Та самая Аннушка, 3 том. Часть 2: Долгий привал [Павел Сергеевич Иевлев] (fb2) читать онлайн

«Та самая Аннушка», третий том, часть вторая: «Долгий привал»

Глава 19 Разрушительница

— Как ты? — спросил я Дашу, когда машина нырнула в туман Дороги.

— Хреново, Лёха, — ответила девушка, устроившись на заднем сиденье. — Таращит, болит внутри, слабость чёртова. Ненавижу быть слабой! Мамка припёрлась, а я ни хрена не могу, даже удрать. А главное, ломает. Нет ничего хуже ломки. Колотит, как от голода, но не от голода… В конце концов, на всё готова, чтобы хоть кроху получить. Мамка меня так приучала коллапсы мутить, потому что в этом состоянии плевать на всё, что угодно сделаешь.

— У меня есть сенсус для тебя.

— Серьёзно? — воспряла она. — Охренеть. Лёха, ты мой кумир! Дорого обошёлся?

— Трофей.

— Тем лучше. Давай сюда скорее!

— С ума сошли? — резко сказала Аннушка. — Не на Дороге же!

— А, блин, точно, — согласилась Даша. — Забыла про эти приколы. Давайте тормознём где-то, а то терпежу нет.

Остановились в пустом срезе, пыльном и неприятном, просто на дороге, возле сломанной эстакады над замусоренным шоссе.

Даша выбралась из машины, села в траву на обочине, протянула руку:

— Дай!

Я вложил в неё шарик.

— Сама себя ненавижу в такие моменты, — сказала она, сжимая ладонь и зажмуриваясь. — Но я вообще к себе не очень.

Меня охватило странное ощущение, как будто я пробую на вкус чью-то боль, стыд, омерзение и отчаяние.

— Так, солдат, — сказала Аннушка, оттаскивая меня за локоть, — а ну-ка держись подальше. Поток такой, что даже меня цепляет. Хорошо, срез пустой, а то тут чёрт знает что могло бы случиться от выброса. Понимаешь теперь, почему на Дороге нельзя было?

— Что-то не очень.

— Был бы выплеск на пол-Мультиверсума, а нас выкинуло бы в какую-нибудь жопу мироздания.

— Жопее той, с зубастиками?

— Нет, — сказала Аннушка, подумав. — Жопее, наверное, не бывает. То жопа всех жоп. Если бы у жопы была своя жопа, то это было бы самое жопное её место.

— Слушай, а почему Даша туда не проваливается? Или, к примеру, Грета?

— Даша не корректор. Она не была фокусом, она не может вобрать в себя столько сенсуса в принципе, мне кажется. Поэтому от неё фонит так сейчас, через край выплёскивается. Грета… Я не знаю. Калеб говорил, Мелехрим проводил перворанговых через какой-то обряд, чтобы они стали почти как достигшие финала коллапса фокусы, но при этом оставались в нормальной метрике. Но Калеб дурачок и брехло, а сама Грета нам ничего не скажет.

— Зато скажет Конторе, — кивнул я. — Этим кто угодно и что угодно расскажет, я думаю. Как они её стреножили, а? Не пикнула даже.

— Знаешь, солдат, да насрать. Чтоб они провалились все — Контора, Коммуна, Конгрегация, альтери эти мутные… Не хочу, чтобы это было моим делом. Не хочу быть Искупителем.

— Да, может, ты и не он вовсе.

— Может. Но что-то со мной, солдат, определённо стало не так. Не как раньше. Что там эта жертва семейного насилия? Оклемалась?

Даша прилегла на траву, дышит ровно, глаза закрыты, выглядит нормально.

— Полегчало?

— Да. Конкретно прям. Хочется пойти и убить кого-нибудь. Жестоко, кроваво и изобретательно.

— Немного не тот эффект, которого я ждал.

— Не парься, Лёха, это просто сенсус. Меня всегда от него накрывает алым. Но вас я не грохну. Не в этот раз.

— А тебе точно надо именно такой? Я тут узнал, что они разные.

— Мамка всегда давала красный. Мафсала потом тоже давал красный, а я без понятия. Мамка просила Мафа подобрать под меня, так что, наверное, то, что надо. Он разбирается.

— Ага, — кивнула Анушка, — как никто. Но вот хочешь ли ты для себя того же, что для тебя хотела мать?

— Не задавай мне сложных вопросов сейчас, — отмахнулась Даша. — Дай просто на травке полежать. Я недолго. Мне не больно, это так редко случается. О том, кто я такая и как мне жить дальше, я подумаю как-нибудь в другой раз. Или не подумаю.

— Да лежи, сколько хочешь, мы никуда особо не спешим.

Девушка валялась на травке с полчаса, а мы успели перекусить, и я уже думал, что она уснула, но нет. Встала, осторожно подвигала плечами, покрутила торсом, наклонилась, распрямилась.

— Да, почти не больно уже. А ведь насквозь проткнула, аж кончик между сисек торчал. Хороший доктор. И дочка у него прикольная. Нарисовала моих портретов штук десять. Вышло лучше, чем на самом деле. Еле уговорила сжечь их потом.

— Зачем? — удивился я.

— Не хочу памяти о себе. Меня вообще быть не должно. И когда не станет, то пускай ничего не останется.

— Даша, — сказал я осторожно, — ты так-то взрословата для подростковых суицидных загонов.

— Чего? — рассмеялась она. — Не, Лёха, ты меня не так понял. Я от жизни не откажусь, хоть бы даже она состояла из одной боли вообще. Мне жить нравится. Травка, вот, солнышко. Людей нет. Хорошо! Люблю, когда людей нет. Вы не в счёт, вас я себе сама выбрала. Я мало что сама выбирала, всё больше мамка мне. Но когда жизнь закончится, то я не хочу, чтобы от меня что-то осталось, понимаешь?

— Не очень.

— Ну, как бы тебе объяснить… Вот, например, фоточки. Люди прям обожают фоточки. Чтобы и так, и сяк, и жопой об косяк. А потом кто-то их находит, смотрит и думает: «Вот дура какая-то была, а теперь нету, да и хрен с ней». Или сраные могилы. Ненавижу сраные могилы! Чёрт, где ни ткнись, везде эти мерзкие кладбища! В чём прикол? Зачем медитировать над трупом? Все эти даты, портреты, весь этот душный кринжовый вайб?

— Чтобы помнить? — предположил я. — Что был такой человек.

— Нахрена, Лёх? Его уже нет, место освободилось! Время кончилось, сенсус развеялся, информация стала частью Фрактала. Зачем люди цепляются за своих покойников, а не живут дальше?

— Потому что знают, что сами смертны, мне кажется. Память об ушедших помогает с этим как-то смириться.

— Да насрать. Если в следующий раз меня зарежут успешнее, не вздумайте хоронить.

— А что с тобой сделать? Съесть?

— Отравитесь, — заржала Даша. — Я дико токсичная. Просто выкиньте в канаву, или что там будет поблизости. Утилизуйте и забудьте. Вот! Это главное! Забудьте немедленно!

— Почему?

— Боюсь, что пока меня помнят, я каким-то образом всё равно буду тут, но от меня уже вообще ничего зависеть не будет. Меня дико достало, что от меня ничего не зависит!

— А с чего ты взяла, что это так?

— Ну, Лёха, ты даёшь! Это ты живёшь ни для чего и как хочешь. А меня мамка родила для конкретной цели, растила для неё, дрючила и мучила, и вот, сделала. Я стрела для одной мишени, ключ для одного замка…

— Слишком много болтаешь, — оборвала её Аннушка. — Причём всякую чушь. Поехали уже, сколько можно тут торчать?

— Ну, и пожалуйста! — надулась Даша. — Я с вами… А вы… Эх…

Полезла обратно в машину.

— Да пойми ты, — сказала Аннушка примирительно, — нет у тебя никаких целей, мишеней и обязательств. Вали куда хочешь, занимайся чем угодно. Или ничем не занимайся, найди пустой мир по вкусу и валяйся там на травке под солнышком, пока корни из жопы не пустишь. Нет никакой предопределённости.

— Ага, — буркнула девушка, устраиваясь на сиденье, — тебе хорошо говорить. Ты просто курьер, сама себе хозяйка.

— А ты, значит, нет?

— А я — Разрушитель! Тот самый!

— Э… — озадачился я, — а можно пояснительную бригаду сюда? Что ещё за «разрушитель» такой?

— Ну, блин, Лёха, ты как вчера родился! Ты чо, реально не в курсе? Ну, Искупитель, Разрушитель, спасти Мультиверсум, уничтожить Мультиверсум, вот это всё? Блин, да не мог ты не слышать, это каждый знает!

— Как-то прошло мимо, прости, — я сел на пассажирское место спереди, закрыл дверь, Аннушка завела мотор. — И что ты как Разрушитель должна сделать?

— Убить Искупителя, конечно.

* * *

Едем молча. Я осмысляю услышанное, Даша задремала, Аннушка сосредоточенно рулит. Так вышло, что я не религиозен, и концепция «Спасителя» (вариант — «Искупителя») кажется мне абсурдной. Если для спасения кто-то непременно должен сдохнуть, причём от рук спасаемых, то ну его в жопу такое спасение. То, что это может быть моя женщина, не нравится мне ещё больше. Поэтому все её загоны на эту тему я записал в категорию «мистика — три листика», числю внутри себя по линии суеверий и не принимаю во внимание. Если кто-то решит что-то ей «искупить», то я ему башку прострелю, и всё. История про то, как Аннушка отчекрыжила какому-то парню голову, пусть и по его настоятельной просьбе, вызывает много вопросов, а уж то, что она потом с этой головой сделала… Но я не осуждаю. В том месте у кого хочешь крыша протечёт. Может быть, ей это вообще всё померещилось. Тем не менее, Дашино заявление про Разрушителя меня нервирует. Если та жуткая баба, Грета, её настраивала в этом духе, то за этой мистикой стоит какая-то физика? Или это просто входило в программу промывки мозгов для дочери, из которой она тщательно растила отменную психопатку? Странно это всё.

На следующем привале, когда Даша ушла купаться (встали, как Аннушка любит, у моря), а мы расположились со стаканами в раскладных креслах на пляже, я спросил свою спутницу:

— Может, мы зря откачали девчонку?

— Почему?

— Если она Разрушитель, а ты Искупитель, то она однажды может попытаться тебя убить. В голове у неё тот ещё компот, судя по всему.

— Ты же не веришь в это, солдат?

— Я-то нет, но она-то да. Триггерит её с полтычка, заклинит башню — и вперёд. Придётся её тогда заново убивать, возиться. А так надо было всего-то рядышком постоять, подождать.

— И чего ж ты не постоял?

— Рефлексы.

— Ну, вон пистолет у тебя под рукой. Вон девчонка плещется. Пристрели, и дело с концом. Она, как мы недавно убедились, не бессмертная. Сможешь?

Я смотрю, как Даша в трусах и мокром топике идёт к нам от полосы прибоя. Выглядит как обычная девушка, ничего «разрушительного», но я помню, что за ней числится минимум парочка глобальных геноцидов.

— Нет, не смогу. Не так.

— То-то и оно. Забей, солдат, будет как будет. Может, ты прав, и всё это фигня. И я не Искупитель, и она просто дура, тогда ничего делать не надо. А если это всё же правда, то ничего с этим поделать просто невозможно, потому что мы часть процессов метафизического характера, происходящих на уровне Мультиверсума в целом, и, что бы мы ни делали, предназначение приведёт нас в точку бифуркации.

— Слушай, но если всё так, и ты убила Искупителя, то, получается, ты Разрушитель?

— Да хрен его знает. Может, была. А может, это не так работает.

— Эй, народ! — добрела до нас по песку Даша. — Посмотрите кто-нибудь на спину, там, кажись, пластырь отклеился.

— А тебе вообще можно купаться? — спросил я, взяв её за плечи и поворачивая спиной к себе.

— Не знаю, забыла спросить. Но очень уж хотелось.

Спина мокрая, холодная, кожа покрыта мурашками, между лопаток круглый свежий шрам. Пластырь действительно остался где-то в море, но он, похоже, не нужен.

— Всё зажило, купайся на здоровье, — сказал я. — Но знаешь, что…

— Что?

— У тебя теперь один шрам. А было дофига, — я покрутил её перед собой, разглядывая. — Да, и на ногах пропали.

— А на жопе? — она, не смущаясь, оттянула резинку трусов.

— Да, гладко, как у младенца.

— Офигеть! Значит, не соврала та девчонка!

— Какая?

— Нагма. Докторская дочь. Мол, картинки её не просто так, а постепенно приведут меня в порядок. Сначала шрамы на коже, а потом и рубцы на душе. Не знаю, что она имела в виду насчёт души, у меня её, может, и вовсе нет, но со шкурой сработало. Класс! Надо ей подарить что-нибудь, если ещё увидимся. Интересно, у неё враги есть? Я бы их убила, говно вопрос!

— Спроси сначала. Может быть, девочка предпочтёт в подарок мягкую игрушку.

* * *

Сашка сидит в библиотеке на диване и читает книгу. В том же месте и той же позе, что мы её оставили. Если бы не грязная посуда и пустые упаковки от сублиматов, можно было бы подумать, что с нашего отъезда прошло максимум полчаса.

— Сашка! — возмутилась Аннушка. — Что за срач ты тут развела! Кто обещал убирать и следить за домом?

Интонации у неё при этом были настолько материнские, что я не удержался от смеха, спровоцировав укоризненный взгляд в свою сторону.

— Прости, мам, — Сашка подняла глаза от книги. — Я зачиталась.

Несмотря на вялые протесты, мы изъяли у неё книгу, заставили принять душ, переодеться и нормально поесть. Переключиться в реальность у девочки получилось не сразу, но потом она наконец осознала, что мы вернулись и что с нами Даша.

— Даша! Ты выздоровела! Ура!

— Ох, мелюзга, ещё не совсем, так что не обнимай меня так сильно!

— Прости. Я очень рада тебя видеть!

— Я тоже, аж сама себе удивляюсь. Ты реально сидела и читала всё это время?

— Ну… Иногда я немного спала. Вроде бы что-то ела… наверное.

— Вот ты странная! Что такого интересного может быть в старых книгах? Как по мне, всё это мелефитское чтиво — мутнейшая занудь, и ни хрена не понятно.

— Просто ты читаешь их неправильно. Точнее, именно читаешь, а в них надо жить. Смотреть на них изнутри, а не снаружи, понимаешь?

— Не-а, — засмеялась Даша. — У меня, наверное, голова не так устроена, как твоя.

— Да, — вздохнула Сашка, — не так, это правда. Но я всё равно попробовала бы тебя научить. Читали бы вдвоём, это в четыре раза интереснее!

— Нет уж, Саш, меня мамка в детстве ремнём драла, чтобы я читала, у меня при одном взгляде на обложку теперь жопа чешется. Да, прикинь, — воодушевилась она внезапно, — у меня шрамов больше нет! Хочешь, покажу?

Она вскочила со стула и взялась за пояс штанов, готовая продемонстрировать.

— Даша! — всплеснула руками Аннушка. — Можно не показывать жопу за столом?

— Подумаешь, я же не жрать её предлагаю! Ладно-ладно, не буду, успокойся. О, кстати! Совсем забыла! Нагма же тебе портрет передала! В рюкзаке у меня, в майки замотанный, я, вроде бы, даже ни разу на него не села!

Портрет исполнен красками, не знаю какими, не разбираюсь, но вроде бы не маслом. В манере «крупного мазка», не детализирован, фон размыт. Аннушка на нём слегка вопросительно и немного напряжённо смотрит на зрителя синими глазами, рот взволнованно приоткрыт, как будто она хочет сказать что-то очень важное, и именно мне. Ну, то есть тому, кто смотрит на картину, конечно. Аннушка очень похожа на себя, девчонка реально хорошо рисует. Похожа — и всё же другая. Что-то неуловимое в глазах, позе, в том, как она держит голову… Словно художница видит за этим лицом чьё-то ещё, и оно чуть-чуть просвечивает на портрете.

— М-да, — сказала Аннушка со странной интонацией, — мы все недооцениваем эту девчушку. И это она ещё маленькая…

* * *

Днём гуляли по берегу моря, собирали плавник на топливо для камина, девчонки шалили, толкались, бегали туда-сюда, потом Даша поскользнулась на камнях и плюхнулась в ледяную воду. Когда Сашка кинулась её спасать, её обрызгало с ног до головы под Дашин хохот. С холодного моря дует пронзительный ветер, обе они моментально окоченели в мокрой одежде, пришлось срочно гнать домой, раздевать, заматывать в пледы, отпаивать горячим чаем и греть у камина.

Дашу как прорвало — она рассказывает байки, треплется, травит анекдоты, по большей части, не особо смешные. Но Сашка хохочет, после книжек ей любое общение в радость.

— А я столько всего узнала! — делится она. — Это просто невозможно передать.

— И смысл читать, если даже не можешь рассказать, о чём? — удивляется Даша.

— Тут дело в самом процессе. Эти книги как будто обнимают меня, глядят по голове, и говорят: «Мы с тобой! Ты наша! Ты не забыта, не брошена, не одинока!»

— Блин, Сашка, ты и так не одинокая! У тебя родители есть. Причём нормальные, не как моя мамка. Чего тебе надо-то ещё? Обнять-погладить? Ну, иди сюда обнимемся, подружка. Так лучше?

Даша неловко обнимает её за плечи и неумело гладит по голове. Кажется, её опыт тактильных взаимодействий ограничивается материнским ремнём.

— Да, спасибо. Прости, я не подумала, что тебе хуже. Я действительно не одна на свете, но это совсем другое. Я не знаю, как объяснить.

Вечером мы с Аннушкой сели со стаканами, Даша и Сашка разложили на столике игру и азартно гремят кубиками.

— Кастую фаербол, — радостно сообщает Сашенция. — ага, двадцатка, крит! Получила?

— Ты жухаешь! — возмущается Даша. — У тебя уже третья двадцатка за вечер!

— Просто мне везёт. Твой ход, кидай кубик!

Я смотрю на задумчивую Аннушку, на её лицо на фоне камина, распущенные волосы, пронзительно-синие глаза. Наслаждаюсь моментом. Легко можно вообразить, что мы семья, что это наш дом, что шуточно ссорятся и пихаются локтями над настолкой наши дети: старшая шебутная Даша и младшая любительница книжек Саша. Помнить о том, что одна из них Разрушительница, а вторая робот, мне сейчас не хочется. Правда, если бы у нас были такие взрослые дети, то мне было бы уже к полтиннику, я был бы уже другим человеком. А вот Аннушка была бы точно такой же, выглядящей чуть старше Даши, и её принимали бы за мою дочь. И нафига я был бы ей нужен? Помечтать это не мешает.

Ночью не спалось. Я тихо, стараясь не беспокоить спутницу, вылез из-под одеяла, подошёл к окну, стоял, смотрел, как в свете луны накатываются на каменистый берег холодные волны, думал о том, что мне очень нравится здесь. Суровая красота севера приятнее южных морей, хотя купаться тут не полезешь. Интересно, что там, за горизонтом? Неужели Аннушка не интересовалась? Прибой выбрасывает на берег не только ветки и стволы деревьев, но и обработанные доски, так что, наверное, тут когда-то была какая-то жизнь. Очередной мир-кладбище, нет им числа. Неужели правда, что когда-то было не так?

Я много раз слышал, что Мультиверсум когда-то не знал коллапсов, что было множество срезов, в каждом кипела жизнь, а из одного в другой перейти было проще, чем у нас в соседний город съездить. Вроде бы «распределённые производства», которые пытается собрать в кучу Керт, подтверждают, но всё равно, поверить почти невозможно. Привык я, что кругом руины и тишина. Вернись в Мультиверсум вся эта жизнь, не знал бы, куда себя приткнуть. Одичал.

— Чего не спишь, солдат? — Аннушка тихо подошла, обняла меня сзади, прижавшись грудью к спине, положила подбородок на плечо.

— Смотрю. Думаю.

— О чём?

— Что там, за морем.

— Ни хрена.

— В смысле?

— Да в прямом. Утонуло всё нафиг. Этот дом был дорогим высокогорным вип-отелем, скалы вокруг — вершины горного хребта. Может, где-то ещё торчат из моря камни, но больше ничего.

— Откуда столько воды взялось? — удивился я.

— Коллапс, само собой. Тут был один небольшой континент, вокруг океан, и две страны никак не могли это всё поделить. Аборигены были большого ума, изобрели тектоническое оружие, испытали на каком-то острове, хотели сделать врагу цунами, но что-то пошло не так, и вся суша начала погружаться.

— А ты откуда знаешь?

— В доме газеты были и вообще куча документов, здесь правитель с семьёй спасался.

— Спасся?

— Не знаю. Когда я нашла дом, тут уже никого не было. Бумаги я потом в камине спалила, но кое-что прочитала, из любопытства.

— А как ты его нашла?

— А как я всё нахожу? Вот так же. Настроение было не очень, жизнь не радовала, искала место, где посидеть-подумать, чтобы никто не доставал. Нашла это. Классное же, да?

— Не то слово. Идеальное.

— Вот и я так решила. Обжилась постепенно. Места для меня одной многовато, но, пригодилось, как видишь, однажды.

— Хороший был вечер, да?

— Ой, я тебе умоляю! — засмеялась она мне в ухо. — Я видела, как ты плющился от умиления. Семью бы тебе, солдат, нормальную. Был бы хороший муж и отец, это прям из тебя прёт. Зря ты со мной связался.

— Я…

— Заткнись. Всё знаю. Сто раз говорили. Я ж не против, будем вместе, пока получается. Перестанет получаться… ну, посмотрим тогда. Мы, может, до этого момента и не доживём, чего загадывать? Я даже удивляюсь: давно нас что-то никто убить не пытался!

— Тьфу на тебя, накаркаешь!

— В нашем случае, солдат, это даже не пророчество. Это чёртова сраная неизбежность — кто-то непременно вскоре попробует. Жизнь такая. Так что держи порох сухим, и пошли в койку. Раз уж не спим, чего время зря терять?

Глава 20 Пятый номер

С утра Сашка пришла к нам в комнату раньше, чем мы встали, села на край кровати и сообщила:

— Мама, папа, мне надо вам сказать что-то очень важное.

— Начало пугает, — буркнул спросонья я.

— Будь ты постарше, — прокомментировала Аннушка, — я бы поставила на объявление о беременности. А так теряюсь в догадках.

— Ладно, — согласился я, — заинтриговала. Валяй.

— Отвезите меня к маме Алине.

— И это всё?

— Нет, просто это очень важно, в первую очередь, для неё. Я хочу рассказать вам вместе.

— Ну, так нечестно, — зевнула Аннушка. — Нагнала драмы и не сказала ничего. Хоть намекни!

— Ладно. Речь идёт о том, кто я. И кто она.

— Роботы? — предположил я. — Мы в курсе, если ты забыла.

— Не так просто, пап. Правда. Поверьте мне, это очень важно и срочно. От этого зависит всё!

— Вообще всё?

— Да! Абсолютно!

— Тогда иди собирайся, — Аннушка потянулась и села на кровати. — Кофе попьём и поедем.

— Я возьму у тебя пару книг, ладно? Точнее, три. Я верну, честно! Просто покажу маме Алине.

— Да я и не думала, что удастся вытащить тебя из библиотеки без потерь. Рада, что отделалась всего тремя…

* * *

На Терминале внезапно так людно, что мы тормозим на въезде на парковку, не зная, куда приткнуться. Пробка из грузовиков, на площадке работает автокран, бегают туда-сюда люди и боты, мерцает сварка, рычит электроинструмент, что-то грохочет и стучит. Парковочные места забиты, к топливным колонкам очереди.

— Да что тут, блин, творится! — удивляется Аннушка.

Я молча пожимаю плечами: когда мы сюда заезжали в прошлый раз, отель был пуст, на парковке одиноко стоял наш «Чёрт», а Кройчек праздно сидел на стуле перед воротами своего сервиса.

К нам подбежал один из Алининых дистанционно управляемых ботов и замахал конечностями, привлекая внимание. Говорилкой он, похоже, не оборудован, но жестикуляция понятна: «Следуйте за мной». Оказывается, для нас зарезервировано персональное вип-место парковки у служебного входа, так что толкаться в дверях со снующими туда-сюда караванщиками не пришлось.

В холле куча народу, у стойки толпа, Алина возвышается над ней монументом технического великолепия и невозмутимости.

— Здравствуйте, уважаемый гость, я Алина, киберхостес Терминала. Мы предоставляем услуги размещения, заправки, ремонта и торгового представительства…

Мы не стали ей мешать, прошли сразу к лифту наверх и поднялись в пентхауз.

— Фигасе, а ты неплохо устроилась! — завистливо сказала Даша, падая с размаху спиной на кровать. Как есть, в пыльной куртке и грязных штанах.

— Иногда полезно иметь с людьми хорошие отношения. Не с людьми тоже, — назидательно ответила Аннушка.

— Ой, я вас умоляю, — отмахнулась девушка, — не надо только морали мне читать. Где я и где отношения. Это вас я терплю, потому что вы прикольные. Остальные люди могут провалиться обратно в ту жопу, из которой вылезли.

— Твой выбор, — не стала спорить Аннушка, — но с кровати встань, она чистая, а ты нет.

— О, так тут же ванна есть! И какая шикарная! Чур я первая!

— Нет, не ты. И не тут. Я попрошу у Алины ещё номер. Для тебя и Сашки. Хотите один на двоих, хотите два маленьких…

— На двоих! — хором воскликнули девчонки и заржали, поразившись синхронности.

— Мы кампанию ещё не доиграли, — пояснила Сашка.

— Ладно, — отмахнулась Даша. — А то я не знаю, почему вы нас выгоняете! Будете всякими глупостями тут заниматься.

— Будем, — твёрдо сказал я. — Имеем право. Как тут Алину вызвать, чтобы им номер дала?

— Алина, солнце моё кибернетическое, можно тебя на минутку отвлечь? — спросила в потолок Аннушка.

Ответа не последовало.

— Наверное, мама сильно занята, — растерянно сказала Сашка. — Я её не чувствую так, как раньше.

— Тут есть кнопка вызова персонала, — я нажал на синюю клавишу.

— А, и правда, — кивнула Аннушка. — Ни разу не пользовалась.

Через пару минут в дверь коротко постучали.

— Войдите, — разрешил я.

Дверь открылась, на пороге Алина. Не в том же корпусе, что мы видели в холле, наверное, успела переодеться… или как это правильно назвать?

— Я Алина, ваша киберхостес, — сказала она. — Терминал всегда рад приветствовать наших вип-гостей. Желаете посетить ресторан или заказать доставку еды в номер? Ознакомиться с новым меню можно на встроенном терминале в вашем номере. Также рекомендую обновлённый список услуг, которые предоставляются торговой площадкой. Если вам требуется дополнительный сервис, сообщите мне или любому другому сервисному модулю, мы всегда к вашим услугам.

— Э… Алинка? Что с тобой? — тревожно спросила Аннушка.

— Вопрос требует уточнения, — ответила та. — Функционирование киберсистем осуществляется в полном объёме, сбоев не отмечено. Если вы заметите ошибку в поведенческих паттернах персонала, вызовите на терминале номера меню «Сервис». Постарайтесь сформулировать проблему кратко и содержательно. Благодарю за внимание.

— Мы хотели бы заказать дополнительный номер на двоих, вот для них, — я показал на Сашку и Дашу.

— Номер обычного класса или повышенной комфортности?

— Повышенный, ясен пень! — тут же влезла Даша.

— Номер зарезервирован. Оплатить с того же счёта?

— Да, конечно, — растерянно подтвердила Аннушка.

— Можете получить ключ доступа, — в пластиковом бедре Алины открылся небольшой отсек, откуда она достала прямоугольную серую карточку и протянула в пространство перед собой. — Номер расположен этажом ниже, по коридору налево. Оттуда открывается отличный вид на пустоши.

Даша взяла из её пальцев карту и сунула в карман.

— Это не мама, — уверенно сказала Сашка, когда роботесса развернулась и вышла из номера.

— Да я уж поняла, — мрачно ответила Аннушка. — Вот не было печали. Что тут творится, чёрт меня подери, вообще?

Девчонки отправились обживать свой номер, а мы пустили воду в ванну. Встретиться договорились через час в ресторане.

— Может, просто сбой? От перегрузки? — предположил я. — Вон сколько движухи вокруг, наверное, ей мощностей не хватает…

— Нет, солдат, — ответила Аннушка, уже сидя в ванне, — это, по-моему, не так работает. Что-то здесь случилось, и мне это не нравится.

— Принести тебе стакан?

— Нет, лучше сам лезь. А потом со всем разберёмся. На трезвую голову.

* * *

В ресторане много людей, заняты почти все столики, нам машут из угла девчонки, и мы присаживаемся за их столик. Робота-официанта приходится ждать минут десять, но меню оказывается действительно новым, ещё пахнет краской и в два раза толще прежнего. В списке много блюд, я отметил, что среди них прибавилось тех, что делаются из натуральных свежих продуктов, например, из рыбы, мяса или овощей. Похоже, поставки для кухни стали более оперативными и ассортимент вырос. Что-то на Терминале сильно поменялось, понять бы, что…

— Мама не отвечает, — пожаловалась Сашка. — Все эти Алины не она.

— Все? — переспросил я.

— Ну, да, их несколько, вы не поняли? Я видела одновременно трёх. Да вон одна стоит!

У входа в ресторан Алина в очередном корпусе что-то невозмутимо объясняет пожилому мужчине, по виду владельцу каравана. На нас она не смотрит, поздороваться с подругой не спешит.

— То есть ещё одна сейчас в лобби?

— Да, и ещё несколько по этажам.

— Похоже, она каким-то образом распределилась, может, в этом дело?

— Она и раньше была разом везде, — покачала головой Аннушка, — но это совсем не так выглядело. Я вам говорю, что-то тут случилось. С ней, с Терминалом, с обстановкой вообще. Откуда вдруг такой наплыв, когда СОТор призвал к бойкоту?

— Думаю, надо поболтать с Кройчеком, — предложил я. — Если он, конечно, ещё тут. Но я думаю, никуда он не делся, у него бизнес сейчас должен в гору переть, при таком-то трафике.

— Да, — согласилась Аннушка, — дельная мысль. Но давай после обеда сначала в номер поднимемся. Хочу пистолет взять. Всегда оставляла, а сейчас неуютно как-то…

В пентхаузе у панорамного окна стоит чернокожая женщина с короткими ярко-синими волосами, одетая в открытый облегающий белый костюм довольно откровенного покроя. Одежда на грани приличия, наглядно демонстрирующая, что природа даму ничем не обделила.

— Э… Лёха, — спросила растерянно Аннушка, — ты что, секс-обслуживание в номер заказал? Не знала, что Терминал оказывает такие услуги…

— Здравствуй, Аннушка, — сказала негритянка глубоким сильным голосом, которым было бы идеально петь блюз.

— Мы знакомы?

— Мама! Мама! Ты вернулась! — Сашка сорвалась с места и кинулась женщине на шею. — Я так испугалась, не услышав тебя здесь!

— Э… Алина? — все, кроме счастливо сопящей девчонки, выглядят ошарашенными не меньше меня.

— Да, Лёха. Простите, что не пришла сразу, решила сделать всем сюрприз.

— Он, клянусь Ушедшими, удался на славу, — мрачно сказала Аннушка. — Я сюда, между прочим, за пистолетом пришла. А кто тогда шарашится по отелю в твоих корпусах?

— Тоже я. Такая, как была задумана создателями Терминала. Полуавтономные модули, дистанционно управляемые вычислительным центром в подвале. Та я менее личностна, и тому есть причины, но, возможно, постепенно разовьётся. Личностную часть я выделила в отдельный автономный объект. И вы до сих пор не сказали, как я выгляжу!

— Очень… э… секси, — признал я. — Может быть, немного чересчур даже. Но почему чёрная кожа?

— Я взяла для синтеза генный материал, оставшийся от погибшей в автомедике девочки. Это её тело в возрасте двадцати пяти лет. Мне показалось, что такой шаг будет своего рода выражением уважения к непрожитой жизни.

— Да уж, — сказала Аннушка, — ведь худая была и невзрачная, кто бы мог подумать, что так разовьётся. В некоторых, хм, местах. Лёха, смотри выше, чёрт подери, аж неловко за тебя.

— Прости, взгляд сам сползает. А волосы синие зачем?

— Видишь ли, я всегда держалась белого. Все мои корпуса лишены цветных вставок. Выбор чёрной кожи и ярких волос должен подчеркнуть, насколько я изменилась.

— Мне нравится, мам! — заявила Сашка. — Ты очень красивая!

— Спасибо, дорогая. Рада, что мы теперь можем обняться.

— Чё-т я ни хрена не поняла, — сказала озадаченно Даша. — Если эта тётка Сашкина мать, тогда Аннушка кто? И если она робот, как те, в коридоре, то почему так выглядит? И кто тогда Сашка вообще?

— Видите ли, — очень по-человечески вздохнула Алина-два, — я не всегда была роботом. Мы с Александрой…

— Мам, можно я скажу, можно? — перебила её Сашка. — Я всё узнала и всё поняла, хотела тебе первой сказать, но ты, наверное, уже догадалась. Мы с мамой — последние мелефиты!

* * *

— Так, ладно, — нарушила Аннушка воцарившееся молчание. — Мелефиты. Угу. Хорошо, что не Ушедшие. Я не поняла, но пусть. Я не расистка, среди моих друзей даже есть кайлиты. Так что давайте пока отложим тему «Кем вы себя идентифицируете этим утром?», а также вопрос: «Как у робота внезапно выросли сиськи пятый номер?» Можно пояснить более актуальную проблему: «Какого хрена творится на Терминале?»

— Мне кажется, — мягко сказала своим новым грудным голосом Алина, — тебе не помешает немного виски. Надеюсь, новая внешность не разрушила нашу многолетнюю дружбу, и я могу налить тебе, как раньше?

— Можешь даже со мной выпить, если эта черносисечная секси-тушка переваривает алкоголь.

— Я надеялась на это, — кивнула Алина синеволосой пухлогубой головой, — в новой жизни ты будешь моей первой собутыльницей. Никому другому я бы это не предложила.

Сидя в кресле со стаканом, она выглядит роскошно. Неужели правда в той худой, замурзанной гранжевой глойти был скрыт такой природный потенциал? Тогда я, пожалуй, рад, что Алина не дала ему пропасть. Я не ценитель негритянок, но это просто красиво.

С Терминалом же случилось следующее: Керт проложил, наконец, прямой путь от Завода, соединив брошенные цеха распределённого древнего промкомплекса в единую цепочку. Заработавшая энергостанция позволила запитать устройства удержания кросс-локусов в единую сеть, самих устройств теперь тоже достаточно, изъятое нами в подвалах замка в локали Герцога весьма пригодилось. Само по себе это ничего принципиально не меняло, потому что под изделия Завода нет достаточно широкого рынка, но несколько дополнительных моментов изменили всё. Первым звоночком стал удобный маршрут кросс-локусами от Терминала до Альтериона, проложенный Андреем по просьбе Керта. Коллекционеру не слишком нравится амплуа «дорожного рабочего», но, держа семью в локали у Аннушки, он считает себя обязанным. Сам по себе маршрут не «порвал рынок», потому что наёмные рейдеры Гремарха постоянно кошмарили там караваны. В отличие от Дороги, которую можно пройти разным набором «зигзагов», кросс-локусы всегда на одном месте, и засады там устраивать одно удовольствие. Да и Альтерион не способствовал популяризации маршрута, поскольку он позволял тащить большие грузы, а значит, конкурировал с их портальной доставкой. Альтери поставили на конечный кросс-локус таможню и обложили поставки дополнительным сбором, и это при том, что их рынок и так обходился недёшево. Тогда отчаявшийся Керт отправился в Альтерион, договорился через караванщиков о встрече с консигнаторами и предложил им отказаться от Альтериона как базовой перевалочной площадки межсрезового рынка, заменив его Терминалом. Его предложение вызвало много дискуссий. Все соглашались с тем, что Альтерион, конечно, вконец оборзел, засунул торговцам руку в карман уже не по локоть, а по самое плечо, но привычные и понятные правила игры для бизнеса иногда предпочтительнее более выгодных, но непредсказуемых. Да, Альтери вовсю пользовались фактической монополией, но взамен предоставляли перевалку крупных партий порталами, а ещё открыто стимулировали консигнаторов, предоставляя им возможности своей медицины и даже продавая частичное гражданство их семьям. При всех своих недостатках, Альтерион оставался одним из самых комфортных и безопасных срезов, что для вечно живущих в зоне риска представителей «межсрезового бизнеса» было немаловажно. Поселиться, отойдя от дел, в этом срезе, наслаждаться покоем, безопасностью и получать лучшее в Мультиверсуме медобслуживание — мечта каждого стареющего мафиози. В общем, скорее всего, консигнаторы послали бы Керта, решив, что от добра добра не ищут, но тут у Альтери что-то внезапно пошло не так. Они объявили, что система порталов для коммерческой эксплуатации временно недоступна, «приносим извинения за доставленные неудобства, о сроках возобновления работы будет сообщено дополнительно». Что именно произошло, никому не известно. Одни утверждали, что все портальные мощности переброшены на какой-то сверхважный проект, который сделает Альтерион главной силой в Мультиверсуме, другие — что они зарезервированы под какого-то вип-клиента с огромными объёмами, третьи — что сама система порталов дала сбой, и альтери понятия не имеют, почему и как надолго. Независимо от причин, отказ в портальной транспортировке поставил под угрозу выполнение поставок, и предложение Керта оказалось в моменте хоть каким-то выходом. Терминал удобно расположен, у него давняя репутация, есть готовые склады и полно места, чтобы поставить ещё, а главное, Алина не претендует на полный контроль над товарными потоками, ограничиваясь скромной арендной платой за торговые площади. Консигнаторы посовещались, посоветовались с теми, кто стоит над ними (я не знаю, кто это, но уверен, что такие есть), и приняли решение — Терминал будет новым оптовым рынком, биржей и финансово-эмиссионным центром, а альтери могут пойти и повеситься на арке портала, раз такие жадные. Думаю, решение вряд ли было единогласным, и некоторые консигнаторы, особенно из тех, что постарше, в надежде на комфортную пенсию продолжат поддерживать тесные связи с Альтерионом, но у Терминала появился шанс, и Керт в него вцепился.

Сообщество консигнаторов — это совсем не то, что отдельные караванщики, идущие на свой страх и риск. Другие возможности. Сидящим в засадах рейдерам был сюрприз — однажды вместо грузовика с товаром из кросс-локуса выкатился бронетранспортёр с автоматической тридцатимиллиметровой пушкой в башне и десантом внутри.

Вооружённые в основном обрезами и пистолетами бандиты ничего не могли противопоставить десятку опытных, отлично экипированных ветеранов с бронёй, так что маршрут зачистили в один проход, а потом немного потратились и организовали в каждом транзитном срезе по небольшому форту. Они обеспечивали безопасность маршрута, патрулируя каждый свой срез, зачищая его от любителей лёгкой наживы и провожая караваны от входа до выхода небольшой мотогруппой. Их укомплектовали опытными военными из числа инвалидов, их в нашем срезе по понятным причинам хватает. Те получили авансом за службу протезы от Завода, благо цены на них, благодаря дармовой энергии и восстановлению поставок материалов, резко упали. Затраты раскидали по всем участникам проекта, а с вольных караванов стали брать небольшую плату за проводку, что всё равно выходит не в пример дешевле, чем поборы альтери.

Керт надеется, что ветераны из караванного сопровождения станут ходячей рекламой продукции Мирены, а значит, спрос вырастет, производство расширится, себестоимость упадёт, и будет наконец-то нормальная окупаемость. На Терминале, оказывается, буквально вчера открылось представительство Завода, где сидит их дочь. Она принимает заказы и заодно держит небольшой магазинчик игрушек, которые они снова начали делать. Игрушки сложные, с внутренней механикой, дорогие, но пользуются прекрасным спросом.

Биржевая контора Керта тоже процветает, потому что при таком обороте прямым бартером шила на мыло уже не обойдёшься, нужен организатор торгов, а тут с ним в опыте никто не сравнится. Под это дело он пытается мягко продвинуть свою идею с общей цифровой валютой (что-то вроде крипты, которая должна базироваться на вычислительных мощностях Терминала), но пока это только проект, такое быстро не внедряется.

Всё красиво — возле Терминала возводятся торговые ряды для розничной торговли, строятся склады для оптовиков, расширяется парковка, приводятся в порядок десятилетиями пустовавшие номера (огромный отель давно уже не заполнялся больше чем на треть), ресторан закупает свежие продукты, Алинины агропоселенцы, исключая сбежавших в Библиотеку женщин, срочно распахивают пустоши под новые огороды. Алина оказывает помощь кибернетической рабочей силой и техникой. Поставки с Завода дали возможность отремонтировать много простых кибов, годами пылившихся на складах из-за отсутствия запчастей. Кстати, Карита таки свергли, и теперь общиной рулит какая-то решительная дама, активно пропагандирующая расширение численности за счёт новых поселенцев, если они примут их религию и образ жизни. Учитывая рост трафика на Терминале, шансы у них, на мой взгляд, неплохие. Беженцы из загибающихся миров не должны попадать в соковыжималку Гремарха.

В общем, все внезапно оказались в шоколаде, и только я… Не в нём. У Злобного-то на меня огроменный зуб, причём я так и не знаю, с какой стати, но он ничего не забыл, и его люди наверняка тут. В прошлый раз это кончилось попыткой меня грохнуть. Чёрт, знать бы раньше, я бы в ресторане мордой не светил, заказал бы пожрать в номер. Наверняка кто-то уже заметил и доложил. Ходи теперь, оглядывайся. Не то чтобы я их боюсь, не думаю, что Алина (любая из имеющихся) даст меня обидеть на своей территории, но разборки с консигнатором мне сейчас совершенно ни к чему. И так проблем хватает.

Глава 21 Старые связи

С мелефитами история вышла такая. В том срезе, где сейчас торчит в пустошах, как хрен на лбу, одинокий Терминал, в давние времена, ещё до коллапса, в глухих лесах, которых тут было полно, однажды нашли законсервированный завод по производству чего-то вроде киберов. Ну, или удачно его под это приспособили, хотя изначально он выпускал что-то другое. Эта находка хорошо легла на развившиеся к тому времени большие компьютеры, так что вскоре киб-системы начали с успехом замещать людей на производстве и в быту. Все они были сетевые, а не автономные, потому что компактных мощных процессоров тот завод не производил, а аборигены со своими техпроцессами укладывались пока в кубометры, а не миллиметры. Однако в логике им не откажешь — обнаружив завод, где можно сделать киба без головы, они предположили, что головы тоже где-то должны были выпускать, и начали искать.

До коллапса мир был полон девственных лесов, холмов и гор, так что поиски заняли приличное время, но, в конце концов, увенчались умеренным успехом. «Головостроительный» завод не нашли, зато обнаружили нечто весьма любопытное. В горной долине, куда отродясь не ступала нога человека, самолёт-разведчик засёк следы давней катастрофы. Это выглядело чертовски любопытным — в закрытое со всех сторон ущелье можно было попасть только с воздуха, а обломки пролежали там явно дольше, чем скромный возраст аборигенного воздухоплавания. Их и нашли-то чудом, так деревьями заросли: пилот одного из первых трансконтинентальных монопланов заметил блеск металлической поверхности, решил, что потерпел крушение кто-то из коллег, сообщил после посадки диспетчеру, и всё закрутилось.

Оказалось, что действительно имело место лётное происшествие, вот только случилось оно так давно, что деревьям, растущим на месте катастрофы, уже сотни лет, а сколько поколений этих деревьев сменилось, и вовсе сказать сложно. Обломки, до которых добрались с огромным трудом, проложив опасную тропу через горы, принадлежали титаническому летательному аппарату неизвестнойконструкции. Реконструировав по фрагментам его внешний вид, исследователи выяснили, что он походил на дирижабль, однако имел иной принцип полёта. Там, где у дирижаблей наполненная газом ёмкость, располагался некий механизм, который, видимо, и обеспечивал его положительную плавучесть. К сожалению, при аварии он так сильно пострадал, что даже приблизительных гипотез о технологии не возникло. Линейную тягу аппарату придавала восьмёрка импеллеров, расположенная ближе к корме, под основным корпусом располагалась многопалубная пассажирская гондола. Даже катастрофа, превратившая её в обломки, и время, эти обломки не пощадившее, не смогли полностью скрыть, насколько роскошны были её каюты. Раскопки провели крайне тщательно, ущелье постепенно, за несколько лет, зачистили до голого камня, просеяв каждый кубометр почвы. В процессе находили осколки дорогой посуды, украшения, детали интерьера — всё говорило о том, что это был прогулочный лайнер высокого класса.

Но больше всего исследователей заинтересовали останки пассажиров. Их было много, и все они принадлежали не людям. Плоть, разумеется, не пережила столетий природного воздействия, но то, что скелеты имеют искусственное происхождение, было видно невооружённым взглядом. Учёные моментально провели параллели с найденным киб-производством, а инженеры обнаружили совместимость технологий. Это открыло немного пугающие перспективы — ведь у останков тех, кто летел на этом дирижабле, сохранились головы! И эти головы содержали в себе компактные и фантастически прочные модули интеллекта. Их можно было подключить к уже имеющимся системам и посмотреть, что получится. Разумеется, учёные не были бы учёными, если бы этого не сделали.

Дальше информированность Алины дала сбой — она не могла сказать, утратили ли те электронные мозги информацию вследствие длительного хранения в неподходящих условиях, или она была считана и стёрта, чтобы освободить место, но часть обнаруженных на месте катастрофы головных модулей была отформатирована и использована повторно, породив группу экспериментальных автономных кибов, в число которых вошла и сама Алина. Большая часть их исчезла неизвестно куда во время коллапса, некоторые составили персонал Терминала, но никто, кроме неё, не пошёл дальше наложенных аборигенами программных паттернов, оставшись сервисным оборудованием.

«Или ты не дала им это сделать, опасаясь конкуренции», — подумал я, рассматривая улыбчивую синеволосую негритянку. В истории о том, как Алина получила полную власть над Терминалом и сопутствующими предприятиями, лично для меня многовато ничем не заполненных лакун. На эти вопросы она, ещё будучи пластиковой куклой, отвечала очень уклончиво и неохотно. Впрочем, не мне её судить. Задачей было сохранить Терминал — и она его сохранила. В весьма, надо сказать, непростых условиях. Проявила ум, гибкость, умение находить союзников и, конечно, железную волю. Глядя на сисястую синевласку, легко забыть, какая на самом деле Алина сильная и жёсткая бизнесвумен.

— То есть, — уточнила заворожённо слушавшая эту историю Даша, — у тебя и у Сашки мелефитские мозги? От дохлых мелефитов, тыщу лет провалявшихся в горах?

— Формулировка не самая удачная, — подтвердила Алина, — но, в принципе, так и есть. Единственное, я бы исключила из определения термин «дохлые», и не только потому, что он звучит неуважительно, но и в силу его фактической неверности.

— Мелефиты не умерли! — горячо поддержала её Сашка. — Я прочитала в книгах! Наши интеллектуальные модули нельзя разбить или поломать, они очень прочные! При длительном отключении питания они переходят в режим гибернации, архивируя личность в особую защищённую часть носителя. В этом состоянии наш мозг может пребывать чрезвычайно долго, почти бесконечно, но потом его можно подключить — оп! — мелефит снова живой!

— Не понял, — озадачился я, — то есть мы сейчас разговариваем не с Алиной и Александрой, а с древними мелефитами?

— Нет, — вздохнула негритянка, — их личности не то уничтожены, не то заархивированы. Я не знаю точно. Когда модули готовили к повторному использованию, их отформатировали, но я надеюсь, что резервная копия сохранилась на специальном отделяемом носителе, который есть в каждом из модулей.

— Это можно как-то выяснить?

— Я не рискнула запустить восстановление на себе. В какой-то мере это самоубийство. Если во мне разархивируется тот мелефит, что летел куда-то на дирижабле, что станет со мной, Алиной? Не исчезну ли я как личность? Не будет ли это фактической смертью? Я долго размышляла на эту тему, и решила, что моя жизнь тоже чего-то стоит. Мой опыт, переживания, становление, развитие, осознание себя… Разве я не имею права на жизнь? Справедливо ли будет убить меня только потому, что это помещение… — она постучала наманикюренным пальчиком по синеволосой голове, — раньше принадлежало кому-то другому?

— Полностью тебя поддерживаю, подруга, — сказала Аннушка. — Я бы на твоём месте ни за что не уступила место какому-то древнему хрену. Может, он вообще мудак какой-нибудь, а ты ради него себя сотрёшь. Не, ну нафиг! А ты, Саш, не хочешь пробудить в себе мелефита? В нынешней ипостаси ты и прожила-то всего ничего, много не потеряешь.

— Я тоже думала об этом, — призналась Сашка. — Как только прочитала книги и поняла, что они про меня и для меня. Как Александра Алексеевна я живу совсем недолго, это правда…

— Стоп, — перебила её Даша. — Так ты чья дочь вообще? Я слыхала, что с отцом бывают неясности, но с матерью-то как вышло?

