Лекарь ушёл в будущее [Сергей Устюгов] (fb2) читать онлайн

Лекарь ушёл в будущее

Глава 1

1 глава

Генашио взял ланцет и приготовился сделать разрез. Баба с выпученными глазами испуганно смотрела на него. Ее круглое лицо дрожало, и вдруг она стала икать. При каждом звуке ее полное тело содрогалось, и готово было свалиться с широкой скамьи.

Генашио смотрел на нее и не знал как начать. Ее рука приготовленная для процедуры тряслась, и было невозможно угадать, где нужно сделать разрез.

Мужик этой толстой бабы стоял сзади и держал её за голову. Его раздирало от смеха. Генашио прямо чувствовал на себе, как мужик злорадствовал, когда смотрел на свою бабу.

- Хватит икать! А то я тебя привяжу, как кобылу, - закричал Генашио и взял со стола веревку.

Женщина так быстро замолчала и замерла, что Генашио, а вслед за ним и мужик уставились на нее. Потом мужик мотнул головой, и Генашио начал процедуру.

Он держал полную руку женщины, и одновременно калил ланцет на огне. Баба косилась на огонь, но молчала. Потом когда ланцет нагрелся, Генашио поднес его к своим глазам, рассмотрел со всех сторон, и неожиданно опустил его к руке бабы. Она вздрогнула и замерла. Ничто не мешало Генашио. Даже ее мужик завороженно следил за руками Генашио. Тот быстро сделал надрез, подставил глиняную чашку и стал выжимать кровь. Кровь хлынула тонкой струйкой, и скоро чашка почти наполнилась. Сейчас начиналось самое ответственное и опасное. Нужно было остановить кровь и замотать рану.

Генашио поставил чашку с кровью на стол и вернулся к руке женщины. Он быстро перетянул выше локтя руку и начал вытирать влажной тряпкой рану. Потом он тряпкой помакал в серый порошек и ловко приложил тряпку к ране. Так он сделал несколько раз. Потом замотал все это чистой материей и отошел от женщины.

- Лежи и не дергайся! Скажу когда можно. И веревку не снимай, сам сниму, - сказал Генашио.

Баба тихонько завыла. Муж решил поучить ее и приготовил кулак. Но Генашио погрозил ему пальцем, и мужик вдруг начал хохотать, - вот зараза, хоть сейчас помолчит!

Генашио улыбнулся, потрогал бороду и подумал, неужели верит, что эта процедура вылечит его жену. Дело в том, что у его жены были постоянные головные боли. И из-за этих болей доставалось всей семье.

Генашио понял, что мужик просто издевается, пока есть возможность. А завтра, когда у бабы все заживет, она даст ему жизни. Такая крестьянская жизнь при дворе феодала. Генашио проводил пару и сел на лавку. Взял зеркало и посмотрел на себя. Да. Нужно подстричь волосы и бороду. А то не только дети боятся, скоро и лошади да собаки шарахаться начнут. Он навалился на стену и хотел подремать. Но не получилось.

Генашио не успел отдохнуть, как его вызвал старший по конюшне. Генашио шел по двору и качал головой. Ну как так? Грязь и невежество кругом. Действительно поместье феодала было основательно запущено. Сам феодал давно махнул рукой на хозяйство, да и что ему нужно было в его-то пятьдесят лет. Женщин уже часто не надо, лошади не интересовали, охота… Тяжело было ездить на лошади по лесам. Жена его почти постоянно проживала в городе. Ходила по подругам, да по магазинам, покупала всякую ерунду. А вот самому хозяину не нравился город с его суетой и подлыми людьми. Его один раз сильно надул приезжий купец, и с тех пор феодал не доверял городским. Когда Генашио делал хозяину кровопускание от уныния и головных болей, хозяин жаловался на жизнь, на жену, на старость…

Старший по конюшне показал большой фурункул, вскочивший на задней ноге лошади. Надо было срочно делать операцию. Через час Генашио приготовил все и начал.

Кобыла стояла между четырьмя столбами и была привязана к ним. Генашио опасался копыт лошади. Рядом ходил скотник и бахвалился. Он говорил, что вполне может управлять всеми лошадьми в конюшне, что они слушаются его и повинуются. У Генашио закралось сомнение - а не успел ли скотник приложиться к какому-нибудь кувшину, может быть поэтому он такой веселый.

Генашио сказал скотнику привязать задние ноги тоже, тот замахал руками, - да я… да зачем… а ты кто, чтобы мне указывать…

Генашио даже не разозлился, что с дурака брать. Не хочет привязывать и не надо. Генашио осторожно подошел к ноге и стал смачивать фурункул жидкостью, которую заранее приготовил. Она должна была обезболить рану. Подождал пару минут, и все это время скотник крутился рядом, хвастаясь и кривляясь.

- Ну, с Богом, благословясь, начнем, - пробормотал Генашио и сделал разрез ланцетом. Фурункул размером с куриное яйцо брызнул гноем. В это время рядом был скотник, тот кинулся в сторону, и в этот момент кобыла от боли дернула ногой. Генашио смотрел, как скотник отлетает в сторону и заваливается на бок. Генашио хотел кинуться скотнику на помощь, но надо было заниматься кобылой. И он приступил к чистке раны. Пока он чистил и потом промывал, кобыла дергала ногой, и Генашио десять раз пожалел, что послушал дурака скотника. Один раз у него мелькнула мысль, - а живой ли скотник? Но было совсем некогда заниматься мужичком.

Наконец было все закончено. Рана промыта, заполнена мазью, сейчас нужен покой лошади.

Сзади послышались стоны. Генашио обернулся. Скотник сидел на земле и держался за бок. Он смотрел на лошадь и ничего не понимал.

Наконец, скотник поднялся на четвереньки и пополз к Генашио.

- Ты это… дай чего-то… плохо мне. Эта скотина мне все ребра сломала, - бормотал мужичок.

Генашио помог скотнику доползти до лавки, положил его на нее и начал осматривать и ощупывать. Вроде бы переломов нет, только огромный синяк на правой стороне живота. Но ничего, это заживет. Он достал из сумки мазь и помазал синяк. - Вечером придешь, я тебе другую мазь дам. Заживет через пару недель, - сказал Генашио.

К вечеру Генашио устал. Да и возраст, сорок три уже. Эх, уйти бы на покой. Но кто его будет кормить и поить? Жениться он не успел в свое время, а сейчас он никому и не нужен. Хоть он еще ничего, и рост средний, жилистый, да и на лицо не страшный, а вот женщины его опасаются. Единственно чем он гордился, так это тем, что немного соображал в лечении людей и животных. Да еще была тайная страсть, о которой знал хозяин. Генашио понимал, что рано или поздно хозяин вспомнит об этом и обязательно обратится к нему. И вот тогда хоть беги куда-нибудь… Но бежать некуда. Ладно хоть здесь его еще держат, дают кров и еду.

Эх, если бы его изыскания в магии получились… Тогда бы он обеспечил себе старость. Купил бы небольшой домик в городе. Нанял бы служанок помоложе, нет помоложе не стал бы, лучше постарше. Но двух можно и посимпатичнее и пофигуристее. И стал бы жить поживать в свое удовольствие. А о своем открытии никому бы не сказал, никому. Не дай Бог, узнали бы… Тогда бы кончилась его счастливая жизнь.

Генашио размечтался. Перед внутренним взором шли хороводом дородные девки, на столе стояли деликатесные кушанья, а сам он сидел в шелковом халате в черном блестящем кресле и беседовал с умными людьми. Ну не совсем с умными, а так, чуть поглупее его. Надо ведь о чем-то говорить с ними, да и не ударить в грязь лицом.

Но все упиралось в мозги Генашио. А они тормозили. Никак не давалось то, о чем он мечтал уже несколько лет.

Генашио делал примочку на животе мужичку. Тот стонал от боли, и Генашио хотелось долбануть его по башке деревянным молотком, которым он пользовался для лечения зубов. Вроде бы мужик, а стонал как баба. Может на самом деле дать ему по голове, Генашио уже и место начал выбирать, чтобы тот наверняка выключился, но тут его прервали. Оказывается, его вызывал хозяин. Генашио с облегчением еще раз помазал мазью фурункул, и приказал девке замотать рану. Сам же поспешил к хозяину.

Феодал, мужчина с большим животом и заплывшим жиром лицом, лежал в кровати, смотрел на то, как кривлялась перед ним местная танцовщица и попивал вино из кубка. Когда раздался стук в дверь, хозяин как раз наклонил вправо голову, танцовщица должна была сделать пируэт, во время которого, ее юбки должны были разойтись и обнажить бедра. Танцовщица дернулась, и пируэт не получился. Феодал зарычал. Такой момент, такое мгновение искусства, и он не удался. А искусство хозяин ценил. Правда, по-своему.

Генашио робко приоткрыл двери и спросил, - хозяин, можно войти?

Хозяин рыкнул, - входи, идиот! Ты всегда все портишь!

Очарование танца уже пропало, и хозяин отослал танцовщицу. И обратил свое внимание на бедного Генашио, тот уже понял, что не вовремя и ждал гнева хозяина.

- Генашио, мне привезли книгу старую и никто не может расшифровать ее. А в ней сказали, что много разных полезных рецептов. Так вот. Мне даже показали страницу, на которой есть рецепт для увеличения мужской силы. Там я сделал закладку. Только он не расшифрован.

Генашио стоял и кивал. А что он может сделать? Сейчас ведь хозяин заставит расшифровывать книгу… А он, конечно, не сможет.

- Ты, Генашио, должен разобраться в этом рецепте и сделать мне снадобье. Через месяц жена из города приезжает, и я не хочу ударить лицом в грязь, как в прошлый раз. Но ты мне должен сделать это снадобье через три дня. Я уже девок заказал из дальней деревни для испытаний, так что смотри, Генашио. Если не получится, быть битым тебе плетьми на конюшне.

Хозяин показал на книгу на столе, Генашио взял ее, и кланяясь, удалился.

Уже в своей избе он тщательно рассмотрел старую книгу. Покрытая кожей, которая потемнела от времени, она было застегнута на бронзовую застежку. Генашио с трудом расстегнул ее и открыл обложку. Бумага была толстая и похожа на пергамент. Язык, на котором была написана эта книга, а она была рукописной, был совершенно незнакомым.

Генашио пытался и так и эдак, но книга не поддавалась. Он открыл рецепт, но и он был непонятен.

Генашио честно пробовал расшифровать записи, но ничего не получалось. Остались сутки. Он уже начал придумывать свой рецепт, вот только сработает ли, сомневался.

И ночью во сне ему пришло неожиданное сообщение. Во сне он встретил старичка, и тот три раза повторил несколько предложений. И, конечно, как только Генашио проснулся, он сразу записал это сообщение во всех подробностях.

Потом начал снова изучать рецепт в книге. Да, сейчас он понял почти все. Вот только в одном месте рецепт был затерт, и было непонятно сколько же ложек сухой травы одного вида надо засыпать в варево.

Варево нужно было готовить всю ночь, и было неизвестно, что получится. То ли повысится мужская сила, то ли совсем пропадет, а может и другие какие эффекты появятся. Все было туманно. И попробовать на себе, как обычно делал Генашио, времени не было. Хозяин требовал уже завтра подать ему снадобье. Утром должны были привезти девок из дальней деревни, и хозяин хотел встретить их во всеоружии.

Генашио начал толочь в ступе сухую траву, смешанную с льняным маслом. Потом Генашио отложил в сторону пестик и прикрыл глаза. Он попытался уйти в медитацию и послушать голос интуиции. Он понимал, что самое главное - это правильно задать вопрос и потом дожидаться ответа. К сожалению, срабатывало не всегда. Интуиция иногда откровенно издевалась над ним, как будто и не была его собственной. А может быть она и не его собственность на самом деле? Мысли ушли в сторону от цели. Генашио вернулся в медитацию и продолжил ее.

Перед Генашио начала разворачиваться картина. На столе лежало глиняное блюдо, и невидимая рука с ложкой начала отмерять сухую траву. Но вдруг раздался стук в двери, и он выбил Генашио из беседы с интуицией.

Генашио со злости хотел сплюнуть на пол, но вовремя остановился. Нельзя так делать во время работы с интуицией, она может обидеться и тогда такого может насоветовать…

В дверях стояла баба и жаловалась на мужа. У него болел зуб, и мужик просто озверел. Гонял ее, детей, и всех кто попадался под руку. Она просила выдернуть этот проклятущий зуб и успокоить мужа. Генашио пообещал прийти через час. Сам вернулся к своему рецепту.

Напрасно он вспоминал, сколько ложек, и каких, то ли чайных, то ли столовых нужно взять последней травы, ничего не получалось. Он промучился час и решил, что насыплет травы примерно, а перед самым утром сам попробует снадобья немного и решит, что делать дальше.

Варево кипело всю ночь, в избе стало невыносимо жарко, Генашио пришлось даже открыть дверь, но запах этого снадобья был настолько ужасен, что пришлось закрыть дверь, чтобы не привлекать внимания. А как же он будет давать хозяину это снадобье? А, не впервой, добавит ягод и хоть немного скроет этот запах.

К утру Генашио надышался, и ему стала казаться какая-то ерунда. Прямо на стене пошли картинки. Мутноватые цветные и вдобавок движущиеся. Будто какие-то большие жуки ползали по дорогам, и из них вылезали люди в странных одеждах. Все эти жуки смотрели друг на друга горящими глазами и двигались по одной стороне. Потом появились огромные прямоугольные скалы. Генашио с изумлением понял, что это такие высокие здания с блестящими окнами. Затем показалось небо, по нему летела чудовищная птица. По бокам у нее были блестящие крапинки и… в этих крапинках были видны лица людей…

От таких видений Генашио задремал и очнулся спустя некоторое время. Пора было снимать варево с печки. Дверь избы пришлось все равно открыть, а то Генашио чувствовал, что может просто упасть и потерять сознание, до того ядреный был запах.

Снадобье стояло на столе и остывало. Генашио внимательно еще раз вчитался в рецепт из старой книги и убедился, что больше четырех ложек давать нельзя. Он это понял и решил попробовать всего одну. Если и отравится, то пусть первым, потому что если отравится хозяин, то Генашио все равно не жить.

Он осторожно понюхал содержимое ложки и поморщился. Как хозяин будет это пить? Потом тихонько лизнул. На вкус вроде ничего, не противно, только горячее. Понемногу Генашио съел ложку густого снадобья. И прислушался к себе. Все тихо внутри. В животе не бурчит, не крутит. Уже хорошо. Прошла минута, все нормально.

Он чуть не забыл, надо же снадобье остудить. Генашио взял тряпку, обернул чугунок и вышел с ним в сенки. Там поставил на пол, да немного неловко. Сверху чуть-чуть выплеснулось. Потом затру, решил он и поспешил в дом. Почему-то сильно захотелось пить. Он выпил две кружки воды и вернулся к чугунку. Накрыл его сверху крышкой и оставил на сквозняке.

Когда он стал возвращаться в дом, то обратил внимание, что то, что выплеснулось из чугунка, куда-то исчезло. Неужели кот съел? - подумал Генашио. Да и бес с ним. И другие заботы овладели Генашио.

Нужно было приготовить мазь для коня хозяина, нужно было готовиться ехать в дальнюю деревню, там заболели четверо детишек, надо их лечить.

Поместье просыпалось. По заднему двору начали ходить крестьяне. Дети бегали за гусями и утками, подростки хлопали хворостинами по задам коров, а собаки покусывали отставших. Стадо выгоняли на пастбище.

Генашио потрогал чугунок, все еще горячий, потом прислушался к своим ощущениям, ничего. Неужели не получилось? И он мало добавил пятой травы. Что делать? А может и получится… Надо подсказать, чтобы хозяин выпил больше медовухи, и сила у него появится. Да, еще и девкам пообещать что-нибудь, чтобы по активнее были… Густое снадобье Генашио разбавил жидким земляничным вареньем. И запах вроде бы стал гораздо меньше.

Мелькнула мысль, а если еще попробовать? Нет, он не будет рисковать своим здоровьем. Так и загнуться недолго с этими экспериментами.

Пришел час, когда нужно было идти к хозяину. Генашио уже побывал у девок. Все четыре были как на подбор: круглолицые, румяные, с крутыми бедрами, большими грудями, от них пахло даже по-другому, вот, что значит в деревне живут. И вот тут в теле у Генашио появилось необычное ощущение. Но он не придал ему никакого значения, мало ли что бывает.

Глава 2

2 глава

Генашио поднимался по крыльцу к хозяину и думал, а что если не сработает снадобье, то куда бежать. Бежать было совершенно некуда. Если только наняться на какой-нибудь корабль и отправиться в другие страны. Но его в таком возрасте уже не возьмут. А в городе работу найти очень трудно. Физически работать не может, а чтобы торговать, знаний не хватает.

Хозяин в шелковом фиолетовом халате сидел перед окном и смотрел на двор. Он уже знал, что девок привезли, и поэтому ему срочно нужно было снадобье. Наконец-то его принесли.. Что-то сегодня Генашио какой-то странный, чудной. Если бы он не умел лечить, хотя и лечит плохо, больно делает, вон все жалуются, то давно бы отправил его восвояси.

Когда Генашио открыл глиняный кувшинчик, хозяин поднес его к носу и понюхал. Потом поморщился и глянул на Генашио. Тот пожал плечами, потер бороду и стал смотреть в сторону.

- Сколько принять ложек? - спросил хозяин.

- Четыре, хозяин, - отозвался Генашио.

Хозяин взял серебряную ложку и помешал снадобье. Потом подцепил жидкую массу и вывалил в рот. Прожевал, прислушался к ощущениям, съел еще три ложки и потянулся за водой. Запил все это и откинулся на спинку стула. Потом махнул рукой, - иди.

Генашио шел по двору и размышлял, а что если не сработает снадобье? Чем он оправдается перед хозяином? Тем что пропорции не соблюдал? Нет, это не пойдет. Хозяин тогда обвинит его в том, что он хочет отравить его.

- Генашио, Генашио! - раздался крик.

Он обернулся и увидел, как к нему бежит баба. Странно вроде бы и обыкновенная, но сегодня она показалась ему почему-то привлекательной. И даже ее толстый зад выглядел вполне ничего.

- Слушай, - торопилась женщина, - там сноха у нас порезалась. Кровь надо остановить. Давай быстрее, а то кровью истечет. И вдруг эта женщина как-то по-особому глянула на Генашио.

Генашио поспешил за ней, и точно, завернув за угол, он увидел двух женщин, которые возились с третьей. Она сидела на бревне и держала на весу левую руку. На предплечье была небольшая рана.

- Стоило ли его дергать, - подумал Генашио. И заглянул в глаза молодой женщине. У той была паника и ужас. Есть люди, которые сильно боятся крови, даже в обморок могут упасть, возможно она из таких.

Он подошел к ней и наклонился, взгляд его упал на открытый сарафан, он увидел налитую грудь и голова его закружилась. Забытые ощущения, ведь ему было уже за сорок и он был одинок, нахлынули на него и заставили переживать вернувшуюся на время молодость.

Ему, надо признаться, было совсем не до раны молодой бабы. Он не мог оторваться от ее груди. Дальше он начал замечать ее крепкий зад, устроившийся на бревне, полные руки, покрытые нежной кожей, свежий запах женщины. Губы его зашевелились, он начал что-то говорить по-латыни.

То ли волшебство, то ли чудо какое, но кровь на руке на глазах остановилась, и скоро женщина начала улыбаться. От ее улыбки Генашио начал чувствовать расширение в теле, и его энергия, он это прямо почувствовал, стала расходиться в стороны, и скоро захватила всех баб.

Глаза их заблестели, они по-другому смотрели на Генашио. Впервые они увидели в нем мужчину, да еще какого, не чета ихним мужикам.

Генашио не знал что с этим делать. Он понял, что это начало действовать зелье. И что же дальше? На мгновение мелькнула мысль, - а что там с хозяином? Он ведь четыре ложки съел…

Тут он начал замечать, что бабы начали шептаться и поглядывать на него. Он понял, что надо бежать. Четверых он не потянет. Даже в молодости он не делал таких подвигов.

Потихоньку, потихоньку он стал сдвигаться, а когда увидел, что бабы заметили это, подхватился и побежал. Бежал он к себе в избу. По пути, оглядываясь, он жалел, что так получилось, но ничего он свое наверстает.

Генашио заскочил к себе и закрыл на засов двери. Что же делать? Желание начало скручивать его, вот-вот оно должно было стать нестерпимым. И тогда что? Он понимал, что только женщина может помочь ему. Но возникал вопрос - а надолго ли?

Генашио метался по избе и хватался за свои инструменты. До него дошло - кровопускание, ну конечно! Надо пустить кровь и все, ему станет легче.

Он приготовил ланцет, и уже хотел резать, но остановился. А что если… ведь у него сейчас такое давление в организме, что если он пустит кровь, то она может вытечь полностью вся, без остатка. И тогда он умрет…

В дверь заколотили. Он выглянул в окно и увидел служанку хозяина. Ну вот и за ним пришли, похолодело в животе. Делать нечего. Он взял с собой саквояж и поплелся к хозяину.

Но оказалось, что идти нужно было не к нему, а к девушкам, которых привезли утром. У одной разболелась голова, и нужно было лечить ее.

Генашио размешал порошок в кружке и подал девушке. Та выпила и откинулась на лавке на стену. И вот тут снова у Генашио стали возникать удивительные ощущения. А что? Девица была здорова, от порошка щеки ее разрумянились. А когда Генашио начал делать массаж точек на голове девушки, то его энергия стала гулять по телу девушки. И тут же её тело отозвалось на это. Его движения стали более плавными и нежными. А как же! Тело всегда подчиняется чувству.

Девушка начала прогибаться под руками Генашио. Да и сам он начал реагировать на ее движения.

Эх, молодость! Она размораживает старые сердца, заставляет скорее бежать кровь по жилам, обновляет глаза и уши… И вновь начинается весна в жизни человека…

Но к сожалению, Генашио прервали. В комнату заскочила служанка и забрала девушку.

Он повесил голову и пошел домой. В памяти ещё оставалось ощущение её тела, запах волос, и её блестящие возбужденные глаза. Так неожиданно всё оборвалось.

Генашио вошел в свою избу, потянулся к кувшину с водой и замер. Значит все работает. Это очень хорошо! Получается, что и у хозяина все нормально. Но почему-то у него быстро все прошло. Сейчас он практически ничего не чувствовал.

Генашио выпил воды и вдруг… снова началось. Этот подъем энергии от живота вверх, эта улыбка, блестящие глаза. Выходит, что вода активизирует это снадобье. Но ведь хозяин не знает. Надо обязательно ему рассказать. Генашио засобирался, взял с собой кожаный саквояж, и хотел выйти. Вдруг в двери ворвалась женщина, та которая недавно порезалась. Она открывала и закрывала рот и ничего не могла сказать. Неожиданно она начала расслабляться. Она быстро повернулась к двери закрыла ее на засов. Тут же подхватила Генашио и увлекла его на топчан. И к Генашио вернулась юность…

Так они провели безумные и прекрасные полчаса. Потом женщина поднялась, по-хозяйски подхватила полотенце и помогла Генашио утереть пот с лица. И радостно вздыхая и немного смущаясь, убежала из дома.

Генашио был очень доволен, а как могло быть иначе. Как довольный кот, он прошелся по дому и решил попить чаю, но тут же остерегся. А вдруг снова будет такая же бурная реакция?

Солнце перевалило за полдень, когда Генашио решился пойти в дом хозяина. И как угадал, за ним прибежала служанка. Она торопила его к хозяину.

Когда Генашио вошел в спальню, он увидел потного и уставшего хозяина. Тот сидел на кровати по пояс раздетый. И грузное его тело было очень красным, он дрожал и просил воды.

Генашио подскочил к служанке и отобрал кувшин с водой.

- Хозяин, вам нельзя сейчас воду! Она только активизирует снадобье, - вскрикнул Генашио.

Хозяин смотрел на Генашио и мотал головой.

- Ты, бесов сын, почему так долго действует твое зелье. Я уже не могу. Помру ведь я, - еле выговорил измученный хозяин.

Генашио судорожно искал выход и подумал, вот бы кровопускание сделать, но нельзя. Тогда хозяин точно помрет. А что же делать?

Генашио крутил головой, рыскал глазами по сторонам и это ему помогло. Пришла идея - отвлечь его. Напугать чем-то. Так, так. Отвлечь… Холод нужен!

Генашио скомандовал, чтобы служанка принесла лед из погреба, та убежала за ним. А хозяину сказал, - господин, вас хотят убить!

Хозяин вздрогнул, съежился и похоже забыл о своем напряжении. Его обуял страх и ужас. Генашио с удовольствием замечал, что уловка сработала, а когда принесли лед, завернули его в полотенце и приложили ко лбу и ещё к одному месту, всё стало гораздо лучше. Плохо было другое, хозяин начал спрашивать Генашио, кто хочет его убить. И Генашио начал изворачиваться. Он не мог признаться, что это было сделано для отвлечения внимания. Пришлось сказать, что он это увидел во сне. Что он посмотрит в соннике значение такого сна.

Наконец хозяин расслабился и успокоился. Генашио дал ему сонной травы и приказал служанке следить за хозяином, и в случае чего звать немедленно.

Генашио спустился с крыльца и поплелся к себе. Все-таки он устал. Перенервничал. Да и кто бы на его месте остался спокойным, когда на кону стояла его жизнь. Не больно-то феодалы церемонились со своими лекарями, да коновалами.

Не успел он войти в свою избу, как его снова позвали. На заднем дворе бабы гоняли старого кобеля. Он кидался на всех собак-сучек, пытался пристроиться сзади. Бабы просили Генашио что-нибудь с ним сделать. Говорили, что вроде бы уже и старый кобель, а все равно на всех прыгает.

Когда кобеля поймали, и Генашио заглянул в его глаза, то сразу узнал знакомый блеск. Точно такой же был у хозяина и у самого Генашио, когда они попробовали снадобье.

Но где же этот кобель попробовал зелье? И тут Генашио вспомнил. Утром он разлил снадобье у себя в сенках, а этот кобель все вылизал. Вот сейчас и мается, скотина.

Как же с ним справиться? Напугать его? Бесполезно. Холод ему? А что можно. И Генашио приказал принести льда из ледника и привязать к тому самому месту.

Когда все это проделали, то услышали обиженные визги пса. Через минут двадцать все стихло. Пес успокоился, и его отпустили.

Генашио можно было идти домой. Поужинав, он выкурил трубочку давно запасенного табака и приготовился спать. На ночь грядущую, он заглянул в книгу и попытался прочитать один рецепт. Не получилось. Тогда он обратился к оглавлению. Вот это другое дело. Это можно хоть немного понять.

Сначала шла какая-то ерунда. … как приворожить женщину; как отравить глупую собаку; как сделать мазь, чтобы не нападали медведи; как вылечить глухоту и так далее. Генашио хотел уже отложить книгу и лечь спать, но решил посмотреть следующую страницу оглавления.

То, что он увидел привело его в восторг и ужас. Там было - как устроить пожар на большом расстоянии; как золото превратить в жидкость; как сплавить дерево и металл; как металл превратить в золото… вот это его и привело в восторг и ужас. В восторг, потому что это могло стать его будущим, а ужас заключался в том, что если хозяин узнает об этом, то точно заставит Генашио делать золото.

Генашио не стал читать дальше, этого было достаточно. Всю ночь Генашио крутился на своем жестком топчане, и заснул только под утро. Сны шли отрывистые и непонятные. То он летел над лесом, то оказывался на острове среди крокодилов, то его окружали обнаженные девки, и он примерялся к какой сейчас подойдет.

Наутро Генашио начал копировать рецепты, которые ему понравились, а понравились ему те, которые сулили богатство и здоровье. Про оздоровление организма он нашел уже утром.

Он торопился, хозяин мог позвать в любое мгновение, и тогда пришлось бы отдать книгу. Странно, что он вчера не потребовал ее.

К обеду Генашио добрался до конца оглавления. Конечно, не все строки он сумел понять и перевести, но и того, что понял, было достаточно. Ах, если бы вернуть молодость! Он бы точно сбежал отсюда и отправился бы в Индию, а там стал бы богатым человеком. А может еще не поздно? Омолодиться здесь и потом бежать?

Оставалось несколько непонятных рецептов. Вроде бы написано, что можно объединять их черезспециальные фигуры, которые были нарисованы на страницах, и обязательно использовать свечи, поставленные в определенной последовательности. А для чего это все, было сказано так туманно и непонятно, что Генашио отложил расшифровку этих рецептов на будущее.

Его снова вызвал хозяин, Генашио думал сейчас будет нагоняй в лучшем случае, в худшем плети на конюшне, но хозяин наоборот похвалил его, только немного пожурил, сказал, что поменьше надо было есть этого эликсира. А то и сам замучился и девок утомил.

Хозяин даже поощрил Генашио, он дал ему золотую монету. В конце разговора вспомнил о книге, заставил открыть её, и начал тыкать своим толстым пальцем в страницу. Он сказал, - вот это переведи. Этот рецепт, мне сказали, может превращать речную гальку в жемчуг. С галькой что-то надо сделать, только с мелкой, потом их в рассол, и через неделю получатся жемчужины. Ты вот сделай-ка мне нитку белого и нитку черного жемчуга. А через полтора месяца приедет моя жена из города, я хочу ей и подарить такие бусы. Понял? И книгу береги. Ценная она, не дай Бог, ты ее потеряешь или украдет кто, запорю сразу…

Что оставалось делать Генашио, только кивать. Он положил книгу в кожаную сумку и откланялся.

Дома, когда поужинал, начал переводить рецепты. И пригорюнился… Оказывается, для превращения гальки в жемчуг, нужны были серые мухоморы, которые в этой местности не водились. Надо было срочно что-то придумывать. И он стал готовиться к экспериментам.

Через несколько дней его изба превратилась в странную лабораторию. Запахи настолько перемешались, что непонятно было куда попадаешь. Пахло одновременно и серой, и уксусом, и даже чем-то протухшим. И среди всего этого крутился Генашио с всклокоченными волосами, воспаленными глазами, изъеденными кислотой руками.

Ничего у него не получалось. Камешки расплавлялись, но никак не хотели превращаться в жемчуг. Он старался и так и эдак, но не поддавались камешки. Сколько он перечертил фигур на земляном полу, пожег свечей. Один раз у него получилось даже взрывчатое вещество, которое взорвалось и раскидало все вещи по избе. Хорошо, что хоть книга лежала на полке в самом углу избы и не пострадала.

А время поджимало. Генашио уже отчаянно опять придумывал что-то свое, но увы и ах…

И вот через две недели, когда хозяин снова заказал ему то снадобье для мужеской силы, и Генашио начал его делать, для чего пришлось снова заглянуть в книгу, под увеличительным стеклом он увидел, что в рецепте изготовления жемчужин подтерта целая строчка. Да так тонко сделано, что раньше он этого и не заметил.

И радость, и огорчение испытал Генашио. Радость потому что нашел причину, почему не получалось, а огорчение оттого, что он не знал, что там стёрто.

Опять пришлось делать эксперименты. Еще сильнее стали запахи в избе. На Генашио уже поглядывали как на черного мага, бабы во дворе крестились, когда он проходил мимо. Целыми сутками он думал, пытался включить свою интуицию, она конечно, включалась, но не в эту сторону. Она сообщала ему об усовершенствовании того снадобья, которое он делал для увеличения мужской силы.

Осталось ровно две недели. Генашио бросил свои изыскания, и принялся заливать горе вином. Три дня он пил, не просыхая и не выходя из избы. Сознание его совсем помутилось от вина и тех запахов, которые жили в избе.

Через три дня Генашио еще пьяный начертил фигуру на полу, зажег свечи прочитал три формулы и начал перемешивать смесь из трав, каменного порошка, уксуса, добавил туда вина и добавил туда снадобье для мужской силы. Все это он проделал механически, ничего не отслеживая сознанием. Полученную смесь начал варить на печке и все время добавлял воды, потому что вода выкипала.

Так прошло три или четыре часа. Неожиданно Генашио очнулся от своего транса. Он смотрел на огонь, на варево, которое было в чугунке, смотрел по сторонам и начинал понимать, что все идет к концу. Не получилось у него сделать жемчужины, и ничего он не докажет хозяину, никак не оправдается перед ним и его женой.

Что делать? Пойти утопиться, как старый мельник, который испортил двадцать мешков муки? Или сбежать?

Генашио снял чугунок с печи и решил выбросить эту непонятную смесь. Он вывалил ее в глиняную плошку, и понес в сени, по пути несколько капель упали на земляной пол. В сенях он поставил плошку в угол и накрыл тарелкой. Потом вернулся в избу и рухнул на топчан.

Глава 3

3 глава

Из-под печки выскочила мышка. Это была Линька, так называл ее Генашио. Он прикормил ее и часто разговаривал с ней. Иногда казалось, что мышка понимает его и даже своим писком отвечает.

Вот и сейчас она смотрела из угла красными бусинками и словно жалела его. Он стал искать, чем бы ее накормить. Когда он повернулся к ней, то увидел, что мышка поедает пролитую смесь, которую он вынес в сени. Он топнул ногой, чтобы отпугнуть ее от смеси, но не успел. Мышка уже наелась и смотрела на хозяина своими умными глазами.

Генашио начал ей жаловаться. Он обстоятельно и подробно говорил о своей несчастной жизни, о том, что ему все время не везет, и скоро смерть придет за ним. Линька слушала и будто кивала, иногда она даже попискивала, будто сочувствовала.

У Генашио начало мутиться в глазах. То ли от слез, которые выступили от жалости к себе, то ли от запахов в избе, мышка начала расплываться. Генашио смахнул слезы и протер глаза. Линька на самом деле становилась прозрачной. Она исчезала, даже ее попискивание стало тише. Прошло несколько мгновений, и мышь полностью исчезла. Генашио соскочил и прощупал то место, где была Линька. Никого. Он заглянул под топчан, под стол, даже покричал ее. Но никто не откликнулся, не выскочил навстречу.

Генашио сидел на лавке обалдевший и ничего не понимал. Этого не может быть. Не может живое существо исчезнуть просто так, на глазах. Он решил отдохнуть, утро вечера мудренее.

Осталось десять дней до приезда жены хозяина. Генашио суетился, пробовал одно другое, ничего не получалось. Один раз вызывал хозяин, спрашивал его, как придвигаются дела, скоро ли будут жемчужины? Генашио нагло врал, а что было делать. Жить ему хотелось все больше и больше, а времени оставалось все меньше и меньше.

Однажды к нему зашел староста. Высокий и здоровый бородатый мужик, он имел небольшую слабость, ему нравилось чистое зелье, которое изготавливал Генашио. Староста приносил несколько больших кувшинов кислого вина и Генашио перегонял его. Потом добавлял травы и получался отличный крепкий напиток, который не стыдно было бы предложить и хозяину. Но никто ему не предлагал. Вся троица сохраняла изготовление напитка в тайне. В троицу входил ещё кузнец Мариша, тоже здоровый мужик, с бородой с подпалинами. Он в кузнице работал.

Мариша помог Генашио изготовить аппарат, который перегонял вино. Иногда они собирались в доме Генашио выпивали и вели разные беседы. А что, три умных человека, пожалуй, самых умных в поместье, не считая, конечно, хозяина. И такие они обсуждали темы, куда до них философам.

Через некоторое время зашел и кузнец Мариша, словно чувствовал, что надо поговорить.

Они закрылись в избе Генашио и начали. Закуска была, травы были, напиток был, чего еще надо.

Прошел, наверно, час, когда Генашио расслабился и стал жаловаться на хозяина. Задал он такую задачу, которую Генашио никогда не решить. Ну, кто сможет из речной гальки сделать жемчуг? Да никто! А через это задание Генашио должен лишиться жизни…

Друзья посочувствовали Генашио, потом стал жаловаться староста. Сначала он говорил, что у него все нормально, но потом тоже опустил голову и начал говорить:

- Как мне надоела моя жена. Она точно ведьма. Недаром ее мать хотели сжечь на костре. А лучше бы сожгли, да и дочь вместе с ней.

Что ни скажет плохое, все сбывается. Я уж ее и бил, запирал в хлеву, а все равно ничего не помогает. Скажет что-нибудь плохое, все так и получается. Точно ведьма. Третьего дня старшему сыну сказала, чтобы не ходил вечером на речку, а он пошел и ногу поранил, сейчас ходит, хромает. И главное что, на других говорит плохое, им ничего не делается, а вот на свою семью что скажет, то и случается. Скверная баба!

Все глубоко вздохнули и налили еще полкружки зелья.

Генашио рассуждал вслух, - что мне делать? Бежать? Но куда? Никому я не нужен. Да и старик уже. Даже бабе никакой не нужен.

Друзья засмеялись. Кузнец сказал, - ну, про баб ты загнул. Мы помним, как ты снадобье для мужской силы делал. Та баба-то, которую ты обихаживал, сильно тебя хвалила. Да еще и девка из тех, которых привозили хозяину, тоже тебя вспоминала.

Староста мечтательно сказал, - вот бы исчезла куда-нибудь моя ведьма. Мне бы так легко было. Пожалуй, самым счастливым человеком бы стал. Ты, Генашио, придумал бы зелье какое. Помажешь бабу, и она исчезает…

Тут засмеялся кузнец, - такие случаи бывали. Я вот ездил за железом в прошлом годе в город, там один мужик рассказывал. У них, когда он еще в деревне жил, одна ведьма могла отправлять людей на большие расстояния. Был человек, скажем еще вечером, а на следующее утро и нет его. Много людей так пропало. Правда, один вернулся через месяц, наверно, ведьма отправила его недалеко. Так он потом показал на нее, вот тогда ее и сожгли.

Старосту даже передернуло. А если его куда-нибудь благоверная отправит? Сейчас он и такое допускал.

Оба друга посмотрели на Генашио. Может тебе самого себя куда отправить, - сказал староста.

Генашио пожал плечами. Не знает он такого, и никуда себя отправить не сможет.

Кузнец разлил напиток по кружкам, они выпили, закусили и помолчали. Потом кузнец продолжил, - а еще рассказывали, что некоторые ведьмы, да колдуны могут отправлять человека в будущее. Скажем, уснул человек и пропал. А появился через неделю. Вот бы тебе так, Генашио. Перед самым приездом жены хозяина, ты бы исчез и появился бы через месяц, а то и два. У хозяина и злость бы на тебя прошла. Лечить-то животину надо, да и людишек тоже.

Генашио задумался. Стал вспоминать, не говорилось ли что-нибудь про такое в старинной книге. Но ничего вспомнить не мог. Хотя и остались там не расшифрованные страницы, но с чего бы там быть такому…

- Эх, если бы ты, Генашио, отправил меня на сто лет вперед. Я бы наверно, получше бы жил. Завел бы себе молодую жену, детей бы немного сделал. И стал бы тихонько жить.

Кузнец подхватил разговор, - а я бы хотел в прошлое попасть. Туда, где с железом еще ничего не делают. А я бы начал работать с железом, и стал бы богатым человеком. Завел бы себе гарем. Которая бы жена стала стареть, я бы ее замуж выдавал, а взамен новую молодуху подбирал…

Староста встрепенулся, - так я тоже так бы хотел. Но много бы девок не стал бы брать. Ну, к примеру, пять мне бы хватило.

Кузнец и Генашио засмеялись. Староста замахал руками и опрокинул кружку с напитком. На столе образовалась лужа. Староста долго не думая, схватил чистую тряпку и начал промакивать ею лужу. Скоро вся жидкость впиталась. Староста начал оглядываться, куда бы положить тряпку, потом взял блюдечко, поставил его под лавку к стене и начал выжимать туда напиток. На дне блюдечка образовалась лужица.

- Пусть твои мыши тоже порадуются, - сказал староста.

Все посмеялись и с сожалением посмотрели на кувшин, в котором был напиток. Разлили остатки по кружкам, выпили и начали собираться. Друзья попрощались и ушли. Генашио остался один.

Он прибрался на столе, хотя его и мотало из стороны в сторону, потом сел на лавку и навалился на стену. И тут же задремал. Ничего ему не снилось. Тихо было в доме. В маленькое окошко заглядывала оранжевая полная луна. На улице попискивали пролетающие летучие мыши. Всё поместье спало.

Под утро Генашио вздрогнул. Его взгляд упал под лавку. Там стояло блюдце с напитком, и ему показалось, что там сидит мышка и пьет этот напиток. Он моргнул, мышка пропала.

И тут он вспомнил, как вчера утром исчезла мышь и у него родилась мысль - мышка исчезла, но появилась где-то далеко отсюда.

Так, так, так… что из этого следует. Значит, если выпить это зелье, которое он чуть не выкинул, то он может куда-нибудь переместиться. А куда? А если в озеро, или на гору? Да, и вообще с чего он взял, что мышка переместилась?

Голова болела от вчерашнего употребления напитка. И хотелось огуречного рассола. Генашио поднялся, и его взгляд упал на тряпку, которой староста промакивал пролитый напиток. Так, зашевелились мысли. А что если мышку впитало нечто похожее на тряпку, и потом это нечто перенеслось куда-то далеко или недалеко, и там из этого нечто выжали мышку. Вот тебе и объяснение случившегося!

У Генашио даже поднялось настроение. Он понял, что произошло, сейчас надо было понять, как это повторить. Еще одна мысль посетила его. А что если и во времени это нечто может перемещаться. Сейчас впитало мышку, а через неделю выжало ее. А что? Вполне может быть.

Генашио достал книгу из укромного места и начал искать. Что-то там было про время. Да, да он помнит. Как-то мельком он пролистал эту страницу. Он лихорадочно искал и уже начал отчаиваться, когда наконец нашел.

Он сел поближе к окну, и начал разбирать непонятный текст. Давалось нелегко. Еще голова не очень соображала после вчерашнего. Но Генашио напрягся и все-таки начал понимать кое-что. Нужны карты, из них надо разложить пасьянс, сделать круг, написать формулы и особым образом прочитать их. Да, еще не забыть про очередность чтения формул. Вроде всё.

Но когда он начал вникать в то, как разложить правильно пасьянс, то он начал плавать. Все было непонятно. Соответствие карт годам, месяцам и дням, это понятно, а вот что делать с мастями?

Генашио провозился часа два, пока сообразил - надо делать восьмерку из карт. Откуда ты хочешь переместиться, и куда хочешь попасть.

В двери застучали, - Генашио тебя хозяин зовет. Говорит быстрее идти…

Генашио крикнул, - сейчас иду!

Сам тем временем заторопился. Он очертил вокруг себя круг, положил в него сумку. На нее книгу и начал раскладывать пасьянс. Не забыл зажечь свечу на глиняной плошке.

В двери тем временем застучали сильнее. Генашио быстро читал формулы и надеялся что успеет.

Темнота исчезла неожиданно. Генашио лежал на земле и крепко сжимал кожаную сумку вместе с книгой. Вокруг были кусты, и было утро. Летнее утро, если точнее. На траве, на которой находился Генашио, выступила роса, и валялись мокрые карты. Где-то неподалеку запела птичка. Потянуло свежестью.

Генашио поднялся и сел. Он протер глаза и уставился вдаль. Перед ним был пруд, большой пруд. На другом берегу стояли строения, высокие с прямоугольными окнами. Странно, что бывают такие дома, однако на крепость или замок совсем не похожи.

Генашио увидел, что среди домов ползают большие черепахи разного цвета и между ними снуют темные точки. Люди - понял Генашио.

Чувство самосохранения заставило достать из сумки драгоценную книжку, начать оглядываться и искать, куда бы ее спрятать. Наконец, он нашел подходящий куст, хорошо, что под кустом был еще камень. Генашио подполз к нему, огляделся,прислушался, перевернул камень и стал копать. Выкопал он ямку почти с локоть, и опустил туда книгу в кожаном мешке, после тщательно закопал и сверху положил камень. Осмотрел все еще раз, вроде незаметно.

Снова вернулся к сумке, собрал карты и спрятал их. Потом встал и начал изучать местность. Мельком глянул на тот берег. Там все еще ползали цветные черепахи.

Не успел Генашио подняться, как раздался голос из кустов. Генашио обернулся и увидел грязного обросшего мужичка. Тот пытался улыбнуться, но это у него не получалось. Было, похоже, что мужичок болеет, видимо перебрал вчера напитка. Это Генашио понимал без слов.

Мужик что-то бормотал и показывал на сумку. Он уже подполз на четвереньках к Генашио и пытался открыть сумку. Однако у Генашио был хитрый замок в виде нескольких завязок, в которых так просто не разберешься. Мужик начал ругаться, он сидел и кривил почти беззубый рот и гневно говорил какие-то слова. Генашио не понимал его язык.

Генашио забрал у него сумку, повозился с завязками и открыл ее, достал оттуда бутыль с небольшой кружечкой, вынул пробку и налил половину кружки. Потом подал страждущему мужику. Тот махом вылил в себя содержимое и выпучил глаза. У него даже выступили слезы. Он крякнул и стал занюхивать грязным рукавом.

Генашио налил себе и тоже выпил. Сразу стало легче. Над горизонтом поднималось солнце, и жизнь налаживалась.

Генашио достал из сумки сыр, копченое мясо и черный хлеб. Он стал делиться с мужичком. Через пять минут они выпили еще. Мужичку напиток Генашио понравился, и скоро его глаза заблестели, и он начал болтать. И хотя Генашио ничего не понимал, но все равно поддакивал ему. Так продолжалось недолго, скоро мужичок откинулся на траву и захрапел.

Генашио достал заранее заготовленный клочок бумаги начал действовать. Он взял камешек с земли и стал чертить круг. Этим кругом он отделился от мира. Потом вынул из сумки огрызок толстой свечи и поджег его. Затем поставил его в центр круга и сел рядом. Закрыл глаза и начал читать формулы, изредка поглядывая в бумагу.

Так продолжалось, наверно, с полчаса. Генашио очнулся от удивленного взгляда мужичка. Тот сидел и смотрел на операции Генашио. Последнее прочтение и всё. Генашио взял свечу, бумагу и положил в сумку. Мужичок протянул руку к кружке. Они снова выпили. В голове Генашио зашумело. Он даже начал сомневаться сработает ли то, что он только что проделал.

Вдруг мужичок приложил палец к губам и замолчал. Генашио тоже притих. В кустах кто-то ходил. Он пробирался сквозь густые ветки и что-то бормотал. Мужичок заоглядывался обеспокоенно, было понятно, что он хочет скрыться. Но он не успел.

На небольшую полянку, на которой они сидели и выпивали, вывалилось странное существо. Всклокоченные волосы, грязная одежда, грязные руки и совершенно дикие глаза. Когда существо увидело мужичка, оно кинулось к нему и начало колотить его. Генашио начал догадываться, кто это может быть. И точно, когда существо издало голос, то оно оказалось женщиной. Эта женщина била мужичка и что-то приговаривала. Тот как мог защищался и показывал пальцем на Генашио.

Женщина посмотрела на Генашио и хотела уже напасть на него, но вовремя заметила бутыль. Она плотоядно улыбнулась и протянула руки. Генашио не стал спорить и начал наливать в кружку напиток. Он налил уже половину и хотел остановиться, но женщина знаками показала, еще, еще. Потом она схватила кружку и махом выдула ее. Ее глаза округлились и она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Тогда мужичок подскочил к ней и начал колотить по спине. Кое-как она оклемалась и тут же напустилась на мужичка.

Генашио смотрел и понимал, что перед ним разыгралась семейная драма. Их он насмотрелся достаточно. Надо уходить отсюда, и он начал собирать продукты в сумку. Потом протянул руку за бутылью, но женщина остановила его. Ей стало полегче после выпитого, и она посмотрела на одежду Генашио. Покачала головой и начала что-то говорить. Генашио стал отвечать ей, но они не понимали друг друга. Женщина показала на одежду Генашио и знаками стала объяснять, что его одежда непонятная, странная и где он её взял.

Генашио развел руками - другой одежды нет. Тогда женщина знаками спросила, есть ли у него деньги. Генашио покопался в сумке и достал три медные и две серебряные монеты. Женщина стала внимательно рассматривать их, потом бросила их обратно Генашио. Он понял - не подходят.

Женщина начала щупать его сумку, ее глаза загорелись, Генашио понял она что-то задумала. Но что? Ну, когда же начнет действовать то, что он недавно проделал? Или оно вообще не будет работать?

Наконец женщина на что-то решилась. Она встала, знаками показала, что надо еще выпить, только немного. Все выпили, отдышались. И тогда она показала, что надо идти. Генашио собрал все в сумку, повесил ее через плечо и собрался следовать за ней. Но женщина подняла своего мужчину и подхватила его под подмышку, Генашио она заставила сделать то же самое с другой стороны.

И вот таким образом, поддерживая пьяного мужичка, они поплелись по берегу пруда.

Глава 4

4 глава

В голове Генашио творилось что-то непонятное. Какофония звуков, хороводы образов, вдобавок прибавились другие ощущения. Его бросало то в жар, то в холод. И ко всему приходилось держать мужичка.

Они шли по широкой тропинке, постепенно становилось жарче. Солнце поднималось над прудом и готовилось занять свое центральное место на небосводе.

Шли около часа. Мужик совсем раскис, он чуть ли не падал. Женщина начала ругаться, потом затащила его в кусты и бросила на землю. Она вытирала пот со лба и что-то говорила. Генашио внимательно вслушивался и все равно ничего не понимал. Тогда женщина махнула рукой, поднялась и знаками показала, чтобы они здесь ее подождали. Еще раз она оглядела Генашио, и покачала головой.

Захотелось подремать. Генашио затащил мужика поглубже в кусты, сам пристроился рядом, положил под голову сумку и задремал.

Не успели мужчины уснуть, как пришла женщина и стала тормошить их. Сзади нее стояла еще одна женщина. Не в пример первой, она была прилично одета, и волосы ее были подстрижены, и она даже была симпатичная. Лет сорок примерно, определил Генашио. Да, и фигура у нее неплохая.

И снова Генашио подхватил мужичка под левую руку, а неопрятная женщина под правую, и они повели его из кустов. Сзади шла другая женщина. Они вышли из кустов и оказались на автобусной остановке. Им повезло, вскоре подошел автобус, и женщина стала заталкивать мужичка в двери. Генашио помог, но сам категорически отказался лезть в железную черепаху. Напрасно женщина звала его, уговаривала. Она пыталась задержать автобус, но добилась только того, что Генашио отступил к кустам и крутил головой, отказываясь ехать.

Генашио сидел на лавке на остановке и дрожал. Рядом сидела вторая женщина. Как можно ездить в такой огромной черепахе? Она что их потом съест? Нет, ни за какие коврижки он не полезет в такую черепаху, он жить хочет.

Хорошо, что было раннее утро. И вторая женщина оказалась хитрее Генашио. Она, пока не было людей, взяла у него из сумки бутыль с напитком и налила Генашио целую кружку. И он, сам не понимая как, оказался в следующем прибывшем автобусе. Ему было уже все равно, он хотел спать. Иногда в пьяной голове мелькала мысль, а когда же черепаха начнет его переваривать? Или она уже переваривает. Он смотрел на свои руки, шевелил ими, шевелил ногами, и снова отключался.

На конечной остановке женщина вывела Генашио из автобуса. Когда он немного очнулся, то облегченно вздохнул, его никто не съел и не переварил. Это оказалась железная повозка. Правда, без лошадей.

Генашио оказался в районе двух и трехэтажных домов. Женщина быстро его тянула между домами и скоро привела к желтому облезлому дому. Так же быстро повела его по лестнице, и через несколько мгновений Генашио оказался в квартире. В коридоре стояло много обуви, на вешалке висели куртки, и на самом верху были кепки. Женщина скинула свои кроссовки и заставила снять кожаные сапоги Генашио. Потом провела по коридору к белой деревянной двери, ключом открыла ее и завела Генашио.

Он начал трезветь и понимать, что это жилище очень странное и необычное. В комнате было большое окно. Он уставился на него. Это сколько же денег женщина заплатила за такое большое стекло, а на вид она вроде и не богатая. Он смотрел на две кровати, на стол с тремя стульями, на тумбочку со старым телевизором и на большой шифоньер с зеркалом.

