Копоть (СИ) [Максим Виноградов] (fb2) читать онлайн

Annotation

Никогда не входите в лифт, откуда только что вышла ваша полная копия.

Следование этому правилу или пренебрежение им может однажды весьма резко изменить вашу жизнь.

Ротацию еще никто не отменял.

А мир Копоти может понравиться далеко не каждому.

Копоть

Глава №1

Глава №2

Глава №3

Глава №4

Глава №5

Глава №6

Глава №7

Глава №8

Эпилог

Копоть

Глава №1

Никогда не входите в лифт, откуда только что вышла ваша полная копия.

Правило простое и понятное, хоть и контр-интуитивное.

Следование этому правилу или пренебрежение им может однажды весьма резко изменить вашу жизнь. Событие, конечно, маловероятное, но не абсолютно невозможное.

Даг Джонсон про подобное правило ничего не слышал. А если бы ему кто и рассказал, то Даг послал бы советчика в жопу. Джонсон привык оперировать фактами, а не фантастическими теориями. Он старался казаться человеком конкретным, здравым, рассудительным. С которым можно иметь дело, и от которого заранее знаешь, чего ждать.

Двери лифта открылись, Даг шагнул было внутрь, но запнулся.

Потому что из лифта уверенной походкой вышел он же. Вернее, полная копия Джонсона, с точностью, неразличимой на глаз. Зеркальное отражение, но действующее независимо от оригинала.

Тот же костюм, пиджак, идеально начищенные ботинки. Округлое загорелое лицо, слегка прищуренный взгляд. Небольшой животик, широкие плечи. В левой руке — темный кейс, в точности такой же, что Джонсон суетливо прижимал к себе.

Даг-номер-два сделал пару шагов и на секунду замер. Голова едва заметно склонилась вбок, будто к невидимому собеседнику.

— Главное не зассать, — рассудительно произнес двойник, обращаясь то ли к себе самому, то ли к опешившему оригиналу.

После чего он быстрой походкой уверенного в себе человека пошел прочь. Пара мгновений — и двойник растворился в толпе посетителей бизнес-центра.

Лифт жалостливо тренькнул, напоминая, что двери закрываются. Даг кое-как втиснулся в кабину. Палец абсолютно автоматически нашел кнопку пятнадцатого этажа. Мужчина прижался спиной к холодной металлической стене, пытаясь осознать, что происходит.

Это что — шутка, розыгрыш? Пранк такой?

Да, у арабов, на встречу с которыми спешил Джонсон, порой странное чувство юмора. Но не настолько. Скопировать человека, чтобы что? Снять на видео? Поржать над опешившим европейцем? Вывести из равновесия партнера по бизнесу?

Лифт снова издал звук. Дверь медленно отъехала в сторону. Даг машинально вышел вон на негнущихся ногах. И замер в полнейшем ступоре.

Открывшееся взору помещение меньше всего напоминало холл, офис или переговорную. Да и вообще слабо походило хоть на что-то, что может расположиться на пятнадцатом этаже бизнес-высотки. Скорее комната смахивала на заброшенную, забитую барахлом мастерскую. Родом как минимум из прошлого века.

Никаких окон. Единственная монолитная дверь в дальнем углу. Стены из бурого камня, кое-где хранящего остатки обваливающейся краски. По периметру стеллажи, забитые запыленным барахлом. Несколько грязных верстаков, опять же заваленные непонятной рухлядью. Серый пол, потолок, покрытый паутиной. Пыль, полутьма, ощутимый холод.

Больше всего Дага поразил светильник — коптящая под потолком лампа. Она давала яркий, но чертовски неровный свет. И хорошо заметный запах копоти.

«Ну нахер!» — решил Джонсон, стремительно поворачиваясь.

Он ткнулся было к лифту, но его больше не существовало. Там, где раньше располагалась кабина, теперь высился стальной шкаф внушительных габаритов. Никаких дверей в нем не наблюдалось. Даг протянул руку — ледяная шершавая поверхность неприятно обожгла кожу.

Шорох со спины заставил мужчину подпрыгнуть. В полете он успел развернуться, прикрываясь кейсом, как щитом. Смотрелся Джонсон крайне комично. Но ему было не до смеха, да и других зрителей не нашлось. Очень хотелось материться. Вот прям громко, смачно, в полный голос. И без перерывов, минут этак десять.

Источник шороха обнаружился не сразу. Раздалось сопение, сдержанное бурчание, переходящее в полноценный зевок. Со стола на пол посыпался мусор. Куча тряпья, которую Даг поначалу принял за свалку рванины, перевернулась, превращаясь в помятого чумазого человека. На Джонсона уставились два мутных глаза.

— Явился, ядрить, не запылился, — прогнусавил человек с выражением бесконечного разочарования.

Он поерзал, разгребая немного свободного места на столешнице. Ловко запалил керосинку, от чего верстак принял совсем потусторонний вид. Со стуком раскрылась толстая засаленная книга. Человек взялся за карандаш и вновь глянул на Дага.

— Сюда иди! Подменыш хренов, — окрик заставил Джонсона вздрогнуть.

Даг пробрался между двух верстаков. Ощущение реальности становилось все более зыбким. Захотелось потрогать грязную поверхность стола, чтобы убедиться, что она настоящая. Остановило только неведомо откуда вылезшая брезгливость: столешница выглядела засаленной сверх всякой меры. Казалось, прикоснешься — и уже не отмыться.

— Простите, — Джонсон сам не узнал свой голос, — Я пришел на встречу с Амином…

— Ой, заткнись! — человек сморщился, будто откусил лимон, — Мне вообще насрать, кто ты и что ты там. Делай, что говорят, и молчи в тряпочку!

Даг опешил. Он не привык к такому обращению. В привычном мире Джонсон считал себя уважаемым человеком. С приличной должностью в известной конторе. С весьма неплохой зарплатой. Крепкая семья, любящая жена и подрастающая дочь. Друзья-приятели на работе и вне ее. Понятное и предсказуемое окружение. Словом, Даг со всех сторон встречал сугубо позитивное отношение. На грубости нарывался крайне редко, и всегда это было так или иначе связано со злоупотреблением алкоголем. А дрался и вовсе последний раз в школе.

Теперь же его прямо затыкали — без всякого почтения и даже намека на уважение. И кто? Какой-то, извините, тюфяк в захламленном сарае?

Джонсон шагнул вплотную к столу, приняв угрожающую позу. Грудь вперед, живот втянут, глаза на выкат, кулаки сжаты. Даг знал, что выглядит не слишком импозантно, зато устрашающе. Обычно этого хватало, чтобы осадить таких же клерков, как он сам.

— Обороты сбавь, приятель! Пока по лицу не схлопотал!

К сожалению, голос опять сорвался на скромный фальцет. Фраза выдалась не столь мрачной, как Джонсон задумывал. Но внимание он привлек.

Человек за столом оторвался от своих записей. Взглянул как-то насмешливо, с иронией. Как умудренный сединами волк на расшалившегося щеночка. Потом чуть приподнялся, повел ладонью над столом. Грязные пальцы сложились в замысловатую фигуру, губы издали едва заметный выдох.

Этого хватило, с лихвой.

Джонсон не понял, что произошло. Сутулый человечишка будто разом раздался в плечах и вырос раза в два. Раньше он смотрелся заморышем, теперь же нависал над собеседником угрюмой скалой.

— Че сказал, пес? — хмурый взгляд приковал Джонсона к месту.

Он не мог двинутся, не мог и ответить. Мгновенно накатил страх, почти ужас. Нерациональный, беспочвенный, но от того не менее реальный. Руки и ноги свело судорогой, язык прилип к гортани. Даг моментально вспотел, в то время как по спине бежал чертовски неприятный холодок. Хотелось провалиться сквозь землю. А меньше всего хотелось возражать или перечить безумцу.

— Чемодан сюда! — человек протянул руку.

Джонсон отдал кейс не задумываясь. Где-то в голове голос разума кричал: «Что ты делаешь, дурень?!» Но сознательный писк без труда тонул под напором почти физически ощутимого ментального давления. Страх настолько подчинил волю, что сопротивляться приказаниям не было никакой возможности.

Человек не глядя бросил кейс куда-то за спину. Уселся, не теряя, впрочем, ни капли внушительности.

— Как говоришь, тя звать?

Даг назвался. Голос дрожал, как осиновый лист на ветру.

Человек насмешливо хмыкнул, шмыгнул носом. Грязный палец потерся о не менее чумазый лоб. Взявшись за карандаш, писарь что-то накарябал на свободном месте страницы. Очевидно, услышанные имя и фамилию.

— Значит так, Джонсон, — насмешливый взгляд уперся в Дага, прожигая почти настоящую дыру, — Забудь о том Джонсоне, которого ты знал. Нет его больше. Вернее, есть. Но это больше не ты, во как. А ты теперь вот… сюда глянь!

Он ткнул пальцем в сторону стены, Даг послушно крутанул головой.

Там, среди крючков, завешанных рухлядью, располагалось зеркало. Видавшее виды, в прямом и переносном смысле. Побитое и потрескавшееся, покрытое слоем пыли. Но все еще с горем пополам исполнявшее свое назначение: отражать тусклый свет.

Из зеркала на Дага смотрел малец лет двадцати. Стоящий на его месте, одетый в его костюм, но совершенно не похожий.

Квадратное плоское лицо, простое и совершенно не запоминающееся. Короткая стрижка, под ежик, а волосы непонятного серого оттенка. Как будто лист бумаги изваляли в грязи, а после скомкали. Глаза блеклые, невыразительные, под едва заметными бровями. Рот мелкий, нос картофелиной. Завершали облик торчащие в стороны уши.

— Такие дела, паренек, — безучастно заметил писарь, уткнувшись в свои записи, — А ты говоришь: Джонсон!

Теперь Даг выключился полностью. Какое-то время он просто стоял, не в силах предпринять ничего осмысленного. Пальцы щупали чужое лицо, глаза убеждали в том, что это действительно он. Но поверить в такой бред было совершенно невозможно. А потому ощущение нереальности происходящего многократно усилилось.

Галлюцинация. Иллюзия. Сюрреализм.

Подсознательно Даг ждал, что «сон» вот-вот закончится, и он очнется с криком, в поту, но в своем теле и в своей спальне. А потом посмеется над идиотским видением. И забудет его навсегда.

Но не тут-то было. Театр теней и не думал заканчиваться. Наоборот, абсурд набирал обороты.

Грязное зеркало отображало вместо серьезного мужчины — едва оформившегося юнца. А человек за столом явно не горел желанием что-то объяснять.

— Встань сюда, — буркнул он, махнув пальцем, — Переодевайся.

Даг встал, куда указано. И быстро скинул привычную одежду. Воздух ударил холодом, заставив съежиться.

Взамен официального костюма Джонсон напялил шерстяную робу. Нечто среднее между комбинезоном и тулупом. Качество выделки и шитья было откровенно хреновым, но ткань хорошо держала тепло, в чем, по-видимому, было единственное преимущество этого мешковатого одеяния. Скинул ботинки, носки. Сунул ноги в утилитарно черные ботинки на размер больше нужного.

Холод неохотно отступил, Даг выпрямился, ожидая дальнейших указаний. Голова по-прежнему работала в пол-силы. Он как будто бы и соображал, но способность к самостоятельным действиям совершенно отключилась.

— Слушай сюда, — человек потер лицо, с трудом сдерживая грандиозных размеров зевок, — Дверь. За ней коридор. Пройдешь до конца, увидишь комнату. Там таких как ты целый выводок. Ну и специально обученный человек все вам доступно объяснит.

Последнее предложение прозвучало, как плохо замаскированное издевательство. Ага, мол, жди. Все объяснят и разжуют в лучшем виде. Так, чтобы никаких вопросов не осталось. Почему-то Даг не верил в такой альтруизм.

Он доплелся до выхода, шаркая ботинками о каменный пол. Только тут нашел в себе силы притормозить.

— А…

— Вали уже, придурок! — не оборачиваясь прикрикнул писарь, — И дверь за собой прикрой!

Вывалившись вон, Джонсон навалился на створку. Когда дверь почти закрылась, Даг успел уловить едва слышное ворчание: «И не попадайся больше под тень раба, идиота кусок!»

С минуту Джонсон стоял, прижавшись спиной к двери. В голове звенела пустота, ни одна мысль не нарушала девственную чистоту черепной коробки. На задворках сознания метались бесконечные «что?», «как?» и «почему?», но их хаотичный гул не нарушал общего флегматичного настроя. Даг словно смирился. Умер и переродился заново, фигурально выражаясь. А может и вполне реально.

Перед глазами тускнел темный коридор. Единственный фонарь коптил так высоко, что свет едва долетал до запыленного пола. Грязные стены, обшарпанная штукатурка. Холод, еще более явный. И непреходящий запах копоти.

Шаг, другой. Вместе с движениями потихоньку просыпалась воля. Джонсон неторопливо пересек коридор полностью, повернулся в пол-оборота. Взгляд обрел некоторую уверенность и осмысленность, плечи расправились.

«И что это было?» — первый прозвучавший в мозгу риторический вопрос остался без ответа.

«И что теперь?» — второй вопрос заставил наморщить лоб.

Возвращаться назад не было никакого желания. Наоборот, появилось четкое недвусмысленное ощущение, что ничем хорошим это не кончится.

Выход из коридора имелся только один — в этом Джонсон убедился еще раз, бегло пробежав взглядом по мрачным камням. Света оказалось как раз достаточно, чтобы не биться головой о стены, пока идешь от одной двери к другой. И ничего — ни надписей, ни указателей. Где он? Что вокруг? Что это за здание?

Оставалось только идти вперед. И надеяться, что хотя бы некоторые вопросы тем или иным способом разрешатся.

«Понять, где я, — решил Даг, — Потом понять, как я сюда попал… И как вернуться.»

Решившись, он осторожно приоткрыл дверь. В темную щель не было решительно ничего видно, так что пришлось протиснуться в проход почти наполовину. А там уж и зайти полностью.

Эта комната больше всего напоминала институтскую аудиторию. С небольшими оговорками. А именно: тут было холодно, грязно, а в длинной стене торчали несколько дверей — копии той, откуда выбрался Даг.

С другой стороны высилась «кафедра»: высокий стол, обитый зеленой тканью, с заявкой на некоторый пафос. За столом восседал мужчина с таким кислым лицом, что при взгляде на него сразу становилось понятно — ничего хорошего от общения лучше не ждать.

В центре «аудитории» ровными рядами стояли парты. Возле которых, сгрудившись в кучку, перешептывались «студенты».

С десяток парней и девушек. Все примерно одного возраста, похожей комплекции, и в абсолютно одинаковой одежде. Те же робы и ботинки, что и у Джонсона. Испуганные взгляды. Нерешительные позы. Неопределенность в движениях.

«Ага, собратья по несчастью», — Даг легко сложил два и два в голове.

На него посмотрели — робко, растеряно и слегка заинтересовано. Видать, ждали, каких-то ответов от новоприбывшего. Но этого добра у Дага не водилось, зато вопросов нашлось бы на целую энциклопедию.

Он сделал легкий шажок. Дверь за спиной закрылась, издав долгий протяжный скрип. Человек за кафедрой, этакий «профессор», вперил в Джонсона неодобрительный взгляд. Секунду подумав, Даг изобразил приветливую улыбку. Вежливость — она и собаке приятна.

— Наконец-то! — гнусаво проскрипел «профессор», вцепившись в Джонсона взглядом, — Что так долго? Ты там поесть зашел что ли? Или наоборот, обгадился?

Раздались нервные смешки. Не слишком остроумная шутка мягко говоря «не зашла». Напряжение в аудитории царило такое, что воздух мог заискриться в любой момент.

«Козел, — решил для себя Даг, — Пускай идет в жопу!»

Но пока ему хватило благоразумия промолчать. И удержать на лице идиотскую улыбочку.

Одна из девушек — со светлым хвостом на голове — приветливо махнула рукой. Джонсон шагнул навстречу, но поздороваться не успел.

— Заткнулись и расселись по местам! — заунывно потянул «профессор», — Раз все в сборе, начнем вступительную лекцию. Давайте, давайте! Не толпитесь, как стадо баранов! Рассаживаемся! Живее!

Подгоняемые писклявой руганью, «студенты» распределились по партам. Что характерно, все стремились занять места подальше от «кафедры».

Даг, как последний прибывший, такого выбора не имел. Сопровождаемый ехидными комментариями «профессора», он прошел через всю аудиторию и уселся за первый ряд.

Провел ладонью по столешнице — ожидаемо. Пыль, едва ощутимый слой копоти. Взгляд вверх — точно, светильники чадят где-то под потолком. И легкий запах гари никуда не делся, просто к нему уже успел привыкнуть. Посмотрел по сторонам — тускло, темно, мрачно. Как в средневековом замке… Только не в замке. И не в средние века.

«Своих», к которым он причислил «студентов», рядом не оказалось. Все сидели позади, едва слышно перешептываясь. Джонсон оказался как бы на острие, напрямую перед «кафедрой».

Что же, не первый раз. Даг привычно растянул рот в улыбке а-ля «как же я счастлив всех вас видеть» и приготовился слушать.

— Значит так, — подал голос «профессор», — Меня зовут мастер Бляхер. Так и только так. Только мастер, и только Бляхер. Впрочем, обращаться ко мне вам незачем. Все, что нужно, я и так расскажу. А вам всем лучше заткнуться и слушать максимально внимательно! Говорить только когда я спрошу. Отвечать только то, что требуется. Ловить и запоминать каждое мое слово!

Позади вновь раздался шепоток. Не очень-то, видать, услышанное понравилось «студентам». Джонсон как не в чем ни бывало сидел и давил из себя улыбку.

— Вижу, мы не поладим, — Бляхер сокрушенно покачал головой.

В его глазах, наоборот, как будто бы появилось предвкушение праздника.

— Смотрите сюда, детишки, — предложил он, слегка поведя ладонью, — Познакомьтесь. Это Кеоколо, аскер!

Даг повернул голову и вздрогнул. «Профессор» указал на неприметного мужчину, застывшего возле стены справа от «кафедры». По всей видимости, тот находился в комнате с самого начала, но стоял столь неподвижно, что до сих пор оставался незамеченным. Конечно, царящий в аудитории полумрак этому изрядно помог.

Среднего роста, какой-то весь невнятный, округлый. С молодым лицом и взглядом старца. Он стоял, мечтательно уставившись куда-то поверх голов. Руки скрестил на груди, словно статуя. Под свободной одеждой нельзя было угадать ни его телосложения, ни вооружения. Ничего особо примечательного в этом человеке не было. И все же… все же он впечатлял.

— Чтобы вы знали, аскер — это воин, боец, телохранитель, убийца, — продолжил «профессор» после многозначительной паузы, — Все что угодно, если вы платите, конечно. Больше всего в жизни аскеры любят насилие… и деньги. Кеоколо тут, чтобы следить за соблюдением порядка. Ну, а поскольку плачу ему я, бить он будет вас!

Только теперь аскер слегка сдвинулся и оказался рядом с Бляхером. На губах бойца появилась мечтательная полуулыбка. Он смотрел с вызовом, но все же Дагу показалось, что мужчина не в восторге от той рекомендации, что озвучил «мастер».

— Так вот, детишки, — с издевательской интонацией продолжил «профессор», — Кеоколо, конечно, еще только ученик, два ранга до черного пояса… Для вас сейчас это, видимо, пустой звук… Как бы вам донести?

Он задумчиво оглядел аудиторию. Ядовитый взгляд сфокусировался на Джонсоне.

— Кеоколо, втащи-ка этому белобрысому, чтобы не лыбился, как идиот!

Даг не успел моргнуть, как аскер оказался рядом с ним. Молниеносный хлопок — даже не удар, а пощечина — и Джонсон растянулся на полу, сбитый с ног и оглушенный.

В аудитории повисла напряженная тишина. Аскер показательно медленно шагнул назад, и вновь застыл, скрестив руки на груди.

— Так-то! — наставительно прокряхтел Бляхер, — И поверьте, ему все равно, бить вас по одному или всех сразу. Так, может, даже и интереснее будет. Но результат все равно не изменится. А потому, еще раз говорю — заткнулись все и слушаем внимательно!

Стоило признать, «профессор» добился своего. Внимание приковал намертво. Правда, пришлось его, внимание, разделить с аскером. Зато ни единого шепотка в зале больше не слышалось. Только напряженное дыхание.

— Итак, — в наступившей тишине Бляхер принялся вещать с упоением, — Вы все подверглись процедуре так называемой «ротации». Вас изъяли из родного мира и поместили в новое молодое тело. Как, почему — не вашего ума дело! Беспокоиться о том, что осталось в «том» мире — не стоит. Туда отправилась ваша копия, с достойным представителем разума внутри, хе-хе. Ваши семьи, друзья, никто особой разницы не заметит. Так, немного странное поведение, не более. В любом случае скоро вы перестанете думать об этом, воспоминания сгладятся и затуманятся, как давний сон. Основное, что сейчас нужно уяснить — теперь вы в другом мире, и назад возврата нет!

Слушатели сидели, раскрыв рты. Джонсон завозился на полу, не сводя мутного взгляда с лектора. Он все слышал, хоть и воспринимал сказанное в пол-уха, без особого пиетета. В голове звенели колокола, мир медленно обретал четкость. Где-то на задворках сознания рефреном крутилась фраза двойника: «Главное не зассать!» На полу было холодно, но этот холод бодрил. «Робу из-за тебя испачкал, скотина!» — со злостью подумал Даг.

— Теперь главное, зачем все это нужно, — скрипучий голос Бляхера возвысился, намекая на важность момента, — Ротация необходима, чтобы мы здесь получили ценные кадры! Не обольщайтесь, ценны не ваши навыки и умения, хотя и они пригодятся. Наиболее важно то, как вы сюда попали, хе-хе. Впрочем, это сейчас несущественно. А важно то, что каждый здесь имеет шанс, я бы сказал — обязанность, стать чем-то большим! Вы все, каждый из вас, в скором времени превратится в образцового гражданина общества. Чтобы наилучшим образом послужить стране!

Пафосная речь попала на благодатную почву. «Студенты» благоговейно замерли и взирали на лектора, затаив дыхание. Красоту момента нарушил только звук смачного плевка.

— Слышь ты, как тя там, Бляхер? — Джонсон медленно поднялся, опираясь на ближайшую парту, — Я тут подумал… Иди-ка ты в жопу!

Даг ожидал, что «профессор» взбесится. Разорется, затопает, скатится в мат-перемат. Не тут-то было. Вместо этого Бляхер смотрел поощрительно, с каким-то болезненным интересом. Будто впереди ожидалась изрядная потеха. Хищная улыбка исказила и без того неприятное лицо лектора. Он кивнул аскеру, и демонстративно облокотился на стол, приготовившись наслаждаться зрелищем.

Кеоколо спокойно выдвинулся навстречу Джонсону. В какой-то момент Дагу показалось, что противник ему подмигнул. А потом аскер в мгновение ока оказался рядом. Двигался он так быстро, что уследить за перемещениями оказалось сложновато.

Даг вытянул руку в качестве защитной предосторожности. Открыл рот, собираясь что-то сказать.

В следующий миг запястье взорвалось болью. В районе солнечного сплетения родился взрыв, разом выбивший дыхание и заставивший сгорбиться. Пол неожиданно подпрыгнул и ударил Джонсона по лицу.

Все произошло так быстро, что Даг не успел испугаться. Лежа на холодном полу, он чувствовал, как из разбитого носа течет кровь. Острая боль прошла почти сразу, превратившись в ноющую, но вполне терпимую. Запястье двигалось свободно. Даже дыхание выровнялось, из судорожных хрипов превратившись в размеренные посапывания.

На пару секунд он все же отключился. Когда сознание немного сфокусировалось, до слуха долетел скрипящий голос Бляхера. Тот продолжал вещать, будто ничего и не случилось. Лишь изредка поглядывал на побитого парня с нескрываемым сарказмом.

«А ему ведь это нравится, — решил Даг, — Сволочь такая, кайфует, когда других бьют!»

По какой-то причине Джонсон совершенно не испытывал злости к аскеру. Просто солдат, просто выполняющий свою работу. Профессионал. Орудие, если угодно. Никто не винит молоток или нож, если поранится. Виноват тот, кто инструмент использует.

А вот «профессор» — другое дело. Какие-то садистские наклонности в нем явно имелись. Даг посмотрел на кислую рожу Бляхера. В душе зародилась плохо контролируемая злость.

Никогда прежде Джонсон не составлял «черных списков». Но именно сейчас ему захотелось начать. Первая кандидатура в лист мщения сейчас пискляво вещала с «кафедры». И не то чтобы «профессор» так уж сильно ему досадил. Терпимо. Переживет. Но оставить происшествие безнаказанным — себя не уважать.

«Еще поквитаемся», — решил Джонсон, кое-как устраиваясь поудобнее на холодном полу. Вставать решительно не хотелось. По крайней мере до тех пор, пока пожар в солнечном сплетении не утихнет целиком.

— Вы все должны учиться, — «профессор» продолжал разглагольствовать, — И для этого у нас есть три пути. Инженерный, куда пойдет большинство из вас. Магический, куда пойдет меньшинство. И путь аскеров, для которого вы, скорее всего, изначально не годны.

Он оглядел аудиторию с показным сомнением, будто тут собрались наихудшие отбросы общества. Кивнул сам себе и неторопливо продолжил.

— Пусть вас не смущает магия. Вы все попали сюда из разных миров, и некоторые с таким понятием знакомы только по сказкам. Так вот: здесь это обыденность. Не сложнее, чем забить гвоздь молотком. Правда, дар есть далеко не у всех… Скажем, я буду очень удивлен, если среди вас найдутся двое с хоть сколько-нибудь значимым магическим потенциалом.

Дагу все это показалось сущей ерундой. Какая, к дьяволу, магия? Здесь что, ходят волшебники в кожаных плащах и широкополых шляпах? С посохами и книгами заклинаний? Хотя… Может быть, они выглядят не столь напыщенно. Как мрачные заморыши в старом тряпье, например. Как тот странный человек, что встретился на входе и напугал до потери сознания.

С кряхтеньем перевалившись, Джонсон встал на четвереньки. Смачно сплюнул кровью. Тыльная сторона ладони прошлась по лицу, собирая, а вернее размазывая остатки. Физиономия покраснела. Вкус крови на губах никуда не делся. Но она хотя бы больше не капала из носа и прокушенной щеки.

Бляхер на секунду прервал пространные объяснения. Брезгливо глянул на побитого «студента».

— В уборную, молодой человек! — прозвучало очередное приказание, — Приведите себя в порядок. А потом отмоете все это безобразие!

С первым Даг был абсолютно согласен. А второе решил проигнорировать. Вообще, у него не было никакого желания подчиняться этому выскочке. Для себя Джонсон решил просто: хренушки вам, а не «служение». Если уж он и будет кого слушать, так человека достойного, а не всякого встречного заморыша с задатками садиста.

«Ничего, скотина, скоро ты мне будешь кланяться!».

Как и когда это случится, Даг понятия не имел. Но звучало, как план. И план хороший.

Вслух этого Джонсон, конечно, не сказал. Да и вообще выглядел сущей душкой. Кое-как поднявшись на ноги, он улыбнулся «студентам». Кровавый оскал заставил многих поежиться. Только один парень не отвел глаз. Да та девчонка с хвостом незаметно кивнула.

Кеоколо молча указал на одну из дверей. Осторожно ступая, Даг пересек залу. Сознание все еще пульсировало, вместе с болью в подреберье. Аскер все также молча сопроводил подопечного, контролируя его передвижения. Бляхер продолжал лекцию, не обращая на выбывшего внимания. Да и никто в комнате не обернулся.

За дверью оказался коридор. Чуть менее загаженный и чуть более освещенный, чем предыдущий. Конечно, пыль и копоть присутствовала и здесь, но за счет лучшего освещения не так бросалась в глаза. К тому же, тут было заметно теплее. Только теперь Джонсон заметил воздуховоды, идущие вдоль пола, откуда еле заметно фонило жаром.

Коридор содержал целых три отворотки. Аскер безапелляционно указал на одну из дверей. Даг сунулся туда покорно, не выказывая никаких попыток сопротивления.

Демонстрации силы хватило более чем. Этот боец мог бы десять раз свернуть Дага в бараний рог, не сбив дыхание. Так зачем обострять? Конфликты надо решать тем способом, что наиболее неприятен противнику.

Наконец, Джонсон втиснулся в небольшой санузел. Прикрыл дверь на задвижку, оставшись в одиночестве. Мрачно оглядел тесную каморку.

Унитаз, рукомойник, небольшое зеркало. Все далеко не первой свежести. Судя по лужам и потекам, ремонтом и уборкой никто особо не заморачивался. Одинокий фонарь над умывальником еле давал свет, зато немилосердно коптил. Спертый воздух заставил немедленно закашляться.

Даг развернулся к раковине. Дернул кран, вода шла едва-едва. И — кто бы мог подумать — ледяная.

Джонсон отмыл руки, после чего долго тер ладони друг о друга, согревая. Взялся за лицо. Смыть подсохшую кровь оказалось не так-то просто. Физиономия в зеркале отражалась весьма условно, учитывая невероятное количество теней и бликов. Даг долго тер подбородок и шею, пока не убедился, что видимых пятен больше нет.

Еще раз всмотрелся в зеркало. Что же, не урод, но и не красавец. Обычный молодой лопух. Уши вот только… Ну да ладно, не страшно.

Зато Джонсон разом помолодел лет на двадцать. Он вскинул руки вверх, слегка напряг бицепс, легонько попрыгал. Трудно сходу сказать, изменилось ли что-то. Тело другое, но насколько оно «другое», сильнее, слабее — это надо еще посмотреть.

Чертовски не хотелось возвращаться в общую аудиторию. Слушать напыщенного козла Бляхера. Какие бы умные вещи он не изрекал. Внимать ему — все равно что становиться от него зависимым. А этого Джонсон допустить не мог.

Со вздохом оторвался от самосозерцания. Отворил дверь, шагнул в коридор.

Опа! А тут никого. Аскер, похоже, дожидаться не стал, вернулся в аудиторию.

А это шанс. Шанс хоть что-то изменить. Главное не зассать.

Даг повернулся и шагнул прочь. По все тому же коридору, но подальше от злополучной аудитории. Шум шагов эхом отразился от пустых стен. Стало слегка жутко. Ну как, слегка — до дрожи.

Джонсон остановился.

Нет, дрожал не он сам, а как будто весь коридор.

Прижал ладонь к стене — так и есть. Мелкая, едва заметная вибрация передалась от шершавой поверхности в кожу. Визуально он бы ничего не заметил, настолько дрожь казалась незначительной. Даг фиксировал ее на уровне ощущений, шестым или седьмым чувством. Нечто неявное зудело, вибрировало, вызывало подспудную тревогу.

Джонсон прошелся вдоль стены, аккуратно ведя ладонью по камню. Теперь он не только ощутил дрожь, но и выяснил ее направленность. Дверь слева по коридору. Тряска начиналась из этого помещения.

Чтобы убедиться, Даг обошел дверь со всех сторон, «замеряя» уровень вибрации. Так и есть — стоило отойти подальше, и дрожь постепенно стихала, сходя на нет. Подойдешь вплотную — чуть ли не кишки начинает крутить от низкочастотных колебаний.

Теперь Джонсон не сомневался, что за стеной работает некий колоссальный механизм. Что бы это мог быть за агрегат? Даг решил не откладывать решение вопроса в долгий ящик.

Приоткрыв дверь, он заглянул внутрь.

Помещение по размеру гораздо скромнее виденной ранее аудитории. И гораздо хуже освещенное. Дальняя стена скрылась в темноте, так что разглядеть угол было совершенно невозможно. Более менее яркий свет разливался над входом и вдоль правого края комнаты. Здесь и располагался чудовищный агрегат.

Котел — а это был именно он — впечатлял своими размерами. Трудно сказать, сколько в обхвате, но диаметр на глаз Даг оценил метров в пять. В комнате располагалась только лицевая часть устройства, увешанная датчиками. Большая половина громадной туши скрывалась за стеной. Но и того, что видно, хватало, чтобы ощутить благоговейное уважение.

Джонсон робко подошел вплотную к стенке котла. Ладонь легла на поверхность — здесь вибрация чувствовалась без всяких оговорок. Где-то там, за тонкой стальной гранью, ревело пламя, пылал жар, кипела вода, могучий поток пара крутил цилиндры. Скрытая мощь механизма подавляла.

Никогда раньше Даг не испытывал ничего подобного. Он словно стоял рядом со сверхновой звездой, только надежно закутанной в стальной кокон и усмиренной. Сам себе человек показался незначительной песчинкой по сравнению с колоссальной энергией, бурлящей в шаге.

Подспудно Даг подумал, что если котел пойдет в разнос, то взлетит на воздух не только котельная. И не одно здание. Той мощи, что скрылась за железной оболочкой, хватит чтобы сравнять с землей пару кварталов.

Если только здесь есть кварталы.

Джонсон беспокойно оглядел ряды датчиков. На то, чтобы разобраться в их назначении, времени не было, но Даг просто убедился, что все стрелки находятся в зеленой зоне. Значит, режим работы штатный, опасности нет.

В котельной было тепло. По контрасту, стенка котла казалась прохладной. Джонсон положил вторую ладонь рядом с первой. Вибрация пошла по рукам, мягко перейдя в плечи, потом таз и спину. Последней сдалась грудь. Сердце слегка противилось, но в какой-то момент вошло в резонанс с внешней дрожью.

Максимально необычное ощущение, будто дышишь в такт с громадным агрегатом, снизошло на человека. На какой-то момент он стал частью конструкции, ощутил ее проблемы и желания, почувствовал нескончаемый голод, мощь и гордость за выдаваемый жар. Потом видение пропало, но они остались незримо связанными, как разъехавшиеся по разным городам приятели.

— Что чувствуешь, парень?

Оклик застал Джонсона врасплох, но сил удивляться уже не было. Медленно, не подавая вида, что испугался, Даг убрал руки от агрегата. Развернулся, сканируя глазами комнату.

Да уж, не заметить смотрителя оказалось проще простого — он сидел в самом темном углу. Поднял в руке небольшой фонарик, давший крохи света. Их оказалось едва достаточно, чтобы прорезать тощий силуэт из окружающей тьмы.

— Кажется, жара еще достаточно, — осторожно ответил Даг, делая незаметный шаг в сторону, — Но пик мощности пройден, выработка постепенно снижается.

Человек сдержанно улыбнулся.

— Неплохо, неплохо, — прохрипел он, — Для новичка очень даже хорошо…

Раздался характерный щелчок. Смотритель опустил руку и засунул темный продолговатый предмет себе за пазуху. Даг вздрогнул. Он неожиданно понял, что все это время стоял под дулом взведенного пистолета.

Человек ловко подкрутил что-то в фонаре, и тот выдал порцию света вместе с облаком неизменного дыма. Он поставил светильник на подлокотник кресла и приглашающе махнул рукой.

Теперь Джонсон увидел, что встретил старика. И не просто деда, а всамделишного старца. Белые, как лунь, волосы. Лицо не морщинистое, а одна сплошная морщина. Тонкие руки и ноги, тщедушное тело. Лишь глаза яркие, умные, осмысленные. Да еще, пожалуй, голос — слишком живой для старой развалины.

— Проходи, садись, — старик кивнул к себе за спину.

Присмотревшись, Даг заметил там табурет. Далеко не такой удобный и цельный, как кресло хозяина. Гостевое, так сказать, место. Чтобы эти самые гости надолго не задерживались.

Он сел, не заставляя себя упрашивать. Старик вызывал невольное уважение. К тому же, у него было оружие.

— Спрашивай, — хмыкнул дед, — Вопросов, видать, у тебя до хренища…

На секунду Джонсон задумался. А потом выдал первое, что пришло в голову.

— Где я?

— В котельной, вестимо, — продолжая ухмыляться откликнулся старик, — Считай, сердце любого дома. Есть котел — есть жизнь. Сломан котел, погас котел — холод, мрак и смерть. Потому я и держал тебя на прицеле. Думал, шпион что ли. Или диверсант. Спасло тебя, что не полез к топке. И клапана не тронул. Сунулся — получил бы пулю, уж извиняй.

Даг поежился от неприятной перспективы. Но расспросы не прекратил.

— Я не о том немного. Где я… вообще? Что это за мир? — он покрутил ладонью.

— А, вон ты о чем, — дед качнул головой, — В учебке что же, не объяснили?

— Да как-то… не сошлись мы с преподавателем характерами.

— Понятно… То-то, я думаю, ты помятый какой-то, словно из-под завала выбрался.

Джонсон кивнул, но тему развивать не стал. Мало ли, какая тут у них субординация. Скажешь, что послал «профессора» в жопу, а тебя пристрелят на месте. Старик, впрочем, тоже подробностей не требовал. Был у него в разговоре свой интерес.

— Мир этот зовется «Копоть»…

— Почему?

Дед скривился.

— А сам не понял? Ты, кстати, как думаешь, на каком языке мы разговариваем?

Даг открыл рот и запнулся. Задумался. Недоуменно почесал в затылке.

Язык… Однозначно не английский. Не норвежский, не французский. И вообще из тех, что Даг никогда раньше не использовал. Самое странное, что он ничего не учил. Знания словно вложили в голову. Будто они там всегда были.

— То-то и оно, — кивнул седовласый, — Как мир называли… у тебя, там?

— Земля.

— Ну и что это значит? Что весь мир из земли?

— Нет… Это просто иносказательно.

— И тут то же самое. Копоть — потому что по другому не скажешь. Поживешь, подышишь — поймешь.

Даг прислушался к ощущениям, покрутил «Копоть» в голове так и сяк. Выходило, что значение слова отчасти иносказательное, метафорическое. В смысле — утренняя дымка, появляющаяся над городом. А не тот слой сажи, что лежит на всех поверхностях вокруг. Хотя, и это без сомнения тоже.

— Как я тут оказался? — Джонсон оформил следующий вопрос.

— Э-э-э, парень, не у того спрашиваешь, — старик покачал головой, — Тут надо наших умников пытать. Сам понимаешь, магия — штука такая, на пальцах первому встречному не растолкуешь. А там и без магии хватает странностей. Сам-то что помнишь?

Даг послушно рассказал историю с лифтом, тем более, что была она не слишком большой. Вошел — вышел. Только в другом мире. И еще этот двойник, откуда взялся?

— Хм, тут видишь как, закон сохранения никто не отменял. Если тебя выдернули, значит кто-то должен занять твое место. Кто-то максимально похожий, а лучше — полная копия. Да так и спокойней. Исчез человек — начнутся вопросы, поиски, исследования. Нам оно надо? Нет. Потому и отправляют взад двойника.

— Но кто он такой? — Джонсон поежился, — Клон? Или как. Разум тоже скопировали?

— Нет! Ты что. Содержимое твоей бесценной башки так просто не скопируешь. Тело да, тудым-сюдым, было одно, стало два. А что в мозгах — только твое, никто не заберет. Разве что стереть, но кому это надо?

Даг уже устал удивляться. Вот так просто — раз и скопировали. Если надо — раз и стерли. Удобно, когда что угодно можно так просто объяснить магией. В голове еще не все уложилось, но бояться он перестал, как-то быстро успокоился.

— Так что, сейчас в моем мире, в моем теле живет кто-то другой? Спит с моей женой, ходит на мою работу? Вот так запросто?

Старик поперхнулся. От такой постановки вопроса стало как-то неуютно. Но он сразу оправился, сделав вид, что расправляет складки одежды.

— Ну, получается, что так. Да ты не переживай, парень, все там нормально. Это же «ротация», тут все предусмотрено. Я, правда, деталей не знаю. Сам понимаешь, не моего ума дело. Я что? Слежу за котлом, чтобы, значит, все в порядке здесь было. Покуда он исправен и в рабочем режиме, у меня и забот других нет.

Прозвучало это максимально странно, в стиле «моя хата с краю». Джонсон смотрел на собеседника и видел, что тот чего-то не договаривает. Не мог этот умудренный сединами старикан не знать базовых вещей. Да и то, что область его интересов ограничена пределами котельной, как-то не очень походило на правду.

— А зачем все это? — Даг развел руками, показывая «все» и «это», — Меня загнали сюда, кого-то другого переправили туда… От перемены мест слагаемых сумма ведь не изменится?

— Ну-у, тут как посмотреть. Ты вот чем в той жизни занимался? С машинами работал?

— Да не особо. Больше по финансовой части. Небольшой бизнес с импортом ширпотреба. Договора, поставщики, юридическая волокита.

— Как? А инженерное дело? — старик аж подпрыгнул от изумления, — Видно же, что знаешь, с какого бока к агрегату подойти.

— Не, не довелось, — Даг обескураженно пожал плечами, — Даже образование не профильное. Так, общие знания. Колесо, там, у авто поменять, не более. А тут… как-то по наитию вышло. Как будто услышал вибрацию, зацепило, вот и подошел.

— А-а-а… вот оно как…

Казалось, дед сразу утратил интерес к разговору. В один момент Джонсон стал для него ничем непримечательным. Седовласый нахохлился в своем кресле, физиономия приняла сосредоточенно-обиженный вид. Как у девицы с обманутыми ожиданиями. Будто он столько сил потратил — и все в пустую.

Даг сделал попытку разговорить механика, но безуспешно. Старик отвечал односложно, чаще отмалчивался или многозначительно хмыкал.

Джонсон поднялся, еще раз взглянув на котел. Очарование механизма пропало, он будто сдулся, превратился в еще один обыденный механизм на службе у людей.

— А отсюда, — Даг мотнул головой в сторону двери, — Где выход?

— Известно, где, — буркнул старец, не поднимая глаз, — По коридору прямо, упрешься в тамбур. Через него и на улицу.

— Не заперто?

— Выйти точно сможешь, — дед хихикнул, словно отмочилугарную шутку.

Пожав плечами, Даг вышел. Прощаться не стал — не очень-то и хотелось. Странный этот дедок. Вроде и приветливый, но как узнал, что собеседник не инженер, сразу пошел на попятный. Не складывалась у Джонсона в голове цельная картинка. Вроде бы понятно, что и как, но совсем не ясно почему.

Что еще поражало — странное спокойствие, разлившееся внутри. Как будто Даг не провалился черт знает куда. Как будто все в порядке, ничего необычного не происходит. Воспоминания о переходе и всем, что было до него, потеряли яркость. А окружающий мир наоборот, обрел четкость и глубину. Джонсон как будто принял его, успел почувствовать себя частью этого странного окружения.

Коридор, тамбур. Ничего необычного, разве что заметное дуновение холода. Внешняя дверь закрывалась на кремальеру, чтобы ее отвернуть, пришлось приложить заметное усилие. Створка оказалась толстой, надежной — тараном не прошибить. В щель дохнуло свежим морозным воздухом. Даг вышел на улицу, оставив дверь слегка приоткрытой.

Холодно. Если внутри мороз ощущался лишь слегка, то здесь воздух моментально начал щипать неприкрытые уши и щеки. Ветра не было, воздух стоял почти неподвижно. Особой влажности также не ощущалось, скорее наоборот.

Зато чего хватало — так это дыма. «Свежим» воздух показался только в первый момент, от резкой смены относительного тепла на холод. Сейчас нос явно различал гарь, витающую над городом. Жесткий смог, накрывший густым одеялом дома и улицы. Одно слово — Копоть.

Что еще больше удивляло — темнота. Уличного освещения практически не было. Немногочисленные окна дарили только тусклые отсветы. Одинокий фонарь, торчащий над мостовой метрах в пятидесяти, бился с тьмой, но его успехи не впечатляли.

Солнца не видно вовсе. Сколько сейчас времени? Как будто не ночь. Впрочем, луны и звезд также не разглядеть. Небо затянуто непроницаемой дымкой. То ли облака, то ли тучи. Или продолжение дымного шлейфа?

Архитектура — если так можно нагромождение домов, арок, переходов — не похожа ни на что виденное Джонсоном ранее. В основном двух или трехэтажные дома стояли вплотную, без видимых зазоров. Редкие проулки больше походили на щели. Сама улица достаточно широкая, чтобы разъехались два авто, но не более. Мощеная мостовая, покореженная, видавшая виды брусчатка. Многочисленные навесы, мосты, арки, пересекающие проезжую часть, придавали улице вид многоуровневого лабиринта. Может, тут и вовсе не надо выходить на открытый воздух, чтобы попасть из одного дома в другой?

Даг не заметил ни единого растения. Камень, сталь, дерево. Сажа, дым, копоть. Холод, тьма. Серый цвет всевозможных оттенков. Будто кто-то выкрутил регулятор яркости на минимум.

Звуков не много, и они не громкие, фоновые. Где-то далеко, на грани восприятия, слышится постоянный гул механизмов. Гудки машин. Как будто бы перестук проезжающего поезда. И вибрация. Почти незаметная, ощутимая только шестым или седьмым чувством, на уровне инстинктов.

Щелчок захлопнувшейся двери вывел Джонсона из созерцательности. Он оглянулся — входа в здание больше не было. Дернулся отрывать — никак. Нет ни ручек, ни звонков, ни замков. Вот что имел ввиду дед, когда сказал «выйти сможешь». Но не зайти, очевидно.

«Козлина! — беззвучно ругнулся Даг, — Старый пердун!»

Впрочем, не очень-то и хотелось.

Возвращаться в аудиторию к занудному Бляхеру или даже в котельную… увольте.

Единственное, что действительно сейчас напрягало — холод. Мороз кусался вполне немилосердно. Пришлось скукожиться, заправив ладони в рукава. Роба, хоть и теплая, но явно не предназначена для ношения вне помещений. Да и шапка бы совсем не помешала.

«Погнали, — решил Джонсон, — Новый мир ждет.»

Съежившаяся фигура побрела прочь от негостеприимного порога.

Он брел уже с полчаса, но так и не нашел места, куда себя приткнуть. Немногочисленные двери оказались закрыты так плотно, что пытаться открыть их было равносильно попытке пробить лбом стену. Ни звонков, ни замков. Окна высоко и исключительно за решетками. Ни вывесок, ни опознавательных знаков. Ничего, что напоминало бы нормальные города.

За все это время Даг не встретил ни единого пешехода. Да и в целом не заметил никаких живых существ. Интересно, здесь вообще кто-то живет? В смысле на улице, вне домов и помещений.

Всего единожды мимо промчался автомобиль весьма странной конструкции: высокий, объемный, монолитный. Выхлопная труба торчала не сзади, а сверху. Мотор работал бесшумно, зато с заметной отдачей. Фары светили ярко, но не далеко, чуть ли не под колеса. Когда громоздкая конструкция проехала рядом, мостовая пошла ходуном.

Разглядеть авто подробней Даг не успел. Он уже всерьез подумывал, чтобы попробовать остановить проезжающий экипаж. Иначе наклевывалась не иллюзорная возможность околеть от холода. Если бы только была уверенность, что водитель громадины заметит такой пустяк, как человек, размахивающий руками.

Единожды Джонсон заметил в небе силуэт чего-то громадного. Постоял, задрав голову в немом изумлении. Среди темной дымки форма «объекта» угадывалась с трудом. Зато хорошо считывался размер. Это не мог быть самолет — таких самолетов просто не бывает. Да и летела «конструкция» через чур неторопливо. Дирижабль? Если так, то это был самый большой дирижабль, который Даг не то что видел, а вообще мог себе представить.

Он почти отчаялся, но тут впереди забрезжил свет. Джонсон ускорился, временами срываясь на легкий бег. Мороз не отступил, но стало капельку легче. По крайней мере появилась крохотная надежда.

Через пару минут Даг стоял у здоровенной вывески «Магазин». Под ней располагалась не менее монументальная дверь. У этой двери перед всеми другими имелось неоспоримое преимущество: большая стальная рукоять, вызывающе торчащая наружу.

Джонсон вцепился в ручку, крепче чем тонущий в спасательный круг. Потянул — дверь поддалась! Он влетел внутрь, не заботясь больше ни о чем. Поток блаженного тепла окутал с головы до ног, даря настоящее блаженство.

Внутри оказалось тепло и светло. Ну, по крайней мере — по меркам этого мира. Россыпь светильников, чадящих под потолком, отгоняли тьму. Воздуховоды шли вдоль вдоль плинтусов, раздавая плюсовую температуру. Грязь и копоть, конечно, никуда не делись. Задымленный воздух едва не заставил закашляться.

В остальном это место меньше всего походило на магазин в том виде, как их себе представлял Джонсон. Да, тут имелись стойки с товарами, но — за прочной решеткой. Ни витрин, ни кассы. Узкий проход, уходящий вдаль. И линии стеллажей, закрытых сеткой.

С минуту Даг просто грелся. Опытным путем определил место, откуда выходил теплый воздух, да там и уселся. Не лучшая идея — исследовать мир, когда зуб на зуб не попадает. Только отогревшись до приемлемого уровня он решил продолжить путь.

Медленно побрел вдоль стеллажей, всматриваясь в содержимое.

И здесь Даг не мог сказать ничего определенного. Ни этикеток, ни надписей, ни ценников. Коробки, банки, ящики. Мотки и клубки неопределенной формы. Мешки, сумки, узелки, набитые неизвестными субстанциям. Какие-то трубы, стержни, приборы. Запчасти, крепеж, шестерни. Инструменты, как знакомые — вроде молотка, так и совершенно непонятные. Чего тут только не было!

И все — за решеткой. Смотреть — смотри, трогать не смей.

Джонсон прошелся по одному ряду, свернул в другой. Тот плавно вывел к третьему. Наконец, только здесь, парень заметил нечто, напоминающее магазинную кассу.

Массивный прилавок между двух стеллажей походил одновременно на верстак, разделочный стол и бронеплиту. Судя по следам на поверхности, использовать его приходилось по всем трем назначениям. А заодно — как мини-крепость, защищающую продавца.

Продавщицу, если быть точным.

Молодая женщина, на вскидку — лет двадцати пяти. Совсем невысокая, что подтвердилось, когда она встала. Максимум — по грудь Джонсону, с учетом обуви и прически. Волосы темные, слегка растрепанные, крупной копной распадаются по плечам. Лицо круглое, щекастое. Не сказать, что красивое, но весьма миловидное.

И если ростом ее природа обделила, зато вширь девушка раздалась, не стесняясь. Компенсировала, не иначе. Свободного покроя накидка скрадывала фигуру, но было понятно, что дама «в теле». Притом назвать ее «толстой» язык не поворачивался. Витой поясок демонстрировал вполне себе узкую талию, а вовсе не живот. Ну как, узкую — относительно остальных ее статей. Талия Джонсона, пожалуй, дала бы тут заметную фору.

Одним словом, девушка своеобразная, представительная, но отнюдь не отталкивающая. Скорее, наоборот.

Она смерила гостя удивленным взглядом. Не испугалась, не смутилась, а именно — смотрела с легким недоумением.

— Ты странный, — произнесла продавщица, не размениваясь на приветствия, — Никто не ходит по улице, без большой надобности. Тем более — в таком виде.

Голос у нее был сочный, звучный, красивый.

В подтверждение своих слов девушка кивнула вправо — там красовалась лестничная площадка. Наверное, очередная арка, переходящая в очередную галерею. Через которую все «нормальные» люди сюда и попадают. А потому — она сразу причислила Джонсона к «ненормальным».

Даг устало потер лицо руками. Встретился взглядом с продавщицей и смущенно потупился. И хотя бы тут ему повезло — на столе заметил бейдж с именем: «Жанна».

«Главное, не зассать!» — подсознание рефреном повторило фразу, кажется, ставшую девизом последних нескольких часов.

— Жанна, как считаешь, я привлекательный? — Даг с трудом выдавил намек на обворожительную улыбку.

Этому приемчику его когда-то обучил одноклассник. Примерно в то же время — в школе — Джонсон его последний раз и использовал. Но тут вдруг пришлось к месту. Зашел, так сказать, с козырей.

Удивленный взгляд девушки превратился в ничего не понимающий. По лицу продавщицы прошла вся гамма эмоций. Она скривилась, нахмурилась, хмыкнула и, наконец, приняла умильно-серьезный вид. Подбоченившись, оглядела гостя с головы до ног, оценивая по одной ей ведомым параметрам.

— Ну-у-у-у, — слегка настороженно протянула она, — Допустим.

Смотрела при этом с вызовом. Вот, мол, получай. Ты не плох, да только и я не промах.

Даг выдохнул. Показательно расслабился. И улыбнулся уже уверенней.

— А мужчина у тебя есть?

Жанна вернула улыбку, отчего стала совсем милахой. Брови взлетели ко лбу, щечки налились краской, ротик приоткрылся, демонстрируя ровные ряды зубов.

Ответить она не успела.

По лестнице в магазин вошли трое. Мужчины, все какие-то серые, средней комплекции, одного роста, как на подбор. Лица — на взгляд Джонсона — похожие, как у братьев. Мешковатые многослойные одежды придавали силуэтам несвойственный людям объем. Они не выглядели ни особо страшными, ни даже угрожающе настроенными. Тем страннее оказалась реакция девушки — она была явно напугана.

— Жанна! — выдал тот, что ближе, — Ты ведь знаешь, зачем мы пришли? В этом месяце магазин не заплатил «добровольный взнос»! Вот и решили проведать. Узнать, все ли в порядке? Как идет бизнес?

Он подошел вплотную к прилавку, не отводя глаз от продавщицы. Его соратники спокойно встали позади, расслабленно разглядывая товары. На Джонсона никто вообще не обратил внимания, как будто он — пустое место.

— Я ничего не знаю, — быстро протараторила девушка, — Я здесь только за порядком слежу, да товары раскладываю. Поговорите с хозяином! Пусть он решает!

Ее лицо скривилось от испуга, пальцы заметно дрожали. Страх сделал Жанну некрасивой, а это Дагу совсем не понравилось. Кто-кто, а уж он хорошо понимал, о каких «добровольных пожертвованиях» идет речь. Банальный рэкет, ни больше ни меньше. Миры разные, а повадки людские одни и те же.

— Неправильный ответ, девочка, — мужчина с показным разочарованием покачал головой, — Придется тебя проучить…

Фраза вызвала еще больший страх у Жанны, зато подельники говорившего заметно оживились. Чуть ли не начали руки потирать от предвкушения.

Тут Даг и двинулся. Он толком не знал, что хотел сделать. Скорее, просто привлечь внимание, чтобы ослабить давление на девушку. Заболтать, отвлечь, дать время нажать тревожную кнопку. Не могло же тут не быть тревожной кнопки?

Что же, внимание он привлек.

Главарь глянул на Джонсона с неприкрытой злостью: чего, мол, мешаешь. В его руке непонятно откуда возник пистолет. Где он только его прятал? И как наловчился настолько ловко доставать? Один стук сердца, а дуло взведенного оружия уже смотрело в лицо Дагу.

— Стой где стоишь, ще…

Договорить он не успел. Да и вообще дальше события понеслись с такой скоростью, что никто ничего не успевал.

Даг отклонился в сторону, одновременно саданув ребром ладони по предплечью противника. Рявкнул выстрел, уши заложило от грохота. Пуля ушла, что называется, в молоко. На том же движении Джонсон всадил кулак второй руки главарю под дых. Тот изумленно охнул, начиная оседать. Не останавливаясь, Даг вздернул врага, перекинул через бедро и впечатал головой в каменный пол.

Откуда что взялось — Даг понятия не имел. Он не дрался, наверное, со школы. Никогда не учился никакому рукоприкладству и ногомашеству. Если не считать два — целых два! — похода в секцию айкидо. А теперь получилось, что он, единожды увидев приемы, ощутив их на своей шкуре, тут же сумел повторить движения аскера. Конечно, не столь изящно и эффективно. Но сам факт…

Тяжкий стон раздался из-под ног. Контузило его вполне надежно, с этой стороны проблем можно не ждать. А вот оставшиеся «рэкетиры» никуда не делись.

На секунду подельники подвисли, переваривая ход событий. Потом синхронно двинулись к Джонсону.

Чертовы инстинкты сработали и тут. В голове Дага звенела пустота, с момента начала схватки ни единой мысли не посетило мозг. Но это совсем не мешало двигаться и действовать.

Он немного присел, расправив плечи. Правая рука сама собой совершила плавный взмах, пальцы сложились в заковыристую фигуру. Губы вытянулись трубочкой, легкие сжались, язык завибрировал, придавая выходящему воздуху специфические полутона.

Как и что получилось — Джонсон понятия не имел. Попроси повторить или хотя бы объяснить — не выйдет. Бессознательное, инстинктивное движение, не осознаваемое разумом.

Нападавшие мгновенно замерли, а потом, странно скукожившись, попятились. На лицах бандитов проступил явственный ужас. Да такой, что впору в штаны наложить.

— Валите отсюда, пока можете ходить! — Даг ткнул пальцем в арочный проем, — Еще раз тут увижу — убью!

Последнюю часть фразы пришлось прокричать в спину улепетывающим «рэкетирам». Неслись они так, что только пятки сверкали. Да еще разбег взяли с места, как настоящие спринтеры.

Только теперь Джонсон немного расслабился. Накатила внезапная усталость, да и суетливые мысли «догнали» слишком самостоятельное тело.

А как это? Я что, так могу? А что если? И что теперь? А куда дальше?

Количество вопросов, родившихся в единицу времени, зашкалило. Даг встряхнулся, стараясь выбросить из головы все лишнее. Выжил, не сдох, и других оборонил — уже хорошо. Справимся и дальше.

Он как раз собрался повернуться к девушке, чтобы как-то объясниться, да не успел. В затылке взорвалась сверхновая, сознание разом рухнуло во тьму. Джонсон дернулся и отключился с идиотской улыбочкой на губах.

***

Приходил в себя он долго, рывками, с трудом. Разум как будто не очень-то стремился возвращаться из мира грез в суровую реальность.

Даг лежал на чем-то жестком. Тело затекло, спина ныла. Джонсон потянулся, стараясь принять позу поудобнее. Голова взорвалась болью, тьма опять едва не накрыла целиком.

Приоткрыв глаза, он увидел нечто серое. А рядом — мешанину из темных и светлых полос. Опять зажмурился, не делая резких движений.

Привидится же такое! Другой мир, аскеры, бандиты… Бред, конечно, но как все логично! Надо бы рассказать кому, а то и записать.

Джонсон напрягся, и ему удалось наконец открыть глаза целиком. Сфокусировал взгляд. Понимание ушло, сменившись некоторым разочарованием.

Не привиделось! Все по настоящему. Серое — грязный задымленный потолок, светлые и темные полосы — металлическая решетка. Жесткое под спиной — деревянный лежак.

Сдержано ругнувшись, Даг медленно перевалился в сидячее положение. Голова отозвалась болью, сознание на любое движение реагировало с неприятием. В глазах помутилось, но Джонсон мужественно переждал приступ слабости. Наконец, боль слегка утихла, а вместе с этим стало возможно хоть как-то существовать.

Он аккуратно тронул затылок. Крови нет, зато огромная шишка в наличии.

Кто это его так? Ответ пришел сам собой — Жанна. Больше-то некому. Ловко она. Когда только успела? Пока Даг разбирался с бандитами, достала из-под прилавка… дубинку? … ну, может и дубинку… незаметно выбралась, да и приложила защитничка. Так, на всякий пожарный. В профилактических целях.

Очень осторожно Даг покрутил головой. Шея работала, череп вроде цел. Боль осталась, но стала управляемой что ли. Во всяком случае ее можно игнорировать. Отстраниться и постараться хоть немного подумать.

Итак, что это, к лешему, было?

Допустим, первого он уложил с помощью самбо и такой-то матери. Повезло, звезды так сошлись. Фактор неожиданности, опять же. С натяжкой, но можно объяснить. А дальше-то что? Как удалось избавиться от тех двоих?

Он что, колдовал? Что-то там руками намутил, слово нужное сказал — и два мужика от страха чуть в штаны не наложили. Так бывает? Нет. Но факты говорят обратное.

Факты вообще вещь неумолимая. Если уж Джонсон и привык чему-то доверять, так это фактам. Как бы ты не был в чем-то уверен, суровая реальность всегда может переубедить.

А факты именно таковы: что-то такое Даг замутил, непонятное. Магия это или как еще назвать — он не знал. Как не знал и того, как такое повторить. Даже приблизительно в голове соединить рисунок не получалось. Не говоря уже о том, чтобы воспроизвести.

Еще с минуту Джонсон сидел, на все лады проигрывая произошедшее в голове. С одной стороны картинка четкая: раз, два — и результат. С другой — ничего не ясно. Как ему удалось? Что именно он сделал? Инстинкты сработали, но в мозгах знаний не прибавилось.

Ладно, хватит самокопания. Открыв глаза, Даг медленно осмотрелся.

Тюрьма. Ну ладно, не тюрьма, а камера предварительного заключения. Джонсон не имел большого опыта пребывания в подобных местах, но тут не требовалось семи пядей во лбу, чтобы сделать нужные выводы.

Небольшая комнатушка, куда только-только поместился лежак. Вокруг камень, окон нет. Одна из стен — частая решетка, куда встроена дверь с грубым замком. Тонкий воздуховод шуршал вдоль дальней стены. Одинокий фонарь коптил в коридоре, давая необходимый минимум освещения. Напротив расположилась точно такая же клетка, похожая, как две капли воды. Больше ничего видно не было: коридор уходил вдаль, теряясь во тьме.

— Очнулся, боец? — насмешливый голос донесся из соседней камеры.

Даг присмотрелся. Знакомое лицо! В клетке напротив полулежал никто иной, как давешний поверженный противник. Смотрел на Дага задумчиво, оценивающе. Потом поднялся и подошел вплотную к решетке, едва не просунув голову сквозь прутья.

