Шайтан Иван 3 [Эдуард Тен] (fb2) читать онлайн

Шайтан Иван 3.

Глава 1

Малый перевал. 17 июня 1838 года.

Мы заняли перевал и ждали отряд Хайбулы, который он планировал перебросить к нам, на Лабинскую линию. Самый короткий путь. Три дня ожидания пробудили во мне надежду, что два больших отряда, сформированные генералом Зубаревым, и задействованные в Дагестане, смогли оттеснить отряды Хайбулы в горы, где в конечном итоге должны заблокировать их. Тщательно подготовил засаду и подрыв дороги в пяти местах. Минирование провели вдумчиво и с учётом прежних ошибок.

— Потехин, это, что, по твоему оборудованная позиция? — раздался голос Андрея.

— Ты как собрался стрелять из неё, твоя задница не помещается. Сотня тебя кормит, одевает, учит, а какой-то пастух придет и застрелит тебя как барана.

— Да чего, командир, огород городить. Придут, мы их постреляем и домой.- Улыбается Потехин.

— Ты, что, чурка с ушами не понял, что я тебе сказал.

Словесные переливы моего адаптированного мата из будущего. Растет Андрюха, как лихо коленца загнул.

— И гибель каждого бойца, невосполнимая потеря для сотни.- закончил свой спич хорунжий.

— Идут, командир, кажется они, далеко пока.

Подхожу к Эркену и беру трубу.

— Точно они, кому еще быть.- мысленно чертыхаюсь. — Значит не судьба, придется воевать.

В километрах пяти, шести, начинает подъём длинная колонна. С высоты хорошо видно, как змея, извиваясь, ползет на верх.

Ждать придется часов пять, не меньше. Хуже нет, чем ждать и догонять.

Мы располагаемся на левом склоне, если спускаться, правого нет, обрыв. Полусотня Андрея растянулась метров на сто, высота позиции, над дорогой, не меньше двадцати метров. У каждого бойца по две гранаты, основной удар нанесем ими. Всё не раз оговорено, проверенно. Боже, как долго тянется время.

Спустя пять утомительных часов голова колонны вышла на намеченный рубеж атаки. Два десятка бойцов выбежали из-за последнего поворота, перед самым перевалом и выстроившись в две шеренги произвела залп по передним всадником. Это послужило сигналом к атаке. Мы сделали один залп, почти в упор и по моей команде бросили по одной гранате. То, что произошло дальше нельзя назвать боем, бойня. Раздалось больше сорока взрывов гранат, прозвучавших не ровной серией. Грохот смешался со ржанием лошадей, криками ярости, боли и ужаса. Застигнутые врасплох, оставшиеся в живых горцы не знали, что делать. Двигаться вперед, не было возможности, так, как дорога по всей ширине была завалена телами убитых лошадей и людей, развернуться не получается, из-за толчеи и неразберихи. Мы стреляли по готовности.

— Уходят.- раздался крик Эркена, который находился на самом краю нашей цепочки. Оставшаяся часть колоны, не попавшая под наш огонь, с трудом развернувшись, спешно спускалась. Бойцы смотревшие на то, что мы сейчас совершили, подавленно молчали. Вся дорога была завалена павшими. Практически не было свободного места. Кто-то стал креститься, шепча молитву.

— Командирам доложить о потерях. Хорунжий! — одернул я Андрея. Он очнулся и продублировал команду. Трофим со своими бойцами осторожно стал проводить контроль и зачистку.

Неожиданно раздался выстрел.

— Мишку убили!

Меня подбросило. Вижу, внизу, собираются у лежащего бойца. Пока пробрался по проложенной тропе и спустился вниз была надежда, что ранен. Бойцы увидев меня разошлись. Осматриваю.

— Убит, прямо в сердце.

Смертельно раненый горец смог забрать с собой хоть одного врага.

— Чего встали, продолжить зачистку.- приказал Трофим.

Говорить об осторожности не было необходимости. Вот, он, наглядный пример того, что инструкции, у военных, пишутся кровью.

Смотрю на стоящего рядом Андрея.

— Я понял, командир.

— Раз понял, командуй зачисткой.

Провозились до позднего вечера. Чтобы казак бросил хабар. Хорошо хоть бойцы, уже привыкшие к большим трофеям, брали только действительно ценное и нужное. Дауд со своими и горцы с других селений были ошеломлены результатами засады. Погибло не меньше трёх сотен, никто не считал погибших, а сколько упало в пропасть не известно. Он попросил меня не подрывать заряды до завтра. Не мог смириться с тем, что пропадет столько добра. Пришлось согласиться и немного помочь.

Радость победы была омрачена гибелью Михаила Стенина, из станицы Хмыловки. Случайная, нелепая смерть, не хотелось думать об этом. Горцы под управлением Дауда деятельно трудились. В селения отправлены гонцы, завтра ожидали повозки. Они собрали все, что можно. Договорился с ним, что вяленную и сушеную конину они продадут нам в половину от стоимости. Радостный Дауд согласился и обещался к концу августа приехать на обещанный мной базар.

Да, самый настоящий базар, Торговый центр, так я про себя назвал очередную мою авантюру. Нет, не авантюра, а просчитанная мною торговая операция. Идея возникла в ходе моего прорыва к перевалу.

— Командир, станцуй, душа просит — попросил Трофим, отвлекая меня от мыслей о будущем.

Площадка на самом перевале была относительно ровная, квадрат, двадцать метров на двадцать пять, свободная от работающих горцев. Они разложили три больших костра, чтобы не останавливать работу по разделке лошадиных туш. Одна лежала как раз у границы квадрата. Танцевать вместе со мной вышли Андрей, Аслан, Саня и Эркен. Бирюк с барабаном ждал моей отмашки. Стою посередине с поднятой головой, руки держат кинжал. Киваю Бирюку. Начинается медленный проход на первый круг, дальше по программе. Мы танцуем последнюю связку, многие бойцы пританцовывают на месте, ожидая кульминацию. Наконец станцевав комбинацию с кинжалом, подпрыгиваем с криком УРрррр…., метаем кинжалы в тушу, лежащую перед нами. Наш крик поддерживает вся сотня. Наверно смотрелось очень грозно, при свете костров и единении танцующих и зрителей. Горцы бросившие работу, смотрели с открытыми ртами. Действительно, отпустило. На следующий день подорвали три заряда, этого вполне хватило, чтобы разрушить приличный участок. Сотня возвращалась домой.

Две недели ранее.

Наступил час «Ч». 31 мая, в 6: 00, сотня выступила в рейд. В рейде участвуют все, даже Захар, денщик Андрея, категорически отказался остаться, пристроившись в помощники повара. Шли прямиком, не особо скрываясь, в походном порядке. Главное, скорость. Двигаться по дороге было легче и проще. Мы шли по территории непримиримых, не обращая внимания на встречающиеся повозки, группы и одиночных всадников, которые шарахались от нас в стороны и убедившись, что их никто не преследует, останавливались и провожали взглядами колонну.

К обеду третьего дня, головной дозор доложил, что в двух верстах располагается застава из четырех десятков всадников. Взял с собой Бирюка, Эркена и стрелковый десяток Романа. Эркен, с белой тряпкой на палке, едет впереди и кричит: — Переговоры.

Пока мы медленно подъезжали к заставе, десяток Ромы незаметно просочился по правой стороне и затаился. Два горца двинулись к нам. Одним из них оказался Дауд.

Ас-саламу алейкум Шайтан Иван — улыбнулся Дауд.

Уа-алейкум ассалам. Я не хочу лишней крови Дауд, мне нужно пройти на перевал и я пройду, не зависимо от того, договоримся мы или нет

Улыбка исчезла с лица Дауда.

— Ты снова хочешь разрушить дорогу, мы не позволим тебе сделать это.

— Ещё мне нужен Гефул, он же у вас в селении обитает.

Дауд дернулся и нахмурившись сказал.

— Он наш гость и мы не может отдать его тебе, что бы не случилось.

— И вы готовы, все, умереть ради Гефула, который продаст вас в любой момент, когда ему будет выгодно? — усмехнулся я, насмешливо глядя на Дауда.

— Гость в ауле, мы не нарушим законы гостеприимства.- он опустил голову.

— Ты оповестил Гефула о нас?

— Да.

— Дауд, давай отойдем немного, я хочу поговорить с тобой, без свидетелей.

Подумав немного, он слез с лошади, как и я. Мы отошли шагов десять и сели на траву. Дал отмашку своим чтобы не дергались.

— Дауд, ещё в прошлый раз, я понял, что ты человек чести, уверен, уважаем и имеешь большое влияние среди своих односельчан.

Судя по благосклонному полупоклону, мой прогиб засчитали.

— Скажи, чем я мешаю вам жить. Запрещаю вам верить в Аллаха, субханаху уа тааля (Аллах Преславен и Возвышен) удивленный взгляд. Запрещаю вам совершать намаз и другие обряды. Вы не платите налоги, вы вообще живёте так, как хотите. Приезжает какой-то Гефул и говорит вам, что Хайбула приказывает расчистить дорогу, заплатить налог, дать провиант и идти сражаться с нами во имя Аллаха, субханаху уа талля. Причём тут Всевышний? Вами будет править Абдулах-амин, его наибы и куча других хозяев. Тебе какая разница, как зовут твоего господина, а Хайбула еще требует людей для войны. Просто подумай.

Я пнул в основание стереотипов Дауда и они стали развалиться на глазах.

— Зачем ты разрушил дорогу, мы голодаем, не хватает хлеба. Теперь ты снова пришёл, чтобы разрушить её. Мы закупаем зерно за перевалом и другое необходимое, а ты нам закрываешь дорогу. Разве это правильно?

Дауду показалось, что он нашел за что зацепиться и остановить развал представления основ его жизни.

— Нет, неправильно. Скажи Дауд, по какой цене вы покупаете зерно?

Он с подозрением посмотрел на меня.

— по два рубля пятьдесят копеек, если год урожайный, было по четыре рубля мешок. У нас мало земли, где можно сажать.

Мысли лихорадочно побежали из всех уголков головного мозга, сливаясь и формируя выход из ситуации.

Дауд, ещё два селения, так же как и вы, закупают все за перевалом?

— Ещё четыре.

— Такие, как твой аул?

— Нет, немного меньше.

— Дауд ты можешь организовать мне встречу со старейшинами всех аулов, которые нуждаются в дороге. Только нужно сделать это быстро, у меня мало времени.

— О чем ты хочешь говорить? Я должен знать, что сказать старейшинам.

— Скажи, Шайтан Иван, пришёл к вам с миром и хочет договориться о торговле. Только поторопи их, я жду два дня и дальше, поступлю так, как посчитаю нужным. И горе тому, кто выступит против меня с оружием. Ты знаешь, Дауд, я слов на ветер не бросаю.

— А как же Гефул?

— Он мне не нужен, просто не хотел, чтобы кто-то сидел здесь и подбивал вас напасть на меня. Ну, что? Договорились?

Я протянул руку. Дауд немного поколебавшись пожал её.

— Ты даёшь слово Иван, что будешь ждать два дня? — сказал Дауд не отпуская мою руку.

— Да, два дня.

Я приказал отойти левее и разбить лагерь на берегу большого ручья. От горской заставы выскакивали всадники, гонцы. Ускакал и Дауд.

Все расслабились и горцы и мы. Лагерь разбили по отработанной схеме. Даже выкопали отхожие места. Горцы сначала наблюдавшие из далека, подтянулись ближе, а когда наш повар стал перемешивать готовый кулеш, сели у его границ и смотрели на жизнь лагеря как в театре, забыв, что они охраняют дорогу.

К обеду следующего дня собрались старейшины пяти аулов. На голодный желудок дела не делаются, поэтому сначала угостил прибывших обедом и только после этого приступили к переговорам. С хмурыми лицами выслушали мои доводы о том, что мне нужно и последствия которые их ожидают, в случае сопротивления. Закончил своё выступление словами.

Я не хочу проливать лишнюю кровь. Зачем нам воевать, если можно жить мирно и торговать. Я знаю, что вы закупаете зерно и всё необходимое за перевалом. Этой осенью, на землях Ходжа-Али, откроется базар, на котором можно будет купить всё, что вам необходимо. Думаю многие казаки смогут продать излишки зерна и другую продукцию. Вы можете привезти на продажу все, что пожелаете. Ковры и мясо купят у вас точно. В этом году, в любом случае, я продам вам зерно дешевле, чем вы покупаете за перевалом. Ваш ответ уважаемые, война или мир. Лица старейшин оживились и они стали бурно обсуждать моё предложение. Дауд сидел со старейшинами, хотя не был таковым, пользовался уважением среди них и к его словам прислушивались. Старший сын старейшины самого большого аула, он замещал отца, который был болен. Наконец они пришли к общему решению и Дауд озвучил его.

Старейшины решили поверить тебе и заключить мирный договор на этот год, под моё поручительство. Ты не обманешь меня, Шайтан Иван?

Мы, в сопровождении Дауда с его людьми быстро поднялись на перевал и после разъяснения охране перевала об изменения ситуации на этот год, приступили к подготовке засады. В одной из бесед я попросил Дауда разъяснить всем, что территория базара будет считаться нейтральной территорией и все попытки нападения и грабежа будут жестоко караться. Он согласился.

Глава 2

Сотня спокойно возвращалась домой. Все меры предосторожности, при движении, соблюдались, просто не было постоянного напряжения в ожидании нападения. Весть о заключении мирного договора между мной и пятью аулами непримиримы облетела предгорье и равнинную часть. Восприняли её конечно по-разному, но в большей части положительно. Главное начало положено и нужно всеми силами укреплять достигнутый успех.

Вопрос организации торговой площадки, для начала, занимал все мои мысли. Делать надо все основательно и продуманно, с перспективой, вплоть до отхожих мест. Уверен, Ходжа-Али не будет против такого выгодного дела. Подключу Нарта, он продавит этот вопрос. С таким хорошим настроением мы прибыли на базу.

— Здарав будь, командир, — встречал меня Егор Лукич с Анисимом.- Знаю про Михаила, за то не переживай, сделаем, всё как положено. Вестовой два дня тому назад из Семеновки был. Полковой командир приказывал, как только прибудешь, сразу к нему, не мешкая. Видать что-то случилось сурьёзное.

— Сам то, что думаешь? — спросил я, почувствовав беспокойство.

— Да, кто ж его знает, Петр Алексеевич.

— Ладно, разбирайтесь, я в Семеновку.

Со своим сопровождением поехал в полковой штаб. По дороге заметил следы большого лагеря, между Романовкой и Семеновкой.

— Ну, наконец то, Петр Алексеевич. Как прошёл рейд?

— Удачно, Александр Николаевич, дорогу мы перекрыли основательно. Восстановить её будет сложно и не скоро. Что у вас произошло, почему так срочно потребовали к себе и где Василий Иванович?

— Садись и вникай, какое положение у нас сложилось. На следующий день, после твоего выхода, прибыло усиление в количестве двух пехотных рот и артиллерийской батареи из двух орудий и сотни кубанских казаков. Командует сводным отрядом подполковник Федор (Фридрих) фон Гапнер. Они простояли две недели лагерем около Романовки. Три дня назад поступили сведения, что у селения Джемет, в Баракайской долине появился отряд аварцев и чеченцев в количестве 500 сабель и усиленно собирает добровольцев для нападения на нашу линию. Подполковник Гапнер решил сыграть на опережение и повел весь отряд в долину. Да, капитан Шувалов с ним, прикомандирован к отряду.

— Ай, да Хайбула, сукин сын, подстраховался. Не получилось спереди, решил сзади проникнуть.- рассуждаю вслух.

— Думаю с добровольцами, отряд сильно увеличится.- сказал Соловьёв, глядя на карту.

— А где Василий Иванович?

— Поехал в Хмыловку с полу сотней из второй сотни, там самое слабое место. Я поставил под ружьё всех кого можно, собрал триста восемьдесят казаков. Совсем молодняк не трогал. Надеюсь отбиться. Романовка с Пластуновкой, с вашим приходом, точно устоят.

— Почему Вы не сказали Гапнеру о большой глупости идти на встречу к горцам с такими малыми силами, тем более со сборной солянкой.

— С чем, идти? — не понял Соловьёв

— Я имел в виду, что разные подразделения, нет слаженности и не известно, как они обучены.

— Эх, Пётр Алексеевич, видели бы вы этого надутого индюка. Офицеры сообщили, что он, два месяца, как из Петербурга, отирался где-то при штабе в Петербурге, решил ускорить рост своей карьеры. Обещали поставить на полк, если проявит себя. Какой он военачальник судить не берусь. Но сразу видно, большой поклонник устава и педант. Впрочем, как все немцы. Что думаете делать, Петр Алексеевич?

Я смотрел на карту и размышлял.

— А, что тут думать, Алексанр Николаевич, выманил наше усиление, кто там, у горцев, командир. Сейчас подловит где удобно и вырежет всех, под корень. Даже не сомневаюсь, что их уже за тысячу набежало, а потом на нас, одновременно в нескольких местах.

— Я тоже, так думаю. Поверьте, пытаться достучаться до подполковника, но он отмахнулся от меня.

— Сколько в его отряде людей?

— Триста сорок штыков, сотня кубанцев и сотня донцов, два орудия.

— Итого пятьсот семьдесят душ как с куста.

Такая меня взяла досада, аж кисло стало во рту. Сколько людей погибнет из-за одного… даже слов не могу подобрать. Моё лицо искривилось, как от лимона.

— Разрешите, Александр Николаевич, выступить мне с полусотней, может получиться что-то исправить.

Разумно ли, Пётр Алексеевич, ослаблять Пластуновку?

— Трофим со своей полу сотней сможет удержаться.

— Что ж, попробуйте, только прошу вас, без лишней лихости и безрассудства.

— У меня, Александр Николаевич, только вид лихой и придурковатый, а внутри я разумен и красив.

Соловьев рассмеялся от души.

Быстро вернулись на базу. Скакали на всех возможных парах. Собрал командиров и стал ставить задачи.

— Всем слушать и не перебивать. В рейд идут полусотня хорунжего, стрелки Романа, Тихон с Ильёй и кухня. Савва и Эркен, подберёте по три бойца, патруль, разведка, конно. Анисим провиант на 10 дней. Тихон боеприпасы и 100 гранат. Выход в 6 утра. Всё, выполнять.

Дома, Ада расстроилась, но старалась не показывать этого. Покормила и уложила спать.

В одном этот фон Гапнер прав, обороной войну не выиграть, но вот такое глупое пренебрежение и не правильная оценка противника ещё хуже. Расстояние, которое отряд Гапнера преодолел за три дня, мы прошли за полтора и к вечеру головной дозор доложил что впереди лагерь. Он успел войти в долину, километра на два вглубь.

— Командир, несколько раз видели горцев, пять всадников, казачий разъезд, счас прибудет, кубанцы. К нам подъехали трое казаков. В черных черкесках малиновыми погонами и такими же полу лампасами.

— Кто такие? — спросил младший урядник, настороженно рассматривали нас.

— Командир пластунской полусотни, сотник Иванов.

— Младший урядник Клюев. На подмогу к нам что ль, ваш бродь?

— Показывай дорогу, урядник.

— Кольша, покажи, доложись сотнику.

— Слушаюсь, господин урядник.

— Трогайте за мной, ваш бродь.

— Рассказывай Кольша, чего вы тут натворили? — стал Савва прощупывать кубанца.

— Так сегодня, как раз, перед обедом, навалились на нас горцы, сотен пять, не менее, ну мы им и вдарили. Как шмальнули из пушек и в шашки, а они развернулись и драпать сюда, в долину. Командир сказал лагерем встать, а завтре пойдем их за вымя брать. Никуда они не денутся, проводник сказывал, что долина верст через пять в горы упирается.

Казак молодой, только в реестр вписался и сразу в дело взяли.

— Ты не бось, тоже в атаку ходил?

— А, то, только не догнали никого, сотник остановил, сказал завтра рубиться будем.

У въезда в лагерь стояли знакомые донцы, которые квартировали у Семеновки.

— О, ваш бродь, а вы какими судьбами, говорили, что вы в рейду ушли.

— Пришли уже, где тут у вас начальство обитает?

— Вона, пять шатров, тот, что поболее, и есть штаб, там и главный проживает. Хорошо сходили, ваш бродь?

— Не слабо, почище вашего будет.

— Так оно понятно, с этой пехтой много не навоюешь — с сожалением вздохнул казак.

— Хорунжий, распорядись. Лагерь поставить в стороне, у речки, со мной в штаб поедешь.

Андрей стал отдавать распоряжения Артему и Осипу. Я медленно ехал, петляя между бивачных костров. Меня сопровождал Бирюк, Савва и Эркен растворились в лагере, выполняя свою работу.

У штабного шатра стоял часовой. В шатре слышались громкие разговоры и смех. Мы с Андреем вошли в полутемное помещение, освещённое масленными светильниками. Шестеро офицеров сидели за импровизированным столом и что-то бурно обсуждали. При нашем появлении разговоры стихли, вижу молодого, не старше тридцати лет, офицера с погонами подполковника.

— Господин подполковник, командир отдельной пластунской сотни, Семеновского полка, сотник Иванов.

Подполковник с какой-то, не скрываемой брезгливостью рассматривает нас с Андреем

— Хорунжий сотни, подхорунжий Долгорукий.

Вижу радостное лицо Шувалова.

— Это, что на вас надето? — после длительного молчания сквозь зубы выговаривает Гапнер.

— Полевая форма одежды, господин подполковник.

Понимаю, что мы приплыли, лодка дырявая и конструктивного разговора не получится.

— И зачем вы прибыли сотник, ко мне на усиление? И сколько вас?

— Нет, господин подполковник, по сведениям разведки, примерно в трех верстах, замечены отряды горцев, не меньше тысячи всадников. Меня послали предупредить вас, не преследовать противника вглубь долины и вернуться в места прежней стоянки, станицы Романовка.

— И кто отдал такое распоряжение, позвольте поинтересоваться?

— Подполковник Соловьёв.

— Позвольте, довести до вашего сведения, что сотник Иванов выполняет специальное задание начальника штаба, генерала Зубарева, вот распоряжение.- Шувалов протянул бумагу Гапнеру.

Тщательно изучив её, вернул капитану.

— Господин подполковник, думаю самым лучшим решением будет, завтра утром, как можно быстрее выступить обратно, если уже не поздно.

Зря я полез со своими советами, пришла запоздалая, умная мысль.

Смерив меня неприязненным взглядом, с подчеркнутым небрежением произнес.

— Сотник, как вас там, впрочем, не важно. Выполняйте свое специальное задание и не лезьте со своими советами, когда вас не просят. Не мешайте знающим офицерам выполнять свою работу, а не какие-то специальные задания. Более не задерживаю.

— Слушаюсь, господин подполковник, разрешите идти?

— Идите.

Оставалось только развернуться и уйти.

Выйдя из шатра не ощутил раздражения или злости. Наверное, ожидая не что подобное, был готов к такому повороту событий. Хорошо хоть остался сам по себе, а то бы, боюсь даже думать на эту тему.

— Пётр Алексеевич, просто не представляете, как я рад, что вы прибыли.

— От чего же, очень даже представляю.

— Всё шутите, сотник.

— Ни сколько. Вы то, Александр Константинович, как допустили подобную глупость. Как малые дети влезли в ловушку. Если горцы перекроют вход, то нас просто всех перережут. Их собралось не меньше полутора тысяч, если не больше.

— Вы завтра уйдете? — встревожился капитан.

— А вы, что предлагаете, завтра с этим петухом Гамбургским лезть в глубину долины.

— Почему Гамбурским, он что из Гамбурга?

— Боже мой, Александр Константинович, вы думаете сейчас это важно? — мне стало смешно.

— Так что будем делать, Пётр Алексеевич?

— Андрей, твое мнение?

— А, чё думать, командир, завтра моем руки и айда домой.

— Андрюха, хватит косить под убогого, по делу говори.

— Первое идти с этими баранами на убой, второй вариант, вернуться назад и у входа готовить позицию, хоть кого-то постреляем и оставим коридор для выхода.

Андрей озвучил мой план завтрашнего дня.

— И в кого ты такой умный, хорунжий, оставил нам лазейку.

Наш лагерь стоял в метрах пятидесяти от основного, рядом с ручьем. Устроились под навесом. Аслан с Захаром принесли ужин. Шувалов с аппетитом, съел 2 чашки.

— Не смотрите так на меня, сотник. Стряпню денщика можно с трудом назвать едой. Мой приболел, дали первого попавшегося, вот и мучаюсь.

Что-то зад кольнуло уже не первый раз. Собрал всех командиров.

— Чует моя задница не хорошее, голуби вы мои. Значит такая диспозиция. Андрей, своих расположишь у того кустарника. Рома ты со своими, чуть вправо. Спать в готовности к бою, в цепи. Всё, отбой.

— Как прошел рейд? — спросил подсевший рядом Шувалов.

— Всё как планировал, с небольшими изменениями. Вы то, как оказались в этой компании, Александр Константинович?

— Хотел быть рядом с вами, чтобы при необходимости оградить от стороннего давления.

— Хотели как лучше, а получилось, как всегда.- Сказал я со вздохом.

— Надо запомнить, очень меткое высказывание.- улыбнулся Шувалов.

Глава 3

Проснулся от выстрелов и криков, только начало светать. Разрозненные крики слились в многоголосый ор, лязг металла, редкие выстрелы и такое знакомое «Аллах акбар». Шум схватки стал заполнять весь основной лагерь. Началась самая страшная фаза боя, резня, и горе тому, кто побежал. Со стороны, где ночевала моя полусотня, раздался нестройный залп и далее по готовности. От основного лагеря побежала толпа. Солдаты, поддавшись панике, бежали на нас. Моя банда, или гвардия, пять человек, Аслан и Саня, стояли вокруг, готовые прикрыть в случае опасности. Всё просто и ясно. Если эта бегущая толпа сомнёт нас, всем хана. Стою спокойный и сосредоточенный. Кто бы знал, чего мне стоит это спокойствие, не наигранное и показное, спокойствие человека понимающего, что происходит и, главное, что делать дальше.

— Чего стоим, остановить этих баранов и в штыковую, выполнять.

Вытянулись жидкой цепью, стали останавливать бегущих. На меня набегает солдат с круглыми глазами, в которых плескается страх, отчаянье и больше ничего. С ходу отвешиваю ему оплеуху.

Кажется, сосуд лопнул.

— Штык примкнуть и за мной.

Следующим оказался унтер, затормозил, увидев меня. Взгляд осмысленный.

— Унтер, мать твою, куда бежим? — спросил я обычным голосом.

— Останавливай бойцов и строй шеренгу, в атаку пойдём.

С трудом, с криками, пинками, оплеухами и матом, о великий и могучий русский мат, это наше всё, хотя в этом времени он не так разнообразен, как в наше. Стало что-то получаться, к формирующейся шеренге, жидкой и малочисленной, стали присоединяться солдаты по одному, двое, группами. Среди хаоса появился островок стабильности и все паникующие стали присоединяться к нам, видя в нас спасение. Горцы, преодолев сопротивление, стали выскакивать перед нами. В шеренге стояло больше семи десятков солдат, и к шеренге продолжали присоединяться солдаты, торопливо примыкая штыки. Дальше тянуть не было возможности, горцы перешли в атаку.

Вышел в середину шеренги. С боку Аслан и Саня, остальные в шеренге.

— Не сыы… славяне, прорвёмся. В атаку, ура.

Стреляю из пистолета в бегущего на меня, готов. Выхватываю шпагу, в левой кинжал и понеслась душа в рай. Всё остальное пропало, мир сузился до круга в пять метров в диаметре. Режу, колю, рублю, хрипы, стоны, звон стали. Краем глаза вижу, как справа от меня рубиться Аслан, турецким клычом, слева Саня. Они прикрывают, а меня несёт, руки сами делают все, что необходимо. Начинаю чувствовать усталость, махать железом десять минут, да ещё в таком темпе, это очень непросто. Пространство вокруг меня очистилось, и в этот момент передо мной, появился просто гигант. На голову выше меня, в большой папахе, лицо, почти полностью заросшее бородой. Черкеска порвана и порезана в нескольких местах. Он что-то орёт и наносит рубящий удар. Слить его не получилось, я просел и руку пронзила боль, но клинок выдержал удар. Гигант занёс шашку для следующего удара, я понимаю, что не успею выставить защиту, правая рука онемела. Рывком сблизился с противником, почти вплотную, и левой нанёс удар кинжалом, снизу вверх, в печень, и ещё провернул его. Слышу рёв боли, ответки не жду, такая боль парализует, вдруг удар по голове, слева, и темнота, не мгновенная, а постепенно нарастающая. Где-то на самом краю сознания слышу.

— Командира убили.

Успеваю подумать,

— Не дай бог, опять паника начнётся.

Понимаю, что не убит, а ранен, но от этого легче не стало, окончательно теряю сознание.

Пришёл в себя от чувства, что кто-то мокрой тряпкой протирает лицо. Сознание выплывает из вязкого тумана. Слышу отрывочно доходящие до меня слова и резкий, неприятный запах крови. Он забивает все остальные запахи, нет, еще запах жжёного пороха, кислый и вонючий.

— Савва, как он? — голос Андрея.

— Дышит, только кровью весь залит. Не пойми его, али этого борова.

Пытаюсь открыть глаза, но не получается. Отчаянный страх потери зрения приводит меня в чувство и я хочу руками очистить их. Попытка сесть вызывает волну тошноты и рвотный позыв выворачивает пустой желудок. Несколько раз меня скручивает.

— Чего рот раззявил, держи за плечи. — орет Савва на кого-то.

— Жив, командир, жив, — повторяет радостно он — ты блевани, командир, не держи.

Наконец меня отпустило.

— Что с глазами? Не могу их открыть?

— Так-то кровь на лице спёклась, вот и слиплось все. Счас умоешься и всё наладится.

Я сидел и старался не делать резких движений, лишенный возможности видеть.

— Аслан, давай быстрее, воду тащи.

Слышу, кто-то торопливо приблизился.

— Слава Богу, живой. — голос Андрея дрожит от волнения — Чего разорался «убили», чурка с ушами.

— Как этот боров подмял под себя командира, вот и спужался я, — виновато оправдывался Саня.

— Принес, вода, — запыхался Аслан.

Савва пытается умыть меня.

— Я сам,

Нащупал руками ведро и щедро плесну на лицо холодной воды. Сразу полегчало, головокружение отступило, проснулась жажда. Промыл глаза и свет резанул по ним. Оглядываюсь кругом и вижу радостные лица Саввы, Андрея, Аслана, всех моих ближников.

Пошатываясь пошел к ручью помыться, все двинулись со мной.

— Вы что, собрались и по нужде со мной ходить? А ну брысь, делами заниматься. Достаточно Саввы и Аслана, позже доложите. Снял одежду, которая сильно пропиталась кровью и стал мыться, тщательно смывая запёкшуюся кровь. Холодная вода хорошо освежила, привела в чувство. Ощупал голову и обнаружил большую шашку на левой стороне темени. Видимо когда я нанес удар кинжалом, мой противник, от боли, рефлекторно, резко опустил правую руку с шашкой и ударил меня по голове медным оголовьем рукояти. Учитываю его силу, удар получился не слабый. Прикосновение к гематоме вызвало боль, заставив меня морщиться.

— Рассказывай.- обратился я к Савве.

— Когда ты упал, а этот кабан на тебя повалился, Саня как заорет «командира убили», я и Бирюк рванули к тебе. Оттащили тушу, смотрим вроде ты живой. Тут горцы насели, пришлось махаться с ними. Туго совсем пришлось, неожиданно выскакивает хорунжий с полусотней, глянул на тебя, всего в крови и как заорет УРррр…. Ну и вломились наши, да так, что не выдержали горцы, побежали.

— Наши потери? — напряженно жду ответа

— Убитых, нет, командир, трое сильно поранено, остальные не сурьезно, не считали пока.- радостно улыбается Савва.

— Ешо, капитану, что, давеча, сидел с тобой, ногу порезали. Там их фелшар в шатре пользует.

Самочувствие мое более менее пришло в относительную норму.

— Савва, охранение выставили?

— Все, кто поцелее, остальные возле кухни гуртуются. Да, ты не переживай, командир, там хорунжий командует.

— Аслан, придави камнями, пусть отмокает, скорую помощь тащи, будем лечить страждущих. Савва воды накипятите побольше.

Все ранения, бойцами, получены во время ближнего боя, раны в основном резаные, была надежда, что заживут без осложнений. Самыми серьезными были глубокий порез груди у Бочкарева и плеча, у Андрея. Обработал все мелкие раны и ушибы, зашил рану Андрея. Зашиваю самую серьезную

— Это хорошо, Бочкарев, что рана на груди, а не на заднице.

— Чего, хорошего, командир, — морщится он.

— В бане все увидят шрам и поймут. Грудью бился Бочкарев с супостатом. Герой. Девки захотят за такого казака замуж. А если на заднице шрам, что люди подумаю. От горца бегал, тот и подранил в неудобное место.

Все стали смеяться.

— В таком разе, ладно, пущай будет.

Пытался подавить смех Бочкарев.

Решил проведать капитана. В основном лагере царит бардак и уныние. Шувалова нашел лежащим перед штабным шатром, стороны которого были приподняты образуя навес. Вокруг лежали, сидели раненые дожидаясь своей очереди. Перевязкой занимался молодой парень в очках, классический ботан.

— Здравствуйте, Алекандр Константинович!

— Пётр Алексеевич, как я рад видеть вас в здравии, а то прошёл слух, что вы убиты.

— Слухи о моей смерти сильно преувеличены (не помню кто сказал).

— А голова перевязана?

— Бандитская пуля. Давайте, показывайте, что с вами приключилось. Давно повязку наложили?

— Часа два назад.

Разрезаю повязку и в этот момент ко мне кинулся медикус.

— Что вы делаете⁈. Прекратите, я вам говорю.

Не обращаю внимания. Его перехватывает Бирюк, нежно, но крепко.

— Да вы не переживайте, господин фелшар, наш сотник по чище всякого дохтура врачует, вы идите, вона сколько раненых.

— Но позвольте! — пытается вырваться фелшар из рук Паши, бесполезно.

— Паша, отпусти господина фельдшера.

Он остановился и заметив мой набор юного врача стал наблюдать за моими манипуляциями. Очистил рану, промыл моим серебряным шприцем, с волшебным раствором, зашил, вставив турунды, наложил повязку.

— Вот и все, господин капитан, а вы боялись.

— Позвольте обратиться, — засуетился вьюнош со взором горящим.

— Не позволю, все потом, займитесь ранеными. Вестовой.

— Я ваше благородие.- передо мной вытянулся солдат.

— Быстро собери мне всех офицеров, кто остался, унтеров и фельдфебелей.

— Слушаюсь,

Самое страшное в армии это демократия, которая подразумевает свободу выбора. Следующий этап бардак и анархия. Собрались подпоручик, прапорщик, два фельдфебеля, семь унтеров. Подпрапорщик артиллерист и старший ферверкер, два казачьих сотника с вахмистрами. Смотрю на них тяжёлым взглядом, неожиданно гаркнул.

— Смирно!

Моя команда прозвучала так грозно, что даже Бирюк с Асланом вытянулись в струну.

— Вы что, мать вашу, позорить меня вздумали, перед этой бандой отморозков. На меня смотреть. Как самый умный, принимаю командование на себя. Вбейте себе в мозг, пластуны не сдаются. А вы теперь с нами, следовательно, о сдаче нет речи. Слушай мой приказ; подпоручик организуйте оборону углом в ту сторону, с возможностью быстрой переброски солдат по необходимости. Вы сотники стоите на левом фланге в пешем строю, при необходимости нанесёте удар, конно, когда я скажу. Пластуны на правом фланге будут маневрировать в зависимости от обстановки. Выставить караулы и быть готовыми к отражению удара. Навести порядок в лагере, горцев вынести перед позицией и уложить в ряд, аккуратно. Наших похоронить в братской могиле. Вопросы?

— А что с погибшими офицерами делать?

— Похороните в отдельной могиле. Все выполнять.

В лагере поднялась суета, всё активно задвигалось, слышны команды, матюки, не с целью обидеть, а смазать трудные участки, интонация другая. В армии так, если личный состав не знает, что делать, он теряется в пространстве. Но при получении четкого приказа и сроков исполнения. Жизнь обретает смысл и направление движения.

Вечером командиры доложились о проделанной работе. В бою погибли подполковник Гапнер, командиры обеих рот, подпоручик и прапорщик, три унтера и восемьдесят девять нижних чинов, у артиллеристов командир батареи двое из орудийной обслуги. Казаки потеряли семерых, у нас только раненые.

Горцы потеряли сто двенадцать человек, сколько раненых неизвестно.

Проверял линию обороны. У пушки правого фланга суетились артиллеристы с подпрапорщиком во главе.

— Вы еще не закончили, подпрапорщик?

— Никак нет, всё готово. В обслуге не хватало двоих, выделили из солдат, обучаю.

— Это правильно. Как зовут вас, подпрапорщик?

— Виктор, Губанов, господин сотник.

— Хорошее имя. Завтра очень много будет зависеть от тебя, Виктор. От твоей меткости и быстроты.

— Я не подведу, господин сотник.

— Надеюсь на тебя.

Обхожу дальше. Зацепил ухом разговор солдат у костра. Семь человек, видно с одного котла питаются. Встал в тени обозной фуры.

— А правда, что сотник с чертом водится — спросил молодой солдат.

— Тьфу ты, дурень, на ночь глядя нечистого поминаешь.

Все закрестились.

— Ты, где, Васька, этой дурости наслушался.

— Так, казаки меж собой говорили, а я услышал. Сказали, что горцы сотника Шайтан Иваном кличут и он их столько перерезал, без счёта.

— Когда в атаку пошли, я рядом с ним был. Ох, лют сотник, как давай резать, а глаза звериные, смотреть страшно. Не знаю скольких он поубивал. А пластуны его, кинулись, словно волки и рычат по-звериному.

Высказался пожилой солдат.

— Ладно, будя вам наговаривать страшилки всякие. Я вот, что скажу, с таким командиром и помереть не страшно. Не знаю как вы, а я, в плен не дамся. Видал, как нехристи измываются на пленными. Лучше уж в бою смерть принять, достойно, чем бараном трясущимся. А мы, с таким командиром, накрошим их немало, не дадут нам горцы спуску апосля такого.

Глава 4

Ночь прошла спокойно. Видимо горцы приходили в себя после утреннего боя. Дальше должны прибыть переговорщики и запугивать нас всеми карами небесными. Потом следует предложение чего-либо, дающее шанс на спасение.

События развивались по сценарию. Только я успел перевязать раненых, как появился Эркен.

— Командир, переговорщики, пять человек.

— Поехали, поговорим.

На переговоры поехал я, Савва, Эркен, Бирюк и два сотника. Встретились с переговорщиками и молча смотрим друг на друга.

Двое, из пяти, одеты в дорогие одежды, богато украшенное оружие. Солидные мужики.

— Уважаемый, Умар-бек, приветствует вас. Он не хочет вашей смерти и предлагает вам сдать оружие, лошадей и вас отпустят с миром. Никто не тронет и не причинят зла.

Мне стало смешно и рот непроизвольно растянулся в улыбке. Сейчас я тебе вставлю.

Уа-алейкум ас-салям ва-рахмату-Лляхи ва-баракяту. (И вам милость Аллаха и его Благо славление).

Сцена не ждали. Насладился превосходной игрой горцев. Их лица передали всю гамму чувств, которые они пережили. Трое автоматически ответили на мой полупоклон.

— Передай уважаемому, Умар беку, я очень тронут его предложением, но он, наверное, не знает с кем, имеет дело. Пластуны не сдаются, а другие воины моего отряда не будут позорить честь русского оружия. Я бы постыдился делать такое предложение Умар-беку.

— Кто ты — спросил Умар-бек на вполне сносном русском.

— Я, сотник Иванов, командир пластунской сотни. Некоторые называют меня Шайтан Иван.

— Я слышал про тебя сотник.- усмехнулся Умар-бек.

— Ты слышал, а теперь увидишь и почувствуешь, кто такой Шайтан Иван — жестко смотрю ему в глаза. Он выдержал мой взгляд, глаз не отвел.

— Прощай Умар-бек, я все сказал. — Стал разворачивать Серко.

— Постой, мы можем забрать павших? — окликнул меня переводчик.

— Зачем?

— Мы хотим похоронить их.- ответил удивлённо он.

— Потом, после боя, всех разом заберёте. Зачем зря туда-сюда ездить.- мои чуть не подавились сдерживая смех.

Кода мы отъехали на приличное расстояние сотник кубанцев рассмеялся.

— Лихо ты подрезал басурман. Ты что, по их нему разумеешь?

— Не по их нему, а по-арабски. Ответил на приветствие.

— Молодца, сотник. Умыл нехристей. Туда-сюда, ха-ха-ха, голова. Щас попрут.

— Сотник, ты отправил гонцов?

— Да, троих, под утро. Вроде прошли тихо. Думаю дойдут.

Ну, дай-то Бог.- перекрестились.

Через час караульные подняли тревогу. Волна всадников набирала разбег, разделяясь на два рукава. Одна наступала прямо, другая загибаясь на левый фланг. Кричу,

— Артиллерия бей картечь, на усмотрение.

Лава быстро приближается. Стреляет первое орудие, следом второе. Удачные попадания, два куска вырвало из передней шеренги. Вот залп моей полусотни, десятка четыре лошадей падают кувыркаясь, слышно лошадиное ржание и крики всадников. Стою среди солдат.

— Братцы, бей по лошадям. — стараюсь перекричать шум свалки.

— Бей. — раздаётся залп. Мои стреляют быстро и точно. По правому флангу образовалась куча заметно больше и она росла на глазах. Раздаётся ещё два орудийных выстрела, в упор.

Всё, горцы не выдержали и повернули. Казаки атаковали прорвавшуюся сотню и началась конная рубка. Два десятка бойцов подтянулись к собачей свалке и с метров десяти, стали отстреливать горцев из пистолетов. Прорвалось около трех сотен, не сотня, как мне показалось в начале. Так что помощь мои пластунов оказалась не лишней. Ушло не больше семи десятков.

Все, возбужденные победой, громко разговаривали, смеялись, кроме моих. Они под прикрытием стрелков Ромы деятельно трудились, собирали трофеи, профессионально и быстро. Зачистка и контроль, проводилась под руководством Андрея.

— Подпоручик доложите о потерях.

— Господин сотник, убитых нет, пятеро раненых.

Он докладывал и не мог понять, как такое возможно.

— Что ж мы со всем этим делать будем.- Задумчиво произнес Савва.

— И я о том же.

Увидел сидящего Шувалова у колеса фуры

— Александр Константинович, я же просил вас не беспокоить раненую ногу.

— Да какая там нога, я уже, признаться, помолился и приготовился достойно принять смерть, а тут такое.

— Да ничего сложного, грамотное использование сил и средств и конечно воинский дух.

— Не умоляйте своей заслуги, Пётр Алексеевич. Не пойму никак, вроде делаете всё, как другие поступили бы на вашем месте, а результат не сравним. Уверен, если бы командовал подполковник Гапнер нас бы разбили в пух и прах.

— Просто повезло.

— Эх, Пётр Алексеевич, не цените вы себя.- вздохнул Шувалов.- Если выживем, буду просить генерала представить вас к Георгию.

Насчитали ещё двести восемь убитых горцев, не считая первых.

Единственные кто понёс потери это казаки, погибло тридцать два казака. Оба сотника хмурые докладывали о потерях. Предлагал же им в пешем строю встретить горцев. Нет, взыграла казачья гордость. Теперь сидят с понурыми головами. Не стал им давить на мозоли и так настроение никакое.

Вручил офицерам трофейные шашки и кинжалы, заслужили. Сами они как-то не привыкли к сбору трофеев. Солдаты, втихоря, собирали ценные вещи, во время чистки завалов из лошадей и людей. Я не обращал на это внимание, а офицеры делали вид, что не видят происходящего. Мои бойцы набили трофеями весь фургон Тихона, это только самое ценное.

Подарил комплект холодного оружия Шумилову. Что делать с погибшими и трупами лошадей, просто не знал.

На следующий день послал Эркена в разведку и дал команду копать могилы для людей и лошадей. Сохранить шкуры и мясо без соли не было возможности. К вечеру вернулся Эркен и доложил, что горцев в ближайшие восемь верст нет. Прождав ещё сутки, дал команду собираться. Утром третьего дня тронулись домой. Все было спокойно. После обеда прискакал головной дозор.

— Наши, господин сотник, драгуны и казаки.

Мы встретились с эскадроном Тверских драгун и двумя сотнями Семёновского полка. Наши гонцы смогли прорваться и доложили Соловьеву о том в какой ситуации мы оказались. Послали прибывший драгунский эскадрон и две сотни нашего полка. Умар-бека невстретили, после двух атак на нас он услышал о помощи идущей к нам и отошёл. Добровольцы примкнувшие к нему, после таких больших потерь, стали расходиться по дома.

Драгуны со всеми казаками решили продолжить преследование, а мы с пехотой пошли домой.

Счастливый и радостный возвращался на базу. Могу себе признаться, что не надеялся выбраться из этой передряги так легко. Полу сотня не потеряла ни одного бойца. Начинаю и сам верить в свою удачу и одновременно боюсь того момента, когда она покинет меня. Успокаиваю себя; — На удачу надейся, а сам не плошай. Буду стараться не плошать.

— Командир, тут до тебя просится. Чечен кажется.

— Какой чечен?

— Не знаю. Нагнал нас с арбой.

Вылезаю из фургона, который под завязку забит барахлом, чертыхаюсь ударившись коленом. Стоит арба, рядом горец, старше сорока, в запыленной одежде, шашка кинжал, на арбе лежит ружьё и кто-то укрытый буркой. Увидев меня он быстро заговорил на аварском, знакомые слова. Подошёл Эркен, выслушал.

— Его зовут Леча, он чеченец, пришёл с Умар-беком. В последнем бою ранили его сына, он умирает. Просит спасти сына, он последний из трёх сыновей, которые погибли раньше. Их лекарь пользовал, а потом сказал, что сын умрёт. Говорит, только ты, командир, можешь помочь. Леча отдаст все, что имеет, только помоги ему.

— Почему он решил, что я могу помочь?

— Говорит, что ты Шайтан Иван, больше никто не может помочь.

Смотрит на меня с такой мольбой. Одинокая слеза катилась по обветренному лицу.

— Ладно, стаскивайте, будем смотреть. — сдаюсь я.

Бойцы стащили бурку с раненым. В нос ударила вонь гниющего мяса. Совсем молодой юноша, не больше шестнадцати. Левое бедро прикрыто грязной тряпкой. У него горячка, температура 39, точно. Весь красный и его сильно трясет, поднимаю ткань.

— Твою……. — я просто не смог сдержаться. Опухшее бедро синюшного цвета, около раны черного, покрыто коркой какой-то грязи, Вонь жуткая.

— Спроси его, что он мазал на рану?

— Говорит мазь, лекарь продал.

Осмотрел, абсцесс, рана загноилась, и похоже начинается сепсис. Исход отрицательный,

— Поздно, батенька спохватились, — вслух говорю я.

Лечо заметив что-то на моём лице горячо заговорил.

— Он знает, что его сын умирает, но если есть хоть маленькая надежда, делай Шайтан Иван, даже если сын умрет, он скажет тебе спасибо, что не отказал в помощи — перевел Эркен, коротко и может не точно.

— Всё равно умрет, а так может действительно помогу.- решился я.

— Скажи ему, я попробую помочь, но шансов очень мало, слишком поздно он привёз его.

Лечо только глубоко поклонился.

— Паша, позови подпоручика.

— Вызывали, господин сотник?

Подпоручик с интересом осматривался и почуяв запах гниения поморщился и отступил на два шага.

— Поручик, так сложились обстоятельства, мне придётся задержаться на пару дней. Вы можете следовать дальше. Думаю опасности никакой нет.

Не много подумав подпоручик ответил.

— Пожалуй, мы лучше с вами, три дня нечего не решают, провианта в достатке и солдаты передохнут. Встали лагерем, дел хватало и поэтому люди только обрадовались нежданному отдыху.

Не буду описывать саму операцию, ничего привлекательного нет. Скажу только, что прошло всё успешно, осталось только ждать результата. Ассистировал мне фельдшер, был на подхвате. Запретил его спрашивать меня во время операции, всё потом. Утром следующего мы узрели чудо, творцом которого был я. Температура упала, горячность был менее заметна и он пришел в себя. Я успел, сепсиса не случилось. Медикус просто сел на шею требуя объяснений и подробных пояснений моих действий. Я не выдержал и послал его в далекое путешествие. Сказав Паше не подпускать ко мне ближе чем на три шага. Ещё через день мы тронулись дальше. Я подробно проинструктировал Леча, объяснив ему, что еще три дня больного нельзя перевозить. Оставили ему продуктов и соли для приготовления волшебного раствора (гипертонический). Леча поклялся мне, что не скажет никому, кто лечил его сына. Не хватало ещё, чтобы я прославился как целитель. Только этот фельдшер просто достал меня вопросами от куда я знаю о лечебном деле и где я достал свой набор юного медика. Даже Паша не мог оградить меня от агрессивного эскулапа.

Боже мой, как я был счастлив когда, зашёл в свой дом, радостная Ада не знала куда меня усадить, плакала и смеялась одновременно. Наша традиционная баня и все остальные радости жизни. Оказывается по станице и Пластуновке прошёл слух, что полу сотня погибла вместе с отрядом, а тут мы, да ещё без потерь, безвозвратных. Всё завершилось небольшим торжеством, которое организовали старшина и Анисим. И обязательный танец, Пластунский хоровод. Наступившие будни были совсем не серыми. Перед выходом успел озвучить идею о создании торгового центра Базар и убыл в поход, по дороге коротко навестил ходжа Али и рассказал об идеи Нарту, управляющему Али. У него глаза загорелись когда он услышал, что можно организовать. Ком полка, Соловьёву преподнёс с политической окраской, рассказал о моей попытке примирения с горцами предгорья. Получив одобрение и поддержку с энтузиазмом принялся за работу. Отправил подробную докладную о рейде на перевал и бое столкновении с Умар беком, добавил докладную о моем видении мероприятий и действий по отношению к местному населению. Подвел основательный фундамент под создание торгового центра. В том, что идея воплотиться в жизнь не сомневался. Необходимость торговой площадки, для всех жителей, давно назрела. Нужно начать и запустить первый камушек, дальше он сам обрастёт мясом. За время моего отсутствия Егор Лукич и Анисим провели колоссальную работу. Я просто удивился энергии и креативности моих хозяйственников. Конечно в понимании нынешнего времени. Они даже успели переговорить с Нартом, определить самое удобное место для Базара и даже поделить доход, который ожидался не маленький. Они определились со средствами необходимыми для строительства. Единственно на чем я настаивал, это наличие зернохранилища и конторы по закупке ковров. Остальное на их усмотрение. Дальнейшее моё участие не требовалось.

Вернулись драгуны и четыре казачьи сотни. Умар бека они не нашли, добровольцы тихо рассосались и только разочарованный Василий Иванович и Соловьёв приехали ко мне на ба

Ну, рассказывайте, как вы погуляли и Умару показали, кто такие Семеновские пластуны. У кубанцев и дончаков только и разговоров сотник то сказал, сотник это сделал, прям героическая личность. Твой разговор с Умаром, целая быль сложилась. — завел разговор Василий Иванович, после сытного ужина.

А нам не свезло, как сквозь землю провалился. Ну, ничего, ты за нас всех с Умаром поквитался. Пожалились, что не послушали тебя, а в собачью свалку полезли, не думали, что их три сотни. Ежели б не твои с пистолями, ещё больше срубили. Очень уважают тебя казачки, бога благодарят, что ты головой стал. Если б этот немчура остался командиром, все бы там полегли.

— Ладно, будет тебе, Василий Иванович, совсем захвалил, неудобно как-то.

— А ты не стесняйся, Пётр Алексеевич, сколько ты душ православных спас от неминуемой смерти. Так что похвала и почёт заслуженные. Но не загордись, имей уважение к людям.- рассмеялся есаул.

— Хотел предупредить вас, Пётр Алексеевич, приезжал к нам есаул Худяков, из Сунженского, что в Заречной квартирует. Спрашивал вас, поговорить хотел о возможности обучения своих пластунов у вас. О деяниях ваших вся линия наслышана. Сказал, что несколько полковников просили Атамана о содействии в этом вопросе. Будьте готовы, Пётр Алексеевич.

— Сотник, а когда испытание проводить будешь, по осени? Скоро в казаки верстать некого будет, все новики в пластуны пойдут писаться.- рассмеялся есаул, находясь в хорошем настроении.

— Действительно, многие интересуются. Если я правильно вас понимаю, Пётр Алексеевич, увеличивать сотню вы не будете?

— Да, Александр Николаевич, доберём не больше двадцати. Доукомплектую и не более того.

После подведения итогов летней, осенней компании будут сделаны выводы и они мне уже не очень нравятся. Учитывая боевую эффективность сотни, вывод напрашивается сам. Увеличить количество сотен и насытить ими всю линию и тогда будет всем хорошо. Надеюсь Атаман и Зубарев понимают, что это заблуждение.

Глава 5

Как я и предполагал, ходжи Али, согласился на строительство Базара. Не ломая голову назвали торговую точка, Базаром. Поехавшие со мной старшина и Анисим сразу состыковались с Нартом и сразу взялись за дело. Возбужденные возможными перспективами они бурно обсуждали и спорили. Пришлось прекратить пустые дебаты и направить их энергию в нужное русло. Отправил определить место строительства. Сам ходжа Али, задумал постройку земляного укрепления, наподобие моей базы, что бы была возможность укрыться всему населению во время набега. Мысль здравая, нарисовал ему подробный план и указал на обязательное наличия источника воды. Азамат с конца месяца будет считаться зачисленным в сотню и начнет служить рядовым, без всяких скидок и условий, как все бойцы сотни. Я возвращался домой и у крайних домов селения встретил Лечу. Увидев меня он глубоко поклонился.

— Как дела Леча?

— Благодарение Аллаху, намного лучше, господин.

— Давай посмотрим, раз так случилось.

— Мы прошли во двор. Нас встретил хозяин дома, худой старик. Он напрягся увидев меня в сопровождении Бирюка и Аслана. Леча с сыном проживали в маленькой сараюшке, где мы с ним поместились с трудом. Посмотрел на парня, признаков выраженного недомогания нет, лицо осунулось, но учитывая какой он был при первой встрече, можно сказать пошел на поправку. Осмотрел рану, все выглядело неплохо. Я сразу, после операции, сообщил Лече, что будет грубый рубец.

— Всё хорошо, продолжай ухаживать за раной и нужно хорошо кормить сына. Как его зовут?

— Замар.

— Выздоравливай, Замар.

— Возьми, Леча — протянул три серебряных рубля.- Они тебе пригодятся.

Он взял деньги и поклонился.

— Я всегда отдаю свои долги, господин.

— Отдашь, когда сможешь, Леча, хорошо ухаживай за раной.

Мы вышли со двора.

— Ты знаешь, что это был Шайтан Иван?

— Да, Мухам, знаю.- вошел в сарай.

— Отец, кто этот русский?

— Это тот, кто спас тебя от смерти, сынок. Его зовут Шайтан Иван, помни об этом, Замар. Ещё запомни сын. «Лучше иметь благородного врага, чем подлого друга». Ты услышал меня, Замар?

— Да, отец.

Прошёл осенний набор кандидатов, на двадцать заявленных мест претендовали сорок три человека. Испытания прошли быстро, смотрины плавно перетекли в гулянье. По всему, наше мероприятие было только поводом для массового гулянья. Народ веселился до позднего вечера. Когда стемнело, разложили три больших костра и настал момент исполнения бойцами Пластунского хоровода. В танце участвовали лучшие танцоры сотни. Они построились треугольником. Впереди стоял Андрей, за ним Паша и Саня, в третьем ряду Эркен, Савва и Артём, далее четвертый и пятый. Такое построение было самым выгодным и зрелищным. Заиграл барабан, танец начался. Бойцы все в парадках, движения отточенные, строго синхронны. Наступил кульминационный момент, они подпрыгивают с криком УРррр…., и имитируют бросок кинжала.

Зрители взрываются криками, свистом, улюлюканьем, хлопаньем.

— Который раз гляжу и всё равно дрожь пробирает. Эх, так и хочется саму станцевать. — эмоционально высказался есаул.

— Так станцуй, за чем дело стало. — Подначил его отец Мефодий.- Я бы станцевал со всем своим желанием, да боюсь, паства не поймет.

Все засмеялись. Командный состав полка, оба сотника, подпоручик, прапорщик и подпрапорщик, артиллерист. Всё усиление пока стояло у Романовки. Вся эта гоп-компания приперлась без приглашения, как будто, это само собой разумеется. Пришлось ещё ужином угощать.

— Как же у вас славно всё устроено, Пётр Алексеевич! — восторгался Виктор, слегка опьяневший от вина.

Отец Мефодий, сидевши рядом со мной, склонился ко мне, сказал.

— Не поверил я, когда слух прошел, что сгинул ты вместе с отрядом. Не может такого быть, что бы пластуны просто так сдались.

— Ну, да, только с божьей помощью и молитвой отбились от супостата.

Батюшка нахмурился.

