Кремлевский кукловод «Непотопляемый» Сурков — его боятся больше, чем Президента [Лев Сирин] (fb2) читать онлайн

Сирин Лев  Кремлевский кукловод «Непотопляемый» Сурков — его боятся больше, чем Президента 

Глава I ЖИЗНЬ ДО КРЕМЛЯ

Я прекрасно понимаю читателя, который в первых же строках такой книги ждет новых разоблачений, очных ставок, сенсационных деталей, компромата и эксклюзивных сведений. Все будет, господа, поверьте. Но без небольшого вступления о детстве, юности и молодости героя книги не обойтись. Без них его портрет будет неполным.

Тем более что удивительными и противоречивыми сведениями жизнь Владислава Суркова пестрит в прямом смысле с самого рождения. Так что, в отлш чие от классиков, счастливое детство нашего героя мы опускать не вправе.

Чеченское детство

Владислав Юрьевич Сурков родился 21 сентября 1964 года в… Собственно на дате рождения более-менее правдивые данные биографии о голубеньких временах будущего кремлевского небожителя и заканчиваются. Дальше — сплошные тайны…

Согласно официальному сайту президента России, 1-й заместитель руководителя Администрации Президента родился в селе Солнцево Липецкой области. Однако в июне 2005 года он сам рассказал в интервью немецкому журналу «Der Spiegel»: «Мой отец — чеченец. Первые пять лет моей жизни я провел в Чечне».

Странно, конечно, что Владислава Юрьевича не смутила, мягко говоря, откровенная биографическая несостыковка, которую порождало его же собственное сенсационное признание. Немудрено, что за дело тут же взялись журналисты^[1].

Вскоре выяснилось, что на самом деле малой родиной высокопоставленного государственного мужа является чеченское село Дуба-Юрт, что всего в 30 километрах от Грозного. Нашлись и соседи, и коллеги родителей нашего героя, которые отлично помнили маленького Асламбека Дудаева — именно так изначально звали Владислава Суркова.

Ничего удивительного в этом нет. Отец его был, как он сам и рассказывал, чеченцем. Отсюда и сугубо национальные имя, фамилия и отчество, которые получил Сурков при рождении: Асламбек Андарбекович Дудаев. Из тейпа Зандаркъой. Многим соседям в память запала характерная для чеченов смелость Асика. Поговаривали, что никто из пацанов в драках не мог заставить его сказать «къурт!», что по-русски означает: «сдаюсь».

Короче говоря, в раннем детстве Владислав Сурков был вполне достойным представителем народа, к которому принадлежал его отец.

(Не исключено, конечно, что Сурков родился в Липецке, а потом сразу же во младенчестве был перевезен в Чечню. Но вряд ли. Упоминается даже роддом в Шалинском районе Чечни, где Владислав Сурков появился на свет.)

Зачем ему понадобилось скрывать, что он родился в Чечне?

Тут, как говорится, мы можем только строить предположения.

Владислав Юрьевич попал в Кремль, на должность замглавы Администрации Президента, 3 августа 1999 года. Буквально через неделю премьер-министром России будет назначен Владимир Путин. Малая родина Владислава Суркова в тот момент была главной проблемой федеральной власти и очагом терроризма, сепаратизма, да и просто преступности.

В августе же 1999-го чеченские боевики Басаев и Хаттаб вторглись на территорию соседнего Дагестана. Терпение Кремля лопнуло: началась вторая чеченская война. Тогда-то и прозвучали известные слова Путина, что любого бандита из Чечни будем мочить даже в сортире. В ответ чеченские террористы взорвали несколько жилых домов в Москве. Настроения в обществе, прямо говоря, была далеко не прочеченские.

Не исключаю, что исходя из этого новоиспеченный кремлевский чиновник Владислав Юрьевич Сурков решил не афишировать свои чеченские корни и указал в кремлевской анкете неправильное место своего рождения. Тем более что ушлые журналисты уже тогда, а не 6 лет спустя раскопали бы изначальную фамилию Суркова — Дудаев. А она, как вы понимаете, у большинства россиян вызывала нехорошие воспоминания о первом президенте Чеченской республики Ичкерия — генерале Дудаеве. Так, под горячую руку, Суркову недолго было загреметь и в родственники к мятежному Джохару.

Впрочем, думаю, не будут лишены логики и предположения о том, что Сурков предпочел не высвечивать свое чеченское детство прямо по противоположной причине. Для того чтобы не давать формального повода тем, кто воевал против федералов, обвинить его — наполовину чеченца — в работе на врагов. Все-таки чеченец на одной из ключевых должностей в Кремле во время войны центра с Чечней — это, по мнению не только боевиков, но и просто пострадавших от федералов простых чеченцев, могло расцениваться как натуральное предательство.

И действительно, как только чеченские корни Суркова были преданы огласке, апеллировать к ним стали все кому не лень, порой даже на уровне стеба. Лидер ныне запрещенного Движения против нелегальной иммиграции Александр Белов, например, на митингах в 2000-е, называя источником всех бед в России Владислава Суркова, именовал его при этом исключительно Асламбеком Дудаевым. А политолог Станислав Белковский пошел и того дальше, сказав в одном из интервью: «Один неглупый легальный мигрант по имени Владислав Сурков».

Тогда, в 1999-м, впрочем, все обошлось. Благо Асламбек Дудаев стал Владиславом Сурковым еще в 1969 году. Когда после расставания родителей переехал с мамой на ее родину — в Липецкую область. Она дала сыну свою, русскую фамилию и поменяла имя-отчество, дабы не усложнять ему жизнь в средней полосе России.

То есть получается, что самостоятельно, за исключением пункта о месте рождения в кремлевской анкете, Владислав Сурков от своего чеченского прошлого не отказывался. А в 2005 году, когда проблемы в мятежной республике — его малой родине — сошли на нет, даже открыто стал об этом заявлять и демонстрировать.

Например, в том же году Владислав Юрьевич побывает в тогда еще не снесенном концертном зале «Россия» на вечере памяти погибшего президента Чечни Ахмата Кадырова. Который еще при жизни наградил Владислава Юрьевича орденом — в благодарность за помощь в организации президентских выборов в Чечне, на которых он победил.

Причем вести себя на этом мероприятии Сурков будет исключительно в рамках чеченских национальных традиций. Вставать с кресла, едва рядом оказывается старший по возрасту, слегка обнимаясь, по-кавказски, здороваться со знакомыми и их друзьями, обращаться к присутствующим «брат».

А летом 2011 года Владислав Сурков, в принципе, не балующий отечественные СМИ, даст интервью чеченскому телевидению, где назовет чеченцев «красивым, гордым и выдающимся народом, известным во всем мире».

Любопытно, что журналистка Юлия Латынина — в 2006 году на «Эхе Москвы» высказывала убеждение, что информацию о своем чеченском детстве слил в СМИ… сам Сурков! Мол, таким образом он отреагировал на начавшие муссировать слухи о его президентских амбициях.

Занятно получается. Чтобы тебя не заподозрили в посягательстве на верховную власть в стране, объяви себя чеченцем, и всем станет понятно, что тебя уже никуда и никогда не изберут. Несколько шовинистическая логика, не находите? Чеченцы ведь тоже россияне. Так что версия госпожи Латыниной прежде всего была не на руку самому Суркову.

Кроме того, она грешила откровенной временной алогичностью. О чеченском детстве Суркова, как мы знаем, стало широко известно летом 2005 года. То есть всего через год после очередных президентских выборов и аж за 3 года до следующих. Не рановато ли было открещиваться?

Скопин против The Wall Street Journal

Однако вернемся в 1969 год. Владик Сурков с мамой переезжают из Чечни в городок Скопин, что в Рязанской области. Там будущий кремлевский чиновник учился в средней школе. Вернее, в двух, поочередно. Сначала в восьмилетке (очевидно, потому что поближе к дому была), а затем — в обычной, полной.

Как видите, детство, отрочество и начало юности нашего героя сугубо провинциальны.

Что такое городок типа Скопина в советское время?

Ну, прежде всего чудовищные бытовые неурядицы на уровне XIX века. Деревянные бараки, сортиры на улицах, тротуары дореволюционной эпохи. В непогоду — грязь непролазная. Зимой — снега, как на Северном полюсе. Хамство. Повальное пьянство. Бескультурье. И — беспросветная безнадега. Чувство обреченности, что так и будет всегда. (Скажи тогда кто-нибудь Владику, что он будет сидеть в Кремле — первый рассмеялся бы в лицо, а то и полез драться.)

На современном языке Скопин — депрессивный регион. (Сегодня несмотря на телеразнообразие в таком местечке еще хуже, ибо ко всему добавился криминал и беззаконие, от которых тогда спасала советская власть.) Ни театров, ни кинотеатров, да что там — освещения нормального на улицах не было.

В Скопине, конечно, наверняка была элита, живущая чуть более сносно, чем простолюдины. Но наш герой к ней не принадлежал. Владик Сурков жил с мамой-учительницей в общежитии.

Дотошные журналисты его не разыскали, но, подозреваю, что это и был один из деревянных бараков еще довоенной постройки. С рукомойником, в котором зимой замерзала вода. С удобствами на дворе. С алкашами-соседями. Табачный дым, крики, храп за дощатой стенкой… Впрочем, у Сурковых не было даже отдельной комнатенки — ютились в углу за занавеской.

Обычно дети, вышедшие из такой убогой жизни в большие люди, отличаются повышенной тягой к роскошной жизни. Добирают таким образом за лишения ранних лет. Не стал исключением и Сурков, который при внешнем демократизме на работе в быту привержен исключительно к дорогим вещам и одежде. Хотя сибаритом в чистом виде его никто называть пока не осмелился.

Предсказуемым образом сказалось тяжелое детство Владислава и на его характере. Он научился виртуозно скрывать истинные эмоции, невзирая на наличие кавказского темперамента. Более того, поняв однажды, что маска демократа даже в Кремле куда выгоднее традиционного чиновничьего чванства, Сурков отныне будет являть публике образ простоватого, не чуждого смущению, но вместе с тем умного и душевного человека.

Неудивительно. На это ведь так покупаются журналисты. Петр Прянишников из еженедельника «Версии» пишет: «Сурков на вид очень застенчивый человек, с почти детской улыбкой на устах, большими черными сияющими глазами и тонким чеченским орлиным носом. Бегущие к нему журналисты без комплексов, к своему величайшему изумлению, обнаруживают перед собой не прожженого интригана, а краснеющего от смущения чиновника».

На деле же, как утверждают многие знающие его люди, Сурков — человек предельно закрытый и замкнутый. Недаром же тема одиночества — одна из любимых тем в его поэтическом творчестве, о котором речь впереди. Более того, по свидетельству многих близко видевших его людей, Владислав Юрьевич в душе всех глубоко презирает, ничуть не сомневаясь в своей гениальности. Ну и вряд ли, конечно, он внутренне всегда так тотально спокоен, как живописует нам его выражение лица на редких телекадрах с его участием.

Мне несколько раз доводилось вблизи наблюдать Суркова. Первый раз — в январе-феврале 1999 года (то есть еще до Кремля) в редакции одной федеральной газеты.

Меня сразу же поразила его какая-то нарочитая доброжелательность, которую излучал весь его облик. Причем транслировалась она не на конкретного человека и по ситуации, а именно что в пространство. Как общий образ поведения. При этом в выражении глаз Суркова не читалось и намека на простоту и доброту. Это был холодный взгляд предельно расчетливого человека, которому его недюжая собранность и позволяла слегка играть в простачка. Полезная маска, что ни говори.

…Здание школы, где учился будущий гений политических интриг, даже на фотографии сегодняшнего дня выглядит мрачно. Желтое, приземистое одноэтажное здание с окнами-бойницами и зеленой крышей. (Что там было до революции? Каземат? Казарма? Конюшня?) Перед школьным крыльцом ни спортплощадки, ни нормального асфальта. Колдобина на колдобине. Деревца, унылая среднерусская растительность. Тоска зеленая, одним словом.

Жизнь в таких условиях обычно толкала молодежь на криминальный путь либо заставляла спиваться. Но Владик Сурков оказался мальчиком с железным душевным здоровьем.

Несмотря на как пить дать всеобщее презрение пацанов к учебе, был отличником. Участвовал, как тогда говорили, в общественных мероприятиях. То есть в пионерских собраниях, сборах металлолома и макулатуры, конкурсах строя и песни. Хулиганы его не задирали, хотя своим для них он, разумеется, быть не мог. Думаю, здесь свою роль сыграл кавказский стержень Суркова — ни при каких обстоятельствах не давать себя в обиду. Иначе «зубрилу» просто-напросто затравили бы.

Сегодня пишут, что уже тогда Сурков едва ли не в совершенстве изучил английский язык. Лично мне в это мало верится. Не было для этого никаких условий. Лингафонный кабинет? Шутите что ли? И слов-то таких в Скопине не слыхивали, не то что о магнитофонах с наушниками. Думаю, что просур-ковски настроенные журналисты малость перестарались, чтобы угодить могущественному куратору СМИ от Кремля. Английский Сурков наверняка выучил позже, опираясь на свои недюжинные способности самоучки.

Учительница Суркова вспоминала, что когда на уроке литературы задали сочинение на тему «Мой любимый поэт», Владик написал о Блоке, которого по программе тогда еще не проходили. Я уж было склонился к правдивости этой версии, но наткнувшись вслед за этими действительно интересными сведениями на слова той же учительницы о том, что «у Славы оказалось очень самостоятельное мышление, глубокий ум, богатая лексика», в поэтических склонностях юноши Суркова разуверился. Слишком все это напоминало опусы типа «По заводскому гудку», написанные от имени Брежнева. Сурков несомненно проявит глубокий ум, но все-таки несколько позже.

Воистину, в дифирамбах нет вкуса.

К слову, с обеими скопинскими школами, в которых учился Владик Сурков, связан любопытный момент.

В декабре 2006 года журналисты американского издания The Wall Street Journal написали статью о замглавы Администрации Президента Владиславе Суркове. Среди многообразия сугубо политических сведений в материал затесалась информация о том, что Владислав Сурков все школьные годы учился под именем Асламбека Дудаева, а свои нынешние данные обрел в результате перемены ФИО лишь перед получением гражданского паспорта в 16 лет.

Сведения, как мы уже знаем, оказались недостоверными. Но чиновнику, одному из первых лиц России, судиться с одной из солиднейших газет США по пустяку не пристало. Поступили проще. Письменные претензии в The Wall Street Journal отправил не сам Владислав Сурков, а… директор школы, где он учился! Некто господин Сивцов.

Забавно, правда?

Ведь получается, что господин Сивцов из Рязанской области читает ежедневную деловую американскую газету на английском языке. Читает регулярно, внимательно, раз отследил не самый ее выдающийся и знаковый материал об одном из тысяч своих учеников.

Вот с письмом в Америку из Рязанской области, к слову, и случился скандал. Ибо The Wall Street Journal получил не одно, а сразу два послания из Скопина. Отповедь американским журналистам дали залпом обе школы, где обучался Владик Сурков. Но вот незадача, были написаны эти письма… одной рукой! Да и тексты не грешили разнообразием.

Когда казусная ситуация всплыла, подал голос виновник скандал — директор одной из школ господин Сивцов. Мол, это была сугубо его идея: написать послания в США сразу от имени сразу двух образовательных учреждений, которые в 1970-е годы посещал подросток Сурков. Вопрос о том, насколько легитимно в таком случае было одно из писем Сивцова от имени школы, директором которой он не являлся, как-то сам собой не возник.

Разумеется, рукой Сивцова за Суркова вступилась Администрация Президента. Не знаю, был ли в курсе этой комичной истории сам Владислав Юрьевич. Мне кажется, что как человек более-менее тонкий допускать такие проколы не должен был. (А там бог весть.) Тем более к декабрю 2006 года его первоначальную фамилию и имя уже все кто хотел знали (материал «Чеченское детство Суркова» в «Жизни» вышел летом 2005 года); тем более The Wall Street Journal, как известно, в России читают единицы.

Так это или не так, но факт, что в отличии от восьмилетки, где Владислав Юрьевич начинал грызть гранит наук, его вторая, последняя школа в Скопине — № 1, судя по фото, проблем с финансированием не имеет. Старинный угловой трехэтажный особняк качеством отделки фасада больше похож на здание Сената и Синода в Санкт-Петербурге. И отдаленно даже на знакомый господину Суркову 14-й корпус Кремля.

Политический провинциал

Окончив школу, в неполных 17 лет Владислав Сурков отправился покорять столицу. Ход тривиальный. И до Суркова и после него так будут делать тысячи юношей и девушек, страждущих вырваться из постылой провинциальной жизни. Многие из них едут в Москву не столько за знаниями, сколько за образом жизни. За богатыми возможностями. За современностью, наконец.

В этом природное чутье нашего героя его не подвело. Но прежде чем перейти к конкретным вехам его биографии на ниве покорения белокаменной, хочу, так сказать, зафиксировать некоторые черты характера Суркова, которые станут незаметны, но принципиальны, когда его личность обретет налет столичного лоска. Перестанет быть деревенской, влившись в суетливый и демократичный столичный бомонд.

Собственно, здесь я имею в виду не только конкретную судьбу Суркова и уж тем более не стараюсь, упаси бог, его в чем-то социально уесть или ущемить. Просто; согласитесь, проведший детство и раннюю юность в неполной семье, стесненных материальных и жилищных условиях, а главное, выросший в грубой и бестолковой провинции молодой человек видит жизнь и принципы выживания в ней иначе, чем его ровесник-горожанин из семьи благополучной.

Деревенские ребята, приехав покорять Москву, должны иметь железную хватку, минимум сочувствия к себе и другим, не слишком углубляться в глобальные размышления о жизни и справедливости. У них просто нет для этого ни времени, ни сил. У них поэтапные конкретные цели, не выполнив которые они будут вынуждены скатиться в свое первоначальное состояние жителя провинции.

У Суркова, уверен, тоже все было предельно конкретно. Сам столичный круговорот и ритм не оставляли ему возможностей анализировать ситуации, глядеть на себя со стороны, прикидывать будущее с разных сторон. Речь шла о банальном выживании, в том числе и материальном. Молодой Владислав в новом для него жизненном потоке решал сугубо тактические дилеммы, не слишком задумываясь об общей стратегии своего существования.

К чему это я?

Все просто. Этот да и последующие этапы жизни нашего героя заставят его бороться. Сначала за право зацепиться в Москве. Потом за право поступить в Институт стали и сплавов. За право получить там общежитие и стипендию, лучше питаться, элементарно высыпаться и так далее. Сугубо приземленные сиюминутные цели. В таком режиме Владислав Сурков будет формироваться как личность десятилетие.

Ну и что, скажете вы, мало ли таких?

Правильно, таких много, но вершитель политических процессов великой страны из них вышел один. Человек, который в силу своего положения обязан быть стратегом-мыслителем, умеющим вставать над процессами, а не только их формировать. Человек, который обязан видеть на десятки лет вперед, а не латать огрехи сиюминутной политики. Человек, который умеет культивировать идеи, а не констатировать факты…

Так вот, в силу сложного детства и молодости провинциала, приехавшего покорять столицу, Владислав Юрьевич Сурков таким человеком не стал. Не сложился в стратега, а остался тактиком. (Хотя, признаю, тактиком гениальным.) Не научился создавать политические движения, зато научился лепить политических спойлеров. Короче говоря, Суркову не хватило спокойного времени, чтобы развиться всесторонне, научиться бывать над ситуациями, а не только уметь решать их.

…Не в компенсацию ли суетливой молодости добирает он сегодня мыслительной основательности за счет попытки приобщения к искусству? Довольно странно выражающейся, впрочем, попытки. (Но об этом впереди.)

В будущем такая духовная узость будет играть с нашим героем дурную шутку постоянно. Большинство его проектов будут блистать феноменальной оригинальностью, но будут постоянно рассыпаться из-за отсутствия каркаса долговечности и недально-зоркости их конструктора. Большинство дел Суркова будут умны и хитры, но — на потребу дня. Он будет хвататься за все подряд, поэтому не создаст ничего устойчивого, поглядев на которое, можно будет сказать: это создано на века Сурковым.

Лучше всех, на мой взгляд, сформулировал эту политическую черту Суркова политолог Станислав Белковский: «Нельзя не заметить, что вся эта суетливая возня имеет очень мало отношения к реальным потребностям России, российской политики как таковой. Игры в песочнице не доведут кремлевскую администрацию ни до чего хорошего, даже если под влиянием разнообразных стимуляторов ей нынче кажется нечто иное».

И еще. Мотаясь десять лет по общежитиям, армейским казармам, снова общежитиям, видя вокруг себя таких же неприкаянных, не уверенных в завтрашнем дне людей, Владислав Сурков поневоле выработает в себе двойственную черту характера: хладнокровную человечность. Ибо только человек холодный может столько времени быть в пучине политических страстей, человеческих страданий, горя и радости и при этом оставаться в здравом рассудке и доброй памяти.

С другой стороны, в Суркове, в отличие от других кремлевских «богов», несомненно — по крайней мере внешне — присутствует человечность. Мягкость в общении, которая, конечно, к демократичности не имеет никакого отношения, но оттого не стоит дешевле.

Сурков будет распоряжаться этим человеческим качеством по-своему. Повторяю, на мой взгляд, этот сурковский гуманизм не имеет ничего общего ни с политическим, ни с демократическим устройством души. Таков Владислав Юрьевич Сурков сам по себе. А вот полезны ли эти качества политику такого уровня и как это сказывается на текущей политике России, мы обязательно узнаем.

Тем более что мы отвлеклись, оставив нашего героя на пороге приемной комиссии Московского института стали и сплавов…

Мачо без диплома

Выбор первого вуза Владиславом Сурковым был странноватый. Судя по его гуманитарным задаткам, к стали, а уж тем более к сплавам он имел такое же отношение, как свинья к апельсину. Во всяком случае, я с трудом представляю Владислава Юрьевича у доменной печи, что-то втолковывающего сталевару-подчиненному.

МИСиС — это серо-кубическое здание возле станции метро «Октябрьская», помню, с самого первого раза, когда я его увидел и услышал название вуза, внушило мне перманентную тоску, которая не проходит и поныне. (Места рядом, впрочем, более чем романтические: Нескучный сад, парк имени Горького. Так что приглашать девушек-сокурсниц, если таковые имелись в МИСиСе, было куда.)

Вероятно, главным критерием выбора Суркова была более-менее гарантированая возможность поступления. В остальные институты пролететь в советское время было легче простого. А в Институт стали и сплавов конкурс был небольшой, поскольку большинство его выпускников после окончания вуза обязаны были ехать на периферию, на металлургические комбинаты.

Возвращаемся к тому, с чего начали тему мотивов приезда Владислава Суркова в Москву. Как ни крути, главный мотив — остаться в Москве, даже ценой поступления в скучнейший из ее вузов. Там видно будет. Авось, от металлургического комбината судьба отведет. (Так и получилось.)

Примерно в одно время с Сурковым в Институте стали и сплавов учился его будущий босс по «Альфа-банку» — Михаил Фридман, где Владислав Юрьевич в 1997 году станет первым заместителем председателя Совета. Разумеется, многие СМИ обыграли это совпадение: мол, Сурков завел связи еще в вузе, а потом ими воспользовался.

Конечно, это чепуха! Полтора десятилетия — слишком большой срок, чтобы держать в голове на перспективу знакомца по студенческим годам. Но, главное, в начале 1980-х, когда Фридман с Сурковым поимели шапочное знакомство, в нашей стране никакими коммерческими банками не пахло и пахнуть не предвиделось. Более того, за годы крушения великой державы, случившегося за эти годы, людей разбросало так, что многие просто забыли в угаре новой жизни, как звали их соседей по студенческой скамье. Трещали судьбы, ломались жизни.

Ровно такая же случайность, что в это же время в этом же институте учился известный телеведущий Владимир Соловьев. Беседуя с ним, я не мог его не спросить, знал ли он Владислава Суркова в те далекие времена и не помогает ли он его карьере сегодня в память о былом студенческом братстве.

— У нас с Владиславом Юрьевичем тогда не было ничего общего, кроме факта учебы в одном вузе, — коротко ответил Владимир Рудольфович.

Как известно, со второго курса МИСиСа Владислава Суркова забрали в армию, и больше он в это учебное заведение не возвращался.

Согласно первоначальной официальной версии, служил Сурков в артиллерийских частях Южной группы войск в Венгрии. Однако в ноябре 2006 года тогдашний министр обороны России Сергей Иванов в интервью программе «Вести недели» сообщил, что Сурков проходил срочную службу в спецназе Главного разведывательного управления.

Думаю, что никакого противоречия здесь нет. Просто-напросто бойцов разведывательного спецназа легендировали под какие-то другие войска. Так Сурков стал и «артиллеристом».

Лично мне такая деталь, как служба в спецназе, в биографии будущего вершителя политических судеб страны очень импонирует. Кого попало в ГРУ, да еще и в его элитное подразделение, не брали. А учиться приходилось на совесть.

Начальник Управления нелегальной разведки КГБ СССР Юрий Дроздов рассказывал мне, чему, кроме рукопашного боя, например, обучали бойцов созданного им разведывательно-диверсионного подразделения «Вымпел»:

— «Вымпеловцы» были подготовлены всесторонне. Могли, к примеру, использовать дельтапланы во время своих небольших операций. Могли, если это надо было для дела, выпить две бутылки водки и оставаться трезвыми — есть же специальный медикамент, который превращает спирт в чистую воду. Использовали специальные патроны, позволяющие превращать в мощное средство поражения обычные предметы: авторучки, зонты, трости. Умели изготовить взрывчатку из средств бытовой химии. Знали, каких пауков можно есть, а каких нельзя, с какой травой нужно сварить ту же крысу, чтобы она стала пригодной к употреблению в пищу.

ГРУ, конечно, — не КГБ. Вернее, его спецназ — не «Вымпел», но даже если Владислав Сурков сумел овладеть малой толикой такого рода подготовки, я ему от души завидую. Ибо такого рода школа, какой бы она сугубо прикладной и примитивной ни казалась, дорогого стоит. Она — на всю жизнь. Человек, прошедший спецназ, видит жизнь шире и знает о ней больше, чем обычный гражданин. В этом человеке есть стержень. Ну, разумеется, со скидкой на то, что в будущем этот человек развивает еще и мозги.

…Забегая чуть вперед, скажу, что ряд источников приписывают Суркову работу в качестве телохранителя у Ходорковского. На раннем этапе их знакомства, разумеется, в конце 1980-х годов. Как и предыдущий, этот факт жизни нашего героя мне тоже нравится. Ибо получается, что при несколько холеной внешности богемного любовника, Владислав Юрьевич — реальный мужчина, истинный мачо и бесстрашный боец. (Плюс кавказская кровь.)

Если вы думаете, что я иронизирую, то глубоко заблуждаетесь. Возможно, кто-то забыл, что такое бизнес по-русски в эпоху, когда Владислав Сурков стал телохранителем Ходорковского, я напомню.

Вот что мне рассказывал о тех годах один из удачливых и известных бизнесменов того времени Герман Стерлигов:

— Первые годы отечественного бизнеса — это же, по существу, режим перманентной войны всех со всеми по разным вопросам с разными структурами. Только-только начался передел собственности. Вернее, не передел, а раздел. Переделывать еще было нечего. Поэтому мой образ жизни того времени представлял из себя постоянные переезды с одной съемной квартиры на другую. Со всей семьей. Жена как-то подсчитала, что мы тогда сменили 26 мест проживания. Да, мне говорили: «Герман, у тебя паранойя!» Может быть, и паранойя, но зато все мы живы и здоровы. А ведь сколько похорон было в то время. Сколько трупов.

Не исключаю, что и Владислав Сурков видел жертвы передела собственности своими глазами. Не исключаю — а куда было деваться-то? — ездил с боссом на стрелки-разборки. Не исключаю, рисковал жизнью, а порой, может, и вовсе с нею прощался, но кривая вывозила.

Что говорить, лихое было время. К нему мы еще с нашим героем обязательно вернемся.

После армии Сурков поступил в новый вуз — в Институт культуры, что в подмосковных Химках.

В советское время — даром что ли тоже был в эти годы абитуриент — я слышал об этом учебном заведении от разных людей в неизменно пренебрежительных тонах. Мол, готовят там режиссеров для Домов культуры, а еще библиотекарей. Одним словом — мелкий уровень.

Примерно такие же насмешливые интонации сквозят во многих публикациях о Суркове, когда речь заходит о его втором вузе. Типа — пошел в самодеятельность от неприкаянности, да еще и не в Москве.

Любопытно, что в отличие от скопинских учителей, объявивших задним числом их бывшего ученика Владика Суркова едва ли не юным гением, преподаватели Института культуры, когда речь заходит об их бывшем студенте, становятся немы, как рыбы. Оно и понятно: Скопин от Кремля далеко, а Химки — в 20 километрах. Здесь любое дурновкусие мигом становится известно широкому кругу утонченных людей.

Не так давно мне довелось побывать в этом отныне историческом учебном заведении. (Ездил на беседу с ректором — экс-министром национальной политики Рамазаном Абдулатиповым.) Честно скажу, i оно произвело на меня неплохое впечатление.

Несколько корпусов в лесопарке с реликтовыми соснами. Большие светлые коридоры. Вспомнил; мельком о Суркове. Подумал, не так уж и плохо он тут устроился. Тем более что Химки — Подмосковье формальное, ближе от центра, чем какое-нибудь Владыкино. Весело, наверное, было: творческий люд как-никак. Не Щука или ВГИК, но…

Но и здесь Владислав Сурков не усидел. Не получил ни заветную корочку, ни специального образования. Ибо унесла его с третьего курса лихая перестроечная жизнь прочь со студенческой скамьи навстречу драматичным, но великим делам. Закрутила, замотала, выкинула наверх так, как не снилось Владиславу Суркову никогда. Вокруг него теперь сновали банкиры, миллионеры, министры… До образования ли было, в самом деле?

Тогда же наш герой впервые женился. Его избранницей стала Юлия Вишневская. Симпатичная девушка из столичной театральной среды. Сегодня они в разводе. Вишневская проживает в Лондоне со своим сыном. А Владислав Юрьевич, как известно, предпочитает государственный особняк на Рублевском шоссе.

…Кстати, знаменита первая супруга Владислава Юрьевича тем, что является основательницей первого в России Музея кукол. Роман Шлейнов написал в «Новой газете», что Сурков даже помогал ей собирать коллекцию. Не знаю, так это или нет, но музей Вишневской и в самом деле роскошный. Я был там с десяток лет назад. Одна Тутси — кукла наследника из «Трех толстяков» чего стоит. Но, кстати, как она туда попала — ведь киношный реквизит, вроде бы.

Так, глядишь, и прожил бы жизнь удачливый бизнесмен Владислав Юрьевич Сурков без образовательного диплома, благо корочку о «вышке» при обмене нала на безнал или при размещении рекламы в тетке телеканала никто от него не требовал. Но случилось так, что Фортуна не оставляла его в покое. Замаячила у него впереди политическая карьера. Да что там карьера — политический олимп в виде кремлевской должности. А такой фарт, сами понимаете, выпадает один на сто миллионов.

Все у него было готово к этому новому этапу жизни: был опыт, были связи, были деньги, не было только пустяка — высшего образования. Без которого путь в Кремль был строго-настрого заказан. Не удивлюсь, если Владислав Юрьевич кусал локти: ах, досидеть бы тогда в МИСиСе, ох, дотянуть бы тогда в Институте культуры!..

Но даром что ли судьба выбрала своим баловнем нашего героя. Нашлись на свете люди добрые, отзывчивые, а главное, при образовательных делах. И подсобили Владиславу Юрьевичу не просто с дипломом о высшем образовании, а с полноценной магистерской степенью экономиста…

Нарисованная «вышка»

В официальной биографии действительного государственного советника 1-го класса Владислава Юрьевича Суркова на сайте президента России отсутствует дата окончания им высшего учебного заведения. У всех, даже у главы Администрации Нарышкина есть, а у его первого заместителя Суркова нет.

Написано просто: «Закончил Международный университет в Москве. Магистр экономических наук». И все. Точка. Думайте, что хотите.

Более того, отсутствуют внятные сведения такого рода и в менее официальных источниках. Вернее, их нет нигде. Обычно, когда речь заходит о датах окончания Владиславом Сурковым вуза, ограничиваются абстрактной формулировкой: в конце 1990-х.

Давайте-ка прикинем, господа, имело ли это место быть на самом деле и почему вокруг столь незначительного факта биографии кремлевского небожителя Суркова столько туману.

Международный университет в Москве — элитарное, камерное заведение. Он был учрежден по соглашению президента США Джорджа Буша-старшего с президентом СССР Михаилом Горбачевым. Поручили возглавить вуз тогдашнему мэру Москвы Гавриилу Попову, который в должности его президента пребывает и поныне.

Под супервуз отдали здание партшколы ЦК КПСС на Ленинградском проспекте. Уютнейшее, я вам доложу, местечко. Сталинский простор внутри и сталинский ампир снаружи. Кусочек своей землицы по соседству с кондитерской фабрикой «Большевик». На этом кусочке есть даже своя автомойка.

Позже, когда председатель попечительского совета МУМа Борис Ельцин уйдет с президентской должности, к университету присосется мэр Лужков. Выстроит между двумя крыльями здания симпатичный атриум и вообще будет всячески покровительствовать вузу, к которому никакого отношения не имел. За что, после отрешения от должности, будет туда принят в качестве декана одного из факультетов.

Первый набор Международный университет в Москве провел в 1992 году. В сентябре этого же года Владислав Сурков получил должность начальника управления по работе с клиентами АКИБ НТП «Менатеп». Такой пост, само собой, не оставлял и шанса на полноценную очную учебу в вузе, даже если предположить, что Владислав Юрьевич прослышал о новом учебном заведении и стал его студентом.

Никаких данных об этом, впрочем, нет.

В дальнейшем карьерные должности у Суркова только росли, соответственно, обязанностей только прибавлялось. Член совета директоров «Менатепа», зампредседателя правления «Альфа-банка», первый заместитель генерального директора ОРТ^[2]. Это только несколько важнейших должностей Владислава Юрьевича за 7 лет, а сколько их у него было дополнительных? До учебы ли тут было…

Почему именно за 7 лет? Все очень просто. МУМ — с Сурковым или без — но открылся только в 1992 году. А в августе 1999 года господин Сурков занял должность заместителя главы Администрации Президента, на которую, согласно закону, его без высшего образования взять не могли. Значит, к тому времени оно у Владислава Суркова было.

Либо был диплом о высшем образовании. Что не одно и то же, согласитесь.

В любом случае в эти 7 лет Владислав Юрьевич был обязан вместить несколько курсов учебы, состоящей, как вы понимаете, из лекций, семинаров, зачетов и экзаменов.

Имел он такую возможность? Оставляла ли его насыщенность профессиональной жизни шансы на более-менее систематическую учебу?

Вряд ли, даже если Сурков учился на иной, нежели очная, форме обучения. Которая, к слову, только увеличила бы ему сроки учебы еще на год. К этому стоит добавить еще пару лет на магистратуру (если, конечно, она у Суркова была оформлена в то время) — ведь до этого у него никакого высшего образования, как мы помним, не было. Не было даже незаконченного высшего, каковым считаются полностью закрытые три курса. И Институт стали и сплавов, и Институт культуры Владислав Сурков бросил, толком не начав третий курс.

Да и вряд ли на экономическом факультете ему „мели право зачесть учебу в чисто гуманитарном вузе, где Сурков осваивал профессию театрального режиссера. К тому же одно дело — советский вуз со всякой дребеденью типа истории КПСС и марксистско-ленинской философии, а другое — коммерческий Международный университет, работающий в новых условиях по западным программам.

Короче говоря, получается, чтобы все было тип-топ хотя бы формально, Владислав Юрьевич должен был, кровь из носу, быть в числе первых студентов вуза в 1992 году. Тогда — 4–5 лет на полноценное высшее образование плюс 2 года на магистратуру — он едва-едва успевал с защиты магистерского диплома в новый рабочий кабинет в Кремле. С корабля на бал.

Но, повторяю, никаких данных, что Владислав Юрьевич Сурков поступил в Международный университет в Москве именно в 1992 году, нет. Как нет никаких данных о том, когда он его закончил. Получается, что и в этот раз, как когда-то со своим чеченским прошлым, господин Сурков сам дает почву для пересудов и кривотолков. Но если неправильно заполненная анкета в Кремле по гамбургскому счету ерунда, то за шуточки с дипломом, как известно, по головке не гладят никого.

Разумеется, что темное образовательное пятно в биографии Владислава Суркова станут на все лады обыгрывать журналисты, именуя его — кто с почтением, кто с насмешкой — самоучкой. Превалировать, впрочем, будет ирония.

Так всегда остроумный журнал «Коммерсант-Власть» напишет в 2006 году: «Сурков — магистр экономики, по официальным данным, окончивший Международный университет (без уточнения, где и какой), а по неофициальным — не окончивший Институт стали и сплавов».

А так любимая Владиславом Юрьевичем «Независимая газета» в 2001 году выскажется еще откровенней: «Тратить годы на «правильное обучение» в вузе Сурков не стал, но много занимался самообразованием (историей, политэкономией, философией). А когда появилась соответствующая необходимость, получил диплом Международного университета, созданного попечением знатного демократа Гавриила Попова и отменно приспособленного для одаренных, но при том сильно занятых молодых людей».

Но наиболее прямо выскажется в журнале «Дело» Дмитрий Травин: «Согласно официальной информации, Сурков получил образование в некой конторе университетского типа, где обычно обменивают много бумажек с портретами американских президентов на одну бумагу, свидетельствующую об окончании вуза».

Впрочем, хочется верить, что Владислав Сурков все же урывал свое драгоценное время для коллоквиумов и семинаров. Тем более МУМ, как мы знаем благодаря «Независимой газете», был в этом плане вузом более чем демократическим. На нерадивых учеников с большими деньгами здесь смотрели фактически сквозь пальцы:

— Кроме элитного, есть образование ниже среднего, — рассказывал мне президент Международного университета Гавриил Попов. — Что это такое? Ну, скажем, парень-студент явно не тянет на стандартное высшее образование, но его папа имеет миллиард и хочет передать свои фабрики только сыну, больше никому. Возникает вопрос: а что, государству все равно, кто получит эту фабрику — образованный человек или необразованный? Вот таких детей тоже должен учить частный вуз — за их деньги.

Понятно, что Владислав Сурков не ребенок, ему к тому времени было под 30, а скорее — за 30. Так что платил он за себя сам, ибо видел в этом вполне определенную цель. И не какую-то там фабрику, а — бери выше — большую политику.

— Мы позанимаемся с парнем первые два года по индивидуальной программе и дотянем его… ну, если не до стандарта, то до ситуации, которая была в царское время с наследниками, — продолжает рассказывать Гавриил Харитонович. — Часто они не блистали выдающимися способностями, но набирая им выдающихся преподавателей, их дотягивали до «царского» уровня. Нет, ну есть, конечно, исключительные бездари, но, в принципе, такой вот «наследный» подход у нас существует, и 90 % таких наследников подтягивается на нужный уровень.

Что ни говори, но свой «нужный уровень» господин Сурков взял с лихвой. И при этом обошелся без помощи родственников. Сам.

Написал я слово «сам» и задумался…

А действительно ли исключительно самостоятельно сумел получить диплом Владислав Сурков? Действительно ли никто из его коллег по бизнесу в этом ему не помогал?

Дело в том, что через 5 лет после начала работы Международного университета там основал одну из высших школ Леонид Борисович Невзлин. Который, вы будете смеяться, в начале 1990-х тоже, как и Сурков, работал начальником управления по работе с клиентами АКИБ НТП «Менатеп». И тоже, как и Сурков, познакомился с Ходорковским в конце 1980-х.

Более того, Леонид Борисович трудился бок о бок с Владиславом Юрьевичем вплоть до 1997 года, когда и решил вложить деньги в Международный университет, который в ту пору возглавлял ректор Геннадий Ягодин. Бывший министр образования СССР и член Политбюро ЦК КПСС.

Вы верите, что это — не более чем случайность? Что случайно ходил Невзлин практически в одно и то же время по одним и тем же университетским коридорам с Сурковым. А может, у кого-то возникают сомнения, что они вообще там ходили? Сурков с Невзлиным.

О том, как выжил в 1990-е

В феврале 2004 года газета «Московские новости» опубликовала статью «Вход через тело: В «Менатеп» Сурков пришел в качестве охранника Михаила Ходорковского». Так широкой публике стало известно о знаковом повороте в судьбе нашего героя. О его начале работы с Ходорковским.

Действительно, в 1988 году Сурков бросил постылый Институт культуры и, недаром же за окнами аудиторий набирала темп перестройка и только-только был принят закон о кооперации, прибился к оборотистым людям. Руководителю Центра научно-технического творчества молодежи при Фрунзенском РК ВЛКСМ^[3] Михаилу Ходорковскому и его ближайшему соратнику — Леониду Невзлину.

К слову, в отличие от своего нового знакомца, и Ходорковский, и Невзлин были людьми образованными, получившими еще в советское время по два полноценных высших образования. А Ходорковский первое даже с отличием.

Впрочем, отсутствие «корочки» у Суркова и то, что довелось ему быть до этого и безработным, и токарем, как мы знаем, его новых хозяев не смутило, ибо вскоре они доверили ему несколько ключевых направлений в деятельности вновь образованного банка «Менатеп». Владислав Сурков отныне занимался рекламой, продвижением имиджа банка в СМИ и привлечением в него средств.

Это сегодня такая карьерная метаморфоза — из телохранителей в руководители банка — немыслима. Сегодня, когда Россия живет по нормальным социальным законам, предел мечтаний рядового телохранителя без высшего образования — начальник смены. Да и то не факт. А тогда, на заре тотального хаоса во всех сферах жизни общества, головокружительные карьеры делались стремительно. И это не удивительно. Начинался передел государственной собственности, и прежде всего ценились хватка, смелость, цинизм, а уже потом — знания.

Правда, и сама жизнь нуворишей, не в пример банкирам нынешним, состояла из сплошного риска. За исключением, быть может, работы со СМИ, выполнение остальных служебных обязанностей легко могло стоить Владиславу Юрьевичу головы в лихие 1990-е.

Все отлично помнят, как в марте 1995 года был убит генеральный директор ОРТ. Убит именно за свои дела в рекламном бизнесе. Я уточнял это у «крестного отца» Влада по «Взгляду» — Леонида Кравченко:

— Листьева убили за деньги?

— Конечно! — убежденно кивнул головой Леонид Петрович. — Во-первых, следствие же выявило, что он припрятал 4 миллиарда рублей. Сами «взгля-довцы», кстати, отказались участвовать в следствии в качестве свидетелей. Ко мне приходили следователи как к опытному специалисту в области телевидения, который создавал «Взгляд», вел их…

Владислав Сурков в 1995 году был далеко не ровней всероссийской знаменитости Листьеву. Думаю, что если бы Владислава Юрьевича постигла участь Влада, об этом вряд ли даже сообщили бы по телевидению. Слишком блеклым был его тогдашний статус.

Рекламный бизнес 1990-х был сферой повышенной опасности. Впрочем, почти как и все остальные сферы экономической деятельности тогда. Убивали так же, как и в нефтяном бизнесе или в торговле.

Рекламщик номер один тех лет Юрий Грымов рассказывал мне:

— В 1990-х годах я понял одну вещь: на любую агрессию найдется еще более сильная агрессия. Был один случай, когда человек не доплатил нам деньги по каким-то своим «понятиям». Вскоре, конечно же, не за это, но он был убит.

Так что, как ни крути, но этот период жизни Владислава Суркова был просто насыщен опасностью за свою жизнь. Которая тогда стоила меньше минуты рекламного времени на периферийном канале, причем далеко не в прайм-тайм.