— Ты кто такой, парень? — с удивлением проговорил бандит, — Чьих будешь? Поначалу я тебя принял за чепушилу, в расчет не взял, моя ошибка. Как очнулся, решил, что нарвался на аскера. Но ты явно не из этих. Не похож ты на аскера, уж извини. Говорят, ты братишек моих проклятьем пугнул. Но и на мага не смахиваешь. Так кто ты, а? Уж не шпион ли, часом?

Джонсон покачал головой. Отрицательно. Говорить не хотелось, двигаться тоже. Собеседник был ему интересен…, но Даг сомневался, что сможет сейчас добиться от него чего-то полезного.

— Похож на шпиона, — задумчиво продолжил заключенный, — Хорошо дерешься, знаком с магией. Язык, видать, тоже неплохо подвешен, раз смог к Жанне клинья подбить. Эта она тебя, кстати, так приложила? Ага. Ну, значит, понравился. Да и выглядишь ты, если честно, как оборванец. Роба совершенно невнятная. Ботинки эти. Ты откуда такой вылез?

— От верблюда, — буркнул Даг.

Не факт, что в этом мире жили верблюды. Но смысл высказывания собеседник уловил.

— Злишься. А ты не злись. Я тебя не виню, ты в своем праве. Ну и ты зла не держи. Пойми, все крутятся, как умеют. Ты сам-то хоть понимаешь, с кем связался? Кому дорожку перебежал? Или думаешь, что такое хамство тебе с рук сойдет?

Смотрел он испытующе, выжидательно. Как ученый при проведении опыта. Вот тебе раздражитель, как отреагируешь? На такие слова — так, ну другие — этак. Значит, попробуем иначе…

Джонсон молчал. Решил, что отвечать не будет. Если надо — кивнет. Не более.

— Молчишь, — констатировал гангстер, — Тоже вариант. Только это тебя не спасет, парень. Я то выйду отсюда, и быстро выйду. Предъявить мне ничего не получится, взять с меня нечего. А попросят за меня уважаемые люди. Так что — отпустят. И слова поперек не скажут, господа жандармы. А вот ты — нет, история другая. Мурыжить будут долго, терпеливо, поверь опыту. Молчание твое только хуже сделает. Разозлишь ты их, зверствовать начнут. Заодно пару висяков на тебя спишут. И не выйдешь ты отсюда еще очень долго. А если выйдешь, то и мы тут как тут. Будем ждать, а как же? Так хорошо познакомились, только, можно сказать, общаться начали, а нас разлучили. Не знаю, кто как, а я прямо горю желанием продолжить прерванный разговор…

Он болтал еще много чего, и все в том же духе. Завуалированные угрозы перемешанные с попытками вызнать что-то о собеседнике. В какой-то момент Даг перестал слушать, провалившись в полудрему. Смотрел на болтуна остекленевшими глазами, но к смыслу слов совершенно не прислушивался. Звучали они убаюкивающе, как перестук колес или шум ветра. То же магия своего рода.

Разбудил Джонсона лязг металла. Кто-то неподалеку звенел ключами. Хлопнула дверь. Даг слегка взбодрился, протерев лицо ладонями.

По коридору прошли двое жандармов. Темно-красная выцветшая форма выдавала их с головой. Кепки, сапоги, перчатки — все добротное, но изрядно поношенное и неухоженное. Оружия на виду не было, но кто их разберет. Местная специфика предполагает весьма интересные решения.

Они остановились у дверей соседней камеры, зазвенели засовами. Дверь со скрипом отошла прочь, жандармы молча вывели заключенного.

— Я же говорил, парень, — с насмешкой бросил бандит, — До скорой встречи!

Прозвучало зловеще, но Даг большого значения этой болтовне не придал. Сопровождающим и вовсе было все по барабану. Они увели говорливого соседа, и Джонсон остался в одиночестве.

Джонсон понятия не имел, сколько прошло времени. Царящая в казематах полутьма скрадывала время, тело побаливало, сознание «плыло» в сладкой дреме.

Дважды его кормили и выводили «по хозяйственным нуждам». Никто не интересовался, кто он и почему тут содержится. Сам Джонсон растворился в накатившей апатии, поддавшись приступу фатализма: будь что будет, от судьбы не уйти.

Он дремал, восстанавливая силы. Постепенно стал подмерзать, и чтобы совсем не околеть, ходил по камере, отжимался, приседал. Устав, падал на лежак, свернувшись там калачиком.

Наконец, пришли и за ним. Та же молчаливая парочка препроводила Дага в допросную. Обогревалась она гораздо лучше камеры, продрогшего Джонсона сразу разморило, потянуло в сон. Жандармы усадили его за тяжелый широкий стол, разожгли фонари. В воздухе поплыл тошнотворный запах и слепящий свет.

Поспать ему, конечно, не дали. Едва Даг уселся, в комнату ввалились трое дознавателей. Как в анекдоте — высокий и старый, толстый и лысый, молодой и смешливый. Все из себя важные, одеты с иголочки. С красивыми значками и блокнотами. Элита местного общества, не иначе.

И тут началось.

Как зовут? Даг Джонсон.

Откуда? Не знаю.

Как попал в магазин? Пришел.

Откуда? Не знаю.

Зачем применял силу? Защищался.

Где учился борьбе? Нигде.

Использовал магию? Не знаю.

Где обучался волшебству? Нигде.

И так далее, по кругу, много раз одни и те же вопросы в разных вариациях. Даг уже давно запутался и отчаялся, отвечал неохотно, односложно, с трудом понимая, что от него хотят услышать. О том, что он из другого мира, решил принципиально не рассказывать — решат, что псих, упекут в дурку или местную ее разновидность. А так, казалось, обвинить его особо не в чем. Наоборот, старался помочь, законов не нарушал, никого не обижал.

— Шпион! — вынес вердикт один из дознавателей по результатам двухчасового допроса, — Натуральный шпион!

— Хлипковат. И легенда никакая, — возразил второй.

— Да какая тут легенда? Взялся ниоткуда, документов нет, никого и ничего не знает. Зато владеет борьбой, возможно применяет магию. Чем не шпион? Втереться в доверие…

— К кому? К продавщице?

— Ну… для начала да. Потом найдет кого поприличней.

— Может быть…, но неправдоподобно. Шито белыми нитками.

— Ой, ну тебе лишь бы все усложнять!

— Господа, ну вернемся все же к фактам. Что мы имеем? Отсутствие регистрации — это раз.

— И документов вообще…

— И документов. Применение силы к гражданину города.

— Это два. Хоть и гражданин тот… такой себе.

— А вот это неважно! Давайте подойдем к делу формально.

— Отлично, что еще? Незарегистрированная магия?

— Причем магия подчинения, худшего пошиба. Тень раба, если не ошибаюсь?

— Ее разновидность.

— Ага, ну это три!

— Итого, три правонарушения. Каждое из них, отдельно — уже плохо.

— А все вместе, по совокупности, тянет на особо тяжкое.

— Да еще и предумышленное.

Они переглянулись с видом фокусников, доставших кролика из шляпы. Потом тот, что помоложе, наклонился к Джонсону.

— Рассказать ничего не хотите, молодой человек?

Даг оглядел собравшихся уставшим взглядом. Чего они ждут? Признания… в чем? Что он пришелец?

— Знаете что… господа… идите-ка вы все в жоп…

Хлоп! Пощечина прилетела слева и не позволила договорить.

— Ай-я-я-й, молодой человек! — разочарованно покачал головой высокий, потирая ушибленную руку, — Мы к вам со всей душой, а вы — ругаться. Плохое воспитание, бич нашего времени. Ну что же, господа, что решим?

— Каторга?

— Пожалуй, шахты.

— Да, на шахты запрос был совсем недавно.

— Исправительные работы на восьмом уровне…

— Скажем… на три года?

— Подходит!

— Великолепно!

Они снова переглянулись, весьма довольные проведенным «расследованием».

«Вы бы еще похлопали друг другу, — обреченно усмехнулся Даг, — Остолопы!»

Дознаватели шутили, спорили, смеялись. Вот так запросто решив судьбу человека. И чувствуя себя в полной безопасности. До тех пор, пока дверь допросной не открылась.

Вошел человек в простой белой рубашке, и брюках. Одежда сидела на нем, как вторая кожа. Высокий, статный, с открытым честным лицом. Его взгляд разом охватил всю комнату, дознавателей заставил вытянуться по струнку, а Джонсона — стряхнул не хуже оплеухи.

— Старший дознаватель Платон Устинов, — представился мужчина, пожирая Дага глазами, — А вы — Даг Джонсон, верно?

Не дожидаясь ответа, подошел, уселся за столом напротив.

— Доклад, кратко, — бросил притихшим подопечным.

Отчитывался толстый. По мрачному лицу Устинова определить отношение к делу совершенно не получалось. Слушал он внимательно, в нужных местах кивал, к сведению принимал. Но что по этому поводу думал — Даг отгадать не мог.

— Достаточно, э-э-э, Стив, — с небольшой запинкой, но начальник вспомнил имя подчиненного, — Вижу, глубоко в дело вы не вникали… Впрочем, у вас нет всей информации, так что это простительно. Господа, прошу, оставьте нас.

Он повернулся к Джонсону, пристально осматривая его с головы до ног, как забавный экземпляр на выставке. Подчиненные покинули допросную с похвальной прытью. С минуту старший дознаватель продолжал разглядывать Джонсона, потом заговорил.

— Даг, у меня есть чувство, что вы не из нашего мира, — на удивление мягко изрек Устинов, — Как будто свалились с неба на наши головы. Вот вас нет, а вот вы появились, из ниоткуда. Что на это скажете, Даг? Мне кажется, у вас есть весьма необычная история. Но давайте условимся: вы рассказываете все, а я всему верю. Как вам такое? Идет?

В этом была какая-то своя магия, хотя дознаватель не произносил никаких заклинаний. Опыт, игра на контрасте, прокачанная эмпатия или вербальные навыки? Джонсон просто ему поверил. Конечно, и выбора особо не было, не соглашаться же на неведомые «шахты на три года»…

Слово за слово, Даг выложил всю свою историю, начиная с лифта, двойника и «перемещения» между мирами и до того самого момента, как он оказался заперт в камере. По просьбе Устинова даже немного описал свои жизнь «до» злосчастного попадания. Впрочем, эта часть повествования дознавателя не слишком заинтересовала. О чужом мире он слушал невнимательно, для галочки. Зато приключения Джонсона в мире «Копоти» выспросил со всеми подробностями, да еще проявив при этом недюжинное понимание ситуации.

— Хорошо, Даг, кажется мы закончили, — Устинов подвел итог продолжительной беседы, — Я благодарю вас за откровенность. Думаю, мне есть, что обдумать. Вас сейчас проводят в камеру и обязательно накормят. И не беспокойтесь, Даг, ничего плохого с вами не случится! Я лично за этим прослежу.

Джонсон устало кивнул. Словам дознавателя хотелось верить. Но он уже привык, что все в этом мире так или иначе хотят его кинуть. Почти как и в прежнем. Только там Даг рисковал деньгами, максимум карьерой. А здесь — жизнью.

***

В кабинете Устинова собралось внеплановое совещание на «высшем» уровне.

За широким столом восседали трое, наделенные знаниями, средствами, а главное — властью.

Справа расположился Эдуард Бляхер, профессор, преподаватель, крупная шишка в академических кругах города. И, по совместительству — один из влиятельнейших членов правления гильдии теоретической инженерии. Он курил трубку, кутаясь в теплый китель. Дым клубами поднимался над кислой физиономией и скапливался под потоком комнаты бесформенными облаками.

Напротив сидел Жан Филипп Дюбуа — градоначальник и управленец, политик, советник, «новая волна» власти. Он был относительно молод, отлично воспитан и вышколен. В людях Дюбуа больше всего ценил два качества: высокое происхождение и беспрекословную исполнительность. По твердому убеждению Жана, человек либо имеет первое, либо просто обязан воспитать в себе второе. Сам он, без сомнения, принадлежал к «верхушке» городского бомонда. А по сути — являлся вторым лицом в городской иерархии. После мэра, конечно.

Хозяин кабинета, Платон Устинов, занимал привычное место — во главе стола. Как и всегда — собран, сосредоточен, погружен в дело на сто процентов. Одет с иголочки, властное лицо дышит силой. Взгляд пронизывающий, цепкий. Горделивая осанка и надменное выражение на физиономии просто обязывают воспринимать его серьезно. Он был далеко не молод — это выдавала проступающая седина. Но возраст еще не одержал победу над железным характером дознавателю. Попытался, сделал подход — и отступил, на время.

— Итак, объясните мне, каким образом этот… хм… Джонсон… сумел выбраться из академии? — с вызовом прошипел Дюбуа, — Он что, просто встал и вышел вон? А где же ваша хваленая охрана? Где предпринятые меры безопасности? Что, черт побери, за вакханалия у вас творится?

Тон советника заставил Бляхера поежиться, несмотря на то, что тепловоды работали на всю. Устинов не экономил на отоплении, также, кстати, как и на свете. Фонари освещали кабинет полностью, не оставляя ни единого темного уголка.

— Не все так просто, Филипп, — прокряхтел профессор, — Я даже не буду упоминать, что финансирование проекта явно недостаточно…

— Не надо! — Жан не постеснялся вставить реплику.

— …не буду говорить, что на охрану и прочую обслугу денег просто нет. Это всем и так ясно. Вопрос несколько глубже, чем кажется на первый взгляд.

— Ну так просветите нас, будьте добры!

Бляхер сморщился, про себя проклиная чертового политикана. Ни в чем не разбирается, ничего не соображает, зато лезет в каждую щель со своим очень важным мнением!

— Дело в том, что м-м-м… процедура ротации разработана и реализована весьма специфическим образом. Она, в числе прочего, подразумевает вполне определенное воздействие на ментальный слой реципиента.

— Да-да, это понятно! Они должны как можно быстрее забыть родной мир. Но как это связано с тем, что произошло?

Профессор тяжело вздохнул. Сохранять спокойствие становилось все трудней, так и хотелось приструнить зарвавшегося выскочку. На этот раз повезло — выручил хозяин кабинета.

— Эдуард, вы ведь эксперт, — ледяной тон Устинова разом разрядил обстановку, — Расскажите спокойно и по-порядку, что за воздействия вы имеете ввиду?

Бляхер изобразил благодарный полупоклон. Затянулся, отложил трубку. И продолжил, как на очередной своей лекции.

— Во-первых, надо понимать, что наши кандидаты проходят всесторонний отбор. Ротация не работает для любого встречного-поперечного. Если угодно, наши реципиенты…

— Избранные! — вновь влез Дюбуа.

— В какой-то мере, — Бляхер скривился, что в его исполнении означало улыбку, — Скажу только, что они должны соответствовать некоторому количеству критериев…

— Каковы эти критерии, Эдуард? — спокойно уточнил Устинов.

— О… это… не думаю, что сейчас время и место погружаться в детали, — профессор многозначительно покосился на градоначальника, — Не будем отнимать у многоуважаемого советника его драгоценное время.

— Хорошо, продолжайте.

Бляхер прокашлялся, не очень умело скрывая ехидную усмешку.

— Во-вторых, как уже упомянул ранее досточтимый Жан Филипп, ротация подразумевает, что реципиенты довольно быстро — от недели до месяца реального времени — забудут свой родной мир.

— Забудут?

— Ну, как бы… не совсем. Скажем так, воспоминания о нем сильно притупятся. Будут восприниматься, как сон, фантазия. Нечто, случившееся так давно, что нет никакого смысла в попытках туда вернуться.

— Понятно! Это ведь для того, чтобы они не искали «пути домой»? — Дюбуа решил блеснуть эрудицией.

— Именно так! К тому же, такой подход решает вопрос моральных метаний на новом месте. Чтобы освоиться, обучаться, завести семью, приносить пользу обществу — человек должен быть цельным, спокойным, понятным. А не раздираемым тоской и бессмысленной ностальгией.

Профессор откинулся на стуле и продолжал вещать, как будто перед ним сидели не двое чиновников, а целый зал слушателей.

— Наконец, третье. По счету, но не по важности. Зачем, мы, собственно, все это затеяли. При перемещении активируются особые зоны мозговой активности. Целые группы нейронов переходят в активную фазу. Другими словами, кандидат становится максимально внушаемым, и, что важно — обучаемым. Они впитывают знания, как губка воду. День, два, неделя — и эффект сходит на нет. Но за этот срок мы получаем группу талантливых, обученных и приспособленных к жизни молодых людей. И, что важно, абсолютно лояльных действующей власти!

Он замолчал, подчеркивая важность сказанного.

— О каком обучении идет речь? — уточнил Устинов.

— В подавляющем большинстве случаев — об инженерном. Магический дар, также как и задатки аскера встречаются на порядок реже. Но, все же, случаются.

— Ну а что не так с этим Джонсоном? — голос Дюбуа сочился сарказмом.

— До конца не понятно, — нехотя признал Бляхер, — Обычно все новоприбывшие слегка… м-м-м… пришибленные что ли. Никакой инициативы, никакого непослушания. Как сырое тесто — лепи, что хочешь.

— Но не в этот раз?

— Так точно. Этот Джонсон… странно. Он как будто уже получил некоторые установки, еще до того, как попал ко мне в руки.

— Такое возможно?

— Кто знает? — профессор пожал плечами, — Повлиять могло что угодно. Невольно оброненная кем-то фраза, непредвиденная ситуация, непрошеная аналогия. Обрывок воспоминания, в конце концов.

— Получается, что у нас… сколько?.. какая это серия?.. итого, пять десятков потенциально нестабильных индивидов, да еще специально обученных?

— Ну нет! Не преувеличивайте, Дюбуа. Он вполне стабилен, да и остальные… участники… не показывают никаких симптомов неповиновения.

— Ну, это пока что!

— Что-то мне с трудом в это верится. Вы играете с огнем, Бляхер. Причем, в моем городе! И знаете, я склоняюсь к тому, что исследования по теме «ротации» следует прекратить.

— Вы не можете!

— Могу. И хочу. Пожалуй, так и сделаем. Полностью сворачивать программу еще рано…, но временно приостановить — несомненно. До выяснения… соответствующих обстоятельств. Не переживайте, соответствующий приказ вы получите в самое ближайшее время.

Двое спорщиков уставились друг на друга с очевидным неприятием. Лишь Устинов сохранял показное хладнокровие.

— Что будем делать с Джонсоном? — равнодушно поинтересовался он.

Жан Филипп пожал плечами.

— Насколько он полезен? И насколько опасен?

Дознаватель глянул на профессора, тот нехотя ответил.

— Насчет его полезности у меня большие сомнения. Он не прошел никакой подготовки, а значит — технически, его обучение провалено. Другие испытуемые за это время получили базовые знания в профильных дисциплинах. И мощный заряд мотивации для продолжения эволюции. Что же касается Джонсона… Большую часть своего пребывания в нашем мире он что, провел в кутузке?

— Хотите сказать, что он не обучаем?

— Ну почему же, отнюдь. Он попал, случайно, под действие заклятья — и смог повторить его на интуитивном уровне. Видел прием борьбы в исполнении аскера — тело автоматически запомнило последовательность действий. Я хочу лишь сказать, что все это крайне бессистемно и хаотично, а потому — эффективность усвоения информации снижена в разы. К тому же — он не прошел эмоциональной накачки по линии гражданской позиции. Боюсь, Джонсон — отработанный материал.

— А значит?

— Не хочется зря разбрасываться ресурсами, но… предлагаю дезактивацию. Тем или иным гуманным способом.

— Что же, не буду спорить.

Дюбуа привстал, посчитав разговор оконченным, но его остановил хозяин кабинета. Дознаватель плавно поднял ладонь, показывая, что ему есть, что сказать.

— Господа! Господа, давайте не будем торопиться, — мягко проговорил Устинов тем особым голосом, что располагает соглашаться с любыми доводами, — Я не люблю необратимых решений, а это, безусловно, одно из них. С парнем я разговаривал, и он мне понравился. Кажется, что человек вполне вменяемый, что редкость. Даже если отвлечься от тех супер-способностей, которые он уже не сможет получить. Разбрасываться вменяемыми людьми — непозволительная роскошь, которую я не могу себе позволить. Вы не хуже меня знаете, какой дефицит кадров в управлении.

— А что вы предлагаете? — уточнил профессор, — Хотите взять Джонсона под свое крылышко?

— Именно. Пусть поработает, скажем, стажером. Пообвыкнется. Глядишь, и выйдет какой толк. А даже если и нет — что мы теряем? Уволим, и дело с концом.

— И здесь он будет всегда под рукой и присмотром… — задумчиво продолжил Блюхер.

Дюбуа на мгновение задумался, равнодушно пожал плечами.

— Под вашу ответственность, Платон.

— Несомненно!

— И вводный курс лекций он все же обязан прослушать! — вставил свое профессор.

— Договорились!

— Что же, решено! — Жан Филипп встал и церемонно откланялся, — Честь имею, господа.

Когда гости ушли, старший дознаватель некоторое время продолжал сидеть в кресле, отрешенно наблюдая за огнем, играющим в осветителе. Он анализировал разговор, свои и чужие слова, действия, мысли и их мотивы. Маска сосредоточенности сошла с лица мужчины, стали заметны следы накопленной усталости и бессонных ночей.

В пользу своего решения Устинов привел вполне рациональные доводы. Но было и кое-что еще. Некое предчувствие, интуиция. Они шептали дознавателю, что парень хорош. Может этот Джонсон пригодиться, как дознаватель. И, вполне возможно, как личный порученец. Тем более, если будет знать, кому именно обязан «освобождением».

Дознаватель встряхнулся. Он не привык сомневаться в своихрешениях или обдумывать варианты дольше десяти минут. Да, возможно выбор не оптимальный. Но он сделан, значит нет больше смысла тратить время на бесполезные сожаления.

Устинов потянулся, вызвал секретаря. Нужные поручения сами собой слетали с языка и ложились на бумагу. Бюрократическая машина завертелась, оставалось только дождаться результатов ее работы.

***

Даг вышел из дверей жандармерии совершенно сбитым с толка.

Его мариновали там почти двое суток, держали, как заключенного. Чтобы в итоге что? Принять на работу. Стажером, ага. Ну не бред ли?

Да, ему все объяснили. Он имел долгий разговор сначала с начальником — Устиновым, потом с шишкой поменьше — капитаном Сальери. Прошел освидетельствование у психолога, терапевта и нарколога. И все в один голос ему говорили — ты нам нужен! Не можем мы, мол, разбрасываться ценными кадрами.

Но почему? Зачем? Эти вопросы не давали покоя.

Устинов, конечно, молодец. Именно он объяснил больше всех.

«Это твой шанс начать новую жизнь, Даг, — своим медовым голоском проворковал старший, — И других вариантов, боюсь, нет.»

Он же, кстати, велел держать язык за зубами по поводу своего «иномирья». Даже легенду придумал — временное расстройство после травмы, с частичной потерей памяти. Чтобы можно было обосновать, что «тут помню», а «тут не помню».

В итоге, Джонсон получил трудовую книжку, небольшой аванс, место в общаге, и строгое указание явиться утром в отделение.

«Чтобы был, как штык! — рыкнул капитан, — Не то всех отправлю на твои розыски. А парням это не понравится, уж поверь!»

Даг поверил, и даже как-то внутренне смирился.

Новый мир, новое тело, новая жизнь. Да, у себя, там, он был кем-то. Но здесь все по другому. И начинать придется с самого начала. Стажером? Почему бы и нет. Главное — разобраться, что к чему. Как этот мир устроен, откуда, так сказать, ноги растут.

Он вырвется, Даг в этом почему-то уверился. Прорвется, включится, вырастет. Найдет, кто тут главный, и спросит с него. Чтобы… что? Пока Джонсон так далеко решил не заглядывать.

У выхода из жандармерии Джонсона ждали.

Дежурный так и сказал: «Ждут тебя! Все уши уже прожужжала, балаболка этакая. Сначала, главное, отоварила, а теперь видать вину загладить желает. Пойми их, баб этих!».

Даг присмотрелся — из темноты, кутаясь в тулуп, навстречу шагнула невысокая фигурка, поперек себя шире.

— Привет, Жанна, — негромко произнес Джонсон, трогая затылок, — Крепко ты меня приложила.

— Привет.

Она заметно покраснела, пару секунд стояла, будто язык проглотив. Но все же пересилила себя.

— Отвечая на твой вопрос… Нет. Мужчины у меня нет.

Даг устало улыбнулся. Шагнул, приобнял девушку за плечи, что получилось несколько покровительственно, учитывая ее рост.

— Теперь есть, — просто сказал он.

Глава №2

Третий день Даг просыпался с глуповатой улыбкой на губах и мыслью: «Приснится же такое!» Тепло, хорошо, мягкий женский бок под рукой. Лежи себе да лежи. Только вот воздух странный — с привкусом копоти.

Открывать глаза не хотелось, вдруг не сон? Бред, конечно, но как-то тревожно…

Не сон. Самая что ни на есть реальность, сколько не убеждай себя в обратном.

Грязный закопченный потолок, серые стены. Извечная полутьма, как внутри, так и снаружи. Окно с таким количеством занавесок, что через них не пробилось бы и летнее солнце. А тут… тут и солнца то нет, по большей части. Тучи да смог.

И под боком не жена, а Жанна. Волнует ли это? Формально — измена. Фактически… другой мир, другое тело, другой человек. Да и воспоминания как-то… того, притупились. Будто и не с ним это все было.

К тому же, Даг был уверен, что там, в том мире, сейчас живет его собственный двойник. Тот, что выбрался из лифта, когда Джонсон туда вошел. И вот этот двойник, скорее всего, живет жизнью Дага. А значит, спит с его женой. Получается… баш на баш.

Кстати, кто этот двойник? И откуда он взялся?

Это важно? В моменте — нет. Но в целом, хорошо бы выяснить. Как и вообще разузнать побольше о процессе «ротации». На будущее. Кто знает, как судьба повернется. Не придется ли перебираться обратно?

Джонсон тихонечко сел. Жанна досматривала сны, под одеялом явственно вздымались ее немалые стати. Хорошо с ней. Хорошо — но не более.

Девушка оказалась милой, смешливой, общительной. Но, прямо скажем, не отличалась умом и сообразительностью. Не дурочка, но и не из тех, с кем можно обсудить что-то, важнее цен на продукты. Или там кости соседям перемыть. Готовит вот, кстати, на отлично. А уж как умеет смешивать местные коктейли… загляденье.

Даг провел рукой по контуру ее тела. Нежно хлопнул по выпирающему заду. Девушка и ухом не повела, спала без задних ног. Бывает. Все устают.

Он поднялся, поежившись от холода. Привыкнуть не успел: постоянно мерз. Сразу натянул теплые носки, прошлепал на кухню.

«Кухня», конечно, громко сказано. Небольшой стол для готовки, отгороженный от «жилой» площади шкафом. Впрочем, в общаге еще хуже: там такую кухоньку предполагалось делить с обитателями десяти смежных номеров.

Из общаги Джонсон съехал на второй день. Зашел, отметился, да и отправился восвояси. Когда уже стало понятно, что так просто Жанна от него не отстанет. А значит, нужно что-то общее. Квартира, комната, угол. Благо, «доходный дом» нашелся относительно недалеко от участка. И квартирка на первом этаже оказалась вполне по карману.

Цену денег Джонсон осознал еще не вполне. Все по привычке переводил местные «франки» в привычные «баксы». Но уже начал кое-что понимать. А именно — с должностью повезло. Зарплата дознавателя, даже стажера, позволяла многое. За жилье он отдал от силы треть. Значит, на еду и прочее оставалась приличная сумма. Да и вообще, выходит, должность в жандармерии — уважаемая, ценимая.

Скорее всего, поэтому Жанна за ним и увязалась. Выгодная партия, будущий дознаватель. Перспективы роста, все такое. Было в девушке что-то такое… сугубо меркантильное. Но, возможно, дело в ней, а в мире самом по себе. Бытие, как говорится, определяет сознание.

Даг запалил плитку, на огонь отправились чайник и сковорода. В сковородку закинул лепешки — местный аналог хлеба — и разбил пару яиц. Продукты от «того» мира отличались мало, словно в соседнюю страну выехал. Разве что качеством.

С огнем для Джонсона оказались связаны два откровения.

Во-первых, тут не было электричества. И вообще, как понятия, и в частности — ни одного прибора, с ним работающего. Осторожные расспросы привели к следующему: идея электроэнергии считалась крайне опасной и бесперспективной. Опасность объяснялась некой катастрофой в далеком прошлом, бдто бы вызванной применением «электрических технологий». Более того, изыскания на электрическую тему оказались запрещены: как законодательно, так и религиозно. Этакое «табу». Вещь, про которую говорить можно, но «некрасиво», не принято в культурном обществе.

Ну а бесперспективность электрических исследований оправдывалась низким КПД.

Ага, вот так. Сжигать уголь — это верх энергетической цепочки. А эти ваши искорки — ерунда на постном масле.

Казалось бы — что за чушь? И вот тут Джонсона ждало второе откровение.

Местный «уголь» горел совсем не так, как уголь «там».

Да и был это, по видимому, вовсе не «уголь». Так его называли, да. «Брикетированный уголь». А что там по составу — пойди пойми.

Где его добывали, как обрабатывали — Джонсон не знал. Не тайна, просто не успел все вызнать за неполных три дня. Может они его магией какой обрабатывают? Или из задницы дракона достают?

Только вот горел уголек с такой теплоотдачей, что ему позавидовал бы и атомный реактор. Сложно сказать, какой КПД у котлов, но сам факт… Брикета размером с кирпич хватало на обогрев жилого двухэтажного дома на пару дней. Дальше можно посчитать, сколько нужно на год. Умножить на количество зданий… Выходит, конечно, все равно не мало. Однако, можно понять, почему местные не рвутся исследовать «смертельно опасное электричество». И так все неплохо.

Яичница зашкварчала, вода давно стала кипятком. Ел Джонсон прямо из сковороды, а вот кофе заварил в красивой кружке. Местный кофе — вполне достойный. По крайней мере для того, кто и «на родине» не слишком различал вкус растворимого и молотого.

Пока завтракал, вспоминал вчерашнюю «лекцию». Даг попал все к тому же Бляхеру, правда на этот раз он вел себя несколько более уважительно. Джонсона показательно игнорировал, будто его не существует. По всему видать, не погладили его по голове, когда Даг дал деру. Зато теперь Джонсон себе на уме, профессору не подотчетный.

Кеоколо был на месте — охранял тщедушную тушку преподавателя. Джонсону аскер ухмыльнулся, как старому приятелю. Да, на него Даг зла не держал. А вот профессор… этого типа из списка мщения вычеркивать рановато.

Но, какой бы сволочью не был Бляхер, рассказывал он прелюбопытнейшие вещи.

Например, вчера расписывал политическое строение Копоти.

А устроено оно все с одной стороны просто, а с другой — весьма странно.

«Копоть» — самоназвание планеты. И, по совместительству, страны, куда Джонсон попал. Расположена Копоть на большом… острове? континенте? Для континента маловато, но ничего более крупного в мировом океане не имелось, так что…

На востоке часть континента отъедала «Теократия Мариуса». Правили там вроде как святоши, а порядки еще жестче, чем здесь. Кстати, именно за шпиона Теократии Джонсона изначально приняли жандармы.

На юго-западе от Копоти расположился крупный архипелаг, куда входило с десяток различных стран. Профессор пытался донести и названия, и способ правления, и взаимоотношения между ними. Но Джонсон, конечно, ничего не запомнил. Уяснил для себя, что это какая-то жуткая форма феодальной раздробленности. Каждый там соперничал с каждый, едва не доводя дело до войны. Но, что характерно, внешним агрессорам дают отпор все вместе, тут у них договариваться получается без проблем. Да еще так дают, что никто в здравом уме к ним не суется.

Все это великолепие окружено целой россыпью больших и малых островов. Северная гряда, южная гряда, восточная, западная. Их словно кто раскидал щедрыми горстями. Причем большинство — населены. Островные империи во всей красе. Живут там то ли пираты, то ли людоеды. Местные их считают за дикарей, а это уже о многом говорит, учитывая уровень цивилизации…

И все. Все остальное — безраздельный океан, котрый никто особо и не стремится пересекать. На севере — суровый ледовитый с «живыми» ледниками. На юге — зона непроходимых штормов. Запад и восток исследованы ровно настолько, чтобы обезопасить свои границы от внезапных нападений.

Да уж, эпоха географических открытий тут закончилась, не начавшись. Не родились ни Колумбы, ни Магелланы. То, что есть на карте — того и достаточно. А что за горизонтом — не нашего ума дело. Совладать бы с имеющимся.

Так вот, все это великолепие бурлило, как острое варево на большом огне. Каждый вцепился в свою территорию, а глазами поедал чужую. Шпионы, диверсии, приграничные стычки — все по классике. Союзы, альянсы, коалиции. То ли за, то ли против кого-то третьего. Политика, в худшем своем проявлении.

Зато — мировых войн тут не случалось, от слова совсем.

В общем — жутко интересно, но почти ничего не понятно. Даже в том, что творится в самой Копоти, Джонсон вник с трудом.

Страна разделена на пять провинций. У каждой свое правительство и выборный мэр. Общая власть здесь, в столице. Это, получается, канцлер и круг его советников. Просто? Казалось бы…

Но прибавьте сюда, во-первых, гильдии. Магические, ремесленные. По числу профессий. Во-вторых, корпорации, свято чтящие свои интересы. В-третьих, кланы. Или рода, как их не назови. И вот все это смешано в самой дикой пропорции.

То есть, какой-нибудь условный механик-литейщик первой категории может состоять в артели механиков, работать на литейную корпорацию и при этом входить в состав клана с вековой историей. Как он при этом живет и принимает решения? Кто ему начальник формальный, а кто номинальный? Даг осмыслить не смог.

Ну что же, не все сразу.

Закончив завтрак, Джонсон перекинул посуду в мойку. Жанна еще спала, она вообще скорее всего проваляется до обеда. Ни разу не жаворонок. Зато ночью какая активная…

Кофта, штаны, тулуп, шапка, варежки. Облачаться каждый раз приходилось по полной. Мороз на улице стоял знатный, хотя снега пока не насыпало. Как выяснилось, зима только начиналась, значит будет еще холоднее.

Джонсон выскользнул из квартиры. Поздоровался с мистером Седых — хозяином дома. Тот важно восседал у входа, исполняя роль консьержа. Почему сам? Видать, заняться нечем. Да и лишних денег на зарплату жалко.

По привычке вышел на улицу. Местные не особенно любят передвигаться по открытой местности, только если расстояния того требуют. А так, почти до любой точки можно добраться по лабиринту переходов между домами. Очень непривычно. И чтобы разобраться в устройстве такого муравейника, тут, похоже, надо родиться.

Даг пошел по улице — единственный прохожий на весь квартал.

Небо серое, закрыто слоем туч. Солнце вроде где-то и есть, но не угадать, в каком направлении. Воздух холодный, но свежим его назвать язык не поворачивается. Все из-за запаха. Вонь от гари стоит знатная. Еще бы — в каждой доме свой котел. И обогрев только углем. Исключительно.

Десять минут дороги — и Джонсон вошел в отделение. Пока нашел капитана, пока дождался указаний — еще час долой. Наконец, его отправили на стрельбище с четким приказом «до вечера под ногами не путаться».

О, стрельбище здесь — отдельный мир.

Дело не в особой атмофере подвального помещения, не в каком-то специальном оснащении. И уж, конечно, не в людях. Дело в оружии.

Оружие на Копоти максимально специфическое. Можно сказать, с характером.

В родном мире Джонсон никогда не являлся спецом по огнестрелу. Скорее наоборот. Последний раз автомат держал в армии. Да и то, именно что «держал». Пострелять довелось от силы пару раз.

Тем не менее, в каком-то общем виде, представление об устройстве имелось.

А вот местные образцы это представление ломали — с особым садизмом.

То, что Даг называл «пистолет», здесь именовали «пулевик». Изготовляли их вручную, специально обученные мастера. Правильно — из гильдии оружейников. По виду пулевики напоминали смесь кольта — от него в конструкцию попал барабан — и антикварного орудия из века этак восемнадцатого. Почему так? Никто Джонсону объяснить не потрудился. Зато объяснили другое.

Каждый экземпляр штучный. А это значит что? Значит он, со временем, приобретает свой «характер». Если стрелок хорошо — то и орудие будет бить в цель в ста процентах случаев. Ну а если руки из одного места… То же, как выяснилось, ничего страшного. Оружие как бы «само» начинает выправлять промахи. Прощает, так сказать, косорукость владельца. В какой-то мере.

Объяснялось все это… да никак. Магия, не иначе. Как вот в «том» мире объясняется смартфон? Большинству достаточно ссылок на законы физики. Ну вот и тут то же самое. Только «смартфон» был Дагу привычным, а вот к «пулевику» пришлось приспосабливаться.

Именно поэтому все пулевики — штучная работа. И все немного, но разные. Не терпит «магия» конвейерного производства. А когда попробуешь такой пулевик «с характером», переходить потом на обычный, мертвый кусок металла — никому не захочется. Проверено.

Полдня Джонсон стрелял.

Пулевик ему достался молодой, не обученный. Переходящий из рук в руки. Поэтому больше приходилось рассчитывать на свою невеликую меткость.

Тем не менее, Даг скорее попадал, чем промахивался. С непривычки пару раз пальнул в молоко, но когда освоился с весом и отдачей — стал бить с приемлемой точностью.

Собственного табельного оружия Джонсону так и не выдали. Не вышел еще, мол, статусом. Чтобы владеть пулевиком, предстояло пройти обучение. И экзамен сдать — здесь же, в тире.

К концу занятия Джонсон даже немного возгордился. Всадил десять из десяти в красный центр мишени.

К счастью, его тут же осадили более умелые товарищи. Взять хотя бы инструктора — тот бил с той же кучностью, только на расстоянии в три раза больше. И — практически не целясь. Выстрелы у него сливались в один. Бах! Хлоп! И шесть пуль разрывают «глаз» бумажной цели.

На сегодня Даг со стрельбой покончил — руки и так дрожали от непривычной нагрузки. Попрощался с инструктором, договорившись продолжить на следующий день. Теперь — время обеда.

Покушать Джонсон взял моду выбираться в небольшое семейное заведение, спрятавшееся в двух проулках от участка. Найти его, не зная, куда шагать, казалось совершенно невозможным. Первоначально Даг узнал про это место характерным для него способом — заблудился. И теперь вот заходил каждый день.

А все потому, что кормили много, дешево, и главное — вкусно.

Сделал заказ, уселся. Только-только взялся за ложку, но донести до рта не успел. Аппетит испортили.

— Приветствую, паренек, вот так встреча! Да ты не дергайся, сиди спокойно. Поговорить пришел, не больше. Устраивать мордобитие в людных местах все же не принято. Тем более, заведение уважаемое, да и жандармы под боком. Так что ты ешь, да слушай. Да кивай в нужных местах.

Напротив Джонсона присел тот самый «рэкетир», которого он приложил лицом в пол. А потом имел долгую «беседу» в камере. Выглядел мужчина вполне радостным, довольным жизнью. Не сказать, что пару дней назад его задержали за правонарушение. Скорее наоборот — образцово-показательный порядочный гражданин.

— Видишь, как бывает, паренек? Повздорили, руками помахали, а последствий-то и никаких. Что тебе, что мне, хуже не стало. А может еще и лучше? Кстати, можешь звать меня Джо. Фамилия-то моя тебе ни к чему. Про тебя уже птичка напела, Джонсон, мол. Дагом кличут. Верно?

Не долго думая, Джо протянул руку. Даг пожал ладонь на инстинктах, автоматически. На что бандит довольно кивнул.

— Вот и познакомились. Ты вот что, паренек. За тобой должок остался. За тот случай, в магазине. Посчитаться бы нам. Мы то были в своем праве, а вот ты откуда нарисовался — не понятно. Давай так, с тебя услуга малая, да добровольный взнос на общественные нужды. И будем считать инцидент исчерпанным. А не то, сам понимаешь… Ночи темные, улицы пустынные. До дома порой можно и не дойти. Не тебе, так ненаглядной твоей, Жанне то бишь. Невзначай засмотрится, не дай боже споткнется, да ножку и повредит. Раза три в разных суставах. Всякое ведь в жизни бывает, да?

Джонсон, приступивший было к еде, вновь замер. После таких слов как-то кусок в горло не пошел.

— Ну а раз мы достигли соглашения, давай-ка вот что…

— Нет!

Джо замолчал, с удивлением уставившись на собеседника. Даг наконец прожевал здоровенный кусок мяса, и тот с урчанием отправился в путешествие по пищеводу.

— Что значит нет, парень? Ну что ты, как маленький? Я же ведь вроде все доходчиво объяснил. Будем дружить — будет всем хорошо. Поругаемся — плохо для тебя. И твоей крали.

Словоохотливый гангстер замолк. Смотрел на дознавателя испытующе — ну и что, мол, на это скажешь?

Даг собрался. Подступил страх, страх несоответствия. Страх сказать что-нибудь не то и оказаться в дураках. Внутри Джонсона трясло, только неимоверным усилием воли удалось внешне остаться спокойным.

— Нет — значит все не так, как ты сказал, — максимально сдержанным нейтральным тоном проговорил Даг, — Во-первых, я ничего тебе не должен. Это ты сунул пулевик мне в лицо, а я был в своем праве, защищаясь. Никто не может ничего предъявить за самозащиту. Кто кашу заварил, тот пусть и расхлебывает. Так что, с этой стороны мы квиты.

Джо открыл рот, намереваясь возразить, но дознаватель такого шанса решил не давать. Давить, давить до конца, пока смелость не иссякла.

— А во-вторых, если ты хочешь предложить сотрудничество, то крайне странно начинать его с угроз. На угрозах мы далеко не уедем. Ты же понимаешь, что даже если сейчас я выполню твою малую услугу, этим дело не кончится. Ты будешь подкидывать новые задания. А мне придется искать вариант, как защитить себя и тех, кто мне не безынтересен. Любое силовое давление подразумевает силовой ответ. Придется опять ссориться. Только вот есть одно но: вчера я был сам по себе, а сегодня за мной стоит жандармерия. Не думаю, что они готовы вот так прямо сразу вступиться за стажера…, но и безнаказанным нападение на сотрудника не оставят. Я бы не хотел проверять, что из всего этого выйдет. Поэтому, если у тебя есть, что предложить, сделать это надо так, чтобы предложение казалось выгодным не только тебе, но и мне.

Джонсон замолк и демонстративно принялся за еду. Сказал, что хотел, и добавить больше нечего. Его, правда, потряхивало, и на лбу выступил пот… Но голос остался достаточно спокойным.

Гангстер смотрел на дознавателя слегка удивленно. Словно первый раз его увидел. Или увидел в новом свете. Умильная улыбка разрезала суровую физиономию.

— И опять я тебя, недооценил, Даг. На вид ты — вафля вафлей, но по факту умеешь за себя постоять… Хорошо, давай забудем об угрозах. Не с того начали. Что ты хочешь получить за сотрудничество?

— Опять не так, — Джонсон покачал головой, — О сотрудничестве мы еще не договорились. Сначала, я хочу знать, что за услуга. И только потом смогу сказать, возможно ли это в принципе, и чего будет стоить.

— Наглец! — воскликнул Джо, — Каков наглец! Не перегибаешь?

Впрочем, на этот раз он говорил со смехом. Джонсон понял, что опасность, если и была, миновала. По крайней мере прямо сейчас его убивать не будут.

— Хорошо, давай попробуем, — гангстер пододвинул салфетку и схватился за карандаш, — Смотри! Вот это город…

— Круглый?

— Ну да. А что? Все города круглые, как иначе? Не важно. Давай дальше. Вот центральный диаметр, вот второй, и так далее, — он аккуратно изобразил ряд концентрических окружностей.

— Теперь, вот хорды, начиная от нулевой и до двенадцатой, видишь? — теперь Джо нарисовал радиусы из центра к краям круга.

Рисунок стал похож на мишень. Одну из тех, что Даг час назад расстреливал в тире.

— Итак, диаметры и хорды делят город на сектора… районы, как удобнее, — бандит вещал не хуже профессора, — Понять нужно следующее: каждый сектор не сам по себе, он под кем-то…

— Ты имеешь ввиду криминал?

— Ну, зачем так грубо… Назовем это «неофициальная власть».

— Теневые кардиналы.

— Чего?

— А нет, это из другого… продолжай.

— Так вот, «неофициальная власть» держит все районы. Сферы влияния давно расписаны. Каждый смотрит за своим местом, на чужие не зарится. Иначе — война, трупы, ненужные волнения, внимание властей… Никому это не надо, уж поверь.

— И сколько… таких «властей» сейчас в городе?

— Во всем Стим-сити пять крупных семей, тринадцать средних, а мелочи — без счету, — Джо нахмурился, — Не знаю, зачем это тебе рассказываю… ладно. Одним, словом, вот тут, все припортовые районы — территория семьи Лански.

— Жирный кусок… и по размеру, и по наполнению.

— Есть такое! Все грузы идут через нас, это факт. Но зато и контингент… соответствующий. То ли дело, ближе к центру. Там братва как сыр в масле катаются… Но сейчас не об этом.

— А ты, прости, кто… в иерархии?

Джо расхохотался. Да так громко, что напугал пожилую дамочку за соседним столом. Она поспешно ретировалась, отсев подальше.

— Тебе сколько лет, парень? — успокоившись, спросил гангстер, — По виду, дал бы не больше двадцати. По поведению — к тридцатке. А вопросы задаешь, будто бы даже и ближе к полтиннику. Ты где столько разума набрался?

— Есть места… И все же?

— Положение мое не особо заметное. Но и не рядовое. Чтобы тебе понятней было, считай аналогом менеджера среднего звена.

— Не туда и не сюда.

— Ага, именно! — он ничуть не обиделся, — Поверь, в этом и фишка. Низовые звенья — слишком рискованно. Влезешь повыше — станешь слишком заметным. А так, ни рыбо, ни мясо, вроде и при деле, а вроде и дело не пришьешь.

— Интересно… Ну так что с этим? — Джонсон постучал вилкой по салфетке с рисунком.

— Что-что… А то, что появилась в городе новая сила. Говоря… не совсем обычная сила.

Ганстер замолчал. Даг тоже выдержал паузу.

— Что значит «необычная»? — наконец, вынужденно открыл рот.

— Да так сразу и не объяснишь. Мутные какие-то ребята. Появились ниоткуда. Где ютятся — неизвестно. С чего живут — никто не знает. А главное — нет за ними никого. Ни власти, ни денег, ни клана, ни корпорации. Как будто из-под земли выпрыгнули.

— Ну так ведь сам сказал, малых семей — без счета. Одной больше, одной меньше. Первый раз что ли?

— Так, да не так. Эти малыши — дело известное и понятное. Они живут сами по себе, общий порядок уважают, на чужое рта не разевают, а берут то, что и так плохо лежит. Чаще всего — это взлетная площадка для крупняка. Так сказать, полигон. Песочница для обкатки кадров. Их потому и терпят, что все — под кем-то. Повязаны или делами, или договором, или кровью.

— А эти?

— А эти — нет. Они, как будто, плевать хотели на существующий уклад. Делают, что хотят. И так, где им удобно.

— Беспредельщики, — улыбнулся Джонсон.

— Именно! И не смейся. У нас все правила известны. Соблюдай — и никто тебя и пальцем не тронет.

— Ну-ну. С трудом верится.

— А, ты про Жанну? Так там хозяин в разнос пошел. Решил, что сможет сам по себе жить, ни с кем не считаясь… Но сейчас не об этом! Новая сила, что появилась — вот общая головная боль.

— В чем боль-то?

— Слишком многим и слишком явно ребята дорогу перешли. В неположенных местах. С одной стороны, до войны далеко. С другой — оставлять без внимания такое нельзя. Уважение теряется. Да и деньги.

— Все упирается в них.

— Конечно. Если вдруг все решат, что проще делать добровольные взносы не нам, а другим? Так, мол, надежней и спокойней. Что получится? Крайне неприятная история.

— Так что же сами? Разучились проблемы решать?

— Э-э-э, тут не все так просто. Во-первых, решать с кем? Нет у этих «новоселов» ни роду, ни племени. Нет старших, нет резиденции, куда можно придти да поговорить. А во-вторых, когда пытались их прижать, получили отпор, да такой, что засомневаешься, а не звери ли там дикие?

— В смысле?

— В таком вот смысле. Пошли люди добрые поговорить. С кристально чистыми намерениями, все показательно мирно. А обратно не вернулся никто. Ждали их, как водится, долго, но когда уж все сроки вышли, пошли разыскивать. Ну и нашли… Не к столу будет сказано. Даже не трупы, а объедки. Как будто разорвали ребят на мелки клочки. Так что захочешь собрать — не сможешь.

— Как это разорвали? Чем? — Даг отложил вилку в сторону.

— Зубами, руками… пойди пойми! Кровь, мясо, кишки — вот и все, что осталось. Там уж никто разбираться не стал, что именно случилось. Понятно, что дичь какая-то. Даже по нашим, не самым ангельским меркам, это за гранью добра и зла.

Джонсон задумался, бандит тоже погрузился в мысли. Несколько минут каждый думал о чем-то своем. Наконец, Джо встрепенулся.

— Не знаю, почему я тебе все вывалил. Располагаешь. Не зря, видать, тебя в дознаватели взяли. Язык так подвешен… Вроде и не сказал ничего, а все выспросил.

У Джонсона были свои догадки на этот счет, но он не стал их озвучивать.

— Так что хотел-то? — уточнил он, — Просьба твоя в чем заключается?

— Просьба… ну да, назовем это так. Да вот, хотелось бы поприжать этих, залетных.

— Чтобы я поприжал? — удивился Даг.

— Да уж не ты, а через тебя. Слушай. Мы же порт держим. И все капитаны так или с нас кормятся. А потому — на коротком поводке. Так вот… одна птичка тут напела, что завтра утром будет груз. Особый груз. Очень важный для вот этих… новых. Ну и, сам понимаешь, не слишком законный. Точнее — совсем незаконный. Мы бы, конечно, могли и сами туда явиться, покачать права, пострелять, в конце концов. Но хотим пока так, не привлекая внимания. Официальными, так сказать путями.

— Мое-то место тут какое? — Даг стал уставать от словоблудия собеседника.

— Да очень просто! — вновь развеселился гангстер, — Я тебе передам бумажку, где написано точное время и место, — он действительно выудил из внутреннего кармана сложенный листок и демонстративно подвинул его дознавателю, — А ты, по доброте душевной, этот листочек передашь… куда следует. Или кому следует. Чтобы не пропало знание даром. Чтобы наши друзья, когда завтра придут за своим грузом, оказались хотя бы немного, но озадачены. В итоге, все выиграем. Жандармы — накроют темных дельцов и контрабанду. Мы — избавимся чужими руками от конкурентов. Ты — получишь влияние, как дознаватель. Ну как?

Даг листок принял, не глядя сунул запазуху. Однако, радоваться не спешил.

— Что-то для себя особой выгоды тут не вижу.

— А что хочешь? — скривился Джо, — Денег?

— Деньги не интересуют, — легко отмахнулся дознаватель, — А вот знания… Давай так, на этот раз я сделаю, как ты хочешь. Потому что не вижу никакого подвоха. В замен ты поделишься информацией. Но не абы какой. А когда я спрошу и о том, о чем я спрошу.

— Не жирно ли будет, паренек?

— В самый раз. К тому же, я ведь не буду у тебя выпытывать тайны. Всего лишь вопрос. Возможно, не очевидный. Но ничего выходящего за рамки… приличий.

Бандит рассмеялся — легко и непринужденно. Словно он так и планировал завершить разговор.

— Не зря говорят, что наглость — второе счастье! — весело подытожил он, — Ну, давай попробуем. В конце концов, за спрос денег не берут. А там, глядишь, что-то из этого и выйдет.

Поднявшись, гангстер направился к выходу походкой чрезвычайно довольного собой человека.

— Учти, Джо, дальнейшего сотрудничества может и не получится! — проговорил Даг вдогонку.

— Посмотрим, паренек, посмотрим, — беззаботно кинул мужчина через плечо и вышел вон.

Джонсон еще долго сидел, погрузившись в раздумья. К этому располагало тихое место. И вкусный черный чай в большом заварочном чайнике. Кажется, его можно было пить бесконечно, размышляя о том о сем.

Конечно, Даг понимал, что собеседник сказал ему далеко не все. О чем-то не упомянул, о чем-то умолчал. Что-то предпочел забыть. Но для новичка в этом мире информации для анализа оказалось более чем достаточно. По крайней мере понятно, что к политической картине мира нужно добавить еще и криминальные банды. Как все это работает вместе, в сцепке, понять казалось абсолютно невозможно.

И несмотря на всю показную «простоту», этот Джо совсем не такой примитивный. За ним явно кроется нечто большее. Да и слишком уж он себя занизил. Ничего мол я не знаю. Такие люди такие решения не принимают.

Сотрудничать с бандами — себе дороже. Коготок увяз, всей птичке пропасть. Один раз поработаешь, потом не отмажешься. Сядут сверху, да будут погонять. Только успевай выполнять «малые просьбы».

Отказать — казалось глупым. В моменте так точно. Сейчас Даг тут никто и звать его никак. А тут, одним шагом можно продвинуться. И по карьерной лестнице. И в плане социального роста. Вписаться в общество, так сказать.

Бумажка в нагрудном кармане жгла кожу, даже сквозь рубаху. Что там написано, Даг и знать не хотел. Передать ответственным лицам и забыть, как страшный сон. Вроде ничего сложного.

Другой вариант — сжечь. Выкинуть, уничтожить. Глупость, конечно. Зачем тогда было соглашаться?

От таких мыслей становилось еще больше не по себе. Любой из варинтов казался проигрышным. И ни одного оптимального.

Но что Джонсон для себя решил сразу — к капитану с этим идти точно не следует. Не тот уровень компетенции. И всерьез не примет, и результата не добьешься. Вроде Сальери не плохой мужик, но не поймет он всей глубины этой истории, не оценит.

Нужно-то ведь не только накрыть партию нелегального товара. И не только закошмарить залетную банду. В первую очередь Дага интересовала безопасность. Собственная, да и Жанны тоже. А об этом капитан будет думать в последнюю очередь.

Нет, если уж нести информацию, то только главному. Устинову. Пожалуй, он единственный сможет решить все вопросы разом.

Конечно, некрасиво прыгать через голову непосредственного начальства. Нарушать субординацию. Но тут ситуация обязывает, по другому не выходит.

Решившись, Даг направился в участок. Шел не торопясь, задумчиво. Даже успел озябнуть, пока добрался.

Попасть на прием к Устинову оказалось легче, чем он предполагал. Пришел, доложился секретарю, подождал не больше получаса. И его приняли.

Старший дознаватель выглядел уставшим. И это его здорово состарило. Как будто разом лет десять-пятнадцать к возрасту накинуло. Он смотрел на гостя с невысказанным укором: ну что, мол, тебе тут понадобилось?

Даг ясно понимал, что если сейчас не заинтересует начальника, это будет поледний раз, как он сюда так запросто попал. Первый шанс ему дали, но второго может и не быть. Поэтому он сразу взял быка за рога.

Мельком рассказал историю «знакомства» с Джо. А сегодняшний разговор передал со всеми подробностями. Выловил из кармана свернутую бумажку — она аккуратно легла на стол перед докладчиком. Устинов записку взял, пробежался глазами, но никаких комментариев не высказал.

Джонсон тем временем закончил рассказ. И в конце особо подчеркнул, что боится за себя и свою «семью». Как бы не стать тут дойной коровой.

Устинов хмыкнул. Потер ладони. Прикрыл глаза. Задумался секунд на пять. Видимо, взвешивал все «за» и «против». Решение он принял гораздо быстрее Джонсона.

Ответ его, вкратце, можно было уместить в двух словах: иди и ни о чем не беспокойся.

Мы тут все решим, а как и зачем, не твоего ума дела. В силовых операциях Джонсону участвовать рановато, в аналитики умом не вышел. Принес зацепку — и на том спасибо. Глядишь, появится у отдела штатный «источник» в криминальной среде. Это мы любим, это мы поощряем. Главное не зарываться, не лезть на рожон. О безопасности тоже не думай, обеспечим. Обо всем распоряжусь, приказ завизирую. Получишь и табельное оружие, и необходимое обеспечение.

В общем, от начальства Даг вышел в расстроенных чувствах. С одной стороны, все сложилось так, как хотелось. А если честно, то даже и лучше. С другой — ощущение, что тобой попользовались и отодвинули в сторону. Спасибо, но дальше мы сами.

К счастью, после обеда у Джонсона была намечена тренировка по «мордобою». Где из него весьма успешно выбили лишние мысли. И вообще всю эту дурь.

Местный мордобой — что-то с чем-то! Нет, понятно, что приемы все те же, в любом мире. В конце концов у человека ограниченное количество конечностей, и гнутся они под одними углами, где бы ты ни жил. Но вот комбинации… Да и общее направление, тактика. Вот это отличалось разительно.

В «том» мире, если взять любое «боевое искусство», то цель в схватке, явно или неявно — победить. Причем под «победить» имеется ввиду… ну, то что ты стоишь, а противник лежит. Грубо говоря. Примерно то же самое, если врагов несколько или они вооружены. Надавал всем по физиономии, уложил лицом в пол — молодец. Сам получил, упал — тренируйся дальше.

Здесь же подход кардинально отличался. Главная цель в бою — чтобы противник больше не захотел с тобой драться. Буквально. Чтобы развернулся и со словами «да ну нахрен!» ушел. А вот как этого достичь…

В основном Джонсону показывали приемы, которые он кроме как «подлянкой» назвать не мог. Если удар, то обязательно в самое больное место. Глаза, шея, печень. Бить в пах также считалось не зазорным, а очень даже полезным. Приветствовались щипки, тычки, вывихи. Вместо ударов кулаком — хлесткие пощечины. И подобные штуки.

Мастеров называли «аскерами». Местная каста воинов или самураев — Джонсон так и не разобрался, какое сравнение вернее. Рассказывали про них всякие небылицы. Но если отбросить лирику, выходило, что такие профессиональные бойцы тренируются всю жизнь. И, как ни странно, достигают в своем деле невообразимых высот. И их услуги весьма востребованы. Конечно, где есть спрос, появляется и предложение. Нанять аскера — услуга весьма дорогая, но, говорят, оно того стоит. Многие проблемы решаются одним лишь присутствием бойца. Без необходимости доводить конфликт до рукоприкладства.

Даг вспоминал свою «схватку» с аскером. Пытался проанализировать, что именно тогда сделал Кеоколо, какую последовательность действий использовал. И ведь в критической ситуации Джонсон смог повторить — пусть и коряво, кое-как, но смог! Значит, искусство вполне можно перенять. Не боги, как говорится, горшки обжигают.

Но сколько он не пытался воспроизвести тот прием опять — не получалось. Даг сбивался, путался в руках и ногах. Иногда забывал, с чего начать. Или терялся по ходу дела.

Возможно, это «знание» впечаталось в него на инстинктах? И чтобы воспроизвести, нужно снова попасть в критическую ситуацию? Джонсон попробовал. Попросил «коллег» себя не жалеть. Двое сослуживцев отмутузили стажера до потери сознания, но тайные подсознательные рефлексы так и не проснулись. Может, организм понимал, что это «не по настоящему»?

Занятия по «физухе» вел молодой аскер со странным именем Зам. У них — воинов — оказалась очень интересная традиция: только имена, никаких фамилий.

Так вот, этот Зам, хоть выглядел моложе Дага лет на пять, мог его скрутить в бараний рог одной левой. И это даже не мастер, ученик. Третья ученическая ступень. Только когда на него наседали всей толпой, жандармам удавалось порой «задеть» тренера. Один на один шансов не было никаких.

Даг пробовал так и этак. Нападал внезапно и подготовившись. Сверху, снизу, с разворота. Результат всегда один — Зам невозмутим, а у тебя начинают болеть конечности. Бьешь рукой — отнимается все до локтя. Сунулся ногой — добро пожаловать в мир хромых. Как будто по каменной стене ударяешь! И после этого, действительно, желание продолжать конфликт испаряется мгновенно.

Зам гонял подопечных почти три часа. Обучение сменилось спаррингом, а тот, в свою очередь, уступил место физическим упражнениям. Отжимания, подтягивания — Даг выдохся на втором круге. Втором из пяти. К слову, тренер выполнял все упражнения вместе с обучаемыми. Только с недоступной им легкостью. Даже, кажется, не вспотел. «Для поддержания тонуса», — так он это прокомментировал.

Под конец занятия Джонсон еле держался на ногах. Но все же выдержал, чем и заслужил благосклонный кивок тренера.

Душ, небольшой перекус и следующий пункт программы — обучение.

Теперь уже настоящее обучение, дознавательскому делу.

Для такой оказии собирали стажеров с нескольких отделений и перепоручали их специально обученному человеку из бывших дознавателей. Тот был стар, невеликого роста, абсолютно лыс. Морщинистое лицо пересекал устрашающего вида шрам. Вместо правой руки — протез, от локтя. Которым он, надо сказать, управлялся весьма мастерски.

Про себя Джонсон прозвал старика «колобок». В глаза, конечно, обращался исключительно с почтением, по имени-отчеству. Преподаватель быстро заставил себя уважать — поведением, обращением. Да и рассказывал он, надо признать, чрезвычайно интересно.