— Сейчас тресну по лбу крестом, сколько раз говорено, думай прежде чем сказать что-либо, еретик, хренов, прости меня господи, — перекрестился отец Мефодий.

— Простите батюшка, хотел сказать, на бога надейся, а сам не плошай. — съехал моментально я.

— Вот, можешь умные речи вести, а то язык, что помело, метет, как хочет, у головы не спрося дозволения.

Вышли на свежий воздух. На плацу разложены два костра вокруг которых начались показательные выступления в мужском одиночном танце. Тут уже танцевали в свободной манере. Паша был звездой. Его комбинации были сложными, но очень красивыми. Кто-то затянул казачью песню и все хором подхватили её. Отец Мефодий своим сильным и красивым голосом выделился в солисты. Последний куплет исполнял с особым воодушевлением. Кубанцы не выдержали и стали танцевать, ритмика подходила к их танцу. И в самом конце бойцы попросили меня исполнить песню про коня. Запели на три голоса в сопровождении Саниной гармоники. Как же глубоко проникает эта песня, затрагивает самые потаённые струны души, это не выразить словами. Её нельзя пересказать, её можно только петь.

— Пётр Алексеевич, вчера прибыл нарочный из Пятигорска, приказ начальника линии, вам и князю надлежит прибыть к нему, срочно.

На следующее утро мы с Андреем отбыли со всеми. Кто куда, а мы в Пятигорск. Выехали на малой карете, в сопровождение пятеро на лошадях. Дорогой размышлял. Награждать? Слишком рано. Наказывать, не за что. Хотя было бы желание, а причину найдут.

— Ты чего такой задумчивый, командир?

— Да вот, думаю, с чего нас так срочно вызывают.

— Приедем, узнаем.- беззаботно ответил Андрей.

— Логично, предлагаешь расслабиться и наслаждаться дорогой.

В этот момент нас так подбросило, что щёлкнул зубами.

— Захар, ты что, дрова везёшь? — возмущаюсь я.

А чего, я, ваш бродь, дорога такая.

Не люблю передвигаться верхом. После так пропитаешься конским потом, что в нос шибает, в этом времени все привычны к этому и ни у кого не вызывает сильных, неприятных ощущений. Я не могу привыкнуть, вот и езжу в карете. Верховую езду я освоил в достаточной мере. Джигитовать, как казаки не могу, но скакать и даже немного рубиться научился. В отличие от меня, Андрей часто пересаживается на своего жеребца, аристократ чертов. Порой, как начнет прикалываться надо мной, что я начинаю нервничать.

— Командир, как я тебя в высший свет выводить буду, засмеют.

— На фиг мне упал твой высший свет, живете как пауки в банке с дерьмом и думаете это предел мечтаний.

— Не романтик ты, Пётр Алексеевич, блистательный Петербург, красавицы высшего света, влиятельные вельможи и ты один из них.

— Андрей, ты же знаешь мой ответ, за чем спрашиваешь?

— Да так «приколоться», уж больно по нраву ен то дело.- он любит косить под местного.

Однажды, уже я, прикололся над ним.

— Бесполезно, Андрей, не получится из тебя казак. Сколько не старайся.

— Это почему, командир?

— Да морда у тебя княжеская.- рассмеялся я.

— Вот обижусь на тебя, командир, тогда и поймешь какого ты друга потерял. Кстати у тебя, господин сотник, морда похлеще мой княжеской.

До Пятигорска добрались к вечеру и все визиты отложили на завтра.

Первым делом доложились прямому начальству. Атаман встретил нас с радостью и удовольствием.

— Здравия желаем ваше превосходительство.

— Здравствуйте, господа, прославились на всю линию и казачество в вашем лице. Бой в Баракайской долине станет славной страницей в истории Кавказского казачества. Примите мою искреннюю благодарность. Не смею задерживать вас, господа. Знаю, генерал Мазуров ожидает вас.

Перешли в соседнее здание. Адъютант Мазурова увидев нас прекратил прием посетителей и провел в кабинет генерала. Генерал Мазуров, не менее радостный и довольный встретил приветственной речью. Стало совсем неудобно.

— Не надо смущаться, господа офицеры, по заслугам и честь. Потом он вручил Андрею формуляр о награждении его орденом Святой Анны 4 степени, чем ввел в полную растерянность. Пришлось подтолкнуть его локтем.

— Служу трону и отечеству — прокричал растерявшийся Андрей. Мазуров искренне улыбнулся, радуясь за него. Первый орден и такой уважаемый в офицерской среде. Хоть по статусу не так высок, но вручался младшим офицерам исключительно за проявленную личную храбрость.

— В этом году, по всей линии, многие офицеры и солдаты проявили мужество и героизм при исполнении долга, но ваше дело в Баракайской долине, выше всех похвал. Вы одним только этим делом смогли нарушить все планы мятежников. Генерал Зубарев просто требует о награждении всех отличившихся в этом деле. Он считает, что ваши действия способствовали столь успешному проведению компании в этом году. Мятежники рассеяны, главари скрываются, нанесен ущерб их авторитету и влиянию. Я подписал все прошения и ходатайства о награждениях и повышении в чинах, надеюсь вышестоящее начальство поддержит. Теперь по поводу вышестоящего начальства. Через три дня во Владикавказ пребывает Командующий Кавказского корпуса, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, Галлер Евгений Александрович. Вам, господин сотник, следует непременно прибыть по его приказу. Он будет во Владикавказе с инспекционной проверкой и видимо, узнав о вашем деле, хочет познакомиться и поговорить непосредственно с вами, Пётр Алексеевич, с командиром, который руководил боем. И ещё, прощу учесть, подполковник Гапнер, родной племянник генерала Галлера. Сотник, зная ваш характер, будьте осторожны в высказываниях. Генерал Галлер, боевой генерал и пользуется большим уважением Императора. По его настоянию, я назначил подполковника командиром отрядом усиления.

— Благодарю Вас, Станислав Леонтьевич, я обязательно воспользуюсь вашим советом.

Я ушел в штаб, к генералу Зубареву, а Андрей остался по просьбе генерала Мазурова.

В отличие от начальника линии, Зубарев был не доволен результатами компании, несмотря на достигнутые успехи, он посчитал их временными. Руководители движения остались на свободе, мятежники растворились в селениях и аулах и без сомнения в следующем году всё восстановится и повториться, как прежде. Я был полностью с ним согласен, но только слушал его и не вступал в обсуждения проблем. Самое, главное, я не смог совершить диверсионный рейд, на который он возлагал большие надежды. И только в самом конце он очнулся и сказал по поводу моего эпического сражения в долине.

Простите, Пётр Алексеевич, заговорил вас своим ворчанием. Это ни сколько не умоляет вашего героического дела в Баракайской долине. Александр Константинович подробно доложил мне об этом бое. Уверен, командование по достоинству оценит ваши действия в целом. Вас представили к Георгию 4 степени. Без всяких сомнений вы заслужили орден. Станислав Леонтьевич предупредил вас о предстоящей встрече с Командующим Кавказским корпусом? Генерал Галлер доверенное лицо императора.

— Да, Олег Сергеевич, я обязательно приму к сведению данное обстоятельство.

— Капитан Шувалов у себя на квартире, отпуск по ранению. Просил вас навестить его непременно.

Конечно навестил раненого. Капитан искренне обрадовался моему приходу. Убедился, что идет на поправку и поговорив больше часа откланялся. Шувалов в открытую предупредил о том, что Галлер очень расстроен гибелью племянника о чем, в скрытой форме, выразил своё неудовольствие генералу Мазурову. На следующее утро мы в свите генерала Мазурова выехали во Владикавказ.По дороге генерал обратил внимание на нашу карету и с интересом изучал её и проехал с нами часть пути, отметив мягкость хода. Ещё бы, у нас стояли легкие рессоры.

Владикавказ, этого времени, пока не назывался городом, он был крепостью. Имел два бастиона, три полу бастиона и защищал начало дороги соединяющую Россию и Грузию. Расположенный по обеим сторонам Терека выглядел не очень респектабельно. Большой наплыв приезжих военных, вызвал острый дефицит мест для проживания. Мы сняли дом и я ожидал вызова генерала Галлера. О чем пойдет речь я догадывался.

Наконец в пятом часу, после полудня, за мной прибыл порученец, в чине прапорщика.

— Господин сотник вас приглашают на аудиенцию.

Готовый к встрече, при полном параде отправился на встречу.

— Ваше высоко превосходительство, командир отдельной пластунской сотни Семеновского полка по вашему приказанию прибыл.

Не высокий, худощавый генерал Галлер вызывал своим видом уважение. Георгиевский крест на шее говорил о многом, не считая орденов и множество звезд на парадном мундире. Осмотрев меня с ног до головы, он сухо произнес.

— Здравствуйте сотник. — Говорил он не громко.

— Много наслышан о вас, читал ваши докладные, замечу, много дельных предложений. Поверьте, я высоко оценил ваши заслуги и обо всем доложил императору. Думаю и он найдет что-либо полезное для государства Российского. Все прошения и ходатайства удовлетворены. Милость императора не заставить долго ждать, он щедр по отношению к своим верным солдатам и офицерам, особенно к казачеству. Не секрет, что Его величество питает слабость к казакам.- генерал усмехнулся.

— Присаживайтесь, Пётр Алексеевич. Я не ошибся? — Киваю головой и сажусь на краешек стула.

— У меня к вам вопрос личного характера. Вы знали, что подполковник Гапнер, мой племянник?

— Ни как нет, ваше высоко превосходительство. Узнал об этом по прибытию в Пятигорск.

— Так вот, Пётр Алексеевич, я прошу вас подробно рассказать о том бое, в котором погиб Фридрих, так мы звали его в семейном кругу.

Генерал после последних слов как-то сник и постарел прямо на глазах. Пропала осанка военного, взгляд, выражение лица всесильного вельможи.

— Во время боя я сражался на другом конце лагеря и не был свидетелем событий предшествующих гибели подполковника. Правда, если это как-то смягчит горечь вашей утраты. Сразу после боя, когда я осматривал место схватки, могу с уверенностью сказать, что рядом с подполковником лежали два горца убитые им. Он в руке держал саблю, которую с трудом высвободили из руки.

— Значит Фридрих сражался, как положено офицеру, до конца.

— Да, ваше высоко превосходительство. Что бы там не говорили, подполковник труса не праздновал.

— Благодарю вас, утешили старика. Фридрих был единственным мужчиной в нашем роду. Бог не дал мне сыновей, сколько я не просил, две дочери. У моей сестры дочь и сын. Её муж, гражданская штафирка, преподаватель в университете. Фридрих с детства мечтал стать военным. Я помог осуществить его мечту. Он с отличием закончил пажеский корпус и поступил на службу в гвардию, окончил академию генерального штаба, служил в штабе округа. Но этого ему показалось мало и он настоял на переводе на Кавказ. До меня дошли неприятные слухи о нём, поэтому я попросил вызвать вас, что бы узнать подробно о последних днях Фридриха. Сказали, что у вас произошла серьёзная ссора с ним?

Чувствовалось, что генералу Галлеру хотелось поговорить с кем-то, поделиться с болью утраты, услышать слова поддержки. Поэтому решил не акцентировать внимание на неприятных моментах. Было искренне жаль пожилого мужчину, Галлера.

— Врут, ваше высоко прево…. — генерал остановил меня.

— Евгений Александрович, а то замучаетесь с этим титулованием.

— Врут, Евгений Александрович. Просто разные взгляды на решение возникшей ситуации. Я был направлен командиром нашего полка, что бы предупредить, подполковника, о не правильности его действий. Он очень эмоционально отреагировал и посоветовал мне не лезть в дела, в которых я не разбираюсь. Вот и вся ссора.

— Да, самонадеянность Фридриха, она то и подвела его.

— Соглашусь с вами, Евгений Александрович. Не знание местности, особенностей ведения боевых действий мятежниками и неправильная оценка противника. Было большой ошибкой вести отряд в долину. Ваше высоко превосходительство, я привез личные вещи подполковника Гапнера.

Вышел в приемную и занес кожаный баул и саблю.

— А что за невероятные рассказы о вас, Пётр Алексеевич. Говорят черкесы прозвали вас Шайтан Иваном.

Пришлось подробно рассказать о всех значимых событиях произошедших со мной и послуживших основой слухов обо мне.

Генерал внимательно, с интересом выслушал меня.

— Очень занимательная история, Пётр Алексеевич. Сын князя Долгорукого действительно служит у вас в сотне?

— Да, хорунжим.

— Ну, что же, Пётр Алексеевич, благодарю вас. Вечером жду с князем на ужин. До свидания.

Глава 6

Мы возвратились домой. Счастливый Андрей украсил свою шашку орденом и навесил орденский темляк. Что сказать, смотрелся браво. По сотне пронеслась весть о скором звездопаде и поголовном повышении в чинах, все замерли в сладостном ожидании. Андрей, как мальчишка ещё два дня ходил в парадке и выслушивал поздравления, пока я не напомнил ему о служебных обязанностях. Компаньоны по торговому центру развернулись не на шутку. Закончили строительство амбара для зерна, приемную контору для ковров. Дом на пять комнат, использовать по надобности. Определили места под торговлю частным предпринимателям и скотный базар. Территорию разделял широкий ручей, который протекал через селение ходжи Али. Пока решили проводить базарный день в среду, чтобы не создавать неудобство для мусульман, пятничная молитва и православных, воскресное богослужение. Со средой получилось, как в анекдоте.

Петька спрашивает у Чапая: — Василий Иванович, как писать, что партийное собрание будет во «вторник» или во «вторнек».

Подумав немного, Чапай ответил: — Пиши в среду.

Так и мы определили, в среду. От нашей стороны управляющим был поставлен Антип Смыслов, ставленник Анисима, по всему видать, палец в рот не клади. Со стороны Али, Нарт, который не собирался выпускать Базар из-под своего контроля. В этом году я скупил все излишки зерна у станичников за рубль с полтиной, против одного рубля и двадцати копеек у скупщиков, чем вызвал не здоровый ажиотаж. Привезли зерно станичники из дальних станиц и крестьяне. Пришлось скупить и у них. В обещанный срок пришёл обоз из аулов во главе с Даудом. Сорок две арбы и повозки. Им я продал зерно по рублю и девяносто копеек, против двух рублей сорока копеек, по которым им предлагали перекупщики купить зерно. Радостные аборигены скупили на все деньги, что у них были, и на деньги с проданной мне вяленой конины, за пол цены. Наша торговая операция принесла солидный доход, сто семьдесят три рубля. Окрыленный Антип ускорил строительство и без того быстровозводимого торгового комплекс. Можно было спокойно заниматься своими делами. Осталось провести запланированный пиар ход в селении Дауда. Я загрузил пятнадцать мешков зерна в наш фургон, который раз пять двигался быстрее чем арба, в сопровождении Дауда и своей тройки с Асланом, двинулся к нему в аул. Прибыли мы к обеду следующего дня. Дауд принял нас у себя в доме, познакомил со своим отцом, глубоким старцем убеленного сединой.

Дауд, если у вас в ауле сильно нуждающиеся семьи?

— Да.- Не понял Дауд моего вопроса.

— Вы, горцы, гордый народ и никогда не обратитесь за помощью. Ты, попроси их прийти.

Через некоторое время пришли двое стариков, пятеро подростков и Азим, который увидев меня еле сдержался, что бы не показать своей радости.

— Вот, сотник, это те, кто потерял кормильца.

— Уважаемые и вы юноши, можете взять по одному мешку зерна, это мой садак (добровольная помощь у мусульман).- Все растерялись и смотрели на меня.

— Берите.

Илья подтащил мешок к краю фургона. Азим первый подошел и взвали мешок вышел со двора. Видно, что старики и подростки не смогут унести мешок.

— Дауд, помоги им. — сказал старец.

— Я дожил до седин, что бы увидеть, как неверный совершает садак, напоминая нам, мусульманам, о нашем долге. Поверь, мне очень стыдно за моих односельчан. Благодарю тебя, Шайтан Иван, ты действительно достоин уважения. С начала я не поверил сыну, что ты продашь нам зерно дешевле, чем торговцы и оказался не прав.

— Это только в этом году, как будет дальше я не знаю. Дауд ты развезешь оставшееся зерно в соседние аулы?

Конечно, сотник.

Вот так закончился мой пиар заход, который был ещё одним кирпичиком в фундамент мирного сосуществования с непримиримыми. Я, довольный собой и тем, что все мои планы так или иначе осуществляются, пребывал в хорошем настроении. Мы с Адой, увлеченные уроком черкесского языка, на котором я уже довольно сносно говорил и понимал. Иногда коверкал слова, что вызывало у неё смех.

Раздался стук в дверь. Аслан пошел открывать и вернулся с Андреем, за которым пряталась Марэ с испугом выглядывающая из-за него.

Я, не понимая ничего, уставился на них и молчал. Мысли испуганной стайкой бестолково заметались в голове, стукаясь о стенки черепной коробки и у меня не получалось собрать их в кучу. Зачем-то достал часы и посмотрел на время. 23–52.

— Почти полночь, Андрей и Марэ, дочь ходжи Али, у меня в доме.

Андрей видя мое тупое состояние решил пояснить.

— Вот, командир, Марэ приехала ко мне. Отец хочет её выдать замуж. Она отказалась и сбежала.

Понятно к кому.

И тут до меня дошел весь ужас положения в котором я оказался. А когда я увидел глупую, но счастливую улыбку Андрея, меня так накрыло, не передать словами. Я видел, как рушатся все мои планы и начинания, всё, что я делал эти годы, просто рухнуло в один момент. Когда осознание всей катастрофы дошло до меня, пробку вышибло и я сдулся окончательно. Хотелось заорать, но не было сил пошевелиться.

Андрей что-то говорил, а я не мог уловить смысл, да и желания вникать не было. Я просто сидел и смотрел на них. И тут мой слух зацепили слова «злой и жестокий», где-то на самом дне моего сознания я заметил маленькую звездюльку, которую называют мотивация. Она отчаянно махала мне своими ручонками привлекая моё внимание.

— Стоп Андрей, теперь заново, подробно и не торопясь. Я внимательно слушаю тебя. Хотя постой. Ну-ка иди сюда. Посмотрел я на Марэ. Она, как испуганный оленёнок, робко подошла к столу и села.

— Как ты ночью добралась сюда?

Она заплакала и опустила голову.

Андрей было дёрнулся прикрыть и утешить свою ненаглядную, но я так рявкнул, что все вздрогнули

— Сидеть, только дернись, отгребёшь по полной. Азамат?

Марэ закивала головой.

— Аслан, ну-ка быстро сюда, эту чурку с ушами.

Он моментально скрылся, понимая, что меня лучше не нервировать. Уж он то понимал в какую ж…у я попал. Вошедший Азамат, увидев меня, встал с опушенной головой и виновато молчал.

— Садись, рассказывай.

— Когда мама родила Марэ, у нас гостил Абид с сыном Даусом, друг отца. Абид предложил обручить Дауса с Марэ и отец согласился, Даусу тогда было десять лет.

Абид погиб в одной из стычек с вашими казаками. Даус женился в двадцать лет, его жена умерла через четыре года во время родов. Говорят он бил её. Он очень жестокий и злой. Недавно Даус приехал к нам и потребовал, что бы отец выполнил своё обещание и отдал в жёны Марэ, ей месяц назад исполнилось шестнадцать. Марэ попросила отвезти её к хорунжему. Он хороший человек и любит Марэ, я знаю. Поэтому я согласился.

— Ты, не понимаешь, что вы натворили с Марэ. Вы подставили отца, меня, хорунжего. Марэ не хочет замуж за Дауса, она хочет за хорунжего.- Стал ёрничать я.

— Завтра вернёшься домой!

В принципе я нашел решение столь опасной ситуации, но мне нужно было знать на сколько серьезно настроены заинтересованные лица.

— Нет, — в отчаянии выкрикнула Марэ — я не пойду замуж за Дауса, лучше я убью себя.

Тут встрепенулся Андрей.

Командир, делай со мной, что хочешь, но я не отдам Марэ, никому.- Он обнял Мару, а она прильнула к нему. Что и требовалось узнать.

— Ада, уведи Марэ в комнату, все вон, мне нужно поговорить с хорунжим.

Все быстро рассосались, остался Андрей напряженно сидящий за столом.

— Андрей, послушай меня внимательно, от твоего ответа зависит всё, не торопись и хорошенько подумай. Есть ещё время отказаться. Марэ, дочь ходжи Али, просто побаловаться и бросить, тут не пройдет. Если ты действительно любишь её и готов жениться на ней, официально. Только в этом случае я помогу тебе.

Андрей задумался, уставившись на стол. Молчал. Я не торопил его. От его ответа зависело очень много.

— Если ты откажешься, я завтра отвезу Марэ к отцу и мы забудем об этом досадном недоразумении. Самый простой и думаю лучший выход для всех.

— Нет, я не отдам Марэ, никому, я женюсь на ней, даю слово, командир, слово чести.

— Что ж, князь Андрей Владимирович, я услышал тебя. Тоже, даю слово, если ты нарушишь своё, отрежу тебе яйца! Ты знаешь, за свои слова я всегда отвечаю.

— Договорились, командир, теперь помогай.- рассмеялся Андрей.

— Всех сюда, Саню с Женькой, срочно по тревоге.

В комнате набилось куча народу.

Азамат едешь домой и скажешь отцу, в десять утра я жду его у брода. Сам доедешь, или сопровождение дать?

Он хмыкнул и вышел.

Савва, предупреди на воротах, если хоть кто-то проболтается про Марэ, изнасилую в извращенной форме.

Савва хотел что-то спросить, но благоразумно промолчал

— Эркен, пусть готовят малую карету. Ада поедешь с ними, поможешь Марэ с одеждой, она без ничего приехала.

Прибежал Саня с квадратными глазами таща за руку сонную Женьку.

— Чего, случилось-то, командир?

— Саня, срочно собирайся с Женей, на долго. Поедешь с хорунжим, Женя будет помогать Марэ в дороге. И помалкивай там.

— Теперь с тобой, Андрей. Поедешь в Пятигорск, снимешь дом и сидите там тихо, особенно Марэ, чтоб носа не высовывала. Сам сходишь к Мазурову и проси отпуск по ранению, надолго. Можешь сказать, что по семейным обстоятельствам. Здесь я улажу сам. Сидите и ждёте меня. С тобой поедет Савва и Артем с пятеркой из его десятка. Бирюк, иди, поднимай Артёма, пусть сам подберёт бойцов.

Андрей сидел в обнимку с Марэ и счастливо улыбался.

— Чего задницу давишь, бегом собираться. Как только, так сразу трогайте. Захар с тобой?

— Конечно, куда без него.

Всё погрузили, Захар проверял упряжь, сопровождение ожидало команды трогаться.

— Готово, командир.- доложил Савва.

— Не ссыы., Андрюха, сотня своих не бросает.- мы обнялись.

Под самое утро карета выехала за ворота.

Ложиться спать не было смысла. Совершил пробежку с Эркеном и Бирюком, хорошенько размялись и позвенели железом. Отошёл от стресса и снял напряжение. База оживала, сотня занималась по расписанию. У порядочная суета успокаивала и вселяла уверенность. После завтрака выехали к броду. Дорогой готовился к не простому разговору с Али. Важно не провалить его, иначе обрету злейшего врага. Мне очень нужна дружба с ним. Издали увидели Азамата и Али сидящих у костра. Когда мы подъехали, Али не выдержал и сходу налетел с обвинениями в мой адрес. Он был так зол, что еле сдерживался от грязной брани. Азмат сидел вообще никакой. Видно досталось ему от отца на орехи, размером с арбуз. Наконец словесный поток иссяк и Али спросил меня.

— Почему ты молчишь?

— Я слушаю тебя.

— Ты ещё издеваешься надо мной?

— Нет, Али, просто хочу, чтобы ты услышал меня. Я считаю тебя своим другом, несмотря на то, что ты сейчас мне наговорил. Понимаю твоё чувство оскорбленного отца, но почему ты обвиняешь во всём меня? — Смотрю на Али и пытаюсь поставить его в позицию обвиняемого.

— Марэ, сама сбежала из дому.- делаю акцент на слове «сама». — Ты любишь свою дочь? Или тебе всё равно как сложится её жизнь после замужества?

— Я очень люблю свою дочь и это не правда, что я равнодушно отношусь к её будущему.

Замечательно, Али оправдывается.

— В отличие от нас с тобой, Али, она не только красавица, она ещё умная девушка.

Гнев Али утих и в глазах появился интерес.

— Подумай сам, она сбежала не ко мне, не ещё кому-то. Она, пока не женщина и не умом выбрала мужчину, а сердцем и признаю, выбор очень правильный. Я понимаю, ты связан словом и обещанием, которое обязан выполнить. Выслушай меня до конца, Али и только потом принимай решение. Ты не совсем понимаешь, кто такой князь Андрей Долгорукий. Он единственный сын и наследник одного из древнейших княжеских родов Российской империи. Ты просто не можешь представить насколько он богат и влиятелен.

— А почему наследник такого влиятельного рода служит хорунжим в казаках, а не в армии. — с усмешкой сказал Азамат, который тихо отсиделся, развесив уши и воспрял после гневной трёпки отца.

— Азамат, кто тебе разрешил лезть в разговор?

— Прости отец.- съехал он.

— Не сердись на него Али, он брат Марэ и любит её не меньше твоего, поэтому помог ей бежать.- подставил я Азамата, для профилактики.

— Я отвечу на вопрос Азамата. Князь служил в гвардейском Преображенском полку, это одни из двух старейших полков в русской армии. Там служат отпрыски знатнейших фамилий. Он учавствовал в дуэли и ранил высокогопоставленного чиновника, вопросы чести. Император очень разгневался на это. Он издал закон запрещающий дуэли. И только благодаря тому, что он из столь знатной фамилии, его отчислили из гвардии и направили служить в штаб линии. Другого бы заковали в кандалы и отправили в Сибирь. Скажу больше, когда мы сражались в Баракайской долине и я получил ранение, князь кинулся защищать меня, пока другие вытаскивали. Можно сказать, он спас мою жизнь.- Украшал я образ князя Андрея. — Теперь ты понимаешь Али, почему я помогаю ему обрести своё счастье. Он любит Марэ и дал слово, что жениться на ней, но ей придётся принять православие, что бы стать настоящей княжной Долгорукой со всеми правами и обязанностями. По другому, никак.

Поэтому, предлагаю объявить всем, что Марэ украли, кто, ты пока не знаешь, но обязательно найдешь вора и накажешь.

Ходжа-Али с отполированными мною ушами, громко рассмеялся.

— Ты, Пётр, настоящий сын шайтана, уговоришь кого угодно. Даже, Дауд, непримиримый борец с неверными, считает тебя своим другом. Отсмеявшись он вернулся к нашим баранам.

— Что я скажу Даусу? (кстати, Даус с персидского переводится, павлин.) Нахмурился Али.

— Когда он приедет?

— Через день.

— Я приеду и сам поговорю с ним.- Али с подозрением посмотрел на меня, но промолчал.

Глава 7

В назначенный день я, в сопровождении Эркена, Бирюка и Аслана отправился на долгожданную встречу. Всё обдумав, решил устранить помеху сразу и под корень. Разводить проблемы на ровном месте не стоит. Маленькая проблема обязательно станет большой. Встречать меня выскочил Азамат, он был сильно взволнован. Во дворе у коновязи стояло пять лошадей. Приехал я на красивом, черном аргамаке отбитом у Зелим бея. Он сразу бросался в глаза своей статью. Какая жажда и имидж, понты наше всё.

— Даус приехал два часа назад. Он очень злой. Когда узнал, что Марэ украли, стал обвинять отца, что он специально устроил кражу и он всем расскажет, что хаджи Али не держит данное слово. Отец сказал, Марэ украл русский и где она, он не знает. Когда мы подошли к комнате, разговор шел на повышенных тонах и я четко услышал.

— Русская собак, которую Али испугался, — мой вольный перевод.

Замечательно, все идёт по плану, даже лучше. У меня появился весёлый кураж, щас поговорим.

Заходим с Азаматом.

— Отец, гость приехал.

— Ас саляму алейкум, уважаемый хаджи Али. Подчеркнуто игнорирую двух мужчин сидящих за столом. Али поздоровался и пригласил к столу. Сел и наголо уперся взглядом в молодого горца. Не старше тридцати лет, всё как положено, ухоженная борода, богато украшенная черкеска, красного цвета. Кинжал хорошей работы, шашка висела у входа, видел, когда вешал свою шпагу.

Другой, явно за сорок, с суровым лицом и злыми глазами.

Не разводя политесов сразу стал претворять в жизнь мой план.

— Я слышал, что-то про русских собак? Это наверно сказал ты, Даус, батыр в бараньей шкуре. Я украл Марэ, для своего друга, если хотел что-то сказать, говори мне.

Даус просто поперхнулся от такого наглого наезда. Смотрел на меня и не знал, что делать.

— Ты приехал в чужой дом и у тебя хватает наглости что-то требовать. Ты, дурак или только притворяешься?

Азамат переводил с таким выражением лица и таким удовольствием, как будто, это были его слова.

— Грех обижаться на того, кого всевышний обделил умом.

У Дауса сдали нервы и он выкрикнул:

Закрой свой поганый рот, неверный. Я отрежу тебе язык.

Он вскочил на ноги и схватился за кинжал.

— А ты не обкакаешся, когда будешь отрезать мне язык.

Я нарывался нагло, тупо и весело. Растянув рот в доброй улыбке.

Даус хотел что-то сказать и сделать, но его остановил пожилой мужчина.

— Хаджи Али, почему ты позволяешь оскорблять гостя в твоем доме?

— Потому, что такой гость не достоин его. Прежде чем требовать уважения к себе, научись проявлять его к другим.

Эти слова я произнес спокойным, равнодушным тоном глядя Даусу в глаза, пустым и холодным взглядом. Его проняло.

— Ты позволил себе оскорбить меня и ты ответишь за это. Пока ты в доме уважаемого хаджи Али, я не нарушу закон гостеприимства. Ты же не будешь сидеть тут вечно. Мы поедем с вместе и как только выедем за пределы аула, я поговорю с тобой как с мужчиной. Или ты боишься меня?

Вновь милая и добрая улыбка.

— Я не боюсь тебя, русская собака, поедем сейчас, немедленно.

Даус вскочил и бросился к шашке.

А чего, было бы сказано. Али пробовавший остановить нас, махнул и пошёл за нами.

Мы выехали за пределы аула уже приличной толпой, которая быстро увеличивалась. Оказалось, пожилой, был дядей Дауса. Всю дорогу он что-то пытался сказать племяннику, но тот не слушал его, с ненавистью глядя на меня. Мы выехали за пределы аула, все формальности соблюдены.

— Даус, если ты извинишься, я не буду тебя убивать.

У него началась истерика, а может боевой транс. Глаза лихорадочно блестели, его слегка потряхивает.

— Я требую, что бы мы сражались кинжалами. Ты оскорбил нас, выбор оружия за нами. Внимательно отслеживает меня. Молча киваю. Я в полевке, снимаю все лишнее. Мы выходим в круг. По тому как Даус держал кинжал было понятно, что он владеет им хорошо, может очень хорошо. Видно по глазам и выражению лица, он не сомневается в победе, как и его дядя. Моя чуйка (интуиция) завибрировала, подавая сигнал об опасности. Дураку понятно почему Даус настоял на кинжалах, он уверен в своем умении, а вот я стал сомневаться в себе. Кинжал, это не нож и техника работы с ним совершенно другая. Реально начинаю понимать, что проиграю. Лихорадочно пытаюсь придумать неожиданный финт ушами, да чем угодно, лишь бы помогло.

— Есть — озарение, чуть не опоздало.

Липкий страх неохотно убирает свои щупальца, сердце радостно стучити гоняет кровь, накаченную адреналином.

Неожиданно для всех, я на большой скорости делаю короткую связку с кинжалом и с выдохом, слегка подпрыгнув, метаю его в растерявшегося Дауса. Попал куда метил. Лезвие с противным хрустом, ломая зубы, пробивает рот Дауса. Он, застыв на мгновение, падает лицом вниз, окончательно вгоняя кинжал по рукоять.

Все растерянно молчали. Бой получился неожиданным для всех. Паша перевернул тело Дауса и с хрустом вытащил кинжал. Я подошёл к дяде и протянул руку. Он отдал шашку.

— Меня зовут Хазрат. Скажи почему ты так хотел убить моего племянника?

— Я, не желал, чтобы Марэ стала его женой. Мой друг любит её, она любит его и будет счастлива с ним.

Не стал озвучивать истинные причины, он и так знает обо всех пороках своего племянника.

— Если хочешь мстить за Дауса, можем сейчас решить вопрос.

— Нет, бой был честным.

— Думаю, главой рода, теперь будешь ты, уважаемый Хазрат? — он усмехнулся. Мы поняли друг друга.

Он дал команду упаковать труп Дауса и они поехали домой. А мы вернулись в дом Али. Азамат не выдержал и спросил.

— Командир, а ты знал, что Даус очень хорошо владел кинжалом?

— Нет.

Судя по лицу Али, он был рад такому скорому и решительному решению, главной, проблемы. Только дома он смог расслабиться и улыбнувшись сказал.

— Ты помог Хазрату стать главой рода, думаю он не станет мстить тебе. Азамат, позови мать.

Линэ зашла и поклонилась. Я встал и ответил на приветствие. Все удобно расселись и начался семейный совет на который я был допущен.

— Линэ, надо решить вопрос с приданным дочери.

— Уважаемый хаджи Али. — просил я дозволение говорить с его женой. Он кивнул в ответ.

— Уважаемая Линэ, ваш муж наверняка поделился с вами всеми новостями и вы знаете в какую семью войдет ваша дочь.

Она кивнула.

— У нас говорят: — Муж- это голова семьи, а жена, шея, куда она поворачивает, туда и поворачивается голова.

Все громко рассмеялись, особенно Азамат. Али пришлось посмотреть на него, чтобы он угомонился.

— Вам не стоит беспокоиться об одежде для Марэ, князь купит всё в Пятигорске. Я бы посоветовал отправить ей штук пять красивых ковров разных размеров и деньги. Остальное не стоит везти в Петербург.

Подумав немного Линэ согласилась. Спросила у мужа

— Али, сколько мы можем дать денег в приданное Марэ?

Тут уж надолго задумался Али.

Я могу дать две тысячи рублей серебром, больше нет.- Нахмурился он.- Наверно это мало?

— Князь не нуждается в деньгах, это вопрос уважения, Али.

— Я не смогу так скоро найти еще столько же.- с досадой произнес он.

— Али, зачем нужны друзья! Я дам тебе три тысячи рублей в долг. Ты будешь ежемесячно отдавать двести рублей. Не переживай, скоро начнет работать Базар, поверь мне, он быстро вырастет в разы, осенью мы будем устраивать недельную ярмарку.

— Благодарю тебя Пётр, можешь не сомневаться, я верну деньги.

— Замечательно.

Линэ ушла озабоченная приданным дочери. Остались мы в троём.

— Али, хочу дать тебе очень важный совет, не сочти за неуважение к тебе. Ты умный человек и понимаешь, Кавказ рано или поздно покориться России. Многие народы уже приняли подданство империи. Твоя дочь, станет невесткой очень влиятельного человека. Если ты примешь подданство, он поможет тебе подтвердить твоё княжеское достоинство. Ему очень важно, чтобы жена сына была княжна, а не простолюдинка. Ты, понимаешь меня, Али.

Он кивнул.

— Ещё я советую, когда пройдет свадебная церемония, отправь Мишэ к сестре. Пусть он учится в кадетском корпусе и затем в военном училище. Если он проявит себя, как офицер у него будет блестящее будущее. Но ты должен настроить его, чтобы он хорошо учился и понимал, что делает. Если вы примите подданство, Азамат, примет присягу и послужит у меня год, а после мы попробуем официально, создать полусотню из твоих людей, с ним во главе. Будет помогать тебе поддерживать порядок, на твоих землях.

Али надолго погрузился в размышление вместе с Азаматом.

Почву разрыхлил, семена бросил, осталось ждать всходов.

Договорился с Али, что я пришлю за его семьёй большую карету и мы с приданным отправимся в Пятигорск. Выслушав кучу пожеланий его жены, мы поехали домой.

— Удивил, командир, всё, что угодно ждал, но ни этого.- задумчиво сказал Эркен.

— Да, уж, Даус этот, видать мастак с кинжалом. Сразу видать было.- констатировал Бирюк.

— Поэтому что, бойцы, удивил, на половину победил. Станцевал, вторую половину забрал — получилось складно у меня.

В Пятигорске я, от имени Андрея, поселил семейство Али в гостинице Астория. Сенин, увидев меня радостно, поприветствовал.

— Пётр Алексеевич, наконец-то соизволили навестить меня. Надеюсь у вас нет никаких неотложных дел?

— Здравствуйте, Архип Петрович, это князь Али Баташев со своей женой и сыном. Определите для них хороший номер.

Сенин отдал распоряжения администратору.

— Вам, Пётр Алексеевич, тоже номер определить?

— Да и организуйте ужин в номер на шесть персон.

— Непременно, сделаем всё в лучшем виде.

— Прошу Вас, Ваше сиятельство.-

Поклонился Сенин.

Если Али повел себя как князь, то жена, Линэ, и сын, Мишэ, так растерялись, что стали прижиматься к отцу и мужу. Пришлось отвлекать Мишэ разговором, а Али сделал строгое внушение жена, чтоб не вела себя как девица из глухого аула. В номере, когда Сенин ушел распорядиться на счет ужина, семейство с живым интересом принялось разглядывать убранство номера. Мишэ постоянно спрашивал, трогал и пытался запомнить предназначение каждой вещи и всего остального. Родители внимательно слушали меня. Заказал ужин в номер, я не был уверен, что семейство Баташевых умеет пользоваться столовыми приборами. Позже убедился, что был прав. Отправил Эркена найти Андрея и привезти с Марэ сюда, и Аду заодно. Сенин встретив меня в коридоре осторожно поинтересовался.

— Пётр Алексеевич, скажите, что, это, все значит, кто этот князь?

— Это, князь Али Баташев, отец невесты князя Андрея Долгорукого, того самого — заговорчески тихо сказал Сенину. Жена князя Баташева не хотела жить в гостинице, требовала снять дом. Вы же знаете, Архип Петрович, какие они капризные, горские княжны, вот и выглядит такой недовольной. Князь Андрей попросил моего содействия в размещении семейства и я подумал о вас.

— Пётр Алексеевич, не беспокойтесь, всё будет в наилучшем виде.

— Не сомневаюсь, ваша гостиница, лучшая в городе, — польстил я Сенину.

Застал семейство Али за изучением спальни.

— Вот в таком доме будет жить твоя дочь, только дом в 3 раза больше и красивее. Есть у них и дворцы, усадьбы, об этом, нечего не могу сказать, сам не видел.

Ошеломленный Али сел на стул и не мог переварить услышанное, как и его жена. Мишэ изучал туалетную комнату.

— Отец, там вода из трубы течёт.- радостно сообщил он.

Наконец приехали Андрей с Марэ и Адой. Андрей одетый в парадку, Марэ в красивое платье, зашли в номер. Али сидел, Линэ стояла за его спиной. Поздоровались. Андрей взволнованный сделал шаг вперёд.

_ Уважаемый хаджа Али, я люблю вашу дочь и прошу у вас, её руки. Склонил голову.

— У нас так принято, просить девушку в жёны у родителей.- поясняю я Али.

— А ты, дочь, желаешь этого?

— Да отец, я люблю Андрея.

Потянув положенную паузу, Али вымолвил.

— Хорошо, я даю свое согласие.

Все выдохнули. Марэ бросилась обнимать отца и просить у него прощение за свой поступок, потом они сели шушукаться с матерью. Не сомневаюсь, что мать всё знала, может даже подсказала дочери выход из положения. Подошёл Андрей.

— Эркен рассказал обо всём, что произошло. Даже не знаю, что сказать, командир.

— Не надо ничего говорить, Андрей, просто будь счастлив и помни о данном тобой слове.

Ещё два дня готовились к отъезду. Я уступил во временное пользование шестиместную карету, куда влезло все барахло. В сопровождении Андрея, Артём с пятью бойцами, Саня с Женей, Захар и Савва. Договорились, после приезда в Петербург, неделя отдыха и обратно. Все, кроме Захара и то, по его желанию. Савва категорически отказался ехать без меня. Пришлось оставить.

— Да, ты не сомневайся командир, хватить народу, ежели чего случится. Шалят на дорогах бандюки, так и у нас народ не простой. Вот за то, что вещички теплые привез, за то благодарствую. А то енти, всю дорогу будут чирикать, пока задницы не отморозят. Ты вот подумал, командир, хошь и молодой тожа.

— Ладно ворчать Захар, смотри, будь осторожен. Нет у меня надёжи кроме тебя.- польстил я ему. Надо поднять значимость человека, что бы он осознал. Проинструктировал сопровождение. Артём десятник опытный, надёжный. Наконец жених с невестой уехали, Линэ расплакалась понимая, что расстаётся с дочкой на долго. Андрей приглашал тестя и тещу в гости, обещались обязательно приехать. Мы прожили ещё три дня в Пятигорске. Андрей категорически отказался от моей помощи и оплатил гостиницу, за всё время нашего проживания.

Глава 8

Если Али с семьёй гуляли по городу, в основном по базару, то я гулял по другим местам. Генерал Мазуров, узнав о моём присутствии в городе, немедленно вызвал к себе.

— Здравия желаю, ваше превосходительство.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич, — плотоядно улыбнулся Мазуров.

— Теперь подробно доложите мне, что ещё за история с похищением княжны, Долгоруким, и не врать. — грозно закончил он.

Через своих агентов влияния, Саввы и Эркина, запустил слухи о похищении прекрасной княжны, князем Андреем. А, что, лихо, романтично и красиво и, главное, в нужном мне свете. Слух по городу разнесся моментально. Вот и генерал заинтересовался, все-таки Андрей не чужой ему человек. Я в романтических тонах нарисовал ему историю любви двух юных сердец и своем скромном участии в этой истории.

— Темните сотник? Уж очень все красиво.Прямо поехали вдвоем с князем и украли девицу из постели.

Мы рассмеялись, оба, представив эту картину.

— Нет конечно, Станислав Леонтьевич. По взаимной договорённости. Позже мне удалось уладить всё с её отцом. Я в хороших отношениях с ним.

— Что, действительно так хороша, как говорят?

— Даже, лучше.- мне стало смешно от заинтересованности старого ловеласа.

— У меня вопрос, Станислав Леонтьевич. Правда, что его императорское величество подтверждает родовые привилегии инородцев, иноверцев?

— Да, не надо далеко ходить, хан Нахичеванский, не только признан, но и принят на службу. Но при одном и обязательном условии, принятия Российского подданства. — он поднял указательный палец.

— Представляю лицо моего друга, князя Владимира. — генерал рассмеялся.

После, я посетил капитана Шувалова, который был на месте, генерал Зубарев отсутствовал.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич, какими судьбами в наши пенаты?

— По делам в городе, решил проведать вас. Как рана?

— Вашими деяниями, всё хорошо. Вчера сняли швы. Скажу вам по секрету, все ваши ходатайства о награждениях и поощрениях подписаны и отправлены в канцелярию командующего корпусом. Более того, он затребовал отклоненное ранее прошение о награждении вас Анной третей степени с мечами и подписал его.

— Благодарю, Александр Константинович, за приятные новости, а вас то представили к награде?

— Не знаю, как насчет ордена, то начальству ведомо, но чин подполковника мне обещан генералом. Поговорили ещё о стороннем и всё-таки Шувалов не выдержал.

— Пётр Алексеевич, слухи о похищении горской княжны, хорунжим, правда?

— Да, правда.

— Но как такое возможно? И как теперь всё будет?

— Не переживайте, всё будет хорошо. Он уехал в отпуск, по ранению и увез с собой похищенную деву. Большой Кавказский приз.

— Вы всё шутите, Пётр Алексеевич.

Напоследок зашёл отметиться у Атамана.

Он, без всякого вступления, недовольным голосом произнес.

— Пётр Алексеевич, ну не можете вы, со своим хорунжим, без происшествий прожить ни дня. Что ещё за похищение княжны и где вы её нашли?

— По соседству, Николай Леонтьевич, дочь хаджи Али.

— Он что, князь?

— Да, род Баташевых, княжеский, правда порядком обедневший и утративший влияние. Точно не знаю, Николай Леонтьевич, там голову сломаешь, пока разберёшь.

— Ну и зачем, спрашивается, надо было затевать подобное, сотник.

— Любовь, Николай Леонтьевич, что я мог сделать.

— Ммм, да. И чем дело закончилось?

— Полюбовно, миром, господин атаман.

— А где, князь?

— Убыл в отпуск, по ранению, ваше превосходительство.

— Ну и слава богу. Пожалуйста, Пётр Алексеевич, давайте без этих амурных историй и так забот хватает.

— Слушаюсь ваше превосходительство.

Я уже собрался прощаться, как атаман продолжил.

— Не спешите, сотник, присаживайтесь. Поступил приказ командующего Кавказским корпусом о формировании сборного отряда нашей линии и отправки его в распоряжение генерал-майора Симонова Игоря Дмитриевича, начальника Армянской области. У него не хватает сил, что бы дать отпор туркам, которые устроили массовую резню в пограничных районах, очень много беженцев. Крупные отряды постоянно прорываются на нашу территорию совершая грабежи и истребление местного населения. Генерал Галлер указал на обязательное присутствие пластунской сотни в отряде. Вам будет собранно семь десятков молодых казаков из Кизлярского, Сунженского и Гребенского полков, По распоряжению генерала Галлера будут выделены средства на вооружение и обмундирование по вашему образцу. Все остальные вопросы будут решаться в ходе подготовки. Сроки не определены, скорее всего конец июля. Поверьте, Пётр Алексеевич, я пытался отговориться, там действительно тяжелое положение. Полагаю, планируется что-то серьёзное, турки совсем обнаглели. Это не обсуждается, думаю полусотня в последующим укрепит Сунженскую линию.

Теперь можете быть свободным, будьте готовы принять пополнение и не переживайте так, за вами сохраняется право отчисления не пригодных к службе в пластунах.

Вдохновленный и в прекрасном настроении, я хмурый появился в гостинице.

Савва и Эркен сразу уловили моё состояние.

— Что, командир, от начальства перепало?

— Есть немного, завтра домой.

Предупредил Али с семейством, которое вполне освоилось в номере и радовалось жизни. Ранним утром тронулись в путь.

Я понимал, что после моих рейдов и бое в долине, начальству придёт гениальная мысль об увеличении моей сотни или создание учебного центра на основе моей базы. Мне это ничего не давало, а только связывало по рукам и ногам. Не будет свободы действий, а будет формирование, которое выведут из подчинения атамана Кавказского казачьего войска. Выхода из создавшегося положения я не видел. Самый лучший вариант, из худших, был укрупнение максимум до двух сотенного состава, но оставаться в составе казачьего войска. Так и довел свои соображения атаману перед отъездом. Он пообещал подумать над серьезной возможностью потери сотни для казачьего войска.

По прибытии на базу собрал весь командный состав и довёл новость. Все молчали и ждали продолжения.

Старшина, подумай где расположить две казармы для пополнения, срочно организуй строительство. Бери всех свободных, но чтоб до начала дождей они стояли и дымили печками.

— Тихон организуй вторую походную кухню. Сколько у нас на складе ружей старого образца?

— Восемьдесят две штуки, после обмена на новые, пятьдесят семь пистолетов нового образца. Сто тридцать хороших кремневок, двадцать четыре штуцера, все приспособы к ним. Холодного оружия двести шашек и сто сорок кинжалов, в хорошем состоянии. Гранат, триста девяносто одна штука.

Мы получили партию из ста десяти ружей улучшенного образца. Ствол из лучшей оружейной стали, чуть тоньше прежнего, приклад с улучшенной эргономикой, легче на 300 грамм и пятьдесят пять пистолетов с улучшенной рукоятью и стволом, облегченный вариант. Перевооружили сотню. Образовался запас старых ружей.

— Служба тыла свободны. Теперь с вами. Трофим, подбери десяток толковых бойцов инструкторами по одному в десяток, Рома отберёшь десяток стрелков. С первого дня, каждый день долбите в мозг наши правила. Обучать жестко без слабины. Кто не тянет отчислять без жалости. Чтобы через три месяца это были не сборная по сосенке из горбыля, а полноценные пластуны первого года службы. И что бы я не слышал: — Я Сунженский или Гребенский. Только пластун отдельной пластунской сотни, чтобы каждый горел желанием стать им.

Все свободны. Теперь ты Савва, присмотри троих сообразительных и думающих из новичков и работай с ними, как с разведкой. Эркен присмотрись вообще ко всем, постарайся узнать общие настроения, кто чем дышит. Гнилых и противных выявлять немедленно и докладывать. В следующем году, летом скорее всего будем воевать с турками. Об этом тоже подумайте.

Они вышли и я остался один в штабе.

В войсковом казначействе мне выдали аж двадцать пять тысяч рублей ассигнациями. В торговом доме Бусыгина обменял на серебро один к четырем, и то, как постоянному клиенту. Заказал ранцы, котелки и ткани с доставкой. Здесь уже мне сделали скидку, за большой заказ. Остальное сдал Егору Лукичу.

Глядя на пустую комнату почувствовал, не хватает Андрюхи. Как он там? Едет домой, наверное счастлив и радуется, что Марэ рядом. Не думал, что его так много станет в моей жизни.

Дома после ужина, когда я сидел задумчивый и грустный Ада села рядом, обняла и прижалась ко мне. Вспомнил маму и то, что уже два месяца не писал ей, а получил от неё три письма. Я и в той жизни был плохим сыном.

7 октября прибыла сборная солянка во главе с хорунжим. Личность примечательная. Вислые, длинные усы, богатый чуб, весь такой лихой и ядреный. Их довезли до Михайловского поста, а дальше они проделали весь оставшийся путь пешком. Грязные, недовольные, они так и кучковались по своим полкам. Одетые кто во что горазд, обноски одним словом. Их завели на базу и оставили на плацу. Новички с интересом оглядывались и тихо переговаривались. Видно, что собрали молодняк, как я и набирал в сотню. Когда с Трофимом, вышли на плац хорунжий подал команду.

— Стройся!.

Толпа кое-как построилась в кривую шеренгу, по двое. Бравый хорунжий в цветах Сунженского полка развалистой походкой подошёл и доложил.

— Господин сотник, сборная команда Сунженской линии для обучения прибыла. Хорунжий четвертой сотни Сунженского полка Веселяев.

— Как звать, хорунжий?

— Еремеем, господин сотник.

— И за что тебя, Еремей, из казаков в пластуны назначили?

Хорунжий смутился.

— Говори хорунжий как есть, у нас врать не положено.

— Повел десяток в догон чеченцам, на засаду нарвались, двоих потеряли.

— Значит смелый, лихой, но глупый, раз в засаду попал. Холодным оружием хорошо владеешь?

— Ни кто не жаловался, кто живой остался.

Мои бойцы стоявшие напротив новобранцев, молча рассматривали их. Без шуток и подколов, молча с серьёзными лицами. По началу новички пытались смотреться смелыми и независимыми, но постепенно смолкли и насторожились.

— Эркен, принеси учебные.

Через пять минут он принес две учебные шашки.

— Дай.

Киваю на хорунжего. Вижу Костю стоящего в первом ряду. Он приказный, десятник первой полусотни.

— Костя, только осторожно не покалечь хорунжего, не затягивай, как в бою.

Он кивает и берёт шашку. Хорунжий примерившись к незнакомой шашке, прокручивает умело и резко. Кивает, готов к бою.

Поединок начался с быстрой атаки хорунжего. Костя отбил два прохода по верхнему и среднему уровню, подбил шашку вверх и прямы ударом ногой, в живот, вырубил хорунжего. Тот от боли присел, но шашку не выпустил, пытаясь защититься от атаки Кости.

— Стоп.- остановил я бой.

— Помоги хорунжему.- сказал я Косте.

— Я сам, — выдохнул хорунжий с трудом выпрямляясь.

Подхожу к кривой шеренге и громко подаю команду.

— Становись, равняйс. Я сказал, равняйсь.

Шеренги немного выровнялись.

— Смирно.

Поворачиваюсь к своим бойцам.

— Вам, что заняться нечем.

Толпа быстро рассосалась, кроме Трофима и десяти инструкторов.

— Запомните и вбейте себе в мозг, вы поступили в сотню, у нас нет этих, тех и всяких других. Есть только пластуны отдельной пластунской сотни. С этой минуты, вы одни из нас и есть правила, которые обязаны выполнять все, начиная с меня и кончая последним обозным. Вам доведут эти правила, кто не согласен или не может принять их, возвращается к себе в подразделения. За малейшее нарушение, отчисление. Вы пройдете курс молодого бойца, по итогу возможны отчисления по другим причинам. Хорунжий за мной, Трофим командуй.

В штабе сел за стол.

— Присаживайся Еремей, когда все свои, можно обращаться, командир или Пётр Алексеевич, в других случаях, господин сотник. Станешь ли ты своим, зависит от тебя. Выкинь всё из башки и учись, не стесняйся спросить, если не понятно. Учись быть командиром, а не лихим казакам. Мы воюем по другому. Запомни на всю жизнь: «Сотня своих не бросает. Пластуны не сдаются!»

— Слыхал я про это и про ваш бой в Баракайской долине. Правда али врут, что ты бошку Зелим бею срубил и его жену в наложницы взял?

— Ты как думаешь?

— Думаю врут, поди. — усмехнулся хорунжий.

— Нет, не врут, срубил и взял, только не силком, она сама попросилась, так обстоятельства сложились.- улыбаюсь я, видя растерявшегося Еремея.

— Ну так как, будешь служить в сотне или сразу домой поедешь.

— Нет уж, господин сотник, я тоже наложницу хочу, болтают, что красивая.

— А за чем мне не красивая наложница?

— Ну да, чего-то я, не то сказал. — засмеялся Еремей.

На следующий день повели новую полу сотню на полигон. Совершили марш-бросок, отстрелялись. Результат приятно удивил. В норматив по времени уложились все, отстрелялись плохо, оружие в большинстве, старое и не надёжное. Хорунжий прошёл испытание со всеми и принимал активное участие в формировании десятков и других организационных вопросах. Постоянно ходил с Трофимом спрашивая и вникая в жизнь сотни. Всех переодели и на общем построении они не смотрелись инородными телами. Начались учебные будни, времени до середины лета должно хватить что бы воспитать пластунов первого года службы.

Глава 9

Князь Андрей.

В тот вечер, когда в штаб вошла Марэ и сказала:

— Андрей я пришла, ты примешь меня?

Я растерялся и просто остолбенел. Моя мечта стояла передо мной. Пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Мы стояли молча, никаких мыслей в голове не было до того момента, когда она подняла глаза и посмотрела на меня. Я увидел в них одновременно, робость, страх и ожидание. Он манил, как будто говоря, что же ты стоишь, обними меня.

Я отшвырнул всё в сторону, бросился к Марэ и она устремилась мне на встречу. Обнял, крепко прижал к себе и в эту секунду понял, как сильно я люблю её и никому не отдам. Потом объятия, поцелуи, голова кружилась от осознания того, что она моя, только моя. Марэ плакала и смеялась одновременно, в какое-то мгновение, вспомнив что-то, она переменилась в лице и стала торопливо рассказывать: — Отец вчера объявил, что собирается выдать Марэ замуж за Дауса, отцу которого он обещал в день её рождения. Когда ей исполнилось шестнадцать, приехал Даус и потребовал у отца выполнить обещание. Она любит меня и не хочет выходить за муж, за другого. Или я не люблю её? Поэтому она попросила Азамата помочь ей сбежать из дома.

Слушая Мару, я стал понимать в какую очень неприятную историю попал. Но мысль о том, что Марэ достанется другому, была невыносима для меня. Что делать я не знал и ничего не мог придумать. Единственная мысль, которая пришла в голову.

— Командир, он знает отца Марэ и дружен с ним.

Схватил её за руку.

— Пошли, я знаю кто может нам помочь.

Когда мы пришли и командир увидел меня с Марой, застыл, глядя на нас. Видимо не мог понять, как среди ночи Марэ оказалась со мной, в его доме. Потом до него стало доходить, что произошло, его взгляд стал пустым и стеклянным. Он смотрел сквозь меня, а я пытался рассказать ему, почему она так поступила. Наверно мой рассказ был сбивчивым и не последовательным. Командир, не слышал меня и когда я уже отчаялся достучаться до него, вдруг, заметил искру в глазах, а потом они заблестели не хорошим огнем. На меня смотрел хищник. Мара тоже наверно испугалась этого взгляда и заплакала. Я хотел прикрыть её, но услышав окрик командира, застыл на месте. Не совсем понял, что он сказал, но стало не по себе. Азамат вызванный им, сразу уловил, что командир зол, как никогда, выложил всю историю помолвки Марэ и Дауса. Когда он выгнал всех и высказал свои требования за помощь, оказанную мне, я уже не сомневался в том, что люблю Мару и пойду на всё. Без промедления дал слово, а он предупредил меня, что отрежет яйца в случае нарушения условий договора и я нисколько не сомневался, что выполнит обещанное.

Командир принял решение. Всё закрутилось, все забегали, получил волшебный пендель и я. У командира много интересных словечек и выражений, которых я никогда не слышал, только от него. Его любимое, «Вбейте себе в мозг», ' не ссыте.«, „волшебный пендель“, » прикалываться', «чурка с ушами», когда кто-то спросил почему с ушами, он ответил: — Чтобы было что отрезать. Я и сам не заметил, как много перенял от него. Когда забежал в штаб, мой Захар уже собрал вещи в два баула.