Не менее серьезным во всех смыслах направлением работы Суркова в «Менатепе» было обеспечивание банку притока клиентуры. То бишь вкладчиков. И тут природные таланты Владислава Юрьевича дали себя знать во всей красе. Он умудрился привлечь в «Менатеп» счета бюджетников: налоговых органов, министерства имущества и даже министерства финансов!

Гениальная комбинация, как сказал бы Остап Бендер. Тем более если учесть, что банков тогда было пруд пруди, а «Менатеп» среди них был не самый крупный. В 1994 году мне довелось побывать в его офисе на улице Щипок в Москве, как раз в отделе по работе с клиентами, который в то время и курировал Владислав Сурков.

Уже тогда там был фактически западный подход-к работе. Предупредительные секретарши, кофе, кондиционеры — пока еще диковинные офисные атрибуты. Потом появился учтивый мужчина лет 30 в костюме и при галстуке, внешне и манерами, как я сейчас понимаю, весьма схожий с Сурковым. С повышенной корректностью выслушал моего спутника, который просил крупный кредит под имущество его фирмы. И с повышенной же доброжелательностью твердо отказал.

Признаюсь, вся эта атмосфера предельной деловитости вкупе с подчеркнутой вежливостью, за которой проглядывала сила, произвела на меня то-еда большое впечатление. Напомню, на дворе был 1994 год. Вокруг — в головах и в делах — царил совок, а тут — как в западных фильмах.

…Кстати, именно в период работы в «Менатепе» наш герой знакомится со своей будущей второй женой — Натальей Дубовицкой. В середине 2000-х они оформят официальный брак, в котором у них родятся два ребенка.

Конечно, чисто внешний эффект работы подведомственного Суркову управления «Менатепа» вряд ли сыграл ключевую роль в том, что именно в этот банк снесли свои деньги такие монстры, как Минимущество и Минфин.

Все проще, господа!

Для того чтобы заполучить в качестве клиентов госструктуры, Сурков задействовал в отношении их представителей не просто взятку, а, как выразился один их госслужащих тех лет, «логические модели». Говоря проще, делал соучастниками сговора, предлагая в дальнейшем регулярную ренту от барышей, получающихся от сделки.

На современном языке это называется коррупцией. Но если бы вы попытались с помощью этого слова устыдить участников выше описанной махинации, они хором бы рассмеялись вам в лицо. Ибо во времена Ельцина ничего зазорного в таком гешефте не было. Тем более что доказать преступный умысел было сложно. Владислав Юрьевич старался максимально обезопаситься: личную финансовую выгоду чиновник начинал получать лишь тогда, когда перевод счетов его ведомства в «Менатеп» окончательно завершался.

Уже знакомый нам журнал The Wall Street Journal цитирует слова Леонида Невзлина о том, что Сурков разбогател именно в тот период, зарабатывая несколько миллионов долларов в год.

Лучшим доказательством того, что именно на финансовом крючке Владислава Суркова в «Менатепе» и подвисли представители вышеупомянутых ведомств, является тот факт, что после его ухода от Ходорковского, вслед за Сурковым, как по команде, перетекли по его новому месту работы, в «Альфабанк», счета бюджетных правительственных организаций с их миллионами и миллионами бюджетных рублей.

«Мы считаем, что это — нездоровая ситуация, когда госаппаратом помыкают несколько крупных компаний, — скажет спустя много лет, оказавшись в Кремле, Сурков. — Я сам работал в крупных компаниях. Я знаю, как это делается, и знаю, о чем говорю».

Но тогда — в эпоху накопления личного капитала (в том числе и политического) его эта «нездоровая ситуация» волновала мало. «Менатеп» именно по лоббистской воле Владислава Юрьевича «помыкал» счетами Минфина и Минимущества.

Говорят, что причиной ухода в 1997 году Суркова ог Ходорковского стало нежелание Михаила Борисовича брать Владислава Юрьевича в долю, как он об этом попросил.

Но ведь став совладельцем ЮКОСа, Сурков не ушел бы к хозяину «Альфа-банка» Фридману, и судьба его сложилась бы совершенно иначе.

Ведь именно работая 1-м зампредом правления «Альфа-банка», Владислав Юрьевич в совершенстве постиг ремесло парламентского лоббиста, которое весной 1999 года поможет сыграть в его жизни ключевую роль.

Именно в 1997–1998 годах он со товарищи вдоль и поперек изучил думские кабинеты, пробивая привычными методами банального подкупа депутатов то закон о рекламе, то законы о табаке и прочую законодательную мелочь. Но это был бесценный опыт, который Сурков по полной программе использует уже через год во время попытки Госдумы инициировать импичмент президенту Ельцину.

Хотя, на мой взгляд, главный плюс для дальнейшей судьбы нашего героя в его уходе от Невзлина с Ходорковским несомненно состоял в том, что таким образом Владислав Юрьевич избежал тех невзгод, которые спустя всего 6 лет выпали на долю двух его бывших соратников по ЮКОСу и «Менатепу».

Я не случайно начал эту часть главы с упоминания о том, что именно газета «Московские новости»: впервые рассказала и о том, что Сурков был телохранителем Ходорковского, и о других темных фактах его биографии в «Менатепе». Дело в том, что в феврале 2004 года, когда вышла эта статья, газетой j владел не кто иной, как Леонид Невзлин.

Можно себе представить, как Леониду Борисовичу было обидно: сам он в бегах, скрывается от российского правосудия в Израиле, Ходорковский вообще уже полгода в тюрьме, а их коллега по работе, которую им вменяют как преступление — Владислав Сурков преспокойно работает в Кремле.

Не исключаю, что этой публикацией господин Невзлин как раз и напомнил Суркову о 10 годах совместной работы с Ходорковским аккурат в преддверии суда над последним. Гляди, мол, станешь чересчур ретиво помогать чекистам упрятать Мишу за; решетку, предъявим им и твое грязное белье. Мало не покажется даже в Кремле.

…Пару лет спустя «Интерфакс» сообщит, что в своем кремлевском кабинете арестован… Владислав Сурков! Но уже несколько часов информация будет опровергнута, хотя байка об аресте замглавы Администрации Президента пойдет гулять по Сети. Слив этой «утки» припишут Невзлину.

А что? Леонид Борисович — человек решительный. На вид во всяком случае. Мне довелось вблизи наблюдать Невзлина в период расцвета ЮКОСа, так что могу подтвердить, твердости этому господину не занимать.

В 1998 году в составе одной делегации, состоящей из участников гуманитарного проекта ЮКОСа, я побывал в знаменитом доме приемов этой нефтяной компании, что находился на Пятницкой улице в Москве. Поразило многое. Прежде всего многоэтапная система охраны входа в здание. Внутри оно было под стать хорошо финансируемому музею: мраморные лестницы, роспись на потолках и стенах и какая-то гулкая пустота. Пока шли к Невзлину, не встретили ни одного человека.

Леонид Борисович беседовал с нами в помещении, отведенном у них, очевидно, под официальные встречи. Бросилась в глаза какая-то абсолютная уверенность Невзлина в себе. Он мельком вникал в то, что ему говорили, а отвечал твердо, жестко, безапелляционно. Вообще весь его облик излучал решительность. Это выражалось и в тоне, и в жестах, и во взгляде.

И дело было даже не в нас, в людях, так сказать, им облагодетельствованных, с которыми, соответственно, можно и не церемониться. Тем более что на мою единственную реплику Невзлин среагировал своеобразно: мол, вот хоть один мужчина среди вас. Таков Леонид Борисович в принципе. Мужчина. На мужчин реагирующий.

И еще помню, во время разговора в помещение вошел лакей в белых перчатках и в ливрее с подносом, на котором лежал мобильный телефон. Сам по себе редкость в то время, а тут еще лакей…

Сработало предупреждение твердого Невзлина через «Московские новости» или не сработало, сказать сложно. Но то, что наш герой не прошел по делу ЮКОСа даже свидетелем, факт.

И факт, согласитесь, странный…

Почему Ходорковский в тюрьме, а Сурков в Кремле

В самый разгар первого суда над Михаилом Ходорковским в июне 2005 года в немецком журнале Der Spiegel появилось интервью Владислава Суркова. Буквально во втором же вопросе журналисты спросили замглавы Администрации Президента о его бывшем патроне: мол, а не вы ли поспособствовали тому, что Михаил Борисович сейчас находится за решеткой.

Сурков от ответа, разумеется, ушел. Сказал: «По причинам личного характера мне сложно комментировать это дело. Я около десяти лет работал в системе Ходорковского. Я его уважаю. То есть я не беспристрастен и уже поэтому не хочу высказывать оценок. Кроме того, приговор в законную силу еще не вступил».

В этом фрагменте ответа Суркова мне все показалось странным. Ну, прежде всего, его слова о том, что он около 10 лет проработал в системе Ходорковского. С первого взгляда, действительно, не придерешься — так и было. Но если уточнить смысл сказанного, что в системе Ходорковского Сурков работал одним из его заместителей, то, согласитесь, ситуация приобретает несколько иной окрас.

Вряд ли при том размахе нарушения законов в системе Ходорковского в 1990-е годы, которые по крайней мере вменял ему суд, о них не знала одна из ключевых фигур этой системы — Владислав Юрьевич Сурков. Причем не знал по версии следствия настолько, что не привлекался к делу даже как свидетель. И это в то время, как уголовное дело ЮКОСа пестрит свидетельскими показаниями массы куда менее значимых персонажей той уголовной истории.

За разъяснениями я обратился к человеку, который и возбуждал уголовное дело в отношении Ходорковского — к экс-заместителю генерального прокурора России, а ныне заместителю председателя комитета Госдумы по безопасности Владимиру Колесникову:

— Согласитесь, довольно странно, что из трех руководителей ЮКОСа^[4] один (Ходорковский. — Примеч. авт.) в тюрьме, другой (Невзлин. — Примеч. авт.) в бегах, а третий (Сурков. — Примеч. авт.) при высокой государственной должности, — обратил я внимание Владимира Ильича на действительно странную ситуацию. — Не может быть, чтобы Владислав Юрьевич не был посвящен хотя бы косвенно…

— …По этому поводу мы можем с вами только гадать на кофейной гуще: может быть или не может быть… — пожал плечами Колесников. — Я не знаю, какой объем работы и какие функции у него были в этой структуре. Я не знаю, за какой круг вопросов он отвечал. И я это не проверял. Поэтому ответить вам на этот вопрос не могу.

Но могу сказать, что есть хороший, еще до меня сформулированный принцип: оценивай исходя из тех реалий, которые есть. То есть прежде чем сказать, что человек виновен, докажи это в гласном судебном процессе, собрав при этом оптимальное количество доказательств. Когда в ходе расследования убийства губернатора Магаданской области у меня возникли вопросы к премьер-министру Касьянову, который, к слову, в тот момент был при должности, я так и сказал ему: «У меня есть вопросы к вам и к вашим сотрудникам. И я отправлю автозак, вас всех привезут на допрос, если вы не отдадите документы!» Отдали.

Я вспомнил эту историю к тому, чтобы вы не подозревали, что я знал что-то о Суркове, но ничего по каким-либо причинам не делал. Ничего подобного! Как видите, я говорил такие вещи даже действующему премьеру, причем через средства массовой информации. В свое время я точно так же настаивал на аресте министра обороны России Грачева!

Поэтому хочу вам сказать, что человек не виновен до тех пор, пока ему не предъявили официальное обвинение и не осудили. А что кто-то там сказал… Я считаю, что Сурков высокопорядочный человек. Но если вы предоставите конкретные факты, что он на самом деле злоупотребил чем-то, тогда будем это вместе гласно расследовать.

Хочется верить депутату Колесникову, что, когда будут факты, будет и гласное расследование деятельности Суркова в ЮКОСе. Тем более, как Владимир Ильич мне особо подчеркнул: «эту составляющую (деятельность Суркова в ЮКОСе. — Примеч. авт.) не изучал, хотя и начинал работу следствия по ЮКОСу. Но уже детально ее изучал другой зам (генерального прокурора. — Примеч. авт.), который курировал непосредственно следствие».

Вернемся, однако, к тому, с чего начали — к интервью Суркова журналу Der Spiegel, где он, среди прочего, говорит, что уважает Ходорковского и по причинам личного характера не хочет комментировать ситуацию.

Боюсь, мне придется уличить Владислава Юрьевича в лицемерии, если хотите. Уж кому как не ему, куратору Государственной думы, было доподлинно известно, почему Михаил Борисович загремел на нары, а например, финансовый комбинатор такого же розлива — Абрамович спокойно раскатывает Ъа очередной яхте по морям-океанам.

Дело в том, что бывший босс Владислава Суркова — Михаил Борисович Ходорковский, уже после воцарения Суркова в Кремле продолжал лоббировать подведомственный отныне своему бывшему подчиненному российский парламент, прибегая к его же методам материального вспомоществования депутатам. Чем, конечно, портил нашему герою кровь.

…Об этом в виде предположения, разумеется, мне рассказывал лидер ЛДПР, ныне вице-спикер Госдумы Владимир Жириновский.

Оно и понятно. Ибо в такой ситуации, сами понимаете, с лояльностью Госдумы наш герой мог вскоре и распрощаться. Вот и скажите мне после этого, мог от всей души уважать Сурков своего бывшего работодателя Ходорковского? Или все же ненавидел его лютой ненавистью за то, что полез Михаил Борисович на политическую поляну самого Владислава Юрьевича?

Чисто по-человечески логично последнее. Хотя сам Владислав Сурков, конечно, это отрицает.

Вот что он говорил на закрытом заседании Генерального совета объединения «Деловая Россия» в мае 2005 года, на следующий день после начала суда над Ходорковским: «Не хочу здесь обсуждать тему «ЮКОСа»-. Но это, безусловно, не есть задача передела. Как сейчас это подают. Здесь другая история и другие причины. Неполитические. Конечно, теперь эти причины удобно подавать как политические. Я, слава богу, занимаюсь ровно тем, за что Мишу якобы посадили. Чушь полная. Я вас уверяю, что если бы он был на свободе, то выборы дали бы такой же результат. Не представляла эта фирма никакой политической опасности. Я ему говорил, что власть, как и любовь, купить нельзя. Иметь представление о том, что несколько коррумпированных фракций сделают тебя премьер-министром, это наивно. У него были такие странные представления. Поэтому я хочу сказать, что этот процесс, очень резонансный, тяжелый для нас всех и неприятный, не имеет за собой грубой политической подоплеки».

Разумеется, кто же на месте нашего героя будет впрямую признавать политическую подоплеку дела Ходорковского. Не делает этого и Сурков, хотя прекрасно знает, как все было на самом деле. И лучшим доказательством тому является тот факт, что сказав «а» — отрицая, что Ходорковского посадили не за то, что «несколько коррумпированных фракций сделают тебя премьер-министром», — Сурков не сказал «б» — не объяснил, почему миллиардер Ходорковский в тюрьме, а, например, миллиардер Вексельберг на свободе. Тоже ведь, поди, налоги не платил.

Вообще, читая Суркова, можно голову поломать. Логическая несостыковка на несостыковке. Парадокс на парадоксе. Если не сказать: откровенная косноязычная демагогия.

Чего стоит хотя бы его перл: «Я, слава богу, занимаюсь ровно тем, за что Мишу якобы посадили». Сурков, недоговаривая, имеет в виду, что за подкуп депутатов и манипуляции парламентом у нас в России не сажают. Правильно. Не сажают, если ты этим занимаешься во благо власти и властью являешься. Но если кто-то покусится на твое святое право материального растления «слуг народа», то пойдет в тюрьму. Как Ходорковский.

Собственно говоря, можно сказать, что Ходорковского посадили за то, что он покусился на негласные полномочия Владислава Суркова. Но последнему, ясное дело, признавать этот факт ох как не с руки.

Недаром же с ведома Суркова время от времени организуются коллективные письма в поддержку приговора Ходорковскому. Подписывают их так или иначе обязанные Владиславу Юрьевичу личности. Работа эта, как знает читатель, делается топорно. Личности порой кричат, что ничего не подписывали, что все это происки Администрации Президента. (Суркова то бишь.) Первый замглавы Администрации в такие минуты, как всегда, отмалчивается.

«По причинам личного характера», надо думать.

Смотрящий на Думе

Владислав Сурков пробрался в Кремль с черного хода. Бочком. За оказание сомнительных услуг Семье^[5]. Говоря прямо, за то, что с помощью подкупа депутатов Государственной думы сумел в 1999 году сорвать импичмент президенту Ельцину.

Некоторые источники утверждают, что 1-й заместитель генерального директора ОРТ, коим в ту пору и являлся Владислав Юрьевич, лично мотался по парламентским кабинетам, в поте лица склоняя слуг народа к нужному Кремлю нажатию кнопки для голосования. А главным аргументом у него, мол, были пачки долларов.

Я уточнил эту информацию у одного из думских старожилов, бессменного члена фракции КПРФ и главного редактора «Советской России» — Валентина Чикина.

— Сурков, конечно, появлялся, — кивнул головой Валентин Васильевич, однако тут же оговорился, — но он не был боевиком. Он — философ. Смотрящий. Но не более. А боевиками у него являются всякие-разные.

— С тех пор, видимо, и пошло его кураторство над Думой? — спросил я, заранее зная, впрочем, ответ.

— Да, — коротко подтвердил Чикин.

Не знаю уж, как в одном человеке может сочетаться и философ, и смотрящий над боевиками, разлагающими с помощью «зелени» депутатов, но факт, как говорится, налицо. К коррупции в высших эшелонах власти Владислав Юрьевич имеет самое непосредственное отношение, хотя, быть может, как опытные фарцовщики советских времен, действительно из осторожности сам не брал валюту в руки.

Зато боевики Владислава Юрьевича, проинструктированные, надо думать, им до деталей, в методах политического наезда не стеснялись:

— Нет никакого уже секрета, что все эти представители Администрации проводили подобную работу по-черному, — с горечью вспоминает коммунист Чикин.

…Валентин Васильевич немножко забегает вперед, называя Суркова периода апреля-мая 1999 года представителем Администрации Президента. Владислав Юрьевич получит награду в виде должности советника руководителя этой самой Администрации Александра Волошина как раз за сорванную с помощью подкупа депутатов ЛДПР попытку народных избранников отрешить Бориса Николаевича от президентской должности.

А попытка эта просто обязана была стать успешной, не вмешайся в процесс «философ» Сурков со своей бригадой.

Вот что мне рассказывал инициатор импичмента — тогдашний руководитель комитета Госдумы по безопасности, ныне покойный Виктор Илюхин:

— Когда 13 мая 1999 году я с трибуны Госдумы формулировал пять пунктов импичмента президенту Ельцину, там были обвинения по аналогичным горбачевским преступным деяниям. Измена родине. Разрушение вооруженных сил. Нарушение территориальной целостности государства. Геноцид в отношении собственного народа. И война в Чечне. При этом я хочу подчеркнуть принципиальную вещь. В том созыве Госдумы депутатский состав был крайне разнородный, не было устойчивого большинства как сейчас. Тем не менее все пять моих пунктов получили большинство голосов! Не дотянули лишь до необходимых двух третей.

Почему не дотянули, Виктор Иванович, конечно, знал не хуже нас с вами.

Кремль был напуган смертельно. Понимал это и Владислав Сурков. Понимал, что, спасая Ельцина, гарантирует себе большое политическое будущее. Поэтому расстарался на славу. И не ошибся.

Действовал Владислав Юрьевич с помощью проверенного в таких боях лидера ЛДПР — Жириновского. И тот, как всегда, не подвел. Иначе с чего, скажите на милость, ЛДПР, клеймившая до этого ельцинский режим почем зря, всем кагалом вдруг отказалась от участия в голосовании? А ведь именно нескольких голосов членов этой фракции и не хватило, чтобы отправить Ельцина на пенсию до срока.

Как вспоминал в беседе со мной депутат Валентин Чикин, в методах политического давления при этом никто особенно не стеснялся:

— Я лично был свидетелем того, — рассказывает Валентин Васильевич, — что Жириновский с воплями стоял возле урны и угрожал, например, депутату от ЛДПР Гусеву — бывшему заму Рыжкова (бывший зампред Совмина. — Примеч. авт.) по советскому правительству. Гусев хотел голосовать, как и все, но… Выкручивали руки!

Выкручивали руки! И кому? Депутатам Государственной думы! И за что? За то, что хотели наказать Ельцина за развал государства! Да и за войну в Чечне, кстати. Неужто наполовину чеченец Сурков был против того, чтобы главный виновник бомбардировок его малой родины понес наказание?

Оставим ответ на сей сакральный вопрос на этнической совести Владислава Юрьевича.

Объективности ради добавлю, что не стоит думать, что алчные мотивы при голосовании в Госдуме были свойственны исключительно жириновцам. Боевикам Суркова удавалось подкупать даже коммунистов. (Не Илюхина с Чикиным, разумеется, но их коллег по партии.)

Вспоминаю апрель 1998 года. В преддверии третьего тура голосования по утверждению Кириенко в должности премьер-министра Дума кипела. Два раза уже «киндер-сюрприз» — пардон, Сергей Владиленович — пролетел с новой должностью. Третья неудача грозила роспуском парламента.

Я перебывал в тот период в кабинетах нескольких его вице-спикеров и глав фракций и могу сказать — политический кризис неминуемо бы разразился, к нему готовились. Но кто же знал, что где-то рядом, в соседних кабинетах снуют посланцы Владислава Суркова, а сам он, прохаживаясь по думским коридорам, философски прикидывает, какое количество депутатов стоит прикупить, чтобы Кириенко сел в кресло второго человека в стране.

В тот раз в Кремле поскупились. До неутвер-ждения Сергея Кириенко не хватило всего 4 коммунистических голоса. Да, немножко нелегитимно, смахивает на сговор — в кулуарах о нем говорили в открытую, но, с другой стороны, ведь не импичмент, чего зря деньгами швыряться! (Кстати, не исключаю, что пройдя тогда настоящую, так сказать, коррупционную закалку, Владислав Юрьевич был взят на заметку Кремлем и брошен им в настоящий бой год спустя.)

Вот что пишет о вхождении на кремлевский олимп нашего героя известный политолог Александр Дугин: «Через дутые политические шоу, сверхизящные схемы коррупции думских деятелей и активную манипуляцию массовым сознанием в пользу разваливающегося президента-инвалида (работа на ОРТ), по нервным узлам всех ельцинских интриг и межолигархических войн, он необратимо впитал сам дух ельцинизма. Именно эффективность поведения в той среде вознесла Суркова в Кремль».

В 2009 году Владислав Сурков под псевдонимом Натан Дубовицкий опубликует роман «Околоноля», в котором в том числе со знанием дела описывается коррупция в парламенте. Все логично — знакомый предмет. Цинично? Зато честно! Тем более сегодня именно Владислав Юрьевич блюдет мораль в политике. И никто ему в этом не указ. Не самого же себя бояться?

Поговаривают, что, даже оказавшись в Кремле, Владислав Юрьевич не перестал брезговать отработанными в ельцинские времена методами прикорма депутатов Госдумы. Так до сих пор «слуги народа» самой крупной парламентской партии, которые, отсутствуя на пленарных заседаниях, оставляют свою карточку для голосования проверенным Сурковым людям, получают за это ощутимое денежное вспомоществование.

Вот вам и разгадка, почему при практически пустом зале в Думе всегда имеется кворум.

Я спросил парламентского старожила, 1-го зампредседателя Госдумы Олега Морозова, как он относится к такому явлению:

— Конечно, не очень здорово: передавать свой голос коллеге… — вздохнул Олег Викторович. И добавил: — У меня есть уверенность, что принцип личного голосования депутата в Государственной думе когда-нибудь воплотится в реальность.

Хочется верить, но пока…

Глава II ТЫ — МНЕ, Я — ТЕБЕ

Вот мы и подошли к самому интересному периоду жизни нашего героя — к его работе в Кремле. Я не вижу смысла дальше придерживаться биографической хронологии повествования, ибо, став 3 августа 1999 года заместителем главы Администрации Президента, Владислав Сурков поныне пребывает в той же должности. (Пардон, перейдя в 2008 году в Администрацию Президента Медведева, Владислав Юрьевич получил формальное повышение — стал 1-м заместителем руководителя этого ведомства.)

Поэтому куда уместней рассмотреть под историческим микроскопом ключевые моменты жизни нашего героя, характеризующие его как личность и политического деятеля. Хотя, сдается мне, что два эти понятия — личность и политический деятель — сплелись во Владиславе Суркове воедино.

Сплелись настолько, что даже сугубо политические его решения во многом обусловлены душевным устройством нашего героя. И наоборот, свою частную жизнь и увлечения Владислав Сурков зачастую не разделяет с политикой.

Впитав, как мы знаем, на заре своей менеджерской карьеры в «Менатепе» торгашеский принцип «ты мне, я тебе», наш герой отныне будет им пользоваться по любому поводу. И не только для того чтобы получить от кого-то пользу (чаще не материальную, а, так сказать, гуманитарную). Но и для того чтобы отвести от себя различные политические невзгоды.

Чтобы лучше понять душевное устройство Владислава Суркова, предлагаю для начала подробнее узнать о его, если так можно выразиться, привычке к творческому гешефту — подкупу известных людей себе во благо посредством возможностей, которые дает кремлевский пост. А уже потом перейти к чисто политическому бартеру а-ля Сурков.

Друг Проханова — Сурков

Уже знакомый вам главный редактор «Советской России» Валентин Чикин поведал мне страшную тайну. Оказывается, 1-й замглавы Администрации Президента Владислав Сурков регулярно общается с главным редактором оппозиционной газеты «Завтра» Александром Прохановым.

— Зачем?! — искренне изумился я.

— А это вы поинтересуйтесь у Проханова… — резонно ответил Валентин Васильевич. — Сурков с ним достаточно часто общается. И может, Проханов поделится с вами какими-то подробностями.

— Перезваниваются? — путаясь в догадках по поводу политической логики Суркова, уточнил я.

— По-моему, даже встречаются, — сказал Чикин. — Сперва ведь нужно позвонить, для того чтобы пойти на встречу. Вот газета «Завтра» и лично Александр Андреевич Проханов здесь имеют хорошо отлаженные контакты.

Хорошо отлаженные контакты.

Нет-нет, я, конечно, не политический ханжа. Сам неоднократно встречался с Александром Андреевичем. Хорошо знаком с публицистическими реверансами, которые Проханов время от времени отвешивал в своих передовицах Суркову, неизменно упоминая его через запятую с Путиным и называя «идеологом». Ну и, разумеется, я всегда прекрасно понимал, что на федеральные каналы и в «Эхо Москвы» путь Проханову без отмашки Суркова был бы заказан.

Но, согласитесь, одно дело посредством да хотя бы руководителя канала пригласить Александра Андреевича на конкретную передачу, а другое — регулярно встречаться самому. Дело в том, что Проханов — внесистемщик. И если по должности Сурков с системной оппозицией работать обязан, то внесистемная для него — политическое табу. Чужие. Враги. Если не свои, то — Хозяина. Путина то бишь.

И вот на тебе! И на старуху, оказывается, бывает политическая проруха.

Положение Суркова в ситуации этой странной дружбы усугубляется еще и тем, что Александр Андреевич на старости лет стал выкидывать антипутин-ские фортели. Но не трогая при этом самого «идеолога». Что странно, согласитесь. Симпатии делить можно, а антипатии — ни-ни! (Об этом феномене всех знакомцев Владислава Юрьевича дальше.)

Проханов, например, недавно издал книгу «Путин, в которого мы верили».

Зная творчество Проханова, можно даже не заглядывать в сборник передовиц «Завтра», из которого состоит его новая книга, чтобы понять суть его претензий к Путину.

— Я начал поддерживать Путина во второй чеченской войне, — рассказывал мне Александр Андреевич, — поддерживать путинский централизм, путинское ущемление олигархов, построение путинского госкапитализма. На этой его политике я построил свою теорию «пятой империи». Теорию «русского развития». Теорию «русского чуда». Теорию «феминологиии русской истории». (Кто знает, кстати, что за термин? — Примеч. авт.)

…Которые недальновидный Путин не соизволил воплотить в жизнь, — так и хочется продолжить державный монолог Проханова.

Впрочем, в данном случае самое интересное, конечно, не в том, почему Путин не последовал идеям Проханова, а в том, почему Проханов не обвиняет в отступничестве «идеолога» Путина — Суркова вместе с самим Путиным?

Ведь получается, что когда теория «пятой империи» воплощалась в жизнь, Проханов пел хвалу обоим: Путину и Суркову. (Даже умудрился написать, что «Петр I первым подмигнул Суркову». Каков, кстати, прогибчик, а?! Чувствуется рука старого мастера.) А когда эту теорию похерили, виноватым оказался один Путин. За что получил книгой от бескомпромиссного державника Проханова по самое геополитическое не хочу.

Года полтора назад по политической тусовке пробежала сплетня, что Проханов умудрился взять интервью у Суркова. Лично меня такая новость несколько озадачила. И насторожила с точки зрения достоверности. Ибо я абсолютно уверен, что Сурков под своим именем не даст интервью Проханову никогда, пока сидит в Кремле.

…Не надейтесь, Александр Андреевич. Материализовывать свои «отлаженные контакты» с вами Владислав Юрьевич не станет даже под дулом пистолета, не обольщайтесь. Вы же не главред журнала Der Spiegel или, на худой конец, программы «Диалоги» на чеченском ТВ.

Вскоре, однако, выяснилось, что Проханов всего-навсего опубликовал в журнале «Русский пионер» свою беседу с автором романа «Околоноля»^[6], который, как известно, написал Владислав Сурков под псевдонимом Натан Дубовицкий.

Как уж они сварили сей опус (я имею в виду интервью), одному богу известно, но пестрит он, прости, господи, прямо-таки выдающимся холуйством Александра Андреевича.

Судите сами.

Чего стоит только такой вот вопрос писателя Проханова: «Ваш текст обладает высоким качеством. Такие тексты не рождаются сразу, если их не принесли на Землю с другой планеты. Где предшествующие работы? Где признаки ученичества? Где утерянное «недостающее звено»? Ведь даже «Тихий-Дон» предварялся «Донскими рассказами», а «Война и мир» — робкой и осторожной «Рубкой леса». Может быть, вы сожгли свои ученические сырые: работы? Вынесли ночью во двор и сожгли? И где, простите, тот двор? Это «московский дворик» или Ивановская площадь?»

Даже со скидкой на юмор и иронию, чтобы походя сравнить кого бы то ни было с Шолоховым и Львом Толстым, надо обладать филигранным чувством угодничества и, мягко говоря, филологической беззастенчивостью. Уверен также, что от прохановского комплимента Толстой с Шолоховым перевернулись в могилах.

При этом не могу не отметить сурковское чувство юмора в его ответе Проханову: «О, я много… Моих, впрочем, много есть сочинений. Давно пишу. Стихи, смс, записки всякие там, литературные рецензии, очерки, даже политические памфлеты. А насчет чтобы сжечь — пробовал, конечно. Но доложу я вам: рукописи не горят. Особенно если они сырые».

Остроумно, ничего не скажешь.

И, между прочим, в этом-то все и дело.

Я имею в виду, конечно, назначение «отлаженных контактов» Суркова с Прохановым. Блистай своим остроумием господин Сурков среди чиновничьего бомонда, никто бы и никогда его не заметил и не оценил. Там холуйство — норма выживания, а не более тонкие материи, которыми руководствуется в данном случае Проханов.

Вот мы и подошли к главному. Зачем они понадобились друг другу? Сурков с Прохановым? Столь разные во всем люди?

Поскольку книга о Суркове, а не о Проханове, то мотивы Александра Андреевича в данном случае менее интересны. Хотя и более прозрачны. Регулярная трибуна ТВ, которая делает его политологом федерального уровня. Не исключаю также массу более осязаемых поблажек. Например, для «Завтра». Типографии, льготы, победы в судах и так далее.

(Жить-то надо, да, Александр Андреевич? Не стреляться же.)

С Сурковым сложнее. Зачем в данном случае задействовал свой главный жизненный принцип «ты мне — я тебе» Владислав Сурков?

Раздавая всем творческим тварям по вполне осязаемой паре всякого рода благ, Владислав Юрьевич требует взамен от интеллигенции осенить своим творческим гением собственные интеллектуальные увлечения типа «Околоноля», а заодно, на всякий случай, банально заигрывает с бомондом.

Не исключаю даже, что одним из превалирующих мотивов активной дружбы Суркова с творцами является то, что Владислав Юрьевич сделал определенные выводы из судьбы своего советского предшественника на незавидном посту куратора интеллигенции — Филиппа Бобкова, присматривавшего за ней по линии КГБ и, в конце концов, получившего в 1990-е годы за свое советское церберство от подопечных, что называется, по шапке.

Кремлевский цербер

Мне довелось общаться с бывшим 1-м заместителем председателя КГБ СССР Филиппом Денисовичем Бобковым, 14 лет возглавлявшим 5-е Управление своего ведомства, занимавшегося в том числе и творческой интеллигенцией. И, доложу вам, к своему изумлению, я обнаружил у отставного генерала армии Бобкова массу общего с действительным государственным советником 1-го класса Сурковым.

Судите сами, господа!

И тот, и другой — первые заместители в своих конторах. И тот, и другой отвечают не только за писателей да поэтов, но и за СМИ, например. Да что там… Бобков с Сурковым — это смотрящие за всеми внутриполитическими процессами нашей страны. Бобков гонял диссидентов, Сурков гоняет несогласных. Бобков пресекал идеологические диверсии, Сурков пресекает то же самое в лице внесистемной оппозиции.

И тот, и другой при этом вроде бы и не при делах — приказы-то сверху и шли, и идут. Бобкову приказывало ЦК, Суркову — президент.

А сколько общего у них в подходах к интеллигенции!..

— Я и сейчас иногда встречаюсь с теми или иными представителями творческой интеллигенции — все в порядке, никто не обижается, — сказал мне генерал Бобков.

А это чтоб никто не обижался потом — есть, как мы уже знаем, одна из целей заигрывания действительного советника Суркова с творческими людьми. А ну как слетишь с должности — а они все потом опишут?

Впрочем, главное сходство у этих господ-товарищей, разумеется, в отношении к работе.

— Под Вашим непосредственным кураторством находилась ведь и творческая интеллигенция Советского Союза, — спросил я Филиппа Денисовича. — Какие имена: Рыбаков, Евтушенко, Вознесенский, Солженицын, Любимов… Не сложно Вам с ними было управляться?

— Вот Вы говорите, сложно с интеллигенцией… Интеллигенция всегда одинаковая, — вздохнул генерал Бобков. — Кто в 1993 году подписывал письмо в поддержку того, чтобы Ельцин стрелял по Белому дому? Это письмо ведь было опубликовано! 42 представителя интеллигенции его подписали. Причем одним из первых его подписал бывший главный редактор «Юности» Дементьев. Но Рыбаков это письмо подписывать не стал, Евтушенко не стал. Евтушенко, кстати, всегда при советской власти жил припеваючи, но ее же и критиковал. Если взять Евтушенко и Вознесенского, то Вознесенский тоже всегда жил неплохо, но никуда ведь не лез и не лезет, жил спокойно, в сравнении с Евтушенко. А Евтушенко, к сожалению, был разный человек на разных этапах своей жизни.

Задавая этот свой вопрос Филиппу Денисовичу, я, конечно, ожидал услышать все что угодно, но не его размышления про подметные письма эпохи уже неподвластной КГБ. Все, впрочем, объясняется просто. Добрую треть профессиональной жизни в КГБ Бобков организовывал подписи творческой интеллигенции под письмами, осуждающими либо идеологических отступников, либо откровенных диссидентов. Знакомая, понимаешь, тема. Чего ж о ней не заговорить?

Тем более Филиппа Денисовича, не исключаю, задевает и тот факт, что тот же Евтушенко ломался прежде чем подписать подготовленное в КГБ письмо, а тут — едва ли не сам такие письма организует. Обидно!

А теперь вспомните о многочисленных письмах творческой интеллигенции эпохи Владислава Суркова. Получается, недалеко ушел Владислав Юрьевич от идеологических методов работы Филиппа Денисовича. Не для того ли, чтобы в нужный момент и по нужному поводу подписали известные творцы очередное «свое» письмо, и прикармливает, и заигрывает с ними Сурков?

Время-то на дворе, поди, не советское. Прямо указать, как Бобков, не получится.

Разумеется, Филиппу Денисовичу было легче:

— Я довольно много общался с интеллигенцией той поры, — рассказывал мне он сам. — Не сказал бы, что у нас были какие-то трудности — нормально общались. Позже, одно время, в самом начале демократии некоторые описывали эти беседы как какие-то ужасы, но потом примолкли.

«Беседы» — это в том числе и просьбы подмахнуть осуждающее коллективное письмецо. Кто отказывался — мигом терял полмиллиона тиража книг из пары миллионов, а то и на Запад не выпускали. (Ох и жестокая же была советская власть!) Наступила демократия, настрадавшиеся от Бобкова творцы с наслаждением все и описали.

Думаете, сия разоблачительная чаша миновала Суркова?

Вовсе нет! И в этом герои этой главы тоже похожи, как две капли воды.

Ибо и на Владислава Юрьевича время от времени случается ну точь-в-точь такая же идеологическая проруха. Кто не слышал о скандальном заявлении балерины Волочковой о том, что ее то ли заставили, то ли подписали без ее ведома, но от ее имени письмо в поддержку приговора Ходорковскому? В результате Волочкова, проявившая идеологическую невыдержанность, лишилась эфира на подконтрольном Суркову ТВ.

Так что не только проблемы у Филиппа Бобкова с его идейным наследником Владиславом Сурковым одни и те же, но и методы их решения тоже. Разумеется, время не могло не внести свои коррективы в дело усмирения идейно заблудших писателей, певцов и прочих неустойчивых богемных душ.

Как видите, я ничуть не передергиваю, говоря, что у Владислава Суркова очень много общего с Филиппом Бобковым. И, честно говоря, вовсе не исключаю, что Владислав Юрьевич предметно изучал опыт генерала КГБ. Уж больно почерк похож.

Много схожего у этих господ (пардон, товарищей) и, так сказать, в более личном плане. Филипп Денисович, как и Владислав Юрьевич, заядлый театрал.

— Бывал я, конечно, и в театре на Таганке, у нас с Любимовым были хорошие отношения, — рассказывал мне генерал Бобков, не подозревая, очевидно, что до «хороших отношений» с известными театральными режиссерами его младшего коллеги Суркова Филиппу Денисовичу ох как далеко.

Владислав Юрьевич, например, тоже не чурается театральных премьер, но… своих! Да-да, я не оговорился. Пару лет назад Олег Табаков поставил в своей «Табакерке» пьесу по роману «Околоноля», на которой ничтоже сумняшеся присутствовал ее автор — господин Сурков. Великий Армен Джигарханян говорил мне, что у нас не только крепостной театр, но и «наши люди крепостные».

…Вот, кстати, зачем это все понадобилось самому Олегу Павловичу?

Слава? Смешно! Тут скорее презирать начнут, чем восторгаться. Деньги? Вряд ли Сурков их Табакову заплатил в таких количествах, чтобы они искупили насмешливое шушуканье в театральной тусовке: «А Табаков-то на старости лет Суркову продался!»

А вот, в принципе, помочь Олегу Павловичу в каких-нибудь имущественных проблемах, скажем, связанных с нежилой недвижимостью в центре Москвы, Владислав Юрьевич, мне кажется, вполне способен.

Так что, как видите, и здесь перещеголял своего предшественника по должности Бобкова господин Сурков.

Да вот только, если честно,никак не могу взять в толк: разве ему не было, как бы это помягче выразиться, неловко? Ведь ежику понятно: не занимай в Кремле такой кабинет Владислав Юрьевич, Олег Павлович контрамарку на него бы не потратил, если бы вообще знал, кто такой Сурков. Неужто вечное можно навязать таким вот образом?

В вечность через «Полуострова»

Я как-то спросил у выдающегося писателя, президента русского Пен-клуба Андрея Битова, занимается ли он дальнейшей жизнью своих произведений:

— Я — такой устаревший образец писания как попало, как бог на душу положит; это мое кредо, — ответил Андрей Георгиевич. — Ну а потом… судьба произведения — это темное дело, и как они будут жить без меня, я не знаю.

А вот герой нашей книги о судьбе своих произведений, похоже, знает заранее, поскольку искренне считает, что в вечность можно попасть и по блату, — руководствуясь принципом: ты мне — я тебе.

Как мы знаем, до того, как оказаться в Кремле, Владислав Сурков оттрубил немало лихих лет (1990-е были на дворе как-никак) в пиар-службах различных компаний. И, кстати, еще без малого 20 лет назад даже стал президентом Российской ассоциации рекламодателей. (И реклама, и ассоциация в 1992 году, сами понимаете, какие были. Но, с другой стороны, первый рекламщик страны. Звучит!) Немало потрудился Сурков и на ниве связей с общественностью…

Короче говоря, вынес Владислав Юрьевич из всей этой многотрудной суеты с разношерстным людским материалом простое, но твердое, как валюта, убеждение. Само твое присутствие рядом с сильными мира сего (гениями или даже просто известными., людьми) автоматически наделяет тебя частичкой их славы. На время отбрасывает тень гениальности на, твое обычное чело.

Будучи человеком реалистичным и со временем став и сам не из последних удальцов, решил Владислав Юрьевич закрепить свои случайные наблюдения молодости в практическую систему. Организовать бартер, так сказать. Благо отныне иные таланты) за право постоять рядом с самим Сурковым не считали зазорным признать и за Владиславом Юрьевичем какой-нибудь творческий дар.

В зависимости от ситуации, музыкант мог согласиться, что Сурков сочиняет недурную музыку. Писатель, как мы уже знаем, подчеркнуть гениальность его прозаических дарований. Ну и так далее. За это творцы получали покровительство одного из первых, лиц государства, которое в наше сложное время ох как могло пригодиться. (Были, впрочем, и вполне, конкретные преференции.)

А то, что этот взаимовыгодный обмен Владислав Юрьевич осуществляет, используя должностные полномочия, похоже, мало кого волнует. Чисто внешне, по крайней мере.

На мой взгляд, самой неприглядной в этом смысле была ситуация, связанная с музыкантом одной из моих любимых рок-групп «Агата Кристи» — Вадимом Самойловым.

В 2003 году ограниченным тиражом — «для друзей» — вышел в свет музыкальный альбом «Полуострова». Названия песен не потрясали оригинальностью: «Январь», «Не говори», «Будем как все» и так далее. Вероятно, если бы все эти песни не исполнял знаменитый Вадим Самойлов, то никто и никогда не обратил бы на них внимания. Но это было только полдела. Пикантность ситуации заключалась главным образом в том, что автором и текстов, и музыки «Полуостровов» был замглавы Администрации Президента Владислав Сурков.

Разумеется, у широкой аудитории этот творческий тандем вызвал недоумение. (Кто ж знал, что Владислав Юрьевич только-только начал на таком уровне внедрять в жизнь свою систему — «ты мне, я тебе»?) И многих прежде всего интересовало: как? Как именно случился столь странный музыкальный союз.

Вот что мне рассказал по этому поводу сам Вадим Самойлов:

— Ко мне обратились знакомые Владислава Юрьевича как к человеку, который продюсировал группы и занимался реализацией различных проектов. Спросили: возможно ли стихи и музыку Суркова сделать полноценными песнями. Я послушал, мне понравилось. Вот и записали.

«Послушал» — «понравилось», «вот и записали». Оставим на совести Вадима Рудольфовича столь упрощенный рассказ о появлении в его творческой жизни господина Суркова. Я прекрасно понимаю всю сложность положения рок-музыканта: одно-два лишних слова и… С Сурковым не шутят.

Да и стоит ли нам с вами быть ханжами, господа? В конце концов, многие (и ваш покорный слуга тоже), конечно, помнят, как народный любимец и народный артист СССР Вячеслав Тихонов читал по телевизору «Малую землю» генсека Брежнева. Помнят, естественно, заливающихся соловьями на правительственных концертах народных кумиров Лещенко, Магомаева, Зыкину…

Очень хочется не быть ханжой и размышляя о «Полуостровах»…

Да вот у меня лично не получается. Ибо если раньше время было запредельное — тотальная несвобода и разгул коммунистической тирании. Поди — откажись! То теперь-то — демократия, хоть и суверенная, теперь-то можно и отказаться. А то получается — за что боролись?! За что свергали проклятую большевистскую власть с ее средневековыми нравами, которые народных артистов ставили в один ряд с пляшущими дрессированными медведями?