— Александра — биокибернетическая сборка, — спокойно пояснила Алина. — Как и я сейчас. Это биологическое тело, выращенное вокруг кибернетической основы и обслуживаемое интеллектуальным модулем утратившего личность мелефита.

— Мои сны, — добавила Сашка. — Это то, что осталось от той девочки с дирижабля.

— Или то, что каким-то образом просачивается с архивного носителя, — возразила ей негритянка. — Её тело, точнее, его биологическая часть, выращено из генетической основы Лёхи и Аннушки, так что она их дочь. Но основа её сознания — язык, информация о мире, базовый личностный паттерн, — заложены в пустой мозг мной. Без этого она была бы младенцем в теле подростка. Так что она и моя дочь.

— Забавно… — почесала растерянно нос Даша. — Слушай, я вот чего не поняла. Если её тело частично кибернетическое, то она что, никогда не вырастет?

— Я тебе объясню, — вызвалась Сашка. — У мелефитов возраст был дискретный. Точнее, это было пять возрастов, от ранне-детского до взрослого. Мы не росли и не старели так, как люди. Получив тот опыт, который можно обрести в первом детском теле, мелефит-ребёнок переписывался в тело следующего возраста, а модуль-носитель этого освобождался для нового сознания. Поэтому число детей всегда было одинаковым, а вот число взрослых постепенно росло. Устойчивая семейная пара могла подать заявку и, пройдя ряд тестов, получала ребёнка первого возраста с несформированной личностью. И брала на себя её формирование. В окончательном теле мелефит обретал внешность, которую считал соответствующей самовосприятию, принимал на себя социальную ответственность и получал нечто близкое к бессмертию. Если его тело повреждалось, то носитель переставляли в новое. Это была огромная индустрия, части их производства в виде изолированных предприятий существуют до сих пор. Я третьего возраста и не вырасту, если не появится подходящий носитель. Мой интеллектуальный модуль меньшего размера, чем взрослый, так что просто переставить его в новое тело нельзя.

— Пичалька, — озадаченно прокомментировала Даша, — ну ничего, ты мне такой больше нравишься. Смешная. А выросла и стала бы занудой небось…

* * *

Отловили меня у Кройчека, которого я навестил, чтобы передать привет от Криссы, заверить, что дочь его в полном порядке, цветёт и пахнет, учится и растёт в профессии и вообще умница-красавица, всем на зависть. Душой не покривил, девушка правда талантливая и симпатичная, хоть и невеличка. Про Кардана рассказывать не стал, мало ли как отец отреагирует на то, что дочь крутит любовь с кибером на железных ногах? У всех свои пределы толерантности. Да они, может, и разбегутся ещё, чего зря родителей нервировать? Крисса уже взрослая, сама разберётся.

У самого Кройчека дела идут хорошо, все подъёмники заняты, а в соседнем боксе технические роботы Алины монтируют ещё три. Расширяется, значит, бизнес.

Грёмлёнг порадовался вестям, повыспрашивал подробности, похвастался, что оказался самым продуманным предпринимателем на Терминале, потому что не свалил, когда все его бросили, а верил в Алину и не ошибся. Теперь аренда подорожала на порядок, а он успел почти задаром заключить договор на три дополнительных бокса. Оборудование, инструмент и расходку привезут на днях караваном, теперь это быстро и даже относительно дёшево, потому что прямой маршрут и можно делать заказы. Кто молодец? Он молодец! Правда, одной семьёй это не потянуть, но он уже послал весточку дальним родственникам, будут у него в найме, а он будет им начальник. Поди плохо? Я заверил, что да, хорошо, и Кройчек — голова, палец ему в рот не клади. Я бы вот не положил бы.

Вестником оказался всё тот же Пеший, который приходил ко мне в квартиру на Родине. Он давний порученец консигнатора, мужик невзрачный, но недооценивать его не стоит. Рассказывали, что он не просто портфель за боссом носит, а ещё и людей для него режет. Ножом. Большой, говорят, мастер. Но, может, и врут, конечно. Сталкерам верить — себя не уважать. Хуже рыбаков, ей-богу.

— Здаров, Лёха, — сказал он.

— И тебе не хворать, Пеший.

— Теперь-то найдёшь время со Злобным перетереть?

— А что, он здесь, что ли?

— Да, в гостиничке здешней поселился. Не ради с тобой повидаться, конечно, тут большие дела стали делаться, пригляд хозяйский нужен. Так что, пойдёшь?

В интонациях отчётливо прозвучало «добром пойдёшь, или как?», но я не испугался. Здесь Злобный не хозяин, ничего он мне не сделает. Какие бы ни были ко мне претензии, они точно не перевесят бизнес-перспектив Терминала, так что не станет он рисковать тем, что Алина его отсюда просто выкинет.

— А схожу, — согласился я. — Поздороваюсь.

Пожалуй, выяснять, с чего консигнатора так разобрало, лучше тут, в дружественной мне юрисдикции, а не когда на меня очередную засаду где-нибудь устроят.

Злобный арендует один из дорогих номеров в недавно открывшейся части отеля. Этажи с такими хоромами были закрыты за полным отсутствием спроса, стояли на консервации: караванщикам подавай что попроще и подешевле. Но Алина (в любой из своих ипостасей) отлично умеет получать прибыль, так что сервисные киберы быстро привели апартаменты в порядок. Номер в несколько комнат с кабинетом — практически мини-офис с проживанием.

— Здравствуй, Лёха, — сказал Злобный, — присаживайся.

— Спасибо, Роман Терентьевич, пешком постою.

Сидеть, имея за спинкой стула Пешего, которому до меня только руку протянуть, не хочется. Мало ли как разговор пойдёт. Злобный недовольно поморщился, но настаивать не стал.

— Что же ты, Лёха, не зашёл ко мне, когда дома был? Я беспокоился, всё ли с тобой хорошо. Пропал надолго, на связь не выходишь…

— Недосуг было. О том, что заказ выполнен, вам должен был заказчик сообщить, а не я. И заплатить заодно.

— С этим проблемы нет. Сообщил, заплатил. Груз доставлен с задержкой, но целым, претензий у него нет.

— Тогда в чём дело?

— Мог бы проявить вежливость, объявиться лично.

— Ну, извините. Всё на этом?

— Нет, Лёх, есть ещё пара вопросиков. Для начала, вот твои деньги за доставку. Возьмёшь здешними или предпочитаешь рубли?

— Купоны Терминала вполне устроят, спасибо.

— То есть возвращаться на Родину не планируешь?

— А вы с какой целью интересуетесь?

— Расторопные опытные люди всегда в цене. Бизнес, сам видишь, расширяется, осваиваем новые возможности, есть кадровый дефицит…

— Не интересует, спасибо.

— Жаль, жаль, но насильно мил не будешь. Смотрю, не хромаешь больше? Обзавёлся хорошим протезом? Из тех, что тут предлагают?

— Да, — ответил я честно, решив, что реклама Заводу не лишняя. — Из этих.

— И как оно?

— Идеально. Забываю, что не нога. Так я пойду? Дела, всё такое…

— Да что ты торопливый такой? Не присядешь, не поговоришь… Я, вон, ребят посылал тебя искать, так не все вернулись даже. Не встречал?

— Нет. Разминулись, наверное.

— Жаль, жаль… — Злобный задумчиво постукивает карандашом по столу. — Давно бы всё обсудили.

— Роман Терентьевич, давайте уже напрямую, что вам надо-то? — не выдержал я.

— Видишь ли, Лёха, странное вышло совпадение. Пока ты выполнял тот заказ, пришёл новый. На тебя. Вынь да положь заказчику некоего Лёху. Я бы их культурно послал, потому что хоть ты и вольный контрактор, но из наших, и сдавать тебя абы кому было бы не очень красиво. Но это были не абы кто, а люди с серьёзными рекомендациями, пришлось выслушать. Я объяснил, что ты где-то на выходе, когда вернёшься, неизвестно, но, когда объявишься, я сразу попрошу тебя с ними связаться, оставьте визиточку. Но они были настроены решительно, и были готовы хорошо заплатить даже не за тебя, а за способ с тобой связаться.

— И вы им продали образец моей крови, — кивнул я.

— Да, — ничуть не смутился Злобный. — Бизнес есть бизнес. Они обещали, что им нужно только пообщаться. Раз ты знаешь по кровный маркер, то, надо полагать, тебя нашли, а раз ты жив-здоров, то насчёт целей они не соврали, так?

— Что-то вроде. Они отправили человека, который умеет искать, и тот меня нашёл, но с заказчиками мы так и не встретились. А кто они такие, кстати?

— Не знаю. Человек, который от них пришёл, был рекомендован разводящим от альтери, поэтому проигнорировать его просьбу было нельзя. Но он посредник, а не заказчик. Я, конечно, заинтересовался ситуацией — почему какого-то Лёху, который просто сталкер на побегушках, ищут на таком серьёзном уровне.

— Решили, что я нашёл что-то ценное и решил ни с кем не делиться? — понимающе спросил я.

— А что я должен был решить? Ты ушёл на довольно, скажем так, необычный заказ, пропал с концами, а потом тобой начинают интересоваться люди, до которых даже мне не допрыгнуть? И предлагают такие бабки, что на них можно президента заказать?

— Президента? Серьёзно?

— Ну, не нашего, понятно, а какого-нибудь Лаоса — запросто. Ещё и сдачу дадут.

— Экий я ценный, оказывается.

— Вот и я удивился. И начал выяснять, кто что про тебя знает, и не засветился ли ты с неожиданным хабаром в неожиданных местах. И знаешь? Долгое время было пусто, я уже решил, что след остыл, но потом одна разговорчивая женщина рассказала моему человечку, что никакой ты не «просто Лёха», а «тот самый Лёха». И эти-то тебя знают, и с теми-то ты хороводишься, и к таким-то вхож, а уж баба твоя вообще знаменитость первейшая.

«Ну, Донка, — подумал я про себя, — ну, спасибо, блин, за рекламу!»

— И вы решили меня найти сами?

— Мы проверили, и кое-что сошлось. — сказал Злобный. — И бабу твою многие знают, и, как минимум, с главой Совета Альтериона ты лично беседовал, видели тебя там. То есть не простой ты парень, Лёха. Вот я и начал тебя искать, чисто расспросить, разумеется.

Угу, так я ему и поверил.

— И тут ты объявляешься дома, но не звонишь, в гости не заходишь, деньги за выполненный заказ не требуешь. Я решил проявить настойчивость, но тут — внезапно! — объявляется не кто-нибудь, а сама Контора! И не очень вежливо, но очень дохочиво рекомендует некоего Лёху не трогать. И что я должен был подумать? — Злобный уставился на меня и замолчал, ожидая ответа.

Я прикинул, покрутил ситуацию с его точки зрения, и предположил:

— Что я внедрённый крот от Конторы?

— А ты он?

— А будь я им, я бы сказал?

— Логично, — согласился консигнатор. — В общем, мы, конечно, с Конторой спорить не стали, но несколько поисковых групп я за тобой выслал. Одна группа, кстати, так и не вернулась. Потом ребята нашли их по маркерам, кто-то превратил машину в решето, да так и бросил с телами внутри. Ты, кстати, вроде пулемётчиком служил?

— Мультиверсум — опасное место, — нейтрально ответил я. — Рейдеры обожают пулемёты на свои тачанки ставить. Наверное, ребята на банду нарвались.

— Наверное, — кивнул Злобный. — Бывает. Намёк я понял, и больше тебя не искали. Но присматривали, Лёха, присматривали. То там тебя видели, то тут… И всё в непростых местах с непростыми людьми! И вот нас приглашают на Терминал, обещают большие перспективы, я приезжаю приглядеться, и кого мы тут видим?

— Кого?

— Того самого Лёху! А когда мои ребята начинают аккуратно интересоваться за расклад, то выясняется, что этот Лёха тут живёт в пентхаузе, его все знают, и администрация в лице многоликой железной бабы вежливо нас предупреждает, что в случае чего за него впишется. Это как так?

— Вот так, бывает. Личные знакомства, — пожал плечами я. — Так что, всё выяснили? Я пойду?

— Погодь, один последний вопросик остался. Думаю, тебе будет интересно, что тебя снова заказали. И цену сулят даже больше, чем первые.

— И вы, конечно, согласились? Бизнес есть бизнес, всё такое…

— Нет, разумеется! — возмущённо ответил Злобный. — С Конторой ссориться дураков нет. От них нигде не спрячешься. Но ведь не все такие умные, как я, Лёха. Отказал я — пойдут к другим.

— И кому я так резко понадобился?

— Имя Гремарх тебе о чём-то говорит?

Глава 22 Вернуть былое

Разумеется, Злобный искал встречи не для того, чтобы любезно предупредить меня о заказе. Если кто-то меня завалит, он точно не расстроится. Так что нужно ему было совсем другое, а конкретно — информация о Гремархе и СОТоре. Логично предположив, что раз они меня заказывают, то я с ними как минимум знаком, Злобный решил побольше узнать о конкурентах. Проблемы консигнатора меня не волнуют так же, как мои не волнуют его, но, подумав, я решил: почему бы и не рассказать? Гранж и эксплуатация глойти его не впечатлили (совести и сочувствия Злобный лишён напрочь), а вот инфа о том, что караваны на новых маршрутах перехватывали не просто бандиты, а нанятые СОТором рейдеры, заинтересовала. Особенно в разрезе того, что кросс-локус может быть перехвачен и перенаправлен техническими средствами, а значит, защитные меры не сработают. Оказалось, что пару раз такое случалось: караван сопровождают до выхода, он уходит в кросс-локус, но в зоне контроля следующей проводки не появляется.

— Это ценная инфа, Лёха, — признал Злобный, — рано или поздно мы докопались бы сами, но до тех пор теряли бы людей и грузы. Это стоит небольшой премии.

Консигнатор двинул по столу в мою сторону стопку карточек Терминала. Я, не чинясь, взял. На парковке уже заработали первые лавки и торговые ряды, схожу хоть одежду себе куплю. Создам запасы в ключевых точках, как Аннушка. Надеюсь, Алина выделит мне какой-нибудь шкаф. А что касается Гремарха, то если он закусится со Злобным, то обоим, может быть, станет не до меня. Ну, или хотя бы отвлекутся немного. Консигнатор умеет доставлять неприятности. Так что я рассказал про Чёрный город, где базируется СОТор, сообщил о своих наблюдениях и предположениях о том, какими ресурсами они располагают. Про производство кристаллов и гранжа в локалях мораториума умолчал, лишнее это, а остальным поделился без особых сомнений. Что там по этому поводу надумает и, тем более, предпримет Злобный, понятия не имею, но разошлись мы, вроде, без взаимных претензий.

— Полезный ты человек, Лёха, — напутствовал меня консигнатор. — Столько всего знаешь и знакомства полезные имеешь. Береги себя.

— Непременно, Роман Терентьевич.

— Если что, не стесняйся обращаться, не чужие люди, глядишь, подсобим чем. Мы тебе, ты нам — на том, сам понимаешь, весь бизнес стоит…

На рынке с удивлением обнаружил Фомича и Симху. Проводник привёл караван мадам Бадман, а теперь помогает своей женщине обустраиваться в новенькой лавке. Под ногами путаются ребятишки, преспокойно называющие его «папой», и я прям вижу, как сияет Фомич.

— Надо же, — удивился я, — думал, вы в Библиотеке осели.

— Тут буду чаще с женой видеться, — пояснил мой приятель, — узловая точка теперь. Концы короче, отдых дольше. И здесь теперь основная оптовка, а Симха у Бадманши главный товаровед. В общем, переезд нам компенсировали, а жить в Терминале даже удобнее, не надо убирать и готовить, дети под присмотром у одной из Алин. Они тут что-то типа детского сада организовали, на школьную продлёнку похоже. Многие же с семьями, а раз рынок, то люди подолгу. А так есть, куда пристроить, и плюс бесплатно, Алина денег за это почему-то не берёт.

— Ушлая, — сообразил я. — Привлекает людей, упрочняет связи, работает на будущее.

— Да, — кивнул Фомич, — тем, кто хочет осесть надолго, предлагают бесплатно построить типовой домик на рекультивированных землях неподалёку и всяческую помощь в хозяйстве. Но мы пока тут побудем, оглядимся, как что.

— Рада вас видеть, Лёха, — сказала Симха. — Представляете, к нам приходил Карит! Так ругался! Называл блудницей, грозил, что бог покарает, требовал долю в лавке. Он, оказывается, больше не глава общины, а землю обрабатывать не хочет, лентяй!

— И чем дело кончилось? — спросил я.

— Да ничем, — ответил Фомич. — Отвёл за гаражи и отмудохал. Вот ещё всякие уроды мою жену «блудницей» не обзывали.

— А вы поженились? Поздравляю!

— Ну, как… Алина, фактическая власть в этом срезе, решила: ничто не мешает ей регистрировать браки. Я рассказал, как у нас это делается, она взяла за основу, получилось что-то среднее между венчанием и росписью в ЗАГСе. Торжественно и немного комично. Но кольцами мы обменялись, — Фомич показал палец, — и бумажка красивая есть, женщины такое любят. Симха рада.

— Да, Лёха, спасибо вам, что познакомили! Знаете, — она понизила голос и подмигнула, — у нас скоро будет ещё один маленький!

Женщина гордо погладила себя по плоскому пока животу.

— Ну, Фомич, ну, молодец! — искренне порадовался я. — Поздравляю вас.

— Да, Лёх, ты был прав — теперь мне есть зачем жить!

* * *

В пентхаузе Сашка и Алина (негритянка, а не робот) рассказывают Аннушке о своих планах.

— Лёха, я тащусь, — сказала мне шёпотом восхищённая Даша, — с вами трындец интересно! С мамкой и вполовину так прикольно не было! Ты только послушай, что они несут, блин! Вот это размах! Натурально отвал башки!

Я тихонько вошёл и сел в уголке, прислушиваясь.

— Мы должны возродить расу мелефитов! — вещает, красиво жестикулируя Алина. — Теперь, когда мы знаем об их происхождении, это наш долг.

— Это вы знаете, — возражает Аннушка. — Лично я без понятия. Откуда взялись эти железноголовые? Простите, не имею в виду присутствующих.

— Мама, и ты, мама, я расскажу, можно? — подскакивает Сашка. — Я прочитала в книгах!

— Мелефитская литература считается художественной, — напомнила Аннушка.

— Нет, мам, это не так. Просто никто кроме самих мелефитов не умеет их правильно читать. У них… у нас, голова иначе устроена. Мы многопоточные, а не последовательные, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Ну, люди думают одну мысль за другой, и даже если им кажется, что они размышляют о нескольких вещах сразу, на самом деле они просто переключаются туда-сюда. А мы обрабатываем информацию сразу несколькими вычислительными потоками, причём можем объединяться для этого. Мелефитские книги — не книги вовсе, это как будто… я не знаю… Мам, как объяснить? — обратилась она к Алине.

— Вы знаете, что такое перфокарты? — спросила та.

— Способ записи информации дырками на картоне? — блеснул эрудицией я.

— Да, именно. Люди видят, упрощённо говоря, узор из отверстий и рассуждают о нём, как о художественной картине, но не могут считать программу, которая ими закодирована.

— Это не совсем так, мам, — поправила её Сашка. — Есть те, кто специально учился их читать, они понимают больше, особенно если у них получается читать вдвоём-втроём, но даже они не могут считать все слои. Каждый мелефит писал свою книгу, начиная с наступления второго возраста, они сплетались в общее полотно информационного поля расы. В каком-то смысле, каждая книга — сама по себе мелефит и, одновременно, все они сразу. Это коллективный распределённый архив расы. И мы с мамой должны попробовать их… как бы это сказать…

— Распаковать из этого архива? — подсказал я.

— Да, спасибо, пап. Что-то в этом роде.

— А откуда они, то есть вы, взялись и куда делись? — спросила заинтригованная Даша.

— По легенде, наш народ создал один из Хранителей, некий Инженер, для того чтобы фиксировать Фрактал не сенсусом, а информацией, считая её более стабильной и предсказуемой формой первоматерии. Кроме того, мелефиты, в силу независимости от сенсуса и других особенностей расы, были неуязвимы для воздействия Ушедших. В частности, в мире, где они живут, невозможен коллапс, а сами они практически бессмертны. В то время вопрос противостояния Основателей и Ушедших стоял очень остро, и мелефиты стали в этой борьбе большим подспорьем.

— И куда они делись, такие прекрасные? — спросила Даша.

— Не знаю, — вздохнула Сашка. — Этого в книгах нет, они были написаны раньше, чем случилось то, что случилось, чем бы оно ни было.

— Знаешь, — сказала задумчиво Аннушка, — чем-то мне всё это напоминает историю кайлитов. Которые, конечно, были офигеть какой великий народ, но у окружающих было о них своё мнение, и кончилось это плохо для кайлитов. Если бы это произошло тысячи лет назад, а сведения о них мы черпали только из источников, написанных ими же, то это была бы ужасная трагедия, и мы бы страшно сожалели, что такие мудрые и прекрасные, добрые и эмпатичные кайлиты исчезли. Но, поскольку у нас есть возможность узнать мнение другой стороны, а именно, людей, которых кайлиты брали под эмоциональный контроль ради своих целей или просто для веселья, то всё выглядит совсем не так однозначно. Я хорошо отношусь к Меланте, но до сих пор не уверена, что поступаю правильно, помогая ей возродить расу. А тут какие-то мелефиты, которые вообще полуроботы, мыслят какими-то там потоками, и которых, если что, ломом не убьёшь. Может, их не зря больше нету?

— Может быть, и так, — признала Алина. — Но я не могу не попробовать, когда есть шанс. Уже скоро мы сможем поговорить с настоящим мелефитом и получить ответы на все наши вопросы.

Оказалось, в лаборатории, где были созданы тела Сашки и новой Алины, вскоре закончится цикл синтеза ещё одного. Этот биоконструкт предназначен для установки интеллектуального модуля того мелефита, у которого Сашка открутила башку в локали со сломанным мораториумом. Его мозг никто не форматировал, так что он, по идее, должен восстановиться до того состояния, в котором впал в гибернацию. Таким образом у нас будет в наличии настоящий древний мелефит.

— Этот парень вообще-то врезал дуба при попытке сломать мораториум, — напомнил я. — Успешной, кстати. И у этого террориста вы хотите взять интервью?

— Мы не знаем, почему он так поступил, — упрямо сказала Алина. — Может быть, у него были веские причины.

— Лом у него был веский, это да. Точнее, увесистый. И не факт, что его причины причиннее других, тем более что мы опять можем выслушать только одну сторону. Жители той локали не дожили, чтобы рассказать нам свою версию.

— Мы будем очень осторожны, обещаю!

— В одном срезе, — сообщила Аннушка, — вот ровно так же клялись в осторожности учёные, откопавшие в матёрых льдах какой-то очень прикольный вирус. Очень уж хотели его поисследовать. Для сведения — не выжил никто. Отличный коллапс вышел, на заглядение. Эпидемию успели назвать «Чёрная слизь» — от вируса тела распадались в тёмную такую жижу. Я там со скуки газеты читала на привале. Кажется, как раз последний тираж местной прессы…

— Я понимаю риски, но это уникальный шанс, — ответила спокойно Алина, — я не дам ему свободы действий, пока не буду уверена в безопасности.

Я смотрю на неё и думаю, что в этом теле она не так убедительна. Пока я решал свои проблемы с консигнаторами, Алина переоделась в одежду попроще, не такую вызывающую, но всё равно внешность решает — я не могу относиться к ней, как прежде. Вижу девушку и воспринимаю как девушку. Робот выглядел как-то серьёзнее, основательнее и внушал больше доверия. Правда, у тела фигура лучше.

* * *

— Чёрт, — сказала Анушка, когда мы вышли из здания Терминала и отошли подальше, туда, где ветер шумит редкими кустами в пустоши, и нас, скорее всего, не услышат микрофоны. — Я ей больше не доверяю.

— Алине?

— Ага. Понимаю, что в каком-то смысле она та же самая, но вижу только девку с сиськами пятый номер, которая бьёт клинья к моему мужику.

— Ты о чём, эй? — удивился я.

— А ты не видишь?

— Нет.

— Да ладно, для любой тётки очевидно. Язык тела, солдат. Вся её лютая сексапильность включается строго при твоём появлении и направлена на тебя, как прожектор. Она, ещё будучи железной, была к тебе неравнодушна. Я думала, она меня ревнует, как подругу, но тут, кажется, всё хуже. Думаешь, случайно такие буфера себе вырастила? Они же неудобные в быту — страсть, поверь мне как женщине. Попробовал бы ты с ними побегать… Нет, стоп, не надо представлять её бегущей, а то пуговицы на ширинке отлетят.

— Думаешь, это не естественный генотип той девчонки?

— Да брось, она как доска была. И в бёдрах узкая. Что-то, конечно, наросло бы с возрастом, но не столько же? Зуб даю, Алинка просто захотела грудь больше моей.

— Меня твоя вполне устраивает, — заверил я.

— Ха, ещё бы! У меня сиськи супер. Но она-то только пробует быть женщиной. И хочет потренироваться, угадай на ком.

— Ну офигеть теперь.

— Не то слово. И знаешь, что самое смешное, солдат? Ещё совсем недавно я бы вас благословила, а то и компанию бы составила. Нешто мне жалко для лучшей подруги мужика дать погонять? И вообще интересно же, что там у вас выйдет.

— А теперь нет?

— Не-а, что-то я внезапно какая-то жадная стала. Так что ты уж, будь любезен, воздержись. Я понимаю, трахнуть мелефитку — опыт, которым в Мультиверсуме никто не похвастается. Мог бы стать, так сказать, первопроходцем, но я обижусь, правда. Больше, чем за Донку, наверное, потому что та хотя бы искренняя дурочка, а эта…

— Да блин, не собирался я!

— Ты-то, может, и нет, а она ещё как да. Готова спорить, стоит мне отвернуться, и ты внезапно обнаружишь эту тушку у себя в койке с рукой в твоих трусах.

Я кое-что припомнил и кивнул:

— Да, решительности у неё хватит.

— Вот в этот момент, солдат, прояви свойственный тебе героизм и самопожертвование, ладно? То есть соверши подвиг и не трахни её.

— Клянусь!

— Я со свой стороны постараюсь не отпускать дело на самотёк и позабочусь, чтобы недостатка в сексе у тебя не было.

— Так с этого и надо было начинать! Как ты думаешь, эти кусты достаточно густые?

— Да ты, блин, реально маньяк! Пойдём лучше выгоним ту компанию из нашего пентхауза!

Надо же. Она впервые назвала его «нашим»!

* * *

После того, как мы закончили то, зачем поднялись, и уселись со стаканами на открытой крыше, Аннушка рассказала мне часть истории, которую я пропустил.

Алина решила отыскать остальные мелефитские головы. После того, как их собрали на месте крушения, некоторые были отформатированы и использованы для экспериментов с сервисными киберами. Терминал был одним из таких «экспериментальных» предприятий, в первую очередь потому, что располагался вдали от населённых районов в природном заповеднике. Ему досталось четыре очищенных мелефитских мозга, один из которых получила будущая Алина, а остальные, как она выражается, «братья и сестра». Все, кроме неё, были отключены в результате какого-то давнего инцидента, связанного с функционированием нефтеперерабатывающего завода, но о причинах этого решения бывшая роботесса рассказывает обтекаемо и уклончиво. Во всяком случае, с её слов, самоосознания они не достигли, были отформатированы заново и лежат на складе. Теперь есть шанс вернуть им первоначальное (мелефитское) сознание, потому что терять им нечего. Где остальные головы пассажиров древнего дирижабля, Алина точно не знает, но может предположить самую вероятную локацию хранения — то место, где их изучали. Правда, что там творится сейчас, она понятия не имеет, потому что все карты в её базах данных времён до коллапса, а разведку бывших городов проводить до сих было некому и незачем. Но даже если кто-то («Угадай, солдат, на кого она намекала?») отправится туда и найдёт бошкосклад, то есть ещё одна проблема — тел для них взять негде. Найденная Криссой лаборатория не предназначена для массового синтеза. Это, как считает Алина, что-то типа малой мастерской по оперативной замене тел для мелефитского персонала, на случай, если кого-то станком зажуёт. Синтез идёт поштучно, долго, материалов было всего на несколько тел, и они уже на исходе. Вот изготовят тушку тому древнему луддиту, и, считай, всё, разве что на какую-нибудь мелочь типа Сашки останется.

— Тогда зачем ей головы? — удивился я. — В футбол играть?

— Видишь ли, солдат, я ей рассказала про тот срез… Ну, помнишь, с дирижаблем?

— Куда мы по рельсам прорвались?

— Да. Сашке такой дирижабль снился, помнишь?

— И она его довольно похоже нарисовала. Думаешь, это срез мелефитов?

— Понятия не имею. Но волантеры, вроде бы, их тема. Если верить книжкам.

— И как тебе эта движуха насчёт «возрождения расы»?

— Лично я бы оставила всё как есть, — пожала плечами Аннушка. — От древних артефактов всегда одни неприятности, а уж от тех, кто их делал, тем более добра не жди. Но Алине мешать не буду.

— Почему?

— Как бы тебе объяснить, солдат… — она задумалась, глядя на пустоши сквозь тёмные очки. — Есть ощущение… Даже нет, уверенность, пожалуй. Если что-то такое внезапно всплыло, то оно мало того, что назад не утонет, так ещё и всё вокруг забрызгает. Раз мы это место нашли, то оно обязательно будет в ближайшее время кем-то освоено. Проболтается кто-то из ребят Костлявой, Донка спьяну трепанёт, или просто очередной искатель того, что плохо лежит, туда вопрётся. Не бывает иначе, сто раз убеждалась. Так что пусть это будет Алина. Может, отвлечётся на время от планов отбить у меня парня!

* * *

Аннушка оказалась права. Алина с Сашкой подсели ко мне в ресторане, пока Аннушка обсуждала с Кройчеком какие-то улучшения в машине. Сашка умильно захлопала глазками, негритянка откинулась на стуле, демонстрируя весьма символически прикрытый бюст. Мне было предложено возглавить археологическую экспедицию «Найди голову мелефита». Алина обещала полностью взять на себя снабжение и транспорт, Сашка — развлекать в пути беседами, а Даша, плюхнувшаяся за стол чуть позже, но с очаровательной непосредственностью, заверила, что ни за что не пропустит «этот цирк на колёсах». Кажется, девушке общение с мелефитами идёт на пользу, она впервые выглядит искренне весёлой и даже почти не язвит.

— Вы рассчитываете найти для них тела или средства их производства в том срезе, где мы видели дирижабль? — прямо спросил я.

— Волантер, — поправила меня Алина. — Волантеры не дирижабли, просто похожи внешне. Да, мы с Александрой считаем, что шансы хорошие. Во всех местах массового проживания мелефитов были центры восстановления тел, куда завозились заготовки несущей части разной номенклатуры. В одном из таких созданы наши, но там нет запаса. Биологическая часть наращивается на киберкомпозитный скелет, их изготавливали массово на больших предприятиях. В центрах были только автоматические синтезаторы, куда надо было поместить скелет и головной модуль, добавить генетическую основу и клеточный гель, и лишившийся тела мелефит получал новое.

— Там волантер! — воскликнула возбуждённо Сашка. — Аннушка говорила, он до сих пор не упал!

— Да, — подтвердил я. — Висел, привязанный носом к башне. Неподвижно, но и не падал. Может, там и экипаж на борту? Мелефиты же, в принципе, бессмертные?

— Вряд ли, — покачала головой Алина, — про мелефитов не слышно слишком давно. Полностью заправленный волантер может висеть так веками, энергии у него очень много. Я думаю, срез пуст, но если уцелел волантер, то могли остаться и центры восстановления.

Как по мне, это попытка выдать желаемое за действительное. Вот так просто ткнуться наугад и найти там мелефитостроительную фабрику под сенью дирижабля? Чушь. Не бывает. Но если Аннушка сдала им место, то, наверное, ей виднее.

Сашка уже вовсю видит себя возродительницей мелефитского племени:

— Пап, представь, а если именно там делали интеллектуальные модули! Ты представляешь, мы сможем наделать их сколько угодно!

— Ага, — кивнул я. — И все они помрут с голоду, потому что еда хранится хуже, чем артефактная техника.

— Ну, не сразу помногу, — неохотно умерила амбиции она. — Начнём с тех, что были на разбившемся волантере. Если мои сны о нём, то среди них могут быть мои папа и мама! Настоящие! Ой, ну, то есть вы тоже настоящие, конечно, и вообще прекрасные, но они…

— Да-да, понимаю. Снам мы не конкуренты.

— Ну, пап!

— Ладно, шучу. Понимаю твой энтузиазм, Саш. Но ты и ты пойми, что если у вас получится, то у вас будет… Сколько там голов нашли, Алина?

— Около двух сотен модулей, я не знаю точного числа.

— Вот, представь, двести человек, то есть мелефитов, которые хряпнулись на дирижабле тысячи лет назад, но для них это было вчера. Возможно, общий язык с ними найти будет непросто.

— Папа, ну что ты! Я видела их во сне, я читала их книги! Они хорошие!

— Боюсь, Сашенция, ваши представления о хорошем и плохом могут оказаться очень разными…

Глава 23 Сложные решения

На поиск утерянных голов Алина предложила отправиться на её лимузине, втроём, отнюдь не беспокоя такую занятую особу, как Аннушка.

— Хрен там, — тут же сказала Даша, — я с вами. Обожаю мародёрку.

— Это археология! — возразила Сашка.

— Да, и всякую логию тоже. Очень хочется посмотреть, кто сожрёт вас в древних руинах.

— Ладно, вчетвером, — неохотно согласилась Алина. — Тут недалеко, пара дней хода…

Но явившаяся внезапно Аннушка безжалостно отвергла эту идею.

— Твоя пафосная карета дивно хороша, подруга, но по пустошам потеряет колеса на третьей кочке. Кроме того, вам просто топлива не хватит, там бак маленький. И твой опыт вождения… Он у тебя есть вообще?

— Я управляла этим автомобилем. Несколько раз.

— В теле робота? Ну-ну. Это ж мышечные рефлексы, мало знать, где какая педаль. В общем, едем на моём «Чёрте», за рулём я, остальные скромно сидят и не чирикают, ясно? Мне не сильно нравится эта идея, но раз уж вам впёрлось, то я обязана за тобой присмотреть. У тебя, знаешь ли, небольшой опыт телесности — натрёшь ногу, прищемишь пальчик, подавишься пончиком.

— А ты точно именно за мной собралась присматривать? — очень невинным тоном спросила Алина. — Это никак не связано с одним давним спором?

— Иди в задницу. И собирай вещи. Машина на парковке. Кстати, советую надеть что-нибудь менее открытое: солнце, песок и ветер вредны для кожи.

Мы поднялись в пентхауз, где переоделись в походное, я собрал рюкзак, взял винтовку и прочее. Спустились в холл, где непривычно людно теперь на Терминале постоянно толпа, работают три стойки регистрации с тремя разными Алинами. Точнее, с тремя модулями одной и той же киберсистемы. К этому сложно привыкнуть, хочется помахать рукой и поздороваться, как прежде, но нет: та Алина, которой это было приятно, уедет с нами. Без неё Терминал уже не тот. Разница как между франшизой «Хилтон» и маленькой гостиничкой в дальней провинции, которую держит твой друг. Плюсы и минусы есть у обоих вариантов, но ощущение…

Когда мы выбрались на парковку и кинули вещи в кузов, Аннушка наконец-то соизволила пояснить:

— Не надо вот этого взгляда, солдат. Да, я проспорила Алине однажды и теперь не могу просто сказать ей: «Отвали от моего мужика, а то волосья синие повыдёргиваю!»

— Ты проспорила ей меня?

— Тебя тогда и в проекте не было. Я была с одним… Неважно, дело давнее, лет десять тому. В общем, суть в следующем: мы поспорили. Алинка заявила, что сможет соблазнить моего парня. Я чуть от смеха не лопнула, но согласилась, что, если у неё получится, то я разрешу ей отбивать у меня любого мужика отныне и впредь, а я не буду ей мешать и не стану обижаться. Она же была железной, блин! Мне казалось, что я ничем не рискую. Да ей даже присунуть некуда было!

— А ей это нафига?

— Она с момента осознания себя изучает вопрос: «Что такое быть человеком». Диссертацию уже могла бы написать, наверное. Мало кто из людей столько размышлял на эту тему, а уж учитывая, какие вычислительные ресурсы в её мелефитском мозгу…

— Неужели она выиграла?

— Представь себе. Я недооценила роль разговоров в соблазнении. Мы торчали на Терминале две недели, я ждала заказ, было скучно, я пила и гоняла по пустошам на «Чёрте», а Алинка обрабатывала того мудилу по всем правилам. Книжек она прочитала дофига, так что теорию изучила. Тут похвалит, тут польстит, тут надавит на жалость, тут почешет эго, тут подует в самолюбие… В общем, он не большого ума был, конечно, только что трахался отменно и весёлый, но я удивилась результату. Выпнула его, конечно, тут же ботинком под зад.

— И как это… ну… технически? — удивился я.

— Так руки-то у неё есть.

— А, ну да. И что, теперь она в своём праве?

— Но-но! Она-то да, а вот ты — нет! В общем, запретить ей я не могу, на тебя вся надежда. И имей в виду, она великолепный манипулятор.

— Буду стоек как гаремный евнух, — пообещал я. И, оглянувшись, добавил: — хотя это может оказаться сложнее, чем мне казалось.

Алина действительно переоделась в «походное». Джинсовые короткие шорты, высокие ботинки на стройных голых ногах, жёлтая маечка на тонких бретельках, которую красиво натягивают на груди лямки рюкзака.

— Что вытак смотрите? — притворно удивилась она. — Мы же в машине поедем, а не пешком пойдём. У меня есть тёплые вещи, я надену их вечером.

— Комары не сожрут? — скептически спросила Аннушка.

— Даже в рекультивированных землях пока не появились кусачие насекомые, — парировала Алина, — а в пустошах вообще нет ничего живого. Коллапс уничтожил всю органику.

Даша и Саша заявились вместе. Я смотрю на них, идущих к машине через парковку, болтая и хихикая, и удивляюсь, как они сдружились. Последняя девочка-мелефитка и единственная в своём роде Разрушительница идут, держась за руки, как две школьницы. Или как сёстры, старшая и младшая.

Когда уселись в машину — я впереди, Аннушка за рулём, остальные сзади, — обратил внимание на новшество: в панели появилась радиостанция. Обычный дорожный трансивер, как у наших дальнобоев, даже, кажется, китайский, из нашего среза.

— Это ещё откуда?

— Кройчек установил. Теперь всем, кто подъезжает к Терминалу, надо опознаваться. Для безопасности. С рацией это быстрее, чем мариноваться на блокпосту.

— Да, — подтвердила сзади Алина, — теперь у нас постоянная охрана, видеонаблюдение с воздуха, въездной контроль и мобильные группы из наёмников. Внутренняя система безопасности тоже усилена. Очень много людей, среди них могут оказаться и засланные от СОТора. Мои кибы уже задержали несколько гостей, проявивших подозрительную активность, например, пытавшихся проникнуть в подвал, к вычислительному центру. Они были выставлены с Терминала с запретом тут появляться, но будут и другие, я уверена. Да и новая атака из пустошей не исключена. Я учла твои советы по организации обороны, Лёха. Теперь мы готовы к неожиданностям.

— К неожиданностям нельзя быть готовым, — философски констатировал я. — На то они и неожиданности. Люди бесконечно изобретательны, а никакая оборона не абсолютна.

— Ух ты, — сказала сзади Даша, — а это окно открывается, что ли?

— Да, — подтвердила Аннушка, — ещё одна переделка. Заднее стекло теперь откидное. Можно добраться до вещей в кузове, а кто-то с бюстом поменьше, чем у Алины, даже сможет туда вылезти.

— К пулемёту, да, к пулемёту? — с энтузиазмом подхватила девушка. — Чур, это буду я!

— А ты умеешь? У нас так-то Лёха специалист…

— Умею! Мамка меня убивать хорошо учила. Кроме того, Лёха с переднего сиденья назад не пролезет.

— Логично, — согласилась Аннушка. — Там в кармане сиденья перед тобой очки и шлемофон. Надеюсь, не понадобятся. Все готовы? Едем!

На выезде с парковки на шоссе теперь КПП. Слабенький, без «змейки» и ДОТа, но лиха беда начало. Всё равно он символический. Забор уже начали строить, но пока его не сделали, въехать можно с любого направления. Нам выдали индивидуальный позывной и сегодняшний пароль, на случай встречи с мобильным патрулём, пожелали счастливого пути и открыли шлагбаум. Мотор взревел, машина прыгнула вперёд и понеслась.

На Дорогу на этот раз не выходим, едем по старому шоссе. Вскоре встретили мобгруппу — легкобронированный вездеходик и два квадра. Какие-то ребята в полевой форме. Судя по оружию и снаряге, скорее всего, наши, с Родины. Обменялись по радио парой пароль-отзыв, мы укатили дальше, а они свернули и запылили по грунту, объезжая периметр. Куда бы мы ни пришли, везде приносим с собой войну. А что делать? Не с нас началось, не нами и закончится.

Вскоре свернули с шоссе и мы, уйдя на примыкающую дорогу. По ней давно никто не ездил, покрытие еле различимо под слоем песка, за машиной тут же поднялся пылевой шлейф. Скорость пришлось сбросить, хотя всё равно, на мой взгляд, едем быстрее, чем стоило бы. Но Аннушке виднее, а нам остаётся доверять лучшему водителю Мультиверсума.

Алина рассказывает, что нанять команду Слона, к сожалению, не вышло, они не берут долгих контрактов, потому что есть постоянный наниматель. Но Слон порекомендовал надёжную компанию, специализирующуюся на как раз на «охране гражданских объектов в условиях сложного военно-политического окружения». Они, осмотревшись, в ужасе взялись за голову и выкатили длинный список того, что надо закупить, построить и сделать, чтобы Терминал, представляющий собой идеальную мишень посреди ничего, имел хоть какие-то шансы в условиях агрессивного внимания снаружи.

— Они сказали, Лёха, что все ваши советы, которые я им передала, характеризуют вас как очень грамотного тактика, — Алина, рассказывая, периодически наклоняется вперёд и касается моего плеча, привлекая внимание.

Оборачиваясь к ней, я упираюсь взглядом в голые коленки и невольно соскальзываю к коротким шортам, открытому животику и, поднимая глаза к лицу, не могу миновать груди. Хороша фигурка, что есть, то есть. И она этим пользуется так умело, что и не скажешь, что недавно была железной. Не могу сказать, что на меня безотказно действует, но… Права Аннушка, Алина умеет в манипуляцию.

Внезапно ожила рация:

— «Чёрт» — башне. «Чёрт», ответьте башне!

«Чёрт», что логично, наш позывной. Нас вызывает терминал, то есть «Башня». Антенны на крыше, слышно их далеко.

— Слышу вас, «Башня», — ответил я, взяв с панели микрофон на витом шнуре.

— С дрона видим движение из пустошей в вашу сторону. Не можем разобрать, кто, на пределе дальности, только пылевой шлейф. Будьте осторожны, идут наперерез с востока. Мобгруппа от вас далеко, повторяю, далеко! Уходите сами!

— Учтём, спасибо, «Башня»!

— Ух, ты! — восхитилась Даша. — Войнушка! Класс! Пулемёт, я уже спешу к тебе!

Девушка натянула на голову очки на резинке, откинула вверх заднее стекло и ловко, как кошка в форточку, вывинтилась в кузов.

— Шлемофон забыла, дура! — крикнула, увидевшая это в салонном зеркале Аннушка, но поздно, Даша её уже не слышит, пристёгиваясь на сиденье стрелковой точки и деловито снимая со стопора пулемёт.

— Можем попробовать уйти в сторону, — предложил я. — Но, раз мы их не видим, а они идут на сближение, то у них, наверное, воздушная разведка есть. Висит микродрон на высоте, например. Пыль за нами можно с орбиты разглядеть, я думаю.

— Не, солдат, у меня есть идея лучше, — перекрикивает шум мотора Аннушка. — Верь мне!

Я верю. Кому, как не ей? Опыт в драпе от превосходящего противника у неё богатый. У меня-то как раз навыки обратные.

Курсы пересеклись — преследователи выскочили из-за холма, оказавшись справа-сзади в полукилометре от нас. Мы идём по шоссе, пусть и заметённому, они — по целине, наша скорость выше, но у них MRAP-ы, а у нас брони нет.

— Это не рейдеры! — кричит мне Аннушка.

Но я и сам вижу, что не гопота с дробовиками на багах, люди серьёзные.

— «Башня», «Чёрту», — говорю я в рацию. — «Башня», ответьте «Чёрту».

— Слышим вас, «Чёрт».

— У нас контакт, повторяю, контакт. Лёгкая бронетехника, четыре единицы.

— Принято! Помочь не можем, не можем, мы далеко!

— Справимся.

— Удачи, «Чёрт»!

— К чёрту, 'Башня! Конец связи.

Даша открыла огонь первой, выпустив три короткие очереди. Не знаю, попала или нет, но некоторый базовый навык у неё есть, отсекает ровно. Ответного не дождались, Аннушка внезапно скинула скорость, и на нас упал туман.

— К чёрту перестрелки, — сказала она. В ватной тишине, характерной для Дороги, голос прозвучал глухо. — Пусть этими уродами Алинины безопасники занимаются.

— Ну что за фигня! — возмущённо закричала пролезающая ногами вперёд в кабину Даша. — Я их почти накрыла уже!

— Мало ты с дыркой в груди валялась? — осадил я её. — С дыркой в башке тебе понравится ещё меньше.

— Но как же мы попадём туда, куда ехали? — спросила Алина. — Ты же там не была и не сможешь навестись.

— Мы просто вернёмся туда, откуда ушли. Но не сразу. Кто хочет искупаться в море?

— Я! Я хочу! — Сашка отложила книгу, которую невозмутимо читала всё это время, и подняла руку, как примерная школьница.

— Я тоже за, — согласилась Даша.

— А я вообще никогда не купалась, — сказала Алина. — Надо расширять опыт.

* * *

Море Аннушка находит безошибочно. Море и виски. Пляж всегда хорош и эталонно безлюден, виски обычно тоже неплох, но бывают исключения. Вот сейчас она с недовольным видом роется в баре маленького прибрежного отеля, открывая бутылку за бутылкой, нюхая, морщась, отставляя в сторону. Некоторые удостаиваются пробного глотка, но потом тоже отправляются обратно на полку.

— Да что такое, — бормочет она. — Почему в этом дурацком мире нет нормальных напитков?

— Пиво ничо так, — возражает ей Даша. — Хотя и тёплое.

Она уже вскрыла с шипением и пеной алюминиевую банку.

— Если есть хорошее пиво, то должен быть и нормальный виски, — не теряет надежды Аннушка. — Две ветви одной технологии. Вот, этот ничего. Будешь, солдат?

— Не откажусь, — согласился я. — Где тут стаканы… О, даже не сильно запылились. Недавний коллапс?

— А вы что, не чувствуете? — удивилась Даша.

— Что именно?

— Тут офигенно тащит недавней смертью! Срез ей просто пропитан! Сочится, как хороший стейк кровью! М-м-м! Обожаю! Так бы и слопала!

— Слопала стейк?

— Слопала сенсус. Но его нет, всё втащил в себя очередной синеглазый уродец. Остался только запах и память о смерти. Это как нюхать тарелку, с которой кто-то только что вкусно пожрал.

— Интересно, что тут случилось? — спросила Сашка.

— Они сдохли, Сашуль! — засмеялась Даша. — Хочешь пивка? Там ещё есть.

— Нет, не хочу, спасибо. Оно горькое.

— А хочешь посмотреть на трупы?

— Какие трупы?

— Вот на эти, например… — Даша открыла дверь в ближайший номер. — О, как высохли! Чисто мумии. Или вот эти… — она распахнула следующую, — или вот тут… О, глянь, они перед смертью трахались, так и лежат голые. Некропорно, вау!

— Фу, Даш, — осудила её девочка, — это глупо и противно. Оставь их в покое.

— Ой, подумаешь! Это просто покойники. Я люблю смерть, я Разрушительница! Ладно, и правда, чёрт с ними. Пошли купаться!

Девчонки выскочили из холла и побежали на пляж, где понеслись галопом в полосе прибоя, даже не раздевшись толком — только штаны скинули. Накатившая волна промочила с ног до головы, но они только завизжали радостно.

Мы с Аннушкой искупались степенно, без лишнего гусарства, уселись в раскладных креслах со стаканами и теперь наблюдаем шоу «Купание Алины». Главный зритель, как несложно догадаться, я, но моя девушка тоже отнюдь не отворачивается. В конце концов, это и правда красиво.

Думал, Алина не упустит повода показать себя голой, но она осталась в символическом, мало что закрывающем купальнике и это даже более сексапильно. Из собственного купания устроила такое дефиле, что глаз не отвести.

— Блин, солдат, она всерьёз нацелилась тебя трахнуть, — комментирует Аннушка. — Видит цель, не видит препятствий. Но хороша, ничего не скажу. Впрочем, пусть трясёт фигурой, один чёрт последнее догуливаем.

