Знаки [Антон Аркадьевич Измерлиев] (fb2) читать онлайн

Антон Измерлиев Знаки

Буквы в витаминном супе образовали слово БЕГИ. И ведь знал он, что в таких случаях нужно бросать всё и бежать, плевать, чем ты был занят. Даже если жена, с которой всё чуть не дошло до развода, пошла на мировую и кормит тебя на кухне витаминным супчиком. Всё равно, знаки врать не будут. Если бы знак был один, то ещё туда-сюда, можно списать на собственную мнительность. Но ведь и тени на полу легли не по солнцу, как положено, а вразброд и перехлёст, вычертив на линолеуме символ Чёрного венца. А уж если появлялся Чёрный венец, то дело было швах. И, всё-таки, он сидел и перемешивал ложкой вермишелевые буквы в супе, словно это могло что-то изменить.

"Не вкусно, Миша?", — спросила жена, заметив, что он долго возится с едой.

"Что ты, очень вкусно", — соврал он, отправляя в рот полную ложку. Буквы в тарелке снова сложились в БЕГИ.

Он подумал было показать их жене, но быстро отбросил эту затею. Предыдущие попытки ни к чему хорошему не привели. Не всем дано видеть.

Жена села напротив. Он заметил, что седая прядка в её волосах исчезла и подумал, что она всё-таки начала краситься. Жена машинально поправила причёску. Седая прядь появилась там, где и должна была находиться. Он моргнул, стараясь отогнать наваждение. Когда снова посмотрел на жену, прядка была на месте.

"Наверное, до этого волосы закрывали", — успокоил он сам себя.

Тарелка опустела. Жена поставила её в раковину и налила ему большую кружку чая. Когда он поднёс кружку к губам, чаинки закружились Воронкой. Худо. Так худо, что хуже и некуда.

"Как проходят сеансы?", — спросила жена.

"Отлично", — во второй раз за сегодня он, — "Доктор говорит, что мы практически закончили".

"Я думаю, с этим не стоит торопиться", — осторожно заметила жена.

Он тут же согласно закивал.

"Я ему так и сказал", — снова ложь. Но доктор уверен, что мы справились. Буду приходить раз в месяц на профилактический осмотр и всё".

"Доктор так сказал?", — переспросила жена, глядя на него в упор.

"Она знает", — тоскливо подумал он, — "Она всё знает".

Сеансы он давно забросил. Доктор был один из них либо на них работал. Знаки чётко на это указывали. Сукин сын раздобыл номер жены и позвонил ей.

Видимо, он сказал это вслух, потому что жена тут же подтвердила:

"Да, позвонил. Ты опять мне врешь, Миша".

Он опустил голову.

"Прости", — пробормотал он.

Она горестно вздохнула.

"А я-то дура, уши сначала развесила, думала, всё наладится. Ох и дура".

Он ссутулился, как побитая собака и молчал. Её же, как всегда, понесло. Ему припомнили всё — и интрижку с коллегой (интрижку, которую жена придумала), и забытая годовщина свадьбы и прочая, прочая, прочая. Под конец её речи он начал чувствовать себя чудовищем, по сравнению с которым Гитлер был не так уж и плох. Наконец поток обвинений иссяк. Жена снова горестно вздохнула, словно подводя итог, и обмякла на стуле.

Он понял, что это подходящий момент и осторожно накрыл её ладонь своей.

"Я буду ходить на сеансы. Правда".

Новый вздох.

"И врать не буду!", — горячо воскликнул он, сам изумляясь прозвучавший в голосе искренности.

Она посмотрела на него.

"Обещаешь?"

"Обещаю", — твердо сказал он.

Жена потянулась к нему, чтобы поцеловать и в этот миг он увидел, что белая прядь снова исчезла.

"И вообще, она же была с другой стороны", — пронзила его мысль и прядь тут же переместилась на правый висок жены.

Он вскочил из-за стола. Жена испуганно отдернулась назад.

"Ты что?", — спросила она.