Хотя вру… Были и в прошлом люди, обладающие инстинктом творческого самосохранения.

Иосиф Кобзон тоже как-то попал в ситуацию, весьма схожую с той, в которой оказался Вадим Самойлов, но сумел из нее выбраться… с помощью КГБ. Вот как он сам мне об этом рассказывал, когда я спросил Иосифа Давыдовича, бывал ли он в гостях у Брежнева:

— Да, я был в гостях у него. Меня Галина Леонидовна (дочь Брежнева. — Примеч. авт.) пригласила к ним на дачу. И я там единожды был. Больше я просто побоялся продолжать это общение. (Смеется.) А выступал на правительственных концертах…

— Почему побоялись? — удивился я.

— Ну, водитель, который отвозил меня домой — я жил на проспекте Мира, — видимо, полковник, наверное, КГБ… он сказал: «Вы такой хороший певец, не надо больше приезжать на дачу». Я сказал: «Я понял».

В общем, Кобзону повезло, а Самойлову — меньше. Тем более, как мы помним, Владислав Сурков в наше время вобрал в себя и функции генерала КГБ Филиппа Бобкова, чьи подчиненные и уберегли Иосифа Кобзона от ненужной близости к трону. Некому отныне стало напоминать артистам золотые строки: «Минуй нас пуще всех печалей / И барский гнев, и барская любовь».

Короче говоря, Вадиму Рудольфовичу Самойлову, на мой взгляд, просто некуда было деваться от барской любви Владислава Юрьевича Суркова:

— Ведь Владислав Юрьевич занимает пост, — так к сказал он мне^[7]. Но тут же, конечно, оговорился: — Это была в некотором роде история творческого контакта и реализации творческих идей. Об успехе мы не думали и его не планировали. Не планировали создавать группу, которая выступала бы с этими песнями. Это был междусобойчик. Можно сказать, «пение на кухне».

Хотел бы я посмотреть, господа, с кем из нас господин Сурков сел бы не то что на кухне, а на более широких пространствах. Меня, впрочем, больше занимали мотивы солиста «Агаты Кристи»:

— Если бы Сурков не «занимал пост», кстати, благодаря которому он, как пишут, курирует Общественную палату, вы бы занимались этим «пением на кухне»? — не удержался я и задал сакральный вопрос Вадиму Рудольфовичу.

— Все равно было бы интересно, — тихо ответил Самойлов. — Я считаю, что Владислав Юрьевич очень глубокий человек, у него замечательные стихи ^[8] и очень неплохие мелодии. Но в «Полуострова» ведь вошла еще и часть моих песен. Это совместная работа, результат нашего совместного творческого бытия.

Ну что тут скажешь?

Разве что добавить, что в 2006 году воспоследовал альбом «Полуострова-2», который, согласно Википедии, «по стилю похож на предыдущий, но музыка наполнена философией, а тексты — призывают задуматься о смысле жизни». Читатель, заглянув в приложения книги, имеет возможность самостоятельно задуматься о смысле жизни под воздействием литературного творчества господина действительного советника, не стану ему в этом мешать. Замечу разве, что и на этот раз названия песен Владислава Юрьевича не изобилуют оригинальностью: «Это я», «Ты бы видел» и тому подобное.

Если кто-то думает, что на этом дружба Суркова с Самойловым завершилась, он глубоко заблуждается. Владислав Юрьевич — человек, как мы помним, благодарный (Лужков тоже был щедр за счет столичного бюджета), и поскольку получил от рок-певца музыкальное крещение такого уровня, в долгу у него оставаться не хотел.

Теперь для Владислава Юрьевича пришло время руководствоваться словами названия одной из его песен из «Полуостровов-2»: «Не мне, но тебе». И это было более чем символично: себе-то он от Самойлова уже получил сполна.

…Кстати, я вовсе не пошутил, сказав, что Сурков назвал одну из своих песен — «Не мне, но тебе». Это святая правда! Очевидно, время от времени Владислава Юрьевича гложет совесть за поставленную на поток свою политико-коммерческую деятельность, и в результате такого катарсиса и происходит альтруистический выплеск эмоций.

И вскоре — хотите верьте, хотите нет — Вадим Рудольфович был избран членом Общественной палаты России!

Что такое детище Владислава Юрьевича Суркова — Общественная палата?

Согласно закону, «Общественная палата проводит общественную экспертизу социально значимых проектов федеральных законов, проектов законов субъектов РФ, проектов нормативных правовых актов органов исполнительной власти РФ и проектов правовых актов органов местного самоуправления».

Согласно инициатору ее создания и куратору Владиславу Суркову, одной из важнейших функций Общественной палаты является использование ее в качестве «механизма для выпускания пара». Цинично, но честно. Раз нельзя в Госдуме, то где-то ведь нужно.

Впрочем, как бы там ни было, состоять в Общественной палате действительно престижно. Мне довелось не только бывать в особняке на Миусской, где располагается Общественная палата, но и побеседовать с полудюжиной ее знаковых членов: Кучереной, Рошалем, Астаховым, Церетели, Канделаки…

Согласитесь, эти уважаемые и достойные во всех смыслах люди абы где засвечивать свое имя не станут. И то, что рок-музыкант Самойлов попал в эту компанию, было воистину царским подарком Суркова.

Мало того, Вадим Рудольфович оказался в этой компании не на последних ролях. На официальном сайте ОП я насчитал у него ни много ни мало аж 6 должностей! Больше, чем у кого бы то ни было в этом солидном «паровом» заведении. (Даже секретарь ОП — академик Велихов имеет всего четыре.)

Разумеется, большая часть должностей господина Самойлова связана с культурой, информациями, молодежью. (Ну а куда же еще в самом деле приткнуть певца?) Но состоит он, например, и в Комиссии по науке и инновациям, столь далекой от творческих людей. (Суркову, очевидно, видней.)

Я спросил самого Вадима Рудольфовича, как он попал в Палату и зачем она ему? Ответ, что называется, убил своей простотой:

— До тех пор, пока люди будут перекладывать вину за свою плохую жизнь на кого-то другого — начиная с Бога и заканчивая чиновником, — они и будут проживать дерьмовую жизнь. Взять ответственность за свою жизнь на себя — значит понять, что ты можешь изменить свою жизнь. Если тебе, к примеру, не нравится что-то в Госдуме — иди в депутаты и поменяй там хоть что-нибудь! Ради этого я и пошел в Общественную палату. Мне не нравится расклад: есть мы и есть они. Госдума — отображение общества, улица — отображение общества. И Общественная палата — отображение общества. Она структурирована точно так же, в ней столько же плохих и хороших людей, как и в жизни. Там тоже есть те, кто ведет себя цинично, но есть и те, кто ведет себя порядочно. Мы все должны быть последовательны. А то получается: человек попадает на большие должности, начинает обрастать льготами, правами и полностью забывает, что он отвечает за судьбы других людей.

Каково? Просто блеск! Не нравится Дума — иди в депутаты! «Ради этого я и пошел в Общественную палату»! Что ни фраза, то перл. Почитаешь такое, глядишь, и в самом деле захочешь пойти в депутаты? Или на худой конец в паровых дел мастера на Миусскую. Проще ведь не бывает.

Монолог Вадима Самойлова был бы просто комичен в своей самооправдательной глупости, если бы одновременно не навевал грусть. Потому что это ведь что получается? Попал Сурков на большую должность, обзавелся правами и возможностями и, позабыв о народе, пристраивает в обмен на личные услуги своих любимчиков в государственные структуры.

Написал я эти строки и задумался. Где-то я нечто подобное читал…

Ба! Дак то же самое, парой абзацев выше, нам говорил сам любимчик Суркова — Вадим Самойлов. Перечитайте: «человек попадает на большие должности, начинает обрастать льготами, правами и полностью забывает, что он отвечает за судьбы других-людей».

Ну просто один к одному, не находите?

Вадим Рудольфович, правда, не уточняет, что это за человек. Для него это собирательный образ чиновничьего равнодушия и кумовства^[9]. Я же, как чукча из того анекдота, этого человека знаю. Это — Владислав Юрьевич Сурков. 1-й замглавы Администрации Президента, который легко может сделать человека хоть членом Общественной палаты, да хоть бы и депутатом Госдумы. Было бы вельможное желание.

Кстати, не исключаю, что фраза Самойлова про человека с большой должности, которая в принципе выламывается из общего смысла его ответа, сорвалась с уст Вадима Рудольфовича не случайно. То есть сорвалась-то как раз случайно, а вот то, что музыкант неоднократно задумывался в душе о случившейся с ним по воле Суркова метаморфозе, наверняка. Где-то в подсознании, скорее всего, Вадим Рудольфович — даром что ли творец — и выработал в себе отрицательный образ государственного барина, обросшего связями и льготами, благо пример был под рукой — на полуострова ехать не надо. Ну а поскольку в интервью речь шла о Суркове, образ тут же и всплыл.

С языка соскочило.

Поощрение творцов, поющих в прямом и переносном смысле дифирамбы Суркову, методами, самим же Владиславом Юрьевичем приобретенными в лихие 1990-е годы, когда без договора — не было и разговора, лишь часть его жизненной схемы «ты мне, я тебе».

Не менее регулярно и эффективно Сурков задействовал ее, когда ему надо было заткнуть рот именитым политическим оппонентам, грозившим ему ни много ни мало тюрьмой. В ход шли тепленькие места в той же Общественной палате, а то и должности посолидней…

Отступные для коммунистов

23 августа 2006 года в Генеральную прокуратуру России на имя генпрокурора Ю.Я. Чайки поступило заявление «о преступлении». Заявители просили провести прокурорскую проверку и «решить вопрос о возбуждении уголовного дела и привлечении гражданина Суркова Владислава Юрьевича к ответственности, предусмотренной ст. 286 Уголовного кодекса Российской Федерации «Превышение должностных полномочий».

Если вкратце, то суть претензий к нашему герою была сугубо политическая. Владислав Юрьевич, выступая в том же году на брифинге в бизнес-центре «Александр-Хаус», брякнул, не подумав: «Мы поддерживали и будем поддерживать «Единую Россию». Это нормальная практика демократических стран». На выступлении оказались политические оппоненты «ЕдРа», которые и уцепились за чересчур откровенную фразу кремлевского чиновника.

И пошло-поехало!

Действовали заявители грамотно. Ссылались на закон «О государственной гражданской службе-Российской Федерации», в соответствии с которым, «гражданскому служащему запрещается использовать должностные полномочия в интересах политических партий». Взывали к закону «О политических партиях», по которому «лица, замещающие государственные или муниципальные должности, и лица, находящиеся на государственной или муниципальной службе, не вправе использовать преимущества своего должностного или служебного положения в интересах политической партии, членами которой они являются, либо в интересах любой иной политической партии».

Короче говоря, после такого юридически выверенного наезда, даже несмотря на то что повод откровенно был взят с потолка, не поздоровилось бы никому. Но только не Владиславу Суркову. С него всю его политическую жизнь взятки были гладки. Может, потому, что знал он в них толк лучше, чем кто-либо другой.

Уже в том же августе месяце — то есть в течение недели, а даже не положенных 10 дней (феноменальная расторопность для отечественных надзорных органов), дотошные оппоненты «Единой России» получили краткий, но исчерпывающий ответ Генеральной прокуратуры. Смысл которого состоял в том, что «в предмет прокурорского надзора не входят вопросы осуществления надзора за Администрацией Президента».

Не наше дело, в общем. Так отписываются, когда даже саму тему заявления разбирать страшно. Да что там тему! Работник Генпрокуратуры, составлявший ответ, убоялся в нем не только назвать Владислава Суркова по имени, но и даже обозначить его полную должность. Написал просто: «должностное лицо Администрации Президента».

— Законники работают, всегда глядя наверх. Раньше таким верхом был ЦК КПСС, — рассказывал мне генеральный прокурор СССР Александр Сухарев.

Само собой, теперь таким «верхом» является Кремль в лице Владислава Суркова.

Так что неспроста чиновничий страх творит с людьми чудеса крючкотворства. Мало того, что в одном и том же документе пишут слово «администрация» то с маленькой буквы, то с большой, так еще и страдают проватами памяти. Ведь обращатись-то заявители к прокурорам по поводу конкретного человека, а они им отвечают про некое абстрактное «должностное лицо». Коих в Администрации пруд пруди.

Эдак Суркова недолго и поручиком Киже сделать да отправить хоть на каторгу. А что? Все будут довольны. В том числе и сам Владислав Юрьевич.

Шутки шутками, но имела бы эта история больше отношение не к нашему герою, а к прокурорской трусости или, напротив, смелости, если бы не целый ряд знаковых моментов, в ней присутствующих.

Дело в том, что человеком, отчаявшимся привлечь господина Суркова к уголовной ответственности, была (в компании коллеги-адвоката Вадима Прохорова) Елена Анатольевна Лукьянова. Дочь того самого Анатолия Ивановича Лукьянова, который в 1990–1991 годах был председателем Верховного Совета СССР. То есть вторым после Горбачева человеком в стране. А после распада СССР и тюремного заключения за участие в ГКЧП — много лет работал в комитете Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству, когда парламент начинал подминать под себя Владислав Сурков.

Совпадения на этом отнюдь не заканчиваются.

Елена Лукьянова — понятное дело, как и выдающийся отец, тоже юрист — в 1990-е годы трудилась в аппарате Госдумы и, конечно, вряд ли избежала знакомства с героем нашей книги. Однако куда интереснее, что на момент ссоры с Сурковым товарищ Лукьянова являлась одним из адвокатов Михаила Ходорковского. Только что, в прошлом году, с треском проигравшего Кремлю судебный процесс.

Веселенькое дельце, не находите?

Ведь назвав Елену Анатольевну «товарищем», а не, например, «госпожой», я отнюдь не ерничал. Ибо Елена Лукьянова — член Центрального комитета коммунистической партии России. Хотите верьте, хотите нет.

Впрочем, политические и нравственные парадоксы такого рода пускай тешат воображение неосведомленного человека. Хотя я бы на месте Михаила Борисовича от таких адвокатов держался бы подальше. Ибо скорее всего разгадка хождения дочери пламенного коммуниста Лукьянова Елены в защитники Ходорковского чисто меркантильная. Надежда на возобновление спонсорства КПРФ, которому с арестом Михаила Борисовича настал каюк.

Я несколько раз встречался с Анатолием Лукьяновым. Впервые в 1998-м году в его думском кабинете, где от его антибуржуазной риторики просто некуда было деться. Клеймил Анатолий Иванович всех, кто мешает жить народу: от Ельцина до рядового «нового русского». Верилось и в искренность его слов, и в последовательность поступков.

Увы, спустя дюжину лет я застал твердокаменного коммуниста Лукьянова… в роскошном офисе компании «Зарубежнефть». (О встрече, между прочим, договаривался через Елену Анатольевну.) Анатолий Иванович был в ладном дорогом костюме. Бодр, несмотря на недавно отпразднованное 80-летие.

Несколько смущенно, но не вдаваясь в детали, объяснил свое местоположение:

— В Думе готовится закон по экспорту нефти, меня попросили проконсультировать. Вот, кабинет здесь дали.

Чудно мне тогда все это показалось. Хотя… Госдума, коммунисты-депутаты, бесконечный лоббизм.

Нефть… Прокрутив в голове всю эту цепочку, вроде ничего странного в нынешнем статусе товарища Лукьянова уже и не проглядывается.

Если не брать в расчет, конечно, куда-то исчезнувший обличительный пафос бывшего советского спикера. В выражениях он был осторожен, капиталистов почем зря не обижал, да и о Горбачеве в критическом тоне практически не высказывался. Упирал все больше на воспоминания:

— В моем служебном распоряжении в последующие годы были архивы Сталина… Да что там Сталина! Горбачев был значительно слабее Брежнева — я работал с Брежневым над Конституцией. Может быть, его можно сравнить с Хрущевым — я работал и при Хрущеве. Работал я и с Андроповым — очень умный, все точно знающий человек.

«Работал с Брежневым», «работал при Хрущеве», «работал я и с Андроповым»… Ну прямо зицпредседатель Фунт из «Золотого теленка». Помните? «Я сидел при Александре Втором «Освободителе», при Александре Третьем «Миротворце», при Николае Втором «Кровавом». При Керенском я сидел тоже. При военном коммунизме я, правда, совсем не сидел, исчезла чистая коммерция, не было работы. Но зато как я сидел при НЭПе!»

У Анатолия Ивановича тоже были моменты, когда не было работы, но, в отличие от Фунта, в тот момент, когда именно что сидел в тюрьме. Во всем остальном — типичное стариковское бахвальство, основанное на не характерной для таких лет востребованности.

Если вы считаете, что все вышеизложенное только лирическое отступление, не имеющее к нашему главному герою, Владиславу Суркову, никакого отношения, вы глубоко заблуждаетесь.

Не знаю, в самом деле рассчитывала Елена Анатольевна засудить Владислава Юрьевича или был это далеко просчитанный ход с расчетом на главную черту характера Суркова — по возможности купить политического противника, оформив гешефт в какой-нибудь невидимый непросвещенному глазу бартер. Но именно так и получилось.

Сурков был не оригинален. Так же, как и в случае с певцом «Агаты Кристи» Вадимом Самойловым, откупился от Елены Лукьяновой членством в подведомственной ему Общественной палате. Елене Анатольевне, правда, пришлось несколько подождать. В противном случае сделка прямо-таки бросалась бы в глаза. Однако дело было сделано.

Зато, опять же как и в ситуации с Самойловым, полномочий у Лукьяновой в детище Суркова завались. Она спец и по культуре, и по СМИ, и по мониторингу действующего законодательства… Писать устанешь, перечисляя рабочие группы и комиссии, в которые воткнул Владислав Юрьевич недавнюю именитую обидчицу, дабы не разевала она больше на него свой юридический рот.

Жизненный принцип Суркова «ты мне, я тебе», как видите, вновь выручил его из сложной ситуации. Именно выручил. Ведь прокурорскими проверками Суркову грозил не абы кто, а дочь известного человека и адвокат Ходорковского. Владислав Юрьевич оказывался сразу между двух огней: коммунистического и западного.

А ну как Елена Анатольевна в Европейский суд обратилась? Заварилась бы канитель. Глядишь, вынесли бы в Страсбурге Суркову какой-нибудь несерьезный, но болезненный для его тщеславия вердикт. Не отмоешься.

Куда лучше решить дело баш на баш. Ты мне больше не предъявляешь претензий в превышении должностных полномочий и не лезешь защищать Ходорковского, я тебе с помощью очередного превышения этих самых полномочий — членство в Общественной палате. А твоему папе… Впрочем, не буду врать. Не знаю, какая именно нелегкая занесла на старости лет Анатолия Лукьянова в «Зарубеж-нефть».

Оказавшись на кремлевском Олимпе и получив в свои руки невиданные возможности, наш герой, как видим, распоряжается ими, словно продолжает работать на подхвате у Ходорковского в «Менатепе». Тогда это мог быть откат в виде материального вспомоществования, лишь бы потеснили конкурентов и дали приличное время в рекламной сетке. Сейчас это место в государственной организации, лишь бы оставили в покое и не лезли с заявлениями к прокурорам.

Но вот незадача. Прознали про сей коммерческий жизненный принцип Владислава Юрьевича разные другие люди. И захотелось им тоже попользоваться торговым изъяном его души. Но на этот раз ставки были выше. И отделаться Общественной палатой нашему герою не удалось.

Гайдар против кремлевского рецидивиста

Эта история неспроста до мельчайших деталей напоминает предыдущую.

6 ноября 2008 года в Генеральную прокуратуру вновь на имя Генпрокурора Ю.Я.Чайки поступило официальное заявление с обвинениями в адрес «гражданина Суркова Владислава Юрьевича, а также иных должностных лиц Администрации Президента Российской Федерации, в нарушении ст. 286 Уголовного кодекса Российской Федерации «Превышение должностных полномочий».

И опять речь шла о делах партийных. Правда, если в случае с товарищем Лукьяновой заявители плясали от противного: обвиняли Суркова в поддержке «Единой России» в пику другим партиям, об этом, мол, пишут СМИ, — то теперь опять же со ссылкой на неведомые СМИ претензии выражались прямо: «Соответствует ли действительности информация, содержащаяся в настоящем заявлении и в многочисленных сообщениях массовой информации о том, что ликвидация политической партии Союз правых сил проводится с прямым вмешательством органов государственной власти».

Единственное принципиальное отличие этих двух поразительно схожих ситуаций состоит в том, что во втором случае заявитель вынес сор из избы, пожаловавшись Чайке, кроме Суркова, еще и на исполняющего обязанности председателя партии СПС Леонида Гозмана. Мол, именно он ведет переговоры с кремлевской администрацией о ликвидации Союза правых сил.

Разумеется, все это было не только похоже на правду, но и оказалось правдой чистейшей воды.

Буквально через пару недель после вышеупомянутого заявления СПС и впрямь приказал долго жить. Самораспустился в угоду новой партии «Правое дело», лидером которой стал — правильно! — господин Гозман. (Ты — мне, я — тебе: Гозман Суркову — слив СПС без скандала, Сурков Гозману — руководство в новой партии. Без скандала, как видим, однако, не обошлось.)

Конечно, всех без исключения следящих за текущей политикой людей такая беспринципность системных либералов, мягко говоря, ввергла в недоумение. Они же, связанные круговой порукой с Сурковым, держали языки за зубами.

Были немы как рыбы или уходили от вопросов на тему развала СПС Администрацией президента ровно год. Что, согласитесь, является лучшим доказательством того, что гешефт по ликвидации Союза правых сил удался Владиславу Суркову на славу.

Вот фрагмент моей беседы в то время с Леонидом Гозманом:

— Меня что удивило: когда СПС распался, вы с Гайдаром и Чубайсом сделали совместное заявление, где, кроме прочего, сказали: «В нынешней конструкции СПС как партия не имеет будущего». Но ни одним словом не объяснили, почему, собственно, не имеет. Заявили также, что не намерены анализировать ошибки…

— В этом заявлении не намерены анализировать, — отрезал Леонид Яковлевич. — А так мы их анализировали много раз, и я готов по этому поводу все сказать. А в этом заявлении мы считали это делать неуместным.

— Почему? — искренне удивился бы я такой политической алогичности собеседника, если бы мне был неведом истинный смысл молчания либералов.

— Мы так считали, — неопределенно начал Гозман. — Мы сказали то, что считали нужным сказать.

Сказали, что СПС в этой конструкции не имеет будущего. Почему? Это отдельная тема. Сказали, что либеральная партия нужна. Что построить ее без согласования, без определенной договоренности нельзя в нашей авторитарной политической системе! — закончил он на удивление конкретно.

Ибо словосочетание «без определенных договоренностей», конечно, означало предварительное ут-рясывание всех политических инициатив с Владиславом Сурковым.

— Этого не было в заявлении! — вскричал я, уличая самого Леонида Яковлевича в авторитаризме.

— Ну, я Вам говорю… — стушевался он, поняв, что сказал лишнего.

— Тогда было интересно! — не отставал я от собеседника.

— И тогда… Я двадцать раз говорил, что авторитарная система, — отрезал Гозман.

Сами видите, что спустя год даже сам Гозман, в витиеватых выражениях, правда, но признает факт сговора с Сурковым по сливу СПС. Ибо за этот год Владислав Сурков успел самым наилучшим образом уладить конфликт с человеком, подавшим на него очередное заявление в прокуратуру. Уладил, как вы догадываетесь, с помощью отработанной самой его жизнью схемой: ты мне — я тебе.

Мы обязательно в деталях узнаем, как это произошло, а пока я представлю вам этого самого принципиального заявителя номер два. Я недаром держал это имя в тайне, не хотел, чтобы эффект его появления в книге стушевался бы под спудом сторонней информации.

Итак, второе заявление в Генеральную прокуратуру России с просьбой возбудить уголовное дело в отношении Владислава Суркова подала Мария Гайдар. Не менее известная, чем Елена Лукьянова, дочь своего именитого отца — бывшего премьер-министра России Егора Гайдара.

Не знаю уж, с кем из этих двух дам Суркову было наиболее неприятно иметь дело, но судя по тому, что от Гайдар он откупался куда большей ценой, нежели от Лукьяновой, боялся и уважал Сурков Егора Тимуровича сильнее, чем Анатолия Ивановича. Точнее не их самих, конечно, но их влияния, эха общественного мнения, связанного с уголовно-политической возней с их дочерьми.

Судите сами. Всего через полгода, в марте 2009 года Мария Гайдар становится заместителем губернатора Кировской области по вопросам здравоохранения и социального развития. Это вам не Общественная палата с полным отсутствием конкретных полномочий, а крупный регион, где, как, впрочем, и в любом другом, разумеется, вопросы здравоохранения и социалка имеют огромное значение.

Остается только поаплодировать Марии Егоровне. И констатировать, что она с блеском учла опыт торгово-политического общения с Владиславом Сурковым посредством предварительного политического наката, отработанный Еленой Лукьяновой со товарищи.

Опять, думаете, ерничаю? Ничуть!

Мария Гайдар сама не скрывает, что внимательно изучила опыт своей предшественницы — Елены Лукьяновой. Более того, даже прямо намекнула об этом Суркову в своем заявлении в прокуратуру. Цитирую: «Обращаю также внимание на то, что противозаконная деятельность В.Ю. Суркова (а возможно, и других сотрудников Администрации Президента) носит характер рецидива, поскольку 23 августа 2006 г. член Президиума ФПС Союза правых сил Борис Надеждин, адвокат, бывший член Центризбиркома Вадим Прохоров и профессор, доктор юридических наук Елена Лукьянова уже обращались в Генеральную прокуратуру Российской Федерации с заявлением о противозаконной деятельности замруководителя Администрации Президента В.Ю. Суркова по его незаконному вмешательству в деятельность политических партий».

Разумеется, Сурков не мог не ознакомиться с заявлением Гайдар. (Больно звучная фамилия.) Разумеется, ему резануло глаз слово «рецидив». Разумеется, Владислав Юрьевич тут же принял привычное решение откупиться от задиристой носительницы громкой фамилии какой-нибудь должностью. Чтоб не шла вразнос и не портила ему реноме либерала в душе, да опять же, чтоб на Запад в Европейский суд не лезла.

Ну а что на этот раз на Общественной палате не сошлись, а пришлось под ироническое улюлюканье прессы давать наследнице автора «шоковой терапии» ключевой пост в российской губернии, так не стоит забывать, что Владислава Юрьевича до сих пор никто рецидивистом не называл. Обидно, да и нарами попахивает.

Как видите, все довольны.

Но все ли?

А как быть с элементарной моралью, что с одной стороны, что — с другой? Где либеральная принципиальность и авторитарная несгибаемость Кремля? Ну, хорошо, если Лукьянова в Общественной палате после заявления в прокуратуру на Суркова — смех да и только. То Маша Гайдар в замах у губернатора после того же самого — мягко говоря, синдром политического нездоровья нашего государства.

Впрочем, печально было кому угодно, но только не заинтересованным в гешефте лицам. Им все божья роса. Как ни пытался я заставить Леонида Гоз-мана признать нравственную порочность политического бартера Сурков — Гайдар, Леонид Яковлевич не сдался.

— Дочь Егора Тимуровича, Мария Гайдар, написала заявление в прокуратуру на Суркова, требуя привлечь его к уголовной ответственности за развал Союза правых сил… — начал я.

— Да, она боролась… — поняв, к чему я клоню, перебил Гозман.

— Владислава Юрьевича не привлекли, а Мария Егоровна вскоре стала вице-губернатором Кировской области, — все-таки закончил я свою мысль.

— Ну и что?

— Разве не компромисс?

— Компромисс.

— Владислав Юрьевич, по некоторым сведениям, курирует регионы и…

— Владислав Юрьевич не курирует регионы…^[10]Но это не важно. Я не понимаю, почему факт подачи в суд на одного из высших государственных чиновников противоречит тому, чтобы занять государственную должность? Я не вижу здесь противоречия. Это не значит, что я согласен со всем, что делала Мария Егоровна.

…Гениальная демагогия! Действительно, при чем здесь то, что подал в суд на чиновника, а потом занял должность, которую распределяет этот чиновник? Вот и подискутируй с Леонидом Яковлевичем.

— По-вашему, она достойна поста вице-губерна-; тора? — тем не менее спросил я его.

— Я не компетентен об этом судить, — ушел от; ответа Гозман. — Об этом может судить губернатор Кировской области Никита Белых. И законодательное собрание Кировской области. Это их компетенция. Я не живу в Кировской области. Это не моя зона ответственности.

— Мне интересно ваше мнение, Леонид Яковлевич… — не унимался я. — Ведь вы понимаете, что без согласия Кремля ее туда никто бы не поставил.

— Думаю, вы преувеличиваете степень контроля Кремля за внутренней политикой губернатора, — с серьезным лицом сказал Гозман. — Думаю, что назначить неключевого вице-губернатора может сам губернатор…

(Вам не смешно, господа?)

— По социальным вопросам — неключевой вице-губернатор? — изумился я.

— Ну, подумаешь… — нервно пожал плечами Леонид Яковлевич. — Мне так кажется. Но вообще, это компетенция губернатора. Это его решение. Это должно быть его решение.

— А, кстати, сам Никита Юрьевич Белых^[11] правильно поступил, что согласился на эту должность? — спросил я, заранее, впрочем, зная ответ.

— Безусловно! — как я и ожидал, отрезал Гозман.

— Это не предательство?

— Нет, ни в коем случае! Потому что, если человек хочет добра своей стране… — начал Гозман.

Пришлось его перебить:

— Извините, Леонид Яковлевич, но со стороны это выглядело так… Белых слил СПС, а за это Кремль ему сразу же пожаловал губернаторство.

— Это было не так! Это было не так! — разгорячился Гозман, услышав обвинения в адрес вчерашнего соратника прямым текстом. — И я считаю, что если человек хочет добра своей стране, он не имеет права отказываться от выполнения той работы, которую он способен выполнить. И вообще… Если президент предлагает тебе какую-то должность, ты можешь отказаться всего лишь по двум причинам. Одна причина. Ты можешь сказать: «Ваше превосходительство! Я не справлюсь с этой работой. Вы меня переоценили». Это возможный вариант, да? И второй вариант. Я не беру эту должность и отказываюсь от нее, потому что в принципе не согласен с вашей политикой.

— Выходит, Белых согласен? — подловил я Гоз-мана.

— Никита Юрьевич получил должность губернатора, который отвечает не за макрополитические вещи, в оппозиции к которым он был, возглавляя Союз правых сил… а отвечает за территорию. Если здоровому, умному, сильному парню говорят: «Ты говоришь, что все неправильно? Вот попробуй, сделай!» Как он может отказаться? С какой стати? Он обязан согласиться. Он правильно сделал.

«Здоровый, умный, сильный парень», — говорит Леонид Яковлевич. Неужто в России только один Никита Белых такой? Нет, конечно. Просто, когда Суркову понадобилось ликвидировать Союз правых сил, то решил он это сделать без шума и пыли. Посредством самороспуска СПС.

Белых объявлять о политическом самоубийстве партии было не с руки — еще вчера метал громы и молнии, обещая бороться с Кремлем до конца. А вот фигуре менее приметной, так сказать, технической, это было сделать проще.

Никите Белых Сурков пожаловал губернаторство, чтоб не вмешивался в процесс умерщвления партии и комментировал ситуацию по минимуму. Гозмана за малоприятную кладбищенскую роль похоронных дел мастера Сурков сделал лидером новой партии «Правое дело», с допуском на федеральные каналы и регулярными встречами с собой в Кремле.

Но случилось непредвиденное: всплыла, наблюдавшая за этим циничным дележом у тела издыхающего СПС, член его политсовета Мария Гайдар. Возникла не просто вооруженная праведным политическим гневом, но и, как мы знаем, политтехнологиями а-ля Елена Лукьянова.

И ситуацию замяли. Гайдар свое заявление из прокуратуры в отношении Суркова забрала. Довольны все. Кроме народа. Но он-то — электорат. Ему и знать об аморальных компромиссах своих политических лидеров с Кремлем в лице Суркова не стоит.

Но мне, повторяю, невдомек, как на глазах у всего честного мира либеральные лидеры идут на сделку не только с ненавистным им Кремлем, но и с собственной совестью. И совесть и у них при этом абсолютно спокойна.

Я обратился с этим вопросом к Ирине Хакамаде, стоявшей у истоков похороненного Сурковым Союза правых сил:

— Господин Сурков, словно удав кроликов, загипнотизировал в 2007 году членов политсовета СПС, после чего Ваша партия самоликвидировалась. Единственным борцом оказалась дочь Егора Тимуровича — Мария Гайдар…

— …да, она молодец. Висела на проводах на мосту, — сначала не поняла, к чему я клоню, Ирина Ми-цуовна.

— …написала заявление в прокуратуру на Суркова, а потом…

— …ушла заместителем к Белых, который был лидером Союза правых сил.

— …Если учесть, что региональную политику у нас курирует тот же Сурков, то получается, что Марию банально купили. Где же принципиальность оппозиционеров?

— А зачем принципиальность требовать от других? Белых считает, что есть революционные бойцы, которые митингуют, как Немцов, а есть люди, которые интегрируются вовнутрь, для того чтобы сделать что-то хорошее. Взять на себя ответственность за губернию. Тоже неплохой вариант.

«Неплохой вариант»… предложил Сурков, осталось добавить. И ведь Хакамаду не обвинишь в прямой зависимости от Суркова, ибо она пока вне политики. Но вот — на тебе!

Кстати, Маша Гайдар недолго наслаждалась отступными Владислава Юрьевича. Вскоре игрушка в виде должности зама губернатора опостылела. Это ведь не лозунги на улицах кричать да письма в прокуратуру строчить. А вкалывать по-настоящему надо. В июне 2011 года Мария Егоровна сообщила, что уходит в отставку и отправляется на учебу в Школу государственного управления имени Джона Ф. Кеннеди в США.

Закономерный финал политического спектакля! «Ты мне — я тебе», не находите?

Ключевое слово применительно ко всей этой про-? курорско-политической возне — личный интерес. Или «неплохой вариант», как выражается госпожа Хакамада.

И для Лукьяновой, и для Гайдар, и для Гозмана, и для Белых, ну и в первую очередь, разумеется, для самого героя нашей книги — Владислава Суркова. Зачем ему проявлять принципиальность, бороться с; политическими оппонентами открытыми методами? Это путь долгий, а главное, сложный. Привычней и проще задействовать проверенную схему «ты мне — я тебе».!

Кто больше проигрывает от этого циничного политического бартера?

Мой вердикт однозначен: оппозиция. Суркову-то что, сегодня он в Кремле, а завтра — ищи-свищи. Опять же, спроса с него никакого: сами либералы во всем предпочитают винить Путина или абстрактный авторитарный режим, но не его адепта — Владислава Юрьевича Суркова. И в этом их громадная ошибка.

Я как-то беседовал с директором «Левада-центра» Львом Гудковым о людях, которым внятна либеральная риторика. Разговор постепенно перетек к проблеме двусмысленного поведения демократических вождей с властью, которую в данном случае представляет Сурков:

— Они (либерально настроенные избиратели. — Примеч. авт.) сочувствуют либеральным программам, — сказал Лев Дмитриевич, — но при этом считают, что либеральные лидеры вели себя в отношениях с властью двусмысленно, пытаясь прижиться на политическом поле. И вот этот оппортунизм либеральных лидеров, их попытка сидеть на двух стульях в значительной степени подорвали доверие у этой части избирателей, которые просто отказываются идти на выборы.

Как видите, двурушничество оппозиционных политиков не остается незамеченным в народе. И бьет самих либералов по их самому больному месту — по количеству голосов, получаемых на выборах.

Что тут скажешь? Сами виноваты. Компромиссы с Сурковым — гиблое политическое дело, хотя порой выгодное лично.

Однако идут на них не все. Как говорится, есть еще люди в русских селениях…

Дума о мате

В одной из многочисленных статей о нашем герое я прочитал, что Владислав Сурков не любит слабых. Естественно, о том, что любит, а что на самом деле не любит Владислав Юрьевич, известно лишь ему одному. Но, что ни говори, эта черта характера очень идет нашему герою.

В полной мере ощутив на себе в молодости справедливость пословицы «Москва слезам не верит», Сурков с тех пор на подсознательном уровне должен презирать людей, от него зависимых. Во-первых, они напоминают ему о невзгодах времен покорения столицы. То есть самого себя, в ту пору униженного и оскорбленного. Но главная причина внутренней неприязни Суркова к подчиненным заключается в том, что с них Владиславу Юрьевичу взять нечего. Любимый принцип «ты мне — я тебе» применять не к кому.

Конечно, это раздражает. Сурков, как деловой человек, привык получать выгодувсегда и во всем. А с подвластными людьми — какой гешефт? Так — управленческая рутина. Тоска зеленая, одним словом. А в тоске кто станет церемонии разводить? Тем более со слабыми.

В 2004 году депутат от «Единой России» Анатолий Ермолин направил письмо председателю Конституционного суда России Зорькину с фактической жалобой на Суркова. Не называя прямо Владислава Юрьевича, взбунтовавшийся депутат предельно живо описал, какими именно методами «высокопоставленный сотрудник Администрации Президента» склонял самого Ермолина и его коллег к необходимому Кремлю голосованию.

«На встрече в абсолютно грубой, не терпящей возражений форме нам было объявлено, что мы «никакие не депутаты и не народные избранники», — пишет депутат, цитируя слова Суркова. — Что за каждого из нас лично поручались конкретные люди из аппарата президента, что мы все «повязаны».

Потом, по словам Ермолина, Сурков напомнил собравшимся депутатам, среди которых было немало предпринимателей, о судьбе ЮКОСа. А сопровождалась вся эта кремлевская проработка… грубым матом.

Лично мне, когда я узнал эту информацию, стало очень интересно узнать, что это за смельчак такой — Анатолий Ермолкин, что сумел возвысить голос на самого Суркова. Признаюсь, то, что я выяснил, превзошло все мои ожидания.

Прежде всего, Анатолий Александрович — ровесник самого Суркова, а не пожилой брюзга экс-коммунист, которому под хвост попала какая-то советская шлея. То есть он рисковал политической карьерой, делая свое заявление. И, забегая вперед, скажу, что карьерой своей, конечно, поплатился. После письма Зорькину Ермолкина мигом исключили из «Единой России» за «нарушение парламентской этики»!

…Забавно, правда? Человек, попытавшийся эту самую этику отстоять, был предан Сурковым остракизму как ее нарушитель.

Далее. В начале книги я упомянул, что Сурков служил в спецназе, мол, имеет закаленный характер, что немаловажно в суетливой и нервной политической среде. Но тут, как говорится, нашла коса на камень. Ибо подполковник запаса Анатолий Ермолкин 9 лет проходил воинскую службу на офицерских должностях в элитнейшем из подразделений спецслужб — «Вымпел». Причем не где-то, а в том числе и в Афганистане. Командовал анти-террористической группой на Северном Кавказе. Имеет боевые награды. Одним словом, настоящий герой.

Не знаю, что уж там думал Владислав Юрьевич, но мне кажется, и младенцу понятно, что люди такой закалки не будут спускать мат и откровенное хамство даже кремлевским небожителям типа Суркова.

Более того, чисто интеллектуально, что бы там о себе ни думал сам Владислав Сурков, Анатолий Ер-молкин куда образованнее него. Создатель «Вымпе-ла», руководитель управления нелегальной разведки < КГБ СССР, живая легенда отечественных спецслужб Юрий Иванович Дроздов рассказывал мне:

— 90 % сотрудников «Вымпела» знали иностранные языки, многие имели по 2–3 высших образования, некоторые даже окончили Сорбонну, но при этом, подчеркну, тренировки, скажем, по рукопашному бою для всех без исключения шли не на мягком ковре, а на асфальте.

Подполковник Ермолкин в совершенстве знает два языка: английский и испанский. Кандидат педагогических наук. Четыре высших образования! От высшего пограничного командного училища КГБ СССР до школы менеджмента Йельского университета в США. Кого угодно уложит на асфальт, хоть самого Владислава Юрьевича с его спецназом ГРУ…

…А тут — матом!..

Но и это еще не все. Как выяснилось, Анатолий Ермолкин принимал активное участие в разработке и внедрении инновационных образовательных проектов, финансируемых нефтяной компанией ЮКОС^[12]. Уж не ему ли была адресована угроза Владислава Юрьевича, когда он на том совещании напомнил депутатам о судьбе ЮКОСа?

С точки зрения общечеловеческой морали, да и вообще здравого смысла это выглядит по меньшей мере странно. Сам проработав 10 лет бок о бок с Ходорковским, Сурков грозит Ермолкину, который имел к ЮКОСу лишь косвенное (и не самое плохое) отношение, едва ли не участью самого Михаила Борисовича.

В этой ситуации, к слову, и проявляется истинное отношение Суркова к своему бывшему хозяину — Ходорковскому. Ибо, напоминая в воспитательном ключе о тюремной доле Михаила Борисовича, Владислав Юрьевич тем самым невольно подчеркивает легитимность положения зэка номер один в России.

А чего, в самом деле, стесняться? Журналистов из Der Spiegel, поди, поблизости нет, чтоб рассказать им про свое уважение к Ходорковскому и «личные мотивы», с ним связанные.

Если кто-то, размышляя над этой неприглядной историей, считает, что депутат Ермолкин погорячился, что-то там не поделив с Владиславом Юрьевичем, то он ошибается. Потому что сразу после его письма несколько его коллег анонимно подтвердили: Анатолий Ермолин говорит чистую правду. И давил на них Сурков, и матерился при этом.

Площадная брань из уст утонченного автора стихов «Полуострова» для нас, читатель, что-то новенькое. Впрочем, не станем забывать, из какой провинциальной глуши вышел в люди Владислав Сурков. В Скопине, полагаю, без мата не проживал ни одного дня ни один настоящий пацан. А Владик Сурков, как мы помним, не был среди них белой вороной.

Впрочем, сквернословие — не худший грех в данной ситуации. В советские времена был в ходу партийный матерок, без которого не обходился, например, даже Михаил Сергеевич Горбачев. А причина телевизионного косноязычия бывшего премьер-министра России Виктора Черномырдина, как вспоминают его подчиненные, заключалась в том, что Виктор Степанович просто-напросто не умел разговаривать без мата.

Было бы куда хуже, если бы письму Ермолкина был дан ход по существу. Ведь если бы Генеральная прокуратура установила, что замглавы Администрации Президента Владислав Сурков действительно давил на депутатов, чтобы они проголосовали так, как ему хочется, то тогда можно ставить под сомнение многие принятые Госдумой при кураторстве Суркова законы.

Ибо, во-первых, в соответствии с пунктом 4 статьи 3 Конституции России «Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону». А, во-вторых, в соответствии со статьей 10 Конституции, «государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны».

В стране, признай суд Суркова виновным в давлении на представителей законодательной власти, мигом бы разгорелся властный кризис. Повторяю, многие законы пришлось бы перепроверять на легитимность, в то время как по ним уже живет страна. Депутатов бы пришлось допрашивать, и как пить дать выявились бы новые подробности неформальных подходов Владислава Суркова к выполнению своих должностных обязанностей.

Разумеется, что в такой ситуации никто и пальцем не пошевелил, чтобы разобраться с письмом мятежного депутата Ермолкина.

Не ринулся привычными методами — с помощью повышения в должности или еще как — ублажать взбунтовавшегося депутата и Сурков. Хотя, как мы могли бы предполагать, легко мог задействовать схему «ты мне — я тебе».