Женщина посадила Генашио на стул и сказала, - ты посиди тут. Я сейчас приготовлю что-нибудь. Она вышла, Генашио поставил свою сумку на пол и подошел к окну. Со второго этажа был виден весь двор. Люди только начали просыпаться. Мужчины и женщины спешили на автобусную остановку. Во дворе росло несколько тополей, была детская площадка, и стоял стол с двумя скамейками, и конечно, металлические гаражи, а куда же без них.

Генашио вернулся на стул и стал ждать женщину. За стеной кто-то начал кашлять. Потом послышались ругательства. Генашио не слушал их, все равно он не понимал. За другой стеной раздались звуки. Какие странные слова, какая странная речь. Когда же он начнет понимать ее. Вроде бы все правильно сделал, а все равно не понимает.

Открылась дверь и вошла женщина со сковородкой, от которой вкусно пахло. Она поставила ее на стол на деревянную доску и открыла крышку. Колбаса, залитая яйцами, издавала просто дразнящий запах. Слюна чуть не закапала изо рта Генашио.

После того как женщина пригласила его и дала в руку вилку и кусок хлеба, Генашио начал быстро есть.

Женщина не ела, она сидела, подперев подбородок ладонями, и с жалостью смотрела на голодного Генашио. Тот поднял на нее глаза и перестал торопиться. Он на глазах замедлился, и стал размеренно и аккуратно подцеплять колбасу и отправлять ее в рот.

Женщина поднялась и вышла из комнаты. Через несколько секунд она внесла пышущий паром чайник, и поставила его на подставку. Генашио уже немного утолил голод и сейчас сидел и смотрел на женщину.

- Бедный, ты бедный. И откуда ты такой взялся? - голос женщины был жалостливым и тихим. Генашио смотрел на нее, как побитая собака и не знал, что делать.

Женщина встряхнулась и стала наливать чай. Они пили чай и молчали, а о чем говорить, если все равно не понимают друг друга.

Раздался стук в дверь. Женщина подошла и открыла.

- Вера, у тебя есть опохмелиться? - прозвучал мужской голос.

Женщина обернулась на Генашио и помотала головой. - Эх… - раздалось из-за двери.

- Забегал с утра, алкаш несчастный, - сказала Вера и закрыла на шпингалет дверь.

Она стала смотреть на Генашио, на его странную одежду. Потом залезла в шифоньер и начала доставать мужскую рубашку, штаны, трусы и носки.

Из-за стены раздался мужской голос, - ах чтоб тебя, с...! Ты что б….! Тебя убить мало!

- Кота своего гоняет. Опять навалил под кровать. Это он так ему мстит, - пояснила Вера Генашио.

Странно, но Генашио начал понимать слова соседа. Он сказал сука, это самка собаки, и б…. - это гулящая женщина. Однако странное сочетание.

- Я тебя сейчас вы…, - закричал сосед.

И снова Генашио понял его. Получается, что сосед угрожает коту чем-то нехорошим. Странный мир, в который он попал. Люди ездят в железных повозках без лошадей, живут в каменных домах, ходят в странной одежде. Ну, с котами и раньше разговаривали, тут ничего удивительного нет.

Вера смотрела на Генашио и увидела, что тот начал что-то понимать. Она стала говорить с ним. Да, у Генашио, что-то включилось, сработало его заклинание, и он начал понимать людей этого мира. Но не всё, далеко не всё.

Женщина показала на себя и сказала, - Вера, а тебя как зовут? Генашио ответил, - а я Генашио. Вера несколько раз повторила его имя.

Потом Вера подняла Генашио и повела его в ванную. В коридоре было несколько дверей. До него стало доходить, что в этом помещении живет несколько разных людей, и каждый из них владеет своей комнатой.

В ванной она дала ему полотенце, потом показала, куда положить одежду, сама же оставила на вешалке рубашку, трусы и штаны. Потом покосилась на Генашио и ушла.

Генашио смотрел на белую чугунную ванну, на лейку душа, на смеситель и не понимал, чего хотела от него Вера.

Он подошел и потрогал смеситель, потом попробовал покрутить, и из него полилась холодная вода.

- Надо бы помыться, хотя и неудобно, но хотя бы ноги помыть, - подумал Генашио.

Он разделся, залез в ванну, открутил вентиль и начал мыть ноги. Потом случайно задел рычажок и смеситель переключился на душевую лейку. Сверху на его согнутую спину полилась холодная вода. Он вскрикнул, но стерпел. А что делать. Хоть и холодная вода, а все равно надо помыться, да и удобнее так, чем согнувшись.

Так же он обнаружил, что можно мыться мылом, которое очень хорошо пахло. Хоть и холодная вода, а все равно было приятно. Последний раз Генашио мылся неделю назад. Он намылил голову и начал мыть ее. И как так получилось, что он перепутал вентили. Он открутил с горячей водой. Да еще и сильно. Через секунду из душевой лейки пошла горячая вода. Генашио закричал и выскочил из ванны. Когда туда ворвалась Вера, Генашио стоял весь в мыле и прикрывался своими штанами.

Сначала Вера ничего не поняла, потом начала смеяться. Она стала показывать Генашио, как управляться с кранами.

Через десять минут Генашио сидел за столом в комнате Веры чистый, хорошо пахнущий и пил чай. Ощущения были непередаваемые. Давно ему не было так хорошо. Он в чистой одежде, никто от него ничего не требует, напротив сидит женщина и смотрит на него.

После душа и чая Генашио начало расслаблять. Он превозмог эту слабость и начал пытаться разговаривать с Верой. Худо-бедно они постепенно находили общий язык. Чудесный рецепт из старинной книги помогал. Конечно, не все слова Генашио понимал, но и то, что понял, вселяло в него удивление и даже некоторый ужас. А когда Вера включила старенький телевизор, там начались новости, то Генашио вовсе обалдел. Сначала он обошел телевизор, заглянул сзади, потрогал его, зачем-то понюхал. Потом начал спрашивать у Веры о том, что видел там.

Так постепенно он начал понимать, что попал в другой мир, и в другое время. Вот сбежал, так сбежал. И что ему сейчас здесь делать. Видимо Вера задалась тем же вопросом, потому что она сказала, - ничего, Генашио, решим все вопросы, лишь бы ты был хорошим мужиком. При этом неожиданно Вера прослезилась.

Оказывается, был у нее муж, хороший человек, даже ребёнка народили они с ним. Но… погиб он на Севере, куда уехал на заработки. Сын вырос и уехал на Дальний Восток. Там у него своя семья и маму он навещает очень редко.

Генашио хотелось спросить, а кем ей приходится тот пьяный мужичок. И когда он спросил об этом, Вера стушевалась, опустила голову и тихо сказала, - а как женщине без мужчины?

Генашио вспомнил свое время, тогда об этом никто и не задумывался. Все как-то по-другому было. Но не ему судить это время и этот мир.

После обеда Вера попросила его помочь. Они вместе отодвинули кровать, достали старый чемодан и она вынула оттуда ножницы, расческу и еще потертый футляр. Потом она усадила Генашио на стул, повязала вокруг шеи белую ткань, достала из футляра странное устройство и хвост от него воткнула в стену. Потом что-то нажала на устройстве, и оно зажужжало. Быстро приблизила его к голове Генашио и провела снизу вверх. Не ожидавший такого, Генашио подпрыгнул со стула и кинулся к открытому окну. Он бы выпрыгнул, если бы Вера не схватила его.

Кое-как она объяснила и показала, как работает машинка для стрижки волос. С опаской Генашио согласился на стрижку. Стригла его Вера целых полчаса. Она хотела сделать из него человека, а не чучело лохматое. Когда закончила, подровняла брови и хотела сбрить усы и бороду. Вот этого Генашио никак допустить не мог. В результате Вера оставила ему растительность на лице, только подровняла. Когда сняла с него белую ткань и сдула с него мелкие волосы, а потом подала зеркало, Генашио даже отодвинулся. Он не узнал сам себя. Ему показалось, что он даже помолодел. Его глаза заблестели. Тем более, что при процессе стрижки Вера то приближалась, то отодвигалась, видимо этого требовал процесс. И в те моменты, когда она касалась то грудью, то бедром, ну это понятно, что случайно, так вот в эти моменты проскакивала некая искра между Верой и Генашио.

Конечно, заряженные такими искрами, они не выдержали такого напряжения и сдались ему.

Потом Генашио смотрел на Веру, гладил ее волосы, она лежала у него на груди, и думал, - а как хорошо, что он не остался в своем мире. Этот мир гораздо лучше, во много раз лучше. Ему даже захотелось петь.

Они снова пили чай, когда раздался стук в дверь. Вера испуганно глянула на Генашио и пошла открывать. В комнату ввалился давешний мужичок. Прямо с порога он начал, - ты что, курва, нового хахаля завела? Да я сейчас урою обоих…

Мужичок подошел к столу, схватил нож и ударил Генашио в грудь. Вернее он попытался ударить, но Генашио ловко увернулся и в свою очередь ударил мужичка по уху. Того снесло под кровать. Он начал вылезать из-под нее и продолжал орать.

Генашио встал и подождал, пока тот вылезет и встанет. Сейчас он уже не ждал, он защищал не только себя, но и Веру.

Во-первых, он выбил из руки мужичка нож и добавил ему во второе ухо. Бил он открытой ладонью, в свое время его научили таким ударам, при которых не повреждаются костяшки кулаков.

Мужичок сидел на полу и мотал головой. Он так ничего и не понял. Генашио вместе с Верой подняли его, проводили до выхода из квартиры и вытолкнули на площадку. Потом вернулись в комнату.

- Давай собираться на прогулку. Не хочу больше этого дурака видеть, - сказала Вера и полезла в шифоньер. Достала оттуда светлые брюки и светлую кофточку. Тут же скинула с себя халат и надела на себя то, что достала.

Когда они вышли из комнаты и Вера стала закрывать ее на ключ, из кухни появился другой сосед и спросил, - куда собрались, молодые люди?

Вера загадочно улыбнулась и сказала, - пойдем, погуляем.

Теплый воздух изредка перемежался легким ветерком. Шумели во дворе дети, в гаражах возились мужики. А Вера держала под руку Генашио и вышагивала с ним по тротуару.

Они вышли со двора и Генашио дернулся назад, на него наезжала желтая повозка. Она отрывисто засигналила, из окна выгнулся парень и заорал, - куда прешь, урод!

Генашио не отнес оскорбление на свой счет, что понравилось Вере. Просто посмотрел на повозку, сморщил лоб и отвернул голову.

Пара вышла со двора на улицу. И вот там этих железных повозок было много. Они ездили туда, сюда. Генашио даже запутался. Вера объясняла всё, как могла. Она не понимала, откуда появился Генашио, его сумбурные объяснения не внушали доверия. Она про себя решила, пусть собирает всякую ерунду, ничего это пройдет. Она поможет Генашио.

Генашио вспомнил тем временем о книге. Ее нужно было забрать из кустов, где он её спрятал. И хотя он не знал законы этого мира, он понимал, что может запросто лишиться столь ценной книги.

Генашио начал объяснять Вере, что ему надо вернуться на берег пруда. От волнения он путал слова, и Вера скоро поняла, что он хочет уйти от нее. Она потемнела, на глазах появились слезы, и напрасно Генашио пытался успокоить ее. Она всхлипывала и промокала глаза платочком.

Наконец, кое-как Генашио объяснил Вере, что он хочет, они сели на автобус и поехали к пруду. Генашио уставился в окно, и сейчас с изумлением смотрел на высокие здания, на людей, на широкие улицы.

В автобус зашла молодая женщина, она разговаривала по телефону. Прижимая плечом телефон, она подала кондуктору карточку, та прикоснулась к аппарату и из него вылез кусочек бумаги. Генашио во все глаза смотрел на эти чудеса.

Женщина продолжала говорить по телефону. Генашио, как специалист по лечению не только животных но и людей, понял - перед ними больной человек. Она разговаривала сама с собой. Вот она начала нервничать, Генашио приготовился, сейчас может начаться приступ и тогда придется положить женщину на бок и что-то проложить между зубами, чтобы она не прикусила язык.

Но женщина на глазах успокоилась и скоро засмеялась. Вера наблюдала за Генашио. Его реакции были непонятны и странны. Он что первый раз видит телефон? И почему он так реагирует на обычные вещи?

Железная повозка ехала тихо и плавно. Генашио оценил чистоту и величину окон. Он смотрел на все как ребенок. Особенно его поразило металлическое чудо. Оно остановилось рядом с автобусом. Вроде бы и конь, только меньше, с одним большим глазом и двумя колесами. На нем сидел парень весь в коже. Даже немного похожий на рыцаря. Смотри-ка, и здесь рыцари есть. Потом железный конь взревел и умчался вперед. То ли к даме, то ли на поединок, подумал Генашио.

Глава 5

Они вышли из автобуса и направились в сторону пруда. Генашио удивлялся чистоте тротуаров и мостовой. Он даже наклонился и потрогал асфальт. На вид вроде бы и мягкий, но самом деле твердый. Интересно.

Подошли к металлической ограде, которая опоясывала берег пруда, и двинулись по пешеходной дорожке. Навстречу попадались люди, которые уже не пялились на бородатого Генашио. А вот он смотрел на людей во все глаза, Вера даже начала нервничать. И было из-за чего. Например, навстречу шли две девушки. Одна в драных штанах, через дыры были видны ноги, другая была одета в такие короткие шорты, что Генашио просто не мог оторвать глаз от ее голых ножек. Девушки не смущались, наоборот, смеялись и о чем-то говорили друг другу, показывая на обалдевшего Генашио.

Они прошли шагов сто, когда Генашио остановил Веру и начал показывать на кусты. Ему показалось, что именно в этих кустах он спрятал драгоценную книгу.

Вера осталась стоять на дорожке у металлической ограды, а Генашио нырнул в густые кусты. Он обшарил все кусты в диаметре пяти шагов, но камня, под которым лежала книга так и не нашел.

Он с трудом выполз из кустов, отряхнул штаны и пожал плечами, показывая Вере, что ничего не нашел. Они продвинулись вперед еще шагов на тридцать, и снова Генашио углубился в кусты, но и на этот раз ничего не обнаружил. Он начал нервничать, ну как же так. Он ведь точно помнит, что спрятал книгу под камень, но злополучного камня нигде нет.

Они двинулись дальше, и Генашио снова зашел в кусты. И, о, радость, вот камень, а под камнем книга! Он поднял ее, и из нее выпала золотая монета. Генашио зажал ее в кулаке и хотел показать Вере, чтобы она что-нибудь купила себе.

Он стал пробираться к выходу из кустов, как вдруг услышал, разговор. Он не понимал, о чем говорил мужчина, но понял, что мужчина говорил с Верой. Генашио сунул книгу за пазуху, вылез из кустов и направился к Вере. Та стала глазами показывать, чтобы он не подходил. Но было поздно. Мужчина обернулся, и уставился на Генашио.

Мужчина был в форме и помахал рукой, подзывая к себе Генашио. Что делать? Это - наверно, власть, охраняет покой горожан.

Полицейский приложил руку к фуражке и что-то проговорил. Генашио его не понял и покосился в сторону. Не стоило перечить властям.

Первой начала говорить Вера. Она показывала то на себя, то на Генашио, объясняла, полицейский слушал, но почти ничего не понимал.

Полицейский повернулся к Вере и что-то сказал, та полезла в сумочку, и достала оттуда какую-то книжицу. Мужчина полистал ее и потом вернул. Он уже хотел идти, но неожиданно обратил внимание на оттопырившуюся рубашку Генашио. Жестом приказал достать и показать. Тогда Генашио протянул кулак к мужчине, развернул его и раскрыл. На ладони лежала золотая монета. Она сильно блестела на солнце и притягивала взгляд. Он в своем мире всегда давал охране монету, чтобы его оставили в покое.

Когда Генашио протянул руку полицейскому, у того в кармане заговорила рация. Полицейский отвлекся, и этим моментом воспользовалась Вера. Она схватила Генашио за руку и быстро потянула в кусты. Сначала Генашио не понял ее, потом резко опустил плечи и рванул.

Они бежали по кустам. Вера тянула его за руку, а Генашио локтем придерживал книгу, что бы не выпала, а другой рукой пытался сунуть монету в карман штанов. Сзади раздавались крики полицейского.

По кустам они пробежали шагов пятьдесят, и вдруг Вера вынырнула из кустов и потянула Генашио в крытый павильон. Они быстро прошли к противоположной стене и сели за пластмассовый столик. Тут же к ним подошел молодой человек и предложил меню. Вера заметно нервничала, а вот Генашио был спокоен. Он каким-то шестым чувством ощущал, что все будет хорошо. И действительно, полицейский в павильоне не появился.

Вера заказала чай и по паре пирожков с рисом. Она постепенно успокоилась и стала думать - надо что-то делать с Генашио. Говорить по-русски он не может, хотя и начал немного понимать, документов у него нет, ведет себя странно. А может он на самом деле из прошлого? Ей на мгновение стало страшно. Но это невозможно. Хотя почему? Вон что показывают по РЕН ТВ. Надо поговорить с ним серьёзнее.

Вера спокойно начала расспрашивать Генашио. С горем пополам она выяснила, что он из 1767 года. Это он написал карандашом в её блокноте. Потом он опять стал смотреть по сторонам, и конечно, сравнивать. И сравнение было не пользу его прошлой жизни. В этом кабаке, хотя язык не поворачивался так его называть, было чисто, не было пьяных, не было драк, и вдобавок вкусно кормили.

Вдруг Вера вздрогнула, в павильон вошли двое полицейских, один из них окинул глазами зал, другой направился к стойке. Вера опустила голову, попались. Может быть, не стоило убегать?

Генашио тоже насторожился. Он ждал, что сейчас полицейские подойдут и заберут их с Верой. Он тоже опустил голову.

Оба ждали, но ничего не происходило. Когда они подняли головы, то увидели, что полицейские покидают павильон. Тут только поняли, что ни один из полицейских не походил на того, который пытался их задержать.

Конечно, они убедились, что судьбу не надо испытывать, надо убираться отсюда. Они осторожно вышли из павильона, посмотрели по сторонам и направились к остановке. Автобус на удивление подошел почти сразу. Они быстро вошли в него, и сели в самый конец. Вера рассчиталась с кондуктором и сейчас молчала, обдумывая как быть дальше…

Дневная жара уступала место вечерней прохладе. Пара вышла из автобуса, и Вера повела Генашио в продовольственный магазин. Нужно было что-то купить на ужин.

Что делать с Генашио, он ей понравился. Добрый, спокойный, мужественный, и было в нём что-то несовременное, но притягательное. Выгнать человека на улицу, она не хотела, оставить жить в комнате, тоже нельзя, соседи больно сволочные. Рано или поздно пожалуются участковому, и тогда Генашио заберут для выяснения личности.

Они ходили по магазину, и Вера складывала продукты в тележку. Прошли в отдел круп, тут Вера подумала, - надо килограмма три гречи взять для сада, чтобы надолго хватило. Макарон тоже, и масла растительного. Да еще соли и сахару. Вдруг Вера заулыбалась. Вот оно решение проблемы. Ну конечно, надо поселить Генашио на даче. Пусть пока поживет, заодно покараулит, да и что-нибудь поделает по хозяйству.

Повеселевшая Вера расплатилась на кассе, сложила все продукты в большой пакет и вручила его Генашио. Тот взял его и пошел рядом с Верой. Книгу он тоже сунул в пакет.

Так Генашио попал на дачу к Вере. Участок был небольшой, всего пять с половиной соток. Да и то, от леса откусили часть земли, а потом огородили забором. На участке были и яблони и кустарники. Небольшие аккуратненькие грядки шли ровными рядами вдоль дорожки, которая вела к старенькой баньке. Деревянный домик был с небольшой мансардой. Скорее всего, раньше можно было приезжать и зимой. Но за годы дом обветшал и годился только на летнее проживание. Хотя и была внутри старая кирпичная печка.

Сад достался Вере от бабушки с дедушкой. И она, как могла ухаживала за ним. Нанимала мужичков, чтобы что-то подремонтировать, пыталась сама кое-что исправлять. Но все равно не хватало мужских рук.

Вера провела Генашио по участку, показала где что растет, он все равно ничего не запомнил. Потом они вошли в дом, и Вера поставила чайник на газовую плиту. Разобрала две большие сумки, там была крупа, макароны, хлеб и сахар, соль. Все разложила по шкафам, наказала Генашио не оставлять на столе, потому что мыши бегают, и потом стала накрывать на стол.

Генашио все это время подчинялся, а что ему было делать. Язык он почти не знал, обычаи нового мира не понимал, даже большинство того, чем пользуются люди этого времени не знал. И как он тут мог командовать или не подчиняться. Если бы не спасла его Вера, то понятно, что его забрали бы люди в форме и там могли повесить, как шпиона. Может быть, даже и разбираться не стали.

Веру Генашио уже прилично понимал, привыкал к незнакомому языку. Правда путался в окончаниях и в интонациях, но в целом довольно сносно понимал, что от него хотят.

Вере хотелось побыть подольше с Генашио, но завтра понедельник, и ей надо было подготовиться к рабочей неделе. Работала она старшим лаборантом в ветеринарной лаборатории. И назавтра должны были привезти новую вакцину, надо было подготовить боксы и холодильники.

Когда она пыталась объяснить все это Генашио, он опять ничего не понял. Уже вечером, прощаясь она потрепала его по волосам и побежала на остановку автобуса.

Генашио понемногу осваивался. Он снова обошел участок, зашел в деревянный туалет, посмотрел на туалетную бумагу на полочке, покрутил её, размотал, замотал. Потом пошел к бане, заглянул туда, понюхал воздух и вышел на крылечко.

Солнце медленно заходило за лес, верхушки сосен стали красными. Голоса соседских детей затихали. Даже собаки почувствовали окончание дня и успокаивались.

Расслабленность и покой овладевали Генашио впервые с того самого момента, когда он задумал побег из своего времени.

Хорошо. Тихо. Никто ни за кем не гонится. Никто ничего от него не требует. Пожалуй, это и есть счастье…

Генашио приготовил себе гречку на ужин, а все работы, которые наказала сделать ему Вера, отложил на завтра. Сегодня он будет просто отдыхать и наслаждаться жизнью. Тем более Вера оставила ему две бутылки пива.

Спать он решил на втором этаже, на мансарде. Там сквозь окно виднелось небо. Генашио смотрел на яркие звезды и немного грустил. Все-таки и в его мире было много хорошего. Потом веки стали наливаться тяжестью, и звезды начали издавать красивую музыку. Так под нее Генашио и уснул.

С утра Генашио умылся, позавтракал и начал заниматься делами. Нужно было поправить забор, подремонтировать пол в бане, прибраться на чердаке бани, ну, и дальше по списку.

К обеду Генашио с забором закончил. Там ничего сложного не было. Генашио напилил ровных досок, оторвал гнилые и приколотил новые. Все было сделано ровно и аккуратно. Перед обедом Генашио решил пройтись до леса и посмотреть, какие здесь растут травы. Вдруг придется составлять какие-нибудь рецепты.

Он прошелся по улице, вышел за ворота и направился по тропинке в лес. Еще в городе он понял, что попал в самое начало лета. И сейчас видел, что некоторые травы цветут. Он узнал медуницу, заячью капусту, купавки. Собирать пока не стал, пошел дальше.

Генашио пересекал просеку в лесу, которая шла в глубину. По этой просеке стояли высокие столбы и по ним шли светлые веревки. Они провисали от столба до столба. Генашио подошел к столбу потрогал, потом прижался к нему и услышал гудение. Отодвинулся и снова прижался, снова гудение. Наверно, гудят серебристые веревки наверху. Интересно, для чего это все.

Послышался собачий лай, потом крик человека. Генашио поспешил на помощь. Когда он подбежал, то увидел, что большая темно-коричневая собака кидается на мужчину. Тот отбивается короткой палкой и кричит. Генашио подошел ближе и сделал короткий вскрик, которому он научился в детстве. Собаки боятся такого крика. Вот и сейчас собака замерла и уставилась на Генашио. Он сделал фигуру из пальцев левой руки и направил ее на собаку. Прямо на глазах собака опустила хвост, замолчала, виновато понурилась, развернулась и поплелась в лес.

Генашио еще какое-то время держал фигуру, потом опустил и увидел благодарные глаза мужчины. Мужчина был в поношенной одежде, лет пятидесяти с небольшим. С бородой, среднего роста и немного худощавый.

Он подошел и протянул руку, - Петр Михайлович. Генашио назвал свое имя. Петр Михайлович повторил, - Генашио? Странное имя, но бывает и такое.

Генашио пожал плечами, кивнул и в свою очередь повторил, - Петр Михалыч. Петр Михайлович улыбнулся, махнул рукой, - пусть будет так, и пожал руку.

Михалыч долго благодарил Генашио, потом пригласил в гости. По пути он поинтересовался странным акцентом Генашио, тот начал придумывать и объяснять что-то, Михалыч перебил и сказал, - да не надо ничего объяснять, у нас тут в саду кого только нет. В прошлом году дипломат продал свой участок, а два года назад даже потомок какого-то князя был, правда, это он сам так о себе говорил.

Они вошли в ворота, Михалыч держал в руках корзину. Там у него были шишки. - Жена заказала, - пояснил он, - для цветов.

Они прошли мимо Вериного дома, Генашио сказал, что он дальний родственник Веры и тут немного поживет. Потом прошли на другую улицу, дошли до дома средних размеров, по пути Михалыч здоровался со всеми, представляя Генашио.

Жена у Михалыча на две недели уехала к детям в другой город, и он оставался на хозяйстве один. Он провел по своему участку Генашио, похвастался своими изобретениями. У него была оригинальная подача воды в теплицу, он придумал свой капельный полив, эффективнее фабричного. Михалыч показал солнечные батареи, которые давали освещение для туалета, веранды, сарайчика. Генашио вежливо удивлялся, хотя и половины не понимал, для чего все это.

На веранде Михалыч накрыл стол, поставил закуску, достал графин с розовой жидкостью и налил по половине большой кружки.

- Давай за мое спасение. Ты быстро справился с собакой. Работал с животными? - спросил мужчина.

Генашио пожал плечами, качнул головой. Он мог, конечно, сказать, что занимался и не только собаками, но му трудно было это всё объяснить.

- А я, видите ли, в отпуске. На целых два месяца. Отправили меня из института в отпуск, я и решил на дачу, - мужчина повел рукой, - вот хозяйничаю. Жена уехала к дочери в другой город.

Они выпили. Вино было довольно вкусным. Намного вкуснее, чем вино времени Генашио. Здесь все было по-другому, и все это опять начало нравиться Генашио. Он откинулся на спинку старого стула и приготовился слушать. Он знал, что стоит человеку выпить и всё, начинаются разговоры. И каждый говорит о своих проблемах.

Они закусили консервами. Генашио с удивлением смотрел, как Михалыч тянет за кольцо наверху плоской банки и крышка снимается. А там рядочками лежат маленькие рыбки. И они довольно вкусные.

Так они сидели с полчаса, потом Михалыч начал говорить о своем начальстве, о том какое оно глупое, и даже тупое. Ничего не понимает, а суется туда, куда никак нельзя. И только мешает работать.

- Ты знаешь, Генашио, а я ведь грандиозное изобретение вот-вот закончу. За него я могу получить Нобелевскую премию. Но она мне не нужна. Это изобретение перевернет всю науку, да что науку… Всю историю человечества! Не хочу сильно хвастаться, но это будет революция в науке. Это будет гораздо значительнее, чем открытие электричества.

Генашио сидел и смотрел на увлеченного человека и даже немного завидовал. Сам он добился, чего хотел, но все равно осталось много непонятного, и сейчас, глядя на Михалыча, он тоже хотел творчества.

- Я ведь профессор, - признался Михалыч, - я ведь кроме научных изысканий учу студентов.

Генашио с интересом посмотрел на профессора. Вроде бы и не похож на ученого человека, хотя кто его знает.

- Я вот смотрю на тебя. На твой акцент и не могу понять. Какой ты нации? Может быть итальянец? Нет. Испанец? Тоже вроде бы нет. А можешь и не говорить. Выбрала тебя Вера, и пусть так будет. Она хорошая женщина. Ты только не обижай ее, - профессор заметно захмелел.

Потом они поднялись на второй этаж, и Михалыч подошел к стене, завешанной пестрой тканью. Он отодвинул ее, и под ней оказалась черная доска. Сбоку на подставке лежала тряпка и кусочки мела. На доске был изображен какой-то чертеж, и сбоку были написаны формулы.

Глава 6

Профессор гордо показывал на доску и говорил, - вот, Генашио, это дело всей моей жизни. Почти тридцать лет занимаюсь я этим. И вот только в этот год проблески пошли. Для этого пришлось придумать свою теорию. Да, да свою теорию. Иначе без нее было бы не разобраться.

Генашио стоял перед доской и ничего не понимал. О чем говорит этот странный профессор. Может и не зря его отправили сюда из института. Генашио видел подобных странных людей и даже пытался лечить их. И один раз получилось. Но это было один раз. Сейчас он пытался понять - болен ли на самом деле профессор или нет. Но для этого нужно время. А теперь нужно идти домой, дела делать.

Профессор не хотел отпускать Генашио. Но тот все-таки отговорился и ушел, решив больше с профессором не общаться.

Прошло три дня, приезжала Вера. Привезла продуктов, пыталась учить читать Генашио, полола грядки и даже затопила баню. Когда Вера позвала его в баню мыться, он засмущался и даже хотел отказаться. Но Вера заговорила его, и он первым вошел в баню, затем она заскочила за ним.

Вера смеялась. Она наливала горячей и холодной воды в тазики. А когда проходила мимо Генашио касалась его своим бедром. Так постепенно Генашио и загорелся и перестал смущаться.

Вера заставила Генашио немного попариться, и сейчас он блаженствовал. Они помылись и на веранде пили чай с мятой. Ни разу за всю жизнь он не испытывал такого удовольствия. Только сейчас он начал понимать, что ему нужна семья, забота. Все его прошлые мысли о жизни казались сейчас глупыми и несерьезными.

Через два дня после того, как Вера уехала в город на работу, в гости зашел профессор. Он выглядел смущенным и робким.

- Ты, Генашио, прости меня. Я прошлый раз разболтался. Выпил лишнего. Ты уж извини.

Генашио улыбнулся и пригласил профессора за стол. Они попили чаю и Михалыч сказал то, за чем пришел, - Генашио, ты не мог бы мне помочь? Надо поддержать кое-что, а мне, к сожалению, обратиться не к кому.

Генашио согласился, и через пятнадцать минут они шагали к дому профессора. Зайдя на учачток, профессор торжественно повел Генашио в сарай. Ширина его была метра четыре, а длина метров пять. Половина была завешена старыми солдатскими одеялами. К ним и подошел профессор.

Он отер лоб ладонью, глубоко вздохнул и отдернул одно одеяло, затем другое. Перед Генашио стоял странный аппарат. Какие-то трубки, емкости, проволоки, лампочки, и среди них кресло, покрытое таким же солдатским одеялом.

- Вот. Это моя машина времени, - сказал профессор.

- Что? - не понял Генашио.

- Ну, машина времени. Для путешествий во времени, - сказал профессор.

- Для каких путешествий - спросил Генашио.

- Генашио, извини, ты какой-то странный. Как будто с Луны свалился. Или из какого племени. А может быть ты из прошлого? - предположил профессор. И сам засмеялся своему предположению.

Генашио начал оправдываться. Он не из прошлого, он просто приехал из другой страны и остановился у Веры.

Профессор отсмеялся и начал объяснять принцип действия своей машины. Генашио успокоился и попробовал слушать профессора. Тот уже разогнался и сыпал научными терминами, определениями. Иногда он останавливался, обдумывал и снова продолжал.

Из всего этого Генашио понял только одно - профессор собирается на этой машине попасть в прошлое или в будущее. Но разве это возможно? И тут подумал - а как он попал сюда? Но то он, ему помогла чудесная старинная книга, написанная великими магами древности, а здесь какие-то механизмы, что они могут.

Наконец профессор остановился и посмотрел на Генашио. Он вспомнил, зачем позвал его к себе. Надо было передвинуть машину в сторону на двадцать пять сантиметров. Дело в том, что профессор устанавливал ее очень тщательно. И по его расчетам, место немного не совпадало.

Они подошли к машине и начали двигать ее. Ничего не получалось, все-таки вес ее был очень приличным. Профессор подумал и решил использовать рычаги. Он сходил за ломиками и начал подкладывать их под раму машины. Подозвал Генашио, и они оба стали упираться в ломики.

Машина медленно поддавалась. И вот случилось то, чего никто не ожидал. С профессорского лома рама из толстого уголка соскользнула и резко опустилась на деревянный пол. Что-то соскочило в машине и одна из деталей вырвалась из своего места и ударила профессора сначала по голове, потом по руке. Тот повалился на пол.

По пути профессор толкнул Генашио. И оба очутились на полу. Генашио кое-как выбрался из-под профессора и поднялся на колени. Он приложил ухо к груди профессора и прислушался. Сердце билось. Живой. Хорошо. А кровь мы сейчас остановим. Генашио выскочил из сарая и подбежал к мангалу. Там набрал золы и поспешил обратно.

Он обильно наложил золу на рану с левой стороны головы и слегка нажал. Профессор зашевелился и застонал. Он дернул головой, и зола размазалась по лицу.

В этот момент профессор со своими всклокоченными волосами походил на черта, который мучает правоверных. Профессор открыл глаза, непонимающе глянул на Генашио, затем на машину и вдруг поднялся и ринулся к столу у окна. Генашио ничего не успел сделать, как профессор уже что-то бормотал и писал со страшной скоростью в толстой тетради. Напрасно Генашио пытался остановить его, ничего не получалось.

Профессор закатывал глаза, оборачивался на машину, чесал лоб и снова писал. Генашио наблюдал за Михалычем, и медленно успокаивался. Кровь остановилась, и только черная полоса золы вперемешку с кровью показывала, что у профессора была травма головы. Царапина на руке уже не кровоточила. Генашио успел мазнуть ее золой.

Так продолжалось минут двадцать. Стрелка на старых часах передвинулась на четыре тридцать. И вот тогда профессор остановился. Он победно посмотрел на Генашио и широко заулыбался.

- Вот так, дорогой Генашио! Вот этого и не хватало! Сейчас мне понятно, почему машина не работала. В моей теории было сразу две ошибки. И какие! Основополагающие. Я сейчас вывел совсем другое уравнение и как следствие этого уравнения, все сошлось. Сейчас только опыты, и еще раз опыты, - профессор откровенно радовался своим результатам.

Генашио заставил его умыться, иони снова пошли на веранду. Там профессор достал из-за шкафчика бутылку с красным напитком, налил Генашио и себе.

- Это же надо отметить. А как же! Такое событие! Твое здоровье, - сказал профессор и выпил налитое.

Генашио тоже выпил и стал слушать профессора. Тот как обычно разошелся. Он говорил о мировой политике, которая изменится из-за его открытия. Но не этого, об этом он никому ничего не расскажет. От другого. А к этому человечество не готово. Совсем не готово.

Генашио слушал болтовню профессора, которая ему изрядно надоела, и он решил пойти домой. Профессор подметил это и начал уговаривать Генашио вместе провести опыт. А потом если получится, то и попробовать слетать в прошлое. Ему очень нужно попасть туда.

Профессор видел, что Генашио не расположен к помощи, поэтому заговорил о деньгах. Он сказал, - Генашио, дорогой мой! Мы слетаем туда и вернемся, и потом мы будем купаться в деньгах! И никакого криминала не будет. Наоборот. Мы сделаем все официально, и нам сразу заплатят деньги. Большие деньги. А потом ты можешь делать с ними что захочешь. Хочешь, женишься на Вере, она достойная женщина. Хочешь коттедж, дом себе купишь или здесь или где-нибудь на юге. Положишь в банк и все… ни тебе, ни ей не придется больше работать. Будете, как сыр в масле кататься. И все это вполне законно.

Из этого разговора Генашио мало что понял. Однако денег он хотел, сколько можно быть нахлебником у Веры. Он желал сам быть хозяином. И чтобы Вера больше не работала. Поэтому он постарался понять, что же нужно от него профессору. Но тот, выпив уже вторую кружку крепкой настойки, начал говорить совсем что-то непонятное. Потом начал ругать капитализм, и через две минуты положил голову на стол и уснул. Генашио еще раз посмотрел на его раны, вроде бы заживут, и отправился домой. По пути домой решил, что вечером навестит раненого профессора.

В домике он лег отдохнуть на кровать и неожиданно уснул. Во сне он снова был в своем времени. Он находился в своей темной избе. Сидел на лавке за столом, а напротив была бедная Вера. Она печально смотрела на Генашио и тихонько вытирала платочком слезы. Она жаловалась на тяжелую жизнь.

А Генашио ничего не мог сделать. Ему нужны были деньги, а где их взять. Надо срочно уехать отсюда далеко-далеко. Иначе хозяин увидит Веру и заберет ее к себе, да еще заставит Генашио зелье сделать для повышения мужской силы.

Что-то упало во дворе, и Генашио проснулся. Он круглыми глазами смотрел по сторонам и не понимал, как он здесь оказался, и где Вера. Наконец, полностью очнулся и даже вздохнул с облегчением. Всё хорошо и все на месте. Пора приниматься за дела.

Генашио ремонтировал двери в сарай и вспоминал свой ужасный сон. Постепенно мысли его приняли направление в сторону денег. Да деньги нужны. И хорошо бы иметь собственный дом, и ни от кого не зависеть. А если бы деньги были, то можно и начать путешествовать, давно были такие мечты.

На следующее утро еще не было десяти часов, когда пришел профессор. Рана на голове залеплена пластырем, а в глазах была тоска. Снова, наверно, что-то обнаружил в своих теориях.

Генашио предложил чаю, и профессор согласился. Они сидели, пили чай и молчали. Разговор не клеился. Да, вроде бы и говорить было не о чем.

- Ты знаешь, Генашио, надо провести опыт. Он все покажет. Давай собирайся. Ты вчера обещал помочь, - сказал профессор.

Генашио пытался отвертеться, ему надо было заниматься ремонтом и так далее. Но профессор был непреклонным. Вот так же, наверно, со студентами обращается. И все они считают его занудой.

Пришлось идти. Все-таки хорошие отношения - это сегодня главное, тем более в положении Генашио. Профессор наверное понял, кто такой Генашио. Поэтому тому и пришлось согласиться.

Стояли солнечные дни. На участках цвели цветы. Хозяйки занимались теплицами и грядками. Коты выясняли отношения, шла борьба за территорию. Из города привезли городских кошек, и они пытались утвердить свою власть, хотя бы на своем участке.

Профессор торопил Генашио. Во время того, как они пили чай, он рисовал что-то на обрывке газеты и уже в конце, вдруг закричал, - так вот где собака зарыта! А я-то думаю…

В общем, его посетила очередная идея, и нужно было ее срочно проверить.

Напрасно Генашио его успокаивал, профессора было не остановить. Он тянул за руку Генашио в сарай. А там посадил его на старый стул и сказал, - сейчас я настрою машину, а ты следи за мной. И когда я дам команду, ты нажмешь на секундомер. И тут же вручил Генашио секундомер, похожий на часы на цепочке.

Профессор недолго настраивал свой аппарат. Он достал из ящика маленького воробья с привязанной к ноге веревочкой. Потом поставил птичку на подставку в виде подноса и придавил веревочку небольшой гирькой. Воробей начал трепыхаться, но профессор укоротил веревочку, и воробей оказался прижатым к гирьке. Трепыхаться он не перестал, но веревочка не давала большой свободы.

Профессор обернулся к Генашио, поставил палец на красную кнопку и спросил, - ты готов?

Генашио кивнул. Торжественностью момента он тоже проникся, поэтому сосредоточился и ждал команды.

Профессор сказал, - начали. И нажал кнопку. В машине что-то затрещало, профессор потянулся поправить, и в этот момент воробей дернулся сильнее и гирька сдвинулась. Он встрепенулся и мгновенно улетел в полуоткрытую дверь. Генашио переводил взгляд с профессора на секундомер и обратно.

Профессор глянул на площадку с гирей и заорал, - получилось! Получилось! Воробей исчез, он сейчас в другом времени…

Он готов был заплясать, но в сарае было не так много места, поэтому он просто притопывал на месте и широко разевал рот.

Генашио хотел сказать, что воробей улетел, но глядя на то, как профессор радуется, не решился. Кто он такой, чтобы лишать человека радости, которой и так мало в жизни.

Профессор начал чистить Генашио. Он говорил, что надо было остановить секундомер в тот момент, когда воробей исчез, а Генашио растерялся. Профессор залез в дальний угол сарая и достал оттуда бутылку коньяка. Быстро разлил по стаканам и, чокнувшись с Генашио, выпил. Потом заставил выпить и Генашио.

- Получилось. Честно говоря, я не ожидал, что получится. Ну, сейчас откалибровать и все. Можно отправляться в прошлое. Эх! - промолвил профессор.

- А может не надо торопиться? - спросил Генашио.

- Ну как не торопиться? Надо, надо. А то там всякое может случиться, - настаивал профессор, - вот только откалибровать осталось и все.

Профессор налил еще коньяк и снова они выпили. Потом профессор помолчал, сел удобнее, и начал говорить.

- Генашио, знаешь зачем мне деньги? Мне нужны деньги для опытов. Машина времени - это не последнее изобретение. У меня много идей. Вот вчера ночью идея пришла по космическим путешествиям. Пусть пока полежит в голове. Пусть лучше дозреет, а потом я и за нее возьмусь.

Генашио кивал и слушал профессора. Ему льстило, что профессор выбрал его как помощника. Значит, оценил его ум, его умения, да, и вообще, как человека.

- Генашио, мне там нужен будет помощник. Так на всякий случай. Поэтому надо немного переделать машину. Поставить еще блок таймеров. Нам же надо будет вернуться.

- Не… Я не могу, - отказался Генашио, - у меня работы здесь много. Да и не подхожу я. Кроме того, и страшно мне.

Казалось профессор не слышал Генашио, а когда до него дошел смысл слов Генашио, он поднял брови и округлил глаза, - ну как же так? Я же на тебя рассчитываю. Нет, друг, ты не можешь отказаться. Тем более, что я хочу нанять тебя за деньги. И за хорошие деньги. И даже аванс дам. Так что ты не отказывайся.

Генашио пожал плечами, и потянулся к стакану. Профессор налил обоим, потом понюхал коньяк и выпил, и сразу же понюхал корочку хлеба. Затем сунул ее в рот и начал жевать. Потом задумался и продолжил, - я вот думаю, что надо вернуться немного пораньше. До того, как молодой человек додумается до своей идеи. Там, понимаешь, в статье не сказали самую существенную деталь. А без нее идея работать не будет.

- Понимаешь, Генашио, парень задумал необычное перемещение в пространстве. И, по-видимому, сделал модель. Но почему-то его не стали слушать и продвигать. Ну этот ученый мир я знаю… Те еще завистники, - профессор подвинул Генашио газету.

- Вот, смотри, - профессор развернул газету, и ткнул пальцем в страницу с черно-белой фотографией, - еще в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году этот парень задумывался о других, революционных методах перемещения в пространстве. Но… почему-то зарубили эти разработки.

Профессор встал и полез в машину. В этот момент в дверь влетел воробей с веревочкой на ноге и приземлился на стол. Он быстро крутил головой и поглядывал на Генашио. Генашио протянул руки к воробью, который ждал помощи, и начал развязывать на лапке веревочку.

Профессор быстро оглянулся и заметил воробья.

- О, появился! Время, время! Сколько прошло времени?

Генашио хотел сказать, что воробей залетел с улицы, но передумал. Зачем обижать профессора.

Тот увлеченно писал в толстой тетради, и потом начал делать расчеты. Генашио развязал веревочку, и благодарный воробей зачирикал и улетел в открытую дверь.

Снаружи сарая послышался женский голос, - Петр Михалыч! Подойди, пожалуйста!

Профессор повернулся на голос и вышел из сарая.

Глава 7

Профессор поговорил с женщиной и вернулся к Генашио, сказал ему, что отойдет ненадолго, и чтобы Генашио подождал его. А сам вышел из сарая и закрыл за собой дверь. Генашио покосился на машину времени, вздохнул и отвалился на спинку стула.

Никуда он не хочет лететь с профессором, ничего у того не выйдет. А вот с помощью чудесной книги получилось бы. Но нет. Он никому про нее не расскажет. И даже постарается не показать.

Глаза его постепенно закрывались, и он задремал, и тут же был разбужен. В двери сарая требовательно стучали. Он втянул голову в плечи и посмотрел в щель двери. Перед дверью стояла женщина лет пятидесяти в цветастом халате, в очках, с ножовкой в руке и ждала, когда кто-то откроет. Генашио решил не открывать. Но не тут-то было. Женщина снова начала стучать по дереву. Генашио покачал головой и потянулся к ручке двери. В последний момент он успел подумать, что нельзя женщине показывать устройство Михалыча.

Генашио немного приоткрыл двери и выскользнул из сарая. Женщина, хоть и хотела заглянуть внутрь сарая, но не успела. С досады она напустилась на Генашио.

- А ты кто такой? И что тут делаешь на чужом участке? - она отважно размахивала ножовкой.

Генашио отступил от нее и стал говорить, что пришел по просьбе Михалыча, ему нужна была помощь.

Женщина прищурилась, наклонила набок голову, и сказала, - друг любезный, а откуда ты? Что-то акцент у тебя странный. Похоже ты с южных краев. И зачем ты сюда приехал?

Генашио оробел от натиска женщины. Он начал оправдываться, говорил, что приехал к Вере и сейчас в гостях у нее.

Женщина подозрительно смотрела на него и оглядывала сверху донизу, - вижу, вижу. Одежда-то вся Вериного мужа. Нашла себе хахаля, иностранца. Ну, ничего! Разберемся с ней, откуда у нее такие друзья…

- Ладно. Говори, где профессор? Нужен он мне, - женщина отошла от сарая и села на деревянную скамейку со спинкой, ножовку положила на стол, покрытый клеенкой.

Генашио почувствовал себя виноватым перед этой женщиной. Однако внутри его проснулся небольшой чертенок. Он нашептывал, - не поддавайся этой стерве! Заставь ее почувствовать виноватой!

Генашио задумался, а как это сделать. И тот чертенок сказал, - а ты задай ей наглый вопрос и потом объясни, почему задал ей такой вопрос.

И с языка Генашио сорвался такой вопрос, - женщина, а почему ты не замужем? И где твой бывший муж?

Надо было видеть ее глаза. Давно ей не давали такого отпора, она просто не ожидала такой наглости. Рот ее открылся, глаза выпучились, казалось еще немного и ее хватит кондрашка…

- Ты не переживай, женщина. Я почему спрашиваю. Я по призванию лекарь, лечу людей от всяких болезней, в том числе и душевных, вот мне и показалось, что у тебя что-то не в порядке. Ты много воды в день пьешь? А мясо часто ешь? - напористо говорил Генашио.

Женщина открывала и закрывала рот, но ни звука не выходило из него. Генашио начал опасаться, что женщине может стать плохо, и быстро налил ей стакан воды из кувшина, что стоял на столе. Он протянул воду, и женщина судорожно стала пить, не сводя с Генашио глаз.

Она выпила, отдышалась и уже другими глазами посмотрела на него. Странный мужчина, у странного профессора, и так странно говорит. Да, похоже, они все тут ненормальные. С такими выводами она встала из-за стола, и пошла, оглядываясь, к выходу с участка.

А Генашио начал думать, - может быть зря он так обошелся с несчастной женщиной? Может быть, стоило с ней поговорить о чем-то? Но он ведь ясно видел признаки истерии, признаки того, что женщина явно не в себе. Он таких видел достаточно и даже немного научился лечить их, правда, не все соглашались на лечение. Особенно не нравилось им кровопускание, которым Генашио пользовался и при других заболеваниях. Эх, была бы она в его времени, он бы ее вылечил.

Мысли потянулись к Вере. Он такую женщину и не видел никогда. Хотя много ли видел женщин. Да в его время, таких, как она и не было. И не могло быть.

И все-таки этот мир странный. Механизмов очень много, аппаратов разных. Запутаешься, пока разберешься что для чего. А люди? Люди немного другие, но характеры те же. Так же злятся, обижаются, ссорятся… Войны стали гораздо страшнее, рассказывала Вера. Да еще и юмор другой. Генашио часто не понимал, над чем люди смеются. Да, он вместе с ними смеялся, но все равно не понимал.

Постепенно мысли затянули в дрему. Генашио спал, изредка тело его чуть-чуть дергалось. Как будто он бежал или догонял кого-то. Потом успокоился, и дыхание его стало ровным.

Разбудил его профессор. Он вошел в сарай и громко возмутился, - опять долги по саду. Воруют собаки электричество. И совести нет. Другие отдуваются за них. А мы честные люди платим за них.

Генашио пришлось рассказать о непрошенной гостье. Он говорил, что она резко напустилась на него. Ему пришлось отбиваться от нее. Когда профессор разобрался, кто это был, то нахмурился, - зря ты с ней так. Она сейчас полсада на тебя с Верой настроит. Приврет больше половины. С такими никогда не надо связываться. Зря, зря…

Они с профессором сидели за столом и молчали. А о чем говорить, все вроде бы сказано. Генашио понял - ему надо уходить. – Пойду я, - сказал он. Профессор глядя на него невидящими глазами, кивнул. Он почесывал свою голову, весь был в своих расчетах. Профессор даже обрадовался уходу Генашио. Все-таки надо было калибровать машину времени. Иначе, как определить, куда нацелить машину. Допуски могут быть слишком большие. Занесет в такое время, что и вернуться не получится.

Генашио шагал по улице к своему дому, когда его окликнула бабушка из-за решетчатого забора. Он подошел, и бабуся попросила его помочь. Надо было починить теплицу. Выпало два стекла из-за ветра. Генашио вставил стекла. Получилось не очень красиво, но все равно дыра была закрыта.

Бабушка все это время жаловалась. Что внучка одна ребенка растит. И никто не помогает. Дочь уехала на Дальний Восток и носа не кажет. Нет, чтобы попроведать, так звонит только редко.

- Деньги, кругом деньги, - ворчала бабушка, - пенсия маленькая. А еще на лекарства надо. Да внучке помочь.

Генашио распрощался с бабусей и пошел к своему дому. По пути у него крутились бабушкины слова, - деньги, деньги…

А ведь и на самом деле, все время нужны деньги. А где их взять? Работать здесь он не может. Тут совсем по-другому лечат. Он вспомнил, как ругался профессор, когда разобрал, что Генашио натолкал в рану пепел из пепельницы.

Может быть книга и могла помочь, но Генашио без нужды не хотел ее беспокоить. Он знал законы. Если что-то берешь, то отдавать надо. И отдавать надо то, что сила потребует. Она, конечно, не отказывает, но и спрашивает потом. Книга уж на крайний случай, если совсем тяжко будет.

Генашио пришел домой и только хотел отдохнуть, как совсем некстати пришел профессор. Генашио проводил его на веранду, предложил чай, тот отказался.

Профессор сидел в старом кресле и задумчиво смотрел на Генашио. Потом наморщил брови, покусал губу, и сказал, - Генашио тебе надо на время скрыться. Проблема появилась. Та женщина, с которой ты грубовато обошелся, собирается вызвать полицию и проверить тебя. А тебя точно заберут. Лучше всего на время скрыться. А потом, когда все успокоится, можно и вернуться. Только вот куда ты денешься? Я сам-то здесь на таком положении. На меня все бабки ополчились. Говорят, я колдовством занимаюсь, черной магией. Сколько не объяснял, не понимают. Так что и мне бы надо скрыться, но куда?

- Хотя… - профессор почесал висок, - можно бы отправиться в прошлое. Там узнать все что нужно, и вернуться. А тут все изменится за это время…

Профессор с надеждой поглядел на Генашио. А тот сначала не понял, а когда понял, пришел в ужас. Профессор предлагает им отправиться в прошлое на своей машине времени. А она запросто может взорваться, или того хуже, сработает и отправит их куда-нибудь в преисподнюю.

За столом сидели два мужчины и мысленно решали, что делать. Куда уехать, как скрыться. Профессор просто не мог прекратить опыты. Это же дело всей его жизни. Генашио не хотел бросать Веру. Женщина ему очень понравилась, и он уже стал строить планы на будущее.

- Может, Генашио, испытаем машину? Я процентов на девяносто пять, уверен, что в этот раз все получится.