Старик объяснял стажерам, как вести дела, как правильно обрабатывать вызовы, работать с людьми, вести допрос, производить задержания. Объяснял спорные пункты устава и предписаний. »Вам, молодым, кажется, что вы умнее всех, — приговаривал дед, потрясая протезом, — А эти книжицы, между прочим, зачастую написаны кровью! Кровью таких же вот самоуверенных болванов!»И с этим трудно было не согласиться.

Но больше всего Дагу нравились истории, байки, что старик начинал травить, погружаясь в воспоминания. Он рассказывал про Стим-сити, про другие города. Про кланы и гильдии. Про магов и аскеров. Про людей. Больше всего про людей и их отношения. Сплетал сотни судеб в единую историю, которую хотелось слушать дальше и дальше, не прерываясь.

Джонсон, как и прочие стажеры, слушал, раскрыв рот. Мотал на ус, впитывал чужую мудрость. Хотелось бы верить, что сможет научиться на чужих ошибках. И набитых шишек из «того» мира хватит, чтобы здесь обойтись малой кровью.

Занятия окончились поздно вечером. На улице уже царила тьма. И днем-то свет пробивался сквозь облака весьма условно, что уж говорить про ночь. Луна и звезды — этих вещей тут как будто не существовало. По крайней мере в столице точно. Увидеть небо без туч — невероятная удача.

Домой Джонсон вернулся ночью. Да, съемную квартиру, где прожил пару дней, он уже называл «домом». Удивительная гибкость человеческой психики.

Комнатавстретила пустотой и холодом. На автомате разделся, выкрутил тепловоды на максимум. Котел в доме стоял центральный, занимался им специально обученный механик. Но в квартире распоряжались жильцы: какой режим желаешь, такой и включай. Главное — плати.

На столе нашел записку от Жанны. «Не жди, буду ближе к утру». И пара глупостей про любовь. Странная работа у нее, в магазине. Смены то через двое суток, то утром, то в ночь. Как можно что-то планировать в таком ритме?

Готовить сил не осталось. Даг накидал крупные куски сыра на лепешки — так и поужинал. Ни телевизоров, ни компьютеров — красота! Тишина, покой. Но заняться перед сном, с непривычки, совершенно нечем. Надо бы разузнать, есть ли тут библиотека, что ли. Читать при здешнем свете не очень приятно, но и на нормальный осветитель разориться не грех.

Джонсон лег и уснул почти мгновенно. Снов не было — слишком устал за день. Спал бы до утра, но сон оказался нарушен. Неприятным образом.

Даг вскинулся от того, что кто-то скребся. Встрепенулся, прислушался.

Шарк! Шарк! Что-то елозило. Непонятно, то ли у двери, то ли под окном.

Откинув одеяло, Даг вскочил. Темнота, тишина и эти нежданные звуки — все вместе бодрило не хуже крепкого кофе. Стало страшно.

Подошел к окну, заглянул под ставню. Вроде что-то есть. Темный силуэт, лежит кулем. Среди ночной тьмы хрен разберешь, хоть глаз выколи. Ага, двинулся! И опять этот звук: как когтями по дереву.

Как назло, никакого оружия дома не нашлось. Джонсон схватил первое, что попало под руку — деревянный табурет. И пулей вылетел за дверь, пока решимость не пропала.

Мышью проскользнул через прихожую, выбрался на улицу. Холод неприятно ударил в лицо, легкие аж съежились. Зато взбодрился как следует, сна ни в одном глазу.

Не торопясь пошаркал к объекту, держа табурет занесенным для удара. Штака тяжелая, надежная. Если попасть, как следует, мало не покажется.

— Стул не сломай, парень, — хриплый голос из-за угла еле слышался, — Сидеть не на чем будет…

Даг выдохнул. Но расслабляться не спешил. Голос он узнал — гангстер Джо, не иначе. Толькочто он тут забыл? И как узнал, где Джонсон обосновался?

— Джо? Ты откуда тут?

— Гулял, видишь ли… Да опусти ты табуретку! Боюсь, зашибешь.

Только теперь Джонсон увидел, что с собеседником что-то не так. Тот не стоял, а лежал, привалившись к стене. И весь как-то скрючился, как будто живот неожиданно прихватило.

— Ты там живой? — Даг все-таки поставил табурет и опустился рядом с гангстером, — Только не вздумай подохнуть и меня на руках!

— Не дождешься, — скривился Джо.

А на губах у него выступила кровь.

Пришлось, плюнув на все, тащить его домой. Джонсон молился, чтобы за этим увлекательным занятием его не застал мистер Седых. И вроде бы обошлось. Уложил раненого на кровать, а сам еще успел за оставленным табуретом сбегать.

Пришлось Джонсону вспомнить то немногое, что он знал об обработке ран. Перевязал брюшину — рваное рассечение, благо не проникающее. Наложил заплатку на голову — там нашелся целый рубец. В целом, бандиту еще повезло. Крови много, вероятно, сотрясение. Но жизненно важные органы не задеты. Жить будет, если не добьют.

— Твой долг вырос, Джо, — мрачно заключил дознаватель, завершив врачебные процедуры, — Теперь колись, что стряслось? И за каким лешим ты ко мне приперся?!

— Долг платежом красен! — отшутился пострадавший.

А потом резко посерьезнел. Сразу стало заметно, насколько он сдал. Лицо посерело и осунулось, щеки впали. Глаза — как у загнанной лошади. И дышит примерно также. Да уж, две дополнительные дырки в теле до добра не доводят.

— Накрыли нас парень. Всех сразу. С потрохами взяли. А кого-то может и без.

— Всех?!

— Ага. Всю семью. Вырезали подчистую. Нет больше Лански. Как и не было. Если кто и остался, так только такие же везунчики, как я. Или крысы сбежавшие, тут как посмотреть.

— Как? Кто? — Даг опешил от масштабов резни, — Такое вообще бывает?

— Кто… — бандит грустно усмехнулся, — А те самые, о ком я тебе рассказывал. Новая сила, ятить. Решили, видать, взять инициативу в свои руки. Да так, чтобы всем остальным потом икалось.

Он начал рассказывать, тихо по-порядку. Все сильнее и сильнее распаляясь. Как сидели «на хате». Как там появились из ниоткуда некие «сущности». И порвали всех на клочки.

— Знаю, в демонов ты не веришь. Но не могли это быть просто люди, не могли! Скорость, звериная сила, реакция. И, как бы сказать, аура ужаса. Будь этопросто звери — мы бы справились. И не таких валили! Но тут — будто в штаны наложили от страха. А с полными штанами много не навоюешь.

Джо рассказывал дальше. Как дрался, получил рану в живот. Отлетел прочь, сумел выстрелить пару раз. Получил удар в лоб — и почти отключился. Как сумел выбраться, просто вывалившись в окно. Бежал, как загнанный зверь, боясь, что его найдут по следам. Метался по городу, тыкался в другие базы. И находил везде лишь одно — кровь и трупы.

— Я был там, Даг, завалился в усадьбу Лански. Мне то уже все равно было, сожрут — и черт бы с ним. Накатило, знаешь, такое спокойствие. И что ты думаешь — никого! Из живых никого. Вокруг тела. Разорваны вклочья. Без жалости, без разбора. Семья Лански — сам Генри, жена, детишки. Его старик, прислуга. Все! Мертвец на мертвеце. И когда я говорю «порвали» — это не фигура речи. Ни единого выстрела. Ни резаных, ни колотых ран. Когти и зубы, вот что там было. Звериная бойня.

Он замолчал, погрузившись в ужас воспоминаний. По щекам мужчины текли слезы, но он их как будто не замечал.

— А знаешь, что самое страшное? — гангстер уставился на Джонсона в упор, — Головы. Ни одной головы не осталось. Веришь, нет? Всех положили, а головы — как трофеи. В коллекцию. На выставку современного искусства. Что скажешь, Даг? Теперь веришь в демонов?

Даг печально покачал головой.

— В это трудно поверить, — тихо сказал он.

— Трудно, парень. Но придется.

Собравшись с силами, гангстер принял сидячее положение. Небольшой отдых пошел на пользу, теперь он уже не выглядел ходячим мертвецом. На плите свистел чайник, Джонсон залили кипятком заварку и передал стакан раненому.

— Теперь — почему я приперся сюда, — мрачно продолжил Джо, хлебнув из чашки, — Мне и идти-то больше особо некуда. Считай все, кого знал, подохли. Но есть и еще кое-что. Ты, Даг, получается тоже ввязался в эту историю. Пока лишь немного, бочком, но как бы тебе оно не аукнулось.

— Завтрашний груз? — Джонсон задумался, — Что там может быть? Что-то страшное? Опасное?

— Кто знает, Даг? — невеселая вышла у бандита усмешка, — От этих… зверей я теперь могу ожидать чего угодно. Может — партия чайников. А может — бомба с авто-активацией. И нервно-паралитическим газом в начинке. Как считаешь? Достаточно безумно для демонской братии?

Джонсон подскочил, на минуту поддавшись панике. И тут же постарался взять себя в руки. Все равно сейчас, ночью, ничего уже не переменить. Устинов, как-то, личного адреса не оставил. И вообще контактов никаких. Да и если сказанное раненным правда, то вся жандармерия на ушах должна быть. Найти сейчас и что-то поменять — бессмысленная затея.

Единственное, что нужно обязательно сделать — утром первым оказаться в участке. И предупредить старшего дознавателя… о чем? Да просто, сказать, что может быть подвох. Или отменить операцию, или утроить осторожность.

— Ну, вижу, ты все решил, — незваный гость поднялся на ноги, — Не затягивай с этим, парень. Все это выглядит, как дерьмо, а воняет еще хуже…

Он дошел до двери и сказал, не оглядываясь.

— Меня зовут Джонотан Лански. Звали. Теперь эта фамилия больше ничего не значит. Если когда-нибудь еще увидимся, за мной должок. Не знаю чем и как, но постараюсь помочь. Бывай, парень! Спасибо за хлеб-соль.

Скрипнула дверь, темный силуэт мелькнул в коридоре. Даг выглянул в окно, но ничего разглядеть там не сумел.

Закрыл створку, набросил засов. За время всех этих разговоров холод пробрал до костей. Пришлось опять греть чай и отогреваться под одеялом.

Голова гудела, слишком много мыслей метались в черепной коробке. Сон прошел, как ветром сдуло. Несколько часов Даг безуспешно мыкался, считал овец и делал дыхательную гимнастику. И только под утро забылся в зыбкой полудреме.

Завтракать не стал, кусок бы не полез в горло. Выпил крепкий кофе, чтобы хоть как-то привести себя в норму. Зато в отделение летел, как на крыльях — заявился раньше всех, удивив дежурных.

В жандармерии было неожиданно пусто. Ни капитана Сальери, ни прочих дознавателей. И приходить, похоже, никто и не собирался. Даг промаялся два часа, но народу не прибавилось. Вывод один — кавалерия в рейде. Не иначе, проверяет наводку с грузом от Лански. Никого Джонсон предупредить не успел. И теперь уже и не успеет.

Между тем, дневная суета закрутила Дага, как будто ничего из ряда вон не случилось. Стрельбище до обеда никто не отменял, тем более, что сверху спустили приказ «обеспечить стажера Джонсона табельным оружием». Инструктор взялся за него с удвоенным рвением. Даг обливался потом, но результат не заставил себя ждать. Уже к обеду стрелок, глядя на Джонсона, покачал головой: из тебя, мол, может выйти толк!

Даг настолько перенервничал, что обедать не пошел. Наскоро перекусил запасенным бутербродом. И все ждал, когда же будет что-то известно про груз.

Кавалерия заявилась часа в два.

Джонсон смотрел на входящих жандармов издалека и обливался потом. «Лишь бы все целы! Лишь бы без потерь!»

Один за другим в отделение вернулись все дознаватели. Усталые, злые, несколько пришибленные. Но явно живы и здоровы. Без видимых повреждений, во всяком случае.

Даг облегченно выдохнул.

А потом в жандармерию вошел Устинов. И посмотрел на Джонсона такими глазами… Там светилась крайняя степень удивления. Если не сказать больше.

«Ну ты, конечно, охренел!» — читалось в широко раскрытых зрачках старшего дознавателя.

Но сам он ничего не сказал. Даже задерживаться не стал. Просто ушел в свой кабинет.

***

— Так, Джонсон! Сегодня ты проставляешься! — Сальери светился донельзя довольной физиономией, — Хоть ты еще и стажер, но испытательный срок вышел! Месяц ты с нами, полет нормальный. А значит, вечером ведешь коллег в бар!

Даг оторвался от чтения помятой газетенки. Писанина та еще, но как источник информации о городских реалиях — почему бы и нет.

— Как скажете, кэп. Надеюсь только, что не разорюсь. Учитывая ваш голодный взгляд.

— Ха! Правильно мыслишь, стажер! Но голод тут ни при чем. Не есть идем, а пить!

Сальери хохотнул и побрел по участку, крайне довольный простецкой шуткой.

Что же, обычаи в разных мирах похожи до боли. «Проставиться» в новом коллективе — дело святое. Командный дух, дружба, все такое. Тем более, если речь идет про работу, где частенько приходится прикрывать друг другу спину. Тут взаимодействие между людьми выходит на первостепенный лад. Хочешь не хочешь, а придется доверять напарникам.

Поэтому Джонсон воспринял слова капитана спокойно. Он даже, в общем-то, давно ждал чего-то подобного. Отложил немного деньжат на поход. Даже подумывал сам созвать народ. Останавливало два препятствия: толком не успел ни с кем познакомиться и совершенно не представлял, где найти подходящее ситуации заведение.

К счастью, все решилось само собой. Капитан сам созвал народ на внеочередной корпоратив. Не все отделение, конечно, а тех, с кем приходилось работать лично. Приближенный десяток. Женщин среди них оказалось всего двое, что характерно. Посчитав возможные убытки, Джонсон решил, что терпимо. Дыра в бюджете, кончено, образуется, но голодать не придется.

Едва пробило восемь вечера, кэп самолично подал знак. Сослуживцы потянулись к выходу с заговорщицкими улыбками. В предвкушении праздника настроение у всех прыгнуло вверх на недосягаемую высоту.

Идти пришлось долго, но недалеко. К этому Джонсон никак не мог привыкнуть. Передвигались не выходя на открытый воздух, используя разветвленную систему переходов между домами. Одна арка, вторая, перемычка, пандус, коридор, опять и опять. Для Дага все это казалось сущей бессмыслицей: лабиринт, где невозможно понять ни свое местоположение, ни требуемое направление движения.

Но аборигены ориентировались в этих ходах легко и непринужденно. Даже, в общем-то, не задумываясь о каких-то сложностях. Джонсону оставалось только плестись следом, делая вид, что он, как и все, прекрасно осознает, куда лежит путь.

Кабак появился на горизонте совершенно неожиданно. Путники одолели длиннющий коридор, вывернули через арку, спустились на два пролета — и оказались буквально за столиками. Осталось только сдвинуть столы, да заказать выпивки.

— Давай, не робей! — хохотал Сальери, разглядывая меню, — Джонсон платит! Но наглеть тоже не стоит. Помните, что на его месте завтра может оказаться любой из вас!

Даг шутки не понял, но засмеялся вместе со всеми.

А потом пошла жара.

Каждый заказал алкоголь себе по вкусу. Кто-то предпочитал пиво — местный аналог нравился Джонсону даже больше, чем из «того» мира. Большинство выбрали что-то покрепче. Иные — значительно крепче.

— Давай, братва! За нашего новичка! — гаркнул капитан, поднимая полную кружку, — Принимаем в семью! Будь здоров, Даг!

Грохнули стеклом, сдвинув бокалы в центре стола. Выпили залпом. Наполнили вновь.

И снова, и снова. Тосты говорили все, в порядке внутренней очередности. Разными словами, но все об одном. Давай, мол, Джонсон, будь хорошим дознавателем. Служи стране, защищай людей, лови преступников. И всякое такое. Джонсон слушал вполслуха, кивал, кричал, гоготал. В общем, делал, что и другие. Старательно вливался в коллектив. И старался не перепиться раньше времени.

Очередь говорить тосты дошла до Дага последним.

К этому времени все уже изрядно поднабрались. Особенно те, кто налегал на тяжелые напитки. Шумная компания разбилась на кучки по два-три человека. Все обсуждали что-то свое, стоял гомон, Джонсона никто особо и не слушал. Более-менее внимательно на Дага смотрел только капитан Сальери, да еще один сослуживец, дознаватель Серафим.

— Ну, ребята, за нас! — выдал Даг удивительно глубокий тост, — Главное, чтобы без травм!

Кэп кивнул с видом знатока, троица сдвинула кружки. Даг сделал глоток, ощущая максимально приятное опьянение.

— Вот ты говоришь «без травм», — задумчиво пробормотал Сальери, — А ведь знаешь, как бывает… Сам-то вроде и цел, а травма есть. Эта, как ее… Пси-ха-ла-гическая!

— Ой, кэп, не начинай! — Серафим закатил глаза, — Если ты опять про ту заваруху в порту, то я слушать не стану! До сих пор тошно. Как вспомню — кишки крутит. До сих пор эта жесть в кошмарах снится.

Капитан пожал плечами, но Даг, услышав про порт, уцепился за разговор, как ужаленный.

— А что там было-то? — он изобразил живейший интерес, — Интересно же!

Сальери глянул на стажера пьяненькими глазами.

— Да пожалуй что и расскажу, — вызывающе выдал он, — Полезно будет. Не все, знаешь ли, коту масленица. Иногда и вот так… бывает.

Серафим показательно прикрыл глаза рукой. А Даг весь обратился в слух.

Надо сказать, что если в обычной жизни капитан бывал не сколько косноязычным, то сейчас, под градусом, он внезапно сделался прекрасным рассказчиком. Говорил гладко, складно. А главное — захватывающе интересно.

— Тебе, Даг, оно невдомек. Не твоего уровня дело. Но все же. Началось все обыденно, как сто раз до этого. Собрал нас старшой — Устинов, стало быть — ну и поставил задачу. Утром такого-то дня выдвигаемся в порт. Время, место. Точные координаты. Название суденышка… как сейчас помню… «Большая Марта». Действительно, кстати, немаленькая. Данные у шефа, как водится, имелись точные. Даже номер контейнера указал. Что в нем — черт знает. А только понятно, что проверка не просто так. Уж что-то криминальное, это как пить дать.

Сальери вздохнул и в один присест осушил кружку пива. Даг тут же подал знак официанту. Мгновение — и на столе появилась полная. Кэп одобрительно глянул на стажера.

— Одним словом — ничего необычного. Рядовая, етить ее, операция. Да и вроде все уже на опыте, никого учить не надо. Явились заранее, никого не ждали. Все при оружии, все по взрослому. Оцепили район, подтянулись. Служащих мордой в пол положили, никто не вякнул. Все без сучка, без задоринки. Даже старшой, — Сальери поднял глаза к потолку, — Не придирался. Доволен был. Пока тот контейнер не вскрыли.

Серафим чертыхнулся. Капитан замолчал, задумчиво уставившись в пенную шапку на кружке. Нехорошие, по всему видно, воспоминания крутились перед его мутным взглядом.

— Так что там было? — тихо спросил Даг.

Кэп уставился на Джонсона, будто в первый раз его увидел.

— Головы, — так же тихо ответил он.

— В смысле, головы?

— В прямом, ятить тебя, смысле! — рявкнул Сальери, — Человеческие головы! Полсотни штук. Ровными рядками. Так еще, знаешь, составлены, что все смотрят на тебя, заинтересованно. Представляешь, что с нами было?

— Я потом икал два дня со страху, — пробормотал Серафим.

— Кто икал, кто бледного словил, — кивнул капитан, — Платон Гансович, уж на что стальной человек, и тот едва сдержался. У меня седых волос вдвое прибавилось после того утречка!

Приложившись к кружке, он сделал богатырский глоток.

— В ту же ночь вырезали всю семью Лански, — мрачно продолжил Сальери, — Говорят, никто не ушел. Вот их это головы и были. Как на выставке. Жуть…

Его передернуло, да и Серафим не выглядел образцом бодрости. И это через месяц. Что же они пережили в тот момент?

— В общем, повязали мы всю команду. Уж как там старпом песни пел — любо дорого слушать. Ничего, мол, не видел, не ведаю. Откуда что взялось — знать не знаю. Да оно и понятно, не их уровня дела. Контрабанда — да, наркотики — может быть. Но чтоб такое? Сдал он всех, рассказал про такие дела, о которых мы и думать не могли. Но от того контейнера открещивался, как от чумного.

Помолчали. Даже пьяный кабачный гул, казалось, сбавил обороты под влиянием мрачной истории.

— Удалось выяснить, кто это сделал? — тихо спросил Даг.

— Хрена лысого, — хмыкнул в ответ кэп, — Ни следа! Понимаешь? Ни-че-го! Пятьдесят человек распотрошили, а головы нам на загляденье в котейнер, как в кунсткамеру. И никто ничего не видел. Никаких улик. Никаких зацепок. Пусто.

— Безнадежно, — кивнул Серафим, — Лучшие копали — впустую! Ты, может, попробуешь?

— Хватит! — капитан стукнул ладонью по столу, — И так запугали стажера, вон пятнами пошел. Так стращать — во век народу не наберем. Джонсон — парень смышленый, хоть и молод. Ничего, доберемся и до этого дела. Все тайное становится явным!

«Ну да, — подумал Даг, — Вопрос толькокогда…»

— Капитан! — крик разнесся на весь кабак, — Иди сюда, я тебя поцелую!

Вусмерть пьяный Диксон полз к объекту своего обожания прямо по столу.

Сальери и бровью не повел. Широким жестом смахнул поклонника под стол, не забывая второй рукой придерживать кружку. Из-под столешницы остались торчать только ноги незадачливого собутыльника. Тот что-то бурчал снизу, под всеобщий хохот сослуживцев.

Дальше пошла обычная пьянка. Про страшную историю все моментально позабыли. Кроме Дага.

Странным образом вышло так, что он знал о резне гораздо больше капитана. И от того общая картина для Джонсона выглядела куда более удручающей.

Он долго сидел сам не свой, изо всех сил стараясь не показать сильнейшего возбуждения. К счастью, в разгулявшейся вакханалии никто не обращал внимания на затихшего стажера. Даже когда его потряхивало от страха.

«Придется нажраться!» — подумал Даг.

Эта мысль придала ему сил. Все-таки плохой план всегда лучше, чем его полное отсутствие. А раз так, плана нужно придерживаться.

Чем Джонсон и занялся. Со всей доступной ему старательностью.

Глава №3

Капитан ввалился в залу, обеспокоенно оглядываясь.

«Только не меня!» — успел подумать Даг.

И, конечно, сработало с точностью до наоборот.

— Даг, на выход! — бросил Сальери, тяжело пыхтя, — Скатаешься на вызов!

У него была странная манера говорить — смотря себе под ноги. Понять, к кому кэп обращается, иногда бывало затруднительно. Но не в данном случае.

— Кэп, почему я? — парень все же попытался выкрутиться, — Тут Диксон вторую неделю штаны просиживает.

— Диксон разбирается с контрабандой.

— Ну возьмите Павла!

— Он занят! А ты стажер, Даг! Дело простое, как раз пойдет в качестве тренировки.

— Да ладно, кэп, мне что теперь одному на все вызовы кататься?

— В штаны наложил? — насмешливый голос из-за кипы документов.

— Иди в жопу, Джон.

Дагу сразу не понравился этот прагматичный и въедливый тип. Хоть в бумажках он копается лучше всех, не отнять.

— Ну может Хельга… — Даг скосил глаза и осекся, наткнувшись на хмурый взгляд женщины.

— Не может, — она выдала убийственный аргумент.

Единственный маг в отделении, Хельга всегда находилась на особом положении.

Если честно, не с хрен уж и маг. Так, крепкий середнячок начального уровня. Но — единственный на всю округу, что и поднимало ее на недосягаемую высоту.

— Ну кэп…

— Заткнись, Даг! — Сальери терял терпение, — Оторви задницу от стула и шагом марш на выход!

— Так точно, — нахмурившись, парень поднялся.

Он брел к двери, сопровождаемый насмешливыми взглядами сослуживцев. Ноги шаркали по деревянному настилу. Где-то за стеной успокоительно гудел котел. Еле слышно тикали настенные часы, отсчитывая последние секунды уюта.

Очень не хотелось покидать теплое помещение, куда-то ехать на ночь глядя, ввязываться непонятно во что. Разбираться непонятно с чем. А хуже всего — предчувствие. Какая-то нехорошая чуйка. Подсказка, что ничем хорошим вызов не закончится.

— Давай-давай, Даг, — Диксон усмехнулся вслед, едва отрывая нос от очередного листа.

— Проветрись, ворчун, — поддакнул Павел.

— Ой, идите в жопу! — Даг вышел вслед за капитаном и хлопнул дверью.

Настроение стремительно катилось вниз. Надежда провести вечер в комфорте и тепле, в компании Жанны, испарилась. Кишки крутило в предвкушении бессмысленной суеты.

В коридоре было заметно прохладней. Тусклый светильник едва разгонял темень. Тянуло затхлой сыростью и сигаретным дымом. Котел справлялся с морозом, но и он не всесилен, особенно в экономичном режиме. А какой еще режим может быть установлен в участке?

— Капитан, ну что там? — голос неудачника прозвучал максимально уныло.

Вместо ответа Сальери махнул рукой. Он вразвалку семенил к кабинету, всем своим видом излучая небывалую важность. Небольшого роста, пухлый, с жидкими волосами и раздутыми щеками. Капитан обожал нагнать пафосу в самое обыденное дело.

Даг обреченно плелся следом. Подобную процедуру он проходил уже не единожды, ускорить события не представлялось возможным. Оставалось только терпеть, пока кэп соизволит соблюсти необходимые церемонии.

Табличка не двери гласила: «Капитан Сильвестр Сальери». Никто и никогда в участке не звал его «Сильвестр». Либо «капитан», либо «кэп». В крайнем случае, в баре, за бутылкой пива — Сальери. Как капитана величали в головном управлении, Даг понятия не имел. Но вряд ли по имени.

Сальери протиснулся в дверной проем. Выпирающий живот потерся о стол, занимающий добрую часть комнаты. Старое кресло скрипнуло под весом упитанного капитанского тела. Он протянул руку, скрипнула заслонка обогревателя.

«А кэп не экономит на тепле», — решил Даг, ощущая волны теплого воздуха, расходящиеся по кабинету. Гул механизмов усыплял.

— Младший дознаватель-стажер Даг Джонсон, — отправляя людей на задание, капитан обожал официоз, — Поступила заявка… хм… вызов… поступил сигнал!

Он постучал пальцем-сарделькой по столу. Закрутился регулятор лампы, вокруг стола разлилось желтоватое свечение. Сразу пахнуло копотью и сажей. Зато теперь Даг разглядел открытую пневмо-капсулу и небрежно брошенный рядом бланк послания.

Дознаватель скосил взгляд на окно. Закопченное стекло едва пропускало тусклый вечерний отсвет. Совсем скоро на улице воцарится холод и мрак. Самое место для слабоумных и отважных.

— Некая Алевтина Демидова, урожденная Нитеркотт. И ее дочь Лиза Демидова, — кэп выдал следующую крупицу информации, — Соседи утверждают, что не видели их двое суток. Беспокоятся, как бы котел не пошел в разнос.

Даг понимающе усмехнулся, ловя понурое отражение в стекле.

Ну еще бы. Вряд ли кого-то всерьез интересовала судьба двух дамочек. А вот котел… Паровая техника надежна, как часы. Если за ней ухаживать, как за младенцем. Чуть что не так… В лучшем случае котел встанет, и напрочь выморозит дом. В худшем — рванет и снесет пол-квартала.

Хозяин кабинета замолк, беззвучно шевеля губами. Даг понимающе вздохнул. От него требовалось вставить реплику.

— А что фонарщики, кэп? — промямлил дознаватель, — Это же их заведование. С каких это пор мы разбираемся с котлами?

Сальери нахмурился. Круглое лицо сморщилось, покрывшись сетью складок.

— Не фонарщики, а…

— Линейные механики, я знаю.

— … А линейные механики, — как ни в чем не бывало продолжил кэп, — Они не любят, когда их называют «фонарщики». Это, знаешь ли, несколько принижает. Также, как мы не любим, когда нас кличут ищейками. Запомни, Даг. Главное Управление Паровых Систем. Сокращенно ГУПС. И никак иначе!

Он стрельнул глазами в подчиненного. Даг ощутил всю тяжесть этого взгляда. Он придавливал к месту, расплющивал. С ним трудно было спорить. Не хотелось возражать. Во избежание.

— Я понял, кэп, — выдохнул дознаватель, старательно имитируя почтительность.

С точки зрения Дага, «фонарщики» — вполне подходящее название. Учитывая то, что большую часть времени сотрудники ГУПС занимались именно фонарями. Обеспечивали освещение на улицах и все такое прочее. За котлами, в основном, ухаживали жильцы. Если не стремились раньше времени отправиться к праотцам, конечно. До механиков дело доходило только в крайних случаях.

— Так вот, отвечая на твой вопрос. Фонарщики там были, — допустив «оговорку», капитан и глазом не повел, — Но ничего критичного не обнаружили. Внешний мониторинг показывает, что котел работает в штатном режиме. На грани штатного режима. Но не за гранью. Дверь заперта, вламываться внутрь повода не было. Потому дело передали нам.

Даг понятливо хмыкнул. Все как обычно. Ведомства будут перебрасываться бумажками. Потому что никто не хочет брать на себя ответственность. Пока не рванет в явном виде.

— Скатаешься. Войдешь. Проведешь первичный осмотр, — Сильвестр перешел, наконец, к постановке задачи, — Следственные мероприятия по необходимости. Глянешь, что с техникой. В глубь не лезь, если что не так, сразу вызывай механиков. Вернешься, подготовишь отчет. Все!

Воцарилось напряженное молчание. Капитан молча откинулся на спинку кресла. Даг сделал два плавных шага и оказался у окна. Он провел пальцем по стеклу. Неприятный скрип резанул по ушам. Палец стал черным. Стекло чище не выглядело.

— В чем подвох, кэп? — вкрадчиво поинтересовался Даг, оборачиваясь.

Так хотелось услышать, что никаких подвохов нет. Но интуиция кричала об обратном. Слишком все легко, слишком очевидно. Дело для стажера, как пить дать. Но почему именно он?

Не говоря ни слова, Сальери отодвинул от себя бумагу. Даг вытянул руку и схватил бланк. Пальцы заметно подрагивали. Он смотрел на серый исписанный лист с отвращением. Как на приговор.

Буквы, слова, ничего необычного. Да и что такого может быть в формальном документе, составленном по шаблону? По образу и подобию. Разве что… Так и есть. Адрес.

— Заболотная улица, — прозвучало, как ругательство, — Это же… третий припортовый?

Сальери кивнул, изображая полное равнодушие. Ну третий, мол. Ну припортовый. И что с того?

— Кэп, ну это ведь дно донное! — Даг брезгливо бросил бланк обратно на стол, — На кой-черт вообще туда ездить? Никто не ездит дальше второго! Да и там… та еще задница. Мы что теперь, все говно по городу ворошить будем?

Он двинулся к двери, с явным намерением вернуться в общую залу. И был тут же остановлен гневным окликом.

— Это приказ, Даг! — рявкнул капитан, без размаха саданув ладонью о столешницу.

Стол устало вздрогнул. Пневмо-капсула подпрыгнула и упала вниз. Какое-то время было слышно, как она, жалобно позвякивая, катится по полу.

— Поступила заявка, — уже спокойнее продолжил Сальери, — И мы должны ее отработать. Это не обсуждается.

Его лицо превратилось в стальную маску. Ни тени эмоций. Ни намека на слабину. Абсолютная собранность. Серьезность, не терпящая возражений.

— Машина раскочегарина, можешь выезжать немедля, — капитан попытался вернуть дружелюбный тон; получилось так себе, — Туда и обратно, Даг. Там дел минут на десять. К полуночи управишься, — он демонстративно постучал по часам на левой руке.

Даг покачал головой. Оба понимали, что кэп лукавит. Он был бы прав в любом другом случае. Но не с третьим припортовым районом. Там и на улицах, бывало, творилась полная дичь. А в домах… могло случиться все, что угодно. И дознавателей там, мягко говоря, недолюбливали.

— Почему я один? — тихо спросил Даг, — Дайте напарника. Хельга сейчас свободна. Хотя бы на подстраховку, ей и из машины скорее всего выходить не придется.

— О чем ты, Джонсон? — капитан скривился, как будто только что проглотил лимон, — Ты же немаленький. Должен понимать. Я не могу вот так… беспечно… расходовать человеческий ресурс. А если вдруг срочный вызов? Если случится действительно важное дело?

Дознаватель молчал, не сводя глаз с начальника. Тот поежился. Или сделал вид, что ему неуютно.

— Я верю в тебя, Даг, — голос капитана полился сладкой патокой, — Дело-то пустяковое. И оно тебе в любом случае зачтется. Не переживай, о премии мы еще успеем поговорить. И твое повышение обсудим…

«Иди ты в жопу, кэп!» — подумал Даг.

Но в слух ничего не сказал.

Рванувшись, он выскочил за дверь. Показательно аккуратно прикрыл створку, едва сдерживая желание пнуть ее с ноги.

Прошел месяц, как Даг служил дознавателем. До того имелся богатый опыт в самых разных профессиях. В том, другом мире. Который он старался лишний раз не вспоминать. И одно он усвоил точно. Все разговоры о премиях и повышении — пустой звук. Пшик. Ничто. Пока они не закреплены на бумаге. Вся эта болтовня, это просто… бред. Мотивационная белиберда для наивных простачков. Неужели кто-то в отделении еще в это верит?

На ватных ногах Даг преодолел коридор. Завалился в каптерку, отыскивая одежду. Тулуп лег на плечи, голова нырнула в ушанку. Варежки в карманах, шарф в рукаве. Теплее не стало, но нервное напряжение немного отпустило.

Даг хорошо понимал, как это все устроено. Поручают тебе такое дело. Не справился — что ж, бывает. Человеческий ресурс в минус. Преуспел — можно поручить еще что-то подобное. И вот ты уже специалист по третьему припортовому. А то и по всем прочим клоакам.

Как вот Диксон — мастер бюрократической волокиты. Бьерна отправляют исключительно на светские рауты. Хельга, ну… это Хельга, с ней все понятно. А он, Даг Джонсон, получается, метит в короля мусорных районов.

По привычке Даг заглянул в бойлерную. Пробежался глазами по указателям — все в зеленой зоне. Ладонь легла на боковину котла. Мерная ритмичная дрожь пробрала до костей, принося, как обычно, спокойствие и умиротворение. Гул механизмов нашептывал нечто усыпляющее. В воздухе стоял жар, на лбу даже вылезла легкая испарина.

«К черту все! — решил Даг, — Ничего невыполнимого. Главное аккуратно. Максимально спокойно. Пришел, проверил, смотался. И пошло оно все в жопу!»

Закончив сборы, дознаватель спустился в гараж.

Стало настолько зябко, что пришлось запахнуть тулуп. Тепловод тут всего один, да и тот для проформы. Чтобы не обледенело все. Зато на свете не экономили — в каждом углу по лампе.

Кэп не соврал, машина ждала готовая, на всех парах. Из мастерской выглянул механик — Даг махнул ему рукой. Наверное, чаи там гоняет, в тепле.

Усевшись за руль, дознаватель бегло пробежался глазами по панели. Вода, пар, давление, температура. Все в норме, придраться не к чему. В бункере пара брикетов угля, хватит еще на долго. Салон прогрелся, даже жарко стало. Даг расстегнулся и скинул шапку на пассажирское сиденье.

Ручник вниз, тормоз, сцепление, первая передача. Машина чуть заметно взбрыкнула и тронулась. Котел внутри запел, с радостью отдавая энергию на привод. Даг неспешно подвел автомобиль к воротам, дергано остановился. На малых оборотах механизм часто вел себя неустойчиво, норовил рвануть вперед. Приходилось играть сцеплением, чтобы не уйти в разнос.

Кулак стукнул в клаксон. Звонкий гудок разнесся по гаражу, гулко отражаясь от холодных камней. Дверь мастерской распахнулась, показался механик, укутанный в тряпки чуть ли не с головой. Матерясь себе под нос, он поковылял к воротам.

— Рук нет что ль? Аль ума не хватает с замком справиться? — язвительно поинтересовался старик, возясь с запором.

Даг не отвечал. Можно было, конечно, послать в жопу. Но зачем?

Все механизмы и ворота в том числе — заведование артели механиков. И старикан об этом отлично знал. Ворчал же из вредности, и чтобы испортить настроение дознавателю. Не хотелось доставлять ему такого удовольствия.

Створки разошлись в стороны. В гараж пахнуло ледяным воздухом. Механик закашлялся и махнул рукой. Его неразборчивый хрип походил на лай брехливой шавки.

Даг осторожно поддал газу. Машина неторопливо выкатилась наружу. Под колесами громко заскрипел снег. Повернув влево, дознаватель вырулил на проезжую часть. Скользнув по небольшой наледи, автомобиль взялся неторопливо ускоряться. В зеркало Даг видел, как возле ворот суетится механик, торопясь вновь оказаться в тепле.

Десятый проспект не отличался особенной шириной, зато был неплохо освещен. Фонарщики потрудились на славу — уличные фонари разгоняли мрак от проезжей части к стенам серых домов. Освещенных окон почти не было, мало кто из жителей мог позволить себе подобные траты. Коптили трубы, то и дело далекие гудки разрывали воздух.

Тут и там над дорогой проносились проемы галерей и переходов, создавая ощущение разорванного на лоскуты тоннеля. Каменное полотно представляло собой коллекцию ям и колдобин всевозможных конфигураций. Даг не обращал никакого внимания на тряску и брыкание подвески. Большую часть выбоин съедала скорость. Самые же впечатляющие экземпляры водитель привычно объезжал, крутя баранку одной левой.

Второй рукой дознаватель вытащил из бардачка карту города. Адрес он помнил и даже примерно представлял, где располагается искомый дом. Но именно что примерно. Доехать до места и не заплутать — первая часть плана. Не по сложности, так по важности.

Прибавив яркость потолочного осветителя, Даг сощурился на карту.

Проспект упрется в двадцать девятый диаметр. По нему можно добраться до одиннадцатой хорды. Там прямиком до тридцать третьего диаметра. И вот уж там придется поплутать. Потому что там начинаются трущобы. Третий припортовый во всей красе.

Хмыкнув, Даг провел пальцем по истертым наименованиям. Приболотная. Болотная. Заболотная. Строение сорок пять. Готово. Повезло, что это место вообще есть на карте. А значит — найдем.

Нога уверенно вдавила газ, машина откликнулась басовитым гулом. Но не успел Даг разогнаться, как пришлось тормозить, чтобы пропустить поперечную колонну. Выругавшись, дознаватель терпеливо ждал, пока поток машин иссякнет. Потом вдруг понял, что грузовозы идут в порт, а потому не закончатся никогда. Даг вдавил клаксон и с отчаянной лихостью встроился в поток. Окруженный тяжелыми грузовиками, автомобиль Джонсона плыл по течению, не имея возможности ни ускориться, ни замедлиться, ни сменить курс.

Наконец, поток вынес дознавателя к порту. Грузовозы, как один, свернули к громадным воротам, а Даг помчался дальше по диаметру.

Пробок тут почти не бывало, в отличии от того, «своего» мира. Да и вообще, миры отличались разительно, как по форме, так и по содержанию.

На удивление, Джонсон почти не вспоминал былое. Картинки «прошлой» жизни как-то поблекли, потеряли яркость. С одной стороны, он сознавал, что все это реально, все произошло когда-то давно именно с ним. С другой стороны события казались сном, дымкой, чем-то сказочным. Как будто раньше не было никакого Дага Джонсона, а очнулся он тут, в Копоти, уже взрослым лбом двадцати лет отроду.

Что было максимально странно — Джонсон совершенно не скучал по семье. Жена, дочь — они остались там, за гранью. Увидит ли он их когда-нибудь — далеко не факт. Но в душе не было никакой боли, тоски. Зато была железобетонная уверенность, что «все с ними в порядке». А потому и брыкаться, переживать лишний раз нет совершенно никакой необходимости.

Даг вывернул на хорду, задав лихой поворот. Правила дорожного движения здесь существовали в несколько условном виде: пара общих принципов движения оставляли большой простор для маневра. И не предписывали, что нужно делать в каждый момент времени. Предполагалось, что водитель, обладая разумом и базовыми ограничениями, сможет самостоятельно найти наилучшее решение в любой дорожной ситуации. Для жителя «чужого» мира звучит несколько утопично, но для Копоти это работало. С другой стороны, Джонсон понимал, что и автомобилей здесь на порядок меньше, а значит и движение проще.

По хорде предстояло проехать несколько кварталом. Десять-пятнадцать минут неспешной дороги. Даг щурился, глядя на заснеженную мостовую, поблескивающую ослепляющими бликами.

По мере удаления от центра улицы становились уже, света меньше. Снег тут убирали от случая к случаю, местами сугробы закрывали окна первого этажа почти полностью. Хорошо хоть проезжая часть пригодна для движения — раскатали.

Почему все-таки капитан отправил Джонсона в эту клоаку? Да еще без поддержки, одного. Похоже на месть? Как-то мелочно и наивно, но… почему нет? Никто не любит, когда подчиненные ходят к руководству через голову непосредственного начальника. Кэп тогда, конечно, ничего не сказал, но обиду видать затаил.

И что теперь? Так и кататься по местам, куда жалко отправить «нормальных» сотрудников? Раз повезет, второй. Но рано или поздно удача отвернется. И обыденный выезд на «вызов» закончится плачевно. Хорошо, если не в морге.

Даг мог придумать только два способа разрешить ситуацию. Уволиться. Или доказать, что способен на большее.

Уходить из жандармерии не хотелось. Только-только освоился, привык. Более-менее устаканился быт. Мысли вошли в поток, Джонсон наконец-то начал разбираться в окружающей действительности. Да, он отлично понимал, что работая стажером, на многое рассчитывать не приходится. Ну так это ведь и не навсегда.

Соответственно, нужно выбиваться в люди. Лезть по карьерной лестнице, доказывать, что ты не лопух, а вовсе даже незаменимый кадр. А посылать незаменимые кадры к черту на кулички — такого себе даже самый мстительный начальник не позволит. Да и вообще, хорошо бы самому стать «начальником». Чтобы решать, а не исполнять чужие решения.

Хорда уперлась в тридцать третий диаметр. Джонсон плавно свернул, стараясь не снижать скорости. Остановишься, застрянешь, заглохнешь — проблем не оберешься. Здесь власть закона была достаточно условной. Патрули проезжали исчезающе редко, жандармы район не жаловали. А на вызовы катались такие вот «счастливчики», как Даг.

Джонсон читал, что диаметры продолжаются вплоть до сорокового. Но те диаметры скорее номинальные, чем реальные. Наметки, запасные земли под расширение города. Настоящее поселение заканчивалось где-то здесь, на тридцать третьем и следующем, тридцать четвертом.

Даже текущий диаметр не сходился по кругу. Правильней было назвать его «дугой». Хотя если уж придираться, то и не «диаметр» это вовсе, а «окружность».

Вокруг чувствовалось некоторое запустение. Дома и здания по большей части являлись частью припортовой промзоны. Различные склады, цеха, стоянки, распределительные базы. Жилой фонд тут имелся, но сгруппированный в отдельные «кварталы». Надо же где-то жить обслуге всего этого великолепия?

Историю образования этих промзон Даг знал весьма условно, на уровне слухов. Впрочем, ничего интересного в этой «истории» и быть немогло. Обычное дело — река, со странным названием Гана, главная транспортная артерия Копоти. Соответственно, грузовой порт — и перевалочный пункт, и место, куда стекаются товары со всех регионов страны. Так появился «портовый» район города.

Соответственно, людям понадобилось где-то жить. Матросы, грузчики, водители и механики, не говоря уже про администрацию и прочий обслуживающий персонал. Им всем нужна крыша над головой. Да еще такая, чтобы и семью расположить с удобством. Так появился первый припортовый.

То, что не влезло в первый — выросло во второй. Наименее квалифицированные кадры, всякая «шелупонь». Да и обслуга обслуги — начиная от продавцов, перекупов и заканчивая женщинами пониженной социальной ответственности — все жили именно здесь.

Ну а третий припортовый… Как легко догадаться, сюда стекались все «сливки» из первых двух. По количеству маргиналов этот район входил в условную «десятку», и далеко не на последнем месте. Тут жили или совсем опустившиеся, или те, кому действительно не повезло родиться за гранью «нищеты».

Джонсон сбавил скорость, внимательно всматриваясь в немногочисленные указатели. На одном из зданий повезло разглядеть надпись «Приболотная». Значит до искомой улицы остался всего один перекресток.

Как не трудно догадаться по названиям, когда-то тут находилось болото. Кажется, люди тут поселились не от хорошей жизни. Даг не успел досконально разобраться в местном менталитете, но не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — отсюда бежали все, кто мог это сделать. Оставались, соответственно, кому или бежать некуда, или незачем.

Портовый и припортовый — считались вполне «цивильными» местами. Не ходи где не надо и когда не не надо; не суйся, куда не просят; не связывайся с теми, кто не по зубам. Выполняй простые правила людского «муравейника» — и останешься цел и невредим. И даже со своим барахлом не распрощаешься.

Со вторым припортовым все не так однозначно. Этот район иначе, как «криминальным», называли редко. И чем дальше от центра — тем хуже.

Ну а третий… Он третий и есть.

Нарваться на приключения тут можно было на раз-два. Не делая для этого никаких специальных телодвижений. Просто по факту присутствия.

Джонсон сбросил скорость до минимума и крутанул руль. Машина послушно вошла в поворот, скатившись на поперечную улицу. Вывесок не было, оставалось только надеяться, что Даг правильно посчитал повороты. Он направил автомобиль вдоль домов, высматривая хоть какой-то номер.

Темнота тут властвовала почти безраздельно. Фонари стояли так редко, как будто их вовсе не было. Одинокими оазисами в океане тьмы. А между ними простиралась территория, покрытая серой мглой. Вглядываясь в которую можно увидеть настолько неприглядную картину, что лучше и не начинать.

Слева на обочине Джонсон разглядел сборище местных. Заметил лишь потому, что стояли они вокруг собственноручно разведенного костра. В территории города — запрещено, да кто же им об этом скажет. С десяток темных силуэтов скопились возле чадящей бочки, что выступала в качестве очага. Местный «форум», со своими лидерами и кастами.

Как назло, фонари автомобиля именно здесь выхватили из тьмы нужные цифры. Не прямо у сборища, но непозволительно рядом. Через дорогу, метрах в пятидесяти. Рукой подать.

Даг проехал чуть дальше, осторожно притормозил, оставляя номер на доме в круге осветителей.

Сверился с картой, еще раз посмотрел на бланк задания.

Заболотная, строение сорок пять. Вот оно, родимое.

Тяжело вздохнув, Даг переключил на нейтралку. Дернул ручник, проверил показания датчиков. Одно из неоспоримых преимуществ паровой системы — если котел раскочегарен, то она всегда «на ходу». Сел и поехал, не тратя время на старт и прогрев движка. Другой вопрос, что раскочегарить котел — целая история.

Запахнулся, нацепил шапку. Проверил пулевик в спец-кармане тулупа. Осветители решил не гасить — любой свет лучше, чем ничего. Глядишь, поможет.

Быстро выбрался наружу, стараясь не выпускать тепло из салона. Хлопнула дверь, лязгнул замок. Ключ — в нагрудник, чтобы достать максимально быстро. Еще раз проверить пулевик — на месте. Продолговатая рукоять дарит приятное спокойствие. Как островок надежности в окружающем хаосе.

Не отходя от машины запалил ручной осветитель. Без него во тьму внешнюю лучше не соваться — заплутаешь, замерзнешь. Пожалуй, самые необходимые вещи — тепло, свет, оружие. Все на месте. И мозги. Но тут уж сам про себя не скажешь, со стороны виднее.

Оглянулся назад, на сборище местных. Стоят, все там же, резких движений не делают. Хотя, заинтересовались, конечно. Еще бы — целый дознаватель. На целом автомобиле. И без эскорта. Оставалось надеяться, что воспримут, как хищника. Или хотя бы равного, кто не по зубам. А не как залетную легкую добычу.

Один из маргиналов шагнул в сторну, махнул рукой. Местный заправила? Даг машинально махнул в ответ. Человек постоял, глядя на Джонсона. Глаз его было не рассмотреть. Чуть заметно кивнул. Ступай, мол, дерзай. Мы тут, если что, присмотрим.

Ну, по крайней мере, Даг его так понял.

Не торопясь, основательно, вразвалочку подошел к сорок пятому дому. Вернее, строению. Назвать это «домом» язык не поворачивался. Вероятно, здание задумывалось как бойлерная или небольшой склад. Ну а местные его вовремя экспроприировали. И применили под собственные цели. Как жилое, то бишь.

Один этаж, пологая двускатная крыша, усыпанная снегом. Каменные стены, уходящие во тьму. Поводил фонарем — а строение-то немаленькое! Возводили, видать, с запасом. Крыльцо полуразрушенное, дверь плотно пригнана. Вдоль одной стены окон нет вовсе, вдоль второй — три, но все наглухо заколочены.

Труба — есть. Торчит над крышей, виден едва заметный дымок. Значит котел не погас, значит внутри тепло. Уже хлеб.

Джонсон подошел к двери. Громко постучал — ногой. Руки держал, как положено — одна с осветителем, вторая, в кармане, с пулевиком.

Никакой реакции.

Ради формальности постучал повторно. Ежу понятно, что не ответят. Но дело есть дело. Устав, распоряжения, предписания. Раз уж там сказано — дважды, то так и сделаем. Не убудет.

Пока ждал, нервно оглядывался, водя осветителем по сторонам. Ничего. Ничего и никого подозрительного. Аборигены смотрят издалека, как на забавный аттракцион. Но ближе не подходят. А вернее — не отходят от огня. Спасибо и на этом.

Подвесил осветитель на специальный крюк на поясе. Полез в нагрудник в поисках универсального ключа. Вторую руку с пулевика не убирал — так оно спокойней. Мало ли кто бросится. Береженого бог бережет.

Отмычек в «этом» мире не водилось — замки такие, что ковырять в них бессмысленно. Зато универсальный «ключ от всех замков» — пожалуйста. Чудо механического гения. Или магического, поди их разбери. Так тесно все переплетено, что не поймешь, где кончается обычная конструкция из винтов и шестерней, пусть и доведенная до совершенства, и начинается магический артефакт, работающий не благодаря, а скорее вопреки.

Еще раз оглядевшись, сунулся к двери вплотную. Замки тут — пойди найди. Если не знать куда лезть, то и ключ не поможет. Тоже своя, местная, специфика. Тяжело привыкнуть: замочная скважина — не просто дыра, а целый тайник, для обнаружения которого нужна определенная сноровка. И главное — все ведь знают и умеют. Так какой смысл? Но упрямо продолжают ваять именно так. Традиция.

Замок щелкнул, дверь чуть заметно сдвинулась с места. Два шага назад, осмотреться. Отмычку в нагрудник, осветитель в руку. Аборигены? На месте. Рука на пулевике едва заметно подрагивает. Несколько глубоких вдохов — спокойнее надо быть, Джонсон, спокойнее.

А вот хороший вопрос — почему это местные сами не зашли, да не проверили, что там? Вряд ли их остановил замок. И уж, конечно, не уважение к частной собственности. Тогда что? Ссутся? Похоже на то. А жизнь она такая, главное — вовремя не зассать.

Фонарь на дверь. Подойти. Прислушаться. Все спокойно. Осторожно подцепил створку ногой, приоткрыл.

Темно. Средних размеров тамбур с минимальной отделкой. Справа табурет, слева крючки на стене. Вот и все убранство. В противоположной стене проход. Туда, получается.

Даг шагнул внутрь, аккуратно прикрыл за собой входную дверь. Не на замок — минимальную щель оставил. Чтобы и холод не пускать, и, случись чего — выбежать без заморочек с замком.

Тепло? Тепло. Тепловод работает, хоть и на минималке. По ощущениям — чуть выше нуля, но по сравнению с улицей — тропики.

Распахнул тулуп, чтобы действовать посвободнее. Тут уже не стесняясь достал пулевик. Пусть будет под рукой, так как-то спокойнее.

Из тамбура попал в коридор. Опять темно, фонари не горят уже давно. С ними решил не мучиться — мороки много, да и не факт, что заведутся. К тому же — не его заведование. Вот фонарщики прибудут, пусть разбираются. Если прибудут, конечно.

Итак, что тут. Справа, слева — какие-то подсобки. Двери закрыты, ломиться туда пока не будем. Дальше кухня, зала и бойлерная. Вот туда и заглянем в первую очередь. Ибо, жив котел — живо и здание. Мертв котел — ну, понятно.

Джонсон втиснулся в дверной проем, водя осветителем по углам комнаты. Пулевик держал перед собой. Так, на всякий случай. Страшно не было, пока что. Скорее — тревожно. Непонятно, странно, и от того тревожно. Адреналин еще не зашкалил, но сердечко стучало явно быстрее штатного.

Подле котла горел аварийный осветитель. Света он давал ровно столько, чтобы разглядеть стенку котла, да россыпь полукруглых индикаторов. Даг осмотрел комнату — ничего необычного. Два стола, составленные углом, несколько стульев. Стоят так, будто тут заседал комитет. Или семья обедала.

Стол пустой, не застелен. У противоположной стены прямоугольный комод. Из мебели — все, да и свободного места не осталось. Грязь, пыль, копоть — все на месте. Явных следов нет. Ощущение запустения, последние несколько дней тут никто не появлялся.

В котельной тепло — хороший признак. Значит, топлива достаточно. Остается проверить режим работы.

Джонсон подошел к котлу, еще раз осмотрелся — осторожность лишней не бывает. Глянул датчики — давление в желтой зоне. Воды… мало воды. То ли клапаны сбоят, то ли просто баки не заполнены.

Даг положил ладонь на стенку, прислушался к ощущениям. Минута — он вошел в привычный резонанс с механизмом. Котел работал. Со сбоями, не идеально, но работал. На границе безопасного режима, но не за ней. Как и говорилось в отчете фонарщиков. Что же, если до сих пор не пошел в разнос, то и еще пару часов ничего не изменится. Никаких предпосылок для этого Джонсон не заметил. Все в норме, пусть и с натяжкой.

Вдох-выдох. Половина дела сделана. Осталось проверить дом, и можно со спокойной совестью отчаливать. Скинуть дело на фона… простите, линейных механиков. То-то они обрадуются.

Не торопясь, проверяя дорогу осветителем, Джонсон выбрался в коридор. Кухня или зала? Давай со сложного. Значит, направо, в залу. Небольшое помещение для готовки оставим на десерт.

Дверь в большую комнату оказалась на удивление тяжелой. Она изначально делалась цельной, из массива, стянутого металлом. А после ее, похоже, обили войлоком и тканью, чтобы превратить в совершенно звуко- и светонепроницаемую. Толкнув дверь, Даг будто отодвинул кусок стены. Створка отошла с громким скрипом, заставив дознавателя поморщиться.

Появилась щель, достаточная, чтобы заглянуть внутрь. С минуту Джонсон стоял, не шевелясь. Прислушивался, присматривался, сверялся с ощущениями. Разум говорил, что все в порядке. Интуиция кричала — беги!

В комнате стояла кромешная тьма. Помещение внушало размерами — осветитель не доставал до противоположной стены. Мощности фонаря едва хватало, чтобы разглядеть деревянный пол, мрачные, когда-то белые стены и странную пустоту. По крайней мере тот угол, что мог разглядеть Джонсон, был пустым — ни единого элемента декора, не говоря уже о мебели.

Из комнаты веяло явным холодом. Здесь, похоже, тепловоды не справлялись. Может, где-то засор? Оттого и котел перегревается. К черту, пусть фонарщики разбираются!

Джонсон налег на створку плечом, держа пулевик наготове. Когда расстояние стало достаточным, аккуратно перетек внутрь. Пробежал фонарем по сторонам — пусто. В середине комнаты будто бы что-то лежало на полу — Даг не мог рассмотреть. Ближний угол совершенно пустой, даже странно.

Пахнуло застоявшимся воздухом. Запах… странный. Пахло нехорошим. Никаких четких ассоциаций, но Джонсон просто знал — так вонять может только что-то однозначно отвратное.

Подождал еще минуту, водя лучом осветителя по стенам и полу. Пыль и копоть — все стандартно. А вот отсутствие мебели навевает нехорошие мысли. Не могла же большая комната стоять просто так, пустой? Не для красоты же она нужна? Окно на стене — заколочено изнутри, да так, что и лучик света не проберется.

Очень медленно, шаг за шагом, Джонсон двинулся вглубь. Светил, в первую очередь, под ноги. Фонарь с трудом пробивал темноту, словно ему что-то мешало. Противоположную стену Даг так и не рассмотрел. Зато увидел что-то странное на полу.

Сначала заметил линии. На сером полу черная разметка смотрелась достаточно инородно, чтобы не принять ее за часть интерьера. Рисовали их, судя по всему, недавно. Да и старались не сильно: прямая линия содержала заметные глазом изъяны там, где рука «художника» дрогнула.

Несколько шагов вперед. Осветитель выхватил новую часть общей картины. И вот теперь Дагу стало страшно.

Никакая это была не разметка! Множественные линии, пересекаясь и разветвляясь, сплелись в замысловатую пентаграмму. Вернее, углов тут было гораздо больше пяти. Но для Джонсона, вся эта магическая хренотень не имела особого смысла, и разницы он не понимал. Жуткая фигура на полу — значит пентаграмма.

Многоконечная звезда занимала центр комнаты, краями лучей почти дотягиваясь до стен. Внутрь вписаны множество дополнительных фигур, среди которых взгляд мог блуждать, не останавливаясь, очень долго.

Выглядело все максимально жутко. Джонсону будто ушат холодной воды на голову вылили. По спине побежали мурашки. Руки как-то сразу озябли. А вот на лице выступил пот.

С трудом сделал шаг. Направил свет на центр построения. Вздрогнул. Ноги пошли мелкой дрожью, захотелось разом оказаться как можно дальше отсюда.

На пересечении линий лежали… фрагменты. Наварное, когда-то они были телами. Людскими. Даже, наверное, женскими. Даг мог бы поспорить, что это и есть те самые Айзек, мама и дочка, хозяева дома. Только вот… разобранные на части. Очень мелкие части.

И рисовали фигуры явно не краской. Джонсон не знал откуда, но пришло понимание — дьявольская фигура намалевана кровью.

Жуткий скрип раздался со спины. Даг резко повернулся, вскидывая пулевик. Дверь с характерным щелчком захлопнулась, встав в пазы, как влитая. Осветитель вздрогнул и потух.

Осветитель потух!

Как такое вообще возможно?

Они же безотказные, черт их побери! А горючего там бы хватило на пару дней точно — Джонсон проверял!

Накатила тьма. Набросилась со всех сторон, облепляя холодными влажными объятиями. Холод мгновенно пробрал до костей, дыхание сперло, будто под водой. Чтобы вдохнуть, пришлось сделать титаническое усилие. Зубы стучали — то ли от мороза, то ли от страха.

А страшно стало, как никогда в жизни. Это был даже не страх — инстинктивный ужас. Мозгами Даг, возможно, и понимал, что ничего такого не произошло. Ну, захлопнулась дверь. Ну, погас фонарь. Бывает. Жаль только, что эти мысли оказались глубоко погребены под эмоциональным взрывом подсознательного. И подсознательное было в панике.

Темно. Не видно ни зги. Тихо, ни шороха. Только поджилки трясутся.

Прошло, должно быть, секунд пять, прежде чем Джонсон пересилил себя.

Судорожно дыша, взялся обеими руками за осветитель. Во что бы то ни стало — надо заставить чертов прибор работать! На ощупь, дрожащими пальцами, нащупал пусковик. Вдавил — нет эффекта. Сухой щелчок и даже искры нет.

Где-то впереди раздался шорох. На грани восприятия, едва слышно, но Даг вздрогнул, как от взрыва. Замер, вслушиваясь. Еще шорох, чуть в стороне. Там явно что-то было. И это что-то двигалось.

Валить! Валить отсюда нахрен, пока живой! Пусть ругают, пусть депремируют. Пусть даже уволят! Здоровье как-то дороже! Психическое в том числе.

Встрепенувшись, Джонсон вдруг осознал, что потерял направление. Пока возился с фонарем, пока крутился — теперь он понятия не имел, в какой стороне дверь. Тьма давила одинаково со всех стороне, вокруг не нашлось ни единого ориентира. Только зловещие шорохи становились все ближе.

Шаг, еще шаг. Куда он идет?

Это комната, у нее конечные размеры. Если идти прямо, рано или поздно упрешся в стену. Хреново, если стена окажется дальней. Но — держась за стену, можно обойти зал по периметру. И найти чертову дверь!

Звучало, как план. Очень страшный, возможно долгий, но выполнимый. Только одно останавливало Джонсона. Он подумал, что идя в темноте, может наткнуться на останки тел, разложенных в центре. А этого очень не хотелось.

Что-то громадное возникло перед дознавателем и пахнуло смрадом. Джонсон пошатнулся, закашлялся и отпрыгнул назад. Он ничего не видел, но ощутил чужеродное — телом, кожей. От неожиданности нога пошла юзом, и Даг завалился на спину. Бесполезный осветитель звякнул где-то в темноте — дознаватель его упустил. Позорно вскрикнув от страха, Даг выстрелил из пулевика — не целясь, прямо в темноту. И сразу же еще раз.

