Женьшеневая карамель [Рия Ли] (fb2) читать онлайн

Рия Ли Женьшеневая карамель

Глава 1. Шутка остроумной судьбы

— Шиву! — никакого отклика. — Шиву! — ещё громче зовёт брата Тэджи и начинает нервно сгребать со стола бутылки пива и пустые упаковки чипсов.

— Хорош орать, — сонно бубнит он, стоя в дверях гостиной и растирая слипшиеся глаза.

— Вы вчера с Хумином сидели на этом самом месте и клялись мне, что уберёте всё за собой, — она указывает рукой на гору крошек, которыми усыпан обеденный стол. — А что в итоге? — сокрушается она, а Шиву было собирается что-то ответить, но Джи продолжает отчитывать его, не давая шанса оправдаться. — А в итоге я сейчас сама должна убирать эту помойку, вместо того чтобы спокойно позавтракать перед первым рабочим днём! — в мусорный пакет с грохотом летит очередная бутылка.

— У нас тоже сегодня первый рабочий день, — недовольно мычит себе под нос Шиву.

Мин Шиву уже не первый год работает видеомонтажёром телепередач и успел неплохо себя зарекомендовать. Так что ему не составило труда получить работу над очередным проектом, продюсером которого по стечению обстоятельств является его лучший друг — Пак Хумин. И ещё по одному счастливому стечению обстоятельств его младшая сестра всё-таки решила выйти из своего затянувшегося перерыва после окончания университета — длиною в несколько лет — и найти «приличную работу».

Мин Тэджи закончила один из лучших университетов в Сеуле по специальности «Сценарист», но так и не смогла найти работу, которая бы соответствовала её диплому. Никто не хочет рисковать и брать в штат неопытного сотрудника. Тем более доверять ему написание сценария, от которого в немалой степени будет зависеть успех проекта. Поэтому после нескольких шаблонных фраз «мы вам перезвоним» никаких звонков, естественно, не последовало. Тэджи отчаялась и решила, что теперь пусть работа сама её ищет.

…так она стала официально безработной.

И прожила в этом статусе несколько лет, с переменными подработками и волонтёрством, которые назвать прибыльными — даже с натяжкой — трудно. Всё это ребячество продолжалось до тех пор, пока однажды вечером в дом Минов не завалился Пак Хумин с пакетом пива и острыми крылышками.

«Садись писать резюме и не задавай лишних вопросов! Пора тебе устроиться на нормальную работу!» — скомандовал он, обращаясь к Тэджи, которая тогда вышла из своей комнаты на странные звуки, доносившиеся из кухни.

В тот вечер начался её длинный путь в мир большого кино. Ну, пока не очень большого и совсем не кино. Но главное, что она под чутким руководством Шиву и Хумина всё же составила свою характеристику и написала мотивационное письмо. Как позже выяснилось, Пак Хумин занял место продюсера нового развлекательного шоу, и им в команду требовался второй сценарист. И, переборов себя, Мин Тэджи всё же отправила заявку на эту должность и прошла.

Она никогда не просила брата — а тем более его друга — о помощи в поиске работы. Хоть они все и работают в одной сфере, но Тэджи всегда казалось, что это будет наглостью — просить их «пропихнуть» её по знакомству. Она слишком гордая, чтобы обращаться за помощью, а сами парни никогда особо и не предлагали свои услуги.

И с чего вдруг Хумин решил помочь Тэджи встать на первую ступень карьерной лестницы? Она бы, может, и задалась этим вопросом, вот только сама последний год задумывалась, как бы слезть с шеи старшего брата. И раз Хумин сам предлагает помощь, то пускай — сама она, кажется, никогда бы не справилась. А тут ей буквально протянули соломинку, позволяя выбраться из вязкого болота безработицы. Совесть Тэджи абсолютно чиста.

— Да ты вообще из дома собираешься работать, — ещё больше заводится она, агрессивно собирая мусор с пола.

— Слушай, я сказал, что уберу, значит уберу, — Шиву отстраняется от дверного косяка и протягивает сестре руку, безмолвно намекая, что готов закончить уборку сам.

— Это надо было сделать ещё вечером или ночью. Или до какого времени вы тут морально разлагались? — с этими словами Тэджи едва не швыряет мусорный пакет брату, игнорируя протянутую руку. Бутылки на дне пакета звякают, и до рецепторов Шиву доносится резкий запах застоявшихся алкогольных напитков.

— Ты-то ладно. А Хумин какого чёрта пил? Как будто ему сегодня не вести первую планёрку для съёмочной группы, — её взгляд привлекают пустые бутылки, которые всё ещё стоят посреди гостиной, в окружении целого бамбукового леса разбросанных палочек для еды.

Видимо, парни целились в горлышки бутылок, и, судя по количеству одноразовых палочек на ковре и диване, победило коллективное косоглазие. Да, празднование первой официальной работы Тэджи слегка вышло из-под контроля. Она ушла спать раньше, а парни веселились до победного. И помимо грязной посуды с остатками вчерашних закусок, весь коридор от гостиной до двери в комнату Тэджи усеян конфетти. И где только парни взяли его посреди ночи? Это так и останется загадкой. Хотели сделать ей приятно, а получилось, как всегда.

— Хумин-хён профессионал. Никто и не подумает, что в четыре утра таксист тащил его до входной двери, — как ни в чём не бывало отвечает Шиву, с отвращением натягивая перчатки для мытья посуды.

— Во сколько? — переспрашивает Джи, щурясь и отвлекаясь от изучения содержимого холодильника.

— Почему мы пили вместе, а отчитывают только меня? — хмурится Шиву. — И вообще, вместо того чтобы быть благодарной за новую работу, ты мне настроение с самого утра портишь. У меня голова вообще-то болит! — делает акцент на последнем предложении, пытаясь показать сестре, что он тут не главный виновник, а тоже жертва.

— Интересно, из-за чего же она болит? — язвит Тэджи, морща нос.

— Наверное, из-за погоды. Вчера по радио обещали магнитные бури, — обыденно отвечает Шиву, начиная старательно оттирать присохший к кастрюле рамён.

И чего ещё можно от него ждать? Может, Джи стоит что-то ответить, но рот набит сгустком резиновой пиццы, которая уже не такая вкусная, какой была вчера. Джи лишь инертно закатывает глаза — это уже вошло в привычку.

— Я знаю, что ты сейчас глаза закатила.

— Неправда! — возражает Джи, выплёвывая несъедобный кусок прямо в ладонь. И вся эта каша отправляется в пакет с мусором, который Шиву беспардонно бросил посреди кухни, даже не удосужившись завязать ручки. Следом летит и оставшийся кусок Маргариты. — У тебя что, глаза на затылке?

— Я слишком долго живу с тобой на одной территории, сестрёнка, — оборачивается Шиву, приторно улыбаясь. — Мне не нужен третий глаз, чтобы предсказать твою реакцию.

— Да ну тебя, — фыркает она, разворачиваясь на пятках и направляясь в свою комнату.

Спальня Мин Тэджи немного специфична — как и её вкусы. Несмотря на то, что двадцать восьмой год жизни Мин Тэджи сейчас в самом рассвете, ментально она застряла где-то между тринадцатью и двадцатью годами. А Шиву вообще часто шутит, что мозгами ей до сих пор шестнадцать.

Если ей что-то нравится, то Джи посвящает себя этому целиком и полностью — так было всегда. Оригами, бойз-бенды, одноклассник с третьей парты второго ряда, оранжевый цвет. Всё, что ей когда-то нравилось всегда, оставляло свой отпечаток на повседневности. А последние восемь лет ей нравится Джинсо.

Ким Джинсо — один из самых успешных айдолов Южной Кореи. Тридцатитрёхлетний холостяк имеет не только большое количество всевозможных наград, начиная с музыкальных премий и заканчивая номинациями на звание самого красивого человека Азии. Но и колоссальное количество женских сердец в своём кармане. Пару лет назад, он решил завершить свою карьеру к-поп артиста, чем ошарашил не только поклонников, но и всю страну. Только шок длился недолго. Джинсо всегда говорил, что хочет попробовать себя в роли актёра и собирается двигаться теперь в этом направлении. И он не прогадал. Дорамы с его участием сейчас пользуются огромной популярностью, а количество поклонников увеличилось в разы.

В телефоне у каждой уважающей себя девушки — от шести и до шестидесяти — есть хотя бы одна фотография Джинсо. А так как Мин Тэджи себя очень уважает, то за годы фанатства собрала целый алтарь. И если на общей территории брат запрещает, как он любит выражаться, «гадить», то в своей комнате Джи может использовать каждый сантиметр пространства для поклонению неземной красоте господина Кима.

Тут есть всё: и плакаты, и выставка его альбомов, и атрибуты с концертов, на которые Тэджи терпеливо откладывала последние деньги, и даже «витрина» журналов с кумиром на обложке. Куча мелких безделушек известной тематики покрывают все плоские поверхности комнаты. На кровати красуется выставка подушек с изображениями Ким Джинсо, а в середине гнезда одержимой фанатки величественно располагается огромная подушка с Джинсо в полный рост — просто рай.

…или психбольница.

Там тоже есть комнаты с подушками, но только на стенах.

И все эти Джинсо наблюдают, как Тэджи залетает в спальню и, закидывая телефон в сумку, спешит обратно к выходу. Уже собирается выйти, но в последний момент останавливается, делая шаг назад и поворачивая голову к одному из плакатов на стене:

— Я буду скучать по тебе, оппа! — небрежно целует кончики своих пальцев и дотрагивается до огромного лица айдола где-то в районе уголка его идеальных губ.

Теперь она может спокойно выйти из комнаты, плотно закрывая за собой дверь — посторонним в этот храм путь заказан. И уже на ходу проверяет содержимое сумки, которую собирала вчера вечером, а значит, пьяной.

— До вечера! — кричит брату на прощание, стоя в коридоре и застёгивая новую бордовую куртку. Сегодня она официально собирается шагнуть не только за порог их квартиры, но и стать частью большой кинокомпании. Ей предстоит проводить уйму времени в новом офисе, вдали от уютного логова и без покровительства своего кумира. А ещё предстоит стать наконец-то взрослой — она ведь больше не юная девушка. Она та, чьё имя будет гордо мелькать в титрах предстоящего телепроекта. — Надеюсь, ты додумаешься проветрить квартиру и выбросить мусор? — укоризненно интересуется Тэджи, даже не пытаясь скрывать недовольства.

— Да ты сегодня уйдешь на работу или нет? — доносится из глубины квартиры, и Джи выкрикивает в ответ «до вечера», прежде чем войти в новую жизнь.

* * *

В холле перед конференц-залом уже собиралась съёмочная группа, и все ждут появление продюсера Пак Хумина. Хотя он и является лучшим другом старшего брата Тэджи, и они часто проводят время вместе, но она всё равно чувствует волнение. Во-первых, это дома за бутылкой соджу он для неё «Хумин-оппа», но на работе он «продюсер Пак» или «господин Пак». Во-вторых, Тэджи не может облажаться, ведь эта работа ей нужна. Тем более, Хумин взял её на должность сценариста под свою ответственность. Ну, и в-третьих, съёмочная группа подтягивался к первой летучке, и, судя по всему, все уже знакомы друг с другом — стоят, разбившись на компании, что Тэджи ещё больше чувствует себя не на своём месте.

Неловко переминается с ноги на ногу, то и дело проверяя новые сообщения на телефоне, которых и в помине нет. И косо посматривает в конец коридора, откуда с минуты на минуту должен появиться продюсер Пак Хумин.

— Добрый день! — незнакомый мужской голос звучит совсем рядом, и Тэджи резко блокирует экран и убирает телефон в карман джинсов. — Я Вас раньше не видел. Вы, наверное, из сценаристов? — предполагает незнакомец, вежливо кланяясь и приветливо улыбаясь.

— Прив… да… эм… — отчего-то она резко стала заикой. — Да, меня взяли вторым сценаристом, — от неожиданности Тэджи теряется, как первоклашка, и мнётся. Какой позор. Ей и правда как будто семь лет. Вдруг она не найдёт друзей в первый школьный день и останется навсегда одна? — Мин Тэджи, можно на «ты», — прочищая горло и набираясь уверенности, она расправляет плечи и кланяется собеседнику в знак уважения.

Если Джи не хочет провести следующие месяцы в роли одиночки, то стоит уже сейчас показать свою заинтересованность в общении с новыми коллегами.

— Ан Минхёк, — представляется мужчина, зачем-то кланяясь ещё раз. — Я несколько лет был ассистентом режиссёра, но подсидел его, — он усмехается, и Тэджи чуть расслабляется. Кажется, Минхёк тоже не против обзавестись новыми знакомыми. — Это мой третий опыт в качестве режиссёра.

Первое впечатление о Минхёке складывается довольно приятное. Он располагает к себе, хотя чёрная свободная одежда, чёрные отросшие волосы, волнами спадающие на лицо, и подводка на глазах — кричат, что лучше не подходить с глупыми вопросами и не тратить его ценное время. Кажется, Ан Минхёк всего на пару лет старше Тэджи, а уже режиссёр. Хотя, Хумину тоже недавно исполнилось тридцать два, а продюсером он работает уже лет пять. И вообще, всем собравшимся в холле не дашь больше тридцати пяти — молодая команда, свежие идеи, яркие личности. Тэджи даже как-то неловко, что это её первая работа. В голове проскальзывает мысль, что не очень бы хотелось, чтобы все присутствующие смотрели на неё как на неопытного стажёра. Возможно, было бы не так неловко, если бы у неё был действительно стоящий опыт, а так…

Минхёк, как и все здесь, явно талантливый и перспективный, чего Тэджи точно не может сказать о себе. Из последнего, что она писала, были комментарии под интервью Джинсо. Но зато какие комментарии — самые любящие и искренние. У неё ведь раньше тоже был талант. Но может, тут как на велосипеде? Один раз научился и на всю жизнь?

— Если подружимся, то можешь называть меня Хёк, — подмигивает он. — Но, если честно, я надеюсь, что так и будет, — усмехается и прочёсывает пальцами чёлку. Тоже нервничает?

— Рада знакомству, Минхёк. Я тоже надеюсь, что мы найдём общий язык, — эта неловкость первого знакомства просто убивает. — Я тут пока никого не знаю, поэтому теперь ты мой единственный знакомый, не считая Хум… продюсера Пака, — едва не выпаливает, но вовремя исправляется. На это Минхёк удивлённо ломает бровь, и Тэджи спешит пояснить: — Он близкий друг моего сводного брата и помог мне написать резюме.

Неловко признавать, что её всё-таки «пропихнули» по блату. Но делать вид, что она лучший сценарист в Сеуле — тоже глупо. Знакомства не начинают с откровенного вранья.

— Слушай, а твой сводный брат, случайно, не Мин Шиву? — практически сразу уточняет Минхёк, и Тэджи утвердительно кивает, прикусывая щеку изнутри. — Он классный, — сразу воодушевляется Хёк, будто услышал приятные новости. — Про их дружбу с нашим продюсером я знаю. Пересекались как-то, но вместе работать пока не доводилось. В этот раз, видимо, наверстаем. Он же сегодня придёт?

Слова о том, как именно Джи попала на площадку, похоже, его совсем не волнуют. Это воодушевляет. Она будет стараться изо всех сил — другого выхода нет.

— Братишка слишком ленивый, чтобы почтить нас своим присутствием. Считает, что заниматься монтажом выпусков, можно не вставая с дивана и не отходя от холодильника дальше, чем на пять метров, — пытается шутит Тэджи, но это и не шутка вовсе. Шиву действительно не планирует особо часто посещать студию и протирать штаны в офисе. Большую часть времени он работает из дома и приходит на работу лишь в случае крайней необходимости. — Так что на съёмочной площадке мы вряд ли его увидим.

— Нам же лучше, — усмехается Минхёк. — Чем меньше людей, тем проще договориться, верно? — но этот вопрос не подразумевает ответа, так что Хёк тут же продолжает: — Ты говоришь, что никого из съёмочной группы не знаешь. А оказывается, что уже знакома почти со всеми ключевыми персонажами. Большую часть времени тебе придётся контактировать со вторым сценаристом, — он загибает один палец. — Со мной, потому что мы теперь друзья, — загибает второй. — Иногда с продюсером Паком, потому что кто-то же должен играть роль плохого полицейского и постоянно придираться, — Хёк отводит взгляд в сторону, пытаясь вспомнить, всех ли он перечислил. — Ну, и со своим братом, конечно же.

— А я уже переживала, что буду лишней в давно сформировавшейся команде, — немного понизив голос, произносит Тэджи, искоса поглядывая в сторону остальных собравшихся в холле.

— Даже не переживай по этому поводу, — отмахивается Хёк. — Часть из этих ребят операторы. С ними общаться — моя работа. Парочка гримёров, осветители, — очевидно, что Минхёк с трудом вспоминает должности коллег. — Короче, это не те люди, с которыми ты будешь контактировать на постоянной основе, — он слегка подаётся к Тэджи и шёпотом добавляет: — Если это успокоит, то ты стоишь выше по должности, чем любой из них, — усмехается он, игриво подмигивая и вселяя Тэджи надежду, что скоро она освоится и станет полноценной шестерёнкой в киноиндустрии.

— Всем доброе утро! — знакомый голос Хумина тут же привлекает внимание всей съёмочной группы. — Вижу, что почти все уже в сборе, — он смотрит по сторонам, проходя к двери, ведущей в переговорную, и лишь на мгновение задерживает взгляд на Тэджи, едва заметно улыбаясь уголком губ.

И как только Хумин заходит в кабинет, все тут же скапливаются у двери, торопясь занять места за длинным овальным столом. А Хёк и Тэджи пропускают всех вперёд, садясь ближе всех к продюсеру. С этого дня Пак Хумин будет вести каждое собрание, так что Тэджи не так сильно волнуется. Но если бы на его месте был кто-то другой, то она бы постаралась сесть как можно дальше и быть предельно незаметной.

После того, как каждый из присутствующих представился, продюсер Пак Хумин, на правах руководящего лица данного мероприятия, начал объяснять концепцию шоу, вокруг которого слишком оказалось много интриги. Как сценаристу, Тэджи могли хотя бы намекнуть, что именно требуется. Но Хумин ещё дома заверил, что это шоу будто создано для того, чтобы она написала к нему сценарий.

И пока Хумин распинается о конфиденциальности предстоящей работы и серьёзном подходе каждого из съемочной группы, Минхёк то и дело наклоняется к Тэджи, чтобы отбросить смешной комментарий. Кажется, им двоим стоило сесть на самые дальние места и не мешать остальным слушать — двоечники.

— Буду рад ответить на ваши вопросы, — завершает свой монолог Хумин, делая жадный глоток воды из бутылки.

— Когда будет известен ведущий? — спрашивает кто-то с противоположного конца стола.

— Переговоры ведутся не одну неделю, — отвечает он, закручивая крышку. — Менеджер нашего главного кандидата хочет увидеть сценарий пилотного эпизода, прежде чем принять окончательное решение.

Что он сейчас сказал? От Тэджи будет зависеть будущее шоу? Ведущий — это ведь сердце программы. Но кажется, его нужно запустить дефибриллятором. А Мин Тэджи не настолько уверена в собственных силах, чтобы вершить судьбы. Хоть бы второй сценарист оказался опытнее. Вот только в переговорной Джи его так и не вычислила — никто не представился её напарником, зато целых семь операторов в сборе. В школе обычно заставляли писать объяснительные за опоздания.

Взгляд Хумина теперь обращён прямо на Тэджи, и она нервно сглатывает, боясь услышать его вопрос. Но дай бог здоровья тому, кто прямо сейчас стучит в дверь, переманивая на себя внимание:

— Извините за опоздание, — раздаётся низкий мужской голос с приятной хрипотцой. — У меня возникли проблемы с проходом на территорию.

— Секретарь предупредила на Ваш счёт, сценарист Кан, — кивает Хумин, указывая рукой на свободное место за столом. — Мы как раз остановились на обсуждении сценария пилотного эпизода. Прошу, представьтесь официально, — просит он, всё ещё глядя на опоздавшего.

— Кан Тэхён, сценарист, — чеканит опоздавший.

Так, стоп. Что? Тэджи чувствует, что дефибриллятор сейчас понадобится ей самой. Она ещё не отошла от новости о значимости своего писательского таланта для будущего шоу, поэтому до этого момента просто сидела спиной к двери и переваривала информацию. Весь диалог с опоздавшим прошёл мимо ушей, но его имя разблокировала в памяти всё то, что Тэджи так старательно пыталась забыть. И она с ужасом оборачивается, наивно молясь о том, чтобы это было лишь банальной шуткой её остроумной судьбы.

Мужчина вежливо кланяется, глядя в пол, а Тэджи уже по его макушке понимает, как крупно влипла. И едва Кан Тэхён выпрямляется, поднимая взгляд на присутствующих, как тут же впадает в неконтролируемый ступор, глядя Джи прямо в глаза.

…он её узнал.

Мгновение зрительного контакта для них обоих длится нескончаемую вечность. Голос Хумина звучит будто за пределами вакуума, а в мыслях этих двоих лишь сверкают молнии, громовыми раскатами сотрясая пространство, где всё вопит — какого чёрта?

Глава 2. Старые обиды

Рабочий офис находится на территории съёмочной площадки в соседнем здании с павильоном, где будут проходить съёмки будущего шоу. Если Тэджи не облажается, то они всё же будут. А если сценарий пилотного эпизода не понравится менеджеру «секретного» ведущего, то всё закончится, так и не начавшись. Тогда Джи не придётся терпеть Кан Тэхёна следующие несколько недель, но придётся вернуться домой с позором и искать работу уже самостоятельно — доверие будет подорвано.

Она с самого начала понимала, что работа ждёт ответственная. Но совсем не предполагала, что судьба шоу будет на её плечах.

…её и Кан Тэхёна, чтоб его.

Сидит теперь за новым рабочим местом перед открытым пустым текстовым документом и сверлит взглядом часы на стене, нервно покусывая ноготь большого пальца. Рабочий офис рассчитан на весь ведущий состав съёмочной группы: два стола для сценаристов, один для режиссёра Ан Минхёка и ещё один для её брата. По итогу Минхёк большую часть времени будет проводить в павильоне, а Шиву вообще планирует работать из дома. И что получается? Да же в комнате полной потенциальных коллег, Тэджи и Тэхён всё равно будут только вдвоём — кошмарно.

Он и сейчас сидит в паре метрах от неё и весь день что-то старательно печатает. Назло ему Тэджи тоже начинает печатать несвязный набор слов, а потом в очередной раз всё удаляет — идей просто ноль. Можно даже представить, с каким лицом Кан Тэхён будет говорить, что всю работу сделал сам, а Тэджи просто протирала и джинсы.

Они с Тэхёном даже одеты, как две противоположности. Коричневые брюки со стрелками не могут ужиться в одном шкафу с подростковыми джинсами. А тем более висеть на одной вешалке. Но Джи именно так себя теперь и чувствует — джинсами с ободранным коленками, которые против их воли прицепили к накрахмаленным брюкам редкостного педанта. Какая тут может быть гармония?

Минхёк практически сразу ушёл смотреть съёмочный павильон и до сих пор не появился в офисе. Чтобы хоть как-то скоротать время и поймать вдохновение, Тэджи уже дважды успела прогуляться по территории киностудии. Сначала вальяжно расхаживая вокруг павильонов, в надежде встретить кого-то из звёзд — так и не встретила. А потом по пути с обеда встретила Минхёка, который любезно показал ей площадку, где будут проходить съёмки их общего проекта. Больше поводов покинуть рабочее место не представилось, и единственным развлечением стали только походы к кулеру с водой и бесконечное распитие чая. Надо будет потом купить кофейные зёрна, а то кофемашина такими темпами покроется слоем скучающей пыли.

…Джи тоже скоро пылью покроется.

Стрелки на часах движутся неприлично медленно — так и хочется подойти ближе и помочь добраться одной из них до зенита. Нужно выложиться по полной и до конца недели написать сценарий первого выпуска. А как тут писать, когда господин Кан Тэхён сидит, заткнув уши наушниками, и всеми силами игнорирует присутствие Джи. Они ведь должны работать сообща, но очевидно, что не горят желанием — смехопанорама какая-то.

И в какой момент жизни Тэджи так сильно согрешила, что уже второй раз Вселенная сталкивает их лбами с Кан Тэхёном?

Если бы Джи ещё помнила все свои грехи…

Из гипноза секундной стрелки вырывает громкий хлопок входной двери. Тэджи резко подскакивает на месте, и даже Тэхён на секунду переводит взгляд на только что вошедшего в кабинет Минхёка.

— Сквозняк, — неловко усмехается Хёк. — Не хотел напугать. — В одной руке он держит подставку с двумя стаканами из местной кофейни, а в другой — бумажный пакет. Тэхён уже не смотрит на него, возвращаясь к работе, а Минхёк подходит к столу Тэджи, протягивая ей напитки: — Не знал какой кофе ты пьёшь, поэтому взял просто айс-американо.

— Я пью любой, так что айс-американо в самый раз. Классика, — благодарно улыбается Тэджи, забирая из его рук подставку, а Минхёк тем временем подкатывает свободное кресло, усаживаясь рядом.

— Последние круассаны забрал, — достаёт из бумажного пакета коробочку с выпечкой. — Этот с вишней, а этот… — мнётся он, не в силах вспомнить начинку второго. — Погоди, или этот с вишней, а этот с…

— Сейчас проверим, — не дожидаясь пояснений, Тэджи берёт тот, что ближе к ней и делает первый укус: — Шоколад, — оглашает она, демонстрируя Минхёку начинку.

Вкус и правда восхитительный — нежное слоёное тесто и густой шоколадный крем, которого явно не пожалели, медленно сочится из середины, что Тэджи приходится откусить ещё кусок, чтобы не перепачкаться начинкой.

— О, класс, — произносит он и откусывает щедрый кусок своего круассана: — А где вишня? — удивляется, растеряно глядя на начинку и медленно жуя пустое тесто.

Тэхён поворачивает голову в сторону коллег, и Хёк безмолвно кивает ему, извиняясь за посторонний шум. Видимо, их диалог сбивает господина Кана с умных мыслей. Но Тэджи не стыдно — он её не уважает, так почему она должна?

— В каком смысле? — интересуется он, тут же забывая о присутствии Кан Тэхёна.

— Тут вообще крема нет, — обиженно хмурится Минхёк, но делает ещё один укус. — Ладно, пофигу. Я так вымотался, что мне уже всё равно на эту начинку, — бубнит он, вальяжно разваливаясь на кресле. — Как твой первый рабочий день? Уже готова поразить всех своими блистательными идеями?

…прямо по больному.

— Ага, куда там. Я ничего кроме заголовка не написала, — понуро отвечает она, кивая на рабочий монитор, где чёрным по белому напечатана одна единственная фраза: «Сценарий. Пилот».

— Ха, ну фундамент положен, — усмехнулся Хёк. — Теперь осталось самое простое.

Раз ему это кажется таким простым, может, он хочет помочь своей младшей коллеге? А то есть вероятность, что она так побьёт свой собственный рекорд и лишиться работы в первый же день.

…брат никогда не забудет ей этого позора.

— Мне кажется, я сегодня слишком перенервничала, — произносит Джи, слегка понизив голос, и косится в сторону Тэхёна. Он явно сконцентрирован на работе и слушает музыку, а не их диалог. — Вообще идей нет.

— А с Тэхёном разговаривала? Он выглядит так, словно уже целую методичку накатал: «Как начать писать сценарий для чайников», — Минхёк явно доволен своей шуткой, но Тэджи хочется плакать.

— С ним? — скрывать отвращение нет смысла. — Не хочу я с ним разговаривать. Тем более, первой начинать беседу.

— В смысле? — удивился Хёк, бросая мимолётный взгляд в сторону Тэхёна. — Когда вы успели поссориться?

— Не пялься так на него, — шикает Тэджи, стискивая зубы.

— Да ладно тебе, я его музыку в наушниках отсюда слышу, — отмахивается Хёк. — Ему до нас дела нет.

Хочется в это верить. Но Тэджи всё же наклоняется ближе к Минхёку и продолжает уже практически шёпотом:

— Мы учились вместе в универе и…

— Уже интересное начало, продолжай, — перебивает Хёк.

— Там и поссорились, — заканчивает фразу Джи и садится ровно. — Всё, — больше не шепчет. Потому что на этом и правда всё.

— А подробности? — хмурится Хёк, желая знать больше. — Из-за чего?

Это не та история, которую бы Тэджи хотелось рассказывать новому другу в первый же день знакомства. Да и самой вспоминать об этом совсем неприятно. Хочется забыть и оставить всё в прошлом — она и оставила. Пока этим утром её прошлое не опоздало на первое собрание.

— Посмотри на него. Разве он выглядит как человек, которому нужен повод, чтобы с кем-то испортить отношения?

— Если честно, то нет, — пожимает плечами Минхёк. Ему что, правда кажется, что Кан Тэхён безобидный?

— В смысле нет? — Тэджи злость берёт. Как вообще можно не почувствовать, что от Тэхёна веет надменностью и желчью? Он будто физическое воплощение человеческого высокомерия.

— Ну, в смысле, что я с ним уже работал над другим проектом. Мне показалось, что он неплохой парень, — поясняет Хёк, снова искоса глядя на увлечённого работой Тэхёна.

Так и подмывает выдать Минхёку всё, что Джи думает о Кан Тэхёне. Рассказать о том, какой он скользкий говнюк и как испортил её университетские годы. Но она лишь набивает рот слоёным тестом круассана, мысленно убеждая себя, что всё в прошлом и они уже переросли эти обиды.

— Да не смотри ты так, — кажется, Минхёк заметил, как скорчилось её лицо. — Я пересекался с ним несколько раз по работе, и мы даже как-то пили вместе соджу. Не знаю, что у вас там произошло, но это было давно. Сколько лет прошло с твоего выпуска? Три года? Четыре? Хоть в это и сложно поверить, но люди иногда меняются.

Тэджи не замечает, но её глаза по инерции закатываются. Конечно, со стороны всем легко судить. Она уже тысячу раз подобные речи слышала от брата — ещё один грамотей.

— Не хочу притворяться, что мы друзья. Он презирал меня в универе, а я даже не знаю почему. Не думаю, что с тех пор у него проснулась ко мне симпатия.

Тэджи всегда была категорична. Для неё люди либо плохие, либо хорошие — так проще, когда делишь всех на касты. Не нужно гадать, чего ждать от человека, если заведомо знаешь, что ни на что хорошее он не способен. А если и способен, то лишь ради собственной выгоды. Люди не меняются — она уверена в этом. А ещё уверена, что Кан Тэхён всё такой же козёл, хотя ради вакантного места и может притворяться святошей.

…бесит.

— Так рассказ будет или как? — уже более настойчиво интересуется Минхёк, пряча улыбку за глотком кофе.

И Тэджи ненавязчиво прислушивается к звукам музыки, доносящимся из наушников Тэхёна — он всё ещё поглощён работой. Можно немного посплетничать.

— Мы учились в одной группе, — в полголоса начинает она, снова подаваясь немного вперёд к Минхёку, и он тоже устраивается поудобнее. — Всё было нормально. Мы были типичными одногруппниками, которые здоровались только на совместных парах и разговаривали исключительно по учёбе, — она отстранённо смотрит куда-то сквозь Хёка, пытаясь восстановить хронологию событий. Вдруг опять что-то упускает? — Короче, получилось так, что финансирование университету урезали, и все, кто учился за счёт стипендии, были вынуждены проходить дополнительный отсев. — Она делает несколько больших глотков, пытаясь запить неприятный ком, вставший поперёк горла. — Я сохранила стипендию, а Тэхён — нет. И, видимо, он решил, что я сжульничала или ещё что-то, — она столько раз прокручивала в голове воспоминания о том времени, что кажется, всё это было будто не с ней. Лишь грустный эпизод многосезонного сериала. — Но я ничего такого не делала. Но, естественно, меня никто и слушать не стал, — цокает она, делая ещё два больших глотка. — Разве я виновата, что он был недостаточно хорошо подготовлен к тесту? — этот вопрос не подразумевает ответа, но, кажется, если бы они были сейчас одни, то Минхёк бы помусолил эту тему подробнее. Скрывать свой интерес он даже не пытается. Он будто анализирует услышанное, прокручивая между пальцев шариковую ручку, которую взял со стола, а Джи продолжает: — После этого случая Тэхёну пришлось совмещать учёбу с подработкой, чтобы сохранить за собой место в универе. И с этого момента он делал всё, чтобы вывести меня на конфликт и превратить моё присутствие в универе в сущий ад.

Неприятные воспоминания смешиваются с холодным кофе, которым Джи пытается запить их. Но это бесполезно — сводит не только зубы, но и все органы изнутри. До этого казалось, что она уже пережила всё и живёт дальше, но, видимо, нет.

Есть ещё много всего, что она могла бы рассказать: как Тэхён специально задевал её плечом, мог пролить на её конспекты свой напиток или подставлял перед преподавателями. Но какое это сейчас имеет значение? Извинений не получит, забыть не сможет, но испортить себе настроение — вполне. Она замолкает, допивая кофе, а Минхёк тяжело вздыхает, кажется, теперь начиная понимать, откуда растут ноги у этой неприязни.

— Слушай, — он прекращает играть с ручкой и уверенным движением кладёт её обратно на стол рядом со своими забытыми кофе и круассаном. — Никто не заставляет тебя с ним дружить. Это работа, и, к сожалению, иногда мы должны здесь заниматься вещами, которые нам не нравятся. Общаться с людьми, которые нам неприятны. И получать по шапке от начальства ни за что. Но никогда не надо принимать близко к сердцу всё, что происходит в стенах офиса, — он подбадривающе подмигивает ей и продолжает: — Вам стоит постараться зарыть топор войны — хотя бы на время рабочего процесса. Теперь вы в одной лодке. Помни, что и в его интересах, чтобы шоу состоялось.

— Об этом я как-то не подумала, — Тэджи явно задумывается над его словами. В этом ключе она пока что не размышляла. — Но как только вижу его, сразу же…

Фразу закончить она не успевает. Минхён пинает её под столом, требуя незамедлительно замолчать:

— Отличная идея для одного из эпизодов. Тебе обязательно стоит её записать и поделиться с остальными, — начинает тараторить он, и Тэджи с ужасом понимает, что приглушённой музыки из чужих наушников больше не слышно. И медленно оборачивается, тут же натыкаясь на ледяную стену равнодушного взгляда Кан Тэхёна.

И как долго он подслушивал их разговор?

— То есть ты не весь день слонялась без дела по съёмочной площадке? — спрашивает Тэхён, и появляется ощущение, будто он вовсе не моргает, точно робот. — Ты оглохла?

— Что? — переспрашивает она.

— Ты сегодня вообще хоть что-то написала? — раздражение отчётливо слышится в каждом слове.

— Э-э-э, не совсем… — смущается она, разрывая зрительный контакт и переводя взгляд на свой монитор, где до сих пор открыт пустой текстовый документ.

— А ты в следующий раз почаще ходи кофе пить, — язвит он и отворачивается, и до ушей Тэджи снова долетают звуки музыки.

Да как он себе позволяет так с ней разговаривать? Думает, что если старше на несколько месяцев, то может вот так распылять свой яд? И всё-таки люди не меняются — сегодняшний день тому доказательство.

— Ты это слышал? — она снова поворачивается к Минхёку, шепча как можно тише.

— Просто поговори с ним, — по взгляду Хёка становится понятно, что он искренне хочет ей помочь с этой «проблемой». — По крайней мере, попробуй это сделать. И если ничего не выйдет, то хотя бы для себя ты будешь понимать, что всё возможное для примирения уже сделала. А остальное пусть останется на его совести. — Минхёк допивает свой кофе и сминает пустую коробку от круассанов, добавляя: — Я верю в тебя. Хумин тоже верит, иначе бы ты тут не сидела, — и снова эта подбадривающая улыбка, внушающая надежду. — Если ты думаешь, что не можешь ничего дать, тогда бери сама. Учись у других, наблюдай, набивай шишки и набирайся опыта. Только так можно чего-то добиться.

Он встаёт из-за стола, и, глядя на него снизу вверх, Тэджи чувствует себя такой маленькой. Не физически, а морально. В этот момент она видит в лице Минхёка своего отчима, который всегда был заинтересован в её благополучии, прямо как Хёк сейчас.

И когда только Ан Минхёк успел набраться такой жизненной мудрости? Кажется, Джи ещё совсем не знает этот мир, потому что его слова кажутся ей такими мудрыми, а у них с ним всего пара лет разницы.

— Просто сделай это, а потом расскажешь, как всё прошло, — напоследок произносит Хёк, выбрасывая мусор в ведро возле выхода. — На сегодня я закончил, так что, до завтра, — прежде чем выйти из офиса, прощается со всеми присутствующими, но получает кивок лишь от Тэджи.

* * *

Через пятнадцать минут этот адский рабочий день подойдёт к концу. Больше тянуть нельзя, да и Джи уже сто раз проиграла у себя в голове их диалог. Так что, делая последний глоток чая — для храбрости — она всё же поворачивается в сторону Тэхёна, предварительно прочищая горло — боится, что голос будет звучать не так уверенно, как надо.

— Слушай, я тут подумала. А что, если нам завтра сесть и вместе поработать над сценарием? — ждёт ответа, но Тэхён даже не двигается с места, продолжая внимательно читать свою писанину на экране компьютера. — Тэхён? — зовёт чуть громче, но получает лишь тишину. — Кан Тэхён, я с тобой разговариваю? — приходится помахать рукой, пытаясь привлечь к себе внимание. Но только это тоже не работает. — Ты издеваешься? — уже более настойчиво и громко спрашивает Тэджи, но снова не получает никакой реакции. Да быть же не может, чтобы он её не замечал. Просто игнорирует. — Вот козёл, — выплёвывает она, резко поднимаясь с кресла и подходя к соседнему столу.

Но и это никак на него не действует. Кан Тэхён будто заработал себе туннельное зрение и больше не видит ничего, что происходит по сторонам. Он полностью сфокусирован на тексте — или делает вид, что сфокусирован. И раз он не хочет по-хорошему, то будет по-плохому. Джи уже тянется, чтобы выдернуть его наушники, как Тэхён ловко перехватывает её запястье:

— Что тебе надо? — поднимает на неё усталый взгляд, свободной рукой выключая музыку.

— Может, перестанешь меня игнорировать и начнёшь вести себя профессионально? — серьёзно спрашивает она, освобождая запястье.

…и откуда в ней взялась эта уверенность?

— Ещё что-то? — он вальяжно откидывается на спинку стула, накручивая белый провод наушников на три пальца.

— Мы оба заинтересованы в успехе проекта. И раз уж нам некуда деваться, то давай вести себя по-взрослому и делать свою работу, как полагается, — она опирается рукой о рабочий стол: то ли чтобы создать более суровый образ, то ли чтобы не потерять равновесие и не опозориться от волнения. И слегка наклоняется в сторону собеседника, продолжая: — Поэтому я предлагаю завтра попытаться провести совместную работу над сценарием. Обсудить идеи и всё такое. Ты покажешь свои наброски, я покажу свои и обсудим…

Она говорит не запинаясь, а он слушает, всё ещё теребя провод:

— Согласен, — прерывает на полуслове, оставляя наушники в покое.

— Что?

— Я согласен, — кивает он. — Завтра этим и займёмся, — больше не смотрит на неё и снова поворачивается к монитору компьютера. — Только перед тем, как демонстрировать кому-то свои великие мысли, советую для начала их хотя бы записать, — ухмыляется он, указывая взглядом в сторону рабочего места Тэджи.

— Ладно… — неуверенно тянет она, ожидая какого-то подвоха. — Тогда я пойду?

Диалог явно себя исчерпал. Можно сказать, что Тэджи одержала свою первую победу над Кан Тэхёном

…и над самой собой.

Но теперь нельзя опускать планку. Поражение перед Кан Тэхёном будет приравниваться к вселенской катастрофе — Джи этого не переживёт.

— Будь добра, — безэмоционально отвечает он, уже полностью концентрируясь на работе. — Не хочу задерживаться в первый день.

Как же хочется съязвить ему. Придурок думает, что может вот так разговаривать с ней, будто он уже начальник. А они ведь партнёры. Но Джи будет умнее. Приходится даже прикусить изнутри щеку, чтобы ненароком не сболтнуть то, о чём она потом может пожалеть. В конце концов, она ведь сама установила одно из правил — нужно вести себя профессионально.

* * *

После такого эмоционального дня, единственное, что может заземлить Мин Тэджи — тарелка острого рамёна за просмотром очередной новой дорамы. Так думал Шиву, пока не осознал, что сегодня новую серию они спокойно не посмотрят.

— Не, ну ты прикинь! А потом он мне ещё и заявляет, что я бы лучше работала, если бы пила меньше кофе, — сокрушается Тэджи, в очередной раз выключая звук на телевизоре.

Видимо, Шиву ждёт непростой вечер. А возможно, и следующие несколько недель. Ведь если эта парочка скандалистов всё-таки сможет зарыть топор войны и не сорвать будущий проект, то это будет просто чудо. Шиву уже триста раз успел себя мысленно поблагодарить за то, что его работу можно выполнять из дома и не наблюдать весь этот цирк воочию каждый день в офисе. И столько же раз он успел себя мысленно поругать, что сподобился помочь сестре в поиске работы. Ему теперь и правда придётся слушать пересказ этого шапито каждый день. И какой тогда смысл в его удалёнке? Никакого спокойного рамёна с дорамами в ближайшее время не предвидится.

— А потом он специально меня игнорировал, — не унимается Тэджи, жуя кимчи из редьки. — Хотя он абсолютно точно меня слышал!

Мандаринового лимонада будет недостаточно, чтобы пережить этот вечер без вреда для ментального здоровья. И Шиву осушает бутылку, слизывая цитрусовую сладость с губ, будто смакуя последние капли спокойной жизни. В холодильнике есть запасы кое-чего покрепче, и он поднимается с дивана, краем уха продолжая слушать недовольства сестры.

— Я тебя, наверное, уже достала своими рассказами? — кажется, Джи спрашивает это лишь из вежливости.

— Да нет, что ты, — с прозрачным сарказмом отвечает он, открывая холодильник. — Просто в горле пересохло, — хорошо, что Джи не видит его лицо сейчас. Сразу бы поняла, что он считает её чокнутой. — Ясейчас вернусь, а ты продолжай. Я слушаю, — бросает через плечо Шиву, изучая содержимое холодильника.

Хоть Шиву и устал слушать по второму кругу рассказ Тэджи про первый рабочий день, но он понимает, как сестра сейчас взбудоражена, и как ей нужно выговориться. Он слишком хорошо помнит те дни, когда она приходила не в духе из университета и плакала в своей комнате. А потом выходила с опухшим лицом и пыталась делать вид, что всё хорошо. Обучение в университете и так сжирает кучу нервов, и не каждый способен справиться с таким давлением. А когда ещё и люди, с которыми вы видитесь каждый день, настроены против и занимаются практически травлей — это загоняет ещё в большую апатию.

…удержаться на плаву очень сложно.

В таком режиме прошёл остаток первого учебного года Тэджи, пока в ежедневной музыкальной подборке не попалась песня Ким Джинсо. Потом вторая, третья, а затем она решила — просто из любопытства — посмотреть его новый клип и поняла, что он — тот самый, кто рекламирует какой-то новомодный гаджет по телевизору.

В то время карьера Джинсо, как айдола, стремительно набирала обороты, и он уверенно завоевывал сердца южнокорейских женщин. И не успела Мин Тэджи опомниться, как она уже делала предзаказ его нового альбома,сидя в своей комнате, обставленной от пола до потолка продукцией с его лицом. Проблемы в универе теперь не казались такими смертельными. А вот что действительно стало сравни смерти — не успеть купить билет на предстоящий концерт. И вот так, сам того не подозревая, Ким Джинсо помог Мин Тэджи пережить университетский кризис.

Жизнь словно разделилась на до и после. Издевки Тэхёна больше не трогали её сердце так сильно, как раньше. А приходя домой, она больше не пыталась скрывать слёзы. И единственные её слёзы, которые потом видел Шиву — от переизбытка эмоций после очередного концерта.

Хотя они с Джи и не родные брат и сестра, но выросли вместе. Шиву всегда относился к Тэджи как к родной. Конечно, они, как и любые родственники, всегда ссорились, ругались и доносили о проделках друг друга родителям. Но она всегда была для него любимой младшей сестрёнкой, о которой нужно заботиться, помогать и поддерживать. Он смутно помнит время до свадьбы их родителей. Кажется, будто они всегда были одной семьёй. И когда родители предложили Шиву помочь с покупкой квартиры, его не смутило условие, что Тэджи будет жить с ним. Но, конечно же, он для приличия повозмущался, мол: «Я что, должен до старости с ней нянчиться?» — но это было только для поддержания образа сурового взрослого парня.

К «небольшой» одержимости своей сестры он относится достаточно спокойно. У них с Джи есть договор: в своей комнате она может хоть весь потолок обклеить фотографиями Джинсо, но за пределами спальни, никакой фанатской атрибутики и в помине быть не должно. И всё бы ничего, если бы айдол не решил внезапно сменить сферу деятельности и не посвятить себя съёмкам в сериалах. Этот момент стал точкой невозврата для спокойной жизни Мин Шиву.

Каждый вечер начал превращаться в совместный просмотр дорам с Ким Джинсо в главной роли. Сначала уговор был на одну серию в неделю. Потом параллельно начала выходить ещё одна дорама с участием Джинсо, и уже два вечера в неделю уделялись этому парню. И так — дорама за дорамой — Шиву уже и во вкус вошёл, чего тщательно старался не показывать сестре, лишь бы не активировать у неё режим «безумной фанатки». Он просто признал, что актёр из Ким Джинсо действительно неплохой. Ещё и все сериалы с его участием оказывались с отличным сюжетом и картинкой. Поэтому Шиву всегда прикрывается тем, что смотрит только ради Тэджи и отличного монтажа — ему интересно это лишь с профессиональной точки зрения. Особенно забавно находить косяки в некачественной склейке. Тэджи на эти слова всегда фыркает: «Это просто отговорки. Когда ты уже признаешься, что тебе нравится?». На что Шиву обычно возмущенно возражает — это неправда, им движет только профессиональный интерес и любовь к младшей сестре.