Он схватил со стола нож и выставил перед собой.

"Миша, успокойся, Мишенька…", — залепетала она, начиная подниматься из-за стола.

"Сиди!", — взвизгнул он и рубанул ножом по воздуху.

Она опустилась на место.

Пятясь, чтобы держать жену в поле зрения, он вышел в коридор. Дверь была заперта. Стоя к ней спиной, он пытался одновременно нащупать защёлку и не выпускать из виду проход на кухню. Но там всё было тихо, только изредка до него доносились всхлипы жены. Он обернулся к двери и протянул руку к защёлке. Но едва его пальцы коснулись ручки, резкая боль пронзила левую половину головы. Это тоже был знак и он не раздумывая метнулся вправо. Споткнулся о полку с обувью, полетел кувырком на пол и тут же на место, где он стоял секунду назад, обрушился страшный удар. Нечто тёмно-зелёное со свистом рассекло воздух и с треском врубилось в ламинат, разшвыряв вокруг щепу. Не вставая, он метнулся обратно в кухню, прочь от двери, мимо жены, если то, что стояло в прихожей, ещё можно было так называть. Потому что тёмно-зелёное нечто, чуть было не угробившее его, теперь заменяло его жене руку. Плечо осталось прежним, обычным женским плечом, а вот то, что ниже локтя, покрылось хитиновым панцирем, усыпанным острыми костяными наростами. Венчал конечность огромный коготь, больше напоминающий серп. Да и с лицом Ольги произошли изменения. Выдвинулась вперёд нижняя челюсть. Скулы вспухли двумя острыми буграми, угрожая порвать натянутую на них кожу. Увеличился и набух лоб. А ещё… Под кожей что-то двигалось, что-то менялось, деформировалось и перестраивалось. Всё это успел он заметить за тот краткий миг, который занял бег до кухни. Он захлопнул за собой дверь, провернул замок. Тут же подтащил к двери стол. Из коридора донёсся тяжёлый топот и тут же страшный удар сотряс дверь, едва не сорвав её с петель. Он метнулся к холодильнику, упёрся в него плечом и рывком свалил на пол, подперев стол. Дверь трещала и выгибалась под ударами и он возблагодарил Бога, что поставил добротную деревянную дверь, а не дрянь из дсп. Той бы и на пару секунд такого натиска не хватило. Но и дерево долго не продержится. Что делать, что делать, лихорадочно метались мысли. Он машинально разжал затёкшие пальцы и из них выпал позабытый нож. Точно, нож. Он подобрал его с пола и почувствовал себя чуть увереннее. Но шансов подобраться к существу так близко, чтобы воспользоваться ножом, не было никаких. Взгляд его упал на швабру, стоящую у стены. В голове немедленно вспыхнула картинка из книги о средневековье, где рыцари пытались выбить друг друга копьём из седла. Копьё.

Новый удар пробил в двери дыру, в которую тут же просунулась вторая, ещё не изменённая рука Ольги и защарила по дереву, пытаясь нащупать замок. Он подскочил и рубанул ножом. Лезвие рассекло кожу и отскочило, наткнувшись на кость или что-то, заменявшее тварям кости. Крови не было, лишь несколько капель густой тёмно-зелёной жидкости, похожей на гной, упали на пол, и тут же зашипели, бесследно растворяясь на воздухе. Рука убралась обратно. Он бросился к кухонному гарнитуру и принялся выдвигать ящик за ящиком. Вилки, ложки, фольга. Не то, совершенно не то! Винные пробки, которые, неведомо зачем, собирала жена. Салфетки. Спички. Наконец, в третьем по счёту ящике, он нашёл то, что искал. Моток бечёвки. Он примотал нож к ручке швабры и поднял импровизированное копьё. Оружие выглядело хлипко и ненадёжно. Первый же удар твари разнесёт его в щепки. Словно в подтверждение этой догадки, очередной удар снёс верхнюю часть двери, позволив ему хорошенько рассмотреть то, во что превратилась Ольга. Кожа с её черепа окончательно слезла, обнажив хитиновый панцирь. Челюсти выдвинулись вперёд, образовав клюв. Человечьи глаза вывалились из глазниц и свисали на тонких ниточках нервов. На их месте переливались разбитые на десятки ячеек, глаза насекомого. Клюв существа раскрылся и из него вырвалась серия щелкающих звуков, в которых можно было разобрать чудовищно искажённое его имя.