- Ага. Получится. А если взорвется твоя машина? - спросил Генашио.

- Не должна она взорваться. Я вот сейчас сяду и за час проверю все расчеты. Найду ошибку и потом быстро проведем опыт и будем готовиться сами, - с надеждой посмотрел профессор на Генашио.

Генашио не ответил, включил газ, поставил чайник и покосился на шкафчик, в котором в дальнем углу лежала кожаная черная книга. Мелькнула одна мысль, но не успел он ее уловить. Что поделаешь, сколько бы великих открытий получилось, если бы человек успевал поймать и запомнить пришедшую ему из ниоткуда мысль.

Профессор оперся подбородком на ладонь поставленной руки на стол. И посмотрел в окно. Безвыходных ситуаций не бывает. И сейчас он со свойственной ученым сосредоточенностью пытался решить эту проблему. Как продолжить опыты и спасти себя и Генашио. Того могут забрать надолго, а может и навсегда. Профессор догадывался уже, что Генашио не с нашей страны. И, как и зачем он здесь появился, профессор даже не думал. Может, потерял память, такое тоже бывает.

Генашио наконец, поймал мысль. Он повернулся к профессору и сказал, - Михалыч, есть выход. Но он может быть очень опасным.

Профессор посмотрел на Генашио, заглянул в его глаза и уловил его мысль. Он увидел в глубине его глаз черную кожаную книгу. Вот их спасение. Но профессор современный человек и просто не мог поверить в это. Это невозможно. Это просто какие-то сказки… Но ведь он как-то попал сюда. Неужели…

Ученый и алхимик поняли друг друга без слов.

Генашио залез в шкаф, достал книгу, положил на стол и замер. Он прикрыл глаза на мгновение, потом выдохнул и открыл обложку.

Профессор подсел рядом, и они углубились в чтение. Оба ничего не понимали. Однако профессор предложил следующее, - давай, я скопирую то, что надо и найду того, кто сможет перевести. Ну, а потом решим что делать.

Генашио задумался. Не хотелось никого посвящать в тайну книги. Но, похоже, выхода не было. Но почему профессора так тянет в определенное время? Разве нельзя просто скрыться куда-нибудь, к примеру, на пятьдесят лет назад, в деревеньку захолустную и там переждать месяц, два, а потом вернуться.

- Михалыч, а зачем тебя так тянет в тот год? Разве нельзя в другой? - спросил Генашио.

- Понимаешь, Генашио, у меня есть проблема в институте. Мне давно перестали давать научные работы по моей теме и другие не предлагают. Там какие-то интриги начались, очень возможно меня хотят подсидеть. Ну, а мне нужна лаборатория для опытов. У меня очень много идей. И хочу их все проверить.

Когда мы попадем в тот год, я встречусь с тем молодым человеком, про которого я тебе рассказывал, поговорю с ним и попрошу разрешения дальше разрабатывать его идею. Вернемся сюда, я добьюсь того, чтобы разработку этой идеи финансировали, и вот тогда в лаборатории и буду проверять свои идеи.

Генашио задумался, а чего хочет он. Неужели у него нет никаких идей. Ведь были, когда он был молодым, были… А сейчас ничего… А может… Появятся идеи. Должны появиться, не может быть по-другому.

Генашио кивнул. Профессор достал телефон и приготовился фотографировать. Генашио открыл книгу на нужном месте и позволил сфотографировать три страницы. Потом он закрыл книгу и спрятал ее в шкаф.

- Генашио, я понимаю, что времени у нас очень мало, поэтому я сейчас же выезжаю в город и сегодня встречусь с одним моим старым знакомым. Попрошу срочно сделать перевод. Я вернусь скорее всего после полуночи, - профессор весь собрался, как будто готовился к охоте, и получив согласие Генашио выскочил из домика.

Генашио пошел продолжать работу. Он работал и все время думал, а что же будет с Верой. Как ей объяснить, что он должен уехать? Как она на все это посмотрит? И главное, ничего нельзя ей рассказывать.

Уже вечером он после ужина раскрыл книжку. Вдруг зазвонил телефон. Старенький кнопочный, он казался Генашио чудом. А когда Вера научила его пользоваться им, он начал считать себя средневековым ученым, который исследует современный мир.

- Алло, Генашио! Привет! Как ты там? Не голодаешь? Из холодильника бери все что захочешь, я, наверно, завтра вечером приеду. Так что не скучай, мой дорогой Генашио!

Генашио заулыбался. Такой женщины он не встречал никогда и сейчас в полной мере оценил свое счастье. Такая добрая, красивая женщина и беспокоится о нем…

Они поговорили и Генашио взял книгу. Он раскрыл ее, и задумался, что если они с профессором решат переместиться в прошлое, то перед этим он позвонит Вере и пообещает, что обязательно вернется. Обязательно!

Генашио разглядывал рисунки и понял, что нужны карты. Карты были, на днях они играли в них с Верой. Она так смеялась, когда он проигрывал. А он не мог не проигрывать. Хотя он и понял принцип игры, а все равно нужны навыки, а их-то у него еще не было.

Генашио залез в ящик старого стола и достал потертую колоду карт. Ему показалось, что их не хватает. Точно на рисунках было пятьдесят две карты, а тут тридцать шесть. Что делать? Надо бы сообщить профессору, но как это сделать? По телефону позвонить он не мог, он еще не научился. А может? Генашио начал рыться в ящике стола. Может, где-то завалялись остальные карты. Нет. Ничего. Ну, не рисовать же их, в конце концов. Хотя, если нужно будет, придется рисовать.

Генашио стал искать плотную бумагу в старой этажерке. Он перекладывал книги с места на место, раскрывал коробочки из-под конфет. Ничего. Он опустился на колени и стал шарить на нижней полке. У стены лежала деревянная коробка с нарисованными клетками. Он достал ее и раскрыл. Вот же они, недостающие карты. Новые, совсем не использованные.

Генашио тщательно пересчитал всю колоду. Да, точно пятьдесят две карты. Ну, теперь можно приступать. Генашио понял, что надо разложить карты в определенном порядке и что дальше? А дальше было указано в тексте, и он не мог это прочитать.

Генашио очистил стол от тарелок, чашек, книжек. Тщательно протер несколько раз чистой тряпкой и положил сверху стола открытую книгу. А в центр стола колоду карт.

Перед тем как разложить карты по схеме, Генашио решил выйти во двор и посидеть на лавочке. Тихий июньский вечер. Пахло цветами. Легкий ветерок еле шевелил листочки, где-то в ветвях пичужка выпевала свою песенку.

Генашио наслаждался вечером. И поневоле сравнивал свою прошлую жизнь с нынешней. Сейчас он ни за какие коврижки не поменялся бы. Хоть там было и родное время, но оно было жестокое и страшное. Там могли его убить, наказать или просто выгнать из поместья.

Генашио вернулся в дом. Включил свет в комнате и углубился в изучение книги. Кое-что он понимал. Надо было определить, куда хочешь попасть, в какое время, и разложить карты. Потом начертить фигуру, она была на следующей странице и прочитать правильно формулы. Вроде бы все так просто. Но некоторые слова и даже целые предложения Генашио не понял. А без понимания могло занести куда угодно. Но он все равно верил в свою книгу больше, чем профессор в свою машину времени. Вот ведь вредный человек, верит в свою машину времени, а она не работает.

Страшно было идти на поводу у профессора, но он по крайней мере предлагал выход. Выход сомнительный, но деваться было некуда и приходилось соглашаться.

Генашио еще раз посмотрел на закрытую книгу, на карты, перевернутые рубашками вверх и решил ложиться спать. Долго не мог уснуть, ворочался, хотя и за день устал. Потом провалился в черную яму и заснул.

Ночью его разбудил телефон. Он взял его и нажал кнопку. - Генашио, просыпайся. Иду к тебе с переводом. Сейчас будем разбираться, - сказал мужской голос. Спросонья Генашио еле узнал профессора.

Глава 8

Пока Генашио накидывал на себя старый халат и подвязывался поясом, раздался стук в дверь. Он открыл дверь и увидел, как профессор протягивает ему листок бумаги, - вот! Мне все перевели. Но я не могу понять, что это значит. Может быть, ты разберешься, - профессор заметно волновался. Он не хотел ждать утра.

Генашио пропустил его в дом и закрыл за ним дверь.

Они сидели и пили крепкий чай, чтобы оставаться бодрыми. Потом профессор начал читать напечатанный текст. Генашио слушал и постепенно понимал, о чем идет речь. Он заставил прочитать текст три раза, сделал пометки на своем листке бумаги и затем отложил его в сторону. Отвалился на спинку стула, сложил руки на груди и замер. Его глаза уставились в потолок.

Профессор ждал. Прошло пять минут, затем десять. Профессор несколько раз порывался вскочить и забегать по комнате, но неимоверным усилием воли сдерживал себя. Наконец, он не выдержал. Профессор наклонился к Генашио и тихо, почти шепотом спросил, - ну как? Можно сделать?

Генашио перевел глаза с потолка на профессора и словно с трудом начал узнавать его.

- Да. Можно все сделать. Но нужно ли? - ответил он.

- Ты что издеваешься? Зачем ты умничаешь? Мы же договорились, - занервничал профессор.

Генашио посмотрел на него и взял карты, - если ты хочешь сделать это, то нужно делать этой ночью. Самое подходящее время. Нас двое, поэтому только сегодня ночью.

У профессора загорелись глаза. Он заерзал на стуле, потом быстро сказал, - так, я побежал к себе. Все соберу, что нужно и обратно к тебе. Сегодня и отправимся.

Генашио кивнул, и профессор убежал. Генашио тоже стал собираться. Он нашел свою кожаную сумку, приготовил ее. Прибрал кровать, заглянул в холодильник, потом закрыл его и вышел на улицу. Полная луна освещала весь участок. Резкие тени казались живыми. Все словно замерло перед ответственным путешествием.

Через полчаса с фонариком пришел профессор. Он собрал дома целый рюкзак. И сейчас положил его на стул рядом со столом.

Друзья сели за стол и начали разбираться с книгой. Генашио что-то бормотал себе под нос, профессор пытался подсказывать, но все время невпопад. В конце концов Генашио закричал на него, тот обиделся и отвернулся.

Генашио наконец разобрался. Прошло уже около часа. Профессор все время пытался вмешаться. Своими советами он надоел Генашио. Сначала Генашио хотел постепенно объяснить все профессору, но когда дело дошло до земных, воздушных, огненных и водяных энергий, тот начал все переводить на язык науки. Профессор даже начал составлять формулы воздействия этих энергий друг на друга и на пространство со временем.

Генашио кивал и продолжал разбираться, но когда профессор начал указывать на ошибки Генашио, когда тот начал объяснять для себя значения переведенных слов, то Генашио взорвался.

- Послушай, Михалыч, ты же профессор, так вот, занимайся своей наукой сам, меня не надо в неё втягивать. Я тебе не твой студент, который все может стерпеть. Сядь и молчи. Можешь писать свои формулы, только ко мне не лезь. А то улетим мы вместо твоего города куда-нибудь в Африку, в пустыню и помрем там без воды. А может вообще, в море окажемся, да еще ночью, в шторм. Тогда сразу конец будет…

Профессор ненадолго отстал. Писать он не перестал, наоборот начал строчить еще быстрее, чем раньше. Он ненадолго закатывал глаза к потолку, шевелил губами и тут же начинал рисовать на бумаге.

Генашио требовалось полное сосредоточение. Он старался обдумать каждое слово в книге. От этого могла зависеть их жизнь. Ну, вроде бы и все. Осталось начертить схему для карт, выписать формулы и можно начинать.

Генашио решил отдохнуть. Он откинулся на спинку скрипучего старого стула и прикрыл глаза. Но профессор заметил это и начал приставать. Эх… пристукнуть бы его чем-нибудь, чтобы замолчал, да так и переместить во времени…

Генашио пришлось открыть глаза и слушать бредни профессора, тот начал говорить о том, что древние ученые ошибались, поэтому не смогли создать такую цивилизацию как сейчас.

- Генашио, а как это будет происходить? - неожиданно спросил профессор. Он смотрел испуганно на Генашио. Видимо дошло до него, что это очень опасное предприятие.

- Да, в общем-то, ничего особенного. Просто ощущения такие же, как будто ныряешь в воду с берега, прямо в черную глубину. Задерживаешь дыхание и плывешь, сколько можешь. А потом выныриваешь и все… попадаешь на землю. Я вот попал в кусты в городе. Место трудно заранее выбирать. Там надо целые таблицы делать, схемы чертить, - сказал Генашио.

- Так в чем дело. Я готов. Ты только дай данные, и я рассчитаю и таблицы начерчу. А вот плаваю я плохо, а ныряю еще хуже, - проговорил профессор.

Они отдохнули, потом Генашио дал данные профессору и показал как рассчитать таблицу, тот с воодушевлением взялся за дело. А Генашио начал раскладывать карты на столе, профессора перевел на кровать, тот подвинул к себе стул, положил на него листок бумаги и стал чертить таблицу.

Так они трудились минут двадцать. Время от времени, профессор ругался про себя, чесал голову, снова заглядывал на потолок и возвращался к своей таблице.

Уже под утро у Генашио все было готово. Оставалось положить несколько карт, и можно было начинать. Таблицу очередности чтения формул он составил сам. Примерно, потому что точнее не получалось. А профессор исчеркал уже пять листков бумаги за это время, они валялись на полу у кровати.

Генашио оглянулся на профессора, почесал висок и отправился на веранду. Он вернулся быстро, но успел заметить, как профессор что-то перекладывает на столе. Генашио заругался и вернул профессора на кровать. Сам же поставил чайник, надо было подкрепиться перед перемещением.

Они пили чай, и когда профессор побежал во двор в туалет, Генашио достал из кармана пакетик с зеленым порошком и немного сыпнул в чай профессору. Размешал и начал поправлять карты.

Когда они допили чай, то уставились друг на друга. Каждый смотрел и понимал, что сидящий напротив хитрит, но вот в чем, догадаться было невозможно.

Генашио снова посадил профессора на кровать и объявил десятиминутную готовность. Профессор сосредоточился и стал подсовывать свою таблицу Генашио, тот взял ее и положил на край стола. Оставалось переложить три карты, и можно было начинать. Но Генашио ждал. Профессор начинал нервничать. Время шло, и скоро должно было наступить утро, и тогда им могли помешать.

Профессор снова убежал во двор в туалет. В это время Генашио отодвинул круглый стол к окну. На середину пола в комнате он поставил большой стакан на блюдечко. Внутрь стакана поместил огрызок свечи. Все было сделано для безопасности. Генашио совсем не хотел, чтобы домик Веры сгорел. А так свечка догорит и потухнет в стакане. Бумаги, которые валялись у кровати, он засунул в печку.

Когда профессор вернулся, Генашио посадил его сначала на кровать. Потом Генашио начал священнодействовать. Он взял заготовленный кусок мела и начертил круг на полу. В этот круг он поставил стулья, на один посадил профессора, и в центр круга поставил свечку в стакане на блюдце. Тут же была сумка Генашио с кожаной книгой, и объемная сумка профессора. Потом он выключил электрический свет в комнате и зажег свечку. Пламя достигало примерно половины стакана, и Генашио считал, что вполне успеет провести обряд, до того, как потухнет свеча.

Профессор сосредоточенно глядел на Генашио и пытался уловить смысл его действий.

Время шло. Генашио аккуратно разложил на полу вне круга по схеме карты и приготовился читать формулы. Он покосился на профессора, тот уже начал сильнее моргать, его глаза начали слипаться, веки становились тяжелыми. Скоро он должен был уснуть. Подействовал зеленый порошок. Пока все идет как надо.

Генашио еще раз оглянулся на профессора, и увидел, что тот уснул. Ну, пора!

Генашио еще раз проверил карты в соответствии со схемой на рисунке. Потом взял схему, смял и бросил ее под кровать. А вот круг и карты не получится убрать, но ничего, он постарается потом все объяснить Вере. Она умная женщина, поймет.

Нараспев Генашио начал читать строчки формул. Прочитал первую строчку, затем вторую. Он дошел до пятой строчки, и уже за окном домика стало двигаться пространство, скоро их с профессором должно было затянуть в черный смерч. Оставалось всего две строчки, стены домика начали подергиваться и расплываться. Как вдруг от двери бросилась черная молния и задела карты, эта молния проскочила в угол и схватила мышь. Генашио видел, как черный кот прошел по комнате с мышью в зубах и исчез в дверях.

Между тем Генашио продолжал читать формулы, останавливаться было нельзя. Скоро вне круга стало темно. Профессор откровенно спал, даже похрапывал. А вот Генашио беспокоился, и сильно. Кот мог повредить цепочку действий энергий, и тогда их могло занести куда угодно. Надо было проследить, чтобы профессор закрыл дверь. Ну как же так?

Генашио дочитал последнюю формулу, и появился черный смерч. Их с профессором затянуло в него. Генашио едва успел схватить обе сумки, как все исчезло.

Очнулся Генашио в пустом пространстве. Он оглядывался по сторонам, и ничего и никого вокруг не было. Мало того, не было и его тела. Вдруг раздался голос профессора,

- Генашио, Генашио! Ты где? Я что умер?

Генашио оглянулся - никого. Чудится что ли?

- Генашио, ты где? - жалобный голос профессора звучал справа. Но его самого не было видно.

- Успокойся, Михалыч. Так надо. Скоро все пройдет. Скоро мы появимся, - успокаивал Генашио. Хотя сам сильно перепугался. Прошлый переход был не таким страшным. Может присутствие профессора так влияет?

- Нет, Генашио, я чувствую это все, конец. Почему я ничего не вижу, один белый туман. Тела моего нет. Только голос. Нет, Генашио это конец. Эх, Генашио, значит существует жизнь после смерти. А я не верил. И вот как сейчас быть? Ведь если задуматься, то грехов у меня очень много. Начиная с детства, когда я конфетку в пять лет у мальчика украл. Потом списывал домашнее задание в школе. Я же два раза наябедничал на соседа по парте, когда он в шестом классе курил за гаражами.

Генашио тоже было подумал о своих грехах, но решил, что еще рано думать о своем конце.

- Не переживай, Михалыч. Это еще не конец. Скоро все кончится. Мы проявимся и снова будем на земле.

- А моя жена. Конечно, она стерва порядочная, но и я хорош. Все время в науке, в науке. С детьми она занималась, мне некогда было. Хорошо сейчас дети взрослые самостоятельные. А когда она увлеклась командировочным… - профессор замолчал, - что я мог сделать. Еще сильнее в науку ушел. Но простить ей не мог этого красавчика. Так и живем сейчас. Как чужие люди. По привычке. Даже спим в разных комнатах…

Первым очнулся Генашио, возможно не первое уже путешествие как-то повлияло на его рефлексы, и он стал более привычным к таким перемещениям.

Генашио сел и начал осматриваться. Темновато, какие-то ступени, вертикальные прутья, решетка что ли? Над головой наклонный низкий потолок, а на стене ребристая покрашенная светло-зеленой краской железная штука. Рядом лежит профессор, руки его крепко держат большую сумку, с наплечным ремнем.

Откуда-то сверху послышался женский голос. Он приближался. И вот темная фигура начала спускаться по ступенькам.

- Опять эти бомжи здесь… Надо к участковому зайти. Надоели уже. Пусть на пятнадцать суток посадит. И что они тут делают… Тепло ведь на улице, - послышалось старческое ворчание. Мимо них прошла женщина в длинной юбке, открыла дверь и пропала.

Генашио начал тормошить профессора, он почувствовал опасность, надо было срочно бежать отсюда.

Профессор очухивался тяжело. Он бормотал и бормотал. Он обвинял то себя, то еще кого-то. Наконец его глаза раскрылись, он посмотрел по сторонам, потом уставился на Генашио, не узнавая и заговорил, - где я? Что со мной?

Генашио уже встал насколько позволял наклонный потолок и начал поднимать и вытаскивать к дверям профессора. Тот все равно ничего не понимал, но подчинялся. Генашио пришлось взять обе сумки, профессора и подойти к двери. Он открыл кое-как дверь и вытолкнул вперед Михалыча. Тот цеплялся за ручку двери, чтобы не упасть и кое-как передвигал ноги.

Они выбрались из подъезда на солнечный свет и сели на лавку. Раннее утро, лето, они попали в лето, это очень хорошо. Значит, Генашио все правильно рассчитал.

Генашио смотрел на двор пятиэтажки, на железные гаражи, на тополя вдоль дорожки, и для него практически ничего не изменилось. А вот для профессора это было шоком. Он глядел на деревянные окна, на машину Москвич у гаража, детскую песочницу и не верил, что он попал в прошлое.

Генашио залез в свою сумку, достал литровую пластиковую бутылку с водой, открутил пробку и начал пить. Потом передал ее профессору, тот тоже попил и начал смотреть на этикетку, затем начал отскабливать ее ногтем.

- Здесь же другой год. Здесь вообще пластиковых бутылок нет. Надо ее выбросить, - профессор укоризненно поглядел на Генашио. Тот пожал плечами. Откуда он знал.

Когда Михалыч отскоблил этикетку, он снова открыл бутылку и начал пить, потом предложил Генашио, тот отказался, и профессор с сожалением бросил бутылку под куст. Потом начал шариться в своей сумке. Достал старый кошелек, вынул из него купюру, внимательно проверил год выпуска и показал Генашио, - надо деньги разменять. Сейчас это очень большая сумма.

Я ведь специально четыре года советские деньги собирал. И только сотенные, чтобы места меньше занимали.

Генашио не разбирался в бумажных деньгах, в его время не было таких. Поэтому всю инициативу по решению денежных вопросов он уступил профессору.

Они поднялись и направились к выходу со двора. Одеты они были неброско, об этом побеспокоился профессор загодя.

Вышли со двора, двинулись вдоль пятиэтажек. Профессор тянул Генашио по тротуару. Они дошли до перекрестка, и профессор заулыбался. Он угадал, точно, они вышли на киоск Союзпечати. Михалыч хотел там купить газет, чтобы понять в то ли время они попали. Он подошел к киоску и протянул сто рублей. Киоскерша, полная женщина замахал рукой, - у меня нет сдачи. Утро же на улице. Идите, разменяйте где-нибудь.

Профессор стоял и поднимал плечи. - Да вот же, через дорогу отделение сберкассы, там и разменяйте, потом придете сюда, - сказала женщина.

Профессор повел Генашио через дорогу, там в кустах посадил его на скамейку и сам пошел в сберкассу.

Генашио с наслаждением потянулся. Тепло, они прибыли куда хотели, скоро Михалыч сделает свои дела, и они вернутся. А там… что там, Генашио пока не решил, но верил, что все будет хорошо.

Он решил закрыть ненадолго глаза. Поближе подвинул к себе сумки, просунул через ремни руку и отвалился на спинку скамейки.

И тут началось нечто странное. К сберкассе подъехала маленькая желтая машина, из нее выскочило три человека. Они бегом направились к входу в сберкассу. Генашио все это наблюдал из кустов, и эти люди его не видели. Обратно они долго не появлялись. Потом они выскочили и бросились к машине. По пути они оглядывались, в руках у них были черные предметы, похожие на мушкеты, только меньше.

Генашио забеспокоился. Что-то происходило нехорошее. Мужчины заскочили в машину, она сорвалась с места, и они уехали. Буквально вслед за ними выбежал профессор и начал оглядываться по сторонам.

- Сюда, сюда! - закричал Генашио.

Профессор кинулся к нему. Генашио подхватил сумки и они побежали. Скоро послышалась сирена. Так по кустам они пробежали шагов пятьдесят и свернули на другую улицу.

Глава 9

- Вроде оторвались, - профессор вытер со лба пот, - вот попал, так попал. Ты представляешь, Генашио, это же ограбление там было. Захожу я в сберкассу, отошел в сторону, достаю из кармана кошелек, хотел сразу сто рублей разменять, а сзади крики - стоять! К стене!

Я отвернулся, но краем глаза смотрю. А там ограбление. Трое молодых людей грабят сберкассу. Все стоят, отвернулись к стене, а грабители деньги складывают в свою сумку. Потом побежали. Я тоже за ними. А что оставалось мне делать? Ни документов, ничего… Когда выскочил в тамбур, смотрю, валяется пачка, я схватил ее и на выход. Ну, а дальше ты знаешь…

Профессор показал на карман, - там похоже не одна тысяча рублей. Надо что-то придумывать. А то получается, я тоже грабитель.

Профессор знал этот город, поэтому он повел Генашио дальше. Ассигнацию все равно надо было менять. Даже кондуктор в автобусе мог не найти сдачи.

- А давай в ресторан зайдем, - махнул рукой профессор.

Генашио согласился, теперь командовал Михалыч. Они двинулись на поиски ресторана. Перед этим профессор сменил одежду. Вместо серых брюк он надел черные, вместо клетчатой рубашку коричневую. Достал очки из футляра, нацепил на нос, и Генашио подтвердил, - да, не узнать. Совсем другой человек.

Но вот что делать с сумками. С ними точно в ресторан не пустят. Нужно где-то их оставить. Какой-то замкнутый круг.

Тогда профессор решительно повел Генашио в магазин и начал выбирать ему одежду. Выбирали они недолго. Профессор снял парочку рубах с плечиков, прикинул на Генашио и пошел к кассе. Там он рассчитался и сдачуположил в кошелек. Мимоходом профессор спросил адрес ближайшей гостиницы. Кассирша, молодая женщина, назвала пару гостиниц и сказала, что до них надо ехать. Остановка рядом.

Они вышли из магазина и направились к остановке. Там узнали у женщины номера автобусов, которыми можно было добраться до гостиницы и стали ждать. Все это время Генашио молчал. Он переваривал увиденное. Что он видел на даче? Да ничего. Ну, был там телевизор, и что? Ничего по этому ящику не было понятно. А вот сейчас он смотрел и поражался тому, насколько изменился мир. Он ничего не знал о войнах, которые сотрясали мир, об изменениях границ у многих стран, не знал об изменениях климата. Он почти ничего не знал. И это угнетало его. Хотя для себя, он решил, что обязательно расспросит о многом профессора, когда будет время.

Подошел их автобус, и они забрались в него. Профессор немного поспорил с кондукторшей, которая хотела высадить их. Профессор начал упираться, ему не хотелось платить за свою большую сумку. Кондукторша посчитала ее за багаж, и лишь когда Генашио тронул за плечо Михалыча, тот согласился заплатить. Но еще минут пять ворчал.

А Генашио смотрел в окно автобуса и думал о том, как резко поменялась его жизнь. Давно ли он был коновалом-лекарем. Боялся и дрожал по каждому поводу, а сейчас он в будущем, хотя и здесь немного страшновато. Но ведь у него есть чёрная книга, которая помогает избегать опасности. Правда, на неё надо много времени, чтобы разбирать текст. Посоветоваться бы с профессором, но тому, похоже, не до него.

Профессор что-то считал и писал в блокноте. Когда Генашио мельком глянул в блокнот, то профессор понял, что Генашио интересуется, и начал объяснять свои формулы. Началось. Это на час не меньше, - подумал Генашио.

К счастью, автобус подъезжал к нужной остановке, и им пришлось выходить.

Они вышли на остановке и профессор уверенно повел Генашио к четырехэтажному дому, над крыльцом которого была вывеска. Профессор уверенно вошел в двери, вслед за ним Генашио, и они направились к стойке. Михалыч вдруг остановился, посмотрел на Генашио, и показал ему на мягкие стулья, которые стояли у окна. Генашио послушался его и устроился на них. Сумки, свою и профессора, поставил рядом.

Профессор подошел к стойке, поздоровался, и так как администраторша разговаривала по телефону, начал протирать носовым платком свои очки. А та совсем не обращала внимания на посетителя. Профессор задышал глубоко, ноздри его стали расширяться, и только тогда женщина с высокой прической обратила на него внимание, он стал успокаиваться. Она положила трубку телефона на аппарат.

- Что вы хотели? - сказала она томным и тягучим голосом, как будто она была знаменитой особой.

Профессор сначала отвел голову в сторону, так он успокаивал себя, когда студенты доводили его, потом начал говорить, - мадам, будьте добры, один номер на двоих, пожалуйста.

Откуда-то сзади выскочила еще одна женщина с точно такой же прической и похожей фигурой, единственное сильное различие было в росте, она была значительно выше. Она подскочила к администраторше и громко зашептала, - Нина, Нина… Ты знаешь, что случилось сегодня в Рабоче-молодежном районе. Там ограбили сберкассу. Забрали много денег и скрылись. Никого, правда, не убили. Но все равно страшно…

Обе женщины подозрительно поглядели сначала на профессора, потом на Генашио.

- Так что вы хотели? - взяла себя в руки администратор.

- Нам, пожалуйста, номер, - уже с заискиванием сказал профессор.

Женщина еще посмотрела на Генашио, на профессора, - давайте паспорта.

Профессор начинает хлопать себя по карманам, кидается к своей сумке и начинает рыться в ней. Документов он, конечно, не находит и возвращается к стойке. Второй дамы уже нет, она исчезла за дверью. И профессор начинает уговаривать администратора. Он говорит, что документы завтра подвезут, что так быстро отправили в командировку, что документы остались у второго помощника.

Женщина начала поддаваться мягкому напору профессора, и только спросила, - а куда вы приехали в командировку?

- В институт промышленных сталей, - ответил профессор. Такой институт на самом деле был. И профессор мог даже назвать адрес и фамилию директора. Но все это было в будущем времени.

- Давайте, я позвоню в институт, у меня там работает свояченица, - сжалилась женщина.

Профессор начинает диктовать телефон и понимает, что это телефоны из будущего, он сбивается и начинает нервничать. Он достает платок и вытирает пот выступивший на лбу. Женщина начинает прищуривать глаза.

Генашио в это время рассматривал большое панно мозаику за спиной администраторши. Оно было сделано из бересты и видимо являлось картой района. По углам карты были сделаны из бересты местные звери. Медведь, волк, заяц и еще какой-то зверь, похожий на соболя.

Потом его взгляд опустился ниже и он заметил, что у профессора проблемы. Скорее всего, их не хотят селить в гостиницу. Тогда Генашио решил вмешаться. Он поднял сумку и достал черную книжку. Нашел нужную страницу и начал шепотом нараспев читать заклинание. При этом он старался поймать взгляд женщины. Это получилось, но сосредоточиться на её левом глазе у него не выходило. Наоборот, он зацепился за правый глаз. А этого делать было нельзя. Правый глаз отвечал за эмоции. На него можно было воздействовать, чтобы успокоить человека или животное, но сейчас Генашио нужно было убедить ум женщины в том, что все идет хорошо, что надо слушать профессора и уступить ему.

Женщина забеспокоилась и стала поглядывать на Генашио. Она испугалась, и начала что-то делать на своем столе. Ее голова крутилась, она смотрела то на профессора, то на Генашио.

Профессор обернулся и округлил глаза на Генашио, потом посмотрел на женщину и решительно пошел к напарнику. Там он подхватил свою сумку и подцепил за руку Генашио. Тот еле успел засунуть свою черную книгу в сумку и поспешил за профессором. Они заторопились к дверям. Быстро выскочили из гостиницы, увидели серое такси. Профессор открыл дверь Волги и запихнул туда Генашио с сумками. Сам сел рядом с водителем и потянулся за ремнем безопасности. Удивился, почему его нет. И даже покосился на водителя. Только через минуту профессор вспомнил, что в это время еще не было ремней безопасности.

- Поехали, - по-хозяйски скомандовал он. Таксист подчинился, машина вывернула на улицу, и покатила влево.

Профессор сказал адрес, и таксист назвал цену, профессор кивнул, и таксист больше ничего не говорил, просто включил музыку. Зазвучала песня, - в каждой строчке только точки после буквы л…

Песня понравилась Генашио. Она не походила на резкие песни его времени, наоборот она была мелодичной, и погружала в приятные грустные воспоминания. Как там Вера? Что думает о нем? Как жалко, что так все получилось. Хотя он и написал ей записку, что скоро вернется, она ведь может подумать, что он просто сбежал.

Профессор в это время решал вопрос. Стоит ли встречаться с теми, с кем он хотел, даже мечтал встретиться, еще там, в будущем. Пожалуй, нет. Это успеется. Сейчас нужно устроиться, потом найти парня, поговорить с ним. Постараться убедить его, и потом если останется время, выполнить свою мечту.

Его неожиданно поразила мысль, - а в каком они году? Ему вспомнилась гостиница, и там, на стойке администратора была дата. Но он почему-то не обратил на нее внимания. Профессор завозился и спросил у таксиста, - у вас нет газеты? Тот затормозил у перекрестка на красный свет, потом протянул руку к бардачку и достал оттуда газету Советский спорт. Профессор выхватил газету и впился в дату.

Девятое июля 1976 года было в газете. Профессор уронил газету на колени и оглянулся на Генашио. Тот дремал, склонив голову на грудь. Профессор начал щурить глаза и соображать. Все меняется. Нужен другой план. Как сейчас найти этого парня? Его могли забрать в закрытые институты, и там он уже разрабатывает свои идеи. Все это нужно серьезно обдумать.

Ехали минут сорок, почти из одного конца города в другой. Остановились у небольшого магазинчика Продукты. Профессор протянул пять рублей таксисту и сказал, - сдачи не надо. Таксист удивленно посмотрел на профессора и сказал с поклоном, - спасибо.

Когда вышли из машины Генашио потянул профессора в магазин, но тот заворчал и указал в другую сторону. Они шли вдоль трехэтажных желтых домов и профессор с трудом узнавал эти дома. Как они изменились. Вернее, это он повзрослел, а эти дома помолодели для него.

Возле одного из домов профессор посадил Генашио на лавочку, а сам вошел в подъезд. Его не было минут пятнадцать. Потом появился в дверях подъезда и замахал рукой. Генашио поднялся и потащил обе сумки в дом.

Они поднялись на второй этаж. И профессор открыл вторую дверь направо. В прихожей стояла высокая худая женщина лет сорока и рядом девочка лет двенадцати.

- Вот мой товарищ. Мы смирные и хорошие, - говорил профессор и улыбался. Женщинанедоверчиво смотрела на них и видимо сомневалась.

Профессор сказал, - мы ненадолго. Максимум на неделю. Заплатим мы хорошо. Даже вперед. Вас устроит пятьдесят рублей за неделю?

Женщина испуганно посмотрела на девочку. Та закивала, - мама, давай соглашайся. Когда еще от папки алименты придут… А ты же знаешь, мне в пионерский лагерь надо ехать…

Женщина вздохнула и согласилась. Профессор достал кошелек и вынул пятьдесят рублей. Он отдал деньги и спросил, - куда нам пройти?

Девочка стала показывать. Двухкомнатная квартира с высокими потолками и толстыми стенами была еще сталинской постройки.

Девочка открыла дверь в комнату и показала на две кровати, - вот сюда. Потом улыбнулась и убежала.

Они сняли с себя сумки и поставили их на пол. Потом сели на стулья и замерли. Такой насыщенный событиями день вымотал обоих, и им хотелось подремать.

В дверь постучали. Профессор сказал, - войдите. Хозяйка открыла дверь и спросила, - вам когда обедать готовить? Я могу и сейчас.

Профессор согласился, и они стали ждать обеда. Обед был простой, но сытный. Вермишелевый суп, котлета с пшенной кашей и чай с печеньем. И когда они успели в магазин сходить?

После обеда захотелось отдохнуть, и они улеглись на кровати. Профессор приподнялся на локте и сказал, - Генашио, мы ошиблись. На целых два года. Сейчас тысяча девятьсот семьдесят шестой год. Я вот что-то не очень помню, как мы переместились. Начало помню, ты начал раскладывать свой пасьянс, а потом как в тумане.

Генашио слушал и думал, - это кот сместил карты в пасьянсе. И хорошо, что на два года ошиблись, а то попали бы в такое время, когда их просто убили бы безо всяких разбирательств.

Профессор продолжал, - вот не знаю, как найти сейчас того парня. Он, конечно, из этого города. В статье ясно написано, но за два года многое могло измениться. И почему-то его изобретение никак не проявилось нигде. Может военные забрали? А? Как думаешь?

Генашио было не до этого. Он сейчас раздумывал, что делать дальше. Можно профессора бросить здесь, и в своем времени он бы так, наверно, и сделал бы, но здесь человек ему доверился… Нет, он его не бросит. К тому же, там осталась Вера. Все перепуталось в его жизни. Но ничего, постепенно он распутает все узелки и хитросплетения.

Вечером они прогулялись по кварталу. Генашио обратил внимание на девушек и молодых женщин. В его время любую бы из них сожгли на костре, да еще бы помучили перед этим. Таких коротких платьев и юбок он никогда не видел. Все девушки были простоволосые, все ярко накрашены. Просто настоящие блудницы! Но никто из мужчин не обращал на это внимания. Какой странный мир, какое странное время…

С утра профессор засобирался. Он сказал, что съездит до справочного киоска и спросит адрес парня изобретателя. Потом зайдет еще в одно место и после обеда приедет. А Генашио, если хочет, пусть прогуляется. Но далеко от дома не отходит, чтобы не потеряться. Профессор глубоко вздохнул, не получалось у него по плану, ну ничего, они всё равно справятся.

Профессор хотел после справочного киоска посмотреть на своих родителей и на себя с сестрой маленьких. Жила его семья в этом времени совсем недалеко. Буквально через несколько домов.

Генашио полежал, подремал, попытался разобраться с газетой, но печатный язык ему давался плохо, да и собственно говорить он мог не очень хорошо. Профессор сказал, - у тебя акцент какой-то марсианский, не земной.

Солнце после обеда перешло на сторону комнаты Генашио, и стало жарко. Генашио залез в свою сумку и достал купюру в сто рублей. Цифры он запомнил быстро, это была первая необходимость. Сунул деньги в карман и вышел из квартиры.

Сначала посидел на лавочке, потом обошел вокруг дома. Снова посидел. Пытался поговорить с одной бабушкой. Та плохо слышала, а понимала еще хуже. И Генашио вернулся в комнату и стал ждать профессора.

Профессор не появлялся. Генашио начал успокаивать себя. Ну, задержался, бывает. Скоро придет.

Но беспокойство начало овладевать им. Тогда он достал колоду карт из своей сумки. Карты они с профессором купили еще в первый день, когда появились здесь. И начал гадать. Иногда он заглядывал в свою книгу, поправлял разложенные карты и продолжал гадать.

Он разложил карты два раза, больше было нельзя. И оба раза карты показали, что профессора ждет казенный дом, и крупная неприятность маячила впереди. А предупредить Михалыча было невозможно. Всё-таки надо было разложить карты заранее. Расслабился Генашио. Вроде бы все так хорошо шло, а сейчас…

Ночь Генашио спал беспокойно. Поднялся ветер и пригнал грозу. Сверкали молнии, и гремел гром. Генашио казалось, что кто-то говорит ему, - куда ты залез, человек? Твое ли дело прыгать с одного времени в другое?

Генашио молился и каялся в своих прегрешениях. Он чуть не дал обет не трогать книгу, но вовремя остановился. Как они домой попадут без нее?

Под утро он забылся тяжелым тревожным сном. Разбудили его крики детишек во дворе. Он поднялся, сходил, умылся, позавтракал, сказал хозяйке, что напарник его после обеда появится. Из-за акцента она его еле-еле поняла. Но согласно кивнула.

Глава 10

Профессор доехал до центра на автобусе и пошел к справочному киоску. Как хорошо было раньше. Обратишься в киоск, заплатишь денежку, и получай адрес. Вот и сейчас профессор приготовил деньги и сделал запрос. Женщина стала искать, но проблема была в том, что профессор назвал только фамилию, имя и примерный возраст. Женщина сказала, что может выдать только один адрес. Профессор сделал умоляющие глаза, достал из кармана пять рублей, и как бы невзначай показал их. Тогда женщина посмотрела по сторонам и показала глазами на деньги. Профессор сунул их в окошечко, и она выдала четыре адреса.

Профессор улыбнулся отзывчивой женщине и отошел в сторонку посмотреть на адреса. Три были в разных районах, а вот один совсем рядом. С него и начнем, решил профессор.

Старый большой четырехэтажный дом глядел на проспект большими высокими окнами. Построено было на совесть, и, пожалуй, на века. Профессор знал этот дом в своем времени, он почти не изменился. Только стал еще крепче на вид, не то, что современные многоэтажки, высотки.

На звонок в дверь вышел полный молодой человек. Небритый, с похмелья он никак не походил на молодого ученого. Изобретателя здесь не было.

Ничего, отрицательный результат, тоже результат. Осталось три адреса. Вот только по жаре совсем не хотелось мотаться по городу. Профессор подошел к стоянке такси, и тут же появился автомобиль. Серая с шашечками Волга была готова ехать куда угодно. Профессор сел на заднее сиденье и назвал адрес.

По городу ходили еще старые трамваи. Все мужчины, как один были в кепках. Все женщины казались высокими из-за своих уложенных причесок. По дорогам бегали только Жигули, Москвичи и Запорожцы. Волги попадались редко. И ни одной иномарки.

Второй адрес был в пятиэтажке. Дверь открыла бабушка лет семидесяти. Она долго пыталась понять, что хочет этот бородатый мужчина, а когда поняла, то сказала, - сидит, родимый, сидит. Два года сидит. Как на завод пошел работать, там, и попался на воровстве. А ты, милок, не адвокат ли будешь? А то бы помог внучку…

Профессор убедился, что и этот вариант отпадает. Осталось два адреса.

Хорошо, что он не отпустил такси. Они поехали в другой район города. И там не повезло. Оставался последний адрес. Если и там не повезет, то ничего не поделаешь. Нужно будет возвращаться обратно в свое время.

Такси пробиралось по грунтовой дороге. Последний адрес оказался на окраине города. Улица вся была из деревянных небольших домиков. Прямо у ворот стояли мотоциклы и велосипеды. На лавочках сидели бабули и обсуждали новости. Телевизоры уже были, вспомнил профессор, только маленькие и черно-белые.

Они остановились у небольшого аккуратненького домика, с ярко покрашенными ставнями и большими цветами в палисаднике. Профессору захотелось на всякий случай перекреститься. И он мысленно сделал это.

Он постучал в ворота, и через полминуты дверь открылась. Вышла женщина лет пятидесяти и вопросительно уставилась на профессора.

Профессор начал путано объяснять, что он хочет. Женщина смотрела на него и лицо ее начало кривиться. Она заплакала и стала промакивать глаза фартуком. Профессор сильно смутился, чем он смог вызвать слезы женщины. Через минуту все выяснилось. Оказывается, он приехал правильно. Ее сын что-то изобрел, даже из редакции газеты приезжали, брали у него интервью. Потом из института какого-то приезжали. - А потом, - женщина заплакала еще сильнее, - увезли его…

И напрасно профессор пытался узнать, куда увезли изобретателя, женщина только плакала и ничего не говорила. Он понял, что она ничего не скажет. Тогда он попрощался и пошел к машине. Возле машины он оглянулся и увидел, что женщина смотрит на машину и шевелит губами.

Откинувшись на спинку сиденья, профессор скомандовал, - поехали. И дал адрес, где они остановились с Генашио.

Всю поездку профессор решал: то ли вернуться в свое время, то ли вернуться на два года назад к тому моменту, когда изобретателя еще не забрали. Так ничего не решив, он отложил на вечер решение задачи. Еще нужно все согласовать с Генашио. А вдруг он заартачится и откажется возвращаться. Может, скажет, что надоело ему прыгать во времени. А может есть какой лимит на время.

Профессор дал много таксисту на чай. Может быть, и не следовало так делать, но надо благодарным. По такой жаре мотаться по городу тяжело.

Профессор вышел из такси и двинулся в сторону своего дома. Того дома, который помнил уже много лет. В котором жил сам, сестра и родители. Туда же приходили бабушка и дедушка. Там во дворе он играл с ребятами, лазил по гаражам, там же пробовал курить, и даже в девятом классе впервые выпил Агдам. Вино такое было в больших бутылках, их называли еще “огнетушителями”.

Во дворе возилась малышня лет пяти-шести. Они строили железную дорогу у заброшенного гаража. На дверях и стенах, которого постоянно появлялись разные надписи мелом. Профессор однажды сам написал имя своей первой любви. И даже обвел его кружком.

Он сел на лавочку у столика и стал смотреть на ребятишек. Один мальчишка привлек его внимание. Глазастенький, он старался все время что-то придумать, что приделать к своей машинке. Он хотел превратить ее в паровоз, он пытался сделать ей сзади зацеп, чтобы она могла тащить за собой вагоны.

Мальчишка начал ему нравиться. И тут глаза профессора начали округляться - да это же он. И как он не смог узнать себя? Неужели ничего не екнуло у него?

Профессор подозвал мальчишку, сунул руку в карман и достал мелочь. Всю мелочь он высыпал в подставленную ладошку и сказал, что пусть на все купит ребятам мороженное. Ребята смотрели изумленными глазами на бородатого дяденьку, потом закричали, - ура! И убежали.

После этого профессор пошел в дом, на ходу он начал придумывать, что скажет. И уже звоня в дверь, у него была заготовлена идея.

Дверь, знакомая с детства с большими цифрами пятьдесят шесть, неожиданно открылась, и перед профессором появилась мама. Какая она молодая! Ей ведь сейчас примерно около тридцати, а точнее двадцать семь лет.

Мама смотрела на профессора и ждала, наконец, она не выдержала и спросила, - что вы хотели?

Профессор пытался что-то сказать, но все слова застряли в горле. Это был шок, которого он никак не мог предусмотреть. Он видит маму, молодую… мгновенно он почувствовал себя маленьким ребенком. Ему хотелось прижаться к ней и начать жаловаться на то, что жизнь у него тяжелая, с женой не повезло, на работе неприятности. Да и сейчас ничего не получается…

Мама снова повторила вопрос. Он понял, что если не ответит, она просто закроет дверь и уйдет.

Тем более из квартиры донесся мужской голос, - что случилось? Это встревожился отец.

- Здравствуйте. Я к вам по поручению нашего института. Дело в вашем сыне… - начал профессор.

Мама забеспокоилась и сразу пригласила профессора в квартиру. Там провела в гостиную и посадила на стул. Из кухни пришел отец и сел на диван. Они вопросительно уставились на профессора.

- Дело в том, что наш институт наблюдает за детьми в нашем городе. Мы выявляем способных и талантливых детей. И потом наблюдаем за ними. Мы хотим организовать специальное обучение таких детей, чтобы их развитие не останавливалось, а продолжалось более интенсивными темпами.

Мама и отец внимательно слушали. Из кухни пришла бабушка. Профессор мгновенно прикинул, ей сейчас пятьдесят с небольшим, точнее пятьдесят три. Она тоже села на диван и приготовилась слушать дальше.

- И в чем наш сын лучше других? Что за способности у него проявляются? - спросил отец.

- Понимаете, все не так просто. Мы наблюдаем за детьми так, чтобы они ничего не замечали. Так, чтобы не травмировать детскую психику. Поэтому о разговоре не надо никому говорить. Хорошо? - сказал профессор.

Бабушка подозрительно смотрела на профессора. Кого-то он ей напоминал. Она морщила лоб, отводила глаза в сторону. И никак не могла вспомнить.

Профессор же успокоился и сейчас наслаждался общением с родителями. Очень хотелось открыться им, но он сдерживал себя. Неизвестно, как они отреагируют. Скорее всего, не поверят, и могут начаться проблемы. А они с Генашио и так здесь на птичьих правах. Все-таки надо было сделать хоть какие-то документы. Но всего не предусмотришь.

- А от нас-то вы что хотели? - спросил отец.

- Я просто хотел вас предупредить. Чтобы вы не волновались. Потому, что скорее всего через год вам предложат специальную физико-математическую школу, - сказал профессор.

Бабушка поднялась, вышла в коридор, надела легкие тапочки и вышла.

Мама с отцом слушали своего сына и оба смотрели на него с интересом. Почему-то этот бородатый мужчина казался им чуть ли не родственником. Мама улавливала в его жестах повадки своего мужа, отец все время смотрел на улыбку, она походила на улыбку бабушки, той, которая куда-то ушла.

- Здравствуйте, - раздался неожиданно голос.

Все оглянулись. В дверях комнаты стоял милиционер, за ним стояла бабушка. Она подозрительно глядела на профессора. Милиционер представился, сказал, что он участковый этого района.

- Вы не могли бы дать мне ваши документы, - извиняюще проговорил милиционер.

Профессор похлопал себя по карманам и поднял плечи. Потом развел руками.

- Забыл на работе, - сказал он.

- Вот, вот - вмешалась бабушка, - так и бывает. Надо его хорошо проверить. Что-то не то он говорит. Сроду никогда в детском саду детей не проверяли. Да и зачем проверять? Что из них хотят сделать? Еще про институт приплетает что-то…

- Про какой институт, - спросил милиционер.

- Ну, я же тебе всю дорогу говорила, что он сказал, что работает в институте и у них изучают детей. Вундеркиндов ищут, - сказала бабуся.

Ни родители, ни профессор пока не вмешивались в разговор.

- Ну и что? Да, я слышал про такую программу. Ищут талантливых детей. Все правильно, - неожиданно проговорил милиционер.

Профессор уже начал думать, что все обойдется, но бабушка вдруг начала спрашивать, - ты вот скажи, кто у вас директор сейчас в институте?

Профессор, недолго думая, назвал фамилию директора, который руководил институтом в его времени. Милиционер вдруг достал блокнот и что-то пометил.

Бабушка продолжала, - а как у тебя фамилия?

Профессор назвал свою фамилию, участковый снова пометил в блокноте.

- Мама, ты, отстань, пожалуйста, от человека. Он делает свою работу. Зачем ему мешать, так ведь? - обратился отец к профессору. Тот кивнул.

Мама стала предлагать участковому чаю, бабушка ушла на кухню, по пути она сильно ворчала. Отец посадил милиционера на стул. Тот снял фуражку, - если можно, то не горячего чаю. А то на улице так жарко.

Профессор с облегчением тихонько выдохнул. Надо уходить. Он встал и только хотел сказать «До свидания», как в комнату забежал мальчишка, профессор в детстве, и с обидой сказал профессору, - дяденька, ты почему дал нам неправильные деньги?

При этих словах участковый насторожился. И начал смотреть на мальчишку. А тот достал из кармана штанов мелочь и стал всем показывать.

- Тетя мороженщица не дала нам мороженое. Она сказала, что это неправильные деньги, - с обидой сказал мальчишка.

Участковый взял за руку мальчика, ссыпал к себе мелочь и начал разглядывать ее. Его лицо на глазах начало меняться. Он вертел то одну монету, то другую и глаза его округлялись. Зубы его сжались, и он сказал, - гражданин, попрошу вас встать и пройти со мной. Он ссыпал всю мелочь себе в карман и поднялся. Профессору пришлось последовать его примеру. Он покачал головой и грустно посмотрел на своих родителей.

Мальчик стоял и ничего не понимал. Участковый с задержанным профессором были уже у дверей, когда из кухни появилась бабушка. - Вот это правильно. Проверьте его. Хорошо проверьте. А то он может быть какой-нибудь иностранный шпион, - злорадно сказала бабуся.

Мальчик стоял и смотрел на своих родителей. Он переводил глаза с одного на другого, и в глазах его было немой вопрос, - почему дяденьку уводят?

Милиционер шел сзади и говорил, - бежать не советую. У меня разряд по бегу. Все равно догоню, и тогда хуже будет.

Он командовал идти вправо, прямо, налево. Они шли по дворам в отделение милиции. Профессор лихорадочно думал, что делать. Бежать? Но его догонят. Выкрутиться? Но как? Если его начнут серьезно проверять, то сразу обнаружат, что он не знает, кто сейчас директор в институте. Проверят, есть ли такой сотрудник, и тоже убедятся, что нет…

Идти оказалось недалеко. Всего-то около километра. Когда они вошли в отделение, то оба с облегчением вздохнули, все-таки на улице было жарко.

Участковый посадил профессора на лавку перед стойкой с окном, в котором виднелась голова дежурного, а сам зашел в помещение. Там он высыпал мелочь на стол, и они с дежурным начали разглядывать монеты. И тут профессор понял, как он ошибся. Он же дал мальчишке, то есть самому себе, дал монеты из будущего. А там совсем другой год выпуска. И как он будет сейчас объяснять это?