И вот сейчас, вместо того чтобы спокойно наслаждаться финальной серией, Шиву вынужден слушать уже третий час историю про этого пацана из университета. Говнюк Кан Тэхён опять нашёл способ нарушить спокойствие Тэджи. И за что только Шиву такое наказание?

— Тебе пиво взять? — часть рассказа он пропустил мимо ушей. Во-первых, час назад он уже это всё слышал. Во-вторых, перед ним стоит непростой выбор: светлое или тёмное. Нужно завязывать с выпивкой по вечерам, но сегодня он сделает исключение.

— Нет, мне ещё сценарий полночи писать, — с досадой вздыхает Джи, запрокидывая голову на спинку дивана и сползая ниже по сиденью.

А как бы хотелось сейчас напиться до беспамятства, а на утро проснуться с гулом в голове и пустыми мыслями. Представить, что всё это были лишь пьяные бредни, выпить анальгин и начать первый рабочий день заново. Но сколько бы Тэджи не выпила — сегодня или когда-либо ещё — от суровой реальности не убежать. А в ней Джи уже устроилась на работу, а её коллегой является Кан, мать его, Тэхён.

— Может, лучше выспишься, а работать будешь завтра в специально отведенном месте? — предлагает Шиву, усаживаясь на диван. И пока сестра гипнотизирует потолок, самостоятельно берёт пульт, снова делая звук на телевизоре чуть громче.

Как раз серия подходит к концу — самое интересно. И Шиву уже делает тягучий глоток пива, как Джи резко выхватывает из его рук пульт, яростно уменьшая звук до минимума:

— Какое завтра? — возмущается она, едва не выдавливая кнопку пульта. — Если я приду завтра без набросков, то этот козёл почувствует своё преимущество надо мной, — в её голосе слышится неподдельная ярость. — Я не должна ударить в грязь лицом. Понимаешь? — ярость сменяется отчаянием.

Хочется помочь ей. Забрать себе часть тревоги и пообещать, что Джи обязательно со всем справится. Но ведь словам Шиву она опять не поверит — никогда не верит.

— Тогда советую тебе досмотреть со мной эту несчастную серию, а потом делай что хочешь, — абсолютно серьёзно произносит он, протягивая руку к пульту, который Джи всё ещё держит в руке.

— Посмотрим завтра повтор, — решительно заявляет она, выключая телевизор и отбрасывая пульт на противоположную сторону дивана. — Сейчас, я настроена порвать Кан Тэхёна в клочья своими гениальными идеями, — самоуверенно заявляет она, подрываясь с дивана, а Шиву продолжает сверлить взглядом пульт, боком застрявший в складках дивана.

— Может, уволишься, пока ещё не поздно? — наконец произносит он, переводя взгляд на сестру.

Это лишь первый день, а впереди долгие недели плотной и серьёзной работы. А если эта заклятая парочка не сможет сработаться, то вся их команда останется без работы. Насколько Шиву известно, ведущий шоу ещё не подтвердил своего участия. Весь балласт ответственности переложили в трюм корабля Кан Тэхёна и Мин Тэджи, а на его борту красуется надпись «Титаник».

— Я не собираюсь оказывать ему такую услугу, — возражает Джи, скрещивая руки под грудью. — Если долго сидеть у реки, то можно увидеть, как по ней проплывает труп твоего врага, — она явно цитирует кого-то. Сама бы до такого не додумалась. — Вот и я собираюсь сидеть за этим проклятым сценарием, пока не почувствую своё превосходство над Кан Тэхёном.

— Слова Сунь-Цзы? — интересуется Шиву.

— Слова Ким Джинсо!

— Это когда это он такое сказать успел? — усмехается он, делая глоток пива.

— Нужно внимательнее дорамы смотреть, — Джи задирает нос, разворачиваясь на пятках в сторону коридора.

Больше не тратит время на нытьё и самобичевание. У неё наконец-то появилась цель — давно такого не было. А Тэджи — если уже что-то для себя решила — идёт до конца. Кан Тэхён может сколько угодно пытаться понизить её самооценку своим надменным поведением — будет жалеть потом.

* * *

До звонка будильника пара часов. Тэджи явно стоит уже отправиться спать, но она всё ещё сидит за рабочим столом, агрессивно продумывая идеи для будущего шоу. Она даже отключила свой телефон, чтобы не было соблазна отвлекаться на посторонние вещи.

За эту работу нужно держаться по нескольким причинам. Во-первых, Тэджи нужны деньги. Жить в квартире брата, конечно, здорово, но не хочется больше быть для него обузой. Тем более, это он помог ей с устройством на эту работу, и Джи не должна облажаться. Во-вторых, если она хочет стать успешным сценаристом, то ей нужен как минимум опыт, как максимум — талант. Если с талантом Мин Тэджи ещё относительно в себе уверена — ведь если бы не он, то университет бы она точно не поступила, а тем более не закончила его — то с опытом большая проблема. Никто не хочет работать с неопытными сценаристами — это большой риск. Тэджи очень повезло, что продюсер Пак Хумин пошёл навстречу и согласился нанять её. В-третьих, если всё пойдёт по плану, который она нарисовала у себя в голове, то имея за плечами сценарный опыт, можно начать работу над сценариями дорам. Сначала, скорее всего, это будут какие-то маленькие проекты, с начинающими актёрами. Но потом все её страдания обязательно окупятся, и Джи обязательно напишет сценарий для дорамы, в которой главную роль сыграет Ким Джинсо. И если для этого ей придётся терпеть совместную работу с Кан Тэхёном, то ничего не поделать.

…игра стоит свеч.

Последний раз пробегая взглядом по своим заметкам, Тэджи всё же решает отправиться спать. Лучше, чем то, что она уже сейчас написала, ей вряд ли удастся родить сегодня. И с чувством выпаленного долга, Джи сохраняет файл, закрывает ноутбук и плюхается на кровать, мгновенно утопая в облаке одеяла. Устраивается поудобнее среди любимых подушек и задерживает взгляд на подушке в виде Джинсо в полный рост, которую тут же притягивает к себе, обнимая всеми конечностями:

— Я буду стараться ради тебя, — пристроившись на его «груди», она закрывает глаза, уже не в силах сопротивляться усталости. — Только ты меня действительно понимаешь, — бубнит в тишину дремлющей комнаты и засыпает сама.

Глава 3. Торговец звёздами

У Тэджи дежавю. Снова она сидит в офисе, рабочий день близится концу, а Кан Тэхён что-то активно печатает на компьютере. Только на этот раз Джи не бездельничает, а ждёт ответ от их продюсера по поводу утверждения сценария.

Несмотря на неприятное прошлое с новым напарником, Тэджи всё-таки взяла себя в руки и все эти несколько дней проявляла исключительную заинтересованность в написании сценария к пилотному эпизоду. И на удивление, Тэхён действительно стал вести себя весьма профессионально, что их совместная работа наконец-то сдвинулась с мёртвой точки, хоть и не без пассивной агрессии. Нужно быть начеку — прощать его никто не собирается, как и делать вид, что ничего между ними не было.

…словно он не превратил университетские будни в ад.

Она больше никому не позволит использовать себя в качестве груши для битья. А тем более, не допустит, чтобы Кан Тэхён снова вернул её в те дни — ни за что на свете. Если понадобится, Джи сама заставит его себя бояться — с неё хватит.

Сценарий им дался не только кровью и потом, но ещё и жаркими спорами — Тэхён утверждал, что у Тэджи нет «чуйки», а она заявляла, что Тэхён слишком трусливый, чтобы выйти за рамки. Работа была проделана не маленькая — в первую очередь над собой. И, придя к некому компромиссу, они закончили сценарий, а теперь лишь ждут, когда продюсер Пак Хумин его прочитает. И если он его одобрит, то механизм будет запущен, и дальше сценарий направится к менеджеру потенциального ведущего. А если уже и он одобрит, то впереди их всех ждёт не одна неделя непрерывной работы. Ну а там: успех шоу, новый проект по написанию сценария для дорамы… Свадьба с Ким Джинсо.

Из мысленного лабиринта по выбору цвета салфеток для свадьбы, предпосылок к которой ещё и в помине нет, выбивает звенящий в ушах хлопок двери. В кабинет врывается Пак Хумин, держа в руке пачку сценария, и в бахроме рваных джинсов Тэджи путается волнение. Даже Тэхён, которому всё это время, казалось, было без разницы на судьбу плода их совместного творчества, отрывается от монитора и с надеждой смотрит на начальника.

Настал момент истины.

— Через час эта версия сценария должна быть у менеджера Чона, — со смачным шлепком Хумин швыряет сценарий на стол Тэджи, которая тут же вздрагивает. — Я уже обо всём договорился. Он будет ждать вас в офисе, — серьёзно объявляет он, переводя взгляд с Джи на Тэхёна. — Адрес сейчас вышлет мой секретарь.

— Так это значит, что сценарий утвержден? — неуверенно уточняет Тэджи, глядя на продюсера снизу вверх.

Отчего-то, когда лучший друг её брата, превращается из просто Хумина в продюсера Пака, Тэджи начинает его побаиваться. Это у них в гостях он для неё почти как второй брат, а в этих стенах — он её начальник. Начальник, который явно не собирается ни с кем сюсюкаться.

— Это значит, что сейчас вы с Тэхёном поедете отстаивать честь своего детища, — всё так же серьезно отвечает он, снова переводя взгляд на Тэджи. — Ну, или вернётесь героями с подписанным контрактом. Смотря как пойдёт, — пожимает плечами, едва заметно усмехаясь.

Ему весело, а Джи страх берёт от новости, что сейчас им с Тэхёном придётся презентовать сценарий менеджеру приглашённой звезды. За неделю ни единой сплетни о том, кто им будет. Полная неизвестность — непонятно к чему готовиться. Только Шиву успел ляпнуть, что готовиться стоит ко всему, но от этого не легче.

— А с какой стати должны ехать именно мы? — по тону становится понятно, что Тэхёна не очень-то прельщает внеурочная работа. — Разве это входит в наши обязанности?

— В ваши обязанности входит написать качественный сценарий, — поясняет Хумин. — А так как его качество сейчас под большим вопросом, то я не собираюсь выслушивать недовольства сам. Это целиком ваша ответственность.

От сказанных им слов становится в разы хуже. Кажется, Тэджи поторопилась, посчитав, что после двадцати восьми наконец-то стала ответственной. А что, если менеджер звезды будет задавать вопросы, на которые Джи не сможет дать ответы? А если ему совсем не понравится сценарий, и их с Тэхёном выгонят с позором? Они ведь подведут всю команду. Но ещё хуже, если Тэхён свалит всю вину только на Джи. Что тогда делать? О карьере сценариста можно навсегда забыть. Как и о работе над дорамой. Как и о свадьбе с Ким Джинсо.

…этого нельзя допустить.

— Я так понимаю, что теперь у вас есть всё, чтобы добраться до офиса, — голос Хумина возвращает на землю, как и вибрация смартфона на столе — помощница прислала адрес офиса. Тэджи даже не успевает вчитаться в текст оповещения, всплывшего на экране, как Хумин наклоняется над её рабочим столом, бессовестно разглядывая фотографию Ким Джинсо на заставке её телефона. — Не забудьте распечатать вторую копию сценария, — он поворачивает на неё голову, и Джи поспешно отворачивается, чтобы не столкнуться с Хумином нос к носу. — Вас уже ждут, так что, поторопитесь.

* * *

Надо было устраиваться обыкновенным секретарём. Пока принтер выплёвывает один лист сценария за другим, Джи будто находится в невесомости собственных мыслей. Словно она не в офисе, а в буддистском храме — лучше всякой медитации.

Последний лист лениво выскальзывает в лоток, и Тэджи забирает стопку, закрепляя её большим зажимом. Уже было собирается сказать Тэхёну, что они могут ехать, но его место пустует, а на вешалке у входа больше нет бежевого пальто.

— Замечательно, и куда он делся? — задаёт вопрос в пустоту, хотя уже и так знает, что Тэхён уехал на встречу без неё.

— Кого-то потеряла? — Минхёк появляется в офисе, будто из неоткуда, точно всё это время караулил под дверью.

— У тебя есть одна попытка угадать, — Джи устало кивает в сторону пустующего стола Кан Тэхёна. — Хумин поручил нам отвезти сценарий в офис менеджера. А этот козёл уже слинял, — жалуется она, подходя с своему столу, чтобы забрать сумку и выключить компьютер.

— О, то есть Хумин одобрил сценарий? — воодушевляется Хёк. — Поздравляю!

— Одобрить, может, и одобрил. Только теперь две копии сценария нужно отвезти в офис менеджера Чона. И если ему тоже понравится, то дело в шляпе, — старается говорить более утвердительно, сама себя убеждая, что сценарий отличный. Если бы был совсем ужасный, то Хумин не пропустил бы его.

— А вторая копия у Тэхёна на столе?

Чёрт, это паразит даже не удосужился взять с собой первый экземпляр. Он ведь его в руках держал — логично же, что должен был забрать. Джи с досадой смотрит на стол Тэхёна, не замечая, как в уголках губ скапливается яд отвращения:

— Блеск, — выплёвывает она, сжимая в руке стопку сценария. — Я ему извозчик, что ли? Ещё и на такси придётся потратиться.

— Может, он просто забыл? — наивно предполагает Минхёк.

— Да одному Богу известно, что творится в его голове, — шипит она, глядя на Хёка исподлобья.

Зачем было забирать сценарий со стола Тэджи, если всё равно он оставит его? А если бы Минхёк не заметил? Они бы явились с одной копией и попали в просак.

— Пойдем, я провожу тебя до такси, — Хёк подходит к вешалке, снимая их куртки.

— Спасибо, — улыбается Джи, всё же забирая с чужого стола проклятый сценарий. — Ты прости, что я достаю тебя нытьём на тему «Кан Тэхён».

Ей действительно от этого не по себе. Но держать всё в себе просто невыносимо. Иначе в один прекрасный день Тэджи схватит его белоснежные проводные наушники, обмотает вокруг шеи и задушит чёртового Кан Тэхёна.

— О, не переживай, — расплывается в ехидной улыбке Минхёк, подавая Джи куртку. — Я фильмы смотрю не с таким интересом, как слежу за вашими взаимоотношениями. На работу хоть с попкорном приходи, — усмехается он и наигранно уклоняется от стопки бумаги, которой замахивается Джи, шипя что-то нечленораздельное сквозь стиснутые зубы.

* * *

До начала встречи ещё двадцать минут, и такси тормозит возле типичного офисного здания, железный скелет которого обтянут стеклянным панцирем. Джи всегда было интересно, какого сидеть там — на верхних этажах — смотреть на человеческий муравейник и получать баснословную зарплату. Но жизнь распорядилась так, что ей предстоит средний оклад, до тех пор, пока не выпишут первые премии за успешное начало проекта. И то, если после этой встречи проект вообще состоится.

— И что это было? — Джи сложно контролировать высоту своего голоса, когда внутри неё всё вскипает от возмущения.

Тэхён стоит у входа в здание и лениво отрывает взгляд от телефона, блокируя экран:

— А что, ты думала, мы как старые друзья поедем вместе в одном такси? — язвит он, убирая мобильник в карман пальто.

…одет с иголочки, что аж тошно.

— Я думала, что тебе хватит совести взять с собой хотя бы один экземпляр сценария, а не оставлять этот талмуд мне, — она демонстративно трясёт стопкой бумаги перед его лицом, пытаясь вызвать чувство вины, что явно бесполезно.

— Пошли, — безэмоционально произносит он, отворачиваясь и направляясь к стеклянным дверям, за которыми виднеется роскошный холл.

Хуже надменного Кан Тэхёна может быть только чересчур разговорчивый охранник, который выдаёт одноразовые пропуски. Но Джи слишком поздно поняла, что не стоит так заинтересованно поддерживать с ним беседу. Теперь она судорожно семенит за Тэхёном по первому этажу в поиске лифтов — сейчас опоздают.

— Вот кто тебя за язык дёрнул спросить у него: «Как нам пройти к лифтам?» — возмущается Тэхён, парадируя голос Джи — и совсем не похоже. — У нас в запасе было двадцать минут, чтобы самим этот чёртов лифт найти, а теперь, мы ещё и опаздываем, — не замедляя шаг, он вскидывает запястье, сверяя время на часах.

Он ведь специально делает это настолько демонстративно, чтобы пристыдить Джи.

— И в итоге, я оказалась права! Тут не все лифты поднимаются до верхних этажей, — она пытается оправдаться, но какой уже с этого толк? — Я же не думала, что он начнёт нам всю свою жизнь пересказывать.

— Ну, зато теперь ты знаешь по именам всех его семерых детей, но не имеешь ни малейшего понятия, где тут указатель, — фыркает Тэхён, а Джи даже со спины видит, как он закатывает глаза.

Тэхён резко останавливается, изучая табличку желанного указателя, а Тэджи едва не впечатывается носом в его широкую спину. Он всегда был таким широким?

— Ещё целых три минуты, мы успеем. Лифты-то скоростные… — всё ещё подбирает аргументы Тэджи, как Тэхён резко меняет направление движения на сорок пять градусов, увеличивая между ними расстояние. — Да он издевается, — выдыхает Джи, срываясь с места и переходя на медленный бег, чтобы догнать коллегу.

Заметно, что его нервы тоже начинают сдавать. Это понятно по тому, как он в очередной раз вскидывает запястье с часами и притоптывает носком лакированного ботинка, пока они ждут лифт. Почему так долго не приезжает? Джи нажимает кнопку вызова ещё несколько раз, но цифра на табло над автоматическими дверями остаётся без изменений.

— Перестань. Нажато уже, — Тэхён одёргивает её за рукав, косо поглядывая на мужчину в белой рубашке, который вызвал лифт до их прихода. Типичный офисный планктон. — Хочешь сломать и по лестнице пробежаться на восемьдесят пятый этаж?

— Да не сломается он от этого, — дуется Джи, освобождая руку и удобнее подхватывая стопку бумаг. — Тебе лишь бы ко мне придраться!

— Больно ты мне нужна, — закатывает глаза Тэхён, скрещивая руки на груди. — Мне это клацанье на нервы действует.

— Твоим нервам, только позавидовать можно. Не прибедняйся.

Он ведь совсем непробиваемый. И кого сейчас из себя строить пытается? Подумаешь, опоздают. Хумин сообщил о встрече в последний момент, так что, это его вина.

— Вот только не надо меня сейчас провоцировать, — цедит Тэхён, и вена на его шее начинает заметно пульсировать. — И так всю неделю как на иголках из-за этого сценария.

Это он ей сейчас об этом говорит? Да Джи несколько ночей не спала, чтобы не облажаться. Они вместе работали, а он сейчас всё выставляет так, будто один тащил на себе этот вагон ответственности.

Но наконец-то прибывший лифт и не даёт Тэджи ляпнуть что-то лишнее. Мужчина в белой рубашке пропускает их вперёд, и Тэхён заходит в лифт первым — тот ещё джентльмен.

— Ты кнопку нажала? — спрашивает Тэхён, когда мужчина в рубашке нажимает кнопку закрытия дверей.

— Нет, — не глядя на него, хмыкает Джи.

— Ты ближе стоишь, так сложно нажать? — похоже, Тэхён заводится с полуоборота.

— Нажми сейчас, не вижу проблемы.

— Ты ближе стоишь, почему не нажмёшь? — стоит на своём.

— Ты первым зашёл, почему сразу не нажал?

И пока они перебрасываются пустыми вопросами, то даже не замечают, как мужчина самостоятельно нажимает кнопку «85».

Вот с Тэхёном всегда так. Переваливает ответственность на других, обвиняя всех вокруг, а сам святоша. Хотя во всех своих бедах виноват только он сам. Но разве кто-то когда- то это признает?

Где-то на шестидесятом этаже Тэджи понимает, почему избегает поездок в метро в час пик. Видимо, только что закончилось какое-то совещание. Потому что двери лифта ещё не успевают целиком открыться, а в кабину уже просачиваются офисные клерки. Пара секунд, и Джи даже не может разглядеть кудрявую голову Тэхёна — между ними теперь непреодолимая живая стена. Приходится отступить к дальней стене, и Тэджи надеется, что Тэхёна сейчас припечатало точно так же, как и её.

У входа какая-то ругань. Видимо, кто-то очень торопится и не намерен дожидаться следующий лифт. И мужчина в рубашке, который теперь стоит прямо впритык к Тэджи, в последний момент успевает выставить руку, чтобы избежать неловкой близости.

Но вот проблема, Джи уже до ужаса неловко. Она будто зажата в ловушку, выхода из которой нет. А этот незнакомец единственное, что отделяет её от превращения в отбивную. Потому что в противном случае её бы точно по стенке размазало.

В носу чешется от аромата мужского одеколона, что хочется чихнуть. И Джи отворачивает голову, чтобы не сделать это прямо мужчине в лицо. Но даже глядя куда-то в сторону, у Джи не исчезает ощущение, что её лицо пристально изучают.

Конечно, Тэджи выбивается из общей массы серой массы офисных пресноводных. Рваные джинсы, бордовая куртка — она не из этого аквариума. Ещё и макияж к концу дня скорее всего поплыл. Отличный кандидат едет представлять их проект потенциальной звезде.

…это провал.

— Надеюсь, что Ваш парень не приревнует? — шёпотом ухмыляется незнакомец, явно обращаясь к Тэджи.

— Он не мой парень, — она тут же морщит нос от отвращения, поднимая на мужчину взгляд. Смущения, как и попытки чихнуть, словно не бывало.

В карих радужках незнакомца поблёскивает неприкрытый интерес, но Джи игнорирует это. Как кто-то вообще мог подумать, что между ней и этим придурком Тэхёном есть что-то, кроме взаимной неприязни?

— Значит мне повезло, — самодовольно ухмыляется мужчина, не сводя с Джи взгляд.

Это он сейчас заигрывает с ней? Как дёшево, для работника такого роскошного здания.

Хорошо, что лифт снова останавливается и люди начинают освобождать кабину, выходя на восемьдесят пятом этаже. Тэджи бы тоже не мешало последовать за ними. И она неловко улыбается мужчине, безмолвно намекая, что ей уже пора — как же жаль, она не услышит очередной подкат. Незнакомец чуть сдвигается в сторону, но руку не убирает, что Джи приходится не без труда просочиться под ней, поскорее выходя на нужном этаже.

Не оборачивается, но абсолютно точно знает — он смотрит ей вслед.

— Тебя всё же не раздавили, — даже как будто с досадой произносит Тэхён, поджидая Джи возле лифта.

— Не дождёшься от меня такой радости, — тянет театральную улыбку Тэджи, тут же стирая её следы, будто тряпкой из микрофибры.

А что ещё можно было от него ожидать? Но лишнего времени на выяснение отношений больше нет. И Джи уже уверенным шагом идёт по коридору к прозрачным дверям, над которыми красуется большая табличка: «Звёздный менеджер Чон Сындже». Где-то за спиной раздаётся надменное фырканье Тэхёна, но Джи игнорирует это — скоро, может, даже привыкнет.

— Здравствуйте! — тут же приветствует девушка-секретарь, как только они заходят в приёмную. — Чем могу помочь?

— Добрый день! — улыбается в ответ Тэджи, вежливо кланяясь. — Мы к менеджеру Чону от продюсера Пака по поводу одобрения сценария. Нам сказали, что он нас уже ожидает.

— Одну минуточку. Я сейчас проверю, — девушка тут же начинает искать что-то в своём компьютере. Скорее всего, расписание звёздного менеджера.

— Какой ещё «добрый день», ты на часы вообще смотрела? — зло шепчет Тэхён, отворачивая голову в сторону, чтобы секретарь не услышала.

— Раз такой умный, в следующий раз сам говори, — так же шепотом отвечает Тэджи, прикрывая рот ладонью, как будто невзначай.

— Да я в следующий раз вообще… — снова начинает причитать он, но закончить не успевает:

— Кан Тэхён и Мин Тэджи, правильно? — уточняет секретарь, перебивая его.

— Да, — отвечают в один голос, тут же косясь друг на друга. Подобная синхронность им не свойственна.

— Прошу прощения, но господин Чон немного задерживается… — уже начинает извиняться она, как переключает внимание на хлопок стеклянной двери позади сценаристов: — Господин Чон, — тут же воодушевляется секретарь, кланяясь только что вошедшему начальнику. — К Вам сценаристы Кан Тэхён и Мин Тэджи.

Они пришли ещё раньше самого звёздного менеджера. И стоило Тэхёну выносить ей мозг, раз всё и так складывается хорошо? Джи поворачивается на вошедшего менеджера, победно ухмыляясь. Но тут же теряется, глядя, как Чон Сындже улыбается им во все тридцать два белоснежных зуба.

Это ведь тот флиртун из лифта — быть не может. Только теперь на нём красуется пиджак в тон серым брюкам, а вот аромат одеколона всё такой же. Или он просто до сих пор стоит у Тэджи вперед носом?

Менеджер Чон кланяется им, и Джи приходится поклониться в ответ, хотя, на само деле, хочется всучить ему папки сценариев и выбежать прочь. Пусть Тэхён сам с ним разбирается — они явно поладят. У этих двоих точно найдётся что-то общее, например, стрелки на брюках.

— Прошу прощения за опоздание, — любезно извиняется менеджер Чон, протягивая Тэхёну руку для рукопожатия. — Пришлось проехать лишние пару этажей за забытым пиджаком, — усмехается он. — Надеюсь, Вам недолго пришлось ждать?

Он переводит взгляд с Тэхёна на Джи, и тут же становится очевидно, что он её тоже узнал. Ну ещё бы — он же так пялился. Наверное, каждую пору на её лице успел пересчитать, пока они ехали эти проклятые двадцать пять этажей нос к носу.

Теперь непонятно, что хуже: если Чон Сындже раскритикует в пух и прах их сценарий или если Чон Сындже утвердит сценарий и им придётся видеться каждый день на съёмочной площадке. На кону стоит слишком большой куш. Как бы Джи не хотела избежать неловкости, опять чертовски некомфортно. Но она попытается избегать Сындже на съёмочной площадке, если он всё же одобрит сценарий. Потому что в противном случае без работы останется не только сама Джи, но и целая съёмочная группа. А ведь они только-только познакомились с Минхёком. Не хотелось бы, чтобы рабочая дружба вот так глупо оборвалась.

Такие как Чон Сындже всегда флиртуют. У них точно нет проблем с самооценкой, как и нет дефицита женского внимания. Такие как он обожают блистать и чувствовать на себе заинтересованные взгляды. Чон Сындже уже знает, что неотразим — чёрные волосы, правильные черты лица, выразительные глаза, широкие плечи и спортивное телосложение. Девушки таких просто обожают. Да и справедливости ради, костюм сидит на нём отменно. Две верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, будто он не в офисе, а на свидании, но для его статуса немного сексуальности не повредит.

…он ведь торгует звёздами.

Вот только Тэджи не воспринимает его как потенциальный объект внимания. Сейчас на его столе окажется её судьба. В присутствии этого ловеласа Джи только и может, что прокручивать у себя в памяти лучшие моменты сценария, успокаивая себя. Но на ум приходят лишь косяки.

Лукавая улыбка украшает лицо звёздного менеджера. Но Тэджи старается не подавать виду, будто её выбивает из колеи то, что он смотрит прямо в глаза. Повышенное внимание не приносит ей удовольствие. Скорее лишь напрягает.

— Так значит Мин Тэджи? — как будто для справки уточняет он. — Приятно встретить Вас снова. Жаль, что не так близко, как я привык, — он произносит это вполне обыденно, а у Джи глаза на лоб лезут.

…как и у Тэхёна.

Боковым зрением она замечает, как Тэхён пялится на неё, будто прося объяснения, которое Джи и сама не прочь получить.

— Я бы предпочла видеться только в сугубо рабочей обстановке, — неловко отвечает она, но достаточно чётко, чтобы дать понять — его флирт тут неуместен.

Благодаря этому ловеласу Чон Сындже, теперь Тэхён будет думать, что Джи ещё и распутная женщина. Потому что, если не знать, как всё было на самом деле, то можно нафантазировать всякого. Тэджи не любит оправдываться, а тем более, не хочет делать это перед Тэхёном. Но теперь точно придётся. Ей будет спокойнее, если у него не будет лишнего повода использовать какую-то информацию против неё.

На лице Сындже не отражается какого-то явного недовольства — он ведь профессионал. Но по тому, как меняется тон его голоса, когда он приглашает сценаристов в кабинет, и так понятно — его мужское эго задето. И кажется, добиться внимания Мин Тэджи теперь для него может стать делом принципа.

Глава 4. Только не заблудись

Ощущение, что менеджер Чон не просто звёздный менеджер — он чёртов Большой Взрыв, который создал их всех. Скромное слово «кабинет» слабо подходит к залу, в который он только что пригласил войти сценаристов. Панорамные окна по всем стенам, беговая дорожка, турник, мини-гольф — это целый пентхаус. Даже не так, это последний этаж торгового центра, где есть всё — от детской комнаты до пивбара.

— Приступим, — как будто сам для себя произносит Чон Сындже, переворачивая первую страницу злополучного сценария. Сидя в своём кожаном кресле «большого босса», теперь он больше похож на менеджера, чем на дерзкого флиртуна. — Кстати, — не успевает дочитать до конца первую страницу, как тут же отвлекается, поднимая на Джи взгляд. — Госпожа Мин, а как давно Вы работаете с продюсером Паком? Что-то не припомню, чтобы видел Вас раньше.

И какое это отношение имеет к сценарию? Неужели настолько ужасно написано, что первое, что хочется узнать — а сценарист вообще писать умеет?

— Около недели, — застенчиво отвечает Тэджи, ковыряя джинсовую бахрому на рваной коленке.

— О, как мило, — приторно улыбнулся звёздный менеджер. — И как Вам? Нравится? Я уже в восторге от того, какой у нас подобрался состав сценаристов, — тараторит он, что может показаться, будто Чон Сындже волнуется, что, естественно, невозможно.

Это Джи сейчас себе места не находит. Ведь в этой комнате решается судьба их будущего проекта. А звёздный менеджер, похоже, решил взять у сценаристов интервью. Это совсем не хорошо — Тэджи не готова к ответам на каверзные вопросы.

— Надеюсь, что Вам и сценарий понравится, — она пытается быть милой, но это сложно — осадок со встречи в лифте до сих пор стоит поперёк горла шлейфом терпкого одеколона.

И почему менеджер Чон продолжает на неё смотреть? Джи хочется отсесть чуть дальше, ведь ширины стола недостаточно, чтобы перестать чувствовать энергетику, которая исходит от звёздного менеджера. А Тэхён почему молчит? Тэджи краем глаза видит, как он тоже смотрит на неё — ловушка какая-то.

— Господин Чон, — наконец-то подаёт голос Тэхён. — А Вы часто играете в мини-гольф?

Это провал. Из всего, чем Кан Тэхён мог блеснуть в профессиональной сфере, он решил поинтересоваться об этой фигне. Класс. Молодец. А когда они завтра придут с позором на работу, то он ведь всё свалит на Тэджи и её непрофессионализм — она уверена в этом.

— Гольф помогает разрядить обстановку во время затянувшихся переговоров, — пожимает плечами Чон Сындже, небрежно прочёсывая пальцами длинную чёлку.

И пока Джи всё же решает разглядеть небольшое зелёное поле в другом конце кабинета, Сындже возвращается к чтению сценария. Минуты тянутся предательски медленно, путаясь в пальцах, как липкая жвачка. Тэхён постоянно теребит ремешок своих наручных часов, а Джи только что оторвала нитку джинсовой бахромы, когда Сындже отвлёкся от чтения, задавая очередной неуместный вопрос.

В кабинет заглядывает секретарь и говорит, что её рабочий день окончен и спрашивает, может ли она уйти. И Сындже согласно кивает, переворачивая очередной лист, но взгляда не поднимает. По его лицу сложно сказать, нравится ли ему или нет. Он просто читает, будто учебник истории — его, кажется, ничто уже не может впечатлить. За панорамным окном солнечный апельсин растекается по горизонту, будто перезрел, а Джи отрывает очередную нитку, считая солнечные блики, отражающиеся от графина с бронзовым алкоголем на краю стола.

— Утверждаем! — неожиданно восклицает Сындже, с грохотом кладя стопку сценария на стол.

От неожиданности сердце подскакивает и ударяется о ключицу, а справа слышится облегчённый вздох — Тэхён тоже перенервничал. Теперь его руки покоятся на коленях, а о былом напряжении говорят всё ещё вспухшие вены на кистях, которые тоже исчезают практически на глазах.

— Понравилось? — Джи всё же отвлекается от разглядывая изящных рук Кан Тэхёна и переводит взгляд на звёздного менеджера.

— Сценарий отличный! Есть пара замечаний, но они незначительные. Мы внесём корректировки по ходу работы, — поясняет он, уже протягивая руку к перьевой именной ручке с золотой гравировкой. — Подписи Хумина уже стоят на двух экземплярах, так что я свои автографы тоже оставлю, — и, старательно пряча удовлетворённую улыбку, он чиркает ручкой по листам, выходя далеко за поля. — Один останется у меня, а второй у Вас.

Возвращает ручку на место и смотрит на Тэджи исподлобья, будто дожидаясь какой-то реакции. Но ступор, который Джи сейчас не в состоянии контролировать, не позволяет мышцам на её лице сдвинуться даже на миллиметр.

Сценарий, над которым она работала — утвердили! Шоу состоится! Это же просто замечательно. А Тэджи так переживала. Возможно, из них с Тэхёном всё же может выйти хорошая команда. Но для этого придётся засунуть в дальний ящик и гордость, и старые обиды, и свой сарказм.

…будет непросто.

— Благодарю, — Тэхён очухивается первым, подскакивая с места и протягивая Сындже руку.

Менеджер тоже поднимается, отвечая на рукопожатие, которое со стороны кажется весьма странным и затянутым. Может, у мужчин так принято? До побеления костяшек сжимать руки друг другу, смотря прямо в глаза не моргая, будто Джи и вовсе тут нет.

Она поднимается, осторожно снимая со спинки стула куртку и сумку. Ощущение, будто два кота встали на дыбы, а Джи пытается украсть рыбу, из-за которой они повздорили. Это вызывает чувство дискомфорта.

— Уже не терпится начать нашу совместную работу, — Сындже разжимает пальцы первым. — Буду рад продолжить наше знакомство на съёмочной площадке, — переводит взгляд на Джи, и она в очередной раз чувствует неловкость.

Ей тоже протянуть ему руку для рукопожатия? Или это не принято с девушками? Но вдруг это какой-то профессиональный жест? Слишком они тут засиделись. В голову начинают лезть ненужные мысли, а мозгу не хватает кислорода, чтобы соображать быстрее.

— Всего доброго, — небрежно кланяется Джи и первой выходит из-за стола, решая, что стоит уже покинуть это странное место, пропитанное дорогим мужским парфюмом, звёздным успехом и тестостероном.

Секретаря уже нет в офисе, да и здание практически опустело. Рабочий день окончен, и Джи с Тэхёном дожидаются лифт лишь вдвоём. Едут молча — даже не ругаются. Джи чувствует неловкость, а Тэхён словно и вовсе игнорирует присутствие коллеги.

Ну и прекрасно. Хотя бы день закончится без ругани. Нормальные коллеги отправились бы в ближайший бар, чтобы отметить успешное начало работы. Но вот загвоздка — они не нормальные.

Они — заклятые враги.

— Что там сейчас было? — подаёт голос Тэхён, когда они наконец-то выходят из лифта в опустевший холл.

— Ты о чём?

Кажется, флирт Чон Сындже оказался слишком очевидным не только для неё одной. Но сейчас лучше прикинуться дурочкой. Пусть Тэхён сам выскажет свои предположения. Вдруг там было что-то другое, на что Джи не обратила внимание.

— Вы с ним знакомы? — поясняет он.

— Сегодня впервые встретились, — пожимает плечами Джи, ведь это правда.

— Тогда про какую близость он там говорил? — не унимается Тэхён, спрашивая практически в лоб.

— В лифте душновато было. Вот у него и начались галлюцинации, — решает отшутиться Тэджи, видя на лице Тэхёна осознание происходящего.

— Чёрт, мы же с ним в одном лифте ехали, — с шумом выдыхает он, прикладывая два пальца к переносице и надавливая на неё, будто пытаясь вспомнить подробности той поездки. Конечно, он ведь был занят тем, чтобы вывести Тэджи из себя. По сторонам совсем не смотрел. — Мы же ничего такого про него не говорили?

— Нет, мы ругались как собаки. Нам было не до сплетен, — язвит она, щурясь.

Но ведь это правда. Они так разошлись из-за сущей ерунды, что Сындже даже предположил, что Джи с Тэхёном пара — ну и бредятина. Хотя, может, стоило соврать? Тогда можно было бы избежать неловких подкатов со стороны звёздного менеджера. Жаль, что Джи не додумалась до этого сразу. Но ведь она не знала, что тот ловелас из лифта и есть их клиент.

— Ладно. Пофиг, — отмахивается Тэхён, убирая руку от лица. — Он всё равно уже утвердил сценарий, так что какая разница, что он там подумал про нас.

На лице Тэджи появляется едкая усмешка. Знал бы этот идиот, что о нём подумал менеджер Чон в первую встречу, то так бы не распылялся. Верещал бы на весь лифт, что они с Джи не пара — она уверена в этом.

Теперь они бредут по пустому первому этажу в сторону выхода. Слышно лишь шарканье их обуви и глухой шум машины для мойки полов. Людей практически нет, и вывески на кафетериях больше не горят. Смена разговорчивого охранника, по-видимому, тоже закончилась, и выпускает их меланхоличный мужчина. Он даже не отрывается от просмотра маленького телевизора, когда указывает рукой, куда поместить использованные пропуска.

Солнечные лучи уже растворились в сумеречном небе, а на улице зажглись фонари. Тэхён не прощается. Просто ускоряет шаг, чтобы поскорее оторваться. И Джи не торопится его догнать. Специально останавливается возле входа в здание, якобы проверяя сообщения на телефоне — ей тоже не особо хочется неловких прощаний.

— Сценарий же у тебя? — его голос раздаётся совсем близко.

— Что? — переспрашивает она, отрываясь от новости о Ким Джинсо — сообщения так и не проверила.

— Ты подписанный сценарий забрала? — не скрывая своего раздражения, повторяет он.

— Я думала, что ты его забрал, — искренне не понимает Джи, напрочь забывая о звёздных сплетнях.

— С какой стати, он же тебе его протянул, — возмущается он, а Тэджи не понимает, о чём речь.

— Не протягивал он мне ничего.

Сындже подписал сценарий, потом были эти неловкие рукопожатия, и Джи показалось, что где-то между этой гладиаторской сценой и их выходом из кабинета Тэхён забрал папку со стола. Сама она и не подумала это сделать. Вот балда. Могла ведь забрать. Джи ведь принесла сценарий — логично, что она его и должна забрать.

Тэхён точно злится. Сжимает кулаки, а под медовой кожей на лице виднеются скулы. Джи знает, что облажалась — Тэхён тоже знает.

— Вернись и забери, у меня нет на это времени, — произносит он, явно сдерживаясь, чтобы не повысить голос.

Больше ничего не добавляет и просто уходит. Никаких наставлений и причитаний о безответственности Тэджи. Это почти обидно. Что это с ним?

— Эй! Ты что, так и бросишь меня? — кричит ему вслед Тэджи, но ответа так и не получает. — Просто прекрасно, — недовольно бубнит себе под нос, заходя обратно в здание.

Чёрт с ним с Тэхёном. Он был ей недоволен с самого начала, так что она уже принимает это за данность. Но вот менеджер Чон теперь может подумать, что Джи специально оставила у него сценарий, чтобы вернуться.

…это катастрофа.

* * *

— Я пять минут назад только вышла. Вы же сами нас выпускали, — Тэджи уже в пятый раз пытается объяснить безразличному охраннику, что она не просто так с улицы зашла. — Со мной ещё был кудрявый парень в бежевом пальто, — машет рукой вокруг головы, имитируя тёмные кудри Кан Тэхёна.

— Девушка, без пропуска я Вас не пропущу, — как заведённый повторяет охранник. — У вас есть пропуск? — он наконец-то смотрит на неё из-за стеклянной перегородки. — Нет? Тогда приходите завтра в бюро пропусков и сделайте его.

Этот диалог ему больше не интересен, и мужчина возвращается к просмотру своей передачи. А вот нервы Тэджи уже на пределе.

— Мне всего на две минуты, забрать документы, — ещё более настойчиво требует она, пытаясь протиснуть лицо в маленькую щель между столешницей и стеклом. — Как же вы не понимаете? Позвоните в…

Но звук открытого турникета обрывает её на полуслове. Неужели охранник всё же сжалился над ней? Джи тут же выпрямляется, радостно разворачиваясь, чтобы пройти через охранную систему, но застывает на месте — никто над ней не сжалился. Судьба лишь поиздевалась в очередной раз.

— Не за этим вернулись? — миновав турникет, ей навстречу уже идёт звёздный менеджер Чон Сындже, размахивая желанной папкой сценария перед лицом. — Выходит, теперь Вы моя должница, — ухмыляется он, останавливаясь напротив.

Это Кан Тэхён теперь должен ей за этот позор. Но сейчас острить или шутить Джи не способна — очень устала. Да и не хочется лишний раз провоцировать Сындже, а то вдруг ещё передумает и отменит сотрудничество. Тогда Тэхён точно этого никогда ей не забудет.

Джи уже протягиваетруку, чтобы взять сценарий, но Сындже ловко уворачивается и прячет его за спиной.

— Эй! — восклицает Тэджи, поднимая на него непонимающий взгляд.

— Похоже, что курьер из Вас, Мин Тэджи, так себе, — он даже не пытается скрывать улыбку. — Видимо, мне придётся проконтролировать, чтобы с этой заветной стопочкой больше ничего не случилось, — продолжает ухмыляться он, находя такое поведение забавным.

— Я очень устала, — честно признаётся Джи. — Спасибо, что принесли сценарий, но я могу забрать его и поехать домой?

Сындже ведь флиртует с ней — в очередной раз. Но как-то реагировать нет сил и желания. В конце концов, когда он поймёт, что Джи не заинтересована в их тесном общении, то отстанет сам. А сейчас ей главное заполучить подписанный экземпляр и привезти его завтра в целости и сохранности на студию.

Но судя по ехидной улыбке, которую Сындже всё же удачно на этот раз прячет, становится понятно — оставлять Тэджи в покое он не намерен.

— Я Вас подвезу, — уверенно заявляет он и уже идёт в сторону выхода.

Самоуверенный и дерзкий — другого Джи и не ожидала.

— Подождите! — она едва успевает его догнать. — Я Вам очень благодарна, но я ещё сама в состоянии добраться до дома.

— Тогда, я провожу Вас хотя бы до парковки, — настаивает он, жестом пропуская Джи вперёд.

Неловко говорить об этом, но у Джи сейчас нет денег даже на такси — только на автобус. Да и если бы в их семье была машина, то Джи всё равно не умеет водить. Более того, она и на электросамокат ни разу не вставала.

— Я на автобусе, — с крупицами достоинства произносит она, останавливаясь и протягивая руку, чтобы получить сценарий.

Но Сындже снова прячет папку за спиной, не позволяя Джи даже смотреть на неё.

— Тогда, это даже не обсуждается, — вовсе без улыбки пресекает он. — Если вы забудете сценарий в автобусе, то это может навлечь на Вас неприятности. Я лучше сам всё проконтролирую. Так будет спокойнее.

Кому спокойнее? Джи не склонна доверять первому попавшемуся парню. И пусть это знакомый Хумина — он ведь работает со знаменитостями. А в мире живых звёзд свои правила. Может, эта поездка потом будет обязывать Тэджи перед ним? Не хотелось бы вляпаться в неприятности.

Но ведь Хумин бы не отправил Джи в лапы к извращенцу? Хумин для неё как второй сводный брат. Да и сам он всегда относился к Тэджи как к сестре. Всё будет в порядке — она просто накручивает.

Сындже учтиво открывает перед ней двери Рендж Ровера. А когда Джи занимает пассажирское переднее место, то захлопывает за ней двери и чуть ли не вприпрыжку оббегает спереди машину, запрыгивая в салон. А папка со сценарием летит на заднее сиденье, будто его безопасность теперь уже и не такая важная забота.

Сидеть в этой дорогой машине, где витает запах новой кожи и всё того же одеколона, весьма неуютно. Джи пристёгивает ремень безопасности, называя адрес, а в голове уже прикидывает, сколько ещё девушек сидело на её месте.

— А куда Ваш друг делся? — менеджер Чон первым решает прервать неловкую тишину, дерзко выруливая с парковки, показушно прокручивая руль одной рукой. Лучше бы радио включил.

— Мы не друзья, — тут же пресекает эту догадку Джи. — Бросил и уехал.

— Он не Ваш парень и не Ваш друг. Так кто же он?

Если шоу провалится и с менеджером Чоном расхотят работать все звёзды, то он вполне себе сможет возыметь успех, подрабатывая таксистом. По крайней мере, у него уже есть машина и надоедливая привычка постоянно задавать неуместные вопросы.

— Мы просто коллеги, — пожимает плечами Джи, не особо гордясь этой информацией. Как и тем, что они с Тэхёном учились вместе в университете — об этом менеджеру Чону знать не обязательно.

— Да ну? — искренне удивляется он, мельком глядя на Джи. — А спорили как старые друзья или любовники, — усмехается, но смотрит теперь только на дорогу.

— Ничего такого, менеджер Чон. Вам показалось.

Пусть сходит в храм и помолится Будде. Или во что он там верит, кроме своего обаяния? Потому что выдвигать подобные предположения на счёт Мин Тэджи и Кан Тэхёна — грешно.

— Если Вы не против, то я бы предпочёл неформальный стиль общения. Кажется, мы примерно ровесники, поэтому обращайтесь ко мне просто Сындже, если Вы не против, — предлагает он, искоса поглядывая на Джи и ожидая её реакции.