"МьИчча… МьИчча… "

Конечности существа, теперь уже обе превратившиеся в лапки насекомого, протиснулись в отверстие и принялись рвать дерево серповидными когтями. Времени у него не было. Он открыл один из шкафов и схватил бутылку с уксусной эссенцией. Он понятия не имел, подействует ли это на тварь, но других идей не было. Над плитой висел алюминиевый ковш. Он сорвал его со стены и опрокинул туда бутылку с эссенцией. Воздух заполнили жгучие пары уксуса.

Между тем, твари удалось пробить в двери огромную дыру и она начала протискиваться в неё. Он встал напротив, держа в одной руке свою жалкую пародию на копьё, в другой — ковш с эссенцией. Тварь выбралась из отверстия и теперь стояла напротив него, слегка раскачиваясь. Спина её выгибалась дугой, она опиралась на дополнительную пару лап, выросшую из живота. Он не стал медлить. Он сделал в направлении глаз твари выпад копьём, заставив ту отшатнуться, затем выплеснул следом содержимое ковша. Две хитиновые конечности взлетели вверх, пытаясь прикрыться, но было поздно. Эссенция окатила голову твари, задев и глаза. Эффект превзошёл все его ожидания. Челюсти твари разошлись на немыслимую широту, открыв чёрное нутро, в котором шевелились и извивались червеобразные отростки. Оттуда вылетел визг такой силы, что он зажал уши руками, боясь, что голову просто разорвёт на части. Оконное стекло разлетелось вдребезги. Тварь рухнула на пол и засучила в воздухе всеми конечностям, не переставая вопить. Бешено мелькавшие в воздухе когти-серпы перерубили пополам табурет. Он прижался к стене, пытаясь не попасть под удар. Наконец, движения лап замедлились и тварь попыталась перевернуться. Это был самый удобный момент. С криком он вогнал копьё в точку между шеей и лапами, туда, где у тварей было уязвимое место. Навалился всем весом, заставляя остриё входить всё глубже внутрь. Взметнулись вверх конечности, пытаясь зацепить его и он отпрыгнул в сторону, выпустив копьё из рук. Тварь поднялась на ноги. Она возвышалась над ним на целую голову. Он обежал кухню глазами, пытаясь найти хоть что-то похожее на оружие, но ничего не нашёл. Древко копья торчало из основания шеи твари, заставив его вспомнить картинку про первобытную охоту на мамонтов. Да, подумал он, будь здесь ещё пара охотников, мы бы завалили этого зверя. Он хихикнул, неожиданно для самого себя. Тварь занесла серп для удара и шагнула к нему. Её ноги подломились и она рухнула всем весом на пол. От тяжести твари копьё пробило её тело и вышло наружу прямо у основания черепа. Костяной клюв в последний раз щёлкнул и закрылся. Фасеточные глаза потемнели. Жизнь навсегда покинула их.

* * *

Знаки сошли с ума. Он бежал сквозь вечерний город, а всё кругом — от неоновых вывесок до гудков застрявших в пятничной пробке автомобилей, кричало ему об опасности. Он бежал по улице и сотни сигналов, перебивая друг друга, твердили: Спасайся!

Наконец он остановился в подворотне. Ноги подкосились и ему пришлось сесть, привалившись к стене. Лёгкие горели огнём. Но и здесь, в безлюдной подворотне были знаки. Мусор, из растащенного собаками бака, образовывал знак спирали, пыль на асфальте шевелилась, подпрыгивала и закручивалась в воронки. Он подумал, не связано ли это с ликвидацией твари, забравшей тело его жены. Хотя, после предыдущих трех ликвидаций ничего такого не было.

