Время не обманешь [Артём Курамшин] (fb2) читать постранично

Время не обманешь

Пролог. Марк

На плацу жарко и уныло.

То есть, жарко не везде.

Да и не плац это вовсе. Этим словом, пришедшим из глубокой древности, мы называем широкую, вымощенную металлическими плитами площадку перед входом в жилой блок.

А жарко потому, что сегодня наш отряд провинился, за это и досталось самое паршивое место на плацу — прямо под выходом вентиляционного патрубка, нагнетающего в обширное помещение воздух, жаркий и сухой. Обветренные немытые лица шелушатся, и зудит кожа.

«Ничего, — мысленно успокаиваю себя, — скоро это закончится, ты попадёшь в душевой отсек, отмоешься, почистишь свою рожу и пойдёшь жрать». Как обычно: как это было вчера, как будет завтра, как это будет в ближайшие несколько лет. Сколько их там осталось? Шесть или уже меньше?

Я думаю о том, что всё на свете имеет конец. Мысль успокаивает и отвлекает от происходящего. Действительно — в мире нет ничего вечного.

Как невечным оказался человек, имя которого по ошибке выкрикнул конвоир.

— Пятьсот девятый! — не услышав ответа, повторяет он и с негодованием обводит строй взглядом.

Нет-нет, конечно, называет не имена, а инвентарные номера заключённых. Имя и фамилию должен в ответ выкрикнуть сам осуждённый, таким образом подтверждая наличие такового.

Мол — да, я тут и никуда не планировал убегать от вас, господин начальник. Дескать — вот он я, пересчитывайте меня, делайте со мной всё что хотите, весь к вашим услугам.

Ещё один анахронизм, с которым живём.

Прежде чем попасть в жилой блок, каждый из нас будет просканирован и идентифицирован по узору глазной радужки.

Но порядок есть порядок, и раз за разом, шесть раз в день нас строят и проводят дурацкую перекличку. Смысл, наверное, в том, чтобы внушить нам, подонкам и негодяям, что нет у нас больше имени, нет фамилии, нет личности как таковой, а есть только номер — унифицированный и учтённый. По большому счёту, всё в системе подстроено под эту идею.

И это работает.

К конвоиру подходит помощник. Вполголоса объясняет причину отсутствия пятьсот девятого, тот понимающе кивает, что-то себе отмечает и продолжает:

— Пятьсот десятый!

— Влад Масальский! — отзываются где-то слева.

— Пятьсот восемнадцатый!..

Да, жаль пятьсот девятого. Был лично с ним знаком, хороший дядька, добрый и отзывчивый. Эдгар — так его звали.

Хотя нет — не звали, а зовут: нельзя раньше времени хоронить товарища, может быть, ещё и выкарабкается. Правда, Хасан говорит, что схваченная Эдгаром доза с жизнью не совместима.

— Может, конечно, протянет пару недель, — говорил Хасан — высокий и худой, со смуглой кожей. — Но толку в этом никакого — лучше уж сразу сдохнуть, чем мучиться от «лучёвки».

В этом он прав. Как-то раз был в отсеке, где содержатся пациенты с лучевой болезнью — страх, да и только: жёлтые, тощие, как будто иссушенные солнцем листья. Кажется, дунь на них — рассыплются как обгоревшая бумажка.

А случилось это сегодня, после обеда. Эдгар работал в цехе готовой продукции, грузил брикеты обогащённого топлива. Не сам, конечно, как и мы не сами добываем руду в шахтах. Для этого есть машины, но даже роботам нужны надсмотрщики, чтобы следить за их работой и устранять возникающие неполадки.

Не знаю, как же так вышло, но один из брикетов при выходе из камеры упаковки оказался негерметичен и… Пятьсот девятого и ещё нескольких пятисотых номеров отправили в лазарет со страшными ожогами.

Из списка, разумеется, удалить забыли, поэтому старший конвоир и попал в нелепую ситуацию. Но ничего — младшие инспекторы помогли выпутаться.

Вот так посмотришь на них и кажется, что если кто-нибудь убежит из учреждения, они и хватятся-то не сразу: будут долго болтать и вспоминать — а не сняли ли мы его с работы?..

Болваны размалёванные.

— Сто шестьдесят третий!

— Кьюрри Маттч!

Я внутренне напрягаюсь: подходит моя очередь.

— Сто шестьдесят девятый!

— Марк Бартон! — что есть дури кричу я.

В этот момент к старшему конвоиру вновь обращается один из помощников. Что-то объясняя, косится в мою сторону, и это не может радовать.

Что за чёрт? Неужели чем-то провинился и меня ждёт «дисциплинарка»?

Старший опять согласно кивает, буравит меня взглядом и, недобро улыбаясь, говорит:

— Сто шестьдесят девятый! Иди сюда!

На секунду замираю, не в силах сдвинуться с места, и этого вполне достаточно, чтобы получить втык:

— Чего уставился? По зубам захотел? Сюда иди!

Я выхожу из строя и послушно приближаюсь к конвоирам.

— Тебе несказанно повезло, а ты дурака валяешь, — говорит старший. Задранный на затылок округлый шлем медленно сползает на глаза, конвоир поправляет его и продолжает: — Пойдёшь с Максом, — кивает в сторону помощника, — тебя ждёт хозяин, хочет с тобой потолковать.

Не могу поверить ушам. Начальник учреждения хочет поговорить со мной? О чём?

--">