— А уместно? — Джи и самой было бы проще общение на «ты», но ведь возраст тут не главное. Статус тоже многое решает. А её должность явно не дотягивает до Чон Сындже.

— Я не твой начальник, поэтому вполне, — видимо, он спросил это лишь ради приличия.

Собственно, какая разница, будет ли она отшивать его на «ты» или на «вы».

— Ладно, давай неформально, — почти безразлично хмыкает Тэджи, отворачиваясь к окну, чтобы показать, что их беседа себя исчерпала.

Вот только Сындже, похоже, переработал с людьми. Язык у него подвешен как надо, что после пары односложных ответ, не подразумевающих дальнейшее развитие темы, Сындже начал травить байки. То про одну звезду, то про другую. Но никаких имён. Он называл их «моя звёздочка» или «этот славный парень» — никакого откровенного слива конфиденциальной информации. Похоже, что честь и репутация для менеджера Чона не пустой звук. Это весьма располагает к нему. Может, они с Джи даже смогут найти общий язык, если Сындже перестанет так открыто флиртовать, ставя её в неудобное положение перед коллегами.

Но Мин Тэджи простая, как тысяча вон. Стоит Сындже обмолвиться о к-поп группе, которая как-то на заправке оставила одного из своих участников без телефона и денег, то она уже готова уделить ему всё своё внимание:

— Что за группа? — интересуется она, реагируя на слово «к-поп», будто лакмусовая бумажка.

Кажется, подобный интерес даже пугает Сындже, что он отвлекается от дороги, поворачивая голову на Джи. Ну конечно, всю дорогу она молчала как партизан, а теперь вот смотрит на него в упор, не скрывая заинтересованности. Это не может не настораживать.

— Группа? — переспрашивает он, моргая пару раз, будто в глаз попала соринка. Но тут же приходит в себя, снова сосредотачиваясь на дороге — Если бы я распускал сплетни про своих клиентов, то не сидел бы тут, — усмехается как ни в чём не бывало, чётко давая понять, что больше информации Джи не получит.

Ну, стоило хотя бы попытаться. Она бы ни за что не стала распространять эту информацию среди знакомых или публиковать в соцсетях. Но такой отказ вполне логичен. Только Джи будто забыла вовсе, кто подвозит её домой — это не старший брат и не Хумин. Надувать обиженно губы — неприлично. Но доходит это слишком поздно.

— Не обижайся, — поспешно извиняется Сындже, и Джи понимает, что ведёт себя как избалованный ребёнок, которому отказали в капризах. — Есть профессиональная этика. Если ты тоже так облажаешься, то этот секрет умрёт вместе со мной, — он прикладывает одну руку к сердцу, будто давая клятву.

Когда менеджер Чон не пытается строить из себя сердцееда, то вполне приятный парень. Если забыть, что они сейчас сидят в его дорогущей машине, и вообще, Чон Сындже — менеджер у многих знаменитостей. Ну точно, самый обычный — ничего не скажешь.

А вдруг, он лично знает Ким Джинсо?..

— Где мне лучше повернуть? — его вопрос выбивает Джи из неуместных фантазий. Почти приехали.

— Я выйду прямо тут, — оживляется она, кивая на автобусную остановку.

— Зачем? — теряется Сындже, растерянно глядя на Джи, которая уже собирается отстёгивать ремень безопасности. — Я прямо до дома довезу.

Каким бы приятным он ей сейчас не показался, но Джи слишком тревожная, чтобы позволять незнакомцу провожать её до дверей. Конечно, она живёт с братом и может особо не беспокоиться, что кто-то придёт к ней ночью. Но всё же, сейчас такое время, когда некрологи с девушками, убитыми преследователями, появляются чаще, чем хотелось бы.

— Я живу в двух шагах от остановки, — оправдывается она, сдавленно улыбаясь. — Там очень узкая улица, можно машину поцарапать, — пытается подобрать весомые аргументы.

— Да всё в порядке. Мы проедем, — настаивает он, но лишь из лучших побуждений.

Но Тэджи это начинает лишь ещё больше беспокоить. Может, долгое затворничество тому виной или потерявшиеся в памяти последние отношения с парнем. Только безумно не хочется, чтобы Сындже знал, где она живёт.

— Я выйду на остановке, — произносит резче, чем планировала, но это работает.

Сындже больше не спорит и тормозит возле остановки, прекращая навязываться.

— Было приятно прокатиться с тобой, — отстёгивает ремень и тянется на заднее сиденье, чтобы передать Джи сценарий. — Надеюсь, у тебя не сложилось обо мне ложного впечатления, — он смотрит на неё оленьими глазами, будто просит прощения. — Я просто не хотел, чтобы ты добиралась сама через весь город в поздний час.

— А я думала, что ты беспокоишься о сохранности сценария, — напоминает его же слова и забирает папку.

— Да, и это тоже, — усмехается Сындже, прерывая зрительный контакт. Неужели не выдержал? — Не хотел быть таким навязчивым. Я вообще скромный, — смотрит теперь исподлобья, будто нашкодивший кот. — Просто ты мне… — он осекается, будто понимая, что чуть не ляпнул лишнего. — Энергетика у тебя хорошая, — исправляется он, а Джи не знает, как реагировать.

Энергетика? Он что, из этих? Кто проверяет каждого знакомого на совместимость и ходит стабильно к шаманам? Только этого сейчас не хватало.

— До встречи на съёмочной площадке, — решает закончить на этом Джи, открывая дверь. — Спасибо, что подвёз, — заглядывает в приоткрытое окно, дежурно улыбаясь на прощание.

Час и правда поздний, так что стоит поспешить домой. И Джу идёт в сторону дома, не оглядываясь.

— Не заблудишься? — выкрикивает ей вслед Сындже, высунувшись из окна.

— Сам не заблудись, пока будешь искать дорогу обратно! — кричит в ответ, но всё ещё не оборачивается.

Расстояние между ними уже приличное, и Тэджи не слышит, как Сындже усмехается себе под нос. Но знает, что он не трогается с места до тех пор, пока она не сворачивает в свой переулок, пропадая из виду.

* * *

Музыка орёт так, что слышно с улицы. А по лакированным ботинкам не трудно догадаться, что Пак Хумин заглянул в гости. Джу лениво стягивает кроссовки, оставляя их небрежно стоять в прихожей, и проходит в гостиную, где её брат уже морально разлагается со своим лучшим другом.

— Сестрёнка пришла! — верещит пьяный Шиву, пытаясь переорать музыку. — Иди скорее к нам, — он торопливо подзывает её жестом, хлопая по свободному стулу.

— Тэджи-и, — тянет Хумин оборачиваясь и провожая Джи взглядом, пока она не садится напротив него. — Как прошла поездка к Сындже?

Вот паразит. Пьёт тут, как в последний раз, даже не подозревая, через что Тэджи пришлось пройти ради их общего дела. Она лишь молча суёт ему в лицо подписанный сценарий, а губы Хумина растекаются в пьяной улыбке.

— Предлагаю тост! — он поднимает бутылку пива, выглядывая из-за папки, которую Джи продолжает держать перед его лицом. — За первый официальный проект Мин Тэджи!

Шиву тоже воодушевляется, не без труда выдёргивая из руки сестры сценарий и заменяя его на пиво. А саму папку небрежно швыряет на кухонную столешницу, как абсолютно бесполезную вещь.

— За проект, который ты точно никогда не забудешь! — добавляет Шиву, самостоятельно чокаясь с сестрой и делая жадный глоток.

— Ну, как всё прошло? — нетерпеливо спрашивает Хумин и припадает губами к горлышку бутылки.

Но пока Джи не опустошит своё пиво наполовину, она ничего рассказывать не будет. Глоток за глотком становится чуть легче, хотя на утро будет только хуже. Но сейчас она нуждается в этой быстрой эйфории, чтобы хоть немного снять стресс. Шиву относится с пониманием, пододвигая ближе тарелку с острыми крылышками, чтобы сестра не забывала закусывать. Но у Джи и так поперёк горла стоит этот день — сыта им до одури.

— Боюсь, что для этого рассказа понадобится что-то покрепче пива, — поморщившись, она ставит полупустую бутылку на стол и берёт закуску, вгрызаясь в куриное крыло. Ужина ещё не было.

— Есть у меня один резерв, — без лишних вопросов Шиву встаёт с места и уходит в свою комнату, а через минуту возвращается с практически полным ящиком соджу.

Всего три часа и посиделки плавно перетекли на пол. Острые крылышки закончились две бутылки соджу назад, поэтому ничего не осталось, как пить, не закусывая. Ни чипсов, ни попкорна — только соджу и красочный рассказ Тэджи, где она не стесняется в выражениях и подробностях.

— И он прям до дома тебя довёз? — у Шиву внезапно пробудился братский инстинкт.

И не понятно, он сейчас злится на Сындже, который вздумал подкатывать к его младшей сестрёнке. На саму Джи, что та не смогла сказать «нет», или на Хумина, который является виновником данного — слишком тесного, по мнению Шиву — знакомства. Последнего из этого списка Шиву буквально испепеляет взглядом, делая глоток соджу, чтобы как-то занять рот и не ляпнуть другу чего-то лишнего.

— Только до остановки, — поясняет Тэджи, икая. — И то, он до последнего сопротивлялся.

— Да что он себе позволяет! — Шиву явно завёлся. Он-то привык, что сестра почти всегда дома, а значит в безопасности от несносных ухажёров. — Он что, думает, раз работает со звёздами, то ему всё можно? Тебе так сложно было самому съездить за этой чёртовой подписью? — ну всё, теперь его точно понесло.

— Вот именно! — подхватывает Тэджи, поворачиваясь на Хумина. — Он такой самоуверенный нахал!

— Ребята, ребята. Расслабьтесь, — Хумин выставляет руки вперёд, пытаясь успокоить друзей. — Я его сто лет знаю, он хороший парень, — и Шиву с Джи синхронно делают по глотку соджу. — Во-первых, — Хумин поднимает один палец, — Тэджи поехала туда вместе с Тэхёном. Во-вторых, — поднимает второй палец, — я знал, что если сценарий привезёт именно она, то Сындже его точно одобрит.

— Это ещё почему? — в один голос интересуются брат и сестра.

— Потому что Тэджи в его вкусе, — усмехается Хумин, за что тут же получает локтем под рёбра.

— Да в его вкусе любая особь женского пола! — морщится Джи, мысленно возвращаясь на переднее сиденье Рендж Ровера. — Чон Сындже так раздражает! Эта его улыбка, и дорогая машина, и…

— Неужели, кто-то бесит тебя больше, чем Кан Тэхён? — вскидывает брови Хумин.

— Ты ерунды-то не говори, — щурится Джи. — Кан Тэхён — последняя задница. Если бы этот козёл не забыл забрать сценарий или хотя бы вернулся обратно со мной, — икает, — то мне бы не пришлось ехать домой с менеджером Чоном! — возмущается она, а парни начинают ржать, как кони, будто Джи сейчас рассказала отличный анекдот. — Это, по-вашему, смешно? — ей вот совсем не весело.

— Ты точно не можешь ей рассказать? — сквозь смех спрашивает Шиву, глядя на друга. — Я мечтаю увидеть её реакцию.

— Что рассказать? — не понимает Тэджи, переводя взгляд с брата на Хумина и обратно. — Шиву, что рассказать? — не унимается она.

Но парни продолжают смеяться практически до слёз, не объясняя ничего, что Джи не выдерживает и ползёт к Хумину, цепляясь за его локоть:

— Хумина-а, — трясёт за руку, чтобы привлечь внимание. — Признавайся!

— Я тоже мечтаю увидеть это, — наконец-то отдышавшись, Хумин смотрит на Шиву, игнорируя Джи, которая уже буквально обвила его назойливой лозой, будто пытаясь выдавить информацию насильно. — Но пусть Джи лучше сама всё узнает. Чтобы точно никогда это не забыть.

— Да о чём вы? — не унимается она, тряся Хумина, как мандариновую ветку. — Немедленно говорите! Я же ничего не понимаю.

Это не честно. Они оба будто издеваются над ней. Это как сказать, что ей приготовили сюрприз, но не говорить какой и когда его можно получить. Теперь любопытство просто разъедает, и Джи не сможет уснуть, если не узнает подробности прямо сейчас.

— Я тебе обещаю, что это точно стоит всех ожиданий, — теперь Хумин уже смотрит Джи прямо в глаза, осторожно убирая от себя её руки. — Просто дождись начала съёмок — это будет незабываемо. Я тебе обещаю.

Но силу своего любопытства Джи явно переоценила. Веки такие тяжёлые, будто из свинца сделаны. А последнюю фразу она и вовсе не услышала. Тщетно старается держаться, но теперь лишь прислоняется лбом к плечу Хумина, облизывая пересохшие губы:

— Почему всем так нравится надо мной издеваться? — неразборчиво бормочет она. — Сначала Кан Тэхён, а теперь вы.

— Кажется, кому-то пора в кровать, — усмехается Шиву, поднимаясь с места и не без труда поднимая сестру с пола. Оставлять её спящую на полу совсем неправильно. — Ты нам потом ещё спасибо скажешь, — произносит он, хотя знает, что сестра уже в отключке.

— Думаешь, мы всё правильно сделали? — спрашивает Хумин, не повышая голоса, пока Шиву поднимает Джи на руки.

Дело вовсе не в тайне, которую они с Шиву хранят с самого начала, и не в недоверии. Хочется верить, что Мин Тэджи справится со всем, что приготовила ей судьба. А Хумин и Шиву лишь немного ей в этом помогли.

— Я думаю, что ей уже пора повзрослеть.

Глава 5. Мысли о нём

Сегодня важный день, поэтому особенно важно начать его правильно. Джи даже вышла из дома пораньше, чтобы купить для них с Хёком кофе и свежие круассаны — теперь это их традиция. На территории студии находится практически всё, что может понадобиться во время рабочего дня: от фудкорта до салона красоты. Есть милый сквер, где персонал проводит время в обеденный перерыв, несколько кофеин, книжный магазин, сувенирные палатки, ведь на студию часто приводят экскурсии, и газетные киоски.

Но ещё слишком рано, чтобы все эти заведения были открыты — Джи рассчитывала стать первым клиентом, но просчиталась. Видимо, киностудия всё же не спит даже ночью. Так что приходится ждать, пока испечётся новая порция круассанов, ведь первую уже всю раскупили.

Делать особо нечего, поэтому Джи плетётся к только что открывшемуся газетному киоску. Кажется, что это утро не может стать ещё более особенным, но стоит Тэджи подойти ближе к витрине, как взгляд тут же цепляется за обложку свежего журнала — Джи ведь уже отчаялась его купить. Кто же мог знать, что именно эту версию обложки будет сложнее всего раздобыть.

Недосып как рукой снимает, и вот Джи уже подлетает к окошку, просовывая в него голову:

— Журнал с Ким Джинсо на обложке! — отчего-то сердце бешено колотится, а мысли путаются. Будто она не журнал увидела, а самого Ким Джинсо во плоти. — Там на витрине, журнал, — хватает ртом воздух. — Дайте!

— Закончились, красавица, — пожилая продавщица с досадой смотрит на Джи, на секунду отрываясь от чтения свежей утренней газеты.

— Но там на витрине стоит экземпляр, — не принимает отказа Джи, указывая рукой куда-то в сторону, где стоит заветный журнал.

— Разве? — удивляется женщина, тут же откладывая газету в сторону и поднимаясь с места. — Я думала, что сегодня утром последние два выпуска забрали. Она неспеша снимает с ветрины один журнал за другим, ища нужный. А Тэджи нетерпеливо переминается с ноги на ногу, потирая вспотевшие ладони. — Что-нибудь ещё?

— Нет, только Джинсо, — выпалила Тэджи и тут же краснеет — неловкая оговорочка.

Но женщина лишь усмехается, сканируя штрихкод, и Джи тут же оплачивает покупку, практически вырывая журнал у неё из рук.

— И как же этот паренёк затащил вас в свои сети? — интересуется женщина, подаваясь вперёд, чтобы понаблюдать, как Джи радостно листает журнал, ища статью со своим фаворитом.

— Ой, — неловко усмехается Джи, переводя на женщину взгляд. — Так сразу и не объяснить.

Кажется, что никто Джи не понимает — никто, кроме Ким Джинсо. Его песни доводят её до слёз и эйфории, а от одного только взгляда через экран бабочки в её животе начинают сходить с ума. Но это всё не уместить в один короткий ответ, как и не осознать масштабы её искренней наивной влюблённости в Джинсо.

— Ты уже пятая, кто мне так отвечает, — усмехается женщина, на что Джи только и может, что хмыкнуть и пожать плечами.

У Джинсо много поклонниц, которые сходят по нему с ума. Если бы эта женщина была в кого-то так же сильно влюблена, она бы не задавала таких глупых вопросов.

* * *

Держа в одной руке подставку с двумя бумажными стаканчиками кофе и пакет с круассанами, а во второй крепко сжимая заветный выпуск, Тэджи спешит в сторону офиса. На языке уже чувствуется мнимый привкус бодрящего кофе, а в голове лишь мысли о том, как она с любовью будет перелистывать глянцевые страницы, всматриваясь в каждый миллиметр потрясающей фотосессии Ким Джинсо.

День чудесный. Светит солнце, а лёгкий ветер приятно щекочет лицо. Сегодня начинаются съёмки — Тэджи увидит процесс вживую. Это просто мечта. Она ради этого горбатилась в университете — всё наконец-то получится.

Минуя съёмочный павильон, в котором сегодня уже с самого утра работает часть съёмочной группы, отвечающая за декорации и освещение, Тэджи выходит на финишную прямую к стеклянным дверям административного здания. Солнечный зайчик отскакивает от стеклянных входных дверей, и через секунду ей навстречу идёт Кан Тэхён, держа подмышкой стопку бумаг.

— Хумин уже полчаса ждёт финальную версию сценария, — игнорируя все светские приветствия, выпаливает он, настойчиво тыча стопкой бумаг в живот Тэджи и вынуждая её сунуть журнал подмышку, чтобы освободить руку для сценария. — Ты ещё с утра должна была принести её в павильон! — делая акцент на слове «ты», он даже не пытается скрывать раздражение. — Я не собираюсь постоянно прикрывать твою спину.

С этой гонкой за журналом и ожиданием кофе, Тэджи совсем забыла, что действительно должна была это сделать. И если бы Кан Тэхён вовремя заткнулся и не стал бы критиковать её работу, то, возможно, он бы даже дождался от неё профессиональных изменений. Это первая «серьёзная» работа Тэджи — так сложно быть снисходительнее? Но у Кан Тэхёна и Мин Тэджи есть одна схожая черта, о которой они и сами не догадываются: оба не умеют вовремя закрывать свой рот. Поэтому все наивные мысли об извинениях перед Тэхёном испаряются сами собой:

— Посмотрите на него, — она театрально размахивает полученными листами, специально делая свой голос как можно надменнее. — Один раз «помог» и теперь что, медаль тебе дать?

В глазах Тэхёна искреннее удивление, а на лице Тэджи — победная улыбка. Что? Думал, только он может позорить её, унижая при каждом удобном случае? Терпеть это Джи больше не намерена. Гордо вздёргивает нос и разворачивается на пятках, собираясь направиться в павильон. Этот павлиний пируэт вполне мог выглядеть весьма эффектно, если бы Мин Тэджи не была самым невезучим человеком в радиусе километра.

Мужчина взялся из неоткуда, и от неожиданности Джи ойкает, резко останавливаясь и пытаясь избежать столкновения, отводя руку с кофе в сторону. Журнал тут же выскальзывает, плюхаясь под ноги, а Тэджи скулит протяжное «не-е-ет», наблюдая за его полётом, будто в замедленной съёмке. Тщетно пытается поймать его второй рукой, отпуская сценарий, листы которого мгновенно подхватывает порыв ветра, распыляя по тротуару, будто перья взорвавшейся подушки.

Плевать на сценарий — можно ещё распечатать. А этот выпуск она так долго искала. Цель уже почти в руках, но вот бдительность подводит. Плохо закреплённый стаканчик выпадает из подставки, когда Джи наклоняется над журналом, беспощадным снарядом поражая глянцевую мишень.

Это настоящая катастрофа. Гладкая страница тут же плывёт коричневыми волнами, а фарфоровое лицо Ким Джинсо, который ещё минуту назад смотрел своим пронзительным взглядом с красивой обложки, приобретает кофейный оттенок. Очередной скулёж вырывается из груди, и Джи оставляет эту целлюлозную кашу беспомощно разлагаться на асфальте. Журналу уже ничем не поможешь, а вот страницы сценария ещё можно спасти.

Пара листов усыпана мелкими коричневыми точками кофейных брызг, но в целом, ситуация со сценарием не такая катастрофическая — журнал только жалко.

…и кофе.

А Кан Тэхён даже не двигается с места. Джи макушкой чувствует, как он стоит, ухмыляясь её поражению и, не отрываясь, наблюдает, как она ползает на корточках, собирая разлетевшиеся страницы, выплёвывая проклятья, которые ждут его в следующей жизни:

— Ты точно переродишься камнем, — пророчит она, осматривая землю в поисках недостающих листов. — Будешь лежать в богом забытом каньоне. Солнце будет нагревать тебя, как сковородку, что ад покажется раем. А Луна…

Она не успевает договорить, так как в метре от себя замечает очередную страницу. И, не вставая с корточек, «гусиными» перекатами семенит к добыче. Зажимает коленями уже и так изрядно помятые листы и тянется к добыче. Но мужская рука с изящными музыкальными пальцами ловко подхватила страницу, поднимая с асфальта.

Неужели сам Кан Тэхён снизошёл и решил всё-таки помочь?

В таком случае, он даже удостоится несвойственного для их общения «спасибо». Джи корчится, выпрямляясь, и уже собирается поблагодарить его в своей манере с лёгким сарказмом — чтобы слишком много о себе не возомнил. Но слова липнут к гортани, словно шелуха попкорна, раздражая слизистую. Если бы не присутствие Кан Тэхёна за спиной, то можно было бы подумать, что это сон. Потому что прямо перед Тэджи стоит сам Ким Джинсо — ну, точно мираж.

Лишь две мысли курсируют в сознании: Ким Джинсо собирал для неё страницы сценария и, кажется, Ким Джинсо действительно настоящий.

— Листы немного помялись. Но, вроде, я успел все собрать, — произносит он, сосредоточенно раскладывая страницы в порядке нумерации. — Недостающие, видимо, у Вас, — кивает на смятые листы в руке Джи, а она не знает, что сейчас лучше сделать: поблагодарить или убежать.

Она же сейчас ползала перед ним на корточках и ругала Кан Тэхёна, как сварливая бабка.

…какой позор.

— О, Джинсо! — голос Пак Хумина приводит в чувства. — Я смотрю, ты уже познакомился с нашими сценаристами, — Хумин улыбается во все тридцать два, подходя ближе. — Кан Тэхён, Мин Тэджи, познакомьтесь с нашим ведущим.

Что он сейчас сказал? Джи точно правильно услышала или это очередное помутнение от волнения. Кровь так стучит в висках, что слышно лишь собственный пульс, а всё остальное будто в вакууме.

Всё происходит так быстро, что Джи даже не сразу понимает, что была в офисе менеджера самого Ким Джинсо. Или не так — сам менеджер Ким Джинсо подвозил её до дома. Сумасшествие. Точно, она тронулась умом. Только пока не ясно, это произошло в тот момент, когда она влюбилась в Ким Джинсо или когда согласилась устроиться на эту работу.

— Мы вас уже обыскались, — продолжает Хумин, как ни в чём не бывало. — Джинсо нужен сценарий, — он смотрит на смятые листы в руке Джи, переводит на те, что держит Джинсо и, кажется, понимает, какую комичную сцену пропустил. — О, а вот и сценарий, — усмехается он, явно стараясь не засмеяться. Они с Шиву ведь всё знали с самого начала и хотели поиздеваться над Джи. Как они могли? — Сценарист Мин, можете отдать сценарий господину Киму.

Джи лишь на автомате протягивает Джинсо остатки сценария, а сама смотрит в упор, пытаясь совладать с волнением.

— Это мой отец «господин Ким», — закатывает глаза он. — Для своих я просто Джинсо.

То ли это присутствие Ким Джинсо так смущает, то ли его красота сражает наповал, то ли Джи просто стыдно за свою неуклюжесть. Хотя, может, всё сразу. Она только и может, что стоять молча, боясь пошевелиться, будто этот сказочный сон может рассеяться в любую секунду от малейшего неосторожного действия. Весь диалог проходит мимо её ушей, и Тэджи только и способна, что неотрывно смотреть на своего кумира — точно с обложки материализовался.

— Эй, растяпа! Ты забыла поднять самое главное, — раздаётся ядовитая усмешка Тэхёна.

Всё доходит очень медленно, и Тэджи оборачивается, вопросительно глядя на него в ответ. А Тэхён лишь кивает на валяющийся и всеми забытый журнал, с загнувшимися от влаги страницами.

Вот чёрт. Как она могла настолько облажаться? Джи как ошпаренная срывается с места, чтобы поднять потрёпанный жизнью журнал. Стыд заливает краской лицо, а Джи тщетно пытается спрятать обложку, которую все и так уже видели.

— Я когда это фото увидел, то тоже захотел чем-то прикрыть, — усмехается Джинсо, пока Джи сгорает изнутри, больше не решаясь посмотреть в его сторону.

Хумин прыскает смехом, а Кан Тэхён едко усмехается, поджимая губы и стараясь скрыть змеиную улыбку. Наверное, первый думает, о том, как же жаль, что Шиву всего этого не видит. А второй — хоть бы камеры слежения засняли этот курьёз.

— Я всё же считаю, что на экране лучше всего будет смотреться золотой, — скрещивая руки на груди, заявляет Хумин.

Уже несколько минут Хумин, Тэхён и Тэджи стоят перед кейсом с разноцветными микрофонами и бескомпромиссно спорят. Режиссёр Ан Минхёк, который в идеале сам мог бы выбрать микрофон, который лучше всего будет смотреться в руках ведущего, сейчас слишком занят. А заранее, естественно, такие вещи никто решать не собирался — всё в последний момент. И, как следствие, это ответственное дело легло на плечи самых некомпетентных людей.

— Надо остановиться на розовом, — стоит на своём Тэджи.

— Девчачий цвет, — фыркает Тэхён. — Надо брать тёмно-зелёный. Стильно и лаконично…

— И скучно, — перебивает его Джи, театрально кашляя в кулак.

— А розовый же такой весёлый, — разводит руками Тэхён. — И почему мы вообще этим занимаемся? — теперь обращается к Хумину — он ведь их начальник. — Почему Джинсо сам не выберет тот, который ему нравится больше всего? И вообще, неужели выбор микрофона так важен?

Придурок даже не понимает, что такие мелочи, как укладка волос, цвет пиджака или микрофона — создают неповторимый антураж. Нужно придумать изюминку. То, что привлечёт внимание телезрителей. Это не Джи сплошное разочарование — это у Кан Тэхёна нет профессиональной чуйки.

— Конечно же, важен. Он же всегда будет в кадре, — Хумин вот всё понимает. — А Джинсо сейчас занят прочтением сценария. Поэтому хватит ругаться и останавливаемся на золотом, — подытоживает он.

— Никакого золотого, — тут же встревает Тэджи. — Розовый сразу приковывает взгляд. Тем более он весь в стразах! Выглядит небанально.

— Тёмно-зелёный тоже приковывает взгляд, — Тэхён не собирается сдаваться без боя. — Они ведь будут меняться каждый эпизод. Так какая разница, с какого начинать?

— Во-первых, разница есть. Во-вторых, если для тебя её нет, то берём розовый.

И пока они продолжают вести бесполезную дискуссию, какой всё же круче — розовый или зелёный, Хумин устало закатывает глаза, вытаскивая мобильник из заднего кармана джинсов:

— Если вы не можете определиться, тогда пусть этим вопросом занимается его менеджер, — заявляет он, набирая кому-то сообщение.

«Только не Чон Сындже», — вопит внутренний голос Тэджи, и она бесцеремонно хватает Хумина за рукав кожаной куртки, напрочь забывая о том, что на съёмочной площадке он её начальник, а не «собутыльник».

— Золотой тоже смотрится неплохо, — тут же меняет своё мнение Джи. — Давайте оставим золотой и забудем, — нервно хихикает, готовая уступить, лишь бы не пересекаться лишний раз с Сындже.

Он хороший парень, но выдерживать его неприкрытый флирт она сегодня точно не в состоянии. И так вся на нервах из-за встречи с Ким Джинсо. Не хватало ещё и перед Сындже сегодня опозориться.

— Да сейчас прям! Это уже дело принципа, — не унимается Тэхён.

— Пускай Сындже сам выберет для своего подопечного этот чёртов микрофон, — отрезает Хумин, не без труда освобождая руку из цепкой хватки Мин Тэджи. — Хорош, — недовольно смотрит на неё, словно Джи обуза. — Куртку своими клешнями испортишь.

Можно было и не так грубо. В конце концов, они не чужие люди. Срываться не обязательно.

— Всем доброе утро! — голос Сындже слишком весёлый — даже завидно. Джи так-то совсем не весело — она с самого утра в панике. — Что тут у Вас? — он с любопытством заглядывает в кейс с микрофонами, разглядывая новый реквизит.

— Сындже, выбери микрофон сам. А то ещё немного и всё закончится дракой, — Хумин поочерёдно смотрит на сценаристов, будто призывая их немного задуматься о своём детском поведении.

Наивный. Думает, что Кан Тэхён когда-то повзрослеет? Джи уверена, что не бывать этому. Юношеский максимализм из него ещё не успел выветриться, да и Тэджи его тоже не лишена — отсюда и большинство их общих проблем.

Но Хумин не теряется надежды. Как и не перестаёт сохранять субординацию со своими подчинёнными. Джи хочется увидеть их с Шиву вместе в рабочей обстановке. Они ведь лучшие друзья. Очень любопытно, как выдерживает их дружба испытание офисным авралом.

— Хм, — Чон Сындже будто специально протискивается между Тэджи и Хумином, словно другого свободного места нет. — Фиолетовый выглядит очень заманчиво, — четвёртый вариант никак не облегчает задачу. — А ты как считаешь? — теперь смотрит на Джи, а она старательно избегает зрительного контакта, глядя куда-то мимо:

— Мне всё равно, — закатывает глаза, пытаясь показать полное безразличие, хоть это и не так.

— А кто тут пять минут назад доказывал, что розовый микрофон лучше всех? — выпаливает Тэхён, не упуская возможности подколоть напарницу.

— У тебя отличный вкус, — Сындже щёлкает пальца, будто ему только что в голову пришла восхитительная идея. А в следующую секунду разворачивает кейс к Хумину: — Утверждаем розовый!

Кажется, слово звёздного менеджера — закон, и Хумин без лишних возражений достаёт из кейса блестящий розовый микрофон и мастерски прокручивает его в ладони во всех плоскостях. Под конец микрофон подлетает в воздух, а Хумин ловко ловит его на лету, словно все предыдущие годы каждый день только этим и занимается.

Может, он раньше тоже выступал на сцене, а Тэджи этого не знает? Вел две жизни, притворяясь обычным парнем, а сам — звезда к-поп сцены?

Нет, Джи бы точно о таком знала.

— Выглядит и правда неплохо, — подмечает он, сосредоточенно ковыряя ногтем один из розовых кристаллов на рукояти, за что получает лёгкий шлепок по руке от Тэджи.

Её даже не смущает близость с Сындже, через которого приходится тянуться, чтобы достать до Хумина. Шоу должно получиться идеальным — Джи всё для этого сделает. И ни один кристалл при этом не должен пострадать.

— Зелёный бы смотрелся лучше, — недовольно бубнит себе под нос Тэхён и закатывает глаза, ведь на его недовольство больше никто не обращает внимания.

* * *

Обед прошёл спокойно. Не приглашая с собой коллег, Джи и Минхёк поели вдвоём. Хорошо, что Тэхён не горит желанием проводить свободное время в их компании. Без него и еда кажется вкуснее и день наконец-то приносит удовлетворение.

Перерыв ещё не окончен, и съёмочный павильон пустует. Как и стол со снеками, который накрыт, чтобы персонал мог перекусывать по ходу съёмок. Джи выпила лишь пару чашек кофе, а вот все остальные то и дело подходили за печеньем и конфетами. На двенадцатом выкрике Минхёка: «Брак по звуку!», — она перестала считать.

— Боже, хорошо, что эти дьявольские конфеты закончились, — с облегчением вздыхает Хёк, пока Тэджи раздосадовано заглядывает в пустые вазы, где остались только крошки печенья и абсолютно бумажные вафли. — Я думал, что ещё немного и начну швыряться наушниками в каждого смельчака с сахарной зависимостью.

И как по команде — будто издеваясь — барабанные перепонки заскрипели, словно ржавые ворота. У Хёка даже глаз дёрнулся, когда он повернул голову на Тэджи, стоящую в метре слева и причмокивающую той самой проклятой конфетой. Джи уже отчаялась найти что-то вкусное, пока не обнаружила закатившуюся за тарелку последнюю конфету — ну, хоть одну попробует. И теперь стоит и старательно разглаживает складки на скрипящем фантике.

Как ни в чём не бывало она поднимает взгляд на Минхёка, и тут же давится конфетой — этим взглядом можно поджигать факелы. У Хёка на лбу даже выступает вена — теперь действительно не по себе. Видимо, правду говорят: те, кто много улыбается, страшны в гневе.

…а Минхёк любит улыбаться.

— Прости, — сглатывает она, тут же выбрасывая фантик в мусорное ведро под столом. — Это была последняя, я проверила.

На это Минхёк лишь закатывает глаза, отказываясь как-либо комментировать этот беспредел. Просто подставляет стаканчик в кофемашину, нажимая кнопку «двойной капучино».

— После съёмок будет фуршет. Все собираются отметить первый день, — чтобы перекричать шум кофемашины, ему приходится повышать голос. — Ты в деле?

— Меня никто не приглашал, — Джи тоже приходится говорить громче.

— А тебе нужно приглашение? — ломает бровь Минхёк, будто подобная робость для Джи вовсе не свойственна. — Вообще, Тэхён должен был тебе передать. Вы же с ним целый день крутились вместе.

Что? Всех позвали, надеясь, что Тэхён передаст информацию Джи, а он умолчал? Другого от него она и не ожидала.

— Вот свинья! — выкрикивает от возмущения Тэджи, а кофемашина предательски замолкает, что звонкий голос разлетается по всему павильону, точно в режиссёрский в рупор. И только что вошедший в помещение Ли Джун удивлённо смотрит в их сторону, словно делая некие выводы.

Джи и сама испугалась собственного голоса, что теперь прикрывает рот рукой, с сожалением глядя на Джуна. Его представили, как главного по безопасности на съёмочной площадке, но и по совместительству личным телохранителем Ким Джинсо.

Утреннее собрание съёмочной группы проходило прямо в павильоне. Всем представили группу телохранителей, которые оцепили съёмочный павильон, чтобы избежать проникновения назойливых папарацци. А сотрудников, которые имеют отношение к съёмкам шоу, обязали подписать бумаги о неразглашении конфиденциальной информации. За несоблюдение прописанных правил, нарушителям грозит солидная сумма, при пересчёте нулей в которой Тэджи сбилась четыре раза.

Популярность Джинсо сейчас на пике. А запуск шоу находится в строжайшем секрете. Поэтому Тэджи не удивляет, что у айдола есть личный телохранитель. Но что их площадку будут охранять ещё три десятка двухметровых амбалов, конечно, поражает. Они то и дело ходят по территории, пристально следя за каждым, чьё поведение кажется им странным или неприемлемым. А получить такой косой взгляд от самого Ли Джуна — позорно.

— И незачем так орать, — усмехается Минхёк, забирая готовый кофе и подставляя на его место второй стаканчик для Тэджи.

— Ты прикинь, он же даже не обмолвился насчёт фуршета, — возмущается она, наклоняясь к уху Минхёка, чтобы больше так не кричать. — Впрочем, я не очень-то и удивлена.

Эта бессмысленная война будто не имеет конца. Тэхён настоящий маньяк — получает удовольствие, изводя свою жертву. Но Джи не будет его овечкой — она тоже может быть мясником. Кан Тэхён должен пожалеть обо всём, что сделал с ней. В голове уже генерируются бестолковые мысли о подложенных на стул кнопках, и Джи забирает свой приготовленный кофе, с осторожностью делая первый глоток, обжигая нёбо — это боль победы.

— Вы же подписали бумаги о неразглашении? — Джун уже стоит совсем близко, набирая из кулера воду.

Впервые Джи видит его настолько близко. Высокий и в прекрасной физической форме, которую не скрыть под классическим костюмом — чёрная рубашка и пиджак ему чертовски идут. Он делает глоток воды, ставя одну руку на пояс, а Джи тут же подмечает кобуру с пистолетом — всё серьёзно.

У Ким Джинсо даже охранник красивый. С айдолами работают только красивые люди, что ли? Нужно какой-то особый кастинг проходить или они уже в процессе работы хорошеют? Кажется, если это всё же правда, то в музыкальную компанию Мин Тэджи могла бы устроиться только уборщицей. Собственная внешность ей не особо нравится — простовата.

— Да, мы ребята ответственные, — отвечает Минхёк, подмигивая Тэджи.

— Отлично. А то полбеды, если раскроется само шоу, — Джун опирается поясницей о стол, делая ещё один глоток. — Я очень не хочу представлять, что начнётся, если поклонники смогут прорваться на площадку, — его даже передёргивает от одной мысли об этом, а Джи напрягается, стараясь не подавать виду. — Стоит одному фанату пронюхать — всё, на студию мы не попадем. Они оккупируют тут каждый метр. Мы это уже не раз проходили.

Отчего-то Джи становится стыдно. Она же и сама несколько раз была в числе тех, кто дожидался Джинсо в аэропорту, чтобы хоть одним глазком посмотреть на него вживую. Конечно, с того расстояния, где она стояла, видно было только его макушку и край уха, но эмоций осталась уйма.

— А что плохого в том, что фанаты хотят поддержать своего кумира? — осторожно интересуется она, глядя на полумесяц кофейной пенки в своём стакане, будто это просто любопытство — она вообще никогда не фанатела от айдолов. Если услышите обратно, то это враньё.

— В поддержке? Ничего, — пожимает плечами Джун. — Но ведь, скорее всего, придут самые дикие фанатики. Те, кто поджидает Джинсо возле студии звукозаписи или на радио. В аэропорт ещё любят приезжать. Там вообще побоище начинается. Стоит Джинсо только выйти из машины или из зоны прилёта — толпа становится неуправляемой. Мы, конечно же, стараемся всё деликатно делать. Потому что в основном это молодые девушки, — Джун неожиданно смотрит на Джи в упор: — Вроде тебя, — а вот теперь ей точно не по себе. — Но они только кажутся маленькими и хрупкими. А потом как начинают кулаками махать, пихать телефоны Джинсо прямо в лицо, толкать его и всячески пытаться потрогать.

Это так всё выглядит по ту сторону? Неужели всё это воспринимается как стадо диких животных? Всегда казалось, что это должно быть очень мило: когда поклонники ждут часами любимого артиста около отеля, чтобы хотя бы на пару секунд увидеть его. Ведь фанаты тратят так много сил, времени и денег на то, чтобы порадовать кумира. А Джинсо всегда с радостью приветствует своих поклонников. Никогда не отказывает в фото, даже когда бывает «в плохой» форме.

Но для фанатов он всегда идеален.

— А сколько синяков ему загримировали за все эти годы, — продолжает Ли Джун, а Тэджи горит от стыда. Она никогда не хотела, чтобы её так воспринимал любимый айдол — одной из стада. Это до отвращения унизительно. — Ему как-то мягкойигрушкой глаз повредили. Швырнули прямо в лицо со всей силы. Менеджер Чон хотел судиться, но Джинсо не позволил. Сказал, что судебные разборки с фанатами, пусть и агрессивными, плохо скажутся на отношениях с аудиторией, — он тяжело вздыхает, переводя дыхание и допивая воду. Видно, что он действительно заинтересован в благополучии Джинсо и сочувствует ему. — Он даже не может спокойно провести время с семьей, — забивает последний гвоздь в крышку гроба совести Мин Тэджи. — Не может прокатиться на велике в парке или сходить поесть токпокки. Простые человеческие радости теперь для него под запретом.

— Я не раз слышал от коллег, которые имели опыт работ с айдолами, что происходило на съёмках, — тяжело вздыхает Минхёк. — Доходило иногда даже до такого, что съёмочной группе приходилось жить прямо на площадке и спать в пустом павильоне в спальных мешках. Народ не мог элементарно поехать ночевать домой. Толпа держала «оборону» целыми сутками. Они там как в оккупации сидели.

— Вот, а я о чём, — Джун, возможно, тоже когда-то спал в оккупированном фанатами павильоне. — А теперь представьте, что тут начнется, если хотя бы один такой фанат пронюхает. Всё, нас отсюда на вертолетах придётся эвакуировать.

— А если среди съёмочной группы окажется кто-то из фан-клуба Джинсо? — на плечах Тэджи как будто сидят ангел и демон, и второй на этот раз вырывает победу.

Ей сейчас лучше стоять и помалкивать, будто всё равно. Но чёрт, Джи ведь не всё равно — она и есть та самая фанатка, которых так опасается Ли Джун.

…как же стыдно.

— Тогда… — Джун на секунду задумывается, отводя взгляд в сторону. — Тогда нам остаётся только молиться, чтобы этот фанат был слишком запуган штрафом в случае несоблюдения конфиденциальности. В противном случае, его ждёт не только штраф, но и суд. Дела с преследованиями всегда передаются в вышестоящие органы. Просто огласке не придаются. Это ведь уже, получается, не просто домогательства, а настоящий сталкеринг и вторжение в частную жизнь.

Он говорит это таким простецким тоном, будто уже вычислил всех фанаток на площадке. Джи точно тут не одна такая, но прятаться будет лучше других — нельзя потерять работу из-за глупой влюблённости в айдола. Она не специально устроилась сюда — это Хумин с Шиву всё устроили. Вот они и пусть несут ответственность. А сама Тэджи только сегодня узнала о том, что в съёмках шоу будет участвовать Ким Джинсо — это лишь совпадение, и оно будет стоить ей карьеры.

А если Кан Тэхён узнает? Вот это уже точно похуже позорного увольнения. Коллеги, с которыми они не так уж и близки, вскоре забудут о каком-то сценаристе Мин Тэджи. А вот Тэхён будет помнить её провал вечность.

— Не переживайте сильно, — кажется, Джун замечается беспокойство на её лице. — Это не ваша забота, — он по-доброму улыбается, а Тэджи уже подумывает встать на колени и раскаяться во всех совершённых ранее фанатских грехах. — Если среди нас есть «вредитель», — он театрально показывает кавычки в воздухе, — то мы его быстро вычислим и проведём сначала дружескую беседу в целях профилактики.

Тэджи натягивает непринуждённую улыбку, а внутри всё поднимается от волнения, что сердце колотится уже где-то между ключицами. Сегодня утром как минимум три человека из съёмочной группы уже видели её с Ким Джинсо в руках — при чём буквально. Один из которых противная задница — Кан Тэхён, а второй — сам Ким Джинсо. Но даже если шоу сорвётся, то точно не по вине Тэджи. И при следующем походе в дамскую комнату она сменит заставку телефона, где прежде красовался Ким Джинсо, а теперь будет стандартная картинка из базовых настроек. Джи в могилу с собой этот секрет унесёт. А с учётом того, сколько нервных клеток у неё осталось после сегодняшней встречи с Джинсо, у неё есть все шансы отправиться на тот свет ещё до конца съёмочного процесса.

Она ведь буквально жила последние годы лишь мыслями о нём. Просыпалась и засыпала, а перед глазами видела любимое лицо. Потому что с каждого плаката в её комнате смотрит Ким Джинсо. Каждый сантиметр её личного пространства посвящён ему.

…каждый миллиметр сердца.

— Кстати! — Джун резко выпрямляется, сминая пустой стаканчик и выбрасывая его в ведро под столом. — Пойду ловить всех после обеда. Мы не досчитались ещё нескольких подписей, — всё его внимание уже приковано к группе операторов, только что вошедшим в павильон: — Молодые люди!..

И всё же, несмотря на всю строгость, Ли Джун выглядит как настоящий айдол или кинозвезда. Если он когда-то решит оставить карьеру телохранителя и снимется в боевике, то точно прославится.

— И где они только такие костюмы берут? — бубнит себе под нос Джи, провожая Джуна взглядом. — Сидит как с иголочки.

— На заказ шьют, — чеканит Хёк, и Джи тут же поворачивается на него, чуя что-то недоброе:

— Что-то не так?

— Ты, случайно, не хочешь мне ничего сказать? — он вопросительно ломает бровь, как бы намекая, что если Тэджи сейчас не будет перед ним откровенной, то сделает только хуже.

— На счёт чего? — прикинуться дурочкой сейчас кажется лучшим вариантом. Вдруг она всё же не так его поняла.

— На счёт этого разговора, конечно же, — устало поясняет он, говоря чуть тише, чем прежде. — Ты ведь егофанатка? Да?

Ну всё. Увольнение с позором ей обеспечено. Никакой первой зарплаты. Никаких предложений написать сценарий для дорамы с Ким Джинсо в главной роли. Никакой свадьбы с ним. Сейчас бы за решётку не загреметь, потому что мечты Мин Тэджи уже и так трещат по швам, как ситцевое платье не по размеру.

…размечталась.

— Господи, да не нервничай так, — Минхёк подбадривающе хлопает её по плечу, но пугает этим ещё больше.

— Как ты узнал? — оправдываться тут точно уже бесполезно. Давать заднюю — тоже. Остаётся взглянуть страху в глаза.

Они же с Минхёком вроде как друзья. Он не может сдать её с потрохами вот так на пустом месте. Если бы хотел унизить, то уже бы сделал это, пока Ли Джун стоял рядом.

— Когда Джун подошёл спросить про наши подписи, мне это сразу показалось подозрительным, — пожимает плечами он. — Мы ведь ему лично отдавали договоры. А когда ты начала аккуратно выпытывать у него про фанатов, то мне всё стало очевидно.