— Ты о чём?

— Ощущение. Кончается расслабон, начинается жесть. У меня тоже своего рода чуйка, ты знаешь. Я не зря решила устроить это купание, вроде как напоследок оттянемся, выдохнем…

— И что будет?

— Не знаю, солдат. Но вот этого, — она показала на плещущихся в воде девиц и вышагивающую как фотомодель по пляжу Алину, — не будет. Любуйся, пока можешь, в общем. Но только глазами!

Я сижу и любуюсь. Девчонки смешные и весёлые, Алина странная, но красивая, море тёплое и чистое, пейзаж дивный, погода отличная, виски неплох, а Аннушка вообще лучше всех. В такие моменты понимаешь, что, даже если завтра помрёшь, то жил не зря.

* * *

Вечером мы сидели у костра, ужинали, пили чай, рассказывали всякие истории, причём у Алины они имели какой-то сложный интимный подтекст, у Даши отдавали простым и искренним, но слегка жутковатым и кровожадным цинизмом, а у Сашки в голове сплошные мелефиты, о которых она рассказывала с неослабевающим энтузиазмом.

Из книг девочка узнала, что эта странная раса путешествовала по всему Мультиверсуму. Они летали на волантерах, перевозя энергию и грузы, а главное — записывая всё, что видели. Практически всё, что мы знаем сейчас о той эпохе, почерпнуто из их книг. Увы, для всех, кроме самих мелифитов, они выглядят скорее калейдоскопом поэтических образов, чем историческим справочником, так что картина эта грешит множеством неточностей и имеет сотни взаимоисключающих толкований. Насколько я помню, с историей всегда такая фигня: о каких-нибудь древних греках судят по мифам про их злотрахучих богов и абсолютно художественной «Илиаде», у которой выдуман не только сюжет, но даже и автор. На то, чтобы послушать у костра, мелефитские истории отлично годятся, но вот принимать на их основе решения, которые непредсказуемо повлияют на весь Мультиверсум… Не знаю, не знаю. Принимать их, к счастью, не мне.

Более интересным мне показалось, что, со слов Сашки, легендарная Первая Коммуна, которой принадлежит, в частности, моя винтовка, находилась с мелефитами в достаточно сложных отношениях. Да, к слову, о винтовке: её основное предназначение — сбивать волантеры. Их несущая часть, скрытая внутри того, что выглядит как газовый баллон, уязвима к проницающему урону, который наносит на большом расстоянии крошечная, но очень быстрая пулька, созданная из специального материала. Это как раз намекает, что так называемая «эпоха предтеч» не была таким безоблачным золотым веком, как подают её любители древности. А значит, и мелефиты, возможно, не такие няшные зайки, как кажется нашей Сашенции. Никто не станет тратиться на узкоспециализированное ПВО, если пилоты только видами любуются и книжки пишут. Я не стал, разумеется, сообщать это Сашке. Она мне всё равно не поверит. Постепенно проникаюсь Аннушкиным фатализмом — если мелефитам суждено вернуться в Мультиверсум, то это один хрен случится. И чего тогда себе и другим нервы портить?

Когда Аннушка ушла в отель за новой бутылкой, Алина решительно пригласила меня пройтись. Прогуляться вдоль моря, поговорить один на один. Отказать было как-то неловко, да и не кинется же она меня насиловать на песке под шум прибоя?

Мы какое-то время шли, потом остановились. Костер отсюда виден, но чтобы мы ни сказали друг другу, это останется между нами, даже учитывая Сашкин тонкий слух.

— Алексей, — сказала Алина, — мне надо тебе кое-что сказать.

— Конечно, Алин, давай.

— Помнишь, ты обещал меня целовать столько, сколько я захочу?

— Э… — блин, совершенно забыл о том эпизоде.

Тогда Терминал штурмовали, она нашла мне акк для винтовки, я был воодушевлён и очень благодарен, ничего такого в виду не имел, и вообще это была шутка, а сама Алина была пластиковая. Но отказаться от сказанного тоже неудобно.

— Я не собираюсь ловить тебя на слове, — засмеялась она. — Не сейчас. Аннушка думает, что я хочу затащить тебя в постель?

— Ну…

— Думает-думает, я вижу. Кстати, она права. Я бы не отказалась получить этот опыт с тобой, потому что ты единственный близкий мне мужчина, ты мне нравишься, и я знаю твои сексуальные предпочтения…

— А как… а, да.

— Конечно, я подсматривала! — негритянка, кажется, задалась целью смутить меня окончательно. — Аннушка выглядела весьма довольной, у неё большой опыт, которому я доверяю, значит, ты хороший любовник, и иметь первый секс с тобой было бы очень интересно. Моё новое тело реагирует на твоё присутствие, выделяя гормоны желания, твоё тело откликается на мои феромоны, так что, я уверена, вышло бы превосходно. Но здесь и сейчас это неуместно, неэтично, а главное — не вполне добровольно. Твоя верность Аннушке в безопасности, я просто слегка кокетничаю.

— Это было «слегка»?

— Ну, может быть, я немного увлеклась, — смеётся она, — у меня не очень большой опыт флирта. Но поговорить хотела о другом. Я вижу, что тебе не нравится идея вернуть мелефитов. Я понимаю твои опасения и уважаю твоё здравомыслие, я согласна с тем, что это влечёт за собой серьёзные риски. Однако я прошу тебя не вмешиваться и не пытаться нас остановить.

— А я мог бы?

— Ты очень отважный, решительный и, что важнее, удачливый человек. И мне совершенно не хочется оказаться с тобой на разных сторонах. Кроме того, ты мне искренне симпатичен. Поэтому я заверяю тебя здесь и сейчас, что мои действия рациональны и полностью продуманы, я не нахожусь под влиянием эмоций, и я готова уничтожить все последствия эксперимента, включая самих мелефитов, как воплощённых, так и находящихся в гибернации.

— Так это всё-таки возможно?

— Всё, что создано, может быть разрушено. И я готова к этому шагу, если сочту риск чрезмерным. Даже если Александра будет против. Даже, если мне придётся уничтожить при этом и её. Ты веришь мне, Алексей?

— Да, пожалуй, — признал я.

Сейчас пухлыми губами сексапильной негритянки со мной говорит прежняя Алина, умная, жёсткая и решительная руководительница Терминала, удерживающая его на плаву не первый десяток лет.

— Но зачем вообще рисковать? Не думаю, что ты на самом деле ощущаешь какой-то долг по отношению к этой расе, даже если твоя голова содержит архив личности одного и них.

— Да, я не считаю себя мелефитом и не имею никаких обязательств в этой связи. Но я, как и многие другие, вижу, как Мультиверсум скатывается в тяжёлый кризис, который обрушит в хаос всё, что мне удалось построить, причём именно в тот момент, когда открылись новые перспективы. Кризис, который может убить тех, кто мне дорог, причём именно тогда, когда я получила возможность их полноценно обнять. Кризис, который лишит нас будущего, когда у меня появилась дочь.

— И причём тут мелефиты?

— Они наш шанс. Если Ушедшие вернутся — что весьма вероятно, — то мелефиты единственные, кто может им противостоять и помнит, как это делать.

Глава 24 Прикладная археология

— Ну что, — сказала мрачно Аннушка, когда я вернулся, — стоило мне отвернуться, и вы уже в кустах?

— Там нет кустов.

— Ваше счастье. Очень любезно было встать так, что я вас видела. Но не слышала, и это ни фига не любезно!

— Мы просто поговорили.

— И это секрет?

— Не от тебя.

— Отойдём? — Аннушка покосилась на аккуратное розовое ушко Сашенции, направленное как раз в нашу сторону.

— Как скажешь.

— Спальники захвати. Пусть все думают, что мы ушли трахаться.

— А мы нет?

— Зависит от того, что я услышу.

Аннушка, пока ходила за бутылкой, нашла на берегу что-то вроде домиков для отдыха купальщиков — просто фанерные кабинки с двумя лежанками, как в купе поезда, но они защищают от ветра, любопытных глаз и ушей. Мы уселись друг напротив друга, подстелив спальники, она зажгла свечку и держит в руках.

— Ну, давай, солдат, не тяни. Если ты решил уйти от меня к чёрным сиськам, то…

— Во-первых, — сказал я успокаивающе, — Алина сказала, что не собирается меня домогаться.

— А что тогда это, блин, за стрип-шоу было сегодня?

— Она дразнилась.

— Оторвать бы ей дразнилки… Ладно, принимается, чувство юмора у неё всегда было странное. Продолжай.

— Она сказала, что мелефиты — это что-то вроде противовеса Ушедшим. Если кто-то вытаскивает из небытия одну древнюю хтонь, то самое время вытащить оттуда же другую, чисто для равновесия.

— Хм, — задумалась Аннушка, — а в этом что-то есть, пожалуй. Мне доводилось слушать, что мелефитов создавали как оружие против Ушедших… точнее, не оружие, а… как бы это сказать? Вытеснитель? Замещающее… что-то.

— Вот сейчас не понял.

— Ну, например, чтобы в саду не росли сорняки, можно их выпалывать, травить дефолиантами, можно всё нафиг забетонировать — но это временные меры, потому что даже бетон природа в конце концов победит. Но можно вместо этого засеять специальной газонной травой, которая такая живучая, что сама задушит конкурентов, но при этом выглядит миленько и аккуратно. Вот мелефиты типа этой травы. Основатели, как говорят легенды, выпололи Доминаторов, то есть заставили уйти, сделав Ушедшими, а чтобы тем некуда было вернуться, создали мелефитов, которые абсолютно иммунны к их воздействию. Решение не самое банальное — создать целую искусственную расу, абсолютно оригинальную и ни на кого не похожую. Но Основатели были те ещё затейники, уж поверь мне. Умные и решительные, как никто. А уж детишки их, Хранители, надо полагать, как минимум, им не уступали. Так что да, понимаю логику Алины. Но тебя, я вижу, что-то смущает?

— Видишь ли, я так себе ботаник, но, если память меня не обманывает, то трюк с газонной травой работает только в одном случае.

— В каком?

— Если её регулярно косят.

* * *

В домике и заночевали. Не знаю, как провели ночь остальные, а мы — отлично. Правда, немного не выспались, но дело того стоило. Вернувшись, увидел радостно машущую из воды Алину, устроившую утреннее купание. Девчонки потрогали море босыми ножками, решили, что вода с утра слишком холодная, и ограничились умыванием.

Позавтракали, выпили кофе, собрали вещи, покидали их в кузов — и вернулись к нашим проблемам. У меня парадоксально возникло знакомое по прежней жизни грустное ощущение: «Отпуск кончился».

Аннушка вывела нас ровно туда же, откуда мы прыгнули на Дорогу — на заброшенное пыльное шоссе. Наших преследователей тут, разумеется, уже нет — прошли почти сутки, и поджидать нас, рискуя быть накрытыми мобгруппой, они не стали. Я вызвал по рации «Башню», сообщил, что мы живы-здоровы, продолжаем выполнять свою задачу. Какую именно — не ваше дело, но спасибо за заботу. Нам пожелали счастливого пути, я по традиции послал их к чёрту, на том конце связи посмеялись и оставили нас в покое.

Едем весь день, поднимая за собой облака пыли, периодически останавливаясь, чтобы перекусить, попить, пописать и умыться — последнее касается в основном Даши, которая заскучала и сначала травила нас странными несмешными анекдотами, а когда её попросили этого не делать, надулась, вылезла в кузов и поехала там, несмотря на жару, ветер и пыль.

Сашка всю дорогу читает и молчит, а Алина рассказала нам историю здешнего коллапса, который представлял собой, разнообразия ради, не очередную вариацию на тему войны, а пример вопиющего экологического идиотизма. Аборигены на фоне топливного кризиса заморочились переработкой мусора, вывели для этого какую-то супербактерию, которая радостно хавала пластик и серила нефтью, но забыли ей объяснить, где кончается мусор и начинаются хозтовары. У учёных такое сплошь и рядом. Так что бактерия вырвалась на свободу, огляделась, сказала себе: «О! Сколько вкусного! Это я удачно зашла!» — и пошла жрать весь пластик подряд. «Да, хрень какая-то вышла, — сказали учёные, почесав ушибленные падением на пол с развалившихся пластиковых стульев жопы, — это мы мальца перестарались. Говно вопрос! Сейчас исправим!» И вывели другую бактерию, которая принялась жрать первую, чтобы та не жрала пластик. Да, супербактериофаг, хавающий супербактерию, что тут может пойти не так? Ну, например, у какого-то пацана или девчонки в этот момент окажутся внезапно синие глазки, в дело вступит фактор коллапса, всё пойдёт по наихудшему сценарию, пожиратель мутирует и расширит своё меню. Зачем ограничивать рацион одним видом бактерий, когда вокруг много разных? В общем, мир микроорганизмов подвергся тотальному геноциду, а макроорганизмы без микро не работают. Тотальный, так сказать, дисбактериоз. Вымерло всё, от травки и мушки до собачки и человечка. Быстро и довольно, надо полагать, мучительно, так что сенсуса, наверное, выделилось море. Впитал ли его последний синеглазик, из последних сил сдерживая дисбактериозный понос, или всё вхолостую рассеялось — это науке неизвестно, потому что науки к тому времени уже не стало. Мир заполнился мертвечиной, которая даже сгнить не могла, потому что гниение тоже бактериальный процесс, да и сам бактериофаг проголодался и вымер. Полная, так сказать, стерильность, руки можно не мыть. Постепенно дохлая органика на поверхности выветрилась и рассеялась, став пылью, которая теперь превращает в лохматый кочан голову упрямо едущей в кузове Даши.

Мне эта история про борьбу с супербактерией с помощью супербактериофага напомнила историю с мелефитами, выведенными против Ушедших, но я не стал комментировать, чтобы не расстраивать Сашку.

* * *

Цели поездки достигли к вечеру. Руины того, что, со слов Алины, было городом, практически стёрты с лица земли временем. Так, торчит что-то невнятное.

— Сколько же лет прошло? — удивился я. — Тысяча?

— Гораздо меньше, — ответила Алина. — Но сильные ветра, вызванные переменой климата, и песок, который они несли, ничего не пощадили. Терминалу повезло, сначала его прикрывали горы и мёртвый, но плотный лес, потом ураганы прекратились. Но место, которое мы ищем, под землёй, оно должно было уцелеть.

Странное кубическое сооружение из металла и частично выветрившегося бетона имеет признаки недавнего активного интереса.

— Тут кто-то копал! — сообщает выпрыгнувшая из кузова Даша. — Оу, моя спина! И жопа! И вообще всё!

— А нефиг было в кузове ехать, — ответил я.

— Па-а-думаешь. Зато весело. Гляньте, тут куча следов! И люди, и техника. И вот ещё яма странная…

— Это воронка от взрыва. Кто-то раскопал песок до пола, используя, судя по следам, небольшой экскаватор, а потом заложил неслабый такой заряд, килограммов на десять ВВ. Очень хотел попасть внутрь, но обломался, тут перекрытие как в противоатомном бункере. Песок разметало, а бетон только поцарапали.

— Здесь был исследовательский центр потенциально опасных технологий, — пояснила Алина. — Самое защищённое место в нашем мире.

— О, — заинтересовалась Аннушка, — так это тут придумали тут штуку, от которой в конце концов все сдохли? Мило, мило. Сразу захотелось оказаться внутри. Там, поди, ещё много всего такого, что может нас убить, да?

— Это правда, — согласилась Алина. — Но это не значит, что убьёт. Например, я тоже потенциально опасна, и, некоторым образом, создана здесь. В лаборатории Центра собрали мою первую комплектацию и наложили мою первую прошивку.

— Так у тебя ностальгия? — засмеялась Даша. — Ничего себе! А я, вот, очень люблю всякие такие опасные штуки, у меня прям зудит залезть и потыкать пальчиком. Но, похоже, не выйдет. Нужна бомба побольше.

— Да, — согласился я, ковыряя ботинком края воронки. — Какой-нибудь тяжёлый противобункерный боеприпас, типа БетАБ тыща, или даже полторы тыщи. Правда, внутри после этого придётся соскребать всё со стен…

— Не надо ничего взрывать, — покачала головой Алина. — Те, кто пытался вломиться здесь, просто не знали, где вход.

— А ты знаешь?

— Я тут родилась.

Искомая дверца спрятана неподалёку, в совершенно неприметном заглублённом подвальчике под несохранившимся зданием. Нам даже копать почти не пришлось. Ну, как, дверца… Изрядный кусок железа, на самом деле. Ржавый, но крепкий. Будь она заперта, я даже не знаю, что бы мы делали, но достаточно было налечь всем вместе, и вход открылся.

Внутри темно, спёртый воздух, коридоры индустриального стиля и много закрытых дверей. Даша всё время порывается сунуть туда свой нос, но я её удерживаю, и мы идём за Алиной, нацепившей на голову налобный фонарик и ведущей нас вполне уверенно.

Пыли внутри почти нет, похоже, что помещения герметичны, а значит, что бы тут ни хранилось, оно должно было уцелеть.

В одном месте свежая осыпь штукатурки — похоже, что мы как раз под воронкой недавнего взрыва. Рядом лестница вниз, Алина уверенно сворачивает туда.

— Блин, неужели мы так ничего и не посмотрим! — возмущается Даша. — Тайный бункер безумных учёных, уничтоживших мир, а мы просто по коридорам прогуляемся? Вы чего такие скучные-то?

— Это не тайный бункер, про Центр знали все, — отвечает ей Алина. — И учёные были не безумные, а вполне обычные. И мир уничтожили не они, а случайная мутация бактериофага.

— Вот ты зануда! Алё, тут обязано быть что-то интересное!

— Самое интересное тут, как по мне, — мрачно сказала Аннушка, — что кто-то об этом месте знает и настойчиво пытается сюда попасть. Кто мог узнать о Центре?

— Никто, — невозмутимо сказала негритянка, спускаясь по лестнице в густую пыльную темноту. — Я единственная, кто уцелел с времён коллапса. И я никому не рассказывала.

— Но они явно ломились не наугад.

— Скорее всего, — предположила Сашка, — они ищут то же, что и мы. У мелефитских модулей есть что-то вроде маячков…

— Да брось, Саш, — усомнился я. — С такой глубины никакой маяк не добьёт, да и представь, сколько энергии понадобилось бы…

— Не, пап, это не так работает. Там нет рации или типа того. Мелефиты — информационная раса, в отличие от нас… вас, они манипулируют не сенсусом, который рассеивается, разрушая Фрактал, а другой формой первоматерии, информацией, которая накапливается и его фиксирует. Их… нас для этого и создавали, помнишь? Чтобы мы крепили Фрактал, размываемый Ушедшими. Маячки ничего не излучают, они как бы тихо, в фоновом режиме ткут свою тонкую информационную нить, вплетая её в структуры Фрактала. Энергии для этого не требуется, наоборот, она как бы пополняется… Я точно не знаю как, — призналась Саша. — Слишком мало книг.

— Хренассе, мало! — удивилась Даша. — Да у Аннушки их целая стена!

— Их всегда мало, — упрямо сказала девочка. — В общем, если где-то лежит модуль мелефита, то информация об этом непременно рано или поздно дойдёт до того, кто его ищет.

— Всё равно с какой целью? — уточнила Аннушка.

— Да, наверное. Я не уверена. Думаю, то, что в этом срезе аборигены нашли место крушения волантера, не было простой случайностью. Примерно так и работают маячки. Информация просачивается до тех пор, пока не достигнет того, кто её ищет. Раньше это были спасатели, разыскивающие пропавших в Мультиверсуме мелефитов, теперь… не знаю, пап. Например, мы.

— Или кто-то ещё, решивший, что вернуть их хорошая идея, — прокомментировала Аннушка. — Давайте опередим этих прекрасных людей, кем бы они ни были. Лично я не уверена, что они не вернутся с бомбой побольше и не подорвут всё к чертям вместе с нами.

* * *

Хранилище артефактов выглядит внушительно: коридоры суровые, двери стальные, интерьеры служебные. Алина ориентируется по каким-то меткам на стенах, на мой взгляд, совершенно неинформативным, но ей виднее.

— Неужели мы и тут не пошарим в закромах? — ноет Даша, оглядываясь на закрытые ячейки хранения. — А вдруг что полезное? Или прикольное?

— А вдруг там ещё какая-нибудь бактерия? — возражает Аннушка. — Которая жрёт, например, не пластик, а безалаберных лохматых девиц?

— Ой, да ладно. Не будьте занудами. Глянуть-то можно?

Головы… Нет, модули, которые в них когда-то находились, собраны в отдельном запертом помещении. Точнее, запертым оно было когда-то давно, теперь все электрические запоры отключились, и мы беспрепятственно вошли в большую комнату, где целую стену занимает нечто вроде вокзальной камеры хранения с закрытыми ячейками. Ну, или морг, если учитывать, что это в каком-то смысле мёртвые люди.

Алина решительно потянула на себя металлическую ручку, открывая одну из ячеек. Внутри круглый предмет, такой же, как тот, что Сашка выковыряла из останков мелефита в локали со сломанным мораториумом.

— Выглядит целым, — сказала Аннушка. — Но их, как я понимаю, вообще повредить сложно. А вот скажите мне одну вещь, дорогие мои. Каждая такая штука весит два кило примерно. Здесь их навскидку под две сотни. И как мы, блин, попрём два центнера железных мячиков? Об этом кто-нибудь подумал?

* * *

Несколько часов спустя мы сидим на песке и дышим, как загнанные ломовые лошади, а «Чёрт» стал похож на машину торговца арбузами. Только они не зелёные и полосатые, а металлические и серые. Полный кузов, с горкой, мелефитских мозгов. Хорошо, что Алина отыскала на складе что-то вроде электрической тачки. Плохо, что электричество в ней давно отключилось, и её пришлось толкать, как обычную. Ещё хуже, что вверх по лестнице она вообще никак не ехала, а лифты, разумеется, не работают. Я так набегался вверх-вниз с мешками электроголов, что у меня, кажется, даже протез сводит, не говоря уже о ноге. К счастью, Алина оказалась в этом теле весьма выносливой, да и Сашка сильна не по годам, а вот Аннушка всё прокляла ещё на половине груза. Сказала, что ходить пешком — дурацкая идея, и ноги у неё не для этого росли. Но всё-таки таскала, как все.

Сашка сидит на краю кузова и заворожённо трогает круглые модули, то один, то другой, зачем-то перекладывает их.

— Ищешь родителей? — спросил я.

— Я никак не могу их узнать в этом виде, — ответила девочка. — Боюсь, я вообще никак не смогу узнать. Я ведь видела их только во сне. Даже если мы сможем вырастить новые тела, выглядеть они будут иначе. И я выгляжу иначе. А моя мелефитская инфоматрица, по которой мы опознаем друг друга в любом теле, если и сохранилась, то в виде архива, и неактивна.

— Хочешь вернуть её себе? Стать юной мелефиткой?

— Не знаю, пап. Я не так давно живу, но мне уже жалко потерять эту себя. Жалко потерять тебя, маму Алину, маму Аннушку, Дашу, ребят из клана Костлявой, Криссу, Кардана… Всех. Я много узнала об этой жизни, мне хорошо тут, я полезна. А потом вдруг раз — никакой Сашки. Как и не было. Вместо неё какая-то незнакомая мелефитка третьего возраста, ничего не знающая и не понимающая, которая закрыла глаза в роскошной каюте на волантере, а открыла в пустыне перед кучей из голов соплеменников. То-то она удивилась бы! — захихикала девочка.

— Мы тебя не бросили бы всё равно, — заверил я.

— Я знаю, пап. Но пока не хочу. Может быть, если мы оживим родителей… — она рассеянно смахнула пыль с металлического мячика чьего-то мозга. — Тогда я подумаю об этом снова.

— Кстати, Саш, — спросила Аннушка, — а где Даша?

Мы огляделись. Девушки нет, и никто не может толком припомнить, когда её видел в последний раз. Она сначала таскала головы по лестнице, потом сказала, что ноги сейчас отвалятся, и осталась внизу на погрузке…

— Куда её унесло? Надо валить отсюда, пока волны информационного эфира, или как там это у мелефитов, не разнесли вести о том, что мы их спёрли.

— Нет, мам, не эфира, — поправила Аннушку Сашка, — нет никакого эфира. Это скорее нити, вплетённые в структуру Фрактала, они…

— Да поняла, поняла, — отмахнулась та. — Даша-то где? Идти её искать сил уже нет, ноги как желе после этой лестницы.

— Я тут! — девушка объявилась, как чёртик из табакерки. — Поехали быстрее!

— Где тебя носило? — спросил я.

— А? Что? Просто засмотрелась кое-на что! — отвела глаза Даша. — Поехали, чего сидим!

— И на что же ты засмотрелась? — мрачно уточнила Аннушка. — Не оно ли у тебя в рюкзаке?

— А хоть бы и так! Оно же ничьё!

— Пожалуй, Алину можно считать наследником здешней цивилизации, — возразил я.

— Алин, тебе что, жалко?

— Нет, — покачала головой негритянка. — Что бы ты ни взяла, можешь оставить себе.

— Только покажи сперва, — попросил я. — Хочу убедиться, что эта штука не уничтожит мир. Ещё раз.

— Вот вы душные! Ну вот, смотрите. Довольны?

Даша достала из рюкзака небольшой, с пару кулаков размером, резной шарик.

— Ты знаешь, что это? — спросила Аннушка.

— Конечно. Это мораториум. Мелкий, карманный, но, скорее всего, рабочий. Они, вроде, вечные или типа того. Нечему там ломаться. Не в курсе, откуда он тут взялся, но хрен я его на место верну, даже не просите.

— Он тоже с волантера, — пояснила Сашка, — на нём были такие. Не знаю, зачем. Может быть, чтобы аккумулировать сенсус при пролёте через активные срезы, ведь сами мелефиты его не вырабатывают. Но это просто гипотеза, простите.

— Да пофиг, — отмахнулась Даша. — Прикиньте, я теперь сама смогу собирать себе сенсус! То-то Мафсала обломается! Хрен ему, а не мои денежки!

* * *

Возвращались на удивление спокойно и почти без приключений. Разве что Аннушка устала настолько, что впервые уступила мне руль. Останавливаться на ночной привал не хотелось, местность не располагала — песок, пыль, ветер, дневная жара, ночной холод. Выходить на Дорогу и искать очередной приятный пляжик долго, да и груз наш… Мало ли, кто на него наведётся. Хотя Сашка заверяет, что «маячки» не маячки, и работает всё это не так, но рисковать не хочется. Не каждый раз везёшь целую расу в кузове.

Аннушка сначала бухтела, что я и сцепление дёргаю, и переключаюсь рано, и вообще… Но потом уснула, и стало тихо. Так и летели в свете фар — спереди тьма, сзади пыль, пассажиры спят. Нормально я веду, зря она.

Утром на горизонте показался терминал, я свернул на подъездное шоссе и сбросил скорость, заметив сопровождающий нас беспилотник.

— Что там? — отреагировала на изменение темпа Аннушка. — Доброе утро.

— Подъезжаем.

— Машина на дороге! — ожила рация. — Назовитесь.

— Башня, это «Чёрт», мы возвращаемся.

— С прибытием, «Чёрт», отметьтесь на КПП.

— Принято.

Рассвет красит облака в оранжевый, по утреннему времени вокруг здания ещё пусто, перед нами поднимают шлагбаум.

— О, мы дома, — потягивается сзади зевающая Алина, — хорошо. Так странно спать, если раньше этого не делала. Я даже видела сон. Хороший. Это приятно. Лёха, езжай вокруг здания, с той стороны есть грузовой спуск на склад, я покажу. Не стоит демонстрировать наш груз кому попало, в отеле наверняка полно шпионов.

Кучу голов мы накрыли брезентом, машина выглядит странновато, но, надеюсь, все ещё спят. Скатились вниз по наклонному спуску, перед нами открылись ворота, за ними уже выстроились киберы с тележками.

В ресторане, куда мы отправились завтракать и пить кофе, на меня вихрем налетела Донка:

— Лёха! Привет, Лёха! — напрыгнула, повисла на шее, чмокнула в щёку. — Привет, Аннушка! И вам здрасьте, всякие люди. Я Донка, вольная глойти в поисках найма.

— Здравствуй, Донка, — вежливо сказала негритянка. — Мы знакомы, я Алина. Это Александра, моя дочь, и Дарья, её подруга.

— Вот теперь бедная Доночка уже нифигашечки непонимашечки. Если ты Алина, то это кто? — она показала пальцем на стоящую у входа роботессу.

— Тоже Алина. Но другая. Мы разделились, теперь я буду выглядеть так.

— То-то, я смотрю, Алина стала не та, скучная какая-то… Так вся нескучность досталась тебе, что ли? — она с интересом осмотрела негритянку. — Ничего, симпатично вышло.

— Да, со мной не соскучишься, — совершенно серьёзно сказала Алина.

— А почему ты в поисках найма? — спросила Аннушка. — А как же Костлявая?

— Костлявенькая таскается туда-сюда, как шнурок в ботинке, это скучно. И у неё есть Лоля, она нормально тащит. А Доночка не хочет просрать ещё одну жизнь на унылый каботаж от рынка к рынку. Доночка хочет, чтобы весело, интересно, и всякое новое, и отвал башки, а не один и тот же маршрут день за днём.

— В таком случае, — предложила Алина, — я хотела бы тебя нанять.

— У тебя будет свой караван? А куда?

— Нет. У меня будет всего одна машина. Но она очень красивая, тебе понравится. И я обещаю, что будет не скучно.

— И куда мы направимся?

— Донка, помнишь тот срез, о котором я тебя просила забыть? — спросила Аннушка.

— Тот, что после поезда? С большой летающей сарделькой?

— Именно.

— Доночка никому, ни-ни, ни словечка, чесслово! Если что, это не я растрепала!

— Верю. Но Алине туда можно. Я же правильно поняла, — обратилась она к негритянке, — ты собралась туда?

— Да. Я и Александра, вдвоём.

— Чёрта с два! — заявила Даша. — Я с вами! И даже не надейтесь от меня избавиться! Мне дико интересно, что там! Кроме того, кто-то должен за вами присмотреть, вы же все малахольные!

— Хорошая идея, — поддержала её Аннушка. — Не отказывай ей, Алина. Даша может за себя постоять и даже защитить вас. Кроме того, она вас вытащит, если что-то пойдёт не так.

— Да-да, — закивала растрёпанной пыльной головой девушка, — я полезная! И крутая. И вообще.

— Я не против, — кивнула Алина. — Александре с ней веселее, а машина у меня большая.

— Не наделаешь глупостей? — прямо спросила Аннушка.

— Не волнуйся. Это просто разведка. Может быть, тот срез — совсем не то, что мы о нём думаем, а волантер… Мало ли, где он мог застрять. И помни: я это я. Как бы я ни выглядела. Ты можешь мне доверять.

— Очень надеюсь. Солдат, кофе допил?

— Да, как раз, — я поставил чашку на стол.

— Тогда пошли.

— Куда мы? — спросил я в коридоре.

— В ванну, конечно. Мне надо смыть с себя всю эту пыль, а тебе отвлечься от зрелища огромных чёрных сисек.

— Я вовсе…

— Заткнись. Нет, скажи, что мои лучше.

— Твои лучше!

— Вот то-то же. Не забывай об этом!

Глава 25 Бизнес-интересы

— Слушай, — спросил я Аннушку, когда мы валялись в постели, размышляя, что пора бы уже встать и начать что-то делать, но лень, — а мелефиты могут иметь детей?

— Так, солдат, что за разговор? — я плечом почувствовал, что она напряглась. — Ты это к чему вообще?

— Просто интересно, насколько они… естественные, что ли.

— Если ты решил выяснить, нужен ли тебе гондон, чтобы трахнуть Алину…

— С ума сошла?

— Со мной не нужен. Я бесплодна, и ты это прекрасно знаешь. А вот с ней, может, да, а может, и нет. Откуда мне знать? Спроси у Сашки, наверное, в книжках написано. Ну, или пойди и проверь.

— Да блин! Что ты завелась-то?

— Ничего, — сказала она, вставая, — не завелась. Давай, поднимай жопу, пора ехать.

— Куда?

— Раньше тебе было всё равно куда, лишь бы со мной. Уже не так?

— Так, — не стал развивать тему я. — Поехали, говно вопрос. Но ревновать меня к Алине — это тупо.

— Значит, я ещё и тупая? Тупая, бесплодная, истеричная баба?

Я встал с кровати, обнял её и,преодолевая сопротивление, прижал к себе. Мы постояли с минуту молча, потом она сказала спокойно:

— Всё, отпусти. Прошло. Не знаю, что на меня накатило. Извини, что наехала, ты ни при чём, это я на себя злюсь.

— За что?

— За то, что… А, неважно. Не хочу об этом говорить. Давай, и правда, собираться. Донка передала сообщение от ребят, что объявился Лейхерот, что-то там мутит, и хорошо бы мне при этом присутствовать. Надо нам туда мотнуться, что ли. Лейх слишком умный, чтобы ему доверять, а у нас там бестолковые синеглазые дети, корректоры, которые хуже детей, клановые, дикие, как ветер пустошей, и кайлиты — хитрожопые, но не так чтобы большого ума.

— А мы, с тобой, значит, стратеги?

— Мы с тобой, солдат, крайние.

* * *

Первые, кого мы увидели в Библиотеке, — сидящие в кафе бок о бок Костлявая и Слон, которые мило воркуют. Лохматая тётка в кожаном наряде с суровым лицом и мужественный дядька в военном. Прямо загляденье, а не парочка. Кажется, впервые вижу клановую премшу улыбающейся.

— О, Лёха, — обрадовался мне Слон, — присаживайтесь к нам. Как жизнь молодая?

— Нормально, — ответил я, пожав руку, — вот, медика твоего повстречал. Позывной Док.

— Дочище тот ещё унылый мизантроп, но человек надёжный, — кивнул наёмник, — мы с ним старые друзья. Жаль, что ушёл на гражданку, лучшего лепилу и пожелать нельзя. Как он там? Совсем повесил автомат на гвоздь?

— Про автомат не знаю, а с гранатомётом не расстаётся.

— Он что, опять встрял в какую-то мутную делюгу? Вот если не прёт человеку — то не прёт. Мало знаю людей, менее склонных к насилию, но вечно его жизнь ставит в такую позу, что без гранатомёта хоть срать не ходи. Кто-то попытался обидеть его странное семейство? Пожалуй, единственное, что превращает нашего добрейшего Дока в натуральную машину разрушения, так это угроза близким.

— Попытались отнять пациентку, — поделился я. — Но да, детям тоже угрожали.

— Знаешь, Лёха, я много лет воюю, видел всякое, не боюсь ни хрена, но, если бы Док решил, что я собираюсь навредить его детям, то проще было бы пойти и застрелиться сразу, — доверительно сообщил Слон. — Имей это в виду. Во всём остальном он вменяемый, но в этом секторе башню клинит.

— Да мне с ним в окопе не сидеть, не моя проблема.

— Как знать, — пожал плечами Слон, — жизнь штука непредсказуемая.

Мы заказали себе кофе и круассаны, потому как голодные. Ехали быстро, поесть не успели. Сидим, едим, пьём, смотрим вокруг. Я заметил, что Библиотека стала заметно оживлённее, на улицах людно, машины. Суета, как будто население этого тихого академического уголка разом выросло втрое. Похоже, оживление торговых путей идёт на пользу. Впрочем, что считать пользой… Может быть, учёные-энциклопедисты, наоборот, шипят и плюются на отвлекающее их многолюдье. А ещё как-то многовато военных. Вон, на площади на лавочках десятка полтора, и вокруг шляются. Без оружия, в полуштатском, но у меня взгляд намётанный, это одна команда.

— Твои? — спросил я Слона.

Тот проследил мой взгляд и подтвердил:

— Да, мои.

— А танк где?

— В этот раз без танка, — вздохнул тот. — Наниматель говорит, в дверь не пролезет.

— Так вас Лейхерот сюда привёз? — дошло до меня наконец. — Вы же на него работаете?

— Ну, вообще-то на компанию Мейсера, Теконис там типа научный директор. Но да, мы на постоянном контракте. Охрана, сопровождение, озалупливание излишне дерзких аборигенов, конкурентная борьба в партере и ниже. Иногда перехватываем и случайные заказы, как с Терминалом было, но в основном там.

— И вы здесь…

— Да, компания решила, что у неё тут бизнес-интерес. И, Лёха, чисто на всякий случай, лучше у нас на пути не становиться. Я серьёзно.

— Это, Слон, смотря что вы собираетесь делать, — не менее серьёзно ответил я.

— А вот с этим, друг, не ко мне, а к начальству. Наше дело «ать-два, левой», а что зачем, пусть вам Лейхерот рассказывает. Или не рассказывает. Дело такое, сам понимаешь, бизнес любит тишину. В общем, надеюсь, что мы не пересечёмся, если что — без обид. Служба такая.

— Принято, — ответил я. — Ну и ты тогда тоже… Без обид.

— Я, Лёха, не обидчивый. Пристрелю и не вспомню. Ладно, пора мне, дела. Чрезвычайно счастлив встрече, мадам, — это он уже Костлявой, не мне. — Если задержимся, хотел бы ангажировать вас на вечер. Говорят, тут есть приличные рестораны, куда не стыдно пригласить такую прекрасную женщину!

— Ну, я точно задержусь на денёк, — расплывается в улыбке Костлявая, — так что ищи меня на рынке, там караван разгружается, или в локали, там клановая стоянка. Вон, Лёха проведёт.

Они даже обнялись на прощание, очень, блин, трогательно. Надеюсь, мы со Слоном всё же не окажемся по разные стороны.

Лейхерот Теконис встретил нас в своём кабинете. Не один — в кресле развалился мужчина в тёмных очках, с недовольным лицом. Очки обычные, солнечные, цвет глаз не разглядеть, и это нервирует — привык я уже первым делом проверять на синеву. Возраст определить сложно, выглядит лет на сорок, но я уже научился подмечать нюансы и готов поспорить, что ему сильно больше. Мужчина одет в стильный чёрный костюм, под которым непринуждённо расстёгнутая сверху белая сорочка. Лицо строгое и значительное, да и Лейх ведёт себя с ним уважительно, что для профессора нехарактерно.

— Мейсер Ковиарди, — сообщил нам Теконис. — Глава компании.

— Можно просто Мейсер, — мужчина кивнул нам, но не встал и руки не подал, так что я тоже ограничился кивком, а Аннушка его и вовсе проигнорировала, обращаясь только к Теконису.

— Лейх, — сказала она сердито, — что за нафиг? Какого драного чёрта ваши наёмники кучкуются у нашего порога? Вы решили взять нашу локаль на абордаж?

— Напомню, — неприятным тоном ответил профессор, — что мы находимся в локали Библиотека, которая открыта для посещения всеми желающими. Административные функции тут выполняет академический совет, членом которого являюсь я, но отнюдь не вы. Так что если кто-то и может кого-то отсюда выставить, то не вы меня, а я вас. Также я могу свободно приглашать сюда кого хочу по любому поводу или без такового.

— И вы ещё скажите, что не нацелились на нашу дверь! Типа все эти ребята в парке, сидящие на мешках со снарягой, приехали обновить библиотечный абонемент?

— Заметьте, они сидят, а не ломятся к вам. И я не злоупотребляю имеющимся у меня доступом.

«Ну да, — подумал я, — там же стальной тамбур и пулемётная точка, лучшее средство от злоупотреблений. Слон не выглядит идиотом, который будет ломиться с командой в такую щель».

— Хватит, — перебил профессора Мейсер, — мы здесь не для того, чтобы ругаться. Позвольте кратко ввести всех в курс дела. Мы, как социально ответственная компания, безусловно учитываем интересы тех, кто занял локаль-лепесток. Юридически никаких прав владения, разумеется, в данном случае быть не может, потому что трансграничного имущественного права в Мультиверсуме не существует со времён Первой Коммуны. Тем не менее, мы не оспариваем ваше сквоттерство, не претендуем на то, что вы решили считать вашим, и уж тем более не собираемся предпринимать какие-либо насильственные действия. В ваш адрес.

— А в чей собираетесь? — спросил я, усаживаясь.

Стоять, когда собеседник сидит — плохая переговорная позиция. Аннушка, тоже выдернула из-за профессорского стола кресло, где и расположилась в весьма непринуждённой позе.

— Видите ли, — пояснил Мейсер, — мы коммерческая компания. Не без социально-научной составляющей, безусловно, но основная цель нашей деятельности — получение прибыли для акционеров, а максимум общественной ответственности — регулярные выплаты заработной платы наёмным сотрудникам. Обычно мы тщательно избегаем участия в активностях, которые могут быть расценены как вмешательство в системные процессы Мультиверсума. Это не окупается.

— А отжим сенсуса с целых срезов, значит, окупается? — скептически спросила Аннушка. — И это вообще совсем ни разу не системное вмешательство?

— Это коммерческая услуга с соразмерной оплатой, — возразил Мейсер. — Срез получает буст, мы — сенсус, сделка вин-вин. Более того, мы также даём своим клиентам гарантию, что срез не рухнет в коллапс, что выгодно отличает нас от естественного прогресса. Как вы наверняка знаете, регуляция отбором сенсуса вполне действенна и при том малотравматична для аборигенного общества.

— Угу, как лечение кровопусканием.

— Когда других методов нет, сойдёт и такой. Но давайте не будем увлекаться спорами об этике бизнеса. Есть куда менее этичные практики, чем наши. Кроме того, лишь малая часть получаемого нами сенсуса идёт на продажу, большая расходуется в благотворительных и исследовательских целях. У нас, между прочим, целый сенсус-дефицитный срез на полном обеспечении! Кроме того, изучаемые нами социально-динамические практики в перспективе позволят…

— Да-да, — перебила его Аннушка, — вы все такие зайчики пушистые, я поняла. Подумаешь, прогоняете срезы через войны, чуму, голод и отчаяние, зато какой красивый шарик на выходе!

— Прогресс всегда имеет свою цену, — жёстко ответил Мейсер. — Наша — минимальная. И клиент, подписывающий договор от лица аборигенного общества, всегда ставится в известность о методах, рисках и последствиях. Так что давайте закроем эту тему и вернёмся к тому, ради чего мы здесь собрались.

— Ладно, — отмахнулась Аннушка, — валяйте, объясняйте, какой чёрт вас сюда принёс.

— Итак, — вздохнул Мейсер, изображая лицом всю безграничность своего терпения, — как я уже говорил, в норме мы избегаем вмешательства, затрагивающего интересы так называемых «больших игроков». Мы — небольшая скромная компания, занимающая свою нишу на рынке и не претендующая на чужие. Однако бывают ситуации, когда соблюдать нейтралитет просто невозможно, потому что речь идёт об опасности для всех.

— То есть, — уточнил я, — вы притащили сюда вооружённых наёмников не для зачистки рынка от конкурентов? Дело не в том, что Гремарх и компания, помимо всего прочего, отжимает у вас сбыт сенсуса?

— А они ещё и сенсусом занимаются? — удивился Мейсер. — Лейх, ты мне об этом не рассказывал.

— Побочная практика, — отмахнулся профессор, — малые мораториумы используются для удержания корректоров, заодно дают небольшой выход продукта специфического спектра, ближе к алым тонам. Сбывают, скорее всего, через мелких дилеров или употребляют сами. В рыночном сегменте мы с ними не пересекаемся, говорить не о чем.

— Вот видите, — кивнул Мейсер, — причина не в конкуренции.

— А в чём? — спросила Аннушка.

— Исследования, которые провёл Лейхерот, однозначно указывают, что производимые в мораториуме суррогатные кристаллы чрезвычайно опасны. Мы даже не будем сейчас касаться неэтичности методов их синтеза, речь идёт о целях, которые ставят перед собой организаторы этого производства.

— Срубить кучу бабок и получить монополию на рынке? Захватить контроль над финансовыми потоками? Диктовать условия караванной системе? — припомнил я речи Гремарха. — Отжать ключевые активы конкурентов?

— Увы, это только внешняя часть. Мы передали все данные нашему аналитику, он обсчитал их, и его вывод однозначен: Гремарх и компания — просто ширма, их используют, возможно, даже без их ведома, для решения более глобальной задачи.

— И какова она?

— Возвращение Ушедших.

— Что, опять? — вскинулась в кресле Аннушка.

* * *

Со слов Мейсера и Текониса, Ушедшими интересуются многие, и, несмотря на лютую хтоничность этих персонажей народного эпоса, которые людей держали за еду, инструменты, игрушки и строительный материал, есть те, кто считают, что игра стоит свеч. Среди основных интересантов прозвучали Коммуна и Контора, две жёстко конкурирующие, хотя и имеющие общий исторический корень, силы. Обе считают, что смогут получить так много, что любые риски окупятся. Аналитик Мейсера предполагает, что за Гремархом и СОТором стоит Коммуна, но это не точно, не исключено наличие теневого игрока, которого пока не вычислили. Контора — сторона открыто экспансивная, располагающая значительными ресурсами; Коммуна традиционно предпочитает самоизоляцию и тонкую игру на чужих интересах; но обе группы имеют достаточный научный потенциал, чтобы достигнуть как минимум промежуточных целей — установить какого-то рода контакт с местом гипотетического заключения Доминаторов. Альтерион является то ли союзником любой из названных сторон, то ли самостоятельным игроком, но может оказаться подыгрывающим обеим, мечтая при том о своей выгоде. Он интересен развитыми портальными технологиями и мощнейшим уникальным вычислительно-модулирующим комплексом «Оркестратор», который в силу использования в структуре фрактальных компонентов, может непосредственно влиять на линии причинности. Скорее всего, именно альтери ближе всего к практическому решению задачи «проковырять дырку в стене тюрьмы Ушедших», но вполне возможно, что Коммуна с их наработками в области реперного резонанса и собственным оригинальным техническим решением портального переноса тоже близка к прорыву. Мешает всем одно: Основатели очень хорошо защитили то место, создав особую метрику, поглощающую любые попытки воздействия. Устройство её столь простое и эффективное, что до сих пор никто так и не мог придумать, как обойти ловушку. Любое усилие, превышающее определённый порог, вызывает её срабатывание, и всё валится в ничто — люди, оборудование, энергия, силы, средства. Всё рассыпается в серую пыль. Вечно голодные бессмертные твари, обитающие там, поглотят любую форму первоматерии, а Чёрные, порождение защитных механизмов Фрактала, исполняют в этой системе обязанности регуляторов.

Я помню Чёрных — их присутствие невозможно выносить буквально физически, но нас с Аннушкой они спасли. Наверное, мы ещё для чего-то нужны Мультиверсуму. Точнее, она. Я-то просто Лёха.

Не сумев проковырять стену, взыскующие Ушедших принялись искать вход. Тот, через который их туда, предположительно загнали (вариант — заманили) Основатели, запечатав потом снаружи. Логично, дверь — это уже готовая дырка в стене, а что одни запечатали, другие и распечатать могут. Или взломать замок. По предположениям аналитика, некий многообещающий вариант недавно найден, и, будь он верным или ложным, вокруг разворачиваются те ещё страсти. Но это не самое неприятное. Хуже, что кто-то из игроков, используя как прикрытие СОТор, занят размещением на маяках суррогатных кристаллов, созданных из сенсуса.

— Мы прекратили работу по текущему проекту, поставив основной бизнес на паузу, — сказал Лейхерот, — промежуточные пробы сенсуса оказались сильно загрязнены. Диапазон фракталообразующих частот сильно сместился вниз, это искажает результат, потому что меняются базовые константы.

— Совершенно невозможно работать! — подтвердил Мейсер.

— Простите, не силён в терминологии, — признался я, — можно как-то проще объяснить?

— Метафорически выражаясь, — сказал тот, — Мультиверсум отравлен смертью.

План у «Мейсера и Ко» прост — используя грубую силу наёмников Слона, пройтись по локалям «ромашки», зачищая их от тех, кто использует Мораториум для производства отравленных смертью инкумбов. От нас не требуется ничего, кроме возможности прохода, потому что быстрее идти по уже разведанному пути, чем подгонять ключ к новым дверям. Сам ключ тоже нужен, разумеется, без него ничего не выйдет. Нам даже обещали его по окончании операции вернуть.

— Вашего брата вы тоже зачистите? — спросила Аннушка прямо. — Разве мораториум Центра не используется для того же самого?

— Нет, — отрицательно покачал головой Лейхерот. — Я не разделяю целей и не одобряю методов Конгрегации, но Мелехрим последний, кто призвал бы в Мультиверсум Ушедших. Ему конкуренты не нужны, он хочет стать Доминатором сам…

* * *

В конечном итоге мы согласились пропустить наёмников, выдать им во временное пользование ключ и не путаться под ногами. Взамен получили заверения, что нам постараются создать минимум дискомфорта, на нашу локаль никто не претендует, мы можем и впредь развлекаться как хотим — переманивать у Конгрегации корректоров, выращивать в оранжерейных условиях кайлитов, давать убежище сомнительным авантюристам (это в сторону Андрея, надо полагать) и так далее. Они ещё про мелефитов не знают…

Подозреваю, если бы мы были против, это никого бы не остановило. Подумаешь, пулемёт в прихожей. Я сходу могу предложить два-три варианта нейтрализации, начиная от «быстро приоткрыть дверь, сунуть туда хороший направленный фугас, закрыть, подождать и входить». Хорошо, что нам, в общем, делить с ними нечего, а их цели нашим никак не мешают, потому что никаких своих целей у нас и нет. Просто реагируем на обстоятельства.