Грохот выстрелов отогнал страх. В ушах звенело, и это был единственный доступный эффект. Джонсон по прежнему ничего не видел, но по крайней мере ощущение чужеродного присутствия пропало.

Судорожно дыша, он вскочил на ноги. Ориентация потерялась напрочь. Стены, дверь — все потеряло хоть какой-то смысл. Даг забыл, где находится и что тут делает. Имела смысл только тьма, и то, что находится в ней.

Он крутился на месте, водя пулевиком вокруг. Как будто мог кого-то напугать этой возней. Пот по физиономии тек ручьями, руки ходили ходуном, пульс подскочил, должно быть, до двух сотен.

«Хи-хи-хи!» — раздалось за спиной.

Даг повернулся так резко, что позвоночник хрустнул. Пулевик дернулся, кажется, еще быстрее. Палец вдавил спуск автоматически, без участия сознания. Выстрел, грохот. И звенящая тишина.

Тьма будто придвинулась ближе. Джонсон чуял, что его окружают. Что-то надвигалось со всех сторон. Нечто неощутимое, ужасное. Такое, что тронет — смерть.

Зубы принялись выбивать чечетку. Джонсон дрожал, как на электрическом стуле. С неимоверным трудом он попытался взять себя в руки. В голове немного прояснилось, но дрожь никуда не делась.

Стоп. Это не он. Вернее, не только он. Вибрировал пол. Да что там, вибрировал — почти ходил ходуном. Дрожь все усиливалась, Джонсон уже с трудом мог стоять.

«Котел! — мысленно заорал Даг, — Котел пошел в разнос! Вот скотина! Только этого не хватало для полного счастья!»

Самое смешное, что именно он — Джонсон — мог послужить инициатором катастрофы. Потому что нехрен палить наугад в замкнутом помещении, когда силовая установка в соседней комнате.

Теперь дознавателем руководил не только страх, но четкое понимание — если ничего не предпринять, то сейчас истекают последние мгновения его жизни. Когда котел рванет, от здания останутся настолько маленькие обломки, что среди них и клочка Дага Джонсона не найдешь, сколько не просеивай.

Он попробовал сориентироваться по гулу — неудачно. Ходил ходуном весь дом, казалось что грохот набирает обороты и идет от каждой стены, равномерно.

В это же время Джонсон услышал издевательский смех. Кто-то, скрытый во тьме, мерзко хихикал то слева, то справа от дознавателя. Настолько противно, что прям резало душу. Как железом по стеклу, только хуже в сто раз.

И опять — чужое присутствие совсем рядом.

Не раздумывая, Джонсон упал на колено. Быстро провел рукой по широкому полукругу, равномерно нажимая на спуск. Серия выстрелов отгрохотала, как один, сменившись сухим пощелкиванием пустого барабана. Даг оглох и окончательно отчаялся. Патронов больше нет, а и были бы — перезарядить пулевик в полной тьме, в окружении дьявльских тварей, шансов исчезающе мало.

Тварей? Джонсон их больше не чувствовал. Что-то изменилось. Вибрация никуда не делась, даже постепенно усилилась, но ощущение чужеродного пропало.

Свет. Совсем чуть, самая малость. Но в полной тьме даже такой лучик светился сверхновой. Даг шмыгнул носом, глядя на крохотный протуберанец.

Похоже, один из выстрелов таки попал. Просто повезло. Пуля прошла сквозь заколоченное окно, и этого хватило. Да, на улице тьма, но тьма обычная, простая. Не такая, как внутри. Еще и автомобиль светит — отличная идея не тушить фары!

Страх разом отпустил. Разжались оковы, бесконтрольный ужас схлынул. Разум, наконец-то, вернулся на место. Вместе с пониманием, что надо бежать.

Это был шанс, последний и единственный.

Стартанул с места, как спринтер. Пулевик отбросил, чтобы не мешался. Через боль заставил ватные ноги двигаться быстрей и быстрей. Разогнался, целясь в едва заметный лучик света.

Пол гудел, стены уже по настоящему подпрыгивали, как при землетрясении. Котел, похоже, доживал последние мгновения. И держался на честном слове.

Разогнавшись, Даг прыгнул. В последний момент пригнул голову, чтобы боднуть доски плечом, а не лбом. Помогло мало, болью отозвалась и макушка, и половина спины. Он врезался в окно, подобно тарану. На долгую секунду показалось, что доски выдержат — и это была бы верная смерть. Потом что-то треснуло, хрустнуло, и Джонсон вывалился наружу, вместе с осколками стекла и дерева.

Он еще нашел силы, перебарывая боль, откатиться в сторону метра на три.

А потом рвануло.

Джонсон оглох и ослеп. Его подняло, шмякнуло оземь, потащило прочь, хлестая физиономией о снег. И — приложило о в стену. Не иначе, соседнего здания.

С минуту Даг не шевелился, закрыв голову руками. Вокруг стоял гул, будто началось светопреставление. С неба сыпалась крошка, вперемежку со стальными осколками.

Приоткрыв слезящиеся глаза, Джонсон выдавил окровавленную улыбку. Его машина стояла целехонькая — правда взрывом ее отодвинуло на добрых полста метров. Зато даже стекла уцелели, на первый взгляд.

«Магия, на хрен!» — злорадно решил Даг.

Он встал на четвереньки, ощупал себя, проверяя, целы ли кости. Все это время продолжал идиотски ухмыляться. Посетило знатное чувство, что обыграл судьбу. Она нам вот, а мы вот так! Голыми руками не возьмешь!

Встал и побрел к машине. В голове стучали колокола, в глазах темнело. Помутнения настигали с каждым шагом, но он все же осилил дорогу.

Как забрался в автомобиль — память не сохранила. Раз, два, и он уже внутри. На ключ! Двери заблокировал, обогреватель на полную. Аборигены бродят вокруг, кричат, руками машут. К черту их. Вот вам кровавая улыбочка. Слов не разобрать. Да и надо. Голова раскалывается. Ничего…

Выбрался! Едва не пропал. Прошелся по краю, но выжил.

Даг хрипло рассмеялся.

Теперь можно отдохнуть…

***

Как его доставали из машины, Джонсон не помнил. Как-то это произошло быстро и незаметно. Вокруг вдруг оказалось многолюдно, появились и фонарщики, и дознаватели. Даже карета скорой помощи подкатила.

Врач его осмотрел. Покачал головой, не бережешь, мол, себя, балбес молодой. Очередная контузия. Без последствий — пока. Но накопительный эффект никто не отменял! В итоге — вкололи транквилизатор, дали витаминку пососать. Да под нос сунули что-то вроде нашатыря. И от запаха Даг подпрыгнул едва ли не сильнее, чем от взрыва.

Хорошо, кстати, что автомобиль не пострадал. Иначе горе-дознавателя там бы и закопали. И так, конечно, по головке не погладили. Но ругали не сильно. При людях капитан даже похвалил Джонсона, не понятно правда за что. И сам не сдох, и машина цела — уже дело. А что до взрыва — ну то ведь не наше заведование. Фонарщики просмотрели, им и локти кусать.

Зато в отделении, в своем кабинете, Сальери дал волю гневу. Минут десять рассказывал Дагу, какой он болван. И что в его де, время, таких стажеров гнали бы в шею. А ему, несчастному капитану, приходиться иметь дело вот с этим. А все потому, что других кадров нет. Куда только катится этот мир…

Наконец, успокоившись, Сальери замолчал. Долго сканировал Джонсона взглядом и возмущенно сопел. Даг просто сидел, не имея ни сил, ни желания возражать. В голове еще гудело, пальцы слегка дрожали. Да и вообще, после пережитого стресса выслушать просто крики казалось чем-то обыденным.

— Вот что, — рыкнул капитан, злобно прищурившись, — Вижу тебе что в лоб, что полбу! Ни черта не понимаешь. Отдохнешь — потом поговорим. Но! Прежде, чем лечь на боковую, напишешь мне отчет. Полный, подробный, правдивый отчет. Заодно объяснишь, где «потерял» пулевик! И осветитель, если что, тоже вещь казенная! Как понял?

Даг кивнул — чего тут не понять?

— И вот еще что, — добавил Сальери вкрадчиво, нависнув над столом и вперившись в собеседника взглядом, — Пиши, как есть, всю правду! Без этих ваших выпендрежей! Не надо мне никакой мистики, понял! Обосрался — так и напиши! Не обратил внимания, что котел в аварийном — так и отобрази! А то знаю я вашего брата, чуть что — мы не виноваты, это, так твою растак, потусторонние силы! Усек?!

— Усек, кэп.

— Вали тогда, раз усек!

И Даг свалил. Добрался до своего стола, да так и рухнул в кресло. С наслаждением вытянул ноги, растекся по деревянной спинке.

Наконец-то никуда не надо было бежать, лезть, стрелять. Никто на него не нападал. Не угрожал. Не взрывал. Просто дотерпеть, просто написать треклятый отчет. И — домой, спать, под бок к Жанне.

Как ни странно, в одном капитан оказался прав — к полуночи Джонсон управился. Часы как раз пробили двенадцать. Спать хотелось неимоверно. Потому с отчетом Даг не тянуть.

Он схватил бланк, не глядя заполнил казенную «шапку». И уже потом задумался.

А что, собственно, писать?

С одной стороны, кэп прямо сказал — правду и только правду, как она есть.

С другой, он же дал указание — никакой, так тебя растак, мистики!

И что-то подсказывало Дагу, что первое указание вовсе не так важно, как второе.

На самом деле, если взять факты, выглядело дело паршиво.

В дом он вошел один, свидетелей не было. Котел осмотрел, на тот момент механизм был в норме. Но подтвердить это, опять же, мог только Джонсон. Вся эта история с пентаграммой и телами — хрен кто поверит! А доказать невозможно — после взрыва там не то что рисунка, кирпичика целого не найти. А уж если рассказать про всякие «чуйки» да «ощущения». Как палил наугад, чуть не обделавшись от шорохов… Засмеют. Не поверят, засмеют и заклеймят. Будешь потом не просто Даг, а Даг «гроза пустых домов». Или еще что покруче. А оно тебе надо? Отнюдь.

Приняв решение, Джонсон взялся за писанину. Изложил все «как есть». Вошел, оценил, проверил. Действовал строго по инструкции. Согласно уставу, решил завершить обход здания. Услышал внезапный гул, почувствовал вибрацию, принял решение о срочной эвакуации. Осветитель и пулевик утерян при взрыве. Ничего необычного не наблюдал. Больше доложить не о чем. Все в рамках предписаний. И никакой мистики.

Перечитал — жидко, вяло. Шито белыми нитками. Зато все согласно букве закона, не придраться ни к единому слову. Истинность тоже не проверить, свидетелей днем с огнем не сыщешь. А все потому, что нехрен отправлять на задания в одиночку.

Дата. Подпись. Доковылять до секретариата, закинуть бумажку в папку с отчетами. Вот и все, хватит на сегодня геройства.

Домой! Домой, домой. И захватить по дороге бутыль местного пойла. Не очень вкусно, зато высокоградусно, и стресс снимает на ура.

Возлияние необходимо, по медицинским показаниям.

Потому что Даг был уверен — ночью ему будет сниться пентаграмма, нарисованная кровью.

Глава №4

Официантка игнорировала Джонсона почти полностью. Сначала это веселило, но всему есть предел. Внутри свербило, стул под дознавателем начал дымиться.

Да, это не обычный бар, а с намеком на «элитность». Да, простые обыватели сюда редко захаживают. Скорее вовсе не захаживают. И тем не менее. Должна же быть банальная вежливость. А не только высокомерная заносчивость.

Даг незаметно осмотрел себя и не нашел никаких изъянов. Одет прилично, чист, выбрит. Деньги имеются, по крайней мере заплатить за себя он точно в состоянии. Так в чем проблема?

Миловидная девушка в белом фартуке и таком же белоснежном чепчике смотрела на него, как на пустое место. Даг на мгновение ощутил себя невидимкой. А, она еще и не слышит его слов. Тогда бесплотный дух, а не невидимка.

А вот спутников дознавателя девушка обслужила со всем почтением. И усадила, и помогла скинуть верхнюю одежду, и подала меню. Да и заказ принесла почти сразу, как дорогим гостям.

— Ладно, сдаюсь! — Даг демонстративно вскинул руки, — Что со мной не так? Я ее обидел или что? Какого черта тут вообще происходит?

В ответ послышались сдержанные смешки. Больше угорали над ситуацией, а не над Джонсоном. Но легче от этого не стало.

— Давайте, мистер дознаватель, — Мари глянула на него с вызовом, — Проявите свои дедуктивные способности. Неужели слабо выявить закономерность?

На этот вызов Даг не мог не реагировать. Ведь речь шла о чести профессии.

— Идет. Но усложним испытание. Ты закажешь мне еды и выпивки. Я должен справиться, пока их не принесут. Успею — платишь ты…

— Не успеешь, угощаешь всех?

— Хм… Заметано!

Блондинка победно улыбнулась. Тряхнула головой — распущенные волосы водопадом лились по плечам и спине. Миниатюрная ладошка взлетела в воздух — через секунду официантка была рядом. Мари ткнула в меню, не глядя, выбрав несколько позиций. После чего официантка птицей упорхнула на кухню, помахивая блокнотом.

— Итак, мистер Холмс? — скрестив руки, девушка положила голову на ладони, — Мы все во внимании!

Джонсон кивнул. Он обвел взглядом компанию, непроизвольно выделив девушек.

Мари — прелестная стройняшка с белой шевелюрой. Кожа немного бледная, лицо вытянутое, что называется «аристократическое». Одета не броско, но с определенным вызовом: рубаха, жилетка, кожаные штаны. Все намекает на род занятий: инженер-механик. Посмотришь, и сразу поймешь. Если в теме, конечно.

Елизавета, брюнетка. Фигура спортивная, но на вкус Дага — простовата. Лицо строгое, всегда сосредоточенное. Не хватает ей улыбки. Платье с глубоким декольте ничего не скрывает, но и не показывает — не те объемы. Зато ножку закинула на другую весьма показательно. То бишь на показ.

— Я бы предположил сексизм, — вяло начал Джонсон, — Но заказы парней она выполнила с такой же радостью…

— Холодно, Даг, очень холодно! — рассмеялась Мари.

Мужчин было пятеро. По правую руку сидел Ринат. Единсвтенный маг в компании. Вот уж кто одет непривычно: как будто закутан в кожу. Куртка, брюки, через плечо — вместительная сума. И на лице прямо-таки написано владение тайными знаниями.

Чуть дальше развалился Том, из железнодорожников. Скромный малый, молчаливый и стеснительный. Он и теперь надвинул кепку почти на глаза — но наблюдал за спором с интересом.

Еще дальше — троица, которую Даг плохо знал. Жак, Антон и, вроде бы, Макс. Память на имена иногда дознавателя подводила. Кажется, механики. В какой именно специальности — запамятовал. Да и не слишком интересовался.

— Хм… мы все «не от мира сего»… — Джонсон продолжал размышлять вслух, — Но официантка этого знать не могла.

— Все еще холодно!

— Среди нас инженеры, механики, и даже маг…

— Теплее.

— Мы все выбрали профессию и продолжаем обучение… Ни кланов, ни семей…

— Становится горячо! — блондинка придвинулась, ободряюще подмигнув.

Краем глаза Даг заметил официантку, нагружающую поднос блюдами. И решил не растягивать удовольствие.

— Погоди-погоди, кажется уловил! — он с наслаждением следил за напрягшимся лицом спорщицы, — Да! Как же можно было это упустить! Вы ведь все у нас фалеристы! Просто обожаете свои значки. Каждый нацепил знак гильдии на видное место! Может проблема в этом?

Последнее слово дознавателя как раз совпало с появлением на столе первого блюда. Официантка ловко разгружала поднос, расставляя тарелки перед Мари.

— Может, мне тоже поиграть в эту игру…

Даг сунул руку в карман, ладонь нащупала кожаный «лопатник». Он бросил его на стол, как бы невзначай раскрыв, чтобы на показ оказалась звезда дознавателя.

Разносчица уставилась на эту картину, словив, похоже, нехилый разрыв шаблона. Покраснела и удалилась, не сказав ни слова.

— Мне кажется, он жульничал? — Мари обратилась к собранию.

— Знал ответ заранее, — буркнул Ринат.

— Да это развод на деньги, чистой воды, — в унисон поддержали Елизавета и Жак.

Остальные ограничились подтверждающими кивками: рты-то заняты едой.

— Т-а-а-а-к, — протянула блондинка, — Общее мнение: спор нечестный! А значит, результат аннулируется. Никто никому ничего не должен!

— Как скажешь, солнышко, — с притворным согласием улыбнулся Джонсон.

Очень уж ему нравилось троллить самоуверенную девушку. Впрочем, и она в долгу не оставалась. По крайней мере надолго. По счастью, характер Мари не позволял ей обижаться на дружеские подколки.

Мари и Ринат — они и нашли Джонсона. Видимо, инициаторами таких собраний выступала таже парочка. Идея, в общем-то, лежала на поверхности: собрать всех «попавших» в чужой мир. Периодически встречаться, хотя бы раз в месяц. Обсуждать дела, как у кого складывается жизнь. Делиться опытом. Ну и в целом, может чем и помочь друг другу. Никто другой не знал всей истории от начала до конца. Так и получилось, что понять проблемы провалившихся могли только такие же провалившиеся.

Не все участвовали в таких сходках. Кто-то оказался себе на уме, слишком замкнутым. Иные разъехались по стране, в командировки или даже на постоянную основу. На первом собрании, куда попал Даг, сошлись с десяток «попаданцев». Сегодня осталось и того меньше.

Найтись и поддерживать связь в Копоти оказалось не настолько сложно, как может показаться. Да, тут не было телефонов и радиосвязи. Зато оказалась невероятно развита пневматическая почта.

Если не знать, что это, догадаться с первого раза довольно сложно. Джонсон чуть ли не каждый день замечал разношерстные переплетения трубок, возникающие то здесь, то там — почти в каждом доме. Он настолько к ним привык, что не обращал внимания. Долгое время принимал за какую-то часть отопительной системы. Потом, конечно, его просветили: капитан Сальери и парни в отделении показали и рассказали, как этим пользоваться. Еще и обсмеяли, конечно — из какой, мол, деревни такие стажеры берутся?

И все же одно дело знать, и совсем другое — использовать.

Пользоваться такой экзотической для Джонсона и вполне обыденной для местных вещью оказалось незачем. Дагу никто не писал, да и он не слал никаких сообщений. До одного дня.

«Вам сообщение, мистер Джонсон», — в своей угрюмой манере сказал мистер Седых как-то утром, вместо приветствия. И показал рукой на приемную станцию.

Даг в тот день не выспался, спешил на работу. А потому не сразу сообразил, что от него требуется. Хозяину дома пришлось еще раз повторить указательную пантомиму, пока до Джонсона дошло.

В приемной емкости станции лежала запечатанная капсула. Даг взял ее в руку — чуть больше ладони — взвесил. Осмотрел со всех сторон. Герметичная цилиндрическая капсула, закрытая, стянутая и запломбированная. На лицевой стороне имелось вложение с необходимыми для доставки данными. «Даг Джонсон, младший дознаватель», потом адрес, и в конце — несколько дополнительных цифр, служащих, видимо, для правильной маршрутизации.

Не долго думая, Джонсон сорвал пломбу. Провернулась миниатюрная кремальера, капсула открылась с характерным глухим хлопком. Внутри оказался лист бумаги, свернутый в аккуратный свиток.

«Даг, приветствую! — гласило послание, — Ты меня, наверное, не помнишь. Я — Мари, твоя одноклассница. Та самая, с белым хвостом на голове! Мы вместе проходили обучение у профессора Бляхера. Это когда тебя приложили головой в пол. Такое не забудешь, да? В общем мы решили собрать наш поток. Может и еще кого вытащим. Как насчет встретиться в баре, обсудить животрепещущие вопросы? Если интересно пиши!»

Также в письме имелся обратный адрес, заканчивающийся числовым индексом. Кажется, Джонсон начал понимать эту систему.

Он растеряно огляделся, но сглупить не успел. Мистер Седых, видя затруднения постояльца, пришел на помощь. В своей бестактной манере.

«Бумага и карандаш тут, — он ткнул на небольшой столик, — Капсулу можете использовать эту же, только адрес поменяйте. Пломбиратор есть сзади вас, на станции отправки.»

Джонсон быстро набросал согласие, перепроверил правильность адреса. Сложил письмо в капсулу и с помощью кремальеры закрутил лючок. Сунул капсулу в пломбиратор, рычаг вниз — и контейнер надежно стянут и заверен пломбой.

Осталось только вложить капсулу в отправную станцию и переключить клапан. Раз — и все. Она исчезла мгновенно, умчавшись по трубе в неизвестном направлении.

На секунду Джонсон задумался: каким образом послание окажется в нужном месте? Наверное, сначала попадет в некий распределительные центр. Где получил необходимые метки. Дальше в нужный путепровод. До контроллера, через маршрутизаторы… Мда, чтобы придумать такую технологию надо действительно заморочиться! Впрочем, местным деваться некуда, учитывая отсутствие других видов связи.

«Стоимость сообщения будет включена в арендную плату», — мистер Седых легко вытащил Джонсона из затянувшихся размышлений.

Даг махнул рукой и отправился по своим делам. А вечером его уже ждал ответ.

Как выяснил дознаватель, пневмопочтой в городе пользовались довольно активно, от мала до велика. Некоторые уникумы вообще умудрялись переписываться целый день. То есть, использовали капсулы примерно как эсемески или мессенджеры в «том» мире.

Еще пара писем туда и обратно — Даг договрился с Мари о первой встрече. Погудели, пообщались разошлись. И вот он тут, уже на втором собрании «клуба жертв ротации».

Атмосфера за столом царила вполне непринужденная. Разговаривали кто о чем. Из-за шума приходилось слегка повышать голос, а вечером в баре заиграла настоящая живая музыка. Так что компания «попаданцев» сама собой разбилась на две группы, которые могли общаться между собой, не испытывая потребности кричать.

Даг оказался зажат между Мари, Ринатом и Томом. Говорил, как ни странно, последний. Да еще как говорил! Обычно скромный и стеснительный, сейчас Том вещал уверенно, даже с воодушевлением. А все потому, что рассказывал о любимой работе.

— Вы себе даже не представляете, насколько местная железная дорога монументальна! — Том раскинул руки, показывая масштабы монументальности, — С «тамошней» ни в какое сравнение! Тут рельсы — чуть не до пояса! Шпалы — целые бревна! Ширина колеи — вдвое больше! А поезда! Это сложно описать… Тут состав это не просто локомотив да вагоны. Это целый город! Да что там «город» — крепость!

— С броней что ли? — с сомнением переспросил Ринат.

— А как же! Это здесь, в Стим-сити, все чинно да безопасно. Выйди за черту города — проблем не оберешься. А уж когда путь лежит через Серые Пустоши… Там может случиться что угодно! Поэтому состав — самодостаточный автономный передвижной комплекс. Штурмовать его бесполезно, даже если каким-то образом умудришься остановить — что тоже задача нетривиальная. А эта «крепость», между тем, может выдержать длительную осаду. Хоть целый год!

— Прям-таки и год? — фыркнула Мари.

— Ну ладно, не год, — немного смутился Том, — Это я, конечно, для красного словца… Но два месяцы — точно! Если пояса немного подзатянуть.

— А ты откуда все это знаешь? Про Пустоши и прочее… Вроде же еще в рейс не ходил?

— Пока не ходил, — разочарованно кивнул Том, — Но знать обязан, по роду службы. Начальство бдит. Тесты у нас чуть не каждую неделю. Но вроде обещают…

— Так когда?

— Ну… в течение месяца точно.

— Куда? Насколько? — всем было интересно, потому что никто из присутствующих еще не покидал пределов города.

— Тут как повезет, — скромно отвечал Том, — Хотелось бы, конечно, трансконтинентальный, к восточному побережью.

— Губа не дура, однако!

Том не обижался. Смотрел куда-то поверх голов, на губах играламетательная улыбка.

— Эх, ребята… Вы бы видели эту мощь! Это такое, такое… Ну как целый маленький мир. Как взрыв, как звезда. И вся эта сила — вот так, на кончиках пальцев. Повел рычажком — стоп машина. Подал тягу — малый вперед. На крейсерскую, а после — полный ход! И никто тебя не удержит! Разве что сам дьявол, если явится посмотреть на все это.

Невооруженным взглядом был виден фанатик. В истинном, хорошем смысле этого слова. Человек, попавший на свое место. И получающий максимум удовольствия от того, чем занимается. А за это еще и деньги платят, между прочим!

— Подумаешь, мощь на кончиках пальцев, — хмыкнул Ринат, — Вот смотри, фокус-покус!

Он вытянул руку вперед, над столом. Напрягся, тело мага словно одеревенело. Лицо сосредоточилось, взгляд ушел в неведомую глубину, губы шептали нечто невнятное.

Ладонь парня покрылась едва видимым синим свечением, будто внутри загорелся фонарь. Потом свечение вытянулось, сконцентрировалось, превращаясь в небольшой «костер». Этот «огонь» горел прямо на ладони, давая ощутимый жар. Голоса на миг смолкли, беседы утихли. Все за столом уставились на явленное чудо.

Ринат выдохнул, рука сжалась, пальцы прянули во все стороны, как будто сбрасывая остатки пламени. Секунда — и все вернулось на круги своя. Вновь раздались смех и крики, звучала музыка, где-то рядом звенели бокалы. Застолье шло своим чередом. Как будто и не случилось ничего необычного. Маг показал ладонь — ни следа от «огня». Только неестественно чистая кожа.

— Незарегистрированная волшба, — буркнул Джонсон, — Нарушаем, товарищ маг.

— Ой, ладно тебе, — тут же влезла Мари, — Ты еще нас арестуй! Меня чур первую!

Ринат усмехнулся с довольным видом.

— Разве это волшба, товарищ дознаватель? Это так — баловство одно. Визуальные эффекты, не более.

— Не знаю, не знаю… Жар я ощутил вполне реальный.

— Ну, есть чуть-чуть, — парень улыбался так, что казалось, еще чуть и физиономия треснет, — Видел бы ты, что творит учитель! Тогда бы точно не называл «магией» бесполезное свечение.

— И что же он творит? — Мари взялась за расспросы, — Фаерболы кидает? Стену холода? Цепную молнию?

— Все это, — кивнул маг, — И намного больше. Пойми, волшебство тут намного фундаментальней, чем мы привыкли думать, наигравшись в «героев меча и магии». Если маг специализируется, например, на огненной стихии, это не значит, что не сможет лечить. Просто его лечение будет… несколько специфическим.

— Прижигать раны что ли?

— На примитивном уровне — да. Если копнуть глубже — наполнять тело «живительным» огнем. Тут нет такого строгого разделения. Вот твоя школа, а шаг влево-вправо уже все, тебе неподвластно. Скорее по другому: если есть дар, то овладеть можно почти всем арсеналом… со временем, конечно.

— Но все-таки специализация есть?

— Естественно, как и в любой другой профессии. Вы вон, механики, тоже почему-то на целых восемнадцать артелей разбились. И каждая — только в своей области профи, а среди других — профаны.

— Так уж и профаны, — надулась Мари.

— Ну, я образно, — Ринат не стал нагнетать, — Я к тому, что хоть и есть формальное деление на «школы» магии, но в реальности все гораздо больше завязано на «силу» дара, чем на условности использования. Сильный волшебник рано или поздно способен овладеть любым заклятьем. Для слабых это верно лишь отчасти. Но ограничение лишь количественное, а не качественное. Нет принципиальных различий.

— Хм… Ну а ты у нас?

— Середнячок, — хмыкнул маг не без гордости, — С неба звезд не хватаю, но и не нижний уровень. Учитель говорит — далеко пойду. Если вдруг не заброшу это дело.

Все хохотнули. Сложно было представить мага, вдруг завязавшего с магией. Это как вдруг решить при ходьбе не использовать левую ногу.

— Ну ты зови, когда вдруг решишь огнем покидаться, — предложила девушка, — Очень любопытно на это глянуть.

— И не забудь получить разрешение, — буркнул Джонсон.

— Ой, Даг, завали уже! Эй, форточку откройте! Что-то тут слишком душно!

Дознаватель пожал плечами. У каждого своя профессия. И своя профессиональная деформация.

— Вот вы говорите «магия», — после небольшой паузы заговорила Мари, — Огненные шары, молнии, вот это вот все… А знаете, что я вам скажу? Если честно, тут механика ненамного отличается. Не знаю, как местные до этого дошли. Но факт — именно инженерия ушла далеко от «того» мира. Прям на порядок.

— Как это? — переспросил Даг.

— Сама не знаю. Может, потому что который век долбят в одну точку. Электричество-то тут под запретом, все же слышали. Зато паровые машины, механика, построение автоматонных систем — шагнули вперед. Такого, как тут, нигде раньше не видела.

— Ну, например?

— Да во всем, что ни возьми! Банальные часы — смотришь, вроде все очевидно, ничего странного. Ага. Это если поверхностно. Или не разбираешься. А копнешь чуть вглубь — глаза на лоб лезут! От решений, от способов, от взаимодействий. Смотришь, и понять нельзя — как это вообще может работать? Даже не знаю, как начать думать, чтобы такое придумать. Но работает же — вот, перед тобой.

— Может все же магия замешана? — предположил Ринат, — Этакая… техномагия?

— Вот не скажу, — Мари печально поджала губки, — Нет там ничего волшебного, по крайней мере — в явном виде. Может, где-то еще на ступень вглубь, на подсознательном, что ли, уровне.

— А тебе разве не объясняют ничего?

— Объясняют, конечно! Да так, что только завидно становится. Сидишь, бывало, ковыряешь вторую неделю простой привод, уже мозги плавятся. Подойдет мастер, глянет одним глазком. Покрутит головой так сочувственно. Пальчиком ткнет в шестеренку. Тут что-то подправит, там выправит. Раз — и заработало! Словно он чует, что к чему должно быть. Да еще и тебе расскажет,досконально — до последнего винтика. И уж сама не понимаешь, как можно было столько тупить. Все же очевидно! А потом дают следующий механизм… И все по кругу.

— Он точно не маг? — с интересом уточнил Ринат.

— Кто же тебе точно скажет? Огнем не швыряется, это точно. Но вот, кстати говоря, о механизмах. Мастер Вильямс правую руку потерял — еще в молодости, по глупости. Ходят слухи, сунул в печь, на спор. Все из-за баб, как водится… Так вот, протез у него — закачаешься! Полноценная рука! С пальцами, суставами, обратной связью. Он стальным механизмом управляется лучше, чем я своими двумя живыми! Не знаю, сколько мне еще нужно учиться, чтобы хоть подойти к пониманию, как подобную конструкциюспроектировать. Но скажу точно — там, откуда мы, такое сделать точно бы не смогли.

Некоторое время молча насыщались. Вернее, разговор прекратился только за этой стороной стола. На противоположном краю продолжалось бурное обсуждение. На тему, кажется, своеобразных отличий между мирами. «Там», мол, можно в таком «мини» ходить, что едва срам прикрывает. А «тут» нельзя — культурный код не тот. Хотя Джонсон посмотрел бы, как получится ходит в «мини» на здешнем холоде.

— Странно все это, — подал голос Даг, отодвинув пустую тарелку, — Не кажется ли вам, что слишком все… гладко.

— Где это у тебя гладко, Дагуля? — улыбнулась блондинка, — Можно подробней?

— Пожалуйста. Факт номер один — у каждого из нас в «том» мире имелась нормальная устроенная жизнь…

— Ой, ладно, — отмахнулась Мари, — Скажешь тоже. Так я была пятидесятилетней теткой с мешками под глазами и толстыми ляжками.

— Не важно. Главное — не бедствовала. Семья, работа, друзья. Уважение, достаток. Все вроде бы привычно, размеренно. Никто никуда не рвется, потому что ничего другого уже не надо. Не мыслишь такими категориями.

— Допустим, и что?

— А то! Факт номер два — нас выдергивают и переносят сюда. В абсолютно другие, чуждые обстоятельства.

— В молодые тела, если что.

— Ну да… Но суть в другом. Каждый из нас — ну, почти — нашел «свое» место в этом мире. Подозрительно быстро и подозрительно четко. У каждого теперь не просто любимая работа, а дело, которым хочется заниматься, посвящать все свободное время.

— Да что же тут странного? Кто откажется от второго шанса?

— Странность такая: никто не просится обратно. Ладно, не просится. Даже не скучает. Ты сама-то как давно вспоминала семью, детей, внуков?

— Э-э-э…

— То-то и оно. Странностьдругая:говорят, что наше место в «том» мире заняли некие «двойники».

— Точно, заняли. Я себя видела — точная копия. Даже оторопела на минуту.

— Это правда. Но почему-то все стыдливо умалчивают, что это за «копии»?

— Ну… двойники? Какие-то магические хренотени?

— Блин, Мари, не смеши. Какие еще «магические»? Ринат?

— Не слышал о таком, — маг пожал плечами, — Но это ни о чем не говорит. Я много о чем еще не слышал.

— А что тебе не нравится?

— Простая вещь. Я могу допустить, что возможно переместить человека между мирами…

— Неужели?

— Могу даже допустить, что можно переместить сознание человека в другое тело. И создать, вырастить тело, наверное, тоже можно. При должном уровне технологий.

— Как будто бы мы сами этому живое подтверждение.

— Но! Нельзя просто взять и создать человека с нуля. Я имею ввиду и тело, и разум. То есть, вот не было человека, а вот он есть — новый, из коробочки. На такое только боженька способен, если он, конечно, существует.

— Ой, Даг, к чему ты ведешь? Что-то мысль ускользает? — Мари покрутила кружкой с пивом.

— К тому, что если тебя переместили сюда, а кого-то другого отсюда, то итоговое количество жителей не поменялось ни в одном из миров. От перемены мест слагаемых сумма не меняется! Так в чем смысл? Какой резон городить столько сложностей, изобретать процедуру «ротации», нянчиться с нами? Не проще ли… хм… учить местных?

— Как-то ты узколобо мыслишь, — возразил Ринат, — Сам же признаешь, что мы много не знаем. А уж всю картину целиком точно не видим. Раз проект «ротации» работает, значит это кому-то выгодно. Значит все не просто так.

— Вот я именно это и пытаюсь сказать! — распалился Джонсон, — Нас засунули черти куда, обучают странному. При этом объяснить ничего не удосужились. Ну как, рассказали сказку, достаточную для повседневного спокойствия. Не более.

— А ты всегда хочешь знать, зачем и почему? — тихонько усмехнулся Том.

— Именно!

— А в «том» мире ты знал, зачем живешь?

— Э-э-э… да ну в жопу. Ты понял, что я не об этом!

— Мне кажется, у тебя «кризис среднего возраста». Наконец-то начал задавать себе экзистенциальные вопросы. Ничего, Даг, само пройдет.

— Кризис провалившегося в другой мир, — прыснула Мари.

— Да называйте, как хотите, — Джонсон тяжело вздохнул, досадуя на недалекость собеседников, — Что плохого в желании разобраться?

— Плохого? Ничего. Лишь бы жить не мешало, — Том поднял руки, признавая поражение, — Мне, например, все нравится. Даже очень. И мне достаточно того, что я получил второй шанс. Шанс прожить интересную полную жизнь. Так, как мне нравится.

— Ага… или как кто-то решил, что тебе должно нравиться.

— Что?

— Нет, это я так… О своем.

Джонсон усмехнулся, уткнувшись в кружку. Что же, сколько людей — столько и мнений. Кому-то достаточно просто жить. Другим все время неймется. Это не значит, что одни лучше других. Все разные. И это хорошо. Наверное.

Дальше сходка продолжалась по более приземленному варианту. Без заумных речей и философских вопросов. Ели, пили, травили байки. Каждый рассказывал что-то из старой жизни, что-то из новой. Опять пили. Смеялись, травили анекдоты. Было шумно и весело. Отдыхали, как в последний раз. Словно хотели забыться, отрешиться от окружающей действительности. Хоть так.

В какой-то момент Джонсон обнаружил у себя на коленях Мари. На другом конце стола Елизавета целовалась с Жаком. Мужская компания что-то обсуждала, сгрудившись в центре, вокруг целой канонады бутылок.

Даг аккуратно расцепил руки девушки на своей шее. Поднялся. Пересадил недовольную Мари на соседнее кресло. Она что-то лепетала, дознаватель даже слушал, но смысл совершенно не воспринимал.

«Домой!» — решил Джонсон.

Кое-как выбрался из-за стола. Оставил денег. Сколько-то, не считал. С запасом, вроде.

Ему что-то кричали. Слов он не понимал. Мари пыталась ухватит за рукав. Дагу вдруг вспомнилась ее оговорка про «тетку с мешками под глазами и толстыми ляжками». Зря она так. Теперь подсознательно придется так и воспринимать молодую девушку.

Махнул всем рукой и вывалился прочь из бара.

По привычке решил идти пешком. И, конечно, по улице. Искусство находить дорогу по местным лабиринтам переходов все еще не далось дознавателю.

Холод принялся кусаться неожиданно сильно. Спьяну Даг не сразу почувствовал, как мороз пролезает под распахнутый бушлат. Просто шел вперед, не обращая внимания на ледяной ветер. Хорошо хоть шапку и варежки не забыл напялить. Опомнился только когда начал дрожать.

Запахнулся, сберегая драгоценное тепло. Изо рта вылетали облака пара, почти сразу оседая кристалликами льда.

Даг огляделся, стараясь определить, где находится.

Одна из хорд, номер не имел особого значения. Главное идти в нужную сторону, пока в диаметр не упрешься. Все-таки радиальная структура города имела определенные плюсы. Можно держать общее направление, не задумываясь о названиях улиц.

Путь впереди лежал не близкий. Шагать и шагать. Часа два, не меньше. Джонсон кивнул и сдвинулся с места. Как раз освежится. Хоть немного успеет протрезветь. И Жанна будет меньше ворчать. Хотя все равно будет…

Он шел без опаски — район вполне благополучный. Гораздо богаче того, где он обитал. Мостовая шире, снег почти полностью убран. Фонари, опять же горят. Фонарщики… пардон, линейные механики — бдят. Дома все чистенькие, красивые. Даже небо тут казалось не таким серым. Будто другой мир внутри самого мира.

Впрочем, возможно дело в алкоголе, плещущемся внутри. Многие вопросы в состоянии опьянения кажутся проще. Девушки красивее, а трава зеленее. Даже такая дыра, как Стим-сити, покажется раем. Смотря с какого ракурса и в каком состоянии смотреть.

Совершенно неожиданно улица вывела Джонсона к реке.

Гана в непосредственной близости от устья разлилась на всю ширь. Противоположный берег можно было уловить только в виде череды огоньков на горизонте. У самого берега виднелась кромка льда, но обрывалась она быстро. Даже отсюда слышался шум водной стихии, бьющейся о плиты выпирающего волнореза.

Даг покрутил головой. Сориентироваться было просто — чуть левее монументальной гирляндой сверкал мост. Его бы только слепой не заметил. Высокий, с гигантскими пролетами, он будто продолжал природную скалу на берегу. Уходил в даль, куда-то во тьму, мерцая строгой периодичностью фонарных столбов. Смотрелся он, как путь в никуда. В подземное царство или альтернативную реальность. Если забыть о том, что Джонсон и так был в одной из них.

Дознаватель прошел вдоль воды до моста. Здесь само-собой нашлась лестница, чередой пролетов уходящая к проезжей части. Пока добрался до верха, запыхался. Зато согрелся.

Вид с высоты впечатлял, но уже по другой причине.

Город смотрелся глыбой тьмы, только чуть-чуть разбавленной редкими фонарями. Огня было так мало по сравнению с мрачной темнотой… Изредка новые огоньки загорались. А старые исчезали. Вот, кто-то затушил осветитель. Или закрыл окно. Или кончилось топливо. Минус один. А вот, другой раздул огонь. Подбросил «дров». Родился светлячок.

«Прекрасная аллегория человеческой жизни, — усмехнувшись, решил Даг, — Из тьмы мы приходим, и во тьме сгинем, когда срок выйдет!»

Философское настроение не помешало дознавателю уверенно форсировать водную преграду. Одолев половину моста, он остановился передохнуть. Свесив голову через высоченные перила, попробовал рассмотреть внизу воду.

Ничего. Только тьма. И ледяной ветер. Набрав слюны, плюнул вниз. Подождал, но ответа не последовало.

Сунув руки в карманы, побрел дальше.

Машин в этот час почти не было. Только грузовозы, никогда не прекращающие движения. Откуда они едут и куда? Почему именно сейчас? Опять в голове Дага крутились сотни вопросов. Ответ на которые он не знал, да и не думал искать. Просто… ответ ведь все равно есть, даже если он о нем и не подозревает.

Одиночество и алкоголь, взрывоопасная смесь. Всегда располагает к рассуждениям над вопросами, старыми, как мир. Жизнь и смерть. Смысл и хаос. Свобода и обязательства. Иногда все кажется настолько понятным, что и спрашивать нет резона. Пока не протрезвеешь.

Мост наконец-то кончился. Джонсон преодолел пешеходную лестницу, как две капли воды похожую на оставшуюся на той стороне. Вплоть до разбитых бутылок и мусора.

Кто тут, интересно, пьет? В такой мороз? Это вообще возможно, существовать на улице зимой?

Ответ на этот вопрос, как ни странно, нашелся почти сразу.

Под мостом Даг заметил отблески пламени. Спустился чуть вниз, заглянул ради интереса. Да тут целое стойбище!

Горели костры. Некоторые прямо на земле, другие — в импровизированных «каминах» из природных камней. Вокруг нестройными рядами ютились бездомные. Кто на чем — на земле, картоне, деревяшках. Как они умудрялись не замерзнуть — Даг и подумать не смел.

Максимально странное сборище. Почти потустороннее. Точно, другой мир. Только когда говорят «другой мир» обычно представляют нечто возвышенное. А он вот такой. Грязный, холодный, вонючий и неприглядный.

Минут пять Джонсон смотрел на печальное сборище. Ничего там особенно не происходило. Люди особо не двигались, стараясь сохранить тепло. Порой едва слышно переговаривались. Кто-то подбрасывал в огонь топливо. Кто-то, сплюнув, прикладывался к бутылке. Из груды тряпок послышался хохот, от которого Дага передернуло.

Втянув подмерзшие сопли, дознаватель отступил.

Это ведь тоже люди. Просто не повезло. Или, все же, такая судьба — осознанный выбор? Вот уж кто действительно свободен. Без обязательств, без привязанности, без начальников. Иди, куда хочешь. Делай, что хочешь. Жрать, наверное, только всегда хочется.

Джонсон продолжил свой путь. Улицы уже больше напоминали родные пенаты. Сталиуже, грязнее, темнее. Дома сгрудились, поджались друг в другу. Нависали над проезжей частью арками. Давили, сгорбившись, на одинокого пешехода. Редкие проулки зияли кромешной тьмой.

Мимо очередного переулка Даг прошел. Почти. Шагнул мимо, еще четыре-пять шагов. И остановился. Голова повернулась назад.

Встряхнулся, прислушался. Тихо, спокойно. Но что-то свербит под ложечкой. Зудит, не дает покоя.

Покрутился на месте. Медленно вернулся назад. Остановился перед темным зевом.

Проулок достигал ширины едва ли в метр. Дом, еще дом, две каменные стены, уходящие до третьего этажа. А между ними — щель. Заполненная тьмой и неизвестностью.

Так иногда бывает, что какая-то внутренняя чуйка шепчет: «Не ходи туда!»

А случается и наоборот. Джонсона прямо-таки подмывало зайти в проулок и разведать, что там. Тянуло, как магнитом.

«Что-что! Мусор, грязь, снег. Как максимум — свалка отходов!»

Жаль, что доводы разума не восторжествовали. С какой-то бесшабашной обреченностью Джонсон сплюнул в снег.

«Служить и защищать, — решил дознаватель, — Хотя при чем тут это?»

Вытянул из кармана переносной осветитель — совсем крошечный, только-только показать место для следующего шага. Подумав, достал из кобуры пулевик. Так оно надежней будет. Вдруг чего? Лучше слыть дурным параноиком, чем мертвым смельчаком.

Запалил осветитель, тот выхватил из тьмы кусочек прохода. Стены, покрытые сажей так плотно, словно они изначально были черные. Серый снег, слежавшийся в заледенелые сугробы. Благо, хотя бы мусора не видно. Наверное, весь остался внизу, под снежным настом. Запах тоже не ощущалось — обычную городскую вонь Даг в расчет не принимал.

Шагнул в проулок. Медленно преодолел с пяток метров. Стены, кажется, сужались. Джонсон ощутил внезапный приступ клаустрофобии. В легкой панике оглянулся назад — выход на месте. Свет к конце туннеля, ни дать ни взять.

«Вперед! — подопнул себя Даг, — Сказал А, говори Б!»

Дальше шел, не оглядываясь, не останавливаясь. Решил шагать, пока проулок не кончится. Так проще, чем причитать над каждым шагом. Это как занырнуть в холодную воду — просто разогнался и залетел. А будешь рассусоливать — скорее замерзнешь и сдашься.

Неожиданно стены разошлись. А вернее, оборвались. Осветитель обозначил углы домов. А дальше — пустота. И тьма, конечно же.

Внутренний дворик. Или пустырь. Возможно, сюда даже других входов нет. В городской архитектуре явление исчезающе редкое. Но редкое — не значит несуществующее.

Страшно не было, хоть слабосильный осветитель не мог обозначить краев пустыря. Сказалась алкогольная бравада. В тот момент Даг представлял себя этаким бывалым матерым сыщиком. Что там ему пустынный проулок — считай, дом родной!

В луче света блеснул фонарный столб. Фонарь, само собой, не горел. Хоть и казался, издалека, исправным.

«Халтурят господа фонарщики! — с мрачной радостью оскалился Даг, — А вот не поленимся, черканем им весточку! Уж пусть не побрезгают, озаботятся.»

Он медленно прошел мимо столба. Даже стал насвистывать нечто бравурное, для бодрости. Вот, мол, какой я молодец, ничего не боюсь!

А потом Даг увидел такое, что мгновенно протрезвел.

Захотелось кричать, он чудом сдержался. Воздух застыл в легких, не в силах вырваться наружу.

Перед глазами дознавателя на снегу красовалась линия. И еще одна. Выведенные небрежно, но в то же время вполне целенаправленно. Пересечение за пересечением. Образуя сложный узор, от которого закружилась голова.

Мозг пронзила стрела узнавания. Как током ударило. Вот схема, а ты в ней перезацепил незримые контакты. И ток пошел. Заискрилось короткое замыкание.

«Пентаграмма»! Такое он уже видел в том проклятом доме!

Джонсон не заметил, как затрясся мелкой дрожью. Сжав зубы, нашел силы навести осветитель на центр фигуры.

Открывшееся зрелище скрутило дознавателя пополам. Он издал протяжный стон и рухнул на колени, исторгая на снег содержимое желудка.

***

— Ну и на кой-хрен ты туда поперся?! — Сальери орал так, что чуть только стены не тряслись, — Во имя всех святых угодников, ну что, что ты там забыл, кретин чертов?!

Ругался кэп красиво, уникальным образом сочетая в одной и той же фразе чертыхания и богохульствования. Впрочем, по мнению Дага, красиво — не значит, что по делу. По сути претензий капитан не прав. Не нашел бы Джонсон, ну обнаружили бы чуть позже и кто-то другой. Все равно от проблем не отвертеться.

— Ты что, думаешь, умнее всех?! — продолжал разнос начальник, — Решил все подворотни проверить?! В любой бочке затычка?!

Он зарычал, возникла пауза ровно настолько, чтобы капитан успел вдохнуть.

— Кэп, все равно ведь шила в мешке не утаить, — встрял Джонсон, — Со всем уважением… Утром фонарщики все равно бы туда полезли. И обнаружили… капище.

Сальери демонстративно сплюнул. В его кабинете это смотрелось не слишком чистоплотно. Но отношение к делу демонстрировало вполне наглядно.

— Ты кругом прав, младший дознаватель, — последнее слово он буквально выдавил, — Только вот в таком случае этим занимались бы уже не мы! Не наш район, понимаешь это или нет, болван?! А теперь? Меня поднимают с постели, выдергивают из объятий жены! И не меня одного. Все на ушах стоят! Множество уважаемых людей озадачены. Только потому, что Дагу, етить тебя, Джонсону взбрело на ум отлить в переулке!

Дознаватель понурился. Вот тут, пожалуй, кэп прав. Ну что же поделать. Не мог он пройти мимо. Просто не мог. Дело, конечно, совсем не в желании отлить… Но об этом Сальери знать вовсе не обязательно. Если бы Даг хоть заикнулся о «предчувствии», капитан бы его самолично пристрелил.

— Знаешь что, Джонсон, — капитан, успокоившись, все для себя решил, — Раз уж ты заварил эту кашу, ты ее и расхлебывай! Разгребай эту кучу дерьма, любитель шляться ночами!

Он нервно выдвинул ящик стола, на стол лег отпечатанный бланк.

— Властью данной мне… и все вот это вот… бла-бла-бла… — Сальери заполнял бумагу быстрыми рваными движениями, — Назначаю тебя… Даг Джонсон… дознавателем первого ранга… с правом самостоятельно вести и курировать дела! Дата… Подпись…

Взлетела и грохнула о стол тяжелая печать. Дагу показалось, что это гильотина обрушилась на его шею.

— Вот так… — Сальери самодовольно улыбнулся, откинувшись в кресле, — Будешь, значит, у нас специалистом по мистике. Потыкаешься, помыкаешься, глядишь — ума-то и наберешься. А то, чем черт не шутит, и раскроешь дельце, а?

Судя по ехидной усмешке капитана, в последнюю возможность он абсолютно не верил. Даг не стал его разубеждать. Вместо этого сдержанно поклонился — спасибо, мол, на добром слове.

— Иди-иди, сыщик, — Сальери, кажется, совсем потерял интерес к посетителю, — Учись решать проблемы самостоятельно… Я свою проблему решил. Посмотрим, как ты выкрутишься…

Утро не задалось. Несмотря на внезапное повышение, Даг чувствовал себя весьма паршиво. Бурный вечер, бессонная ночь. Держался только на адреналине от нервного потрясения.

Решить проблемы Джонсон принялся сразу, несмотря на ранний час. Выхватил сонного криминалиста — рыжеволосого парня по имени Стен — и помчался на место преступления. На это им аж целый казенный автомобиль выделили. Который, правда сказать, в утренние часы все равно простаивал без дела.

До злосчастного переулка добрались быстро — машин на улицах почти нет, движение свободное. Здесь уже работали городские службы. Пустырь оцеплен, как и проход в него. Дежурят жандармы. Внутри все сияет, как нормальным солнечным днем — фонарщики расстарались. Видно все до малейших деталей, лишь бы знать, куда смотреть.

Зевак и любопытствующих, кстати, совершенно нет. Не принято тут подобное. Может, из окон люди и посматривают, да и то вряд ли — зачем тепло тратить? А уж выходить на улицу ради созерцания непонятно чего — вдвойне сомнительное удовольствие.

Едва остановились, к Джонсону подошел местный чиновник.

— Дознаватель? Утро доброе, — он как-то помялся, подбирая слова, — Дайте знать, когда закончите… Хотелось бы побыстрее убрать с улицы… Непотребство.

Даг кивнул. Самому хотелось оперативно разобраться с неприятным делом. И пойти уже домой спать. Бессонная ночь определенно никому не идет на пользу. Особенно, учитывая веселый вечер перед ней.

Преодолев заграждение, стоявшее скорее для вида, Джонсон и Стен вошли в переулок. Криминалист оглядывался с искренним интересом. Даг же больше прислушивался к своим ощущениям, пресловутому «мистическому чувству», как фыркнул бы капитан Сальери.

— Итак, что мы имеем? — Стен говорил вслух, одновременно делая пометки во внушительном блокноте, — Переулок… стандартный, ничего необычного. Затоптали тут, конечно, все. Но других вариантов не было, потому как проход во внутренний двор единственный. Мда… Эта площадка будто создана для темных делишек…

Джонсон глянул на криминалиста с иронией. Не лишен парнишка поэтической жилки. Интересно, он так и пишет у себя в блокноте «для темных делишек»? Или только болтает?

Они вышли к пустырю. Даг окинул взором весь дворик. Не такой уж он большой, как казался ночью, во тьме. К поперечнике и десяток метров не наберется. Как гигантским забором со всех сторон огорожен глухими стенами домов. Ни одного окна, даже пусть и заколоченного. Идеально… для темных делишек, да.

Два фонарных столба. Сегодня светящих, как сверхновые. Намек на какую-то тумбу… Ага! Раньше тут, видать, был столик и пара скамеек. Потом их выломали и сгрудили в углу кучей обломков. Кто? Хулиганы или сектанты?

«Пентаграмма» никуда не делась. Сложная фигура выглядела впечатляюще, но не давала того ощущения бесконтрольного ужаса, что ночью. В центре… да… Джонсон с трудом заставил себя не отводить взгляд. Чьи-то останки. Растерзанные на кусочки. Хорошо, что Даг еще не завтракал. Имелись все шансы оставить съеденное прямо тут.

— Ага, наблюдаю чьи-то эксременты, — с радостным возбуждением выдал Стен, — Может быть хорошей зацепкой!

— Не может, — покачал головой Даг, — Это мое.

Криминалист глянул на дознавателя с таким осуждением, что тому стало стыдно. Ну а что? Организму не прикажешь. Как-то это случилось неожиданно. В самый неподходящий момент. Да и вообще, не привык еще Джонсон к такому…

— Хорошо, посмотрим, что здесь, — аккуратно ступая, чтобы не задеть линии, Стен подошел вплотную к останкам. В белой маске, перчатках и переднике он смотрелся одновременно зловеще и как-то неуместно. Больше походил на повара-неудачника, чем на судмедэксперта.

Раскрыл нагрудную сумку. Извлек оттуда инструменты зловещего вида.

Джонсон, сделав усилие, подошел ближе. Он никак не мог заставить себя смотреть на жертвенные останки прямо. Все как-то косил глазами, используя периферическое зрение.

— Что-то можешь сказать? — хрипло спросил дознаватель, — Это хоть… был человек?

— Судя по некоторым фрагментам, — Стен перевернул ближайший «кусок», — Вполне себе человек.

— Возможно ли его… или ее… опознать?

— Ишь чего захотел, — усмехнулся криминалист, — Тут бы понять, сколько жертв было… Покрамсали на такие кусочки, что обратно собрать затруднительно!

Он поднял щипцами ошметок… чего-то. Покрутил перед глазами, как бы говоря — вот видишь? И небрежно бросил назад, к другим «кускам».

Отвернувшись, Джонсон сжал губы. Его едва не стошнило, хотя желудок был совершенно пуст. Глубоко задышал, стараясь сдержать рвотные позывы.

— Э-э-э, брат. Да ты совсем плох, — тихо сказал Стен с какой-то даже трогательной заботой, — Ты вон чего, постой-ка вон там в сторонке. Тут от тебя все равно толку никакого нет. Я все сделаю, а потом тебе доложусь, в лучшем виде. А ты пока это… посмотри, может есть еще чего важное. Улики там, или свидетели…

Даг не стал выделываться и строить из себя «крутого». Чего уж там. Все понятно, без слов. К тому же, совет вполне рациональный — разделить усилия. Пусть каждый занимается тем, к чему больше приспособлен.

Отойдя к ближайшему дому, Джонсон внимательно осмотрелся. Тут, конечно, успела побывать целая уйма народа, но вдруг что заметит? Он медленно двинулся вдоль кирпичной стены, глаза так и стреляли по сторонам, словно локаторы. Ничего необычного. Вернее, вообще ничего. Следы только те, что оставил он или другие слуги правопорядка. Обошел пустырь по кругу — ни единой зацепки.

Дальше… Дальше запечатлеть «пентаграмму». Наверняка это уже сделали специально обученные люди. Но лишним не будет иметь свою собственную копию.

Порывшись в сумке, Даг выудил на свет блокнот. Не такой серьезный, как у Стена, но все же. Стараясь не смотреть на работу криминалиста, Джонсон принялся перерисовывать фигуру на чистый лист.

Что-то в ней было… нездоровое. Все эти изгибы, вогнутости, бесконечные пересечения. Безумное построение словно специально издевалось над человеческой логикой, делая совершенно не то, чего ожидаешь от геометрической формы.

«Как и все в этом мире, — подумалось Джонсону, — Не знаешь, как начать думать, чтобы такое придумать!»

Он так сильно сосредоточился, что затрещала голова. В висках стучали молоты; язык, казалось, высох от жажды. Хуже всего — ломота в шее, от которой не избавишься ничем, кроме таблеток. Глаза начали слезиться от напряжения. Пальцы подрагивали, в голове стоял едва заметный фоновый гул.

«Надо бросать пить, — решил Даг, — Так и сдохнуть не долго в один прекрасный день! Дали тебе второй шанс, так будь умней. Пользуйся и приумножай, а не просирай.»

Сквозь головную боль и жуткую мигрень в мозгу все-таки всплыла одна идейка. Идиотская, надо признать, мысль. Наверное, только из-за чертовски плохого состояния дознаватель не отбросил мысль. А решил перепроверить. На всякий случай.

Спокойно, прогулочным шагом, как будто ничего не происходит, Даг подошел к рисунку. Удостоверился, что никто на него не смотрит — все вокруг заняты своими, очень важными делами. Стопа поднялась и опустилась. Шарк! В одной из линий построения образовался хорошо видимый разрыв.

Бум! Это было как удар кувалдой. Только с точностью до наоборот.

Все неприятные симптомы как рукой сняло. Даг едва не застонал от наслаждения. Как хорошо, оказывается, быть здоровым! Голова не болит, не тошнит, ничего не колет и не ломит. Дышится легко и свободно — с поправкой на запах гари, конечно. Джонсон словно заново родился. Или, что вернее, чудесным образом разминулся со смертью.

«И что это было за дерьмо? — подняв руку, дознаватель вытер проступивший на лице пот, — С чего это так плющило? Неужели дело в дьявольской фигуре?»

Он внимательно огляделся — никто другой никак не реагировал. Люди работали, как и ранее. Никто даже не вздрогнул.

«Значит, я один чувствую это дерьмо?»

Не очень-то хотелось верить в собственную исключительность. Когда проживешь жизнь, розовые очки успевают разбиться много раз. Со временем понимаешь, что за витриной «избранности» всегда лежит чье-то желание тебя поиметь. Хотя бы в плане денег.

Но и отмахиваться от фактов Даг не привык. Эксперимент требовалось продолжить.

Терпеливо закончив рисунок, Джонсон убрал блокнот. Подошел к Стену, аккуратно вытянул из его запасов нечто, похожее на маленький совок. Вернулся, присел. Неторопливо расковыряв снег, он залатал дыру в построении замерзшей кровью с соседних участков. Выпрямился. Оценивающий взгляд, удовлетворенный кивок. Не то чтобы идеально… Но если не знать, что контур был нарушен, так сразу и не скажешь.

Прислушался к ощущениям — ничего. Недомоганий нет, боли нет. Жизнь цветет и пахнет. Если в «пентаграмме» и было нечто гнетущее, то оно ушло. Хотелось надеяться, что безвозвратно.

Ладно, здесь больше ничего нет. Дальше пусть Стен разбирается. Кивнул криминалисту, шагнул к выходу.

Переулок, казалось, выпускал его нехотя. Стены давили, зажимали, нависали. Выход как будто сужался. Улица встретила радостно, с распростертыми объятиями. В лице все того же чиновника.

— Ну, что? — нетерпеливо протараторил он, — Закончили?

Джонсон смерил говорившего с ног до головы. Постарался ответить максимально равнодушно.

— Коллеги работают. Когда криминалист завершит осмотр… тела, можно будет приступить к уборке.

Чиновник покивал, переминаясь с ноги на ногу. Видно, ему не терпелось начать.

— Что насчет свидетелей? — ввернул Даг, не давая шанса собеседнику заговорить первым, — Опросили жильцов?

Он задумчиво кивнул на соседние дома. Не то чтобы ожидал чего-то существенного. Но формальности тоже нужно соблюдать.

— Сотрудники прошлись по жильцам, — мысли тут же подтвердились, — И ничего. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Да тут вообще, такой район… Никто лишний раз на улицу носа не кажет!

— Прям-таки и никто?

Джонсон кликнул скучающего рядом жандарма. Под удивленными взглядами окружающих пошел по улице, напряженно стараясь припомнить вчерашний маршрут.

Вроде тут недалеко… Метров сто от силы, потом поворот, и спуститься… Ага, вот и мост! Посмотрим, что сталось со вчерашним лежбищем бродяг.

На месте, а куда они денутся? Под пролетом моста, на небольшом удалении от воды, «стойбище» раскинулось вольготно. Днем оно выглядело несколько более цивилизованно, если это слово вообще применимо к подобным формациям.

Горели несколько костров. На разном удалении, без всякой системы валялись коробки, ящики, заваленные каким-то тряпьем. Ночью Джонсон решил, что это просто горы мусора. Теперь он видел, что каждая подобная «конструкция» служила кому-то жильем.

Люди сидели, лежали, бродили туда сюда. Глазу зацепиться совершенно не за что. Никто не выделялся из общей унылости. Никто даже глаз не поднял на подошедших жандармов.

«Сколько их тут? — сам у себя спросил Даг, — Несколько десятков, не меньше.»

Как они живут, что едят, как согреваются ночами — об этих вопросах дознаватель решил не задумываться. Есть конкретная проблема, которую надо решить. На ней и сосредоточимся.

Даг подошел вплотную к краю «поселения». Набрал в грудь побольше воздуха.

