Надломленные оковы [Дмитрий Петюк оnd] (fb2) читать онлайн

Надломленные оковы

Пролог. Единение

Несмотря на то, что месяц Летнего Перелома уже закончился, пусть и едва, и технически лето уже наступило, никто из обитателей южной границы Федерации Дариид не назвал бы эту погоду тёплой.

По утрам траву частенько укрывал иней, а на улицу приходилось выходить, накинув пальто или хотя бы парку. К полудню, к пяти-шести часам, поднявшееся солнце успевало прогреть воздух, но даже ярким и тёплым лучам Эритаада не удавалось до конца выгнать из земли промозглую сырость. Особенно, если эта земля находилась в лесу, а солнечному свету препятствовали густые кроны деревьев.

Пробивающееся сквозь кроны солнце украшало влажную траву на одной из полян причудливыми тенями, которые, стоило подуть достаточно сильному ветру, начинали шевелиться, словно живые. Капли росы, покрывавшие стебли травы, в лучах солнца вспыхивали, словно магические кристаллы, преломляя сияние светила и сверкая радужными искрами. Но настоящую нереальность происходящему добавляли совсем другие искры — голубые. Эти искры зависли посреди поляны, формируя собой очертания идеального эллипса. И даже если их мерцание можно было принять за природное явление, то в последовавшей за этим вспышке любой более-менее образованный или повидавший мир человек мигом опознал бы открытие пространственного портала.

Словно ряска на поверхности пруда, в который бросили камень, искры колыхнулись, усилили сияние и перестроились, очерчивая края эллипса голубым свечением. Одновременно содержимое эллипса изменилось, словно открывая окно в другое место — просторное ярко освещённое помещение с высокими потолками. Сквозь открывшееся окно на поляну ступил человек.

В мире Итшес построение предположений о возрасте никогда не являлось благодарным занятием. Двое разных людей, родившихся в один день, через сотню лет могли выглядеть совершенно по-разному: тот, кто своей стезёй выбрал путь магии, мог показаться двадцатилетним юношей, ну а тот, кто не прилагал особого усердия, не трудился, увеличивая объём и контроль элир — запросто сойти за отца или даже деда первого. Мужчина, появившейся на поляне, был стар и толст. Его тело давным-давно преступило пределы определения «тучный», да и «телом» могло назваться лишь в качестве проявления вежливости. Человек попроще и погрубее непременно назвал бы такое «тушей».

Обрюзгшее лицо прорезали морщины, а складки жира полностью закрывали шею, украшая её несколькими дополнительными подбородками. Несмотря на явно почтённый возраст, волосы на голове старика оставались густыми, пусть и полностью поседели. Необъятные телеса были одеты в походный светло-фиолетовый костюм из плотной ткани, а ноги обуты в высокие крепкие ботинки. Глаза старика прикрывал прозрачный визир, напоминавший защитные очки инженера или алхимика. Руки с толстыми пальцами-сардельками были затянуты в тонкие перчатки из непонятного материала с большими едва светящимися кристаллами на тыльных сторонах ладоней.

Ступив на поляну, старик застыл, насторожённо оглядываясь по сторонам. Портал за его спиной стал медленно закрываться. Внезапно, словно почувствовав что-то неладное, с прытью, которую сложно ожидать от такого толстяка, старик развернулся, чтобы успеть заметить, как в почти закрывшийся портал влетает, вытянув шесть толстых, схожих с канатами лап, большой бронзовый паук.

Паук ловко погасил падение, перекатившись по траве и уставился на толстяка зелёными светящимися кристаллическими глазами.

— Тааг! — воскликнул толстяк. — Что ты здесь делаешь? Я же приказал оставаться в Цитадели!

Паук слегка качнулся на лапах-канатах, но так ничего и не ответил. Толстяк рухнул в траву и обхватил голову.

— Что подумает Хозяин? Он же решит, что я не просто ушёл, но ещё и украл голема! Он подумает… — словно лишившись слов, толстяк зарыдал.

Бронзовый паук подбежал к толстяку, ловко перебирая лапами, и замер у его ног. Рыдания продолжались недолго. Толстяк, видимо, взял себя в руки, поднялся с травы, растёр рукавом слёзы, после чего взглянул на металлического голема. Странным образом, несмотря на пребывание в мокрой траве, ни штаны, ни куртка не промокли, да и рукав после слёз остался противоестественно сухим.

— Я понимаю, Тааг! У тебя был приказ сопровождать меня повсюду! Но ведь Хозяин приказал тебе слушаться, а у моих приказов нулевой приоритет!

Голем снова не ответил и на толстяка даже не взглянул. Тот грустно улыбнулся:

— Я всё равно рад, что ты со мной! Надеюсь, Хозяин простит! Ведь я же не хотел… Я не хотел… Я не увижу его больше никогда! — и снова зашёлся в рыданиях.

Голем двинулся с места, сделал вокруг толстяка неширокий круг, снова подбежал к его ноге и замер неподвижно.

— На твоём месте я бы не был настолько в этом уверен! — неожиданно раздался новый голос.

Толстяк резко развернулся и уставился на край поляны, где, вольготно прислонившись к одному из деревьев, стоял человек. Несмотря на юное лицо с острыми чертами лица, он не выглядел молодым. В цепком взгляде пронзительных серых глазах читался изрядный жизненный опыт, несвойственный этому возрасту.

— Хозяин! — закричал толстяк. — Но как? Но вы… Но почему?!

Юноша выпрямился и сделал навстречу толстяку несколько с виду неторопливых, но очень быстрых шагов. Он выбросил руку и ухватил того за горло, поднимая над землёй. Толстяк захрипел.

— Неужели ты думаешь, что я настолько глуп? Что, услышав о твоих плохих снах, ничего не заподозрил? Неужели думал, что я не знаю о Праве принадлежащей мне богини? Не догадаюсь, что за истур и юзур последует каариз?

В шее толстяка что-то громко хрустнуло, и он обмяк. Юноша легко, словно пушинку, отшвырнул тучное тело.

— Э, нет! Так просто ты у меня не отделаешься! — прошипел он, протягивая руку в сторону трупа.

Противоестественно вывернутая шея засветилась слабым жёлтым светом, голова дёрнулась, вставая на место. Толстяк громко захрипел, прокашлялся, перекатился на живот и поднялся на четвереньки. На коленях он подполз к юноше и ткнулся головой ему в ноги.

— Хозяин! — проскулил он.

— Неблагодарное животное, кусающее кормящую его руку! Бешеный пёс, предавший своего господина! Никчёмная тварь, не ценящая доброты и снисходительности! — процедил юноша и с отвращением пнул толстяка ногой.

— Хозяин! — вновь проскулил толстяк. — Я же хотел как лучше!

— Как лучше? Хочешь сказать, что предать меня — это «как лучше»?

— Я же спрашивал! Вы сказали, что я вам мешаю! Что вы жалеете о моём призыве! — внезапно в его затравленных глазах мелькнула надежда. — Или вы пошутили?

— Я редко когда шучу, — качнул головой Хозяин. — Ты действительно мешаешь. Но разве мои доброта и терпение — повод для предательства?

— Вы сказали… Я сначала думал покончить с собой, чтобы больше вам не мешать!

— Лучше бы ты так и сделал! — безжалостно ответил Хозяин.

Толстяк вскочил на ноги, рука его опустилась на пояс, выхватывая из ножен длинный широкий нож. Юноша никак не отреагировал на оружие. Толстяк молниеносно взмахнул ножом. Через мгновение на его горле появилась красная полоска, тут же превратившаяся в широкий разрез, из которого хлынул поток крови. Странным образом, эта кровь, попадая на фиолетовую ткань костюма, стекала вниз, не оставляя пятен.

— Э, нет, так не пойдёт! — неодобрительно покачал головой Хозяин. — Думать надо было раньше!

Он небрежно взмахнул рукой: нож вырвался из ладони толстяка, с огромной скоростью пролетел через поляну и вонзился по самую рукоять в ствол дерева. Кровь, бьющая из горла, остановилась. С земли и травы в воздух поднялись красные капли, подлетели к разрезу и впитались, вернувшись обратно в рассечённые сосуды. Жировые складки колыхнулись, края раны засветились и сомкнулись, не оставляя от широкого пореза ни малейшего следа.

— Нриз, самоубийство запрещено! Если ты подохнешь, это испортит весь воспитательный момент!

Толстяк, которого назвали Нризом, заскулил.

— Я дал тебе всё. Возвысил тебя, превратил из жалкого ничтожного человечка, в большее, чем ты когда-либо мог надеяться стать. Дал тебе доступ к знаниям, материалам и инструментам. А что взамен? Получил самое настоящее предательство!

— Но Хозяин! Вы же сами сказали, что я бесполезен! Что я мог сделать?

— Мог перестать или хотя бы попытаться перестать быть таковым!

— Но у меня нет магии, я же не могу…

— Нет магии? У тебя был доступ к третьей по размеру библиотеке Итшес! Были лучшие, или одни из самых лучших лаборатории! В твоём распоряжении имелись мастерские, способные произвести всё, что пожелаешь! И перед тобой лежала цель! Цель, которую ты решил не преследовать, удовлетворившись спокойной жизнью обывателя! Ты провёл в Цитадели тридцать восемь лет, но добился… Ты не добился практически ничего! В то время, когда богиня начала отравлять твои сны, у меня появилась слабая надежда, что ты изменишься! Что потянешься к знаниям не из-под палки, а сам, по собственной воле! Что перейдёшь от бессмысленных фантазий к их практической реализации. Станешь к чему-то стремиться, начнёшь делать хотя бы редкие осторожные шаги. Ты мог со временем перестать быть рабом, а стать моим помощником, возможно, даже учеником! Тем, кем бы я гордился! Через какую-то пару тройку сотен лет смог бы стать мне равным!

— Хозяин!

— Ты прав, тут я немного преувеличил. Равным мне ты бы не стал, а вот сравниться с кем-то из Двенадцати — запросто.

— Хозяин, но ведь я стар! Жить мне осталось совсем недолго!

— Жалкие бесполезные оправдания! Если бы ты только по-настоящему захотел, то нашёл бы и способ. Если бы захотел сильно, смог бы получить даже магию! Да, ты, скорее всего, бы сгинул, вероятность успеха ничтожна, но не равна нулю! Но нет, ты только жрал да спал, словно какой-то ничтожный мещанин, довольный своим положением и не желающий большего. А в итоге и вовсе пошёл на предательство!

— Хозяин, я не хотел! Я не собирался вас обкрадывать! Я взял совсем немного, стоимостью не больше, чем съедал за один день, а Тааг…

— Тааг отправился за тобой, потому что чётко знает, что должен делать! Он просто-напросто не мог поступить иначе! Но ты не голем! Меня не волнует, сколько и чего ты набрал, даже если бы ты набил карманы слитками пурпурной бронзы, я бы не обеднел. Но вместо того, чтобы исполнять мои приказы и следовать моим желаниям, ты решил ударить в спину!

— Хозяин, я исправлюсь! Когда мы вернёмся в Цитадель, то обещаю…

Юноша расхохотался.

— И с чего ты решил, что вернёшься? Вообразил, что стоит принять наказание, и всё станет как прежде? Думал, что получишь второй шанс? Возможно, ты был прав.

— Прав? — всхлипнул Нриз.

— Возможно, этот глупый эксперимент уже давно следовало бы прекратить. И даже, возможно, это твоё желание я исполню.

— Желание? — прорыдал Нриз. — Но больше всего на свете мне бы хотелось…

— Ты решил, что лучше уйти. И я склонён с этим решением согласиться. Ты уйдёшь и больше меня не увидишь никогда.

— Хозяин, нет, пожалуйста, нет! Я обещаю…

— Заткнись и немного помолчи. Разумеется, оставлять тебе знания будет не слишком разумно. Особых секретов ты выведать не мог, но у меня есть определённые личные правила, одно из них — ничего не оставлять на волю случая. К тому же отпускать тебя без наказания нельзя. Поэтому приказываю, забудь обо всём, что ты узнал в Цитадели!

Толстяк рухнул на землю и снова захрипел. От удара визир сполз на лоб, открывая выпученные голубые глаза. Руки и ноги конвульсивно задёргались, затянутые в перчатки пальцы заскользили по земле, выдирая клочья травы.

— Отмена приказа! — резко сказал юноша.

Припадок почти сразу же закончился, толстяк замер, дёрнувшись ещё пару раз. Он приподнялся с земли и встал на колени.

— Хозяин!

— Да, видимо тридцать восемь лет жизни — слишком много для твоего ничтожного разума. Хорошо, новый приказ. Всё, что ты узнал и чему обучился в Цитадели, использовать запрещено!

Нриз снова упал, захрипел и забился в конвульсиях.

— Серьёзно? — нахмурился Хозяин. — Даже двигаться и дышать? Отмена приказа!

Толстяк перестал дёргаться и перевернулся на спину, раскинув руки в стороны и делая судорожные вдохи и выдохи.

— Что случилос-сь, Хозяин? — прохрипел Нриз.

— В голову приходит лишь простое объяснение. Раньше ты не был таким жирным. Разожрался ты уже у меня в Цитадели, а значит, постепенно заново научился всему — ходить, есть, пить, дышать, гадить. Я, конечно, могу тебя либо уничтожить, окончательно устранив проблему, либо составить приказ с длинным списком условий. Но первый вариант мне совсем не по душе, так как в этом случае ты избежишь наказания, а второй — ненадёжен, ведь он оставляет слишком много лазеек. Эй, ты меня слушаешь?

— Д-да, конечно, Х-хозяин! — прохрипел Нриз. — Но понимаю н-не д-до конца!

— Неудивительно! Ну да ладно. Список условий не подходит по двум причинам — если заняться их перечислением, то можно чего-то не учесть. Ну а если к правилу добавлять исключения, то подобное исключение, даже если это будет «разрешается есть, дышать и гадить», обязательно станет лазейкой. Улавливаешь?

— Почти что, Хозяин!

— Так вот, именно поэтому я так люблю абсолютные запреты. В них меньше или вообще нет слабых мест. Так что вот тебе мой окончательный приказ: запрещаю кому-либо и чему-либо в какой-либо форме рассказывать о том, что видел, слышал или любым образом узнал в Цитадели. Ты меня понял?

Толстяк кивнул.

— Отлично. Судя по тому, что в конвульсиях ты не бьёшься, этот приказ выполним. Он тоже неидеален, ведь полученные знания сможешь использовать для себя. Но с этим тебе помогу уже я.

С пальца Хозяина слетела искра и полетела к толстяку. Подлетая, она разделилась на пять частей, одна из которых коснулась визира, две — перчаток, а ещё две — поясной сумки и фляги. Визир и перчатки осыпались невесомой пылью, а фляга и сумка словно взорвались. Из фляги во все стороны плеснул поток воды, а из сумки сначала посыпались серо-коричневые плитки, схожие с шоколадными, а затем вывалилась большая скульптурная композиция, состоящая из зеленокожего пузатого здоровяка со смешными ушами-трубочками, такой же зелёной дородной женщины и осла со странно человеческим лицом.

Нриз, отброшенный взрывом в сторону, истошно взвыл, подскочил к грузу и начал разгребать промокшие плитки, пока не добрался до стеклянного прямоугольника со скруглёнными краями. Увы, этот предмет падения не пережил — его придавило краем статуи, выгнуло практически под прямым углом, а стеклянная поверхность раскололась и пошла трещинами. Толстяк завыл ещё сильнее и с удвоенной силой принялся разгребать плитки, пока не нашёл толстую бумажную тетрадь, которую прижал к себе, словно родного ребёнка.

— Выбрось, это тебе не понадобится! — приказал Хозяин.

Толстяк немедленно подчинился — мокрая тетрадь шлёпнулась на траву.

Юноша сделал несколько шагов вперёд, заложив руки за спину.

— Ты неблагодарное животное, безмозглый скот и непослушный пёс. Я никогда не считал себя обделённым фантазией, но теперь даже испытываю затруднение с выбором подобающего наказания. Можно заставить тебя помучиться, но болевая стимуляция, при всей своей эффективности, слишком примитивна и является уделом мелких злодейчиков из скверных постановок иллюзиона. Можно просто оставить тебя здесь — но это мало отличается от твоей изначальной цели. Ну а можно… Хм, действительно, неплохой вариант. Так и сделаю.

— Хозяин? — проскулил толстяк.

— Сначала, ты должен узнать, к чему приводят последствия твоих решений, — сказал юноша, вытянув руку.

Следуя его жесту, бронзовый паук оторвался от земли и завис в воздухе.

— Хозяин, пожалуйста! — закричал толстяк. — Тааг — хороший голем! Он лишь выполнял ваши приказы! Он вам пригодится! Заберите его в Цитадель! Пожалуйста!

Юноша качнул головой.

— Если бы он оставался обычным серийным экземпляром, я бы его действительно забрал. Но несерийный мне не нужен. Его возможности избыточны, они плохо укладываются в рабочее и боевое расписание Цитадели. К тому же не забывай о воспитательном моменте. Так что…

Юноша сжал кулак. Невидимая сила стиснула голема, смяла в бесформенный ком. Раздался скрежет рвущегося металла, глазные кристаллы лопнули, осыпавшись осколками, а из-под искорёженного корпуса выстрелили пучки порванных металлических волокон. Юноша разжал ладонь и то, что осталось от голема рухнуло на землю.

— Не-е-е-ет! — закричал толстяк и бросился к остаткам. — Хозяин! Хозяин! Не надо!

— Сам понимаешь, — краем губ улыбнулся юноша, — каждое решение приводит к определённым последствиям. Ты подобное решение принял, а теперь пожинаешь его плоды. А вот это уже интересно! Немедленно отойди от голема!

Толстяк тут же вскочил на ноги и сделал несколько шагов назад. Воздух возле остатков голема всколыхнулся, из этого марева появился кристалл размером с орех. Из кристалла выстрелил пучок молний и словно начал ощупывать искорёженные обломки. Одна за другой молнии находили среди обломков определённые точки и словно «присасывались» к ним. Прошло несколько секунд — и голем вздрогнул. Деформированный кожух стал расправляться, трещины в порванном металле зарастать, а металлические тросы — соединяться и убираться внутрь корпуса.

— Какое жалкое и бессмысленное зрелище, — неодобрительно качнул головой Хозяин. — Нет, я вполне понимаю, почему ты нарушил мой запрет на изменение конструкции Таагов. Восемнадцатый — твоё личное имущество, с ним ты мог делать что пожелаешь. Но того, что ты продолжишь упорствовать и задействуешь столь ущербный вариант системы восстановления, признаюсь, не ожидал. Что же, умным людям достаточно слов, лишь глупцам требуется наглядный урок. Представь, что я неприятель, и во время нападения твой голем оказался повреждён.

— Хозяин, не надо! — закричал толстяк. — Там стоит система, как вы…

— Заткнись! — перебил его юноша. — Что именно тут стоит, я прекрасно вижу и сам. Поэтому просто стой, смотри и молчи.

Толстяк действительно замолчал и уставился на голема. Молнии, бьющие из кристалла, немного поутихли, процесс восстановления сильно замедлился.

— Как видишь, без доступа к сети Цитадели элир в резервном накопителе явно не хватает. Но самое важное, что, как я тебе, тупице, и говорил, голем в этом состоянии особо уязвим. Враг может сделать, например, вот так!

На месте обломков возникла полупрозрачная алая сфера, захватывающая не только частично восстановленного голема, но и немалый участок земли вокруг. Пространство внутри сферы раскололось сотнями, тысячами осколков, чтобы через мгновение оказаться взболтанным, словно содержимое гигантского миксера.

Толстяк, наблюдая за повторным уничтожением голема, надувал щёки и пучил глаза, но от него так и не донеслось ни звука.

Содержимое сферы продолжало перемешиваться до тех пор, пока в ней не осталось частичек крупнее песчинки. Но и на этом уничтожение не завершилось. Внутренний объём засиял ослепительным жёлтым светом, смесь из травы, земли и металла стала темнеть, пускать тонкие усики дыма и вспыхивать небольшими язычками пламени. Огонь быстро погас, песок накалился, засветился сначала красным, а затем постепенно нагрелся добела. Песчинки поплыли и начали таять, спекаясь в монолитную массу, а затем превращаясь в кипящую тягучую жидкость.

Толстяк смотрел сидел на земле и неотрывно смотрел на процесс окончательного уничтожения своего голема, по его щекам непрерывным потоком текли слёзы.

Сфера с кипящим расплавом поднялась вверх. Внезапно её стенки исчезли, и жидкость, на мгновение зависнув в воздухе, выплеснулась на землю и зашипела, исторгнув клубы дыма и пара. Подул лёгкий ветерок, отгоняя дым, и через минуту взгляду толстяка предстал причудливый дымящийся слиток, напоминающий трёхмерную перекрученную кляксу.

Юноша подошёл к рыдающему толстяку, ухватил его за шиворот и без видимых усилий поволок прочь. И странным, почти непостижимым образом, каждый шаг переносил его на десяток ярдов вперёд, а многочисленные ветви кустов и деревьев беспрепятственно проходили сквозь их тела. Прошло несколько секунд — и поляна опустела. Почти опустела. На ней остались три фигуры — зелёный здоровяк с ушами-трубочками, его дородная жена, а также осёл с улыбкой идиота и со странными почти человеческими глазами.

***

Если бы кто спросил Старого Жорефа, считает ли он себя хорошим человеком, то получил бы немедленные уверения, что особу честнее, добрее и справедливей не сыскать не только на всех четырёх континентах, но и на любом из островов Архипелага. Что вопрошающему несказанно повезло натолкнуться на сего замечательного мужа, который может продать самого лучшего, сильного и здорового зверя по настолько несерьёзной, даже смехотворной цене!

Если бы Жореф выпил лишнего и решился задать этот вопрос самому себе, то ответ оказался бы не столь однозначным. Жореф, как и все остальные люди, считал себя, преимущественно, хорошим. Но… Было несколько «но», мешавших записать себя в святые паладины Керуват, пусть как и положено торговцу, Жореф регулярно возносил владычице сделок, договоров и честной игры свои искренние молитвы.

Во-первых, Старый Жореф вовсе не был стар. Благообразная внешность повидавшего виды человека была выгодна для бизнеса, поэтому он тратил немало денег на алхимические составы и эликсиры, а времени — на приготовления перед зеркалом. Благодаря особым препаратам его иссиня-чёрные волосы и борода покрывались густой сединой, а инъекции эликсиров добавляли лицу морщин. Проблемой розовых щёк и здорового цвета лица занималась обычная косметика, пусть столь качественный грим приходилось заказывать издалека, через знакомого актёра иллюзиона.

Во-вторых, в названии компании: «Несравненные Животные, Монстры и Чудища Кразурафеша» правдивым было лишь одно слово. Нет, технически Жореф однажды принимал участие в сделке по перепродаже монстра, но его задачей являлась лишь доставка клетки из пункта истур в пункт юзур, так что назвать это торговлей не получалось даже при очень бурном воображении. Жореф продавал только животных, вот только были они отнюдь не «несравненными», а самыми что на ни есть обычными. Можно даже сказать посредственными — чтобы хоть как-то удержаться на плаву, Жореф закупал зверей подешевле, укрощал их, откармливал и приводил в порядок, чтобы впоследствии продать по завышенной цене какому-нибудь доверчивому простофиле. Тут, в приграничье, подобные трюки сходили с рук запросто — несмотря на сложные отношения королевства Сориниз с соседями, поток людей и товаров никогда не стихал, обеспечивая Жорефа регулярными, пусть и не постоянными клиентами. Многие из этих клиентов наверняка являлись контрабандистами, но Жореф предпочитал крепко спать, вместо того чтобы забивать голову ненужными и опасными мыслями.

В-третьих, рекламные проспекты Жорефа гласили, что компания основана ещё в 8145 году, и это, конечно же, являлось откровенной ложью. Разумеется, ни о каких пяти сотнях лет истории речи не шло, Жореф обучился укрощению лишь около тридцати лет назад, ещё когда жил на Закатном. Впрочем, вероятность встретить в такой глуши земляка, который выведет его на чистую воду, равнялась нулю.

Если задуматься, то больше всего Жореф напоминал себе карикатурный образ иллюзионного пройдохи-продавца подержанных омнимобилей. И именно продажей омнимобилей Жореф собирался заняться в будущем — когда накопит достаточно денег, чтобы убраться из этой дыры и перебраться в более оживлённые места.

И тем не менее, себя он считал человеком с очень чёткими принципами и границами, пересекать которые не стоит никогда в жизни. К примеру, перед продажей он мог бы накачивать животных эликсирами, временно превращая заведомую дохлятину в пышущих здоровьем зверюг. И подобные трюки могли бы даже сойти с рук — конечно, не с опасными людьми, типа тех же контрабандистов, а со случайными простофилям. Но это был бы настоящий обман, далеко выходящий за рамки «торговых уловок», более того, он бы подвергал опасности жизнь клиента. Ещё Жореф не спал с чужими жёнами и не занимался перепродажей краденных зверей, пусть и обладал навыками «перезабивки» — расплетания чужой Узды и повторного Укрощения.

И, судя по всему, сегодняшнему дню предстояло стать испытанием для некоторых других вроде бы как нерушимых принципов. Это Жореф определил каким-то седьмым чувством, стоило ему увидеть, кто зашёл к нему в контору.

Когда-то, ещё будучи почти ребёнком и проживая на Закатном континенте, Жореф посещал Большие Магические Игры. Тогда праздник удался особо: ведь организаторам, Высокой Семье Рафаир, удалось пригласить особых гостей — сразу двух Повелителей Чар. И, несмотря на то что дело происходило полвека назад, Жореф помнил обоих лучше, чем лицо родной бабушки.

Так что, когда без посторонней помощи открылась широкая двустворчатая дверь, и в помещение зашёл совсем молодой парень, без заметных усилий волоча за шиворот необъятного толстяка, у Жорефа ни на секунду ни возникло сомнений, что это — Галадийр ауф Каапо, один из Двенадцати. И точно так же мгновенно возникло ощущение, что Жорефу придётся выполнить любое из его пожеланий, даже если придётся продать вышеупомянутую бабушку.

— Чем могу быть вам полезен, господин ауф Каапо? — вышел вперёд Жореф, кланяясь достаточно низко, чтобы выразить почтение, но не чересчур, дабы не казаться подобострастным — по слухам, Эгор не любил льстецов.

— Ты знаешь, кто я, — кивнул юноша. — Хорошо, это сэкономит нам немало времени. Итак, как я вижу, ты торгуешь животными.

— Совершенно верно, господин ауф Каапо. Компания «Несравненные Животные, Монстры и Чудища» Старого Жорефа готова удовлетворить пожелания самого взыскательного клиента!

— Монстры? — фыркнул ауф Каапо. — Несравненные? В этой глуши? Смешно.

— Обычный рекламный ход, — пытаясь казаться невозмутимым, пожал Жореф плечами. — Но животные у меня есть. И довольно неплохие экземпляры. Не вашего уровня, разумеется, но всё же.

— Хорошо, — кивнул ауф Каапо. — Занимаешься ли ты их перепродажей?

Жореф старался не пялиться на старого толстяка, которого ауф Каапо продолжал держать на весу, но поделать с собой ничего не мог — то и дело бросал косой взгляд. Ему невыносимо хотелось задать о нём вопрос, но вопящий во всё горло инстинкт самосохранения подобную глупость совершить не позволял. К тому же маги такого уровня славились причудами и похлеще.

— Перепродажей? Надеюсь, вы не спрашиваете, занимаюсь ли я аморальной и абсолютно незаконной «перезабивкой»? Я оскорблён до самых глубин души!

— Нет, не спрашивал. Но спрошу. И что, занимаешься?

— Умею, — честно признался Жореф. — Но стараюсь этого не делать. Правда, сами понимаете, иногда бывают просьбы, от которых отказаться никак не получится. Как, например, сейчас.

— Понимаю. Но я не потребую от тебя ничего столь драматичного. «Перезабивка» — не слишком щадящая практика, животное либо сходит с ума, либо сильно тупеет. Мне же нужно, чтобы оно осталось в самом что на ни есть здравом рассудке. Мой вопрос касался перепродажи животных вместе с Поводком.

— О, такое я, разумеется, делаю! — с облегчением выдохнул Жореф. — Правда подержанных зверей клиенты не слишком любят.

Он совсем не кривил душой. Ключом к укрощённому животному являлся Поводок, ведь только обладателей Поводка оно слушалось беспрекословно. Укротитель, накладывая на животное Узду, мог создать сразу несколько Поводков. Обычно, Поводок создавался в одном экземпляре, реже двух — ведь даже если речь шла о крупной транспортной компании со множеством погонщиков, животным-тяжеловесом управляли посменно, передавая Поводок друг другу. Второй Поводок обычно оставался у владельца, на непредвиденный случай, типа внезапного ухода или смерти погонщика. И если при покупке животного у укротителя, гарантией служила репутация последнего, то в случае «вторых рук» не было никакой уверенности, что у злоумышленника не окажется дополнительного экземпляра Поводка. Дело ухудшала пресса — время от времени в газетах появлялись статьи об очередном простофиле, купившем дорогое животное лишь для того, чтобы вскоре его лишиться. А уж учитывая то, что, в отличие от омнимобилей, стоимость бывшего в употреблении животного не слишком отличалась от того же возраста нового, то на подобные сделки люди шли неохотно. Жореф время от времени брал зверей на перепродажу, но только если их предлагали по бросовой цене, что случалось нечасто. Обычно, перепродажа не стоила усилий, приручать было и выгодней, и проще. Но иногда подворачивались просто отличные возможности, от которых было бы глупо отказываться.

— Прекрасно! — усмехнулся ауф Каапо. — В таком случае, мы с тобой поладим.

Жореф в очередной раз скосил глаза на толстяка, без усилий удерживаемого на весу такой, казалось бы, слабой рукой с тонкими артистичными пальцами, но быстро спохватился.

— Разумеется поладим, господин ауф Каапо! Что именно вы хотите продать? И по какой цене?

Жореф прекрасно осознавал, что цена не имеет значения. Что он это купит, даже если придётся отдать все сбережения — таким людям как ауф Каапо просто-напросто не отказывают. С одной стороны, вряд ли Повелитель Чар нуждался в деньгах. С другой — привыкнув к суммам в миллионы курзо, он мог назвать цифру, кажущуюся ему ничтожной, но для Жорефа — совершенно неподъёмной.

— О, цена тебе понравится! У меня есть негодное, неблагодарное и непослушное животное. Поэтому я отдам его бесплатно, а за сколько продашь — уже твоё дело. Мне лишь нужно, чтобы ты подобрал подходящего владельца.

Жореф повеселел. Похоже, банкротство откладывалось. И, возможно, ему предстояла сделка всей жизни! Да, бывали животные со скверным характером. Даже после накладывания Узды они оставались своевольными, так что владельцу приходилось постоянно за ними следить и непрестанно отдавать приказы, без устали используя Поводок. На таких животных приходилось делать хорошую скидку, продавать почти без выгоды, лишь бы отбить затраты. Но у Галадийра ауф Каапо не могло оказаться какого-нибудь обычного грузового гругура — личности подобного масштаба покупали только самых дорогих зверей! И со сбытом проблем возникнуть не должно, только не после хорошей рекламной кампании! Стоит клиентам узнать, что зверь принадлежал самому Повелителю Чар, особенно если Жореф заверит истинность своих слов клятвой Керуват, то они просто выстроятся в очередь! Возможно, желающих найдётся столько, что придётся устроить аукцион!

— Не сомневайтесь! Я подберу именно такого владельца, как вы пожелаете! Одну секундочку, я возьму ключ от ворот, и мы пойдём смотреть…

— О, не утруждайся, никуда идти не надо. У меня всё с собой.

Ауф Каапо швырнул толстяка Жорефу под ноги, тот рухнул так тяжело, что заскрипели доски пола.

— Что это? — изумился Жореф, чувствуя, как по спине прокатывается холодный пот.

— Это — то самое мерзкое, неблагодарное, предательское и ничтожное животное, о котором я говорил.

— Но это же человек! Это же… это же рабство!

— Человек? Назвать это ничтожество человеком — сильно грешить против истины.

— Но…

— Ты согласился на сделку. Неужели разочаруешь меня настолько, что пойдёшь на попятный?

Жореф сглотнул. Как и всякий нормальный человек он не мог вынести даже мысли о рабовладении. Он знал, что где-то в мире до сих пор существую мерзавцы, продающие других разумных существ, но даже не представлял, как они опустились до такой низости. Сам он не являлся образцом честности — иногда мог сжульничать, мог обмануть клиента, продав товар за завышенную цену, либо скупив за бесценок. Но стать рабовладельцем самому, покупать и продавать людей… Это было гораздо ниже уровня его морального горизонта. И дело было даже не в том, что он боялся наказания — хоть наказанием всегда служила долгая мучительная смерть. Некоторые поступки нельзя совершать просто потому, что после этого сложно смотреть на себя в зеркало. Нормальный и психически здоровый человек не станет убивать младенцев, поедать экскременты или отнимать чужую свободу. Но опять-таки, порою такой человек попадает в ситуацию, когда любое развитие событий приводит к катастрофе, и тогда приходится выбирать из совсем отвратительного и просто ужасного. В данном случае особого выбора и не было — Повелителю Чар просто-напросто не отказывают, особенно если ты по неосторожности уже согласился выполнить его требования. В конце концов возможное наказание было где-то там, в отдалённом будущем и не наверняка, а Галадийр Эгор Рундриг долбанный ауф Каапо стоял прямо здесь.

— Нет, что вы! Но…

— Прекрасно! Принимай поводок!

Жореф снова сглотнул и вытянул руку. Ладонь ауф Каапо засветилась, над ней закрутились потоки элир, собираясь в сложную трёхмерную печать. Жореф не мог поверить глазам — несмотря на то, что невозможность Укрощения разумного существа считалась аксиомой, ауф Каапо это невозможное совершал, причём с лёгкостью. Передача Поводка обычно занимала считанные секунды, а вот на создание даже ему, опытному укротителю, потребовалось бы не меньше десятка минут. Ауф Каапо создал Поводок за время, которое Жореф раньше тоже счёл бы невозможным. И, несмотря на всю тяжесть ситуации, Жореф не мог не восхититься — ведь таких высот ему не достигнуть никогда в жизни!

Ауф Каапо коснулся его руки, и Жореф почувствовал, как слабое тепло магической печати погружается в ладонь. Он не мог поверить своим глазам — его, Старого Жорефа Кразурафеша коснулся не кто-нибудь, а Повелитель Чар! Жаль, что такой момент нельзя запечатлеть на люксографию, чтобы хвастаться перед клиентами! Хотя, если учесть, чем ему теперь предстоит заняться, это, возможно, к счастью.

— Не беспокойтесь, господин ауф Каапо, — пролепетал Жореф. — Я подберу вашему… вашему…

— Его зовут Нриз. Но можешь называть его подлой тварью.

— Я подберу Нризу самого что на ни есть лучшего хозяина!

— Худшего!

— Что?

— У него уже был хороший хозяин, наилучший из возможных. Но своё счастье он не оценил. Подбери ему кого-то такого же жалкого, ничтожного и бестолкового, как и он сам.

— Но…

— Проблемы? Боишься упустить прибыль?

В последнюю очередь Жорефа сейчас волновали вопросы заработка. Если удастся избавиться от этого Нриза, не угодив после этого на каторгу, он готов даже доплатить!

— Нет, господин. Но плохие хозяева обращаются со своими животными не очень бережно. А Нриз уже немолод, может долго не протянуть.

— О, не беспокойся! Даже если он вскоре после продажи «пнёт ведро», я посчитаю это вполне приемлемым результатом.

— Простите, ведро? Пнёт?

— Не обращай внимания, это идиома одного из языков, которых ты не знаешь. Если он умрёт, ничего страшного. Лишь бы перед смертью имел возможность осознать свои ошибки.

— Хорошо, господин! Я всё сделаю как надо!

— Прекрасно. Но учти. Я слишком занятый человек и не буду проверять, как ты выполнил мои распоряжения. Надеюсь, тебе не придёт в голову этим воспользоваться?

Жореф нервно хихикнул. Для того, чтобы вздумать обмануть одного из Двенадцати, требовалось быть полным идиотом.

— Разумеется, нет! — ответил он. — И дело не в том, что я, ха-ха-ха, до полусмерти перепуган! Я просто привык вести дела честно! Как порядочный бизнесмен!

— Прекрасно! Значит я в тебе не ошибся. Ну что же, прощай!

Ауф Каапо развернулся и решительным шагом вышел из конторы. И вновь двустворчатая дверь перед ним распахнулась сама по себе.

Жореф тяжело вздохнул и присел на корточки перед безмолвным толстяком.

— Ну и что мне теперь с тобой делать?

–––––

● Пнуть ведро — прямой перевод английской идиомы «kick the bucket», то есть «откинуть копыта» или «отбросить коньки».

Глава 1. Новая жизнь

Нриз не понимал, как и почему всё так обернулось. Всё, о чём он мечтал — лишь удовлетворить пожелания Хозяина, избавить того от затруднений, помочь сбросить ненужный балласт. Как оказалось, большей ошибки невозможно даже представить.

То, что Хозяин всё узнал и пресёк жалкую попытку побега, особым сюрпризом не стало. Хозяин был всемогущ и всеведущ, так что, оглядываясь назад, Нриз мог лишь упрекнуть себя в глупости и самонадеянности.

Самым неприятным открытием оказалось то, что он опять предал надежды Хозяина. Не уходом из Цитадели, нет, всем своим существованием. Теперь, когда Хозяин расставил всё по местам, озвучив вслух, Нриз наконец-то осознал, каким глупцом был все эти годы. В его распоряжении имелись все ресурсы — как знания, так и способы их материального воплощения — чтобы изменить себя, превратить во что угодно, во что-то угодное повелителю. Даже если бы чего-то и не хватило, то Хозяин бы обязательно посоветовал и помог.

Нриз прекрасно помнил разговор много лет назад, когда Хозяин отказался дарить ему магию. Но Нриз сделал неверные выводы и решил, что магом ему не стать, а раз так — не стоит и пытаться. Хозяин много раз смеялся над его весом, но вместо того, чтобы похудеть, Нриз продолжал набивать живот.

Что ж, теперь его обжорство перестало иметь какое-либо значение. Можно объедаться сколько угодно, ведь Хозяину уже всё равно. Если, конечно, будет чем — далеко не факт, что получится найти достаточно еды, чтобы хотя бы не подохнуть с голоду.

Нриз неоднократно раздумывал о самоубийстве, более того, на этот раз даже попытался его совершить. Но умереть Хозяин не позволил, вернув Нриза в мир живых. И теперь, как бы эта жизнь ни была противна, покончить с ней Нриз уже не мог — только не после прямого запрета.

Было до боли жалко Таага-18. Все эти годы голем являлся постоянным спутником, единственным настоящим другом. Уничтожая голема, Хозяин преподнёс Нризу горький, но нужный урок. Даже когда Нриз хотел рассказать о вторичной системе восстановления Таага, Хозяин не стал даже слушать, лишь отдал приказ заткнуться и молчать.

Что же, Хозяину виднее. Нриз не знал, почему Хозяин не уничтожил дублирующую систему, почему не развернул искажённую метрику пространства, не извлёк и не разрушил второй кристалл. Ну а может и разрушил — просто Нриз оказался неспособен это заметить. Мысль, что Хозяин не подозревал о самом существовании кристалла, пришлось отбросить как абсурдную. Возможно, Хозяин хотел преподать ещё один урок, а Нриз оказался слишком глуп чтобы понять его смысл.

Больше всего Нризу хотелось вернуться на ту поляну, чтобы всё проверить и убедиться самому. Если кристалл остался цел, тогда Тааг-18 потенциально жив, пусть назвать жизнью функционирование голема было бы сложно. Да, чтобы восстановить Таага у Нриза нет ни источника элир, ни редких ценных материалов и, наверное, уже никогда не будет. Но даже простое знание факта, что смерть единственного друга не окончательна, сняло бы с души Нриза огромнейший груз.

Пока Хозяин тащил его за шиворот, словно нашкодившего щенка, Нризу лишь оставалось молча восхищаться, как тонко и мастерски тот оперирует пространством. Каждый шаг переносил на десятки, а потом и на сотни ярдов — кусты и деревья, проносясь мимо, размывались в едва различимые пятна. И даже порой проходили сквозь Нриза — ведь одновременно с изменением пространственных метрик, Хозяин производил фазовый сдвиг, что позволило игнорировать физические препятствия. Нриз имел неплохое представление о сложности необходимых расчётов и требуемом мастерстве контроля элир, так что ещё раз убедился, что Хозяин — величайший из магов. Впрочем, ничего нового или необычного в этом не было, пусть и было приятно получить очередное подтверждение этому сколь угодно очевидному факту.

Всю глубину и трагедию своего наказания Нриз осознал гораздо позже. Хозяин притащил его в занюханное бюро и бросил, словно мешок с картошкой, под ноги какому-то глупцу. Нриз прекрасно видел, как мнётся бородатый накрашенный торговец, в каком ужасе находится, не смея не то чтобы отказать, но даже просто высказать недовольство. Понимал, насколько отвратительно для местного менталитета рабовладение, к искоренению которого, о ирония, приложил руку именно Хозяин. Видел всю гамму изменений выражений лица этого «старого Жорефа», которому, естественно, пришлось склониться и покориться Хозяину, принимая Поводок. Но у Нриза не возникло ни капли сочувствия, ни толики жалости. Этот нелепый эрзац, эта фальшивка, этот подонок возомнил себе, что теперь заменит Хозяина? Он стал рабовладельцем, а Нриз их ненавидел всей душой!

***

Жореф ушёл по каким-то своим делам, оставив его в одиночестве, выходя закрыв дверь на замок. Нриз долго сидел в прострации, испытывая сложную смесь обиды, гнева, злости и отчаяния. Купался в собственном горе, уставившись невидящим взглядом в деревянную стену, окрашенную в весёленький светло-жёлтый цвет. Он так и не поднялся с пола, лишь принял сидячее положение. Сидел, тихо подвывая и покачиваясь со стороны в сторону.

Не так! Всё должно было пройти совершенно не так! Героический акт самопожертвования, сладко-горькое расставание с Хозяином ради его же блага, прекрасный и полный драматизма поступок, так тщательно смакуемый Нризом в воображении, превратился в банальное предательство. Планируемый гордый и печальный исход из Цитадели на деле оказался пинком под зад надоевшей шавке. Пусть конечный итог вышел одним и тем же — Хозяин избавился от обременительного присутствия Нриза — но насколько же отличалось остальное!

Всё окончательно пошло кувырком. Тааг-18 уничтожен, сам Нриз отдан в руки какому-то провинциальному торгашу, а вместо того чтобы скучать по своему верному рабу и печалиться из-за расставания, Хозяин зол и сердит!

Нриз не знал, сколько прошло времени, пока, наконец, не щёлкнул вновь замок, дверь не открылась и в комнату не зашёл его свежеиспечённый рабовладелец. Тот вновь закрыл дверь, для надёжности задвинув небольшой засов, подошёл к каждому из окон, позакрывал форточки и задёрнул занавески.

Несмотря на то, что находился он в другом мире, отстранённо отметил Нриз, обстановка в этом бюро ничем не отличалась от подобной обстановки какой-нибудь провинциальной конторы на родине, за исключением отсутствия электрических розеток, круглой пластины вместо выключателя и непривычных тёмных шаров-светильников, развешанных по потолку. Всё остальное выглядело абсолютно по-земному, на уровне какого-нибудь маленького городка илиболее-менее крупной деревушки.

Наконец, закончив с предосторожностями, Жореф взял один из тяжёлых деревянных стульев, поставил возле Нриза, а сам взял второй и сел напротив.

— Ну и что мне теперь с тобой делать? — тяжело вздохнув, спросил он.

Нриз не ответил. Он даже не взглянул на стул, продолжая раскачиваться на полу. Жореф вновь вздохнул.

— Не хотелось бы к этому прибегать, но, видимо, придётся. Сядь на стул!

Нриз почувствовал, как оковы подчинения стиснули его разум, как его тело, словно само по себе, оторвалось от пола и взгромоздилось на стул. Ощущения были отвратительными, ведь это так сильно отличалось от подчинения Хозяину. Если угодить Хозяину Нриз всеми силами пытался и сам, мечтая выполнить каждый его приказ, высказанное или невысказанное желание, то тут его заставляли покориться. Передача Поводка не сделала этого Жорефа заменой Хозяина, лишь дала тому в руки средство добиться беспрекословного подчинения.

— Да не зыркай ты так на меня! — сказал Жореф. — Я же и сам не мог представить…

Нриз почувствовал, как эта же невидимая сила заставила его отвести глаза и тупо уставиться в пол.

— Э нет, так дело не пойдёт! — качнул головой Жореф. — Ты должен выполнять только то, что сопровождается словом «приказ». Ты меня понял?

Нриз кивнул.

— В таком случае, приказ! Не рассказывать никому о твоём положении, о том, что я стал твоим хозяи…

— Ты мне не хозяин! — зло воскликнул Нриз. — Хозяин у меня только один! А ты… у тебя только Поводок! Ты заполучил моё тело, но не мою душу!

Жореф громко рассмеялся. Нриз смерил его непонятливым взглядом.

— Прости-прости, — вновь фыркнул он. — Просто вот эта фраза насчёт тела и души встречается почти в каждом бульварном романчике. Обычно её произносит томная героиня в плену у очередного зловещего магистра, перед тем как её вызволит героический Броттор.

Нриз лишь злобно зыркнул на Жорефа. Из бесконечной серии «Броттор — крушитель магистров» он не читал ни единой книги, да и слышал о ней только со слов Хозяина, но уже заочно ненавидел.

— Ладно, не дуйся. Ну так вот… В хозяева я тебе не навязывался. И удостоиться внимания Повелителя Чар мне бы хотелось меньше всего на свете. Но, полагаю, ты прекрасно знаешь своего предыдущего хозяина…

— Он навсегда останется моим хозяином! — вновь выкрикнул Нриз. — Настоящим!

— Э, нет, так мы не придём никуда. Приказ: заткнуться и выслушать меня до конца, не перебивая. Полагаю, ты знаешь своего… ладно, своего настоящего хозяина лучше, чем я. Ну так скажи, мог ли я ему хоть в чём-то отказать? Имел ли хоть малейшую возможность ответить: «Нет»?

Нриз мотнул головой. Сама мысль, что какая-то деревенщина из жопы мира могла перечить Хозяину, казалась смешной и абсурдной.

— То-то же. Мы находимся в одинаковой ситуации. Если кто-то узнает, что я владею рабом, меня казнят. Возможно, отправят на каторгу, из тех, что предназначены для самых мерзких отбросов, где я протяну каких-то пару лет, да и то, если повезёт. Но дело даже не в наказании. Рабовладение противоречит всем моим жизненным принципам! Я чувствую себя настолько мерзко, что у меня уже не раз мелькала мысль покончить с собой или пойти к констеблю с повинной. Вот только не уверен, что от гнева Галадийра ауф Каапо меня спасёт даже смерть.

Пользуясь тем, что приказ «заткнуться» перестал действовать, Нриз злорадно ввернул:

— Будь уверен, не спасёт!

— Я тоже так думаю, — спокойно согласился Жореф. — Поэтому как бы нам с тобой это ни нравилось, мы оба сидим на спине одного и того же взбесившегося раттагара. И стоит ему обернуться — он откусит головы нам обоим. Так что повторю приказ ещё раз: не рассказывать и не показывать то, что ты раб, а я — твой владелец. Ты меня понял?

— Да, понял, — угрюмо ответил Нриз, чувствуя, как оковы приказа заново сковывают разум.

— Хорошо. Вернее, чего тут может быть хорошего? Я нахожусь в настолько глубокой жопе, что моя единственная надежда — умудриться найти неудачника, который не сдаст меня стражам и, наконец, избавиться от тебя окончательно. Ну-ну, не криви лицо, именно это твой разлюбезный Хозяин и пожелал. А пока что… Пока что нам с тобой придётся как-то уживаться. Что ты вообще умеешь?

Нриз отвернул голову и буркнул:

— Всякое!

— Не хочешь отвечать? Ну и ладно. Приказ: рассказать о своих способностях.

Нриз хотел промолчать, он всячески сопротивлялся, но добился лишь того, что у него заболела голова. Рот раскрылся, против воли выдавливая слова:

— Могу… мог… когда были артефакты… магия… Теперь… нет… Разговариваю… много… языков…

— Стоп! Приказ! Остановись! — приказал Жореф. — Как видишь, принудить тебя к ответу я всё-таки могу, но это не доставит удовольствия ни мне, ни тебе. Давай расскажешь всё по-хорошему? В этом случае, возможно, получится что-то утаить.

Нриз задумался. Как бы ему ни был неприятен Жореф, какую бы антипатию ни вызывал, но предложение действительно выглядело разумно.

— Хорошо! — наконец, согласился он. — Раньше, когда у меня были артефакты, созданные лично Хозяином, я мог сплетать элир. И делать это… Ну, по меркам Хозяина — как младенец, но…

— Ха-ха, думаю, по меркам твоего хозяина любой даже сильнейший и искуснейший маг будет не лучше младенца. Понял, ты разбираешься в магии. Но таких артефактов мне не достать, а если и достать, то у меня просто не хватит денег. Жаль. Что ещё?

— Я свободно владею кучей языков, включая общепринятые.

— Полезно. Но недостаточно полезно. В этой части континента ты встретишь только риланат и его диалекты. Если какой другой язык и пригодится, то очень нескоро. О, слушай, ты, я так понимаю, служил Повелителю ауф Каапо? Был в его знаменитой Цитадели? Расскажи, как там? А правда, что ему прислуживают тысячи самых красивых женщин со всех четырёх континентов? А правда, что Цитадель полностью сделана из орихалка? А правда…

Нриз фыркнул.

— Ты прав. Ничего не рассказывай. О твоей жизни мне лучше не знать вообще ничего. Не всякие сведения полезны, и если ты сболтнёшь что-то лишнее, о чём мне лучше даже не догадываться…

— Не беспокойся, Хозяин запретил мне рассказывать что-либо и кому-либо. Это безусловный запрет и мне его никак не нарушить. Так что можешь быть уверен, если я что-то и расскажу, это окажется чистейшим враньём.

— Ха-ха-ха! Ну, это и к лучшему! Надеюсь, ты когда-нибудь складно соврёшь, а я потом смогу рассказать клиентам. Поклявшись именем Керуват, если не поверят! — Жореф погрустнел. — Надеюсь, такие времена когда-нибудь действительно настанут, а я не сгину гораздо раньше. Ладно! Неработающая магия, ненужные языки… Что ещё?

— Я — архитектор! — заявил Нриз.

— Это уж точно не понадобится. Дальше.

Нриз задумался. Каких-то особых талантов у него не было, да и если бы и были, раскрывать их не хотелось. К тому же первым делом следовало обеспечить собственные потребности, а не угождать этому подлому рабовладельцу.

— Больше ничего такого, я самый обычный человек. Но у моего организма есть важная особенность. В связи с тем, что мой разум производит огромные объёмы вычислений, ему требуется обильное питание! И сейчас я очень голо…

— Прекрасно! — воскликнул Жореф, вскочил со стула и начал возбуждённо расхаживать по бюро. — Если ты хорошо считаешь, то, наконец, сведёшь мне бухгалтерию! Налоговая служба Его Величества, эти сраные выродки и кровопийцы, ничего в мире так не любят, как выписывать штрафы честным бизнесменам! А хороший бухгалтер требует хороших денег! К тому же, лишь в тебе единственном я уверен, что ты не сболтнёшь лишнего. Просто, ха-ха, не сможешь!

— Я в бухгалтерии ничего не смыслю! — отчаянно возразил Нриз.

— Я, ха-ха-ха, тоже! Но это не мешает мне заниматься бизнесом! В любом случае, смирись, это твоя новая обязанность. Если хочешь, могу отдать приказ!

— А еда? — напомнил Нриз, которому совершенно не нравилась идея сводить балансы в гроссбухах. — Что насчёт еды?

— Кормить буду три раза в день. Кухарка, тётушка Ильга, готовит для работников и так, так что от дополнительной порции я не слишком обеднею!

— Но надо гораздо больше, чем одна порция! — почти закричал Нриз. — Мне жизненно важно хорошо питаться!

— Тебе нужно похудеть. А то смотри, какой жирный, вот-вот проломишь стул. К тому же мой бюджет на таких толстяков не рассчитан!

— Я готов оплачивать еду из своего кармана! — в отчаянии сказал Нриз.

— Да? — удивился Жореф. — У тебя есть деньги?

— Нет, но будут! Я буду платить за еду из своих заработков!

— Каких таких заработков? — прищурился Жореф.

— Которые ты мне будешь выплачивать за ведение бухгалтерии!

— А кто сказал, что я тебе буду что-то платить?

— Ну ты же сам сказал, что ненавидишь рабство! Что приказ Хозяина тебе поперёк горла! Я так понял, окружающие не должны ни о чём догадаться и считать меня ещё одним твоим работником! Ну а что может их убедить их лучше, чем достойная заработная плата?

Жореф расхохотался:

— Я, конечно же, ненавижу рабство! Но ещё больше ненавижу платить деньги там, где их можно не платить. Прости скромного бизнесмена за его маленькие причуды!

— Ты знаешь, бухгалтерия — тонкое и ответственное дело. Одна маленькая ошибка и…

— Которую, ты, разумеется, не совершишь! Потому что я очень хорошо попрошу таких ошибок не делать!

— Но где это видано, чтобы бухгалтеру…

— Бухгалтеру? — перебил его Жореф. — Бухгалтерией ты будешь заниматься в свободное от основной работы время.

— Основной работы? — удивился Нриз.

— Как ты мог заметить, моя компания называется отнюдь не «Великолепные Бухгалтерские Услуги Кразурафеша». Так что будешь, как и все остальные, приглядывать за животными, ухаживать за ними, кормить и выносить дерьмо. Пойдём, я покажу тебе, что делать и познакомлю с коллегами.

Жореф развернулся, отпер дверь и вышел на улицу. Нриз вздохнул и, опустив плечи, последовал за ним. Каким бы ужасным он не считал наказание Хозяина, с каждой минутой оно становилось всё хуже и хуже.

***

Даже самый надёжный план ломается при столкновении с реальностью. При реализации вылезают ошибки, появляются случайности и непредвиденные трудности. Мой план был каким угодно, но только не надёжным. Он являлся результатом отчаянной попытки выбраться из пропасти под порывами шквального ветра, цепляясь за прогнившую верёвочную лестницу и балансируя на носу включённой бензопилой. Существовало бесконечное количество факторов, из-за которых что-то могло пойти не так. Наоборот, следовало удивляться тому, что всё вышло как по верёвочке, по крайней мере, так поначалу казалось.

Представляю, как ухахатывался Эгор над нашей с Нризом наивностью, когда мы считали, что незаметно и тихо уходим из Цитадели. Фыркал, глядя, как Нриз сокрушается из-за расставания с «Хозяином» и собирает всю решимость, чтобы избавить его от своего присутствия.

Как оказалось, существование в виде бестелесного призрака, скрытого в глубинах чьего-то сознания и существующего только во время сна, имеет и свои преимущества. К примеру, самые неловкие, нелепые, ужасные и болезненные моменты жизни ты переживаешь лишь постфактум, в виде воспоминаний. Не испытываешь страх, не съёживаешься от ужаса и не бьёшься от отчаяния. Всё это досталось на долю Нриза, я же выступил в качестве стороннего наблюдателя. Вот только мне довелось наблюдать не вживую, а лишь вспоминать.

Оглядываясь назад, хочется признать, что случившееся было неизбежно. Галадийр ауф Каапо все эти сотни или тысячи лет оставался в живых явно не из-за того, что полагался на волю случая и страдал наивной доверчивостью. Цитадель Ашрад являлась его домом, можно сказать, его Царством. И ничто происходящее в ней мимо его внимания пройти не могло. Разумеется, он не занимался такой ерундой, как наблюдение за каждым шагом Нриза. Но если принимать довольно сложные решения позволяла даже логика обычного серийного голема, то уж логические цепи Цитадели просто обязаны быть в разы и разы сложнее. И любые события, выбивающиеся из нормы, а уж тем более такие, как активация портала, мимо её внимания пройти не могли.

Возможно, сам по себе этот провал являлся «счастьем в несчастье» или, как говорят англичане, «замаскированным благословением». Мне ещё предстояло вернуться в Цитадель для спасения госпожи Ирулин, так что знание о дополнительных препятствиях являлось важным, причём критически. Я всё так же не имел понятия, как это провернуть, не знал, с чего даже начать, и не представлял, что делать потом, если… Нет, когда! Когда затея всё-таки удастся. Ведь даже в случае, когда госпожа окажется на свободе, нам как-то нужно будет скрыться от возмездия разъярённого Повелителя Чар, а по сложности эта задача с самим проникновением не стоит даже рядом.

Единственное, что внушало оптимизм — Галадийр ауф Каапо оказался не настолько всеведущим, как я опасался. Несмотря на опыт десятков или даже сотен человеческих жизней, он оставался всего лишь человеком. Величайший или один из величайших в мире магов, купился на то, что, по сути, является вариацией балаганного фокуса.

Он уничтожил Таага-18. Меня очень печалил этот факт — пусть голем не был моим другом и самым близким существом, каким он являлся для Нриза, но потеря полезного инструмента удручала. Эгор засёк срабатывание системы восстановления, произнёс назидательную, полную самодовольства речь, и уничтожил Таага ещё раз, на этот раз якобы окончательно.

Он купился на старую как мир уловку фокусников: «Отвлекай внимание одной рукой, пока действует вторая». На давний трюк туриста с двумя бумажниками, один из которых с деньгами, а второй — для грабителей. На небрежно проложенные провода сигнализации, в то время как по-настоящему работающий контур замаскирован под электропроводку.

Я могу долго продолжать злорадствовать и подыскивать удачные аналогии, но на самом-то деле всё просто свелось к тому, что Эгор нашёл первую систему и на этом успокоился, даже не заподозрив о существовании второй. Особая ирония заключалась в том, что идею второй системы подал он сам, и именно он рассказал, как сделать её обнаружение практически невозможным.

Впрочем, как оказалось, обрадовался я рано. Да, на первый взгляд, своих желаемых целей я всё-таки добился. Из Цитадели Нриз всё-таки ушёл, а значит, помехой на пути к моей свободе Эгор быть перестал. Жореф, к которому я попал, и сам не был в восторге от доставшейся ему роли, да и вообще на проверку оказался вполне приличным и вменяемым человеком, пусть и не без своих закидонов. Даже тот факт, что он ограничивал Нриза в еде, не получалось считать ничем, кроме как благом. Всё складывалось просто замечательно, лучшего, казалось бы, и не стоило и желать.

В этом вкусном, горячем и ароматном супе, как положено во всех случаях, когда всё складывается на первый взгляд хорошо, нашёлся и свой волос. Этим волосом… нет, даже целым пучком волос, оказался очень и очень неприятный факт. Нриз начал поиски виновных в своём бедственном положении, и, разумеется, главный виновник нашёлся быстро. Им стал я — бестелесный голос с границ яви и сновидений, нашёптывающий ему ядовитые слова и подающий на первый взгляд кажущиеся отличными идеи, которые в итоге привели к катастрофе. Обиду Нриза я как-нибудь бы пережил, нашёл бы к нему подход, сделал бы, если понадобится, паузу. Но я не учёл одной важной вещи: его голова являлась мощнейшим суперкомпьютером, управляемым целым каскадом программ и процедур.

Нриз и раньше слушал меня без особой охоты, теперь же перестал и вовсе. Вернее, теперь он стал предпочитать меня не слышать. И, к моему глубокому прискорбию, для этого у него имелось не только желание, но и возможности. Теперь он, как те три знаменитые японские обезьянки, ничего не видел, не слушал и не говорил.

О, достучаться до него я пытался, и делал это множество раз! Заводил разговоры рано утром при пробуждении, появлялся в сновидениях, даже несколько раз попытался затащить в сон днём, когда он, разомлев на ярком летнем солнце, начинал клевать носом. В Царстве моей богини, где под моим контролем находилось абсолютно всё, где возможное становилось невозможным и наоборот, меня поджидал оглушительный провал. Нриз словно пребывал в собственноручно выстроенной камере сенсорной депривации — его уши не слышали, глаза не видели, а тело не ощущало касаний — это я проверил тоже, попытавшись отстучать «морзянкой», которую мы оба знали, хотя бы слово приветствия. Он укрылся в глубинах своего сознания, что для меня, влачащего существование только в этих самых глубинах, должно было бы звучать иронично, не будь мне настолько не до смеха.

К сожалению, заставить его слушать я не мог — у меня не имелось ни средств, ни методов. Поэтому ничего не оставалось, как просто выжидать, ощущая, что время отведённой мне жизни утекает с каждой секундой. Ждать, молиться Ирулин, и выискивать свой шанс.

***

Нриз страдал. Его страдания, узнай о них Хозяин, доставили бы тому немалое удовлетворение. Нет, дело было не в том, что его как-то унижали или мучили, или что условия проживания являлись невыносимыми, и даже не в том, что работа, которой он занимался, была ниже его достоинства. В детстве Нриз бывал на ферме у бабушки, ухаживал за коровами и лошадьми, чистил, кормил и выносил навоз. Если отвлечься от того, что звери Жорефа ничуть не напоминали земных животных и преимущественно являлись различными типами ящеров, уход за ними мало отличался от привычной заботы о лошадях. Причина страдания была совсем иной.

Тётушка Ильга оказалась вполне привлекательной фрау, выглядящей не старше, чем на земные сорок лет. Она готовила еду не только для зверья, но и для ещё двоих великовозрастных оболтусов, которые работали у Жорефа и имели самый широкий круг обязанностей. Готовка, понятное дело, не могла сравниться с кухней Цитадели, да и ингредиенты были намного-намного проще, но получалось довольно вкусно. Вкусно, но, увы, вовсе не сытно. Вернее, сытно то сытно, но только для обычного человека средних веса и комплекции, а не для Нриза, привыкшего поглощать пищу в просто-таки гигантских объёмах.

Нриз голодал. Пусть, как и положено кухаркам, Ильга любила людей с хорошим аппетитом и питала слабость к тем, кто нахваливает её готовку, но чудес щедрости не проявляла. Ни на что большее, чем на дополнительную порцию еды, её уговорить ни разу не удавалось. Разумеется, Нриз рассыпался в комплиментах, говорил, что лучшей стряпни не встречал в жизни, даже пытался делать щенячьи глаза. Ничего не срабатывало. Увы, закономерно — Нриз прекрасно осознавал, что мерзкий жирный старик вызывает гораздо меньше симпатии, чем, например, ребёнок или симпатичный юноша, но тем не менее попытаться стоило.

Ильга в ответ лишь смеялась:

— Спасибо! Я знаю, что готовлю неплохо, но у вас на Закатном, видимо, совсем уж отвратительная еда, если ты считаешь мою стряпню вершиной кулинарии.

— Это значит, что ты мне дашь добавки?

— Прости, Нриз, но нет. Во-первых, так мне сказал Жореф, а во-вторых…

— Да какое дело Жорефу до моего желудка? Нет, я понимаю, этот скряга удавится за гнутую децию, но всё-таки!

— Сомневаюсь, что дело в финансах — но ты и сам это понимаешь. В прошлом, я вижу, ты был при деньгах. Ну а сейчас…

— Да с чего ты взяла, что у меня за душой была хотя бы сотня курзо?

— Сужу по одежде. Я в этих делах не настолько сведуща, но уж хорошие вещи от барахла-то отличу. И костюмы, подобные твоему, я видела лишь дважды — оба раза на королевских егерях. Покрой и цвет, конечно, отличаются, но вот свойства… Сколько ты уже у нас?

— Девять дней! Почти неделю! И всю эту неделю то копаюсь в говне, то помираю с голоду! Или совмещаю — помираю с голоду, копаясь в говне!

— Ты, конечно, преувеличиваешь, загоны для зверей у нас довольно чисты. Но всё равно, одежда должна была уже много раз измазаться, помяться, а может и порваться. А на тебе ни пятнышка!

Нриз наклонил голову, оглядев свой обширный живот, и что-то невразумительно буркнул, отказываясь признавать её правоту.

— Так вот, ты неплохо зарабатывал, но теперь, очевидно, это в прошлом. И Жореф тебя выручил из беды!

— Да пошёл он в задницу! Тоже мне выручатель нашёлся!

— Он желает тебе добра! Даже взял тебя на работу! По-родственному!

— Он мне не родственник!

— Ты брат знакомого соседа его прадедушки! Почти что родственник! И если бы тебе не нужна была работа, ты бы не припёрся сюда, в нашу глушь.

Нриз сцепил зубы. Цепи запретов наложенных Жорефом, мешали объявить, кем он по-настоящему является, приходилось придерживаться этой небрежной легенды. Но будь дело только в принуждении, Нриз бы нашёл способ, отыскал бы лазейку и отправил Жорефа на каторгу за величайшее по меркам этого мира злодеяние. Но Нриза Жорефу передал не кто иной, как Хозяин. Он отдал приказ продать Нриза и очертил условия этой продажи. И сдать Жорефа сейчас — значило пойти против воли Хозяина. А предать его ожидания повторно Нриз не имел права.

— Желает добра? А то как же! — фыркнул Нриз.

Ильга неторопливо провела инспекцию кастрюль, по необходимости помешивая содержимое большой поварёшкой, и вздохнула.

— Понимаешь, Нриз… Помнишь, я говорила, что приказ Жорефа — это «во-первых»? Так вот, «во-вторых» — я тоже желаю тебе добра. Жореф не распространялся о подробностях твоей трагедии, я не имею представления, что это значит — безвозвратно потерять магию. Но это не относится к делу. Я занимаюсь рационом не только людей, но и зверей. И знаю, что произойдёт, если животное перекормить.

— Я не животное!

— Конечно нет. Но с точки зрения питания ты теперь от них мало чем отличаешься. Посмотри на себя! Посмотри, во что ты себя превратил. Если ты продолжишь столько есть, тогда твоё сердце не выдержит, и ты умрёшь.

— У меня отменное здоровье! Просто широкая кость!

Ильга вздохнула:

— Ты даже не осознаёшь проблемы. Не хочешь взять себя в руки и что-то изменить. Не беда! Если тебе наплевать даже на своё здоровье, тогда о нём позаботимся мы с Жорефом. Умеренное питание, свежий воздух и физические упражнения совершат чудо, глазом не успеешь моргнуть!

Нриз почувствовал, как из-за стиснутых зубов начинает болеть челюсть. Он видел, что просьбами ничего не добиться, а нытьём и унижениями можно лишь настроить Ильгу против себя — и нет ничего глупее, чем ссориться с человеком, насыпающим тебе еду. Оставалось только одно — доводы разума. Но с точки зрения логики, аргументация Ильги была крепкой, и Нриз это прекрасно осознавал.

— Но ведь… Но… Для организма, привыкшего много есть, сразу бросать очень вредно! Я не похудею, а просто подохну! Ты же имела дело с перекормленными зверями, так что знаешь, что случится, если питание им урезать слишком резко!

Сам Нриз никогда не интересовался диетологией и уж тем более диетологией ветеринарной. В глубинах его разума содержались соответствующие материалы, но на их изучение и осознание требовались не только время, но и энергия. Существовала вероятность, что он молол полнейшую чушь, что жирных зверей лучше всего было морить голодом. Но, как оказалось, рациональное зерно в его словах всё-таки нашлось.

Ильга, вздохнув, зачерпнула поварёшкой в одной из кастрюль густое варево и протянула Нризу полную миску.

— Ладно, ты прав, я дам тебе дополнительную порцию. Но только одну!

–––––

● «всё вышло как по верёвочке» — wie am Schnürchen, немецкая идиома, аналог «прошло как по маслу».

● «счастье в несчастье» — по-немецки Glück im Unglück, аналог «нет худа без добра», «не было счастья, да несчастье помогло». Упомянутое Ульрихом «замаскированное благословение» — английское blessing in disguise.

● «волос в супе» — ein Haar in der Suppe finden — немецкая пословица, аналог «ложки дёгтя в бочке мёда».

Глава 2. Труд освобождает

Тяжело пыхтя и кряхтя, Нриз тащил тележку со звериной едой. Загон для зверей представлял собой узкое длинное помещение, в «стойлах» которого товар Жорефа и находился. Товаром являлись многочисленные животные разных расцветок, типов и размеров. Именно находясь здесь, Нриз испытывал особо явственное ощущение, что находится не где-нибудь, а в другом мире.

Тут были звери, напоминающие гигантских волков, с непропорционально длинными лапами, птицы, похожие на длинных четвероногих страусов, длинношеяя гигантская черепаха, почти полностью привычные лошади с мягкими лапами вместо копыт и несколько видов разнообразных ящериц. Одну из которых, злобную непокорную тварь, Нриз ненавидел всеми фибрами души. Он неторопливо шёл по проходу, останавливался возле каждого стойла, открывал дверцу, проходил внутрь и кидал в специальное корыто несколько черпаков еды — вязкой дурно пахнущей каши с кусочками чего-то, что сильно напоминало уже однажды съеденное и не до конца переваренное мясо.

Несмотря на то, что животные Жорефа принадлежали разным видам, их рацион был одинаков. Как такого можно было добиться, и какая магия использовалась, Нриз не имел понятия, пусть и прочитал достаточно специализированной литературы. Впрочем, этот вопрос представлял лишь отвлечённый интерес, беспокоили его гораздо более приземлённые вещи. К примеру, сосущее чувство собственного голода и отсутствие хоть малейшего желания заниматься чем угодно, а уж тем более столь неприятным и нелюбимым делом.

Нриз закончил обход «конюшен», самое сложное и неприятное оставив напоследок. Он тяжело вздохнул, потёр переносицу и, закряхтев, двинулся к одному из дальних стойл, дверцу в которое чуть ранее он сознательно пропустил.

Открыв дверь, Нриз крикнул:

— Рахар, в угол! В угол, я сказал, скотина! В угол!

Как обычно, стоило чуть приоткрыть дверь, эта мерзкая тварь попыталась просунуть в неё голову. И, как обычно, никаких приказов она не слушалась. Нриз едва успел отскочить, как тяжёлая лобастая голова ударила в крепкие доски загона. На голову Нриза с крыши посыпалась солома.

— Рахар! В угол! Останешься без еды!

К сожалению, такие угрозы являлись пустым сотрясением воздуха. В тот самый день, когда Жореф познакомил Нриза со всей живностью, когда приказал тварям повиноваться, он не забыл отдать приказы и ему самому. И теперь, стоило попытаться избежать исполнения обязанностей, голову и грудь сдавливала тупая боль, причём, чем дальше, тем сильнее. Нриз мог лишь только затягивать работу, делая всё неторопливо и обстоятельно, но стоило лишь начать сознательно медлить, как тут же следовало наказание.

Но даже в таких удручающих обстоятельствах жизнь Нриза показалась бы не столь уж плохой, если бы не вечно донимающий голод и вот эта одна-единственная мерзкая своенравная тварь. С голодом Нриз ничего поделать не мог. Бурда для животных являлась незатейливой мясной кашей, целиком пригодной и человеку, если бы не омерзительные вид и запах. Именно они удерживали Нриза от того, чтобы восполнить свою гастрономическую недостаточность самым простым и доступным образом. С тварью же… Тоже не мог, пусть и старался.

На первый взгляд Рахар казался прекрасным экземпляром тигилаша — неприхотливых и сильных животных, которые в этом мире играли ту же роль, что и автомобили «Виллис», «Дефендер» или «Гелендваген». Тигилаша могли не только передвигаться по пересечённой местности, но и форсировать водные преграды и преодолевать очень крутые подъёмы. Они выглядели как большие шестиногие ящерицы с коротким толстым хвостом, цепкими лапами и массивной мордой с широкой пастью, усеянной тонкими полупрозрачными зубами. Сегментированная костяная броня, укрывавшая тело, делала их похожими на земных броненосцев, и это впечатление усиливалось, когда они сворачивались в почти что идеальный шар. Тигилаша охотно покупали как любители лесных прогулок и охотники, так и контрабандисты — те люди, что не любили передвигаться по проторённым дорогам.

Увы, выглядел этот экземпляр отлично только внешне. Нриз не знал, что пошло не так при наложении Узды — то ли совершил ошибку сам Жореф, то ли ему попался какой-то неправильный тигилаша, то ли животное оказалось краденным, а проблемы с головой являлись результатом перезабивки (сколько бы Жореф ни клялся, что такими вещами не занимается). Но в итоге только с этим зверем у Нриза и возникали проблемы.

Нет, самые базовые директивы Рахар выполнял, ведь иначе Нриз погиб бы в самый первый день. Нриз прекрасно умел совершать вычисления и просчитывать траектории, но при этом всерьёз сомневался в своей способности избежать атаки почти тонны стальных мышц, прочной брони и сверхкрепких костей, либо уйти от зубастых челюстей, между которых не только запросто пролезла бы его голова, но и ещё осталось бы прилично места. Рахар кидался на Нриза, сбивал с ног, любил прижимать одной из лап к земле, либо же толкать широким бронированным лбом на стену загона. К большому сожалению Жорефа, то же самое зверь пытался проделать и с покупателями, осматривающими будущее приобретение, несмотря на Поводок и постоянно отдаваемые резкие приказы.

Любые команды Рахар выполнял неохотно и недолго, что, разумеется, при продаже становилось непреодолимым препятствием. Все советовали Жорефу гнусную тварь просто-напросто умертвить, а с убытком смириться, но тот лишь упрямо качал головой и приговаривал: «Не бывает плохого товара, есть лишь неподходящий покупатель!».

— Рахар, в угол, скотина! — вновь закричал Нриз, а когда тварь действительно отошла в угол, ухватился за ручку тележки и завёл её в стойло. Затем он взял ведро, зачерпнул им содержимое из огромной кастрюли и плеснул в корыто.

Сзади послышался шум. Нриз попытался отпрыгнуть, но не успел — увесистый кожистый хвост ударил ему в спину, сбивая с ног. Нриз попытался сохранить равновесие и почти что успешно, ведь его разум мгновенно просчитал все необходимые векторы и усилия. Но тут последовал второй удар. Нриз рухнул навзничь.

То ли тварь планировала это изначально, то ли просто не повезло, но головой он попал прямиком в корыто, погрузив лицо прямиком в мерзкую липкую жижу. От запаха и привкуса захотелось блевать, и Нриз едва удержал рвотные позывы.

— Рахар, в угол! — пробулькал он. — В угол!

Но тварь на этот раз не пожелала даже слушать. Она ухватила Нриза передней лапой и начала катать по земле.

Где-то неподалёку раздалось сдержанно хрюканье, почти тут же переросшее в раскатистый смех. Нриз с трудом поднялся на ноги и оглянулся. Возле стойла стояли братья Гаратан и Куршал — двое работников Жорефа — и громко гоготали. Нриз выскочил из стойла и захлопнул дверь.

— Что, смешно, имбецилы? — прошипел он, отплёвываясь от мерзкой каши.

— Ага, — ничуть не обидевшись, ответил Куршал, — ещё как смешно! Никогда смотреть не устану!

— С этой стороны стойла наблюдать интересней, чем изнутри! — фыркнул Гаратан. — Шали, помнишь, как поначалу и нас…

— Не-а, ничего не помню! И ничего не было! — гоготнул Куршал. — Но чисто гипотену… чисто геогра… Елдак Мирувала! Рат, помоги!

— Гипо-тетически! — подсказал Гаратан.

— Так вот, чисто гипотетически, быть вывалянным в каше гораздо лучше, чем в дерьме!

Оба работника снова громко заржали.

Нриз собирался было обидеться, но кое-что в словах этих идиотов зацепило его внимание.

— Вы сказали, «поначалу»?

— Ага! — отсмеявшись, ответил Гаратан. — Потом, конечно, приноровились. Как думаешь, долго ли наш хозяин пытается продать Рахара? Сколько времени?

— Он мне не хозяин! — вспылил Нриз.

— Чего ты такой вспыльчивый? — удивился Куршал. — Попустись чуток.

— Шали, будь у тебя рот и нос забит этим говнищем, ты бы тоже психовал, — улыбнулся Гаратан. — Не понимаю, как твари такое едят?

— Эй, вы хотели рассказать, как справиться с Рахаром, — напомнил Нриз, чуть успокоившись и попытавшись увести разговор от неприятной и очень вонючей темы.

— Да проще простого! — ответил Куршал. — Мы сначала никак не могли смекнуть, а потом вспомнили…

— Хех, вспомнили! Это я разузнал! — перебил Гаратан.

— …`мы вспомнили, что это тигилаша. Как думаешь, для чего в их упряжь входит щиток, закрывающий основание черепухи?

— Понятия не имею! — ответил Нриз. — Я раньше таких тварей даже не видел, только читал в энциклопедии.

Оба работника бросили на него внимательные взгляды и уважительно кивнули.

— Ну, мы энциклопедиев, конечно, не читали, но кое-что знаем. Так вот, у них там под бронёй вместо твёрдой кости мягкий хрящ. И если хорошо вдарить, тварь отрубается.

— Но так можно и убить! — возразил Нриз.

Гаратан фыркнул:

— И чего? Подох бы и подох, всё равно толку от него никакого. Хозяин напортачил, но признавать ошибку никак не хочет. До сих пор надеется найти дурачка, которому удастся впарить это недоразумение.

Нриз впервые за утро улыбнулся. Конечно, попасть по нужной точке являлось непростой задачей, но используя остатки послушания и заставив ящера постоять чуток неподвижно… Убирать стойло и насыпать еду, когда тварь валяется без сознания, станет гораздо проще.

— Только он от этого не отрубился, — тут же разбил все надежды Куршал.

— Не отрубился?

— Ага! Представь, как мы удивились! Только глаза закатил. Ну мы думали нам конец, сейчас он разозлится и совсем выкатится из колеи! Ан нет! Он просто стоял неподвижно как дурак, пока Рат…

— Пока я не скомандовал ему отойти! И он послушался! Знаешь, есть люди, которые ходят во сне с открытыми глазами, разговаривают, что-то делают, а потом ничего не помнят? Так и тут. Тварь отрубилась, но Поводок почему-то всё равно продолжал работать!

Информация, которую дали братья, являлась очень ценной, так что Нриз решил их всё-таки простить. В конце концов, что возьмёшь с придурков, живущих в такой глуши? Развлечений тут и так не много, обидно лишь, что одно из них устроили за его счёт.

— Ладно, так куда бить, и как сильно? — миролюбиво подняв руки, спросил он.

— Ну, Рахар — живучая тварь, так что лупи что есть силы! — посоветовал Гаратан.

— Бей по башке, на три-четыре дюйма позади костяного щитка! — добавил Куршал. — Ладно, мы пошли, а то если хозяин увидит, что мы тут чешем языки, снова начнёт психовать и грозить урезать жалование.

— Удачи в бою! — напоследок вскинул кулак Гаратан.

Нриз долго стоял и смотрел вслед братьям, пока виски не стало покалывать от принуждения вследствие неисполненного приказа. Затем он взял прислонённую к стене деревянную лопату и решительно зашёл в стойло.

— Рахар, опусти голову! Опусти голову, тварь! — закричал он.

Зверь неохотно опустил голову. Нриз размахнулся и ударил черенком в нужное место. Рахар дёрнулся и застыл.

— В угол! Отойди в угол! — осторожно приказал Нриз.

И к полному его удовлетворению зверь развернулся и направился в угол загона. Нриз рассмеялся в голос лёгким и почти счастливым смехом. Он зачерпнул ещё одно ведро каши и уже примерился вылить её в корыто. Но внезапно заколебался.

Варево, конечно, на вид было мерзким, отвратительно пахло, да и вкус, как он совсем недавно имел возможность убедиться, подкачал. Но оно являлось едой, и едой довольно сытной. И как бы Нриз ни брезговал раньше, теперь, после того как побывал в корыте лицом, точка невозврата оказалась пройдена. К тому же, что может быть более справедливым, чем отомстить Рахару за все унижения, забрав у него еду?

Секунду поколебавшись, Нриз поднял ведро и жадно стал хлебать мерзкую жижу, не обращая внимание что склизкие комья стекают у него по подбородку и капают на грудь.

***

Если бы не расставание с Хозяином, если бы не осознание своего рабского положения, жизнь у Жорефа можно было бы даже назвать приятной и беззаботной. С братьями он если и не подружился, то как минимум завёл приятельские отношения. Рабочие обязанности после укрощения Рахара стали вполне терпимыми и не очень обременительными. Жил Нриз в небольшой комнатке на втором этаже здания бюро, где имел вполне приемлемые условия на уровне гостиницы поплоше: узковатую кровать, небольшой столик и старый комод возле неожиданно широкого и светлого окошка.

Все бытовые удобства находились во дворе: как обычный деревенский подвесной рукомойник, так и вполне современный по земным меркам кран, дающий, правда, только холодную воду. Нриз, привыкший к условиям Цитадели, ожидал, что кран будет открываться магией, но к счастью, здесь в приграничье народ пользовался устройствами попроще. Даже открывался и закрывался напор в те же стороны, что и в кранах на Земле.

Разумеется, никакого центрального водоснабжения здесь не имелось. Но так как для питья и ухода животным требовалось немало воды, во дворе стояла настоящая водонапорная башня объёмом в пару кубических ярдов. Поставлял воду магический насос, к которому Жореф никого не подпускал, самолично наполняя башню из глубокой скважины каждый вечер.

Нриз полагал, что справлять нужду придётся сидя на корточках поверх дыры над выгребной ямой, но к его искреннему изумлению, в сортире стоял почти что земной унитаз, отличавшийся лишь небольшими нюансами конструкции и ярко-оранжевым окрасом материала, заменявшего здесь фаянс.