Встретили нас с заметным облегчением. Корректоры концентрацию наёмников возле нашей дверки заметили и ждали чуть ли не штурма с последующим геноцидом. Ирина отчего-то решила, что Лейхерот спелся с Мелехримом, и весь движняк по их синеглазые души. Накрутила остальных до паники, требовала от клановых усилить охрану, а от кайлитов чуть ли не встать под ружье. Какой прок был бы от ополчения из рыжих девчонок, я сказать затрудняюсь, но Ирку это не остановило.

В общем, мы вернулись почти вовремя. Потерь минимум — сбежала Марта. Та самая пострадавшая корректорша, которую мы спасли из подвала.

— Я ей не сторож, — высокомерно сказала Ирка. — Хочет обратно к Мелеху — скатертью дорога.

Сеня только виновато руками развёл: ну вот такая она, что поделать.

— Так Марта в Конгрегацию намылилась? — спросила Аннушка, еле сдерживаясь. — И никому в голову не пришло, что она там всё про нас выложит?

— И что нам её, на цепи держать? — логично возразила Джен. — Взаперти она уже насиделась.

— Ну почему вас, блин, вообще нельзя одних оставить? Что не пролюбите, то поломаете!

Джен жалобно смотрит на меня, и я успокаиваю подругу:

— Да не переживай ты так, наверняка у нас тут крот, и не один, в Конгрегации давно про нас всё знают. У нас тут вообще проходной двор, с безопасностью швах, с контрразведкой вообще никак, живём как птички божьи, до первого котика. Если нас до сих пор не трогают, то не потому, что мы хорошо спрятались, а потому что мы никому особо не мешаем. Ну, кроме Гремарха с СОТором, но у них, я надеюсь, теперь будут проблемы посерьёзнее.

— Это не отменяет того, что у нас контингент — беспечные идиоты!

— Зато командирша у них — заглядение!

— Иди в жопу, солдат!

Глава 26 Ромашка локалей

Группа Слона прошла в нашу локаль вечером. Три десятка вояк, все, кроме снайпера, опытные мужики средних лет, спокойные, уверенные, сработанные, в отлично подобранной дорогущей снаряге. Видно, что командование на обеспечении не экономит: на каждом бойце стоимость автомобиля премиум-класса как минимум. Снайпер — хрупкая девушка-азиатка, симпатичная, но мрачноватая, держится отдельно, возле командира.

— Здорово ещё раз, — сказал мне Слон, оглядываясь. — Тут вы, значит, обитаете? Пустовато, но стильно.

— Мы тут, а Костлявая с кланом за городом, в поле лагерем стоят. Кочевники, привыкли.

— Ну, я тоже своего рода боевой номад, — засмеялся Слон. — С пониманием. Покажешь потом, где стоянка?

— Конечно, она же тебя приглашала. Но сейчас она не здесь, вроде.

— Да и нам пока недосуг. Вот закончим дело, тогда. Как считаешь, там много возни будет?

— Да чёрт его… Мы наткнулись всего на один обитаемый город, тут статистику не выведешь. Аборигены драться с нами не захотели, а работники Гремарха не смогли. Там и была-то пара человек. Но это не значит, что где-то их не окажется дофига и с грамотно организованной охраной.

— В общем, — подытожил Слон, — не попробуешь — не узнаешь. Как всегда. Ничего, нам не впервой без разведки работать.

— Можно винтовку посмотреть? — внезапно подала голос его снайперша.

— На, держи, — я, удивившись, снял оружие с плеча и протянул девушке.

Она взяла, уверенно включила, приложилась к прицелу, повела стволом поверху, фиксируя на верхушках декоративных башенок окружающих зданий, пощёлкала колёсиком режимов, спросила у Слона:

— Такая была у Змеямбы?

— Точно такая, да, — подтвердил тот. — Ты, Лёх, кстати, продать не хочешь? Ты вроде не снайп, как мне кажется.

— Да, я, скорее, штурм, код сто один.

— И зачем тебе снайперка, пулемётчику-то? А я бы для неё купил, — Слон показал на азиатку. — Самое то вещичка. Я у Змейсы, моего прошлого снайпера, хотел выкупить, но она не согласилась. Держит в сейфе то ли на память, то ли на всякий случай.

— Я, пожалуй, тоже не продам, без обид. Привык к ней, да и выручала уже не раз.

— Жаль, жаль… Но, если передумаешь, я, чур, первый.

— Замётано.

— Можно выстрелить разок? — попросила азиатка. — Вон в тот флюгер, всё равно ржавый…

— Пали, — разрешил я.

Она быстро навелась, плавно выжала спуск, винтовка характерно хлопнула, флюгер обзавёлся дополнительным отверстием.

— Спасибо, — девушка выключила и вернула мне винтовку. — Меня Лирания зовут, если что.

— Меня Лёха. Тоже, если что.

— Ладно, Лёх. Вон, Лейхерот прибыл, значит, пора нам выдвигаться. Ты с нами?

— Планировал прогуляться.

— Гут. Только держись сзади, со штатскими, ладно?

— Конечно. Твоя команда, тебе работать. Я так, в тылу постою, полюбуюсь.

Теконис вышел из подъезда того дома, где у нас дверь. Рожа у него недовольная, но она всегда такая. Неприятный тип. Со стороны лагеря клана подошли Крисса и Кардан. Это совершенно не моё дело, но выглядят они как люди, проведшие ночь вместе. У кланового улыбка до ушей, у девушки взгляд такой… загадочный и слегка рассеянный. Дело молодое.

— Напоминаю, — сказал Лейхерот. — За силовую часть мероприятия отвечает командир группы, но всех предупреждаю, избегайте даже косо смотреть в сторону мораториума, не то что стрелять туда! Повреждение механизма может вызвать катастрофические последствия. Тем, кто не знает, что это, я покажу сломанный в следующей локали.

— Слышали его? — переспросил своих Слон. — Вот в таком разрезе. Во всякую странную хрень без команды не палить, мало ли, вдруг окажется, что это и есть та главная залупа, на которой мир вертится.

Военные похмыкали, покивали, подняли с земли рюкзаки и потопали к следующей дверце.

— Пойдёшь с ними? — спросила Аннушка.

— А ты нет? — удивился я. — Обычно тебя так и тянет в неприятности.

— Думаю, ничего особо интересного там не будет. Но ты пригляди, конечно. Если что-то будет плохо лежать — не стесняйся, подбери и вообще держи нос по ветру. Без пригляда эту компанию оставлять не стоит. А у меня тут дела кое-какие образовались, так что я займусь ими, лады?

— Как скажешь. А точно всё нормально? Вид у тебя какой-то…

— Нормальный вид, отстань. Я девушка самостоятельная, могу о себе позаботиться. Меня не надо нянчить, защищать, присматривать за мной, утешать…

— Хватит, хватит, — я обнял её и прижал к себе. — Ну что ты сразу рычишь?

— Ладно, — признала она, помолчав, — утешать иногда можно. Прости, я на нервах.

— Собралась сделать что-то, чего очень не хочется?

— С чего ты взял? — её плечи под моими руками напряглись.

— Немного изучил тебя за это время. Ты рычишь на меня, когда злишься на себя, а на себя ты злишься, когда предстоит делать что-то, что тебе сильно не по душе, но всё равно надо. Тебя вообще бесит слово «надо», так?

— Вот ты, блин, наблюдательный, солдат, — вздохнула она. — Так и есть. Ненавижу, когда надо. Всю жизнь построила так, чтобы делать только то, что хочется, но проклятое сраное «надо» так отовсюду и лезет.

— Взрослеешь, что ли?

— Ой, иди в жопу!

* * *

В первой локали уже не так тихо и безлюдно, клановые сборщики прочёсывают брошенные дома, стаскивая на площадь то, что кажется им интересным. Детишек, правда, теперь не пускают, чтобы не светили синими глазами на весь Мультиверсум. Мораториум-то не работает. Как по мне, в основном получилась груда никчёмного хлама, хотя несколько книг порадуют Сашку… Если мы её ещё увидим, конечно. Чёрт, почти скучаю по девчонке.

Лейхерот показал наёмникам сломанный мораториум, ещё раз подчеркнул, что стрелять в сторону таких механизмов ни в коем случае не следует, иначе везде будет как вот тут. Вояки кивают.

Крисса, пользуясь случаем, запрыгнула на плечи к Кардану и изучает повреждённый механизм. То, как он придерживает её за бёдра, говорит внимательному наблюдателю многое. А я присаживаюсь возле безголового мелефитского скелета. Появился у меня интерес к этим древним ребятам, особенно к их анатомическому устройству. Мало ли, может, знание уязвимых мест мне ещё пригодится.

Скелет похож на человеческий, на ощупь, пожалуй, на живом мелефите и не отличишь. Но материалы явно прочнее, рёбра соединены чуть иначе, рёберная клетка более закрытая, позвоночник массивнее, предплечья не с двумя, а с одной костью, кисти соединены в единую конструкцию жёсткими суставами и не рассыпаются на фаланги, таз тоже выглядит иначе. Скорее всего внутренние органы, каковы бы они ни были, лучше защищены. Сейчас от них осталось только что-то непонятное на месте сердца (похоже, оно тоже не полностью биологическое). Значит, отказав Алине, сердце ей я не разбил… А если серьёзно, то мелефиты, на мой взгляд, должны быть сильнее и крепче людей, более стойкими на рану и практически не подверженными переломам и вывихам. И это кроме железных мозгов. Интересно, моя винтовка пробьёт? Что-то мне подсказывает, что да, и что, возможно, именно для этого её снабдили такой сумасшедшей дульной энергией и сверхтвёрдой пулей. Не одни только дирижабли имелись в виду как мишень, иначе не было бы в прицеле загадочного режима «биорад».

— Интересуетесь анатомией мелефитов? — заметил мой интерес Лейхерот.

— Любопытствую, — признал я. — А вы что-то можете про них рассказать?

— Они хорошо позаботились о том, чтобы их история стала известна только в их же изложении, поэтому некоторые исследователи в Библиотеке считают их спасителями Мультиверсума от деструктивного влияния Доминаторов и основой пресловутого «золотого века предтеч».

— Но вы так не считаете.

— Я не занимался историей мелефитов. Для меня их книги, полные многослойного самокопания, замысловатого самолюбования и коллективно-фрактального самоудовлетворения, интересны как источник информации о современном им окружении. К сожалению, они содержат крохи полезных сведений, потому что каждый мелефит писал в первую очередь о себе любимом.

— Они вам не симпатичны, я вижу.

— У меня нет к ним никакого эмоционально окрашенного отношения. Однажды они исчезли, и в их книгах не написано, куда именно.

— А если бы они, например, вернулись? Как бы это повлияло на ситуацию?

— Бессмысленный вопрос, молодой человек. Они не вернутся.

— И всё же, как гипотеза?

— Не возьмусь спрогнозировать, слишком много факторов. Но я бы не обрадовался любому изменению, способному пошатнуть очень неустойчивое нынешнее равновесие. Что ещё вернётся вместе с ними? Так что будем надеяться, что пути назад не будет не только самим Доминаторам, но их условным современникам. В те времена Мультиверсум был моложе и крепче, чем сейчас, но и тогда их противостояние обошлось Мирозданию дорого.

* * *

Следующая локаль — та самая, где правит герцог. Оказывается, тут уже образовался обменный мини-рыночек: клановые таскают через две двери хозтовары и хлам, меняют на еду бартером, потому что местные деньги хрен пойми что — медная чеканка с профилем какого-то пафосного мудилы. Не то сам Великий Герцог Флабий, не то кто-то из его благородных предков. Теперь понятно, куда девается сгребаемый в пустой локали мусор — здешним что ни изделие, то материал. Похоже, что особый спрос имеют компоненты оборудования домов — трубы, вентили, провода, нагреватели кухонных плит и детали насосов. Клановые, оказывается, неплохие коммерсанты, зря я их недооценивал. По крайней мере, в вопросе «поменять жратву на мародёрку».

Подручный герцога, граф Мерат, прибежал и поприветствовал нас от лица верховной власти, а также поинтересовался причиной такого многолюдного и хорошо вооружённого визита. Возле резиденции выстраиваются мужики в алых плащах с железяками на палках. Они имеют вид невесёлый, объективно оценивая разницу в тактических компетенциях и весе залпа, но готовность защищать родного правителя демонстрируют.

На правах старого знакомого заверил графа, что никаких агрессивных планов в отношении локали мы не питаем; мир, дружба, бартер — всё, как обещали. Просим лишь позволить пройти в поисках настоящих злодеев, чтобы навсегда обезопасить от них владения Великого Герцога. Графу заметно полегчало, он тут же разрешил нам проходить куда угодно и не стесняться, а главное, не задерживаться. Предложенную из чистой вежливости военную помощь мы с благодарностью отвергли, только странно одетых мужиков с копьями нам в боевых рядах не хватало. Отказ был принят с очевидным облегчением.

— Да ты, Лёха, я смотрю, дипломат! — хлопнул меня по плечу Слон.

— Кто-то же должен, — пожал плечами я. — Меня этот граф видел раньше и знает, что я не кусаюсь. А от вас хрен его знает, чего ожидать.

Лейхерот по каким-то ему одному ведомым признакам нашёл нужный дом, пошаманил с ключом и сделал приглашающий жест — мол, после вас.

Наёмники притащили с собой даже боевого робота. Обычного, пехотного — на гусеницах, оснащённого камерами, минным тралом, пусковой площадкой для дрона-наблюдателя и лёгким пулемётом. Размером всё это метр на полтора, так что пролезет и в кросс-локус, и в большую часть дверей, они тут широкие.

Слон выгнал всех, включая меня, из холла на улицу, а его ребята рассредоточились и укрылись за деталями интерьера и штурмовым щитом. Я не возражал, я сегодня служба тыла. Но и так знаю, что будет дальше: первым дверь откроет робот. Ума у него не дофига, но проехать вперёд и вскрыть засаду хватит. Если проход не заминирован, и никто не начнёт с перепугу палить в несчастную железяку, то оператор покрутит камерой, убедится, что всё чисто, и за роботом пройдёт авангард штурмовой группы со щитом. Зачистит этаж, если есть от кого, войдёт основная команда, и процедура повторится с выходом из холла на улицу. Там, на открытом воздухе, оператор разведки поднимет дрон, и вот тут-то мы всё и увидим.

* * *

Предосторожности оказались излишними — локаль пуста. Город заброшен и, очевидно, давно. Если судить по состоянию домов — десятки лет, но не сотни. Теконис лишь презрительно фыркнул на мой комментарий. Ах, да. Время не то, чем оно кажется, и «в данном случае это понятие неприменимо». Переводя с профессорского на дилетантский, пока мораториум откачивает время и пакует его в красивые кубики, нельзя просто сказать: «Прошло столько-то лет». Надо непременно уточнять, где и для кого. То есть эти дома, может, и выглядят оставленными недавно, но последним поссавшим тут в подворотне вполне мог быть кто-то из Предтеч.

Мораториум исправно жужжит и крутится, выглядит как новенький, даже не запылился.

— Проф, можно я, можно? — запрыгала вокруг устройства Крисса. — Или вы сами хотите?

— Ты быстрее, и у тебя лучше глазомер, — кивнул ей Лейхерот.

— Кардан, лапушка, а ну, изобрази мне домкрат!

Вот, он уже и «лапушка». Но клановому, вроде, нравится. Присел, девушка запрыгнула на плечи, встал, подошёл к мораториуму, застыл постаментом.

— Ты помнишь, что… — начал Лейхерот.

— Да-да, проф, нельзя дать остановиться маховику, — отмахнулась Крисса. — Помню, конечно. Сейчас, на счётчик гляну…

— Удивительно, как непринуждённо грёмлёнг взаимодействуют с техникой, — прокомментировал профессор.

— Да это мне как жопу почесать! — заржала сверху девушка. — Ого, проф, этот много намотал! Матёрый инкумб! Вот интересно, если его разрядить, нас зашвырнёт в начало Фрактала, как Основателей?

— Не вздумай! — сердито сказал Теконис. — Даже шутить о таком не стоит, слова имеют вес и значение, особенно здесь, где причинность закручивается в воронку неопределённости. Мы не знаем, что именно сделали Основатели и почему результат оказался именно таков, но ты вряд ли захочешь стать существом, чьё тело пропустило через себя всё время Мироздания.

— Это как фокус коллапса? — спросил я.

— Некоторая аналогия допустима, — признал нехотя Лейхерот, — хотя она, конечно, очень примитивна. Фокусы коллапсов вбирают в себя весь сенсус своего среза, он прожигает их энергетику, либо уничтожая носителя, либо, в редких случаях, преобразуя в совершенно иное существо. То есть, некоторым образом, тоже уничтожая, потому что это уже не человек. Если верить мелефитам, которые фактически являются единственными системными источниками информации об Основателях, те подверглись аналогичному воздействию времени, приобретя таким образом некие не вполне понятные свойства. Это не означает, что повторная попытка приведёт к тому же результату, вероятнее всего, имело место уникальное сочетание неизвестных нам обстоятельств. В норме аварийная разрядка инкумба такой мощности просто уничтожит нас вместе с локалью, необратимо повредит мораториум и даже деформирует саму структуру Фрактала.

— Да вот он, не переживайте вы так! — Крисса подаёт вниз голубоватый полупрозрачный кристалл, его подхватывает стальными руками Кардан. — Ничего не случилось, я знаю, что делаю. Видите — тикает себе дальше! Нижнюю часть будем проверять? Ту, что под землёй?

— Незачем, — сказал Лейхерот, — инкумб чистый, настройки никто не менял, а значит, тех, кого мы ищем, тут нет и не было. Дайте мне немного времени, я найду проход дальше.

* * *

— Ты что-то понимаешь в этих делах, Лёх? — спросил меня подошедший Слон.

— Не особо, — признался я. — Так, по верхам нахватался. Тут одно услышишь, там другое…

Теконис идёт по улице и крутит в руках какое-то замысловатое устройство. Иногда останавливается у двери очередного дома, но потом, постояв, двигается дальше. Мы всей компанией неторопливо бредём за ним. Наёмники контролируют периметр и крыши, но так, на расслабоне. Видно, что никаких врагов здесь нет. Дрон вернулся на стартовую площадку, штурмовой бот катится впереди, тарахтя гусеницами по брусчатке. Тишина и покой.

— Вот и я так же, — пожаловался Слон. — Хрени всякой странной за эти годы навидался, ты не поверишь сколько. А вот чтобы понять, откуда она, зачем и почему — так нет. Слухи, легенды, сказки и мифы народов мира. Теконис, и тот не все фишки рубит, мне кажется, да и хрен чего толком рассказывает.

— А оно вот тебе так прямо надо?

— Хочется же с открытыми глазами жить и работать. Я по дурному азарту в пару серьёзных блудняков встрял, что-то поимел, что-то потерял, но всё так, методом тыка. А тебе, типа, пофиг?

— Как тебе сказать… Любопытно, конечно, но не мой масштаб, что ли. Все эти Ушедшие не-туда-зашедшие, Основатели не-тем-концом-сователи — ну, были они, или не были, или и сейчас где-то есть, и что? Вот у нас там есть президенты, кинозвёзды, короли, древние пирамиды и загадочный Тибет. Но живём-то мы вообще мимо этого. Почитали в новостях, почесали жопу и дальше работать или, там, воевать, например. Хрена в них толку?

— Оно, конечно, так, — не стал спорить Слон, — но ты, Лёх, на это с другой стороны посмотри. Вот, к примеру, пирамида. Стоит она, никого не трогает. Можно приехать туристом, сфотаться и в отель вернуться бухать. Но это пока ты не заблудишься внутри, отстав от экскурсии, не провалишься в тайный проход, не сопрёшь из потайной камеры корону фараона, из-за чего за тобой потом таскается мумия с древним бронзовым самотыком. С президентами и кинозвёздами та же хрень — так-то, вроде, где ты, а где они; но потом ты случайно огуливаешь Мисс Мира, влюбляешься, причём взаимно, таскаешься за ней по всем турне, и вот уже тебя хотят грохнуть из-за мафиозных разборок в шоу-бизнесе, хотя ты вообще не при делах, просто баба оказалась классная, хоть и звезда.

— Это ты на Аннушку намекаешь, что ли?

— Не, я так. Ну, разве что, немного.

— А ты тогда что и из какой пирамиды спёр?

— Не спрашивай, Лёх, — с какой-то тоской в голосе ответил Слон. — Ну его на хрен. Лучше за своей звездой приглядывай. Иногда быть «той самой», всё равно, что мишенью в тире работать.

* * *

Следующая дверь нашлась в конце улицы. Лейхерот приложил ключ к пластине, и мы послушно покинули помещение, уступая дорогу технике.

На этот раз на улице пришлось торчать долго, наёмники не давали добро. Слон вышел где-то через полчаса, с ним оператор дрона с планшетом.

— Думаю, проф, вам надо на это глянуть, — сказал он.

На планшете съёмка сверху, по радиоканалу с летающего коптера. Сначала идут такие же пустые улицы, как здесь, и я уже хотел спросить у Слона, к чему это кино, но потом аппарат долетел до площади. Сверху видно, что вокруг мораториума там идёт суета, какие-то люди что-то подтаскивают и утаскивают, что-то строят, что-то разбирают.

— Вроде из того здания тащат, — отмечаю я.

— Да, там должен быть вход в подземную часть, — подтверждает Крисса. — А что они там ковыряют-то? Не могу разглядеть. Ящики какие-то…

Картинка мелкая, дрон висит высоко, оператор явно боится, что его засекут. Но потом видит, что вверх никто не смотрит, и рискует: площадь на экране разворачивается, микрокоптер заходит со стороны солнца, уменьшая вероятность обнаружения, и приближается.

— Вот на это посмотрите, — показывает пальцем на экран Слон.

Я приглядываюсь…

— Чёрт, да они его минируют!

Глава 27 Прогулки со штурмом

— Сильный будет взрыв? — спросил профессор.

— Злоэпический, — подтвердил Слон. — Я не разбираюсь в ваших крутилках, но если нам вы даже целиться в их сторону запретили, то за тот я стреляной гильзы не дам. Они не поскупились на ВВ, от площади останется одна воронка. Поэтому мы и не пошли, решили с вами проконсультироваться сначала.

— Как они могут! — возмутилась Крисса. — Это же мораториум! Это сокровище! Идеальный грём!

— Я тоже не понимаю, — признался я. — Производить на нём дерьмо на продажу мерзко, но логично. Деньги не пахнут. Но взрывать-то зачем? Бессмыслица какая-то.

— Вы слишком ограничены в оценке ситуации, — рассердился Лейхерот. — Учитываете только коммерческую авантюру этого, как его… Гремарха. Я уже неоднократно говорил, что он просто ширма. Те, кто стоят за ним, легко перешагнут через его интересы. Чем дальше, тем очевиднее, что их цели гораздо глобальнее.

— И что им даст уничтожение этой части Мораториума?

— Разбаланс всего механизма, разумеется. Как лопасть винта, я же объяснял. Если один из них перестаёт работать, надо как можно быстрее выключать симметричный. Когда Комспас повредил мораториум в Центре, Мелехрим сразу остановил ответную часть, тот самый знаменитый «Мораториум Основателей». Как вы видели, и часть, симметричная Библиотечной, тоже повреждена.

— То есть, — спросил я, — тот дохлый мелефит не обязательно был террористом? Мог быть, наоборот, спасателем?

— Зависит от последовательности событий. Если первым был повреждён Мораториум Библиотеки, то да. А если наоборот — то нет. Это произошло слишком давно, сведений не сохранилось.

— А какая часть симметрична этой?

— Неизвестно. Нет даже сведений, сколько частей всего. Так что мы не должны допустить подрыва.

— А есть идеи, как? — скептически спросил Слон. — Не, мы, конечно, ребята рисковые, но сами понимаете — случайный рикошет, и трында.

— У меня есть, — сказал я. — Не будут же они подрывать себя вместе с закладкой? Поставят таймер и уйдут. В этот момент закладку снять и ждать возвращения с проверкой «почему не сработало».

— Слишком рискованно, — ответил Слон. — Можно не успеть или подорваться при снятии.

— Вряд ли они будут ставить на неизвлекаемость, — возразил я, — зачем? И таймер не станут заводить впритык, рискуя не успеть с эвакуацией. Если бы они ждали нападения, то не вели бы себя так беззаботно, а если не ждут, то к чему эти сложности.

— И всё равно, — покачал головой командир наёмников, — рулетка. Да и сапёра у нас с собой нет. Не ожидали минирования.

— Ну, давайте я схожу. Я не сапёр, но умею. Вряд ли там что-то сложное.

— Если Мораториум будет повреждён, — предупредил Лейхерот, — то локаль может стать на какое-то время недоступной. Кросс-бифуркаторы не будут работать, пока не погаснут искажения.

— И как долго это может длиться? — уточнил Слон.

— Невозможно сказать заранее. Может, дни. Может, и годы.

— Охренеть, перспективка!

— Тогда, тем более, надо идти мне, — сказал я. — Меня Аннушка найдёт, где угодно, и вытащит. Она умеет.

— Смотри, дело твоё. Просить бы не стал, но раз ты сам рвёшься… С меня премия, если выгорит. Проставлюсь хорошо, ребята меня знают.

Наёмники вокруг закивали подтверждающе. Мол, знают, ага. Наверное, Слон и правда хороший командир.

— Я пойду с ним, — неожиданно сказала азиатка, — прикрою.

— Уверена? А если рванёт?

— Я издали. На случай, если кто-то в последний момент выскочит и попробует помешать. Там не так много ВВ, чтобы снести весь город.

— А если локаль заблокируется?

— Вы меня оттуда вытащите, разумеется. Разве нет?

— Конечно, но…

— Всё будет хорошо, Слон.

— Как скажешь, Лирания. Но лучше не заставляй меня искать нового снайпера.

* * *

— Зачем ты со мной попёрлась? — спросил я девушку, когда мы перешли на ту сторону.

— Если тебя грохнут, затрофею винтовку, — ответила она не то всерьёз, не то в шутку.

— Надеюсь, не пальнёшь в спину, чтобы наверняка?

— Нет, это не спортивно. Я, пожалуй, на ту крышу, — она показала пальцем, — залягу за бордюрчиком. Если что, взрывной волной не сдует.

src="/i/24/761724/nonjpegpng_4b62c9a3-ebf4-4953-b9b2-83f6d2cc9875.jpg">
— Спасибо за веру в мою удачу.

— Пойдёшь отключать, оставь винтовку. Зачем она тебе. Я прикрою…

— Не дождёшься.

— Ладно, сниму с трупа, — она поправила на плече ремень новенькой ТСВЛ «Тьма» и, пригибаясь, перебежала улицу, скрывшись в подъезде дома напротив.

Кстати, тоже недешёвая винтовочка-то, из свежих тактических, двухкилометровка. Не всякий наёмник такую потянет. Хотя, о чём я… Если уж у Слона на танк хватило, снайпера-то он всяко обеспечит.

Я занял позицию тремя домами ближе, устроившись в одной из квартир второго этажа. Близковато (если рванёт, мало не покажется), но стены тут толстые, авось не завалит. Дальше отходить бессмысленно, не успею добежать.

Квартирка, кстати, сытая. Бронзовые светильники, хрустальные люстры на потолках, резные панели, массивная солидная мебель и даже занавески багрового бархата целы. Запылились только. Пристроившись за одной из них, аккуратно выглядываю. Видно хорошо, место удачное, бежать отсюда до мораториума не больше минуты. Должен успеть, если в закладке ничего замысловатого. Навык у меня есть, справлюсь. А если нет — то даже узнать об этом не успею. Испарюсь быстрее.

Нацепил выданную Слоном тактическую мини-гарнитуру, щёлкнул кнопкой, сказал: «Первый на месте».

— У тебя что, нормального позывного нет? — недовольно ответила в ухе Лирания. — Снайпер на позиции. Ты же служил, это видно.

— Был. Остался там. Больше не нужен. А у тебя?

— Есть. Тебе ни к чему, нас тут двое, не перепутаешь.

— Принято, снайпер. Наблюдаю.

У мораториума выстроили леса и на них выше чёрного цилиндрического постамента разместили взрывчатку. Насколько я могу разглядеть отсюда, какое-то инженерное ВВ, в количестве примерно центнера. Неплохой мост взорвать можно. Сделано грамотно, взрыв сфокусируется на механизме, город вокруг пострадает минимально. Вынесет стёкла в домах вокруг площади, может, отделку обдерёт с фасадов, но не «всё в труху». Идёт финальная часть сборки закладки, сапёр соединяет детонаторы проводами, обеспечивая одновременную детонацию. К сожалению, главная часть, которая приведёт это хозяйство в действие, мне не видна, она, похоже, с другой стороны. Ничего, успею. Должен успеть. Сапёр у них, судя по ухваткам, армейский, компоненты закладки тоже на вид наши, вряд ли увижу что-то для себя новое. В основном, конечно, надежда на то, что переусложнять им незачем, упор будет на надёжность и простоту.

Сейчас на площади осталось всего несколько человек, и это точно не бандиты Гремарха. Военные или наёмники из, опять же, военных. Это всегда заметно.

Держатся расслабленно, нападения не ожидают, но улицы контролируют и вверх поглядывают. Правильно я запретил ребятам Слона держать в небе дрон. Могли и засечь.

— Может, уберём их? — предложила в наушнике Лирания. — Всего пятеро. Я трёх, ты двух. С такой винтовкой даже ты не промахнёшься. Начнём с сапёра.

— Рискованно, — отказался я, поколебавшись. — Сапёр сидит в куче взрывчатки и проводов, замкнёт что-нибудь, падая. Ждём, снайпер.

— Принято, первый, — недовольно ответила девушка.

Надеюсь, с дисциплиной у неё хорошо, и проявлять инициативу не станет. Иначе я разочаруюсь в Слоне как командире.

Сапёр свернул свои манатки, сложил в сумку всякие пассатижи с кусачками, слез вниз, вручил командиру пульт и пошёл к подъезду ближайшего дома. Видимо, там у них проход.

— Теперь-то можно? — спросила снайперша. — Пульт у командира, раз — и нету…

— Не спеши. Хочу понять, чего они ждут.

Четверо оставшихся то и дело ожидающе оглядываются на одну из идущих к площади улиц, поглядывают на часы, косятся на взрывчатку — нервничают, но не уходят. Ага, вот, командир рефлекторно дёрнул руку к уху — что-то ему в гарнитуре сказали. Он поднял перчатку вверх, показал круговым жестом: «Все ко мне». В этот момент из-за угла вышла красивая рыжая женщина в хаки и подошла к ним. Сверили часы, о чём-то перетёрли, кивнули друг другу.

Военный что-то сказал в гарнитуру, из двери здания выбежал… мне сначала показалось, что ребёнок, но нет, взрослый, только рост подкачал. Грёмлёнг, наверное. Быстро вскарабкался на леса, опасливо стараясь держаться подальше от взрывчатки, засунулся по пояс в механизм мораториума, что-то там пошурудил, вынырнул с голубым кристаллом. Принёс, отдал рыжей, убежал обратно в дом.

Ольга покрутила полупрозрачный кубик в руках, кинула в сумку, повесила на плечо, одобрительно похлопала по плечу командира и тоже пошла к двери. Фигурка сзади — то, что надо.

— Хороший момент, — сказала Лирания в наушнике. — Все пялятся на жопу этой рыжей бабы.

— Ещё бы, — ответил я. — Лучшая жопа Мультиверсума. Работаем их, снайпер.

— Бабу тоже?

— Обязательно, — сказал я мстительно, припомнив кое-что. — В первую, сука, очередь!

В первую, впрочем, Лирания выстрелила в командира. Ольгу Громову (версия два-ноль) забрызгало его мозгами, но она, надо сказать, не растерялась и не застыла, а кинулась в сторону, пригнулась, резко сменила направление движения, прыгнула… Я всё равно попал, но не понял, куда и как серьёзно.

Вторым выстрелом снайперша уложила военного, кинувшегося к командиру — и это правильно, может, он пульт решил подобрать. Я ещё раз выстрелил в рыжую — кажется, попал в ногу, она покатилась, пятная брусчатку кровью, но не осталась лежать, а кувыркнулась и с низкого старта прямо на четвереньках шарахнулась в дверь подъезда. Выстрелив вслед, я уверенно поразил навылет ту точку, которая была наиболее доступна в этом ракурсе. Надеюсь, на лучшей жопе Мультиверсума останется хотя бы памятный шрам, потому что ранение явно не смертельное.

Лирания застрелила третьего военного, четвёртый почти ушёл, но тут уже не оплошал я, уложив на самом пороге.

— Выдвигаюсь, прикрывай! — сказал я в гарнитуру и побежал.

— Принято, прикрываю.

На то, чтобы скатиться по лестнице, вылететь на улицу и добежать до площади, у меня ушло с полминуты. Контроль делать не понадобилось, отработали мы добротно. Подобрал выпавший из руки командира пульт, проверил, что кнопка под крышечкой и фиксатор на месте, запрыгнул на леса, нашёл таймер основного детонатора — не активен.

— Что там? — спросила Лирания.

— Штатно, — ответил я. — Иду в дом.

— Там я тебя не прикрою.

— Разумеется. Но надо заблокировать вход, пока не пришло подкрепление.

Спасла родимая чуйка — шарахнулся от двери за долю секунды до того, как она распахнулась, и только поэтому пулю в лоб получил не я, а он. Какой-то мужик в штурмовом обвесе с пинка открыл створку, шагнул на площадь, шарахнул очередью в белый свет и умер. Очень непрофессионально.

— Там ещё такие есть? — спросила в наушнике влепившая ему в лоб Лирания.

— Сейчас проверю, — ответил я, прислушиваясь к чуйке. — В любом случае вызывай своих, пусть держат периметр, пока я разминирую.

— Принято.

Чуйка молчит, я вхожу. Холл заляпан кровью, по следам легко понять, через какую дверь они входили. Вот она, на чёрной пластине рядом кровавый след женской руки. А вот не надо было в мою женщину из гранатомёта стрелять. Жаль, что не добил. Что-то мне подсказывает, что Ольга Громова живучая и, если сразу не сдохла, оклемается. И будет очень-очень злая. Особенно когда выяснит, кто ей в жопе лишних дырок навертел. А она выяснит, уж больно винтовка у меня приметная. Я бы себе первый на ум пришёл в таком раскладе. Вряд ли тот гараж, где мы должны были сгореть, не проверили на предмет останков, это было бы тупо, а рыжая точно не тупая. Такая умная, такая красивая и такая сука. Бывает же.

Дверь открылась в коридор. Обычный, пустой, пыльный, здешний. Похоже, след оборван. Приложил свою руку — ничего, разумеется, не изменилось, только ладонь испачкал. Огляделся — в углу холла горкой свалено снаряжение, не всё успели, значит, утащить. Подпёр ручку двери тубусом гранатомёта, навалил патронных ящиков для устойчивости. Не бог весть что, но без шума уже не войти. Подумал, не соорудить ли растяжку, там как раз ящик с гранатами лежит, но решил, что не стану. Мало ли, повредится дверь, работать не станет, а нам ещё этих деятелей ловить. Лейхерот её, поди, ключом на раз откроет. Опять же сумка с кристаллом осталась нам в трофей, потеряла её в суете Ольга Громова. Будет чем похвастаться, когда вернусь.

Да где они уже все?

— Оператор не отвечает, — сказала Лирания в гарнитуре, когда я вышел. — Нет связи. Как результат?

— Чисто. Так что можешь сходить ногами, я пока взрывчатку сниму.

— Принято. Сейчас.

Поднявшись на леса, отсоединил от взрывателя так и не стартовавший таймер. Никакого драматизма «красный или синий», никакой тревожной музыки. Заминировано качественно, но без сюрпризов, нас не ждали.

— «Самолёт летит, колеса стёрлися, а вы не ждали нас, а мы припёрлися…» — пропел я машинально, отсоединяя провода.

— Не поняла, первый, — откликнулась Лирания.

Чёрт, я и забыл про гарнитуру.

— Не обращай внимания, снайпер, сам с собой болтаю. Где там группа?

— Не знаю. Дверь открывается в тот же дом, прохода нет.

Только тут я заметил, что ровное гудение Мораториума, которое я воспринимал как фон и потому как бы не слышал, меняет тон. Оторвавшись от проводов и детонаторов, повернул голову — вращение механизма замедляется на глазах. Звук становится ниже, тише, гудение разделяется на отдельные щелчки, потом прекращаются и они. Стоп машина. Приехали.

* * *

— Вот эта хреновина, я думаю, — показал я Лирании найденный на площади обломок.

— Похоже на кусок от фарфоровой тарелки.

— Есть такое. Но вряд ли мы найдём подходящий сервиз. Я уже увидел, откуда оно отлетело. Смотри, та хреновина, видишь? Вон и след от пули на станине.

— Тот последний успел?

— Он. Целил во взрывчатку, понимал, что не выживет, вот и дёрнул стволом на нервах.

— И я его убила.

— Именно.

— Но поздно.

— Факт.

— И что теперь? Мироздание рухнет?

— Сомневаюсь. Если бы оно зависело от таких хрупких хреновин, то давно бы к чертям развалилась.

— Не понимаю, почему их нельзя было все крышками какими-нибудь накрыть? Или хоть замок вокруг выстроить, как у Герцога?

— Может быть, когда их строили, было меньше террористов-любителей. Но за Мироздание ты не беспокойся, думаю, Лейхерот что-нибудь придумает. Найдёт, например, ответную часть и выключит. Для равновесия.

— Ладно, не буду за него беспокоиться, уговорил. А с нами теперь что?

— Ну, найдём где-нибудь лопату, разведём огородик, посеем там чего-нибудь, будем жить-поживать. Ты, конечно, не в моём вкусе, но стерпится-слюбится, детишки пойдут…

— Я серьёзно.

— Думаю, Аннушка примчится сюда не позже, чем через сутки. Как только узнает, что я застрял. Она на меня наводится, как компас на топор. Ну, или двери раньше заработают. Лейх сказал, что не знает, как надолго их вырубает. Может, на полчаса. Тогда твой слонятник сразу тут как тут.

— Слонариум.

— Что, прости?

— Наша ЧВК называется «Слонариум».

— Ну, хоть не «Хобот».

— Так что, просто сидим и ждём?

— Типа того. Я пока закладку разберу, не люблю, когда взрывчатка вот так валяется. А ты можешь, например, посмотреть, сколько у нас жратвы. Там в холле мешки, надеюсь, не с одними патронами, потому что я порожняком шёл.

— У меня суточный паек только. И воды фляжка.

— Тогда давай надеяться, что это ненадолго.

* * *

Вечером мы греем в камине трофейные консервы. Их в оставленном снаряжении не так уж много, но на какое-то время хватит. С водой, увы, ситуация хуже. Надеюсь, наша изоляция быстро закончится. Из обрывков того, что я слышал о локалях и мораториумах от всяких умников, типа Лейхерота, сейчас мы должны находиться в некоей условной «нормали», то есть в общей для Мультиверсума линии пространства-времени. А значит, сюда можно просто приехать по Дороге, если знаешь как, и есть, на что навестись. Аннушка знает, и ей есть. Странно даже, что до сих пор не явилась и не устроила мне разнос за бестолковость. До неё уже должны были дойти новости от вернувшихся в нашу локаль Криссы с Карданом. А вот двери так и не работают — я периодически прислушиваюсь к ощущениям, и, если раньше я их чувствовал, как многочисленные слабенькие кросс-локусы, то сейчас тишина. Будем надеяться, это временно. Отвибрирует то, что там затряслось при остановке устройства, успокоится метрика, и Лейх откроет своим ключом дверцу. Но лучше бы Аннушка примчалась. Она всяко симпатичнее.

Лирания — образец антикоммуникабельности и, по большей части, молчит. Но сидеть целый вечер в тишине невозможно, мы понемногу начинаем знакомиться.

Ещё подростком она с родителями и младшей сестрой бежала от войны, оказавшись в итоге в другом срезе. Родители нанялись туда по контракту как специалисты в какой-то редкой технической области. Оказывается, межсрезовый рынок труда существует не только для военных-наёмников. Хороший инженер или учёный, особенно владеющий какой-нибудь востребованной технологией, вполне может получить интересное предложение извне. Особенно если он сидит в лагере для перемещённых лиц на оккупированной территории, и деваться ему особо некуда. На новом месте сначала дела шли хорошо, но потом там сменилась власть, нанимателя убили, и в суете внутренних разборок Лирания и сестра остались без родителей.

— Соболезную, — сказал я.

— Не стоит. Они не умерли. Просто… Неважно. Считай, что их нет.

Оказавшись беспризорницами в чужом городе чужого мира, девчонки ухитрились выжить, хотя стоило им это дорого. Девушка явно не хочет об этом вспоминать. В результате она оказалась втянута в местные разборки и впервые выстрелила в человека. Лирания с детства занималась спортивной стрельбой, однажды навыки пригодились. Нашла, так сказать, себя. Не в том месте, может быть, но так уж вышло.

Девушка совсем молодая, лет двадцать, не старше, но война уже навсегда поселилась в её глазах. Я такие вещи вижу, насмотрелся.

— У Слона тогда как раз ушла из команды Змеямба, его предыдущий снайпер, я попробовалась и получила её место. Хотя он говорит, что мне до неё ещё долго учиться.

— А сестра твоя где?

— Ты, я слышала, был у Дока? Бывшего медика нашего?

— Да, пару раз заезжал по делам.

— Видел Онию?

— Внучку его? Дочь старшего сына? — я вспомнил девочку-школьницу азиатской внешности и только сейчас сообразил, кого мне напоминает Лирания.

— Приёмную, — кивнула та. — Это моя сестра. Не с собой же её таскать по располагам? Её официально удочерили, живёт в семье, учится в школе, я иногда навещаю. Уже зовёт Дока дедом, а его сына Диму — папой.

— Ты довольна?

— Ну… Любой вариант лучше, чем я, поверь. Они хорошие люди, в целом. Док нас с сестрой вытащил тогда из полнейшей жопы. Он всех вытаскивает, человек такой, неравнодушный.

— Да, я заметил. Нам он тоже помог.

— Оньке у них хорошо. Димка с Алькой к ней как к родной. А что она иной раз с трудом припоминает, кто я такая, так оно и к лучшему. Я та ещё сука бешеная.

— Молода ты ещё для «суки бешеной», — засмеялся я. — Так, «сучечка бесючая», не больше.

— Проверять не советую, первый.

— Принято, снайпер.

— А ты, Лёха, чем занимаешься, когда не разминируешь древние артефакты?

— Да так и не скажешь в двух словах… — задумался я. — Встретил Аннушку, влюбился, таскаюсь с ней с тех пор, куда занесёт. Приключенец второго плана, в общем.

— А она?

— Что она?

— Любовь-то у вас взаимная, или так, одни твои страдания?

— Слов «люблю тебя, Лёха» я от неё не слышал. Но надежды не теряю.

— Берёшь упорством и терпением?

— Так уж вышло. Что есть, тем и работаем.

— Ну, счастья в личной жизни тебе тогда.

— Спасибо.

— Не за что. Как я понимаю, мы тут только на прочность её чувства и рассчитываем. Так что моё пожелание более чем искреннее.

— А, ну да, верно. А у тебя как с личной жизнью, снайпер? Или лучше не спрашивать?

— Не спрашивай.

— Почему-то я так и подумал. Ну, может быть, однажды, ты тоже найдёшь кого-то, ради кого стоит жить или сдохнуть.

— Звучит как говно в сиропе, Лёха.

— Кому как, Лирания. Давай уже спать ложиться. Кровати тут пыльные, но мягкие. Или здесь у камина, или, хочешь, в соседнюю комнату иди, там такая же. Мне всё равно, выбирай ты.

— Лягу тут, если ты не против.

— Да на здоровье. Тогда я там. Надеюсь, завтра нас разбудят клаксон «Чёрта» и ругань Аннушки.

Глава 28 Жара и жажда

Воды хватило на три дня. Увы, дожди тут, похоже, редкость. Решил бы, что не бывает вообще, но зачем-то у крыш делали водостоки? Есть плюс — когда мучает жажда, есть меньше хочется, поэтому еда ещё не кончилась.

— Не очень-то спешит к тебе твоя любовь, да? — скрипит пересохшим горлом Лирания, пока мы качаем в подвале рычаг насоса.

Насос тоже скрипит, но толку ноль. Хорошо, что у него есть ручной привод, а не только электрический, плохо, что вода, которую он раньше качал, куда-то делась. Это уже сотый насос или около того. Мы обходим дом за домом, спускаемся в подвалы, надеясь, что где-то сработает. Зачем-то же их тут ставили?

— Наверное, что-то пошло не так, — отвечаю я не менее скрипуче.

— Например, она про тебя забыла. С глаз долой, из сердца вон.

— Не в её стиле. Захотев избавиться, она бы меня нашла, спасла, обругала и выгнала. Аннушка не из тех, кто зассыт поставить в конце точку.

— И где она?

— Скорее, вопрос, где мы.

— Мы в полной жопе, это и так понятно.

— Из жопы есть выход, а тут нет, — возразил я. — Бросай, всё равно даже не булькает. Пойдём дальше.

— Ладно, — Лирания отпустила рычаг. — Твоя версия?

— Какая-нибудь хрень с метрикой, я думаю. Мораториум поломался особенно неудачно, локаль хитровывернуло, теперь хода нет ни к нам, ни от нас. Двери-то так и не отвисли, может, и по Дороге не добраться. Аннушка небось рвёт и мечет.

— Угу, верь в это, если тебе легче.

— А ты что думаешь?

— Думаю, что с насосами мы зря время тратим. Наверное, водоносный слой пересох или ушёл глубже. Тут зелени нет совсем, ты заметил? И жара эта чёртова…

— Да, все деревья мёртвые и трава высохла, — подтвердил я. — Но насосы хоть какой-то шанс.

Жара, и правда, тяжёлая, сухая, выматывающая. Даже в подвале хреново, а уж на улице… Небо за три дня не показало ни облачка. Я хожу в одних штанах, Лирания в импровизированном топике из разорванной рубахи, но всё равно теряем с потом драгоценную влагу.

Следующий подвал тоже ничем не радует — сухая пыль, сухие трубы, влагой даже не пахнет. Насос скрипит и щёлкает, рукоятка ходит почти без сопротивления, не похоже, что шток пытается поднять воду, он мотается вхолостую. Не могут они все быть сломаны, наверное, вода ушла, и скважины пересохли.

К вечеру добираемся до окраины. Последний дом, а дальше как обрезано — пустошь. Сухая, ровная, растрескавшаяся земля без единой травинки. Смутная надежда, что за городом найдётся какой-то водоём или хотя бы перспективное место для рытья колодца, сгорела на солнце вместе со здешней природой.

— Говорят, можно пить свою мочу, — сказала Лирания. — Но я совершенно не хочу писать.

— Сомневаюсь, что это сработает, — ответил я. — Если хочешь, я могу поднапрячься, и…

— Ну уж нет, ещё мне мужики в рот не ссали. Свою ещё туда-сюда. Тем более, что всё равно сдохнем, похоже. Забила на тебя твоя красотка.

— Я уже начинаю бояться, что всё хуже.

— Куда уж хуже-то… — мы развернулись и побрели обратно, к центру города.

— Эти штуки, ну, мораториумы, они со временем что-то крутят. А что, если нас куда-то закинуло? В прошлое, например? Мы тут ждём помощи, а Аннушка, может, и не родилась ещё.

— Ну у тебя и фантазия.

— Не скажи, слыхала про Основателей?

— Что-то смутно… Скорей нет, чем да.

— Они что-то не то сделали с Мораториумом, и их зашвырнуло в начало времён. Так они, собственно, Основателями и стали.

— И что основали?

— Да вроде как всё. Но это не точно, я сам по верхам.

— Я не хочу в начало времён. Я пить хочу. Куда мы идём?

— К площади. Под мораториумом должен быть, по идее, технический подвал со всякой древней машинерией. Может, там что-то найдётся.

— Типа чего?

— Ну, не знаю, насос поглубже.

— С чего вдруг?

— Без понятия. У тебя что, есть занятия поинтереснее?

— Нету. Ладно, пошли.

В подвале под площадью полно мёртвого железа и, к сожалению, полнейшая сушь. Никакого вам водяного охлаждения. Насосов тоже не видать, да и зачем они? Правда, надо сказать, заметно прохладнее, потому что глубже.

— Давай тут останемся, — сказала Лирания. — Всё не так жарко. Меня аж познабливает на контрасте.

Она улеглась на каменную лавку.

— Это от перегрева, — ответил я. — Зря ты по солнцу с открытыми плечами таскалась, вон, обгорела.

— Да и чёрт с ним, всё одно воды нет. Как долго мы протянем?

— Ну, сутки-двое. Я не пробовал. Хреново, говорят, от жажды помирать.

— Патронов у нас дофига, можно застрелиться.

— Я как-то не склонен.