— Дамы и господа! Прошу минуту внимания. В переулке неподалеку произошло убийство. Нет ли среди вас кого-то, кто что-то видел или слышал вчера ночью? Важным может оказаться все: необычные люди, звуки, события.

Джонсон ожидал разного — от лести до грубости. Но в ответ получил полное равнодушие. Никто не торопился ничего рассказывать. По большому счету на него вообще не смотрели. Как будто он пустое место и только зря тут воздух сотрясал.

— Я жду ответа, граждане! — на тон громче добавил Даг, — Вы можете серьезно помочь следствию в поимки опасных убийц!

Эффект тот же. Тишина, а все занимаются своими делами, не замечая пришельцев.

Дознаватель в сердцах сплюнул. Он уже собирался уйти, когда заметил странное целенаправленное шевеление в куче тряпья рядом с огнем. Сначала прочь слетел один слой «шкур», потом второй. Показался новый, но этот был уже натянут на почерневшую от сажи кожу. Даг даже не сразу понял, что видит перед собой человека — настолько тот выглядел странным.

Темный, неимоверно старый, со страшным беззубым ртом. В рванине, натянутой на тело столькими покровами, что тело казалось шарообразным. Старик сел, едва сохраняя вертикальное положение. Дряхлые руки тряслись, будто выбивая барабанную дробь.

— А скажи-ка, с чего бы нам тебе помогать, добрый человек? — просипел дед.

По костистому подбородку скатилась лента слюны. Старик мощно кашлянул, втянул воздух и харкнул. Изо рта вылетел кусок чего-то нелицеприятного. Возможно, ошметок гниющих легких.

— Потому дед, что человека убили, — мягко ответил Даг, стараясь не смотреть на шамкающий рот собеседника.

— Велика невидаль, добрый человек. Все убивают. Всех убивают. Испокон века так было и до скончания веков будет. Стоит ли беспокоиться?

— Не просто убили, старик. Растерзали на мелкие куски, — дознаватель добавил в голос немного драматизма, — И сделали это не обычные люди. Видал раньше такое?

Он шагнул ближе, сунув блокнот с рисунком «пентаграммы» бездомному под нос. Тот отшатнулся, но после все же принялся рассматривать художество Дага.

— Это что же, ятить тя, за хренатень богопротивная?

— Такая вот «хренатень» на месте убийства нарисована. Кровью. А тело жертвы — что от него осталось — в центре, аккуратной кучкой сложено. Что теперь скажешь, философ?

Старик долго молчал, тяжело дыша. С каждым выдохом из горла вылетал тяжелый хрип. Полузакрытые глаза подернулись белесой пеленой. Джонсону показалось, что дед сейчас уснет. Или сдохнет.

— А что, ребята, поможем, пожалуй, товарищу дознавателю? — голос у деда, при желании, получился весьма звучным, — Вижу сие дело богоугодным…

Ой, что тут началось!

Из каждой щели, каждой коробки вылезали все новые бездомные. Они шли и шли, собираясь в разношерстную разнокалиберную толпу. Старик, тут, видать, за важную персону, если его так слушались!

Пришлось Джонсону повторять рассказ по второму кругу. Что, где, как. Даже показал рисунок в блокноте, тем что поближе стояли.

Люди смотрели, люди переглядывались. Бухтели, ворчали, качали головой. Разбредались кто куда. Даг терпеливо ждал, стараясь не вдыхать накативших запахов застарелого пота и мочи.

Наконец, перед дознавателем осталась кучка «всего лишь» из десятка субъектов. Джонсон осмотрел «свидетелей» и тяжело вздохнул. Сам ведь напросился. Теперь придется переговорить с каждым. Собрать показания. Внести в протокол. Только бы не проблеваться…

— Сделаем вот что, — Даг обратился к сопровождавшему жандарму, — Собери этих, расставь… ну не знаю… по алфавиту. И давай опрашивать, по одному. В-о-о-н там!

Джонсон махнул рукой на камень, лежащий метрах в пятидесяти.

— Будем надеяться, что ветер не в ту сторону, — пробормотал дознаватель себе под нос.

И пошла жара…

Первый же «свидетель» полностью сломал Дагу шаблон. Потому что едва открыл рот — принялся вещать нечто совершенно невменяемое. Якобы ночью видел гигантских демонов, парящих над мостом. Вылетают они, дескать, из воды. А там, на дне, у них, стало быть, целый город. Куда они, кстатиговоря, могут провести и людей. Вот Люська, к примеру, регулярно там бывает. Приторговывает, так сказать, задом. За бутылку, ага.

Бездомный раздвинул руки в стороны, показывая размеры того, чем непутевая Люська торгует. Даг на секунду представил процесс такой «торговли» и ему резко поплохело.

При этом от свидетеля так несло перегаром, что никаких сомнений в том, что ондействительно мог все это видеть, у Джонсона не оставалось.

— Так ты же бухой был? — устало спросил дознаватель.

— Вестимо, бухой! — в ответе звучала настоящая гордость, — Так тут все бухают!

— Каждый день?

— А то! Разве же возможно — жить и не бухать?

Дослушивать «показания» бездомного большого смысла не было, Даг быстро с ним распрощался. Перед тем, как убраться восвояси, забулдыга выпросил «копеечку здоровье поправить». Пришлось раскошелиться. Признаться, в тот момент у дознавателя возникло подозрение, что очередь «свидетелей» выстроилась сюда именно за этим.

Второй начал приблизительно также, хоть и смотрелся более вменяемым. Рассказывал про дьяволов, блуждающих в ночи, призывающих демонов себе на помощь. Надо признать, что алкогольный бред у данного индивида принял в какой-то мере даже логичный вид. Такой своеобразный мировой заговор. Где «власти скрывают». А на самом деле пьют кровь младенцев и все такое.

— Вчера ночью ты что-то видел? — уточнил Даг, разочарованно поглядывая на часы.

— Видел, как не видеть! — отвечал бездомный, — Они всегда ходят троицей! Дама, прекрасная, как смерть. Беловолосый юнец с глазами старика. И великан в повадками короля. Не знаю, кто над ними, а тут они главные, это как пить дать!

Джонсон зевнул. Пьяный бред стал уже порядком надоедать, но раз уж принялся за опрос, оставалось только довести его конца.

— Да у меня все записано, господин начальник, — «свидетель» истолковал молчание дознавателя по-своему.

Он вытащил из закормов своих карманов потрепанную засаленную книженцию. И принялся потрясать ею перед глазами Джонсона, будто то была невиданная реликвия.

— Все записано! Все! — бухтел сумасшедший, подпрыгивая на месте от возбуждения, — Не зря бедолага Вильсон старался! Ты, начальник, не смотри, что я тут… Не всегда ведь бомжевал! Случалось и в академиях послужить! Так что здесь — все складенько, слово к слову — изложил. И теорию, и практику… Ты прочти, прочти!

Делать этого Джонсон, конечно, не стал. Отослал «свидетеля» прочь. Поблагодарив со всей учтивостью. Книжецу в руки, понятно, не взял. Не хватало еще подхватить какую заразу. Бездомный начал было настаивать, но Даг щедро отсыпал монет «на поправку здоровья», и тот разом успокоился.

Дальше все пошло по до боли знакомому сценарию.

Очередной забулдыга. Невнятные рассказы о чертях и демонах. Пара наводящих вопросов. Проверочный. Максимально противоречивые показания, ценность которых ноль целых ноль десятых. Поблагодарить. Поделиться денежкой «здоровья за ради».

Особо поразил лишь один — высоченный, заросший бородой, вонючий как отхожее место в деревне. На вопрос «не видел ли кого ночью» он ответил не в пример другим конкретно.

— Видел! Видел злодея, господин начальник. Где? Да вот тут и видел. В-о-о-н там он стоял. Подкрался, весь из себя такой мерзкий, мрачный. Сразу видать — демон! Когтищи — во! Зубы торчат! В руке — топор мясницкий. Стоял тут, стоял. Жертву, видать высматривал!

— Ну а ты чего? — переспросил Джонсон, внутренне холодея.

— А чего? Да тут вот неподалеку лежал. Одеялкой укрылся, чтобы демон не заметил. Думал, конечно, встать да и отходить его по хребтине… да что-то сомлел. Страшно было, аж жуть! Молиться стал, тихо, про себя, но истово, как на исповеди!

— А он чего?

— Так чего… Сработала молитва-то, веришь нет? Постоял злодей, да и ушел восвояси. Никого не утащил. Видать, пошел в другом месте жертву искать. Ты уж не взыщи, начальник, а я преследовать его не стал. Дело это дознавательское, не мое, как пить дать…

Даг аж вспотел, представив себе, что ночью за ним наблюдал этот детинушка. И вознес горячие молитвы все богам, что бездомный все же не нашел в себе силы «отходить по хребтине». История дознавателя могла закончиться печально и бездарно.

«Завязывать надо с выпивкой и ночными прогулками, — в очередной раз решил Джонсон, — До добра все это не доведет!»

Опрос, казавшийся бесконечным, завершился. Дознаватель махнул рукой, издалека поблагодарив «товарищей бездомных» за содействие следствию. Как и ожидалось, никто ответом не озаботился. Да уж, не самые приветливые люди.

Вернувшись к месту происшествия, Джонсон как раз застал сворачивающего монатки криминалиста. Осмотр места завершен, осталось только проанализировать факты.

— Как успехи? — хрипло, как его недавние собеседники, проговорил Даг, — Нашел что-то важное?

— Порадовать нечем, — Стен покачал головой, — Жди подробный отчет ближе к вечеру.

— А если коротко? Неофициально, так сказать.

— Можно и неофициально, — парень поежился, — Жертва одна, по некоторым признакам — мужчина. Предполагаю, что немолодой.

— Опознать можно?

— А ты шутник! — Стен даже хохотнул, — Там такая… мешанина. Что мать родная не узнает. Ищи улики, потерянные документы, одежду. Должно же что-то быть? Может, прошерстить списки пропавших?

Даг вздохнул. Все это он и так знал. Ничего нового криминалист не добавил. Но поблагодарить его, конечно, следовало в любом случае.

***

День выдался мерзкий, суетной.

Вернувшись в отделение, Джонсон почти все время потратил на писанину. Бесконечные отчеты, от которых скоро начали слезиться глаза. Почта входящая, почта исходящая. Капсулы летали по воздуховодам бесконечным потоком. Указания жандармам, которые требовалось сформулировать максимально доступно, но и широко. Потому как если просто скажешь «посмотреть, нет ли чего в этом мусоре», то именно там они и посмотрят. Шаг в сторону не сделают, даже если там, в шаге, будет труп лежать.

Даг даже забыл поесть, настолько вжился в это дело. Люди приходили и уходили, дознаватель все еще работал. Подкрался вечер, Джонсон заполнял очередную бумагу.

Кажется, он прикрыл глаза лишь на секунду. Моргнул.

Очнулся через два часа.

Открыл глаза, резко вскинулся, оглядываясь. В отделении — пусто. Почти. Перед рабочим столом дознавателя стоял, скрестив руки на груди, Устинов.

Надо же, как некрасиво получилось… И ведь не докажешь теперь, что работал всю ночь и день напролет. А вот что спал на рабочем месте — факт!

— Платон Гансович! — дознаватель подскочил, пытаясь принять стоячее положение.

Удалось, надо признать, не с первой попытки. Ноги затекли, держали плохо. Да и стул стоял неудобно, все мешал нормально выпрямиться.

— Виноват, Платон Гансович. Вымотался, задремал на пять минут, — невнятно пробормотал Джонсон.

— Ничего, Даг, я понимаю, — Устинов, кажется, не особо впечатлился потугами подчиненного, — Вот, зашел поздравить вас с повышением.

— А? Да, повышение… Я как-то… Забыл.

— Дознаватель первого ранга — это не просто печать в профайле. Запомните, Даг, должность дает существенные полномочия. Но и накладывает определенные обязательства.

— Да? Да, я понимаю…

— Признаться, я считаю это назначение несколько… преждевременным, — Устинов позволил себе показать легкое недовольство, — Но, безусловно, капитану Сальери виднее.

Даг тяжело выдохнул. Спросонья совершенно не понимал, что нужно отвечать.

— Я… постараюсь… оправдаю…

— Постарайтесь, Даг, — старший дознаватель нахмурился, — И прошу вас, отнеситесь к этому делу со всей серьезностью.

Он постучал пальцем по бланку с отчетом, что лежал поверх остальных бумаг.

— Есть у меня предчувствие, что дело непростое, но крайне важное, — как-то мрачно и невпопад закончил Устинов.

Больше он не сказал ни слова. Просто развернулся и ушел.

Джонсон ошалело плюхнулся на место. И что это было?

«Отнеситесь с серьезностью…»

Он ведь именно за этим приходил? А не для того, чтобы Дага поздравить.

Ну так, серьезности Джонсону не занимать.

«Если бы ты знал об этом столько же, сколько я, — со смешком подумал дознаватель, — Не ходил бы так спокойно! На стены бы лез!»

Взявшись за карандаш, он склонился над очередной бумагой.

Глава №5

За что Джонсон — да и все прочие подчиненные — уважал Устинова — у него всегда был план. И не просто последовательность действий: делай раз, делай два, делай три. А план сложный, разветвленный. Где была одна главная ветка, для которой обязательно имелся «короткий путь». То бишь наиболее быстрый способ достижения цели. А также множество альтернативных веток. Что будет, если шаг один не сработает? А если второй?

Ну и, конечно, отдельный плюс за продуманные пути отхода. Каждый участник должен знать свой маневр в случае успеха и триггер для отхода. То есть, что делать, если задуманное не сложилось. Просто все пошло наперекосяк.

А ведь что-то обязательно пойдет наперекосяк!

Например, вместо того, чтобы просто сдаться властям, особо опасный преступник возомнит себя неуловимым. Решит удариться в бега. Начнет сопротивляться задержанию. Откроет стрельбу на поражение.

Может ведь такое быть? Оказывается, вполне.

Начиналось все вполне безобидно. Рутинная операция, не иначе. Казалось бы, что может быть проще: известно место и время появления опасного рецидивиста. Остается только грамотно провести задержание. Что может пойти не так?

А вот может. Он может быть на искомом месте не один, а с компанией наголову отмороженных соратников. Они все могут быть вооружены до зубов и готовы к бою. И, наконец, этот самый рецидивист может быть предупрежден о готовящейся засаде. Что, очевидно, сводит на нет преимущество внезапности.

Как-то так оно и случилось. Что именно — Даг достоверно не знал. По воле начальства молодому дознавателю отводилась роль даже не «плана Б», а скорее «плана В». Запас запаса. Если уж случится что-то совсем невероятное.

Для Джонсона вся эта операция оказалась лишена какой бы то ни было оригинальности. Его забрали из участка, его привезли на место, ему указали точку. Задание проще некуда: сиди здесь и контролируй, чтобы ни одна живая душа не прошмыгнула. Понял? Понял. Ну и молодец.

В качестве «стратегической точки» ему достался переулок местечковой значимости. Был, по видимому небольшой, но ненулевой шанс, что кто-то сюда может прорваться. Ну а дальше все штатно: попытка остановить, предупредительный в воздух. Если не внял — стрельба на поражение.

Расположился Даг недалеко от входа, за естественным укрытием в виде выступа на кирпичной стене. Место ему понравилось: в случае опасности можно было скрыться целиком. Камень надежно защищал от пуль, в отличии от каких-нибудь мусорных баков. Других подходящих нычек тут просто не нашлось. К тому же, кто бы ни забежал сюда с улицы, для Джонсона окажется, как на ладони. Бери да стреляй. А вот врагу еще нужно будет привыкнуть к темноте. Что не лучшим образом скажется на меткости.

Единственное, что беспокоило дознавателя:как бы не околеть от холода. Переулок располагался не самым удачным образом, так что ледяной ветер продувал его насквозь. Дагу осталось только вжаться в стену, укутавшись в казенный бушлат.

Прошел, должно быть, час. Джонсон весь извелся, переминаясь с ноги на ногу. Он уже подумывал о том, что все, может быть, кончилось? А его просто забыли поставить в известность?

Потом дознаватель услышал далекий треск выстрелов.

Будь он моложе — не телом, конечно, а ментально — рванул бы туда, в глупой попытке «помочь» своим.

Теперь же только собрался и приободрился. Лишний раз перепроверил пулевик. Вряд ли кому-то там может требоваться помощь. А если и требуется, то не от него. Есть план, и нужно его придерживаться. Если покинуть свой пост — это может поставить под угрозу всю операцию. А потому — сиди на попе ровно и жди.

Он и сидел. Ровно до того момента, как не увидел беглеца.

Тот влетел в переулок, пыхтя, как паровоз. Пар от бегуна валил, чуть ли не из ушей. Дышал тяжко, с присвистом. Не привык, по всему видать, к долгим пробежкам на свежем воздухе.

Высокий, с неприятным плоским лицом. Наверное, с такой рожей легко нагонять страх на обывателей. Рявкнул, гавкнул — любой с тобой согласится. Особенно, если подкрепить доводы пудовыми кулаками.

Доводить до рукопашной Джонсон не собирался.

Едва беглец показался, Даг уже держал его на мушке.

— Стоять на месте! — рявкнул дознаватель, — Оружие на пол!

Хорошее в переулке эхо — голос разнесся, многократно усилившись. Жаль, акустика не повлияла на убедительность.

Подчиняться бандит, конечно, не собирался. На мгновение он замер, затем рука с пулевиком метнулась вверх. Времени на предупредительный выстрел уже не осталось.

Бам!

Даг не стал растягивать удовольствие. Пальнул сразу, как увидел вражеский пулевик.

Бам! Бам!

Еще два выстрела вдогонку. Для верности.

Получив пулю, громила пошатнулся. На лице застыло недоверчивое выражение: «Неужто это в меня?». Словив «добавку» просто рухнул наземь. Головой вниз, так что пропахал лицом по мостовой. Рука все еще сжимала оружие, но пострелять ей больше вряд ли доведется.

Джонсон продолжал наблюдение, не торопясь высовываться из-за укрытия. Всякое бывает. Вдруг притворяется? Или за углом затаился его дружок? Ничего, полежит, никуда не денется. Торопиться точно некуда. Пока вот можно пулевик доснарядить.

Запихивая патроны в оружие, Даг удивлялся своему спокойствию. Нет, волнение, конечно, присутствовало. Адреналин в крови, все такое. Но как-то обыденно, без надрыва. Еще одна стрессовая ситуация, не более.

А ведь он только что убил живого здорового человека. Лишил жизни. Умертвил. Не в мыслях, не понарошку, а всерьез, взаправду. Никогда раньше Джонсону не приходилось творить такое. Первенец, стало быть.

И никакого особого волнения по этому поводу дознаватель не ощущал.

Во-первых, то был не человек, а преступник. Причем, худшего пошиба — душегуб, каких поискать. Получил-то, в общем, по заслугам.

Во-вторых, сказано же ему было — стоять и оружие бросить. Сказано? Да. Не послушал? Пеняй на себя.

Ну и в третьих, не пальнул бы Даг, пальнул бы беглец. И, возможно, пристрелил бы Дага. А с такой постановкой вопроса Джонсон был совершенно не согласен. Уж лучше ты, чем тебя.

Глянул на убитого — лежит. Нога странновато подергивается, но это бывает. Судорога или что-то вроде. Возле головы как будто лужица крови образовалась. Небольшая, но заметная.

В «той» жизни Даг не смог бы так… хладнокровно. Что поменялось? Поставили в такие условия? Перевоспитали? Что-то все же в мозге после «ротации» перещелкнулось. Какие-то новые связи что-ли. Нейроны пробудились, или наоборот блокировка спала.

Впрочем, никаких положительных эмоций дознаватель тоже не испытывал. Скорее равнодушие. Главное, что рациональной точки зрения он прав. И по закону.

Стук шагов, кто-то бежит. Целая группа. Замедлились. Подходят к повороту.

— Даг, ты там? — осторожный оклик из-за угла, — Это Сальери!

— Так точно, кэп, — Джонсон поставил пулевик на предохранитель.

Из-за стены вышли четверо. Тройка дознавателей сразу сунулась к телу, капитан повернулся к подопечному.

— Ты как, жив? Не ранен?

— Так точно, жив, — улыбнулся Джонсон, — Никак нет, не ранен!

— Ладно, пошли, — Сальери махнул рукой, — Молодцы тут сами управятся.

Пока шли к оперативному штабу, капитан все старался заглянуть в глаза дознавателя. Как-то ему неловко что ли было. И поэтому он не прекращал болтать.

— Всех взяли, голубчиков, никто не ушел. Но живьем никто не дался. Сопротивлялись до последнего патрона. Потому и положили всех, на смерть. На рожон не лезли, ну ты Устинова знаешь. Спокойно, из укрытия, расстреляли. Даже не думали, что кто-то уйти успел. Пока считать не принялись. А он вишь как, ускользнул.

И почти сразу, без перерыва.

— Ты как сам-то, Даг? Нормально себя чувствуешь? Голова не кружится? Может, присядем, потолкуем? Выпьем по рюмашке для бодрости, а?

— Да все хорошо, кэп! Нормально.

Сальери смотрел на Джонсона, будто в этом сомневался. Странно так смотрел, оценивающе. С ноткой отеческой заботы.

— Ну правда, капитан! Все хорошо. Вальнул абсолютно незнакомого человека. Подонка. Преступника. Особого сожаления не испытываю. Грустить или переживать не намерен. Вешаться не пойду, если об этом беспокойство. А так — спасибо, конечно, но дел по горло! Вы же знаете, тот висяк с жертвоприношением все еще на мне.

— Уж помню, — после тирады дознавателя Сальери заметно успокоился, — Ты у нас теперь главный эксперт по чертовой мистике… докатились, блин… не жандармерия, а агентство по выслеживанию полтергейста. Ладно! Езжай! Смотри, может вечером все же соберемся с парнями, в бар выберемся, а?

Даг пожал плечами. Почему бы и нет, собственно?

— Я подумаю!

Его подбросили на авто почти до самого отделения. Пройтись осталось всего пару кварталов. По привычке Джонсон топал по улице, в очередной раз удивляясь исчезающе малому количеству прохожих.

А в город между тем пришла весна. Явных изменений в погоде заметить трудно, но что-то такое в воздухе витало. Как будто стало чуть теплей. Совсем капельку, но этого хватало, чтобы снег с улиц потихоньку исчезал. Ветер уже не казался ледяным. Даже хотелось расстегнуть ворот и запустить приятные дуновения под одежду. Возможно, только возможно, Джонсону показалось, что в редком просвете туч он смог узреть отблеск солнца.

Пахло весной. Ко всегдашней угольной вони примешивалась некоторая свежесть. И настроение, соответственно, тоже оставалось несколько приподнятым. Будто в ожидании чего-то светлого, нового, чудесного.

В отделении Даг не торопился бежать по делам. Для начала — бумажки. Эту истину он усвоил с самого начала. Неважно, что и как ты сделал. Важно, что об этом написано в отчете.

Бережно разложил на столе новенький бланк, и медленно, аккуратно принялся заполнять пустые графы информацией. Торопиться тут не следовало — лучше сразу обдумать каждое слово, чем потом переписывать десять раз. Капитан не любит исправлений. А недопониманий уж тем более.

На минуту задумавшись, Даг взвесил, с какой позиции лучше преподнести стрельбу. Полгода назад написал бы как есть. Увидел, приказал сдаться, выстрелил. Так ведь все было? Так. Так да не совсем. Много вопросов может возникнуть у проверяющих. Если вдруг такие найдутся. А они ведь рано или поздно найдутся…

Например: как Джонсон понял, что это действительно преступник? Примет ведь у него никаких не было. И наплевать на то, что других гражданских тут быть не могло. Это ты так думаешь и все понимаешь. А у чинуш в высоких кабинетах может быть другое мнение.

Почему не сделал попытки задержать? Почему не представился? Где предупредительный выстрел? Зачем стрелял на поражение, а не просто ранил? После первого попадания — зачем сделал еще два выстрела? А мог ведь, наоборот, оказать помощь потерпевшему?

В моменте это все казалось очевидным. Но пройдет день, неделя, месяц. Вызовут на «разбор полетов». И тут уже три шкуры спустят такими бедовыми вопросами. Тем более, что и сам уже позабудешь все подробности.

Такого поворота Джонсон решил не допускать. Лучше написать больше, чем меньше. Капитан, если что, поймет. И прикроет. Своих точно сдавать не станет. А остальные — хрен чего докажут!

Поэтому дознаватель писал отчет «по уставу».

Увидел бегущего. Окликнул. Назвал себя, подчеркнув, что является представителем власти. Потребовал остановиться. Увидел оружие. Приказал опустить. Человек не внял, не подчинился. Последовал предупредительный выстрел и новый приказ сдаться. Вместо этого беглец направил пулевик на дознавателя. И закричал, выражая явную угрозу жизни и здоровью Джонсона. После этого Даг был просто вынужден стрелять на поражение.

К сожалению, после первого выстрела правонарушитель не угомонился. И продолжал целиться в дознавателя, выкрикивая угрожающие фразы. Собственно, Джонсон выстрелил снова, спасая свою жизнь.

Оказать пострадавшему помощь возможности не имел, поскольку опасался появления других преступников. А так же выполнял строгий приказ ни в коем случае не покидать назначенного поста.

О безвременной смерти подозреваемого, конечно, сожалеет. Но считает, что действовал правильно, согласно духу и букве закона.

Растянувшись в старом скрипучем кресле, Даг внимательно перечитал рапорт. Более чем достойно. Надо только еще в конце добавить про невыносимые моральные терзания, ага. Конечно, любой реально понимающий помрет от смеха, читая такую галиматью. Зато, формально, придраться не к чему. И комар носа не подточит.

Дознаватель, чрезвычайно довольный собой, отнес доклад на кафедру. Вот теперь дело сделано. Вернется ли кэп, затребует ли отчеты Устинов — Даг уже свое отпахал. Можно с чистой совестью возвращаться к действительно важному.

А важным Джонсон считал только жертвоприношения. Как их называл сам Даг — «дело о сектантах». По сути, наличие сектантов только предполагалось, доказать так ничего и не удалось. Но другой вменяемой гипотезы просто не нашлось. Не могли же такое сотворить обычные люди, «случайно».

Из стола появилась полупустая папка, содержащая кипу разрозненных бумаг. Дознаватель бережно развязал тесемки и принялся просматривать материалы дела. В сотый, кажется, раз. В слепой надежде получить внезапное «озарение». Чтобы все нестыковки вдруг сошлись, и все стало совершенно понятно и очевидно. Не тут то было.

Итак, что нам известно? Не то чтобы многое.

Такого-то числа, такого-то месяца, по такому-то адресу обнаружено расчлененное тело мужчины. Труп опознать не удалось, по каким-либо ориентировкам или косвенным признакам выяснить личность также не получилось. Перечни пропавших без вести проверяются, но соотнести жертву с одним из таких случаев не получается. По причине, собственно, того, что даже родственникам предъявить нечего.

Голова жертвы на месте преступления отсутствует. Ее местонахождение не определено. Поиски ведутся, но в фоновом режиме, а не целенаправленно.

Тело обнаружено в центре некоего рисунка, носящего явно определенный ритуальный характер. Фигура проверялась магами на предмет заклинаний — ничего, пустышка. Из этого делается вывод об «игрушечной» сущности ритуала. То есть для маньяка — или группы — преступление носит псевдомагический, возможно, религиозный контекст.

Здесь же, кстати, присовокуплены показания одного из священнослужителей. Пришлось Джонсону посетить местный храм «Единого» бога. Служитель культа опознать построение не смог, но явно указал, что к официальной религии данная фигура никакого отношения не имеет. Следовательно, является происками дьявола, чуть ли не самолично. Следовательно, подлежит осуждению и искоренению.

Немногочисленные показания прочих свидетелей. Заключение криминалиста. Черновики, содержащие некоторые измышления дознавателей. И все.

Прямо скажем, не густо.

Гораздо интереснее та версия, что складывалась в голове у Джонсона. Которую он не мог доверить ни одной бумаге. Да и поделиться ни с кем не решался. Во избежание.

Если мыслить несколько шире, и связать несколько происшествий между собой. Получается странная и пугающая картинка.

Первое — история семьей Лански, появлением в городе «новой силы» и отрезанными головами в транспортном контейнере. По поводу этого дела, кстати, до сих пор все на ушах стоят. Стоят-то стоят, а понять ничего не могут. Зато с завидной регулярностью летят шапки, назначаются виновные и награждаются непричастные. И вся сопутствующая мишура, которая случается, когда к сугубо криминальному делу подключается большая политика. Потому Даг туда не то что подходить, даже смотреть заинтересованно не решался.

И тем не менее, Даг чуял — своей обострившейся чуйкой — что именно тогда «новая сила» впервые серьезно заявила о себе. Специально, на показ. Как бы демонстрируя остальным участникам парада, что с ними нужно считаться.

Вопрос только в том, с кем это — «с ними»?

Дальше, случай с «пентаграммой» и взрывом в припортовом.

Джонсон ночей не спал, извелся, но достоверно воспроизвести рисунок, виденный тогда во тьме, у него не получилось. Но уверенность была — рисунок тот же. Тот же, что и в данном случае. Ну, может, не прямо один в один — тут утверждать наверняка трудно. Но того же плана. По наполнению, смыслу и назначению. Это однозначно.

Отсюда следует что? А то, что действует одна контора. Группа, банда, клан — как хотите, так и называйте. Вероятность того, что события между собой не связаны, Даг не рассматривал. Слишком нелепо.

Ну и какие можно сделать выводы?

Как минимум то, что все происшествия неслучайны. Но если назначение первого понятно, то остальные? К чему эти максимально странные убийства? Выполненные в безумном антураже. С хирургической точностью. И главное чисто — без единого свидетеля.

Что это в действительности? Культ? Маньяки-сектанты? Или цель — запугать обывателей? Террор?

Джонсон был уверен в обратном.

Преступления совершали не идиоты. И на маньяков он не грешил. Более того, Даг на себе почувствовал, что «печати» вполне себе имели некоторое воздействие. Во всяком случае на него, Дага Джонсона, они воздействовали однозначно.

Да, конечно, все это можно списать на «субъективные» ощущения. Усталость, недосып, темнота, странные бредовые видения. Пограничные состояния. Возможно. Но дознаватель привык доверять своим чувствам. Он что-то видел, что-то слышал. А значит, что-то там было.

Что-то, но не магическое. Либо такое, чего маги ощутить не могут.

И вот тут начиналась территория маловразумительных догадок.

Джонсон уже вторую неделю по несколько часов торчал в местной библиотеке. И штудировал различную литературу по истории, географии и каллиграфии. Почему такой странный набор? Элементарно. Выяснилось, что нельзя просто так прийти и попросить почитать книги по демонологии и кабалистике. Это сразу вызывает кучу вопросов, ненужных выяснений, разговоров с начальством… В общем, никому это не нужно.

После долгих мытарств, дознавателю было преподнесено строгое внушение. В виде: «Маги сказали, что магии нет, значит ее и нет!»

И не суйся, мол, куда не следует.

Вот и приходилось идти окольными путями. Собирая крупицы легенд, просеивая сказки на предмет намеков. И стараясь собрать все это лоскутное одеяло в единую конструкцию.

Получалось, честно говоря, не очень.

Нет, разные версии, конечно, имелись — одна бредовее другой, в основном. Тут и пришельцы из параллельных миров, и призыв демонов, и даже путешествия во времени. Но все это явно было что-то не то. Не хватало какого-то базиса. Общей идеи, которая бы все объяснила.

Тяжело вздохнув, Даг сложил бумаги обратно. Папка отправилась в стол, под замок. А Джонсон — на поздний обед. Живот гудел и требовал пищи, хоть голова и была занята совершенно другим.

Даг знал, что в отделении за ним уже закрепилась репутация немного «странного» чувака. Который вместо бара предпочитает просиживать штаны в читальном зале. Занимается работой даже в нерабочее время. И во всем видит влияние потусторонних сил. Вместо того, чтобы состряпать удобоваримое объяснение и спокойно закрыть дело.

Вот это Джонсона порой выбешивало. Люди живут в мире, где магия — обычное повседневное дело. Но с упертой твердолобостью не верят в «потусторонние» явления. Где логика? Почему одно считается нормой, а второе едва ли не «табу»?

Впрочем, ладно. Меньше всего Даг хотел кому-то что-то доказывать. Или переубеждать.

На «дело сектантов» у него имелся карт-бланш от самого Устинова. И поперек него слова никто сказать не пытался. Особенно, учитывая тот факт, что свою часть общественно-полезной работы Джонсон выполнял на ура. Как, например, сегодня утром.

Выйдя из отделения, дознаватель отправился в привычное кафе. Неторопливо со вкусом отобедал, выпил чаю. Короткая прогулка проветрила мозги. Ноги шли свои чередом, мысли витали далеко, разыгрывая разные сценарии возникновения «скрытой силы». Про утренние неурядицы Даг вовсе позабыл.

Он направился в библиотеку, неприметное серое здание между вино-водочным магазином и баром. Заметить скромную вывеску с указанием читального заведения смог бы только поистине зоркий глаз. И необычайно внимательный. Джонсон себя к таким не относил, зато он заранее знал, куда идти. Как и многие заведения в Копоти — чтобы туда попасть, надо уже знать дорогу. Иначе будешь плутать долго и безрезультатно.

Переступив за порог, Джонсон словно попал в другой мир. Тихий, спокойный, неторопливый. Здесь не нужно было никуда спешить, никого задерживать и… убивать. Громкие разговоры тоже не приветствовались.

Не задерживаясь, дознаватель свернул по коридору в сторону читального зала. Здесь имелась еще одна дверь, надежная и монументальная. А за ней — читательское царство.

Вообще-то места тут казалось маловато. Всего четыре стола, за каждым по два мягких стула. Стояли они тесновато, почти в притирку. Но с учетом среднего количества посетителей — хватало с избытком. Частенько Джонсон вообще сидел здесь один. Как король в собственной комнате, обложившись книгами и записями.

— Даг, добрый день, — улыбнулась Люсия, молоденькая библиотекарша.

Среднего роста, стройная, даже слегка излишне. Чрезвычайно стеснительная. Она так мило краснела по любому поводу… Джонсон легко с нею сошелся — характеры совпали. Оба не любили лишней болтовни. И немного смущались друг друга. Одно время Даг даже думал, что девушка с ним заигрывает. Но точно не определился — женская логика ведь не поддается формализации.

— Привет, Люси, — тихо, как принято в подобных местах, ответил дознаватель, — Что нового? Получила журналы по подписке?

Конечно, девушка покраснела. Совсем чуть-чуть. Но уже поэтому стала в сто раз милее.

— Да, спасибо тебе огромное! — она сделала вид, что выискивает нечто за кафедрой, — Тебе как обычно? Энциклопедию географических открытий? Или поищем что-то новенькое?

— Кажется, я все уже просмотрел, — Джонсон на секунду замешкался, — Пожалуй, да. Добью энциклопедию, потом уже решу, куда копать дальше.

Для девушки он придумал простую и более-менее достоверную легенду: мол, молодой дознаватель заинтересовался историей. И, якобы, собирается пойти по научной стезе. Готовится, так сказать, к вступительным экзаменам.

Не особо достоверно, конечно — не принято тут такие повороты судьбы проворачивать. Горизонтальная мобильность общества гораздо ниже. Но и не запрещено, с другой стороны. И под таким соусом преподнести свое «увлечение» старинными книгами оказалось проще простого. Люси и не вдавалась в особые подробности. Человек живой и увлекающийся, она предполагала наличие аналогичных качеств у других чем-то само собой разумеющимся.

Скинув бушлат, Джонсон спокойно расположился за угловым столиком. Отсюда он видел всю комнату, включая главный и аварийный выходы. Издержки профессии, кажется.

Библиотекарша принесла нужную книгу, но уходить за кафедру не торопилась. Запахнув кофточку, стояла рядом со столом. И, конечно, сильно краснела.

— Люси, спасибо тебе большое, — Джонсон улыбнулся, как ему казалось, ободряюще.

Смотреть старался в глаза, но одобрительный взгляд нет-нет да и пробегал по складной фигуре девушки. Надо, наверное, все же пригласить ее куда-нибудь… Кофе попить. Жанна, конечно, будет против… Но ей и знать-то про это не обязательно. К тому же, ничего такого. Чисто дружеские посиделки, ага.

— Я тут вчера просматривала новые подборки, — под внимательным взглядом дознавателя она смутилась еще больше, — И нашла кое-что интересное. Вот. Статья в журнале «На переднем крае науки». Вы знаете, это сам Портнов написал. Ну тот, академик. Пишет он, конечно, порой необдуманные вещи… Зато выдвигает интересные концепции. Мне кажется… Это подходящее… Для вашей работы…

Последние слова девушка пролепетала чуть ли не шепотом. Краска залила ее лицо полностью. Джонсон кивнул собеседнице. Кинул взгляд на журнал. И… пропал. Пропал часа на три, пока не изучил содержимое досконально.

Не то чтобы там нашлось нечто прорывное, нет. В общем-то рассказывались сказки, легенды. История мира и некоторых его обитателей. Но, во-первых, автор писал красиво и интересно. А во-вторых, имелась в этом некоторая общая идея, захватившая Джонсона. Эта идея, если ее растянуть на известные события, могла дать неплохую версию…

Начал рассказчик с того, что приводил версию сотворения существующего мира. Подобных версий Даг и сам уже слышал с десяток, так что ничего нового здесь не узнал. Существовал якобы «старый» мир, где жили мудрые и сильные «древние». Потом что-то случилось. Катастрофа. Какого рода — техногенная, магическая, природная? Некоторые склонны винить во всем «злое» электричество, с которым «древние» заигрались. Другие приводят варианты экзотичнее, вплоть до падения метеоритов. Суть одна: старый мир умер, на его осколках появился новый.

В этом месте автор приводил интересные домыслы. Которые, чисто теоретически, можно проверить на практике. А именно, академик утверждал, что в результате катастрофы уровень мирового океана значительно поднялся. Из-за чего большая часть планеты оказалась под водой. А то, что на Копоти известно под видом «континентов» — не более, чем гористые, самые высокие участки суши исходных громадных материков.

Интересно? Да. Похоже на правду? Может быть. Проверяемо? Пожалуйста — ныряй да ищи. Те самые остатки «древних».

Ученые датируют «катастрофу» по разному. Но все сходятся на том, что произошла она не позднее тысячи лет назад. И, по сути, положила начало миру «Копоти», в том виде, в каком он сейчас известен.

Но Портнов в своих догадках пошел несколько дальше. Или глубже, как посмотреть. Он утверждал, что мифические «древние» являлись чисто технократической цивилизацией. А вот «магия» и всякое «колдовство» пришли в мир как раз после — или даже в результате — катастрофы.

Опять же, не сказать, что это какая-то прорывная теория. Нет. Не «рокет-сайнс». Но интересно, тем более, что пишет мужик захватывающе.

Что же дальше?

Тут Портнов рассказывал про легенду о вампире Кроносе. Или Хроносе. Или вообще его звали по другому, общего мнения не нашлось. Да и не «вампир» он вовсе, не в том смысле, что мы привыкли в это слово вкладывать. Скорее, местный аналог. Кровопийца, вурдалак. Жестокий бескомпромиссный человек. Или уже не совсем…

В общем, во времена катастрофы и сразу после, понятно, что творилась всякая дичь. Формально никаких законов не осталось, государства рушились, как карточные домики, а то и быстрее. Царил хаос. Во всю работало право сильного. И вот тогда-то появился на свет этот новоиспеченный маньяк.

Что там произошло конкретно, история умалчивает. Многочисленные описания зверств мифического злодея могли быть сильно приукрашены. А могли и недооценивать масштаб. Ясно только одно — человек был с выдумкой, широких взглядов и совершенно лишенный моральных тормозов.

Видимо, по началу он просто «забавлялся» мучая очередную жертву. Потом, соединив жуткие обряды со специально подобранными ритуалами и добавив некоторую разновидность «магии» он получил результаты. Какие именно? А это интересно.

В легенде утверждается, что он, ни много ни мало, изобрел бессмертие. Фактически — Кронос победил время, перестал стареть. И приобрел некоторые другие специфические способности. Правда для поддержания эффекта приходилось периодически повторять «ритуал». Ну… для кровопийцы это вовсе не являлось особой проблемой.

Но — нашла коса на камень. Как бы не был силен и умен Кронос, что-то у него не задалось. План не сложился, так сказать. Люди в те времена жили простые, решительные. Долго рассуждать да искать доказательства не любили. Собрались толпой, окружили, подняли на вилы. А для верности — останки сожгли.

Так и не стало «великого» Кроноса. Страшно представить — мог бы жить по сей день, а почил в возрасте «всего-то» двухсот лет.

На этом легенда могла бы закончиться. Но, как это всегда водится, зло не пропало бесследно. У Кроноса остались последователи. Нельзя назвать их прямыми «учениками». Назовем «подражателями».

Тогда же всплывает «летопись чернокнижника» — якобы лабораторный журнал Кроноса, где он описывает свои «опыты» и полученные эффекты. Книга, в реальности которой имелись огромные сомнения, но если все же она существует… Страшно представить, какие «рецепты» могли бы там оказаться.

«Темные века» — столетия гонений, охоты на «ведьм». Когда всех подозрительных просто сжигали без суда и следствия. Портнов рассказывает, что перерыл кучу хроник, и то в одном, то в другом месте обнаружил упоминания, подозрительно похожие на действия подражателей.

Признаков тут можно выделить два: жестокие человеческие жертвоприношения, не имеющие каких-либо ярко выраженных объяснений; и подозрительно долгая жизнь отдельных исторических личностей.

В качестве примеров Портнов приводил некоего «графа Аполло» и «стальную леди Жозефину». Джонсону эти имена ни о чем не говорили, но, наверное, если поднять хроники, что-то можно раскопать. Также, то тут, то там «всплывали» страницы мифической «летописи». За которыми чуть ли не охота началась. Якобы, появилось поверье, что тот, кто соберет разрозненные страницы и обретет записи целиком, получит невероятное могущество «исходного» чернокнижника.

Прошли столетия, темные суеверия остались в прошлом. Но, как утверждает автор статьи, идея «принести жертву для продления собственной жизни» все еще живет в умах. Потому что идея личного бессмертия для человека — вершина мечтаний. Цель, за которую не жалко отдать все прочее.

История, конечно, занимательная, но под конец пахнуло такой попсой, что Даг едва не отбросил журнал. Остановила его простая иллюстрация. На небольшой картинке изображалась «характерная отметка последователей Кроноса». Над этой страницей Джонсон буквально застыл.

На него смотрела до боли знакомая «пентаграмма».

Да, упрощенная, скругленная, несколько стилизованная. Но именно она, тут ошибиться Джонсон не мог.

А значит, все написанное, может и не чистая правда, но некое приближение к ней. Через легенды, сказания, откровенные небылицы. Сказка ложь, да в ней намек.

Кто-то решил стать бессмертным. Решил что это возможно. Пойти по дорожке кровопийцы Кроноса. Неважно, насколько это реально. Важно, что кто-то верит в исполнение пророчества.

Представим себе богатого человека. Нет, не так. Очень богатого человека. Настолько «очень», что в мире в принципе не осталось такого, чего бы он не мог купить. Жизнь хороша? Хороша. Только вот есть одна проблемка — она конечна. Неприятно? Еще как. Имея столько денег, вещей, власти и вообще всего — наткнуться на нечто тебе неподконтрольное. Особенно, если возврат уже того, ближе к могиле. И никакая магия не помогает растянуть оставшийся срок надолго…

А тут вдруг раз — вот тебе и выход. Да, придется, условно «пить кровь младенцев». Или что еще похуже. Ну ведь не каждый же день. Так, раз в пять-десять лет. Они ведь и сами по себе мрут тысячами, эти людишки. Почему бы одной смерти не послужить великой цели продления отдельно взятой жизни?

Заманчиво? Для тех, кто и так привык в жизни идти по головам.

Допустим, есть группа психопатов, решивших заделаться долгоживущими. Начитались таких вот одухотворяющий статей, что сейчас поразила дознавателя. Или еще чего. Когда есть деньги, добыть информацию перестает быть проблемой. И понеслась.

Возникает «банда». Под это дело подводят некоторые — очевидно немалые — средства. В городе это не последние люди, что позволяет «улаживать» вопросы на местах. С криминальными «семьями» на открытый конфликт не идут. Разве что только показать силу, чтобы отвадить прочих от посягательств. А сами — ставят опыты.

Именно так, опыты.

Проверяют, что будет. Если мы вот так раскромсаем и такой-то рисунок выпишем. А в следующий раз вот так-то, чуть изменим. Результат есть? Стало лучше или хуже?

Все равно, конечно, остается куча вопросов. Почему именно так? Почему здесь? Почему сейчас? Можно же все это обыграть как-то более скрытно. Или они вообще ничего не боятся.

Или публичные казни — часть плана? Посеятьпанику? Навести террор?

Что-то пока особой паники незаметно. Разве что в головах отдельных градостроителей. И жандармов. А народу, по большому счету, плевать. Правильно сказал тогда бездомный: «Все убивают. Всех убивают. Испокон века так было и до скончания веков будет. Стоит ли беспокоиться?»

Б-р-р… Мерзко как. Но за версию пойдет? Пожалуй.

Джонсон вынырнул из омута мыслей. В читальном зале стояла тишина. Кроме дознавателя — ни одного посетителя. Настенные осветители приглушены, лишь лампа над столом Джонсона чадит немилосердно. Для чтения света хватает — с лихвой. А запах — его учишься игнорировать. Со временем.

Даг потянулся, хрустнули застоявшиеся суставы.

Версия, но не более. Очередная догадка, близкая по смыслу, но по сути? Совпадение «пентаграммы» с рисунком говорит о многом. Но не дает ответов на главные вопросы.

Люсия сидела на своем месте, за кафедрой, погрузившись в чтение увесистого тома в мягком переплете. Очки на тонкой оправе придавали девушке невероятно серьезный вид. Ассоциация со строгой учительницей? Нет, пожалуй, этакая бизнес-леди. А что читает? Даг осторожно «подкрался» к девушке. Как и думал — очередной дамский роман.

— Люси, — дознаватель говорил негромко, но библиотекарша все равно вздрогнула, — Уже поздно. Вы задержались специально из-за меня?

— Совсем чуть-чуть, — конечно же, она сразу покраснела, — Вы так увлеченно читали… Отвлекать заинтересованного человека — кощунство.

— Да уж, весьма занимательное чтиво. Прошу простить за задержку, — Джонсон изобразил галантный поклон, — И с меня причитается, за все!

Пожав тоненькую ладошку, он оставил девушку краснеть в одиночестве.

«Надо ей, что ли, букет цветов туда принести, — решил Даг, — А то сидит целый день взаперти, белого света не видит. На улицу, наверное, годами не выходит!»

Впрочем, на улице цветов Даг тоже еще не видел. Как и травы. Деревья — и то редкость. В центре им расти просто негде — все занято камнем и копотью. А вот на окраинах, там да. Странные, не слишком высокие, разросшиеся в стороны. Интересно, какие у них листья?

Лета в Копоти Даг еще не видел. Осень, зима. Теперь вот весна кое-как надвигается. Ничего, скоро все зацветет, зазеленеет. Ага. Надо, ради интереса, выбраться за город что ли. В пределах безопасного периметра, конечно. Иначе костей потом не соберешь.

Мысли о тепле заставили Джонсона еще сильнее поежиться под порывами ледяного ветра. К вечеру «весна» вдруг подморозила, холод все еще пытался отстоять свое царство. Дознаватель прибавил шагу, торопясь поскорее добраться до жандармерии.

В отделении сразу согрелся. Время позднее, народу почти не осталось. Как раз успел застать последних задержавшихся.

— Сальери про тебя спрашивал, — хлопнул по плечу проходящий мимо Серафим, — Говорит, ты проставиться обещал!

— Успею, — Даг легкомысленно пожал плечами, — Завтра.

— А повод-то какой?

Джонсон махнул рукой, ничего не ответив. Не надо им. Меньше знают, меньше вопросов. И советов тоже. Обойдемся как-нибудь своим умом.

Прошелся мимо дежурки, кивнул троим лоботрясам. Не повезло ребятам, торчать тут всю ночь. Да еще, не приведи Единый, мотаться по вызовам. Хуже не придумаешь работы. Разве что зимой, в самые лютые морозы…

Немного притормозил у двери в котельную. Привычно прислушался, поймал ритм. Хорошо, котел работает ровно. Без надрыва, без перебоев. Механики свое дело знают.

Заходить в котельную не стал. Дело такое — зайдешь, постоишь рядом, да так и останешься часа на два. Тепло там, уютно. Хоть живи. Ругаться, конечно, будут. Но механиков Даг понимал очень хорошо. Пожалуй, иногда даже завидовал.

Темно. Света в отделении почти не осталось. Джонсон брел к своему рабочему месту почти на ощупь. Больно стукнулся коленкой, нащупал регулятор осветителя. Лампа над столом плавно разгорелась, выгрызая круг света из окружающей тьмы.

Даг уселся и замер.

Вокруг ни звука. Где-то далеко гудит котел. Что-то поскрипывает у дальней стены. Лампа коптит, дым неприятно струится в прямо в нос — надо бы тягу отрегулировать.

Заветную папку — на стол. Бумаги, рисунок «пентаграммы».

Непростой рисунок. Много раз Даг пытался его запомнить. И ничегошеньки не получилось. Вернее, в памяти-то фигура хранилась. И скопировать с другой записи — пожалуйста. Но вот воспроизвести из головы Джонсон ее не смог ни разу. Хоть где-то да ошибался. Слишком неочевидные пересечения. Контр-интуитивные повороты линий. Словно кто-то специально задался целью придумать нечто максимально нелогичное.

Листок, карандаш. Даг машинально чертил загогулины на бумаге. Мысли улетели далеко, к событиям сегодняшнего утра. Пальцы жили собственной жизнью. Невидящий взгляд уставился в окружающую темноту.

Медленно перебирал мысленные сцены засады. Укрытие, пулевик, беглец. Оклик, выстрел…

Ну что за дуралей? Неужели жизнь ничему таких не учит? Например, тому, что нельзя вечно выживать. Когда-нибудь везение кончится. Судьба повернется лицом к другому. А от пули не увернешься, как ни старайся. На что он, интересно, рассчитывал? Был ведь какой-то план. Подхватиться, застрелить дознавателя — Джонсона — и бежать дальше. Так что ли? Очень оптимистичный план. Со многими невероятными допущениями.

А может преступник ни о чем таком вообще и не думал. Просто плыл по течению. Жил, как живется. Без идеи, без цели, без плана. Живут же так люди?

Жалко злодея? Нет. Но ведь он мог и выжить. Вот, допустим, выполнил бы требования дознавателя. Бросил пулевик на землю. Улегся бы, заложив руки за голову. Сдался. И что дальше?

Тюрьма, суд, каторга?

Протянул бы там года три. При большом везении — все пять. Больше никто не выдерживает. Но все же жил бы. Пусть и недолго. И так, что никто не позавидует.

А люди, им погубленные, они как же? Их то уже не вернуть. Они все, того. А он, получается, ходит, дышит. И имеет пусть призрачный, но шанс на избавление.

Честно? Не очень-то.

Валить таких надо. Даг в этом совершенно уверился. Даже если бы вражина сдался — все равно валить насмерть. Чтобы с гарантией. Не должны такие звери по земле ходить. Жаль, конечно, что помер изверг без всякой пользы. Вот бы его…

В «пентаграмму»?

Джонсон осекся, разов выпорхнув из раздумий.

Что за кровожадность, черт побери? Что это на него нашло?

Он глянул на бумагу. По телу моментально выступил ледяной пот.

На листке красовалась идеально выведенная фигура. Словно ее скопировал и перенес сюда настоящий художник. До последнего уголка, до последней загогулины. Как в том памятном доме. Как на снегу в переулке. Не хватает только жертвы.

Даг затравленно огляделся.

Теперь отделение не казалось теплым уютным уголком. Тихо, мрачно, темно. Слишком тихо и слишком темно. Где все? Хотя бы дежурных должно быть слышно!

Он вытащил пулевик. Громко щелкнул взведенный курок. Повел оружием по сторонам, но целиться было категорически не в кого. А если начать палить в жандармерии — потом проблем точно не оберешься.

Скрип за спиной — никого! Смешок словно из-под стола. Даг едва не подпрыгнул на месте. Голова вертелась по сторонам, как пропеллер. Пулевик не отставал.

Это все чертова «пентаграмма»! Джонсон мельком глянул на нее и не смог отвести взгляд. Она притягивала, манила к себе. Дознаватель сам не заметил, как оказался впритык к столу. Рука потянулась к рисунку. Пальцы коснулись темных, словно оживших линий…

— Эй! Джонсон! Ты где там? Уснул что ли? — в дверь просунулась голова одного из дежурных.

Он щурился, вглядываясь в темноту. Потом, громко выругавшись, потянулся к настенному осветителю.

— Да тут я, тут, — Даг успел восстановить спокойствие, встав возле стола, как ни в чем не бывало, — Чего разорался-то?

Пулевик пришлось экстренно спрятать за спину. Иначе бы засмеяли. Или вообще приняли за чокнутого.

— Чего в темноте-то сидишь? — жандарм включил-таки свет и теперь недовольно моргал, уставившись на Джонсона, — Давай, любитель мистики, собирайся. Поехали!

— Куда? — мозги дознавателя раскручивались непозволительно медленно.

Он на ходу старался вспомнить имя дежурного. Кажется, Сэм?

— На вызов, куда, — усмехнулся Сэм, — По твоей части как раз. В заявке написано, что видели каких-то «сектантов». Ну, ребята сразу вспомнили, что тебя надо позвать.

Так, хоть что-то проясняется. Действительно, Джонсон просил уведомлять обо всех «мистических» делах, что проходят через жандармерию. А самому поучаствовать — это же вообще невиданная удача!

— Ну ты едешь, нет? — дежурный заерзал, теряя терпение, — Вызов срочный!

Даг сорвался с места, пока тот еще говорил.

Бумаги в папку, папку в стол, ящик под замок. Бушлат, шапка, варежки. Пулевик в кобуру. Осветитель — на месте. Бегом на выход.

Сэм скорым шагом пересек коридор, Джонсон не отставал ни на шаг. Заходить в дежурку не стали, сразу кинулись в гараж. Автомобиль призывно гудел, распахнутые дверцы приглашающе подрагивали. Даже ворота приоткрыты. И возле них трясется сонный механик.

— Что так долго? — недовольно буркнул жандарм у машины, — Только вас и ждем.

— Да это…

— Спал, что ли?

Даг неопределенно махнул рукой. Какая, мол, разница?

— Ладно, погнали!

В мгновение ока четверка втиснулась в машину. Ворота распахнуты, шофер придавил газ, не заботясь о пассажирах. Джонсон завалился в бок, а потом, когда автомобиль притормозил, клюнул носом о переднее сиденье.

— Не дрова везешь! — буркнул жандарм спереди.

Водила только хрюкнул, немилосердно разгоняя паровой агрегат до максимальной скорости. Джонсон уже понял, что поездка будет не образцово-показательной. Поэтому крепко вцепился в дверную ручку, а коленями уперся в спинку первого ряда.

— Я — Николай. Это — Такер. Сэма ты и так знаешь, — сосед дознавателя протянул руку.

— Даг Джонсон, — он машинально ответил на приветствие.

— Про тебя-то все слышали, — ухмыльнулся жандарм.

— Да? И что именно?

Тот не стал отвечать. Вместо этого протянул дознавателю капсулу в бланком внутри.

— На вот, прочти, пока мчимся. Сам скажешь, по твоему профилю или нет.

Джонсон кивнул. Схватился за бумагу, глаза побежали по прыгающим строчкам.

Не так много там оказалось информации. Один из неблагополучных районов. Безлюдный двор. Заброшенный, выстуженный дом. Двое в масках волокли туда чье-то бессознательное тело. По счастью, их заметил сторож соседнего лабаза, вышедший на улицу покурить. И — оказался сознательным гражданином. Потому что не поленился сообщить о прошествии в отделение.

Конечно, то что он курит на улице — бред. Никто тут не выходит для этого «на воздух». Скорее всего, какие-то темные делишки. Что-то спускал со склада леваком. Да и черт бы с ним. Не туда смотреть надо. А на «сектантов».

Почему, кстати, именно «сектанты»? Может, обычные бандиты? Или вовсе два друга волокут третьего, что упился до смерти.

А вот сразу и не скажешь. Так в бланке написано — «сектанты». Странного вида люди. Вооруженные и одетые в церемониальные костюмы.

Может, конечно, и пустышка. Но «чуйка» Джонсона включилась на полную. И она кричала о том, что это оно! То, чего дознаватель ждал почти месяц. Главное, не упустить шанс!

— Вы только посмотрите на него! — хохотнул Сэм, — Глаза горят, волосы дыбом! Сопит, как паровоз! Видать, не зря позвали.

— Ага, самое что ни на есть «мистическое», — поддержал друга шофер.

Даг только ухмыльнулся, прислушиваясь к дружеским подколкам. Ничего, с него не убудет. Вот уж кому точно надо не забыть проставиться — так этим парням!

— Ты вот чего, Джонсон, — с серьезной миной обратился к нему Николай, — Позвать-то мы тебя позвали. Но ты уж давай, без вот этого вашего дознавательского геройства. Давай уж мы как-нибудь сами, а? Спокойно войдем, все проверим. Кого надо — повяжем. Будут сопротивляться — положим. Невинных спасем, виновных накажем. А ты в это время в машинке посидишь, посторожишь. Смекаешь?

— Помощь не нужна? — уточнил Даг.

Вообще-то он совершенно не рвался на передовую. Не тот «возраст». Пусть воюют специально обученные и назначенные люди. Джонсон предпочитал пользоваться плодами чужих трудов. Поэтому спросил больше для острастки, потому что так положено.

— Ну а какая помощь от тебя может быть? — от такой постановки вопроса даже немного обидно стало, — Мы уже сколько лет вместе работаем. Друг друга с полуслова понимаем. Пойдешь с нами — больше проблем создашь, чем пользы. Уж лучше так, под ногами не путайся. За машиной вот присмотришь.

Говорил жандарм с улыбкой, но совершенно серьезно. Даг решил не ввязываться в споры. Потому что этот Николай был кругом прав. Не его это дело туда соваться.

— Вы там только улики не похерьте, — буркнул дознаватель.

— Ой, вот только давай без этого, — Сэм скорчил кислую физиономию, — Ты что думаешь, мы совсем без разумения? Будем осторожны, аки сапер на минном поле.

— Ага, как медсестра в родильном доме!

— Как слон в посудной… Ой, нет, это не оттуда!

Так они весело переругивались до самого конца поездки. Джонсон представлял себе место назначения весьма приблизительно — по районам стим-сити ориентировался с горем пополам. Только когда шофер вдавил тормоз, и машина резко встала, он понял — пора.

Жандармы выпрыгнули из автомобиля, как чертики из табакерки. Даг просто вышел, аккуратно прикрыв дверцу.

— Жди в машине! — теперь Сэм говорил без намека на улыбку, — Никуда не уходи. В дом не суйся. Жди! Мы все проверим, выйдем. Потом будет твоя очередь. Понял?

— Понял, понял, — Джонсона начала раздражать самоуверенность дежурных.

Он обошел машину, уселся на место водителя. Руки демонстративно легли на рулевое колесо.

Впрочем, на него уже никто не смотрел. Жандармы уже стояли возле входной двери ближайшего дома, выстроившись клином. В руках боевиков лежали пулевики — не в пример больше того, что имелся у Джонсона. Из такого можно завалить хоть целую тушу. Серьезные ребята! И настроены вполне серьезно.

Они вошли, синхронным отработанным движением. Дверь закрылась следом за последним жандармом. Стало тихо и темно. Джонсон сидел, внутренне напрягшись. Ожидал выстрелов, даже перестрелки. Хоть каких-то признаков схватки. Ничего.

Прошло, должно быть, минут пять. Джонсон только сейчас догадался глянуть на хронометр приборной панели. Никаких событий. Ни звуков, ни знаков. Что же, подождем еще. Раз сказано ждать.

Периферийным зрением Даг заметил какое-то движение. Рванулся, но вовремя сообразил, что это далеко и совершенно безобидно. Через два дома. Какой-то мужик в темном тулупе вышел на улицу. Возле лица мелькнул огонек сигареты.

Это не тот ли сторож? Все же выходит именно курить? Интересно.

Ладно, потом. Все потом. Опросить его в любом случае нужно. Но не сейчас, не впопыхах. Четко, обстоятельно. Когда торопиться будет некуда.

Мужик потоптался, смоля сигарету. Рядом горел уличный фонарь, поднимающийся дым был хорошо заметен. Хитрые глазки так и бегали, так и стреляли по сторонам. Увидел автомобиль жандармов. Как будто вздрогнул. Неуверенно махнул рукой. И как-то сразу заторопился, засуетился. Огонек потух, окурок улетел в урну. Человек нырнул в дверной проем. Как и не было никого.

Джонсон посмотрел на хронометр — десять минут. Из дома — ничего. Вообще никаких признаков, что там кто-то есть. И не просто есть, а проводится полицейская операция. Задержание опасных преступников.

Ладно, ждем дальше.

Джонсона так и подмывало пойти к дому. Хоть заглянуть в щелочку. Посмотреть, что там. Вдруг уже все кончено? «Сектанты» задержаны, связаны, опасности никакой нет. А он тут рассиживает.

Пятнадцать минут. Руки на руле начали подрагивать от волнения. Даг достал пулевик, лишний раз проверил заряды.