Эти двое прочли её как открытую книгу — и Джун, и Минхёк. Неужели Джи такая простушка, что всё написано у неё на лице? Она никогда особо не пыталась контролировать смою мимику, но, кажется, теперь будет учиться этому.

— Господин Ан Минхёк, с таким аналитическим складом ума Вам бы не режиссёром, а следователем работать, — она пытается шутить, но голос всё же ломается под конец фразы, что приходится откашляться. — Раз всё понял, почему не поднял эту тему, пока Джун был здесь?

— Зачем мне тебя подставлять? Профилактической беседы и так достаточно.

— Мне её пока не назначали, — подмечает Джи, и неуместная ухмылка тут же испаряется с её лица.

— Она только что была, глупышка, — качает головой Минхёк, поджимая губы, чтобы не засмеяться.

Спасибо ему за эту тактичность, конечно, но теперь Джи полностью уверена, что он считает её безнадёжной — безнадёжной и тупой.

От ещё большей неловкости спасает звонок, оповещающий об окончании обеденного перерыва. Минхёк уже идёт к своему режиссёрскому креслу, попутно раздавая указания операторам. А Джи так и остаётся стоять возле пустующих тарелок с крошками своей былой уверенности.

Минхёк знает, Джун знает, тридцать двухметровых телохранителей тоже знают. И Ким Джинсо тоже наверняка знает. Это что, теперь за ней будет доскональная слежка? Начнут проверять карманы, отбирать телефон перед входом, отмечать в журнале приходы и уходы?

Но ведь это Хумин устроил её сюда. А он всегда знал о её маленькой любовной зависимости. И был в курсе, с кем именно ведутся переговоры — да он сам, скорее всего, их и вёл. Они с Шиву даже смеялись вчера — теперь ей понятно их поведение. Если бы Хумин не доверял, то никогда бы не подстроил эту встречу, память о которой у Тэджи останется на всю жизнь.

— Работать собираешься или я ещё раз пообедать успею? — голос Тэхёна разрезает пелену мыслей, словно острые ножницы портного. Но скорее кромсает остатки спокойствия, как топор халатного мясника.

Джи даже вздрагивает от неожиданности, резко отшатываясь в сторону и хватаясь за сердце, едва не проливая остатки кофе:

— Тебе не говорили, что нельзя подкрадываться к людям со спины? — восклицает она, не скрывая своего раздражения.

— Кто-то же должен держать тебя в тонусе, — фыркает он, невозмутимо заваривая себе чай.

— Придурок, — только и произносит Джи, допивая залпом кофе и не замечая коварную ухмылку, едва блеснувшую на лице Кан Тэхёна.

Глава 6. Снова ты

Съёмочный день закончился, и обещанная Минхёком праздничная вечеринка уже в самом разгаре. Конечно же, все стоят и пускают слюни на блюда с канапе и мясные нарезки. Но пока руководство не закончит свои вступительные речи, ничего трогать нельзя. У всех в руках бокалы шампанского, а в мыслях лишь рулетики с мясом, которые каждый хочет попробовать, но не каждый успеет заполучить. Живот Тэджи скручивает от желания что-то поскорее съесть, но думать она может лишь о Ким Джинсо.

Он тоже говорит несколько слов, соглашаясь с вышесказанным — все возлагают большие надежды на этот проект. И стоит Джинсо сказать всего две фразы, как толпа взрывается аплодисментами и возгласами «Мы Вас не подведём!» — речи продюсера Пак Хумина никто так не радовался. Но Тэджи лишь молча хлопает всем и сейчас тоже ни больше ни меньше, чем и Хумину — в меру, но звонко. Нужно себя контролировать, иначе Джи вылетит со съёмок, как пробка шампанского, которая в этот момент взрывается где-то позади толпы.

Главе службы охраны тоже достаются десять секунд славы, чтобы напомнить всем присутствующим о правилах, прописанных в сводке о конфиденциальности. Но получает он за это лишь скудные аплодисменты со стороны Чон Сындже, который тут же перебивает его:

— Оторвитесь сегодня, как настоящая команда! — выкрикивает он, поднимая бокал, и толпа снова взрывается восторженными криками, а помещение заполняется хрустальным звоном.

Тэджи без малейшего энтузиазма делает небольшой глоток шампанского, случайно замечая на себе взгляд Сындже — и нашёл ведь её в толпе. Какой кошмар.

Теперь Джи вообще не уверена, что звёздный менеджер проявляет к ней интерес из личных побуждений. Может, ещё до начала работы над проектом всю съёмочную группу нашли в соцсетях, чтобы проверить на «чистоту». А у Тэджи там сплошная звёздная пыль с посещённых концертов и фанмитингов — стоит прибраться. Или хотя бы сделать свои аккаунты приватными. Хумин и Минхёк её не сдадут, а вот насчёт остальной съёмочной группы Джи не может быть так уверена. Вдруг кто-то случайно найдёт её фан-аккаунт.

Закрадываются подозрения, что менеджер Чон стал таким надоедой, лишь с целью контроля. Теперь особенно не хочется с ним пересекаться. Если он посмеётся над ней, то Джи больше никогда не выйдет из дома.

И вот как в такой обстановке наблюдать за Ким Джинсо? Когда он стоит прямо между своим менеджером и телохранителем, кланяясь и улыбаясь собравшейся съёмочной группе. Сейчас как будто это единственная легальная возможность на него поглазеть. Потому что лишь один миллиметр вправо или влево, как можно напороться на острые взгляды его конвоиров.

Но пусть смотрят. Джи ничего такого в данный момент не делает. Она же не может завязать себе глаза или избегать Джинсо на площадке. Тут все пялятся — это не возбраняется. Он такой красивый — глаз не оторвать. Такой скромный и предельно вежливый — настоящий айдол. Скромно улыбается и смущается, когда его поочерёдно хвалят Хумин и Сындже. Эти недолгие полчаса, пока Хумин распинается о важности атмосферы в коллективе, а Сындже пророчит небывалый успех проекта, Джинсо скромно стоит в стороне с бокалом шампанского и постоянно сдерживает застенчивую улыбку — Джи обожает, когда он смущается.

А когда официальная речь заканчивается, и Хумин даёт добро на дегустацию закусок, Джинсо продолжает кланяться, повторяя слова благодарности, адресованные съёмочной группе.

В течении дня к нему периодически подходил кто-то из персонала и просил о совместном фото или автографе. И Джинсо был со всеми очень вежливым — даже когда отказывал в фотографии, ведь любая съёмка, помимо рабочей аппаратуры, на территории киностудии теперь запрещены. А когда к айдолу обращалась очередная девушка, держа в дрожащей от волнения руке его фото, коллекционную карточку или альбом, Джинсо сразу же смотрел на своего личного телохранителя, дожидаясь одобрительного кивка.

Не то, чтобы Тэджи вела счёт, но за съёмочный день Ким Джинсо удостоился внимания каждой женщины, имеющей допуск к павильону. От этого на душе Джи стало намного легче. Теперь она не чувствует себя «главной угрозой» для их шоу. Она считает, что уже достаточно зрелая и мудрая, чтобы не забывать о субординации и сдерживать свою внутреннюю фанатку-чупакабру — Хумин-оппа должен ей гордиться.

«Чтобы на работе, никакого «Хумин-оппа»! Там я твой начальник», — с такой напутственной речи Хумин и Шиву начали свою попойку перед первым рабочим днём Тэджи. Поэтому она экстраполировала это и на Джинсо: пока они на работе, то никакого айдола, кумира, самого желанного мужчины на планете. В этих стенах он — ведущий шоу Ким Джинсо, а Мин Тэджи — сценарист и не более. Никаких автографов — только, конечно, если он сам не предложит. А по теории вероятности это равно «невозможно в периоде».

После его отъезда, все охранники заметно выдыхают, а стафф набрасывается на закуски. Как же долго все пытались казаться адекватными — только ради Джинсо. Теперь же дерутся за мясные нарезки, как гиены. Со стороны это тоже выглядит как стадо.

А когда еды больше не остаётся, а остатки шампанского разливают по последним бокалам, толпа начинает рассасываться. Кто-то сразу едет отдыхать домой, а кто-то жаждет веселиться дальше, агитируя оставшихся отправиться то в ресторан, то в клуб, то в бар. Одна из стилисток, имя которой Тэджи в душе не знает, но с которой они столкнулись в дамской комнате, пригласила её в караоке. Но Хёк, кажется, не особо горит желанием составить ей компанию:

— Я не люблю петь, — наотрез отказывает он. — В караоке ходят только школьники и пьяные студенты.

— Какие школьники? Я люблю караоке, — обиженно выпячивает губу Джи.

— Ты можешь поехать с ними, я не обижусь, — улыбается он, кивая в сторону компании девушек, уже готовых к выходу. — Я слышал, как Хумин говорил что-то про клуб. Я бы лучше потанцевал.

По правде говоря, Джи не очень хочет идти в караоке без Минхёка. Этих девушек она не знает, так что выбор даётся ей легко.

— Спасибо за предложение, — она подходит к ним, чтобы извиниться. — Но, к сожалению, я откажусь. Как-то нет настроя на караоке, может, в другой раз? — предлагает она, хотя понимает, что больше её никуда не позовут.

— Жаль, конечно, — хмыкает одна из них. — Будет весело.

Интересно даже, в караоке будут петь песни только Ким Джинсо или ещё чьи-то? Потому что половина из собравшихся в караоке дам подходили в Джинсо за автографом в течение дня дважды — Джи запомнила их лица, но не имена.

— Ты с нами? — тут же интересуется Сындже, как только Тэджи возвращается к Минхёку.

— Естественно, — отвечает вместо неё Минхёк, прижимая к себе Джи за плечи.

— Отлично, — в карих глазах Сындже уже вспыхивают огни вечерних улиц Сеула. — Хумин и Тэхён не пили, поэтому они нас отвезут. Мы как раз должны поместиться в две машины.

Погодите, ни о каком Тэхёне речи не шло. Но, кажется, ни Минхёк, ни Сындже сейчас не примут отказа. А девушки уже уехали в караоке без Тэджи.

— Чур, я еду с Хумином, — бронирует место она, залпом допивая бокал шампанского и надеясь, что на этом казусы уходящего дня закончатся.

* * *

Время уже перевалило за полночь. Изначально Тэджи не планировала много пить — зарплата ещё нескоро, да и завтрашний рабочий день никто не отменял, а жаль. Но когда выяснилось, что Чон Сындже решил устроить аттракцион невиданной щедрости и угостить всю компанию выпивкой, Джи тут же ломанулась к бару за виски с колой. Хочет он покрасоваться перед остальными или же делает это лишь по доброте душевной — какая разница? Ведь чтобы наконец-то расслабиться, Мин Тэджи мало пары бокалов шампанского, которые она выпила на фуршете — нужен допинг.

И спустя несколько часов безудержных танцев с Хумином и Минхёком, а также бесчисленного количества выпитых коктейлей, Тэджи уже с трудом держится на ногах — соображает тоже с трудом. Продолжает танцевать, будто по инерции, но и курица с отрубленной головой тоже ещё пару минут может бегать.

— Подружка, тебе стоит присесть, — предлагает Хумин, стараясь перекричать техно-музыку.

И в какой момент он проглядел, что подруга собирается пересечь рубикон своих возможностей? За эту оплошность она отдавливает ему обе ноги.

— Это моя любимая песня! — игнорируя его предложение, она продолжает прыгать, абсолютно не попадая в такт музыки. А руками-пропеллерами то и дело пытается заехать Хумину по лицу.

— Как и каждая предыдущая, — подмечает Минхёк, подхватывая Джи под левую руку. — У меня есть подозрения, что домой она сама не доберется, — обращается к Хумину, предотвращая неминуемое падение подруги.

— Я слишком пьян, чтобы садиться за руль, — Хумину подхватывает Тэджи под вторую руку, чтобы помочь. — Да и ночь в самом разгаре. Я бы ещё повеселился.

Он ведь не её старший брат, чтобы приглядывать. Шиву, конечно, выскажет ему всё завтра за состояние Тэджи, но что поделать. Как говорят французы — это жизнь. И Джи наконец-то почувствовала её сладостный привкус. Зато потом будет что вспомнить. Хотя, видя, как заплетаются её ноги, Хумин понимает, что помнить сегодняшний вечер будет только он. Может, ещё Минхёк.

— Я бы тоже ещё остался, — честно признаётся Хёк. — Как вариант, можем в такси её посадить.

— Я боюсь оставлять её в таком состоянии одну, — она для них обуза. Но Хумин не такой ублюдок, чтобы бросать пьяную девушку на произвол судьбы. Тем более, они близкие друзья. Плевать уже, что подумает Шиву — Хумин сам себя не простит, если с Джи что-то случится, пока он будет веселиться дальше.

— Давай её хотя бы на диван посадим. Может, она проспится и сможет идти на своих ногах?

Это отличная идея. И было бы просто замечательно, если бы Джи не сопротивлялась и шла спокойно, пока её ведут к их столику.

До клуба их доехало десять человек, но сейчас тут остались лишь самые стойкие. Их компания заметно поредела. Теперь за столиком сидит только менеджер Чон, беседуя с владельцем заведения, который оказался его близким другом, а на другом конце притаился Кан Тэхён, неспешно потягивая безалкогольный махито.

Кажется, всё складывается очень даже неплохо. Хумин будет проклят за это, но зато в ад они отправятся вместе с Минхёком. Бесы в его глазах уже водят хороводы, и Хумин понимает всё без лишних слов:

— Мне кажется, Тэджи заслуживает, чтобы этот день запомнился ей на всю жизнь, — ехидно улыбается он, косясь на Минхёка. — Что думаешь?

— Думаю, что она это точно заслужила, — соглашается он, опуская взгляд на свои истоптанные ботинки. Тэджи по всем прошлась — в прямом смысле. — Сам справишься? Ты для него более авторитетный, чем я.

Даже обидно такое слышать.

За годы их дружбы Хумин не раз тащил пьяную Джи в кровать — никаких извращенств, лишь дружеская поддержка. Поэтому он поудобнее закидывает руку Джи себе на плечо и осторожно придерживает за талию, теперь в одиночку таща на себе её непослушное тело.

— Встретимся у бара, — подмигивает Минхёк и тут же исчезает в толпе, будто опасаясь, что Хумин передумает.

Но у Джи внезапно открывается второе дыхание. И стоит Минхёку только отойти, как она тут же рвётся за ним, спотыкаясь о собственные ноги.

— Да угомонись ты уже, — Хумин пытается её сдержать, но на удивление Джи сильнее, чем кажется. — Раз ты теперь можешь идти, тогда хотя бы держи курс в сторону дивана.

— Я не хочу на диван, — она обиженно надувает губы, глядя на него снизу вверх, всё ещё повисая одной рукой на его шее. — Я хочу… — икает, — танцевать!

— За что мне это наказание, — в никуда бубнит Хумин, буквально через силу таща Джи к их столику. Будет непросто реализовать их с Минхёком план. Но зато, как они потом все вместе посмеются — он надеется на это. Усаживает Джи на диван, и сам садится рядом. — Тэхён, — приторно улыбается он, уже зная, что получит отказ. — Ты же сегодня не пил?

— Я догадываюсь, к чему ты клонишь, — Тэхён поворачивает на него голову, продолжая перемешивать трубочкой подтаявший лёд в высоком стакане. — Хочешь, чтобы я отвез вас с ней домой?

«Милый, наивный Тэхён. Ты ещё даже не догадываешься, что тебя ждёт», — Хумин ещё больше расплывается в улыбке, но в слух произносит совсем другое:

— Ну, почти, — смотрит так жалостливо, поглаживая Джи по растрепавшимся волосам. А она уже лежит головой на столе, бормоча что-то совсем неразборчивое — вырубилась моментально.

— О, не-не-не, — Тэхён смотрит несколько секунд на Джи, прежде чем осознаёт, о чём его просят. — Сами напоили её — сами и везите, — отрезает он, делая большой глоток махито, будто в горле пересохло.

— Да посмотри на неё. Она же абсолютно безобидная, — откровенно врёт Хумин, продолжая рекламировать Джи, точно завалявшийся товар с бешенной скидкой. Все понимают, что он бракованный, но продавцу нужно втюхать его кому-то, чтобы закрыть план на сегодняшний день. — Она проспит всю дорогу, как сурок. Адрес я тебе сейчас скину.

Какой же Кан Тэхён упрямый — они с Джи друг друга стоят. Так что Хумин будет добиваться этой поездки всеми правдами и неправдами.

— У вас всё в порядке? — вклинивается в их разговор Сындже, отвлекаясь от беседы с приятелем.

— Да, — отмахивается Хумин. — Просто Тэхён и Джи собираются ехать домой.

— Никуда я не собираюсь с ней ехать! — Тэхён даже выставляет руку, пытаясь дать понять, что никакого соглашения не давал. — Почему вы просто не вызовите ей такси?

— Её в таком состоянии нельзя оставлять, — Хумин резко поднимается с дивана, пытаясь поднять на ноги Джи, создавая иллюзию спешки.

— Я бы отвез её, но я слишком много выпил, — Сындже искренне разочарован, но Хумину всё равно. Это было бы не так эффектно. Но вот если её отвезёт домой Тэхён…

— Тогда хорошо, что наш Кан Тэхён решил сегодня воздержаться от выпивки, — Хумин игриво подмигивает Тэхёну, а тот закатывает глаза от раздражения, допивая мохито теперь уже до дна.

— Позаботься о ней, — просит Сындже, глядя на Тэхёна в упор. — Ты ей нужен.

— Да уж, конечно, — фыркает он, но из-за музыки никто не может разобрать его слов. — Если её стошнит у меня прямо в машине, то вы вместе будете менять мой салон! — угрожает он, глядя поочерёдно на Хумина и Сындже.

— Да не кипишуй ты. Всё будет в порядке, — заверяет Хумин, хотя и сам не очень верит в это. Но он готов оплатить химчистку машины — если бы следил лучше, то Джи бы так не напилась. Так что он виноват и даже почти готов это признать.

— Вставай уже, — Тэхён буквально выпихивает Джи из-за стола, что Хумин едва успевает подхватить её под руки.

Да, Кан Тэхён церемониться с ней не собирается. Но и вряд ли бросит посреди ночи — он ответственный. Хумин знает его по нескольким проектам, так что доверяет. И чтобы немного облегчить ему работу, самостоятельно выводит Джи из клуба, пока Тэхён забирает своё пальто и её куртку из гардероба.

— Когда она успела так надраться? — Тэхён с пренебрежением смотрит на Джи, растекающуюся по скамейке возле клуба, а затем на наручные часы, сверяя время.

— У неё очень нервная работа, — усмехается Хумин, стоя согнувшись пополам и упираясь руками в колени. Всё же, в одиночку её непросто тащить — видимо, тяжёлые кости. — Хотела снять стресс и перестаралась.

Тэхён лишь раздражённо закатывает глаза, понимая, что Хумин намекает на него.

— Она весь вечер вокруг вас с Минхёком крутилась. Неужели вы не видели, что ей уже хватит? — он не стесняется упрекнуть начальника. — Куда он, кстати, делся?

— А ты что, следил за ней? — игриво вскидывает брови Хумин, но на лице Тэхёна не дёргается ни одна мышца:

— Минхёк где?

— Ждёт меня где-то у бара, — пожимает плечами Хумин, выпрямляясь.

— Замечательно, — недовольно цокает Тэхён. — Вы, значит, будете веселиться, а я должен возиться с этим, — он пренебрежительно пинает ногу Джи носком ботинка, наблюдая, как по её подбородку медленно стекает слюна.

— Зато будет чем её потом подкалывать на работе, — он пытается найти плюсы для Тэхёна, отправляя ему по смс адрес для «доставки». — Ты же не упустишь такую возможность? — улыбается Хумин, убирая мобильник обратно в карман. — Адрес только что скинул, а код от двери она сама должна вспомнить. И на вот, сумку её не потеряй, — суёт Тэхёну сумку, которой этим вечером досталось не меньше, чем её хозяйке. Пришлось отобрать её у Джи на выходе, а то ремешок постоянно цеплялся за ручку на двери, мешая их срочной эвакуации.

— Боже, по ней что, кто-то ходил? — Тэхён с отвращением держит ремешок двумя пальцами, разглядывая пыльный след от подошвы на тёмной коже.

— Ты про Джи или про её сумку?

— Ты мне всегда нравился, — усмехается Тэхён, перекидывая ремешок сумки через плечо.

— Вставай, алкобаза, — Хумин уже пытается привести Джи в чувства, чтобы поскорее посадить её в машину. — Пора ехать домой.

Свежий воздух немного приводит Джи в чувства. Но к несчастью парней, развязывает не только её дурной язык, но и непослушные руки.

— Я не хочу домой. Я хочу веселиться, — невнятно бормочет она, пока Хумин тянет её за обе руки, чтобы поднять на ноги. И как безвольная марионетка, она поддаётся, позволяя Хумину усадить себя на спину. А ему только и остаётся, что молиться. Ведь если Джи сейчас укачает, то вывернет не в машине Тэхёна, а на его новый пиджак. — Мне всегда так нравились твои серёжки, — пьяно хихикает она, теребя ухо Хумина с изящным кольцом в мочке. — Ты мне подаришь такие же? У меня день рождения скоро, — она пытается заглянуть ему в лицо, сильнее обнимая шею.

— Не скоро, но подарю, — хрипит Хумин, чувствуя, как и сам начинает сильнее пьянеть от её дыхания. — Только не задуши.

— Может, всё-таки оставим её здесь? — ворчит Тэхён, и Джи моментально поворачивает голову в его сторону, точно хищный коршун, заприметивший добычу:

— Кан Тэхён!

С этими словами Джи резко дёргается в сторону, пытаясь дотянуться до ремешка на его плече, но теряет равновесие. Теперь ей придётся сходит в храм и помолиться за здоровье Кан Тэхёна, который буквально спас ей только что жизнь. Не среагируй он так быстро, подхватив, то Джи бы просто рухнула на асфальт, и ночь бы закончилась не возле её входной двери, а в травмпункте.

— Верни мою сумочку, — скулит она, пытаясь забрать сумку и игнорируя то, что буквально висит сейчас на шее своего злейшего врага. — Она тебе не подходит. Верни.

Хумину приходится остановиться и поставить ноги Джи на землю. Потому что в такой позе она ещё больше похожа на ленивца, корой всё никак не может переползти с одной ветки на другую.

— Угомонись, чудовище, — безразлично произносит Тэхён, убирая от неё руки, как только Джи встаёт на ноги. — Сама же потеряешь, а потом будешь винить меня.

— Верни, я сказала! — она делает к Тэхёну шаг, но спотыкается о свою же ступню, утыкаясь носом в его плечо.

Ограничений у её обмякшего тела больше, как и сил на драку за сумку. Поэтому Джи так и стоит, потираясь лбом о бежевое пальто Тэхёна и больше не двигаясь.

— В машину сядем и отдам, — терпеливо произносит он, понимая, что в его же интересах сейчас не спорить.

Но, кажется, Джи не оценит такую жертву с его стороны. Потому что она уже даже не слышит то, о чём переговариваются парни, пока ведут её к автомобилю.

— Ты всегда был таким противным, — икает она, уже без сопротивления позволяя Хумину вести её под руку. — Вот Хумина-а, — тычет пальцем свободной руки Хумину в грудь, — он такая лапочка. А ты… — щурится, стараясь сфокусироваться на профиле Кан Тэхёна, идущего рядом, но безрезультатно. Он очень красивый, а значит, она очень пьяная. — Такой высокомерный, — икает. — Смотришь на всех сверху вниз, — икает. — И не потому, что ты высокий. Ни-фи-га ты не высокий! — смеётся непонятно чему, продолжая разглядывать Тэхёна, словно музейный экспонат.

— Поднажми. Умоляю, — цедит Тэхён, обращаясь к Хумину.

— Она мне все ноги истоптала. Я уже сам еле иду. Зачем ты так далеко припарковался?

— Я вообще-то за тобой ехал! Зачем ты так далеко припарковался? — парирует Тэхён, чувствуя, как нервы уже на пределе, а они ещё даже не сели в машину.

— Так места нигде не было.

Но Джи совсем нет дела до проблем парней. Кое-что уже несколько лет гложет её, и вот-вот вырвется наружу.

— Тебе как будто доставляло удовольствие издеваться надо мной в универе, — икает. — Ты же прям упивался этим. И что вышло? — ядовито усмехается. — Где сейчас ты, а где я? Не ожидал? Молчишь? — икает. — Я вот тоже не ожидала, — вздыхает, будто сожалеет о чём-то. — Лучше бы я тебя никогда не встречала.

Может, она бы ещё что-то сказала — ей точно есть что. Дурной мозг пытается обрабатывать информацию, но мысли то и дело путаются, как и ноги. А когда слышится писк отключенной сигнализации, то появляется резкая потребность сесть.

…как же кружится голова — Кан Тэхён во всём виноват.

— Давай на переднее сидение, — командует Хумин. — Оттуда её будет проще вытащить.

— Может лучше в багажник? — предлагает Тэхён, нехотя открывая дверь.

— Сам ты багажник! — огрызается Джи, будто совершенно рефлекторно.

— Голову аккуратнее, — предостерегает Хумин, прикладывая ладонь к макушке Джи, пока она неуклюже плюхается в кресло. — Если сотрясение заработаешь, то тебя точно вырвет.

И как только Джи за занимает положенное место, Хумин протискивается через неё, чтобы пристегнуть ремнём безопасности — так она точно не сбежит.

— Только не буянь, — он едва хлопает её по щеке и, пока Джи ещё не успела что-то ответить, закрывает дверцу. — Я рассчитываю на тебя, дружище, — произносит он, кладя руку Тэхёну на плечо. — И буду молиться.

* * *

Ещё раз сверившись с адресом, который прислал Хумин, Тэхён глушит мотор и отстёгивает ремень безопасности.

— Чудовище, подъём! — тычем пальцем в плечо задремавшей Тэджи, пытаясь привести в чувства.

Бесполезно. Она лишь причмокивает пересохшими губами, продолжая сидеть неподвижно, прислонившись веском к окну. И зачем Тэхён только согласился на это? Потому что несмотря на их неприятное прошлое, он всё ещё не последний ублюдок? Потому что дружки Джи тоже напились и не смогли о ней позаботиться? Потому что не хотел оставлять её наедине с Чон Сындже?

Она теперь будет ему по гроб жизни обязана. Ведь то, через что она заставила его пройти, он просто так не забудет.

…просто не сможет.

Дожидаться, пока она выспится и проснётся, у Тэхёна нет времени. И он выходит из автомобиля, чтобы ускорить процесс. Но стоит открыть дверь пассажирского сиденья, как Джи буквально вываливается на улицу — только ремень безопасности не даёт шлёпнуться окончательно.

— Ты меня уронил, — недовольно бубнит она, всё же приходя в себя и сонно глядя на Тэхёна снизу вверх.

— Просыпайся, домой приехали, — он сам отстёгивает её ремень, помогая выйти из машины.

Вроде, она уже может стоять самостоятельно. Тэхён пару секунд наблюдает за её прецессией и на свой страх и риск отворачивается, чтобы найти в салоне сумочку, которую Джи всё же уронила под ноги.

— Ты костюмы тоже на заказ шьёшь? — спрашивает Джи, и Тэхён даже оборачивается, чтобы понять, с кем она разговаривает:

— Что прости?

— Я говорю, костюмы на заказ шьёшь? — пытается облизать пересохшие губы, отчего выглядит очень нелепо.

— Что за глупости, нет, конечно, — морщится он, закрывая дверцу. — Дурацкий вопрос. И ты дурная.

— Я тебе тут комплимент сделать пытаюсь. А ты в своём репертуаре, — обиженно дуется она, но даже не смотрит на Тэхёна. Стоит с закрытыми глазами, пошатываясь и всё ещё жуя собственные губы, как вдруг заваливается вперёд, что Тэхён едва успевает среагировать:

— Э-э-э, не смей падать! — подставляет ей плечо, не позволяя рухнуть. — Чудовище, ты идти можешь? — трясёт её за плечо, понимая, что Мин Тэджи не только пьяная, но и утомлённая, будто неделю глаза не смыкала. Ей бы выспаться хорошенько, а не написаться до чёртиков. — Ты идти можешь? — ни ответа, ни привета. Лишь слюни, медленно стекающие по его пальто. — Только протрезвей, — цедит сквозь зубы Тэхён, отстраняя её от себя.

Совсем немного и он будет свободен. Чем быстрее закинет её в квартиру, тем быстрее поедет домой. Так что в его же интересах поскорее добраться до входной двери. И Тэхёну ничего не остаётся, как усадить Мин Тэджи себе на спину, ведь в противном случае придётся встречать вместе с ней рассвет на этой самой обочине.

— Ты испортил мой вечер, — сквозь сон бормочет Джи. — Почему ты до сих пор портишь мне жизнь?

— Я тебя на руках несу. Это ещё кто кому портит вечер и жизнь? А? — он чуть оборачивается, но видит лишь тёмную макушку.

— Ты всегда всё портишь, — мычит Джи ему куда-то в шею.

— Да кто бы говорил, — он не без труда поднимается по лестнице, надеясь, что никто из соседей сейчас не решит прогуляться до круглосуточного.

Это один из тех странных домов, где нет подъездов, а вход прямо с пожарной лестницы. Ещё обычно на крыше живёт странный тип, снимая самый дешёвый «пентхаус» без душевой. Вот только, кажется, главная чудачка этого района поселилась на втором этаже в квартире с серой дверью — номер, вроде, правильный.

— Эй, чудовище. Какой у тебя код от замка? — он осторожно ставит её на ноги, встряхивая за плечи, чтобы активизировать.

— …и волосы у тебя такие волнистые, — продолжает бредить она, глядя на него стеклянными глазами. — Это что, химическая завивка? — тянется обеими руками к его кудрявой чёлке, но Тэхён успевает её остановить:

— Сосредоточься, — чуть сжимает оба её запястья, не позволяя дотронуться до его головы. — Скажи код.

— Ты вот весь такой загадочный. С идеальным лицом. В идеальном костюме. Не голос, а мурлыканье большого кота, — а язык у неё развязался не на шутку. Теперь и сон как рукой сняло. — Женщины всегда перед тобой голову теряли, — делает глубокий вдох, будто пытаясь почувствовать аромат его одеколона или наоборот, перевести дыхание. — Но! — она смотрит как ошалелая, резким рывком высвобождая руки и теперь мотая указательным пальцем перед носом Тэхёна. — Но со мной… — выдерживает паузу, продолжая качать рукой из стороны в сторону, точно стараясь загипнотизировать. — Со мной, этот номерок не прокатит! — уверенно заявляет, будто давая клятву.

Совсем сбрендила. Тэхён ни черта не понимает, продолжая смотреть на её палец, которым Джи и дальше ему угрожает.

— Какой ещё номерок? — закатывает глаза он. — Если ты сейчас свой код не вспомнишь, я оставлю тебя спать под дверью.

И это не пустой звук. Уговор был довезти её до дома — он довёз. Даже на спине дотащил до квартиры. Двери выламывать он точно не будет. Уже собирается ещё раз встряхнуть Джи за плечи, но писк кодового замка повергает в ужас раньше.

Быть не может, чтобы Тэхён перепутал адрес. Только если Хумин не решил подшутить, скинув неправильные координаты.

— О, а вот и ты, — усмехается парень, которого Тэхён видит впервые.

Они знакомы — аллилуйя. Хотя бы не нужно объясняться перед неизвестно кем, почему они копошатся ночью под дверью чужой квартиры.

— Тебе стоит лучше следить за своей девушкой, — с этими словами Тэхён резко разворачивает Джи за плечи в сторону незнакомца, подталкивая вперёд. И, кажется, слишком сильно.

Мин Тэджи фонарным столбом заваливается на парня, ударяясь носом о его ключицу.

— Шиву-и… — тянет она, улыбаясь и трогая его лицо, будто слепая.

Но этому Шиву, похоже, плевать на Джи. Ни один мускул на его лице не дёргается, когда он отстранят от себя Тэджи, разворачивая обратно в сторону Тэхёна. А через мгновение она опять летит в его «объятия», сама не понимая, что происходит. И в бесчисленный раз за эту ночь Тэхён подхватывает её, растерянно глядя на безразличного Шиву.

— Снова ты! — а вот Тэхёну она уже не так радуется, морща нос, словно от него воняет чем-то.

— Спасибо за совет, — бесцветно произносит Шиву. — О своей я позабочусь. А эта, видимо, теперь твоя.

Что вообще происходит? Куда Хумин их отправил? Тэхён даже не понимает, ему смеяться над нелепостью сегодняшней ночи или злиться.

— Мин Тэджи разве не здесь живёт? — уточняет он, а сам молится, чтобы её уже поскорее забрал этот парень и освободил Тэхёна от ненужной головной боли.

— Вот смотрю на тебя, — опять начинает свою шарманку Тэджи, цепляясь за воротник его пальто. — И мне хочется…

Но никто так и не узнает, чего ей хочется. Тэхён уже собирается выкрикнуть отчаянное «не смей!», но поздно. Теперь только и остаётся наблюдать, будто в замедленной съёмке, как Мин Тэджи выворачивает прямо на его любимые брюки.

— Твою мать! — скулит он, запрокидывая голову от обиды и бессилия. — Я так и знал, что этим всё закончится.

И даже когда Шиву подхватывает Джи под руку, быстро уводя вглубь квартиры, Тэхён продолжает стоять, понятия не имея, что теперь делать. В свою машину он таким красавцем не сядет, и в такси не пустят. Да и пешком он до дома не дойдёт — только если к рассвету. Но эту авантюру он оставит для другого случая.

— Заходи! — слышится голос Шиву, и Тэхён не спешит отказываться. Выбор у него всё равно невелик. — Только никуда не садись!

Квартира этой парочки выглядит весьма уютно. Коридор переходит в гостиную, а гостиная переходит в кухню — стандартная планировка. Серый диван, ковёр, журнальный столик, телевизор на стене. Плотные зеленые шторы в пол уже задёрнуты, что окон не видно. Горшок с фикусом в углу и фоторамки на комоде у входной двери.

На всех снимках эти двое: в начальной школе, в средней школе, на лестнице университета. Как давно они знакомы? Любовь с пелёнок? Отчего-то Тэхёну становится неловко тут находиться. Но он всё равно стоит, держа в руках фоторамку, где Тэджи и Шиву сидят в парке на газоне. Она щурится, а он поправляет козырёк чёрной кепки на бирюзовых волосах. Сейчас у Шиву натуральные волосы — повзрослел.

Звуков льющейся воды больше не слышно, но раздаётся грохот, как будто кто-то не вписался в косяк, и недовольный бубнёж Шиву. Кажется, Джи сейчас уложат спать — даже не верится. И Тэхён ставит фоторамку обратно на комод, отходя чуть в сторону, чтобы не показалось, что он заинтересован. Хотя, теперь и правда интересно, кто эти двое друг для друга.

— Самое большое, что есть, — из-за поворота появляется Шиву, неся в руках свёрток ярко-розовой ткани в мелкий цветочек. — Ты крупнее меня, поэтому больше ничего не могу предложить, — будто оправдывается он, протягивая Тэхёну странные малиновые шаровары, выглядящие как растянутые бабкины рейтузы.

— Я как в этом на улицу выйду? — не понимает Тэхён, вертя в руках штаны. Откуда у них вообще эта безвкусица? Бабушка прислала неудачный подарок или Шиву в тайне мечтает быть пенсионеркой? — Я буду выглядеть как сборщица устриц, — серьёзно, такое только бабки носят.

— Так ночь ведь. Кто там тебя увидит? — пожимает плечами Шиву, старательно пряча лукавую улыбку, которую Тэхён не замечает. — Но можешь и в своих поехать, я не настаиваю, — он уже тянется, чтобы забрать штаны обратно, но Тэхён не позволяет:

— Нет, в своих я точно не поеду, — отводит руку в сторону, чтобы Шиву не выхватил штаны. — Их надо срочно постирать, а то они навсегда провоняют… — не скрывая своего отвращения, он смотрит вниз, снова чувствуя неприятный запах прошедшего банкета: — Этим… — задерживает дыхание, понимая, что прав. Если прямо сейчас не застирать, то брюкам конец. А вторые такие он сможет купить не скоро — привёз их из Италии. — И тебе разве не кажется, что утиных штанов будет недостаточно, чтобы отблагодарить меня за ночную доставку твоей пьяной девушки домой?

Но Шиву лишь прыскает смехом, чем изрядно приводит Тэхёна в замешательство. Такая реакция, как будто Тэхён только хуже сделал своим вынужденным великодушием. Надо было оставить это чудовище на лавочке возле клуба и не париться.

— Она моя сводная сестра, — усмехается Шиву, глядя на Тэхёна так, будто тот совсем умом тронулся.

Ну, зато теперь всё встаёт на свои места. Это не любовь с пелёнок, это вынужденное сосуществование.

…больше не стыдно.

— Мин Шиву, — представляется он, протягивая Тэхёну руку, но тут же отстраняется. Да и винить его за это нельзя — Тэхёну бы помыться и срочно.

— Кан Тэхён.

Губы Мин Шиву патокой растекаются по лицу, а в глазах просыпаются непоседливые светлячки. Неужели он настолько рад познакомиться с коллегой сестры?

— Так вот ты какой, Кан Тэхён, — он продолжает неоднозначно улыбаться, разглядывая Тэхёна так, будто увидел кинозвезду.

Пусть они с Тэджи и сводные, но всё же в чём-то очень похожи. Мимика практически одинаковая. Только Джи чаще глаза закатывает и практически не улыбается Тэхёну — точнее, абсолютно никогда.

— Тэджи говорила обо меня? — Тэхён удивлён, что его имя знают в этом доме. Хотя, смотря насколько эти двое близки.

Общее прошлое ведь есть не только у братьев и сестёр, но и у заклятых врагов. Тэхёну есть чего опасаться. Месть старшего брата тоже может быть жестокой. И Тэхён даже не подозревает, что она уже вершится.

— Пару раз упоминала. Ничего такого, — неоднозначно отвечает Шиву. Онбудто над чем-то размышляет, но через пару секунд затянувшейся паузы, продолжает: — У нас есть стиральная машина и…

— Так что же ты молчал? — перебивает его Тэхён, понимая, что это его счастливый билет.

— Ну, я думал, что ты в химчистку костюм отнесешь.

— Боюсь, когда химчистки откроются утром, эти брюки будет уже не спасти, — стоит на своём Тэхён, вытаскивая из карманов ключи, мобильник и мелочь.

Похоже, Шиву не ожидал, что его предложение так горячо воспримут. Но своих слов он назад не берёт:

— Я тебе покажу, где стиралка, а дальше сам. Я уже почти спал, когда вы завалились, — произносит с интонацией лёгкой обречённости. Словно всё так неудачно складывается, что несчастному Шиву испоганили весь день. А из них двоих наблевали только на Тэхёна. Кто ещё должен тут строить из себя жертву? — Можешь на диване лечь или на полу. Кровати для гостей у нас нет.

— А подушка есть? — Тэхён идёт за ним к стиральной машине, осматриваясь по сторонам, будто пока ждал в прихожей, не рассмотрел тут всё.

— Одеяло и подушки лежат в ящиках под диваном. Только диван короткий, а пол твёрдый. Поэтому выбирай для себя меньшее из зол, — Шиву подходит к стиральной машине, встроенной в кухонный гарнитур, и вытаскивает из соседнего нижнего шкафчика бутылку средства для стирки и кондиционер — его точно понадобится много. — Сам справишься?

— Ты за кого меня принимаешь?

Закрадываются подозрения, что Кан Тэхёну лучше не знать, за кого его принимают в этом доме.

— Тогда я спать, — Шиву решает всё же не раскрывать все карты разом. — Ванна — первая дверь по коридору. Чистое полотенце я оставлю на унитазе.

На этом они расходятся каждый по своим делам. Но прежде, чем завернуть за угол, Шиву ещё раз смотрит на Кан Тэхёна, уже поспешно стягивающего с себя перепачканные брюки. Жалко дурака, но он ведь нагадил в душу младшей сестрёнке Мин Шиву. А сестрёнка, в свою очередь, гадила в уши Шиву, жалуясь на этого кретина. Вот круг и замкнулся, и Шиву взял на себя смелость раскрутить эту рулетку, рассчитывая сорвать настоящий куш сладостной мести — двоих зайцем одним ударом.

Глава 7. Сокровенные тайны

Чёртов будильник. Звуки живой природы кажутся настоящей перестрелкой цикад, прицельно точно атакующих барабанные перепонки. Всё тело ломит, а мышцы будто скованы оковами. И Тэджи нужно ещё несколько секунд, чтобы сообразить, что происходит.

Одеяло коконом блокирует конечности, не позволяя пошевелиться. А будильник с каждой секундой разрывается всё громче и громче, вбивая сваи прямо в черепную коробку. За стенкой слышится голос брата, и Джи уже знает, что он злится — тоже проснулся. Но оперативно среагировать вовсе не получается, и Тэджи катается по кровати из стороны в сторону, пытаясь освободить хотя бы одну руку.

— Я поняла, подожди секунду! — кричит она, когда Шиву вот-вот пробьёт стену кулаком.

Резкий рывок, и Джи свободна — летит на пол с жутким грохотом, больно ударяясь коленкой. Трель цикад наконец-то замолкает, а Джи так и сидит на полу, потирая ушибленное место.

Как она добралась до дома? Последнее воспоминание — дорожка разноцветных шотов, которую они с Хёком залпом пили на скорость. Кто в итоге остался победителем, помнится с трудом, а дальше, просто белый лист.

На тумбочке рядом с кроватью стоит стакан воды и лежит пластинка таблеток — Шиву точно лучший брат на свете. Наверное, это он забрал её из клуба и привёз домой, ведь Хумин и Минхёк тоже не на шутку разгулялись. Интересно, как они добрались до дома?

Встать с пола всё же приходится. И пока таблетки не подействовали, Джи ощущает на себе все прелести дикого похмелья. Из зеркала на неё смотрит лохматая панда, с размазанной по всему лицу тушью, а значит, умывалась она явно не сама. Шиву понятия не имеет о существовании мицеллярной воды и гидрофильного масла. Переодевалась тоже не самостоятельно, потому что эту дурацкую пижаму она давно уже не носит, тем более наизнанку. А её собственные вещи валяются бесхозной кучей на полу возле шкафа, как будто ждут, что Джи отсортирует их — что-то в шкаф, что-то в стирку. Но ощущение, что всё тут пригодно только для помойки.

По Джи вчера грузовик проехал? Почему всё такое грязное? Под всей этой грудой лежит любимая сумочка, которая выглядит ничуть не лучше.

Документы и телефон на месте. А вот исходящих вызовов со вчерашнего вечера нет. Как тогда Шиву узнал, где она? Наверное, Хумин сам позвонил и попросил её забрать.

Да как Тэджи вообще умудрилась так напиться? Какое позорище. Остаётся надеяться, что остальные напились не меньше, поэтому сегодня на работе никто об этом и не вспомнит.

— И вот как я, такая «красавица», сегодня с тобой встречусь? — с досадой смотрит на один из плакатов Ким Джинсо на стене, грустно вздыхая. — Какой позор.

Планёрка по расписанию в девять утра — изверги. Даже сегодняшний день не исключение. И Джи ничего не остаётся делать, как плестись в ванную комнату, лелея мысль, что как бы она не чувствовала себя отвратительно, на работе её будет ждать Ким Джинсо.

И в этот миг всё начинает казаться таким радужным, что Джи и вовсе забывает, что не только обожаемый Джинсо обитает на съёмочной площадке. Кан Тэхён тоже неотъемлемая часть их коллектива. Но сейчас он не сидит за соседним столом в офисе и не бормочет о том, какая Тэджи бездельница. Он стоит на пороге её ванной комнаты, растирая полотенцем мокрые волосы.

Джи даже не сразу понимает, что это вовсе не её похмельные бредни. А вот Тэхён реагирует практически моментально. Едва встречаются их взгляды, как он тут же отступает назад, захлопывая дверь в ванную.

— Эй! — восклицает Джи, но вместо ответа слышится лишь щелчок щеколды. — Открывай! — колотит в дверь, параллельно дёргая ручку. — Это моя ванна! Это мои пижамные штаны! — но в ответ лишь тишина и никаких признаков жизни. — Какого чёрта происходит? Выходи! — не унимается она, требуя от Кан Тэхёна выйти и объясниться.

— Хватит орать, — хрипит сонно Шиву, и Джи оборачивается:

— Там… — вертит головой, глядя то на брата, то на дверь. — Там…

— Знаю, — равнодушно пожимает плечами Шиву, окидывая взглядом сестру.

Джи готова поклясться — только что уголок его губ дёрнулся вверх в злорадной ухмылке.

— Как он оказался у нас дома в моих любимых штанах? — громким шёпотом шипит Джи, будто боясь, что Тэхён их услышит.

— Не помнишь, как вчера добралась до дома?

— Ну-у, — задумывается она, озвучивая самую логичную, по её мнению, теорию: — Хумин позвонил тебе и попросил забрать меня из клуба, — и пока она произносит это вслух, осознание медленно накрывает — никакой Хумин ему не звони.

— Тэхён привёз тебя ночью, и в знак благодарности ты заблевала ему штаны, — проясняет Шиву, беспечно потягиваясь.

— Я что?

И это всё могло сойти за отличный розыгрыш, если бы щелчок замка на двери не напомнил о реальности происходящего:

— Пить меньше надо, — хрипит Кан Тэхён, обходя Джи и уверенно следуя в гостиную, будто он тут уже не в первый раз.

А Джи так и стоит, глядя ему в след и слыша, как в глубине квартиры включается телевизор.

— На работу не опоздай, — Шиву щёлкает пальцами перед её лицом, приводя в сознание. — Он больше подвозить тебя не будет.

* * *

— И как тебе моя сестра? — Шиву подпирает кулаками подбородок, с интересом наблюдая, как Кан Тэхён на их кухне ест рамён.

Это же настоящий представитель вымирающего вида — мужчина, к которому неравнодушна Мин Тэджи.

Такую редкую особь нельзя спугнуть. И Шиву проявляет предельную деликатность, стараясь подобраться к редкому экземпляру поближе.