Дежурный поднял трубку телефона и кому-то позвонил. Спустя некоторое время, из коридора вышел мужчина в звании капитана и зашел в дежурку. Там участковый стал объяснять ситуацию и показывать головой на профессора. Капитан прищурился и внимательно взглянул на задержанного. Потом отвел голову в сторону и покусал губу и видимо принял решения. Он вышел из дежурки, подошел к профессору и сказал, - ну, что ж, пройдемте ко мне в кабинет. Будем разбираться.

Профессор бросил последний взгляд на участкового и поплелся за капитаном. В кабинете его посадили на стул, который был посередине. Сам капитан, мужчина лет тридцати пяти, полноватый, еще и лысоватый, поминутно вытирал свой лоб белым большим платком. В кабинете был включен вентилятор, и на мгновение профессору стало легче. Может быть, все еще обойдется?

Но ничего не обошлось. Капитан взялся за него серьезно. Сначала он посоветовал не обманывать, все равно ничего не получится. Они все проверят и довольно быстро, и запираться нет смысла. Потом капитан достал лист бумаги и начал задавать вопросы и записывать ответы.

Профессор автоматически отвечал. Фамилия, имя, отчество, он споткнулся на дате рождения. Сначала он сказал, что родился в тысяча девятьсот семидесятом году, потом поправился. Капитан при этом быстро глянул на профессора и сделал пометку.

Вдруг раздался телефонный звонок. Капитан взял трубку и начал разговаривать. Несколько раз он взглянул на профессора. В конце сказал, - будет сделано, - и положил трубку. Потом он посмотрел на профессора и почесал затылок. Набрал по телефону номер и приказал кому-то зайти.

Через минуту появился еще один мужчина высокий, худой и с узким лицом, он спросил, - зачем вызывал, Васильевич?

Капитан показал на профессора, - вот что с ним будем делать? Чую, птица непростая. Но времени нет его колоть. Звонил подполковник, сказал, чтобы в камерах народу было по минимуму. Начальство из области приезжает, проверять все будет. Куда-то его надо спрятать, отпускать нельзя. Твои предложения?

Худой мужчина покосился на профессора, - есть один вариант. У меня шурин работает в одном заведении. Он мне должен. Вот там его и можно спрятать. Да хоть на неделю, хоть на две. Только бумагу надо сделать, так не возьмет. У него отчет должен быть.

- Бумагу я сделаю. А он оттуда никуда не сбежит? - спросил капитан.

- Ни разу побегов не было. Там с этим строго, - усмехнулся худой.

- Ну, вот и хорошо. Бери его, я сейчас бумагу сделаю, и вези его быстрее, с глаз долой. Совсем не вовремя он, никак не вовремя, - с сожалением смотрел на профессора капитан.

Худой мужчина забрал профессора в свой кабинет. Там посадил его на стул, приказал подождать и вышел из кабинета.

Глава 11

С утра Генашио хотел еще раз разложить гадание, но вовремя остановился. Сильные гадания можно использовать только раз в неделю, не чаще. Могут быть неприятные последствия, если не соблюдать законы черной книги. И Генашио не хотел испытывать судьбу лишний раз.

До обеда он ждал профессора, но потом решил пройтись. Сумки Генашио задвинул под кровать. Ему не сиделось на месте. К вечеру, или к утру нужно было решать, что делать, если профессор не появится. И надо было крепко подумать, куда перемещаться, хотя делать этого Генашио очень не хотелось. Он скучал по Вере, по ее даче, к которой уже успел привыкнуть. Сделать бы документы, то в дальнейшем можно было остаться во времени Веры.

Он шагал вдоль тополей и ушел уже на приличное расстояние от дома. Пора бы и возвращаться обратно, как вдруг он услышал отчаянное мяуканье и собачий лай. Из кустов выскочил мальчишка лет восьми и закричал, - дяденька, дяденька! Там моего котенка собаки разрывают!

Не раздумывая, Генашио кинулся в кусты и вовремя. На тополь карабкался черно-белый котенок, а внизу пытался до него допрыгнуть большой уличный пес. Рядом прыгали еще две собаки, рыжая с подпалинами и лохматая грязно-белая. Они тонко вторили вожаку.

Котенок вот-вот должен был сорваться. И поэтому Генашио поспешил вперед. Вожак стал прыгать еще сильнее. Его лапы вот-вот должны были коснуться шерстки котенка. От испуга тот полез дальше и долез до первого сучка, там и устроился, мелко дрожа.

Из кустов вышла женщина, лет сорока, в цветастом платье, она держала за руку мальчишку, хозяина котенка. Тем временем внимание собак обратилось на ближайшего, на Генашио. Вожак резко обернулся и начал наступать. Его пасть раскрылась, обнажая большие желтые клыки. Шерсть стояла на загривке дыбом. Он явно готовился к нападению.

Генашио успокоился и начал складывать фигуры из пальцев левой руки. Такими фигурами он успокаивал жеребцов и кобыл. Да и собаки в поместье феодала тоже боялись этого. Вожак остановился, будто наткнулся на преграду, оглянулся на своих собак и снова стал приближаться к Генашио.

Женщина попятилась в кусты и потащила за собой мальчишку.

Генашио начал бормотать особую формулу для диких и бешенных животных. И мало-помалу она начала действовать. Генашио уже сделал вторую фигуру из пальцев правой руки и сейчас направлял их на собак. Эти фигуры и формулы остановили стаю.

И все бы хорошо, и все бы этим закончилось, но котенок, который сидел на ветке, неожиданно сорвался, и, цепляясь за кору тополя, начал сползать вниз. Это и отвлекло вожака. Он бросился к дереву и приготовился схватить бедного котенка.

Генашио, сам от себя не ожидая, тоже кинулся к дереву. Они с вожаком успели почти одновременно, просто Генашио был выше, он и схватил котенка. При этом Генашио запнулся о камень и полетел на землю. В правой руке у него был котенок, а левой он пытался опереться на землю. Он еще отодвинул правую руку с драгоценным грузом подальше от вожака.

И вот Генашио лежит на спине, над ним оскаленная морда, готовая вгрызться ему в горло, и где-то за головой котенок.

Автоматически Генашио зашипел. В глазах пса сначала показалось удивление, потом, когда Генашио усилил шипение, поднялись страх и паника. Пес заскулил и отскочил назад. Когда Генашио сел, он увидел, как из кустов на него смотрит целая толпа. Женщины, бабушки, старики и среди них заплаканный мальчик. Еще сзади выглядывал человек в форме. От собак и след простыл, когда мальчик подбежал к Генашио и взял котенка.

Толпа улыбалась. Только один человек смотрел подозрительно, человек в форме. Он подошел к Генашио, приложил руку к фуражке, представился и спросил, - ваши документы, гражданин. Видимо ему показались подозрительными фигуры, которые делал Генашио из пальцев, и наверно больше того, дикое, жуткое шипение, которого испугались собаки.

В отделении, куда доставили подозрительного Генашио, его посадили на лавку и сказали ждать. Прошло около часа, когда им занялись. Генашио завели в кабинет и начали спрашивать. Вопросы были обычные: кто, куда, зачем? Профессор немного натаскал Генашио, и он заученно отвечал. Приехали с Дальнего Востока в командировку в институт. Он помощник профессора по химическим реакциям.

Потом мужчина в форме стал задавать совсем другие вопросы. Какое сегодня число, какой год, в каком городе он находится, как называется столица страны, где он находится и так далее. И вот тут Генашио поплыл. В кабинет вошел еще один мужчина, только уже в гражданской одежде. И тоже стал задавать вопросы. Потом один из них сказал, - нужен специалист, нам не справиться.

Генашио очнулся в кровати. Большая комната была заполнена кроватями. Он насчитал девять штук, на всех спали люди. Кто-то храпел, кто-то бормотал во сне. Пахло мужским потом и мочой.

Генашио поджимало, он заторопился и пошел к двери. Но дверь была закрыта. Как же так? И что делать? Сзади кто-то хлопнул его по плечу, - что сс..ь хочешь?

Генашио повернулся, кивнул. Тогда маленький мужичок с редкой бороденкой, показал на загородку в углу комнаты, - иди туда.

Генашио зашел за загородку, она была ему по грудь, и увидел дыру в полу. Рядом на стене деревянный ящик с газетами. Вокруг дыры были разбросаны обрывки газет. Генашио облегчился и вернулся в кровать.

Где он? Как он тут оказался? Последнее что он помнил, это то, что он спасал котенка, и потом его привели в какое-то помещение, и дальше все…

Над дверями висели большие круглые часы. И когда минутная стрелка коснулась двенадцати, а часовая семи, зазвенел звонок. На кроватях начали просыпаться люди. Они сбрасывали серые солдатские одеяла, садились, потягивались, ругались, один тихонько и незаметно молился.

В комнату вошел здоровый мужчина в сером. Басом он скомандовал, - на оправку, потом на завтрак. Не опаздывать. А то.., - кулак его был с голову ребенка и многие зашевелились быстрее.

Генашио повторял всё за всеми. Также как они заправил свою кровать, взял серое вафельное полотенце и пошел за толпой. В умывальной был шум. Кто-то пел песню, кто-то умывался, кто-то чистил зубы. Генашио подошел к крану и начал умываться. Его оттолкнул здоровый мужик, - куда вперед меня лезешь? Урою!

Генашио уступил, а что было делать. Дождался, когда освободится кран, и тогда умылся.

Завтрак был невкусным. Совсем. Однако за их столом все быстро опускали ложки в тарелки и закидывали себе в рот перловую кашу. Запахи были просто отвратительные. Генашио поковырялся в своей тарелке и немного поел. А вот чай выпил весь и хлеб съел до крошки.

После завтрака их привели в большой зал. Все это время Генашио терялся в догадках - куда он попал? Наверно, к какому-нибудь новому хозяину в его поместье. И вот сейчас его превратили в работника. Значит, не все так прекрасно в этом времени, хотя профессор и говорил другое. Может быть кому-нибудь сказать, что он может лечить, тогда в чем-то полегче будет? Хотя нет… Торопиться не надо.

В большом зале, длиной шагов в сорок и шириной в тридцать, вдоль одной из стен тянулась черная неширокая полоса. Вдоль полосы с обеих сторон были деревянные лавки. Все окна в зале были в решетках. В другом углу зала было несколько больших столов. На них лежали пачки бумаги. И стояло два каких-то прибора.

В дверях показался мужчина в очках, невысокого роста в сером халате, он строгим голосом начал командовать. Он приказал всем сесть на лавки, что люди исполнили очень быстро. Потом подошел к оставшемуся Генашио, и сказал, - ты сегодня будешь резать заготовки. Вот тебе нож, пойдем, покажу.

Генашио взял нож и увидел лезвие, оно совсем немного выставлялось из ручки ножа. Мужчина повел Генашио к столу, на котором лежала полиэтиленовая пленка. Потом он приложил к пленке металлическую линейку, взял нож у Генашио и провел вдоль линейки. Затем отодвинул отрезанную пленку в сторону, - понял? Повтори.

Генашио взял нож, положил линейку и провел вдоль нее. Рез был кривой, у него не получилось. Он попробовал еще раз, и на этот раз у него вышло. На столе была ровная линия отреза. Он даже заулыбался. Получилось.

Мужчина в очках подвел Генашио к черной ленте, посадил на свободное место, и повернувшись назад, скомандовал, - включай!

Что-то загудело, и черная лента шириной в руку взрослого человека, начала двигаться. Генашио чуть не выскочил из-за лавки, его вовремя за плечи придержал мужчина в очках.

На черной полосе лежали куски полиэтиленовой пленки, и сидящие на лавках, ловко начали нарезать пленку.

- Начинай, - подтолкнул мужчина Генашио. Генашио включился в работу. Через несколько минут он вполне успевал разрезать пленку, отпускал ее, и она по конвейеру ехала дальше. С конвейера ее снимали две женщины, они же на аппарате сплавляли края, и получалась сумка. Потом вдвигали одну сумку в другую, между ними вставляли картинки с котиками, девушками в купальниках, шикарные пейзажи, затем сплавляли края, и получался похожий на импортный полиэтиленовый пакет. Их пачками уносили на склад.

Сосед, мужчина довольно крепкий делал все быстро. Он успевал даже болтать. Он начал говорить Генашио, что когда заработает много денег, обязательно поедет в Сочи. А там даст жизни. Всех красивых девок поимеет. Никого пропускать не будет.

Генашио до сих пор не мог понять куда он попал. Расспрашивать он не решался. Могло кончиться плохо. Сначала надо осмотреться, а там видно будет. А пока он разглядывал людей. В чем-то они все были странными. Но в чем, Генашио уловить не мог. Они разговаривали, смеялись, подшучивали друг над другом. И все равно было что-то неуловимое в их поведении.

Каждый час, делали перерыв. Мужики, которые были слева, поднялись и ушли. Кто курил, уходили в курилку, там дымили и о чем-то разговаривали. Генашио прогулялся по цеху. Он уже понял технологию изготовления таких сумок. Однако удивлялся, зачем их так много.

После перерыва молодые мужики, которые сидели слева, начали громко разговаривать. От них пахло алкоголем. Один из них даже начал петь песни. Второй барабанил по своим коленям. Они смеялись и радовались. Один раз Генашио встретился взглядом с одним мужиком. И сразу отвернулся, что-то непонятное было в его взгляде. И все равно Генашио еще ничего не понимал.

Конвейер начал останавливаться. Соседи начали тормозить. К ним подошел старший в очках, прикрикнул на них, подозвал здорового помощника, тот легко за шиворот поднял обоих и вытащил из-за лавки. И потом почти понес их к выходу.

Через минуту на их место посадили двух молодых парней, лет двадцати пяти. Они, вероятно, были знакомы с конвейером, потому что сразу включились в работу. Потом всех повели на обед. На обеде те, кто поздоровее, вычерпывали лучшее из кастрюли, а тем, кто послабее доставалось то, что осталось.

Неожиданно Генашио обратил внимание, что в столовой были только мужчины. Значит, женщины обедают отдельно. Но в цехе одновременно есть и мужчины и женщины.

После обеда дали покурить минут двадцать, и снова на работу. Генашио хотелось с кем-нибудь поговорить, но не получалось. Парень, который сидел на лавке, слева на конвейере, ничего не отвечал. Генашио даже подумал, немой что ли.

Почти сразу после начала работы к парню подошел мужчина, он видимо следил за порядком и начал его спрашивать. Генашио не сразу понял, а потом по интонации, по издевательскому тону понял, что мужчина по привычке наслаждается тем, что парень ничего ответить и сделать не может.

- Что, изобретатель? Наверно что-нибудь снова изобретаешь? Давай, давай! Может, премию дадут. И ты со мной поделишься… - издевался мужчина.

Парень только покосился на него и продолжал работать.

- Ты подумай. Сделаешь изобретение и тебя может быть отпустят. Или даже награду, премию дадут. Вот как в прошлый раз, дали тебе лишнюю кружку компота. Хорошая награда? - ехидничал мужчина.

Парень только глубоко вздохнул и ничего не сказал. Только посмотрел на Генашио искоса и снова начал резать пленку.

Мужчину отозвал старший, и тогда Генашио попробовал поговорить с парнем. Но тот только подозрительно смотрел на Генашио и ничего не отвечал. А Генашио хотел спросить что такое изобретение. Он никак не мог вспомнить, профессор несколько раз обэтом говорил, но Генашио как-то все пропускал мимо ушей. Не надо было это ему.

- А что если… - Генашио даже остановился на миг, но тут продолжил свою операцию на конвейере, - этот парень и есть тот молодой человек, которого они с профессором ищут?

Но что он тут делает? Неужели скрывается. Однако Генашио уже знал, что в этом времени все обязаны иметь документы, и спрятаться человеку очень трудно.

Генашио попробовал еще раз заговорить с парнем, но когда тот повернулся к нему, Генашио увидел совершенно пустые глаза.Генашио засомневался, не может быть чтобы этот парень был тем, кого они ищут. Какой-то он… И тут до Генашио, наконец-то дошло.

Он попал в больницу, где больные работают, и больные эти не в себе. Вот поэтому они так себя и ведут. Все стало понятно. И значит, его тоже признали нездоровым. Но надолго ли? А если местные лекари разберутся, что он не больной, и тогда что будет с ним? Выкинут за ворота? Нет, здесь могут сделать что-то другое.

После обеда работали немного. Больные наверно быстро устали, или день сегодня был такой, но работа закончилась, и больных начали сортировать. Их построили в две шеренги, потом одну шеренгу увели, через некоторое время вывели вторую шеренгу. Генашио успел заметить, как первую группу усаживали в автобус, который уже стоял у входа в цех.

Вторую группу повели на прогулку. Они шли вдоль двухэтажных корпусов по асфальтовым дорожкам. Впереди и сзади группу сопровождали санитары, здоровые мужчины с серьезными лицами.

В двухэтажных домах были устроены лоджии. Все они заделаны решетками. В одних лоджиях стояли и смотрели за группой люди. В соседнем доме на лоджии бесновался больной мужчина, скоро его должны были успокоить. Еще из одной лоджии больной парень мочился со второго этажа через решетку.

Генашио посмотрел на все это и понял, что их группа считается не очень больной, раз им разрешают работать. Здесь есть и другие, буйные больные. А вот куда увезли другую группу Генашио пока не понял.

Генашио шел сразу за парнем изобретателем, и сейчас понимал, почему парень не хотел с ним разговаривать. Здесь никто никому не доверял, да и как это могло быть. Сегодняшний приятель завтра сдаст тебя с потрохами санитару, и тот будет делать, что захочет. У Генашио был небольшой опыт поведения с ненормальными людьми. И он понимал, что ими управлять можно только с помощью страха и больше никак. Добрых слов они не понимают, считают их слабостью, которой могут воспользоваться.

Группу привели в небольшой парк, в котором стояли деревянные скамейки по дорожкам, и росли рядами липы. Санитары сели на скамейки и разрешили группе разойтись. Больные начали гулять. Кто-то курил возле урны, кто-то читал газету, кто-то рисовал на песке палочкой. Парень изобретатель покосился на охранников и пошел к большой липе. Там он присел и стал ждать. Вскоре прилетел черный вороненок.

Генашио наблюдал за парнем и понял, что парень приручил вороненка и сейчас будет его кормить. Конечно, санитары видели все это, но не вмешивались. Пока больной не нарушал распорядок и хорошо работал, они ничего не делали, не наказывали.

Потихоньку Генашио начал приближаться к парню с вороненком. И когда оставалось шагов восемь, Генашио увидел, что один глаз у вороненка больной. Из него сочился гной.

Глава 12

Профессор смотрел на решетки на окне и решал - попробовать выйти из кабинета или не стоит. Размышлял он недолго, поднялся со стула, вышел из кабинета и сразу направился к выходу. Осталось пройти пару поворотов, и он на свободе, но из-за угла появился капитан. Он уставился на профессора, - ты куда это?

- Туда, - показал вперед профессор и попытался пройти мимо капитана. Но тот не пропустил его. Наоборот, взял за локоть и повел обратно. Завел в кабинет худого милиционера, посадил на стул, сам сел за стол и стал ждать. Лицо его побагровело и было видно, что скоро худому не поздоровится.

Худой вошел в кабинет вместе с молоденьким сержантом. Увидел капитана и спросил, - а ты зачем здесь?

- Во-первых, не ты, а вы, во-вторых, ты почему оставил его одного? Он чуть не сбежал! - вскипел капитан.

Дальше началось воспитание худого подчиненного. Он краснел, бледнел, вздыхал, опускал глаза вниз, в общем, вел себя, как нашкодивший мальчишка.

Когда запал капитана закончился, худой забрал профессора и вместе с сержантом вышел из своего кабинета. За ними удалился и капитан. Он сопроводил их до выхода, и даже спустился по крыльцу и проследил за тем, как профессора посадили в машину, как за ним влезли худой и сержант, и только, когда машина тронулась, капитан вернулся в здание.

Профессор не мог сориентироваться. Все окна в УАЗике были завешаны шторками, и напрасно он заглядывал в щели, он так и не понимал, в какой район его везут. Ехали больше часа. Сквозь щели мелькали деревья, похоже, сосновый бор. Профессор стал прикидывать, с какой стороны города находятся сосновые боры. Получалось с трех сторон.

Наконец машина остановилась, худой мужчина повернулся к профессору и завязал ему глаза. Потом вывел из машины и, держа за руку, стал подниматься с ним по ступеням на крыльцо. Дверь открылась и пропустила пару. Они вошли в коридор и направились по нему, сделали два поворота направо и вошли в комнату. Все это профессор понял по ощущениям. Он старался запомнить все повороты на всякий случай.

Его посадили на стул и сняли повязку с глаз. Худой поздоровался за руку с мужчиной в белом халате и сказал, - все, я его доставил, как мне было приказано. Остальное ваше дело…

Худой вытащил из кармана несколько монет и положил на стол, потом наклонился и на ухо что-то шепнул мужчине. И затем вышел из кабинета.

Профессор остался один на один с мужчиной, который сел за стол и поправил на столе все предметы. Профессор обратил внимание, что все вещи на столе были в идеальном порядке. Полный мужчина, протер очки, взглянул на профессора, водрузил очки на нос, зачем-то оглядел стол, и поправил стопку тетрадей.

- Здравствуйте, дорогой товарищ, - улыбнулся мужчина, - хотелось бы узнать, что это за деньги? Вы, наверно, мне сейчас поясните?

Профессор его не понимал, при чем здесь деньги. Наверно, по его недоумевающему виду мужчина понял, что профессор его не понимает.

- Это ваши деньги? - мужчина показал на мелочь на столе.

Профессор встал, подошел и склонился над деньгами, - ну да, это его деньги. А в чем дело?

Полный мужчина подошел, взял аккуратно профессора за локоть, подвел к стулу и посадил на него.

- Скажите, пожалуйста, а какого года выпуска эти деньги, и почему на них странные рисунки, надписи и даты? - спросил полный мужчина.

- Вот, например, два рубля. Почему на обороте вместо герба СССР двуглавый орел и написано банк России? И дата 2020?

До профессора дошло. И как он мог дать мальчишкам мелочь из своего времени. Ведь думал еще, что ничего нельзя брать сюда. А вот мелочь в штанах завалялась, и он попался. И что сейчас делать?

- А взять эту монету. Десять рублей. Тоже двуглавый орел, тоже банк России и 2011 год, - мужчина сидел за столом и внимательно наблюдал за реакцией профессора.

Профессор развел руками. Ничего толкового в голову не приходило. А сочинять он сейчас складно не мог. Остается признаваться? Нет, он этого делать не будет.

Мужчина в белом халате передвинул авторучку на другое место, поправил ее по сторонам, чтобы было вертикально. Заглянул еще сбоку, все ровно и с той и с другой стороны. Затем откинулся на спинку стула и начал.

- Я понимаю вас. Я на вашем месте возможно тоже бы ничего не стал говорить. До поры до времени… Вы, надеюсь, понимаете, о чем я?

Профессор торопливо кивнул, он понимал, о чем идет речь. Мужчина продолжил,

- Однажды, это было много лет назад, я был еще мальчишкой, мне приснился странный сон. Он был очень яркий, совсем как настоящая жизнь. Может быть даже ярче. Так вот, в этом сне я увидел, как в небе бьются летающие тарелки. Странные летальные аппараты. И это было очень реально. Очень реально, уверяю вас.

Когда я проснулся, то начал думать, что это было. Мне не хотелось верить, что это был простой сон. Через неделю мне приснился следующий сон. Он не был похож на предыдущий. В нем я оказался в своем родном поселке. Те же улицы, те же дома… Но когда я взглянул на небо, там бились летательные аппараты, совсем не похожие на самолеты. Некоторые из них падали на землю и замирали. Очень хотелось к ним подойти, но было страшно.

В поселке я жил в двухэтажном доме. И однажды ночью мне приснился сон из той же серии. Я видел, как в небе над моим домом проплывает огромный воздушный корабль, похожий на дирижабль. Я помню, что мне было страшно, очень страшно. Тем более, что это корабль не издавал ни звука.

Мужчина рассказывал свои сны и внимательно смотрел на профессора. Тот поддался его рассказу и с увлечением слушал.

- Я вырос. Такие сны прекратились, но начались другие. И вы знаете, с кем бы я ни общался, никто мне не мог объяснить, что это были за сны, - мужчина прикрыл глаза, словно погружался в свои мистические сны.

С минуту он молчал, потом взглянул на профессора и сказал, - а сейчас расскажите свою историю. Мне очень любопытно.

Профессор задумался. А что ему рассказать. Что он изобретает машину времени? Он не поверит. Да собственно, и профессор его историям про сны не поверил. Значит, всему, что сейчас профессор расскажет, мужчина в белом халате не поверит. Значит, они будут квиты.

- Вы знаете, я на самом деле профессор. И я из будущего, - профессор сказал и уставился на мужчину. Тот спокойно и внимательно слушал.

- Я там, в наше время изобретаю машину времени, правда, - профессор замялся, а что дальше говорить? Придется солгать. А что делать? - так вот, я из своего времени переместился в ваше время.

Мужчина в халате слушал дальше, но профессор замолчал, и сейчас они смотрели друг на друга.

- А дальше. Что там у вас в будущем хорошего? Наступил коммунизм уже? - мужчина заинтересованно глядел на профессора.

- Нет. К сожалению, не наступил. Более того, - профессор опять замолчал, никак нельзя говорить, что СССР распался и что сейчас в стране капитализм, - люди, конечно, стали жить лучше. В каждой семье по машине, телевизоры на стенах, большие холодильники, одежда стала лучше.

- А образование? Как образование? - спросил мужчина.

- Образование? Стало хуже. Намного хуже, что-то менять в этой системе нужно, - сказал профессор.

Чем-то этот мужчина расположил профессора. К тому же он вызвал женщину и попросил приготовить им чаю с лимоном. И она через десять минут на подносе принесла чай в стаканах в мельхиоровых подстаканниках.

Они пили чай как старые знакомые, и мужчина спокойно задавал вопросы, и между делом делал небольшие пометки в чистой тетради.

Мужчина удивительно мог беседовать. Он неторопливо и спокойно добрался до вопроса о том, какой строй сейчас в будущем. Профессор пытался юлить и всячески уходил от таких вопросов, но мужчина все-таки дожал его. И пришлось сказать, что СССР уже нет, и он распался на несколько частей. Осталась Россия, и она сейчас стала капиталистическая.

Мужчина, как только это услышал, замер и не стал это записывать. Он начал аккуратно задавать другие вопросы, и постепенно увел профессора от обсуждения капитализма в России.

Они беседовали уже минут сорок, мужчина начал рассказывать про продолжение своих снов, когда раздалось стук в дверь, и вошел бородатый сутулый мужчина. Он тоже был в белом халате и огромных очках. Он держал в руке такой же стакан в подстаканнике.

- Климентий Петрович, снова свои истории рассказываете? - спросил он.

Хозяин кабинета улыбнулся, - а как же без них. Без них никак нельзя.

Гость глотнул из стакана, покосился на профессора, - Климентий, я, что подумал на днях. Может быть, мне начать писать фантастические рассказы, или даже романы. Стану известным писателем, буду иметь большой дом, льготы писательские…

Они посмеялись, потом вернулись к профессору. Хозяин кабинета посмотрел на лист бумаги, в котором делал пометки и сказал, - Петр Михайлович, вы, наверно, устали от всего этого. Я предлагаю вам отдохнуть. Сейчас вас проводят в комнату, и вы там побудете. А завтра мы продолжим наш интересный разговор.

Бородатый показал головой на дверь, профессор поднялся и двинулся из кабинета, в дверях он обернулся и попрощался. Хозяин кабинета вежливо и серьезно кивнул.

По коридору бородатый проводил профессора в другой корпус и подвел к мужчине, который сидел на вахте. Тот поднялся и поздоровался. Бородатый что-то тихо сказал, тот кивнул и показал профессору, куда нужно идти. Он проводил профессора в большую комнату. Первое, на что обратил внимание профессор, это то, что окна в комнате были зарешечены. Четыре кровати заправлены солдатскими грубыми одеялами. - Любую выбирай из трех, вот этих, - буркнул бородатый.

Он понимал, куда попал. Но вот вопрос, надолго ли? Профессор начал себя ругать, зачем он стал рассказывать доктору о том, что он из будущего. А если зацепятся и начнут выпытывать подробности? Никак ему не хотелось бы попасть под пытки или стать подопытным кроликом. Он представил, что если бы к нему попал человек из будущего, он точно заинтересовался бы им и попытался вытащить из него как можно больше информации.

Профессор не успел выбрать кровать, как дверь начали открывать. В комнату прошел странный тип. Невысокого роста, с наклоненной стриженой головой, с узким подбородком и острыми бегающими глазами. Одним словом неприятный мужчина лет тридцати пяти.

Он искоса посмотрел на профессора и сел на свою кровать. Профессор не хотел навязываться, выбрал кровать, опустился на продавленную сетку и хотел даже улечься. Но тут незнакомец замычал и начал махать рукой. Профессор не хотел ссориться и сел, потом уставился в одну точку на коричневом деревянном полу и замер.

Неужели от таких людей что-то передается и нормальным людям? А вообще здесь есть нормальные люди? Вот и доктор какую-то ерунду рассказывал про свои сны. И скорее всего, правду говорил, не придумывал. Или придумывал?

Профессор начал анализировать свои мысли. Если не следить за собой, так незаметно можно и превратиться в такого же. Еще если и таблетки давать будут. Профессор забеспокоился, встал и подошел к окну. За стеклом были кусты сирени, она уже отцветала. Напротив этого корпуса был еще один, там тоже были окна с решетками.

Сзади послышалось шарканье. Это сосед встал и начал двигать деревянные старые стулья. Из четырех стульев он построил квадрат. На столе лежал клочок газеты, на нем сосед отметил схему расположения стульев. А дальше началось нечто странное. Сосед начал ходить вокруг стульев необычными траекториями. Он то замирал на несколько секунд, то ускорялся, и примерно раз в несколько минут подходил к столу и огрызком карандаша что-то помечал на своей схеме.

Так сосед ходил почти до ужина. После ужина он улегся на кровать, сейчас уже разрешалось, и, поглядывая в потолок, морща лоб, делал на клочке газеты свои пометки.

Профессор пытался заговорить с ним, но тот молчал. Пришлось профессору просто лежать и думать. А думать особо было нечего. Первое, что должен был сделать профессор, если удастся сбежать отсюда, это найти Генашио. Потом попытаться найти парня изобретателя, скорее возвращаться домой. Домой, только домой. Здесь ему не нравилось. Ему уже не хотелось общаться со своими родителями, и честно говоря, даже идея увидеться с изобретателем, уже не казалось хорошей.

Спал профессор неспокойно. В самом углу комнаты, под потолком, закрытая металлической сеткой горела небольшая лампочка. Под ее неверным светом сосед ходил между стульями. Правда, ничего не записывал, но зато бормотал. Профессор ничего не мог разобрать. Так отрывки слов, что-то про пространство, про измерения, про волны и корпускулы…

Утро началось с движения по коридору. Охранники открывали двери, и уборщица выносила ведра с крышками. Профессор сходил ночью на ведро, а что делать, надо применяться к обстоятельствам.

После завтрака соседа оставили в комнате, а вот профессора вывели на прогулку. Он в группе таких же больных, в больничной полосатой пижаме гулял по песчаным дорожкам и внимательно изучал заборы, где они были видны. А они были довольно высоки. Четырехметровые, с колючей проволокой наверху, они казались неприступными. И все равно профессор прикидывал, как можно использовать доски от скамеек, как составить их так, чтобы можно было залезть на забор, и потом спуститься на той стороне.

После прогулки сосед, наконец, начал разговаривать. Он спросил, - ты не знаешь, сколько может быть вариаций в пространстве? Профессор не понял его, - каких вариаций?

- Ну, например, я могу положить карандаш на левый край стола или на правый, или на другую сторону стола. Вот сколько всего может быть?

Профессор заинтересовался и начал составлять формулу. Собственно, ничего сложного не было. Нужно было посчитать, сколькими комбинациями можно положить карандаш и все. Это просто. Профессор высчитал площадь карандаша, стола. И начал считать. Получилось около пяти тысяч, но ведь карандаш можно положить не только вдоль, но и поперек, и под разными углами. Профессор снова посчитал, уже получилось около пятидесяти тысяч положений. Все это он высказал соседу. Тот выслушал, почесал затылок, - много. А вот в реальности сколько? И тут же пояснил, - ты же не на каждое место готов положить карандаш, а туда куда удобнее. Профессор снова посчитал, вышло несколько сотен положений.

Сосед заулыбался, - все сходится. Так и надо считать. Значит, я иду правильным путем.

Напрасно профессор пытался узнать, что это за теория. Сосед ничего не говорил до ужина. Так как столовая была небольшая, ужинали в две смены. После ужина всем дали таблетки, кроме профессора.

Их с соседом сопроводили до комнаты и закрыли. Сосед посидел на кровати. Потом он встал, прошелся между стульями, они в этот раз стояли уже по другой схеме, сел на кровать и углубился в размышления.

- Ты как относишься к шоколаду? - вдруг спросил сосед.

Профессор пожал плечами. Тогда сосед таинственно улыбнулся и прищурился. Потом снова углубился всвои мысли.

Профессор улегся на свою кровать и начал дремать. Время тянулось так медленно, что профессор просто сходил с ума. Его деятельный ум постоянно искал задачи, ему нужна была нагрузка, работа. А здесь даже бумаги и ручки не было, чтобы при размышлении записывать результаты.

Постепенно профессор задремал. Ему снилась дача, цветы, за которыми ухаживала жена. Даже приснилась председатель сада, женщина жесткая и строгая.

Внезапно профессор открыл глаза. В комнате было тихо. Он повернул голову в сторону кровати соседа, но того не было. Он даже не слышал, как его вывели. Наверно, на процедуру, решил профессор и снова хотел погрузиться в сон. Но не спалось, было тревожно на душе. Как там в его времени, наверно, жена подняла на ноги всю полицию. Ищут везде. Они так неожиданно исчезли с Генашио… Кстати как он тут. Наверно, ждет его в съемной комнате, и переживает…

Раздался шорох. Профессор тихо повернул голову и уставился на соседа, тот сидел на кровати и улыбался. В руке у него было две шоколадки.

Глава 13

Парень не замечал Генашио, он о чем-то быстро говорил с вороненком. А когда Генашио был уже рядом, парень вскочил и заслонил свою птицу. Но Генашио уже не обращал на парня внимания, для него было важнее живое страдающее существо. Он присел рядом и стал смотреть на больного вороненка. Тот не пугался, только поворачивал голову и разглядывал Генашио. Вдруг вороненок смело подскочил к Генашио и повернул к нему больной глаз. Генашио взял аккуратно птицу на руки, зафиксировал голову пальцами и внимательно начал рассматривать глаз. Покачал головой и повернулся к парню, - надо лечить птицу, а то глаз может потерять.

Парень сначала ничего не понял из-за чудовищного акцента Генашио, он просто обалдел от того, как его вороненок доверился чужому человеку. Потом все-таки разобрал, что хотел сказать Генашио.

- И как его лечить? – обеспокоенно спросил парень.

- Нужна заварка чая, ею надо промывать глаз. Хотя бы два раза в день. Три дня и все пройдет, - ответил Генашио.

Сзади раздался крик, - строиться. И все больные поплелись к санитарам.

На ужине парень сам сел за столик к Генашио. Он молча ел и иногда смотрел в глаза бородатому мужчине. И так до конца ужина он не сказал ни слова. После ужина медсестра начала выдавать таблетки. Она сидела у входа в столовую, и помечала в журнале, кто какую таблетку получил.

Генашио досталась желтая таблетка, он взял и хотел идти, но строгий санитар, который стоял рядом с дверью, показал на стакан с водой, и Генашио пришлось проглотить таблетку и запить водой.

После ужина до сна по распорядку было свободное время. Кто-то ушел в курилку, трое мужчин играли в домино, еще один читал газету, парень изобретатель сидел у цветов в горшках и будто разговаривал с ними.

Генашио сам подошел к нему и сел рядом. Странное это заведение. Чувствительность здесь обостряется в несколько раз. Многие мысли и ощущения другого человека читаются просто мгновенно.

Генашио и парень посмотрели в глаза друг другу и решили, что можно поговорить.

- Тебя как зовут? - спросил Генашио.

- Толик, - ответил парень, и в свою очередь спросил, как зовут Генашио. Тот ответил. Они поговорили о птицах и вроде нашли общий язык.

Так понемногу они начали общаться. Перекидывались словами за конвейером, на прогулке, кстати, вороненка вылечили, и тот прилетал и радовался обоим. Генашио ждал, что Толик расскажет о том, как сюда попал, но тот молчал, и в свою очередь, сам не спрашивал Генашио.

Генашио первое время ждал, что его вызовут и начнут задавать вопросы, кто он, откуда, но вызывали всего один раз. В кабинете врача его спросили, чем болел, проверили реакции, взяли кровь на анализ и все. Два раза в день давали желтые таблетки, после которых голова становилась спокойной, и мысли постепенно исчезали. И спать было хорошо до самого утра.

Так прошла в этом заведении целая неделя. Генашио начал привыкать к такой жизни. И даже Вера начала казаться далеким и прекрасным сном. Он стал втягиваться в монотонный конвейер однообразных дней. Окончательно не дал погрузиться в болото Толик. Он научил, как не глотать таблетки, а только делать вид, стал учить играть в шахматы, и они стали чаще общаться.

А однажды Толик тихонько сказал Генашио, - я хочу сбежать отсюда. Ты мне поможешь? Генашио задумался. Профессора нет, Веры нет, здесь ему неплохо… Но все-таки на свободе лучше.

Тогда Толик начал объяснять план побега из этой больницы. Генашио все показалось, честно говоря, бредом больного человека. К тому времени он рассмотрел и высокий забор с колючей проволокой, наверху, проходную с охранниками и решетки на окнах, и самое страшное - здоровых санитаров. Они могли запросто избить любого больного, особенно вечером. А потом доказать, что тот буянил и не слушался.

Толик изобретатель придумал следующий план побега. Он предлагал зацепить веревку на крыше двухэтажного здания одним концом, второй же конец привязать за дерево за забором. И по этой веревке перебираться через забор. С виду план был неплох. Вот только где взять длинную веревку, как забраться на крышу, как там ее закрепить и потом завязать за дерево за забором.

Столько вопросов, и ни одного ответа. А когда Генашио узнал сколько времени находится здесь Толик, то понял, что эта обстановка на кого угодно может повлиять. Хорошо, что в остальном Толик сохранил способность нормально соображать, хотя и тщательно скрывал это от окружающих.

Когда Генашио спросил его о газете, в которой была статья о молодом изобретателе, Толик сначала вздрогнул, потом пожал плечами и сказал, что он об этом ничего не знает. Он нахмурился и замолчал. Досталось ему видимо из-за этой статьи, подумал Генашио.

Они подружились, и было немудрено. Никто раньше не хотел слушать бредни Толика, а вот сейчас он нашел благодарного слушателя. Генашио все еще гадал, тот ли это парень, про которого рассказывал профессор, возможно, он являлся целью их путешествия.

Однажды после обеда Толик разговорился сильнее, чем обычно и высказал свою тайную идею побега. То, что он говорил раньше, было проверкой Генашио. Тут далеко не всем можно доверять, а если точнее, никому доверять нельзя. Здесь за пачку сигарет, за бутылку водки десять раз продадут человека.

Потом Толик рассказал структуру этой больницы. Здесь содержались и буйные, они были в отдельном корпусе, и просто тихие, которые были в других корпусах. Некоторым тихим позволяли работать, и даже платили немного, совсем немного. Хватало на сигареты, и иногда на вино и водку. Но водку больным покупали нелегально, не дай Бог, попадешься. Заколют уколами, в растение превратить могут.

И были еще другие тихие, которые жили в городе. Те получали пенсию от государства, и их привозили сюда на работу. Они делали разные изделия из полиэтиленовой пленки, которые потом куда-то увозили.

Потом Толик продолжил объяснять свою теорию. Он сказал, что человек состоит из тела и сознания. Они хорошо связаны друг с другом. И всю жизнь человек живет так. Но когда человек умирает, то сознание его улетает, а тело разлагается. Дальше он сказал, что ученые даже научились взвешивать душу, в которой находится сознание.

Генашио слушал Толика и думал, что в этом времени грамотных людей очень много. Все умеют читать и писать. Знают географию, умеют хорошо рассуждать. Правда, не всегда правильно, но это и не важно. Генашио очень захотелось научиться читать. Он многого не знает. А желание узнать временами становится просто нестерпимым. Решено - он будет учиться читать по-русски.

Генашио от своих мыслей вернулся к Толику. Тот продолжал. Он начал рассказывать, что научился разделять сознание и тело. Когда это получилось в первый раз, ему показалось, что он сходит с ума. Но с тех пор он маленькими крошечными шажками начал продвигаться вперед, и вот, за полтора года он кое-чему научился. Сейчас он уже не боится разделяться. Наоборот, он столько нового открывает. Только жаль, что записывать нельзя. А на свою память он не надеется.

Вот бы парню повстречаться с профессором, с Михалычем. Они бы, наверно, говорили целыми сутками без остановки.

Разговор был в палате. Мимо окон проходили люди, рабочие, охранники, врачи и медсестры. Толик показал на мужчину, который прошел мимо одного окна, скрылся из глаз в простенке, и появился в другом окне.

- Вот смотри. Он был в одном окне, потом пропал и появился неожиданно в другом окне. Его какое-то время не было в пространстве. Он исчезал, - сказал Толик.

- Но он был за стеной, просто его не было видно, - возразил Генашио.

- Это мы умом знаем, а на самом деле как это, никто не знает, - сказал Толик.

- Ну, и что это тебе дает?

- Да, я создал целую теорию, правда, долго пересказывать. Если коротко, ты перемещаешь куда-нибудь сознание, а потом сознание притягивает тело. Вот и все.

- Так просто? - спросил Генашио.

- Да. Хочешь, покажу? - сказал Толик.

Генашио согласился, и стал свидетелем необычного действия. В палате как раз никого не было, кто-то ушел курить, кто-то в процедурную, на укол. Один больной спал, отвернувшись к стене.

Толик отошел к противоположной стене и встал боком. Потом сказал, - смотри внимательно.

Генашио уставился на него. Толик замер, и, кажется даже не дышал. Так продолжалось с минуту. Генашио уже хотел отвернуться, но Толик пошевелился. И это произошло как-то непонятно. Он словно сдвинулся на сантиметр, и потом снова вернулся. И так было два раза. На третий раз тело Толика дернулось, и на долю секунды исчезло, и он оказался на метр ближе к окну.

У Генашио глаза сделались круглыми. Этого он никак не ожидал.

Толик на новом месте стоял неподвижно несколько секунд, потом вздрогнул и повернулся. - Ну что? - улыбнулся он.

Генашио наклонил голову, - а зачем это?

Толик показал головой на спящего больного и приложил палец к губам. Генашио кивнул, что понял. В этот вечер поговорить им не удалось. Через пять минут пришел сначала один курильщик, потом второй. Так вся палата и заполнилась.

Засыпая, Генашио вспомнил случай с тряпкой в своем времени. А что? Похоже. Как будто кто-то или что-то впитало тело Толика, и оно исчезло, а потом в другом месте выжало, и тело появилось. Правда, все это было так быстро, что сначала Генашио даже не поверил. Подумал - фокус какой-нибудь.

На следующий день на прогулке Толик, показывая на вороненка, сказал, - вот кто меня вытащит отсюда.

- Как это он тебя вытащит? - спросил Генашио.

- Я перейду сознанием в него, и он перелетит через забор, а там я притяну свое тело. Вот и все, - ответил Толик.

- А ты сможешь притянуть тело?

- Ну, да. Ты же видел. Только мне нужно потренироваться еще. Правда, времени почти нет. А ну, как вороненок улетит, и тогда я не смогу сознание через забор перенести. Да, и вороненка я еще полностью не приручил. Он мое сознание пускает, но ненадолго, и не полностью. Боится меня, еще не доверяет.

Генашио смотрел на Толика и думал, вот до чего в будущем дошел человек. Толик простой парень, нигде не обучался магии, сам дошел до таких магических действий, о которых Генашио даже не слышал.

Его мысли пошли дальше. А если бы этот парень научился хорошо перемещаться, то он мог бы жить припеваючи. К примеру, залез в казну какую-нибудь, взял денег сколько надо и переместился куда нужно. Деньги кончились - снова так бы сделал.

Хотя, не всем это нужно. Может этот парень так развивается, может ему учиться нравится, познавать новое. А что вполне может быть. С грустью Генашио окинул взглядом свою жизнь. А он зачем жил? Вырос он в семье лавочника, потом отец отдал его учиться на лекаря. Дальше отец разорился, и скоро умер. Генашио в это время ездил по Европе. Где-то работал, где-то учился. А в результате что? Чего он достиг? Но, наверно, самое главное - а интересно ли ему жить? Надо честно признать, в этом времени ему интереснее. И люди здесь другие, умнее что ли…

Генашио в который раз спросил Толика про газету, в которой была статья про изобретателя, но снова Толик занервничал и ушел от ответа.

Шло время и Генашио начал думать о побеге. Для этого нужны были карты, свечи, и, пожалуй, все. Да, еще нужно было вспоминать все формулы, которые концентрировали энергию.

Где взять карты? Ну, это проще чем вспомнить формулы. У некоторых больных карты были, правда, старые и потрепанные, но это ничего не меняло. И так они должны были сработать. А вот с формулами…

Карты у Генашио появились на следующий день. Он просто поменял свой заработок, то есть сигареты на новые карты. Он понимал, что его сильно надули, но с кем не бывает.

Теперь надо вспомнить формулы, да еще записать их. Огрызок карандаша он просто стащил у одного больного. И спрятал в своей подушке. Нужна бумага, чтобы записать, то, что он вспомнит. И бумагу он стащил, только у медсестры. Половину большого листа, с одной стороны были какие-то знаки, а другая была чистая.

Из-за этого клочка бумаги вышел целый скандал. Хорошо, что Генашио прилепил бумагу к задней стенке тумбочки, пока никого не было. Оказалось, что на бумаге, которую разорвал напополам Генашио, была написана схема выдачи таблеток и лекарств больным одной из палат.

Старшая медсестра, полная и злая женщина, рвала и метала. Ее пронзительный голос летал по всему коридору, и все сотрудники старались спрятаться и не попадаться ей на глаза. Лечащий доктор уехал в отгулы на три дня. И сейчас медсестры не знали, что давать больным одной из палат.

Провели обыск по всем палатам и ничего не нашли. Медсестру, которая дежурила в это время, наказали, ее лишили премии. Генашио было жалко ее настолько, что он решил вернуть обрывок бумаги. Он тихонько подкинул его к столу дежурной медсестры.

Генашио нашел где записывать формулы. Он приспособил для этого заднюю поверхность тумбочки. С первого раза вспомнились три формулы, оставались еще пять. И вот тут, наступилступор. Он пытался и так, и эдак. Пробовал заказывать в сон, не получалось, методом подбора, не получалось. Пробовал чертить схемы, все равно ничего. Постепенно Генашио начал отчаиваться.

Толик последнее время стал меньше общаться. Он проводил свои опыты. Пару ночей Генашио видел, как Толик исчезал на минут, а то и две. На кровати лежало только смятое одеяло, а Толика не было. Хорошо, что кроме Генашио никто этого не заметил.

А однажды Толик пропал и днем. И причем на глазах одного больного. Тот соскочил с кровати, начал бегать и заглядывать под другие кровати. Потом начал орать, что в палате завелся бес и он утащил Толика. На его крики прибежал санитар и больной начал рассказывать ему, что Толика унес в окно бес. Что он сам все это видел. А когда он обернулся и показал на кровать Толика. Тот лежал на ней и смотрел в окно.

Санитар вызвал медсестру, та сделала укол, и больного уложили на кровать. Санитар подозрительно посмотрел сначала на Генашио, тот пожал плечами, потом на Толика, вздохнул и вышел из палаты.

Шло время и постепенно Генашио все-таки обуздал свой разум, а затем и память. Он вспоминал все методы, какие знал и даже придумывал новые, но дело двигалось очень медленно. Однажды Генашио обратился к Толику за помощью. Ему он сказал, что должен вспомнить формулы для собственного лечения.

Толик заинтересовался новой задачей и со свойственным ему упорством взялся за нее. Он водил пальцем в воздухе, так он мысленно рисовал схемы и графики, затем стирал написанное, и даже рвал воображаемую бумагу. Никто из больных не обращал на него внимания. Здесь таких много было.

Через два дня Толик подошел к Генашио радостный и сказал, - я придумал как вытащить из твоей памяти твои формулы.

Толик посадил Генашио на стул, встал сзади и начал водить над головой руками. Генашио сначала ничего не ощутил, потом голову начало покалывать. Затем через несколько мгновений Генашио отключился. Он висел в темном пространстве. Свое тело он не чувствовал. Зачем он здесь? Как он сюда попал? Вопросы крутились перед ним, и он не мог ответить.

Откуда-то начал пробиваться голос, - вспомни свои формулы, вспомни свои формулы…

Какие формулы? Зачем они мне? И вдруг как вспышка, да, да! Мне нужны формулы!

Перед глазами почти сразу засветились долгожданные формулы, и именно в том порядке, в каком нужно. Как их запомнить? - Ты запомнишь их, - раздался тот же голос.

В следующее мгновение Генашио открыл глаза и понял, что он снова в палате. Он сидел на стуле, перед ним стоял Толик и ждал.

- Ну что?

- Да ничего. Вспомнил я формулы. Только они от сглаза и для женщин, - огорченно сказал Генашио.

Глава 14

Когда появился парень с шоколадками, профессор выпучил глаза. Парня не было, и вот почти на глазах он появился. Это нарушает все законы физики, и даже математики, хотя математика может доказать что угодно, ее не в счет, подумал профессор. Он только и мог сказать, - как тебя зовут?

- Саша, - ответил молодой человек, - а вас как?

Профессор представился. Он все еще недоумевал, как так это получилось. Что это за фокус? Может быть, парень обладает сильным гипнозом и внушил свое исчезновение?

- Петр Михайлович, ты шоколад будешь? - спросил Саша.

Машинально профессор кивнул и получил плитку шоколада Аленка. Так же развернул его и откусил кусок. Вспомнилось детство в маленьком городке. Жила его семья небогато. Редко получал он шоколад, только на день рождения, да пожалуй, на Новый Год он мог полакомиться шоколадом. Он мог долго вспоминать детство, но привычка все изучать, привитая еще в студенческие годы, взяла свое.

- Саша, а как ты это сделал? - начал интересоваться профессор.

- Я просто выбрал этот вариант перемещения, вот и все, - ответил Саша, он тоже жевал шоколад.

- Куда перемещение?

- Понимаешь, Петр Михайлович, вот когда мы хотим куда-то пойти, мы можем сделать это тысячью разными способами. Хотя бы по всем сторонам света. Можем пойти по спирали, поехать, полететь на самолете, да хоть задом можем пойти. Но все это на одном уровне. А есть и другие уровни, я открыл для себя три. Про один расскажу.

Эти уровни не принадлежат нашему пространству. И поэтому мы о них ничего не знаем. Но я нашел способ попадать на один такой уровень. И пользоваться им. По этому уровню можно мгновенно перемещаться. Все зависит от наличия энергии. Далеко я перемещаться не могу. Но сгонять недалеко у меня получается. Я сейчас был в закрытом продуктовом магазине, и взял в отделе конфет две шоколадки. Вот они. Вот и все.

Профессор во все глаза смотрел на этого феноменального молодого человека. И не мог этому поверить. Но опять же Генашио, пример такого перемещения во времени… Правда профессор, как ни пытал Генашио, тот никак не мог объяснить свои методы перемещения во времени.

Потом он начал вспоминать статью в старой газете, за 1976 год, где развенчивали теорию пространства, писали о ней, как о буржуазной модели, которая не может работать. Газета ему случайно попалась, когда он разбирал старые вещи. Он хотел уже выкинуть ее, но слова о времени, о пространстве привлекли его внимание, и он несколько раз перечитал эту статью.

Там говорилось, что это просто очередная ложная теория, и никак нельзя в нее верить, и тем более тратить на нее народные деньги. В статье упоминался молодой изобретатель, который развивал эту теорию текучего пространства. Так может этот Саша и есть тот парень?