Почему же Сурков не пошел на политический бартер с Ермолкиным в виде, например, поста вице-спикера Госдумы для него в обмен на отзыв Ермолкиным своего письма в Конституционный суд и публичное покаяние?

«Весь этот замысел грязен и прост, как все сур-ковское», — написал как-то о какой-то из затей Владислава Юрьевича известный политолог Станислав Белковский. Не будем, однако, так грубы — хотя грубостью, как видим, нашего героя не поразишь — но и в данном случае, как и во всех остальных, логика Суркова, прав Белковский, предельно проста.

Кто такой Ермолкин в глазах Суркова? Им же «сделанный» депутат. Посему обязан ему, кремлевскому небожителю, по гроб жизни. К тому же Владислав Юрьевич тотально недоверчив к малоизвестным подопечным. По его мнению, всяк плебей — лгун, болтун и хохотун.

«Сегодня договорился, он у тебя возьмет пост, еще что-нибудь возьмет — а на следующий день продаст с потрохами, в политическом смысле. В его голове совсем другое», — говорит, не стесняясь в выражениях, о таких, как Ермолкин, сам Сурков.

Но главный недостаток Ермолкина в глазах Суркова в том, что Ермолкин — сын своих родителей, провинциалов из кубанской станицы, а не отпрыск; советского спикера или российского премьер-министра. Поэтому претендовать на то, что Владислав Юрьевич применил бы к нему свою жизненную установку «ты мне — я тебе», не мог априори.

В результате с Ермолкиным случилось то, что; должно было случиться. Как я уже говорил, его с позором изгнали из партии власти и он ушел к оппозиционерам — в Союз правых сил. Сейчас сотрудничает с Каспаровым. И, не дай бог; наберет там большой политический вес. Владиславу Юрьевичу придется с ним считаться. Хотя, думаю, вот тогда Сурков попытается заключить с гордым «вымпеловцем» сделку.

Надеюсь, она все же не состоится.

Фото на визу

А напоследок в этой главе я расскажу вам о том, как поступает наш герой, если понимает, что его правило «ты мне — я тебе» не работает.

В январе 2011 года в Интернет просочились фотографии рабочего кабинета Владислава Суркова в! Кремле. Этот вброс не был случаен, а должен был уладить проблемы, возникшие у нашего героя по вине внесистемной оппозиции с Госдепартаментом США.

Владислава Юрьевича собирались внести в список персон нон-грата на въезд в США. Но не на того нарвались демократы из Америки. Наш герой нашел нехитрый, но верный ход, чтобы выйти сухим даже из заокеанской водицы.

…Впрочем, обо всем по порядку.

Кремлевский кабинет Суркова — это уютное помещеньице метрах эдак о семидесяти. (Ну и по сталинской моде наверняка комната отдыха где-то сзади имеется.) Дубовый паркет, белые стены, три больших окна с видом на колокольню Ивана Великого. Правда, с неизбежными кремлевскими белыми шторами а-ля Иосиф Виссарионович.

О временах отца всех народов еще напоминают неизменные в Кремле панели на стенах. Но у Суркова они либо фрагментарно, либо в виде шкафов. Что, конечно, скрашивает принятый казенный стиль.

Столы — рабочий и для заседаний — современные, под стать офису какого-нибудь бизнесмена, а не традиционные чиновничьи прямоугольники. Кожаные кресла вместо стульев. «Стенка», как говорили в СССР, явно из дорогого дерева, но демократичных размеров и форм. Главенствующее место в ней занимает гигантский телевизор-плазма.

Разумеется, мириады правительственных телефонов всех цветов и размеров. На столе компьютер (но не ноут). Вообще — относительный бумажный порядок. Не как у Брежнева — девственно чистый стол, но и не как у Сталина — заваленный документами. У Суркова листки лежат стопочками. Короче говоря, даже в чисто представительском облике своего кабинета наш герой сумел оказаться чуть живее коллег-политиков.

Однако всех, конечно, прежде всего взволновало: откуда взялись фотографии?

Ибо сделаны они были на редкость тщательно — читались корешки практически всех книг и фамилии чиновников на кнопках телефонов. Такая дотошность, вернее, то, что она была дозволена, породила подозрение, что инициатором слива «кремлевской фотосессии» был сам хозяин помещения.

И действительно странно: что делал некий блогер Варламов на встрече 1-го замглавы Администраций! Президента Суркова с известными физиками и математиками из США, во время которой и нащелкал с десяток кадров вельможного кабинета?

Как он фотографировал?

Расхаживал за спинами заморских академиков приехавших поговорить о Сколково? Подрядился фотографом? Откуда и с какой стати этот парень с прической Анжелы Дэвис там оказался?

«Пока шла встреча, я немного поснимал кабинет», — пишет в блоге сам Варламов, в деталях снимая «вертушки» с надписями «Президент» и «Председатель правительства» в абсолютно пустом кабинете. («Немного поснимал», называется, «пока шла встреча».)

Да и Сурков-то должен был понимать, чем ему. грозит профессиональная активность молодого человека. Ну и сам Варламов, поди, догадывался, что вот так, за здорово живешь, наводнять Интернет почти что секретными деталями работы одного из первых лиц в стране без его согласия чревато плохими последствиями. Да и может быть расценено как нарушение профессиональной жизни. И так далее и тому подобное.

Так что версия сознательной утечки фотоинформации со стороны Суркова — наиболее верная. Иначе Варламова с его фотоаппаратом просто-напросто не выпустили бы из Кремля. Кроме того, «смелый» блогер состоит на прикорме не абы где, а в подконтрольном Суркову Агентстве по делам молодежи. Свой, то есть.

Но тогда возникает резонный вопрос: а зачем Владиславу Юрьевичу понадобилось сливать в Интернет подробности своего рабочего помещения? Какую цель он при этом преследовал? А то, что без всякой цели наш герой вряд ли станет хвастаться, например, диковинным подбором книг у себя в шкафу, я лично абсолютно уверен. Пустое бахвальство нашему герою не свойственно.

Попытаемся разобраться.

Все дело главным образом в фотографиях, которые стоят в помещении.

Мне довелось побывать в десятках кабинетов больших людей, где со времен Тандема укоренилось правило вешать портреты обоих нацлидеров. Причем Путина, как правило, в неформальном виде, а Медведева — официально над письменным столом. Сурков здесь не оригинален.

…Но вот дальше.

На отдельном столике (!) друг за другом стоят портреты Барака Обамы, Тупака Шакура и трех выдающихся американских же ученых Гейзенберга, Мандельброта, Пригожина. Эдаким статусным рядком с президентом США во главе, но чернокожим рэпером на втором месте.

Естественно, что такой фоторасклад обычного человека обескураживает. Дело происходит, как мы помним, в Кремле. Понятное дело, что Владислав Сурков первый его обитатель, кто осмелился выставить на видном месте портрет американского президента.

Как он на это решился? Ведь, по идее, это нарушение патриотической этики, если можно так выразиться. Причем свойственной не только России, но и, надо думать, большинству крупных стран мира.

Возможно ли, например, увидеть портрет Путину в Белом доме на столике у Хиллари Клинтон? Вряд; ли. В лучшем случае сочтут, что сошла с ума. В худшем — что таким эпатажем чего-то добивается. А если бы еще эти фото попали в Интернет!.. Представляете, что было бы?!

У нас же — как кажется, трын-трава. Точно так и надо. Погудел Интернет. Написал тонкую и умную статью Олег Кашин из «Коммерсанта». И только'? Но, повторяю, это лишь так кажется.

…Хотя про всемирную этику вру. Ходили слухи, что в кабинете одного из американских контрразведчиков висел портрет Андропова. Я спросил об этом резидента советской нелегальной разведки в США, уже знакомого нам Юрия Ивановича Дроздова.

— Да, правда. Это был начальник отделения ФБР; в штате Нью-Джерси. Это было в середине 1970-х. Лично я этого портрета не видел, его видел наш сотрудник, который поддерживал контакты с ФБР по обмену наших товарищей, которые тогда сидели в центральной нью-йоркской тюрьме, Энгера и Черняева. Когда наш сотрудник был в кабинете у начальника отделения ФБР, он поднял глаза, увидел на стене портрет Андропова и страшно удивился. Был ответ: «А чего ты удивляешься? Я что, не могу повесить портрет руководителя лучшей разведки мира?»

Так что и Владислав Юрьевич, в принципе, мог вполне руководствоваться аналогичным принципом: поставить в Кремле портрет руководителя лучшей, по его мнению, державы мира. Так что в этом его выборе, по крайней мере, намек хоть на какую-то логику есть.

Но вот дальше — темный лес.

Прежде всего, кто такой Тупак Шакур? Убитый 15 лет назад 25-летний американский темнокожий музыкант, подавляющее большинство песен которого повествуют о тяжелой жизни в гетто, насилии, бедности и конфликтах с другими рэп-исполнителями (одним из них он и был убит).

Очень близкие, за исключением бедности, российскому человеку темы, не правда ли?

Хотя возможно, конечно, Владиславу Юрьевичу правится собственно творчество уроженца Гарлема. Но тогда почему рядом с Шакуром нет портретика Вадима Самойлова из «Агаты Кристи»? Он ведь, как мы знаем, мил сердцу Владислава Юрьевича тоже. Ответ и на этот вопрос узнаем чуть позже.

…А пока идем дальше.

Скажите, вы верите, что Сурков так хорошо разбирается в нюансах физических, химических и математических наук настолько, что выделяет из сотен ученых именно Гейзенберга, Мандельброта, Пригожина? Вы верите, что он знаком с их трудами?

Ну, например, с исследованием Ильи Романовича Пригожина «Термодинамическая теория структуры, устойчивости и флуктуаций»? Или с трудами основателя теории фракталов Бенуа Мандельброта и создателя квантовой механики Вернера Гейзенберга?

Мне кажется, даже при всем уважении к способностям самоучки-Суркова ответ очевиден: нет. Владислав Юрьевич банально пускает кому-то пыль в глаза, выставляя их портреты на видное место.

Кому и зачем?

Чтобы понять, перенесемся в ноябрь 2010 года. Тогда экс-лидер Союза правых сил Борис Немцов приехал по приглашению Конгресса в США, чтобы рассказать там о притеснениях оппозиции в России. Одним рассказом дело не ограничилось. Борис Ефимович потребовал включить в список российских чиновников, ответственных за нарушение прав человека в России, которым собирались запретить въезд в США, и Владислава Суркова.

«Считаю, что Сурков — первый, кому должен быть закрыт въезд на Запад, — заявил «Коммерсанту» Немцов. — Именно он ответственен за установленную в стране цензуру, именно он отвечает за то, что выборы в России превратились в абсолютный фарс, именно он создавал, а потом и финансировал экстремистские кремлевские молодежные организации, которые проводят в центре Москвы марши ненависти, а правозащитников и оппозиционеров представляют как нацистских преступников».

Все было очень серьезно для нашего героя. Ибо апеллировал Немцов не к кому попало, а к старшему директору по России Совета национальной безопасности США Майклу Макфолу. А сенатор Бенджамин Кардин даже начал готовить законопроект, чтобы такой черный список имел законную силу.

…К слову, кроме Суркова под аналогичные визовые санкции Конгресса должен был угодить и руководитель Росмолодежи Якименко, подопечный которого, Варламов, сделал и выложил в Интернет фото сурковского кабинета. Хорошенькое совпа-деньице, а?

Разумеется, такой поворот событий Суркова не устраивал. И он решил бороться. На июнь 2011 года была намечена его поездка в США в качестве… не смейтесь, пожалуйста — сопредседателя российско-американской группы по гражданскому обществу. Но это, конечно, был лишь повод. На самом деле, как писал журнал New Times, Владислав Юрьевич намеревался отговорить американцев делать его невъездным в их страну.

Но поскольку, как мы знаем, человек Владислав Юрьевич основательный, решил он подготовить для такой беседы почву. С американскими конгрессменами и сенаторами, ясное дело, жизненное кредо «ты мне — я тебе» впрямую не применишь. (Не Общественной палатой же их, в самом деле, прельщать.) Но внушить им опосредованно, что он, 1-й глава Администрации Президента России, любит и знает Америку почище да хоть того же Немцова, можно было попытаться.

Схема, как вы уже, наверное, начинаете догадываться, была задействована следующая.

В Москву пригласили видных американских физиков и математиков: Томмасо Каларко, Джона Дойла, Юджина Демлера, Михаил Лукина, Вольфганга Кеттерле — нобелевского лауреата по физике 2001 года. Встречал их Сурков в Кремле не с пустыми руками, а предложил сотрудничать в создании Международного центра квантовой оптики и квантовых технологий в Сколково.

А теперь припомните, чей портретик стоит во время этой встречи на столе у нашего героя. Правильно. Вернера Гейзенберга — создателя квантовой механики. Не знаю, купились ли американские ученые на такую откровенную туфту, но наверняка даже незатейливый реверанс Суркова оказался им приятен. Гейзенберга многие из них наверняка помнили и чтили как учителя. Плюс в Сколково именно что Центр квантовых технологий планируется создавать, которые когда-то изобретал Гейзенберг.

Повторяю, несколько прямолинейно, но в целом — браво, Владислав Юрьевич! Ученый люд — души тонкие, падкие на такие штучки. Тонко просчитано.

Тем более что рядом с фото Гейзенберга стоят снимки других коллег членов делегации. И тоже подобраны они неспроста. Ибо оба — и американский физик русского происхождения Пригожин, и математик Мандельброт — умерли совсем недавно. В 2010 и в 2003 годах соответственно. То есть память о них в сердцах коллег — посетителей высокого кремлевского кабинета очень даже еще жива.

Прав Олег Кашин, написав, что Сурков этими портретами подает сигнал: я — свой. Но сигнал этот предназначен не собственно ученым. А коллегам в Администрацию Президента США. Ученые — вольно или невольно — лишь должны его туда транслировать. (Или, по меньшей мере, дать повод такой фотосессии.)

Ну а соседство Барака Обамы — президента страны, откуда и прибыли к Суркову ученые, конечно, усиливает эффект. У русского в Кремле, мало того, что фото наших ученых, так еще и американский президент! Будет о чем рассказать по приезде в Штаты! Да хоть бы и самому Обаме…

Ну а чтобы настроение у американских физиков и математиков было еще лучше, как пить дать посулил им наш герой, отвечающий и за наукоград (с какой стати?), неплохие преференции. Впрочем, не буду наводить тень на плетень — это лишь мои предположения. Но правда и то, что ученые такого уровня даром хлебать киселя не поедут даже в Кремль, ясно и ребенку.

Непонятно, как в компании таких портретов оказался Тупак Шакур? Все очень просто. Именно для того чтобы легитимизировать подлог. Чтоб не было странным наличие такого количества портретов американских ученых и только ученых в кабинете высшего российского чиновника. А Шакур, даром что ли наркоман-хулиган, в компании Джона Ленона подозрительную картинку разбавил. (Ну ни дать ни взять — кабинет Билла Клинтона или самого Барака Обамы.)

Так что отсутствие фото Вадима Самойлова из «Агаты Кристи» понятно. Он Суркову очков в борьбе за право ездить в Штаты не прибавит. Так же как не прибавило бы (в той степени) фото любимого Сурковым президента США Рузвельта. Рузвельт повлиять на Конгресс не в силах, а Обама — вот он, при должности. Авось поможет.

Недаром же, не удовлетворившись надеждой на один только эффект лицезрения учеными портретов коллег-американцев, подручный Владислава Юрьевича — Василий Якеменко (тоже ведь в Америку хочется продолжать ездить) организовал с высочайшего дозволения «утечку» фотосессии «американофил Сурков» в Интернет. А он, как известно, и в Америке Интернет. Чисто для разведки хотя бы.

Для пущего куража опубликовали и фото телефонов Суркова. Ведь кто такой Сурков, американские конгрессмены и сенаторы, которым предстояло голосовать за законопроект со списком персон нон-грата, могут и не знать. А вот фамилии секретаря Совета безопасности России Патрушева, председателя ФСБ Бортникова, генерального прокурора Чайки наверняка слышали. А они у Владислава Юрьевича все на одном аппарате — кнопочками. Ну и отдельные съемки телефонов прямой связи с Путиным и Медведевым нашему герою в глазах заокеанских парламентариев веса, конечно, добавили. Да и работы специалистам-аналитикам такого рода информации в ЦРУ тоже.

Итог — Сурков по-прежнему может приезжать на родину американских ученых, портретики которых стоят у него на столе.

Хотя стоят ли еще? Так ведь и впрямь недолго космополитом прослыть.

Как говорится, был бы повод — портреты подберутся…

Глава III КУКЛОВОД ВСЕЯ РУСИ

В середине сентября 2011 года случилось небывалое для политической жизни России XXI века явление. Был окончательно развенчан миф о непричастности Владислава Суркова к принятию политических решений в стране. Возможно это стало потому, что давно известная думающим людям истина прозвучала во весь голос из уст близкого к Кремлю и во всех смыслах независимого человека.

Миллиардер Михаил Прохоров так и сказал: «Сейчас я скажу то, о чем все давно знают, но вслух не говорят. В стране есть кукловод, который давно приватизировал политическую систему. Его зовут Владислав Юрьевич Сурков. Пока такие люди управляют политическим процессом, никакая политика в стране невозможна. Я сделаю все возможное, чтобы отправить Суркова в отставку».

Как видите, всего 5 предложений, а добавить к ним нечего. Собственно, это самая лучшая краткая характеристика Владислава Суркова. Из нее отнюдь не выпадает вступительная часть Прохорова о том, что «все знают, но вслух не говорят». Более того, она как раз подчеркивает мстительный характер Владислава Юрьевича. Ибо не говорят, потому что боятся. Хотя и знают.

Приватизация политической системы?

А о чем мы с вами до сих пор толковали на страницах этой книги? Как Сурков, словно помещик, жалует с барского плеча дарственную на земельный надел (членство в Общественной палате) певцу из своего крепостного театра.

Впрочем, из всех грехов, которые вменил в вину Суркову миллиардер Михаил Прохоров, предлагаю остановиться на самом вредном для государства — «пока такие люди управляют политическим процессом, никакая политика в стране невозможна».

Убийство либералов

Процитированные мной слова Михаила Прохорова относятся к ситуации, когда на системном либеральном движении в России был поставлен жирный крест. Порученная весной 2011 года ему Кремлем партия «Правое дело» была, словно игрушка у нерадивого ребенка, отобрана у Михаила Дмитриевича, как только он стал капризничать — попытался выйти из-под опеки Владислава Юрьевича.

Я тогда же поговорил на эту тему с предшественником Прохорова на посту лидера правых — Леонидом Гозманом:

— Там (в Администрации Президента. — Примеч. авт.) есть люди, которые хотели бы, чтобы либеральная часть общества имела своих представителей в парламенте и не чувствовала себя в униженном и изолированном состоянии, — объяснил мне Леонид Яковлевич. — С другой стороны (Администрации. — Примеч. авт.) хочется контроля. И когда они сталкиваются с ослаблением или потерей контроля, это вызывает у них инстинктивное беспокойство. А когда сталкиваются эти два мотива — контроль и усложнение политической системы страны, — они принимают решение в пользу контроля.

По уже известным нам причинам Гозман, в отличие от Прохорова, не называет впрямую фамилию Суркова, а ограничивается абстрактными терминами. Впрочем, суть, конечно, не в этом.

Суть в том, что за дюжину лет своего пребывания в Кремле господин Сурков так очаровал оппозицию (загипнотизировал, хочется сказать), что она и при последнем издыхании верит в то, что ее палач (термин Прохорова) на самом деле в душе желает ей процветания. Феномен известный. И дело тут не в стокгольмском синдроме, как могут подумать некоторые. В отечественной истории есть примеры поближе.

Арестованный в 1934 году ленинский большевик Зиновьев писал Сталину из тюрьмы: «В моей душе горит желание: доказать Вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это… Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Вас и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, что я понял все, что я готов сделать все, чтобы заслужить прощение, снисхождение…»

Увы, Григорию Евсеевичу его письма не помогли. Сталин приговорил его к расстрелу. Но и тогда несгибаемый когда-то большевик не унялся. По воспоминаниям, перед казнью униженно молил о пощаде, целовал сапоги своим палачам, а перед самими выстрелами даже успел крикнуть: «Да здравствует Сталин!»

Если заменить реальный расстрел Зиновьева на политическую казнь Гозмана (ну хорошо, его детища), то сходство, что называется, не в бровь, а в глаз. Сталину, пришедшему к власти после смерти Ленина в 1924 году, понадобилось 12 лет, чтобы окончательно уничтожить политическую крамолу в лице Зиновьева с Каменевым. Ровно столько же, как и Суркову! Который, оказавшись в Кремле в 1999 году, политически убил либералов в 2011-м.

Ни Зиновьев, ни Гозман не только не хотели верить в свою смерть, но и не верили, что их казнит Сурков-Сталин.

Послушайте, что говорит мне в своем политически посмертном интервью Леонид Гозман:

— У администрации, как мне кажется, много противоречивых решений. С одной стороны, там есть умные люди — считать там всех дураками было бы совершенно неправильно, — которые понимают, что ситуация с монополией «ЕдРа» просто загнала страну в тупик. Все связанные с этим опасности, которые видим мы с вами, в администрации тоже видят.

Чуете, куда ветер дует? Зиновьев пишет Сталину: «В моей душе горит желание: доказать Вам, что я больше не враг». А теперь сравните у Гозмана: «Все связанные с этим опасности, которые видим мы с вами, в администрации тоже видят». То есть Леонид Яковлевич, как и Григорий Евсеевич, подчеркивает, что мыслит в унисон с политическим оппонентом — Кремлем в лице Суркова. Никакие мы не враги!

Более того, по мнению Гозмана, плоть от плоти отец-создатель «Единой России» Сурков якобы, как и Гозман, считает что ситуация с «ЕдРом» «загнала страну в тупик». То есть намекает, что у них с Сурковым есть общий враг — «Единая Россия»!

Вам сложно представить, как Владислав Сурков, сидя в Кремле, мучается от того, что его детище — «Единая Россия» — загоняет страну в тупик?

Конечно, сложно! Потому что это невозможно. Потому что это бред!

Достаточно было почитать, что он говорил еще в 2005 году на заседании «Деловой России»: «Что бы сейчас ни говорили правые и «Яблоко», никто им не мешал. Может, они еще вернутся в следующий парламент — Бог им в помощь. Может, это и хорошо. Но мне кажется, сегодня надо укреплять правый либеральный современный европеизированный фланг «ЕР».

В парламент правые не вернулись ни в 2007-м, ни в 2011-м, потому что Владислав Юрьевич предпочитает «укреплять правый либеральный современный европеизированный фланг» «Единой России». Где ваши глаза, Леонид Яковлевич? Или вы спите и видите себя правофланговым «ЕдРа»? Тем более Сурков вас туда звал: «Ко мне много приходят лидеров либеральных, которые говорят: давайте новую партию создадим. Я говорю: зачем, зачем? Вот 300 голосов («Единой России». — Примеч. авт.) — идите и занимайте там места. Хотите в руководящие органы — вступайте, не стесняйтесь…»

…И многие ведь не постеснялись.

Так в чем же причина столь странной для отходящего в иной политический мир человека словесной эквилибристики Леонида Гозмана? (Отходящего, к слову, к моему искреннему сожалению.)

Известный политолог Александр Дугин, на мой взгляд, лучше всех сформулировал феномен: как Сурков сумел отрубить политический хвост ельцинским либералам по частям, а не сразу, и при этом не сделать им больно.

«Старые ельцинские кадры по инерции считали «Славу» своим, доверяли ему, полагая, что он, как и остальные «семейные», отбивает и «крышует» их позиции во власти», — пишет Александр Гельевич. И еще: «он (Сурков. — Примеч. авт.) реалистично: понимает ельцинскую систему, знает ей цену, умеет откручивать от нее постепенно деталь за деталью, но чтобы при этом она сохраняла видимость цельности, т. е. «как бы работала».

Статья Дугина «Кремлевский golden boy» была опубликована в 2004 году. За семь лет прилежной; игры в политический конструктор Владислав Сурков, получается, окончательно развинтил каркас последней системной либеральной партии. Усердный инженер, ничего не скажешь. По мнению тогой же Дугина, в этом смысле Сурков куда талантливее питерских, потому что «эффективно и «чисто конкретно» на практике выполняет ту задачу, которую Путин поставил «своим», но к которой они все еще не знают, как подступить».

Владимир Федорин написал тогда же в «Ведомостях»: «Правые силы и «Яблоко» дорожили дружбой с Сурковым, внося посильный вклад в формитрование культа Путина». А экономист и журналист Дмитрий Травин еще больше конкретизировал ситуацию: «Система Суркова непробиваема извне. Но она уже гниет изнутри, поскольку для строительства подобных систем можно использовать лишь подгнивший человеческий материал. Тот материал, из которого никогда не сделать настоящего человека».

Главное заблуждение не только Гозмана, но и большинства либеральных политиков как системной, так и внесистемной оппозиции заключается в том, что они считают Суркова в той или иной степени своим во власти. Мол, без него было бы еще хуже, — где-то прочитал я.

Помилуйте, господа! Куда уж хуже-то?

В 1999 году, когда Владислав Сурков пришел к власти, либералы были представлены в Госдуме, как казалось, всерьез и надолго. Союз правых сил фактически самостоятельно выиграл выборы. Нормально контактировал с Путиным. Достаточно вспомнить Кириенко, сидящего у него на приеме с программой СПС, или нередкие рукопожатия с Путиным Немцова. Но вот дальше…

Дальше и началось то самое хирургическое развинчивание Сурковым либерального политического механизма, о котором говорил Дугин. Причем как началось, так и закончилось под мазохистские при-станывания политиков-демократов.

Вот как объяснил мне гибель Союза правых сил Гозман:

— СПС больше не мог выполнять функции политической партии не из-за проблем с финансированием, а из-за двух типов проблем. Из-за проблем с государством — раз. Из-за проблем внутренних — два. Внутренние проблемы, наши собственные ошибки всегда важнее, чем внешние.

Самой главной ошибкой было то, что мы позволили создать образ определенной несолидности себя. Мы такие тусовщики, болтуны ради красного словца и так далее… правых стали ассоциировать с тусовкой, со светской жизнью, которая в нашей стране отвратительна, с моей точки зрения. Само словосочетание обозначает нечто отвратительное… Гламур! И так далее…

Вот вам, пожалуйста, типичный пример оправдания самими либералами деятельности Суркова по Умерщвлению их партии. То они были солидными — аж 4 министра бывших и действующих: Чубайс, Кириенко, Хакамада, Немцов, — а то в одночасье стали болтунами-тусовщиками. О государстве вскользь, о Суркове — ни слова!

Зиновьев, разглядывая портреты Сталина в тюремной камере и говоря о нем исключительно в превосходных тонах, надеялся на снисхождение для себя, как для человека. Поначалу и впрямь получил всего 10 лет тюрьмы. Гозман тоже рассчитывал на ответный шаг Суркова, когда умалял его роль в уничтожении Союза правых сил. И тоже, как и Зиновьев, поначалу и впрямь получил пост лидера партии «Правое дело» — правопреемницы усопшего СПС.

И в дальнейшем оба были обмануты и убиты. С той лишь разницей, что Зиновьев реально и на, 2 года раньше. (Ну и Суркову до Сталина еще далеко.) А Гозман — политически. (Увы, уже не всплывете, Леонид Яковлевич.)

Говоря все это, я отнюдь не злорадствую и не сгущаю краски. Между прочим, эта беседа моя с Леонидом Гозманом висит на сайте движения Союз правых сил. А толку-то? Леонид Яковлевич предпочел политически скончаться от рук своего Суркова, чем попытаться жить праведной оппозиционной жизнью в контакте со всеми политическими силами. Что же — аминь!

Процитирую только напоследок еще Александра Дугина: «Не буду описывать макиавеллических сценариев, сделавших возможными прощание нации с СПС и «Яблоком». Это было виртуозно. За это Владислава Суркова можно представить к правительственной награде — «Все и сразу!», как в рекламе или анархистском лозунге».

Палач

Говоря о том, что будет добиваться отставки Суркова, Михаил Прохоров сообщил, что тот дезинформирует Путина. Отсюда, мол, все беды. По сути, конечно, верно, но сформулировано несколько упрощенно.

Испокон веков, особенно на Руси, от исполнителей зависит очень много. А от иных — все. Сурков — не просто исполнитель политических решений. Он уже 12 с лишним лет их инициатор, духовный отец и воплотитель в жизнь. А то, что его решения предварительно одобряются наверху — так такой порядок был всегда, Сурков же еще не президент и не лидер нации.

Даже Леонид Ильич Брежнев, находившийся, как известно, последние годы жизни в глубоком маразме, и то формально выслушивал доклады и давал или не давал свое добро. Ставил свою подпись. И нес ответственность. Но продумывал и задумывал-то не он!

Что такое — предложить руководству какую-то конкретную идею?

Это значит молча прокрутить в голове с десяток идей, а потом выбрать одну. Максимум — две, для альтернативы. Руководство будет вынуждено одобрить одну из них. В худшем случае попросит доработать или предложить что-то другое. Но оно никогда не вникнет во все многообразие возможностей, которое имеется у находящегося глубоко в теме того же Суркова.

У Путина с Медведевым слишком много дел, чтобы вникать в детали: на них и экономика, и международные дела, и социалка.

Разумеется, именно глазами Суркова Путин видит партийную жизнь в стране. Так что вопрос о дезинформации Владиславом Юрьевичем национального лидера, мягко говоря, не праздный.

Вот и представьте, какие возможности сулит та кое положение вещей «наемному профессионалу» Суркову. Ему ничего не стоит из 10 вариантов or бросить 9 тех, которые бросят тень или навре; персонально ему, а оставить тот, который заставь людей говорить, что во всем виноват Путин. Или заставит ничего говорить, но и не принесет пользы.

…Не оттого ли практически все политические проекты Суркова провальны?

Я не открываю Америки. Так было и будет всегда Просто есть помощники и наемные работники, разделяющие ответственность со своим начальство»

А есть от нее бегущие, как черт от ладана. В этом смысле декларируемая в унисон многими разными людьми непричастность Суркова к политике Путина, согласитесь, более чем странна.

В конце концов, и Путин — не царь, а нанятый государством премьер-министр (он даже не избирался на эту должность). И Суркова не на цепи и не пода дулом автомата в Кремле держат. Думаю, у тех, кто-изо всех сил отделяет Суркова от Путина, даже мысли не возникает отделять Суслова от Брежнева. Два последних — плоть от плоти единая часть управленческой элиты Советского Союза.

По большому счету, Путин (как и Брежнев) только визирует подготовленные и рожденные в голове Суркова (как и Суслова) решения. А эти решения могли бы быть другими (ну, хорошо, несколько иными), захоти того сам Владислав Юрьевич.

Так в чем же дело? Почему, тем не менее, большинство представителей российской элиты предпочитает декларировать, что Сурков только исполняет приказы Путина. А посему, мол, не разделяет ответственности за политические выкрутасы режима. (Хотя неясно, почему одно исключает другое.)

Ответ прост: этого хочет сам Сурков.

И не просто хочет абстрактно, но и прикладывает массу усилий, чтобы дистанцироваться от деяний нынешней российской власти, одним из главных нервов которой на самом деле сам и является.

И до истории с Прохоровым ему это вполне удавалось.

Я уже писал, что Владислав Сурков как пить дать внимательно изучил нелегкую судьбу своего предшественника на посту куратора общественных организаций и СМИ (читай — творческой интеллигенции) начальника 5-го Управления КГБ СССР Филиппа Бобкова. И сделал главный вывод: начальство далеко, а творческая братия, которая сейчас, а, главное, потом будет формировать твой образ в СМИ (а значит, в истории) — рядом. Именно от ее мнения (статей, репортажей, книг, телепередач) и будет зависеть: несет Владислав Сурков вину за ошибки и огрехи власти наряду с ней самой или нет.

Бобкова, как известно, творческая интеллигенция сделал козлом отпущения за все неудобства, которые причинила творцам советская власть. Не помогли его стенания, что, мол, он только выполнял приказы ЦК. Зато заигрывавшего все годы своего правления с интеллигенцией Горбачева последняя обелила, сделав борцом с кагэбэшным засильем.

Как мы видим, в случае с Сурковым все наоборот.

Алогично? Неправильно? Непорядочно? Бросьте! История… пардон, интеллигенция всех рассудит. Даром что ли Владислав Юрьевич уделяет ей столько внимания. Тут никакой Горбачев ему в подметку не годится.

Мне доводилось лицезреть господина Суркова демократично сидящего в зрительном зале среди са «мой разношерстной элитной публики года полтора назад на дне рождения элитного журнала «Русский пионер» в модном клубе «Винзавод», что на «Курской».

В исполнении известных журналистов шел спектакль по роману… «Околоноля». (Да-да! Опять «Околоноля».)

1-й замглавы Администрации Президента, прибывший на правительственном «Ауди» с мигалкой^[13] и охранником, был внешне демократичен. Неизменный темный костюм, хотя в этот раз и без галстука! Сурков живо реагировал на обращающихся к нему представителей столичного бомонда: известных журналистов, телепродюсеров, артистов. Улыбался. Что-то отвечал. Пожимал руки. Кивал головой.

Однако я четко видел: большие темные глаза гения политических интриг и автора «Околоноля» продолжали при этом жить своей жизнью.

Складывалось ощущение, что Владислав Юрьевич лишь играет роль эдакого свойского представителя элитной тусовки, а в глубине души у него идут какие-то сложные процессы, за которыми он следит куда серьезней, чем за спектаклем. Во всем его облике угадывался некий внутренний стержень, какая-то собранность, нехарактерная для остальной публики.

При этом он был внимателен. Скользнул несколько раз взором и по мне, очевидно, отметив, что я глазею на него пристальнее остальных.

Спектакль закончился. Сурков встал и пошел в окружении клубящейся толпы к выходу. Я решил понаблюдать за ним. Во дворе «Винзавода», благо был июнь — знаменитая московская жара, он еще с кем-то перебросился парой фраз, кому-то пожал руку, от кого-то принял книгу. Затем прыгнул в свой большой лимузин с чиновничьим триколором на номере. Народ стал расходиться.

Я задумался. Что-то в облике человека, вершившего судьбы депутатов и министров, показалось мне не соответствующим его экранному образу. Вблизи Сурков был менее приглаженным, что ли, нежели по телевизору, где он прямо-таки светится лощеностью. Мелькнула плешь. Отсутствовало экранное самодовольство эдакого правильного студента. Он был явно усталым, хотя и не подавал виду. Короче говоря, в жизни он смотрелся человечнее, а потомувыигрышнее. Свой. После такой вот тусовки поди напиши правду о методах политики Суркова!.. Рука не поднимется. «Друг» же! Проще все на абстрактного Путина свалить.

Тем временем Сурков не уехал. За тонированными стеклами вспыхнул огонек сигареты. Меня это, помню, удивило. Почему-то я был убежден, что он не курит. Он с кем-то договорил по телефону. Докурил сигарету. И вышел из машины. К нему тотчас подошла почтенного возраста семейная чета. Он с места в карьер живо о чем-то с ними заговорил. Хотя на дворе уже было далеко за полночь. Пришлось ретироваться и мне, тем более я очевидно заинтересовав охранника Суркова.

Вот и скажите мне после этого, как падкому на благосклонность власти нашему народцу не попасть под очарование Суркова. Не чванливый, в отличие от подавляющего большинства российских чиновников. Формально даже демократичнее и симпатичнее самих представителей тусовки. Относительно молодой. Внешность лирического героя. Участлив в общении. И при всех этих немаловажных для элитной тусовки достоинствах — гигантская реальная власть! Сегодня пустит в эфир на федеральном канале, завтра устроит с его помощью обструкцию. Сегодня выкинет из системного политического поля, завтра сделает губернатором. Есть от чего закружиться творческой голове, согласитесь.

Мы уже поняли, зачем в отношении себя Сурков сознательно инициирует заступничество интеллектуальных элит — чтобы войти в новейшую историю в белых одеждах. Осталось окончательно понять, зачем он нужен высшей интеллектуальной элите. Людям, лоббистские возможности которых и связи и так безмерно велики.

Деньги? Но при чем здесь Сурков. К тому же в тот вечер на «Винзаводе» были не самые бедные люди России.

Ответ на этот вопрос гораздо глубже. А именно — в порочном устройстве нашего общества. В нашей тотально прогнившей государственной и общественной системе.

Что я имею в виду?

То, что даже элита не чувствует себя в сегодняшней России настолько уверенно, чтобы не заигрывать с конкретными представителями власти на всякий случай. На случай, если возникнут проблемы. Ибо мы живем в стране, где ни суд, ни полиция, ни уж тем более понятия справедливости ничего не решают. Зато любые проблемы может решить телефонный звонок Суркова.

Нет, я не говорю о том, что власть Суркова абсолютна настолько, что одного только его слова достаточно, чтобы наплевать на закон. Как раз наоборот. Чтобы закон соблюдался, необходимо вмешательство конкретного Суркова. Чтобы справедливость восторжествовала, нужно не идти в суд, а звонить Владиславу Юрьевичу. Или идти в суд, а потом звонить. Что сути дела не меняет. Грубо говоря, чтобы нормально жить — как живут на Западе, — надо иметь в знакомых Суркова.

Так устроена жизнь в нашей стране, внутренней политикой которой вот уже 12 лет занимается в том числе и Владислав Сурков.

Разумеется, заигрывают не с ним одним. В регионах, чтобы чувствовать себя относительно спокойно, принято «дружить» с местными сурковыми. Как правило, это силовики и губернаторы. С уходом их с должностей дружить идут к их сменщикам или к другим сильным людям.

— Возьмите полоумную, до женского экстаза влюбленность Бабкиной в Лужкова! — говорил мне на эту тему известный артист Владимир Конкин. — Уж как она его любила! И как она тут же, словно ветреная особа, влюбилась в Путина, чтобы стать Депутатом. Как только она видит денежных дядь у власти, у нее явно что-то происходит с организмом, она тут же забеременевает «бескорыстной» любовью. И таких господчиков от искусства очень много, потому что обслуживать власть очень удобно.

Владислав Сурков просто-напросто вобрал в себя возможности сразу многих ведомств, и от этого возможности его универсального заступничества привлекательны вдвойне. Плюс — и это главное — он не только не чурается дружбы с элитной тусовкой, и уж тем паче не смотрит на нее свысока, но и всячески эти контакты поощряет. Отслеживая, конечно, результат такой дружбы: кто что про него скажет (чаще — не скажет) или напишет (лучше — не напишет) в СМИ.

Ты — мне, я — тебе. Только в гораздо более тонком исполнении.

Интересно, пытался ли кто-нибудь из обласканных вниманием Суркова представителей российского бомонда честно ответить себе в душе на вопрос: а что собственно сделал полезного для России Владислав Юрьевич? Может ли кто-нибудь из этих уважаемых людей назвать про себя хоть одно хорошее и большое дело Суркова на пользу отечеству?

То-то и оно!

Я не случайно уделил столько места пребыванию Владислава Юрьевича именно на дне рождения журнала «Русский пионер», поскольку этот журнал принадлежит… Михаилу Прохорову.

Само собой, до 15 сентября 2011 года в этом факте для большинства людей не было ничего странного, а уж тем более предосудительного. Ну печатается Сурков в издании Прохорова. Ну ходит на его мероприятия. Ну и что?

Все, сами понимаете, изменилось после изгнания Прохорова из большой политики. Естественно, что в память о публикации «Околоноля»^[14] Сурков не стал делать Михаилу Дмитриевичу никаких поблажек. Политика есть политика. И это было главным к явным доказательством порочности всякого рода элитных тусовок а-ля «Голубой огонек» времен СССР. Когда за один стол насаживали по генералу, космонавту, артисту, академику, которым по сути и говорить-то не о чем было. Зато — элита! А сложись новая перестройка, этот человеческий винегрет превратится в банку с крысами, пожирающими друг друга.

…К слову. Подите найдите такую элиту на Западе! Там все держатся по цеховому принципу. Дружат, конечно, но не до посинения. Самодостаточные люди потому что и в цивилизованной стране. Там верховенство законов, а не сурковых. Помните историю, когда музыканты Rolling Stones в Вене поселились в лучшем номере лучшего отеля города? На следующий день в город с официальным визитом должен был приехать президент США Буш. Мика Джаггера попросили номер освободить. Как бы поступил на его месте Макаревич или тот же Вадим Самойлов? Правильно, пулей вылетели бы! И бормотали бы при этом что-нибудь о куда большей значимости верховных политических людей, нежели их скромные творческие личности. Джаггер же с «роллингами» президентский номер освобождать отказались.

Уверен, что в посиделках литературного журнала New Yorker (если таковые вообще существуют) Джагггер с каким-нибудь там Джоном Маккейном^[15] одновременно не участвуют, потому что не нуждаются друг в друге, а свои дела разрешают с помощью отлично работающих судов и полиции. Уличить американского политика из Белого дома в покровительстве целой группе журналистов или писателей — это скандал для тех и других. У нас — предмет зависти.

Александр Хинштейн мне рассказывал:

— Я помню восторги одного депутата, приехавшего откуда-то из далекой провинции, который рассказывал о первой неделе своего пребывания в стенах Государственной думы: «Представляешь, я захожу в туалет, а там стоит Черномырдин у писсуара, и я встаю рядом с ним! Вот это жизнь! Вот это уровень, до которого я дошел — помочиться с Виктором Степановичем!»

Конечно, в случае отношения нашей элиты к Владиславу Суркову все несколько сложнее, но принцип тот же. И ведь многим из них невдомек, что большинство из них — сами сурковы в своих сферах деятельности. Выдающиеся журналисты, уникальные редакторы, великие музыканты и певцы. Они в нормальных иерархических мерилах — ровня Владиславу Юрьевичу. Да что там ровня! В моих глазах и повыше будут, ибо политик уровня Суркова — как ни крути, временщик. А они творят для вечности.

Сдается мне, что сам Сурков это понимает. Уж больно навязчив со своим творчеством, о котором, имей он такт, не должны были знать до его ухода из Кремля. Но прячет это свое понимание под маской непроницаемости.

«Фирменное сурковское высокомерие, которое он так успешно транслирует своим юным адептам, — признак неискоренимой закомплексованности, наследие так и не оконченного института культуры», — уверен известный журналист Дмитрий Быков.

Кстати. Буквально через месяц после разгрома Сурковым вмененного им когда-то Прохорову «Правого дела», о котором речь впереди, Ксения Собчак написала в «Твиттере»: «Обедала с Михаилом Прохоровым в ресторане «Бурчо». Лучшая фраза вечера — обижаться на Суркова так же нелепо, как обижаться за приговор на палача».

И впрямь, странная фраза, если, конечно, она не вырвана из контекста. Палач, конечно, не судья, но головы-то рубит по доброй воле. А посему — соучастник процесса. Да и словцо это уж очень нарицательное. «Заказчик покушения», звучит куда благозвучней, чем «убийца».

Разве нет?

К слову, Ксения Анатольевна Собчак — человек очень тонкий и умный, и, если кто не знает, автор замечательной книги «Энциклопедия лохов». На выше описанном дне рождения «Русского пионера» она рассказала мне, по каким принципам следует классифицировать лохов:

— Система этой классификации очень сложная. В ней сошлось сразу очень много явлений. Нельзя сказать, что лох — это непременно человек из какой-то определенной социальной группы, какого-то определенного уровня образования или какого-то определенного материального статуса. То же с одеждой…

Дальше госпожа Собчак приводит терминологию. Есть «лох серебристый» — это человек, выставляющий богатство напоказ. Есть «лох-землеройка» — тот, кто с упорством отстаивает идиотские принципы. «Лох-силовик», «лох упоительный»… И много-много других. В каждую из категорий входит масса известных людей.

Про многих из них и про тех, кто лохом не является, мы тогда поговорили. А вот про Владислава Юрьевича Суркова, который был в зале, я почему-то Собчак не спросил.

Впрочем, еще не вечер.