Ненавидеть кого-то всегда проще, чем любить. Но чувство это, не менее сильное. Такое же всепоглощающее и сбивающее с толку. А главное — взаимное, ведь Кан Тэхён прямо сейчас давится отстрой лапшой, кашляя как туберкулёзник:

— В каком смысле? — уточняет он, сделав несколько больших глотков воды.

— В смысле, как тебе с ней работать? Сильно ли достаёт? Ругаетесь на почве творческих разногласий или ладите?

На несколько секунд Тэхён затихает, задумываясь над ответом, а Шиву и так знает, что услышит враньё:

— Да вроде ладим, — обыденно отвечает Тэхён, возвращаясь к поеданию рамёна.

Забавно, он не хочет говорить правду, потому что Шиву брат его врага или…

— Ты чего не спишь? — в комнату входит Джи, и весь план по допросу Кан Тэхёна провален. — Тебя обычно не добудишься, а тут подорвался ни свет ни заря.

— Твой будильник на весь дом верещал, — закатывает глаза Шиву, а Джи идёт к холодильнику за холодной водой. — Вот пришлось проснуться.

Раз сегодня у всех утро начинается со лжи, то почему Шиву не может поддержать этот марафон? Он что, совсем дурак, пропускать такое зрелище? Когда ещё Кан Тэхён может очутиться у них дома? Очевидно же, что никогда. Особенно, после того как Тэджи наблевала ему на штаны.

— Тебе не повредит, — усмехается Джи, делая глоток воды из бутылки.

— Сушняк? — причмокивает Тэхён, только что допив бульон из-под рамёна.

— Ты о себе? — тут же перехватывает Джи, и Шиву практически гордость за сестру берёт. Сразу становится спокойно на душе — она себя в обиду не даст.

Но Тэхён никак не реагирует на этот выпад, молча вставая из-за стола и собираясь убрать посуду в мойку.

— О, не беспокойся! — останавливает его Шиву. — Тэджи уберёт.

— С чего это? — не понимает она, отставляя в сторону бутылку и скрещивая руки под грудью.

— А с того, что он тебя сегодня ночью пьяную с другого конца города тащил, — напоминает Шиву, оборачиваясь на сестру.

Ей и хочется возразить, но что? Похоже, что на этот раз она и правда стала должницей Кан Тэхёна. Поэтому спорить даже не пытается, но закатывает глаза, едва слышно цокая языком.

— Где я могу переодеться? — Тэхён совсем не обращает на Джи внимание, обращаясь только к Шиву.

— Ванна пока свободна, дорогу ты знаешь.

И пока Кан Тэхён забирает с дивана свой постиранный костюм и выходит из гостиной, Джи будто пытается испепелить его взглядом, словно так никто никогда не узнает о её ночном позоре.

— Нафига ты ему рамён приготовил? — шипит она, как только Тэхён выходит из комнаты.

— Он спросил, можно ли ему что-то съесть. Я предложил вчерашние острые ножки, либо рамён, — вполголоса отвечает Шиву, не желая, чтобы их диалог был услышан посторонними — стены в этой квартире не такие уж толстые. — Он сказал, что не любит острое и приготовит рамён, если я дам ему всё необходимое.

— А ты что?

— Я дал ему кастрюлю.

— Почему он домой сразу не поехал? — негодует Тэджи.

— Тэ-Тэ, — серьёзно произносит Шиву, отрезвляя. Так Тэджи называли в детстве, а сейчас Шиву использует это прозвище в случаях, когда Джи ведёт себя по-детски. — Тебя стошнило прямо на его брюки на пороге нашей квартиры. Мне нужно был выставить его за дверь? Я вообще удивился, что он тебя по дороге нигде не оставил. Потому что пока я тебя переодевал, ты продолжала бормотать об ужасном Кан Тэхёне и лупить меня, думая, что это он.

Джи закусывает губу — стыдно. Сильно же она перестрессовала, раз потеряла контроль. Винить её в этом сложно, ведь в последние недели ей и правда было непросто. Но Шиву уверен, что это лишь пойдёт ей на пользу — его сестрёнка со всем обязательно справится.

— Почему ты сам меня не забрал? — наконец спрашивает она, убирая грязную посуду со стола в раковину.

— Да я понятия не имел, где вы и в каком ты состоянии, — честно признаётся он, сидя на стуле в пол-оборота и опираясь локтем о спинку. — Я спал себе спокойно. И представь, как удивился, когда услышал, что кто-то ломится в квартиру. Пошёл к тебе в комнату, а там пусто. Ну, и пазл дальше сам сложился.

— Почему Хумин не вызвал мне такси? — интересуется она, лениво натягивая перчатки для мытья посуды.

— Ты меня спрашиваешь?

— Он твой лучший друг, поэтому должен заботиться и обо мне тоже. Разве нет?

— Вот на работе и спросишь у него, — уходит от ответа Шиву. — Кстати, сколько уже времени? — прищуривается, чтобы разглядеть электронные часы на микроволновке. — Ты не опоздаешь?

— Даже если опоздаю, этот день хуже уже не станет, — бубнит под нос Тэджи, с гримасой полной отвращения растирая пену по грязной посуде.

— Если очень хорошо попросишь, то, может, Тэхён подкинет тебя до работы, — ехидничает Шиву, и так зная, что что Джи до подобного не опустится, а Кан Тэхён и не согласится вовсе.

— Заткнись, Шиву, — огрызается она, зная, что брат специально издевается.

* * *

Что-то Тэхён притих. Может, улизнул по-тихому, пока Джи мыла за ним тарелку? Ну и славно, потому что ещё раз встречать его в коридоре собственной квартиры совсем не хочется. И как он только не побрезговал остаться здесь на ночь? Это даже звучит нелепо.

Дверь в спальню приоткрыта, но у Джи и мысли не возникает, что тут может быть подвох. У них в квартире вечный сквозняк, потому что Шиву постоянно оставляет окно открытым. Но от увиденного кровь стынет в жилах, когда Тэджи заходит в комнату, а на неё смотрит проклятый Кан Тэхён.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? — доля секунды, и Джи уже тянет его за рукав в сторону выхода.

— А Ли Джун вообще в курсе, что по съёмочной площадке разгуливает сталкерша? — смеётся Тэхён, глядя по сторонам и сопротивляясь изо всех сил.

— Я не сталкерша!

Слышать такое обидно. Он даже не понимает разницу между сталкерами и фанатами — о чём вообще можно говорить?

— Ну, и что это, по-твоему, если не одержимость? — Тэхён резко останавливается, и Джи понимает, что до этого ей удавалось сдвинуть его с места только лишь потому, что он сам это позволял.

— Я понимаю, как это может выглядеть на первый взгляд, — она всё ещё держит его за рукав рубашки, будто так может сдержать поток ненужных догадок. — Но я не одержимая. Просто…

— Ага, — фыркает Тэхён, бесцеремонно перебивая эти бестолковые оправдания. А ещё через мгновение он просовывает свободную руку за распахнутую дверь, вытаскивая ростовую картонную фигуру Ким Джинсо в полный рост.

…ну, это уже за грунью.

— Перестань! — Джи тут же отпускает его рукав, пытаясь отобрать картонного айдола, пока Тэхён смеётся и ловко уворачивается, будто танцует с Джинсо танец, подобный страстному танго. — Ты всё равно никогда не поймёшь. Человеческие чувства для тебя чужды.

Смеха больше не слышно. И Джи наконец-то перехватывает картонную фигуру, даже не замечая, как резко меняется настроение в комнате. Она слишком увлечена установкой «Джинсо» на законное место — Тэхён ему плечо сломал. А когда оборачивается и хочет сказать что-то ещё, то понимает, что снова осталась одна.

— Не говори никому! — выкрикивает Джи, выглядывая из своей комнаты в коридор. — Пожалуйста!

— На работу не опоздай! — кричит в ответ Тэхён, натягивая ботинки.

Шиву выходит проводить его, а Джи запирается у себя в комнате, медленно сползая вдоль двери на пол. В каком месте она согрешила, что её маленькая сокровенная тайна стала известна заклятому врагу? Он ведь может использовать это против неё сразу же, как только переступит порог рабочего офиса.

Сразу настучит или будет шантажировать? Хочется спрятаться, и Джи подтягивает колени к груди, упираясь в них лбом. А в голове сразу же начинают генерироваться исходы сегодняшнего утра. Но как бы Тэджи тщательно не пыталась предсказать все варианты — ей всё равно это не удастся.

Пускай Кан Тэхён будет играть грязно. Пускай сегодня все будут обсуждать то, как Джи напилась вчера. Она всё равно сегодня явится в офис. Вот так просто Мин Тэджи больше никогда не проиграет.

* * *

— Как себя чувствуешь? — интересуется Минхёк, усаживаясь на место рядом с Тэджи, которое она для него заняла. — Выглядишь немного… — он явно подбирает деликатное слово: — Помято.

Собрание вот-вот начнётся, а Тэхёна всё ещё нет. После того первого злополучного дня, когда Джи сидела спиной к входной двери и была поймана врасплох, она теперь сидит всегда лицом ко входу. Больше никаких непредвиденных казусов — врагу нужно смотреть бесстрашно в глаза, тогда он сам будет бояться.

— Болит голова и дико хочется пить, — Джи с досадой смотрит на практически пустую бутылку воды, которую успела осушить, пока остальная съёмочная группа рассаживалась за овальный стол в переговорной. — Я чувствую себя пузырём.

— Не удивительно, — усмехается Хёк. — Я и не подозревал, что в тебя может влиться столько алкоголя.

Вот человек, который точно может стереть пелену с запотевших очков вчерашней ночи. Но Джи не успевает задать волнующий вопрос, как Хумин дважды хлопает по столу, призывая к тишине:

— Прошу внимания! — начинает он. — Надеюсь, все вчера хорошо отдохнули? — присутствующие одобрительно закивали, благодаря начальство за такой прекрасный тимбилдинг. Но стоит Джи искоса посмотреть на Хумина, как она тут же режется о его колкую полуулыбку, адресованную лишь ей. — Приятно видеть, что несмотря на нашу вчерашнюю маленькую вечеринку, все ответственно подошли к посещению сегодняшнего собрания.

— Сценарист Кан Тэхён отсутствует, — раздаётся голос кого-то с другого конца стола, а слева от Джи фыркает Минхёк:

— Вот же крыса, — шепчет он, чуть наклоняясь в сторону Тэджи, чтобы никто больше не услышал. — Такой всех своих сдаст и глазом не моргнёт.

Понятное дело Джи обратила внимание, что Тэхёна нет на работе — она ведь его высматривала, как только приехала на киностудию. Но даже в мыслях не было сдавать его перед начальством. Это только их война, и Мин Тэджи поклялась вести честную игру, как бы вокруг не было грязно.

— Спасибо, что уведомили, господин Ким, — благодарит «стукача» Хумин, улыбаясь настолько приторно, что господин Ким, в этот момент рискует заработать диабет. — Сценарист Кан отсутствует по уважительной причине. И он заранее уведомил об этом мою помощницу. Так что, я предлагаю на этом не останавливаться и поскорее приступить к действительно важным вещам, — говорит с таким непроницаемым лицом, что не понятно: он правда желает обсудить работу или хочет принизить стукача. — Например, почему вчера посреди съемочного дня один ряд софитов, за которые Вы, господин Ким, отвечаете, перестал работать?

…кажется, всё же второе.

Никакой уважительной причины для объяснения своего прокола стукач Ким не находит. Поэтому начинает экспромтом бормотать нелепые отговорки: мол, он поручил передать информацию о поломке своему ассистенту. Ассистент — совсем юный парень, сидящий по левую руку от самого стукача Кима — заявляет, что никаких извещений о поломке не получал, и вообще впервые об этом слышит. А на последующий вопрос от продюсера Пак Хумина: «Кого именно Вы просили передать информацию о поломке?», — господин Ким так и не даёт внятного ответа.

Хотел унизить Тэхёна, а в итоге сам опозорился. Дилетант.

— Ха, за собой бы лучше следил, — только и усмехается себе под нос Минхёк, чёркая неочевидные узоры на листе бумаги, а Джи согласна закивает головой.

Кажется, сегодня Пак Хумин всем дал ясно понять, что стоит в первую очередь смотреть за собой, а не за другими. Остаток собрания проходит вполне спокойно, но как только Хумин объявляет, что собрание окончено, стукач первым вскакивает с места и покидает переговорную. Скорее всего, ему за эту выходку светит выговор — в Корее не принято подобное выражение протеста. Но Джи надеется, что стукач Ким получил хотя бы минутное удовлетворение от этого бунта.

— Голодная? — спрашивает Хёк, неспешно поднимаясь со стула и забирая со столешницы блокнот с заметками и мобильник. — Если ты не занята, то я бы перекусил. Не успел утром позавтракать и ужасно мечтаю о чём-нибудь остреньком. Самое то от похмелья.

— А ты знаешь толк в правильных завтраках после пьянки, — подмечает Джи, поднимаясь следом. — Я бы не отказалась съесть хэджангук.

— Тогда на поиски похмельного супа, — командует он и спешит протиснуться между толпящимися у входа коллегами.

И всё-таки, киностудия — другой мир. Полностью обособленный и автономный. Это маленький город внутри города. И дело даже не в павильонах с декорациями и макетами улиц. Его вторая половина, которая прячется по ту сторону камеры — люди, прячущиеся по ту сторону камеры — всё это имеет свою важность. И этим людям, важным для функционирования единого организма, тоже нужно восполнять энергию.

Гастро-дворик — квинтэссенция всех бездельников. Точнее, сюда приходят те, кто устал от душного офиса или прикрывает своё безделье очередным перерывом на кофе. Тэджи и Минхёк вот заслужили острый суп, а парочка стажёров за соседним столиком откровенно пытаются оттянуть начало рабочего дня. Хорошо, что эти ребята не из их группы.

— Я бы отдал свои воспоминания о вчерашнем вечере, лишь бы увидеть твоё лицо этим утром, — честно признаётся Минхёк, за что получает пинок по лодыжке под столом.

Все его воспоминания о том, как Тэджи отчаянно пыталась выиграть в марафоне по опрокидыванию шотов «Полёт на Луну» — детский лепет. Потому что самый экстремальный поступок вчерашней ночи принадлежит Кан Тэхёну. Он прямо джекпот сорвал: сначала таксистом подработал, затем грузчиком, потом тазиком для блевоты. И вот на утро он уже намывает свои кудри под душем в квартире Мин Тэджи.

Если бы Минхёк услышал эту историю от кого-то другого, то ни за что бы не поверил. Но Джи точно врать не будет. Да и Тэхёна с утра на студии нет. Наверное, оплакивает в химчистке свой испорченный стиральным порошком костюм.

— Я вот наоборот счастлива, что ничего не помню, — Тэджи лениво растекается по креслу, чувствуя, как снова начинает кружиться голова. — Я вообще не понимаю, как мне теперь себя вести перед Тэхёном.

— Да подумаешь. Ну, довёз он тебя пьяную домой. Ну, стошнило тебя прямо на его брюки. Ну, остался он у вас ночевать. Да с кем не бывает? — обыденно произносит Минхёк, как будто в произошедшем и правда нет ничего смертельного. — Вот если бы ты его поцеловала по пьяни…

— Фу, что за мерзотные мысли? — тут же морщится Джи. — Меня и так всё утро мутит, а ты хочешь, чтобы меня опять вывернуло?

— Да брось, — отмахивается он. — Мы взрослые люди, которые иногда совершают разные глупости. Тут нечего стыдиться. Тем более, что ты даже посуду за ним помыла, — он даже поднимает указательный палец вверх, для создания большего эффекта. — Знаешь ведь, вода очищает от грехов?

— Чьих грехов, Хёк? Его или моих? — ломает вопросительно бровь Джи.

— Время покажет.

Чтобы очистить Кан Тэхёна от грехов, стирки его костюма в их стиральной машине будет маловато. А Джи вообще святая — так ей кажется. Так что мытьё посуды скорее наказание в долг. А Тэджи и так уже взяла взаймы у жизни, получив нынешнюю работу.

— Он был в моей комнате, — скулит она, сползая по креслу ещё ниже.

— И что такого? — кажется, Минхёк не понимает всех масштабов проблемы. — Он же не в твоей кровати спал.

— Он спал в моих пижамных штанах, которые ненавидит Шиву! — теперь их тоже придётся постирать, при чём в кипятке.

— И как они ему? — смеётся Минхёк, а вот Джи совсем не смешно с самого пробуждения.

— Почти как раз, — недовольно кривится она. — Теперь мечта братишки наконец-то сбудется, потому что я в жизни не надену эти штаны после него.

— Да постирай и забудь. Он же не наблевал на них, — Хёк старается сдерживаться, но последнее слово буквально выплёвывает, не в силах совладать с приступом смеха.

— Вот спасибо ему за это, — недовольно бормочет Джи, скрещивая руки на животе. — Лучше бы он не совал свой любопытный нос в мою комнату. Было бы одной проблемой меньше.

— Да что такого? Ну заглянул в твою комнату, подумаешь, — пожимает плечами Хёк. — И что он там увидеть-то мог? Твоё нижнее бельё, разбросанное по полу? Или плюшевую зверушку, с которой ты спишь с пяти лет?

Уж лучше бы там был плюшевый мишка или огромная подушка с Хэллоу Китти. Потому что этому можно найти хоть какое-то оправдание. А тому, что Мин Тэджи является фанаткой Ким Джинсо, да ещё и работает с ним на съёмочной площадке — вот тут уже тяжеловато.

Молодая девушка-официантка, приносит две большие тарелки с хэджангуком и несколько тарелочек панчанов, среди которых Джи тут же подмечает любимую маринованную редьку. Официантка аккуратно — почти любовно — расставляет все блюда и приборы перед Минхёком, открыто проявляя заинтересованность. И Джи тут же обращает на это внимание. Особенно, когда девушка небрежно ставит перед ней суп, едва не проливая его на стол.

— Желаете ещё что-нибудь? — вежливо интересуется она, но обращается очевидно лишь к Минхёку. — Может быть, чаю?

В другой день Джи бы не промолчала. Но сейчас она слишком занята поиском фотографии своей комнаты в телефоне, поэтому едва ли поднимает взгляд, чтобы увидеть лицо местной охотницы за «сокровищами». Ведь и дураку понятно, что она либо знает, кто такой Минхёк, либо догадывается, что он имеет тут не самою низкую должность.

У многих свои корыстные мотивы. Например, если у пожилой женщины, торгующей корн-догами, точно таковых нет. То вот про молоденьких красавиц Джи такого сказать не может.

— Спасибо, но это всё, — благодарит Минхёк и тут же теряет какой-либо интерес, переводя взгляд на Тэджи: — Так что там с твоей комнатой?

Больше не навязываясь, официантка лишь кланяется, удаляясь на кухню. Скорее всего, остаток для она так и будет прокручивать у себя в голове мысль: почему же рядом с тем темноволосым красавчиком сидела какая-то девица в рваных джинсах и с ленивым макияжем, а не она.

— Вот что с моей комнатой, — Джи протягивает телефон Минхёку, дожидаясь реакции.

И пока Минхёк пристально рассматривает несколько фотографий, которые были сделаны на память после последней генеральной уборки, Джи переставляет тарелку с маринованной редькой поближе к себе.

— Это серьёзно твоя комната? — уточняет Минхёк, не отрывая взгляда от фото.

— Нет, блин, это комната Кан Тэхёна, — сарказма её не занимать. — Помнишь, мы уже говорили, — Джи чуть прикрывает рот рукой, подаваясь вперёд: — Что мне нравится Ким Джинсо, — напоминает она и возвращается на место.

— Да помню, конечно, — со всей этой шумихой на счёт безопасности ещё попробуй забыть. — Просто я не думал, что прям настолько, — в его голосе нет никакого осуждения. Минхёк просто возвращает телефон обратно Джи и приступает к еде.

— Ты с такой интонацией это сказал, как будто это что-то совсем ужасное, — она кладёт мобильник на край стола, а сама продолжает отстранённо перемешивать ложкой дымящийся бульон.

— Я не хотел тебя задеть, — кажется, Хёк замечает, как Тэджи сникла. — Просто не понимаю, как настолько сильно может нравиться человек, с которым ты никогда не виделась вживую?

— Я на нескольких его концертах была, — поправляет Тэджи, укоризненно глядя на него исподлобья.

— Ты поняла, что я имею в виду.

— Я не знаю, как объяснить. Наверное, если ты не пытался найти утешение в ком-то, то ты и не поймёшь, — Джинсо для Джи не просто артист — он её спасение. — Но даже в моменты, когда у меня не было никого, у меня был он. Музыка лечит, слышал такое? — Минхёк кивает, но Джи не уверена, что он полностью понял, что она пытается сказать. — Ты должен пообещать мне, что никому об этом не расскажешь, — она выставляет руку вперёд, оттопыривая мизинец и намекая, что им стоит скрепить обещание детской клятвой. — Обещаешь? Как друга прошу.

— Ты серьёзно сейчас просишь меня сделать это? — он вопросительно приподнимает брови, будто не верит, что его подруга верит в подобные обряды. — Так только десятилетки делают, — хмурится он, но всё же обхватил её мизинец своим.

— Ерунда, — усмехается Джи, сжимая крепче чужой палец.

Клятва на мизинцах — дело не шуточное. По крайне мере, Тэджи это дарит некоторое душевное успокоение. И она отпускает его руку, принимаясь наконец-то пробовать свой похмельный суп.

Минхёк тоже ест, и неловкая пауза перекрывается причмокиванием и хлюпаньем, пока Хёк не задаёт неловкий вопрос:

— Но ты же понимаешь, что никогда не будешь с ним? Верно?

— Понимаю, — отвечает Джи, запивая горькие слова острым бульоном. — Но я на это никогда и не рассчитывала. У нас с ним совсем другие отношения, — она на секунду задумывается, подбирая правильное сравнение. — Он как персонаж из аниме. Ты понимаешь, что вам точно не суждено быть вместе, но не можешь не влюбиться, потому что он суперкрутой. Не все фанаты такие отбитые, как рассказывал Ли Джун.

— Ну, я допускаю, что есть и мирные, — лукаво улыбается Минхёк, заедая ухмылку супом. — Но не отрицай, что не фантазировала о нём.

— Хёк! — пресекает чужие фантазии Джи, замирая с порцией редьки у рта.

— Ты о чём подумала, извращенка? — он вопросительно приподнимает бровь, будто это с Джи что-то не так, а не он некорректно формулирует вопросы. — Наверняка представляла, как сталкиваешься с ним на улице, и вы влюбляетесь с первого взгляда.

— Ты дорам переснимал? — бесцветно отвечает Джи. — Не было такого.

— Ой, да не заливай, — не унимается он. — По глазам вижу.

Кажется, лукавить тут бесполезно. Да и после того, как она сама лично показала Минхёку фотографии своей комнаты — они практически родственники. Ведь только самые близкие бывали у неё в гостях.

…близкие и Кан Тэхён.

— Ну, может, пару раз и было, — немного преуменьшает она, но больше не юлит.

— Бьюсь об заклад, что ты чуть не умерла, когда узнала, кто будет ведущим нашего проекта, — победно констатирует Минхёк и практически залпом допивает остатки бульона из тарелки. — А если честно, — вытирает уголки губ салфеткой. — Долго пришлось умолять Хумина дать тебе эту должность? Я правда могила, — он отбрасывает салфетку в сторону, выставляя тот самый мизинец, на котором недавно поклялся.

— Ты будешь смеяться, но я понятия не имела, кто будет ведущим, пока не столкнулась с ним вчера перед павильоном. Это было ужасно унизительно, — случилось всё буквально сутки назад, но эмоций столько, будто за полгода. — Я рассыпала сценарий и пролила кофе на журнал с ним на обложке.

Последние ложки бульона уже не лезут, но маринованная редька уходит вся под чистую, что Джи борется с желанием расстегнуть пуговицу на джинсах — переела от жадности.

— Ты сейчас серьёзно? — смеётся Минхёк, прежде и понятия не имея, как Тэджи успела опозориться перед своим обожаемым кумиром. — И что было дальше?

— Он помогал мне собирать листы с асфальта. А я этого не видела и ругалась на Тэхёна чуть ли не матом.

— Господи, — продолжает бесстыдно смеяться Минхёк. — Да ты самая везучая на этой планете, Мин Тэджи. Я теперь даже не удивлюсь, если и другие твои фантазии начнут материализовываться.

— Главное, чтобы твои не начали, — морщится Джи, вспоминая неудавшуюся шутку про поцелуй с Кан Тэхёном.

Глава 8. Амнезия реальности

Острое отлично помогает от похмелья, жаль, что совсем не утоляет жажду, вызванную им же. Так что, вернувшись в кабинет, Джи первым делом идёт к кулеру с водой, цивильно подставляя стакан, хотя есть большое желание наливать воду прямо в рот.

Все знают, что работа будет продуктивнее, если после плотного обеда немного полежать. И плевать, что сейчас только первая половина дня — для Джи даже час тянется вечность. В теле ощущается каждая кость, а по голове то и дело будто прилетает сосновая шишка, больно простреливая черепную коробку. Есть дикое желание уснуть на диване в кабинете, но Тэджи просто приляжет на десять минут, пока не закончился перерыв.

— Что, до сих пор мучает жажда? — неожиданно раздаётся знакомый низкий голос, и глоток воды встаёт поперёк горла, вызывая неконтролируемый кашель, отчего Джи расплёскивает воду во все стороны. — Я не пойму, тебя тошнит от жизни или от меня? — продолжает издёвки Тэхён, пока она старается откашляться.

— Ты мне мстишь, или что? — хрипит Тэджи, прочищая горло.

— Я? — наигранно удивляется он. — Да как ты могла такое подумать?

На его неприкрытый сарказм сейчас нет сил отвечать. Пускай Кан Тэхён сегодня поживёт спокойно, ведь этой ночью он уже своё отстрадал. Похоже, что первую половину дня он потратил на то, чтобы привести себя в порядок. Выглядит он намного бодрее, чем Тэджи. Может, конечно, дело в безалкогольном махито, которому он отдавал вчера предпочтение. В то время, как Мин Тэджи практически в прямом смысле пыталась выйти за пределы стратосферы, упиваясь «Полётом на Луну».

— Сегодня что, день стирки твоих пиджаков? — она переводит тему, параллельно отрывая несколько бумажных полотенец, чтобы вытереть пол.

Кан Тэхён не просто выглядит свежим — он на себя не похож. Как будто это его близнец пришёл отрабатывать, пока сам Тэхён носится по прачечным, пытаясь найти фею, способную воскресить его костюм.

Простая коричневая футболка, вместо накрахмаленной рубашки. Очки в тонкой золотой оправе, которые чертовски ему идут. Но Тэджи не даёт этой мысли выйти за грани разумного. Как бы он не выглядел, он всё ещё тот самый говнюк, хоть и проявивший к ней вчера милосердие.

— Смотрю, ты уже протрезвела, — по-прежнему язвит он.

И Джи правда старается держать себя в руках — но только сегодня. Завтра она расчехлит свой саркофаг сарказма, а сейчас лишь раздражённо закатывает глаза, сидя на корточках спиной к Тэхёну и вытирая лужу с пола.

— Не знала, что ты носишь очки, — кто-то бы принял это даже за комплимент.

— Сегодня пришлось спать в линзах, а это вредно для глаз, — он деловито поправляет тонкую оправу и вальяжно откидывается на спинку кресла, покачиваясь из стороны в сторону. — Не хватало ещё ослепнуть из-за тебя.

И снова Кан Тэхён делает её виноватой в своих проблемах. Сколько можно? Может, зря она решила сегодня придержать свой язык? А то вдруг покажется, что Джи пошла на попятную или, ещё хуже, боится.

…это он пусть боится.

— О, Тэхён! Хорошо выглядишь, — прямо с порога начинает Хумин, а Тэхён лишь закатывает глаза, зная, что ему льстят. — Мне нужно, чтобы ты отнёс исправленную версию сценария Джинсо. Она ведь уже готова?

— Да, я как раз отправил её на печать.

Избавившись от размокших бумажных полотенец, Джи наконец-то плюхается на диван, но не так расслабленно, как было в её мечтах. Хумин ведь её начальник, а при начальстве не очень культурно валяться на диване. Поэтому она лишь сдержанно сидит, подпирая висок рукой и борясь с желанием закрыть глаза, задремав. Но гул принтера и бубнёж мужских голосов действуют лучше всякого снотворного.

— Отлично. Тогда, как распечатаешь, оставь его в гримёрке Джинсо. Я уже виделся с менеджером Чоном. Можешь передать через него, если встретишь, — инструктирует Хумин, глядя на наручные часы. — Через семь минут начнётся подготовка площадки, а съёмка второго эпизода через час. Джинсо должен успеть подготовиться.

Профессионализм Ким Джинсо поражает воображение. Раньше Тэджи не имела опыта присутствия на съёмках в качестве полноценного работника. Только в студенческие годы проходила недельную практику, но это была лишь реклама навороченных унитазов — такой себе старт. Шиву тогда пошутил, чтобы Джи не смыла свою карьеру в канализацию, но сглазил — она ведь действительно чуть всё не профукала.

— Пускай Тэджи отнесёт сценарий, — неожиданно предлагает Тэхён, и Джи вздрагивает, услышав своё имя — веки были уже прикрыты. — Она от безделья уже спит на рабочем месте.

Он бессовестно кивает в её сторону, а Джи тут же садится прямо, скалясь на него, как кошка.

— Эй, — шипит она. — У меня есть ещё несколько минут законного перерыва.

— Вот и отлично, — кажется, Хумину эта идея тоже нравится. — Отнеси сценарий Джинсо, а Тэхён пока закончит вёрстку следующего эпизода.

Будь сегодня любой другой день, то Джи бы прыгала от счастья. Побывать в гримёрной кумира — это ведь мечта любого фаната. Но сегодня день, когда её будто пережевала и выплюнула сама жизнь — показываться в таком состоянии перед Ким Джинсо совсем не хочется.

— Я нехорошо себя чувствую, — нервно усмехается она, пытаясь не подавать виду, что от похмелья её совсем размазало. — Я лучше закончу вёрстку, а Тэхён отнесёт сценарий.

Из кошки Мин Тэджи резко превращается в бездомного щенка, жалостливо глядящего на прохожих, в мольбе о спасении. Но из всех здесь присутствующих, жалость можно получить только от Хумина. Только, кажется, его этими выходками не проймёшь.

— Вот как раз и взбодришься, — подмигивает ей Хумин, забирая из принтера ещё тёплые листы распечатанного сценария. — Пойдём, я покажу дорогу, — как будто Джи сама этой дороги не знает.

Делать нечего, и она плетётся следом за Пак Хуминов в коридор, напоследок бросая косой взгляд на Тэхёна. Посмотрите только, подложил ей свинью и сидит теперь, наслаждаясь музыкой в наушниках, якобы для концентрации, и создавая имитацию бурной деятельности. Эта выходка ему ещё аукнется — Джи придумает как отомстить.

— Отнеси сценарий и на сегодня можешь быть свободна, — произносит Хумин, выбивая Джи из мыслей о мести. — Отоспись, а завтра чтоб как штык к девяти утра была на площадке.

За прозрачными дверями кабинетов виднеются такие же рабочие места, как и в их офисе. В каждом уголке киностудии кипит жизнь. Кто-то занимается бухгалтерией, кто-то готовит контракты для будущих звёзд, кто-то проводит собеседования для стаффа, а кто-то точно так же потеет над сценариями различных телепроектов. Люди то и дело спешат куда-то, совсем не обращая внимания на Джи и Хумина, идущих в сторону выхода.

— Ты злишься на меня? — виновато спрашивает Тэджи, боясь поднять взгляд и увидеть разочарование в знакомых глаза.

— С чего взяла?

— С того, что ты явно заключил договор с дьяволом-Тэхёном, — она говорит без смешка, но Хумин всё равно усмехается. — Иначе я просто не могу объяснить, зачем ты отправляешь в гримерку именно меня?

— А разве не ты три года назад заливалась слезами, что разминулась кое с кем в аэропорту Токио? — он останавливается, поворачиваясь на Джи и вынуждая тоже притормозить.

— И всё-то ты помнишь, — цокает она, закатывая глаза, а на самом деле просто находит повод отвести взгляд. — Подумаешь, пару часов поплакала, — фыркает, будто для неё это ничего не значит, и скрещивает руки под грудью, потому что так чувствует себя спокойнее.

…это ведь не просто влюблённость.

— Тогда иди и отнеси ему сценарий, пока я не передумал.

Кажется, Хумин решил отмыть все свои грехи. Потому что подобная щедрость сбивает Джи с толку. И стоило бы принять его щедрый дар, если бы не одно «но»:

— Хуже, чем сейчас, я выглядела только на утро после своего двадцатилетия.

Из груди Хумина вырывается кислый смешок:

— Это ты ещё вчера себя не видела.

— Лучше не напоминай, — память возвращается лишь частично.

Может, Джи и не помнит все события вчерашней ночи, но ноющее тело и предательское чувство стыда не позволяют абстрагироваться полностью.

— Всё, не трать время зря, — отрезает Хумин и разворачивает Джи за плечи в нужную сторону. — Просто сделай это, — подталкивает её вперёд, будто отправляет в дальний путь, но Тэджи настойчиво не двигается с места:

— А если кто-то будет меня искать? — оборачивается через плечо, всё же глядя Хумину в глаза. — Это разве не будет выглядеть подозрительно?

Сплетни расползаются быстро, и Джи очень боится стать их главной героиней.

— Ну, вот кто тебя будет искать? Начальство здесь, и оно даёт тебе добро ехать проспаться домой, — Хумин снова пытается сдвинуть Джи с места, но она сопротивляется, глядя на него в упор через плечо:

— Я не хочу, чтобы потом все за спиной считали меня алкоголичкой.

Секунды зрительного контакта достаточно, чтобы Хумин заметил блеск фальшивой соли в чужих глазах.

— Так. Всё. Перестань! — он никогда не выносил девичьих слёз. — Если кто-то спросит, то я отправил тебя помочь с монтажом пилотного эпизода. И — о чудо — наш главный по склейке живёт с тобой в соседней комнате.

— Но тебе с этого что?

— Не понял, — кажется, он даже на секунду теряется, будто оттягивая время, чтобы придумать отмазку.

— Зачем тебе так настойчиво уговаривать меня отнести сценарий? — хватка на плечах чуть ослабевает, но Джи этого не замечает. — Там подстава какая-то? — щурится, пытаясь докопаться до правды. Из-за Кан Тэхёна под боком она теперь стала слишком мнительной.

— Нет никакой подставы.

— А что тогда? — сейчас в коридоре никого, так что Джи со спокойной совестью может позволить себе чуть больше фамильярности.

Вроде, Хумин даже собирается что-то ответить — правдоподобное или нет, так и останется неизвестным. Из-за поворота выходят несколько операторов, которых обычно редко можно встретить в стенах офисного здания — наверное, спешат в отдел кадров или ещё куда-то — и Хумин тут же отступает в сторону, чуть прочищая горло:

— Когда отнесёте Ким Джинсо сценарий, отправляйтесь проконтролировать монтаж пилотного эпизода, — таким профессиональным тоном Пак Хумин вещает только на утренних совещаниях. — Так что, до завтра.

Операторы едва косятся в их сторону, но продолжают обсуждать что-то, проходя мимо. А Хумин подмигивает Джи, вселяя уверенность, что никаких неприятностей не будет.

* * *

Вдоль длинного коридора тянутся двери: служба охраны, гримёрная Ким Джинсо, костюмерная. Джи останавливается напротив второй — таблички нет, только эмблема звезды. Съёмочная группа и так знает, кому принадлежит гримёрная, а остальным это без надобности. Вереница дверей ползёт вдоль стены дальше по коридору, будто стоя на перекличке, и Джи смотрит по сторонам, словно опасаясь быть замеченной.

Нужно просто зайти, отдатьсценарий и выйти — ничего сложного. А даже если сейчас кто-то заметит, как она заходит в гримёрку Джинсо, то ничего страшного — это тоже часть её работы.

Красный светлячок камеры наблюдения на мгновение привлекает внимание, и по спине пробегает зудящий холодок — Ли Джун точно узнает, что Джи была здесь. Но это не беда. Уже пора перестать себя накручивать. Если бы Мин Тэджи представляла реальную угрозу по мнению службы охраны, то её бы отстранили сразу же.

Два стука звучат увереннее, чем Джи ощущает себя на самом деле, когда по ту сторону двери раздаётся приглушённое «войдите».

Ей ещё никогда не доводилась бывать в гримёрке звезды. Наверное, там точно должно быть массажное кресло и шоколадный фонтан. И, например, стол для бильярда с небольшим баром, чтобы Джинсо мог расслабиться в перерывах между съёмками. А учитывая, что в кабинете его менеджера был мини-гольф, Джи уже морально готова к изобилию вычурной роскоши. Вот только стоит переступить порог, как все эти радужные фантазии тут же развеиваются, будто пары аэрозоля фиксирующего лака для волос, которым одна из стилисток сейчас закрепляет укладку Джинсо.

Слева от входа стоит длинная вешалка с одеждой, которую, по-видимому, подготовили стилисты для сегодняшних съёмок, а вдоль стены красуется экспозиция обуви, которую любовно расставляет ещё одна стилистка. Кажется, Джи уже видела её на вечеринке — одна из тех, кто собирался в караоке.

Никакого бильярда или шоколадного фонтана. По правую сторону стоит чёрный кожаный диван, на котором вальяжно развалился звёздный менеджер, разговаривая по телефону и поедая фрукты из вазы. А на стеклянном журнальном столике перед ним на горе бумаг стоит открытый ноутбук. Тут явно кипит работа.

Сам Джинсо сидит спиной ко входу, пока ему в четыре руки делают макияж и причёску. От едкого запаха лака для волос хочется откашляться, но Джи сдерживается, лишь морща нос и встречаясь взглядами с визажисткой. Девушка бросает небрежный взгляд на только что вошедшую Тэджи, продолжая набирать продукт на кисть. Но практически моментально теряет всякий интерес, переключая внимание снова на Джинсо.

Интересно, чтобы постоянно быть в тесной близости со знаменитостями, обязательно быть стервой? Потому что именно такая энергетика исходит от этой визажистки. Джи ловит себя на этой мысли и едва сдерживает усмешку — она уже мыслит, как Сындже. Какая ещё к чёрту энергетика?

Щелчки пальцев привлекают внимание, и Джи видит, как Сындже подзывает её, указывая на свадебное кресло рядом с собой. А сам будто находится в мыльном пузыре неотложных рабочих вопросов:

— Да, я Вас понимаю, но давайте будем соблюдать условия, прописанные в контракте, — он продолжает разговор по телефону, пока Джи закрывает за собой дверь и проходит к указанному месту. И стоит ей опуститься в кресло, как Сындже тут же кивает на вазу с фруктами, стоящую на подлокотнике дивана. — А я ещё раз Вам повторяю: если Вы не будете соблюдать наши условия, то нам придётся разорвать контракт. — Джи выдавливает из себя лёгкую улыбку, мотая головой в знак вежливого отказа, но Сындже тут же протягивает ей полупустую коробку конфет: — Наш телефонный разговор не имеет смысла, пока Вы не соблюдаете своих обязательств, — он будто здесь и не здесь. Смотрит на то, как Тэджи снова молча отказывается от предложенного угощения, и протягивает ей бутылку воды.

И хоть Джи с самого утра мучает жажда, она отказывается и от этого презента. Очень мило, что Сындже пытается задобрить её всем съедобным, что попадается под руку, но это лишнее. Визажистка и так уже косо смотрит в их сторону, и Джи невольно ловит на себе стрелу её неприязни. Ауч! Кажется, кто-то ревнует? Похоже, что

Сындже только что подкинул Тэджи не сладость, а кислую конфету чужой ревности.

Лучше бы эта особа столько внимания уделяла макияжу глаз. Из-за неё Джинсо может выглядеть на камере косоглазым. Как же непрофессионально.

И новый презренный взгляд для Тэджи уже не оказывается неожиданностью — ждала этого, выжидала. И теперь с вызовом смотрит на «соперницу». Точнее, она вовсе не соперница — она вредительница. Ей доверили практически святое — лицо самого Ким Джинсо. А эта мадам только и делает, что отвлекается, переживая больше о своей личной жизни.

…насколько дёшево.

— Как же некоторые люди любят тратить впустую чужое время, — тяжело вздыхает Чон Сындже, завершая разговор и кладя телефон на столик рядом с ноутбуком. — Прошу прощение за ожидание. Ты что-то хотела? — его внимание теперь целиком и полностью принадлежит лишь Тэджи, но ей до этого будто и дела нет. Тут идёт настоящая война в гляделки. И Джи не собирается отвлекаться: ни от работы, ни от этого боя. — Тэджи? — окликает он, и она едва не подскакивает на месте, приходя в себя:

— Простите, Вы мне? — переспрашивает, понятия не имея, что он сказал чуть раньше. Совсем не слушала.

— Мы уже договорились общаться неформально, — напоминает он, морщась, услышав обращение на «вы». — Чёрт, как же он любит подливать неловкость в и так пылающий костёр некомфортной обстановки. — Ты к нам по делу или просто решила порадовать своим присутствием? — усмехается он, вальяжно откидываясь на спинку дивана и перекидывая ногу на ногу.

— А, ой! — тут же спохватывается Джи, подрываясь с места и протягивая ему папку: — Я сценарий принесла.

— Талантливая девушка не должна подрабатывать курьером, — улыбается звёздный менеджер, забирая сценарий и небрежно швыряя его на диван рядом с собой.

Сто процентов визажистка сейчас прожигает в затылке Тэджи дыру — она буквально чувствует это, хоть и не оборачивается.

— Не буду больше тратить ваше время, — теперь Джи обращается ко всем присутствующим, кланяясь и звёздному менеджеру, и стилисткам, и Джисо, который до сих пор сидит с закрытыми глазами, пока ему доделывают макияж, и, кажется, спит.

Пора валить отсюда и как можно скорее. Поэтому Тэджи поспешно покидает гримёрную, стараясь больше ни с кем не встречаться взглядами. Какой-то сумасшедший день. Хорошо, что Джинсо всё же не увидел, в каком помятом состоянии находится Тэджи. Зато мерзкая визажистка увидела. Небось ещё и позлорадствовала.

— Тэджи, подожди! — окликают сзади, и Джи оборачивается, так и не успев покинуть коридор. — Ты так быстро убежала, что я чуть не забыл отдать тебе это, — Сындже спешит к ней, протягивая плотный конверт.

— Что это? — не понимает она, принимая конверт без единой надписи.

— Джинсо просил передать тебе лично в руки. И попросил сказать, чтобы ты держала его подальше от жидкостей, — видит вопросительный взгляд и добавляет: — Не смотри на меня так, я не знаю, что он имел ввиду.

— Оке-е-ей, — она тоже не имеет понятия, что может быть внутри.

Протягивает руку, чтобы принять конверт, но Сындже не отпускает его, продолжая смотреть Джи в глаза и не отпуская свой край, даже когда она ещё раз тянет его на себя.

— Ты ещё что-то хотел? — напряжение этого дня явно достигло предела, что вот-вот выбьет пробки.

— Ты любишь самгёпсаль?

Если бы Тэджи видела господина Чона в первый раз, то могла бы подумать, что он сам стесняется этого разговора и жалеет, что его начал. Но это, чёрт возьми, звёздный менеджер. Он лично работает с самим Ким Джинсо. О каком стеснении может идти речь?

— А кто-то не любит? — какой-то глупый вопрос. Все корейцы обожают свежеприготовленное мясо.

— Я знаю неплохое место, — Сындже опускает взгляд на конверт, который они до сих пор держат с разных сторон: — От студии можно дойти пешком. Мне кажется, тебе там должно понравиться.

Смотрит на неё исподлобья, словно смущается или боится отказа, а у Джи в голове полнейший диссонанс, вызванный его поведением.

— Ты мне на что-то намекаешь? — так себя может вести только влюблённый парень. Либо, манипулятор, желающий казаться простачком. И Джи относит Чон Сындже ко второй категории — лучше тоже притвориться дурочкой.

— Не подумай ничего. Я просто хотел, чтобы мы снова собрались компанией, которой были вчера в клубе, — нервно смеётся Сындже, будто и в мыслях не было звать её на свидание. — Поэтому решил поинтересоваться, вдруг ты не любишь жареное мясо. Но судя по твоему ответу, вопрос был глуповат.

Он больше не держит конверт и отходит на шаг назад, как будто боясь обжечься.

Да, день не мог закончиться ещё более неловко.

Пока что Тэджи не готова повесить окончательное клеймо на Чон Сындже — он отлично притворяется. Только ещё не совсем понятно, в чём именно: в своей симпатии или в своей уверенности.

— Думаю, можно как-нибудь собраться, — пожимает плечами Джи, не решаясь отказать. Тем более, вдруг Сындже опять платит. — Я всегда не против поесть мяса.

— Круто, — приободряется он, прочёсывая чёрную чёлку пальцами, а сам будто хочет вытереть невидимый пот со лба. — Тогда, надо выбрать незагруженный день и вперёд!

— Но больше никакой выпивки за твой счёт. Только самгёпсаль, — ставит условие Джи и видит лёгкую растерянность в глазах звёздного менеджера.

— А что такого? Ты разве плохо вчера отдохнула?

— Не знаю, как остальные, но я отдохнула так, что мне теперь понадобится отдых от отдыха, — вскидывает брови Джи, давая понять, что у щедрости тоже должна быть мера.

…как и у халявной выпивки.

Может, и хорошо, что Тэджи мало помнит события минувшей ночи. А вот Чон Сындже знает меру выпитому алкоголю, так что не страдает амнезией. И если бы Джи знала, что он всё видел, то больше никогда бы не показалась на глаза Сындже.

— Я тебя понял, — до него быстро доходит, к чему она клонит, так что тему дальше не развивает. — Никакой выпивки, только самгёпсаль и приятная компания.

— Спасибо, — какое облегчение. — А то мне придётся искать другую работу, — нервно усмехается Джи, уже собираясь открыть дверь и выйти из коридора в павильон.