Как того звали? Профессор напряг память и вспомнил название статьи, потом фамилию, она была простая, Субботин, а вот имя вспомнить не мог. Вроде были только инициалы. А-а-а, точно, имя начиналось на букву А. Зовут парня Саша, значит - это он. Ну, конечно.

Профессор начал расспрашивать Сашу о его методе. И начал употреблять научные термины. И сам не заметил, как Саша стал мрачнеть, а потом сказал, - я думал, вы человек, а вы из этих. Ничего я вам больше не скажу. И не вздумайте докладывать куда-нибудь. Я потом вам жизни не дам. Пожалеете обо всем.

После таких слов Саша лег на кровать и отвернулся к стене.

Профессор надолго задумался. Вот, скорее всего цель его экспедиции в прошлое и достигнута. Сейчас нужно только разговорить парня, узнать принципы его теории, ведь время и пространство связаны друг с другом, и тогда обратно. А может взять его с собой? Ну, это если он согласится. И что он будет с ним в будущем делать? Да-а-а, надо же еще найти Генашио, без него никуда профессор не переместится. И даже мечтать не надо.

Перед обедом Саша начал разговаривать с профессором, и профессору, чтобы завоевать доверие пришлось кое-что рассказать о себе. Он сказал главное, что он из будущего. Саша чрезвычайно заинтересовался и начал расспрашивать профессора. Но тот неохотно рассказывал, в свою очередь профессор сам пытался выведать методику перемещений. В конце разговора профессор сказал, что скоро он покинет это время.

На следующий день профессора вывели из палаты и повели по коридору. В конце коридора была дверь в новый корпус, там видимо сидели врачи. Но когда профессора завели в кабинет, то он увидел человека в штатском. Он сидел за столом и, не отрываясь, смотрел на профессора. Похож он был на удава, гипнотизирующего кролика, по-видимому, кроликом должен быть профессор.

И начались расспросы. Мужчина тут же заполнял какой-то бланк, и вел себя по-деловому. Профессор настроился на длительную беседу и понимал, что скоро на него мужчина будет давить и внутренне готовился к этому. Но к великому своему удивлению, после того, как мужчина заполнил анкету, куда без тени улыбки записал настоящие год и день рождения профессора, он положил анкету в черную кожаную папку и крикнул в коридор, - забирайте.

За профессором зашел санитар и повел его обратно. По пути санитар буркнул, - мужик тебе просто повезло, что сегодня этот мусор был. А то бы… Но ничего, через неделю будет другой, тот тебе все внутренности твоего мозга наизнанку вывернет. Так что, готовься!

Санитар привел его не в свою палату, а в общую. Завел, показал на свободную кровать и сказал, - вот твое место. Занимай.

Профессор сел на кровать, на серое жесткое солдатское одеяло с полосами и задумался. Что дальше? Как выбраться отсюда? Он начал понимать, что скоро его начнут пичкать лекарствами, и разум его начнет превращаться в месиво знаний и информации, и что его логическое мышление безвозвратно исчезнет.

Он лег на кровать и отвернулся к стене. Он задремал и сквозь дрему услышал, как привели людей с работы. Они заходили и садились на свои кровати. Кто-то что-то рассказывал, один начал петь, потом профессор узнал, что «певец» таким образом развивал свой оперный талант.

Профессор решил лежать до ужина, но ничего не получилось. Вошел санитар, и поднял его и еще пригрозил, что еще раз увидит такое, то профессор будет наказан. Профессор подчинился и сел на кровати. Лицо его было почти мученическим, в последние дни мысли о том, что он может не выбраться отсюда, доконали его.

- Михалыч, это ты? - раздался голос.

Профессор повернулся на голос и еле узнал Генашио. Они бросились друг к другу и пожали друг другу руки, а потом и обнялись. Так встречаются родственники после долгих лет разлуки.

Профессор начал расспрашивать Генашио, как он сюда попал. Генашио кое-как объяснил. Потом и профессор рассказал про свои приключения.

Генашио говорил о своем товарище Толике и говорил, что возможно это тот, которого они ищут. Затем познакомил профессора с Толиком. Тот сначала не доверял профессору, но когда Генашио поручился за него, то и Толик по-другому стал смотреть на профессора. Генашио рассказал про опыты Толика, и перед профессором встала дилемма, кто же из двух молодых людей тот самый парень изобретатель.

На первый взгляд Саша очень подходил на роль изобретателя, но и по рассказу Генашио, Толик тоже мог быть тем молодым человеком, про которого напечатали в прессе.

Однако профессор сейчас не мог встретиться с Сашей. Того же не водят на работу. А попасть к нему в комнату не получится. И тем более они расстались не очень хорошо.

Эх, организовать бы застолье, вот тогда бы выпили ребята, и все бы рассказали. Хотя удивительно, что они доверились профессору и Генашио. Но возможно, здесь никто и не пытался поговорить с ними по душам. А они научились хорошо скрывать свои мысли.

На следующий день их отправили на работу на конвейер. Профессор быстро втянулся и даже усовершенствовал что-то и облегчил работу себе и Генашио. Этим заинтересовались другие, и до конца работы ему пришлось помочь остальным. Товарищи стали по-другому смотреть на новенького. Никому не хотелось лишний раз напрягаться. Один мужичок предложил даже сигарету.

После обеда всех отпустили на прогулку. В этот раз Генашио попросил Толика не заниматься с вороненком, а послушать профессора.

Они сели на скамейку и начали разговаривать. Профессор начал первым. Он напрямую спросил Толикапро газетную статью. Тот начал вставать, и Генашио с трудом удержал его.

Вот загадка, почему оба молодых человека не хотят говорить про статью. Сразу замыкаются и замолкают. Что-то у обоих связано с этой статьей.

Тогда профессор начал по-другому, он сказал, что они с Генашио из будущего. Парень сначала не поверил, а потом сильно заинтересовался. Он начал расспрашивать профессора. И вот тут профессор вспомнил, что совсем недавно его тоже примерно так же расспрашивали и потом перенесли расспросы на неделю. Время шло, и надо было спешить.

- Толя, я тебе все расскажу, - сказал профессор, но сначала ты мне расскажи о своих открытиях. Меня интересует физическая сторона твоего открытия. Профессор все-таки надеялся, что получит стройную теорию открытия Толика по перемещению в пространстве.

Толик поморщился, подумал, почесал лоб и отказался. Тогда профессор выдвинул свое новое предложение, - мы с Генашио скоро покинем это заведение, нас здесь не будет. Я предлагаю тебе отправиться с нами.

Толик задумался и надолго. Минут пять он все сопоставлял и прикидывал и в конце помотал головой, - нет. У меня другие планы. Вот если только вы отправите меня…

Генашио вызвали к доктору. Его провожал здоровый санитар. Иногда он толкал слегка Генашио в спину, и тогда тот ускорял шаги. Ничего хорошего от доктора Генашио не ждал. Те таблетки, которые давали ему, он научился не пить. Но ведь и медсестры не дурочки, понимали все это. А сейчас Генашио ожидал, что за него могут взяться по серьезному.

И вот, он в кабинете доктора, сидит на стуле и смотрит в очки немолодого, похожего на профессора, только без бороды и усов, мужчины.

- Ну что, молодой человек, - начал доктор, - готовы ли вы сотрудничать с нами?

Генашио пожал плечами, - сотрудничать, это, как и в чем?

Доктор усмехнулся, видимо большой опыт имел в области лечения таких больных.

- Вот тут у вас написано, что вы защитили котенка от бродячих собак. Это хорошо. Помогли ребенку, - доктор задумался, - а зачем вас сюда отправили, что-то не понятно. А-а-а, вот в чем дело. Вы путаете сегодняшний год, и дату своего рождения. Понятно. Но в этом ничего такого и нет. Спросите у любого алкоголика, какое сегодня число, он вам не ответит.

В двери постучались, доктор крикнул, - войдите.

Вошел санитар и начал докладывать. Он говорил, что ни в чем таком Генашио не замечен. Не курит, не пьет, на работе справляется, успевает. Дисциплина у него хорошая, тихий и спокойный. Правда, - тут санитар посмотрел на Генашио, - он лечил больного вороненка.

- И? - спросил доктор.

- Вылечил.

Доктор отпустил санитара и вернулся к Генашио. Он вздохнул и облокотился на локоть, потом посмотрел грустно на Генашио, - я бы вас отпустил, честное слово. Но, понимаете, батенька, пришли указания на проверку нового препарата. Я ничего не могу сделать. Надо проверять.

Ничего из сказанного Генашио не понял, хотя вначале услышал, что его могут отпустить. Но, увы…

Доктор достал чистый лист бумаги и приготовился записывать. Он задал несколько вопросов, и вдруг Генашио на расстоянии ощутил запах алкоголя. И лицо доктора начало краснеть. Тяжелая работа, с психами заниматься, вот и приходится лечиться самому, оправдал его самолечение Генашио.

- В твоем опросе написано, что ты применял какие-то методы магии. Конечно, я не верю во все это, но определенный интерес имею. Разумеется, с научной точки зрения, - объяснил доктор.

Генашио смотрел на доктора и понимал, что этот человек глубоко несчастен, не любит свою работу. Скорее всего, и в семье у него неурядицы.

- Ты, братец, скажи мне, ты на самом деле применял магию или только так?

Генашио решил на этот раз сказать правду, но не всю, - да применял.

- Интересно, - оживился доктор и полез в ящик стола. Оттуда он сначала достал флакончик коричневого стекла, отлил из него в мензурку и тут же выпил. Сморщился, затем понюхал левый указательный палец. Затем поставил все на место. Потом посмотрел на Генашио поверх очков. Погладил стол, и снова залез в стол, и достал старую потрепанную книжку. Он показал ее Генашио, - вот у одного пациента забрали. Умом повредился на этой книге. А она еще девятнадцатого века. Папюс, Практическая магия. Ты случайно не встречал такую книгу?

Генашио покрутил головой. Он читать еще не научился на этом языке. Как он мог читать эту книжку.

- Я вот что думаю, дружок. Я тебе откровенно скажу, не нравится мне эта работа. Не нравится и все. Я тебе предлагаю следующее. Ты меня учишь своей магии, а я на тебе действие нового препарата проверять не буду. А он очень такой сильный…

Что оставалось делать Генашио, конечно, он согласился. Тем более, что хотел поскорее бежать отсюда.

Дальше доктор покраснел еще сильнее, и Генашио начал понимать, что скоро доктор не сможет говорить. И из этого заведения надо срочно бежать. Никак ему не хотелось испытывать на себе действие нового препарата.

- Знаете, доктор, - сказал Генашио, - давайте я подготовлюсь и потом начну ваше обучение.

Доктор открыл ящик стола, заглянул туда, потом покосился на Генашио и согласился. Когда он нажал кнопку и вошел санитар, то глаза его были довольно мутными, а слова невнятными. Но здоровый санитар его понял и забрал Генашио.

В палате Генашио присел на кровать к профессору и доложил обо всем. И тот начал думать, как бежать отсюда. Для этого нужно было найти помещение, свечи, карты и формулы. Профессор спросил о формулах у Генашио и с облегчением узнал, что формулы нашли свое место в голове Генашио, и готовы работать в любую минуту. Про Толика они забыли, не до него было, самим бы унести ноги.

Но Толик не забыл про них. Он подошел сам, подвинул стул, сел на него и начал говорить.

- Я не хочу с вами в будущее. Я хочу в прошлое, - сказал он.

Профессор уставился на него. Генашио тоже повернулся к нему. Толик же невозмутимо продолжил, - если вы забросите меня в прошлое, то я расскажу профессору свои наработки.

Профессор насупился, он никак на такое не рассчитывал. Какое прошлое, надо быстрее отсюда бежать, пока за них не взялись по-настоящему. Никаких наработок ему уже не надо, быстрее бы домой добраться. Слишком опасно здесь становится.

Профессор обещал подумать, и Толик ушел к себе на кровать. Они с Генашио остались сидеть на кровати профессора и молчали. Каждый думал о своем. Генашио повернулся к профессору и сказал, - знаешь, Михалыч, а ведь мне нужно обратно, в мое время.

У профессора открылся рот. Как это в его время? Нет! Это невозможно! Надо быстрее домой и все тут. Никакого прошлого.

Профессор спросил Генашио, с чего он задумал путешествие в свое время? Разве он не сбежал оттуда? А как же Вера? Он что бросить ее собрался? Генашио молчал и ничего не говорил. Так они и разошлись по кроватям. И оттуда недовольно поглядывали друг на друга.

Ночью профессор долго не мог уснуть. Встал и пошел к кровати Генашио. Там, сев на край кровати, начал шепотом убеждать Генашио отказаться от своей затеи. Он шептал, что сделает документы Генашио, и тот сможет жениться на Вере. И даже найдет ему работу в своем институте. Он говорил и говорил. Он своим шептанием надоел всем, кто не мог уснуть. И только ловко брошенный тапочек прервал словоизлияния профессора. Ответа от Генашио профессор так и не добился.

Глава 15

На следующее утро на работе профессор пытался сесть на другое место на конвейере, но мастер не позволил ему этого, и пришлось профессору устроиться рядом с Генашио.

Долго молчать профессор не смог. То ли его преподавательская деятельность наложила отпечаток, то ли от природы, но говорить профессор очень любил. Вот и сейчас, несмотря на ссору вчера вечером, он пытался разговаривать с Генашио. Тот односложно отвечал, но сам даже не смотрел на профессора.

Профессор начал с того, что стал расписывать жизнь в будущем. В общем, он делал все правильно, так и действуют хорошие продавцы. Они говорят, как удобно будет носить эту шапочку, она так вам к лицу, и продолжают в таком духе. В результате человек, в данном случае женщина, все-таки покупает такую шапочку.

Генашио кивал, и профессору стало казаться, что вот-вот и он дожмет Генашио. И тут профессор сделал ошибку, непростительную ошибку. Он сказал, - Генашио, ты умный человек, ты же должен понимать, что так поступать нельзя. Нельзя бросать женщину, которая тебе поверила. Как она там? Что думает о тебе?

Ты поступаешь нехорошо. Так настоящие мужчины не поступают. Давай-ка подумаем вместе, как исправить положение…

Ошибка оказалась роковой. Да, и кто бы на месте Генашио не обиделся. Это он-то не настоящий мужчина? Это он-то нуждается в советах? Нет… Не будет он слушать этого профессора. Пусть он и очень умный, пусть у него куча учеников, пусть он изобретает машину времени, но все равно Генашио будет думать сам.

- Ты, Михалыч, конечно, прав во многом. И правильно говоришь и учишь правильно. Только ты не меня учишь, а себя. Ты говоришь и делаешь только то, что тебе выгодно. Ты используешь всех окружающих. И даже Веру используешь, чтобы убедить меня. Но ты совсем не знаешь, что хочу я. И тебе совсем без разницы, как я хочу жить. Тебе нужно только, чтобы я вернул тебя обратно в твое время. Да, я верну тебя, но позже. Тебе нужно потерпеть. Сколько? Я не знаю. Пока я не сделаю все дела в своем времени, я не вернусь за тобой.

Профессор уставился на Генашио. Он не ожидал, что обычно молчаливый друг так разойдется. И обвинения Генашио совсем ему не понравились. Он просто разозлился.

- Генашио, ты совсем не о том думаешь. Ты подумал сейчас только о себе, о своих желаниях. А ты подумай о женщине, которая тебя выбрала. Эх, ты! Ты так ничего и не понял. Вера - это такая женщина, о которой мечтают мужчины. Тебе повезло, она выбрала тебя. Но она ошиблась. Если бы я мог, если бы мог… - профессор даже остановился, но окрик мастера заставил его продолжить работу.

Генашио все больше убеждался, что их дорожки расходятся. Что им не по пути дальше.

- Ты, Генашио, даже не знаешь, какая прекрасная женщина встретилась тебе. Если бы не моя жена, то я точно начал бы встречаться с Верой.

У Генашио вдруг пошли странные картины. Будто бы профессор возится на грядках Веры. Потом подходит к ней, обнимает ее, целует в шею и ведет в баню. В предбаннике снимает с нее халат и… Дальше Генашио не стал смотреть. Он отвернулся и начал ругаться. Его ругань состояла из смеси испанских, итальянских, латинских и даже русских ругательств.

Профессор по тону Генашио и по его злобным взглядам понял, что тот ругается. И когда Генашио стал тихонько шипеть и заглядывать в глаза профессору, у того началось некоторое помутнение в глазах. Профессор понял, что Генашио применяет что-то такое, что сейчас может произойти нечто ужасное. Тогда профессор закричал и опустил голову. С ним случился обморок.

Конвейер остановили и вызвали доктора. Генашио хотел вмешаться и помочь, но его оттеснили, и сейчас Генашио стоял в стороне и ругал себя. Зачем он применил животный гипноз? Профессор же не животное, он запросто мог умереть. Человек очень чувствительное существо. Что такое человек, и, к примеру, лошадь, разница огромная. Человеческая психика намного слабее лошадиной. Так устроен мир, и ничего не поделаешь. Профессор мог просто не выдержать и повредиться умом. И тогда всю оставшуюся жизнь Генашио чувствовал бы на себе грех.

Когда профессора увели в палату и конвейер снова включили, Генашио продолжил размышлять. Взять животных, они ведь чувствуют и ощущают по-другому, не так как человек. Вот птицы, те чувствуют ветер, потоки воздуха. Они ощущают их даже на расстоянии. Они используют их для облегчения своих полетов. А человек? Он не чувствует пространства, за исключением отдельных людей. Ногами он не чувствует землю, и не может использовать потоки земной энергии.

Хотелось о многом подумать и поразмышлять, но, к сожалению, работа заканчивалась, и начинался обед.

В столовой профессора не было. Генашио начал беспокоиться. Он начал думать о том, что надо было отправить в свое время профессора, а потом вернуться в свое. Но так делать не нужно. Лучше если он слетает к себе, а потом во время профессора. Мысли вернулись к Вере. Нет, он не такой глупый, чтобы отдавать Веру профессору. Он должен быть с ней. И никакой профессор не помешает ему в этом.

Во время прогулки Генашио пришлось разговаривать с Толиком. Парень пытался объяснить, зачем он хочет попасть в прошлое. Он говорил, что ему нужна небольшая работа и свободное время, чтобы заниматься своей теорией. Что он нащупал интереснейшие моменты, и что все их нужно проверить. А где проверять, как не в прошлом. Что здесь слишком много наблюдателей. Он не хочет, чтобы его самого использовали в своих опытах местные доктора.

Генашио слушал его и думал о Михалыче. Живет такой профессор, занимается наукой, не замечает ничего вокруг себя. И, наверно, это хорошо. Он же никому не мешает. И сам он не виноват, что так происходит, что он так относится к людям. Пожалуй, что его ведет энергия, данная ему от рождения. И он ничего с собой поделать не может.

Ему стало жалко Михалыча. Хотелось поговорить с ним, что-то объяснить ему.

- Генашио, - спросил Толик, - ты очень огорчен, тем что поссорился с профессором?

Генашио пожал плечами.

- Я вот, со стороны смотрю на вас обоих и вижу, какие вы разные. Один весь в науке, другой в мыслях, - Толик кормил своего вороненка, который уже вырос и походил на взрослого ворона.

Генашио посмотрел на Толика, ему вдруг пришла мысль в голову, - не хочет ли Толик забрать вороненка с собой в прошлое?

В этот момент вороненок глянул своим блестящим глазом на поникшего Генашио. И того внезапно озарило, - надо взять всех с собой в свое прошлое. Там оставить Толика с вороненком, а потом с профессором двигаться в его время. Профессору к своей машине времени, а Генашио к своей Вере.

Конечно, они с профессором разные. Это правильно. Но это и хорошо. Профессор надежный друг, да и сам Генашио всегда старался не подводить друзей. Взять хотя бы кузнеца Маришу и старосту.

После прогулки Генашио хотел обратиться к профессору, но того в палате не было. Кровать его была тщательно заправлена и пуста. Генашио забеспокоился и подошел к Толику.

- Ты не можешь посмотреть, что с профессором?

Толик хмыкнул, уставился на Генашио. Тот посмотрел в глаза Толику и хотел отвернуться. Но Толик сказал, - хорошо, я попробую.

Он лег на кровать и закрыл глаза. Генашио ушел на свою кровать, чтобы не мешать.

Генашио решил подремать, и как только прикрыл глаза, почти сразу провалился в сон. Ему снилась Вера. Снова она ходила по своему участку и что-то искала. Она заглядывала под каждый куст, смотрела в теплице, в бане, даже открывала дверь в туалет. Генашио все это время был на мансарде. Он смотрел сверху и хотел крикнуть Вере, что он здесь. Но не получалось. Ни двинуться с места, ни крикнуть.

Проснулся Генашио от прикосновения. Он открыл глаза и увидел наклонившегося Толика. Тот тихо сказал, - профессор в другой палате. Он под капельницей. Сейчас спит.

Генашио поднялся, подошел к окну. Неужели это он сделал? Надо быть очень осторожным с этим животным гипнозом. Вспомнилось, как его обучал гипнозу старый коновал. Он говорил, - ты должен стать лошадью. С головы до ног. Почувствовать себя ею. Отбросить человеческие мысли и начать жить ощущениями движений. Все животные видят картинки, они не думают словами, потому что не могут разговаривать.

Время шло к отбою. По улице за окном проходили рабочие и медперсонал. Все торопились в свои корпуса.

Генашио смотрел за людьми, и думал о профессоре. Надо его выручать и отправлять назад в будущее. И вдруг у дальнего корпуса появилась Вера. Она взяла под руку другую женщину и скрылась за углом.

Но этого не может быть. Вот начинает чудиться. Все-таки энергия больницы повлияла на него. Надо что-то делать, иначе отсюда будет не выбраться.

На следующий день на прогулке Генашио спросил у Толика, как там профессор. Сейчас он чувствовал вину перед Михалычем и скорее хотел загладить ее. Толик ответил, что смотрел утром. С профессором все нормально, он спал.

Генашио начал думать о том, как он попадет в свое прошлое и о том, что там нужно сделать. Он посмотрел на Толика, а ведь он может стать человеком, который может отправлять в будущее записки. Правда, времени много пройдет, но все равно надо попробовать.

- Толик, а ты можешь скопировать книгу? - спросил Генашио.

- Можно, но для этого нужно выбраться отсюда. Есть три способа. Первый это просто переписать, второй - сфотографировать и третий - есть копировальные аппараты, но к ним нет доступа, - ответил Толик.

- Переписывать - это долго. А что такое сфотографировать? - спросил Генашио.

- Ну, это такой аппарат, который делает фотографии. Делает картинку того, на что направлен, - сказал Толик.

- Вот бы его… - задумался Генашио.

- Целую книгу невыгодно фотографировать, - разочаровал его Толик, - может, когда-то будут такие аппараты, которые позволят дешево и быстро сделать копии. А зачем тебе?

Генашио ушел от вопроса, тем более вороненок вдруг перестал есть хлебные крошки и закрутил головой.

Сзади на плечо Генашио легла рука. Он замер и съежился. Глаза его уставились в землю. Неужели пришли за ним, и сейчас на нем будут проверять новый препарат?

- Молодой человек, почему вы побледнели? - раздался женский голос.

Генашио медленно начал поворачивать голову. Сзади стояла Вера в сером халате и улыбалась. У Генашио открылся рот и округлились глаза. Этого не может быть. Он закрыл глаза, помотал головой и снова открыл. Вера не исчезала.

Все… Это больница подействовала на него. Он стал таким же, как все тут. Стали появляться галлюцинации. Потом, когда на нем будут испытывать новый препарат, станет еще хуже.

Вера в это время села на скамейку рядом с Генашио и стала смотреть на него. Одета она была в темно-серый халат, на голове была серая косынка.

- Молодой человек, - обратилась Вера к Толику, - что с ним? Он под таблетками?

- Да, нет. А почему вы спрашиваете? А вы вообще кто? - ответил Толик.

- Я его давняя знакомая, - сказала Вера и повернулась к Генашио. Тот сидел, уставившись в одну точку на земле, и шевелил губами. Он читал заклинания от привидений и призраков. Но почему-то они не действовали. Вера сидела рядом и даже разговаривала с Толиком. Но ведь привидения не разговаривают… Или разговаривают? Раньше с привидениями Генашио не сталкивался и сейчас не знал как себя вести.

Вера засмеялась и погладила голову Генашио. Его словно окатило теплой волной энергии.

- Ты бы сходил, погулял куда-нибудь, парень, - обратилась к Толику Вера. Тот посмотрел на Генашио и поднялся. Он углубился по дорожке в парк. Вороненок покосился черным блестящим глазом на Веру и полетел за своим другом.

- Генашио, что с тобой? Тебя закололи лекарствами? А где профессор? И как ты сюда попал? - забросала вопросами Вера.

Генашио начал трогать руку Веры и постепенно стал убеждаться, что она живая. Но как она оказалась здесь?

- Да, живая я, живая, - заулыбалась Вера, - давай рассказывай, как ты сюда попал.

Генашио сбивчиво, запинаясь, забывая слова, торопливо начал говорить. Он все рассказал про себя, а вот про профессора знал меньше и поэтому про него сказал только пару слов.

В свою очередь он ждал объяснение Веры, как она очутилась здесь и что делает.

Вера начал рассказывать. Она приехала в тот же вечер, когда Генашио с профессором отправились в прошлое. Сначала она ничего не поняла, но когда нашла записку, то задумалась. И решила повторить то, что делал Генашио, тем более, что круг остался, свеча еще горела, пасьянс был разложен. Все было готово, только нужно было прочесть заклинания.

Она боялась, сильно боялась, но никак не хотела терять Генашио, и поэтому решилась. Вера все повторила и оказалась в этом времени. Здесь она правильно рассудила, что профессор, рано или поздно, захочет увидеть своих родителей и, конечно, себя маленького. Она обратилась в справочное бюро и нашла адрес родителей профессора. Сразу к ним не пошла. Подождала несколько дней, заодно съездила к своим родителям, но общаться с ними не стала. Она не хотела шокировать маму и папу.

А через несколько дней она приехала к дому родителей профессора и стала ждать. Она почему-то сразу узнала профессора в маленьком мальчике, который возился в песочнице. Вера подошла к нему и начала разговаривать. Так она и узнала, что профессора забрали. А куда, она догадалась.

Ну, а дальше было проще, она устроилась уборщицей в эту больницу. Документы обещала привести позже. Отделу кадров сказала, что сделала запрос в свою деревню в Сибири, и оттуда обещали прислать. И так как уборщиц постоянно не хватало, ее и взяли. И вот, она работает уже вторую неделю.

Генашио слушал и начинал улыбаться. Не забыла его Вера, значит можно дальше жить и надеяться на лучшее. Сейчас он ощутил такой подъем, что готов был свернуть горы. Он смотрел на Веру в простом сером халате, и казалась она ему красавицей, самой лучшей в мире женщиной. Много ли надо человеку для счастья.

- Вера, надо срочно бежать отсюда. Забрать профессора и бежать. Буквально на днях на мне будут испытывать новый препарат. И что после него будет, неизвестно.

Вера слушала и смотрела на Генашио. Как она соскучилась по нему. По его смешному акценту, по его милой улыбке, по тому, как морщится, когда ему что-то не нравится…

- Вера, нужно срочно узнать, где профессор. Потом подготовить комнату, откуда мы должны отправиться. Да, нужны свечи, лист бумаги и мел. Карты у меня есть, пусть старые, но подойдут, - Генашио оживился, теперь его было не остановить, - да еще, надо забрать мою книгу. Без нее никак. И Генашио сказал Вере адрес женщины, где они остановились с профессором.

Вера глядела на Генашио и улыбалась.

- Не беспокойся, мой дорогой Генашио, узнаю все, что нужно. И карты я куплю новые, и помещение найду, и книгу твою заберу.

От двухэтажного корпуса донесся крик, - Вера! Она поднялась и сказала, - думаю, через два дня все будет готово. Будет выходной. Начальства не будет, и мы спокойно удалимся отсюда. Ей так хотелось наклониться и обнять Генашио, но она сдержала себя и заторопилась на зов.

К Генашио подошел Толик и спросил, - что это за женщина? Ты же говорил, что никого здесь не знаешь.

Генашио молча улыбался. Сейчас он верил, что все получится, что все будет хорошо. По-другому и быть не может.

- Что ты молчишь? - приставал Толик.

- Давай я тебе, потом отвечу на все твои вопросы. Ты можешь узнать, где сейчас профессор и передать ему записку, - спросил Генашио.

- Записку передать не могу, не получится. А вот слова попробую донести, если он спать не будет, - ответил Толик.

- Тогда передай ему прямо сейчас: - Михалыч, будь готов к переносу, - сказал Генашио.

Толик на пару минут замер. Видимо, его сознание переместилось к профессору для передачи. Когда оно вернулось, то лицо его помрачнело.

- Без сознания профессор. Они ему вкололи что-то. Ничего он не слышит, - сказал Толик.

Глава 16

На следующий день небо хмурилось почти с самого утра. По тому, как мрачнело небо, должна была начаться гроза. На прогулке Вера снова подошла к Генашио. Тот сидел и смотрел, как взъерошенные воробьи делили корочку черного хлеба. Они дрались между собой, кричали и сильно напоминали обиженных людей.

- Здравствуй, Генашио, - сказала Вера, садясь на скамейку рядом, - печальную новость я тебе хочу сказать.

Генашио повернулся и встревоженно уставился на Веру. Что-то у нее не получилось.

- Да, все я нашла. Книгу тебе привезла, вот в сумке лежит. С комнатой решила, даже карты новые купила. А вот с профессором… - покачала головой Вера.

Генашио сразу подумал, что профессор умер. И черная туча неприятностей стала придвигаться все ближе и ближе. Так часто бывало в его мире. Когда цепочка бед приводила к трагедии.

- Узнала я от одной медсестры, что привезли новый препарат, и им начали колоть профессора. И что-то они перепутали, то ли дозу, то ли пропорции, только профессор превратился в растение, - Вера глубоко вздохнула, - и он даже не разговаривает. И скорее всего его спишут скоро.

- Что значит, спишут? - спросил Генашио.

- Это значит, перестанут считать нормальным человеком, и будет он доживать в четвертом корпусе, - сказала Вера, - а четвертый корпус, это где полностью люди- растения живут.

- И что с ними там делают?

- А ничего. Там они угасают постепенно. А так Петра Михайловича жалко. Хороший человек был, хоть и нудный. И как его жена переживет это? Хотя… она ничего и не узнает, - грустно вздохнула Вера.

Генашио стало страшно. Он никак не может здесь оставаться. Никак. Вот он какой будущий мир. Здесь делают опыты. И профессору не повезло.

- Нет у нас видимо таких лекарств, чтобы вернуть разум профессору, - сказала Вера.

Генашио хотелось возразить ей. Ведь можно попробовать другие методы.

- А что за лекарства ему давали? - спросил Генашио.

- Я же не специалист, Генашио. Как я могу знать.

- А ну-ка, дай мою книжку.

Вера полезла в сумку и, оглянувшись по сторонам, достала черную небольшую кожаную книжку и протянула незаметно Генашио. Тот взял книжку и неторопливо стал листать ее. Насколько он помнил, в книге не было ничего о душевных болезнях. Но сначала ему бы прочистить тело от лекарства. Обычно от отравления Генашио применял кровопускание и ставил пиявки, это кроме промывания желудка и клизмы. Можно попробовать. Но что дальше?

В его времени душевными болезнями считались такие, при которых человек начинал говорить что-то непонятное, вести себя так, как раньше не вел. И все начинали говорить, что в него вселился бес. И этих бесов изгонял священник. Обычно приглашали монаха, который вел праведную жизнь.

Но где взять такого монаха? Да, и согласится ли он? Генашио потер бороду, и тут ему пришла мысль, - а ведь можно попробовать изгнать беса самому. Опасно? Ну, конечно. Точно. Он однажды видел подобное в одной церкви. Очень страшная процедура была. Но она ведь помогла. И скрюченный парень, сын одного купца после шести часов изгнания беса, излечился. Он распрямился и спокойно, не хромая и с прямой спиной, вышел из храма.

Но Генашио не знает молитв, а особенно порядок их чтения. Нет не получится… Генашио вернулся к книжке и начал листать ее. Он не знал, что искал, но лихорадочно переворачивал страницы. И он нашел. В самом конце книги, куда он и не заглядывал, было две страницы, на которых говорилось об изгнании бесов.

Да, вот два способа. Он глубоко вздохнул и начал разбирать текст. Так, так. Что же нужно для изгнания? Это здесь есть, и это есть, а вот… Генашио замер. Он перечитывал описание обряда, снова разглядывал страницу, вчитывался в то, какие материалы нужны.

Почти все, что было нужно здесь в этом времени и месте он найдет, а вот это… Этого похоже здесь нет.

Он перешел к другой записи. И в ней было написано, почти то же самое, только обряд был другим. А материалы те же самые. Здесь в этом времени, он никак не мог найти два ингредиента. Хотя… может быть он ошибается, и здесь можно это найти.

Вера наблюдала за Генашио. Она видела его воодушевление, как он воспрял духом, и видела потом, как плечи его опустились.

Генашио повернулся к ней, - Вера, можно здесь найти каштаны? Вера задумалась, - можно, наверно, но не в этой местности. Где-нибудь там, на юге, в районе Сочи, в Крыму.

Генашио название Сочи, Крым ничего не говорило. Он понял только, что здесь этого нет. Но в его-то времени это все есть.

- Есть возможность спасти профессора. Правда, вероятность низкая, но можно попытаться. Только его нужно доставить в мое время. Там я попробую его излечить, - сказал Генашио.

Вера посмотрела на Генашио, как на волшебника. Она подобралась, сосредоточилась и приготовилась внимательно слушать.

- Что для этого нужно? - спросила Вера.

В этот момент откуда-то сверху спикировала черная тень. Она выхватила кожаную книжку из рук Генашио, и полетела прочь. Генашио не сразу и понял, что это тот самый вороненок, которого он лечил, и который был другом Толика.

Тяжело поднимаясь, вороненок, хотя его уже трудно было называть вороненком, вырос во вполне взрослого ворона, летел в сторону забора. Еще несколько мгновений, и он скроется вместе с книгой за забором.

Первой опомнилась Вера, она быстро подхватила камень у скамейки и запустила им в ворона. Женщины обычно не умеют прицельно кидать камни, но тут сработало ее спортивное прошлое. Вера имела первый разряд по стрельбе, и получается, не утратила спортивных навыков. И она попала. Ворон каркнул и выпустил книжку. Она полетела вниз, он тоже упал вслед за ней.

Вера соскочила со скамейки и побежала за книжкой. Ворон тем временем поскакал от нее и с трудом поднялся в воздух. Он тяжело долетел до забора, сел на него, и начал по-птичьи ругаться на Веру. А она уже спешила обратно к Генашио. Но поговорить дальше не удалось. Так как появилась ее начальница и строго позвала ее. Вера кивнула Генашио и ушла.

Все произошло так неожиданно, что Генашио только после того, как ушла Вера, вспомнил, что в тот момент, когда Вера кидала камень, сзади кто-то вскрикнул.

Он обернулся и увидел, как на скамейке, которая стояла недалеко от начала парка, сидит Толик и потирает правую руку в районе плеча.

Генашио вернулся к мыслям о профессоре. Как ни хотел Генашио возвращаться в свое прошлое, но видимо придется. Иначе профессора будет не спасти.

Здесь ему не найти каштанов. Вера, правда, говорила, что где-то они есть, но до них еще надо добираться. А это, он понял совсем не просто.

Все закручивалось быстрее, чем ожидал Генашио. Вот и на профессоре уже начали препарат проверять. Скоро и до него очередь дойдет.

Генашио поднялся и пошел к Толику. Тот хмуро поглядел на него и ничего не сказал. Генашио опустился на скамейку и стал наблюдать за двумя больными. Они играли в странную игру. Один из них делал руками фигуру в воздухе, второй должен было повторить ее. И когда у них получалось, они заливисто, совсем как дети хохотали.

- Зачем твоя знакомая кинула камень в моего вороненка? - спросил глядя прямо в глаза Генашио, Толик.

- Как это зачем? Он же украл у нее книжку, - ответил Генашио.

- Ну, поиграл бы и отдал. Зачем было камнем, - ворчал Толик. А сам тем временем растирал плечо.

- Что у тебя с плечом? Может помочь? - предложил Генашио.

- Да, я упал. Споткнулся и прямо плечом на большой камень, - ответил Толик.

Генашио забеспокоился и хотел заставить Толика идти к медсестре, чтобы она посмотрела. Но Толик уперся.

Прогулка скоро закончилась, и их повели в палату. Там Генашио осмотрел Толика, оказалось, что у него довольно серьезная ссадина, и даже большая царапина с синяком. Как мог Генашио поколдовал своими заклинаниями над раной, и боль вроде бы немного убавилась.

Уже засыпая, Генашио составлял в голове план действий. Почему-то он стал считать себя ответственным не только за Веру, но и за профессора. Надо было вернуть их в свое время, и, пожалуй, прекращать такие опасные путешествия. Профессора еще надо вытащить из той палаты, в которой он находится.

Генашио хотелось назвать себя дураком, но было немного обидно за себя, и поэтому он ограничился тем, что назвал себя балбесом. Он совсем забыл еще об одной вещи. А без нее не получится переместиться туда, куда нужно.

Вера действительно нашла помещение, правда ей пришлось подменить одну женщину, сварливую и вредную тетю Нину. Та дала ей ключи от этой комнаты, она находилась в корпусе, где содержался профессор, и использовалась для хозяйственных нужд.

Вера приготовила комнату, аккуратно разложила все тряпки, старые сломанные стулья поставила в один угол, помыла окно, убрала паутину под потолком в углу, и также помыла очень грязный пол, который похоже, никогда не мыли.

Во время уборки в комнату вошел санитар, молодой мужчина лет тридцати, глазами обежал помещение и уставился на Веру. Глаза его заблестели, но Вера показала мокрую тряпку, которую держала в руках, и он, окинув глазами ее крепкую фигуру, ретировался.

На прогулке, когда Вера встретилась с Генашио и хотела договориться о том времени, когда они начнут перемещение, неожиданно Генашио начал сопротивляться. Он стал говорить, о том, что перемещаться можно только в полнолуние, а сегодня ночью он увидел, что до полнолуния еще минимум неделя. Так что придется все отложить.

Вера смотрела не него и не понимала, то ли он боится, то ли не уверен в своей книге, и в своем умении.

Она стала убеждать его, и, в конце концов, уговорила его, пообещав, что когда они возвратятся в ее время, она истопит баню и постряпает вкусный пирог. Неизвестно, на что купился Генашио, то ли на пирог, то ли на баню, но он согласился.

Назначили все на завтра. К этому времени Вера должна была все принести в ту комнату, потом провести Генашио в корпус, переодеть его в санитара, вместе они должны были забрать профессора, доставить его в комнату и начать перемещение.

Вроде бы все обговорили. И можно было просто посидеть и порадоваться небу и солнцу. Они сидели и тихо улыбались. Они чувствовали, что скоро исчезнут из этого времени, из этого мира, и останется он только в памяти.

Вечером к Генашио подошел Толик. Он покосился в сторону и спросил, - вы, что хотите сбежать отсюда? Заберите меня с собой.

Генашио однажды зарекся общаться с проблемными людьми, от них одни неприятности. Вот, и в этом случае он чувствовал, что могут возникнуть трудности. И поэтому начал туманно говорить о том, что не все еще готово. И как соберутся, он обязательно сообщит Толику. Толик начал понимать, что Генашио не хочет с ним общаться, и обиделся. Он заворчал и ушел к своей кровати. И оттуда поглядывал искоса на Генашио, долго ворочался, потом отвернулся к стене и уснул.

Спал Генашио плохо, его постоянно будили выкрики и бормотание больных. Еще и лампочка под потолком иногда моргала, видимо должна была скоро перегореть. Иногда ему чудился чей-то взгляд из окна, страшный и безжалостный.

Утро воскресенья началось с происшествия. Один больной не выдержал и окончательно съехал с катушек. Он ночью забился под кровать и съежился в клубок. Его так и достали, и унесли на носилках. В понедельник, скорее всего, положат нового пациента.

На прогулке Генашио как всегда сидел на своей скамейке и наблюдал за воробьями. Через две скамейки сидел Толик и кормил своего ворона.

Через двадцать минут появилась Вера, она подошла к санитару, который сидел на скамейке и следил за больными, и попросила на часик Генашио. Сказала, что нужно срочно помочь передвинуть мебель, так как она делает генеральную уборку в корпусе. В понедельник приезжает высокое начальство, и поэтому надо успевать.

Вера протянула матерчатую сумку, и когда санитар заглянул туда и увидел две бутылки водки, он, быстро покосившись по сторонам, кивнул. Когда Вера повела Генашио, санитар с бутылками уже спешил к ближайшему корпусу. Водка не должна была ждать. Нужно было быстрее употребить ее.

Вера завела Генашио в корпус, в котором лежал профессор. Там она повозилась немного с ключами и открыла комнату, которую готовила вчера. Достала из старого шкафа штаны и халат санитара и подала Генашио. Тот быстро переоделся и выглянул в окно. Санитара в парке не было, а вот Толик сидел на лавке и гладил своего ворона.

Очень тихо и осторожно они вышли из комнаты и двинулись по коридору. Вера подошла к железной двери и заглянула в глазок. - Тут, - прошептала она. И начала открывать дверь. В руках она держала ведро с тряпкой, это на всякий случай. Дверь заскрипела и открылась. Они вошли в палату. Там было две кровати, на одной лежал мужчина с бородой. Они не сразу узнали в нем профессора. Сильно похудевший, с осунувшимся лицом он глядел в потолок в одну точку, и не шевелился.

Генашио поспешил к нему, потрогал руку, теплая. Хорошо. Потом стал поднимать профессора с кровати. С другой стороны его подхватила Вера. И они повели его в свою комнату. В коридоре профессор пару раз повернул голову на Веру и Генашио, но ничего не сказал. В глазах его не было ни одной мысли. И ничего удивительного. Врачи знали свое дело.

В коридоре никого не было, им повезло. Неверными шагами они довели его до комнаты, и Генашио потащил его внутрь, а Вера проверила коридор. В комнате они посадили профессора на старый деревянный стул с облезлой спинкой, и занялись приготовлениями к процедуре.

Генашио первым делом полез к форточке, от профессора шел сильный запах лекарств с примесью чего-то похожего на уксус. Форточка еле поддалась, и снова Генашио увидел Толика, сидящего на скамейке. Он кормил ворона и ни на что не обращал внимания.

Генашио прикидывал, где лучше начертить круг, как неожиданно профессор начал подавать признаки разума. Но не человеческого, а какого-то непонятного. Он начал мычать, потом блеять, как овечка и наконец, мяукать. Что себе представлял профессор, никому было не интересно. Вера и Генашио стремились быстрее подготовить процедуру и убраться отсюда.

Профессора пришлось сначала уговаривать, а когда он начал сопротивляться, пришлось связать и воткнуть кляп ему в рот. Но и связанный он извивался, как червяк. Генашио хотелось применить к нему животный гипноз, но времени совершенно не было, он стал удерживать крутящегося профессора, а Вера доставала из потайного места карту, свечу, блюдечко, карты и мел, и спички.

Генашио хотел стукнуть профессора палкой от стула в одно место на голове, он знал эту точку обезболивания, сам пользовал на больных в свое время. И они как миленькие не рыпались минут десять, а то и пятнадцать. Но Вера пожалела профессора, не разрешила.

Тогда Генашио начал читать страшные на вид заклинания, и ведь получилось. Профессор уставился на Генашио как ребенок и замолчал. Он прислушивался, агукал, и даже не шевелился.

Наконец все было готово. Профессор сидел, связанный на полу, сзади него была разложена бумажная карта местности, сбоку стояла свечи в тарелке, приготовлены были и карты, и книга. Можно было начинать.

Сначала Вера достала из кармана конфету леденец и сунула в рот профессору, тот с удовольствием зачмокал и через какое-то время взглядом показал, что надо еще. Вера принялась кормить его леденцами.

Генашио определился, разложил магический пасьянс. Сейчас он не торопился, от его аккуратности зависела их жизнь. Даже профессор притих и испуганно посматривал на Генашио. Потом Генашио раскрыл книжку на нужном месте и начал читать формулы.

И в этот момент в форточке что-то зашумело. В ней появился черный ворон. Он быстро сориентировался и спланировал прямо в круг.

Вера стала выгонять его. Она грозно шептала, пыталась схватить его, но верткий ворон крутился между всеми участниками и не собирался покидать круг.

Медлить было нельзя, раздумывать тоже, Вера махала руками - быстрее, быстрее…

Генашио все понимал, скоро должны были хватиться профессора, и тогда начались бы поиски. Он сосредоточился и продолжил процедуру. Вне предела круга все стало подергиваться туманом, сквозь который доносился стук в дверь, потом стало темно, и началось вращение.

Глава 17

Темнота растворилась быстро, вместо нее полил дождь. Троица и ворон лежали на мокрой земле в лесу и мокли. Косые струи были теплыми, и было такое ощущение, что кто-то с деревьев поливает бедняг из леек. Генашио быстро поднялся и засунул в сумку карты, книгу, свечи и географическую карту.

Профессор лежал и, похоже, не дышал. Вера затормошила его, и он открыл глаза. Ничего не изменилось, он все также ничего не понимал. Они развязали его и посадили спиной к дереву. Глаза его были закрыты, похоже, он спал. Крона дерева немного защищала профессора от дождя, и к нему жался мокрый ворон.

- Что дальше, Генашио? - спросила Вера.

Генашио про себя прикидывал, что делать дальше. Понятно, что надо определиться, где они находятся, как далеко поместье. Он должен все разведать, а потом найти дом для своих друзей.

- Все будет хорошо, Вера. А пока пусть дождь кончится, - Генашио улыбнулся, чтобы успокоить Веру.

Ворон первым заметил, что дождь заканчивается. Он покрутил головой, посмотрел на всех и поднялся в воздух. Крикнул два раза на прощание и улетел.

Вот животные. Им без разницы, где жить. Не надо ни под кого подстраиваться, на кого-то работать, и никто не спросит, откуда ты появился, и на каком языке ты говоришь.

Вера первая решила выжать свою одежду. Она сказала Генашио, чтобы он отвернулся, и когда он сделал это, сняла халат и стала его выжимать. Генашио через плечо повернул голову. Вера была белом лифчике и белых трусиках. Ее талия, ее крепкие бедра и налитые груди сразу ввели Генашио в определенное состояние. Он начал тяжело дышать, его взгляд изменился, и Вера это почувствовала. Она повернулась боком и игриво спросила, - хороша? Генашио только и мог выдохнуть, - да!

Он стал снимать свою одежду, скинул серый рабочий пиджак, начал снимать штаны и запутался в них. Запрыгал на одной ноге и вдруг упал. Послышался смех Веры. Она все также стояла в одном белье и смеялась над Генашио. Он заспешил.

Вдруг от дерева послышалось хрюкание. Это профессор открыл глаза, и, уставясь в одну точку перед собой, методично хрюкал. И, пожалуй, да, он немного походил на борова, только бородатого. Глазки его стали маленькими, нос шевелился, будто принюхивался, он даже ногами подергивал, словно собирался бежать. Вот тогда они сразу забыли про свои игры и заторопились.

В это время в кустах на все это таращились испуганные глаза. Мелкий мужичок дрожал и не решался бежать. Он видел, как они появились ниоткуда, как улетел ворон, как мужчина и женщина стали раздеваться. И вдруг, глаза его выпучились, среди бесов, которых он узрел на полянке, он узнал Генашио. Тогда он начал медленно отползать. Когда он тихонько вылез из кустов, то сразу припустил в сторону деревни.

Вера быстро встряхнула халат и надела на себя. Генашио начал выжимать свою одежду.

Вера подошла к профессору и потрогала у него лоб. Тот перестал хрюкать и замер. Тогда Вера погладила его по голове. Он довольно заурчал и даже изогнулся под рукой. Генашио подошел профессору и поднял его веки, посмотрел в глаза, они были красными. Кровь давит, решил Генашио, как привезем его в поместье, сразу кровопускание сделаю.

Вера тем временем отошла в сторону, и, обойдя кусты, пошла дальше вниз. Через минуту она вернулась. - Ох,Генашио, - потянулась она, и он снова залюбовался женской фигурой, - красота-то какая. Иди, посмотри.

Генашио пошел туда, куда показала Вера. За кустами внизу под холмом был луг, и за ним речка. На лугу паслось стадо коров, и двое мальчишек следили за ним. Лес на холме, где они были, кончался шагах в пятидесяти. А дальше была трава и кое-где кусты.

Солнце перевалило за полдень. Небольшие белые тучки одиноко плыли по синему небу. Действительно красота! Генашио на миг засмотрелся на коров, на кусты и на небо… Потом лай собак вернул его на землю.

Он поспешил назад. Вера уже выжимала одежду профессора. Он лежал на земле и пускал пузыри.

- Чем ты его накормила? - спросил Генашио.

- Да, конфет ему дала. Пусть порадуется, - сказала Вера.

- Надо отсюда выбираться, - сказал Генашио, - я пока не могу понять, где мы находимся.

- А я бы здесь осталась… - мечтательно протянула Вера, - был бы у нас здесь домик. Я бы доила козу, поила тебя молоком. К нам бы приходил профессор в гости. Ты бы лечил животных. Прямо сказка была бы.

Генашио на миг представил себе такую картину, и ему понравилось. Ну, может быть так и будет. Надо вот только закончить все дела.

Он помог Вере одеть профессора, тот сопротивлялся, как мог. Пришлось его стукнуть слегка, чтобы слушался, только после этого они спокойно одели его. И все равно он продолжал недовольно ворочаться и мычать что-то свое.

Вера с жалостью посмотрела на Петра Михайловича. Без очков, да еще в таком виде… Неужели его можно еще вернуть? Ничего наверно у Генашио не получится. Даже если его переправить в будущее, в их время, и там навряд ли доктора смогут что-то сделать.

- Вера, я сейчас пойду в деревню за подводой. Потом приеду сюда и заберу вас с профессором. И поедем ко мне в поместье, там у меня есть домик, там будем лечить профессора. Ты будешь вести себя как будто не в себе, а я буду тебя лечить. Я тебе потом скажу, как это делать.

Они сели рядом с профессором и достали из сумки бутерброды, которые приготовила заранее Вера и две банки шпротов. Их тут же открыл ножом Генашио, ему это показал профессор еще там, на даче. Вера постелила газету, и они начали обедать. Понемногу кормили профессора, тот же отказывался, видимо перекормила его Вера конфетами. Но Вера все равно умудрялась это делать.

Генашио понемногу успокаивался. Перемещение прошло хорошо. Скоро он узнает, где они, узнает какой сегодня день. Да, и глядя на профессора, он чувствовал, что справится с его недугом.

После обеда профессор уснул. Генашио посмотрел на свою одежду, крякнул, но все равно другой не было, и собрался идти в деревню.

Вера обняла его и так прижалась, что в Генашио снова загорелась молодая энергия. И он готов был все бросить, чтобы остаться с ней, но дела, прежде всего. Он повернулся и хотел пойти, но не успел сделать и шага, как из кустов выскочил один мужик, потом второй, третий, четвертый. Они раскинули рыболовную сеть и набросили ее на Генашио. Точно так же обошлись и с Верой и профессором. Через пару мгновений все они лежали рядком, спеленатые сетями.

Из кустов вышел хромой мужик. Невысокого роста, с хитрыми глазами, он оглядел пленников и прочитал заклинание от нечистого. Рядом с лежащими бегал щуплый мужичок. Он все время кричал, - вот они, вот они! Я же говорил там бесы вживую в лесу… А вы не верили…

Хромой отодвинул его и внимательно начал смотреть на пленников. Он разглядывал Веру, потом профессора, а от Генашио шарахнулся. - Бес, точно бес! - закричал он.

Генашио протер глаза от мусора, который попал при нападении и открыл рот. Перед ним стоял староста поместья Лука, и ехидно щурился.

- Ничего, мы тебя поджарим, обратно в ад улетишь. Не станешь на моего друга морок нагонять, скинешь его образ с себя. И станешь обыкновенным бесом. И тогда прикончим мы тебя…

Напрасно, Генашио пытался объяснить своему другу, что это он и есть. Тот ничего не хотел слушать. В конце концов, им каждому заткнули рот тряпками.