— Я, бывало, думала о суициде, — призналась девушка. — Очень хреновые были времена. Если б не сестра, то, наверное, с крыши бы прыгнула. Теперь не стала бы, это тупо. Но если другого выхода не будет, то можно. Какой смысл мучиться зря? Я не сильно дорожу жизнью, так-то. Сестра пристроена, за неё я спокойна, а больше у меня никого и нет. Слон, конечно, расстроится, столько времени на меня потратил, но ничего, найдёт нового снайпера.

— Дело хозяйское. Не одобряю, но жизнь твоя. А я поброжу тут ещё, осмотрюсь.

Вернулся почти сразу.

— Ты ещё живая?

— Вроде да.

— Не спеши помирать. Пошли.

— Куда?

— Я нашёл кое-что.

— Если это не вода, то я даже не встану.

— Пошли, говорю. У тебя все вещи с собой?

— Винтовка и рюкзак, больше ничего и не было.

— У меня тоже. Плюс сумка с кристаллом. Двинули. Вставай, снайпер, я фигни не посоветую.

Дверь, которую я нашёл, расположена ровно там, где в аналогичном подвале в локали герцога стоял активатор кросс-локусов. Вид эта дверь имеет древний, не открывалась давно, но вблизи есть слабое, почти погасшее ощущение прохода. На грани моей чувствительности, чуть живое, но есть. Много времени прошло с тех пор, как этим проходом в последний раз пользовались, чудом не закрылся навсегда.

— И что там, за дверью? — спросила Лирания почти без любопытства.

Открыла, глянула:

— Чулан, что ли, какой-то? С чего ты так возбудился на него, Лёха?

— Это кросс-локус. Старый, почти мёртвый, но только почти. Знаешь, что это?

— Конечно. Слон же проводник. И куда он ведёт?

— А не пофиг?

— Ты прав, хуже вряд ли будет. Открыть сможешь?

— Очень, чёрт меня дери, постараюсь.

* * *

Усилия пришлось приложить немалые, чуть ёжика не родил, но когда мы вышли из пыльной кладовки, то увидели другой коридор. Похожий, но не тот.

— И где мы?

— В каком-то другом месте. Думаю, это тоже локаль. Мне кажется, служебный вход. Через дома — это для жителей, а тут для технического персонала.

— А вода-то тут есть?

— Пошли, посмотрим.

Вопреки моим ожиданиям, место, где мы оказались, вовсе не очередная копия того же подвала. До сих пор я видел три: под замком герцога, тот, из которого мы пришли сейчас, и тот, что в обжитой нами локали. Наш обследовала Крисса, перенастроившая мораториум, подключившая к нему городскую энергосеть и что-то там ещё накрутившая, и он был такой же, как остальные два. В деталях отличия, но общая планировка и тому подобное более-менее совпадают. А здесь совсем не то.

Коридоры расходятся в разные стороны, они шире, их больше, подземелье совершенно нескончаемое. На стенах висят странные железки, соединённые не то трубами, не то кабель-каналами, и что-то где-то гудит так, что каменный пол вибрирует.

Из плюсов — здесь прохладно, мы надели куртки. Из минусов — воды не видно. Может, она и течёт в какой-нибудь из многочисленных труб, но снаружи это никак незаметно.

Некоторые помещения выглядят совершенно фантасмагорически — вроде огромного круглого зала, где по стенам висят грубо сделанные металлические приблизительно антропоморфные фигуры. Как будто выставка авангардистской скульптуры на тему роботов, созданная художниками-роботоненавистниками. Почему ненавистниками? Потому что ощущение такое, словно их прибили к стенам в наказание. Или победив в жестокой человеко-роботской баталии. Тогда это выставка трофеев или некрополь из юнитов поверженного противника. Вывесили в назидание и на страх агрессору — уж больно вид у них некомплектный и потрёпанный. И подключили к сети, чтобы батарейки зря не пропадали, — провода уходят в тела и головы, на корпусах кое-где светятся лампочки.

— Выглядит очень странно, — прокомментировала Лирания. — Но я слишком хочу пить, чтобы удивляться.

Воду нашли не сразу и случайно. Сворачивая наугад и открывая все двери подряд, мы вскоре совершенно потеряли представление о том, где находимся. Возвращаться-то мы всё равно не планировали. За очередной дверью нашлось нечто вроде квартиры. Единое пространство, в одном углу кабинет с письменным столом и шкафами, в большой нише — широкая двуспальная кровать, в выгородке — душ и туалет. С водой!

— Не спеши пить из-под крана, — остановил я Лиранию, — тут в шкафу чего только нет! Даже вино.

— К чёрту вино! — заявила она, выдирая у меня из рук бутыль минералки.

Обычной, в пластиковой полторашке, с газом. Только этикетка незнакомая.

— К чёрту так к чёрту, — согласился я, скручивая пробку с другой, без газа.

Минуту мы сосредоточенно булькали, сопели и отдувались, заливая в себя жидкости.

— В жизни не испытывала такого удовольствия, — призналась девушка, оторвавшись от бутыли, — секс вообще фигня на этом фоне. Я в душ, ладно? Кажется, вся пропиталась потом и солью.

— Конечно, я посторожу. Мало ли, кого занесёт.

Плескалась она долго, не могла заставить себя расстаться с водой. Я тем временем проверил ящики стола, нашёл кучу записей, блокнотов, отдельных листов и целых книг, заполненных от руки ровным аккуратным почерком. Увы, на совершенно неизвестном мне языке. Оно бы и ладно, если бы не куча признаков, что помещение активно эксплуатируется, и тут кто-то регулярно бывает. Где бы мы ни оказались, это место не заброшено. У него есть хозяева, и они могут быть нам не рады.

— Уф, роскошно! — сказала Лирания, вылезая, наконец, из душа. — Неземное удовольствие!

На ней чей-то белый банный халат, волосы мокрые.

— Прости, что долго. Твоя очередь.

— Воздержусь, пожалуй. И тебе советую одеться более практично.

— В чём дело? — сразу напряглась девушка.

— Вряд ли ты захочешь вступать в ближний бой в коротком халатике на голое тело. Разве что с целью психологически подавить противника…

— Ты прав. Отвернись, переоденусь.

Гость появился, когда мы уже собрались уходить. Причины быть недовольным у него были, поскольку мы бессовестно обнесли его запасы. Воду, сок, печенье, лёгкие закуски, даже бутылку вина. Кто знает, на сколько затянется наш рейд по вражеским тылам в отрыве от снабжения? Не мародёрка, а фуражировка, в общем. Гость не выразил возмущения тем, что мы его объели. С моим пистолетом возле уха его волновали другие вопросы.

— А вы, простите, кто? — спросил он.

— Пистолет у меня, поэтому я спрашиваю первым, — напомнил я.

— Спрашивайте.

— А вы, простите, кто?

— То есть вы даже не знаете, к кому влезли? С ума сойти.

— Просто представьтесь.

— Мелехрим Теконис. Секретарь Ареопага Конгрегации. И если вы скажете, что в первый раз обо мне слышите, то мне будет очень обидно.

— Нет, не первый, — признал я. — Доводилось уже. Ничего лестного.

— Нравиться людям не входит в мои должностные обязанности. Могу я теперь поинтересоваться, кто вы, что делаете здесь и зачем тычете в меня пистолетом?

— Наши имена вам ничего не скажут, мы не так известны. Возможно, вам будет сложно в это поверить, но попали мы к вам совершенно случайно. Открыли дверь — и вот.

— А зачем вы её открыли? И где?

— Зачем? Надо было. Где? Там, где мы были. Теперь я здесь, и пистолет у меня. Поэтому следующий вопрос — где мы?

— Это будет сложно объяснить таким… как вы.

— А ты постарайся.

Я крепко взял его за плечо, довёл до стула и посадил, охлопав наскоро карманы. Оружия нет. Но, вообще, такие как он, старые, опытные гады просто обязаны иметь всякие сюрпризы. Иначе хрен бы он дожил было наших дней. Аннушка, например, уже вышвырнула бы меня на Изнанку и бросила подыхать, да так быстро, что я бы и на спуск нажать не успел. Наверняка у Мелехрима Текониса тоже какая-то своя фишка есть. Возможно, поэтому он так спокоен — считает себя в безопасности и просто любопытство тешит, а сам может в любой момент нас грохнуть или от нас свалить.

— Если вы знаете, кто я, — сказал Мелех, улыбаясь, — то должны догадаться, что ссориться со мной не лучшая идея.

— Намекаешь, что лучше тебя сразу пристрелить? — спросил я. — Нет человека, нет проблемы.

— Вы ещё недостаточно меня разозлили, — ответил он, ничуть не испугавшись, — пока что это просто забавный эпизод. Давайте не будем выходить за его границы и создавать конфликт. Результат вам не понравится.

— Дырка в голове тебе не понравится тоже. Но я не против, вроде бы делить нам пока нечего. Общие знакомые утверждают, что сволочь ты редкая, но сволочь договороспособная.

— И кто же меня так характеризует? — заинтересовался Теконис.

— Брат, — поколебавшись, ответил я.

Пожалуй, перевести стрелки будет не лишним, не на Аннушку же ссылаться, ни к чему ему знать, что мы связаны. А с братом сами разберутся, дело семейное.

— Вы знакомы с Лейхом? — удивился тот. — Как же я сразу не догадался! Вы наверняка из его наёмников! Эта дурацкая компания с её бессмысленными проектами…Сенсус-инкумбы они делают великолепные, не отнять. Дайте угадаю: вы работали с ним, но в процессе свернули не туда, верно?

— Без комментариев.

Лирания благоразумно молчит, сместившись так, чтобы в случае чего не мешать мне стрелять. Достала свой пистолет, держит контроль. Неплохо Слон её натаскал.

— Да я и сам выстрою картину, не сомневайтесь! — Мелехрим не то хорошо блефует, не то искренне веселится. — Учитывая, что далеко не всякая дверь откроется сюда, а также маниакальный интерес моего братца к Мораториуму, рискну предположить, что он исполнил свою мечту и нашёл где-то ключ от кросс-бифуркатора какой-то потерянной локали, верно? Не отвечайте, если не хотите, это и так очевидно. Разумеется, он не удержался от исследования, а вы, надо полагать, входили в группу охраны, потому что сам он не боец. Раз ему понадобилась охрана, то локаль кем-то уже была занята… И, судя по тому, как вы увешаны оружием, не случайными подселенцами с дрекольем, а кем-то из конкурентов. Вероятно, произошло столкновение, и вы, не то удирая, не то преследуя, оказались здесь. Признайте, я же всё угадал?

— Без комментариев.

— Да ладно, не хотите не надо. Я-то знаю, что прав. Видите, ваш визит уже не бесполезен, я узнал что-то новое, важное для меня. Если Лейх добрался до какой-то из частей Мораториума и с кем-то там сцепился, это чрезвычайно интересно. Не подскажете, с кем?

— Ты пока ещё не сказал, что это за место. И пистолет всё ещё у меня.

— Не будьте таким упёртым. Размахивать оружием совершенно не обязательно. Старая добрая игра «ответ за ответ» гораздо удобнее и не создаёт риска случайных рикошетов. Вы мне дали важную информацию, я делюсь в ответ. Разве это так сложно? Итак, это Цоколь.

— Что?

— Ответ на ваш вопрос. Это место — Цоколь.

— Цоколь чего?

— Мораториума, разумеется. Все локали как бы прикреплены к нему, здесь сходятся цепи управления и энергетические системы, здесь задаются глобальные настройки и сюда мечтает попасть мой брат. Я ответил на ваш вопрос? Точнее, вы способны понять, о чём идёт речь?

— Более или менее, — уклончиво ответил я.

— Тогда моя очередь спрашивать.

— Я не соглашался на эту игру.

— Да бросьте вы, это куда продуктивнее, чем угрозы оружием. Я не пуглив, но любопытен.

— Ладно, спрашивай, — согласился я, но пистолет не убрал.

— Итак, с кем схлестнулся мой братец за Мораториум?

— Не знаю, — ответил я. — Но они пытались его взорвать. Ну, одну из этих штук, который крутятся.

— Прям взорвать? — удивился Мелехрим.

— Да. Я тоже не понял, на кой чёрт столько взрывчатки, если его можно одним выстрелом повредить.

— Ну, «повредить» и «уничтожить» разные вещи, — задумчиво сказал Теконис. — Их ломали и чинили много раз только на моей памяти. С запчастями теперь проблема, но что-то есть тут, на складе в Цоколе, осталось от создателей, что-то можно снять с неработающих… Для своего мы, например, воспользовались деталями от Библиотечного… Видимо, кто-то решил гарантировать, что он больше не заработает никогда. Надеюсь, вы не дали этого сделать?

— И да, и нет, — признался я. — Взорвать не дали, но при перестрелке в механизм попала случайная пуля, и он остановился.

— Так вот почему… — воскликнул Мелехрим, но сам себя оборвал: — Нет, не сходится. Прошла вибрация и рассинхрон, но дисбаланс почти сразу исчез, хотя общий поток упал. Я как раз шёл проверять настройки, когда…. Ну, в общем, непонятно. Либо вы мне не всё рассказали, либо сами видите не всю картину. Сильно повреждён механизм?

— Разбита вот такая хрень, — я достал из мешка обломок, похожий на кусок фарфоровой тарелки. Сам не знаю, нафига его туда сунул. Рефлекторно.

— А, это. Не фатально, можно поискать деталь. И всё же, что-то у меня не бьётся. Если бы Мораториум потерял симметричность, реальность трясло бы куда сильнее…

— Очень интересно, — перебил я его, — Но, раз мы играем в эту игру, то теперь моя очередь. Нам бы выбраться отсюда и вернуться. Где находится этот «Цоколь»?

— Нигде, — спокойно ответил Мелехрим.

— Не понял.

— Это самое точно определение из возможных при использовании языка Основателей. Это место находится буквально в нигде. И в никогда, заодно. Локали с частями Мораториума… — я имею в виду работающие части, разумеется, — вывернуты относительно нормали в другую метрику, это создаёт необходимую для их работы разность потенциалов первоматерии, но эти ортогонали тоже часть Фрактала. А вот Цоколь находится вне его. Это накладывает серьёзные ограничения, но и даёт существенные возможности, не зря мой брат так сюда рвётся. Как место для некоторых специфических исследований, Цоколь совершенно уникален: где ещё можно проводить эксперименты, не оглядываясь на влияние Фрактала? Не опасаясь ему навредить и не учитывая его воздействий на метрику? Аналог идеального вакуума, в некотором смысле.

— А если без научного контекста? Есть у этого подвала какая-то, не знаю, лестница на поверхность?

— Лестница? На поверхность? — засмеялся Мелехрим. — Ох уж это счастье невежества! Впрочем, как ни странно, есть. И лестница, и даже что-то вроде поверхности. Цоколь строили в нормали, и только после включения Мораториума он оказался вне метрик. Я бы даже показал вам эту лестницу и помахал ручкой вслед, но я не настолько жесток, цените.

— То есть выходить туда нельзя?

— Почему нельзя? Можно. Но один раз. Представьте себе пространство, где нет ни сенсуса, ни времени, ни информации.

— Э…

— Не получается представить? Так вот, выжить там будет ещё сложнее.

— И как же нам покинуть это место?

— Если вы прекратите тыкать в меня стволом и подождёте, пока я закончу свои дела, то я вас выведу в Центр. Туда ходят караваны, найдёте попутку, рано или поздно доберётесь, куда вам надо.

— И как много времени займут эти дела? Мы и так подзадержались…

— Время? — рассмеялся Мелехрим. — Последнее, о чём стоит беспокоиться в таких местах!

Глава 29 Вкус свободы

Я пытаюсь сообразить, что мне напоминает помещение, в которое привёл нас Мелехрим, и в голову приходит старое фото — подводная лодка первой половины двадцатого века. Нечто сложное и недружелюбное пользователю — целая стена из труб и разнокалиберных вентилей. На мой взгляд, здешняя машинерия примерно так же неюзерфрендли, абсолютно нелогична и разобраться в ней невозможно.

— Впечатляет? — спросил Мелехрим.

— Похоже на винтажную котельную.

Я убрал пистолет, но не теряю бдительности.

— В некотором роде это она и есть. Только степень её винтажности нельзя оценить даже приблизительно.

— И вы знаете, что здесь зачем? — удивился я, оглядывая стрелки приборов с немаркированными шкалами, переключатели без подписей и регуляторы без табличек.

— Нет. Мой брат, наверное, смог бы разобраться. Он гораздо более талантлив в научно-технической части. Я больше по административной.

— Тогда почему вы его сюда не пускаете?

— Именно поэтому. Настоящим учёным нельзя давать в руки рычаги к Мирозданию. Они начнут дергать их туда-сюда просто из любопытства.

— Это такая важная котельная?

— Наиважнейшая. После того, как погасли последние маяки Ушедших, это единственное устройство, которое поддерживает целостность Мультиверсума.

— Тогда нафига его взрывать?

— Ради хаоса. Ради выгоды. Ради выгоды от хаоса.

— А какая может быть выгода, если всё идёт по звезде?

— Встать во главе нового миропорядка, разумеется. Открывшаяся внезапно возможность стать наследниками Ушедших многим вскружила голову, но обычно процесс наследования непосредственно связан с чьей-нибудь смертью. Каждый надеется, что умрёт не он, но тут уж как повезёт. Сама эта возможность скорее гипотетическая, но делиться ей никто не хочет. Да, вот, я так и думал, — Мелехрим показал на какие-то круглые хреновины со стрелками, — вышли из строя два компонента, а не один. Один из них тот, откуда пришли вы, а другой, надо полагать, всё-таки успешно взорвали.

— И что теперь будет?

— Ещё немного уменьшится стабильность Фрактала. Немного ослабнет Дорога. Мультиверсум станет ещё менее населённым, потому что каким-то срезам не хватит прочности удерживать накопленный сенсус, прокатится волна коллапсов. Затем установится новое равновесие, и все к нему постепенно адаптируются.

— А если они не остановятся? Сколько ещё осталось работающих частей?

— Не могу сказать с уверенностью. Я, к сожалению или к счастью, очень неквалифицированный пользователь. Знаю несколько простых последовательностей, позволяющих балансировать пары при изменении потока. Мне их показал здешний смотритель, сам бы я ни за что не разобрался.

— Тут есть смотритель?

— Был. Один мелефит, занявший эту должность ещё при Основателях.

— Они так долго живут?

— Скажите, сколько времени вы тут находитесь? С того момента, как вошли в Цоколь?

— Несколько… — я завис, потому что вдруг понял, что совершенно не представляю, «несколько» чего. Часов? Дней? Лет? Веков?

Отсутствие ощущения времени оказалось настолько острым и неожиданным переживанием, что я совершенно растерялся. Расширившиеся от удивления глаза Лирании показали, что не я один. Пожалуй, я не смог бы описать словами то, что я чувствую, потому что все слова имеют форму времени — настоящее, будущее, прошлое, — и совершенно не подходят для ситуации, когда времени нет.

— Забавный опыт, да? — улыбнулся Мелехрим. — Это место не имеет времени, но мы не способны это воспринять, потому что оно составляет основу нашего существования. А если не пытаться анализировать, то наш мозг создаёт собственное локальное время внутри себя, что позволяет нам воспринимать здешнюю метрику в привычных нам иллюзиях последовательности событий. Нельзя сказать, сколько времени пробыл здесь тот мелефит. Нисколько. К сожалению, я успел от него узнать слишком мало — он, несмотря на мои предостережения, решил покинуть это место, воспользовавшись найденной мной дверью.

— И что с ним случилось?

— Он буквально рассыпался в прах. Разница временных потенциалов, я полагаю. Всё упущенное им время догнало его разом. Но, некоторым образом, он всё ещё с нами, — Мелехрим показал на условно человекообразную железяку на стене. — Исполняя его последнюю волю, я поместил туда содержимое головы.

— Последнюю волю? То есть он знал, что погибнет, но всё равно вышел?

— Предполагал такую возможность. Я уговаривал его не рисковать, но ему слишком надоело пребывать вне времени и хотелось ощутить его течение. Увы, оно оказалось слишком стремительным для существа из эпохи Предтеч. К сожалению, в нынешней своей форме он не может или не хочет общаться, а я не успел его толком расспросить. Возможно, я был первым и единственным посетителем этого места с момента запуска Мораториума Основателями.

— А разве его не Ушедшие сделали?

— Они. Но Основатели, создавая Мультиверсум, радикально изменили его настройки и перезапустили устройство. По крайней мере, такой вывод я сделал из краткого общения со Смотрителем. Теперь, он, увы, некоммуникабелен.

— Мы видели целый зал таких корпусов, — показал я на висящее на стене железное подобие человека. — И что, в каждом заперт мелефит?

— Полагаю, что да, — пожал плечами Мелехрим, — но я не проверял. Боюсь что-нибудь испортить, я не техник. И там не один такой зал.

— А сколько?

— Вопрос так же лишён смысла, как и «Который час?». С пространством тут тоже всё сложно. Интересуетесь мелефитами?

— Так, немножко. А вы нет?

— В Мультиверсуме так много загадок, что пытаться разгадать все бессмысленно. Возможно, стать Оркестратором Мораториума было изначальной целью существования мелефитов. А может быть, в какой-то момент Хранители использовали то, что было под рукой, потому что цена не имела значения.

— Вы тоже? — прямо спросил я. — Используете тех, кто под рукой, не думая о цене?

— Приходится. Да, я знаю, какая у меня репутация. И она заслужена. Но не я придумал систему, которая существует по принципу «меньшего зла»: «Убей нескольких, чтобы выжили многие». Разве вы, вояки, не занимаетесь тем же самым? Убиваете людей, чтобы жилидругие?

— Мы не убиваем детей и гражданских. Как правило.

— Гражданских мобилизуют, дети вырастут в ненависти, и всё начнётся заново. Так работает система. Даже Основатели не смогли изменить её полностью, хотя при них, конечно, крови лилось поменьше, чем при Ушедших. У тех всё работало только на ней. Самое эффективное топливо. Но это лирика, разумеется. У меня нет необходимости оправдываться, я делаю то, что должен. Вы хотели выбраться? Я тут закончил, могу проводить вас к выходу.

— Прекрасная идея, — согласился я. — А как то, что тут нет времени, отразится на том, когда мы выйдем?

— Это, скажем так, момент внутренней дисциплины. Время сохраняется внутри нас, и если очень чётко фиксировать в себе момент входа, то выйдешь в то самое тогда, в какое входил. Если оно ещё существует, конечно. Иначе может случиться обидный казус, как с мелефитом-смотрителем. Я только прихвачу кое-что из кабинета, и двинем на выход.

— Цоколь — прелюбопытное место, — рассказывает Мелехрим по дороге. — Абсолютно невозможное и, тем не менее, даже более реальное, чем сам Мультиверсум. Поскольку оно не является частью Фрактала, то здесь не работают фрактальные способности, и человек, который является его творцом и частью, тут выжить не может. Но Мораториум при работе создаёт утечки нестуктурированной первоматерии, и за счёт этого мы ещё живы. Я даже не знаю, было ли так задумано, или следствие изношенности древней конструкции, просто пользуюсь возможностью. Да, сюда, минуту…

Мы вошли в тот же кабинет, где его встретили.

— Это небольшое личное пространство, которое я могу себе позволить. Тут я абсолютно недостижим, и никто не может меня побеспокоить. Точнее, так было, пока не явились вы. Надеюсь, это уникальный случай, и вы не будете водить сюда экскурсии.

Мелехрим открыл небольшой сейф в стене достал оттуда чёрную пластинку, сунул в карман, потом предупредил:

— У меня тут пистолет. Я его достану и положу в сумку. Не сочтите за агрессию, я не любитель оружия, он даже не мой, — он взял оружие двумя пальцами за ствол и показал мне. — Видите?

— Вижу, что не ваш, — кивнул я, доставая свой. — Где она?

— Кто?

— Аннушка.

* * *

— А ты не спешил, солдат, — недовольно сказала Аннушка, глядя на меня через прутья решётки. — Времени тут нет, это бесит даже сильнее, чем я ожидала.

— Стоп, а разве не ты должна меня всегда спасать?

— Ну, знаешь, иногда хочется какого-то разнообразия в отношениях. Сейчас как раз тот случай. Вон там рычаг. Открой уже дверь. Мне и той дуре.

— Привет, Марта, — поздоровался я. — А ты что тут делаешь?

— А как ты думаешь? — буркнула девушка в соседней камере. — Наслаждаюсь последствиями своей глупости. Пожалуйста, воздержись от комментариев. Аннушка за эти… не знаю, сколько, времени… уже в пыль растоптала остатки моего самолюбия.

— Она залетела, представь себе, — безжалостно сообщила мне подруга, — решила, что от Мелеха.

— Я точно знаю! Мы были вместе, я рассказывала!

— Тебя потом, извини, в тюряге драли как хотели.

— Я всё равно знаю, что это его ребёнок! Я чувствую!

— Ой, я вас умоляю! Чувствует она! Ладно, что взять с беременной бабы… В общем, решила обрадовать счастливого отца, свалила от нас и оказалась здесь.

— Ты и сама тут оказалась! — ответила Марта зло. — И кто ты после этого?

— Тоже дура, — самокритично ответила Аннушка. — Кто знал, что тут фрактальные способности не работают, и я не смогу уйти на Изнанку. Да и от Мелеха я такого не ожидала. Снотворное в вине, это ж банально, как в романе! А ты как меня нашёл, солдат?

— Пистолет, — я протянул ей оружие. — Ты таскаешь его в кармане кожанки. Характерная потёртость от молнии на воронении затворной рамки, видишь?

— И ты её запомнил?

— Ещё при первом знакомстве, когда ты мне ствол в нос совала.

— Я-то думала, ты тогда на мои ноги пялился, а ты, значит, пистолет запоминал. Ладно, а Мелех где?

— Запер в какой-то будке.

— Не пристрелил даже?

— Решил, что предоставлю эту честь тебе.

— А, спасибо. А это кто?

— Лирания, снайпер Слоновский.

— Привет, — сказала девушка. — Мы виделись пару раз.

— А, точно, припоминаю. Будем знакомы, значит. И как вас сюда занесло?

— Ждали тебя. Не дождались. Вот, пришли сами.

— Сдаётся мне, ты упустил какие-то подробности, но ладно, это терпит, пошли Мелеха навестим. У меня к нему поднакопилось вопросиков.

* * *

Будка пуста. Дверь всё так же закрыта, но внутри никого.

— Ни фига себе, — удивился я. — Тут же нет этой вашей Изнанки, как он мог уйти?

— Да хрен его знает, — ответила Аннушка, рассматривая помещение с одной дверью. — Но тут какие-то приборы. Кто знает, что они делают.

— Похоже на пневмопочту, — сказала Марта. — Я видела. Может, он позвал на помощь, и его спасли?

— Хреново. Я так и не получила от него то, за чем пришла.

— Кстати, за чем? — спросил я. — Чего это тебя внезапно понесло в Конгрегацию?

— За ответами, солдат. Надоело тыкаться вслепую, ставки слишком высоки. Раньше с Мелехом можно было договориться, обменяться инфой, и вообще он, в целом, был вменяемый, хоть и жопа. Но теперь я его не узнаю. Брать меня в заложники? Охренел совсем.

— Наверное, ставки и правда выросли, — заметила Лирания.

— Возможно, — не стала спорить Аннушка. — Давайте выбираться отсюда.

— Ну, я, наверно, смогу найти дверь, через которую мы с Лиранией вошли, но с той стороны…

— Нет, мне надо в Центр. Там «Чёрт» стоит. У Конгрегации.

— То есть, — уточнил я, — любой, кто хоть сколько-то тебя знает, может просто подождать на парковке?

— Ага. Мелех, конечно, в курсе, что я за ним приду. Но я же всё равно приду! Кроме того, у меня теперь есть ты. И пистолет. И эта девочка с ружьём. Прости, опять забыла, как тебя зовут.

— Лирания.

— Да, точно. Странное имя.

— Я и сама странная.

— А кто тут нормальный, я тебя умоляю. Марта, ты с нами?

— Нет, блин, тут останусь сидеть на вечном втором месяце!

— Тогда двинули. Когда Мелехрим привёл меня в кабинет, я дорогу запомнила. Обещал, сволочь, что всё увижу сама, а сам в вино что-то подмешал. Снаружи бы на меня не подействовало, но тут всё иначе. Чёртово дурацкое место. Кое-что он всё-таки рассказал.

— Что?

— Потом, ладно? Мне не терпится надрать ему зад. Да, вот, вроде, эта дверь. А теперь скажи, солдат, что ты можешь её открыть. Потому что я могу только пнуть и выругаться.

Я потянулся к двери и только коснувшись ручки почувствовал слабую вибрацию кросс-локуса.

— Без проблем, — и открыл.

* * *

Мелехрим стоит, опершись на кузов «Чёрта». Аннушка решительно шагает к нему через пустую парковку, мы с Лиранией и Мартой почти бежим следом. Подойдя, сходу бьёт в челюсть так, что голова чуть не отрывается с шеи, и добавляет два хука слева-справа. Теконис не пытается защититься и валится на землю рядом с задним колесом.

— Успокоилась? — спрашивает он спокойно, сплёвывая кровь на асфальт и осторожно вытирая рукой разбитое лицо. — Это было больно, кстати.

— Больно? Это больно? Ты не знаешь, что такое больно! Марта, хочешь пнуть его по яйцам?

— Э… — смутилась девушка, — хм… Наверное, всё же, нет. Как-то это… неправильно.

— Ей я и не позволю, — заявил Мелехрим, вставая, — тебе я должен, ей нет.

— То есть то, что ты её огулял, обрюхатил и слил уродам Гремарха в выжималку, не создаёт для тебя долгов?

— По первому пункту она не возражала, второй — случайность, третий не ко мне. Не прошедших тест должны были просто вернуть обратно, но один из членов комиссии решил подзаработать. Он уже испытал ту судьбу, что была уготована ей. Рад, что девочке удалось спастись.

— Так рад, что засунул её в клетку?

— И её, и тебя я хотел спасти. С тобой пришлось поступить нечестно, но иначе ты бы не согласилась. Поэтому ты имела право меня ударить.

— От чего, блин, спасти, спасака чёртов?

— От кризиса, который уже входит в терминальную фазу. Ты пришла спросить, как быть, если ты Искупительница? Это был мой ответ. Честный и идеальный. Цоколь — единственное место, где нет Фрактала, твоё предназначение там ничтожно, а я бы выпустил тебя, когда всё закончится. Тебя и её. Вы бы даже соскучиться не успели, потому что времени там нет. Но, похоже, судьба — это даже больше, чем Фрактал.

— Может, его пристрелить уже? — спросил я.

— Вы упустили шанс, — равнодушно ответил Мелехрим. — В Цоколе я был беззащитен, но здесь не дам себя убить. Да она вам и не позволит, верно, Аннушка?

— Да, солдат, плохая идея, к сожалению, — признала та. — Мне и самой хочется, но он прав. Те, кто его сменят, будут хуже. Он хотя бы понимает, что делает, а они просто ненасытные твари.

— Что делать, других нет. В целом, я их контролирую. Хотя эксцессы, извини Марта, случаются. Люди, что с них взять.

Я заметил, что из здания, возле которого стоит машина, выходят люди. В основном молодые, много подростков, некоторые совсем дети. Многие в чёрных круглых очках, похожих на сварочные, но некоторые сияют синими глазами открыто. Они подходят ближе, останавливаются, смотрят, перешёптываются. За нашими спинами постепенно собирается толпа.

— Та самая Аннушка! — слышу я восхищённые голоса позади.

— Ты видел, как она Мелехриму врезала?..

— Аннушка крутая, все говорят…

— Круче некуда! Мне старшие ребята рассказывали, что…

Гул нарастает, и Теконису в конце концов надоедает его игнорировать.

— Что вам надо, корректоры? — спросил он устало. — Разве занятия закончились? У нас тут небольшая встреча выпускников, ничего интересного.

— Мы не уйдём! — выкрикивает какая-то отважная девчушка. — Марта нам всё рассказала!

— Серьёзно? — Мелехрим иронически покосился на Марту. — Так ты не сразу побежала за алиментами?

— Я зашла в общежитие и всё рассказала. Мне не нужны никакие «лименты»! Я хочу, чтобы все узнали правду!

— И в чём она, по-твоему, состоит?

— Вы всех используете! Корректоров! — закричали из толпы. — Мы для вас сырьё!

— А что, это какая-то новость? — громко спросил Мелехрим.

— Мы думали, что спасаем Мультиверсум!

— Спасаете. Немного не так, как вы думали, но, поверьте, польза от вас есть.

— Конгрегация нас обманула!

— Нет. Вам говорят только правду.

— Далеко не всю!

— А вы думали, что в ваши милые пустые головёнки поместится вся? И вам её просто скормят ложечкой, за папу и маму, которых у вас нет? Никто не запрещал вам познавать мир, ребятки. Некоторым хватило ума разобраться, и они пошли дальше, подняв ранг. Некоторым, вот как ей, — Мелех показал на Аннушку, — хватило не ума, так храбрости, и они выбрали свой путь. Остальные предпочли делать, что скажут. Это путь баранов. Бараны — еда.

— Мы больше не будем вам подчиняться! Не пойдём на коллапсы! Мы имеем право знать! Мы вам не стадо!

— Кто это там пищит? — пригляделся Мелехрим. — О, малышка Тиция? Выйди, выйди сюда. Не бойся, ты ведь не стадо? Давай, давай, не стесняйся, говори открыто, я тебя не съем.

Из толпы уверенно выступила зеленоволосая девушка в тёмных круглых очках в медной оправе, в перепоясанном ремнями джинсовом костюме, симпатичная и задорная. Поддерживающие взгляды, реплики и похлопывания по плечам дают понять, что в коллективе она фигура не последняя.

— И скажу! — заявила она гордо. — Думали, испугаюсь?

— Ты? — смеётся Мелех. — Нет, ты не испугаешься. Чтобы чего-то бояться, это надо сперва понять. Вот, Аннушка, смотрю на неё и вижу тебя молодую. Прорва азарта, море отваги, бездна обаяния и ни капли ума. Однажды она тоже сбежала бы, но теперь всё изменилось. Говори, Тиция.

— Мы решили, — твёрдо сказала девушка. — Мы требуем, чтобы Конгрегация перестала держать нас за детишек и распоряжаться нашими жизнями, как ей угодно! Мы требуем, чтобы нам рассказали правду! Мы требуем самоуправления! Мы создали Совет корректоров…

— Во главе с тобой, надеюсь? — перебил Мелехрим.

— Я вошла в инициативную группу, — скромно ответила Тиция. — Мы ещё не определились со структурой, но… Неважно! Мы требуем, чтобы с нами считались! Мы не остановим ни одного коллапса, не вытащим ни одного фокуса, не выйдем ни на одно задание, пока Конгрегация не примет наши условия! Мы объявляем бессрочную забастовку, вот!

Девушка гордо вскинула зелёную голову, с видом непримиримым и бескомпромиссным. Я аж залюбовался этим манифестом юности.

Мелехрим тоже оценил эстетику момента, даже похлопал в ладоши:

— Скажи, хороша же? А могла бы погибнуть со срезом или переродиться в коллапсе и сгинуть в ловушке. Разве эти дети не стоят той цены, что мы платим?

— Они платят, — напомнила Аннушка.

— Мы. Ими, но мы. И не думай, что это было легко.

— Было?

— Было. Итак, — обратился он к Тиции, — вы победили. Ура вам. Поздравляю.

— В смысле? — растерялась девушка.

Мелехрим подошёл, торжественно пожал зеленовласке руку и чмокнул в щёчку.

— Все ваши требования выполнены. С этого момента Конгрегация прекращает свою деятельность, Ареопаг распущен, школа корректоров полностью переходит на самоуправление. Я хотел объявить об этом позже, в более торжественной обстановке, но вышло, как вышло. Ещё раз поздравляю тебя, Тиц. Не сомневаюсь, что именно ты возглавишь ваш Совет и войдёшь в историю. В каком-нибудь качестве.

— Но что нам теперь делать? — спросил кто-то из толпы.

— А что хотите, детишки. Вы хотели свободы — вот она, кушайте. Приятного, как говорится, аппетита.

Глава 30 Начало новой жизни

Закончив речь, Мелехрим просто ушёл. Развернулся, и отправился восвояси, рассеянно трогая пальцем быстро опухающую от Аннушкиного удара скулу. Все молча смотрели ему вслед.

— И что теперь? — спросил кто-то. — Тиц, ты теперь типа главная, что ли? Мы не поняли.

— Это блеф, — неуверенно ответила девушка с зелёными волосами. — Наверное. Не может же он, правда… Он просто думает, что мы испугаемся! И побежим за ним! И будет просить, чтобы всё стало как раньше! Но мы не побежим! Мы не сдадимся!

С каждой фразой она воодушевляется, и вскоре корректоры заражаются её уверенностью.

— Да и не нужны они нам! — выкрикивает кто-то из юношей, пожирая глазами ладную фигурку Тиции. — Пусть Тиц рулит!

— Тиц крутая, — поддерживает её другой.

— Да мы и так со всем разберёмся, подумаешь.

— Сами приползут, когда поймут, что без нас никак!

— Мы тут главные, корректоры!

— Школа для нас, а не мы для Школы!

— Точно!

— Мы победили, ура!

— Надо отметить! — закричал кто-то в толпе. — Теперь нам всё можно!

— Пойдём в пивную! Да! Всё!

Это предложение прошло единогласно даже без голосования, и вскоре парковка очистилась.

— Не пойдёшь с ними? — спросила Аннушка Марту. — Это же твоя компания. А, да, тебе же пить нельзя.

— Я пойду за Мелехримом, — сказала девушка.

— Думаешь, он теперь, как честный человек, должен на тебе жениться?

— Просто спрошу. Один раз. Если ему наплевать, то развернусь и уйду. Сама выращу, подумаешь.

— Сегодня просто День Независимости какой-то, — прокомментировала Аннушка.

— Простите… — осторожно тронула меня плечо Тиция.

— О, ты разве не побежала возглавлять пивной путч? — удивился я. — Поспеши, а то упустишь вожжи. У победы много отцов, не успеешь оглянуться — отодвинут от руля. Чего тебе?

— Вы кто?

— Я? Лёха. Просто Лёха. А что?

— Вы с Аннушкой?

— Более или менее.

— Марта говорила, что у неё там что-то вроде своей Конгрегации?

— Только не ляпни этакую чушь при ней, — засмеялся я. — Она тебе голову откусит.

— Почему?

— Её достали этим вопросом. Нет никакой «Конгрегации-два». Просто несколько бывших корректоров прибились в поисках убежища. Ну и детишек ещё сколько-то подбросили, но это уже так, случайность. Так что не бойся, конкурентов у тебя нет. Владей и правь.

— Э… Спасибо… наверное, — зеленоволосая задумчиво побрела прочь.

Ничего, сейчас пивка выпьет, взбодрится, произнесёт пару зажигательных речей о свободе, и будет снова на коне. С шашкой. Революции сами себя не делают.

— Неужели я была такая же дура? — спросила Аннушка, глядя ей вслед.

— Она просто ещё маленькая, — утешил я. — Это нормально. Впереди её ждёт много удивительных открытий.

— Угу. Например, что пиво стоит денег. Которые платила им Конгрегация. Которой больше нет. И бесплатная еда в столовой, и арендная плата за здание общежития и преподаватели в школе, и постановка задач и награды за выполнение — это Конгрегация, Ареопаг и Мелехрим. Без них они просто толпа синеглазых балбесов. Скоро до них это дойдёт, и к Тиции будет много вопросов. Раз уж она теперь главная. Но пока пусть празднуют, дело молодое. Что за веселье без похмелья?

— Думаешь, Мелехрим и правда всё бросил?

— Думаю, он достиг своих целей и теперь избавляется от балласта. Похоже, что корректоры больше не нужны. Отобрал, сколько требовалось, остальные свободны.

— Для чего отобрал?

— Без понятия, солдат. Но я знаю, у кого спросить. Поехали.

* * *

От Центра до Библиотеки путь неближний. Даже до Терминала, который расположен примерно посередине этого старого караванного пути, добраться в один приём не выходит. Хотя я подменяю Аннушку за рулём на «зигзагах», то есть отрезках пути, проходящих по срезам, а она ухитряется за это время немного вздремнуть, в какой-то момент выматываемся так, что встаём на привал.

Море, летний вечер, закат — Аннушка умеет находить приятные места.

Искупались, порадовались друг другу на расстеленных на песке одеялах, приготовили ужин, разлили по стаканам виски.

— Единственное, что меня радует, — мрачно сказала Аннушка, — так это то, что ты прострелил жопу рыжей. Жаль, что не башку, но для начала сойдёт.

— Вот прям единственное? — засомневался я. — Оглянись — тёплое море, чистый песок, вкусный виски, у нас впереди целая ночь вдвоём. Неужели какая-то там жопа важнее?

— Не какая-то, а та самая! Ну ладно, её копия, пусть. Всё равно приятно. Но ты прав, я что-то сильно заморочилась. Всегда считала, что напряги Мироздания меня не гребут. Я Аннушка, курьер. Я доставляю вести, а не решаю проблемы. Письма, людей, срочные компактные грузы. Не воюю, не плету интриг, не лезу в дела сильных мира сего. Катаюсь, развлекаюсь, пью и веселюсь. И вот, стоило завести себе постоянного мужика…

— Я постоянный?

— Заткнись. Сам знаешь.

— Нет, скажи.

— Вот пристал… Да, чёрт меня дери. Ты — мой мужчина. Сказала. Доволен?

— Счастлив, — поправил я. — Как никогда в жизни.

— Не много же тебе для счастья надо, — фыркнула девушка. — Всё, цель отношений достигнута?

— Нет.

— И чего тебе ещё от меня надо? Чего не хватает?

— Да так, трёх слов.

— Каких?

— «Я… тебя…».

— Ой, вот иди в жопу! Давай лучше просто трахаться.

Потом, когда мы уже лежим в спальниках и смотрим на луну над морем, она вдруг спросила:

— А с той, ну, узкоглазой… У вас же ничего не было?

— Издеваешься?

— Знаю я эту романтику заброшек: «Выхода нет, мы всё равно умрём…»

— Мы там от жажды помирали. Ты мне, помнится, без ванны с пеной не давала, а там даже попить было нечего. Так себе романтика. А ещё я тебя люблю.

— Ну, мало ли. Может, тебя на экзотику потянуло. Она симпатичная, да?

— Слушай, когда ты начинаешь ревновать, я не знаю, умиляться или пугаться.

— Ладно-ладно, это я с устатку. Думала усну, как только лягу, а что-то никак. Дорога в глазах мелькает. Ничего, что мы её одну оставили?

— Она взрослая девочка, снайпер-наёмник. Я ей не командир. Пусть со Слоном потом объясняется. Может, у них договорённость есть. Решила навестить сестру — почему нет? Караван надёжный, довезут.

— Верно. Так ничего, говоришь, не было?

— Аннушка!

— Шучу, шучу, знаю, что ничего. Просто уснуть не могу.

— Помочь? Знаю отличный способ…

— Опять? Вот ты неугомонный! Ладно, иди сюда…

* * *

На Терминал прибыли локальной ночью, заправились, поели и пошли спать. Алину — ту, настоящую, — не увидели, только пластмассовую куклу за стойкой. Очень красивую и предельно любезную, дежурно радующуюся «вип-гостям», но совсем не такую интересную. Разыскивать нашу не стали. Наскоро поужинав в ресторане, поднялись в пентхауз, рухнули в кровать и вырубились. Поездочка выдалась та ещё — нас попытались гоп-стопнуть отмороженные рейдеры, удачно засевшие на зигзаге, который сложно и муторно обходить.

Я опробовал в деле новый пулемёт — отличная оказалась машинка, недаром я с Кройчека не слезал, пока он по моим корявым наброскам не сделал рабочий амортизирующий вертлюг с карданным подвесом. У нас такие ставили как раз на пикапы под лёгкие зенитные спарки, чтобы, удирая от беспилотника, то есть летя на предельной скорости по наглухо убитой танками дороге, стрелять хотя бы примерно в его сторону, а не мотать стволом по всей задней полусфере. Развлечение для сильных духом и очень везучих, в качестве хобби не рекомендую, зато я видел, наверное, все варианты кустарных конструкций и несколько заводских. Оставалось только объяснить это механику. В чертежах я не силён, наш диалог напоминал бессмертное: «Мальчик жестами объяснил, что его зовут Хуан». Переделывали раз десять, я чуть не довёл Кройчека до истерики, но система вышла загляденье — как бы Аннушка ни мотала машину, точка прицеливания висит как пришитая.

Рейдеры попались на диво упорные, гнали за нами до тех пор, пока я не разобрал последнюю их машину. Обычно они всё понимают с одной-двух очередей, отстают и ищут кого-нибудь менее зубастого, но эти висели на хвосте как привязанные. Удивившись такому поведению, мы, когда сложили последнюю догонялку, остановились, вернулись и побеседовали с их недобитым атаманом. Ноги ему зажало в каркасе прокувыркавшейся по кювету багги, две пули прошли насквозь, но он был ещё в сознании и сообщил нам, что их просто бросили. Доставка гранжевых глойти перестала работать. СОТор сам развозил их по популярным точкам, поддерживая таким образом мобильность рейдерских отрядов, несколько автобусов катались по замкнутому маршруту, предоставляя расходную химию и регулярно подвозя замену износившимся. Услуга входила в оплаченный контракт «бесперебойной логистики», и клиенты Гремарха в ус не дули — выкинули мёртвого ребёнка в канаву, забрали следующего и обратно на большую дорогу, караваны кошмарить, у которых нет охранного документа от СОТора. Правда, как признался нам атаман, если груз был уж очень соблазнительный, бывало, что и документ не помогал, — главное, оттащить потом тела и машины подальше в пустоши. Мало ли почему караван не дошёл? Мультиверсум — опасное место…

Однажды автобус не вернулся. Сначала думали, что просто задержался, ждали, надеялись и упустили момент — их гранжевая умерла. Банда оказалась в ловушке, потому что покинуть пустой мёртвый срез без глойти они не могли. Пытались захватить караван и забрать у них, но два раза подряд наткнулась на таких зубастых и мощных ребят, что с десяти машин их банда усохла до трёх. Похоже, что им не повезло последовательно нарваться на Бадмановский продуктовый конвой и клан Костлявой. Увидев нас, они поняли, что это последний шанс, терять им было нечего, гнались до упора. Рейдеры думали, что у нас есть глойти, боялись случайно его убить и потому почти не стреляли вдогон, иначе мы бы так легко не отделались.

Атамана пристрелили из чистой гуманности, он был не жилец, но на этом дорожные приключения не закончились. На одном из зигзагов наткнулись на расстрелянный автобус с людьми. Женщины, дети, ни одного мужчины.

Убийцы были небрежны, выжила одна девушка и двое детишек. Раненая отползла в кювет, утащив с собой двух малышей, их не заметили. Когда мы её нашли, у них кончались еда и вода, а запах от автобуса стоял такой, что подойти страшно. Рана не особо опасная, в бедро, но без ухода загноилась, ещё немного, и была бы гангрена. Пришлось свернуть и закинуть выживших в Альтерион, сдать медикам. Детей там традиционно принимают без вопросов, а девушка прокатила за опекуна. По дороге она нам рассказала, что они беженцы, их спасли от коллапса, — она не знала про коллапсы, но догадаться нетрудно, — пообещав, как водится, новую счастливую жизнь в новых землях. Однако, встретившись с каким-то посредником, люди, которые их везли, сообщили, что дальше не поедут. Мол, всё поменялось, спроса больше нет, а глойти совсем плоха и еле тянет. Почему их просто не бросили, а потратили патроны — я не понял. Может быть, решили не рисковать, что кто-то найдёт. Расстреляли и уехали. Я подумал, что кризис СОТоровского бизнеса обойдётся большей кровью, чем мы думали, и это будет, как обычно, в основном кровь невинных.

В Альтерионе нас перехватили и потребовали остановиться. Аннушка было решила, что из-за неоплаченного штрафа, но нет. Оказывается, нас снова желает видеть глава Совета. Хотя штраф заплатить пришлось всё равно. И пеню.

Строгая женщина Криспи велела нам передать ультиматум Мелехриму Теконису. Мол, если он, собака сутулая, не прекратит устраивать коллапсы в срезах, входящих в сферу интересов Альтериона, то хрен Конгрегации, а не порталы, пусть пердячим паром свои грузы таскают, запрягая в телегу корректоров, как бурлаков. И пусть, мол, не заливает про «совпадения», потому что дурных тут нет. У всякого терпения есть предел и лично у неё он уже достигнут. Формулировки были не буквально такие, но дама выражалась действительно экспрессивно.

Аннушка очень заинтересовалась, куда и какие грузы доставлял для Конгрегации Альтерион, потому что портал — это очень дорого и энергозатратно, небольшой объем проще караваном доставить. Однако глава Совета сказала, что это не курьерское дело. Вот послание, вот адресат — дуй, доставку оплатим. Аннушка в ответ издевательски заявила, что доставка по данному адресу невозможна. Почему? Так адресат выбыл. Нет больше Конгрегации, была да вся вышла.