Господин Страх

Подробно разобравшись в том, как нашему герою всякий раз удается выйти сухим из мутной воды российской политики, мы тем не менее упустили еще один аспект этого феномена. Политическая непорочность (относительная, конечно) дается Владиславу Юрьевичу в то числе и за счет страха, который нагнетает одно только упоминание его имени.

Причем как я выяснил, в основном боятся Суркова впрок. На всякий случай. Как бы чего не вышло. Так в 1970-е боялись не способную уже никому причинить вреда советскую власть. По наущению старших товарищей. По литературным воспоминаниям о ГУЛАГе. По рабской привычке.

И еще. Боятся Суркова пуще Путина с Медведевым.

«Мне случалось видеть людей, которые по-настоящему боятся Владислава Юрьевича, — пишет журналист Дмитрий Быков. — В кремлевской администрации настоящий страх вызывает он один — куда там питерским силовикам».

Действительно, много раз, общаясь с политиками самых разных убеждений и должностей, я замечал, что если о Путине они могут говорить иной раз с разоблачительной пеной у рта, то когда я спрашивал их о Суркове, эти либеральные смельчаки как-то потухали, тон их становился глух, а демократическая речевая активность опускалась до нуля. (Как тут не вспомнишь Прохорова: «Сейчас я скажу то, о чем все давно знают, но вслух не говорят».)

Так однажды я заговорил о политическом кураторстве с лидером движения Союз правых сил Леонидом Гозманом — человеком, обязанным Владиславу Суркову политической жизнью. Леонид Яковлевич до этого в нашей беседе едва не сровнял Путина с землей. Но как только речь зашла о Суркове, попытался уйти от темы, мол, не желает ее комментировать.

Пришлось проявить гибкость:

— Хорошо! Давайте поставим вопрос иначе, Леонид Яковлевич. Кто такой Владислав Юрьевич, что вы с ним регулярно встречаетесь? — схитрил я.

— Потому что он очень влиятельный человек, который принимает решения. Он официальное лицо в пашей стране. А я хочу, чтобы в нашей стране было лучше.

Воистину, противоречив человек, даже если этот человек — умный Леонид Яковлевич Гозман. Уж сколько копий сломал он со товарищи, доказывая, что Сурков только исполнитель. Но стоит только перестать насиловать себя этим надуманным постулатом, с языка соскакивает чистой воды правда. Владислав Сурков «принимает решения»!

А кого стоит бояться больше всего? Правильно! Того, кто принимает решения. По крайней мере, по твою душу. Путин ведь вряд ли станет заниматься конкретно Гозманом. Оттого и не так страшен, как Сурков.

Не менее интересно в нашей полемике было и другое:

— А почему вы тогда только к Владиславу Юрьевичу идете, а не к другим? — спросил с Гозмана.

— Я и к другим, как вы выражаетесь, хожу… — обиделся Леонид Яковлевич.

— Ну, он вас вызывает, — уточнил я.

— …Он не вызывает, а приглашает, — в свою очередь уточнил Гозман. — Это разные вещи. Я у него не работаю. Но если первый замглавы администрации Президента приглашает, я считаю абсолютно неправильным отказываться. Я встречался и встречаюсь со многими людьми. С министрами… — как ему показалось, нашелся Леонид Яковлевич, хотя о том, что рядом с Сурковым не всякий вице-премьер; вправе расправить плечи, наслышан не хуже меня.

Пришлось сказать в лоб о природе политического страха, который исходит от одного только имени Владислава Суркова:

— Просто, мне кажется, после общения с Сурковым, как правило, следуют какие-то оргвыводы…

Как и следовало ожидать, в этом месте нашего диалога знаковый оппозиционер Гозман попытался свести разговор к политической абстракции. Заговорил почему-то о выборах: мол, отсутствие голосов на выборах его партии нарисовали.

Хорошо, выборы так выборы. Подловил его на этом:

— Вы могли бы Владиславу Юрьевичу сказать: «Вы нам нарисовали!»? — так и задал я вопрос Леониду Яковлевичу.

— Более того, я это ему говорил двадцать раз! Подумаешь, хитрость какая! Меня спрашивают: «Вы можете сказать, что президент не прав?» Пожалуйста: Президент не прав здесь, здесь, здесь… Сурков fie прав здесь, здесь, здесь… Дальше что? Ну? Говорю, конечно! А что — я скрываю свою точку зрения? — совсем раздухарился Леонид Яковлевич, понимая, что теряет либеральное политическое лицо.

— И как он реагирует? — переспросил я, не обращая внимания на внешнюю браваду собеседника, которого наш диалог на самом деле отнюдь не радовал.

— А вот как он реагирует в личном общении, я считаю неправильным комментировать — не потому, что он начальник. И тем более он не мой начальник. А потому что, я считаю, что идет разговор личный между людьми…

«Личный разговор» между людьми. Один из которых — высшая власть, другой — руководитель оппозиционной партии. При этом, как понимает читатель, личный междусобойчик происходит в Кремле.

Пришлось напомнить Леониду Яковлевичу, что он представляет определенную часть людей в данном случае, которые хотят знать все, что он за их спиной от их имени говорит Суркову.

— Безусловно! — воскликнул он. — Они имеют орава спрашивать: «Какие ты дал обязательства?» На этот вопрос я обязан им отвечать. Но! Вы меня сейчас спросили: «Как он на это реагирует?» Это не имеет никакого отношения к интересам тех людей, которых я представляю. Говорю ли я ему то, что думаю — это имеет отношение к тем людям, которые мне доверяют, — поставил Гозман, как мне кажется, довольно странную полемическую точку в нашей беседе.

Я извиняюсь перед читателем за столь пространный диалог, но, согласитесь, он весьма показателен. Гозман, у которого «тиран Путин» до этого не сходил с языка, боится даже невинного абстрактного разговора о каком-то там Суркове. И при этом, что уж совсем некрасиво, ему даже на своего избирателя наплевать.

Как видите, Суркова боятся. На генетическом уровне. Предпочитают хаять Путина, Медведева, кровавый чекистский режим, но только не Владислава Юрьевича Суркова. И в этом главный парадокс нашего странного политического времени и отличительная особенность главного героя нашей книги.

Впрочем, как я уже говорил, объясняется все довольно просто. Путин далеко, а Сурков — вот он, рядом. Не дай бог что-нибудь ему не понравится — вышвырнет из системного информационного пространства как нашкодившего кота. И баста! Тем более что и Путину о внутренней политике докладывает не кто иной, как сам Сурков.

Помнится, я уточнил у известного телеведущего Владимира Познера, подписавшего накануне письмо в Amnesty International, сделал ли он это в пику аналогичному письму, организованному подчиненными Суркова. (Речь шла в поддержку и, соответственно, в осуждение Ходорковского.)

При упоминании столь знаковой фамилии Владимир Владимирович встрепенулся и возразил, что свое письмо подписал раньше, чем возникло письмо Суркова. При этом он даже не произнес вслух фамилию Владислава Юрьевича. Хотя фамилия Путин до этого у него постоянно слетала с языка в весьма критичном ключе.

Нет, бывают, конечно, люди и посмелей. Позволяющие себе, так сказать, поразмышлять о роли личности 1-го замглавы Администрации Президента в политической истории новейшей России.

Оппозиционный политик Ирина Хакамада не очень охотно, впрочем, и достаточно опосредованно признала в беседе со мной, что Сурков либералам не мил ничуть не меньше, чем Путин:

— Оппозиция трогает и того и другого. Венедиктов на «Эхе Москвы» прямо сказал, что все вопросы к Суркову. Немцов прямо сказал, все претензии к Суркову. И сделали они это публично.

Ну просто подвиг совершили! Назвав наконец черное черным, а белое белым. Борис Ефимович, правда, за год до этого в разговоре со мной о Суркове махнул рукой:

— Да что там Сурков! Решает же все Путин!

…Это Путин, надо думать, догадался пустить сплетню в новогодние каникулы, которые Немцов с Лимоновым провели в кутузке за нарушение общественного порядка, что Бориса Ефимовича изнасиловали в тюремной камере. Это Путин пустил на улицы нашистов собирать подписи в знак протеста против насилия в тюрьмах, где «пример» Немцова, конечно, прежде всего его и дискредитировал.

Нет, конечно. Попахивает изощренной изобретательностью нашего героя.

Тут-то и до Бориса Ефимовича дошло, кто на деле вершит внутреннюю политику, ответственен за ее воплощение в жизнь. Тут-то господин Немцов яростно и обрушился на «сурковских петушков» (его выражение) и перестал махать рукой: «Все решает Путин!» Обида оказалась сильнее страха. Впрочем, в ситуации с Борисом Ефимовичем, человеком отчаянным, конечно, не страха, а осторожности. Опять же — на всякий случай. (Совок в нас сидит, совок…)

Интересно, что, когда Сурков оказывает Путину медвежью услугу — совершает какую-то ошибку, выходящую боком нацлидеру, — шишки по инерции достаются… снова Путину. Велика сила привычки! Да и начнешь разбираться: кто на самом деле прав, а кто виноват, глядишь, Владислав Юрьевич по головке не погладит. А Путин далеко, не заметит.

Наиболее показательна в этом смысле история с Андреем Вадимовичем Макаревичем.

Кто не помнит, как президент Дмитрий Медведев вдруг приехал в «Ритм Блюз Кафе», принадлежащее Макаревичу, на встречу с творческой рок-интеллигенцией. (Присутствовали Гребенщиков, Шахрин и иже с ними.) Идеей Суркова (он тоже сидел там же на заднем плане), организовывавшего сей странный визит, было нивелировать неудачный эффект присутствия лидера рок-группы ДДТ Юрия Шевчука на аналогичной встрече с Путиным.

Честно скажу, мне эта «пивная» аудиенция сразу показалось пустой, но, главное, опасной затеей Владислава Юрьевича. Во-первых, рок-н-ролльную среду (и музыкантов, и поклонников) на такой откровенной мякине не проведешь. Там царствует проницательность и в почете нарочитая честность. (До известного предела, конечно, но больше, чем в остальном творческом мире.) Во-вторых, все, что делается в пику — всегда плохо, а для критичного рок-н-ролльного люда плохо вдвойне.

После этой встречи валом посыпались вопросы: почему на встрече не было Шевчука? В-третьих, если федеральные каналы сумели сгладить доморощенность ситуации, натянутость общения первого лица страны с рокерами, то все что не вошло в эфир тут же пошло гулять по Интернету, дискредитируя уже самих творцов.

Макаревича буквально растоптали, обвинив в холуйстве перед властью. (С большой долей правды, так и было, Андрей Вадимович. Увы.) Сначала он оправдывался. В прямом эфире Максимовской на РЕН ТВ клялся, что ему надоело заниматься политикой со времен СССР, что он просто хотел попить пивка с президентом.

Потом Андрей Вадимович сочинил песню про студента Ивана Гандонова, который посредством. Интернета оплевывает честных людей. (Гандонов — воплощал в себе всех троллей Паутины, которые устроили музыканту интернет-обструкцию, а честный человек был, разумеется, сам Макаревич.) Сеть в долгу не осталась. На песню Макаревича появилось множество уничижительных для него пародий. Макаревича обвиняли и обвиняли в холуйстве перед властью.

…И бесконечно спрашивали о Шевчуке.

Короче говоря, попавший по милости Владислава Суркова в такую нехорошую ситуацию Андрей Вадимович должен был как-то реабилитироваться. Повод не заставил себя долго ждать. В сентябре 2011 года стало ясно, что Путин вновь пойдет в президенты.

Андрей Вадимович срочно на весь Интернет сообщил, что не пойдет играть концерт в поддержку победы Путина на выборах на Васильевский спуск. А потом и вовсе спел песню «К нам в Холуево приезжает Путин». И, разумеется, песня пошла гулять по Интернету, обсуждаться в СМИ.

Лучший способ обороны, как известно, нападение. Коли обвиняли Макаревича в холуйстве, то в чем, как не в холуйстве, обвинить других? А вот что под горячую руку Андрея Вадимовича попался Путин со сторонниками, а не Сурков — не случайно. Макаревич, бывший в дни разгрома «Правого дела» в числе ближайших сторонников Прохорова, хорошо помнит, как сурковские телекиллеры расправились даже с самой Пугачевой.

Так что может, и впрямь стоит бояться Владислава Суркова пуще смерти? Может, и впрямь не говорить о нем лишнего слова, раз он такой великий и ужасный?

Отвечу словами того же Дмитрия Быкова:

«Нет, господа, бояться решительно нечего. Копирайтеры от политики способны управлять «Единой Россией», но настоящая и все еще единая Россия, слава богу, совсем другое дело. Она спокойно подождет, пока на смену выходцам из хищнического бизнеса девяностых придут люди, у которых есть за душой кое-какое образование и кое-какие идеи — равно чуждые пещерному национализму и неокомсомольскому карьеристскому пылу».

Правый шарж

Так что же на самом деле произошло в сентябре 2011 года? Почему всемогущий Владислав Сурков вдруг выпустил из рук нити, которыми до сей поры безотказно пользовался, чтобы манипулировать политическими куклами целых 12 лет? И, главное, почему на этот раз не сработал отлаженный механизм «ты мне — я тебе», а магия имени нашего героя оказалась бесполезной?

…Занимался конец либерального движения в России, что ни говори, красиво!

Режиссер-постановщик… Пардон! Куратор партстроительства от Кремля Владислав Сурков дал добро на передачу лидерских полномочий председателя партии «Правое дело» от господина Гозмана господину Прохорову.

И пошло-поехало!

Огромными плакатами с породистым лицом Михаила Дмитриевича без преувеличения была увешена вся страна. (Хорошо-хорошо, не буду врать: про страну не знаю, но Москва и Санкт-Петербург точно.) Под стать был рекламный слоган: «Сила в правде. Кто прав, то и сильнее».

…Позже, когда Прохоров поссорится с Сурковым, в столице появятся рекламные баннеры с полной версией слов героя Сергея Бодрова из фильма «Браг-2»: «В чем сила? Разве в деньгах? У тебя много денег, и чего? Я вот думаю, сила в правде. Кто прав, тот и сильнее. Вот ты обманул кого-то, денег нажил, и чего — ты сильней стал? Нет, не стал! Потому что правды за тобой нету! А тот, кого обманул, за ним правда!» Конечно, такого рода кинооткровения бросали нехорошую тень намека уже на самого Михаила Прохорова, как известно, человека именно из мира больших денег.

Впрочем, когда до громкого политического фиаско Михаила Прохорова было еще далеко, и журналисты, и политологи, и все кому не лень твердили о новой эпохе в правом политическом движении.; (В главе, посвященной подконтрольному Суркову телевидению, вы подробно узнаете, как делались рейтинги Прохорову и как его после слов о «кремлевском кукловоде» Суркове в одночасье предали информационному забвению.)

Честно скажу, мне вся эта ситуация сразу показалась странной. И выбор Кремля, и его методы… Прохоров до этого не засвечивался в политике вообще, а тут сразу — в лидеры партии. То есть мне-то как раз этот момент весьма импонировал, подкупала известная независимость Михаила Дмитриевича. Странно было, что Прохоров не берет в расчет фактор Суркова. Помню, я тогда пошутил, что из-за Суркова Прохоров пойдет в несогласные.

Кончилось для Владислава Юрьевича еще хуже — Прохоров опозорил его на системном политическом поле. Со знанием дела. С чувством и расстановкой.

Но до этого в роскошном офисе «Роснано» я поговорил с нашим старым знакомым — Леонидом Гозманом, который как раз собирался передавать свои полномочия Михаилу Прохорову. Естественно, меня интересовало самое главное: кто и как согласовывал с ним кандидатуру Михаила Дмитриевича.

Я так и спросил:

— Эдуард Лимонов сказал, что Прохоров во главе «Правого дела» — это «умный шаг власти». Я не очень понимаю, при чем здесь власть. Это все-таки Ваш умный шаг или власти?

— Я не комментирую ничего, что происходит «за кадром», — в обычной для себя манере ответил Леонид Яковлевич. — Я считаю это неправильным.

— Вопрос был несколько иной… — не унимался я. — Вы принимали окончательное решение?

— Власть не может принять такого решения, но, еще раз повторяю, я не комментирую того, что происходит не под микрофон, — ответил Гозман, как раз и наводя таким ответом тень на плетень. — Мне не нравится современный стиль, когда люди, поговорив друг с другом, бегут об этом писать в Интернет.

— Ну, электорату интересно же, как Михаил Дмитриевич «свалился» на «Правое дело», — прибег я к последнему аргументу.

— Мало ли что кому интересно, — отрезал Гозман. — Не должен электорат этого знать. Он должен знать, что из себя представляет Михаил Дмитриевич Прохоров, если он будет возглавлять партию. Электорат должен знать, с чем партия во главе с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым идет на выборы. Это электорат должен знать. А есть вещи, которые электората не касаются.

Как видите, Леонид Яковлевич пренебрежительно тогда отверг обсуждение даже самой темы политического кукловодства применительно к новому издеру «Правого дела», а ведь именно эта тема спустя несколько месяцев и заполонила все информационное пространство в откровенных репликах самого Прохорова, Гозмана, в бесчисленных комментариях, мнениях, охах и ахах. И на все это, разинув рот, взирал тот самый электорат.

Тогда же, в погожий майский денек, я пошел дальше в разговоре с Леонидом Гозманом, как ни грустно, предвосхитив дальнейшее развитие событий:

— Вы хоть и не признали роль Кремля в «деле Прохорова», но тогда я скажу так… Будет ли обновленное «Правое дело» выходить за рамки игры, предопределенной для него властью, или будет покорным? — спросил я Леонида Яковлевича.

— Задушить так просто Прохорова и партию во главе с Прохоровым, как «Справедливую Россию» и «Родину», невозможно, — гордо отрезал Гозман, словно забыв, на что способен Сурков.

На самом деле Сурков задушил не партию, а Прохорова. Легко. Играючи. Прошло не так уж и много времени, а большинству россиян представляется вполне естественным, что Михаила Дмитриевича нет в большой политике.

— …Речь шла о том, сможет ли решиться Прохоров на радикальные политические шаги… — задал я тогда последний вопрос Гозману.

— А почему нет? — пожал плечами Леонид Яковлевич. — Он вообще-то парень решительный. Так что, я думаю, что это будет отнюдь не марионеточная организация. Я думаю, что она будет вполне серьезна.

Как вы понимаете, именно так все и оказалось. Прохоров принялся выстраивать реальную политическую структуру. Поняв это, Сурков, как пишут, договорился с ним, что Прохоров уйдет без скандала. Причиной выбрали темное прошлое Евгения Ройзмана — новоиспеченного политического соратника Прохорова. Мол, мы не пускаем в политику Ройзмана из-за его судимости, а ты отказываешься идти в Думу без него.

Так или примерно так предложил Прохорову Сурков. Цинично? А то! Хотя Прохоров якобы согласился, но наутро вдруг прозвучали его слова о Суркове, как о «кремлевском кукловоде», который дезинформирует Путина.

Надо думать, что когда всплыла фамилия Путина, да еще в обрамлении таких слов, Владиславу Юрьевичу стало дурно. Спектакль не просто провалился, но провалился с жутким треском. Наружу вылезло грязное белье Кремля. А за это никто по головке не погладит. Ведь главная миссия Владислава Суркова в Кремле и состоит в том, чтобы ворошить это белье вдали от посторонних глаз.

Так что это был главный провал в жизни нашего героя! Такого унижения Остап Бендер… извиняюсь, Владислав Сурков не испытывал уже давно.

Его эффект усугублялся тем, что вместе с Прохоровым из российской политики уходил парламентский либерализм. То есть я-то, в отличие от господина Гозмана, считаю, что Сурков жалел об этом в последнюю очередь — даром что ли развинчивал либеральный политический каркас столько лет. Проигрышем Владислава Юрьевича было то, что либеральная мысль умерла с проклятиями в его адрес на устах.

Впрочем, если вы думаете, что на этот раз все либералы признали, что отныне им следует держаться подальше от Владислава Юрьевича, то вы глубоко заблуждаетесь. Инерция страха, а главным образом либерального заблуждения, что Сурков свой (хоть и политический душегуб), продолжала доминировать в демократических умах.

Вот что мне сказал сразу после фактической смерти его партии Леонид Гозман:

— Все произошедшее я считаю трагической ситуацией. Дело в том, что проиграли ведь не Прохоров и Администрация Президента — хотя они, конечно, проиграли, но это меня, честно говоря, мало волнует, — а проиграла страна.

Чувствуете? Опять смещение акцентов. Опять: передергивание. Опять нежелание признать очевидное. Ну и, само собой, опять страх упомянуть имя Суркова — снова вместо него абстрактная «администрация».

«Проиграли не Прохоров и Сурков, а страна», — заявляет Гозман. Браво, Леонид Яковлевич! Меня вот только больше волнует, кто виноват в случившемся. Тоже страна? Или Прохоров, которого вы сами и напутствовали в мае 2011 года на решительные действия в отношении Кремля. Прохоров в этом смысле не подвел. Тогда кто подвел? Виноватые есть всегда.

Но Леонид Яковлевич предпочитает не называть имени Суркова. Уже разгромлена партия, вместе с ней сгинула из системного политического поля правая идея, а господин Гозман туда же — виноваты все. Страна.

Я понимаю, Леонид Яковлевич надеется вернуться в большую политику. Вновь начать мелькать на экранах, давать интервью, быть, так сказать, носителем либеральных ценностей. Держателем лицензии на либеральную политику. Для этого сразу после смерти «Правого дела» даже стал президентом движения Союз правых сил…

Полноте! Владислав Сурков вас больше не пустит в большую политику. Он с таким трудом разобрал ваш механизм. Он потратил столько упорства и сил, чтобы аккуратно вынуть из него винтики, а не шарахнуть молотком. А тут вы — со своей новой игрушкой.

Черный человек Евгений Ройзман

То, что, как я писал, на роль политического козла отпущения при «уходе» Прохорова Сурковым был выбран руководитель екатеринбургского фонда «Город без наркотиков» Евгений Ройзман, вовсе не случайность. А закономерность, связанная с одной из главных черт Владислава Суркова — мстительностью. Ибо никаких реальных причин не допускать Ройзмана до выборов у нашего героя не было.

Более того, у меня есть подозрение, что сама личность Ройзмана явилась побудительным мотивом к решению Владислава Суркова «закрыть» Прохорова, а вместе с ним и последнюю надежду на парламентскую либеральную партию в России.

По вброшенной самим Сурковым версии, Кремль отклонил кандидатуру Евгения Ройзмана из предвыборного списка «Правого дела» лишь для того, чтобы дать повод Прохорову уйти из политики красиво. Мол, раз Кремль не пустил Ройзмана в Думу, уйду и я — друзей-то бросать грех.

Мудро придумал Сурков, верно?

Однако вот беда: во-первых, незаконно, а во-вторых, нечестно. Ибо Евгений Ройзман не был никаким козлом отпущения, а, возможно, был главной причиной желания Суркова покончить с «Правым делом».

Евгений Вадимович Ройзман уже был депутатом Госдумы четвертого созыва. С 2003 по 2007 год. От звонка, пардон, до звонка. Причем входил в комитет по безопасности. А там, сами понимаете, людей с преступным прошлым и на порог не пускают. (Я общался с двумя председателями этого комитета, Илюхиным и Васильевым, и многими его членами, поэтому знаю что говорю.)

Так что раз уже был депутатом Ройзман, то со спокойной совестью мог идти в Госдуму еще раз.? И никто не мог ему в этом официально помешать. Никто, кроме Владислава Суркова. Ибо наш герой умеет творить законодательные чудеса, как мы уже не раз убеждались.

Не знаю уж, с кем на этот раз он сыграл в свою любимую игру «ты мне — я тебе», но Ройзману было официально отказано в регистрации в качестве кандидата в депутаты.

Формально, на основании давнишней судимости. Которая, повторяю, почему-то не мешала ему быть депутатом раньше.

А не мешала, потому что была ну уж очень давно — в розовой юности Жени Ройзмана. Да к тому же была пустяковой. В 1981 году в 20 лет Ройзмана осудили за мошенничество и незаконное ношение холодного оружия. Первоначальный срок был условным, однако затем приговор был пересмотрен, Ройзман сел и освободился уже в ноябре 1983 года.

В 1984 году судимость была снята.

Если бы 20-летней давности история была столь принципиальна с точки зрения чистоты репутации «слуг народа», то Ройзмана и в 2003 году следовало до выборов в Госдуму не допускать. Но тогда Сурков ничего не сказал. Теперь вот, значит, приспичило.

На самом деле в ситуации с Ройзманом эпохи «Правого дела» Владиславом Юрьевичем двигала банальная обида и ущемленная гордость. Дело в том, что за 4 года своего депутатства Евгений Вадимович Ройзман ни разу не соизволил встретиться со всемогущим куратором парламента — Сурковым. Хотя, по его собственному признанию, такая возможность была. То есть, надо думать, было приглашение Суркова, на которое Ройзман не откликнулся. Чем смертельно обидел Владислава Юрьевича до конца жизни.

Журналисты «Газеты.ру» во время всей этой неприглядной заварушки с «Правым делом» поинтересовались у Ройзмана, не конфликтовал ли он с Сурковым, уж больно решительно тот против него настроен.

— Я не хочу это понимать, я свободный человек, и что, я буду какого-то Суркова разглядывать? — гордо ответил Евгений Ройзман. — Шоу долгоносиков, блин. Страна моя вечная, а все эти люди не вечные, они приходят и уходят, а мы остаемся. А все это давление это такая фигня. Знаешь, копною мышь не придавишь.

— Будучи депутатом или позже виделись с Сурковым?

— Нет, я не стал встречаться с Сурковым, была возможность, но я не стал. Я не хочу, зачем мне, буду лучше с приятными людьми встречаться. Наверное, оттого со мной счеты такие.

Как видите, все ясно и понятно как божий день. Занозой сидела обида на Ройзмана в сердце замглавы Администрации Президента за то, что какому-то екатеринбургскому выскочке оказалась неприятна сама мысль о встрече с всесильным чиновником из Кремля. Добившийся своего статуса в том числе и тем, что никогда и в мыслях не смел выказать неприязнь людям, от которых зависел, Владислав Сурков, конечно, был потрясен и поражен поступком Ройзмана.

В провинциальном понимании иерархия всегда занимает главенствующее место. Наиболее напыщенны и чванливы с подчиненными именно представители элиты, вышедшие из провинции. Им невдомек, что чувство свободы можно и не разменивать на целесообразность. Ройзман не захотел даже попытаться побывать на месте коллеги Ермолкина, за что впоследствии и поплатился.

К сожалению, мне не довелось побеседовать с самим Евгением Вадимовичем. Но я вкратце говорила по телефону с сотрудниками его фонда в самый пик сурковской травли. Чисто по интонациям и голосам это оказались простые люди. Искренне ошарашенные происходящим. Очевидно переживающие случившееся с их боссом. Такая атмосфера может быть только в слаженном, добром и здоровом коллективе,

Так что экранный образ Ройзмана, нарисованный по приказу Суркова, конечно, не имел ничего общего с тем, что из себя представляет этот человек. Более того, у меня есть подозрение, что после ознакомления с биографией Ройзмана у Суркова серьезно испортилось настроение, и он решил, что Ройзману в политике не бывать ни при каких раскладах. Хоть с Прохоровым, хоть без него.

Судите сами.

Одногодка Суркова Ройзман родился и вырос не — в провинциальной глуши, а в одном из крупнейших городов России — Свердловске (ныне Екатеринбург). То есть, в отличие от Владика Суркова, детство и юность Жени Ройзмана проходили среди величественных городских декораций. (Занятно, что Свердловской областью тогда заправлял будущий благодетель Суркова — Борис Ельцин.)

Однако если подросток Сурков сушил мозги за учебниками — был отличником, то Ройзман в 15 лет ушел из дома и объездил всю страну. Что ни говори, о таком повороте судьбы мечтали все пацаны Советского Союза. Владик Сурков вряд ли был исключением, но явно уступал Жене Ройзману характером. Думаю, что на этот факт биографии Ройзмана Сурков, конечно, взглянул не без зависти.

Любопытно, что зубрежка школьной поры так никогда и не сыграла свою роль в жизни Суркова — как мы знаем, в полной мере ему так и не довелось получить систематического высшего образования. А вот бродяга Ройзман окончил один из лучших вузов страны — Уральский государственный университет. И этот момент жизни Ройзмана от внимания Суркова вряд ли укрылся.

Дальше — пуще!

Чем занимался до Кремля Сурков? Начальная стадия накопления капитала, откаты, клиенты, пиар, информационные войны — о душе вспоминать было некогда. А когда вспомнил, включил принцип «ты мне — я тебе», чтобы прослыть творцом, наверстать вечное за счет талантливых людей.

Ройзман же с молодых лет писал стихи — издал три книги и стал членом Союза писателей без чьей-либо посторонней помощи. Публиковался в лучших журналах страны «Аврора», «Юность», «Октябрь» не потому, что имел большой чиновничий пост, а потому что был одаренным человеком.

Группа «Юта» даже записала несколько композиций на стихи Ройзмана. Ну точь-в-точь, как «Агата Кристи» на стихи Суркова. С одной лишь разницей, что музыкантов «Юты» никто в Общественную палату не пристраивал. Стихи Ройзмана им понравились сами по себе.

Если Владислав Сурков, сделавший своим жизненным кредо поговорку «ты мне — я тебе», не мыслит ни одного своего шага, чтобы не получить взамен компенсацию, то, в отличие от него, Ройзман вдали от телекамер занимался благотворительностью, основав организацию, которая 10 лет помогала детским домам Свердловской области. А потом создав фонд «Город без наркотиков», который лечит наркоманов и алкоголиков.

Короче говоря, сравнение, мягко говоря, не в пользу Владислава Суркова. Разумеется, ему это тоже бросилось в глаза. Разумеется, ему стало очень неприятно: вот как, оказывается, можно просто жить и при этом добиться того же самого, что и я! Можно, оказывается, не менять услуги бюрократа на хвалебную статью о твоем доморощенном творчестве. Можно сочинить стихи, и найдутся желающие их спеть просто так, а не потому, что «Владислав Юрьевич занимает пост».

…Кстати, наш герой испытывает подобные чувства, конечно, не к одному Ройзману. Вот что по этому поводу пишет известный журналист Дмитрий Быков: «То, что Сурков искренне ненавидит Лимонова и видит в тридцати тысячах нацболов серьезную опасность, — не что иное, как банальная ревность. На первый взгляд, завидовать особо нечему — Лимонов при всех его сорока пяти книгах так и не накопил на BMW-750, живет в съемной квартире и плохо разбирается в оттенках серого. Но у Лимонова есть идеология, харизма и темперамент вождя».

В общем Ройзман сделался Суркову неприятен до крайности. Но в 2007 году, когда Евгений Вадимович ушел из Думы, наш герой о нем позабыл. Но,<ак оказалось, до поры до времени.

Так что думаю, что появление Евгения Ройзмана в связке с Прохоровым на самом деле было главной причиной, по которой Владислав Сурков внутренне для себя решил «Правое дело» похоронить. Причем решил сразу же, как услышал о Ройзмане. Решил твердо. И именно в этом заключалась главная причина краха российского либерализма в 2011 году.

Почему я так в этом уверен?

Все просто. До идеи Прохорова пригласить с собой в партию Ройзмана Владислав Юрьевич последнего, конечно, не любил, но наверняка посматривал на него с высока. Да, жизнь у Ройзмана, в отличие от самого Суркова, задалась настоящая. Это была, если можно так выразиться, естественная судьба талантливого человека.

Суркову, сравнивая себя с Ройзманом, осознавать это было неприятно, но в глубине души его грела одна мысль. Пусть Ройзман талантливее, пусть внутренне свободнее, пусть по-настоящему образован, смел, дерзок, но я-то — Владислав Сурков — по всем жизненным мерилам добился большего. Я — в Кремле, а Ройзман — в своем фонде.

И, что ни говори, по-своему Владислав Юрьевич был прав.

Но в том-то и дело, что приход Ройзмана в Государственную думу вместе с Прохоровым грозил отобрать у Суркова его последнее преимущество во внутреннем состязании с Ройзманом.

Нет, конечно, Евгения Вадимовича никто в Кремль не пригласил бы. По крайней мере сразу. Но то, что, пройдя в Думу с «Правым делом», он быстро сделался одним из знаковых политиков России — факт. И не только за счет своего ума и природным качеств, но и сугубо по должности.

Судите сами. Ройзман был вторым после Прохорова человеком в партии. После выборов Михаил Дмитриевич становился руководителем фракций «Правого дела». И тут же вставал вопрос, кого о фракции предлагать на положенную регламентом должность вице-спикера Госдумы от «Правого дела». Лидер фракции, как известно, не может быть одновременно и вице-спикером.

Понятно, что это был бы Евгений Ройзман. Он второй после Прохорова. И депутатский опыт у него, в отличие от остальных соратников, имелся. И даже Сурков в этом возвышении помешать был бы бессилен.

А что означал Ройзман на посту вице-спикера Госдумы? Это значит, что отныне к каждому его слову и делу были бы привлечены объективытелекамер. А поскольку Евгений Вадимович человек публичный и харизматичный, то смотрелся бы он в кадре — дай боже! Не чета молча улыбающемуся Суркову за спиной то премьера, то президента.

Более того, журналисты как пить дать раскопали бы всю подноготную Ройзмана. Его книги, стихи, песни, благотворительные дела… И тут звезда нашего героя — Владислава Суркова — поблекла бы раз и навсегда. Уж больно он искусственно смотрелся, бы со своим «ты мне — я тебе» и «Околоноля» на > фоне реальных успехов Евгения Ройзмана.

Элитная тусовка (а там, что ни говори, люди со вкусом), глядишь, потянулась бы к вице-спикеру Ройзману. Он и одарен — то есть свой по-настоящему, да еще и при должности — завоеванной в честной борьбе на выборах, а не под кремлевским ковром.

В общем, когда вся эта безрадостная перспектива промелькнула в изощренном мозгу Владислава Юрьевича Суркова, он вынес для себя однозначный вердикт: Ройзмана в Думе не будет никогда. И, скорее всего, подверстал под ситуацию чисто политические претензии к Прохорову. Сыграл на его самолюбии, спустив на него свору ряженых политических скоморохов.

А потом сам же и предложил «красивый» выход. Мы специально для тебя зарубаем Ройзмана, а ты, будь добр, уходишь без скандала.

Без скандала не получилось.

Многие до сих пор гадают, почему Прохоров, вроде ударив по рукам с Сурковым, потом обрушился именно на него. Да еще и апеллировал при этом к Путину. Обещал добиться отставки из Кремля…

Потому что все понял.

Вот вам и ответ.

Игра в ящик

Сразу после политического расстрела «Правого дела» последовала информационная телебомбардировка, призванная уничтожить в сознании населения все позитивное о Прохорове и его соратниках, что еще вчера тот же самый экран нам всем внушал.

В мае 2011 года было решено передать «Правое дело» Прохорову, его тут же принялись показывать все федеральные каналы. Это было естественно, так как повод и в самом деле был неординарный. Да и фигурой, что ни говори, Михаил Дмитриевич был для телевидения весьма колоритной.

Поэтому, например, патриарх отечественного телевидения Владимир Познер сделал даже специальный выпуск своей программы на Первом канале, для того чтобы успеть побеседовать с Прохоровым одним из первых. Не мудрено, что не хотели от него отставать и на телеканале «Россия», где в эту же неделю Михаил Дмитриевич засветился в двух подряд итоговых программах: в «Вестях в субботу» в «Вестях недели». Не упустило своего профессионального шанса и НТВ посредством «Центрального телевидения». Не отставали от коллег и информационщики. Прохоров появлялся на экране разве что реже Медведева.

14 сентября наступило информационное забвение. Телекритик ИД «КоммерсантЪ» Арина Бородина подробно описала, как в сентябре 2011 года на глазах угасала тележизнь Михаила Прохорова, до того бившая ключом: «В этом смысле особенно показательным был «Первый канал». Если в новостях в 18:00 с Юлией Панкратовой в полутораминутном сюжете информация о расколе в «Правом деле» была еще сбалансированной и прозвучала цитата Михаила Прохорова о «рейдерском захвате» съезда, то уже в программе «Время» стилистика и интонация освещения радикально изменились.

На «Первом канале», как часом ранее их коллеги из программы «Вести» на «России 1», сделали акцент лишь на скандальности и сумбурности происходящего вокруг «Правого дела». А ведущая программы «Время» Екатерина Андреева уже называла Михаила Прохорова не лидером партии, а «миллиардером, который не появился на съезде».

За два дня на «Первом канале», «России 1» и НТВ не сказали ни слова о том, что Михаил Прохоров обвинил Администрацию Президента в давлении на «Правое дело». Более того, назвал виновником раскола в партии первого заместителя главы Администрации Президента Владислава Суркова. Но фамилия господина Суркова вчера вообще ни разу не прозвучала».

Понятное дело, что чем дальше, тем меньше тема Суркова как виновника развала «Правого дела» звучала в эфире. Вернее, не звучала совсем. Однако полностью замять ситуацию Владислав Юрьевич был, конечно, не в состоянии. Вокруг Прохорова было слитком много известных людей: Пугачева, Макаревич, Лунгин, Ярмольник… Заткнуть рот такому количеству звезд в одночасье было не по силам даже нашему герою.

Что касается самого Прохорова, то, как пишет Арина Бородина, «его появление в пятиминутных сюжетах новостей сводилось к нескольким секундам. В эфире «Первого канала», «России 1» и НТВ он произносил лишь: «Уважаемые участники высокого собрания…» Корреспондент «Ъ», посмотревшая в течение дня все выпуски новостей трех главных каналов, насчитала четыре разных версии этого короткого выступления господина Прохорова. Каждый канал изрезал эту цитату до невозможности. На НТВ, правда, позволили себе оставить слова про «фальсификацию съезда», на «Первом» — про то, что «на вас давили, но вы выстояли, и я горжусь, что вы настоящие люди». На канале «Россия 1» цитата была самой короткой: по версии «Вестей» Михаил Прохоров сказал лишь то, что «у нас сегодня не съезд».

Так что, как видите, Владислав Юрьевич Сурков — царь и бог на отечественном телевидении. Причем предмет знаком ему не понаслышке. Еще в 1998–1999 годах он работал заместителем генерального директора ОРТ Константина Эрнста.

Время было не просто военное. Разумеется, имею в виду информационные битвы. Когда что передача, то компромат. Что ни новости, то — слив. Потом, когда воспоследовали выборные кампании 1999–2000 годов, Владислав Юрьевич рулил «ящиком» уже из Кремля, оставив на телевизионной «земле» в том же ОРТ вместо себя Татьяну Кошкареву. (Именно Татьяна Петровна уничтожила peпутации Лужкова с Примаковым.)

Об этом я как-то побеседовал с известным телеведущим Алексеем Пушковым:

— Владислав Юрьевич Сурков, Татьяна Петровна Кошкарева… Разве не они устами обычных корреспондентов давали в эфир некорректную инфомацию в отношении Евгения Максимовича Примакова, Юрия Михайловича Лужкова?

— Мне это доподлинно неизвестно. Березовский сам, лично — я это знаю — сделал своим рупором Доренко… — ответил Алексей Константинович. — Я, кстати, тогда поражался: на что Доренко в профессиональном смысле надеется?!.. Он мог, конечно, расправиться с Примаковым, сказать, что у Евгения Максимовича все суставы вставные. Мог обвинить Лужкова неизвестно в чем! Но я прекрасно понимал, что этой «деятельности» хватит на полгода-год…

— А формально заправлял всем этим разве не Сурков, вряд ли без благословления Березовского, являвшийся в 1998–1999 годах первым заместителем генерального директора ОРТ? — поняв, что собеседнику не с руки тема про Суркова, тем не менее не отставал от него я. — Тогда отличился ведь не один Доренко, и явно не вопреки начальству.

— Вы знаете, есть такая категория людей, агрессивность которых на экране маскирует глубокие личные комплексы. Доренко всегда критиковал власть, потому что никогда во власти не был и не имел туда доступа. А это важно!

Прав Алексей Константинович, ничего не скажешь. Про комплексы Владислава Юрьевича он, понятное дело, распространяться не стал — сам, поди, на телевидении работает.

Но зато про методы работы Суркова на телевидении той поры рассказывал сам Сергей Доренко. Уже знакомый нам американский журнал «The Wall Street Journal» co ссылкой на тележурналиста писал, что Сурков предложил ему перестать критиковать дела в нефтяной отрасли, потому что это порождало проблемы у близкого Суркову олигарха. (Фамилия не называется.) А за это Сурков посулил Доренко деньги. По словам Доренко, он отказался.

Широко известны слова Суркова о том, что за время работы на ОРТ в 1990-е он прекрасно понял, что «четвертая власть в то время была не менее коррумпированной, чем остальные».

Мы с вами уже знаем, что всякая независимая личность, которая не хочет сотрудничать с Владиславом Сурковым по принципу «ты мне — я тебе», моментально вызывает у него чувство опасности.

А как избавиться от опасности? Правильно. Нанести упреждающий удар. (Доренко, кстати, после отказа взять деньги у Суркова вскоре перестал быть журналистом ОРТ.)

На сегодняшний день наиболее покорным Суркову каналом является НТВ, потому что Сурков отобрал в 2000 году НТВ у Гусинского и отдал «Газпрому». Вот теперь и делает с его помощью все, что хочет.

Именно журналисты НТВ по приказу из Администрации Президента выстрелили в сентябре 2010 года по тогдашнему мэру Москвы Юрию Лужкову целым сериалом «Дело в кепке».

Ничего, чего бы не знали москвичи, в тех пере-дачах не было. Но на то она и могучая сила телевидения, что заставила вдруг раскрыть обывательские рты: знать, неспроста про Лужкова говорили! Словно выяснилось и про пчел Юрия Михайловича, и про его жену только вчера, а не десятью годами раньше из уст того же Доренко. Но цель-то была другая: чтоб Лужков не смел и рта открыть во время отрешения его от должности.

НТВ же по приказу Суркова смешало с грязью и народную любимицу Пугачеву, после того как она сказала, что «Сурков сошел с ума». Случилось это во время скандала с Прохоровым, к которому Алла Борисовна примкнула в качестве соратника. Союз тут же насторожил Кремль в лице Суркова.

Владислав Юрьевич, конечно, знает о независимой сути народной артистки и о ее смелости в прямом эфире и на большой аудитории. И это действительно не домыслы и сплетни.

Вот что мне рассказывал о ранней Пугачевой прекрасно ее тогда знавший песенный поэт Илья Резник (кстати, председатель Общественного совета ФСБ):

— Она была революционеркой. Бескомпромиссной, храброй, отважной. Я помню концерт, посвященный Дню милиции в советское время. Самый охраняемый. Первые секретари в зале. Алла должна была петь какую-то утвержденную ранее песню.А мы с ней к тому времени написали «Дежурного ангела». И вот она садится за рояль и начинает его петь. Это ли не поступок? Прямой эфир ведь был! Это был скандал!

Скандал Суркову нужен был меньше всего. Сурков, хоть в душе и сам песенный поэт, решил все-таки подстраховаться. НТВ был дан приказ слепить компромат на Пугачеву заранее!

Оказалось, как в воду глядел «кремлевский кукловод»! Алла Борисовна, когда увидела, что Михаила Прохорова откровенно мочат, в сердцах брякнула про пошатнувшиеся умственные способности замглавы Администрации Президента Суркова: «…наверное, кто-то наверху, да не кто-то, а тот же Владислав Юрьевич, сошел с ума. Я-то по наивности думала, что мы создаем такое дело, которое поможет власти опомниться, что-то увидеть. Может, до них не доносятся голоса праведных людей, чистых и свободных? И что я услышала в ответ? «Ну если вы считаете, что мы вам не помогали, то мы будем вам мешать». Слушайте, я когда-то это слышала».