Спокойно! Ждать, так ждать.

На двадцатой минуте он не выдержал. Выбрался из автомобиля. Скрюченная фигура замерла возле водительской дверцы. Пулевик торчал через приоткрытое окно. Словно ждал, что какой-то злыдень выпрыгнет из двери. И придется в него палить.

Все еще ничего! Ни звука, ни шороха. Двадцать пять минут! Сколько можно там возиться? Про длительность ожидания они не договаривались, но Джонсону казалось, что за прошедшее время можно было обойти весь дом вдоль и поперек. Причем раза три.

Хоть бы знак какой-то подали! Что все хорошо и можно не переживать. А то «жди!» и все тут. А если их там самих уже того… перехреначили? И как раз сейчас разделывают на мелкие кусочки.

Джонсон твердо решил, что тридцать минут — край. Больше он ждать не намерен. Что бы там о себе не возомнили эти «коммандос», но он войдет внутрь. И будь что будет.

Когда секундная стрелка отсчитывала последние мгновения получаса, Джонсон уже был уверен, что вся тройка — Николай, Сэм, Такер — мертвы. Другого объяснения столь долгой задержки не было. Интуиция кричала о том же. Живот крутило от страха. Очень хотелось сесть за руль и уехать восвояси. Но совесть не позволяла.

Он медленно отошел от машины, не сводя взгляда с темного дома. Дверца автомобиля захлопнулась с неестественно громким щелчком. Даг вздрогнул. Навел пулевик на дверной проем. Осторожно шагая, добрался до крыльца. Ни звука. Скрип шагов да судорожное дыхание — единственное, что хоть сколько то нарушает тишину.

Три ступеньки вверх. Рука тянется к двери. В это время створка, чуть слышно щелкнув, начинает отворяться. Сердце упало в пятки. Пулевик ерзал, уставившись во тьму прохода. Палец на курке дрожал, как осиновый лист.

— Ты чего тут? — Николай вышел, отстранив Джонсона в сторону, — Сказано же было — жди в машине! Пострелять не терпится что ли?

Даг подавился ответом, слов не нашлось. Так и стоял, глотая воздух, как рыба на берегу.

— Пошли покурим, — жандарм махнул рукой, — И это… пулевик-то спрячь, что ли. Пальнешь ненароком.

Они спустились к машине. Николай задымил, Джонсон просто стоял рядом, наблюдая за товарищем. Вскоре в ним присоединились оставшиеся жандармы. Усталые, злые. Но, как минимум, живые и здоровые.

— Ну, что там? — сдерживая нетерпение спросил Даг.

— Ничего, — Сэм говорил тихо, неохотно, — Все проверили, до последнего закоулка. Ни единой души. Ни живой, ни мертвой.

Сразу как-то легче стало дышать. Значит, жертв нет. Мы успели, а «они» нет. Но тогда… что же? Совсем ничего?

— Значит… пустышка? — дознаватель очень боялся услышать утвердительный ответ.

— Так, да не совсем, — хмыкнул Николай, сплевывая, — Говорят тебе — душ нет. Людей, то бишь. Зато рисуночки имеются. Всякие «мистические». Но это уж по твоей части. Мы тут люди маленькие, институтов не заканчивали…

— Ну, я пошел? Можно проводить осмотр? — Джонсон аж руки потер в предвкушении.

— Валяй… Мы тут пока покурим.

Даг взлетел по ступенькам, сунулся к двери. На ходу запалил ручной осветитель. Коридор, погруженный во тьму. Из него можно попасть в пять комнат. Дознаватель прислушался к внутренним ощущениям — и шагнул в дальнюю.

Не ошибся.

Вообще, это странная вещь, на которую Джонсон уже перестал обращать внимание. Откуда-то у него появилось новое «чувство». Он будто знал, что здесь что-то есть. Вот именно здесь. И именно что-то. Не столы и стулья, а вот это вот, «мистическое».

Рисунки. Не условно знакомая «пентаграмма», а что-то другое. Похожее, по стилистике и исполнению — как брат и сестра. Но форма и построение иное.

Света тут оказалось достаточно — жандармы запалили потолочное освещение. Окон в комнате не имелось, воздуховоды едва справлялись со смрадом. Джонсон присел на корточки. Глубокий вздох. Присмотреться…

Он, конечно, не эксперт. Но рисунок выполнен кровью. Человеческой, конечно же. Откуда пришло это знание — Даг сказать бы не смог. Просто «чуйка». Из разряда «я так вижу». Может он ошибаться? Еще как!

Например, в этот раз не имелось ни одной жертвы. В этом он доверял жандармам на все сто. Раз сказали — никого, значит так оно и есть.

Откуда тогда кровь?

Получается, «сектанты» зашли, изобразили «пентаграмму», выполнили свои странные ритуалы и исчезли? А тело, стало быть, утащили с собой. Зачем?

А в комнате холодно, отопление не работает. И веет откуда-то прохладой. Нехорошей такой, потусторонней. Пол, стены, потолок — сплошное дерево. Почему-то подумалось, что гореть будет идеально. На стене пятно, похоже раньше тут висела картина. В дальнем углу единственный предмет мебели — срубленный из чурбаков грубый табурет. Забыли его тут, что ли?

Рисунок на всю комнату, по полу. В одном месте даже слегка заполз на стену. Чем отличается? Так сразу и не скажешь. Какой-то более… сложный что ли? Больше линий, больше изгибов. Аж в глазах зарябило, стоит только присмотреться.

И тянет, тянет. Куда-то его все в сторону манит. Будто кто-то невидимый за руку ведет. Разве что словами не подсказывает. А жаль. А то так ничего же непонятно!

Повинуясь чутью, Джонсон обошел всю комнату кругом. Постоял в каждом углу. Подумал возле двери. Центр? Тоже ничего. Нет какой-то особой точки. Куда бы не встал — везде что-то не то. Неуютно. Что-то мешает. Или не хватает чего?

Озарение пришло не сразу, каким-то кусочками. Пришлось над ним как следует помедитировать. Сначала появилась догадка. Осколок мысли. Покрутившись в голове, он превратился в уверенность. И пришло понимание. Четкое ощущение необходимой последовательности.

Главное что? Главное не зассать.

Джонсон подошел к выходу. Захлопнул дверь. Клацнула защелка, отсекая помещение от коридора намертво. Медленно, через силу, рука потянулась к выключателю. Щелк! Свет в комнате погас. Остался только ручной фонарик.

Он не знал, что будет. Но знал, что нечто случится однозначно.

Поэтому встал в центр комнаты. И потушил последний фонарь.

Тьма обрушилась со всех сторон. Какое-то время в глазах еще мелькали «зайчики», потом угомонились и они. Воцарилась темнота и тишина. Со всех сторон.

Ощущение, что его «тянут» усилилось многократно. Какая-то тягучая, вязкая, едва ощутимая сущность облепила все тело. Пришел страх. Страх неизвестного и непонятного.

Потом его ударили по затылку. Удара, конечно, не было, но ощущение ровно такое. Сильная боль в затылке, чувство резкого падения. Он действительно упал, ноги подогнулись. Мир закружился, вздрогнул. Его подхватило, тряхнуло и бросило. А потом все резко кончилось.

Даг обнаружил себя сидящим на полу. Темнота в комнате никуда не делась, но Джонсон почему-то мог видеть. Даже закрыв глаза, каким-то невероятным образом дознаватель видел контуры окружающего. Перед внутренним взором встали стены комнаты, закрытая дверь, злополучный табурет в углу.

Рисунок на полу светился лунным. Больше всего походило на эффект флюоресценции. Или тление фосфора в темноте. Ага, если только забыть о том, что линии выполнены кровью.

Джонсон запалил переносной фонарь. Свет растекся тонким конусом, но свет какой-то неправильный. Реальность лишилась всех цветов. Осталась черная тьма и ее всевозможные оттенки. Луч осветителя лишь добавил серому немного яркости. Контуры проступили чуть отчетливей, но не более.

Мир серости. Изнанка нормально мира. Вот куда он попал.

Попал? Провалился? Перенесся?

Джонсон не мог в это поверить.

Ощущение «неправильности» стремительно росло на уровне всего тела. Организм сопротивлялся влиянию тьмы. Протестовал против внешней несообразности. Стало тошно, как утром после гулянки. Только вот эту тошноту не унять ни рассолом, ни сном, ни алкоголем. Тут сам мир вызывал интоксикацию.

Даг, отворил дверь, выбрался в коридор. То же самое. Серость, темнота. Тьма, не мешающая видеть предметы особым внутренним взором. Мельтешащие на уровне периферийного зрения тени. Будто какие-то мелкие существа постоянно носятся вокруг, но стоит повернуться — и они мигом исчезают.

Страх. Не ужас, не паника, а обыденный повседневный страх. К которому привыкаешь и перестаешь обращать внимание. Только привычно вздрагиваешь от каждого неожиданного движения и шороха.

Фонарь оказался практически бесполезен. Он не добавлял ни капли освещенности. Наоборот, мешал тому контрастному «зрению», что пронзало тьму насквозь. Дознаватель осторожно поставил осветитель на пол. Раз без него лучше, пока обойдемся.

Возникла мысль вернуться обратно. Обратно, это куда? А в тот, привычный мир Копоти. В привычный стим-сити. К заброшенному дому, к автомобилю с жандармами. Почему-то Даг был уверен, что в этой «изнанке» мира их не окажется.

А получится ли вернуться? Уверенности не нашлось.

Но в любом случае, прежде чем экспериментировать, Джонсон просто обязан осмотреть дом здесь. Потому что «сектанты» ушли сюда, в этом теперь сомнений не осталось. Некуда им больше деться. А раз они ходят сюда, то, очевидно, могут попадать и обратно. Значит, сможет и Джонсон.

Осторожно ступая, дознаватель оказался у входной двери. Приоткрыл, осмотрелся, вышел на крыльцо. И замер.

Мир, но какая-то его мерзкая часть. Реальность, конечно, тоже не отличалась цветистостью и яркостью, но здесь серость просто доведена до абсолюта. Дома грязные, мутные, запыленные, обветшалые. Будто вот-вот рухнут. Проведешь по стене — рука в чувствует аморфную слизь, растворяющуюся между пальцев. В голове начинают стучать молоточки боли. И ни единого дуновения, ни ветерка. Все застыло в полной неподвижности.

А дом являлся некоторым «центром» этого мира. Вокруг него разливался круг серости, постепенно сходящий на нет. А дальше… Дальше тьма. Плотная, непроницаемая. Как будто даже непроходимая. Как будто мир есть тут, потом источается, и вовсе исчезает. Сменяется пустотой, полным отсутствием всего.

И дело-то явно не в доме как таковом. Не от тут является магнитом. Это ведь «пентаграмма» так фонит. Своеобразный источник реальности. С определенным радиусом действия, за которым хаос берет свое.

Смутное движение на границе тьмы заставило Джонсона вздрогнуть. Присмотрелся в ту сторону — тело. Лежащее нелепой грудой тело жертвы. Похоже, его сюда затащили и бросили. Зачем? Скрыть следы?

Даг поднял пулевик и медленно двинулся к трупу. Голова вертелась, как локатор, выискивая хоть что-то подозрительное. Ощущения засады не было, но вдруг? Проход, приманка, потом выстрел в спину. И даже тело прятать не надо, здесь явно никто лишний искать не будет.

Неприятные мысли, но Джонсон тут же выкинул лишнее из головы. Не стал бы никто изгаляться такой засадой. Не велика добыча — рядовой дознаватель. Да и не могли «сектанты» знать, что Даг пройдет за ними следом, через кротовую нору «пентаграммы».

Но все равно шел с оглядкой. Глаза сверлили близлежащие здания, осматривали углы. Ни следа человека. Вообще никаких признаков. Только вот мертвое тело.

Он лежал в серой области, почти на границе тьмы. Дальше оставалось совсем немного «мира». И начиналась тьма кромешная. Смотреть на нее не хотелось — это было сродни медленному самоубийству. Потому что тьма затягивала, тянула жизненную силу. Звала к себе в объятия. В царство вечного небытия.

Нет, спасибо, нам туда не надо. И смотреть туда без нужды не следует.

На мертвеца Даг глянул мельком, но хватило и этого. Приступ холодного ужаса пробрал до костей. Потому что тело оказалось обглодано. Кто-то большой и зубастый разорвал одежду бедолаги и кромсал холодное тело. Распотрошили труп изрядно, но потом что-то спугнуло зверя. Или кто-то.

Джонсон похолодел и одновременно весь покрылся потом. А не слишком ли самонадеянно было выходить из дома? На столь большое расстояние. Он засеменил назад, едва ли путаясь в собственных ногах.

Возникло ощущение голодного взгляда. Кто-то на него смотрел, расчетливо, оценивающе. Взвешивал соотношение опасности и количества возможной добычи. Добычей быть Джонсону совершенно не хотелось. Он инстинктивно ускорил шаги, чуть ли не срываясь на бег.

И когда уже отошел шагов на тридцать, возле тела появилась тварь.

Высокая такая, человеку по грудь. Вся какая-то невнятная, переливающаяся. Даг все никак не мог сосчитать, сколько у нее ног. Толи три, то ли четыре, то ли все пять. Или больше? Как-то странно тварь сидела, да все переминалась туда-сюда.

Зато харя… всем харям харя! Глаза имелись, но как будто закрытые. Атрофированные, стало быть. Зачем глаза, если тут видишь внутренней чуйкой, а не зрением? Ушные раковины здоровые, но вросшие в череп. Жуткие, если сказать прямо. А все остальное пространство хари занимала громадная пасть. С зубами такого размера, что саблезубому тигру при виде их стало бы стыдно за свои клыки.

Серая кожа, без намека на шерсть. Больше похожая на чешую. Двухметровый хвост, торчащий из задницы, беспокойно колотит по земле. Ощущение мощи. Да, силы и мощи. Царь местных зверей, не иначе. Вершина зазеркальной пищевой цепочки.

Тварь смотрела на Джонсона. Он осознал, что совершает ошибку, но остановиться уже не мог. Побежал к дому, сломя ноги. Тварь, поняв что перед ней добыча, и добыча может уйти, бросилась следом.

Она неслась странными длинными прыжками, подолгу зависая над мостовой в верхней точке полета. В абсолютной тишине иномирья шаги дознавателя и прыжки твари звучали нервной барабанной дробью. Даг бежал, подгоняемый первобытным ужасом загнанной дичи. Тварь настигала, не собираясь упускать беглеца.

Джонсон влетел в дом, машинально захлопнув дверь на засов.

Хрясь! На створку обрушился удар такой силы, что пошатнулась стена целиком. Даг пятился, не сводя пулевика с дверного проема.

Хрясь! Косяк треснул и наклонился. Воистину, выбить такую дверь мог бы только бульдозер. Или потусторонний монстр, которому законы физики не писаны.

С зубовным скрежетом косяк рухнул внутрь дома. Что же, формально дверь выдержала, крепление сдалось раньше. Спустя мгновение поверх поверженной конструкции стояла адская тварь, скаля пасть в ехидной усмешке. Она уставилась на Джонсона пустыми, и от этого вдвойне жуткими, буркалами.

Даг выстрелил не задумываясь.

Еще и еще раз. Он за секунду опустошил обойму, целясь куда-то промеж незрячих глаз твари. Вне сомнения, попал. Зверюга даже заметно вздрагивал, когда очередной свинцовый подарок влетал в цель.

И ничего. Никакого эффекта. Тварь шагнула вперед, словно не заметив выстрелов. То ли она оказалась невосприимчивой к такого рода повреждениям… то ли голова не содержала жизненно важных органов.

Джонсон в панике бросил пулевик в морду твари, а сам рванул в комнату. Последней призрачной надеждой оставалось каким-то образом переместиться обратно, в «нормальный» мир, оставив опасность тут, «внизу».

Рывок твари — в спину словно тараном ударило. Даг буквально выбил плечом дверь комнаты, на животе пропахал добрый десяток метров. Мутный взор остановился на все еще тлеющей фигуре «пентаграммы». Он потянулся, пополз к построению, стараясь дотронуться до светящейся линии хоть пальцем.

Адская боль пронзила лодыжку. Кость хрустнула, как тростинка, мышцы порвались, призрачные лезвия распороли вены и артерии. Безумная боль захлестнула с головой. Джонсон изогнулся дугой и вырубился. Сознание провалилось в спасительное беспамятство.

***

Он приходил в себя медленно и мучительно, рывками.

Тела не чувствовал совсем. Витал в облаках, аки дух, лишенный плоти.

К нему пришли голоса. Где-то вовне, рядом.

Они громко спорили. Два сиплых голоса наперебой уверяли, что все «хорошо», но дальше Даг понял, хорошо, да не очень. Какие-то непонятные термины перемежались «заражением», «тьмой», «умертвием».

Потом пришел третий голос и авторитетно заявил: «Резать!».

Джонсон хотел воспротивиться. Ведь резать собрались его. А он не хотел быть изрезанным. Но не мог ни шевелиться, ни говорить. Даже думать удавалось с трудом.

Авторитетный голос сказал: «Или так, или через пару часов он уйдет во тьму весь». Другие голоса ничего не возразили.

Снова беспамятство. Новое пробуждение, новые голоса.

На этот раз что-то про деньги. Сколько, где, куда. Вопросы про страховку. Какой-то визжащий тенорок: «Кто за это заплатит?!». Мрачный бас капитана Сальери: «Мы тут с ребятами скинулись…». Но визжащий все не унимался, что-то вопил дальше, про большие цены и безответственное отношение к разбазариванию государственного имущества. Стальной голос Устинова. И возражения как отрезало.

Долгое время он слышал тишину. Иногда в ней кто-то тихонько переговаривался. Трудно сказать, были ли эти голоса реальными или Джонсон галлюцинировал. Порой обсуждение касалось тряпок и перевязок; в другое время голоса обсуждали что-то эзотерическое. Как будто решали судьбу дознавателя: жить тому или умереть. А если жить, то в каком виде: человека, животного или растения…

Однажды раздался плаксивый голос Жанны. Даг не различал слов, просто слышал, как она расспрашивает о чем-то врачей, плачет. Потом ее увели, и снова стало тихо.

Наконец, Джонсон очнулся. Увидел свет, глаза понемногу раскрылись. Сознание медленно вернулось в тело. Он осознал себя, вновь обрел физическое воплощение в мире людей. Вместе с ощущениями пришла слабость и ноющая боль по всему телу. Он пошевелился, попробовал сесть. С большим трудом поднял голову.

— Лежи, братец, — заметив потуги дознавателя, к койке подошла милейшая медсестра, — Сейчас вколем тебе питательный раствор, тогда и сил прибавится.

Даг не стал возражать. Слишком девушка оказалась красивая. Слишком короткий медицинский халат невероятным образом гармонировал с длинными стройными ногами. Специально, наверное, чтобы пациенты теряли дар речи.

Она вышла из палаты, но вскоре вернулась, держа в руках набор инструментов. Джонсон ощутил укол и ровное жжение в правой руке.

— Сколько… я тут?

— Две недели, — медсестра закатила глаза, вспоминая, — Да, завтра будет две недели как. Залежался. Глав-врач спит и видит, как бы тебя сплавить.

— Дорого?

— Да уж не по жалованью дознавателя, — она усмехнулась, — Страховки-то у тебя, оказывается, не было.

Джонсон задумался. Страховка? Никто не предлагал. А он и не знал о ее существовании. Да даже если бы и знал, стал бы ввязываться? Люди такие странные существа, всегда мнят себя неуязвимыми. Особенно по молодости. Пока не ввяжутся в какую-нибудь серьезную переделку. С потусторонними тварями, ага.

Воспоминание о твари пришло внезапно, заставив Дага вздрогнуть. Ощущение голодного взгляда, преследование, невероятная мощь и живучесть, удар и боль!

— Лежи, не дергайся, — девушка нахмурилась, глядя на побледневшего пациента, — И не вздумай снова отключиться!

— И не подумаю, — буркнул Джонсон, усилием воли выкидывая из головы страшные картины, — Когда я смогу отсюда уйти?

— Уйт-и-и-и… — медсестра тяжело вздохнула, — Ты, видно, много пропустил. Даже не знаю, как тебе сказать… Ладно, ты все равно лежишь, хуже уже не будет…

Длинные ноги сделали шаг, девушка потянулась, ухватив край одеяла.

— Вот такие дела, — мягко проговорила она, убирая покрывало прочь.

Джонсон смотрел и не верил глазам. На месте правой ноги зияла пустота. Ноги просто не было. Почти целиком. Бедро обрывалось обрубком не доходя до колена на добрую ладонь.

Он захрипел и рванулся, едва не слетев с койки. Медсестра ловко подхватила ослабевшего подопечного, властные руки вернули дознавателя на место.

— Тихо, тихо… — девушка прижала голову пациента к подушке, — Давай сразу к последней стадии — принятие. Чем быстрее успокоишься, тем быстрее освоишься с новой… реальностью.

— Как? Почему? — у Джонсона перехватило дыхание от волнения.

— Доктор сказал — вариантов не было. Сама-то рана, хоть и страшная, но не смертельная. Но от нее пошла зараза. Какая-то чернь или еще что… Пришлось вот так… Чтобы хоть жизнь сохранить.

— Жизнь? — Даг хрипло рассмеялся, — И как я… теперь?

— Ну мне-то откуда знать? — она даже не пыталась проявить сочувствие, — Наше дело, поставить тебя на… ногу. А там — дело твое…

Этот цинизм, показное безразличие — подействовали на Джонсона отрезвляюще. Он будто очнулся ото сна. Принял, как должное, что никто не будет с ним цацкаться. Никому тут нет никакого дела до Дага Джонсона. Кроме него самого. Придется выживать… как-то.

Вместе с осознанием пришло спокойствие. Может это был запоздалый отходняк от стресса или последствие каких-то процедур. Реакция организма на медикаменты. Приступ фатализма, граничащий с апатией. Из разряда «будь что будет, кривая вывезет».

Приходил капитан Сальери. Долго рассказывал, как бедолаги жандармы обнаружили Джонсона истекающим кровью в пустом доме. Без пулевика и осветителя. Какого труда им стоило довести раненного до реанимации. Как все недоумевали по поводу ран. Ребята божились, что осмотрели здание до последнего закоулка, и уж явно там негде было укрыться хоть кому-то, кто смог бы нанести такие тяжелые повреждения… Поболтал, повздыхал. Похлопал по плечу. Сказал: «Такие дела, Даг».

Нанес визит незнакомый дознаватель. Прошел опрос по всем правилам. Заполнялись бесконечные бланки, листы один за другим покрывались письменами. Показания Джонсона зафиксировали, едва сдерживая ехидную усмешку. Кто же поверит в такой бред? Кротовые норы, изнанка мира, чудовищные твари, живущие во тьме… Галлюцинации обкурившегося наркомана, не иначе. Какие выводы дознаватель вынес из слов Дага, оставалось только догадываться.

Ночь прошла нервно. Спал Джонсон плохо, часто просыпался, мучился кошмарами. То за ним гнались сумрачные звери, то он навсегда оставался во тьме, не имея возможности вернуться. Забылся только с рассветом, чувствуя себя полностью разбитым.

Утром заглянул самолично Устинов. Старший дознаватель выглядел донельзя уставшим, что разом состарило его лет на десять. Лицо испещряли морщины, щеки впали, глаза смотрели с разочарованием. Сказал, что возлагал на Джонсона большие надежды. Но вышло вот так. Что судьбу не изменить. Пожелал удачи.

Даже непонятно, зачем заходил? Ничто ведь его не обязывало. Странный визит вежливости, не изменивший ничего ни в жизни Устинова, ни в жизни Дага.

А потом Джонсона буквально выперли из больницы. Санитары выдали одежду, куда он с горем пополам запихнул культяпку. Пустую штанину подвязал узлом, чтобы не болталась зря. Тулуп, шапка, варежки, все как обычно. Только правый ботинок не пригодился.

У выхода Джонсона снабдили добротным крепким костылем. Сунули деревяшку — и гуляй на все четыре стороны. «Гуляй» — это образно, конечно. Впрочем, Даг был рад и этому. Потому что без костыля он бы умер прямо здесь, на пороге больницы.

Путь до дома занял у Джонсона почти пять часов. Силы вернулись не полностью, шагать опираясь на палку, он не привык. Приходилось часто стоять, собираться с мыслями, восстанавливать дыхание. Очень быстро натер подмышку. Потом мозоли появились и на ладони. Вся правая половина тела превратилась в одну сплошную судорогу. Но все же добрался, слава Единому.

Ничего хорошего там не ждало. Жанны не было, как и ее вещей. На смятой кровати Даг нашел короткую записку: «Прости». Девушка вымела комнату, как пылесосом. Забрала буквально все, что плохо лежало. Из вещей у Джонсона осталась та одежда, что на нем, да смена белья.

Едва успел присесть, в дверь постучали. Стук громкий, требовательный, настойчивый. На который нельзя не ответить.

За дверью оказался мистер Седых. Сохраняя крайне высокомерное выражение лица, он в ультимативной форме предложил Джонсону убираться ко всем чертям.

— Почему? — спросил Даг, — Деньги у меня есть…

— Ха! Денег у вас уже нет и никогда не будет, мистер Джонсон, как и новой ноги. А тому, кто не в состоянии платить, тут не рады!

Даг не успел даже толком оглядеться. Хозяин дома чуть не силой вытолкал бывшего постояльца за дверь.

— Всего хорошего, мистер Джонсон!

В совокупности с ехидной улыбкой фраза прозвучала неприкрытой издевкой.

Глава №6

Жить без ноги сложно. Особенно в мире Копоти. Особенно, если у тебя нет крыши над головой и хоть какого-нибудь источника дохода. Конечно, и в «том» мире инвалиды не шикуют. Но там хоть есть какая-никакая социальная помощь. Здесь же все оказалось просто и банально предсказуемо — вот тебе твоя жизнь, проживи ее, как желаешь. Никого не волнует, что ты будешь есть, где ты будешь спать. Главное, не мешай. И попробуй не сдохнуть.

Копоть… Что в погоде, что в воздухе, что в головах. Сажа и пепел. Равнодушие и цинизм, помноженные на сугубо рациональный подход к построению общества. Можешь приносить пользу — будешь при деле. Занимаешь важную должность — тебе везде рады. Стал ненужным, бесполезным, немощным? Ну, извини. Вокруг полно других, тех, кто в силе.

Бездомных много. Если не официально. Сколько именно — никто не знает. Никому не интересно. Никто за ними не следит, а зачем? Мрут десятками, особенно зимой. Создают лишнее социальное напряжение. Лучше просто сделать вид, что таких людей не существует. А там, глядишь, они сами… того…

Все это Джонсон успел обдумать тысячу раз с тех пор, как оказался на улице. С тех пор он успел хлебнуть всей прелести уличной жизни. В стократном размере.

Во-первых, мобильность. К палке он привык быстро, дня за два. Рука болеть перестала, да и мозоли постепенно сошли на нет. Костыль стал продолжением руки… или ноги? Тела, в общем. И все равно. Долгие пешие прогулки пришлось оставить в прошлом. Сейчас за день Джонсон мог преодолеть едва ли десятую часть от своей нормы в двуногом состоянии.

Во-вторых, пища. Деньги закончились так быстро, будто их и не было. Вместе с ними пришлось забыть о регулярном питании. Даг перебивался от случая к случаю. Тут добрые люди накормят, там поделятся копеечкой. Очень редко удавалось зацепиться за временную подработку. В стиле «принеси-подай».

Никого одноногий работник не интересовал. Когда на любую должность претендует энное количество людей с обычным количеством конечностей, зачем брать тех, у кого их недостает? Разве что за гроши… или вовсе за еду.

Ни в одно приличное место тебя не пустят. Одноногий калека потрепанного вида никому не внушает доверия. А «приличными» тут зовутся почти все места. Значит, входа нет никуда.

Нельзя написать письмо. Нет денег. Нет адреса. Практически, нет прав.

Внезапно — никому ты не нужен. Ни старым знакомцам, ни новым приятелям.

Как-то раз Джонсон оказался рядом с библиотекой. Как будто случайно, но подспудно все же ждал встречи с Люсией. И она — встреча — состоялась.

Девушка вышла на улицу, держа под руку интеллигентного вида высокого мужичка в черном пальто и очках с дорогой оправой. На Джонсона библиотекарша даже не посмотрела. Может, и не заметила. Или не узнала. Или сделала вид, что не узнает. Результат тот же. Ну а Даг подходить не стал. Взыграли остатки гордости — зачем, мол, нарушать чужую идиллию своим появлением? Толку-то от этого все равно не будет.

Про Жанну он давно приказал себе забыть. Некрасиво поступила бывшая «подруга». Понятно, рационально, но некрасиво. Видеть ее не хотелось, да и не моглось. Не осталось никаких точек пересечения. У нее свои пути, у Дага свои. В разных параллельных плоскостях.

Что же в итоге? Очень просто. Через месяц скитаний Джонсон обнаружил себя на вполне закономерном месте — в «поселке» бездомных под мостом. Весьма иронично, учитывая тот факт, как высокомерно он совсем недавно о них отзывался. Ну или думал, уж точно.

Между тем, здесь, среди кажущейся анархии имелась своя иерархия. Пусть не жесткая и не формализованная. Но вполне устоявшаяся. Были свои лидеры, их подпевалы. Различные «фракции», суть разногласий между которыми уловить постороннему человеку не представлялось возможным.

Впрочем, как и везде, люди дрались за власть и деньги. Деньги в данном случае — доступ к более «хлебным» местам попрошайничества. А власть — способность выстроить очередь к этим местам. И обеспечить ее соблюдение.

Неформальные «лидеры» бездомных этим, по сути, и занимались. Каждый попрошайка платил известную «мзду» в «общак». А по факту — на карман боссу. Кто сколько внес, тот столько и ел. Зато пили все, вволю. Потому что без этого тут было вообще не выжить.

Алкоголь — местная валюта и местное божество. За бутылку тебя ославят и вознесут на небеса. За нее же могут проклясть и низвергнуть в ад. Через выпивку решаются все проблемы, проходят переговоры, посиделки. Да и любой прием пищи — уже повод употребить. Впрочем, чаще всего повод вовсе не требуется. Главное наличие топлива. И горла, куда его можно залить.

Никогда ранее Джонсон не понимал такого отношения к жизни. Но теперь переосмыслил. Включился, влился в поток. Сначала понемногу, по чуть-чуть. Постепенно входя во вкус. По той простой причине, что находясь в нормальном состоянии сознания невозможно воспринимать окружающую действительность адекватно, и при этом не сойти с ума. А выпивши — вполне себе. Мир уже не кажется настолько тоскливой и мрачной трясиной. Да, все еще трясина. Но уже интересная. А местами даже и красивая.

А так, живут тут вполне себе обычные люди. И все у них, как у всех. Едят, пьют, спят. Занимаются сексом, не без этого. Даже скорее с этим, чем без. Алкоголь, он такой, завсегда делает собеседников более общительными. Сводит мужчин и женщин в одну постель. Даже если по трезвому они бы никогда на такое не согласились.

Тут, по зимнему времени, вообще все спали со всеми. Такая уж правда жизни. Ради тепла, ради выпивки, ради хоть какой-то доли удовольствия. Урвать последний кусочек кайфа перед тем, как уйти в верхнюю тундру.

Как ни странно, любовь жила и здесь, среди «опустившихся». Разные все люди, разные. Кто-то находил радость в разнузданности и вседозволенности. Кто-то наоборот, нашел для себя пару. На весь остаток жизни. Такие парочки держались друг за друга крепче сиамских близнецов. Даже порой завидно становилось. Когда у тебя перед глазами живое доказательство того, что сущность человека, хоть и формируется окружением, условиями среды, но все же основа, стрежень — он внутри. Насколько по разному человеческие особи воспринимают одни и те же исходные условия, насколько противоположные выводы делают. Что одного втопчет в грязь, другого вознесет на недоступную высоту.

Впрочем, бухали все.

Джонсон видел себя со стороны — половинка на серединку. Не успел еще вконец опуститься, спиться. Утро начинал с умывания, а не с опохмела. Под себя не ходил. Что, впрочем, не мешало источать охренительное амбре — помыться-то негде. Встреть Даг такого типчика раньше — точно воротил бы нос. Вонючий, грязный, в поношенной рванине. Пьяный, не приведи Единый. Да еще подачки просит.

Одним словом, Даг если и не достиг дна, то находился на уверенном постижении этого пути. Складывалось ощущение, что осталось недолго. По крайней мере, отчаяться он уже почти успел. А это ведь главное. Остальное — дело техники. И времени.

А кто от этого застрахован? Пожалуй, никто. Разве что какой-нибудь пожизненный миллионер. Что родился в «нужной» семье, в ней же и помер. Да и то, риск есть. Жизнь, она такая. Порой самая безудержная фантазия не придумает такого, что воплощается само собой где-то рядом, за углом. Если есть ненулевой шанс воплощения, то этот шанс имеет свойство реализовываться. В самый неподходящий момент, да.

Холодным промозглым весенним днем Даг Джонсон сидел у костра. Огонь дарил немного тепла и ощущение хоть какого-то домашнего очага. Так, наверное, первобытные люди грелись, собравшись всем племенем у священного огня. У Джонсона тоже имелось свое «племя».

Если так можно назвать более-менее постоянное сборище собутыльников.

Жизнерадостный рыжеволосый мужик по прозвищу «Капуша». Вот уж кто точно никогда не унывал. На любую неприятность он смотрел с неистребимой улыбочкой. Пил, правда, по черному. Даже непонятно, как в него помещались такие объемыалкоголя. Бывало, Капуша лежал плашмя, в полнейшем бреду, не в силах подняться. Но на вопрос: «Пить будешь?» неизменно отвечал: «Буду!». За что, видать, и получил свое погоняло.

Дама Капуши — не менее жизнерадостная хохотушка Эсмеральда.Приятная дама, даже, наверное, красивая. Была. Раньше.До того, как стала в обхвате вдвое шире. И потеряла половину зубов.

Парочка оказалась еще та — постоянно смеялись. Поэтому Джонсон к ним и прибился. Все проще, когда рядом хоть какой-то позитив. Пусть и на пустом месте. Про себя Даг такого сказать не мог. Если он и источал некоторый настрой, то это была мрачная обреченность.

Даг протянул руки к огню. Настолько близко, насколько терпела кожа. Минуту назад в костер отправилась последнее поленце.

С приходом весны находить топливо становилось проще. Порой удавалось разжиться углем — тогда начинался настоящий праздник! Один брикет горел едва ли сутки, обогревая внушительную площадь вокруг себя. Не сегодня.

Плохие предчувствия на вечер — если огонь потухнет, придется куда-то идти, искать, суетиться… А желания двигаться не было от слова совсем.

Джонсон приложился к бутылке. Холодная жидкость скатилась по пищеводу. Тело ответило привычной порцией огня. И приятными волнами опьянения.

«За что мне все это дерьмо? — лениво раздумывал Даг, баюкая пустеющую посудину в руках, — Может, это проклятие?»

Он стал вспоминать места и время, события, когда его могли сглазить. Ничего такого не вспоминалось. Разве что слишком давно, еще в «том» мире. Как-то раз к нему пристала нищенка, закутанная в платки с головой. Мелочи, как назло, не оказалось. Он оттолкнул женщину, стараясь убраться подальше. Она что-то кричала вслед, смотри, мол, пока живой да здоровый. Прокляну, мол, если руку не позолотишь! Станешь потом жалеть, да поздно будет!

Тогда Джонсон не придал никакого значения этому происшествию. Послал цыганку в жопу, да и пошел себе дальше. А оно вон как аукнулось.

А ведь точно! Если кто и виноват во всех злоключениях Дага, то эта ведьма! Не мог же он сам, по своему желанию оказаться тут? Явно же, его вела чья-то злая воля. Рок, провидение, судьба. Сглаз, проклятье.

Слишком уж невероятное стечение обстоятельств.

Уже то, что он умудрился стать «попаданцем» ни в какие ворота не вписывалось. Потом, он оказался не просто «попаданцем», а неправильным. Все вон люди, как люди, устроились в безопасные места на уважаемые высокооплачиваемые должности. Даг, благодаря вмешательству «порчи» стал дознавателем. Всего лишь.

Ну а дальше что? Серия неудач, преследовавших его по пятам. Нарвался на «сектантов» и их рисуночки. И нет бы один раз. В это еще можно, с натяжкой, поверить. Но нет, Джонсон сталкивался с ними снова и снова. Как будто его магнитом тянуло к этим еретикам.

Как вишенка на торте — история с провалом в «изнанку» мира. Никто ему не верил, да он и сам уже сомневался по прошествии времени. Доказательство одно — ногу ему кто-то все сожрал. Кто-то — это потусторонняя тварь, которую забыть не так-то просто.

Вот и не верь после этого в проклятья, да?

Холодно, опять стало холодно. Костер угасал, требуя новых жертв в свою ненасытную утробу. Джонсон вяло огляделся. Идти никуда категорически не хотелось.

— Эй, Капуша. Вон та хата чья будет? — он кивнул на замызганную коробку неподалеку.

— Это? Да вроде Вильсона. Демидовым кличут. А что?

— Давно его не видно, как думаешь?

— А пожалуй, что и да… С неделю как не припоминаю, — мужчина привычно скривил губы в улыбке, — А что задумал?

— Да посмотреть хочу… Не завалялось ли у него чего… пожрать, например.

— А что, и посмотри! — Капуша хохотнул, — Давай, я покуда на стреме буду.

«На стреме» это, конечно, сильно сказано. Вероятность того, что этот самый «Вильсон» вернется именно сейчас, в тот момент, когда Даг полез в его вещички… Минимальна, скажем так. А остальным просто пофигу.

Вильсон, Вильсон… знакомое имя. Да какая разница? Сколько имен Даг слышал за последний месяц?Очередной нищий попрошайка… такой же, как и сам Джонсон. Плевать на этого Вильсона с колокольни! Как и на все вокруг.

Степенно переваливаясь, экономя невеликие силы, Даг переместился к пустующей «хате». Осмотрелся, стараясь не принюхиваться. Былой щепетильности в нем давно не осталось, навидался всякого, но и вляпаться в кучу дерьма совершенно не хотелось.

Согнулся в три погибели. Пополз внутрь «хаты», раздраженно кряхтя.

Ничего-то существенного тут не нашлось. Ни еды, ни уж тем более выпивки. Даг завозился, растолкал гору рухляди. Схватил пару палок, связку старых газет, какую-то книжонку. Пойдет на растопку! Раз уж ничем другим тут не поживиться.

Кое-как, задним ходом, Джонсон выбрался наружу. Пожалуй, можно сегодня заночевать в этой коробке. Все лучше, чем без ничего. А потом ее можно сжечь. Жалко, конечно, зато тепла будет вдоволь… хоть ненадолго.

Газеты сразу полетели в костер. Деревяшки придержал чуть дольше, аккуратно уложив поверх разгорающихся бумаг. Уселся рядом, рука механически нащупала бутыль. Приложился, разом допив остатки. Хорошо! Тепло внутри, тепло снаружи. Можно жить.

— Ну что там, — хрипло спросил Капуша, — Есть че?

— Пусто, — прохрипел в ответ Даг, — До черта бумаг, да нечего полезного.

— На дрова?

— Ну а куда еще…

— Тоже хлеб!

Он хохотнул, довольный проявленным остроумием. Даг не стал развивать тему. Говорить не хотелось. Выпить бы. Выпить и забыться. Эх, если бы не холод!

Джонсон взялся за растрепанную книжку, последний трофей, добытый из чужой «хаты». Не глядя рванул обветшалую обложку, она полетела в огонь. Несколько секунд жара. Небольшая отсрочка перед могильным холодом.

Смотрел в огонь, просто по привычке. Усталый ум плыл, не сосредотачиваясь ни на чем конкретном. Оторвал пачку листов — бросил в пламя вслед за первой партией.

Взгляд машинально зацепился за буквы. Выцарапанные на бумаге убористым аккуратным почерком. Буквы сложились в слова, слова соединились в предложения. Смысл написанного доходил до сознания еще какое-то время.

А потом Даг осознал.

Да так, что едва не бросился в огонь — доставать уже сгоревшие страницы. Остановила его только бесполезность сего действия — от бумаги остался пепел, не более.

Прижал к себе растрепанные листки. Испугался, что они улетят, подхваченные порывом ветра.

— Че там, деньги чтоли? Или карта сокровищ? — Капуша привычно захохотал.

— Почти, — выдохнул Даг, — Почти…

С верхней страницы на него смотрела аккуратно и довольно точно выведенная «пентаграмма». Под ней имелась и подпись:

Сей знак называют «Печать Кроноса» и используют в оккультных науках издревле. В упрощенной форме он встречается на гербе семейства Стюартов, что и доказывает, пусть и косвенно, их причастность к кабалистике…

Вот так Вильсон! Вот так, ядрить тебя, Демидов!

А ведь Джонсон теперь вспомнил этого Вильсона! Тот самый мужичок, что когда-то рассказывал про ночные бдения некой «тройки»… Кто там был? Надо восстановить, обязательно. Что-то еще он плел про мировые заговоры, власти скрывают и всякое такое… Бред-то, конечно, бред… Ну а что сейчас не бред? То, что случилось с Дагом тоже не образец рациональной картины мира.

И книжицей тот бедолага размахивал прямо перед лицом тогда еще дознавателя. Вот этой самой книжкой. Получается, уже в то время Джонсон мог бы получить новые данные… если бы соизволил как следует обработать показания. Отнестись с серьезностью к словам бездомного. Вот как интересно судьба повернулась, теперь Даг и сам бездомный. Какая ирония…

— Слышь, Капуша, а где, говоришь, сейчас этот Вильсон? — спросил Даг, стараясь раньше времени не питать излишних надежд.

— Да кто же его знает? Он мне не докладывался. Да и я за ним не присматривал. Я все больше это… по другой части, — рыжий хохмач озабоченно глянул на спящую рядом Эсмиральду, — Говорю же, с неделю не видел. Может больше.

— Пропал что ли?

— Может пропал, может ушел.

— И свое добро оставил?

— Ну да, вряд ли… Может сдох. Кто знает?

Да уж, весьма информативно. Джонсон задал еще несколько вопросов, стараясь вызнать хоть что-то о пропавшем Демидове. Капуша отвечал охотно, но все сводил к своим залихватским шуточкам. В остатке же вышло, что никто толком о Вильсоне ничего и не знал. Не удивительно: здесь вообще не слишком интересовались другими. Если только кто-то сам не являлся большим любителем потрепаться о прошлом.

Вроде как всплыло, что до превращения в бродягу Демидов работал по научной части. То ли подмастерье чей-то, то ли даже и ученый. Историк, вроде как. Что потом с ним случилось, как оказался за бортом жизни — неизвестно.Честный, справедливый мужик. Немного надломленный что ли. Побитый жизнью. Но тут через одного так, обычная история.

Больше ничего отрыть не удалось. Джонсон был доволен и этим. Махнув рукой на еду и выпивку, на тепло костра и компанию «друзей», он пополз в конуру Вильсона. Забрался с головой, укутался в тряпки. Палец не без труда расковырял картонную стену, сквозь импровизированное «окно» внутрь повалил холодный воздух. И свет. Совсем немного, но достаточно, чтобы читать.

Даг раскрыл засаленную книжку. Аккуратно перелистнул страницу с «пентаграммой». И углубился в чтение.

Книга представляла собой собрание мыслей и знаний автора. Значительная часть документа являлась «дневником», где Демидов в общих чертах описывал быт и те уроки, что он из него извлекал. Любое событие автор рассматривал с философских позиций. Часто поминал неких Олесю и Софьюшку. Без контекста Даг не смог определить, кто эти дамы. Возможно, жена и дочь?

Остальную же часть книги занимала настоящая научная работа. Посвященная истории «первого чернокнижника» и его последователей, вплоть до наших дней. По понятным причинам, эта информация интересовала Джонсона в первую очередь. Он так увлекся чтением, что не остановился даже когда на улицеокончательно стемнело. Успокоился, только прочитав все, до последней страницы.

История в книге начиналась с середины. Даг чуть не откусил себе руку от досады, поскольку самолично сжег первые страницы рукописи. Хоть автор и утверждал что «все написанное выше при должном рвении легко найти в открытых источниках», легче от этого не становилось. Джонсон вот потратил почти месяц на поиск в «открытых» источниках. Но то ли источники не те, то ли ему не хватило «рвения». Во всяком случае результаты дознавателя оставляли желать лучшего. Здесь же имелась выжимка, фактическое изложение необходимых данных.

Если бы только Даг не отправил все изыскания в огонь!

«Сначала читай, потом сжигай!» — бранился Джонсон. Теплее от этого не становилось.

Он постарался выбросить лишние мысли из головы, целиком погрузившись в чтение.

***

…как мы видим из всего вышеизложенного, существование Кроноса — или же на островной манер Хроноса — можно считать установленным научным фактом. Какие бы зверства не приписывали этому субъекту, мнимые или действительные, он жил и действовал, как реальная историческая фигура.

А вот сказать то же самое о его смерти, к удивлению, невозможно. В исторических хрониках разных авторов приводится множество противоречивых свидетельств о кончине «первого чернокнижника». В одной из версий его вывезли далеко в океан и утопили, в другой — сожгли, в третьей — забили камнями. Стоит отметить, что ни в одном варианте Кронос не умер своей смертью, от старости, что довольно показательно.

К сожалению, все имеющиеся описания настолько противоречат друг другу, что появляются огромные сомнения в достоверности хотя бы одного из них. Во-первых, сильно разнятся даты предполагаемой кончины — причем весьма существенно, с разницей до ста лет. Во-вторых способы «упокоения» чернокнижника. Ну и, наконец, третий момент. Ни один из авторов исторических трудов не является прямым свидетелем упоминаемых событий. Все это изложено хорошо если через десятые руки. А то и вовсе является досужими домыслами рассказчиков, падких до славы «истинных» знатоков истории.

Нам же достаточно утвердиться в том факте, что Кронос жил, Кронос совершал чудовищные зверства. Кронос оставил после себя жуткое наследие. И, несмотря на все это, очевидно, что Кронос являлся своеобразным исследователем, первооткрывателем, первопроходцем в области знаний, по наше время являющуюся неизведанной, а по большей части даже запретной.

Что же касается его смерти — то, конечно, она случилась. Хотя достоверно мы об этом ничего не знаем. Но все же трудно, почти невозможно представить себе личность, живущую более двух тысяч лет. Даже методами простой статистики легко показать, что за такое время с любым человеком десятки раз случилась бы некая фатальная неприятность. Начиная от банальной шальной пули и заканчивая катастрофами, как техногенными, так и природными. Вероятность выжить столь долгий срок, даже если смерть от старости тебе не грозит… невероятно мала.

Примерно в таком же ключе можно высказаться о так называемой истории «журнала чернокнижника».Многочисленные свидетельства из разрозненных источников не дают усомниться — такой труд действительно существовал. Но вот утверждать о его содержании достоверно ничего невозможно. Вполне заслуживающие в других вопросах авторы, когда заходит разговор о «летописях», пускаются во все тяжкие. Некоторые презрительно отзываются о книге, как о сборнике низкопробных рецептов по одурачиванию черни. Другие же, напротив, возносят содержимое чуть ли не к познанию всех тайн жизни и смерти, включая такие, как превращение воды в вино, железа в золото, перемещение между мирами, и, конечно, тайнавечной жизни.

По моему мнению, истина, как и обычно это бывает, лежит где-то посередине. Бесспорно, «журнал» содержал интересные факты и сведения об изысканиях Кроноса. Вероятно, там же содержались описания ритуалов, необходимых для активации различных оккультных печатей. Но я бы все же не стал переоценивать возможный вклад чернокнижника в науку и магические искусства. Безусловно, он был хорош, а за время своей долгой жизни превзошел многих. И все же, я уверен, что темный разум не мог бы создать ничего хорошего на должном уровне. Разрушать, убивать, сжигать — вот на что хватало чернокнижника, не более. Все его изыскания протекали, должно быть, в том же ключе. С соответствующими целями и результатами.

Все же, существование «журнала» можно считать доказанным, как и наличие его копий, и копий копий, и копий копий копий. Безусловно, каждое последующее копирование приводило к росту числа ошибок и перевиранию первоисточника. Можно однозначно утверждать, что многие труды, встречающиеся позднее и претендующие на звание «точной копии» летописей, не имеют с творением чернокнижника ничего общего. Кроме, пожалуй, названия.

Легенда о якобы чудотворных свойствах «журнала» также, скорее всего, относится к небылицам. Нет хоть сколько-то достоверных фактов, рассказывающих о чем-то подобном. Многочисленные же «сказки», передающиеся из уст в уста, служат не более чем очередной страшилкой, средством для одурманивания очередных простофиль с целью выудить из них побольше денег.

Так, хорошо известна история некоего монаха Сартонини, утверждавшего, что он обладает двумя страницами оригинальной летописи, доставшимися ему, якобы, в наследство по церковной линии. Монах подошел к делу с необычайной предприимчивостью и деловой смекалкой. Так, он предлагал любому желающему — за несколько золотых гульденов, естественно — прикоснуться к «темномагической реликвии». Обещая при этом чуть ли не избавление от всех болезней. И, попутно, увеличение… хм… мужской гордости. Поток желающих не ослабевал, что сделало Сартонини весьма состоятельным человеком. Но, как и следовало ожидать, весть о монахе и его делишках дошла до вышестоящей церковной инстанции. Сартонини схватили, его имущество конфисковали. Никаких «реликвий» не нашли, а то, что нашли — признали искусной подделкой. Но, все же, на всякий случай, как это было принято в те времена, монаха придали анафеме и сожгли на костре. В назидание потомкам, так сказать. Судьба же тех «страниц», что якобы принадлежали бедолаге, до конца не ясна. Если они и уцелели, то наверняка сейчас пылятся где-то в церковных архивах, вместе с другими апокрифами.

Почему я столь подробно останавливаюсь на этой истории? Все просто — она достаточно типовая, когда речь заходит о «наследстве чернокнижника». Во все века найдутся люди, готовые обмануться и заплатить деньги за волшебную пилюлю, которая сделает из неудачника победителя в один момент, без всяких усилий с его стороны. А раз есть спрос, найдутся и те, кто готов обмануть и нажиться на доверчивых простофилях. К худу ли, или к добру, но таков мир, и его не изменить, пока живы люди.

Отсюда же растут ноги различных мифов о чудодейственных свойствах «темной книги». Якобы ее страницы чуть ли не живут «своей жизнью». Сами могут выбирать хозяев, исчезать из закрытых помещений и внезапно появляться в неожиданных местах. Показывают разным людям разное содержимое, именно то, какое они и желают увидеть по уровню своего скудоумия. Да и вообще, выходит, что эти листы обладают почти человеческим разумом. И могуществом архимага, не меньше. Что же, я оставляю на усмотрение читателю — верить таким небылицам или нет. С моей же точки зрения все это не более, чем выдумки.

Мое скромное мнение — оригинал «журнала» безвозвратно утрачен. Если его и можно восстановить, то для этого бы потребовалась воля и консолидация усилий научных работников всех стран и регионов Копоти, что, конечно же, является полнейшей утопией. Что же касается работы с так называемыми «копиями»… Она, безусловно, возможна. Но принесет ли эта неблагодарная деятельность хоть какой-то вменяемый результат? Тут у меня большие сомнения. Все-таки отделить правду от вымысла, найти рациональное зерно в безвкусной шелухе, приросшей к исходному тексту со временем — будет посложнее, чем воссоздать океан по капле воды.

Закрыв эту большую тему, перейдем, наконец, к истории рода Стюартов. И в начале я бы хотел немного остановиться на том, почему, собственно, мы говорим именно о них? Есть ведь, в конце концов, и более древние, уходящие корнями в глубокое прошлое кланы.

Так, да не совсем.

Любой род, семья — или если использовать новомодное словечко «клан» — стремится казаться древнее, чем он есть. Логика тут простая — чем старше род, тем сильнее его влияние, тем больше прав он может заявить на те или иные земли и ресурсы. В конечном итоге власть рода складывается из многих факторов — подробно углубляться в которые у меня нет ни сил, ни желания — но, безусловно, родовитость, количество предков, семейное древо, уходящее в глубокое прошлое, является одним из ключевых параметров. За примерами далеко ходить не нужно: сейчас даже семьи возрастом в триста лет считаются «середнячками». Ну а если роду не больше ста лет… с ним и разговаривать никто не станет. Что это для старожил? Так, рябь на воде. Когда за твоей спиной пять сотен лет потомственных аристократов, на жизнь сморишь совсем по другому. Доходит до крайностей: какой-нибудь щегол из рода, к примеру, Карнеги, которому и лет-то отроду не более пятнадцати, при взгляде на умудренного сединами Альдваго — воротит нос. И первым никогда не заговорит. А все потому, что род Карнеги вдвое старше Альдваго. И, грубо говоря, считается вдвое влиятельнее. Вот такая вот арифметика.

Но, как обычно, не обходится без исключений. И тут мы возвращаемся к повествованию о Стюартах. Об их странном семействе, без особого желания наводящем шороху на доброй половине Копоти.

Что в них необычно? Начнем с того, что это, насколько мне известно, единственный род, который не только не стремиться говорить о своей древности, но и наоборот, старается ее принизить. Каким образом — да очень просто. Вымарывают информацию из хроник, архивов, списков, каталогов. Дошло дело даже до газетных выпусков. Формально вам никто такого не скажет, но негласный запрет на распространение информации о клане Стюартов есть. Доказательства банальные — я самолично пытался провести такое исследование, а потом издать его результаты. Увы, мой опыт весьма плачевно закончился, и я никому не советую его повторять. Мне теперь терять нечего, но перепроверять это на своей шкуре будет явно не самой лучшей идеей.

Если кратко — я сунулся и получил отпор. Увы, выводы сделал слишком поздно. А выводы очень простые: упоминать фамилию Стюартов в прессе крайне не рекомендуется. И только по согласованию с правильными людьми. Издать же нечто… не то что порочащее, а даже и просто проливающее свет на жизнь этой семьи — невозможно.

Что же про древность рода? Сейчас вся эта информация вымарана откуда только можно… Пришлось вовремя подсуетиться, чтобы сохранить остатки данных. К сожалению, в таких реалиях предоставить весомые доказательства не представляется возможным. Придется читателю в этих вопросах поверить мне на слово. Или же посчитать сказанное ложью — на ваше усмотрение.

Итак, первое официальное упоминание Стюартов я датирую давностью около двухсот лет. К сожалению, точнее сказать невозможно, за это время много стерлось в пыль. Но именно на рубеже двух веков назад первый представитель клана оказался в Улан-сити.

Отдельный вопрос, откуда Генри Стюарт — а именно так звали «основателя» семьи — прибыл в восточнуюстолицу. Бытует мнение, что он родом с одного из южных островов. Я не склонен разделять это утверждение. При всем моем уважении, жители островной империи — не более чем дикари, хотя порой и неплохо воспитанные. Они имеют вполне определенные антропологические особенности, а также отличаются и характером — буйным, веселым, разнузданным. Подобных признаков, ни телесных, ни поведенческих, в представителях Стюартов не наблюдается.

Большие сомнения возникают в том, что представитель островного народа мог бы так запросто оказаться водном из величайших городов Копоти и основатьчуть ли не самый влиятельный род современности.

Я склонен согласиться с тем, что Генри Стюарт провел какое-то — возможно, весьма значительное — время на островах. Но это отнюдь не значит, что он там родился и вырос.

Что же тогда? Из многих версий наиболее вероятной я мыслю идею с тем, что Стюарт — коренной уроженец одной из северных провинций Копоти. Даже больше, я бы назвал Тиберию. Вполне возможно, что родился Генри на одном из северных архипелагов, но в раннем детстве его привезли на материк. Что же касается Тиберии — доводы в пользу этого мнения я приведу прямо сейчас.

Возьмем за основу историю некоего Генри Стюарта, работавшего в шахтах Тиберии в упомянутое время. Именно потому, что он работал в шахтах, об этом остались вполне достоверные сведения. Понятно, что информация носит исключительно утилитарный характер, предназначенный, в первую очередь для управляющих компаний, а не для летописцев.

Но все же, что нам известно. Генри — молодой человек, необычайно рослый, сильный и выносливый. Встречается упоминание — в виде досадливой докладной — что на таких здоровяков закупать униформу выходит вдвое дороже. Впрочем, из отчетов мы видим, что работает Стюарт также за двоих.

Работящий, исполнительный, и в то же время — инициативный. Генри в скором времени становится десятником, а после — мастером участка на одной из разработок. Казалось бы, впереди перед перспективным молодым человеком блестящая карьера, но…

На шахте случается странная история. Хроники умалчивают детали, но будто бы шахтеры наткнулись в раскопках на нечто ценное. Нечто… это что? На самом деле, хищения какой-то части найденного — обычная практика, на это давно все смотрят, как на неизбежное зло. Не поставишь же контролера над каждым работником? Да и кто будет контролировать контролеров?

Однако, в данном случае что-то пошло не так. Уже судя по тому, что в бумагах остались записи о скандале, дело было жаркое. Что-то там нашлось важное. Причем, важное для всех. Но и в особенности — для церковников.

Об этом можно судить по тому, что почти сразу после увольнения Генри Стюарт объявлен в розыск по линии борьбы с еретиками. Не слабо, правда? Прямо вот сразу — из шахтеров в еретики.

Наш подающий надежды Стюарт отнюдь не дурак — сразу же понимает, что дело пахнет керосином. И исчезает — как в переносном, так и в буквальном смысле слова. Следующие сто лет нет ни единого документального упоминания о таковом человеке. Разве что через символический срок — девяносто девять лет — церковный розыск отменен за давностью лет.

И, какое совпадение, именно в это время в Улан-сити появляется некий Генри Стюарт. Это мужчина средних лет, необычайно высокий, сильный, поражающий шириной плеч худосочный восточный люд.

Какая связь между давно почившим шахтером и состоятельным дельцом? — спросите вы. На первый взгляд — никакой.

Между двумя Генри прошло около века, никто бы не выжил такое время. Никто? Разве что это какой-то далекий потомок, ну так и что с того?

А что, если «исходный» Генри Стюарт обнаружил в шахтах Тиберии нечто, весьма ценное с точки зрения чернокнижника? Предположим, что парень нашел нечто — назовем это, для определенности, «артефактом» — захороненное там в незапамятные времена. Конечно, головастый Стюарт мигом сообразил, что «артефакт» не стоит передавать своему начальству. А уж тем более — отдаваться во власть церковников.

И тут, внезапно, он встречает чернокнижника.

Конечно, не «внезапно», а вполне себе закономерно. И, скорее всего не самого Кроноса, но одного из его первейших последователей.

В обмен на «артефакт» Генри получает вечную молодость. А вполне возможно, что сама природа «артефакта» такова, что лишь нашедший мог его использовать. Таким образом, в Улан-сити попадает «Стюарт» возрастом более ста лет, но выглядящий едва ли тридцать.Полагаю, что за это время «молодой человек» получил некие мистические знания, наследство чернокнижника, ставшие фундаментом его последующего возвышения.

Вдумчивый читатель на этом моменте воскликнет: «Что за бред?!»

На самом деле, стоит ли выдумывать столько дополнительных сущностей? Мало ли на свете живет Генри Стюартов большого могучего телосложения? И уж совсем нет ничего необычного что весьма схожие однофамильцы появились век спустя.

Что же, не отрицаю, все вышеизложенные выкладки сильно напоминают попытку натянуть факты на нечто заведомо невозможное.

Однако, не торопитесь с выводами. Прошу, дочитайте до конца, дайте мне шанс изложить остатки собственных изысканий. Быть может, ваше мнение в процессе чтения поменяется. А даже если и нет — все же вы ничего не потеряете.

Отнесемся к моим домыслам, как к некоей забавной теории. А любая теория хороша тем, что она позволяет объяснять некоторый набор фактов. И делать на их основе новые предсказания. Если предсказания сбываются — мы получаем доводы в пользу правдивости исходных предпосылок. Если же предсказания говорят об обратном, что же, тем лучше. Такую теорию можно считать опровергнутой.

Попробуем взять последующую историю рода Стюартов и наложить ее на «после-знание» теории «долгоживущего Генри».

Итак, новоявленный Стюарт, обосновавшийся в Улан-сити — что, как будто случайно, на максимальном удалении от Тиберии — активно взялся за предпринимательство. С такой прытью и опытом, что вряд ли ждешь от мужчины, едва входящего в степенный возраст. Очень скоро, буквально за десятилетие, «артель Стюартов» успела засветиться практически во всех начинаниях, приносящих деньги. Когда я говорю «во всех» стоит понимать это буквально: начиная от продажи пушнины и торговли священными книгами, до организации публичных домов и подпольных петушиных боев. И даже если некое предприятие, на первый взгляд, никак не связано с Генри, то, копнув чуть глубже, через третьи руки и подставные компании — выходим все туда же. Едва новорожденный клан взялся за дело с места в карьер.

Почти моментально — по историческим меркам, конечно — род Стюартов становится богатейшим в Улан-сити. А может, кто знает, а в целой стране. Точные размеры состояния клана нам, понятное дело, не известны. Но кое-какие косвенные выводы сделать можно.

Так, например, широко известна история, когда в одну из жестоких зим Генри сам, за свои деньги, организовал специальную столовую для бездомных. Где почти полгода бесплатно кормил и поил несколько тысяч человек. В другой раз Стюарт оплатил из собственного кармана ремонт целой улицы — без малого двадцать верст мостовой.