— Что оденешь, командир?

— Полёвку.

Мне так нравилось когда бойцы, моей полусотни, называли меня, командир. Это означало, что они признают, уважают и верят мне. Я был настоящим хорунжим, отдельной пластунской сотни. По дороге в Пятигорск, мы с Марой, я называл Марэ, Мара, сидели обнявшись и не замечали ничего вокруг. Ада и Женя, ехавшие с нами, улыбались и тихо перешёптывались. Ада накинула на Мару большой, вязаный платок с отверстием посередине, оказалось очень удобно и тепло. В городе мы остановились у какого-то дома и Савва через десять минут вернулся с молодым армянином, который показывал дорогу. Поселились в приличном доме, не плохо обставленном в восточном стиле, ковры, продолговатые подушки. Девушки ушли в свои комнаты. Я подошел к Савве, чтобы узнать, нужна ли моя помощь.

— Андрей Владимирович, ты делай, что командир сказал, а остальное приложится, я позабочусь. На следующий день, Савва ушел решать вопросы, я же отправился к Мазурову. Удивленный адъютант попросил подождать, у генерала был посетитель.

— Здравствуй Андрей, что-то случилось?

— Да, Станислав Леонтьевич, мне нужен отпуск по ранению, длительный.

— Ты можешь рассказать толком, что произошло?

— Не сейчас, Станислав Леонтьевич, не могу пока ничего сказать, простите, так сложились обстоятельства.

— Ничего противозаконного? — подозрительно посмотрел Мазуров.

— Нет, простите ещё раз, после разрешения всех вопросов я обязательно расскажу вам.

— Что ж, основание для отпуска есть, хорошо, я распоряжусь.

Следующим я посетил отделение Русско-Азиатского банка и снял пятьсот рублей на расходы. В доме царила суета. Какая-то женщина крутилась вокруг Мары снимая с неё мерки, они, вчетвером, что-то шумно обсуждали и Мара, поймав, мой взгляд улыбнулась мне. Вечером, когда мы с ней сидели в комнате, она обняв меня, сказала.

— Благодарю тебя милый, что позаботился обо мне, я не успела взять с собой никакой одежды. Ада сказала, что бы я заказала три дорожных костюма и два праздничных платья. Всё будет хорошо. Правда, Андрей?

— Конечно любимая, всё будет хорошо.

Что ещё я мог ответить ей. Влюблённый болван, не подумал о том, что Мара практически раздетая, а командир подумал. Меня удивила быстрота решения всех вопросов. Савва конечно очень близкий человек командира, но он исполнитель. Никогда не думал, что у Пера Алексеевича такие обширные связи в городе. Я не сомневался в том, что он решит все возникающие вопросы, но всё равно, чувство напряжения не покидало меня, заставляя переживать за Мару.

Наконец, на пятый день нашего пребывания в городе приехал Эркен.

— Андрей Владимирович, командир вас ждет в гостинице Астория, вместе с родителями Марэ.

Не знаю с чего, но я сильно разволновался, как и Мара. Мы оделись и выехали в сопровождении Саввы и Эркена. Встреча с родителями Мары прошла как в тумане. Я попросил её руки, не знаю, как у них принято. Али, дал согласие. Мара обняла отца и стала просить прощения за свой поступок, моя будущая теща улыбалась по-доброму, радуясь за дочь, а я стоял опустошенный и уставший после всего пережитого.

— Чего застыл? — подтолкну меня плечом командир. — Или не рад согласию?

— Да рад, только переволновался сильно.

— Ты, Андрей, когда приедешь домой, не затягивай со свадьбой. Пока родители будут приходить в себя, бери все в свои руки. — улыбался он. — И самое, важное, запомни, твоя невеста, княжна Марэ Баташева, дочь князя хаджи Али Баташева. Понимаешь почему это важно?

— Да, командир.

— Вот и хорошо. Там приданое привезли. Откроешь счёт Марэ в Русско-Азиатском банке, положишь пять тысяч серебром, передам тебе завтра. Готовься к дороге.

Пётр Алексеевич, подумал обо всем, хотя старше меня всего на два года. А я, не мог думать ни о чем, только о Маре. Наверное все влюбленные глупеют и поэтому совершают глупые поступки. Как хорошо, что у меня есть такой друг, да ещё мой командир.

Дорога на вполне комфортабельной, шестиместной карете была терпима. Мы болтали обо всем и ни о чём. Женя как и Мара никогда не бывали так далеко от дома. Говорят с милым рай в шалаше, с любимой в карете ни сколько не хуже. Так и ехал бы. Куда? Всё равно, лишь бы рядом была любимая. Первая неприятность случилась когда мы подъезжали к Ростову. Поздним вечером остановились в большом, постоялом дворе. Саня с девушками зашел в зал, а я задержался по нужде. Остальные занимались лошадьми. Когда я вошел в зал, застал такую картину. Саня стоял в углу зала и держал в руке кинжал, за ним прятались Мара и Женя. Перед ним стояли возмущённые штабс-капитан и два подпоручика.

Ты что себе позволяешь, сволочь, шомполов захотел.- разорялся штабс-капитан. Его лицо мне показалось знакомым. Почувствовал, что меня кто-то пытается оттеснить. Поворачиваюсь и вижу Артёма с двумя бойцами, которые с нехорошими лицами вылезают вперёд. На мою попытку дернуться меня за локоть задержал Захар.

— Да, ты не торопись, командир.

Артём встал рядом с Саней.

— Чего шумишь, ваш бродь? Ежели чего-то надобно, так по-хорошему спроси, а то сразу сволочь, шомполов раздаёшь не подумавши.

Капитан поперхнулся.

— Что, канальи, бунтовать вздумали. Подпоручик вызовите фельдфебеля с отделением. Я вам покажу, как бунтовать и оскорблять офицера. Подпоручик, рванувший к выходу, наткнулся на троих бойцов с простыми лицами.

— Хватит Захар, а то капитан лопнет от возмущения. Довольно, штабс-капитан, что за спектакль вы тут устроили?

Вышел на середину и повернулся к троице офицеров. Я узнал его, подпоручик Марк Георгидис, служил во второй роте нашего батальона в Преображенском полку. Из какого то знатного дворянского рода с греческими корнями. Порядком обедневшего, но гонористого и хвастливого. Он всем рассказывал о славном предке Георгидионисе, патриция Римской империи. По всему видать ему тоже пришлось покинуть гвардейский полк. Судя по тому, что ушел в армию с преимуществом в чине, выход был добровольный.

— А ты кто такой? — Марк не узнал меня

Тоже шомполов захотел?

Мы все были в полевой форме.

— Одеты в чёрт знает во что, не поймёшь кто такие.

— Не ты, а вы штабс-капитан, хорунжий отдельной пластунской сотни, князь Долгорукий.

— Андрей Владимирович⁈ Боже правый, я не узнал вас, прапорщик.- наконец он соизволил узнать меня.

— Так вот значит, куда вас закинула судьба. Да, я слышал, государь отправил вас на Кавказ. Теперь выходит, служите в казаках. Столько пренебрежения прозвучало в его словах, что я почувствовал закипающую злость и сразу вспомнились слова сотника.

— Чем опаснее ситуация, тем спокойней ты должен быть, а если тебе угрожает смерть улыбнись ей по-доброму, ибо она не любит смелых и наглых, которые нахально таращатся в глаза. Все любят мягких и пушистых, смерть не исключение.

Тогда мы долго смеялся над философствованием командира, но как показала жизнь, он по своему прав, злость, ненависть плохие советчики.

— Как видите, Марк, получил, что заслужил. Отставить бойцы, займитесь делами.

— Так это ваши люди? Почему вы позволяете им подобные выходки с офицерами.

— Приказный Бедовый.

— Я, ваш бродь.

— Чего ты позволил себе такого, оскорбительного, по отношению к господам офицерам.

— Так они стали не хорошо шутить над княжной, вот я и посоветовал им заткнуться и ничего более.

— Даже так, господа, значит получается вы оскорбили мою невесту. Я сейчас отрежу языки, вам, всем троим и буду прав, а потом отрежу головы и скажу, что так и было.

Я старался смотреть на них спокойным, равнодушным взглядом, как у командира, когда он разговаривает с горцами. Надеюсь у меня получилось, судя по реакции подпоручика.

— Вы что, с ума сошли, там у себя на Кавказе и люди ваши, головорезы какие-то.

— Наверно вы правы, подпоручик, одичал я совсем, отрезать головы не очень приятное дело, скажу вам откровенно, места дикие и обычаи кровавые.

— А вы, Марк, где служите?

— Командую ротой в Ростовском пехотном полку.- он приосанился.

— Это мои ротные офицеры.

— Ну так что, господа, разойдемся миром или вы желаете продолжение банкета? (тоже фраза командира). А то знаете ли устал, дорога просто ад на колесах.

— Нет князь, претензий и вопросов не имеем.- ответил за всех Марк.

— Прекрасно, разрешите откланяться. Приказный закажи ужин в номер, Артём разместил людей?

— Так точно, ваш бродь, все исполнено.

— Этот князь какой-то полоумный и взгляд, как у убийцы — тихо проговорил подпоручик.

— Да и люди его словно бандиты с дороги, никогда бы не подумал, что он князь. Ходит в каком-то тряпье.

— В том все и дело, он и в бытность службы в полку выделывал всякие штучки непотребные, пристрели я его на дуэли, так вся родня потом меня со свету сживет.- пытался оправдать свой отступ штабс-капитан.

— А чёрт с ним, давайте выпьем господа.

Пришло понимание, что возвращаюсь домой и явственно чувствую, дом остался прежним, я стал другим.

Решил ехать дальше в повседневной полковой форме. Полевая удобна, но она становится причиной неприятных недоразумений, что подтвердилось в Ростове. Мне пришло понимание, как будет трудно Маре в моем мире. Вечерами и ночами я рассказывал об обычаях и порядках, которые существуют в нашем обществе и постоянно напоминал ей, что она княжна Баташева и скоро станет княжной Долгорукой.

— Мара не бойся никого и ничего, я никому не позволю обидеть тебя. Веди себя достойно, будь сама собой, такой, которую я так люблю.

После этих слов она счастливо смеялась и обнимала меня. Мара оделась в красивый национальный, дорожный костюм. В Воронеже я купил ей и Жене теплые плащи, подбитые мехом. Бойцы одели вязаные свитера и бурки, полевки и пластунки снимать до Питербурху отказались. После Воронежа на одной из почтовых станций меня чуть не ограбили. Мы завтракали, зашел Артём,

— Командир, там лошадей наших забирают, пойдем, а то Захар пришибёт кого-нибудь.

Выскакиваю на двор, злой Захар пнул какого то мужика и грозно рыкает.

— Не тронь, сучий сын, говорено тебе не твоё.

Бойцы, стоя в стороне и усмехаются.

— Дядька Захар, ты ему пенделю волшебного дай, авось быстрее дойдет.

Ко мне подошел дородный мужчина в форменном шинели и фуражке, так вальяжно и небрежно изволит мне сказать.

— Господин прапорщик, я коллежский советник (соответствует военному чину полковник или капитан первого ранга) Куцыгин, следую по очень важному государственному делу. Извольте распорядиться отдать мне трех лошадей.

— Как же так, господин Куцыги, а как же я, мне тоже надобно ехать и лошади не казённые, господин хороший.

Бойцы с интересом наблюдают за нами.

— Послушайте любезный, я вам повторяю, по важному государственному делу, получите своих лошадей на следующе станции. Матвей поторапливайся, мы опаздываем.

— Так вы в другую сторону едите, господин коллежский советник.

— Послушайте прапорщик, вы что не слышите меня.- зло и раздраженно проговаривает Куцыгин.

— Нет, это вы меня послушайте, господин Куцыгин — говорю я тоном не терпящего возражений.- Оставьте в покое моих лошадей и не портите мне настроение. Захар запрягай.

— Да как вы смеете, да я вас…- задохнулся от возмущения Куцыгин.

— Что вы меня? В задницу поцелуете.

Куцыгин взорвался.

Ты вылетишь со службы, ты на коленях молить меня будешь, щенок, я тебя в пыль сотру.

— Потом смешаете с дерьмом и отправите на каторгу или что-то новенькое придумаете.

Я уже просто веселился и получал удовольствие. Бойцы тихо смеялись глядя на шипящего, красного от негодования Куцыгина.

— Может вы вызовите меня на поединок, развлечемся немного.

— Да кто ты такой?

— Ах простите, забыл представиться. Князь Долгорукий Андрей Владимирович, следую в отпуск по ранению. Так что лошади мне самому потребны, вас что-то еще интересует?

Поперхнувшийся Куцыгин развернулся и ушёл.

Увидел Маре стоящую на крыльце. Видимо она посмотрела представление он начала до конца. Подошел к ней и прошептал на ушко.

— Помни всегда любимая, ты княжна Долгорукая и никак иначе.

Глава 10

Уставшая и грязная полусотня новобранцев, во главе с хорунжим, втягивалась на базу. Хорунжий Веселов выглядел уже иначе. Он укоротил свои пышные усы, коротко постригся.

— Здравия, господин сотник.

— И тебе не хворать, Ерёма. Ну как, сладок хлебушек пластунский? Не надумал покинуть нас?

— Да уж, не привычный я столько пехом хаживать, да и казачки тожа. Ну да ничего, не сомневайся, командир, сдюжим. Да и кормят здесь шибко хорошо. Нее., я тута на долго.

Мы шли к новым казармам, которые были пристроены к западной стене, с наружной стороны. Сделали проход, соединив их с базой. За три недели службы в сотне, многие заметно похудели, несмотря на хорошее питание. Не привыкшие передвигаться пешком на большие расстояния они страдали от постоянных маршей минимум на пять вёрст, со всей амуницией, но никто не жаловался и не роптал. Новобранцы совершали самые простые перестроения, начиная нарабатывать навыки ведения боя. За всё прохождение курса молодого пластуна, отчислили одного казака, который сам отказался от службы в сотне. Новобранцы наслушавшись рассказов о боевых деяниях сотни, увидев Пластунский хоровод, прониклись окончательно и страстно желали стать частью этого сообщества. Эркен, работающий с новоприбывшими отметил поголовный, позитивный настрой среди них. Они немного освоившись, пытались подражать старичкам, быть не многословными и серьёзными, опрятными, с лихо заломленной пластункой. По началу удивленные многими новшествам в сотне, начиная с нашей полевки, ношение холодного оружия за спиной, пистолета сзади и много другого, приняли всё, убедившись в удобстве и функциональности. Никаких ЧП на бытовой почве не было. Всем дали понять, драться и выяснять отношения со своим побратимом, самое последнее дело. Эркен выявил трёх хитроумных, с выраженной ленцой, но он заверил, десятники инструктора, работают с ними индивидуально и все встали на путь исправления. Младшим командирам очень полюбилось мое высказывание.

— Не можешь, научим, не хочешь заставим и всё равно научим.

До конца курса молодого пластуна, Трофим на утреннем построении объявлял.

— Желающие покинуть сотню, три шага вперёд. Желающих не было.

— Хорунжий, оружие освоили?

— Так точно, ладное оно, в руку так и просится.

— Удели особое внимание меткости каждого бойца, в этом наша сила. Патронов не жалеть, но в разумных пределах. Стоимость оружия оплачена атаманом, так что не пугай бойцов дороговизной. Тихон лютует?

— Не говори, командир, этот «гарант» весь мозг проел, но обучает толково. Двоих определил к нему в обучение. А правда командир, что нас, потом, отделят от сотни и на Сунженскую линию переведут?

— Не знаю, Ерёма. Дай бог с сегодняшним разобраться. Ты давай, учись, может придётся отдельной полусотней командовать, самостоятельно. Сотня продолжала тренироваться и совершенствовать свои навыки.

На очередном совещании уже конкретно огласил о нашем участии в летней компании в Армянской области.

— Турки это не повстанцы, хорошие вояки и достаточно подготовленные. Имеют артиллерию и кавалерию. Не знаю в каком районе будем воевать, но особое внимание уделить обучению боя с кавалерией. Мы не пехота, штыков нет, каре не построишь. Единственные недостатки у них, слабая дисциплина и неустойчивость при длительном бое. Пусть Тихон дополнительно обучит гранатомётчиков определять расстояние и расчёт подрыва гранат в воздухе.

Пришёл Халид, он ездил в родное селение, продал остатки хозяйства и вернулся к дяде. Насчёт моего обещания отомстить Хайбуле, отнесся с пониманием. Он привёз вести, что Хайбула ушел в Турцию. Халид попросил у меня разрешения поступить на службу в сотню, я отказал. Объяснив ему, что только после принятия подданства это станет возможным. Через два дня приехал Азим, из селения Дауда. Он тоже изъявил желание служить. На моё условие о принятии подданства он согласился сразу. Мне показалось Азим не понял толком, что такое принятие подданства. После моего объяснения, он всё равно согласился, так и не поняв сути. Отправил его с Халидом и Азаматом в Семеновку, там знают, что делать. Я не собирался формировать отдельно национальное формирование, пусть служат в общей массе, становясь пластунами. Наш участок ответственности становился спокойней, грубых провокаций и нарушений не фиксировалось.

Базар стал приобретать серьёзное значение в торговых операциях нашего района. Он втягивал в свою орбиту не только близлежащие станицы и аулы, но и весьма отдаленные. Из ниоткуда появились торговцы, которые активно скупали торговые места, ассортимент товаров стремительно увеличивался. Прошло всего два месяца и такой размах. Антип и Нарт стали опасаться криминальных элементов, которые пытались прижиться на новом месте. Пришлось организовывать стражу порядка из казаков внутренней службы и пяти горцев, назначенных Али. Жить разрешалось только тем, кто имел большие торговые площади. Я категорически запретил вмешивать меня в дела Базара. Свалил всё на Сомова, обязанного выполнять полицейские функции в станице. Непримиримые успокоились, хотя я точно знал, что эмиссары периодически прибывали, но поднять массы на революционную борьбу не получалось. Неожиданно картошка, которую я внедрил в рацион сотни, выстрелила, да ещё как. Распробовав её, горцы убедились в простоте выращивания и большой урожайности, она стала спасением для многих семей, проживающих в горах. Большинство убедились,что торговать и дружить намного выгодней чем воевать. Всё равно остались упертые и просто бандитствующие элементы. Но тут сами горцы, опасаясь моих карательных мер, тушили зачатки организации набегов. Без крепкой палки пока не получалось.

Мирная жизнь сильно расслабляет. Отправлял небольшие партии по два три десятка в дальние рейды. Тренировка и разведка. Сфера нашего влияния на двадцать верст в глубину территории непримиримых.

Подошёл к концу курс молодого бойца. Полу сотня потеряла только одного отчисленного. Обмундирование новобранцев уже по обмялось окончательно, настал момент объявления о зачисления их в состав сотни, как учебное подразделение. Перед торжественным построением, ко мне вломился возмущенный Ерёма.

— Это как понимать, командир. Мы что не пластуны что ли, почему парадную форму нам не выдали? — возмущенный Ерёма кипел праведным гневом.

— Дежурный, старшину найди.

Егор Лукич появился через десять минут.

— Ты уже тута, Ерёма. Небось жалился командиру, что обделили сирот одёжей.

— Будет, Егор Лукич, объясни хорунжему по-человечески.

— А получается так хорунжий. Вы сборная, учебная команда, временно причисленная к нам. То есть не являетесь зачисленными на постоянную службу в сотню. Деньги выделены атаманом на закупку оружия, полевого обмундирования, снаряжения. Про парадную форму, ничего не сказано. Пластунки на вас, командир приказал пошить, за счёт нашей казны.

— А сколько стоит парадка? — спросил поникший Ерёма.

— Два рубля восемьдесят копеек, это без сапог.

Объявили торжественное построение. Вся сотня в парадках, кроме новобранцев. После приветствия из строя вышел десятник первого десятка Осип и зачитал фамилии навечно зачисленных в списки сотни. После объявления, поздравили их и вручили пластунки с серым верхом. Торжественное вручение пластунок получилось случайно. Мастер просто не успел сшить нужное количество к сроку. Решил, раз так получилось, сделать ещё одну традицию. До этого новобранцы ходили в своих папахах. Получилось очень торжественно и проникновенно. Ещё мои, чурки с ушами, подготовили сюрприз для меня. Когда все одели пластунки, Трофим вышел на середину и заорал.

— Когда к тебе пришёл писец. Что делают пластуны?

Все, полторы сотни, закричали в ответ.

— Пластуны не сдаются! УРррр…. Зрелище впечатляет. Через два дня приехало полковое начальство и на сотню посыпался обещанный звездопад. Оно не поскупилось. Все участники боя в Баракайской долине были награждены, десятники повышены до младшего урядника, Трофим получил чин подхорунжего и золотую медаль за храбрость 2 степени, мои получили золотые медали за храбрость 2 степени и стали младшими урядниками, Паша стал приказным и серебряную медаль за храбрость, 3 степени и Аслан был награжден малой серебряной медалью за храбрость для инородцев. Он конечно пытался сохранить невозмутимый вид, но это у него плохо получалось. Долго рассматривал медаль, потом повесил на грудь. Роман получил чин старшего урядника и золотую медаль за храбрость 2 степени.

— Остались только вы без поощрения, Пётр Алексеевич. Надеюсь, понимаете, что Георгиевский крест не скоро придет к вам, наберитесь терпения. Пришел приказ о повышении прапорщика Долгорукого, в подпоручики. Думаю выслать ему, как думаете?

— Думаю, что надо выслать, он долго лечиться будет и наверно не вернётся в сотню.

— Вы знаете или так думаете Пётр Алексеевич?

— Так думаю, Александр Николаевич.

— Ещё, вас вызывает генерал Мазуров. И не смотрите на меня, Пётр Алексеевич, понятия не имею зачем.

Новость, что мне предстоит дорога в Пятигорск, вызвала досаду. Ноябрь не лучшее время для путешествия. Хмурый и раздраженный приехал в город. Зашёл первым делом к атаману.

— Здравия желаю ваше превосходительство.

— Здравствуйте, сотник, как дела с пополнением?

— Всё крутится, всё вертеться, втягиваются в службу. Надеюсь, к лету подготовим достойных пластунов. Я приехал выразить своё неудовольствие. Почему всех поощрили, наградили, один я, как сирота казанская остался без ничего.

— Вы серьёзно, сотник? — удивился Атаман.

— Шучу, Николай Леонидович, но в каждой шутке, лишь доля шутки, остальное правда.

Атаман несколько секунд переваривал сказанное мною и расхохотался.

— Ну сотник, уморили. Говорите доля шутки.- опять смех.

— Ладно рассказывайте, зачем приехали?

— Вызвал генерал Мазуров, причину не знаю.

— Так…- озабоченно потянул атаман.- Я ничего не слышал по поводу вашего вызова. Хорошо, после обязательно зайдёте и доложите.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

Визит к Мазурову не задался, пришлось полчаса ждать когда выйдет посетитель. Наконец из кабинета вылетел подполковник и вытирая залысины платком что-то бормотал.

— Прошу, господин сотник.- пригласил адъютант.

— Здравия желаю, ваше превосходительство сотник.

— Да ладно, вижу, что прибыли, присаживайтесь, Пётр Алексеевич.

— Генерал был не на шутку зол и раздражен.

— Интенданты воруют?

— Не воруют, а грабят.

Я не стал углубляться в эту кислую тему. А превратившись в большое ухо, приготовился слушать.

— Хочу поставить вас в известность, Пётр Алексеевич, вас вызывают в Генеральный штаб, приказано явится не позднее 10 февраля 1839 года. Вот распоряжение, ознакомьтесь. — он протянул бумагу. Быстро пробежав по листу. Если коротко, мне приказано явиться в Генеральный штаб, к начальнику первого отделения Квартирмейстерской части генерал-майору Леднёву А. Д. Первое отделение, это армейская разведка и контрразведка, пока они не разделены на разные ведомства.

Зайдите, после, к начальнику штаба, он пояснит вам с чего вы понадобились первому отделению.

Озадаченный иду к Зубареву и встречаю капитана Шувалова.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич. Вы к генералу? Прекрасно, пойдемте, я туда же.

Здравия желаю, ваше превосходительство.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич, удивлены вызовом?

— Признаться, очень, зачем понадобился в Генеральном штабе, такой незначительный офицер, как я.

— Благодарите подполковника, Шувалова. Это его заслуга.

Смотрю на подполковника с погонами капитана.

— Не успел поменять погоны. Только сегодня, утром, получил приказ.- улыбается Шувалов.

— Дело в следующем, Пётр Алексеевич. Вашими докладными заинтересовались в Генеральном штабе, особенно первое отделение. Я получил распоряжение следить за вашими делами по поводу действий по отношению к местному населению. Вот результат, вас вызывают и меня вместе с вами. Так что, когда соберётесь, не забудьте взять меня, если пожелаете конечно.

— Лукавит, Александр Константинович, он понял, что с вами добираться комфортней и питание хорошее, вот и пристраивается к вам. Не сомневаюсь, что вы не почтовыми добираться будете.- рассмеялся генерал.

— Завидую вам господа, побываете в Петербурге, отдохнёте от наших диких мест. Эх, да что говорить. Надеюсь, атаман добавит вам отпуска. Сколько вы дома не были?

— Третий год пошёл. — вздохнул я.

— Вот и замечательно, по зимнику добираться легче и быстрее. Всё господа, не задерживаю вас более.

— Пётр Алексеевич, вам не стоит переживать на счёт вызова. Генерал Леднёв очень серьёзный и думающий генерал, не зря он сразу заинтересовался вашими докладными. Скажу по секрету, он был с докладом у его императорского величества и только после этого последовал вызов вам. Полагаю, возможна аудиенция у императора.

— Вот и славно. Думаю, в начале декабря, тронемся. Честь имею, господин подполковник.

Атаман внимательно выслушал меня.

— Понятно, значит отпуск хотите за одно отгулять. Хорошо, дозволяю с декабря отбыть. Я обдумал ваши предположения, и соглашусь с вами, ходят не хорошие разговоры о том, что бы организовать горный, егерский батальон по образцу вашей сотни и мне доложили, кто такой шустрый в штабе корпуса. Так что ваши опасения не беспочвенны. Хотят забрать вас начальником штаба, а командиром поставят не знаю кого. Вы званием не вышли, батальоном командовать. Поэтому, сотник, я принял решение, за все дела ваши славные, повысить вас до чина есаула, извините, выше, пока не могу. Будете уходить возьмите, приказ у адъютанта.

— Служу трону и отечеству. Благодарю, ваше превосходительство.

Теперь я есаул ( капитан), за не полных три года, совсем не плохо. Два ордена, третий, надеюсь скоро появиться и предстоящий отпуск. Домой, как же я соскучился по матери и вообще всем родственникам. Надо же, я действительно скучаю по родне. За пять лет пребывания здесь, я воспринимаю этот мир своим. И самое, главное, мне здесь хорошо.

Глава 11

Князь Андрей.

Наконец достигли Москвы. В саму Москву мы не заехали, а остановились в нашем подмосковном имении Шенино. Это имение было в приданном моей матери, Анны Васильевны, в девичестве княжны Ухтомской. Оно было небольшое, рядом с деревней Шенино. Проживала в нем тётушка Лидия Денисовна, дальняя родня, не помню её фамилию. В имении я бывал редко. Родители иногда приезжали отдыхать на лето. Ноябрьская холодная погода, грязь, сильно замедлили наше движение. Решил передохнуть перед последним переездом до Петербурга, все очень устали, поэтому три дня на отдых. К поместью подъехали в обед, лил противный моросящий дождь. Мужик, стоящий у ворот, спросил.

— Хто такие?

— Глаза разуй, чурка с ушами, князь Андрей приехал.

Мужик засуетился, открывая решётчатые ворота.

В поместье поднялся переполох, незнакомая карета, всадники в бурках и башлыках, молчаливые и хмурые. Когда карета остановилась у парадного входа, вышел и увидел не знакомого мужчину.

— Кто такие и почему вламываетесь без дозволения в чужой дом?

Молча рассматриваю незнакомца. Лет сорока, с небольшим хвостиком. Дородный, второй подбородок говорит о хорошем аппетите, заметное брюшко и весь такой самодовольный.

— А, вы, хозяин?

— Коллежский регистратор Лашников Герман Ананьевич. — очень ловко вывернулся Герман. Из-за Лашникова появился Семен, управляющий имением.

— Батюшки, князюшка Андрей пожаловали, как же так, не предупредив, ай яй. — запричитал Семен.

— Полно тебе, Семен, угомонись. Размести моих людей, баньку, накорми хорошенько и спать уложи. Артём распорядись и смотри, девок дворовых не обижать, если только полюбовно. Далее, в доме приготовь две комнаты для моей невесты, княжны Марэ и мне баньку, потом ужин, гостить буду три дня. Всё Семён, выполнять.

— Вы, что стоите, господин Лашников, идите в дом, простудитесь.

Пошёл за Марой. Когда она выходила из кареты, подхватил на руки и понес в дом. Женя многозначительно посмотрела на Саню. Захар, глядя на меня, только крякнул и сказал.

— Барее, одно слово, всё не по-людски у них. Ну чего ты стоишь, Жень, померзнешь, иди в дом.

Пока нес Мару в дом, шепнул её на ушко.

— Тётка, Лидия Денисовна, живет здесь приживалкой, веди себя с ней вежливо, но не более того. Ты, княжна и моя невеста, а она бедная родственница. Запомнила, любимая?

— Да, Андрей.

Всю дорогу домой я учил Мару всяким бытовым мелочам и правилам поведения в обществе. Всему остальному она постепенно научиться уже дома. Тем более, училась она быстро и с интересом. В Пятигорске пришлось купить столовые приборы и в дороге учить Мару пользоваться ими. Сейчас она уверенно чувствовала себя за столом, только терялась видя не знакомые блюда.

— Андрей! — Искренне удивилась тетка.

— Откуда ты?

— Здравствуйте, тётушка. Еду в отпуск со службы. А, это моя невеста, княжна Марэ Баташева.

Марэ сделала изящный полупоклон, давая понять, что это всё, большее не допустимо. И откуда это в ней. Столько достоинства и даже высокомерия, в её шестнадцать лет. Она уже привычно позволила прислуге провести в её комнаты.

— Боже мой, Андрей, что ещё за невеста. Она же дикарка.

Хотел вспылить, а потом подумал: — Старая, провинциальная дура и очень несчастная женщина. Бесприданница, так и не вышедшая за муж. Хотя, кто бы взял её в жёны. Полная, с лицом порченным оспой и вздорным характером, в следствии первых причин.

— Я, тётушка, очень люблю дикие штучки. Другие девицы скучны и обыденны.

На этом всё наше общение закончилось.

— Надо ещё посмотреть на её расходы, не зря этот тип тут вертится. Стоп, а с каких это пор я стал интересоваться подобными вещами.

Остановился ошеломленный таким открытием в себе. Всё-таки служба в сотне сильно повлияла на меня. Повседневная забота о полу сотне, об их снабжении, быте, питании. Постоянные споры со старшиной и Анисимом, оставили не из гладимый след в моём сознании. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Раньше никогда не задумывался о материальном состоянии нашей семьи, этим занимается матушка. Помню, как она жаловалась батюшке, что во время наполеоновского нашествия пострадало два поместья и дом в Москве. Ну и ладно, живём, как-то, и не бедствуем.

После жизни в комнатушке, при штабе, даже это маленькое поместье показалось мне большим, а какое впечатление произведёт наш дом в Петербурге на Мару. Надо поговорить с ней и об этом.

Мы хорошо отдохнули в поместье и готовились к завершению нашего длительного пути. Мара с Женей обсуждали и готовили платье, в котором Мара должна быть при первой встрече с родителями. Она очень сильно волновалась. Можно сказать решалась вся её дальнейшая жизнь. Вечером, сидя у камина она спросила.

— Андрей, а вдруг я не понравлюсь твоим родителям, я же для вас дикарка. Я слышала, как твоя тётя сказала про меня.

Обнял её.

— Любимая моя, запомни раз и навсегда. Что бы не случилось, я всегда буду рядом и буду любить тебя, несмотря на то, что ты дикарка. Ну, а, если они не примут тебя, мы плюнем на всех и уедем обратно. Я построю дом, мы будем там жить, поживать и добра наживать. Надеюсь, командир, разрешит построить дом в Пластуновке.

Мара засмеялась и немного успокоилась.

— А как мне называть твоих родителей?

— Сначала, папа, ваше сиятельство или Владимир Александрович, Маман, ваше сиятельство или Анна Васильевна, потом, после свадьбы, батюшка и матушка, как получится.

После таких разговоров я сам стал задумываться и волноваться, а вдруг так получится, что родители откажутся принимать Марэ и не дадут благословения на брак. Уедем обратно.

— Точно, так и сделаю.- решил я и успокоился. Уже перед самым Петербургом, на полустанке, я переоделся в парадку, а Марэ надела платье. Мы въехали в Петербург и столкнулись с проблемой, Захар не знал куда править.

— Саня, найди извозчика и скажи, особняк князей Долгоруких на Литейной. Пусть едет впереди и показывает дорогу. Саня вернулся и извозчик поехал перед нами, постоянно оглядываясь. Не знаю, что ему сказал Саня, но лицо его было испуганным. Как я и ожидал, случилась самая для нас неудачная ситуация. Мы подъехали в тот момент, когда у входа стояло два экипажа. Видимо гости разъезжались по домам, а тут мы. Большая карета с необычными колесами в сопровождении шести всадников в бурках и башлыках, с суровыми лицами и при оружии. Как я понял разъезжаться никто не собирался, в вестибюле все с интересом ожидали что бы увидеть, кто приехал и тут Захар крикнул кучерам двух карет.

— Чего зенки вылупили, давай, сторонись, убогие, князь домой приехал.

Из дверей вышел наш дворецкий Парфирий. Я вышел из кареты в бурке и пластунке из черного каракуля, подал руку Маре, которая была в плаще, капюшон закрывал лицо, проследовал к входу.

Парфирий преградивший дорогу узнал меня.

Батюшки, Андрей Владимирович!

— Здравствуй Парфирий, что за празднование?

— Так князь Гагарин со своим семейством и граф Васильев со своей внучкой изволили пожаловать, на званый ужин. Его сиятельство Владимир Николаевич пригласили.

— Ну, Парфирий, открывай двери.

— Простите ваше сиятельство, растерялся от неожиданности. Слуга широко раскрыл двери. Я с Марой, под руку, вошёл в ярко освещённый вестибюль. В вестибюле стояли, всё семейство Гагариных и граф Васильев с внучкой Екатериной, одетые и готовые к выходу. Я сбросил бурку на руки Сане и предстал во всей красе. Парадная форма, наградная шашка с анненским темляком, пластунка сдвинута на бекрень, всё, как положено хорунжему пластунской сотни. Первой, кто узнал меня и отошёл от растерянности, это маменька.

— Андрюша, боже мой, приехал, — кинулась обнимать меня.

— Здравствуйте, маменька, успокойтесь, всё хорошо.

Подошел оживший отец.

— Здравствуй сын.

Мы обнялись и расцеловались с ним.

— Как-то всё неожиданно, Андрей, мог бы предупредить.

— Так сложились обстоятельства папа.

Пришли в движение гости, стоявшие до этого молчаливыми зрителями.

— С приездом, Андрей Владимирович.- раздались приветственные возгласы.

— Папа, маман, позвольте познакомить вас с моей невестой.

Я помог Марэ снять плащ и она предстала во всём, своём великолепии.

— Княжна, Марэ Баташева.

Воцарилась тишина, которая длилась с минуту. Марэ стояла с поднятой головой и опущенным взором, как бы давая рассмотреть всю себя. Родители и гости смотрели на неё, некоторые с открытыми ртами, сын князя Гагарина, потенциальный жених моей сестры Натальи.

Позволив всем насмотреться, Марэ подняла свои огромные глаза и сосредоточив взгляд на родителях приложила правую руку к сердцу, глубоко поклонилась им.

— Здравствуйте, ваше сиятельства. — и снова выпрямилась.

Наталья не выдержала и хлопнув в ладоши воскликнула.

— Маман, она как шемаханская принцесса.

Родители продолжали стоять и растерянно смотреть на Марэ.

— Поздравляю вас, Андрей Владимирович, знатную невесту нашли, в пору позавидовать вам.

Граф Васильев был давним товарищем отца и в своё время служил в иностранном департаменте. Долгое время был помощником посла в Персии, потом послом в Турции и понимал толк в восточной красоте.

— Позвольте откланяться Владимир Николаевич, у вас такая радость. Катерина, пойдём.

Они вышли на улицу. Засобирались и Гагарины. Князю пришлось подтолкнуть сын, чтобы он пришел в себя. Что вызвало смешки у Натальи.

Гости разошлись, остались только члены семьи.

— Папа, позвольте разместить моих людей. Мы очень долго в дороге, они постоянно верхом.

— Да, конечно, Парфирий, распорядись.

Отец как-то странно посмотрел на меня.

Пришла в себя и маман.

— Наталья, проводи княжну и её служанку в гостевые комнаты.

И тоже посмотрела на меня выразительно и без одобрения.

— Ну, что ж, пойдем в гостиную, жених. Глафира, распорядись насчёт ужина для князя Андрея и гостей.

Мы поднялись в малую гостиную и когда родители сели я продолжал стоять ожидая разрешение отца, который в очередной раз с удивлением посмотрел на меня.

— Ты, изменился, Андрей.- протянул он задумчиво.

— Надеюсь в лучшую сторону, папа.

— Присаживайся и объясни наконец, что всё это значит. Глафира с ужасом говорит, что с тобой приехали какие-то казаки, головорезы, напугали всю прислугу.

Я улыбнулся, опять бойцы шутят. Хотя лица у них действительно не добрые.

— Маман, это мои бойцы сопровождения. На дорогах не спокойно, командир разрешил взять охрану.

— Смотрю тебя наградили — наконец то отец посмотрел на меня с одобрением.

— Да, за отбитие набега горцев.

— Расскажи, что за дело?

— Погоди, Владимир, после расскажет. Объяснись, что за очередная твоя выходка, да ещё на глазах княжны Гагариной, завтра весь Петербург будет говорить об этом. — с раздражением сказала она.

— Это не выходка, Маман —твердым голосом произнес я. — Марэ, моя невеста и это не обсуждается. Я украл её и ей нет дороги назад.

— То есть как украл? — хором воскликнули родители.

— Как интересно, — воскликнула Наталья, которая тихо стояла у входа и подслушивала.

— Наталья, ты почему подслушиваешь, негодница такая, — возмутилась Маман.

— Ну маменька, ну пожалуйста, не гоните меня прочь, а вдруг и меня украдут, мне же нужно знать, что делать. Родители не выдержали и рассмеялись.

— Ладно егоза, садись, только помалкивай. А ты Андрей рассказывай.

Я стал рассказывать о том как увидел Мару и сразу полюбил с первого взгляда. Потом, когда узнал, что отец хочет выдать замуж, украл её и сразу отправился в отпуск.

Родители смотрели на меня, и не могли понять правду я говорю или нагло вру.

— Вот так просто поехал и украл? — спросила Наталья.

— Нет, конечно, договорился с Марэ, она вышла, посадил на коня и уехал.

— Всё равно, так романтично.- с придыханьем произнесла Наташа.

— Замолчи, а то пойдёшь прочь.- строго сказала Маман.

— И, что ты намерен делать?

— Как всякий порядочный мужчина, он просто обязан жениться на Маре, — констатировала сестра, с опаской посмотрев на маменьку.

— Наталья сказала всё, как есть. Вы же не думаете, что ваш сын, не порядочный человек.

— А как же её родители? Я слышал, что черкесы очень щепетильны в вопросах чести.

— Да, папа, это так, но моему командиру удалось сгладить последствия моего поступка, договориться с родителями Марэ и они дали согласие на брак со мной.

— Значит испросить разрешение её родителей ты посчитал нужным, а наше благословение не обязательно?

— Маменька, а зачем я гнал лошадей? Только для того, чтобы испросить, это самое благословение.

— Анна, ты действительно не права.

— Ладно вам, это я от расстройства. А она, действительно княжна?

— Самая настоящая, очень старой знатной фамилии. Только обедневшей и потерявшей прежнее влияние. У них там между усобицы не прекращаются столетиями.

Вошла Глафира.

— Ваше сиятельство, ужин подан.

— Ладно, сынок, пойдем поужинаешь с дороги. Наталья, пригласи нашу гостью.

Кажется, Маман немного отошла, появилась надежда, что всё наладится.

К столу Мара пришла переодетая в домашнюю одежду. Тёмные шаровары, светло-серую рубашку и легкий кафтан синего цвета, всё украшено серебряной вышивкой. От шемаханской принцесы не осталось ни чего, была юная, красивая девушка. Она села рядом со мной. Прислуга стала накладывать еду указанную сидящими за столом. Я попросил положить её перепела. Все активно принимали пищу когда маменька спросила.

— А ты почему не кушаешь, Марэ?

Все посмотрели на Мару. Она сидела с вилкой и ножом в руках, смотрела на перепела в тарелке. Потом подняла глаза на Маман и виновато произнесла

— Я не знаю, как это кушать.

Маменька неожиданно рассмеялась и сквозь слёзы произнесла.

— Господи, да за что нам такое наказание.

Немного успокоившись сказала.

— Не обижайся на меня. Знаешь, что, девочка моя, сегодня ешь, как тебе угодно, а с завтрашнего дня будем учиться жить в Петербурге.

У меня отлегло от сердца. Маман решила не отвергать Мару, по крайней мере пока.

Глава 12

Следующие две недели Мара пропала для меня. Только, по вечерам, она забегала ко мне, но тут же появлялась Наталья и они по срочному делу исчезали. Маман оказалась права. Буквально на следующий день, весь Петербург говорил о столь шумном и скандальном возвращении князя Андрея с Кавказа. Графиня Екатерина Васильева, не выдержав, примчалась утром и быстро влилась в компанию Мары и Натальи. Она была очень дружна с сестрой, с самого детства. Единственная внучка графа Васильева, Екатерина была его наследницей, красавица и богатая невеста. Старший сын, графа, погиб в Персидскую войну, не оставив наследников, как и мой старший брат. Весь высший свет знал о скандальной связи императора с юной графиней Анастасией Васильевой. Два года в императорском семействе происходили бурные события чуть не приведшие к нежелательным последствиям. Только смерть графини Васильевой, от родовой горячки, принесла успокоение в царскую чету. Николай просил графа Васильева отдать дочь на воспитание, но убитая горем жена графа, категорически отказала. Император официально признал Екатерину своей внебрачной дочерью и всячески выказывал ей своё покровительство, дав ей отчество Николаевна. Овдовел граф пять лет назад оставшись вдвоём с внучкой.

Теперь эта троица носилась по всему дому с озабоченными лицами. Мару невозможно было не любить. Она в первые дни ходила по особняку с открытым ртом и постоянно спрашивала.

— А это что, а это зачем? Наталья с Катериной терпеливо объясняли и рассказывали ей, отвечая на все вопросы и попутно обучали её этикету и всем остальным премудростям светской жизни. А когда появилась портниха с подмастерьями, я окончательно успокоился. Батюшка все эти дни исправно ходил на службу, он был членом сената, попросту синекурой (хорошо оплачиваемая должность, не требующая большого труда). В один из вечеров, отец пригласил меня в свой кабинет. Настало время серьёзного разговора. Папа предложил мне сесть.

— Андрей, хочу поговорить с тобой об очень важном для нашей семьи. Ты мой единственный наследник и станешь полноправным князем Долгоруким. После смерти твоего старшего брата, все мои надежды и ожидания были связанны с тобой. К большому моему сожалению, они не оправдались. По началу, когда ты, так внезапно, приехал со своей невестой, я испугался очередной твоей выходки. Но по истечении этого времени, что ты дома, я искренне удивился и обрадовался столь сильным переменам произошедшими с тобой. Скажи мне, в чём их причина, Андрей?

Не знал с чего начать. Хотелось сказать о многом, но самое, главное, дать понять батюшке, что я уже не тот Андрей, который полтора года назад уехал из дома. Вернулся совершенно другой человек.

— Батюшка, сначала я хочу просить у вас и маменьки, прощение за все несчастья и неприятности, которые я навлёк на нашу семью. Я не прошу вас простить меня за все мои поступки и выходки не достойные для представителя нашего рода Долгоруких, потому как нет им оправдания. Единственно о чем я смею просить вас, это дать мне последний шанс оправдать ваше доверие. Обещаю вам, что больше не совершу поступка позорящего вас. Ещё, батюшка, прощу вас дать ваше благословение на брак с Марой, я люблю её и не отступлюсь ни при каких условиях. К тому же я связан словом.

Отец выслушал моё покаяние и надолго задумался.

Хорошо, сын, оставим прошлое, как говориться, кто старое помянет, тому глаз вон. Тем более есть повод поверить тебе. Я, день тому назад, имел встречу со статским советником Аравиным, из канцелярии его императорского величества. Так вот, он поведал мне, что в докладе Командующего Кавказским корпусом, генерала Галлера, упоминается о неком славном деле, произошедшем в Баракайской долине. Где отряд подполковника Гапнера принял бой со значительно превосходящими силами горцев и проявил беспримерное мужество и стойкость. Он ходатайствует о награждении офицеров принимавших участие в том деле и там есть твоя фамилия. Тебя представили к ордену Анны 3 степени с мечами. Так же, там есть представление на командира отдельной сотни Иванова, к Георгию 4 степени и Анне 3 степени с мечами, за предыдущие деяния. Ты не говорил мне об этом.

— Сотник Иванов, это мой командир. Благодаря исключительно его умению, мы выстояли в том бою. Вам, батюшка, я могу сказать откровенно, он помог мне стать другим и выбил всю дурь из головы. Всё, чего добился я, за это время, его заслуга. Он оказал мне неоценимую помощь, и я смог получить Мару. Пётр, на поединке, убил её жениха, но это я доверяю только вам батюшка.

— Хорошо, я буду помнить о нем. Расскажешь подробнее, позже. Аравин заметил, что император отметил тебя и был приятно удивлен твоей службой в казачьем формировании. Кстати он упоминал, что сотник Иванов вызван в Петербург в связи с каким-то его прожектом, связанным с Кавказом. Император хочет увидеть его и поговорить с ним по этому поводу. Ты не знаешь о чём прожект?

— Нет, батюшка, видимо это было, до моего прибытия в сотню.

— Ладно, это не срочно. Тебе назначена аудиенция на пятое ноября, в два часа после полудня. Император хочет наградить лично, а это Андрей ко многому обязывает. Наверняка ему доложили о твоей невесте, так что будь готов к беседе. Теперь о княжне Марэ. Как я понимаю, ты твердо намерен жениться и понимаешь, что это серьёзный шаг. Первое и самое, главное, что бы стать твоей женой она должна принять православие?

— Да, батюшка, я говорил с ней об этом, она согласна.

— Замечательно — облегчённо вздохнул отец.

— Не обижайся, Андрей, но это важно для твоей дальнейшей жизни. Есть ли у её отца документы, подтверждающие его княжеское достоинство?

— Я понимаю, батюшка. Какие документы, у них и письменности нет, только устные сказания.

— Я так и полагал, что ж, я просил встречи у генерал-майора, князя Черкасского Александра Михайловича. Они ведут свой род от братьев царицы Марии Темрюковны, может он, знает что-нибудь об её предках. Если Иван Грозный не чурался жениться на черкесской княжне, то и тебе нет ничего зазорного, жениться на такой же княжне.

Граф Васильев посоветовал Владимиру Николаевичу обратиться за помощью к князю Черкасскому, прямому потомку братьев царицы Марии Темрюковны, упирая на то, что на Кавказе не так много действительно старых и знатных княжеских родов.

— По правде сказать, Марэ привнесла в наш дом столько жизни, что даже твоя мать воспряла из этого великосветского болота. Жаль будет, если Марэ подвергнется его отравляющему воздействию. Значит начнем готовить её к переходу в православие.

— Да отец, хотелось бы побыстрее со свадьбой.

— Ну, ну прояви терпение, Андрей. — сказал отец вставая. Он обнял меня.

— Я очень рад, что ты вернулся, сын.

Мои бойцы по началу поражённые величием города, были просто растеряны. Всё их удивляло. Наш особняк по их мнению был бестолковым и не нужным строением.

— Это ж сколько дров нужно, что бы эту домину протопить, разоришься. Или к примеру зачем нужно столько комнат на пять человек семьи. А свечей сколько палить кажный день. Господская дурость и бестолковые траты.- сделал заключение Захар.

Выдал по пятнадцать рублей всем бойцам для покупки подарков. Посетили Сытный рынок, магазины и лавки. Вот тут они выразили свое одобрение.

— Знатный рынок, командир, не видали такой никогда. Чего только нет, не поверят в станице, что такое бывает.

Все купили себе хромовые сапоги. Через неделю они уже не воспринимали так восторженно своё прибывании в городе. Как-то вечером искал Артёма, что бы поговорить с ним, кто поедет со мной в сопровождении в зимний дворец. В самой большой комнате, для прислуги, сидели мои бойцы и разговаривали о чём то серьёзном и важном для них.

— Чего загрустили бойцы?

— Здравия командир, да вот балакаем за то когда до дому трогаться будет.

— А, что не нравиться в стольном городе Петербурге?

— Да нет, всё гоже, красивый и богатый, да только не наше всё это. Погулять нельзя выйти. Столько охфицеров, что рука отвалиться честь отдавать, а не отдашь, так может и по морде дать. Не можно так, что бы казака да по морде, тем более, что мы паластуны. А дашь оборотку, так и на каторгу можно загреметь. Так что не по нам житье такое.

— Ладно, обсудим позже. Саня тащи свою гармонику, песню душа просит.

— Эт, мы мигом, командир.

— Начали с казачьей, потом про коня. Пели душевно, но я сразу почувствовал их тоску по дому. Прислуга стояла в коридоре слушала песню. В комнату заходить без спроса опасались. После того случая, когда мои бойцы, походя, приземлили на задницу первого драчуна и задиру, конюха Филимона, он решил что-то предъявить им. Парфирий увидев меня быстро разогнал слушателей.

Хорошо поют ваши казаки, ваше сиятельство, аж душу выворачивает.

— Да, есть такое. Вот что, Артем, подумай, кто поедет со мной в Зимний дворец.

— Эт что, к самому царю? — удивился Никита.

— Ну да, только вас конечно не пустят, но кордегардию для нижних чинов посетите.

— А ты, что ж, командир, с самим апмпиратором говорить будешь?

— Да, на пятое ноября, назначена аудиенция.

Отец пригласил князя Черкасского Александра Михайловича к нам в гости. В своё время он был командиром Лейб-Гвардии Конного полка. Крепкий старик шестидесяти лет, в мундире со множеством наград, Георгиевским крестом 3 степени. Мы сидели в кабинете батюшки.

— Я догадываюсь, Владимир Николаевич, по поводу вашего приглашения и хочу вас огорчить. В то время, когда мой дед рассказывал мне о моих предках, я, как и все молодые люди, думал совсем о другом. Вы хотите узнать о возможном пересечении моей родословной с вашей будущей невесткой. Да не удивляйтесь вы так, весь Петербург только и говорит о том, что князь Андрей привёз черкесскую княжну с Кавказа. Кстати мои предки, начиная с Марии Темрюковны, ведут свой род от Кабардинских князей, хотя, насколько я помню, мы неоднократно пересекались с Черкесскими князьями. Письменные доказательства моей родословной есть только с момента переезда моих предков на жительство в Россию и принятия православия. Думаю, я не смогу вам помочь, уважаемый Владимир Николаевич.

— За что получили «клюву»? — спросил он меня.

— За отражение набега Исмоила.

— Ну и каково это в кавалерийской рубке побывать?

— Я командовал пластунской полусотней, Александр Михайлович.

— Как, вы что же, в пластунах служите? — Искренне удивился генерал.

— Так точно ваше превосходительство, хорунжий.

— И каковы же успехи?

— Побили около двух сотен, при трёх раненых с нашей стороны.

Князь был действительно удивлён.

— Однако, в первый раз слышу, что бы пехота отбилась от конных с таким результатом.

— Это ещё что, Александр Михайлович, я когда услышал о славном деле в Баракайской долине, в котором учавствовал Андрей, не поверил по началу, но так оно и было. Андрей награжден Анной 3 степени с мечами.- не смог удержаться отец, что бы не похвалиться.

— Это, что за дело такое, расскажите хорунжий.- заинтересовался князь. Пришлось рассказывать ему про наш бой в долине. Он, как все военные, стал вникать и расспрашивать все подробности. Меня спасло приглашение к столу.

Когда пришли Наталья с Марэ, которая была в домашней национальной одежде. Князь Черкаский рассмеялся и сказал.

— Владимир Николаевич, я хоть сейчас готов под присягой подтвердить, что эта красавица моя родственница.

Все посмеялись вместе с князем. После обеда собрались в малой гостиной.

— Скажи, дитя, ты что-нибудь знаешь о своих предках? — спросил князь у Марэ.

— Да, но совсем мало. Отец рассказывал нам с братьями, а дедушка умер, когда я была совсем маленькой.

— Расскажи, что ты помнишь.

— Отец говорил, что нашим предком был князь Емуз. У него было два сына. Младшего звали Ашон, от него пошел наш род. Он женился на кабардинской княжне из рода Дидаш. Дальше я не знаю.

— Постой, Марэ, ты сказала род Дидаш?

— Да, наша прабабка из этого рода.

— Владимир Николаевич, я точно помню, что род Дидаш, это младшая ветка рода Шиданих, одна из ветвей нашего рода. Так что Марэ, я могу с уверенностью сказать, что мы с тобой родня и очень близкая, по меркам Кавказа. Теперь когда мы всё выяснили, я говорю тебе, двери моего дома всегда открыты для тебя, княжна Марэ Баташева.

— А не может быть подлога?

— Что вы, Владимир Александрович, черкесы очень трепетно относятся к своим родовым делам и не позволят себе обман в подобном вопросе. Тем более шельмовать кому-то в подобном не дадут, чревато, знаете ли. Как и у нас строго наказывают за подлог в вопросах правомерности дворянского происхождения и титулов.

Вот так мы стали родственниками с князем Черкасским. Он заверил отца, что подтвердит княжеское происхождение Марэ, вплоть до официального признания её своей дальней родственницей. Марэ стала готовиться к переходу в православие. Этим занималась маменька. Она увезла её в женский монастырь и пробыла там с ней восемь дней, проходя «Оглашение», потом ей назначили первую исповедь и день крещения, девятого ноября.

Глава 13

Наступи день аудиенции. Я выехал на нашей карете, с фамильным гербом. Со мной в сопровождении были Артём, Саня и Никита. Все в парадном обмундировании, с медалями на груди. Пришлось одеть бурки, погода не радовала. Подъехали за пол часа до назначенного времени. Дежурный адъютант провел меня в комнату ожидания, а моё сопровождение разместили в кордегардию. У императора был Собственный его Императорского Величества Конвой, состоящий из двух сотен Кубанских и Терских казаков, помимо этого сотня, состоящая из представителей знатных фамилий татарских, черкесских, аварских, осетинских и некоторых других мусульманских народов принявших Российское подданство и находящиеся на службе. Конвойцы стояли на пяти постах дворцовой стражи. Когда мои бойцы вошли в помещение, где находилась отдыхающая смены их встретили казаки конвоя.

— О, гляньте братцы, кажись земели пожаловали.

Конвойцы, одетые в красивые, богато украшенные черкески и вооружённые холодным оружием. По малиновым погонам и полу лампасу, они относились к кубанцам.

— Здравы будьте, казаки.- поздоровался за всех Саня. — Кому земели, а кому и нет. Кубанцы значится.

— Они самые, Его Императорского Величества Лейб Конвой.- с превосходством ответил молодой и рослый казак.

— Да слыхали уже, чего орешь и так видно, что «даусы» (услышав от сотника, перевод этого слова с персидского и смысловое значение слова «павлин», всех хвастунов и любителей чрезмерно наряжаться, стали называть «даусами»). Кубанец, не знающий значение слова, озадаченный молчал.

— Будет вам собачиться, впервые земляков встретили и то сразу петушиться. Старший урядник Полевой Степан.

— Приказный Бедовый Саня, а это приказный Рогов Артём и Никита Горин. В отдельной, пластунской сотне, Семеновского полка, служим.

— Так выходит у вас, служит Ромка Болотов, брательник мой троюродный.

— Да, есть такой и жена у него Амина — улыбнулся Саня.

— Точно, он её с похода привёз. Мне сестра писала, что разругался с роднёй в пух и прах. — рассказал молодой кубанец

— Про Ромку и дела его семейные даже в стольном городе знают –удивился Артём и все засмеялись.

— Проходьте к столу браты, ежели хотите, перекусите, чем бог послал, чаю наливайте, горячий ешо. А сюда какими судьбами?

— Хорунжего нашего царь вызвал, награждать будет.

— Эт, которого, князя Долгорукого что ли?

— Его самого, он у нас хорунжим служит.

— Так значится вы те самые, что в бою участвовали, Гришка как там прозывается эта долина?

— Баракайская.

— Вот, она самая.

— Было дело.- довольно улыбнулся Саня.

— Расскажи, как оно все было, а то столько слухов и не знаешь во что верить.