Обиженный на несправедливость мира, Нриз не собирался уделять большого внимания гигиене — ему было всё равно, как сложится его дальнейшая жизнь. Увы, досадить своему рабовладельцу хотя бы с этой стороны не получилось — стоило Ильге сморщиться и картинно замахать перед носом рукой, Жореф отдал недвусмысленный приказ. С тех пор Нризу пришлось не только регулярно принимать душ, но и чистить зубы — благо, ему выдали все нужные принадлежности. Нриз получил даже помазок и опасную бритву — но так как приказ: «Будь всегда чистым!» бритьё в себя не включал, то появилась возможность досадить Жорефу хоть так. Как в итоге оказалось, ни щетина на лице Нриза, ни мерзковатая бело-рыжая бородка, появившаяся позже, никого не волновали, так что всего что он добился — неприятного покалывания губ и адской чесотки в жировых складках подбородка.

Постепенно Нриз втянулся в работу, со временем даже сумел задвинуть щемящую тоску в дальний угол сознания. Вопрос подлого голоса, нашёптывающего такие вредные и предательские слова, он решил просто и изящно — приказав сознанию просто-напросто не хранить в памяти ничего, касающегося снов. Оставалась одна-единственная проблема, решение которой сделало бы его существование чуточку комфортнее, но…

— Эй, Жирнодед! Ты чего опять застыл? Мы всё нашли!

Нриз неохотно вынырнул из раздумий и недовольно повернулся к Гаратану.

— Я же просил не называть меня так, болван!

— А чего такого? Ты жирный и старый!

— А у тебя дубовый чурбак вместо башки!

— Да, мне всегда говорили, что я крепкий парень, — рассмеялся Гаратан.

— Эй, Жирнодед, мы всё притащили! — вмешался эту в ленивую перебранку Куршал. — Ну так что, покажешь? Или ты нам в уши дул?

Нриз поморщился.

— Нет, я не врал. Я действительно не владею магией, но кое-что умею. Показывай.

Куршал осклабился, вытащил из-под мышки свёрнутую в рулон тряпку, небрежно бросил на землю и развернул. Нриз присел на корточки и начал разглядывать нехитрое содержимое. Там были несколько камушков разной формы, обрезки ветвей деревьев разных пород и небольшой моток проволоки.

— Ну что? — не выдержал паузы Гаратан. — Это, конечно не добро из сокровищницы Повелителя Чар, но…

— Пойдёт! — оборвал его Нриз.

Он перебрал камушки, выбрав кусок гранита с полупрозрачной кварцевой прослойкой и кусок древесной ветви толщиной с большой палец. Затем бесцеремонно вытащил у Куршала из-за голенища ботинка короткий нож, быстро подровнял ветвь, отрезав ненужное. В развилку ветки он вставил камушек и крепко примотал его проволокой.

— Выглядит как говно! — авторитетно заявил Гаратан.

— А ты чего ждал? Артефакта из этой твоей сокровищницы? — огрызнулся Нриз. — Мне понадобится немного крови.

— Не проблема! Сейчас чуть спустим у какой-нибудь зверушки, Жореф и не заметит.

— Дубина! Животное не подойдёт! Они не обладают магией. По тем же причинам не годится и моя кровь.

— Ха-ха, ты прям как животное! — фыркнул Куршал. — Ну ладно, я сейчас!

Он быстро побежал в сторону кухни, а через минуту вернулся с небольшим мерным стаканчиком, зажимая порез на ладони. Нриз, увидав, что крови достаточно, удовлетворённо кивнул и сосредоточился.

Мир застыл, превратившись в скопище формул, траекторий и векторов. Нож, до сих пор зажатый у него в руке, заскользил по заготовке, вырезая на податливой древесине сложную паутину канавок. Быстро повертев ветку в руках, он удостоверился, что всё сделано как надо, после чего отложил нож, взял стаканчик и тонкой щепой начал заполнять канавки кровью.

— Быстро ты, — хмыкнул Куршал. — Думал займёт полдня.

— Это ещё не всё! — предупредил Нриз, выныривая из вычислительного транса. — Сосредоточься и попытайся вложить сюда столько элир, сколько получится.

— Чего? — моргнул Куршал.

— Магия! Влей сюда магию, дурачина! — подсказал Гаратан.

— Так сразу бы и говорил!

— Я так сразу и говорил! — проворчал Нриз. — Столько магии, сколько получится. Вот с этого конца. Да, вот так!

Куршал взялся за конец ветки и крепко зажмурился. Его пальцы окутались тусклым желтоватым светом, по затейливой паутине окровавленных канавок пробежали серебристые искры, высушивая кровь и оставляя за собой металлический блеск, после чего погрузились в камень. Кварцевые прожилки в граните на секунду вспыхнули и погасли.

Братья стояли и смотрели, разинув рты.

— И ты хочешь сказать, что эта палка — артефакт? — нарушил тишину Гаратан. — Ну, типа, как продаются в магазине?

— Не-а, — самодовольно хмыкнул Нриз, — таких больше нигде нет.

— А что он делает? Только не говори, что сделал какой-нибудь Великий Жезл Всемогущества!

— Почти, — рассмеялся Нриз.

Он подошёл к крыльцу туалета и ткнул навершием Жезла Всемогущества в пластину выключателя. Шар светильника, подвешенный над входом, зажёгся ровным белым светом. Нриз снова ткнул в выключатель, и свет погас.

Братья переглянулись и загоготали.

— То есть все эти хлопоты только для того, чтобы ты смог ночью сходить посрать? — выдавил из себя Гаратан.

— Поздравляю тебя, о великий маг! — сквозь смех добавил Куршал. — Теперь ты можешь сделать то же самое, что и каждый трёхлетний ребёнок!

Нриз не позволил этим невеждам испортить миг триумфа. Лишь тот, кому регулярно приходилось ходить в туалет в темноте, полагаясь лишь на свет звёзд и абсолютную память, мог понять всю значимость этого свершения. Он гордо поднял голову,колыхнув свои подбородки, и коротко бросил:

— Имбецилы!

В ответ раздалась лишь новая порция смеха.

***

В былые времена, когда Нриз жил на Земле, он считал бухгалтерский учёт одной из наиболее далёкой от творчества областей человеческой деятельности. Бухгалтер в его представлении занимался лишь изучением финансового законодательства, плюс скучным подсчётом цифр и записыванием всех этих дебетов, кредитов и сальдо в большие бумажные «простыни» да различные учётные тетради. Будучи ещё Ульрихом, Нриз не сомневался, что не пройдёт и десятка лет, как всю бухгалтерскую работу станут выполнять вычислительные машины, а обычному человеку останется лишь вводить цифры. Ну а через ещё пару десятков появятся роботы, которые станут вводить эти цифры сами. В отличие от архитектуры, где строгие технические требования сочетались с полётом творческой мысли, бухгалтерия была и всегда будет вещью приземлённой, скучной и незатейливой.

Но такие мысли остались в далёком прошлом. Неизвестно, что сейчас происходит на Земле, заменили ли роботы большинство профессий, полетели ли люди на Марс и Венеру, но в одном Нриз теперь был точно уверен: бухгалтерский учёт — это не наука, а самое настоящее искусство. И превратил его в искусство никто иной, как он сам.

Если бы целью Нриза было простое сведение баланса, учёт материальных активов или подсчёт требуемых к уплате налогов, он бы сделал это за несколько минут ещё с самого утра. Но в этом случае ему пришлось бы снова ухаживать за животными, кормить их мерзким варевом и убирать за ними навоз. При других обстоятельствах Нриз бы нашёл повод и способ избежать такой работы. Но не в том случае, когда, стоит начать лениться, виски сдавливает обручем боли, а единственный способ её избежать — приступить к немедленному исполнению приказа.

Именно поэтому он, занимаясь бухгалтерией, больше всего внимания уделял не правильности подсчётов (он и так знал, что его подсчёты безупречны), а красоте букв и цифр, идеальности штрихов и вензелей, а также ровности и размеренности строчек. Таким образом он мог, сделав штрих, медленным точным движением написав букву или цифру, остановиться и проверить конечный результат. Пока он был действительно занят работой, хоть отдалённо относящейся к полученному приказу, наказания не следовало.

Шли последние дни лета, подступали первые числа Зимнего Перелома, а значит, налоговая инспекция ждала полугодичный отчёт. И Нризу приходилось работать не только над бумагами для налоговой, но и над приведением в порядок остальной документации — внесением доходов и расходов в гроссбух, подшивкой договоров и соглашений, квитанций и расписок. Жореф, как и каждый делец, желал, чтобы налоговая инспекция считала его расходы колоссальными, а прибыли незначительными, едва достаточными для нищенского существования. И чтобы в реальности всё было ровно наоборот.

Нризу на желания Жорефа было наплевать, но возвращаться к зверью и навозу он не собирался. Результатом столкновения столь разных устремлений становились документы, которые в любой момент можно было отдавать в галерею в качестве произведений искусства. Идеально ровный и красивый почерк, абсолютно одинаковые буквы, увенчанные затейливыми вензелями, и безупречные строчки текста — всё это требовало немало времени, а значит, уборкой звериного говна предстояло заняться кое-кому другому. Будь воля Нриза, он бы изукрасил текст ещё сильнее, добавив иллюстраций, миниатюр и пиктограмм — но в таком деле следовало соблюдать умеренность. Если бы художества вышли из рамок «у меня просто красивый почерк» и перешли определённую черту, Жореф отдал бы приказ писать попроще и начал бы ставить временные рамки, что на корню сгубило бы всю затею.

Увы, при столкновении с суровой реальностью, все теории потерпели сокрушительный крах.

— Не-а, Рат, все эти бездушные железки — дерьмо! А вот хороший зверь, это да!

— Дерьмо — это, а-ха-ха, то, что выдаёт твоё зверьё! Другое дело омнимобиль! Ему вообще ничего не надо!

— Не надо? Не надо их покупать. А вот звери… Давай рассуждать логистически!

— Логически!

— Да хоть космически! Зверь — это надёжность! А мобиль…

Нриз вздохнул и отложил ручку, так сильно напоминающую земные шариковые.

— Ребята, а идите вы, пожалуйста, в жопу! Я тут занят! У меня важные дела! Бухгалтерия!

— Да забей ты, Жирнодед! Жореф пошёл в город по делам, если повезёт, его не будет до вечера! — махнул рукой Гаратан. — А у нас важная диспуссия!

— Вы об этом спорите почти каждый день, сколько я вас знаю!

— Вот сам видишь! Вопрос очень важный!

— Я тут пытаюсь работать! Валите отсюда! — попытался их урезонить Нриз.

Братья недоумённо переглянулись.

— Так эта-а! Если мы пойдём работать, то придётся убирать звериное говно! — сказал Гаратан. — Кстати, Шали, видишь, мобили круче! Они хотя бы не срут!

— Зато звери умеют лазить по скалам! А твои мобили?

Нриз застонал и обхватил голову. Попытка провести хоть день за непыльной работёнкой, пока грязными делами занимались другие, бесстыдно провалилась. Воспользовавшись отсутствием Жорефа, братья ввалились в бюро, вытащили из буфета банку с дорогим чаем, который Жореф берёг для особых клиентов, заварили его в огромных чашках, после чего развалились на стульях и предались своему излюбленному спору, гоняя по кругу одни и те же опостылевшие аргументы.

Здешний чай по вкусу не был похож на земной, обладал сильным тонизирующим воздействием, пощипывал язык, как содовая, и имел насыщенный зелёный цвет. Но внутренний переводчик все равно переводил напиток, как «чай», несмотря на кардинальные различия.

Ситуация Нриза бесила. Во-первых, присоединиться к братьям он не мог — на содержимое буфета Жореф наложил запрет. Во-вторых, заваривали чай братья по-простому, налив в чашки холодной воды и подержав их в руках, пока вода не превратится в кипяток — это в который раз напоминало, что у него нет и теперь уже никогда не будет магии. Ну а в-третьих, спор, что лучше — звери или омнимобили, был старым, скучным, и, самое главное, мешал братьям выполнять ту работу, которую впоследствии придётся делать самому Нризу.

Он вздохнул и сосредоточился на текущих задачах. Налоговый отчёт был простым печатным бланком, в котором просто следовало заполнить нужные поля. А вот с учётом материальных активов, приходом и расходом, всегда приходилось порядком повозиться. Так как это требовалось не для налоговой, а для удобства самого Жорефа, тот приказал уделить этой теме особое внимание. К примеру, сейчас приходилось сводить в единое целое целую кучу бумажек, касающихся ветеринарной части хозяйства. Некоторые эликсиры Жореф делал сам, покупая только ингредиенты, некоторые брал в городских аптеках, а некоторые, особо ценные, заказывал издалека. Всё это Нриз, многократно проверяя и перепроверяя, выписывал в сводную таблицу, требующую такое восхитительно большое количество времени. И если бы Нризу не мешали, было бы вообще здорово.

— Мобили круче! Они быстро ездят, не срут и не просят жрать! Не то что эти твари! — замахал руками Гаратан, поставив чашку на стол.

— Зато они ломаются! И стоят дорого! И ездить могут только по дорогам! Правильный зверь срёт мало, только в нужных местах, а ещё может жрать что угодно! Вот скажи, проедет ли твой омнимобиль по лесу? — пылко возразил Куршал.

— Проедет и ещё как! Ну, если брать специальную модель! А вот звери… Возьми любимчика Жирнодеда, куда он вообще заведёт?

— Эй, меня-то не впутывайте! — проворчал Нриз.

— Рахар не считается! — не обратил на него внимания Куршал. — Мы вообще не знаем, где Жореф его раздобыл и что с ним делал. Может он вообще перезабитый!

— Вот! А омнимобили перезабитыми не бывают!

— Зато бывают краденными. И поломанными. Вот что ты сделаешь, если у тебя в поездке отвалится колесо? Заплатишь ремонтнику? Знаешь, сколько они дерут?

— Зато зверюга может пораниться или сломать ногу!

— Ну и что, сама выздоровеет! Зато мобили дорогие, звери гораздо дешевле!

— Омнимобили быстрее и удобнее! Сидишь в кресле вместо того, чтобы трясти жопу в седле!

— Зато они жрут твою магию! Если надо ехать далеко, то к цели приедешь полудохлым!

— Кристалл можно зарядить!

— Дорого! А животное будет жрать траву бесплатно! Или поймает какую-то зверушку и тоже сожрёт!

— А потом тебя найдёт владелец этой самой зверушки, вырвет руки и засунет в задницу!

— Звери — это классика! Это традиция! Они были и будут всегда. Не то что омнимобили!

— Ну и что! Пусть мобилям всего полтыщи лет, зато это прогресс! Будущее!

— Ребята, да заткнитесь вы уже, пожалуйста! — вновь не выдержал Нриз. — Если хотите где-нибудь поспорить, то делайте на улице!

— Или, — громкий голос Жорефа заглушил даже скрип открываемой двери и звонок входного колокольчика, — где-нибудь в зверятне! Нриз, ты освобождён от кормёжки зверей и уборки навоза на неделю. Как видишь, у нас появились два добровольца. Ещё им очень хочется прочистить сортир.

Гаратан и Куршал повскакивали со стульев и обернулись в сторону двери. В проёме стоял Жореф, грозно скрестив на груди руки.

— Шеф, мы эта… Мы тут заскочили проверить, как дела у Жирнодеда! — пробормотал Гаратан.

— Только-только пришли! Вот правда! — поддакнул Куршал.

Жореф фыркнул и зашёл в бюро.

— Ну да, охотно верю! Только пришли, совершенно случайно прихватили чашки, ещё более случайно в эти чашки попал мой чай для особо важных гостей, по тридцать четыре…

— Тридцать два! — поправил Нриз.

— …тридцать два курзо за фунт! Быстро валите отсюда! Наказание вам придумаю позже.

Братья переглянулись, подхватили чашки, и, невозмутимо прихлёбывая на ходу чай, направились к выходу.

— Болваны! — вздохнул Жореф, когда за ними закрылась дверь. — Как тут у тебя дела?

— Почти что закончил, — ответил Нриз. — Нужно ещё проверить, всё ли правильно, но в целом всё готово.

— Прекрасно! — улыбнулся Жореф. — Ты отлично поработал, можешь сегодня отдохнуть. Хочешь чаю?

Нриз недоверчиво посмотрел на своего рабовладельца. Подобная доброта была настолько не в его стиле, что следовало ожидать какого-нибудь подвоха. На всякий случай он кивнул.

Жореф достал гостевую чашку, насыпал пару ложек чая, залил из графина водой, вскипятил воду небрежным движением руки и поставил чашку с дымящимся напитком на стол перед Нризом.

Даже если бы Нриз был невинным и наивным ребёнком, подобное поведение вызвало бы насторожённость. Ну а для взрослого, видавшего виды оно звучало рёвом пожарной сирены.

— Что-то случилось? — осторожно спросил он. — Вы сегодня на себя не похожи!

— Да тебе только кажется! — расхохотался Жореф. — Просто хорошее настроение.

— Точно не случилось? — не сдавался Нриз.

— Точно. Ничего не случилось. Пока что! Но я очень-очень надеюсь, что день сегодня выдастся замечательным!

Нриз понял, что Жореф ничего рассказывать не собирается, так что решил выкинуть из головы лишние мысли и просто насладиться выдавшимся моментом. Он взял чашку и отхлебнул чаю, одобрительно кивнув — напиток был хорош, почти так же хорош, как чай в Цитадели. Откинувшись на стуле, Нриз медленно пил чай и огорчённо посматривал совершенно законченные отчёты и сведённую бухгалтерию. Если бы он знал, что сегодня получит выходной, нашёл бы способ вообще не приступать к работе.

Жореф развалился на диванчике в углу и лениво листал собственные рекламные буклеты, время от времени улыбаясь и поглядывая на дверь. Одолеваемый зловещими предчувствиями, Нриз кидал взгляд то на чай, то на дверь, то на Жорефа. Шло время, недопитый чай совсем остыл, а напряжение стало настолько одолевать Нриза, что разболелась голова и начало ломить в висках.

Поэтому, когда звякнул звоночек открывающейся двери, когда в освещённым ярким солнечным светом проёме возник тёмный силуэт, Нриз тут же испытал облегчение. Жореф с готовностью вскочил с дивана и радостно затараторил:

— Добро пожаловать в «Несравненные Животные, Монстры и Чудища»! Меня зовут Старый Жореф, чем могу вам помочь?

Глава 3. Ветер перемен

Нриз внимательно присмотрелся к посетителю, ожидая чего-то такого эдакого, что бы смогло заставить Жорефа вести себя настолько странно и отступиться от некоторых принципов. Но, увы, реальность разочаровала.

Девушка, которая зашла в бюро, оказалась самой обычной. Да, рост её был выше среднего, она обладала неплохой фигурой — узкие штаны, заправленные в низкие сапожки, подчёркивали стройность ног, а широкая блуза тщетно пыталась скрыть высокую полную грудь. Кожа девушки была смуглой, а волосы и глаза — чёрными. Нижнюю половину лица закрывал пёстрый шарф, а голову украшала небольшая шапочка, похожая на земные фески. Девушка явно являлась уроженкой южных островов Архипелага.

Фирма Жорефа располагалась возле тракта, соединявшего ближайший крупный порт и границу Федерации Дариид, а значит, изрядная часть товарного потока между Федерацией и Архипелагом, к радости таможенных служб Королевства, проходила именно здесь. За последние месяцы Нриз повидал столько смуглых людей с закрытыми шарфами лицами, что ещё одна из них не привлекла бы и ленивого внимания.

Девушка с островов не выглядела особо богатой, а большая парусиновая сумка, перекинутая через её плечо, не походила на хранилище несметных сокровищ — поэтому поведение Жорефа оставалось загадкой.

— Добрый день! — низким приятным голосом ответила девушка. — Я заинтересована в покупке хорошего ездового зверя.

— Вы пришли именно туда, куда нужно, прекрасная госпожа! — расплылся в улыбке Жореф. — Именно здесь вы сможете купить животное, любое, даже на самый взыскательный вкус.

— Сомневаюсь, что мой вкус настолько взыскателен, — усмехнулась девушка. — Заказ покажется вам скучным.

— Ни в коем случае! Для Старого Жорефа каждый клиент уникален и интересен! А какого рода животное вам нужно?

— Мне хотелось бы купить не слишком дорогого зверя, способного передвигаться по лесу. Желательно неприхотливого и надёжного, подходящего для длительных путешествий.

— И у меня есть зверь, словно созданный под такие требования! И я вам с удовольствием его продам! Вот прямо сейчас, сию же минуту!

Девушка рассмеялась:

— Эй, эй, мне кажется, вы слишком спешите! Мне хотелось бы его сначала осмотреть. И обговорить цену.

— Бизнес не терпит промедлений, — развёл руками Жореф. — Вы когда-нибудь слышали о тигилаша?

— Разумеется.

Нриз едва не рассмеялся вслух. Странное поведение Жорефа получило разгадку. Очевидно, он увидел в этой девушке того самого простофилю, о котором так долго мечтал. Того, кому он сможет наконец-то спихнуть Рахара. И Жореф догадку тут же подтвердил:

— У меня есть один ну просто замечательный экземпляр! Молодой, здоровый и выносливый!

— Тигилаша — это то, что нужно, — кивнула девушка. — Они, конечно, дороговаты, но вполне укладываются в мой бюджет. Хотя я предпочла бы зверя подешевле.

— О цене не беспокойтесь! Стоит вам увидеть этого красавца, как вы просто не сможете устоять! Нриз, выведи Рахара, нужно показать его нашей прекрасной покупательнице!

Нриз вздохнул и в несколько быстрых глотков допил чай. Он тяжело поднялся со стула, вышел из бюро и направился в «конюшню», пытаясь понять, что же именно происходит. Нриз не раз присутствовал во время продажи животных, но впервые видел Жорефа настолько напористым и бесцеремонным. Тот всегда подходил к продаже более основательно, заходил издалека, медленно подводя клиента к необходимости покупки, и никогда на потенциальных покупателей не давил. Да и таким самодовольным он обычно бывал после, а не до продажи.

Внутри зверинца Нриз привычно подхватил лопату, подошёл к двери загона, встал перед ней и начал считать про себя. Когда на счёте «четыре» раздался тяжёлый удар, Нриз распахнул дверь, заскочил внутрь, и крикнул:

— Рахар, наклони голову!

Как только ошеломлённый зверь рефлекторно исполнил приказ, Нриз размахнулся лопатой и обрушил удар черенком прямо в нужную точку на затылке. Убедившись, что Рахар успокоился, Нриз натянул ему на морду упряжь и с сомнением уставился на тяжёлое седло с объёмными сумами. Решив, что приказа возиться такой тяжестью не было, Нриз проверил, правильно ли затянуты ремни, потянул за повод и бросил:

— Следуй за мной!

Зверь безропотно исполнил приказ.

Жореф и покупательница стояли во дворе. Тут было непривычно пусто: братья, обычно предпочитающих совать любопытные носы куда ни попадя, очевидно, опасаясь взбучки, старались на глаза Жорефу не показываться.

Нриз подвёл Рахара поближе. Девушка внимательно осмотрела будущую покупку и с сомнением протянула:

— Ну, не знаю, кажется, словно сейчас он упадёт в обморок.

Нриз усмехнулся про себя — замечание оказалось очень метким. Жореф ни капли не растерялся:

— Полагаю, вы не имели дело с тигилаша, иначе так бы не говорили. Рахар — прекрасный представитель своего вида.

— Да, он выглядит вполне ухоженным… — ничуть не убеждённым тоном согласилась девушка.

— В любом случае, я — единственный торговец животными нашего городка, а наш городок — последний населённый пункт перед границей, а других зверей, подходящих под ваш запрос у меня нет. Так что предлагаю сразу же обсудить цену.

— Да? И сколько же вы хотите? — намеренно скучающим тоном спросила девушка.

— Всего лишь тысяча восемьсот пятьдесят курзо, и этот зверь — ваш! — с широкой улыбкой ответил Жореф.

Нриз едва не присвистнул. Названная цена была как минимум в полтора раза выше стоимости самого дорогого тигилаша. Справедливая цена за зверя таких же характеристик, но лишённого проблем с башкой, составляла тысячу — тысячу двести курзо. Днём ранее Жореф был бы счастлив сбагрить Рахара даже за четыре сотни.

Девушка качнула головой:

— Слишком дорого. Я не сильна в торговле, но если это обязательная часть ритуала покупки, тогда ладно. Я дам шестьсот курзо.

Жореф громко расхохотался:

— Э нет, госпожа, вы меня неправильно поняли. Тысяча восемьсот пятьдесят — окончательная цена и ни децией меньше.

— Говорите, ваше заведение — последнее по эту сторону границы? С чего вы решили, что найдётся идиот, готовый выложить такую сумму вместо того, чтобы заплатить десяток курзо за мобиль с водителем, с удобством объездить окрестные города, где и выбрать тигилаша в два, а то и три раза дешевле? Или вы сейчас начнёте рассказывать, что это какой-то особый зверь, монстр, умеющий летать и пускать молнии?

— О, я знаю, что такого идиота не найдётся! — фыркнул Жореф. — Зато надеюсь на клиента в безвыходном положении. Который не сможет себе позволить терять время и колесить по окрестностям.

— И что даёт основания утверждать, что я принадлежу к их числу? — прищурилась девушка.

Жореф неторопливо и несколько демонстративно осмотрелся по сторонам, после чего вытянул из-за пазухи небольшой красный вымпел с изображением свитка и монеты и поднял его вверх:

— О великая Керуват, Мать Торговли, Покровительница Соглашений, Блюстительница Договоров! К имени твоему и силе я взываю! Да не узнает посторонний об этом разговоре! Случайно или намеренно, шпион, зевака или конкурент, глазами ли, ушами ли, магией ли, святой силой ли! Покрой эту сделку пологом тайны!

Вымпел полыхнул ярким фиолетовым светом и осыпался невесомым пеплом.

— В храме Керуват за них дерут немалые деньги, — пояснил Жореф. — Называют это «пожертвованиями». Ну так вот, мы с вами, милая госпожа, оба знаем, что у вас просто-напросто нет выхода.

— Да неужели? — вновь прищурилась девушка.

— Безо всяких сомнений, госпожа… Кенира?

Если бы не улучшенные чувства, Нриз никогда бы не заметил, как вздрогнула и на мгновение застыла девушка. Проявив незаурядное самообладание, она ответила почти не изменившимся голосом:

— Своего имени я не называла. С чего вы взяли, что меня зовут именно так?

Жореф даже не пытался скрыть самодовольства:

— Сегодня с утра я был в городе. В магистрате, на почте и на центральной площади развешаны объявления о розыске некоей Кениры Валсар. Она, конечно, ни капли на вас не похожа — у неё рыжие волосы и зелёные глаза, к тому же я не имел возможности созерцать ваше лицо, чтобы утверждать, что вы столь же красивы, как и она.

— Непохожа, но?

— Но знаете, милая, вам не стоит пытаться обмануть старого обманщика. Цвет ваших волос… Для обычного прохожего он показался бы чёрным, но я-то способен распознать оттенок «Полночь над Акерузой» — кстати, одобряю выбор, отличная краска. Хашхат вы обернули вокруг лица почти правильно, но всё равно видно, что у вас нет достаточной сноровки. Расцветка и клетка традиционны для Лубраны, крой ваших сапог характерен для более северных островов, а сумка — наша, из Королевства. Глаза… Эликсир, способный изменить их цвет, я могу создать и сам, но предпочёл бы купить у гримёра театральной труппы. Ну так что, стоит проверить?

Девушка вздохнула и опустила голову.

— Если вы считаете, что я в розыске, почему не сообщили констеблю?

— О, на это есть несколько причин, — ответил Жореф. — Одна из них — вас разыскивает не стража. Объявление размещено частным заказчиком, иначе я, как законопослушный гражданин, был бы вынужден исполнить свой долг.

— И каковы остальные причины?

— Прежде всего, я бизнесмен. И вижу не разыскиваемого преступника…

— Я не преступник! — гневно воскликнула девушка.

— …а прежде всего клиента! Как бы ни было заманчиво получить награду, заметьте, не идущую ни в какое сравнение с жалкими тысячью восьмиста пятидесятью курзо, которые я прошу за столь великолепного тигилаша, но нельзя!

— И почему же?

— Потому что моя фирма называется вовсе не «Розыск и поимка беглецов и преступников Кразурафеша». Как только мы заключим сделку, вы станете клиентом, а Керуват очень не любит нарушителей договоров, заключённых её именем.

— А как ваша богиня относится к вымогательству? — устало спросила девушка, из которой словно выпустили воздух.

— Какое вымогательство? Чистый бизнес! Я продаю товар, без которого вам не добраться до границы. Вы мне за это даёте деньги. Если сделка не заключена — мы просто расходимся в стороны и занимаемся своими делами. Не знаю как вы, а я — снова в город. Упущенная прибыль равняется убытку!

Девушка вздохнула и полезла в сумку, достав оттуда бумажник. Она вытащила купюры и стала их пересчитывать. Наконец, закончив подсчёт, она сокрушённо вздохнула:

— Таких денег у меня просто нет. Так что, похоже, вы сегодня заработаете не на продаже зверей, а на поимке одного беглеца. Или не вы, а он, — девушка указала на Нриза. — Удивительно, сколько усилий вы приложили, чтобы скрыть разговор от посторонних, но не позаботились, чтобы мы остались наедине.

Жореф рассмеялся.

— Не беспокойтесь о Нризе. Он никому ничего не скажет, ведь я ему приказал помалкивать. Что касается денег… Цену-то я могу сбросить. Но при одном условии. И оно касается именно Нриза.

— И что же это за условие?

— Вы покупаете у меня не только Рахара, но и Нриза. И это вам будет стоить всего лишь восемьсо… нет, девятьсот курзо.

Глаза девушки широко распахнулись в ужасе.

— Купить Нриза? Но Нриз это… это… вы так говорите, будто мне придётся купить…

— Купить раба! Именно это я и предлагаю! — усмехнулся Жореф. — Вы не ошиблись, Нриз — раб. И благодаря вам я, наконец, перестану быть рабовладельцем и начну без отвращения смотреть в зеркало.

— Как… как вы вообще могли? Это… Я… Вы омерзительны! Ну что же, теперь к констеблю пойдёте не вы, а я сама!

— И чего вы добьётесь? Я буду всё отрицать. Нриз будет всё отрицать. Вы лишь сдадите себя в руки своих преследователей, безо всяких результатов.

— Поначалу вы мне показались хорошим человеком, — горько сказала Кенира. — Я и представить не могла, под личиной обычного торговца скрывается столь омерзительная тварь!

— Да что ты понимаешь, девчонка! — вспылил Жореф. — Что знаешь об обстоятельствах? О не просто безвыходном положении, а о такой пучине, из которой можно выбраться, лишь предав всё то, что составляет саму суть твоего естества?

— Но… но зачем вы это делаете?

— Ты слыхала когда-нибудь о Галадийре ауф Каапо? — устало ответил Жореф.

— Знакомое имя. Какой-то маг? Стоп! Вы говорите о Повелителе Чар?

— Совершенно верно. Об одном из Двенадцати, самом могущественном маге всех четырёх континентов. Как считаешь, может ли простой торговец из самой жопы мира отказать такому человеку? Сможет ли надеться, что, даже покончив жизнь самоубийством, уйдёт от наказания?

Девушка опустила голову:

— Но почему я?

— О, с этим просто. Ауф Каапо наказал мне продать Нриза самому никчёмному, самому жалкому из хозяев. И что может быть ничтожней, чем беглянка, преследуемая по всему Королевству, пробирающаяся лесной чащобой в надежде пересечь границу, не попавшись в руки загонщикам? Я мог бы сдать тебя и получить награду, но это не решило бы моей главной проблемы.

— Но что, если меня поймают?

— В знак завершения сделки мы оба принесём клятвы. Ты никому не расскажешь обо мне, я о тебе. В любом случае, именно в твоих интересах не попасться. И Нриз тебе в этом поможет. Не подумай, он малый толковый, пусть и выглядит жирным куском навоза.

Девушка с трудом подняла глаза:

— Похоже, у меня нет выбора.

Жореф кивнул:

— Как и у меня. Ну что, сделка?

— Сделка.

Жореф извлёк из-за своей бездонной пазухи небольшой свёрнутый лист бумаги и развернул. Лист оказался пуст, кроме символа Керуват — свитка и монеты.

— О Керуват, Мать Торговли, Покровительница Соглашений, Блюстительница Договоров! Именем твоим и силой я, Жореф Кразурафеш заключаю эту сделку!

Мелкие каллиграфические буквы сами по себе стали заполнять лист, выстраиваясь ровными рядами.

— Я, Жореф Кразурафеш, Продавец, заключаю договор с Кенирой Валсар, Покупателем. Я обязуюсь продать ей тигилаша по кличке Рахар и раба по имени Нриз за наличные средства в размере девятьсот курзо. Обязуюсь сохранить сделку в тайне, никому не раскрывать имени и статуса Покупателя, никогда и ни при каких обстоятельствах не раскрывать факт обладания рабом в случае, если Покупатель обязуется сделать так же.

Нриз присмотрелся к договору. Возникающий на бумаге текст повторял слова Жорефа не дословно, перефразируя и облекая в форму, принятую у крючкотворов. Он заполнял не весь лист подряд, а оставлял пробелы и свободные места. Сами по себе появились пункты «Общие положения», «Предмет договора», «Обязательства сторон» и «Особые условия».

— Я, Кенира Валсар, Покупатель, обязуюсь уплатить девятьсот курзо в обмен на тигилаша по кличке Рахар и… — голос девушки дрогнул, но она взяла себя в руки. — …и р-раба по имени Нриз. Обязуюсь не раскрывать… не рассказывать… Никому и никогда не говорить, что Продавец раньше владел рабом.

По мере того, как девушка говорила, пробелы заполнялись, пока лист полностью не покрылся текстом.

— Пусть Керуват станет гарантом этого договора, и, если одна из сторон нарушит условия, да падёт на неё гнев богини! — закончил Жореф. — Ну что, дорогая Кенира, настало время рассчитаться и расстаться. Надеюсь, это наша последняя встреча.

Девушка отсчитала четыре сотни курзо и отдала Жорефу. Тот небрежно сунул деньги в карман и обратился к Нризу:

— Я приказываю тебе следовать за своей новой госпожой, помогать ей добраться до границы и слушаться её приказов. Ты меня понял?

— Да, конечно, — кивнул Нриз.

— Тогда иди и быстрей собирайся в дорогу. Это тоже приказ. Госпожа Кенира, дайте руку. Сделку нужно завершить.

Жореф поднял ладонь и над ней по очереди взлетели два светящихся символа, в которых Нриз распознал печати Поводка. Кенира и Жореф обменялись рукопожатием и печати погрузились Кенире в руку. Как только ладони разомкнулись, лист договора засветился ярким светом и истаял мелкими искорками.

— Ты чего застыл, идиот! — шикнул Жореф. — Бегом! И не забудь про седло!

— Отдадите седло просто так? — удивилась девушка. — Мне казалось, что вы запросите за него дополнительные деньги.

— Я что, выгляжу настолько мелочным? — неубедительно возмутился Жореф.

— Именно настолько, — подтвердила девушка.

— Не забывайте, госпожа, мы заключили договор именем Керуват. Мать Торговли чтит не букву, а дух договоров. И этот дух гласит: я должен сделать всё, чтобы вы добрались до границы, не попавшись, а вы — чтобы никто и никогда не узнал мою постыдную тайну.

Услышав эти слова, Нриз едва не расхохотался. Если бы Жореф действительно так уж хотел помочь, он бы ни за что не продал Рахара. И уж точно не нагрузил бы эту Кениру балластом в его, Нриза, лице.

— Эй, Нриз! Тебе что, нужен пинок, чтобы начать двигаться? Бе-е-гом!

***

Чувства, переполнявшие Нриза состояли из сложной смеси негодования, обиды, злости и яркой обжигающей ненависти. Нриз ненавидел Жорефа, продающего его как какое-то никчёмное животное. Он ненавидел братьев, мешавших ему целый день. Ненавидел эту страну, ненавидел приграничье, ненавидел город, название которого он даже не потрудился узнать. Но больше всего он ненавидел свою новую… нет, он никогда не будет использовать слово «хозяйка».

Если у Жорефа были хоть какие оправдания — в конце концов он исполнял приказ Хозяина и возможности отказаться просто-напросто не имел, то у этой Кениры выбор был. Каковы бы ни были её обстоятельства, она могла проявить твёрдость духа и не пересекать грань, отделяющую обычного человека от законченного мерзавца. Впрочем, если кто-то её объявил в розыск, то сделал это неспроста, а значит, тяжкие проступки и раньше отягощали её совесть.

Как бы ему ни хотелось постоять и обдумать сложившуюся ситуацию, но приказ Жорефа требовал не только «собираться», но и делать это «быстрее». Нриз хищно улыбнулся — этот глупец так и не понял, что трактовать приказы можно по-разному. К примеру, понятие «собраться» могло включать в себя очень многое.

Нриз затащил очнувшегося Рахара в загон, подхватил лопату и снова врезал по нужной точке. Убедившись в послушании и покладистости зверя, он с трудом снял со стенных крючков седло и водрузил на широкую спину. Затянув крепления и подпруги, он осмотрел огромные седельные сумы и расплылся в довольной улыбке. Именно то, что ему нужно.

Привязав Рахара, Нриз сорвался с места и побежал в свою комнатушку. Он стянул с кровати простыню и одеяло, расстелил на полу и начал бросать туда свои нехитрые пожитки. На простыню полетели туалетные принадлежности, включая бритву, нож, который он так и не вернул Куршалу, небольшая дубинка, сделанная из обломанного черенка лопаты специально для Рахара, а также проволока, оставшаяся после создания артефакта. Подумав, он отломил от мотка проволоки два кусочка и сунул в карман. Затем открыл ящик комода и достал оттуда шило, бечеву и связку ремней кожаной упряжи, которую Жореф когда-то велел починить, но не додумался обозначить чёткие сроки выполнения приказа. Последним на простыню полетел «Жезл Всемогущества», пусть Нриз и сомневался, что в ближайшее время понадобится включать или выключать свет. Чуть поколебавшись, Нриз кинул в общую кучу и подушку.

Наконец, проверив, чтобы в комнате не осталось ничего ценного, Нриз свернул одеяло в тугой свёрток и стянул его сверху ремнями упряжи. Выбежав наружу, он подскочил к забору и, убедившись, что его никто не видит, перекинул свёрток на улицу.

Затем он побежал на кухню, приготовившись снова уговаривать Ильгу и выпрашивать у неё на прощание хоть что-нибудь покушать. Но к счастью, в данный момент на кухне никого не было, лишь на плите медленно кипела огромная кастрюля да в большом котелке тушилось что-то непонятное. Нриз мелко хихикнул. Он исполнит приказ «собраться в дорогу» со всем тщанием и старательностью, пусть Жореф в этом даже не сомневается!

Нриз подскочил к буфету и вытащил из ящика большой кухонный нож, металлическую ложку и черпак. С помощью полотенца он приподнял на котелке крышку, убедился, что каша с мясом практически готова, и засунул столовую утварь прямо в булькающее варево. Накрыв котелок крышкой, он примотал её к ручкам полотенцем. Поболтав котелок, он убедился, что крышка не спадает, после чего снял с плиты и потащил наружу, обжигая руки об горячую скобу. Возле забора Нриз снова оглянулся и выкинул котелок наружу, молясь всем богам и богиням, чтобы тот приземлился правильной стороной и не расплескал содержимое. Затем он вернулся на кухню, вытянул из разделочной колоды небольшой топорик и отправил вслед за котелком.

Приказ «собраться» был практически выполнен, но достаточного удовлетворения Нриз так и не почувствовал. Всё, что он забрал, было мелочью, которая Жорефа не заставила бы даже поморщиться. Нриз же хотел получить окончательный расчёт, заставив заплатить за все долгие месяцы страданий. К счастью, способ ощутимо ограбить Жорефа всё же существовал. Причём, позволяющий сделать это, оставшись в рамках распоряжения «собраться в дорогу», но при этом не нарушив ранее отданных приказов, среди которых был и «не воровать». На всякий случай Нриз несколько раз прогнал в голове модель грядущих событий — увы, забрать должок деньгами не вышло бы никак, пусть он и знал, где у Жорефа находится сейф.

— Дорога же дальняя, верно? — вслух спросил Нриз самого себя. — А животные в дороге болеют! И поэтому необходимы лекарства!

Прислушавшись к себе, Нриз довольно кивнул — пусть такие доводы были хлипкими и не выдерживающими никакой критики, но тем не менее сработали.

Он направился к складу по пути вынимая из кармана кусочки припасённой проволоки. Склонившись над замком, Нриз перешёл в режим усиленной работы сознания. Перед внутренним взором предстала структура замка, руки Нриза, двигаясь чётко и уверенно, изогнули проволоку нужным образом, всунули в замочную скважину и провернули под точно просчитанным углом. Раздался щелчок. Нриз потянул за ручку и открыл дверь. Он зашёл в тёмное помещение и, полагаясь только на память, направился к отдельному закрытому шкафу. Замок шкафа сдался всего лишь через пару мгновений.

Нриз заглянул внутрь, вытащил большой продолговатый футляр и приоткрыл. Внутри располагались ряды пробирок с разноцветным содержимым.

— Эй, Нриз, ты чего возишься! — раздался с улицы приглушённый крик Жорефа.

Нриз захлопнул футляр, ухватил с полки мешочек с большим стеклянным шприцом и иголками, и выскочил на улицу, захлопывая за собой дверь.

— Я уже закончил! — прокричал он, подбегая к Рахару.

Быстро сунув футляр с эликсирами и шприц в седельную сумку, Нриз привычно врезал животному по затылку, отвязал его от привязи, после чего торопливо двинулся к Жорефу и своей новой спутнице. Увидев запыхавшегося Нриза, Жореф недовольно качнул головой и проворчал:

— Возишься, как древесный червь! Тебе точно надо сбросить вес!

— Мой вес — не твоё дело, — выпятил подбородок Нриз. — Ты мне теперь не указ!

Несмотря на грубый тон, Жореф ни капли не обиделся:

— Это уж точно! Не просто не указ, но и вообще не имею к тебе никакого отношения! Про то, что нас связывало раньше, ты не сможешь рассказать никому, да тебе никто и не поверит. Теперь ты не моя забота, а распоряжения твоего хозяина я выполнил в точности! Прислушайся Нриз, чем это так пахнет?

— Чем тут может пахнуть? — скривился Нриз. — Как обычно, говном, кожей и вонючим зверьём!

— И этим тоже, — покладисто кивнул Жореф. — Но ты не понял самого главного! Пахнет свободой! Теперь я, наконец-то, свободен! Окончательно и по-настоящему! Прощай! Вали отсюда! Больше мы никогда не увидимся!

— Не скажу, что был рад познакомиться, — ответил Нриз. — И желание тебя не видеть — взаимно.

Жореф лишь оскалился в довольной улыбке и повернулся к Кенире.

— Госпожа, вам надо поторопиться, — сказал он. — Это в наших общих интересах, чтобы вас не поймали.

— Прощайте, — сказала Кенира. — Я-то уж точно нашему знакомству не рада. И это желание — видеть вас в последний раз — полностью разделяю. Нриз, пожалуйста, пойдём.

Нриз ухватил Рахара за повод и, не оглядываясь, повёл к воротам. Кенира двинулась за ним лёгкой походкой. Выйдя на дорогу, Нриз оглянулся по сторонам, вручил удивлённой девушке повод и бросился к забору. Порыскав в траве, он нашёл своё свёрнутое одеяло, топор и лежащий на боку котелок. Увы, крышка приоткрылась и часть содержимого вылилась на землю. Чтобы не пропадать еде, Нриз зачерпнул разлитую кашу ладонями и засунул в рот. Скрипя землёй на зубах, он вынужден был признать, что каша ещё не готова, хотя, конечно, по вкусу не идёт ни в какое сравнение со звериным варевом. Закончив с едой, он вытер рукавом рот, поправил на котелке крышку, зацепил топором скобу, взял под мышку свёрток и, пошатываясь, поковылял к ожидающей Кенире.

Засунув одеяло и топор в седельные сумки, Нриз отвязал полотенце от крышки котелка, перемотал им скобу и поднял котелок с земли. В ответ на вопросительный взгляд Кениры он пояснил:

— Жореф мне сильно задолжал.

Та одобрительно кивнула:

— Нужно было взять больше. Ну что, в путь! Времени совсем не осталось!

Глава 4. Тропами абсурда

В далёком детстве, когда родители умудрились купить новый замечательный Телефункен, Нриз особо обожал смотреть старые немые американские комедии. Те самые, где персонажи попадали в самые абсурдные ситуации: застревали в дверях, путались в собственных ногах, сталкивались между собой лбами, врезались в стены или расставленные в неподходящих местах препятствия. Где им падали на голову различные предметы, под ногами проваливался пол, а в лицо неожиданно прилетал торт. Эти герои вызывали своей нелепостью безудержный детский хохот, который органично дополнял жизнерадостные аккорды пианино, сопровождавшие особо глупые сцены.

Потом Ульрих вырос, экраны телевизоров увеличились в размерах и стали цветными, а вкусы со временем изменились — то, что раньше смешило, теперь вызывало лишь кривую улыбку недоумения.

И теперь, по прошествии многих десятилетий, персонажем подобной комедии стал он сам. И так уж получилось, быть им оказалось намного менее весело, чем смотреть со стороны.

Нриз не имел ни малейшего представления о предстоящем пути, он знал лишь о промежуточном пункте — границе с Федерацией Дариид, которую предстояло пересечь. Человеком, который знает, что делает, Кенира совершенно не выглядела — слишком уж ловко и без малейших сложностей её облапошил Жореф.

Что бы ни находилось в неё в сумке, этого бы на долгое путешествие через лес не хватило. У неё не имелось ни палатки, ни лежанки, ни топора (кроме того, что украл Нриз), ни сколь-нибудь значимых запасов еды, ни фляги, ни подходящей одежды. Не было и снаряжения — от оружия, до кухонной утвари, кроме, опять-таки, украденной Нризом. Ни едой, ни вещами Нриз делиться не собирался, пусть и прекрасно понимал, что стоит ей отдать приказ, он не сумеет ничего поделать.

Всё это выглядело преамбулой для весёлой комедии абсурда, когда двое идиотов, толстый и тонкий, отправились в длительное путешествие, взяв с собой глупого питомца. Нриз цеплялся за последнюю надежду — что он находится в мире магии и сверхчеловеческих возможностей, и что его новый рабовладелец — могучий маг, для которого путешествие через дремучие леса — как прогулка на заднем дворе собственного дома. И что большая сумка у неё за плечом — на самом деле магический контейнер, в котором находятся вещи и запасы на все случаи жизни.

Как и следовало ожидать, надежда оказалась тщетной. В сумке, куда Нриз успел заглянуть только мельком, находилась лишь сменная одежда, пара непонятных бумажных пакетов, какие-то свёрнутые в трубку бумаги и металлическая фляга с водой. И пусть последняя для путешествия действительно являлась необходимостью, но даже части проблем решить не могла.

Взяв пока ещё покладистого Рахара за повод, Кенира направилась по дороге, прочь от города и от заведения Жорефа. Они шли недолго, всего лишь пару десятков минут, пока не добрались до лесной чащи, близко подступавшей к дорожной обочине. Кенира достала из сумки бумажную трубку и развернула — та оказалась картой, причём, насколько понял Нриз, довольно скверной. И дело было не столько в недостаточной точности или неподходящем масштабе, сколько в отсутствии важных ориентиров типа некоторых рек и небольших озёр, а также элементов рельефа, таких как расщелины, скалы или большие холмы — всего того, что Нриз видел на телепортационной площадке Цитадели и сумел рассмотреть во время такого краткого, но столь незабываемого путешествия с Хозяином. Карта предназначалась для путешествия по дорогам, но не более, для контрабанды и нелегального пересечения границы она уж точно не подходила.

Несмотря на явное отсутствие навыков, Кенира довольно ловко забралась в седло и пригласила Нриза занять место рядом. Сразу же возникла ещё одна сложность — пусть седло и предназначалось для троих пассажиров, но даже самый безумный шорник не смог предположить, что придётся вмещать кого-то со столь впечатляющими габаритами. Места просто не хватало — задняя лука больно впивалась в задницу, а рожок невыносимо давил на пах. Сам процесс взгромождения туши Нриза запросто мог бы стать центральным эпизодом любой комедии, пусть даже Кенира приказала Рахару опуститься на землю, а Нриз использовал аналитический режим мозга, просчитывая каждое своё движение. В итоге Нриз кое-как разместился на самом дальнем сидении, поставив перед собой драгоценный котелок — зрелище, которое он собой представлял, непременно вызвало бы смех у случайного зеваки.

Ну а затем, когда Рахар проломил мордой густую придорожную поросль и направился в лес, оказалось, что всё, происходившее до сих пор, вовсе не являлось театром абсурда. Наоборот, оно являлось последними минутами нормальности, затянувшейся паузой перед началом главного веселья.

Началось всё почти хорошо — Рахар очень резво продвигался через лес, ловко огибая деревья потолще, проламываясь сквозь заросли кустарника и тонкие деревца. Он взбирался на крутые холмы почти не сбавляя скорости, и один раз даже ловко перепрыгнул глубокий овраг — так что Нриз, едва умещающийся в седле, громко завыл от боли и покрепче вцепился в драгоценный котелок. Но если оставить в стороне боль в паху и заднице, он не мог не признать правотуКуршала — звери мира Итшес являлись настоящими вездеходами, предоставляя своим владельцам вполне комфортный способ путешествий в самых суровых местах. Даже на секунду мелькнула мысль, что затея Кениры не так уж и безнадёжна.

Ну а затем, как и следовало ожидать, всё пошло наперекосяк. Нриз предполагал, что Рахар вот-вот придёт в себя и вновь превратится в ту самую невыносимую тварь, но и представить не мог, каким образом ощутит это на собственной шкуре. Той части шкуры, что покрывала его многострадальную задницу.

Рахар взбесился. Произошло это очень быстро и внезапно: вот он бежит по лесу, раздвигая кусты, переступая через брёвна поваленных деревьев и загребая шестью широкими лапами прелую листву, а вот скачет, словно взбесившийся мустанг, особо сильно подкидывая заднюю часть. Несмотря на специальные ремни, предназначенные фиксировать пассажиров даже во время самых крутых манёвров, удержаться в седле не удалось. Один из ремней не выдержал его веса и лопнул, а сам Нриз полетел на землю — только чудом успев перейти в режим форсированного сознания, чтобы сгруппироваться и приземлиться, просчитав траекторию падения и оставшись не просто в живых, но и избежав переломов. В отчаянном выпаде ему даже удалось подхватить свалившийся котелок, не расплескав при этом содержимое.

К его полной досаде, Кенира умудрилась удержаться. Она приказала Рахару остановиться, отстегнулась и легко спрыгнула на землю, поинтересовавшись его самочувствием. В ответ он проворчал что-то невразумительное, отказываясь принимать от рабовладельца сочувствие и заботу.

— Рахар, сидеть! — приказала Кенира.

Зверь недовольно опустил тело. Она сделала приглашающий жест и Нриз вновь попытался забраться в седло. Стоило только подойти и занести поднести ногу к стремени, эта тварь снова освирепела, начала брыкаться и махать хвостом. Нриз, ожидавший чего-то подобного, ловко отпрыгнул, спасая котелок.

— Рахар, замри! — резко сказала Кенира.

Несмотря на непосредственный приказ владельца и воздействие Поводка, снова залезть в седло не получилось. Сколько бы Нриз не пытался, какие бы приказы Кенира ни отдавала, но стоило Рахару почувствовать на себе вес Нриза, как он тут же сходил с ума и заходился в припадке бешенства. Кенира попробовала сесть верхом сама — и против её веса зверь никаких возражений не имел.

— Не знаю, что на него нашло, — извиняющимся тоном сказала она.

Нриз прекрасно понимал суть ситуации и у него имелось надёжное решение текущей проблемы. Но помогать тому, кто держал его в рабстве, он не собирался. Ради порядка он сделал ещё пару попыток взобраться на Рахара, затем встал, отряхнулся и заявил Кенире:

— Я пойду пешком.

Та открыла рот, чтобы что-то ответить, но потом махнула рукой и кивнула.

Разумеется, легче всего было бы вразумить глупую тварь и, пусть не очень удобно, но всё-таки поехать в седле. Но у Нриза имелись свои планы. В отличие от Жорефа, расстаться с которым мешала воля Хозяина, с Кенирой его не связывало вообще ничего. Да, отдай она приказ — и его пришлось бы исполнить, но, если бы Нриз где-то затерялся по дороге, поделать бы ничего не смогла. Выжить пару дней в лесу с котелком мясной каши сложной задачей не являлось, а абсолютная память позволяла легко ориентироваться и не терять направления. Поэтому, стоило Рахару начать перелезать очередной овраг, Нриз начал присматривать пути отхода.

Увы, как и обычно в его жизни, жестокая реальность тут же разбила все такие чудесные планы. Стоило сделать шаг в сторону, попытавшись исчезнуть в изгибах оврага, как виски тут же скрутила дикая боль, а сердце бешено заколотилось. Таким образом Нриз узнал на собственной шкуре, что передача Поводка не отменяет приказы предыдущих владельцев, и что приказ Жорефа «следовать за Кенирой и помогать ей добраться до границы» в силе до сих пор. Несмотря на то, что формулировка «помочь» являлась весьма расплывчатой и её было несложно обойти, но распоряжение «следовать» все возможности побега начисто отсекало.

— У тебя всё в порядке? — раздался взволнованный голос Кениры.

Она спешилась и склонилась над краем оврага, протягивая руку. Нриз проворчал что-то невразумительное и выбрался наверх сам. Подобная участливость была даже хуже жадной практичности Жорефа, в эти моменты Нриз готов был её ударить, если бы позволили установки рабского ярма.

Но вскоре месть, о которой так мечтал Нриз, пришла сама. Причём, с самой неожиданной стороны.

Рахар окончательно оправился от контузии, так успешно обеспеченной черенком от лопаты. И тот нрав, за который его так ненавидел Нриз, решил проявить вновь — на этот по отношению к текущему владельцу.

Он отказывался следовать в нужном направлении, отвлекался на любые звуки и движения. Вламывался в заросли приглянувшихся кустов, чтобы полакомиться ветками и ягодами. В одному ему ведомых местах зарывался мордой в землю, чтобы выкопать и съесть какие-то коренья, либо перекусывал трухлявые брёвна, а затем слизывал длинным языком насекомых и личинок. Он гонялся за лесной живностью — от небольших четырёхухих ланей, до крупных длинных грызунов, которые в местной экосистеме заменяли зайцев. Все попытки Кениры заставить Рахара форсировать глубокий ручей закончились крахом, да и взбираться на не слишком крутой холм он категорически отказался.

Несмотря на то, что Рахар следовал отнюдь не в заданном направлении, он всё же двигался, причём, довольно споро. И кому, как не Нризу было знать, какие расстояния запросто может покрыть непослушная собака, и как далеко она затащит несчастного хозяина? Как и Бенни, бывший пёс Нриза, Рахар двигался по непредсказуемой траектории. Как и за Бенни, за ним было трудно, почти невозможно поспеть. И если на прогулках мерзкую псину можно было взять на поводок и оттащить прочь, то с тигилаша, весящим в пять, а то и больше раз, чем сам Нриз, такой трюк бы не получился — наоборот, Рахар потащил бы его самого. Если бы не рваная траектория и частая смена направлений, Нриз бы окончательно отстал. Но и так приходилось идти максимально быстрым шагом, время от времени переходя на бег. Лёгкие разрывались, в ушах оглушительными барабанами колотил пульс, а котелок, крепко зажатый в руках, с пройдённым расстоянием становился всё тяжелее и тяжелее.

Наблюдая за безуспешными попытками Кениры принудить зверя к послушанию, Нриз вспомнил свои первые дни уборки в загоне и наконец, понял, почему так веселились Куршал и Гаратан. Вот только ему было совсем не до смеха. Виной тому являлись отнюдь не горящие лёгкие, сведённые судорогами ноги и отваливающиеся руки.

Перспектива остаться в лесной чащобе без еды и припасов, не имея возможности уйти от рабовладельца, откровенно пугала. Открывать свои козыри не хотелось, но он не видел выхода — его смерть в лесу, конечно же, потешила бы Хозяина, но только в том случае, если бы он о ней узнал. Бессмысленно гибнуть Нризу совсем не хотелось. Оставался ещё один вариант — преследователи Кениры. Вот только на них надежда была очень слабой — где гарантия, что, схватив свою жертву, те не прикончат Нриза как нежелательного свидетеля? Пусть, развешивая в открытую объявления о розыске, они и не скрывались, но тем не менее действовали в обход королевской стражи.

К счастью, от необходимости принятия немедленного решения его избавили подступившие сумерки. Кенира выбрала удобную ложбинку между двумя деревьями, резкими окриками загнала туда Рахара, поинтересовалась самочувствием Нриза и попросила помочь обустроить лагерь. Нриз чувствовал, что её просьба является именно просьбой и силы приказа не имеет. Но всё равно сделал вид, что подчиняется — нечего рабовладельцу знать пределы власти над своим рабом. Они нагребли две кучи листьев посуше, натаскали валежника, чтобы обустроить некое подобие кроватей.

Пока Рахар пасся, объедая листву на окрестном кустарнике и демонстрируя свою всеядность, Нриз тоже решил перекусить. Он снял крышку с котелка и взял в руки поварёшку. И пока Кенира давилась какими-то галетами, запивая водой из фляги, заново наполненной из протекающего неподалёку ручья, Нриз набивал брюхо недоваренной кашей.

А затем, ёрзая от впивающихся в бока веток, Нриз провалился в неглубокий беспокойный сон.

***

С каждым днём на звероферме Жорефа сердце всё больше и больше наполнялось отчаянием. Я понял, что с положением рабовладельца Жореф уже свыкся и даже начал находить в нём свои выгоды. Он стал использовать Нриза как для грязного труда в загонах, так и для важной работы с бумагами. Имея доступ к бухгалтерии, я прекрасно видел, сколько экономил Жореф, даже за учётом затрат на питание и убытков из-за мерзкого звериного корма, которым Нриз, отвратительно чавкая и давясь, набивал свою ненасытную утробу, окончательно похоронив надежду на похудание. Если бы не ощущение тепла и участия от моей богини, если бы она не нашла силы пару раз навестить меня в сновидениях, не знаю, смог бы ли я это выдержать, не утонул бы в ощущении безнадёжности и тоски.

А затем наступил день, который преподнёс множество открытий. У Жорефа обнаружилась совесть — как оказалось, он всё-таки тяготился рабовладельческим статусом, поэтому приготовился, выжидал подходящий момент. Выяснилось также, что той совести оказалось недостаточно, чтобы не воспользоваться случаем и не всучить клиенту свой самый проблемный товар, попутно очень неплохо нажившись на сделке.

Возможно, его обуяла жадность — ведь если он действительно хотел избавиться от раба, разумнее было продать самое лучшее животное, чтобы повысить шансы беглянки на уход от погони. Ну а возможно у него были свои резоны, которыми он ни с кем не делился.

Если эту Кениру поймают, высока вероятность, что преследователи узнают о рабстве Нриза. И раз сама девушка наложить Узду не может даже теоретически, то человек, профессионально занимающийся укрощением, тот, у кого этот раб провёл всё лето, станет первым и самым очевидным подозреваемым. И тут уже не помогут никакие клятвы молчания, заверенные хоть всеми богами Итшес вместе взятыми. Я ничего не понимал, и от этого непонимания начинала гудеть голова. Впрочем, и без этого имелось немало причин для головной боли, а странное поведение Жорефа не стояло даже в первом десятке пунктов длинного списка.

Кенира Валсар мне понравилась с первого взгляда. И дело было даже не в её красоте, пусть гораздо позже в лесу, когда она опустила свой шарф, выяснилось, что она очень красива. Мне понравились её сила и стойкость, которым позавидовал бы и бывалый мужчина, а для молоденькой девчушки они выходили и вовсе беспрецедентными.

Несмотря на погоню, на следующую по пятам опасность, она не согнулась под давлением. Она стойко вынесла напор Жорефа, и, будучи явно неопытной в торговле, сохраняла контроль над ситуацией, не позволив себя откровенно ограбить. И только потом, будучи загнанной в угол, в итоге всё-таки уступила. Но её сложно винить — не представляю, что бы делал на её месте, скажем, я.

Также мне понравилось её поведение в лесу. Столкнувшись со строптивостью всученного ей животного, она умудрилась сохранить присутствие духа. Не жаловалась, не ныла и не плакала, даже несмотря на то, что ситуация окончательно вышла из-под контроля, а такое могло сломить, повторюсь, и взрослого опытного мужчину. Она, став невольным рабовладельцем, не стала претендовать на имущество Нриза, на его запасы еды, котелок и топор — вещи, которые могли бы ей не только пригодиться, но и спасти жизнь. Она даже не командовала Нризом, облекая все свои пожелания в форму вежливой просьбы. И не бросила этого придурка, пусть он того ещё как заслужил.

Нриз же вёл себя как жирный капризный кусок дерьма. Оказавшись с девушкой в одной упряжке, он не сделал ни единой попытки помочь, облегчив учесть и ей, и себе. Его не тронула её ситуация, он отказался проявить даже обычную человеческую вежливость. Несмотря на то, что от её выживания зависела и его жизнь, он не приложил усилий улучшения общих шансов. И пусть он получил свою толику физических трудностей, но даже это не склонило его к сотрудничеству. Если бы он пошёл навстречу, всё сложилось бы по-другому. Он бы мог по-человечески поговорить, разъяснить свою ситуацию, договориться о взаимопомощи. Вместо этого вцепился свой котелок и вполголоса проклинал ту, что к его несчастьям отношения не имела, а в текущей ситуации сама являлась жертвой.

Мне в который раз стало мерзко разделять одно тело с этим человеческим мусором, иметь хоть что-то общее с подобным ничтожеством. И заранее зная, что ничего не получится, я всё равно призвал его в сон.

Он материализовался из клубов тумана в паре десятков метров от меня. Окружающее пространство заклубилось, потемнело и заблестело молниями, отражая моё душевное состояние.

Увы, ничего не изменилось. Его плечи чуть вздрагивали от резких раскатов грома, а зрачки сужались от ослепительных разрядов молнии, но это были рефлекторные реакции. Его сознание отсутствовало, пустой взгляд невидяще скользил по окружающей обстановке, не задерживаясь ни на чём конкретно. Я сделал шаг вперёд и возник, соткавшись из воздуха, прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки. Его взгляд прошёл сквозь меня, не фокусируясь и не видя.

— Эй ты, жирный кусок говна! Услышь меня!

Мои слова подхватил ураганный ветер, усиливая и превращая в оглушительный рёв. Он вновь вздрогнул, но и только.

— Перестань быть мразью! — кричал я

Никакой реакции.

— Помоги ей! Не будь дерьмом! Просто помоги, ведь этим ты поможешь и себе!

И вновь мой крик души остался проигнорирован.

В который раз я почувствовал отчаяние. Мне хотелось кататься и выть от бессилия, от собственной неспособности повлиять на ситуацию и хоть что-то изменить. Он невозможности достучаться до него, достучаться до самого себя. И лишь тот поток тепла, приязни и поддержки, что тянулся через невообразимые дали и касался моего сердца, помог мне вновь остаться в себе, не утонуть в липкой пучине безнадёги.

— Убирайся прочь, — устало сказал я.

И повинуясь моей воле, фигура Нриза начала распадаться на потоки тумана. А вместе с ним — исчезать и весь окружающий мир, да и я в том числе. А как могло быть иначе, если он просыпался, а в мир бодрствования мне пути нет?

***

Проснулся Нриз от отчаянного крика. Медленно раскрыв глаза, он, кряхтя, поднялся с неудобной лежанки и оглянулся по сторонам. Прогнав последние остатки сонливости, он сфокусировал взгляд на Кенире. Та стояла, замерев в полнейшей растерянности, с каким-то по-детски беспомощным выражением, застывшим на лице. Не требовалось быть гением, чтобы догадаться, что именно привело её в такое состояние.

Как в приютившей их ложбинке, так и на соседней с ними поляне царил разгром. Земля была взрыта, огромные каменные валуны выворочены, кора на молодых деревьях содрана длинными лоскутами. Виновник этого разгрома гордо стоял на своих шести лапах, сжимая в широкой пасти остатки сумки Кениры. Содержимое было разбросано по всей поляне, подранное, растоптанное и пожёванное. Меньше всего досталось фляге — её лишь немного примяло. Всё остальное — одежда, карта, бумажник и какие-то теперь неопознаваемые предметы — было испорчено до полной непригодности.

Нриз прекрасно помнил, что Кенира хорошо привязала Рахара и что отдала приказ оставаться на месте. Догадаться, каким образом тот умудрился освободиться, не составляло никакого труда — толстая ветвь, служившая привязью, отсутствовала, а измочаленные остатки украшали характерные следы зубов. Оставалась лишь загадкой, как огромная шестилапая махина, состоящая из тонны брони, мышц и костей, умудриться не только устроить подобный разгром, но и сделать это абсолютно бесшумно, не потревожив спящих тревожным сном людей, лежащих неподалёку? Как умудрилась вытянуть сумку, которую Кенира не выпускала из рук, и почему не покусилась на котелок с кашей, стоявший рядом с лежанкой Нриза? Хотя, зная о зловредности и подлости Рахара, удивляться следовало лишь тому, что уничтожено не всё и не окончательно.

Кенира вышла из ступора, решительно развернулась и подошла к Нризу.

— Руку! — резким тоном сказала она.

— Чего? — удивился Нриз и на всякий случай сделал пару шагов вперёд.

— Вытяни руку, это приказ!

Не в силах сопротивляться, Нриз вытянул руку. Кенира протянула свою. Над её ладонью возникли два светящихся символа. Кенира коснулась руки Нриза. Обе печати погрузились в его ладонь. Но если одна из них, созданная Хозяином, растворилась, то вторая, служившая Поводком Рахара, прошла насквозь и вернулась в руку Кениры.

— Что вы собирае… — начал говорить Нриз, но из Кениры словно вынули стержень — она рухнула на колени и зашлась в судорожных рыданиях.

Нриз не мог поверить в происходящее. Он свободен! Он, наконец, стал хозяином самому себе! Теперь его ничто не удерживает, чтобы уйти куда угодно, делать что угодно. У него появилась возможность исполнить свою мечту: обрести магию и молодость, чтобы снова вернуться к Хозяину! Ну или, что гораздо более вероятно, погибнуть на пути к этой великой цели.

Он мог бы даже забрать Рахара — пусть Поводок по причинам, о которых у Нриза имелись вполне правдоподобные догадки, остался у Кениры, можно было снова воспользоваться дубинкой, добившись полного послушания.

Нриз сделал пару шагов к Рахару, но услышав тихие всхлипывания, резко остановился. Медленно развернувшись, подошёл к Кенире, присел на корточки и задал самый идиотский в мире вопрос:

— С тобой всё в порядке?

— Убирайся! — вновь зарыдала Кенира. — Ты получил свободу, так что уходи! Это приказ!

— Ты мне больше не приказываешь, — мягко напомнил Нриз.

— Уходи, — сказала она значительно тише. — Не стоит тебе быть рядом со мной. Ты погибнешь.

Нриз, лишь недавно собиравшийся действительно уходить, стал противен самому себе. Оглянувшись назад, он поразился своему поведению. Удивился той беспричинной ненависти, которую лишь недавно испытывал к молоденькой девчонке, что не сделала ему ничего плохого, лишь подчинилась непреодолимой силе обстоятельств.

— Твои волосы… — невпопад сказал он. — Они меняют цвет.

Некоторые пряди среди её чернильно-чёрных локонов посветлели и стали огненно-рыжими.

— Срок действия краски истёк, — тихо всхлипывая, пояснила она и подняла взгляд. — Это же театральный грим, он и должен накладываться быстро и действовать недолго.

— Глаза, кажется, тоже, — добавил Нриз. — Я имею в виду цвет…

Кенира окинула заплаканными глазами, ставшими теперь изумрудно-зелёными, разгром на поляне:

— И они. Обновить больше не смогу, как видишь, ничего не уцелело. Впрочем, это моя наименьшая проблема. Прости за истерику, это просто стало последним камушком. На мгновение мне показалось, что всё может получиться. Что удастся уйти. Что все усилия были не напрасны. А в итоге у меня непослушная тварь, на которой не уйдёшь от безногого младенца, ни еды, ни подходящей экипировки, ни денег. И хуже всего, я сама стала мерзкой тварью, ничтожней мух и червей — презренным рабовладельцем.

— Уже нет. Теперь я на свободе, — заметил он.

— Какая разница? Ничто в мире не изменит тот факт, что я им была. И плевать, что меня вынудили обстоятельства. Чувствую себя грязной, осквернённой!

Нриз промолчал, признавая правоту её слов.

— Для дальнего путешествия ты не очень-то хорошо подготовилась, — наконец, заметил он.

— Я и сама прекрасно это понимаю. У меня были деньги, я рассчитывала пополнить припасы в приграничье. Может даже найти приличную карту, а не то убожество, которого у меняя теперь и вовсе нет. Но заказ на мою голову прибыл быстрее ожидаемого, так что я решила не рисковать. Как видишь, ошиблась.

— Нет, ты поступила правильно, — возразил Нриз. — В других обстоятельствах это было бы верным решением. Если бы тебе достался нормальный тигилаша, то даже без припасов ты смогла бы…

— Но мне достался Рахар.

— Да, тебе достался Рахар. И я.

— Прости, Нриз, — почти неслышно прошептала Кенира.

— За что? — удивился он.

— Я могла дать тебе свободу сразу же. Могла… Нет, должна была отпустить, стоило нам выйти за ворота. Но сначала не сообразила, как это сделать, а потом, вчера вечером, мне просто стало страшно оставаться одной.

Нриз опустил глаза и ничего не сказал.

— Сейчас, когда надежды не осталось, я хотела отдать тебе и Рахара, но почему-то не получилось. Не подумай, я не специально. Мне казалось, что ты хоть как-то сумеешь с ним управиться. Я бы отдала тебе и оставшиеся деньги, но как видишь — она обвела рукой разгромленную поляну, — отдавать теперь нечего.

— А почему ты решила, что не сможешь уйти? — спросил Нриз.

Кенира грустно рассмеялась и указала в направлении, с которого они пришли. Увидав придавленную поросль, взрытую землю и сломанные деревца, чётко отмечающие их путь, Нриз хмыкнул.

— Если погоня не будет состоять сплошь из слепцов, меня найдут быстро. Без Рахара я далеко не уйду, ну а с ним… ты видишь и сам. Можно тебя попросить об одолжении?

— Каком? — удивился Нриз.

— Твой нож. Чем попасть в руки его ублюдочного высочества Одари Раэ одиннадцатого, лучше перерезать себе горло.

— Плохая идея, — сказал Нриз. — Я когда-то так делал, мерзкие ощущения. Обычным ножом ты не сможешь рассечь позвоночный столб, а с разрезанным горлом умирать довольно долго, тебя может спасти любой, обладающий навыками полевой медицины, не говоря уже о целителе.

— И что мне делать? — истерично захихикала Кенира.

Нриз пару раз несильно хлопнул её по щекам, чтобы привести в чувство.

— Я в порядке, — почти спокойно сказала она, — просто не вижу выхода.

Нриз поймал её взгляд и внимательно посмотрел в потухшие глаза. Решение, принятое во время разговора, окончательно окрепло: Нриз намеревался протянуть руку помощи. Эта помощь его бы не особо обременила, ехать на Рахаре — не тащиться пешком, да и оставаться в диком лесу одному категорически не хотелось. Но это не являлось главной причиной. Ему стало жалко Кениру. Стало жаль эту глупую молодую девчонку, по возрасту годящуюся ему во внучки, тщетно пытающуюся убежать от неотвратимой опасности. Что бы она ни натворила, чем бы не разозлила своего преследователя, это не стоило загубленной жизни. Нриз так долго плыл по течению, что теперь, когда возникла возможность принять решение самому — не подчиняясь обстоятельствам, не следуя чужому приказу, и не прислушиваясь к предательскому шёпоту из сновидений — он не имел права её упустить. В конце концов Хозяину нужен был не безвольный болван, а человек, способный стоять рядом с ним плечо к плечу. А для этого следовало сделать хотя бы первый шаг.

— Скажи, ты не против, если мы немного изменим маршрут?

— Маршрут? Мы? Но я же сказала…

— Не обещаю, что не будет трудностей. Не обещаю успеха. Не обещаю, что выживем. Но у нас будет шанс.

Кенира поднялась на ноги и выпрямила голову. Сломленная женщина, смирившаяся с предстоящей смертью, куда-то исчезла. Вместо неё перед Нризом стояла настоящая валькирия — исполненная силы и решимости. Налетевший порыв ветра очень удачно взметнул теперь полностью рыжие волосы, чтобы подчеркнуть эту картину.

— Веди. Я сделаю всё, что потребуется.

Нриз усмехнулся.

— Замечательно! Собирайся, мы навестим моего старого и единственного друга.

–––––

● «купить новый замечательный Телефункен» — Telefunken, известный немецкий производитель радио- и телевизионной техники.

Глава 5. Перемена лошадей

Наклонившись, Нриз поднял перегрызенную ветвь и внимательно осмотрел её со всех сторон. Неодобрительно покачав головой, он быстрыми ударами топора избавил ветвь от побегов и сучков, качнул её в руке и направился к Рахару.

Тот недовольно зашипел и угрожающе махнул хвостом.

— Прикажи ему опустить голову, — попросил он Кениру.

— Рахар, голову вниз! — тут же повторила она.

Нриз подскочил к зверю, размахнулся и ударил получившейся дубиной тому по затылку. Рахар всхрапнул и застыл.

— Что ты сделал? — удивилась Кенира.

— Вбил немного послушания, — улыбнулся Нриз. — Рахар, лежать!

Зверь послушно опустился на землю. Нриз пошарил по подсумкам. К счастью, несмотря на ночное выступление Рахара, содержимое осталось целым, не пострадал даже не слишком нужный шприц, что уж говорить об эликсирах, которые теперь представляли собой единственную имеющуюся у них ценность. Нриз развернул одеяло, вынул дубинку и отложил в сторону.

— Кенира, глянь, удастся ли что-нибудь спасти? — попросил он.

Та кивнула и, наклонившись, стала собирать вещи. Взгляд её был полон надежды и решимости — теперь в ней было сложно узнать того сломленного человека, которым она была всего лишь пару минут назад.

Нриз задумался над дальнейшими действиями. У них был котелок с едой, но на двух едоков его хватит надолго. Требовалось позаботиться о припасах, желательно о способах их пополнения. Он осмотрел имеющиеся в наличие материалы. Длинные широкие ремни от порванной упряжи, которые он захватил, чтобы просто досадить Жорефу, в данных обстоятельствах превратились в бесценное сокровище.

Он окинул взглядом поляну в поисках подходящих камней. Найдя требуемое, он взял нож и, проверив пальцем остроту лезвия, недовольно вздохнул. Подняв камень и убедившись, что одна из сторон достаточно ровная, он занялся заточкой. Через пару минут кончик приобрёл бритвенную остроту.

Нриз разложил упряжь на стволе поваленного дерева и распустил ножом каждый из ремней на пять длинных полосок. Затем из имеющейся кожи вырезал большой овал, проделал кончиком ножа два отверстия и продел в них тонкие ремешки. Крепко завязав концы, он сделал на одном ремешке петлю, а второй завязал узлом. Получилась простая, но надёжная праща. Чтобы проверить её работу, Нриз собрал несколько небольших камушков.

Накинув петлю на запястье, он вложил в ложе камушек и зажал узелок второго ремня между большим и указательным пальцем. Раскрутив пращу над головой, Нриз выпустил снаряд в стоящее неподалёку дерево. Камень улетел в лес, промахнувшись мимо толстого ствола на добрый десяток метров.

Нриз оглянулся по сторонам. Кенира отвлеклась от собирания ошмётков и с интересом наблюдала за его действиями. Он поднял ещё один камушек, внимательно его осмотрел и взвесил в руке, после чего снова зарядил пращу. Раскрутив, он перешёл в режим форсированного сознания. Мир расцвёл векторами и цифрами. Праща не просто крутилась над головой, она совершала вращательное движение, подчиняясь нехитрой формуле из ньютоновой механики — с заданной скоростью, радиусом и с лёгкостью вычисляемой центробежной силой. Рука сделала замах на точно отмеренный угол и отпустила конец пращи в нужный момент — ни миллисекундой раньше, ни миллисекундой позже. Камень пролетел через всю поляну и с резким, похожим на выстрел звуком вонзился в самый центр ствола, застряв в коре.

— Пропало всё или практически всё, — сказала Кенира, подходя к Нризу. — Остались только фляга и немного денег монетами. Перекрасить волосы и изменить цвет глаз я больше не смогу — так что смотри, стоит ли тебе рисковать жизнью?

Нриз пропустил её слова мимо ушей. Он задумчиво осмотрел кучу тряпья и покачал головой. Неприятно, но коренным образом ничего не меняло. Он подвязал пращу поверх пояса, взял нож и подошёл к лежащему Рахару. Находясь в рабстве Жорефа, Нриз неоднократно занимался ремонтом сбруи, так что имел прекрасное представление о конструкции седла. Несмотря на то, что у него отсутствовали инструменты, чтобы справиться с многочисленными заклёпками, кое-что получалось сделать и так.

Нриз аккуратно вспорол несколько швов и вынул деревянные вставки. Отрезал рожок от среднего сидения и опустил луку. Затем занялся высокой задней лукой переднего сидения, снова выкинув вставки и расправив кожу. С помощью шила и бечевы он прихватил получившиеся куски кожи и отошёл, любуясь результатом. С помощью нехитрого вмешательства трёхместное седло стало двухместным, а ширина переднего сидения увеличилась достаточно, чтобы вместить не только человека его габаритов, но и кого-то покрупнее. Напоследок Нриз починил лопнувший привязной ремень заднего сидения и повернулся, чтобы окликнуть Кениру.

Оказалось, что времени зря девушка тоже не теряла. Она собрала все вещи и упаковала в плотный свёрток. Принесла котелок и топор Нриза, собрала остатки ремней и кожи, разметала лежанки, постаравшись придать поляне первозданный вид. Разумеется, со сломанными и ободранными деревьями сделать ничего не получилось, но теперь присутствие людей не так бросалось в глаза.

— Можем ехать, — сказал Нриз. — Нужно только набрать снарядов.

— Я уже сделала, — ответила Кенира и протянула ему обрывки своей сумки.

Нриз заглянул внутрь и к собственному удовлетворению увидел внутри пару пригоршней камушков. Несмотря на то, что они не были ровными, Кенира постаралась, выбирая более-менее одинаковый размер. В этом месте найти что-то получше не вышло бы даже у него самого.

— Неплохо, — кивнул он. — Когда наткнёмся на ручей или речку, нужно будет набрать голышей. А пока сойдёт и это.

Нриз помог рассовать вещи по седельным сумам, присмотрел подходящую ветку и вырубил рогатину, которую крепко прикрепил к седлу, убедившись, что торчащая палка не будет мешать седокам.

Он наклонился, поднял котелок и задумался: всё ли сделано, ничего ли не забыто, учтены ли все факторы? Несмотря на все старания Кениры, полностью скрыть следы пребывания не удалось. Да и тратить времени не стоило — главным их козырем являлась скорость. Он ничего не знал о преследователях, но если бы речь шла о земной погоне, то в ней обязательно бы использовались собаки. В мире Итшес существовали животные с нюхом и получше собак — вопрос заключался лишь в том, имелись ли они в распоряжении врага. К сожалению, средства, чтобы скрыть запах у Нриза отсутствовали, и с эти ничего не поделать.

Оставался последний вопрос, решение которого он откладывал до последнего. После получения Поводка Нриз стал хозяином самому себе. Но о том, чтобы получить настоящую свободу, пока на него действовало чужое принуждение, речи не шло. Было страшно. Страшно действовать самому, страшно принимать решения, страшно отказаться от такой удобной отговорки, как «я был вынужден». И более всего пугала возможность разорвать связь с Хозяином. Тем не менее, сделать это было необходимо. Ухватившись за котелок, словно за спасательный круг, Нриз твёрдо сказал:

— Приказ! Отменить все приказы, запреты и ограничения!

Поначалу ничего не произошло. Он чувствовал себя точно так же, как и минутой ранее. А затем… Словно человек, несущий тяжёлый груз так давно, что уже не замечает веса, сбрасывает его на землю, так и Нриз ощутил, что одни за другими исчезают путы, охватывающие его сознание, направляющие его поступки и мешающие ему делать то, что пожелает. Ему стало легче дышать, стоять, ходить и даже думать. Он будто за один раз сбросил пару десятков килограмм лишнего веса, словно притяжение планеты заметно ослабло. Он вдохнул полной грудью свежий лесной воздух и улыбнулся.

Вскоре улыбка увяла. Если запреты исчезли, то остался ли он верен Хозяину? Остался ли его верным рабом, либо же стал простым толстым стариком, не имеющим магии? Разорвал ли всё то, что связывало его с величайшим магом мира, или всё-таки остался собой? Существовал простой способ это проверить:

— Первая книга, которую я прочитал у Хозяина, называлась… — тихо прошептал он.