Конечно, слышали, Алла Борисовна! Я даже могу напомнить от кого. От Филиппа Денисовича Бобкова — генерала-цербера от КГБ и предтечи Владислава Суркова на аналогичной должности. Единственно, если куратор творческой интеллигенции Бобков занимал свой пост на Лубянке еще у истоков вашего творчества, то Владислав Сурков, выросший на ваших песнях, стал куратором уже примадонны Пугачевой.

Поэтому, убей бог, никак не могу понять, чем вам он мог помогать? Думаю, от нервного напряжения в сознании Владислава Юрьевича случилась… нет-нет, не помешательство, конечно, но некая умственная метаморфоза. Он просто выдал желаемое за действительное.

В самом деле. Уж столько выдающихся людей воспользовались случаем оценить все преимущества жизненного принципа нашего героя «ты мне я тебе», что Владислав Юрьевич мог и запутаться. Решить, что вы, Алла Борисовна, тоже прошли через сей полезный бартер.

Ну а то, что назвал он этот обмен возможностями почему-то своей помощью, так это от волнения и усталости. Ведь, как мы знаем, в те дни он терпел самое крупное политическое поражение в своей жизни. До щепетильности ли здесь даже с народной артисткой, в самом деле?

Так это или не так, но буквально на следующий день НТВ выстрелил по приме всех времен и народов довольно качественно и тонко сделанной передачей. Аллу Борисовну не то что распяли — Сурков не так прост, понимает, что откровенное мочилово вызовет отторжение у миллионов ее поклонников, — а элегантно выставили в некрасивом свете, сделав акцент на ее якобы алчности.

Битых полтора часа то Киркоров, то другие друзья Пугачевой сочувствовали Алле, потерявшей миллионы в аферах Властелины Соловьевой. Перемежалось это с сюжетом о криминальном банкире-негодяе, присвоившем Аллину наличку. В миллионных размерах, разумеется. И так далее.

Разумеется, это была типичная нарезка из старых кадров. Но сделать такой фильм за ночь все равно было невозможно. Тем не менее, например, даже прокинутый в таких делах «МК» купился на справедливую в общем и целом версию сурковской мести, о чем недвусмысленно ляпнул на своих страницах, а спустя еще день там же извинился перед НТВ, в два счета доказавшим, что «компромат про Пугачеву» был снят за пару недель до того.

Что говорить, Сурков — гений тактических интриг! И, разумеется, никакой не сумасшедший. Погорячились, Алла Борисовна…

А чего стоит аналогичная история с балериной Анастасией Волочковой?

В январе 2011 года сразу два федеральных канала в один день (sic!) сняли из эфира в прайм-тайм передачи с участием экс-примы Большого театра. Отличились, понятное дело, НТВ и Первый канал. В первом случае Волочкова участвовала в дебатах в передаче «НТВшники» с Всеволодом Чаплиным. Во втором и вовсе была героиней программы «Пусть говорят».

И дело было вовсе не в цензуре. Ничего крамольного Анастасия Юрьевна в эфире говорить не собиралась. Дело было в банальной мести Владислава Суркова за политическую крамолу балерины.

За несколько дней до беспрецедентного синхронного нарушения сетки вещания, которая уже была анонсирована в телепрограммах, Волочкова в интервью радио «Свобода» дословно сказала следующее: «Однажды люди из «Единой России» — это говно, в которое я имела неосторожность вступить, — они заставили меня подписать такой документ нелепый, который, как мне объяснили, был в защиту Ходорковского, что на месте Ходорковского должны быть Другие люди. И — «подпишите, пожалуйста, письмо». Я подписала. А потом, когда на меня обрушилась вся страна с претензиями, что я против Ходорковского, — вы знаете, я рыдала, потому что меня реально обманули. И, может быть, это та причина, кстати, по которой я хочу сейчас выйти из этой ебучей партии «Единая Россия» — потому что там неправда и потому что меня просто обманули».

…Эмоционально, конечно. Но изнутри, как говорится, видней, во что вляпался.

Речь, разумеется, идет об известном «Письме в поддержку приговора бывшим руководителям ЮКОСа», которое в 2005 году подписали (отчасти мы уже знаем как) 50 представителей общественности. Среди которых значилась и Волочкова.»

Любопытно, что полутора годами ранее скандал подобного рода уже сотрясал политический воздух в России. В интервью РЕН ТВ выдающаяся фигуристка и депутат Госдумы Ирина Роднина сказала: «Я не подписывала. Это пока меня не было. Я в тот момент была в Сингапуре. Да, там написали мою фамилию, но так иногда бывает».

Вот так! Хоть стой, хоть падай.

Мне довелось именно в тот период общаться Ириной Константиновной, и я задал ей более обобщенный вопрос о том, как она относится к тому, когда людям за их спиной приписывают то, чего они не делали.

— Поразительно!!! — гневно отреагировала Роднина. — При живом человеке писать непроверенную информацию! Спросите прежде меня: правда это или нет. Понимаю, если бы я уже умерла, тогда можно было бы про меня всякую ерунду писать. А когда человек жив…

Роднина фамилию Суркова не произнесла, а вот Волочкова не убоялась. Когда на том же радио «Свобода» у нее спросили, почему она считает, что снятием ее передач занимался лично Сурков, Анастасия Юрьевна ответила:

— Потому что о том, что моя программа «Пусть говорят» и программа на НТВ сняты по личному распоряжению Суркова, мне объявили редакторы некоторых программ. Я не буду называть ни имена, ни программы. Это были люди с телевидения. Ну вы же понимаете, что только на таком высоком уровне могут принять решение о снятии программы.

Естественно, на таком. А на каком же еще две кряду крупные программы дуплетом слетают в лучшее телевизионное время?

Конечно, очень интересно, как именно Владислав Юрьевич отдает свои команды телекиллерам или их хозяевам. Многие рефлексирующие дамы и господа, размышляющие на эту тему, морщат носы: мол, Сурков до такого не опускается, а действуют его помощники, улавливающие волю хозяина из воздуха.

Я придерживаюсь прямо противоположной точки зрения.

Все проще.

В феврале 2004 года в Интернет попали расшифровки прослушек телефонных разговоров нашего героя. Разумеется, требовать проверить их достоверность никто не стал. В том числе и Владислав Сурков. Что косвенно служит доказательством их подлинности.

Вот фрагмент одной из тех бесед Суркова. Его предположительный собеседник — генеральный директор Первого канала Константин Эрнст.

— Але, привет! — начинает разговор Сурков.

— Ало?! — отвечает Эрнст.

— Але, Кость? Привет, говорю. Это я…

— А… а чего номер такой?

— Определился? Запиши его, этот новый — не успели пока поставить…

— Так может лучше вообще не… — пытается оборвать разговор Эрнст, почуяв, что доверять телефону в этот раз не стоит.

— Не, срочно просто… Я про завтра… — настаивает Сурков, говоря общими словами на знакомую им обоим тему.

— Ну что ты беспокоишься? Камеры будут, все будет…

— Камеры будут, ага. Успокоил. Камеры-то будут. Если ваших не будет, для вас будут. — Шутит Сурков с черным юмором. — В компании милых интеллигентных людей. Холодильники и телевизоры купили уже. Все дела, уют, комфорт. — Намекает Сурков Эрнсту на арест медиамагната Гусинского в 2001 году. Тот в интервью журналистам говорил, что у него в камере есть холодильник, телевизор, а сосед — интеллигентный человек.

— Я серьезно. Все будет. — Эрнсту, видимо, не до шуток.

— Надо, чтобы не просто все было — я чего звоню-то. Надо посильнее сделать, чем обсуждалось в пятницу. Не просто сюжет там… Надо целиком… И главные новости только про это — не меньше пол выпуска каждого… И чтоб обсуждали дня два. Познер-хуезнер. Короче, считай что это у тебя вторая прямая линия. Только без звонков. Что сильно вам упрощает работу.

Как видите, предельно конкретно, жестко и цинично настаивает Сурков на каких-то срочно необходимых ему телесюжетах.

— Слав…

— Ну что, что? Что ты нервный такой стал… (Смеется).

— Слав, ты понимаешь, что это значит? — переспрашивает Эрнст, чем-то, очевидно, ошарашенный.

— Родной, ты путаешь немного вообще… Это я объясняю, а ты понимаешь. Хотя ты, кажется, не понимаешь… — переходит Сурков на полуугрожающий развязный тон, раздраженный нерешительностью собеседника.

— Да на нас и так через раз наезжают… — тем не менее не перестает упорствовать Эрнст. — Они ж взвоют, западники там, блядь… Это оно и будет. Я серьезно… Он же не как должность, а как претендент там, ну ты понимаешь… Там же контингент-то… Это шуму будет.

…Вот такая милая беседа.

Собственно, не так уж и важно, какой именно сюжет приказывает протолкнуть в эфир Владислав Сурков Константину Эрнсту. Интересны сами технологии влияния нашего героя на федеральное телевидение. А они, как видите, просты и примитивны. Приказ в устной форме. Без лишней конкретики, благо собеседники понимают друг друга с полуслова.

Напомню, что Сурков в 1998–1999 годах работал у Эрнста первым замом на ОРТ еще времен Березовского. Тогда, в эпоху перманентных информационных войн, они и научились понимать друг друга. Только раньше, надо думать, команды Суркову отдавал Константин Львович. А теперь наоборот.

Примерно в таком же духе наверняка Сурков отдавал распоряжение снять с эфира телепередачи с участием Волочковой. Не исключено, что Эрнст также пытался сопротивляться. Мол, это же скандал будет — если слетит анонсированная программа. Но наш герой — человек непреклонный. Как решил, так и будет.

Думаю, и в случае с Волочковой, и в случае с Родниной у Владислава Суркова случился прокол по линии отлаженного гешефта «ты мне — я тебе». Он-то думал, что давая Волочковой более чем регулярные эфиры на федеральных каналах, а Родниной — депутатскую корочку, вправе отныне рассчитывать на то, что обе именитые дамы будут играть для Владислава Юрьевича… нет-нет, конечно, не в постановке спектакля «Околоноля», а всего лишь роли свадебных генеральш «Единой России».

Просчитался.

Дамы оказались с норовом, недаром же брали до этого штурмом олимпийские пьедесталы и подмостки Большого театра. Чего им Суркова-то бояться. Так что «ты мне — я тебе» жизненный принцип, конечно, эффективный и Владиславом Юрьевичем проверенный, но, как видим, не безотказный в случаях с уж очень выдающимися персонами.

Впрочем, поскольку эта глава о телевидении, надо было бы обратиться к последствиям телескандала с Волочковой. Но все дело в том, что никаких последствий не было. Вообще никаких! Тишь, да гладь, да божья благодать.

Нет, как я уже сказал, Волочкову расспросило радио «Свобода», написали (в нейтральных тонах) об инциденте малотиражные качественные газеты. (Им иногда дозволяется лягнуть Суркова.) Погуляли по тусовке сплетни да слухи. Но и только!

А десятки миллионов телезрителей (рейтинги v обеих программ огромные), оказавшиеся заложниками ярости Владислава Юрьевича, ни о чем не узнали. Собственно, о них никто и не вспоминал в те дни. Прикидывали политический ущерб «Единой России» и репутации Суркова, но об околпаченном пароде — молчок. Такова цена настроения Владислава Юрьевича. Именно настроения. Ничем иным этот алогичный поступок объяснить нельзя. Только банальной личной местью.

Прикиньте сами. Если бы эфиры с Волочковой не сняли, никто об инциденте с письмом не узнал бы, в таких масштабах по крайней мере. Потом балерину можно было бы выдавить с телевидения по-тихому. Так нет же, наш герой выстрелил изо всех пушек. Так разозлила его непокорная Волочкова, осмелившаяся сказать правду о методах добывания подписей в подметные письма против экс-босса Суркова.

Я подробно остановился на этой ситуации потому, что она показательна во всех смыслах. Но в одном — ярче всего. Пример с Волочковой свидетельствует о полном владении (не подберу другого слова) Владиславом Юрьевичем Сурковым отечественным телевидением. Он творит с ним что хочет. Казнит и милует. Снимает эфиры и готовит компромат впрок. (На наши деньги, между прочим, господа налогоплательщики.) Не пригодится так не пригодится.

И ладно бы современное российское телевидение усилиями Владислава Суркова во всем остальном являло собой образец высокой культуры и профессиональной последовательности. Увы.

Ведь что такое федеральное телевидение эпохи его куратора Суркова?

Дадим слово выдающимся людям, которые не понаслышке знают о телевидении. Вот что мне рассказал известный телеведущий Сергей Капица:

— Я однажды на заседании кабинета министров сказал: «Если вы будете продолжать такую политику в отношении общественного сознания, у нас будет страна дураков, вам этой страной будет легче править, но будущего у такой страны нет».

А теперь сравните с мнением, которое высказал мне о современном телевидении и о его скрытых задачах популярный актер Владимира Конкин:

— Хорошие передачи, учащие людей добру с младых ногтей, сегодня не нужны, ибо они заставят человека задуматься о том, как он живет. И как только человек поймет, что он живет более чем плохо, а последние 20 лет с помощью телевизора его так вообще 3 превращают в обезьяну и дебила, то тогда недалеко и до всенародной бузы.

Просто один к одному. Причем я не рылся в своих архивах часами. Взял навскидку двух уважаемых страной людей. И — вот вам…

Теперь вы поняли, какие задачи поставил перед современным телевидением Владислав Сурков? Одурачить население настолько, чтобы оно было не способно ни к какому проявлению гражданской позиции. Если ради этого понадобиться сделать из России страну дураков, не беда. Владиславу Юрьевичу не привыкать дергать за телевизионные ниточки.

Кукловод Всея Руси!

А что — звучит амбициозно. А Владислав Сурков, как мы знаем, человек честолюбивый.

Так что ждите.

Сурковские спойлеры

Под занавес главы о партстроителе Суркове вы вправе прервать меня вопросом. Неужели в деятельности нашего героя, отвечающего за работу Кремля с партиями (что само по себе, согласитесь, странно), сплошные проколы, скандалы, заявления в прокуратуру, ругань и коррупция? Какую-то неприглядную картину нарисовал автор.

Ну, во-первых, я и не претендую на истину в последней инстанции. Если у вас есть примеры удачной работы Владислава Юрьевича на партийной стезе, милости прошу: огласите весь список, пожалуйста. Лично я вижу то, что вижу.

За 12 лет пребывания Суркова на кремлевском Олимпе по его инициативе не родилось ни одной долговечной реальной партии. Мелькали, словно кометы в ночном небе, спойлеры^[16] типа «Родины», «Народной партии» или «Гражданской силы», главной целью которых было отобрать голоса у коммунистов или, наоборот, у правых. Соответственно, выполнив свои локальные задачи, сгорали они на политическом небосклоне со скандалом («Родина» — Рогозин) или без оного («Гражданская сила» — Барщевский).

Собственно, политически обессиленное Сурковым посредством изгнания из него Прохорова «Правое дело» не умерло формально лишь потому, что Владислав Юрьевич наспех приспособил его под привычную ему функцию — производителя политических экскрементов.

— Единственно, для чего эта партия может быть использована, это быть спойлером для кого-то, — рассказывал мне экс-лидер «Правого дела» Леонид Гозман. — Как богдановская ДПР^[17] и «Гражданская сила» Барщевского были спойлерами для Союза правых сил, так и нынешнее «Правое дело», если сохранится, исключительно для того чтобы кого-то мочить. Я не знаю, кого они будут мочить, но кого-то точно будут.

Само собой, ведь «мочить» Владиславу Суркову не привыкать, не то что строить.

Поскольку все выше перечисленные (и многие не перечисленные) партии были явлением искусственным, рожденным, как я уже сказал, в кремлевской пробирке нашего героя, то тратить ваше время на них, давно почивших в бозе, нет никакого смысла. (Хотя к самому феномену спойлерства в исполнении Владислава Суркова мы так или иначе будем возвращаться.)

«Что уж говорить про малые партии, серийно наштампованные управлением внутренней политики и сброшенные в сточную канаву с добродушной одобрительной улыбкой сурковских помощников», — справедливо написал по этому поводу известный политолог Александр Дугин.

В парламентской жизни России по-прежнему — как и до прихода Суркова в Кремль — участвуют ЛДПР, КПРФ и «Единая Россия». Жириновский и Зюганов, как вы помните, блистали в политике еще тогда, когда Ходорковский только-только начал доверить своему телохранителю Владиславу Суркову первые бизнес-поручения. В конце 1980-х — начале 1990-х.

Да, «ЕдРо» возникла, когда Сурков уже формально занимал кабинет в Кремле. Но, во-первых, в 1999 году он еще не имел там никакого политического веса. А, во-вторых, «медведей» придумал и воплотил в жизнь в качестве удачливого соперника лужковско-примаковского «Отечества» Борис Березовский. Сурков тут был исключительно на подхвате. Его миссия, как я уже писал, заключалась в том, чтобы с помощью ОРТ сровнять с грязью Примакова с Лужковым. С чем он блестяще справился.

К тому же надо сказать, что и сегодняшняя «Единая Россия» — это не партия Суркова. То есть он в силах, конечно, подкупать, запугивать и оскорблять ее членов, но к ее популярности не имеет никакого отношения. Электоральный феномен «ЕдРо», как ни крути, всецело зиждется на Путине. Недаром раз за разом к выборам Путин позиционируется как лидер партии.

— Победила ли бы «Единая Россия» на выборах без Путина? — напрямую спрашивал я директора «Левада-центра» Льва Гудкова.

— Нет, — категорически ответил Лев Дмитриевич. — Это мое мнение, но основанное на многолетнем отслеживании самых различных социологических опросов. «Единая Россия» мыслится как организация, созданная Путиным, под Путина и обеспечивающая ему поддержку. Она держится на доверии к тому, что Путин сможет обеспечить тот экономический рост, который шел с 2002 по 2007 год. Надежды на то, что при Путине будет относительное благополучие, которое было до кризиса 2008 года — это очень устойчивые установки в массовом сознании.

Как видите, успех «ЕдРо» к Суркову не имеет никакого отношения. Наш герой, как всегда, вдали от стратегических задач в силу своего узко сформировавшегося в молодости мышления. Он занимается корректировкой. Политической манипуляцией. Кнутом и пряником выхолащивает парламентскую жизнь.

И, признаюсь, мне до конца невдомек, отчего это все у нашего героя получается. Да, бывают настоящие бунты типа письма Ермолкина в Конституционный суд. Но воз-то и ныне там. Словно завороженные одна за одной вспыхивают и гаснут на парламентском небосклоне партии исключительно по воле «кремлевского кукловода». А настоящей политической жизни нет. Какой-то «день сурка».

У известного политолога Александра Дугина по этому поводу особое мнение: «Многие сегодня сетуют на то, что в результате этих политических фокусов в России не осталось партий, парламента, мало-мальски вменяемой политической жизни. Это верно, но разгромленная Сурковым система была, признаемся, «аховой», не то что нежизнеспособной, но столь же искусственной и уродской, как нынешняя, только скроенной по прежним образцам «ельцинизма» — с конкуренцией олигархов, беззастенчивым лоббированием, фрондерством, закупкой и перекупкой депутатов и партий и т. д. По сути, задумана была эта ликвидация не Сурковым, он лишь исполнил — блестяще — поставленную задачу».

К слову, на последних выборах для придания веса «Единой России» власти были вынуждены даже сформировать «Народный фронт» во главе с Путиным. Задачу свою — подтянуть партию к привычным результатам — Фронт выполнил без шума и пыли (на фоне скандала Суркова с Прохоровым). Говорят, потому, что был придуман и воплощен в жизнь руководителем аппарата правительства Вячеславом Володиным, а не Сурковым.

Говоря о реальных партиях, которые не являются спойлерами, а отрабатывают свой политический хлеб традиционными методами, я не упомянул «Справедливую Россию» Сергея Миронова.

О ней, как об удачном проекте Владислава Суркова, до поры до времени ходило много слухов.

— В свое время с позволения Владислава Юрьевича Суркова была создана «Родина»? — спрашивал я у все знающего Леонида Гозмана.

— … Не с позволения, а по его инициативе… — нимало не смущаясь, уточнял Леонид Яковлевич.

Так и гуляла эта версия.

А теперь я открою вам один политический секрет. «Справедливая Россия» не имеет к Суркову никакого отношения. Вообще никакого. Он не был инициатором ее создания. И, главное, не мог оказывать на нее своего влияния ввиду того, что Миронов до последнего времени занимал один из высших постов в государстве — был председателем Совета Федерации. Плюс выходцем из Санкт-Петербурга.

Так откуда же взялась байка о сурковских корнях «Справедливой России»?

Все просто. Ее запустил сам Владислав Юрьевич, когда понял, что может остаться на обочине действительно удачного партийного проекта. А нашему герою, мало того что не привыкшему отстоять вдали от счастливчиков и талантливых людей, было ох как не с руки обнаружить посредством независимо созданной от него удачливой партии свою стратегическую импотенцию. Все вокруг по инерции ведь продолжали считать, что рулит именно Владислав Юрьевич.

И надо было только об этом ненавязчиво намекнуть. Чтобы не утратить лавры кремлевского политического алхимика.

Повод не заставил себя долго ждать.

В марте 2006 — накануне учредительного съезда «Справедливой России» — Владислав Юрьевич публично скажет сакральную фразу: «Нет у общества «второй ноги», на которую можно переступить, когда затекла первая. В России нужна вторая крупная партия», которой, по замыслу президентской администрации, должны в перспективе отойти голоса, которые сейчас собирают партии «левого уклона и с сильным националистическим привкусом».

В этой паре предложений Суркова поражает все. Прежде всего, конечно, весьма странная образность речи нашего героя. Люди все-таки не цапли, им не свойственно переступать с одной затекшей ноги на другую.

Но не меньше удивляет откровенный цинизм, с которым Сурков декларирует про «замысел администрации» в отношении голосов избирателей. Словно не народ сам будет решать, куда отходить его голосам, а Администрация Президента. Ну и то, что Сурков уж совсем не стесняется открыто рассказывать о партийных замыслах Кремля, диковато, согласитесь.

Кстати, слово «администрация», а не «власть», «Кремль» или тем более безликое «мы» употреблено Владиславом Юрьевичем отнюдь не случайно. Именно ради него и будет слит в СМИ этот фрагмент его выступления перед группой депутатов.

Суркову было важно подчеркнуть свое участие в создании «Справедливой России» таким витиеватым ораторским приемом. И в самом деле, не придерешься. «России нужна», «по замыслу президентской администрации» — фразы абстрактные, ни о каком конкретном участии власти в создании «Справедливой России», казалось бы, речь не идет.

С другой стороны — у подавляющего большинства людей, даже таких искушенных в политике, как Леонид Гозман, сложилось впечатление, что Владислав Сурков придумал новую партию и напутствует технических исполнителей своего политического гения на вполне конкретное дело.

«Лучше этот электорат, — говорит он на том же совещании о будущих избирателях «Справедливой России», — который настроен против всех видов администрации, окажется привлечен к вам, чем к деструктивным силам».

Оставив в стороне до поры до времени чудовищное для политика такого уровня косноязычие Суркова, обратимся к сути его слов. Это именно что политические указания. И указания новому политическому спойлеру. Который обязан не партийные программы разрабатывать и бороться за избирателя, а отводить от всех видов администрации (и подвидов, забыли добавить, Владислав Юрьевич) настроения деструктивных сил.

По сути, Сурков говорит о том, что Миронов со товарищи должны заняться конкретными деструктивными силами, которые досаждают Владиславу Юрьевичу, и сгореть в этом благородном процессе, как и мириады их предшественников — «Родина», «Гражданская сила» и иже с ними.

Но в данном случае Сурков именно что говорит на публику. Поскольку отлично знает, что Миронов заниматься спойлерством не будет никогда. Характер у бывшего десантника не тот. Ему даже предлагать сделку «ты мне — я тебе» бессмысленно. Но главное, новую партию благословил сам Путин.

Об этом мне Сергей Михайлович рассказал совсем недавно, уже после инициированного Владиславом Сурковым за его непокорность изгнания из Совета Федерации.

— В свое время Сурков называл «Справедливую Россию» «второй ногой власти», — напомнил я. — Не боитесь, лишившись административного ресурса… <

— …Перестать быть ногой? — с улыбкой переспросил Миронов.

— Да.

— Нет, не боюсь, потому что мы никогда не были ни ногой, ни рукой, никаким там протезом, — брезгливо отрезал Сергей Михайлович. — Это сурков-ские придумки. Партия создавалась не только без его участия, но он даже об этом не знал.

Это была моя инициатива. Я проинформировал о ведущихся переговорах президента Путина. Господа Бабаков^[18] и Зотов^[19], когда я вступал с ними в переговоры, спросили: «Что скажет президент?» Я ответил: «С президентом я переговорю. Поставлю его в известность».

«Поскольку Зюганов не воспользовался шансом стать социал-демократом, это поле свободно. Сергей Михайлович, в верном направлении идете», — вот что мне сказал Путин, когда я приходил приглашать его на наш учредительный съезд. Поэтому мы не партия, созданная в кремлевской пробирке. Мы абсолютно самостоятельны. Независимы.

Вот так. Миронов создал «Справедливую Россию» через голову Суркова. И посему избежал участи его марионетки. Естественно, любить Суркову Миронова отныне не за что. Но руки коротки. Плюс этика внутрикомандных отношений…

Лучше всех подметил известный политолог Станислав Белковский: «Владимир Путин дал добро на создание второй «партии власти» — «Справедливой России», против чего Сурков, ненавидящий Сергея Миронова, пытался неистово возражать. Тут бы и отсидеться Владиславу Юрьевичу в тишине, но замглавы АП РФ совершает очередную аппаратную ошибку: натравливает на Миронова и К° своих собственных официальных «шестерок». В результате стало ясно, что Сурков играет против утвержденного Путиным проекта, что есть категорическое нарушение кремлевской этики».

Что за «шестерки», о которых упоминает Станислав Александрович?

Ответим его же словами: «Сурковские помоечные сайты, дрессированные мини-евреи системы «радзи-ховский», придворная тетушка Чарли…» Добавлю, что в арсенале нашего героя даже социология — как метод отрезвления зарвавшихся политиков.

Я просил пояснить это парадоксальное явление одного из лучших социологов России — директора «Левада-центра» Льва Гудкова:

— Мне, мягко говоря, удивительно поведение вашего коллеги, директора ВЦИОМ^[20] Валерия Федорова, регулярно принимающего участие в мероприятиях, организованных Центризбиркомом…

— …Он не просто принимает участие в мероприятиях Центризбиркома, он участвует в заседаниях у Суркова, — сказал Лев Дмитриевич.

И как вы думаете, может ли ВЦИОМ в такой ситуации давать объективную информацию? Те же экзит-полы — опросы избирателей на выходе после голосования — при умелой режиссуре ведь могут запросто влиять на сами результаты голосования.

Как? Да очень просто.

— С точки зрения влияния на результаты голосования, у экзит-полов есть проблемы с публикациями; и обнародованием данных, — рассказывал мне председатель Центризбиркома Владимир Чуров.

Благодаря Интернету их результаты можно запросто публиковать до завершения подсчета голосов. Ну а коль скоро эти данные официальными не считаются, то манипулировать с ними можно играючи. Были бы профессиональные социологи на подхвате.

Впрочем, как видим, наш герой недолго играл против Миронова в открытую. Сурков скоро спохватился, поняв, что по существу действует против решения Путина. Ну и заговорил о «ноге», попутно присвоив себе славу успешного проекта.

Ловко? Еще бы. У нашего героя, если вы забыли, природный дар не только всякий раз выходить сух„м из воды, но и умудряться при этом делать свои ошибки подвигами.

Мы с вами уже поговорили о вотчине Суркова — СМИ, с точки зрения его какого-то прямо-таки феодального господства в этой нише. Достигается оно в том числе тоже с помощью спойлеров. Но уже, так сказать, не политического, а информационного толка. Как правило, газет и журналов.

Потому что телеканалы создавать на годок-другой ради того, чтобы «опустить» оппонента, все же дороговато. Куда проще процитировать запущенную Сурковым политическую байку через газету, а потом со ссылкой на издание дать ей телевизионную жизнь. Как, собственно, и было в случае с «затекшей ногой» — «Справедливой Россией».

Однако нередко не видимые обывателю-читателю случаются политические казусы. Сурковские матрицы, войдя во вкус и образ, начинают жить собственной жизнью. Ну, например, мешать с грязью Путина куда забористей настоящих его политических недоброжелателей.

Весьма красноречивый пример тому деятельность на посту главного редактора «Независимой газеты» госпожи Кошкаревой.

Татьяна Петровна была типичным информационным спойлером. В ее истинные задачи входило создавать посредством «НГ» видимость оппозиционной газеты федерального уровня, забивая внесистемную антипутинскую риторику, скажем, «Новой газеты».

Поначалу так и было. Но потом…

«Независимая газета» при Татьяне Петровне Кошкаревой превратилась в самый настоящий антикремлевский рупор, вещавший громче и яростнее всех оппозиционных газет вместе взятых, недаром же продолжала принадлежать врагу путинского режима — Березовскому. (Вот, кстати, где был Сурков, позволяя беглому олигарху владеть прессой в России?)

«Независимая газета» рвала и метала, не оставляя камня на камне от кровавого чекистского режима. Благо «крыша» в лице самого Суркова позволяла писать, что захочется. Табу было лишь на персоне самого Суркова, о котором «НГ» той поры писала неизменно в почтительных и сочувственных тонах.

В конце концов, до кое-кого в Кремле дошло, что протеже Суркова — Кошкарева ненавидит Путина и его команду искренне и от души. «Независимую» велели срочно выкупить у Березовского. А Кошкарева спустя срок перестала быть ее главным редактором.

Все описанное выше, упаси бог, никакая не случайность. Сурков отлично знал Кошкареву еще по работе в «березовом» ОРТ. И даже раньше. А как-то, будучи уже в Кремле, в «Известиях» поздравил ее с сорокалетием. Вы часто видели публичные поздравления Суркова? То-то и оно…

Тем более что и сегодня Татьяна Петровна Владиславом Юрьевичем не забыта. Обретается где-то в недрах медиапроектов «Газпрома». Или возле них. То есть получается, оттоптавшись на Путине, приблизилась к кремлевскому углеродному корыту.

(Не исключено, кстати, что информационные накаты на Лужкова и Пугачеву — дело рук Кошкаревой. Уж больно почерк похож.)

Вот и скажите мне: в чем сила? Вернее, у кого. У Прохорова? У Медведева? У Путина? Бросьте… Сила не у директоров театров, а у кукловодов… извиняюсь, режиссеров.

— …Собирается часть фракции на встречу с президентом или с премьером, — рассказывал мне депутат-коммунист Валентин Чикин. — Сурков всегда присутствует.

…Чтоб все было тип-топ. Чтоб текст не забыли. И роли не перепутали.

Глава IV ТАК ГОВОРИЛ СУРКОВ

В политической тусовке и вокруг нее утвердилось мнение, что Владислав Сурков — идеолог власти, прекрасный оратор и фундаментальный мыслитель. Говорится об этом не с усмешкой или, напротив, от чиновничьего положенного холуйства.

Именно что всерьез.

Причем людьмиразными. И даже, на первый взгляд, не заинтересованными в нашем герое. И вот на тебе, легко разбрасываются такими определениями, как милостыню подают.

Лично мне этот феномен не менее интересен, чем желание понять: а впрямь Владислав Сурков едва ли не гений? Ужель политический теоретик под стать Марксу и ритор, которому позавидует сам Аристотель?

Нет-нет, без шуток. Неужели в российской политике появился настоящий политический классик?

Поощрение Ивана Ильина

Однажды у меня состоялся весьма показательный диалог с известным деятелем оппозиции, уже знакомой нам Ириной Хакамадой, которую я спросил, а не слишком ли ретиво Владислав Сурков выполняет свои служебные обязанности.

— Сурков — это идеолог, который нанят властью для того чтобы формировать внутреннюю политику, — ответила Ирина Мицуовна. — А ретивый он или не ретивый — это нюансы, которые никого не волнуют. Народ бьет по площадям, поэтому и надо критиковать того, кто несет ответственность, того, кто нанял. Суркова наняли и сказали: «Будешь делать вот это!» И он это делает гениально.

Если его наймет другой… Ну, к примеру, я стану президентом и скажу: «Сурков, раз ты такой профессионал, ну-ка сделай мне либеральный парламент. Исправь все обратно. Сделай так, чтобы там была конкуренция. Были наконец честные выборы. Организуй весь этот процесс…» И, уверяю вас, он прекрасно, точно так же гениально его организует. Он наемный профессионал…

— Но это подразумевает, что у Владислава Юрьевича нет никаких собственных политических убеждений! — искренне изумился я противоречивой логике Ирины Мицуовны.

— Может, они и есть, но у людей, которые долго работают во власти, вырабатывается некая внутренняя защита против своих настроений. И эти настроения они реализуют в стихах, в спектаклях, в поддержке каких-то писателей или каких-то фильмов. А в остальное время они на работе.

Про стихи и спектакли Суркова, а также про писателей при нем, которых он поддерживает, используя свое служебное положение, мы уже поговорили более чем достаточно. А пока ответьте-ка мне: вы уловили хоть какую-то логику в рассуждениях госпожи Хакамады о миссии и роли Суркова в современных политических процессах?

Я, например, ничего не понял.

…А настаивать дальше не мог. Ирина Мицуовна, как и многие на вид лихие политики-трибуны, когда речь зашла о Суркове, стала с каждым словом замыкаться и уходить в себя. И, мне кажется, даже слегка обиделась на меня за то, что я вынудил ее сделать такие нелестные признания о Владиславе Юрьевиче. А ведь формально от него не зависит! Но страх перед Сурковым у подавляющего большинства политиков;: как мы помним — на уровне спинного мозга.

Впрочем, обратимся к сути проблемы.

Прежде всего, кто такие идеологи и можно ли их нанимать для формирования внутренней политики?

Согласно толковому словарю Д.Н. Ушакова, идеолог — это «представитель и защитник какой-нибудь идеологии, руководитель какого-нибудь идеологического направления».

Представитель и защитник!

А как, скажите на милость, представителя и защитника конкретной идеологии можно нанимать: для формирования внутренней политики? А если:; коловращения этой политики не будут отвечать его идеологии? Тут уходом в «Полуострова», боюсь, не обойдешься.

Мог ли, например, блестящий идеолог Гитлер быть нанят Сталиным для проведения коллективизации, индустриализации и вообще для текущей внутренней политики СССР? (Тоже ведь, как и наш герой, был поэтом, художником.)

Согласно логике Хакамады, мог.

Если же имеется в виду, что Сурков — уже состоявшийся представитель и защитник каких-то политических идей (вот только каких?), а власть, обнаружив его политический гений, действительно лишь наняла его как идейного соратника, то и это объяснение не выдерживает никакой критики.

Ибо сама же госпожа Хакамада его опровергает, утверждая, что, случись ей стать президентом, она наймет «идеолога» Суркова, чтобы он выкорчевал из политической реальности корни тех идей, которые он же и сажал для прежней власти. «И, уверяю вас, он прекрасно, точно так же гениально его организует», — заверяет Ирина Мицуовна.

То, что именно так и было бы, я, к слову, ничуть не сомневаюсь.

Правда, тогда получается, что Сурков либо станет предателем и собственных убеждений, и своих прежних идеологических соратников, либо это будет означать, что никаким идеологом Владислав Юрьевич отродясь не был. А затасканное со времен позднего СССР словечко прилипло к нему походя, как банный лист, и муссировалось падкими на всякую псевдонаучную терминологию людьми.

Между тем, как мы уже выяснили, идеолог не может быть наемным профессионалом, готовым менять идеи, как шагреневую кожу. Не хочется пафоса, но напомню: за убеждения (а идеология — это именно что убеждения) люди шли и на костер, и на расстрел, и на каторгу.

Вы можете себе представить Суркова, поднимающего под пули в атаку полки со знаменем, на котором написано: «За родину! За суверенную демократию!»

Правильно, не можете!

И я не могу. В том числе и потому, что словосочетание «суверенная демократия» никакой идеологемой, вопреки утверждениям придворных политологов, конечно, не является. Тем более что идеологема — это «один из тезисов какой-либо идеологии»^[21], «один из элементов идеологии»^[22], но не сама идеология.

Так что слава богу, что кремлевские консультанты Суркова оказались людьми грамотными и уберегли хотя бы термин «идеология» от смыслового глумления на потребу политическим амбициям высокопоставленного заказчика. Прекрасно понимали, что сугубо научные понятия — это не дифирамбы Проханова о писательской гениальности «Околоноля». Хотя не исключаю, что наш герой был бы не прочь прослыть теоретиком.

Впрочем, «суверенная демократия», как я уже говорил, даже не идеологический термин, ибо не подверстан ни к какой идеологии. Но, главное, выступление Суркова, где он муссирует это чужое выражение^[23], это обычное описание уже существующей политической ситуации в России рубежа 2005–2006 годов, а не программные идеологические тезисы, которые надо брать на вооружение. (Описание, правда, с потугой на политическую фундаментальность, но не более того.)

К этому времени Россия уже была суверенной страной, с выстроенной вертикалью власти и большинством демократических институтов. Какой-никакой, но свободой слова, относительной, но свободой предпринимательства, свободой передвижения по миру и так далее. А Сурков лишь констатировал это постфактум, употребив не свое понятие, которое в американской политической мысли как правило означало власть народа, принимающего местные законы; например, власть штата в отличие от федеральной власти США.

Между прочим, «партией суверенной демократии» считалась Демократическая партия США. Вот так! Ни больше, ни меньше. Надеюсь, прочитав мою книгу, в Госдепартаменте США не подадут в суд на Владислава Юрьевича за банальный политический плагиат.

Я остановился на — как мы уже поняли, даже не на сурковском — понятии «суверенная демократия» столь подробно, потому что оно и связанные с ней мысли Суркова, пожалуй, единственная теоретическая политическая потуга Владислава Юрьевича, которую несведущему человеку можно всуе всучить в виде полноценной политической идеи.

Больше более-менее фундаментальных политических умозаключений у 1-го замглавы Администрации Президента нет и не было никогда. Несмотря даже на выпущенную в Санкт-Петербурге книгу «Читая Суркова». В которой под темно-красной обложкой, тисненной, разумеется, в лучших традициях классиков марксизма-ленинизма, золотом, вместились, кроме стенограмм выступлений самого Суркова, его интервью и афоризмов, еще и биография, и одна статья русского философа Ивана Ильина.

Оставив в стороне название политической нетленки, которого при жизни, вероятно, постеснялся бы даже Ленин, зададимся вполне уместным вопросом: а что собственно делает Иван Ильин рядом с Владиславом Сурковым? Зная о весьма своеобычной черте характера Владислава Юрьевича придавать весомость собственной личности посредством соседства; с уже состоявшимися в своих сферах деятельности выдающимися людьми, ответ, конечно, очевиден.

Ильин рядом с Сурковым невольно наделяет последнего философским весом. Придает научную солидность, проверенную временем. Кто-то может конечно, возразить, что книга «Читая Суркова» — сугубо инициатива местных партийцев, оказавши таким образом Владиславу Юрьевичу медвежью услугу.

Все, разумеется, может быть. Хотя лично мне б трудом верится, что книжки с подобным названием выходят в свет без ведома куратора «Единой Pocсии».

Впрочем, уверен, что дело тут, конечно, в другом, Как мы уже ранее выяснили, Сурков, когда трудился пиарщиком в банке «Менатеп» у Ходорковского отлично усвоил один нехитрый пиар-ход. Засветись рядом с известным человеком, и он хоть чуть-чуть, но обязательно осенит твои посредственные деяния своим гением. Придаст их банальности отблеск таланта.

Позже, будучи уже в политической силе, Владислав Юрьевич поставит такого рода пиар самого себя на поток, совершив сделку века с рок-музыкантом «Агаты Кристи» Вадимом Самойловым, о которой мы подробно поговорили.

Но к Ивану Ильину применить свое жизненное кредо «ты мне — я тебе» было невозможно в силу объективных причин. Ильин давно умер. Но даром что ли наш герой обладает гениальным качеством обращать недостатки (свои или ситуации) себе на пользу.

Так случилось и с Иваном Ильиным.

Владислав Сурков отлично провел первую часть комбинации «ты — мне», поместив покойника под одну обложку с собой. Ну а то, что не было на это его согласия… Так на то он и покойник. Не убудет с него. К тому же мертвые, как известно, сраму не имут.

Так и отпала необходимость во второй части кредо: «я тебе». Если, конечно, не иметь в виду, что Владислав Юрьевич считает, что Ильин рядом с ним — это и полезное поощрение для последнего.

Идеолог Кремля в светском государстве

Разобравшись по сути вопроса: идеолог Сурков или нет, логично обратиться к следующему парадоксу нашего политического времени. Почему такое множество в общем-то неглупых и разных по своим взглядам людей — как, например, та же Ирина Хакамада или Александр Проханов — в один голос говорят о том, что Сурков — идеолог.

Именно что говорят, господа! Язык-то без костей даже и у умных людей. Это если объяснять совсем упрощенно.

Похоже, что экзальтированный и уставший от советских неказистых партократов в мешковатых костюмах современный политический бомонд эпатирует сам образ Суркова. Его манеры. Костюмы. Эстетизм. Такого и в идеологах держать не противно.

Интересный подход, верно?

Между тем, «идеологи не бывают эстетами», — пишет известный журналист Дмитрий Быков. «Эстетами бывают циники, пытающиеся спрятать за безупречными манерами внутреннюю грязь; иногда эта грязь так и прет наружу — один из единороссов уже рассказывал о том, как (и в каких выражениях) кричал на верхушку «Единой России» главный идеолог кремлевской администрации».

Заглянув чуть глубже в истоки этого политического нонсенса, мы вспомним о том, что и Хакамада, и Проханов, и подавляющее большинство людей, оперирующих термином «идеолог» по отношению к Суркову, — граждане, выросшие в Советском Союзе в эпоху, так сказать, классического идеолога — Михаила Суслова.

Михаил Андреевич, будучи идеологом не на словах, а на деле, как известно, считал своим долгом неустанно поднимать уровень политического образования советского народа. В том числе неуклонно втолковывая и разжевывая ему сугубо специфические термины.

В результате год за годом, поколение за поколением, по телевизору и по радио, во время обязательных партийных собраний и лекций для беспартийных слышал советский человек слово «идеология» в самых разнообразных его вариациях. «Секретарь ЦК КПСС по идеологии» (так, кстати, называлась должность самого Суслова), «советская идеология», «идеологи марксизма-ленинизма» и так далее.

Полжизни под сенью слова идеология! Это вам не хухры-мухры. Отложится на уровне печенки, осядет в мозгах.

А тут на тебе: Россия отныне — светское государство! Идеология в котором запрещена по Конституции.

Растерялись советские люди Хакамада с Прохановым и иже с ними: как теперь жить без идеологии? Тьфу, без идеолога! Ну, а кто там в Кремле крутит-вертит министерскими должностями да депутатскими креслами? Кто запретил показывать в телевизоре Немцова, но разрешил Гозмана? Кто терпит Проханова, но гоняет Лимонова?

Владислав Сурков!

Ни дать ни взять идеолог почище Суслова! Михаил Андреевич ведь подобным практическим визан-тийством не занимался, почивал себе на идеологических лаврах теоретиков диктатуры пролетариата. Лентяй, одним словом. Ему до Суркова, как до луны.

Смешно, ей-богу, дорогой каких серьезных исторических заблуждений идут порой умные люди. Александр Евсеевич Хинштейн недавно выпустил блестящую с точки зрения публицистического мастерства книгу «Почему Брежнев не стал Путиным», где поставил Суркова в один ряд с Сусловым. В уничижительном для последнего смысле, разумеется. Мол, Брежнев не стал Путиным потому, что у него был Суслов, а не Сурков.

Не хочу сейчас углубляться в сам собой вытекающий из слов Александра Евсеевича вывод, что Путин стал Путиным благодаря Суркову, скажу лишь вот что. Когда я указал Александру Евсеевичу на то, что Сурков никакой не идеолог, в отличие от Суслова, он рассмеялся:

— Суслов не создал ни одной идеологемы!