Саня развернулся на всю ширь своего таланта рассказчика. Описывал красочно и в лицах. Собрались все, кто был в помещении. Подтянулись гвардейцы из Измайловского полка, которые находились сегодня на дежурстве, во дворце.

Увидев усмешку на лице Артёма, урядник произнес с сомнением в голосе.

— Врешь поди, столько горцев навалил, сам то, веришь.

— Да ладно, мы привычные уже, когда в штабе корпуса услыхали, сколько мы горцев побили, долго не верили, пока капитан из штабу, что с нами был, не рассказал. Всё равно долго сомневались. Так что мы ужо и не обижаемся. Да, Артём.

— А чего обижаться, мы своё дело сделали, а там бог судья. Хошь верь, хошь не верь.

Все зашумели бурно обсуждая услышанное.

— Слыш Саня, гутарят, что и наши кубанцы в том деле побывали? — поинтересовался урядник.

— Не врут, была сотня кубанцев, что на усиление к нам прибыли, они на левом фланге стояли с донцами. Как горцы прорвались, три сотни, вот они и кинулись с ними рубиться в собачьей свалке. Славно, конечно, рубились, но только зря они командира нашего не послушали. Говорил он им, чтоб в пешем строю их приняли, не послушали, через то и потери понесли большие.- вздохнул Саня.

— А ты не помнишь Сань, кто погиб?

— Нет, Артём, ты не помнишь?

— Да я откуда про то ведаю, ты ж у нас писарь.

— Помню только, что общим числом тридцать два казака, а сколько и кого не знаю.

Кубанцы загрустили.

— Значится полегли хлопцы — кто был в папахах сняли и перекрестились.

— Много народу погибло?

— Немало, солдат более сотни, охфицеров много побили, через это пришлося командиру нашему командовать, с ним и отбивались от горцев.

— Ваших много побили?

— Наших, никого, пластуна не просто побить.

— Как так, воще без потери?

— Да, пораненных было много, а так все живы.Командир наш раненый был, хорунжий, тожа раненый. Горец под утро как попер, пехта давай драпать, ну и пришлося нам в рукопашной резаться. Командир наш тогда кучу горцев порезал. Он у нас, как в раж войдёт, лучше от него в стороне держаться.

— Да уж, страшный становится, когда злой. Возьмёт свою шпаху, кинжал в другую руку и айда резаться. Горцы его Шайтан Иваном прозвали. Шибка они его уважают и опасаются. — добавил Артём.

— Поди ж ты, не слыхал про него. Я на этой службе второй год заканчиваю, потом домой. Может доведётся свидеться с ним. А вы как, казачки, на долго в город?

— Да нет, скоро поедем до дому, скорее бы.

— А что так, неужто не по нраву? — Засмеялся урядник.

— Нее, не моё это, жисть холуйская. Отъели хари на господских харчах, а ленивые как волы. Пока пенделя волшебного не дашь, задницу не оторвут от лавки.

— Есть такое, одно слово, холопы.- с досадой поддержал урядник Саню.

— Вы, как погляжу тожа сладко едите и сладко спите.

— Да уж, не голодаем. — рассмеялись казаки.

Я сидел в комнате ожидая аудиенции больше получаса. Не испытывал ни волнения, ни трепета от встречи с императором. Много раз видел и встречался с его императорским величием. Будучи прапорщиком, преображенцем, стоял в дворцовом карауле и был знаком со всеми членами августейшей фамилии. Особенно был дружен с великим князем Павлом Николаевичем, с детства. Меня, как отпрыска знатного княжеского рода допускали к дружбе с членами императорской семьи. Павел был вторым сыном императора и вторым в очереди престолонаследия. Старший брат, цесаревич Александр, уже объявленный наследник престола. После Александра была великая княгиня Ольга, за ней следовал Павел, великая княгиня Анна и самый младший великий князь Михаил. Ольга давно уже вышла замуж за герцога Саксонского Корнбургского. Александр был женат на принцессе гессенского дома Марии Александровне и проживал в Павловском дворце. В Зимнем жили Император с императрицей, Павел, Анна и Михаил. Так что я был хорошо знаком со всеми членами императорской семьи. Вошел дежурный адъютант.

— Прошу вас, князь. Меня повели к кабинету Императора. У дверей стоял караульный унтер Измайловского полка.

— Здравствуйте, князь, прошу вас, проходите.- улыбнулся мне полковник Лоренс, личный секретарь и адъютант Императора. Вхожу в кабинет, император стоит у окна заложив руки за спину.

— Здравия желаю, ваше Императорское величество.- негромко приветствую государя.

— Здравствуй, князь.- повернулся он.

— Ну-ка, подойди, покажись?

Подошёлближе, остановился в трёх шагах от Императора.

— Да, князь, изменился ты изрядно. Подрос и в плечах раздался, форма тебе к лицу.- искренне удивился Император.- Даже смотришь иначе. Рад за тебя, князь, и повод для встречи куда приятней чем в последний раз. Признаться был приятно удивлен увидев твою фамилию в списках представленных к награждению за участие в деле при Баракайской долине. Действительно славное сражение, которое прославит наше русское воинство. Решил лично наградить тебя заслуженной наградой.

Появился Лоренс и подал орден императору. Он прикрепил его на моей груди.

— Носи его с честью и достоинством, князь, уверен не последний орден. — улыбнулся он.

— Служу трону и отечеству.

— Князь, вы приглашены на обед. Её величество, просили вас быть непременно.

— Благодарю Ваше величество за оказанную честь.

— Полно, князь, вам всегда рады в нашей семье.

Ну, конечно, рады. Вспомнил, как Император орал на меня в день, когда выгнали из гвардии и запретили появляться на глаза, покуда император не примет решения по моему делу. Тогда отец стоял рядом с бледным и испуганным лицом. Испугался он за меня, а не за себя. Это только сейчас я понял. А тогда он показался мне жалким в своем обывательском страхе перед монархом.

— Боже, какой же я был баран. — Чувство жгучего стыда разлилось по груди.

Не успел выйти в приёмную, как на меня налетел ураган. Чисто механически я уклонился и ушел с линии атаки, только в последний момент остановил удар ногой. Это был Великий князь Павел Николаевич, эмоциональный и темпераментный друг детства, отрочества и немного юности. Он пролетел мимо меня и столкнулся со столом Лоренса. Полковник растерялся и только бормотал.

— Ваше высочество, вы не ушиблись? Как же так, ваше высочество?

Помог подняться ему.

— Павел, ты так и остался неуклюжим и угловатым. Здравствуй твоё высочество.

— Здравствуй Андрей.

Мы обнялись и рассмеялись.

— Мы только с маневров, прослышал про тебя и сразу в Зимний, — Павел торопливо пытался выговорится. Он всегда был таким нетерпеливым и эмоциональным. Внешностью он напоминал своего прадеда, был курносым, поэтому и стал шефом Павловского полка.

— Ты на долго в Петербург? А почему ты в казачьей форме? Ух, ты, Анна с мечами, клюква, да ты герой, Андрей.- Смотрел на меня мой товарищ.

— Остановись Павел, я всё понимаю, но ты не даёшь мне вставить слово.

— Прости, Андрей, мы так давно не виделись.

— Полтора года. Я в отпуске по ранению и у нас будет время поговорить обо всём. А теперь нам пора на обед.- кивнул я на ожидающего придворного слугу не решающегося прервать нашу беседу.

— Вас ожидают к столу, ваше Высочество. Мы прошли в малую столовую, где семья императора обедала в обычные дни.

— Здравствуйте Ваше величество.- склонил я голову в глубоком придворном поклоне.

— Здравствуйте князь, — улыбнулась императрица Александра Федоровна (Фредерика Шарлота Вильгельмина дочь прусского короля) — Присаживайтесь.

Я сел на указанное место и приступили к трапезе. Анна и Михаил улыбались мне, и по их блестящим глазам было понятно с каким нетерпением они ожидают конца обеда. Подали десерт.

— Андрей, расскажи о Баракайском сражении, ну пожалуйста. Говорят вы сражались с десятью тысячами.

— Михаил! — осуждающий посмотрела Императрица на сына.

— Простите, маман.- меня считали своим, поэтому дети не титуловали родителей за столом.

— Князь не закончил обед, имей терпение сын — сделал замечание сыну Николай.

— Раз уж так случилось, князь, расскажите, как непосредственный участник.

Я поклонился императору.

— Во первых, Михаил, не сражение, а бой. Во-вторых, не десять тысяч, а чуть более двух тысяч, против наших пятисот, общим числом. Нас атаковали под утро, в первые минуты погибли командир отряда, подполковник Гапнер и командиры рот, началась паника среди солдат. Моя полусотня и командир, сотник Иванов, стояли лагерем немного в стороне. Пока я отражал нападение на правом фланге, он смог остановить солдат и подавить панику. Собрал всех кого, мог и повел в атаку. Не больше шести десятков. Сам он зарубил не меньше дюжины горцев и был ранен., но смог остановить атаку. Я подоспел со своей полусотней в самый тяжелый момент, мы устояли. После боя командование отрядом принял сотник. Утром приехали переговорщики, предложили сложить оружие, отдать лошадей, в обмен на свободный выход из долины. Сотник ответил им, что пластуны не сдаются. Остальные воины под его командой и никто не посрамит честь русского оружия. Потом была конная атака, которую мы с трудом отбили с большим уроном для врага. На следующий день горцы ушли, узнав, что к нам идет помощь. Вот и весь бой, Михаил.

Я заметил как император внимательно слушает мой рассказ, наверняка ему доложили совсем не так, а в форме удобной и выгодной для тех, кто составлял докладную в штабе корпуса. Не удивлюсь если кто-то примазался к нашей победе.

— А ты Андрей, много зарубил врагов? — спросил Михаил, возбужденный рассказом.

— Нет, если совсем, чуть-чуть, я в основном стрелял. Вот настрелял, прилично.

— А сколько?

— Не считал, не до этого было.

— А тебе страшно было?

— Очень, особенно когда конная атака. Кажется, что невозможно их остановить, но как-то отбились.

Павел молча прослушал весь рассказ и ничего не спрашивал, что было странным для него, с его характером.

Заметил, как Анна взглядом спрашивает разрешение Маман. Она кивнула.

— Скажите, князь, это правда, что вы привезли с Кавказа невесту, черкесскую княжну? — Наконец-то Анне разрешили удовлетворить своё любопытство и не только Анне. Рассказал романтическую историю любви без мелких подробностей.

— Князь, вы, что, действительно украли княжну? — не выдержала Александра Федоровна.

— Да ваше величество, приехал ночью, посадил княжну на коня и на базу, так называется место нашего квартирования. Попросил у командира отпуск, отправился домой.

Все присутствующие за столом были действительно удивлены.

— Я полагала, что это просто слухи, придуманные юными девицами.- произнесла пораженная Александра Фёдоровна.

— И что вы намерены делать князь? — спросил Николай.

— На днях у княжны первая исповедь и крещение. Потом свадьба. Просил родителей справить свадьбу малым числом гостей, только родственники и близкие нам люди. Пользуясь случаем прошу вас, ваши величество оказать нам честь своим присутствием. А вас, Михаил, прошу непременно присутствовать.

— Спасибо, князь, буду обязательно, очень хочется увидеть вашу невесту, о красоте которой, ходит столько слухов.- он выразительно посмотрел на сестру.

Все рассмеялись.

Глава 14

По дороге домой заехал в Семёновку и подробно доложился полковому командиру и есаулу. Поздравили с присвоением нового чина.

— Скоро нас обгонишь с чинами, Пётр Алексеевич.- улыбнулся Дорожный.

— В Москве, Петербурге побываете — мечтательно произнес Соловьев — боже мой, как это давно было. На кого оставите сотню?

— На подхорунжего Сухина. Уверен, он справиться с подготовкой сотни к летнему походу и за обучением учебной полусотни присмотрит.

— С вами пойдёт первая и третья сотни, под командой есаула. Видно, что-то серьёзное затевается. Донцы уйдут в мае, собирают сводный полк, подойдет кубанская сотня, с есаулом будут, но это пока, может все переиграют. Пётр Алексеевич, у меня к вам просьба личного характера. В Москве проживает моя мать, сын у неё на воспитании, ваш тезка, не сочтите за труд, передайте небольшой гостинец ему и деньги матери. Жены нет, умерла три года назад, от чахотки.- предвосхищая мой вопрос, сказал Соловьев.

— Конечно, Александр Николаевич, обязательно выполню вашу просьбу. Есаул вышел проводить меня.

— Тут такое дело, Пётр Алексеевич, мать у, Соловьёва, очень старая, живут на жалование командира. Сын в гимназии учиться, четырнадцать лет. Командир у меня денег в долг попросил, что бы с тобой передать, а у меня нету столько. Ты не мог бы помочь с деньгой.

— А сколько просил?

— Двести рублей.

— Конечно, Василий Иванович, могу даже триста одолжить из казны сотни.

— Вот и ладно, договорились, а Александр Николаевич отдаст, частями, как ты говоришь, в кредиту.

На базе объявил о моём отпуске и моей поездке в Петербург. Указал Трофиму направление движения, а хорунжему накрутил хвоста и получил его уверения о выполнения всех моих указаний и задач поставленных перед ним и полусотней. Со мной в поездку отправлялся Аслан, Савва, Эркен, Паша. Ада не просила ни о чём, но по ней было видно, как она хочет поехать. Махнул рукой и объявил ей, что она тоже едет. Сколько счастья было на её лице. Наши отношения с ней устоялись. Она четко понимала своё место в моей жизни. Её всё устраивало и она не пыталась что-то изменить. Я собрал все свои сбережения, решил доверить их Бломбергу. Как-то я спросил у него, что будет с моими средствами, которые хранятся у него, в случае форс-мажорных обстоятельств в стране. Он заверил меня, что в любом филиале их предприятия, любой страны, мне вернут всю стоимость подтвержденных средств. Но лучше проводить возврат средств в Париже или Цюрихе. Мне уже двадцать два года и я получил полные права клиента торгового дома Бломберга. Попросил Тихона подобрать мне хороший кинжал, не сильно большого размера и шашку в пару к нему. Увидел кинжал, который Соловьев хотел вручить сыну, решил помочь ему не только деньгами, но и с подарком.

Тридцатого ноября мы тронулись в путь. Каретой правил Аслан, моя троица верхом, в поводе черный аргамак и конь Аслана. Ещё с нами, Егор Лукич, отправил Тихона с фургоном, забитым партией ковров и кучей наших вещей. Я подумал и согласился, фургон нужная вещь в дальней дороге и Тихон присмотрит за транспортами. Он ехал со мной, чтобы познакомиться с моим зятем и попробовать реализовать некоторые свои задумки. Заехали в Семёновку. Я предложил Соловьеву мой вариант подарка и дести рублей серебром. Он очень засмущался и по началу пытался отказаться.

— Александр Николаевич, это подарок вашему сыну не только от вас, но и от нас с Василием Ивановичем и моей пластунской сотни, вы напишите сыну, кто такие пластуны Семеновского полка, что бы он почувствовал ценность подарка. А деньги отдадите по возможности.

— Спасибо господа, очень вы меня выручили.

— Полно, вам, Александр Николаевич, есть возможность, почему не помочь боевому товарищу. В Пятигорске забрали подполковника Шувалова с двумя кожаными баулами, один из которых был забит всякими бумагами канцелярии начальника линии. Ехали с относительным комфортом. Несмотря на то, что мы хорошо утеплились, всё равно мерзли. Что-то интересного в дороге не происходило. Мы много говорили с Александром Константиновичем обо всём. Он дал мне максимально подробный расклад в Генеральном штабе. Естественно в объеме, который знал. Основные характеристики о Николае 1, его семье и близком окружении. Рассказал, что знал о семье Долгоруких. Слушая его, я удивлялся, как много у него информации о многих сторонах не только военной, но и светской жизни Петербурга. Откуда, спрашивается. Доступные связи со столь высокими персонами. И самое главное я не знаю ничего о нем. То, что он не простой подполковник стало очевидным.

— Пётр Алексеевич, хочу вас поставить в известность, что в штабе Командующего отдельным Кавказским корпусом, кто-то усиленно распространяет слухи, что вы всячески умаляете заслуги подполковника Гапнера в деле, в Баракайской долине. Обвиняете его в том, что он завел отряд в ловушку и только благодаря вам, смогли отразить атаку горцев и в последующем так славно сражаться с неприятелем.

— А разве это не так, Александр Константинович? Вы же сами были свидетелем сего события.

— Все так и есть, весь смысл слухов в том, как это преподнести. Подполковник любимый племянник генерала Галлера, представляете каково ему слушать подобное. Хорошо, что он боевой генерал и после вашего разговора с ним он сделал правильные выводы.

— Александр Константинович, а что за разговоры о формировании горного, егерского батальона на основе моей сотни?

— Уже знаете об этом. Заместитель начальника штаба корпуса, полковник Штукин Мирослав Титович, продвигает эту идею. Батальон трех ротного состава, вас туда прочит начальником штаба, а вот командиром батальона, пока мне не известно. Хорошо обученное, оснащенное формирование с большим, боевым опытом. Милое дело, вы под боком и не допустите гибели своего детища. Командуй, получай награды, чины. Кто откажется от такого карьерного роста. Но это только предложение, до реализации пока далеко, хотя, кто его знает, как всё повернётся. Ещё, Пётр Алексеевич, помните, когда я сделал вам замечание по поводу нарушения форм одежды в кадетском корпусе?

— Конечно, помню.

— Так вот делаю вам ещё одно, к сожалению, на погон капитана вам необходимо добавить четыре звёздочки.

— Почему?

— Потому, что вы, как и подпоручик Долгорукий проходите по штатам военного ведомства и вам присвоен чин штабс-капитана.

— А есаул Дорожный?

— Он проходит по Казачьему реестру или регистру, Кавказского казачьего войска, Наказным атаманом, которого является генерал-майор Колосов. Я огорчил вас, Пётр Алексеевич?

— Есть не много, ну да ладно, чины дело наживное.- вздохнул я.

— За то Георгия 4 степени, определённо получите, с чем вас поздравляю.

— Простите, Пётр Алексеевич, что вторгаюсь в личное, но это необходимо. Князь Долгорукий Владимир Николаевич, весьма влиятельная фигура. Он имеет обширные связи и близок к его величеству. Зная ваш характер и то, что вы дружны с князем Андреем, очень прошу вас быть осторожным в высказываниях и суждениях о чём либо. Помните кто вы и кто они.

— Хорошо, Александр Костантинович, я учту ваш совет и буду помнить своё место.

Почему-то мне стало неприятно напоминание о моём происхождении.

— Обиделись, Пётр Алексеевич.- констатировал Шувалов.

— Нет, Александр Константинович, на правду нельзя обижаться, как бы неприятна она не была. Даже получение потомственного дворянства не ставит меня вровень с князем. Я прекрасно понимаю. Если не секрет, а, вы, Александр Николаевич, из каких будите.

— Нет, не секрет, древний и достаточно известный род Шуваловых, он записан в Бархатную книгу Российского дворянства. В роду, нашем, были воеводы, генералы. Дед был генерал-майором, командовал дивизией. Мой батюшка был гусаром, командовал Изюмским гусарским полком, про гусарил все своё состояние и матушки. Видя куда мы катимся, она смогла спасти маленькое имение во Владимирской губернии. С него и живём. Мой младший брат служит на флоте, лейтенант артиллерист. Батюшка преждевременно скончался от чрезмерного употребления горячительного, слабое сердце.

— Теперь вы, Алекандр Николаевич, дайте правильную оценку моему поступку.

Я достал из сумки пачку ассигнаций, около тысячи рублей и протянул Шувалову.

— Простите, что так, но конверта нет.

— Это, что? — Шувалов отодвинулся от меня.

— Это ваша доля, Александр Константинович. Вы же видели, как много трофеев собрали мои пластуны, после боя в долине?

— Допустим, но я причём?

— В бою участвовали, ранение получили, так что имеете право на долю в добыче. А, что с бою взято, то свято. Даже не сомневайтесь.

— Пётр Алексеевич, я не состою в сотне и не имею, как вы выразились, права на добычу.

— Давайте, Александр Константинович, не будем углубляться в правомерность вашего участия в процессе дележа трофеев. Я, как командир, решил выделить вам долю, получите и распишитесь.

Шувалов взял деньги и прикинув сумму сказал.

— Пётр Алексеевич, мне кажется, здесь слишком много.

— Господь с вами, Александр Константинович, что бы казаки дали лишнего, не смешите меня. Берите и не сомневайтесь.

— Выглядит как взятка.- испытывал муки совести подполковник.

— Вы хотите обидеть меня, Александр Константинович?

— Нет, конечно.

— Тогда уберите деньги и будет об этом.

— А, где расписаться? — спросил Шувалов.

Я не выдержал и рассмеялся.

Деньги данные Шувалову, это не взятка, а назовем, вспоможением. Честный, умный служака и его поддержка, оказываемая мне, очень существенна и полезна.

В Москву мы прибыли 29 декабря под самые Новогодние праздники. Всю команду следующую со мной определил в ближайшем от моего дома постоялом дворе и снял двух комнатную квартиру в доходном доме купца Кашина. Оставил там Аду с Асланом и в сопровождении Бирюка поехал на извозчике домой.

Наш дом преобразился. Сделан хороший ремонт, стояли новые окна, двери. Конюшня перестроена и превращена в склад. Уже начало темнеть. Подошёл к двери и постучался.

— Кто там? — услышал я голос Варвары.

— Открывай Варвара, свои.

За дверью послышался шум, и дверь открылась. В проёме стоял Саня. Он вырос и заметно поправился, эдакий купец молодец. Он не узнал меня и с не пониманием рассматривал. Наконец.

— Пётр! — и он кинулся обнимать меня.

— Ну, ну задушишь, в дом то пустишь или так и будем на улице обниматься.- смеюсь я.

— Ой, да что это я, проходи — он пропустил нас в прихожую. Из комнаты слышу маменькин голос.

— Санечка, кто там?

Сбросил бурку Паше, прошел в комнату.

— Господи, Петенька, сынок, — мама кинулась ко мне, обнял её и прижал к себе.

Она обнимала меня и плакала.

— Ну, довольно плакать, маменька, успокойтесь.

Она отстранилась от меня и разглядывала с интересом.

— А что это, за форма на тебе? Неужто в казаки определили служить тебя. Ба, да ты уже штабс-капитан. Господи и орден у тебя.

Опять обняла меня и потом стукнула по плечу.

— Ну сколько раз говорила тебе не делать так. Доведешь меня до сердечного удара. Почему не сообщил по телеграфу Саньке?

— Хотел на Новый год подарок сделать.

— Варвара, накрывай на стол, Петра Алексеевича, кормить будем.

Нет, маменька, лучше чаю. Паша неси гостинцы. Это вестовой мой, Павел.

— Чего, он такой серьёзный? — шепотом спросила мама.

— Они все такие у меня в сотне, служба маменька.

Гостинцы купили в булочной рядом с доходным домом. Аде очень понравились булочки и пряники. Засиделись до полуночи, стали собираться.

— Как же так, Петенька, где ж ты ночевать будешь?

— Пётр, ты живи в своей комнате, а я на постоялом дворе пока перебьюсь.

Маменька, Саня, успокойтесь. Я снял квартиру в доходном доме, буду жить там, а утром маменька буду у вас. — сказал обнимая её.

Паша подал бурку и башлык.

— Завтра Саня к тебе фургон с коврами подъедет, куда сгружать?

— Так во дворе склад. Я конюшню перестроил.

— Молодец, гляжу не на шутку ты развернулся.

Остановил его, готового прямо сейчас отчитаться о своих достижениях.

— Позже, Саня мы обо всём поговорим.

— Маменька, штабс-капитан это большой чин? — спросил Саня когда мы ушли.

— Да уж не малый, в его то годы и орденом награждён. Красный крестик на сабле тоже кажется отличие какое-то. Ты спроси сам у него.

— Может и мне в армию податься, стану как Пётр наш, красивый и дворянского роду. Он же теперь к дворянскому сословию причислен, даже говорит и ведет себя иначе.

— Нет, Санечка, не твоё это. Ты от рождения купец и вон как преуспел в этом деле.

Она нежно погладила его по голове. Саня поцеловал руки мамы.

— И то верно, маменька. Мы лучше по торговому делу, в купцы первой гильдии пробиваться будем.

Глава 15

Москва праздновала Новой год. Всюду царило праздничное настроение. Мы с Матушкой на карете с сопровождением, отправились к сестре. Тихон не особенно поражённый городом, горел желанием познакомиться с моим зятем. Саня, получив новую партию товара, исчез по своим торговым делам.

— Сынок это твоя карета? — удивилась мама когда я подвёл её к ней.

— Петя, это казаки тоже твои? — тихо спросила она.

— Да, маменька, садитесь.

Паша за кучера с нанятым провожатым, тронул лошадей.

Наш выезд навёл шума на подворье сестры. Удивленные незнакомой каретой, да ещё в сопровождении двух конных казаков Михаил с Анной, вышли во двор. Прислуга и некоторые работники стали собираться во дворе, с интересом разглядывая карету, фургон и бойцов. Я вылез из кареты и помог выйти матушке.

Увидев тёщу, подошедший Михаил спросил.

— Екатерина Афанасьевна, как это понимать?

Он не узнал меня в бурке и в зимней ушанке из каракуля.

— Здравствуй, Михаил Захарович.

Зять близоруко сощурившись воскликнул.

— Петька, божий одуванчик, Анна иди глянь на своего братца, шутник чёртов, прости меня господи.

Анна, подбежав к нам, кинулась мне на шею.

— Петенька, боже мой, да тебя не узнать. Ну прям казачище, а усища.- восклицала сестра, всё ни как не могла успокоиться.

— Аня, пойдём в дом, простынешь. Захарыч позаботься о моих людях. Савва, Эркен тащите подарки в дом.

— Слушаюсь ваше благородие — шутливо отдал честь Михаил.

Федор, определи лошадей в конюшню, Маланья, покажи казакам комнаты. Бойцы занесли два ковра и баул с подарками. В прихожей я сбросил бурку и шапку Паше.

— Ого, Пётр Алексеевич, да ты уже штабс-капитан. Ух ты, Станислав и Анна 4. Прощения просим, Пётр Алексеевич, за не почтительное отношение.

— А где племянники мои?

Оробевшие племянник и племянница стояли у входа в комнату.

— Ну, что вы ребятки, дядю Петю не узнали? — Подошёл я к ним

— Ещё бы, уезжал юный подпоручик, а явился штабс-капитан в черкеске и кинжалом.- прокомментировал положение Михаил

— Здравствуйте дядя Петя. — пришёл в себя племянник.

— Маша, ты что не обнимешь и не поцелуешь своего дядю? — Маша отрицательно покачала головой. Все рассмеялись.

Тихон и Паша тихо стояли в стороне не мешая встрече родственников после разлуки.

— Тихон, иди сюда. Вот, Михаил Захарович, оружейный мастер сотни, приказный Тихон Собин. Светлая голова и золотые руки. Кстати, Захарыч, ты заметил фургон и карета с особенностями? Тихон всё покажет и объяснит, его работа. Возьми на заметку, можно хорошо заработать. Думаю оставить его у тебя, пока в Петербург съезжу, на обратном пути заберу. Как, не против?

Михаил с интересом посмотрел на Тихона.

— Оставляй, поглядим, что за мастер.

— Ладно вам о делах. Подарки дари.

Сестре подарил два ковра, зятю турецкий клыч и кривой кинжал, шашку и кинжал в паре, племяннику кинжал и золотую турецкую лиру, племяннице тоже золотую монету. Восклицание племянника: — Вот бы ребятам в гимназии показать. — Натолкнуло меня на хорошую мысль, которую я решил реализовать позже. Потом началось застолье, бесконечные разговоры. Всё то, что делают родственники после долгой разлуки.

Утром проснулся поздно, засиделись мы вчера.

В прихожей нашел Пашу вертящего нож в руке и сидевшего рядом племянника.

— Здравия командир.- поднялся с лавки Паша.

— А где эти гаврики?

— Сказали, что с зятем и Тихоном пойдут в мастерские.

— А ты чего не с ними.

— Так были мы там вчера. Девок пошли обхаживать.

— А ты чего не пошёл. Подарок подарил, умаслил девицу и сговорился. Или жалко на подарок потратиться?

— Это им, чуркам с ушами, подмасливать требуется, а у меня и без смазки хорошо скользит, куда надо.

Я расхохотался.

— Ладно, Казанова, потише, а то юноша уши развесил.

Сестра позвала завтракать. Мы сидели маленьким семейным кругом.

— Как там, Петенька, тяжела служба на Кавказе?

— Ничего, Аня, терпимо. Да и спокойней стало. В Петербург вызывают, за одно и отпуск дозволили отгулять. Подарок понравился?

— Ой, Петь, красотища. У Сани я не видала таких красивых.

— Аня, вот лично тебе подарок — кладу перед ней стопку ассигнаций, пятьсот рублей.

— А это вам маменька — кладу ещё одну такую же стопку.

— Только ты Аня, проследи, что бы маменька купила себе что-нибудь, а то отложит на черный день.

— Ну зачем, Петенька. У меня и так всего хватает.

— Не правы вы, маменька, сын подарок делает. Мы с вами днями соберёмся и поедем покупки делать. Спасибо братик, не зря вы маменька лелеяли Петрушу своего, вон какой стал, целый «Ваше благородие». Петь, а чего ты в казаки пошёл служить?

— Куда определили, там и служу.

— Петь, казаки у тебя уж больно суровые, как глянут, аж дрожь пробирает.

— Так служба у них такая, взглядом горцев пугать.

— Да ну тебя, я по-серьёзному, а ты всё насмехаешься.

На следующий день мы вернулись домой. Встретил нас озабоченный и деловой Алекандр Алексеевич Иванов. Саня с разрешения маменьки и моего, взял нашу фамилию и отчество. Вступать в купеческую гильдию ему рановато, но несмотря на молодость он активно влез в торговые дела и добился серьезных успехов.

— Пётр, давай я отчитаюсь, посмотришь чего я добился. Торговля коврами прет как никогда. Да и ковры с последней партии хороши. Я прикупил лавку, что рядом с нашей, в ней и торгуем коврами. Уже почитай половину распродали, за день.

Пришлось слушать и смотреть на достижения Сани. Купец из него получился отличный. Умный, оборотистый и честный, на сколько возможно в этой профессии.

— Ну, что сказать, Саня, молодец братишка.- Я обнял его.- за маменьку спасибо.

— Это вам спасибо, Петя, что не бросили, а приняли в семью. Всегда буду помнить и благодарить бога за это.

Решил уделить внимание Аде с Асланом. Они опасались отходить далеко от квартиры. Мы, всей компанией поехали на ближайший рынок. Выдал всем командировочные и вышли в свободное плавание. Мои бойцы в зимней полевой форме не бросались в глаза, как Ада с Асланом. Особенно Аслан, такой колоритный, с бородой, в бурке и папахе. Задержался у лавки осматривая товар, когда раздался истошный крик.

— Помогите, люди добрые! Помогите православные, нехристи убивают!

Поспешил к месту действия. Стоит Аслан с рукой на кинжале, Эркен скручивает какого то мужичка, Савва и Паша настороженно смотрят на толпу, которая образуется вокруг них. Стали раздаваться такие родные возгласы.

— Панаехали нехристи всякие, житья от них не стала. Вы чего смотрите, мужики, как душу православную губят.

Эркен, с монголоидными чертами, совсем не похож на православного, а он уже скрутил мужику руки за спиной. Раздвигаю плечом плотную толпу и подхожу к своим.

— Что тут у вас?

— Да вот, командир, у Ады кошель срезал, я заметил и упаковал.

— Нашли кошель?

— Нет, успел кому-то передать, сука.

Смотрю на злобно ухмыляющуюся крысиную мордочку вора.

— Ну-ка Эркен, заткни ему пасть, что бы пикнуть не мог.

Эркен зажал нос ворюге и когда он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, затолкал ему рукавицу

— Ты, что сучонок, думаешь соскочил. Нет, вонь под рейтузная, с нами поедешь. Тебя на лоскуты порежут и скажут, что так было. Смотрю, сомневаешься, зря, людям надо верить.

Народ возбудился до крайности.

— Здравствуй народ православный. Что же вы творите такое непотребство.- Громко вещаю в народ.

— Приехали гости в наш славный город, а вы значит обворовываете их.

— Ты чего напраслину возводишь, кто сам то будешь, чтобы нас хаять.

— Я, коренной москвич, Иванов Пётр Алексеевич, купчихи Ивановой Екатерины Афанасьевны сын.

— Эт, той, сын, которой коврами торгует.

— Той самой, а Саня братишка мой будет.

— А чего ты в казака обрядился?

— Так на службе государевой, на Кавказе служу. В отпуск приехал матушку повидать, а тут такое.

— Чего мужика повязали?

— Так украл он кошель у гостьи нашей. Эркен выпрями этого урода.

Я в полной повседневной форме и бурке. Рук моих не видно. Тихонько зажал в руке кошель, с серебром, и подошёл к вору. Рванул полушубок и засунул руку, поковырял для видимости и достал кошель. Высоко поднял над головой и трясу серебром.

— Смотрите люди, вор.

Ворюга замычал, вращая круглыми глазами.

— Ах, Ах выдохнул народ.

— Ах, ты паскудник, руки ему оторвать нужно. Небось не впервой ворует.- стал возмущаться народ. Вот она, ветреная народная любовь. Как всегда, вовремя появился городовой.

— Чего столпились, а ну разойдись. — подошёл к нам.

— Кто такие, чего бузу устроили.

Городовой, солидный дядька с лычками унтера и хитрющими глазами прапорщика, заведующего продовольственным складом.

— Есаул Иванов.

— Виноват, ваше благородие, не признал, погон не видно.

— Вот, что унтер, видишь народ кипит, самосуд устроить хотят. Под играй мне, свой процент получишь.

— Понял, всё исполню.

— Так, бойцы, деньгу заработать хотите?

— А, то, что делать, командир?

— Меня слушать.

— Уважаемые Москвичи! Самосуд вершить нельзя, вот и власть не позволит.- Выставил я городового вперёд, который серьёзно оглядел толпу.

— А пар спустить можно и по другому, зачем юшку друг другу пускать задарма. Вот, двести рублей ассигнациями, пятьдесят серебром. Ставлю на заклад против нас, четверых. Один на один, на кулачках?

Народ сильно оживился, активно переговариваясь, переругиваясь.

— Да, измельчал народ московский.- подлил я масла в огонь.

— Не измельчал, больно заклад велик.- Вышел рыжебородый мужик.

— Велик говоришь, добро.- снижаю сумму до ста ассигнациями.- Сто против дести рублей серебром или пятидесяти ассигнациями.

— От, то дело.- мужик отсчитывает пятьдесят рублей и отдает городовому, к которому подтянулся пеший стражник.

— С кем хочешь сойтись?

— Вон с тем нехристем — указывает он на Эркена.

— Зачем человека обижаешь? Православный он.

Эркен демонстративно крестится. — Ладно, по яйцам не бить, в глаз не тыкать.

— Эркен, сразу не вали, потешь народ. — тихо шепчу ему.

— Сполню, командир.

— Начали!.

— Рыжебородый достаточно умело пытался ударить Эркена, но он ловко уходил от ударов уклоняясь или подныривая под них. В один из моментов оказался сзади и дал обидный поджопник.- народ засмеялся.

— Ефим, чего ты, этого мелкого неруся побить не можешь. — подначивали рыжебородого.

— Гаси его — даю команду.

Эркен шагнул навстречу, поднырну под руку и нанес классический хуг левой, хлесткий и резкий. Рыжебородый упал как срубленная берёзка, молча и красиво.

— Эх, ах — разочарованно выдохнул народ.

Эркен присел возле пострадавшего натирая снегом лицо. Ефим пришёл в себя и мотал головой.

Из толпы вышел хорошо одетый мужчина лет тридцати, видно, что не бедный купец. Чуть выше меня, крепкий и уверенный в себе.

— Тебя хочу спробовать, благородие, уж больно ты голосистый и сладкоречивый.- усмехнулся он, давая городовому сто рублей ассигнациями. Прозвучало как обвинение в моей не правильной ориентации. Что-то не нравилось мне в нем, а вот что? Снимаю бурку, пояс с оружием, черкеску выхожу в круг и одеваю рукавицы.

— А рукавицы зачем? — усмехается мой противник.

— Что б кости не поломать.- улыбаюсь ему доброй ласковой улыбкой, как я умею это делать. Смотрю, проняло болезного.

Церемонница и играть на публику я не стал. Заблокировал жестко, ударил прямой в солнечное, а когда он согнулся, добавил ребром ладони под затылок. Публика озадаченная быстрой расправой молчала.

— Всё дорогие мои Москвичи, расходимся. Городовой, разгоняй толпу.

Городовой, получив десять рублей ассигнациями, с двумя стражниками вежливо разгоняли народ.

— А, с этими, что делать, в участок?

К нам подошёл какой-то мужчина невзрачного вида, в форменном пальто и меховой шапке.

— О, кого я вижу, Дормидонт, собственной персоной. Давненько мы тебя ищем, а ты вот где обитаешь. Простите, не представился. — обратился он ко мне.- Старший агент сыскной полиции, Селютин Вениамин Олегович.

— Есаул Иванов Пётр Алексеевич, пребываю в отпуске. Удалось случайно задержать вора и этого, который выдаёт себя за купца.

— А вы наблюдательны, господин, есаул. Дормидонт Енагин, прошу любить и жаловать. Рядиться под купца, поит их сонным зельем и обдирает до нитки. Пять случаев грабежа приезжих купцов. С ним работает некто Дуняша, но к сожалению мы не знаем, как она выглядит. Этого персонажа уже полгода ищем. Я наблюдал всё событие происходящее здесь, должен признаться неожиданное действие, что бы угомонить толпу. А ваше выступление кулачного бойца, просто великолепно.

Он ощупал меня своим цепким профессиональным взглядом.

— Городовой, доставьте в околоток и запишите за мной. Надеюсь, десять премиальных рублей не играют для вас большой роли. Деньги честно выигранные вами, останутся у вас.

— Нет, что вы, господин Селютин, нисколько.

— Что ж благодарю за содействие сыскной полиции. На этом, довольные друг другом, мы расстались.

Глава 16

Мне нужны куклы. У меня чесались руки от предвкушения. Все мои краски и кисти пришли в негодность. Переоделся в полевой зимник и пошел по старым адресам. Глину нашёл без проблем. Гончар увидев меня так обрадовался, что я немного испугался.

— Пётр, как я рад, что ты нашелся. Услышал бог мои молитвы.

— Да ты толком скажи что случилось?

— Ты помнишь мою дочь? — не мог успокоиться гончар.

— Так вот, по осени, отдал её замуж, как сговаривались. В хорошую семью, грех жаловаться и муж работящий, дочку любит.

— Это всё хорошо, а я то тут причем? — не могу понять далёкий заход мастера.

— Так беда у них случилось. Куклу, что ты расписал и подарил, с собой в мужнин дом взяла. Так вот, свекор её, когда ему предложили пятьдесят рублёв не устоял и продал. Дочь как узнала, взбеленилась на него, чуть в драку не полезла. Они, видя такое, кинулись куклу ту искать, да где там, не нашли, кому продали. Вот теперь она почитай, как год молчит. Исполняет, что положено жене и невестке, в остальном ни словечка. Я и свояки мои, что только не делали. Где ж теперича такую куклу найти. Как услышал один торговец, что куклу ищем, сказывал сто рублёв стоит, да и то не найти. Вот и подумал я, что сгинул ты Пётр, а ты вот стоишь, живой и здоровый. Христом богом прошу, помоги, спаси дочь, всю жизнь за тебя молить буду.

— Ладно мастер, помогу, конечно, но ты дашь мне слово, что никому не скажешь про меня. Иначе, не взыщи.

Прозвучало очень зловеще. Он как-то съёжился и в глаза появился страх. Понимая, что обстановка сильно накалилась и грозила перерасти в мистический ужас, сдал обороты и уже по-простецки сказал ему.

— Ты не подумай чего, я сам столько натерпелся через кукол своих, порой прятаться приходилось от покупателей.

— Так ты что жа, колдун что ли? — со страхом прошептал мастер.

— Вот дурья башка, вот тебе крест животворящий.- я демонстративно перекрестился. Смотрю, немного отпустило. Мистический ужас в глазах пропал.

— Сделаю семь кукол, одна твоя. Как выпекать не забыл?

— Как же помню все.

— Вот и ладно, после росписи отдам, двадцать пять рублей, за работу.

— Как скажешь Пётр.

— Да, ещё закажи семь коробов у краснодеревщика, как раньше. Он ещё при деле?

— А куды денется, работает.

Мне самому стало интересно, действительно так сильна магия моих кукол. Может в связи с моим переносом я стал колдуном или магом.

— Да ну, чушь — рассмеялся я, пережив сильный стресс после рассказа мастера гончара.

Устроив в углу комнаты временную мастерскую, я весь погрузился в работу. Волна вдохновения захватила меня всего без остатка. Я работал трое суток без сна и отдыха забыв обо всём. Ада сидела тихонько в сторонке, боясь шелохнуться и отдавала распоряжения Аслану шепотом. Самое важное, это лицо куклы, это центр всего. Именно оно определяет всё остальное. Наконец я создал семь заготовок, осталось глины на двух пупсов. Куклы сделал чуть меньшего размера. Когда они были готовы и отданы на обжиг я, уставший и опустошённый полностью, отдался в заботливые руки Ады. Однажды, после наших бурных утех, она серьёзно сказала.

— Ты настоящий шайтан, мой господин, только хороший.

Рассмеялся и прижал её к себе. Да, я купался и наслаждался её любовью, как в море, теплом и ласковом. Отдавал капли, в лучшем случае двадцати литровую канистру. Чувствовал ли угрызения совести, нет. В жизни часто так бывает, кто-то любит, а кто-то позволяет любить. Я тот, кто позволяет. Всегда был таким в отношениях с женщинами. Жизнь сама по себе не справедливая и всё в ней относительно, за редким исключением. Получил обожжённые заготовки, подготовил индивидуальные пеналы и сел расписывать. Когда работал, заметил на лице Ады, смесь ужаса и восторга. Она сидела с круглыми глазами видя, как появляется лицо со всеми эмоциями и чувствами. У Аслана, то же самое. Думаю его впечатления были по хлеще чем у Ады. Начинаю верить в то, что мои куклы живые. Забрал у племянницы её куклу-дочку, которая сильно пострадала от частого пользования ею. Клятвенно обещал вернуть обновленную. Решил эту куклу отдать мастеру гончару. Она тоже была из первой партии, а племяннице вернуть новую куклу похожую на её прежнюю, немного повзрослевшую. Три куклы получились особенно красивыми, я сам отметил это. Одна была надменна и высокомерна, другая капризная и смешливая, а третья наивная и добрая. Взял обычную, с любопытным личиком, все свои сбережения и отправился к Бломбергу.

— Здравствуйте, Михаил Давыдович.- В кабинете ничего не изменилось и сам хозяин всё такой же.

— Здравствуйте, Пётр, как давно не виделись с вами, хотя я в курсе ваших дел. Надеюсь у вас нет претензий к нашей работе?

— Нет, Михаил Давыдович, всё выше всех похвал. Я доволен.

— Вот и отлично. Как я понимаю вы по делу?

— Да и очень по-серьёзному.

— Слушаю вас.

Стал выкладывать мешочки с золотом.

— Это иностранное золото, хочу положить насчет не меняя. Теперь самое главное.

Достал мешочки с камнями. Аккуратно развязал один и показал содержимое.

— С золотом нет ни каких проблем, а с камнями.

Вызвал ювелира. Пришел пожилой еврей со всем набором инструментария и стал изучать минералы, пристально рассматривая их различными лупами. По мере просмотра он начал пыхтеть и заметно возбудился.

— Что там, Абрам?

— Что, я могу сказать, Михаил Давыдович, прекрасное собрание, а некоторые экземпляры просто восхитительны.

— Вы хотите продать или провести только оценку? — оживился Бломберг.

— Продать, Михаил Давыдович.

— Простите, Пётр, но я обязан поинтересоваться законностью приобретения вами камней.

— Скажем на половину, они мои, но я не заявлял официально об их наличии у меня.

— Мне необходимо знать, так, как это сильно влияет на цену.

— Абрам, твоя предварительная оценка.

Они долго смотрели друг на друга. Вот это уровень взаимопонимания.

— Думаю двести тысяч рублей.

Бломберг перевел взгляд на меня.

— Двести пятьдесят, и то, как давнему и проверенному партнеру.

— Двести двадцать, поверьте, хорошая цена, как партнёру.

— Двести пятьдесят, Михаил Давыдович и не надо рассказывать мне зато, как тяжело вам живется и семья голодает. Как много вы потеряете при обработке и вообще вы последнее отрываете от семьи, чтобы угодить мне.

Выслушав мой длинный монолог, они оба рассмеялись.

— Слушаю вас, молодой человек и не могу понять, кто из нас больше еврей, вы или мы с Михаилом Давыдовичем.- сказал прослезившийся ювелир.

— Можно, Михаил Давыдович, но это последняя цена. Совершили все сделки и переоформили документы, с учётом моего совершеннолетия. На счету у меня было двести девяносто две тысячи и две триста в иностранной валюте. Ещё, я оставил себе три самых крупных сапфира, три изумруда и три алмаза, не стал показывать их. Стоимость камней, я оценивал не меньше ста двадцати тысяч рублей. Очень предварительная стоимость.

Когда покончили со всеми формальностями, посмотрел на Бломберга.

— Что-то ещё, Пётр?

— Да, Михаил Давыдович.

Я достал пенал из баула. Увидев заветную коробку Бломберг сорвался с места, подскочил к столу и не решался взять пенал. Он смотрел на него, как будто опасался, что он исчезнет.

— Это то, что я думаю?

Улыбаюсь ему.

— Смелее, Михаил Давыдович.

Бломберг, дрожащими пальцами, осторожно открыл пенал, достал куклу.

— Боже мой, она, Ивановская. Как же она прекрасна.

— Согласен, мастерство отменное. Никогда не видал подобной красоты.- произнес подошедший ювелир.

— Не хотел показывать прежде, что бы не влиять на вас при торге.- заметил я.

— Спасибо, Пётр, вы порадовали меня, как никто.

— Просто случайно повезло, человек попал в затруднительное положение и предложил куклу в счёт погашения долга.

— Пётр, а есть ещё куклы, я выкуплю все.- вскинулся, Бломберг.

— К сожалению нет, я интересовался.

— Сколько я вам должен, Пётр?

— Долг составлял сто пятьдесят рублей золотом. Вам я уступлю за сто двадцать.

— Очень жаль, я нашел ещё одну куклу в плохом состоянии, её отреставрировали и с ней произошла та же история, из неё ушла жизнь.

Он протянул мне мешочек с деньгами.

— Все такой же ненормальный, — с грустью подумал я, глядя на счастливого Бломберга.

— Да я богат, черт побери! Прости меня господи.- перекрестился я. Что поделать, так положено. Чувство, что я обеспеченный в материальном плане, вселяло уверенность в завтрашнем дне.

Аде я подарил одного пупса, он мило улыбался глядя на мир голубыми глазенками. Она просто взвизгнула от восторга, схватила пенал и убежала в комнату. Вот также и гончар, когда увидел готовую куклу, он схватил пенал и собрался бежать. Едва успел поймать его за рубаха.

— Полушубок одень, простынешь и за работу расплатись.

— Прости, Пётр, насмотрелся на страдания кровинушки, мочи нет видеть, как она мучается.- говорил он, торопливо отсчитывая монеты.

Иду неторопливо по ночному городу, слева на шаг отставая Паша. Порой даже не замечаю его, особенно когда задумаюсь, как сейчас. Когда завершил работу над куклами, долго сидел и смотрел на их лица. Видел всё до мельчайших подробностей. Да, что смотреть, если я их создатель. Но никто, из них, мне не подмигнул. Видимо моя фантазия не может взлететь так высоко, что бы увидеть нечто большее. Ну и слава богу, а то получится как у Бломберга или Бориса.

— Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша.

И вот, в эту мирную картину ночного города, влезает низкий голос с хрипотцой.

— А, ну господа хорошие, одёжу сымайте и карманы выворачивайте.

Задумавшись, не заметил суровую троицу. Двое перед нами, один зашёл сзади.

— Поздний вечер, перестал быть томным. Не город Москва, а притон какой-то.- подвел итог своим мыслям.

— Как скажите, — расстёгиваю ремень с бляхой и резко, с пояса, запускаю в полёт. Рассчитал правильно, даже слишком. Бляха попала точно в висок, углом. Просящий упал молча, как и противник Паши. У него получилось мягче, его проситель был ещё живой. Не успел ничего сказать, как Бирюк сделал контроль.

— Паша! — с укоризной произнес я.

— А чего, командир, отпустим, так и будет грабить добрых людей.- сказал он вытирая лезвие ножа об одежду.- Сам то завалил бедолагу, сказать даже не успел ничего, болезный. Справный приём. Тренировал его, а применил впервой. Командир, руку что ли больше подворачивать надо? — спрашивал Паша проводятщательный осмотр пострадавших. Третий убежал не дожидаясь концовки. Может и прав Паша. Такие же отморозки ограбили и чуть не убили прежнего Петра. Как говориться за всё, каждому, воздастся.

— Затащи в подворотню, нашел, что полезного?

— Нет, мелочевка, кастеты, ножи, дрянь. Медяки и чуть серебра.

— Пошли, пока нет ни кого.

— Не успели пройти квартал, как увидели сидящих у стены женщину с двумя детьми.

— Вы чего тут сидите, на морозе, померзните.- спросил Паша у женщины, которая с пустым взглядом смотрела в никуда. Девочка лет семи и мальчик трех лет.

— Нас из дому выгнали — тихо сказала девочка.

— То есть как выгнали? — лицо Паши закаменело. Сам сирота, он, как никто, понимал и знал, что такое нищета и голод.

— Мама не смогла заплатить за комнату и нас выгнали.

— А где дом? — спросил Паша.

— Вон он.- махнула она на соседний трехэтажный доходный дом. Я помнил его, здесь жили представители подлого сословия.

— Командир — посмотрел просяще на меня Павел.

— Пошли — вздохнул я.

Паша взял узел и мальчонку на руки, я поднял женщину. Она от долгого сидения и холода с трудом передвигалась.

— Пойдем, всё будет хорошо.

Мы зашли в коридор, тускло освещаемый масляной лампой.

— Где управляющий живёт?

— Вон тама — показала девочка пальцем.

Паша, свалив узел и мальца, стал стучать в дверь.

Дверь открылась и в проёме появился бородатый мужик и короткой дубинкой в руках.

— Чего шумишь, вызову полицию и сядешь в околотке за безобразие.

— Отставить, — командую Паше.

— Вот что любезный, комната этой женщины свободна?

— Да, покуда.- Вздохнул он глядя на несчастную женщину. Видно, что он по своему жалеет её.

— Паша, помоги ей до комнаты добраться. Выполнять. — добавил я жесткости в голосе.

А вы любезный не пригласите меня к себе, а то говорить в коридоре как-то не очень.

— Проходите.

Сел на предложенный стул.

— Кто таков?

— Спиридон Суслов, управляющий домом.

— По батюшке, как кличут?

— Сидором отца звали.

— Так, вот, Спиридон Сидорович, как случилось, что эта женщина ночью на улице оказалась с детьми? — разгладившиеся было морщины вновь прорезались.

Задолжала Агриппа за пол года, три рубля, хозяйка приказала выгнать, вот и пришлось исполнить. Муж её на заводе работал, год назад прибило его балкой. Агриппа работала на мануфактуре. Сын захворал сильно, пока лечила его с работы уволили. Вот и мается. Хозяйка узнала про долг, приказала выгнать. Сколько мог покрывал.

— Прими уважение моё, Спиридон Сидорович, за то, что человеком остаёшься.- Перестал хмуриться, по душе моя похвала. Мне не жалко, тем более заслуженная.

— Можно ассигнациями оплатить?

— Можно, конечно, только один к двум будет.

— Не беда, вот прими. Тридцать рублей. Шесть рублей долг гасим и двадцать четыре за два года вперёд. Всё верно?

— Всё ладно, счас, запишу в книге.

Появился Паша.

— Позови Агриппу.

— А вы кто будете, Агриппе?

— Никто, просто мимо проходили.

Управляющий завис основательно.

Агриппа робко вошла в комнату.

— Звали?

— Да Агриппа. Долг твой погашен, жильё отплачено за два года вперёд. Всё верно Спиридон Сидорович?

— Всё так.

— Извини за беспокойство Спиридон, не со зла мы.

— Да, чего уж там, бывает.

— Агриппа проводи меня. Она испуганно пошла за нами.

— Агриппа, возьми — вложил ей в руку двадцать пять бумажных рублей. — Нельзя сдаваться, у тебя дети, за них надо бороться.

— Да уже, он дал, серебро с медью, спаси вас господь — она расплакалась.

— Не плачь, прощай Агриппа.

Молча идём по улице. Надеюсь приключения на одно место закончились.

— Всех не спасёшь Паша.

— Так что делать, командир, — с надрывом говорит он — пройти мимо.

— Не знаю, Паша, как не больно понимать это, жизнь так устроена. Но если ты можешь помочь, хоть одному, помоги, как это ты сделал сейчас. Ты просто молодец, Бирюков Павел, и мне хорошо на душе от мысли, что ты со мной.

— Мне тоже, командир.

Глава 17

Князь Андрей.

Крещение Мары прошло в Воскресенском соборе. Она получила имя Маргарита под покровительством Святой Маргариты. Крестной матерью стала маменька, а крестным отцом, батюшка. Все по-прежнему называли её Мара, оно вполне созвучно с её новым именем. Началась подготовка к свадьбе. Никогда не думал, что это настолько длительный и мучительный процесс. Благо, что меня не привлекали к этому делу, как не пригодного, со скудным умишком военного. Выбор платья невесты превратился в битву. С одной стороны была Наталья, с другой стороны Катерина. Дошло до того, что они чуть окончательно не рассорились до конца жизни. Ходили обе надутые и сердитые. Только благодаря Маман, удалось погасить ссору. Моё пожелание о скромной свадьбе было забыто. Известие, что на бракосочетании будет присутствовать императорская чета, похоронила мои мечты. Началась осада родителей с просьбами о приглашении на свадьбу. Родители предложили для нашего проживания небольшую усадьбу с двухэтажным зданием с восемью комнатами на втором этаже, большим и малым залами на первом.

Ухоженный парк, сад, достаточно обширные хозяйственные постройки, мне и Маре очень понравилось. Батюшка распорядился провести ремонт с учетом наших пожеланий. Мара обаяла всех моих родных и не знала ни в чем отказа, но несмотря на внешнюю беззащитность, имела характер, как у пластунов. Молча, тихо, из засады. Не имела привычки бить ворота лбом.

Однажды Наталья упрекнула Маман, что она любит Мару больше её.

— Наташенька не говори глупости. Представь, Мара одна, в чужом городе, в чужой семье, кругом, пока чужие люди. Каково ей? Поэтому ты должна стать для неё близкой и верной подругой и даже ближе. Не известно, как сложиться ваша жизнь, когда нас не станет. У тебя останется только брат и его жена. И как могла подумать, что я люблю тебя меньше кого-то, ты же, у меня, умная и разумная девочка.

— Простите меня маменька, я так люблю вас с батюшкой, и не говорите про то, что вас не станет.

— Когда-нибудь, это случится, но надеюсь нескоро. Нам ещё тебя замуж выдавать. Выбрала кого-нибудь? Всё перебираешь. Смотри останешься без мужа.

— Вот ещё маменька, но сына Гагариных не хочу, и даже не просите. Он на Мару так глазел, что забыл обо всём на свете.

— Ладно, егоза, неволить не будем, но смотри, если сама не выберешь, пойдешь за того, кого мы укажем. Закончила Маман разговор.

Я случайно подслушал их.

И, как всегда, очень вовремя, пожаловал Великий князь Павел. Такого гостя не принять, не возможно, можно только радоваться и благодарить за честь оказанную нам.

Всё семейство вышло приветствовать дорогого гостя. Вышла и Мара с Женей, они обе в национальных одеждах. Мара не любила носить новые для неё платья, не привыкла пока. Никто не настаивал. Поэтому она ходила дома в привычной для неё одежде.

— Владимир Николаевич и Анна Васильевна, не стоит беспокоиться по поводу моего визита, он дружеский. Очень хотелось повидать Андрея, мы так дано не виделись.

— Конечно, Ваше высочество, надеюсь отобедаете с нами.

— Непременно, Владимир Николаевич. Андрей ты не представишь меня своей невесте?

— Мара познакомься, Великий князь Павел Николаевич.

Мара поклонилась в традиционном черкесском приветствии. Приложив правую руку к сердцу и глубоко поклонилась.

— Здравствуйте, ваше высочество.

С ней поклонилась Женька.

Они стояли потупив взор, как положено девушкам.

— Здравствуйте, княжна. Весь Петербург полон разговоров о вашей красоте, но вы превзошли все ожидания. Надеюсь, после свадебной церемонии видеть вас с князем у нас в гостях. Её величество просили непременно передать приглашение.

— Благодарю вас, ваше высочество за честь оказанную нам.

Я повел Павла в кабинет батюшки, где мы удобно расположились.

— Скажи Андрей, это служанка твоей невесты, кто она, юная прелестница?