Всех троих потащили в телегу, закинули в нее и повезли в деревню. В телегу никто не сел, кроме старосты, все боялись бесов. Он только сегодня приехал в эту деревню, благо она была недалеко от поместья. И еще вчера сидел вместе с Генашио и выпивал, а сегодня бес его окрутил. Надо еще проверить настоящее ли его тело, или так, из чего-то сделано.

Худой мужик держал вожжи и управлял лошадью. Он шел в стороне от телеги. За ним шла толпа мужиков, они тихо обсуждали случившееся.

Староста Лука продолжал думать. А может это настоящий Генашио? Только опутала его ведьма, что рядом с ним лежит. Да, еще какой-то мужик ненормальный с бородой, который то мычит, то лает, то мяучит. Вот в нем бес точно еще плохо закрепился. Наверно, сопротивляется мужик, а бес берет свое, скоро совсем душу вытеснит, и место ее в мужике займет.

Телега двигалась к деревне по лесной дороге, на рытвинах ее сильно трясло. Генашио косился на Веру, ей легче, она мягкая, а ему каково… Профессору удалось вытолкнуть тряпку изо рта, и он время от времени начинал лаять, от его лая мужички шарахались и шептали заклинания от нечистого. Иногда профессор замолкал, и мужики облегченно вздыхали до следующего лая.

Телега еще тряслась некоторое время по лесу, потом повернула на дорогу. Дорога шла по полям, и по ней они скоро добрались до деревни. Вера смотрела на неказистые домики, худых и маленьких коров, овечек и тощих кур. По улице бегали грязные дети, бабы с красными лицами прибирались у ворот.

Конечно, Вера сравнивала со своим временем. Все-таки деревни в ее время выглядели гораздо лучше. Почти у каждого дома то мотоцикл, то машина. Дети одеты в разноцветные одежды, дома добротно построены и простоят еще сто лет. Нет, не хотела бы она здесь жить…

Подводу повернули к дому местного старосты и у ворот остановили. Мужики помогли стащить пленников с телеги и поволокли их в сарай, так распорядился староста поместья Лука. Он отчитал местного старосту, что плохо следит за хозяйством в деревне, погрозился доложить феодалу. Староста прямо расстилался перед Лукой. Кому хотелось испытать на себе хозяйский гнев, обычно это выражалось в наказании плетьми. И после такого наказания шевелиться нельзя было еще с месяц.

В сарае у них выдернули тряпки изо рта. Их развязали. Профессор начал неожиданно мяукать, да, так, похоже, что собаки начали беспрестанно лаять. Мужики хотели ему снова заткнуть рот тряпкой, но Генашио, растирая тело, подозвал Луку старосту и сказал, - Лука, ты, что не знаешь, что делать? Дай ты ему сок сон-травы, только разбавь его водой, и он быстро уснет.

Лука послушал Генашио, распорядился, и уже через некоторое время профессор начал похрапывать, а вместе с ним и Вера, ей тоже дали такой воды. Пытались влить в рот и Генашио, но он начал грозиться, что если не отстанут от него, то у всех чирей вскочит на одном месте. Крестьяне испугались, и староста Лука не мог, да и не хотел заставлять их. Он разогнал всех крестьян на работы, а сам уединился с местным старостой в доме, надо было решать, что делать с пленниками.

Местный староста, сгорбленный старик с большой белой бородой, предлагал их сжечь. Он говорил, что к вечеру вернется батюшка из местной церкви, он организует все это. А его дело будет приготовить костер. Ну, за этим дело не станет. Сейчас он мужиков свистнет, они мигом дрова из леса привезут. Только разрешение нужно, и если Лука даст такое разрешение, то все так и будет. Ну, а за разрешение рубить деревья в господском лесу, староста отблагодарит Луку мясом, вином, и молодыми девками.

Лука отказался от всего и задумался. Без разрешения хозяина нельзя было сжигать ведьм, и ведьмаков. Указ говорили, вышел от короля, нельзя это делать. А кто нарушит - сам пойдет на костер.

Выход один, надо везти их в поместье и там показать хозяину, пусть сам решает. Лука повернулся к старосте, и, глядя ему прямо в его бегающие глазки, сказал, - ничего делать не будем. Повезем их к хозяину. Пусть решает. Это завтра. А пока, ты что-то говорил про молодых девок…

Староста подсуетился, и пока Лука отдыхал в тенечке, он приготовил баню, и вызвал с сенокоса двух девок, румяных и толстозадых.

Лука решил перед баней сходить посмотреть на пленников. По его распоряжению им давали только воду. Староста отворил сарай, и оставил в нем Луку, под охраной своего человека.

Пленники лежали на прелой соломе и говорили на непонятном языке. Один из них храпел у стены. Лука хотел повернуться и идти, как его остановил голос Генашио.

- Лука! Что дальше думаешь делать? - спросил Генашио.

- А что делать? Отвезу вас к хозяину, пусть разбирается сам. А если решит сжечь вас, то буду выполнять его распоряжение, - спокойно сказал Лука.

- Лука, а откуда ты знаешь, что это не я? Почему ты так думаешь? Ведь недавно вместе с тобой, да кузнецом Маришей напиток пили, и разговоры разговаривали, - задал вопрос Генашио. Он уже сидел, навалившись на стену сарая, и блестел в полумраке белками глаз.

- Откуда знаю? Ну, например, у тебя, то есть у Генашио другая прическа была, и одет был по-другому. Не в эту странную одежду. Опять же баба с тобой, тьфу… запутал ты меня. Баба какая-то не такая, одежда у нее не нашенская. Да, и мужик ненормальный с вами тут. И вообще вы подозрительные такие, - начал нервничать Лука.

- Ты, успокойся, Лука, все будет хорошо. Женщина эта - моя жена, мужчина - больной. А на жену мою, дорогой напали разбойники, еле удалось им скрыться. Мужчина мой давний друг. Обоим по голове дубинками досталось. А ты знаешь, что если точно и хорошо попасть в нужные места на голове, то и ум и память потеряешь.

- А как ты с ними оказался? - продолжил спрашивать Лука.

- Как, как? Встречать их поехал... Вот и встретил. Вот таких. Сейчас обоих лечить надо, - огорченно вздохнул Генашио.

- А почему ничего не говорил нам, своим друзьям, - посетовал Лука.

- Почему, почему?.. Потому, что дурак. Не доверял вам, думал, скажете хозяину и все… он по-своему распорядится, - огорченно сказал Генашио.

Лука начал склоняться к тому, что это действительно Генашио, и уже хотел его пригласить в избу к старосте, но тут его позвали к двери. Там стоял батюшка местной церкви, и манил к себе рукой.

Лука приказал закрыть дверь, и на всякий случай оставил стража. Сам же пошел за батюшкой в дом. Там на столе лежала кожаная сумка Генашио и рядом вещи, которые были в ней.

Черная маленькая книжка, новые карты, свечи, блюдечко, тонкая белая бумага, свернутая в несколько раз, три железных цилиндра, бумажная карта местности и складной большой нож.

Батюшка перекрестил помещение, подвел Луку к столу и показал на вещи, - это все ихнее, бесовское. Не боись, я уже три раза молитвы прочитал, бесы отказались от этих вещей. Вот только я не пойму, зачем бесам такие вещи, что они хотят сделать с помощью них. Батюшка близоруко щурился, глядя на стол.

Лука хотел взять одну вещь, но остановился. - Не бойся! Смотри, - и лохматый поп взял в руки тонкую белую бумагу и развернул ее. На белой бумаге были строчки очень мелких черных буковок и рядом цветные картинки. Батюшка отбросил газету и взял новые карты, и почти сразу отложил, - бесовским до сих пор тянет, - сказал он. Следующее что он поднял со стола, это железный блестящий цилиндр. Он поднял его на уровень головы и потряс. Внутри что-то булькало. Сбоку на бумаге, наклеенной на цилиндр, было что-то написано на непонятном языке. И последнее, что взял батюшка - это была карта местности. В ней было ничего непонятно, иностранный язык не позволял разобраться в ней. Но сама карта внушала опасение. Обо всем этом непременно нужно было доложить хозяину.

Так что подозрения насчет Генашио и его товарищей с новой силой возобновились в голове Луки. Раз есть карта местности, значит все не так просто. А если это иностранные шпионы. И они хотят разведать все и напасть на их страну?

Он распорядился о двойной охране и сам пошел в баню. Моясь вместе с девками, хлопая их по скользким распаренным телесам, получая удовольствие, Лука нет, нет, да и возвращался мыслями к Генашио. Ну, как так? Он такой умный и проницательный не мог распознать в Генашио шпиона. Надо что-то придумать… Иначе хозяин так накажет, да наказание бы ничего, переживет, а вот то, что должность завидную потеряет, это да.

,

Глава 18

Пока Лука, друг Генашио в этом времени, развлекался с девками, в сарае проходило спонтанное совещание. После ужина, а Лука распорядился накормить их, несмотря на все упреки батюшки, и все его разговоры о том, что бесов нельзя кормить, что так они силу наберут, Генашио сидел и разговаривал с Верой.

Она ничего не понимала. И Генашио пришлось ей все объяснять. Он рассказал о том, что Лука был его приятелем в поместье, и они много раз выручали друг друга. Что Лука - это староста в поместье феодала, где они живут, и где Вере и профессору придется какое-то время находиться. Вот только он еще не знал, как все это организовать правильно.

Вера внимательно слушала, переспрашивала и все время удивлялась разным деталям той жизни, в которую пришлось ей погрузиться.

Генашио посетовал о том, что не вовремя пришел батюшка, а ведь он знал Генашио. Он приезжал к нему в поместье и Генашио лечил его. Делал кровопускание. Хоть и было больно, но головные боли, что мучили батюшку, надолго отступили. Может быть, за эти боли он и мстит сейчас.

Генашио погладил Веру и продолжил свои размышления. Сейчас Генашио терялся в догадках, как поступит, что подумает Лука. Скорее всего, он повезет их к хозяину, а там… Как он представит дело, вот от этого все и будет зависеть. Эх! Дать бы знать кузнецу Марише, тот прямой мужик и бесхитростный, он бы поверил Генашио… и выручил бы их. Все эти соображения, Генашио, конечно, не стал высказывать своей женщине.

Вера немного прибралась в сарае и устроила две лежанки, одну для профессора, другую для них с Генашио.

Наступал вечер, и Вера сказала странную фразу, - утро вечера мудренее. Генашио не понял ее, но согласился.

Профессора Вера покормила остатками еды, и потом они уложили его к стене, закрыли сверху соломой, и он захрапел.

Когда Генашио лег с Верой на их лежанку, то отчего-то все его думы начали исчезать. Тепло ее тела начало действовать. В его теле тоже начал разгораться огонь. Они так давно не виделись, их прикосновения получались обжигающими. И постепенно их руки начали двигаться по телу. Генашио начал обнимать Веру крепче и крепче. И в какое-то мгновение совсем потерял голову. Энергия жизни взяла вверх над рассудком и все… они исчезли на время из действительности.

Потом они разгоряченные отдыхали. Вдруг в окне сарая показался ворон. Он словно черный вестник что-то прокричал и скрылся. От его крика очнулся профессор и начал что-то бормотать. И напрасно, они пытались понять, что он говорит. Профессорский язык был бессвязен и непонятен.

Утро для Луки началось с того, что он сильно захотел пить. Он поднялся и пошел к бочке с водой. Там зачерпнул деревянным ковшиком воду и почти весь ковшик выпил. Голова страшно трещала.

- Все-таки у Генашио напиток лучше, - подумалось Луке, - надо будет когда вернемся, зайти к нему в гости.

Тут в голову Луке пришла шальная мысль, - так ведь Генашио похоже здесь. В сарае лежит. Или это не он?

В двери забежал местный староста, он улыбался и махал рукой, - Лука, Лука! Давай в баню, девки уже там.

Лука как представил, что опять придется что-то делать, а он еле движется, замотал головой.

- Ничего, ничего сейчас подлечим, - засуетился староста. Он сбегал в сенки, принес кувшин с вином. Тут же налил глиняную кружку и подал Луке. Тот взял ее, понюхал жидкость и поморщился. Кислятина. А что делать? И он большими глотками выпил всю кружку. Потом сел, закусил куском курятины и замер, навалившись на стену.

Никто его не трогал. Так он посидел с полчаса, вино разошлось по телу, и сразу вспомнились вчерашние голые девки. А почему бы и нет? Когда он еще приедет сюда?

Лука встал, позвал старосту и вместе с ним пошел в баню. Ее с самого раннего утра уже натопили, и девки уже были там. Их веселые голоса слышались еще во дворе.

Лука вошел в баню и сразу шлепнул одну из девок по заду, та, наклонившись мыла голову в деревянном тазу. От неожиданности она резко развернулась и плечом толкнула Луку. Через мгновение раздался страшный вой. Оказалось, что Лука от толчка полетел назад, на раскаленные камни печи. И весь его зад с правой стороны коснулся камней. Он сразу отпрянул, но поздно. Печь уже отдала часть своего жара заду Луки. А может это оскорбленный банник решил наказать Луку за вчерашнее непотребство.

Очень осторожно вывели Луку, старосту поместья, из бани и положили во дворе дома на широкую лавку кверху задом. На одной ягодице был большой ожог. Прямо на глазах возникали волдыри. Одна из девок, та самая, которая толкнула Луку, взяла чистую тряпку, и, всхлипывая, стала обмахивать обожженный зад Луки. Тот тихо стонал. И даже кислое вино, которое подсунул Луке староста, и заставил выпить, не помогало.

Местный староста быстро распорядился и послал за бабкой Милетиной, местной целительнице. Она практиковала не только в своей деревне, но и в других тоже. И слыла хорошей травницей и целительницей.

Сам же пытался подать Луке еще вина. Тот морщился и ругался. Откуда-то появился батюшка, и когда он услышал ругательства Луки, то начал грозить Божьим судом. Он беспрестанно крестился и крестил Луку. Но Лука почти ничего не слышал. Боль была такая, что временами хотелось плюнуть на все и бежать на речку, и там сесть голым задом прямо в воду и сидеть так, пока боль не стихнет.

Вернувшийся гонец не обрадовал. Бабушка уехала к своей родственнице в другую деревню, там кого-то надо было лечить. И смысла посылать за ней не было.

- Что делать, - решал староста, глядя на Луку. Тот сам начал шептать, - зови Генашио. Пусть посмотрит, да что-нибудь сделает. Мочи терпеть больше нету, - его глаза начали закатываться, и староста начал опасаться, что Лука помрет.

Батюшка, когда староста глянул на него, помотал головой. Понятно, что батюшка был против. Обращаться к бесам не стоило, ни при каких случаях. Но ведь Лука мог умереть. И что было делать? И староста махнул рукой и пошел в сарай. А батюшка посмотрел ему вслед, прищурился, сжал узкие губы и что-то забормотал.

Прежде всего староста распорядился накормить пленников. Это делалось с тем, чтобы и задобрить бесов и чтобы не уморить пленников, да к тому же и Лука приказал.

Когда староста вошел в сарай, Вера кормила профессора, а Генашио лежал на лежанке из соломы.

- Генашио, там это, - начал староста, - Лука сильно обжегся. Лечить его надобно.

- Чего, - спросил Генашио.

- Твоя помощь требуется, Генашио, Лука сильно обжегся, - повторил староста.

Генашио сел и стал смотреть на старосту. Задумался и сказал, - так это… я не могу. Ты же сказал, что бес в меня вселился.

- Генашио, это не я придумал, это батюшка наш голову замутил всем, - начал оправдываться староста.

- Нет. Я никуда не пойду, - сказал твердо Генашио.

Староста начал крутиться, ему не хотелось показаться перед феодалом таким нерадивым старостой. Да, еще Лука мог наговорить всякого, тут уже могло все повернутся совсем нехорошо.

Староста продолжал уговаривать, но Генашио уперся, и ни в какую. Вера уже накормила профессора, тот довольно откинулся на свою лежанку и начал дремать.

Вера прислушивалась и ничего не понимала, но до нее дошло, что речь идет о том, что Генашио о чем-то упрашивают. Она подвинулась к нему и начала говорить с ним. Генашио все равно сопротивлялся. Староста почувствовал в Вере союзника и убеждая Генашио, обращался к ней тоже.

Наконец, Вера привела последний аргумент, - ты Генашио, наверно хочешь чтобы мы погибли, я и профессор. Генашио тяжко вздохнул и согласился. Сказал только, - пусть Вера мне помогает. На что староста согласился.

Когда Генашио подошел к Луке, тот виновато посмотрел на него, и пожал плечами.

Генашио осматривал обожжённый зад Луки, и прикидывал как он обойдется без своих мазей и примочек, которые остались в доме, в поместье. Он затребовал свою книгу, и начал листать страницы. Рецепт был, но странный.

Генашио всех удалил, оставил только свою Веру. Старосту послал за лопухами, и медом, батюшку заставил молиться за Луку. Сам велел принести горячую воду, и когда принесли лопухи, то сунул их в ушат. Пока они там отмокали, он взял кислое вино и размешал его с медом и этой смесью помазал зад Луки, а сверху прилепил лопухи. Лука взвыл сильнее, - в тебе, Генашио, точно сидит бес. Да, еще не один. Так издеваться над человеком…

Все это время Вера молча помогала Генашио. Они закончили и вопросительно уставились на старосту. Тот мялся, с одной стороны Лука вроде бы признал Генашио, с другой - батюшка не отказался от мысли, что все-таки бес в Генашио есть.

Батюшка почувствовал сомнения старосты и подозвал его. И начал что-то нашептывать ему. Тогда Генашио сам подошел к попу и начал ему шептать на ухо. Тот стал оглядываться по сторонам. Стал кивать быстро, быстро, а под конец и вовсе начал угодливо отвечать.

В результате проведенных переговоров всю троицу переселили в гостевую избу.

Вечером Генашио менял мазь у больного Луки. И Лука сам начал разговор.

- Генашио, ты это… прости меня, дурака. Послушал я этих идиотов, и что-то в голове моей сделалось. Сейчас-то я понимаю, что это ты и есть, - Лука приподнялся на животе и посмотрел на Генашио, - или это не ты?

Генашио улыбнулся и похлопал по плечу своего друга.

- Знаешь что, Лука, - когда-нибудь я тебе расскажу такую историю, что ты даже и не поверишь. А пока мне нужно попасть в поместье к себе в дом. Лечить надо моего больного, да и жену, она память потеряла.

- Генашио, мы там твою сумку поглядели, так странные вещи там увидали. Откуда у тебя все это? - спросил Лука.

- Вещи как вещи. Газета там, консервы. А зачем ты спрашиваешь? - поинтересовался Генашио.

- Ну как зачем, - для порядка, - ответил Лука, - ты вот так и не доказал, что ты не бес…

- Лука, ну что опять начинается. Я же тебя лечу, чего еще нужно, - начал раздражаться Генашио, - как тебе доказать, кровь себе пустить?

- Вот, вот. Кровь себе пусти. Это самое и покажет. Небось, у бесов то кровь другая, не красная, - ехидно спросил Лука.

- Хорошо, хорошо. Сделаю себе кровопускание, да еще моему больному тоже. Но это будет только в поместье. Здесь нет у меня нужных инструментов, - сказал Генашио. И разговор был закончен.

Утром засобирались в поместье. Сначала был плотный завтрак. Вера попробовала местного вина, потом чтобы никто не видел, тихонько выплюнула, то что глотнула. Такую кислятину пить было невозможно.

Нашли телегу покомфортнее, погрузили туда раненого Луку, рядом посадили профессора. С другой стороны сели Генашио и Вера. Заглаживая свою вину, староста деревни положил в телегу бочонок вина, сушеной рыбы, меду, копченого мяса, да три ковриги хлеба. Перед самым отъездом к телеге подскочил батюшка и начал нашептывать Луке на ухо. Тот отодвинул его и сказал Генашио, - ты смотри какой настырный. Ты поговори с ним, Генашио.

Генашио отвел батюшку в сторону и начал резко с ним разговаривать. Тот наклонил голову, и с каждым предложением голова склонялась ниже и ниже. Пока батюшка чуть не упал от усердия.

Двинулись, не торопясь. Генашио сам правил лошадью, и наслаждался жизнью. Рядом его женщина, тут же два друга, правда оба больные, но ничего - он обоих вылечит.

- Генашио, а что ты ему сказал? - спросила Вера.

- Да, он хотел все доложить хозяину. Ну, я ему напомнил, как его лечил от нехорошей болезни, которую он подцепил от блудной девки. Так он больше боится не епископа, хотя тот может наложить такую епитимью, что мало не покажется, боится свою жену. Та, точно со света сживет, если узнает.

Где-то вверху в вышине пел жаворонок. Дорога петляла по полям, среди поднимавшейся ржи. Серая кобылка лениво обмахивалась хвостом. Ни ветерка, ни тучки на небе. Казалось, все замерло и превратилось в единую идиллическую картину. Можно было так ехать и ехать до самого конца земли.

Подвода подъехала к речке, через которую был переброшен небольшой мостик, в аккурат для проезда одной телеги. У мостика сидел нищий мужичок неопределенного возраста. Волосы его торчали во все стороны. Одежда была грязная и вся в дырах. Рядом с ним валялась матерчатая сумка. Он держал перед собой раскрытую ладонь и что-то выбирал из нее. Что он мог делать здесь, где за целый день могло не проехать ни одной подводы.

Генашио остановился, передал вожжи Вере, а сам пошел к нищему. С собой захватил хлеб, мясо и кувшин с вином. Он присел на корточки перед нищим начал спрашивать, куда он идет, не нужна ли ему помощь.

Нищий мужичок хитро посмотрел на Генашио и взял только хлеб и кружку вина. От мяса отмахнулся, не его это пища.

- Мил человек, а ты знаешь, кого везешь? - спросил нищий.

Генашио решил поумничать, - а будет ли мне лучше от этого знания? - вопросом на вопрос ответил он.

Нищий посмотрел на Генашио и сказал, - с огнем играешь, мил человек.

Генашио пожал плечами и сказал, - спасибо. Хотя, за что?

Генашио вернулся к телеге, запрыгнул и поехал на мост. Лука в это время дремал, но когда телега начала подпрыгивать на неровностях мостика, проснулся и лежал, не шевелясь, все время, пока они не переехали мост.

Потом он как мог повернулся к Генашио и спросил, - далеко до поместья?

- К обеду доедем, - отозвался Генашио, и хотел еще кое-что сказать, но неожиданно профессор соскочил с телеги и побежал в поле. Там он начал прыгать и танцевать. Оттуда послышалась детская песенка, - мы едем, едем, едем в далекие края хорошие соседи, веселые друзья…

Пришлось остановить лошадь и начать гоняться за профессором. А он никак не давался. Энергия заставляла его выделывать разные пируэты, Вера даже засмотрелась на танцы профессора.

Так они гонялись за ним минут двадцать, а то и больше. Наконец профессор устал и сдался. И его повели к телеге. Раскрасневшийся профессор пытался что-то сказать, но вместо слов изо рта у него вырывались только гласные звуки. Его глаза, начавшие в поле становиться осмысленными, снова подернулись пленкой безумия, и он опять впал в беспамятство.

Осторожно подвели профессора к телеге и пытались посадить на нее. Тот начал сопротивляться, но когда Вера показала кувшин с водой и ковригу хлеба, профессор сам запрыгнул в подводу.

Генашио подумал, - не все так плохо, и профессор понемногу отходит от недуга. Дай-то Бог и вовсе выздоровеет.

Вера, раскрасневшаяся от беготни за профессором, повязывала белым платочком, который ей дали женщины перед поездкой, голову. Она улыбалась и казалась такой близкой, такой родной, что у него даже слезы выступили на глазах.

Вера повернулась к нему и заглянула в лицо, - что с тобой, родной?

- Ничего, все хорошо, вот только… - ответил Генашио.

- Что, вот только? - забеспокоилась Вера.

- Думаю, вот вылечим профессора, так он всем нам надоест. Ты же знаешь его.

- Я его успокою. Я ему напомню больницу. Он у меня, как шелковый станет, - засмеялась Вера.

Лука слушал и не понимал их. Он морщился, вздыхал, хотел уже застонать, но присутствие Веры останавливало его.

- Ну, хватит болтать. Поехали, - выкрикнул он с телеги.

Все уселись, телега дернулась и покатилась дальше.

- А как ты будешь лечить профессора? - спросила Вера Генашио.

- Да, вообще-то ничего с виду сложного нет. Вот только нужно тщательно составить пропорции всех ингредиентов и провести правильно ритуал, - ответил Генашио.

- О чем вы говорите, - вмешался в разговор Лука, он ничего не понимал, - и вообще, откуда у тебя жена? Ты же нам с кузнецом ничего не говорил.

Пришлось объяснять Луке, что Вера из другой страны, которая называется Россией. Генашио там познакомился с ней, когда ему приходилось путешествовать по Европе. Они всего-то год и пожили, потом пришлось уехать Генашио. А вот сейчас она приехала к нему, и он очень рад этому.

Глава 19

После обеда дорога вышла из небольшого леска и повела к поместью. Подвода тихонько тряслась по неровной дороге, лошадь отмахивалась от слепней, а больные, умаявшись, спали.

Вера первая открыла глаза. Перед ней тянулся в обе стороны высокий каменный забор. На въезде в поместье, у деревянных массивных дубовых ворот, окованных железом, стоял стражник, вернее он сидел на чурке, и лениво щелкал прошлогодние семечки. Когда он увидел подводу, то встал, нахмурил грозно лицо, и покрепче сжал длинное ружье.

То ли зрение у стражника было слабое, то ли уже старый был, но он узнал Генашио только у самых ворот. А когда увидел старосту Луку, лежащего в подводе на животе, то и вовсе вытянулся в струнку. Лука приподнял голову и глухо спросил стражника, все ли хорошо в поместье. Тот отрапортовал, что все нормально.

Они проехали ворота, и Генашио направил подводу к дому старосты Луки, и там передал старосту его жене, высокой и худой женщине. Генашио при этом сказал, что Лука пострадал при поимке медведей, которые пытались полакомиться медом на пасеке в деревне. Лука с благодарностью при прощании посмотрел на Генашио. Он уже и забыл про обвинения Генашио в бесовстве. И сейчас видел в нем только старого и надежного друга.

Вера во все глаза смотрела по сторонам. Вправо дорога вела к нескольким деревянным домикам, там жили крестьяне, влево тоже жили крестьяне, а дальше тянулись длинные постройки, Вера поняла - это были конюшни. А прямо от ворот дорога вела к господскому дому, она была почище и попрямее. Дом высился своими двумя этажами и тремя башенками по краям.

Генашио направился к своему дому, который был в противоположном от дома Луки, углу поместья. Уже подъезжая, и в который раз, про себя ругаясь на Луку, что никак не может заставить крестьян почистить дорогу к его дому, он увидел, что возле его крыльца толпится народ.

Генашио подъехал и остановил лошадь. Профессор в это время спал. Из-за Веры Генашио стал наблюдать за поведением крестьян. Один из них неопрятного вида и маленького роста, рябой на лицо, громко стучал в двери дома и кричал, - Генашио! Лекарь! Открой! Быстрее открой!

Генашио слез с телеги и тихонько приблизился к толпе, и встал так, чтобы горластый рябой его не видел. А тот кричал, - я знаю, что он дома! Я видел, как он заходил туда. Наверно, напился, как всегда, и уснул. Дома, он дома!

Генашио сначала не понял, как это может быть. Но подумав, понял. Он просто вернулся в то же время, когда он переместился в будущее. И сейчас, тот прошлый Генашио находится в доме и готовится к перемещению. Генашио отодвинулся подальше от окошка, чтобы ненароком, тот Генашио не увидел его сегодняшнего.

Как же угадать время, когда нужно вмешаться? Тут Генашио вспомнил, что он начал процедуру в тот момент, когда уже стучали в двери. Значит, надо потянуть время здесь и сейчас.

И он подошел к стучащему мужичку, и хлопнул того по плечу, тот резко обернулся и замер. Глаза его полезли на лоб.

- Что ты стучишь? - сказал спокойно Генашио.

- Я… Так… Это… - запинался рябой мужичок. Он тыкал пальцем в двери, и ловил ртом воздух.

- Все. Расходимся. Я больных привез. Все, цирк закончился. Расходитесь, - сказал Генашио.

Все крестьяне с вытянутыми от разочарования лицами, потянулись в разные стороны. Развлечение окончилось, надо идти работать. Жалко.

Рябой мужичок немного отошел от изумления, и все равно таращился на Генашио. А Генашио подвел подводу к самому дому, открыл потайной замок на дверях, который мог открываться с любой стороны, и первый вошел в дом. Того Генашио уже не было. И хорошо. Он немного прибрался и вернулся во двор. Потом приказал рябому помочь завести больных в дом.

Рябой помогал и все равно чего-то опасался. Генашио разбудил профессора, потом с помощью рябого завел его в дом. Профессора посадили на широкую лавку, и он замер, уставившись в одну точку. Вере предложили сесть на другую лавку, она села и стала оглядывать помещение. А затем Генашио отпустил рябого, тот подхватился и выскочил в сенки, а потом побежал в сторону господского дома.

Вера огляделась и начала развивать бурную деятельность. Для начала она нашла тряпку и стала мыть стол, потом лавки, и наконец пол. Профессора положили спать, Генашио дал ему перед сном настой сонной травы и еще одну пилюлю, приготовленную для одной бесноватой женщины, но так и не использованную. Пусть спит, сил набирается перед лечением.

Генашио занялся приготовлением лекарства для профессора. Еще раз прочитал рецепты в книге, убрал ее с глаз подальше, и начал готовить ингредиенты. Некоторые у него были припасены, например, камни фиолетового цвета, которые он покупал в городе в одной лавке, сушеные стрекозы, с фиолетовыми же головами, а вот другие части нужно было готовить.

Вера уже закончила с уборкой и распахнула дверь, чтобы все проветрить, когда с улицы послышался грозный голос, - Генашио, стервец! Ты что! Не слушаешься меня? Я когда тебе сказал прийти? Теперь мне самому пришлось тащиться к тебе…

В дверях показался полный мужчина, разодетый в яркий шелковый халат. Волосы его были всклокочены, глаза пылали гневом, рот его был открыт, он хотел и дальше ругать Генашио.

Кое-как он переступил через порог, и ввалился в избу. И сразу места стало мало. К хозяину подскочила Вера, она быстро сориентировалась и поняла, кто это такой. Она тряпкой смахнула соринки с лавки и посадила хозяина на почетное место, под образами. Тот сел, и отдуваясь, начал оглядывать помещение.

У Веры уже был готов кипяток. Оставалось только заварить чай. Она сама нашла травы, которые висели на веревочках по всему дому, и покидала их в глиняный заварник с крышкой. И вот тут, она сделала ошибку. С одной травой она ошиблась. Да, и Генашио не уследил за ней. Она кинула в заварник сонную траву.

- Ну, рассказывай, Генашио, что это у тебя за люди. Как ты смел без моего разрешения привезти их сюда, - хозяин сидел, развалясь на лавке, и смотрел грозно на Генашио.

Тот принял покорный вид и начал, - хозяин. Я привез свою жену из другой страны и своего знакомого из города, он больной, вот хочу лечить его с вашего позволения.

Вера тем временем налила чай в кружку и поставила ее перед хозяином, а сама начала готовить обед.

Хозяин следил за ней, и глаза его загорались. Он хозяин, он вправе выбирать себе женщин. Он может взять любую, которая ему понравится. Он понимал, что Генашио не захочет отдавать свою жену, но куда он денется.

Вера распечатала консервы, которые были в сумке, и которые не успел забрать староста Лука. Пахло настоящей тушеной говядиной, Вера разогрела ее на сковородке, посыпала луком. На печке готовился вкусный обед, и оттуда неслись такие запахи, что даже хозяин, который совсем недавно вылез из-за стола, начал сглатывать слюну.

Вера где-то нашла глиняные тарелки, вымыла их и сейчас накладывала в них мясо и кашу, которую успела сварить. Первую тарелку она поставила перед хозяином, и он, несмотря на то, что ему не пристало обедать с простонародьем, все-таки не удержался и попробовал. Он проглотил кусок мяса и замер. Все в этот момент смотрели на него. Хозяин закатил глаза, почмокал и… заулыбался, ему понравилось. Сейчас он смотрел на Веру уже не как на женщину, а как на отличного повара.

Генашио спросил разрешения пообедать вместе с хозяином, тот махнул рукой. И вскоре компания начала обед. Генашио сначала не решался, потом все-таки достал напиток, который стоял у него уже давно, и налил всем по половине кружки. Хозяин посмотрел на свою и показал пальцем - еще, еще… Он выпил и прислушался к себе. Потом крякнул и спросил, - откуда у тебя Генашио такой крепкий напиток?

Генашио оправдался тем, что привез из города.

Они выпили и стали закусывать. Во время обеда хозяин начал расспрашивать, откуда у Генашио жена. Генашио отвечал и неожиданно увидел, что глаза хозяина начинают закрываться. Генашио недоуменно посмотрел на Веру, та пожала плечами, а хозяин между тем совсем уснул. Генашио с Верой кое-как перетащили его на топчан и положили рядом с профессором.

- Я ничего такого не добавляла, - оправдывалась Вера, - вот только траву в заварку чайную немного подсыпала.

- А вот эту брала? - спросил Генашио и показал на голубенькую траву, что висела под потолком у окна.

- Ну да, - сказала Вера.

- Это же сонная трава, - взялся за голову Генашио, - сейчас он будет спать часа два, не меньше.

Вере необходимо было дать задание, ее надо было чем-то занять. И Генашио придумал. Он достал черную книгу и попросил Веру начать переписывать ее. Выбрал по оглавлению нужные ему рецепты, дал бумагу и карандаш, который стянул из той больницы, того времени. Вера сначала не поняла зачем это, но когда Генашио сказал, что хозяин в любой момент может забрать книжку, она забеспокоилась, села к окну и начала переписывать.

Генашио тем временем сходил к кузнецу и взял у него угля, угля именно от липы. Так нужно было для рецепта. По пути зашел к Луке, рассказал ему, что у него спит хозяин. Лука забеспокоился, хотел помочь чем-то, но подумав, развел руками. Что он может сделать, если даже сидеть невозможно из-за проклятого ожога.

Генашио вернулся домой и начал готовить снадобье для профессора. Вера сказала, что ни хозяин, ни профессор еще не просыпались. Генашио боялся хозяина, что тот скажет, когда проснется. Да, и вообще… Жемчуг не готов, жену привез без разрешения, еще и больной мужчина, и тоже без разрешения.

Профессор проснулся первым, и Генашио дал ему только что приготовленное снадобье.

Профессор сначала сопротивлялся, но когда вмешалась Вера и начала с ложечки кормить его, и одновременно вливать в него снадобье, он хотьи морщился, но пил. Потом Вера дала ему деревянные кубики, которые нашла в коробке у Генашио. Он в свое время их использовал, когда лечил детей. Профессор увлеченно начал собирать из кубиков башню, которая все время падала, но он не сдавался и упорно продолжал.

Генашио вышел в сенки за водой, которая всегда стояла в кадке, и только он зачерпнул ковшиком воду, как в полуоткрытые двери со двора влетел ворон. Генашио даже вздрогнул, лишь потом понял - это тот самый, который был с ними в психбольнице в том времени. Чего ему надо? Но выгонять он его не будет. Может быть, грустно и одиноко ему здесь, все-таки привык к своему времени и сородичи, наверно, не принимают. Или заболел и помнит, что Генашио лечил его? Генашио смотрел на ворона, а тот шагал по сеням и разглядывал Генашио. Он словно изучал, в каком настроении находится хозяин этого дома. Генашио улыбнулся ему, и ворон что-то по-своему заговорил. Генашио развернулся и сделал шаг к дверям в дом, но звуки, что раздались сзади, насторожили его.

- Генашио, Генашио, - шептал голос.

Генашио развернулся с ковшиком и чуть не выронил его. Перед ним стоял Толик собственной персоной. И улыбался. Хотя раньше, там, в больнице от него улыбки было не дождаться.

- Генашио! - раздался из дома голос хозяина. И Генашио засуетился. Он вывел Толика из сенок и повел его за угол. Там торопливо и сбивчиво начал говорить, - Толик, пока ко мне не заходи. Нельзя, у меня там мой хозяин. Он не должен тебя видеть.

Толик хлопал глазами и ничего не понимал. Но послушно встал за угол и согласился подождать. Генашио поспешил в дом. А там уже командовал хозяин. Он хотел есть и побыстрее. Он смел все кубики профессора со стола, тот опустился на четвереньки и начал подбирать их. Вера поняла, что хозяин снова хочет есть и начала крутиться. Хозяин норовил шлепнуть Веру по заду, когда она проходила мимо, и в аккурат, в этот момент вошел Генашио. От увиденного он заскрипел зубами, наверно даже на улице было слышно. Ему хотелось дать по морде хозяину, и он уже пошел исполнять это, до того задело его такое нахальство, но Вера вовремя придержала его. Она посадила Генашио за стол и поставила по кружке перед хозяином и Генашио. Генашио налила немного, а хозяину полную кружку. Они выпили и коротко выдохнули. Оба оценили - крепкая зараза!

Хозяин снова хотел начать разборки, но напиток уже подействовал, и речь хозяина снова стала замедленной, и поэтому он все отложил на завтра. Только и смог скомандовать, чтобы Генашио проводил его домой.

Генашио вел хозяина, тот с каждый шагом становился все тяжелее и тяжелее. Генашио подозвал двух мужиков, которые ремонтировали телегу, и сказал, что хозяина надо проводить до дому и положить спать. Те подхватили хозяина подмышки и поволокли его к господскому дому. Генашио проводил их взглядом, покачал головой и пошел к себе. Из-за угла вышел Толик. Он уже не улыбался. Запахи, которые доносились из открытой двери дома Генашио распалили аппетит, и сейчас в животе Толика начиналось что-то вроде революции.

Профессор опять раскладывал кубики на столе, а Вера сидела у окна и продолжала переписывать черную книгу. Она повернула голову и увидела Толика. Вера хмыкнула и засмеялась, - это что, все сюда переселяются?

Толик смотрел голодными глазами на стол и ничего не говорил. Вера заметила это и пригласила его обедать. Когда он утолил первый голод, Генашио начал его расспрашивать. Тот начал неторопливо рассказывать.

- Когда вы собрались сюда, я задумался и про себя решил, что в этом времени мне делать нечего. Все равно мне спокойно жить не дадут. Вот я и решил за вами последовать. Если честно - думал, не получится. Думал, занесет меня куда-нибудь туда, откуда и выбраться не смогу. Но получилось. Я за вами вороненка послал, он с вами переместился сюда. А я с ним связь держал, правда один раз прервалась она, но потом снова появилась. А когда вы сюда попали, я через вороненка начал смотреть что это за время такое, что за место. Ну, а потом, решил сюда и перебираться. Тем более, когда вы сбежали, там такое началось. Один чудик сразу же в этот день доставил в больницу несколько ящиков коньяка. Перепились все, начиная от больных, кончая санитарами. Парня, конечно, сдали, по-моему, его Сашей звали.

Комиссии, да проверки зачастили. Обыскивали все помещения, не могли профессора найти, да и тебя тоже. А потом и Саша, тот парень, пропал. Тогда вообще военные приехали. Вот я, под шумок, и переместился сюда. Вороненок мой, как якорь был. Сейчас хочу осмотреться, вы ведь меня не прогоните?

Генашио, Вера и даже профессор слушали Толика, и каждый по-своему размышлял об его поступке. Хотя, в одном они думали одинаково, что не зря видимо людей в дурдом забирают. Он думает, что здесь ему будет лучше. Он не знает языка, не знает законов, обычаев, не знает крестьянской работы… Вообще, на что он надеется?

Генашио решал, как быть ему дальше. В его домесейчас целая толпа, понятно, что завтра хозяин начнет разборки, и тогда первому попадет Генашио. И как получилось так, что все они собрались тут. И вывезти их уже не получится. Наверняка стражники могут не выпустить.

Ладно, утром будет Генашио думать и решать, время есть пока. Спать он положит Толика в сенках, принесет ему соломы, профессора на широкую лавку, даст ему предварительно сонной травы, чтобы ночью не мотался, а сам ляжет с Верой на топчан. При последней мысли в животе приятно потеплело.

Никто такому раскладу не сопротивлялся. Толику тихонько тоже подлили сонной травы, и он согласился спать в сенках, а профессора никто и не спрашивал. Его главное лечение должно было начаться завтра. И оно было довольно серьезное.

Когда легли спать, Вера начала задавать вопросы про хозяина, и Генашио пришлось все рассказать. Вера посмеялась над тем, что хозяин потребовал от Генашио сделать из речной гальки жемчужины и сделать бусы. Но Генашио было не до смеха, подходил срок и не сегодня, завтра, нужно будет нести бусы хозяину.

Вера задумалась, а потом тихо засмеялась, - а давай, Генашио, вот это предложим твоему хозяину, и показала ему несколько вещей. Генашио посмотрел сначала на них, затем на Веру и печально кивнул. Ничего из этого не подойдет. За эту ерунду хозяин прикажет выпороть Генашио.

Глава 20

Утром Генашио проснулся первым и сразу принялся за дела. Сначала он разбудил Толика, и, не дав умыться и позавтракать, повел из дома. Между домов сновали женщины, старые и молодые. Одни шли на конюшню, другие в поле, третьи в прачечную. Молодые поглядывали на Толика и откровенно и призывно улыбались. В эти времена все было гораздо проще. И хотя измены карались более чем жестоко, все равно некоторые успевали скрасить свою тяжелую и безрадостную жизнь. Толик немного смущался, такого внимания он не ожидал, хотя, честно говоря, оно ему нравилось, и он несмело улыбался в ответ.

Генашио торопился, он даже не здоровался с попавшимися навстречу мужичками, махал рукой, - потом, потом!

Они шли в противоположный угол феодального поместья. Толик еле успевал за Генашио. Они уже подходили, когда Толик обратил внимание на странный запах, идущий от широкой избы с большим навесом, да непонятными постройками рядом.

Из избы уже с самого утра слышались удары, одни мощные, тяжелые, другие легонькие, аккуратные. Когда подошли ближе, Толик понял - это кузница. Так и оказалось. Они вошли в открытую дверь и увидели, как на наковальне отковывалась длинная красная полоса.

Молодой парень по пояс раздетый, блестел красным телом, покрытым каплями пота. Он поднимал и опускал тяжелый молот. От его ударов, казалось, что по земле пробегала дрожь. Рядом с ним стоял кузнец, он был в кожаном фартуке, в левой руке держал длинные щипцы, в них была эта красная полоса. Другой рукой он постукивал длинным молоточком по этой полосе. Подмастерье бил в то место, которое указывал ему кузнец.

И получалось это так красиво и слаженно, что Толик и Генашио замерли, не решаясь прервать волшебное действо.

Кузнец сам заметил гостей. Он остановил подмастерье, и отложил свой молоточек. Потом пошел навстречу. - Здорово, Генашио. Ты что-то прямо с утра… не случилось ли чего?

После того, как поздоровался Генашио, Толик тоже протянул руку и сразу присел, кисть кузнеца на вид вроде бы и не широкая, оказалась просто стальной.

- Мариша, я понимаю, что ты очень занят, но выручи… Вот парня надо на время спрятать. Он ничего по-нашему не понимает. Из другой страны он.

Мариша осмотрел Толика сверху вниз и кивнул, - спрячем, коли надо. Надолго?

- Да нет. С делами разберусь, потом заберу его, - сказал Генашио.

Кузнец вышел из дома и повел гостей за угол. По пути Генашио говорил Толику, что тому придется пожить несколько дней у кузнеца. И если Толик начнет ходить по поместью, то его никто не сможет защитить. Посчитают за шпиона и отправят в город, а там допытаются, кто он и откуда. Или здесь начнут пытать, здесь быстрее замучают. Не любят шпионов.

Толик, разумеется, согласился. Кузнец Мариша привел гостей в свой домишко, который притулился сразу за кузницей. В нем кузнец ночевал, когда была срочная работа. Здесь и поселили Толика. Почти сразу к нему прилетел ворон. О чем они там беседовали, это уже никого не интересовало, у всех были свои заботы.

Генашио заторопился домой, нужно было начинать лечение профессора. Задерживаться в этом времени совсем не хотелось.

Вера кормила профессора, он держал ложку всей кистью и пытался намазать кашу на кусок хлеба. Не получалось, и он беспомощно смотрел на всех, словно просил помощи в этом непростом деле. Потом положили профессора спать, как маленького ребенка. Генашио говорил, что когда профессор спит, то понемногу выздоравливает.

Через час Генашио поднял профессора и повел его ко второму своему другу, старосте Луке. Заодно посмотрел на обожженный зад старосты, заново помазал его, напоследок сказал, что еще два дня, и он будет, как новый. Видно было, что Лука не хочет брать к себе профессора. Жена его, высокая худая женщина со злыми глазами, кусала губы, но сказать ничего не могла. Все их семейство, в количестве их двоих и четверых детей, да еще скотину, Генашио лечил в первую очередь.

Профессора посадили в загон для овец. Чтобы никуда не сбежал, и чтобы не привлекал внимания. Вот там он и сидел со своими кубиками. Он их перекладывал с места на место, что-то пытался нарисовать на гранях, строил какие-то фигуры, в общем, был сильно занят.

Генашио вернулся к себе и занялся приготовлением лекарства для профессора. Он залез в деревянный старинный ящик, который стоял в углу, он был приспособлен под разного рода, ценные вещи. Достал оттуда бронзовую чашку и черную толстую свечу, из угла ящика вытянул кожаный мешочек и вынул оттуда несколько камешков. Потом снова все закрыл и начал толочь ступой в чашке порошек из этих камешков.

Он трудился уже с полчаса, когда прибежал посыльный слуга, и передал приказание хозяина явиться немедленно.

Вера спокойно подала кожаную сумку Генашио, и даже перекрестила его на прощание. Генашио механически взял ее, надел на плечо, тяжело вздохнул, поцеловал Веру, и весь в своих мыслях вышел из дома.

Все! Возмездие наступило! Настроение резко упало, и даже Вера ничего не может сделать. Но, обернувшись напоследок на свою женщину, и увидев ее ободряющую улыбку, Генашио разозлился на себя. Зачем он так трусит? Ну, и пусть накажет его хозяин, неужели он не сможет вытерпеть ради такой женщины какие-то плети… Конечно, он вытерпит, а потом покинет этот дрянной мир навсегда!

Генашио шел к хозяину и накачивал себя энергией злости, возмущения, и даже обиды на такую несправедливую жизнь. Ругал и себя. Не надо раскисать, словно трусливый мальчишка, а надо взять себя в руки, и достойно принять наказание!

По пути он думал о том, что же сказать такого, чтобы хозяин отложил проверку бус. Да и на самом деле еще рано было, по его подсчетам оставалось еще три дня, и Генашио надеялся успеть вылечить профессора и переместиться обратно в будущее, время Веры и профессора. Ему нужно три ночи, всего три ночи пробыть здесь, чтобы закончить лечение профессора.

Генашио с каменным лицом стучался к комнату к хозяину. Из-за двери послышалось, - входи! Хозяин завтракал, перед ним крутился слуга, он смахивал крошки с груди хозяина, наливал вино, подавал блюда и открывал и закрывал окно, потому что хозяину было то жарко, то холодно.

Нервничал хозяин, прямо заметно было, а что будет, когда жена приедет? Генашио давно уже рассказали, что жена хозяина из знатного рода, приближенного к королю. Но отец жены в чем-то проштрафился перед королем, и папаша ее попал в немилость. И никто из придворных, да и других богатых фамилий не решились взять дочку в свой дом. И пришлось выдать ее за простого феодала с дальней провинции. Да к тому же, красавицей жена хозяина не была ни в молодости, ни тем более в таком возрасте. Но жить в роскоши она привыкла, и поэтому большую часть времени, она жила в городском доме, и в поместье появлялась редко. Муж, феодал, хозяин поместья опасался ее, все-таки связи жены при дворе оставались, и он никак не хотел рисковать ни землями, ни крестьянами, ни поместьем.

Генашио стоял у дверей и ждал. Хозяин тянул время. Иногда он поглядывал на Генашио и щурился, наверно представлял, как будет наказывать его. Иногда хозяин присутствовал на наказании своих слуг, и даже приговаривал, - давай, давай! Сильнее бей!

Палач, дюжий мужик, ростом чуть ли не с двух средних мужиков, старался, потому что сам запросто мог оказаться на месте нарушителя, и тогда его не пожалели бы.

Хозяин наклонил голову, махнул рукой слуге, чтобы тот убирался и, наконец, обратил свое внимание на Генашио.

- Ну! Где бусы? Показывай! - сказал хозяин и отвалился на спинку высокого черного, похожего на трон стула.

- Начинается, - подумал Генашио и стал говорить. Он начал с того, что работа была очень сложная, приходилось долго разбираться с непонятными словами, потом делать разные опыты… И к тому же еще время не вышло…

Генашио говорил и поглядывал на хозяина, пытался угадать его настроение, его отношение к тому, что говорил. Но хозяин молчал и смотрел на Генашио. Потом зевнул и сказал, - давай сюда сумку. Вижу, что цену себе набиваешь. Не бойся, не обижу, - протянул пухлую руку.

Генашио механически подал сумку и отступил на шаг назад, как будто это могло его спасти от гнева хозяина.

- Так, так, - раскрыл сумку хозяин. Он начал выкладывать разные предметы. И Генашио с удивлением начал узнавать Верины вещи, которые она засунула в сумку. Он совсем про них забыл. Ему хотелось зажмуриться, хотя бы на время, не любил он, когда хозяин гневался.

- Что это значит? - начал хозяин, - я спрашиваю, что это, - хозяин показывал на вещи, которые лежали на столе.

- Где бусы из жемчуга? - хозяин начал закипать, - ты, что хочешь плетей?

Генашио раскрыл рот и начал отвечать, и вдруг, дверь в кабинет хозяина резко открылась и вошла, нет, ворвалась женщина. Высокая, худая, с перекошенным от злости лицом, она с порога закричала, - ты, что обманывать меня вздумал? А это что такое?

Не обращая внимания на бедного Генашио, жена хозяина, а это была она, бросилась к столу и стала разглядывать вещи, которые лежали там. Она взяла маленький коричневый цилиндрик, величиной с палец, и стала нюхать его. Ее лицо озарилось улыбкой. Она взяла другой предмет, он был круглым и плоским, неожиданно он открылся, она чуть не выронила его из руки. Предмет оказался маленьким зеркалом. Женщина перешла к третьему предмету, это оказалась небольшая коробочка, длиной с ладонь и шириной с три пальца. Жена открыла ее и увидела квадратные отделения с разными красками.

Генашио смотрел на вещи Веры, с помощью них она красила свое лицо. Продолговатым цилиндром - губы, из прямоугольной коробочки она кисточкой красила глаза, а в зеркальце смотрелась.

Женщина подняла глаза от вещей, и настороженный хозяин несмело улыбнулся. Эти вещи понравились его жене. Она сгребла их, посмотрела, не осталось ли чего, и вышла из кабинета.

Хозяин облегченно вздохнул. И обратил внимание на Генашио, тот стоял и не шевелился. Хозяин махнул рукой - подойди.

- Генашио, сейчас принесешь снадобье для мужской силы, и сонную траву. Покажешь мне, как правильно ее заварить. И давай быстрее!

Генашио не надо было заставлять дважды, он быстрым шагом направился к дверям. В спину ему полетела его сумка, он поднял ее с пола и вдогонку услышал, - неси больше мужского зелья! Генашио склонился и исчез за дверями.

Генашио быстро сходил домой, взял снадобье и сонную траву. Принес хозяину и объяснил, как ее заваривать. И чуть не нарвался на наказание. Видимо, во взгляде Генашио хозяин увидел сочувствие и начал злиться, потом сказал на прощание, - ты не думай, что отвертелся от бус из жемчуга. Откладывается на время, но учти, я вернусь к этому…

Генашио еле перевел дух. Все-таки удалось избежать наказания. Спасибо Вере. Выручила. Даже спасла, пожалуй.