Казалось бы, такие вещи показывают главу роду исключительно с положительной стороны. Но не стоит заблуждаться. Во-первых, мы достоверно не знаем, зачем он пустился в подобную благотворительность. Есть все основания предполагать, что причиной служил отнюдь не исключительный альтруизм и человеколюбие. Напротив, позвольте заподозрить вполне меркантильные интересы, принесшие свои плоды, но другого, не материального рода. Ну а во-вторых, под прямым руководством того же самого Генри происходили и страшные вещи. Под предлогом реставрации снесены и сравнены с землей несколько древнейших соборов — церковников Стюарт особенно недолюбливал. Банкротились неугодные ему компании — людей буквально выкидывали на улицу. Об организации подпольных боев и казино я и вовсе умолчу, дабы не смущать целомудренного читателя.

По свидетельствам современников, клан Стюартов приобрел невиданное богатство и значительное влияние по всей восточной провинции. Ни одно мало-мальски важное решение не принимается без согласования с Генри. Руководящий состав городской власти разве что не назначается кланом. Во всяком случае сместить неугодного мэра — в порядке вещей для главы рода.

Так продолжается несколько десятилетий. Чем дальше, тем больше все замечают, что постаревший Стюарт замыкается в себе. Он постепенно отходит от дел, перестает участвовать в общественной жизни. Наконец, даже на людях появляется изредка, чуть ли не раз в год.

Ничего странного? Конечно. То, что интересно молодому, старику совсем не по нраву. Замкнутость и таинственность вполне объясняется «причудой» богача.

На этом история могла бы и закончиться, но внезапно у Генри появляется наследник.

Он представлен обществу, как Эйвон, «племянник» старика.

Удивительно, что ранее никто никогда слыхом не слыхивал не то что о племяннике, но и вообще о любых родственниках Стюарта. Впрочем, Эйвон настолько похож на Генри — с поправкой в пятьдесят лет разницы — что сомневаться в родстве не приходится.

Небольшая странность — они никогда не появляются на виду одновременно, будто избегают друг друга. А вскоре старик и вовсе отдает концы, оставив племяннику все нажитое имущество в наследство.

Свое последнее пристанище Генри находит на роскошном городском кладбище для богачей. Хоронят его в закрытом гробу, что вызывает пересуды определенного рода. Но сплетни со временем сходят на нет, тем более что молодой наследник идет по стопам предка, последовательно продолжая и развивая его начинания.

Безусловно, вы уже догадались, куда я клоню. Ну конечно, никакой Эйвон не «племянник». Скажу прямо: это Генри Стюарт, собственной персоной, только помолодевший на энное количество лет.

Примерно в то же время впервые упоминается о «жене» Стюарта. Почему я пишу слово «жена» в кавычках? Дело в том, что взаимоотношения Эйвона и Велены таинственны и не выставляются на показ. Да, формально они в браке, вместе живут и ведут дела, но было ли между ними какое-то платоническое чувство? Или хотя бы банальная страсть?

Честно говоря, о Велене Стюарт известно на порядок меньше, чем о ее муже. Возможно, эта информация изначально скрывалась или же была вымарана позднее, сказать сложно. Даже на общем фоне скрытности рода, эта женщина является неимоверно таинственной.

Известно, что Велена отличалась невероятной, почти неземной красотой. Подробностей нет, как и не осталось ни единого портрета, но, по заявлениям современников, супруга Эйвона являла собой образец для подражания всех восточных провинций. И крутила мужиками, как ей вздумается.

С появлением «жены» стиль жизни Стюартов разительно меняется. Они словно «угомонились». Все реже и реже клан участвует в денежных начинаниях. Городские события и власть будто перестали интересовать Стюартов. Да, безусловно, Эйвон и Велена появляются на виду, ведут светскую жизнь, посещают театры и балы. Но словно бы по инерции, не интересуясь особо ни наживой, ни укреплением собственного положения.

Все это, конечно, не более чем показуха. Лично я считаю, что Стюарты просто вышли на новый уровень притязаний. Если можно так сказать, встали «сверху» над всей этой суетой, предоставив другим, более озабоченным, дерзать и добиваться. Сами же супруги лишьсобирали сливки с «элиты» тогдашнего общества.

В самом деле, зачем что-то делать самому, если на это же самое место есть с десяток других желающих? А у тебя есть возможность «покровительствовать» самому успешному из десятка. И, таким образом, получить желаемое практически безо всяких усилий.

К тому же, косвенные факты говорят о том, что хотя Стюарты и не замечены в политике и бизнесе явно, но их богатство и власть со временем лишь кратно выросли.

В той же атмосфере таинственности супруги зачали и произвели на свет сына. Произошло это довольно странно, беременность Велены протекала почти незаметно для окружающих. Роды принимал заезжий доктор, которого ни до ни после того никто не видел. Ребенок появился как будто «сразу» и из ниоткуда.

Воспитанием мальчика занимались заезжие специалисты. Ребенок рос замкнутым, скрытным, общение со сверстниками строго ограничивалось. Когда пришло время Олег — именно так назвали наследника — уехал учиться в одну из закрытых школ Теократии. Даже название школы не разглашается, не говоря уже об успехах или неудачах обучаемого. По завершении обучения юношу настолько же скрытно перевели в закрытое кадетское училище. Одним словом, в Улан-сити наследник примелькаться не успел. Его взросление и возмужание прошло вдалеке от дома.

А дальше — поистине невероятное стечение обстоятельств!

Молодой, двадцатипятилетний наследник возвращается домой, и, буквально на следующий месяц его родители гибнут. Какое горе! В кои-то веки решили провести месяц на тропических пляжах — и вот тебе. Корабль попал в бурю, затонул, не спаслась ни одна живая душа.

Что же, Олег Стюарт погоревал положенное время, да и продолжил дело родителя с удвоенным рвением. А через год и свадебка подоспела — говорят, привез красавицу жену откуда до с юга Теократии. Ну а то что молодые похожи на своих предшественников, как две капли воды, никого особо не взволновал. Одна кровь все же, странно, если бы было по другому. Да и сравнивать-то особо уж и некому — все-таки полвека минуло.

Не буду утомлять читателей дальнейшим жизнеописанием потомков Генри. Скажу только, что за эти два века сменилось пять поколений Стюартов. И каждая «смена» происходила до боли похожим образом. Таинственный малоизвестный обществу наследник сменяет внезапно умирающего главу рода. На удивление быстрая и отработанная многоходовочка: пожилое поколение семьи уступает место молодым. Ну а то, что те прямо копии ушедших — никого не заботит. Таковы природные гены Стюартов, не иначе.

В настоящее время глава рода — Джон Стюарт. Широкоплечий великан, один из богатейших и влиятельнейших людей современности. Его жена — Светлана Стюарт, прекрасная молодая красавица.

Вы уже, наверное, поняли, куда я клоню. Да я и не клоню, а прямо заявляю — Джон Стюарт никто иной, как Генри Стюарт, сохранивший молодость и здоровье благодаря темным ритуалам. А его жена — никто иная, как Велена Стюарт. И обоим уже далеко за две стони лет.

Не торопитесь обвинять меня в болезненных фантазиях. Подождите.Дочитайте до конца, а потом судите.

Что же касается третьего персонажа — некоего Сильвестра Ногински — о нем данных еще меньше. Откуда он взялся и как оказался вхож в «семью» — для меня загадка. Можно предположить, что это один из очень старых знакомцев Генри или Велены. Возможно, он обладает каким-то компроматом? Или другим рычагом влияния?

Этот человек кардинально отличается от «официальных» Стюартов. Он нигде формально не отсвечивает, дважды не показывается в одном месте, ни в единой бумаге не фигурирует. Не владеет собственностью, не держит счетов в банке. Не знаю, есть ли у него документы, а если есть, то на какое имя. Не человек, а призрак. Наверное поэтому особо и не скрывается — что пятьдесят, что тридцать, что десять лет назад Сильвестр выглядел совершенно одинаково — белобрысый юноша, в котором лишь печальные проницательные глаза выдают многолетний опыт.

Приблизительно столько же он и вхож в клан. За пятьдесят лет можно ручаться, дольше — не факт. Какую роль Ногински играет в структуре семьи — загадка. Но на решения Генри он влиять может, это точно. Возможно, лишь консультативно, а не ултимативно. Но кто знает?

Итак, вот эта троица во всей красе: Джон (Генри) Стюарт, Светлана (Велена) Стюарт и Сильвестр Ногински. Содружество долгожителей, вполне официально устроившееся в нашем мире. Да так, что никто и не подозревает об их замечательной «особенности».

На этом я закончу «теоретическую„ часть своего доклада. И перейду к сугубо практической. Под „практикой“ я подразумеваю знания, полученные непосредственно от первых лиц. А именно — от Алечки… прошу простить, от Алевтины Демидовой, в девичестве Нитеркотт.Собственные эмоции постараюсь удалить, но все же, порой они будут прорываться, за что я сразу прошу извинения. Учитывая дальнейшие обстоятельства, могу себе позволить…

Алевтина — коренная уроженка Улан-сити. Родилась в семье рабочих, отец — рыбак, мать — работала в порту. Тяжкий труд, голодное детство. Молодую девушку ждала та же участь, но судьба распорядилась по другому. Счастливая случайность, воля случая, или хорошенькая девчушка просто приглянулась богатею — Алевтину взяли прислугой в особняк Стюартов. Нитеркотт проработала там на разных должностях немногим более десяти лет, а потому уж ей-то есть, что рассказать. К этому рассказу и приступаем.

На что сразу обращаешь внимание, пожив в особняке Стюартов — их баснословное богатство, гласно не выставляемое на показ. Конечно, можно сказать, что бедной девушке любой достаток покажется богатством. Но тут случай другой. Дело не во внешнем или внутреннем убранстве, не в количестве золотой посуды, не в каменьях и нарядах — этого достаточно и в других домах. Дело в фактически витающем в воздухе ощущении, что в мире не осталось ничего такого, что нельзя было бы купить. Буквально. Начиная от собственности, любого вида и размера. И заканчивая вопросами свободы и воли, жизни и смерти.

Кажется, возникни такое желание, Стюарты могли бы купить страну целиком. Если бы у нее была цена, которую можно озвучить.

Нет, Алевтина не считала сундуков с деньгами. Но зачастую и не нужно видеть что-то, чтобы догадываться или даже прямо утверждать о его существовании. Например, мы не видим звезд за тяжелыми тучами, но мы абсолютно точно уверены, что они — звезды — существуют.

Зарабатывала Аля хорошо. Очень хорошо. Настолько, что содержала семью на достойном уровне, даже когда старик отец вышел «на пенсию». Скажем так, даже в столице, даже на административных должностях — далеко не все получают столько же, как старшая горничная в поместье Стюартов.

Что же касается сундуков… В доме не водилось особых сокровищ. По косвенным обмолвкам хозяев умная девушка сделала нужные выводы. Богатства Стюартов не только в злате да серебре. Счета в банках на подставные лица, неисчислимая собственность по разным городам страны, долевое участие чуть не во всех прибыльных бизнесах. Ну и схроны, наверняка, тоже имелись, куда уж без них.

Если уж внутри Копоти о клане известно так мало, что можно говорить за другие страны? Не удивлюсь, если Джон Стюарт, под чудим именем естественно, имеет целое состояние в каждом из соседних государств.

Вся прислуга в доме — постоянная. Более того, люди нанимаются сюда «пожизненно». Никто не уходит из поместья на вольные хлеба. Своими ногами, во всяком случае. Конечно, Алевтину предупреждали. Но что взять с девушки, едва вошедшей в возраст совершеннолетия? Возможность зарабатывать баснословные барыши вскружит голову кому угодно. А невозможность сменить работу воспринимается не как ограничение, а даже некоторой защитой. Да и зачем увольняться, коли работы не пыльная, а платят с избытком?

Работников проверяли — как стало понятно уже позднее — множество раз. Иногда топорно и очевидно, вроде «забытой» пачки денег на столе — возьмет или нет? Другой раз настолько хитро, что и не поймешь, проверка ли это. Все приглядывают за всеми. Кто доносит хозяину в случае проступка? Что ждет провинившегося?

Девушку никогда никто не домогался, хотя Джон и поглядывал с интересом. Наверное, захоти он, и служанка без разговоров легла бы в его постель.Но хозяину женщин хватало и так. Если внешне клан выглядел вполне прилично, вполне в рамках общественной морали, внутри случалось всякое — и долгие загулы, и многочисленные визиты дам из домов терпимости.

Наверняка это тоже была своеобразная проверка — не побежит ли девушка рассказывать о «нравах» семьи. Не захочет ли запрыгнуть в объятия господина, стать не служанкой, но любовницей. И то, что Алевтина таких поползновений не проявила, возможно, спасло не только ее карьеру, но и жизнь.

Впрочем, по итогу, проклятье Стюартов ее все же настигло.

Проработав в усадьбе больше десяти лет, Алевтина насмотрелась всякого. Но благоразумно помалкивала, чем и заслужила некоторое «доверие» хозяев.

Сколько странных поручений пришлось выполнить за это время — не перечесть. Приходилось отмывать пол залы от странных рисунков (уже знакомая нам «Печать Кроноса», например), не раз девушка замечала кровь — на грязной одежде, на забытых вещах. Порой люди приходили в усадьбу, и не выходили оттуда… никогда. Никто не задавал лишних вопросов. Как обычно это бывает, два лучшие лекарства от болтливости: страх и деньги. Кнут и пряник.

Мало того, что городская стража и жандармерия буквально в рот Стюарту смотрели, исполняя любые его указания. У семьи имелась личная «приближенная» гвардия, хоть это, кстати, и запрещено законом. »Серые»люди, небольшим количеством, зато отличающиеся незаурядным качеством. Что характерно, среди них не случалось ни магов, ни аскеров. На вид — обычные обыватели. Только ничего на свете не боящиеся и выполняющие любые приказания хозяев.

Этих «серых» девушка боялась едва ли не больше всего на свете. Ей казалось, что рано или поздно они явятся за ней. С теми же непроницаемыми лицами — заберут и уведут в неизвестном направлении. Откуда нет ни возврата, ни вестей. Потому что ты будешь уже мертв. А может, и что похуже.

Порой Стюарты исчезали из поместья, не появляясь там месяцами. Потом вдруг возвращались, появляясь, как из ниоткуда. Так периоды затишья и спокойствия сменялись для прислуги неделями напряженной работы.

Что странно, эта троица — Джон, Светлана и Сильвестр — почти никогда надолго не разлучались. Если уезжают — то вместе. Если живут остепенившись, опять же — вместе. Будто их связывает что-то… посильнее родства.

Однажды, в старой кладовой, куда не заглядывает луч света, Алевтина увидела огромный портрет в суровой деревянной оправе. Там был изображен Джон Стюарт, могучий, целеустремленный, с орлиным взором и горящими глазами. «Почему такой прекрасный портрет лежит тут, во тьме?» — подумала девушка. «Потому что это не хозяин, а его далекий потомок, основатель рода, Генри Стюарт», — ответил пожилой распорядитель, оказавшийся рядом.

Горничная не показала вида, что удивлена, ей удалось удержать лицо. Она даже вопросов лишних не задавала, восприняв информацию, как само собой разумеющееся. Но внутренне Алевтина оказалась поражена до глубины души — основатель рода и его далекий потомок имели одно лицо! Чуть подправь прическу, добавь соответствующее моменту выражение на физиономию, поставь нужным ракурсом — отличить их станет невозможно!

Много странных и страшных моментов пережила девушка в поместье. Но все закончилось одним днем, когда Алевтина вдруг со всей определенностью поняла, что ее жизнь в опасности.

В тот день Сильвестр Ногинскиубил человека, на глазах Алевтины.

Надо сказать, что Ногински в целом отличался… не жестокостью в прямом смысле слова…, а скорее равнодушием. Полнейшим равнодушием к человеческой жизни. По крайней мере, к чужой. Этот «вечно молодой» паренек внушал горничной неподдельный ужас своим отношением.

Тем злополучным вечером он оказался не в духе. Что было тому виной — депрессия, скука или легкое несварение желудка? Кто знает. Столкнувшись в дверях гостиной с пожилым управляющим, Сильвестр свернул ему шею небрежным движением ладони.

Девушку шокировало все — и та легкость, с которой было совершено убийство. Так она бы прихлопнула комара или другую досадливую мошку. И совершеннейшее пренебрежение любыми последствиями. Ногински просто ушел, отбросив безжизненное тело прочь — даже шаг не замедлил.

Алевтина бежала прочь, в дальний уголок усадьбы. Несколько дней выжидала, ведя себя ниже травы. Все ждала — что же будет?

А ничего. Никакого шума, ни полиции, ни даже хотя бы волнений внутри поместья.

Тело бедолаги исчезло без следа. Жандармы так и не появились. А они, скорее всего, ничего и не знали — заявлять об убийстве просто некому. Или знали, но бездействовали, что еще хуже. А через неделю в усадьбе появился новый управляющий, и жизнь пошла прежним чередом, как будто ничего и не произошло.

Девушка поняла — такое может случиться с любым. Окажись она не в том месте не в то время — ее труп затерялся бы в неизвестном направлении. Родственникам заткнули бы рты. Никто бы и слова не вякнул. Была Алевтина — и нет. Очень просто и естественно.

А покинуть поместье можно, как уже упоминалось — только ногами вперед. Увольнений по собственному желанию тут не признавали.

Что же, после всего пережитого, девушка решилась на побег. Не стану утомлять читателя историей ее бегства. Умолчу, как и чем Алевтина расплатилась с капитаном торгового судна, согласившегося доставить ее в Стим-сити.

Оказавшись в столице, девушка наконец почувствовала себя в безопасности. Как ни странно, но сюда Стюартам хода не было. То ли сказалась отдаленность регионов, то ли еще какие-то условия, но в столице клан не имел ни собственности, ни влияния, ни контактов.

Запасы наличности очень скоро подошли к концу, найти работу в столице для приезжей — почти нереально. Тут бы Алевтине и сгинуть, но она повстречалась с молодым ученым, которому уж очень приглянулась. Так Нитеркотт стала Демидовой. Они прожили вместе долгих пятнадцать лет, родили дочь Елизовету. Но прошлое, наконец, настигло беглянку.

Однажды Алевтина заявилась домой сама не своя. После продолжительных расспросов вся эта история со Стюартами выплыла наружу. И, как выяснилось, влиятельный клан наконец-то решил заявить о себе в столице. Прикупили недвижимость, и не где-нибудь, а на первом диаметре, куда просто так, с бухты барахты, не попадешь. А уж каких денег это может стоить… трудно себе даже представить такие суммы.

Несколько недель мы жили, как на пороховой бочке. Все ждали когда придут «мстить». А потом мне все это надело. И я решил отправиться к Стюартам лично.

О чем сейчас жалею каждый день. Непростительная ошибка. Обернувшаяся трагедией.

Конечно, меня и на порог усадьбы не пустили. Слова сказать не позволили. В мгновение ока оказался в жандармерии, под перекрестным допросом молодчиков. Когда же, спустя двое суток, все же вернулся домой, застал…

Угли. Вместо дома — остывшая сажа и копоть. Ни тел, ни вещей, ничего.

Что сказали в полиции — неосторожное обращение с котлом, поведшее за собой неуправляемый выброс тепловой энергии, то бишь, взрыв. Еще и штраф за это впаяли, как единственному оставшемуся в живых собственнику.

Совпадение? Я не верю в совпадения. Я вижу закономерность. Тот, кто живет вечно, ничего не прощает. И может себе позволить отложить месть на десяток-другой лет.

Да, во мне говорят эмоции — но кто бы сказал по иному, потеряв одномоментно жену и дочь?! Но все же я привожу факты. Факты всегда говорят сами за себя, в отличии от интерпретаций, которые говорят лишь о личности интерпретатора.

Что же, осталось досказать только окончание истории. Что случилось со мной после — не побоюсь этого слова — убийства Алевтины и Лизы.

Я не сдался. По крайней мере, не сразу.

Пытался ходить по инстанциям. Околачивался в жандармерии. Кричал об опасности. Даже пробовал выйти на пресловутый мифический «специальный отдел».

Все в пустую.

Меня либо высмеивали, либо прогоняли, либо что еще похуже. Никто не верит, никто не хочет верить. А те, кто знает наверняка, закрывают глаза. Ибо подкуплены, запуганы, прикормлены. Официальными путями правды не добиться — это однозначно.

С работы меня уволили, дом сгорел. Я стал бездомным алкоголиком, посмешищем в глазах обывателя. Мои изыскания о бессмертных — горячечный бред спившегося неудачника.

Что же, каждый сам решает, во что верить. Возможно, когда-нибудь и мои рассказы найдут благодарного слушателя.

О чем еще осталось рассказать? Немногое.

Я пробовал выследить Стюартов самостоятельно. Дело это непростое, потому что полиция не пускает бедняков дальше третьего диаметра, а проникать туда скрытно — неимоверно сложно. К тому же, никто из клана не передвигается вне усадьбы в одиночку. «Серая» гвардия никуда не делась. Впрочем, они и самостоятельно могут постоять за себя.

Остерегайтесь Джона Стюарта! Он неимоверно силен. То же могу сказать и о Сильвестре. Вспомните, с какой легкостью он убил человека! На это нужна не только темная душонка, но и не дюжая мощь. Что касается Светланы, о ней не могу сказать ничего определенного. Но предполагаю, что она отнюдь не так проста и беззащитна, как кажется на первый взгляд.

Вторгнуться в поместье Стюартов невозможно. Подстеречь их вне родных пенатов — неимоверно сложно. Я пытался — безуспешно.

В чем я однозначно уверен — они пришли в Стим-сити не просто так. Джон — он же Генри — что-то замышляет. Уж не прибрать ли к рукам всю Копоть целиком?

Жертвы, если их нет уже сейчас — появятся. Будут трупы, будут жертвоприношения. Этого не избежать, сама логика жизни наследников первого чернокнижника на этом держится.

Думаю, мне не долго осталось. Жизнь на улице не способствует улучшению здоровья. Но я и не рассчитываю на многое. Надеюсь только, что мое сочинение попадет в нужные руки и хоть немного пошатнет могущество Стюартов. Будь они трижды прокляты.

***

На этом содержательная часть рукописи закончилась. Дальше шли многочисленные и мало связанные записи, большей частью жалобы на жизнь, воспоминания о жене и дочери, сетование на горькую судьбу.

Джонсон отложил книжицу прочь.

«Будь уверен, Демидов, твоя рукопись попала в нужные руки!» — подумал Даг, азартно потирая руки.

Конечно, придется все досконально изучить и проверить. Попытаться уложить новые полученные знания в общую картину мира. Но уже сейчас бывший дознаватель шестым чувством почуял, что напал на след. Пазл начал складываться, хоть пока и крупными мазками.

Спрятав книжицу в нагрудном кармане, Даг выполз из укрытия.

Стояла ночь. Тьма сгустилась, холод пробирал до костей. Холодный ветер дул с реки, нагоняя леденящую оторопь.

Чуть поодаль горели костры. Люди пили, негромко переговаривались. Ни Капуши, ни его суженной видно не было. Возможно, присоединились к одной из компаний. Или уединились под залежами картона. Их очаг давно потух и остыл. Чуть заметно тлел последний уголек.

Город выглядел отсюда чужим. Темные махины домов — как стены неприступной крепости. Редкие освещенные окна — бойницы. Одиночные фонари — насмешка над кромешной тьмой вокруг.

Даг вдохнул полной грудью и закашлялся.

«Ничего, — решил он, — Мы еще поборемся! Порыпаемся!»

В голове сам собой зрел план. Не сейчас, не сегодня, но он обрастет конкретикой. Шаг за шагом, деталь за деталью. Останется только воплотить его в действие. Но главное — для хорошего плана нужна правильная идея. И она у Джонсона имелась.

Идея простая, как молоток. Можно сказать, лежащая на поверхности. Даже странно, что Вильсон до нее не додумался. А может и понял, но слишком поздно.

В чем Демидов, без сомнения, был прав — жертвы появились. Одним жертвоприношением новоприбывшие не ограничились. Даг не видел ни единой причины, почему бы они не должны продолжаться и дальше. Тем более, если за этим действительно стоит могущественный клан.

Уверенные в себе, мнящие себя безнаказанными. Баснословно богатые. Возможно даже бессмертные. А вот это проверим.

Раз будут еще жертвы, значит понадобятся и люди, которых можно использовать для заклания. Да, можно искать таких, кого никто не хватится… Но зачем? Если есть целые толпы бездомных? Здесь не то что никто не будет искать — даже и пропажи не заметят. Был человек, нет человека — мало ли куда делся. Ушел, скрылся, попал в тюрьму или на каторгу. Если и сдох — не велика беда. Сокрушаться некому, а тем более мстить.

Если нужны человеческие жертвоприношения — лучшего места для выбора жертв искать не нужно. Рано или поздно они тут появятся. Не сами, конечно. Через свою «серую» гвардию. Да это и не важно. Главное — выследить. Найти то самое место, где пройдет ритуал. А уж там…

А что там? Джонсон еще не придумал. Вариантов сходу виделось несколько. Просто проследить, собрать информацию. Поймать с поличным, привести жандармов — да так, чтобы отвертеться не получилось. Вмешаться в ритуал тем или иным способом. Напасть на злодеев — желательно со смертельным исходом.

Кривая мрачная полубезумная усмешка исказила лицо Джонсона, стоило только подумать о ближайшем будущем.

Глава №7

Несколько дней Джонсон потратил на изучение мемуаров Демидова. Он зачитал и без того дряхлую рукопись до дыр. Искал хоть что-то, какую-то новую зацепку, какой-то крючок, могущий помочь в противостоянии Стюартам.

Даг на глазах превратился в одержимого. Он почти не ел, спал урывками. Всю смехотворную наличность, что удавалось добывать, откладывал. Медяки копились, оттягивая внутренний карман. Зачем и какую сумму нужно набрать — Джонсон не задумывался. Чутье подсказывало, что деньги могут понадобиться.

Ничего путевого в книжице обнаружить не удалось. Основной массив информации Даг усвоил в первый же день. Остальной объем рукописи почти не содержал полезных данных. Удалось выяснить адрес поместья Стюартов. И в Стим-сити, и в Улан-сити. Это, конечно, уже не мало. Но такую информацию можно было добыть и более официальными путями. Расспросами, то есть.

Тем не менее, на неделю писанина Демидова стала для Дага настоящим святым писанием. Лишь прочтя ее, наверное, в сотый раз, он успокоился. Все важное, что можно было оттуда извлечь — сохранилось в голове. Да и неважное, если напрячься, можно извлечь из памяти.

Следуя своему замыслу, Джонсон решил собрать статистику. Кто и когда исчез из ночлежки бездомных? Как это число изменялось со временем: росло, снижалось? Можно ли провести параллель с появлением Стюартов в городе?

Идея, несмотря на кажущуюся простоту, вышла бесперспективной. Причем, по той же причине, по которой и казалась отличной.

Никто не вел учет бездомных. Люди приходили, люди уходили. Жили и умирали, никого не интересуя. Здесь любой мог появиться, прожить месяц, потом исчезнуть без следа. И вновь заявиться пять лет спустя. Если выживет, конечно.

Можно было красть людей десятками — кажется, никто бы и не заметил. Во всяком случае, расспросы Джонсона ситуацию не проясняли. На вопросы об исчезнувших обитатели ночлежки либо хохотали, либо начинали перечислять бесконечные вереницы прозвищ. Обладатель каждого из которых мог, теоретически, жить за соседним углом. Или давно лежать в земле. Или уехать в другой город. Или… еще сотня вариантов.

Наверное, подобная статистика могла быть у жандармов. Но кто же теперь Дага туда пустит? Он обдумывал варианты обратиться к знакомцам — хотя бы к тому же капитану Сальери — но каждый раз отметал такую возможность. Не в том виде, не в той кондиции, в которой Джонсон находился сейчас. Капитан и разговаривать с таким оборванцем не станет.

Ну, не брать же отделение приступом — ради мимолетной возможности получить крупицу данных? Которые, к тому же, не являются такими уж важными.

Зато Даг выяснил, что ночлежек в Стим-сити немало. Раньше он думал, что здесь, под мостом — главный притон бездомных в столице. Оказалось, что реальность несколько мрачнее. Почти каждый район города, за исключением разве что центральных, мог «похвастаться» своей разновидностью «лагеря».

Джонсон попробовал прикинуть общее количество нищих на улицах города — на вскидку выходило несколько тысяч. А то и десяток-другой, при пессимистичных оценках. Неужели никто не следит за этой массой народа? Не управляет таким количеством неприкаянных? Пусть не официальная власть, так теневая. Нельзя же так просто разбрасываться «человеческим ресурсом»?

Впрочем, эту мысль Даг отложил на будущее. Политическое и социальное устройство Копоти интересовало его сейчас в последнюю очередь.

В чем Джонсон совершенно уверился — предыдущий план придется оставить. Он чисто физически не мог отслеживать все ночлежки — а не выкрали ли оттуда новую жертву ритуала?

Уследить за таким количеством народа невозможно. Да даже будь Даг уверен, что жертву будут искать именно тут, под мостом, чем бы это помогло?

С костылем, без ноги и без оружия — чем он мог помешать похитителям?

Он не мог даже проследить за ними.

Допустим, ночью подъезжает автомобиль, оттуда выходит бравая троица. Хватают первого попавшегося бездомного и уезжают. Дальше что?

Гнаться за ними невозможно. Искать автомобиль в городе — может занять вечность. Экзотические варианты с магическими метками и поиском по запаху можно отмести сразу, как невыполнимые по очевидным причинам.

Что в остатке? Вариант каким-то образом забраться в автомобиль к похитителям незамеченным? Бред какой-то.

Джонсон всерьез обдумывал вариант «ловли на живца». Заставить кого-то дефилировать на виду у Стюартов, ожидая, пока они «заглотят» наживку. В крайнем случае Даг даже сам готов был играть роль наживки. Если бы это хоть чем-то помогло реализации.

Сложность тут в том, что нищих просто не пускали в центральные районы города. Нельзя просто взять, придти к усадьбе Стюартов, и толкаться там сколь угодно долгое время. Во-первых, не дойдешь. Во-вторых, жандармы заграбастают гораздо раньше, чем сами сектанты. Да и не дураки же они, в самом деле, гадить там, где сами живут? Не будут творить непотребства у себя под носом. Тем более, что других возможностей сколько угодно.

Пару дней Даг ходил смурной, обдумывая сложившуюся патовую ситуацию с разных сторон. Решения не было. Он не мог ничего придумать. До тех пор, пока не услышал о новой столовой для бедняков, открывшейся неподалеку.

Он бы и на эту новость не обратил особого внимания, но в случайной беседе услышал, что кормежку организовала и оплачивала «дама необычайной красоты». «Богачка из новых в городе».

В голове сразу же всплыло описание из книги Демидова, где он не раз упоминал подобные приюты, что Стюарты открывали в Улан-сити.

Стал расспрашивать. Конечно, напрямую Стюартов и данное предприятие никак не свяжешь. То, что в столовой однажды якобы видели «божественно красивую» женщину еще не указывает на появление Светланы. Мало ли на свете красавиц? Собственников найти естественно тоже не удалось. Никто не спешит поделиться такой информацией с бездомными. Достаточно общих фраз «некий богатый филантроп».

Стало понятно, что одними теориями эту ниточку не расркрутить. На следующий день Джонсон был там самолично.

Длинная очередь у входа в столовую образовалась задолго до ее открытия. Даг пришел с первыми лучами солнца, но оказался далеко не в первых рядах. Говорят, многие тут и ночевали — неподалеку, только чтобы раньше других успеть к завтраку.

На удивление, в очереди собрались не только бездомные. Хватало обычных горожан с низким уровнем достатка. Старики, инвалиды, одинокие женщины и дети. Самые незащищенные слои населения, независимо от мира.

Столовая открывалась в девять утра и работала до девяти вечера. Условия посещения написаны над входом и дополнительно оглашались через громкоговоритель — для тех, кто не умел читать. В день один человек может войти один раз. Не больше. Есть можно сколько угодно, уносить еду с собой запрещено. Оставаться внутри дольше необходимого — запрещено.

Даг торчал в очереди битых три часа. Вокруг витала нервозность, люди словно боялись опоздать. Слухи, шепотки, переглядывания. Каждый тщательно отслеживал передвижение соседей, чтобы никто, не дай Единый, не пролез вперед без очереди.

Джонсон стоял, изображая полнейшее равнодушие. Ему это давалось вдвое трудней — без одной ноги сохранять стоячее положение не так-то просто. Облокотившись на костыль, Даг старался отрешиться от окружающей суеты. Сознание витало в своеобразной полудреме, в то время как глаза внимательно впитывали окружающую обстановку.

Пожалуй, идеальное место для вершения «темных» делишек.

Сама столовая расположилась в старом ангаре, где когда-то ютилась чья-то мануфактура. Бывшее содержимое ангара было свалено здесь же, чуть в стороне: ржавые станки, кучи поломанной мебели, какая-то рухлядь вперемежку с откровенной тухлятиной. От этого мусора воняло гнилью, но никто, понятно, внимания не обращал. К неприятным запахам в Копоти быстро привыкаешь. Да и сам Джонсон, если честно, пах не лучше.

Вокруг теснились еще несколько однотипных ангаров, закрытых на огромные висячие замки. Дальше тянулись склады, непонятные кирпичные здания, понатыканные как кубики в детском конструкторе. Хватало и свалок, и заброшенных пустырей.

Мрак и тьма, вонь и копоть, гниль, кучи мусора, грязь. Ветер, холод, беспросветная темень. Фонари в округе отсутствовали, как класс. Одним словом — индустриальные трущобы, в худшем своем воплощении.

Ровно в девять двери столовой распахнулись, очередь заволновалась, люди задвигались. Поток народа просочился внутрь теплого помещения, торопливо сметая еду с раздачи и рассаживаясь за столы.

Конечно, вместимость столовой оказалась весьма ограниченной. Джонсону пришлось ждать еще не меньше часа, прежде чем очередь пододвинула его ко входу. Человек выходил — ему на смену внутрь запускали следующего. Как бы ждущим не хотелось, ускорить процесс было не в их власти.

— Что там такое? — хрипло поинтересовался Даг у случайного соседа, кивнув на небольшую толчею у входа.

— Первый раз тут? — в свою очередь переспросил мужчина.

— Ага.

— Ничего сложного. При выходе на руку поставят магическое клеймо. Чтобы второй раз зайти никто не смог. Разберешься.

— Клеймо? — Джонсон сплюнул, — Что же, так и таскаться с ним?

— Не, зачем. Оно день спустя само сойдет. Временное же.

— П-о-о-о-нял, — протянул Даг, внутренне сжавшись в комок.

Мимо как раз проходил один из сытых счастливчиков, только что вынырнувший из объятий гостеприимной столовой.

— Эй, стой! — Джонсон бесцеремонно ухватил того за руку, — Чем сегодня кормят?

— Отвали, болван! — прохожий вырвался, едва не повалив Дага наземь.

Впрочем, все что хотел, Джонсон уже рассмотрел. На запястье мужчины чуть заметно отсвечивало магическое клеймо: стилизованная звезда характерной формы. Никакой видимой сложности в печати не наблюдалось, но в ее очертаниях при желании легко угадывалась знакомая Дагу «пентаграмма», пусть и максимально упрощенном виде.

— А, к черту все! — ругнулся Джонсон и, развернувшись, побрел прочь.

— Мужик, ты куда? — окликнул сосед, — Очередь ждать не будет!

— Ничего, вечером зайду, — буркнул Даг.

На него посмотрели, как на идиота: отстоял столько времени и свалил, уже почти добравшись до заветных дверей. Но и возражать никто не торопился. Каждый сам за себя, на других плевать. Закон джунглей во всей красе.

Возвращаться вечером Даг, конечно, не собирался. Обострившееся чутье подсказывало, что столовая — явно дело рук Стюартов. И затеяли они это отнюдь не из сентиментальных побуждений. Кто знает, к чему все эти «временные» печати? Очень уж похоже на учет скота. Перед забоем. Во всяком случае получать подобную метку себе Джонсон не собирался.

Тем не менее, новый план вполне сформировался. План, который, как минимум, позволит проверить версию о причастности «столовой» к жертвоприношениям. А как максимум — выследить чертовых сектантов.

Когда на следующий день перед столовой возникла очередь, никто из ждущих не заметил два глаза, внимательно рассматривающих собравшихся из-под громадной кучи мусора.

Джонсон забрался так глубоко, как только смог. Он укутался с головы до ног, чтобы сохранить тепло. Кусок хлеба и немного воды — все запасы на день. Даг готовился к долгому и сложному «дежурству».

Все, чем он занимался целый день — считал входящих и выходящих людей. Положив перед собой блокнот, чиркал короткие зарубки на каждого посетителя столовой. Такие же зарубки, но на другой странице, означали тех, кто успел отобедать и успешно уйти. Для простоты штрихи группировал по пятеркам — в этакие «конверты». А уж сами «конверты» рисовал кучками по десять штук. Не ради красоты, конечно, а для простоты подсчета.

День тянулся бесконечно долго. Даг устал. Тело ломило от неподвижной позы, глаза слезились. Голод крутил желудок, а под конец дня взбунтовался мочевой пузырь. Но Джонсон не бросал задуманное: упрямо и целенаправленно заносил на бумагу каждого вошедшего и вышедшего.

Ничего необычного за весь день заметить не удалось. Если не считать необычным массовое использование магических печатей, пусть и временных. На входе стояли двое работников: первый проверял входящих с помощью небольшого амулета; второй ловил выходящих и на секунду прикладывал к руке некое устройство. Продолговатая вытянутая коробка с ручкой — видимо, эта штука и ставила на человека временный штамп. Который в голове Джонсона именовался не иначе, чем «клеймо».

Прибор, как ни странно, работал даже сквозь одежду. Никому не пришлось оголять кожу, чтобы получить «печать отобедавшего». Джонсон весь извелся, пытаясь представить принцип действия такого устройства. Но судя по тому, что никто не выказывал ни толики удивления, такие штуки тут были в порядке вещей.

Периодически работники на входе менялись. Но ни разу Даг не заметил кого-то из «начальства». И тем более не видел «красавицы», что все это организовала.

Несколько раз проверяющие отлавливали тех, кто пытался пролезть по второму кругу. Таких вежливо, но непреклонно выпроваживали вон. Впрочем, бдительность стражей порядка явно оставляла желать лучшего. Даг, следивший из своего укрытия не в пример внимательней, пару раз видел, как в толчее человек умудрялся протиснуться без проверки. Или уйти, не получив «клейма». Работники относились к этому вполне философски, из чего Джонсон сделал вывод, что не такая уж это и обязательная процедура. Главное, чтобы правило соблюдалось в массе, а одноразовые исключения общей картины не портят.

Наконец, длинный день закончился. Двери захлопнулись, выпустив последних посетителей. Даг дорисовал последние черточки в своей «книге учета». Он пополз «задним ходом», аккуратно выбираясь из своего укрытия. С удовольствием расправил плечи, подрыгал руками, разгоняя кровь по затекшему телу. И, конечно, первым делом справил нужду.

Только после этого запалил небольшой осветитель и уселся за бумаги, прямо здесь, на свалке. Хотелось как можно быстрее свести концы с концами, чтобы понять, есть ли расхождения.

Даг не стал считать общее количество — и так понятно, что число посетителей перевалило за тысячу. Он просто вычеркивал справа и слева по десятку, следя, чтобы не списать лишнее. На сравнение ушло не больше минуты. Цифры сошлись. Сегодня внутрь зашло ровно столько, сколько вышло.

А это значит, что никто не пропал. Никого не выкрали. Все чинно, спокойно, без происшествий.

Конечно, один день ни о чем не говорит. Не будут же эти сектанты вырезать людей ежедневно? Да и наверное по городу не одно подобное мероприятие. Есть из чего выбирать. Значит — придется включить терпение.

Второй день слежки ничем не отличался от первого. Стало чуть теплей, ветер сменился с ледяного на всего лишь прохладный. Очередь не уменьшилась, людей даже как будто стало больше. Даг, лежа в своей укрытии, терпеливо вырисовывал колонки на вход и на выход. Смотреть приходилось внимательно, особенно в моменты столпотворения. Глаза снова принялись слезиться, но Джонсон не обращал на неудобства особого внимания. Просто размазывал влагу рукавом, не сводя взора со дверей столовой. Порой даже моргнуть боялся, чтобы не пропуститьспешащего человека.

Ближе к вечеру мучения усилились, организм протестовал против такой «жизнедеятельности». Даг искусал губы, чтобы, не приведи Единый, не заснуть. Это было бы полнейшее фиаско, обесценившее все результаты за день.

После закрытия столовой вновь свел результаты. Сошлось. Никто не пропал. По крайней мере здесь и сегодня.

Третий день промелькнул, неотличимо похожий на первые два. Даг даже начал привыкать. Считал и делал пометки чисто автоматически. Навострился сразу замечать хитрецов, пытающихся проскочить незаметно. Да и тело уже не так сильно донимало: организм приспособился к неудобной позе, глаза свыклись с непривычной нагрузкой. Такая вот человек животина, ко всему рано или поздно привыкает.

После «дежурства» Джонсон ощутил такую слабость, словно не лежал целый день, а грузил мешки. Недосып и недоедание давали о себе знать. Но это не сломило бывшего дознавателя. Пусть сегодня цифры опять сошлись, это не значило, что стоит бросать затею. Следующим утром Даг снова был на посту.

Следующий день оказался гораздо хуже. Утром хмурое небо почернело окончательно, хляби разверзлись, пошел дождь. Пожалуй, это был первый дождь, что Джонсон застал в мире Копоти. И он не внушал «попаданцу» никаких позитивных ассоциаций.

Температура держалась около нуля, холодная вода, льющаяся с неба, совсем не добавляла окружающей обстановке уюта. В своем убежище Даг оказался прикрыт от прямых струй, но это не мешало влаге просачиваться внутрь косвенными путями. Влажный ледяной ветер пробирал до костей. В довершении ко всему, слежавшийся мусор под действием воды начал неудержимо вонять. Запах стоял такой, что Джонсон едва сдерживал рвотные позывы.

К счастью, в этот день любителей бесплатной кормежки оказалось не так много, как в предыдущие. Сказалась ли на этом погода или что еще — но уже к полудню очередь практически иссякла. Одиночные посетители заходили и уходили прочь, без привычной толкучки и суеты. Высчитывать потоки людей при таком раскладе было на порядок проще.

И все же, Джонсона терзали сомненья. Не занимается ли он ерундой? В конце концов, нет никаких прямых доказательств, что столовая связана со Стюартами. Все измышления и теории высосаны из пальца. Сделаны смелые допущения, из которых следуют далекоидущие выводы. Так может не стоит тратить время, силы и здоровье на то, что может оказаться пшиком? Не лучше ли переместиться куда-нибудь в теплое место? И хорошенько подумать над более продуктивным планом.

Он продолжал делать «зарубки» почти автоматически, унесшись мыслями в дебри планов и стратегических построений. Такое состояние как ничто другое помогало игнорировать холод и нестерпимую вонь. В полубессознательной работе день пролетел почти незаметно. Осталось только подвести результаты. Один из которых — в конец отмороженные пальцы рук и единственной ноги.

Даг выбрался из своего укрытия, пользуясь окружающей темнотой. Он как будто вылез из кучи дерьма, да и себя ощущал таким же дерьмом. Во всяком случае — по запаху.

Больше всего хотелось плюнуть на все и отправиться в ближайшую ночлежку. Желательно по пути прибарахлившись бутылкой дешевого пойла. Напиться и забыться. По крайней мере до завтра.

Он кое-как запалил осветитель. Отогрев руки подмышками, взялся за сегодняшние записи. Сравнил дебет с кредитом, и сердце пропустило удар — не сошлось! Даг перепроверил еще раз. Потом подступился еще дважды, с разных сторон — результат тот же. Судя по его данным, внутрь зашло на одного человека больше, чем вышло наружу.

Конечно, оставалась вероятность ошибки. Джонсон мог банальнопропустить, не учесть, не досчитать кого-то. Но это уже был шанс. Хоть какой-то. И упускать такую возможность никак нельзя.

Схватившись за костыль, Даг скорым шагом побрел искать. Искать что угодно — след, улику, хоть какой-то намек. Что-то, указывающее на место.

Он обошел ангар-столовую кругом. Ничего. Разум подсказывал, что вряд ли жертвоприношение, если оно будет, произойдет там же, где кормежка сотен людей. Не логично это. Гораздо вероятнее — в отдельном безлюдном месте. Закрытом помещении или на пустыре.

Джонсон захромал по окружающим проулкам. Сначала хоть как-то старался соблюдать баланс скорости и незаметности, потом на второе плюнул. Все равно — с фонарем и на костыле — мастером скрытного передвижения ему не стать. Гораздо важнее найти хоть что-то. Хоть кого-то.

Прошло, должно быть, не меньше часа. Даг исследовал все близлежащие закоулки и подходящие пустыри. Измазался в грязи, как проклятый, промок и замерз окончательно. И он был зол, очень зол. Потому что не нашел ничего.

Неужели ошибка? Он обсчитался? Или сама идея, изначально, идиотская?

Можно, конечно, проверять соседние ангары и склады. Но что это даст? Их тут, даже поблизости, не меньше десятка. А если брать в обозримом радиусе, то и вовсе сотни. Сколько времени у одноногого займет обойти все это великолепие?

Он почти сдался. Хотел уже плюнуть на все и отправиться восвояси. Но тут что-то изменилось.

Накатила головная боль, сдавило виски, желудок скрутило судорожным спазмом. И это случилось отнюдь не от голода и утомления. Джонсон вспомнилпохожие ощущения. Пресловутое »чувство тьмы«, которое уже приходило к нему однажды, когда он дотронулся до остывающей „пентаграммы“.

Даг вдруг со всей определенностью осознал, что не только ощущает нечто ненормальное в окружающей действительности. Но и может, немного поднатужившись, указать направление, где происходит эта «ненормальность».

Хлюпая по обледенелым лужам, Джонсон шагнул в нужную сторону. Прислушался к ощущениям, немного скорректировал курс. Да, «чуйка» однозначно указывала на небольшой старый заброшенный ангар, возвышающийся неподалеку.

Даг больше не торопился. Он понял, что означает проявившееся чутье. Жертва, скорее всего уже мертва. И ее кровь окропила готовую «пентаграмму». Спасать больше некого. Можно только мстить.

Подобравшись к ангару, Джонсон прислушался. Ни звука. Он поплелся вдоль проржавевших стен, заглядывая в каждую встреченную прореху. Ничего. Совсем. Тьма, в которой не разглядеть ни движения, ни контура. Неужели пустышка? Но «чутье» явно указывает внутрь — в этом Даг убедился, завернув за угол здания.

Здравый смысл, глаза и уши — все убеждало, что в ангаре пусто. Джонсон смело отринул доводы разума. В обветшалой стене зиял пролом, как раз достаточный, чтобы протиснуться внутрь. Туда Даг и направился.

Согнувшись в три погибели, он сунулся в щель. Освещение будто выключили — тусклый уличный свет сюда не проникал. Даг не боялся испачкаться — больше уже некуда — а потому просто лег на холодный камень и пополз сквозь дыру. Осыпающиеся края едва не разодрали спину, но он все же умудрился впихнуть себя в прореху.

Внутри здания стояла кромешная тьма и не менее жуткая тишина. Это казалось настолько неестественно, что Джонсон с минуту просто лежал, вжавшись в пол, и старался свыкнуться с окружением. «Чутье» вопило, будто он находится чуть ли не в эпицентре «ритуала». Но кроме жуткого мрака и ощущения чужеродности происходящего — Даг не заметил ничего.

Сжался в комок. Веки сомкнулись, давая глазам привыкнуть к темноте. Выждав с минуту, Даг всмотрелся во тьму.

Вечерниесумерки пытались проникнуть внутрь помещения: сквозь дыру в стене, сквозь закопченные вентиляционные окна, что виднелись под потолком. Но внутри тусклый свет словно натыкался на некую невидимую преграду и пасовал. Причем, этот «полог тьмы» занимал вовсе не все помещение. Даг с трудом, но мог рассмотреть ближайший угол, заваленный кучей кирпичных обломков. Кое-как виднелись обшарпанные стены. А вот центр ангара будто накрыло непроницаемой для взгляда пеленой.

Джонсон прикинул размеры «тьмы» — не меньше пятидесяти метров в поперечнике. Краями как раз цепляет за стены в узкой части здания. В этих местах и проще всего подобраться к «пологу».

Приняв решение, пополз вдоль стены. Инстинктивно прижимался к стене, ища эфемерной защиты. Хоть «чутье» и подсказывало, что никто за ним не следит, можно идти хоть в полный рост. Рисковать за зря Даг не решился.

Он все еще не знал, что будет делать, когда доберется до «тьмы». Так далеко план Джонсона не заходил. Оружия с собой не было, если не считать таковым добротный костыль и накопленную за время бродяжничества злость. Даг на секунду задумался и решил, что будет действовать по наитию. Старая добрая импровизация. Главное, что основная часть плана сработала. А дальше кривая выведет.

Полог тьмы приблизился, давление мрака ощущалось почти на физическом уровне. Преграда казалась неодолимой. Джонсон подполз вплотную и аккуратно протянул руку.

Пальцы прошли сквозь «тьму».

И ничего. Ни боли — помимо той, что и так терзала все тело — никаких ощущений. Будто водишь рукой по воздуху.

Не долго думая, Джонсон качнулся вперед. Подспудно ожидал сопротивления, но никакого препятствия на пути не оказалось. Голова просто просунулась внутрь «тьмы», без проблем преодолев полог.

А под пологом ситуация разительно отличалась от той, что представлялась извне.

Первое, что увидел Джонсон — знакомые контуры «пентаграммы». Фигура казалась вполне законченной, ее линии изгибались по всей территории «купола», едва не выходя за границы.

В трех точках окружности стояли треноги, испускавшие слабый свет. Дагу повезло — он оказался на максимальном удалении от осветителя. Тени приветливо встретили нового гостя, спрятав его появление от глаз тех, кто хозяйничал под пологом.

Два силуэта, окутанные тьмой, стояли чуть поодаль левой треноги. Один высокий, широченный, явно богатырского телосложения. Второй аккуратный, с точеной талией — несомненно принадлежал женщине. Тусклый точечный свет очерчивал контуры тел, но не давал возможности разглядеть детали. Сколько Джонсон не вглядывался, различить детали одежды, а тем более лица, не удалось.

Третий силуэт, сгорбившись, возился в центре построения. Даг не мог видеть его руки, но опыт предыдущих «ритуалов» недвусмысленно подсказывал,чем именно занят сектант. Разделывает жертву на подобающее количество кусков, не иначе. Или что? Раскладывает аккуратной горкой?

— Готово! — третий силуэт выпрямился, брезгливо отряхивая руки, — Можем начинать.

Голос грубый, неприятный. Похож на скрип ржавой железной двери. Только скрип не может быть таким холодным, бесчувственным.

Пара двинулась к центру, все трое сошлись, образовав подобие треугольника. Каждый положил руку на плечо соседа. На мгновение Джонсону показалось, что троица слилась в одно единое тело, где не различить отдельных частей и конечностей.

Повисла гробовая тишина. Даже свет от треног словно завис в воздухе, не в силах сдвинуться с места.

«Ну уж хренушки! — пронеслось в голове Джонсона, — Ни черта у вас не выйдет!»

Что именно должно выйти и почему этого нельзя допустить — Даг не знал. Не было времени размениваться на детали. Преодолевая жуткую головную боль, он перевалился вперед. Рука потянулась к линии «пентаграммы», преодолевая сопротивление невидимой силы. Чем ближе пальцы подбирались к зловещей фигуре, тем сильнее становилась боль. Как ни странно, больше всего болел «обрубок». Несуществующая стопа напоминала о себе адской фантомной болью. Будто кто-то невидимый прижигалнервы, которых уже нет, каленым железом.

Пот градом катился по лбу Джонсона. Прокушенная губа окрасилась красным. Тело тряслось в лихорадке. Пульс подскочил, казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Кислорода не хватало, но вдохнуть не осталось ни сил, ни возможности. Даг застыл на грани. Не на грани обморока, а на грани жизни и смерти.

Обреченно качнувшись, Джонсон повалился вперед.

Едва палец коснулся линии, Дага будто молнией ударило. Тело свело жесточайшей судорогой, в глазах помутилось. Невероятная мощь струилась сквозь тело Джонсона — и он не мог ее выдержать.

Что-то темное полилось на пол — Даг вдруг понял, что это его собственная кровь. Она текла ручьем из носа, ушей, и, кажется, глаз. Ощущение темной силы увеличилось многократно. Нечто мрачное наполнило тело, от головы до единственной пятки. Наполнило и стало распирать дальше, стараясь вырваться наружу.

Джонсон застонал — выдержать эту боль казалось просто невозможным. Последним усилием воли он заставил себя вытянуться вперед — чтобы ни при каких условиях не разомкнуть контакт.

В глазах полыхнула яркая вспышка и Даг отключился. А когда пришел в себя, все было уже кончено. Он не чувствовал ни тьмы, ни наполняющей мощи — только боль.

Если честно, Джонсон не знал чего ожидать от своей выходки. Больше всего он надеялся, что «сектанты» просто сдохнут. Каким-то образом его вмешательство что-то замкнут или разомкнет, да так, чтобы они померли. Желательно, без всяких следов.

Надежда не оправдалась.

Горела одна тренога, две другие только бессильно коптили. Стало еще темней, если только у тьмы могут быть оттенки. В меркнувшем свете стояли три силуэта. Живые и невредимые. Они выстроились рядком и спокойно переговаривались, разглядывая едва дышащее тело Джонсона.

— Вот же гаденыш! Весь обряд испоганил! — со злостью выдал мужской силуэт.

— Некрасиво получилось, — подтвердил великан.

— Заметь, он еще жив, — добавила женщина.

— Ненадолго! — «сектант» шагнул к Джонсону, в его руке блеснул внушительный клинок.

— Стой! — вмешалась женщина, — Ты что, не чувствуешь?

— Ну что еще? — в голосе садиста прорезалось раздражение.

— Он выжил. Он принял силу и выжил. Он стал одним из нас.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Такая полная, что Джонсон решил, что оглох.

— Как такое возможно? — силуэт присел на корточки.

Даг ощутил прикосновение холодного металла к шее. Лезвие царапнуло кожу и теперь балансировало на грани пореза.

— Так же, как и мы сами, — женщина пожала плечами.

— Да, только мы готовились! Долгие годы. А он?

— Хм… Самородок?

— Это объясняет, почему его пропустила охранка, — высокий силуэт указал на окружающую «сферу тьмы».

Мужчина выругался. Лезвие исчезло с шеи Джонсона. Грубый рывок заставил тело перевернуться на спину. Трое встали вокруг, уставившись на их невольного соучастника.

— И что с ним теперь делать? — мужчина качнул ножом, указывая на Джонсона.

— Оставь, — веско произнес великан и отвернулся.

Он пошел прочь, женщина двинулась следом. Последний «сектант» немного помялся, но все же спрятал лезвие в ножны.

— Вот тварь! — мужчина со злостью харкнул на Джонсона и двинулся восвояси.

Спустя полминуты Даг остался один. А потом «сфера» схлопнулась, и в ангар ворвалась привычная вечерняя тьма Копоти, освежающий холод, звуки спящего пустыря. Обычный, такой привычный и ничем не примечательный мир.

Даг лежал, наслаждаясь размеренным дыханием. Он не чувтсовал холода, только неимоверную усталость. Тело покалывало, будто Джонсон пролежал в полной неподвижности несколько часов, а теперь вновь обрел способность шевелиться.

Преодолевая боль, Даг подтянул ногу. Кое-как скинул ботинок, стянул грязный носок. Стараясь не вдыхать вонь, аккуратно стер с лица плевок «сектанта». Усилием воли заставил себя принять сидячее положение. Носок сунул в карман штанов. Через силу нацепил ботинок.

Треноги так и стояли на своих местах, потухшие и источающие запах гари. «Пентаграмма» на полу как-то выцвела, стала почти незаметной. В центре ничего не было — ни тела жертвы, ни каких-либо останков. Если бы Даг сам не видел «обряда», то решил бы, что тут ничего особенного и не происходило.

Внутри клокотала холодная ненависть.

Он видел их. По крайней мере срисовал силуэты. Лица и имена скрыты, но их трое, и они как нельзя более точно подходят под описание из книжицы Демидова. Теперь Джонсон не сомневался, что за всеми жертвоприношениями стоит именно эта троица. Безусловно, у них есть приспешники. Но главные запевалы — вот они. Верхушка клана Стюартов.

Даг понятия не имел, что делать дальше.

Да, удалось выследить «сектантов» и сорвать ритуал. Удалось даже подтвердить все догадки. Но что это дает? Какие следующие шаги?

Идти в полицию? Как будто улик больше не стало. Рассказу Джонсона, без сомнения, никто не поверит. И если уж сравнить его слово против слова Джона Стюарта, то любой судья без промедления сделает выбор в пользу последнего. Да и не дойдет до суда, как пить дать. Никто просто не будет этим заниматься. А излишне говорливого бродягу можно просто вышвырнуть вон. Или даже прикопать где-нибудь, чтобы воду не баламутил.

Перевалившись на левый бок, Джонсон попробовал подняться. С первого раза не получилось, не хватило сил. Даг не мог встать на четвереньки, в его случае это были бы «троеньки», и такая поза оказалась чертовски неудобной. Осторожно перекатившись, Даг дотянулся до своего костыля. Упер деревяшку в пол и, повиснув на ней двумя руками, кое-как все же принял стоячее положение.

Что-то грохнуло, полыхнуло, дверь ангара слетела с петель. Джонсон чуть не ослеп, в ушах вместо звуков плыл низкочастотный визг. Даг вцепился в костыль, стараясь не упасть. Рот раскрылся от удивления, глаза непонимающе вращались.

Вокруг мелькнули черные силуэты. Не демонские, а человеческие, что очень обнадеживало. Как-то сразу стало многолюдно. Даг почувствовал чье-то нервное дыхание за спиной. Два силуэта синхронно подошли к центру построения с разных сторон и остановились, разглядывая фигуру на полу. Один из них бросил взгляд на Джонсона.

Даг хотел заговорить, но даже рта не успел раскрыть. На шею обрушился удар, едва не снесший голову с плеч. Джонсон рухнул, как подкошенный, второй раз за полчаса потеряв сознание.

***

На этот раз приходить в себя пришлось дольше и мучительней. Болело тело, болели руки и целая нога. Обрубок ноги ныл не переставая. Но больше всего жгло голову и шею, куда пришелся удар. Открывать глаза совершенно не хотелось, но и притворяться спящим смысла не осталось. А все потому, что поза не располагала к расслабленному созерцанию.

Джонсон приоткрыл глаза и повел руками. Левая рука послушно сдвинулась, а вот правая исполнять приказания разума не желала. По очень простой причине — кисть была прикована к стене стальным кольцом.

Даг дернулся, но вырваться из плена не получилось. Рука крепилась намертво. Он медленно перевел взгляд от стены.

Джонсон сидел на каменном полу, и это обстоятельство отдавалось не самыми приятными ощущениями в пятой точке. Правая рука была задрана кверху. Вокруг — просторный каземат без всякой мебели, зато с обилием решеток по периметру. Окон, конечно, не имелось. Света хватало, хоть и горел всего один осветитель. Воняло копотью и гарью, но вполне терпимо. Да и в целом, условия казались вполне человеческими. По крайней мере тепло и относительно чисто.

Потянув себя за скованную руку, Даг кое-как приподнялся. Он мог стоять, правда для этого пришлось не самым удобным образом вывернуть руку. Джонсон решил, что самое время побыть немного в стоячем положении, разнообразия ради. Как минимум задница за это точно скажет спасибо.

Минут пять он крутился так и этак, пока не нашел, наконец, более менее приемлемую позицию. Прислонившись боком к стене, прикрыл глаза. Дыхание вырывалось изо рта с тяжелым хрипом. Лоб, соприкоснувшийся с холодной стеной, блаженствовал. Боль понемногу стихала, оставалась только непреходящая усталость.

Долго ждать не пришлось. Скрипнула дверь, возвещая о приходе пленителей. В каземат вошли четверо, разительно отличающиеся, как внешне, так и по поведению.

Среди них оказалась одна женщина, в длинной юбке, из-под которой торчали носки вызывающе элегантных сапожек. Талия, и без того узкая, была стянута корсетом, так что казалось, будто ее можно обхватить пальцами. Аналогия с песочными часами напрашивалась сама собой. Наглухо застегнутая кожаная куртка с трудом вмещала в себя объемный бюст. Копна черных волос рассыпалась по плечам. Серьезное лицо, проницательные глаза, чуть курносый нос, сжатые губы и худые впалые щеки. Слой косметики не мог скрыть зарождающиеся морщины вокруг глаз и рта. Дополнял наряд дамочки темный чепчик на макушке.

Она встала у входа, демонстративно упершись на решетку камеры. Взгляд устремила на Джонсона, ничуть не смущаясь его рассматривать, словно экспонат на выставке.

Неподалеку от нее разместился один из мужчин. Среднего роста, среднего возраста, с уставшим взглядом на морщинистом лице. Темная шевелюра, разбавленная парой залысин по бокам. Одежда, больше напоминающая рясу священнослужителя. Скорее всего, это и был один из них — хотя Джонсон меньше всего ожидал увидеть священника среди своих пленителей.