Я заметил пристальный взгляд Павла на Женю и мне очень не понравилось это обстоятельство.

— Павел, я прошу тебя забыть о Жене и даже не думать о чём либо непристойном по отношению к ней. Она не прислуга, а подружка Мары и жена Александра Болотова, писаря нашей сотни.

— Андрей ты так взволнован из-за такого пустяка.

Улыбнулся Павел.

— Ты не дослушал меня, Павел. Это не крепостные, не прислуга и не солдаты. Скажу больше, это даже не казаки. Это бойцы отдельной пластунской сотни, сотника Иванова.

Ты знаешь, как черкесы относятся к вопросам касающиеся чести, они очень мстительны. Так вот, даже они опасаются задевать пластунов.

Они не пластуны в привычном понимании, их так называют по старой памяти. Сейчас нет определения, что бы охарактеризовать их. Я прослужил с ними полтора года. Учавствовал трёх стычках, помимо дела в Барактайской долине. О них знают только у нас на линии. Павел, семь десятков пластунов, против пятисот горцев и восемь десятков против четырех сот конных. А что мы сделали на малом перевале, вспоминать страшно. И во всех случаях мы вышли победителями, без потерь, только раненые. И нас такими сделал наш командир, сотник Иванов. Горцы прозвали его Шайтан Иван, по нашему, дьявол Иван или сын дьявола.

Саня Болотов, один из его ближников. Ты просто не представляешь его обученность в деле убийства ближнего. Встревожился я потому, что если будет задета честь жены Сани, он будет мстить или вызовет тебя в круг.

— Это, что ещё за круг?

— Поединок до смерти, победитель забирает всё в качестве трофея и жену тоже. Но тебе придётся выставить коня и полцарства.

— Ты шутишь, Андрей?

— Насчёт полцарства да, а в остальном нет. У нас, на Кавказе часто происходят такие поединки с горцами.

— А ты учавствовал?

— Нет. Этим часто командир грешит. На сколько я знаю в четырех учавствовал и жив до сих пор.

Павел слушал с неподдельным интересом, надеюсь, забыл о Жене.

— Скажи, Андрей, а как ты попал в сотню? На сколько я знаю, ты служил у генерала Мазурова адъютантом.

— Знаешь Павел, сам не пойму до сих пор. Присутствовал при награждении сотника орденом Станислава, он в ту пору хорунжим полусотни был, только формировал сотню. Посмотрел на то как генерал Мазуров выказывает своё удовольствие, Атаман не скрывая гордился им и вспомнил, как его Величество отчитывал меня, когда отчислял из гвардии. Какой стыд при этом испытывал мой батюшка.

Подумалось мне, неужели всё, на что способен я, это кутить, дебоширить, лазать в кровати чужих жён и позорить батюшку и весь род Долгоруких вместе с ним. Ты наверняка знаешь, как к нам, гвардейским офицером, относятся в армии. Понимаю, что во многом их зависть к нашему положению в обществе и богатству порождает такое отношение. Приходилось сталкиваться и с этим. Вот и решил я доказать, в первую очередь себе, что я ни сколько не хуже сотника и других ему подобных офицеров. Уговорил генерала помочь мне попасть в сотню. Прошел испытание и был зачислен хорунжим.

Павел слушал меня с большим вниманием и интересом.

— Что за испытания?

— Атаманом, сотнику, дано право зачислять пластунов на своё усмотрение. Все кандидаты проходят испытание, полосу препятствий.

— И ты прошёл?

— Нет, в самом конце упал с бревна и ушиб левый бок.

— Как тебя тогда приняли?

— Сотник сказал, за волю к победе, и зачислил. Ну, а потом началось. Ежедневные марши на пять вёрст, часто на десять, кордонная служба, глубокие рейды и стычки с горцами.

— Занятно, значит всему тебя обучили в сотне. И насколько хорошо ты обучен?

— Надеюсь неплохо. Командир говорит, на три с плюсом, по пятибалльной системе. Кстати, ты не забросил фехтование? Помнится я выиграл у тебя только две схватки, за все время, до моего отъезда.

— Нет, и продолжаю тренироваться.- довольно улыбнулся Павел.

— Не желаешь размяться, за одно оценишь мои успехи? — предложил я Павлу.

В полуподвальном помещении был оборудован фехтовальный зал. Там тренировался батюшка, ещё молодым офицером, мой старший брат и я. Сейчас там фехтовали и отрабатывали рукопашный бой мои бойцы, что бы не потерять навыки. Я при возможности фехтовал с Саней и Артёмом, ножевой бой давался туго, но я упорно тренировался.

— Согласен, даже интересно узнать что-нибудь новенькое. Мы спустились в зал. Слышался звон стали, азартные выкрики. В зале была вся пятёрка Артёма и Саня.

— Смирно! — подаю команду. Павел в мундире Павловского полка с погонами полковника, я в черкеске. Все замирают по стойке смирно.

— Ваше высочество, пластуны отдельной пластунской сотни проводят тренировку. — докладываю я с серьёзным лицом.

— Вольно!

— Вольно! — дублирую я.

Мы разделись и одели кожаную защиту и маски. Павел выбрал армейскую саблю, я взял боевую шпагу. Из классической стойки саблиста он нанес удар с выпадом шагнув правой ногой. Резким движение подбил саблю вверх и провел подсечку. Павел упал, я левым коленом придавил руку с саблей и приставил свой клинок к горлу Павла.

— Запомни, боец, здесь нет места дуэльной техники и благородству, за редким исключением. Это смертельный бой, или ты убиваешь, или тебя.

Повторился мой первый учебный бой с командиром. Мой монолог, это повтор того, что он сказал мне. Я поднялся и протянул руку Павлу.

— Продолжим?

Павел проиграл ещё две схватки.

— Убедил, признаться не ожидал подобного. Техника совершенно не знакомая и извини, но так подло нельзя вести поединок.

— Павел, поэтому они и называются «подлыми». Я говорил тебе, на кону твоя жизнь.

— И что, все в сотне так фехтуют?

— Нет, конечно, но все владеют основными приемами. Рукопашный бой в крайнем случае. Наше главное оружие, это меткий ружейный огонь. «Один выстрел, один труп». Я тебе покажу наше оружие, постреляем, сам оценишь. Стреляют в сотне все на отлично.

Подошёл к бойцам и как заору.

— Когда к тебе пришёл писец, что делают пластуны?

— Пластуны не сдаются, УРррр…- Хором ответили бойцы. Очень мне нравился этот девиз. После того когда сотник объяснил изначальный смысл фразы. Пришлось разъяснять и Павлу, смысл слов.

Он уехал после полуночи, взяв с меня слово, что я обязательно навещу его в Зимнем. Мой друг был очень впечатлён увиденным и заинтересовался нашими ружьями и пистолетами. Просил показать мою технику фехтования, несмотря на её подлую сущность. Так он выразился.

В своей комнате Мара расстелила ковры. Она с Женей сшили большие подушки и нашли низенький столик. Мне очень нравилось сидеть у неё и пить чай. У Натальи не очень получалось сидеть на ковре, в платье, и это спасало от её присутствия. Редкие вечера, когда я был с Марой и мог спокойно поговорить с ней. Батюшка, посмеиваясь, обвинил меня в преклонении перед басурманским образом жизни. Со стороны неверное выглядело так.

Мы сидели обнявшись, и Мара делилась со мной всеми своими печалями.

— Мне очень грустно Андрей, что Наташа и Катя поругались из-за меня.

— Ну, что ты, любимая, они поругались из-за платья и ты здесь не причем.

— Катя вчера уехала и даже не попрощалась.

Мара стала подробно повествовать о первопричине ссоры. Я кивал, где было необходимо, хмурился и целовал её в алые губки охая и ахая в нужных местах. Я толком так и не понял с чего всё началось и когда она закончила, спросил у неё.

— А где твоё второе праздничное платье? Я так и не видел тебя в нём.

Имел в виду платья пошитые в Пятигорске в мастерской армянина, знакомого сотника.

Мара и Женя встрепенулись, посмотрели друг на друга и буквально испарились. Через минут двадцать появились с Саней, который тащил баул. Меня, как и Саню, вежливо выпроводили из комнаты. На моё справедливое замечание, что я не допил чай, сказали, всё завтра, закрыли дверь. На следующий день, после завтрака пришла Женя и попросила прийти в комнату Мары. Когда я зашёл то, застал Мару стоящую в белом, праздничном платье, такую красивую, что у меня перехватило дыхание. Следом вошли Маман и Наталья, и также молча встали, рассматривая, мою невесту. Первой не выдержала Наталья.

— Боже, маменька, ни у кого в Петербурге не было подобного платья, — она захлопала в ладоши и выскочила за дверь.

— К Катерине помчалась, мириться. — вздохнула Маман.

— Глафира, кисею принеси, что к платью подвенечному приготовили.- Прислуга принесла прозрачную ткань. Маман накинула на Мару и удовлетворенно прошептала.

— Точно ни у кого не было, красавица ты наша.

Так я смог найти выход из не разрешимой проблемы. Случайно.

Венчание прошло 2 декабря, в Воскресенском соборе. Народу собралось немало. Присутствие Императорской семьи придало большую значимость нашей свадьбе. Императрица вручила Маре гарнитур, кольцо и серьги с бриллиантами, подарков было много. Император выразил свое удовлетворение моим выбором. Императрица и Великая княжна Анна были очарованы Марой, а Великий князь Михаил так пристально рассматривал её, что Павлу пришлось сделать замечание, после которого он покраснел. Единственно кто равнодушно отнёсся к ней, это жена цесаревича Александра, Мария Александровна. Совсем недавно прошла их свадьба и Мария Александровна ещё не привыкла к новой семье, она только начала учить русский язык. Это заметили все. Потом свадебное застолье, бал в середине которого подтвердили наш новый статус, мужа и жены. Мы наконец уехали к себе в новый дом. Свадьба мне запомнилась бесконечно чередой сменяемых картинок. Я никогда в жизни так не уставал, про Мару это отдельный разговор. Она так переволновалась и была в таком напряжении, что мне пришлось успокаивать её в процессе всей церемонии венчания. Только во время застолья и бала она расслабилась наблюдая за весельем царившем в особняке. Утром следующего дня мы проспали до полудня. Завтракали в своём доме, где кроме нас ни кого не было, имею в виду чужих.

Глава 18

Интересную особенность заметил, отпуск во все времена пролетает быстро и незаметно. Не успел оглянуться за всеми большими и маленькими делами, как наступило 26 января. У меня осталось ещё одно важное поручение. Это на первый взгляд оно казалось не значительным и не таким важным, если бы касалось просто знакомого или попутное выполнение простой просьбы. Сын Соловьёва растет один, без поддержки отца, что очень важно в его возрасте. Закладывается характер будущего мужчины. Поэтому решил помочь немного Александру Николаевичу. Мы с Пашей поехали в гимназию, к сыну Соловьёва. Зашли в холл здания. У широкой лестницы сидел смотритель, отставной солдат. Увидев нас, он встал по давней привычке старого служаки и на всякий случай вытянулся во фрунт. Снимаю бурку на руки Паши.

— Здравия желаю, ваше благородие!

— И тебе не хворать. Кто таков?

— Отставной ефрейтор Липецкого пехотного полка, Тулин.

— Вот, что, ефрейтор, как мне найти Соловьёва Петра, четырнадцати лет?

— Через четыре минуты сигнал на перемену, я вам найду его.

— Сделай одолжение, Тулин. — протягиваю ему пятиалтынник.

— Благодарствую, ваше благородие. — Глянув на часы взял колокол и поднялся на второй этаж.

Через минуту раздался громкий перезвон. Из классов посыпались мальчишки всех возрастов и с криками бежали куда-то. Это броуновское движение напомнило мне мои школьные годы. Единственное отличие, не было девочек. Многие, увидев нас с любопытством останавливались и разглядывали. Появился смотритель с подростком, очень похожим лицом на Александра Николаевича.

— Вот, ваше благородие, привел.

Соловьёв младший с непониманием и настороженностью смотрел на нас.

— Вы, Пётр Александрович Соловьёв, юноша?

— Да.

Вокруг собралась уже значительная группа мальчишек. Другие видя, образующуюся толпу, быстро подтягивались и пытались пробиться в первый ряд. Мне было смешно видеть множество любопытных мальчишеских глаз, которые толкались, пихались, ожидая чего интересного.

— Командир отдельной сотни, Семёновского полка, есаул Иванов. Ваш отец, полковник Соловьёв, является моим командиром и по случаю просил передать вам подарок.

— Приказный. — Паша подходит и разворачивает сверток, все видят шашку и кинжал, в паре, украшенные серебром.

— Ух ты, — проносится вздох восхищения.

— Это ваш подарок, — протягиваю ему шашку.

Он осторожно берёт и немного выдвигает из ножен. Окружающие его ребята начинают нетерпеливо галдеть.

— Петь, ну покажи, ну давай, вынимай.

— Пётр, осторожно, и шашка и кинжал боевые трофеи, можно порезаться.

— Ух, ты, боевая — разносится шелест перешептывания.

— Что здесь происходит? Немедленно разойдитесь. Мальчишки дернулись, но остались стоять на месте.

— Господин штабс-капитан, что вы устроили, и как возможно, дать в руки подростка настоящее оружие.

— С кем имею честь?

— Коллежский регистратор Толкунов Виссарион Акакиевич, учитель математики.- кивнул он.

— Ну и имечко, — пожалел я учителя.

К нам подошёл солидный мужчина в форменном сюртуке со знаками титулярного советника.

— Что за сборище, Виссарион Акакиевич? — переводит взгляд на меня.

— Титулярный советник, Щеглов Николай Маркович, заведующий учебной частью.- представился он.

— Есаул, Иванов Пётр Алексеевич, выполняю поручение полковника Соловьёва, передать подарок сыну.

— Он не мог придумать ни чего лучше, чем подарить ему боевое оружие. — влезает Виссарион.

— На Кавказе в четырнадцать лет юношам вручают боевое оружие и учат владеть им с детства, как и у казаков, мальчиков учат верховой езде и владению оружием.

— Да, это там, у вас, на Кавказе, видимо есть необходимость в этом.- веско ответил Щеглов.

— А чем наши подростки и юноши хуже них. В случае опасности для нашего отечества, им предстоит защищать его. И как они по-вашему будут делать это? Я ни сколько не сомневаюсь в вашей храбрости и отваге, Виссарион Акакиевич, покажите, как вы будете защищать отечество.

Протягиваю свою шашку, рукоятью вперёд, этому тощему недоразумению.

— Но я не умею.- растерялся он.

— В том то всё и дело. А ну, разойдись мелюзга.

Мальчишки быстро разбегаются образуя круг. Вынимаю шашку и бросаю ножны Паше. С выдохом прокручиваю разминочные движения. Большой и малый круги, восьмерку и резкие, рубящие движения по плоскостям.

Забираю у Паши бурки.

— Покажи им Паша, ножевой бой.

Паша снимает шашку и достаёт за сапожный нож и начинает выписывать ножом, который мелькает в его руках.

— А это, только он умеет такое? — спрашивает кто-то из ребят.

Беру нож у Паши и проделываю то же самое.

— А как можно научиться такому, господин есаул? — посыпалась куча вопросов и поднялся галдеж.

— Молчать! — громко и внушительно командую я.

— Господа, вы же гимназисты, а не базарная толпа. Всему можно научиться, важно желание. Было бы неплохо ввести в программу обучение военному делу. — Обращаюсь я к Щеглову.

— Пётр Александрович, я отвезу подарок к вам, домой. Я должен увидеться с вашей бабушкой. Авторитет Петра Соловьёва стал недосягаем. Матушка Соловьёва снимала двухкомнатную квартиру в доходном доме на втором этаже. Дверь открыла пожилая женщина, прислуга.

— Могу я видеть Елизавету Юрьевну?

— Проходите, господин офицер, она в комнате.

Комната со скромным убранством. Очень старая женщина сидит в кресле с высокомерным лицом тирана, выжидательно смотрит на меня.

— Есаул Иванов, Пётр Алесеевич, служу под началом вашего сына. Провожу отпуск в Москве. Александр Николаевич просил навестить сына и вас, Елизавета Юрьевна. У слышав о сыне, она сразу переменилась в лице, превратившись в саму доброжелательность и приветливость.

— От Шурочки, боже мой, вы присаживайтесь Пётр Алексеевич. Как поживает мой сын, не болеет? Долго нет письма от него.

— Всё хорошо, Елизавета Юрьевна, я привез письма вам и сыну. Ещё подарок для Петра.

Я передал письма и положил сверток на стол.

— Что это?

Развернул, показал шашку и кинжал. Она долго рассматривала оружие, даже вытащила кинжал, очень даже умело.

— Мой батюшка военный, много проживали с ним в гарнизонах. Муж мой, гражданская штафирка, служил в горном ведомстве, погиб в экспедиции на севере, вот и пришлось растить Шурочку одной. Он ведь учился в университете, подавал большие надежды, но после второго курса ушел в армию. Женился, народили Петю, вроде и жить стали лучше, умерла Леночка, жена Шурочки. Упокой её душу.- перекрестилась она.

Я ещё долго слушал мать Соловьёва, узнал некоторые подробности его жизни. Очень многие матери любят своих сыновей больше чем дочерей. Вот и Елизавета Юрьевна с такой любовью говорила о своём сыне, что сразу уйти было неудобно.

— Да, Елизавета Юрьевна, Александр Николаевич просил передать вам. — Я достал мешочек с серебром, двести рублей, и положил рядом стопку ассигнаций, пятьсот рублей.

— Так много, откуда у Шурочки столько денег?

— Видимо премиальные и наградные, за отбитие набега горцев, я тоже получил.

— Был бой, Шурочка не ранен?

— Всё хорошо, ваш сын жив и здоров, командует полком и судя по премиальным, хорошо командует. Вы так не думаете Елизавета Юрьевна? — она рассмеялась. Пришлось пить чай и рассказывать о житье Шурочки.

Поздним вечером навестил гончара.

— Здравствуй Пётр, проходи, а кто эта с тобой, постоянно молчит. — тихо спросил гончар кивая на Пашу, который сел на лавке у входа.

— Товарищ мой. Как, кукла, пришлась по нраву?

— Спаси тя господь, Пётр, как рукой снялось, взяла в руки и сразу улыбаться стала и заговорила. А ты, Пётр, точно не колдун?

— Ты, что совсем рехнулся, старый? Я уже крестился и в церковь хожу. Мало что ли для доказательства, что я православный и верую в бога истиною и чистою верою.

— Рехнёшься тут, на всё это глядючи. Во что угодно поверишь.

— Ладно не бухти, сладилось всё, ну и слава богу.

— Слышь, Пётр, а нету у тебя запасу? А то, вдруг поломается, кукла та, опять что ли с дочкой беда случиться?

— Нет, успокойся, да и денег у тебя таких нет, сто рублей золотом.

— Это кем надо быть, что бы за куклу сто рублёв выложить, а говоришь, что не колдун.

— Да ну тебя, осел упрямый. Пошли Паша.

В квартире, наблюдая за Адой, которая доставала пупса из пенала, ставила его на стол и с улыбкой, по долгу, смотрела на него. Нет не колдовство, просто это её тоска по ребёнку, которого она не может родить. Как рассказала мне Ада, она сильно простыла в семь лет и долго болела. Лекарка, повивальная бабка, сказала, что у неё никогда не будет детей. Осмотр проводился по настоянию Зелим бея. После этого, он решил вернуть Аду родителям с требованием вернуть выкуп. Поэтому она решилась стать моей наложницей. Единственный выход, что бы избежать участи изгоя в своем селении. Оказывается, это всевышний послал ей меня, в награду, после всех унижений и страданий, который она терпела в доме Зелим бея. Пусть будет так. Навестил сестру и не застал ни зятя, ни Тихона.

— Петь, ты лучше не трогай их сейчас, а то начнут опять орать. Они и не едят толком, все бегом и сразу в мастерскую.

Пришлось идти в святыню Захарыча, его личную мастерскую, где я застал яростно спорящих мастеров.

— А ну стоп, вы ещё подеритесь.

— Скажи ему командир, уперся как баран «не может быть», да как не может быть ежели…

— Отставить Тихон, ты свою задумку показал Захарычу?

Я как-то закинул Тихону идею создания картечницы, не создания, вернее переделки ружья в двух ствольное, большего калибра и патрон снаряжен крупой картечью, для ближнего боя.

— Да командир, не только рассказал, но и сделали мы с Захарычем. Только одно ствол, страшная штука получилась. На пятьдесят шагов в двухметровый круг всё в труху. Ежели в кучу народа попасть, может кого не убьёт, но сильно поранит.

Я не удержался и побежал в тир. Результат был впечатляющий. Только у меня заныло плечо после второго выстрела.

— Это ничего, командир, приклад нужно покрепче сделать, кожаные проставки и все сладится.

— Согласен. Захарыч, мне нужно десять таких ружей, на обратном пути заберу, оплатим сразу.

— Ну если оплатите сразу, тогда сделаю, — рассмеялся зять.

— Тихон твой голова, предлагал остаться не хочет, а зря. С его подшипников и оси, можно долго деньги зарабатывать. Договорились на десять процентов ему, за разработку. Ты не против, Пётр?

— Нет, только пятнадцать.

— Это почему?

— Пять процентов мне, как его начальнику.

— Справедливо, согласен.

— Ладно, трудитесь, механикусы, но десять картечьниц чтобы были.

— Сделаю, командир.

Оставшиеся дни отпуска провел с маменькой и Саней. Много о чем переговорили и обсудили торговые вопросы. В частности отправки к нам бытовой мелочовки, начиная с иголок и кончая самоварами. Казалось бы тащить из далека, когда рядом Пятигорск. Учитывая опт и количество, было очень выгодно. Идея Егора Лукича, будем демпинговать цены и станем монополистами у себя. Ни чего личного, только дело.

Родригеса не оказалось в городе, он уехал. Саня уговорил мастера изготовить ему боевую шпагу похожую на мою, только не булат, но тоже очень хорошей выделки. Мастер гарантировал, что по качеству, и свойствам, клинок будет уступать совсем немного булатному. Заказали три, один я хотел подарить Андрею. Первый, как раз был готов перед моим отъездом в Петербург. Шпага была очень скромно украшена, он предназначался для боя, а не для украшения левого бедра. Клинок имел синеватый оттенок, но не было булатного узора. Всё равно, Савва ждал с не терпением своего клинка.

Наступило 1 февраля. Я попрощался со всеми, обещая побыть ещё немного на обратном пути. До Петербурга было два дня не спешного хода. Почтовые станции на этом отрезке пути были больше, заметно чище и более ухожены. Видно частое посещение большими чинами заставляло смотрителей следить за чистотой и порядком. К вечеру остановились в большой и хорошо освещённой почтовой станции. Бойцы занялись лошадьми, а я с Адой прошли в зал. Народу было много и среди всей массы разношерстных посетителей, выделялась группа офицеров, конно гвардейцев. Поручик, подпоручик и два корнета.

— ОО господа вы посмотрите, какая очаровательная горная нимфа.

Ада прижалась ко мне, настороженно наблюдая за компанией.

— Я смотрю, стало модным заводить себе подобных девиц, — заметил поручик.

— Слышал, князь Долгорукий, женился на черкесской княжне.- подключился подпоручик.

— В этом есть что-то забавное, я даже сказал бы необычное. Представляю каковы они в постели — предположил поручик и вся компания засмеялись.

Планка моя упала и я даже обрадовался такому повороту. Собрался подойти к компании, как услышал.

— Господа, вам не, кажется, что вы переходите все дозволенные рамки приличий — из-за соседнего стола поднялся капитан в обычном пехотном мундире.

— Надо притормозить капитана, а то попадёт в неприятности вместо меня.

— Постойте, капитан, как можно, это же гвардейцы, краса и гордость армии, самая воспитанная и образованная, сливки, слегка протухшие. Ведёте себя, господа, как последняя кабацкая шваль.

— Да как вы смеете — вскочил молодой корнет.

— Да вот так, легко и просто. Что дальше, корнет?

— Да я, да я.

— Я, Я, головка от мудя — механически произнес я. Тут заржал весь зал и мои бойцы, которых я заметил краем глаза.

— Есаул, пожалуй это слишком — сказал смеясь капитан. Поручик, сидящий с ним за столом, заливался так заразительно, что не возможно было не засмеяться, глядя на него.

Глава 19

Подпоручик подошёл ко мне и приняв театральную позу произнес.

— Есаул, вы хам — попытался ударить меня по щеке.

Поймал его за запястье и сжал, крепенько, так.

Подпоручик побледнел, потом сморщился и не выдержав прохрипел.

— Вы мне руку сломаете, немедленно отпустите.

— Боже мой и это конная гвардия, вы как саблю держите, с такой рукой, подпоручик. — отпускаю его запястье. Он растирает травмированную руку.

— Так, господа, как понимаю, я оскорбил вас всех, четверых?

— Да — насторожился поручик, самый старший из всех по возрасту.

— Время позднее, поэтому предлагаю, поединок сразу с двумя, так быстрее будет.

— Вы, что собираетесь вести поединок сразу с двумя? — Не понял поручик.

— Да, вас что-то смущает, господин поручик?

— Но, это как-то не честно, так не принято.- Растерялись гвардейцы.

— Есаул, не слишком вы самоуверенны? — спросил подошедший капитан.

— Возможно, капитан, когда-нибудь, это погубит меня. Одно условие, господа, я сражаюсь со своей шпагой и кинжалом. За вами любой выбор, хоть граблями. Ну что, пойдемте господа. Капитан, вы будете моим секундантом?

— Конечно, есаул, может всё-таки передумаете?

— Нет, пластун сказал, пластун сделал. За свои слова нужно отвечать.

— Оригинальная трактовка, что ж ваше право.

Вышли во двор. Бойцам пришлось оттеснить зрителей, что бы создать необходимое пространство.

— Господа, предлагаю решить всё миром?

— Нет, что вы, капитан, я позволил себе оскорбить господ гвардейцев. Они же говорили только комплименты в адрес моей женщины. Да, ещё дополнение, вам господин подпоручик можно не участвовать в дуэли, у вас рука плохо действует, не спорьте, я же вижу. Господа, предлагаю покончить дело разом. Можете участвовать сразу, втроем.

— Есаул, вы что, с ума сошли? — спросил поручик.

— Нет, я в здравом уме и памяти. Приступим господа. Да, последнее, соберитесь господа, не позорьте честь конной гвардии.

— Бойцы рассредоточились в разных точках страхуя меня. Я покачал головой, давая понять, что бы не вмешивались. Когда все приготовились и капитан дал отмашку, я атаковал корнета, слева от меня. Он не успел защититься от моего выпада и неуклюже попытался отскочить. Выбил саблю и сделал подсеку ударив его, не сильно, плашмя по голове. Ушел дальше, в лево, прикрываясь вторым от поручика. Этот корнет попытался атаковать меня. Слил секущий удар и, дозировано, двинул ему в грудь правой ногой. Поручик продержался дольше всех. Чувствовалось, что он лучший из всей компании. Имитируя атаку в живот, подбил его саблю вверх и проскользнул за спину, приставил лезвие клинка к горлу.

— Так не честно, это не по правилам. — возмущался корнет растирая грудь.

— В смертельном бою нет правил корнет, или ты убиваешь, или тебя.

Убираю клинок от горла поручика и толкаю его вперед.

— Есть ещё вопросы?

— Ну есаул, удивили, не всё конечно по правилам, но учитывая обстоятельства. Просто поразительно, самое, главное, как быстро и без всяких премудростей.

— Вы преувеличиваете, господин капитан. Простой расчёт.

Смущенный поручик с интересом слушал нас.

— Расскажите о вашем расчёте, есаул? Действительно интересно.

— Господа, надеюсь вы принесёте мне внятные извинения?

— Не знаю, как другие — поручик посмотрел на своих компаньонов.- Приношу вам, есаул, свои искренние извинения. Действительно, я зашёл слишком далеко, обсуждая вашу даму. Прошу прощения ещё раз.

Перевожу взгляд на остальных

— Мы так же приносим свои извинения, господин есаул.- поклонились корнеты и подпоручик.

— Вот и славно господа, а теперь прошу к столу, я угощаю, надо хорошо завершить этот вечер.

Заказал вина, шампанского не оказалось. Господа офицеры не были расположены к питью.

— Расскажите, господин есаул, про расчёт, — не мог успокоиться поручик.

— Господа, вам приходилось убивать врага?

Офицеры засмущались.

— Не надо стыдиться этого. Вся разница в этом. Вы продумываете и ведёте поединок, как на дуэли, с правилами и запретами, по сути соревнование, а настоящий бой, это кто быстрее сможет убить противника. Тут все средства хороши, ну и стратегическое построение поединка, простите за высокий слог. Я строил свой поединок следующим образом, только, господа, без обид. Вы, корнеты, поступили на службу недавно, уровень вашей подготовки, обычно, не высок, за редким исключением. Вероятность того, что сработанная пара, мало вероятна, вы только мешали поручику. В итоге я расправился с вами, а потом с поручиком. Трезво оценив свои силы и ваши, я убедил вас провести поединок один против трёх. Кажущийся перевес сил сыграл против вас.

Подумав немного поручик согласился.

— Действительно, на поверку оказывается всё просто. Но вы не сказали о своем высоком уровне. Лукавите, господин есаул.

— Ну, это дело постоянной тренировки и получение основы у хорошего мастера.

— А кто вас изначально обучал?

— Дон Педро Родригес, испанская школа, а дальше её величество жизнь, равнодушно и жёстко.

— Вы служите на Кавказе? — спросил капитан.

— Да, господа, с самого начала своей службы. А теперь простите, вынужден откланяться. Голова разболелась, последствия контузии.

Я встал и поднялся на второй этаж.

— Какой-то, странный есаул, вам не кажется господа. Разъезжает в своей карете, казаки сопровождения, явные головорезы. Да и сам есаул убьёт и не заметит.- сказал один из корнетов.

— Не сгущайте краски, господа. Видно прошёл хорошую школу выживания на Кавказе. Казачьи формирования несут пограничную службу и у них постоянно происходят стычки с горцами. Порой на них совершают набеги с целью грабежа и захвата пленных. У меня брат служит в Грозной, военный инженер, много рассказывал о Кавказе.

— Всё равно, есаул, провел поединок, нарушая все правила.- запальчиво высказался корнет.

— Согласен с вами корнет, но и вы участвовали в поединке, в троём, одновременно.- усмехнулся капитан.

— Успокойтесь, корнет, будем считать это не дуэлью, а уроком, который преподали нам. Как напоминание, что учиться воинскому ремеслу нужно постоянно.- сказал поручик.

— Весьма разумный вывод из происшедшего события, поручик. Думаю и мне не помешает возобновить тренировки фехтования и стрельбы.

— А вы заметили господа какой у есаула выезд. — сказал попутчик капитана.- Лошади как на подбор, особенно вороной жеребец. Явно личного пользования, не казённое. Не то, что мы, по казённым проездным маемся.

— Знаете, господа, может он, как князь Андрей Долгорукий, сослан на Кавказ за какую-нибудь провинность. Я присутствовал на бракосочетании князя с княжной Маргаритой Баташевой, и он был в подобной форме, как у есаула.- сказал самый молодой корнет.

— И как вы удостоились сталь высокой чести, корнет? — удивился поручик.

— Мой дядя, князь Черкасский, был приглашён, я был с ним. Оказалось, что княжна Баташева, наша дальняя родня.

— Князь Черкасский, ваш дядя? — искренне удивились все.

— А, что тут такого, господа. Моя Матушка двоюродная сестра князя Черкаского, мой дед и мать князя, родные брат и сестра.

— Вот даже как? — поручик с удивлением смотрел на корнета.- Вы никогда не говорили об этом.

— А к чему, господин поручик. Дядя славен своими делами, а у меня своя дорога.

— Ответ достойный мужа.- сказал уважительно капитан. — Значит вы полагаете, что есаул и князь служат в одном формировании?

— Почему, нет. Говорят князь Андрей очень изменился после службы на Кавказе.

— Да, я знал князя по прошлым временам. Будучи подпоручиком, гуляли в одной компании с ним. Прекрасно помню его, дебошир и выпить не дурак, а шутки его, порой, чрезмерно злые и обидные. Хотя чего греха таить, сам иногда не лучше бываю.- смутился поручик.

— Ну, господа, с кем не бывает. Ошибки молодости, которая ветрена и скоротечна.

— Знаете, господа, рука у есаула словно клещи, думаю, он легко может сломать кости. — подпоручик продемонстрировал запястье, где были видны следы пальцев, наливающиеся красными пятнами.

— Довольно господа, обсуждать есаула за спиной, не пристало нам, офицерам. Завтра в дорогу, честь имею, господа.

Мои бойцы и Аслан ночевали в комнате, дорого, конечно, но они всю дорогу верхом и мерзли основательно. Старался, что бы бойцы ночевали в тепле.

— Вот скажи, Эркен, как у командира выходит так. Мало того, что по соплям надавал этим офицерам, апосля, чуть ли не в друзья записал.

Он же вроде из простых, не шибко знатных и богатых. За просто князя обломал, да возьми того же Егора Лукича али Анисима с дядькой Степаном Болотовым, как они уважают его и слушаются. Егор Лукич, как-то сказал, пока жив командир, жива и сотня, а как не станет его, не станет и сотни. И ведь прав старшина.

— Не знаю Савва. На то мы и поставлены, что бы беречь его. А ты чего молчишь, Паша?

— А чего говорить, браты, командир, мне заместо отца и старшего брата. Я ведь и знать не знаю, кто отец мой, да и знать не хочу. А то, что без командира сотни не будет, эт да, можа и останется что-нибудь, только, что она смогёт. Станет как обычная сотня в полку, только пешая.

— Да ты у нас Паша «стратегус»- пошутил Савва.

— Да пошёл ты, сам куда знаешь, — беззлобно ругнулся Паша и повернулся на другой бок.

Наконец добрались до Петербурга. В город сильно углубляться не стали. Нашли хороший постоялый двор и гостиницу, недалеко от него. Петербург встретил нас метелью и мокрым снегом. Все проникающая сырость и холод. С Москвой не сравнить.

— Как тут люди живут, господин? — спросила Ада кутаясь в пончо. Вызвал коридорного.

— Послушай любезный, нельзя комнату поменять, что-то прохладно в этой.

— Не извольте беспокоиться, через час будет тепло. Не желаете помыться с дороги?.

— Обязательно, но позже, распорядись приготовить всё.

Оправляясь в поездку, я взял с собой почти все ассигнации. На сколько помню, Николай 1 должен скоро провести реформу банковских билетов. Бесконтрольный выпуск и огромное количество привело к обесцениванию бумажных денег, да ещё фальшивок было много. На Кавказе курс бумаги к серебру был один к четырём, к трём в лучшем случае. В центральной России держался пока, один к двум. Планировался обмен старых банковских билетов на новые, более защищённые и улучшенного дизайна. Тридцать восемь тысяч, поэтому многое мог позволить себе. В Петербурге, был филиал торгового дома Бломберга, так что был спокоен. Следующим утром вылезать из-под одеяла не хотелось, ни под каким предлогом. Так и лежали с Адой почти до полудня. Конечно, просто лежать не получилось, за то согрелись основательно, даже стало жарко. В этом времени завтракают в двенадцать, обедают в четыре, пять часов, а ужинают когда получится. Разумеется, богатые люди, которым не надо спешить на работу, а необходимо набраться сил для вечерних трудовых развлечений. Хоть в отпуске решил позволить себе немного сибаритствовать. Заказал обед в номер, послал Савву в разведку, дав адрес особняка Долгоруковых, узнать, где находится князь Андрей. Поздно вечером дверь номера чуть не вылетела и в комнату ворвался Андрей. С возгласом, командир, стал обниматься.

— Хватит Андрей, задушишь.

— Ну наконец то, приехал, а то январь прошёл, а тебя нет.- успокоился немного хорунжий.- Давай командир, собирай барахло и поехали ко мне.

— Постой Андрей, во-первых, ночь на дворе, во вторых, не хочу стеснять тебя. Мы в гостинице прекрасно проживём. Думаю, недолго пробуду в Петербурге.

— Дажеслушать не хочу, собирайтесь и едем. Аслан, Ада, давайте, шевелитесь. Дома Мара ждёт. Да и о каком стеснении можно говорить, на весь дом, я с Марой и Саня с Женькой, ну и прислуга. Давай, командир, не расчёсывай мне нервы.

Пришлось собираться, у входа уже стояла карета с бойцами. Андрей дал команду всей компании собираться. Через час мы въезжали во двор дома Андрея.

— Ни чего себе скромный домик.- Остановился я перед входом в дом.

— Родители подарили на свадьбу.

— Хорошо иметь таких родителей.

— Наверное, других нет, каких бог дал, с теми и живу.- засмеялся хорунжий.

Мара с Женей так обрадовались приезду Ады, что даже все разревелись.

— Здрав будь, командир. — стоял скромно переминаясь Саня.

— И тебе не хворать, Саня. А рожу то наел на княжьих харчах. Бойцы дружно рассмеялись обнимаясь с Саней.

— Да, хороший дом, светлый.

Вспомнился мне наш домик в Москве. Ни сколько не завидовал. И в той жизни и в этой, никогда не страдал и не стремился иметь подобную домину. Главное не внешнее, а внутренне наполнение. Иногда бывает простая квартира, без всякого евро ремонта или как здесь дом без огромных зеркал, люстр и золочённой лепнины, а заходишь, тебе тепло, хорошо на душе, домашний уют буквально обволакивает тебя и хочется сесть в кресло и остаться здесь навсегда.

Нет, дом Андрея был хороший и достаточно уютный, но ещё не обжитой новыми хозяевами.

— Ты командир обживай правое крыло. Там четыре комнаты, выбирай любые. Бойцы на первом этаже или в пристройке для прислуги. В общем не переживай, места всем хватит.

— Андрей, кончай суету наводить, выдохни три раза. Свадьба давно была?

— 2 декабря.

— Мы только выехали с базы. Хорошо повеселились?

— Знаешь, командир, я никогда так не уставал, как в тот день. Ничего толком не помню.

— Ладно, пойдем, подарки вручать буду.

Собрались в восточном будуаре. Андрей так назвал комнату, где все было устроено в восточном стиле. Комната застелена коврами и лежала куча подушек разного размера. На двух стенах тонкие ковры и оружие, две шашки и два кинжала и сабля пехотного образца.

Когда все расселись, достал из баула пенал с куклой. Поставил на стол перед Марой. Она осторожно открыла и замерла.

— Это мне? Какая она красивая, она как живая.

И как все видят жизнь в куклах, а я ни разу не заметил искру жизни в них. Не понимаю. Пока Мара и Женя рассматривали куклу достал сверток из материи.

— Это тебе Андрей.

Он развернул его.

— Ух ты, как у тебя шпага?

— Не совсем, но тоже хороша, тот же мастер делал. Боевая, очень острая, осторожней с ней.

Андрей отошел к двери и стал прокручивать шпагу на предмет баланса.

— Спасибо командир.

— Да, можешь ещё одну звезду на погоны крепить. Приказ в полку есть, господин подпоручик.

— Аслан, позови Саню.

Вошедший Саня представился официально.

— Господин есаул, приказный Бедовый по вашему приказанию прибыл.

Прикрепляю ему золотую медаль 2 степени за храбрость.

— Поздравляю младший урядник Бедовый.

— Служу трону и отечеству.

— Молодец, хорошо служишь, боец.

Счастливый Саня исчез.

— Обмывать побежал, я распорядился выдать им вина. В разумных пределах конечно.

Глава 20

Особняк князя Долгорукого. Малая столовая.

— Знаешь Владимир, как-то пусто стало в доме. И накричать не на кого.

— Анна, не наговаривай на себя. Молодые должны жить отдельно, тем более Андрей глава своей семьи. Пусть привыкает нести ответственность.

— Наш сын, женатый человек. Благодарю бога, что он живой вернулся с Кавказа. Каждый вечер молилась, что бы защитил его. Ты заметил, как сильно он изменился?

— Да, изменения разительные. Уехал избалованный и капризный мальчик, потерявший голову от пьянства и распутства. Вернулся настоящий муж, достойный уважения. До сих пор боюсь поверить в столь чудесное преображение. Он признался мне, что это заслуга его командира, сотника Иванова. Он ждёт его приезда, как манну небесную.

— А, что он за человек, Владимир?

— Андрей отзывается о нём только в хвалебных тонах и чувствуется, что очень уважает его. Нет, он не идеализирует своего командира. Говорит, что сотник порой бывает не только жестким, а жестоким. Но как оказывается, впоследствии, все его действия оправданны и направленны только для блага подчинённых. За полтора года, что Андрей прослужил по его началом, они потеряли всего пять человек, а побили более пятисот горцев. Просто не вериться в подобное.

— Андрей не преувеличивает?

— Нет, Анна, наш сын, в нынешнем состоянии не позволяет себе подобное. Я наблюдал за ним. Он сторониться всяких весёлых компаний, своих бывших сослуживцев. Был один раз в офицерском собрании Преображенского полка. Постоянно тренируется в фехтовальном зале с казаками и они признают его, относятся к нему уважительно. А ты знаешь какой бунтарский дух живет в каждом казаке и стать для них не просто назначенным командиром, а своим, дорогого стоит.

— Владимир, мы не должны позволить, что бы Андрея вернули на Кавказ.

— Конечно, Анна, я уже предпринимаю необходимые действия и уверен, что государь позволит Андрею вернуться в гвардию.

— Вот и славно — немного успокоилась княгиня.

— Помнишь, Владимир, как ты первый раз пришел просить у батюшки моей руки, обдав его винными парами. И когда тебя стали вежливо выпроваживать, ты стал грозиться похитишь меня. И вправду решился бы?

— Да же не сомневайся — рассмеялся князь.

— Ты думаешь в кого наш сын? А где Наталья?

— К Андрею поехала.

— Анна, урезонь её. У молодых медовый месяц, а она днюет и ночует у них, да ещё с графиней наверное.

— А куда без Катерины. Владимир, им хорошо у Андрея, пусть подружатся, сблизятся. Да и Маре не скучно. Они попутно учат её всему, что нужно знать девушке из знатной фамилии.

— Надеюсь, хорошему учат?

Решил не затягивать с посещением Генерального штаба. На следующий день оделся в парадку и в карете прибыл на дворцовую площадь. Весь комплекс дворцовой площади вместе с Зимним дворцом производил сильное впечатление. Дежурному подполковнику предъявил предписание и отправился по лестницам и коридорам к кабинету генерал-майора Леднёва. Там пришлось ждать ещё полчаса.

— Здравия желаю, ваше превосходительство. Есаул Иванов по вашему приказанию прибыл.

Генерал, пятидесятилетний мужчина в пехотном мундире с Владимиром 3 степени с мечами, Георгием 4 степени и наверняка имел другие. На повседневном мундире были только эти ордена. Орден Святого Гергия было предписано носить всегда, ибо заслугами оный приобретён. Он внимательно осмотрел меня.

— Здравствуйте есаул, надеюсь подполковник Шувалов пояснил вам причину вызова?

— Так точно Ваше превосходительство.

— Хорошо. Поступим следующим образом. Возьмёте у адъютанта адрес проживания подполковника Шувалова, он объяснит, как вам быть в дальнейшем. Вы свободны, мы ещё увидимся есаул.

После ухода есаула, генерал Леднёв сидел за столом, вспоминая разговор с Императором.

29 июля. Зимний дворец, кабинет Императора Николая 1.

— Здравия желаю, ваше Императорское Величество.

— Здравствуйте, Андрей Дмитриевич. Я ознакомился с вашей докладной запиской, по поводу дел на Кавказе и мы обязательно обсудим их. Прежде ознакомьтесь с этим, император пододвинул черную папку. Присаживайтесь Андрей Дмитриевич, я помню о вашем ранении в ногу.

— Благодарю, Ваше величество.

Открыв папку и прочитав заглавие, Леднёв сразу понял, что произошло. Бегло пролистав доклад, он открыл последнюю страницу и увидел фамилию докладчика, полковник Штукин Мирослав Титович. Помимо основного доклада прилагалось дополнение, предложение об организации горного, егерского батальона с подробным расписанием его по штатам. Дата на месяц раньше, доклада генерала.

— Что, скажете, Андрей Дмитриевич? — Спросил император заметив, что генерал закончил ознакомление с докладом.

— В вашем докладе указан докладчик капитан Шувалов, который построил свой доклад на основании предложений сотника Иванова.

Император с интересом смотрел на генерала, ожидая ответа.

Генерал Леднёв понял, что желание поставить данное начинание в заслуги своего ведомства грозило провалиться окончательно.

— Ваше императорское величество, год назад я получил от капитана Шувалова уведомление о дельных предложениях и возможности примирения с Черкесами, проживающими в непосредственном соприкосновении с нами, некого хорунжего Иванова, проходящего службу в Семёновском полку. Хорунжий смог убедить командование полка и Атамана сформировать отдельную, пешую полусотню, с чем замечательно справился. Капитан Шувалов прислал черновики записей хорунжего со своими пояснениями. Данное письмо зарегистрировано, о чем имеется запись в приёмной ведомости. По моему поручению капитан Шувалов не только следил за деятельностью хорунжего, но при возможности оказывал всяческое содействие В конечном итоге, хорунжему удалось создать очень боеспособное и хорошо оснащённое формирование, которое, проводимыми боевыми действиями, доказало свою эффективность. В дальнейшем преобразовалось в сотню. Сотнику Иванову удалось убедить непримиримых прекратить вести боевые действия против нас и заключить перемирие с ними. Он создал торговую точку на границе с ними и во влек в торговлю не только близ лежащие аулы и селения, но и весьма отдаленные, а также наши станицы. Только убедившись в правильности и разумности предложенных мероприятий, в их жизнеспособности, я осмелился доложить вам, ваше величество.

— Я верю вам, генерал, зная вашу репутацию и отношение к порученному делу. Получается докладная, прошедшая через канцелярию военного министра, по ходу своего следования потеряла начального автора данного прожекта.

И примирение с горцами заслуга полковника Штукина.

— Да, ваше величество, что не редкость в подобных случаях. Хочу дополнить, ваше величество. У меня есть сведения о всех боевых операциях пластунской сотни за весь период её существования. Эти сведения собранны капитаном Шуваловым, который пользуется моим полным доверием.

— Хорошо, Андрей Дмитриевич, я полностью удовлетворен вашим ответом. Пришлите мне все сведения о сотне и её командире.

— Слушаюсь, Ваше величество.

Взяв у адъютанта адрес подполковника Шувалова, поехал на встречу с ним. Он остановился гостинице не далеко то сенатской площади.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич! Были у генерала?

— Здравствуйте, Александр Константинович, хорошо устроились. Поздравляю вас с Анной 3 степени.

— Да, спасибо. Удалось отдохнуть и даже навестить матушку. Спасибо ещё раз, Пётр Алексеевич. В следующий ваш рейд обязательно буду с вашей сотней. Проходите, располагайтесь. А может, спустимся в низ, в ресторацию.

— Нет, спасибо, Александр Константинович, в следующий раз. Генерал сказал, что вы во всём просветите меня?

— Да, Пётр Алексеевич, многое прояснилось. Выявились следующие обстоятельства. Моя официальная докладная о ваших предложениях, по пути на вверх, немного изменилась. Из неё пропали и вы и я, в итоге она стала докладной запиской разработанной полковником Штукиным, заместителя начальника штаба Кавказского корпуса. В таком виде она попала к императору, на месяц раньше доклада генерала Леднёва. К счастью, генерал пользуется доверием его Императорского величества, что позволило вовремя разобраться во всей этой неразберихе. Император попросил не поднимать шума по этому поводу и затребовал все сведения по делу касающегося вас. Как итог, вам назначена аудиенция у императора на 23 февраля. Император хочет побеседовать с вами и провести награждение не только Георгием 4 степени, но и Анной 3 степени с мечами. Командир Кавказского корпуса, генерал Галлер подписал прошение о награждении вас орденами и весьма в хвалебных тонах отозвался о вашей службе на Кавказе, представив вас, как командира, принёсшего победу в деле при Баракайской долине. Заметьте, какие высокопоставленные персоны поддержали вас. Особенно генерал Леднёв.

— Но чует моё чувствительное место, без укрупнения не обойтись. А кого продвигает полковник на должность командира батальона?

— Пока не ясно, но если Начальник Генерального штаба решит формировать батальон, станет известно.

— Без ведома Императора?

— Да, столь малые воинские формирования, не требуют Высочайшего соизволения.

— Будем надеяться, что нас минует сия учесть. Когда планируете возвращаться, Пётр Алексеевич?

— После аудиенции, хотите присоединиться?

— Пожалуй нет, десятого поеду. Предстоит много работы.

— До свидания, Александр Костантинович, увидимся дома, на обратном пути навещу вас обязательно.

Андрей встретил меня у порога.

— Как прошла встреча? Что-то серьёзное?

— Пока ни чего нового, единственно, мне на 23 февраля назначена аудиенция у императора, в два часа после полудня.

— Пойдем, командир, представлю тебя дамам.

Мы прошли в малую гостиную где стояли и о чём-то вели беседу две девушки.

— Дамы, позвольте вам представить моего командира и друга, есаула Иванова Петра Алексеевича, прошу любить и жаловать. А это, самые красивые девушки Петербурга, моя сестра Наталья Владимировна и её лучшая подруга графиня Екатерина Николаевна Васильева. Я коротко поклонился каждой при представлении.

— Князь ни когда не говорил, что у него такая красивая сестра и не менее очаровательная подруга. Он опасался, что я брошу всё и помчусь в Петербург, что бы увидеть вас, на что-то большее не смею надеяться. Высказал витиеватый комплимент. Сестра Андрея, не высокая, стройная девушка со светлыми волосами и милым лицом, красивая своей молодостью и свежестью. Графиня была напротив, выше своей подруги, шатенка, красивая той утончённой аристократической красотой, которая восхвалялась в эти времена поэтами и другими любителями женской красоты. И большие синие глаза, редкого, темного оттенка. Наверняка, она своим взглядом, при желании, может приковать к себе внимание любого мужчины и она знает об этом. Потому что я почувствовал тот магнетизм, который включился. Но, на меня это не действует. И в той жизни и в этой, у меня антимагнитное покрытие из моего эгоизма, которое всегда меня охраняет от всякого воздействия со стороны женского пола. Пришла Мара и увела обеих девушек с собой. Они шли, бурно шушукались, с подозрением оглядываясь на нас.

— Командир, хочу предупредить тебя, Екатерина, внебрачная дочь Императора, признанная и любимая. Пожалуйста, будь осторожен с ней. Она очень образованная и утонченная, ещё очень вредная и терпеть не может военных. Обзывает нас тупыми солдафонами и разукрашенными петухами, которые выхаживают перед такими же курицами.- вздохнул Андрей.

— И тебя тоже?

— С самого детства. Пользуясь тем, что мне запрещалось пальцем трогать её и сестру, они изгалялись, как могли. А в остальном очень веселая и добрая.

— Да, не было печали, купила баба порося.

— Как ты сказал командир — рассмеялся Андрей.

— Не я, казаки в таких случаях говорят.

Буду общаться с девушками спокойно, вежливо и учтиво. Без всякой заинтересованности, не да бог. У меня всё есть, в достаточном количестве. После обеда девушки потребовали на завтра карету, они едут за покупками. Андрей согласился и заверил, что карета в их полном распоряжении, а мы завтра поедем знакомиться с родителями, на моей карете. Девушки решили остаться ночевать предупредив деда Екатерины и родителей Андрея. Хотя такое не приветствовалось и считалось дурным тоном.

— Андрей, как такое возможно? Остаться ночевать в чужом доме, где находятся посторонние мужчины, незамужней девушке. Ладно твоя сестра, но Екатерина. Боже мой куда катится мир.

Я демонстративно заломил кисти и сделал круглые глаза.

— Не говори, командир, сам удивляюсь — рассмеялись мы с Андреем.

Девушки наплевав на все приличия, заперлись в восточной комнате. Дед Екатрины, позволял многое своей единственно внучке. Тем более учитывая её давнюю дружбу с Натальей. Что самое интересное, они втянули в свой круг Аду, не знаю зачем она им понадобилась. Честно говоря, меня поразила такая свобода Екатерины. Как я узнал позже, от Андрея, это позволялось ей только по отношению к семейству Долгоруких. При отсутствии женщин в семье графа, княгиня Долгорукая, в какой-то мере, заменила ей мать. С сестрой графа Васильева, баронессой Гесендорф, по мужу, отношения не сложились с самого детства Екатерины. Она терпеть не могла всё семейство барона и саму тётю Анастасию, не особо скрывала это. Так что граф Васильев полностью доверился княгине Долгорукой, попросив её хоть как-то повлиять на внучку. Екатерина знала, кто является её отцом, общалась с Императором, но никогда не пользовалась данным обстоятельством. Не было необходимости. Она и так была богатой невестой, наследницей состояния графа Васильева, весьма не малого. Екатерина старалась лишний раз не раздражать своим присутствием Императрицу. Многие говорили, что она очень похожа на свою мать.

Глава 21

На следующий день мы с Андреем поехали знакомиться с его родителями. В малой гостиной застали Графа Васильева, гостившего у князя. Папа, маман, разрешите представить вам моего друга и командира, есаула Иванова Петра Алексеевича.- Поклонился всем присутствующим.

— Это мой батюшка, князь Владимир Николаевич; матушка, Анна Васильевна; а это Граф Васильев Дмитрий Борисович, гран-папа Екатерины.

— Очень рад знакомству, ваши сиятельства.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич. Весьма рады встрече с вами. Андрей много рассказывал о вас.- приветливо ответил князь.

— Надеюсь только хорошее. — улыбнулся я.

Сразу почувствовал доброжелательность по отношению ко мне. Граф весьма пожилой, но ещё бодрый старик, рассматривал меня умными и живыми глазами.

— Пётр Алексеевич, оставим этот светский тон и пустые разговоры. Мы очень рады вашему присутствию, поэтому можете обращаться к нам по-свойски, не чинясь.- сказал князь, посмотрев на княгиню

— Да, Пётр, вы не против такого обращения?

— Сделайте одолжение, Анна Васильевна. Заранее прошу прощения за моё незнание всех тонкостей светского общения и правил поведения. Будьте снисходительны к простому есаулу, проходящему службу в диких местах. Правда эти места дикие в понимании общества Петербурга и других жителей центрально части России. Я же полагаю, что не такие они и дикие, просто культура, традиции и образ жизни другие.

— Совершенно с вами согласен, Пётр. Долгое время провел на Востоке и многое ведаю о тех народах и поверьте мне, история развития некоторых из них, не менее древняя чем наша. Должен заметить, Пётр, ваши идеи и предложения по поводу усмирения непокорных черкесских народов и приведение их в Российское подданство весьма интересны и полезны.- Продолжил граф

— Не удивляйтесь, Пётр, его Императорское величество привлек Дмитрия Борисовича для оценки прожекта некоего сотника.- улыбался князь, видя моё удивленное лицо.- Поверьте, Дмитрий Борисович знает, что говорит.

— Долгое время служил в иностранном департаменте, последние десять лет послом в Турции. А мы с вами знаем, как сильно связаны Кавказ и Закавказье с Турцией. Стамбул очень заинтересован в данном регионе и поверьте мне, ещё не мало крови прольётся за влияние в нём. Поэтому борьба за умы и души этих народов предстоит долгая и трудная.- Вздохну граф.

— А я Пётр не согласен с некоторыми вашими выводами По поводу действий администрации и чиновничества. Уж слишком строго вы судите о нашей работе.

Видимо князь причислял себя к высшему Российскому чиновничеству. Понимая, куда пойдёт наша беседа, я старался молчать и делать понимающее лицо и ни в коем случае не возражать. Заметил улыбку графа и иронию в глазах. Наверно, это привычная для него тема и он даже не пытается что-то говорить, а тем более возражать князю. Ещё минут десять выслушивал о тяжелой и не благодарной работе простого, российского чиновника. С какими не простыми вопросами им приходиться сталкиваться и остальное в таком же духа. Нас спас Андрей пригласив к столу. Он как-то незаметно слился, зная своего батюшку. За столом, княгиня сурово осадила своего мужа, запретив говорить о делах.

— Андрей, моя Катерина, не надоела вам своим присутствием? Поверьте, все мои просьбы не бывать так часто у вас, просто игнорируются. Она уверяет меня, что без неё, ваша супруга, просто потеряется в нашем городе и её необходимо подготовить к выходу в свет.

— Нет, что вы, граф, Мара очень подружилась с Катериной и Натальей. Я благодарен ей за помощь.

— Дмитрий Борисович, ну скажите на милость, чего Катеньке сидеть дома одной. Пускай общаются и дружат. Наша Наталья даже дозволения не спрашивает. С самого утра мчится к Андрею. — княгиня посмотрела на сына.

— Андрей, надеюсь тебе не в тягость эти две взбалмошные девицы. — со смехом спросил князь.

— Поверьте батюшка, ни сколько, тем более Мара очень рада их присутствию. Я чувствую, эта троица, что-то задумала.

— С чего так решил? — нахмурилась княгиня.

— Да уж больно лица, у всех троих, хитрющие.- Андрей, пытался понять, чего ждать от этой троицы.

— Андрей, ты построже с ними, а то почувствовали вольницу. Я ещё с Натальей поговорю, совсем Мару испортят.- сказал князь, строго посмотрел на Андрея.