Легче всего ему далась первая. А если рассудить по-другому, то и тяжелее всего ему далась она же. Тогда твари ещё не знали, что знаки помогают ему, поэтому первую получилось застать врасплох. Он бы никогда не обратил внимания на невзрачную официантку в кафе, где иной раз обедал. Но знаки не оставляли никаких сомнений — она одна из тварей. Чёрный венец, Спирали и Бумажный след ясно указывали на неё. Даже в квартире у жены сигналы были слабее. Он вспомнил про Ольгу и боль утраты накатила с такой силой, что он застонал. Не надо было ходить к ней так часто. Конечно, его вычислили. Бедная Ольга. Слезы хлынули по щекам, но он усилием воли сдержал их. Для слёз будет время потом. Сейчас надо собраться. Он заставил себя вернуться мыслями к той официантке. Тогда он действовал спонтанно, но всё прошло гладко. Он проследил за ней после работы и на безлюдном пустыре проломил голову. Всё случилось быстро, она даже не успела обратиться. Первый удар сбил её с ног, потом он просто раз за разом опускал молоток на череп твари. Крови было слишком много, видимо, девочку обратили совсем недавно. Тело он оттащил к заброшенной стройке и сбросил в подвал.

Вторая уже доставила проблем. У неё была небольшая фирма, передвигалась она только на машине и только по маршруту работа-дом. Он устроился разнорабочим в контору, что занималась обслуживанием офисного здания. Так в его руки попали ключи от чёрного хода. Сделать дубликат было несложно. Тварь часто оставалась в офисе допоздна.

Он зашёл якобы проверить проводку и почти сумел подобраться вплотную. В самый последний момент тварь почуяла неладное и начала обращаться. Её череп выдержал пять ударов молотком. А потом она свалила его на пол. Молоток улетел в сторону. Каким-то чудом он сумел удерживать на вытянутой руке щелкающую жвалами голову, пока доставал нож. Два удара в грудную клетку отскочили от хитинового панциря, и только третий, в основании шеи, прикончил тварь. Он решил не прятать тело, чтобы поднять шумиху, но просчитался. Ни одной новости, заметки в газете, ни одного поста в соцсетях. Твари замели следы, чтобы о них не узнали раньше времени.

С третьей он не стал рисковать. Она жила в частном доме, на окраине города. Всё выглядело так, как будто взорвался газ. Он был бы доволен этой работой, если бы не тот курьер, заехавщий к ней. Впрочем, Бог знает, что тварь собиралась с ним сделать. Возможно, что быстрая смерть от взрыва была для парня избавлением. Об этом тоже нигде не написали.

* * *

Спустя полчаса он вышел из подворотни. В голове сложился примерный план действий. Во-первых, надо было где-то переночевать. Он подумал о матери. Они не общались очень давно и вряд ли твари могли знать о ней. В любом случае, других вариантов не было — деньги и карточки остались в джинсовке, на квартире Ольги, а возвращаться туда было нельзя. Друзей у него не было, значит, оставалась только мать.

Во-вторых, надо выбраться из города. Твари узнали о нём, оставаться здесь было опасно.

Он вышел на остановку и сел в полупустой автобус. Знаки успокоились, тварей в салоне не было. Он откинулся на кресло и только сейчас подумал о том, что матери может просто не оказаться дома. При этой мысли внутри похолодело. Будет дома, мысленно пообещал он сам себе. А если всё-таки нет? поинтересовался внутренний голос. Он промолчал. Других вариантов всё равно не было.