Слова застряли в глотке, вырываясь наружу только невразумительным сипением. Нриз громко рассмеялся. Приказы Хозяина абсолютны! Никакие жалкие распоряжения ни этого идиота Жорефа, ни его, Нриза, желания с ними не сравнятся! Теперь, оглядываясь назад, даже мысли о таких абсурдных вещах выглядели глупо — ведь само беспокойство о верности служило наилучшим доказательством.

Нриз опустил глаза на свои руки, крепко, до побелевших костяшек, сжимающих ручку котелка. Котелка с едой. Той самой едой, которую он так любит, которую готов есть в любое время дня или ночи. Которую он хочет есть и которую раньше ему не давали, несмотря на всё желание. Сильное желание. Такое сильное, что оно охватывало всё естество, превращаясь во всепоглощающую потребность. Противостоять которой не только не хотелось, но и не было ни малейшей возможности.

Нриз рухнул на колени, отшвырнул в сторону крышку котелка, запустил в остатки каши обе ладони и урча, чавкая и давясь, начал запихивать её себе в рот. Его не волновали ни вкус, ни запах, хотелось есть, пожирать, пока не останется абсолютно ничего, а потом найти ещё что-нибудь поесть, и ещё, и ещё. Жрать не переставая, не останавливаясь ни на секунду, досадуя, что требуется тратить время на поиски новой еды. Жрать, жрать, жрать!

— Нриз, с тобой всё в порядке? — прозвучал обеспокоенный голос Кениры.

Он инстинктивно повернулся и застыл, словно впервые её увидев. Смуглая гладкая кожа и огненно-рыжие волосы, сочетание, на Земле невозможное. Бесконечно длинные ноги, широкие бёдра и тонкая талия. Высокая грудь, преступно скрытая свободной блузой. Изящная шея. Прекрасное лицо, красиво очерченный рот с полными губами и ровными белыми зубами. Бездонные ярко-зелёные глаза. Нриз встал на ноги и сделал в её сторону пару неторопливых шагов, краем сознания отмечая неудобство из-за неожиданной тесноты в штанах. Эта сучка дразнила его, издевалась над ним и провоцировала! Вертела задницей и трясла сиськами! Ехала рядом с ним, ходила рядом с ним, спала рядом с ним! И за это существовало единственное наказание! Сорвать одежду! Принудить! Обладать!

— Нриз! — вскрикнула Кенира, когда одна рука схватила её за плечо, а другая сжала грудь.

Он рассмеялся. Она хотела помешать ему получить то, чего он желал больше всего на свете! Тщетно!

— Приди в себя! — жалобно сказала она. — Пожалуйста!

Мысль о неправильности происходящего безуспешно стучалась на краю сознания, нависала осознанием свершения непоправимого. Прилагая титанические усилия, он перевёл мозг в форсированный режим.

Мир цифр, формул и абстрактных понятий вспыхнул перед глазами, позволяя обдумать произошедшее, взглянуть с позиции отстранённого наблюдателя. Сразу бросилась в глаза неправильность и противоестественность поведения. Усиленно работающее сознание тут же нашло причины и выработало пути решения проблемы.

— Убрать все установки! — выкрикнул Нриз, крепко зажмурившись. — Исполнять только приказы, отмеченные словом «директива»! Последний приказ абсолютен и отмене не подлежит!

Он молча стоял, приводя сознание в порядок, пытаясь понять, стал ли он собой прежним, или до сих пор является животным, следующим только своим желаниям.

Мягкая ладонь коснулась его лица.

— Нриз, ты как?

— Спасибо, я в порядке! — ответил он, не раскрывая глаз.

— Можешь меня отпустить?

Нриз мгновенно пришёл в себя и осознал обстановку. Одна его рука впилась в плечо Кениры, а вторая до сих пор сжимала грудь. Мягкую, тёплую и восхитительно упругую.

— Извини! — сказал он и одёрнул руки.

— Надеюсь, ты мне расскажешь, что произошло, — сказала она.

— Возникла проблема, но я её решил. Этого больше не повторится.

Он повернулся, подхватил котелок и накрыл его крышкой. Из груды вещей, собранных Кенирой, выбрал тряпку и отёр ею лицо, подбородок и руки. Кенира взяла вторую тряпку и начала вытирать кашу у себя сначала с груди, а затем и с плеча. Нриз покраснел.

Чтобы уйти от неловкости ситуации, он торопливо поднял котелок и потащил к Рахару. Подёргав рогатину, убедился, что она хорошо держится, и повесил котелок в развилку между сучьев. Критически осмотрев конструкцию и покачав котелок взад-вперёд, недовольно качнул головой и полез в седельные сумы. Проволокой, извлечённой оттуда, он примотал сначала ручку котелка к рогатине, а затем закрепил крышку. Удовлетворённо кивнув, побросал в сумы оставшиеся вещи, продел запястье в петлю на рукояти дубинки и забрался в седло. Слегка поёрзав, убедился, что сидеть получается вполне сносно. Это тут же подняло настроение. Он смущённо улыбнулся Кенире и указал на место позади себя.

Дождавшись, когда та устроится сзади, Нриз поднял дубинку и, указывая ею как жезлом, сказал:

— Рахар, вперёд!

***

Первое время дорога проходила в полном молчании. Нризу не хотелось вспоминать неловкий момент, а Кенира ничего не говорила. Такая ситуация его полностью устраивала, позволяя сосредоточиться на дороге и обдумывании дальнейших действий. Следовало выбрать оптимальный путь, не только ведущий к намеченной цели в разумное время, но и позволяющий сбить со следа возможную погоню. Увы, Рахар, при всей своей покладистости, обеспеченной периодическими ударами дубинки по нервному узлу, для скрытного передвижения предназначен не был, так что вариантов имелось не так уж и много.

Нриз выбирал путь, стараясь направлять зверя не по мягкой земле, где оставались отчётливые следы, а по каменным выходам, благо здешняя местность была похожа на низкогорья фатерлянда. Но он не обольщался — путь проследить мог даже скверный следопыт, требовалось предпринять дополнительные меры.

— Не уверена, что мы направляемся, куда нужно, — наконец, подала голос Кенира.

— Ты права, но только в том случае, если бы нам требовалось пересечь границу кратчайшим путём.

— А нам не требуется?

— Кратчайший путь — самый очевидный. Преследователи, если знают о твоих целях, будут стараться его перекрыть.

— Боюсь, на долгий путь у нас не хватит припасов, — вздохнула она.

— Об этом я позабочусь, — пообещал Нриз.

На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь свистом ветра в деревьях и размеренным тихим топотом шести лап тигилаша.

— Хочу попросить прощения, — наконец, сказал Нриз. — Не буду пытаться оправдаться и сказать, что этого делать не хотел. Это будет неправдой. Вернее, не полной правдой.

— Я не требую объяснений, — ответила Кенира. — Признаюсь, было очень неприятно, но я видела, что ты был явно не в себе. Так что, если не хочешь, говорить на эту тему не будем.

Нриз покачал головой. Предложение было заманчивым, но лишь в самой ближней перспективе.

— Нам предстоит долгий путь. И если не решить всё сейчас, будет только хуже. Ты не сможешь доверять мне, а я, зная, что ты мне не доверяешь — тебе.

— Разумно, — сказала Кенира. — В таком случае, почему ты это сделал? Я понимаю, что это как-то связано с Поводком, но могу и заблуждаться.

Нриз молчал, подбирая слова.

— Что ты знаешь о работе Узды? — наконец, спросил он. — Я имею в виду сам принцип.

— Практически ничего, кроме того, что владелец Поводка отдаёт приказы, а зверь — беспрекословно их исполняет. Да и то, как видишь, мои знания ошибочны — Рахар меня не слушался.

Нриз фыркнул. Рахар не слушался вообще никого, так что подходящим примером не являлся.

— Жореф обожает звук своего голоса, а я частенько присутствовал во время продажи зверья. Да и нам он рассказывать о важности и сложности своего искусства очень любил. Братья сбегали под любыми предлогами, а я всегда слушал — ведь в это время можно было не работать.

— Мне он не показался любителем выдавать свои секреты, — сказала Кенира.

— Понятно, главного он не рассказывал, лишь общеизвестное. Но в подробностях. Так вот, самое главное: пусть зверь умеет исполнять словесные команды, слова владельца Поводка не имеют особого значения.

— Как это? — удивилась Кенира. — Нет, понимаю, на всё что я говорила, Рахару было наплевать, но считала, что с остальными зверьми…

— Дело в Поводке. И во владельце. Разумеется, в мозг животного закладывается определённый набор команд, включая вот такие, — Нриз потянул повод, заставляя Рахара сменить направление. — Но эти команды служат лишь для удобства и решающего значения не имеют. Ты можешь вовсе не знать риланат, но даже если отдашь приказ немецком…

— Немецком?

— Язык моей родины. Так вот, даже если ты отдашь приказ на любом из языков, зверь послушается. Потому что слушается он не слов — ему важно намерение, которое стоит за этими словами. И передаёт это намерение твоя элир.

Кенира схватывала на лету:

— То есть… То есть, после того как я передала тебе твой же Поводок, а ты отдал себе приказ сбросить все ограничения…

— Да. Мои мысли, намерения и желания стали иметь силу безусловного приказа.

— Ты смотрел на еду и тут же начал есть. Потом посмотрел на меня и собрался… — она сделала паузу.

— Именно! — со стыдом опустил голову Нриз. — Я едва тебя не изнасиловал. Ты — очень красивая женщина, Кенира…

— К моему глубокому несчастью! — угрюмо сказала она.

— Когда-нибудь расскажешь свою историю. Так вот, ты очень красива. И вызываешь определённые мысли у любого мужчины, даже у такого старика, как я. И пусть обычно у человека, даже у самого распоследнего подонка, есть мораль, воспитание, убеждения — целый набор внутренних ограничений, Поводок их обходит. Все желания становятся безусловными приказами, причём, эти приказы принуждают не только немедленно действовать, но и желать ещё сильнее. Самоподдерживающаяся и самоусиливающюаяся система. Если Поводок у другого человека, то внешнему воздействию сопротивляться какое-то время можно, пусть даже ценой невыносимой боли, но если приказ идёт изнутри…

Нриз замолчал. Он был рад, что сидит к Кенире спиной и не приходится смотреть ей в глаза.

— Ты не можешь сопротивляться, потому что мысли и так созвучны приказам, — догадалась она. — А то, что ты сделал — разорвал круг, наложил ограничения и отделил приказы от мыслей.

— Совершенно верно, — кивнул Нриз. — Так что, как видишь, меня можно не опасаться. Ну, или опасаться, но знать, что все мои поступки — действительно мои, а не следствие шальной мысли или случайного перепада настроения.

Нриз дёрнул поводья, заставляя Рахара прибавить шаг. Он рассказал всё, теперь дело было за ней. Но, насколько знал Нриз по земным передачам о жертвах изнасилования, или, в данном случае, о жертвах попыток изнасилования, надеяться на восстановление отношений не стоило. Впрочем, они лишь случайные попутчики, чьим дорогам вскоре предстоит разойтись, поэтому большого значения это не имело.

Мягкая ладонь легла ему на плечо.

— Спасибо, — просто сказала Кенира.

Её голос не являлся голосом жертвы. В нем звучали тепло и искренняя приязнь.

Нриз впервые за весь разговор повернул голову и широкоулыбнулся.

— Не стоит благодарности.

— Но знаешь, — со смехом сказала она, — когда ты накинулся на еду, это было настоящей уморой.

— Эй! А вот это было обидно!

— Ты так грёб еду обеими руками, словно хотел в неё нырнуть!

— Неправда! Я был само изящество!

— Будь у тебя рот пошире, ты бы засунул туда котелок без остатка!

— Пф-ф-ф, — рассмеялся Нриз. — Я бы засунул туда десяток таких котелков!

Он ударил Рахара дубинкой, повесил её на рожок передней луки, снял пращу и сунул в неё камушек из мешочка, сделанного из остатков сумки. Раскрутив пращу над головой, он произвёл быстрый просчёт траектории и направил снаряд в переплетение ветвей одного из стоящих неподалёку деревьев. Раздался громкий треск, из кроны выпала птица, похожая на крупного глухаря, и рухнула на землю.

— И что ты там говорила о еде? — гордо задрав подбородок, спросил он.

Глава 6. Нелёгкий груз

Казалось бы, этот вечер ничем не отличался от предыдущего, разве что из-за потери вещей их положение стало чуть хуже. Но атмосфера, царившая на поляне, на этот раз была спокойной, мирной и даже уютной.

Возможно, дело было в маленьком костерке, который почти догорел, а горячие угли и редкие язычки пламени едва-едва освещали небольшой круг пространства. Возможно — в сытном ужине, состоящем из остатков каши и добытой птицы. Ну а возможно — в отсутствии неопределённости, ведь сейчас перед ними лежала чёткая цель, пусть даже совершенно неясно, что будет потом, после её достижения.

Улыбка самодовольства то и дело возникала на лице у Нриза. Он испытывал за себя гордость и ничего не мог с собой поделать. Не только добыл дичь с помощью самого примитивного из метательных устройств, не только мастерски управлял ездовым зверем, но даже умудрился получить огонь без спичек или зажигалки. И то и другое у Кениры когда-то имелось, но, благодаря буйству Рахара, пришло в полную негодность.

Среди камней, по дороге найденных Нризом на берегу горной речушки, отыскался и кремень, так что с помощью измочаленной сухой травы, мелкой древесной стружки, ножа, искр и бесконечного потока ругательств он умудрился добыть огонь.

Ни он, не Кенира ничего не смыслили в готовке, по крайней мере походной, поэтому мясо местами оказалось недожаренным, а местами — полусырым. Но даже в отсутствие соли и специй они с аппетитом накинулись на дичь, а остатки отдали Рахару, у которого кулинарных претензий уж точно не возникло.

Стояла тихая ночь позднего лета, комаров и гнуса, в отличие от привычных земных лесов почему-то не было, а любое крупное зверьё испугалось бы Рахара. Новые лежанки, созданные из заранее припасённых жердей и веток почти что привычного хвойного лапника, прекрасно защищали от холода земли, а крутой каменный склон, возле которого они остановились — от ветра. Для полного комфорта не хватало огромного множества вещей, но тут уж ничего не поделать — к мало-мальски приличному населённому пункту пришлось бы делать огромный крюк, да и появление в нём сопровождалось немалым риском. К сожалению, в молодости Нриз не увлекался походами, а значит не имел навыков дикой жизни, поэтому всё приходилось изобретать на ходу.

— Что ты делаешь? — спросила Кенира, наблюдая за тем, как он раскладывает на земле крупные округлые камни, найденные около реки, и связывает их кожаными полосами.

— Это называется «болас», — ответил он. — оружие, о котором я слышал, но никогда не пользовался.

— Мне показалось, что ты прекрасно справляешься и с этой, как ты её называешь?

— С пращей. Праща хороша для зверей. Да и то, не слишком крупных.

— Нам и нужны только некрупные звери. Против людей такие вещи не годятся, это все знают. А от больших животных защитит Рахар.

— Кто бы нас защитил от Рахара? — рассмеялся Нриз.

— Ну, на этот раз ты повесил всё ценное на дерево, он туда не достанет. И нас не тронет, — менее уверенно сказала Кенира. — Я на это надеюсь.

— Я тоже… — фыркнул Нриз. — Правда от этого куска дерьма можно ожидать чего угодно.

Рахар, лежащий в десятке ярдов, недовольно зарычал.

— Заткнись, скотина! — беззлобно прикрикнул Нриз.

Наступила тишина, нарушаемая лишь редкими криками птиц, ворчанием Рахара и треском угольков в костре.

— Нриз, — наконец, сказала Кенира. — Я хотела бы рассказать…

— Я же говорил, это не обязательно, — перебил он. — Мы — случайные попутчики, ты мне ничего не должна. О силах преследователей мы можем лишь строить догадки, так что твой рассказ ничего не прояснит.

— Всё равно, считаю, что ты должен знать, какой опасности себя подвергаешь. Возможно, услышав мою историю, поступишь как всякий разумный человек, и уйдёшь.

— Ты уверена, что сможешь выжить в одиночку?

— Уверена, что не смогу. Но я не имею права втягивать…

— Слушай, да заткнись уже! Что за дурацкая склонность бессмысленному самоубийству?

— Ты говоришь так, словно самоубийство может иметь смысл.

Нриз не стал говорить о том, что отдать жизнь ради Хозяина — великая честь. Не стал рассказывать о своей безуспешной попытке. Он лишь тяжело вздохнул и проворчал:

— Ладно, если тебе так не терпится выговориться…

Полыхнувший язычок пламени высветил слабую улыбку на её лице.

— Спасибо. Это не будет особо длинной историей. Когда-то, ещё до моего рождения…

— Недолгой, а как же!

— Не перебивай! Мне было довольно тяжело решиться!

— Ага, именно поэтому ты меня донимала целый день. Ладно-ладно, затыкаюсь.

— Ты должен был знать! Ну так вот… Задолго до моего рождения, моя мама… Я не имею представления, как её занесло в Сориниз, каким образом она попала в столицу и почему оказалась в королевском дворце. Мама не любит об этом распространяться, а я её не особо и упрашивала. Одно я знаю точно — мама обладала огромной магической силой ещё от рождения. Сила была столь велика, что ей с трудом удавалось выполнять самые простые вещи. Это звучит глупо, ведь все знают, что чем сильнее у человека магия — тем лучше, но…

— Я знаком с таким явлением, — кивнул Нриз. — Но чисто в теории. Продолжай.

— Магия мамы била бесконечным потоком. Элементарные действия, типа «зажечь свет» или «добыть огонь с помощью зажигалки», у неё получались, но всё остальное, доступное даже сопливой малышне — давалось с великим трудом. Мама говорила, что чувствовала себя ущербной, каким-то недочеловеком. Я ощущаю то же самое. Тебе этого не понять, но представь, что ты не можешь создать даже простейшее…

Нриз не выдержал и громко рассмеялся. Он гоготал, сложив руки на животе, булькая и давясь смехом.

— Ты был прав, — обиделась Кенира. — Не стоило вообще начинать этот рассказ.

— Нет, не в том дело, — сквозь слёзы просипел Нриз. — Ты сказала, что мне не понять! Мне! Ха-ха-ха!

— Но…

— На всей этой планете ты встретила человека, у кого дела с магией намного хуже, чем у твоей мамы! Говоришь, зажечь свет? У меня вообще нет магии, так что имей я возможность зажечь свет — стал бы самым счастливым человеком в мире!

— Нет магии? — изумилась Кенира. — Но всем известно, что магия есть у каждого разумного сущес…

— Спроси Хозяина, он ответит, что я к таковым не отношусь! — горько выпалил Нриз. — Я не из этого мира, у нас магии просто не существует. Думаешь почему ты не смогла передать Поводок Рахара? Думаешь почему мой Поводок вообще может существовать?

— Я не слишком сведуща в магии, так что даже не задавалась вопросом. Ты был таким умелым, таким ловким и таким метким, что я думала… Полагала, что это тоже какая-то магия.

— У меня нет магии. Не слабая магия, не атрофированная и не сломанная. Она просто-напросто отсутствует. Изначально. На уровне души. Помнишь, я тебе рассказывал о работе Поводка? Ну так вот, когда ты передала, ему просто-напросто не было за что зацепиться. В моём теле ни кванта элир! Я не могу командовать Рахаром, мне просто нечем! Я именно поэтому иногда прошу повторять ему некоторые команды в виде приказа. Ну, помнишь, когда мы взбирались по вертикальной скале? Или когда переплывали реку? Из моих он понимает лишь те слова, которым его обучил Жореф. Передать его Поводок? С тем же успехом ты могла передать дереву или камню.

— Но твой Поводок… — возразила Кенира. — Его-то передать удалось.

— Этому есть два объяснения. Одно — возможность отдать Поводок самому подчинённому существу всё-таки существует. Чтобы донести смысл приказа самому себе, не требуется никакой магии, Поводок лишь служит средством эти самые приказы выполнять. Давай не будем проверять эту теорию на Рахаре. Наша ситуация и так не из лучших, не стоит усугублять.

— А второе? Ну, второе объяснение?

— Мой Поводок создавал величайший маг мира. По сравнению с которым все остальные маги, а уж тем более ублюдок Жореф — новорождённые младенцы-инвалиды.

Кенира опустила глаза.

— Понятно, — наконец, кивнула она. — Для тебя мои жалобы на горькую судьбу кажутся глупыми и смешными.

— Ни в коем случае, — возразил Нриз. — Я смеялся не над тобой, а скорее над собой. Кому как не мне понять трудности твоей мамы? Продолжай.

Кенира на некоторое время замолчала, вновь собираясь с мыслями.

— Мама оказалась в столице, в королевском дворце, где и получила работу. Возможно, она не являлась воплощением мечты, но давала кров, еду, одежду и некоторое количество денег, которые, впрочем, особо некуда было тратить. Ты знаешь, что собой представляет королевский дворец? Ну, с магической точки зрения?

Нриз, вспомнил Цитадель и, усмехнувшись, кивнул.

— Освещение, канализация, обогрев, защита, безопасность, кухонные устройства, водопровод, осадные системы, оружие — на всё это требуется огромное количество магии. Есть разные способы ею обеспечить. Можно создать или купить Сердце. Но Сердце, способное обеспечить достаточный поток, стоит очень дорого, да и создание не всякому магу по силе.

Нриз кивнул. Разумеется, у Хозяина с подобным проблем не было. Цитадель являлась сосредоточением магии, она ею практически дышала. Энергосеть Цитадели снабжала энергией огромное количество мощнейших големов — генераторы, способные потянуть один-единственный бой с Мирикешем должны выдавать целый океан элир. И кто, как не Хозяин, был способен их создать?

— Можно использовать кристаллы-накопители. Они относительно недороги, в случае чего их объём можно легко увеличить, а вышедшие из строя — заменить. Однако при попытке наполнить возникает очень много проблем. Прежде всего, с «чистотой магии».

— Чистотой магии? — удивился Нриз. — Никогда о таком не слышал.

— Магия разных людей хоть немного, но разная. Она плохо смешивается, иногда с печальными последствиями. Я думала, это все знают. Ой, прости!

— Нет-нет, всё правильно, мне был незнаком сам термин.

— Незадолго до появления мамы с Сердцем дворца что-то случилось. Не знаю, как после происшествия наполняли кристаллы, но мама рассказывала, что для этого требовалось много людей, и что большая часть магии уходила впустую. То ли эту магию очищали, то ли делали одинаковой, не знаю. Но вроде бы это было очень дорого — кто угодно не подходил, нужны были опытные маги. И когда появилась мама, она одна смогла в одиночку заменить их всех.

Нриз присвистнул. Очевидно, что мать Кениры вплотную подошла к пределу Натиз-Рууга, практически потеряв возможность управлять элир. Но в любом случае, даже если представить королевский дворец одной тысячной от Цитадели — ведь вряд ли его системы обладали той же эффективностью энергопотребления — то её сила впечатляла.

— Мама практически потеряла свободу, став «стратегическим ресурсом королевства». Её поселили во дворце, обеспечили охрану, которая заодно являлась и слежкой. Со временем были запущены новые системы, потребление магии росло, и мама перестала справляться. О нет, у неё хватало магии, недоставало лишь навыков заполнения накопителей. Тогда его величество Харакад Раэ восьмой, сожри его печень алый иглозуб, заказал у кого-то из знаменитых магов специальный артефакт. Насколько бы дорог он ни был, по стоимости и близко не стоял с новым Сердцем. Этот артефакт высасывал магию, словно пылеуборщик — пыль и грязь, оставляя количество, достаточное лишь для поддержания жизни. Я потом узнала от одного из дворцовых магов, что так задумано не специально, не из какой-то там доброты. Высосать из человека всю магию так просто не получится — сопротивляется сама душа.

Нриз слышал о таком феномене. Он примерно представлял конструкцию подобного артефакта, поэтому полагал, что передача элир была возможна только при отсутствии активного сопротивления донора — иначе затраты на извлечение равнялись бы или превосходили получаемую элир. Мать Кениры отдавала магию до тех пор, пока не включался инстинкт самосохранения.

— История очень интересная, но ты начала действительно издалека, — заметил Нриз.

Кенира рассмеялась.

— Прости, просто редко появлялась возможность выговориться. Если хочешь, я пропущу всё несущественное.

— Да нет, продолжай.

— Нет-нет, ты прав. Перейду к делу. Ну, может не сразу к делу. Мама осталась в дворце. Официально — как работник. Неофициально — «стратегическому ресурсу» никто бы не дал уйти просто так. А потом родилась я. Мама категорически отказывалась об этом говорить, но я думаю, отец, которого я никогда не знала, хорошим человеком не являлся. Вряд ли он был кем-то простым — слишком важное место занимала мама, чтобы кто-то из солдат, прислуги, охраны и поваров… Прости, я опять выплёскиваю накопившуюся горечь.

Не составило труда догадаться что случилось. Если красота Кениры хоть частично унаследована от матери, тогда та должна быть очень привлекательной женщиной. И не стоило удивляться, что её вожделели. А раз всё произошло не по взаимному согласию, тогда биологический отец Кениры должен занимать очень высокое положение, чтобы не бояться наказания за возможный подрыв функционирования дворцового комплекса. Даже не зная политическую обстановку, кое-какие предположения можно было строить смело. Список кандидатур получался очень коротким, возможно, в жилах Кениры текла королевская кровь. Он не смог сдержаться и хрюкнул.

— Я сказала что-то очень смешное? — обиделась Кенира.

— Прости, я смеюсь не над тобой, а над абсурдностью ситуации. Никогда бы не подумал, что на старости лет займусь спасением принцесс.

— Увы, я если и принцесса, то меня никто никогда таковой не признает. Да и сам ты не очень похож на Броттора, ну а преследует меня вовсе не злобный маг.

Нриз промолчал. Кенира была права — ничего смешного в её трагедии не было. Как она верно заметила, сам он не представлял собой ничего выдающегося, чтобы иметь право на иронию.

— Прости что сорвалась, — примирительным тоном сказала Кенира. — Это болезненная тема. Я очень ценю твою помощь, она для меня важнее выдуманных подвигов всех персонажей иллюзиона вместе взятых.

— Не будем об этом, — отмахнулся Нриз. — Я был неправ и получил по заслугам. Так что было дальше?

— Я унаследовала силу мамы. Возможно, я родилась даже более сильной. И с самого рождения в жизни мне предназначалось одно-единственное место. Я тоже стала «стратегическим ресурсом королевства», ведь на всякий случай всегда следует иметь запасной вариант. Я росла. Получила неплохое воспитание — ещё бы, мною занимались дворцовые преподаватели. Мне была открыта дворцовая библиотека, я питалась с королевского стола, смотрела как иллюзии, так и выступления королевского театра. Но что мне категорически запрещалось — знакомство с магией. Учителя, прислуга, стража, актёры, повара — кого бы я ни спрашивала о магии, мне не отвечали. Иногда меня ругали за эти вопросы, иногда я даже получала серьёзные наказания. Меня не пускали в магические секции библиотеки и тщательно проверяли чтобы я ничего не нашла среди обычной литературы. Когда я выбиралась в город, моё сопровождение зорко следило, чтобы я даже случайно не могла узнать о способах направления и контроля магии. Мама пыталась обучить меня всему чему знает, но её знаний было недостаточно, чтобы обуздать даже собственную силу. А затем… Затем выяснилось, что наша магия похожа. Что если смешать её в одном накопителе, он не взрывается и не разрушается. С тех пор всё изменилось.

— Тебя подпустили к высасывающему артефакту?

— Подпустили? — невесело рассмеялась Кенира. — Меня туда разве что не загнали пинками. Мы с мамой стали наполнять накопители по очереди. Через некоторое время я перешла рубеж, из-за которого нет возврата. Глава магического департамента лично провёл обследование и заявил, что теперь мне не овладеть магией до конца жизни.

— Именно поэтому ты сбежала? — спросил Нриз.

Его сердце наполнилось сочувствием и ощущением сопричастности. Кенира и её мать являлись, по сути, такими же рабами, как и он сам. Только им повезло гораздо меньше — с ними не было Хозяина. Никогда не овладеть магией? Хозяин бы лишь рассмеялся над нелепым заявлением захолустного недомага и мимоходом придумал бы пару десятков способов обрести контроль, преодолев предел Натиз-Рууга в обратную сторону.

— Нет. Это было давно, ещё в детстве. Я выросла. Мы с мамой попеременно отдавали свою магию и проблем не возникало. Я не знаю подробностей, лишь однажды случайно подслушала, что такое бывает у близких родственников, которые живут вместе — какая-то там совместимость и синергическое что-то. Не скажу, что жизнь была трудной — ни я, ни мама ни в чём не нуждались, имели в штатном расписании дворца должность, к которой прилагалось жалование. Мне, конечно, очень хотелось стать настоящим магом, я об этом всегда мечтала, но прекрасно понимала, насколько безнадёжна эта мечта. Я мечтала также повидать мир, но путешествия заменяли книги и иллюзион.

— И что же случилось?

— Случился сын короля. Родители не чаяли души в нём с самого детства. Ещё бы, он же рос таким умничкой и таким красавчиком. Король и королева удовлетворяли его все капризы, все желания. Лучшие лекари, лучшие тренеры, лучшие учителя — он вырос похожим на главного героя приключенческой иллюзии. По нему вздыхали все горничные. А потом вздыхать перестали. У принца оказались необычные вкусы. Он любил женщин — но не в той, или не только в той форме, которую описывают в любовных романах. Горничные стали пропадать, а на их месте появляться новые. Это происходило не очень часто, чтобы считать чем-то необычным, но… С многими из них я, живущая во дворце, сдружилась. И ни одна из них не собиралась «уезжать проведывать маму», «менять работу» или «получать наследство в деревне». Я внимательно наблюдала, пытаясь понять, что происходит. И однажды узнала. Принц Одари пригласил бедную Рииниту в свои покои. Потом я увидела её — в этом не было никаких сомнений — покидающей дворец через служебный двор в сопровождении стражи. Она хромала, её фигуру перекосило, а лицо… Капюшон спал лишь на мгновение, но я до сих пор не могу забыть её лицо. Обезображенное, искажённое, искалеченное. Этот ублюдок… Он… он сделал с ней…

Кенира замолчала, пару раз тихо всхлипнув.

— Свежие ранения или травмы может убрать даже слабый целитель, — заметил Нриз.

— О да, и у Одари имелись лучшие целители. Рииниту увели всего через три дня — за это время само по себе ничего бы зажить не успело. Но шрамы на её лице были полностью зарубцевавшимися.

— Без сомнений это сделано специально.

— Впоследствии я убедилась сама. Пропажи горничных повторились — и каждый раз через служебный двор выводили фигуру в плаще с капюшоном. Пошли слухи. Король объявил их «порочащими честь Высокой Семьи» и назначил наказание. Но тщетно — служанки больше всего на свете стали бояться внимания принца. А затем… затем Одари ублюдок Раэ одиннадцатый заметил и меня. Нет, не подумай, мы частенько виделись и раньше, но он тогда не останавливался, не провожал меня липким взглядом и не пытался по поводу и без повода заговорить. Только дура не догадалась бы, что за этим последует.

— И ты сбежала.

— Нет, я побежала к королю. Было несложно добиться аудиенции — всё-таки мы с мамой являемся слишком важными элементами для нормальной жизни дворца. Харакад восьмой заверил меня, что это всё глупые слухи, распускаемые врагами для подрыва веры в корону, и что достойней, чем его сын, человека не сыскать. Но, видимо, всё-таки с ним поговорил — на следующий день принц, увидав меня, скривился, словно напился уксуса, и начал делать вид, что меня совершенно не замечает. Я испытала немалое облегчение и успокоилась. Как оказалось, рано.

— Следует полагать, что принц лишь затаился? — предположил Нриз. — Я где-то слышал, что маньяки, не получив желаемого, становятся одержимы неудавшейся жертвой.

— Я надеялась, что вопрос решён. Даже служанки на какое-то время пропадать перестали — видимо король устроил сыну хорошую взбучку. А потом Харакад Раэ восьмой уехал на охоту. Первые три года было терпимо, но…

— Охота? Три года? — удивился Нриз.

— Он уехал в Южный Домик — малый дворец на побережье. Не знаю, какая там охота, но видела, что королеву это очень злило. Она частенько вызывала его по раковине, и они сильно ругались.

— Как говоришь, «по раковине»?

— Переговорный артефакт для связи на расстоянии. Ты что, никогда не поль… Ой, прости, я забыла.

— Ничего. У нас они тоже были, назывались «телефонами». Извини что перебил, продолжай.

— Да нечего продолжать. Присутствие матери сдерживало принца — во многих вещах она была строже короля. Но её раздражало затянувшееся отсутствие супруга, так что она решила его навестить. Прямого портала из столицы в Южный Домик не было, ей пришлось собирать кортеж. По всем государственным протоколам, усеянным кучами формальностей, такие дела делаются небыстро. И я… Я встретила принца. На этот раз он смотрел на меня прямо и улыбался. Следовало быть полной идиоткой, чтобы не понять, что это значит.

Нриз открыл было рот, чтобы ещё раз высказать предположение: «И ты сбежала», но сдержался. Снова выглядеть глупо не хотелось.

— И я сбежала! — сказала Кенира. — Рассказала о своём решении маме, она меня поддержала. Нельзя было трогать банковские счета, чтобы не вызвать подозрений, так что мы собрали наличные деньги. Из гримёрной дворцового театра я прихватила нужные эликсиры и одежду. Воспользовавшись суматохой из-за отъезда королевы, я умудрилась оторваться от охраны, переодеться сначала служанкой — с другим цветом волос эти олухи меня не узнали — а затем и горожанкой. Ублюдок на карауле меня тщательно обыскал, но его больше интересовали мои грудь и задница, чем содержимое небольшого кошеля. Ну а затем в городе я купила всё остальное, снова перекрасила волосы и глаза, переоделась, и отправилась на ближайшем омнибусе в сторону границы. Приходилось выбирать омнибусы ближнего следования — чтобы не показывать документы — и путешествовать с пересадками. Ловить попутные омнимобили или повозки. Пару раз даже проехаться верхом. Несколько раз видела объявления с наградой, пару раз едва не попалась, но мне повезло. Если бы меня объявили в розыск, а не искали в частном порядке, я бы ни за что не ушла. Ну а остальное ты знаешь и так.

— Не всё. Почему Федерация, а не, например, Архипелаг?

— Ну, тут просто. Сориниз и Дариид очень давно враждуют. Это, конечно, не мешает торговать, но ни о какой взаимопомощи, а уж тем более выдаче преступников, не идёт и речи. Их бандиты бегут сюда, наши — туда, а власти обоих стран пытаются этому всячески помешать, ведь если преступник пересёк границу, заполучить его обратно нет шансов.

— И ты считаешь, что на той стороне проблемы исчезнут?

— О, уверена, они только начнутся. Но у принца будет гораздо меньше возможностей. Никакого розыска, ни официального, ни неофициального, никаких объявлений. Охотникам придётся действовать гораздо осторожней. Да и найти меня станет сильно сложнее.

Нриз одобрительно хмыкнул. Для девчушки, знакомой с миром по фильмам и книгам, Кенира справилась не просто хорошо, а даже блестяще. Не попадись ей на пути Жореф, она бы вполне могла пересечь границу и без посторонней помощи, а там…

— А что ты собираешься делать в Федерации? — спросил он.

— Пока не знаю, — призналась Кенира. — Раньше у меня хватало денег, чтобы осмотреться и найти занятие по душе, ну а благодаря Рахару… У меня даже не осталось документов, чтобы рискнуть и посетить банк. Я имею в виду посетить здесь — в Федерации вряд ли есть способы снять деньги со счёта ЦКБ. Ой, ты же не знаешь, что это. Центральный королевский банк. Может попробую заряжать накопители — всё же у меня полно магии. Ну а ты? Чем собираешься заняться ты?

— Найду место с лабораторией, библиотекой и мастерскими. Наверное, двину в столицу Федерации. Надеюсь, там есть хороший университет.

Нриз свернул в клубок и положил возле лежанки готовый болас, и откинулся на спину, глядя в до сих пор непривычное небо, усыпанное яркими звёздами. Сегодня землю освещала лишь одна луна — Криаз, а вторая — Тагунар, находилась где-то за горизонтом. Повисла уютная тишина, которую нарушали лишь выкрики ночных птиц, жужжание насекомых, шелест листвы и редкие фырканья Рахара, который, вне всяких сомнений, только и выжидал момента, чтобы устроить очередную пакость. Он прикрыл глаза, отдаваясь мыслям о сегодняшнем длинном и столь насыщенном дне.

— Жаль, что нам не особо по пути, — где-то далеко, в тысячах миль от него вздохнула Кенира. — Хотя, кто знает?

Возможно, она говорила что-то ещё, но Нриз уже не слушал — его наконец-то сморил сон.

Глава 7. Отражение

Каждый раз, когда я просыпаюсь (хоть технически правильнее будет «засыпаю»), мне приходится совершать один и тот же набор действий, эдакий еженощный ритуал. Я устраиваюсь поудобнее в мягком кресле, на удобном диване или попросту в пушистом облаке, и занимаюсь сортировкой воспоминаний — по порядку перебираю события, произошедшие за этот день. Делать это, конечно, необязательно, ведь в моей голове и так находится всё, что видел, слышал, пробовал на вкус, осязал и нюхал Нриз. Но такие воспоминания пассивны, лежат пыльным багажом на задворках сознания — до тех пор, пока их не вытащит на поверхность шальная мысль или случайная ассоциация. И для того, чтобы не просто «быть в курсе» жизни Нриза, а давать оценку его действиям, реагировать на происходящее и строить дальнейшие планы, требовалось «перематывать видеокассету», проигрывать и переживать эти события заново. Пусть большая часть воспоминаний приносила лишь раздражение, стыд и желание нанести Нризу тяжёлые телесные повреждения, пусть после них кулаки сжимались в бессильной злобе, а сердце наполнялось отчаянием, но… Если смалодушничать и уступить своим слабостям — лучше сразу распрощаться с любыми надеждами на освобождение. Да, возможность провала остаётся огромной при любых стараниях, но без них можно сразу ставить крест на любой надежде. Говорят, удача сопутствует подготовленным, а мне требовалась вся удача мира.

Увы, суперкомпьютера с бесконечными аналитическими способностями и абсолютной памятью в моём распоряжении не имелось — он был неотделимой частью личности Нриза и доступен не больше, чем управление телом во время бодрствования. Но и обычным человеком я больше не являлся. У главного и единственного священника, жреца и паладина богини снов имелись свои трюки.

Сегодняшний день выдался необычайно богатым на события. Выбрать победителя в конкурсе «кто за сегодня больше отличился» было трудно, практически невозможно. Рахар, устроивший разгром в стиле ниндзя из гонконгских боевиков, при этом не потревожив чуткий сон людей, лежащих в паре шагов от его буйства. Кенира, сорвавшаяся после этого разгрома, и подарившая Нризу полную свободу. Или сам Нриз, который совершенно внезапно показал, что под этими бесконечными слоями жира скрывается нечто, напоминающее человека.

История Кениры, которую та рассказала напоследок, оказалась на удивление мрачной и тяжёлой. Стали полностью понятными причины её бегства, получили объяснение связанные с этим бегством странности. К примеру, всеобщий розыск, но без участия полиции, спешка и отчаяние, благодаря которым Жорефу удалось загнать её в угол и заставить купить самое ущербное животное отсюда и до Закатного континента.

Нриз преподнёс сюрприз. Он оказал ей помощь, проявив себя не привычным бесполезным мудаком, а неожиданно надёжным и умелым спутником. Но, конечно, без глупостей и нелепостей обойтись не могло.

Закончив знакомиться с общей канвой событий, я приготовился воспроизводить особо забавные или важные моменты в виде сотканной из снов иллюзии. Особенно хотелось воочию увидать безумно смешную сцену, когда Нриз, получив свой Поводок, начал жрать из котелка, словно ненасытное животное. Или, когда накинулся на Кениру, которая явно не понимала, как реагировать на сексуальные поползновения двух центнеров жира. Вот уж точно, «бойся своих желаний»! Увы, на этих коротких сценах всё и закончилось — Нриз нашёл в себе силы остановиться и поставить ограничение в виде кодового слова. Немного даже жаль — теперь без прямого приказа самому себе он больше никогда…

Меня аж подбросило. Причём, буквально — я взлетел на добрый десяток метров и бухнулся прямо на задницу в мягкие упругие облака. Осознание значимости этих событий накатило так полно и внезапно, что у меня задрожали руки. Я вскочил и ухватился за голову, не веря, боясь поверить в случившееся. Но нет, сомнений не оставалось — в этой божественной лотерее ничтожных шансов мне каким-то образом удалось вытянуть главный приз! Все чувства, копившиеся десятки лет жалкого существования в глубинах собственного мозга, выплеснулись наружу единым потоком. Гнев, ненависть и презрение соседствовали с предвкушением и надеждой. Мне было безумно страшно обмануться, но дальше терпеть не оставалось ни малейших сил.

Не думая — у меня не осталось сил на связные мысли — я призвал Нриза в сон. Он возник, соткавшись из тумана, всё такой же жирный, такой же нелепый и такой же омерзительный. Обрюзгшее лицо, заросшее отвратительной рыжей с проседью бородой, будто являлось злой карикатурой на мой привычный облик. Огромная туша, затянутая в светло-фиолетовый костюм, казалось, вот-вот продавит эфемерную ткань сновидения и улетит куда-то в пустоту. И взгляд, невидящий взгляд идиота, неспособный ни сфокусироваться, ни обрести ясность, ни даже сменить направление.

— Ну что, кусок говна, — зло расхохотался я, — говоришь, теперь ты сам себе хозяин? Думаешь, умудрился спрятаться и избавиться от меня навсегда?

Конечно же, он не ответил — эта мразь всё так же оставалась неспособной ни видеть, ни слышать. Если раньше это бесило, то теперь вызывало лишь очень недоброе предвкушение.

Я призвал силу богини, изменяя законы этого мира. Изменения были невелики и невооружённым взглядом не заметны. В одной священной книге говорилось, что сначала было Слово. В моём мире подобное слово тоже имелось. Но теперь его не мог ни произнести, ни написать, ни даже подумать никто, кроме меня самого.

— Эй, Нриз! — крикнул я ему в лицо. — Директива: услышь меня, увидь меня, пойми меня!

С широчайшей улыбкой, которая едва не разорвала моё лицо напополам, я смотрел, как из его глаз уходит стеклянный блеск и в них появляется осмысленное выражение.

— Кто ты? — спросил он, глядя прямиком на меня, а не сквозь.

— О, ты, наконец-то соизволил почтить меня своим присутствием? Оказал честь, удостоив разговором? Я тот, кого эта мразь Эгор не сумел до конца уничтожить.

— Не смей оскорблять Хозяина! — крикнул он и бросился на меня с кулаками.

Четыре толстые цепи, сотканные из фиолетового света, обвили его конечности и растянули, словно шкуру в мастерской скорняка. Он висел, дёргая руками и ногами, тщетно пытаясь освободиться. Жалкие бессмысленные попытки — ведь я создал этот мир и был в нём богом. Вернее, правой рукой бога.

— А то что? Что ты сделаешь, жирдяй?

Он опалил меня гневным взглядом и лишь сильнее задёргался в путах.

— Узнаёшь меня, тварь? Я — Ульрих Зиберт.

— Это я — Ульрих Зиберт, подонок!

Я расхохотался.

— Ты? Да неужели? Как давно кто-то называл тебя этим именем? Как давно им называл себя ты сам?

Он промолчал.

— Я — Ульрих, настоящий Ульрих. А ты — Нриз, и эта собачья кличка подходит тебе лучше имени, данного при рождении.

— Это имя даровал мне Хозяин! — крикнул он. — Отпусти меня, трус!

— Отпустить? Для чего? — я почесал подбородок в притворной задумчивости. — Сейчас ты в моей полной власти!

— Отпусти и давай разберёмся как мужчина с мужчиной! — попытался поддеть меня он. — Или ты — трусливая баба?

— Более беспомощной попытки меня уязвить не встречал никогда в жизни. Баба? У твоей спутницы Кениры яйца побольше, чем когда-либо были у тебя. А знаешь что? Я тебя всё-таки отпущу.

Цепи, повинуясь моим желаниям, истаяли в воздухе, а он, рухнув на поверхность облака, тотчас же на меня бросился. Чего-то подобного я и ожидал.

— Директива: замри, стань смирно и не двигайся! — с презрительной улыбкой сказал я.

Он резко остановился, вытянувшись, словно солдат на параде. Неспособный ни на что, кроме обжигать яростным взглядом.

— Я думаю, ты догадываешься, что произошло, — сказал я.

Он размышлял недолго.

— Поводок. Ты каким-то образом использовал Поводок. И мне приходится подчиняться твоим приказам. Не понимаю, как ты это сделал, но знай — у тебя ничего не выйдет. Дире… — он застыл с открытым ртом.

Его лицо покраснело, а глаза вылезли из орбит. Как сильно бы он ни сопел, изо рта не издавалось ни звука. Постепенно его взгляд наполнился сначала ужасом, а затем осознанием.

— Да, ты правильно понял. Я — Ульрих Зиберт. Владелец этого тела и этого мозга. И я полностью контролирую этот сон. Отдавать здесь приказы могу только я, а тебе остаётся их лишь выполнять. Правда, прекрасный расклад?

Он перестал пытаться выговорить управляющее слово и стоял, зыркая на меня исподлобья.

— Находясь здесь и сейчас, я могу сделать с тобой что угодно. Ослушаться моего приказа ты неспособен. Не сможешь даже проснуться — ведь сон, созданный силой моей богини, имеет прочность алмаза.

— В этом мире алмазы — дешёвые побрякушки, — пробормотал он.

— Пытаешься язвить? — удивился я. — Ты забыл, сейчас мы находимся в моём мире. Давай проясню ситуацию. Мы оба знаем кодовое слово. Но произнести его могу только я. А значит, ты находишься в моей полной власти. Не можешь ни уйти, ни скрыться и ни переждать. Даже если прямо сейчас случится чудо, и ты проснёшься — то рано или поздно заснёшь снова. Даже если бы тебе удалось сменить слово для безусловного приказа, то оно станет известно и мне тоже. Ты — единственный владелец Поводка, которому вынужден подчиняться. Но я — это ты, а значит, мои приказы для тебя закон. Даже верни я способность использовать Поводок, обернуть против меня его не удастся — ведь Узда наложена только на тебя. Удобно, не правда ли?

Я замолчал, поймав скверное ощущение, что слишком заслушался звуком собственного голоса. Ну что же, теперь прекрасно понимаю киношных злодеев, которые раскрывают пленённому главному герою все свои планы. Как можно удержаться и не глумиться, если тот, кто столько лет был настоящей занозой в заднице, находится перед тобой, такой жалкий, такой беспомощный, такой бессильный? Как остановиться и подавить чувство триумфа? Удержаться и не показать, насколько ты хорош, как ловко, тонко и хитро свёл на нет все его усилия? Это было бы настоящей пыткой, причём, отнюдь не для пленника. К счастью, я знал, что Нризу никуда не деться, что у него нет ни малейших шансов на освобождение. Пытаясь отогнать мысль, что все эти Тёмные Повелители считали точно так же, я продолжил:

— Когда-то ты появился в моём теле и прогнал меня в глубины сознания. Ублюдок ауф Каапо попытался меня изменить, лоботомировать и превратить в послушную собачку. Но настоящий я не погиб. Милостью богини, милостью госпожи и повелительницы Ирулин, я смог выжить, сохранить свою душу. К сожалению, я потерял добрую половину жизни, и этого никак не исправить. Но уж остаток дней проведу самим собой.

— Собой? — зло прошипел Нриз. — Никчёмным человечком, одним из шести миллиардов? Обычным работником небольшого бюро, чья жизнь — бессмысленное существование от будней до выходных? Чья вершина желаний — просиживать жопу на работе, чтобы на выходных попить пива с такими же бесполезными тупицами, как и он сам? Или говоришь о роли прислуги мелкой богини, подвешенной Хозяином, словно коровья туша на крюке мясника?

Я лишь улыбнулся, не обращая внимание на его приступы бессильной злобы. Чего-чего, а затевать с ним дискуссию о смысле жизни не было ни малейшего желания. Как и доказывать, что искреннее служение той, кого люблю всем сердцем, отличается от собачьего подчинения мрази, устроившей мне-ему лоботомию, лишив даже намёка на свободу выбора.

— Знаешь о чем больше всего жалею? — спросил его я. — О том, что ты никогда не сможешь понять, что мне пришлось пережить. Что я чувствовал, наблюдая, как лишённое воли ничтожество, способное лишь жрать и пресмыкаться перед всемогущей мразью, превращает моё тело в заплывший жиром бурдюк. Невыносимое ощущение бессилия, которое я испытывал, не имея возможности выбраться и сделать хоть что-то. Но теперь всё позади. И ты прекрасно это осознаёшь.

Нриз твёрдо посмотрел мне в глаза и ответил:

— Получается, я сам дал тебе в руки средство своей погибели.

Меня удивила перемена тона, но я кивнул.

— Именно.

— Что же, ты победил. Тогда чего медлишь? Давай покончим с этим!

Признаюсь, такое мужественное поведение перед лицом неминуемой гибели стало для меня неприятным сюрпризом. Я привык воспринимать Нриза как аморфного и бесхребетного слизняка, а не как человека, спокойно глядящего в глаза смерти. И сама идея завершить сорок лет ненависти и страданий буднично, словно выключаешь свет в гостиной, вызывала злость. Мне хотелось, чтобы он разделил мои боль и отчаяние. Чтобы страдал так же сильно, как это делал я.

— Э, нет! Не торопись! — оскалился я. — Помнишь мои слова, что тебе не понять мою боль? Ну так вот, я — Ульрих Зиберт, паладин Владычицы Зыбкой Грани, и ты находишься в Царстве её! В этом месте нет ничего невозможного! Директива: понимай!

Подчиняясь моей воле, последнее слово словно обрело материальность, прогремев на всю вселенную и рухнув ему на плечи невыносимым грузом. Я открыл свои чувства и, используя сон, словно проводник, направил их прямо к нему. Он не имел возможности отвернуться или закрыться — хоть мы и являлись разными личностями, но всё равно оставались одним человеком. Он получил редкую, выпадающую единственный раз в жизни возможность взглянуть на себя со стороны. Ну а я — забрать всё, что он имеет. Знания. Память. Суперкомпьютер в голове. Тело.

Он стоял, ошарашенно уставившись в пространство, не в силах совладать с бурным потоком накопленной мною горечи и лишь тяжело дышал. Глядя, на его исказившееся в муке лицо, я громко расхохотался. Мне хотелось издать торжествующий рык первобытного дикаря, сразившего саблезубого тигра с помощью примитивного каменного топора, спортсмена, поставившего в марафонском забеге мировой рекорд, закричать во всё горло, словно человек, впервые забравшийся на высочайшую вершину мира. И, подчиняясь моим бурлящим чувствам, весь окружающий мир пришёл в движение.

Поднялся, завывая, сильный ветер, могучий ураган, способный сметать каменные стены, словно картонные коробки. С ясных безоблачных небес забили молнии, чьи ослепительные вспышки превратили мир в череду сменяющихся стоп-кадров. Я стоял среди этого буйства неподвижно, словно центр мироздания, ветер ворошил мои волосы, а электрические разряды пробегали по моим рукам. И чувствовал себя всемогущим.

Нриз щурил глаза, сильно наклонившись навстречу ветру. Если бы не моя воля, заставляющая весь мир удерживать его на месте, он бы улетел прочь, словно песчинка. Если бы не мой приказ, заставляющий его продолжать стоять, он бы рухнул навзничь. Если бы не поток моих бурлящих чувств, переполняющих его сознание, он бы смог произнести какие-то слова или выкрикнуть оскорбления.

— Пора с этим кончать! — прогремел на весь мир я, перекрывая своим голосом вой ветра.

Я вытянул руки, и мои пальцы удлинились, превращаясь в длинные клинки. Ясное небо затянули тёмные тучи. У меня за спиной распахнулись крылья чёрного тумана, сквозь которые били длинные ветвистые молнии, пробегающие по моему телу и волосам. Молнии собрались на клинках, раскаляя их добела, превращая в полосы ослепительного света. Я сделал шаг вперёд.

До этой ночи мои способности навредить Нризу были очень ограниченны. Я мог разве что подтолкнуть его к неверному решению, подарить плохой сон или же не дать нормально выспаться. Но теперь он оказался полностью в моей власти. Уязвим и беспомощен настолько, что я чувствовал себя главным злодеем из фильма ужаса, не хватало только перчатки, шляпы и рваного свитера в красно-зелёную полоску.

Я замахнулся светящимися когтями. Стоит моей руке опуститься — и он умрёт, а тело займёт законный хозяин. Абсолютная память, вычислительные и аналитические возможности, а также бесконечный багаж знаний — это последствия физиологических изменений, произведённых над моим беззащитным мозгом. Смерть Нриза как личности подарит мне всё, что он имеет, за исключением приказов, запретов и желания пресмыкаться перед Эгором ауф Каапо.

Время замедлилось и потекло с бесконечно низкой скоростью. Поток света и тепла, соединявший моё сердце с силой госпожи, во время этого замаха изменился. Чарующая мелодия, звучащая на краю сознания, превратилась в дикую какофонию диссонансов. Свет наполнился прожилками чернильной тьмы. Восхитительная сладость стала отдавать тухлятиной и прогорклым жиром. Всё естество ощутило, что я нахожусь на грани. Что стоит продолжить, стоит совершить поступок, антагонистичный Праву моей богини, это безвозвратно разрушит нашу связь, лишит меня благодати. Рука, занесённая, чтобы нанести решающий удар и навсегда разрушить препятствие, замерла в воздухе. Мне хотелось уничтожить Нриза, но совершить предательство самого близкого существа, отбросить всё, что мне так дорого, я не мог и не имел права.

Тёплые руки обхватили меня за плечи и прижали к сильному стройному телу, возникшему за спиной. Мягкие крылья плотного тумана обернули меня пушистым одеялом. Я повернул голову — моя богиня, моя госпожа, повелительницамоих тела и души теперь стояла сзади. Мне хотелось сказать что-то в своё оправдание, попросить прощения и объясниться, но она покачала головой.

— Я не буду тебя останавливать, — донёсся её тихий голос. — Поступай так, как считаешь нужным.

— Но госпожа! В этом случае вы… Ваша сила, ваше Право! Они…

— Они изменятся. Ты единственный мой последователь, мой друг и моё любимое дитя. И если придётся пойти по другому пути, если придётся отказаться от своей сути, я готова. Не оглядывайся на меня сейчас, когда на кону твоя жизнь и твоя судьба.

— Что будет, когда я его уничтожу? — спросил я.

— Аспект душевного исцеления не сможет соседствовать с аспектом ущерба. Мой сон вмещает многое, но никак не справится со столь разнонаправленными силами. Возможно, будь я сильнее, будь у меня миллионы последователей, как когда-то, удалось бы стать богиней, что дарует и исцеление, и боль. Я неизбежно изменюсь. Возможно, если стану такой, как Крахарас, то это сильно облегчит твой дальнейший путь. Иди, мой паладин. Решай. Действуй.

Я развернулся к богине, встал на колено и взял в свои руки её ладонь. Гнев и ненависть, переполнявшие моё сердце, отошли на второй план, уступив место преданности и любви. Я припал губами к её руке, благодаря за понимание и готовность идти ради меня на такую жертву. Богиня погладила меня второй рукой по голове и растворилась потоками фиолетового тумана.

Я проводил её исчезновение тоскливым взглядом, ощущая тянущую тупую боль расставания. Неторопливо встал на ноги и снова повернулся к Нризу. Поднял руки и посмотрел на свои теперь совершенно нормальные пальцы. Улыбнулся — теперь эти пальцы-клинки казались нелепостью. Вытянув руку, я достал из воздуха длинный меч с простой гардой и узким острым лезвием. И медленной походкой пошёл к своему пленнику.

В голове порядком прояснилось, пришло осознание, что мне не нужно ему мстить, заставлять его страдать и испытывать боль. Главное, чтобы он исчез и больше никогда не появлялся. И пусть эта казнь станет наиболее лёгкой и безболезненной из возможных. Пусть смерть, которую я принесу, станет такой же милосердной, как и моя богиня.

Нриз следил за моим приближением твёрдым спокойным взглядом. На его лице были написаны понимание и готовность уйти с гордо поднятой головой. Он смирился с неизбежным, но не впал в апатию и не сломался. Он чувствовал мои эмоции, а я чувствовал его. Я знал, что он очень устал, так что собирался дать ему окончательный покой.

Я вознёс над его головой меч, чувствуя, как связь с богиней меняет цвет, наливается алым, приобретает металлический привкус свежей крови. Как мелодию её силы прорезают агрессивные рифы электрогитары и наполняет ритмичная барабанная дробь. Если госпожа станет повелевать смертью, то пусть это будет чистая смерть, без низости и подлости.

— Я хотел бы тебя кое о чём попросить, — внезапно сказал Нриз.

— О чём же? — удивился я, чуть опустив клинок.

Через нашу окрепшую связь я чувствовал, что ни о каких просьбах сохранить ему жизнь речи не шло. Он был выше того, чтобы молить о пощаде. Ему очень хотелось жить, но, если это не удастся, он собирался умереть гордо.

— Тааг. Пожалуйста. Возможно, он уничтожен. Но есть небольшой шанс…

— Конечно, — пообещал я. — Если кристалл уцелел, я приложу все силы, чтобы восстановить твоего голема.

— Спасибо, — кивнул он. — И ещё одна просьба, последняя. Помоги Кенире. Я знаю, что у тебя свои планы, но не бросай её. Она попала в скверную ситуацию, без меня… Без тебя она пропадёт.

— Я и не думал, её бросать. И дело даже не в том, что она мне понравилась, и что не хочу себя чувствовать последним дерьмом. Просто так будет правильно.

— Хорошо, — сказал он, прикрыл глаза и наклонил голову. — В таком случае, прощай.

— Прощай, Нриз, — ответил я.

Вновь замахнувшись, я понял, что не спешу нанести удар. Злость и горечь, копившиеся все эти годы, куда-то ушли. Да и презрение, которое раньше испытывал к Нризу, напрочь исчезло, сменившись слабыми ростками уважения. Если я его убью, это будет простым и очень удобным выходом. Я получу всё то, что желаю, без усилий и без каких-либо препятствий. Будет очень легко — нужно сделать один лишь взмах.

Но при этом я отброшу почти половину своей жизни. Зачеркну те страдания, что он испытал, и обесценю усилия, которые он приложил. Напрочь сотру мечты угодить своему кумиру, трогательную дружбу с бездушным роботом, те открытия, что он совершил, читая огромное количество книг и исследуя загадочную Цитадель. Я убью его, но при этом он — часть меня. Будет ли правильно отсекать часть своего естества только потому, что она мне не слишком нравится? Не станет ли малодушием и низостью уничтожать кого-либо из-за того, что его существование доставляет некоторые неудобства? И пусть госпожа сказала, что примет любые мои решения — как избавиться от мысли, что таким образом я совершаю по отношению к ней самое натуральное предательство?

Я мог его убить, получив все плоды победы. Но мог и не убивать: взять в плен, заточить в глубинах сна, стать ему стражем и тюремщиком. У этого варианта было несколько недостатков. Для освобождения госпожи мне нужны способности Нриза, а так существует вероятность их не получить. К тому же сон заточающий ненамного лучше сна убивающего, а значит проблему предательства это не отметает. Вариант «оставить как есть», каким бы диким он ни был, внезапно обретал всё больше привлекательности. Увы, пусть таким образом я не предаю госпожу, но и никаких проблем не решаю. Существовал ещё один способ — сотрудничество и сосуществование. Увы, даже в виде голой теории две личности в одном теле являлись серьёзной формы шизофрении, да и цели наши вступали друг с другом в сильное противоречие. Я собирался освободить госпожу, нанеся тяжёлый ущерб Эгору ауф Каапо, а допустить такого Нриз не мог просто физически, на уровне ядра своей личности.

У меня был обширный выбор, но выбирать приходилось из плохого, очень плохого и отвратительного. Не патовая ситуация, а самый настоящий цугцванг. Я колебался не только из-за богини — мне не нравилась сама идея убийства разумного существа. Но другого выхода я всё так же не видел. Разделив нас на две самостоятельные личности, ауф Каапо не только едва не уничтожил меня-прошлого, но и подложил большую…

Две личности. Разделив. Внезапная мысль огненной кометой обожгла моё сознание. Я стоял и хлопал глазами, как идиот, обкатывая её в голове и пытаясь проанализировать плюсы и минусы. Жертвовать моей богиней неприемлемо, но это не значит, что нельзя пожертвовать собой! Да, это сложный путь, он сулит бесчисленное количество трудностей, с рациональной точки зрения состоит из сплошных недостатков, в отличие от сплошных плюсов от убийства Нриза. Но если выбирать только то, что сулит одну лишь выгоду, отбросив свои ценности и моральные установки, нельзя продолжать называть себя человеком! Быть манчкином плохо и за игровым столом, чего уж говорить о реальной жизни?

— Я ваш преданный паладин, моя госпожа! — сказал я в пространство. — И не могу себе позволить вас подвести.

Нриз, услышав мой голос, удивлённо поднял глаза. На его лице читалось недоумение.

— Нриз, — обратился я к нему. — Ненавижу тебя и считаю куском говна. И никогда тебя не прощу.

Я вновь открыл тот поток чувств и эмоций, которые испытывал в данный момент, и направил прямиком на него. На заплывшем жирном лице отразилось понимание.

— Мы очень разные, — сказал Нриз. — И будет очень трудно. Но…

— Но ты — это я, — продолжил я его мысль, понятную нам безо всяких слов.

— А я — это ты, — ответил он тихо.

— Мы с тобой — разделённые части одного целого.

— Один разум.

— Одно тело.

— Одно сердце.

— Одна душа! — молвили мы вместе.

Я выкинул теперь ненужный меч, позволив ему растаять в воздухе. Протянул ему руку, а он протянул свою. Наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовал обжигающий жар. Его тело подёрнулось лёгкой дымкой и стало истаивать тонкими усиками тумана. Этот туман сначала застыл на месте, а потом двинулся ко мне, обволакивая тело, впитываясь в него сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее.

Бесконечный поток мыслей, понятий и образов хлынул в мою голову, наполняя меня, заставляя тяжело дышать и глотать ртом воздух. Самые противоположные чувства рвали душу на куски, грозя уничтожить, утопить в пучине полного забвения. Я почувствовал, что тону, что захлёбываюсь в этом потоке, что могучее течение уносит меня прочь, туда, откуда нет возврата.

Ослепительно яркий свет окутал моё тело, валяющееся на земле в позе эмбриона. Мягкие крылья обернулись плотным коконом, даря покой и чувство абсолютной защищённости. Боль стала потихоньку отступать, а сознание, омываемое исцеляющим светом, несущим запах цветка каралии и мягкость пера ночного странника — проясняться.

Не знаю, сколько прошло времени: секунды, часы, столетия — время, проводимое во снах, всегда субъективно. Но с его течением вернулась способность связно мыслить, а голову наполнила кристальная ясность.

Я медленно поднялся на ноги, вознося молитву благодарности своей богине, и повернулся к тому месту, где только что напротив меня стоял я. Мои глаза изумлённо распахнулись, грозя вылезти из орбит. На том месте, где стоял я-Нриз, теперь находился металлический скелет, чьи кости, поблёскивающие темноватой бронзой, укрывали пучки тонких разноцветных волокон. На голове, кажущейся непропорционально маленькой из-за широких плеч, алым светом сияли два кристаллических глаза.

Как человек, досконально изучивший эту конструкцию ещё в Цитадели у Хозя… у Эгора ауф Каапо, я мог с уверенностью утверждать, что это — лишённый внешнего кожуха голем серии Ирвиз, конструкция которого лишилась второй пары рук, встроенных вооружений и многих служебных подсистем. И пока я ошалело смотрел на голема, он медленно восстанавливался. Тонкие потоки золотистого песка слетались со всех сторон, регенерируя внешнюю обшивку — сначала головы, затем конечностей, и, напоследок, корпуса, пока он не предстал предо мной в полностью завершённой и целой форме. В отличие от четырехруких гигантов Цитадели, он был одного со мной роста, имел только две руки, а на его спине (я не видел, но непостижимым образом это знал) стояла цифра «ноль».

— Кто ты такой? — спросил я. — Вернее, что ты такое?

***

Проснувшись, я немедленно вскочил на ноги, развалив лежанку. Откинул прочь одеяло и ошалело осмотрелся по сторонам. Наступало раннее утро — небо ещё оставалось тёмным, но верхушки деревьев уже золотились от света восходящего солнца. Невольно поёжившись — несмотря на то, что дни пока что сохраняли летнее тепло, но по ночам уже холодало — я сладко потянулся и втянул полной грудью свежий лесной воздух.

Непередаваемые ощущения! Одновременно знакомые и незнакомые, то, чего я столько лет был лишён.

Неподалёку всё ещё спала Кенира, беспокойно ёрзая во сне. Чуть подальше что-то жевал Рахар — на этот раз привязывать его никто не стал, чем он, судя по изрытой земле, во всю воспользовался ночью. Кору дерева, на верхних ветвях которого мы привязали вещи, усеивало множество отметин от когтей — подлая скотина и на этот раз попыталась всё испортить.

Я осмотрелся по сторонам — откровенно унылый утренний лес для меня-нового казался самым восхитительным зрелищем двух миров.

Не в силах сдерживать восторг, я уставился на сидящую на дереве птицу, которая, если не считать ярко-красных перьев на кончиках крыльев и хвосте, ничем не отличалась от обычной вороны, и во всю глотку закричал:

— Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо — настоящий кусок дерьма!

Ворона посмотрела на меня долгим взглядом и громко каркнула — трудно сказать, соглашаясь или осуждая.

Я прислушался к своим чувствам. Несмотря на то, что сказанное вызвало во мне протест, сам факт успешной попытки сказать что-то плохое в адрес бывшего хозяина меня-Нриза, означало, что я по-настоящему стал свободен. Да, я продолжал испытывать к нему некоторое уважение, но абсолютная собачья преданность и всепоглощающая ненависть, смешавшись в нашей новой личности, взаимно аннигилировались. Эгор ауф Каапо стал для меня лишь одиозной фигурой, чьи заслуги и достижения глупо отрицать, но которого следует всячески опасаться. Кое-какие положительные чувства к нему всё же остались, но они никак не ограничивали свободу моих действий. Мне было слегка неприятно говорить про него гадости — словно я сквернословил в адрес собственного дедушки.

— Первая книга, которую я прочитал в Цитадели Ашрад называлась… — попробовал я на прочность следующее ограничение.

Но тут меня ждал оглушительный провал. Как бы я ни пытался продолжить, что бы по этому поводу ни предпринимал, но слова вязли на языке, превращаясь в неразборчивое мычание, а если я упорствовал, то начинали путаться мысли, и, постепенно усиливаясь, накатывала боль. То, что прямой приказ Эгора до сих пор действует, оказалось очень неприятным сюрпризом. Увы, сбросить его, используя Поводок, никак бы не получилось. И дело даже не в том, что Поводка больше не было, что он до сих пор является частью того олицетворения раба, который остался после реинтеграции меня-Нриза и меня-Ульриха. Уж очень не хотелось на своей шкуре испытывать результат столкновения директив и на практике выяснять, погибну ли я в результате конфликта, останусь ли овощем, либо просто сойду с ума.

— Нриз, всё в порядке? — послышался обеспокоенный голос Кениры.

Она тяжело поднялась с лежанки, сонно потирая глаза. Как специалист в вопросах сновидений, я ощущал, что спала она беспокойно и её тревожили кошмары. Возможно, так проявлялась сила, дарованная мне Ирулин, а может и сработала интуиция.

— Что-то случилось? — повторила она вопрос.

Случилось? Конечно случилось! Я снова свободен! Я снова стал собой! Теперь нет никаких «он» и «я», не осталось даже «мы»! Жизнь просто великолепна!

— Меня зовут вовсе не Нриз! — расхохотался я, подбежал к ней, ухватил за талию, поднял и закружил вокруг себя.

На мои действия она отреагировала очень странно. Вместо того, чтобы закричать, дать мне пощёчину или начать вырываться, она лишь сложила руки на груди и одарила меня неодобрительным взглядом. Полагаю, со стороны, учитывая разницу наших габаритов, картина получалась весьма комичной.

— Что, опять? — недовольно спросила она.

Её раздражение можно было понять — никому бы не понравилось, если бы его кто-то неожиданно поднял в воздух. Не спасало ситуацию даже необъятное пузо, в которое упирались её колени. Но я находился в таком приподнятом распоряжении духа, что не заметил бы и удара дубинки Рахара по своему темечку.

Я опустил её на землю и снова рассмеялся. Тело распирало от желания действовать, как-то выплеснуть свои радость и эйфорию. Не желая больше сдерживаться, я сделал по поляне «колесо».

Реинтеграция двух личностей — сложный и многогранный процесс. Не сомневаюсь, что в мире Итшес маги и учёные (тут эти слова являются синонимами) написали не одну монографию по его особенностям. Личные предпочтения, фобии, вкусы и двигательные рефлексы наследуются финальной личностью от обоих доноров. Большая часть моторных навыков досталась нам-Ульриху от меня-Нриза. Меньшая — от меня-Ульриха. Как оказалось, акробатические трюки, с лёгкостью выполняемые не чуждым спорту человеком весом в семьдесят девять килограммов, для тела, весящего почти два центнера, совершенно не подходят. Эту простую, но вместе с тем недостаточно очевидную истину я узнал трудным путём.

«Колесо» получилось не полностью. Та часть, где я делаю шаг вперёд, вышла отменно. Та, где я наклоняюсь, встретила трудности в виде огромного пуза и жира на боках. Та, где я встаю на руки, окончилась оглушительным фиаско. Руки подломились, и я огромной грудой желе рухнул на траву.

— Это было впечатляюще! — раздался смех Кениры. — Но Нриз, я очень тебя прошу, постарайся больше так не делать!

Я с трудом поднялся на ноги, вытирая ладонью грязь с лица и размазывая кровь из разбитого носа. Открыл рот, и отплёвываясь от травы, земли и сухих листьев, промычал:

— Я больше не Нриз. Меня зовут Ульрих Зиберт.

Глава 8. Дорожные беседы

— Погоди, давай ещё раз! Ты был на самом деле не собой, а другим парнем, который — тоже ты, только другой. Но настоящий ты в это время существовал только во время сна, а в остальное время телом управлял ненастоящий ты. И теперь вы вдвоём объединились, и теперь ты — совсем-совсем настоящий ты, так как соединяешь в себе настоящего и ненастоящего тебя, верно?

Я застонал и издал неопределённый звук согласия.

— Но совсем-совсем настоящий ты всё равно не можешь ничего рассказать о Повелителе Чар, потому что он запретил ненастоящему тебе, а совсем-настоящий ты можешь не больше, чем ненастоящий?

Мне не оставалось ничего, кроме как крепче ухватить поводья и громко засопеть.

— И ты пытался сделать, как сделал бы настоящий ты, но раз получил тело ненастоящего, то решил пропахать ту поляну носом похлеще Рахара?

На этот раз я не выдержал.

— Кенира, я уже начинаю жалеть, что ответил на твои вопросы. Тебе что, нечем заняться, кроме как меня донимать?

— Ты сказал, что разговор тебе никак не помешает. И да, мне действительно нечем заняться, кроме как сидеть и смотреть по сторонам.

— Справедливо. Но раздражает.

— Прости, но с торчащей изо рта травой и расквашенным носом ты был самую чуточку смешным. Но ты прав, не стоит изводить человека, от которого зависит твоя жизнь. Не обижайся… Улрь-их.

— Ульрих. Акцент, с которым ты произносишь моё имя очарователен, но такое звучание непривычно. Зови меня просто Ули. И да, я не обижаюсь. Ну, разве самую чуточку. Думаю, я действительно выглядел смешно.

— Будь в этом уверен!

День давно перевалил за полдень и начинал клониться к вечеру. Благодаря раннему пробуждению мы быстро собрали вещи, привели по возможности в порядок место стоянки и прикопали кострище, а после этого успели отмахать немалое расстояние. Очень приличное, даже с учётом тех всех манёвров, что я совершал.

Помня, что за нами или следует или вот-вот последует погоня, я делал всё, чтобы сбить возможных преследователей со следа. Я старался направлять Рахара по лесным тропам и по камням — но тут надежды на незаметность было мало, ведь ступать мягче и незаметнее глупая скотина просто-напросто не умела, а надеяться на слепоглухонемых следопытов в составе врагов было глупо.

Я использовал трюки, о которых только читал или видел в кино — к примеру, пускал Рахара идти по руслу крупных ручьёв или мелких рек, взбираться на практически вертикальные скалы, молясь Ирулин, чтобы седельные ремни, которыми пристёгивались седоки, выдержали мой вес. Мы даже сделали огромный крюк, проплыв вверх по течению одной из речек, чтобы перебраться в другую излучину и вылезти на сушу в полудесятке миль от места входа. Увы, все наши потуги были дилетантскими, а величины приза за поимку Кениры хватило бы, чтобы привлечь к делу настоящих профессионалов.

После того, как я попробовал провести Рахара от одного речного русла к другому, чтобы потом заставить вернуться по своим же следам, направив таким образом погоню в ложном направлении, то понял, что попросту теряю время. Такие следы не смогли бы обмануть даже меня, но провозились мы достаточно, чтобы потерять почти треть дневного перехода.

Единственной отрадой стала быстрая горная речка, кишевшая крупной схожей с лососем рыбой, которую я запросто набил острогой, вырубленной прямо на месте. У несчастных рыбьих ублюдков не было ни шанса — все их инстинкты выживания спасовали перед силой математики, когда я, кратковременно включая форсированный режим, просчитывал траектории их движения и векторы столкновения с заострённой палкой. Нескольких крупных рыбин пришлось пожертвовать Рахару, который умял их с огромнейшим аппетитом, а остальных подвесить за прутики, продетые в жабры, прямо к седлу.

Предыдущие ночёвки в лесу обогатили меня, городского жителя, немалым практическим опытом. И этот опыт гласил, что жерди для лежаков и лапник лучше вырубать подальше от лагеря. Так что теперь к этому седлу мы привязали немало дополнительного груза, а мой запас кожаных ремней практически исчерпался. Увы, тут не было таких удобных, прочных и гибких лиан, которые сопровождают многих героев приключенческих книг, поэтому заменить обычную верёвку было нечем. Пришлось пустить в ход даже мой болас, что уже многое говорило об жесточайшей нехватке припасов и экипировки. Более того, даже костёр приходилось закапывать топором, да и разводить все тем же дурацким кремнём.

Если я когда-нибудь встречу землянина и начну ему рассказывать свою историю, он непременно спросит, куда же я сунул эту целую чёртову прорву длинных тонких палок? Мне придётся начать длинную лекцию об особенностях езды на тигилаша. Поведать том, что спина тигилаша гораздо шире, чем у земного носорога, так что сидеть приходится не как на лошади, а скорее, как на американском мотоцикле — вытянув широко расставленные полусогнутые ноги не вниз, а вперёд. Поделиться опасениями, что если бы не высокая задняя лука, служащая своеобразной «спинкой кресла», то мы бы вылетели ко всем чертям даже при двадцатиградусном уклоне, чего уж говорить о практически отвесных скалах, штурмуемых Рахаром на зависть всем горным козлам Земли. Тут не помогли бы ни упряжь, напоминающая четырёхточечные ремни пилота, ни мастерство всадника, полностью отсутствовавшее как у меня, так и у Кениры, ни магия, которой опять-таки никто из нас не владел.

Ну так вот, о палках. Крепёжные ремни для груза располагались по бокам седла, чуть пониже упоров для ног седоков, на уровне «ватерлинии» зверя. Таким образом, закреплённые вдоль его туловища жерди не мешали движению лап, одновременно позволяя нам вполне комфортно сидеть верхом. Недостатков у такого крепежа нашлось два — во-первых, стало затруднительно проламываться сквозь заросли, ведь жерди так и норовили за что-то зацепиться, и, во-вторых, при передвижении вплавь они намокали. Но с этими неудобствами приходилось мириться ради обеспечения скрытности и незаметности будущего лагеря.

Пока мы шли по пересечённой местности, ни о каких длинных разговорах речи не шло — мне приходилось следить за дорогой и управлять Рахаром, а Кенире — просто держаться в седле и уворачиваться от летящих в лицо веток. Ну а потом, когда начался практически лишённый подлеска хвойный лес с высокими деревьями — появилась возможность поговорить. И Кенира воспользовалась этой возможностью вовсю.

Я прекрасно её понимал — после моего утреннего представления, не могло не возникнуть множества вопросов. А уж после того, как я, смущённый результатами своей глупой выходки, насуплено отмалчивался и отнекивался под предлогом, что следует торопиться, её не могло не распирать от интереса. Поэтому рассказал всё. Ну или почти всё — на некоторые темы мне говорить не хотелось, некоторые казались неуместными, а на некоторые стоял прямой запрет, который я до сих пор не имел понятия как обойти.

Кенира оказалась прекрасным слушателем и хорошим собеседником. Так мне казалось поначалу. А потом она стала откровенно дурачиться и делать это за мой счёт.

Тот гипотетический землянин, встреча с которым мне, вероятно, не грозит ни при каких обстоятельствах, непременно меня бы попрекнул. Мол, как же так, Ульрих, почему ты позволяешь какой-то женщине забыть о своём месте? Как она может, вместо того чтобы беспрекословно слушаться мужчину, перечить и язвить? Мужчина ли ты Ульрих, или половая тряпка? Кенира — вот уже третья женщина, которая вертит тобой, как хочет! Первой была Мерпати, второй Ирулин, а третья, Кенира, вообще некоторое время владела тобой, как скотиной. И мне сложно что-то ответить, кроме как сослаться на просвещённый двадцатый век, где женщины и мужчины уже равноправны. Но правда, наверное, в том, что мои друзья были правы — я действительно тряпка и мягкое яйцо. И что мне невыносимо видеть, как женщина, которая мне симпатична, испытывает страдания. А Кенира по-настоящему страдала.

Если бы я не видел, как она нервничает, как вздрагивает от каждого резкого звука, как тревожно оглядывается по сторонам, подумал бы, что более беззаботного человека не встречал в двух мирах. Но я видел, не мог не видеть — мой изменённый мозг просто не оставлял выбора, кроме как подмечать и анализировать. Поэтому я не только не обижался, но и поддерживал её напускную дурашливость.

— Знаешь, на что я рассчитывал, когда пообещал помочь? — спросил её я.

— Понятия не имею! — ответила она. — Но снова скажу, что ты поступил очень глупо, так подвергать себя смертельной опасности ради человека, которого ты впервые увидел два дня назад.

— Ты уже не рада моей компании и предпочла бы, чтобы я ушёл?

— Ты сам знаешь, что рада! — мгновенно посерьёзнела она. — Так на что ты там рассчитывал?

— У меня на родине есть выражение «преследуемая невинность». Иногда говорят «дева в беде».

— Полагаю, ко мне подходят оба выражения. Правда я не настолько невинна — дворец всегда был настоящим клубком змей, и проживая там, поневоле повидаешь и наслушаешься всякого. Что касается второго — я действительно в беде, но при этом действительно не хочу втягивать тебя в свои проблемы. Я безмерно рада и благодарна, что ты в эти проблемы втянулся и не бросил меня одну. Мне страшно, по-настоящему страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни. А уж последний месяц стал для меня настоящим кошмаром. Знаешь, я не дура, понимаю, насколько мизерны мои шансы. Но ничего не делать, сдаться, не попытавшись, я просто не могу.

После такого монолога мой рот невольно открылся и не закрывался до тех пор, пока я полностью не переварил эти слова. Ощущал я себя так же неловко, как человек, который спросил на улице у прохожего, который час, а получил в ответ лекцию об особенностях сборки часовых механизмов.

— Стоп-стоп-стоп! — остановил её я. — Не то, чтобы мне были неважны твои чувства, но не хочется превращать простую дорожную болтовню в тяжёлые разговоры о смысле жизни. Мы оба прекрасно осознаём все опасности и последствия. И зацикливаясь на них, уж точно себе не поможем.

Она на мгновение задумалась, затем кивнула. Вернее, я догадался, что кивнула, ведь сидел я к ней спиной и видеть не мог.

— Ладно, тогда что ты имел в виду под этой самой «невинностью в беде»? — наконец, спросила она.

— В нашей литературе существует распространённый сюжетный ход, когда прекрасную принцессу похищает злодей, или дракон, или просто заколдовывает ведьма, а отважный рыцарь её вытаскивает из передряги. Принцесса при этом кроткая и послушная, лишь томно вздыхает и беспомощно хлопает ресницами, позволяя рыцарю выполнить всю работу. А потом они уезжают навстречу закату, причём принцесса не пытается этому рыцарю вынуть мозги через уши.

Изначально мне казалось, что придётся использовать земные слова, но на язык преспокойно легли местные термины, автоматически взятые из той обширной лингвистической базы, которую Эгор засунул мне под черепушку. И пока я говорил, не мог отделаться от странного ощущения, что несу какую-то чушь, сам не понимая значения употребляемых слов.

Кенира рассмеялась:

— У нас таких сюжетов тоже полно. Например, три четверти книг про Броттора, по крайней мере из той сотни томов, что мне встречались. Единственное, непонятно, зачем дракону похищать женщину, не откусив ей голову? Или ваши драконы людей не едят, а делают что-то наподобие тех иллюзий, которые мне мама запрещала смотреть «пока не стану совсем взрослой»?