Утомленные трудным делом, а ты попробуй обойти столько магазинов и лавок. Три девицы сидели в столовой и пили чай со свежими пирожными, купленными в кондитерской Чайкина. Ада с Женей всегда соблюдали субординацию, понимая свое место и чаевничали в комнате для прислуги. Булочки и пирожные были из той же кондитерской.

Мара с набитым ртом пыталась что-то сказать.

— Нет, девочки, сначала доедим пирожные, все разговоры потом — сказала Катерина и взяла очередной кусок, забыв, что предыдущий был последним, на сегодня. В чём она поклялась себе буквально десять минут назад. Отдышавшись после того как блюдо с пирожными опустело, Катерина спросила.

— Мара, а кто Ада, Петру Алексеевичу?

— Она его наложница.- ответила Мара.

— То есть как наложница? — подскочила Катерина.

— Просто наложница — не поняла вопроса Мара.

— Она, что его рабыня?

— Почему, рабыня, просто наложница. Он убил её мужа, Селим бея и забрал Аду наложницей.

Катерина и Наталья смотрели на Мару с такими лицами, что Мара смутилась.

— Мне Жанэ, рассказывала. Она тогда была пленницей у Селим бея и всё видела.

— Расскажи Марочка, интересно как.- просила Наталья, умоляющим голосом.

— Хорошо только вы поклянитесь, что не расскажите ни кому.-

— Конечно Мара, честное и благородное, никому.- торжественно поклялась Наталья.

— Пётр Алексеевич, пошёл в дальний поход, через земли непримиримых черкесов, Азамат, мой брат, был с ним. Они взорвали дорогу на горном перевали и зашли в селение Зелим бея. Он очень нехороший, ходил в набеги, убивал, грабил и захватывал людей в плен, потом продавал их. Так он захватил Жанэ, перебил её родственников, тетю и сестру продал сразу, а Жанэ хотел продать подороже, она была девственницей. Сотник захватил селение, перебил нукеров Зелим бея, а его самого взял в плен. Не знаю почему, но произошёл поединок и Пётр Алексеевич отрубил ему голову. Освободил всех пленных, забрал Аду и сделал своей наложницей. Она была второй женой Зелим бея. За ними случилась погоня, двести всадников против полутора десятка. Они отбились и ушли на русскую линию. Мой брат тогда двоих воинов убил. Только вы не рассказывайте никому про голову.

— Так ты, что Мара, боишься Петра Алексеевича.- удивилась Катя.

— Боюсь немного. Его многие бояться среди наших, но уважают, потому что он всегда держит своё слово и никогда не обижает, никого, просто так. Мой отец очень уважаемый человек среди черкесов, считает Петра Алексеевича своим другом. Только благодаря сотнику, который заступился за меня и Андрея, отец простил меня и дал разрешение на брак. Я так испугалась, когда отец разгневался, узнав, что я убежала с Андреем. Но, Пётр Алексеевич, поехал к нему и смог уговорить его. Вдруг он не хочет, что бы кто-то узнал о том, что он отрубил голову Зелим бею.

— Прямо варвар какой-то, отрубил голову, ужас — передернула плечами Катерина.

— Почему варвар, очень даже красивый мужчина и чувствуется в нём сила.

— Уж не влюбилась ли ты Наталья в сильного мужчину? — рассмеялась Катя.

— Нет, я Мишеньку люблю, он обещал скоро просить у батюшки моей руки.

— Наташа твой Мишенька сам ещё ребёнок. Куда ему жениться. Батюшка твой наверняка откажет.

— Вовсе нет, он поступил в лейб-гвардии сапёрный батальон, прапорщиком.

— Наташенька, как же он тебя любить будет, он ведь такой нежный и романтичный.- закатила глаза графиня.

— Прекрати, Катя, немедленно, ну почему ты такая злая.- Наталья была готова расплакаться.

— Ну, прости меня, Наташенька. Ты ведь знаешь, милая моя, что его батюшка, граф Киселёв, промотал все состояние и сидит весь в долгах.

— Но мой Мишенька не такой.

— Да, конечно, он хороший, но он гол как сокол. Твой батюшка не согласиться отдать тебя в жёны графу Михаилу Киселёву, опасаясь, что они промотают твоё приданное.

— Катя, ты порой просто не выносима. Это по тому, что ты никогда, никого не любила и не можешь понять меня.

— Ну, конечно, зато ты у нас влюблялась несчётное количество раз.- рассмеялась Катерина обнимая подругу.

— Ты думаешь батюшка откажет?

— Уверена, к сожалению.

— Так, что же нам делать?

— Пусть Михаил украдет тебя и вы тайно обвенчаетесь. Хотя, батюшка твой осерчает и лишит тебя наследства, а без твоего наследства неизвестно, решится ли он на такое. Не морщись, Наталья. Если бы все мужчины из нашего окружения женились только по любви, мы бы остались в старых девах.

— Катерина, порой ты рассуждаешь, как какая-то старая матрона. А знаешь, Катерина, на мои именины батюшка обещал устроить бал.

— Совсем забыла, что скоро 3 марта, опять мучиться, что тебе подарить Наташа. Скажи, чего бы хотела в подарок?

— Не скажу, мучайся теперь.- рассмеялась Наталья.

Поздно вечером мы вернули к Андрею. Сели с ним в восточной комнате.

— Мой батюшка порой бывает просто не выносим. Его рассуждения о государственных делах могут утомить кого угодно. Только матушка может воздействовать на него. Как только граф Васильев может выслушивать подобное.

— Ты не прав, Андрей, у твоего отца работа такая, говорить и рассуждать о том, что надо делать. Кто-то должен заниматься делами государственными. Не каждому дано подобное. Ты ведь не пошел на гражданскую службу, а выбрал военную, потому что мы с тобой лентяи и бестолочи. Не любим заниматься бумажками и думать головой, ещё задницы у нас тощие, сидеть долго не можем. Так что прояви к батюшке должное уважение.

— Да, ты прав командир.- рассмеялся Андрей

— А давай споём?

— Давай, зови Саню с гавриками.

Пришёл аккомпаниатор с гармоникой и солисты. Мы исполнили всю нашу программу и чёрт меня дернул, под настроение спеть песню «Любо братцы любо», на ночь глядя. Я почему-то думал, что она уже существует. Оказалось нет. Они насели на меня и пока мы не разобрали её на голоса, не успокоились. Саня с ходу подобрал мелодию и раскрасил её своей аранжировкой. Получилось очень красиво. Объяснил Сане, что в конце нужно добавить больше мажора, а не заканчивать на минорной ноте. Он зарядил такой танцевальный перебор, что Паша не выдержал и стал танцевать в свободном стиле. В общем отрывались до трёх ночи, не давая людям спать.

Граф Васильев пригласил меня в гости, хотел более обстоятельно поговорить со мной. Думаю разговор с ним будет очень полезен. Он хотел подготовить меня к разговору с Императором, от которого многое зависело, моя карьера и дальнейшее пребывание на Кавказе.

За окном шел дождь с мокрым снегом, погода просто омерзительная, хоть и говорят, что у природы нет плохой погоды, есть, ещё какая плохая. После обеда мы сидели в комнате с камином, Наталья и Катерина рассказывали нам последние светские сплетни, про Андрея и Мару, которые до сих пор были актуальны. Мара сидела на табуретке рядом с Андреем и держала его за руку. С интересом слушала и улыбалась.

— Пётр Алексеевич, вы же достаточно просвещенный и цивилизованный человек, как вы можете держать Аду наложницей.

Я чуть не поперхнулся подогретым вином, пролив немного на себя. Хотел резко ответить ей, раздосадованный пролитым вином, благо черкеска чёрного цвета. С трудом сдержался.

— А вы, Екатерина Николаевна, с какой целью интересуетесь?

— Ну как же, Петр Алексеевич, неужели вы не понимаете, насильно держать при себе женщину, принуждать её к. — Катя засмущалась.

— Вы имеете в виду принуждение её к сожительству со мной.- улыбнулся я, видя её настоящее смущение.

— Да. Вы убили её мужа и взяли в наложницы, держите при себе. Это не достойно, пользоваться беззащитностью Ады.

Вы ещё, Петра Алексеевича, рабовладельцем объявите. — рассмеялся Андрей. — На Кавказе, все, кто занимается работорговлей, вздрагивают при упоминании Шайтан Ивана.

— А кто это? — спросила Наталья.

— Вот он, сидит перед тобой. Горцы так называют командира, между собой. И все знают, что случается с теми людоловами, которые попадают к нему.

— Екатерина Николаевна, вы, не зная сути дела, берётесь обвинять меня в не существующих грехах. Вам не, кажется, что вы вторгаетесь в мою личную жизнь, без моего на то позволения. Единственное, что меня порадовало, оказывается, вы добрая и сострадательная к чужой беде, где-то глубоко в душе. Никогда бы не подумал об этом, глядя на вас. Честь имею.

— Ни за что обидела Петра Алексеевича.- вздохнул Андрей. Мара с осуждением посмотрела на Катю.

Глава 22

Дом Графа Васильева.

— Екатерина, я запрещаю тебе так часто посещать дом князя Андрея. Это переходит все мыслимые границы приличия. Я понимаю и принимаю твою дружбу с Натальей и Андреем, но вы уже не дети, Андрей женатый мужчина и у него своя жизнь. Если Наталье многое позволительно, она его сестра, но твоё частое нахождение там не приемлемо. Ты не думаешь, что твоё присутствие утомляет их. В конце концов, нахождение Петра Алексеевича, который гостит у Андрея, ставит тебя в совсем неловкое положение. Что подумают о тебе? — возмущался рассерженный граф, когда увидел, что Катерина собралась ехать к Андрею.

— Ты прав, дедушка, я слишком увлеклась Марой. Это от того, что мне очень скучно и одиноко сидеть дома. У князя Андрея мне хорошо, как нигде, потому что я знаю и чувствую, как они искренне относятся ко мне. Тебя часто не бывает дома и мне тоскливо сидеть в четырёх стенах.

— Катенька, раньше ты находила себе дело. Читала, рисовала и тебя было трудно вывести в свет, а сейчас я не могу застать тебя дома.

— То было раньше, дедушка.

— Ты права, то было раньше. Не заметил, как ты уже выросла. Пора искать жениха. Хотя чего искать. Помниться на свадьбе князя Андрея, поклонники тебе проходу не давали.

— Да ну их, расфуфыренные, самодовольны петухи. Какие-то приторно слащавые и не искренние.

— Ну, Катенька, мне кажется ты слишком требовательна к своим поклонникам.- рассмеялся граф.

— Вовсе они не мои, дедушка. Богатая невеста, дочь императора, хоть и внебрачная, завидный приз, как они называют меня. А я не хочу быть призом, я хочу быть просто любимой и чтоб меня любили не за моё состояние. А давай, дедушка, лиши меня наследства и тогда увидишь сколько женихов останется.

— Ты не права, Катенька, кто-нибудь наверняка останется. А что ты думаешь о Петре Алексеевиче, ты ведь общалась с ним. Я доверяю твоим суждениям о людях.

— Почему ты спрашиваешь о нем, дедушка?

— Я пригласил его к нам, есть необходимость поговорить с ним. Ему, на 23 февраля, назначена аудиенция у императора, по очень важному вопросу и я хотел бы предварительно переговорить с ним.

— Мне трудно судить, дедушка по нескольким встречам с ним. Солдафон, грубый мужлан и судя по рассказам о нем жестокий человек. Представляешь, дедушка, Ада его наложница.

— У меня создалось немного другое мнение о нём, после встречи у Долгоруких. А, что это за наложница, расскажи подробней.

Екатерина в мельчайших подробностях пересказала рассказ Мары.

— Представляешь, дедушка, каким надо быть жестоким, что бы тебя боялись черкесы. Они даже прозвали его Шайтан Иван. Мара рассказала, что её отец, князь Баташев очень уважает его и считает своим другом. Наверное, тоже боится.

Граф рассмеялся.

— Дедушка, я рассказала что-то смешное? — обиделась Катя.

— Нет, что ты Катенька. Я смеюсь над твоими заблуждениями. По своему незнанию, ты многое восприняла неправильно. Видишь ли, дорогая, многие вещи видятся тебе не так, как они существуют на самом деле. Вот к примеру, жестокость есаула, там, оправданна. Его доброту и мягкость, воспримут за слабость и не примут воспользоваться этим. Поэтому, что бы с тобой считались, есаул вынужден доказывать жесткими методами, кажущиеся нам дикими и варварскими. Но это не значит, что он жестокий сама по себе. Так же ты неправильно понимаешь слово «наложница». Не буду отрицать, что многие наложницы являются рабынями купленные на рабских рынках, но не все. Существуют женщины, которые становятся наложницами по своей воле. Они входят в дом своего господина и обладают определёнными правами. Конечно, это не жёны, но их дети могут обладать наследственными правами, по желанию господина. Она не может называть своего господина мужем. Если человек в состоянии содержать, может иметь столько наложниц, сколько пожелает.

— Дедушка, он ведь христианин и не должен уподобляться инородцам?

— Существует ещё другая форма общения между мужчиной и женщиной. Они заключают соглашение по которому мужчина обязуется содержать женщину, а она выполнять все женские обязанности. Срок договора может быть любым. Я не знаю на каких условиях эта женщина живет с есаулом, но уверен не на положении рабыни. Ты замечала в её поведении какие-то признаки грубого и жестокого отношения к ней со стороны Петра Алексеевича?

— Нет.- задумчиво ответила Катя.- Вполне довольная и даже счастливая. Одета не хуже Мары.

— Вот, видишь Катенька, значит Пётр Алексеевич полностью обеспечивает её и не обижает. Думаю, она никогда не откажется от такого господина, по собственной воле.

— Получается она, как бы его жена?

— Нет, что ты, она наложница и служанка, но не более того.

Два дня спокойствия. Приехала Наталья и пожаловалась на родителей, которые отругали её за частое посещение Андрея. Обрадовала нас, что третьего марта у неё именины и батюшка устраивает бал. Мы приглашены. Пришлось выражать радость которую я не испытывал. Насчёт подарка не переживал, подарю куклу. Заметил, что они с Катериной часто просили Мару показать подаренную ей куклу и с завистью любовались ей. Ада своего пупса не показывала ни кому. Видимо Катерина тоже получила втык от деда и не появлялась у Андрея. Высказал предположение он. После завтрака собирались позвенеть железом, как объявилось чудо в лице хорунжего Собственного Его Императорского Величества конвоя.

— Здравия, господин есаул. Хорунжий Бажов, прибыл по поручению офицеров пригласить вас на обед к нам, в казармы Лейб гвардии казачьего полка. Мы там квартируемся.

— Там земляки наши, кубанцы и терцы, командир —. Сказал Саня, — видались с ними в кордегардии.

— Что, прямо сейчас? Далеко до вас?

— На обводном канале, там ещё гусары с нами квартируют. Уважте, господин есаул. Мы как прознали, что герой Баракайского дела в Петербург приехал, да ещё земляк наш, так сразу искать стали. Стало быть нашли.

Андрей рассмеялся глядя на меня, растерянного.

— Надо уважить, командир, герой, как-никак.

— Да ну тебя, поехали. — махнул я рукой.

Дорога была относительно хорошая. Добрались быстро, как раз к обеду. Я с Андреем ехали в карете. Аслан с Саней на козлах, остальные верхом. Встречали нас с помпой, стало даже неудобно стало. Есаул, хорунжие, вахмистры и другие стояли в столовой и выражали свою радость шумно и радостно.

— Спасибо, есаул, что уважил. Тебе тоже княжич спасибо, что не чураешься простых казаков. Давайте за стол браты, гулять будем. И мы стали гулять, хорошо так гуляли. Мои бойцы сидели с рядовыми казаками за столами, которые накрыли в казарме. Уже несколько раз рассказал о бое, ответил на множество вопросов. В столовую вошел Саня с гармоникой и сказал.

— Командир, народ просит спеть, без вас с хорунжим ни как.

— Айда братцы в казарму, — скомандовал есаул, командир конвоя.

В казарме рассчитанной на сто человек, набилось сто пятьдесят, не меньше. Начали концерт с Казачьей. Публика завелась конкретно. После того когда песня закончилась стали шумно требовать продолжение концерта. Андрей запел Катюшу. Что тут началось. Припев подхватили почти все, некоторые начали приплясывать. Среди слушателей стали мелькать гусары в домашней форме, которые присоединились к казакам.

— Тихо господа казаки, сейчас командир исполнит песню про коня.

В казарме мгновенно установилась тишина. Саня сыграл проигрыш, и я запел. Постепенно ко мне присоединялись другие голоса. Когда прозвучали последние аккорды, тишина стояла ещё секунд десять. Потом казарма взорвалась криками и свистом

— Ай, любо казаки, аж душу вывернуло — повторял растроганный есаул вытирая слёзы. Толпа шумно гудела обсуждая услышанные песни.

— Ну что, господа казаки, последнюю на сегодня.- объявил наш конферансье, Саня

— Давай, командир.

Мы исполнили в первый раз «Любо братцы любо». Исполняли в бодром настроение, а когда пошёл проигрыш и Саня выдал по полной, в пляс кинулись терцы приплясывая и притоптывая так громко, что деревянное здание слегка вздрагивало.

Вдруг есаул громко скомандовал.

— Смирно!

Все замерли по стойке смирно, и я, в том числе.

— Ваше Императорское Величество, казаки конвоя…

В сторонке, незаметно для других стояли, Император Николай и цесаревич Александр. Император запретил стоящим рядом казакам указывать на их присутствие. Оба одетые в казачью форму, они не выделялись особо из всей массы. Так что прослушали почти весь наш концерт.

— Вольно, есаул — прервал его император.

— Что празднуем так шумно? — улыбнулся император.

— Да вот, ваше императорское величество, земляков потчуем, есаула Иванова с его казаками. Они, все, участвовали в деле при Баракайской долине.

Николай посмотрел на меня. Подошёл к нему.

— Есаул Иванов, Ваше Императорское величество.- Лихо отдаю честь.

— Здравствуйте, есаул, хорошо поёте. А что за песни вы исполняли?

— Так, командир, их сам и сочинил, государь император.- влез Саня, офонаревшей от встречи с самим Императором.

— А ты кто таков? — спросил Николай Саню.

— Младший урядник Бедовый, писарь отдельной пластунской сотни. — тянулся он, звеня медалями.

— Бравый писарь, надо признаться.- рассмеялся Николай, глядя на Санины медали.

— Князь, и вы здесь? — заметил Александр.

— Так точно ваше императорское высочество, как хорунжий сотни приглашён казаками.

— Эт, чо, государь император, вы не видали как командир Пластунский хоровод танцует — понесло Саню в даль дальнюю. Я гляну на него он стушевался и поник.

— Ну, ну есаул или не можете станцевать для меня?

— Почему, Ваше Императорское величество, если надо, станцуем.

— Ищи, щит деревянный, трепло.- прошипел я.

— Саня подошел к казакам и пошептавшись с ними приготовил площадку. Со стола сняли крышку и поставили на попа в семи метрах от края. С боку пристроился Бирюк с барабаном. Танцевать вышли я, Андрей и Саня. Бирюк проиграл проигрыш, и мы начали танец. Прошли первый круг, связка из четырёх движений, второй круг, из шести движений, третий в быстром темпе, короткая связка с кинжалом, прыжок, УРррр, метаем кинжалы в щит, они втыкаются и шумно вибрируют. Падаем на колено, со склоненной головой. Что тут началось. Народу в казарме набилось так много, что стояли как селёдка в бочке. Во время танца цесаревич слишком увлекся, подавшись вперёд, казалось сейчас присоединиться к танцующим. Все хлопали, кричали, свистели. Танец всегда вызывал такую реакцию у тех, кто видел его впервые. К нам подскочил джигит в черкесе цветов конвоя.

— Вай, молодец, дарагой, какой ты молодец. Вот, как должен танцевать настоящий мужчина. Князь, Гедиани, Георгий. Приходи в любое время, вино пить будем, танцевать. Приходи дарагой.

К нам подошёл император. Георгий приложил руку к груди.

— Прастите, Ваше Императорское величество, не сдэржался, никагда не видел такой красивый танец.

— Есаул, надо признаться ваш танец, действительно очень впечатляет, никогда не видел подобного. Спасибо вам за исполнение. Жду вас 23 февраля на аудиенцию. Ну, что господа казаки, гуляйте, только казарму не развалите. — улыбнулся император. Кот-то крикнул.

— Его императорскому величеству, Ура!.

Император с цесаревичем вышли из казармы.

— Саня я тебе уши отрежу когда-нибудь. Ну чего ты выперся?

— Так, командир, чего плохого то, зато государь император на долго запомнит наш Пластунский хоровод.

— Ладно, командир, плохого ни чего не случилось — заступился Андрей за Саню.

— Ух, оболтус, вечно на задницу приключения находишь. Кто казакам рассказал про бой в долине? ' Командир своей шпахой дюжину горцев зарубил', передразнил я его. — Чего народу заливаешь, скоро «даусом» меня обзывать будут.

— Так чистая правда то, я же апосля лично считал, во те крест, командир, дюжина точно, даже не сомневайся. Я жеть рядом был и всё видел. Вот всегда, так, командир, наругаешь ни за что, а я, по правде, говорю.- надулся Саня.

— Ладно, правдолюб хренов, проехали.

Ко мне подошел не высокий гусар, корнет.

— Разрешите представиться, господин есаул. Корнет, Лермонтов Михаил Юрьевич.

— Что тот самый? — удивился я.

— Что значит, тот самый? — вскинулся Лермонтов.

— Я имел в виду, автор стихотворения’Бородино'. Бог ты мой, не верю своим глазам. — выкрутился я из неудобного положения.

Лермонтов смутился.

— Неужели мне так повезло, господин корнет? «Скажи-ка дядя, ведь не даром, Москва спалённая пожаром.»

Процитировал я.

— Просто великое стихотворение, которое поставило вас ряд с выдающимися поэтами современности. Не надо смущаться и краснеть. Я действительно восхищён вашим стихотворением — пел я дифирамбы ему. Кажется, через год его убьют. Видно судьба у него такая, да и характер по воспоминаниям современников, ещё тот злыдень был.

— Ну, что вы, это я очарован вашими песнями, господин есаул. Они так народны и мелодичны, особенно песня про Коня. Не сомневаюсь, что их будут петь и помнить о вас.

— Ладно, достаточно восхвалять друг друга. Хочу сказать вам следующее, только, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Говорю это от всей душипри всём расположении к вам. Вы действительно поэт с большой буквы и вас ждет успех и блестящее будущее. Ваши стихи войдут в анналы Российской поэзии, вас будут помнить потомки. Но при одном условии, вы с этой минуты никогда больше не будете писать обидные колкости дамам и господам, которые вам не нравятся. Изводить людей мерзкими пасквилями и будете выше мелких склок. В мире нет совершенства, у всех есть свои слабости и не все мы равны в умственном развитии. То, что вы гениальный поэт, не даёт вам право оскорблять и унижать ближнего своего. Иначе вы плохо кончите, поверьте мне. Ну, а если вам так неймется и хочется ускорить свой смертный час. Добро пожаловать ко мне в сотню, хоть помрёшь достойно с пользой для отчизны.-

Я говорил это проникновенно, глядя ему в глаза. Похоже его проняло до самых глубоких глубин его темной души. Видимо склонен к мистицизму, болезный.

— Удачи, тебе корнет, помни, что я тебе сказал. — улыбнулся я улыбкой дьявола. Шайтан Иван я или нет.

Глава 23

Аничков дворец. Место проживания цесаревича Александра.

— Александр, ты наследник престола, настанет время, когда тебе придется принять всё бремя власти. Поверь мне, это тяжёлая ноша.- Император Николай сидел в кресле у камина, его лицо освещалось колеблющимся пламенем камина.

— Надеюсь оно наступит нескоро, ваше величество — с легкой улыбкой ответил Александр.

— Нет, сын.- Николай перешёл на более доверительный тон.- Ты, знаешь, что на меня совершено два покушения, и только божье проведение отвело руку убийцы. Поляки никогда не простят мне подавление восстания. Я лишил их многих привилегий в государственном устройстве. В дальнейшем, предупреждаю тебя, быть осторожным по отношению к ним. Александр, тебе необходимо верное и надёжное окружение. Умные люди, которые могут помочь тебе в управлении страной. И надо находить их уже сейчас.

Император с недовольством покачал головой.

— К чему тебе граф Олевский или барон фон Ростен. Ничтожные, пустые людишки, которые окружили тебя лестью и толкаются у тебя во дворце. Обрати внимание на этого есаула. Мне подробно доложили о нем. Выходец из простонародья, но что-то в нем не так. Умен, талантлив во многом. Ознакомился со всеми докладными предоставленными генералом Леднёвым, был изрядно удивлен.

— Чем, отец? — заинтересовался Александр.

— Его боевыми операциями проведёнными на Кавказе. Разумен и практичен в вопросах взаимодействия с местными черкесами. В его возрасте обладать столькими умениями, вот что меня удивляет. 23 февраля ему назначена аудиенция. Пригласи его к себе, Александр, вместе с князем Долгоруким. Они очень дружны и мниться мне, в том, что князь так изменился, есть влияние есаула. Павел просто в восторге от князя и намеревается отправиться на Кавказ заслужить ордена и воинскую славу.

— А почему бы и нет, папа. Пусть послужит при штабе командира Кавказского корпуса. Может быть, и меня отпустите посмотреть, ознакомиться лично, как обстоят там дела.- с надеждой спросил Александр.

— Разрешить вам подобную поездку, двоим одновременно, неразумно. Я подумаю над этим.

Утром, 19 февраля, в Столовую зашёл Саня.

Там какой-то даус явился, весь в шнурах золочёных, вас спрашивают.Спустились в холл. Стоит капитан, в парадном мундире обвешанный адъютантскими шнурами, излишне толстыми.— Адъютант его Императорского высочества цесаревича Александра, граф Олевский. Вам на завтра в полдень, назначена аудиенция, господа. Прошу не опаздывать, его Императорское высочества не любит подобного.- вручил нам пакет и удалился. Гордый и величественный.— Ну, князь, до танцевался.- смотрю на Саню и Андрея.— А чего мы, командир? — закосил Андрей под казачка.— Чего, чего, будете теперь плясать и услаждать взор его императорского высочества.— Всё таки интересно с чего это Александр заинтересовался нами? Не танцевать он нас приглашает, в самом деле.- задумался Андрей.— Чего думать, завтра в полдень узнаем. Слушай Андрей, а кто жена у Александра, он ведь тоже недавно женился?— Мария Александровна, Мария Гессенская. Я тоже не очень знаю её, мельком видел на свадьбе. А она, нам зачем?— Так, на всякий случай. Она как Мара, одиноко ей в чужом городе.

На следующий день нас встретит вчерашний даус с павлиньим хвостом и важно провел в малую приёмную к цесаревичу. Он встретил нас с Марией Александровной, очень молодой женщиной с бледным лицом. Сам Александр, старше меня на год, пытался казаться важным и величественным. Одетый в богато украшенную черкеску он смотрелся вполне достойно. В десятилетнем возрасте Император назначил Александра Атаманом всех казачьих войск и иррегулярных формирований. Конечно, должность тогда была номинальной, а сейчас вполне реальной.

— Здравия желаем Ваше Императорское высочество!

— Здравствуйте господа.

— Мария ты будешь присутствовать? — спросил Александр на немецком.

— Нет дорогой, скучные разговоры про войну — ответила ему цесаревна.

— Простите, Ваше Императорское высочество. Могу я преподнести Марии Александровне подарок.- она с интересом посмотрела на меня. Я подошёл к ней, сидящей в кресле, и преподнёс пенал. Мария осторожно открыла её и у неё вырвался вскрик.

— Майн гот, Александер, посмотри на это чудо. Ни когда не видела чего-то подобного. Благодарю вас господин офицер.- она вдруг закашляла, прикрыв рот платком.

— Простите господа, Мария Александровна простыла и долго не может окончательно выздороветь.

Внимательно смотрю на неё. Она смутилась. На сколько я помнил, умерла императрица Мария Александровна о чахотки (туберкулеза).

— Есаул, что-то не так? — спросил Александр. Андрей тихонько пихнул меня, давая понять, что я слишком пялюсь на цесаревну.

— Простите ваше императорское высочество. Просто вспомнил, что в детстве, когда я сильно простыл и долго кашлял, отставной унтер, что проживал с нами, лечил меня. Батюшка приютил его, однополчанин. Он всегда говорил, что эта не хорошая хворь, её лечить нужно сразу, а не то приведет к чахотке.

— И как он лечил вас? — оживился Александр потеряв свою важность и чопорность. Баня с парной, но это очень осторожно. Ноги всегда в тепле и барсучий жир по чайной ложке две недели, потом две отдыхать и так три раза. И главное жир не на огне вытапливать, а на водяной бане. Ещё советовал три месяца в год проживать там где сухо или в горах, как у нас на Кавказе, и минеральный воды думаю полезны будут.- самозабвенно врал я. Хотя советы мои полезные. Слышал про соляные комнаты, но это мало известная для меня тема. Про антибиотики не знаю практически ничего.

— Чем раньше лечение начать тем больше пользы, если запустить то потом тяжелее выхаживать.

— И как лечение, господин есаул?

— Как видите, жив здоров, чего и вам желаю ваше императорское высочество. Прислушайтесь к моим советам. Можно чай с малиной, молоко сильно тёплое с медом. Жир не очень приятен, но польза о него большая. Петербургская погода, особенно осень и весна не желательны для её высочества. В крайнем случае у теплого моря на юге италии.

— И откуда такие обширные познания в лекарском деле? — спросил Александр.

— Слушал внимательно, сопоставил сведения, обдумал и сделал выводы, ваша императорское высочество. Не пренебрегайте моими советами, Мария Александровна молода и организму будет легче справиться с недугом.

Мы попрощались с Марией Александровной которая покинула нас.

— А теперь господи есаул прошу вас рассказать мне всё о вашей сотне, подробно.

Мы с Андреем долго рассказывали о своём подразделении. Александр с большим интересом слушал, часто перебивая и прося развернуть некоторые интересные для него моменты. Беседовали до четырех часов, потом нас пригласили на обед.

— Пётр Алексеевич, ваши казаки сопровождения умеют делать всё о чём вы рассказывали?

— Конечно, Ваше высочество, — разрешил Александр мне, так обращаться к нему.

— Поедемте к казакам в казармы, у них там тир есть.

— Только нам нужно заехать к князю, переодеться и взять снаряжение и оружие.

— Казаки встретили нас очень доброжелательно и предоставили место в тире. Мы продемонстрировали стрельбу на точность, быстроту из ружей и пистолетов. Самый плохой результат, край десяти сантиметрового круга. Казаки из своего оружия отстрелялись на троечку. Потом все командиры, вместе с Александром, попробовали наше оружие. Признали удобство и скорострельность. Особенно казакам понравились пистолеты. Предложил поединки на кулачках с бойцами. Посрамили всех лучших кулачников полка. Паша показал ножевой бой. Впечатление произвели серьёзное, особенно на Александра. Когда я проводил рукопашные поединки с желающими, князь подробно объяснял Александру, что мы только именуемся пластунами, а по сути мы совершенно другое формирование. Возможности наши намного больше и шире чем у пластунов, что показали бои проведённые сотней. Александр пробовал фехтовать с Андреем, но у него плохо получилось. Пробовали и другие казаки с бойцами, но все проиграли, бурно возмущаясь нашими подлыми приемами, не хотя признавая их эффективность. В конце насыщенного вечера, когда мы поужинали, в полку, казаки упросили спеть.

— Да, господа, я всё посмеивался над Павлом, когда он восторгался Андреем и его казаками. Действительно есть чему удивляться и над чем подумать. Надеюсь мы ещё не раз увидимся с вами.

Вечером когда мы с Андреем сидели в восточной комнате пришёл Саня.

— Дозволь, командир? А давай завтра сготовим пулову и шашлыков Аслан наделает.

— Хорошая идея командир, давай, завтра с утра и начнём.

— Так нет ничего — попытался спрыгнуть я.

— Как, нет, мы ужо всё достали.

— Котел большой есть, Савва с Эркеном, сарацинского зерна у персов нашли и даже травы в мешочке дали, Аслан мясо накупил, цельного барашка. Есть всё, командир, ты только вари.

Ладно, уговорили.- сдался я.

С утра, помолясь, приступил к священнодействию. Ада и Женя были на подхвате выполняя мои указания. Я весь ушел в процесс. По всей кухне распространился запах почти готового плова. Повар князя внимательно наблюдал за моими действиями. Я конечно не мастер по приготовлению плова, да и котел медный, но ничего, на мой взгляд получилось на твердую четвёрку. Нашинковал лука, замариновал его уксусом, вместо салата. В комнате уже накрыли стол, как объявился его Императорское высочество, Великий князь Павел.

— А чего это вы тут делаете?

Пришлось срочно перестаиваться. Я подумал немного и махнул рукой, приперся на халяву, ещё прогибайся тут. Не буду холуйствовать, а там будь что будет.

— Давай, ваше высочество снимай мундир.

— Зачем, Пётр Алексеевич?

— Плов будем кушать, шашлык, испачкаешься весь.

Павел снял мундир, сел за стол и с интересом наблюдал за нами. Кушать решили в троём, обслуживали нас Аслан и Эркен. Аслан занес блюдо с пловом.

— Князь, тут корнет пришёл, командира спрашивает?

— Зови, раз пришёл — грустно вздохнул Андрей. Приперся корнет Лермонтов. При полном гусарском, парадном прикиде, красавец. Зашёл, увидел нас без мундиров, в рубахах и когда узнал Павла, совсем растерялся.

— Простите господа, я наверно не вовремя.

Встаю и подхожу к нему.

— Миша, ты не смущайся, давай, снимай свою сбрую и остальное барахло, садись кушать с нами. Мы еще детям своим рассказывать будем, что с самим Лермонтовым за одним столом сидели и шашлык кушали и не надо улыбаться, ваше высочество, попомните мои слова.

Помог смущенному Михаилу снять гусарские атрибуты и усадил за стол. Что сказать, смущённый поэт и смеющийся, его высочество, недолго стеснялись так, налегли на плов, пришлось приносить добавки. Думал на шашлык места в желудках не хватит, ошибся, съели, запивая вином. Наелись так, что разговаривать не было сил.

— Очень вкусно, господа, не пробовал подобную пищу.- сказал немного захмелевший Миша.

— Пётр Алексеевич, это кавказское блюдо? — спросил Павел.

— Не совсем, ваше высочество. Скорее восточное — Азия, Турция, Персия. Сарацинское зерно там в большом употреблении.

— Оставьте, Пётр Алексеевич, когда мы одни можете называть меня Павел Николаевич.

«Даже так… Признак доверия и дружеского расположения», — подумал я. Аслан с Эркеном убрали со стола и принесли чай. Мы полулежали, подложив под бок подушки.

— Очень удобно и хорошо господа, — с удовлетворением заметил Миша, — только спать тянет.

Мы все рассмеялись прогоняя сонливость. — Скажите, Пётр Алексеевич, а я могу служить в вашей сотне?

— В принципе, можете, если пройдете соответствующую подготовку. Неизвестно, сможете ли пройти её.

— Князь Андрей прошёл, почему я не смогу?

— Верно, прошёл, вы спросите у него, чего это стоило ему. Если вы будете среди нас, мы не сможем нормально воевать.

— Это почему?

— Понимаете, Павел Николаевич. Мы будем думать не о том как воевать, а о том, как бы с вами ничего не случилось. Вы, сын императора, второй в очереди престолонаследия, и я не вижу смысла в вашей службе в сотне. Вы предназначены для великих дел, Павел Николаевич. Наша сотня участвует в рисковых операциях и вероятность гибели крайне высока.

— Но вы же смогли выйти из всех передряг с малыми потерями?

— Долгая подготовка, тщательное обучение каждого бойца и немного удачи, спасает нас от больших потерь. Конечно, хорошее вооружение, оснащение и разумное командование сотней. Мы слишком мелкое формирование для вас. Вам лучше послужить какое-то время при штабе корпуса — там масштабы другие, более соответствующие вашему званию. Поверьте, Павел Николаевич, грамотное командование — залог успеха. А этого нам, увы, часто не хватает.

Глава 24

В назначенный день я приехал к графу Васильеву. Его дом, конечно, уступал дому князей Долгоруких, но внутреннее убранство было ни сколько не хуже. Катерина отсутствовала, уехала к Андрею и мы с ней разминулись. Граф принял меня в своём кабинете. Богато украшенный восточными коврами, холодное оружие развешанное на стенах и много предметов говорящих о том, что хозяин является почитателем восточной культуры. Дмитрий Борисович владел персидским, турецким, арабским языками. Читал и писал по-арабски. Настоящий знаток и ценитель Востока.

— Удивлены, Пётр Алексеевич?

— Нет, граф, долгое пребывание на востоке оставляет след помимо нашей воли.

— Вы правы. Признаться я скучаю по тем временам. Моя покойная жена из обедневшего и обезлюдевшего валахского рода. Полагаю, она была последней из своей семьи, кто оставался в живых. Спасаясь от преследования она добралась до Одессы, где мы случайно встретились. Видимо, все женщины в нашем роду наследуют её характер, — граф улыбнулся и в его глазах мелькнула тень воспоминаний. Своевольные, гордые и упрямые… Катерина особенно похожа на неё, и лицом, и нравом.

Он вздохнул, словно спохватившись и потер рукой переносицу.

— Простите я увлекся воспоминаниями. Давайте о нашем деле.- смутился граф.

Мы беседовали не меньше трех часов, с перерывом на чай. Я сразу понял на сколько опытен Дмитрий Борисович в дворцовых интригах. Его характеристики дворцовых персон были не просто точны, они поражали глубиной и детальность анализа. Особенно меня удивило, что граф был в курсе моей встречи с наследником и знал о ней в мельчайших подробностях. Попутно он отметил мой ход с подарком куклы, похвалив за прозорливость.

— Прекрасный ход, Пётр Алексеевич. Детали решают многое во дворце.

— Дружба с будущим императором или хотя бы хорошие отношения, вещь крайне важная, Петр Алексеевич. Это определит всё ваше будущее. И не стоит так легкомысленно удивляться, — граф отхлебнул чаю, пристально глядя на меня через край фарфоровой чашки.

— Если вы полагаете, что сможете остаться в стороне от двора, то глубоко ошибаетесь. Поверьте мне, вас ждет блестящее будущее, если, конечно, вы сумеете воспользоваться предоставленными возможностями и не свернёте себе шею на пути наверх.

— Дмитрий Борисович, — вздохнул я, — поверьте, я не испытываю ни малейшего желания взбираться так высоко. Меня вполне устраивает моё нынешнее положение.

Граф рассмеялся добрым, старческим смехом.

— Дорогой мой Пётр Алексеевич, — проговорил он, вытирая слезу умиления, — да вы уже взобрались так высоко, что даже не представляете, насколько.

Всю дорогу к дому Андрея я обдумывал нашу беседу с графом. Бесспорно, Дмитрий Борисович умен и опытен. Его советы поистине бесценны, а в моем положении, человека, совершенно неискушенного в сложных дворцовых интригах, и вовсе спасительны.

Я твердо решил заручиться его дружбой. Но один вопрос не давал мне покоя: почему граф проявляет ко мне такую симпатию? Искренний ли это интерес или я всего лишь пешка в его игре?

Глубоко вздохнув, я постарался отогнать эти мрачные мысли. Очень хотелось верить, что мои подозрения беспочвенны.

Погружённый в размышления, я машинально разделся и направился в восточную комнату, где меня ожидал поистине необычный сюрприз. Приоткрыв дверь, я застыл на пороге, передо мной предстала Катерина с Натальей, облачённые в изящные черкесские домашние наряды, в которые были искусно вплетены привнесённые мною новшества, вязаные шерстяные носки и забавные шапочки, нечто среднее между традиционными тюбетейками и черкесскими женскими шапочками.

Услышав мой вход, девушки грациозно поднялись и, синхронно склонившись в почтительном поклоне, слаженно произнесли:

— Здравствуй, господин!

Андрей, наблюдавший за моей реакцией, громко рассмеялся:

— Кажется, у меня было такое же глупое лицо, командир!

— Если честно, — выдохнул я, — вы обе невероятно красивы и… соблазнительны в этих нарядах.

Наталья игриво приподняла бровь:

— Правда, Пётр Алексеевич? Вам действительно понравилось?

— Более чем, — кивнул я. — И цвета подобраны удивительно удачно.

Графиня, мягко улыбнувшись, провела ладонью по бархатному рукаву:

— Признаться, господа, это не только красиво, но и удивительно удобно. Надеюсь, со стороны выглядит столь же привлекательно?

— Катерина, не сомневайся ни секунды, — горячо отозвался Андрей. — Этот синий бархат… он идеально сочетается с цветом твоих глаз.

— Спасибо следует сказать Аде, — скромно ответила графиня. — Это она подбирала материалы и кроила нам эту одежду. Я уже подумываю заказать у неё ещё пару костюмов, для домашнего ношения.

В назначенное время я прибыл на аудиенцию. Меня провели длинными переходами к кабинету императора. Адъютант Императора, полковник Лоренс, внимательно осмотрев меня пригласил войти. В кабинете помимо императора находились Александр и генерал Леднёв.

— Здравия желаю Ваше Императорское величество — не громко поприветствовал я.

— Здравствуйте, господин есаул, — улыбнулся Николай, явно довольный моим парадным видом. Александр, стоявший справа и чуть позади, ободряюще улыбнулся и по-юношески подмигнул мне.

Церемония началась с торжественной ноты, адъютант подал императору орден Святого Георгия 4-й степени. Раскрыв лаковый диплом, он звучным, поставленным голосом зачитал текст о моих заслугах. Самодержец собственноручно прикрепил награду на мою грудь.

Затем полковник Лоренс взял другой пергамент и огласил указ о награждении меня орденом Святой Анны 3-й степени с мечами. Сам орден мне предстоит приобрести самостоятельно. Я уже мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность, заказ ювелиру был сделан заранее.

После официальной части император милостиво предложил всем сесть. Началась неторопливая, содержательная беседа. Государь расспрашивал обо всём в мельчайших подробностях. Александр, хотя мы уже обсуждали многие вопросы ранее, внимательно слушал и пару раз задал дельные вопросы о снабжении сотни, заслужив одобрительные взгляды императора и генерала.

Генерал Леднёв принёс подробную карту Армянской области и просветил императора о предстоящей летней операции. Без мелких подробностей, осветив общие задачи, которые планируется провести. Император спросил моё мнение. Удалось откреститься общими фразами и необходимости проведения рекогносцировки на места, так, как этот район не знаком мне. Аудиенция прошла содержательно и удовлетворительно для всех участников. Только, когда мы уже собрались расходиться, император задал вопрос.

— Господин есаул, — начал император после небольшой паузы, — позвольте поинтересоваться одним деликатным вопросом. Где вам удалось раздобыть ту удивительную куклу, которую вы преподнесли Марии Александровне? Видите ли, когда Великая княгиня Анна увидела её, она буквально потеряла покой. Мы организовали настоящие поиски по всему городу, но…- Николай сделал выразительный жест рукой, — все усилия оказались тщетны. Единственное, что удалось узнать, подобную куклу вы дарили супруге князя Андрея, Маргарите.

В уме я быстро подсчитал: — У меня осталось три куклы и один пупс. Одну подарю Наталье, одну можно подарить Великой княжне…'

С почтительным поклоном я ответил.

— Ваше Императорское Величество, будьте уверены, я непременно раздобуду куклу и преподнесу её Великой княжне Анне.

Государь милостиво улыбнулся.

— Вы меня, а значит, и всю Российскую империю, очень выручите. — Затем, слегка понизив голос, добавил с лёгкой шутливой интонацией.

— Как только найдёте, прошу, не медлите. Я распоряжусь, чтобы вас принимали во дворце в любое время дня и ночи.

Вот тебе и лишнее подтверждение, мои куклы открыли мне двери во дворец императора. У меня мурашки пробежали по спине и волосы на затылке слегка приподнялись. Как тут не поверить в мистику. Надеюсь своему творцу они не будут доставлять неприятности.

Андрей и бойцы искренне поздравили меня с наградами. Мы скромно отметили это событие в своем кругу.

Не стал затягивать со столь важным делом. И руководствуясь поговоркой, «куй железо пока не остыло», через два дня отправился во дворец. Император не обманул. Как только я доложил, что по важному личному делу, дежурный офицер провёл меня и полковнику Лоренсу.

— Здравствуйте, господин есаул, — приветливо улыбнулся Лоренс — Его Императорское Величество изволили откушать чай в малой столовой. Приказано провести вас немедленно по прибытии.

Полковник проворно провел меня через анфиладу комнат к резным дубовым дверям столовой, затем бесшумно растворился в полумраке коридора. Дверь передо мной распахнулась:

— Прошу пожаловать, вас ожидают.

За изящным фарфоровым сервизом собралось всё августейшее семейство, включая цесаревича Александра. Я совершил положенный поклон перед императором, затем приблизился к великой княжне Анне. Девушка, заметив в моих руках знакомый лакированный пенал, замерла, не отрывая от него широко раскрытых глаз.

Когда слуга освободил место перед ней, я торжественно водрузил пенал на скатерть и открыл крышку. На шёлковом ложе покоилась кукла, изящная фигурка девочки с озорно прищуренными глазами, прижимавшая маленькие ладошки к раскрытому от удивления рту.

— О-о-о! — Анна вскочила так резво, что её стул с грохотом опрокинулся. Не помня себя от восторга, она обвила мою шею тонкими ручками, чмокнула в щеку, затем схватила драгоценный пенал и стремглав бросилась к выходу.

Анна! — успела лишь крикнуть вслед императрица, — Ради Бога, осторожнее!

В наступившей тишине раздался звонкий смех Александра:

— Ну вот, Пётр Алексеевич, отныне вы рыцарь с газырями, и с Георгием на груди, и с поцелуем великой княжны!

— Ради бога, простите Анну. Она так ждала эту куклу. Где вы нашли такое чудо?

Лакей поставил мне стул и чайный прибор, налил в чашку чай.

— Пять лет назад я случайно встретил мастера, который делал необычные куклы. Тогда я купил их по десять рублей за штуку. Для многих это было смешной тратой денег. А теперь эти куклы стали редкостью. Говорят, мастер пропал без вести, и сейчас за одну куклу дают до двухсот рублей золотом. Их просто не найти. Отсюда и ваши трудности, Ваше Величество.

Император кивнул.

— Мы заплатим вам двести рублей золотом за куклу.

Я изобразил обиженное лицо.

— Вы хотите оскорбить меня, Ваше Величество. Разве можно мерить деньгами счастье великой княжны? Видеть её радость, это лучшая награда для меня.'

Императрица благосклонно приняла мои слова и посмотрела на Николая.

— Пётр Алексеевич, не могу же я оставить вас без награды. Хотя постойте, я знаю, как вас наградить, позже узнаете, а сейчас давайте пить чай, он уже остыл наверное.

После чаепития я поклонился августейшему семейству и собрался уходить. Полковник Лоренс проводил меня до выхода и вручил небольшую бархатную коробочку.

— От Их Величеств, — сказал он с едва заметной улыбкой.

Внутри лежал массивный золотой перстень с крупным бриллиантом и выгравированной монограммой «Н». Честно говоря, носить такую вещь — чистая безвкусица. Но цена… три тысячи рублей, не меньше.

А главное, сам император и императрица называли меня по имени-отчеству. Вот что действительно дорогого стоит.

Все основные дела в Петербурге выполнены, можно отправляться домой. Планировал побыть неделю в Москве, да куда там. Андрей не просил, а требовал, что бы я присутствовал на дне рождения Натальи. Пришлось согласиться. На следующий день он приехал расстроенный от родителей. Я не стал лезть к нему в душу. Если он захочет, сам всё расскажет. Мы сидели в восточной комнате, одни. У Мары была чрезвычайная ситуация, что одеть на первый свой выход в свет. Поэтому мы сидели тихо, стараясь не попасть под горячую руку девушкам.

— Знаешь, командир, батюшка исхлопотал мне зачисление в гвардию, император подписал прошение. Я отказался, хочу вернуться в сотню. Вышел небольшой скандал, родители отругали меня, когда я заявил им, что все равно не буду служить в гвардии. Устрою так, что меня снова отправят на Кавказ. Как думаешь, командир?

— Думаю, что правы твои родители, дурак ты князюшка, да ещё круглый.

— Ну, знаешь Пётр Алексеевич — хотел возмутиться Андрей, а потом, что-то сообразив, спросил.

— А почему, командир?

— А подумать не пробовал?

— Да я весь вечер думаю и ничего не могу придумать.

— Значит плохо я тебя учил, если в такой простой ситуации выход найти не можешь.

— Хорошо, докажи мне, что я дурак, тогда я на тебя не обижусь.

— Ладно, последний раз помогаю тебе. Ты понял хорунжий?

— Понял, слушаю.

— Завтра пойдешь к родителям, извинишься и дашь своё согласие. Не перебивай.- заметил я вскинувшегося Андрея.- Вернёшься в полк и два месяца служишь так, чтобы командиры твои от счастья плакали, образцово и показательно. Это очень важно. Потом идёшь к полковому командиру с прошением о переводе тебя на Кавказ, в сотню. Когда тебя спросят, ответствуй. Так, мол, и так, учитывая твою подготовку пользы от тебя для отечества, там будет больше. Расписываешь это все гладко и с выраженным патриотизмом. Ты ведь так думаешь на самом деле?

— Ну да, а что это даст.

— А даёт это, Андрюха много. Во-первых, выходишь ты из гвардии с чином поручика, Государь император, прослезившись, ставит тебя в пример другим офицерам, родителям уважение и благодарность за то, что такого сына воспитали. Понял, чурка ты с ушами.

Андрей осмыслив сказанное мною, вздохнул.

— Дурак, как есть дурак, признаю, командир.

— Поэтому я командир, — хлопнул его по плечу, — а ты хорунжий.

Глава 25

Осталось отгулять день рождения Натальи и возвращаться. Надоело, честно говоря, в Петербурге. Домой, на базу хочу, да и бойцы мои затосковали по дому. Насмотрелись на Москву, Петербург и тоже приуныли. Как правильно выразился Саня.

— Душно сдеся, командир, да и люди не те, что у нас. Вона, казачки тожа, ждут не дождутся, когда до дому поедут. В городе жить, привычка нужна, всё тута не по-людски. Вроде красиво и чинно, да только не про меня это. Вона и Мара жалилась Женьке, как она тут без неё и Ады жить будет.

— Может останешься с князем Саня?

— Господь с тобой, командир, такое говорить. Я остался только до твово приезду, что бы апосля с вами вертаться Не… Пётр Ляксеич, уволь от счастья такого. Лучше Аду оставь. Графиня сколько раз предлагала у неё остаться. Мне Женька рассказывала.

— И что она? — Заинтересовался я.

— Ада говорит, куда господин, туда и она. Что она дура, что ли, от тебя уходить, где она ещё такого справного казака найдет.

Мне стало смешно, я с трудом сдержался, что бы не рассмеяться, слушая серьёзные рассуждения Сани. Ушёл от этого балабола, что бы не обидеть его своим смехом. Собрался и поехал к графу Васильеву, тем более он просил навестить его после аудиенции.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич, — удивилась Катерина, увидев меня.

— Здравствуйте, Екатерина Николаевна.

— А, Пётр Алексеевич, наконец-то соизволили навестить меня — Обрадовался вышедший из кабинета граф, — прошу ко мне, шутливо поклонился он, жестом указывая на вход. Мы расселись в кресла у камина, в котором весело потрескивали берёзовые поленья.

— Наслышан о ваших визитах ко двору, — граф отхлебнул вина, пристально глядя на меня. — И не удивляйтесь моей осведомлённости. Увы, не я один внимательно слежу за дворцовыми делами.

Он отставил бокал, его пальцы нервно постукивали по столу:

— Многие заметили, как милостиво принял вас государь. Да и всё августейшее семейство, кажется, прониклось к вам симпатией. Особенно цесаревич Александр.

Граф сделал многозначительную паузу.

— Ходят упорные слухи, будто по вашему совету Александр удалил из Аничкова дворца графа Олевского и барона фон Ростена. Его давних приятелей, ещё те льстецы и подхалимы. Особенно граф Олевский. Скользкий и мстительный человек.

— Да что вы, граф⁈ — я действительно был удивлён.

— А вы, выходит, даже не подозревали, что сломали этим господам карьеру? — граф усмехнулся.

— Да я их в глаза не видел, Дмитрий Борисович! Хотя постойте, кажется с графом Олевским довелось встретиться, он приносил приглашение от Александра.

— Верю, — кивнул граф. — Тем интереснее, кто и зачем распускает такие слухи.

— Простите за прямоту, граф. Почему вы помогаете и опекаете меня? Зачем вам всё это.

— Вы должны были задать этот вопрос.

— Граф тяжело вздохнул, его голос дрогнул. — Видите ли, вы очень напоминаете мне моего сына. Он погиб в Персидскую кампанию, как и сын князя Долгорукого. Оба добровольно ушли из гвардии, не по принуждению, а по зову сердца.

На мгновение он замолчал, будто собираясь с мыслями. Его взгляд стал каким-то прозрачным, устремленным в прошлое.

— Сходство не во внешности, нет. Во внутренней чистоте. Вы такой же честный, прямой человек. Настоящий романтик, если хотите.

— Кто угодно, но только не романтик — мелькнула у меня мысль. Вдруг я увидел, как граф буквально сгорбился на глазах. Одна единственная слеза медленно скатилась по морщинистой щеке. Его пальцы бессознательно сжали ручку кресла.

— Простите старика, — прошептал он. — Господь отнял у меня всех и сына, и дочь, и жену. Оставил только Катерину.

Он резко встряхнулся, словно отгоняя тяжелые мысли:

— Я хочу помочь вам занять достойное место, Пётр Алексеевич. Потому, что вижу в вас редкие качества ум, твёрдый характер, преданность Отечеству. Но главное, верю в чистоту ваших помыслов. Поэтому я хочу уберечь вас от ошибок, которые могут перечеркнуть все ваши начинания.

Мы замерли, взгляды скрестились в безмолвном понимании, будто скрепили наш договор без лишних слов. В этом молчаливом диалоге было больше доверия, чем в любой клятве. Граф первым опустил глаза, легонько хлопнув меня по плечу.

— Ну вот и договорились, Пётр Алексеевич. Теперь-то вы точно не отвертитесь от старика.

Граф усмехнулся, в его голосе вновь послышались добродушные нотки. Но я разглядел другое. В глубине его потускневших глаз всё ещё горел тот самый стальной огонёк, что отличает бывалых игроков дворцовых интриг. Этот взгляд знал цену каждому слову и каждому движению при дворе императора Николая и пока, малом дворе, цесаревича Александра.

Надо же, ни сном ни духом не ведая, я влез в окружение Александра. Ещё как влез, как слон в посудную лавку.

— Надо быстрее уезжать домой.- Посетила меня умная мысль, когда я вышел из кабинета графа. В просторной гостиной, у мольберта с девственно белым холстом, застыла Катерина. Пальцы её сжимали кисть, взгляд был устремлен куда-то вдаль, унесённый течением глубоких раздумий.

Услышав мои шаги, она вздрогнула и обернулась, уже открывая рот для вопроса. Но я лишь поднёс палец к губам.

Не говоря ни слова, мягко отстранил её от мольберта. Взял угольный карандаш и вдруг холст ожил под моей рукой. Твёрдые уверенные штрихи, несколько точных движений, лёгкая растушёвка пальцем… И вот из хаоса линий проступило её лицо, живое, дышащее, с тем самым задумчивым выражением, что было у неё минуту назад.

Вытерев запачканные углём пальцы о тряпицу, я отступил на шаг, оценил работу. Поклонился и вышел из комнаты, оставив Катю стоять перед портретом с широко раскрытыми глазами и немым вопросом на губах. Граф вышедший из кабинета, застал Катерину стоящую у мольберта. Рассмотрев портрет сказал.

— Это он?

Катя кивнула.

— Немного неожиданно, но мне очень нравиться, особенно глаза. Подумать только и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Как и предполагал граф Васильев по Петербургу поползли слухи, о том, что никому не известный есаул был принят Императором как герой славного боя в Барактайской долине. Награжден и обласкан его вниманием. Мало того я стал весьма дружен с цесаревичем и под моим влиянием Александр удалил из Аничкова дворца своих давних приятелей, графа Олевского и барона фон Ростена. Ну и вишенкой, стал мой роман с графиней Екатериной Васильевой, которая потеряла голову и всякий стыд, проводя день и ночь в доме князя Андрея Долгорукого. Ни больше, ни меньше. На всё можно было махнуть рукой, кроме слухов о моём романе с Катериной. Неизвестно, как на это отреагирует император. Он любил Екатерину, как дочь, не особо скрывая это.

Мы сидели с Андреем в восточной комнате и я слушал его рассуждения по поводу сложившейся ситуации, вокруг меня

— Ну, что командир, влип ты по самое не балуй.

Андрей восстановился в гвардии, подпоручиком Преображенского полка.