* * *

Мать жила в старой "хрущевке" на отшибе города. От остановки до неё было не больше пяти минут ходу, но стоило ему выйти из автобуса, как знаки снова сошли с ума. Он видел их всюду. Пыльные воронки Чёрных венцов, сложенные из придорожного мусора Спирали. Даже ветер дул не так, как должен. Было в его порывах что-то странное, механическое, словно само небо размеренно и методично дышало ему в лицо. Он ускорил шаг и вскоре зашёл в знакомый подъезд. Как и в его детстве, пахло котами и дешёвым табаком, кто-то курил на лестнице. Он начал подъем. На площадке между вторым и третьим этажём с сигаретой в руках стоял сутулый мужик в прожжённой майке-алкоголичке. На секунду ему показалось, что это дядя Толя, сосед снизу, он даже захотел поздороваться, но тут же вспомнил, что дядя Толя лет десять как мёртв. Он молча прошёл мимо. Мужик проводил его бессмысленным, ничего не выражавшие взглядом.

Наконец он добрался до двери и позвонил.

Он услышал, как где-то в глубине квартиры заскрипела дверь. Потом послышались шаги. Голос матери из-за двери спросил: "Миша, ты?" Он не выдержал и разрыдался.

* * *

Они сидели на маленькой кухне, освещенной только тусклой жёлтой лампой и он говорил, говорил, говорил. Обо всём. О тварях, о знаках, об Ольге. О том, что он безумно боится и не знает, куда идти. И, впервые за долгое время, ему стало легче. Знаки оставили его. Совсем. Он наслаждался каждой секундой этого времени.

Мать слушала молча, понимающе кивала.

Наконец он закончил говорить и откинулся на стуле, ожидая того, что скажет ему мать.

Она долго молчала, пила чай. Потом промолвила: Бедный Мишенька. И этого тихого "Бедный Мишенька" хватило ему, чтобы опять разрыдаться. Он плакал и чувствовал себя ребёнком, которого несправедливо и незаслуженно обидели. Мама подошла к нему, прижала его голову к животу и стала гладить по плечам. Он закрыл глаза, вдыхая такой знакомый запах кухни, маминых рук, старой квартиры. А мама стояла рядом и гладила его плечи.

* * *

"Сынок, ты же понимаешь, что всё это происходит у тебя в голове".

Он упрямо покачал головой.

"Ольга обратилась. Я сам это видел. Я сам её…"

Он замолчал, не желая произносить слово "убил".

Мама вздохнула.

"Миша, да если бы ты её на самом деле убил, разве я бы так спокойно с тобой сидела? Ольга умерла год назад. Тогда у тебя и начались все эти…"

Она запнулась, подбирая слово.

"Видения".

"Я не чокнутый!", — выкрикнул он, вскакивая со стула. Но в его голове всплыли воспоминания о кладбище, черном закрытом гробе. О размокших цветах перед гранитным памятником. Памятником с фотографией Ольги.

"Нет, нет!", — снова закричал он, пытаясь отогнать эти образы. "Она не умерла! То есть, умерла, но не тогда, а сейчас… То есть, не она сейчас умерла, а тварь, которая выглядела как она…"

Осознав, как это звучит, он обессиленно опустился на стул.

"Я не сумасшедший, мама", — тихо сказал он.

Мать ласково коснулась его плеча.

"Я и не говорю, что ты сумасшедший. У тебя была тяжелейшая психическая травма, ты потерял любимого человека. В аварии. Ты же помнишь?"

Он неуверенно посмотрел на неё. В голове царила полная сумятица. Откуда-то из глубин памяти всплыл образ искореженного автомобиля. Их автомобиля?

"Но я же видел тварей", — выдавил он из себя.

"Нет. Тебе только кажется, что ты их видел. Все эти картинки просто возникают у тебя в мозгу. А после ты уже вспоминаешь о них, как о реально произошедших событиях. Нет никаких тварей. Есть посттравматическое расстройство, усугублённое чувством вины".

"Вины?", — он вскинул голову.

"Вы поссорились. Ольга села за руль и вылетела на встречную полосу".

"Ты не должен винить себя", — она притянула его голову к себе на грудь, — "Ольга не справилась с управлением. Такое случается".

Он молчал, оглушенный свалившимися на него откровениями. Память услужливо подсовывала всё новые и новые возвращающиеся воспоминания.