— Вот как… — задумчиво сказала Криспи. — Началось, значит. Не смею вас больше задерживать. Лично к вам, Аннушка, у Альтериона претензий нет, не забывайте только вовремя оплачивать штрафы. Многое здесь прощается, но не это.

А вот ко мне, оказывается, претензии есть. Удостоился. Точнее, не столько ко мне, сколько к Злобному и другим консигнаторам, а я просто оказался крайним. Мне было велено передать этим (слово на альтери), что устроить внезапный бойкот альтерионской товарной биржи — это (ещё одно слово на альтери). И спросить, не дофига ли они о себе возомнили. Что если они плюнут в Альтерион, то он утрётся, но если Альтерион плюнет в них — то эти (несколько слов на альтери), кровью срать будут. Межсрезовый рынок, на котором зарабатывала куча посредников, транзитный трафик, с которого потоком шли налоги, таможенные платежи и штрафы, сопутствующие услуги, вроде аренды жилья, медицинской страховки и пассажироперевозок — всё это разом рухнуло козе в трещину, и чёртовы торгаши требуют от Совета немедленно вернуть всё, как было, доставляя ей, Криспи, массу проблем. Поэтому она интересуется, что там за (слово на альтери) Терминал, и с какого (короткое слово на альтери) он решил, что может вот так бессовестно демпинговать на комиссионных, переманивая этих жадных (очень красивое слово на альтери) к себе? А не хотят ли они понюхать, чем пахнут экономические санкции самой крупной торговой площадки Мультиверсума? Эмбарго, например, на альтерионские товары? Понравится ли уважаемым консигнаторам, людям по большей части немолодым, запрет на альтерионскую геронтокомпенсирующую фарму? А что они скажут насчёт изменения уровня гражданской ответственности для членов семей, которые купили себе ограниченное гражданство?

Криспи выражалась так, словно она не глава Совета одного из самых цивилизованных срезов Мультиверсума, а какая-нибудь наёмница-ветеран. Мне чудилось, что она сейчас схватится за пистолет и кого-нибудь пристрелит в сердцах. Меня, например. Поэтому я только кивал и пожимал плечами: мол, передам, но я тут вообще ни при чём. Сам этих (красивое русское слово) терпеть не могу.

В общем, на Терминал приехали с большим опозданием и вымотанные по самое некуда.

С утра Аннушка отправилась к Кройчеку заваривать дырки в кузове (рейдеры всё-таки немного по нам постреляли), а я завернул к Керту, решив, что раз это его биржа, пусть он и отдувается. Вот ещё я к Злобному не ходил претензии Альтериона озвучивать. Не хочу быть гонцом, приносящим ультиматумы. Во времена оны их вешали на крепостной стене, чтобы отправитель не сомневался в ответе.

Керт сидит в своём кабинете как какой-нибудь маклер с Уолл-Стрит: компьютеры, мониторы, пиджак, галстук, секретарша. Секретарша знакомая, я её на Заводе видел. Мирена сказала, что это их дочь, но имени то ли не назвала, то ли я не запомнил. Переместилась, значит, на самое горячее направление семейного бизнеса. А оно горячее, прям огонь: под дверью очередь из караванщиков, внутри крики и ругань, трясут какими-то бумагами, того и гляди до мордобоя дело дойдёт.

— Что за шум, а драки нету? — интересуюсь я, входя.

— О, привет, Лёха! — радуется мне Керт. — Не знал, что ты приехал. А драка нам тут совсем ни к чему, верно, уважаемые?

Уважаемые прекращают орать, но смотрят друг на друга мрачно.

— Просто уважаемый Корней считает, что уважаемый Ремрит нарушил его бизнес-интересы, привезя свой товар…

— Нарушил? Да он мне в фактически в карман насрал! Это был мой срез! Я оттуда возил! А он с какого-то хрена стал закупать хрюмзели дороже вчетверо!

— Что закупать? — удивился я.

— Хрюмзели! Ну, это как шрыгель, только с грухелем. Местные их отдавали по три, а этот дятел ввалился как к себе домой и давай скупать по двенадцать! Они теперь дешевле чем по десять вообще не хотят!

— С чего ты взял, что это твой срез? — не остаётся в долгу его оппонент. — Он дикий, кто приехал, тот и торгует!

— С шиша он дикий, если там уже я?

— А харя не треснет в одно рыло его доить?

— А перетереть, согласовать цены — жопа переломится? На фига ты у них по двенадцать брал, если можно по три?

— А ничего, что у них там дети с голоду помирают? Три пайка за хрюмзель? Да ты их перекупам оптом сдаёшь так, что и по тридцать три бы не разорился!

— Нет, глядь, пусть мои дети голодают! Я не Красный Крест! У меня расходы! Бенз! Водилы! Техника! Амортизация фондов! Глойти эти чёртовы с их сраным профсоюзом…

— Что, с гранжевыми проще было? Отработал и в кювет?

— Кто с гранжевыми? Я с гранжевыми? — сжал кулаки караванщик. — Брехня это всё! Не марался я с гранжем!

— А мне другое рассказывали! Видели, мол, Корнея, в Чёрном городе! И счётец у его там есть в сотках…

— Брешут! Завистники чёртовы! В Городе, бывал, факт, а кто не был? Скажи ещё, ты туда не ездил за товаром? А вот за гранж я и в глаз могу! У меня свои дети мал-мала, я на гранжевых даже смотреть не могу! А вот насчёт тебя, Ремрит, ещё прояснить надо…

— Уважаемые, уважаемые! — перекрикивает их Керт. — Я вас очень прошу, выясняйте отношения в коридоре! У меня технический перерыв, извините.

Он вежливо, но решительно вытолкал караванщиков за дверь, повесил на неё табличку «Перерыв 15 минут» и закрыл на замок.

— Лемира, солнышко, я ненадолго, — сказал он дочери, — перекуси пока, что ли. Потом времени не будет, там уже очередь. Видишь Лёха, как оно теперь? Раньше сутками в потолок плевал, а теперь не продохнуть. Задышала биржа!

— Смотрю, гранжевые вышли из моды?

— Да ты что! — смеётся Керт. — Худшее оскорбление теперь! Всё равно, что в людоедстве обвинить. Хотя многие из тех, кто громче всех кричит, сами не без греха.

— Это уж как водится, — кивнул я. — Я, собственно, по какому вопросу: занесло нас тут случайно на Альтерион…

Претензиям альтери Керт не удивился. Сказал, что они ещё на удивление долго чухались, наверное, никак не могли поверить, что их так просто кинули через хрен.

— Сами виноваты, — заявил он, — совсем оборзели, пошлины задрали, комиссию ввели бессовестную и за каждый чих начали деньги брать. У них там за последние двадцать лет выросло целое поколение посредников, привыкших ни за что деньги получать, просто по факту, что Альтерион — центровая биржа. Хочешь там торговать — плати. И платили, потому что больше негде было. А как только появилась вменяемая альтернатива, тут же все от них ломанулись. Ибо достали неимоверно жадностью своей и снобизмом.

— Не пугают тебя, значит, их угрозы?

— Не, Лёх, вообще ничуть. Фарму не продадут? Да чушь. Прямо не продадут — через чёрный рынок придёт. Цена вырастет, да, но она и так недешёвая, альтери ломят такой ценник, что расти ему уже некуда.

— Да, это верно, — признал я. — Мы с Аннушкой закупились там (торчим одному доктору препараты, он на нашу пациентку потратился), так итоговый чек выглядел… освежающе.

— Монополия, что ты хочешь. А кроме этого, им нас уесть и нечем. Порталы нам ни к чему, такого крупного опта сейчас нет, какой есть — таскают грузовиками по новому маршруту, не так быстро, зато не в пример дешевле. Так что, Лёха, боюсь сглазить, но, похоже, мы своими глазами наблюдаем долгожданный крах монополии Альтериона. А уж если мы приберём к рукам обороты Чёрного города…

— А что, есть шансы?

— Ну, праздновать победу я бы пока не спешил, но переток от нас к ним в последнее время очень вырос. Похоже, у Гремарха серьёзные напряги с гранжем — колодец пересох, или что там у него было. Прежних объёмов не тянут. А без гранжа логистика сразу ушла в ноль, потому глойти недавно организовали профсоюз… Угадай, кстати, кто постарался?

— Донка, что ли?

— В самую точку! Такая активная барышня вымолодилась из бабуси! Держите семеро!

— Она тут сейчас?

— Нет, умчалась куда-то. С Алиной… Ну, той. Всё никак не могу привыкнуть, что она чёрная и живая. Да, возвращаясь к Гремарху: те, кто работал с СОТором и не успел сильно замараться в серьёзных косяках, типа работорговли или рейдерства, сейчас активно ищут выходы на наш рынок и делают вид, что ничего такого не было, а в Чёрный город они только за товаром ходили. Работорговцам пришлось туго — не засветиться в этом бизнесе сложно, и без прикрытия в лице Гремарха их начали конкретно щемить по всей Дороге. Да и сбыт у них, похоже, упал — СОТор был главным оптовиком по людям. Доходит до того, что живой товар просто бросают, а то и убивают почём зря.

— Да, мы наткнулись на такой.

— Не повезло. Несколько десятков тех, кого просто выгнали из автобусов и оставили на зигзаге в чистом поле без еды и воды, уже привезли сюда караваны. Алина заявила, что примет всех, кто готов работать на земле. Сейчас строит для них посёлок. Ну, не сама, конечно, строит, а…

— Понимаю. Так что, ты доволен?

— Я? Доволен? Лёха, да я счастлив! Наконец-то начинается нормальная жизнь!

Глава 31 Видеописьмо

Аннушка перехватила меня в холле. Лицо у неё настолько озадаченное, что я даже испугался.

— Пойдём, солдат, ты должен это увидеть.

— Куда пойдём?

— В пентхауз. Лучше смотреть на большом экране.

— Смотреть что?

— Увидишь. И офигеешь. Как я.

В пентхаузе большой настенный телевизор, но я никогда не видел его включённым. В отеле присутствует что-то вроде кабельного, но контент остался от аборигенов со времён до коллапса, и сказать, что он странный, — это сильно приуменьшить. И ещё видеопамятки для гостей, типа интерактивной инструкции по использованию унитаза, для диких рейдеров, которые привыкли срать в кустах, вытирая жопу лопухом или вовсе пренебрегая этой процедурой. До каналов платного ночного порно, как в гостиницах моего среза, администрация отеля пока не додумалась, а я не стану подсказывать.

Аннушка долго не могла найти пульт, который теоретически где-то есть, и, в конце концов, просто сказала: «Алина, чёрт тебя дери, включи эту штуку!»

— Включаю видеоэкран, — приятным голосом отозвался динамик в стене. — Что желаете просмотреть?

— Чёртово видеопослание, разумеется.

— Включаю видеописьмо Алины к Аннушке. Приятного просмотра.

— Да уж, блин, море удовольствия, чтоб я сдохла…

Засветился экран. Сначала на нём просто голубая стена немного не в фокусе, потом в поле зрения камеры вошла Алина. Негритянка с синими волосами. Встала, сложив руки под грудью. Смотрится по-прежнему вызывающе секси, похоже, это теперь постоянный имидж.

Постояла, подумала и заговорила:

— Здравствуй, Аннушка. И, наверное, Лёха, если вы вместе. Не знаю, когда вы в следующий раз окажетесь на Терминале, а ждать не могу. Поэтому решила записать это послание вам.

В кадр внезапно всунулась Сашка:

— Привет, мам-пап!

— Погоди, — отодвинула её Алина, — потом приветы передашь. Сперва по делу. Первое: мы, наконец, отправляемся. В тот срез… ну, ты знаешь. Донка будет нашей глойти, она помнит дорогу. Но это не новость, это ты и так знала. Новость — это второе. Позволь представить тебе… Иди сюда.

— Здравствуйте, — в кадр вошёл высокий мужчина лет тридцати на вид, располагающей к себе внешности: широкоплечий, мускулистый, с длинными чёрными волосами, щегольскими усами и бородкой. Тёмный пиджак, цветастая рубаха. Парень на стиле. В лице есть что-то неуловимо-азиатское, и это, в сочетании с яркой одеждой, у меня почему-то вызывает ассоциацию с мафиозным сутенёром. Понятия не имею, почему. У меня нет знакомых сутенёров. Наверное, в сериале каком-нибудь видел. Но словил укол мгновенной антипатии.

— Знакомьтесь, это Мена́р. Единственный в Мультиверсуме настоящий мелефит. Живой свидетель эпохи Предтеч и… мой муж. Да, не удивляйтесь, мы сразу поняли, что созданы друг для друга.

Мужчина приложил руку к сердцу и слегка поклонился в камеру.

— Охренеть, — сказал я. — Ты права, я шокирован.

— Я аж заревновала, прикинь? — ответила Аннушка. — Как же так? Моя лучшая подруга! Замуж за какого-то древнего проходимца! И я узнаю об этом вот так, от картинки в телевизоре⁈

— Внешность я, признаться, взяла на свой вкус из имевшегося генетического материала, — продолжает меж тем Алина. — Однако Менар уверяет, что она удивительно близка к той, что была у него раньше. Удивительное совпадение, правда?

— Угу, — комментирует Аннушка, — просто невероятное. Или он просто брешет, альфонс херов.

— Да, — соглашаюсь я, — приходит в себя, узнаёт, что валялся дохлым в кустах дохуллиард лет, а тут такая сочная бабёнка при капитале и сиськах, смотрит в рот, всему верит… Разумеется, ухватился… За что попало.

— Нас, мелефитов, осталось совсем немного, — рассказывает Алина, — и я теперь знаю почему. Менар рассказал мне о нашем народе, о том, как много мы сделали для Мультиверсума и как несправедливо с нами обошлись. Теперь я ещё больше уверена — мой долг… наш долг! — вернуть их… нас!.. миру. Менар говорит, что мы последний шанс Мультиверсума. А значит, просто обязаны сделать это. Я не знаю, найдём ли мы то, что ищем, в том срезе. Описание слишком скудное, чтобы Менар его узнал, но мы будем искать, пока не обретём место, где сможем восстановить тела наших собратьев. Менар уверен, что центры биосинтеза сохранились, их было много и они чрезвычайно долговечны, как всё, нами созданное. Я с ним согласна, ведь мы постоянно встречаем примеры работающих фрагментов технологий той эпохи…

— В поисках, значит, земли обетованной, — прокомментировал я. — Угу.

— У неё этот чёртов Менар через слово теперь! — ревниво заметила Аннушка. — Видишь, как она на него смотрит?

— Как влюблённая школьница на рок-звезду. Но взгляни на это с другой стороны: идея отбить у тебя меня совершенно точно покинула её синевласую головку. Есть с кем опробовать возможности новообретённого тела.

— Чёрт, уже начинаю думать, что лучше бы я поделилась. Да что с ней вообще? Не узнаю Алину в этой дурочке!

— Любовь, надо полагать. Биология взяла верх.

— Вот так это выглядит да? Какой ужас. Пристрели меня, если настолько поглупею.

— Ни за что.

— Воспользуешься, что ли, моментом?

— Обязательно.

— … Менар рассказал мне так много, что передать это в кратком послании невозможно, — продолжает Алина. — Но я скажу главное: он уверен, что новый кризис будет вот-вот.

— Ага, — скептически прокомментировала Аннушка, — вчера из колбы вылупился! И уже всё знает.

— Мне тоже почему-то кажется, что он просто Алине поддакивал. А она, при всём уважении, не очень хорошо информирована в этих областях.

— Он погиб, пытаясь предотвратить возвращение Доминаторов, которых теперь называют Ушедшими. Тогда они не вернулись, значит, погиб не зря. Но, если эта опасность снова нависла над Мультиверсумом, Менар готов исполнить свой долг снова! А мой долг — ему помочь!

— Тоже мне, блин, жена декабриста… — прокомментировал я.

— Кого? — не поняла Аннушка.

— Неважно, давай дальше.

— Догадываюсь, что для вас это может прозвучать неоднозначно…

— Да не то слово, подруга!

— … ваши опасения по поводу возвращения в Мультиверсум мелефитов мне тоже понятны. Но я прошу мне поверить…

— Тебе-то да, но не этому древнему хмырю!

— … я знаю, что делаю! Да, на всякий случай: церебральные модули, которые мы привезли, больше не хранятся на Терминале. Простите за некоторое недоверие, но вы, исходя из неверных данных, можете принять ошибочное решение. Мне пришлось это предусмотреть. Только я знаю, где они спрятаны. Я — и Менар…

— Ну, глядь, конечно! Как же без него! — сердито прокомментировала Аннушка. — Мне, значит, доверять нельзя, а красавчику, с которым она неделю знакома, можно?

— А, так ты заметила, что он красавчик?

— Ты заревнуй ещё. Я, к слову, терпеть не могу красавчиков.

— А меня?

— А тебя — могу. Терпеть. Когда ты меня не достаёшь специально, как сейчас. И ты не красавчик. Извини, если это для тебя сюрприз.

— … надеюсь, мы увидимся снова, и я смогу рассказать вам то, что нельзя доверить записи.Ты всё ещё моя лучшая подруга, и я люблю тебя.

— И я тебя, дурочка электрическая, — буркнула Аннушка расстроенно, — ну вот как так, а?

— Не переживай, она умный робот. Или мелефит. Или кто она там.

— Думаешь, пройдёт?

— Уверен. Видел такое пару раз у обычных живых женщин. Вроде умница-красавица, всё при ней. А втрескается в какого-нибудь обаятельного мерзавца — и всё, в ушах затычки, на глазах шоры. Как подменили бабу. Но влюблённость проходит, а ум остаётся. Однажды она вдруг смотрит на этого мудака, и до неё доходит: «А что я, собственно, тут делаю? Ведь он полное ничтожество!» И в тот же момент он вылетает из её жизни пинком под зад.

— Уверен?

— Алина менее гормонозависима, у неё должно быстро пройти, — ответил я, как мог убедительно.

Уточнять, что обычно такие тётки тут же находят себе следующего мудака, ещё хлеще первого, я не стал.

— Ладно, — неуверенно ответила Аннушка. — Может быть, мы просто его недооцениваем. Ну, не понравилась нам рожа, и что? Это же не его внешность, просто волос с жопы какого-то постояльца, который Алинка использовала как генный шаблон. Вдруг мы не правы, и он нормальный мужик… то есть мелефит? Что мы про него знаем? Ничего.

— Кроме того, что он сломал за каким-то хреном Мораториум и помер, — уточнил я.

— Подумаешь, ты тоже один сломал. И что? Дурацкое дело нехитрое.

— Я не ломал! Случайная пуля. Даже не моя.

— А вот нашли бы рядом твой труп, и хрен бы ты отмазался.

— Это верно, — признал я, — мы не знаем точно, ломал он или, наоборот, из последних сил этим ломом отбивался. О, глянь, это ещё не всё!

На опустевшем экране появились новые действующие лица. Даша с Сашкой, хихикая и толкаясь, встали плечом к плечу в центре кадра, как будто позируя для совместного фото.

— Мам-пап! — сказала Сашка. — Не парьтесь. Он не такой противный, как кажется. Маме Алине с ним хорошо. Наверное.

— Ага, кровать сломали, так хорошо! — ржёт Даша.

— Хватит тебе, — осуждающе отвечает ей девочка, — это их дело. По книжкам я представляла себе мелефитов немного иначе, но всё не так плохо, как вы могли подумать. Мама Алина очень умная. Умнее, чем он думает. Не могу сказать больше, простите. Я еду с ними, и я за ней присмотрю.

— И я еду с ними, — добавила Даша, — и пусть только кто-нибудь попробует обидеть нашу Сашенцию!

Она обняла девчонку за плечи и чмокнула в макушку.

— Пока, мам-пап, — попрощалась Сашка. — Что бы ни случилось, вы тоже мои родители.

— Не скучайте, увидимся! — смеётся Даша, — Я-то вас везде найду!

Экран погас.

— Они как две сестры теперь, — сказала Аннушка. — ты заметил?

— Даже как будто похожи стали, — согласился я. — Сашка тоже кожаную куртку себе нашла, подражает. Обеим не хватает нормальной семьи, я думаю. Вот и прилепились друг к дружке.

— Роботёнок-мелефитка и сумасшедшая Разрушительница. Два ботинка комплект. Так у вас говорят, да?

— У нас говорят, два сапога пара.

— Да пофиг. А скажи, солдат, тебе ведь тоже пришла в голову мысль прибрать от греха мелефитские бошки?

— Ну, — признался я, — промелькнула такая идейка. Очень не хочется сеять зубы дракона, не разобравшись сперва в агротехнике процесса.

— Это какая-то ваша идиома опять? Ладно, не объясняй, смысл понятен. Но, заметь, Алина нас отлично просчитала. А значит, есть надежда, что и этого Менара просчитает.

— То есть, — уточнил я, — мы не поскачем им вдогонку с шашкой наголо?

— А должны?

— Нет, наверное.

— Вот и я так думаю. Не всё в Мультиверсуме наше дело, солдат. Поехали отсюда, Кройчек как раз дыры заварил, краска должна уже высохнуть.

* * *

На привале Аннушка непривычно мрачна. Мы остановились не на берегу какого-нибудь моря, как обычно делаем, а просто в пустошах среди скал. Аннушка не стала пить виски, равнодушно съела приготовленный мной ужин, теперь сидит на большом камне и молча смотрит в никуда, хотя здешний пейзаж не вызывает ни малейшего желания им любоваться. Мрачная местность с руинами на горизонте и с давно заброшенной пыльной дорогой. Хочется спросить, что мы тут забыли и не стоило ли выбрать срез поприятнее, но я знаю, что Аннушку в таком настроении лучше не трогать.

— Знаешь, солдат, — сказала она, наконец, — я, наверное, в чём-то даже понимаю Алину.

— Хм, — сказал я, не зная, как реагировать.

— Думаю, её всё конкретно достало. Она тащила на себе Терминал чёртову бездну лет. Начав с ходячего хостес-манекена типа «чего изволите», стала настоящей бизнес-леди и фактическим правителем целого среза. А толку?

— А какой может быть толк?

— Хотела бы я знать. Думаю, ей захотелось просто быть счастливой.

— Вполне понятное желание, если абстрагироваться от того, кто она такая. Ну, пусть попробует. Искренне желаю ей удачи.

— А что может пойти не так? Алина решительная, сразу зашла с козырей: роскошные сиськи, смазливый мужик, зайка-ребёнок с синдромом отличницы и свадебное путешествие на роскошном лимузине.

— Даша и Донка не очень вписываются в эту сусальную картинку, но, в целом, что-то в этом есть, — признал я. — Прямо дамский роман.

— Эти две балбески сойдут за домашних питомцев, — фыркнула она. Настроение явно улучшилось, и мне полегчало: Аннушка в депрессии — зрелище совершенно неестественное.

— А с чего ты вообще так заморочилась?

— Да чёрт меня знает. Я такая непредсказуемая. Взгрустнулось о нашей бабской доле. Забей, солдат. Пошли спать. Нам ещё ехать и ехать.

* * *

Лейхерот встретил нас приветливо, как обычно:

— И где вас носило?

— Кстати, куда ты дел моего снайпера? — спросил Слон.

— Я тоже рада вас видеть, — мрачно ответила Аннушка. — Общалась с вашим братцем, если вам интересно.

— Снайпер взяла отгул и поехала повидаться с семьёй, — сообщил я. — Не знаю, как у вас с дисциплиной, я ей не сторож. Сказала, что у неё предчувствие, и что очень надо увидеть сестру.

— Семья — это святое… — задумчиво сказал Слон. — Опять же, предчувствие… И не у неё одной, да. Ладно, у нас была договорённость, да и снайпер мне сейчас не нужен, дистанции тут плёвые, любой марксман затащит. Подхвачу её у Дока, будет повод увидеться. Сам как?

— Штатно.

— Ну и гут. Перетрём ещё по деталям, но позже. Там, вон, шеф чего-то из-под вас хочет, аж не может.

— Вы были у Мелехрима? В Центре? — требовательно спрашивает Теконис. — И что там происходит?

— Ну, вы чуть не остались единственным ребёнком в семье, но я не успела добраться до его глотки. Он запер меня в клетке в подвале!

— Как можно запереть человека Фрактала?

— Это был не простой подвал. Фрактала там нет.

— Нет? Вы что, были в Цоколе Мораториума? Я обязательно должен туда попасть!

— Вижу, трагическая история моего плена вас не трогает? Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Может быть, тогда вам будет любопытнее узнать, что Мелехрим закрыл Конгрегацию.

— В каком смысле «закрыл»?

— В самом прямом. Распустил. Аннулировал. Ликвидировал бизнес. Конгрегации больше нет, Школа закрыта, детишки отмечают каникулы, но следующего семестра не будет. Сам Мелех помахал всем ручкой и свалил, не оставив обратного адреса.

— Значит, началось… — задумчиво сказал Лейхерот.

— Да что началось-то? — рассердилась Аннушка. — Что все с такими лицами встречают эту новость?

— Возвращение Доминаторов, естественно, — раздражённо ответил тот. — Неужели сложно догадаться? Только в этом случае Конгрегация становится не нужна. Надеюсь, Мелехрим успел собрать всё необходимое.

— Зачем ему Доминаторы?

— Вы так ничего и не поняли. Конгрегация многие годы противостояла давлению Ушедших, пытающихся взломать Фрактал и вернуться. Ареопаг использовал корректоров и коллапсы как клапаны сброса… — посмотрев на возмущённую Аннушку, он добавил: — Да, они всегда были расходным материалом, сырьём и инструментами. Да, это неэтично. Вы это хотели от меня услышать?

— Вам плевать, разумеется, — ответила она. — Но мне нет! Лично я верю, что никакие цели не оправдывают некоторые средства. Чем вы тогда отличаетесь от Ушедших?

— Это пустое философствование, — отмахнулся Лейхерот. — И не мне надо адресовать вопросы, я никогда не поддерживал методы Конгрегации. А теперь вернёмся к важному: как вы попали в Цоколь?

Оказалось, что, пока нас не было, произошло много всяких событий. Локаль, где мы с Лиранией чуть не умерли от жажды, открылась. Может быть, мы бы дождались этого момента, может быть, нет — с относительным временем всегда всё сложно. Лейхерот считает, что двери заблокировались так надолго потому, что был некий «каскадный эффект», вызванный тем, что отключилась не одна часть, а сразу несколько, но это всего лишь гипотеза, потому что повторить эксперимент возможности нет. Я не сомневаюсь, что он охотно взорвал бы ещё десяток-другой, чтобы проверить теорию, но вот беда — непонятно, остались ли они в таком количестве. Например, тот, что в срезе Великого Герцога, попытались снести из гранатомёта, и если бы там не было людей Слона, то и снесли бы. Не исключается и атака на наш — дверь в Библиотеку под охраной, но дверей в другие локали полно, и почётный караул к каждой не приставишь. Если у кого-то есть такой же универсальный ключ, как у нас, он может устроить нам диверсию в любой момент. Сейчас по всему городу бегают клановые дети, ищут двери с чёрной пластиной на косяке, а клановые механики заколачивают их наглухо. Лейхерот сказал, что пластины можно просто снять, превратив дверь в обычную, но у него нет с собой необходимого оборудования, а ждать некогда. Пластины кросс-бифуркаторов перенастраиваемые, могут быть использованы на других дверях, соединяя их с другими локациями, так что представляют собой большую ценность для тех, кто это умеет. Лейх умеет и в другой раз охотно бы этим занялся, но сейчас есть дела поважнее. А именно — ему немедленно нужно в Цоколь!

В общем, мы спешим, и корректоры, атаковавшие Аннушку градом вопросов, остались ни с чем:

— Да, Конгрегации больше нет. Да, Мелех свалил. Нет, я никого не держу, можете проваливать, вы больше не мишень. Да, на вас и правда всем насрать. Нет, я понятия не имею, как вам жить дальше. А теперь мне пора.

— Лёх, хоть ты скажи! — накинулась на меня белобрысая Джен, за которой так и таскается везде немой пацан. — Что теперь в школе? Как ребята отреагировали? Кто там рулит?

— Некая Тиция, — ответил я на последний вопрос.

— Тиц стала главной? — присвистнула девушка. — Ну, я как-то даже и не удивлена.

— Знакомая?

— Да, можно сказать, подружка. В соседних комнатах жили. Активистка — обожала всех строить и организовывать. Вечно у неё были какие-то «советы», «кружки», «объединения», «сообщества» и прочие общественные нагрузки, но как корректор — слабачка полная. Дорвалась, значит.

— Это плохо?

— Как сказать. Она девчонка неплохая, так-то. Но чтобы затащить новую Конгрегацию, одного энтузиазма мало, я думаю.

— Пошли, Лёха, — зовёт меня Аннушка, — сами разберутся. Нас Лейхерот ждёт.

Профессор, узнав, что я могу открыть дверь в Цоколь, возбудился чрезвычайно. Ну, то есть даже стал немного похож на нормального человека, а не на оживлённую колдунством мумию сумасшедшего учёного в жутких чёрных окулярах. Видно, ему действительно припёрло. Теконис и то место просто созданы друг для друга — прислони его там к стене, сольётся с интерьером. Безумный учёный в безумном устройстве — что может пойти не так?

Однако пошло.

Через дверь в подвале вошли я, Аннушка, Лейх, Крисса и Кардан. Такая спонтанно сложившаяся мини-команда. Вошли осторожно: вряд ли Мелехрим решит по случаю прикончить брата, но мало ли… Ставки, как я понимаю, сильно выросли, хоть мне трудно сказать, почему. Ощущение «вот-вот начнётся» захватывает даже меня, а ведь я и понятия не имею, что именно «начнётся». Это такая аура предвкушения, которая незримыми и невербальными путями расползается, например, на фронте перед крупным наступлением или не менее крупным проёбом. Ещё ничего не случилось, никаких объективных признаков — ни артподготовки, ни радиообмена, ни ротации личного состава, ни усиленного подвоза б/к. Но каждый ветеран жопой чует: скоро.

Вошли мы совершенно без проблем, дверь открылась как обычный кросс-локус, и гораздо легче, чем в прошлый раз: я же им недавно пользовался. Мы оказались в полутёмном коридоре, сделали шагов десять, а потом Лейхерот произнёс странным голосом:

— Стоп.

— Что случилось, проф? — спросил Кардан.

— Я ничего не вижу. Вообще ничего.

— Э… Ну, вы, это, как бы… типа…

— Слепой? Нет. Я не слепой, у меня просто нет глаз. Я вижу лучше, чем вы, но иначе. Материальные объекты как фрактальные. Людей как последовательность взаимодействий. События как предрасположенности. Но здесь нет Фрактала, и я полностью ослеп. Надо было предвидеть это, но я слишком привык полагаться на свои способности. Нужен какой-то другой метод восприятия.

— Дык это, проф… — сказал Кардан, — вам бы имплы на зрение.

— О чём вы?

— Ну, как у меня. Электронные глаза видят лучше настоящих, диапазон шире, к цифровому прицелу коннектятся. Выглядят на любителя, это да, но вы ж всё равно в очках таскаетесь, разницы никакой.

— Да, это может сработать, — признал Лейхерот. — Это технология вашего среза, как я понимаю? Точнее, адаптированная мелефитская, но это неважно. Я смогу получить такие?

— Ну, проф, если честно, я не знаю, что там сейчас, — замялся Кардан. — Так-то у Костлявой были связи в крайме, и ломщик, который меня из ренда вытаскивал, вообще офигенный спец. Но времени прошло прилично, сходу не скажу. Мы, кстати, собираемся туда как раз, ребятам надо софт обновить, да и поменять кой-чего из железа по мелочи не мешало бы. Слон ваш, вроде бы, знает дорогу. Ждём только его, как освободится от текущих заданий. Будет пауза — сгоняем, он Костлявой обещал.

— Думаю, список приоритетных задач для него только что изменился, — сказал профессор. — А сейчас проводите меня к выходу. В таком состоянии я бесполезен.

— Профессор, а можно я останусь? — жалобно попросила Крисса. — Тут так интересно!

— Нет, — твёрдо ответил он.

— Но я же смогу разобраться! Наверное.

— Именно потому.

— Я могу сфотографировать для вас те приборы, что крутил Мелехрим, — предложил я. — У меня телефон с собой. Давно не включал, но вряд ли он разрядился.

— Это ни в коей мере не заменит личного осмотра, — досадливо ответил Лейхерот, — но, если несложно, сделайте это. Даже поверхностное впечатление лучше, чем никакого. Также мне пригодились бы любые записи, которые делал тут брат. Зная его дотошность, уверен, что они есть.

— Я видел у него в кабинете какие-то заметки, — вспомнил я. — Но не смог прочитать, языка не знаю.

— Я разберусь. Принесите их мне. Вы на меня не работаете, но это в общих интересах, поверьте.

Глава 32 Вне времени

— Интересно, — спросил я, вытаскивая бумаги из стола Мелехрима, — он тебя действительно запер ради твоего же блага? Или соврал?

— Соврал, конечно, — ответила Аннушка, проверяя сейф.

Бывший секретарь распущенного ныне Ареопага не успел закрыть дверцу, когда я его прихватил с чужим стволом на кармане, и, судя по всему, с тех пор так сюда и не возвращался.

— Почему ты так думаешь?

— Как узнать, что Мелех врёт?

— Как?

— У него рот открывается.

— Я серьёзно. Нафиг ты ему сдалась в качестве пленной? Вряд ли ты знаешь что-то такое, чего не знает он, а как заложница… Для кого? Про меня он, по-моему, даже не в курсе был, а кроме меня, всем плевать.

— Тем не менее, какие-то планы у него точно были. Не знаю какие, и вряд ли очень важные. Были бы важные — он бы меня давно подловил, возможностей хватало. Да и чёрт с ним, какая теперь разница.

— Как ты думаешь… — я сложил бумаги стопкой, — на каком это языке?

— Вообще без понятия. Первый раз вижу. Наверное, на их родном, Мелеха и Лейха. Из их среза.

— А ты не знаешь, откуда они?

— Нет, никогда не интересовалась. Мелехрим любит узнавать чужие тайны, а не раскрывать свои, а Лейхерот… Ну, ты его сам видел.

— Да, обаяшка. Душа компании. Странно, что они братья. Лейхерот выглядит гораздо старше и вообще не особо похож.

— Говорят, в молодости были на одно лицо. Близнецы же. Но потом их пути слишком разошлись. Я не в курсе подробностей, извини. А что?

— Да я вот подумал, а не переснять ли мне эти бумаги заодно? Путь и у нас копия останется. Но, если никто кроме них языка не знает…

— А сделай, — сказала Аннушка, подумав. — Пусть будет. Авось попадётся переводчик. А нет — ну, так нам это ничего и не стоило.

— Будь тут что-то ценное, он бы за ним вернулся, верно? А времени это займёт дофига, вон сколько листов…

— Не, солдат, ты просто не понял, как это работает. Я тоже не сильно поняла, врать не буду, но что-то мне Мелех объяснил. Тут нет времени, мы его приносим с собой, точнее, оно как бы… Да блин, хрен слово подберёшь. В общем, оно как бы наша часть. Как кровь, или типа того. Поэтому для нас даже в Цоколе есть деление «до и после», «сначала это, а потом то» — ну, как бы, признаки времени. Мы иначе не умеем. Но на самом деле это вообще не так. То есть ты тут можешь обфотографироваться, но выходи обратно осторожно, чтобы не наступить на пятки Лейхероту.

— Время, которое пройдёт тут, там как бы в зачёт не идёт?

— Да нет тут никакого времени! Ладно, неважно. Просто прими как данность — мы выйдем в тот же момент, что вошли. Потому что не умеем управлять внутренним временем, и тот момент у нас как бы точка привязки. А если бы умели, могли бы выйти когда захотим, даже раньше, чем вошли, и помахать себе ручкой.

— Серьёзно?

— Насчёт «помахать» — не знаю, это я сама придумала. А насчёт «раньше» — Мелех говорил, что да. Не спрашивай, что там при этом с парадоксами и прочей фигнёй. Кстати, Мелехрим как раз умеет, так что не факт, что он не вернулся за документами. Может, вернулся. До того. Или после. Или как-то иначе. В своём времени.

— О, так мы в кои-то веки никуда не спешим? — удивился я.

— Представь себе. Хочешь выпить? Тут есть отличный виски.

— А он разве не вино пьёт?

— Вино тут для девочек. Мелех любитель молоденьких симпатичных корректорш. Это всегда добровольно, он чертовски галантен и обходителен, умеет обаять очередную дурочку.

— Как тебя?

— Как меня, да. А сам он любит виски, я как раз от него научилась разбираться.

— Тебя он тоже тут…

— Нет, я не знала про эту берлогу. Наверное, он позже сообразил, что можно и развлечься, и времени не терять. Ну, или ещё какие причины нашлись. Так что, выпьешь?

— Конечно. Раз уж времени тут нет, мы можем устроить себе небольшой выходной. Или даже большой. Кстати, как тебе эта кровать?

— Предлагаешь опробовать?

— И как можно скорее!

* * *

На пятки Лейхероту, выходя, мы не наступили, но далеко они с Криссой и Карданом не ушли, буквально метров на двадцать.

— Что-то забыли? — удивился клановый.

— Нет, уже закончили, — ответил я.

— Да ладно, и минуты не прошло!

— Кому как…

Я не могу сказать, сколько времени мы провели с Аннушкой в Цоколе. Его там и правда нет. Но бутылку мы прикончили не за один раз, и кровать на прочность проверили неоднократно. В промежутках я переснял на телефон все бумаги, потом мы сходили в тот, условно говоря, пункт управления, где смотрел на стрелочки и крутил ручки Мелехрим. Я, хоть вы меня убейте, не сумел припомнить, так ли всё было в прошлый раз, или стрелки и ручки в других положениях. Может, Лейхерот разберётся по фото.

Посмотрели и на другие помещения. Ни черта не поняли. Сложно даже сообразить, сколько их, потому что постоянно преследовало неприятное ощущение, что всё меняется, и, возвращаясь тем же путём, мы проходим через очень похожие, но не точно те же самые комнаты. Испугались, что заблудимся и вообще не найдём выход, или, хуже того, выйдем не совсем там, или даже не совсем мы. Так и будем потом всю жизнь сомневаться — а тот ли Мультиверсум? А мы ли это? В общем, вернулись обратно в кабинет, он, вроде бы, стабилен.

В процессе исследований Аннушка опознала одно странное устройство.

— Я уже видела такую штуку.

На стене висит ящик с медными трубами и прозрачной колбой.

— Похоже на станцию пневмопочты, — сказал я. — В стиле стимпанк.

— Типа того, солдат. В такую же я засунула голову Искупителя. Вон там, видишь, открывается? Там приёмный лоток. Стеклянная банка, башка как раз в упор влезает, если некрупная и уши прижать. Я запихала, закрыла крышкой, вставила в трубу, нажала рычаг — зашипело, хлопнуло, всё. Открываю — пусто. Ушло, значит, получателю.

— И ты не знаешь, кто это?

— Вообще без понятия. Сделала, как этот Сандер сказал. В точности. Я тогда была… Ну, не очень в себе. Стресс, шок, всё такое. Не каждый день рубишь бошки Искупителям, а потом таскаешься с ними, как дура, думая, что вот так однажды кто-то потащит твою.

— Я тебе не гильотина с доставкой, — на всякий случай предупредил я. — Я вообще во всю эту байду не верю, если хочешь знать. Так что даже не проси меня бегать с головой в пакете. Это маньячество какое-то.

— Я тебе так скажу, солдат. Если судьба захочет, ещё и не такое сделаешь. Она сука настойчивая.

В общем, в этой локали прошло всего ничего, мы ничего не потеряли. Дошли до мораториума — того, в котором тарелку пулей разбило, — и Крисса тут же запрыгнула на плечи к Кардану. Это у них отработанный акробатический этюд, исполняется на удивление ловко, хоть в цирке вступай. С плеч грёмлёнг-девица ловко перескочила на помост, благо взрывчатку с него я ещё тогда убрал, и зарылась носом в механизм, как лиса в мышиную нору.

— Могу починить, говно вопрос, — заявила она вскоре. — С того, ну, второго, который к Библиотечному парный, можно снять деталь. Там целая.

— Сначала надо выяснить, что с остальными, — ответил профессор. — Иначе может стать только хуже. Фрактал и так подозрительно нестабилен в последние дни. Поэтому мне крайне важно попасть в Цоколь. Вы обещали какие-то картинки? — это уже мне.

— Вот бумаги вашего брата, а вот фото, — я протянул телефон, выведя на экран «Галерею». — Листать вот так, пальцем по экрану.

Лейхерот с минуту пырился чёрными окулярами, потом вернул аппарат.

— К сожалению, я не могу различить ничего на этом устройстве. Особенности моего зрения не позволяют воспринимать синтезированные изображения, поскольку они суть симулякры, не имеющие фрактального наполнения. Можно получить их в каком-то другом виде?

— Да, можно вывести и распечатать на бумаге. Но у меня нет тут ни компьютера, ни принтера.

— Подумайте, где вы их можете найти. Это важно.

— Проф, тут инкумб! — крикнула сверху Крисса. — Матерущий! Долго зрел! Вынуть?

— Разумеется, — ответил тот.

— Вытаскиваю! Карданушка, зая, лови, он тяжёлый!

«Зая Карданушка» принял голубой кубический кристалл и принёс его к нам.

— Теперь у нас их уже несколько? — сказала Аннушка нейтральным тоном, выделив интонацией это «у нас».

— Верно, — подтвердил профессор, никак не отреагировав на утверждение права собственности. — И это очень хорошо. Надо как можно скорее установить пару в какой-либо маяк. Учитывая падение производительности Мораториума после произведённой диверсии, стабильность фрактальных структур под вопросом.

— Да, — кивнула Аннушка, — Дорога даже мне стала даваться тяжелее, да и глойти на Терминале жаловались, что нагрузка выросла.

— Во время прошлого кризиса Основатели использовали рекурсор для изменения структуры подпитки фрактала. Это было необходимо из-за того, что подошёл к концу ресурс имевшихся на тот момент инкумбов, а новые не могли получить из-за утраты доступа к Мораториуму. Да и знание о топологии системы было по большей части утрачено, никто просто не помнил, откуда брались кристаллы. Мне понадобились годы, чтобы разобраться во взаимосвязи маяков и Мораториума, и до сих пор это знание крайне неполное. Мне очень нужно в Цоколь! Но сначала придётся что-то придумать с глазами… И нужно найти какой-то доступный маяк. Те, что известны мне, по разным причинам не годятся.

— Знаю два, — припомнил я. — Один у Мафсалы, его как раз на наших глазах брали штурмом. Не знаю, чем там дело кончилось, но местечко явно неспокойное. И второй у меня на задворках, за моей личной дверкой в гаражах. Там тихо, но он закрыт.

— Я знаю, у кого может быть ключ, — сказала Аннушка. — Но ты ошибаешься, ты видел три. Чёрный город забыл.

— О, точно, та мегазалупа на площади. Но там вроде как занято.

— Маяк Чёрного города подошёл бы идеально, — заявил Теконис. — Это один из крупных узловых маяков, он имеет не только историческое и символическое значение, но и удачно расположен. Недаром на нём долгое время держался караванный процессинг. Но сейчас нам сойдёт и вариант попроще, лишь бы быстро. Это же связано с вашим срезом?

— Да, там есть проход.

— Не забудьте распечатать для меня фотографии!

* * *

С Андреем, который бывший (или действующий, я не уточнял) маркиз, мы не виделись довольно давно. Он, вроде бы, в последнее время занимался тем, что вместе с Кертом прокладывал новые удобные маршруты через кросс-локусы. Оказывается, уже неплохо устроился — выбрал самый пафосный особняк из свободных (это несложно, они свободны почти все), завёз слуг из своего маркизата и превратил его в почти полное подобие того замка, в котором жил раньше. Если что-то и пропало при эвакуации, то на вид это совершенно не заметно. Даже полки с безделушками (или ценными артефактами, почему нет) в его кабинете выглядят точно так же. Да и сам он как живой укор потасканным и пыльным нам — в оранжевом пиджаке с золотистым узором и при галстуке. Мистер импозантность. В холле нас поприветствовали Геманта и её белокурая симбионтка. Значит, не вернулась в общину собратьев, продолжает жить с его сыном. Образовали, так сказать, ячейку общества.

— У тебя точно есть ключ от маяка Зелёного! — выговаривает Андрею Аннушка. — Не мог не прибрать к рукам, когда всё закончилось. Я тебя знаю, ты обожаешь такие сувениры.

— Допустим, — не спорит Андрей. — Тем меньше резонов отдавать его вам. Между прочим, если бы я, в своё время, не наткнулся на тот маяк, история Мультиверсума пошла бы совершенно иначе! Может быть, даже никаких Хранителей бы не было!

— Да-да, ты офигеть звезда, то-то тебя все так убить хотели, что до сих пор не успокоились. Значит, ключ у тебя, так?

— Может быть. Но вообще-то за него однажды застрелили моего друга.

— Да брось, толку от него всё равно нет. Маяк долгое время был под Конторой, раз он закрыт, то кристаллы сработались, а новых даже они не нашли. Это просто много чёрного камня.

— Но вам-то он понадобился! Интересно, зачем?

— А вот совершенно не твоё дело. Ключ отдашь?

— Там, по слухам, был проход в ортогональ, но без кристаллов его не открыть… — задумчиво рассуждает Андрей. — Слушай, если Основатели там что-то припрятали, и ты об этом узнала, то я дам хорошую цену!

— Лучше просто дай ключ.

— Да ты знаешь, какими путями он ко мне попал? Как сложно было его добыть?

— Кто-то выкинул, а ты подобрал?

— Не кто-то, а сам… Впрочем, неважно. Это ценный экспонат в моей коллекции. Она и так подверглась риску при нападении неведомых злодеев, а ты хочешь его просто так забрать. Если бы я раздавал всё направо и налево, то был бы не коллекционером, а нищим дураком.

— Я его верну. Потом. Может быть.

— Все так говорят, и никто не возвращает. Лови вас, авантюристов…

— Ладно. Что ты хочешь взамен?

— Ну… не знаю. Предложи.

— Хочешь скажу, кто штурмовал твой замок?

— Ого, ты узнала?

— Догадалась. Но я уверена.

— И кто же?

— Ключ.

— Ладно, вымогательница.

Андрей встал, ушёл в соседнюю комнату, чем-то там погремел, пошуршал, вернулся. Положил на стол металлическую пластину со сложными вырезами. Аннушка взяла, покрутила в руках, посмотрела, убрала в карман.

— Ольга Громова.

— В каком смысле?

— Это ответ на твой вопрос. Штурм был организован Ольгой Громовой, руководителем разведки Коммуны, — сказала Аннушка с видимым удовольствием и откинулась в кресле.

— Стоп. Я ничего не понял, — недоуменно ответил Андрей. — Ольга была с Основателями и исчезла тогда же, лет двадцать о ней не слышно. Допустим, она каким-то образом вернулась. С неё станется. Даже если бы Оленьку дракон проглотил, она бы вылезла из его дымящейся жопы живёхонька, факт. Но она уже тогда не рулила разведкой Коммуны! Её выперли из-за разногласий с руководством, или она сама ушла, точно не знаю, слышал разное. С чего бы ей сейчас быть там шефом? Кроме того, мы с ней расстались нормально, не друзьями, но без претензий, да хоть у Меланты, вон, спроси, она в курсе! С чего ей за мной охотиться?

— Это другая Ольга Громова. То есть та же, но… Ромашка локалей, понимаешь?

— Нет.

— Как Коммуна появилась, ты в курсе?

— Ха, да я при этом присутствовал. Установка, портал, неудачный эксперимент…

— Лейхерот говорит, это был кустарный вариант Мораториума. Примитивный, до ужаса неправильный, но сработавший. Их вывернуло в ромашку, и все, кто там был, как бы оказались в нескольких вариантах в разных локалях. Почти все погибли, но кроме Коммуны…

— Появился Комспас, да, я в курсе этой истории. Они не нашли ничего лучшего, чем поиграть в войнушку, и Коммуна победила.

— У Комспаса была своя Ольга Громова. Не знаю, где её носило все эти годы, почему она выглядит как новенькая, и каким образом встроилась в Коммуну, но с Лейхом она разговаривала как её представитель.

— Возможно, ей удалось сохранить какие-то комспасовские активы, — задумчиво сказал Андрей. — После победы наверняка нашли не всё. Да и сама она ценный специалист с огромным опытом тайных операций. Говорят, Коммуна снова активно лезет в дела Мультиверсума, ей такая шеф разведки как раз в тему.

— Или Коммуна активизировалась, потому что там теперь Ольга рулит разведкой, она амбициозная в любой своей версии, — возразила Аннушка.

— Какая разница… Да уж, ничего себе новость. Но я-то ей чем помешал?

— Может, у тебя есть что-то для неё нужное? — спросил я.

— Если бы ей было что-то нужно, — не согласился Андрей, — то штурмовать мой замок — худший способ это получить. Всё действительно ценное хранится не там. И не тут. А в таком месте, куда без меня не попадёт никто. Это была именно попытка убийства.

— Сам думай. Либо ты знаешь что-то лишнее, либо у тебя есть что-то, что не должно всплыть в ближайшее время.