— Твоё столь быстрое возвышение при дворе императора, заставило многих обеспокоиться. А своим поступком, со своими бывшими приятелями, Александр подложил тебе свинью, не малых размеров. Не знаю умышленно он сделал это или случайно получилось, но то, что ты нажил себе недоброжелателе, это не подлежит сомнению. А твой, якобы, роман с Катериной специально используют, что бы вызвать недовольство императора. Я поговорю с Катей, что бы она до твоего отъезда не бывала у меня. Пусть общается с Натальей в доме родителей. Нужно быть осторожным, командир. А то местный бомонд так нагадить может, что не отмоешься до конца жизни.

— Кстати, Пётр Алексеевич, господа офицеры приглашают тебя на ужин, хотят увидеть и послушать героя славного сражения.

— Да ну его, надоело, как попугай одно и тоже рассказывать. Ты тоже участник, вот и рассказывай, но только не так как Саня. Изрубил две дюжины и газами, из задницы, отравил не меньше.

Андрей смеялся долго, до слез. С трудом успокоившись.

— Вот, как ты, командир, придумываешь подобные высказывания? У меня не получается так.

Вечером следующего дня отправился с Андреем на званый ужин в офицерское собрание Преображенского полка. Андрей предупредил меня, что у преображенцев свой особый этикет, поэтом нужно быть осторожным в высказываниях и действиях. Офицеры встретили нас сдержанно, приветливо. Богато украшенная столовая сияла от множества свечей. Деловито сновали специально обученные солдаты, которые обслуживали офицеров. Одетые в мундиры, напоминающие ливреи лакеев. Нас встретил подполковник Рощин, батальонный командир Андрея.

— Здравствуйте господа. Благодарю вас есаул, что откликнулись на наше приглашение.

Общая масса офицеров со скучающим видом и вежливыми улыбками рассматривала нас. Единственно, что вызвало их интерес, это наши награды, особенно мои. Среди всех присутствующих только у подполковника была «клюква» и у пары человек Станислав без мечей. В этот момент, сзади меня раздался, приятный баритон.

— О, господа, смотрю вы пригласили к нам шута горохового. Слава богу подпоручик, что мы не опоздали на представление. Ходят слухи о занятном шутовском танце, под бубен. Интересно будет посмотреть.

Сказать, что мы офонарели от такого простого и грубого наезда, ни чего не сказать. По всей видимости подполковник и другие, тоже не ожидали подобного. Я повернулся и увидел двух офицеров, поручика высокого и статного, настоящий Аполон, да ещё в гвардейском мундире и подпоручик не менее видный и приятной наружности. Прямо сладкая парочка. Я сам на мгновение залюбовался ими.

— Отставить подпоручик! — остановил я дернувшегося Андрея.- Поручик сказал шута, а не шутов. Я правильно вас понял? Простите не имею чести знать вас.

— Гвардии поручик, граф Вержановский Станислав Владиславович.- он гордо приподнял подбородок.

" Понятно, ляхская диаспора засуетилась"- отметил про себя.

— Мне достаточно Стасик, остальное звучит громоздко и слишком длинно. Не находите, князь. — обратился я к Андрею и не давая ему времени на ответ, продолжил.

— Как я понимаю, Стасик, ты сейчас намеренно оскорбил меня в присутствии господ офицеров? Ты, что бессмертный? — спросил я простецким манером.

— В каком смысле бессмертный? Извольте обращаться ко мне, как подобает моему положению. — поначалу растерялся Стасик, но сразу обрел равновесие.

— В том смысле, Стасик — подчеркнул я. — Ты сейчас оскорбил командира отдельной пластунской сотни, Георгиевского кавалера. Я неожиданно и резко ударил его в ухо, ладонью сложенной лодочкой. Не сильно, но попал точно. Стасик вздрогнул, лицо его исказилось и стало казаться, что он сейчас заплачет. Неожиданно для всех он пошатнулся и грохнулся на задницу, потерял равновесие.

Все очнулись и бестолково засуетились.

— Что вы сделали, есаул? — воскликнул подполковник, не зная, что делать.

— Простите, ради бога, господа, мою неловкость. Хотел ударить по щеке, а вон как вышло. Ай, я, яй, как плохо всё случилось — ёрничал я.- Ни чего страшного, господин подполковник, через час отойдёт. — У вас, в полковом тире, найдётся место для поединка?

— Да, вполне, можно приготовить — ответил пришедший в себя Рощин.

— Вы можете быть моим секундантом?

— Да, господин есаул, но дуэли запрещены, его Императорским величеством.

— Кого это останавливало, по вашему я могу спустить такое оскорбление? Как оскорблённая сторона, завтра в восемь утра, у вас в тире, драться будем на шпагах. Надеюсь на вас господин подполковник. Единственно, что позволительно в этом случае, принесённое извинение мне в присутствии все офицеров бывших свидетелями данного происшествия. Прошу вас, господин подполковник без лишней шумихи.

— Хорошо, завтра в восемь.

— Благодарю вас, господин подполковник, вы очень выручили меня. Честь имею. — коротко поклонился и мы с Андреем быстро удалились. Судя по активности и бурной реакции Стасика, он отошел и горел желанием увидеть меня.

Андрей ехал задумчивый и расстроенный.

— Мне, кажется, все это действо не случайность, а продуманная провокация.

— Андрей, у тебя остались какие-то сомнения. Исполнение только топорное.- Поморщился я.

— Станислав лучший фехтовальщик полка, а в прошлом году он выиграл турнир по фехтованию, у него знак победителя на груди.

— А я, думаю, что за награда, блямба такая серьёзная. Побольше ордена будет.- усмехнулся я.

— Стасик противник очень серьёзный, командир. Подлые приёмы не приемлемы.

— Я понимаю Андрей, но деваться мне некуда. Разве, что завтра по утру тихо смыться домой.

Андрей посмотрел на меня с таким выражением лица.

— Шучу, я, расслабься.- Рассмеялся я.

Какое-то непонятное, тревожное чувство не покидало меня. Нет, не страх, тревога.

Неужто я так сильно мешаю кому-то или меня решили заранее устранить, пока не вошёл в силу. Ляхи точно активизировались. А кто он, граф Вержановский?

— Я многого о нем не знаю, он служит в другом батальоне. Из графского рода Вержановских, богатые помещики, из Варшавы. Его родная тетя, баронесса Агнеша фон Пален, жена барона фон Пален, крупного чиновника в Великом княжестве финляндском, прибалтийский немец, тоже богат и влиятельный в определенных кругах.

— То есть, даже если он меня убьёт, то ему за это ничего не будет. Наверное, и Олевские тут пристёгнуты.- Грустно подытожил я.

Глава 26

Утро 1 марта. Тир Преображенского полка.

Большой огласки удалось избежать. Слишком мало времени прошло. Всё равно офицеров полка собралось не мало, не меньше пятидесяти человек. Стасик кипел праведным гневом. Увидев меня, он не отводил злого взгляда. Не стали тратить время на приветствие. Вышли в отведенное место. Подполковник проверил наши шпаги на предмет соответствия длины.

— Господа, спрашиваю вас, есть ли возможность примирения сторон. Мы промолчали.

— Прошу вас, господа, не доводить дело до смертоубийства. Соблюдать правила ведения дуэли. Начали.- он дал отмашку.

Стасик ринулся в бой. С первых секунд поединка я четко осознал на сколько умелый противник мне попался. То, что вытворял поручик, просто высший пилотаж. Он знал это и злая усмешка не сходила с его лица. Стасик не давал мне ни малейшей возможности для атаки, только глухая оборона, которую он иногда пробивал. У меня появилась царапина на правом плече. Через десяток секунд на левом бедре. Не очень глубокие, но всё равно кровоточили. Он просто играл со мной, наслаждаясь тем, что мелкими царапинами отмечается на моём теле. Не знаю сколько прошло времени, но я начал уставать, а мой противник не снижал темпа.

Два раза, допущенная мною маленькая ошибка, привела к двум царапинам. Затягивать поединок, верный проигрыш. Оставался последний, секретный приём, он очень рискованный и сложный в исполнения, но у меня не оставалось другого выхода. Выбросил всё из головы, сосредоточился и имитировал ошибку в третий раз и Стасик повёлся. Он попытался нанести режущий удар по бедру, судя по силе нанесения, уже с серьёзным травмированием меня. Нанес резкий, покрывающий удар, по его клинку, и шагнул левой ногой в правую сторону и развернувшись ударил левой рукой по кончику носа, рука плеть. Боль не доли секунд ослепила Стасика и я полоснул кончиком своего клинка по лбу, нанеся глубокую рану.

— Достаточно, господа, я удовлетворён, — прохрипел я. Поручик стоял, левой рукой зажимая нос из которого текла кровь и из раны на лбу начинало натекать приличное количество. Повернулся и сделал шаг к месту, где стоял Андрей смоими вещами.

— Нет, поручик, — раздался крик подполковника. Успел сделать пол оборота и краем глаза увидел кончик клинка Стасика летящего в мою сторону. Реакция моя сильно притупилась от усталости и я не успел отклониться. Обжигающая боль пронзила меня на ладонь ниже правой подмышки. Я краткое время почувствовал холод металла пронзившего мою плоть и скользнувшего по ребрам. Стасик в выпаде пронзил меня насквозь, быстро выдернув клинок, как будто устыдился своего мерзкого поступка. Чувствую, как остатки сил покидают меня. Валюсь на спину и собрав всё, что осталось, левой ногой, со всей дури, бью в наружную область правого колена Стасика. С удовлетворением слышу влажный хруст и вскрик моего противника. Потом мне стало дурно от слабости. Меня поднимают, переворачивают, кто-то пытается наложить повязку. В краткое мгновение вижу Савву.

— Руку полно прибинтуй к ране — и всё, ни чего четкого, понятного, как калейдоскоп картинок. Единственное, что отчетливо понимаю, как из меня толчками вытекает кровь.

— Артерию порезал сука.

Спасительная темнота поглотила сознание.

Князь Андрей.

Сначала бой шёл на равных, однако я почувствовал, как тяжело приходиться командиру. Он был вынужден сдерживать себя, чтобы не применить подлый приём. Это мешало ему и отнимало внимание, он не мог сосредоточиться. Зато граф был в своей стихии, он рисовался и наслаждался своим преимуществом. У него были две возможности нанести серьёзное ранение, чтобы противник не мог продолжить поединок, но он не воспользовался ими. На исходе пятой минуты командир стал заметно сдавать и всем стало понятно, что он проигрывает. Многие офицеры симпатизировали графу ожидая, когда он завершит поединок и накажет неизвестного выскочку, которому волею случая удалось прыгнуть так высоко. Лишь несколько из них с жалостью смотрели, как командир, шаг за шагом, уступает Вержановскому. Подполковник явно был на нашей стороне и с сожалением ждал окончание поединка. Но оказалось, я рано определил Петра Алексеевича в проигравшие. Видел, как он намеренно совершил ошибку в третий раз, провоцируя поручика на завершающий удар, а потом, неожиданно, погасил его клинок резки ударом и с разворотом, шагом вперёд, сблизился с противником. Левой рукой нанес хлёсткий удар, кончиками пальцев, по носу графа и когда он растерялся от боли на доли секунд, провёл секущий удар, кончиком своего клинка, по лбу Станислава, оставив глубокую рану. Со словами. — Достаточно я удовлетворен, — сделал шаг в мою сторону. Граф понимая, что он проиграл, глупо упустив свой шанс, в отчаянии, потеряв остатки разума, сделал красивый, длинный выпад, пронзил командира. Все замерли, после крика подполковника. Командир не успел отклониться и падая на спину, извернулся и ударил ногой по правому колену графа. Среди тишины, воцарившей в зале, был слышен хруст сломанной кости и болезненный вскрик поручика.

Я кинулся к командиру. Меня опередили Эркен и Савва. Савва разрезал бок бешмета и пытался остановить кровь. Врач присутствующий на дуэли не знал куда кинуться и по привычке побежал к графу. Пётр, кратко пришедший в себя, сказал.

— Кровь останови, руку прибинтуй к телу — и впал в небытие.

Паша подошёл к доктору, который возился с графом и тихо сказал ему.

— Дохтур, командиру помоги, кровью истекает. Не помрет твой лях, они живучие. А ты сука, молись, что бы командир не помер. Не то из-под земли достану и бошку тебе отрежу. И не зыркай на меня, не то и семя твое под нож пущу. Не я, так браты мои сделают, что положено. Ууу… племя подлючее.

Я всё слышал, хотя Паша говорил тихо. Доктор, ошалев от такой вежливой просьбы Паши, подошёл к нам. Быстро осмотрев рану Петра Алексеевича, определил.

— Надо срочно его в полковой госпиталь. Нужно остановить кровотечение, задета артерия.

Появились солдаты с носилками. Доктор приказал первым погрузить командира и нести в полковой госпиталь, благо он был рядом, потом поручика. Офицеры наблюдавшие за всем, брезгливо смотрели на графа. Ни кто, ничего не говорил, всем было понятно, что графу не служить в полку. В госпитале дежурный доктор, с прибывшим коллегой, быстро переоделись и ушли в операционную. Я с бойцами сидел в коридоре и ждали результата операции. К нам подошел подполковник наблюдавший за транспортировкой графа.

— Андрей Владимирович, я не могу понять и объяснить поступок графа. Вы не знаете причину такой неприязни его к есаулу. Ну не могу быть нанесены такие оскорбительные высказывания без веской на то причины?

— Не знаю господин подполковник. Они вообще не знакомы и не виделись ранее.

— Ради бога князь, не подумайте, что я распускаю сплетни, но не могла ли графиня Васильева стать причиной такой выходки графа.

— А причём здесь она?

— Ну, князь, все знают, что граф Вержановский влюблен в графиню Екатерину и вот уже год добивается её расположения, а тут разговоры о романе графини и есаула, который гостит у вас. Не сомневаюсь, что скоро будет доложено императору и нам достанется всем, особенно мне, как старшему офицеру не предотвратившему дуэль. Но это мелочь по сравнению со стыдом, который я испытываю после поступка совершённого графом, и не я один.- тяжело вздохнул подполковник.

Вышли доктора уже без халатов.

Успокойтесь господа, все хорошо. Кровотечение остановили, рану зашили. Единственно плохо, потерял очень много крови. Не надо расстраиваться, со временем всё восстановится. Вот у графа дела обстоят на много хуже. Множественный перелом, даже если всё восстановиться он будет сильно хромать.

— Да-с, господа. Казачий офицер останется у нас, под наблюдением. Сколько определить не могу, видно будет по его состоянию.

— Ну всё бойцы, опасность миновала, поехали домой.

— Нет, княже, ты извиняй, но мы останемся покуда, ну его, на авось оставлять. Лучше мы присмотрим. Ты Саня давай с князем. — сказал Савва.

— А чего, я, останусь с вами.- встрепенулся Саня.

— Да чего, всей толпой толкаться. Довольно нас троих. Аслан ты тоже поезжай.

— Нэт, я останусь.- Решительно заявил он.

— Ладно, будь по твоему.

— Господин доктор, можно организовать ночлег и питание казакам? Я оплачу все расходы.

— Да, конечно, но только предупредите их, что бы не нарушали распорядок. Собрались и поехали домой. Я, переодевшись, поехал к батюшке. Он увидев меня с озабоченным лицом, встревожился.

— Что случилось, Андрей.

Подробно рассказал ему о случившемся. Он выслушал меня и подумав решил.

— Надо ехать к графу Васильеву.

Граф удивился нашему позднему визиту.

— Дмитрий Борисович, случилась неприятность с Петром Алексеевичем.

— Пройдёмте в кабинет.

Мы расселись в кабинете, и папа попросил меня рассказать всё подробно. Граф молча выслушал меня, не перебивая. Долго молчал сосредоточенно смотря на пылавший огонь в камине, потирая переносицу

— Да, молодые люди, угораздило вас. Можно было отложить дуэль на несколько дней, да чего теперь огонь тушить, когда всё сгорело. Да, граф Вержановский просил у меня руки Катерины, совсем не давно. Я отказал ему, так как Катерина даже слышать о нём не хочет. Пётр сильно ранен?

— Доктор сказал, что много крови потерял, а в остальном всё не плохо. Оставили его в полковом госпитале.

— Вместе с Вержановским?

— Не переживайте, Дмитрий Борисович, с Петром остались его казаки, вчетвером, дежурят у его палаты. Граф ещё долго передвигаться самостоятельно не сможет. Командир ему серьёзно ногу поломал в колене.

— Так, теперь самое, важное, оградить Петра от гнева императора, или хотя бы смягчить его. Граф, своим крайне глупым поступком, просто защитил Петра. Поединок не планировался со смертельным исходом, Андрей?

— Нет, граф. Поэтому командир повернулся спиной, когда нанес рану в лоб. Ну что ж, император, конечно, будет сердиться, но уже не так сильно. Андрей необходимо немедленно сообщить Александру и Павлу о происшедшей дуэли и самое, главное, рассказать о поступке граф Вержановского, очень подробно и красочно. Ну, а мы Владимир Николаевич, будем выяснять, кто затеял эти игрища с Петром.

Зимний дворец. Кабинет императора, пять часов после полудня.

— Потрудитесь объяснить мне господин подполковник, как вы допустили дуэль, прекрасно зная о моём приказе запрещающем подобные непотребства, да еще в гвардейском полку. — почти кричал Николай. Александр стоял у окна не вмешиваясь в разговор. Подполковник Рощин с бледным лицом, преданно смотрел на императора, стараясь проскочить гнев самодержца под маской не далекого служаки.

— Вы понимаете, что я могу отчислить вас из гвардии с позором и вообще из армии.

Рощин осознав, что падать ниже некуда изменился в лице.

— Ваше Императорское Величество, вы вольны поступить так, как посчитаете нужным. Но хочу сказать Вам, что происходят в жизни случаи, когда офицер не может поступить иначе, как участвовать в дуэли, что бы защитить свою честь. Ибо отказавшись от неё, он потеряет всё чем обязан дорожить офицер. Есаул Иванов поступил, как настоящий офицер, у него не было другого выхода, в отличии, от граф Вержановского, поступок которого опозорил весь полк. Это единственное обстоятельство заставляющее меня стыдиться того, что я служил с этим человеком в одном полку. Все обстоятельства случившейся дуэли подробно изложены в рапорте и засвидетельствованы офицерами полка.

— Можете быть свободным, подполковник.

Сказал немного остывший Николай. Александр прекрасно знал всё, в мельчайших подробностях, о произошедшей дуэли от князя Андрея Долгорукого. Так же он узнал о том, что есаула обвинят в отстранении графа Олевского и барона Ростена из окружения Александра. Чему он, немало удивился.

— Есаул заигрался, не понимая куда он лезет по своей простоте и неразумности.

— Нет, ваше величество, есаул и в мыслях не держал о каких-либо дворцовых интригах. Наоборот, он ещё два дня, тому назад, хотел отбыть на Кавказ. Князь Андрей уговорил его остаться на день рождения Натальи, 3 марта. Судя по его высказываниям, он ни коим образом не помышляет жить в Петербурге.

— Жаль, я надеялся, что он останется у тебя в окружении.- вздохнул Николай.

— Я предлагал ему, папа, он категорическим образом отказывается. Мне он очень понравился. Есть что-то в нем такое, что располагает к нему. Хочется иметь его в друзьях, а не врагах.

Глава 27

Очнулся я под самое утро. Сразу понял, нахожусь в госпитальной палате. Слабость была такова, что не было желания шевелиться, но естественные желания организма настойчиво требовали выхода. Попытался сесть, но не получилось.

— Эй, кто живой⁈

— Ни как пришли в себя, ваше благородие? — приподнял голову дежурный санитар дремавший за столом.

Небольшой огарок свечи еле освещал палату.

Запалив лампу, санитар подошёл к кровати.

— Это мы сейчас ваше благородие, — догадался он по моему лицу. Аккуратно подхватив под мышки, помог справить нужду. Во время движения ощутил тянущую, пульсирующую боль в правом боку. Ощупал тугую повязку.

— Зашили уже — с досадой подумал я.

Дверь в палату отворилась, заглянул Савва.

— Очнулся командир — быстро подошёл и отстранив санитара, помог мне прилечь. Санитар отошёл, с опаской поглядывая на него.

— Что, да как, докладывай?

— Четверо нас тут, со вчерашнего дня в соседней комнате. По четыре часа дежурим у входа.

— Зачем?

— На всякий случай, кто знает, как обернётся всё. Поручик тоже тута недалече, мало ли.

— Он что ходит? — удивился я.

— Куда, там. Вчера к нему даус какой-то приходил. В золочёных шнурах весь. На дохтуров покрикивал.

— Неужели граф Олевский — подумал я. — Вас не трогал?

— Да не, поглядел только и ушел. Нас тута никто не трогает, комнату рядом дали, кормят и мы никого не трогаем — усмехнулся Савва.

— Скорая помощь при вас?

— Так, у Аслана, он её постоянно таскает.

— Сейчас отдохну немного, раной займёшься.

— Так дохтур сказал, что всё сделал? Савва не понял моих планов.

— Рана моя? Что хочу, то с ней и делаю. — поморщился я, когда бок отозвался болью на моё не ловкое движение. — Через два часа поднимешь меня. Выполнять урядник.

Савва не стал задавать глупых вопросов.

В девять утра Савва с Эркеном пришли с сумкой скорой помощи. Санитар, заподозрив что-то, незаметно исчез и минут через пять в комнату ворвался молодой доктор в халате.

— Господин есаул, что вы собираетесь делать?

— Как вас зовут, доктор?

— Полковой доктор, Спиридон Евлампиевич Могильный, губернский секретарь.

Хотел пройтись по поводу имени и фамилии, но сдержался.

— Хочу осмотреть свою рану и кое-что исправить.

— То есть как исправить? Вы, что доктор? Позвольте поинтересоваться, — ехидно и с сарказмом поддел меня Могильный.

В палату вошёл ещё один эскулап.

— Что у вас, Спиридон Евлмпиевич?

— Да вот, Иван Петрович, есаул собрался провести осмотр раны.

— Старший полковой доктор, Генгольц Иван Петрович. Так что вас не устраивает, господин есаул?

Немец уставился на меня с холодным любопытством. Его выговор выдавал остзейское происхождение, а очки в стальной оправе блестели в свете масленой лампы. «Вот уж действительно, куда не плюнь, попадёшь в немца», мелькнуло у меня в голове.

— Иван Петрович, позвольте мне осмотреть рану и провести некоторые процедуры, — твёрдо сказал я.

Интерес Генгольца плавно перерос в удивление. Он стоял и смотрел на меня, постукивая какой-то серебристой фигнёй по ладони.

— Вы сведущи в медицине?

— В очень ограниченном объёме. Только то, что связано с боевыми ранами.

На его выбритых щеках дрогнула тень. Такого от казачьего офицера он явно не ожидал.

— Хорошо. Я проведу процедуру под вашим руководством. Вас устроит такой вариант?

— Вполне. Приступим, господа.

Санитары подхватили меня под мышки, и я почувствовал, как едкий запах карболки ударил в нос. Меня понесли в перевязочную, где на столе уже блестели инструменты — скальпели, пинцеты, кривые иглы, пузырьки с какими-то жидкостями и свёрнутые бинты. С меня сняли повязку и я увидел оттекший бок с плотно зашитыми входными и выходными ранами.

— Вы, что, господин доктор, не будете мыть руки перед процедурой?

— Они у меня чистые.

— Я прошу вас, достаньте из сумки меньший бутыль и помойте руки жидкостью из него, только аккуратно и экономно.

— Что это? — он принюхался.

— Хлебное вино, хорошей очистки. Теперь снимите швы с раны, со стороны спины.

Я поморщился, когда он выдергивал подрезанную нить.

— Расширьте рану, что бы вытекла скопившаяся жидкость. Можете слегка надавить вокруг, что бы улучшить отток.

Я шипел и морщился от боли, началось воспаление.

— Возьмите серебряную трубу с поршнем, наберите через носик жидкость из другого бутыля и под медленным давлением промойте рану в глубине.

Из раны вылились сгустки свернувшейся крови и мутной жидкости красного цвета.

— Промойте ещё раз, вставите полоску ткани и не туго перевяжете. Сегодня и завтра перевязка два раза в день, потом, если заживление пойдет нормально, можно один раз. Всё господа доктора. Спасибо за содействие. Пойду потихоньку.

Бойцы подхватили меня с двух сторон и повели в палату.

Вечером следующего дня в палату явилась делегация из трёх человек, во главе с подполковником Рощиным. Они торжественно встали перед моей кроватью по стойке смирно, держа кивера в правой руке.

— Господин есаул. По поручению офицерского собрания Преображенского полка мы уполномочены принести вам официальное извинение за недостойный поступок нашего бывшего сослуживца, графа Вержановского. За не достойное поведение, в определенных обстоятельствах, не совместимое с высоким званием русского офицера и бросившего тень на честь всего полка. Он исключён из офицерского собрания. Офицерам полка настоятельно рекомендовано прекратить всякое общение с исключённым. Вы принимаете извинения?

Я тяжело поднялся с постели и попытался выпрямиться, выпячивая свою не состоятельность из-за раны.

— Да, господа, офицеры. Я вполне удовлетворен. Благодарю вас, что поставили меня в известность.

Мой голос прозвучал излишне сухо, но господа офицеры отнеслись с пониманием.

Мы расстались довольные друг другом. Чуть позже заскочил Андрей, он был дежурным по батальону.

— Привет, командир. Буря вроде миновала. Графа указом императора уволили со службы без права ношения мундира, офицерских знаков различия, пенсионного права и запрет на селение в столицах. При первой возможности рекомендовано покинуть Петербург. По тебе вопрос пока повис, но граф Васильев сказал последствия, конечно, будут, но не столь радикальные. Тебе по выздоровлению не стоит задерживаться в Петербурге. Он запретил всем заинтересованным лицам посещать тебя. Граф с позором изгнан из гвардии и ему настоятельно рекомендовано покинуть Петербург. Счастливому Рощину объявлено пять суток домашнего ареста и неудовольствие его Императорского величества. Он опасался больших неприятностей.

Наталья просила поблагодарить за подарок. Когда поправишься она поцелует тебя. В данный момент у неё трагедия. Батюшка отказал графу Михаилу Кисилёву, он просил руки Натальи на следующий день после дня рождения. Катя до сих пор успокаивает её. И батюшка и матушка не преклонны.

— А от чего такое неприятие? — задал я наивный вопрос.

— Кисилёвы в таких долгах, что Михаила в скором времени переведут из гвардии в армию. Родители опасаются за приданное Натальи.

— Правильно делают, любовь понятие эфемерное, а кушать хочется всегда.

— Хотел просить разрешения у доктора перевезти тебя к себе, так Иван Петрович на дыбы встал. Ты чем его обидел. Он говорит, что ты будешь находиться в госпитале столько, сколько решит он.

— Наверное я ему понравился, как раненый с боевой раной, а не с соплями или поносом.

Аничков дворец. Резиденция Цесаревича Александра.

Александр и Мария Александровна сидели в малой гостиной. Вошел новый адъютант Александра, поручик его Императорского высочества, великого князя Михаила, гвардейского уланского полка, Раевский Дмитрий Семенович (из мелкопоместных дворян Рязанской губернии.) Ваше высочество, Баронесса фон Пален, просит принять.

— Проси, — поморщился Цесаревич. В гостиную буквально ворвалась красивая, молодая женщина тридцати пяти лет и всхлипывая кинулась к Александру.

— Ваше императорское высочество, прошу вашей милости и заступничества перед его Императорским величеством. За что наказан наш мальчик, доктора говорят он останется пожизненным инвалидом. Этот варвар искалечил его и ещё ко всему, Владислава с позором изгнали из гвардии, ему запретили находиться в Петербурге. За что, ваше Императорское высочество. Молю вас о заступничестве, нет человека более преданного вашему высочеству чем граф Владислав.

— Баронесса, Мы с прискорбием внемлим вашим словам о несчастной участи графа Владислава, однако позвольте напомнить вам, что законы чести так же неумолимы, как и законы империи. Граф вступил в противозаконную дуэль и был наказан его императорским величеством, сие есть не произвол, но справедливость. Его Императорское величество не может потворствовать беззаконию. Вы правы граф Владислав был нам предан. Но разве преданность оправдывает бесчестие? Мы не в силах отменить Высочайшую волю. Но если состояние здоровья графа столь плачевно, Мы можем ходатайствовать о смягчении его наказания, не будучи в твердой уверенности выполнения обещанного.

Лицо баронессы исказила гримаса злобы.

— Почему не последовало справедливое наказание этого казака, — она будто выплюнула это слово. — Почему пострадал только наш Владислав?

— Поверьте, Его императорское величество непременно воздаст по справедливости всем, кто нарушил его Высочайший указ о запрете дуэлей. Прощайте баронесса.

Баронесса совершила положенный реверанс и сверкнув злобным взглядом, вышла из гостиной.

— Шляхта возбудилась до крайности, не хватало каких-нибудь неприятностей. — с досадой подумал Александр. Переговорив с князем Андреем и выслушав подробный рассказ всех обстоятельств предшествующих дуэли он отправился в Зимний дворец и обстоятельно переговорил с отцом. Узнав о дуэли Император пришёл в крайнюю степень раздражения, выслушав подробный рассказ Александра он надолго задумался. Потом, приняв какое-то решение, попросил его держаться в стороне от этой неприятной истории.

После очередной перевязки узрев бурный процесс заживления Иван Петрович Генгольц изрек.

— Теперь, Пётр Алексеевич, я требую объяснений по поводу всего, что вы творите в нашем госпитале. От куда у вас столь глубокие и, скажем так, оригинальные методы лечения?

И что рассказывать ему?

— Что вас интересует?

— Начнём с мытья рук.

— Все мои знания почерпнуты у отставного унтера проживающего в нашем семействе. Он всегда перед едой или проведением как-либо мероприятий мыл руки и приговаривал, ' вода, вода, унеси всю нечисть', а перед лекарскими процедурами обязательно ещё мыл хлебным вином говоря, «винный дух, прибери всю нечисть».

— А что за раствор которым вы промываете рану?

— Слабый соляной раствор, 2 золотника соли на стакан кипяченой воды. Им хорошо промывать любые телесные раны.

— А зачем вы распустили входную рану?

— Вы зашили и перекрыли выход раневой жидкости, которая начала гнить в ране, далее антонов огонь и мучительная смерть. Я же открыл выход, находясь в лежачем положении, способствую выходу жидкого содержимого раны, полоска ткани внутри раны и рыхлая повязка смоченные соляным раствором вытягивают содержимое раны.

— И вы хотите сказать что это знал какой-то отставной унтер?

— Основа его, я лишь собрал дополнительные сведения, обобщил и свел воедино.

— Не могу поверить в это. А заговоры на воду и хлебное вино, да меня засмеют коллеги.

Спиридон Евлампиевич, присутствующи при нашей беседе молча строчил в тетради.

— Иван Петрович, если для выздоровления раненого надо танцевать с бубном, буду танцевать, лишь бы помогло. Я убедился, что заговоры на воду и на крепкое хлебное вино помогают, я заговариваю, молча, что бы не выглядеть идиотом среди образованных и просвещённых людей, но я приучил моих казаков мыть руки, особенно перед едой.

— Да, я заметил это.- Рассеяно проговорил Генгольц. На седьмой день были сняты швы и я был отпущен Генгольцем с условием, что буду беречься и покажусь ему 10 марта. В доме Андрея меня встретили заплаканные Ада и Мара. Успокоил их и уединился с Андреем в комнате.

— Ну, что командир, император выразил крайнее неудовольствие по поводу твоего участия в дуэли, ты в опале и должен срочно убыть на Кавказ. Не появляться в Петербурге без высочайшего позволения и тебе на год урезали жалование в половину. Запретом на продвижение в чине и должности на три года. Под особый надзор полкового командира и в случае повторного, подобного поступка, немедленного увольнения из армии. По прибытию к месту службы доложиться командиру по поводу случившегося и предоставить бумаги. Пакет у меня. Ну и везучий ты командир.- рассмеялся Андрей.

— Хотя везения, в данном деле, малая толика.

Граф Васильев, мой батюшка, цесаревич Александр и великий князь Павел и княгиня Анна. Ну и я как посыльный.

— Спасибо Андрей — я обнял его. — Все готово к отъезду.- спросил я у Саввы.

— Так точно, командир.

— Завтра трогаемся в Москву.

Глава 28

Пятигорск. Кабинет начальника Кавказкой линии генерал-лейтенанта Мазурова С. Л.

В кабинете присутствовал Наказной атаман Кавказского казачьего войска генерал-майор Колосов Н. Л., начальник штаба генерал-майор Зубарев О. С., подполковник Шувалов А. К.

— Вот, ознакомьтесь господа. — Мазуров придвинул к Зубареву официальный лист со штампом военного ведомства. Он бегло ознакомившись зачитал.

— Во исполнение Высочайше утверждённых положении Воинского устава о наказаниях и Указа от 12 октября 1826 года, воспрещающее офицерам участие в дуэлях, под страхом лишения чинов, дворянства и исключения со службы.

Постановляю: Штабс-капитана Иванова Петра Алексеевича, прикомандированного в должности сотника отдельной пластунской сотни, Семеновского казачьего полка, изобличенного в преступном нарушении Воинского артикула и Указа от 12 октября 1826 года уволить с военной службы с лишением чина, права ношения мундира, офицерских знаков различия и права на пенсион. Со строгим воспрещением посещения Петербурга.

Начальнику штаба Отдельного Кавказского корпуса, исключить означенного штабс-капитана Иванова из списков офицеров. Довести приказ до сведения всех офицеров корпуса и прикомандированных подразделений. Дабы и другие помнили, что долг офицера — повиноваться, а не позорить честь мундира.

Командиру полка отобрать у уволенного штабс-капитана Иванова мундир и офицерские знаки отличия, о чём, по исполнении, доложить в инспекторский департамент военного министерства.

Начальник инспекторского департамента военного министерства.

Генерал-майор Вишневский З. И. дата, подпись.

В кабинете повисла тишина. Раздосадованный Мазуров хмуро обводил взглядом присутствующих.

— Кто-нибудь может мне объяснить, что такого нужно было совершить в Петербурге, чтобы последовал такой приказ из военного министерства?

— Ваше превосходительство, мне кажется немного преждевременно делать какие-то выводы. — попытался снять напряжение подполковник Шувалов. — Пётр Алексеевич должен днями вернуться из Петербурга. Будет верная информация о происшествии.

— Мы получим правдивые сведения и что это даст. Мы обязаны выполнить приказ начальника департамента, не выполнить его, мы не можем. Лишим сотню командира в момент подготовки её к участию в летней кампании против турок.- Констатировал начальник штаба.- Думаю, нам скоро следует ожидать приказа о передаче сотни в распоряжение начальника штаба корпуса. Они начнут формирование егерского батальона.

— Видимо всё идёт к этому.- задумчиво сказал Атаман.

Получив приказ из штаба линии, Соловьев с Дорожным сидели и не понимали, что происходит.

— Александр Николаевич, вот ты мне объясни, кому, там в Петербурге, есаул так хвост прищемил, что аж с самого Петербурга такую бумагу прислали? — Ходил по полковому штабу есаул, пыхтя и матерясь про себя.

— Да сядь уже, Василий Иванович. Ты просто не понимаешь, что Петербург, это другой мир, там и законы, негласные, совсем иные. И всем известно, как относится Император к дуэлям. Тебе мало примера князя Долгорукого. Его за участие в дуэли выгнали из гвардии и сослали на Кавказ.

— Выходит Пётр Алексеевич убил кого-то, раз его из армии выгоняют без мундира и пенсиона.- наконец сел Дорожный.

— Выходит так, или кого-то важного тяжело ранил. Если убил бы, наверное более суровое наказание последовало.

— Что теперь делать? По его приезду ты, Александр Николаевич, при народе, будешь мундир у него отбирать? У него хоть мундир армейский остался? Кто сотней командовать будет? А если казаки не признают нового сотника, не дай боже бучу поднимут. Что делать будем, Александр Николаевич?

— Отстань, Василий Иванович, не знаю я. Если бы я знал. — в сердцах сказал Соловьёв.

— А, плевать, выгнали из армии, не беда, уж кого, а, Петра Алексеевича, атаман точно впишет в реестровые казаки, и вся недолга. Будет казачьим есаулом, так даже лучше. Мы по табели о рангах, ежели у армяков (армейцев) смотреть, капитанами проходим. Ты чего, Александр Николаевич, — обеспокоился он глядя на Соловьёва, который с круглыми глазами смотрел на есаула Дорожного. Соловьев продолжал молча смотреть и что-то обдумывать, постукивая пальцами по столу.

— Ты прав, Василий Иванович, светлая твоя голова.

— А чего, Александр Николаевич, тихо заберёшь армейский мундир у сотника и в штабе доложишь. Так, мол, и так, приказ исполнили, мундир сняли и все довольны.

— Надо в Пятигорск ехать, пока они чего-нибудь не возвратного не натворили.- озабоченно проговорил Соловьёв.

— Поезжай, если для дела нужно.

По прибытию в Пятигорск, Соловьёв немедленно направился к Атаману надеясь застать его в штабе.

— Атаман на месте? Доложите о мой просьбе принять меня, по очень важному делу.

— Атаман в данный момент занят, у него подполковник Шувалов.- ответил адъютант.

— Тем более доложите.- настоял Соловьёв.

— Хорошо —

— Проходите, вас ожидают. — Пригласил адъютант.

— Здравия желаю ваше превосходительство!

— Здравствуйте, Александр Николаевич. Смотрю у вас что-то срочное?

— Так точно, ваше…

— Будет вам, присаживайтесь.

Соловьев присел на край стула, ловко устроив шашку, с прямой спиной кадрового военного.

— Николай Леонидович, я по поводу вчерашнего приказа из Петербурга, — начал он, тщательно подбирая слова. — Осмелюсь предположить, вы отдаёте себе отчёт, какая неразбериха возникнет в пластунской сотне после увольнения есаула Иванова?

Атаман переглянулся с Шуваловым, затем кивнул, жестом предлагая продолжать.

— Мне кажется, есаул Дорожный нашёл достойный выход из этой… деликатной ситуации, — Соловьёв слегка наклонился вперёд. — Приказ мы обязаны выполнить, значит выполним. Пётр Алексеевич становится штатским. В приказе чётко сказано: «Лишение офицерского чина, права ношения мундира и пенсиона по военному ведомству». — Он особо выделил последние слова. — Но, что мешает ему поступить на службу в Кавказское казачье войско? Тем более, — голос Соловьёва стал твёрже, — у нас хроническая нехватка образованных офицеров.

Уголки губ атамана дрогнули в едва уловимой улыбке.

— Александр Николаевич, — медленно произнёс он, — мне кажется, вы недооцениваете своего начальника. Мы как раз с Александром Константиновичем, — он кивнул в сторону Шувалова, — обсуждали этот же вопрос.

— И, что вы решили?

— Осталось дождаться, есаула, узнать подробности произошедшего и дальнейших намерений Петра Алексеевича. Может после всего, что с ним произошло, он потеряет всякий интерес к военной службе. Не допускаете подобного, Александр Николаевич?

— Действительно, как-то не подумал о подобном.

— Сейчас, Александр Николаевич, у нас другая, не менее неприятная ситуация. Поступил приказ из Главного штаба о формировании горного егерского батальона, двух ротного состава, общей численностью четырехсот десяти человек. Личный состав набрать из частей Кавказского корпуса и частей кавказкой линии. Как полагает полковник Штукин, назначенный ответственным за формирование батальона, в основу батальона взять пластунскую сотню Иванова. Как вам такое известие, АлександрНиколаевич?

— Да уж, Николай Леонидович, из огня да в полымя. — протянул Соловьёв.

— Александр Костантинович, расскажите, Александру Николаевичу, что вы думаете по данному вопросу, надеюсь, генерал Зубарев разделяет вашу точку зрения.

— Так точно, Николай Леонидович. Он просил меня ознакомить вас с нашим пониманием вопроса и при необходимости согласовать наши действия с вами. Командиром батальона назначен новоиспечённый подполковник фон Мангер Генадий Карлович, выпускник академии Генерального штаба, прошлого года, был командиром роты в лейб-гвардии финляндском пехотном полку. Имеет отличные аттестации и рекомендации. Сын Карла фон Мангера, действительного статского советника, служащего в администрации, помощник вице-канцлера Великого княжества Финляндского. Отмечу особенно господа, подполковник фон Мангер, проявил себя при составлении новой системы горной подготовке войск во время учёбы в Академии.

— Даже так, — хмыкнул генерал. — Интересно, он сам то хоть раз бывал в горах.

— В настоящее время пребывает в Тифлисе.- продолжил Шувалов. — Согласовывает организационные вопросы с полковником Штукиным. В приказе не указано прямое переподчинение пластунской сотни в егерский батальон, но есть сноска, с привлечением казаков линии. Однако привлечение казаков Кавказского войска возможно только с вашего разрешения, которое полковник Штукин обязательно получит, после приказа командира корпуса. Но, приказать переподчинить пластунскую сотню он не может, так как пластунская сотня сформирована по приказу Атамана и содержится с самого основания исключительно за счёт самой сотни. Только в самом начале своего формирования из войсковой казны выделено двести двадцать рублей серебром на полусотню и всё, я уточнял вопрос в вашей войсковой канцелярии. С последним набором и прикомандированием на обучение семидесяти казаков первого года службы, из военного ведомства выделено двадцать пять тысяч рублей ассигнациями. Переподчинение сотни невозможно, так как формально сотня не состоит ни на чьём балансе и является добровольным воинским формированием с собственным финансированием, в составе Кавказского казачьего войска и числиться в Семёновского полку. Если пойти дальше, то хорошо бы задним числом оформить сотню, как отдельную пластунскую сотню с присвоением номера и своих полковых цветов. Сотня в военных вопросах подчиняется Наказному атаману, в остальных вопросах является самостоятельным формированием и несёт службу согласно уложению о казаках и их службе. Любое задействование казачьих формирований в войсковых операциях проводится с согласия Наказного атамана. По своему статусу казаки относятся к иррегулярным формированиям. Только в случае войны они переходят в полное подчинение Командира отдельного Кавказского корпуса, а официально объявленного военного положения нет. Конечно, командир корпуса, имея прямой приказа его императорского величества, может провести переподчинение сотни военному ведомству, теоретически. Но, согласитесь, обращаться к Императору с подобным вопросом никто не решится.

— Действительно, Александр Константинович, всё разумно и логично. Я распоряжусь, чтобы не откладывая приказом, оформили преобразование сотни в отдельное формирование, со своими полковыми цветами, задним числом. Думаю в ближайшее время мы получим приказ и дождёмся приезда самого фон Мангера. Мне необходимо подготовиться к разговору с Командиром корпуса. Александр Константинович, подготовьте мне подробную докладную записку вместе с моей канцелярией по всему, что вы сейчас сообщили. Спасибо вам и генералу Зубареву за совместную работу. Вы можете быть свободны.

— Осталось дождаться Петра Алексеевича. Неизвестно, как он отреагирует на приказ о его увольнении, захочет ли он продолжить военную службу.- сказал генерал Соловьеву, после ухода Шувалова. Он задумчиво смотрел на приказ который лежал перед ним на столе.

— Ваше превосходительство, — Соловьёв встал, подчеркивая переход на официальный тон. — Я с полной уверенностью могу сказать, что Пётр Алексеевич был вынужден участвовать в дуэли. Полагаю, у него не осталось другой возможности. За всё время совместной службы, никогда прежде не был замечен в подлых помыслах и поступках порочащих его, как офицера. Я могу хоть сейчас поручиться за него и не сомневаюсь в его порядочности.

— Ну, что же, Александр Николаевич, ко всему сказанному вами, могу добавить, что, так же готов поручиться вместе с вами за Петра Алексеевича. Будем надеяться, что он оправдает наши надежды.

Глава 29

Штаб Отдельного Кавказского корпуса. Тифлис.

Полковник Штукин сидел у себя в кабинете и принимал подполковника Генадия (Генриха) фон Мангера прибывшего из Петербурга. Разговаривая с подполковником, он ни как не мог избавиться от чувства досады возникшего у него после получения приказа из инспекторского департамента военного министерства, об увольнении штабс-капитана Иванова с военной службы. Дуэль означенная в приказе не оставляла двусмысленности по поводу его судьбы. Петербург равнодушно перемолол очередного провинциального прожектёра, пытавшегося пробиться на самый верх. Наивного мечтателя, каким был и он, после окончания Академии Генерального штаба. Вся его, хорошо продуманная комбинация рушилась, когда до её конца осталось совсем немного. Он смотрел на подполковника фон Мангера, который спокойно и четко докладывал ему о своем плане организации и обучения будущего батальона. Типичный остзейский немец, худощавый, в хорошо пошитом мундире с рыбьими бесцветными глазами, холодными и не выразительными. Поймав момент, когда Мангер остановился, что бы перевести дыхание, он спросил его.

— Генадий Карлович, вы сами бывали в горах?

— Так точно, господин полковник, самого детства бывал в Альпах, в Швейцарии. У нашей семьи есть небольшое поместье в тех местах. Часто охотился и просто совершал походы.

— Замечательно. Вы ознакомились со штатами батальона?

— Так точно.

— Квартировать будете под Эриваном. Получите предписание и соответствующие документы дающее вам право на набор солдат в батальон из частей и формирований Кавказского корпуса и Кавказской линии. Желаю вам успеха, Генадий Карлович, к 20 июня батальон должен быть сформирован. Да, дополнение, господин подполковник, штаты сокращены до трехсот человек.

— Но почему?

— Командир корпуса сократил, мотивируя нехваткой солдат в частях. Некоторые воинские формирования, которые планировалось передать вам, в батальон, оказались необходимы в других местах.

Полковник вспомнил вчерашний разговор у командира корпуса. Генерал Галлер разговаривал с ним, в присутствии атамана кавказского казачьего войска, который сидел с нахмуренным и недовольным лицом.

— Мирослав Титович, вы, как ответственный за формирование горного егерского батальона должны знать, что планируемый вами перевод отдельной пластунской сотни не возможен.

— Но почему, ваше высокопревосходительство?

— Потому, господин полковник, атаман доказал мне, что данное формирование не является частью корпуса, а входит в состав Казачьего войска и подчиняется ему только в военных вопросах. Но участие её в летней компании не обсуждается.- Галлер строго посмотрел на Колосова — и атаман заверил меня, что состав сотни будет увеличен до двухсот пятидесяти казаков.- опять внимательный взгляд на атамана, не терпящий возражения.

Наконец мы подъезжали к Пятигорску. Больше месяца в пути, холод, дожди, непролазная грязь в некоторых местах. Передвигались не особенно быстро, бойцы старались везти меня с осторожностью. В Москве пробыли три дня, забрали Тихона и всё, что он успел сделать за время моего отпуска и тронулись в путь. Через две недели рана моя почти зажила. Бойцы успокоились и перестали чрезмерно опекать меня.

Переосмыслив всё, что со мной произошло в Петербурге, я наконец понял, мне чертовски повезло. Андрей был прав. Без поддержки тех, у кого есть власть и связи, меня бы просто стёрли в порошок. В лучшем случае, граф Вержановской искромсал бы меня, как какого-нибудь жалкого дурачка.

Но вышло ровно наоборот.

И теперь я знал наверняка, мне этого не простят. Раньше или позже, но обязательно будут мстить.

Поначалу я даже обрадовался, что уезжаю домой, на Кавказ. Будто бы это могло что-то изменить.

Боже… Какой же я был наивный.

Нет. Я не просто наивный. Я законченный лох. Конь педальный. Дерево дубовое. Называй как угодно — и будешь прав.

По прибытии в Пятигорск привёл себя в порядок и отправился в штаб линии, навестить Шувалова. С самого моего появления в штабе, мне не понравилось тщательно скрываемый интерес офицеров штаба встречающихся мне по дороге к кабинету.

— А, Пётр Алексеевич, наконец то прибыли. А то, признаться заждались мы вас.- встретил меня озабоченный подполковник. Пойдемте к генералу Мазурову. Он просил явиться к нему по прибытию вас, дорогой есаул.

— Я так понимаю, слухи о моих приключениях дошли до вас?

— Несомненно, дошли, да ещё какие. Красиво оформленные. Вы теперь очень известная персона среди офицеров Кавказа.

Когда адъютант генерала увидел нас, он сразу поспешил в кабинет и минуту спустя пригласил войти.

Генерал Мазуров стоял строгий и официальный. Адъютант, который обычно сразу покидал кабинет, остался стоять вытянувшейся по стойке смирно.

— Господин Иванов, прошу вас ознакомиться с приказом.- его голос звучал сухо и отстраненно. Мазуров протянул мне лист бумаги с гербовой печатью военного министерства, исписанного красивым почерком с завитушками и чёрточками. Я читал приказ и не мог понять того, что написано, буквы не складывались в слова. Прекратив бесполезные попытки, вернул бумагу.

— Во исполнения приказа, прошу вас снять военный мундир офицера и впредь не сметь использовать его. В противном случае вы будете наказаны в установленном, для этого случая, порядке. Остальные документы по поводу вашего увольнения получите в канцелярии. Больше вас не задерживаю. Прощайте. Я вышел из кабинета в сопровождении Шувалова. Механически совершая все положенные действия. В голове звенящая пустота и абсолютное отсутствие мыслей, как будто их вымели веником. Пришел в себя, когда мы с Шуваловым оказались на улице.

— Пётр Алексеевич, очнитесь — дернул меня за рукав подполковник.

— А, что? Не беспокойтесь я в полном порядке, Александр Константинович. Пожалуй я пойду, спасибо вам за участие.

— Как пойду? Петр Алексеевич, вам сейчас надлежит явиться к Атаману. Вы, что не слышали, что я вам сказал?

— Зачем?

— Генерал Колосов приказал явиться к нему.

— Он не может мне приказывать.

— То есть как не может? — удивился Шувалов.

— Потому, как я, есть лицо штатское и могу плевать на приказы воинских начальников с колокольни и других вершин человеческого сознания. Так что прощайте, Александр Константинович.

— Действительно, я как-то не подумал. Николай Леонидович настоятельно просил вас посетить его. Ему есть, что сказать вам, очень важное. Поверьте мне, Пётр Алексеевич.

— Хорошо, пойдёмте.

Холодная волна окатила меня, моментально приведя в чувство и вернув в реальность. Ощутил холодное спокойствие и ясность ума. Шувалов, заметил во мне столь стремительные перемены, молча следовал за мной.

— Здравствуйте, Николай Леонидович, пришёл по вашей просьбе. Вы хотели что-то сказать мне?

Произнёс я твёрдым, вежливым тоном.

— Спасибо, что откликнулись на мою просьбу. Как лицу штатскому, приказывать не могу. Все формальности соблюдены? — он посмотрел на Шувалова, который кивнул.- Прошу вас, Пётр Алексеевич, поведать обо всём, что произошло с вами в Петербурге. Поверьте не ради праздного любопытства.

Я подробно рассказал о произошедшей дуэли и всех случившихся обстоятельствах, не называя имен. Только графа Вержановского и других, кто был причастен к прошедшей дуэли. Колосов и Шувалов внимательно выслушали меня и периодически обменивались взглядами. Наступило молчание после того, как я закончил свой рассказ.

— Генерал Вишневский, поляк —сделал не сложный вывод Шувалов. — Да, Пётр Алексеевич, вы нажили себе большую неприятность в лице семейства графов Вержановских. Увольнение вас с военной службы дело их рук. Не удивлюсь тому, что император ничего не знает об этом деле. Они нанесли вам максимальный урон, который смогли организовать. Я конечно не силен во всех интригах высшего света, но судя по тому размаху их действий, насолили вы им изрядно. Они побоялись идти дальше, вы все-таки Георгиевский кавалер и герой Барактайского дела. Судя по наказанию, которое вам определил император и зная его отношения к дуэлям. Он отнесся к вам с пониманием и снисходительно, что очень не понравилось польской диаспоре.- Провел анализ событий Шувалов.

— У меня нет оснований не верить вам, Пётр Алексеевич. Хочу сразу передать вам послание генерала Мазурова. Он не сомневается в вашей порядочности, но, как начальник линии он обязан выполнить приказ, поэтому вынужден провести все формальные действия связанные с ним и доложить об исполнении.

— А как отнеслись Соловьёв и Дорожный? — спросил я.

— Как положено командирам в данном случае. Рапорт о том, что мундир и другие казённые вещи у вас изъяли, о чем и доложили. Рапорт лежит у меня, осталось только поставить число. Формальности соблюдены и вы уволены со службы.

— Оперативно вы работаете, на опережение — усмехнулся я.

— Пётр Алексеевич, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете и приму ваше решение, если вы откажитесь от моего предложение. Но прекрасно помню ваше высказывание, «Императоры приходят и уходят, а мы остаёмся служить в этой заднице», хорошо, кстати сказано. — улыбнулся генерал.

Я предлагаю вам поступить на службу в Кавказское казачье войско, на должность командира отдельной пластунской сотни в звании есаула, что приравнивается, по табели о рангах, к пехотному капитану. Смог удивить.- рассмеялся Атаман глядя на моё не понимающее лицо.

— Дорожный, Соловьёв и господин подполковник, нашли столь изящный выход из сложившейся ситуации. Вы подаёте прошение о принятии вас на службу, я зачисляю вас в реестр Казачьего войска и вы становитесь полноценным командиром сотни, в звании есаула. Возвращаетесь к себе в Пластуновку и продолжаете командовать сотней, готовя её к летней компании.

Я узревший, как сгорели все мои начинания и планы, увидел птицу Феникс, возрождающуюся из пепла.

— Ну как, Пётр Алексеевич, согласны? — спросил Колосов, напряжённо ожидающий моего ответа. Я, быстро взвесив все за и против, кивнул.

— Согласен!

И генерал и Шувалов облегчённо вздохнули.

— Не будем откладывать в долгий ящик. Вот бумага и перо, пишите прошение.- категорично заявил атаман.

— Я быстро написал прошение и генерал вызвав адъютанта приказал ему оформить приказ о зачислении, присвоении и назначении.

— Вот и славно, мы не сомневались в вас, Пётр Алексеевич. Теперь о деле.- с ходу взял меня в оборот атаман. — Вам необходимо принять, дополнительно, ещё восемьдесят молодых казаков, собранных с полков линии. Подготовить, обучить, снарядить их к 20 июня. Не спорьте, есаул. Это основное условие, которое поставил генерал Геллер в обмен на полную самостоятельность сотни в остальных вопросах. Участие сотни под вашим командованием, в летней компании, не обсуждается. Горный егерский батальон формируется из солдат Кавказского корпуса. Назначен командир батальона, ответственный за формирование батальона, полковник Штукин. Остальное вам доведет подполковник Соловьев. Подробно, во всех деталях. — он посмотрел на него и увидев утвердительный кивок закончил.- Всё, господа, идите и работайте. Есаул, подготовьте требование на средства необходимые вам для увеличения личного состава сотни. Мы вышли с подполковником и переместились в его кабинет, стали работать. Я более подробно посвятил его в детали моего пребывая в Петербурге. Послушал все расклады, которые сложились у нас. Отметив про себя, что генерал Геллер отнеся с пониманием ко мне, но тоже был вынужден соблюсти все формальности моего увольнения. О трудном положении, полковника Штукина, который по большому счёту не является моим открытым врагом. Просто он хотел создать себе преференции за счёт меня. Совет Мазурова сидеть у себя и заниматься делом, особо не светится ни где. Необходимо, что бы все заинтересованные лица успокоились тем фактом, что им удалось сломать мне карьеру и всю мою никчемную жизнь.

Пережив за эти два дня массу ощущений диаметрально разных по восприятию, я, выжатый, как лимон, отправился на базу.

Была бурная встреча в Семеновке. Меня поздравили с успешным выползанием из казалось бы безвыходной ситуации. Обретением нового статуса сотни и новым званием. Дорожный, не скрывая, завидовал моему Георгиевскому кресту и Анне с мечами, несмотря на все мои призывы бороться с этой нехорошей чертой. Когда мы остались вдвоём, Соловьёв поблагодарил меня за помощь его семье. И сын, и мать отписались ему о бравом есауле, который служит под его началом. Наконец я, в сопровождении Паши и Аслана, пробыл на базу.

Глава 30

Князь Андрей.

Служба в полку шла исправно. Командир батальона, видя моё усердие, оказывал явное благоволение, и, думается, в скором времени намерен был поставить меня в пример прочим офицерам. Однако моё равнодушие к шумным вечеринкам и прочим светским утехам сперва вызывало удивление, а затем и явное недоумение среди сослуживцев. Я стал замечать в их взглядах некое отчуждение, даже холодность — не у всех, но у большинства.

Особенно явным это стало после дуэли. Если поначалу поступок графа Вержановского поразил всех своею низостью, то теперь, когда страсти поутихли, всё чаще раздавались голоса, будто действия есаула были ничуть не благороднее, да и сама дуэль будто бы проведена с вопиющими нарушениями правил. Некоторые знатоки кодекса чести и вовсе заключали, что наказание графа было излишне суровым, ибо поединок не был остановлен секундантами, а удар его, вопреки всему произошедшему, нельзя счесть бесчестным.

Скоро, чего доброго, дойдёт до того, что виновником всей этой истории станет сам командир, а граф предстанет невинной жертвой, пострадавшей от грубости какого-то мужиковатого казака. Эти толки не только не утихали, но и распространялись по всему гвардейскому корпусу, обрастая новыми нелепыми подробностями. Даже подполковник Рощин, честнейший служака, был обвинён в пристрастности, а его решение об изгнании графа из офицерского собрания называли неоправданно жестоким.