Первым делом Генашио отправился к кузнецу, узнать, как там Толик. Толик был уже в одежде молодого крестьянина. Он с увлечением смотрел на то, как кузнец Мариша подковывает лошадь. Толик даже помогал ему, успокаивал нервную кобылу, он поглаживал ее и что-то шептал в ухо. Она чутко подрагивала ушами, и, казалось, прислушивалась к разговору Толика.

У Генашио родилась мысль, - вот бы Толика оставить здесь, чтобы больше не мешался под ногами. И не нужно ему встречаться с профессором. А то опять профессор придумает что-нибудь такое… Пусть уж лучше занимается своей машиной времени. Конечно, это если Генашио вылечит его.

Мысли его стали крутиться вокруг лечения профессора. Надо к ночи все подготовить. Самое главное - это чтобы профессор точно не рехнулся, когда в ум начнет входить. Да, и самому Генашио нужно быть осторожным. Нужен помощник, а где его взять? Кузнеца Маришу? Нет. Он слишком суеверный, все испортит. А может…

Взгляд Генашио обратился на Толика. Пусть он и странный. Лишь бы все соблюдал и слушался. Надо чем-то завлечь его.

Генашио подозвал Толика и отвел его за угол кузницы. Они сели на толстое бревно, которое кузнец для чего-то использовал, потому что поверхность бревна вся была опалена, и местами прогорела почти до половины.

- Толик, я хочу тебя спросить, а зачем ты хотел сюда попасть? - сказал Генашио

Толик смотрел на него, как на маленького ребенка и ответил как ребенку, - Генашио, здесь больше магии и колдовства, чем в моем времени.

- И что?

- Как что? Я смогу тут многому научиться, - ответил Толик.

- Но как ты будешь жить? На что? Что ты будешь делать?- сказал Генашио.

- Я?

Видно было, что полностью эти вопросы Толик не обдумывал, не зря наверно в больницы таких и закрывают.

- Я буду помогать кузнецу, - сказал Толик. Генашио посмотрел на худую фигуру Толика сверху вниз и вздохнул.

- Тогда буду твоим помощником, - сказал с отчаянием Толик, - не хочу я туда возвращаться, не хочу.

- А если… на самом деле его оставить лекарем за себя, - пришла мысль к Генашио, - но он не знает языка. Ничего страшного, сказать, что приехал из России.

- Подумаю, - сказал Генашио, - кстати, ты сможешь мне помочь сегодня ночью? Мне надо одного больного лечить.

Толик с радостью согласился. У него появилась цель, и он готов к ней идти. Он вдруг захотел стать лекарем и даже коновалом, ему захотелось лечить животных. Он уже умеет их уговаривать. И если что, поможет выросший вороненок.

С Толиком договорились так, поздним вечером Генашио сам за ним зайдет. Генашио попрощался с кузнецом и отправился к старосте Луке, нужно было посмотреть, как ведет себя профессор.

Профессор вел себя как всегда. Он возился с кубиками. Вокруг него бегали овцы, блеяли, большой баран два раза повалил профессора в грязь, на что тот никак не реагировал, и баран потерял к нему всякий интерес. Сейчас профессор раскладывал кубики по квадрату, переворачивал их. Смотрел на значки, которые сам же и нацарапал на гранях. И мало того, вот тут Генашио удивился, на жердях ограды тоже было что-то нацарапано.

Когда Генашио подошел к профессору, тот поднял на него глаза, и в них мелькнуло узнавание, и тут глаза остекленели, и профессор замер. Словно внутри него что-то сначала включилось, затем какая-то враждебная сила снова закрыла разум.

Генашио зашел к Луке, рассказал новости о том, что приехала жена хозяина, Лука заметно занервничал, но Генашио успокоил его. Сказал, что она долго не пробудет в поместье, здесь ей не нравится, пахнет плохо, и общество простолюдинов не для нее.

На прощание Генашио сказал, что на ночь профессора заберет на лечение, Лука кивнул и шепнул тихонько, - ты напитка своего принеси немного, а то зад так чешется, спасу нет! Генашио обещал принести целую бутыль, но Лука замахал рукой, - целую не надо. Лучше понемногу приноси.

Вера приготовила ужин, и они как муж с женой сели кушать. Стол был чистым, вся посуда вымыта, пол прометен, даже мутное оконце было протерто.

Генашио рассказал новости, поблагодарил Веру за ее вещи, они сильно выручили его. Потом он полежал, отдохнул и начал готовиться к ночи. Нашел в сенках крепкие веревки, положил в сумку две большие свечи, блюдце, книгу и нарисовал на куске бумаги странное существо, его он скопировал из книги.

Под вечер Генашио взял подводу у старосты Луки, посадил в нее профессора и поехал к выходу из поместья. В воротах его остановили и хотели обшарить телегу, а она была пустая. Ничего в ней не было, кроме самого Генашио со своей сумкой, да профессора, который смотрел на всех непонимающими глазами. А когда Генашио достал из сумки бутыль с напитком, и отдал ее тихонько охранникам, то его проводили через ворота, как родного.

Отъехали от поместья шагов на двести, и завернули в небольшую рощицу. Там на телегу приземлился ворон. Генашио повернулся к ворону, и вдруг сзади раздался голос, - Генашио, мне можно сесть на подводу?

Сзади подводы появился Толик, он шел и улыбался. Генашио мотнул головой, и показал рукой на место рядом с профессором. Ворон поднялся в воздух, и полетел вперед.

Глава 21

Вся процессия неторопливо ехала по старой дороге, по которой мало ездили. Дело в том, что дорога вела на кладбище. И без нужды, по ней старались не ездить, больно уж худая слава ходила про это место. И то, что мертвецы в полнолуние вылезают из могил и ходят по кладбищу, и что высматривают запоздалых путников. С ними поступают совсем жестоко, их просто напросто тащат к себе в могилы, и совсем неизвестно, что с ними там делают.

Вот и кладбище, но Генашио правит дальше. Они проезжают мимо кладбища и углубляются в березовый лесок. Только Генашио знает конечную точку их поездки. И уверенно, как будто был здесь много раз, петляет между берез, правда пару раз задевает телегой за деревья.

Генашио останавливается и начинает сгружать профессора, садит его спиной к стволу березы и отводит телегу шагов за пятьдесят от этого места. Он беспокоится за лошадь, не хочется, чтобы она погибла, или с ней что-нибудь случилось.

Толик остался с профессором и попытался с ним поговорить, но профессор не отвечал, он бессмысленно таращился на Толика и дергал плечами.

Белые стволы берез постепенно теряли свою яркость, и начали исчезать в сумерках. Становилось жутко и страшно.

- А что это за место? Зачем мы здесь? - осторожно спросил Толик.

- Здесь в свое время захоронили сильного колдуна. Его убили по приказу деда нынешнего феодала. На кладбище хоронить таких нельзя, вот его тайком утащили сюда и быстро закопали. Вот именно здесь я и хочу провести обряд, - пояснил Генашио.

- А как ты узнал, что он здесь похоронен? - спросил Толик.

- Показала одна старушка за услугу, и просила никому не говорить. Вот я и не говорю никому, - ответил Генашио.

За разговорами стемнело еще сильнее, небо очистилось от туч, появились звезды и яркая полная луна. На полянке стало светлее. Правда, после услышанного, Толику было явно не по себе. Но конечно, он не подавал виду, не хватало еще насмешек.

- Давай начнем, - сказал Генашио и достал из сумки веревку. Он поднял профессора, попросил Толика подержать его, а сам завел ему руки за спину и начал связывать, потом связал ноги, и после всего этого посадил его обратно к березе. Профессор воспринял все это равнодушно.

Генашио поднял голову вверх. Посмотрел на большую луну, качнул головой и стал доставать из сумки предметы. В неверном свете луны Толик увидел две толстые свечи, черную книжку, бумагу, свернутую в рулон, и небольшой деревянный колышек.

Генашио посадил Толика напротив профессора, а сам взял колышек и начал очерчивать большой круг вокруг березы. Круг получился диаметром шагов десять. Он замкнул начало и конец линии и воткнул с силой колышек в это место.

- Толик, из этого круга выходить нельзя. Все твое колдовство, которым ты пользуешься, здесь работать не будет. Лучше не проверяй. Опасно, - сказал зловеще Генашио.

После этих слов Толика пробрал мороз по коже. Но он все-таки успокоил себя и заставил тело не дрожать.

Генашио взял свечи и поставил в центр круга, рядом положил книгу и тут же развернул бумагу с рисунком. Еще раз оглядел все и достал из сумки кресало и кремень. Подставил трут и начал кресалом высекать искры. Через мгновение появился огонь, им он зажег свечи, и тени запрыгали по земле, по белым стволам берез, по напряженным лицам.

Генашио отер ладонями лицо и раскрыл книгу на нужной странице. Когда он начал читать формулы из книги своим заунывным голосом, Толик вздрогнул, и снова по всему его телу прошла дрожь. И снова он попытался подавить ее. Пока это удавалось.

Читал формулы Генашио долго, Толик успел задремать. И когда со стороны профессора начали раздаваться звуки, у Толика поднялись волосы дыбом не только на загривке, но ему показалось на всем теле. Дело в том, что изо рта профессора вылетали жуткие звуки, похожие на грозный низкий лай огромной собаки, только воспроизведенный на медленной скорости.

Понемногу Генашио с Толиком стали разбирать медленные слова. Профессор говорил, - что вам надо, смертные? Зачем вы пытаетесь разговаривать со мной?

Генашио не обращая внимания, продолжал читать формулы. Временами он поглядывал на рисунок, и очередность формул менялась. Странный ритуал. Может ли он привести к результату? Этими и другими вопросами задавался Толик и завороженно следил за действиями Генашио.

Между тем, бес, который сидел в профессоре, начал угрожать. Генашио успел сказать Толику, чтобы тот закрыл уши. Не надо было ему это слушать. А бес грубым голосом проклинал, ругался на разных языках, и все это продолжалось довольно долго. Потом бес начал плакать, как ребенок, видимо формулы, которые читал Генашио причиняли ему боль.

Неожиданно Толик не выдержал и кинулся на Генашио. Генашио еле успел отмахнуться, и в свою очередь поймал Толика и быстро нажал ему на две точки в основании шеи. Толик обмяк, и Генашио положил его рядом с собой.

Половина ритуала была закончена. Генашио решил не отдыхать сам и не давать отдыха бесу, который сидел в профессоре. Он перелистнул страницы в черной книжке и начал читать другие формулы. Некому было смотреть на это таинство, Толик был в отключке. Пусть отдохнет, скоро он понадобится, - подумал Генашио. Сам он устал от такого напряжения. Ни разу он не проводил такой ритуал, правда еще юношей участвовал, и с тех пор сильно боялся таких ритуалов. А вот, поди ты, пришлось самому проводить. Но некуда деваться, надо делать.

Но сам Генашио вздрогнул, когда сзади появился злобный оскаленный лик зверя. Его морда была одновременно было похожа и на собачью, и на львиную, и даже на тигриную. Это был дух. Его голова была полупрозрачная. Только с помощью формул он проявился в этом мире. Стало страшно, но Генашио превозмог слабость и продолжил чтение формул. Зверь устроился вне круга с правой стороны. Его рот беззвучно открывался и закрывался. Он что-то пытался сказать, но его не было слышно. Потом что-то лопнуло, и низкий грубый рык заполнил полянку.

- Чего ты хотел, несчастный? - донеслось от зверя.

- Хочу, чтобы ты вытащил беса из этого человека и утащил его с собой, - твердо сказал Генашио.

- Не многого ли ты хочешь, человек? - спросил снисходительно зверь.

- Нет, немногого. Только это, прошу тебя выполнить мою просьбу, - сказал Генашио.

Зверь молчал, он осматривал профессора и Генашио, потом сказал, а чем ты заплатишь за это?

- Платой будут бесы, которых ты заберешь с собой, - ответил Генашио.

- Я могу это сделать и без тебя, - сказал зверь.

- Можешь. И что? Если не выполнишь мою просьбу, я подчеркиваю - просьбу, то я вынужден буду отправить тебя в будущее. А там почти вся магия в руках ученых. Там тебя скрутят в два счета, засунут в стеклянную колбу и будут изучать. И бесы там совсем другие, чем здесь.

Зверь захохотал, и показалось, порыв ветра пронесся по поляне.

- Не сможешь ты ничего сделать.

Генашио начал читать другие формулы, сделал из пальцев левой руки своеобразную фигуру и направил ее перед собой.

В темном ночном воздухе начал проявляться экран, примерно величиной с раскрытые руки взрослого мужчины. На экране появились разноцветные автомобили, огромные здания, в небе летел самолет…

- Там нет места таким как ты… Ну что? - спросил Генашио.

Зверь смотрел оторопело на видение, и видно было, что увиденное ему не нравилось.

Зверь задумался и в ответ молча кивнул.

Пора поднимать Толика. Генашио наклонился к нему и нажал на другие точки, сказал несколько слов и Толик очнулся. И сразу же шарахнулся к Генашио. Он увидел морду огромного зверя слева от профессора. Казалось, сейчас зверь заскочит в круг и просто сожрет всех.

Генашио проинструктировал Толика, объяснил, что сейчас будет ответственный момент. Бояться не надо, но нужно действовать четко и быстро, а то могут пострадать все, и даже он. Генашио показал головой на зверя. Толик покосился на морду с оскаленными клыками и внутренне содрогнулся. Никак он не ожидал, что здесь водятся такие чудовища.

- Профессор может начать дергаться, твоя задача не дать ему выкатиться из круга. Делай что хочешь, но он должен остаться в круге. И помни, если упустишь, то будет всем плохо. Вот этот может его сожрать, - Генашио показал на зверя, тот плотоядно сделал страшную улыбку, от которой хотелось убежать так далеко, чтобы не видеть ее никогда.

Генашио глубоко вздохнул, закрыл глаза и зашевелил губами. Наверно просил у кого-то помощи в таком опасном деле. Толика охватила дрожь, хотелось убежать, но куда. За пределами круга находился зверь, его глаза внимательно следили за происходящим в круге. Конечно, он не упустит возможности, если кто-то попытается сбежать отсюда.

Генашио открыл глаза еще раз, все оглядел, Толик на месте, готов следить за профессором, зверь за кругом, тоже готов… Неожиданно рот профессора открылся и послышался слабый голос, - алхимик, может не надо?

Генашио усмехнулся, подвинул книгу ближе, положил на раскрытую бумагу камень, чтобы не сдуло и начал.

Толик услышал шипящие звуки, потом быструю скороговорку, затем напевные слова и вдруг резкий командный голос Генашио оглушил его.

Профессор лежал связанный и расслабленный. Толик моргнул и увидел, что профессор уже сидит и смотрит на Генашио.

Откуда-то из района живота начались конвульсии. И скоро все тело профессора тряслось мелкой дрожью. Глаза его закатились, изо рта полезла пена. Тоненький вой послышался от профессора. Толик успел взглянуть на зверя, тот тоже следил за профессором, и Толику даже показалось, что зверь облизнулся.

Неожиданно профессор упал на спину, и тут же невообразимо изогнувшись, вскочил на ноги. Его глаза открылись и излучали свет. Они сфокусировались на Генашио, и профессор двинулся к нему. Ноги профессора были связаны, поэтому он полз по земле, извиваясь, как змея. Генашио тем временем продолжал читать формулы и даже не смотрел на профессора.

Толик опомнился, когда до Генашио профессору осталось совсем немного. Толик кинулся вперед на профессора и упал на него. Профессор рычал, извивался, но Толик крепко держал его.

Голос Генашио поднялся выше и стал громче. Формулы словно удерживали беснующегося профессора, и Толик тихонько начал отпускать тело профессора. Потом начал оттаскивать его от Генашио. Подвинул его к березе и посадил, сам присел рядом в паре шагов от профессора.

Профессор закрыл глаза и завыл. Вой его был ни на что не похож. Звуки рвались из горла и сотрясали тело бедняги. Он с трудом дышал, из горла доносилось свистящее дыхание. И вдруг он обмяк. Звуки прекратились. Профессор замер. Толику стало страшно, неужели умер? Он потрогал ногу, и профессор пошевелился. Глаза его открылись и сфокусировались на Толике. Парень с удивлением заметил, что профессор узнает его, но этот момент длился всего секунду, а дальше опять безразличие во взгляде и расслабленное лицо.

Шло время, по лицу Генашио градом катился пот, свечи прогорели уже почти на половину. Все это время бес, которого пытался вывести из профессора Генашио, сильно сопротивлялся. Толик обратил внимание на зверя, тот похоже совсем не помогал, а просто наблюдал за действиями Генашио.

Генашио неожиданно повернулся к зверю и прочел две формулы. У зверя округлились глаза, и шире открылась пасть. Он явно не ожидал этого от Генашио. Алхимик погрозил пальцем зверю, и тот виновато отвел глаза.

И тут же вздрогнул профессор, его начало скручивать, это на помощь Генашио подключился зверь. Третьим помощником был Толик, он старался удержать профессора на земле и не дать ему выбраться за пределы круга.

Генашио начал выдыхаться, стали появляться мысли, что пора прекратить это изгнание бесов. Генашио начал сильнее сжимать зубы, он понял, что бес на грани выхода и из последних сил пытается воздействовать на Генашио. Да что это за бесы такие трудные? Зверь недаром согласился, не хотелось ему попадать в будущее и встречаться с этими бесами там, в их мире. Там они его сожрут и не подавятся.

Профессора тем временем продолжало крутить и трясти. Вот уже и Толик начал уставать, еще немного, и профессор вырвется и вылезет из круга, а там его слопает зверь вместе с бесами.

Генашио решил добавить строгости и злости в чтение формул. И после этого профессор начал успокаиваться. Он расслабился на траве. Глаза его глядели в звездное небо, он тихо раскрывал рот и о чем-то шептал.

Подходил ответственный момент. Генашио вытянул левую руку в сторону профессора, сделал особую фигуру из пальцев и стал вращать ее против часовой стрелки. У него получалось как бы выкручивание рукой какого-то предмета. И этим предметов был бес.

Через широко раскрытый рот профессора появился черный хвост. Генашио продолжил выкручивание. Толик, когда увидел облезлый черный хвост, то чуть не выпустил профессора. Зверь с предвкушением наблюдал за извлечением беса. Наверно, для таких зверей бесы считались лакомством.

Все шло по плану, вот сейчас вытянут беса и отдадут зверю, но случилось непредвиденное. Где-то вверху в кронах берез послышался вороний крик, и… тонкое равновесие нарушилось. Зверь отвлекся, Толик отпустил профессора, и даже Генашио прекратил читать формулы.

Через мгновение зверя не было. Он помчался охотиться на ворона, понял Генашио. Но превозмогая себя, продолжил чтение формул. Толик же снова схватил профессора и замер. Краем глаза Генашио смотрел на Толика, тот не шевелился, словно каменное изваяние. И что странно, профессор тоже не шевелился.

Толик, скорее всего, общался со своим вороном, который метался среди верхушек деревьев, уворачиваясь от зверя.

Одной рукой Генашио держал за хвост беса, а другой начал составлять из пальцев фигуру и направил ее вверх. Оттуда раздался жалобный крик, и через мгновение зверь был на месте. Обиженный, он щурился и кривил рот.

Через пару секунд ритуал продолжился. Снова Генашио вытягивал за хвост беса, Толик держал профессора, а зверь ждал момента, когда можно будет схватить беса.

Выкручивание беса длилось еще примерно минут десять. И вот он голубчик, собственной персоной. Мокрый, облезлый и жалкий, правда зубы его при свете свечи казались очень острыми, да и глаза вращались с бешеной скоростью. Он, конечно, чувствовал опасность, а кто бы на его месте не почувствовал. Величиной бес был с большую длинную крысу, да и немного был похож на нее.

Бес висел в воздухе между головой профессора, а конкретно ртом и вытянутой в его направлении рукой Генашио, составленной в особую фигуру. Оставалось на долю мгновения раскрыть круг и отдать беса зверю.

Генашио продолжая повторять формулу, поднялся и потянул беса к колышку, которым в начале ритуала замкнул круг. Он подошел к колышку, обернулся на Толика, который держал профессора, кивнул, потом повернулся к зверю и махнул ему. Генашио правой рукой быстро выдернул колышек и отодвинул его на пол-локтя в сторону, за пределом круга уже ждал зверь.

Вроде бы и быстро все произошло, но для Толика это запомнилось на всю жизнь. В раскрытое пространство просунулась огромная волосатая лапа с длинными когтями, схватила беса, и сразу же выдернула его из круга. Генашио тут же замкнул колышком круг и успел вовремя, потому что вслед за первой лапой потянулась другая и хотела цапнуть Генашио.

За пределами круга послышалось отвратительное чавканье и утробное рычание. Зверь насыщался деликатесом.

- На сегодня все, - выдохнул Генашио, - завтра надо будет следующего вытянуть. Генашио перестал читать формулы, закрыл книгу, убрал ее в сумку и потушил одну из свечей. После процедуры Толик и Генашио лежали в изнеможении. Зверь убрался в свое пространство, ритуал закончился.

Глава 22

Под утро вернулись в поместье, Генашио уложил спать профессора, а Толика отправил к кузнецу. Сам тоже хотел подремать, но не получилось, вызвали на лечение одной из господских коров. Она подвернула ногу, и по правилам нужно было ее колоть, но крестьянки, которые ухаживали за коровами и доили их, попросили вылечить эту корову, она давала много молока, и поэтому была любимицей.

Провозился Генашио несколько часов. Пришлось дать корове сонной травы, а перед этим он ждал, что ее подоят. Потом намочил теплой водой с мылом место на ноге, которое она подвернула, помассировал его, вправил, замотал крепко чистой тряпкой и приказал следить за коровой.

К вечеру он вымотался и уже усталый сходил за Толиком, который сначала отказывался ехать на лечение профессора, но когда кузнец Мариша сказал, что выгонит его на улицу, то быстро согласился.

Они все снова сели на телегу, посадили профессора с кубиками и поехали из поместья. По пути Толик начал упрашивать Генашио дать ему выпить напитка перед тем, как он будет вытаскивать беса. Генашио пообещал, да и сам решил приложиться, больно это было жутко.

Но на удивление все прошло как по нотам. Зверь уже не сопротивлялся, бес вытянулся тоже довольно легко, Толику даже не пришлось просить у Генашио напитка. Да и времени это заняло в два раза меньше. Единственно, что удивило Генашио и Толика, это то, что профессор, когда уже ехали домой, начал говорить по-немецки. Генашио с трудом его понимал, Толик вообще хлопал глазами, глядя на профессора.

Профессор, похоже, разговаривал сам с собой. Спорил, злился и даже смеялся сам над собой.

- Остался еще один бес в профессоре, - сказал Генашио Толику. - Вот он самый хитрый и подлый. Его завтра будем вытаскивать.

Когда приехали в поместье и отпустили Толика, Генашио попробовал поговорить с профессором. Но, увы… Профессор, как будто не слышал Генашио. Он молчал и лишь изредка что-то бормотал.

Вера накормила обоих мужчин пшенной кашей и сыром, и снова Генашио дал незаметно сонной травы профессору, правда в этот раз, тот что-то заподозрил, потому что вдруг заворчал и пытался отказаться. Пришлось даже прикрикнуть на него, и только тогда он выпил из кружки приготовленное ему сонное зелье. Профессор проглотил и обиженно посмотрел на Генашио.

В этот день вызовов на работу не было, и Генашио спокойно уснул. Спал он крепко, сказывалось напряжение и бессонные полторы суток возни с профессором. Поэтому он не сразу проснулся, когда его начала будить Вера. Оказалось, что Михалыч исчез.

Профессор, между тем, шел по поместью и разглядывал окружающий мир. После того, как из него вытащили двух бесов, он значительно поумнел. И сейчас с удивлением рассматривал крестьянские дома, дорогу в поместье, по которой двигались подводы в господские амбары. Правда, без очков немного все расплывалось. Он постоял, посмотрел на ребятишек, которые пасли гусей, на женщин в странных головных уборах, на мужчин в необычной одежде, на худых молчаливых собак.

Сам того, не замечая, профессор двигался к господскому дому. Осталось пару раз повернуть, и перед ним показался бы двухэтажный, красивый по местным меркам, каменный дом.

Но профессор споткнулся и каким-то чудом чуть не упал, он взмахнул руками и удержался на ногах. Впереди раздался женский смех. Он поднял голову и увидел стройную женщину. Она смеялась над ним. На мгновение ему стало обидно.

- Простите, мадам, не понимаю, что тут смешного, - сказал по-немецки профессор.

- О-о-о, вы понимаете по-немецки, - спросила женщина.

- Конечно, - ответил профессор.

- Прошу простить меня, - извинилась женщина, - так редко можно встретить грамотного человека, да еще в такой глуши. Не ожидала. Вы к тому же так странно одеты…

У них завязался разговор. Иногда у профессора мелькало в голове, что он не помнит, как здесь оказался и что тут делает. Беседа с интересной женщиной увлекла его, и он совсем забыл о себе. Так бывает. Ему вспомнилась его студенческая юность, как он влюбился в одну сокурсницу, и вот тогда он забывал не только о времени, но и о себе. Они были часто вдвоем, он и она. Как жалко, что все это закончилось.

Женщина неожиданно взяла его под руку и увлекла по дорожке, усыпанной мелким речным песком. Они шли в парк, устроенный по приказанию этой женщины, ведь она была хозяйкой, женой местного феодала. Она вложила много своих денег в обустройство этого заброшенного поместья, которое чуть не спустили за долги отца нынешнего хозяина.

Профессор давно не чувствовал такой энергии. Может быть, этому посодействовало то, что двух бесов из него уже извлекли, и та энергия, которой они питались, сейчас оставалась в распоряжении профессора. Но в любом случае, он ощущал себя просто великолепно. Погода замечательная, он здоров, рядом идет интересная женщина.

У профессора включилась юность. Он просто не ожидал, что снова может испытать такое. Что возникнет подъем энергии в теле, захочется улыбаться, шутить, и даже читать стихи. А почему бы и нет?

Хозяйка поместья понемногу очаровывалась незнакомцем. Конечно, одет он был по-простому, пожалуй, даже по-крестьянски, но его улыбка, его сияющие глаза и немного путанный немецкий язык снимали всякое недоверие к мужчине.

А уж когда он начал читать стихи, у хозяйки на глазах появились слезы. Его юношеская энергия увлекла ее, и она с изумлением слушала его, и красота стихов, их ритмика и великая романтика заставила ее потерять голову.

Она потянула профессора в дальнюю беседку. Там они сели на лавочку и были закрыты со всех сторон живой изгородью из цветов. Буквально сразу начались объятия и поцелуи. И такие страстные, которых не могли припомнить оба. Вернулась молодость. Она владела ими. Женщина не замечала старой и грубой одежды профессора, он не замечал нелепые украшения, не странную прическу, и даже пышное платье не удивляло его. Вот что значит вернувшаяся энергия молодости.

После поцелуев, профессор снова был готов читать стихи, но женская энергия уже требовала выхода, и хозяйка, сама не ожидая от себя, стала управляться с профессором.

Когда уже по прошествии некоторого времени они готовились выходить из беседки, сзади появился худой молодой парнишка Дрыга. Он смотрел на пару, которая на выходе из беседки еще раз поцеловалась, и, не поднимая шума, скользнул в кусты.

Раскрасневшаяся госпожа спокойно шла рядом и смотрела в глаза профессору, а тот с достоинством, даром, что был в крестьянской одежде, вышагивал посередине дорожки.

Из парка госпожа свернула вправо, а профессор направился прямо, на прощание они договорились встретиться поздно вечером в той же беседке.

После такого напряжения профессор даже немного устал. И сейчас, ни о чем не думая, прогуливался по поместью. Когда его нашел Генашио, профессор стоял и смотрел на собачку, которая играла с котенком.

Профессор не сопротивлялся, только поздоровался с Генашио. Он не узнал его, просто позволил взять себя за руку и повести домой. С профессором случилось то, что и следовало ожидать. Власть над ним, скорее всего, захватил последний бес, самый сильный и хитрый. Он на расстоянии чувствовал Генашио и поэтому сопротивлялся. Бес взял и просто отключил сознание и ум профессора. И тот снова стал почти растением.

Генашио стал готовиться к последней ночи. Привычно собирал вещи, упаковывал в сумку, когда постучали в двери. Это был Толик, на плече у него сидел ворон.

- Генашио, хочу с тобой серьезно поговорить. Посоветоваться, - сказал Толик.

- Потом. Не сейчас. Лучше утром, сейчас просто некогда. Скоро выходим. И это последний раз, - быстро ответил Генашио.

Перед дорогой в березовую рощу легко поужинали, и Вера со вздохом проводила всех троих. По пути зашли на конюшню и неожиданно получили отказ. Скотник сказал, - хозяин запретил давать лошадь. Сказал никому не давать, и посулил наказать того, кто даст подводу.

Ну что ж. Пришлось идти пешком. Вторая неприятность случилась у ворот. Новый стражник уже не выпускал из поместья на ночь глядя. И тоже хозяин распорядился, ему кто-то доложил, что по округе начал шататься оборотень. Поэтому приказал никого не выпускать, и на ночь крепко закрывать двери и окна.

Пришлось воспользоваться старым способом, который показали когда-то мальчишки. Генашио иногда их угощал самодельными петушками на палочке.

Группа пошла за конюшню, и там в грязи в темноте, а уже начало темнеть, а луна еще не вышла из-за туч, Генашио еле нашел лаз. Они начали через него выбираться наружу стены. Мало того, что все запачкались тем, что стекало из конюшни в заброшенный ров, но и пропахли отходами жизнедеятельности лошадей.

Но никто не ворчал. Генашио понимал, что это последний день, и скоро они отправятся обратно в будущее. У Толика были свои мысли, а профессор, тот ничего не понимал, находясь под властью беса.

Пока перебрались через ров, вода в нем бывала только весной, затем поднялись, из-за туч вышла луна, и идти стало легче. Правда, запахи от них неслись на всю округу. Впереди шел Генашио, за ним профессор, а замыкал группу Толик. И так, молча, они подошли к березовой роще. Приготовили все, и Генашио начал ритуал. В этот раз постоянно гасли свечи. Пришлось огородить их палками и повесить с наветренной стороны свою одежду, грубые куртки.

В этот раз сопротивление было минимальным. То ли Генашио наловчился и уже становился специалистом по изгнанию бесов, то ли сам бес, который сидел внутри профессора, решил сдаться, но время на вытаскивание беса сократилось примерно втрое от первоначального.

Наконец все было окончено. Профессор лежал обессиленный, навернякавнутри него все-таки было сопротивление, но так как он приходил в разум, то, наверно, сам выгонял беса. Зверь на прощание даже немного поклонился Генашио и все-таки щелкнул зубами и облизнулся. Толик сидел и ждал воды, жажда мучила его еще с первого ритуала. Сам Генашио, не торопясь, собрал вещи, положил в сумку и достал из нее бутылку с газированной водой. Ее он научился делать два дня назад. Такая вода понравилась ему еще в будущем времени и сейчас он с удовольствием налил себе небольшую кружку. Выпил и налил Толику.

Скоро должно было светать. Генашио поднялся и пошел в кусты. Сидевший спокойно до этого профессор неожиданно открыл глаза, и на Толика уставился вполне разумный взгляд.

- Толик? Здравствуй. А что ты тут делаешь? - спросил профессор.

А что мог ответить Толик. Сказать, что они лечили его? Зачем? Пусть Генашио с ним разбирается, это его друг. Толик пожал плечами. Профессор начал крутить головой. Он понял, что находится в лесу. Он встал и Толик забеспокоился, еще уйдет куда-нибудь, потом отвечай за него перед Генашио. Профессор подошел к березе, потрогал ее кору, зачем-то понюхал. И снова опустился на землю.

- Кого ждем? - профессор повернулся к Толику.

- Меня, - послышался голос из кустов. И на поляну вышел Генашио.

Профессор заулыбался. Он вскочил на ноги и обнял своего друга. Генашио посадил его и стал наливать ему газированной воды. Сам все время следил за поведением профессора. Тот вроде бы вел себя как обычно, ну то есть, как раньше в будущем. Так же смотрел на все, так же пил воду из кружки, точно так же вытер рот рукавом, как делал это в своем саду. Но все равно в нем что-то изменилось. Генашио пока не мог определить что, но подумал, что все равно разберется.

Перед восходом солнца стало холоднее. На траву пала роса. Птицы начали приветствовать поднимающееся солнце. Профессор смотрел, щурясь на желто-белый лик, и радовался. Он словно проснулся, и кошмарные сны отступили, и нарождающийся день обещал радость.

- Генашио, а мы вообще где? - задал профессор вопрос.

Пришлось Генашио все рассказать. Профессор молча слушал, и только иногда вздыхал. В конце он перебил Генашио и сказал, - ну все, надо домой добираться. Сказал, как будто скомандовал. Генашио даже обидно стало.

- Нет, Михалыч, подожди. Здесь я буду решать, что делать, а тебе лучше подчиняться, - остановил его Генашио.

Профессор поморщился, но стерпел. Они шли к воротам поместья и по пути немного почистили себя от грязи, которой достаточно насобирали в заброшенном рве.

В воротах их еле пропустили, и то после того, как Генашио начал нервничать и грозить хозяином. Все вместе они подошли к дому Генашио, и тут к ним подбежал худой мальчишка, он передал приказание хозяина, чтобы Генашио немедленно явился к нему.

Вера всплеснула руками, когда увидела грязную троицу. Она заставила их помыться, для этого поставила корыто и показала бочку с чистой водой, и сама вышла из дома. Первым помылся Генашио, потом переоделся и быстрым шагом поспешил к хозяину.

А профессор и Толик по очереди мылись в большом корыте и потом переодевались в сухую и чистую одежду. Потом они вышли во двор, а Вера пока стала прибираться и готовить обед.

- Петр Михайлович, я вот хочу с вами посоветоваться, - сказал Толик.

Профессор наклонил голову и посмотрел на него.

- Я последнее время думаю и днем и ночью. Что же мне делать? Или с вами возвращаться в будущее, или здесь остаться, - сказал Толик.

- Толя, а чего ты хочешь в жизни? - спросил профессор.

- Не знаю, Петр Михайлович, - ответил Толик.

- Ну что тебе нравится?

- Нравится? Мне нравится что-нибудь придумывать, - сказал Толик, - я думал здесь остаться. Но… языка не знаю, работать не могу, потому что ничего не умею. А так-то хотелось бы здесь остаться.

- Ну, так оставайся. Вот вместо Генашио и оставайся, - усмехнулся профессор.

- Да я… же не умею… ни животных, ни людей лечить… - растерянно сказал Толик.

Генашио стоял в кабинете хозяина у двери и сравнивал свое состояние сейчас и в будущем. Здесь он подневольный и постоянно запуганный хозяином работник, а там никто ничего от него не требует. Там он может любить свою женщину, работать… Да, да… он все равно будет работать, он найдет свою работу…

- Генашио, ты знаешь что происходит в поместье… - хозяин сидел в своем черном кресле и пил красное вино. По его красному и опухшему лицу, было видно, что пьет он уже не первый день.

- Этот твой больной, которого ты привез откуда-то, каким-то образом встретился с моей женой и… ты знаешь, что произошло дальше? - спросил хозяин.

Генашио пожал плечами.

- Ну ладно, с тобой мы позже разберемся. А вот твоего больного ближе к обеду начнут лечить. Только по-другому, не как ты. Плетями его лечить будут. И хорошо лечить… И, думаю, что после обеда он выздоровеет. Там… - хозяин рукой показал наверх.

У Генашио что-то оборвалось в животе и сразу похолодело. Хозяин удовлетворился унижением Генашио и отпустил его. Тот поспешил домой.

В доме была только Вера, профессора и Толика не было. Вера рассказала, что профессора забрали почти сразу, его уволокли трое здоровых стражников.

Генашио выскочил из дому, перед этим наказал Вере закрыться, и никому не открывать. Он побежал к старосте Луке, к Толику. По пути он пытался сообразить, что же делать, и ничего в голову не приходило.

Толик рассказал все то же, что говорила Вера. Генашио понял, что он может потерять друга, надо что-то делать. Лука начал уже потихоньку ходить и увидел, что Генашио просто места себе не находит. И конечно, он стал пытать его, что происходит. Лука выслушал рассказ Генашио, и то, что сказал хозяин про профессора и свою жену. Лука поморщился.

- Я это еще вчера знал. Согрешила жена хозяина с твоим больным. В парке в беседке, один пацан это видел, вот и доложил хозяину, а потом мне. Вот, пацан стервец, его отец на мое место метит.

Генашио глубоко вздохнул. И когда это профессор успел? Неужели днем, когда его все искали? Но ведь он был не в себе? Да нет… он же по-немецки говорил…

По крайней мере все прояснилось. Ну, сейчас нужно думать, как его выручать. Быстро все подготовить, как-нибудь забрать профессора, сразу провести ритуал и срочно исчезнуть отсюда. Но…

Глава 23

Генашио решил, что, прежде всего, нужно поговорить с Верой. С профессором он как-нибудь решит вопрос, но самое главное - это убраться отсюда с наименьшими потерями.

Он, немного нервничая, коротко поговорил с Верой. Сказал ей, что нужно готовиться к перемещению. Да еще спросил, как у нее продвигается переписка книги. Вера покачала головой из стороны в сторону и сказала, что осталось совсем немного, с десяток страниц. Генашио погладил ее по плечу, она потянулась к нему, и они обнялись. И так стояли несколько минут. Когда же они будут дома…

Надо выручать профессора. Генашио двинулся к господскому дому. Раз видели профессора с госпожой, то, пожалуй, к ней и надо в первую очередь обратиться. Хотя и страшно было, но деваться было некуда, пришлось идти на поклон. К тому же надо поторапливаться, время не ждет.

У попавшейся навстречу служанки, Генашио спросил, где госпожа, та ответила что гуляет в парке. Генашио чуть ли не бегом отправился туда. Хотя парк и был небольшим, но хозяйку пришлось поискать. Он нашел ее в беседке, увитой плющом. Она сидела на лавочке и читала книжку.

- Здравствуйте, госпожа, - склонил голову Генашио.

Госпожа покосилась на алхимика и отвернулась.

- Госпожа, можно с вами поговорить, - спросил Генашио.

Хозяйка недовольно посмотрела на Генашио и уже подняла руку, чтобы послать его прочь, но то, что сказал Генашио, заставило ее сначала замереть, открыть рот, а потом начать расспрашивать его.

Генашио сказал, - госпожа. Вашего вчерашнего знакомого, с которым вы общались, хозяин велел без вашего ведома высечь плетьми на конюшне. И сказал всем, что это надо скрыть от вас.

Генашио решил добавить свое, может сработает, и получилось.

Госпожа, хотя и была сердита на профессора, за то, что он не пришел на вечернее свидание, но втайне надеялась на следующую встречу. И конечно, любое известие о мужчине, который ей понравился, она бы не пропустила.

Когда она выслушала Генашио, то глаза ее прищурились, нижнюю губу она прикусила. Ее возмутило поведение своего мужа, хозяина поместья. Как это так? Он, не сказав ей ни слова, решил высечь плетьми ее знакомого… Как он смел. С этим надо разобраться. И наказать его.

Госпожа махнула рукой в черной перчатке, Генашио развернулся и пошел. Госпожа выскочила из беседки и заторопилась вместе с Генашио в сторону конюшни. Конечно, ей было немного не по себе, почему это она так беспокоится из-за какого-то мужчины, но она оправдывала себя тем, что нужно восстановить попранную справедливость. Как можно издеваться над воспитанным и светским человеком. А что профессор был светским человеком, у нее не было никакого сомнения.

Они успели. Госпожа обмахивалась веером от противных запахов, что доносились из конюшни и смотрела внутрь. Здоровенный мужчина, с надетым на голый торс кожаным фартуком, замачивал в кислом растворе плеть. Он был специалистом по этим делам, недаром хозяин платил ему хорошие деньги, и мужик знал, как правильно причинить сильную невыносимую боль человеку. А как по-другому держать в страхе дворню. Пусть боятся и не пакостничают.

Профессор лежал на животе на широкой лавке. Руки и ноги его были спутаны и привязаны. Голова его была повернута право, и он не видел Генашио и госпожу.

Палач достал плеть и стал разминать ее грубыми сильными пальцами. Госпожа сразу начала глубоко дышать. А Генашио бросился к палачу.

- Стой. Нельзя его бить. Здесь госпожа, - закричал он.

Профессор медленно повернул голову, встретился взглядом с госпожой и начал… говорить по-немецки. Госпожа бросилась к нему и присела у его головы. Оборки ее длинного платья опустились в грязь. Пальчиками в тонких черных перчатках она гладила профессору голову и что-то тихо говорила ему.

Палач растерялся. Он не знал, как ему быть. Надо выполнять приказание хозяина, но тут госпожа, и он не может ее не послушать. Да еще этот… лекарь-коновал… суетится.

Генашио начал командовать от имени госпожи. Профессора отвязали, дали ему рубаху, и он отошел вместе с госпожой в сторону. А Генашио начал объяснять какой ошибки избежал палач. Если бы он ослушался госпожи, то его самого запороли бы. И так запугал беднягу, что того прямо затрясло от страха, ведь всем жить хочется.

А парочка мило беседовала. Генашио начал кусать губы. Скоро должны были донести хозяину о произошедшем. И неизвестно было, как он отреагирует. Очень возможно, что сделает крайним кого-то, вероятнее всего Генашио, и его-то никто не сможет защитить.

Профессор сначала не узнал вчерашнюю особу, но когда она стала говорить по-немецки, то он сразу вспомнил нечаянное романтическое свидание, и особенно то, чем оно кончилось. И снова воспылала в нем юность, и в свою очередь эта энергия зажгла страсть и в госпоже.

Но, к сожалению, им совершенно некуда было уединиться. Как жаль, что время уходит. И ничего нельзя поделать.

Профессор взял инициативу в свои руки. Он начал убеждать госпожу, что они обязательно еще встретятся и очень скоро, максимум через месяц. Он даже взял адрес ее дома в городе. И конечно, верил, что он точно вернется к ней. Сейчас он отчетливо понимал, для чего он изобретал машину времени. И он сильнее укрепился в идее, что все равно доделает ее. И все получится во чтобы то ни стало.

Надо было спешить, и Генашио подошел к парочке и сказал профессору, чтобы тот попросил свою женщину уговорить под любым предлогом хозяина отложить разборки на завтра, на утро.

Профессор сначала не понял Генашио, потом кивнул и начал говорить госпоже, склоняясь к ее уху. Она сначала ничего не поняла, ей было приятно щекотание ушка губами профессора, потом все-таки взяла себя в руки, собралась и стала кивать, что она все сделает.

Прощались они так, будто не надеялись встретиться. Генашио даже стало жалко их. Соединило время эту пару и сейчас разъединяет. И будет ли еще возможность увидеться, кто знает…

Они с профессором поспешили в дом Генашио. Уже у дома Генашио неожиданно остановил Толик. Он отвел его в сторону, помялся немного и сказал, - Генашио, я хочу остаться здесь. И ты должен научить меня своей работе.

Генашио смотрел на Толика и понимал, что совсем не зря людей помещают в психлечебницу. Есть же все-таки показания для лечения. А чтобы научить своей работе Толика, ему нужно самое малое год, а то и больше.

Толик видимо уловил настроение Генашио и сказал, - ты можешь обучить меня быстрее, чем обычно, с помощью своей черной книги.

- Толик, пойми, нельзя с помощью книги, любой самой волшебной книги, ускорить обучение. Так никогда не делалось.

- Вот ты и будешь первым. Попробуй на мне, - не сдавался Толик.

- Нет. Я не буду этого делать. Твоя голова может не выдержать. И ты навсегда останешься сумасшедшим, - сказал Генашио.

К ним подошел профессор и вмешался в разговор.

- Почему ты сопротивляешься, Генашио, - сказал профессор, - пока вы тут беседовали, я просчитал вероятность суперскоростного обучения Толика. И ты знаешь, Генашио, это вполне возможно. Если только применить некоторые формулы и рецепты.

Генашио смотрел на них: профессора, который то ли поумнел сильно, то ли совсем поехал, на Толика, который надеялся остаться здесь и работать коновалом и лекарем.

Положение спасла Вера. Она вышла из дома и застала троицу в затруднительном положении. Двое на одного. И Генашио готов был сдаться.

Она позвала всех в избу и стала кормить. Генашио уже начал беспокоиться, скоро должен был начать действовать хозяин. Он мог изменить все его планы. И тут впервые за это время Генашио задумался - а куда они все-таки хотят переместиться?

После еды все началось сначала. Профессор и Толик настаивали на быстром обучении, а Генашио не соглашался. Вера сначала слушала доводы той и другой стороны, потом вмешалась.

- Ты чего боишься? - напрямую спросила она Генашио.

- Как чего? Свихнется парень, и я грех на душу возьму, - ответил Генашио.

- Но ведь он сам хочет этого. Ты что считаешь себя очень умным? - поддела Генашио Вера.

- Да нет, - пожал плечами Генашио.

- Дай ему право выбора. Пусть сам выбирает свою жизнь, - заключила Вера. И профессор и Толик согласно закивали. Оба с благодарностью глядели на Веру.

Генашио посмотрел на всех и вздохнул, ну как тут спорить. Значит надо уступить. Пусть сами решают свою жизнь, он им не судья. И он кивнул. Толик сразу начал улыбаться, да и профессор тоже. Профессор был любителем разных экспериментов, а сейчас готовился такой, какого он никогда не видел. Может быть, когда-нибудь и он воспользуется такой возможностью.

Но времени катастрофически не хватало. Пока профессор и Толик о чем-то громко говорили, Генашио задумался.

А что если переместиться и там передать все знания лекаря и коновала Толику? Но куда? Нужно спокойное место и чтобы там были нужные ингредиенты.

- Времени очень мало. Перемещаемся в будущее во время Веры и профессора, - решительно сказал Генашио, - там спокойно я все передам Толику, если он не передумает.

Все согласились, понимали реальную опасность. Сейчас наверно хозяин рвет и мечет. Скоро будет искать Генашио и профессора. А там прикажет убить и закопать во рву. Что поделаешь такое время, такие нравы…

- Перемещение будет у кузнеца Мариши, здесь скоро будут стражники, - сказал Генашио

Сумка Генашио была собрана. Вера даже положила немного еды, на всякий случай, вот повезло Генашио с такой женщиной, профессор покосился на него и поджал нижнюю губу.

Подхватили еще одну сумку, там были положены ингредиенты, которых могло не быть в будущем. Осмотрели помещение, не забыли ли чего-нибудь, сели на дорожку, это заставила Вера, и двинулись.

Мариша занимался подковами. Ярко-красная заготовка в полумраке отбрасывала очень мелкие искорки, пока двигалась из кучи раскаленных углей на наковальню. А там уже ее ждал небольшой молоток и молот. Они начинали волшебную игру. Маленький молоток легонько касался металла, а молот уже прикладывал свою силу. И прямо на глазах кусок железа превращался в подкову.

Компания ввалилась и остановила волшебный ритуал. Они поздоровались с кузнецом и Генашио стал коротко объяснять, что он хочет. Мариша развел руками и пригласил во двор своего небольшого домика. Они вышли за кузницу и по одному вошли в калитку деревянного дома, в котором частенько ночевал кузнец.

Последним шел кузнец, он закрыл за собой калитку и запер ее своим хитрым замком, которого не видно было снаружи.

Профессора пришлось подталкивать, он был весь в своих вычислениях. Он где-то взял кусочек бересты и на ней писал обломком гвоздя формулы. При этом он иногда поднимал взгляд вверх, как будто там можно было что-то прочитать.

Наконец, они были на месте. Вера, предусмотрительно взявшая самотканый небольшой коврик, постелила его на землю, потом посадила всех, кроме Генашио и сама устроилась рядом.

Генашио очертил большой круг и готовился раскладывать карты, как вдруг Толик соскочил и быстро заговорил, - Генашио, я на пять минут отлучусь. Только на пять минут. И сразу буду…

Толик выскочил со двора, перемахнул через забор и умчался.

Генашио недовольно хмыкнул. Любая задержка грозила серьезной опасностью, а тут.

Прошло пять минут, Толика не было. Все начали нервничать. Нельзя бросать здесь своего товарища. Он хоть и, конечно, псих, но все равно нельзя этого делать. Профессор уткнулся в свои расчеты, Вера перекладывала с места на место вещи, Генашио ходил взад вперед внутри круга.

- Послушай, Генашио, я тут произвел некоторые расчеты. Так вот ты немного неправильно ведешь свой ритуал. Ты вот посмотри… - и профессор начал тыкать гвоздем в бересту.

Неожиданно зашумели крылья и из-за крыши вылетел ворон, он мигом спикировал прямо в круг и приземлился рядом с Верой. Та стала гладить его и что-то приговаривать. Ворон поворачивал голову, кивал, и как будто понимал ее. Даже тихонько издавал звуки.

Толика все не было.

- А чего мы ждем? - спросил профессор.

- Толика ждем, - отозвался Генашио.

- А может он вместо себя его послал, - Вера показала на ворона. И ворон встрепенулся, начал поглядывать на Генашио.

Генашио покосился на ворона и отвернулся. Он начал раскладывать карты. Три раза спутался, но поправился. Достал из мешка формулы, еще раз пробежал глазами последовательность произношения их и приготовил кресало. Нужно было зажигать свечи.

Прошло уже с полчаса. Кузнец Мариша уже ушел, на прощание, пожав всем руки.

- Генашио, ну так же уже было. Скорее всего, он опять через своего ворона переместится, - сказала Вера, - вот, негодник!

Из-за угла избы появился паренек, сын кузнеца. Он подбежал к кругу и быстро выпалил, - батя просил передать, что тебя, Генашио, уже ищут. И тебя тоже, - паренек показал на профессора.

Быстрее всего отреагировал ворон. Он расправил крылья и закурлыкал. Все повернулись к нему, и Генашио решился. Он махнул парню, тот скрылся за домом. Пока Генашио и Вера говорили с парнем, профессор тайком поменял местами три карты. И когда увидел, что никто этого не заметил, кроме ворона, довольно улыбнулся. А как же! Он нашел ошибку. Он сейчас раскрыл тайну перемещений с помощью карт, и формул. Оставалось только правильно записать все это в понятных словах и все… великое открытие века готово.

Генашио зажег две толстые свечи, покосился на ворона, тот стоял смирно, был готов к перемещению. Посмотрел последний раз на Веру, профессора, они кивнули ему, и начал читать формулы.

В это время паренек, сын кузнеца, лежал за углом дома и подглядывал. Ему очень интересно было, что там сейчас произойдет. Мальчишки - они везде мальчишки.

По мере того как Генашио произносил формулы, за пределами круга стало темнеть. Все строения начали расплываться. Показалось даже что там подул сильный ветер, превратившийся в ураганный. В самом же круге было спокойно. Вера вцепилась в сумки, профессор в уме что-то рассчитывал, Генашио продолжал читать формулы.

Генашио закончил последний раз читать последнюю спираль из формул, но за кругом ничего не происходило. Все та же темень и ощущение урагана. Генашио проверил все формулы, заранее выписанные на листок бумаги. Все правильно. Неужели… Генашио начал проверять карты. Да вот здесь, вот здесь неправильно.

Генашио начал чесать затылок. Неужели он мог ошибиться? Но он же проверил все несколько раз. Как же так? И тут его взгляд упал на ворона, тот поворачивал головой на профессора, и так он сделал несколько раз. Профессор?

- Михалыч! - грозно сказал Генашио.

Тот как будто не слышал ничего, почесывал подбородок и покачивал головой. Он что-то считал в уме.

- Михалыч! - повторил Генашио. И в голосе его уже слышалась угроза.

Профессор повернул голову и посмотрел на Генашио чистыми ясными глазами. Как будто он ничего не знает и ничего не делал. Но тут же взыграл его профессорский гонор.

- Да, я переместил карты. Потому что была ошибка. Я ее исправил, - нагло сказал профессор.

Генашио задохнулся от возмущения, - Ошибка? У него ошибка? Да профессор сам ошибка!

Вера почувствовала, что свара разгорается. И скоро может дойти до рукоприкладства. А там можно и с круга выпасть куда-нибудь. Она стала успокаивать драчунов. И еле-еле успокоила. Она достала из сумки копченое мясо, початок кукурузы и бутыль с молоком. Разлила по кружкам и подала их насупившимся мужчинам. Ворону налила в блюдечко, в котором стояли свечи.