— У меня много чего есть, — признал он, — но ничего вот так сразу на ум не приходит. Я не такой, как Ольга, мои амбиции давно уже не так масштабны. Возраст, опыт, всё такое. Угас задор, знаете ли. Опять же семья, ответственность, наёмный персонал. Дворецкий один чего стоит! Я бы, может, и договорился бы с Ольгой, на кой чёрт мне такие напряги? Но ведь она начала сразу с танков… Озадачили вы меня, что и говорить. Ладно, буду думать, попробую сообразить, что у меня такого ценного завалялось, в памяти или в коллекции. Но ключ потом верни, слышишь?

— А как же, — оптимистично ответила Аннушка. — Как только, так сразу!

— Хотя бы постарайся!

* * *

Узнав, что мы собираемся нанести визит на родину, Слон запросился с нами:

— Через кросс-локусы от Библиотеки я несколько дней тащиться буду, — сказал он, — а Лейх чего-то на нервах весь. Так по нему не скажешь, он по жизни жопа безглазая, мрачная, но я давно при их компании ошиваюсь, различаю нюансы. Что-то идёт сильно не как ему хочется, а отдуваться будет кто? Некий Слон, потому что он наёмник, его не жалко. В общем, чем меньше я буду отсутствовать, тем лучше.

— А чего тебя туда несёт вообще? Сидел бы тут. Твои ребята мораториум караулят, при деле.

— Фишку в карауле держать они и без меня смогут, дурацкое дело нехитрое. Замком у меня толковый, будут в тонусе. А мне надо снайпера забрать и с Доком перетереть за важное. Припёрло как-то вдруг, бывает. Обратно я сам доберусь, есть способы, но хоть туда время сэкономил бы.

— Не вижу препятствий, — ответил я. — а ты?

— Пусть прокатится, — пожала плечами Аннушка, — место в машине есть.

По дороге разговорились со Слоном. То, что мы с ним земляки, я сразу догадался, наших везде видно. Служил он, оказывается, чуть не всю жизнь: училище сразу после школы, много где повоевал, ЧВК-шить начал ещё с Афгана и Африки, так что опыта до жопы. Я, прикинув тайминг, сообразил, что где-то в процессе Слон всосал-таки хоботом немножко ихора, уж больно моложав для такой карьеры, но комментировать не стал.

Потом он открыл в себе талант проводника, как я понял, случайно. Замутил мелкий бизнес — водил сталкеров, которые в кросс-локусы не умели, но очень хотели денег и романтики. Я и не знал, что такое бывает, все, с кем я был знаком, ходили сами, но Слону руки марать в развалинах не хотелось. Разумеется, через какое-то время он пересёкся интересами с консигнаторами, его скромный бизнес попытались «завести под крышу», но не на того напали. Где сели, там и слезли, подсчитывая потери и убытки. Но к тому времени Слону уже наскучило пасти идиотов в пустошах. Он понял, что наёмная военная деятельность в Мультиверсуме хорошо востребована, отлично оплачивается и, в отличие от нашего среза, конкуренции почти нет. Мультиверсум большой, а воевать так, как у нас, мало кто умеет. Личные телохранители, наёмные убийцы, охранники караванов — всё это есть, а вот мобильной организованной военной силы для решения широкого круга задач никто как услугу не предлагает. Слон увидел в этом возможность и не ошибся. Большая часть задач его «Слонариума» представляла собой либо «поддержку интересов» либо «экстракцию». Первое понятно — люди, имеющие коммерческий или политический интерес в каком-то срезе, нуждались в том, чтобы им не открутили за это головы. Многочисленная группа хорошо вооружённых, опытных, сработанных ветеранов позволяет не полагаться на сомнительные гарантии аборигенов и не опасаться активной деятельности конкурентов. Учитывая уникальные компетенции выходцев из нашего вечно воюющего среза, а также развитость технологий взаимного уничтожения, Слон с относительно небольшой по численности ЧВК мог легко натянуть на кукан то, что большинстве срезов попроще считается «настоящей армией».

— Особенно теперь, Лёха, — смеётся он, — когда у нас танк есть!

Я припомнил, как почти вынесли Андреевский маркизат, а также армию местного правителя, которая собиралась его защищать, и мысленно согласился — танк штука нужная. Особенно если применять с умом.

«Экстракция» — ещё проще. Кто-то где-то не догадался сразу нанять ЧВК, переоценил силы и хорошо встрял. Тогда те, кому его судьба по каким-то причинам не безразлична, идут к Слону и просят: «Слоник, миленький, вытащи оттуда этого дебила! Так-то он мудак-мудаком, но без него нам наших денег не видать».

— Ну и, натурально, Лёха, — рассказывает весело Слон, — идём и вытаскиваем. Так или этак, потому что иногда гланды действительно можно и через жопу удалить. Через жопу даже интереснее. Я, скажу тебе честно, мужик азартный, мне рутина претит, а экстракция — это всегда весело, интересно, с выдумкой. Иногда «Шашки вздеть! Пулемёты к бою! Пошла жара!»: впереди всё пылает, сзади всё рыдает, по бокам всё от ужаса срётся. Иногда крадёшься так, чтобы мышь не пукнула, или в засаде сидишь, как гриб-ассасиновик. Но клиент всегда чётко знает: «Ничего не бойся, жди русских». На Лейха, конечно, работать спокойно и прибыльно, денег компания на нас не жалеет, условия отдыха вообще сказочные, видал бы ты тот Берконес! Но, скажу честно, малёх скучновато. По большей части мы так, флаг демонстрируем, чтобы аборигены не думали себе лишнего. Расслабляет это личсостав. Но, сдаётся, расслабуха наша вот-вот закончится…

Глава 33 Ничего случайного

Слон, наговорившись, задремал. Мы то едем в тумане Дороги, то выскакиваем на «зигзаги» — срезаем углы. Название совершенно дурацкое и сбивает с толку, на самом деле это как раз «прямики». Летим по какому-нибудь заброшенному пустому шоссе, пока оно не начнёт заворачивать, и тогда уходим обратно на Дорогу. Я думаю, их так называют потому, что это как с тракта свернуть. В этот раз сворачиваем как-то часто, обычно Аннушка старается дольше не выходить на срезы, так быстрее и безопаснее.

— Тяжелее обычного в этот раз, — ответила она, когда я спросил. — Дорога всегда жрёт силы, но сейчас как сама машину толкаю. Прав Лейхерот, что-то не то творится с Фракталом. Опять глойти непруха: только-только начало у них дело налаживаться, профсоюз, биржа найма на Терминале, всё такое, а тут снова с Дорогой нехорошо. Они и так на пределе сил работают, любая дополнительная нагрузка — и посыплется снова караванный бизнес.

— Зато новый, через кросс-локусы выиграет, — оптимистично возразил я.

— Если Фрактал начнёт сыпаться, солдат, то и с кросс-локусами станет кисло. Это же одна структура, по сути.

— А кристаллы, которые у меня в рюкзаке, типа всех спасут?

— Легче станет, наверное. Когда-то один маяк Чёрного города держал всю торговлю. Это мощные штуки.

— И дорогие?

— Бесценные.

— Значит, можем и неприятностей огрести?

— Да легко. Четверть века назад за последние кристаллы бились так, что весь Мультиверсум трещал. В общем, не советую ими размахивать. Сунем в маяк, включим, запрём его и смоемся, потому что включённый маяк отовсюду видно. Многим станет интересно, как так вышло и нельзя ли отжать себе, так что драпать придётся с дымом из-под колёс.

Новый «зигзаг» — плотная дымка висит над раздолбанной дорогой, полуобрушенная эстакада железнодорожного пути с одиноким брошенным вагоном на ней, нездорово пылающий не то закат, не то рассвет над всем этим. Из-за тумана багровое солнце кажется неприятно огромным, нависающим и зловещим. Так себе местечко, обычно Аннушка выбирает дороги получше.

— Узкое место топологии, — пояснила она. — Срез говённый, трасса убитая, погода дрянь, туман этот вечный, дубак… Но объезжать сильно дольше. Сядешь за руль, я подремлю пока? Зигзаг длинный, чуток отдохну. Только не гони, ладно?

— С ума сойти, — удивляюсь я, вылезая из машины, — Аннушка просит не гнать!

Снаружи холодно — пожалуй, чуть ниже нуля. Местами на обочинах лежит полурастаявший снег.

— Я серьёзно, солдат, дорога хреновая, яма на яме, видимость никакая, пробьём колесо — больше времени потеряем. Ох, — добавила она, потягиваясь, — всю жопу отсидела!

Мы меняемся местами, я аккуратно разгоняюсь километров до сорока в час и понимаю, что да, это предел. Дорога скользкая, жижа местами схвачена льдом, а там, где стоит вода, скрыты ямы. Туман вроде не особо густой, но видно в нём метров на сто, не дальше. В слякоти есть следы колёс, как попутно, так и встречно. Кто-то тут ездит. Хотел спросить у Аннушки, есть ли в срезе аборигены, но она уже спит, привалившись головой к стойке. Не стал будить, включил печку, чтобы не замёрзла.

Ответ на вопрос «Кто тут катается?» ждал меня впереди — на обочине стоит колонна из десятка машин. Пикапы с большими прицепами, грузовики — по нынешним меркам, как я понимаю, караван немалый. Поравнявшись, вижу, что люди вышли, скучковались возле одной из машин и что-то активно, на повышенных тонах, обсуждают, размахивая руками. Я пытаюсь сообразить, надо ли нам выяснить, что происходит, или просто проехать мимо, но Аннушка, почувствовав, что я сбросил скорость, просыпается, смотрит в окно и командует: «Стоп».

— Что-то случилось? — Слон сзади тоже проснулся.

— А вот сейчас и узнаем, — она решительно вылезает из кабины и, ёжась от холодного воздуха, направляется к людям.

Что тут скажешь? Женщина с активной жизненной позицией. За то и люблю.

Мы со Слоном, разумеется, не оставляем её одну, и, растолкав караванщиков, я вижу, что у машины стоит совершенно феерический персонаж: растерянно улыбающийся пожилой хиппи с торчащими во все стороны дредами, на вид удолбанный в хлам.

— Камон, гайз, — говорит он неуверенно, — я ж не спецом. Ну, что вы агритесь? Ну, такая вот фигня, что ж мне порваться теперь?

— Да ты охренел, укурок! — орёт на него пожилой мужик с дробовиком на плече, — и так еле тащимся всю дорогу, сроки летят, а теперь ещё и это! Я тебе сейчас мозги-то прочищу!

— Да дай ты ему в глаз! — советует кто-то сзади. — Ишь чего удумал!

— Точно, — поддерживает его товарищ, — мы из-за этого урода деньги терять не хотим!

— Так, в чём беда, купечество? — спокойно, но авторитетно спрашивает Слон.

Голос у него такой командирский, что все сразу замолкают.

— Вот в этом утырке беда, — нехотя сообщает пожилой караванщик. — А вы, собственно, кто?

— Слон я. Потому что большой, добрый и с хоботом. Не могу проехать мимо чужих проблем. И что натворил этот неформал?

— Говорит, что не может дальше вести караван! Сил, мол, не хватает! Предлагает бросить половину машин! С грузом! Ну, не охренел, а?

— Да вмажь ему уже! Сразу силы появятся! — снова предлагает его агрессивный коллега. — Надо было рассчитывать, когда на караван вставал!

— Но, гайз, — разводит руками хипарь, — ну, что вы, как неродные? Когда отправлялись, тянул, норм тянул, без проблем. А потом как будто груза кто подкладывает, каждый перегон всё тяжелее и тяжелее. Я не жаловался, тащил…

— Скажи лучше «тащился»! — зло комментирует кто-то. — Еле ехали!

— Ну, блин, как мог! А теперь всё, народ, не могу. Ну, что вы шумите, я же не виноват!

— Он не виноват, — сказала громко Аннушка, и внимание переключилось на неё.

— Проблема не в глойти, а в самой Дороге, — продолжила она. — Мы тоже еле едем.

— А вы кто, дамочка? — спросил главный караванщик.

— Я Аннушка, курьер.

— Та самая… Та самая… — послышались шепотки сзади.

Экая у меня женщина знаменитая! Каждый разудивляюсь.

— И что нам делать прикажете? — мрачно смотрит на неё караван-баши. — Не лучшее место, чтобы доживать тут остаток дней.

— Бросайте машины, вывозите людей. Потом вернётесь порожняком и заберёте.

— Да ты офигела? — спросил кто-то. — А груз? Растащат ведь!

— Уверяю вас, в ближайшее время всем будет не до чужих грузов, свой бы довезти. Оставьте записки в кабинах, мол груз такого-то каравана, мы за ним вернёмся. Нормальные не возьмут, а остальные… Жизнь дороже.

Хипарь, воспряв духом, показал ей большой палец.

Караванщики загалдели, заспорили, замахали руками, но мы уже пошли обратно к своей машине. Не знаю, что они там решили, не дождались, уехали.

— И вот так сейчас у всех, — мрачно прокомментировала Аннушка. — Иногда я думаю, что Керта с его бизнес-проектами кто-то проклял.

* * *

Док встретил нас нейтрально. Не обрадовался, но и прочь не погнал.

— Ждал тебя, — сказал он Слону, — ну, и вы проходите.

— Да мы, в принципе, просто по дороге заскочили, — пояснил я скромно.

— Заскочили, и хорошо. Как раз обедать скоро сядем, Анахита вечно готовит, как будто нас тут полк. Должен же кто-то это есть? Оставайтесь, посидим, выпьем, отдохнёте, завтра поедете.

Мы не стали отказываться, потому что действительно вымотались в пути.

— Снайперша моя до тебя добралась? — спросил Слон.

— Лирка-то? Да, вон, в саду, с сестрой сидят, чаи гоняют.

Девушка помахала нам издали, девчонка-школьница скромно выглядывает из-за её плеча.

После обеда начался тот разговор, ради которого, как я понимаю, Слон и приехал.

— Докище, — начал он с задушевной интонацией уличного разводилы, — знаю, что сто раз обсуждали, и ты сто раз меня послал, но давай в сто первый, а?

— Вот же ты упёртый, Слон, — ответил Док. — Ну, ладно, мне не сложно отказаться ещё раз. Нет, дорогой ты мой командир, я не хочу обратно. Я хочу лечить чужих детей и растить своих. Я не хочу больше убивать. Я уже убил достаточно. Я приму твоих раненых, я всегда рад тебе, как другу, но воюй без меня. Я слишком старый.

— Не гони, Докище, ты в отличной форме, я вижу. И я же не в штурмовики тебе предлагаю. Никакой стрельбы вообще не предполагается. Просто прогуляемся.

— Вспомни, чем это кончилось в прошлый раз? Когда ты меня выдернул из бессрочного отпуска? Тоже «просто прогуляться»?

— А чем, Докище? — тон Слона неожиданно стал жёстче. — Напомнить? Мне ж нетрудно. С чего там началось? Экзальтированная белобрысая девица с прыщами. Хм… И что же с ней сталось в итоге? Не она ли жена твоего сына и мать твоего внука?

Все невольно повернулись в сторону дома, где на веранде, сидя в плетёном кресле, читает сыну Алиана.

— Кстати, я тебя тогда, между прочим, из застенков местной сигуранцы вытащил! Если бы не я, и ты бы сгинул, и девчонка эта, а до внуков и вовсе бы дело не дошло.

— Ладно, ладно, — скривился Док, — я уже понял, что ты хочешь сказать…

— Нет, уж Докище, позволь мне договорить. Давай дальше пройдёмся по итогам того анабазиса, который тебе так не хочется вспоминать. Нагма. Дочь твоя любимая, за которую ты всех порвать готов. Умница-красавица-талант и море обаяния. Откуда она взялась, напомнить?

— Не надо…

— Надо, друг мой, надо. В кои-то веки я решился натыкать тебя носом в ту лужу, в которой ты сидишь и квакаешь своё «невермор», и ты меня, глядь, выслушаешь. Итак, это прелестное дитя ты подобрал в горном кыштаке, где она росла среди домашних коз и диких аборигенов, а её мамашу, которая сегодня нас так прекрасно накормила, держали там за ведьму и собирались сжечь, кажется?

— Побить камнями, — уточнил Док.

— Точно, это же совсем другое дело, извини. Но я продолжу. Если бы ты не пошёл тогда со мной, вы бы не встретилась, и судьба этой девчонки была бы печальна. Кто там ещё на твоём попечении? Катя? Тоже милая девчушка, натуральная принцесса, не кот насрал. Помню, как я офигел, увидев, что ты пихаешь её ко мне в багажник. Напомню, она должна была умереть в возрасте пяти лет от Алой Смерти. Да, я знаю, что всё могло быть не так, и Лейхерот чёртова задница, но…

— Я похоронил там семью.

— Ты нашёл там семью. Я знаю, как тебя перепахала та история, но разве ты хотел бы, чтобы всё вышло, как планировалось, и тот мир отменился, не оставив памяти?

— Нет, — коротко ответил Док.

— Об этом я и говорю, дружище. Ты слишком много думаешь о том, что потерял, но лучше бы ты подумал, что получил. Всё то, над чем ты так трясёшься, обретено там. Но я еще не закончил. Ония, сестра моей снайперши, приёмная внучка. Их обеих ты вытащил из немыслимой по глубине задницы, но встретил где? В том чёртовом срезе засранца Креона, куда я тебя приволок чуть не за шиворот. Посмотри на них — они есть. А ведь не было бы. Сгинули бы в той самой жопе, куда мы как раз собираемся вернуться.

— Стоп, — озадаченно перебил его Док, — вы собираетесь в тот срез? Так вот к чему это внезапное пение военных песен хором вприсядку! Какого хрена вы там забыли, Слон?

— Как-то так складывается, Докище, что все пути ведут туда. Там всё началось, там, похоже, всё и закончится.

— Что закончится?

— Если мы не подсуетимся, то, походу, всё. Предчувствие у меня вот такое. Никогда всей этой мистикой не страдал, но, хочешь верь, хочешь нет — надо нам туда.

— Я тоже это чувствую, — сказала тихо подошедшая к нам Лирания. — Поэтому и приехала сюда, с сестрой повидаться. Что-то не закончили мы там, прем.

— Я давно не прем, Лир.

— А ты, блин, вернись и проверь!

Не знаю, дожали ли они Дока, мы с Аннушкой были уставшими и вскоре ушли в дом, а наутро уехали сразу после завтрака. Остальные, похоже, засиделись под виски допоздна, и ещё спали, так что пообщались только с Нагмой, которая спустилась со второго этажа на запах кофе.

— Привет, — сказала она, зевнув, — уже уезжаете?

— Да, пора нам, — ответил я. — Передай отцу нашу благодарность за гостеприимство.

— Агась. Непременно. Но позже. Вчера ему Лирка и Слон весь мозг сожрали чайной ложечкой, он на нервах выпил лишнего, будет спать до обеда. Я по храпу умею определять, — хихикнула она.

— А ты как к этому относишься? — спросил я.

— К тому, что мы вернёмся туда?

— «Мы»?

— Ну, одного-то я его точно не отпущу. Что ему там без меня-то делать? Это же не их тот мир зовёт, а меня, до них так, эхо долетает.

— То есть, ты за?

— Ну, я бы повидалась с ребятами. С Шоней, Дженадин, Кери и другими. Интересно же, как там у них что теперь. Ой, кстати, папа говорил, у вас дети из клана Костлявой? Вот с кем бы я поболтала! Они та-а-акие прикольные…

— А ты знаешь Костлявую? — удивился я.

— Агась, — засмеялась Нагма, — папка её из-за меня чуть не пристрелил. Я уж думала всё, буду её мозги из волос вычёсывать. Но потом они подружились даже. Ну, почти.

— Тесен Мультиверсум…

— Я тебе сто раз говорила, солдат, — сказала Аннушка назидательно, — Фрактал предпочитает сплетать привычные нити.

Я не без труда отговорил Аннушку от идеи доехать от Доковского дома до моего просто по дороге, а не по Дороге. Ей вдруг захотелось посмотреть на наш срез, а мне пришлось объяснять, что тысяча с лишним километров по федеральному шоссе на винтажном спортивном пикапе без номеров и документов, зато с пулемётом в кузове, не самая лучшая идея.

— Чёрт, да у вас бюрократия хуже, чем в Альтерионе! — расстроилась она. — Там денег заплатил, маячок на стекло получил, и катайся где хочешь.

— Ну, если ты сможешь просквозить Дорогой до моего гаража, то мы загоним туда «Чёрта», перейдём к маяку…

— Ладно, ладно, никакой, блин, романтики…

— Можем заняться сексом на маяке. Разве это не романтично?

— А о чём-то другом ты думать можешь?

— Рядом с тобой? Нет.

— Ладно, буду считать это неуклюжим, но искренним комплиментом. Поехали, солдат.

* * *

Выскочили с Дороги в Гаражищах. Оказалось, что это сложнее, чем я думал, — через три «зигзага» кругаля давали. Но зато точно в центральном проезде финишировали, оставив стоящих возле здешней разливухи колдырей обалдело протирать глаза и подозрительно принюхиваться к пластиковым стаканчикам — не каждый день увидишь, как такое примечательное авто возникает из ниоткуда и с визгом резины тормозит.

Гараж цел, замки закрыты, сторожки́ на местах, ключи у меня, по счастью, с собой.

— Загоняй, — сказал я, открыв ворота.

Предыдущий владелец, я думаю, проезжал кросс-локус на колёсах, но я с той стороны сделал нечто вроде домика, и, чтобы протащить машину, пришлось бы его весь разломать. Проще туда-сюда ногами сбегать быстренько. Тут дел-то на полчаса, если мне правильно объяснили. Вставить кристаллы в устройство в подвале и свалить. Ну, может быть быстренько предаться романтике на маяке, но потом свалить всё равно. Инструктировавший нас Лейхерот предупреждал, что включившийся маяк заметят многие, и среди них найдётся немало желающих проверить, кто это балуется со светом.

Приняли нас сразу на выходе. Мы с Аннушкой просто шагнули в кросс-локус и сразу оказались под прицелом у двух удивлённых, но не растерявшихся солдат.

— Спокойно! Свои! — сказал я, поднимая руки, хотя понятия не имею, так ли это на самом деле.

Нас разоружили, уложили лицом в пол — без лишней грубости, но решительно и профессионально. Продержали недолго, доложили по рации о «нарушении периметра», и пришёл тот, кто должен решать судьбу нарушителей.

— А, так это вы, — сказал Анатолий Евгеньевич Резкий, заместитель куратора по смежным территориям. — Простите, мы тут немного похозяйничали в ваших владениях. Отпустите их, ребята, им можно. Да, оружие тоже верните, они не будут делать глупостей. Ведь не будете?

— Нибожемой, — подтвердил я. — Я как-то привык, что тут моя берлога…

Нам помогли подняться, но извиняться не стали. Да я и не ждал — служба.

— Формально она ваша и есть, — приветливо улыбнулся конторский, — вы приобрели гараж, он числится в кадастре как ваша недвижимость, а мы в своё время создали на его основе любопытный юридический прецедент, зафиксировав за прежним владельцем права на земельный участок в другом срезе. Они привязаны к владению гаражом. Так что вы, Алексей, сами того не зная, приобрели в собственность несколько больше, чем рассчитывали. Формально мы на вашей земле. Не помню, каковы границы участка, но туда входит и это строение, и часть пляжа и, конечно, маяк. В тот момент это потребовалось для, скажем так, легитимизации наших прав на защиту личной безопасности и имущества гражданина России, а потом так и осталось. К счастью, налогообложение у владений на территориях со статусом «смежные» настолько льготное, что сумму налога на эту недвижимость вы просто не заметили в платёжке за гараж.

— Но вы, я вижу, в согласии собственника не нуждаетесь? — заметил я осторожно.

— Напомню, что в соответствии со статьёй двести тридцать девять, часть вторая, Гражданского Кодекса Российской Федерации, допускается принудительное изъятие или временное использование имущества граждан для государственных или муниципальных нужд. Одним из законных оснований при этом является строительство или реконструкция объектов государственного значения при отсутствии других возможных вариантов. Государство обязано возместить вам кадастровую стоимость недвижимости в случае его повреждения и утраты, но я надеюсь, до этого не дойдёт, маяки чрезвычайно прочные. И да, данный маяк является объектом государственного значения, а также историческим памятником, что накладывает на его владельца определённые ограничения в соответствии со статьёй сорок восемь Федерального закона «Об объектах культурного наследия». Напомню, они включают в себя не только обязательства по сохранению объекта, но и обеспечение доступа к нему соответствующих служб. То есть нас. У вас ведь нет возражений, требующих судебного решения по этому вопросу?

— Э… нету, — ответил я. — Чувствуйте себя как дома.

— Чёртовы бюрократы, — буркнула под нос Аннушка.

Мы вышли на улицу, я вдохнул морской воздух и отметил, что вокруг моей, как только что выяснилось, законной недвижимости происходит активная деятельность. Видимо, тех самых «соответствующих служб». На берегу расположились несколько КШМ на шасси новых «Уралов», через открытые двери КУНГов видно, что они набиты электронным оборудованием. Рычат большие мобильные генераторы, возле чёрных стен башни появилась какая-то сложная аппаратура, по земле змеятся толстые кабели.

Деловитые люди (кто в военном, кто в штатском) что-то там крутят, соединяют и настраивают. Быстро возводится стандартный полевой периметр — установлены защищённые опорные точки, развёрнуты мобильные зенитные комплексы, в воздухе висят в дежурном режиме роевые дроны, стоят две новеньких безэкипажных ударных бронемашины со скорострельными пушками и ракетными блоками.

— Ожидаете гостей? — спросил я.

— Интерес к маякам снова вырос, — ответил уклончиво «замкуратора». — Если хотели искупаться, то не стесняйтесь, вы в своём праве.

— Вообще-то мы хотели просто перейти в следующий срез, — соврал я.

— Да-да, не смею препятствовать. Впрочем… Вы же, кажется, никогда не были внутри?

— Увы, маяк всегда был закрыт, а ключей мне предыдущий владелец не оставил.

— Хотите посмотреть? В конце концов, это ваше имущество.

— Да, очень любопытно. Если мы не помешаем…

— Работы внутри уже закончены, осталось собрать и настроить контрольную аппаратуру снаружи. Просто постарайтесь не наступать на провода, научники от этого очень нервничают.

Подвал маяка похож на тот, что мы видели у Мафсалы, но с одним отличием — кто-то упорный и изобретательный приложил много сил, чтобы приспособить его под жильё. Простенький кухонный гарнитур, включающий электрическую плиту с духовкой, стиральная машина, холодильник, водогрей, в смежном помещении — душевая кабина и унитаз. Всё довольно старое, но выглядит исправным.

— Удивляетесь? — спросил Анатолий Евгеньевич. — Да, предыдущий владелец не особенно заботился о сохранении исторического облика, но, поскольку он и сам уже в некотором роде лицо историческое, то мы не стали ничего убирать. Но это так, бытовые мелочи, обратите внимание на устройство в центре помещения.

В проёме массивной каменной консоли, там, куда мы собирались вставить кристаллы, установлены те самые жёлтые инкумбы, которые я видел у Гремарха. Рычаги опущены вниз, нагрузка снята, маяк выключен — благодаря инструктажу от Лейхерота я знаю, в какой последовательности их надо включать.

— Выглядит знакомо? — перехватил мой взгляд проницательный конторщик. — Посещали маяк в Чёрном городе.

— Вы и это знаете? — удивился я.

— Купив тот самый гараж, вы автоматически внесли себя в список объектов контроля Конторы. А контроль у нас поставлен качественно.

— Это была случайность.

— Поверьте, Алексей, сама природа Фрактала исключает возможность действительно случайных событий.

Глава 34 Тот самый Куратор

Маяк не включён, но жёлтые с красными прожилками кристаллы потрескивают в консоли, и в помещении неприятно пахнет нагретой свернувшейся кровью. Так пахнет бронемашина, экипажу которой не повезло, и по понятным причинам мне этот запах не нравится.

— Видите ли, Алексей, — развивает свою мысль «замкуратора», — в отличие от вашей спутницы, дамы весьма известной, — он кланяется в сторону Аннушки, та раздражённо пожимает плечами, — вы своего рода «тёмная лошадка». Ничем особо не примечательны, но внезапно покупаете именно этот гараж.

— Его отдавали дёшево, а у меня было денег в обрез, — пояснил я.

— И тем не менее, это триггер, показавший, что у вас высокий «потенциал событийности». Что вы вскоре и подтвердили, сумев открыть давний, почти заглохший кросс-локус к закрытому за ненадобностью маяку. Да, вы, разумеется, не знали, не думали и ничего такого в виду не имели. Но, оказавшись в поле зрения консигнаторов, вы автоматически попали в базу Конторы в качестве проводника. Они, как вы, наверное, догадываетесь, все на учёте. Оказалось, что вы в базе уже есть, как владелец этой специфической недвижимости, то есть пересеклись по двум линиям контроля, и ваш приоритет был повышен. А уж когда вы засветились как спутник той самой Аннушки… Ну, вы понимаете. Так что, да, ваша регистрация в списке потенциальных клиентов СОТОРа, конечно же, не прошла мимо нашего внимания. Они не очень квалифицированные в области информационной безопасности. Ваш контакт (а затем и конфликт) с Гремархом тоже получил определённый резонанс. Кстати, что за робота вы с собой таскали?

— Да так, игрушка, для отвлечения внимания.

— Ну да, ну да… — мне показалось, что Анатолий Евгеньевич не очень-то купился, но если Контора и узнает о мелефитах, то не с моей подачи. Сашка нам не чужая.

— В общем, — закончил он мысль, — мы немного в курсе ваших приключений. Работа такая.

— Так это от Гремарха кристаллы? — уточнил я.

— Да, мы приобрели комплект через подставных лиц. В научных, так сказать, целях.

— Я слышал, что они не вполне безопасны.

— В Мультиверсуме мало совсем безопасных вещей, событий и людей. Вы тоже, Алексей, можете быть кем-нибудь восприняты как угроза. Вас уже заказывали, кажется? Нам даже пришлось немножко вмешаться.

— Я так и не понял, с чего на меня тогда взъелись.

— Ну, вы некоторым образом отвлекли внимание от других людей и событий… Впрочем, неважно. Пойдёмте наверх, не будем мешать нашим техникам. Скоро состоится запуск. Хотите посмотреть, или торопитесь куда-то?

— Я бы глянула, — сказала Аннушка, незаметно толкнув меня локтем в бок.

— Да, было бы интересно, — согласился я. — А зачем это вообще? Тут вроде нечего запитывать таким количеством энергии.

— Дело в том, — сообщил «замкуратора», пока мы поднимаемся по узкой спиральной лестнице, — что те, кто стоят за Гремархом, распространяют эти кристаллы с прицелом на одномоментное включение оснащённых ими маяков. Согласие на это входит в своего рода «пользовательское соглашение», которое подписывали все, кто их получил. В результате множество маяков, которые стояли без дела многие годы, обрели новых владельцев и оказались задействованы, потому что бесплатная энергия — это прекрасно. Но что будет, когда их включат в режим трансляции?

— Что?

— Это мы и хотим проверить здесь и сейчас. Этот срез пуст, так что риск минимален. Наши исследователи готовы проанализировать работу маяка и сделать прогноз по ситуации. Интересно, согласитесь?

— О да, — ответила вместо меня Аннушка, — обожаю учёных. И древние артефакты. А уж когда вторые попадают в руки к первым, это просто праздник какой-то!

— Вы можете свободно покинуть срез и отправиться туда, куда собирались.

— Нет уж, я не прощу себе, если не полюбуюсь спецэффектами.

Поднялись наверх, вышли из башни и отошли к моей халупке, скрывающей проход в гараж. Анатолий Евгеньевич объяснил, что мы, будучи людьми Фрактала, можем внести помехи в работу чувствительного оборудования. Особенно это касается Аннушки, как обладательницы красивых синих глаз.

— Отсюда всё будет прекрасно видно, я вас уверяю.

Научные работники засуетились вокруг своего оборудования, забегали, потом отошли к КУНГам и полезли внутрь. Видимо, вот-вот начнут.

В этот момент из тёмной пыли и воздуха соткался, прокатился по берегу и остановился пафосный чёрный лимузин.

— А это ещё кто? — удивилась Аннушка.

— Кажется, я недооценил важность эксперимента, — ответил Анатолий Евгеньевич. — Нас почтил своим визитом мой непосредственный руководитель.

В голосе его прорезались неожиданные нотки глубокого, даже благоговейного, уважения.

— Это тачка Куратора Конторы? От скромности он не умрёт. Получается, у него есть свой глойти?

— Будучи руководителем одной из важнейших организаций Мультиверсума, уважаемый куратор, разумеется, имеет всё необходимое для осуществления своей трудовой деятельности.

Из машины выскочил шофёр, подбежал к двери салона, открыл и с почтительным полупоклоном отступил в сторону. Оттуда вышел некто, одетый в чёрный до пят балахон с глухим капюшоном, из-за чего лицо визитёра полностью погружено в неестественно густую тень. Отойдя от машины на десяток шагов, человек встал в траве, повернувшись в сторону маяка, сцепил на груди руки в чёрных длинных перчатках и застыл.

— Странная у вас униформа в Конторе, — сказал я озадаченно.

— Это своего рода спецодежда. Защитный костюм.

— И от чего он защищает?

— Вы не поняли. Он защищает не Куратора, а окружающих. От него. Некоторая… хм… профессиональная деформация делает его присутствие… некомфортным. Для неподготовленных сотрудников, разумеется. Это совершенно уникальный комплект артефактной одежды, который позволяет ему находиться среди людей без угрозы для их психического, а иногда и физического здоровья. Отыскать и добыть его было по-настоящему сложно, поверьте.

— Клянусь жопами Основателей! — изумлённо выдавила из себя Аннушка. — Да это же настоящий Чёрный!

— Вы ошибаетесь, — ответил Анатолий Евгеньевич. — Наш уважаемый бессменный руководитель куда более развитая и цивилизованная личность, чем эти… конструкты.

— Да ладно, я отсюда чувствую, какой жуткой хтонью от него тащит!

— Давайте прекратим обсуждение моего начальства. Это нарушает ведомственную субординацию. Смотрите, они начинают!

Заместитель показал рукой на маяк, и мы увидели, как раскрывается лепестками его казавшийся монолитным купол. Оттуда ударил в небо и упёрся в небосвод толстый луч света. Он грязно-красного цвета с примесью бурого и жёлтого, издаёт неприятный гул, от которого вибрируют зубы во рту, и словно проецирует вокруг себя металлически-кровавый запах, который улавливается даже не носом, а всем организмом, и от которого во рту кисло, как от контактов слабой батарейки.

— Ну и дрянь, — говорит Аннушка, и голос её звучит словно через подушку.

На меня накатывает мерзостное ощущение потери сил, напоминая о том жутком месте, где на нас щёлкали зубами безглазые чудики. Стоящие у машин люди оседают на землю, учёные и техники бессмысленно хватаются за свои приборы, военные — за оружие, не зная, в кого стрелять, и только Куратор, кажется, чувствует себя прекрасно. Человек в балахоне решительно зашагал к маяку. Из-за длинного балахона кажется, что он плывёт над землёй, и он словно впитывает в себя эту жуткую кровавую ауру, излучаемую маяком.

— Рекомендую немедленно покинуть зону эксперимента, — сухо сказал Анатолий Евгеньевич, опустил руку в карман, чем-то там щёлкнул и исчез.

— Так, ну нафиг, — пробормотала Аннушка, — мне не настолько интересно.

Она шагнула ко мне, обхватила руками, и мир вокруг погас.

* * *

— Экая гадость эта ваша Изнанка, — сказал я, когда мир включился обратно.

— Ну, блин, извини, солдат, не я придумала это место. Если держаться поближе ко мне, то почти безопасно. Для тебя. Недолго, правда, но нам хватило. Видишь, маяк уже погашен.

— Что тут произошло? У меня чуть сердце не встало.

— Им повезло меньше…

Все, кто сидел в КУНГах, стоял у приборных комплексов снаружи, стоял в охранении и так далее, мертвы. Лежат высохшие, как мумия фараона в музее, как будто тут сто лет прошло, хотя даже чай на столе не остыл.

— Не пойму, что их убило, — заметила Аннушка.

— Их убил я, — ответил человек в чёрном балахоне.

Совершенно непонятно, как он оказался рядом, секунду назад никого живого не было.

— Не хватайтесь за оружие. Это был несчастный случай. Нечто вроде срыва, вызванного передозировкой мортального сенсуса. Обычно я лучше контролирую свою природу.

— Какую, нахрен, природу? — спросила Аннушка. — Что ты такое вообще?

— Вам совершенно незачем это знать. Скоро прибудет команда утилизации, и, если вы не хотите войти в список её целей, то немедленно покиньте это место.

* * *

Выйдя через гараж, мы доехали до моей скромной квартирки, где я распечатал для Лейхерота фотографии из Цоколя. Пока принтер жужжал и выплёвывал листы бумаги, я заварил чай — единственное, что у меня есть из продуктов, — и спросил у Аннушки:

— Ты что-то поняла? Я, признаться, нет. Что это был за тип?

— Знаменитый Куратор Конторы.

— Прости, а чем он знаменит?

— Забываю, что ты в некотором смысле неофит. Ольга рассказывала, что он присутствовал при зарождении Коммуны — нынешней, конечно, а не той, древней. И вообще был одним из ответственных за проект, который стал причиной её появления. Но потом Коммуна пошла своим путём, и теперь они с Конторой главные противники. А сам он вроде бы принимал в больших дозах первые, неочищенные прототипы Вещества, что не особо пошло ему на пользу. Слухи о нём ходили мрачные, но вот такого я не ожидала.

— Так он правда Чёрный, вроде тех, что вышвырнули нас тогда из пыльного мира? — спросил я, пакуя распечатанные листы в папку-файл.

— Не знаю, солдат. Сначала мне показалось, что да. Но те не разговаривают, и вообще как будто не вполне живые. Ощущение похожее, но сейчас мне уже кажется, что не то же самое.

— Может, он просто одежонку у них из гардеробной подрезал? — спросил я.

— Интересная версия, — рассмеялась Аннушка. — Почему бы и нет? Про Чёрных вообще мало что известно. Может, у них с Конторой один портной, например. Я бы не удивилась. Ты закончил с бумажной работой?

— Да. Можем ехать.

— Тогда погнали! Лейх, поди, заждался уже.

* * *

Лейхерот Теконис принял нас в своём кабинете в Библиотеке и оказался привычно недоволен нами, обстоятельствами и состоянием Мультиверсума в целом. С последним Аннушка согласна — Дорога, с её слов, требует всё больше сил от водителя, и у караванов сейчас массовые проблемы с логистикой. А вот кросс-локусы процесс пока не затронул, как нам рассказала на рынке мадам Бадман: сейчас даже те, кто был настроен к новым маршрутам скептически, готовы перейти на обслуживание проводниками, и новорождённый профсоюз глойти, похоже, опять курит бамбук. Их грузоподъёмность резко упала, и что с этим делать — непонятно.

Профессор с интересом выслушал наш отчёт об эксперименте Конторы, которому мы стали свидетелями, и согласился с тем, что ставить голубые кристаллы в тот маяк было бы не лучшим решением. Это всё равно, что отдать их Конторе.

Про Куратора Теконис сказал, что, разумеется, имеет версию, как он дошёл до жизни такой, но озвучивать её не будет, потому что это лишь гипотеза и вообще не имеет значения. Мол, наши интересы с Конторскими в текущем контексте не пересекаются, так что пусть её хоть летающий крокодил возглавляет. А научность их подхода к эксперименту вызвала у профессора лишь фырканье, коим он продемонстрировал презрение к такому вопиющему невежеству. Сказал, что эффект был настолько предсказуем, что проверять его не было никакого научного смысла, и только полные профаны в артефакторике стали бы травить Мультиверсум концентрированным экстрактом смерти из чистого любопытства. Мол, не надо совать пальцы в розетку, чтобы убедиться в существовании электричества. Правда, признался, что при случае ознакомился бы с показаниями тех приборов, что там поставили. Под конец сказал, что посмотрит фотографии и сообщит о своих выводах. Может быть, даже нам.

На том и расстались.

В локали нашлась Костлявая со всем караваном, что довольно необычно. В последнее время они были постоянно в пути, став одним из самых успешных предприятий Дороги. А вот увидев её в обнимку со Слоном, я ничуть не удивился. Странная парочка вышла, конечно, но кто тут не странный.

— Решили тормознуть мальца, — пояснила клановая премша. — Дорогу колбасит. Лоля пока тянет нормально, но мы аж три озябших на обочине каравана в последний раз вытащили на тралах. То есть мы-то торговать можем, да вот не с кем. Все прижухли, ждут, чем кончится. Ну и решили пока свои дела порешать. Сгоняем на родину, ребята, кто с имплами, обновятся, и вообще поглядим, что там как.

— Да, — кивнул обнимающий её за плечи Слон, — профу загорелось вставить себе глазки, как у Терминатора, а может, и ещё какие запчасти подойдут. Так что мне даже отпуск брать не придётся, всё в рамках найма будет оплачено.

— Решили, что караваном двинем, — добавила Костлявая. — Не всем кланом, конечно, детей тут оставим и женщин тоже, но основная группа пойдёт целиком. Кто знает, что там сейчас у нас творится, лучше быть готовыми. Трак-станция будет за базу, машины и моты кинем на тралы, и в Пустошах нас сам чёрт не достанет. Кардан уже весь извёлся в нетерпении, хочет выгулять свою мелкую девчонку на Средке.

— Ага, — сказал я, — приятной поездки.

— Ждём команды от профа, — развёл руками Слон. — Что-то он тут недовыяснил ещё. А вы с нами не хотите?

— Да как пойдёт, — ответила Аннушка. — Столько навалилось всего…

* * *

Лейхерот объявился ближе к вечеру. В локали Библиотека темнеет, зажглись фонари, мы собрались на обычном месте — в ближайшем к площади кафе.

— Я ознакомился с изображениями, которые вы мне доставили, — сообщил он. — Безусловно, они не заменяют прямого осмотра. Вы сняли не то, наиболее важные элементы оборудования либо не попали в кадр, либо мелко, в тени и не в фокусе. Я вас не виню, ведь вы не можете отличить ключевые устройства от вспомогательных…

Это мне, вероятно, вместо «спасибо». Ничего другого от профессора я и не ожидал.

— Однако, — продолжил тот, — то, что я смог разглядеть на этих низкокачественных картинках, указывает на срочнейшую необходимость установки имеющихся у вас инкумбов в маяк. Поскольку время упущено, а первый вариант размещения оказался занят Конторой, я посоветовался с руководством компании и получил коллегиальную санкцию на более активные действия.

— Это в каком смысле? — удивился я.

— Инкумбы должны быть инсталлированы в Чёрном городе. Это наилучший с точки зрения топологии Фрактала маяк. Если задействовать его, результат гарантирован. Все остальные дают расчётный шанс ниже.

— Не думаю, что Гремарх вот так запросто нас туда впустит.

— Для этого мне и понадобилось коллегиальное решение других членов руководства: можно задействовать наши оперативные силы в полном объёме.

— О, — догадался я, — Слон сможет въехать туда на танке?

— Тактические задачи я делегирую профильным специалистам, — величаво отмахнулся профессор.

Сможет, значит. Не завидую я Гремарховским бандитам.

— Секунду, — отвлеклась Аннушка, доставая из кармана чёрную пластину, — ох, ни фига себе!

— У вас есть сервисный резонансный оповещатель? — сделал стойку Лейхерот. — Я бы его приобрёл.

— Погодите… — Аннушка озадаченно смотрит на артефакт, — меня вызывают!

— Кто? — спросил я.

— Э… все! Корректоры. Из Школы. Судя по всему, сигнал бедствия подал каждый, у кого было устройство. Стек переполнился, больше просто не лезет. Что за фигня у них там творится, в Центре? Простите, проф, всё это очень интересно, но я вас покину. Надо смотаться в Центр, узнать, что случилось. Чёрт, как назло Дорогу колбасит, та ещё будет поездочка…

— Я с вами, — встал из-за стола профессор. — Мне тоже любопытно взглянуть, что творится в покинутом ведомстве Мелехрима.

— Но, проф, — с сомнением заметила Аннушка, — поездка займёт несколько дней и условия будут… походные.

— Нет никакой необходимости ехать. Я покажу вам дверь, связывающую Библиотеку с Центром через одну локаль. Её не знает никто, кроме нас с братом.

Невзрачный дом кажется нежилым. В Библиотеке сейчас населения заметно прибавилось, но недвижимость пока не в дефиците. Дверь в холле, пластина на стене. Ожидаемо.

— Я дам вам доступ, — сказал Лейхерот. — Думаю, он вам пригодится.

Мы с Аннушкой по очереди кладём руки на пластину, профессор накрывает их своей, сухой и холодной, в ладонь словно стреляет слабым электрическим разрядом. Всё, теперь у нас есть право прохода.

На той стороне такой же холл, дверь на улицу, пустой город. Улицы на удивление чистые, а вот дома в запустении.

— Это локаль, конгруэнтная Центру, — сообщил Теконис.

— Здесь тот самый «дом Основателей»? — спросила Аннушка.

— Музей из него делать не стали, но да. Их семьи жили тут какое-то время. Мелехрим выделил помещение ради их безопасности. Знаменитая «погоня за Искупителем» тогда только начиналась.

— А что за фигня вообще с Искупителем этим? — спросил я.

— Псевдорелигиозная чушь, — презрительно отмахнулся Лейхерот. — Буквальное прочтение мелефитских книг неоднократно приводило к возникновению нелепых, но крайне устойчивых мифов.

— То есть, — уточнил я, косясь на Аннушку, — никакого Искупителя нет?

— В конструктив Мультиверсума, — рассказывает профессор, пока мы идём по пустой улице, — Основателями заложены предохранительные механизмы. Один из них — переброс информационного дампа текущего состояния к контрольной точке на оси времени и восстановление с исправлением ошибок. Чисто техническая процедура, неидеальная и уж точно не содержащая никакого религиозного контекста. Однако, поскольку она влечёт за собой отмену целых ветвей событийных цепочек, то носитель этого дампа сакрализируется простецами и преследуется теми, кто желал бы сохранить статус-кво. К счастью, обычно неизвестно, кто является носителем инфоматрицы в очередном цикле.

— А Разрушитель тогда кто?

— Никто. Это уже миф над мифом. Персонализация деструктивных природных сил. Так, например, в Разрушители то и дело записывали совершенно обычных дисрупторов, людей с высоким уровнем катализации фрактальных событий. В частности, детей, чьи родители — корректоры. У Мелехрима вообще на них болезненная фиксация, связанная с некоторыми моментами его биографии. Меж тем, их опасность сильно преувеличена, и фрактальная стерилизация корректоров, которую он практиковал в своей Школе, просто варварство.

— То есть наши дети не угрожают миру? — спросила Аннушка.

— Меньше, чем вы, недозревшие фокусы.

— Тогда почему Ареопаг чуть не уничтожил ту девчонку, Нагму? Вы же сами её еле отмазали!

— Девчонка действительно сильна, — признал Лейхерот. — Но дело вовсе не в том, что её биологический отец, возможно, ваш рыжий приятель. Это вообще не так работает, и Мелехрим, с его евгеническими экспериментами, занимался ерундой.

— А в чём тогда?

— Не знаю. Иногда сильные фрактальные катализаторы просто возникают сами собой. Может быть, то, что она дочь корректора, просто совпадение, может, стоило повнимательнее приглядеться к её матери, а может, это следствие её высокого событийного потенциала. Она нечто большее, чем обычный дисруптор; не удивительно, что Ареопаг напрягся.

— Стоп, проф, — озадачился я, — то, что она чья-то дочь — следствие, а не причина её таланта? Что-то у меня с последовательностью событий не бьётся…

— Это всего лишь ваша неспособность отказаться от линейного восприятия времени, где следствия якобы всегда идут за причинами. Впрочем, неважно. Обратите внимание, эта часть Мораториума остановлена.

На площади стоит копия того же безумного устройства, что в нашей локали, но она не тикает, не жужжит, не мерцает и не крутится.

— Странно, — сказал Теконис, осмотрев его, — на вид исправен. Возможно, просто выключен. Ситуация становится всё интереснее. Пойдёмте дальше.

В Центре мы выходим из здания с кросс-бифуркатором и оказываемся сразу в гуще событий. На площади нечто вроде небольшого, но шумного молодёжного митинга. Центры тяготения его — Мораториум и стоящая рядом с ним зеленоволосая Тиция. Мораториум тих и неподвижен, девушка представляет собой его полную противоположность.

— Мы не должны отчаиваться! — кричит она в азарте. — Мы корректоры! Мы спасаем Мультиверсум!

Окуляры сдвинуты на лоб, синие глаза сияют фонарями.

— Без Мораторума нам кабзда, — возражает ей молодой человек из числа собравшихся.

— У самых мелких уже кошмары и трясучка, — добавил другой.

— И коллапс тут шарахнет как здрасьте, к бабке не ходи, — сказал третий. — Столько корректоров в незакрытой локали.

— С чего вы взяли? — сердится зеленовласка.