Чувствовалось, что за всем этим стоит умелая рука. Кто-то искусно направлял молву, выставляя графа Вержановского страдальцем за честь, истинным рыцарем, невинно пострадавшим от руки хитрого и подлого интригана. Хотя, что ожидать от выходца из подлого сословия.

Что же делать? Оставаться в стороне, значило позволить клевете укорениться. Но и вступать в препирательства с каждым болтуном — низко и недостойно. Оставалось одно, продержаться некоторое время, определённое командиром и писать прошение о переводе на Кавказ. Я поделился с папа всеми своими мыслями и опасениями. Он очень серьёзно озаботился и уехал к графу Василеву.

По просьбе, Петра Алексеевича, я подарил Катерине куклу, которую он оставил у меня, после своего отъезда. Прошло всего два дня. Граф снял запрет на посещение моего дома Натальей и Катериной. Мы сидели в восточной комнате. Я принес пенал и поставил перед Катериной, сообщив ей, что это подарок Петра Алексеевича. Она открыла пенал и Наталья с Марой восторженно заохали. Катерина поставив куклу на стол внимательно рассматривала её.

— Ой, Катя, как она похожа на тебя в детстве. — Удивилась Наташа.

— Действительно — заметил я, увидев лицо куклы. Высокомерное и капризное. Катерина долго молчала смотря на личико куклы и положила её обратно. Лицо её побледнело, губки обиженно дрогнули и в глазах блеснули слёзы.

— Неправда! Я вовсе не такая! — всхлипнула Катерина и вскочив стремительно бросилась к двери. Остановилась и так же быстро вернулась, закрыла пенал и, схватив его, выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Все в недоумении переглянулись.

— А я обрадовался, что подарок Кате не понравился и мы оставим его себе.- равнодушно заметил я.

— Андрей, ты просто не выносим! — всплеснула руками Наталья, а Мара с неодобрением посмотрела на меня. Они переглянулись с Марой и вышли из комнаты. Пошли успокаивать Катю.

— Вот и пойми этих женщин, дарят такой редкий подарок, а они ещё обижаются.

Служба начинала тяготить меня. Вся атмосфера полковой службы, парады, дворцовые караулы, участия в церемониях, откровенно раздражали. Мою раздражительность, многие мои сослуживцы, принимали за высокомерное небрежение их обществом. Все мои усилия прослужить ещё один запланированный месяц, летели к чертям. 29 марта я подал рапорт на имя командира полка, генерал-майора Серова Николая Ивановича. Заслуженный генерал, который начинал свою службу в Преображенском полку, участник Отечественной войны и заграничного похода. Отличился в 1831 году при подавлении Польского восстания. Опытный командир, строгий, но справедливый.

Генерал принял меня в своем кабинете, заставленном картами и портретами в золочёных рамах. Солнечный луч, пробиваясь сквозь стёкла, золотил серебряные эполеты на его плечах. Он медленно развернул мой рапорт, и я увидел, как его густые, поседевшие брови поползли вверх.

— Любопытно, — произнёс он, откладывая бумагу. — Три поколения вашей семьи служили в гвардии, а вы… — его пронзительный взгляд упёрся в меня, — хотите положить этому конец?

Я стоял по стойке «смирно», чувствуя, как капли пота сползают по спине. В кабинете пахло кожей, табаком и старой бумагой.

— Ваше превосходительство, я…

— Не торопитесь, поручик, — перебил он, доставая из ящика табакерку. — Вам известно, что после такого рапорта дорога обратно в гвардию для вас закрыта? Навсегда.

За окном раздались чёткие команды и тяжёлые шаги роты, идущей на учение.

Генерал щёлкнул крышкой табакерки:

— Я не подпишу ваш рапорт. Пока. Даю вам месяц. Если через тридцать дней вы повторите свою просьбу — моя подпись будет здесь. — Он ткнул пальцем в документ. — А пока — марш в строй!

Я молча продолжал стоять пока генерал не поднял взгляд от бумаг разложенных на столе.

— Ваше превосходительство, уверяю вас, что мое решение не изменится ни через месяц, ни через два. Прошу вас подписать мой рапорт, сейчас.

— Позвольте узнать, господин подпоручик, что побуждает вас уйти из гвардии? — Тон генерала стал менее официальным — Командир батальона всячески хвалит вас, ставя в пример другим офицерам. Вы прекрасно знаете, что попасть служить в гвардию — это честь, которую заслуживают не многие.

— Не смею спорить с вами, ваше превосходительство. Я полагаю, что знания и навыки приобретённые за время службы на Кавказе, в отдельной пластунской сотне, позволят мне принести большую пользу отечеству, нежели служба в полку.

Серов задумчиво смотрел на меня.

— Помниться ваш старший брат так же ушёл из гвардии, что бы участвовать в Персидской компании и погиб?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Что ж, если вы так настаиваете. Не буду препятствовать.

Генерал подписал мой рапорт.

Теперь предстояло самое тяжёлое — объясниться с родителями.

Матушка, как я и ожидал, устроила бурную сцену.

— Неблагодарный! — голос её звенел, как надтреснутый фарфор. — Ты даже не задумываешься о будущем нашего рода!

Она сыпала обвинениями, и в «предательстве семейных традиций», и в «дурном влиянии того казачьего есаула», и даже в «желании сгубить свою душу». Я молчал, стиснув зубы, ожидая, когда буря иссякнет.

— Почему ты молчишь, Андрей⁈ — матушка в гневе хлопнула веером по ладони. — Тебе мало примера твоего брата?

Я глубоко вздохнул и спокойно, но твёрдо ответил:

— Молчу, матушка, потому что люблю вас… и понимаю. Но и вы постарайтесь понять меня. Я — офицер. И взрослый человек. Вправе сам решать свою судьбу.

Её глаза вспыхнули и она обернулась к батюшке.

— Владимир! Ну скажи ему что-нибудь!

Батюшка до сих пор сидел молча в своём кресле, полузакрыв глаза, будто дремал. Но когда заговорил, в его голосе не было и тени сомнения:

— Я ожидал этого, Анна. — Он посмотрел на меня грустным и всезнающими взглядом. — Наш сын не мальчик. Пусть выбирает сам. Наша опека… — он слегка усмехнулся, — … ему уже в тягость. Довольно нянчиться.

Матушка замерла, будто не веря ушам. Потом резко выпрямилась и, не сказав больше ни слова, вышла, громко хлопнув дверью.

Батюшка вздохнул, потянулся к бокалу с вином и кивнул мне.

— Ну что ж, это твой выбор, сын. Надеюсь ты понимаешь, что делаешь.

Уже совсем неожиданным для меня стал вызов императора. В назначенное время я прибыл в Зимний дворец. В кабинете меня ждал Император и Павел.

— Здравия желаю Ваше Императорское величество.

Государь медленно обернулся — Здравствуйте князь.- Он смотрел на меня так, как будто видел в первый раз.

— Потрудитесь объяснить мне, с чем связан ваш рапорт о перевод на Кавказ.- Он сделал паузу, и следующая фраза прозвучала с легкой угрозой.- Надеюсь ваши объяснения не дадут мне повода считать это очередной выходкой скучающего офицера гвардии.

— Ваше Императорское величество, моё решение не является следствием скуки или другой подобной причины. За полтора года проведенных в отдельной пластунской сотне я прошёл обучение и приобрёл знания, которые позволяют мне полагать, что моя служба там, принесёт много больше пользы отечеству нежели служба в Преображенском полку. Летом, этого года, Командование Кавказского корпуса ожидает обострения с турками в пограничных районах. Участие сотни в компании не вызывает сомнений. Моё пребывание в сотне считаю более полезным.

— По вашему, князь, служба в Гвардии бесполезна для отечества.- с иронией произнес император. От волнения я взмок, рубашка прилипла к телу, но продолжил твердым тоном.

— Нет ваше, величество. По моему, личному мнению, Гвардия является оплотом трона, но со временем она потеряла своё значение, как кузня офицерских кадров для армии. Раньше дворяне, поступавшие на службу, начинали её с нижних чинов познавая офицерскую службу с самого начала, приобретая навыки командования. Послужив в армии, я понял, как далека служба в гвардии от реальной службы в армии. Думаю в гвардии должны служить самые лучшие офицеры и солдаты из всей армии, которые в случае необходимости могли защитить трон. На своем примере убедился на сколько я был неумелым, можно сказать беспомощным, столкнувшись с необходимостью командовать своим подразделением в бою. Проще всего с криком ура и своим презрением к смерти, повести в атаку своё подразделение, после которой не останется ни кого. «Красивой смертью должен умирать враг, а мы, должны красиво праздновать победу ».- Высказывание позаимствованное у командира.

— Офицеры должны гордиться своими боевыми заслугами, а не тем, у кого выезд краше или каковы стати у новой любовницы господина «Н». — сорвался я.

Император и Павел, с удивлением на лицах, слушали мой длинный монолог, от которого у меня пересохло в горле.

После длительного молчания и внимательного взгляда, император произнёс доверительным тоном.

— Я услышал вас князь. И если, вами, действительно движет желание быть полезным своему отечеству и трону — он многозначительно потянул, не сводя с меня своего взгляда, как будто пытался разглядеть подвох с моей стороны. — Могу только приветствовать столь полезное устремление с вашей стороны. Удачи вам князь.

Я вышел и с трудом удержался, что бы не расстегнуть ворот мундира. ' У меня получилось и я смогу выехать на Кавказ в ближайшие дни'. Мара узнав, что я возвращаюсь в сотню, категорически отказалась оставаться одна в Петербурге. После долгого разговора, она согласилась вернуться осенью, после того, как проведёт лето дома у отца. Матушка не захотела видеться и разговаривать со мной. Наталья и Екатерина перестали бывать у нас. Я не обращал внимания на неодобрительные взгляды моих бывших сослуживцев, шепотки за моей спиной. Мыслями я был в сотне, не сомневаясь, что командир примет меня с радостью.

Радость моя была преждевременной. В день моего отъезда ко мне явилась Катерина с чемоданом, одетая, как Мара в дорожный черкесский костюм пошитый Адой и заявила, что она едет с нами. От удивления и растерянности я не мог ни чего сказать, в то время, как слуги погрузили её вещи в нашу карету.

— Ты что, с ума сошла, Катерина! Немедленно забери свои вещи и возвращайся домой, или я завезу тебя к графу и сдам тебя ему в руки.

— И не подумаю. Ты знаешь меня Андрей, с тобой или без тебя, я всё равно поеду к нему и ничто не остановит меня.

— Катерина, ты подумала о последствиях своего поступка. Что скажут о тебе, о Дмитрии Борисовиче. Ты опозоришься на весь свет.

— Ну и пусть, а дедушке, я всё подробно описала в письме, он меня поймёт. И не спорь со мной. Я сама решаю, как мне поступить.

Я махнул рукой, понимая бесполезность моих доводов. Зная её характер, не сомневался, что она поедет одна. Пусть хоть под моим присмотром будет. А там посмотрим, поживёт варварской жизнью, нахлебается новыми впечатлениями и с оказией отправим в Петербург. Успокоил я себя.

Князь и княгиня сидели вдвоём в малой гостиной.

— Аня, сегодня после заседания сенатской комиссии, государь, в присутствии всех, выразил мне и тебе своё удовольствие, по поводу достойного воспитания нашего сын, вспомнил и Александра.- боль потери мелькнула на нахмуренном лице князя Владимира.

— Владимир, мы отдали трону и отчизне нашего старшего сына и ты с радостью отдаёшь Андрея.- с упрёком сказала княгиня.

— Такова цена высокого положения нашей фамилии. Князья Долгорукие всегда с честью служили Российскому трону. Мне кажется с Андеем будет всё хорошо, пока он служит под началом Петра Алексеевича.

«Красиво должны умирать враги, а мы, должны красиво праздновать победу»

— Каков, сукин сын, — улыбаясь, процитировал князь есаула.

Глава 31

По мере приближения к Пластуновке в моей душе росло чувство, что я возвращаюсь домой. В голове вертелось: «Вот моя деревня, вот мой дом родной». Так оно и было, я возвращался домой.

Заехал на базу и застаю построенную сотню. Всю, в полном составе, кроме дежурных десятков. Роман Сухинин подаёт команду.

— Ровняй. с, смирна! Господин есаул, сотня для встречи построена. Докладывает хорунжий Сухинин.

— Здравы будьте пластуны!

— Здравия желаем ваше благородие!

— Вольно!

Иду вдоль строя и вижу знакомые лица моих бойцов, вижу их радость и гордость за меня. Косятся на мой Георгий. Вот и Ерёма со своими бойцами. Они уже ни чем не отличаются от старослужащих. Такие же подтянутые, загорелые в лихо заломленных пластунках, но без крайностей. Знают, не люблю перегибы в любую сторону. И как они чувствуют золотую середину?

— Смотрю Ерёма, удержался. Думал уйдешь, уж больно ты казак, а не пластун.

— Обижаешь командир. Пластун и на коне, и на своих двоих могёт. Лишь бы кормили хорошо.

— Вольно разойдись, занятия по расписанию.- скомандовал Рома. Поздоровался со всем командным составом и пригласил в штаб.

— Ну, что голуби сизокрылые, рассказывайте, как вы тут без меня жили?

Каждый доложился по своему заведованию в подробностях. Сотня, как хорошо отлаженный механизм работала без сбоев. Бойцы учились и занимались боевой подготовкой. Уровень новичков достиг твердой тройки или четвёрки с минусом. Снабжение на хорошем уровне, не без мелких шероховатостей, но справлялись сами. Я сидел и слушал своих подчинённых и понимал, что если бы меня выгнали из сотни, я бы, наверно, скис. И мучился бы на гражданке, до конца жизни, сожалея и переживая своё позорное изгнание. Слава богу, что на моём пути встретились такие порядочные и понимающие командиры и начальники. Только благодаря им я остался командиром сотни. Понятно, что не за красивые глаза, но приятно осознавать, что тебя ценят и стараются сберечь.

Начал радовать всех предстоящими переменами. Теперь мы отдельная пластунская сотня. Нам присвоен номер 1 и светло-серый полковой цвет и это самое простое из предстоящих нам дел. Сотня увеличивается на восемьдесят человек. Загрузившийся Егор Лукич, выпал из разговоров, просчитывая и прикидывая во сколько это нам обойдется.

— Старшина, ты не переживай так, всё сладится, просчитай сколько нам просить денег из войсковой казны. Сам знаешь, сколько будешь просить, дадут половину.

— Да понятно, сообразим. Как сейчас размещать будем? Казармы только в конце мая ставить можно.

— Знаешь, за что я уважаю тебя, Егор Лукич?

— Да всё я знаю, командир, куда людей пихать?

— А помнишь у тебя шатры были?

— Ты ещё ткани вспомни, что у бандюков взяли. Дожди начнутся, что тогда?

— Ты зам. по тылу, вот и думай.- отрезал я.

— Всегда так, обозвал, а мне ещё и думать потом.

— Вот, что старшина. Найди доски, сделай шиты, собирай бараки под крышу. Стены внутри обтяни материей.

— Тихон, обеспечь печку внутрь, до мая не замерзнут. Потом, когда казармы из самана построим, разберём и в дело пустим.

— Вот, это другой расклад, командир.- повеселел старшина.

С удовольствием погрузился в работу решая ежедневные вопросы связанные с жизнью сотни. Егор Лукич и Анисим отчитались по нашим коммерческим делам, и я был приятно удивлён нашими растущими доходами. Навестили наше совместное детище, Базар. Он увеличился в пять раз и продолжал расти. Администрация с трудом сдерживала бурный рост торгового центра, жестко пресекая бесконтрольное строительство и заселение сторонними людьми. Антип, представитель администрации с нашей стороны, обрадованный завезённым нами товаром, бегал воодушевлённый со своей идеей фикс, открытие магазина, именно магазина, а не лавки. У каждого своя мечта. Его со управитель, Нарт, был не менее активен. Площадка для продажи скота была облагорожена, обустроена и являлась предметом его гордости. При кажущейся небольшой оплате арендованных площадей, в итоге торговая площадка приносила не плохую прибыль. Даже навоз, вывозимый со скотного рынка, аккуратно складировался и продавался за копейки. Но как гласит любимое высказывание нашего старшины: «Без копейки нет рубля».

Посещение хаджи Али было чрезмерно радостным. Он организовал праздничный ужин, где я подробно описал нынешнее положение их дочери. Пришлось несколько раз описывать дом, в котором она живёт и кучу житейских мелочей, так важных для женщин. Уже поздно вечером, когда мы остались вдвоем с Али, я стал ориентировать его на принятие российского подданства.

— Уважаемый Али, не стоит затягивать с решением о принятии подданства. Князь Долгорукий готов всеми силами содействовать в признании за тобой княжеского достоинства. Более того, он уже отыскал в Петербурге одного из ваших родственников.

Я подробно рассказал ему о князьях Черкасских, которые после долгих изысканий признали Мару, а следовательно, и самого Али, своими дальними родственниками. Они готовы подтвердить это документально. Приведя примерную схему их генеалогического древа, я заметил, как Али, внимательно слушая, начал мысленно сопоставлять её со своими собственными корнями. После долгого размышления он, наконец, с осторожностью согласился, что их родовые линии действительно могут пересекаться. Однако, понимая всю важность этого вопроса, решил ещё раз перепроверить всё у знающих людей. На Кавказе, как и в России, к таким вещам относятся с величайшей серьёзностью.

Затем Али сообщил, что Дауду удалось убедить старейшин ещё восьми аулов и селений прекратить активные действия против нас. Конечно, время от времени случались досадные инциденты, кражи скота, нападения на торговцев или местных жителей. Сами горцы теперь строго пресекали подобное. Они активно противодействовали попыткам заезжих агитаторов разжечь недовольство среди тех, кого раньше называли непримиримыми. Впрочем, теперь это определение не подходило к ним, страсти поутихли.

Что касается перевала, то, как я выяснил, дорогу через него никто не восстанавливал и в ближайшее время не собирался. Разве что с той стороны. Можно было с осторожностью говорить о начале примирения и поиска путей мирного проживания, выгодного для всех сторон.

В один из вечеров, когда Анисим получив приказ о заготовке сух паев на предполагаемую летнюю компанию, признался.

— Мы когда услыхали о том, что тебя из армии выгоняют с позором, сотня забурлила не на шутку.

Я с интересом слушал, как отреагировали бойцы на мой позор.

— Так вот, построили мы сотню в круг и Егор сказал: Коли командир так поступил, так по сему и быть. У него голова не чета нашим. Ежели кто думает иначе, вона бог, а вона порог. Ибо сказано в Писании: не суди — да не судим будешь.

— Хорошо сказал — улыбнулся я.

— А, то, как сказал Егор, так оно и вышло.

— И что он такого наговорил?

— Казаку в армейке чего хорошего, теперича командир наш, настоящим казаком станет, будет реестровым есаулом, еще попомните мои слова, атаманом заделается.

— Анисим, я ведь не родовой казак?

— Эт, ты так думаешь командир. Нутром ты казак, Пётр Ляксеич, потому как только казак может такие песни складывать. Вот так-то, командир.

Анисим ушёл, оставив меня в уверенности, что сотня крепкое, устоявшееся формирование. И даже в случае моей гибели или других форс-мажорных обстоятельствах не пропадёт. По крайней мере сразу.

23 апреля из Пятигорска вернулся Егор Лукич, который получил деньги из войсковой казны на дополнительный контингент пребывающий к нам.

— Господин есаул, все поручения выполнил — я насторожился, официальному тону старшины. — Ещё вот, командир, прислали к тебе.

Из-за крупного Егора Лукича проявился подпоручик Лермонтов.

— Здравия желаю господин есаул! — весело поприветствовал он меня.

— И тебе не хворать, подпоручик. Как понимать ваш пехотный мундир?

Старшина поспешил добавить.

— Тут, это, командир, адъютант атамана просил добавить на словах. Что этот подпоручик, чуть не довёл атамана до белого каления, два дня проходу ему не давал, чуть до горячих не дошло. Пусть есаул сам решает с этим довеском. Имеет право, вот пусть и пользуется.

— Что прямо так и сказал?

— Слово в слово, как адъютант сказывал.

— Спасибо Егор Лукич, свободен.

Старшина ушел вздохнув с облегчением.

— Присаживайтесь, Михаил Юрьевич, как это вы решились так круто поменять свою жизнь? Вы не голодны?

— Признаться, Пётр Алексеевич, есть немного.

— Приглашаю на ужин, Аслан, скажи Аде у нас гость. — Он поклонился и вышел.

Оголодал в дороге Миша конкретно и только когда насытился умиротворенный, облокотился на подушку.

— Я долго думал и размышлял над вашими словами и даже пробовал следовать вашему совету, честное слово. Но у меня плохо получалось, я решился приехать на Кавказ и поступить на службу в вашу сотню. Пожалуйста, не отказывайте мне. Видимо командир дал мне не очень лестные рекомендации и когда я обратился к атаману, он выслушал меня и вежливо отказал. Пришлось брать его измором, но пасквилей и эпиграмм я не писал, ни хороших, ни плохих.

— Это кем надо быть, что бы гусары с радостными воплями провожали Мишу из полка. Бесшабашные кутилы и забияки.- я с грустью слушал Мишу и корил себя за длинный язык. Выслушав до конца рассказ Михаила, решил поставить все точки над i.

— Хорошо, Миша, позволишь?

— Да, Петр Алексеевич, можно.

— Так вот. Сейчас поступают казаки, новобранцы. Будем формировать сотню. Не скрою, нужны хорунжие. Но — остановил я Мишу, — У нас все проходят вступительные испытания, вне зависимости от звания и статуса. Пройдёшь, добро пожаловать, нет, без обид, пойдешь к армейцам. Далее курс молодого бойца, обязателен для всех. Может случиться так, что сам не захочешь служить. Есть возможность уйти. Ну а если все сладиться, не обессудь. Забей себе в мозг, мы особые, мы пластуны отдельной сотни и самое главное, казаки не простые люди и от того, как они будут относиться к тебе, так и сложится твоя служба. Тебе предстоит многое узнать, многому научиться. По ходу дела сам поймешь. Всё в твоих руках Михаил Юрьевич, что слепишь, с тем и будешь. Принимаешь условия?

Он задумался. Значит не с бухты-барахты лезет в сотню.

— Я согласен со всем, что вы сказали.

— Договорились — мы пожали руки.

— Паша, пусть определят господина подпоручика в казарме, временно.

— Слушаюсь, пойдёмте, ваш бродь. На следующий день, вечером случилось событие, которое перевернуло мою жизнь. Только я не понял в какую именно сторону. Я стоял у крыльца штаба и разговаривал со старшиной. У ворот случилась возня и на территорию въехал, на знакомом жеребце, Андрей. Он соскочил с лошади и кинулся обниматься.

— Командир, как же я рад видеть тебя. Здорово Егор Лукич, иди сюда обнимемся.

Смущенный старшина осторожно обнялся с Андреем.

— Ну, как вы тут, без меня.

— Да чуть не пропали, чудо, что выжили. Ты угомонись, пойдем в штаб, расскажешь, почему на месяц раньше прибыл. О, да ты сотником стал, поздравляю.

— Да ты, командир, то же время не терял. Полным есаулом стал.- ответил Андрей.

— Ладно, пошли.

— Постой командир, тут кое-что произошло, поверь в этом нет моей вины. Я только пытался смягчить последствия. Подождём немного.- и уставился на ворота.

На базу въехала карета, остановилась перед нами. Андрей открыл дверцу и из кареты вышла Мара.

— Здравствуйте, Петр Алекеевич.

— Здравствуй Ма….

Я застыл с открытым ртом, повторюсь, картина, Не ждали, Айвазовского, Девятый вал и не знаю кого, Разбитые мечты. Из кареты появилась смущённая Екатерина Николаевна, графиня Васильева.

— Здравствуйте, Петр Алексеевич! — сказала она, ещё больше смутившись, видя мою глупую, застывшую физиономию. Скосился на Андрея стоявшего слева и беспомощно разводящего руками.

— Может вы поможете мне выйти из кареты?

И тут меня такое зло взяло, так накрыло и только не переводимые мысли носились в голове. Смысл которых, в мягкой форме, был приблизительно такой.

— Дура, малолетка сумасбродная. Боже я попал, этого император, мне точно не простит.

Подошёл к карете, взял её на руки, так резко, что она охнула и понес в дом. Младшие чины быстренько смылись, понимая, что командир не в себе, от счастья. Аслан и Паша держались на расстоянии, Мара прижалась к Андрею. Лишь только Ада стояла рядом и последовала за нами.

— Что вы делаете, Петр Алексеевич? — Катя покраснела до кончиков ушей.

— Несу в дом, где порву на вас все одежды и овладею вами. — прошипел я со злостью.

— Пётр Алексеевич, за чем одежды рвать, я сама сниму.

От неожиданности я остановился и расхохотался, чуть не выронил Катерину.

— Ну что вы встали, несите раз взялись и доводите дело до конца.

Меня отпустило и я перестал думать о плохом. Это всё будет потом, чего заранее переживать. Вдруг опять пронесёт, главное не наделать глупостей.

Глава 32

Пережив сильный стресс, я немного успокоился. У нас с Катей установилось не гласное соглашение, она просто гостит у меня и скоро уедет домой. Это я так наивно полагал. Не особо обращая на неё внимание, погрузился в дела сотни. Дал Андрею два дня на утрясание своих семейных дел и в сопровождение Артёма с пятёркой бойцов, дело для них привычное. Стало прибывать пополнение, партиями по десять, пятнадцать человек. Их принимали урядники и десятники, во главе с Трофимом. Прогоняли через полосу и делали орг выводы. Как ни удивительно, подпоручик Лермонтов прошёл полосу, неплохо стрелял и фехтовал, был отличный наездник. На мое предложение перейти в сотню к Сомову, хорунжим, категорически отказался. Единственно слабым местом у него было пешие переходы. Не привык на своих двоих передвигаться. Но молчал и терпел. Пополнение только формировалось в десятки и полусотни. Атаман удружил и прислал сто новобранцев. Он думал я забракую некоторых, но мы оба не угадали. Новобранцы изучив ошибки прежних наборов, подготовились и все без труда прошли испытания. Счастливый Андрей, назначенный сотником новой сотни с энтузиазмом принялся за дело. Спихнул к нему Мишу. На его вопрос почему к нему, ответил.

— Видишь ли, Андрей, когда волшебный пендель или подзатыльник даёт князь, то дворянин не испытывает чувства унижения. У тебя это выходит как-то более изящно и аристократично.

Андрей поперхнулся от смеха.

— Ну, если только поэтому, тогда согласен.

— Ты поддержи его, он держится только на своём гав….ом характере. По себе знаешь каково ему сейчас. Так-то он не плохой, где-то в глубине душе, только очень глубоко. Миша поэт, натура тонкая, а тут Трофим или ещё кто со своими наставлениями.

— Что-то меня ты, командир, не оберегал от грубости и солдафонства.

— Ну, ты другое дело, я сразу почувствовал в тебе характер бойца, — потрафил я Андрею — а, Миша, бабушкой воспитывался, которая его холила и лелеяла. Чувствуешь разницу, сотник. Он достояние России. Всё, ни чего не хочу слышать, выполнять сотник.

— Слушаюсь, командир.- вздохнул Андрей.

— И не стесняйся, пусть участвует в формировании сотни, под твоим контролем, конечно.

Катерина с Адой ходили везде вдвоём. Часто у нас появлялись Женя с Аминой или же она бывала у них. Одевалась в черкесские одежды, в них было удобней. Иногда мы выезжали на прогулку верхом. Катя неплохо держалась в седле, умела стрелять из ружья и пистолета, чем удивила меня. Пистолет ей очень понравился, пришлось подарить один. Тихон обучил её снаряжать патроны к пистолету. Через месяц она стала привычной на базе и никто уже не пялился на неё. Ну ещё бы, настоящая графиня, да ещё дочь императора, внебрачная опускалось за ненадобностью.

— Командир, а свадьбу когда играть будем? — спросил подошедший старшина.

— Какую свадьбу? — не понял я.

— Как какую, ежели невеста есть, значит свадьба будет. А это дело хлопотное, командир, заранее надобно подумать, что да как. Эт тебе не набег горский отбивать, тута похлеще будет.

— А кто невеста? — совсем запутался я. Егор Лукич посмотрел на меня, как на ненормального.

— Как кто? Катерина Николаевна. — взглядом намекая, что я совсем поглупел от счастья

— Она сказала, что твоя невеста и приехала к тебе на житьё. Так все об этом знают. Вот я решил заранее озаботиться. — Совсем растерялся старшина. — Али не будет здеся свадьбы, в Петербурхе справлять будешь. Озарила его догадка.

Я опрометью бросился домой. Застал Катю и Аду пьющих чай с лепешками и мёдом. Кстати Лобовский мёд, вкусный.

— Это как понимать? — с ходу я наехал на Катю.

— Что именно, Петр Алексеевич?

Я видел по глазам, что она прекрасно поняла о чем я спрашивал.

— Ну что ж, — глубоко вздохнув, начал я, стараясь говорить, как можно спокойнее. — Давай обсудим это, как взрослые люди. Екатерина, ты девушка умная, образованная, неужели не видишь, что между нами целая пропасть? Эти проклятые сословные условности невозможно сломать и отбросить в сторону. По ним будут мерить нас всю жизнь, каждый взгляд, каждое слово. Желаем мы того или нет.

Я нервно сжал кулаки, чувствуя, как горечь подступает к горлу:

— Мы, оба, прекрасно понимаем, кто ты и кто я. Катя, ты понимаешь какие беды навлекла на себя, своим безрассудным поступком? Ты, не просто рисковала, ты растоптала свою репутацию в прах, опозорила деда перед всем светом. И самое страшное…

Голос мой дрогнул.

— Даже если мы, осмелимся пойти против всех, наших детей никогда не примут в твоём, приличном обществе. Они всю жизнь будут слышать за спиной: А, вон те, у кого мать… И каждый встречный будет считать за должное, указать им, их место.

В комнате повисла тяжёлая тишина.

Слушая меня, голова Кати склонялась всё ниже.

— Я не хочу такой жизни своим детям. — последние слова я произнёс тихо.

Катя подняла голову и по её лицу текли слёзы, но потемневшие синие глаза сверкали.

— Петя, ты думаешь я взбалмошная, капризная девчонка, которая не понимает, что делает? Хочу тебя уверить, я прекрасно все понимаю, мой шаг обдуманный и осознанный. Я люблю тебя и единственно, что важно. Любишь ли ты меня? А если вы, Пётр Алексеевич, переживаете о том, что про вас или обо мене скажут в обществе, то уверяю вас, это не ваша забота, печься о моей репутации. — Она гордо вскинула голову и посмотрела на меня холодным, надменным взглядом. Надеюсь, это единственное, что останавливает вас, чтобы сделать мне предложение. И да, вы правы, пасть ниже уже нет возможности, моя репутация непоправимо испорчена. Но поверьте я не виню вас, это только….

Я вскочил, поднял Катю и прижав к себе, поцеловал её долгим поцелуем.

— А гори оно всё синим пламенем. Сгорела хата, гори и сарай.- была моя последняя здравая мысль.

— Петенька, я всё выдержу, мне ничего не нужно, только, чтобы ты был со мной, любимый, — жарко шептала она между поцелуями.

Какие тут могут быть ограничения, очнулись мы только утром в постели. Катина голова лежала у меня на груди.

— А дедушке я подробно отписала. Он любит меня и поймёт. Ты единственный, кто понравился ему. Даже если он лишит меня наследства, ты не бросишь меня, Петя?

В её голосе почувствовалось беспокойство.

— Послушай меня Катя и запомни раз и навсегда. Я никогда не допущу, чтобы моя семья нуждалась в чем-либо. И твоё наследство не играет для меня ни какой роли. Я могу получить землю здесь, на Кавказе, построить дом и обеспечить тебя. Единственно за что я переживаю, тебе будет скучно жить в такой глуши.

— Вовсе нет Петя, я и в Петербурге не особо любила балы и другие подобные увеселения. Всегда одно и тоже, вечные разговоры о женихах или другие светские сплетни. Все лицемерные и двуликие. Я ни сколько не переживаю о потери этого, никчемного и пустого.

— Теперь, как порядочный человек, я должен жениться на падшей женщине. Ты готова стать моей женой.

— Так точно, господин есаул. — приложила Катя ладошку к виску.

— К пустой голове руку не прикладывают, госпожа невеста.

Свадьбу сыграли десятого мая. Венчал нас полковой священник отец Мефодий в Семеновской церкви. Егор Лукич расстарался, накрыл шикарный стол на базе. И гостей было неожиданно много, приехал даже хаджи Али с женой. Гуляли весело, с задором. Наш танец очень впечатлил Катю, пели песни, надарили кучу подарков. Мои бойцы и сослуживцы искренне радовались за меня и не стесняли показать это. Катя сидела в белом платье сшитом Адой, что-то отдалённо напоминающий черкесский свадебный наряд невесты. Она смотрела на всё с таким интересом и любопытством, как девочка на чужой свадьбе. Экзотика для Екатерины Николаевны Ивановой. Андрей так бурно выражал свою радость, что мне стало интересно, с чего это.

— Ты чего так радуешься?

— Знаешь, командир, я очень боялся, что ты откажешься от Кати. Зная твоё отношение к высшему обществу и аристократии. Если она бы вернулась в Петербург, не будучи твоей женой, её бы довели до…, даже не хочу об этом думать.

— Можно подумать, став моей женой, она как-то улучшила своё положение в этом самом обществе.

— Конечно, командир, а кто не согласен или сомневается, отрежем уши. — рассмеялся Андрей, оттягивая своё ухо.

Мне стало грустно, ему никогда не понять меня.

— Ты не грусти, командир, и Долгорукие не всегда были князьями. С тебя и пойдёт род Ивановых Кавказских. Станешь превосходительством, а ты им станешь. Генерал-лейтенант Иванов, Наказной Атаман Кавказского казачьего войска, звучит. То-то.

— Ну что же, шаг сделан, обратного хода нет. Всё будет хорошо, для нас с Катей. На остальное плевать и растереть, лишь бы она не сломалась. Но судя по её характеру не известно, кто из нас более стойкий и решительный.

Зимний дворец. Кабинет императора.

— Как вы посмели допустить подобное, граф⁈

Голос Николая I буквально прогремел, усиленный акустикой кабинета. Император в ярости сжал ручку кресла, его пальцы побелели от напряжения. Он встал из-за стола и подошёл к графу.

— Потрудитесь объяснить, почему вы не предотвратили эту выходку графини Екатерины⁈

Он сделал паузу, и в тишине кабинета явственно прозвучал скрип его сапог. — Весь Петербург только и говорит, о её безумной выходке! Вы же прекрасно знали о предложении Имануила, сына имперского князя Шлезвербургского! Я уже дал предварительное согласие!

Последние слова он произнёс с особой резкостью, будто вбивая их гвоздями в сознание графа. — Вы понимаете в какое неприятное положение поставили меня. Не могу понять вас граф, как можно было допустить подобное.

Справившись со своим гневом, Николай остановился перед графом. Граф Васильев стоял с прямой спиной и спокойным выражением лица. На нем не было ни малейшего признака страха перед монаршим гневом.

— Вы получили уведомление о лишении прав графини Васильевой на поместье и земли подаренные ей на шестнадцатилетие?

— Да ваше Императорское величество.- Граф слегка поклонился.

— Пусть это будет в назидание и добавлением к моему неудовольствию по отношению к ней.

Николай стоял с недовольным лицом не скрывая, а наоборот подчеркивая его.

Граф выпрямился и его уставшие, бесцветные глаза сверкнули сталью.

— Мы все в вашей власти, ваше императорское величество, — голос графа звучал тихо, но каждое слово отчетливо звучало в тиши кабинета. — Со дня, когда ваш августейший предок, Пётр Великий, пожаловал нашему роду титул и земли, мы ни разу не унизились до просьб о милостях. Всё, что имеем, заслужено кровью и верной службой трону.

Он сделал паузу, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, будто пытаясь удержать давнюю боль.

— Была одна девица… — его голос дрогнул, едва заметно. — Она презрела отцовские запреты, семейную честь, саму свою репутацию, всё ради любви. Я умолял её, как отец, как глава рода.

В его глазах, обычно холодных и непроницаемых, мелькнула боль старой раны, которая не проходит с годами, а остаётся навсегда в твоём сердце. Николай I, ещё минуту назад пылавший гневом, невольно отвел взгляд.

— Чем это кончилось, вам известно — прошептал граф так тихо, что эти слова едва долетели до императора.

В кабинете повисла тягостная тишина.

— Позвольте удалиться, ваше императорское величество?

Николай молча кивнул. Когда граф уже взялся за дверную ручку, император вдруг резко поднял голову.

— Граф…

Но что-то в выражении лица старого вельможи заставило его замолчать. Дверь тихо закрылась.

Глава 33

Время торопило. Сформированы две полные сотни. Первой сотней командовал хорунжий Сухинин, замом хорунжий Веселов. Второй сотней командовал Андрей, замом хорунжий Лермонтов. Роман сформировал стрелковый взвод, тридцать стрелков и десяток бойцов с картечницами под командой приказного Бычкова. Помимо этого в каждомдесятке был боец вооруженный картечницей. В случае необходимости их можно было свести в один взвод. Разведка, десяток под командой Кости и курировании Эрекном. Служба тыла. Оружейные мастера, уже четыре человека, с фургоном мастерской, две кухни, четыре фургона обоза. Вся отдельная сотня активно тренировалась, обучалась и готовилась к летней компании. Случайно подслушал разговор Андрея с Михаилом.

— Скажи мне Михаил, почему ты всегда торопишься? Ты должен быть спокойным, уверенным, на тебя смотрят бойцы. То, что ты стараешься своим примером показать им, как надо выполнить упражнения, замечательно, но потом ты должен руководить и контролировать выполнение твоих поручений. Не надо хвататься за всё сразу. — Вещал менторским тоном Андрей.

— Я стараюсь, командир.- вздохнул Миша.

— Я вижу, поэтому ты получаешь мои изящные подзатыльники, а за то, что скрыл от меня ссору в пятом десятке, сейчас получишь поджопник, моей аристократической ногой.

— Андрей Владимирович, я уладил данный случай. Бойцы всё поняли и миром разошлись.

— О боевом братстве не только надо говорить, бойцы должны прочувствовать это. Один за всех и все за одного. Десяток наказать вне очередными нарядами, полусотне дополнительную физ нагрузку, вечером, по две версты пробежка. Три дня, во главе с урядником. И обязательно разъяснить, за что и почему. Миша, больше твердости.

— Слушаюсь, командир.- очередной вздох

— А эмоции в свободное от службы время. Танцуй, пой, стихи сочиняй, да хоть прыгай на месте. Вам всё ясно, господин хорунжий?

— Так, точно, господин сотник.

— Ты, никак обиделся. Вбей себе в мозг, Миша, на обиженных, воду возят и другие продукты жизнедеятельности военнослужащих. Я ведь это не со зла, а любя, от своего расположения к тебе. — Закончил разнос Андрей лилейным голоском.

Мои инородцы в количестве трёх человек, служили в разведке у Кости и ничем особо не выделялись из всей массы бойцов. Я сказал Халиду, что помню о своём обещании. Он молча кивнул в ответ. Вечером к нам на базу прибыл экзотический гость. Жандармский ротмистр.

— Здравия желаю господин есаул. Ротмистр Булавин Максим Сергеевич. Жандармское управление Кавказского округа. Вижу не рады мне? — усмехнулся ротмистр.

— Вы не правы, ротмистр, в отличии, от некоторых, — посмотрел на сотника и хорунжего — я со всем уважением отношусь к жандармам. Прекрасно понимаю вашу трудную и не благодарную службу. Как говорят у вас: Жандарм, это друг гражданина и не дремлющее око государя.

— Даже так, — с удивлением посмотрел на меня ротмистр, своим проницательным взглядом, ища подвох.

— Есаул Иванов, командир отдельной пластунской сотни.

Андрей и Михаил с непонятными лицами наблюдали нашу встречу. Всем известна нелюбовь армии к жандармам, цепным псам самодержавия. Я всегда с уважением относился к спецслужбам. Они также необходимы, как армия и полиция. К тому же, последное пятнадцать лет прошлой жизни прослужил в СВР.

— Постойте, это не вы, тот хорунжий, который отбил военного чиновник у горцев.

— Да, тот самый, только есаул. — ответил я улыбаясь.

— В таком случае примите мою благодарность, за то, что позаботились о погибшем жандарме. Он прослужил со мной пять лет.

— Не стоит, ротмистр, свои люди.

— Ну, что же, приятно встретить понимающего человека. — он протянул руку для пожатия.- Вы позаботитесь о моих людях?

Три жандарма стояли у коновязи.

— Дежурный, пристрой жандармов, накормите и спать уложите.

— Пройдемте ротмистр в штаб.

— Так, что привело вас к нам. Паша, скажи Аде и Катерине Николаевне, у нас гость. — сказал я хранителю моего тела.

— Видите ли, Пётр Алексеевич, у нас в округе находится порядка трех сот ссыльных поляков, участвовавших в восстании. Более семидесяти человек из них пропали из назначенных им мест проживания. Полагаю они сбежали к горцам, что бы участвовать в противоправных действиях на их стороне. Восемь из них дезертировали из армии.

— Вы думаете, что кто-то, из ссыльных, прячется среди горцев проживающих рядом с нами?

— Не исключаю подобного.

— И что надлежит делать мне при обнаружении?

— Арестовать и сдать нам, в жандармерию.

— А если враг не сдаётся? — посмотрел я, со смыслом на ротмистра.

— Погиб при попытке задержания.- развел он руками.

— Вот и договорились. Приглашаю на ужин.

Когда мы вошли в дом, ротмистр, увидев Катю и Аду в черкесском одеянии растерялся.

— Позвольте представить вам мою жену, Екатерину Николаевну Иванову.

Катя изобразила книксен.

— Ротмистр Булавин, Максим Сергеевич. Да у вас есаул настоящий цветник. Как вам удалось заманить к себе такую красивую девушку?

— Сбежала из дому с заезжим есаулом, поверила его сладким обещаниям и в итоге живу в глинобитном доме, среди казаков.

— Катя! — с укоризной произнес я. — Прячется от гнева родственников у меня.- вернул я подколку Кате.

— И кто ваши родственники, Екатерина Николаевна? Если не секрет — профессионально поинтересовался ротмистр.

— Вовсе не секрет, граф Васильев — беззаботно ответила Катя.

Ротмистр застыл с открытым ртом, глядя на Екатерину.

— Вы шутите? — не мог поверить ротмистр.

— Нет, я графиня Васильева, в девичестве, граф мой дедушка.- улыбаясь, смотрела на удивленного, вернее ошеломленного Максима Сергеевича.

— То есть, граф Васильев Дмитрий Борисович, ваш дедушка? — уточнился на всякий случай ротмистр.- Мой начальник, полковник Барович, в молодости, четыре года служил в дипломатической миссии, в Турции, под началом вашего деда и до сих пор вспоминает, Дмитрия Борисовича, добрым словом. Граф очень известный и весьма уважаемый человек, в определенных кругах.

— Ротмистр, полковник поляк?

— Нет, Пётр Алексеевич, он литвин, православного вероисповедания. Выходец из Смоленской губернии. В своё время его семья сильно пострадала от польской шляхты, он не любит говорить на эту тему. Естественно, не питает добрых чувств к полякам.

Утром следующего дня Ротмистр ожидающий когда к нему подведут лошадь, смущаясь спросил меня

— Пётр Алексеевич, не поделитесь секретом, как вам удалось уговорить Екатерину Николаевну оставить Петербург и приехать к вам. Признаться по правде, не в самое лучшее место. Ради бога, правильно поймите мой интерес. Видите ли, я уже два отпуска уговариваю свою невесту приехать и пожить немного в Пятигорске, а она отказывается погостить у меня, тем более перебраться ко мне.

— Максим Сергеевич, не поверите, но я сам до сих пор не могу поверить, что Катерина со мной. Дело в том, что пришлось наоборот уговаривать её отказаться от поездки на Кавказ. Как видите, ни чего не получилось.

— Завидую вам, есаул, это счастье иметь такую жену.

— А вы не завидуйте ротмистр, а смотрите проще. Значит ваша невеста не та, которая предназначена вам судьбой.

— Возможно вы правы.

Ротмистр сел в седло.

— Рад был познакомиться с вами, есаул. Будите в Пятигорски, милости прошу.

— Нет, спасибо, лучше вы к нам.

Ротмистр рассмеялся, оценив мою шутку.

Поступили сведения, что на нашу сторону проникает большое количество горцев из-за дальнего перевала. Конечно, он трудно проходим, но смогли же люди Умар бека пройти приличным числом. В рейд отправилась первая сотня, в полном составе, со всем снаряжением. Задача проверить поступившую информацию и по возможности подорвать горную тропу. На всё отводилось десять дней. С момента ухода сотни в рейд не переставал переживать за неё. Стараясь, не показывать свою тревогу. Мара вернулась через девять дней, вместо запланированных двух недель. Андрей признался, что она не смогла выдержать больше без него. Самодовольно улыбаясь. Егор Лукич выделил им домик, который мы использовали, как гостевой. Катя стала часто бывать у неё, пока мы были на службе. Однажды, когда я пришел на обед, застал грустную Аду, сидящую за столом. Я присел рядом и обнял её.

— Тебе плохо?

— Нет, немного грустно.

— Ты хочешь покинуть меня?

— Нет, господин, я всегда буду рядом с вами. Госпожа Катэ, очень хорошая и добрая. Она очень любит господина. Вы будите счастливы с ней. Только она была одна в душе и ей было плохо. Сейчас ей очень хорошо с тобой, господин. Если господину хорошо, то и я очень радуюсь. Я смотрел ей в глаза, она не отводила своего взгляда, в котором читалась любовь и верность. Мне стало как-то неловко перед Адой. Я поднял её на руки и отнес в комнату, где она жила. Не чувствовал ни какой вины, в моём большом и добром сердце, есть место им двоим.

Зимний дворец. Кабинет императора. Вторник, 5 июня.

Как обычно по вторникам, в десять утра, Николай 1 принимал графа Александра Христофорович Бенкендорфа, генерал-адъютанта, генерала от кавалерии, начальника третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, шефа жандармского корпуса. Одного из самых приближенных и доверенных людей императора.

— Здравия желаю, Ваше Императорское величество.

— Здравствуйте, Александр Христофорович, я вас слушаю.

Бенкендорф начал свой доклад, затрагивающий практически все сферы государственной деятельности. Император внимательно слушал его, иногда задавая вопросы о заинтересовавших его делах.

— По сведениям наших агентов в последнее время, в гвардейских частях, усиленно распространяются и муссируются слухи вокруг дуэли между графом Вержановским и есаулом Ивановым. Среди офицеров подогреваются разговоры о чрезмерном наказании графа и столь мягком наказании есаула. Более того, вся дуэль оборачивается так, что виноватым выставляется есаул Иванов, нарушивший все правила проведения дуэли, а якобы «подлый» удар графа, был отчаянным действом, что бы хоть как-то противостоять подлому ведению поединка есаулом, при попустительстве подполковника Рощина.

— Где сейчас граф Вержановский?

— Согласно вашему указу, выслан в своё имение под Варшавой. По заключению докторов ему грозит пожизненная хромота и грубый шрам на весь лоб.

— А, что стало с есаулом Ивановым?

— После частичного заживления раны, он немедленно отбыл на Кавказ. По прибытию к месту службы, согласно приказу инспекторского департамента был с позором уволен со службы без права ношения мундира, офицерских знаков различия и пенсиона, с оглашением приказа по Кавказскому корпусу в назидание другим офицерам. Приказ выполнен, об исполнении доложено по инстанции.

Начальник жандармов с интересом наблюдал за реакцией Императора. От неё зависело дальнейшее ведение вопроса об этом есауле, который так заинтересовал его.

— То есть, как уволили с позором? Кто отдал этот приказ? — император возбудился не на шутку. Бенкендорф поспешил успокоить императора.

— Ваше Величество, я разобрался с этим вопросом и сейчас доложу вам подробно.

Император встал и стал прохаживаться по кабинету. Его разозлило не то, что есаула уволили с позором, а дерзость кого-то, посмевшего отдать приказ не спрося высочайшего соизволения.

— Докладывайте!

— Этот приказ отдал начальник инспекторского департамента генерал-майор Вишневский.

— Кто таков, подробнее?

— Начинал службу в Александровском уланском полку в чине поручика. В 1832 в чине подполковника перевёлся в лейб-гвардии уланский полк, на должность командира эскадрона. В 1836 году переведен в военное министерство в инспекторский департамент, 1838 году стал его начальником.

— Кто оказывает ему покровительство?

— Товарищ военного министра, генерал от кавалерии, князь Мищерский.

— Что ещё известно о нём?

— Вдовец, детей нет, частый гость салона баронессы фон Пален. Есть достоверные сведения о связи баронессы с ним. Так же имеются не проверенные сведения и близкой связи баронессы с её племянником, графом Вержановским.

— Кто ещё посещает её салон?

— Многие офицеры гвардии. Ни чего предосудительного. Небольшие балы и увеселительные вечеринки.

— Всё не успокоится шляхта — тихо сказал Николай сквозь зубы.- Вы знаете, что делать, Александр Христофорович.

— Да ваше императорское величество.

— Так что стало с есаулом?

— После увольнения с военной службы, с позором.- Шеф жандармов сделал акцент на последнем слове. — Он подал прошение о поступлении на службу в Кавказское казачье войско, где с радостью был принят атаманом на должность командира первой, отдельной пластунской сотни, в звании есаула.

Император остановился и повернулся к генералу.

— Однако, ловок, есаул. После такой обструкции, усидеть на своей должности, да ещё с прибытком для себя.- улыбнулся Император.

— Да, ваше императорское величество. Я разобрался с докладной запиской полковника Штукина. Обычная ведомственная уловка. Хочу ещё раз обратить ваше внимание, ваше величество, на предложения есаула по вопросу взаимоотношений с местным населением. Он не только предлагает, но и проводит в жизнь свои предложения о замирении с непримиримыми и пытается привлечь их в российское подданство. Так же я с ним полностью согласен в том, что тамошняя администрация всячески притесняет местное население, процветает мздоимство, повальное воровство в военном ведомстве. Доклады начальника жандармского управления Кавказского округа, полностью подтверждают выводы есаула Иванова. Я отдал распоряжение по своей службе найти графиню Васильеву и в кратчайший срок доложить о всех обстоятельствах её пребывания на Кавказе.

— Благодарю вас, Александр Христофорович. Я доволен вами и вашей службой. Вы можете быть свободным.

Бенкендорф поклонился и покинул кабинет императора.

Глава 34

Начальник третьего отделения, Собственной его императорского величества канцелярии, генерал Бенкендорф, внимательно слушал доклад своего начальника штаба, генерал-майора Дубельта Леонтия Васильевича. Первичное впечатление, которое сложилось у него, после просьбы генерала от кавалерии Орлова Алексея Федоровича, разобраться в запутанном деле есаула Иванова, участвовавшего в дуэли с графом Вержановским, не показалось необычным. Но, учитывая, насколько близок Орлов к императору, поручил начальнику штаба подробно собрать сведения о данном деле. Узнав, кто попросил за этого никому не известного есаула, Бенкендорф заинтересовался по настоящему. К графу Васильеву, он относился с большим уважением, ибо знал, что он являлся одним из главных разработчиков и исполнителей мирного Андреевского договора с Портой, за который Орлов был щедро одарен Императором, в то время, как граф Васильев, был награждён только орденом Владимира 4 степени. Зная его, как человека в высшей степени порядочного, с честью служившего трону сорок лет, он попросил Дубельта отнестись к поручению со всей серьёзностью. И вот, слушая доклад, Бенкендорф стал понимать, как столь не значительное происшествие в масштабах империи, вскрыло очень серьёзные проблемы, которые зреют и могут иметь не хорошие последствия.

— О польском участии в деле понятно, что удалось узнать о есауле Иванове и с чего столь деятельное участие в его судьбе графа Васильева и князя Долгорукого?

— Есаул Иванов, оказался очень интересной личность. Сын отставного прапорщика Алексея Иванова, выслужившего офицерский чин из солдат. Награждённого двумя знаками ордена Георгия, двумя серебряными медалями за храбрость. Умер во время холеры, в Москве, будучи на службе чиновником в департаменте градоначальника. Вне брачный сын подполковника Изюмского гусарского полка, в отставке, Крамского Василия Константиновича, прожевавшего в своём поместье во Владимирской губернии, умер 1834 году. Его мать Мария Иванова из мелкопоместных дворян, была гувернанткой у дочери Крамского. Узнав о беремености, скрываясь от гнева жены Крамского, она переехала в Москву. Алексей взял фамилию матери, отказался от помощи отца, поступил на службу в Орловский пехотный полк в чине младшего унтер офицера. Учавствовал в Бородинском сражении, заграничном походе, дважды тяжело ранен, по причине чего вышел в отставку. Женился на вдове Глуховой, купеческого сословия, которая родила сына, Петра. Пётр Иванов, после окончания Марининского института, сдал экстерном экзамен в кадетском корпусе на получение офицерского чина и как лучший кандидат, по ходатайству приёмной комиссии, получил чин подпоручика. Направлен для прохождения службы на Кавказ. В чине хорунжего зачислен в Семеновский казачий полк. Смог создать пластунскую полусотню, самостоятельно решить вопрос вооружения и снаряжен полусотни. В дальнейшем выросшую в сотню. Вот подробный доклад о всех боевых действиях сотни с момента образования. Очень впечатляет, ваше высокопревосходительство. Награжден орденом святого Георгия 4 степени, Анной 3 степени с мечами, Анной 4 степени и Станислава 3 степени.

Бенкендорф был впечатлен, тем, что удалось достигнуть есаулу за столь короткий срок.

— По поводу участия графа Васильева и князя Долгорукого в судьбе есаула. Сын князя, Андрей, по собственному желанию поступил на службу в сотню. Отличился в деле при Баракайской долине, принял участие в отражении набегов горцев, награжден Анной 4 степени и Анной 3 степени с мечами. Вы знаете причину его ссылки на Кавказ. Со слов людей, знающих его прежде, они все уверяют, что князь Андрей вернулся совершенно другим человеком. Столь разительные перемены в нем приписывают влиянию на него есаула. Они очень дружны. Отсюда столь деятельное участие князя Долгорукого в судьбе есаула. Граф Васильев дал очень высокую оценку знаниям есаула и его деятельности на Кавказе. После, того, как Император поручил ему изучить докладную записку с предложениями Иванова по решению Кавказского вопроса. Я ознакомился с ними и с уверенностью говорю, очень толково и самое главное осуществимо. По докладу полковника Баровича, есаул смог привести к примирению все селения находящиеся против линии, где квартирует сотня. На сегодня, это единственное место на всей линии, где, в последнее время, не было серьёзных набегов. Вам известно о женитьбе князя Андрея на княжне Баташевой, дочери одного из влиятельных людей в той местности.

По вашему поручению, о графине Васильевой, удалось узнать следующее. Никакой связи её с есаулом Ивановым не было. Слухи специально кем-то распространялись, чтобы опорочить её и есаула, но её отбытие на Кавказ связанно с ним. Видимо графиня влюбилась. Она благополучно добралась до места, вместе с князем Андреем. Более сведений о ней нет. Высланы срочные запросы к полковнику Баровичу, узнать о состоянии графини и немедленно доложить. Может привлечь Иванова на службу к нам? — спросил Дубельд.

— Ни в коем случае, командовать жандармским дивизионом слишком мелко для него. Нам катастрофически не хватает умных и деятельных людей на Кавказе. У Иванова большой потенциал, очень важно сейчас не допустить его морального подавления и физического устранения. Поляки не оставят его в покое, когда узнают, что ему удалось избежать отстранения со службы. Оберегать есаула от нападок слишком ретивых начальников и оказывать всевозможную поддержку с нашей стороны, но не афишируя это.- сдержано произнес Бенкендорф.

— Все сведения, о боевых действиях сотни, предоставлены генерал-майором Леднёвым, начальник первого отделения Генерального штаба. Он с пониманием отнесся к моей просьбе. Сдаётся мне, ваше высокопревосходительство, он тоже имеет свои виды на есаула. Его служба старается оказать содействие, но, как вы знаете, возможности их сильно ограниченны. Это они смогли донести до императора первоначальный вариант докладной записки есаула.

— Прекрасно, просто замечательно, что вы смогли наладить взаимовыгодное сотрудничество. Дайте им понять о наших намерениях. С польской компанией осторожней, я должен знать всё, каждый их шаг. Леонтий Васильевич, не упустите их. Есаула не тревожить, только присматривать за ним. Сведения о графине Васлиевой в первую очередь. Вы всё поняли?

— Так точно, ваше высокопревосходительство.- Дубельт поднялся со стула и коротко кивнув, вышел из кабинета.

Командир первой, отдельной пластунской сотни, есаул Иванов Пётр Алексеевич, сидел в кругу своих друзей сослуживцев и смеялся над чьей-то шуткой. Теплый свет свечей освещал их лица, такие знакомые, такие свои. Здесь, в этом кругу, он чувствовал себя защищённым.

Пётр даже не подозревал, что стал пешкой на огромном игровом поле Российской империи, где цена ошибки смерть, моральная, физическая, неважно. Тебя просто уберут с поля. Молча, без объяснений. Единственный способ выжить, это стать «проходной пешкой».

Конец 3 книги.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34