— Он и не обязан был их создавать, поскольку являлся носителем и хранителем уже состоявшейся идеологии, — возразил я.

Как видите, мы возвращаемся к тому, с чего начали эту главу — к общему заблуждению, что всякая умная мысль — это идеологема. Между тем, повторяю, идеологема — часть уже имеющейся идеологии, поэтому создающий их человек должен делать это на основе какой-то конкретной идеологии. А «суверенная демократия» Суркова, которую ему с натяжкой можно было бы приписать в качестве идеологемы, как мы разобрались, таковой не является ввиду отсутствия собственно идеологии.

Поэтому Суслов — идеолог в полном смысле этого слова, так как, согласно толковому словарю, является представителем и защитником конкретной марксистско-ленинской идеологии, а Сурков — нет. Никогда им не был. И никогда не будет.

Да и вообще, как пишет тот же Дмитрий Быков: «представления об идеологии у него, как и у большинства выходцев из финансовых структур, — сугубо имиджмейкерские, чтобы не сказать копирайтерские. Такие люди искренне уверены в том, что все на свете делается за бабки, а главная задача идеолога — придумать для всей этой купли-продажи цивилизованный лейбл вроде «эффективный отбеливатель»  или «суверенная демократия».

Скажу больше. Владислав Юрьевич Сурков, являясь представителем высшей власти в светском государстве, обязан всякие разговоры о собственной идеологизации пресекать на корню рьянее всех. Ибо в противном случае получается, что он нарушает основной закон — Конституцию.

А за это, сами понимаете, юрист Путин по головке не погладит. Да и от заявлений в прокуратуру от отпрысков именитых граждан, страждущих от нашего героя тепленькой должности, не отобьешься. Эдак с помощью основного закона они жизненное кредо Владислава Юрьевича «ты мне — я тебе» исключительно себе на службу поставят.

Вообще же, на мой взгляд, последней официальной и законной идеологемой на территории нашей страны была идея генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева о социализме с человеческим лицом. Она и в рамках сложившейся идеологии озвучивалась. И государство у нас светским не было. И, главное, была оригинальной, а не выуженной из заокеанских партийных программ. Да и народу была понятна и приятна. (Что из всего этого вышло — другой разговор.)

А то, чем сегодня занимается Владислав Юрьевич Сурков — перетасовка депутатов, тележурналистов, партийных лидеров, — всего лишь банальная рутина на уровне замзав орготделом ЦК КПСС, если продолжать аналогии с советскими временами и терминами.

Я не зря подчеркнул, что секретарь ЦК по идеологии Михаил Суслов организационной возней не занимался. Но не потому, что и впрямь был ленив, а потому, что это был не его уровень. Для этого в недрах организационного отдела ЦК, как я говорил, были такие кадровых дел мастера, которые Владиславу Юрьевичу с его кадровой политической чехардой и не снились.

Излишняя демонизация Суркова в этом плане произошла от того, что организационное закулисье Кремля в 1990-е годы было выставлено на всеобщее обозрение и с тех пор никак не может вернуться в положенное ему состояние политической кухни, а не политического ресторана. И сам по себе этот факт, несмотря на то, что дела тут у Владислава Юрьевича скорее плохи, чем успешны, привлекает к его персоне нездоровое внимание.

В этом секрет популярности Суркова.

Владислав Юрьевич в известной степени кремлевский шоумен. Политический фокусник, приоткрывающий время от времени завесу политического таинства. Ну а общество, которое испокон веков любит знать об изнанке власти больше, чем о ней самой, больше эпатируют должностные возможности Суркова, а не то, как он ими распоряжается: эффективно или бездарно.

А это принципиально разные вещи, согласитесь.

При этом наш герой предпочитает закулисье публичности.

Причин этому несколько. Но главной мне представляется одна.

Как-то я спросил известного телеведущего Владимира Соловьева:

— Почему Сурков, при его владении словом, закрытый для телевидения человек?

— Ну, это, конечно, лучше всего спросить у самого Суркова, — пожал плечами Владимир Рудольфович. — Да, он великолепно говорит, он реально очень артистичен, он реально очень умный человек, но… так он для себя выбрал.

К сожалению, вынужден оспорить мнение моего уважаемого собеседника. Владислав Юрьевич «так для себя выбрал» именно потому, что говорит далеко не великолепно. Да что там… Сурков банально косноязычен. Потому и избегает прямых эфиров на телевидении.

Судите сами, Владимир Рудольфович…

Так говорил Сурков

В июле 2005 года радио «Свобода», финансируемое, как известно, Конгрессом США, озвучило устами своего диктора «стенограмму выступления В.Ю. Суркова на закрытом заседании Генерального совета объединения «Деловая Россия»^[24] 17 мая 2005 г.». Пикантность ситуации придавали два момента.

Во-первых, всем, конечно, было интересно, как запись попала именно на «вражий голос». Ведь мероприятие было закрытым. Журналистов на нем не было. Да и вообще со времени выступления Суркова прошло уже 2 месяца.

Самое точное объяснение, на мой взгляд, дал тогда журналист Илья Мильштейн из «Граней.ру»: «Утечку собственных драгоценных мыслей Владислав Юрьевич организует в первый раз. Но в принципе VIP-чиновник давно уже тяготится той скромной ролью, которая сводится к обслуживанию первых лиц в государстве. Он самолюбив. Его тянет к людям».

То есть, говоря проще, колоссальное тщеславие Суркова наделило его убеждением, что он уже достиг такого исторического уровня, когда всякий дискурс, развернутый им даже не перед самой образованной и продвинутой аудиторией, обязан отразиться в душах и умах всех россиян. Людей то бишь.

Впрочем, это была только малая толика интереса, проявленного обществом к речевому событию Всея Руси середины 2000-х. «Людей» — например, профессиональных журналистов из «Правды.ру» — откровенно смутило «впечатление недосказанности» в текстах новоиспеченного кремлевского ритора. «Причем не в блоковском смысле, а в прямом. Как будто ряд фраз был вырван из контекста».

Известный телеведущий Евгений Киселев, тоже недоумевая по этому поводу, даже пытался найти объяснения тотальному косноязычию докладчика: «как любая расшифровка, там могут быть какие-то шероховатости, может быть, что-то выпало, может быть, что-то расшифровщик что-то, как говорится, исказил, потому что воспринимал это дело на слух, не знаю».

Теряясь в предположениях, договаривались до того, что «либо некто пытался от руки писать за говорящим Владиславом Сурковым, либо восстанавливал текст по памяти». Масла в огонь подливало и то обстоятельство, что журналисты «Свободы» пренебрегли профессиональным правилом: прямую речь давать в эфир только в оригинале.

Сурков, конечно, в речевом смысле не Брежнев," но, как видите, прибег к его методам.

Сказав «прибег», я не оговорился. Ибо, сливая «Свободе» диктофонную расшифровку собственного выступления, Владислав Юрьевич просто-напросто перестраховывался. Наводил тень на плетень. Мол, если выступление не понравится наверху, поди докажи, что оно мое, а не происки врагов. Пронесет — с почином!

Ну а коли Сурков текст на «Свободе» не оспорил, значит, результатом был удовлетворен. И действительно, именно с 2005 года пошли гулять в СМИ выступления Суркова в различных аудиториях.

Что касается сути журналистских треволнений, то они не стоят и выеденного яйца. Перед вами, коллеги, была обычная добросовестная расшифровка речи Суркова. Никто ее, кроме самого оратора, конечно, не искажал. А «шероховатости» в речи Суркова — не что иное, как дефекты речевого поведения безграмотного человека в речевой ситуации.

Так уж случилось, что я не только имею ученую степень по теме речевого поведения политиков, но и провел сотни часов, занимаясь именно расшифровкой устной речи именно VIP-собеседников. И статус этой полторы сотни интервьюируемых был под стать самому нашему герою. Нобелевский лауреат, маршал, премьер-министр, народные артисты, генералы, академики, выдающиеся писатели, художники, певцы… Со многими из них вы столкнулись на страницах этой книги. И, ей-богу, ни один из этих великих людей не выражал свои мысли так неряшливо в импровизированной беседе, как наш герой в своем докладе.

Говорю об этом не для красного словца, а исключительно с одной целью. Дабы Владислав Юрьевич не обижался за то, что я, чтобы не быть голословным в своих оценках, подвергну его речь на заседании генсовета «Деловой России» профессиональному анализу. Взгляну на его способности ритора сквозь объектив лингвопрагматики^[25]. А в компании лучших людей России это, согласитесь, будет не зазорно.

Разумеется, по-хорошему стоило бы разобрать весь текст Суркова, чтобы избежать обвинений в его лишь контент-анализе. Но во-первых, ни вашего терпения, ни объема главы не хватит, чтобы от начала до конца проанализировать данное выступление. А во-вторых, «контент-анализ» — профессиональный лингвистический метод, с помощью которого можно делать определенные выводы и обобщения. Посему прибегнем к нему со спокойной совестью.

Итак, в чем же смысл речевого события — выступления Суркова перед «Деловой Россией».

Увы, как ни изучал я речь нашего героя, понять побудительные мотивы, подвигнувшие его взобраться на трибуну 17 мая 2005 года, не смог. Сурков говорит обо всем понемногу. А значит, ни о чем. Между тем, «речевое событие — это законченное целое со своей формой, структурой, границами»^[26].

Сурков начинает с того, что объясняет, какой «мы хотим» (кто мы — власть? народ? Администрация Президента? участники совещания?) видеть Россию. Потратив на эту глобальную тему пару абзацев, докладчик переходит к проблемам финно-угорских народов в России и оранжевой революции на Украине. И уделяет им время в таких же пропорциях. Потом — тема ЮКОСа с пространным уходом в роль бизнеса в политике. Почему-то ТЭК, правда, коротко. И сразу же — «суверенная демократия». Ясное дело — долго и многословно. Телевидение, Явлинский, «Единая Россия», «Общественная палата», современные диссиденты…

…И обо всем фрагментарно. Точно идея высказаться о наболевшем осенила Суркова тут же на трибуне. Да и сама возможность это сделать оказалась случайной. Впечатление как от школьной политинформации о событиях в мире.

Важнейшей составляющей речевого события является дискурс — живая речь, которая разворачивается во время речевого события. (Такие составляющие, как жесты, мимику и тембр голоса Суркова, мы, увы, проанализировать не в состоянии ввиду отсутствия видеозаписи.)

Что же собой представляет речь нашего героя?

Вот, например, ее целостный фрагмент о топливно-энергетическом комплексе: «Я бы сказал о ТЭКе. К сожалению или к счастью, это основная база нашей экономической устойчивости. К сожалению, вы нас подводите и пока ничего нового не предлагаете. Может, когда-нибудь зальем весь мир квасом и он будет питься во всех регионах Вселенной. Сегодня приоритет в ряде месторождений должен принадлежать национальному капиталу, в том числе в сфере нефти и газа и некоторых других полезных ископаемых. Подход по месторождениям исходит из архаической системы власти и управления. Потому что рынки могут контролироваться более сложными способами: интегральными, математическими, где может наличествовать иностранный капитал и чисто национальный».

Как видите, Владислав Юрьевич начинает с того, что сам себе разрешает открыть новую тему: «Я бы сказал…» То есть мог бы и не говорить. Соответственно, получается, что его пассаж об углеводородной России случаен. Вынужден. Не подготовлен. А потому несерьезен.

На самом деле оговаривается Сурков, потому что интуитивно чувствует, что вынужден создать хоть какой-то переход к совершенно другой теме — до этого они кое-как по смыслу вытекали одна из другой, — но закономерность такого перехода оформить в слова не может. Не хватает аргумента.

Говоря о ТЭКе, как о базе экономической устойчивости страны, Сурков не в состоянии охарактеризовать ситуацию, поскольку говорит о ней двусмысленно: «К сожалению или к счастью». То есть непонятно, зачем он тогда вообще поднимал тему своего отношения к ТЭКу.

На самом деле Владислав Юрьевич имеет в виду ставшую позже расхожей сентенцию об углеводородной игле. Мол, то, что нефть с газом нам не дают умереть — хорошо («к счастью»), но то, что мы на нее подсели — плохо («к сожалению»).

Зато его посыл к аудитории в контексте затронутой темы вполне конкретен. Это упрек: «К сожалению, вы нас подводите и ничего нового не предлагаете». Но упрек чисто эмоциональный, без пояснения его сути. То есть понятно, что аудитория что-то (за рамками встречи) обещала Суркову, раз подводит его: не предлагает нового, но абсолютно непонятно, что же она должна была предлагать.

На самом деле Сурков апеллирует к бизнес-аудитории как к некоему абстрактному передовому отряду экономики, призванному, по его мнению, предложить выход России из постылого углеводородного тупика в инновационное далеко. Ну и, разумеется, «подводят» его слушатели сугубо гипотетически, ибо ничего они Суркову никогда не обещали. Да и непонятно, с чего он возложил эту миссию именно на них.

Далее следует, казалось бы, никак не имеющее отношение к ТЭКу предложение о квасе, которым Россия может в будущем «залить весь мир», который «будет питься во всех регионах Вселенной».

На самом деле Владислав Юрьевич так шутит. Но с намеком. Мол, когда квас заменит нефть и газ по доходам, тогда и… Но вот что будет тогда — не говорит.

…А сразу переходит к теме национального капитала в нефтегазовой отрасли. Капитал этот должен преобладать.

К чему это он?

Все просто… Сурков имеет в виду, что пока нет квасной доминанты России в мире, нечего зарубежным инвесторам разевать рот на отечественные недра.

Далее следует фраза: «Подход по месторождениям исходит из архаической системы власти и управления». Оставим на совести оратора банальную тавтологию: «подход исходит», поймем, что в контексте недопущения иностранцев в наши нефтяные закрома эта фраза Суркова вроде бы звучит как констатация положительного фактора.

Но тогда как же быть с заключительным предложением: «Потому что рынки могут контролироваться более сложными способами, интегральными, математическими, где может наличествовать иностранный капитал и чисто национальный».

Что за интегральный и математический контроль рынков? Где может «наличествовать» капитал — в способах контроля или в самих рынках? Голову сломать можно.

На самом деле Владислав Юрьевич имел в виду очень простую вещь: что в ряде случаев можно и отступить от стопроцентного контроля отечественным капиталом некоторых нефтегазовых месторождений и перейти к смешанным инвестициям.

Подведем итог.

Основной недостаток Суркова в том, что он не проговаривает то, что хочет сказать. Ограничивается ему удобными смысловыми ассоциациями, проглатывая нормальную речь, способную донести до аудитории суть сказанного. В результате слушателям приходится домысливать за Суркова, чтобы понять, что он имел в виду. Как это сейчас сделал я. И как наверняка делали вы, когда первый раз читали фрагмент его речи о ТЭКе.

О чем это говорит?

Прежде всего о низком интеллектуальном развитии Владислава Юрьевича. Речевая эрудиция современного оратора не может основываться только на его природных данных. К тому же тот, кто считает, что Троцкий был выдающимся трибуном с детства, заблуждается. Уже тогда риторика вбирала себя систематические знания по психологии, социологии, философии, логике.

Сурков же, как известно, системным образованием пренебрег. А зря. Тем более что именно в Международном университете в Москве, диплом которого имеет господин Сурков, с середины 1990-х читала лекции Анна Константиновна Михальская, на учебник которой по лингвопрагматике и риторике я ссылался. То бишь фактически крыл Суркова его же знаниями.

Вернее, теми, которые у него могли бы быть, но которых на самом деле нет. Ведь походи добровольно Владислав Юрьевич на лекции профессора Михальской, глядишь, сегодня подавал куда меньше поводов для критики. Но у него, как мы знаем, и на обязательные занятия времени-то не было.

Так что сегодня ему остается только держать аудиторию в идиотах. И так, мол, поймут. Допетрят как-нибудь. В данном случае с Сурковым дурную шутку сыграла речевая ситуация. То есть, согласно А.К. Михальской, «условия, обстановка, в которой происходит речевое общение между участниками, включая самих участников, которые существенно влияют на речевое событие».

Проще говоря, Владислав Юрьевич так небрежно относится к своим слушателям, что не утруждает себя построением правильной речи.

— Но люди, извиняюсь, не идиоты же, когда внимают речам политиков… — спросил я профессора Михальскую о реакции слушателей на таких ораторов, как Владислав Сурков.

— Греческое слово «идиот» означает «простой, честный человек», тот, кто, сам не владея политическим красноречием, слушает оратора и легко примыкает к его мнению, — ответила Анна Константиновна.

— Понятно. Выходит, что природа российских политиков берет верх над тем, чему их учат помощники? — уточнил я истоки косноязычия у представителей отечественного политбомонда типа Суркова.

— Да, безусловно, — подтвердила Михальская. — Природное в них преобладает настолько, что нарушает все представления о подлинно естественном поведении. Кроме того, большинство наших имиджмейкеров получили образование на Западе и действуют в соответствии с западными образцами. А чтобы обратить речь к своему народу, сделать ее привлекательной для него, надо быть специалистом по отечественной риторике и речевой культуре.

Не знаю уж, кто там консультирует Владислава Юрьевича в плане риторики. Наши или иностранны. А я ему еще раз искренне сочувствую в том, что он предпочитал возню в «Менатепе» и Госдуме студенческой аудитории, где доктор наук Михальская учила студентов МУМа грамотной речи.

Впрочем, боюсь, что проблема нашего героя еще глубже.

На мой взгляд, Владислав Сурков вообще не умеет произносить более-менее длинные и связные речи. Думаю, он и сам это интуитивно понимает. Поэтому и избегает миллионных аудиторий. Неспроста же его практически не показывают по телевизору, где его ораторские способности (вернее, полное отсутствие таковых) были бы очевидны всем.

— Нельзя из свиного ушка сделать шелкового кошелька, на это не способен ни один имиджмейкер, даже самый лучший, — уверена профессор Михальская.

В самом деле, можно неудачно выразиться в одном месте. Сказать плохо построенное предложение. Но нельзя городить бессмыслицу абзацами.

…Типа этой. Почитайте:

«И кто бы что ни говорил, и партийную демократию считают устаревшей, нужно перейти к интерактивной демократии, электронной, виртуальной, но это все-таки, думаю, не скоро, мне кажется, лучше если лидер и местного пошиба, и федерального уровня будет зависим от партии — все-таки это коллектив. И от него лучше зависеть, чем от пяти своих помощников. Три человека собрались и решили что-то. Мне кажется, лучше, если решает большее количество людей. Хотя и большинство не всегда право. Но это обременяет того, кто выдвигается, дополнительными обязательствами. Если угодно, сдерживает его и укрепляет политическую культуру. И повышает ответственность».

Вы что-нибудь поняли?

В подстрочнике, который делает Интернет, больше смысла, чем в этом сурковском умозаключении.

Если в опусе о ТЭКе, поднатужась, можно было уловить общий смысл, то тут непонятно все. Полная бессмыслица. Лингвистический беспредел. Здесь даже анализировать ничего нельзя, ибо отсутствует даже почва для анализа — испорченная русская речь.

…Или вот:

«Гражданин Рогозин принес предложение, раструбил о нем — о правах оппозиции, закон. Допустим, нам такой закон необходим. Но что такое оппозиция? В этом парламенте? Он говорит — у вас большинство. У кого у нас? Видимо, оппозиция может зафиксироваться только там, где есть понятие правящей партии. А что у нас — оппозиция? Сегодня ты, завтра я».

Снова ничего не ясно.

Оба отрывка достаточно большие по объему и, повторяю, в известной мере являют собой законченную мысль оратора на какую-то конкретную тему. В принципе, их, как драматург пьесу, можно было бы попытаться разобрать на действия, сцены, явления и картины, чтобы попытаться исследовать речевое событие, но шансов — ноль. Сурков проглотил уже не обрывки фраз, но сам смысл своей речи. Остались только какие-то невнятные ассоциации, смысл которых улавливает лишь сам Сурков. Поток речевого сознания, короче говоря.

Откуда у Владислава Юрьевича такое косноязычие?

Действительно, странно. В детстве, как мы помним, он был отличником. Не обязательно юным ритором, но у доски отвечал чаще и ладнее других. Если не врут учителя, читал Блока, надо думать, иногда и вслух.

Но вот потом…

Переходный возраст Владика Суркова (14–16 лет), когда большинство детей (а развитые даже сильнее) замыкается в себе и становится молчунами, фактически совпал с началом его самостоятельной жизни. Как мы помним, в 16 лет Владислав уехал покорять Москву. Значит, восстановить речевые способности на необходимый уровень в тиши и покое родительских пенатов он не успел.

Столица растоптала Владислава шумом, гамом и бесконечными словопрениями болтливых москвичей, рядом с которыми ему было боязно даже рот открыть. Да и не было для этого ни сил, ни возможностей. Учеба, общага, поесть-поспать, отдохнуть… К тому же в Институте стали и сплавов ценили не ораторов, а будущих инженеров по сталеварению.

Само собой, и армия не способствовала тому, чтобы наш герой испытал желание выражаться изящно. Была, казалось бы, короткая в этом смысле возможность в Институте культуры. Но, во-первых, именно что короткая, а во-вторых, последующая жизнь и вовсе отбила у Владислава охоту говорить много.

Ибо он надолго попал в бизнес.

А что такое общение в среде предпринимателей конца 1980-х — начала 1990-х?

Это минимум слов. Только по делу. И чаще — в обтекаемой форме. Намеком. Поскольку круг общения ограничен — информация витает в воздухе, все прекрасно понимают, о чем идет речь, и стараются не подавать повода к разного рода трактовкам их слов. Наоборот, невнятные слова на переговорах можно было потом — в зависимости от ситуации — повернуть что так, что эдак.

Плюс прослушивающие устройства, среди которых наш герой как пить дать и научился эзопову языку «нового русского».

Ну и, кроме того, абстрактная болтливость в бизнес-сообществе 1990-х была моветоном. Так недолго было и за юродивого сойти. Если вообще удержаться в предпринимательском обществе. Короче говоря, принцип «молчание — золото» Владислав Сурков внедрил в свою жизнь так сильно, что потом, когда он стал превращаться в его недостаток, не сумел от него в полной мере избавиться.

Конечно, трепачи и сегодня не в моде. Но любой человек, который претендует на лавры интеллектуала, обязан по необходимости говорить грамотно. Весь внешний облик Владислава Юрьевича прямо-таки светится умом. Но — это ум особого свойства. И, как я уже говорил, только заинтересованные в Суркове люди или публика экзальтированная его статусом могут авансом наделить его лаврами Цицерона.

Повторяю, в коротких дружеских беседах Владислав Сурков вполне адекватен с точки зрения речевого поведения. В ситуациях, когда разговор (диалог) короток, Суркова можно даже записать в активные собеседники. Беда наступает, когда ему приходится говорить одному и подолгу.

К слову, на описанном мной дне рождения «Русского пионера» Владислав Юрьевич именно что перебрасывался фразами с людьми. Чаще с несколькими сразу. В такой ситуации отделить риторические зерна от демагогических плевел невозможно. Сама ситуация не располагает. Подразумевается, что раз человек контактен здесь, то уж на трибуне и подавно.

Но вот на «трибуну»-то в «Русском пионере» Владислав Юрьевич так и не вышел. Не сказал широкой аудитории ничего. Оно и понятно. В зале сидели не бизнесмены средней руки из «Деловой России», но равные ему люди. От которых спуска за косноязычие ждать, конечно, не приходилось. Такие люди не купятся на умное слово типа «интегральный» применительно к распределению капитала в компаниях. Оно их рассмешит или, в лучшем случае, вызовет естественное недоумение.

Поэтому Владиславу Юрьевичу не на кого обижаться. Ни на журналистов, улавливающих филологический диссонанс. Ни на телевизионную аудиторию, которой Владислав Юрьевич не брат и не сват, чтобы беречь его ораторское самолюбие.

Виноват он сам.

Так, в принципе, считает и автор первого учебника по отечественной риторике Анна Михальская:

— Прежде всего, виновата риторическая безграмотность политиков и их помощников. Они понятия не имеют, что именно важно. Печально, но и имиджмейкеры этого не знают. Ни у одного политического оратора нет своей фразы, по которой его можно было бы узнать, своего жеста, своего лозунга, который был бы принят населением.

— Фактура лидеров совсем не поддается исправлению? — спросил я профессора Михальскую.

— Почему не поддается? — пожала плечами Анна Константиновна. — Поддается. Это можно легко все сделать. Явлинский, умный и интеллигентный человек, выбирает себе предвыборный лозунг: «Мы избавим вас от бедности!» А вот как слышит эту фразу аудитория: «Мы, богатые и способные, избавим вас, несчастных нищих дураков, от бедности». Для человека унизительно примкнуть к такому движению. Народ не хочет, чтобы кто-то исправлял его и даже помогал ему. Он хочет действовать сам. Элементарная неграмотность с точки зрения риторики.

К сожалению, в этом смысле наш герой недалеко ушел от Григория Алексеевича. На том же совещании с «Деловой Россией» Сурков, например, говорит: «Не позволим небольшой группе компаний быть властью в нашей стране. Это недемократично. Помимо этих немногочисленных людей у нас в стране еще живет 140 миллионов «бедных родственников». Их мнение тоже нужно учитывать».

Даже со скидкой на некий юмор говорить о народе как о «бедных родственниках», конечно, кощунственно. Причем еще живущих в стране, то есть на вторых ролях после остальной, главной его части — богатых. И мнение этих «родственников» тоже надо учитывать, говорит Сурков, не понимая, что мнение народа надо учитывать прежде всего.

Тем более что, как писал журналист Мильштейн, Суркова самого «тянет к людям».

Кстати, Илья Мильштейн немного ошибся, говоря, что Сурков впервые являет миру свои речевые события. За пару лет до выступления перед «Деловой Россией» Владислав Юрьевич выступил перед более-менее целевой аудиторией — школой «Единой России» для региональных лидеров.

Но, в отличие от ситуации с радио «Свобода», где увидело свет его выступление 2005 года, политинформацию-2003 напечатала «Независимая газета». Которой в ту пору руководила близкий Суркову человек, уже знакомая нам — Татьяна Кошкарева.

Разумеется, как профессиональному журналисту и редактору Татьяне Петровне тут же резанула глаз сурковская каша из слов. И она поступила мудро. Взяла из пространной речи своего политического покровителя 7 тезисов. И… отредактировала их! Так и приписав: «редакция «НГ» публикует отрывки из выступления Суркова с небольшой редакторской правкой».

Отрывки, тем паче отредактированные, конечно, смотрятся намного благородней прямого текста. (Может, потому и не вызвали тогда фурора.) Однако в случае с нашим героем, как говорится, горбатого могила исправит.

Вот что говорит в 2003 году «стилизованный» Сурков: «Нам кажется, что сейчас наступила политическая стабильность, но это не так: сказывается общая политическая усталость после эпохи Бориса Ельцина. Неужели вы считаете, что это навсегда? Больному перед смертью всегда становится немного лучше. Надо быть достаточно умными, чтобы выжить. Самое главное — активизировать мыслительный процесс».

Каково? Снова — что ни фраза, то ораторский перл!

Опять, как и пару лет спустя, Сурков разговаривает сам с собой, приписывая притихшей аудитории некие настроения. «Нам кажется». «Неужели вы считаете?» Хотя, повторяю, перед вами не интервью в виде диалогов нескольких участников беседы, а соло — выступление одного оратора. Тогда с какой стати он решил, что слушатель считает, что «политическая стабильность» (а по построению сурковской фразы так вообще — «политическая усталость») навсегда? Откуда он взял, что они вообще думают о «политической стабильности» или «усталости»?

Понятия не имею. Вопрос — к Суркову. Могу лишь догадываться, что некие мыслительные процессы аналогичного свойства проходят в его голове. Вот он и полемизирует сам ссобой, задействовав в качестве оппонента оробевшую от чиновничьего уровня ритора провинциальную аудиторию. (Не ответят, поди. Не рассмеются.)

Дальше — больше!

С какой стати Владислав Сурков утверждает, что «больному перед смертью всегда становится немного лучше»? Почему он решил, что «всегда»? Может, узнал о новых медицинских исследованиях? Бог весть… Скорее всего брякнул антинаучную нелепицу, чтобы, так сказать, подкрепить свои политические сентенции некоей образной аргументацией. Типичный прием безграмотных людей — говорить метафорами, не задумываясь о достоверности сравнения. Лишь бы умно было.

От темы смерти Сурков переходит к теме бегства от нее. По его мнению, для этого лишь необходимо «быть достаточно умным». «Активизировать мыслительный процесс» — и дело в шляпе. Будешь жить! Соответственно, получается, что до этого была исключительно интеллектуальная кома. Пораскинул мозгами и — без докторов и таблеток — поднялся со смертного одра. Даром Сурков рецептами не разбрасывается.

Смешно? Конечно.

Ну а мне еще и грустно. Оттого, что в Кремле такие люди. Стыдно перед провинциальными партийцами, съехавшимися в Москву поглазеть на диковинку — на большого человека Суркова. Не исключено ведь, что среди них были грамотные товарищи. Что-то про себя отметили. Что-то увидели…

Известный сатирик Михаил Задорнов рассказывал мне, как однажды его коллега Евгений Петросян предложил ему: «Давай сделаем пародию, как человек учит людей говорить грамотно по-русски, а сам говорит неграмотно». Идея Михаилу Николаевичу понравилась. Помучившись немножко, он написал монолог. Который, спустя срок, будет положен на музыку и обретет дикую популярность.

Ведь в образе господина Дадуды все моментально узнали генерального секретаря ЦК КПСС — Михаила Горбачева. Под фонетическую изобретательность которого в свое время даже подогнали академический словарь, где слово «начать» имело уже два ударения.

— Я очень не любил все, что говорил Михаил Сергеевич по телевизору, — вспоминает Михаил Задорнов. — Я просто не понимал, что он говорит. Потому что такое замусоривание смысла лишними словами я распутать не мог.

Как видите, Владислав Сурков при внешнем отличии от Горбачева страдает с ним одной болезнью — косноязычием, усугубленным тягой к «умным» словам. И, по моему мнению, наш герой до сих пор не стал персонажем юмористических новелл не потому, что не является медийной персоной или не дает для этого достаточных оснований. А потому, что в его руках телевидение.

Античный ритор Аристотель делил слушателей на три группы. Одной из них были политики. Соответственно для каждой из этих групп Аристотель определяет свои ораторские посылы.

Государственный муж нуждается в «совещательной речи». В 2003 году в Подмосковье именно по такой вот нужде съехались (и продолжают съезжаться) региональные представители «Единой России». По Аристотелю, ритор Сурков должен был «склонять или отклонять» их, «давать советы», чтобы, вернувшись к себе в провинцию, сии государственные мужи могли безошибочно определить, какое решение предпочесть или отвергнуть на благо государства и граждан.

Но что было вместо этого?

Одному оратору понятные фразы. Озвученные в большинстве случаев с полным пренебрежением к грамматическим категориям: временам, склонениям, лицам. Диковинные метафоры. Филологический сумбур, насаждаемый докладчиком с упорством изобретателя нового языка.

Но ведь коли было это выступление, а не импровизация, то мог же Сурков, в конце концов, к нему подготовиться. Попросить помощников привести текст в соответствие с нормами русского языка.

Не стал. Не захотел. Ни в этот раз, ни в последующие.

Почему?

Говорят, что о косноязычии и многословии Горбачева ему близкие соратники не намекали из страха. Обидится, отношения испортятся. Так и пошел гулять в народных анекдотах последний генсек ставропольским болтуном. Деликатность окружения обернулась медвежьей исторической услугой.

Надеюсь все же, что Владислав Юрьевич — не Горбачев в этом смысле. И при внимательном изучении этой главы сделает полезные для себя выводы с карандашом в руках. В конце концов, меняться, как и учиться, никогда не поздно. Тем более в лучшую сторону.

И, кстати, если наш герой — не прирожденный ритор, это вовсе не означает, что и содержание его речей и статей грешит неряшливостью и бессмыслицей.

Или означает?

Попробуем разобраться…

Суверенная демократия contra суррогат

В 2008 году издательство «Европа» выпустило книгу Владислава Суркова «Тексты. 97–07». (Цифры означают годы: 1997–2007.) Как видите, наш герой, не чуждый принципу «все как у людей», и здесь оказался не промах. И в самом деле. У Суслова сборники его выступлений и статей были? Были. А чем Сурков хуже? Ничем. Кабинет-то у них, поди, один и тот же.

Разница только в том, что советская издательская машина выдавала на-гора миллионные тиражи идеолога развитого социализма. А «Тексты» Суркова увидели свет тиражом 2000 экземпляров. Кроме того, если у Михаила Андреевича за 10 лет его пребывания в Кремле скапливались сотни страниц выступлений, статей, интервью, то Владислав Юрьевич даже не дотянул до двухсот.

Впрочем, не будем придираться. Известно, что иная брошюрка стоит сотни собраний сочинений. Может, и у нашего героя что ни слово — то политическое откровение. Кладезь философской мудрости.

Обратимся сразу к сердцу книги Суркова — к статье «Национализация будущего. Параграфы pro суверенную демократию». К его любимому интеллектуальному детищу, гем более что мы о нем уже упоминали.

Как видите, уже сам подзаголовок статьи вновь напоминает нам о перманентном желании Владислава Юрьевича быть оригинальным. Это и сугубо специфический термин «параграф»^[27]. И игра на созвучии вырванного из словосочетания латинского слова «рго», означающего «за», с русским предлогом «про».

Но что же собственно текст?

Вот что пишет в первом же абзаце Сурков о задачах российской нации как носительницы высшей власти народа: «Здесь, в России, ей предстоит: испытать на себе и обратить в свою пользу мощь глобализации; добиться вытеснения засоряющих перспективу теневых институтов коррупции, криминального произвола, рынка суррогатов и контрафакта; устоять перед реакционными приступами изоляционизма и олигархии. Создать новое общество, новую экономику, новую армию, новую веру. Доказать, что о свободе и справедливости можно и должно думать и говорить по-русски».

Согласно логике Суркова бороться с коррупцией, криминалом и контрафактом должен именно многонациональный народ России. А не уполномоченные им на то государственные институты: спецслужбы, полиция, налоговые органы.

Интересно, как себе это Владислав Юрьевич представляет?

В виде массовых шествий под лозунгом «Все на борьбу с рынком суррогатов и контрафакта!»?

Дак 90 % российского народа понятия не имеет, что такое «контрафакт». Диковинное словцо, изредка слетающее с уст Никиты Сергеевича Михалкова, время от времени гневно требующего ужесточения наказаний за незаконное копирование лицензионных фильмов.

То же — с «вытеснением засоряющих перспективу теневых институтов коррупции». Почему «вытеснением» мусорщиков-мздоимцев должна заниматься именно что «высшая независимая (суверенная) власть народа (демократия)». А не конкретные силовые структуры?

Боюсь, что ответ на сей сакральный вопрос снова в области стилистики Владислава Суркова.

Но если раньше ее дефекты были из области подсознательного, то теперь Владислав Юрьевич намеренно манипулирует абстрактными понятиями, чтобы потом подогнать под созданную словесную конструкцию собственную конкретную идею. В данном случае это, конечно, его тезис о «суверенной демократии».

Поглядите внимательно, как выстроена фраза Суркова о народе как о силе, которой и надлежит «вытеснять» взяточников и хватать за руку контрафактников: «Высшая независимая (суверенная) власть народа {демократия) призвана соответствовать этим стремлениям…»

Слова в скобках Сурков оставил не случайно. Ибо вычленив их из текста, мы получаем так милое его сердцу словосочетание «суверенная демократия». То есть, по идее, вместо демагогической терминологии о «высшей независимой власти народа» здесь должны были стоять вполне конкретные фразы о государстве и уполномоченных им институтах: полиции, ФСБ, налоговых органах и так далее. Именно этим структурам вручает свое право на «вытеснение» всего лишнего из тела государства народ, поскольку сам специалистом по контрафакту и суррогату не является.

Но для чего же понадобилось городить терминологический огород нашему герою?

Во-первых, умно выглядит. Про народ да полицию с налоговой инспекцией, чай, и так каждый день телевизор рассказывает. А тут: «сверхэтническая совокупность всех граждан страны». Такая даже с «приступами изоляционизма» (так у Суркова) справится, если надо. Запросто!

Но главное, Сурков, дав в скобках перевод французского слова «суверенный» и греческого «демократия», вживил таким образом словосочетание «суверенная демократия» едва ли не в Конституцию России. Это ведь там о власти народа сказано. Сурков лишь добавил от себя слово «независимой».

И получилось, что от сурковского термина — «суверенная демократия» — уже вроде бы и никуда не деться. Так же в Конституции написано. Он лишь перевел. Точнее, популярно растолковал 2-ю главу основного закона государства.

Ах, как, должно быть, жалеет Владислав Юрьевич, что не пришлось ему в 1993 году писать эту самую Конституцию! Не надо было бы сегодня сочинять «Параграфы», перешивая основной закон белыми нитками.

Кстати, в контексте вышесказанного, сама литературная форма сурковских записок наводит на мысль: он надеется, что, рано или поздно, часть из них (или все) войдет в Конституцию. Отсюда и параграфы — они же статьи в Конституции. Отсюда и название: § 6 «Суверенная», § 7 «Демократия».

Да-да, именно так: двумя отдельными словами, но подряд. Очевидно, Владислав Юрьевич решил проявить скромность и уйти хотя бы в содержании от милого сердцу словосочетания, но развести слова по разным параграфам было выше его сил. Зато хоть сейчас бери и вставляй в Конституцию. Параграфами.

Чтобы придать «суверенной демократии», так сказать, российскую актуальность (термин-то, как мы помним, краденый), Сурков просто-напросто наделил ее в своем труде злободневными задачами. И ведь действительно: одно дело, когда «суверенная демократия» вещает о каких-то абстрактных принципах мироустройства, и совсем другое, когда собирается «вытеснять» контрафакт.

Но Владислав Юрьевич не замечает противоречия. Начиная изначально апеллировать к «суверенной демократии», как к высшей власти нации, многонационального народа, он упускает из виду иррациональное начало народа. Проще говоря, народ, может быть, эмоционально и готов «испытать на себе и обратить в свою пользу мощь глобализации» (каков оборот, а?), но на бытовом уровне, в реальной жизни, будет ей интуитивно сопротивляться. Ибо так народ устроен.

Экс-министр национальностей России Рамазан Абдулатипов рассказывал мне:

— В большинстве случаев у представителей той или иной нации преобладает феномен духовного, иррационального сознания. То есть духовное, чувственное восприятие действительности.

Кто не знает, Рамазан Гаджимуратович защитил диссертацию как раз по проблемам наций. Доктор философских наук настоящий, а не «философ» а-ля наш герой. К тому же — о, совпадение! — сегодня работает ректором Института культуры. Того самого, который Сурков так и не закончил.

Впрочем, было бы несправедливо утверждать, что Сурков отправляет нацию на сугубо приземленные свершения. Достойной альтернативой рутинной борьбе с контрафактом является создание ни много ни мало «нового общества, новой экономики, новой армии, новой веры (sic!)».

Вот так!

Глобальных амбиций Владиславу Юрьевичу, как видите, не занимать. Пророк Мухаммед и Ульянов-Ленин в одном лице. Фраза Суркова не вырвана из контекста. В «параграфах» действительно сразу за «программой-минимум»: борьбой с коррупционерами-суррогатом (захватом мостов-телеграфов), идет «программа-максимум»: создание нового общества и новой веры (диктатура пролетариата плюс кодекс строителя коммунизма).

В довершение своих революционных тезисов Сурков предлагает: «доказать, что о свободе и справедливости можно и должно думать и говорить по-русски»^[28].

К чему это он?

Говорить в России нынче можно о чем угодно. Хоть о самом Суркове, как видите. И уж тем более о таких абстрактных понятиях, как «свобода» и «справедливость». А уж думать о них запретить оказалось даже не под силу советской власти… Тем более не ясно, кому мы это все должны доказывать.

Ну как прикажете дискутировать с такими изречениями Суркова?

Это либо просто чепуха, либо претензия на парадоксальную образность выражений, как всегда у нашего героя, выраженная в отсутствии у него всякого филологического чутья. Я уж не говорю о вкусе. И снова — полное отсутствие смысла.

Просто лексическая беда какая-то с Владиславом Юрьевичем!

Остальные «параграфы» «Национализации будущего», размещенные, к слову, на официальном сайте Кремля, под стать трактатам Марка Туллия Цицерона.

Сравните. У Цицерона: «О дружбе», «Об обязанностях». У Суркова: «Работа», «Скромность», «Сомнения». Кстати, главный литературный труд Цицерона, как известно, называется «Речи». У Суркова — «Тексты». Тоже просто и со вкусом. И с претензией на вечность.

Параграф «Работа» начинается утверждением: «Для суверенной демократии, отличаемой от прочих интеллектуальным лидерством, сплоченной элитой, национально ориентированной открытой экономикой и умением защищаться, абсолютно приоритетны…» (Далее идет перечисление ее приоритетов по Суркову.)

Но погодите! А с какой стати Владислав Юрьевич решил, что «суверенная демократия» отличаема от прочих (демократий, надо думать) именно теми свойствами, которыми он ее наделяет. Разве в демократиях иного толка (и просто в демократиях) исключены сплоченные элиты? Разве другие демократии не умеют защищаться? Разве экономики там сплошь закрыты и ненациональны?

Я уж стараюсь не обращать внимания на типичную для Суркова стилистическую абракадабру. Ну скажите на милость, Владислав Юрьевич, что вы имели в виду когда утверждали, что суверенная демократия отличаема от прочих интеллектуальным лидерством. Лидерством кого? Суверенной демократии? Тогда лидерства в чем? В общественных процессах или политическом устройстве? Тогда почему только интеллектуальным лидерством, а не политическим, духовным, идейным, наконец?

И ведь все это висит на сайте Кремля, а не радио «Свобода».

Жажда красиво выражаться пожирает в текстах Суркова сам смысл.

Вот, например: «Синергия креативных гражданских групп (предпринимательской, научной, культурологической, политической) в общих (значит, национальных) интересах выглядит позитивной альтернативой самозванству офшорной аристократии с ее пораженческой психологией».

Имеется в виду, что энергия здоровой части общества сможет побороть жуликов-олигархов, хранящих свои деньги за рубежом. Впрочем, это еще не факт. Ибо Сурков пишет, что эта энергия лишь «выглядит позитивной альтернативой». То есть на деле еще может оказаться куда более шкурной вещью.

Или: «Манипуляция и коррупция могут кое-как поддерживать иллюзию государства». Хоть стой, хоть падай! Манипуляция чем или кем? А про «коррупцию» — Сурков, очевидно, имел в виду борьбу с ней, а не ее саму.

Но дальше — хлеще: «Воссоздавать его (государство. — Примеч. авт.) всерьез по силам только творческому сословию свободных людей, соединенных ценностями, способных к новациям (значит, к конкуренции), движимых личной выгодой к национальным целям».

Вот тебе на! То господин Сурков отряжает на борьбу со всеми невзгодами нации ее саму в полном составе. То воссоздавать государство (это в 2006 году-то?) способно лишь некое «сословие свободных людей». (В пику основной массе крепостного люда, надо думать.) Впрочем, и это сословие будет движимо лишь личной выгодой к национальным целям.

Эх, Владислав Юрьевич! Стоило бы вам в том же 97 году, с которого стартуют ваши «Тексты», походить на лекции профессора Международного университета Анны Михальской даже в ущерб Фридману с его «Альфа-банком». Ибо тогда вы бы многому научились и сумели бы избегнуть массы риторических ляпов.

— Надо научиться адресовать свои речи людям, — рассказывала мне Анна Константиновна. — Нельзя человеку, выросшему в русской культуре, говорить заведомую ложь. Нельзя говорить и то, что говорил Гайдар: мы знали, что к власти придут криминальные элементы, но нам надо было строить капитализм. Это вне всяких понятий о справедливости, правде и добре.