— У вас есть ведьмы, драконы, рыцари и порно? — удивлённо спросил я.

— Ну да! Правда ведьмы не обязательно занимаются проклятиями, драконы — это летающие монстры покрупнее, а рыцари… Ну, при дворце их хватало. Большая часть — надменные чурбаны, способные простоять часами перед зеркалом, любуясь блеском и стоимостью своих доспехов и оружия. Но есть нормальные ребята и девчонки, правда мало. Порой, мне кажется, что в королевские рыцари отбирают не по способности сражаться в штурмовой броне и даже не по силе магии, а по тому, как они сильно надувают щёки.

— Да с рыцарями всё понятно! — сказал я. — Меня больше интересует…

— Ах да, всё забываю, что ты не отсюда. Зеркало — эта такая штука, в которую люди смотрят, чтобы…

— Да знаю я, что такое зеркало! — выкрикнул я, и тут же осёкся, услышав её звонкий смех.

— Прости, я просто не смогла удержаться, — вновь хихикнула она.

— Порно! У вас что, есть порно? — спросил я, не собираясь показывать, что подковырка вышла удачной. — Ну, эти штуки для «совсем взрослых».

— Само слово мне незнакомо, но о смысле я догадалась и так, — ещё раз фыркнула она. — И в этих иллюзиях твой рыцарь, спасая принцессу от ведьмы, в итоге спас бы и принцессу, и ведьму. В некоторых — спас бы даже дракона. Много раз спас и в очень разнообразных формах. И поверь, после спасения у принцессы, ведьмы и дракона не осталось бы ни беды, ни невинности.

Я повернулся назад и до боли выкрутив шею, вытаращил на неё глаза.

— Чего? — пожала она плечами. — В библиотеке меня не пускали только в магическую секцию. И сам представляешь, чем больше всего интересуется подросток, особенно когда ему это запрещают. Понятно, что прямо там я монетки не смотрела, а утаскивала в свою комнату. Представляю, как бы мне всыпали, увидав, что именно я сую в проектор для учёбы.

— Стоп-стоп-стоп! — тряхнул головой я. — Монетки? В проектор?

— Да ты что, совсем из земли вылез? Не знаешь самых просты… Ох! — удивилась она, но осеклась и тут же рассмеялась. — Прости, снова забыла, что ты издалека!

— Именно оттуда и вылез, — улыбнулся я. — В моём родном языке для названия нашего мира и земли используется одно и то же слово.

— Странный обычай. Ну да ладно. Монетки — это не деньги, вернее не только деньги. Это ещё и записи иллюзий. Ну а проектор, это такая штука…

— Дай угадаю, — перебил я её. — Которая эти иллюзии воспроизводит. Я, конечно, вылез из земли, но не тупой. Да и в Ц…

При попытке упомянуть приборы Цитадели Ашрад тут же отнялся язык и закружилась голова. Я качнулся, не вывалившись из седла только благодаря ремням.

— Нри… Ули, у тебя всё в порядке? — обеспокоенно спросила Кенира.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— Почти, — наконец, ответил я. — Попытался сказать то, чего говорить не следовало.

Разговор как-то сам по себе увял. К счастью, местность опять сменилась и вновь стало не до разговоров. Мы долго ехали, преодолевая лощины, ручьи, высокие холмы и почти вертикальные спуски. Объезжали стороной огромный, схожий с иглой скальный пик, который никак не мог быть продуктом естественных геологических процессов. Переплывали длинное узкое озеро. Во всю прыть улепётывали от какой-то большой твари, которую мы живьём так и не увидали, но чьих криков Рахар испугался даже в своём пришибленном дубинкой состоянии.

Всё это время я думал. Причём этим мыслям, скачущим по кругу, никак не мог помочь даже мой модифицированный и усовершенствованный мозг, даже если бы я включил форсированный режим на полную мощность.

И думал я о Кенире. О том, как сильно её желал. И о том, насколько подлым и неподобающим являлось это желание. Речь, разумеется, не о плотских утехах — пусть, как недавно с изумлением установил я, эта часть анатомии у меня функционировала до сих пор, причём, на Кениру реагировала прекрасно.

Я жаждал её силы. Да, я понимал, что в плане магических возможностей она близка к нулю, и этим мало отличается даже от меня. Да, она ничего не смыслит в магии, а предел Натиз-Рууга преодолела в раннем детстве. Но её сила… Даже используя самые грубые прикидки, по голой мощи, по чистому потоку элир она превосходила любого мага, кроме совсем уж монстров типа Эгора. Да, у неё напрочь отсутствовал контроль, но именно методам обуздания собственной магии посвящена изрядная часть учебной секции библиотеки Цитадели. Если Кенира хорошо постарается, если приложит достаточно усилий в правильном направлении, то существует вероятность не только научиться управлять своей магией, но и достигнуть в этом деле серьёзных успехов. И в этом случае, да с её силой… Она запросто сможет проведывать свою маму по выходным, а вся королевская конница и вся королевская рать вместе с садистским ублюдком его высочеством Одари станут старательно делать вид, что её не замечает прямо в упор, да и вообще постараются оказаться где-нибудь подальше, желательно на другом континенте. Ведь обычный сильный маг по сравнению с существом такой силы — это даже не римская колесница по сравнению с новейшим Леопардом 2А 3. Такое существо — это целая авианесущая ударная группа, не дающая этой самой колеснице ни тени шанса на победу.

Заполучить такого соратника на свою сторону было бы очень заманчиво. Мне нужен не только товарищ, на которого можно положиться. Прежде всего, мне требуется сила. Я не обольщался, прекрасно понимая, что даже проживи Кенира сто жизней, превзойти Эгора ей не удастся. Но в том-то и дело, что столкновение с Повелителем Чар в мои планы как раз никогда и не входило. Более того, если дело дойдёт до прямого столкновения — миссия провалена. Моя главная цель — освободить из плена богиню. Свершение, не только грандиозное само по себе, но и требующее на своём пути целой череды чуть менее грандиозных свершений. И для решения сопутствующих задач мне понадобятся люди. Неординарные, сильные и верные.

Прекрасно понимаю, насколько глупо выглядят мои рассуждения. Старик, доживающий век, не имеющий магии, лишённый каких-либо денег и связей, пытается отыскать дурачков, готовых пойти ради него на верную смерть. Но если не пытаться, если не делать тот первый шаг из того самого китайского пути в тысячу ли, то лучше сразу бросить всю затею, найти тихое местечко и провести оставшиеся годы в блаженном ничегонеделании. Если, конечно, получится не сдохнуть в нищете от голода и отсутствия крыши над головой.

Кенира оказалась для меня настоящим даром небес. Если удастся перевести её через границу, не допустить поимки и плена, тогда она мне задолжает и задолжает по-крупному. И тогда я обязательно стребую этот долг. Мне претила сама мысль использовать другого человека для своих целей, сколь бы высокими они ни были. Но с выбором у меня не густо — как говорили на родине, в минуту нужды вкусен любой хлеб. И если затея выгорит — я получу прекрасного мага силовой поддержки.

Но для того, чтобы втянуть Кениру в свой грандиозный квест, чтобы сделать полноправным членом партии, требовалось решить множество, казалось бы, неразрешимых проблем. Кенира может спасовать перед сложностью обучения магии, либо же просто не захотеть долго и упорно трудиться над обретением контроля. Оказавшись в безопасности, она может отправиться по своим делам, вместо того чтобы ввязываться в новую смертельную авантюру. И даже если она каким-то чудом согласится — совсем не факт, что я смогу её чему-то научить, ведь ментальные блоки, наложенные Эгором, никуда не делись. Список проблем был длинным, практически бесконечным. Но на текущий момент имелись и требовали решения более насущные задачи.

К тому же местность вновь изменилась, требуя полного внимания, и мне стало не до размышлений.

***

Несмотря на то, что во всех туристических руководствах и мемуарах бывалых путешественников рекомендуется разбивать лагерь засветло, чтобы хватило времени нормально подготовиться к ночёвке, заняться готовкой еды и разложить спальные принадлежности, эти рекомендации я проигнорировал подчистую. Моей задачей являлся не комфортный пикник в лесу с песнями под гитару и милой болтовнёй около костра, а максимально быстрое и безопасное перемещение из начальной в конечную точку маршрута, из пункта А в пункт В, или, как сказали бы местные, из юзур в истур. И тратить несколько часов на несущественные вещи казалось настоящим кощунством.

Котелок, способный обеспечить длительное пропитание двух человек нормальных габаритов, начал показывать дно. К тому же при такой тёплой погоде еде и так было суждено испортиться изо дня на день. Проблему продовольствия я решал с помощью охоты или, как сегодня, рыбалки. С голоду мы бы не умерли, но питаться одними лишь мясом, птицей и рыбой категорически не рекомендовалось. Я мало что смыслил в диетологии, но уж о важности витаминов и углеводов знает каждый землянин. Увы, несмотря на бесконечные леса, простирающиеся во все стороны на многие мили, сильно разнообразить питание не представлялось возможным. И дело даже не в том, что не хватало времени на собирательство, что каждую возможную минуту следовало проводить в пути, а каждая дополнительная миля могла спасти наши жизни. Я просто не знал, какие плоды и травы являлись съедобными, какие грибы годились в пищу, а каких следовало сторониться под страхом смерти. Да, у меня имелись энциклопедические знания по флоре и фауне Итшес, но эти знания являлись узкоспециализированными и касались химер и растительных компонентов эликсиров. Ну и тот факт, что такое-то растение употреблялось в алхимии, никак не говорил о его съедобности — в конце концов и дурман, и белладонна, и чемерица во всю использовались в медицине, но добавлять их в суп не стал бы даже распоследний идиот.

Пусть мы-Ульрих больше не намеревались потакать своим слабостям, как делал когда-то я-Нриз, но и голодать, а значит, терять силы, тоже не стоило. Эту проблему следовало решать, а в идеале — переплавить имеющийся жир в мышечную массу. Но пришлось отбросить мысли о том, чтобы каждый день перед сном «качаться», как герой гонконгских фильмов про кунг-фу, в кратчайшие сроки превращающий своё тело беззаботного обывателя в настоящую машину убийства. Дело даже не в том, что я ленив и слабоволен — средства для преодоления этого недостатка у меня имелись. Мешала пресловутая нехватка времени. Я просто-напросто не успевал бы реабилитироваться между упражнениями, а это, учитывая возможную погоню, стало бы смертельно опасной глупостью.

Иронично, но в седельных сумках Рахара лежало средство, в теории позволяющее эту проблему решить. Среди эликсиров, что я прихватил у Жорефа, имелись и препараты для реабилитации, позволяющие быстро привести разъевшегося зверя в хорошую форму, не разбился и не сломался даже шприц для инъекций. Но применять эти препараты не стал бы даже самый решительный самоубийца — для более верный и болезненный способ отправить себя в мир иной ещё требовалось поискать. Да, технически я являлся животным, и подобные эликсиры, абсолютно бесполезные для нормальных людей, к моей физиологии прекрасно подходили. Вот только рассчитывались они на огромных ездовых зверей, самые маленькие из которых были тяжелее меня втрое, а самые большие — так вообще в десятки раз. Увы, эликсиры больше походили на не земные лекарства, а на зелья из ролевых игр, которыми я когда-то так увлекался. Они работали по принципу «всё или ничего», поэтому разбавить или уменьшить дозировку пропорционально массе тела никак бы не получилось. Кое-какие изменения количества действующей жидкости допускались — ведь часть её неизбежно оставалась на стенках сосуда или внутри иголки шприца, но исчислялись они жалкими процентами или даже долями процента.

Мириться со своим необъятным телом я не собирался, поэтому поклялся именем богини, что сразу же, как только выдастся такая возможность, избавлюсь от этого жира. Усиленно займусь спортом, подберу правильное питание, раздобуду денег на покупку эликсиров для животных сопоставимой со мною массы. Возможно, экстренное похудание станет для моего здоровья сильным ударом, нанесёт больше ущерба, чем наносит ожирение. Но с этим риском придётся смириться, ведь с фигурой, напоминающей бегемота, богиню мне не освободить никогда, да и оставаться таким хоть один лишний день просто-напросто противно.

Отбросив лишние мысли, я сосредоточился на обустройстве лагеря. На этот раз мы выбрали укромный овраг между двух высоких холмов, рассчитывая, что пламя от разведённого костра никто со стороны не увидит, а лёгкий постоянный ветерок развеет поднимающийся дым. Ещё одним плюсом оврага стал вход достаточно узкий, чтобы туда не пролез Рахар, что позволяло уберечь наши вещи от его ночного буйства. Для полной уверенности мы перетащили их под корни огромного дерева, которые свисали со стенок оврага, образуя нечто, напоминавшее небольшую пещеру. В этой пещере мы и планировали заночевать, пусть для двоих там места хватало едва-едва.

Мы быстро распределили обязанности. Кенира принялась забивать в землю большим камнем рогатины, служащие упором для жердей основы будущего ложа, а я занялся костром. Для этого взрезал кухонным ножом большой квадрат дёрна, снял его насколько мог аккуратно и отложил неподалёку. Углубив получившуюся ямку с помощью топора, я обустроил подходящее кострище. Воткнув две рогатины, повесил на них перекладину с котелком, убедившись, что подобрал правильную высоту. Затем разложил собранный по дороге сухостой и принялся за муторную и неблагодарную возню с кремнём и трутом. Тем временем Кенира закончила с кроватями, взяла флягу и принялась с её помощью носить в котелок воду от ближайшего ручья.

Я же занялся своим нелюбимым занятием — чисткой рыбы. Сорвав несколько больших листьев растения, напоминающего земные лопухи, я разложил на них рыбьи туши. Подточив об камни маленький нож и взяв в руку рыбину, я задумался. Появился прекрасный повод не только избежать неприятной работы, но и испытать ту свою особенность, мыслей о которой я старательно избегал.

— Склаве, директива: выпотроши и почисть рыбу.

Наблюдая, как одна моя рука ухватила за хвост рыбину, а вторая, перехватив поудобней нож, принялась отскабливать чешую, я ухмыльнулся. Унизительное наследие неволи, Узда и Поводок, после нашего с Нризом единения никуда не делись. Ульрих больше всего желал свободы, всей душой отторгая рабство, поэтому этот аспект Нриза стать частью обновлённой реинтегрированной личности никак не мог. К счастью, Нриз, всё существование которого строилось на служении, именно за рабскую часть своей сущности цеплялся не так уж и сильно.

Наши личности слились в одну, но не полностью. Часть Нриза, символизирующая покорного раба, обрела своё воплощение. В мире снов правит подсознание, сам мир строится вокруг мыслей и концепций, поэтому этот раб воплотился в идеализированном образе служения — безмолвном и покорном големе. Он не являлся личностью, я это знал не толькокакими-то глубинными инстинктами, но и с помощью силы богини ощущал в окружающем меня сне. Я испытывал двоякие чувства — напоминание о рабстве вызывало во рту неприятный привкус, но при этом не мог отрицать возможную полезность такого «голема». Ещё одним опасением являлся вопрос лояльности. «Голем» мог оказаться троянским конём, брешью, через которую враг сможет заставить выполнить любые приказы. Но тут я не пожалел сил, проверив его всеми возможными способами, прямо во сне разобрав его на компоненты и просканировав логические цепочки. Как выяснилось, все опасения оказались напрасными. «Голем» являлся материализованной концепцией, явившейся глубин из нашего с Нризом разума. Его создали именно мы, и именно наши цели и желания воплотились в ядре его псевдоличности. Основой этого ядра служили те самые слова Нриза, абсолютный приказ, отменить который не получилось бы даже после исчезновения отдавшего его человека. Я назвал голема Склаве, что на моём родном языке значило «раб». И дело не в том, что мне так хотелось самому побыть рабовладельцем, просто забывать о своём прошлом я не имел права. Ну а раз у меня появилась новая способность, настало самое время её проверить.

Мои руки закончили с чешуёй, затем выпотрошили рыбину и отрезали ей голову. Склаве сделал именно то, что я задумывал — даже сложил рыбьи потроха на отдельный лопух. Закончив с первой, он взял следующую рыбину. Нож заскользил по тушке, сдирая чешую, и я, испытывая границы возможностей, пожелал перехватить контроль. Рука послушно остановилась. Я подкинул рыбину, а когда она, перекувыркнувшись в воздухе, полетела вниз, поймал её за хвост. Я попытался расслабиться. После того, как я перестал вмешиваться, мои руки как ни в чём не бывало продолжили процесс чистки.

— По лужайке мчатся зайцы, дышат хрипло сквозь носы, — проговорил я скороговорку, чем вызвал удивлённый взгляд Кениры.

Несмотря на смещение фокуса внимания, чистка рыбы не остановилась и не замедлилась. Осталась только последняя проверка. Я призвал силу Ирулин и провалился в сон.

Пространство сновидений, такое родное и уютное, встретило меня привычными облаками. У меня не было конкретных пожеланий, устойчивого образа — поэтому облака постоянно двигались и менялись, формируя горы, деревья, реки, зверей и птиц. К моему удивлению, Склаве оказался тут тоже — его облачная полупрозрачная фигура сидела, сгорбившись, на земле и занималась тем же, чем и наяву. Я с интересом наблюдал за его руками, чистящими невидимую рыбу несуществующим ножом.

— Подними руку! — сказал я ему.

Склаве даже не повёл ухом. Он продолжал чистить рыбу, словно мои слова были пустым звуком.

— Директива: подними руку! — повторил я приказ.

Он послушно поднял руку.

— Директива: продолжай чистку, — распорядился я, и он продолжил прерванное занятие.

В этот момент я почувствовал себя пилотом человекообразного робота. Но в отличие от боевых машин из огромной летающей крепости, мой робот не умел превращаться в космический истребитель.

Повинуясь моим неосознанным мыслям, пространство сна пришло в движение. Голем растаял среди тумана, облака взметнулись, формируя вокруг моего тела кокпит, усаживая меня в глубокое кресло пилота и крепко обхватывая тело ремнями безопасности. Сквозь прозрачный плексиглас кабины виднелась явь, где мои руки, сжимающие пальцами-сардельками рыбину и нож, продолжали заниматься чисткой.

Я спал с открытыми глазами и одновременно бодрствовал — это походило на особо странный случай лунатизма, от которого земные врачи пришли бы в полный восторг и начали бы строчить научные работы.

Подождав некоторое время, я пожелал проснуться. Вернувшись в реальность, я с удовлетворением отметил, что выпотрошенных и почищенных рыбин стало три, а значит, Склаве продолжал выполнять ранее отданный приказ даже во время сна.

— Ули! Ули! — услышал я возгласы Кениры.

— Что случилось?

— Ты поднял руку, но не отвечал! — пояснила она. — Задумался?

— Кое-что проверял, потом расскажу, — отмахнулся я.

Я порезал рыбу на куски и вкинул в котёл, вода в котором уже начала закипать. Смесь воды, каши и кусков рыбы выглядела абсолютно неаппетитно — но нам требовалось восполнить силы, а не удовлетворять своё чувство прекрасного. Мы сидели с Кенирой около костра, болтали обо всём и ни о чём конкретном, а я всё пытался отогнать мысль, что костёр не только является сильным демаскирующим фактором, не только требует массы усилий на разведение и сбор дров, но и готовка на нём отнимает слишком большое количество времени, которое следовало бы потратить на отдых или дорогу.

Рыбный суп оказался на вкус даже хуже, чем на вид. Рыба проварилась плохо, да и отсутствие соли и специй ситуацию вовсе не улучшало. У нас не было столовых приборов, поэтому есть приходилось по очереди, ложкой черпая варево прямиком из поварёшки. Вместо прозрачного бульона получилась мутная смесь из воды и каши, есть которую можно было лишь крепко зажмурившись и стараясь думать об чём-то отвлечённом.

Я ожидал, что Кенира начнёт жаловаться на еду, или язвительно пройдётся по моим кулинарным талантам. Этого, к моему удивлению, так и не произошло. Она стоически отнеслась к процессу поглощения пищи, и даже не кривилась, вернее, старалась этого не делать, пусть я и видел, насколько моё варево пришлось ей не по вкусу. Она сосредоточенно жевала куски рыбы, методично выкладывая кости на лопух, служивший ей одновременно столом и тарелкой, и старалась на меня не смотреть.

— Прости, — сказал я. — Из меня вышел не слишком хороший повар.

— За что ты просишь прощения? — удивилась Кенира. — Понятно, на королевскую кухню тебя бы не взяли бы даже чистить овощи, но жаловаться с моей стороны было бы глупостью и низостью. К тому же я и сама в готовке, как видишь, не отличилась. Всё в порядке. Мы оба сыты и способны продолжать путь.

Я лишь кивнул и принял из её рук поварёшку.

Покончив с едой, мы отдали кости и рыбьи потроха Рахару. Уж он-то не капризничал, с радостью приняв подношение и сожрав его прямо с лопухами. Спрятав вещи и остатки еды, мы приготовились ко сну. Глядя на Кениру, укладывающуюся на лежанку, я вновь поймал странное ощущение дисгармонии, нарушения правильного порядка вещей, поэтому спросил прямо:

— Кенира, как тебе спится?

— Спится? Да уж получше, чем было бы во дворце.

— Я серьёзно. Это важно и напрямую касается нашего путешествия.

Она поколебалась, но всё же ответила.

— Не хотела нагружать дополнительными заботами, но ты прав. Сплю я очень плохо. И дело даже не в походной жизни и отсутствии нормальных кроватей. Мне начали сниться кошмары ещё до побега, пока я ещё спала в своей кровати или ночевала во вполне приличных гостиницах. Не припомню, когда нормально высыпалась в последний раз. Я тебе не говорила, потому что тут ничего не поделать. Я просто до смерти перепугана. А избавить меня от трусости не смогут даже боги.

Я не смог сдержать смех.

— Если ты считаешь себя трусихой, тогда храбрых людей просто-напросто не существует. Поверь мне как человеку, побывавшему в двух мирах. Ну а насчёт богов… Не знаю, как насчёт отваги, но подарить хороший сон некоторые из них вполне могут.

— Вряд ли кому-то из богов есть до меня дело.

— Как паладин Владычицы Грёз я абсолютно серьёзен.

— Паладин? Ты? — удивилась она.

— А что, непохож? — усмехнулся я, но тут же посерьёзнел. — Взываю к той, что сияет ярчайшей звездой на ночном небе. Той, кто приходит с вечерними сумерками и уходит с рассветом. Кто ведёт тропами ночи, принося отдых и покой. Той, чьи ладони даруют успокоение, а крылья защищают от тревог. О, Ночной Проводник, Владычица Грёз, моя госпожа! Молю тебя, даруй мне частицу твоей силы!

В моей левой руке возник призрачный силуэт цветка на длинном стебле, а в правой — большого пушистого пера. Я коснулся этим пером лба ошарашенной девушки.

— Спи спокойно, Кенира. Великая госпожа защитит твой сон.

Её глаза медленно закрылись, и она мгновенно заснула с лёгкой улыбкой на лице. Я немного постоял, любуясь её лицом, выглядящим в слабых отблесках догорающего костра спокойно и мирно, чувствуя окутавшую её благодать богини. У меня никогда не было детей, но, если бы жизнь сложилась по-другому, я был бы счастлив, если бы мой ребёнок вырос таким же сильным и отважным, как Кенира. На меня накатили неожиданные чувства нереализованного отцовства. Я погладил спящую девушку по голове, а затем накрыл её своим одеялом.

— Спи, дочка! — ласково сказал я напоследок, но, прикинув нашу разницу в возрасте, тут же поправился. — Спи, внучка! Спокойных тебе снов.

–––––

● «тряпка и мягкое яйцо». В немецком есть слово «der Waschlappen», «тряпка для мытья», обозначающее, как и в русском, слабовольного и податливого человека. «Мягкое яйцо» — «das Weichei», выражение, значащее то же самое, плюс несущее оттенок «он как баба».

● «преследуемая невинность» — «verfolgten Unschuld», немецкое обозначение литературного архетипа слабой беззащитной и прекрасной женщины, которую спасает герой. «Дева в беде» — «Jungfrau in Nöten» по-немецки и «damsel in distress» по-английски, в русском языке чаще всего тоже используется именно это выражение.

● «римская колесница по сравнению с новейшим Леопардом 2А3» — на момент переноса модификация 2A3 у танка Leopard была самой последней, остриём технологий.

● «как говорили на родине, в минуту нужды вкусен любой хлеб» — In der Not schmeckt jedes Brot. Аналог «хвататься за соломинку» и «не до жиру, быть бы живу».

● «Склаве, что на моём родном языке значило «раб». Der Sklave — раб, невольник.

● «По лужайке мчатся зайцы, дышат хрипло сквозь носы» — немецкая скороговорка «Auf dem Rasen rasen Hasen, atmen rasselnd durch die Nasen».

Глава 9. Святые дела

В положении священника богини снов, постоянно касающегося святой силы, как выяснилось, имелись кое-какие неявные плюсы. До сих пор у меня не было возможности узнать об их существовании по банальной, но веской причине — я всё время спал и ни разу не просыпался. Вчерашнее пробуждение не в счёт — тогда я был сильно не в себе, мня распирало от радости и счастья от обретения свободы после целой вечности пленения в собственном теле.

Но сегодня утром я, наконец-то, в полную силу ощутил на себе то, что до этого знал лишь теоретически. Я выспался.

Звучит, конечно, незначительно и банально. Подумаешь, хорошо поспал, стоит из этого делать целое событие?

Ещё как стоит! Я не просто хорошо поспал, а по-настоящему выспался. Мышцы моего тела всё так же невыносимо болели из-за недавней пробежки за Рахаром, я всё так же ощущал свою неуклюжесть и давящий вес собственного тела. Но я выспался! Так выспался, как не высыпался никогда в жизни. Словно я снова стал ребёнком, а бабушка, к которой меня отправили родители, решила не беспокоить, позволив поваляться в постели до полудня. Словно груз прожитых лет больше не давил на разум. Словно все проблемы, заботы и опасности… нет, не стали незначительными, не отошли на второй план, но теперь ощущались не нависшей над головой лавиной, только ожидающей громкого звука или случайного камушка, а всего лишь чередой сложных, но интересных задач, требующих своевременного решения. Сознание прояснилось настолько, что я мог уловить каждую мысль, поймать каждое ощущение, а в глазах стояла такая кристальная ясность, что привычная сонная одурь казалась абсурдной и несуществующей концепцией. Не имели значения ни неудобная жёсткая колючая кровать, ни одежда, которую на время сна я не снимал, ни тонкая грубая простыня, которой я укрывался взамен отданного Кенире одеяла.

Я лежал, прикрыв глаза, смакуя момент, радость от наступления нового утра и предвкушения ещё одного полного свершений дня. Тело наполняли свежие силы хорошо отдохнувшего человека, даже боль в натруженных мышцах не смогла этому ощущению помешать. Рядом раздался радостный возглас, а затем — звонкий весёлый смех. Я встал с лежанки и осмотрелся. Рахар, как обычно устроил разгром — не только разрыл вход в овраг, но и изгрыз мешающие пролезть дальше корни. Кенира, не обращая на него внимания, смеялась и беззаботно кружилась в танце, её босые ноги легко ступали по усыпанной росой траве. Я улыбнулся её молодости и энергии, сел на лежанке и принялся натягивать ботинки.

Выбравшись из оврага, я подошёл поближе, с интересом наблюдая за её танцем. Кенира вновь засмеялась, подскочила ко мне, обхватила меня руками и сжала так крепко, что захрустели мои старые кости.

— Ули, спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо! — воскликнула она. — Я давно не чувствовала себя так хорошо! Может вообще никогда! Чувствую себя, словно снова маленькая девочка, у которой нет никаких забот!

— Благодари не меня, — ответил я, погладив её по голове. — Возблагодари Владычицу Снов Ирулин, пусть тропы её Царства простираются в бесконечность. Я всего лишь её служитель.

Кенира немного отстранилась, заглянув мне в глаза. Ярко улыбнувшись, она сказала:

— Ты паладин. До сих пор в это как-то не верится.

— Что, так сильно непохож? — усмехнулся в ответ я.

— В моём представлении паладины — воины, несущие слово своего бога мечом, магией и святой силой. Ты славный и добрый. Но представить тебя в доспехах и с мечом как-то не получается, ты уж извини.

Мы стояли, уютно сжав друг друга в объятиях. Я вновь ощутил то самое чувство родства, доброе отношение дедушки к своей не по годам смышлёной внучке, смесь гордости и снисходительности.

— Поверь, если кто меньше всего меня таким и представляет — так это я сам. Но моя госпожа в беде, а значит, остаться простым священником и жрецом у меня никак не получится.

Кенира сначала посмотрела на меня долгим взглядом, а потом громко расхохоталась. Несмотря на то, что её смех звучал звонко и задорно, я ощутил обиду. Разомкнув объятия, я сделал шаг назад и сложил руки на груди.

— Я сказал что-то смешное?

— Прости-прости! — продолжала смеяться Кенира. — Но твоя богиня — женщина, и ты сам сказал, что она в беде.

— Да, именно так! И что же тебя так развеселило?

— Ну, получается, что она — та самая невинность в той самой беде, о которой мы говорили вчера.

— В некоторой степени так и есть, — подтвердил я, всё ещё не понимая, куда она клонит.

— И ты, отважный рыцарь, её собираешься спасти! Доспехов на тебе нет, зато меч всегда при себе! — хихикнула она и, увидав, что я до сих пор морщу лоб, начала интенсивно двигать бровями.

Как оказалось, этот мимический жест имел одно и тоже значение в обоих мирах. До меня, наконец, дошёл весь подтекст её намёков.

— Главное не спаси заодно ведьму и дракона! — продолжила веселиться Кенира.

— Ересь! — воскликнул я, сделал быстрый шаг вперёд и отвесил ей лёгкий подзатыльник.

Она рассмеялась ещё сильнее. Не выдержав заразности её смеха, я тоже начал хохотать.

— Надеюсь, после такого госпожа не лишит меня благодати, — отсмеявшись, сказал я.

С лица Кениры мигом слетело всё веселье.

— Прости, я не хотела! — испугалась она. — Как я могу исправиться?

— Не беспокойся, — успокоил её я. — Если бы ты была знакома с госпожой так долго и близко, как я, то знала бы, как она ценит хорошую шутку.

— А это возможно? — спросила Кенира.

— Что возможно? — не понял я.

— Познакомиться с твоей богиней.

Я замер. Слова Кениры отозвались в моём сердце учащённым стуком.

— Ты хочешь стать последователем Владычицы Снов? — на всякий случай уточнил я. — Не торопись, обдумай. Это важное решение, способное изменить твою жизнь навсегда. Ирулин — не слишком могущественная богиня, присягая ей, ты упускаешь другие шансы.

Кенира не колебалась ни мгновения.

— Когда меня гнали по всему Королевству как ничтожное животное, ни один из великих богов не пришёл мне на помощь. Но появился ты. Паладин этой самой «не слишком могущественной богини». И меня спас.

— Ещё не спас, — возразил я. — Наш путь только начат, и я ещё не сделал ничего такого особенного. Возможно, мы оба погибнем, не достигнув цели.

— Ты сделал для меня больше, чем все остальные люди вместе взятые. Кроме, конечно, мамы. И этот факт не изменит даже смерть. К тому же хороший крепкий сон — не худшее, что есть в мире, сегодня я убедилась в этом сполна. Не волнуйся, я действительно хочу принять твою богиню. Нашу богиню.

— Уверена? У той, кому ты присягаешь, всего лишь один последователь.

— Заблуждаешься. Нас двое.

***

Мы быстро собрали вещи и ликвидировали следы лагеря, так тщательно, как позволяли обстоятельства. Как всегда, результат вышел неудовлетворительным. Затея с дёрном, на которую я возлагал столько надежд, нисколько себя не оправдала. Наоборот, теперь зелёный квадрат ярко выделялся в обрамлении травы, чуть пожухшей и пожелтевшей от высокой температуры. Также не получалось ничего поделать с изгрызенными Рахаром корнями и разрытыми стенами оврага — похоже, тупая скотина оказалась вовсе не тупой, а наоборот, хитрой и коварной, желающей нашей погибели.

Руководствуясь картой местности, сохранённой в моей идеальной памяти, я простроил маршрут дневного перехода так, чтобы покрыть наибольшее возможное расстояние. Если не получается обеспечить скрытность, тогда поможет только скорость. Это значит, нужно ехать максимально быстро, без задержек и остановок, кроме как для быстрого перекуса и кормёжки Рахара. К счастью, тигилаша являлись всеядными зверьми и могли питаться травой и листвой, перемалывая её со скоростью сельскохозяйственного комбайна. Моё беспокойство по поводу транспортировки остатков супа, если эту гадость можно так было назвать, оказались напрасными — на прохладном утреннем воздухе суп окончательно застыл, превратившись в большой кусок желе. Теперь он не разольётся даже из сильно раскачивающегося котелка, который я водрузил на ту же торчащую из седла рогатину.

Проверив надёжность креплений груза и жердей, я бросил последний взгляд на остатки лагеря, выделявшиеся на местности пятном стихийного бедствия, вздохнул, забрался в седло к уже сидящей Кенире, пристегнулся и направил Рахара прочь.

Через некоторое время мой новоявленный аколит, до сих пор пребывающий в раздумьях, подала голос. И спрашивала она отнюдь не о богине и не о нашей общей религии.

— Скажи, Ули… Во всех приключенческих романах, что я читала, во время ночёвки герои по очереди несли дозор, чтобы враг не сумел незаметно подкрасться и истребить всех во сне. Ещё они использовали чары и сторожевые артефакты, но их у нас нет, так что и говорить не о чем. Мы с тобой спокойно ложимся спать, не озаботившись вахтами и патрулированием.

Я сморщился от досады. Кенира была абсолютно права, мы проявили чудовищную беззаботность. Нет, понятно, поначалу я оставался Нризом и на Кениру мне было по большей мере наплевать, потом произошла реинтеграция наших личностей и снова стало не до того. Но для последней ночёвки у меня не было никаких оправданий. Впрочем, в чём я хорош, так это в выдумывании их задним числом.

— Ты не принимаешь во внимание особенности нашего положения. Допустим, мы с тобой распределили вахты. Каждый из нас становится на стражу, а потом будит другого, чтобы тот его подменил. Итог — мы оба не выспались и не можем нормально продолжить путь. Для нас сейчас главное — скрытность и скорость. Если нас догнали и обнаружили — нам, несомненно, конец. К тому же у нас есть Рахар — в случае появления какого-то дикого зверья он предупредит, а что-то поменьше — так и вообще съест. Вахты бессмысленны. Даже если мы сократим наш сон, то появившееся время лучше потратить на дорогу. И молиться госпоже, чтобы пока спим, нас никто не обнаружил.

— Прости, — сказала Кенира, протянула руку и коснулась моего плеча. — Ты абсолютно прав, а я чувствую себя полной дурой.

Мне стало очень не по себе. Старый пердун надувает щёки перед неопытной девчонкой, чтобы прикрыть собственную глупость. Мои уши запылали от стыда.

— Нет, это ты прости. Права как раз ты. Лучше действительно сменять вахты. И раз мы теперь оба последователи Ирулин, то время нашего сна можно сильно сократить, без ущерба для сил и здоровья.

— Вряд ли настолько уж сильно, — с сомнением произнесла она. — Не важно, насколько хорошо выспались мы, важней, как выспался Рахар. Ему-то подарить крепкий сон ты не можешь. Или можешь?

От неожиданности я едва не выпустил поводья, лишь чудом и ремнями безопасности удержавшись, чтобы не вывалиться из седла. Я почувствовал себя полнейшим идиотом, причём, во второй раз. Сила госпожи не разбирает, кто перед ней — человек, животное или насекомое. И если бы я не оказался настолько тупым, то как минимум в последнюю ночёвку не старался бы понадёжней припрятать вещи от этой мстительной скотины, а просто-напросто отправил бы её спать. И это частично решило бы вопрос с демаскировкой места стоянки, плюс, позволило бы зверю лучше отдохнуть. Я вознёс молитву Ирулин, чтобы избавила меня от глупости и даровала мне разум.

— Попробуем на следующей ночёвке, — пытаясь казаться беззаботным, ответил я. — Хотя, конечно, молиться госпоже эта скотина не будет. Или будешь?

В ответ на это Рахар лишь рыкнул. Если бы я не знал, что это не так, решил бы, что зверь всё понимает. На всякий случай я снова огрел его дубинкой по голове — чисто для профилактики.

— Это было бы прекрасным сюжетом для комедии, — засмеялась Кенира. — Я бы даже назвала её «Три аколита».

— О да, лучше сюжета не придумаешь! — ухмыльнулся я. — Один — жирный старик, вторая — юная невинная красотка в бегах, а третий — глупая скотина с перезабитыми мозгами и криво установленной Уздой.

— Эй! — возмутилась Кенира. — Я не настолько юная! И не настолько невинная!

Когда-то во время одной из ролевух, Клаус рассказывал, как однажды застал сына и пару его школьных друзей за просмотром похищенной у родителей порнокассеты. И как тот тоже кричал: «Я уже взрослый!». Похоже, подростки ведут себя одинаково во всех мирах. Из-за полностью оформившейся фигуры и недетской манеры речи я, порой, упускаю из виду, как молода Кенира. И сколь рано ей пришлось повзрослеть в том дворцовом гадюшнике. Я рассмеялся.

— Конечно! Ты уже полностью взрослая! И таскала самые взрослые монетки из библиотеки, помню-помню!

— То-то же! — в ответ засмеялась она. — Так что в нашей комедии участниками будут чуток полноватый мужчина, совсем взрослая и не очень невинная красотка, а также отважный шестилапый зверь, которого этот полный мужчина постоянно лупит по башке. И у всех трёх нет и никогда не будет магии. У тебя её слишком мало, у меня — слишком много, а Рахар — лишь обычное животное. Знаешь, в таком ключе наша комедия больше напоминает трагедию.

— Я бы стал утверждать с такой уверенностью, — закинул я пробный камень. — Ну, насчёт магии и «никогда». Я-то намереваюсь магию заполучить, просто пока не придумал хорошего способа. Ну а что касается тебя, тут тоже отнюдь ничего не потеряно.

Две руки ухватили меня за плечи и дёрнули, почти вырывая из седла. Кенира уставилась на меня широко распахнутыми глазами, с лицом, полным сложной смеси гнева, надежды и недоверия.

— Никогда! Никогда не шути с такими вещами, — почти выкрикнула она.

— С чем не шутить? Конечно, понадобится приложить серьёзные усилия, но…

— Усилия? Ты знаешь, как долго я мечтала о магии? Сколько ночей провела, плача в подушку, после того как узнала, что магия для меня закрыта навсегда? Усилия! Да я готова на корточках пересечь все четыре континента и каждый остров Архипелага! Переплыть океан Ридат, взобраться на Пронзающий пик и спуститься в жерло Курудана! Он говорит, усилия! Ули, я готова сделать что угодно, вытерпеть любые унижения, готова даже вернуться к Одари! Пожалуйста, помоги!

Я горько усмехнулся:

— Увы, пусть я и знаю как, но мои знания под запретом.

Надежда, вспыхнувшая на её лице, тут же угасла.

— Ах, прости, я забыла, Повелитель Чар.

— Ну, ну! Не стоит унывать, — приободрил её я. — Нужно всего лишь придумать, как этот запрет обойти.

— Ну ты же придумаешь? — со вновь вспыхнувшей надеждой спросила она.

— Да, но может понадобиться время. И тебе придётся остаться со мной подольше.

Кенира звонко рассмеялась:

— Теперь, после того что наобещал, ты от меня не избавишься! Даже не пытайся!

***

Я поглубже устроился в удобном глубоком кресле, вытянув скрещённые ноги на мягкий пуф. Телевизор, стоящий на тумбочке в углу комнаты, показывал захватывающую, но чуть скучную передачу с головой большой ящерицы на фоне восхитительных природных пейзажей.

Было безумно приятно вновь почувствовать себя человеком, а не огромным куском свиного сала, пусть удовольствие отдавало мазохизмом. Ведь по возвращении в реальный мир я снова стану тем же двухсоткилограммовым стариканом с ужасной одышкой и быстрой утомляемостью. Даже с учётом того, что для такого возраста и веса я держался противоестественно хорошо (видимо, благодаря былым манипуляциям Эгора), удовольствие выходило сомнительным.

Целей у моего пребывания во сне было две. Я хотел проверить, как Склаве справляется со сложными задачами, такими как управление животным, и могу ли я его использовать в качестве автопилота. Для этого я оставил окно в большой мир, оформив его в виде телевизора. Пока всё шло более чем хорошо. Вторая цель являлась основной — мне требовалось время подумать и решить, как именно я выполню обещание Кенире. Общее представление у меня имелось: хотя нельзя использовать ни одну из методик, описанных в книгах Цитадели, зато никто не сможет помешать придумать что-то своё. Только это «своё» должно стоять достаточно далеко от оригинала, чтобы мой внутренний цензор не посчитал одной из форм плагиата. И тут разнообразие прочитанных книг не только не помогало, но и наоборот, играло дурную службу. В них тема начального развития контроля раскрывалась столь плотно и всесторонне, что с наскока придумать своё никак не получалось.

Я вполне мог преодолеть это препятствие с помощью усовершенствованного разума, вот только форсированный режим мозга являлся слишком ценным ресурсом, чтобы расходовать его в полном опасностей путешествии. Для того, чтобы использовать этот суперкомпьютер, требовались покой, отсутствие внешних опасностей и обильные количества глюкозы. Сколько бы я ни размышлял, столько приходил к одному и тому же выводу — надо подождать. Дождаться окончания этого дурацкого побега, обеспечить нас финансами и местом жительства. И, пусть это звучало подло, как можно сильнее привязать к себе Кениру, чтобы потом воспользоваться ею в деле освобождения госпожи. То, что Кенира и я являемся членами одной религии, задачу сильно облегчало.

Я был сам себе противен и казался себе лидером секты, пользующимся неопытностью и наивностью юных неофитов для достижения каких-то своих корыстных целей. Но при этом прекрасно понимал, что другого пути у меня-то и нет.

Не в силах совладать с собственными мыслями, я вскочил с кресла. Взмах руки — кресло, телевизор и стены пропали, растворившись в привычных лиловых облаках. Отвечая буре, бушующей у меня в душе, облака заклубились и потемнели. Я закрыл глаза в тщетной попытке успокоиться.

Тёплая волна окатила мою душу, я почувствовал лёгкое дуновение ветерка, несущего знакомый цветочный аромат. Я открыл глаза. Передо мною стояла Ирулин, и она улыбалась.

— Госпожа! — воскликнул я.

— Здравствуй, Ульрих! — сказала она. — Счастлива тебя увидеть вновь. Вдвойне счастлива, что ты добился того, чего так желал. Ты меня весьма удивил.

— Я не мог вас подвести. Не имел права ради своей мелочной мстительности осквернять вас, ваши силу и самость. Я ненавидел Нриза, но при этом он был не кем-нибудь, а мной самим. И теперь действительно он — это я. Скажите, госпожа, если бы я выбрал другой путь, если бы уничтожил себя… меня… его, что бы со мной произошло?

Богиня сделала шаг вперёд и заключила меня в объятия, положив руку на голову. Из-за разницы в росте моя голова очутилась у неё на груди, как у ребёнка, прижимающегося к груди матери. Из её руки на моей голове струился поток тепла. Я вспомнил недавние инсинуации Кениры и густо покраснел.

— Ты избавился бы ото всех запретов и ограничений, — наконец, сказала богиня. — Получил бы всё то, чем обладал Нриз, по праву победителя.

— Значит, сохранив Нризу жизнь, я сделал только хуже? — с опаской задал я вопрос. — И, не послушавшись ваших слов, может всё испортил? Ведь теперь возникло ещё одно препятствие на пути к вашему освобождению.

— Глупец! — ответила она, но я не слышал в голосе гнева. — Да, я готова была изменить свою суть и аспекты, которыми повелеваю. Да, меня нисколько не беспокоили эти перемены. Но! Ты дитя моё, мой возлюбленный паладин. Не имеет значения, стану я свободной или нет! Что я буду за богиней, если моим детям придётся жертвовать своей сутью ради моей свободы? Ты сделал выбор, и этот выбор хорош. Только благодаря тебе, благодаря пути, который ты выбрал, мой аспект душевного исцеления стал намного сильнее. Только благодаря твоей вере и твоим поступкам я являюсь большим, чем была совсем недавно.

— Госпожа! Не сомневайтесь, я вас освобожу! Клянусь! Клянусь своей любовью к вам и своей преданностью.

— Глупый Ульрих. Ты так до конца и не понял. Для той, чем я являюсь, свобода не так уж и важна. Более того, благодаря тебе я, хоть и нахожусь в плену, но вместе с тем полностью свободна. Неважно, заточена ли я в цитадели твоего врага, сижу ли в темнице, или парю над туманами утренних сумерек. Бог — это его последователи. И что хорошо этим последователям, то хорошо и богу! Если, конечно, — неожиданно усмехнулась Ирулин, — это не бог, получающий силу от страданий. Тогда наоборот, богу хорошо, когда им плохо.

— По-настоящему хорошо мне станет, когда буду знать, что богиня, которую я люблю всем сердцем, не будет висеть, распятой на алтаре! — упрямо мотнул головой я. Но так как моя голова всё так же располагалась на груди Ирулин, я лишь глубже зарылся лицом в декольте её туманного платья. Вновь вспомнились пошлые намёки Кениры, напрочь сбивая весь настрой торжественного благоговения, и я снова покраснел как помидор.

— Что же, да будет так! — сказала богиня. — И не могу сказать, что не рада твоему рвению.

Пусть я являлся её паладином, но при этом во сне снова становился сорокашестилетним здоровым и полным сил мужчиной. А Ирулин, моя богиня, всё так же оставалась прекрасной женщиной с восхитительной фигурой. И подобное положение, вернее, мои физиологические реакции на него, не никак не подходили для дитя, сжимаемого в материнских объятиях. Чтобы не усугублять ситуацию и не доводить до святотатства, я отстранился от объятий и спросил:

— Как вы, госпожа?

Вопрос был задан, чтобы скрыть неловкость, но это не значило, что он не являлся самым важным предметом разговора. Последняя встреча с Ирулин прошла скомкано. Вернее, богиня явилась в час нужды, чтобы вытащить из беды задницу своего глупого паладина, так что поговорить толком и не получилось.

— Я? — засмеялась богиня. — Я чувствую себя прекрасно, намного лучше, чем до недавних пор. Как же иначе, ведь число моих последователей удвоилось!

— То есть Кенира, присягая вам…

— Да, удивительно искреннее и преданное дитя. Она стала бы прекрасной жрицей, но… Я неспособна Явиться, чтобы возвести её в сан. Так что придётся тебе пока что побыть единственным проводником моей силы.

— Ирулин, госпожа моя, повелительница моих сердца и разума! Я обещаю, клянусь своей жизнью и душой, что или освобожу вас, или умру, пытаясь!

Она провела нежной рукой мне по щеке, улыбнулась и проказливо шевельнула своими эльфийскими ушами.

— Мне больше нравится первая часть твоего обещания. Я знаю и верю в тебя, мой паладин. А пока что иди, тебе пора!

— Госпожа, я хочу остаться с вами подольше! Ой, простите, ведь ваши силы…

— Дело не в моих силах, дитя, — качнула головой она. — Твоё присутствие требуется в реальности. Иди!

Она взмахнула рукой, и структура сна подёрнулась зыбью, закружилась водоворотом и вытолкнула меня наружу. Я проснулся.

***

Явь встретила меня всё теми же прекрасными видами дикой природы, затылочной частью головы Рахара и поводьями, цепко зажатыми в моих руках. Склаве всё так же продолжал управлять зверем, а Кенира всё так же сидела сзади, от скуки напевая незнакомую мелодию себе под нос.

— Директива: отмена приказов! — сказал я.

Мои руки расслабились — Склаве вернулся в глубины сознания. Я тут же начал смотреть по сторонам, пытаясь понять смысл слов Ирулин.

— Что-то случилось? — спросил я Кениру.

— Да нет, ничего, — ответила она. — Кроме, разумеется, скуки. Не думала, что будет так не хватать возможности поговорить. У меня ведь огромная куча вопросов, а ты, будучи лу-на-тиком — скверный собеседник.

Кенира так забавно растягивала «ю» в недавно выученном слове «лунатик», что я едва не рассмеялся. В языках мира Итшес не было такого слова, как и самого понятия лунатизма. Полагаю, магия, защищавшая местных жителей от многих болезней, заботилась и об этом отклонении.

— Можешь говорить «сноходец», — соорудил я конструкцию из местных слов. — К тому же слово «лунатик» не подходит, так как у вас нет Луны. Вернее, лун у вас две, но ни одна из них не называется Луной.

— Ты зануда! Моньдзью-юхьтиге! — повторила полюбившееся слово Кенира. — Нет, так интересней. Ну как у тебя прошло? Всё получилось?

Я прислушался к своим ощущениям и скривился. Оказалось, автопилот Склаве действительно походил на лунатизм. Не считая увиденного на экране «телевизора», я не помнил ничего из происходящего наяву. Мне пришлось оглядеться в поисках ориентиров только для того, чтобы установить, где мы оказались! Это сильно снижало полезность Склаве, пусть до нуля и не убирало.

— Я видел богиню, — ответил я.

— Правда? И что она сказала?

— Что ты — её любимое дитя.

— А ты?

— А я — самое-самое любимое! Но она меня срочно отослала прочь, не сказав почему.

Кенира, почувствовав мою насторожённость, начала озираться по сторонам. Я не отставал — продолжал крутить головой, выискивая причины предупреждения. Всё было спокойно. Открытая местность, на которой мы находились, дарила прекрасный обзор, пусть мы тоже находились как на ладони.

— Предлагаю остановиться на привал, — предложила Кенира. — Заодно перекусим.

Я задумался над плюсами и минусами предложения лишь на мгновение. Плюсов было намного больше. Открытая местность означала, что нас не застанут врасплох, и позволяла подготовиться к нападению. Награда за поимку Кениры была внушительной, но недостаточно, чтобы опасаться нападения с воздуха. Летательные аппараты либо требовали немало элир, либо были слишком быстрыми для тщательных поисков. То есть за штурвалом местного аналога вертолёта мог сидеть либо очень сильный маг, либо требовался мощный дорогой накопитель. Планёры и аналоги самолётов существовали, но кинетическое оружие в мире Итшес практически не использовалось, а атаковать боевыми чарами никто бы не стал — Кенира требовалась живой. Что касается животного мира, то в воздухе могли держаться либо птицы обычных размеров, либо обладающие магией монстры. Но монстры являлись слишком дорогим и экзотичным удовольствием, чтобы капризный садистский сопляк имел возможности и средства их массово применять. Птицы вполне могли быть укрощены, но для того, чтобы навести на нас погоню, требовалось как-то обозначить наше расположение. На всякий случай я снял с пояса пращу и запустил руку в поясной мешочек, сделанный из растерзанной сумки Кениры, выуживая гладкий округлый камень.

Возможно, все мои рассуждения не стоили и выеденного яйца, возможно, оставаясь на виду, я подвергал нас риску. Возможно, я как-то неверно понял предупреждение богини, и она лишь хотела сказать, что Кенире требуется собеседник. Но в этом случае мы хотя бы разомнём ноги, справим нужду и поедим.

Я приказал Рахару остановиться, сполз по его крутому боку на землю и начал снова смотреть по сторонам, выискивая опасность. Кенира тоже соскочила вниз, сняла, открутив проволоку, котелок и поставила на крупный валун неподалёку. Решив, что лучше проявить ненужную бдительность, чем об этом пожалеть, я отвязал болас. Часть жердей, лишившись привязи, посыпалась на землю.

Кенира наскоро подкрепилась результатами моих вчерашних кулинарных упражнений, после чего вынула из седельной сумки топор и встала рядом со мной. Я начал есть, давясь холодным склизким желе, кашей и рыбьими костями. Закончив, я молча протянул Кенире котелок, она так же молча вернула его на привычное место, снова подвязав проволокой.

— Видимо, ложная тревога, — наконец, сказал я, так и не заметив ничего подозрительного.

И тут зарычал Рахар.

Его рык был не привычным злобным ворчанием, к которому я давно привык, а низким первобытным звуком, продирающим тело до самых костей. Рахар вскочил на ноги, раскидывая и ломая жерди, и попытался броситься наутёк.

— Кенира, останови его! — выкрикнул я. Потеря единственного средства передвижения обозначала верную смерть.

— Рахар, лежать! Лежать, мальчик! — приказала Кенира.

Зверь неохотно остановился, всё так же продолжая рычать. Он сделал несколько новых попыток убежать, но Кенира останавливала его дополнительными приказами до тех пор, пока тот не сдался. Теперь вместо побега он, видимо, решил встретить опасность лицом к лицу — начав водить головой, словно отслеживая какую-то невидимую цель.

Я повернулся в том же направлении, до боли прищурив глаза.

— Сто ярдов! — крикнула Кенира. — Там что-то есть!

Движение я уже заметил и сам. Что-то, напоминающее размытое пятно, двигалось в двухстах метрах от нас, быстро сокращая расстояние. Его цвета менялись, подстраиваясь под местность. К счастью, смена окраски происходила с некоторым запозданием, только поэтому его и удалось рассмотреть.

Я быстро вложил камень в ложе и изо всех сил начал раскручивать пращу. Мир вычислительного режима принял меня в свою испещрённую векторами и траекториями реальность. Всё вокруг замедлилось, и я, наконец, получил возможность неприятеля рассмотреть. Им оказалась тварь, напоминающая земную росомаху, только крупнее и с длинными, словно у зайца ушами. Густая шерсть, покрывавшая её тело, меняла свой цвет, словно кожа хамелеона, только во много-много раз быстрее. Если бы не спокойствие, дарованное форсажем, я бы непременно чертыхнулся. Тварь была мне знакома, и знакомство не было приятным. Пятнистый солор — так этого монстра называли справочники Цитадели — был быстрым, опасным и смертоносным. Его тело, ускоренное магией, могло передвигаться с невероятной прытью, чуткие уши улавливали даже самые тихие звуки, шерсть, меняющая цвет, позволяла оставаться незамеченным вплоть до финальной атаки, прочная шкура спокойно выдерживала рога, клыки или когти даже гораздо более крупных зверей, а челюсти с лёгкостью разгрызали самые твёрдые кости.

Солор являлся местным царём зверей, вершиной пищевой цепочки, и охотился на крупную дичь, в число которой входили и люди. К счастью, эти твари были не слишком плодовиты, да и считались вожделенным призом для химерологов, так что встречались нечасто. Разум, не присущий даже самым умным животным, подсказывал держаться подальше от человеческих поселений, но пара одиноких путников верхом на целой горе мяса являлись желанной добычей. Солора подвело нетерпение, он, увидав, что мы остановились, просто не выдержал и решил атаковать в открытую. Ну а может он принял правильное решение, и сегодня ему предстоит не слишком диетический обед в виде моего ожиревшего тела. Впрочем, тела Кениры и Рахара с лёгкостью выправят положение.

Праща против монстра была абсолютно бесполезной, но останавливать её вращение было медленней, чем просто метнуть камень. Таким образом, я впервые смог воочию узреть действие защитного механизма, имеющегося у всех разумных существ этого мира, кроме, конечно же, меня. Вложив все силы в финальный бросок, я увидел, что снаряд, несущийся, как подсказал компьютер в моём разуме, со скоростью 453 метров в секунду и имеющий кинетическую энергию в 1602 джоуля, бессильно отскакивает, так и не прикоснувшись к пушистой шерсти.

Я бросился на землю, хватая болас и одну из длинных жердей, служивших основаниями наших кроватей. Почти чувствуя, как разрываются волокна напряжённых от сверхусилия мышц, я раскрутил над головой тяжёлое оружие и, просчитав траектории вращения камней и прыжка слишком прыткой твари, совершил бросок.

Скорость и ловкость солора были достаточно велики, чтобы попытаться увернуться. Но лишь попытаться — болас являлся коварным оружием, которое, благодаря разлёту грузов, не требовало особой точности наведения. Впрочем, уворачиваться тварь не сочла необходимым.

Кожаный ремень ударил солору в грудь, столкнулся с невидимым барьером и отскочил. Но так как вес и инерция ремня были несущественными, то отскочил ремень совсем недалёко. К тому же это не имело значения. Крупные речные камни, облетев тварь по широкой дуге, захлестнули ей лапы, стягивая их вместе, всё быстрей и быстрей укладывая новые витки, пока камни всем своим весом не ударили в тело. Снова сработала защита, и камни, вместо того чтобы сокрушить набранной скоростью ей кости, лишь бессильно отскочили. Но отскакивая они захлестнули ремнями друг друга, образуя спутанный узел.

Признаюсь, я рассчитывал связать лишь две передние лапы. Но тварь решила совершить прыжок, поэтому свела их вместе, и болас охватил целых три. Солор покатился по траве, а я, кинувшись ему навстречу, занёс жердь, один конец которой оказался срублен наискось и очень удачно заострён.

Во время стрессовой ситуации разные люди ведут себя по-разному. Я думал, что Кенира застынет в ужасе, или сожмётся в комок, или постарается убежать. Чего я не ожидал, что она побежит со мной, вскинув топор. Из энциклопедий я знал, насколько он в данной ситуации бесполезен, хотел её предупредить, но источником моих сведений о твари была Цитадель, а значит, не мог произнести ни слова.

— Зови Рахара! Пусть держит! — закричал я.

— Рахар! Держи и не отпускай! — тут же крикнула Кенира, уже обрушивая топор на вырывающуюся из пут тварь.

К счастью, ремни, которые использовал Жореф, были сделаны из достаточно крепкой кожи, намного более прочной, чем всё, что я когда-либо встречал на Земле. Они натянулись, затрещали, но всё-таки выдержали.

Топор Кениры ударил по покрытому шерстью боку, но не нанёс видимых повреждений, а лишь разозлил врага. Тот начал бешено брыкатьсяединственной свободной лапой и щёлкать пастью, пытаясь её укусить. Я встал, просчитывая векторы и траектории, но не смог выбрать подходящий угол атаки. Но тут огромная туша Рахара отшвырнула Кениру прочь, а мощные передние лапы обрушились на солора, вдавливая его в землю.

Мерзкая тварь оскалила пасть и громко зарычала. Это был именно тот шанс, которого я так ждал. Длинная заострённая жердь вошла прямиком в горло солора, проникая сквозь гортань и пищевод внутрь, к лишённым защиты внутренним органам. Впервые в жизни благословляя свой немалый вес, я навалился, проталкивая остриё как можно глубже. Мощные челюсти твари сомкнулись, не перекусывая — острые зубы хищника для этого подходили слабо — а перемалывая прочную древесину. Но тварь старалась зря — весь возможный ущерб уже был нанесён.

— Кенира, Рахар, отступить! — крикнул я.

Кенира отпрыгнула прочь от бьющейся в конвульсии твари, после чего отозвала Рахара. Я облегчённо вышел из форсированного режима и, вытирая кровь из-под носа, рухнул на траву. Рядом со мной опустилась на корточки Кенира. Чуть погодя к нашей компании присоединился Рахар.

Не перемолвившись ни словом, мы смотрели, как умирает солор, как его рывки становятся всё слабее и слабее, в итоге превращаясь в лёгкие подёргивания. Как напоследок тварь выгнулась так сильно, что вновь затрещали стягивающие лапы ремни, чтобы в последний раз дёрнуться и затихнуть.

Мне до сих пор не верилось, что я победил. Нет, что мы все втроём — с моей верной валькирией и боевым скакуном — победили монстра, силой и свирепостью похлеще сказочного дракона.

Я понял, что если сейчас не встану, то останусь лежать до темноты, поэтому нечеловеческим усилием воли поднял себя на ноги.

— Я знаю, что это тебе не нужно, — прокаркал я срывающимся голосом, — но сие деяние я посвящаю тебе, о Ирулин, моя прекрасная богиня, владычица моей души. Спасибо тебе за помощь и предупреждение!

Я проковылял к Рахару, достал из седельных сумок нож, а затем направился к мёртвой твари. Острое лезвие без труда срезало клок лишённой магии шерсти. Я внимательно на него посмотрел, улыбнулся и сунул в карман.

— Кенира, нужно выпить или вылить всю воду. Мне понадобится фляга!

— Для чего? — удивилась она.

— Для крови, — чуть истерично расхохотался я. — Хочешь увидеть немного магии?

Кенира вскочила на ноги, подбежала к Рахару, схватила флягу, открыла крышку и начала жадно пить. Затем подошла и протянула её мне, сунув прямо в лицо.

— Ты лучше тоже попей, — сказала она.

Я кивнул. Никогда в жизни обычная тепловатая вода не казалась мне настолько вкусной.

–––––

● «Кенира так забавно растягивала «ю» в недавно выученном слове «лунатик» — разумеется, Ульрих научил её слову на немецком. Der Mondsüchtige — буквально «одержимый Луной» или даже «лунный наркоман».

Глава 10. Прикладная магия

Несмотря на эйфорию от победы в этом скоротечном, но сложном и опасном бою, почивать на лаврах мы не имели права. Погоне было плевать, сражаемся ли мы, отдыхаем или драпаем со всех ног — скидок нам делать не собирались ни при каких обстоятельствах. Требовалось уносить ноги, причём, как можно быстрее. Но при этом не забыть собрать, насколько возможно, все трофеи.

Дело осложнялось моим плохим самочувствием. После почти минуты форсированной работы мозга кружилась голова, долго не унималось кровотечение из носу, а также болели глаза и уши, а мускулы тела, совершавшего кратковременные сверхнагрузки, казалось, вот-вот лопнут. Мне пришлось просить помощи у Кениры, а также включать «автопилот» — ведь самому мне хотелось лечь на землю и не вставать в ближайшие пару месяцев, а лучше вообще никогда. Но, приложив немало усилий, мы справились.

Потрошить солора на месте и пытаться снять шкуру, в ценности которой не сомневался, я не стал. Используя оставшиеся целые жерди, наскоро соорудил треногу, на которую, надрываясь и вознося молитвы Ирулин и святому Архимеду, подвесил с помощью Кениры тяжёлую тушу. Я не был охотником, но знал, что убитому животному спускают кровь, перерезая горло. Именно кровь мне и была нужна. Вот только горло перерезать не пришлось, оказалось, достаточно вытянуть обломки перекушенной и сломанной конвульсиями жерди, как кровь хлынула сама — пусть не обильным потоком, но в количестве, для моих целей даже избыточном. Как только фляга наполнилась до краёв, мы с Кенирой спустили тварь на землю и принялись размышлять, что делать.

С открытого места требовалось убираться. Но при этом бросать тушу не стоило — не только чтобы не оставлять следов, но из каких-то первобытных соображений. Мы убили эту тварь, рискуя своими жизнями, отчего бы не забрать себе трофей, нужен он нам или нет? Идеальным выходом было бы забрать его с собой, чтобы разделать попозже. Но повезёт ли Рахар того, кого так сильно боялся?

Опасения оказались напрасными. Если какой страх Рахар и испытывал, то теперь его полностью растерял — он не только не стал отказываться вести тушу, но и сделал несколько попыток её сожрать. Вновь используя ремни, жерди и закон рычага, мы с Кенирой водрузили тушу на круп и, клянусь мягкостью крыльев моей богини, Рахар после этого преобразился. В его рычании появились гордость и самодовольство, аллюр, раньше напоминающий плавные и стремительные передвижения ящерицы, с поправкой на вес и инерцию, стал более бодрым и подпрыгивающим.

— Мне кажется, он очень доволен! — подтвердила мои наблюдения Кенира.

— Гордится собой! — кивнул я.

— Есть чем гордиться! Рахар! Ты очень хороший мальчик! Настоящий охотник! — похвалила его девушка.

Рахар довольно рыкнул. Это переставало быть совпадением. Пусть и лупил я его по башке незадолго перед нападением, но теперь он ничуть не напоминал свою обычную оглушённую ипостась. При этом снова тем исчадием, доводившим меня до бешенства, а Кениру — до нервного срыва, Рахар так и не стал. Возможно, смертельная опасность пробудила какие-то глубинные инстинкты, мобилизовала скрытые силы организма. Возможно, участие в охоте не со стороны добычи, а со стороны победителя, вбило понятие об иерархии в его тупую лобастую башку. Ну а может, мы с Кенирой стали принимать желаемое за действительное.

— Предлагаю его больше не лупить, — сказала Кенира. — Рахар теперь хороший и будет слушаться. Правда будешь, мальчик?

Рахар вновь коротко рыкнул.

— Эй, раньше времени не радуйся! — сказал ему я. — Я за тобой слежу, и дубинка у меня наготове!

К счастью, оставшийся путь прошёл без происшествий и приключений. Мы опять преодолели несколько речек, на берегу одной из которых, больше напоминавшей большой ручей, я обновил свой арсенал снарядов для пращи, отложив отдельно старые и тщательно отбирая новые. Теперь моим главным критерием стали не гладкость и вес, а совсем другой набор качеств. Впрочем, гладкость и вес всё равно имели важное значение, так что ими я не пренебрегал. Ещё мне попался на глаза большой плоский камень, напоминавший размером и чуть вогнутой формой тарелку, его я прихватил с собой тоже.

Пополнив запасы камней и напоив Рахара, мы отправились дальше. По дороге я умудрился сбить из пращи небольшую птицу, опробовав новые снаряды. Мы ещё раз перекусили моим отвратительным супом, а таже сделали остановку для отправления нужды.

Несмотря полное осознание того, что ханжеская стыдливость в нашем случае — смертельно опасная глупость, я всё равно ощущал неловкость. Стоя на страже, когда Кенира присаживалась под кустиком, чувствовал себя каким-то вуайеристом, а учитывая нашу разницу в годах — так и вовсе педофилом. Ну а уж когда я орошал дерево, а она приглядывала за окрестностями — эксгибиционистом, не хватало только плаща на голое тело. Хотя, наверное, на такие телеса как у меня плащи шьют только по индивидуальным заказам, перешивая туристические палатки или чехлы для автомобилей.

Ещё одну остановку мы совершили, когда я увидал подходящий молодой лесок с зарослями растения, чем-то напоминающим лещину. Тут пришлось задержаться, вырубая новые подходящие жерди взамен старых. Одну из жердей я специально выбрал потолще и подлиннее, к тому же заточил, просто на всякий случай. Рахар после этого стал напоминать боевого скакуна, несущегося в копейной сшибке. Вот только габариты и возраст не позволяли принять меня за рыцаря. Зато Кенира полностью соответствовала образу прекрасной дамы — его не портил даже дорожный костюм вместо пышного платья.

Найдя подходящее место для стоянки, я решил остановиться засветло. У меня накопилось немало неотложной работы, так что нам предстояло задержаться. Пока Кенира орудовала топором, равняя ветки и обустраивая наши кровати, я занялся заготовкой — двадцатисантиметровым чурбаком, отрубленным от того же дерева, с которого я срубил своё «турнирное копьё». Расколов её ножом надвое, я получил два полукруглых куска дерева с плоским дном. Проковыряв в одном из них углубление, я вынул из мешочка камень для пращи и примерил. Несмотря на неподобающие инструменты: топор, да два скверных ножа, всё вышло как надо, и камень сел плотно.

— Можно я посмотрю? — раздался голос Кениры.

Я поднял глаза — она стояла рядом и благоговейно наблюдала за моими действиями. Подтвердив согласие кивком, приступил к дальнейшей обработке.

Активировав свой мозговой компьютер, я быстро просчитал требуемую конфигурацию и принялся вырезать канавки на тонкой гладкой коре, чем-то напоминающей таковую у платана. Работа не требовала особых вычислительных затрат, так что в обморок я не упал, пусть и чувствовал себя прескверно. По окончанию резки я встал, подошёл к убитой птице и выдернул из крыла большое маховое перо. Срезав кончик, я макнул перо в колпачок фляги, наполненной кровью солора и принялся заполнять канавки в заготовке кровью.

Несмотря на несложную формулу, работа отняла массу времени. Не представляю, как наши предки умудрялись такими перьями не просто писать, но и составлять длиннющие тексты, прямо целые фолианты? Либо люди тогда были умнее и терпеливее, чем я, либо же гусиные перья, которые они использовали, были получше. Случайная птица, похожая на перекормленного голубя с длинным хвостом и загнутым клювом, для этих целей, очевидно, не подходила. Пообещав себе, что следующий пернатый друг, которого я встречу, примет участие в конкурсе письменных принадлежностей имени Ульриха Зиберта, я повернулся к Кенире.

— Мне понадобится твоя помощь!

— Я готова, — ответила она. — Что нужно делать?

Я протянул ей заготовку, испещрённую мелкими заполненными кровью канавками, внутренне кривясь. Будь в моём распоряжении нормальные инструменты и материалы, сделал бы что-то намного лучше этого убожества, состряпанного, как говорил Фридрих-Вильгельм IV, из «говна, грязи и предательства».

— Попробуй направить сюда магию. Ну, как ты обычно делаешь при зарядке артефактов.

Учитывая предполагаемую силу Кениры, я использовал максимально грубую и простую схематику, в которой большая часть функциональности была принесена в жертву возможности выдержать особо мощный поток элир. Как оказалось, любые расчёты меркнут при столкновении с реальностью.

Уши резко заложило, словно пассажиру самолёта, идущего на посадку. Воздух колыхнулся, казалось, исказилась сама реальность. Вокруг Кениры стали вспыхивать и гаснуть маленькие яркие искорки света. Кровавые дорожки на заготовке ослепительно полыхнули, а камень в углублении засветился тревожным красным.

Несмотря на то, что даже сельский увалень Куршал запросто вызывал свечение вокруг пальцев, от искорок Кениры я замер в остолбенении. Свечение Куршала являлось следствием визуализации его намерения, сознательным применением магии. Кенира на подобное была полностью неспособна, ведь магия ей не подчинялась даже на самом примитивном уровне. Это значило, что искры — самопроизвольный эффект, вызванный голым количеством элир. И что мощь Кениры превосходит мои самые безумные предположения. Кровь солора не являлась хорошим проводником, к тому же, остаточные следы элир, не ушедшие через несколько часов после смерти, служили сильным препятствием. Но, как говорится, когда приходит сила, закон идёт прочь. Не выдержав этого потока, дорожки сразу же перегорели, обуглив древесину. К сожалению, сделали они это не сразу.

Преодоление предела Натиз-Рууга означало невозможность структурированной манифестации магии, причём, касалось это не только сознательных, но и инстинктивных воздействий. Барьер, защищающий от кинетических атак, являлся именно такой манифестацией, а значит, у Кениры полностью отсутствовал.

Компьютер в моей голове мгновенно просчитал параметры, при которых камень мог бы раскалиться с такой силой. И с ужасающей чёткостью обрисовал все последствия — от количества высвобожденной кинетической энергии, до силы разлёта осколков. Я выбил у неё артефакт, отшвыривая прочь, обхватил её руками, прижимая к себе, разворачивая, чтобы закрыть своей спиной, и наклоняя голову как можно ниже. Впервые в жизни я был благодарен жиру, увеличивающему габариты моей фигуры.

Раздался громкий оглушительный хлопок. Спиной я ощутил несколько сильных толчков, болезненных, словно удары молотком. Я не выдержал и вскрикнул от боли. Как только опасность миновала, я отпустил Кениру и развернулся. На месте, где упал артефакт, теперь лежал расколотый обугленный кусок дерева — похоже, взрыв обладал малой фугасностью, и взрывной волны почти не было.

Кенира выглянула у меня из-за спины, глядя на остатки артефакта расширившимися глазами. Я присмотрелся повнимательней — в уголках её глаз блестели слёзы. Кляня себя на все лады за то, что перепугал девчонку, я сказал:

— Прости, твоя мощь… Я предвидеть не мог, что такое случиться. Я больше никогда…

Слова, которые я хотел сказать, утонули в её визге. Таком оглушительном, что моя голова самопроизвольно втянулась в плечи. Я сделал шаг назад, не зная, как реагировать на её истерику. В чём я точно никогда не был силён, так это в успокоении женщин.

Моя попытка сбежать была тут же пресечена Кенирой. Та совершила прыжок, которому позавидовал бы недавно умерщвлённый солор, бросилась мне на шею и сдавила меня со всей дури. И, смею заметить, в этих хрупких руках скрывалась огромная сила.

— Ули, ты видел? Видел? Магия! Я создала магию! — лепетала Кенира, стискивая меня всё сильнее. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! Видел? Это я! Магия!

Не в силах выдержать этих объятий, я вскрикнул.

— Ой, Ули, прости! Я не хотела!

— Дело не в тебе, — простонал я, когда объятия ослабли. — Моя спина, туда попали осколки. Тебе придётся их вытащить, чтобы я не истёк кровью!

Я чувствовал себя умирающим солдатом из военной драмы. Но ничего не поделаешь — множественные проникающие ранения без подобающей обработки запросто могли стать фатальными. Следовало прочистить раны, извлечь инородные тела и произвести дезинфекцию. У нас не было антисептиков и перевязочного материала, так что единственное, что оставалось — прижигание.

Кенира тут разомкнула объятия и встревоженно заглянула мне за спину. Пока она производила осмотр, я чувствовал, как из слабею, как из тела вместе с кровью вытекает сама жизнь. Мне стало горько и обидно. Погибнуть от шрапнели в мире, где не используют огнестрельное оружие. Истечь кровью, бросив молодую девчонку в лесу, полном опасностей. Не выполнив обещание госпоже, оставив одну в плену у ауф Каапо. И пасть при этом не в неравной схватке с врагом или страшным чудовищем, а умереть вот так, по собственной глупости.

— Ули, но тут ничего нет! — озадаченно сказала Кенира.

— Как это нет? — удивился я, разом отбрасывая мрачные фаталистические мысли.

— Вообще ничего! — подтвердила она.

Почувствовав, что встреча с костлявой откладывается, я начал стягивать куртку, а затем и майку.

— Ули, это, конечно, не моё дело, — деликатно начала Кенира, но не выдержала и зажала пальцами нос, — тебе, похоже, следует помыться. Это не повредит нам обоим.

Волну удушающего запаха пота и немытого тела я почувствовал и сам. От позора мне захотелось провалиться сквозь землю, пусть стыдно было бы быть и не должно — в начале нашего путешествия я был Нризом, а потом навалилось слишком многое, чтобы думать о гигиене. Твёрдо решив как можно скорее исправить положение, я перешёл к более важной теме:

— Так что там с ранами?

— Ну, есть несколько красных больших красных пятен. Например, вот тут!

Кенира ткнула меня пальцем прямо в то, что я считал зияющей раной. Я вскрикнул, но не столько от боли, сколько от неожиданности. Я поднял свою фиолетовую куртку и принялся её внимательно осматривать. Ткань осталась абсолютно целой, выдержав и как-то смягчив воздействие, сопоставимое с попаданием пистолетной пули. Я замер в благоговении и страхе. Если даже простой дорожный костюм, сделанный мимоходом на фабрикаторе Цитадели оказался настолько ценной и многофункциональной вещью, то что говорить о серьёзных артефактах? Не взялся ли я за невозможную задачу? Не права ли госпожа, что следует жить своей жизнью и даже не пытаться её освободить?

— Ули, я создала магию! Настоящую! — радостно тараторила Кенира, оставаясь глухой к моим переживаниям. — Давай снова! Ну пожалуйста! Ещё разок!

Волна её энтузиазма напрочь смыла мои пораженческие и предательские мысли. Я усмехнулся: какой же она всё-таки ребёнок! Подавив желание сказать что-то старческое и назидательное, я кивнул. Кряхтя и охая, я оделся обратно и под пристальным взглядом горящих глаз Кениры принялся за следующую заготовку.

В этот раз я имел представление, с чем придётся толкнуться, поэтому сделал более грубую структуру, с несколькими элементами, напоминающими индуктивные контуры в земной электротехнике, парой предохранителей и клапанов, призванных сбрасывать излишнюю элир. Когда я заканчивал наносить кровь, моя голова кружилась, и возникло чувство, что вот-вот потеряю сознание. Видимо, сказывался насыщенный день и чрезмерное использование форсированного режима.

Я встал и протянул Кенире следующую заготовку. Мир закачался, и земля ушла у меня из-под ног. Кенира подхватила меня под руку и помогла удержаться в вертикальном положении.

— Со мной всё в порядке, — ответил я на обеспокоенный взгляд. — Попробуй снова, только постарайся выпускать магии как можно меньше.

Кенира сделала вторую попытку. Увы, практически отсутствующий контроль не позволил регулировать поток элир. Воздух снова колыхнулся и вновь наполнился мерцающими искрами.

На этот раз заготовка выдержала. Часть контуров полыхнула, как и в прошлый раз, но принятые мною меры предосторожности оказались весьма кстати. Кровь солора мгновенно испарилась, зафиксировавшись в примитивной и грубой схеме магического ритуала.

С камнем, лежащем в углублении артефакта ничего не произошло. Впрочем, именно такого эффекта я и добивался.

— Похоже, артефакт не работает, — сокрушённо сказала Кенира.

— Ещё как работает, — заверил её я. — Я и планировал эффект без внешних проявлений.

Я вынул из артефакта камень и осторожно положил на траву. Теперь этот камень и сам стал артефактом. Достав из мешочка следующий камень, я вложил его в гнездо и снова протянул Кенире.

Дощечка показала себя выше всяких похвал. Она больше не дымилась и не взрывалась, так что мы с Кенирой быстро обработали все снаряды. Осторожно сложив их обратно в мешочек, я решил приготовиться ко сну. Тем более, что требовалось завершить обустройство постели — дело, от которого Кенира отвлеклась, засмотревшись на мои манипуляции.

Меня остановило выражение лица Кениры, полное разочарования, недовольства и обманутых ожиданий. Она напоминала ребёнка, который ждал получить на Рождество давно обещанную Сегу, но, открыв коробку, вместо приставки увидел очередной свитер.

Я тяжело вздохнул. По-хорошему мне требовалось отдохнуть и восстановиться — события сегодняшнего дня мой организм пережил очень тяжело. Но с другой — кое-что я мог сделать и безо всяких вычислительных режимов, не насилуя свой уставший разум, благо, каких-то особо сложных формул не требовалось, а неточность исполнения лишь уменьшала энергоэффективность, которой в нынешних обстоятельствах можно было и пренебречь.

Оставалось ещё одно препятствие — это проклятое всеми богами перо, которым мне еле удалось заполнить даже прорезанные в дереве канавки. В очередной раз пообещав себе, что набью столько птиц, сколько понадобится, пока не раздобуду себе что-то подходящее, я сказал Кенире:

— Ладно-ладно, не дуйся. Сейчас я попробую показать кое-что более осязаемое. Но мне понадобится что-то похожее на нитку.

Обрадованная Кенира схватила нож, оттянула тонкую прядь своих рыжих волос и, пока я открывал рот, чтобы её остановить, отрезала её одним быстрым взмахом.

— Такая подойдёт? — спросила она.

Я вздохнул ещё раз.

— Я имел в виду что-то типа бечевы, которая лежит в седельных сумках. Или вытянуть нитку из подранных Рахаром вещей, — сказал я, но увидав, как она вновь приуныла, быстро исправился. — Но так, конечно, намного лучше!

Я вытащил из карманов клок отрезанной шерсти, подобрал с земли одну из веточек, оставшихся от моих предыдущих упражнений в артефакторике, взял прядь волос вновь посветлевшей Кениры и разложил всё прямо на траве. Отобрав у Кениры нож, я быстро подравнял веточку, расщепил один конец и кончиком ножа выбрал сердцевину. Выбрав из клока шерсти пучок более-менее подходящих шерстинок, я засунул внутрь получившейся ручки и крепко-крепко перемотал волосами Кениры. Получившуюся кисточку вряд ли кто-то удостоил Федеральной награды за хороший дизайн, но, учитывая условия, в которых она была создана, а также материалы и инструменты, полностью соответствующие определению «из говна и грязи революции», вышло очень даже неплохо.

Закряхтев, словно старик, которым, впрочем, и являлся, я встал на ноги, достал из седельных сумок круглый плоский камень. Вновь бухнувшись на землю, я взял кисточку, флягу с кровью, а камень расположил прямо на коленях. Чуть подумав над структурой будущего артефакта, я обмакнул кисточку в кровь и принялся за черчение.

Если бы я раньше увлекался китайской каллиграфией, мне было бы гораздо легче. Но даже без этого специфического опыта меня нельзя было назвать дилетантом. Моим рукам был более привычны карандаш, перо и рейсфедер, которым я расчертил неисчислимое количество чертежей и архитектурных планов. Да и с кистью я был кем угодно, но не новичком — число акварельных эскизов для особо сложных проектов исчислялось десятками, а то и сотнями.

Признаюсь, я немного забылся. Несмотря на необычные условия и неподходящие инструменты, я настолько увлёкся работой, так сильно напомнившей мне о доме, что в себя пришёл только когда камень оказался полностью покрыт сложным узором тёмно-красных кровавых линий, завитков, дуг и спиралей.

— Кенира, наполни его магией! — сказал я, протягивая ей заготовку.

Девушка осторожно, словно величайшее сокровище, взяла камень в руки. Вокруг неё вновь колыхнулся воздух и загорелся ореол мерцающих искр. Кровавые линии тоже засветились и выгорели, оставив за собой блестящие металлом следы.

— Стоп, хватит! — остановил её я.

Кенира скептично осмотрела получившийся артефакт, но не увидав ничего необычного, вновь состроила разочарованную гримасу. Она была столь похожа на обиженного ребёнка, что я, не выдержав, прыснул со смеху.

— Не знаю, что ты собиралась увидеть, — начал пояснять я, — но работает оно не так. Нам нужно что-то металлическое, например, вот это.