— Ты выглядишь очень мило, даже когда переборщишь с коктейлями, — произносит Сындже ей вслед, моментально вгоняя в краску.

— Не правда! — обернуться — смерти подобно. И Джи поспешно семенит к выходу из павильона, слыша, как сзади скрипит медленно закрывающаяся дверь.

— Правда! Я всё видел! — успевает выкрикнуть Сындже, пока дверь окончательно не захлопывается.

Ага, мило. Джи бы посмотрела, как бы он заговорил, выверни её на его брюки.

* * *

Середина дня, и в автобусе есть свободные места. За окном мелькает новорождённая весна, а в голове Джи проносятся непослушные мысли.

Всё, что случилось за последние сутки, не даёт покоя. Когда Джи была безработной, то жизнь казалась намного спокойнее.

…сейчас сплошной стресс.

Радует, что про Кан Тэхёне она больше не вспоминает. Теперь лишь поведение Чон Сындже не даёт жить спокойно.

Почему он проявляет такое повышенное внимание? Конечно, не стоит отбрасывать вероятность, что он так со всеми общается. Но по взгляду визажистки в гримёрной не трудно догадаться, что она очень завидует Тэджи. Эта девушка бы точно не отказалась от фруктов и конфет из рук звёздного менеджера. А может, и ещё кое-чего — даже передёргивает.

От Джи ему явно ничего не светит. Так зачем он тратит своё время? Любит трудности? Мазохист? А может, у него просто нет вкуса?

Слишком много вопросов, о которых Джи просто не может не думать.

В присутствии Чон Сындже она чувствует себя неловко. Будто не должна получать такого внимания. Ухаживания и свидания вовсе не для неё. Сердце Мин Тэджи давно принадлежит лишь Ким Джинсо — другим мужчинам не стоит даже пытаться.

Осуждать Сындже просто, а вот принять то, что Джи сама мазохистка — не так легко.

Она выбрала практически лёгкий путь — влюбилась в того, кто не сможет разбить ей сердце. Потому что Джи и так знает, что они никогда не будут вместе. Но пойти на эту жертву, кажется, так просто. Если знать, что и так ничего не светит, то будто есть возможность держать ситуацию под контролем. А пойти на свидание с кем-то, о ком ничего не знаешь — сумасшествие.

Вдруг он ей понравится? Вдруг Тэджи позволит себе влюбиться не в обложку журнала?

…а вдруг ей разобьют сердце?

Джинсо ведь точно не сможет её уничтожить, а вот невзаимная любовь к реальному парню — да.

…или его любовь.

— Я дома! — выкрикивает Джи, заходя в квартиру.

— Так рано? — из глубины квартиры доносится голос Шиву. — Тебя что, уже успели уволить?

Джи закатывает глаза, стягивая ботинки и оставляя их в прихожей:

— Поручили поехать и проконтролировать, как продвигается монтаж отснятого материала, — с напускной важностью заявляет она, заходя в гостиную, совмещённую с кухней.

— А смысл сейчас что-то монтировать? Всё равно часть материала ещё не снята, — беззаботно отвечает Шиву, снимая кастрюлю приготовленного рамёна с плиты. — Ещё успеется.

— Знаю я твоё «успеется». Потом опять сутками спать не будешь, — фыркает Джи, швыряя конверт на диван, по пути к своей комнате.

…совсем забыла о его содержимом.

— У меня всё под контролем, — заверяет Шиву, осторожно переставляя кастрюлю на подготовленную подставку для горячего, которую заранее положил на стол. — Один день всего прошёл, не гони лошадей.

— Да мне-то что, делай как знаешь, — хмыкает Джи, скрываясь за поворотом.

— А что в конверте? — спрашивает ей вслед Шиву, но ответа не получает. А его любопытство сильнее чувства голода. Так что он тут же подходит к дивану, забирая с него конверт и с лёгкостью вскрывая крафтовый край: — Да ну, серьёзно, что ли? — удивляется он, заглядывая внутрь. И Джи просто так бросила такую драгоценность?

Тут же забывая о рамёне, Шиву уже спешит в комнату сестры, заходя без стеснения и стука.

— Эй! — Джи оборачивается, сидя за туалетным столиком и закалывая волосы в удобный пучок. — Мы же договаривались без стука не входить.

— А ты обещала не разбрасывать свои вещи в общей комнате, — в своей манере бубнит Шиву, протягивая сестре номер того самого журнала с Джинсо на обложке.

Сбоку в углу — надпись, добавленная чёрным маркером от руки: «Жасминовый чай полезнее чёрного кофе. Бодрит лучше и отмывается проще». А под надписью красуется размашистый автограф Ким Джинсо, за который любой фанат душу может продать.

— Это что? — не понимает Джи, поднимая на брата растерянный взгляд. — Откуда?

— Ты в конверт вообще не заглядывала? — ответ на его вопрос Джи лишь отрицательно качает головой. — Кто тебе его дал?

— Менеджер Чон, — произносит нерешительно, будто если сделает что-то не так, то журнал может раствориться в воздухе, точно мираж. — Я думала, там сценарий с корректировками.

— Корректировки вижу, а вот твоей радости почему-то нет, — усмехается Шиву, всё ещё протягивая сестре номер журнала.

Ей как будто нужно было его одобрение, чтобы наконец-то позволить себе принять реальность. Так что Джи выхватывает журнал, в очередной раз перечитывая написанные рукой Джинсо слова:

— Он такой внимательный, — шепчет она, не до конца веря, что её кумир действительно подписал для неё обложку.

— Менеджер Чон? — морщится Шиву. Он всё ещё скептически относится к нему. Всё же, сестру не каждый день коллеги подвозят до дома.

Хотя нет, в последнее время — слишком часто.

…сначала Чон Сындже, потом Кан Тэхён.

— Да причём тут менеджер Чон? — Джи с презрением смотрит на брата исподлобья. — Джинсо сам для меня это написал, вот видишь, — разворачивает журнал обложкой к Шиву, тыча пальцем в автограф. — Он это специально для меня сделал! В нашу первую встречу я испортила точно такой же журнал, а он увидел и запомнил. Он удивительный, — тараторит она, буквально захлёбываясь счастьем. — Как жаль, что я не могу об этом никому рассказать.

— Так, я понял: менеджер Чон увидел, как ты портишь журнал и… — но договорить ему не дают:

— Ничего ты не понял! — перебивает Джи, поднимаясь с места и бережно кладя на туалетный столик журнал. — Всё! — уже не так осторожничает, снова обращаясь к брату: — Иди, ешь свою лапшу!

— Так что там с менеджером Чоном? — не унимается Шиву, даже когда Тэджи уже буквально выталкивает его из своей спальни.

— Да забудь ты про него, — шипит она, продолжая толкать его в спину по направлению к двери.

— Да ты только о нём и твердишь, — смеётся Шиву, оборачиваясь на неё и получая колоссальное удовольствие от издевательств над младшей сестрой. Такая милашка, когда бесится из-за того, что не может совладать со своими чувствами.

Но будет ли Шиву пытаться наставить её на путь истинный? Конечно, нет. Она уже взрослая, так что, пусть сама разбирается со своими ухажёрами. А Шиву проследит, чтобы никто из них не переступил черту дозволенного.

— Приятного аппетита! — выкрикивает ему в лицо Тэджи, демонстративно захлопывая дверь.

Глава 9. В ловушке обстоятельств

За две недели съёмок Тэджи выработала целую стратегию, как свести к минимуму нежелательные контакты с Кан Тэхёном.

Утром она старается приходить раньше, чтобы успеть провести несколько спокойных минут с Минхёком с традиционным кофе. Потом идёт вместе с ним в павильон для съёмок, пока в это время Тэхён делает свои ультраважные писательские дела в их общем кабинете. Но стоит заметить, что он появился на съёмочной площадке, как Джи тут же находит повод уйти в неизвестном направлении.

Пару раз даже доходило до такого, что Тэджи буквально молила Минхёка или Хумина придумать ей работу, не подразумевающую общение с Тэхёном.

Все рабочие вопросы касательно написания сценария теперь оговариваются по электронной почте. А если это что-то не требующее срочности, то Джи просто клеит стикеры с «посланиями» на рабочий монитор Тэхёна, пока он отсутствует в офисе.

Такая стратегия кажется Джи весьма гениальной, а Тэхёну кажется, что он готов прибить коллегу при первой же встрече.

— «Страница пять, шутка про погоду не смешная», — зачитывает он, срывая очередную записку со своего монитора. — У неё что, язык отсохнет, если она мне это в лицо скажет? — он смотрит на Минхёка, будто тот может дать ответ. А Хёк уже проклинает, что заранее не скинул необходимый материал на флешку и вынужден сейчас находиться в офисе.

— Ты это у меня спрашиваешь? — он выглядывает из-за монитора и видит, как Тэхён уже выбрасывает скомканную записку в мусорное ведро.

— А тут есть кто-то ещё?

— Мне кажется, что ответ тебе сможет дать только сам автор, — Хёк готов выслушивать нытьё Джи, но не готов соваться в их отношения с Тэхёном.

Он и так приложил руку к тому, что отправил пьяную Джи с ним домой. А теперь происходит всё вот это — Тэджи избегает их встреч, а Тэхён готов волосы на себе рвать, получая очередной розовый стикер.

— Она что, избегает меня? — щурится Тэхён, придвигаясь ближе к столу.

— Да с чего бы? — Минхёк строит из себя невинного, а сам прекрасно знает, что происходит.

Да, господин Кан Тэхён, Вас избегают. При чём достаточно демонстративно.

— Я даже не помню, когда она со мной за соседним столом тут сидела, — поворачивает голову в сторону пустующего места Джи, а Минхёку кажется это весьма странным.

— Соскучился? — приподнимает одну бровь Хёк, спрашивая вовсе без усмешки.

— Господи, нет, конечно, — тут же пресекает Тэхён, теперь глядя лишь в монитор. — Просто её ребячество тормозит весь процесс, — пытается казаться увлечённым работой, но Минхёка уже не переубедить. Кан Тэхён беспокоится — это на него не похоже. — Мы уже могли писать сценарий следующего эпизода, а вместо этого топчемся на одном месте. Из-за её игр скоро съёмки встанут. Вот увидишь.

— Не думал, что ты такой пессимист, — едва усмехается Хёк. — Можешь тоже ей на столе записку оставить со своими возмущениями. У меня как раз где-то завалялась стопка стикеров, — и не дожидаясь ответа, он уже гремит содержимым верхнего ящика, ища нераспечатанную упаковку листочков.

— Я не стану опускаться до её уровня, — с отвращением фыркает Тэхён, нервно клацая мышкой, видимо, обновляя страницу браузера. — Она нужна мне сейчас, а не когда-то там.

— О, так она нужна тебе? — Минхёк откладывает в сторону стопку ярко-розовых стикеров, складывая руки в замок перед подбородком. Лезть в их отношения он не собирается, а вот наблюдать за их развитием из первых рядов — вполне себе.

Тэхён кажется безразличным к его словам, но это лишь театральщина. Пара косых взглядов, и он не выдерживает, поворачиваясь на Минхёка:

— Чего так смотришь?

— Как?

— Как будто думаешь, что прочитал мои мысли.

— А какие у тебя мысли? — не унимается Минхёк, не сводя с Тэхёна любопытного взгляда.

…он волнуется?

— Прибить её хочу, вот какие, — резко произносит Тэхён, явно раздражаясь.

— Скучаешь по ней, признай это, — Минхёка ему не удастся провести.

Может, Тэхён и пишет сценарии к романтическим дорамам, время от времени, но Минхёк их снимает. И пусть он не умеет читать мысли, зато умеет читать по глазам. А Кан Тэхён, всё же, плохой актёр.

— Не хочу делить с ней этот позор.

— А чего хочешь?

Вопросы вылетают один за другим, что Тэхён едва не произносит ошибочный интуитивный ответ. Паника в его кофейных радужках разливается по песочной коже прикусанной изнутри щеки.

…едва не сболтнул лишнего.

На лице Минхёка победная ухмылка, а в копилке Кан Тэхёна первое поражение, о котором, к сожалению, Мин Тэджи не узнает. Ведь Минхёк не будет ей рассказывать об этом диалоге. Он лишь кивает, будто веря в это сухое «закончить поскорее проект», но знает, что это такое же притворство, с отыгрыванием которого Кан Тэхён справляется чертовски плохо.

* * *

В идеальном плане Мин Тэджи есть брешь — совещания. Это единственное место, где ей волей-неволей приходится контактировать с Тэхёном, который, как назло, больше ни одно собрание не пропустил. И, как назло, собрания проводятся каждый день, а присутствие на них — обязательно.

Обычно на летучках поднимаются вопросы организационного характера и подводятся итоги прошедшего съёмочного дня. Например, сегодня Хумин отчитывал съёмочную группу за то, что вчера все микрофоны, включая запасные, разрядились, и никто не позаботился это проверить перед началом работы. Как следствие, вся команда была вынуждена ждать, когда зарядятся аккумуляторы.

Эта оплошность не касается Джи, поэтому она слушает лишь вполуха, сосредоточенно царапая незамысловатый узор на виртуальном листе планшета. Взгляда не поднимает, ведь прямо напротив сидит Кан Тэхён. Лишь краем глаза подмечает, как он облокачивается на спинку стула и, скрестив руки на груди, слушает продюсера Пак Хумина.

Идеально выглаженная черная рубашка с весьма вызывающим абстрактным рисунком, возможно, дизайнерская. Несколько верхних пуговиц расстегнуты, демонстрируя тонкую золотую цепочку на его шее, а рукава закатаны до локтей, обнажая предплечья. Тэхён всегда одет с иголочки — как же это раздражает. Как будто звезда тут он, а не Ким Джинсо.

Вот уже озвучивают план на предстоящий съёмочный день, но у Тэджи свой план. Когда собрание закончится, то она дождётся, пока все покинут переговорную, а потом уйдёт в противоположную сторону от Кан Тэхёна. Это срабатывало все две недели — сегодня тоже сработает.

— Всем спасибо за внимание! — завершает совещание Хумин. — Если ни у кого больше не осталось вопросов, то собрание окончено, — ещё раз окидывая взглядом всех сидящих за столом, он закрывает ноутбук, и презентация тут же исчезает с большого экрана за его спиной.

Все дожидаются, пока начальство покинет переговорную, и тоже поднимаются с мест, направляясь к выходу. Тэджи осторожно смотрит исподлобья, ненарочно встречаясь взглядами с Тэхёном — чёрт, он смотрит прямо на неё, поправляя ремешок часов.

— Мне нужно успеть заскочить к менеджеру Чону, — Минхёк поднимается с места, задвигая за собой стул. — Попытаюсь прорваться вперёд, ты со мной?

— Беги, я тебя только задержу, — улыбается Джи, глядя на него снизу вверх. — Я всё равно кое-что тут не доделала, — и тут же блокирует экран планшета, замечая, как Минхёк косится на её каракули.

— Тогда до встречи, — он отталкивается руками от спинки стула и, кивнув Тэхёну, направляется к выходу, пытаясь протиснуться через толпу.

Жаль, что сценарист Кан никуда не торопится. Так и сидит, испепеляя взглядом Тэджи и испытывая её нервы. Но как только все покидают кабинет, Тэхён тоже поднимается с места, нарочито громко задвигая за собой стул. То ли внимание привлечь хочет, то ли просто позлить. Но Джи лишь облегчённо вздыхает, откладывая в сторону планшет и глядя на закрывшиеся за Тэхёном двери.

Сразу выходить не спешит. Делает несколько глотков воды из бутылки, облизывая влажные губы и закручивает крышку. Растягивает каждое действие, будто за ней следят. А на самом деле просто пытается убедить себя, что всё это часть естественного процесса. Задвигает все стулья, выключает свет и ещё раз оглядывает переговорную, ловя последние мгновения полной изоляции.

Кажется, теперь она может спокойно выйти и не опасаться нежелательной встречи. Так что Джи, совершенно не ожидая, что кто-то может поджидать её в холле, делает несколько шагов и едва не взвизгивает, когда кто-то хватает её за локоть, таща обратно в переговорную. Слова застревают поперёк горла, путаясь в голосовых связках. И Тэджи растеряно смотрит, как Тэхён закрывает за ними дверь, а потом встаёт вплотную — нос к носу — перекрывая все доступные пути отступления.

— Эй! — запоздалая реакция. — Что это значит?

— Это ты мне сейчас сама объяснишь, — абсолютно серьёзно произносит Тэхён, упираясь рукой о стену позади Тэджи.

И если бы не волнение от того, что её «гениальный» план расползается, как намокшая бумажная салфетка, Джи бы почувствовала нечто другое.

— О чём ты? — если делать вид, что ничего не произошло, то можно отделаться малой кровью. Ведь есть вероятность, что Тэхён обо всём догадался.

— Зачем ты меня избегаешь?

Чёрт, точно догадался.

— Да не избегаю я тебя, — закатывает глаза Джи, будто Тэхён всё это лишь выдумал и накрутил себе.

Она делает шаг в сторону, чтобы выбраться из ловушки, но тут же замирает, когда Тэхён выставляет и вторую руку, окончательно захватывая в «плен».

— Тогда какого чёрта все эти стикеры делают на моём столе? — повышая с каждым словом голос, он едва не переходит на крик.

— Тебя не было на месте, и я оставила пару записок, — обыденно пожимает плечами Джи, специально избегая зрительного контакта.

— У тебя что, нет телефона? — он всё так же смотрит, и теперь она отчётливо чувствует его близость.

Она ощущала нечто похожее где-то между шестидесятым и восемьдесят пятым этажами на пути в офис менеджера Чона. И не понятно, хуже та ситуация или эта? Ясно лишь, что в обоих случаях подобный тесный контакт вызывает учащение пульса.

— Ты слишком близко. Мне некомфортно, — сдавленно произносит она, пытаясь не показывать волнения. А сама прижимается спиной к стене, стараясь максимально увеличить расстояние между ними.

Но Тэхён уже и сам отстраняется. Он всё ещё близко, но руки теперь скрещены на груди, а по вздувшимся от напряжения венам на обнажённых предплечьях сочится раздражение. Солнечные лучи пробиваются сквозь щели жалюзи, окрашивая всё вокруг тёплым янтарём, будто сейчас закат, хотя ещё только начало дня. Но Кан Тэхён мрачнее тучи, и Тэджи, превозмогая над желанием выбежать из кабинета, поднимает на него взгляд.

— У тебя нет моего номера? — продолжает он, глядя в упор. — Ты не знаешь, как искать меня на площадке? — будто искренне не понимает — Ты не знаешь, где я бываю в рабочее время? А может быть, у тебя пропал голос?

— Нет, — выдавливает из себя Джи, чувствуя стыд за собственное ребячество.

Её будто сейчас отчитывают родители, и она понимает, что действительно облажалась.

…как же тяжело это признавать.

— Тогда в чём дело?

— Мне стыдно, — почти шепотом бормочет себе под нос Тэджи.

— За что? — он словно пытается разглядеть каждый сантиметр её лица, скрытый в полумраке.

— За то, что напилась в тот вечер и… — мнётся. — И меня стошнило на твой костюм. Прости. — Вместо какого-то ответа, Джи получает от Тэхёна лишь покачивание головы, которым он выражает собственное непонимание. — Я, наверное, ещё и лишнего сболтнула, — продолжает она, прижимая к груди планшет, который прежде чуть не выронила из руки, когда Тэхён испугал её в холле. — Я ничего не помню, но мне очень стыдно перед тобой. Если ты не сможешь меня простить за эту выходку, я пойму. Я не всегда так напиваюсь, правда. Просто день был очень напряженный, не говоря уже о том, что мне приходится работать с тобой, — её уже совсем понесло. — Я знаю, что тебе это тоже не доставляет удовольствие, но мы с тобой в одной лодке. Мне не хочется ещё больше портить наши отношения. И боюсь, что ты всем расскажешь о том, что видел у меня в комнате, — нервно ковыряет уголок планшета, даже не думая о том, что может содрать краску.

Но произнеся всё это вслух, она чувствует облегчение — даже удивительно. Как будто, если Кан Тэхён и не даст своего прощения, Джи всё равно сможет справиться с этим позором.

…просто примет его и будет жить дальше.

— Погоди-погоди, — Тэхён машет рукой перед лицом Джи, прекращая этот словесный поток. — То есть, ты избегала меня только потому, что я увидел у тебя в комнате пару фотографией Джинсо?

— Ну, там немного больше пары фотографий, — чего уже от греха таить.

— Это настолько важно? — вскидывает брови Тэхён, но в полумраке Джи не замечает этого. — Тебе стыдно за то, что я увидел твою комнату, и поэтому ты боишься, что я всем тут растрезвоню? — Джи согласно кивает, а он продолжает: — И то, что было по пути к тебе домой, меркнет на фоне того, что я побывал в твоей комнате? — не унимается он.

— Я ничего не помню с того момента, как танцевала в клубе с Минхёком и Хумином, — пожимает плечами Джи. — Я бы не вспомнила и то, как меня вырвало на твою одежду, если бы мне этого не рассказали. А вот то, как ты смеялся на всю квартиру над моим увлечением, я прекрасно помню, — голос не дрожит. Скорее Джи пытается пристыдить Тэхёна за то, что он увидел вещи, не предназначенные для его глаз.

— Совсем ничего не помнишь?

— Совсем. Только то, что мне рассказали наутро.

Пауза затягивается, а глаза уже достаточно привыкли к полумраку, что теперь Джи может разглядеть озадаченность в глазах Кан Тэхёна. Он всё так же стоит напротив, скрестив рука, как делает, когда размышляет над чем-то или злится. Сейчас сложно сказать, что он испытывает. А когда снова подаёт голос, то Джи едва вздрагивает от неожиданности:

— Можешь не переживать больше об этом, — голос спокойный, даже слишком. Практически мягкий и бархатный — Кан Тэхён так никогда с ней не разговаривает. — Нужно было сразу об этом поговорить. Не думал, что тебя это могло настолько задеть, — он проводит взглядом по Тэджи, будто очерчивая мелком контур трупа, и снова смотрит в глаза: — Ты не создаешь впечатление человека, которого волнует чужое мнение.

Серьёзно? Джи со стороны выглядит настолько самоуверенной, что даже Кан Тэхён не думает, что её может что-то волновать? Но ведь она живёт с бесконечной тревогой по поводу и без. Он что, слепой? Или она для него настолько незначительна, что он и не думает о ней лишний раз?

…а она ведь думает о нём практически постоянно.

— Меня беспокоит, что это может повлиять на мою работу, — чистая правда. Страх потерять это место сейчас в приоритете.

Это ведь будет так унизительно — если все узнают, что Мин Тэджи фанатка Джинсо. Поползут сплетни, и её несчастные косточки будут обгладывать до самого конца съёмок. А сама Тэджи никогда не сможет посмотреть шоу с любимым айдолом, потому что оно будет вечно напоминать о её позоре.

— Я сделаю вид, что ничего не было, — заверяет Тэхён, а спокойствие в его голосе утешает и беспокоит одновременно. — А ты, — теперь он тычет в Джи указательным пальцем, на котором поблёскивает тонкое золотое кольцо, — прекращаешь клеить эти чёртовы стикеры на мой монитор!

* * *

— Готова? — Минхёк заходит в их общий кабинет, прокручивая на пальце связку ключей, по-видимому, от автомобиля.

После утреннего диалога с Тэхёном у Минхёка не возникало надобности и желания появляться в офисе. Но сегодня ему нужно переговорить с Шиву по поводу монтажа, так что они с Джи поедут вместе. И какого же удивление Хёка, когда он замечает за соседним с ней столом Тэхёна.

Топор войны зарыт? Минхёку в это сложно поверить.

— Дай мне две минуты. Я почти закончила, — не отрывая взгляда от монитора, Джи поспешно заканчивает работу.

— У вас что, служебный роман? — Тэхён выглядывает из-за компьютера, глядя на Минхёка. — На свидание собираетесь? — усмехается он с прищуром, будто довольный собственной шуткой.

— Не ревнуй, — парирует Хёк. — Ты не единственный, кто хочет лично познакомиться с её братом.

— И не собирался, — закатывает глаза Тэхён, откидываясь на спинку стула и покачиваясь из стороны в сторону. — Похоже, у вас всё серьёзно, раз ты ведёшь его знакомить с семьей?

Такой дерзкий. И в карман за словом не лезет. Один на один Минхёку совсем не показалось, что Кан Тэхён настолько равнодушен к их коллеге. Но сейчас ни один мускул на его лице не дёргается, а шутки с неприкрытым подтекстом даются с безмятежной лёгкостью. И Минхёк уже собирается опять подколоть его, чтобы всё же выбить из колеи, как Джи встаёт с места, забирая с пола рюкзак:

— Я готова. Ты всё взял?

— Всё своё ношу с собой, — усмехается Минхёк, подкидывая ключи и ловя их налету с характерным звоном.

И они с Джи уже идут в сторону двери, как сзади раздаётся возмущённый бубнёж:

— То есть, меня ты не знала, как из дома выгнать, а его сама позвала? — кажется, кто-то не выдержал чужого безразличия в свой адрес.

Нет, он точно ревнует. Минхёк не мог ошибиться.

Уже стоя в дверях, Джи оборачивается, бросая на Тэхёна укоризненный взгляд:

— Хёк не смеялся над моим увлечением, в отличии от некоторых.

— Да он его просто пока не видел, — отмахивается Тэхён, подразумевая, что подобная реакция ждёт каждого несчастного, кому доведётся оказаться в спальне Мин Тэджи. Или лучше назвать это храмом поклонения Ким Джинсо?

— Вот именно, — Минхёк заглядывает в кабинет, всё ещё придерживая для Джи двери. — А ты нас задерживаешь.

— Ну, простите, — Тэхён снова придвигается к рабочему столу, и колёсики кресла неприятно скрепят, как и его зубы. — Не смею вас больше задерживать. Хорошего свидания, — лицемерит он, делая вид, что снова занят сверхурочной работой.

— Спасибо, — корчит гримасу Тэджи, выходя из офиса и даже не отрицая того, что они с Минхёком идут вовсе не на свидание.

Это действительно лишь рабочий момент, тем более что Минхёку почти по пути. Да и хочется покрасоваться перед подругой новым байком.

— Ты же понимаешь, что это не свидание? — он ещё раз заглядывает в кабинет, чтобы убедиться, что Тэхён не нафантазировал лишнего.

Только бестолкового любовного треугольника им тут не хватало. Минхёк точно не главный принц этой сказки и даже не претендует на подобный пост. Он карьерист и интроверт. Сам не понимает, как оказался в режиссёрском кресле, что постоянно требует от него бесконечного общения с людьми. Любовных соплей он наглотался на съёмочных площадках. Может, когда-то кому-то и удастся покорить его сердце, но пока это подвластно лишь новой игровой приставке, ждущей его дома.

— Езжайте уже, — доносится голос Тэхёна, и Минхёк бесстыдно улыбается, окончательно убеждаясь в собственной догадке.

* * *

— Ты так рванула, что я уже подумал, ты без меня уехать хочешь, — усмехается Минхёк, догоняя Джи на выходе из здания.

— Прости, я просто хотела поскорее сбежать оттуда, — честно признаётся она, нервно усмехаясь.

Кто бы мог подумать, но откровенно признавшись Тэхёну в своих опасениях, ей стало легче. Пока ещё неловко сидеть с ним наедине в кабинете, но Джи надеется, что скоро это пройдёт. Доверия Кан Тэхёну нет. Но отчего-то хочется верить, что он сдержит своё слово и никому не разболтает небольшой, но очень сокровенный, секрет Мин Тэджи.

— Не выдерживаешь флиртующего Тэхёна? — тянет ехидную улыбку Минрхёк, и краем глаза Джи подмечает, что он смотрит на неё, будто ожидая реакции.

— Не понимаю о чём ты, — безразличие — лучшая стратегия.

— Мне показалось или ты перестала его избегать?

— Он пообещал, что никому не скажет о моей… — на секунду запинается, подбирая правильное слово и искоса глядя на проходящих мимо работников киностудии. — О моём хобби.

— То есть можно считать, что вы теперь друзья и война окончена? — в голосе Минхёка слышится надежда. А может, это сожаление? Ему ведь доставляет удовольствие их вендетта.

— Господи, нет, конечно, — морщится Джи, будто выпила прокисшее молоко. — Он не изменился, и я тоже. Поэтому ни о какой дружбе между нами и не мечтай. Просто коллеги и всё.

— Прям всё? — Минхёк оборачивается, будто они ещё кого-то ждут. Но Джи не придаёт этому значения, продолжая идти в сторону парковки, а Хёк всматриватся в окна офисного здания, пока в одном из них не замечает знакомую кудрявую голову.

Интересно, чтобы сказала Джи, если бы знала, что Тэхён смотрит им в след? Опять эта непрошенная лукавая улыбка, которую Минхёк с трудом подавляет, поджимая губы и отворачиваясь.

— В каком смысле? — будто даже искренне не понимает Джи, глядя ему в глаза. — Что с лицом?

— А что с лицом? — Хёк осуждал Тэхёна, а сам тоже актёришка халтурный.

— Смотришь так, как будто что-то от меня скрываешь.

— Например?

— Не знаю, — она отворачивается, глядя теперь только вперёд, чтобы не щуриться от солнца за головой Минхёка. — Например, очередной секрет, который от меня все скрывают.

— У меня от тебя нет секретов, — секрет есть, но он Тэхёнов, так что Хёк не врёт. — А у тебя?

— Мой главный секрет ты сегодня сам увидишь, — смеётся Джи, толкая его локтем под рёбра. — Но, чтобы тоже молчал, — опять смотрит на него, угрожая пальцем. — Иначе…

— Я могила, — даёт обещание Минхёк, застёгивая рот невидимой молнией.

— Надеюсь, иначе я сама тебя в неё вгоню, — без единой усмешки произносит Джи, отворачиваясь.

Они уже идут по парковке, и Тэджи с любопытством смотрит по сторонам, гадая, какая же у Минхёка машина. Кажется, она не догадывается, что поедут они всего на двух колёсах.

— Я буду грустить, если вы больше не будете ссориться. Я ведь только ради этого на работу прихожу.

— А я только ради зарплаты, — безапелляционно произносит Джи, но опять ловит на себе странный взгляд Минхёка, который не может прочитать: — Что опять?

— Мне кажется, что деньги — это не единственный плюс твоей работы, — подмигивает он, доставая из кармана брюк-карго ключи.

— Ну да, есть ещё один небольшой плюс: примерно метр восемьдесят пять, тёмные волосы, приятный голос и невероятная харизма… — мечтательно перечисляет Джи, рисуя в воображении образ Ким Джинсо.

— То есть ты приезжаешь на работу ради меня? — смеётся Хёк, за что получает очередной толчок локтем под рёбра:

— Ты же понял о ком я, — дуется Джи, словно обижена таким сравнение. И тут же понимает, что Минхёк останавливается вовсе не у внедорожника, как можно было предположить, а возле чёрного мотоцикла Ямаха с апельсиново-оранжевыми колёсами.

— Ты не говорил, что любишь погонять, — скептически произносит Джи, принимая из рук Минхёка защитный шлем.

— Я думал, что ты догадаешься, когда я сказал, что мы «прокатимся с ветерком», — усмехается он, помогая ей застегнуть шлем.

— А я думала, что мы просто люк на крыше откроем, — она покорно убирает руки, позволяя Хёку отрегулировать застёжку на её шее.

— Боишься?

— Нет. Просто я ни разу не сидела на мотоцикле.

— Значит твой первый раз будет незабываемым, — успокаивающе улыбается он, но Джи вовсе не спокойно. Она уже собирается что-то ответить, как Минхёк резко опускает защитное стекло. — Просто держись крепче и ни о чём не переживай.

Он тоже надевает шлем, застёгивает на запястьях кожаные перчатки и перекидывает ногу через мотоцикл, усаживаясь на сиденье.

— Ты ведь не вчера его купил? — Джи всё же пристраивается сзади, крепко обвивая Минхёка за пояс, будто они уже мчатся по эстокаде, хотя ещё мотор ещё даже не проснулся.

— Нет. Неделю назад, — беззаботный ответ повергает в ужас:

— Что? — пищит она, уже собираясь соскочить с этой затеи, как рокот мотора отдаётся в каждой кости её напряжённого тела.

Ямаха ловко лавирует между автомобилями, минуя вечерние пробки. Солнце уже село за горой, на улице зажглись фонари, но небо ещё светлое. Через тёмное стекло защитного шлема всё вокруг кажется нереальным. Будто Джи надела виар-очки и уселась на навороченный аттракцион — если так думать, то почти не страшно.

Минхёк ведь пошутил — мотоциклу и правда всего неделя, вот только это уже пятый на его счету. Возможно, если бы он сказал об этом сразу, то Джи бы чувствовала себя спокойнее, не пытаясь пересчитать его рёбра прямо сейчас.

Свобода и полный контроль над ситуацией — вот что для него мотоцикл. Это то, что позволяет почувствовать жизнь на кончиках пальцев, что откликается вибрациями в каждой клетке и что будоражит кровь, стоит прибавить газу.

— Как тебе поездка? — интересуется Минхёк, как только они паркуются возле дома Минов.

— Не знаю. Я глаза почти не открывала, — мычит Джи, не без труда стягивая с головы защитный шлем.

Если Минхёк чувствовал полный контроль, то Тэджи лишь ощущала собственную ничтожность в этом мире. Опять загнана в ловушкуобстоятельств. Полное отсутствие власти над ситуацией, нереальность происходящего и беспомощность. Как при первой встрече с Ким Джинсо. Как рядом с Чон Сындже.

…как с наедине Кан Тэхёном.

— Погоди, я помогу, — ловкое движение, и Минхёк с лёгкостью расстёгивает застёжку под подбородком, что Джи тут же избавляется от тугого шлема, уже зная, что её причёска похожа на швабру.

— Больше никаких мотоциклов, — заявляет она, уверенно возвращая Минхёку защитный шлем. — Я ещё пожить хочу.

Глава 10. Свет во тьме

— Жалоба на перебои с электричеством уже была отправлена в местное управление, — оповещает всех продюсер Пак Хумин, сидя во главе длинного стола. — Администрация киностудии пообещала, что сегодня это безумие закончится. А пока я попрошу вас соблюдать спокойствие и попытаться продолжать работу, несмотря на неприятности, — уже неделю то и дело на киностудии отключается свет. Это губительно не только для аппаратуры на площадке, но и для нервных клеток Мин Тэджи. Несколько не сохранённых документов, которые навсегда исчезли после отключения компьютеров, и Джи выработала привычку нажимать кнопку сохранения каждые пять минут. — И ещё раз напоминаю, что некоторые электронные замки на дверях могли выйти из строя. Всегда держите при себе телефон, чтобы сообщить о блокировке дверей. Звонить можно мне или моему секретарю. Вам помогут, главное — не паникуйте, — на этих словах Хумин смотрит на Джи, а она закатывает глаза, снова возвращая внимание к планшету перед собой.

Неужели он думает, что она испугается какой-то там блокировки замков? После того как они с Шиву в детстве играли в прятки, и Тэджи застряла в шкафу-сушилке на два часа, — ей уже ничего не страшно.

— А не логичнее ли остановить съёмки, пока поломка не будет устранена? — спрашивает кто-то из присутствующих на совещании. Кажется, этот парень отвечает за сведение звука.

— Если мы сейчас остановим съёмки, то это повлечет за собой различные издержки. В том числе и финансовые, — по взгляду Хумина становится понятно, что ждать внеплановых выходных никому не стоит. — Эта не та ситуация, в которой мы можем пожертвовать сроками. — С другого конца стола доносится печальный вздох, а Джи едва заметно улыбается своим мыслям, рисуя на планшете простецкие ромашки. — Прошу прощения, у меня ещё одна встреча сегодня — Хумин закрывает ноутбук, и экран проектора становится ярко-синим. — Так что, если у кого-то остались вопросы или претензии, прошу обращаться к моему секретарю, — он учтиво кланяется и направляется к выходу из переговорной, как резко оборачивается: — Сценарист Мин, — проигнорировав собственное имя, Джи продолжает выводит последний лепесток, пока Минхёк не пинает её ногой под столом. — Прошу пройти со мной. Остальные могут быть свободны.

Почему так официально? Это на него не похоже. Все смотрят, а Джи ищет во взгляде Минхёка какое-то объяснение, ведь Хумина уже нет в кабинете. Но Хёк лишь непонимающе пожимает плечами, так что Джи небрежно хватает со стола свои вещи, спеша за начальником в холл.

— Что-то случилось? — догоняет его Джи.

— Мне нужно уехать. Поэтому хотел попросить тебя отнести менеджеру Чону кое-какие бумаги, — кажется, он направляется в свой кабинет, а Джи послушно следует рядом.

— А почему секретаря не попросишь? — удивляется она, ведь бегать с бумажками вовсе не входит в её обязанности — только если эти бумажки не новый сценарий.

— Подружка, ты действительно не понимаешь или прикидываешься? — он смотрит на неё так разочарованно, что даже стыдно становится. — Сындже, скорее всего, будет в гримерной, — поясняет он. — Понимаешь, к чему я клоню? — Хумин говорит, а она кивает в такт каждому слову, будто и правда всё понимает. Но, если честно, доходит с трудом. — Да господи, — не выдерживает Хумин, и она резко перестаёт кивать. — Просто отнеси уже эти бумаги Сындже и полюбуйся на своего красавчика. Больше от тебя ничего не требуется.

— Ты про Джинсо? — нерешительно уточняет Тэджи, понижая голос и оглядываясь по сторонам.

— Нет, блин. Хочу, чтобы ты полюбовалась на Чон Сындже.

— Зачем так громко? — шипит Джи, втягивая шею и прижимая указательный палец к своим губам. — Вдруг кто-то услышит?

— Ну да, — усмехается он. — Вдруг кто-то подумает, что между вами с Сындже что-то есть.

— Не смешно, — щурится Джи, понимая, что и так уже успела нажить одного врага, благодаря тесному общению со звёздным менеджером.

Вместо ответа Хумин лишь звонко клацает языком, закатывая глаза, а Джи дует губы, продолжая смотреть на него с призрением. То Минхёк шутит про флирт Тэхёна, теперь Хумин с этими усмешками про Сындже. Если в их команде практически нет девушек, это не значит, что можно спускать все шуточки со скрытым подтекстом на Тэджи.

— Передайте госпоже Мин бумаги, которые я подписал утром, — даёт распоряжение Хумин, и девушка в его приёмной согласно кивает, открывая один из ящиков стола. — Через десять минут выезжаю. Подготовьте пакет документов.

— Уже всё готово, — секретарь сосредоточенно перебирает стопку, выуживая из неё жёлтую папку-уголок и протягивая Джи, а Хумин скрывается за дверью своего кабинета. — Их нужно передать менеджеру Чону лично в руки, — предупреждает она, передавая папку. — Вы же знаете, где его искать?

— Ага, — небрежно бросает Джи, выходя из приёмной и не обращая внимания, как надменно ей вслед смотрит секретарь.

Конечно, ей ведь приходится приходить на работу на шпильках и в юбке-карандаш, а Джи разгуливает по студии в рваных джинсах и удобных кедах. Хотя, может, все эти расфуфыренные девушки, которых Джи каждый день встречает то в очереди за кофе, то в коридорах офисного здания, рассчитывают подцепить кинозвезду? Или успешного продюсера? Или звёздного менеджера?

— Ты телефон в переговорной забыла, — доносится сзади голос одного из осветителей, и Джи оборачивается на группу мужчин, стоящих в месте для курения во дворе.

— Я? — она растеряно проверяет карманы свободной рукой, понимая, что забрала лишь пустую бутылку воды и планшет, на котором осталось четыре процента зарядки.

— Режиссёр Ан забрал его, — успокаивает мужчина, и Джи благодарно кивает ему.

Вот растяпа. Но ладно, заберёт его потом. Тем более, что в руках Ан Минхёка её мобильник точно будет в целости и сохранности.

Ещё на подходе к павильону Джи замечает, как двое охранников из команды Ли Джуна пристально следят за ней. Но пропуск на её шее открывает любые двери — почти. По крайне мере, проход в этот павильон Мин Тэджи обеспечен. Она с важным видом демонстрирует мужчинам пластиковую карточку и, расправив плечи, проходит в павильон, который сейчас совсем пустует.

Работа ещё не началась, так что все софиты выключены, декорации дремлют, а шаги любимых кедов звонко отскакивают от напольного покрытия. Электронный замок издаёт характерный звук, и Джи заходит в знакомый коридор, где находится гримёрная Ким Джинсо. Больше нет мандража, как в предыдущий раз. И Тэджи уверенно стучит в дверь со звездой, дожидаясь приглушённого «войдите».

Но в ответ лишь тишина, что приходится постучать снова. Они там спят? Артисты ведь часто борются с недосыпом. Может, Джи не стоит так тарабанить?

Она осторожно прислоняется ухом к двери, пытаясь прислушаться, и едва не проглатывает язык, когда по коридору разносится эхо мужского голоса:

— Кого-то потеряли? — Ли Джун закрывает за собой дверь, ведущую в коридор с техническими комнатами.

Как же, наверное, Джи сейчас странно выглядит. Она даже не даёт себе отчёта и, нервно выпрямляясь, начинает мямлить объяснения:

— У меня документы лично для менеджера Чона, — произносит она, думая, что говорит решительно, а у самой рука трясётся, поднимая вверх жёлтую папку.

— Мы сегодня задержались. Там жуткая авария, и мы простояли в огромной пробке всё утро, — объясняет Джун, направляясь к комнате охраны. — Он сейчас подойдёт, — похоже, его не волнует присутствие Джи. Он даже больше на неё не смотрит. Вытаскивает из внутреннего кармана чёрного пиджака свой ключ-карту, прикладывая его к датчику. Но вместо знакомого писка, слышится лишь сухое шуршание пластика и треск люминесцентных ламп на потолке. — Что за прикол? — не понимает Джун, а свет и вовсе отключается, оставляя их с Тэджи в кромешной темноте. — Только не говорите, что она опять заблокировалась.

Теперь Джи слышит, как Джун нервно дёргает ручку двери, но всё тщетно.

— Продюсер Пак сказал, что администрация пообещала устранить сегодня все неполадки, — информирует Джи, неспеша двигаясь вперёд, выставив перед собой свободную руку. — Ай! — пальцы касаются чужой кожи.

— Аккуратнее! — предостерегает Джун, отводя от себя её руку. Кажется, Тэджи заехала ему по лицу. — Лучше стой на месте.

— Простите, — неловко бормочет Джи, замирая. — Хотела проверить входную дверь.

— Я проверю, — щелчок, и в глаза ударяет холодный свет карманного фонарика. Стойте на месте, — ещё раз предостерегает он, теперь освещая себе путь к двери, в которую они с Джи вошли несколько минут назад. — Чёрт, заперто, — выругивается, снова поворачиваясь на Джи, что ей приходится прикрыть глаза папкой с документами. — Наберите кого-нибудь.

— У меня нет с собой телефона, — виновато произносит Джи, выглядывая из-за папки. — Вы не могли бы не светить мне в лицо?

— Конечно. Простите, — теперь луч освещает лишь в пол. — Тогда напишите кому-то на почту, — он кивает на планшет в её руке, и Джи снова виновато улыбается:

— Без вай-фая он бесполезен. Позвоните сами.

— Разрядился полчаса назад, — с досадой пожимает плечами Джун.

— Рация?

— В комнате охраны, — он вскидывает брови, указывая взглядом на заблокированную дверь.

— Вы глава службы охраны практически самого популярного человека Южной Кореи. У вас есть с собой карманный фонарик, но нет зарядки и рации? — Джи не понимает, как Ли Джун вообще мог оказаться в такой нелепой ситуации.

Да, случай не самый приятный, но ведь могло быть и хуже. На месте Джуна вполне себе мог оказаться Чон Сындже или Кан Тэхён. В обоих случаях Джи бы попыталась взять заблокировавшиеся двери тараном. Но сейчас ей не о чем беспокоиться. Находиться с Ли Джуном хоть и не по себе, но всё же намного спокойнее, чем с кем-то из этих двоих.

— Эй! Меня кто-нибудь слышит? — Джун уже стучит по двери, пытаясь докричаться до кого-то в павильоне.

— Разве на площадке кто-то был?

— Без понятия, — тяжело вздыхает Джун, опускаясь на пол и прислоняясь спиной к двери. — Я слишком торопился поставить на зарядку телефон.

Какая-то абсурдная ситуация. Все ведь в курсе, что уже неделю сбоит электричество. Но Тэджи угораздило оказаться запертой без связи с внешним миром, да ещё и с кем? С телохранителем её кумира. С человеком, который знает о Ким Джинсо больше, чем любой фанат. Человеком, которого опасаются все партизанки-фанатки на съёмочной площадке.

— Вы что, так и собираетесь тут сидеть? — не понимает она.

— Похоже, пока внешнюю дверь не разблокируют, нам ни до кого не докричаться. Так зачем тратить силы?

— А Вы не можете её вскрыть изнутри? — она поражена такому спокойствию.

— Чем Вы предлагаете мне её взламывать? Фонариком или, может, стилусом от планшета? — ответа он не ждёт. Просто прикрывает глаза, будто собирается задремать: — Присоединяйтесь, — хлопает рядом с собой по полу, приглашая Джи сесть. — Похоже, что мы здесь надолго.

— А другого выхода отсюда нет? — по правде говоря, Тэджи хочется в туалет. И очевидно, что он тоже отсутствует.

— Заблокирован.

Супер. Кажется, выхода отсюда и правда нет. Вентиляция больше не работает и становится душно. Джи остаётся только гадать, сколько жидкости может выйти через пот, чтобы облегчить работу её мочевого пузыря.

— Надеюсь, что нас скоро выпустят, — признаётся она, не выдерживая затянувшегося молчания. — А то я долго не продержусь, — она с обидой смотрит на пустую бутылку в своей руке, ощущая предательство от самой матери-природы.

— А меня наоборот жажда мучает, — усмехается Джун, и на его щеке появляется очаровательная ямочка.