"Подожди-подожди", — замотал он головой, — "Откуда ты знаешь про все эти посттравматические расстройства и прочие психологические штучки?"

"Ой, Миша", — мама тихонько засмеялась, словно он сказал что-то смешное.

"Я за этот год столько с тобой помоталась по врачам, столько книг по этой болезни прочла, что уже могу диссертацию написать".

Она встала и налила ему ещё чаю.

"Это моя вина, что у тебя срыв произошёл", — мама виновато улыбнулась, — "Не уследила за таблетками, закончились. Пришлось ехать в аптеку. А пока меня не было, ты выбрался из квартиры. В полицию не стала звонить, ты до этого всегда сам возвращался. Как и сейчас. Теперь надо таблетки выпить и поспать".

На её ладони появилось два белых кружка.

Он посмотрел на таблетки.

"Что это?"

"Лекарство. Сейчас примешь и спокойно заснёшь. А завтра мы с тобой поедем на квартиру и ты убедишься, что там всё в порядке. И нет никаких тварей. И заговоров никаких нет. А потом пойдем на сеанс, мы давно с тобой там не были. Ты же помнишь про сеансы?"

Он помнил. Точнее, начал вспоминать после слов матери. Голова раскалывалась от боли.

"Ну что ты, мой мальчик, всё хорошо, хорошо, хорошо…", — забормотала мать как заклинание. И он почувствовал, как окончательно отступают прочь все безумные видения людей, превращающихся в насекомых.

"А я никого не убил?", — через силу выдавил он, безумно боясь услышать ответ.

"Ты пальцем никого не тронул", — торжественно объявила мать, — "Клянусь тебе. Пойдем, отведу тебя спать".

Он и правда почувствовал, как глаза начинают сами собой закрываться и потому позволил матери отвести себя в кровать. Он упал в белое, пахнущее стиральным порошком бельё. Только одно мелькнуло перед его глазами, прежде чем он провалился в сон. На потолке, на стенах, на мебели, повсюду, начали закручиваться Спирали.

* * *

Когда мать убедилась, что он заснул, она сходила на кухню и вернулась, держа руку за спиной. Она села рядом с кроватью. Михаил крепко спал. Она положила руку ему на волосы и стала легонько их поглаживать. Сын даже не шелохнулся. Медленно она подняла руку, ту, что прятала за спиной. В ней тускло блестел нож. Она с силой вцепилась в волосы сына и дёрнула его голову назад. И тут же вонзила нож в открывшееся горло.

* * *

Она бросила окровавленный нож в раковину, потом стащила с себя замаранную одежду и бросила её на диван, поверх тела. Взяла со стола мобильный и набрала номер.

"Ещё не спишь? С ним всё закончено. Нет, у меня проблем не было. Проблемы у тебя".

Она выслушала ответ собеседника, покивала, как будто он мог это видеть, и продолжила:

"Трое обращённых погибли. На первых двух плевать, но вот третья была ценным кадром. И чего ради? Мы так и не узнали ничего об этих знаках. Нам без разницы психосоматика это или магия, важен практический результат. Я могу глушить сигналы, работая напрямую с мозгом, но даже у меня это забирает слишком много сил. Поэтому больше никаких экспериментов. Ни-ка-ких. Понял меня? Хорошо".

Она положила трубку и осмотрела комнату. В целом, приемлемо. Но квартиру всё равно придётся оставить. Слишком много ниточек вели сюда. Она вышла на балкон и распахнула окно. Было уже за полночь, улица пустовала. Лицо её исказилось в гримасе. Кожа на скулах дрогнула, по ней пробежала лёгкая волна. Челюсти выдвинулись вперёд, разрывая кожу на подбородке и шее. Она издала серию звуков, отдаленно похожих на щелчки пальцев. Несколько секунд стояла тишина, потом откуда-то сверху донеслось ответное щёлканье. Воздух задрожал от трепещущих крыльев. Летели чистильщики.

Она опустилась на диван рядом с телом Михаила и принялась сдирать с себя кожу его матери.