Отобрав у неё камень, я небрежно бросил его на землю, а сверху осторожно уложил кусочек проволоки. В разработанной мне структуре именно металл достаточной чистоты служил триггером, замыкая цепь и активируя артефакт. Сам камень при этом являлся накопителем — пусть отвратительным и протекающим, словно дырявое ведро, но при этом достаточно крупным, чтобы удерживать элир на протяжении хотя бы пары часов.

Проволочка сначала потемнела, а потом начала светиться — поначалу тускло красным, но очень быстро меняя цвет до ослепительно белого. Быстро, пока металл не расплавился и не испортил артефакт, я подцепил проволочку кончиком ножа и скинул прочь на траву.

Лицо Кениры мгновенно потеряло угрюмость, её глаза теперь сияли искренним восторгом.

— Сама понимаешь, — продолжил я, — греть и плавить проволоку нам вовсе не нужно. А вот получить источник тепла, не демаскирующий наш лагерь светом и дымом — ещё как. Ну, догадаешься, что это?

— Это плита! — радостно ответила Кенира. — Подожди, я сейчас принесу котелок!

Пока я подыскивал подходящее место для «кострища» и устанавливал поустойчивей свой артефакт, Кенира притащила котелок и, дождавшись моего кивка, водрузила его сверху.

— Ну а пока греется наш ужин, — голосом строго родителя заявил я, — мы приступим к ещё одной важной, пусть и не очень приятной работе.

— Какой? — удивилась Кенира. — Не беспокойся, я закончу с нашими постелями вот прямо сейчас! Я просто немного отвлеклась, ведь магия — это так интересно!

— Постель подождёт, есть кое-что более срочное. Нужно снять шкуру с убитой нами твари.

— Убитой тобой, — поправила меня Кенира. — Я никогда таким не занималась, так что даже не знаю, что делать.

— Убитой всеми нами тремя. Без тебя и Рахара я бы просто погиб, ничего не сделав. Что касается свежевания… Я тоже не знаток и имею только самое поверхностное представление. Думаю, нам придётся хорошенько повозиться.

Кенира не сдержала недовольный вздох.

— Ну, ну, не вешай нос! — подбодрил её я. — Зато нам не понадобится две постели. Мы будем спать в одной.

Она одарила меня долгим и многозначительным взглядом.

— Подожди, Ули, подожди. Я, конечно, «невинность в беде»… Не хочу тебя обидеть, ты очень хороший человек, который спас и каждый день спасает мне жизнь, но к такому я пока не готова.

Я, признаюсь, не сразу понял, на что она намекает. Видимо то, что незаметно для себя я стал воспринимать её, как собственную внучку, заставило забыть, что для неё я остаюсь всё тем же жирным стариком, с которым она знакома меньше недели. Только молодость и неопытность помешали ей понять, что практически невозможно заняться этим на ненадёжной жёсткой постели, сделанной из разнокалиберных жердей и веток лапника.

Я вздохнул и отвесил ей лёгкий подзатыльник.

— Ты слишком увлеклась просмотром своих монеток! И вообще, девчонкам твоего возраста рано знать о таких вещах!

— Эй! Я уже взрослая! — возмутилась она.

От такого заявления я едва сдержал смех. Прокашлявшись, я продолжил:

— Так вот, спать в одной постели мы с тобой будем по двум причинам. Первая — ночи становятся холоднее, а так можно сберечь тепло. Вторая — для того, чтобы разделить сон, потребуется телесный контакт.

— Разделить сон?

— Не забывай, какой госпоже мы оба служим! Где ещё, по-твоему, я смогу обучать тебя магии?

Кенира просияла.

— Мне раздеться догола? — с энтузиазмом спросила она.

Я снова вздохнул и отвесил ей новый подзатыльник. Похоже, скоро это войдёт в привычку.

***

Пусть я и гордился проделанной работой, но не был уверен в её необходимости. Может быть, я всё сделал правильно, ну а может в магическом мире и по отношению к магическим зверям всё следовало делать по-другому. Это при том, что о процессе свежевания я знал очень мало, практически ничего. В любом случае, мы с Кенирой сделали то, что подсказывали наши обрывочные знания и соображения здравого смысла.

Я вскрыл на тушу солора от подбородка до кончика хвоста. Затем сделал дополнительные разрезы вдоль каждой из лап. После этого мы с Кенирой в два ножа принялись подрезать шкуру, чтобы снять её «пластом», или как этот метод называется правильно? Сам бы я со столь здоровенной тушей ничего бы поделать не смог, но тут пришла на подмогу совершенно неженская сила Кениры, позволившая хотя бы перевернуть эту тварь. Из-за отсутствия опыта и подходящего инструмента, свежевание заняло немало времени, так что костёр развести всё равно пришлось — если не для тепла, то хотя бы для света.

Кстати, моя артефактная плита показала себя выше всяких похвал, подогрев мерзкое варево моего недосупа и сделав его хотя бы ограниченно съедобным.

Дольше, чем свежевание, занял процесс скобления. Но без него вся затея теряла смысл. Ругаясь себе под нос, я соскабливал со шкуры остатки мяса, жира и сухожилий до тех пор, пока не посчитал результат мало-мальски приемлемым. Протерев внутреннюю сторону шкуры смесью золы и сухих листьев, я растянул её на деревянной рамке и оставил стоять неподалёку от костра.

К сожалению, у нас не было соли, так что не стоило и надеяться сохранить мясо. Вырезав по паре наиболее аппетитных кусков, мы отдали оставшуюся тушу Рахару, который принялся за поедание с немалым энтузиазмом, тем самым доказав, что разница между охотником и добычей — вещь очень эфемерная. Ведь при неверно выбранной цели, не ты сожрёшь свой обед, а он — тебя самого. Похоже, физиология тигилаша позволяла запасать питательные вещества не хуже верблюжьей — к тому времени, как мы закончили возню со шкурой, от крупной звериной туши осталась только большая груда костей, а Рахар всем видом демонстрировал, что не прочь покушать ещё, и даже кидал жадные взгляды на наши с Кенирой куски мяса.

Несмотря на то, что после стычки с солором Рахар так ни разу не получил по башке, демонстрируя непривычные покладистость и готовность к сотрудничеству, я до конца ему не доверял. И вместо того, чтобы позволить усыпить свою бдительность, я усыпил его самого. Как оказалось, сила богини превосходно действовала и на животных — Рахар свернулся в огромный костяной шар и, несмотря на находящееся на спине седло, мирно засопел.

Мы с Кенирой закончили сооружать кровать и заснули, укрывшись одним одеялом. Из-за возни со шкурой мы настолько устали, что даже у Кениры не осталось сил на пошлые намёки.

–––––

● «как говорил Фридрих-Вильгельм IV, из «говна, грязи и предательства» — Ульрих довольно сильно упрощает. На самом деле Фридрих-Вильгельм IV, отказываясь от короны кайзера, писал своему советнику Йозефу фон Радовицу: «Jeder deutsche Edelmann, der ein Kreuz oder einen Strich im Wappen führt, ist hundertmal zu gut dazu, um solch ein Diadem aus Dreck und Letten der Revolution, des Treubruchs und des Hochverrats geschmiedet, anzunehmen». «Каждый немецкий дворянин, у которого в гербе есть крест или полоса (имеется в виду Bastardfaden, обозначение бастарда), во стократ слишком хорош, чтобы принять такую диадему, выкованную из грязи, говна революции, предательства и государственной измены». То есть реально «из говна и палок».

● «когда приходит сила, закон идёт прочь» — Kommt die Macht, so fällt das Recht in Acht, немецкая пословица, аналог «против лома нет приёма».

● «вряд ли кто-то удостоил Федеральной награды за хороший дизайн» — имеется в виду Der Designpreis der Bundesrepublik Deutschland (DBD). Награда учреждена Федеральным министерством экономики и технологий Германии за выдающиеся достижения в области дизайна.

Глава 11. Сонное царство

Оказавшись во сне, первым делом я рухнул в облако и по старой, сформировавшейся за годы и десятилетия привычке, перебрал в уме события сегодняшнего дня. В этом не было ни малейшей необходимости — теперь не было разделения на Нриза и Ульриха, а значит, и опасности чего-то не учесть или упустить из поля зрения. Но сказать, что анализ собственных поступков является глупостью, тоже было нельзя. И некоторые из них действительно являлись глупыми или неловкими. Например, моя героическая попытка закрыть Кениру собственным телом — если бы костюм из Цитадели не являлся аналогом бронежилета, мой день мог бы закончиться гораздо раньше.

В ретроспективе пришло понимание, что позаботиться о безопасности следовало заблаговременно, тем более, имея дело с собранным наспех артефактом и источником магии абсолютно неизвестной мощности. И пусть на этот раз всё обошлось, в следующий раз может завершиться и не столь благополучно.

Ещё одним странным поступком являлась попытка сохранить шкуру убитого монстра. Нет, я могу придумать кучу оправданий и абсолютно рациональных причин для этого — к примеру, что она не может не стоить немалых денег, что мы с Кенирой на мели, а способов решить финансовый вопрос у нас немного, что из этой шкуры можно соорудить какой-нибудь плащ-невидимку, дающий прокашляться всем нарядам земных снайперов. Но это всё полное дерьмо. Мне просто стало жалко бросать что-то, ради чего я рисковал жизнью. И прекрасно понимая, что без соответствующей обработки шкура просто сгниёт, я всё равно потратил два часа ценного времени на её снятие и скобление.

Больше всего сегодня удивил Рахар. Похоже, всё, что ему раньше не хватало — это серьёзной встряски. Теперь он почувствовал, что его выживание зависит от нас и принял решение подчиняться. Ну а может ему просто закоротило мозги, либо же наоборот, что-то встало на место. Не скажу, что изменения в поведении хоть сколько повлияют на путешествие — как по мне, он вполне неплохо функционировал и в полуобморочном состоянии, и каких-либо дополнительных плюсов в нынешней ситуации я не вижу, но все равно приятно.

Осталась Кенира. Её внезапный страх прекрасно показал, кем друг для друга мы являемся. То, что она воспринимает меня как мужчину — это, конечно, лестно, но при этом она, молоденькая девчонка, убегающая от насильника-психопата, не может не выстроить барьера между собой и другим существом мужского пола. Она прекрасна, свежа и молода, а я — старый пердун, доживающий последние годы. И даже если я верну себе молодость, даже если овладею магией, разница в возрасте никуда не денется. Так что давай, дорогой Ульрих, подбери слюни и вспомни, кем ты являешься, и что тебе предстоит сделать. Да, она почти ребёнок, да, ты собрался выковать из этого ребёнка оружие, средство для освобождения повелительницы твоего сердца и души. Твои действия подлы, мерзки и недостойны. Но вместе с тем, они необходимы. У тебя нет выбора, нет роскоши быть слишком разборчивым. Так что делай что должен и будь что будет!

Заряжённый новой решимостью, я вскочил на ноги. Мы с Кенирой находились в одном сне, но не рядом. Как повелитель этого сновидения я прекрасно чувствовал её местоположение, мог в любой момент очутиться рядом с ней или перенести её прямо сюда. Но я не торопился. Прислушавшись к своим чувствам, понял, что ощущаю странную нервозность — словно человек, впервые приглашающий девушку к себе домой и пытающийся припомнить, не валяются ли на видном месте грязные носки. Обругав себя последними словами, тем не менее, я создал полноростовое зеркало.

Осмотрев себя с ног до головы, одёрнул полы футболки и пригладил волосы. Но что-то всё равно не давало мне покоя. Моё отражение закатило глаза и сложило руки на груди. Я не удивился его автономности — ведь мы находились во сне, а сны живут по своим особым законам, в которых нет места ни времени, ни пространству, ни логике. Похоже, собственное сознание мне хотело что-то сказать, но я слишком погрузился в мысли, чтобы это уловить. Не выдержав, отражение тяжело вздохнуло и постучало себя по голове, тем самым намекая на мой интеллектуальный уровень. Я вновь оглядел себя, на этот раз гораздо внимательней. Выглядел я как обычно — джинсы, футболка, чуть растрёпанные рыжеватые волосы, долговязая фигура и лицо с веснушками.

Отражение снова вздохнуло и оттянуло прядь волос, после чего хлопнуло себя по лбу. На этот раз сделав это в полном соответствии с поведением нормальных зеркальных отражений, ведь по лбу себя хлопнул и я.

Мой вид был привычным, но только для меня самого. Я выглядел обычным сорокашестилетним мужчиной, с которым себя идентифицировал все эти годы. Вот только Кенира знала меня-старика, а встреча с моей молодой версией могла привести к нежелательным последствиям.

— Что, Ульрих, решил повыделываться перед молодой девчонкой? — спросил я себя вслух. — Прекрасный план, учитывая, как она боится даже твою старую ипостась.

Отражение согласно кивнуло моим словам.

Я недовольно поморщился, но всё-таки сменил свою внешность с желаемой на актуальную. Футболка на отражении посветлела и приобрела фиолетовый цвет, кроссовки выросли и превратились в ботинки. Тело моё раздалось, словно воздушный шарик, который подключили к баллону с газом, волосы отросли и поседели, а лицо обрюзгло, покрылось длинной щетиной, переходящей в неопрятную бородку, сетью морщин и жировых складок. Вновь накатила тоска — выглядел я сейчас настоящим куском дерьма и поделать с этим ничего не мог, по крайней мере в ближайшее время. Но именно в таком виде явиться к Кенире было правильно.

Я сделал шаг вперёд, проносясь прямо сквозь зеркало, разбившееся тысячью осколками и растворившееся потоками тумана, и соткался перед Кенирой, которая оглядывалась вокруг с видом деревенского зеваки, впервые попавшего в большой город.

— Привет, Ульрих! — сказала она. — Ой, прости, я хотела сказать Ули! Тут так необычно! Этот туман… Я чувствую, словно хожу по облакам!

— Ты выговорила моё имя правильно без акцента, — рассмеялся я. — Жаль, он мне всегда нравился. Но мы действительно во сне. Тут не существует языковых барьеров. Übrigens, junge Frau, wie geht es Ihnen?

— Эй, ты чего? Мы же с тобой на «ты»! Ой! Это твой родной язык? Ха-ха-ха, он такой забавный! Извини, не хотела обидеть, я такая…

— Стоп-стоп-стоп! — замахал руками я. — Успокойся, ты сейчас ведёшь себя словно ребёнок, хлебнувший кофе.

— Я не ребёнок! — воскликнула она, но увидев мою лопающуюся от смеха физиономию, скорчила обиженную гримасу. — Да ну тебя!

— Точно не ребёнок? — спросил её я. — Ты проверила?

Кенира недоверчивым взглядом посмотрела на свои маленькие ладошки, ощупала сначала лицо, затем грудь и бёдра. Задрав голову вверх, чтобы заглянуть мне в глаза с высоты своего чуть выше метрового роста, она упёрла руки в бока и топнула ногой. Подобный жест в исполнении пятилетней девочки выглядел очень комично, и я громко рассмеялся.

— Эй, что ты со мной сделал! — завопила она звонким детским голосом. — Верни меня назад.

Я отрицательно покачал головой.

— Не сейчас. И нескоро. Для того, что мы будем делать, тебе лучше стать снова маленькой.

— Мы будем делать? Ты хочешь сказать, что прямо сейчас начнёшь учить меня магии? Но почему ребёнок?

— Не знаю в каком возрасте ты пересекла пре…

Увы, как оказалось, ограничение на распространение информации, полученной в Цитадели, действовало даже во владениях моей госпожи. Я не смог выговорить даже первого слога термина «предел Натиз-Рууга», как меня тут же настигли слабость и головокружение. Не знаю, огорчаться этому или, наоборот, радоваться. С одной стороны, запрет ограничивал мои возможности. С другой — если бы я мог свободно делиться информацией здесь, не настигло ли бы меня наказание по пробуждении? И не было бы оно, если уж на то пошло, фатальным? Из ступора меня вывели маленькие ладошки, хлещущие по щекам.

— …ли, Ули! Нриз! Ульрих! Толстяк! Очнись! Пожалуйста, пожалуйста! — приговаривала Кенира, пытаясь привести меня в чувство.

Я отвёл руку, приготовившуюся отвесить ещё одну пощёчину, мимоходом вновь отмечая, как чисто и без акцента звучит в пространстве сна моё полное имя.

— Ули, ты очнулся! — радостно заверещала Кенира. — Что случилось?

Я тяжело поднялся и резко мотнул головой, выгоняя из головы муть.

— Похоже, я пытался сказать то, чего говорить не стоило.

— Твой запрет действует и тут? — догадалась Кенира.

Я лишь кивнул.

— Так для чего ты превратил меня в ребёнка? Кстати, а как я выгляжу? А ты что, можешь… О!

Кенира уставилась в огромное зеркало, которое соткалось из облаков прямо перед ней, и стала удивлённо ощупывать своё лицо.

— Я! Это же я! Ну, и так понятно, что я — это я, но это я такая, какой была когда-то давным-давно! Откуда ты знаешь, как я выглядела маленькой?

Я поморщился от этого водопада слов, вздохнул и поднял руку. Малышка несколько раз раскрыла рот, чтобы задать град новых вопросов, но сдержалась.

— Да, это сон! — пояснил я. — Да, я повелеваю этим сном именем госпожи Ирулин. Но этот сон — не только мой. Мы спим вместе, а значит, и вместе его создаём. Я не знаю, как ты выглядела десяток лет назад…

— Э-э-эй! — не выдержала Кенира. — Десять лет назад я…

— Да-да, знаю. Ты совсем взрослая и десять лет назад была намного старше. Продолжать или ты всё знаешь и без меня?

Кенира комично надулась, но кивнула.

— Я не знаю, как ты выглядела в детстве. Зато прекрасно знаешь ты сама. Этого достаточно.

— А почему я маленькая? — спросила она и, не дав мне времени на язвительный ответ, поправилась. — Ну не в том смысле «почему», я имею в виду, для чего ты меня сделал маленькой? То есть это я сама себя сделала маленькой, ты же не знал, как я выгляжу, но ты как-то к этому тоже причастен!

В очередной раз вздохнув, я решил, что «совсем взрослая Кенира» мне нравится гораздо больше, чем эта непрерывно тараторящая соплячка. Очевидно, что следовало сначала объясниться, а потом делать её маленькой — а я наступил на собственноручно положенные в траву грабли.

— Это связано с твоим обучением магии.

— У-и-и-и-и-и-и! — радостно заверещала Кенира, высоко подпрыгнула вверх и повисла у меня на шее. — Мы будем изучать магию! Спасибо-спасибо-спасибо! Ули, ты самый-самый лучший!

Не в силах противостоять такому энтузиазму, я осторожно её обнял одной рукой, прижимая к себе, и погладил по огненно-рыжей головке. После чего осторожно поставил на землю.

— Не спеши благодарить, — предупредил я. — Обучение будет трудным.

— Но ты же меня научишь, правда? Правда-правда-правда?

Я вздохнул. Ответ мог ей не понравиться, но лгать и приукрашивать правду я не собирался.

— Я сделаю всё, что возможно. Но мои средства ограничены. Ничего того, что узнал у ауф Каапо, как видишь, я рассказать не могу. Мне придётся учить тебя методами, которые придумал я сам. А учитель из меня так себе.

— Да не беспокойся, ты справишься! — беззаботно прощебетала она. — Но почему девочка? И почему во сне? Ты мог бы меня учить днём, ведь когда едем на Рахаре все равно нечем заняться! То есть чем заняться есть, особенно когда он лазит по горам, тогда нужно крепко держаться и не свалиться, но мы же часто едем просто…

— Стоп! — перебил я этот словесный поток. — Давай по порядку. Постарайся ограничить вопросы одним предложением.

— Но…

— Ты хочешь, чтобы я попытался помочь тебе с магией?

— Нула-а-адно! — совершенно по-детски надулась Кенира. — Почему девочка? Ой, стоп, а что если тебе снова нельзя говорить и я…

— Остановись! — приказал я. — Ты превратилась в девочку, потому что в этом возрасте хоть как-то могла контролировать магию. Или не могла?

— Ну, старый пердун Крафзур сказал, что я никогда не стану магом, когда мне исполнилось девять, но…

— Значит, всё-таки могла. И этот возраст — в нём ты уже вполне сознательна, чтобы понимать мои слова, но ещё достаточно юна, чтобы магия тебе пока что хоть как-то подчинялась. Не имеет значения, каково текущее положение дел, все ощущения навсегда остались в твоей памяти. Понятно? Можешь сказанное мною повторить?

— Да, конечно могу! Значит так, раз я снова стала маленькой, то вспомнила, как управлять магией. Я тогда не могла управлять, но чуть-чуть, самую малость, всё-таки могла, а значит, ты меня будешь тренировать меня маленькую, я научусь управлять магией лучше, а когда проснусь — смогу вспомнить сон и стану управлять магией в реальности! Ули, ты гений! Ура, спасибо!

— Не торопись, всё не так уж просто. Проснувшись, ты получишь контроль маленькой девочки с относительно небольшим количеством элир. Если приводить аналогии, ты научишься управлять водой из-под крана, но в реальности тебя ждёт пожарный брандспойт.

— Я буду лучше стараться, так что когда-нибудь управлюсь и с этим брандспойтом! Правда?

— Конечно, — улыбнулся я. — Иначе я бы за эту затею и не брался.

— Ху-ху-ху! — потешно крикнула Кенира и вскинула в воздух кулак. — Тогда понятно, почему во сне! В реальности я взрослая!

— Да, да! Совсем-совсем взрослая, — не смог сдержать я смех. — Но это не главная причина.

Кенира пропустила насмешку мимо ушей, лишь округлила яркие зелёные глаза на смуглой мордашке.

— А какая главная? Ну, которая самая-самая!

Я — паладин Владычицы Сновидений, прямой проводник её силы. Но связь с госпожой не давала мне ответа, так что полной уверенности я не испытывал. Там, где правит вера — нет места сомнениям. Но я сомневался и ничего с собой поделать не мог. К счастью, у Ирулин теперь два последователя. И пусть надежда и энтузиазм второго не только дополнят мои логические построения, но и утопят в мощном потоке чистой веры. К сожалению, оставались вещи, которые я не мог сказать напрямую. Надеюсь, Кенира достаточно сообразительна, чтобы ухватить намёки.

— Самая главная — мы находимся в Царстве госпожи Ирулин. Месте её силы. Чем повелевает госпожа?

— Снами? — неуверенно предположила Кенира.

— Снами. Но не всеми, лишь некоторыми аспектами. К примеру, госпожа не имеет отношения к кошмарам, они ей полностью антагонистичны. Ты помнишь, что ощутила, впервые столкнувшись с силою её?

— Да! Я выспалась, словно спала неделю подряд! Словно меня распирает от энергии, словно я голыми руками способна выворачивать из земли деревья! Словно все беды и невзгоды ушли прочь! Словно я…

— …словно ты полностью здорова. Сила госпожи связана с исцелением. Сны — это территория разума и души, и в Царстве госпожи нет места боли и недугам. Пусть речь идёт лишь о недугах нематериальных.

— Ого, вот это да! Госпожа Ирулин — самая лучшая богиня! — обрадовалась Кенира. — Но при чём здесь моя магия?

Я постарался как можно тщательней подбирать слова, чувствуя, что ступаю по минному полю запретов и ограничений.

— Скажи, твоя ситуация с магией… У скольких людей ты её встречала?

— Ну, кроме мамочки и меня… Наверное, ни у кого! Кто угодно может управлять магией! Некоторые это делают хорошо, некоторые похуже, у некоторых есть самые простые заклятия, а некоторые не могут почти ничего, но всё равно больше, чем мы!

— То есть ваша ситуация нормальна?

— Конечно нет! Мы словно какие-то уроды! Словно химеры в королевском зверинце!

— Ещё один вопрос. Как ты считаешь, что такое контроль магии? Какая часть в человеке за него отвечает?

Кенира умильно наморщила лобик и даже старательно высунула язык, словно прилежная ученица. Надеюсь, она догадается сама — подсказки с моей стороны невозможны. К счастью, на наводящие вопросы запреты не распространялись, иначе я бы давно валялся на земле со стеклянными глазами идиота.

— Ну, наверное, ум! Ведь надо учиться и тренироваться! Вон королевские гвардейцы постоянно тренировались — медитировали целыми днями, как дураки! И рыцари тоже! Но что надо делать мне не говорили! Ну может ещё душа — все знают, что магия находится в душе!

Скрипнув зубами из-за того, что не могу даже похвалить её за правильный ответ, я продолжил:

— Ты сказала, что вы с мамой словно уроды. Ответь мне, какой человек считается здоровым?

— Ну тот, у которого всё хорошо и ничего не болит! И когда у него всё на месте! И когда он, как и все…

— Стоп! Но вы с мамой — не такие как все. Можно ли вас назвать здоровыми?

— Наверное, нет… — повесила нос Кенира. — Но только в магии! В остальном мы самые-самые здоровые! И самые красивые! Особенно мама — она самая красивая в мире!

— У всех мама самая красивая! — улыбнулся я. — Но речь не о том. Вы с мамой, получается, нездоровы. И конкретно ты, Кенира Валсар, больна. Причём, как говорил главный маг вашего дворца, неизлечимо. Верно?

— Верно, — едва не плача, ответила Кенира.

— И что именно у тебя болеет? — с занудством, несвойственным даже мне, продолжил я. — Какая область, орган или часть тела?

— Ты что, уже совсем ничего не помнишь? Я же говорила, душа и разум! Но только я не сумасшедшая, ты не подумай!

В который раз поймав себя на мысли, что воспитатели в детских садах — небожители с нервами, толщиной с тросы на Райнбрюке Эммерих, и что общаться со взрослой Кенирой мне нравится гораздо больше, чем с её маленькой гиперактивной версией, я тяжело вздохнул и потёр переносицу. К счастью, эта пятилетняя соплюха была смышлёной не по годам и умела излагать свои мысли получше, чем мои племянники, племянницы и дети друзей. Вот только у детей, с которыми я был знаком в прошлой жизни, подобное словесное недержание отсутствовало.

— Теперь я повторю вопрос: чем именно повелевает госпожа Ирулин, Ночной Проводник и Владычица Сновидений?

Малышка набрала в лёгкие воздуха и возмущённо выпалила:

— Не надо со мной как с совсем маленькой! Я помню! Она повелевает снами и исцеляет душу и разу… О!

Почти минуту я простоял с самодовольным видом, позволяя ей переварить полученную информацию. Смотрел, как на милой детской мордашке одно за другим сменяются шок, недоверие и всепоглощающая надежда.

— И госпожа действительно такое может? — наконец, медленно спросила она. — Но ведь выжженным уже не помочь, все так говорили! Ни один маг, даже самый сильный, даже Повелитель Чар, не сможет…

— Госпожа Ирулин не маг. Она богиня. А боги, если это касается их Права, способны на невозможное.

— Ху-ху-ху! — вновь закричала Кенира, вскинув руку в салюте. — Наша богиня — самая лучшая среди всех богов! Это значит, что когда я проснусь, то стану магом?

Я рассмеялся, частично из-за такого рьяного энтузиазма, а частично — от столь милой наивности. Впрочем, разубеждать её я не стал.

— Возможно. А возможно и нет. Может быть, понадобится время. В любом случае, случай у тебя очень запущен и придётся хорошенько потрудиться.

— Трудиться? — удивилась она. — Но ты же говорил, что обучить меня ничему не сможешь!

— Говорил, — подтвердил я. — И снова скажу. Не могу обучить тебя лишь с помощью методов, которые узнал у ауф Каапо. Но существуют другие места, помимо Цитадели, и даже миры, помимо Итшес.

— То есть ты научишь меня магии богини? — изумлённо округлила глаза Кенира. — Жду не дождусь!

— Увы, нет, — покачал головой я. — Госпожа пока не может явиться, а магией её родины я не интересовался. Я попробую использовать методы из моего мира.

— Подожди! Но ты же говорил, что в твоём мире нет магии! — удивилась Кенира. — Так чему же ты будешь меня учить?

Я окинул её длинным взглядом, постаравшись придать ему мудрость и многозначительность, и тихо ответил:

— Кунг-фу!

В пространстве сна нет места непониманию, Кенира, столкнувшись с незнакомым словом, ухватила его смысл.

— Но я хочу магию! А при чём тут драки?

Как человек, просмотревший немало фильмов про Шаолинь, я мог бы ответить, что эти драки от магии практически неотличимы. Но я промолчал — лишь зловеще усмехнулся, одной рукой пригладил мгновенно отросшую бороду, а второй — провёл по своей длинной белоснежной брови.

— Ты не будешь драться, ученица! — сказал я. — Ты постараешься выжить!

— Эй, Ули, — не обратила она на мои угрозы ни малейшего внимания, — а чего у тебя с волосами? И бровями? И бородой? И одеждой?

Я бросил во всё ещё стоящее зеркало косой взгляд. Вопреки всем законам физики и правилам преломления лучей, оно продолжало показывать моё отражение. Увы, желание стать похожим на главного злодея из трилогии про шаолиньских монахов воплотилось в реальность лишь частично. Белоснежные одежды, седые волосы, стянутые в пучок на макушке, густая борода и брови, посрамившие бы длинной любые усы — всё было на месте. Вот только огромное пузо и толстые щёки начисто сводили весь планируемый эффект на нет.

— Ты будешь учиться, — грозно сказал я, и мир подхватил мои слова, усилив громовыми раскатами. — И первое, чему ты научишься — защищаться.

Кенира широко раскинула руки, а потом плавно свела их вместе — ладонь над ладонью словно удерживала невидимый шар.

— О да, великий кушуру! — сказала она, склонив голову.

Удивительно, но в «языковом багаже», загружённом Эгором в мою голову, этого слова не было. Но я прекрасно понял его значение — нечто наподобие «гуру», «тренера» и «учителя», или же японского «сенсея». И, похоже, не сумел скрыть своё удивление.

— Ну, я смотрела не только те самые монетки! — рассмеялась она. — Таинственный незнакомец, который появляется из ниоткуда, чтобы обучить героя сражению и магии, есть во многих иллюзиях! Чаще всего его убивает злодей, а потом герой мстит! Ой, ну я не говорю, что ты должен умереть, просто… Ой, Ули, прости, я не хочу, чтобы тебя убили… А-а-ай!

Из ниоткуда прилетело большое куриное яйцо, ударило ей в лоб и растеклось по лицу противной смесью скорлупы, белка и желтка.

— Используй магию, Кенира! — сказал назидательно.

— Ты что, забыл, я не умею пользоваться ма… Ай!

Второе яйцо ударило девочку в плечо. Я провёл рукою, копируя жест знаменитого рыцаря-джедая, и её лицо с одеждой вновь стали чистыми.

— На сегодня твоя задача — не научиться магии, — глубокомысленно сказал я. — Ты должна обуздать имеющуюся, сделать её по-настоящему своей. И начнём мы с самых основ!

Сказанное мною пролегало в опасной близости от запретов, но, к счастью, оставалось достаточно похожим на наставления таинственных стариков из фильмов, чтобы я не только сумел выговорить, но и не упал в обморок.

— Но как же мне это сде… Ай!

На этот раз яйцо прилетело сверху и ударило в макушку. Кенира одарила меня взглядом, столь полном жгучей обиды, что я ощутил себя садистом, избивающим дубинкой маленьких котят. Но моё сердце — прочнее стали и жёстче камня, я никогда не поддамся малодушию и жалости. Точно. Наверное. Может быть.

В воздухе возникли сразу два яйца и полетели к Кенире с разных сторон. От одного она увернулась, а второе ударило в бок. Следом обрушилась целая серия яиц, от которых Кенира уклонялась с переменным успехом. Когда её тело становилось полностью покрытым яичной мерзостью и дополнительные яйца переставали влиять на общую картину, я просто делал Кениру вновь чистой и продолжал своё грязное дело.

Мне не нравилось то, что я делаю, это слишком походило на издевательства над ребёнком — ведь даже «взрослая» ипостась Кениры из реальности была ненамного старше этой милой малютки. Возможно, другой человек запросто бы придумал два десятка способов, как обучить её без обид и унижений. Но мой арсенал был сильно ограничен, остальные методы из фильмов про кунг-фу либо были слишком болезненными, либо же не подходили для настолько гиперактивного ребёнка. Кениру, часами медитирующую на пламя свечи, я представить не мог, даже до предела напрягая воображение.

Одним из моих опасений являлось то, что подобная тренировка будет воспринята Кенирой как мучение. У нашей богини имеется всего лишь два последователя, и, если половина из них посчитает сон кошмаром, для второй половины всё может закончиться скверно. Мне не хотелось нарушать Право её, заступать за черту и лишаться Благодати только потому, что я смотрел мало фильмов и имею не самую буйную фантазию.

Мои страхи оказались беспочвенными. Кенира не таила обид и сохраняла ко мне самое что на ни есть тёплое отношение, схожее с чувствами внучки к строгому, но доброму дедушке — я чувствовал это, беззастенчиво воспользовавшись силой богини и «подслушивая» её эмоции. К счастью или к сожалению, но вскоре Кенира наоборот, перестала обращать внимания на унижение, вошла в азарт и стала воспринимать всё как игру, всё успешней и успешней уворачиваясь от яиц. И пусть улучшение реакции и чутьё опасности тоже являлись очень ценными навыками, но это было не то, к чему я стремился.

— Кенира! — окликнул я девочку, когда она, сделав изящный пируэт и перекатившись по туманной «земле», уклонилась от залпа сразу пяти яиц. — Во сне у нас очень много времени, но я не смогу растягивать его бесконечно. Тебе надо останавливать снаряды, а не уходить от них!

Туманно-облачный пейзаж изменился, превратившись в огромный зал с горящими факелами, огромной статуей Будды и кучей мудрых изречений, написанных на стенах золотыми иероглифами. Увы, эти надписи являлись лишь декорацией — я не знал китайского, а значит, написать что-то мудрое по-настоящему не мог. Можно, конечно, было использовать родной немецкий, но цитаты из Конфуция или Сунь Цзы, написанные готической фрактурой, напрочь ломали бы шаблон и навевали бы ненужные ассоциации. Именно поэтому я не стал использовать и символ свастики, столь почитаемый у буддистов.

— Что это значит? — удивилась Кенира, легко увернувшись от серии из трёх яиц.

— Твой новый этап тренировок, ученица! — важно сказал я и вытянул руку.

Из пола в центре зала выросло несколько деревянных столбов — не слишком толстых брёвен, покрашенных в яркий красный цвет и изукрашенных всё теми же бутафорскими иероглифами. Следуя велению моего разума, Кенира исчезла, материализовавшись на верхушке самого высокого из них. От неожиданности она покачнулась, но сумела удержать равновесие.

— Теперь твоя задача усложниться, — пояснил я. — Останавливай эти Проклятые Яйца Демонической Погибели, не ступая на пол!

— Слушаю всем сердцем, о великий кушуру! — сразу же приняла мою игру девчушка, легко перескочив на соседнее бревно и избежав попадания сразу двоих яиц. Но брёвна ограничивали возможность манёвра, так что следующие снаряды нашли цель.

Вскорости мои ухищрения дали видимый результат. Но, увы, не тот, на который я надеялся. Кенира, уворачиваясь, вращаясь, как волчок, и перепрыгивая с бревна на бревно, научилась уклоняться от всё увеличивающегося и увеличивающегося количества снарядов. Те, от которых не могла, она с ловкостью, заставившей бы лица шаолиньских монахов пылать от зависти ярче их шафрановых одеяний, она сбивала руками.

Я мог бесконечно увеличивать количество яиц, сыпать их бесконечным потоком — ведь мы находились во сне и мне подчинялась сама реальность. Но делать этого не стал — моей целью было не унижение Кениры, не торжество над беспомощным ребёнком. Требовалось, чтобы она смогла не только остановить одно-единственное яйцо, но и ухватиться за это ощущение.

— Ученица! — строго прикрикнул я. — Не уклоняйся! Используй не тело, а разум! Желай, всем сердцем желай, чтобы снаряды тебя не коснулись!

— Я не могу! — ответила она, уклонившись от очередной пары яиц. — У меня получается как-то само!

Я зловеще расхохотался и пригладил длинные седые брови в полном соответствии с образом киношного злодея.

— Не беспокойся, я тебе помогу с этим маленьким затруднением!

Следуя взмаху моей руки, все брёвна кроме того, на котором она стояла, опустились и исчезли в полу. Воздух вокруг Кениры загустился, сковывая движения и мешая уходить от траектории снарядов.

— Эй! — закричала Кенира. — Это нечестно!

— Чести не существует, — ответил я, назидательно поднимая палец. — Есть лишь цель! Готовься, ученица! Эта ночь будет очень длинной!

***

Человек — существо, очень быстро привыкающее ко всему хорошему. Вновь став собой и познав радость утреннего пробуждения, присущего паладину богини, подсознательно я ожидал, что каждое моё утро станет наполнено бодростью и здоровьем. Увы, могущество Ирулин велико, но не безгранично. К тому же госпожа исцеляет не тело, а дух. И именно тело доставляло мне наибольшие проблемы.

Болело абсолютно всё. Каждая косточка, каждое сухожилие, каждое мышечное волокно отдавались болью при малейшем движении. Мозг, перенапряжённый слишком интенсивным использованием, гудел, словно я пил, не просыхая, как минимум неделю. Предыдущая ночь, растянувшаяся на добрую неделю субъективного времени, не принесла отдыха, и глазные веки словно налились расплавленным свинцом.

Тем не менее, я считал, что отделался дёшево — вчерашняя схватка закончилась без травм и увечий, а умственное перенапряжение от боя и артефакторики не повлекло за собой инсультов. Я сильно надеялся, что Право моей госпожи благотворно влияет не только на психологический аспект разума, но и как-то устраняет органические поражения мозга. Иначе с продолжительным использованием вычислительных режимов я просто-напросто долго не протяну и превращусь в овощ. Причём, овощ очень жирный и очень старый. Эх, если бы у меня была магия, я бы запросто… Нет, это глупые мечтания, отвлекающие от реальности.

Скверное самочувствие всколыхнуло старые мрачные мысли. Я вновь думал о Кенире и о том, как подло и низко я с ней поступаю. И дело даже не в тех издевательствах, которым я её подвергал во сне — в конце концов её детской ипостаси наши ночные упражнения очень понравились. Даже когда я сгустил воздух до тягучести смолы, она не переменила отношения, лишь попросила повторить прыжки по столбам «когда-нибудь снова». И её просьбу я несколько раз с радостью удовлетворял.

Прорыв наступил как-то буднично и незаметно. Сначала мне показалось, что яйцо всё-таки попало. Ведь оно разбилось, как и предыдущие, только почему-то не расплескавшись на курточке жёлтым мокрым пятном. Вот только несколько последующих тоже оставили одежду чистой. Я пожелал, чтобы новые снаряды оставляли за собой в воздухе инверсионный след, как двигатели самолёта. И действительно, теперь увидел, что каждый из них не долетает до Кениры добрые пять сантиметров. Достижение заветной цели вызвало у Кениры новый многословный приступ энтузиазма, сопровождавшийся оглушительным визгом, восславлениями Ирулин и сокрушительными объятиями с виду слабых детских ручек на моей старческой шее. Затем я изменил возраст Кениры, сделав её чуть старше. Она вновь потеряла контроль, и мы принялись за эти издевательства по новой.

За прошедшую во сне неделю я очень прикипел к этой милой бойкой девчонке, не раз и не два ловил себя на мысли, что по-настоящему вжился в роль гордого дедушки, а её считаю своей внучкой. И тем большее чувство вины снедало меня сейчас, когда я вновь задумался, как с ней поступаю. Для разнообразия на этот раз мои сомнения сосредоточились на текущей ситуации, а не на выковывании из молоденькой девчонки живого оружия для использования в священном походе, пусть этот груз с моей души никуда не делся.

Безымянный городок, в котором обитал Жореф, не зря считался приграничным. От фактической границы его отделял жалкий десяток миль, или в переводе на земные единицы — около двадцати километров. Но это если двигаться по дороге и напрямик, что для в случае Кениры являлось бы самоубийственной глупостью. Насколько я понял её планы, она намеревалась сделать крюк в дополнительный десяток километров и перейти границу где-нибудь в неохраняемом месте. Но цирковой аттракцион, устроенный Рахаром, не позволил преодолеть сколь значимое расстояние. Ну а дальше я-Нриз, получив свободу, решил изменить маршрут, и вместо западного направления двинуться на север, тем самым увеличивая путь в десятки раз. Северо-западная часть королевства Сориниз являлась практически необитаемой территорией, обжитые регионы располагались южнее или же были сосредоточены вдоль побережья на юго-востоке. Это значило, что за всё время пути негде ни пополнить припасы, ни разжиться экипировкой, ни нормально поесть. При этом необитаемость этих мест от погони не спасала — на мои жалкие потуги по запутыванию следов настоящим профессионалам было бы наплевать. К тому же добавлялась опасность дикого зверья — то, что мы встретили одного лишь солора, следовало списать на чудо и на внушительные размеры Рахара.

Я всё-таки надеялся кого-то встретить — случайного охотника или тапёра, может наткнуться на лесную хижину или охотничью заимку. Так бы я смог добыть хотя бы верёвку или разжиться солью и крупами, пусть даже сильно переплатив и отдав ценную шкуру или же свою неуклюжую плиту-артефакт. Возможно, удалось бы переодеть Кениру — как она ни старалась быть осторожной, но лес оставался лесом, так что на ткани блузы образовалось несколько прорех, а лёгкие сапожки, столкнувшись с камнями, корнями и ветками, готовились отправиться в последний путь. Но увы, места оставались абсолютно безлюдными, и эта безлюдность навевала серьёзные опасения.

Изначально Кенира действовала правильно — ей и следовало перебраться через границу наиболее коротким путём, ведь только территория страны, враждебно настроенной к Королевству, означала более-менее нормальную защиту. Таким образом, я-Нриз, потащившись в другую сторону, втянул её нешуточную опасность. После того, как мои ипостаси объединились, оставалась возможность свернуть на запад и где-то ко вчерашнему вечеру пересечь границу. Но обновлённый Ульрих частично оставался всё тем же Нризом и продолжал идти к своей цели, не считаясь ни с чем. Теперь поворачивать поздно — расстояние до западной границы чуть меньше, но незначительно, так что остаётся лишь продолжать идти вперёд и надеяться, что этим я не гублю нас обоих.

Я попытался отстраниться от мрачных мыслей и взглянуть на ситуацию позитивно. Мы живы и относительно здоровы, без потерь и увечий пережили схватку с опасной тварью и даже разжились ценной шкурой. Рахар то ли пришёл в себя, то ли принял нас частью стаи, то ли всё-таки уступил чарам подчинения и теперь, по крайней мере на время, пропала необходимость постоянно приводить его в чувство. Даже с лесом всё в порядке — опасные животные попадаются редко, всё что мы эпизодически встречаем — пугливых травоядных обитателей и птиц разного размера, из одной из которых я всё-таки надёргаю подходящих перьев. Даже отсутствие людей — плюс, ведь если нас никто не видит, то некому донести и навести на нас погоню. Тут даже нет комаров! Есть различные мухи, жуки и мошкара, но они лишь доставляют незначительное неудобство, а не становятся большой проблемой.

Попытка применить позитивное мышление бесславно провалилась. Тело и голова всё так же болели, задница, в которой мы находились, оставалась всё столь же глубокой. Я поёрзал на жёсткой лежанке и осторожно, чтобы не потревожить сопящую под боком Кениру, поднялся на ноги и обулся. Солнце уже поднялось, освещая алым верхушки деревьев, вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев, криками птиц и жужжанием насекомых. Рахар, которого я вчера вечером погрузил в сон, до сих пор дрых, даже не пытаясь позариться на сохранность наших вещей.

Я заглянул в котелок, намереваясь приготовить завтрак. Увы, природа взяла своё, суп, некоторые ингредиенты которого путешествовали по тёплой осенней погоде вот уже пятый день, испортился и начал вонять. Я растолкал недовольно зарычавшего Рахара, высыпал перед его мордой остатки пищи и направился к ручью, где хорошенько вымыл котелок с помощью гальки и песка. Затем поставил котелок на артефактный камень-плиту и один за другим бросил внутрь вырезанные накануне стейки из солора. Жарить мясо в котелке, переворачивая ножом и ложкой, оказалось чертовски неудобно, но другой кухонной утвари у меня не имелось. Увы, созданный в полевых условиях из подручных материалов артефакт не имел регулировки нагрева, так что за мясом и котелком приходилось пристально следить, время от времени снимая котелок и давая ему остывать.

Когда мой строгий кулинарный взгляд признал мясо готовым я поднял с земли камушек и бросил в Кениру, которая трогательно куталась в тонкое одеяло. Я не надеялся на чудо, но… Нет, наоборот, я надеялся, надеялся на божественное чудо! Но, увы, этого чуда не произошло — камень, вместо того чтобы отскочить, не долетев, легонько ударил её в плечо.

— Вставай! — улыбнулся я сонно трущей глаза девушке, пусть моя улыбка напоминала гримасу боли, каковой отчасти и являлась. — Завтрак готов!

Где-то неподалёку послышался птичий крик, и я хищно осклабился, снимая с пояса верную пращу и вкладывая в ложе камушек. Использовать обработанные снаряды было бы глупо и расточительно, поэтому я взял обычный голыш. Сделав несколько шагов в сторону чащобы, и до боли щуря глаза, я, наконец, разглядел в ветвях источник шума. Им оказалась относительно большая бело-серая птица с огромными янтарно-жёлтыми глазами, которая напоминала бы филина, не имей она прямой мощный орлиный клюв с чуть загнутым кончиком. Несмотря на пёструю окраску, она неплохо пряталась в кроне дерева и на фоне коры, переплетения ветвей и листьев оставалась практически невидимой. Эта птица явно была хищником, так что не стоило надеяться на какую-либо пищевую ценность. Но мне было абсолютно наплевать на вкус её мяса.

Я раскрутил пращу, морщась от боли в мышцах. Задействовать вычислительный режим мозга я пока что опасался, поэтому стрелял просто так, полагаясь на собственные силы и удачу. Результат оказался лучше, чем я опасался, но отнюдь не тем, на который я надеялся. Камень, сорвавшийся с пращи, с громким стуком ударил в ветку, на которой сидела птица. Та испуганно вскрикнула и резко вспорхнула с места, с перепугу выбрав неверное направление и продираясь сквозь древесную крону. Через мгновение о ней напоминала лишь пара медленно кружащихся в воздухе перьев. Я вздохнул, кляня себя за самонадеянность и поковылял к дереву. В конце концов именно перья мне и были нужны, а одно из них являлось достаточно крупным, чтобы попытаться использовать в качестве писчей принадлежности.

Подняв перо и покрутив его в руках, я выругался. На Земле для письма использовались маховые перья уток, лебедей или индюшек, иногда даже воронов или павлинов, с толстым стержнем и объёмным очином. У этого, несмотря на длину, стержень был тонким и гибким. В расстроенных чувствах я собрался отбросить перо, но меня остановило странное, почти неуловимое ощущение сродства. Словно, когда я держу его в руке, по телу разливается приятное тепло, а в голове играет неслышимая прекрасная мелодия. Божественная мелодия, во всех смыслах этого слова.

Я бросился наземь, судорожно разгребая растопыренными пальцами траву, влажную от утренней росы, пока не нашёл второе пёрышко — на этот раз совсем небольшое. И когда я взял его в руку, то вновь почувствовал то самое чувство родства и узнавания.

Я не имел понятия, как называется эта птица. Но мне этого и не требовалось. Ведь в мире божественных сил правят понятия и концепции, и концептуально эта птица являлась достаточно близкой, чтобы между ней и мною, паладином богини сновидений, возникла устойчивая связь. Я поднял вверх руку, сжимающую большее перо, и тихо сказал:

— Рад с тобою встретиться, ночной странник!

–––––

● «Übrigens, junge Frau, wie geht es Ihnen» — Ну что, юная госпожа, как ваши дела? — Ульрих использовал официальную форму обращения, хотя по разнице в возрасте и по близости их знакомства положено обращаться на «ты». Так что обращение несёт иронию, немного снисходительную, как воспитатель в детском садике мог бы обратиться к ребёнку на «вы», сказав что-то типа: «Ну что, господин Петренко, вы уже переодели штаны?».

● «толщиной с тросы на Райнбрюке Эммерих» — длиннейший в Германии висячий мост, длинной 803 метра, построен в 1965 году. Длина центрального безопорного пролёта составляет 500 метров.

Глава 12. Ночные странники

Несмотря на радость, которую я испытал, получив священный атрибут богини, текущая проблема никуда не делась. За неимением подходящих перьев можно было продолжать пользоваться кисточкой, либо же найти достаточно жёсткий тростник, чтобы вырезать каламос, но у обоих решений имелось слишком много недостатков. Кисточка давала слишком неровную линию, которую я мог использовать только в самых грубых схемах, а тростник или камыш, во-первых, требовался достаточно прочный, чтобы из него получилось вырезать нечто подходящее, во-вторых, встречался на берегах водоёмов со спокойной водой, ну а в-третьих, для комфортного использования был слишком жёстким. Дело осложнялось тем, что я, человек двадцатого века, о подобной архаике знал чисто теоретически и видел только в музеях.

Наскоро позавтракав жареным мясом, мы с Кенирой отправились в путь. И на этот раз я не только искал крупных птиц, но и присматривался к флоре. Встреча с ночным странником всколыхнула ещё одну надежду — найти аналог цветка каралии. Как священник и паладин я мог проводить силу госпожи и так, но с подходящими святыми атрибутами делать это стало бы намного легче.

Кенира пребывала в самом прекрасном расположении духа. Проведённая во сне неделя её ничуть не утомила. Заветная мечта — обретение магии — перетекла из статуса «абсолютно невозможно» сначала в «может быть когда-нибудь», а затем в «вот-вот скоро, рукой подать», так что она пылала энтузиазмом, а подаренное мною маленькое перо тут же подвязала бечевой и повесила себе на шею, время от времени касаясь его рукой и вознося беззвучные молитвы.

По моим расчётам для достижения пункта назначения требовалось ещё около трёх суток. И если не случится ничего непредвиденного, мы пересечём границу Федерации Дариид, где сможем основательно обосноваться и заняться подготовкой освобождения госпожи. Или, скорее, подготовкой к подготовке — сделать следовало столько, что кружилась голова, причём я пока что не имел понятия даже как к задаче подступиться.

В любом случае, как и требуется в любом важном деле, начать я собирался с себя. И первой такой задачей стояло обретение нормальной формы, позволяющей не чувствовать себя ходячим трупом даже после незначительных физических нагрузок.

Погрузив вещи на Рахара и пристроив у него на крупе рамку со злополучной шкурой, мы отправились в путь. И на этот раз, ради разнообразия, всё прошло без происшествий.

Останавливаясь возле речек и более-менее глубоких ручьёв, мы утоляли жажду и занимались личной гигиеной. Я не забыл слова Кениры о вони, поэтому пытался держать тело в чистоте, стараясь экономить мыло и обходиться песком и жёсткой похожей на хвощ травой. Пока я купался, Кенира стояла на страже, а когда приходил её черёд, за возможными опасностями следил я. Как и в случае отправления нужды, мы не могли позволить себе такой роскоши, как скромность и стыдливость, так что не выпускали друг друга из виду. Мой усовершенствованный мозг прекрасно обрабатывал данные периферийного зрения, так что я мог рассмотреть её обнажённую красоту во всех восхитительных деталях. Несмотря на юный возраст, тело Кениры полностью сформировалось и было очень женственным, так что мой организм выдавал соответствующие реакции. В такие моменты я чувствовал себя особо паршиво. Выходило, что я не только мразь, затащившая девочку в глубины леса ради своих корыстных целей, но и педофил, вожделеющий почти что ребёнка, младшего чем я в четыре, а то и во все пять раз. Гумберт Зиберт во всей своей омерзительной натуре.

То ли в качестве сублимации, то ли зациклившись на идее «идеального пера», но свою досаду я срывал на встречавшихся птицах. Я старался не нагружать разум, так что пользовался пращей, как позволяли собственные ограниченные силы. И даже в таком виде результат выходил гораздо выше ожидаемого. Я стал настоящей грозой птиц — даже не вылезая из седла умудрялся поражать пять из семи. Одной из этих птиц оказался хищник, вольготно кружащий где-то высоко в небе, то, что мой камень пролетел так высоко и проломил ему череп, оказалось сюрпризом даже для меня самого.

Увы, перья каждой из убитых мною птиц никуда не годились — так что тех, что поменьше и покостлявей мы скармливали Рахару, а двоих крупных и похожих на длиннохвостых куриц — съели сами. Что же, если моя одержимость позволяет обеспечить пропитание, она называется целеустремлённостью и переходит в разряд положительных качеств.

Я опасался, что кровь солора испортится и утратит свои магические качества, к тому же очень сильно не хватало фляги, а котелок являлся не слишком удобной заменой. Просто так выливать кровь не хотелось, поэтому на первом же вечернем привале я вновь принялся мастерить. Итогом моих вечерних упражнений стали два артефакта. Один, состоящий из двух плоских камней, лежащих друг на друге, нагревал воздух в радиусе чуть больше одного метра. Так как артефакт пришлось лепить из подручных средств, а значит, ни о какой тонкой работе речи не шло, регулировку интенсивности нагрева я сделал самой примитивной — она зависела от угла поворота верхнего камня относительно нижнего. Таким образом, артефакт позволял не только быстро сохнуть после купания в ледяной воде горных речек, но и комфортнее спать — ведь ночи с каждым днём становились всё прохладнее.

Второй артефакт, ещё один ничем не примечательный круглый камень, просто-напросто отталкивал мелкие предметы весом до пары граммов, попадающие в радиус его действия. Я создал его, чтобы отгонять многочисленных мух и насекомых, позарившихся на снятую мною шкуру. Эффект превзошёл все ожидания — артефакт справился не только с мошкарой и с дорожной пылью, но и даже защитил от небольшого дождика, который застал нас в дороге.

Любой приличный маг, увидав мои артефакты, пришёл бы в ужас. Они были самыми примитивными, по-варварски грубыми и кошмарно неэффективными. Количество элир, которое они использовали, могло питать приличный цех фабрики по производству омнимобилей, а используемые материалы гарантировали, что эта самая элир будет больше утекать в окружающее пространство, чем использоваться для совершения полезных действий. Но раз рядом со мной находилась Кенира, я мог это наплевать — бесконечное количество энергии делало приемлемым КПД даже в доли процента.

Ночами мы продолжали упражнения. Кенира уже давно перестала быть не только ребёнком, но и даже подростком, став почти такой же, как и в реальности. Но, видимо, именно в этом возрасте в её жизни что-то произошло, скачком увеличив объёмы элир и окончательно похоронив надежду на какой-либо контроль. Приходилось идти маленькими шажками, осторожно делая её старше и пытаясь поймать тот неуловимый момент, когда контроль уже нарушен, и защита отсутствует, но ситуация ещё не настолько запущена, чтобы все усилия пошли насмарку. Ситуацию осложнял тот факт, что яйца, которые я использовал, стали слишком привычными и перестали вызывать у Кениры какое-либо отвращение. Пришлось перейти к чему-то более существенному, а значит, более болезненному. Я опасался, что, причиняя боль во сне, вновь выйду за пределы Права богини, но, к счастью, Кенира пылала энтузиазмом и воспринимала даже самые болезненные тренировки как безусловное благо. Так что вскоре яйца сменились теннисными мячами и шариками от пейнтбола — игры, про которую я узнал из телепередачи незадолго перед вынужденным путешествием в Цитадель и последующим рабством.

Время от времени я вновь делал Кениру моложе и добавлял новые упражнения. К примеру, заставлял её, словно мачеха Золушку, разделять смесь различных круп. Смешивал чёрный и белый песок и требовал с помощью магии отделить и достать только белые или только чёрные песчинки. Наливал в ведро воды и пускал туда каплю чернил, заставляя Кениру удерживать эту каплю и не позволить раствориться в воде. Давал даже совсем затейливые задания в духе всё тех же фильмов про Шаолинь — стоя в нескольких метрах от целого ряда горящих свечей, гасить их резким выбросом ладони.

Энтузиазм Кениры, искренние молитвы и желание тренироваться подольше раздвигали границу сна, так что вскоре нам удалось превратить каждую ночь в целый месяц упражнений. Но всё равно существовал этот странный возрастной барьер, при пересечении которого контроль Кениры рушился, словно карточный домик.

Но ни я, ни она не унывали — прогресс, пусть и замедлился, но всё равно имелся, а значит, рано или поздно она, наконец-то, обретёт свою магию и наяву. К тому же мы тренировались всего ничего — и любой маг, услышавший об её успехах, удавился бы от зависти даже с учётом того, что она занималась чуть более двух месяцев субъективного времени, что являлось тремя ночами в реальности.

***

— Итак, ученица! — строго сказал я, оглаживая жестом, ставшим уже привычным, длинную седую бороду. — Сегодня у тебя особое испытание!

— Слушаю, великий кушуру! — ответила взрослая Кенира с явной насмешкой.

Я засмеялся в ответ. Не знаю, для чего до сих пор придерживался этого нелепого маскарада, но театральная постановка «старый сенсей обучает ученицу кунг-фу» стала настолько привычной, что я не стал ничего менять, даже когда эта ученица совсем уже выросла.

Я взмахнул широким рукавом, и бамбуковая роща вокруг нас пропала, сменившись ещё одним местом из гонконгских боевиков. Мы очутились в круглом зале, где на равном расстоянии друг от друга в нишах стояли статуи буддистских монахов, принявших стойки различных боевых стилей, а точнее — моего представления об этих стилях. На стенах, сделанных ступенчатыми террасами, ровными рядами располагались тысячи горящих свечей.

— Как считаешь, ученица, каким будет твоё следующее задание? — пытаясь напустить в голос загадочности, спросил я.

— Гасить свечи? — предположила Кенира. — Я таким занималась уже много раз.

— Верно, да не совсем. Ты должна гасить только красные свечи, не трогая белые.

— Но они же вперемешку! — недовольно сказала Кенира. — И дай угадаю, если я случайно погашу белую свечу, всё начнётся сначала?

Я довольно кивнул. Впрочем, чтобы догадаться, гением быть не требовалось — похожие упражнения мы проделывали и раньше.

Кенира вздохнула и направила вперёд палец. Я не стал ей говорить, что руки использовать не следует, это станет одним из следующих этапов. Две красные свечи, стоявшие одна под одной, мигнули и погасли.

— Неплохо, — сказал я и осёкся.

Накатившее внезапно тревожное чувство ледяной ладонью ухватило за сердце.

— Ульрих, всё в порядке? — насторожилась Кенира. — Мне что-то не по себе!

— Нет, что-то не так! — мотнул головой я. — Просыпаемся!

Сон подёрнулся туманом и пропал. Вновь почувствовав под собой жёсткие ветки лежанки и прижавшееся ко мне тёплое тело Кениры, я приоткрыл глаза. Казалось, ничего странного не происходило. Несмотря на глубокую ночь, было довольно светло — две луны, Криаз и Тагунар, стояли в зените и усеивали окружающее пространство раздвоенными тенями. Почти идеально ровную каменную площадку, на которой мы расположились, с трёх сторон прикрывали скалы, так что опасности следовало ждать лишь с одного направления. Встретившись взглядом с уже проснувшейся Кенирой, я указал на спящего Рахара. Она кивнула.

Быстро натянув ботинки, я тихо встал и начал собираться. Сунул за пояс оба ножа, проверил мешочек с «заряжёнными» камнями для пращи, поднял и намотал на руку болас. Затем наклонился и разъединил половинки обогревательного артефакта. Кенира подхватила топор, подошла к Рахару и несколько раз пнула его ногою в бок. Тот, проснувшись, недовольно всхрапнул.

Стояла полная тишина, где-то вдалеке раздавался истошный крик ночной птицы, порывы прохладного ветра отдавались свистом в окрестных скалах. Ничего, абсолютно ничего не свидетельствовало о неладном. Может, конечно, мне показалось, может я воспринял собственную накопившуюся нервозность за признак настоящей опасности. В этом случае наибольшее, чем мы рискуем — сокращением ночной тренировки. Так что я не стал поступать как герои многочисленных фильмов ужасов, которые, услышав странный звук или отдалённый вскрик, решали, что им послышалось, и продолжали заниматься своими делами. Я безгранично доверял Ирулин и её силе, к тому же подобное предупреждение однажды уже спасло нам жизнь, поэтому отнёсся к ситуации самым серьёзным образом.

— Собираем вещи, оставляем всё, без чего можно обойтись, — сказал я тихо. — Сейчас главное — скорость.

Кенира кивнула, подхватила котелок и начала пристраивать его на седле Рахара.

— Удивительное дело! — раздался новый незнакомый голос. — Мы-то надеялись застать тебя врасплох.

Кенира дёрнулась повернула голову. Я тоже вздрогнул от неожиданности. У входа в расщелину, где секунду назад никого не было, возвышались две тёмные фигуры. Незнакомцы с какой-то противоестественной синхронностью сделали шаг вперёд и вышли из тени. Теперь яркий свет двух лун позволил хорошо рассмотреть их обоих.

Оба были одеты в похожие кожаные одежды, количеством заклёпок напоминающие то ли костюмы металлистов, то ли прикиды байкеров. Усиленные кожаные вставки покрывали плечи, локти и колени, высокие ботинки поднимались до середины голени. К широким ремням на груди крепились ножны нескольких клинков, из-за плеч каждого виднелись рукояти какого-то оружия. Я бы решил, что это мечи — но на поясе у обоих среди подсумков и прочей экипировки висело по короткому мечу и кинжалу. Один из был высок и худощав, а второй — пониже ростом и покрепче телосложением.

Незнакомцы выглядели очень серьёзно и очень опасно. Тот факт, что они умудрились нас выследить на таком расстоянии и, если бы не сила богини, застать врасплох, многое говорил об их профессионализме. У ног одного из них низко пропало к земле животное, похожее на длинноногую крысу размером с сенбернара.

— Как вы меня нашли? — спросила Кенира.

Я готов был аплодировать вопросу. Во-первых, она отвлекала внимание разговором, а во-вторых, использовала слово«меня», а не «нас», тем самым дистанцируясь от моего участия.

— О, это было нелегко! — рассмеялся тонкий. — Все считали, что ты либо попытаешься где-то затаиться, либо направишься к границе. Остальные где-то до сих пор толкутся в приграничных городках и их окрестностях. Но не мы.

— Мы просто умнее, — криво усмехнулся коренастый. — Если бы ты поступила, как все ожидают, у нас не было бы ни шанса. Так что хочу высказать благодарность. Ты сделала неожиданный ход, отправившись на север, и это могло сбить с толку кого угодно. Но не нас.

Совершенно неожиданно я почувствовал раздражение от ощущения, что эту речь они репетировали заранее, согласовав даже окончания фраз.

— Как и сказал мой друг, — продолжил тонкий, — мы просто умнее. Так что хорошо подготовились. Его Высочество Одари Раэ одиннадцатый не отказал в маленькой просьбе снабдить нас вещью с твоим запахом, а с остальным справился вот этот красавец!

Тонкий чуть склонился и похлопал крысу по голове. Та в ответ радостно запищала и совершенно по-собачьи вильнула длинным хвостом.

— То есть шансов у меня не было? — спросила Кенира.

— Нет, почему? — осклабился Коренастый. — В первый день ты неплохо постаралась, сбивая следы. Да и позже… Несколько попыток вышли вполне удачными. Ты правильно сделала, что прибегла к помощи сообщника.

— Какого сообщника? — удивилась Кенира.

— Не притворяйся! Вот этого толстяка. Могла бы, кстати, подобрать кого-нибудь получше и помоложе. Мы расспросили торговца и всё узнали!

— Я не знаю никакого торговца, — поджала губы Кенира.

— Он тебя тоже. Зато знает жирдяя. Жирдяй проработал у него всё лето, на вырученные деньги купил тигилаша и направился куда-то на родину. Мы сначала не обратили на это внимания, но тигилаша — не та тварь, которую можно не заметить. И ни в городе, ни на пограничной заставе толстяка на шестиногой ящерице никто не видел. Нам пришлось хорошенько пошарить по округе, а потом Носач уловил твой запах.

Я стиснул зубы. Убедительная ложь, сочинённая Жорефом чтобы объяснить моё отсутствие, не помогла. Против чувствительного носа ищейки у нас не было ни шанса.

— Что со мной будет? — спросила Кенира, громко сглотнув.

— Ты поедешь к Его Высочеству, мы заберём свои деньги, может даже выйдет получить что-то сверху. Надеюсь, ни ты ни толстяк не наделаете глупостей. У вас ничего не получится, будет только больнее.

— Пожалуйста, не надо! — взмолилась Кенира. — Вы не знаете, что со мной сделает принц!

Коренастый рассмеялся.

— Может и не знаем, но догадываемся. Мы всегда наводим справки о работодателе. Так что в курсе, какой Одари больной ублюдок. Извини, ничего личного. Хотя…

— Что, «хотя»? — насторожилась девушка.

— Мой друг хочет сказать, что мы можем перевести всё в личную плоскость, — рассмеялся Тонкий. — Ты очень красива, даже красивее, чем на люксографии. Будет очень печально, если такая красота пропадёт зря. В нашем контракте сказано, что тебя следует доставить живой и без увечий. Но, в отличие от стерженька Одари, наши жезлы становятся твёрдыми и без пыток с мучениями.

Поразительно, насколько свободно противники выбалтывали свои планы. Они действовали, как киношные злодеи, к их обещаниям «повеселиться» не хватало лишь зловещего хохота. Увы, смысл их действий я прекрасно понимал. Они пытались максимально запугать жертву, чтобы она впала в ступор и оказала как можно меньше сопротивления. Меня они словно не замечали, но впечатление было обманчивым — я несколько раз ловил косой взгляд Коренастого, который контролировал каждое моё движение.

— Я здесь ни при чём! — закричал я, привлекая внимание. — Эта сучка мне заплатила, но не сказала, что за ней охотятся!

Голова Кениры дёрнулась, словно от оплеухи и она уставилась на меня во все глаза.

— Пожалуйста, пожалуйста, — кланяясь так низко, как позволял живот, я незаметно приближался к противникам. — Пожалуйста! Я ни при чём! Мне не нужна никакая награда! Просто отпустите меня!

Тонкий глянул на меня с презрением.

— Прости, приятель, — скривился Коренастый, — но нет. Мы не особо скрытные парни, но и сюрпризов тоже не хотим. Так что отпустить тебя не можем. Вини во всём её.

Я повернулся лицом к Кенире и подмигнул. Не зная, поняла она знак или нет, усиленно заморгал глазами. Она опустила веки в знак подтверждения, что поняла мою пантомиму.

— Сучка! Ты мне ничего не сказала! Я не хочу умирать! — повернувшись к противникам лицом, я продолжил. — А что, если я вам помогу?

— Поможешь? Ты? — рассмеялся Тонкий. — Чем? Присунешь девчонке вместо нас?

— Погоди, дай ему сказать, — остановил его Коренастый.

— Она может сопротивляться! — пояснил я. — А я могу её связать. У меня даже есть верёвка.

Я поднял предплечье показывая обёрнутый вокруг него болас.

— Пусть попробует, — кивнул Коренастый. — Но не вздумай отколоть какую-то глупость.

— Даже дадим тебе побаловаться с девчонкой, — усмехнулся Тонкий. — Но только после нас. Если, конечно, в этом возрасте у тебя что-то получится.

— И вы оставите меня в живых?

— Оставим, — пообещал Коренастый. — Но зверя заберём. Твоё выживание будет зависеть только от твоих навыков и удачи. Ты же отдашь Поводок тигилаша своим новым лучшим друзьям?

Я усиленно закивал.

— Ну тогда давай, прекращай теребить свой стручок и приступай, — прикрикнул Тонкий.

Я развернулся и сделал несколько шагов в сторону Кениры, по пути раскручивая с руки болас и одновременно беззвучно артикулируя слово «зверь». Кенира меня поняла и кивнула, не забывая сохранять испуганное выражение лица.

Форсированный режим мозга расцветил мир россыпями векторов, формул и чисел. Я рассчитал траекторию движения, мгновенно развернулся и метнул болас. Одна моя рука нырнула в мешочек, выхватывая камушек, а вторая вытащила из-за пояса нож.

Противники были хороши — врасплох их застать не удалось. Они среагировали мгновенно, выхватывая мечи и бросаясь в атаку. Вот только в этом мире метательное оружие воспринимать всерьёз было не принято, так что увернуться Тонкий даже не попытался. Крепкая кожаная полоса опутала его плечи и притянула руки к телу всё быстрее и быстрее вращающимися камнями. Огромная крыса бросилась на меня в длинном прыжке, целясь в горло, но щёлкнули челюсти Рахара, перехватывая её за середину туловища.

Коренастый вытянул свободную руку и я, почуяв опасность, метнул камушек. Камень ударил ему в тело, и, как и положено всем метательным снарядам при столкновении с человеком, отскочил. Я изо всех сил зажмурил глаза. Простейшая структура, которую я внедрил в голыш с помощью самодельного артефакта, при столкновении с невидимым барьером разрушилась, высвобождая запасённую энергию в виде света. Предельная неэффективность плетения сослужила хорошую службу — мощный выброс элир дестабилизировал заклятие противника, что бы оно ни должно было сделать. Вспышка больно ударила по глазам даже через закрытые веки.

Коренастый закричал от неожиданности, по его руке со скрюченными в судороге пальцами пробежали яркие зелёный молнии. Напрягая до предела мышцы, я подбежал к нему, выхватывая следующий камень.

Противник оказался хорош, очень хорош. Будучи ослеплённым и частично парализованным, он не растерялся. Он взмахнул мечом так быстро и точно, что не будь я в вычислительном режиме, мог остаться без головы, даже не заметив взмаха. Мой мозг мгновенно учёл возможные сокращения мышц и строение его скелета, просчитал скорость и траекторию движения меча. И пусть физически я был гораздо медленней, но моей скорости все равно хватило, чтобы уклониться от удара. Левая рука метнула следующий камень, я сделал пируэт, рассчитывая, чтобы в момент попадания оказаться к противнику спиной. Ещё одна яркая вспышка осветила расщелину, превращая мир в застывший стоп-кадр.

Моё сознание отметило массивную тушу Рахара, лежащую на боку в тёмной луже, но я не имел права отвлекаться. В данный момент более важен был Тонкий, взвившийся в воздух в длинном прыжке, сделавшем честь бы любому земному атлету. Я едва уклонился от ноги, с размаху бьющей мне в челюсть, и с отстранённым удивлением отметил, что в притянутой к телу руке из ниоткуда возникает длинный клинок, которым Тонкий, до предела изогнув запястье, разрезает ремни моего болас.

Завершив пируэт, я поднял нож, чтобы отвести меч Коренастого, а левую руку засунул в мешочек, набирая в пригоршню сразу четыре камня. Кромка меча загорелась неярким голубым цветом, и обрезала лезвие моего ножа почти под самую рукоятку, словно оно было сделано из бумаги. Отстранённость вычислительного режима не давала удивляться, лишь учла новые данные. Большим пальцем левой руки я отправил в Коренастого ещё один снаряд, тем самым сбивая заклятие, которое тот пытался выпустить свободной рукой. Выхватив из-за пояса второй нож, я быстро обернулся и отправил ещё один камень в почти что освободившегося от пут Тонкого.

Зажмурившись от двух последовательных вспышек, я наотмашь ударил ножом, целясь Тонкому в горло. Нож, ударившись об невидимую преграду, отскочил, отдачей больно ударив по удерживающей его ладони. Чтобы хоть как-то выиграть время я отправил в Тонкого предпоследний камень, низко пригнулся, припадая как можно ниже к земле и бросаясь на Коренастого. Тот практически пришёл в себя и наотмашь взмахнул мечом. С лезвия сорвалась длинная огненная полоса, ударившая в то место, где мгновением раньше стоял я. Противник взмахнул второй раз, но мой последний камень, угодивший в меч, на этот раз взорвался шрапнелью, отводя его руку чуть в сторону и разрушая почти готовое новое заклятие.

Я не мог не воспользоваться шансом. Сделав два быстрых подшага, я вскинул нож и ударил ему под подбородок, перед самым столкновением замедляя клинок почти что до полной остановки. Та самая книга, благодаря которой я стал живым компьютером, имела также и ответ на способы борьбы с подобными врагами. Защитные поля, которые имелись там у каждого бойца, отталкивали быстро летящие предметы, поэтому поражать врага следовало медленно. Поэтому как только мой нож натолкнулся на невидимую упругую преграду, я продолжил движение, заходя врагу за спину, при этом неторопливо, но с усилием погружая нож сквозь подбородок и нёбо прямо тому в мозг.

Быстро выдернув клинок, я кинулся на оставшегося противника, понимая, что никак не успеваю. Мозг просчитал целый веер его вероятных движений, большинство которых заканчивались моей смертью. Я качнулся, выбирая траекторию, которая убережёт меня от особо серьёзного ущерба, припал к земле и выбросил своё тело как можно дальше вперёд. Ожидаемого удара не последовало. В неверном свете луны моё зрение, ослеплённое яркими вспышками, углядело две фигуры почти одинакового роста и телосложения, светлую и тёмную. Светлая замахивалась топором.

Тонкий легко парировал удар Кениры с помощью длинного меча, которого пару мгновений назад у него не было и в помине. Вторая рука сделала быстрый жест и Кениру отшвырнуло прочь. Тем не менее, атака девушки подарила мне лишнюю секунду. Я сделал левой рукой метательный жест и тонкий рефлекторно прикрыл глаза, защищаясь от вспышки. Которой так и не последовало — ведь камни в моей руке закончились, а лезть в мешочек за новыми не оставалось времени. Я воспользовался заминкой и, выжимая из мышц последние усилия, бросился вперёд, уходя от слишком быстрого замаха мечом. Мой нож вновь метнулся вверх, приостановился, после чего медленно вошёл врагу в подбородок.

Противник незамедлительно рухнул на землю, а за ним упал на колени и я. Мне не верилось, что я победил, пусть и не сам, сразу двоих очень сильных противников, и при этом умудрился выжить. Впрочем, понятие «выжить» в моём случае носило очень временный характер.

Я как можно скорее выключил форсированный режим, надеясь, что ещё не совсем поздно. Но резкий приступ боли, скрутивший моё тело, подсказал, что дела очень плохи. Глаза застилала кровавая пелена, в ушах оглушительным набатом стучал пульс, из ушей и из-под носа стекало вниз что-то горячее, и это что-то совершенно точно не являлось потом.

— Ули! — услышал я крик Кениры.

Она подскочила ко мне, обнимая и удерживая от падения. Глупая девчонка, неужели она не понимает, что со мною всё кончено? Я заработал несколько инсультов, растянул все мышцы, что у меня имелись, а заодно повредил колени и позвоночник.

— К-хе-хе-хе-нира, — прохрипел я, давясь кровью. — Не тхе-ряй времени. Они н-хе могли прийти пешком, как-то р-хасчитывали тебя взять с схо-бой. Жхи-вотные неподалёку. Поводок не д-хаст, но должны быть прхи-пасы. З-хабери всё. Отхправляйся охдна. Стрхо-го на север. У нхих кхарта. Прхипасы. Эти были одни, у тхебя бхудет вхремя. Пхрости. Я гхлупый старик. Не смог… обхещание. Брось меня. Прхощай!

— Ули, нет! — выкрикнула она, прижимая меня к себе ещё крепче.

То ли у меня начались галлюцинации то ли воздух вокруг неё исказился и начал вспыхивать маленькими яркими искорками. Искорки стекли с её рук, охватывая и моё тело. Если бы оставались силы, я бы рассмеялся. Кенира пыталась зарядить меня, словно один из артефактов. В библиотеке Цитадели многократно описывались последствия вторжения чужеродной неструктурированной элир. Артефакты частенько взрывались, а если элир попадала в тело человека, тот либо погибал, либо отделывался трудноизлечимыми увечьями. Существовали даже древние варварские обычаи поединка силы — когда двое людей касались ладоней друг друга и пытались продавить противника сырой мощью. И если один из них оказывался намного слабее, он не выживал. Если бы смерть от чужой элир не была столь болезненной, я бы поблагодарил Кениру за то, что избавляет меня от мучений.

Одна за другой шли секунды, но почему-то не только не приходила новая боль, но и отступала старая. В голове стремительно прояснялось, зрение снова обретало способность фокусироваться, а мои мускулы постепенно переставали быть кусками хорошо отбитого свиного мяса.

— Что ты сделала? — спросил я, удивившись, насколько внятно прозвучали мои слова.

— Мама! — всхлипнула Кенира. — Она всегда так поступала, когда мне было больно, плохо или грустно. И боль уходила. И я решила… Не знаю, правильно или нет, но я…

Я вновь прислушался к себе, ожидая приступа боли, вызванной несовместимостью элир. Кенира и её мать являлись близкими родственниками, их магия была изначально схожей, а со временем и вовсе синхронизировалась одна с другой. Именно это позволило им заряжать один и тот же дворцовый накопитель, не вызывая большой бабах, сравнимый с подрывом с тактического ядерного боеприпаса. Но я, пусть и считал себя её дедушкой, родственником не был. А значит, моя магия… моя магия…

Я громко истерично расхохотался. Магия. Та самая, которой у меня не было. А значит, ни о какой несовместимости не могло быть и речи. Сырая элир, наполнившая моё тело, несущая добрую волю Кениры и её желание помочь, делала именно то, что и хотела хозяйка. Пусть, как и все жители Земли, я родился без магического дара, но моя душа всё-таки была способна хоть как-то распоряжаться поступающей в её распоряжение магией и направлять на нужды тела. Да, предельно плохо, грубо и неэффективно. Но когда в твоём распоряжении целый ядерный реактор, экономное энергопотребление микроволновки перестаёт иметь значение.

— Ули, ты в порядке? — спросила Кенира, как только затих мой смех. — Глупый вопрос, я понимаю, что всё плохо. Но ты так смеялся, мне показалось…

— Ха-ха-ха! — вновь засмеялся я, встал, увлекая за собой девушку и чмокая в кончик носа. — Именно благодаря тебе, я снова в норме. И чувствую себя лучше, чем когда-либо!

— Правда? — недоверчиво улыбнулась Кенира, блеснув в свете лун двумя дорожками слёз.

— Истинная! — ответил я. — Но мы и так потеряли немало времени. Нам надо поторопиться.

— Убегать? — спросила она. — Но сейчас ночь, к тому же Рахар… Он погиб, защищая нас. Подумать только, несколько дней назад я его ненавидела, а теперь мне его так не хватает.

Моё сердце кольнуло чувством потери. Но слишком уж несвоевременным и неуместным, так что я отбросил его прочь.

— Убегать? — повторил я, погладив её по голове. — Нет, кое-что гораздо лучше! Мы будем обирать трупы!

Глава 13. Плоды победы

Эйфория, наступившая от передозировки элир, полностью отключить критическое мышление не смогла, так что я прекрасно понимал, что моё превосходное самочувствие — на две трети самообман. Но оставшаяся треть показывала, что время разглядывать редиску снизу пока не наступило, и на этом свете я ещё немного поживу. Мои познания в магии… Дьявол, они касались только людей и животных этого мира, так что я, являясь уникальным случаем, не мог с уверенностью примерять их к себе. Но если придерживаться теории, что от местных животных я отличаюсь слабо, а переизбыток элир Кениры не несёт деструктивных последствий… Нет, тут уж лучше быть оптимистом, просто потому что точка невозврата пройдена, а значит, ничего уже поделать нельзя. Так что остаётся надеяться, что это не сиюминутное облегчение, и что в долгосрочной перспективе мне станет лучше, что, получив дозу элир, организм начнёт гораздо быстрее восстанавливаться и залечивать повреждения. Всё, в чём он сейчас нуждается — в спокойствии и отдыхе. Вот только подобной роскоши у меня не имелось, более того, время поджимало, утекая, словно вода сквозь песок.

Сегодня я стал убийцей. Тот самый Ульрих, чьими жертвами до появления в мире Итшес становились лишь живые рыбины на рыбалке, этой ночью оборвал две человеческие жизни. Возможно, Тонкий и Коренастый являлись отпетыми подонками, на которых негде ставить пробы, ну а может — хорошими людьми, избравшими в жизни сложную профессию, которые просто попытались запугать нас с Кенирой, чтобы мы не думали о сопротивлении.

Я не убил их подло, исподтишка, а победил, сражаясь в честном бою. Это не отменяло самого главного: теперь я убийца, и их кровь на моих руках. Скорее всего, в моём отчаянном квесте по освобождению госпожи, эти двое — лишь первые жертвы. Мне противна мысль о дальнейшем увеличении их числа, но вряд ли у меня есть выбор — выбрав судьбу паладина, воина бога, я принял этот путь заранее.

Как бы мне ни хотелось предаться рефлексиям, разобраться с чувствами и попытаться найти ответы на самые личные вопросы, здесь и сейчас — не время и не место. Прежде всего следовало озаботиться нашим собственным выживанием, а уже потом, в безопасности, заниматься самокопанием. К делу!

Я осмотрел диспозицию, благо, луны светили всё так же ярко. Дно расщелины состояло из сланцевых пород и было практически ровным, напоминая сложенный из небрежно набросанных плит грубоватый каменный пол, а значит, прекрасно подходило для моих целей. Распростёртые тела Тонкого и Коренастого лежали друг от друга на небольшом расстоянии. Я не криминалист и не могу сказать нормально ли это при подобных ранениях, но под каждым из них натекло по приличной луже крови. Идеально. Кровь — именно то, что мне сейчас нужно.

— Кенира, набери веток и, пожалуйста, подмети камни. Надо убрать мусор и пыль, но не размазать кровь. И поскорее, времени совсем мало.