Фонарик теперь лежит на полу, а его луч направлен вглубь коридора. В душном полумраке суровый телохранитель Ли Джун больше не кажется таким устрашающим, как раньше. Он такой же обычный человек, который может попасть в неприятности. И от этого понимания становится так легко на душе. Словно прежде Тэджи делила людей лишь на супергероев и неудачников.

Но супергероями не рожаются, как и неудачниками. Люди все одинаковые — только судьбы разные. И всем свойственно взлетать и падать. И Джи восхищается, с какой покорностью Ли Джун принимает эту неудачу. Где такому научиться?

— Не напомнишь своё имя?

— Джи. Тэджи. Мин Тэджи, — начинает путаться в собственных именах, сбитая столку неформальным общением на «ты». — Сценарист Мин.

— Теперь мы братья по несчастью, сценарист Мин Тэджи, — опять улыбается Джун, демонстрируя ту самую ямочку. — Ли Джун, — протягивает ей руку для рукопожатия, на которое Тэджи отвечает с лёгкой опаской. — Ничего, если перейдём на «ты»?

— Ничего, — кивает она, чувствуя жар его шершавой ладони. Интересно, сколько преследователей Ли Джун скрутил этими руками?

— Ты прости, у меня хорошая память на лица, но плохая на имена, — пожимает плечами он, снова садясь ровно.

— Всё нормально, я понимаю. Нет смысла запоминать имена случайных встречных.

— Ну, ты вообще-то сценарист этого проекта. Да и рядом с Сындже я тебя несколько раз видел. Кажется, вы с ним в хороших отношениях?

— Следишь за мной? — конечно он следит, что ещё за вопросы? Но Джи так не хочется поднимать тему «Сындже». Есть стойкое ощущение, что все вокруг пытаются свести их вместе.

— Ха, — ухмыляется он. — Работа такая.

— Я шучу.

— А ещё, я знаю, что ты единственная она из персонала, кто ещё не попросил автограф или фото у Джинсо, — приподнимает одну бровь Ли Джун, отчего Джи чувствует себя как-то неловко.

— А я должна была?

Забавно, что имя её он не запомнил, зато помнит о каждом, кто просил автограф.

— Да нет, — качает головой Джун. — Просто если ты переживаешь о штрафе, то на автографы это не распространяется. Просто до истечения контракта нельзя о нём никому рассказывать или выкладывать снимки в соцсети.

Это он сейчас благословляет Тэджи на автограф-сессию с Джинсо или что?

— Дело не в контракте и не в штрафе. Просто я стараюсь соблюдать субординацию и уважать личное пространство других людей. Не думаю, что господину Киму хочется фотографироваться с кем-то после тяжёлого дня. На крайний случай, я могу прифотошопить себя к его фотке, — осекается. Кажется, последнее предложение можно было и не говорить.

Джун внимательно изучает её лицо, а Тэджи боится повернуться на него. Но всё же делает это — пусть не думает, что она опасается чего-то. Кажется, что после этого проекта она уже ничего в этой жизни бояться не будет.

— А я ошибся на твой счёт, — он больше не смотрит на неё, глядя лишь в полумрак тускнеющей глубины коридора. — Признаюсь. Я видел видео с камер наблюдения. В первый день. Когда ты столкнулась с Джинсо перед павильоном. И я сразу подумал — а вот и наш клиент, — усмехается он, мельком глядя на Джи. — Но твоей выдержке можно только позавидовать. Моё почтение.

— Это типа комплимент?

— Ну, типа. Ты молодец, — он слегка толкает Джи плечом, приободряя. — Я всякое видел. И знаю, как тебе, наверное, тяжело сдерживать визги внутренней девочки-фанатки, — он начинает махать руками, парадируя реакцию типичных фанаток, которые не могут сдержаться при виде кумира.

Но даже в этой пантомиме нет какого-то призрения или осуждения. Джун просто констатирует факты, а Джи понимает, что он прав — внутри неё действительно сидит визжащая девочка-фанатка, в рот которой она запихнула свою гордость.

— Не правда. Моя первая реакция — всегда ступор, — смеётся она. — Визги уже приходят потом, без свидетелей.

— Ты и правда впала в ступор, — смеётся Джун, и она тоже усмехается.

Кажется, этот момент был самым неуклюжим в её жизни, если так вообще можно сказать. Обычно, девушки теряют дар речи, когда им признаются в любви или делают предложение руки и сердца, даря кольцо с огромным бриллиантом. А Мин Тэджи только и достаточно, что взглянуть на любимого айдола, чтобы уже лишиться рассудка.

— Надеюсь, что эту видеозапись больше никто не видел, — морщится Джи, притягивая колени к груди и утыкаясь в них носом.

Как же стыдно. Она-то думала, что никто не видел этого конфуза. Кроме Тэхёна, но чёрт уже с ним. А если Джун показал это видео ещё и Сындже?

Не понятно, Тэджи стоит как-то беспокоиться об этом? Но учитывая, что Сындже не оставляет попыток покорить её сердце, то даже если он и видел всё, то не придал этому значения. Или же наоборот. Он думает, что раз Тэджи фанатка Джинсо, то она лёгкая добыча? Готова пойти на всё, лишь бы приблизиться к знаменитости? Даже думать об этом отвратительно. Не дай бог, если это окажется правдой.

Тэджи и не подозревала до этого момента, как бы ей хотелось, чтобы симпатия Сындже оказалась искренней, а не подпитывалась лишь корыстными помыслами и извращёнными сексуальными желаниями. Если ему хочется потешить своё эго в штанах, то есть и более простые пути решения этой проблемы. Джи даже знает одно такое решение, наносящее Ким Джинсо макияж каждый день.

Чёрт, о чём она вообще думает?

— Когда закончатся съёмки, я подарю тебе копию этой записи, — Джун снова слегка задевает её плечом, вынуждая посмотреть на себя. — Будешь потом внукам хвастаться.

— Спасибо. Но не стоит, — выражать эмоции больше нет сил. — Это просто позор.

— Да брось, зато будет что вспомнить, — отмахивается Джун и стягивает с себя пиджак, а затем закатывает рукава рубашки. — Тут и правда становится душновато.

На лбу выступает липкая испарина пота, и Джи чувствует, как дышать всё сложнее. Но вряд ли они задохнутся тут от нехватки кислорода. В крайнем случае просто пропотеют до нитки — Джи уже потеет сильнее, чем после тех пяти походов в спортзал, на которые она осмелилась за свою жизнь. Но плюсы есть — в туалет теперь хочется намного меньше.

Кажется, они всё же переживут эти неприятные минуты, со счёта которых Тэджи сбилась. Вот только последний источник света не собирается геройствовать вместе с ними, и в одно мгновение коридор снова погружается в кромешную темноту.

— Чёрт, — выругивается Джун, и Джи слышит, как он щёлкает кнопкой на фонарике. — Батарейки разрядились.

— Может, попробуем ещё раз позвать на помощь? — предлагает Джи, хотя понимает, что успех их вряд ли ждёт.

— По ощущениям, мы здесь уже минут сорок. И я думаю, нам недолго осталось, — рассуждает Джун и осекается: — Я имею ввиду, что скоро должны дать свет.

Есть в его голосе что-то такое, чего Джи не может признать. Сдавленное мужское дыхание вызывает неприятную тревогу, и она тщетно пытается разглядеть в темноте мужской силуэт.

— Джун? — зовёт шёпотом, будто обращается к призраку.

— Да?

— Всё нормально?

— Да, а у тебя? — после небольшой паузы отвечает Ли Джун, слишком громко сглатывая.

И ситуация становится ещё карикатурное. Телохранитель и фанатка заперты вместе без света, воды, туалета и телефона. Она стыдится своей любви, а он — своей фобии. И теперь становится понятно, почему Ли Джун оказался таким болтливым, когда обычно с Тэджи они никогда не разговаривают.

— Джун? — снова осторожно зовёт она, протягивая к нему руку, пытаясь дотронуться, и чувствует, как он вздрагивает, будто ошпаренный.

— Ну что? — теперь его голос и вовсе не узнать.

Раздражённый и испуганный. Бедный Ли Джун. Кажется, эта работа загнала в ловушку собственных страхов не только Тэджи. И пусть её переживания по большей степени высосаны из пальца и подпитываются собственной неуверенностью, но если даже Джи порой видит свет во тьме, то бесстрашному начальнику службы охраны точно не о чем переживать. Ведь он не один — Джи будет рядом.

Она всё же дотрагивается до его плеча, чувствуя под пальцами приятную ткань его рубашки. Плечи вздрагивают, но Джун больше не отстраняется, и Тэджи сильнее сжимает его плечо, позволяя почувствовать реальность.

— Ты боишься темноты? — скорее не вопрос, а констатация факта. — Всё нормально. Свет скоро включат.

Глава 11. Расцветающие чувства

— И сколько вы вчера там просидели? — сверлящий взгляд Кан Тэхёна мешает сосредоточиться.

— Часа два, пока не дали свет, — устало отвечает Тэджи, тщетно пытаясь работать.

Историю про вчерашнее происшествие она уже рассказывала в пятый раз — и это только за сегодня. Как позже выяснилось, Тэджи и Джун оказались не единственными, кто очутились запертыми на несколько часов. Почти все двери административного здания заблокировались, ограничив проходы и держа сродников в заключении.

Только в отличии от тех, кто коротал эти часы в офисах с открытыми окнами и запасами снеков, Тэджи и начальник службы охраны сидели в полной темноте и изоляции. А ещё, что более унизительное, так это то, что их пропажу заметили только Ким Джинсо и Чон Сындже, которые потеряли своего телохранителя, разделившись лишь на две минуты. Даже Минхёк не потерял Тёджи — сам он застрял в офисе в гордом одиночестве, куда пришёл, чтобы оставить забытый телефон.

Конечно, больше всего повезло тем, кто в это время оказался на улице. Все просто разбрелись по кафешкам, а кто-то даже поехал домой, не желая тратить время впустую. Самое обидное, что этим безделкам даже не предъявили никаких санкций. Как и Джун с Тэджи не получили никаких утешительных призов. Когда они наконец-то оказались на свободе, то первым, кого увидела Джи, был Чон Сындже. Он был весьма обеспокоен, что даже предложил подвезти её опять до дома, от чего Тэджи любезно отказалась.

А с Ли Джуном они разошлись на том, что он теперь её должник. Но Джи ни на что не претендует. Как и не собирается рассказывать о фобии своего нового приятеля.

— И чем же вы занимались всё это время? — щурится Тэхён, покусывая колпачок шариковой ручки.

Ему ещё не надоело пялиться? Бесит.

— У нас было много времени, чтобы познакомиться поближе, — не отрывая взгляда от монитора, отвечает Джи, медленно выходя из себя и от этого допроса, и от того, что из-за вчерашнего инцидента она не успевает доделать свою часть работы в срок.

— Насколько близко? — как-то напрягается Тэхён, что это ощущается даже на расстоянии.

Кажется, это один из самых длинных их диалогов за последнее время, если не считать обсуждения рабочих вопросов. И подобное поведение не то, что удивляет, а скорее пугает. Это как получить нехарактерное внимание от равнодушного родителя — вроде, это в порядке вещей, а вроде, почему именно сейчас? У Джи всегда были хорошие отношения и с матерью, и с отчимом. Жаль, что с одногруппниками и коллегами ей так не везёт.

— Что за допрос? — она всё же отстраняется от компьютера, поворачиваясь на Тэхёна, чем, кажется, застаёт его врасплох. — Мы просто разговаривали о всякой ерунде, чтобы скоротать время. Это так важно?

— А-а-а, — тянет он, будто обдумывая услышанное. — Разговаривали, значит. А я уже подумал…

— Ты совсем дурак? — бесцеремонно перебивает его Джи, не позволяя закончить идиотскую фразу. Она пять раз рассказывала о том, как они с Джуном сидели в коридоре, и каждый раз слышала подобную неуместную шутку. Конечно, чем же ещё парень и девушка могут заниматься, оказавшись запертыми в изолированном пространстве? Какая же у всех вокруг извращённая и скудная фантазия. — Хватит трепаться. Надо сегодня дописать этот несчастный сценарий.

— Я, может, переживал, а ты грубишь, — он корчит обиженную гримасу, а Джи закатывает глаза, скрещивая руки под грудью:

— Да, конечно. Небось одним из первых побежал домой.

— Ну-у-у, — призадумывается он, будто забыл хронологию событий. — Да, было такое. Но! Если бы я знал, что ты сидишь там взаперти, я бы забеспокоился, — самодовольства ему не занимать, но Тэджи этим не проймёшь.

— Побеспокойся лучше о том, чтобы закончить сегодня сценарий, — она снова разворачивается к монитору, придвигаясь ближе.

— Беспокоиться я буду потом, а сейчас время обеда, — обыденно отвечает он, откладывая ручку в сторону и поднимаясь с места.

— Ты издеваешься, что ли? — Тэджи непонимающе смотрит, как он демонстративно идёт к выходу, а перед тем, как выйти из офиса, оборачивается, наигранно маша рукой и приторно улыбаясь, что щёки будто вот-вот треснут.

Есть пока не очень хочется, а вот передохнуть вполне. Глаза уже слезятся, и Джи вытаскивает из верхнего ящика капли, капая по одной в каждый глаз. Врачи рекомендуют делать перерывы, во время работы за компьютером, но сегодня практически аврал. Вчерашние перебои с электричеством выбили из колеи съёмочный процесс, так что стоит немного поднажать, чтобы средства проекта пошли на премии работникам, а не на оплату издержек.

Но десять минут перерыва Джи всё же заслужила. И пока в офисе она абсолютно одна, то можно насладиться интервью Ким Джинсо, которое вышло сегодня утром. Так что она берёт остатки печенья, которое принёс на днях Минхёк, и устраивается поудобнее в своём кресле, надевая наушники.

Какой же Джинсо всё-таки красивый. И этот макияж лишь подчёркивает изящные линии его фантастического лица. Сразу видно, что работали профи. Не то что та барышня, вечно отвлекающаяся на Чон Сындже. Может, Джи стоит сказать об этом Хумину? Вести грязную игру она не собирается, но ведь Джинсо буквально лицо их проекта, а оно в руках такой непрофессиональной девицы.

Отдалённо слышится бубнёж мужского голоса, совершенно не стыкующийся с аудиодорожкой интервью. И Джи отрывает взгляд от телефона, глядя на входную дверь, где стоит никто иной, как надоеда Чон Сындже.

— …без обеда, — Джи резко срывает наушники, но слышит лишь конец фразы, а Сындже уже идёт в её сторону.

Сердце начинает бешено колотиться, будто она списывала на экзамене и попалась с поличным. Так что Тэджи тут же отбрасывает телефон на стол, блокируя экран и избавляясь от улик:

— Что? — переспрашивает, понятия не имея, что ему от неё понадобилось.

— Чего разнервничалась? — усмехается он, останавливаясь вплотную к столу и опираясь о него рукой, чуть склоняясь над Джи.

— Просто не ожидала тебя здесь увидеть, — оправдывается она. Но ведь и правда — его тут не должно быть. Чего так людей пугать?

На его губах поблёскивает загадочная улыбка, а рецепторы Тэджи снова щекочет аромат его одеколона.

— Я говорю, что ты тоже заслужила перерыв на обед, — поясняет он, не позволяя отвести от себя взгляд.

Очаровашка.

…почти.

Скорее сердцеед. Такие, как он, никогда не покупают низкосортные курсы по пикапу — у него это в крови. И есть категория женщин, которые вполне себе покупаются на подобный флирт.

Либо Чон Сындже специально ведёт себя так, зная, что подобная тактика работает в восьмидесяти случаях из ста. Либо он даже не подозревает о своём обаянии. Но разве Сындже может этого не знать? В его сети попадают не морские звёзды — настоящие. Воплощения ангельской крови. Лучшие представители расы человека. И Чон Сындже тоже вполне способен ослепить своей жемчужной улыбки, демонстрируя от природы белоснежные зубы.

— Ещё рано для обеда. Я пока поработаю, — Тэджи догадывается, к чему он клинит. Так что деловито елозит компьютерной мышкой, чтобы разбудить потухший монитор.

— Разве? — хмурится он, вскидывая запястье и проверяя время на часах. — А сценарист Кан сейчас так спешил за едой, что чуть не сбил меня с ног в коридоре.

— Я перекусила, — она забирает со стола опустевшую упаковку печенья, с шумом комкая и выбрасывая в урну на полу. — Всё в порядке. Я не голодная.

Теперь она уже придвигается ближе к монитору, сосредоточенно вчитываясь в последние строчки недописанного сценария, будто её действительно отвлекли от работы. Но Сындже тут же перекрывает экран жёлтой папкой с документами, которую принёс с собой.

— Эй! — восклицает Джи, поворачивая на него голову.

— Время обеда — и это не обсуждается, — беспрекословно заявляет он. — Пообедаем вместе. Можешь считать это приказом начальства.

— Ты ведь сам говорил, что не мой начальник, — парирует она, пародируя его интонацию.

— Сейчас я начальник твоего желудка. Пошли.

И он уже тянется, чтобы взять Джи за руку и вывесить из-за стола, но она реагирует быстрее, отталкиваясь ногами от пола и отъезжая на метр, избегая прикосновения:

— Вы уже определитесь, менеджер Чон, — встаёт, забирая со стола мобильник и выдёргивая из него штекер наушников. — Вы мой начальник или мы просто коллеги?

Обходит его, держа зрительный контакт до последнего, а затем направляется к выходу, больше не оглядываясь. А Сындже криво усмехается, смотря ей в след:

— Просто коллеги, — фыркает он, будто её слова были шуткой, и спешит следом.

* * *

— Ты, наверно, хочешь что-то вроде салата?.. — когда Сындже поворачивается на Джи, то её уже нет рядом.

Фургончик с корн-догами полностью перетянул на себя её внимание, что и Тэджи уже стоит напротив него, изучая незамысловатое меню. Конечно, можно было пойти в более солидное место. Заказать пасту с гребешками и бокал вина. Но зачем? Это будет обнадёживать, а Джи не хочет давать Сындже ложные надежды, какие бы планы не строил этот Ловелас. Да и какая паста с гребешками? Джи едва сводит концы с концами — спасает лишь поддержка брата. Так что не время выпендриваться — время обедать.

— Я думал, что ты из тех, кто ест полезные салаты и следит за фигурой, — знакомый голос вынуждает отвлечься от списка соусов, с которым не так просто определиться, как может показаться на первый взгляд.

— А я думала, что ты из тех, кто обедает только в дорогих ресторанах. Но мы оба здесь, — она наигранно хлопает ресницами, как обычно делают девушки, предпочитающие строить из себя милашек, но тут же меняется в лице, отворачиваясь и возвращаясь к соусам.

— Важна не еда, а обстановка, — пожимает плечами Сындже, тоже теперь разглядывая меню, наклеенное на стекло витрины.

— Добрый день! — из окошка выглядывает приветливая женщина. — Выбрали что-то?

— Добрый день! Мне, пожалуйста, классический корн-дог с кетчупом и банановое молоко, — делает заказ Джи, решая всё же остановиться на простом вариант.

— А Вам?

В ответ Сындже лишь молча показывает два пальца, что означает — он будет тоже самое. Но едва Джи собирается приложить карту к терминалу, как её опережают.

— Я планировала заплатить сама, — хмурится она, так и стоя с банковской картой в руке.

— Я тебя вытащил, поэтому и заплатил, — обыденно отвечает Сындже, убирая карту обратно в картхолдер. — В следующий раз пойдём в дорогой ресторан, вот там и расплатишься, — усмехается он, поднимая на Джи искрящийся заинтересованностью взгляд.

— Смешно, — об её каменное лицо можно затачивать ножи.

За эту неудачную шутку Чон Сындже будет себя ругать всю следующую неделю.

Но, справедливости ради, тут Джи могла бы и подыграть. Вот только она настолько несерьёзно воспринимает менеджера Чона, что даже не задумывается о том, что ему говорит. Ранить не хочется, как и допускать мысли, что у него и правда могут быть какие-то искренние чувства. Так что Джи беззаботно стоит, ощущая лёгкую неловкость в затянувшейся паузе, пока готовится их еда.

— Ваш заказ, — улыбается женщина, протягивая поочерёдно корн-доги и маленькие баночки молока.

Все лавочки со столиками в сквере заняты, и Джи с Сындже идут по аллее к единственной свободной скамейке, в тени готовящейся к цветению сакуры. Конечно же, эта прогулка не могла стать ещё более неловкой — романтичнее места для обеда не найти. Но это лучше, чем сидеть на холодной траве. Тем более, что вряд ли Сындже поддержал бы подобную идею — в таких брюках, как у него, Тэджи бы вообще садиться боялась.

Иногда Джи чувствует себя настолько чужой в этом месте, что почти готова сменить гардероб. Мужчины, вроде Чон Сындже и Кан Тэхёна, одеты с иголочки, как и женщины, цокающие по коридорам офисного здания лодочками на тонких шпильках. Только «настоящие» трудяги не заморачиваются над внешним видом: осветители, ответственные за декорации и все те, кто не особо дорожит своим статусом.

Джи пока не знает, какой у неё статус. Она второй сценарист, но нет ощущения, что она действительно значимый персонаж в этом спектакле, к которому сценарий написала сама жизнь. И черновик собственной истории Мин Тэджи будто правит прямо в этот самый момент, садясь на скамейку рядом с Чон Сындже.

— Как ты? — он первым прерывает затяжное молчание, естественно, в тот момент, когда Джи делает первый укус. Она и правда уже проголодалась. — У вас с Джуном вчера выдался непростой день. Сильно испугалась?

Он был первым, кого Тэджи увидела, когда двери наконец-то разблокировались. Возможно, если бы это была романтическая дорама, то она бы бросилась ему на шею, прижимаясь всем телом и дрожа от страха. Но чёрт, жизнь паршивая сценаристка. А Мин Тэджи чувствовала себя ещё паршивее. Потная и уставшая плелась по съёмочному павильону к выходу, мечтая лишь о бутылке воды и освежающем душе. Это Ли Джуну с его фобией пришлось не легко. А она всего лишь потеряла несколько часов своего времени.

— А как мы должны были выглядеть после двух часов на полу в душном помещении без света и воды? — бубнит она, прикрывая рот ладонью, потому что уже откусила кусок корн-дога.

— Я думаю, что вы ещё неплохо держались, — поживает плечами Сындже, и мастерски втыкает трубочку в крышку бананового молока, удерживая бутылочку коленками. — Так-то у меня клаустрофобия. Не знаю, чтобы я делал.

Услышанное вызывает кривую усмешку. Звёздный менеджер Чон Сындже вообще не производит впечатление человека, у которого есть хоть какие-то страхи. Джи скорее с лёгкостью поверит, что он лично знаком с Бейонсе и десять раз прыгал с парашюта. Но никак в то, что он может чувствовать страх, когда нет выхода.

В лифте, когда они вплотную прижимались друг к другу, что Джи до сих пор чувствует мурашки на своей коже от его забытой близости, он был вовсе не похож на запуганного мальчишку. Хотя Джи и про Ли Джуна так бы никогда не подумала. Если бы лично не продержала его больше часа за руку, пытаясь отвлекать пустой болтовнёй, лишь бы он не поддавался страху и не заработал паническую атаку.

— Ты бы сидел рядом с нами и сплетничал про коллег, — с набитым ртом мычит она, попутно пытаясь переживать тесто — сосиска с первого укуса ей не досталась.

— Ага, значит, вы успели спеться и перемыть всем косточки? — вскидывает брови Сындже, припадая губами к трубочке и делая глоток, глядя искоса на Тэджи. Но в ответ она лишь улыбается, и набитые едой щёки искривляют губы, что выходит весьма неискренне. — И что же Джун успел тебе про меня насплетничать? — он снова смотрит на неё, и Джи замечает, как поблёскивает пирсинг в его правой брови.

Прежде она как-то не обращала на эту деталь никакого внимания. И это могло бы показаться дикостью, но ему и правда идёт. Может, у него есть не только пирсинг, но и под одеждой прячутся бунтарские татуировки? Теперь и правда любопытно. Но Джи пока не может приставить ситуацию, в которой Чон Сындже продемонстрирует своё обнажённое тело.

Да и хочется ли ей это вообще представлять?

— А тебе есть чего бояться? — отвечает вопросом на вопрос, делая новый укус.

— Мне? — смеётся он. — У Джуна на меня ничего нет, — он театрально поправляет невидимый галстук, без которого две верхние пуговицы не могут сдержать воротник, а V-образный вырез визуально удлиняет и без того красивую шею Сындже. — Я идеальный.

Его самоуверенность комом встаёт поперёк горла Тэджи, вместе с куском корн-дога, которым она давится:

— Пятно от кетчупа с тобой не согласится, мистер идеальный, — она взглядом указывает на пятно у него на груди и поспешно втыкает в крышку бутылочки трубочку, делая глоток бананового молока.

Уверенность Сындже как рукой снимает. Сначала он не знает, куда пристроить свой корн-дог, а после того, как Джи любезно предлагает его подержать, достаёт из кармана старомодный платок, начиная тщетно растирать свою идеальную репутацию.

— Лучше не трогай, — качает головой Джи, видя, что становится лишь хуже.

— Да я уже почти всё отмыл.

— А-а-а, — тянет она. — Ну, раз так… — собирается закончить предложение колкой шуткой, которая так и вертится на языке, но не успевает:

— Ты когда-нибудь присутствовала на профессиональной фотосессии? — неожиданно спрашивает он, продолжая растирать пятно кетчупа по шёлковой чёрной ткани.

— Только не вздумай сказать, что я похожа на знаменитость, и мне стоит подумать о карьере модели, — не скрывая своего сарказма, закатывает глаза Джи.

Это было бы точно безумием. Чон Сындже ведь не собирается предложить ей карьеру модели или типа того, чтобы запудрить голову и затащить в постель? Потому что ходят слухи, что именно этим обычно занимаются продюсеры и менеджеры. Хотя Джи никогда не слышала от Хумина подобных историй. Так что клишированная статистика тоже имеет свои исключения.

…может, Сындже тоже одно из них.

— Вообще-то, у Джинсо на следующей неделе будет фотосессия для промо к шоу, — он наконец-то оставляет в покое свою рубашку, поднимая взгляд на Джи, которая озирается по сторонам. По пальцам стекает вязкая капля кетчупа, а салфеток под рукой нет. — Я подумал, что тебе это может быть интересно, — он непринуждённо тянется к её руке и вытирает излишки соуса с девичьих пальцев чистым краем своего тканевого платка. Вот так просто — не брезгуя, не насмехаясь. — Но если ты хочешь попробовать себя в роли модели, то я мог бы сделать пару звонков…

Ступор, вызванный его действиями, сбивает с толку. Почему в этот момент между ними нет неловкости? Почему он ведёт себя так, будто Джи действительно для него что-то значит? Забота, с которой он дотрагивается до её пальцев клетчатой тканью платка, вовсе неподдельная.

Чёрт, неужели он и правда искренен с ней? Неужели влюблён?

Да быть этого не может. Джи ничего такого не делала, чтобы пробудить в нём подобные чувства. И стоит ли сейчас что-то предпринять, чтобы пресечь на корню даже малейшую возможность разгореться этой искре?

— Не нужно никаких звонков, — перебивает его Джи, медленно отнимая руку. — Но на фотосессию я с удовольствием бы посмотрела, — натягивает почти детскую улыбку, протягивая Сындже его недоеденный корн-дог.

Он ведь наверняка знает, что она фанатка. Не глупый, да и Ли Джун, скорее всего, об этом уже сказал ему. Но доверяет, раз позволяет посетить такое мероприятие, где сценариста точно быть не должно.

— Отлично! — тут же приободряется Сындже, расправляя плечи. — Тогда я сделаю пропуск для вас с Хумином, — как иногда просто сделать человека счастливым.

— Круто, — смущённо улыбается Джи, опуская взгляд на бутылочку бананового молока, которая стоит на скамейке между ними.

* * *

— Хёк, подожди! — окликает его Тэхён, и Минхёк оборачивается, продолжая жевать свой кимбап с тунцом и овощами. Времени на нормальный обед сегодня не представилось. Так что приходится перебиваться тем, что не нужно долго ждать и что можно съесть на ходу. — Как успехи? — интересуется он, наконец догоняя.

— Из-за вчерашней аварии у нас там аврал, — возмущается Минхёк, запивая рол спрайтом. Знала бы его мать, чем питается единственный сын, то прилетела бы с Чеджу следующим же рейсом. — Я еле вырвался на десять минут перекусить. Думал, сознание там потеряю от голода.

— А подружку свою где потерял?

— Тэджи, что ли? Не успел за ней зайти. Слишком мало времени, — он осторожно смотрит на наручные часы, стараясь не выронить начинку из кимбапа, который держит в левой руке.

— Предупреждай в следующий раз. Я б её с собой позвал, — как-то с обидой произносит Тэхён, и Минхёк вопросительно ломает бровь, глядя на него исподлобья:

— Ты заболел?

— К чему вопрос? — не понимает он.

— Да так, просто, — Минхёк подавляет лукавую улыбку, за глотком газировки. Мыслей много, но озвучивать их он не торопится. Тем более, что, кажется, Кан Тэхён зря распереживался о своей напарнице: — Похоже, она нашла себе компанию и без нас, — он кивает куда-то за спину Тэхёна, и тот растеряно оборачивается, чтобы посмотреть. — А ты переживал, что она без обеда осталась.

Видимо, Джи нашла общий язык с Сындже. И видимо, Кан Тэхён не очень доволен такому раскладу, раз прямо сейчас сжимает в руке батончик с мюслями. Интересно, он его себе на перекус купили или…

— Это что, менеджер Чон с ней? — ощущение, что Тэхён ждёт, будто его разубедят в увиденном.

— Похоже на то, — пожимает плечами Минхёк, будто ему всё равно. Но сам очень пристально следит за реакцией Тэхёна, подмечая, как сжимаются его челюсти.

— Когда они успели подружиться? — он больше не смотрит в сторону парочки, теперь буквально испепеляя взглядом Минхёка, будто ожидая от него объяснений — какого чёрта вообще происходит?

Со стороны и правда кажется, будто они флиртуют во всю. Но Минхёк уверен, что смех этот вызван какой-то нелепостью. Мин Тэджи и флирт — вещи несовместимые. Но в глазах Тэхёна всё, скорее всего, выглядит так, будто Джи веселится там с его конкурентом.

…бедняга, как же он ревнует.

— Понятия не имею. Опять ревнуешь? — сложно не подколоть, и Хёк не сдерживается.

— Айщ, — шипит Тэхён. — Угомонись ты уже. — Собирается пройти мимо, но стоит Минхёку вскинуть руку и выкрикнуть имя Джи, как он тут же съёживается, будто пытаясь исчезнуть. Тэхён перехватывает его запястье, что Минхёк едва нероняет свой недоеденный обед. — Что ты делаешь? — произносит полушёпотом, будто с расстояния тридцати метров их кто-то может услышать.

— Нас заметили. Нужно подойти, — как ни в чём небывало отвечает Минхёк, уже собираясь направиться в сторону скамейки под сакурой.

В этом году тёплая весна, и вишни вот-вот зацветут. Прекрасное время года, полное надежды и любви, просыпающихся после зимней спячки. Ведь как бы не было сыро и слякотно на душе, рано или поздно придёт весна и зацветут сады.

Может, в этом году зацветут ещё и спящие годами чувства?

— Ты разве не опаздывал на съёмку? — сквозь зубы цедит Тэхён, насильно разворачивая Минхёка за плечи в другую сторону.

— Без меня не начнут, — отмахивается он и чувствует, как его настойчиво толкают в спину, не желая сбегать в одиночку. Какой же Кан Тэхён нелепый, когда смущается своих расцветающих чувств, которые, кажется, сам пока полностью не принимает. — Я думал, тебе будет интересно узнать, как они подружились.

— Мы там сейчас лишние, — то ли себя утешает, то ли пытается разубедить Минхёка в его же догадках. — Сам потом спросишь и мне перескажешь.

Глава 12. Мечта наяву

Конечно же, если чего-то очень сильно ждёшь, то всё идёт наперекосяк. Вот и сегодняшний день Тэджи ждала, отсчитывая часы до фотосессии Ким Джинсо, куда её позвал менеджер Чон. И, конечно же, проспала.

Нервно хватает из косметички всё, что пригодится для макияжа, запихивая в сумку — времени краситься совсем нет. Хумин и так ждёт её уже десять минут возле дома. Но выйти с мокрой головой точно было бы слишком. Поэтому Джи выскакивает из комнаты, так и не сняв бигуди с чёлки. Ненароком хлопает дверью в спальню, понимая, что брат будет недоволен, если она его сейчас разбудит. Но ведь у неё уважительная причина. Да и времени ни на что нет — она даже шнурки на кедах не завязывает. Просто заправляет их, чтобы не споткнуться, и как только открывается дверь в спальню Шиву, Джи тут же выскакивает из квартиры с криками: «Я ушла!».

По лестнице спускается тоже с грохотом, что наверняка в их картонном доме все услышали это. Но чёрт, когда ещё представится такая уникальная возможность?

Тэджи годами собирала журналы и плакаты с фотосессиями Ким Джинсо. У неё такого чтива больше, чем обычной литературы, к которой она с университета не притрагивалась. И как будто даже не слишком много потеряла. Потому что классика всем и так известна. А вот новая фотосессия Джинсо — это всегда что-то уникальное и непохожее на то, что было раньше.

А сегодня будут съёмки промо материалов, которые потом используют для рекламных баннеров, роликов и прочих материалов, приуроченных к промоушену. И Джи увидит всё первой — своими главами.

…мечта наяву.

— Под ноги смотри! — выкрикивает Хумин в открытое окно.

— Я проспала, — запыхавшись, Джи открывает дверь внедорожника, забираясь в салон.

— Я так и понял, — усмехается Хумин, выруливая на дорогу, как только Джи пристёгивает ремень безопасности. — Даже если опоздаем, то ничего страшного. За целый день успеешь налюбоваться.

— Я так ждала эту фотосессию, но уже с самого утра всё идёт наперекосяк, — возмущается Джи, задирая одну ногу на переднюю панель, и начинает завязывать шнурок.

— Эй! Не испачкай мне салон, — восклицает Хумин, на мгновение отвлекаясь от дороги и небрежным жестом пытаясь смахнуть ногу подруги обратно на пол.

— Да, сейчас, — отмахивается Джи, поспешно затягивая один шнурок, и задирает вторую ногу. — Я очень торопилась, что даже шнурки не успела зашнуровать, — наконец-то опускает обе ноги на пол и откидывается на спинку кресла, поворачивая голову на Хумина: — Я так волнуюсь.

— Ты-то чего волнуешься? — усмехается он, не отвлекаясь от дороги. — От тебя только и требуется, что стоять в сторонке и наблюдать. Так что просто насладись этим днём.

Боковым зрением он замечает какое-то копошение и мельком смотрит, как Джи уже роется в своей сумке, ища зеркало. Теперь вместо её обуви на передаю панель выгружается всё то, что должно стать макияжем Мин Тэджи. Спорить тут бесполезно, и Хумин это знает, закатывая глаза. Он слишком избаловал Джи, так что сам виноват. Сейчас в машине они не начальник и подчинённый, а старые приятели. Можно даже сказать, что друзья. Статус младшей сестры лучшего друга слишком закрепился за Джи в глазах Хумина. Поэтому не только ей порой сложно держать субординацию в стенах офиса. Но они оба справляются неплохо.

— Ты часто со звёздами работаешь. Тебе не понять, — не без труда, Джи пытается держать зеркало ровно, а кисточкой аккуратно подводить глаза. — Не хочу выглядеть как простушка.

— Ты бигуди главное не снимай, — он снова косится на неё, усмехаясь. — Тогда точно никто не догадается.

Ярко-розовые бигуди всё ещё поддерживают чёлку, и Джи приподнимает зеркало, проверяя упругость укладки обратным концом кисточки. Пусть ещё немного побудут там, чтобы лучше подкрутилось, а то чёлка обвиснет соплями через полчаса, будто Джи даже не прикладывала стараний к своей причёске.

— Я не успела уложить нормально волосы, — тычет в свой лоб кисточкой. — Пока доедем, чёлка должна принять нужную форму, — с деловым видом поясняет она, возвращаясь к макияжу.

— Да все знают, как ты выглядишь. Не заморачивайся так.

— Ты не понимаешь, — мотает головой Джи, разглядывая в зеркале то один глаз, то другой, чтобы убедиться в симметрии стрелок.

Может, ей стоило идти в циркачи, а не сценаристы? Потому что в таких полевых условиях весьма непросто нормально накраситься.

— Да всё я понимаю, — вздыхает он, тормозя на светофоре и поворачиваясь на подругу, привлекая внимание: — Ты прекрасно выглядишь. И с укладкой, и без укладки, и даже с этим чёрным пятном под глазом, — широко улыбается он, и в такие моменты его глаза превращаются в полумесяцы.

— Что? — спохватывается она, тут же опять глядя в зеркало и замечая, что чиркнула кисточкой по щеке. — Это всё потому, что ты резко тормозишь, — бубнит она, избавляясь от пятна влажной салфеткой.

— Не правда, я хороший водитель, — автомобиль снова трогается с места, а Джи закатывает глаза, видя, как дребезжит её отражение в зеркале:

— Ага, до первого поворота, — бубнит себе под нос, открывая тушь.

— Вот такого?

И без предупреждения Хумин выкручивает руль резче, чем мог бы, поворачивая на пустом перекрёстке. Ведь если бы тут было активное движение, то он бы себе не позволил такой дерзости.

По инерции Тэджи прижимается к дверце, а кисточка туши пачкает палец:

— Хумина-а! — вскрикивает она, ударяя Хумина по плечу. — Ты это специально сделал!

— Да нет. Что ты, — пытаясь не засмеяться, тянет Хумин и поджимает губы, пряча ехидную улыбку.

Такие выкрутасы свойственны их общению. Но когда они приедут на фотостудию, то Хумин будет заниматься работой и соблюдать субординацию. Да и вечно тревожащейся по любому поводу Тэджи вряд ли понравится, если он будет постоянно рядом с ней. Она опять начнёт талдычить про то, что поползут слухи и всё такое.

Все перекрёстки уже позади, а косметичка убрана обратно в сумку, которую Джи оставляет в машине. Здание уже давно переоборудовано под фотостудию, и именно в этих стенах снимают множество обложек, как для модных журналов, так и для новых музыкальных альбомов. Но Джи не волнуют все эти знаменитости — сейчас её даже Ким Джинсо не волнует. Все мысли лишь о том, как преодолеть лестницу, ведь кажется, этот пролёт станет последним — дальше Джи просто ляжет умирать.

— Они же явно делали тут ремонт. Так сложно было установить лифт? — останавливаясь между четвёртым и пятым этажами, Тэджи сгибается пополам, упираясь руками в согнутые колени и хватает ртом воздух, пытаясь перевести дыхание.

— Соберись, ты уже на финишной прямой! — подбадривает Хумин, стоя на последнем этаже пятиэтажки.

— Ненавижу лестницы, — она всё же выпрямляется, хватаясь за перила и буквально подтягивая себя на следующую ступеньку. — Почему нельзя было арендовать первый этаж? Они бы ещё на крышу залезли.

— Как ты домой поднимаешься каждый день?

— Дома меня ждёт мягкая постель и плакаты. А тут… — стимула почти нет. А Ким Джинсо она и на студии может полюбоваться.

— Не придуривайся, — закатывает глаза Хумин, понимая, что скорее всего подруга отчасти преувеличивает. Но всё равно протягивает ей руку, будто помогая взобраться на Эверест. — Ты справилась! Можешь гордиться собой, — открывает перед ней дверь, ведающую на этаж, и галантным жестом предлагает зайти первой: — После Вас.

Весь этаж разделён на несколько секторов: фотозона, пространство для отдыха, стол для макияжа и множество вешалок с одеждой. Почти, как в гримёрной Джинсо, но только в десять раз больше. И надменная стилистка, к сожалению, тоже присутствует. Стоит и мило щебечет о чём-то с Чон Сындже. Беспощадно флиртует, то и дело невзначай дотрагиваясь до его плеча, и смеётся, прикрывая ладонью рот, как будто вся такая скромница.

Тэджи даже не замечает, как губы кривятся от отвращения — весь день теперь придётся пересекаться с ней.

А Сындже тоже хорош. Продолжает что-то рассказывать, явно наслаждаясь женским вниманием — донжуан. Но стоит ему заметить Хумина и Джи, как он тут же теряет интерес к стилистке, моментально оставляя её в одиночестве.

— Я забеспокоился, что вы не приедете, — как будто даже с облегчением произносит он, пожимая руку Хумину.

— Просто кто-то сегодня встал не с той ноги, — усмехается Хумин, отвечая на крепкое рукопожатие.

Он косится на Джи, но она полностью игнорирует камень в свой огород, мельком замечая за спиной Сындже раздражённый взгляд стилистки.

— У Джинсо уже началась съёмка в первой локации, — звёздный менеджер кивает в даль помещения, откуда доносится щёлканье фотокамеры и команды фотографа. — После этого переберемся на крышу. Синоптики обещали облачную погоду без дождя, а это именно то, что нам нужно.

Крыша? Серьёзно? Они хотят, чтобы Джинсо простудился?

Но Джи не успевает и слова сказать, как из неоткуда материализуется стилистка, кланяясь Хумину в знак уважения.

— Миленькая причёска, — улыбается она, обращаясь уже к Тэджи, а с пухлых губ едва не капает яд.

Не сразу сообразив, в чём подвох, Джи хватается за чёлку, тут же нащупывая бигуди — позорище. Как она могла забыть об этом?

— Подойди к зеркалу, там будет удобнее, — без какой-либо усмешки советует Сындже, указывая на стол для макияжа, над которым висит огромное зеркало с лампочками по периметру. Прямо, как в настоящей фотостудии.

Ничего не остаётся, как неловко улыбнуться присутствующим. Только визажистку Джи не одаривает никаким вниманием, уже семеня к зеркалу и проклиная этот день.

* * *

Это и правда мечта наяву. Глупо так считать, но Чон Сындже действительно осуществил её. И сейчас Джи стоит и наблюдает, как её кумир позирует в новом образе. Шёлковая рубашка идеально сидит на его широких плечах, локация украшена искусственными цветами, и создаётся впечатление, что Джинсо будто эльф, живущий в райском саду.

Конечно, большую часть обстановки воображение Тэджи дорисовывает самостоятельно. Ведь влюблённый взгляд перманентно преломляется розовым фильтром очков, которые так не хочется снимать.

Если на киностудии Джи старается лишний раз не пялиться на Джинсо, то здесь это вполне легально — все смотрят. Хумин переговаривается о чём-то с Сындже, а тот кивает, а через секунду уже даёт команду фотографу. Джинсо меняет позу, а одна из стилисток спешит поправить ему в очередной раз причёску.

В целом, Джи не совсем представляет, для чего они собираются использовать конкретно эти снимки, но как только они появятся в сети — она засмотрит их до дыр.

И какой бы лёгкой не казалась работа в фотостудии, но даже Джи через несколько часов чувствует усталость. А что уже говорить о фотографе, который не расстаётся с камерой, и самом Джинсо, который сменил уже пять образов, а судя по количеству вещей на вешалках и в кофрах с заранее подготовленными образами, впереди ещё минимум половина.

— Это только для работников, — раздаётся сзади знакомый женский голос, и пластиковая упаковка сэндвича неприятно скрепит на зубах, когда Джи пытается её буквально разгрызть.

— Я знаю, — оборачивается она, тут же пачкаясь в чужом презрении.

— Я что-то не припомню, чтобы для сценариста была какая-то работа во время фотосессии, — как ни в чём не бывало произносит стилистка, открывая одну из бутылок с водой, стоящих на столе, также для персонала.

Ничего себе заявление. Джи специально очень медленно подносит ко рту с горем распечатанный сэндвич, делая нескромный укус. Даже не думает отводить взгляда, а специально дожидается, когда дерзкая стилистка всё же соизволит посмотреть на неё — эта растерянность точно стоит того.

— Ли Инжу? — бубнит Тэджи, пережёвывая сэндвич и демонстративно глядя на шнурок с одноразовым пропуском, к которому приклеена наклейка с именем — тут у всех такие. — Правильно? — причмокивает Джи, опять поднимая на собеседницу взгляд. — Стилистам настолько мало платят? А то, похоже, приходится подрабатывать сторожем холодильника.

— Думаешь, раз спишь с продюсером, то можешь вести себя тут как хозяйка? — Ли Инжу даже не пытается придерживаться какой-то профессиональной этики.

— И с чего вдруг такие выводы? — внешне Джи невозмутима, но внутри всё просто вопит от негодования.

По площадке действительно ходят такие слухи? Она-то переживала, что кто-то может заметить, как звёздный менеджер проявляет к ней повышенное внимание, но Хумин — это уже перебор.

— Видела я, как вы хихикаете по углам на съёмочной площадке. И к нам в гримёрку ты зачастила, хотя допуска туда у тебя нет… — она всё перечисляет притянутые за уши факту, будто и правда следила за коллегами. А Джи просто слушает весь этот бред, продолжая заедать его сэндвичем, будто смотрит захватывающий трейлер собственной жизни. Познавательно. — Да вы даже сегодня вместе приехали, — вот она — вишенка на торте ревностного абсурда.

— Это всё? — Тэджи вопросительно вскидывает бровь, больше не удивляясь ничему услышанному.

— Всё? — Инжу ядовито усмехается и, отставив бутылку, скрещивает руки под грудью. — Да если бы не продюсер Пак, тебя бы точно здесь не было.

Ауч. Инжу явно хотела задеть соперницу побольнее, и ей это удалось. Уточнений каких-то не было. Да и скорее всего она имела ввиду лишь эту фотосессию, но Тэджи чувствует нестерпимую обиду — Пак Хумин ведь и правда приложил руку к её трудоустройству.

И от этой мысли становится так больно, что Джи не знает, как сейчас лучше поступить: проигнорировать или ответить ещё более едко. Лишь успевает остановить себя прежде, чем едва инертно не подносит ко рту сэндвич — это бы точно всё испортило.

— Вообще-то, это я пригласил госпожу Мин на съёмку, — из ниоткуда появляется Сындже, вставая рядом с Джи.