Вот и вы вне всяких понятий о справедливости, правде и добре утверждаете, что воссоздавать государство будет некое сословие, движимое личной выгодой к национальным целям. Но ведь после словосочетания «личная выгода» уже и не столь важно, какие, собственно, у нас национальные цели. Ведь получается, что народ прицепят к некому эгоистичному, но продвинутому паровозу теплушкой для скота. Глядишь, нью-дворянин в алчном рывке вытянет быдло в светлое будущее.

Претензия на оригинальность не покидает текст о суверенной демократии до самого конца. Ибо завершается он как «§P.S.». И называет весь свой текст в последнем параграфе Владислав Юрьевич не иначе, как «одна из интерпретации нашего недавнего прошлого и близкого будущего».

Неслабо, верно? Чего мелочиться. Против прошлого с будущим не попрешь. Затягивает на фундаментальность.

«Он (текст. — Примеч. авт.) основан на предположении о неизбежности усложнения и дифференциации социальных структур», — поясняет Сурков.

Ну, уж коли нашему герою приспичило напоследок воспользоваться социологическими терминами, то делать это стоило в привязке к историческим процессам. Тогда, глядишь, и необходимость в умных словах отпадет.

Ибо, как наверняка знает Владислав Юрьевич, устойчивая связь элементов в социальной системе, обеспечивающая ее стабильность, усложняется перманентно. Такова закономерность развития человечества. Ее можно обозначить одним словом — эволюция. Так что претендовать на некие социологические предположения в данном случае так же нелепо, как предполагать, что грядущей зимой выпадет снег.

Задачей своего эпохального текста Сурков считает «привлечение общественного внимания к взаимосвязанным вопросам личной свободы (о демократии) и свободы национальной (о суверенитете)». Как видите, и тут Владислав Юрьевич не преминул ввернуть (хоть и в скобках) «демократию» плюс «суверенитет». Что делать, от пиаровского прошлого нашему герою никуда не деться.

А одним из приемов PR-технологий, как известно, и является ввинчивание исподволь в сознание человека (читателя, слушателя) специфических терминов (названий, определений). Чем чаще, тем лучше запомнится. Главное, чтоб отложилось. А содержанием, поди, всегда успеем наполнить. Был бы бренд.

Но вот как заканчивается текст про суверенную демократию, мне понравилось. «Он открыт для согласия и спора, — пишет Сурков. — В нем нет почти ничего обязательного и совсем ничего назидательного».

Любопытно, что же то немногое обязательное (в каком, кстати, смысле?), что есть в «Параграфах»? Хотя, сдается мне, что Владислав Юрьевич выразился так по привычке — для красного словца, не особо заботясь о смысле.

Что касается остального, то вот насчет отсутствия назидательности текста (и прочих его казусов) я уже поспорил. Тем более что и автор, как выясняется, был не против спора. И даже за. Так что, можно сказать, пошел навстречу его пожеланиям.

Главное — чтоб на пользу общему делу… Свободе в России. Ее независимости. Восстановлению справедливости в отношении ее поруганной истории. Кстати, последний аспект, на мой взгляд, является лучшим показателем истинного отношения гражданина к родине. Ибо без прошлого нет будущего.

Попробуем выяснить, каков наш герой с точки зрения понимания им подлинных и мнимых исторических процессов…

Историософия а-ля Сурков

В рассматриваемую нами выше книгу Суркова «Тексты» вошло его выступление на конференции «Уроки «Нового курса» для современной России и всего мира», приуроченной к 125-летию со дня рождения президента США Франклина Рузвельта, которая состоялась в феврале 2007 года в МГИМО.

Подчеркнув, что не верит «в способность истории совершать повторы» и что «Америка 30-х — не Россия 90-х и нулевых», Владислав Юрьевич с места в карьер объявил, что «идеи и эмоции, приводящие в движение наше общество сегодня, удивительно созвучны идеям и эмоциям эпохи Рузвельта».

Оставим на совести Суркова очередную историческую нелепицу. Ну, как, в самом деле, скажите на милость, можно сравнивать экономический кризис (пускай системный) с последствиями развала державы и ее политической системы.

Общего — ничего.

Владислав Юрьевич за уши притягивает некую внешнюю схожесть России 1990-х и Америки эпохи Великой депрессии.

Вот что он говорит о США той поры: «Пресса и финансы почти полностью контролировались безответственными и эгоистическими олигархическими группами, полагавшими, что демократия существует только для них и что ее блага не обязательно должны быть доступны большинству людей».

Действительно, по Суркову, весьма похоже на семибанкирщину времен Ельцина. Тогда в ее состав входил и босс Суркова по ЮКОСу — Михаил Ходорковский. И его босс по «Альфа-банку» — Фридман. И его босс по ОРТ — Березовский. Все эти господа — работодатели нашего героя и впрямь стремились контролировать финансы, скупали прессу, «работали» материально с парламентом.

Очень похоже на ситуацию в США 1930-х. Прав Сурков. Знает предмет. Ибо сам, как мы помним, привлек в «Менатеп» счета Минфина, минимущества, налоговой инспекции России за определенные дивиденды их чиновникам. Срывал в Госдуме импичмент Ельцину, подкупая депутатов. Про СМИ даже говорить не стоит…

Но вот на чисто внешнем сходстве, боюсь, все дело и заканчивается.

Ибо в США в 1930-е годы был кризис. Пускай огромный, с невиданными доселе издержками, но кризис отлаженной и устоявшейся политической системы. США заболели, но выздоравливали. А нестабильность 1990-х в России, которую ее тогдашний адепт^[29] Владислав Сурков приветствовал, была лишь системными последствиями распада Советского Союза.

Сурков не понимает исторических причин кризисного положения дел в обеих странах. Для него важна картинка. Там миллионеры скупали газеты, и у нас миллиардеры делали то же самое. У них был разгул коррупции, и у нас тоже.

Ему невдомек, что постсоветская Россия в принципе еще не жила по нормальным капиталистическим законам, в отличие от Америки. Что сумятицу 1990-х можно с натяжкой назвать издержками роста, но не кризисом. Ибо кризис — это то, что начинает гнить на здоровом организме. А России до здорового капиталистического организма и сегодня еще — как до луны.

Меня, впрочем, в выступлении Суркова в МГИМО поразило другое. Рассказывая о том, как Рузвельт в своем стремлении вывести Америку на путь процветания отмахивается от политических оппонентов-экстремистов слева и справа, кремлевский «идеолог» мимоходом, ради удачной цитаты, пинает родину.

Вот что говорит Сурков: «Масса бедняков, возглавляемых демагогами при сочувствии влиятельных интеллектуалов, оправдывала движение к революции и социализму. Писатель Эдмунд Уилсон именовал «СССР моральной вершиной мира, где свет никогда не иссякнет».

Никто Суркова за язык не тянул. Мог бы ограничиться общими фразами. Нет, цитирует с издевкой слова некоего Уилсона, похвалившего Советский Союз. Куда там Сталину до Рузвельта. Ведь согласно Суркову, «Рузвельт был нашим военным союзником в XX веке, а в веке XXI он является нашим идеологическим союзником».

Вот ведь как! Словно и не было ни холодной войны, ни доктрины Госдепа, согласно которой само существование СССР, в котором родился Сурков, несовместимо с безопасностью США.

— Была ли, на Ваш взгляд, у СССР вообще хоть когда-нибудь пускай теоретическая возможность стать полноценным партнером США? — спросил я однажды у руководителя Управления нелегальной разведки КГБ СССР Юрия Дроздова. — Ну хотя бы на пике советско-американского сотрудничества во Второй мировой войне.

— Нет, потому что вина за то, что немцы в 1941 году напали на СССР, в том числе лежит и на США, — однозначно ответил Юрий Иванович. — Об этом почему-то сейчас не вспоминают, но ведь в 1940 году советник английского премьер-министра Черчилля — Монтгомери Хайд, который помогал Уильяму Доновану (один из руководителей американских спецслужб. — Примеч. авт.) создавать Управление стратегических служб, передал ему для вручения президенту США Рузвельту письмо Черчилля, где тот писал: поскольку США не находятся в состоянии войны с Германией, то не могли бы вы побудить Гитлера оставить в покое Балканы и ускорить мероприятия в отношении России. С той поры прошло уже много лет, и многим на Западе кажется, что про это письмо все забыли. Но забыть можно лишь тогда, когда ты не хочешь помнить о чем-то.

Вот вам и «союзник Рузвельт»!

Кстати, Юрий Дроздов знает о США не понаслышке, а потому, что много лет проработал там нашим резидентом нелегальной разведки. С Рокфеллером, например, встречался. Так что и о самих Штатах, и о подноготной их истории знает доподлинно.

«Основанными на ценностях свободы и справедливости хотел видеть Рузвельт и международные отношения», — утверждает Владислав Сурков. Но вот что генерал Дроздов рассказывал мне о том, как Великая депрессия в США отразилась на нашей стране:

— Сегодня никто не вспоминает также, что на самом деле подготовка ко Второй мировой войне началась в 1929 году со встречи американского президента Герберта Гувера с виднейшими предпринимателями США из центра Рассела; есть у них такое тайное общество. Оно заявило Гуверу: «Приближается кризис, попытаться избежать трудного положения, в котором могут оказаться США, можно, лишь изменив расстановку сил в мире. Для этого надо оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от разрухи — последствий гражданской войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора». «Но на это нужны деньги, — возразил Гувер, — несколько миллиардов. Да и для чего нам это нужно, что будет потом?» «А потом надо столкнуть Россию и Германию лбами для того чтобы, воспрянув после кризиса, США оказались только один на один с оставшимся из этих противников».

Такие деньги в результате были выделены не кем иным, как кумиром Владислава Суркова — Франклином Рузвельтом.

— И те же самые американские концерны, которые помогали России восстанавливать хозяйство — строили заводы, участвовали в создании Днепрогэса, — до этого восстанавливали и оснащали Германию, — продолжает рассказывать Юрий Иванович Дроздов. — Не зря же дед президента США Буша — Прескот Буш, который в 1930-е годы помогал немцам, сразу после начала войны был лишен права управлять своим имуществом, исходя из того, что США в данный момент находятся в состоянии войны с Германией. Все это документально зафиксировано, в том числе и в пятитомнике американского экономиста и историка Энтони Саттона.

Затронул в той своей речи замглавы Администрации Президента и тему открытия союзниками второго фронта в 1944 году. Звучала она лирично, с примесью личных мотивов. В ней, с оговорками, конечно, Владислав Юрьевич… благодарил Запад за десант в Нормандии!

Цитирую: «Возможно, авиационная бомба хорошего немецкого качества, приготовленная судьбой для моего дедушки, улетела в последний момент не за ним, на Восток, а на Запад, где наконец-то, хоть и поздно, но все же очень вовремя был открыт второй фронт. И смерть изменила траекторию. И дед вернулся домой живым. Может быть, конечно, что все было и не так. Но могло быть и так. И поэтому — господину Рузвельту мой отдельный респект».

Искренне порадовавшись за фронтовую судьбу деда Владислава Юрьевича, не могу, разумеется, не заметить, что сия его историческая благодарность — хочет того сам Сурков или нет — основана на софистике. Может быть, конечно, что все было и не так. Но могло быть и так. И поэтому — респект тебе, Рузвельт!

Забавно, правда? Эдак можно благодарить всякого и за все. Главное, что могло быть.

Но печально другое. То, что исторические тирады нашего героя, даже со скидкой на дипломатическую аудиторию и повод, по сути, откровенное глумлением над памятью сотен тысяч русских солдат, убитых фашистами в том числе и из-за того, что расчетливый Запад намеренно тянул с открытием второго фронта до последнего. (Тянул подло, водя Сталина за нос.)

Убитых не может быть, но точно. Никакой софистики, чистые факты.

Я ничуть не погрешу против исторической истины, если скажу, что открытие второго фронта могло стоить Советскому Союзу новых жертв!

Что я имею в виду?

Ну, коли Владислав Юрьевич произносил свою речь, как я сказал, перед заинтересованной публикой — в МГИМО, дадим слово одному из участников этой конференции — руководителю международного отдела ЦК КПСС, чрезвычайному и полномочному послу СССР в ФРГ Валентину Фалину. Выпускнику МГИМО и его профессору, кстати.

— Согласно операции «Немыслимое», против СССР должна была начаться 1 июля 1945 года новая война. Силами 110 дивизий: американских, британских, польских, канадских и так далее… плюс десять немецких дивизий. Целью «Немыслимого» было нанесение Советскому Союзу тотального поражения, с тем чтобы Советский Союз подчинился воле США и Великобритании.

Именно для того чтобы «Немыслимое» стало возможно, союзники не спешили разоружать фашистские дивизии. Так что у второго фронта была вполне конкретная цель. И если бы не наша разведка, то, как знать, может, и дальше гибли бы советские солдаты.

Мне вовсе не доставляет удовольствия уличать одного из руководителей государства в историческом невежестве. (Подозреваю даже, что Сурков не самый темный среди них.) Но, согласитесь, публично звучащая из уст «кремлевского идеолога» историческая нелепица ужасна вдвойне.

Сегодня, а уж это Сурков точно знает, со стороны Запада идет попытка переписать историю Второй мировой войны. Принизить, а лучше нивелировать в ней роль советской армии, а на первый план вывести действия союзнических войск. Мол, благодаря им-то и настал Гитлеру полный капут!

Вот и прикиньте теперь, как в канву этой сознательной исторической фальсификации ложатся — хочется верить, сказанные всуе — слова государственного деятеля России, которому иные социологические опросы отводят едва ли не третье место в неформальной кремлевской иерархии.

Кроме того, это, мягко говоря, исторически странное выступление Владислава Юрьевича прозвучало в стенах учебного заведения. И вот представьте себе. Вы — молодой человек, к которому в вуз приезжает один из руководителей государства и начинает говорить такие вещи…

Как должны отнестись к ним студенты, которые с историей Второй мировой войны дружат? (Тех, что не дружат, можно смело записывать в жертвы исторической непросвещенности нашего героя.)

Поднять руку и поправить Суркова? Сплюнуть в курилке и выругаться: «В нашей стране никогда ничего хорошего не будет, надо валить из рашки, если там наверху такие»?

Без прошлого — нет будущего. Поэтому с прошлым надо обращаться даже бережней, чем с настоящим. Не поправишь потом!

Я как-то беседовал на эту тему с человеком, с которым и сам Владислав Юрьевич, как вы знаете, пообщаться не прочь — с главредом «Завтра» Александром Прохановым:

— К истории России надо относиться бережно, — сказал Александр Андреевич. — С мифами надо быть осторожным. Силы, которые заинтересованы в развитии русской государственности, понимают, что разрывы исторического световода, постоянное высечение из истории тех или иных фрагментов, оказывание предпочтения тем или иным историческим периодам губительны для исторической энергии как таковой.

Я не знаю, о чем говорит Сурков с Прохановым (при случае обязательно поинтересуюсь), но, сдается мне, что не о разрывах исторического световода.

Если даже Владислав Юрьевич и взял в толк смысл этого образного выражения. Иначе с чего вдруг вздумал тогда, в 2007 году, этот световод играючи разорвать?

И если бы это было в первый раз.

То наш герой скажет про Россию, что «500 лет страна была современным государством». То объявит, что «никакого поражения в холодной войне Советский Союз не понес».

А чего стоит одна только его брежневизация Путина…

Косолапов наших дней

В 2006 году Россия неожиданно пышно отпраздновала 100-летие генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. Большая часть населения нашей страны прожила немалую (и нехудшую) часть жизни при «дорогом Леониде Ильиче», поэтому, на первый взгляд, пафос торжества легко объяснялся эффектом всеобщей ностальгии по тем временам.

Однако на деле все оказалось сложнее. (Так и хочется сказать — глупее.)

По прошествии времени выяснилось, что накал воспевания брежневского застоя, конечно, спал, но отнюдь не настолько, чтобы смотрящее телевизор и читающее газеты население страны не обратило внимание: а ведь Леонида Ильича никак реабилитируют! Даром что ли сплошные панегирики в его адрес да фильм за фильмом о нем самом и его семье.

И было все это неспроста.

Мне представляется следующая версия развития событий. Убежденный, как мы знаем, что всякое позиционирование себя рядом с популярной фигурой всегда плюс для личного имиджа, замглавы кремлевской Администрации Владислав Сурков решил официально реабилитировать популярную в народе фигуру Брежнева для того чтобы, сравнив с ним Путина, поднять последнему рейтинг.

Задействовал то есть личную формулу успеха «ты мне — я тебе» по отношению к Путину. Путин, по мнению Суркова, давал Брежневу политическую реабилитацию (от кого? от чего?). А Брежнев делился своей популярностью у пожилых домохозяек с Путиным.

При этом, как мы помним на примере философа Ивана Ильина, политический бартер с покойниками нашего героя не смущает. Нужно — значит, нужно.

Но было ли нужно?

Как ни относись к этому факту, но известно, что доверие населения к Путину и так было немалым. А вот о том, что ставя Брежнева на одну доску с Путиным, замазывает он последнего на всю жизнь — не отмоешься, Владислав Юрьевич ввиду своей исторической недальновидности и не подумал.

И понеслось!..

Пропагандисты старались вовсю. Экраны наводнило стилизованное под фильмы застойных времен кино. Политологи оперировали невесть откуда взявшимися цифрами, что экономика времен Брежнева не паразитировала на сталинских процессах индустриализации, а едва ли не была инновационным прорывом в будущее.

Пресек воплощение в жизнь этой странной идеи Суркова сам Путин. Когда 17 октября 2011 года в интервью трем федеральным телеканалам сказал: «Говорят, вернутся скоро брежневские времена, застойные. Во-первых, и в советские времена, и даже в начале 1990-х — я не хочу, чтобы это выглядело как огульная критика — было много и позитивного, но я что-то не припомню, чтобы послевоенное советское руководство, лидеры советские послевоенные так же интенсивно работали, как это делаю я или действующий президент Медведев Дмитрий Анатольевич. Что-то не припомню. <…> Они и не могли — и в силу физического состояния, и в силу непонимания, что надо делать: может быть, и шевелились бы, только не понимали… И не было воли для того чтобы это делать».

Представляю, как ерзал позади телекамер во время выступления босса наш герой. Еще бы! С треском рушилась очередная его политологическая конструкция.

Нет, в иных делах все-таки Владиславу Юрьевичу еще стоит поучиться у старших товарищей. Благо многие из них еще живы.

А сейчас читателя ждет сюрприз. Честно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы эффект от него с вами разделил сам герой нашей книги — Владислав Юрьевич Сурков. Ибо, ей-богу, уверен, что гость этой главы должен быть интересен господину Суркову пуще всех остальных. Собственно, только ради встречи с ним я бы на месте Владислава Юрьевича и прочел эту книгу.

Ибо бывший заместитель руководителя отдела пропаганды ЦК КПСС Ричард Иванович Косолапов — вместе с генералом КГБ Филиппом Бобковым, о котором мы уже говорили, — является историческим прототипом заместителя руководителя Администрации Президента Владислава Юрьевича Суркова.

Косолапов — аналог Суркова в советской властной иерархии по линии пропаганды. Его альтер эго по работе со СМИ. Двойник во времени с точки зрения манипуляции историей. Политический предшественник и духовное начало на Старой площади (в Кремле). Недаром у Косолапова с Бобковым Сурков постигал нюансы политических интриг.

Ричард Иванович работал заместителем Александра Яковлева, которого впоследствии нарекли «идеологом перестройки».

Чуете, куда ветер дует? Опять идеолог! Вернее, заместитель идеолога.

Казалось бы, маленькая неувязочка…

Как бы не так!

Владислав Юрьевич — тоже заместитель. Причем вечный. Он всю жизнь работал только заместителем. И у Ходорковского, и у Авена, и у Березовского, и у Путина, и у Медведева. Но, как выясняется, заместитель тоже может быть идеологом. И даже став общепризнанным идеологом, заместителем при этом быть не перестает. Хотя, как и Косолапов, на деле тянет весь пропагандистский воз Кремля.

Вопрос, кстати, не самый праздный: разве за 12 лет беспорочной политической службы Владислав Сурков не заслужил полноценной должности руководителя Администрации Президента России? Вам не обидно, Владислав Юрьевич? Мне было бы обидно. Не считают вас, видать, в Кремле своим, как и говорила Хакамада. Наемный профессионал, и точка.

Впрочем, вернемся к историко-политическим аналогиям. К профессиональной стезе господина Суркова, так сказать.

Ричард Косолапов проработал свои лучшие годы в отделе пропаганды ЦК КПСС во времена застоя при Леониде Ильиче Брежневе. Потом был главным редактором журнала «Коммунист», из которого его выперли во время перестройки, чтобы освободить должность для более политически подкованного главреда — Егора Гайдара. (Какова гримаса истории, а?!) А последнее профессиональное убежище Ричард Иванович нашел на кафедре МГУ в качестве доктора философских наук, откуда и наблюдал удивительные пропагандистские метаморфозы нашего странного времени.

…Кстати, снова удивительное совпадение: Владислава Суркова депутат Чикин назвал «философом». Вряд ли просто так — скорее всего, именно так внутренне себя видит сам Сурков, при этом, правда, не опираясь на научную степень.

Так вот. Казалось бы, плоть от плоти коммунист эпохи Брежнева, Ричард Косолапов должен костьми лечь, но защищать и застой, и его лидера — Леонида Ильича. И уж тем паче обязан аплодировать идее Владислава Юрьевича оживить Брежнева в народных воспоминаниях.

Ан нет! Совсем даже наоборот!

Мы поговорили с Ричардом Ивановичем на тему вырождения советских элит…

— Конечно, это была трагедия! — с жаром сказал Косолапов. — Люди типа Ленина и Сталина — как бы к ним ни относиться, а они были масштабными политиками — сформировались в других исторических условиях. А следующие руководители такого опыта не имели, они продвигались в рамках конторы с уже установленными канонами и алгоритмами, без сильного воздействия творческого начала. И в этом в какой-то мере была обреченность Советского Союза.

— При этом Брежнев считал, что все достижения СССР той поры — исключительно его заслуга? — спросил я.

— Возможность повесить на себя звезды Брежнев получил потому, что подошел срок разрешения сталинских проектов, замыслы и вообще концептуальный подход к которым был заложен в послевоенное время. Все, что было сделано позже Королевым и Курчатовым, было заложено еще в послевоенные времена. Широкого мышления такого рода от Брежнева, конечно, ждать было трудно, он лишь пожинал плоды. И корни великого достижения — создания военного паритета между СССР и США — тоже уходят в 1940-е годы. Весь советский ВПК времен паритета — это кадры, набранные еще Сталиным.

Я извиняюсь перед читателем за цитирование беседы с Ричардом Косолаповым на тему, лишь косвенно имеющую отношение к коллеге Ричарда Ивановича — господину Суркову. Но кто знает, быть может, и он сам найдет время и узнает из уст старшего товарища правду о той эпохе, которую играючи взял в идеологическую разработку.

А то ведь получается парадокс, господа! Молодой современный политик Сурков считает Леонида Брежнева выдающимся политическим деятелем. А пропагандист ЦК КПСС эпохи самого Брежнева Косолапов маразматиком, доведшим страну до ручки.

И такого рода историческими «открытиями» жизнь (пардон, исключительно работа) Владислава Юрьевича просто пестрит. Еще чуть-чуть — и наш герой, подобно Сталину, сядет сочинять новый «Краткий курс».

Параграфы… пардон, тексты у него, как мы знаем, для этого уже есть.

Эпилог

По политической тусовке ходит устойчивый слух.

Будто 1-й замглавы Администрации Президента Владислав Сурков собирается в отставку. То ли сам хочет, то ли не нужен стал.

Не будем спешить верить. Ибо сплетни подобного рода окружают фигуру нашего героя всю его кремлевскую жизнь. Наиболее громко заговорили о ненужности Суркова после выборов 2003 года, когда российский парламент впервые остался без либералов.

Известный политолог Александр Дугин писал тогда: «А что же дальше? Что еще будет ликвидировать этот кремлевский golden boy? Пожалуй, это самая большая проблема нового путинского периода. Негативные задачи по сносу негодной политической конструкции Президентом практически полностью решены. Поле расчищено. Под ним дымящиеся обломки старого, сорванные маски, улыбающиеся мертвецы, тихие, осознавшие свои ошибки заключенные. Верный Сурков блистательно и незаметно отвинтил у ельцинской машины последние детали. Остался… как бы поосторожнее высказаться… лишь он сам».

Логично? Но воз (пардон, Сурков), как мы видим, и ныне там.

Почему?

Поскольку объективных причин для того чтобы и дальше занимать кабинет в Кремле, у Суркова, как видите, давно нет, попытаемся выяснитьсубъективные причины секрета его политического долголетия. Попробуем понять логику его работодателей.

На мой взгляд, в глазах власти Владислав Юрьевич был и остается эдаким санитаром в политическом лесу, подбирающим… сами понимаете что — чтобы не смердило и не отравляло политический воздух. Миссия не из приятных. За такую не каждый возьмется. Да и не всякий справится. Так что ценить нашего героя правителям есть за что.

Другое дело, что за дюжину лет Сурков давно подобрал на угодьях российской политики всего раненного режимом зверя. А нового — нет. Но наш герой, как видим, не унывает. Он научился виртуозно поддерживать иллюзию собственной нужности и значимости.

Бесконечно придумывает новые партии. Вручает их послушным политическим заключенным. Потом их же громит, не забывая докладывать об этом руководству. И вновь берется строить что-то сильно напоминающее его прежние политические конструкции.

Эдакий день политического сурка. Гениальная задумка для обслуживания самого себя на фоне жизни целого государства. Так заморочить голову целой стране дано не каждому, согласитесь.

«Сурковская политтехнологическая машина вопиюще неэффективна и может добиваться успеха в борьбе лишь с виртуальными, но никак не реальными противниками», — написал как-то политтехнолог Станислав Белковский.

…Но ведь создать противника, пускай и виртуального — это тоже дар. Да такого, чтоб никто не заподозрил, что он будет играть в поддавки. Чтобы все поверили, что все по-настоящему. Даже он сам.

Нет, что ни говори, наш герой — человек незаурядный. И с его уходом из политики в ней станет скучней. Некому будет ставить политические шоу. Будет не так весело жить на Руси.

А что же происходит тем временем с Россией на самом деле!

В том-то и дело, господа, что ничего!

12 лет Владислав Юрьевич со знанием дела махается топором с призраком ельцинизма (коммунизма, фашизма). Вы в деталях узнали, какие ресурсы и схемы под это задействуются. Сколько наших с вами денег потрачено. Сколько копий сломано. И все — впустую.

Так и нет настоящих партий. Настоящей политической жизни. Да что там… Нет партии, которая была бы опорой самой власти. Суркову. А есть только проекты кремлевского «идеолога», под которые наряжают политических скоморохов. Переодевают одних и тех же. Пудрят, чтобы публика не заподозрила подвох, увидев на их физиономиях еще советские морщины. И выпускают в телевизор, словно дрессированных медведей, за общественные палаты, депутатские корочки и иные преференции, без которых эти господа не мыслят своей жизни.

И так — год за годом.

Между тем, 12 лет в XXI веке — огромный срок. К концу 1950-х Конрад Аденауэр выстроил в ФРГ такую политическую систему, при которой никто о Гитлере уже и не вспоминал. Не ностальгировал по великому фюреру, вернувшему немцам чувство собственного достоинства.

А Сурков не может сделать так, чтобы Россия перестала оглядываться на СССР. Не может выстроить новую здоровую партийную систему, в жизни которой хотелось бы участвовать новым людям. Молодежи.

Потому что боится.

Боится всего нового, яркого, смелого. Даже если это новое плоть от плоти желает служить нынешней России. Даже если оно не собирается разрушать существующую власть. Потому что Суркову страшно от того, что это новое затмит конкретно его. Покажет всему честному народу его политическое исподнее. Вернее отсутствие такового. И выяснится: король-то голый!

Дмитрий Быков как-то написал, что у Суркова «нет в современной России никаких политических перспектив. Выше, чем замглавы президентской администрации, курирующей идеологические вопросы и дрессуру Думы, он все равно уже не поднимется».

Похоже, это понимает и сам Владислав Юрьевич. Во всяком случае, должен понимать. Но не уходит, продолжая морочить голову и начальству, и нам с вами.

Почему?

Бог весть. Палач ведь, как известно, работа добровольная.

Правда, говорят, палачи привыкают к своей работе настолько, что не могут уже больше ничем заниматься. Им все постыло и пресно на фоне нетривиального действа умерщвления человека. Получается, что палач заинтересован в новых жертвах.

А если их нет, то, как мы поняли на примере нашего героя, их стоит придумать.

Поэтому добровольную отставку Владислава Юрьевича Суркова в ближайшее время мы вряд ли увидим.

Приложение № 1 Цитаты из статей, выступлений и интервью В.Ю. Суркова

О России

Русскому взгляду свойственна романтическая, поэтическая, я бы сказал, дальнозоркость. Что рядом — покосившийся забор, дурная дорога, сор в ближайшей подворотне, — видится ему смутно. Зато светлая даль, миражи на горизонте известны в подробностях.

Мы должны помнить, что в стране живет еще 140 миллионов весьма не богатых и сложных людей.

Если Советский Союз грохнулся величественно, это была катастрофа, достойная кино, то мы сгнием потихоньку, и на этом все закончится.

Самостоятельное государство стоит того, чтобы за него бороться.

Хорошо бы в Европу убежать, но нас туда не возьмут. Россия — это европейская цивилизация. Это плохо освещенная окраина Европы, но еще не Европа.

Мы неразрывно связаны с Европой и должны с ней дружить. Это не враги. Это просто конкуренты. Тем обиднее, что мы не враги.

Враг — это когда можно героически погибнуть на войне, если с ним столкнуться в лобовом столкновении. В этом есть что-то героическое и прекрасное. А проиграть в конкурентной борьбе — это значит быть лохом. И это мне, кажется, вдвойне обидно.

О партии «Единая Россия»

Что, депутатов кто-то палкой загонял в это пресловутое большинство? Конечно, нет, они сами пришли. И конечно, в 2007 году их половина разбежится.

Кто бы что ни говорил, на сегодня это самая правая, самая электоральная из всех действующих политических сил.

В любом случае эта партия будет в парламенте — нам, не знаю, что может помешать.

О государстве и его институтах

Когда мне говорят о зависимости судов — да, она есть. Но что с ними делать, если они зависимы по природе своей?

Вопрос демократии не только в том, чтобы нарисовать демократические институты, но и в том, чтобы люди дошли до такой культуры.

В новой процедуре назначения губернаторов увидели только произвол власти. Но, пардон, мы застраховались от целого ряда моментов достаточно идиотских.

О ЮКОСе и бизнесе

Конечно, такие вещи, как дело «ЮКОСа», создают соответствующую негативную атмосферу. Но и президент, и другие высокопоставленные чиновники стараются подать сигнал, чтобы этого не происходило. Здесь от активной позиции бизнеса, от его активной самообороны тоже многое зависит, потому что не нужно надеяться только на государство.

Эта знаменитая фраза одного из президентов США «что выгодно «General Motors», то выгодно Америке». Я бы хотел напомнить, что оба Рузвельта говорили о бизнесе несколько иначе. Я даже не хочу это цитировать, чтобы не обидеть вас.

Приложение № 2 Стихи Владислава Суркова к музыкальному альбому «Полуострова»

Не мне, не тебе

Отче нош

Паук

Ты бы видел

Приложение № 3 Фрагменты романа Натана Дубовицкого «Околоноля» [Gangsta fiction]. М.: Русский пионер. Спец, выпуск. Библиотека «Русского пионера», 2009

Стр. 7

«Очнулся он в отделении милиции.

— Вами убит человек, — заявила милиция.

— Я не убивал, — протрепетал Виктор Олегович.

— Да не вы убили, а вами убили, — внесла ясность милиция и отпустила Виктора Олеговича.

Но он не ушел. Поселившись в тюрьме, он вел себя тихо, давал показания с удовольствием. Особенно понравился ему следственный эксперимент, когда лимитчик, показывая, как все было, брал Виктора Олеговича, поднимал над собой и медленно опускал туда, где когда-то стоял ныне покойный студент.

После был суд, в ходе которого завернутые в полиэтилен студенческий нож, сломанный стул, сосредоточенный Виктор Олегович и разбитая пивная кружка фигурировали в качестве вещественных доказательств. Лимитчику дали восемь лет. Виктору Олеговичу пришлось расстаться с тюрьмой и уютной профессией вещдока.

Выйдя из зала суда, Виктор Олегович избежал возвращения в двухкомнатную деспотию московской прописки и поселился в неразборчивой роще за кольцевой дорогой.

Там он жил поначалу философом, но из-за стужи и скудости ягодного рациона постепенно одичал и стал совершать набеги на окрестности мясного пропитания ради. В самые угрюмые ночи длительных зим не брезговал и человечиной. Последствиями этого злоупотребления явились рога, клыки и обильная шерсть, а по некоторым сведениям, и хвост, которыми одарил Виктора Олеговича господь, по доброте своей заботясь о выживании всякой твари в несносном нашем климате».

Стр. 24

«Имена не пахли, не толкались, не чавкали. Бытовое оборудование жизни — плотное нагромождение жести, плоти, жилистое, жиром пузырящееся, железное на вкус, полуразмороженное мясо дикой москвы, которым питались его силы, из которого он был сделан, вернее, его повседневная поверхность, обыденная оболочка, — тщательно отслаивалось Егором от глубокой высоты мироздания, где в ослепительной бездне играли бесплотные, беспилотные, беспутные слова, свободные, сочетались, разбегались и сливались в чудесные иногда узоры.

<…>

Вкус его и его знания были странны, он очень скоро увидел сам, насколько одинок и начисто исключен из всех человечьих подмножеств. Удивительным образом то, что он считал собой, замкнуто было как бы в ореховой скорлупе, помещалось со всей своей необъятностью в этой скорлупе, скребло ее изнутри и не могло выбраться наружу. Снаружи разгуливали его тени, его куклы и представления, управляемые к тому же в большей степени зрителями, обитателями внешнего пространства, нежели им самим.

Про себя думал, что устроен наподобие аутиста, развернутого почти целиком внутрь, только имитирующего связь с абонентами за границей себя, говорящего с ними подставными голосами, подслушанными у них же, чтобы выудить в окружающей его со всех сторон бушующей москве книги, еду, одежду, деньги, секс, власть и прочие полезные вещи.

Уверен был, что божественный мейнстрим истинного знания довольно пустынен и малообитаем, что в его потоке люди попадаются редко, напротив, человечина гуще и наваристей как раз на обочинах божьего промысла, и граждане охотней теснятся в темной тине у загаженных берегов, держатся мелких мест, роятся где помутнее среди сплетен и суеверий, и калачом их не выманишь оттудова на середину, где свободно и спокойно течение белого света».

Стр. 44

«Зазвонил телефон благочестивым пасхальным рингтоном соловецких колоколов. Аппарат работал прямо в парной, сделанный на заказ, жаростойкий и влагонепроницаемый с автоохлаждающейся трубкой и клавиатурой.

— Але? Але, але! Ну. И? Как промазал? О, му… О, мудило! Враг тебя забери… Что? В собаку попал? Какую собаку? С которой кто гулял? Але… Да собака-то при чем? Это ж он мне должен, а не псина его невинная. Вот божинька тебе кочерыгу-то отчекрыжит. За то, мудило, что грохнул не того, кого надо. Я щас… Я… Я человек… Я… Закрой пасть! Я человек верующий. Знаешь, знаешь… А вот то и делай, бери винтарь и жми назад, и пока не попадешь в кого нужно, не возвращайся. Давай… кто там еще? Пусть проходит, — бросив трубку, Ктитор продолжил обращение к Егору. — Да, да, послушай. Ты мне лежалый товар сплавляешь, братан, за дурака держишь.

— Ты о чем, Ктитор?

— А о том, о том самом. Стихи принес?

— Да.

— Скажи…

— Вот немрачные будто…

Там было время.

Там было место.

Там собрались говорить о прекрасном ангелы в белом, демоны в черном, боги в небесном и дети — в разном.

Там было шумно.

Там было странно.

Место топтали и время теряли.

Ангелы пели, демоны выли, боги смеялись, а дети — знали.

— Так я и знал! — словно того и дожидался Стас. — Так и думал! Так предполагал! Опять размер! Опять рифма!

— Дао чем ты, понять не могу, — потерял терпение Егор.

— Дао том, что в размер и в рифму не пишет никто давно. Теперь в моде верлибры, свободные, си-речь белыя стихи. У меня теперь новый поставщик, продвинутый. Сейчас придет, покажет класс. А тебе, Самоход, хочу расчет дать. Поторговали и будя. Устарел ты, от жизни отстал».

Стр. 75

«— Достоевский, Кеведо, Чехов, советник Така-мура… — словно с собой говорил Чиф. — Знали бы все эти достоевщики и чеховеды, очкарики, ценители изящного, любители потрепаться о высоком, интел-лигентушки блаженные, какими путями доставляется им разумное, доброе, вечное. Вот сейчас какой-нибудь мальчик учит урок, зубрит из учебника ботаники раздел какой-нибудь типа «мхи и лишайники» и «хвощи» там и «папоротники»; и не знает, что за госзаказ на этот учебник — замочили «крокодиле-ры» нашего Пашу, помнишь? А у «яснополянских» выкрали Гогу Гугенота и пытали три дня в гаражах, а потом повесили в Нескучном саду. И сами потеряли Вальта и Тральщика, и быков немерено. А войну за сбыты Набокова в южной москве помнишь? Семь трупов. За розницу Тютчева помнишь? Между «яснополянскими» и «солнцевскими», которые во все тогда лезли и сюда захотели. Ну тогда двумя взрывами магазинов обошлось, ночью, без жертв. Зато за опт обэриутов когда мы с «крокодилерами» схлестнулись! Хармс и Введенский тогда хорошо шли, как спирт ройял. Одиннадцать жмуриков! Рекорд! Вот вам прекрасное, вот разумное, вечное, и все так — и религия, и политика, и поставки свеклы; а ты, я слышал, решил теперь по-праведному жить, без пальбы. Думал, врут, но теперь вижу — правда. Правда?

— Правда, — сказал Егор тихо».

Примечания

1

В книге использованы эксклюзивные фрагменты интервью автора, а также материалы СМИ.

(обратно)

2

Общественное российское телевидение.

(обратно)

3

Районный комитет Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи.

(обратно)

4

Здесь я имею в виду, что Владислав Сурков с марта 1996 г. трудился начальником департамента по связям с общественностью и вице-президентом ЗАО «Роспром», которое в дальнейшем называлось «Роспром-ЮКОС».

(обратно)

5

Семьей в 1990-е годы было принято называть ближайшее окружение Б.Н. Ельцина во главе с его дочерью — Татьяной Дьяченко и ее будущим мужем, литобработчиком всех книг Ельцина Валентином Юмашевым.

(обратно)

6

Фрагмент романа «Околоноля» в приложении № 3.

(обратно)

7

Цитирую дословно, без купюр, в том порядке, в каком и состоялась беседа.

(обратно)

8

Тексты стихов В. Суркова из альбома «Полуострова» в приложении № 2.

(обратно)

9

Кумовство — официальный термин советской эпохи, означающий использование должностного положения для оказания разного рода услуг родственникам и близким людям. Во избежание кумовства, например, в КГБ было запрещено брать на работу родственников высокопоставленных сотрудников этого ведомства.

(обратно)

10

Здесь Гозман откровенно слукавил, ибо «в обязанности В. Суркова входит курирование всей внутренней политики Российской Федерации, взаимоотношения с Государственной думой, с губернаторами, с Полномочными представителями президента, с политическими партиями и общественными организациями и многое другое» (Большая актуальная политическая энциклопедия. Под общ. ред. А. Белякова и О.Матвейчева).

(обратно)

11

Н.Ю.Белых в 2005–2008 годах — председатель Союза правых сил.

(обратно)

12

Замечу, что образовательные проекты ЮКОСа на самом деле были полезной для России вещью.

(обратно)

13

Кстати, вопрос к «Синим ведеркам». Зачем Суркову — чиновнику не первого уровня, не силовику — нужна правительственная мигалка? Мчаться на доклады в Кремль с докладом, сколько еще политических голов отрубил?

(обратно)

14

Роман впервые был опубликован в библиотеке журнала «Русский пионер».

(обратно)

15

Американский сенатор.

(обратно)

16

Спойлер, англ, to spoil — «гадить», «отравлять», «портить». В политике — кандидат на выборах, который не имеет шансов победить, но оттягивает на себя часть голосов за другого кандидата со сходной программой, повышая тем самым шансы на победу кандидата с противоположной позицией по главным вопросам (Википедия).

(обратно)

17

Демократическая партия России.

(обратно)

18

На тот момент председатель партии «Родина», сменивший на этом посту Рогозина.

(обратно)

19

На тот момент руководитель Российской партии пенсионеров.

(обратно)

20

Всероссийский центр исследования общественного мнения. Государственная организация.

(обратно)

21

Толковый словарь Ефремовой. Т.Ф. Ефремова, 2000 г.

(обратно)

22

В. Зорин. «Евразийская мудрость от А до Я», толковый словарь.

(обратно)

23

Согласно «Википедии», первое употребление термина «суверенная демократия» восходит к XVIII веку, когда Руссо использовал его для обозначения современной ему швейцарской демократии. Термин активно употреблялся в английском языке в XIX веке для обозначения демократии вообще и ее местных вариантов.

(обратно)

24

Цитаты из этого и других докладов и интервью В. Суркова в приложении № 1.

(обратно)

25

Согласно терминологическому словарю, лингвопрагматика изучает использование языка с целью воздействия — язык политики, рекламы, психотерапии. Объектом изучения лингвопрагматики чаще всего считается текст.

(обратно)

26

Михальская А.К. Лингвопрагматика и риторика XX века // Психолингвистика в очерках и извлечениях: Хрестоматия. М.: Издательский центр «Академия», 2003. С. 433–446.

(обратно)

27

Параграф — это подразделение текста внутри главы, раздела, обозначаемое знаком §, а также сам этот знак. Словарь С.И. Ожегова.

(обратно)

28

Цитирую подряд.

(обратно)

29

«Если я выйду на улицу и скажу: что выгодно «Менатепу», то выгодно России, — надо мною посмеются, а зря!» — заявил Владислав Сурков в 1993 году в интервью журналу «Столица».

(обратно)

Оглавление

Глава I ЖИЗНЬ ДО КРЕМЛЯ

  Чеченское детство

  Скопин против The Wall Street Journal

  Политический провинциал

  Мачо без диплома

  Нарисованная «вышка»

  О том, как выжил в 1990-е

  Почему Ходорковский в тюрьме, а Сурков в Кремле

  Смотрящий на Думе

Глава II ТЫ — МНЕ, Я — ТЕБЕ

  Друг Проханова — Сурков

  Кремлевский цербер

  В вечность через «Полуострова»

  Отступные для коммунистов

  Гайдар против кремлевского рецидивиста

  Дума о мате

  Фото на визу

Глава III КУКЛОВОД ВСЕЯ РУСИ

  Убийство либералов

  Палач

  Господин Страх

  Правый шарж

  Черный человек Евгений Ройзман

  Игра в ящик

  Сурковские спойлеры

Глава IV ТАК ГОВОРИЛ СУРКОВ

  Поощрение Ивана Ильина

  Идеолог Кремля в светском государстве

  Так говорил Сурков

  Суверенная демократия contra суррогат

  Историософия а-ля Сурков

  Косолапов наших дней

Эпилог

Приложение № 1 Цитаты из статей, выступлений и интервью В.Ю. Суркова

Приложение № 2 Стихи Владислава Суркова к музыкальному альбому «Полуострова»

Приложение № 3 Фрагменты романа Натана Дубовицкого «Околоноля» [Gangsta fiction]. М.: Русский пионер. Спец, выпуск. Библиотека «Русского пионера», 2009

*** Примечания ***