Кенира не стала задавать ненужных вопросов, лишь отрывисто кивнула, быстрым шагом направилась к лежанке и принялась собирать лапник в большой веник. Она пошарилась среди вещей и вытащила мой противоинсектный артефакт. Увидав подобную предусмотрительность, я одобрительно улыбнулся. Подобрав топор, я тоже направился к лежанке. Выбрав пару жердей подходящей толщины, по-быстрому нарубил их на чурбачки равных размеров. Затем взял свой мешочек с обычными, не магическими камнями, флягу с кровью солора и кисточку. Помолившись Ирулин за успех начинания, я вернулся к трупам.

Мысль, которой я руководствовался, была простой и незатейливой. Два клинка, появившиеся один за другим в связанных руках Тонкого, мне привидеться никак не могли. Возможно, он использовал какой-то магический трюк собственного изобретения, освоил самостоятельно управление пространством, но, скорее всего, просто воспользовался контейнером. В качестве подобного артефакта могло выступать что угодно, лишь бы хватило места для привязки пространственной структуры. Скорее всего — какой-то камень, вмонтированный или вшитый в экипировку или одежду, но не обязательно — структуры хранения имели множество вариаций и способов исполнения.

Я помнил, как быстро двигался мой противник, так что разу же отмёл мысль, что тот пользовался контейнером, распределяющим вес по телу. Подобные артефакты чаще всего навешивали на верховых и тягловых животных. Вряд ли использовался плавающий портал — они были редки и, пусть мои жертвы вряд ли экономили на экипировке, чрезвычайно дороги. Искажение пространственной метрики, каковой являлась моя походная сумка, уничтоженная ауф Каапо, тоже не подходило. Притянутые к телу руки просто не позволили бы Тонкому залезть в зачарованную сумку или карман со структурой расширения. Оставался самый простой, практичный и надёжный вариант пространственной складки. Подобные артефакты компенсировали массу и инерцию упакованных предметов, постоянно потребляя элир, но, если хранить там лишь самое необходимое, расход выходил совершенно незаметным.

Я склонился над трупами и тщательно их осмотрел, попутно снимая оружие и экипировку, и складывая в две отдельные кучки. Особое внимание я уделял Тонкому — в наличие у него контейнера я был полностью уверен. Мои изыскания вскоре увенчались успехом — наруч на его левой руке не имел видимых застёжек, зато с внутренней стороны запястья в нём прощупывалось заметное утолщение. Увы, у Коренастого ничего необычного не нашлось, впрочем, это ничего не значило.

Кенира закончила уборку и я, оглядев её работу, удовлетворённо кивнул. Мой позорно-кустарный артефакт прекрасно отгонял пыль, поднимаемую импровизированным веником, так что камни стали практически идеально чистыми, пусть для грубых структур запланированного ритуала подобной чистоты и не требовалось.

— Что-то ещё? — спросила Кенира.

Мне категорически не нравилась идея отпускать её одну в ночь, но помощь действительно не помешала бы.

— Они не могли прийти пешком, — сказал я, окуная кисточку в кровь Тонкого и проводя первую осторожную линию. — А если и пришли, то вряд ли могли рассчитывать на то, что ты покорно пойдёшь за ними и не попытаешься сбежать. Это значит…

— Значит, у них есть ездовые или вьючные звери, — понятливо кивнула девушка. — Я поищу.

— Будь осторожна, — сказал я. — Темно, к тому же неизвестно, что встретится по дороге. Далеко не отходи, если что — забытые боги с этими тварями.

— Не беспокойся, — улыбнулась Кенира, цепляя на пояс топор, чтобы через пару секунд скрыться в темноте.

Магическая структура, которую я чертил, была довольно грубой, но определённой точности исполнения всё же требовала. Поэтому, непроизвольно втянув голову в плечи, я активировал форсированный режим. Ночь словно стала светлее — мозг скомпенсировал недостаток света. Ничего катастрофического не произошло — организм чувствовал себя сносно.

Вскрыть чужой контейнер всегда считалось сложной, практически непреодолимой задачей. Контурами уничтожения содержимого оборудовались даже массово произведённые образцы, чего уж говорить об артефактах охотников за головами, явно сделанных на заказ. И если у этого контейнера стояла дополнительная защита, моя затея была обречена на провал. Но, судя по моим наблюдениям, ни один из противников не использовал высшую магию, а значит, не задействовал и сложных плетений-ключей. Максимум, что они продемонстрировали — структурированный выброс элир. А вот такие вещи, как сказали бы земные учёные, можно и «симулировать».

Чёткими выверенными движениями я окунал кисть в кровь мёртвого охотника, вычерчивая вокруг него сложную паутину линий, дуг и спиралей. В определённые места узора я укладывал кусочки дерева и припасённые камни. В некоторые — пучки травы и тонкие веточки, смоченные кровью. Местами линии размыкались — иногда я рассчитывал на остаточную проводимость каменного основания, а иногда — на эффект индукции. Плеснув воды из котелка на кисть, я её тщательно промыл и повторил процесс со следующим противником.

Не прошло и пяти минут, как площадка стала напоминать место проведения затейливого сатанинского ритуала, центром которого послужили тела жертв — не хватало лишь головы козла и чёрных свечей. Ярко светящие луны и ночной лес только усиливали жутковатую атмосферу. Имелась даже девственница — пусть в данный момент она отошла по делам.

Я мотнул головой, прогоняя ненужные мысли, и занялся проверкой структур.

Убедившись, что не сделал никаких ошибок, что кровь нигде не растеклась больше рассчитанного, а ветер не сдвинул какой-нибудь элемент, я приступил ко второму этапу. Вновь тщательно отмыв кисть, я окунул её в кровь солора и принялся за внешний контур ритуала.

Я опасался, что мой мозг, подорванный нечеловеческим напряжением, долго не выдержит. Но шло время, кровавый штрих ложился за штрихом, линия за линией, а мне становилось лишь умеренно паршиво. С учётом сложности ритуала и состояния моего здоровья это равнялось чуть ли не превосходному самочувствию. Закончив последнюю линию и завершив её спиралью вокруг большого камня, я глубоко выдохнул и отключил форсаж. Окружающий мир тут же померк, а на тело накатила такая слабость, что я даже покачнулся.

— Ули, всё в порядке? — послышался голос Кениры.

Я медленно обернулся. Где бы ни находились звери, но явно не сильно далеко, так как девушка умудрилась их довольно быстро отыскать. И не только отыскать, если судить по двум сёдлам, которые она тащила без видимых усилий. Окровавленный топор свидетельствовал, что владельцы отдали свою упряжь отнюдь не добровольно.

— Два тахару, — пояснила девушка, заметив мой взгляд. — Там был какой-то глушащий звуки артефакт. Накинулись на меня абсолютно бесшумно.

Я знал, кто такие тахару — одна такая птица, похожая на страуса с мясистыми ногами культуриста и большим зубастым клювом имелась и у Жорефа. Попытавшись не кривиться и не выдать своего сожаления, я кивнул Кенире. Похоже, моё актёрское мастерство оставляло желать лучшего — девушка спросила:

— Я сделала что-то не так?

— Нет, ты молодец и умница. А я дурак. Можно было бы попробовать снять с трупа Поводок и передать тебе, но я подумал об этом только сейчас.

— Поводок можно снять? — удивилась Кенира.

— Обычно нет, — скривился я. — Но я мог попытаться. Они точно мертвы? Я о зверях.

— Птицах.

— Что?

— Тахару — птицы. Только они бегают, а не летают.

Я поморщился. В данный момент мне было совсем не до зоологии, а уж тем более до орнитологии.

— Без разницы. Ты их убила?

— Не знаю, — мотнула головой Кенира. — Когда я подошла, они зашипели, а потом на меня накинулись. У меня в руках был топор. Ну а дальше — сам понимаешь. Прости.

— Глупости, — успокоил её я. — Главное, что ты не пострадала.

Не было смысла ругать себя за непредусмотрительность. Да и снятие Поводка являлось только что придуманной возможностью, не обязательно воплотимой в реальности.

Если подойти к вопросу разумно — а я мастер выдумывать хорошие оправдания задним числом — то выбор стоял «или-или». Либо я вскрываю вьючные контейнеры, либо снимаю Поводок. У меня есть только одна-единственная попытка, а обзавестись припасами важнее, чем путешествовать верхом.

Я внимательно осмотрел принесённую упряжь. Хотелось бы сказать, что я проявил настоящие детективные способности, что по мелким неуловимым деталям типа царапин на коже или кусочкам грязи на обуви определил, кому из противников принадлежал каждый комплект. Вероятно, включив форсированный режим, я смог бы даже нечто подобное провернуть. Но всё оказалось проще, и становиться Шерлоком Холмсом не потребовалось. Поэтому, сгибаясь от противоестественной тяжести, я аккуратно положил седло со стременами, отрегулированными под более длинные ноги, на тело Тонкого, а второе — на Коренастого. И точно так же осторожно, тщательно следя, чтобы не нарушить ни одну линию и не сдвинуть какой-то из компонентов, я выбрался из неровного круга ритуала.

— Кенира, слушай внимательно! У нас будет только единственная попытка, — предупредил я и сделал паузу, подчёркивая важность момента.

Девушка серьёзно кивнула. Пусть события сегодняшнего вечера и так не располагали к расслабленности, но слишком уж легко было бы податься апатии после того, как миновала опасность и отхлынул адреналин.

— До сих пор всё, что ты делала — зарядка артефактов. Сейчас же ты сотворишь магию — самую первую в твоей жизни.

— Но ведь всё сделал ты, — ответила, слабо улыбнувшись, Кенира и указала на фигуру ритуала.

— Это правда, — не стал отпираться я. — Но, тем не менее, успех или неудача зависят только от твоих действий.

Кенира вновь улыбнулась.

— Что я должна сделать? — спросила она.

— Практически то же самое, что и с зарядкой артефактов. Только с маленьким, но важным отличием. А именно — с концентрацией и намерением. Кое-что похожее ты делала, когда лечила меня своей магией. Но всё на этот раз будет сложнее. Ведь образ, который ты будешь удерживать в голове, должен быть очень чётким, а намерение — очень узконаправленным. Посмотри на фигуру. Видишь вот эту спираль и этот маленький круг?

Кенира проследила взглядом за моим жестом и кивнула.

— Наверное, сюда я буду подавать магию?

— Совершенно верно. Наша проблема — отсутствие припасов. Есть большая вероятность, что у преследователей есть всё, что нам нужно. Минимум, чего я хочу добиться — забрать вещи наших мёртвых врагов. Максимум — забрать и сами хранилища. Подавая магию, ты должна будешь добавить в неё чёткий образ — а дальше уже дело за ритуалом.

Я бы с удовольствием рассказал ей о деталях принципах ритуала, вот только сейчас было не время для пространных лекций, к тому же не хотелось запороть всё, сболтнув что-то, подпадающее под запрет, и остаток ночи проведя валяясь на камнях с пустым взглядом идиота.

Кенира коротким кивком подтвердила, что приняла к сведению каждое моё слово, и что я могу продолжать.

— Итак, два образа. Первый — проще. Ты должна сосредоточенно думать, что хочешь вывернуть сумку.

— Вывернуть сумку? — удивилась она.

— Да. Вывалить всё содержимое сумки наружу, не разбирая, какие вещи в ней есть. Желательно представлять не конкретную сумку, а нечто неопределённое, абстрактное.

К счастью, в Цитадели я изучал создание своих контейнеров, а не использование чужих, поэтому запрет на передачу сведений не действовал. С «инструкцией по использованию» контейнеров меня ознакомил Жореф, продававший их в качестве дорогого аксессуара для ездового зверя. Вернее, Жореф обучал не меня, а клиентов, но так как я при этом чаще всего держал этого самого зверя за повод, то слышал наставления даже чаще, чем мне бы того хотелось.

— Поняла. Звучит довольно просто. А второй образ? — спросила Кенира.

— Второй образ сложнее. Ты хочешь отдать свою сумку, но при этом не просто избавиться от неё, а передать, подарить другому человеку. И тот, кому ты хочешь сумку подарить — это ты сама.

— Я должна подарить сумку самой себе? — удивилась Кенира. — Ладно, если в этом есть какой-то смысл, я постараюсь.

— Мы потратили прилично времени, но небольшой запас у нас ещё есть. Так что подумай минутку, прикинь свои возможности. Помни, наш приоритет — припасы.

Кенира вновь кивнула и закрыла глаза, застыв неподвижной статуей. Та серьёзность, с которой она подошла к делу, не могла не радовать — молодёжи обычно свойственна импульсивность, которая иногда приводит к быстрому результату, но чаще всего к провалу.

Прошёл десяток секунд, Кенира глубоко вдохнула, выдохнула, подошла к фигуре ритуала и положила руки на входной контур.

Секунду-другую ничего не происходило, и я начал подозревать, что где-то допустил ошибку. Мой рот открылся, чтобы сказать что-то ободряющее, но в следующее мгновение уши прорезал едва слышимый, но невероятно противный высокочастотный свист, внешний круг ритуала вспыхнул яркими слепящими линиями, камни и ветки, расположенные в узловых точках, накалились докрасна, а некоторые даже оглушительно взорвались. Затем последовала вторичная вспышка, перекрывшая огненные линии, намертво отпечатавшиеся в сетчатке. И пока я мотал головой и пытался проморгаться, всё затихло.

Мне понадобилось немало времени, чтобы начать различать хоть что-то. И этим «чем-то» оказались канавки тускло светящегося расплавленного камня на месте линий внешнего контура, лужицы лавы в местах, где я располагал узлы предохранительных контуров, разрушившихся, но отработавших своё предназначение, а также распростёртые тела в центре, возле которых беспорядочной кучей валялись непонятные свёртки, которых здесь пару минут назад просто-напросто не было.

У нас получилось! У Кениры получилось! И вновь она проявила рассудительность, выбрав из двух вариантов тот, у которого было больше шансов на успех.

— У нас получилось! — радостно воскликнула Кенира, словно услышав мои мысли.

— Да! — подтвердил я. — Ты умница! И сделала правильный выбор!

От похвалы Кенира расцвела. Её и так распирало от чувств — ведь только что она получила явное доказательство результативности наших ночных тренировок, что за очень короткое время она достигла того, что раньше считалось невозможным, и даже вернулась оттуда, откуда не было возврата.

— Только я не очень поняла, что именно я сделала, — сказала Кенира.

Теперь-то времени хватало, к тому же, если я зацеплю запретную тему, можно подождать и прийти в себя. Но всё равно, начал я объяснять самыми простыми словами.

— Отдать другому человеку или открыть такую сумку может только владелец. Для этого он должен использовать магию. Владельцы мертвы, но так как они умерли недавно, я решил попробовать… Как бы лучше сказать… Представь, что ты стала позади трупа, привязала его ноги и руки к своим и заставила шагать, чтобы обмануть постового.

— Постовой должен быть совсем слепым, — возразила Кенира.

— Конечно. А на улице — совсем темно. К счастью, для нашего постового этого хватило и нам не попался кто-то наблюдательный… Эй, ты куда?

Пока я пытался подобрать подходящие аналогии, Кенира перескочила ручейки остывающей лавы, подошла к трупам и начала рыться в их вещах. Наконец, подняв наруч-контейнер Тонкого, она победно вскрикнула и нацепила его на руку.

Я вздохнул. Так как Кенира использовала образ «вывернуть сумки» вместо «передать другому», контейнер превратился в бесполезный кусок кожи. И у меня не было ни оборудования, ни возможностей превратить его в нечто полезное.

Кенира вытянула руку и направила в землю.

— Можешь не стараться, эта штука теперь…

Раздался громкий треск, пространство исказилось и на земле перед девушкой возникла большая полусферическая воронка метрового диаметра.

С открытым ртом я уставился на Кениру.

— Я удержала сразу оба образа! — победно улыбнулась она.

***

Собирать лут с поверженных врагов и монстров, а также открывать сундуки с сокровищами — одна из самых увлекательных вещей в ролевых играх. На наших субботних посиделках все с замиранием дыхания смотрели на катящиеся кубики, ожидая, какое выпадет число и чем я, игровое божество, их осчастливлю. Это при том, что результат, за редкими исключениями, нёс разочарование — ведь обычно выпадал ненужный, а то и бесполезный хлам.

В реальной же жизни всё оказалось полной противоположностью игре. Несмотря на то, что практически всё, что могло оказать у врагов, являлось жизненно необходимым, сам процесс оказался до тошноты неприятным. И уж совсем не добавляли радости чувства, вернувшиеся, когда меня перестало подгонять время.

Я ощущал себя грязным, осквернённым, испорченным. Чувствовал не человеком, а последним куском дерьма, подонком и мразью. И особо невыносимо было брать в руки вещи людей, чьи тела даже не успели остыть, умерших от вот этих жирных старых рук.

Кенира, похоже, понимала моё настроение — я постоянно ловил на себе её взгляды, полные заботы и беспокойства. Сама девушка перенесла произошедшее гораздо лучше, чем я сам, показав тот же удивительный стоицизм, что и в сражении с солором.

Благодаря её смелому, пусть и немного безрассудному эксперименту, мы оказались обладателями не только солидного количества съестных припасов, среди которых были крупы, вяленное мясо, сушёные овощи и различные приправы, но и хороших походных тентов, свёрнутых в рулон матрацев, спальных мешков, посуды, инструментов и всего того, что может понадобиться в походе. Они даже взяли с собой полноразмерную лопату и двуручную пилу!

Ночные приключения не прошли для одежды Кениры даром, теперь на её рубахе и штанах зияли прорехи, ну а обувь чувствовала себя неважно уже давно. Увы, среди вражеских припасов мы нашли лишь запасное бельё, что было, конечно, очень кстати, но главную проблему не решало.

Я ещё раз посмотрел на распростёртые тела врагов, а потом перевёл взгляд на Кениру. Ещё раз посмотрел на трупы, задержавшись взглядом на Тонком.

— Нет, даже не думай! — воскликнула девушка.

— Я ни о чём не думаю! — возразил я.

— Я не хочу это носить! — не сдавалась она.

— Я тоже не хочу, чтобы ты это носила. Но…

Кенира закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Знаешь, что говорила моя мама? Всё, что сказано перед «но» — лишь пустой свист ветра.

— Она очень умная женщина, — одобрительно кивнул я. — Но и ты сказала «не хочу» вместо «не буду».

Набежавшие на небо тучи скрыли обе луны, и мы оказались бы в полной темноте, если бы не тёплый мерцающий свет факела, сжатого в руке Кениры. Этот короткий жезл должен был давать сильный ровный свет, вот только контроль магии у девушки пока что был слишком плох даже для столь нетребовательного устройства. Поэтому факел вёл себя как… как обычный факел, с настоящим неровным и непостоянным пламенем.

Иногда Кенира совсем плохо удерживала магию, тогда окружающий мир превращался в стробоскоп вспышек, высвечивающий из окружающей темноты странные и порой пугающие вещи. Тела наших противников, лежащих в лужах крови и по центру рисунка из крови и оплавленного камня. Кучи свёртков и вещей, аккуратно сложенных в сторонке для сортировки. Большую, размером с ярд, полусферическую выемку в скальном основании, и лежащую рядом гранитную полусферу, которую Кенира всё-таки извлекла из пространственного контейнера. Труп животного, похожего на огромную крысу, и возвышающееся над ним неподвижное тело Рахара, чья жизнь оказалась оборвана врагами так нелепо и незаметно.

Перед нами стояло множество новых проблем, не имеющих приятных решений. И то, что мы теперь обзавелись кое-какими припасами, а также приличной суммой денег, положение облегчало не сильно.

— Как считаешь, мы в заднице? — озвучила мои мысли Кенира.

— Частично, — не стал скрывать я. — Тот маршрут, по которому я планировал двигаться, теперь не очень подходит. Мы могли бы… Где карта?

Кенира сначала глянула на седельные сумы Рахара, а потом слабо улыбнулась, подошла к трофеям и подняла планшет, сильно напоминающий земной картенмельдеташе времён войны, откинула клапан и сунула мне в руки. Под большой вставкой прозрачного материала располагалась вполне приличная и подробная карта, которая, я вынужден был признать, давала гораздо большее представление о местности, чем даже симуляция в Цитадели.

— Вот смотри, мы находимся здесь, — ткнул я пальцем в условное обозначение ущелья, а потом повёл дальше. — Раньше я собирался пойти сюда, через этот хребет, пересечь эти долины, форсировать ущелье и вот тут выйти к границе. Но теперь у нас возникли определённые затруднения.

Кенира следила за моим пальцем, отмечающим такой хороший и такой же недоступный маршрут, словно я водил по строчкам писания одного из богов.

— Без Рахара мы не проберёмся, — полуутвердительно-полувопросительно сказала она, тут же уловив суть проблемы.

— Верно. Вернее, мы может и сможем пробраться, но это будет очень долго, очень опасно и очень неприятно. И, главное, нас будет гораздо легче выследить. Поэтому я предлагаю взять восточнее, пройти вот тут, пересечь болота, а затем выйти к границе вот тут.

— Подожди, но это же княжество Рахашнар, а они с Соринизом друг другу разве что животики не гладят!

Я скривился. Идиома казалась глупой, но вполне понятной. Я вытащил из планшета карту и развернул полностью.

— Если нам удастся пересечь границу незамеченными…

— Скорее всего удастся: Харакад восьмой — жадный ублюдок и вряд ли тут тратился на пограничные и сигнальные системы. А княжеству, наоборот, контрабанда выгодна. Разве что нужно поискать идиота, который будет заниматься этим в такой глуши.

Я с уважением взглянул на Кениру — она не производила человека, интересующегося политической обстановкой.

— В таком случае мы можем воспользоваться вот этой дорогой, пройти вот тут…

— Крогенгорт? — удивилась она. — Такое название подошло бы столице, а не селу из десятка домов. Но зачем? Не будет ли слишком опасно?

— Смотри. Вряд ли у принца Одари хватило средств и возможностей для розыска в соседних странах, сколь бы лояльно к королевству они бы ни были настроены. Опять-таки, здесь глушь, а значит, новости распространяются медленней. Ну и мы, понятное дело, тебя как-нибудь замаскируем.

— А тебя? Эти ублюдки знали и о тебе тоже!

— И меня. Есть пара интересных идей. Ну так вот, тут мы сможем купить что-то верховое и попытаться хоть частично наверстать упущенное время, причём сделав это с относительными удобствами. Но если ты считаешь, что опасность слишком велика…

Кенира мотнула головой.

— Нет. Ты разбираешься в местной политической обстановке ещё хуже меня, но, возможно, ты прав. Мы даже смогли бы пересечь границу легально, но у меня нет документов.

— У меня тоже, — слабо улыбнулся я. — Но, уверен, мы что-нибудь придумаем. А теперь — спать. Ночью двигаться глупо.

— Я не думаю, что смогу заснуть. Не этой ночью. Не в этой обстановке.

— Об этом не беспокойся, именно нас с тобой проблемы со сном не касаются. Пойдём, вряд ли новые враги появятся этой ночью.

Кенира осмотрелась по сторонам и мотнула головой.

— Осталось ещё одно дело.

— И какое же?

— Одежда.

***

Как я и говорил Кенире, у прихожан богинисновидений не бывает проблем со сном. Несмотря на бурлящий в крови адреналин и на валяющиеся неподалёку трупы, мы заснули в тот момент, как Ирулин распростёрла над нами свои туманные крылья.

Этой ночью я даже не думал продолжать тренировки, планировал позволить благодати нашей госпожи стереть наше моральное опустошение, исцелить ментальные травмы, успокоить и поддержать. Говоря цинично, я рассчитывал на то, что её сила избавит меня от мерзкого липкого ощущения грязи, которой покрылась моя душа после убийства двух человек, вернуть чистоту моим покрытым кровью рукам. Забегая вперёд, отмечу, затея сработала. Как оказалось, поклонение Ирулин прекрасно подошло бы любым мерзавцам и подонкам — сон её приносит душевное исцеление, а призраки убитых проникнуть в её Царство не могут. Особенно такому подонку, которым теперь стал я.

Кенира рефлексиям не предавалась, наоборот, увидев результаты своих усилий, настояла на особо усиленных тренировках, поэтому ночь вышла очень долгой и изматывающей. Проснулись мы на рассвете в компании двух голых мертвецов, лежащих возле устья ущелья, а также неподвижной туши Рахара и его последней добычи. Как оказалось, мародёрством мы занялись очень вовремя: не знаю, когда обычно должно наступать трупное окоченение, но за прошедшую ночь тела стали жёсткими и неподатливыми.

— Мы не можем оставлять их вот так, — сказала Кенира. — Они были врагами, но бросить на растерзание зверью, в этом есть что-то неправильное. И Рахар. Я ненавидела эту упрямую скотину, но он много раз спасал нам жизнь, да и под конец был почти что милым.

Мне было плевать на двоих ублюдков, но Рахар, несмотря на несносный характер, стал мне если не другом, то хотя бы товарищем, эдаким норовистым скакуном, питомцем, который, в отличие моей собаки в другой жизни, вызывал и толику тёплых чувств. Но главная проблема лежала совсем в иной плоскости.

— Меня больше беспокоит след ритуала. Изучив его, любой мало-мальски стоящий маг в общих чертах поймёт, что здесь происходило, причём, сумеет оценить задействованную мощь. С имеющимися у меня средствами аккуратней я сделать не мог, а уж тем более что-то скрыть.

Кенира с сомнением оглядела узор из проплавленных в камне канавок.

— Вряд ли у нас получится вернуть как было раньше. А если и получится, то это займёт прорву времени.

Она была права, но, к счастью, «как раньше» делать было необязательно. Я посмотрел на полусферическую выемку в скале, оставленную экспериментами Кениры, и усмехнулся.

— А мы сжульничаем!

***

Самая простая и, одновременно, одна из самых сложных трёхмерных фигур — это сфера. Описать её можно, указав всего лишь один размер, но как только дело переходит от абстракций к материальному воплощению, тут же возникает бесчисленное количество трудностей. Кенира умудрилась, использовав неимоверное количество сил, не просто создать идеальную сферу, но ещё и засунуть её, разорвав молекулярные связи каменного монолита, в иное пространство. Достижение эпическое, но, одновременно самоубийственно идиотское. То, что от Кениры не осталась лишь её половинка, а я сохранил все конечности и голову, можно было бы списать на божественное провидение, вот только моя богиня не занимается материальным миром, а другим богам до нас дела нет.

Даже самое чёткое намерение, сопровождающееся практически отсутствующим контролем магии, при такой невероятной, титанической силе, может привести к непредсказуемым последствиям. Наверное, в случившемся, вернее, в не случившемся, была моя вина. Именно я, такой старый и опытный, должен был предусмотреть все последствия. Понять, что даже если Кенире удастся охватить сознанием те вещи, которые она захочет поместить в иное пространство, то её катастрофически нестабильная магия не позволит это сделать правильно.

В своей основе структура большинства контейнеров очень проста и отработана столетиями, а то и тысячелетиями. Сам артефакт является вспомогательным устройством, производящим само перемещение. Магическая структура, распознающая очертания отдельных предметов, была бы излишне сложной и давала бы сбои, если, конечно, речь не идёт о простых стереометрических формах. Такими, например, являлись кристаллы восстановления в големах Цитадели. Впрочем, там использовался совсем другой принцип манипуляции пространством, так что именно тех случаях форма особого значения не имела. В классической же реализации магического контейнера работу по «прицеливанию» производит владелец. Сосредоточившись на предмете, который следует «упаковать», он неосознанно охватывает его своей элир, артефакт же лишь использует магию владельца для целеуказания. Если использовать земную терминологию, то плетение артефакта является не «цифровым», а «аналоговым» компьютером, который не сортирует и не обрабатывает полученные данные, а просто производит над ними манипуляции по заранее заданным шаблонам.

Защита от дурака в них всегда отсутствовала напрочь, но совершить какую-то глупость не позволяла собственная магия пользователя. Предмету, который тот хотел поместить в контейнер, следовало иметь структурную целостность и подходящий размер, а также не содержать чужой магии. К примеру, упаковать часть цепи, состоящей из отдельных звеньев, было можно, но часть цельной верёвки — нельзя. Песок, состоящий из отдельных песчинок — тоже, но утрамбованную, поросшую травой и пронизанную корнями землю — нет. Можно было переместить живое животное или насекомое (чтобы оно тут же перестало быть живым), но ни в коем случае не разумное или полуразумное существо, обладающее магией. То же касалось и магических предметов — артефакт, содержащий собственную элир владельца, в контейнере прекрасно хранился, а вот чужой следовало сначала опустошить.

И дело было не в какой-то особой задумке, разработанной гениальным магом и повторённой последователями и подражателями. Имелся вопиющий недостаток, с которым не только смирились, но и превратили в ярко выраженную особенность, практически достоинство. Пользователю артефакта было гораздо легче сосредоточиться, охватить вниманием, а значит, и элир, отдельные предметы. Разделить что-либо на части, а уж тем более разорвать или разрезать было не только труднее, но и неудобнее — словно, стоя в неуклюжей позе, удержать в вытянутой до предела руке гладкий предмет, к тому же покрытый маслом. И если в обычных условиях его запросто смог бы удержать и ребёнок, тот тут он вываливался из рук даже у сильного мужчины. Смазанную маслом иголку, торчащую из плотной ткани, вытянуть гораздо труднее, чем сухую булавку с крупной ухватистой головкой.

Обычный рядовой пользователь артефакта редко когда был сильным магом. Он не мог быть совсем слабаком — всё же для использования магических контейнеров существовали определённые нижние границы. Но для того, чтобы, скажем, вырвать артефактом хотя бы кустик травы, ему пришлось бы напрячься до предела, да и то, не факт, что он смог бы достигнуть успеха. Впрочем, для каждой задачи — свой инструмент, а способов что-то разрушить, разрезать и разделить в мире Итшес придумали предостаточно.

Так почему же Кенире удалось вырвать целый кусок скального массива? Ничего сложного — сырой силы у неё оказалось столько, что естественные ограничения при использовании магического контейнера перестали иметь хоть какое-то значение. Она просто затапливала всё вокруг своей элир, а потом насильно вырывала добычу в другое пространство, ломая и круша всё, что оказывало попытки помешать. Этим и обуславливалась сферическая форма воздействия — из-за плохого контроля Кениры элир просто затапливала всё вокруг, формируя простейшую геометрическую фигуру.

Не знаю, почему я так долго пялюсь в пространство и читаю сам себе эту глупую, неуклюжую и занудную лекцию. Видимо, попытками думать на отвлечённые темы, я отгоняю от себя бесконечный ужас, который очень некстати насылает не в меру разыгравшееся воображение.

Повторюсь: я идиот. Но идиот очень везучий. Зная, что контроль магии у Кениры не просто плох, а практически отсутствует, прекрасно представляя, сколько у неё силы, я сам, собственными руками, доверил ей артефакт, манипулирующий пространственно-временными метриками. Стоило её вниманию скользнуть на мгновение в сторону, бросить быстрый взгляд на меня или вздрогнуть от случайного звука, тогда внутри свёрнутого пространства мог бы оказаться я, или часть меня, может даже в компании частей тела самой Кениры. И проверять, так ли это или не так, я не стал бы никогда в жизни.

Но пусть для улучшения её контроля требовалось длительное время и бездна усилий, текущую проблему я был способен решить небольшой кровью. В прямом и переносном смысле.

Я отобрал из своего арсенала несколько плоских камней, скрупулёзно осмотрел на предмет повреждений и включений неподходящих пород, после чего схватил кисточку, окунул в остатки крови солора и начал вычерчивать на них нехитрую, даже вовсе примитивную схему. Для этого не пришлось не только включать форсированный режим, но и даже просто напрягать мозг. Сквозь зубы ругаясь на неподходящий инструмент и обещая себе раздобыть нормальное перо, даже если придётся истребить всех птиц в округе, я изукрасил восемь камней ограничивающими структурами, сделав из них якоря, а один превратил в некое подобие передатчика.

Вернее, заготовки передатчика — ведь обычный изукрашенный кровавыми каракулями камень превращала в некое подобие артефакта именно Кенира.

— Я пытаюсь не быть назойливой, но что именно я только что сделала? — спросила она после того, как погасло свечение кровавых дорожек на последнем из камней.

— Сейчас сама увидишь, — отмахнулся я.

Прикинув топологию превратившейся в поле боя площадки, я отыскал в скальном основании несколько глубоких трещин и опустил в них три якоря-артефакта. Место для четвёртого пришлось поискать — даже несколько раз ударить многострадальным топором, расширяя углубление. Затем вытянул из лежанки несколько тонких жердей и примотал к ним полосками ткани ещё четыре штуки. Воткнув жерди в стратегически рассчитанные места, я удовлетворённо кивнул — якоря служили вершинами пространственной фигуры, схожей с изуродованным пьяными молотобойцами параллелепипедом.

— До сих пор ничего не понятно, — прокомментировала мои действия Кенира.

Я рассеянно кивнул, проигнорировав её недовольную гримасу и начал рыться в вещах, отбирая то, что могло бы пригодиться в дороге. Всё что не было нужно в текущий момент, я укладывал под бок к мёртвому Рахару. Напоследок оценив результат своей работы, я залез к Рахару в седельные сумки и достал оттуда плоский футляр, вознося Ирулин молитвы благодарности за то, что зверюга, умирая, упала на нужный бок.

— Эй, не злись! — обратился я к уже явно раздражённой Кенире. — Теперь уже всё готово!

— Что готово? — почти прошипела она.

— Всё! Держи!

Я протянул ей артефакт-передатчик. Она взяла его и задумчиво покрутила в руках.

— Подойди, пожалуйста, вот сюда! Да, вот так! — сказал я, беря её под локоть. — Вытяни руку, да, правильно. Ну а теперь попробуй переместить всё что видишь в своё хранилище.

— Всё? — удивилась она. — А я не оторву тебе пузо, а себе — половину головы?

— Не попробуешь — не узнаешь! — рассмеялся я, но по спине пробежал холодок. Как бы я ни был уверен в своих познаниях и теоретических расчётах, но жизнью рисковать приходилось на практике.

Кенира ответила на мой неискренний смех кривой улыбкой, но всё же последовала моим наставлениям. Линии на камне, лежащем на её ладони, загорелись тревожно багровым, чтобы тут же повториться на остальных камнях-вершинах.

Обычно магия пространственного переноса незаметна и не сопровождается спецэффектами. Но только не тогда, когда в этот перенос вкладывают чуть ли не целый океан элир. Грани этого кривого параллелепипеда, образованного вершинами-артефактами подёрнулись белёсой мутью. Всё выглядело так, будто заядлый курильщик напустил дыма в пустой стеклянный аквариум. Прошло немногим меньше секунды и дым пропал, а через мгновение послышался стук камня о камень — часть полосок ткани, привязывающих артефакты к палкам, просто-напросто пропала. И вместе с ними пропали Рахар, мёртвая крысоищейка, трупы и вся груда не нужных сейчас вещей. Самое главное, чего я добивался — пропала изрядная часть каменной площадки. Вместо неё осталось углубление в виде неровного четырёхугольника с идеально ровным, словно полированным дном.

Кенира посмотрела на свою работу, прицокнула языком и с уважением взглянула на камень в руке.

— Знаешь, я и не могла себе представить… — начала она, но я перебил.

— Сама понимаешь, у тебя пока что недостаточный контроль, поэтому я сделал вспомогательные артефакты. Четыре ограничивают пространство перемещения, не выпуская твою магию наружу, а тот, что у тебя в руке — передаёт магию первым четырём.

— Я даже не думала…

— Всё для того, чтобы теле не отрезало пальцы или руку!

— Мне казалось…

— А так ты спрятала в хранилище всё то, что попало в поле воздействия, и ничего лишнего!

— Ты мне дашь договорить? — закатила глаза Кенира.

Я удивлённо посмотрел на неё, но кивнул.

— Я даже представить себе не могла, что для того, чтобы скрыть следы, ты решишь оставить новые следы. Только на этот раз более глубокие и явные.

Я ещё раз посмотрел на полированный пол ущелья, признавая частичную правоту её слов.

— Это, конечно так, но враг, увидав, будет знать, что происходило что-то, но не узнает, что именно. Может даже не подумает, что это мы.

— И что теперь? — спросила девушка ничуть не убеждённым голосом.

— Собираем вещи и идём, — улыбнулся я. — Чем раньше выйдем, тем лучше.

— Знаешь, ты не выглядишь человеком, способным осилить такую дорогу пешком.

Мне было чуток обидно, что Кенира сомневается в моих силах, но в её голосе слышалось искреннее беспокойство. К тому же, не сказать, что она была неправа — первые дни нашего похода нельзя вспоминать без содрогания.

Я поднял с земли футляр, раскрыл его, вынул пробирку с голубоватой жидкостью. Набрав жидкость в шприц, я зажмурился и вонзил себе в шею иглу, вдавливая шток. Увидав округлившиеся глаза Кениры, я рассмеялся:

— Пойдём мы не пешком. Мы побежим!

–––––

● «Время разглядывать редиску снизу пока не наступило» — немецкая идиома «die Radieschen von unten ansehen», аналог «отбросить копыта».

● «…сильно напоминающий земной картенмельдеташе времён войны» — die Kartenmeldetashe, полевая сумка, командирский планшет, кожаная плоская сумка для документов с отделением для карты и для карандашей.

Глава 14. Лесной марафон

Несмотря на мою браваду, несмотря на решимость бросить всё и отправиться дальше, я понимал, что дела ещё не закончены. По моим прикидкам, оставался десяток минут до начала действия ветеринарного эликсира, а значит до времени, когда от близости Кениры не станет зависеть само моё существование. Пользуясь этим, мы направились к месту гибели тахару — верховых птиц наших врагов.

Всё ещё одержимый идеей найти своё идеальное гусиное перо, я низко наклонился над этими двумя устрашающими тварями. Во время схватки Кенира явно не сдерживалась — шея одной из них была практически полностью перерублена, а череп второй проломлен. Подёргав отдельные перья, я с сожалением констатировал их полную непригодность для моих целей. Оперение состояло из противоестественно мелких и очень твёрдых пёрышек, покрывавших тело практически чешуёй. Они покрывали даже рудиментарные крылья, а маховых перьев с достаточно толстым стержнем не было и вовсе.

Сначала я колебался, следует ли убрать эти туши или же понадеяться на хищных лесных зверей. В итоге после короткого обсуждения с Кенирой, мы решили их забрать, причём, даже не ради сокрытия следов — две огромные курицы, несмотря на устрашающие клювы, выглядели вполне съедобными, а лишние запасы в дорогу нам явно бы не помешали. Так что, по-быстрому обустроив нехитрую конструкцию из палок и вспомогательных артефактов, мы отправили тахару в контейнер Кениры.

Как только две массивные туши исчезли, оставив за собой лишь лужи крови и немного перьев, я почувствовал, что меня начинает накрывать не очень приятными ощущениями. В ушах забарабанил пульс, все мышцы в теле начали гореть, а желудок скрутило. Наскоро введя в курс дела обеспокоенную Кениру, я отправился в путь. И очень скоро выяснилось, что, возможно, я сделал огромную ошибку.

Путешествие на вездеходе, которым являлся тигилаша, как оказалось, очень сильно отличалось от продирания через лесную чащобу пешком. И дело даже не в том, что приходилось обходить там, где Рахар ломился напролом. Обычная даже относительно ровная земля, поросшая травой подлиннее, сильно замедляла движение, а лежащие в этой траве сухие ветки путались в ногах, мешались и заставляли спотыкаться. До этого я беспокоился лишь об оставленных следах — ведь в многочисленных приключенческих фильмах, просмотренных мною в прошлую жизнь, различные индейские следопыты могли не просто указать направление беглецов, но и чуть ли не сказать цвет их одежды, а также питательность блюд, съеденных на завтрак. Теперь же приходилось гораздо тщательней выбирать дорогу, с тоской вспоминая ту почти голую землю, покрытую хвоей и опавшими листьями, которая позволила мне-Нризу с максимально возможной этого жирного тела резвостью бежать за Кенирой и Рахаром. Со следами требовалось что-то делать, но кое-какие смутные идеи у меня имелись. Но увы, для их реализации требовалось как минимум остаться в живых. И речь шла вовсе не о возможной погоне.

Мне стало плохо. Плохо настолько, что я стал задумываться о том, не устроил ли себе затейливый способ самоубийства — а инъекция эликсира для животных вполне могла таковым стать. Сниженная скорость передвижения таила опасность сама по себе — насколько я помнил со слов Жорефа, во время действия такого эликсира зверям требовались большие нагрузки. Прокладывание дороги сквозь траву, ветки и кусты изрядно утомляло, но подобными нагрузками уж точно не являлось, так что мне пришлось срочно решать — продолжать ли, рискуя потерять сознание и умереть, либо же немедленно воспользоваться магией Кениры. Что свело бы результат использования эликсира к нулю, так как очевидно, что мощный поток элир сметёт всё, уничтожив тонкие магические структуры, наполняющие сейчас тело.

Сама Кенира бросала на меня обеспокоенные взгляды, но сама, очевидно, особых неудобств при передвижении не испытывала. Она не только с лёгкостью продиралась через траву, но и несла на таких с виду хрупких плечах наши пожитки — из тех вещей, которые требовалось использовать в походе быстро, не рискуя извлечением из контейнера. Ведь в её исполнении это являлось непредсказуемым процессом и заниматься им следовало в спокойной обстановке и приняв все меры предосторожности.

Я остановился. Требовалось что-то предпринять, и сделать это немедленно. И у меня имелось ровно два варианта. Один из них — сдаться, прекратить эти страдания. И второй — наоборот, увеличить нагрузку, протащить себя через боль и слабость на чистой силе воле. Вот только незадача: с силой воли у меня всегда было либо плохо, либо просто не очень хорошо. И если на ежедневную не слишком длинную пробежку её когда-то хватало, то какие-то серьёзные спортивные результаты для меня являлись недостижимой ввиду своей сложности мечтой, уделом настоящих героев, почти что небожителей. Как и всякий нормальный человек, я не любил трудиться и прилагать чрезмерные усилия, а уж если эти усилия сопровождались скукой и болью, то и нежелание возрастало многократно. Нудную и тяжёлую работу я всегда мечтал спихнуть на кого-то другого. И к счастью, теперь этот «кто-то другой» у меня был.

— Кенира, мне нужна твоя помощь, — сказал я своей спутнице.

— Какая? Нет, понятно, ты выглядишь ужасно, но что делать мне? Помочь магией?

Я мотнул головой. Избавиться от плохого самочувствия прямо сейчас была соблазнительной, но, увы, непродуктивной идеей.

— Просто присмотри за мной. Меня не будет, вернее, это буду не я. И если я упаду и останусь лежать — тогда да, помощь мне понадобится.

Кенира поморщилась.

— Знаешь, когда ты это делаешь… Мне это не нравится и даже немного пугает. А ещё это безумно скучно. Понятно, — она обвела рукой окружающую местность, — тут и так не особо весело, но тогда я, по сути, остаюсь одна. А ты становишься не разумнее тигилаша.

Несмотря на печальное воспоминание о Рахаре, я засмеялся. В идее поработать вьючным животным что-то было, пусть она и требовала тщательного обдумывания.

— Ничего не поделаешь, надо. Отдавай, наверное, вещи, я понесу. Так будет лучше.

— Ты-то сам еле ходишь, — мотнула головой Кенира. — Ну да ладно, тебе виднее.

Она отдала мне палатку, которая оказалась неожиданно тяжёлой, и трофейный рюкзак с притороченным к нему оружием. От дополнительного веса мои ноги едва не подкосились, и лишь усилием воли я остался в сознании.

— До встречи, — улыбнулся я Кенире, постаравшись таким образом успокоить.

Но, видимо, моя улыбка была настолько вымученной, что я добился лишь противоположного эффекта.

***

Мой замысел не являлся торжеством человеческого гения, кому угодно он показался бы очевидным и самим собой разумеющимся. Имея альтернативную личность — исполнительную, безэмоциональную и способную игнорировать любую боль — было бы расточительством не использовать её для целей, достижение которых с этой болью связаны напрямую. Поручить монотонный скучный труд кому-то типа робота из фантастических книг — в такой идее было очень много соблазна. Но я старался подобным не злоупотреблять. За здравость рассудка я не опасался — как паладин богини сновидений, исцеляющей во сне разум, я мог вынести что угодно, любую психологическую или эмоциональную нагрузку. Вот только сваливать всю работу на альтернативную личность мне очень не хотелось: слишком легко так сформировать вредные привычки, которые моей цели если не помешают напрямую, то уж точно никак не помогут.

Я оглянулся по сторонам, ощущая успокоение в привычных переливах лиловых облаков и призвал Склаве. Передо мной медленно соткался его силуэт — всё тот же голем серии Ирвиз, все те же две руки вместо четырёх, всё такой бесстрастный и неподвижный. Я мотнул головой — вид альтер эго вызывал воспоминания о не лучшем периоде моей жизни. Медлить не следовало — и дело даже не в тяжёлых чувствах, вызываемых любым напоминанием о самых неприятных страницах моей биографии, просто у меня накопилось немало дел.

— Склаве, двигайся к месту назначение, выбирая наилучший маршрут. Мне нужно подходящее для письма перо, так что охоться на птиц. Особая задача — улучшить и выработать оптимальный способ передвижения по местности, приоритет — минимальное количество следов и скорость движения. Вторичная цель — достаточная нагрузка на тело. В случае непредвиденных обстоятельств — сообщи. Понятно?

Голем даже не пошевелился, лишь смотрел сквозь меня в пространство своими кристаллическими глазами. Я вздохнул.

— Склаве, директива: обозначенное задание выполнить!

Склаве послушно исчез, растворившись в воздухе. Я создал в небе большой прямоугольник, куда транслировал взгляд собственного тела из реальности. Пусть я и понимал, что в случае опасности или неприятностей меня предупредит сила богини, но так было намного спокойней. Сам же я тоже времени терять не намеревался.

Как показал прошедший бой, моя главная сила — форсированный разум — оказался моей же главной слабостью. Мне приходилось контролировать каждое движение, просчитывать каждое сокращение мышц и каждую траекторию. Вынести такую нагрузку мой мозг просто-напросто не мог. И если бы не Кенира, победа над преследователями оказалась бы пирровой, ведь в итоге я либо бы умер, либо превратился бы в овощ.

Как ни противно бы это было признавать, но слова, когда-то сказанные ауф Каапо, имели смысл. Пусть я не маг, пусть даже не имею понятия, как им стать, но кое на что тоже способен. И контролировать каждое микродвижение — путь в никуда, ведь это требует слишком интенсивной работы невосполнимого ресурса — моего мозга. Я не сомневался, что в будущем мне придётся драться и делать это не раз, а значит, нагружать разум непозволительно тяжело. Да, у меня есть Кенира и её элир, но что из меня будет за мужчина, если все свои проблемы начну решать за счёт девушки, годящейся мне если не в правнучки, то точно во внучки? К тому же я до сих пор не уверен, что магическая сила Кениры тяжёлые последствия устраняет, а не просто скрадывает их силу.

Требовалось перевести сражения на иной уровень, более обобщённый и простой, но при этом не терять в эффективности. Ведь каждое неверное движение при текущих ставках может стоить мне жизни, жизни или поломанной судьбы Кениры — молоденькой девчонки, которой, в отличие от меня, предстоит ещё жить да жить. Мне требовался заранее проработанный набор движений, своеобразная система боя, позволяющая не только не тратить лишние силы на вычисления, но и действовать эффективнее, чем получилось в этот раз.

Увы, проживая на Земле, я не интересовался никакими боевыми искусствами. Нет, конечно, как и всякий обычный человек, я бывал с друзьями на различных соревнованиях, пусть только в качестве зрителя. Однажды даже проходил пробный месяц на айкидо — но постоянный контракт заключать не стал. Ещё я многократно смотрел трансляции спортивных состязаний, включая Олимпийские Игры, среди дисциплин которых было и дзюдо. Говорили, что Олимпийский Комитет собирает включить тхэквондо в список соревнований, и что оно будет на следующих Играх в Сеуле. Но больше всего в спорте меня интересовал футбол, так что мои знания о боевых искусствах были получены в основном из просмотра многочисленных фильмов с Брюсом Ли, Джеки Чаном, Чаком Норрисом, а также боевиков о ниндзя или монастыре Шаолинь.

Работа предстояла колоссальная. Просеять весь содержащийся в памяти материал, отсеяв прочь то, что живому человеку, не являющемуся персонажем фильма, сделать невозможно. Выработать комплекс оптимизированных движений, позволяющий вести максимально эффективное сражение. Учесть ограничения, вызванные моим текущим физическим (надеюсь, временным) состоянием. Проверить разработки на практике, имея в своём распоряжении память об одном-единственном настоящем сражении этой ночи. И при этом не умереть там, в реальном мире, вследствие принятия лошадиной дозы неподходящего для человека адского препарата.

Но если что у меня и имелось тут во сне, так это время. Время и желание выжить, вытащить из ужасной передряги милую девчонку Кениру, и каким-то непонятным даже приблизительно способом спасти госпожу Ирулин.

Лиловый туман возле меня подёрнулся и изменился, превращаясь в недавнюю поляну, на которой стояли Тощий и Коренастый, Кенира и всё ещё живой Рахар.

***

В реальный мир я вернулся очень поздно, когда солнце уже клонилось к закату, а моё тело, ведомое автопилотом, преодолело по этой пересечённой местности немалое расстояние. Первое, что привлекло моё внимание — это запах. Мерзкий запах застарелого пота, прогорклого жира и ароматов простоявшего долгое время на улице помойного ведра. Мне не сразу пришло в голову, что воняла не туша какого-то мёртвого зверя, чьим мясом почему-то не соблазнились падальщики, а я сам, моё собственное тело. Чуть попозже я понял, что эликсир всё-таки действует, об этом не только свидетельствовала одежда, ставшая ощутимо свободней, но и потрясающе отвратительное самочувствие, ощущение, что стоит сделать ещё хотя бы маленький шажочек — и я умру, развалившись на отдельные кости, органы и мышцы.

Впрочем, самочувствие тела не шло ни в какое сравнение с ощущениями, которые дарила моя голова. Несмотря на то, что я сильно разгрузил свой разум, занимаясь анализом прошедшего боя и просмотром боевых сцен из множества просмотренных и, чего уж там говорить, теперь по истечении лет кажущихся довольно неуклюжими фильмов, мне казалось, что сейчас мозг мой окончательно взорвётся.

— Ули, ты снова здесь? — обеспокоенно спросила Кенира. — Жив?

— До конца не уверен, — признался я.

Я попытался прийти в себя, оценить ситуацию и прогресс. Как оказалось, Склаве прошёл гораздо больше, чем я ожидал, но меньше, чем надеялся. Увы, дорогу сильно затрудняли препятствия — от густой травы и подлеска, до холмов, ущелий и прочих особенностей рельефа, о которых не предупреждала даже трофейная карта.

— Знаешь, мне опять было не по себе. Ты был таким… Таким страшным, молчаливым, словно неживым. И ходил сначала очень странно, даже путался в собственных ногах!

Я нахмурился. Возможно, речь шла о моём задании, когда Склаве обучался правильному передвижению по лесу. Если не считать выворачивающую тело и голову боль, я ощущал себя всё тем же, старым толстяком, не имеющим никаких особых знаний. Чтобы проверить, я двинулся вперёд — вниз по склону холма, у основания которого протекал не слишком полноводный, но быстрый ручей.

Поначалу ничего не произошло. Я всё так же ступал по траве, приминал растения и ломал ветки. Но стоило только решить, что затея провалилась, и перестать следить за своими движениями, как всё тут же изменилось. Ноги стали выбирать путь, словно сами по себе, ступать на камни и скальные выступы, тело — переносить правильно вес, а руки — подниматься, чтобы сохранить баланс. Сработало! Всё замечательно сработало! Пусть я и не обзавёлся ловкостью циркового акробата, но тем не менее двигался как бывалый путешественник. И, самое главное, для подобного больше движения не требовалось напрягать мой усталый разум. Всё стало получаться автоматически, так же просто, как наощупь включать свет в собственном доме, переключать передачи и жать педали в автомобиле, либо же набирать текст на печатной машинке или клавиатуре компьютера.

— Тут не худшее место, чтобы устроиться на ночлег, — сказал я подоспевшей за мною Кенире.

— К тому же здесь есть вода! — радостно улыбнулась она. — И ты сможешь, наконец, помыться. Вонь ужасна. Я думаю, мы отпугнули всю живность на десятки миль в округе. Если это, конечно, не птицы. Тех ты просто убил.

— Птицы? — удивился я. — А, ну да!

— Такое впечатление, что ты испытываешь какую-то личную неприязнь ко всему пернатому. Ты… Ну, то есть твоё тело сбивало из пращи каждую встречную птичку, осматривало её перья, особенно крылья, а потом просто-напросто оставляло тушу.

— То есть я оставил для возможной погони множество подсказок, — поморщился я.

— Нет, только запах, — рассмеялась Кенира, подняв руку и демонстрируя на предплечье кожаный наруч. — Но запах очень сильный.

— Ты… Ты засунула птиц в контейнер? — ужаснулся я. — Кенира, это ведь очень опасно! Без ограничивающего контура ты не только оставляла слишком уж характерные ямы, но и могла себя…

Кенира весело рассмеялась, совершенно проигнорировав моё беспокойство.

— Нет, не могла! И никаких следов я не оставила! Я просто подкидывала каждую тушку в воздух, и пока она не упала, прятала в артефакт. В артефакт, Ули, слышишь? В артефакт! Я использовала магию! Словно нормальный человек!

Я собирался нахмуриться и, пользуясь своим преимуществом старого пердуна, отчитать её за неосторожное использование магии. Но язык пришлось прикусить. Потому что, во-первых, её способ оказался вполне изобретательным и рабочим, сводящим нежелательные последствия использования артефакта к минимуму, а во-вторых, не стоило портить ребёнку настроение.

— Молодец! — похвалил её я, но не удержался от положенных по возрасту назиданий: — Но не расслабляйся, опасность осталась всё равно осталась, соблюдай не только максимальную осторожность, но и продолжай оттачивать контроль над магией!

— Разумеется, — солнечно улыбнулась она. — Вот только если ты не помоешься, тогда я скорее упаду в обморок, чем засну, а тогда никаких тренировок не получится!

— Не то, чтобы мне самому хотелось вонять! — скривился я.

Кенира посерьёзнела. В её взгляде появилось сочувствие и какое-то чувство вины.

— Ты прав, извини! — сказала она. — Что бы ни делал этот эликсир, но это работает. Ты не только шёл без остановки, словно заряженный под завязку омнимобиль, но и потел очень мерзким густым потом. Пару раз едва не упал в обморок, я думала, что придётся снова делиться магией, но ты… Ты же сказал делать это только в крайнем случае. Поэтому, когда ты начинал идти снова…

— Ты поступила совершенно правильно, — успокоил я её. — Твоя магия прервала бы действие эликсира. Твоя помощь понадобится, но позже. Не чувствовал себя так скверно с… да, наверное, никогда.

Мы нашли подходящее для ночёвки место неподалёку от ручья и распаковали вещи. К счастью, самое нужное мы с Кенирой несли сами, так что не пришлось прибегать к пока что ненадёжному и даже откровенно опасному способу извлечения из контейнера. Оказаться задавленным насмерть тушей Рахара, убитым кусками случайно срезанных камней или же телами куриц-переростков было бы не только предельно глупо, но и очень смешно. Я помог Кенире поставить палатку и раскатать тонкие, но чрезвычайно тёплые спальные мешки.

Новые волны обжигающего огня всё сильнее накатывали на тело, поэтому я принялся сначала приседать, а потом, когда мускулы ног просто отказались подчиняться — отталкиваться от земли и сгибать туловище в поясе (назвать это «отжиманиями» и «скручиваниями» не поворачивался язык). Кенира сочувственно смотрела на мои конвульсии и несколько раз бросала вопросительный взгляд, спрашивая разрешения помочь и прекратить эти мучения. Но я упрямо отказался от её помощи. Когда напряжение немного отпустило и я, опираясь на её руку, сумел встать, мы направились вниз по течению ручья, туда, где из-за перекрытого камнями русла обнаружилась небольшая запруда.

Одним из органов, который просто выл, требуя внимания, был кишечник. Я спустился чуть ниже прудика, спустил штаны и, сгорая со стыда от того, что Кенира меня видит, принялся за своё грязное дело. Словно для того, чтобы усугубить позор, раздался отвратительный громкий звук, и субстанция, которую теперь даже невозможно было бы просто назвать «дерьмом», хлынула вниз по ручью неукротимым потоком. Кто бы ни создавал этот эликсир, он использовал все возможные способы для избавления организма от отходов. Вот только то, что казалось приемлемым для животного, мне-человеку казалось воплощением позора.

Увы, даже в таком случае мы не могли себе позволить такой роскоши, как уединение. Каждый из нас был просто обязан не выпускать другого из виду, искать возможную опасность и быть готовым от неё защитить. Поэтому, закончив и воспользовавшись широким листом растения, чьи заросли усеивали берег, я натянул штаны и направился назад к Кенире. Моё лицо пылало так сильно, что нам, похоже, теперь не требовались артефакты или костёр, чтобы кипятить воду или разогревать еду.

Кенира одарила меня сочувственным взглядом, от этого стало ещё хуже.

— Наверное, тебе стоит помыться первой, — сказал я, пытаясь говорить нормальным голосом. — Даже если после моего представления сюда не сбежится всё зверьё…

— Мне кажется, после такого оно, скорее, разбежалось! — попыталась пошутить моя спутница. — На многие мили вокруг!

Я ощутил прилив искренней благодарности. Даже такая натянутая насмешка была лучше искренней жалости.

— После моего купания эта лужа станет непригодной ни для чего, кроме как для казней вероотступников, — улыбнулся я. — Поэтому давай, время не ждёт.

Кенира улыбнулась, нисколько не стесняясь стянула с себя одежду, окончательно превратившуюся в лохмотья, и зашла в холодную воду. Прудик оказался неожиданно глубоким, вода поднималась ей до средины бедра.

На мгновение я застыл, неспособный оторвать глаз от её прекрасного тела, забыв даже о своих обязанностях часового. Укусив себя за губу, я начал с удвоенной силой осматриваться по сторонам в поисках возможного врага. К счастью, отвратительное физическое самочувствие заглушило не только неуместное как для моего возраста, так и для обстановки сексуальное возбуждение, но и приглушило моральные терзания от того, что я, старый кусок дерьма, пускаю слюни на почти что ребёнка, сколь развитым и оформившимся ни было её тело.

Быстро закончив с купанием, Кенира развернула принесённый свёрток с одеждой Тонкого и начала, воспользовавшись землёй, мелкой галькой и окрестными хвощеобразными травами, застирывать присохшую кровь. К счастью, на одежду её попало гораздо меньше, чем я поначалу опасался, так что усилия пришлось сосредоточить лишь на воротнике. Но Кенира всё равно постирала весь костюм, ожесточённо оттирая мягкую кожу, словно вымывая скверну, оставленную телом мертвеца. Она даже не поленилась вымыть изнутри его ботинки.

А потом в воду полез я. Даже не стал раздеваться, бухнулся прямо как есть, в одежде, лишь скинув пояс, в соответствии со всеми физическими законами, вытесняя из водоёма жидкость своей необъятной тушей. Холодная вода остудила разгорячённое тело, на мгновение притупив боль. Пришлось приложить немало усилий, чтобы раздеться, чтобы прополоскать штаны, куртки и ботинки. Одежда, созданная в Цитадели, в очередной раз показала свои удобство и сверхъестественную надёжность. Мутная мерзкая жидкость стекала с неё мутными потоками, унося всю грязь, а когда она схлынула, светло-фиолетовая ткань тут же стала совершенно сухой. То же самое произошло и с ботинками — их пришлось сполоснуть всего лишь один разок.

Дальше принялся мыться я сам. Вернее, делал попытки отмыть мерзкую маслянистую субстанцию, покрывавшую тело от пяток до макушки. Использовал всё, до чего могли дотянуться руки — траву, хвощ, округлые обточенные водой голыши, призванные заменить мочалку, зачерпнутую со дна меленькую гальку, песчанистую землю с берега. Кенира сочувственно смотрела на мои мучения, а потом решила помочь, пусть и одной рукой — ведь вторая сжимала трофейный меч. Понадобилось немало времени, пока мы не закончили эту пытку. И на этот раз то, что моё тело омывала обнажённая девушка не несло ни капли эротики — слишком уж болели мышцы и горела исцарапанная и натёртая кожа.

Во время мытья я, наконец, смог оценить состояние своего тела. Вес я действительно сбросил, причём, по моим прикидкам, не менее десятка килограмм. Сногсшибательная цифра, недостижимая для земной диетологии. Потерю было прекрасно заметно по обвисшей отвратительными складками коже, оставалось лишь надеяться, что создатели эликсира позаботились и об этом тоже.

Наконец, поддерживая друг друга, мы с Кенирой выбрались на берег и оделись. Я — в свой чистый и практически сухой костюм, а моя спутница — в старые лохмотья, ведь кожаным одеяниям ещё предстояло высохнуть.

Вновь накатил жар, эликсир требовал нагрузок и движения, поэтому мы быстро двинулись назад в лагерь. И по дороге я снова не уставал поражаться, как мои ноги сами умело и уверенно выбирают дорогу.

В лагере мы наскоро перекусили трофейными брикетами походных рационов, на вкус оказавшимися вполне приемлемыми. Развесили мокрую одежду сушиться над каменным артефактом-плитой, закоротив его на нагрев с помощью обломка пострадавшего в схватке ножа, а потом залезли в палатку. Моё самочувствие практически достигло критической точки, я чувствовал, что ещё немного, и я просто умру, не выдержав ломящей боли, разрывающей каждую клетку моего тела. Несмотря на недавний ужин, желудок сводило от голода. Я знал, что во время действия подобных ветеринарных эликсиров, животному следует усиленно питаться, что растущим от магического допинга мышцам требуется строительный материал, но рисковать, извлекая из контейнера убитых птиц, мы не стали.

— Уже можно! — сказал я Кенире, сцепив зубы, когда мы залезли в спальные мешки. Вернее, залезла только она, доставшийся мне мешок ничуть не предназначался для тела таких габаритов.

Девушка кивнула, придвинулась ко мне поближе и обняла. Темноту палатки озарили маленькие мерцающие искорки её элир, и я прямо застонал от удовольствия. Боль, терзающая моё тело, стала уходить так быстро, словно вода из лопнувшего бурдюка. Увы, магия Кениры принесла не только облегчение боли. Мой организм, ощутив прижавшуюся к нему красивую девушку отреагировал, словно ему не более восьми десятков лет, а всего лишь восемнадцать. Понадеявшись, что Кенира ничего не заметит, я шепнул ей.

— Спокойной ночи! Пусть Ночная Госпожа бережёт твой сон! А тем временем нас ждёт длинная тренировка.

— Спокойной ночи, Ули! — ответила девушка, улыбнувшись. — До встречи прямо сейчас.

И мы с Кенирой погрузились во владения Ирулин.

***

Возможно, кто-то бы, услышав мою историю, посчитал бы меня глупым и беспечным. Ведь как же так, мы спали в одной платке, причём одновременно, не распределив вахты и не организовав дежурство по очереди. Они решили бы, что полагаться на силу столь слабой богини как Ирулин — нерационально и недальновидно. И я бы даже согласился с этими доводами, признав их полностью справедливыми, но всё равно продолжал бы поступать точно так же на следующую ночь и все последующие за ней.

Я — паладин божества, пусть мой разум изменён, пусть он является мощным суперкомпьютером, сосредоточением цифр, формул и логических связей, но душа и сердце принадлежат иррациональному. На силу моей госпожи я полностью полагаюсь просто потому, что любые сомнения и колебания — медленный яд, способный подточить и разрушить связь, даже такую неразрывную как наша. Я верю — и это означает полное и безоговорочное доверие. Как Высший Маг полагается на точность своих расчётов, а воин — на остроту и крепость клинка, так и для меня сны Ирулин — незыблемая часть мироздания, и силы, дарованные ею — часть окружающей меня реальности.

Мы проснулись ранним утром свежими и отдохнувшими. Решив и на этот раз не экспериментировать с контейнерами, а значит, позавтракать рационами, мы направились дальше. Я не имел понятия о полной длительности действия эликсира, возможно, мы проявляли постыдную поспешность, сокращающую и так скудные ресурсы. Возможно, я бы мог заставлять Склаве заниматься физическими упражнениями всю ночь, механически и неумолимо превращая жир в мускулы, пока сам приятно проводил бы время во сне, продолжая работать над созданием Великого Универсального Боевого Искусства Ульриха Зиберта. Но это было бы тоже довольно недальновидно, а, возможно, и просто подло по отношению к Кенире,которая в этом случае не смогла бы разделить со мною сновидения.

Мне принадлежал только день, а весь ночной сон, все недели, а то и месяцы, проведённые там, мы использовали для совершенствования её магии. Это распределение смен являлось не только справедливым, но и сулило немалые перспективы. Ведь стоит Кенире хоть чуть-чуть обуздать свою силу и освоить хотя бы самые простые магические воздействия — ни у какой погони, пусть это будет вся королевская конница, вся королевская рать Сориниза, не останется и шанса.

После того как мы вновь собрали и упаковали вещи, Кенира принялась одеваться в подсохший к тому времени костюм. Не знаю, какие дубильные вещества используют в этом мире, но если кожа из-за воды и потеряла эластичность, то совсем незаметно. Девушка переоделась также в свежее бельё — конечно же, не снятое с трупов, а запасное, найденное среди их багажа. Результат вышел сногсшибательным. Несмотря на то, что Тонкий был немного выше и чуть шире в плечах, одежда прекрасно подошла, пусть в районе груди и была тесноватой. Именно поэтому Кенира не стала застёгивать куртку до конца. Остальное прекрасно получилось подтянуть с помощью ремней. Из-за кожи, обтягивающей её стройную фигуру, да ещё и с глубоким декольте, Кенира стала выглядеть даже более соблазнительно, чем обычно, поэтому я вновь обругал своё неуместное влечение и принялся помогать ей надевать ботинки.

Увы, размеры ног у обоих врагов оказались слишком большими. Это могло бы причинить немало неудобств, но я помнил рассказы отца о том, что когда-то, ещё до войны, они в армии использовали фусслаппен — тканевые обмотки, которые использовались вместо носков под сапоги. Когда я служил в Бундесвере, то слышал, что в армии ГДР их используют до сих пор. Используя остатки одежды Кениры и прибегнув к методу проб и ошибок, я умудрился пристроить ботинки у неё на ногах так, чтобы обувь сидела не только плотно, но и вполне комфортно.

А затем я вколол себе вторую дозу эликсира, и мы продолжили путь. Разумеется, Склаве я отдал те же самые приказы, что и вчера. Мне до сих пор требовалось подходящее перо, да и умение ходить через леса и горы, не оставляя следов, в нашем случае не имело цены.

К следующему привалу я сбросил ещё больше веса, ещё сильнее вонял, и испытывал ещё большее желание уединиться под кустом. В этот раз пришлось шататься по лесу в потёмках, пока мы не нашли водоём — ложиться в палатке в столь вонючем виде мне не только не позволила бы Кенира, но и не хотел бы и я сам. К сожалению, я-Нриз похитил у Жорефа только семь доз нужного препарата, две из которых уже были использованы. И по моим прикидкам до нужных результатов было ой как далеко.

В этот раз Кенира не стала прятать дичь, убитую Склаве, так что я плотно поужинал птицей, а она прикончила очередной паёк рациона. Увы, гастрономические качества добычи гармонировали с моим кулинарными талантами — пришлось хорошенько напрячь силу воли, но всё равно меня несколько раз едва не вырвало.

Наутро я понял, что мой верный костюм, защитивший меня от стольких опасностей и столько переживший вместе со мной, стал мне окончательно велик. Похудели даже мои ступни, и чтобы ботинки не болтались на ногах, вновь пришлось воспользоваться фусслаппен. Проблему со слишком свободной одеждой я решил с помощью ремней и верёвочек, но чувствовал, что это лишь временное решение и прямо в ближайшем будущем следует что-то предпринять.

Утром я посмотрел на пять оставшихся пробирок и хорошенько задумался. Продолжать использовать их столь нерационально я себе позволить не мог. К тому же стала проявляться ещё одна проблема: в связи с тем, что я стремительно терял вес, нагрузка от простого путешествия могла оказаться недостаточной, чтобы дозировка эликсира меня не убила. Так что всё-таки пришлось потратить немало времени на извлечение из наруча Кениры нужных предметов.

— И что ты собираешься делать? — спросила она, занимаясь интересным и столь же странным занятием. К счастью, из контейнера не вывалилась ни туша тигилаша, ни трупы врагов или их животных. К несчастью, вместе с нужными вещами выпало много ненужного, включая каменную полусферу. И теперь Кенира подбрасывала это «ненужное» вверх, чтобы упрятать обратно без ограничивающего контура.

— Я понесу тебя на спине, — ответил я, продолжая возиться с длинным широким кожаным ремнём, когда-то бывшим частью упряжи Рахара.

Ещё в Цитадели мне удалось извлечь из памяти воспоминания о медицинской подготовке, которую я проходил в Бундесвере. Важным её разделом являлась транспортировка пострадавших как с помощью специализированного оборудования, так и подручными средствами. И одним из видов подобного оборудования являлись носилочные лямки, представлявшие собой длинный широкий брезентовый ремень, накинутый на плечи в виде «восьмёрки» и удерживающий на спине медика раненого — под ноги и за спину.

— Ты не выглядишь достаточно хорошо, чтобы просто идти, не то что нести и меня, — с сомнением протянула Кенира, подкинув вверх наш старый котелок, и втянув его в пространственное хранилище.

— Наоборот, это мне очень поможет, — возразил я. — Доберёмся может и не так далеко, но не придётся тратить время на дорогу.

— Не тратить? Нет, я понимаю, сам-то ты можешь в любое вре…

Я поднял руку, обрывая возражения.

— В том и дело, что не сам! Так получится захватить в сон и тебя.

Кенира широко улыбнулась:

— Ну так чего же мы ждём?

***

С точки зрения любого земного человека, моё решение показалось бы не только глупым и опасным, но и откровенно безумным. Восьмидесятилетний толстый старик, несущий по опасной местности бессознательную девушку, показался бы ему кем-то сродни самоубийцы, решившего свести счёты с жизнью особенно затянутым и болезненным методом. И я даже в чём-то бы с этим согласился. Несмотря на то, что ауф Каапо о моём здоровье заботился, а Кенира помогала восстанавливаться с помощью потока своей элир, кое-какой негативный эффект был неизбежен. Как минимум, «спасибо» мне бы не сказали ни колени, ни позвоночник.

Вот только теперь даже с добавкой веса девушки я не стал намного тяжелее себя прежнего, а новые мускулы, нарастающие под действием алхимического состава, смогли бы выдержать и не такую нагрузку. Если бы не неизбежная ломящая тело боль и сопровождающая весь процесс жуткая вонь, я бы чувствовал себя каким-то жуликом, не таскающего железо для подготовки к конкурсу «Мистер Олимпия», а обкалывающимся по самые уши анаболическими стероидами. Впрочем, подобным жуликом я был и так — ведь все негативные последствия приёма эликсиров свалил на бессловесного и исполнительного Склаве, воплощение расстройства личности, которое любой земной врач диагностировал бы как необычную форму шизофрении.

Что касается Кениры… Многочасовое пребывание в неподвижности, да ещё с ремнями, постоянно впивающимися в тело, обычному человеку на пользу никак бы не пошло. Но в том-то и дело, какой-какой, но обычной Кенира не была. Её тело содержало столько элир, что, полагаю, она могла бы спать без последствий на острых холодных камнях, либо же сутками плавать в ледяной воде.

Поэтому моё решение подарило нам просто бездну времени, которое мы использовали с пользой. Кенира не только тренировала контроль своей магии, но и, заинтересовавшись моим текущим проектом, начала осваивать и пока ещё сырую методику сражений, попутно с удовольствием просматривая фильмы, которые я для этого воспроизводил. Несмотря на то, что большинство боёв в фильмах являлись рукопашными схватками, различное кунг-фу меня интересовало мало. Если мне или Кенире и придётся с кем-то сражаться, так это либо с диким зверьём, либо с людьми, а значит, использовать холодное оружие, скорее всего нож, копьё или меч. Именно на эти виды вооружений я и делал упор.

Это звучит странно, но теперь наше путешествие стало проходить в полном комфорте. Несмотря на то, что моё тело стонало от запредельного напряжения, что его выворачивала невыносимая боль, а на спине располагался тяжёлый груз не меньше восьми десятков килограмм, ни малейших неудобств я не чувствовал. Они возникали только в те моменты, когда вспышки интуиции вырывали меня из сна, стоило только пересечься с каким-то из опасных зверей. К моему полному удивлению, до схваток, типа той, с солором, дело ни разу так и не дошло. Почему-то зверьё, сколь крупным оно ни было, каждый раз отступало, не пытавшись полакомиться свежим и таким легко доступным мясом. Как шутила Кенира, их отпугивал мой запах. Также время от времени мы возвращались в реальность, чтобы подкрепиться или справить нужду, и лично для меня такие перерывы были неприятными, но необходимыми минутами позора.

Когда Эритаад ушёл за горизонт, а на небо поднялись луны, мы не стали устраивать привал, а продолжили путь. К сожалению, то ли тело привыкло к действию препарата, то ли накапливались какие-то вредные вещества или побочные эффекты, но с каждой последующей инъекцией эликсира результативность значительно снижалась. И приходилось прибегать к самым радикальным мерам, выжимать из времени действия оставшихся пробирок всё до последней минуты.

Получилось. Видать, я не зря полагался на магию Кениры, способную вылечить даже серьёзной травмы, на исполнительность и безынициативность Склаве, который всегда чётко исполняет приказы и никогда не идёт на ненужный риск. И то, что мой труп со сломанной шеей не валяется где-то в лесном овраге, свидетельствует либо о том, что всё сделано правильно, либо что я просто-напросто везучий гриб.

Склаве действовал в соответствии с обновлёнными директивами: не снимая Кениру со спины, он продолжал сбивать птиц, жарить их и пожирать, убирать за собой следы и продолжать идти дальше. Мне казалось, что на подобные акробатические этюды я был неспособен даже в лучшие годы, но безропотная и бездушная машина, занимающая моё тело, с этим как-то справилась.

И когда подошло к концу действие ещё очередной инъекции, за полдень перевалили третьи сутки. Чувствовал я себя при этом настолько плохо, что казалось, ещё один шаг — и я окончательно рухну, разбившись на маленькие осколки. Но, к счастью, магия Кениры снова вернула меня в мир живых. Мы вновь поискали источник воды, помылись и продолжили путь уже до самого вечера. В этот раз я не стал ни погружаться в сон, ни принимать новую дозу эликсира, а просто шёл вперёд, наслаждаясь отсутствием боли и ощущением, что я снова человек, а не огромный ком жира. Засыпая в объятиях Кениры, я вновь ощутил то самое неуместное и постыдное возбуждение, но к тому времени устал настолько, что не стал даже предаваться самобичеванию. Утром же, использовав предпоследнюю пробирку, я с радостным трепетом осознал, что финал уже близок.

И действительно, через ещё пять с лишним суток, прошедших без каких-либо происшествий, если не считать убитых мною птиц, одного почти полностью съеденного тахару, которого Кенира извлекла из хранилища, нападения нескольких зверей, схожих на волков, свой странный курс похудания я, наконец, закончил.

Не знаю, что послужило причиной, то ли создатели эликсира планировали развивать у животных выносливость, то ли имел значения тип нагрузок, но культуристом я так и не стал. Впрочем, худым меня тоже никто бы не назвал — мой живот оставался всё равно большим, но теперь под слоем жира прощупывались хоть какие-то мускулы. Было немого обидно, что волшебное средство не превратило меня ни в Мистера Олимпию, ни наградило фигурой стайера или марафонца, но ожидать мгновенного избавления от проблемы, честно заработанной сорока годами саморазрушения, тоже было бы глупо. Теперь я весил немногим больше центнера — всё ещё толстяк по любым меркам, но теперь хоть отдалённо похожий на человека. До сих пор никак не получалось свыкнуться, что после утраты восьми десятков килограмм, я не стал напоминать шарпея. Кожа, конечно, свисала складками, но не настолько ужасными, как предполагалось изначально. Видать, разработчики эликсира подошли к делу ответственно, озаботившись в том числе и «товарным видом» животного, в качестве которого теперь выступал я.

— А знаешь, так тебе идёт намного больше! — сказала Кенира, когда мы остановились на вершине высокого холма, пытаясь определиться дальнейшим маршрутом.

Во мне мгновенно вспыхнула обида, но тут же пропала. Моя спутница была права. Даже после океана влитой элир, я всё равно ощущал последствия сброса веса, сравнимого по скорости с разделкой свиной туши. Меня трясло и колотило, желудок подступал к горлу, голова постоянно кружилась, а тело постоянно кидало то в жар, то в холод. Но несмотря ни на что, я чувствовал себя, наконец, человеком.

— Спасибо, — просто ответил я, даже не пытаясь разобраться, была ли в её замечании поддёвка или она просто высказала своё мнение. — Посмотри вон туда, левее. Выглядит как водоём, но по карте я его не припомню. Доберёмся как раз к темноте.

— Хорошая идея. Мне тоже нужно помыться. Прости, Ули, и не подумай, что я на что-то жалуюсь и не благодарна за то, что ты делаешь… Но такое ощущение, что эта вонь пропитала меня до самих костей. Чувствую, что с переодеванием в новую одежду я поторопилась.

— Какие могут быть обиды? — криво усмехнулся я. — Я действительно воняю, словно смесь выгребной ямы и скотомогильника. Надеюсь, по дороге попадутся нужные травы — тогда будет чем помыться. Ты точно уверена, что в вещах тех двух придурков не было мыла?

— Мы, конечно, можем попробовать всё вывернуть и проверить… но нет, не видела. А наше давно закончилось.

— Конечно, что-то похожее мы можем и сами сделать. Нужны только зола и жир. Но если золу добыть не проблема… Эй ты чего? Я сказал что-то смешное?

— Всего неделю назад у нас с тобой было полно жира, — продолжала хихикать Кенира. — Вернее, у тебя.

— Да уж, — захохотал в ответ я, — немного поторопился. Но на крайний случай можем использовать просто золу.

Мы умудрились добраться до маленького озерца даже чуть раньше, чем на то рассчитывали. Хватило времени и помыться, и постирать одежду, и даже выбрать для ночёвки неплохое место. Кенира решила снова воспользоваться контейнером — что позволило скрасить рацион филе из тахару, с его жилистым, жёстким и неприятно пахнущим мясом. Моя спутница вновь развесила для сушки свой мокрый костюм, оставшись лишь в трофейном нижнем белье. Я тоже переоделся в бельё Коренастого — ведь в моё собственное, в трусы и футболку из Цитадели, теперь можно было бы засунуть полтора меня. Единственной отрадой стало то, что теперь я мог уместиться внутри спального мешка, а не ложиться сверху.

Несмотря на то, что день и так выдался нелёгким, засыпать сразу я не стал. Вместо этого занялся простым комплексом упражнений, состоящих из приседаний, скручиваний и отжиманий. Я не знал пределов собственного тела, никогда не интересовался диетологией, был лишь уверен, что следует тратить больше калорий, чем поступает с едой. Чтобы привести себя в порядок, следовало максимально быстро и эффективно не только восстанавливать форму, но и превзойти самого себя в лучшие годы. Было очень тяжело и больно, так что последние подходы я делал на остатках силы воли. Ну а когда пришло время растягивать мышцы и связки, я сдался и прибегнул к жульничеству — отдал соответствующие директивы Склаве.

Наконец, мы улеглись спать, руки Кениры как обычно обхватили меня за плечи, в воздухе снова замерцали искорки её элир. Боль, терзающая каждую мышцу и каждое сухожилие моего тела, резко отступила. Наступило схожее с оргазмом всепоглощающее блаженство, действующее, словно сильнейший наркотик.

Я приготовился погрузить нас обоих в царство госпожи, но… То ли после экстренного похудания в организме сместился баланс веществ, то ли последствия наблюдения за её купанием будоражили до сих пор, ну а может виновата эйфория избавления от боли. В моём сознании произошёл провал, похожий на короткий сон, только без самого сна. Когда я вновь вернулся в реальность, оказалось, что крепко прижимаю к себе её тело, причём мы целуемся — горячо, страстно и жадно, словно пара подростков с бурлящими в крови гормонами.

Этому столь приятному занятию я предался с полной пылом, причём, Кенира отвечала полной взаимностью. К охваченному огнём страсти сознанию безуспешно пытался проломиться тонкий тревожный голосок моей совести. В итоге, скорее поздно, чем рано, ему это удалось.

Приложив титанические усилия, я отстранился от Кениры. Её взгляд постепенно сфокусировался, и она посмотрела на меня с нескрываемым удивлением. В свете Тагунара, пробивающегося сквозь открытый полог палатки, её глаза и губы призывно блестели.

— Кенира, что мы делаем? — спросил я.

— Целуемся, — смеясь, ответила Кенира. — Если бы ты посмотрел монетки, ну, те самые, с ведьмами, рыцарями и принцессами, то знал бы, как это называется.

Принимать её весёлый тон я не стал.

— Кенира, я стар и уродлив. До недавнего времени выглядел, словно пузырь с жиром, да и сейчас ненамного лучше. А ты столь молода и прекрасна…

— Спасибо! Мне нередко говорили о моей красоте, но услышать это от человека, который мне небезразличен…

— Ты не поняла! Я стар! Очень стар! И очень толст! А ты заслуживаешь лучшего!