Третий вошедший — пожилой мужчина, с волосами седыми, как снег. Он был одет в протсые брюки и свитер, без куртки и шапки. Сразу прошел в центр комнаты, да так и застыл, цепким взглядом пригвоздив Джонсона к стене. Его взор, поза, дышащая мощью фигура — все внушало невольный трепет. С виду он был не вооружен, но чувствовалось, что оружие ему особо и не требуется. Несмотря на возраст, он казался самым опасным из этой компании.

Последний из четверки — толстяк в длинном кожаном плаще и старомодной шляпе. Лицо кислое, как лимон. Взгляд жуткий, презрительный и уничижительный одновременно. Выпирающий вперед живот, стремящийся превратиться в пузо. Короткие ноги, обутые в щегольские ботинки. И руки, находящиеся в постоянном движении.

Этот сразу подошел к Дагу почти вплотную. Но на благоразумном удалении, чтобы пленник не мог, в случае чего, дотянуться.

— Ну что, мразь, говорить будем? — старательно инсценируя усталость проговорил толстяк, — Или начнем по-плохому?

Джонсон молчал. Поначалу он не испытывал к этим людям негатива — потому что не знал, кто это. Но подобное обращение сразу настроило пленника на недобрый лад.

— Понятно, значит по-плохому, — обреченно кивнул допрашивающий.

Он смело шагнул вперед, подступив к Джонсону вплотную. Короткие, но на удивление сильные руки схватили голову Дага. Он дернулся было, но толстяк держал крепко, хоть и не предпринимал ничего угрожающего.

— Не дергайся, — с притворным спокойствием приговаривал мужчина, — Мы сейчас… мы быстро…

Он покрутил голову Джонсона, разглядывая его с разных ракурсов. Как будто даже принюхался, после чего брезгливо скривился. Потом резко дернул правой рукой — Даг почувстовал укол боли. Толстяк отступил назад держа свою добычу — выдернутый волосок — между поднятых вверх пальцев.

— Сейчас ты у нас запоешь… — проговорил он, мечтательно улыбаясь.

Толстяк что-то пробормотал себе под нос, пальцы на руке задвигались, переплетаясь в странные жесты. На мгновение его лицо максимально сосредоточилось. Потом мужчина выдохнул, заметно расслабившись.

— Ну что, давай, соври что-нибудь. Пока бить не начали, — усмехнувшись, он кивнул Джонсону.

— Мамке твоей я сов… А-а-а-а! — Даг буквально захлебнулся криком от внезапной резкой боли по всему телу.

Кожа будто огнем горела, причем в самых неприятных местах — на животе, в подмышках и особенно на мужских причиндалах. Терпеть эту боль молча не представлялось возможным. Да и не хотелось.

— Вот так, паренек. Работает! — на лице толстяка поселилась садисткая усмешка, — Будешь молчать — будет больно! Солжешь — будет больно! Я решу, что ты говоришь что-то лишнее… ну ты понял.

Джонсон уставился на мага осоловевшими глазами. Он уперся в стену, стараясь не рухнуть ниц. Тяжелое дыхание срывалось с губ. Только прикованная рука удерживала парня от позорного падения.

— Давай, темный, рассказывай! А не то… — допрашивающий демонстративно помахал зажатым в пальцах волоском.

— Я не темный, — прохрипел Даг, стараясь выпрямиться.

Его заявление произвело видимый эффект. Вся четверка недоуменно переглянулась. Дамочка театрально кашлянула. Священник подошел ближе, сверля Джонсона взглядом. Толстяк недоуменно переводил взор с пленника на свою ладонь, будто сомневаясь в надежности заклятия. Лишь седовласый остался невозмутимым. По крайней мере внешне.

— Да точно темный! — с досадой воскликнул толстяк, — Что же я, темных не отличу что ли?!

— Почему тогда отрицает? — усмехнулась женщина, — И при этом не корчится от боли?

— Просто сам не знает, вот заклятье и не распознает ложь.

— А такое что, бывает?

— Получается, бывает.

Глава №8

С минуту все молча рассматривали Джонсона. А тот так же молча переводил угрюмый взор от одного лица к другому. Дыхание кое-как восстановилось, но повторять эксперимент с болевой судорогой совсем не хотелось.

— Снимите с него кандалы, — наконец решил священник.

— Клинт, ты уверен? — толстый маг смотрел на пленника с большим сомнением.

— Уверен. Если что — Стэн его приструнит, — сдержанный кивок на седовласого.

Тот спокойно двинулся к стене, как-то сразу оказавшись рядом. Протянув руку, щелкнул ключом. Кисть Джонсона освободилась, он невольно отступил, но запнулся и как-то нелепо сполз по стене на пол.

— Не дури, парень, — тихо проговорил седой.

В словах и тоне не было ничего угрожающего. Но внутреннее наполнение заставило Джонсона вздрогнуть. В этом человеке чувствовалась сила и власть. Способность переломить любого. Прямо так, голыми руками.

— Вы из полиции? — тихо спросил Даг.

— Верно, — кивнул священник.

— Особый отдел? — Джонсон кинул наугад, но не промахнулся.

Его пленители снова переглянулись, стараясь скрыть кривые усмешки на лицах.

— Ты маг? — Даг взглянул на толсятка.

— Чернокнижник, с твоего позволения.

— Значит ты и… эти…

— Ну нет! Никакой связи. Они — последователи Хроноса. Я же — обычный рядовой темный маг. Не больше и не меньше.

Он говорил небрежно, но за словами скрывалось известное самодовольство. Без сомнения, себя «рядовой маг» ставил гораздо выше «этих».

Джонсон вздохнул и полез в карман брюк. Седовласый резко напрягся, нависнув над пленником тяжелой горой. Даг понял, что любое резкое движение приведет… к членовредительству. Поэтому максимально медленно и аккуратно вытянул из кармана… грязный носок.

— Держи, чернокнижник, это тебе…

У того аж глаза на лоб вылезли от подобной наглости. Он разом покраснел, как помидор, и пошел вперед, уперев руки в бока.

— Ты… Ты че?!.. Ты совсем?.. Убью нахрен! Я тебя сгною заживо! Ты у меня будешь неделю дристать дальше, чем видишь! Ты…

— Тут слюна одного из тех, — устало прервал его Джонсон.

Маг застыл, уставившись на грязный носок, как на инопланетную диковинку. Так и стоял, открыв рот, пока не опомнился. Потом аккуратно, двумя пальцами, схватил вонючую тряпицу. Откуда ни возьмись появился бумажный пакет, куда носок был торжественно складирован.

Толстяк уставился на пакет, как на величайшую ценность.

— Слюна — это хорошо, — с мечтательной улыбкой пробормотал он, — С этим можно работать!

В камере как будто потеплело. Во всяком случае, атмосфера стала менее нервной. Собеседники Дага явно расслабились. За исключением седого, конечно.

— Теперь, расскажи свою историю, — попросил священник.

Даг вздохнул. Поесть бы, да выспаться! А не истории травить. Но с этим придется, видимо, обождать.

— Меня зовут Даг Джонсон, я бывший дознаватель.

— Кто-то может подтвердить твои слова? — уточнил маг.

— Может… Спросите старшего дознавателя Устинова.

Священник — похоже, именно он был главным в компании — кивнул женщине. Она сразу же выглянула за дверь. Послышался голос, раздающий указания. Короткий ответ. Дамочка вернулась и заняла свое место. Даг прокашлялся и продолжил.

Он рассказал всю свою историю, целиком, за исключением подробностей появления из другого мира. Поведал о жертвоприношениях, как столкнулся с ними первый раз, как увидел и начал чувствовать «пентаграммы». Как побывал в другом измерении и как тварь оттуда открамсала ему ногу. Про скитания на улице, про найденный дневник Демидова и про слежку за столовой. Закончил Джонсон описанием событий этого вечера — во всех красках.

За время рассказа четверка слушателей многозначительно переглядывалась не единожды. Что они там себе напридумывали, Джонсон и представить боялся. Когда, наконец, история закончилась, Даг замолчал с явным облегчением на физиономии. Устал он, да и горло пересохло от такого количества болтовни.

Несколько минут все молчали, переваривая услышанное. Наконец, тяжело вздохнув, священник разрушил затянувшуюся паузу.

— Что думаете? — он поочередно оглядел своих коллег.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, Клинт, — сморщился толстяк, — И мне это очень не нравится!

— Почему?

— Я изначально предлагал убить… м-м-м… помеченного тьмой, — маг кивнул в сторону Джонсона без всякого стеснения, — И сейчас придерживаюсь той же позиции.

— Аргументация?

— Все та же. Тьма! Он помечен тьмой. На нем клеймо. Просто так без последствий такое не проходит. День за днем, год за годом, тьма будет разъедать его душу. Так или иначе, рано и поздно, но он сдастся. Его поглотит зло — с головой. Это неизбежно, понимаете?

— Брехня… — Даг вставил свои пять копеек.

— Отнюдь, уважаемый! Это факт. Советую принять его с той же определенностью, как и… отсутствие одной ноги, например.

— Ну а какова альтернатива? — с тяжелой интонацией спросил священник, — Так он хоть будет под присмотром.

— К тому же, мы можем повернуть эту его… особенность… нам на пользу, — добавила дама.

— Вы не понимаете, друзья, — маг покачал головой, сокрушаясь недалекости собеседников, — Это не «особенность». И уж точно не черта характера.

— А что же? — заинтересованно переспросил священник.

— Ну, как бы тебе… Ты — веришь в Единого и предначертанную судьбу. Стэн, наоборот, ненавидит церковь, вследствие психологической травмы. Римма — боится постареть и стать страшной, а потому тащит в постель молоденьких мальчиков. Я люблю пожрать. А еще у меня проблемы с коммуникациями. Вот это — черты характера, особенности. Их можно перебороть, можно изменить, уменьшить или усилить. А на парне — клеймо! Его нельзя вымарать или свести. Чем дальше, тем больше он будет падать в пропасть.

— Не нагнетай, Ахмед, — фыркнул седоволосый аскер, — Допустим, все так и есть. Я не сомневаюсь в твоей оценке. Но сколько лет пройдет, прежде чем тьма возьмет верх? Он ведь молод. И вполне еще может принести много пользы.

— Может, не может, откуда мне знать? — рявкнул маг, — Я вас предупреждаю! А дальше, решайте сами.

— Мне не нравится, что он калека, — Стэн подошел ближе, беззастенчиво разглядывая Джонсона, будто экспонат на выставке, — На одной ноге много не навоюешь.

— А ты воевать собрался? — со злостью выплюнул Даг.

— Все возможно, — аскер остался невозмутимым.

— Ну, это как раз не проблема, — подала голос дамочка, — Ногу мы организуем. Будет бегать, как новенький. Знаете, что? Мне он нравится!

— Как мужчина? — скривился маг.

Римма тяжело вздохнула, возведя очи к потолку. Даг понял, что подобные перепалки у них в порядке вещей.

— Не забывайте, что он — как прокаженный! — все тянул свою валынку толстяк.

— А ты не забывай, что он в одиночку выследил троих Стюартов, — веско отрезал священник, — И добыл улику. Единственную из тех, что у нас вообще есть, кстати.

Ахмед с досадой сплюнул.

— Надо еще посмотреть, что там за улика… — он все не мог примириться с поражением.

Спор был прерван стуком в дверь. Приоткрыв створку, Римма выглянула наружу. Раздался короткий обмен любезностями. А потом в камеру вошел старший дознаватель Платон Устинов собственной персоной.

Он галантно поцеловал руку даме, потом обошел каземат, поочередно пожав руку коллегам. И остановился напротив Джонсона. Взгляд дознавателя прожег Джонсона насквозь.

— Добрый вечер, Даг, — мягко проговорил Устинов.

— Здравствуйте… сэр… — Джонсон попробовал подняться, но ему не хватило сил, так что пришлось опять плюхнутся на задницу, — Отлично выглядите!

Устинов и впрямь смотрелся помолодевшим, энергичным, бодрым и полным сил. Будто с десяток лет сбросил — разом.

— Отдохнул на югах, — ответил дознаватель, — Наши курорты творят чудеса.

— Тоже что ли отпуск взять, — буркнул Клинт себе под нос, — Так вы можете подтвердить его личность?

— Конечно, — Устинов повернулся к священнику, — Это Даг Джонсон, работал дознавателем в моем отделении. Подавал большие надежды, между прочим. До того… несчастного случая.

— Понятно… — процедил аскер, — А без ноги стал никому не нужен…

— Такова жизнь, — старший дознаватель развел руками, — А в чем его обвиняют?

— Да, собственно ни в чем, — ответил Клинт, — Наоборот, хотим привлечь к сотрудничеству. Отойдем на пару слов?

Устинов кивнул, напоследок глянув на Джонсона.

— Вот видишь, Даг, как все сложилось, — дознаватель едва заметно подмигнул, — А я в тебя всегда верил!

Он вышел вместе со священником, за ними увязался и толстый маг. Они о чем-то быстро переговорили в коридоре. После чего Устинов скомкано попрощался и удалился восвояси.

Даг устал, больше всего ему хотелось уснуть на месте. Но пришлось терпеливо дожидаться, чем же закончится этот чертовски длинный вечер.

Клинт и Ахмед вернулись в комнату. Вся четверка, будто сговорившись, подошла к Джонсону. Они встали полукругом, на расстоянии вытянутой руки.

— Варианта у тебя три, — с неопределенной улыбкой проговорил священник, — Хотя, по сути, особого выбора-то и нет. Как и всегда в этой жизни. Иллюзия выбора заменяет людям свободу…

— Клинт! — женщина покосилась на него с укором.

— Ах да, прошу прощения. Порой я заговариваюсь. Так вот, первый вариант — смерть. Быстрая и, по возможности, безболезненная.

Даг хотел рассмеяться, но вдруг понял, что собеседник отнюдь не шутит. Смех тут же скатился в навязчивый кашель. Он пыхтел, как паровоз, стараясь восстановить самообладание. Мысли скакали без остановки. В голове не укладывалась подобная постановка вопроса. Не хочешь, мол, умереть? Можем подсобить, если что…

— Согласен, вариант так себе, — кивнул Клинт с пониманием, — Но предложить я обязан. Если тебя не устраивает…

— Хотелось бы все же услышать альтернативы, — хмыкнул Джонсон.

— Хорошо… Второй вариант — ссылка в жопу мира. Не буду врать, это больше похоже на тюрьму, чем на командировку. Ты отправишься туда, откуда возврата нет. Условия… такие себе. Жить можно, но о комфорте и здоровье придется забыть. Протянешь… несколько лет, в зависимости от подготовки и морального настроя. Потом — плавно перейдешь к варианту номер один.

Даг нехотя кивнул.

— Невеселая перспектива, — он через силу выдавил улыбку, — А есть что-то более оптимистичное?

— Не обращай внимания, малыш, — Римма ободряюще подмигнула, — Командир, как обычно, любит нагнать жути. На самом деле, он не такой страшный.

— Зато мы — страшные, — мрачно процедил маг.

— Ахмед тоже милашка, просто он пропустил ужин, вот и злится, — женщина игриво хлопнула ладошкой по выпирающему животу чернокнижника.

Маг фыркнул, не желая продолжать перепалку. Упоминание об излишествах и чревоугодии совершенно его не трогали. Хотя покушать, конечно, не помешает. Голод уже давал о себе знать. И совершенно ни к чему пропускать приемы пищи из-за работы. Война войной, а обед по расписанию.

— Третий вариант, — Клинт слегка повысил голов, прерывая дружескую пикировку, — Работаешь с нами. Зачислим тебя в особый отдел… внештатным помощником. С одной стороны — будешь всегда под присмотром. С другой — поможешь приструнить Стюартов и иже с ними.

— А потом?

— Потом? — Клинт задумался. Кажется, он не планировал в столь больших промежутках времени, — Посмотрим по результатам. Покажешь себя с лучшей стороны — подумаем о продолжении сотрудничества. На более выгодных условиях. Ну а если не сойдемся… Перейдем к варианту два или один.

Джонсон задумался. А вернее — сделал вид, что размышляет. Как и сказал священник изначально — особого выбора не предполагалось.

— Так что ты решил, парень? — нетерпеливо наклонился маг.

— А ты отгадай, — буркнул Даг, уставившись на толстяка.

— Вот дьявол… — тот скуксился, как будто его змея укусила.

Остальные выглядели довольными.

— Ну и отлично, — бросил Клинт, отворачиваясь, — Ахмед, проследишь за мальцом! Раз уж вы с ним оба теперь по магической части…

— Нет! — толстяк аж подскочил на месте, — Нет, босс! Какого черта? Ты же сказал, что за новичком Стэн присмотрит!

— Стэн убедится, что парень вменяемый и ему крышу не сорвало. А ты — научишь его владеть своей силой. И проконтролируешь, как ты это сказал?.. «он будет падать в пропасть». Вот и отслеживай, гм, глубину падения. Держи в курсе, так сказать. Когда достигнет дна, сигнализируй.

Клинт вышел, не дожидаясь ответа. Римма последовала за ним, аппетитно покачивая бедрами. Стэн удалился вслед за женщиной, махнув рукой на прощанье.

В камере остался Даг и светящийся от злости Ахмед.

— Ну, что сморишь, помощничек? — ехидно рявкнул маг, — Пошли! Свалился подарок на мою седую голову…

***

Джонсон очнулся в теплой мягкой постели. Не в каземате, понятное дело. Но и не в своей квартире. Впрочем, учитывая то, что последние пару месяцев он ночевал исключительно на улице, гостевая комната в «сером доме» особого отдела показалась Дагу королевскими покоями.

Он плохо помнил остатки вечера. Его куда-то вели, что-то говорили. Вроде бы даже накормили. Толстый маг — Ахмед — долго втолковывал что-то очень умное. Но обратив внимание, что Даг едва держится на ногах, махнул рукой. Потом Джонсон оказался тут, в кровати. И сознание словно отключилось, так быстро он провалился в сон.

Вылезать из-под одеяла никак не хотелось. Он проспал, кажется, не только всю ночь, но и половину дня. Никто не будил, не тормошил, не торопил. Единственное, что всерьез тревожило — естественные позывы организма.

Даг кое-как выбрался из объятий кровати. Неизменный костыль нашелся тут же — на полу. Подхватив деревяшку, Джонсон отправился на поиски туалета.

Сделав все дела и умывшись, Даг прислушался к ощущениям. Спать уже не хотелось. Зато снова пробудился голод. Как будто и не ужинал. Организм требовал компенсации за дни и недели воздержания.

Джонсон вышел за дверь. Типовой коридор закончился не менее типовой лестницей. Здесь хотя бы было относительно светло и тепло. Копоть никуда не делась — запах витал в воздухе привычным спутником. Зато все вокруг блистало чистотой. Кажется, даже пылинки на полу не найдешь. В грязном оборванном наряде Даг казался самому себе неуместной насмешкой над окружающим порядком.

Лестница, конечно, не предусматривала никаких удобств для инвалидов. Но Джонсон уже привык. Хорошо хоть перила нашлись, и вполне монументальные, за которые не боязно ухватиться рукой. Даг именно так и сделал — вцепившись в поручень, неторопливо спустился вниз, в вестибюль.

Здесь его ждали. Ждал. Недовольный нахмуренный маг. То ли он все еще никак не мог смириться с новой головной болью в виде Джонсона. То ли не выспался. Или вовремя не позавтракал. А может, и вовсе всегда такой — со сморщенным лицом, откуда не уходит саркастичная усмешка.

— А ты силен спать, малец, — заметил Ахмед с неприкрытой насмешкой.

— Давно караулишь?

— Порядочно. Хотел уже будить силой. Нас ждут великие дела, а ты храпишь.

— Я не храплю, не ври.

Чернокнижник смерил подопечного оценивающим взглядом, с головы до ног. Даг вновь ощутил себя грязным и оборванным.

— Там душевая, — маг будто причитал мысли Джонсона, — Тут сверток с новой одеждой. Ступай, смой с себя все дерьмо. А то в приличным людям от тебя плохо станет. И переоденься!

Даг не заставил себя упрашивать — рванул со всей доступной скоростью.

Долго и остервенело терся мочалкой, мылом, шампунем, гелем. Снова и снова смывал очередной слой накопившейся за месяцы бродяжничества грязи. Потом еще какое-то время просто стоял под горячими струями воды, наслаждаясь этим нехитрым блаженством.

Когда облачился в новенькую одежду — и вовсе почувствовал себя другим человеком. Будто заново родился. Только почему-то без ноги.

— А ты даже смазливый, когда не измазан в дерьме, — констатировал Ахмед, увидев преображение Джонсона, — Пошли в столовую, остальные уже должны быть там.

Вместе они прошли через вестибюль, завернув в один из боковых коридоров. Других отвороток тут не было, а путь вывел их прямиком к вместительной столовой. С одной стороны — раздача подносов и блюд, с другой — ряд умывальников. Остальное пространство заставлено столиками, где сидели немногочисленные посетители.

— Завтрак уже кончился, все давно на работе, — буркнул маг, — Давай за подносом. Да не оступись, болван!

Джонсон не обратил внимания на ворчание чернокнижника. Он увидел знакомую тройку: Клинт, Римма и Стэн, занявших столик в дальнем углу. Те тоже заприметили вошедших, женщина приветливо махнула рукой.

Управляться с подносом и костылем одновременно оказалось не просто. Тем не менее, Даг набрал себе столько еды, словно решил отыграться за все время полуголодного существования. Ну а что, раз платить не нужно — все за счет конторы — то почему бы не шикануть? Впрочем, сколько бы блюд не выбрал Джонсон, толстый маг его все равно перещеголял. Его поднос буквально ломился от наставленных поверх тарелок.

Других посетителей почти не было, лишь пара столиков в центре оказались заняты одинокими едоками. Даг аккуратно пробрался через частокол стульев. Поздоровавшись, уселся за стол к оперативникам. Они явно уже откушали, и теперь просто дожидались отстающих.

Клинт выглядел так же, как и вчера — не изменился ни на миллиметр. Та же одежда, то же выражение лица. Изменение одно — в руках священник держал толстый блокнот с внушительным кожаным переплетом. Он что-то писал, быстро водя карандашом по листам.

Стэн выглядел более собранным, серьезным. Он будто стал выше и приобрел в объеме — за счет потертого плаща, накинутого поверх повседневной одежды. Краем глаза Даг заметил, что под полами одеяния скрывается оружие. Причем, целый набор. Как уже успел понять Джонсон, аскер выполнял в команде роль «боевика».

Больше всех изменилась Римма. Сменилась и прическа, и макияж, и, конечно, наряд. Сегодня дама выглядела «девушкой», на лице не осталось и следа морщин. Вместо платья — обтягивающие кожаные штаны. Сверху — рубаха, расстегнутая настолько, чтобы продемонстрировать всем сочные округлости бюста. Теплая куртка висела на спинке стула. Лицо — довольное, как у кота, съевшего банку сметаны. На губах обворожительная улыбка.

Никто не торопил, но Даг умял еду с завидной скоростью. Ахмед не отставал, хоть и набрал себе вдове больше. Остальные тихо переговаривались — не о деле, а обсуждая повседневные новости: погоду, быт, незнакомых Джонсону коллег.

В голове Даг прикинул, что столовая может вместить как минимум десяток таких «команд». Да и в целом здание рассчитано на большое количество народа. В то же время, сейчас людей почти не видно. Значит, особый отдел, сколько бы сотрудников он не включал, занимается отнюдь не «офисной» работой.

И все же, интересно — сколько еще «особых» дознавателей?

Спрашивать Джонсон постеснялся. А потом как-то и забыл, не до того стало.

Закончив с завтраком, а вернее, дождавшись, пока дожуют отстающие, команда переместилась в личный «кабинет». Дагу показали дорогу, но помогать на лестнице никто не стал — пришлось снова проявить чудеса акробатики.

И вот тут, в отличие от остальных помещений, разгуляться было негде. Тесная каморка, где едва умещались два стола, составленные буквой «Т». За одним восседал Клинт, за вторым тут же разместился Ахмед. Стэн просто занялнишу у двери, превратившись в статую. Римма уселась с торца стола — оперлась локтями, сложив голову на ладони, как школьница.

Джонсону приткнуться оказалось некуда. Даже стула не нашлось, не говоря уже о месте за столом. И дело не только в тесноте — почти все пространство столешницы было завалено бумагами. Папки, листы, карты, книги, свитки — чего тут только не было! Не хватало разве что плакатов. По-видимому такое понятие отсутствовало в этом миру, как класс.

Остановившись у двери, Даг беспомощно оглядел помещение.

— Вот тут мы обитаем, — проворчал Ахмед.

— Не густо…

— И не говори. Ну так начальство не спешит раздавать преференции. А вот Клинт не слишком этим озабочен!

— А что тебя не устраивает? — недоуменно поинтересовался священник.

— Тесно! — рявкнул маг.

— И присесть некуда, — добавил Джонсон.

— А мы тут не засиживаемся, — Клинт пожал плечами, — Можно сказать, собрались на летучку. Потом разбежимся, и место не понадобится.

Даг спорить не собирался. Толстяк сидел, надувшись, но пререкаться тоже прекратил. Сопел, как паровоз на полных парах, не более.

— Рассказ мальца все вчера слышали, — священник оглядел собравшихся, — Новые данные добавляют нам… определенный простор для маневра. Есть у кого-то идеи?

— Надо с уликой разобраться, — буркнул Ахмед.

— Безусловно. Этим ты сегодня и займешься.

— Я проверю посты вокруг поместья, — невозмутимо добавил Стэн.

— Хорошо, — Клинт кивнул и скосил взгляд на женщину, — Римма, скатаешься с новеньким?

Римма улыбнулась, как хищница в предвкушении охоты.

— Подождите, — Даг наконец отдышался и нашел в себе силы подать голос, — Стоп.

Клинт посмотрел на него недоуменно. Римма с насмешкой. Ахмед — раздраженно. Стэн — слегка вопросительно.

— Я то вам все рассказал, как на духу. Ничего не утаил. Не хотите тоже поделиться информацией?

Они переглянулись. Священник пожал плечами.

— Справедливо. Впрочем, известно нам не так и много. Как вернешься, возьмешь материалы почитать, — он указал на одну из многочисленных папок, лежащих на столе.

Даг подошел ближе, уставившись на мешанину бумаг, нагроможденных одна на другую.

— А это? Карта города? — он навалился на стол, разглядывая ватман со старательно отрисованными диаметрами и хордами.

— Как видишь, — в голосе Клинта появились недовольные нотки.

— Красные точки — места жертвоприношений?

— Верно. Семнадцать штук. Это те, о которых мы знаем.

Джонсон схватил полупрозрачную копирку и накинул ее поверх карты. Самописное перо лежало сбоку — Даг тут же экспроприировал вещицу. Он принялся лихорадочно обводить красные точки, а после — соединять их вязью нитей.

Даг и сам понимал, что выглядит буйнопомешанным. Но ничего не мог с этим поделать. В голове родилась безумная идея — и она требовала проверки. Прямо сейчас. Потому что, если сработает, это означает что…

Остальные участники команды придвинулись к столу, заинтересованно наблюдая за суетой новичка. Только Римма добавила во взгляд толику сочувствия.

Перо скользило по копирке, выводя прямые и окружности. Джонсон закусил губу, по памяти выводя знакомые контуры «пентаграммы». Закончив, повернул копирку.

Потом еще и еще раз. Попробовал сдвинуть в одну сторону, в другую. Покрутил так и этак.

— Не выходит, — Даг разочарованно выдохнул, констатировав неудачу, — Никаких закономерностей.

— А ты думал, тут дураки работают? — усмехнулся Ахмед, — Если бы что-то было, давно бы уже нашли!

— Но идея не плохая, — улыбнулся Клинт, — Мыслишь в нужном направлении.

— Да черт возьми! — Джонсон раздраженно хлопнул ладонью по столешнице, — Я знаю, что это Стюарты! Вы знаете, что это Стюарты. Почему нельзя просто их арестовать? И разбираться дальше спокойно!

— Арестовать? — хохотнул маг, — А на каком основании? Это тебе не парочка бездомных. Их нельзя просто так кинуть в кутузку и ждать, что тебе ничего за это не будет!

— В смысле? Они что — неподсудны?

— Ну, почему же, — подал голос Стэн, — Задержать можно хоть сейчас. Но что ты можешь предъявить? Если мы говорим о реальных доказательствах, а не домыслах и теориях.

Даг замолчал, яростно вращая глазами. В голове перебирал имеющиеся данные. И не находил ничего.

Дневники Девидова — бред. Их даже к делу никто приобщать не будет.

Показания Джонсона — пустышка. Да и не видел он ничего определенного.

Пропал человек в столовой — мало ли, куда делся. Никто не следит за посетителями. Да и где останки? Нет тела — нет дела.

Если уж особый отдел не смог прицепиться к могущественному клану, значит и правда зацепок никаких. По крайне мере, пока что. Как и сказал маг — тут ведь явно не дураки работают.

— Прижать их не так-то просто, — добавил Клинт, задумчиво разглядывая черканину Джонсона, — Это люди ой какого высокого полета. С высокими шишками они на ты. И нам, кстати, уже не раз непрозрачно намекали, что не стоит подкапываться к «уважаемым» гражданам.

— А вы что? — опешил Даг.

— Что? Работаем, как видишь, — хмыкнул священник, — И кстати, о работе. Всем есть чем заняться! Римма, хватай Джонсона и дуйте в мастерскую. Добудьте мальцу ногу.

Красотка поднялась, ухватив Дага под локоток.

— Ногу? — ошеломленно переспросил парень.

— Ага, ногу, — усмехнулась дамочка, — Новую не отрастишь, но протез поставим первостепенный! Не переживай, еще побегаешь за девками!

— А они сами за ним будут увиваться, дай срок, — мрачно заметил Ахмед, провожая Джонсона взглядом, — Слишком уж рожа смазливая…

Даг был настолько ошарашен известием про ногу, что даже забыл послать мага в жопу.

Он плелся за Риммой, стараясь переварить слишком быстро развивающиеся события. Женщина спустилась в вестибюль, где облачилась в теплую изящную короткую шубу, едва прикрывающую бедра. Даг не заставлял себя ждать — он накинул казенный тулуп, выданный здесь же.

Множество вопросов крутилось в голове Джонсона. Куда они идут? Как туда доберутся, учитывая скорость передвижения инвалида? Что значит «отрастишь новую ногу»?

Дамочка не дала сказать ни слова. Она быстро вышла прочь, и Дагу не оставалось ничего другого, как поспевать следом, скача на костыле, будто кузнечик.

Выйдя на улицу, Римма не стала задерживаться. Быстрым шагом преодолев проезжую часть, красотка остановилась у серого невзрачного автомобиля. Тот стоял у обочины, в компании таких же гробиков, попыхивающих паром и копотью.

Оказалось, что это такси.

До этого момента Джонсон вообще не знал, что в городе есть такси. А тем более не доводилось ездить. Ну вот, наконец, выпала оказия.

Водительское сиденье отделялось от пассажирского салона толстым тонированным стеклом. Сзади места оказалось предостаточно. Хватит и посидеть, и, если приспичит, полежать. Тем более, когда едешь с красивой женщиной. Впрочем, Римма держалась подчеркнуто официально, не переходя границ дозволенной фамильярности.

Переговоры с водителем велись через специальное слуховое окошечко. Римма назвала адрес, ничего не сказавший Джонсону. Туда же, в щель, передала оплату за проезд. Затем окошко захлопнулось герметичной створкой, машина вздрогнула и тронулась в путь.

Даг с новым интересом смотрел в окно, стараясь увидеть что-то новое. После сна и еды появились силы, а вместе с ними — желание жить, учиться, совершать открытия. Хотя бы небольшие, вроде нового магазина или бара.

— Куда мы едем? — задал он главный вопрос.

— Можно сказать, на выставку, — улыбнулась Римма.

— Выставку?

— Ага. Вернее, это торговый стенд, где выставляются лучшие образцы. Для всеобщего обзора. Ну и продажи, конечно.

— Понятно. Ну а что там продают?

— Руки, ноги. Другие части тела. Порой весьма специфические.

— Кхм… живые что ли?

Женщина вперила в Джонсона уничтожающий взгляд.

— Ты с какой деревни, парень? Или ты для поддержания разговора? Конечно, не живые, идиот! Мы едем к механикам. В лучшую артель города. Как ты думаешь, что там продают? Чьи-то потроха? Нет, конечно. Протезы! Механические протезы, если ты еще не понял.

Даг замолчал. Он долго собирался с духом, прежде чем задать следующий вопрос.

— Давно ты… работаешь в отделе?

Римма оторвалась от разглядывания проносящихся мимо урбанистических пейзажей. Глянула на парня с насмешкой.

— Давно, — она снова отвернулась к окну.

— А как ты попала в отдел?

Дама молчала так долго, что Даг уже и не ждал ответа. Но она все же заговорила.

— Долгая история… и не очень веселая. Услышишь как-нибудь в другой раз. Скажем так, меня принудили работать… за некоторые грешки… в моей прошлой жизни, до отдела.

— Посадили на крючок? — Джонсон улыбнулся, — Похоже на меня. А остальные как?

— Кто как. Кто по своей воле, кто по принуждению. Пути разные, суть одна. Не заблуждайся, парень, в особый отдел люди не попадают просто так, за красивые глазки. Или ты приносишь пользу, или вылетишь. С треском. Хорошо, если не вперед ногами.

Даг задумался. О многом еще хотелось расспросить. Но пока он формулировал вопросы, автомобиль вильнул и остановился. Римма распахнула дверь, внутрь сразу пахнуло холодом. Джонсон выбрался наружу, не забыв прихватить опостылевший костыль.

Преодолев низкий бордюр, они поднялись на крыльцо. Даг протянул руку, но тут же отдернул, едва не сверзившись на задницу. Дверь перед ними отворилась — сама! В том, прошлом мире, такое «чудо» можно увидеть в любом супермаркете. Здесь же Джонсон встретил автоматизацию впервые. Да так и застыл, приоткрыв рот.

— Пошли, деревня, — Римма шагнула внутрь, явно довольная произведенным эффектом.

Пройдя через огромную прихожую, посетители оказались в настоящем выставочном зале. Джонсон даже назвал бы это музеем, ничуть не покривив душой. Такие же витрины, постаменты, стеклянные подиумы. Куча разнообразных экспонатов, от вида которых глаза разбегались. Под каждой витриной — этикетка с подробным описанием образца.

Единственное, что отличало эту выставку от любой другой — ценники. Любое приглянувшееся чудо техники можно было купить. Если, конечно, кошелек ломится от наличности. Потому что суммы на бумаге фигурировали просто космические.

— Добрый день, госпожа, — перед Риммой склонился клерк, встречающий гостей, — Ищете что-то определенное? Или желаете просто осмотреться?

Джонсона он, что характерно, показательно игнорировал. Причину определить оказалось не слишком сложно — у красотки на лацкане куртки красовался гильдийский значок. Даг не мог похватать ничем подобным.

— Ага, нечто вполне определенное… — как-то хищно улыбнулась женщина, — А вернее, кое-кого. Позови-ка, милейший, сюда старшего механика.

— Прошу прощения, мадам, — клерк склонился еще ниже, излучая подобострастие, — Но старший механик сейчас занят. У него важная встреча…

— Так пусть прервется! — Римма нахмурилась, давя бедолагу взглядом, — Скажи, мадам Бонди передает привет. Уж он вспомнит меня, не сомневайся!

Клерк покраснел и убежал, не издав больше ни звука. Даг хмыкнул, удивляясь тому напору, с которым действовала хрупкая, в общем-то красотка. По всей видимости, вес ей придавала не только принадлежность гильдии. Но и служба в особом отделе. О чем знал и клерк, и, наверняка, этот самый старший механик.

Он явился почти сразу, Джонсон не успел даже толком осмотреться.

Чуть ниже среднего роста, пухлый, немного растерянный и оторванный от мира сего. Старший механик выглядел так, словно его оторвали от чрезвычайно важного дела. И в голове он все еще продолжает заниматься тем, необычайно интересным и захватывающим процессом. А вот тело, к сожалению, вынуждено заниматься какой-то ерундой.

— Привет, Карл! — красотка продолжала демонстрировать навыки бесцеремонности.

— Римма? — механик, похоже, медленно возвращался к окружающей действительности, — Признаюсь, ты весьма не вовремя. Мы как раз разрабатываем один сложнейший образец и…

— Не интересно, Карл, — Бонди прервала болтуна, не задумываясь, — Я тут по делу. Важному делу.

— Да? — мужчина потер лицо, будто просыпаясь, — Хм. чем обязан?

Римма, наконец-то, вспомнила про Джонсона. Красотка встала в пол-оборота, указывая на парня изящным пальчиком.

— Вот этому молодому человеку нужна помощь.

— Хм… помощь? — механик пристально уставился на Дага, так что тот ощутил себя под увеличительным стеклом микроскопа.

— Протез, — как ребенку принялась втолковывать Бонди, — Протез ноги, чтобы ты не подумал чего лишнего.

— Ага, протез! — до Карла стало доходить, чего от него хотят.

— И не простая поделка, как на этих стеллажах, — женщина обвела окружающие витрины пальцем, — А лучший экземпляр!

— Потребуется время…

— Давай из того, что есть в наличии. Прямо сейчас.

— Ты что, собираешь его сразу установить? — лицо мужчины исказилось от удивления.

— А чего тянуть? — хищно улыбнулась Римма, — Дел-то на пару часов. Начать да кончить.

— Ну… надо согласовать…

— Ой, брось, Карл! Оставь эту бюрократию для простачков. Мы же понимаем, что речь идет о заказе конторы. Давай сделаем дело, а бумажками потом займутся специально обученные люди.

— К чему такая спешка?

— Карл! Этот паренек нужен сегодня вечером — в двуногом состоянии!

Старший механик задумался. Почесал подбородок. На лбу сами собой организовались многочисленные морщины. Он прикрыл глаза, покачнувшись. Некоторое время мужчина раскачивался, перекатываясь с носка на пятку. Джонсон недоуменно глянул на Римму — та в ответ пожала плечами. «Такая у него привычка», — она словно извинялась за собеседника.

— Ладно, — очнулся мужчина, — Пойдем посмотрим, что я могу предложить!

Он мгновенно перешел из сонного состояния в деятельное, преобразившись буквально за миг. Махнув рукой, двинулся куда-то вглубь лабиринтов стеллажей. И даже не потрудился удостовериться, что кто-то за ним поспевает.

— Мы сейчас, Даг, — Бонди подмигнула парню, — Утрясем последние нюансы. Ты пока тут побудь… Осмотрись. Тут много всего интересного.

Она шагнула вслед за механиком, и спустя пару секунд Джонсон остался в одиночестве.

При всем желании Даг не поспел бы за скоростной парочкой — так шустро они рванули. Поэтому он расслабился. И, последовав совету Риммы, подобрался к ближайшей витрине.

За стеклом на небольшом постаменте стояла механическая рука. В этом можно было убедиться, глянув на этикету. Надпись так и гласила: «Рука механическая. Модель Вега, версия 12.0.1.»

Чем-то рука напоминала образчик из фильма «Терминатор». Только здесь она выглядела более монументально, что ли. Отдельных суставом и приводов разглядеть не получалось — вся внутрянка была скрыта под металлическим корпусом. Серая стальная поверхность изделия внушала невольное уважение. Даг сразу понял, что это «вещь», и вещь стоящая.

Рядом с витриной виднелось небольшое углубление, по размеру как раз подходящее, чтобы поместить туда среднюю ладонь. Надпись над формой гласила: «Манипулятор, образец».

Подумав с минуту, Джонсон сунул туда руку. Ничего не произошло, только на коже появилось чуть заметное покалывание. Даг двинул пальцем и вздрогнул от неожиданности — образец на витрине зеркально повторил движение.

С минуту Джонсон игрался с «образцом». Сжимал и разжимал кулак, вертел пальцами, складывал из них различные жесты — приличные и не очень. Стальная рука в точности повторяла любые манипуляции. Это было одновременно увлекательно и жутко до дрожи. Будто Даг отрастил третью руку, причем руку из металла.

— Какие шаловливые пальчики! — женский голос, раздавшийся под ухом, заставил Джонсона вздрогнуть.

Он инстинктивно отдернул руку от манипулятора и шагнул назад, за что едва не поплатился. Костыль неловко запнулся о витрину, отчего парень потерял равновесие. Рука взлетела в воздух в нелепом пируэте, Джонсон отклонился назад, стараясь не упасть.

Даг так бы и растянулся на полу, если бы ему не помогли. Женская ладошка обхватила руку парня, его кисть словно тисками сжало. Почувствовав неожиданную опору, Джонсон моментально выправился.

— Ну-ну, — мягко проворковала дама, — Не нужно так пугаться. Неужели я такая страшная?

Джонсон глянул на незнакомку, да так и застыл с открытым ртом, настолько она была хороша. Казалось, красотка сошла с картинки, или прямиком из эротических фантазий мужской части человечества.

Невысокая — даже с учетом изрядных каблуков, она едва доставала макушкой до носа Дага. Зато ноги, что называется, от ушей, и женщина не стеснялась их продемонстрировать. Ее юбка была коротка настолько, что больше просто некуда. Ее ножки не назовешь рахитичными спичками или бесформенными сосисками, наоборот — мускулистые, в меру накаченные, стройные, как по линейке нарисованные. Полные бедра в совокупности с осиной талией смотрелись немыслимой комбинацией. Длинный — почти в пол — расстегнутый плащ лишь подчеркивал идеальность фигуры. Небрежно расстегнутая белая блузка демонстрировала верхний край двух впечатляющих округлостей, большая часть которых скрывалась под натянутой тканью. Тонкая шея, овальное лицо с полными губами и выразительными глазами. Миниатюрный нос, с легкой горбинкой, придающий идеальному лицу неповторимый шарм. Белые волосы струились вниз нескончаемым водопадом, рассыпаясь на отдельные пряди ближе к поясу.

— Вы… вы… — у Джонсона откуда ни возьмись проснулось косноязычие.

— Мадам Стюарт, — красотка протянула ладонь, — Но вы можете меня звать Светланой.

Даг представился, изо всех сил стараясь справиться со смущением. Он аккуратно пожал протянутую руку, дивясь ее аристократической тонкости. Длинные пальцы, худая кисть, гладкая нежная кожа. И никакого намека на стальную силу, с которой дама умудрилась поддержать споткнувшегося Джонсона.

Еще Даг успел заметить, что Светлана не носила обручального кольца. Впрочем, на женщине вообще не было ни одного украшения. Как, кажется, и косметики. При этом дама будто светилась изнутри своей естественной природной красотой, не нуждаясь в лишних побрякушках.

— Скажите, Даг, мы с вами раньше не встречались? — женщина улыбнулась, демонстрируя некоторую заинтересованность.

Джонсон лихорадочно соображал. Или, по крайней мере, пытался. Получалось не очень, под напором женских флюидов мозг работал совсем не в ту сторону.

Это Светлана Стюарт. Предположительно, она же — Велена Стюарт. Предположительно — одна из постоянных участниц ритуалов жертвоприношений. Впрочем, глядя на ее ангельское личико, в эти невинные голубые глаза, кажущиеся бездонными, об этом как-то сразу забываешь.

Почему она спрашивает? Узнала Джонсона? Ну конечно, узнала. А как она тут оказалась? Случайность? Хрена с два! Такие случайности сами собой не образуются. Пришла целенаправленно? За ним? А не многовато ли важности для обычного инвалида?

И что ей отвечать? Правду ведь не скажешь? Но получится ли соврать?

— Кажется, нет, — промямлил Даг, — Я бы такое запомнил.

— Ну да, — не раздумывая согласилась Светлана, — Знаете, Даг, многие мужчины при виде красивой женщины чуть ли не с ног валятся. Буквально теряют сознание от переизбытка эмоций. Может быть, так проходила и наша первая встреча? Вы упали на пол, едва сохранив способность соображать?

Тонкий намек на ситуацию в ангаре. Тогда Даг действительно валялся мешком на грани помешательства. Но, правда, отнюдь не по причине того, что залюбовался красоткой. В тот раз он и вовсе ее не рассмотрел.

И главное — за слова ее не уцепишься. Обычный флирт, не более. Сказано ровно то, что сказано, не больше и не меньше.

— На этот раз я постараюсь устоять, — голос Джонсона стал хриплым, как карканье ворона.

— Прелестно! — мадам улыбнулась так, что парня бросило в жар, — Мне кажется, между нами гораздо больше общего, чем можно представить, взглянув со стороны. Как считаете, мистер Джонсон, не нужно ли нам узнать друг о друге нечто большее?

Она незаметно шагнула вперед, внезапно оказавшись вплотную к Джонсону. Запах женских волос, смешанный с едва уловимым ароматом духов, ударил в нос парню, сводя его с ума. Рука поднялась к лицу Джонсона, изящный пальчик скользнул по щеке, прошелся по шее и ниже — к груди бедолаги.

Даг понял, что пропал. Он больше был не властен сам над собой. Скажи она — и он был готов сделать что угодно. Спроси она — и Джонсон запел бы соловьем, рассказывая самые сокровенные секреты. Захоти она — и парень бы…

— Кхм-кхм! — громкое покашливание разрушило магию уединенной пары, — А что это тут происходит? Мадам! Не могли бы вы отойти назад от моего коллеги?

Римма стояла в двух шагах, уперев руки в боки. Вид у нее был максимально грозный, кулаки сжались, будто она собралась кому-то втащить. То ли Дагу, то ли красотке рядом с ним. А может и обоим сразу.

— Ох, конечно-конечно, — Светлана послушно отступила, — Прошу меня извинить! Кажется я невольно перешла границы дозволенного. Видите ли, ваш коллега — слишком колоритная личность. Он так на меня посмотрел, что я просто не могла устоять…

— Что вы говорите?! — Римма просто лучилась сарказмом, — Вот уж не замечала за ним подобных талантов!

— А вы попробуйте, обратите внимание, — на миг со Светланы сползла маска доброжелательности, и закончила фразу она на сильной ноте, — Уж поверь, дорогуша,он еще найдет, чем тебя удивить!

Она резко развернулась, не дожидаясь ответа.

— Что-то мне подсказывает, что мы очень скоро встретимся, Даг, — голос красотки гипнотизировал не хуже магии подчинения.

Она удалилась, сопровождаемая двумя взглядами. Одним — идиотски-восторженным. И вторым — агрессивно-подозрительным.

— Ни у какого хрена это было?! — рявкнула Римма, повернувшись к Джонсону.

— А? А! Так я это… Вел допрос подозреваемой, — промямлил Даг, изо всех сил стараясь выглядеть совершенно спокойным.

— Ага! Допрос! — Бонди едва сдерживалась, чтобы не влепить парню оплеуху, — Смотри, как бы допрашиватель из штанов не вывалился!

Джонсон покосился вниз и покраснел. Бугор в штанах явно давал понять, что «тесное» общение с «подозреваемой» не прошло для парня бесследно.

— Это Светлана Стюарт, одна из сектантов, — обреченно проговорил парень.

— Без тебя знаю, — буркнула Римма, — А-а-а! Дьявол! Ничего не хочу слышать! Не за тем мы сюда пришли. Вечером все расскажешь! Когда вместе соберемся. Во всех подробностях. Что тут было, как, почему. И отдельно — чем это ты таким особенным впечатлил эту фифу!

Джонсон обреченно кивнул. Как будто ему оставалось что-то иное.

— Пошли давай, — Бонди махнула рукой в сторону, — Только ты это… Свою палатку как-нибудь сложи уже. А то парни не поймут…

Дальше дела завертелись с необычайной быстротой.

Джонсона отвели в комнату, являющую собой нечто среднее между операционной и инженерной мастерской. В середине комнаты стояло роскошное кресло с регулируемой высотой, шириной и прочими атрибутами зубоврачебного кабинета. По сторонам располагались многочисленные стеллажи, заваленные невиданными инструментами и механическими приблудами всех мастей и размеров.

Дага усадили в кресло, правда перед этим пришлось снять штаны. Вокруг суетилось приличное количество механиков: от учеников и подмастерьев до убеленных сединой мастеров. Парень не успевал оглядываться, отвечая на вопросы.

Ему подсунули какое-то питье — горькое, липкое, теплое, напоминающее земной кисель. Глоток — Джонсон сморщился от непривычного вкуса — еще глоток, парень не заметил, как опустошил стакан. А потом он как-то задремал и сразу выключился.

Временами Даг открывал глаза и порывался проснуться, но что-то как будто мешало. На глазах лежала темная пелена, слух и осязание работали вполовину нормальной чувствительности. Руки и ноги оказались закреплены вдоль кресла мягкими, но весьма плотными фалами. Затуманенное сознание воспринимало этот факт, как должное. Никакой паники и суеты — ведь вокруг профессионалы, проходит обычная врачебная процедура.

Закончился сон резко, сразу, без перехода. Под нос Джонсону сунули ватку, он вдохнул едкий раздражающий запах — и тут же очнулся. Мотнул головой, сбрасывая последние остатки дремы. Попробовал встать — не тут то было. Руки и ноги все еще держались в креплениях.

— Спокойно, приятель, — буркнул суетящийся рядом механик, — Сейчас мы тебя освободим.

Щелкнули крепления, держатели плавно отъехали в сторону. Даг потянулся, только сейчас ощутив, как же затекло все тело.

— Который час? — устало поинтересовался парень, едва сдерживая зевоту.

— Да уж почти ночь, — ответил знакомый голос, — Пришлось повозиться, знаешь ли! Парой часов не отделались. Зато теперь нога — как новая!

Перед ним замер главный механик, приняв героическую позу. Ноги расставлены, плечи в стороны, голова вверх, руки скрещены на груди.

— Встань и иди! — пафосно провозгласил Карл.

Только теперь Даг посмотрел вниз. И обомлел. Вместо обрубка ноги красовалась… нога. Только вот от бедра и ниже — механическая. Лишь по ее виду Джонсон сразу понял, что вещь дорогая, штучная, не то что выставочные экземпляры. Нога смотрелась… как вещь. Качественная, добротная, сделанная на века.

Он пошевелил пальцами — механические суставы послушно двинулись. Согнул ногу в колене — она слушалась, как родная!

Собравшись с духом, Даг встал. Было немного непривычно без костыля, но он переборол подступивший страх. Сделал шаг, второй. Присел на корточки, снова выпрямился.

— Удивительно! — выпалил парень, борясь с головокружением, — Я все чувствую! Она прямо как живая! Как моя собственная!

— Ха! Бери выше, приятель, — самодовольно заявил Карл, лучась добродушием от услышанной похвалы, — Это не просто протез — целое произведение искусства! Когда привыкнешь — поймешь. Еще и спасибо скажешь. Будешь бегать быстрее, чем раньше.

— Спасибо! — Даг не знал, что и ответить, — Как вас отблагодарить?

— О! Об этом пусть побеспокоится твоя подруга… — механик кивнул в сторону мадам Бонди, с довольной улыбкой ожидавшей у выхода.

— Не бери в голову парень! — откликнулась Римма, — Контора платит. Давай, натягивай штаны и поехали отсюда! И так подзадержались…

Они вышли из здания, на улице стояла густая тьма, кое-как разбавляемая редкими фонарями. Прошел день, наступил поздний вечер. Джонсон с небывалым удовольствием ступал обоими ногами. Он даже где-то позабыл свой костыль — и это было прекрасно!

Римма направилась к стоянке такси, на этот раз Даг не отставал от красотки. Наоборот, летел вперед чуть ли не вприпрыжку, обгоняя ее на ходу.

Уселись в теплый салон. Назвав точку назначения, женщина обернулась с довольной улыбкой.

— Ну, как ощущения?

— Невероятно! — воскликнул Джонсон, — Я готов горы свернуть!

Она рассмеялась — легко и непринужденно.

— Вот так и попадают в контору, парень.

— Что, всем ставят протез?

Теперь они смеялись вдвоем.

— Кнут и пряник, приятель, — задумчиво проговорила Римма, успокаиваясь, — Во все времена одно и то же. Кнут и пряник.

На минуту она погрузилась в собственные мысли, потом встряхнулась с озорной улыбкой.

— Сейчас заедем в офис, тебе нужно получить аванс. А потом… Подсказать или сам догадаешься? — Бонди игриво ткнула пальцем в плечо напарника.

— Проставиться? — понимающе ухмыльнулся Даг.

— Хороший мальчик…

Как она сказала, так и вышло. Вернувшись в контору, парочка застала остальных коллег уже там. Джонсон вышагивал двумя ногами с таким видом, будто заново родился. Стэн и Клинт смотрели с одобрением, лишь Ахмед раздраженно фыркнул — видите ли, его заставили долго ждать.

Даг побежал — в прямом смысле — в кассу, пока Римма пересказывала остальным все события дня. Не забыла она и про эпизод со Светланой. Джонсон сразу понял, что разбор полетов хоть и откладывается на завтра — но состоится обязательно и по полной программе.

В кассе парень почувствовал себя богачом — он давно не держал в руках таких сумм денег. Тут один аванс равнялся почти двум зарплатам дознавателя! Деньги жгли карман, Даг ощутил необычайную степень окрыленности. Хотелось петь, прыгать, совершать подвиги.

Под предводительством священника вся компания завалилась в ближайший бар. Отнюдь не дешевый, кстати говоря, скорее наоборот — с намеком на некоторую элитарность. Как успел понять Джонсон из обрывков фраз, коллеги были завсегдатаями этого места. Можно сказать, бар являлся второй резиденцией команды.

Пока все рассаживались, Джонсон успел сходить за меню. Едва он вернулся к столу, как кто-то тронул его за плечо.

— Жанна? — обернувшись, парень опешил, увидев знакомое лицо.

— Даг? — девушка казалась не менее удивленной и смущенной, — Даг, ты как? Ты… в порядке?

Она покосилась на его ногу. Вполне здоровую рабочую ногу.

— Как видишь, на своих двух, — усмехнулся Джонсон, — А ты тут какими судьбами?

— Да я это… — Жанна замялась, — Я… хотела извиниться, Даг. Тогда… очень некрасиво вышло…

— Да ладно! Каждый делает, что ему лучше. Без исключений, — внутри у Дага будто проснулась злая жилка, сочащаяся беспощадным сарказмом, — Был с ногой — завидный жених. Стал инвалидом — никому нахрен не сдался. Выздоровел — опять красавец на загляденье! Так получается? Можно и отношения восстановить, не находишь?

— Не все так просто… — девушка еще больше смутилась, — Я… не думала…

— Знаешь что, Жанна, — Даг обернулся к столу, — Принеси на всех пива! Потом, может быть, и поговорим.

— Но я не… — она стушевалась и мгновенно покраснела, — … не официантка…

— Пива. На всех. Бегом! — отрезал Джонсон ледяным тоном.

Он отвернулся и сел, не обращая внимания на результат своих слов.

Жанна на миг запнулась, а потом в ней как будто что-то надломилось. Слишком сильный напор слышался в голосе парня, его слова резонировали с чем-то внутри, заставляли подчиняться. Девушка вдруг поняла, что ей хочется выполнить приказ.

Развернувшись на каблуках, Жанна скользнула в сторону барной стойки.

— Вот об этом я и говорил, — мрачно заключил маг, не сводя с Дага пристального взгляда, — Все видели? Вот так и пробуждается тьма. Потихоньку, помаленьку. Пока не захватит его целиком.

— Ой, все! — воскликнула Римма, — Что ты привязался к парню? Ну вспылил. Ну поставил девочку на место. Видать, было за что!

Ахмед оглядел остальных — они тоже не выглядели хоть сколько-нибудь озабоченными. Да если честно, и Джонсон не ощущал в себе ничего необычного. Подумаешь, немного повысил голос. Такое и раньше случалось не раз.

— Ладно, — буркнул чернокнижник, — Ладно… Я слежу за тобой, парень…

Даг пожал плечами. Очень надо, можно подумать…

Появилась Жанна с подносом, где красовались пять запотевших кружек. Девушка аккуратно расставила пиво. Остановилась рядом с Джонсоном, кинув на него просящий взгляд.

Он указал на стул рядом с собой — жест невольно вышел царский. Так власть имущий указывает прислуге на ее место.

— Ну, за новичка! — провозгласил Клинт, поднимая ледяное пиво.

— За пополнение в команде! — Римма подарила парню многообещающую улыбку.

— За вас, ребята! — усмехнулся Даг.

Пять кружек со звоном встретились в центре стола.

Эпилог

Даг сидел на полу, закусив губу от старательности. Рука аккуратно выводила на гладкой поверхности линии построения. Рядом лежали линейка и циркуль, и Джонсон не стеснялся пользоваться из помощью. Временами парень поглядывал в распахнутый гримуар — ученический, конечно — чтобы свериться с правильностью начертания.

Теперь он знал, что у каждой фигуры есть собственное название, а «пентаграмма» — это и вовсе простейшая пятиконечная звезда, которая хоть и является могущественным символом и основой других фигур, но сама по себе используется крайне редко. Сейчас Даг старался воспроизвести одну из начальных фигур сакральной геометрии — восьмиконечную печать Соломона. Тоже не слишком сложная фигура, но для его целей более чем достаточная.

В комнате стояла тишина, приглушенный свет фонаря создавал нужную «магическую» атмосферу. Хорошо иметь личный кабинет — в этом Джонсон убедился в очередной раз, сняв в аренду роскошные апартаменты. Кабинет, спальня, просторная гостиная, объединенная с кухней — по сравнению с прошлой каморкой настоящий дворец. Не говоря уже о жизни на улицах.

Неделю Даг работал в «особом отделе». Неделю они с Жанной жили в новенькой квартире. Девушка переселилась к нему сразу, и Джонсон не возражал. Кому-то же надо готовить и вести хозяйство. Пока мужчина постигает тайны чернокнижия.

Закончив чертить, парень еще раз сверил результат с исходником. Просмотрел страницу гримуара и остался доволен. Если искажения и есть, то в пределах погрешности. Во всяком случае, визуально отличия найти не получилось.

Он поднялся, разминая затекшую ногу. Вторая нога — стальная — никогда не уставала. Вот преимущество механики над живой плотью. Даг даже иногда задумывался, почему люди специально не ставят себе железные органы вместо родных — если поделки механиков настолько совершенны? Наверное, тому была какая-то причина, о которой Джонсон пока не догадывался. Ничего, со временем разберется.

Сходил на кухню за свечами. По дороге заглянул в спальню — Жанна спала беспробудным сном. Ночью он ее так заездил, что теперь девушка очентся не скоро. То ли сказалось долгое воздержание, то ли Джонсона так окрылила вернувшаяся конечность — во время ночных утех он был неутомим. Через пару часов подруга выдохлась, и смотрела на Дага со страхом. Наконец, она принялась умолять остановиться. Потому что «у меня все везде болит». Парень нехотя оставил ее в покое.

Зато теперь есть время заняться магией.

Свечи встали в специально отведенные места. Даг бережно разжег огонь, стараясь не задеть построение. Капля крови в качестве катализатора. Щепотка соли, как предохранитель.

И главный ингредиент — пара волосинок. Достать их оказалось труднее всего. Потому что для данного заклятья — как и для большинства чернокнижных наговоров — требовалась частичка плоти жертвы. Пришлось озаботиться. Целая история — со слежкой, подкупами и шпионскими играми. Но оно того явно стоило!

Глубоко вздохнув, Даг прикрыл глаза. Внутренним взором потянулся к солнечному сплетению, погружаясь глубже и глубже в воображаемый водоворот телесной ауры. До тех пор, пока не нащупал там, на глубине, сгусток абсолютной тьмы.

Этой тьмы он и зачерпнул — немного, чуточку. В самый раз достаточно для активации заклятия. Пустил взятую тьму вверх, к выходу. И, громко произнося слова заклинания, направил энергию в начертание.

Свечи на миг полыхнули и погасли — разом, синхронно. В воздухе пахнуло гарью. Джонсон ощутил, как нечто бесформенное сконцентрировалось над печатью. И почти сразу этот сгусток метнулся в сторону и исчез, пройдя сквозь стены — материальные предметы не являлись для него препятствиями.

Даг выдохнул.

Вот и все. Ритуал завершен, и завершен успешно!

Кое-кого ожидает непередаваемый сюрприз!

На миг парню даже стало жалко бедолагу Бляхера, но он тут же прогнал слабовольную мысль прочь. Профессор отнюдь не пай-мальчик, а вполне себе маньяк. И козлина, получающий удовольствие от чужих страданий. Так что — поделом!

В конце концов, ничего смертельно опасного.

Подумаешь, помучается недельку-другую жестким поносом. Зато, может, станет чуть сговорчивее. Но, конечно, вряд ли…

Даг убрал свечи в шкаф и взялся тщательно отмывать размалеванный пол. Только успел соскрести последние остатки и убрать тряпку, как в коридоре раздался громкий стук.

«Вот ведь! — покачал головой Джонсон, — Будто чует неладное!»

Он открыл входную дверь. У порога стоял, подозрительно морщась, Ахмед.

— Проснулся? — буркнул маг вместо приветствия, — Собирайся, пора за работу.

Толстяк протиснулся внутрь, осматривая внутренности квартиры прищуренным взором. Не увидев ничего предосудительного, он тщательно принюхался. Что-то он ощутил, но что? Ответа не нашлось.

— И тебе здравствовать! — бодро воскликнул Даг, подхватывая пальто и обувь, — Я готов!

— Ты чего такой довольный? — мрачно насупился Ахмед, — Выпил что ли? Или вспомнил хорошего человека?

— Ага, можно и так сказать… — улыбнулся Джонсон.

Они вышли на улицу и направились к стоящему чуть поодаль автомобилю. Даг просто лучился счастьем. Сопровождающий смотрел на него, не скрывая сумрачной подозрительности.

«Итак, первую строчку в черном списке можно вычеркнуть, — удовлетворенно подумал Джонсон, — Мистер Бляхер, до свидания… Кто там на второй позиции?»