- Как на ковре-самолете, - сказал профессор, - только вот кто Хоттабыч.

- Куда летим, туда и попадем, - заворчал Генашио.

Действие ритуала заканчивалось. Буря за пределами круга затихала. Стало светлеть. Вдруг начал каркать ворон. От его зловещих криков все вздрогнули и переглянулись.

Глава 24

Резкая белая вспышка ослепила людей. Ворон замолчал. Накаркал, зараза, - подумал Генашио.

Пока протирали глаза, ворон исчез. Они сидели на утоптанной земле и оглядывались. Вдалеке виднелись стены крепости. Около них маршировали люди в военной одежде средневековья. С другой стороны были ворота, там тоже были люди и тоже в военной одежде. И везде над ними летали вороны.

Профессор повел глазами вокруг и сказал, - что-то это мне напоминает.

Генашио отреагировал по-своему. Он быстро собрал все вещи в сумку и повесил ее через плечо. То, что он увидел, нисколько не обрадовало его, а наоборот огорчило. Снова вмешательство профессора. С ним бесполезно разговаривать. Надо в следующий раз напоить его сонной травой и все. Как маленький ребенок лезет везде. А может, когда вытянули трех бесов, и остался профессор самим собой. Вдруг он и есть ребенок, хоть и взрослый…

Вера оглядела все и стала думать, куда идти. Все эти мужские игры ей надоели. Ей нужно было приложить свою женскую энергию на пользу делу. Но дела не было, и потому пользы тоже не было.

- Пойдем к воротам. Надо выбираться отсюда. Похоже, мы попали в прошлое. Значит, я ошибся в расчетах. Но почему? - и профессор углубился в свои мысли.

- Вы чего тут стоите? - раздался голос над головами путешественников во времени. - Давайте ко всем. Берите все свои вещи и вперед!

Наверху никого не было, напрасно они задрали головы и искали в небе что-то похожее на летающий аппарат.

- Ну чего вы на меня уставились. Вперед, говорю, - уже с нажимом проговорил голос.

Над ними кругами летал ворон. Но не их ворон. И из его закрытого рта доносились громкие приказы.

Они пораскрывали рты, особенно Генашио. Ворон снизился, и глаза у него начали моргать красным светом. Неожиданно у него включилась сирена, и еще пошли какие-то странные волны. Они своей вибрацией толкали людей в сторону ворот. Пришлось им подчиниться. Путешественники побрели к воротам. Им показалось, что они опять попали под власть какого-нибудь самодура.

Ворон выключил волны, и глаза его больше не моргали. Говорить, однако, он не перестал.

- С вами же договаривались. Что вас не устраивает? Зарплата? Кажется она приличная. Кто еще за такое может столько получать? Так что не сопротивляйтесь и идите, работайте. Напоминаю, у ворот найдете Солькина, к нему и подойдете. Он вас определит, - закончил ворон и, пролетев над самыми головами, улетел.

- Это что? - спросил Генашио.

- Обыкновенный дрон. Только искусно сделанный, в виде ворона. Странно, я даже не заметил у него винтов, - озадачился профессор. Он не переставал оглядываться по сторонам. И неожиданно хлопнул себя по лбу, - ну, конечно. Это же Генуэзская крепость. Значит, мы в городе Судаке, в Крыму. И как я мог забыть…

Никто не реагировал на слова профессора. Генашио эти названия ни о чем не говорили, Вера же была в своих мыслях. Она вспоминала свою прошлую жизнь, оценивала сегодняшнюю. И немного недоумевала, как же так получилось? Встреча с Генашио, и вдруг ее размеренная скучная жизнь резко изменилась. Так изменилась, что ей иногда казалось, что лучше бы все осталось по-прежнему. Но глядя Генашио, она улыбалась, и вздорные мысли быстро таяли.

Когда они подошли к толпе у ворот, профессор спросил у первого попавшегося мужчины, где им найти товарища Солькина. Мужчина показал на высокого человека, одетого в теплый воинский костюм, тот воспитывал двух молодых людей. Профессор спокойно ждал, когда Солькин закончит, но тот и не думал прекращать свое занятие. Тогда профессор, оставив своих друзей, подошел к Солькину и спросил, - скажите, что нам делать? А то ваш ворон не отпускает нас…

Солькин, наконец, обратил на профессора внимание. Он внимательно посмотрел на него, потом поднял руку ладонью вверх, сделал движение пальцами и над ладонью появилась цветная картинка. Какой-то человечек кривлялся, и писклявым голосом отчитывал Солькина. Солькин спокойно выслушал своего начальника, закончил разговор и повернулся к профессору.

- Вам же все объясняли, ну что за люди. Идите вон туда, - он показал вправо, там сидели и лежали люди, крестьянского вида, похожие на них, - сядьте там и ждите. Кстати, какие у вас номера? А-а-а… - он махнул рукой и отвернулся.

Профессору было обидно. Но он сдержался. Вернулся к своим спутникам и повел их вправо. По пути начал объяснять, что, скорее всего, здесь занимаются реконструкторы истории. У них в институте были несколько ребят, которые занимались в таком клубе. Что народу не хватает, со стороны, наверно, и нанимают.

Генашио снова ничего не понял, да и Вера смутно представляла, чем они занимаются.

Когда они подошли к группе, к которой их послали, и только собрались сесть, как у них над головами разгорелась битва. Один из воронов нападал на другого. Тот пытался увернуться, кричал человеческим голосом. Ругался, смеялся, требовал, и даже матерился, но нападающий ворон молчал и только норовил схватить противника за голову и затем перевернуть его.

Толпа сначала спокойно смотрела, потом зрелище захватило ее, и уже одни начали подбадривать защищающегося ворона, другие болели за нападавшего. Битва длилась уже больше минуты. Птицы крутились, иногда сталкивались, и тогда летели перья. Силы были примерно равные.

Тут нападавший оглянулся, и увидел, что на помощь его противнику спешат еще два ворона. Тогда он сделал пируэт и все-таки изловчился и схватил противника за голову, затем он резко извернулся и перевернул врага. Тот камнем полетел вниз. Нападающий ворон спикировал и нырнул в щель между камнями стены. И был таков.

Развлечение закончилось, и нужно было работать. Хотя в чем заключалась работа никто не понял. Вера внимательно следила за происходящим, она первая и сказала, - это же кино снимают!

Через мгновение с ней согласился и профессор, только Генашио стоял, хлопал глазами, он не понял, что здесь происходит. Как же все-таки много нужно будет узнать. Это если он останется здесь жить. А если… ему с Верой найти место в прошлом и туда переместиться? И не появляться больше нигде, и пусть и профессор и его время останутся в покое.

Но Вера может не согласиться. А ее он терять не хочет. Можно сказать, что у него только жизнь началась с ее появлением…

Вера начала объяснять Генашио, что такое кино, и как его снимают. Но почти сразу ее прервали. К толпе подошел полный мужчина в комбинезоне с множеством карманов и сказал, - а сейчас включайте мокрый костюм.

Все потянули из карманов мягкую полоску шириной с детскую ладонь. На ней было множество разноцветных кнопок. И каждый нажал свою кнопку. Генашио смотрел, как на его глазах их костюмы становятся мокрыми и грязными. Он поднял голову вверх, дождя не было, почему же одежда стала сырой.

Профессор тоже внимательно следил за превращением сухой одежды в мокрую и пытался разгадать этот секрет.

- Ну а вы что? Давайте быстрее, вас только ждем, - подгонял их мужчина в комбинезоне.

Наши спутники засунули руки в свои карманы и, конечно, ничего там не обнаружили.

- У вас костюмы неисправны? Так зачем вы сюда вообще пришли? - полный мужчина начал шумно вздыхать, - все, все давайте идите отсюда, и не мешайте нам работать.

Профессор пошел первым, за ним торопились Генашио с Верой. Профессор повел их через ворота, они в последний раз оглянулись на внутренний двор крепости и покинули ее.

Перед крепостью за воротами стояли несколько автомобилей. Они чем-то отличались от тех, что видел Генашио, но он не понял чем. Профессор подошел к одному. Окно открылось, и раздался приятный мужской голос, - куда вас доставить?

- В гостиницу, - сказал профессор.

- Садитесь, - сказали из автомобиля.

- Петр Михайлович, у тебя есть деньги? - спросила Вера.

Профессор развел руками и отошел от автомобиля.

- Ну что ж, пойдемте так, - заключил Генашио.

Они обошли ряды машин и направились по тропинке вниз. Город был внизу. Профессор искал отличия от того городка, который помнился ему из прошлого. Вроде бы все то же самое, но немного больше улиц стало. Пляж изменился, пошире стал. А вот склон горы, по которой они спускались, остался таким же. Тропинки, правда, облагородили, и скамейки пластиковые с крышей поставили. На одну скамейку они и сели, чтобы обсудить, что делать дальше.

Профессор напористо, как всегда, стал говорить о том, что нужно снять квартиру или дом и немного отдохнуть, а там видно будет.

Вера смотрела на Генашио и видела, что тот морщится. Он сказал, - Михалыч, а где мы возьмем деньги? И документы, как мы будем без них? Кстати, а в какой год мы попали по твоей милости?

Профессор поморщился, начал кусать губы и встрепенулся, когда мимо проходили две женщины.

- Здравствуйте, милые женщины, вы не подскажете какое число сегодня? - вежливо спросил профессор.

- Двадцать пятое июня, - улыбнулась одна из женщин.

- А какой год? - сказал профессор.

Женщина покосилась на подругу, и они заторопились по тропинке прочь. Вера насмешливо посмотрела на профессора и сказала, - давайте сделаем так. Вы посидите на последней скамейке, подождете меня, а я схожу в город и все узнаю.

- А как ты без денег и документов? - спросил профессор. Вера в ответ усмехнулась и поднялась со скамейки. Она решительно зашагала вниз по тропинке. Двое мужчин поспешили за ней, как за мамочкой.

На последней скамейке Генашио и профессор сели, а Вера взяла сверток из ткани и пошла в город.

Генашио навалился на спинку скамейки и решил подремать. Свою сумку он подоткнул под себя, это чтобы не украли. Не мог он привыкнуть к современном миру. Профессор не мог сидеть на месте, ему нужно было что-то делать. Он сказал Генашио, что отойдет на двадцать минут и ушел. Генашио вяло подумал, что надо бы последить за Михалычем, а то он всегда попадает в разные истории, но усталость взяла свое, и он задремал.

Когда Генашио проснулся, то, выглянув из-под крыши скамейки, увидел, что прошло примерно часа два. Он ориентировался по солнцу, как привык в своем времени.

Генашио встал со скамейки и собрался отправиться на поиски друзей. Из города вернулась Вера. Она подошла к Генашио и опустилась на скамейку. Она перевела дух, спросила, где профессор, немного забеспокоилась, а потом сказала, - никуда он не денется. Затем начала рассказывать о том, что видела в городе.

Вера вошла в город на одну из улиц и помогла бабушке донести сумки из магазина. И по пути разговорилась с ней. Оказывается, в этом времени нет денег. Наличных денег. Все пользуются браслетами. В этих браслетах есть все. И деньги, и удостоверение личности, и все данные о здоровье.

Бабушка ругалась на современную электронику. Что развелось много мошенников, которые подделывают браслеты, как-то распечатывают их, снимают деньги и все данные. Полиция ловит их, и все равно толку нет. А когда Вера достала и показала свой паспорт, бабушка всплеснула руками и уважительно поглядела на Веру.

- Ты молодец, что сохранила паспорт. Молодежь и не знает что это такое. У тебя и пенсия должно быть хорошая, если ты сумела сохранить паспорт, - с некоторой завистью сказала бабушка.

Вера спросила, где можно снять две комнаты или домик. Бабушка замахала руками, - что ты! Сейчас народ приезжает каждый день. Тебе не найти…

Вера поблагодарила бабушку и хотела идти.

- Постой. Знаешь что… - бабушка оглядела фигуру Веры, - жилье дают. Тем, кто будет работать посудомойкой. Хочешь адрес дам?

Бабушка достала клочок бумаги и написала номер телефона и адрес. Вера сердечно поблагодарила ее и пошла прогуляться по городу. Только сейчас она поймала себя на мысли, что так и не узнала, в какой год они попали. Спрашивать было неловко, да пожалуй, и не безопасно. Оставалось узнать каким-то другим способом.

Надо посмотреть в каком-нибудь киоске, там точно она узнает. Вера подошла к киоску, в котором, как в старые добрые времена, продавалась всякая всячина, начиная от детских книжек, кончая письменными принадлежностями. Она попросила посмотреть коробочку с солнцезащитными очками, и, не открывая ее, стала искать дату выпуска. Когда она увидела, то не поверила своим глаза. Снизу коробки была дата выпуска: апрель две тысячи шестидесятого года. Вот тогда она и заторопилась обратно.

Время шло. Было тепло и бирюзовое море манило к себе волнами. Купайся, не хочу. Но мотаться по берегу надоело, да и просто было опасно. Вера поговорила с одной отдыхающей, и та сказала ей, что вот таких, праздношатающихся, как они, вылавливают и отправляют на работы, на виноградники. Правда платят хорошо, но придется работать, а не отдыхать.

Мужчины искали работу, и иногда им кое-что перепадало. Нужно было отнести вещи на пляж, помочь бабушке дойти до лежаков, поправить большие зонты.

Как-то раз Генашио попросили помочь, последить за ребенком, чтобы не убежал к морю, а мамаша тем временем сходит в магазинчик. Генашио согласился помочь, и стал следить за маленьким мальчишкой, лет пяти, который копался в песке, он строил крепость. Но едва Генашио повернул голову за девушкой, которая спортивной походкой шла к воде, мальчишка соскочил и бросился бежать к волнам. Генашио еле успел поймать его, и после этого не стал выпускать его из виду.

Мамаши не было почти час. Генашио уже начал думать что с мамой что-то случилось. Все это время он показывал мальчишке фокусы, им обучился еще в детстве. Да и фокусы были бесхитростные. То у него исчезал камень из кулака, и Генашио находил его в волосах мальчишки, то он откусывал свой большой палец, и потом находил его в песке, и приращивал его обратно к руке. Скоро вокруг них собралась толпа маленьких детей. Привыкшие к гаджетам, они с изумлением глядели на фокусника с бородой. И весело смеялись над фокусами. А когда Генашио достал из сумки человечка на ниточках и тот начал плясать под музыку, которая звучала из ресторанчика, что был совсем рядом, то к детям присоединились и взрослые.

Генашио начал опасаться, что такое внимание привлечет и других более серьезных людей. А он не хотел никому становиться на дороге. Он понял, что надо отсюда уходить, но как же оставить мальчишку?

И тут совсем вовремя появилась мамаша. Генашио ее даже не узнал. Уходила блондинка, а сейчас перед ними стояла ярко-рыжая женщина. Она весело смеялась, что ее не узнал даже сын. Толпа постепенно разошлась, и Генашио остался один с мамой и сыном.

Мальчик никак не хотел расставаться со смешным дядей. Он поворачивался то к маме, то к дяде Генашио и задавал вопросы, - а дядя завтра будет? А он не уедет? И только когда Генашио пообещал, что завтра он точно будет, мальчик немного успокоился. И все равно, когда они с мамой уходили, он долго оглядывался, словно сомневался в том, что увидит дядю еще раз. Мамаша на прощание дала Генашио пакет с едой и напитками, оказывается она заранее подумала о том, что нужно отблагодарить Генашио. Генашио уже понимал, что сейчас наличных денег нет вообще, так пусть будет хоть еда и напитки.

Вечером вся троица сидела на пластиковых стульях в небольшом дворике. Вере дали жилье, как посудомойке. И они все перебрались в этот домик.

Настроение было не то что бы грустное, а совсем унылое. Профессор начал снова говорить о том, что пора отсюда перебираться куда-нибудь. Желательно в другое время. А Вере здесь нравилось, море, солнце, что еще нужно северному человеку.

Генашио надоело слушать уговоры профессора, и он сказал так, еще день и будем отсюда уезжать.

На следующее утро все снова разбрелись по берегу. Вера как всегда пошла в свой ресторан. Она каждый день мыла посуду. Роботы не отмывали ее качественно, и посетителям казалось, что она пахнет моющим средством, и поэтому хозяева нанимали на сезон посудомоек.

Генашио пошел к тому месту, что и вчера, он обещал мальчику и выполнял обещание. Но если его не будет, то и ничего страшного. Но мальчишка был там, он запрыгал от радости, когда увидел дядю Генашио.

Глава 25

Генашио степенно поздоровался и опустился на песок рядом с мальчиком. Правила приличия требовали познакомиться, и он представился ветеринаром на отдыхе. Мама мальчика назвала свое имя, и снова попросила Генашио присмотреть за сыном. Генашио согласился, но в этот раза мальчик начал просить у мамы разрешения искупаться вместе с Генашио. Мама улыбнулась и согласилась.

К обеду она появилась в новом перламутровом купальнике, который вдобавок менял цвет и даже форму в зависимости от освещения. К этому времени Генашио с мальчиком уже три раза искупались.

Мама пригласила Генашио на обед. Он согласился, и они вместе пошли в ресторанчик, который был совсем рядом.

Там мама спросила что заказать для Генашио, тот ответил, - на ваш вкус. И она заказала для всех рыбный обед. После того как все наелись, и мальчик начал зевать, мама с ним собралась в отель. Она сердечно попрощалась с Генашио, и они договорились встретиться на пляже через три часа. Генашио вышел из ресторанчика и направился к пляжу. Все-таки еще надо было попытаться заработать.

Неожиданно его кто-то тронул за плечо. Сзади стояла Вера и мрачно глядела на него.

- Генашио, я понимаю, что надо что-то зарабатывать здесь, но не таким же способом, - сказала Вера.

- Каким способом? - отозвался Генашио.

- Я же видела тебя с той женщиной с ребенком. Я видела, как она смотрела на тебя, - с вызовом говорила Вера.

Напрасно Генашио пытался объяснить Вере, что таким образом он зарабатывает. Что женщина сама пригласила его в ресторан, в виде благодарности. Вера ничего не хотела слушать. Она смерила Генашио презрительным взглядом и скрылась в подсобке ресторана.

Генашио сидел в беседке на пляже и думал. Что же делать дальше? Может на самом деле переместиться в другое место? Хотя здесь неплохо. Море. Народу не так много. Опять же можно на экскурсии поездить. Почему бы и не отдохнуть с годик. Но все упирается в жилье…

Потом он задремал, и снилось ему поместье. Хозяин снова требует зелье для мужской силы, а зелья у Генашио нет, и сделать он его не успевает.

Проснулся он оттого, что детский мячик ударил по ногам. Он поднял голову, и внимание его привлек маленький кораблик, который должен был пристать к берегу. С него вышел молодой мужчина в шортах и синей футболке, и с ним женщина в возрасте, в цветном халате. Они пошли по пляжу к прогулочной зоне и прошли мимо Генашио.

Пора идти к месту встречи со своими друзьями. Видимо сегодня женщины с ребенком не будет. Генашио встал и собрался идти, но сзади раздался детский крик, - дядя Генашио! Дядя Генашио!

Ну, конечно, это был мальчишка. Он радостно бежал к Генашио. Генашио раскинул руки и готов был подхватить его, но по пути мальчишку перехватили. Тот молодой мужчина в синей футболке, встал на пути и, взяв мальчика подмышки, высоко подбросил его в воздух.

- Папа! Папа! - Закричал мальчишка.

Генашио понял, что надо уходить, не надо мешать радости ребенка. Он повернулся и пошел по пляжу. Возможно, его походка или фигура, но что-то повлияло на мальчишку, потому что он потянул за собой отца и подвел его к Генашио. И у них состоялся интересный разговор.

Мальчишка начал настаивать на том, чтобы видеть Генашио каждый день, папа стал отговаривать его. Тут подошла и мама, она смущенно посмотрела на Генашио, и тому показалось, что она подмигнула.

Мама тоже стала отговаривать мальчишку. Генашио стоял и улыбался. Он поглядывал на всех участников и пожимал плечами. Ему было жалко мальчика, и он понимал, что сейчас разыгрывается странная сцена.

Мальчик готов было зарыдать, когда папа вдруг начал соглашаться с ним, и стал заискивающе поглядывать на Генашио.

- Понимаете, наш сын немного болеет, поэтому мы готовы на все его прихоти и желания, - говорил он.

Генашио молчал. Ждал, что будет дальше.

- У нас здесь недалеко небольшая усадьба. Мы сейчас там отдыхаем, - сказал папа, - вы смогли бы на несколько дней посетить нас в качестве гостя?

Мама мальчика прямо на глазах менялась.

- Не нужны нам гости. Наш Павлик обойдется без гостей. И вообще, я скоро домой уеду, - выдала мама.

Павлик смотрел то на папу, то на маму и не понимал, поедет ли с ними дядя Генашио или нет.

Начался спор. Папа Павлика убеждал маму в том, что сыну будет лучше, если Генашио побудет в гостях, а мама была категорически против. Скорее всего, у них продолжался старый спор о воспитании ребенка.

Генашио уже хотел уходить, зачем мучить бедного Павлика. И тот заметил это и залился слезами. Оба родителя бросились его успокаивать. И оба стали обещать,что дядя Генашио поедет вместе с ними. И даже когда Генашио сказал, что он здесь не один, то оба в голос сказали, - ну и что. Берите своих друзей и езжайте вместе с нами.

Генашио для вида немного поломался и потом согласился. Договорились встретиться завтра утром в девять на этом же месте. После этого разошлись, и отдыхающие люди, которые увлеченно слушали сначала перепалку супругов, а потом приглашение, разочарованно уткнулись в свои гаджеты. Так не хватает живых развлечений…

Генашио напрямую пошел к ресторану, в котором работала Вера. Там он вызвал ее, все рассказал и хотел, чтобы Вера прямо сейчас закончила работу и пошла вместе с ним искать профессора. Тот, наверно, продолжал на своем излюбленном месте играть в шахматы и делать ставки. Если профессор выигрывал, то получал что-то из еды.

Вера выслушала Генашио и отказалась. Не хотела уходить сейчас, если бы ушла, то не получила бы оплаты за день.

Вечером Генашио встретил Веру, и вместе они пошли домой. По пути Вера полдороги молчала, потом просто спросила, - у тебя же ничего серьезного с той женщиной?

Генашио даже остановился. Потом обнял ее и сказал, - ну конечно, нет. Лучше тебя никого нет. Я скажу даже так, во все времена, лучше нет.

Профессор выложил из пакета продукты, Вера тоже, а вот Генашио был пустой. Он не принес ничего. И Вере он ничего не сказал о том, что договорился на завтра с молодыми людьми. И вот сейчас они смотрели на Генашио и ничего не говорили. Что поделать, человек из другой эпохи, никак не может приспособиться к современности.

Генашио несмело протянул руку и взял кусочек сыра в яркой упаковке, положил его на хлеб и только хотел откусить, как профессор начал разговор.

- Генашио, Вера, я должен кое-что вам сказать. Генашио, тебе нельзя возвращаться в наше время. Нельзя.

- Почему?

- Понимаешь, когда мы был в моем времени, я из сада ездил в город, меня вызывали в органы. Не буду говорить в какие, но там очень серьезные люди. Они начали расспрашивать о тебе. И мне пришлось все рассказать. Тогда кто-то из нашего сада все доложил о тебе и Вере. Вот меня и вызвали. Они сначала не поверили, тому, что я о тебе говорил. Но потом пришел один мужчина, вот тот начал расспрашивать очень детально. А что я мог рассказать, сам ничего толком не знал. Меня попросили задержать тебя, и я пообещал. Мне тоже опасно возвращаться, - профессор замолчал и вздохнул.

- А почему ты сразу не рассказал все, - спросил Генашио.

- Понимаешь, Генашио, я ведь подписку дал о неразглашении. А сейчас все рассказал. Ты уж не обижайся, Генашио, - профессор потупился и покачал головой.

- И что сейчас делать, - спросил Генашио.

- Думать надо, куда податься. В наше время точно нельзя. Хотя… у меня возникла идея, - профессор замолчал и задумался.

Генашио знал - в таком состоянии общаться с ним было бесполезно. Он никого и ничего не слышал, он был в своих мыслях, и они держали его, не отпуская. Значит, не всех бесов из него достали, - решил Генашио.

Вот так, друг. Ну, может время другое. Генашио задумался, а он сам, рассказал бы такое. Наверно, нет. Но постарался бы сделать все возможное, чтобы спасти друга. Но профессор это и сделал. Переместился с ним в прошлое, потом еще в одно, и вот сейчас тоже…

Вера прижалась к боку Генашио и приготовилась спать. Генашио обнял ее и начал рассказывать свою новость. Получилось так, что слушала его одна Вера, она и задавала вопросы. Понемногу подключился и профессор. Он сказал, что, скорее всего жена сбежала от мужа с маленьким ребенком и скрылась в Судаке, в отеле. И что вероятно у этой семьи где-то недалеко есть дом.

- Ты прав, Генашио. Нам в Судаке долго нельзя задерживаться. На меня уже косятся местные, надо уезжать, - послышалось от профессора, - давайте по такому поводу выпьем немного. Сегодня мне дали бутылку вина за выигрыш.

Профессор достал бутылку и три пластиковых стаканчика. Они выпили терпкого красного вина и даже немного захмелели. Профессор, глядя на черное небо с мириадами звезд, начал напевать. Голос у него был тихий и приятный. Хорошо было сидеть, слушать песню и смотреть на звезды.

Когда бутылка была допита, почти сразу навалился сон.

Утро началось с сирены маленького кораблика. Он собирал желающих на рыбалку. Троица проснулась, сходила, умылась и стала собираться. Они тщательно прибрались в комнате, за этим строго следил Генашио. Он уже был научен горьким опытом в детстве, когда ему приходилось скитаться по городкам и деревням, и от аккуратности могла зависеть жизнь. Особенно когда приходилось скрываться от преследователей. А их было достаточно, начиная с охотников на рабов, кончая охотниками за ворами. А воровать приходилось, чего греха таить. Иначе было бы не выжить.

Троица взяла сумки и направилась к пляжу. Профессор всю дорогу удивлялся тому, что жители сохранили кипарисовую аллею. Ему она вспоминалась по его юности, он был здесь в студенчестве. И была у него здесь любовь…

Он шел и немного завидовал Генашио. Вера держала под руку лекаря и временами прижималась к нему. Не наигрались ночью, - думал профессор и хмурился. И вспоминалась ему не жена, нет, ему вспоминалась хозяйка поместья, их нечаянное приключение. Эх! Ее бы сюда… Удивительная женщина!

Подошли немного раньше назначенного часа, но там уже стоял папа мальчика и с кем-то говорил по телефону, вернее по видеофону.

Они встали шагах в десяти от него и стали смотреть на море. Куда их сейчас занесет? Что они там будут делать? Все как в молодости… Не знаешь, что будет завтра.

Мужчина повернулся и подошел к троице. Первым делом поздоровался с Генашио, потом с Верой, и наконец с профессором. Строгий взгляд быстро оценил профессора и Веру, потом мужчина заговорил, - я прошу прощения, но не смогли бы вы показать документы. Я, почему спрашиваю, таков порядок, таковы инструкции. Будьте добры.

Профессор достал справку из полиции и подал мужчине, тот внимательно изучил ее, даже перевернул, затем отдал профессору. Потом взял паспорт у Веры и глаза его полезли на лоб. Он с удивлением глядел на Веру и даже слегка открыл рот.

- В первый раз вижу паспорт не в музее. Однако. Вы так, простите, хорошо выглядите, - мужчина с уважением посмотрел на Веру, - понимаю. Вы прошли процедуры омоложения. Слышал, слышал о них.

Вера заулыбалась. Генашио хотел достать копию справки профессора, но мужчина замахал рукой, - не надо. Мне жена и сын все уши про вас прожужжали.

- Ну, что ж, пойдемте, - мужчина показал куда идти, и они направились по той кипарисовой аллее обратно. По пути мужчина разговорился с профессором, узнал у него, что тот на пенсии и в свободное время занимается изобретательством. Он сумел разговорить профессора, и тот выдал страшную тайну, что он изобретает машину времени.

Они подошли к отелю, и мужчина попросил подождать его семью. Из дверей отеля выскочил Павлик и кинулся к Генашио. Следом за ним вышла его мама. Генашио представил своих друзей, и мама Павлика сразу попросила Веру помочь ей с выбором продуктов. Та согласилась, и они ушли в магазин. Мужчины сели на лавочку перед входом в отель и стали ждать женщин. Папа Павлика продолжал беседовать с профессором, а Генашио рассказывал Павлику разные истории из своего времени. Павлик начал коситься на профессора, потом тихонько сказал Генашио, - мне не нравится, вон тот дяденька. Не надо его здесь.

Папа мальчика услышал своего сына и напрямую спросил, - почему. Павлик сначала замялся, потом под нажимом отца сказал, - он слишком много думает, его здесь нету.

Папа задумался, еще раз вгляделся в профессора. Начал задавать ему вопросы, заметил, что Генашио тоже стал напрягаться и потом подозвал сына и сказал ему, - ты уже большой мальчик. Поэтому если тебе что-то непонятно, и есть возможность узнать и понять это, сделай это. Спрашивай.

Павлик молчал и переводил глаза с одного мужчины на другого. Выручил всех Генашио.

- Павлик, а ты не бойся дядю, он хороший. Спрашивай у него, что хочешь. Он раньше был профессором и учил студентов, а вот сейчас отдыхает.

Павлик посмотрел на Генашио, кивнул и задал вопрос, - а вы профессор который делает открытия?

Профессор согласно кивнул.

- А тогда сделайте открытие, чтобы шоколад и мороженное не были вредными для детей. Сможете? - спросил Павлик.

Профессор наклонился к нему и серьезно спросил ребенка, - а ты мне поможешь? Я обязательно займусь этим и сделаю такое открытие. Только мне нужна будет твоя помощь.

Павлик подошел к Генашио и успокоился. Его отец продолжил разговор с профессором.

Неожиданно папа Павлика встал и отправился в номер, вернулся он через пару минут с бутылочкой вина и стаканами. Он тут же налил вина и подал профессору и Генашио. Они выпили за знакомство. Все лавочки были в тени и может быть поэтому, а может из-за нескольких глотков вина, легкое и немного грустное настроение овладело мужчинами. Павлик увлекся игрой на своем виртуальном планшете, и ему было не до мужчин.

Папа Павлика хотел звонить жене, но не понадобилось. Женщины вывернули из-за угла отеля с сумками на колесах и подошли к мужчинам.

- Ну что ты, дорогая, не нужно было брать эти сумки. Мы бы заехали и взяли бы что нужно, - сказал папа Павлика.

Он махнул рукой, и через несколько секунд подъехал фиолетовый микроавтобус. - Давайте садиться, - открывая дверь, пригласил он.

Первыми пустили женщин, потом посадили Павлика, следом залезли профессор и Генашио. Отец Павлика сел рядом с водителем. Тот быстро погрузил все сумки, чемоданы в багажное отделение микроавтобуса, потом сел на свое место и они поехали.

Ехали примерно минут сорок, и когда вывернули из-за горы Очки-Дага, показался небольшой поселок на берегу. Все дома были гармонично построены. Даже цвет и форма их сливалась с местностью. Между домами были деревья и неширокие прогулочные аллеи.

Микроавтобус проехал почти весь поселок и свернул налево к невысокому холму. В него был вписан современный футуристический дом. Деревья, которые росли по участку, скрывали некоторые явные признаки цивилизации. В холме открылись двери, и микроавтобус въехал внутрь.

Сразу зажегся свет в гараже, и все начали выгружаться. Хозяин сам показал комнаты для гостей, и они пошли устраиваться. Павлик побежал к своей белой собачке, его мама заторопилась на кухню, нужно было дать указание повару, что приготовить на обед.

В обед все собрались в гостиной за столом. Там уже все было накрыто. Все расселись, и прислуга стала подавать тарелки с едой. Павлик сидел рядом с Генашио, хозяин дома напротив профессора, а Веру посадили с хозяйкой. Обедали молча, скорее, всего традиция, думал профессор. Интересно какой нации эта семья? Немного смуглые, имена обычные, но вот что-то ощущается южное…

Обед закончился, и подали десерт. И вот тут начались разговоры. Первой начала хозяйка, она посмотрела на мужа, и тот тихо кивнул. Профессор начал беседовать с хозяином, а Генашио отвечал на вопросы мальчишки. Павлик заинтересовался водяной мельницей, которую пообещал ему построить Генашио.

Глава 26

Вечером профессор с хозяином прогуливались по дорожкам небольшого сада и степенно беседовали. Хозяину было интересно, чем занимался профессор в своем институте раньше, до пенсии. Петр Михайлович увел разговор в сторону, мол, ничего интересного и не было, другое дело, то чем он сейчас занимается. Мужчина заинтересовался, и профессор начал говорить. Остановить его было крайне сложно, да хозяин и не пытался. Значит, было время, хотя и темы, которые затрагивал профессор, показались необычными.

Профессор не говорил о своей машине времени, он начал раскрывать свои соображения насчет перемещения в пространстве. Он привел в пример тот случай, о котором говорил его сосед по палате в психбольнице, тот который принес две плитки шоколада. Хозяин заинтересовался и даже стал задавать вопросы.

Профессору хотелось проводить эксперименты, но катастрофически не хватало некоторых деталей в теории, а если точнее, где Саша брал энергию, как он аккумулировал ее, как управлял ею. В общем как работала его система перемещения.

Про Толика профессор не упоминал. Зачем? Тем более что ворон куда-то потерялся. Как удрал с территории крепости, так больше и не появлялся.

У хозяина зазвонил телефон, он отошел в сторону и начал разговаривать. Примерно через две минуты он вернулся к профессору, тот снова задумался так, что забыл где и находится.

- Вот так и бывает, Петр Михайлович. Мне срочно нужно уехать. Вызывают на работу, - сказал мужчина.

Профессор отреагировал очень быстро.

- Не переживайте, мы через три дня уедем. У нас тоже свои планы, - отозвался профессор.

Они развернулись и пошли в дом. Там хозяин объявил, что вынужден уехать. И прямо в ночь собрался, и микроавтобус его увез. Конечно, перед этим он поговорил с женой и передал ей разговор с профессором.

На следующий день профессор сидел на веранде за столиком, пил стаканами чистую воду, он говорил, что чистая вода промывает извилины мозга, и писал, чертил на бумаге развитие своей теории. За ночь ему пришли некоторые соображения насчет того, где же брать энергию для перемещения.

Вера помогала хозяйке разбирать старую кладовку, Вера сама напросилась на это, не могла сидеть без работы.

Генашио мастерил водяную мельницу для маленького Павлика. Тот крутился рядом и пытался помочь дяде Генашио.

Прошло два дня и ночью случилась неприятность. Разом выключились все кондиционеры, засветился тусклый аварийный свет. Первым это обнаружил профессор. Он ходил в туалет, и после него возвращался в свою комнату. Он поднимался на второй этаж по лестнице, и когда свет выключился, то чуть не полетел вниз.

Потом поднялась хозяйка, спустилась при неярком аварийном свете на кухню и стала проверять работу холодильников. Они работали.

На кухню спустился и профессор.

- Что случилось, - спросил он у хозяйки.

- Не знаю. Мы здесь живем уже пять лет. Первый раз такое произошло. Вот звоню технику электрику, который обслуживает наш дом, - сказала хозяйка, - странно. Не отвечает.

Сзади послышался шум, это падала большая игрушка Павлика. Она прыгала по ступенькам лестницы и с последней ступеньки подскочила вверх и ударилась о стену. Вслед за ней маленьким привидением спускался Павлик в детской пижамке. Он подошел к маме и тихо сказал, - мама у меня в комнате почему-то аквариум стал меньше светиться…

Мама обняла его и посадила на кресло, налила ему стакан воды и поставила на столик.

Профессор решил сходить за Генашио и Верой. Они сами спустились на кухню и тут же получили указания от Петра Михайловича. Генашио он оставил за охранника, сказал ему это на ухо, чтобы не вносить панику. А сам решил пойти разобраться с электричеством. Профессор взял схему электричества у хозяйки и ушел.

Вера услышала, что сказал профессор и усмехнулась, - здесь столько охранных систем, что сюда никто не сможет пробраться. Зачем пугать всех.

- Вы оставайтесь, а я пойду, помогу Михалычу, - сказал Генашио и отправился вслед за ним. Но запутавшись в коридорах, Генашио неожиданно оказался во дворе. Он начал обходить дом вокруг.

Аварийное освещение тускло мерцало. Тень длинной фигурой неторопливо двигалась за Генашио. Пахло морем. Ветерок еле колыхал листочки деревьев. Над головой мерцали звезды. Такого огромного количества Генашио никогда не видел. Это же какая огромная наша Вселенная. И сколько в ней пустого пространства.

Генашио стоял, запрокинув голову, и погружался в темную бездну. Его затягивало в эту пропасть. Казалось еще немного, и он улетит безвозвратно и навсегда из этого мира.

Генашио потряс головой, скинул с себя наваждение космоса и отправился дальше. Мысли его приняли неожиданный оборот. А что будет с ними потом, когда пройдет время. Возвращаться пока нельзя, оставаться здесь тоже… нужно выбирать место и время, куда они отправятся с Верой. Однако почему с Верой? А Михалыч? Надо подумать и о нем.

Дом был достаточно большой. Его со всех сторон окаймляли аккуратные дорожки, хозяин любил, чтобы было все четко и по плану. Генашио оставалось немного пройти, чтобы закончить периметр, когда он услышал писк. Он оглянулся - никого. Да и немудрено, что он мог разглядеть в темных кустах ночью.

Писк повторился. Генашио определил направление, откуда слышался звук и двинулся к нему. Он приблизился к странному сооружению в кустах. Со всех сторон торчали какие-то стальные спицы и золотистые овалы. Высотой сооружение было чуть ниже взрослого человека. И все это гудело, шипело, временами слышался даже треск, и проскакивали искры по стальным спицам.

Генашио к электричеству относился очень осторожно, после того случая, когда он случайно, коснулся оголенного провода в комнате Веры. Его хорошо ударило электрическим током. Ему даже показалось что это ничуть не хуже чем удар копыта лошади, ну не взрослой, но как будто жеребенок лягнул, это точно.

И сейчас он с опаской смотрел на это сооружение. И старался без нужды не трогать ничего. Может быть, позвать сюда профессора? Снова послышался писк, и вот тут Генашио разглядел внизу под этим сооружением черный комок, от него и доносились странные звуки.

Генашио присел и стал рассматривать странный комок. Он зашевелился. Сначала Генашио подумал, что это была кошка, но решил, что на кошку не похоже. Генашио стал оглядываться, чтобы где-нибудь взять палку и подтянуть этот живой комок. Палки, конечно, не было. И Генашио встал на колени, чтобы лучше рассмотреть. И почти касаясь опасных спиц, он лег на землю и увидел птицу. Большую черную птицу. Она косила на него блестящим глазом и еле пищала.

Предстояла сложная задача вытащить из-под сооружения живое существо. Палки нет, касаться спиц нельзя. Да и обращаться к Михалычу Генашио тоже не хотел.

Генашио пооглядывался и все-таки решился. Он подвинулся к сооружению и протянул левую руку под ним. Не хватало совсем немного. Да хоть бы птица пошевелилась и подвинулась к нему, а то лежит и пищит…

Осталось всего-то с ладонь, и Генашио решился. Он залез под сооружение и почувствовал, как его волосы встали дыбом. Стала подниматься паника, но Генашио торопился и не дал ей захватить себя полностью. Он рывком двинулся вперед и схватил птицу. И тут же выскочил обратно.

Потом он встал и стал разгадывать черную птицу, это был ворон. Он развалился бесформенной кучей на ладонях Генашио. И, кажется даже не дышал. Генашио начал встряхивать его и ворон не реагировал. Генашио начал нажимать на некоторые точки, чтобы оживить птицу, но безуспешно. Он дул ей в клюв, массировал грудь, переворачивал вниз головой. Бесполезно. Тогда он применил последнее средство. Он начал сжимать и растягивать туловище ворона. И через минуту почудилось легкое несмелое шевеление. Еще через минуту ворон ожил и уставился на Генашио.

Как жалко, что Генашио не мог понимать язык птиц. Ворон пытался что-то сказать, он раскрывал клюв сипел, хрипел и все бесполезно. Генашио не понимал его.

Ну что делать. Надо лечить птицу. Генашио спрятал ворона за пазуху и пошел в свою комнату. Проходя мимо кухни, он видел, что хозяйка и Вера о чем-то беседуют.

Генашио открыл дверь в комнату и начал думать, куда он поселит раненую птицу. Заглянул по углам, нашел коробку, в ней была обувь, освободил ее и посадил туда ворона, вернее положил. Он еле дышал, и глаза его закрывались. Генашио залез в свою сумку, достал деревянную палочку и начал осматривать раненную птицу.

Он понял, что ворон перелетел ограду, но попался в охранную систему, может быть даже из-за этого и отключилось электричество.

Генашио внимательно осмотрел все ранения, понес ворона в ванную, там промыл раны и начал смазывать их своей мазью. Ворон задергался, оно и понятно, мазь была жгучей и достаточно едкой, но зато и лечила хорошо.

Потом Генашио сходил на кухню, налил воды в кружку, взял блюдечко, кусочек хлеба, и вернулся к себе. Женщин и Павлика уже не было, они перешли в гостиную. Он попоил несчастную птицу, и она уснула в уголке коробки.

Генашио посидел и поднялся, нужно было идти посмотреть как дела у профессора. Но где его искать? Опять идти вокруг дома? Пожалуй, что так. И Генашио снова начал повторять свой маршрут. И точно в том самом месте, где он нашел ворона, возился Петр Михайлович. Он своим аналитическим умом дошел до того, что понял, где неисправность. Тем более, что на общем силовом электрическом шкафе была сигнализация, где было видно, что неисправность в системе охраны.

Генашио присел и стал наблюдать за ремонтом того самого сооружения, в который попался злополучный ворон. Профессор тоже заметил черные перья, что лежали возле устройства.

Михайлович отдал Генашио фонарик, а сам полез под сооружение. Конечно, на этот раз оно было отключено, это понимал даже Генашио.

- Птица, зараза, повредила систему охраны. Ладно, я оказался здесь, а то бы и ночевали без охраны, - ворчал профессор.

- Кстати, это не наш ворон попал сюда, - спросил Михалыч.

- Не думаю, что ему тут делать, - ответил Генашио. Зачем Михалычу знать, про ворона. А так он его подлечит, да и выпустит. Тем более Генашио чувствовал, что скоро они с Верой уедут отсюда. Так что и ворона может, заберут.

Профессор достал какую-то деталь из устройства и начал ремонтировать ее. Они сидели прямо на траве, Генашио светил, а профессор менял инструменты из железного ящика и что-то подкручивал, отрезал, зачищал и ставил на место. Он первый и услышал тихий стон. Повернулся к Генашио и спросил, - ты слышал?

Генашио пожал плечами и поводил головой, - нет. Оба повернули головы в сторону кустов и прислушались. Тихо. Почудилось. Однако через минуту стон услышал и Генашио. Он и полез первым в кусты. Не то чтобы профессор струсил, просто ему было некогда, ведь он ремонтировал устройство охраны, вот поэтому и Генашио сунулся в темные заросли.

Фонариком Генашио светил вперед и в стороны. Потихоньку он раздвигал ветки и продвигался вперед. Трава была мокрая, уже выпала роса и штаны Генашио промокли. Он пролез сквозь один ряд кустов, никого, он снова прислушался. В этот раз звуков не было. Генашио посветил в обе стороны, пусто. Только он хотел вернуться обратно, снова раздался стон. - Впереди, - решил Генашио и устремился в направление звука.

Он светил фонариком по всем кустам, но никого не видел. Оставался еще один ряд кустов, а за ним уже забор с электронной охраной. Генашио дополз до ряда кустов и наткнулся на темную фигуру.

Он начал ощупывать ее. Человек лежал перед ним, но он был без сознания. Его быстрое еле слышное дыхание перемежалось тихими стонами. Генашио перевернул его на спину и посветил в лицо. Не может быть! Но как это? Перед ним лежал Толик. Его лицо было запачкано землей и кровью. Он еле дышал, и нужно было его спасать.

Генашио не знал, как обойти этот ряд кустов, а вытащить по тому маршруту, по которому он дополз сюда, не представлялось возможным. И он полез за профессором.

Михалыч не поверил Генашио, но все-таки собрался и полез за ним по кустам. Они доползли до Толика и стали совещаться, что с ним делать. Хозяйке показывать однозначно нельзя. Вызовет полицию и все. Еще мужу позвонит. Их также может полиция забрать, и снова в казенное учреждение они попадать никак не хотели.

Значит нужно скрыть его и начать лечить. Начали прикидывать, куда его можно поместить. Профессор предложил комнату, где находилась вся сантехническая аппаратура. Там можно на время скрыть Толика.

Решено. Они подхватили Толика и потащили по кустам и уже готовы были вытащить его из кустов, как вдруг услышали крики хозяйки, она искала профессора. Пришлось Михалычу пойти навстречу. А там он начал отвлекать хозяйку. Получилось так, что она увидела кровь на его руках, и забеспокоилась, пришлось сказать, что он поранился, она побежала за аптечкой.

А профессор с Генашио тем временем перетащили Толика в санузла. Благо ключ от этого помещения брал с собой. Потом Михалыч пошел объясняться с хозяйкой, а Генашио начал осматривать раненого.

Повреждений оказалось не так много, по крайней мере, видимых. На голове правда была небольшая рана со спекшейся кровью. Из-за этой раны Толик и был без сознания.

Первым делом Генашио обмыл рану на голове, потом подошел к двери и прислушался. Вроде бы никого рядом нет. Он вышел и направился к себе в комнату. Там забрал свою сумку и поспешил обратно.

Генашио аккуратно выстриг волосы вокруг раны и начал обрабатывать ее. Толик застонал и Генашио посмотрел ему в глаза. Глаза два раза моргнули и закрылись.

Генашио аккуратно перевязал голову, еще раз осмотрел Толика и стал ждать профессора. Но того не было, и Генашио задремал.

Его разбудил чей-то взгляд. Генашио открыл глаза и увидел, что Толик не мигая смотрит на него. В его взгляде было что-то отсутствующее. Это состояние показалось Генашио знакомым. И тут Генашио понял. В Толика вселился бес. И он стал опасен. Если начнет хрюкать, лаять и мяукать, то он напугает всех. Что же делать? Оставлять его здесь нельзя. Необходимо срочно перемещаться и потом изгонять беса из Толика.

Генашио достал порошок сон-травы из сумки, размешал его в стакане и подал Толику. Тот никак не отреагировал. Пришлось тихонько влить напиток в рот Толику. И тот почти сразу уснул.

Прошло пятнадцать минут и пришел профессор. Когда Генашио рассказал ему все, то профессора надолго задумался. Все его планы рушились. Ему хотелось здесь остаться на долгое время. Он уже прикидывал, что хозяева на зиму уедут, и оставят на хозяйстве профессора с его друзьями.

- А что это очень сложная процедура? По изгнанию беса? - спросил Михалыч.

- Да не особо. Просто здесь никак ее не провести, - отозвался Генашио. Ладно, про себя не спрашивает, да и не дай Бог, кто расскажет ему, как из него бесов изгоняли.

- Генашио, слушай, что я хочу сказать, - начал профессор, - я вот чего подумал. А если здесь нам базу сделать? Ну, из которой и совершать путешествия разные…

- Не понимаю. Зачем база? - спросил Генашио.

- Понимаешь, Генашио, хозяева скоро уедут. И возможно меня оставят охранять их дом. До следующего сезона, - профессор немного замялся, а потом продолжил, - я бы на полгода, а то и больше являлся бы хозяином этого дома. И никто бы не контролировал меня и моих друзей.

- Ты что, Михалыч, уже договорился с хозяином? - спросил Генашио.

- Нет. Но очень надеюсь что получится, - сказал Михалыч.

- Ну а нам что делать? - сказал Генашио.

- Вам? На время исчезнуть. А потом вернуться сюда. Я бы дал знать, - неуверенно сказал профессор.

- Но ведь Толика нужно лечить, - сказал Генашио.

- Так и я о том же. Как его здесь лечить? Кругом камеры стоят. Ладно, ночью все выключилось. Сначала ворон появился, а потом за ним и Толик пожаловал. Оба и попали. Сегодня я должен включить основное питание по электричеству, а завтра найдут Толика и выкинут нас отсюда.

Глава 27

Профессор починил электрику, и наутро вместе с хозяйкой уехали в город. Нужны были запасные части по электричеству, так как он сделал все временно. Павлик, как ни просился остаться дома, мама все равно забрала его с собой.

Перед отъездом профессор увиделся с Генашио, и они о чем-то недолго поговорили.

Открывая сантехническую комнату, Генашио даже задержал дыхание. Что там с Толиком? Вчера он оставил его сонного в непонятном состоянии.

Толик сидел на полу и улыбался. Глаза его смотрели прямо на Генашио.

- Привет! - сказал Толик.

Генашио поздоровался и в свою очередь спросил, зачем Толик появился здесь. Тот пожал плечами, усмехнулся и сказал, - ты же обещал мне, что передашь все знания и умения. Я же тебе говорил, что хочу там остаться.

Генашио смотрел на Толика и никаких признаков бесов не видел. Все нормально, ну небольшая рана на голове. Парень молодой, быстро заживет.

- Ты знаешь, что твой ворон чуть не погиб, - сказал Генашио.

Толик забеспокоился и даже вскочил с пола, и тут же схватился за голову. Рана все-таки еще болела.

Генашио привел Толика в свою комнату и показал ему на ворона. Тот уже поднимал голову и косился на всех блестящими глазами.

Потом Вера всех накормила на кухне и ушла по своим делам. А Генашио и Толик начали разговаривать.

Профессор с хозяйкой вернулись только под вечер. Они все купили, и завтра с утра профессор должен был приступить к замене неисправного оборудования. Хозяйка в помощь вызвала еще местного электрика.

Она первая и обнаружила записку на кухне. Ее написала Вера.

« Спасибо за все. Нам срочно нужно уехать. Оставляем все в порядке и чистоте. Еще раз большое спасибо за то, что приютили нас. До свидания ».

Хозяйка расстроилась, - как же так. Почему они не попрощались, неужели обиделись?

Профессор успокаивал ее, говорил, что наверно получили срочное сообщение и пришлось уехать. Ему самому жалко, что он не успел попрощаться со своими друзьями.

Профессор вошел в комнату, где жили Генашио и Вера, и почувствовал запах горевшей свечи. Он включил вентиляцию, и потом стер круг, нарисованный мелом на полу.

Прошла неделя и приехал хозяин, он о чем-то поговорил с профессором и потом сказал жене, что они оставляют Петра Михайловича смотрителем за домом. Он будет жить здесь до следующего лета. А они будут временами приезжать сюда.

Хозяева попрощались с профессором и уехали. Он остался один. Профессор организовал лабораторию в мастерской. Он снова начал делать машину времени, и надеялся, что полученные знания помогут ему.

Однажды он начал искать в интернете сведения о себе и то, что нашел, сильно удивило его.

Оказалось, что профессор пропал в своем времени прямо из сада. И поиски его не увенчались успехом. Значит, он не вернулся в свое прошлое. Он еще поискал и не обнаружил никакого упоминания о машине времени.

Профессор тогда решил заглянуть в прошлое Генашио и то, что он обнаружил, заставило его заулыбаться. Оказалось, в тех краях, откуда был родом Генашио, появился молодой ученый и лекарь, по имени Толеашио.

Генашио сидел в лодке на озере и рыбачил. Он думал о Вере. Как же ему повезло в жизни. Сейчас его любимая женщина готовит ему еду в доме, и скоро он привезет свой улов.

Они жили в тайге в доме у озера. Рядом была метеорологическая станция. В ней было много оборудования, и Вера управлялась с ней. Каждый день утром и вечером нужно было отправлять данные наблюдений за солнцем, луной, погодой и магнитными полями, и еще кучу других данных.

По вечерам они читали книги, смотрели кино, Генашио рассказывал смешные случаи из своей жизни. Они вспоминали свои приключения и смеялись.

Генашио посмотрел на часы, которые подарила ему Вера, и засобирался домой. Он запустил мотор, и лодка поплыла к берегу, к Вере.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27