— Ну, за последние дни ты действительно стал намного лучше! А значит, я заслужила!

Почему-то попытка серьёзного разговора её стараниями скатывалась в цирковое представление, так что я попробовал ещё раз:

— Я толстый, морщинистый и уродливый! Моя жизнь подходит к концу. А ты…

— Остановись, немедленно! — неожиданно посерьёзневшим голосом сказала она. — Ульрих, внешне ты, конечно же, далёк от образа главного героя романтической драмы. Ну и что? Знаешь, его ублюдочное величество Одари Раэ одиннадцатый — просто настоящий красавчик. И поверь мне, от него ты отличаешься в лучшую сторону в… да вообще во всём! Ты верный, надёжный, упорный и целеустремлённый. Ты неоднократно спасал мне жизнь. Подарил мне силу, исполнив мою сокровенную мечту. Мы поклоняемся, в конце концов, одной и той же богине! В этом мире я не знаю ни единого человека, быть вместе с которым я бы желала сильнее! Или я не в твоём вкусе?

— Нет, ты прекрасна! — словно оправдываясь, пробормотал я. — Но возраст! Ты годишься мне во внучки! Нет, даже в правнучки! А это неправильно!

— Да? — удивлённо спросила девушка. — И сколько же тебе лет?

— Девяносто один! — ответил я, но тут же поправился, пересчитав, на местное летоисчисление. — То есть по меркам Итшес — семьдесят восемь.

Услышав о такой устрашающей разнице в возрасте, Кенира громко и заливисто засмеялась.

— Как по мне, десять лет — разница не очень большая, — отсмеявшись, пояснила она.

Я почувствовал себя полным идиотом, ведь о том, как на жителей Итшес воздействует элир, знал давно. И всё равно не воспользовался этим знанием, последовал первому впечатлению и продолжал воспринимать свою спутницу, как девчонку, хотя она являлась третьим по силе человеком изо всех, что я когда-либо встречал в жизни. Причём на первом и втором местах стояли не кто-нибудь, а Эгор и Мирикеш — Повелители Чар, сильнейшие маги этого мира.

— Так ты всего на десять лет младше? — ошарашенно переспросил я.

— Почему младше? — удивилась она, продолжая хихикать. — Старше! Только не говори мне, что ты из тех зануд, что любят только молоденьких!

Я чувствовал, что все барьеры, все препятствия, которые я себе выстроил сам, растворяются и исчезают, словно лёд под струёй кипятка. Что пусть я и старик, но передо мной находится женщина столь прекрасная, что при взгляде на неё перехватывает дух, женщина, которой я не безразличен, и которая уж точно небезразлична мне. Я ухватил её за плечи и быстро заговорил тихим голосом, сбиваясь на громкий шёпот. Ведь она имела право знать:

— Кенира, мой путь далёк и очень опасен. Не знаю, сколько ещё проживу, сколько выдержит моё тело. И я паладин. Цель моя — спасение госпожи от сильнейшего человека в этом мире, и опасность грозит не только мне, но и всем тем, кто будет рядом.

Кенира улыбнулась, протянула руку и коснулась моей щеки.

— Не забывай, Ули, Ирулин — не только твоя богиня. А смерть… Я боюсь смерти, вот только есть участь гораздо страшнее. Именно ты и госпожа помогли мне не только её избежать, но и измениться, став такой, какая я есть сейчас. Так что я пойду за тобой до конца. К тому же, пусть иногда ты бываешь полным дураком, но более умного человека я не встречала в жизни. Ты справишься, что-то придумаешь, а я тебе в этом помогу.

— Кенира, — сказал я, чувствуя себя героем какой-то скверной любовной драмы в мягкой обложке, — ты должна знать, что я никогда не смогу полюбить тебя по-настоящему. Ведь моё сердце полностью и до конца принадлежит Владычице Снов!

— Дай угадаю, Ули, — фыркнула Кенира, сбивая торжественность момента, — отношения с женщинами у тебя никогда не ладились.

— Это, конечно, так, но с чего ты вообще…

— Потому что нельзя вываливать на женщину всю правду, или то, что считаешь правдой. К счастью, мне на это наплевать! Мы будем любить нашу богиню вместе! А пока что просто заткнись, болван!

Я открыл рот, чтобы ещё раз напомнить ей об опасности, о том, как недальновидно и опасно связываться с таким стариком, который может в любую минуту сдать ложку или, как говорил Эгор «пнуть ведро», но она просто придвинулась ко мне и прижалась своим горячим телом.

И я понял, что именно сейчас мне лучше всего заткнуться. Поэтому я обнял Кениру в ответ и прильнул к её губам.

–––––

● «в армии использовали фусслаппен» — die Fußlappen, буквально «тряпки для ступней». Да, это портянки, состоящие из двух слоёв ткани. В немецкой армии их использовали до Второй Мировой войны, после чего перешли на носки. Ульрих слышал верно: пусть на момент его службы в Бундесвере они ушли в прошлое, но в ГДР использовались ещё как минимум до 1968 года.

● «Носилочные лямки» или лямки-носилки – das Rettungsband, простое приспособление для транспортировки раненых в виде длинной брезентовой полосы с застёжкой. Использовались и используются наряду с носилками как средство медицинской эвакуации на поле боя.

● «везучий гриб» — der Glückspilz, немецкая идиома, сродни «везучему сукину сыну».

● «может в любую минуту сдать ложку» — den Löffel abgeben, тоже аналог «отбросить копыта».

Глава 15. Азартные игры

После этой памятной ночи я почувствовал себя вновь молодым, мне было так легко, будто с плеч упал огромный неподъёмный груз. Возможно, причина заключалась в том, что ранее он ровным слоем жира распределялся по моему телу, а теперь наконец-то и в самом деле почти исчез. Возможно, в результате действия эликсиров мои мускулы и вправду стали сильнее, что в сочетании с противоестественно быстрой потерей веса вылилось в ощущение, что с каждым шагом я взлетаю в воздух, словно астронавты, высадившиеся на Луну. Ну а возможно, причины лежали в области не физической, а душевной.

Кенира мне безумно понравилась с первого взгляда, и во время пути это чувство лишь росло и крепло. Но я стыдился своих желаний, считал их чем-то неподобающим и аморальным. Теперь же, когда выяснилось, что все мои сомнения оказались смехотворными, я отдался страсти с силой и пылкостью подростка, встретившего на танцевальном вечере девушку, которая сообщила, что сегодня вечером её родителей нет дома.

После столь долгого перерыва, ну а, возможно, вследствие возраста меня постигла позорная неудача. Но Кенира проявила терпение и понимание, так что при последующих попытках у нас всё наладилось. И, несмотря на грозящие опасности и на неопределённое будущее, несмотря на стоящую передо мною эпичную задачу, к которой я не знал, как подступиться, возникло светлое и яркое ощущение чего-то, похожего на счастье.

Последствия приёма эликсира давали о себе знать ещё несколько дней. Я то ощущал резкую головную боль, то ломоту в теле, то невыносимое жжение на слишком стремительно поджавшейся коже. На привалах я преодолевал боль и дурноту, занимаясь физическими упражнениями до полного изнеможения и даже дольше — отдавая управление своему «автопилоту».

Если меня что-то и удивляло, так это то, что, потеряв через кожные выделения и с дерьмом восьми десятков кило своей массы, я до сих пор не валялся стонущим изломанным манекеном и не выглядел как Фредди Крюгер — персонаж фильма ужасов, кассету с которым я посмотрел незадолго до того злополучного призыва. Но уже через пару дней, пусть я и продолжал чувствовать себя дерьмово, магия Кениры привела меня во вполне живое состояние. Ну а может дело не только в элир, может её любовь и нежность сделали жизнь в этом проклятом мире почти что сносной. Даже кожа, свисавшая отвратительными лохмотьями, подтянулась, делая меня похожим не на какого-то мутанта, а на просто старого человека.

Тренировки во снах тоже изменились, пусть и не слишком сильно. Я, наконец-то собрался с духом и показал ей свой настоящий облик. Ну как настоящий, того сорокашестилетнего Ульрика Зиберта, которым я всё ещё себя ощущал. Теперь, когда стал известен настоящий возраст Кениры, появилась возможность лучше выбирать отрезок её жизни, на котором тренировки в управлении магией дают наилучший эффект. В этом деле мы достигли заметного прогресса. Наконец-то Кенира не только окончательно освоила навык извлечения из контейнера нужных предметов, но и научилась помещать вещи в пространственное хранилище без ограничивающего контура и не подбрасывая их в воздух. Мы отпраздновали это событие единственным доступным в условиях похода способом, к обоюдному нашему удовольствию.

Ещё через два дня как-то буднично и незаметно мы покинули королевство Сориниз и вступили на территорию княжества Рахашнар. Граница между территориями, к полному моему удивлению, отмечена никак не была, она даже не проходила вдоль какой-нибудь реки или другого географического ориентира. О том, что нахожусь на территории Рахашнара я узнал сугубо эмпирически, когда ориентиры с карты в моей картенмельдеташе стали указывать, что мы уже давненько идём по его территории. И когда мы, наконец, вышли к тому, что можно было назвать дорогой, я понял — промежуточный пункт нашего пути уже близок.

Крогенгорт, к которому мы добрались вечером, когда солнце уже начало клониться к закату, оказался не то большой похожей на город деревней, то ли маленьким городком. Был риск, что тут мы можем нарваться на неприятности, на то, что нас ожидает засада преследователей или местных, получивших ориентировки на Кениру. Но никакой возможности скрыть её женскую фигуру или яркие волосы у нас не имелось.

— Не волнуйся, Ули, — ободряюще улыбнулась мне девушка, — мы справимся. Особенно теперь, когда я не беззащитна.

Она похлопала по висящему на бедре мечу, но как по мне, гораздо большую опасность для врага представлял собой контейнер, в пространство которого ей бы хватило сил запихнуть даже живого человека.

— Вижу-вижу, — улыбнулся я, пытаясь скрыть беспокойство, — настоящая валькирия!

Кенира не обратила внимания на незнакомое слово, да и на мой бодрый тон ни капли не купилась.

— Ули, пусть мы не богачи, но деньги теперь у нас есть. И ты сам знаешь, что надо осмотреться и всё разузнать. К тому же мы уже это обсудили. Пусть ты и можешь пойти один, но разделяться всё же не стоит. Так чего же мы ждём?

— Сам не знаю, смущённо улыбнулся я, — наверное, какого-то знака.

— И что, увидел такой знак? — ничуть не убеждённо спросила она.

— Сама же знаешь, что… — я заткнулся, прервавшись на полуслове. — Может и да.

Кенира обеспокоенно подняла брови, но я поднял руку, призывая к тишине. Мне ничуть не показалось, где-то на глубинах сознания, в той части моей личности, которая отвечала за связь с божественным, поднималось какое-то непонятное чувство. Ощущение лёгкой неправильности, непорядка и дисгармонии.

— Ладно, идём, — сказал, наконец, я. — Похоже, мы пришли куда надо!

И с этими словами я толкнул дверь гостиницы «Кружка и Ветвь» и мы вошли внутрь, в тёплый, освещаемый камином и горящими магическими шарами зал.

***

После всех этих лет жизни в чужом мире, пребывания в рабстве сначала у могущественного социопата, а затем у приграничного жулика, после тяжелейшего путешествия через незнакомые леса с «невинностью в беде», оказавшейся, несмотря на юную внешность, даже старше меня, на меня новыми волнами накатывало странное и непостижимое ощущение нормальности. Если не обращать внимания на совсем уж незначительные детали, «Кружка и Ветвь» могла бы показаться обычной гостиницей фатерлянда — с толстыми потемневшими деревянными балками, массивной мебелью, высокой полированной от частого употребления стойкой и подвыпившими посетителями, которые после тяжёлого трудового дня собрались в этом заведении, чтобы воздать должное очень даже неплохому пиву.

В гостинице имелись свободные номера, так что мы с Кенирой без проблем сняли небольшую комнату, в которой имелась удобная двухспальная кровать и большое окно с видом на сады и лес. Туалет располагался не на улице, а прямо на этаже, плюс, за совсем небольшую доплату можно было воспользоваться прачечной, сходить в душ или даже искупаться в ванной.

После многих дней скверной еды — ведь к готовке в походных условиях талант не лежал ни у меня, ни у Кениры — мы решили насладиться простыми радостями хорошего ужина. И он мало бы чем отличался от привычных блюд Германии, если бы не яркий оранжевый цвет у овоща, в остальном полностью похожего на обычную картошку. В целом еда здесь разнообразием не блистала, обширного меню на шести страницах никто не подавал. Посетитель имел возможность выбора из двух салатов, пары гарниров, а также главного блюда: либо толстых жирных жареных сосисок, либо тушёного мяса. Как истинный немец, я предпочёл, конечно же, сосиски.

Вечер уже полностью вступил в свои права, посетителей резко прибавилось. Началась непонятная суета, хозяин и гости принялись сдвигать в стороны столы и стулья, высвобождая место в не очень просторном зале. Наконец, когда всё было готово, за выставленным в центре свободного пространства столом расселись восемь человек. Хозяин гостиницы — большой, похожий на медведя моложавый парень (о чьём возрасте теперь, после того разговора с Кенирой я не взялся бы даже строить предположений) достал из-под стойки большую колоду карт и маленькую статуэтку в виде женщины, держащей в одной руке весы, словно Фемида в моём мире, а в другой — нечто похожее на свиток. Он водрузил статуэтку в центр стола, а сам сел во главе, начав перемешивать карты.

Наконец, он раздал по пять карт игрокам, взял себе тоже, и они начали играть. Мы с Кенирой подошли поближе.

— Начнём по маленькой! — радостно объявил один из игроков. — Например, по половинке!

— Карада, мы что тут, дети малые? — возразил игрок напротив. — За половинку тут у Ридошана возьмёшь лишь пару кружек пива! Ставим сразу по два!

— О тебе, дурила забочусь! — не остался в долгу Карада. — Проиграешься, как в прошлый раз, жена снова под бок не пустит неделю! Ну ладно, два так два!

Игроки засмеялись, издали одобрительный гул и положили в центр стола по паре монеток.

— Главная масть — Гроза! — объявил ведущий, которого, похоже, звали Ридошан. — Карада, твой ход — первый.

— Беру! — сказал Карада, забирая карту сверху колоды, а одну из своих выкладывая на стол. — И ставлю половинку сверху!

— Поддерживаю! — сказал следующий игрок, положив на стол две карты и взяв одну из стопки.

Я встал поближе, пытаясь понять правила игры, чем-то напоминавшей обычный покер, но имевший свои особенности. Как минимум колода была гораздо толще, да и сброшенные карты уходили не в отбой, а выкладывались на стол, откуда их подбирали другие игроки.

— Повышаю на один белый!

— Пропускаю!

— Поддерживаю!

Игроки обменивали карты, увеличивали ставки, иногда пропускали ходы, пока, наконец, игра не подошла к завершению.

— Открываем! — сказал Ридошан. — Ступени Потока!

— Малый Отряд!

— Свита Повелителя!

— Дерьмо! Круг Перемен! Эй, Ксаншур, ты чего лыбишься? Открывай!

— Ты сам этого захотел. Ступени Грозы!

Оставшиеся игроки заворчали и кинули свои карты на стол. Ксаншур с довольной улыбкой сгрёб горку монет. Я с интересом изучал карточную колоду, которая ничуть не напоминала кустарную или самодельную поделку. Карты были ровными, с яркими чёткими изображениями, сделанными явно полиграфическим способом. Я насчитал номиналы от единицы до десяти, а также пять разных мастей. В отличие от привычных по прошлой жизни французских карт, или более редких немецких, итальянских или швейцарских, их символы больше напоминали сводку прогноза погоды. По крайней мере тут имелось облако с молнией, красные волнистые линии, напоминающие символ нагрева на бытовых приборах, а также стилизованная морская волна.

— Ксашнур, хорош звенеть монетой, сдавай быстрей! И старайся к деньгам не привыкать, я выгребу всё до деции!

Победитель широко улыбнулся, собрал карты и начал их быстро перемешивать.

— Мечтай-мечтай! Смотри, как бы сам домой босиком не пошёл! — он быстро раздал карты, снял сверху ещё одну, посмотрел и засунул в средину колоды. — Главная масть — Туман! Ну что, может сразу по три?

— По три, так по три! Вот мои три белых!

Игроки снова кинули на стол по несколько монет и продолжили игру. Я никогда не был особо азартен, но теперь завороженно стоял и наблюдал за игрой с неизвестными пока что правилами и пытался во всём разобраться. Как и в покере, сами по себе правила оказались не очень сложными. Как и в покере, результат тут зависел от комбинаций карт, оказавшихся на руках игроков в финале. Главным отличием от покера тут оказалось наличие «кладбища», места на столе, где игроки раскладывали сброшенные карты, откуда их потом подбирали остальные игроки. Плюс, имелись непонятные модификаторы комбинаций мастей, например, Гроза и Туман давали Ненастье.

Больше всего мне хотелось поговорить с кем-то из местных, чтобы выяснить, каким из самых простых способов мы смогли бы добраться до федерации Дариид, но, увы, если такая возможность и имелась, то только до первой раздачи. Сейчас что игроки, что зрители, были слишком уж увлечены игрой, хозяин гостиницы сидел за столом и сам, а единственная официантка сбивалась с ног, разнося зрителям выпивку и еду.

— Ставлю ещё три белых!

— Повышаю до жёлтой!

— Нет, для меня слишком, пропускаю!

— Опять забздел, Ташлад? Поддерживаю жёлтую!

Игра шла своим чередом, игроки ставили деньги, выигрывали и проигрывали. Игроки не выигрывали или проигрывали целые состояния, но, тем не менее, суммы на столе являлись вполне ощутимыми. По моим прикидкам один белый курзо стоил около двух-трёх дойчмарок, ведь двухместный номер обошёлся нам в один жёлтый курзо, а ужин — в пятёрку белых. А значит, игроки ставили на круг иногда до десятка марок.

— Может пойдём? — шепнул я Кенире.

— Чуть позже! — ответила она. — Это так интересно! Во дворце я играла во многие игры, но про такую даже не слышала!

Я пожал плечами. Пусть стоять и пялиться на чужую игру не являлось самым полезным занятием, но небольшую передышку мы, полагаю, заслужили.

— Поднимаю на один белый!

— Поддерживаю!

— Поднимаю ещё на половинку!

Воздух внезапно прорезала тихая тревожная мелодия, которую почему-то оказалось прекрасно слышно даже сквозь шум и гам толпы. Статуэтка, стоящая на столе, внезапно словно зашевелилась, весы в её руках качнулись, а свиток загорелся оранжевым цветом.

— Я нечаянно! Ребята, я вовсе не хотел! — воскликнул один из игроков.

— Это уже не в первый раз, Ишарт! — прогремел хозяин гостиницы. — Вали-ка ты домой и карты оставить не забудь. Следующая игра пройдёт без тебя, а если не научишься сдерживаться, то играть с тобой вообще перестанем!

Под осуждающий гул толпы Ишарт сбросил карты, встал из-за стола, оставив на нём свою ставку и окликнул официантку, попросив ещё пива.

— Что случилось? — спросил я стоящего рядом парня с лихо подкрученными усами.

— Дедуль, ты что, сам не видел? Ишарт опять мухлевал!

— Мухлевал?

— Подглядеть хотел карты магией, дурила. Ну не идиот ли? Делать это, когда на столе освящённая статуэтка Керуват…

— А причём здесь богиня торговли?

— Дед, откуда ты такой вылез? Покровительница Соглашений защищает не только договоры, но и честную игру. Нет, понятно, в нашей жопе редко встретишь святую реликвию, но, говорят, в Федерации такие ставят на каждый столик каждого игрового дома! Представляешь, сколько деньжищ рубят на этом клирики да каноники?

Я отделался многозначным мычанием и вернулся к наблюдению за игрой. Партия как раз заканчивалась, один из игроков сгребал все деньги.

— Эй, у тут освободилось место! — воскликнул со смехом Ридошан. — Ни у кого не завалялось парочки лишних курзо? А то обобрать кого-то до голых пяток мы тут вовсе не прочь!

Зрители вновь зашумели, послышался смех, но желающих присоединиться к игре так и не нашлось.

— Эй, дедуля, а чего бы тебе не сыграть самому? — спросил меня мой недавний собеседник. — Монета у тебя явно водится, вон какой на тебе костюмчик. Великоват, конечно, ты бы его ушил.

— Я не умею и не знаю правил этой игры, — признался я.

— Ридошан, тут новенький! Только он не умеет играть в Большую Пятёрку, надо научить!

— Научим. Садись, дедушка! — улыбнулся хозяин гостиницы. — Только не вздумай использовать магию, как видишь, Мать Торговли бдит!

— У меня вообще нет магии, — улыбнулся я. — И, если бы вы выгнали меня из-за стола за использование чар, я бы стал самым счастливым человеком на континенте.

— Ну так что, садишься? Или кто-то хочет ещё?

Я колебался. С одной стороны, такие забавы мне никогда не нравились. С другой — карточный стол являлся прекрасным местом для общения, а игра — поводом задавать любые вопросы.

— Давай, Ули! — звонко рассмеявшись, воскликнула Кенира. — Раздень этих сосунков до последней деции!

— Эй, красотка, давай садись лучше ты! Если уж говорить о раздевании, то я бы лучше полюбовался на тебя, а не на старикана!

— Прости, малыш, не играю, — улыбнулась Кенира.

— И спасаешь этому идиоту жизнь! — захохотал игрок по имени Карада. — Эй, Ташлад, узнает твоя Ривида, что липнешь к другим женщинам, отрежет самое ценное деревянной щепой!

— Это да, она такое может! Эй, дедуля, садись! Сейчас всё расскажем! Ребят, у нас новенький, так ставим понемногу, скажем, по половинке!

Я лишь улыбнулся и опустился на освободившийся стул.

***

— Повышаю до жёлтой!

— Поддерживаю! — сказал я, положив на стол ещё две монеты.

Сбросив две карты на Кладбище, я подобрал оттуда карту, которую ранее сбросил Брашан, и ещё одну взял с подбора. Как верно подсказала маленькая практически незаметная потёртость на рубашке, им оказался Целитель Тверди, что вместе с подобранным только что Инженером, приносило мне Полную Свиту. Главной мастью сейчас являлась Твердь, так что, если кто-то не соберёт Коварный Удар этой же масти, победа снова окажется за мной. Но так как Единица Тверди до сих пор лежала на кладбище, такого можно было не опасаться.

Мы играли довольно давно, передо мною уже лежала большая груда монет суммой почти три красных курзо: месяц постоя в гостинице или даже верховое животное типа тахару, только у нормального продавца, а не у кровопийцы-Жорефа.

— Поддерживаю! — сказал Ксашнур.

— Пропускаю! — сказал Ташлад.

— Ну что, вскрываем!

Все сбросили на стол карты.

— Малый Отряд! Твердь!

— Весёлая Компания!

— Двойная Ярмарка, Дождь! Ну, давайте, давайте, показывайте!

В этой игре правила действительно оказались схожими с покером, их мне объяснили за считанные минуты. Больше всего времени понадобилось на перечисление различных выигрышных комбинаций, причём не только карт, но и мастей. Особое значение уделялось сочетанию мастей, которые иногда имели большую силу, чем отдельная масть, а иногда меньшую. Очень редко бывали случаи с ничьёй, ведь самую сильную комбинацию била самая слабая, но тогда ставки оставались в банке, а игра шла по второму кругу. К сожалению, особого удовольствия игра мне не доставляла, ведь из-за усиленной работы мозга постоянно болела голова. Зато таким в форсированном режиме я не только мог замечать малейшие отличия в рубашках карт, но и просчитывать, насколько получалось, какие карты и комбинации оказывались на руках у моих противников. И, пользуясь этим, я не только умудрился не слить выделенные на игру три жёлтых курзо, но и выиграть более чем в десять раз больше.

— Полная Свита! Твердь! — довольно осклабившись, сказал я, показав карты.

— Тьфу ты! — сплюнул Брашан, бросая на стол карты. — Ули, тебе сегодня везёт, словно сами боги сидят на плече! Нет, я проиграл уже достаточно. Ридошан, угости ещё пивом и я домой.

— Я тоже домой, — сказал Ксашнур. — Не зря говорят, удача улыбается новичкам. Или ты, Дед, совсем не новичок и решил нас разыграть? Если что, отлично получилось! А то как же, не умеет он играть, расскажите-ка ему о правилах!

— Не ной, Ксашнур, — фыркнул Карада. — Если кто и проигрался, так это я. Но, пожалуй, тоже пойду. Поздно, да и мой кошель больше не выдержит.

— Тогда закругляемся, — объявил Ридошан, собирая карты и складывая их в коробочку. — Да, Ули, раздел ты нас всех до пяток. Не хочешь заказать у меня другой номер? Специальный, королевский! Хотя бы верну себе часть денег.

Компания захохотала. Мне же было не до смеха. За столом собрались простые приятные парни, чьи кошели я бессовестно обчистил, пользуясь своим совершенно нечестным преимуществом. И сейчас я ощущал лишь стыд и неприятную горечь во рту.

— Ребята, подождите! — воскликнул я. В опустевшем к этому времени зале мои слова прозвучали особо громко.

— Нет, Ули, играть мы больше не будем, — криво улыбнулся Ташлад, — даже не проси. Денег больше нет!

— Да нет же! Всё совсем наоборот! Я хочу вам всё вернуть!

Скрип отодвигаемых стульев внезапно прекратился и в пустом зале воцарилась полная тишина.

— Почему? — наконец, спросил Ридошан. — Объяснись.

— Потому что я выиграл эти деньги нечестно! И не имею права их брать!

Ридошан тяжело бухнулся обратно на стул и пристально посмотрел мне в глаза. Остальные тоже расселись.

— Ты не мог играть нечестно, — наконец, медленно сказал он. — Богиня бы не дала. Ты применял магию?

— Нет, я же сказал, что вообще не обладаю магией.

— Может воспользовался помощью богов?

— Я действительно имею отношение к богам, ноПраво моей богини — сны. И я не взывал к силе её.

— И как же ты тогда умудрился сжульничать? — нахмурился Ридошан. — Учти, в этом городке я, помимо всего, мэр, а Харуж — констебль. И жуликов мы тут очень недолюбливаем.

— Эй, Ридошан, успокойся! — сказал Харуж. — Он мог бы просто ничего не говорить и уйти с нашими деньгами. Ну так что, Ули, как ты такое провернул?

Я сглотнул слюну. Краем глаза заметив, как Кенира переменила позу, готовясь к немедленной атаке, поднял руку, давая ей знак остановиться.

— Я… Я считал карты! — сказал я.

Горячий интерес на лицах моих карточных партнёров тут же сменился разочарованием.

— Всего-то? — фыркнул Ксашнур. — Покажи идиота, который их не считает!

— Ишарт не считает! — хохотнул Брашан. — Не умеет играть, вот и приходится мухлевать. И что, на этом всё?

Мне внезапно стало обидно. Я признался в тяжком проступке, а никто это не воспринял всерьёз.

— Я наблюдал! Смотрел, какая карта кому досталась! Пытался запомнить, пытался различить их рубашки! Следил, кто какие карты скидывает на Кладбище! И действовал исходя из этого!

— Погоди-погоди, Ульрих, — медленно, словно разговаривая с ребёнком, произнёс Ридошан. — То есть ты утверждаешь, что делал то, что делает каждый проклятый богами игрок в этом проклятом богами мире? Просто играл в сраную Большую Пятёрку, как играли все мы, делая то же самое, что делает каждый из нас? И это ты называешь «нечестно»? Давай заткнись, забирай деньги, снимай королевский номер и перестань морочить нам всем головы!

— Можешь всех угостить пивом! — добавил Харуж. — Хотя нет! Как представитель полиции славного княжества Рахашнар, я официально приказываю! По две кружки каждому!

— Да как же вы не понимаете? — в отчаянии воскликнул я. — За этим столом…

— Ты метил карты? — спросил Ридошан.

— Конечно нет! Я…

— Использовал магию?

— Нет, я и не могу! Но…

— Пользовался помощью посторонних, хотя бы твоей девчонки?

— Конечно, нет, она-то тут…

— Взывал к силам твоего бога?

— Это не её Право! Нет, конечно…

— Ну тогда чего ты тут разнылся? Выиграл и выиграл! Я пожертвовал в храме Керуват четыре красных курзо, и статуэтка ни разу не подводила! Богиня игры говорит, что ты чист! И если я попытаюсь оспорить её решение, мне не будет удачи в делах. А вот выпивку поставь, Харуж говорит дело!

— Конечно поставлю, — слабо улыбнулся я. — Но…

— Но не пиво! — хихикнул Ксашнур. — Может по такому поводу закажешь бутылку Лесной Отравы? Ридошан, сделаешь скидку?

— Если буду делать скидки, то моё дело прогорит, — ухмыльнулся Ридошан. — Ну ладно, совсем чуть-чуть. Три жёлтых, меньше не могу! Ну что, Ули, заказываешь?

Увидав мой ошарашенный кивок, он встал из-за карточного стола и направился к стойке.

— Ну а пока наш гостеприимный хозяин несёт лучшее пойло на всю округу, расскажи-ка, как ты такое провернул и как мне этому научиться?

Я нахмурил лоб. Рассказывать о том, что со мной проделал Эгор, я не мог, запрет действовал до сих пор. Так что я решил отделаться общими словами.

Эта реакция на чистосердечное признание, признаюсь, сильно выбила из колеи, мне до сих пор продолжало казаться, что это какое-то недоразумение, что стоит им всё понять, как они тут же заберут у меня нечестно нажитые деньги, и что этот инцидент, наконец, себя исчерпает.

— Так уж получилось, что у меня отличная память, — сказал я, — так что…

— Мы это заметили! — перебил меня Ташлад. — Правила пришлось объяснять всего-то разок! И все комбинации запомнил сразу!

— А ещё я очень хорошо умею считать в уме. И под «очень хорошо», я имею в виду действительно, по-настоящему очень хорошо!

— Старик, вот что ты забыл в этой дыре? — неодобрительно качнул головой Ташлад. — Вали скорее в Федерацию и прокатись по игорным домам! Кучу денег нагребёшь!

— Мы как раз в Федерацию и направляемся, так что обязательно подумаю, — улыбнулся я.

— Правильно! Ридошана спроси! Он мэр, подскажет, как добраться побыстрее!

— Кто-то меня звал? — спросил владелец гостиницы и бухнул на стол большую покрытую пылью и паутиной бутыль из синеватого стекла. — Стаканы сами возьмите! И знаете что? Моя Галида уже спит, а нам сильно не хватает женской компании! Эй, красавица! Бери стул и присоединяйся!

***

Этой ночью мы даже не стали погружаться в сон. Завалились в кровать и, обнявшись, просто заснули, наслаждаясь теплом друг друга, чистым бельём, удобным матрасом и мягкими подушками. У меня не хватило ни сил, ни желания не то что делать упражнения, но даже просто сходить в душ и почистить зубы. Выпитой бутылки крепкого шнапса оказалось недостаточно, чтобы хорошо напоить девятерых человек, но всё равно хмель приятно играл в голове и расслаблял тело.

Мне не было понятно, что послужило причиной пробуждения, ведь никакой опасности я не ощутил. Прохладный воздух холодил лицо, избавившееся, наконец, от многонедельной поросли, которую вполне можно было даже назвать бородой. За окном издавали резкие звуки какие-то насекомые, да время от времени тишину прорезал выкрик ночной птицы. И лишь на задворках сознания переливалось какое-то странное чувство, неопределённое, но тем не менее имеющее отношение к божественному.

— Ты куда, Ули? — сонно пробормотала Кенира, пока я выбирался из постели.

— Ещё не знаю, — честно ответил я. — Ты спи, я быстро.

Я встал с постели и прямо как есть, в одолженной у Ридошана чуть тесноватой пижаме вышел из номера. Спустившись по деревянной лестнице, я обнаружил хозяина гостиницы, сидящим прямо за стойкой. То самое ощущение диссонанса, та неправильность, что я ощутил ранее и которое продолжало меня тревожить даже во время игры, сейчас чувствовалась ещё сильнее. И, странным образом, одновременно я ощущал что-то тёплое и родное, похожее на скользнувший по лицу лучик солнечного света или забытую мелодию маминой колыбельной, почему-то сосредоточенное в стоящей перед ним в большой глиняной кружке.

— Тоже не спится? — скривившись, спросил он, ничуть не удивившись.

— Вовсе нет. Я всегда сплю как младенец!

— Везёт, мне бы так!

— Ридошан, а у тебя что, проблемы со сном?

— Давно уже, четвёртый год. Тогда прокатился в Дариид, себе на зло. Ехали через Увядшую Долину, ну и там…

— Воздействие этой самой долины? — поинтересовался я.

— Да нет, ты что! Там просто очень тускло, никто не живёт, да и обычного зверья немного — всё сплошь уроды. Сильные, конечно, но не чересчур. Последствия прошлых войн, приложили чем-то масштабным, видать, резвился кто-то из Повелителей Чар. Там же проход через горный хребет, можно сэкономить почти полторы недели пути. Ну вот и сэкономили. Попали, как дураки, в засаду. Отбились, конечно, но бандиты приложили чем-то скверным. Не знаю, что это было чары, артефакт или божественное проклятие, вот только оправиться после этого мне так и не удалось. Целители ничего сделать не могут, а священники Мирувала деньги-то с готовностью берут, но потом всегда говорят, что я совершенно здоров. Ладно, забудь, что-то я совсем разболтался, вываливаю на постояльца лишнее.

— Да чего уж, мне несложно выслушать. А что у тебя в кружке?

— Ха, тебе такого не дам, ещё та гадость. Галида собирает в лесу, иногда помогает заснуть почти нормально. Сюда я спустился, чтобы не будить её, пока ворочаюсь. Налить чего-нибудь? Пива, сидру или чего-то покрепче? За мой счёт!

— Не-а, на сегодня мне и так хватит. Напиток твой интересует, ну, для сна. Из чего он?

— Я же сказал, траву собирает Галида. Мы с ней даже названия толком не знаем, зовём сонными бубенцами. Потому что цветки похожи на бубенцы, а сонные — ну так, потому что помогают спать. Погоди, сейчас покажу — на кухне сушится пара пучков. Точно не хочешь выпить?

— Точно не хочу. А вот на цветок бы глянул!

Ридошан одним глотком осушил содержимое кружки, скривился, встал из-за стойки и скрылся в соседней комнате. Вернулся он через минуту, сжимая в руках пучок длинных стеблей, усыпанных маленькими круглыми засохшими соцветиями, действительно напоминающих бубенцы.

— М-м-можно мне один? — спросил я заплетающимся языком.

— Да забирай хоть всю связку! — фыркнул Ридошан. — Всё равно что-то не сильно помогают, а в лесу их как говна в свинарнике.

Я принял из его рук букет так бережно, словно он был священной реликвией. Впрочем, для меня он священной реликвией и являлся.

— Ридошан, помнишь, я говорил, что служу богине?

— Ну? Помню. И что? Ты, конечно, не слишком похож на клирика, но всякое бывает.

— Ну так вот, Право моей госпожи — это здоровый сон!

Он резко вскинул голову, окинув меня очень острым и внимательным взглядом.

— И ты хочешь сказать…

— Да, что, возможно, с твоей проблемой мне удастся помочь. Обещать не бу… — я оборвал себя на полуслове. — Да что я несу? Говорю, словно какой-то мелкий жулик, подсовывающий простофиле фальшивые таблетки! Я обязательно помогу тебе с этой проблемой! Ведь я проводник воли её и силы её! И не пристало паладину Ирулин сомневаться в своей Ночной Госпоже!

— И что, говоришь, я смогу заснуть прямо здесь и сейчас? — недоверчиво переспросил Ридошан.

— Вообще-то да, но это было бы не лучшей идеей. Госпожа дарит сон и исцеляет разум, но вот тело… Если ты заснёшь прямо за стойкой, завтра всё будет болеть. Ляг хотя бы на одну из лавок!

— У меня есть кое-что получше, — усмехнулся Ридошан. — В подсобке стоит маленькая кушетка. Давно поставил, на ней иногда и ночую. Галида злится, но не буду же я её каждый раз будить? Пойдём!

Я обогнул стойку и последовал за хозяином в тесную комнатку, заставленную какими-то бочками, шкафами с припасами, стеллажами с бутылками и инвентарём для уборки. В углу действительно стояла скромная узкая кушетка, отличающаяся от лавки лишь шириной и лежащей на одном краю небольшой подушкой.

— Что мне делать? Нужно как-то молиться?

— Просто ляг! — ответил я. — Дальше дело за мной и силой госпожи.

Пока он укладывался на кушетку, я успел вытянуть из связки один-единственный цветок.

— Ирулин, Ночной Проводник, — нараспев произнёс я, поднимая полузасохший цветок, который окутался мягким сиянием и прямо на глазах начал менять форму, распрямляясь и наливаясь соками. — Ты, чьи крылья окутывают дремотные земли, чья ласковая рука укрывает в нежном сне, чей закрытый глаз дарует покой! Пронеси этого человека сквозь мрак тьмы и укутай его своей волей! Ирулин, Богиня Ночи, прими мою молитву с любовью и верой!

Я коснулся лба Ридошана кончиком растения, чьё название я теперь прекрасно знал прекрасно. Но к этому моменту он уже крепко спал и сладко похрапывал во сне.

***

Следующим утром мы с Кенирой не стали вскакивать на рассвете, а воспользовались такой редкой возможностью понежиться в мягкой кровати, почувствовав себя, наконец, людьми. Мы лежали до тех пор, пока нас не разбудил свет яркого солнца. И когда, наконец, окончательно проснулись, то не стали вставать, а долго, неторопливо и нежно занимались любовью, смакуя каждый момент подаренной судьбой передышки.

Вчерашняя игра принесла не только неплохую сумму денег, но из разговоров за столом я получил немало информации для размышления. Существовало немало способов пересечь границу, но самые простые из них нам не подходили из-за того, что у нас при себе не имелось никаких документов, удостоверяющих наши личности. Да и если бы паспорт Кениры не сожрал Рахар, бы не очень благоразумно предъявлять его на таможне было. О нелегальных способах со случайными собеседниками, среди которых, как выяснилось, оказался констебль полиции, я, разумеется, заговаривать не стал, но пара вариантов всё же прозвучала.

— Как считаешь, не пора ли позавтракать? — спросила Кенира, потянувшись в постели, как разнежившаяся под лучами солнца кошка.

— Было бы неплохо, — улыбнулся я, любуясь ею, до сих пор не в силах поверить, что столь прекрасная женщина избрала своим партнёром не кого-нибудь, а меня.

Мы по-быстрому собрались, накинув на себя одежду, вышли из номера и спустились по ступеням в зал. Несмотря на время, приближавшееся к полудню, тут было абсолютно пусто, лишь за стойкой скучала вчерашняя официантка. Теперь-то я знал, что её зовут Галида, и что она не прислуга, а жена владельца.

Пока мы шли по лестнице, Галида нацепила на лицо грозное выражение и сделала странный жест, словно перечеркивая собственный рот. Я не знал точного значения, но нетрудно было догадаться, что она велит молчать и не шуметь. Мы подошли поближе.

— Я закрыла гостиницу и готовить еду не стала, — шёпотом сказала Галида. — Если хотите есть, могу подать что-то из вчерашнего.

— А что случилось? — таким же шёпотом спросила Кенира.

— Он спит, — счастливо улыбнулась «официантка». — Я уже не помню, когда видела его таким расслабленным. Это, конечно, вредно для бизнеса, но посетители пока что обойдутся и без наших услуг. А если кто-то из них не удосужится прочитать табличку, что я вывесила на дверь, и начнёт стучать — я его убью. И вас обоих убью тоже, если, конечно, его разбудите.

— Галида, опять ты за своё? Сколько раз тебе говорил, не угрожай посетителям! — раздался громкий голос Ридошана. — А вы её словам поверьте, она может!

Владелец вышел из подсобки, сладко потягиваясь на ходу. Лицо Галиды окаменело.

— Всё-таки разбудили! — мрачно прошипела она.

— Ну, ну, успокойся, дорогая, — улыбнулся Ридошан. — Я прекрасно выспался, даже не помню, когда такое получалось в последний раз. И помог мне заснуть именно Ули.

Лицо Галиды смягчилось.

— Спасибо! Огромное спасибо! Вы бы знали, сколько он уже так мучился! Теперь, когда он хотя бы разок хорошо поспал, будет чуть легче!

— Почему только «разок»? — мягко улыбнулся я.

Мои слова явно привлекли их внимание. Ридошан даже подался вперёд, наклонившись над стойкой.

— И что я для этого должен сделать? И сколько?

— Что, «сколько»? — удивился я.

— Сколько денег, конечно же! — уточнил Ридошан. — Ты, вроде, клерик какой-то богини. И за божественные чудеса вы всегда просите немало. То, что произошло — это чудо. Как я понял, первый раз — бесплатно, но я всё равно готов заплатить.

Я уставился на него, открыв рот. Сама мысль о том, что я буду, используя имя госпожи, брать за это оплату, вызывала сильное неприятие, почти что тошноту. Если я начну требовать денег, тогда вся любовь, что я получаю от Ирулин и дарю ей, станет продажной, осквернённой.

— Похоже, Ридошан, ты недостаточно проснулся, если говоришь такую чушь. Я не возьму денег. Конечно, мне несложно погружать тебя в сон каждый раз, пока я здесь ночую. Но мы с Кенирой очень спешим, так что надолго задержаться не сможем.

— Вы будете ночевать бесплатно! И не думай возражать!

— Не буду, конечно. Но всё равно, мы здесь ненадолго, пока не купим кое-какие припасы и найдём портного, который смог бы подогнать этот костюм. Но твою проблему это не решит.

— А что решит? — заинтересовался Ридошан.

— Молитва. Искренняя молитва Ирулин, Владычице Снов. А ещё я могу благословить твой дом. И все, кто тут будет ночевать, получат крепкий здоровый сон, исцеляющий от духовных недугов и придающий сил.

— Хороший сон постояльцев — нелишняя вещь для гостиницы, — рассмеялся Ридошан. — Хотя тут я слишком предвзят, мне важнее всего высыпаться самому.

— Об этом не беспокойся, — вмешалась Кенира. — Если ты поспишь под крылом Повелительницы Грёз достаточно долго, твоя бессонница уйдёт навсегда. Кому об этом знать, как не мне?

— Ты тоже плохо спала? — сочувственно спросила Галида.

— Хуже, гораздо хуже, — качнула головой моя спутница. — Почти всю свою жизнь я была выжженой. Месяц назад не могла даже зажечь свет, не сжигая светильник. Ну а теперь…

Кенира вытянула руку и над ней начали водоворотом закручиваться искры, собираясь в плотный светящийся шар, который быстро вырос до размеров футбольного мяча и залил зал ослепительным светом. Я нахмурился — это упражнение, одно из тех, что я придумал для неё во сне, в реальности пока выходило не слишком хорошо. Кенире всё ещё не хватало контроля, чтобы сжать шар хотя бы до размеров теннисного мяча.

— Ты точно была выжженной? — спросила Галида. — Можешь в этом поклясться именем Керуват?

— Не надо, дорогая, — качнул головой Ридошан. — Она говорит правду. Не удивляйтесь, я знаю, кто она, видел разыскной лист.

Кенира мгновенно отпустила чары и плавно приняла боевую стойку. Её рука легла на бедро, безуспешно нащупывая оставшийся в номере меч, а вторая, с контейнером, вытянулась вперёд, указывая на Ридошана.

— Успокойся, — фыркнул Ридошан. — Месяц назад к нам действительно заезжал курьер из Королевства, даже оставил плакат. Я его сжёг, не показывая никому. Как мэр этого городка я слишком уж не люблю, когда кто-то мне указывает что делать, да ещё ведёт себя, словно мы тут все — дерьмо, налипшее ему на сапоги. Но ты поосторожней, в других городах могут любить Сориниз больше, чем я. Покрасила хотя бы волосы, что ли.

— Я красила, — мрачно сказала Кенира. — Краска слезла.

— Галида тебе поможет, — успокоил её Ридошан. — Она прекрасно разбирается в таких штуках. И мы отошли от темы. Хочешь сказать, что ваша богиня исцелила даже неспособность к магии?

— Ну не то, чтобы… — начал я, пытаясь рассказать, что всё дело в специальных тренировках, но каблук Кениры больно наступил мне на ногу.

— Не то, чтобы это произошло сразу! — сказала Кенира. — Понадобилась не одна ночь, а чуть больше трёх недель! Мне повезло, что мой спутник — паладин Ирулин, а значит, может благословлять её именем каждый сон!

Я повернулся и ошарашенно заглянул ей в глаза. Она, конечно, говорила чистую правду, но при этом опускала многие детали.

— Главное, надо верить! Молиться и верить, как молилась и верила я!

Мои глаза широко распахнулись, как только я осознал, к чему именно она ведёт. Действительно, надо верить! И чем больше людей, пройдя через Предел Натиз-Рууга и потеряв магию, станут молиться Ирулин, веря, что их магия вернётся, тем быстрее это случится на самом деле.

— Если это подарит мне хороший сон, то я готов верить и молиться вашей богине хоть целыми днями! — осклабился Ридошан. — А если она не запрещает брать деньги с постояльцев, то я ещё и стану богачом, стоит шепнуть тут и там, что ночёвка в моей гостинице исцеляет выгорание.

— Не одна ночёвка, несколько, — поправил его я. — И неизвестно сколько.

— Да тем лучше! Деньги-то я буду брать не за исцеление, а за постой! — рассмеялся Ридошан. — И мне выгодно, чтобы постояльцы гостили подольше.

— Думаешь тебе кто-то поверит? — спросил я. — Нет, ты не подумай, пусть мне и не нравится разговор о бизнесе, когда мы поминаем имя Ирулин, но силу её я призову в любом случае. Потому что твоя болезнь претит её воле.

— Да какая разница, поверит или нет? Ули, я знаком не с одним выжженым, и более всего на свете каждый из них мечтает вернуть себе магию. Они ухватятся даже не за шанс, а за отблеск шанса!

Я грустно усмехнулся. Жаль, что сколько бы я ни молился госпоже, магию это мне не подарит. У меня никогда её не и было, ведь я ничем не отличаюсь от остальных землян. То есть пусть сила Ирулин лечит разум и душу, но у меня просто нет болезни, которую она могла бы исцелить.

Порывшись во глубоких внутренних карманах своей куртки, я достал перо и цветок. Цветок до сих пор выглядел только что срезанным, а не словно он ещё вчера сушился в связке.

— Сонные бубенцы? — удивилась Галида. — Я их собираю прямо тут в лесу.

— Это Атрибут госпожи, — поправил её я. — Каралия.

Я поднял руки и перекрестил в воздухе перо и цветок, почувствовав, словно за моей спиной распахиваются туманные крылья. Сделав взмах, я ощутил, как сквозь тело проходит её сила, как на язык сами по себе ложатся правильные слова, идущие из самых глубин моего естества.

— О Ирулин, Стражница Темных Залов, Повелительница Снов, Покровительница Ночных Путей, услышь мою молитву. Спустись, Богиня, в тень этого дома, освети его крышу лунным светом. Пусть твои крылья укроют каждый угол, пусть сон людей здесь будет спокоен и сладок. Цветком каралии и пером ночного странника, белым и лиловым, прикоснись, о Богиня Ночи, к этому месту. Узри закрытым глазом, символом твоей защиты, пусть свет твоей милости наполнит воздух. Ирулин, Владычица Грёз, снизойди из твоего Царства, коснись этого места и дай своё благословение.

Мягкое лиловое и белое сияние окутало «Кружку и Ветвь», а в воздухе разлилась слышимая лишь мне чарующая мелодия. Я почувствовал, словно здесь, в этом месте, нахожусь не в гостинице, а внезапно очутился в родительском доме.

— Думаю, я сменю вывеску, — сказал Ридошан. — Назову гостиницу «Перо и Цветок». Говоришь, Ули, вы едете в Федерацию? Ничего тебе не советую, но за благословление, дарующее постояльцам хороший сон, каждый владелец гостиницы испытал бы сильную благодарность. Мы, трактирщики, народ не очень религиозный, в основном чтим Керуват, но твоя богиня… да что я несу? Наша! Наша богиня только и ждёт их поклонения. Хотя подожди, а какое отношение у неё с остальными богами? Если она не в ладах с Керуват…

— Не беспокойся, ей противны только страдания и кошмары. Но не боишься, что, если я призову её милость на другие гостиницы, ты не досчитаешься денег?

— Сразу видно, что ты не слишком понимаешь в бизнесе, — улыбнулся Ридошан. — Сюда всё равно повалят, потому что моя гостиница стала первой. И от желающих попасть в самое главное святилище отбоя не будет никогда! Думаю, придётся увеличить здание и пристроить ещё этажей! Или такое не сработает?

Я выпучил глаза, ошарашенный таким вопросом. Наконец, я прислушался к чувству божественного внутри себя, и медленно ответил:

— До тех пор, пока твоя гостиница остаётся одним зданием, на ней лежит благословение Ирулин. Но что ты…

— Отлично! — расхохотался Ридошан. — А теперь скажи, чем хоть как-то могу оплатить? Только не говори опять, что ты делаешь всё бесплатно. Я не расплачиваюсь за услугу, просто хочу помочь человеку, который, по сути, вернул мне нормальную жизнь.

— Нам надо в Дариид, — прямо сказал я, решив ничего не утаивать. — Но, как ты уже знаешь, за Кенирой погоня. Ты не подумай, мы не преступники, но у неё большие неприятности из-за ненужного внимания одного человека, занимающего в Королевстве слишком высокое положение. За себя мы постоять способны, но наилучшим вариантом стал бы тот, в котором это не понадобилось бы вообще.

— Дариид, — понимающе кивнул Ридошан. — Что же, разумный выбор. Но, как понимаю, тебе, красавица, показывать документы на границе было бы не слишком разумно.

— Всё гораздо проще, — криво усмехнулась Кенира. — Дорога была трудной, в пути случилось многое. В общем, документов у меня больше нет. Вообще никаких.

— А у меня никогда и не было, — добавил я. — Даже не проси рассказать почему, всё равно не смогу. Особые обстоятельства.

Ридошан погрузился в мысли, задумчиво потирая переносицу. Наконец, он пришёл к какому-то решению.

— Времени, конечно, не так много, но, если постараться — можно успеть. Насчёт документов сами понимаете, пусть Крогенгорт — ещё та дыра, но я всё-таки здесь мэр. И предложить вам сделать фальшивые паспорта просто не имею права.

— Понимаем, — опустил я голову.

— Это значит, что паспорта должны быть настоящими! Правильно сделали, что заехали сюда, в наше княжество. Общество у нас тут не самое передовое, мы очень консервативны и многие вещи происходят по-старому, как сотни и тысячи лет назад. Для вас обоих, наверное, Крогенгорт выглядит глухим городишкой, но поверьте, по местным меркам у нас тут почти центр цивилизации. В настоящей глуши жителей до сих пор записывают в учётные книги, а о документах многие крестьяне и лесники не слышали поколениями.

— Но как это поможет в нашей ситуации? — поинтересовалась Кенира. — Даже если ты запишешь нас в такую книгу, вряд ли это поможет пересечь границу.

— Разумеется, — улыбнулся Ридошан. — Но подобная запись поможет получить документы. Обычно процедура занимает целые месяцы, но её можно ускорить. Это стоит немало стоит, но тех денег, что Ули выиграл вчера выиграл, хватит с лихвой. Вот только записать вас в книгу я не смогу. Это идёт против моих клятв, как официального лица.

— Подожди, — тряхнул головой я, пытаясь сообразить, к чему именно он ведёт. — Но ведь ты только что сказал…

— А вот что никак против моих клятв не идёт — так это усыновление и удочерение двух бедных сироток. Даже если одна из них намного меня старше. Ну а уже моим деткам очень скоро могут понадобиться документы. Увы, дети растут так быстро, оглянуться не успеешь, как они уже выпорхнули из родительского дома!

— Всегда мечтала о такой красивой дочурке, — хихикнула Галида. — И никогда не хотела возиться с пелёнками.

— У меня уже есть мама, — ответила Кенира, опустив голову.

— А теперь будет две! — рассмеялась наша новая «матушка».

–––––

● «В отличие от привычных по прошлой жизни французских карт, или более редких немецких, итальянских или швейцарских» — привычные нам карты (черви, крести, пики, бубны) — французские. Немецкая колода — 32 карты, где масти — жёлуди, сердца, листья, бубенцы (Eichel, Herz, Laub, Schellen). В итальяно-испанской колоде или швейцарской свои обозначения.

Глава16. Семейные узы

— Раленгорт, наша столица, — бодро объявил Ридошан, когда дорога свернула, мы проехали дорожный указатель, и за обочинами показались первые дома. — Конечно, не Федерация и не Королевство, но тоже, считай, сосредоточие цивилизации. Давайте сразу поедем к ратуше, а когда закончим, остановимся в гостинице. Владелец — мой хороший знакомый, в молодости немало с ним чудили.

Дорога в мире Итшес мне почему-то до сих пор представлялась в виде тряски на крестьянской скрипучей телеге, запряжённой для разнообразия не лошадьми, а ящерицами. И ящерица у Ридошана действительно имелась. Зелёный задаш, зверь с красивой переливающейся на солнце чешуёй, запросто тянул фургон своими шестью мускулистыми лапами, а металлические рессоры и вполне по-земному выглядящие колёса с тёмно-синими резиновыми шинами обеспечивали фургону не только приличную скорость, но и комфорт. Передние сидения тоже оказались вполне привычными мягкими кожаными креслами, так что ехать выходило практически так же удобно, как и в земном автобусе. От пыли и грязи, а также от капель эпизодически идущего дождя неплохо защищал встроенный в фургон артефакт.

— Думаешь, гостиницу твоего друга тоже стоит освятить? — спросил я.

Не то, что я был бы хоть капельку против. Как священнику и паладину мне и так предстояло распространять веру своей богини и нести её слово. Вот только та готовность, с которой Ридошан и его жена решили принять новое вероисповедание, настораживала и пугала.

— Конечно стоит! — бодро ответил Ридошан, останавливаясь на перекрёстке и пропуская две повозки и омнимобиль. — Его постояльцам здоровый сон тоже ничуть не помешает. Особенно, когда такими постояльцами некоторое время станем мы. Ули, в чём дело? Что за лицо? Расскажи папочке!

— Я всё никак не могу понять, — признался я, игнорируя хохот своего свежеиспеченного «отца», — почему ты так уверен, что все трактирщики примут госпожу с открытыми объятиями? Ты-то понятно, у тебя имеются особые обстоятельства. Вернее, имелись.

— Знаешь, Ули, это не моё дело, но иногда ты поражаешь какой-то прямо-таки детской незамутненностью. Такое впечатление, что ты действительно впервые выбрался с глухого лесного хутора, отрезанного от мира.

— И это недалеко от правды, — не стал отрицать я. — Так просвети же меня, «папочка»!

— По твоим глазам я вижу… Эй, ты куда прёшь, слепой крецаш! Поцелуй своего раттагара под хвост! Ну так вот, богов, конечно, много. Но, если так подумать, тех, кто заботится о сне, а уж тем более о разуме, я не припомню. Как думаешь, если бы Мирувал мог дарить исцеление не только телу, а Ризвинн не только помогала преодолеть боль и выжить в бою, существовали ли бы приюты безумцев? О таких эфемерных и неосязаемых вещах, как сон и отдых, я и вовсе не говорю. И какова должна быть реакция человека, торгующего, по сути, этими самыми сном и отдыхом, на существование бога, который обеспечит ему поток постояльцев. Да такой, что не хватит рук, дабы подсчитывать чёрные курзо! И это я говорю про обычных людей, а не касаюсь выжженых и безумцев! И полностью молчу об исцелившихся выжженых!

— Исцелившихся выжженых? А при чём здесь они? — удивился я. — Ведь стоит избавиться от проблемы, как быть твоими постояльцами они тут же перестанут.

Ридошан запрокинул голову и громко расхохотался, это едва не привело нас к аварии на перекрёстке. Выслушав поток сквернословий от поворачивающего извозчика и выдав длинную вереницу ругательств в ответ, он пояснил:

— Перестанут? Наоборот! Каждый из них станет моим самым верным и самым долгосрочным, нет, постоянным клиентом!

— Поясни, — сдался я.

— Кажется, я поняла, — подала голос Кенира. — Сила госпожи не только позволит вернуть магию, но и не даст потерять её снова!

— Именно! — воскликнул Ридошан. — Видишь, Кенира знает! Каждый выжженый потерял магию из-за того, что хотел стать сильнее. И представь, что произойдёт, если такой человек сможет становиться сильнее и дальше, но магию не терять? На какие расходы он будет готов пойти?

Я не стал объяснять, что обстоятельства у Кениры совсем иные, лишь кивнул, признавая правоту слов.

— С этим понятно, но почему тогда ты не против, если я буду призывать её благодать на каждую из гостиниц, где остановлюсь? Да, ты говорил о главном храме, но прозвучало не очень убедительно.

— И сомневаешься ты совершенно зря, — ответил Ридошан. — Это действительно преимущество и очень сильное. Знаешь, сколько паломников посещают места Справедливого Суда Керуват, Слияния Тысячи Сердец Фаолонде или там Вознесения Ризвинн? Но есть, конечно, и другая причина. О нашей богине, силе её и милости, никто не слышал. И чем более она станет известна, чем большее количество людей начнёт возносить ей молитвы перед сном, тем лучше всем нам. Говорят, Мирувал когда-то был мелким божком на одном из островков Архипелага. А теперь глянул бы ты на его храм в… Да хотя бы даже здесь, в Раленгорте! Хочешь, заедем? Посмотришь!

— Давай сначала закончим дела, — мотнул головой я. — Признаюсь, мне не слишком нравится, к чему всё идёт. В итоге получается, что милосердие Ирулин смогут получить лишь те, у кого имеется много денег и кто сможет снять комнату, за которую ты залупишь немалую цену.

Ридошан крепко задумался и почесал переносицу.

— Пожалуй, ты прав. Когда клирики Мирувала озвучивали сумму за оплату чудес их бога, счастливым это меня уж точно не сделало. Но я, опять-таки, не святой подвижник и очень уж люблю деньги. Наверное, пристрою к гостинице ночлежку. Никакой еды и удобств, лишь деревянные кровати в два-три яруса. А кому хочется тепла и уюта — пусть платит. Устроит ли такое тебя, о паладин?

Я задумался. Для чуда моей госпожи не требовались какие-то дополнительные условия, типа мягкого матраца или взбитых подушек, достаточно было лишь закрыть глаза. И предложенный Ридошаном вариант выглядел очень привлекательно, за исключением…

— Мне кажется, что ты кое-чего не учёл.

— Того, что найдётся немало любителей бесплатной ложки, которые захотят поселиться у меня навсегда? Ха, не учи отца вести дела, сынуля! Разберусь, есть множество способов! Ну что, едем в храм?

— Сначала документы, потом нужно перешить костюм, а потом к твоему знакомому. Ну, который контрабандист.

— Не контрабандист! Просто торговец, любящий, как и все торговцы, деньги. А твой костюм… Не знаю, какие демоны в каких из нижних мирах его создали, но в первый раз вижу, чтобы ножницы не резали даже с магией, и ломались самые крепкие иголки. Мы, конечно, попробуем тут что-то найти, но, если не получится — тебе помогут только в Федерации. А вот мы и приехали. Подождите здесь, а я попробую где-то найти стоянку.

Мы с Кенирой спрыгнули на мостовую и направились к большому не слишком симпатичному зданию, стоявшему возле небольшого сквера. Отыскав незанятую лавочку, мы с подругой присели полюбоваться фонтаном. Кенира положила мне на плечо свою белокурую голову. Сейчас мы были выглядели как обычные горожане — с нашими одеждами и краской для волос Кениры помогла «матушка» Галида. Ну, если в том, что молоденькая красотка обнимает толстого старика, было хоть что-то обычное.

Ждать пришлось не очень долго, вскоре появился Ридошан и махнул нам рукой, приглашая войти в здание. Мы последовали внутрь, и меня снова захлестнуло ностальгическое ощущение, насколько нормально и привычно всё выглядело. Расспросив милую фрау за приёмной стойкой, Ридошан махнул нам рукой, и мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж, где быстро нашли нужный кабинет. Постучавшись, мы зашли внутрь.

Женщина, встретившая нас внутри, как раз заканчивала поливать стоящие на подоконнике горшки с растениями. Она повернулась, поставила на пол лейку и направилась к своему рабочему столу. Она была очень привлекательной, пусть и выглядела очень строгой и чопорной. На ней был костюм, который очень напоминал привычную одежду земных чиновниц, пусть и имел чуть другой покрой. Тёмно-серая ткань, белая рубаха с воротником-стойкой, брюки и даже туфли. Единственными различиями, заставившим бы скривиться поборника немецких канцелярских традиций, являлись более длинные полы пиджака и обильная вышивка на рукавах и лацканах.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Моим детям понадобилось съездить за границу, — пояснил Ридошан, — но у них нет паспортов. Как-то до сих пор ни разу не понадобились.

Женщина окинула нас троих внимательным взглядом и неодобрительно покачала головой:

— Получение документов — важная процедура, требующая личного присутствия. Когда придёте в следующий раз, обязательно приводите их с собой.

— А я вместе с ними и пришёл! — улыбнулся Ридошан.

— Это мы! — подтвердил я слова «папочки».

Чиновница смерила нас с ног до головы долгим взглядом и нахмурилась. Она открыла рот, чтобы высказать нам нечто явно не очень приятное, но Ридошан протянул ей пачку документов и пояснил:

— Дети приёмные. Но не беспокойтесь, я, как мэр одного из городов нашего княжества, процедуру знаю и не собираюсь ни морочить вам голову, ни усложнять жизнь.

Чиновница глубоко вздохнула и начала быстро просматривать документы. Над подписями и печатями она провела каким-то похожим на пресс-папье предметом, отчего те засияли мягким светом.

— Вроде бы всё верно, — наконец, признала она. — Но происходящее мне сильно не нравится, так что я назначу дополнительную проверку. Приходите через две недели, я подготовлю всё необходимое.

— Мы немного спешим, — подал голос я, — поэтому хотели бы воспользоваться ускоренной процедурой. Сколько это будет стоить? И как долго займёт получение в этом случае?

Женщина смерила меня оценивающим взглядом.

— Срочная процедура стоит сто двадцать курзо, причём, на каждого. Уверены, что готовы выложить почти два с половиной красных? Учтите, обычным путём вы заплатите лишь обязательную пошлину в пятнадцать курзо. Но тогда получение займёт не шесть дней, а два или три месяца.

— Готовы, — кивнул Ридошан. — Деньги я приготовил.

Он отсчитал купюры и монеты и выложил перед чиновницей на стол. Та пересчитала, сложила в напольный сейф, вынула оттуда несколько листов маленькую книжечку и фигурку Керуват. Она быстро что-то записала в этой книжице, поставила печать и вырвала листок.

— Ваша квитанция об уплате. Номер на корешке — номер вашего дела. Если собираетесь получать документы раздельно, выпишу вторую.

— Нет, нас устраивает и так, — сказал Ридошан.

Та кивнула, протянула бланки.

— Заполните пока что эти бланки и распишитесь. Затем проверка. Отвечайте на вопросы прямо и честно. Учтите, если ваши ответы окажутся лживыми или противоречащими закону, прошение будет отклонено, а деньги в этом случае не возвращаются. Впрочем, уголовного преследования это не влечёт, мы не полиция.

Ридошан начал внимательно изучать бланки, затем быстро их заполнил вынутой из кармана авторучкой. Протянув каждому из нас по листку, он указал на поля для подписи. Мы с Кенирой расписались.

— Итак, процедура проверки. Я, Далида Карнаш, бюрократ третей ступени отдела гражданства и ответственности княжества Рахашнар, начинаю собеседование. Свидетелем чести и истины призываю Покровительницу Соглашений, пусть взор её осияет это место и испепелит поросль обмана. Согласны ли вы, кандидаты, отдать свои слова на суд её?

— Согласен, — ответил я.

— Согласна, — подтвердила Кенира.

Статуэтка мягко засветилась.

— Божественная Керуват приняла ваши слова, теперь они имеют силу договора. Начнём. Назовите ваши имена.

— Поправка! — быстро сказал Ридошан. — С тех пор, как они стали моими детьми, то, как они звались раньше, перестало иметь значение. Именно родитель даёт имя своим детям. И только нам с моей женой Галидой решать, как они будут зваться. Остальное — просто прозвища.

Чиновница внимательно посмотрела на статуэтку богини, но та молчала.

— Это подозрительно, но не противоречит законам нашего княжества, — неохотно признала она, — и богиня это право признаёт.

— Меня зовут Улириш Шанфах, сын Ридошана и Галиды Шанфах, — назвал я своё новое имя.

— Я — Алира Шанфах, — сказала Кенира.

В этот момент у меня возникло странное ощущение дежа вю, пусть ни обстановка, ни обстоятельства никак не походили. Я ощутил, словно нас с Кенирой, теперь уже Алирой, записывают не приёмными братом и сестрой, а сочетают узами брака. От силы и неприятной яркости этого ощущения я даже мотнул головой. Кенира — не Мерпати, к тому же мы и так связаны узами, гораздо более прочными, чем любой брак.

— Богиня приняла ваши имена, — нахмурилась чиновница, словно не могла поверить в случившееся. — Продолжаем. Вовлечены ли вы или были вовлечены в серьёзные нарушения законов княжества?

— Нет на оба вопроса, — сказал я.

Формально я не врал. Во-первых, сражение произошло на территории королевства Сориниз, а во-вторых, трупы нападавших мы сбросили в бурную реку ещё до того, как попали в Рахашнар, стоило только Кенире достаточно улучшить контроль. Но опасность оставалась — ведь скрыть правду от богини, закрывшись формальностями, уловками и словоблудием, никак бы не получилось.

— Не вовлечена, — ответила Кенира.

Удивительно, но и эти слова Керуват приняла. Неотъемлемое право на защиту жизни являлось краеугольным камнем законодательств трёх соседних государств.

— Находитесь ли вы в розыске в других странах?

Я стиснул зубы. Формулировка вопроса не понравилась мне категорически. Во-первых, после моего исчезновения на Земле мама и друзья безо всяких сомнений позвонили в полицию, а во-вторых, Кениру разыскивал принц-садист. И именно поэтому дать отрицательный ответ никто из нас бы не смог.

— Насколько мне известно, ни меня, ни мою сестру Алиру не разыскивает ни один из государственных институтов Итшес. А частная инициатива считается?

— Вы должны отвечать на вопросы, а не задавать, — недовольно скривилась чиновница. — Нет, речь идёт только об официальном розыске, полицией или государственным аппаратом. И ваша сестра должна ответить сама.

— Меня не разыскивает ни одно государство, — ответила Кенира, тут же уловив мой намёк. — Хотя, конечно, не могу исключить какого-нибудь слишком назойливого поклонника.

Богиня вновь промолчала, тем самым показав, что за рамки соглашения отвечать правдиво наши ответы не вышли.

— Имеете ли вы намерения или планы, которые могут негативно повлиять на безопасность княжества?

— Не знаю, — ответил я. — Возможно, последствия исполнения моих целей каким-то образом такое влияние и окажут. Но никаких сознательных намерений причинить кому-то здесь вред у меня не имеется.

— Ставить безопасность княжества под угрозу я тоже не собираюсь, — добавила Кенира.

Чиновница вновь недовольно поморщилась и качнула головой.

— Каковы ваши намерения в нашем княжестве? — задала она следующий вопрос. — Почему вы решили…

Нам пришлось ответить на длинную череду вопросов, которые больше напоминали экзамен на получение вида на жительство. Наши ответы Далида Карнаш не записывала, просто ставила галочки напротив соответствующих полей в бумажных бланках. Наконец, и эта длительная и неприятная процедура подошла к концу. Чиновница проставила на оба бланка печать и сообщила:

— Шесть дней. На проверку данных и изготовление документов по ускоренной процедуре требуется шесть дней. Подходите… — она сверилась с календарём на столе, — приходите тридцать третьего прямо сюда.

Мы вежливо попрощались и вышли на улицу.

— Мы успеем ещё заскочить к портному, а потом — в гостиницу. Ну а завтра я вас хочу кое с кем познакомить, если, конечно, нам повезёт, и мы его застанем. Алира, Улириш, пойдём!

— Пойдём, папочка! — оскалился я.

***

Если бы мы попали в Раленгорт сами, чтобы найти подходящее место, мне бы пришлось сильно попотеть. Возможно, я бы начал читать объявления в газетах, рассматривать рекламу на специальных досках и тумбах, или поспрашивал бы прохожих. И, конечно же, попал бы в ателье, которое помогло бы ничуть не больше, чем портной в Крогенгорте. К счастью, с нами был Ридошан, который если и знал тут не всё, то как минимум имел представление о местных магазинах и мастерских. И место, в которое он нас повёл, специализировалось на изготовлении и ремонте брони.

Если так подумать, то существование подобных заведений выглядит естественным. Распространение холодного оружия подразумевало такое же обилие защитных облачений, а наличие магии помогало не только обрабатывать материалы, но и делать их крепче. Существовали серьёзные штуки, типа питаемых магией рыцарских доспехов, со всеми этими сервоприводами, средствами защиты и нападения, артефактами и амулетами. Но большая часть представителей рисковых профессий ограничивались тканью и кожей.

Здание, к которому мы пришли, не имело никакой вывески, находилось в районе, который в моём мире назвали бы промышленным, и явно не было особо популярным. Но, понятное дело, нам мы и не ожидали попасть в модный бутик, а лишь подогнать одежду.

На наш стук открыла молоденькая девчушка, выглядящая даже младше Кениры. Выслушав наше дело, она пригласила нас внутрь и попросила подождать вбюро. Вскоре она вернулась с пожилым, на вид около шестидесяти, мужчиной, с седыми всклокоченными волосами.

Я показал свой костюм и ботинки, рассказал о затруднениях и пожеланиях. И, к моему полному удовольствию, мастер не только гарантировал, что сможет костюм перешить, но и пообещал попробовать сменить цвет ткани. Также он взялся поработать над одеяниями Кениры, подогнав под фигуру и их. За работу он взял немало — сто тридцать курзо. И когда я отдал три жёлтых курзо задатка, то, с учётом оплаты за оформление документов, которую я вернул Ридошану после посещения мэрии, на этом мой карточный выигрыш и закончился.

Далее мы направились на поиски загадочного знакомого Ридошана, того самого, который мог бы нам помочь добраться до Федерации. И для этого снова пришлось потратить немало времени, так нужное место тоже оказалось в другом конце города, а к вечеру дорожное движение порядком усилилось. Поэтому, когда мы добрались до длинного двухэтажного дома, похожего, если судить по двум воротам сбоку, на обычный бауэрнхаус, Эритаад уже клонился к закату.

«Загадочным знакомым» оказался ничем не примечательный мужчина средних лет, которого звали Алзар. Он занимался дальними перевозками и являлся владельцем маленькой логистической компании. И действительно, он вскоре собирался ехать в Федерацию, однако, ни о времени, ни о маршруте говорить не хотел.

— Поймите, — объяснил он, — проблема не в том, что я не доверяю тебе, Ридошан. В конце концов мы знаем друг друга давно и столько вместе пережили. Если бы я двигался обычными путями, тогда да, никаких проблем. Но я специализируюсь на быстрой доставке деликатных и ценных грузов. И каждый лишний человек — это не только прореха в безопасности, но и уязвимое место в случае нападения. У меня уже заключены контракты на следующий рейс, так что…

— Не узнаю тебя, Алзар, — фыркнул Ридошан. — Ты никогда не отказывался от денег. Особенно от лишних денег, для получения которых ничего не придётся делать.

— Времена изменились. У меня хватает заказов, от большей части приходится отказываться. На следующий рейс у меня, к примеру, есть три крупных запроса, но… Под «крупными» я подразумеваю не только количество денег, но и габариты груза. И, несмотря на заманчивость предложений, я вынужден был отказаться. Мне важны скорость и мобильность.

— А разве нельзя использовать контейнеры? — удивился я. — Ну, имею в виду, поместить этот груз в пространственное хранилище.

— Ха, сразу видно, что ты, дед, никогда не занимался перевозками! — хмыкнул Алзар. — Контейнеры! Артефакты! Конечно, я пользуюсь контейнерами. Но кто их будет тащить? Один из таких заказов — партия мраморных блоков, каждых из которых весит полтора челдрона! Чтобы потянуть такую массу, требуется запрягать грулдаров, а они медленные, словно бюрократы с таможни! Можно, конечно, использовать другие виды хранилищ, но тогда я разорюсь только на одной зарядке магией!

— А если, предположим, зарядка магией не проблема? — поинтересовалась Кенира. — Если, допустим, на время рейса у вас окажется её неограниченный источник?

— Нанять выжженого? — скривился Алзар. — Эх, девчуля! Во-первых, в городе их не так уж и много, во-вторых, за услуги они берут тоже немало, ну а в-третьих, путешествуют не сильно охотно. Это даже если не брать во внимание, снова-таки, брешь в безопасности. В итоге выходит не только нерентабельно, но и очень рисково. Я, конечно, страхую свои рейсы, но, если страховые выплаты получит моя вдова, меня это уже мало чем утешит.

Дальнейшее напрашивалось само собой, но по каким-то причинам мне это не нравилось. Слишком уж всё удачно складывалось, слишком уж таланты Кениры подходили к ситуации. Можно было бы списать на божественное провидение, вот только Право моей богини счастливые случайности не охватывало.

— Нам надо попасть в Федерацию Дариид, — сказал я. — И времени у нас не очень много. Поэтому я сделаю предложение, от которого вы, господин Алзар, отказаться не сможете.

— «Господин», хе-хе, — ухмыльнулся Алзар, — давно мне такое не говорили. И какой же неслыханной суммой ты хотел меня впечатлить? Сколько предложишь за то, чтобы я поступился своими принципами и взял пару попутчиков?

— О, сумма вас действительно впечатлит, — вернул ухмылку я. — Ноль. Полный ноль. Ни одного курзо, ни единой деции.

— Ты прав, дедуля, — ответил Алзар, — сумма меня действительно впечатлила. Но если ты решил, что я похож на человека, который будет совершать абсурдные поступки от неожиданности, ты ошибся. Я не собирался брать вас за деньги, а значит, не возьму и бесплатно.

Я недовольно покосился на Ридошана, который сидел с довольным лицом, сложив на груди руки. Очевидно, вмешиваться он больше не собирался, предоставив мне с Кенирой выпутываться самим.

— О, господин Алзар, вы кое-что не учитываете. Мы не столько не дадим вам денег, сколько не возьмём. И не возьмём мы не только за сопровождение вашего груза двумя опытными путешественниками, но и за наполнение накопителей и артефактов магией. И под «наполнением» я имею в виду любое количество магии, которое вы сможете себе представить.

— У меня очень хорошее воображение, — с усмешкой сказал Алзар.

Это было очень похоже на начало капитуляции, так что я продолжил:

— Не настолько хорошее, чтобы представить всё то, с чем может столкнуть реальность.

— Ты не похож на великого мага, — не сдавался Алзар. — А для выжженого ты выглядишь староватым. Уверен, что сможешь исполнить подобное обязательство?

— Я — нет, — сразу же признался я. — А вот Алира — с лёгкостью.

— Но тогда зачем мне брать тебя?

— Вы говорили, что беспокоитесь об успехе поездки? Именно я смогу позаботиться о безопасности.

Алзар смерил меня долгим взглядом.

— Великим бойцом ты тоже не выглядишь.

— Я, конечно, не Броттор, но кое-что тоже могу. Но речь не о моих бойцовских качествах. Речь о силе моей богини, чьим паладином я являюсь.

— Паладином? Богини? Если уж на кого ты похож меньше всего…

— Тем не менее, это правда, — неожиданно вмешался Ридошан. — Улириш — действительно священник богини, чьим последователем теперь являюсь и я. Именно её сила позволила мне снова почувствовать себя живым.

Алзар внимательно уставился на нашего приёмного отца. В его взгляде читалась какая-то странная смесь жалости и вины.

— Ты… Тебе всё-таки удалось… — еле слышно прошептал он.

— Алзар, сколько раз тебе говорить? Ты ни при чём! Я не был сопливым ребёнком ни тогда, не стал им и сейчас. Ну а теперь я вообще везучий крецаш! Ведь госпожа наша не только даровала исцеление, но и накрыла мою забегаловку своим крылом. Так что соглашайся, тупица!

— Ну всё равно, взять двух совершенно посторонних попутчиков…

— Посторонних? — расхохотался Ридошан. — Улириш и Алира совсем не чужие. И если ты согласен на то, чтобы Галида узнала, что ты не взял её приёмных деток… что ж. Не буду тебя останавливать, наоборот, готов приплатить, чтобы посмотреть на вашу с ней встречу.

Алзар ошарашенно то на Ридошана, то на нас с Кенирой. Он несколько раз порывался что-то сказать, но в итоге снова закрывал рот. Наконец, он медленно сказал.

— Дети? А тебе не кажется, что они слегка староваты для усыновления, особенно дед? Ладно, ваша взяла! — он недовольно посмотрел на ухмылку Ридошана. — И не думай, что я боюсь твою жену! Вернее, боюсь, но только дурак не боится.

Во мне зародилось неясное чувство — слишком уж подозрительным показалось это запугивание гневом супруги. Нет, я понимаю, что в этом мире бывает по-всякому, Галида могла действительно не только иметь сложное прошлое, но и любые из возможных магических талантов. Вот только… только слишком уж это стало смахивать на комедийный эпизод из земного кинематографа, чтобы избавиться от ощущения нереальности.

— Вы и так собирались нас взять! — высказал я свою догадку. — Безо всяких условий! Просто потому, что вас попросил Ридошан!

Алзар и Ридошан переглянулись и рассмеялись.

— Конечно же! — сказал Алзар. — Ридошан — мой старый друг, он несколько раз спасал мне жизнь. И его рекомендации было бы достаточно. И вообще, дедуль, обращайся ко мне на «ты», а то мне очень неуютно. Чувствую себя даже большим стариком, чем ты.

Я не стал говорить ему, что, возможно, он и так меня старше.

— Тогда и ты меня зови просто Ули, — ответил я. — Но если ты и так собирался нас взять, то для чего был весь этот иллюзион?

— Даже если оставить в стороне, что я не видел твоего, ха-ха, папочку почти год… Как я уже заметил, ты не слишком разбираешься в бизнесе. Нет ничего глупее, чем соглашаться на первое же предложение. Ну сколько я бы с вас мог содрать? По три красных курзо, ну максимум один чёрный. Ну а теперь…

— А теперь ты не получишь ни деции, — напомнил я.

— Зато получу, во-первых, безопасную поездку, а во-вторых… Даже если ты приврал о силе своей сестрёнки, даже если она сможет обеспечить магией лишь один из большегрузных контейнеров, я уже в выигрыше.

— Ули ничуть не преувеличивал, — вступилась за меня Кенира. — У тебя не найдётся столько артефактов, чтобы я почувствовала хотя бы лёгкую усталость.

— О, девуля…

— У меня есть имя!

— Ну так вот, Алира, ты не поверишь, сколько всякого может набраться у человека, который работает в перевозках с моё! К тому же, не забывай, условия межторгпоста бывают разные, я могу…

— Межторгпоста? — перебил его я.

— Ах да, наш торговый жаргон, — пояснил Алзар. — Международная торговля и поставки, условия стандартизированы почти на всём континенте. И вот среди этих условий есть, к примеру, «доставка от склада перевозчика до склада заказчика с использованием упаковки заказчика». И нужную упаковку я могу указать в контракте.

— Так когда выезжаем? — нетерпеливо спросила Кенира.

— Ну, изначально я планировал выезд на послезавтра, но в свете открывшихся обстоятельств, мне нужно ещё три-четыре дня. Поэтому придётся подождать.

— У нас тут тоже кое-какие дела, — сказал Ридошан. — Поэтому… Встречаемся через восемь дней.

— Мои текущие контракты не ждут, — нахмурился Алзар. — Придётся торопиться, навёрстывать потерянное время. Ты знаешь, я такое очень не люблю.

— Знаю. Если получится быстрее, дам знать.

— И как бы я тебе ни доверял тебе, Ридошан, но придётся составить контракт. Алира, Улириш, до сих пор это был простой приятный трёп старых и новых знакомых. Но готовы ли вы подтвердить слова под взором Матери Торговли?

Мне была не до конца понятна уверенность Ридошана, что не произойдёт ничего непредвиденного, что не случится проволочка из-за бюрократии или ещё что-то, но взятые обязательства мы собирались исполнять в любом случае. Поэтому я твёрдо кивнул, а за мной кивнула и Кенира.

— Вот и отлично, — довольно кивнул Алзар. — Кстати, насчёт поездки. Чтобы наверстать сроки, мне придётся сменить зверей на более быстрых и проходимых. Как вы относитесь к тигилаша?

Лицо Кениры озарила широкая белозубая солнечная улыбка, и она высказала наше общее мнение:

— Да мы их просто обожаем!

***

Последующие дни выдались суматошными. Поначалу мы с Кенирой опасались показываться на людях, но, как оказалось, вдали от столицы королевства Сориниз всемогущество принца стремительно падало. Если подумать, то он и так прыгнул выше собственной тени, умудрившись устроить столь обширную поисковую кампанию. Даже то, что о розыске Кениры знал Ридошан, являлось чем-то сродни чуда.