— Это все знают! — выкрикнула растрёпанная девчонка. — Ты бы почаще на лекции ходила, Тиц!

— Надо разбегаться, народ, — веско говорит парень постарше. Поодиночке можно долго на одном месте сидеть, особенно в постколлапсниках. В живых не задерживаться, чтобы потенциал не рос, найти себе берлогу в пустом…

— Вы себя послушайте! — кричит Тиция. — Конгрегация это мы, а не Ареопаг! У нас есть миссия! У нас есть силы и умения!

— Да уж, — смеётся кто-то, — про силы ты бы лучше помолчала!

— Да, я не самая сильная здесь, но я организатор! Вдохновитель! Лидер! И я говорю вам: забиться по щелям, как крысы, не выход! Мы сильны, пока вместе!

— Да ни хрена мы не вместе!..

— Да не слушайте эту балаболку! Лично я пошёл вещи собирать, пока нас местные на вилы не подняли. Коллапс в локали никому не нужен…

— Но мы же… — начала Тиция, и тут увидела нас.

Лицо её просветлело, она призывно замахала руками и закричала:

— Смотрите, смотрите, это та самая Аннушка! А вы разбегаться хотели! Теперь всё будет хорошо!

Толпа перед нами раздвинулась, мы прошли по образовавшемуся коридору, глядя в полные надежды синие глаза корректоров, встав рядом с отключённым Мораториумом.

— Вы воспользовались секретным чит-кодом «вызов Аннушки», — сказала моя подруга мрачно. — Я уж думала, нынешние про него не знают. Я даже не буду напоминать, что услуга платная. Я просто спрошу — чего вы от меня хотите, детишки?

— Как чего? — удивлённо спросила Тиция. — Ты должна возглавить Конгрегацию, разумеется!

Глава 35 «…И всех размандить!»

Подруга моя потрясённо молчала несколько секунд, а потом осторожно спросила:

— Вы тут что, все головой ударились? Эй, зелёная башка, что за чушь ты несёшь?

— Аннушка! — экзальтированно вскричала Тиция. — Но кто же ещё? Мы только тебе верим! Каждый в Школе знает: если совсем край, вызывай Аннушку! Аннушка круче всех, Аннушка своя в доску, Аннушка из любой жопы вытащит.

— Да вы офигели вкрай, — Аннушка присела на ограждение вокруг мораториума.

— Ты же легенда Школы!

— Объясни, мне-то это нафига?

— Что значит «нафига»? Мы же без тебя пропадём!

— А почему это моя проблема?

— А чья же?

— Ваша.

— Но мы не знаем, что нам делать!

— А я понятия не имею, куда вас девать. Я такую ораву не прокормлю, у меня и так перебор домашних питомцев. Вы же ни на что полезное не годитесь! Миры спасать весело, но, чёрт меня дери, во-первых, за это не платят, а во-вторых, каждый удачно вытащенный фокус добавляет в поголовье дармоедов ещё один рот. Утилизовать лишних, как Мелехрим, я не умею, а кормить постоянно растущий синеглазый детский сад мне не на что. Я Аннушка, курьер, а не содержатель интерната для ушибленных мирозданием подростков.

— Но Конгрегация же… — растерялась Тиция. — Мы же…

— Не знаю, кому и почём Ареопаг сбывал ненужных корректоров, но, видимо, достаточно выгодно, чтобы на сдачу кормить вас. Кажется, спрос на эту позицию на рынке упал, так что Мелех подсчитал маржу и закрыл лавочку. Извините, ребятки, но новая Конгрегация никому не нужна.

— Я могу предложить решение, — сказал внезапно Лейхерот.

Много пар синих глаз уставились на него с недоверием: проф не очень похож на доброго дядюшку, который будет кормить за просто так.

— Это брат Мелехрима, — пояснил кто-то громким шёпотом.

Кажется, от этой новости все напряглись ещё больше. Мелех хотя бы выглядел обаятельным денди, а этот прямо типичный безумный учёный из комикса.

— Я могу предложить вам всем участие в большом важном проекте, который даст вам — точнее, тем из вас, кто этого захочет, — новую серьёзную миссию. Также будет предоставлена возможность жить в срезе, где дисрупционный потенциал станет преимуществом, а не фактором опасности. Мир, который находится под патронажем нашей компании, — он называется Берконес, — в силу ряда исторических причин испытывает постоянное сенсус-голодание, что требует внесения извне сложных многослойных сенсус-инкумбов. Вы, как элиминированные на стадии созревания фокусы, катастрофически сенсус-избыточны, с этим связано большинство ваших проблем. Однако Берконес без труда поглотит этот избыток и попросит ещё.

— Но вам это зачем? — подозрительно спросила Тиция. — Может, вы, как ваш брат, тоже нас того… утилизуете?

— Если вы знаете, кто я, то наверняка слышали, что я не разделяю идеи Конгрегации. Однако моё предложение отнюдь не благотворительность. Наша компания вынуждена тратить большие ресурсы на майнинг сенсуса для Берконеса, а сотрудничество с вами даст возможность перекинуть их на другие задачи, более актуальные в период наступающего суперкризиса. Подумайте — я предлагаю вам шанс действительно стать корректорами, не только по названию — вы будете корректировать развитие мира Берконес.

— И что мы будем для этого делать? — уточнила Тиция.

— Работать. Жить. Много учиться. Не так, как в вашей халтурной школе, а всерьёз. Узнаете, как на самом деле устроен Мультиверсум. Думаю, ваши старшие товарищи, которые сейчас нашли прибежище у Аннушки, не откажутся поделиться опытом, а в руководстве компании есть специалисты, компетенции которых уникальны. В том числе я.

— А как же спасение срезов от коллапсов?

— У меня есть основания предполагать, что число коллапсов вскоре резко сократится, впоследнее время их провоцировали искусственно, тем не менее, пока они происходят, вы продолжите привычную деятельность. Проекту нужно будет много корректоров. Решайте, у меня не так много времени.

Молодёжь скучковалась и бурно загомонила, прикидывая все «за» и «против», но даже мне очевидно, что они согласятся.

— Солдат, — сказала мне Аннушка, — сгоняешь в нашу локаль за Иркой, Сеней и остальными? Ну, и клановых детишек синеглазых надо забрать.

— А они согласятся? Я не такой красноречивый, как ты. Может, сама?

— Не, мне они выклюют мозг, а тебе не станут. Кому-то надо пасти здешнее стадо, проследить, чтобы они собрались, не забыли младших учеников, запасные трусы и голову. Без меня этот процесс растянется до бесконечности, а я буду выписывать целительные пендюли. Так что постарайся быть убедительным. Больше всего проблем может быть с клановыми, но Костлявая послушает Слона, а Слон послушает тебя. Вы, как два вояки, на одной волне.

— Они могут отправить с детьми клановых женщин, — разрешил Лейхерот.

— Ну да, — кивнул я, — Костлявая же хотела их оставить на наше попечение перед рейдом в родной срез.

— В Берконесе дети будут в большей безопасности, — сказал профессор. — В процессе развития кризиса их могут попробовать использовать как отмычку. Я заинтересован ликвидировать эту возможность. Чем меньше дисрупторов останется в Мультиверсуме, тем сложнее будет задача тех, кто хочет пробиться к Ушедшим.

— Так вот с чего вы такой добрый, проф! — догадалась Аннушка. — Вы хотите убрать корректоров с игровой доски!

— Во-первых, — строго ответил Лейхерот, — всё, что я сказал им, правда. Они действительно прекрасно впишутся в проект «Берконес», освободят нам ресурсы, в том числе наёмников Слона, а мы организуем им проживание и обучение, и даже в лучших условиях, чем тут. Берконес очень комфортный срез.

— Да, Крисса рассказывала, — припомнил я. — Бассейны и мороженое.

— Кроме того, — продолжил Теконис, — там гораздо безопаснее, чем в вашей локали. Проникнуть в Берконес без нашего разрешения практически невозможно, а у вас проходной двор. Но да, возможность изъять из основной фрактальной линии критическую массу дисрупторов сильно повысит шансы на успешное разрешение начинающегося кризиса. Так что это выгодное для всех сторон предложение.

— И вы совершенно случайно забыли упомянуть об одном ма-а-аленьком неудобстве Берконеса? — насмешливо спросила Аннушка. — Что это ортогональ с минимальной тайм-проекцией на основную линию?

— Согласитесь, — невозмутимо ответил Лейхерот, — в этом есть не только минусы, но и плюсы. Да, для них пройдут годы, пока тут месяцы, но зато как много они успеют за это время узнать! Как многому научиться! У корректоров нет близких, которые постареют и умрут в их отсутствие, так что это небольшая цена за то, чтобы выжить.

— Мы согласны! — заявила подбежавшая Тиция.

Похоже, она сохранила позицию неформального лидера и право говорить от лица остальных.

— Тогда слушай мою команду, — строго приказала Аннушка. — Всем рысью в Школу и общежитие. Собирайте личные вещи. Собирайте учебники. Мне нужен список учителей, которые не просто отбывали номер, а читали полезные курсы. Я поговорю с ними, может, кто-то хочет продолжить работать с балбесами, а не уйти на почётную пенсию по ментальной инвалидности. Что-то непонятно, молодёжь? А если понятно, почему вы ещё здесь?

— А у тебя неплохо получается, — сказал я, глядя вслед ломанувшимся вдаль по улице корректорам. — Немного тренировки, и выйдет неплохой прапорщик в учебке.

— Ой, вот иди в жопу со своими подначками. Мне этот балласт нафиг не сдался, сплавлю Лейху и вздохну спокойно. Так что ты уж постарайся, солдат, уговори там ребят. Пусть отправляются передавать опыт и купаться в бассейнах с мороженым. Балбесы с возу, бабе легче. Или как там это у вас звучало?

* * *

Через кросс-бифуркатор прошёл в пустой срез. Вот, кстати, ещё одна бизнес-идея — торговые караваны между локалями. Правда, придётся каких-нибудь носильщиков нанимать. Челноков-мешочников. Машину-то в дверь не пропихнёшь. Но клановые как-то наладили обмен с локалью Великого Герцога, прут всякое на горбу, меняются, прут обратно. Было бы желание.

На площади у остановившегося мораториума стоит мужчина в балахоне. Я было подумал, что это Мелехрим, и напрягся — мы же прямо сейчас у него контингент отжимаем, может, он против? Может, он бы их помариновал бы да и обратно взял? Или, наоборот, съел или что он там с ними обычно делает? За исключением симпатичных девиц, — что он делает с ними, мы уже в курсе.

Однако от балахонистого веет тяжестью так, что я через площадь чувствую. От Куратора было похожее ощущение, но неприятное, грязное какое-то, а от этого просто тяжело, как будто он весит как нейтронная звезда и обладает гравитацией чёрной дыры. Я вспомнил, что уже встречал такое в срезе с Оркестратором, когда нам было явление рыжей Хранительницы. Сам не знаю зачем, но я подошёл.

— Люди всё всегда ломают, да? — спросил у меня балахон. — Никогда не мог этого понять. Делаешь-делаешь, а потом…

— Э… — ответил я содержательно. — Ну… Типа… Да, наверное…

В общем, максимально проявил интеллект, находчивость и красноречие. В этом я силён, факт.

— Мелефиты бы так не поступили. Увы, у них оказались свои недостатки. И главный — они не люди. Мультиверсум мелефитов был бы, наверное, в чём-то лучше. Может быть, во всём. Но людям бы в нём места не было.

— Они так опасны?

— В меньшей степени, чем люди. В гораздо меньшей. Но мы представляем интересы людей, поэтому Мультиверсум достался вам.

— Ты Инженер, да? — вспомнил я услышанное от Сашки. — Хранитель. Создатель мелефитов.

— Имя моё забылось, а вот детское прозвище… — мне показалось, что под капюшоном он улыбается. — Из моих шаловливых рук вышло многое, да…

Он высвободил из-под балахона левую руку и положил её на чёрную колонну мораториума. Рука оказалась механическая, сложная, похожая на импланты Кардана. Я не знаю, что ему сказать, он слишком давит своей нездешней и странной мощью.

— Если так выйдет, что решать придётся тебе, солдат, то помни — мои творения несовершенны, но зла в них нет.

— Мне? — удивился я. — Решать? С фига ли?

Но тут ощущение тяжести исчезло вместе с его носителем. Вот он стоял, я моргнул, его нет. Странные дела творятся. И мне пора. Пойду агитировать корректоров. Пропагандист из меня никакой, придётся постараться.

* * *

Стараться не пришлось. За оружие заставил схватиться уже запах, который я почуял сразу в холле. До боли знакомый аромат уличных боёв — дыма, пороха, сгоревшего тротила, погибшего в огне имущества.

Оружие не пригодилось, я опоздал, зато и чувство безопасности (ложное, оно всегда ложное) у моих визави успело напрочь развеяться.

На этот раз попытка прорыва была серьёзнее предыдущих. Через незаблокированный кросс-бифуркатор (оказывается, нашли их не все) просочился и накопился в подвале целый штурмовой отряд — четыре десятка бойцов. Вскрыли их только благодаря налаженной Слоном системе мониторинга автоматическими ИИ-дронами, которые регулярно облетали улицы и фиксировали любое движение. Отличная штука, их массово использовали во время Второй Европейской, которая практически вся состояла из штурма и обороны городов. (Ставится где-то на неприметном чердаке площадка автоматической ротации, оттуда вылетают лёгкие дрон-камеры с ночным видением, крошечные, малозаметные и почти бесшумные. Летают по заданным маршрутам или в свободном поиске, фиксируют все изменения с момента прошлого облёта или движение, происходящее прямо сейчас. Когда батарея садится — возвращаются на базу и становятся на зарядку, вместо них вылетают следующие. Их главное преимущество — не нужна куча ФПВ-операторов, достаточно дежурного на пульте. ИИ сам справляется с мониторингом, реагировать надо только на алерты.)

Нападающие шли ночью, но открыто, делая ставку на ненаселённость и внезапность. Группа Слона уступала им в численности примерно вдвое, однако, вскрыв противника ещё на стадии выдвижения, тактически отработали великолепно: выбрав участок улицы, где негде укрыться, встретили сбросовыми дронами и снайперской засадой, после чего проводили плотным продольным огнём, выкатив своего пулемётного робота. Несмотря на потери, нападающие сумели перегруппироваться и отойти с директрисы, после чего их пришлось выгрызать из зданий и выковыривать из укрытий, причём сдаваться в плен они не хотели, сопротивляясь до последнего. Сберегая личный состав, Слон пренебрёг сохранностью застройки, работая термобарическими боеприпасами по окнам и подвалам, а также израсходовав все ударные дроны. Допрашивать, в общем, некого.

Тут-то проблемы с безопасностью отчётливо осознали и корректоры, и клановые. Так что информация о том, что Лейхерот готов принять их в Берконесе, была воспринята куда благосклоннее, чем я ожидал. Костлявая быстро организовала детей и женщин, сформировала из них пешую колонну, снабдила носильщиками из числа имплантированных «тяжеловесов». С корректорами бестолковщины и суеты было больше, зато их самих немного, да и собраться им — только подпоясаться. Только мозг выклевали: «А куда? А зачем? А как там?» Как будто я что-то знаю. Сказал, что на месте всё объяснят, а если не понравится, так насильно держать не станут. Да и как их удержишь, корректоров-то?

* * *

В Центр не дошли, потому что Лейхерот встретил нас в пустой локали на площади.

— Не стоит собирать столько дисрупторов в Центре, даже ненадолго, — сказал он, оглядев толпу переселенцев. — Здесь у нас будет больше времени.

— Тиц, привет! — замахала руками белобрысая Джен, и они с зеленоволосой обнялись.

Корректоры тоже тут — с рюкзаками и сумками, с ними несколько людей постарше, наверное, преподаватели из бывшей Школы, решившие не расставаться с учениками.

— Скоро прибудет транспорт, — объявил Теконис. — Автобусы. Они отвезут вас в Берконес. Настоятельно прошу во время поездки не пытаться выйти на Изнанку и избегать иных манипуляций с Фракталом. В ортогонали это приведёт к тому, что вы потеряетесь. Там другая метрика, она требует привыкания.

Сделав это объявление, он отозвал в сторону Слона и почему-то меня.

— Вам следует немедленно заняться инсталляцией инкумбов, — заявил он. — Маяк в Чёрном городе должен быть без промедления освобождён от тех, кто его занял, и переведён в режим нормальной трансляции. Все прочие задачи откладываются, у этой высший приоритет, ресурсы не ограничиваются, оплата будет произведена соответственно.

— Отлично, шеф, — ответил Слон, — давно бы так. А то как пальцем в жопе ковыряемся. А что с охраной этих штук? — он показал на мораториум. — Вчера прям серьёзный замес был, у меня четверо трёхсотых, один тяжёлый. К Доку повезли.

— Отдайте на аутсорс. Организуйте сабнайм, мы оплатим. Вы мне нужны в Чёрном городе.

— А, ну, это можно. Это есть кому, — кивнул Слон. — Охрана объектов — дело понятное, у меня есть надёжные ребята. Организуем, шеф.

— Профессор, тут ещё заявка поступила, — сказал я. — Кайлиты интересуются, нельзя ли им тоже в Берконес. Вчерашняя атака их очень напугала. Теперь опасаются, что может повториться, а они последние представители вида…

— Нет! — твёрдо ответил Лейхерот.

— Но там дети…

— Нет, и ещё раз нет. Аборигены Берконеса абсолютно беззащитны перед ментальным воздействием, очень чувствительны к нему и крайне уязвимы. Кайлиты же отличаются низкой этикой поведения.

— Но они…

— Дадут обещание, я знаю. Но не сдержат его. Молодые кайлиты не славятся самоконтролем, а взрослые умеют виртуозно обходить запреты и манипулировать незаметно. Судьба кайлитов — не моя зона ответственности, в отличие от жителей Берконеса. Пусть ищут другое убежище.

— Понимаю вас. Но, может быть, есть какие-то рекомендации?

— Пусть забьются в какую-нибудь щель и ждут, пока про них забудут. Думаю, уже скоро всем станет не до кайлитов. Впрочем…

— Что?

— Если смогут пережить кризис, пусть найдут меня в Библиотеке. У нашей компании бывают задачи, где их способности могут быть востребованы. Возможно, я предложу им работу. Но не сейчас. К вам же у меня другое дело, Алексей. Вы должны лично отправиться в Чёрный город и установить инкумбы.

— Я? Но я могу просто отдать их, вот, Слону.

— Нет, это следует сделать вам.

— Вы, проф, кажется, снова забыли, что я на вас не работаю.

— Это так, — согласился Теконис, — но и вы забыли, что я вижу людей, как будто они последовательность взаимодействий и части плетения Фрактала. Как потенциал событий. Это должны сделать вы, Алексей.

— Кому должен? Гремарх не отдаст маяк добровольно, а я не потащу Аннушку туда, где будут уличные бои. Она слишком отважная и без башки.

— Сам ты без башки, — обиженно сказала Аннушка. Я и не заметил, как она подошла. — Я как-то выжила все свои годы, и даже конечностей у меня полный комплект. Так что… Кто бы говорил. Но сейчас я поеду в Берконес, развлекайся пока без меня.

— Ты? Это ещё зачем?

— Давай-ка отойдём.

Мы отошли в сторонку, где нас не услышат, и присели на пыльную лавочку на краю пустой площади.

— Надо подбирать хвосты, солдат, — сказала она очень серьёзно. — Может, я и не Искупитель, может быть, не мне предстоит лишиться башки в этот кризис, но надо закончить то, за что мы взялись.

— Ты это о чём?

— Смотри. Я была должна Донке, это мы разрулили. Немного за твой счёт, но на сдачу ты её трахнул, а я тебя за это простила. Заткнись, не делай возмущённые глаза, дослушай. Что ещё? Алина. Мы впряглись в её проблемы: они оказались не такими, как мы думали, но, в конце концов, мы довели ситуацию до точки, от которой она смогла дальше сама. Мы узнали, что рыжая — это Громова-два, и ты отстрелил ей жопу. Ставим галочку. Мы впряглись за корректоров и детишек Костлявой, и вот прямо сейчас я собираюсь довести их до места. И поставить галочку там. Я должна закончить сама, понимаешь? Это ненадолго, буквально туда-сюда, ну и, не буду скрывать, мне давно хотелось посмотреть на Берконес. Уж больно красиво про него пела Крисса, и вообще пригодится — где я побывала, туда всегда вернусь. Остаются ещё кайлиты… Жаль, что их не принял Лейх, но я его понимаю — это как семью лисиц поселить в курятнике. Рыжих и хитрых.

— Их берёт под крыло Андрей. Они и не надеялись, что с Берконесом выгорит, просто не могли не попробовать. Андрей-то почти породнился с Мелантой через сына, вот и приютит их по-родственному, и присмотрит, чтобы никто никого не обидел. Средства у него, как я понимаю, есть.

— Тогда остаётся одно: мы с тобой влезли в историю с гранжем и глойти. Надо довести всё до конца. И это, по ходу, твоё дело, солдат. То, что ты умеешь, — пойти и всех размандить ко всем хренам. Уверена, ты справишься.

— Даже не сомневайся.

— Я не знаю, что там видит Лейх своими окулярами, но уверена, что каждая история должна быть закончена полностью. Иначе она так и будет возвращаться снова и снова, как у Дока, медика этого. И каждый следующий раз всё будет хуже предыдущего. О, вон и автобусы! Пора мне, солдат. Не скучай, я ненадолго. Найду тебя, где бы ты ни был.

Она побежала к автобусу, сзывая криками корректоров, как училка первоклассников. Забавное зрелище. А я пошёл к Лейхероту со Слоном и сказал:

— Ладно, уговорили. Что от меня требуется?

Глава 36 Несостоявшийся штурм

В гости к Слону отправились на машине через кросс-локусы. Даже небольшим караваном — грузовик, автобус, пулемётный MRAP огневой поддержки (нечто среднее между транспортной бронемашиной и лёгким бэтээром, не видел такие раньше), техничка-вездеход, на платформе которой стоит побитый пулями, но пригодный к восстановлению гусеничный робот, и впереди — командир на лихом коне. Точнее, Слон на пафосном глянцевом внедорожнике, выглядящим в этой колонне абсолютно чужеродно, зато просторном и удобном внутри. На заднее сиденье тут же завалилась и задрыхла Лирания, а мы сели спереди.

Я с недоумением покосился на молодую азиатку. Заметивший это Слон пояснил:

— Ей можно. С самого начала так повелось, снайпер при командире, в статусе зама, но без права командования. Мой прошлый снайпер, Змеямба, была из первого состава, мы начинали очень маленькой группой, это её место. Потом она ушла в отставку, но штатное расписание мы менять не стали. Снайпер при мне, подчинён мне лично, задачу ей ставлю я. Она не полевой марксман снайперской поддержки, а специальный точный инструмент для особых задач. Берегу. И нет, ничего такого, что бы ты мог себе подумать.

— Я и не думал. Даже в голову не приходило.

— Ну, тогда ты умнее большинства моих остолопов. Идиотские шуточки о том, для чего мне личный снайпер и что именно она делает «очень точно», среди личсостава неистребимы. Тем более что Лирка неоднократно дала отлуп всем, кто к ней подкатывал. А клинья к ней били многие, поверь.

— Охотно верю, симпатичная барышня.

— Ага. Но поиметь с ней отношения всё равно как с мотком «егозы». Технически возможно, но страховая медицина тебя потом не поймёт. Думаю, — он покосился назад и понизил голос, — она до сих пор сохнет по Доку.

— По медику вашему? Так ему же…

— Он не всегда был такой старый. Не спрашивай, это целая история…

— Слон, — раздался недовольный сонный голос с заднего сиденья, — ты сплетничаешь, как старый шлок. Вам что, обсудить больше нечего? А Дока не трожь, это, может быть, единственный по-настоящему добрый человек, которого я в жизни встретила.

— А я? — удивился Слон.

— А тебе нельзя, ты командир.

— Не то похвалила, не то обругала, — вздохнул он. — И вот так у неё всё. Лирка, я ж о тебе волнуюсь! Отсутствие личной жизни плохо влияет на психическую устойчивость.

— Ничего, убью кого-нибудь и успокоюсь. И перестаньте меня обсуждать, спать мешаете.

* * *

База Слона — мечта привередливого военного. Идеальный военгородок, можно отлить в платине и в Палате мер и весов выставлять. Казармы такие, что дорогому отелю впору, столовая шикарная, кормят отлично (мы перекусили с дороги), в штабе топовая оргтехника, включая современные тактические ИИ-моделеры для предварительной отработки операций. За территорией стрелковые и штурмовые полигоны с динамическими макетами — можно скидать подобие любого объекта и обкатать действия заранее. Там уже возводят по-быстрому спроектированный на компьютере по моим неумелым наброскам макет маяка Чёрного города. На случай, если противник успеет сесть в оборону и его придётся выковыривать.

— Серьёзных сил я там не видел, так, гопота с обрезами, — рассказываю я. — Но наёмники могут быть. Деньги у Гремарха есть. Город, насколько я успел посмотреть, выстроен солидно, застройка старая, готовый укрепрайон, если упрутся — замучаемся зачищать.

— Ничего, Лёха, справимся. Не впервой. Как тебе мой «Слонариум»?

— Шикарное место. Аж завидно.

Мы вышли на балкон штаба и смотрим на красивый залив, на берегу которого выстроена база.

— У аборигенов это был центр переподготовки высшего командного состава, поэтому так сыто всё. Но они себя обколлапсили, а мы пришли на готовое. Оборудование, конечно, своё завезли, у них фиговое было. Вертолётную площадочку, вон, достраиваем. Вертушка уже есть, просто не перегнали ещё, в кросс-локус она не лезет, по Дороге на трале повезём. В общем, Лёха, если захочешь тряхнуть стариной, обращайся, рассмотрим заявление в приоритетном порядке. Хорошие штурма́ всегда в дефиците.

— Нет, Слон, не хочу. Схожу с вами, раз так надо, но вообще меня это больше не возбуждает.

— Если не возбуждает, — не стал спорить Слон, — тогда, конечно, незачем. На жизнь и по-другому заработать можно. У меня тут в основном те собрались, кто с войной навсегда поженился.

Снаряжение мне выдала толстая некрасивая пожилая женщина с недовольным лицом.

— А если он не вернёт? — спросила она сердито у Слона. — Как я это списывать буду? У него же ни контракта, ни подряда, ни фига.

— Прекрати, Джабба, — морщится он. — Внеси куда-нибудь отдельной графой, мне тебя, что ли, учить?

— Ага, тебе всё «отдельной графой», а у меня потом концы с концами не сходятся! Вам бы только пострелять, а я голову ломай, как в убытке не остаться!

— Ты, Лёх, главное без героизма, хорошо? — инструктирует меня Слон. — Верю, что штурм ты опытный, но это наша операция. Пулемёт тебе дали чисто чтоб руки занять, понимаешь?

— Чего ж не понять. У вас группы слаженные, я только мешаться буду.

— Вот, молодец. Ты у нас типа груз, мы обеспечиваем доставку на место, а ты там вставляешь что придётся куда попало и наслаждаешься результатом. Как с пацанами на блядки сходить. Так что постарайся башку под пули не подставлять.

Я пообещал.

* * *

Ехали по Дороге. Я на этот раз сижу сзади, с Лиранией. На переднем пассажирском Слоновский глойти — молодой паренёк, выглядящий удивительно нормально для этой братии. В форме, в бронике, с оружием. Разве что пирсинга и татуировок многовато и причёска неуставная, крашеная перьями, но зато на вид трезвый и не удолбанный. Где он только такого нашёл?

За головной машиной идёт магистральный трак с тралом, на котором едет танк. Сбоку от него скромно притулился гусеничный робот, его успели починить. Колонна на этот раз большая, много колёсной бронетехники, выдвинулись, как я понимаю, всеми наличными силами. Сил у Слона прилично, так что глойти, который тащит такую груду железа в условиях нестабильной Дороги, — просто уникум, с Донкой и Лолей потягаться может, наверное. Будь я наёмником в поисках службы, бежал бы к ним, теряя берцы. Солидная ЧВК, по всему видать.

Выскочили прямо на главной улице Чёрного города, ближе к окраине, разгрузились в темпе вальса, двинули к центру рысцой, пустив вперёд броню и подняв в небо дроны.

Силы противника встретили нас на полпути к площади с маяком. Встретил. Один. Военный средних лет, рыжий с проседью, с короткой причёской ёжиком, без оружия, стоит посредине проспекта. Руки не поднял, но держит на виду. Танк тормознул, лязгнув, прямо перед ним, но он и глазом не повёл. Стоит. Ждёт.

— Знакомые, глядь, лица, — сказал досадливо Слон. — Пойдём, Лёх, спросим, чего ему надо.

Мы спрыгнули с брони пехотного транспортёра, на которой ехали, и пошли вперёд.

— Коллега, типа, — пояснил командир на ходу, — ЧВК «Гром». Не самые плохие ребята, но до нас как до Брюсселя в стрингах автостопом.

— Привет, Слон, — сказал военный.

— И тебе того же, Ржавый.

— Подписался на штурм?

— А ты с какой целью интересуешься?

— Да вот, подписался на оборону.

— Поэтому решил остановить лбом танк?

— Нет, вышел сказать, что мы готовы порвать контракт.

— А что так? Не слышал за вами кидалова нанимателей.

— У нанимателя проблемы с оплатой. Вот эти бумажки… — мужчина достал из нагрудного кармана пачку «соток», — уже говна не стоят. А других у них нет. Так что, когда мы вас с дрона засекли, я смотрю: «Опа, да это Слон!» Ну, вот и вышел договориться.

— И чего ты с меня хочешь, Ржавый?

— Драться не хочу. Вы сильнее, зато мы хорошо засели в застройке, наделали бы вам проблем. Но на халяву — нафиг надо. Мы готовы слить найм.

— Задорого?

— Нет. Почти даром. С тебя символические отступные, тупо расходы закрыть, и логистика отсюда. Наниматель обещал обратный трансфер, но, по ходу, не тянет. Проблемы у него, типа.

— Годится, — согласился Слон, — это дешевле, чем б/к об вас пожечь.

— Вот именно, — кивнул военный. — Я рад, что это ты. Ты вменяемый.

— Взаимно. Что-то скажешь по остатку?

— Кроме нас одни бандосы, шелупонь. Обосрутся и разбегутся.

* * *

Так и получилось — мы вошли на площадь без единого выстрела. При виде гордо громыхающего траками по брусчатке танка мысль оказать нам вооружённое сопротивление моментально покинула местных криминальных бойцов. Он не стали бросать оружие и сдаваться — просто испарились без следа. Нам не до них, нам нужен маяк. И вот с этим есть небольшая проблема — он закрыт.

— Значит, говоришь, крепкая штука? — озадаченно спрашивает Слон, разглядывая чёрную каменную поверхность на месте, где был вход. — Пушка не возьмёт? А если подорвать чем?

— На моих глазах такую долбали из танка, даже не поцарапали, — подтвердил я. — Слыхал, что их и спецбоеприпасом не повредить.

— И что теперь делать?

— Уходите! — раздался голос сверху.

— Чем сказал? — закрутил головой Слон. — Воздух, вы чего мух не ловите?

— Окно наверху. Узкое, — сообщил дрон-оператор. — Попробовать влететь?

— Погодь, послушаем сначала. Эй, ты, там, внутри! Отворяй ворота́! Один хрен деваться тебе некуда. Надо было в конвертируемой валюте людям платить, а не фантиками, как Чубайс какой.

— Вы должны немедленно покинуть Чёрный город!

— А то что?

— Иначе я взорву маяк! Мне терять нечего!

— Я слыхал, что его ядрёной бомбой не взорвать, так что не гони, любезный, вылазь по-хорошему. Меня дешёвым блефом не купишь, карты на стол или сдавай партию.

— Я поставил алые кристаллы! Если включу транслятор, то тут будет воронка до горизонта, а Мультиверсум тряхнёт так, что караваны с Дороги посыплются! Я готов пожертвовать жизнью, а вы?

— Алё, Гремарх, — выступил вперёд я. — Это же ты? Я узнал голос. И зачем тебе это? Нам до тебя дела нет, открывай и вали, куда хочешь.

— А, тот самый Лёха? — тоже узнал меня глава СОТОРа. — Ишь живучий какой! Проваливай и дружков забирай. Маяк вам не вскрыть, а я его взорву, не побоюсь. Лучше сдохнуть, чем проиграть! Даю вам час! Потом рычаг — и бум!

— Оператор? — позвал Слон.

— Закрыл окно. Больше щелей не видно.

— Вот же мудак какой. Как думаешь, Лёх, блефует?

— Да чёрт его знает… Я его видел один раз, он весь на пафосе, но не самурай ни разу. Чужая душа потёмки.

— А про эти «алые кристаллы» что скажешь? Реально ими можно взорвать эту залупу?

— Слышал про них один раз, от… неважно, кого. Говорили, что да. Но источник не самый надёжный.

Нам рассказывала о таких Даша, мельком, просто к слову пришлось — ими, мол, Грета взорвала маяк в каком-то там срезе. Хорошо, она говорила, шарахнуло, всё в труху.

— Оператор! — вызвал Слон. — Осмотрите каждый сантиметр, ищите любую щель, куда пролезет микродрон. Возможно, у нас всего час.

— Алексей, насколько я помню? — меня осторожно тронули за плечо.

— Мафсала? — удивился я, обернувшись. — А вы что тут делаете?

— Давайте отойдём в стороночку.

Мы отошли подальше и встали в виду маяка.

— Пришёл полюбопытствовать, как закончит Гремарх, — сказал Мафсала. — Признаться, думал выкинуть его за шиворот самостоятельно, но смотрю, тут уже много желающих.

— Увы, он заперся и угрожает взрывом. Как вы думаете, может? Есть такие кристаллы?

— Алые? Большая, очень большая редкость, но существуют. Теоретически, кто-то мог достать. Я бы смог.

— И что это такое?

— Сами подумайте. Первоматерии три вида: сенсус, время, информация. Голубые инкумбы — время, жёлтые — сенсус, а алые…

— Информация? Серьёзно? То есть это буквально информационная бомба?

— Могущество информации массово недооценивают. И зря. Только мелефиты знали в ней толк, за что и поплатились в конце концов. Но я тут не для исторических дискуссий, без бокала хорошего вина они бессмысленны. Хотите попасть внутрь?

— Разумеется. Но как? Маяки же неприступны.

— Для тех, у кого нет подходящих ключей.

— А у вас есть?

— У этого здания богатая история. Очень много лет здесь была центральная резиденция Церкви Искупителя, скромным руководителем которой я некогда являлся. Строго говоря, являюсь и до сих пор, за неимением других представителей высшего клира. Претензии этого дурачка, самозванца Гремарха, смешно даже рассматривать. Я жил в этом маяке ещё тогда, когда город был действительно Чёрным, и я, разумеется, имею способ попасть внутрь. Интересно?

— Очень. Но сейчас, как я понимаю, будут озвучены условия?

— Именно. Одно и простое — я заберу маяк себе.

— Он нужен нам, чтобы…

— … Поставить туда инкумбы и подпитать Дорогу, да. Это очевидное решение, несложно догадаться. Я готов заниматься этим на постоянной основе. Некогда это было моей обязанностью — включать маяк, заряжать акки для караванов, нести людям слово Искупителя. Я, наверное, единственный, кто помнит, как правильно поддерживать Дорогу маяком. Да, предупреждая вопрос, — просто включить недостаточно.

— А ваш интерес, надо полагать, в акках?

— Церковь всегда брала небольшой процент. Но личное обогащение меня волнует мало, а вот возрождение Церкви — да. Начинается новый кризис, а значит, будет снова явлен Искупитель. Мой долг — поддержать его, защитить, помочь, скрыть от тех, кто захочет его смерти до срока. И оказать последнюю услугу, если понадобится. Кроме того, в прошлый раз мы с ним не договорили, нам ещё так много надо обсудить! Ну как, примете моё условие?

— Не уверен, что это мой уровень… Я просто Лёха, солдат. «Дверь с ноги, прикладом в харю», вот это всё.

— Не скромничайте. Скажем так, я готов принять именно ваше слово в гарантию. Уверен, в итоге его никто не оспорит.

— Тогда считайте, что договорились.

* * *

Мафсала указал на ближайший дом, мы спустились в подвал, прошли по подземному коридору и остановились у ничем не примечательного участка каменной стены.

— Тут скрытая дверь? — догадался я.

— Те, кто строили маяки, обожали секретики, — подтвердил он.

Достав из кармана пластину с фигурным краем, он вставил её между камнями в совершенно неприметную щель и нажал. Фрагмент каменной кладки отъехал в сторону, открывая нишу с бронзовым рычагом. Маф с видимым усилием потянул его вниз, что-то грюкнуло, открылся тёмный проём. За ним прямоугольный в сечении коридор, чёрные стены без отделки, заканчивается тупиком, но Мафсала снова вставляет в стену ключ, и процедура повторяется.

В цокольном помещении уже знакомая установка. Двусторонний привод в нише консоли давит на алые, цвета артериальной крови, кристаллы, они слегка потрескивают. Пахнет на удивление приятно, шоколадом и корицей, как в кондитерской. И не скажешь, что такие опасные штуки.

— Вы знаете, как поменять кристаллы? — спросил Мафсала.

— Да, меня снабдили подробной инструкцией.

— Тогда занимайтесь. Я пока поднимусь, поболтаю с Гремархом.

— Вы точно…

— … Не нуждаюсь в помощи? Абсолютно. Подожду вас там.

Я вытащил из конструкции стопор, сняв нагрузку с кристаллов, осторожно извлёк их. Тяжёлые. Достал из рюкзака голубые, вставил, убедился, что они стоят ровно, вставил стопор обратно. Давление привода начало расти, один из кристаллов заскворчал, резко запахло озоном. Вроде бы всё штатно, как мне и говорили. Теперь можно включить маяк, это вон те рычаги. Но я не стал спешить и сперва поднялся наверх.

Мафсала с Гремархом в бывшем Гремарховском, а теперь, наверное, Мафсаловском кабинете. Руководитель СОТОРа лежит на полу, лицом вниз, изображая коврик у кресла, на котором сидит Маф, поставив ноги ему на спину, и читает какие-то бумаги.

— А, это вы, — сказал он рассеянно, — закончили?

— Да, осталось включить.

— Я сам, не беспокойтесь. Вот дочитаю и спущусь.

— А что с этим? — я показал на Гремарха.

— Он занял то место, которое занимал изначально, для которого предназначен, и которого достоин. В моём старом кресле ему было некомфортно, как любому выскочке и самозванцу, так что он обрёл то, что на самом деле искал. Так, Гремарх?

— Да, господин Великий Мастер, — ответил тот с искренним рвением. — Я счастлив служить вам в любом качестве.

— Я подумаю, что с ним сделать. Да, возможно, вам и вашим друзьям будет любопытно, что он не собирался взрывать маяк сейчас. Просто тянул время. Его заверили, что маяки с сенсус-инкумбами будут приведены в действие вот-вот, всем станет не до него, и вот тогда он активирует трансмиттер. Ему наврали, что он успеет эвакуироваться до взрыва, но, думаю, всем на него просто плевать. Отыгранная карта в этой партии. Может быть, я его убью. Как тебе такая мысль, Гремарх?

— Как будет угодно Великому Мастеру! — столь же горячо и преданно ответил тот.

Что Мафсала с ним сделал? Впрочем, пофиг.

— А кто за ним стоял, вы не в курсе случайно?

Мафсала ткнул Гремарха каблуком сапога в спину и приказал:

— Ответь!

— Коммуна. Курировала операцию рыжая женщина, Ольга Громова.

— Какова их цель? — спросил я.

— Мне не говорили, но я уверен, что им нужны Ушедшие. Они рассчитывали, что, предельно насытив Мультиверсум мортальным сенсусом через сеть маяков, они накормят Доминаторов, дав им достаточно сил, чтобы разрушить стены тюрьмы. Разрушение Мораториума и, в финале, взрыв этого маяка должны были в этом помочь.

— И нафига это Коммуне?

— Я не знаю. Мне разрешили забирать отходы, гранж, и не мешали строить свой торговый проект. Я не спрашивал.

— Мелкие людишки с мелкими интересишками, — констатировал Мафсала. — Но вреда могли наделать как большие.

— Так что, получается, вот-вот шарахнет? Маяки заработают, Мультиверсум крякнет, из глубин поднимется, попёрдывая, Великий Кракен…

— Нет, — отмахнулся Маф, — ничего не будет. У меня самая полная карта маяков, ещё со времён прошлого кризиса завалялась, с навигационного блока волантера копия. Эх, вот о чем я жалею — так это о них, волантерах. Красивые были штуки! В общем, я напряг кое-какие связи, с новыми арендаторами поговорили, большинство осознали, меньшинство рассталось не только с кристаллами, но и с головой. Может, парочку и пропустили, не застав дома, но, даже если они не догадались, что выполнять договор с СОТОРом больше не обязательно, то погоды уже не сделают. Маяк в Чёрном городе уцелел, а значит, взломать локаль Ушедших не выйдет.

— Мафсала, простите за вопрос: а вы вообще кто?

— Просто скромный служитель Церкви Искупителя. Остальное так, хобби. Идите, Лёха, вас там, наверное, заждались уже. Рычаг слева от входной двери, он откроет весь маяк.

— Слон, — вызвал я в рацию, взявшись за рычаг. — Ответь Лёхе.

— Чёрт, тебя куда унесло? Я уже беспокоиться начал. Извини, хороших новостей нет, эта штука закрыта герметичнее, чем бутылка со спиртом.

— Я внутри, Слон. Сейчас открою дверь, не пристрелите случайно.

После растерянной паузы рация ответила:

— Ну ты, глядь, даёшь, Лёха. Принято. Открывай.

* * *

Аннушка вернулась в нашу локаль, когда люди Костлявой уже почти закончили сборы. Отправив детей и женщин в Берконес, та оставила только бойцов. Но их немного, клан небольшой.

— Пойдём частично по Дороге, частично через кросс-локусы. Лоля со Слоном придумали какой-то маршрут, — быстро объясняет мне премша. — Даже если и поблукаем немного, это ничего, топлива полно, машины починены, жратвы валом. Планируем финишировать в Пустошах и осмотреться, а там, может, и в город, на Средку. Как пойдёт. Мне надо отыскать кое-кого, кто поможет ребятам с прошивками. Надеюсь, он жив-здоров.

С кланом отправляются Крисса, не расстающаяся со своим «Карданчиком», а также Слон и Лирания. Лейхерот собирается прибыть позже, когда ситуация прояснится.

— Всё почти готово, — сказал командир наёмников. — Пока Костлявая пакует припасы, мы с Лиркой метнёмся ещё раз к Доку. Последняя попытка, вдруг уговорим? Он в том срезе долго тёрся, знает, что к чему, очень бы пригодился.

— Почти уломали в прошлый раз, — добавила снайперша. — Обещал «подумать», это обнадёживает. Туман и неон так просто не отпускают.

— Да, вернёмся и сразу двинем, — подытожил Слон. — Пара дней, максимум неделя. Ты с нами?

— Я Аннушку жду. Без неё не поеду.

И вот, дождался. Любимая моя женщина разнообразия ради не влетела в срез с дымом из-под колёс, не ворвалась с пистолетом наголо, не выскочила чёртиком с Изнанки, а просто вышла из здания с кросс-бифуркатором и пошла ко мне. Не в коже и бутсах, а в изящном синем платье и лёгких туфлях. Красивая до невозможности и какая-то новая. Не такая как прежде. Аж светится вся.

— Охренеть, солдат, — сказала она, обнимая меня, — как же я соскучилась!

— А уж я-то! — ответил я, когда мы перестали целоваться.

— Я сильнее!

— Это с чего?

— С того, что у Берконеса временной лаг, ты забыл?

— И сколько для тебя прошло времени?

— Два с половиной месяца, прикинь!

— С ума сойти! И ты за это время не нашла себе красивого мускулистого негра с двумя ногами и не осталась с ним? Там же аборигены чёрные, я правильно помню?

— Ага. Чёрные. И практически все с двумя ногами, было из чего выбрать. Но мне не до романтики. Новая школа для корректоров сама себя не создаст. Пришлось здорово побегать. Пасти синеглазок — как кошек стричь. Визгу много, шерсти мало. Но, как только смогла, вернулась за тобой.

— За мной? То есть мы не едем с Костлявой и Слоном?

— Нет. Ну, ты, конечно, можешь, но…

— Стоп. Что-то случилось?

— Да, солдат. Давай присядем, что ли.

— Новость такая, что я упаду?

— Угу. А ещё у меня отекают ноги. Бутсы не налезают, прикинь? Да и без кожаных штанов они не смотрятся, а те тоже на мне не застёгиваются, блин. Хожу вот, завернувшись в тряпочку.

— Да, ты вроде как поправилась слегка, — сказал я растерянно, — там, похоже, хорошо кормят, в Берконесе.

— Ты себе не представляешь, как, солдат! — Аннушка опустилась на скамейку и откинулась на витую металлическую спинку. — Но дело не в этом. Готов к новостям?

— Давай, жги.

— Нам нужно кое-что поменять в салоне «Чёрта».

— Э… Ты серьёзно?

— Как никогда, глядь, в жизни.

— И что там настолько лишнее? Я?

— Нет. Там кое-чего не хватает.

— Чего же?

— Детского, мать его, кресла.

Эпилог

— Вот так должна выглядеть женщина твоей мечты, солдат? Босая, беременная, на кухне?

— Кухню можешь из списка исключить, — смеюсь я, — готовишь ты отвратительно.

— Раньше ты не жаловался, эй!

— У тебя просто не было шансов себя проявить. Кашу с тушёнкой на походной плитке ты разогревала сносно.

— Ладно, — не стала спорить Аннушка, — хорошо, что нас тут кормят, и готовить не надо. Ты тоже так себе кулинар. Ох, скорее бы это закончилось! Беременность — дурацкая идея. Завидую мелефитам, собиравшим детей на конвейере.

— Неужели жалеешь?

— Ну, скажи мне кто заранее, какое это нелепое состояние… Чёрт, я, кажется, большую часть жизни провожу в туалете! Почему нельзя было разместить матку подальше от мочевого пузыря? Я ведь не выбирала этого, — она похлопала себя по большому круглому пузу, — просто не сообразила, что в Цоколе нет Фрактала. Вот, природа взяла своё.

— А если бы сообразила?

— Спроси меня об этом месяца через два, солдат.

— Странно не быть в центре событий, — сказал я. — Развязка всей этой фигни с Ушедшими пройдёт мимо нас.

— Да ладно тебе. Тут, в Берконесе, неслабый временной лаг, мы почти ничего не пропустим. Рожу, выкормлю, подращу, и снова в седло. Оглянуться не успеют, как мы такие: «Хоба, кто это у вас тут?» Не сцы, Мультиверсум нас без приключений не оставит. Он любит плести себя из знакомых нитей.

— То есть ты всё-таки довольна?

— Если не считать, что нельзя пить виски? Ну, как бы, наверное, да. Могло быть хуже.

— В смысле?

— Ну, я могла залететь не от тебя, например. А ты, солдат? Ты, наконец, счастлив?

— Почти.

— И чего тебе ещё не хватает, горе моё? Вот она я — с пузом, никуда от тебя не сбегу, потому что ноги отекли и от сортира лучше далеко не отходить.

— Одной мелочи.

— Ладно, валяй.

Я подошёл к ней, встал на одно колено и протянул коробочку.

— И что там? — подозрительно спросила она.

— Открой.

— Хм… кольцо. Какой-то обычай?

— Аннушка, я люблю тебя и прошу выйти за меня замуж.

— Замуж? Серьёзно?

— Я выяснил, здешний король будет счастлив сочетать нас браком. Если ты откажешь, Его Величество будет рыдать три дня, он уже распланировал народные гуляния в нашу честь и учит речь.

— Ох, блин, могу себе представить… Местных хлебом не корми, дай устроить парад-алле.

— Я не получил ответ.

— Блин, солдат, так нечестно, ты пользуешься тем, что от беременности женщины страшно глупеют. Гормоны и всё такое.

— Я жду ответа.

— Да, чёрт меня дери. Уболтал.

— Скажи это вслух.

— Я люблю тебя, Лёха. Сама от себя не ожидала. Давай уже нафиг поженимся, раз тебе так припёрло. И побыстрее, чтобы я не родила под венцом. И вот ещё что… Есть одно условие.

— Что угодно.

— Проследи, чтобы церемонию организовали где-нибудь поближе к туалету. Чёрт, да что ж такое, я опять хочу писать!

* * *

Конец

Оглавление

Глава 19 Разрушительница

Глава 20 Пятый номер

Глава 21 Старые связи

Глава 22 Вернуть былое

Глава 23 Сложные решения

Глава 24 Прикладная археология

Глава 25 Бизнес-интересы

Глава 26 Ромашка локалей

Глава 27 Прогулки со штурмом

Глава 28 Жара и жажда

Глава 29 Вкус свободы

Глава 30 Начало новой жизни

Глава 31 Видеописьмо

Глава 32 Вне времени

Глава 33 Ничего случайного

Глава 34 Тот самый Куратор

Глава 35 «…И всех размандить!»

Глава 36 Несостоявшийся штурм