Кто-то бы сказал, что мы проявляем беспечность, но мне больше хотелось бы считать, что это разумное отсутствие болезненной паранойи. Кенира теперь выглядела блондинкой, а я уже не напоминал того необъятного толстяка, будучи просто полным. Поэтому мы просто наслаждались выдавшимися днями покоя, отсутствия необходимости куда-либо спешить и благами цивилизации.

Гостиница, в которой мы поселились и которой владел один из знакомых нашего «отца», оказалась ухоженным трёхэтажным зданием на околице Раленгорта. Неподалёку от гостиницы располагалась небольшая рощица, прекрасно подходящая для продолжения моих изнурительных тренировок. Мы с лёгкостью сняли вполне приличную комнату, за которую к тому же пришлось заплатить почти в два раза меньше, чем у Ридошана, даже пиво тут стоило лишь четвертушку — не пятьдесят деций, а всего лишь двадцать пять. И хозяин, узнав о благословении Ирулин, не только с радостью согласился, но даже собственноручно нарисовал Символ её — закрытое око. В отличие от «Кружки и Ветви», вернее, теперь «Пера и Цветка», азартных игр тут не проводили, но в городе имелось два игорных дома, в которых я стал почти что завсегдатаем.

Выигрывать в карты оказалось гораздо труднее, ведь в этих заведениях для каждой игры открывали новую колоду. Но, к счастью, помимо карт тут имелся свой аналог рулетки, а просчитать траекторию шарика моему модифицированному мозгу удавалось в трёх случаях из четырёх. Так что, чередуя карты, рулетку и кости (которые тут были двенадцатигранными, словно в порядком подзабытых ролевых играх с Земли), я постепенно не только вернул деньги, потраченные на грабительские административные услуги, но и стал богаче на тысячу двести тридцать три курзо. Это являлось большой, пусть и не огромной суммой, покрывающей все расходы на путешествие и даже на первичное обустройство в Федерации. Но в долгосрочной перспективе требовалось больше денег, а продолжать выигрывать в одних и тех же местах являлось плохой идеей. Пусть Керуват и свидетельствовала честность игры и отсутствие жульничества с моей стороны, но фильмы, просмотренные на Земле, гласили, что с владельцами казино шутить не стоит.

Через три дня мы забрали в ателье наш заказ. Мой костюм теперь имел тёмно-серый цвет и больше не напоминал трёхместную палатку. Мастер как-то умудрился раскроить ткань и снова сшить правильным образом. Пусть теперь на ткани появились швы, крепость ниток в которых вряд ли соответствовала стандартам Цитадели, но теперь я вновь почувствовал себя защищённым. Кожаный костюм Кениры тоже сидел как влитой, а вставки из остатков ткани придавали ему дополнительной крепости.

Несмотря на все мои опасения, документы оказались готовы не просто в срок, но даже на день раньше. Нам пришлось ещё раз проведать магистрат, пройти процедуру люксографирования, сдать образцы ауры и крови. У меня возникли опасения, что моё иномировое происхождение окажется непреодолимым препятствием, но… Пусть бюрократическая машина Рахашнара и не сталкивалась с людьми, не имеющими ни кванта элир, но это испытание преодолела с честью. Фрау Карнаш, выслушав моё сбивчивое объяснение насчёт отсутствующей магии, просто поставила в моём новом паспорте штамп «Выжженый», а потом просто посоветовала не морочить другим головы.

Дальше мы проведали свалку, где за совсем небольшие деньги удалось избавиться от лишних вещей, содержащихся в пространственном контейнере Кениры, захоронить тело Рахара и двух безымянных недоеденных тахару, сходили в мастерскую шорника, где прямо в нашем присутствии мастер подогнал упряжь одного из этих тахару для ношения человеком, а также прошлись по магазинам, где собрали в дорогу достаточно припасов.

***

Как оказалось, Алзар тоже времени зря не терял. Пока мы спокойно и размеренно занимались своими делами, он пахал, словно портовый грузчик. Не знаю, какие именно контракты он взял и какую цену перевозок запрашивал, но нам то и дело приходилось навещать таможенный терминал, где Кенира запаковывала в пространство очередного артефакта то огромные каменные блоки, то разнообразные ящики, то высокую металлическую статую, то большие, в половину человеческого роста, рулоны, обёрнутые парусиной, а присутствовавший при этом таможенный инспектор опечатывал хранилище, выглядящее как небольшой куб из алмаза, с помощью чего-то, похожего на полупрозрачный светящийся воск.

К этому времени контроль магии у Кениры вырос в достаточной степени, чтобы процесс упаковки не вызвал у неё ни малейших затруднений. Чувство скепсиса у Алзара окончательно пропало, теперь он жалел лишь о том, что даже в столице княжества Рахашнар оказалось не так уж много разовых заказов, тем более тех, которые получилось бы перехватить за столь краткий срок.

Наконец, время ожидания окончательно вышло, мы попрощались с Ридошаном, собрали вещи и отправились к Алзару. Несмотря на раннее утро, все уже были почти готовы к отправке, Алзар и ещё четверо человек проводили последние проверки и приготовления. Один незнакомый мужчина стоял чуть в стороне и спокойно наблюдал за суетой.

Грузовые перевозки мира Итшес ничуть не соответствовали моему о них представлению. На Земле для этого использовались большегрузные автомобили, тут же моё воображение рисовало телеги и фургоны с запряженными в них диковинными зверьми. Никаких телег, бричек, фургонов и прочих устройств для перевозки грузов и людей тут не оказалось. Во дворе перед домом Алзара стояли три тигилаша, вид которых, несмотря на то что ни один из них не был похож на Рахара, вызывал горький комок в горле.

— А вот и вы! — обрадовался Алзар, заметив нас с Кенирой. — Можем отправляться! Алира, груз на складе, подбери, кроме тебя никто контейнеры не поднимет! Только осторожней, не зацепи печати, а то опять придётся потратить полдня. Ребята, всё, по зверям! Грузите ящики! Улириш, познакомься, это Ксандаш, он будет управлять вашим зверем. Ну и защищать всех нас.

Работники Алзара ухватили большой деревянный ящик и начали водружать на круп одного из тигилаша. Седло у этого зверя было двухместным, а вместо третьего сидения была оборудована площадка с бортиками. Водрузив ящик на место, работники начали очень быстро и ловко закреплять его широкими кожаными ремнями.

Я с подозрением посмотрел на моего нового попутчика. Да, он выглядел впечатляюще: широкие плечи, мощная высокая фигура, кожаная походная одежда, похожая на ту, которую сейчас носила Кенира, приятное лицо с квадратным подбородком, подходящее какому-нибудь герою боевика, светлые каре-жёлтые глаза, заглядывающие, казалось бы, в саму душу. Вот только его способность кого-либо защитить вызывала очень серьёзные сомнения. Ксандаш был инвалидом — правая его нога была деревянной, а рукав левой руки пустовал чуть выше локтя.

— Ксандаш! — протянул он мне здоровую руку. — Можешь звать меня просто Санд.

Я не стал высказывать свои сомнения, протянул руку в ответ и сжал, по местному обычаю, его запястье.

— Улириш, — представился я. — Но ты тоже зови меня просто Ули.

Похоже, как я ни пытался скрыть свои чувства, Ксандаша моё бесстрастное лицо ничуть не обмануло.

— Вижу, считаешь, что раз я не сумел сохранить целыми все конечности, то и толку от меня мало.

— Я… Ничего такого… — начал что-то блеять я, но был тут же оборван.

— Да ладно, Ули, не мнись! Все так поначалу думают! Ну ничего, поездка покажет. Надеюсь, конечно, что ничего не произойдёт и никого убеждать не придётся!

— А что с тобой случилось? — поинтересовался я. — Мне казалось…

— Прости, Ули, но мы с тобой недостаточно хорошо знакомы, чтобы я изливал историю своей жизни. Алзар в курсе, друг друга мы знаем давно, но его расспрашивать даже не пытайся. Он торговец, а значит язык в оковах держать умеет. Кстати, он мне рассказал, что ты священник и можешь предупредить об опасности. Не знаю ничего о твоём боге, но лишняя помощь никогда не помешает.

— О богине. Я служу госпоже…

— Отлично! В дороге у нас будет куча времени! Смотри, твоя подруга уже забрала сундуки, так что забирайся!

— Сундуки? — не понял я. В руках Кениры, возвращающейся из здания, я увидел только небольшую полотняную сумку.

— Из какой глуши ты вылез? — удивился Ксандаш. — Артефакты, в которых таскают разное барахло! Заказчики, конечно, поскупились на что-то приличное, всего лишь жалкий алмаз, но даже эту дешёвку называют, как и нормальные артефакты, сундуками.

— Но ведь… Но ведь артефакты, предназначенные для пространственного хранения, называются «контейнеры», — сказал я, непроизвольно втягивая голову в плечи. Я уже не раз использовал это слово, мне было известно, что оно относится общеизвестным понятиям, а значит, наказания за разглашение сведений, полученных в Цитадели, не последует, но всё равно дёргался.

— «Контейнеры»? — рассмеялся Ксандаш. — Так говорят только разные зануды, типа университетских студентов или профессоров у нас в Нирвине. А живые люди говорят «сундук», если речь о перевозке груза, или «карман», когда носят в нём свои вещи.

— Так ты из Нирвины? — удивился я. — Мы с Алирой как раз в неё и направляемся.

— Ну, Алзар туда не поедет, так что придётся вам добираться самим, — качнул головой Ксандаш. — Ну да ладно, мы что-то заболтались! Твоя подруга уже нас ждёт.

Я повернул голову. Кенира уже забралась в седло на заднее сиденье и неодобрительно слушала нашу болтовню. Я подошёл к боку зверя, сунул ногу в специальный выступ, служащий подобием лестницы, и взгромоздился прямо перед ней. Ксандаш подошёл к тигилаша и, несмотря на инвалидность, с поразительной ловкостью вскочил в седло и устроился на переднем сидении.

Повинуясь его тихой команде, зверь зашевелился и поднялся с земли, после чего, мерно перебирая лапами, направился вслед за тигилаша Алзара.

–––––

● «похожего на обычный бауэрнхаус» — das Bauernhaus, просто фермерский дом. Ульрих имеет в виду тот распространённый вариант, когда одну часть строения занимает гараж для тракторов или конюшня, а вторая жилая.

● «он и так прыгнул выше собственной тени» — über den eigenen Schatten springen, немецкая идиома вроде «прыгнуть выше головы».

● «он пахал, словно портовый грузчик» — ackern wie ein Hafenkuli. Ульрих использовал мягкую форму идиомы, есть вариант ackern wie 'ne Hafendirne, обозначающий, «пахать как портовая шлюха»

Глава 17. Торговые отношения

За долгие годы моей насыщенной событиями жизни мне никогда не приходилось совершать путешествия, являясь участником верхового каравана. Даже путешествие на Рахаре, при всей своей экзотичности, подобным опытом меня так и не обогатило. Тогда были лишь мы с Кенирой, да бесчисленные трудности, с которыми приходилось справляться прямо на ходу. У Алзара же, похоже, всё было схвачено, маршруты отлажены, а члены его команды, как бы банально ни звучало выражение, действовали, словно хорошо отлаженный часовой механизм. Размеренной трусцой наши звери двигались по дорогам княжества, останавливались в местах отдыха, эдаких «парковках», где Алзар и подчинённые их ловко распрягали, поили водой и давали корм. Мы в это время слазили на землю, чтобы размять ноги и посетить туалет. Я тоже «разминался», занимаясь физическими упражнениями, пытаясь в эти недолгие минуты выжать из своего тела всё возможное. И когда перерывы заканчивались, я, полностью вымотанный, снова вскарабкивался в седло и расслаблялся под живительным потоком элир, что вливала в меня Кенира.

Несмотря на долгое время совместного пути, отношения с Ксандашем мы так и не наладили. На мои реплики он отвечал односложно, обрывая готовый завязаться разговор, на вопросы отвечал, но без особого энтузиазма. Очевидно, что ни я, ни Кенира ничуть не были ему интересны, что он воспринимал нас, скорее, как обузу, чем спутников. У меня не раз возникало сожаление по бесцельной трате времени, всё время хотелось уйти вместе с Кенирой в сон, чтобы заняться чем-то действительно полезным. Вместо этого спала лишь она, а я тут, наяву, продолжал свою бесконечную вычислительную задачу — создание боевого искусства, подходящего для лишённого магии старика.

Я надеялся, что мы пересечём границу ближе к вечеру, но, оказалось, у Алзара были другие планы. Он ещё засветло довёл наш маленький караван к подножию горного хребта и направил к небольшому комплексу одноэтажных зданий, оказавшихся ещё одним терминалом таможни. Это направление не пользовалось большой популярностью, если судить по виду обветшавших зданий, состоянию дорожного покрытия, а также по совершенно тоскливому выражению лица человека, одетую в серо-зелёный форменный костюм пограничной службы Рахашнара, к которой в том числе и принадлежало управление таможни.

— Привет, Алзар, — дружелюбно махнул рукой таможенник. — Смотрю, на этот раз ты налегке.

— Ничуть, офицер! — ответил хозяин каравана, спешиваясь и протягивая планшет с документами.

Они оба сдержанно усмехнулись, словно звание «офицер» являлось какой-то старой, но ещё не приевшейся шуткой.

Таможенник просмотрел список, затем, взяв у Кениры сумку с «сундуками», начал перебирать их, проверяя целостность печатей. Потом кивнул, поставил сумку на землю и указал рукой на большую арку.

— Нам надо туда, — сказал Ксандаш, придерживая нашего тигилаша за повод. Судя по тому, что зверь двинулся куда надо сам, без понуканий, был задействован Поводок.

Мы прошли сквозь незатейливое сооружение, сделанное из деревянного бруса и покрашенное в весёлый жёлтый цвет. Таможенник указал на Алзара и на Кениру, жестом пригласив их проследовать в соседнее строение. Я напрягся, происходящее мне ничуть не понравилось. Я собрался двинуться за ними, но единственная рука Ксандаша удержала меня на месте.

— Личный досмотр, — пояснил он. — У твоей подруги, похоже, есть карман, ну а Алзар со своим не расстаётся никогда.

— То есть так борются с контрабандой? — догадался я.

— Борются, а как же! — хохотнул Ксандаш. — Нет, это всё только для законопослушных граждан. Кому надо — может пробраться тысячей способов. А уж если надо протащить что-то большое, так и нанять выжженого, способного унести охрененно ёмкий сундук.

Я, признаться, даже обрадовался. Ничего противозаконного у Кениры не имелось, документы у нас были в порядке, а вот наладить отношения с таким явно бывалым путешественником как Ксандаш стоило в любом случае. Тем более, что на этот раз на контакт пошёл он сам.

— Вообще не понимаю смысл в такой транспортировке, — признался я. — Ведь всегда можно воспользоваться вратами, а там…

— Вратами? — переспросил Ксандаш. — Врата, конечно, хорошо, но это очень дорогое удовольствие. Спроси Алзара про рентабельность такой затеи, он тебе такого расскажет!

— Но ведь если взять контейнер и сложить груз внутрь…

Ксандаш звонко и задорно расхохотался. Я не до конца понял, в чём тут дело, но, очевидно, в моём предложении имелась какая-то элементарная, но неочевидная ошибка дилетанта.

— Как ты думаешь, — наконец, отсмеявшись, пояснил Ксандаш, — если всё было бы так просто, почему этим не стали пользоваться повсеместно? Ну смотри, берёшь в краткосрочную аренду сундук побольше, закачиваешь магии, чтобы хватило, скажем, на час, и переносишься на другой конец мира!

— Значит, есть подвох, — сделал я напрашивающийся вывод.

— Ещё какой, — подтвердил Ксандаш. — Как ты знаешь, стоимость перехода рассчитывается, исходя из расстояния и переносимого веса. И, казалось бы, засунуть груз в сундук или даже в карман — просто превосходная идея, правда?

Я, конечно, ничего подобного не знал, так как расход элир при телепортационном переходе от расстояния не зависит, ну а вес… В Цитадели Ашрад с её бесконечными запасами энергии никто ему внимания не уделял. Но головой я на всякий случай кивнул.

— Вот только такой хитрожопый умник не учитывает маленькую, но важную деталь! Переносу подвергается не только внешняя оболочка артефакта, но и всё содержимое! И пусть вес при упаковке исчезает, но масса-то никуда не девается! И уж поверь, транспортная гильдия подсчитает всё до последней деции! Ну а если учесть, что у заряженного накопителя есть своя «энергетическая масса», тогда переход выйдет чуть ли не на вес пурпурной бронзы.

— Погоди, Санд, что-то не сходится. Нет, я не про массу, а про магическую энергию.

— Маги называют её «элир», — подсказал Ксандаш. — Не удивляйся, пусть я и выгляжу простым парнем, но имея в жёнах такую умницу, волей-неволей нахватаешься премудростей. И что тебе непонятно?

— А люди? Ведь у разных людей тоже разное количество этой самой, — я вновь непроизвольно напрягся, — элир.

И снова боли не последовало.

— Конечно! — спокойно согласился Ксандаш. — Сильным магам путешествовать тоже дороже. Правда по-настоящему сильному магу, тому, для кого это будет ощутимой разницей, не проблема заплатить любую сумму. Ну а если это выжженый… Они обычно вратами не пользуются. Откуда у них столько денег?

— Хорошо, а вот этот секретный груз, ради которого Алзар и затеял поход…

— Секретный? Ой, да ладно! Об этом знает половина Раленгорта. Видел ящик на крупе его тигилаша? Снежная ягода. Алзар, похоже, прильнул к сиське Керуват, раз удалось ухватить такой контракт.

— Какая-то ягода? Магическая? Целебная? Редкий ингредиент какого-то эликсира?

Слушая мои вполне разумные предположения, Ксандаш всё шире и шире улыбался, пока, наконец, не расхохотался.

— Да нет же! Ягода! Обычные ягоды, даже не слишком вкусные, но растут только тут, в княжестве. Считаются деликатесом. Они довольно быстро портятся, так что приходится шустрее шевелить когтями, чтобы доставить в Федерацию. Ну а там Алзар отдаёт ягоды в какой-то ресторан, где их заказывают разные богачи за дурные деньги.

— И что, большая конкуренция?

— Да не особо. Самих ягод собирают не слишком много, тут в княжестве они не популярны, а доставить, пока они не испортятся, можно только напрямик, через долину. Да и спрос есть только у ценителей, которых, сам понимаешь, мало.

— Испортятся? Так полно же способов сохранить свежесть чего угодно!

— Конечно. Тот же стазис. Вот только не говори так этим самым ценителям. Оказывается, это полностью меняет вкус!

— Что, правда?

— Да нет, полная брехня. Пробовал и такие, и такие. Разницы нет. Но мне сказали, что я простак и не умею вкушать по-настоящему. И что стоит распробовать…

Я понимающе улыбнулся. На Земле нечто подобное происходило с винами. Ещё были любители музыки, для которых качество звука на бобинах, кассетах и даже на новомодных компакт-дисках являлось жалким подобием настоящей виниловой пластинки, и которые вбухивали сумасшедшие деньги в усилители и акустику.

— Порталом — дорого и тоже «теряется настоящий вкус». А чего Алзар не арендует какую-нибудь летающую зверюгу — тут я без понятия.

— Что, Санд, выдаёшь мои торговые секреты? — сказал Алзар, подходя к нам. Сзади за ним следовала Кенира. — Потому что перепады высоты тоже якобы вредят вкусу, вот и приходится возить по старинке. А так было бы проще всего. Не пытайтесь этого понять, лично я все попытки давно забросил.

— Наши вещи и бумаги уже проверили, — добавила Кенира. — Он даже заставил нас вывернуть хранилища. Теперь очередь остальных.

Мы спокойно подошли к таможеннику и протянули ему документы. С похвально серьёзным отношением к своим обязанностям он осмотрел паспорта, сверил наши лица с люксографиями, а потом велел провести активацию. Каждый из наших спутников прикоснулся к специальному кружку на обложке, и над паспортами появились голографические одноцветные изображения голов и надписей с именем владельца.

Таможенник бросил на меня вопросительный взгляд.

— У меня нет магии, — пояснил я и ткнул пальцем в печать «выжженый» внизу паспорта.

Таможенник вздохнул, полез куда-то в карманы, достал связку ключей, к которой на цепочке был прикреплён какой-то артефакт в виде фигурной металлической пластинки с бледно-жёлтым камнем, и провёл им над моими документами. В воздухе соткались моя физиономия и надпись: «Улириш Шанфах».

— Проезжайте, — сказал он, удовлетворившись.

Мы оседлали наших тигилаша и, дождавшись, когда нам откроют ворота, отправились прочь по узкой дороге, исчезающей между двух высоких холмов.

***

Новое путешествие отличалось от старого лишь количеством участников. Мы всё так же ехали на тигилаша, всё так же пробирались через леса и горы, но на этот раз меня и Кениру сопровождало ещё шесть человек. Ещё одним важным отличием являлось отсутствие необходимости лупить зверя по голове, чтобы тот выполнял приказы, да и к тому же «за рулём» теперь сидел не я.

Впрочем, долго наше передвижение не продлилось. Дело и так клонилось к вечеру, солнце в горах скрылось закатилось очень быстро, сумерки сменились почти непроглядной темнотой. Тем не менее, наша экспедиция продолжила дорогу по ущелью, и вскоре стало понятно, почему. Вскоре мы увидели не слишком широкую тропку, ответвляющуюся от дороги, которая привела нас на небольшую окружённую горами и лесом поляну, которой, судя по застаревшему кострищу, пользовались не редко. Работники Алзара начали быстро и сноровисто распрягать ездовых зверей, ставить палатки и разводить костёр. Не прошло и четверти часа, каких-то двадцати пяти минут, как над костром уже висел котелок, а тигилаша разлеглись на краю поляны, сунув свои тупые мощные пасти в мешки с едой. Мы с Кенирой тоже распаковали вещи, установили палатку и расстелили спальные мешки.

— Правильно, — одобрительно кивнул Ксандаш. — Алзар сейчас расставит вопильщики и распределит вахты. Вас это вряд ли касается, так что спите.

Я не знал, что такое «вопильщики», но догадаться было просто. Какие-то сигнальные артефакты. Ничего сложного в их создании не было, сам бы я запросто набросал десяток структур, да и сделал бы, имея нужные материалы, тоже. К сожалению, таких материалов у меня не было — сам я, несмотря на долгое пребывание в столице княжества, не купил ни кисти, ни подходящих проводящих элир составов, это просто-напросто вылетело из головы. Увы, суперкомпьютер в голове и абсолютная память, как оказалось, не сделали меня ни умнее, ни предусмотрительней.

— А почему «не касается»? — спросила Кенира.

— Никто не доверит такое важное дело непроверенным людям, — пояснил Ксандаш.

— К тому же, нести вахту — не такое простое дело, как кажется и требует навыка, — послышался голос Алзара.

Он закончил со своими делами и решил присоединиться к нашему разговору.

— На этот счёт не беспокойтесь, — попытался успокоить их я. — И стоять вахту совсем не нужно. Алзар, ты же помнишь, что я обещал предупреждать об опасностях?

— Как не помнить, если мы заключили контракт под взором Керуват? — кивнул Алзар.

— Тогда можете идти спать. И я тоже пойду.

— На одних вопильщиков полагаться нельзя, — медленно, слово ребёнку, пояснил мне Алзар. — Нужен ещё и постовой.

— Не нужен. Я и буду таким постовым всю ночь.

— Погоди, не ты ли только что сказал, что идёшь спать? — спросил Ксандаш.

— Именно! — довольно осклабился я. — Я буду охранять вас во сне.

— Во сне? — нахмурился Алзар.

— Да, именно во сне. Я же говорил, что я паладин. И чтобы воспользоваться силой моей богини, мне требуется спать.

Алзар и Ксандаш переглянулись между собой и уставились на меня неприятными колючими взглядами.

— Чего? — спросил я.

— Мы едем через Увядшую Долину, — наконец, вздохнул Алзар. — И поверь мне, заснуть тебе там не удастся.

***

Только на следующее утро, когда наш караван выехал из ущелья, я наконец-то понял, что Алзар имел в виду. Началось всё довольно безобидно, какой-то лёгкий гул, ощущаемый не ушами, а словно всем телом. С каждым новым шагом наши тигилаша стали обеспокоенно вертеть головами и помахивать хвостами, но, следуя безмолвным приказам погонщиков, всё равно продолжали двигаться вперёд.

Несмотря на магию Кениры, моё тело до сих пор ныло. Вчера перед сном я наконец-то воспользовался контейнером с убитого тахару, переделанным шорником во что-то, похожее на кожаную перевязь средневекового воина. Кенира запечатала вовнутрь несколько десятков килограмм камней, вес которых равномерно распределился по телу и ничуть теперь не мешал вечернему комплексу физических упражнений. С нагрузками я, похоже, перестарался, так как чувствовал себя теперь просто отвратительно, с каждым шагом нашего верхового зверя всё хуже и хуже.

Прошло ещё как минимум полчаса, как я понял, что дело, возможно, не во мне, а также, почему эту долину назвали увядшей. Деревья в этой большой окружённой горами каменной чаше как будто пожухли и потеряли цвета. Все листья приобрели сероватый оттенок, как будто подёрнувшись слоем пыли или пепла, травы поникли и скрючились. Общая картина, несмотря на всю обильную растительность вокруг, напоминала какой-то постапокаполиптический фильм с радиоактивными мутировавшими насекомыми, гигантскими крысами и бандами одичавших людей с копьями.

И шум. Шум стал гораздо сильнее. Он всё так же воспринимался всем телом и оказался настолько неприятным и дисгармоничным, что сразу захотелось слезть на землю и заткнуть ладонями уши.

— Сам видишь, — подал голос Ксандаш. — Заснуть в таких условиях просто-напросто не получится. Чтобы хоть как-то отдохнуть можно, конечно, воспользоваться во время привалов эликсирами, магией или лекарствами, но в этом случае быстро проснуться не удастся. Не один любитель срезать путь через Долину нашёл таким образом свой конец.

— Тут что, могут жить какие-то звери? — удивился я.

— Ещё как могут. Не существует ничего такого, к чему бы не смогла приспособиться жизнь. И изменения эти не самые приятные. Но хуже всего не они. Хуже всего люди. Так что все, кто не хочет остаться тут навсегда, предпочитают трое-четверо суток бодрствовать.

— Люди? Тут могут жить люди? — удивился я. — Но ты же сам сказал…

— Жить? Нет, конечно! — ответил Ксандаш. — Уверен, сейчас где-то там в горах, куда не достаёт эта мерзость, за нами наблюдает не одна пара лихих глаз. И стоит нам только ненадолго потерять бдительность…

Я начал усиленно крутить головой, высматривая возможного врага.

— Да не беспокойся, — фыркнул Ксандаш. — Обычно они ждут темноты. Хоть никто и не может заснуть, но на привал остановиться придётся всё равно, ведь двигаться ночью опасно. Лучшее время для нападения. Впрочем, не брезгуют они и дневными атаками.

— Надеюсь, пронесёт, — подала голос Кенира. — Мы не выглядим, словно везём что-то ценное.

— Наоборот, — мотнул головой Ксандаш. — Караваны, подобные нашему, такое «ценное» обычно и возят. Просто так без нужды сюда бы никто не сунулся, а отсутствие видимого груза означает, что везут что-то очень дорогое и небольшое. Или пользуется сундуками, как мы.

Мы замолчали, повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь мягким топотом лап по вполне приличной каменной дороге, а также тем самым невыносимым гулом, пронизывающим всё вокруг.

— Сейчас они вряд ли нападут, — добавил Ксандаш. — Обычно отребье предпочитает атаки на второй или третий день, когда все устают от бессонницы и волей-неволей теряют бдительность. Удивительно, что Алзар решил продолжить экспедицию. И что не содрал с тебя неустойку. Впрочем, он сам виноват, что не объяснил подробностей. Эх, эта его «коммерческая тайна»!

Я промолчал. Вчера, когда я пытался всем доказать, что могу спать в любых условиях, на меня просто смотрели со снисходительной жалостью, полагая, что я, не зная о чём идёт речь, просто переоцениваю свои возможности. Спорить смысла не было, такие вещи лучше доказывать делом.

— А почему мы используем тигилаша? — спросила Кенира. — Дороги тут превосходные, можно выбрать что-то побыстрее. Омнимобиль проедет эту долину за несколько часов.

— Не всюду так хорошо. С тех пор, тут жили люди, прошло немало лет. Всё ценное давно вывезено, никому до этого места дела нет. Те мосты, что не рухнули сами, давно разрушены бандитами, да и корни некоторых деревьев способны разломать даже самую крепкую дорогу. А тигилаша не только вскарабкаются куда угодно, но ещё и способны себя показать в сражении.

— Это точно, — грустно согласилась Кенира, видать, вспомнив Рахара. — Ули, я больше так не могу. Шум… он невыносим. Давай, может, поспим?

— Поспите? — расхохотался Ксандаш. — Хотел бы я посмотреть, как вам это удастся! С тех пор как тут что-то не поделили Повелители Чар, спать в этом месте могут лишь…

Кто может спать в Увядшей Долине, я так и не узнал. Накрыв ладонью положенную мне на плечо руку девушки, я вознёс молитву Ирулин и погрузил нас в сон.

***

Чувство опасности, которое прервало сон, в котором мы с Кенирой занимались своими делами, оказалось на этот раз слабым, почти незаметным. Проснувшись, я осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, что происходит и где мы оказались. Решение не призывать Склаве и поберечь таким образом моральный ресурс, оказалось с одной стороны правильным, но с другой — привело к полной дезориентации. Ухватываясь за развеивающуюся дрёму, я, наконец, определил направление, с которого чувствовалась угроза, а потом уже начал осознавать окружающее. Время давно перевалило за полдень, а такая хорошая дорога, поначалу восхитившая Кениру, действительно превратилась в разбитую и заросшую растительностью россыпь камней, которую время от времени перегораживали искривлённые древесные стволы. Мерзкий шум неслышимый шум, о котором во сне я практически забыл, стал теперь намного сильнее.

— Санд, — тихо сказал я, — опасность! Не слишком серьёзная, приближается справа-спереди.

Ксандаш не стал удивляться, задаваться расспросами, интересоваться, как мы смогли заснуть и откуда узнали о предстоящем нападении. Он просто кивнул, потянулся к груди коснувшись, видать, висящего там медальона. Поймав взгляды Алзара и погонщика тигилаша, замыкавшего нашу процессию, он поднял в воздух руку, сжал её в кулак, после чего сделал серию из трёх коротких жестов, последний из которых указывал на направление предполагаемой атаки.

Животные остановились, а люди спешились и выхватив кто меч, а кто сняв с седла длинное копьё. Признаться, такое поведение меня изрядно удивило. Как по мне, терять преимущество, спешиваясь, было глупо. И последней каплей изумления стал Алзар, доставший из седельного чехла нечто, слишком уж напоминающее современную земную штурмовую винтовку с компоновкой булл-пап. Я удивлённо взглянул на Ксандаша, который уже тоже обнажил меч.

— Что? — не понял он. — А, самострел? Тут он пригождается гораздо чаще, чем на охоте.

Без каких-либо внешних понуканий наш тигилаша встал и подошёл к остальным двум. Все трое припали к земле, но сворачиваться клубками не стали. Кенира тоже извлекла клинок.

— В бой не вступай! — бросил ей Ксандаш.

— Я могу за себя постоять! — ответила она.

— Охотно верю! Но ты самый важный член нашего отряда. Твоя ценность заключается в другом. И если ты погибнешь или будешь сильно ранена, вся затея зря.

Я понял кчему он ведёт. Без океана элир Кениры, позволяющего поддерживать транспортные артефакты, весь груз придётся бросить. Поняла это и моя спутница. Она коротко кивнула, но меч не спрятала.

Минута тянулась за минутой, но ничего не происходило. Я даже испытал разочарование — видать, я неправильно истолковал знак богини, вынудив отряд сделать ненужную остановку. Наверное, в этом нет ничего страшного, но теперь доверие к моим словам уменьшится или просто-напросто окончательно пропадет. Видать, эти чувства были написаны на моём лице, так как Ксандаш качнул головой, словно отвечая на незаданный вопрос:

— Не беспокойся, они уже здесь. Ты засёк их гораздо раньше, чем смогли бы сделать мы сами. Хорошая работа!

Вскоре я понял, о чём речь. Мёртвую лесную тишину, вернее, тот странный дисгармоничный гул, который всё так же продолжал терзать мозг, прорезал шелест листьев и треск ломаемых веток. Кусты в полутора десятках футов от нас колыхнулись, и из зарослей выпрыгнула мохнатая фигура твари, похожей на огромную гиену с непропорционально длинными лапами. Благодаря включившемуся замедленному восприятию, я смог прекрасно разглядеть короткую шерсть болотно-зелёного цвета, оскаленные жёлтые клыки на распахнутой огромной пасти, а также очень длинные кривые обломанные когти на широких, похожих на верблюжьи копыта ступнях.

Несмотря на размер и видимую свирепость твари, я удивился. Она не выглядела ни достаточно большой, ни сильной, чтобы справиться хотя бы с одним тигилаша, не говоря уже о готовом к встрече отряде. Впрочем, моё удивление продлилось недолго, буквально через мгновение из кустов выскользнул ещё один зверь, а потом и несколько других. Восемь тварей представляли собой уже серьёзную угрозу, способную если не уничтожить наш караван, то хотя бы причинить серьёзный ущерб. Вот только команда Алзара тоже оказалась не из картона. Алзар вскинул винтовку и выпустил длинную очередь в сторону тварей, пока двое спутников прикрывали его с боков, выставив копья, а ещё один стоял, приготовившись, с поднятым мечом.

Из ствола не вырывалось ни огня, ни дыма. Раздалась серия тихих свистящих хлопков и на шкуре одной из тварей появилась группа пятнышек. Но безобидными попадания не были — пусть и не все снаряды смогли пробить тело, но некоторые из них вылетали со спины гиены фонтанами крови и кусочков мяса. Убедившись, что тварь упала, Алзар перевёл ствол на следующую. Оставшиеся в живых звери совершенно не обратили внимание на своего павшего товарища, лишь с удвоенной злобой кинулись вперёд. Алзар успел расстрелять ещё одну тварь, а потом стая его настигла.

Прекрасно сработали помощники, дружно ударившие одну гиену копьями, правда, всего лишь ранив. Твари прыгнули вперёд. Я подумал, что они сейчас собьют с ног оставшегося мечника, но у команды Алзара был заготовлен сюрприз и на подобный случай. Не было ни света и не звука, но воздух на траектории прыжка слегка исказился, блеснув, словно тонкий лист прозрачного стекла. Ударившись о барьер, твари покатились по земле.

Копейщики снова занесли копья и обрушили на раненную гиену. Алзар одиночным выстрелом деловито добил ещё одного зверя, который полз по земле рядом со своим уже мёртвым собратом. В живых осталось пять тварей, две из которых после столкновения с барьером не до конца пришли в себя. Но теперь я ни капли не волновался и был уверен, что Алзар и его работники справятся прекрасно. Я решил спросить Ксандаша про тварей, но его рядом со мной уже не было.

Краем глаза я заметил какое-то движение и повернул голову, после чего просто рухнул со всех облаков. Между оставшимися гиенами со скоростью, которая опровергала все известные мне законы физики и биологии, металась рослая фигура с коротким мечом, зажатым в единственной руке. Я успел вновь активировать своё ускоренное восприятие, и это позволило мне хотя бы понять, что происходит. Ксандаш, ловко передвигаясь на своей деревянной ноге, обрушивал на гиен короткие и быстрые удары. Его меч, казалось, вообще не встречал сопротивления, прорезая с одинаковой лёгкостью шкуры, мясо и кости. Мягкое сияние, окружавшее его тело, создавало впечатление нереальности, словно Санд — не настоящий человек, а персонаж театральной постановки, чью фигуру светотехники подсвечивают прожекторами.

Через четыре с половиной секунды всё оказалось закончено, и я смог, наконец-то захлопнуть челюсть. Ну или хотя бы попытаться.

— А ты молодец! — неожиданно сказал Алзар.

Он положил свою винтовку на плечо и неторопливой походкой подошёл ко мне, оставляя помощникам возможность наводить порядки.

— Что? — не понял я. — Я же ничего не сделал!

— Как не сделал? А, ты об этом? Я имею в виду, что предупредил. Признаться, я думал, что на тебя можно и не рассчитывать.

— Но мы же все равно поехали дальше.

— Конечно. Ведь без твоей помощи ничего бы не изменилось. Как видишь, Санд — лучшая гарантия от серьёзных неприятностей, да и для меня главное не твои способности, а Алиры. И когда ты сказал, что для использования силы божества должен спать… сам понимаешь.

Он махнул рукой, словно пытаясь указать на тот неслышимый гул, который продолжал долбить мозг.

— Но я ведь не особо помог, — удивился я. — Вы и сами справились с тварями, да и Ксандаш их тоже как-то чуял.

— Но ты узнал об этом раньше всех. Это значит, что у нас есть ещё одно средство предупреждения. И если сейчас это не так важно, то на второй-третий день, когда из-за бессонницы мы потеряем бдительность…

— Бессонницы? — перебил его я. — А не спать обязательно?

— Ты слышал, что я рассказывал? Лекарства и эликсиры…

— …не нужны. Сила Ирулин, моей богини, дарует крепкий здоровый сон. А я паладин её, проводник её воли, так что помогу с этим как людям, так и животным.

— Улириш, — вкрадчивым голосом спросил Алзар, — а вам с Алирой точно нужно в Дариид? Не хочешь чуть задержаться? Всего пара-тройка поездок…

Я рассмеялся. Через это гиблое место водить караваны я бы не согласился, даже не грози Кенире в княжестве встреча с погоней.

— Когда я расскажу, что все, кого я благословлю именем Ирулин, проснутся при любой опасности, ты меня вообще посадишь на цепь, чтобы не сумел сбежать.

Лицо Алзара вытянулось. Я не сразу сообразил, в чём дело, а потом едва не выругался. Упоминание рабства, даже в шутку, тут не просто не поощрялось, а было полным и всеобщим табу. В земных реалиях я мог бы столь же изящно и тонко пошутить о поедании плоти человеческих младенцев.

— Не беспокойся, все заснут и проснутся вовремя, — поспешно сказал я, и, чтобы отвлечь от своей оплошности, тут же перевёл разговор на его оружие. — А вот эта штука у тебя на плече, ну, самострел. Никогда таких не видел.

Алзар, похоже, и сам рад был уйти от неприятной темы, так что он вымученно улыбнулся и покрутил своё оружие в руках, словно увидев его впервые.

— Да, хорошая вещь, — кивнул он. — Требует при использовании не слишком много магии, но и помогает далеко не всегда.

— Не всегда? — удивился я. Мне оружие показалось вполне эффективным.

— Только против зверья, — охотно пояснил Алзар. — А против людей…

Он перевёл ствол в мою сторону, и я, подчиняясь, казалось бы, давно забытым рефлексам, отскочил в сторону с прытью, что вызвала бы у моего оберфельдвебеля полнейшее одобрение или даже сдержанную похвалу.

— Ты чего, испугался? — удивился Алзар. — На людей и монстров не действует! Смотри!

В качестве доказательства Алзар перевёл ствол на своего помощника и выпустил короткую очередь. Возле головы бедолаги внезапно возникли несколько круглых блестящих шариков, которые, зависнув на мгновение, свалились тому за шиворот. Помощник повернул голову и недовольно покачал головой.

— Предпочитаю, чтобы оружием тыкали в кого-то другого! — сказал я, пытаясь лишний раз не демонстрировать тот факт, что от животного я отличаюсь лишь технически. — Любым оружием!

— Что же, разумно, — вежливо согласился Алзар, но весь его вид показывал, что он считает меня чокнутым. — Ладно, пара минут передышки — и в путь! Ещё раз, хорошая работа, продолжай в том же духе! Эй, Санд, как нога?

Я повернул голову и увидел Ксандаша, который спокойной походкой приближался к нашей компании.

— Нормально. Думаю, выдержит ещё два или три таких раза, — ответил тот.

— Нога? — переспросил я, переводя взгляд вниз.

— Протез, — уточнил Ксандаш. — Быстро ломаются, так что Алзар везёт с собой несколько запасных. Не люблю об этом говорить.

— Прости, не хотел лезть в твои дела.

— Да нет, всё нормально, не то, чтобы я как-то сторонился этой темы. Так что, если тебя мучит любопытство — спрашивай.

— Но делай это, когда мы уже поедем, — вмешался Алзар. — Передышка закончилась, в путь!

***

Как оказалось, гиены, которых все почему-то называли волками, являлись порождением этой местности, приспособившимися к постоянному угнетающему действию долины, в чём и состояла их единственная примечательная особенность. Они не обладали ни хорошей шкурой, ни мясом, достаточно ценным и питательным, чтобы с ними возиться, да и тигилаша, несмотря на свою всеядность, есть их брезговали. Так что туши просто оттянули на обочину дороги, где и оставили на растерзание местному зверью.

Как только наша процессия тронулась, я прикрыл глаза и попытался прийти в себя. Сказать, что я был впечатлён — это просто промолчать. Ксандаш, которого я считал просто инвалидом, которого взяли в путь из жалости или снисходительности, оказался действительно человеком, способным обеспечить безопасность всем нам. Вспоминая его движения, скорость, с которой он двигался, и силу стремительных ударов его меча, я не мог отделаться от двух мыслей. Первая — о том, на что он был бы способен с обоими руками и ногами, а вторая — как я хочу его заполучить. Передо мною лежит грандиозная задача, при достижении цели мне предстоит столкнуться со множеством опасностей, а значит, сильный и стремительный воин будет незаменим. Понятно, в сражении с Эгором у Ксандаша не было бы и шанса даже на пике своей силы, но что-что, а сражаться с Повелителем Чар я и не собирался. Конечно, отсутствие руки и ноги являлось большой проблемой, но у меня имелись некоторые соображения, как её решить, прибегая только к имеющимся у меня в распоряжении ресурсам.

— Санд, — послышался голос Кениры, — я наблюдала за тобой и это было… Это было очень впечатляюще!

Я улыбнулся и кивнул в полном согласии с её словами.

— Не стоит упоминания, — не оборачиваясь, ответил Ксандаш, махнув рукой с зажатым в ней поводом. — Видела бы ты меня в былые времена…

— Представляю себе! — поддержал разговор я. — А как ты всему этому научился? Если, конечно, это не секрет.

Ксандаш вздохнул и замолчал. И когда я уже решил, что задал слишком бестактный вопрос, на который он не ответит, Ксандаш заговорил:

— Да по-разному. Сначала это была армия, затем я перевёлся в диверсионно-ударные силы, ну а потом стал членом отряда специальных операций Федерации. Там на нас не жалели ничего: ни артефактов, ни тренажёров, ни эликсиров, ни методик и материалов. А за двенадцать лет в диверсантах можно научиться очень многому.

— А почему ты ушёл? — спросил я. — Из-за…

Я замолчал, не решаясь упомянуть его отсутствующие руку и ногу.

— Из-за того, что я стал калекой? — фыркнул Ксандаш. — Я не настолько нежная и чувствительная школьница, чтобы впадать в истерику каждый раз, когда кто-то говорит о моём увечье.

— О нём, — согласился я.

— Да, ушёл именно из-за этого. Платили нам отлично, да и жаловаться на пенсию я бы не стал… Вот только бюджет Федерации Дариид не настолько необъятен, чтобы оплатить услуги целителя такого уровня.

— А как это произошло? Я имею в виду, если это не какой-то секрет или если на эту тему ты согласен говорить.

— Да на самом деле ничего интересного. Это было на островах Архипелага. На одной из операций напоролись на засаду. Силы были неравны, враги к нашему приходу подготовились хорошо. Пришлось отступить, пробираться пещерами. Нас накрыло артиллерийскими чарами с фрактальным сдвигом. Мне повезло, если, конечно, это можно назвать везением. Не все из отряда выжили.

— Но ведь потерянные конечности, я слышал… слышал… — подкатившая к горлу тошнота и резкая головная боль подсказали, что эти сведения я узнал в Цитадели, а значит, говорить на эту тему не смогу. Но Ксандаш понял меня и так.

— Хочешь сказать, что только полный дурак, потеряв руку, допустит, чтобы рана зарубцевалась? Что военный без комплекта экстренной помощи и пачки латок — посмешище на весь Итшес? Ты прав, конечно. Латки-то у меня были, но наложить их не удалось. Знаешь, что происходит с вещами в повреждённом кармане?

Пусть меня удивила внезапная смена темы, но я помотал головой. Затем, поняв, что он меня всё равно не видит, попытался озвучить свой ответ, вот только Ксандаш заговорил раньше.

— Самые простые карманы, конечно, просто выворачивают содержимое, высыпая его наружу. Нормальные карманы так просто не открыть. Содержимое, понятное дело, тоже выпадает, но проходит через модулированное искажение. Ничего ценного, кроме каких-то дорогих металлов и элементов без согласия владельца не извлечь, если ты, конечно, не Повелитель Чар.

Сзади послышалось хихиканье Кениры, которая прекрасно помнила, как я снял привязку с контейнеров тех двух охотников за головами.

— Некоторые карманы и сундуки при уничтожении не выворачиваются. Знаю ребят, занимающихся поиском пространственных аномалий и их вскрытием, которые заработали неплохую монету. Ну а мы в спецсилах используем артефакты, сконструированные так, чтобы врагу содержимое не досталось. Мне не повезло. Я носил свой карман на руке.

— То есть ты хранил все эти «латки» в своем контейнере? — удивился я.

— Не-а! По инструкции средства экстренной помощи должны быть легко доступны. Пара латок у меня оставалась в подсумке сзади на поясе, но так как меня привалило камнями, то добраться одной рукой я не смог.

— И как ты выбрался? — спросила Кенира.

— Да я и не выбрался. Противник нас раскопал, тела погибших в соответствии с военными конвенциями передали родным, а раненным оказали медицинскую помощь. Вот только эта помощь была в минимальном объёме, мелочные ублюдки особо заморачиваться не стали. Ну, я их понимаю, мы тогда тоже не особо нежничали: накрошили немало бронированной пехоты и даже нескольких рыцарей. В общем, когда закончились переговоры по обмену и я вернулся домой, было уже поздно.

— И ничего сделать нельзя? — спросил я.

— Ну чего же, можно. Если бы я на тот момент был ярым приверженцем Мирувала и сделал бы достаточное подношение в храм, мог бы попытаться молить его о чуде. Или если бы смог чем-то заинтересовать одного из высших целителей. Если бы являлся фигурой государственного значения, одного из таких целителей попросил бы Высший Совет. Но получилось, как получилось. Алира, не надо так вздыхать, я не жалуюсь. Не могу сказать, что со мной поступили нечестно — мне полностью оплатили лечение, выдали отличное пособие и назначили хорошую пенсию. К тому же, именно благодаря ранениям, я и познакомился со своей Лексной. Тогда у неё ещё не было своей практики, она работала в госпитале и перед таким парнем как я устоять не смогла.

Ксандаш повернулся назад, посмотрел на выражения наших лиц и расхохотался.

— А протезы? — спросил я. — Как-то эта деревяшка не слишком похожа на «оплатили лечение».

— Протезы? Дали тоже прекрасные! Случай вышел громким, командование не поскупилось. Двигались как настоящие рука и нога, выглядели тоже как настоящие и даже чувствовали прикосновение.

— А почему ты их не носишь?

— Да я их вообще-то поломал. Нет, не смейся. Если бы я просто сидел дома на пенсии, они бы продержались лет сто — сто пятьдесят. Но просиживать жопу на стуле — не в моём характере. Я продержался целых четыре года, потом подался в наёмники. В отряд не вступал, работаю свободным клинком. Какими бы хорошими протезы ни были, моей полной силы во время сражения они выдержать не могут. А сдерживаться и соизмерять потоки элир я так и не научился. Ремонтировать пришлось за свой счёт, и обошлось это в длинную монету. Так что на деле я предпочитаю носить дешёвые деревяшки, выкидывать, когда они ломаются и брать новые. В Нирвине есть мастерская, где мне их делают десятками.

— Всё равно не могу понять, — признался я. — Есть же артефакты, вон даже мечи, которые выдерживают любое разумное количество элир. Неужели нельзя сделать протез, который тоже не будет ломаться?

— Можно, конечно же, почему нельзя? Но для него потребуются такие материалы, что легче найти целителя, способного мне руку и ногу заново отрастить. А меч… Что меч? Простая железка с примитивными структурами, чего там ломаться? С протезами проблема в том, что магия норовит в них течь, как в остальном теле, и, если перестараться — из-за различий и возникает неприятный эффект. Нет, я лучше буду менять деревяшки ценой в десяток курзо, а не дрожать каждый раз над артефактом, стоимостью в мой дом.

Через некоторое время давящая обстановка Долины взяла своё и разговор сам по себе затих. Мы с Кенирой снова заснули, чтобы во сне продолжаться заниматься своими делами. Теперь у меня появился новый материал для размышлений, так что я занялся анализом прошедшего сражения с учётом действий Алзара, его команды и Ксандаша.

На этот раз ничего меня не отвлекало до самого вечера, проснулся я, когда караван нашёл место в удобной лощине, которая, не дави на мозг эта омерзительная какофония, показалась бы даже уютной. Наскоро поужинав и разложив палатку, я подошёл к Алзару.

— Ты как? — спросил я его.

Выглядел он не очень хорошо. Его живое лицо сильно осунулось, глаза потускнели, даже волосы выглядели серыми и безжизненными.

— Первый день — ерунда! — махнул рукой он. — Дальше будет только хуже. Но ничего, мы справлялись и не с таким. На всякий случай есть эликсиры, которые помогут. Тебе не предлагаю — выглядишь до омерзения бодрым.

— Да и чувствую себя прекрасно! — довольно осклабившись, согласился я. — И я не шутил, когда сказал, что могу помочь всем заснуть.

— С радостью приму любую помощь, — не стал выделываться Алзар. — Более того, раз этого не было в нашем контракте, то если всё удастся, выплачу премию. Только на слишком многое не надейся — всё же я не княжеская палата благотворительности и дорожу своей прибылью.

— Ну, с учётом того, что я не ожидал ни деции — не расстроюсь.

— И ты не обижайся, твоя богиня, конечно же, самая расчудесная и великая, но вахты я назначу в любом случае. И вопильщиков поставлю тоже.

— Да чего обижаться? Ты здесь шеф, не мне тебе указывать. Но скажу ещё раз: пока с нами её благословление, все предосторожности излишни.

Пока остальные занимались лагерем, я вновь надел свою перевязь, в которую Кенира сразу же запаковала несколько тяжёлых камней. И к тому времени, когда я, потный и усталый закончил свой час мазохизма, костёр уже прогорел, а все удобно расположились вокруг и с интересом наблюдали за моими мучениями.

Я вздохнул. Благодаря ветеринарным эликсирам я уже не выглядел тем огромным куском жира, но и до нормальной комплекции мне ещё было далековато. Поэтому единственный способ, который оставался мне доступен — терять вес самым традиционным образом, то есть через ограничения в еде и физические упражнения. И каждый раз, занимаясь у всех на виду, я чувствовал себя цирковым клоуном.

На подгибающихся руках я оттолкнулся от земли и поднялся на дрожащие ноги. Позволив обеспокоенной Кенире снять с меня перевязь, я направился к разложенной на земле куртке и достал оттуда Перо и Цветок.

— По палаткам, — коротко сказал я, пытаясь успокоить дыхание. — Или вы хотите заснуть прямо здесь?

Меня вело. Громкий пульс в ушах накладывался на неслышимую какофонию Долины, в глазах темнело, а каждый мускул в теле невыносимо болел. Но я знал, что ещё чуть-чуть и я лягу спать, и тогда целительная элир Кениры приведёт меня в порядок, позволит восстановиться и на утро вновь стать человеком.

Я воздевал Атрибуты моей богини, говорил слова молитвы, одного за другим отправляя своих спутников в страну грёз. Меня сопровождали взгляды — сначала недоверчивые, а потом и изумлённые, но я не обращал на них внимания, полностью отрешившись от мира, чувствуя лишь протекающую по телу благодать. Ну а когда всё закончилось, а среди бодрствующих остались лишь Кенира и тот несчастный работник, которому предстояло стоять первую вахту, мы с моей подругой направились в палатку и заснули крепким и плодотворным сном.

В эту ночь меня будили пять раз, каждый раз, когда наступало время смены вахты. Я просыпался, укладывал сменившегося часового спать и вновь засыпал сам. И когда утром нас окончательно разбудили, позвав завтракать, от всеобщего подавленного настроения не осталось и следа. Ксандаш вышел из палатки, сладко потянулся, проковылял ко мне и хлопнул по плечу единственной рукой. Несмотря на мой немалый вес, от удара я пошатнулся.

— Я не высыпался так даже в постели с женой! — довольно пророкотал он.

— Ещё бы, — подхватил Алзар. — Ещё скажи, что вы с ней просто спите. Но ты прав. Если бы кто мне вчера сказал, что в Увядшей Долине я буду засну как дома, посчитал бы его безумцем.

Подчинённые Алзара, именами которых я так до сих пор и не поинтересовался, согласно загудели, а на лице Кениры было написано такое самодовольство, словно у довольной мамочки, чей сын получил единицу по математике.

Дальнейший путь протекал безо всяких происшествий. Вернее, может что-то и происходило, но не представляло опасность достаточную, чтобы вырвать нас с Кенирой из сна. Возможно, мы упускали какие-то восхитительные пейзажи или особенности природы, вот только чего-чего, а этого мы за время путешествие получили полон нос.

Вторая ночёвка ничем не отличалась от первой, но на этот раз Алзар решился довериться силе Ирулин, так что пусть сигнальные артефакты и расставил, но вахты назначать не стал. И наутро все проснулись бодрыми и довольными.

Я до сих пор не понимал в полной мере всего ужаса Увядшей Долины. Да, шум, издаваемый остаточной магией этого места, был безумно неприятным, но не настолько, чтобы человек не мог под него заснуть. Я знавал людей, способных прикорнуть на работающей лесопилке или вздремнуть в слесарной мастерской, где шум был резким, внезапным и гораздо-гораздо более громким. Возможно, для людей, обладающей магией, всё ощущалось гораздо интенсивней, и помощь богини для них действительно оказалась таким спасением. В любом случае, вместо группы измотанных дорогой и бессонницей путешественников, в путь теперь отправлялись прекрасно отдохнувшие и полные сил люди.

Третья ночь ничем не отличалась от остальных: после изнуряющих тренировок, состоящих из нехитрых приседаний, отжиманий, планки и скручиваний, я уложил всех спать и заснул сам.

Меня не мог не восхищать прогресс Кениры, которая всё лучше и лучше оттачивала свой контроль магии, но при этом снедало беспокойство. Оставалось не так много упражнений и методик, которые я мог ей предложить и которые бы не затронули запретные темы о Цитадели. Решение для этой проблемы, конечно же, имелось, но стоило немало денег. Впрочем, в Нирвину, столицу федерации Дариид, мы направлялись и так, и именно там находился один из лучших университетов на континенте, так что девушка имела возможность получить недостающие теоретические знания даже без моей помощи. А пока что я продолжал её тренировки, в которых её «сонный“ возраст уже почти что догнал реальный.

***

Резкое тревожное чувство настигло нас именно во время одной из таких тренировок. Мы переглянулись и покинули сон. Я выполз из палатки, пытаясь разбудить других, но сила богини, как всегда, не подвела — никто уже не спал.

Ксандаш сидел на земле и прикреплял к культе новую деревянную ногу, остальные старались незаметно нацепить оружие, а Алзар, положив ладонь на свою винтовку, наполнял её магией.

— Помощь твоей богини действительно неоценима, — наконец, тихо сказал он, не поворачивая голову.

— Что происходит? — поинтересовался я. — Звери?

— Люди. Выбрали отличный момент: сейчас, после третьей бессонной ночи, мы должны быть очень усталыми и разбитыми. И, благодаря тебе, этих уродов ждёт немалый сюрприз. Мы готовы к бою даже лучше, чем на первый день.

— Но уже светает, — возразил я. — И если они нас видят, то заметят, что все проснулись.

— Не бойся, никто ничего не заподозрит. В любом случае мы бы вели себя точно так же, ведь спать тут невозможно. Они знают места, где эта гадость не достаёт, а мы нет. Так что у них, как им кажется, есть явное преимущество. Ксандаш, ну что там?

— Уже чувствую. От восьми до двенадцати человек, может со зверьми, точнее в этом лесу не понять. Направление полночь-полночь-закат.

— Ты можешь чувствовать людей? — удивился я.

Хотя, если подумать, то и гиен он почуял заранее.

— Не самих людей, а их магию, — пояснил Ксандаш. — Нас этому учили. Навык нелегко освоить, но он не раз спасал мне жизнь.

— То есть, получается, моя помощь не особо-то и была нужна? — почти что обиделся я.

— Нет, отчего же? — мотнул головой Ксандаш. — Во-первых, без неё мы бы не смогли толком отдохнуть, а во-вторых, ничего само по себе не происходит, нужно навык применять осознанно. Чтобы кого-то засечь, мне нужно заранее сосредоточиться, так что предупреждение твоей богини оказалось весьма кстати.

— Если ты видишь чужую магию, то можешь сказать, насколько силён враг? — не сдавался я.

— Очень приблизительно. И не об артефактах или навыках, а лишь о магической силе. К примеру, по сравнению с обычным человеком, твоя Алира выглядит словно сияние Эритаада, да так, что я мог бы заметить её с другого конца этой долины. Ты же… Тебя я не вижу даже с близка словно, ха-ха-ха, у тебя вообще нет магии.

— Так что насчёт наших врагов? — поспешно, чтобы увести разговор от неудобного для меня момента спросил я. — Они сильные?

— Не очень. Вряд ли. Не знаю. Но приближаются быстро, наверное, используют какое-то шустрое зверьё. Круншагов или тахару, скорее всего последних. Слышал о тахару?

— И видел. И даже их ел, — ухмыльнулся я. — Мясо жёсткое, словно подошва сапога.

— Не дай боги так проголодаться. Хотя с твоим пузом… Ладно, хорош болтать, готовимся, они уже недалеко. Алзар, ты командуешь, я прикрываю.

— Разумеется, — сказал Алзар негромко. — Всем — третья схема, кавалерийская атака, готовность…

Он взглянул на Ксандаша, который сделал пару быстрых жестов рукой.

— Готовность — пара минут. Улириш, Алира, к зверям. Они, скорее всего, будут стараться брать нас в плен живыми, но ничего исключать нельзя.

— Живыми? — удивился я. — Для чего?

— Пойдём, по пути расскажу, — махнул рукой Алзар и направился к смирно сидящим тигилаша. — Ну так вот, у нас только три зверя. Бандиты тут чаще всего отребье, вряд ли имели шпиона в столице, поэтому, скорее всего, что мы везём не знают, могут только предполагать. Через Увядшую Долину ездят либо большие караваны с охраной, либо малые, но везущие что-то ценное или срочное. Мы едем почти что налегке, и перевозим ценности либо в сундуках, либо в седельных сумках. И если нас убить — то можно остаться ни с чем. Впрочем, необязательно. Иногда находятся идиоты, везущие не только сундуки, но и ключи к ним. То есть накрошить нас, а потом разбираться — не самая нелепая идея, хотя, конечно, лучше взять живыми и заставить открыть сундуки и карманы пытками.

Мы подошли к тигилаша, Алзар залез в одну из сумок и вытянул оттуда большой плоский каменный диск, похожий на тарелку для фрисби.

— Ключи? Я думал, сундук может открыть только владелец.

— Обычно да. Тот, кто запечатывает, всегда или почти всегда может и распечатать. Но сам понимаешь, это не самый удобный способ транспортировки. Так что частенько делают ещё один или несколько ключей доступа — тогда открыть может не только отправитель, но и адресат. Алира, это активный щит. Примитивная, но мощная штука, делает барьер радиусом в десяток ярдов. Они могут попытаться сначала убить зверей, это их остановит. Есть, конечно, автономные щиты, но лучше подстраховаться. Тут нет ни накопителя, ни управления, чем больше подашь магии, тем крепче будет защита. Этого не было в нашем контракте, но, думаю, ехать дальше верхом, а не тащиться пешком — в наших общих интересах.

Кенира приняла диск и кивнула. Алзар вскинул свою штурмовую винтовку и удалился куда-то в темноту. Меня поразила его многословность и какая-то расслабленная беспечность, словно нам предстоял не смертельный бой, а рутинная таможенная проверка, во время которой можно поболтать, чтобы скоротать время.

— Ули, я сейчас попытаюсь использовать артефакт, — сказала Кенира. — Готов?

— Начни с небольшого потока элир, а дальше усиливай, — распорядился я. — Какой бы простой ни была структура, твоей полной силы эта штука может не выдержать.

Кенира кивнула. Внезапно шум листвы, качаемой лёгким ночным ветерком, пропал, словно по нажатию кнопки выключения магнитофона. Кенира, видать, продолжала усиливать поток магии, так что пространство вокруг нас стало колебаться и искажаться — словно нас со зверями накрыли большой стеклянной полусферой. Кода по этой полусфере стали пробегать лёгкие световые сполохи, я сделал ей знак остановиться.

На стоянке происходило что-то непонятное. Алзар и его погонщики разбрелись по палаткам, Ксандаш уселся на поваленный древесный ствол возле практически прогоревшего костра, всем своим видом показывая недовольство и усталость. Поляна, освещаемая только мягким светом воткнутых в землю возле палаток светильников, выглядела теперь мирной, сонной и спокойной.

Наконец, Ксандаш вскочил на ноги, скорчил испуганное лицо и стал озираться по сторонам. Он выкрикнул какие-то неслышимые здесь слова, махнул своей единственной рукой и начал лихорадочно шарить по земле, что-то нащупывая. Это выглядело как-то глупо и нелепо, словно я вновь смотрел один из особо неудачных фильмов УФА, испытывая давно забытое желание выйти из кинотеатра.

Место, в котором мы расположились на ночлег, являлось поляной, достаточно большой, чтобы прокрасться сюда под покровом деревьев было если не невозможно, то хотя бы просто сложно. Но всё равно, предрассветный сумеречный свет скрыл противников, и заметил я их лишь когда нападение было в самом разгаре.

Увидел я сначала только троих, двое из которых сидели верхом на уже знакомых мне тахару, а один — на большом двуногом ящере, похожем на раптора, видать, том самом круншаге. Они организованно кинулись в сторону Ксандаша, замахиваясь топорами и мечами. И тот вместо того, чтобы атаковать их в ответ, повернулся и стал убегать прочь. Не успел я толком удивиться, как из палаток выскочили работники Алзара, быстро собравшись в одну небольшую группу. Один откуда-то достал ростовой щит, напоминавший не своих средневековых собратьев, а оборудование полицейских сил специального назначения.

Внезапно все светильники, расставленные на поляне, вспыхнули ослепительным светом, мгновенно разгоняя сумеречный полумрак и откидывая тёмные резкие тени от людей, предметов и зверей.

Вскоре стало понятно поведение Ксандаша — с направления, в котором он побежал, показались ещё четверо всадников, а ещё трое выскочили сзади и бросились к нам с Кенирой. Один из них, самый нетерпеливый, вскинул руку в направлении наших тигилаша. На границе купола блеснула серия из пяти вспышек. Судя по направлению, противник целился в наших зверей, возможно, пытался их убить, чтобы, если нападение не удастся, замедлить наше передвижение и добить попозже. Увидав, что купол прекрасно выдерживает выстрелы, враги обрушили град ударов на его границу. Светящиеся наконечники копий и лезвие меча раз за разом били в прозрачный барьер и взрывались стробоскопом вспышек. Вот только обрушить защиту, подпитываемую бесконечным потоком элир Кениры, они так и не смогли.

Очень скоро враги поняли, насколько сильно просчитались. Предводитель тройки что-то крикнул, и они помчались на подмогу остальным подельникам. Тут ситуация изменилась коренным образом. Алзар, выставивший ствол своей винтовки из-за щита короткими очередями стрелял по верховым зверям, и не без результата: два тахару уже лежали на земле. Ксандаш, видимо убедившийся, что все противники уже здесь, перестал сдерживаться, ускорился до неясного пятна и быстрыми ударами светящегося меча одного за другим рассекал противников, иногда даже со вскинутым для защиты оружием. Он то превращался в размытую полупрозрачную фигуру, и эту размытость никак не получалось списать на скорость движения, то просто-напросто пропадал в одном месте и возникал в следующем.

Шансы у противников равнялись нулю, это они сообразили с похвальной скоростью. Вот только главную ошибку они уже совершили, решив на нас вообще напасть.

Мой мозг работал на полную мощность, анализировал векторы движения и траектории, рассчитывал усилия и строил прогнозы. И с каждой милли… нет, микросекундой я всё яснее и яснее понимал, что попадись нам с Кенирой вместо Тонкого и Коренастого кто-то типа Ксандаша, у нас тоже не осталось бы ни малейшего шанса. Мои человеческие мышцы были слишком уж слабыми, а синапсы медлительными, возможно, я смог бы просчитать атаку, но ни в коем случае от неё не защититься. И за эти считанные секунды, пока количество живых врагов уменьшалось один за другим, я со всё большей и большей отчётливостью осознавал, что мне нужен Ксандаш. И, главное, что нужен он мне полностью здоровым.

Оружие Алзара дострелило оставшегося круншага, а меч Ксандаша снёс голову его всаднику. Алзар сделал небрежный жест рукой и светильники перестали полыхать маленькими солнцами, а засветились своим обычным мягким светом. Помощники Алзара принялись складывать так и не пригодившееся оружие, а он сам подошёл к границе нашего барьера и помахал Кенире. Та, словно очнувшись, перестала подавать элир в артефакт, и полупрозрачный купол, продержавшись ещё десяток секунд, пропал. В уши ударил шум леса, шелест травы и звуки возбуждённых голосов.

— Отличная работа, — сказал Алзар.

— Но мы же ничего не делали, — удивилась Кенира.

— Вы, во-первых, не мешали, это уже много, — пояснил Алзар, — а во-вторых — помогли сохранить зверей. Не уверен, что без вас все тигилаша остались бы целыми, поверь человеку, который тут ездит уже много лет.

— И что, всегда тут такое? — спросил я. — Имею в виду нападения.

— Ну как когда. Иногда только звери, иногда бандиты, а иногда и то, и другое. В этот раз их, конечно, было многовато. Без Санда мы бы точно не справились. Ну а если бы твоё божество не предупредило нас заранее, то могли бы быть жертвы.

— Сейчас жертвы тоже есть, — криво улыбнулся я. — Среди бандитов. Всегда так?

— Нет. Обычно, увидав, что не справляются, они пытаются уйти. И почти всегда им это удаётся, потеряв пару зверей и получив ранения.

— И что теперь? — спросила Кенира.

— Ну, сейчас осмотрим трофеи, я проведу оценку и выплачу каждому стоимость в зависимости от вклада. Больше всего получит Санд, — он махнул в сторону Ксандаша, сидевшего на земле и меняющего сломавшийся протез, — ну и ты с Улиришем. Было бы неплохо проследить, откуда они пришли и найти их базу, но, увы, на это нет времени, да и вряд ли там найдётся что-то слишком уж ценное. Вы точно не хотите наняться со мной ещё на пару рейсов? Деньгами не обижу!

— Нет, Алзар, прости, но нам нужно в Дариид, — ответил я.

— Княжество находится слишком близко к королевству, а у меня там большие неприятности, — добавила Кенира. — Я бы предпочла находиться оттуда подальше.

— Да-да, помню, Ридошан что-то такое говорил. Ну что же, жаль. Ведь даже несмотря на количество бандитов, это оказалось одной из самых гладких поездок за последние шесть лет. Ладно, я что-то много болтаю, пора собираться.

Он обернулся и направился к помощникам, которые уже заканчивали сворачивать палатки. Мы тоже пошли паковать вещи. Сегодня, если всё пройдёт без происшествий, мы выберемся из этого мерзкого места.

***

Если на таможенном пункте со стороны Княжества службу нёс один-единственный скучающий таможенник, то Федерация Дариид относилась к делу торговли и контрабанды гораздо серьёзней. Ухоженные здания, как минимум четыре человека персонала, и гораздо более тщательная проверка печатей и документов. Нас дотошно расспрашивали о целях визита, о делах на территории Федерации, даже о планах на будущее. Мы с Кенирой отвечали абсолютно честно — пусть проверяющих правду божественных артефактов мы не заметили, но это не значило, что их не было. Таможенники восприняли рассказы о нашем желании остаться в их стране совершенно без энтузиазма, впрочем, и без особой враждебности. Может помогла яркая красота Кениры, может высказанное ею желание учиться в столичном университете, но в итоге мы получили ценный совет — обзавестись недвижимостью, дающей постоянный статус пребывания, вместо обязанности покинуть страну в течение пяти месяцев. Наконец, после полутора часов проверок, досмотров и прочих таможенных процедур, нам позволили продолжить путь.

Признаться, я не особо интересовался конечной точкой нашего пути, полагал, что придётся ехать далеко — возможно, до самой столицы. Честно говоря, мне было всё равно — решающее значение имело то, что Кенира, наконец, оказалась в безопасности, и у нас появилась возможность строить жизнь и дальнейшие планы. Учиться, готовиться, искать возможности и пути к осуществлению нашей общей цели.

Но как оказалось, дельнейшее путешествие продлилось недолго, лишь полтора суток, а конечной точкой нашего оказался не слишком большой городок под незатейливым названием Нижний Лес, стоявший на пересечении нескольких дорог и выполнявший функцию перевалочного пункта. Тут имелось всё, что могло потребоваться перевозчику — склады, гостиницы, стоянки для зверей и омнимобилей, а также различные забегаловки для неприхотливых едоков. К одному из складов и лежал наш путь. Там у контейнеров проверили целостность печати и Кенира распаковала под опись всё содержимое. После недолгих бюрократических формальностей мы направились в один из маленьких ресторанчиков завершить наши дела.

— Улириш, Алира, — сказал Алзар после ужина. — Вы не просто выполнили свои обязательства, но сделали даже больше, чем обещали. Я, признаться, не до конца был уверен, что всё получится, но вы меня сильно удивили. Я, Алзар Крудаш, перед ликом Керуват говорю: наш контракт завершён.

— Я, Улириш Шанфах, — сказал я в ответ, — тоже считаю наш контракт исполненным. Мы с моей спутницей в целости и сохранности добрались до Федерации Дариид, а значит, никаких претензий не имеем.

— Я, Алира Шанфах, — подключилась Кенира, — тоже более чем довольна путешествием и исполнением обязательств.

— Замечательно, — улыбнулся Алзар. — Я всё-таки не перестаю надеяться на дальнейшее сотрудничество. А пока что это ваше. Тут немного, всего полторы сотни курзо, но, честно говоря, ничего ценного у бандитов не было, да и, как сказали на таможне, награда за их головы была не слишком большой. Я кое-что добавил от себя — всё же хороший сон, да ещё в Увядшей Долине, стоит многого.

Он положил на стол несколько банкнот, а сверху — маленький картонный прямоугольник.

— Моя визитная карточка, — пояснил он. — Я написал адреса, где меня можно найти тут, в Федерации. А если вы всё равно едете в столицу, то всегда можете спросить Санда.

— Буду рад попутчикам, — широко улыбнулся Ксандаш.

— С радостью, — ответил я, — только не сейчас. У нас с Алирой остались кое-какие дела. Думаю, понадобится месяц-второй, чтобы их уладить.

— Будешь проповедовать, — понимающе кивнул Алзар.

— Ну да, — не стал отпираться я. — Ты же сам слышал, что говорил Ридошан.

— Если в каждой гостинице Федерации сон будет таким же хорошим, как во время нашего путешествия, я уж точно не расстроюсь, — оскалился торговец.

— Кстати о сне, — спохватился я. — У меня для тебя есть небольшой подарок.

Я протянул ему плоский камень с собственноручно выцарапанным Символом моей богини — закрытым глазом.

— Это то о чём я думаю? — запинающимся голосом спросил Алзар.

— Да, это знак Владычицы Снов, священный Символ её. Воззови к ней, назови её имя, и она подарит тебе крепкий сон когда угодно и где угодно.

— Что же, лучшего подарка я не смог бы и желать, — усмехнулся Алзар.

Мы сердечно попрощались и вышли на улицу. Прежде чем уйти, я тронул Ксандаша за плечо. Он, увидев, что у меня есть к нему дело, кивнул и отошёл со мною в сторону.

— Санд, я не торговец и не политик, так что хочу поговорить с тобой прямо. То, что я увидел во время путешествия, меня сильно впечатлило. Мне нужны твои услуги. Но дело предстоит долгое и опасное.

— Отвечу так же прямо. Я рад с тобой работать, но мои услуги стоят немало.

— Это само собой разумеется. И для того, чтобы их себе позволить, мне надо заработать денег. Способы есть, но понадобится время.

— Хорошо. Мой адрес в Нирвине ты знаешь. Приходи. Если не будет меня, спроси мою жену Лексну.

— Да, ещё. Понадобится, конечно, кое-что почитать, но… Не хочу заранее обнадёживать, но мне кажется, что я смогу вернуть тебе руку и ногу.

Он уставился на меня абсолютно ошалевшим взглядом, словно сомневаясь в своём слухе. Не увидав у меня на лице ни малейших следов улыбки, но медленно сказал:

— Надеюсь, это не шутка. Не знал, что твоя богиня делит территорию с Мирувалом.

Я не сразу понял, о чём он говорит, но всё же догадался, что речь о её Праве.

— Нет, ничего такого драматичного, — усмехнулся я. — У каждого из них свои силы. И сила Ирулин лежит во снах. Не буду отрицать, что прибегну к её помощи, но изрядную часть сделает магия. Не смотри на меня так, то, что я неспособен к прямому воздействию, не значит, что не разбираюсь в артефакторике. К тому же есть ещё Алира, но тогда придётся подождать несколько лет, пока она не получит образование.

— Может мне отправиться с вами? — неожиданно предложил Ксандаш. — Чтобы убедиться, что с вами ничего не случится. Денег мне не надо. Если ты вернёшь мне руку и ногу, я готов работать бесплатно пять, нет, даже десять лет.

— Не стоит, — мотнул головой я. — Каждая работа должна быть оплачена. И через два-три месяца мы тебя навестим. Удивлён, что ты мне поверил, думал, мои слова покажутся тебе нелепыми и пустыми.

— Ну, это просто, — улыбнулся он. — пока что всё, что ты обещал, было выполнено, хотязвучало точно так же неправдоподобно. Буду верить в тебя и силу твоей богини. Ну а раз так… Мне пора на омнибус. Улириш, Алира, пока! До встречи в Нирвине!

Мы пожали друг другу запястья, он коротко обнял меня и девушку, и направился прочь — в сторону вокзала. У нас тоже хватало дел, поэтому мы с Кенирой пошли в сторону длинного приземистого здания, на вывеске которого значилось, что тут продают и сдают напрокат верховых зверей.

–––––

● «команда Алзара тоже была не из картона» — nicht von Pappe sein, немецкое выражение обозначающее, что кого-то нельзя недооценивать. Аналог «не лыком шит», «не лаптем щи хлебает».

● «после чего просто рухнул со всех облаков» — aus allen Wolken fallen, выражение, означающее крайнее удивление. Герой реально офигел.

● «смог, наконец-то захлопнуть челюсть» — (jemandem) klappt die Kinnlade herunter, у немцев тоже может отвиснуть челюсть от удивления.

● «вызвала бы у моего оберфельдвебеля» — der Oberfeldwebel, унтер-офицерское звание, аналог старшего сержанта. Понятия не имею, почему в русской транскрипции «фельдфебель».

● «словно у довольной мамочки, чей сын получил единицу по математике» — в Германии успехи школьников оцениваются наоборот. Единица — «отлично», пять и шесть — «неудовлетворительно»

● «а этого мы за время путешествие получили полон нос» — die Nase voll haben. У немцев не «по горло» и не «полон рот», а всё в носу.

Эпилог. В ту же реку

Несмотря на то, что закончился месяц Зимнего перелома и технически уже наступила зима, тут, на южной границе Федерации Дариид, никто не назвал бы эту погоду холодной. Да, конечно, иногда траву покрывал иней, на улицу приходилось выходить, накинув парку или даже тёплое пальто, но к полудню поднявшееся солнце вполне успевало прогреть воздух.

На одну из широких лесных полян, окружённую высокими деревьями вышли две двуногие птицы, отличающиеся от земных страусов мощными мясистыми ногами культуристов и большими зубастыми клювами. Верхом на птицах восседало двое человек — высокая красивая женщина, одетая в подчёркивающие фигуры кожаные одеяния, и седовласый старик в тёмно-сером комбинезоне, выглядящий, несмотря на лишний вес, крепким и сильным. Старик неторопливо спешился, размял плечи, и внимательным взглядом окинул поляну, задержавшись взглядом на лежащей на земле странной скульптурной композиции, состоящей из улыбающегося зелёного толстяка с ушками-трубочками, комплекцией напоминающего самого старика, такой же зелёной и дородной женщины, а также оскалившегося в глупой широкой улыбке серого осла со странно человеческим выражением лица.

Старик сделал пару нерешительных шагов и остановился. Его глаза подозрительно заблестели, а подбородок задрожал. Спутница спешилась и подошла к старику, обняв его со спины. Обе верховые птицы развернулись и, словно получив неслышимый приказ, отошли прочь и остановились в сторонке.

Старик тяжело вздохнул и оглянулся по сторонам. Губы его изогнулись в кривой улыбке, он подошёл к одному из деревьев, из ствола которого торчала рукоять ножа, крепко ухватился за неё и с силой потянул. Поразительно легко вытянув этот нож, он осмотрел безупречное блестящее лезвие, после чего вложил в пустые ножны на поясе. Наконец, он подошёл к центру поляны, где среди высокой пожелтевшей травы сияла большая проплешина неожиданно правильной формы.

Среди нанесённых ветром пожелтевших листьев и сухих хвойных иголок в полусферическом углублении распласталась причудливая клякса спекшегося камня и металла. Увидав эту кляксу, старик вновь всхлипнул, а затем и в открытую зарыдал. Он бросился на колени и начал разгребать палую листву так яростно, словно от этого зависела его жизнь. Наконец он громко расхохотался и, вскочив на ноги, показал спутнице большой тёмный непрозрачный кристалл. Та улыбнулась и подошла ближе.

Старик бережно, словно величайшее сокровище, спрятал кристалл в подсумок и подошёл к скульптуре. Он порылся в траве, долго что-то разыскивая, пока не поднял плоский чёрный погнутый закругленный прямоугольник с треснувшим стеклом на одной из граней. Вынув из ножен недавно добытый нож, он поддел остриём крышку и, безжалостно раскурочив лезвием внутреннее содержимое, извлёк ещё один небольшой кристаллик. Положив в подсумок и его, он небрежно отбросил остатки прибора прочь.

— Ули, ты закончил? — спросила старика девушка.

— Почти что, — ответил он. — Думаю, забрать стоит всё.

— Но ведь ничего целого не осталось, только какой-то спёкшийся шлак. Или тебе нужна эта статуя?

— Статуя? Зачем… А знаешь что? Это ведь отличная идея!

Девушка улыбнулась, подошла к скульптуре и вытянула руку. Раздался тихий хлопок, и скульптура исчезла, оставив за собой только вмятину в земле и придавленную пожухлую траву.

— Что касается шлака… Да, конечно, тут всё сплавилось и сгорело, но для нас это не главное. Попробуй захватить чуть-чуть с избытком. Нужны маячки?

Девушка посмотрела на старика серьёзным взглядом, после чего расплылась в яркой счастливой улыбке.

— Ули, представляешь, я только что на тебя почти обиделась.

— Обиделась? Почему?

— Что ты сомневаешься в моём владении магией! Послушала бы я себя ещё месяц назад!

— В тебе я никогда не сомневался, — нахмурился старик. — Просто так было бы действительно легче. Если я поставлю ограничители на объём, тебе будет достаточно лишь подать элир, и всё!

— Да нет, глупый, ты ничего не понял! — заметив взгляд спутника, показывающий, что он действительно не понимает о чём речь, она подошла к яме и вытянула руку. — Смотри, теперь я могу управлять магией и сама!

Хлопок, раздавшийся на этот раз, вышел намного более громким. Девушка довольно осмотрела большую круглую яму, появившуюся на месте кратера, и самодовольно вскинула руку в воздух.

Старик подошёл к девушке, привлёк её к себе и нежно поцеловал в губы. Девушка ответила на поцелуй.

— Что теперь? — спросила она, когда они, наконец, оторвались друг от друга. — В Нирвину?

— Да, Нирвина нас заждалась, — согласился старик. — Вот только ей придётся подождать нас чуток подольше.

— Но почему?

— Как говорят у меня на родине, кратчайший путь — не всегда скорейший. Как ты относишься к тому, чтобы стать безобразно богатой?

— Мне, конечно, придётся к такому долго привыкать. Но знаешь, я обязательно справлюсь!

Оглавление

Пролог. Единение

Глава 1. Новая жизнь

Глава 2. Труд освобождает

Глава 3. Ветер перемен

Глава 4. Тропами абсурда

Глава 5. Перемена лошадей

Глава 6. Нелёгкий груз

Глава 7. Отражение

Глава 8. Дорожные беседы

Глава 9. Святые дела

Глава 10. Прикладная магия

Глава 11. Сонное царство

Глава 12. Ночные странники

Глава 13. Плоды победы

Глава 14. Лесной марафон

Глава 15. Азартные игры

Глава16. Семейные узы

Глава 17. Торговые отношения

Эпилог. В ту же реку