Его голос звучит так чисто и ясно, что тут же даёт понять — подобной фамильярности менеджер Чон терпеть не собирается. И глаза Ли Инжу округляются, а поза уже не такая уверенная. Её растерянный взгляд мечется от Джи к Сындже и обратно, и тут же становится очевидно, в каком замешательстве находится Инжу.

У неё ведь были планы на Сындже. Она флиртовала с ним, когда Джи с Хумином приехали на студию, что не сложно предположить, при какой температуре сейчас вскипает ревность в её венах.

Оказывается, видеть подобное поражение соперников довольно приятно. Но вот оставлять Инжу в таком потерянном состоянии было бы настоящим садизмом. Так что пару секунд Джи ещё позволяет ей понервничать, захлёбываясь фантазиями, где у них с Сындже служебный роман, а сама тем временем доедает сэндвич.

— Предлагаю устранить все недопонимания, — Джи с шумом сминает опустевшую упаковку сэндвича, привлекая к себе внимание Инжу. — Ни с кем из этих двоих я не сплю, — криво улыбается она, швыряя смятую упаковку в мусорное ведро позади Инжу. — Я сплю только с режиссёром по монтажу, — заявляет она, разворачиваясь на пятках.

Вот так-то. И Джи даже не солгала, ведь режиссёр по монтажу действительно спит с ней — плевать, что в соседней спальне. Кажется, их коллектив уже и так кишит сплетнями, поэтому пусть ещё эту помусолят, идиоты. Только себя опозорят.

И Джи идёт ближе к декорациям, чтобы полюбоваться на Ким Джинсо, который уже лежит на диване, будто греческий бог, а в её голове лишь ликование от того, что снаряд попал точно в цель с первого раза — прямо в мусорное ведро.

* * *

С погодой сегодня повезло, но лишь для съёмок. А вот для того, чтобы находиться на улице — нет. И Джи кутается в огромный чёрный пуховик, который для неё принёс Хумин, ведь чай уже перестал помогать.

Вся группа подустала, но больше всех, конечно, Джинсо. Сындже предлагал ему сделать более долгий перерыв, но тот отказался. Сказал, что лучше они закончат раньше и поедут домой. Но даже несмотря на то, что зубы во рту отбивают чечётку, Джи не хочет, чтобы этот день заканчивался.

Здесь она и правда чувствует себя особенной. А косые взгляды Инжу и ещё трёх девушек из персонала, лишь подтверждают это. Забавно, конечно, как женщины кучкуются, тут же сливаясь в единого гомункула, с коллективным разумом. Кажется, Джи ничего не потеряла, упустив возможность обзавестись подругами на работе. Такие коллективы больше похожи на серпентарий, чем на слаженный улей, где каждая пчела вносит свой вклад.

— На фотосессиях всегда так мало народу? — она наконец-то отворачивается от Инжу и её подружек, обращаясь к Сындже, которой только что подошёл.

— Обычно больше, — пожимает плечами он, делая осторожный глоток чая, а полупрозрачный пар щекочет кончик его носа. — Но на этот раз мы приняли решение привлекать только проверенных людей. Секретность шоу и все дела. А что, думаешь, ребята не справляются?

Он смотрит по сторонам, будто сканируя каждого работника, кто попадает в поле его зрения. Кроме змеиного клубка у противоположного края крыши, тут ещё фотограф и два его помощника, которые то и дело меняют положение огромных софтбоксов и белых отражателей — профессиональные мелочи, в которых Джи совсем не разбирается. Периодически мелькает администратор фотостудии, подливая кипяток в термопоты, но на этом как будто всё. За декорации ответственная одна из подружек Ли Инжу. За причёски — вторая. Третья, видимо, за костюмы.

— Может тогда не стоило мне сюда приезжать? — Тэджи нерешительно поворачивает на Сындже голову, тут же чувствуя неловкость.

— Если ты о том, что тебе сказала Инжу, то даже не думай об этом, — серьёзно произносит он, будто не просто даёт дружеский совет, а буквально запрещает Джи даже на секунду задумываться о таком. Если кто-то без повода пытается поставить тебя «на место», — свободной рукой он показывает в воздухе кавычки, — то это точно от зависти.

…или ревности.

— Самое ужасное, что она ведь права, — вряд ли кто-то сейчас может их услышать, но Джи всё же понижает голос, стыдливо потупляя взгляд. — Хумин помог мне. Если бы не он, то я бы никогда не получила эту работу.

Принятие собственной бесполезности всё же даётся с большим трудом.

— А ты пыталась? — Сындже продолжает смотреть на неё в упор, и Джи знает, что если сейчас поднимает глаза, то сгорит от стыда.

— Ну-у-у. Если честно, то не особо, — морщит нос, всё же украдкой глядя на него исподлобья.

— Тогда ты не можешь знать наверняка, что самостоятельно у тебя бы ничего не получилось, — вздыхает он, делая ещё один небольшой глоток, но всё так же продолжая смотреть Джи в глаза. — Иногда всё идёт по одному месту, будто весь мир против тебя. Но это обычно не так. Все барьеры у тебя в голове. Слышала про такое? — он осторожно дотрагивается холодной подушечкой указательного пальца прямо между бровей Джи, и она скашивает глаза к этому месту, будто там и правда сокрыты все её проблемы.

— Мотивационных тренингов наслушался? — усмехается она, растирая лоб рукавом пуховика, потому что чешется.

Точнее горит, что хочется поскорее стереть след прикосновения Чон Сындже к своей коже.

Это не мерзко, просто Джи не хочет придавать этому больше значения, чем позволяет их общение.

— А что, у меня получилось тебя подбодрить? — самодовольно ухмыляется он, делая уже более смелый глоток.

— Ну, если только совсем немного, — щурится она и деловито отмеряет пальцами процент полученной поддержки.

— Эй! — хмурится он, тут же насильно опуская её руку, чтобы не видеть этот постыдный сантиметр, в который Мин Тэджи уместила его жизненную мудрость. — Я хороший советчик. Не принижай моё достоинство.

— Ладно-ладно, — смеётся она, видя краем глаза, как Инжу с подружками тут же обращают на её смех внимание. — Не думала, что тебя это так заденет. Прости.

Но, кажется, Сындже не из тех, кто спускает такое с рук. Натягивает на лицо смазливую улыбку, в которой просто ноль прощения, а через секунду уже заводит руку за голову Джи, накидывая огромный капюшон пуховика ей на голову. Тянет до самого подбородка, и не отпускает, игнорируя все попытки Джи освободиться из ловушки.

Смеётся, явно довольный собой, пока Джи размахивает руками, пытаясь отцепить его руку от капюшона.

— Они теперь смотрят на нас, — шипит она, всё же освобождаясь и косясь в сторону Инжу и её подруг. Старается пригладить намагнитившиеся волосы, но они ещё больше липнут к рукавам, не в силах сопротивляться статическому электричеству.

Джи и сама чувствует, как влажный воздух озонируется, будто вот-вот ударит молния. И виной тому вовсе не ошибочный прогноз синоптиков, который проигнорировали предвестники бури — Инжу вот-вот испепелит Джи взглядом даже на расстоянии двадцати метров.

— Пусть смотрят, — пожимает плечами Сындже, даже не думая оборачиваться на девушек. — Пусть хоть полопаются от зависти.

— Или от ревности, — едва слышно бормочет Джи, потому что не озвучить вслух уже не может.

— Что? — всё же переспрашивает он.

Как вообще услышал?

— Говорю, что они, скорее всего, от ревности лопнут, чем от зависти, — серьёзно говорит Джи, чтобы Сындже не подумал, что она прикалывается. — Я думаю, что кое-кто из них неровно к тебе дышит. Вот и пытается устранить «соперницу», — теперь уже она показывает в воздухе кавычки. Чон Сындже, всё же очаровательный. С такой неподдельной искренностью изображает непонимание, что ему невольно веришь. Но ведь быть не может, чтобы он не обращал внимание на флирт Инжу. — Только не говори, что ты не замечаешь, как на тебя вешаются женщины?

Не всё же одному ему задавать ей неловкие вопросы.

— Женщины? — отстраненно переспрашивает он, будто прокручивая в голове все моменты беспощадного флирта, которые прошли мимо его ушей.

— Боже, — закатывает глаза Джи, не веря, что приходится разжёвывать звёздному менеджеру такие элементарные вещи. — Когда девушки любезничают с тобой, постоянно «случайно» попадаются тебе на глаза, хихикают с тобой, как умственно отсталые, но при этом с остальными ведут себя как сука, то значит — ты им нравишься. Как ты думаешь, почему Ли Инжу такая милашка рядом с тобой? — самой противно её так называть, поэтому Джи не контролирует пренебрежительную гримасу на своём лице.

Ну всё, она сломала мозг Чон Сындже. Потому что теперь становится абсолютно понятно, что никаких корыстных помыслов у этого болвана не было. Он может разъезжать на дорогой машине, иметь в записной книжке номера десятка знаменитостей и ходить на закрытые мероприятия, сколько душа пожелает. Но он действительно не придаёт ни малейшего значения флирту девушек, отчаянно желающих получить его внимание.

— Потому что я её начальник, — как само собой разумеющееся произносит Сындже, а Джи хочется треснуть его по голове. — Не подумай, что я высокомерный. Но многие хотят завести со мной дружбу ради связей. Так что эта любезность лишь деловая.

Теперь даже не понятно, из них двоих больший дурак: Сындже, потому что к тридцати годам так и не научился получать все лавры от своей работы, или Джи, которая искала подвох в каждом его действии. Про таких говорят — встретились два одиночества.

Но, кажется, кое-что начинает проясняться. Бедный Сындже настолько привык к тому, что всем этим красоткам от него что-то нужно, что теперь даже не допускает мысли, что может и правда кому-то понравится просто так. Совсем обидно за него становится — Джи почти сочувствует.

— Потому что ты ей нравишься, — сквозь зубы шипит Джи, стуча по своей голове костяшками.

— Как начальник?

…он безнадёжен.

— Да, — сдаётся она. — Как начальник.

Кажется, съёмка уже закончилась. Девушки успели разойтись, кто куда, а Джинсо обсуждает что-то с Хумином и фотографом. Пора уходить отсюда, и Джи снимает с себя пуховик, так как в нём больше нет надобности, и перекидывает его через локоть, чтобы было удобнее нести.

— А тебе? — раздаётся голос Сындже, и Джи не усевает отойти даже на пару шагов, оборачиваясь:

— Ты о чём? — не понимает она, думая уже лишь о том, как было бы здорово заскочить на предыдущий этаж, где была фотосессия, и сфотографировать втихаря декорации, если их ещё не разобрали.

— Я тебе нравлюсь? — после небольшой паузы спрашивает Сындже, бессовестно выбивая Джи из колеи на несколько секунд.

— А ты не мой начальник, — переводит всё в шутку Тэджи, снова отворачиваясь и спеша к собравшейся съёмочной группе, готовящейся сделать групповое фото.

Подсознание неосознанно блокирует все мысли на счёт серьёзности заданного вопроса. Ведь тогда Джи не сможет вести себя рядом с Сындже так, как обычно. Не чувствует потребности в каких-либо отношениях, когда всего в паре метров стоит Ким Джинсо.

— Поставьте менеджера рядом с Джинсо, — командует Хумин, закрепляя телефон на штатив и устанавливая таймер.

— Всё нормально, — отмахивается Сындже, пристраиваясь с краю рядом с Тэджи.

— Иди туда, ты же один из главных, — она толкает его под рёбра и удивлённо смотрит, как Сындже забирает из её рук пуховик, отшвыривая в сторону, чтобы его не было в кадре.

— Крайних всегда некрасиво растягивает, — морщится он, уже глядя в камеру. — Ты будешь с краю, если я уйду.

— Это не так работает, — качает головой Джи, зная, что на общих фотографиях персонала мало кто получается хорошо — фото ведь делают с одного кадра.

— Не разговаривай, — Сындже едва толкает её в плечо, намекая, что пора посмотреть в объектив. — Сейчас вылетит птичка.

* * *

Без света софитов и при приглушённом верхнем освещении этаж, где проходила фотосессия, похож на спящие кулисы опустевшего тетра. Тут творится настоящая магия — когда появляется фотограф, когда все вокруг снуют, создавая картинку, которая мотом проявляется на мониторах — сейчас всё выключено.

Закусок больше нет, а музыка не играет. Но при этом магия будто не исчезла. И Джи с осторожностью оглядывается по сторонам, проходя вглубь помещения. Хумин пока решает какие-то организационные вопросы с фотографом и Джинсо, а остальные убирают оборудование на крыше. Тут пусто, да и вряд ли в ближайшие минуты кто-то появится. Так что Тэджи вытаскивает из кармана мобильник, подходя к самой масштабной декорации с диваном и цветами, делая несколько снимков без вспышки, точно в музее.

— Нравится? — раздаётся голос Сындже, и Джи с ужасом оборачивается, опуская телефон.

— Я никуда не буду это выкладывать, — оправдывается она, правда не собираясь распространять фотографии. — Хотела показать Тэхёну. Он ведь будет спрашивать, как прошло и всё такое.

Оправдание так себе, но ведь зато вполне весомое. Уже нет никакого желания чеканить в черепной коробке мысль о том, что все вокруг знают, что Мин Тэджи самая настоящая фанатка. Сегодня о ней ещё пару слухов разлетелось. А завтра, возможно, появится ещё несколько. За всем этим не угнаться.

Но кажется, будто Сындже нет дела до того, что он застал Джи с поличным. Он лишь усмехается, словно она сделала что-то милое, а не противоречащее их установленным правилам чёртовой конфиденциальности.

— Давай я тебя сфотографирую, — предлагает он, старательно пряча лукавую улыбку и подходя ближе.

— О, нет, — тут же отказывается Джи. — Это против правил.

Ей и в голову не приходила мысль сфотографироваться тут. Эти снимки лишь так, для подтверждения того, что она действительно не тронулась умом и была на фотосессии Ким Джинсо. Видела магию своими глазами, слышала щелчки камеры и наслаждалась каждой минутой, проведённой с ним в одном помещении.

Даже противная Ли Инжу не смогла отравить бабочек у неё в животе, которые бешено хлестали её своими крылышками, пытаясь подобраться к заветному цветку.

— Да плевать на правила, — отмахивается Сындже, подходя ближе и протягивая руку, чтобы Джи отдала ему телефон. — Встань туда.

И, прежде чем она опять успевает возразить, он самостоятельно забирает у неё телефон, который Джи всё это время прячет за спиной, как застенчивая воровка прожитых сегодня мгновений. А затем Сындже включает пару напольных светильников, чтобы подсветить фотозону.

— Вот так? — Тэджи просто встаёт посередине, показывая обоими руками два знака мира и улыбаясь лишь одними губами, потому что не знает, как ещё тут сфотографироваться.

— Нет, плохо, — мотает головой Сындже, разглядывая снимки, которые сделал без предупреждения. — Возьми в руки вон те цветы, — кивает на одну из искусственных клумб, а по лицу видно, что в голове уже активно рождаются идеи того, как сделать лучшие снимки.

— Да разве можно?

— Всё равно сейчас это всё разберут. Облегчим им работы, — отмахивается он.

Ну, Сындже тут главный. Так что Джи подходит к клумбе, не без труда вырывая из неё несколько хорошо приклеенных цветов. Что дальше? Джи просто разворачивается на него, демонстрируя получившийся букет.

— Поиграй с ними, что ли, — командует он. — А то стоишь, как на похоронах.

— Сындже! — Джи тут же хмурится, на что получает лишь уставший взгляд:

— Пофлиртуй с камерой. Не стесняйся.

— Какой ужас, — закатывает глаза Джи, вычурно крутясь с импровизированным букетом в руках. То подносит к лицу, будто нюхает, то делает вид, что счастлива получить такой презент от несуществующих поклонников.

— Вот так, поработай на камеру, — не успокаивается Сындже, а Джи не может сдержать смех:

— Где ты этого понабрался?

— Знаешь, сколько у меня этих фотосессий было? — теперь он смотрит прямо ей в глаза, а не через экран телефона.

— Точно больше, чем у меня.

Если бы не он, то и сегодня Джи бы провела очередной утомительный день в компании Кан Тэхёна в их офисе. Так что, спасибо ему за такой интерактив.

— Вот именно, так что, покажи мне страсть в глазах, — подбадривает он, и Джи ведётся на провокацию, вальяжно плюхаясь на диван посреди декорации.

— Вот так? — закидывает ноги на спинку дивана, бесстыдно расползаясь по сидению, как делают девушки в сексуализированной рекламе.

— Больше страсти, — он совсем вошёл в кураж, а Джи больше не может выдержать этого:

— Замолчи, а то я тебя тресну, — смеётся она.

— Да, вот так! Камера тебя любит, — не замолкает он. — Больше страсти.

— Прекрати, — продолжает смеяться Джи, но не выдерживает и кидает в него цветами, которые просто разлетаются в разные стороны, глухо падая на пол перед диваном. — Ты смущаешь меня.

И когда Сындже опять отвлекается от экрана телефона, глядя теперь прямо Джи в глаза, она теряется. А сердце теперь плюхается куда-то рядом с цветами, пульсируя, как задыхающаяся рыба на суше. Приходится сесть ровно, чтобы не ощущать себя под настоящим прицелом.

Почему он так смотрит? Она что-то не то сделала? Перешла границы, которые он сам решил сдвинуть подальше?

— Что-то не так? — спрашивает она, больше не улыбаясь. Теперь совсем неловко. — Я сейчас всё соберу, — наклоняется, подбирая с пола реквизит, и совсем не видит, как Сындже нервничает, размышляя над чем-то для него важным.

— Со мной поедешь или сама? — доносится голос Хумина с другого конца фотостудии, и Джи тут же забывает о разбросанных по полу цветах:

— Я уже бегу! — кричит она, подскакивая с дивана. — Спасибо за этот день, — она улыбается Сындже, меняя в его руке свой телефон на кривой веник пластиковых тюльпанов. — Мне очень понравилось.

И не дожидаясь ответа уже спешит к выходу, где Хумин придерживает для неё дверь, так и не услышав, как Чон Сындже растерянно бормочет себе под нос «а мне нравишься ты», с досадой глядя на неубиваемые бутоны.

* * *

— Пристегнуться не забудь, — предупреждает Хумин, наблюдая, как Джи нервно переключает радиостанции, не позволяя тронуться с места.

— Да-да, подожди секунду.

И едва из колонок вылетают пара нот дебютной песни Ким Джинсо, как Тэджи тут же повизгивает от радости, делая громче и наконец-то пристёгиваясь.

— Ты же знаешь, что можешь в любое время включить в машине какую захочешь песню? — вопросительно ломает бровь Хумин.

— Ты не понимаешь. Это совершенно другие эмоции, — она явно взвинчена и ударяет пару раз по рулю: — Поехали, поехали. — Устраивается поудобнее, прислоняясь затылком к подголовнику и прикрывает веки, явно наслаждаясь моментом. — Со всеми этими съёмками я и забыла, что сегодня будет вечер хитов Джинсо. Весь час будут крутить его песни. Мы прямо вовремя успели.

— Ты же не хочешь сказать, что нам придется целый час по городу кататься, пока ты всё не послушаешь? — косится на неё Хумин, выруливая на основную дорогу.

— Нет. Просто езжай скорее домой, я там дослушаю. Умираю с голоду.

— Был стол с едой. Почему не перекусила, раз проголодалась? — он делает музыку чуть тише, за что получает недовольный взгляд.

— Мне испортили аппетит.

Хотелось бы больше никогда не встретиться Ли Инжу, но это невозможно.

— Джинсо выглядел настолько противным? — улыбается Хумин, а Джи опять сверлит его висок недовольным взглядом, будто сейчас сделает трепанацию.

— Нет. Джинсо был просто великолепен! — пресекает его дурные шутки, показывая всем видом, как оскорблена. — Просто повздорили кое с кем. Не бери в голову.

— Говори, — холодно произносит он, зная, что Джи не выносит такого напора.

Не хочется ему сейчас жаловаться. Но Хумин настаивает, и раз Джи не умеет держать язык за зубами, то придётся всё рассказать:

— Стилистка Ли Инжу приревновала меня к Сындже и решила поставить на место, сказав, что я «здесь» только благодаря тебе, — очередные театральные кавычки в воздухе, и очередные едкие слова раздражают нёбо.

— С чего она взяла?

— Заявила, что я с тобой сплю. Поэтому ты протащил меня на фотосессию, где меня быть не должно, — закатывает глаза Джи. — Ещё сказала, что еда только для работников, а для меня работы тут нет. Ты представляешь?

Конечно, Тэджи доела сэндвич, но уже без какого-либо удовольствия.

— Что? — смеётся Хумин, не в силах сдержаться.

— Вот именно! Она пожадничала мне сэндвичи. Как будто сама всю ночь их в плёнку запаковывала.

— Она серьезно подумала, что мы с тобой спим? — продолжает смеяться Хумин, игнорируя инцидент с сэндвичами.

— Конченная, — пренебрежительно фыркает Тэджи, вспоминая лицо противной стилистки.

Но чего снова о ней думать. Одна песня сменяет другую, и Джи тянется сделать погромче, чтобы разбавить помрачневшую обстановку чем-то позитивным.

— Погоди, — перехватывает её руку Хумин. — А причём тут Сындже? Ты сказала, что она тебя к нему приревновала.

— Когда ты посылал меня относить ваши бумажки в гримерную Джинсо, она меня там видела. И, видимо, ей показалось, что господин менеджер проявляет ко мне знаки внимания, — цокает языком Джи, высвобождая руку и всё же делая погромче. — В её голове у меня роман с тобой. А тут я ещё и на её мужчину позарилась. Распутная девчонка.

— Это ты-то распутная? — усмехается Хумин, но уже более сдержанно. — Я что-то с ходу не могу припомнить, чтобы у тебя были какие-то серьёзные отношения. Они вообще были?

— Хумина-а!

Не хватало ещё обсуждать с лучшим другом брата личную жизнь.

— Всё, понял. Не моё дело, — тут же даёт заднюю Хумин и тормозит на светофоре, поворачивая на Джи голову: — Ты вообще можешь представить, чтобы у нас с тобой был роман?

— Я даже представлять не буду, — усмехается она, глядя в ответ. — А ты?

— Могу, — как-то слишком решительно отвечает Хумин, вызывая лёгкое удивление:

— И что думаешь? — щурится она, будто досрочно пытаясь предугадать ответ, хотя не имеет ни малейшего понятия, что сейчас услышит. В её голове Хумин не может быть её любовником — они семья. Это уже почти инцест.

— Я думаю… — такое предельно сосредоточенное выражение лица ему вовсе не идёт — переигрывает. — Да нет, — жмурится, будто увидел кошмар наяву, и мотает головой, пытаясь прогнать картинку, мелькающую перед глазами красным сигналом светофора. — Бред какой-то.

Автомобиль трогается с места, а с плеч Тэджи падает непонятно откуда взявшийся камень. Ещё никто никогда не шутил подобные шутки о ней с Хумином. Да и вообще, если бы кто-то посмел посмеяться над Джи и об этом узнал бы Шиву — выбил бы зубы. А у Ли Инжу явно стоят виниры — ей лучше не попадаться ему на глаза.

— Я тоже так думаю, — Джи наконец отворачивается, доставая мобильник, чтобы посмотреть сделанные снимки.

— Но вот с Сындже вы неплохо смотритесь, — неожиданно произносит Хумин, вызывая у Джи лишь неконтролируемый смешок:

— Езжай домой, — отмахивается она, разглядывая фотографии, которые сделал Сындже.

Даже не замечает, как глупо улыбается, вспоминая эту импровизированную фотосессию и то, как менеджер Чон вдруг решил, что профессиональный фотограф, пытаясь пробудить в Джи дремлющую богиню-супермодель.

— Он тебе нравится, — голос Хумина такой ровный, будто это очевидная вещь.

— Не неси ерунды, — морщится Тэджи, косясь на него. — Между нами не может ничего быть.

Даже несмотря на все метаморфозы, которые пережило отношение Мин Тэджи к звёздному менеджеру, она ещё находится в добром здравии и светлой памяти, чтобы помнить одну простую истину — на этом свете ключ от её сердца есть только у Ким Джинсо. Неприятно осознавать, что из-за него Джи всё ещё без пары. Но разве это он портил ей жизнь? Разве он издевался? Разве он стал кошмаром наяву?

Нет, он был всегда рядом, поддерживал даже на расстоянии и придавал силы. Можно сказать, что практически вдохновлял — сейчас тоже ничего не изменилось.

…наверное.

— Потому что он звёздный менеджер?

— Потому что мне нравится другой, — отрезает Джи.

— Тэхён? — тут же спрашивает Хумин, вызывая ещё большее негодование:

— Ты переработал?

— А кто ещё? — искренне не понимает он.

…никто не понимает, кроме Него.

— Джин Со, — она тянется к голове Хумина, тыча пальцем в грубые от пепельного блонда волосы. — Ким Джин Со, — произносит по слогам, буквально вдалбливая это ему подкорку пальцем. — Пора уже запомнить.

Хумин ничего не отвечает. Эмоции на его лице сложно счесть, да Джи и не пытается вовсе. Слышит лишь пренебрежительно фырканье, будто он ей не верит, но больше что-то доказывать не собирается. Всё внимание снова возвращает к экрану телефона, разглядывая снимки и напевая песню Джинсо, играющую из динамика, не давая отчёта, что выглядит сейчас, как влюблённая дурочка.

Глава 13. Тормози, идиотка

Пока рабочий день не начался, можно не строить из себя серьёзного режиссёра. Так что Минхёк без зазрения совести сидит на диване, бесцеремонно положив ноги на своё кресло. Джи устроилась рядом в полоборота, тоже подогнув ноги под себя. Если Кан Тэхён увидит это, то снова закатит глаза и скажет, что они с Хёком бездельничают. Но на утреннее кофепитие его никто никогда не приглашает. Поэтому — наплевать.

— Твой брат обещал приехать после обеда. Будем вместе смотреть финальную версию первого эпизода, прежде чем пускать её в эфир, — Минхёк жадно смотрит на последние два пирожных макаруни: коробочку которых Джи купила утром, вместе с кофе. — Какое хочешь?

— Без разницы, — пожимает плечами Джи, и Минхёк забирает клубничное. — Когда Шиву сказал, что приедет в офис, я думала, он прикалывается, — продолжает она, делая глоток. Днём они пьют кофе из кофемашины в офисе, но утром — только из кофейни. Это уже своего рода ритуал. — Он мне разрешил смонтировать несколько кусков. И я думаю, что получилось просто супер! Фанатам точно понравится.

— Я тоже удивился, — бубнит с набитым ртом Минхёк. — Его стол уже слоем пыли покрылся, — кивает в сторону пустующего места Шиву, а Джи лишь усмехается, даже не оборачиваясь. — Как он, кстати?

— Да как обычно. Сидит дома, ест острую курицу и не боится гастрита. В промежутках монтирует выпуски.

— У него точно нет депрессии?

— Со стороны может показаться, что есть, но в нашей семье депрессия только у меня, — нервный смешок вырывается сам собой, и Тэджи тут же запивает его тремя большими глотками, будто пытаясь избавиться от икоты.

Официальных диагнозов ей никто не ставил. Но иногда были дни, когда не хотелось ни есть, ни вставать с кровати, ни выходить из дома. Можно было лежать весь день, пялясь в телефон, пока тот не разрядится в ноль. А потом так и не поставить его на зарядку — потому что надо встать.

Но иногда было и хорошее настроение. Настоящий эмоциональный трамплин — как будто всё, как и раньше. Но с большой высоты всегда больно падать. Порой даже смертельно.

Поэтому резкие порывы делать что-либо, сменялись разбитыми всмятку целями, что растекались мерзкими лужами по дну моральной ямы. И Тэджи сидела в них, промокая до нитки, будто в утробе пересохшегоколодца, безнадёжно глядя наверх и дожидаясь милости.

— Вы в этом диване скоро дыру протрете, — голос только что вошедшего в офис Тэхёна тут же привлекает к себе внимание.

— А ты не завидуй, — щурится Джи, демонстративно допивая свой напиток.

— Чему? Тому, что у вас зубы от кофе почернеют? — хмыкает он, подходя к своему рабочему месту и вешая серый пиджак на спинку стула. Сегодня совсем тепло — весна в самом разгаре.

Он самодовольно смотрит на Джи, всё ещё стоя возле стола, а она буравит его взглядом в ответ.

— Я готов слушать ваши перебранки целый день напролёт, но мне ещё нужно вернуть гольф-кар в ангар, — Минхёк залпом допивает свой кофе и поднимается с места. — Не хотите помочь? — он поочерёдно смотрит на коллег, как будто даже с надеждой.

— Гольф-кар? — переспросила Тэджи. — А зачем он тебе понадобился?

— Вчера, пока вы все прохлаждались на фотосессии, я тут занимался организационными вопросами, — он выбрасывает пустой стаканчик в мусорное ведро и мимолётно смотрит в зеркало, поправляя угольную чёлку. — Короче, перевозили ненужные декорации на склад, а свободен был только гольф-кар. Поэтому сами понимаете, это занятие растянулось до вечера, и уже сил не было отгонять его обратно, — тяжело вздыхает он, заканчивая прихорашиваться, как барышня, и поворачивается на коллег. — Раз никто не хочет покататься по киностудии…

— А можно? — перебивает его Джи.

У неё всегда была маленькая мечта прокатиться по киностудии на гольф-каре, как настоящая кинозвезда. И, похоже, их мечты с Минхёком отлично стыкуются: ему совсем не хочется сейчас возиться с гольф-каром. Поэтому он тут же бросает Тэджи ключи, которые она ловко ловит одной рукой налету.

— Катайся сколько влезет. Только смотри, чтобы раньше времени не разрядился, а то толкать придётся, — инструктирует Минхёк, пока Джи разглядывает брелок на ключах. — И не забудь потом вместо меня расписаться в журнале.

— Хёк, давай лучше я? — предлагает свою помощь Тэхён, а Джи искоса поглядывает на него:

— Нет. Сиди работай, — встревает она, продолжая буравить Тэхёна недовольным взглядом. — Я никогда не ездила на гольф-каре. Поэтому поеду я.

— Ты водить-то хоть умеешь? — фыркает Тэхён, поднимаясь с кресла и скрещивая руки на груди.

А вот тут прокол. Джи всего один раз сидела за рулём автомобиля, когда Хумин пытался научить её водить. Но это было очень давно — тогда у Пак Хумина была подержанная машина, а Джи едва закончила школу. Но больше он ей такой роскоши не позволял. Тем более, что водитель из Мин Тэджи оказался так себе.

— Займитесь этим вдвоём, — Хёк стоит уже в дверях, собираясь покинь поскорее офис, ведь совсем скоро тут запахнет жаренным. — Он припаркован у входа в павильон, мимо не пройдёте. И не забудьте расписаться в журнале, — ещё раз напоминает он, и закрывает за собой двери.

Пока Джи смотрит Минхёку вслед, Тэхён молниеносно подходит к дивану, готовясь выхватить у неё из руки ключи. Но Тэджи быстро реагирует, пряча их за спиной в последний момент. Так что Тэхён промахивается, теряя равновесие и наваливаясь на ней, что до их столкновения остаются считанные сантиметры.

— Даже не думай, — шипит Джи, бесстрашно глядя ему прямо в глаза, пока Тэхён из последних сил балансирует в неудобной позе, опираясь рукой о спинку дивана. — Можешь поприсутствовать, но за рулём буду я.

— Ты нас угробишь, — тише на полтона произносит Тэхён, отчего Джи становится неловко.

Он так близко — она будто сразу этого не заметила. Но теперь ощущает тепло от его тела, хотя они даже не дотрагиваются друг до друга.

Хочется вжаться в сиденье дивана ещё сильнее. Исчезнуть из поля зрения, ведь выдержать на себе чужой взгляд, кажется невозможным.

— Слезь с меня, — просит Джи, борясь с желанием опустить взгляд на его губы, что растекаются в лукавой ухмылке.

— Охотно, — произносит Тэхён, но вместо того, чтобы наконец-то отстраниться, тянется свободной рукой к лицу Джи, вынуждая съёжиться ещё сильнее. — Ну и глупая же ты, — он усмехается, и Тэджи приоткрывает один глаз.

Зажмурилась, будто боясь, что Кан Тэхён действительно может ей навредить.

…или поцеловать.

Но он резко поднимается с дивана, отталкиваясь от его спинки, на которую опирался. А в ушах трещит равнодушие, вместе с хрупкой корочкой последнего пирожного макарун, которое с наслаждением смакует Тэхён, сосредоточенно разглядывая лавандовую начинку.

* * *

Выглядит не сложно. Джи ещё раз пробегает взглядом по инструкции на передней панели рядом с рулём. Даже ребёнок справится, а Тэджи и подавно.

— Может, лучше я поведу? — в бесчисленный раз переспрашивает Тэхён, но Джи лишь небрежно отмахивается:

— Если ты будешь мне надоедать, то вытолкну тебя на полном ходу, — заверяет она, деловито вставляя ключ зажигания.

Тут всего пара кнопок, подписи на которых стёрлись. Но Джи даже виду не подаёт, пытается удобнее сесть. И на удивление, Тэхён больше не ворчит. Лишь молча наживает одну из кнопок, включая нужную передачу.

…как любезно.

— Теперь жми на газ до щелчка, а потом аккуратно трогайся с места, — спокойно произносит он.

Недолго думая, Тэджи выполняет его команду, но делает это с таким напускным профессионализмом, будто она сама это же собиралась сделать — Тэхён просто не дождался.

Что-то щёлкает, и она ещё раз жмёт на «газ». Гольф-кар рывком дёргается, а с губ Мин Тэджи срывается неподдельный восторг:

— А-а-а, вот видишь! — пищит она и тут же победно смотрит на Тэхёна. — А ты переживал.

— На дорогу лучше смотри, — приподнимает брови он, кивая назад. — Ангар в другой стороне.

— Знаю, но Хёк разрешил прокатиться по киностудии.

— Когда аккумулятор разрядится, сама толкать будешь, — закатывает глаза Тэхён, скрещивая руки и отворачиваясь.

— Оставь свой пессимизм для другого случая, — фыркает Джи и сосредоточенно крутит руль, боясь делать лишних движений.

Кажется, что бы не говорил Хумин, вождение у неё в крови. Гольф-кар легко поддаётся, и Джи выруливает на дорогу, огибающую съёмочный стадион. Погода сегодня чудесная — один из самых тёплых дней за эту весну. Работники киностудии спешат на свои рабочие места, самостоятельно уступая гольф-кару дорогу, а Джи получает бесконечное удовольствие от возможность поуправлять хоть чем-то в своей жизни.

— Как тебе фотосессия? — спрашивает Тэхён, словно пытается заполнить хоть чем-то давящее на грудную клетку молчание.

— Было здорово. Я раньше никогда не была на профессиональной фотосессии. Менеджер Чон сделал мне пропуск, — беззаботно отвечает Джи, но осекается. О звёздном менеджере можно было и не упоминать.

Отчего-то становится неловко, и Тэджи с опаской косится на Тэхёна, будто боится какой-то реакции. Но он всё ещё смотрит в другую сторону, так что сейчас нельзя сказать, испытывает ли он какие-то эмоции или ему всё равно.

…должно быть всё равно.

— Когда вы с ним успели так сблизиться? — неожиданный вопрос вызывает недоумение.

— Да мы не то, чтобы сблизились, — нервно усмехается Джи, понимая, что теперь Тэхён гипнотизирует её взглядом. Но посмотреть в ответ совсем не хочется. — Просто он предложил, и я согласилась. Ничего такого.

Почему-то её слова выглядят, как оправдание. Как будто Тэджи сама не уверена, что «ничего такого» между ними всё же нет. Чон Сындже умудрился заполучить порцию внимания. Да и в последнее время их отношения действительно наладились. Можно сказать, стали практически дружескими. Но его близость всё же вызывает у Джи лёгкую неловкость. Как и близость Тэхёна. Как и его испытывающий взгляд.

— А вот мне он почему-то не предложил присоединиться к вам, — между слов проскальзывает упрёк.

— Будь добрее, и люди потянутся. Слышал такое? — язвит Джи, не в силах удержаться от подкола.

Тэхён и правда ходит вечно недовольный жизнью, будто съел на завтрак просроченный йогурт. Но может, дело вовсе не в йогурте, а самом Кан Тэхёне? Если у него непереносимость лактозы, то остальные в этом не виноваты.

— Да кто бы говорил, — закатывает глаза он. — Просто ты… — продолжает, но осекается.

— Просто что? — не даёт ему соскочить Тэджи, снова отвлекаясь от дороги.

— Ты слишком доверчивая, — без лишней паузы договаривает он. — Тобой могут воспользоваться, а ты даже не поймёшь этого.

— В каком это смысле? — услышанное и правда удивляет. — Сындже не такой, — раньше, Джи и сама думала подобным образом. Но теперь почему-то неприятно слышать от Тэхёна подобное. — Мы просто общаемся в пределах съёмочной площадки. Не больше.

— Это пока, — бубнит под нос Тэхён, и Джи резко поворачивает на него голову:

— Что ты сказал?

— Говорю, на дорогу смотри, — указывает прямо Тэхён, но в глаза ей не смотрит. Избегает?

— Нет, объяснись, — требует Джи.

— Ты же самая умная, разве нет? Всегда всё про всех знаешь. Зачем мне что-то объяснять? — он раздражён. Это очевидно, но Джи не может понять, чего Кан Тэхён так беситься по этому поводу. Ему ведь наплевать на неё, так что изменилось?

— Прекрати так со мной разговаривать, — хмурится Джи, не отводя от него взгляда.

— Как?

— Как будто нас с тобой что-то связывает, — это и правда раздражает. — Ты мне даже не друг, чтобы я прислушивалась к твоим советам, в которых, кстати, не нуждаюсь.

— Да, точно, мы ведь просто общаемся в пределах съёмочной площадки. Не больше, — он нагло парадирует её слова, повторяя в точности каждое слово.

— Да что с тобой не так? — негодует Джи. — Какое тебе дело до меня? Почему ты цепляешься так, будто вокруг других мишеней нет.

Как же надоело. В каждом его действии или слове Мин Тэджи видит бессовестную насмешку. Это то, что она не могла вынести от него в универе. Но это то, что она не собирается стерпеть сейчас. Поэтому без страха смотрит в его медовые глаза, чувствуя, как вязнет, будто в смоле.

— Мишеней? — острая усмешка больно колет не только уголки губ Тэхёна, но и сердце Джи.

— Я для тебя груша для битья. Хватит снимать на мне свой стресс. Ты понял? — она едва не срывается на крик, чувствуя, что уже не выдерживает. — Знаешь, это ведь порядком бесит.

Они больше не в университете. Тут не ставят оценки, не лишают стипендий. Они не соперники. Им стоит быть соратницами — коллегами. А Кан Тэхён только и ждёт повода, чтобы вцепиться в глотку своей напарницы. Хочет заполучить больше? А какой приз? Может, тогда Тэджи тоже стоит выйти на охоту?

— Ты меня сейчас доведёшь, Мин Тэджи, — шипит Тэхён, сжимая пальцы в кулак.

— Боюсь-боюсь, — театрально морщится Джи, словно и правда в ужасе. — И что ты сделаешь? — больше нет страха — только ферментированная ненависть. — Все на площадке сплетничают обо мне. Как думаешь, ещё одна сплетня что-то решит?

На удивление, Тэхён быстро меняется в лице. Его черты больше не такие острые, а в глазах мелькает тень беспокойства:

— Кто-то распускает о тебе слухи?

— Вот только не надо сейчас делать вид, что тебя это волнует, — ей не нужна его забота. Ей просто нужно, чтобы Кан Тэхён оставил её в покое и перестал портить и так протухшую жизнь.

— А, прости. Наверное, твои дела могут волновать только Чон Сындже, — приторность в его словах скрепит даже у Джи на зумах, которые она сжимает до хруста эмали.

— Да чего ты прицепился к нему? — снова срывается она, стреляя в Кан Тэхёна самым ядовитым взглядом, на какой только способна.

— Вы встречаетесь?

— Нет!

Что за чертовщина вообще. Вопрос резкий, как и ответ на него. Но Джи не будет извиняться за то, что больше не сдерживается, позволяя и себе, и Тэхёну повысить голос.

— Но всё к этому идёт! — не унимается Тэхён.

— Да нет же!

— Тогда давай прямо сейчас у него и спросим, — Тэхён кивает в сторону Сындже, Джинсо и Джуна, идущих в сторону павильона, вокруг которого Джи наяривает очередной круг. — Тормози! — требует Тэхён, желая расставить все точки прямо сейчас.

— И не подумаю, — противится Джи, прибавляя газу и собираясь проскочить мимо Сындже как можно скорее.

— Тормози, я сказал!

И прежде, чем Джи успевает ещё раз возразить, Тэхён вскидывает руку, привлекая к себе внимание Сындже и остальных.

Паника пульсирует в груди, оплетая рёбра тугой лозой. Джи растерянно переводит взгляд с Тэхёна на остальных, понимая, что Сындже уже машет в ответ. И смотреть на него дольше секунды — большая ошибка. Стоит их взглядам встретиться, как Джи начинает паниковать ещё сильнее.

Всё, что она до этого держала под мнимым контролем — разваливается на глазах. Мысли путаются, и Джи не может уцепиться ни за один спасательный круг — тонет. Нога будто приклеилась к педали газа, что Джи даже не осознаёт, что они едут всё быстрее и быстрее.

— Эй, ты что творишь! — спохватывается Тэхён. — Тормози!

Отчётливое осознание, что происходит «что-то не то», стучит по нервам, как по струнам расстроенной гитары. Гольф-кар несётся прямо на опешивших от удивления мужчин. Сындже машет руками, прося остановиться, а Джинсо и Джун тянут его в сторону, понимая, что столкновения не избежать.

Умереть с Ким Джинсо в один день — заманчиво, но неосуществимо. Они не должны умереть прямо сейчас. Джи не простит себе, если самолично переедет любовь всей своей жизни.

— Идиотка, тормози! — кричит Тэхён, не понимая, что вообще происходит. С ужасом осознаёт, что Джи сейчас даже на дорогу не смотрит, зажмурив глаза. Лишь губы подрагивают в беззвучной молитве. — Чёрт! — выругивается Тэхён и с силой дёргает руль в свою сторону, входя в резкий поворот.

Джи даже не успела взвизгнуть, когда гольф-кар накреняется в её сторону, заваливаясь на левый бок. Скрежет металлического корпуса об асфальт эхом дребезжит в позвонках. Секундное ощущение бесконтрольной невесомости, и тупой удар приходится на спину — затылок цел. Сырая трава царапает лицо, и Тэджи пытается прикрыть его рукой, пока катится по газону.

— Тэджи! — будто из-под земли доносится невыносимо знакомый голос. — Мин Тэджи! Ты в порядке? — Тэхён нависает над ней, осторожно убирая её руки от лица. Пальцы его совсем холодные, что в дрожь бросает от мысли, что они сейчас разбились. — Мин Тэджи, посмотри на меня.

Кажется, она хорошенько приложилась головой. Потому что не хочется смотреть на него — хочется чувствовать. С такой заботой и нежностью, кажется, до неё ещё никто не дотрагивался. И Джи продолжает тонуть, позволяя ватному телу таить на утреннем газоне, растекаясь лужей от каждого прикосновения.

— Джун, скорее свяжись с медпунктом! — второе лицо мелькает перед глазами, которые Джи с трудом открывает.

— Кого я переехала? — с трудом фокусирует своё внимание на Сындже, понимая, что кажется они втроём мертвы.

Вместо ответа Тэхён лишь с облегчением выдыхает, тут же отстраняясь от неё и садясь рядом на траву. Левое плечо жжёт, и он морщится от боли, держась за ушибленное место. А у Джи поперёк горла встаёт ком, при виде этой гримасы, пока Сындже помогает ей принять сидячее положение.

— Ты нас очень напугала, — от третьего голоса бросает в дрожь ещё сильнее, и Джи резко переводит взгляд на Джисно, уже стоящего рядом с ними. — Как ты?

Дыхание смерти тут же уносится весенним ветром. Теперь Джи только и может думать, как же Джисно идёт чёрный: рваные джинсы, бомбер, кепка. Наверное, ему очень жарко, но так проще сохранить конфиденциальность. Он беспокоится о ней — ради такого и умереть не жалко.

— Я… я очень испугалась, — заикается Джи, скорее от волнения перед кумиром, чем от шока. — Спасибо. Спасибо за беспокойство, — торопится склонить голову в знак уважения по всем корейским традициям, но в глазах снова всё плывёт, что Тэджи неосознанно хватается за плечо Сынмже, боясь всё же потерять сознание.

— Что произошло? Почему не затормозила? — с тревогой в голосе спрашивает Сындже, не давай Джи подняться на ноги. Ей всё же стоит дождаться медбригады и не делать резких движений.

— Я перепутала педали, — сгорая от стыда, Джи продолжает смотреть только на Джисно, чувствуя некую безопасность в его присутствии.

Когда она волнуется, то дома всегда смотрит на один из его плакатов — это уже зависимость.

— Не умеешь водить, так не садись за руль, — хрипит Тэхён, всё ещё держась за ушибленное плечо. — И зачем я вообще тебя послушал?

— Ты знал и всё равно пустил её за руль? — Сындже явно злится, испепеляя Тэхёна взглядом. Но тот лишь обречённо кивает, понимая, что его вина в случившемся тоже есть. — О чём ты вообще думал? Вы же могли разбиться! — повышает голос Сындже, продолжая прижимать к себе Джи, будто ей всё ещё что-то угрожает.

— Я сама виновата, — подаёт голос Тэджи. — Тэхён до последнего отговаривал меня, но я думала, что справлюсь. Мне очень стыдно, — она всё же поворачивает голову на Сындже, хотя его взгляд выдержать оказывается ещё труднее, чем она предполагала.

Но никто не видит слезинку, предательски скатывающуюся у Джи по щеке. Все уже смотрят в сторону второго гольф-кара, на котором приехала медбригада. Джинсо отступает в сторону, пропуская медиков, и Сындже нехотя отстраняется от Джи. Доктор и медсестра тут же опускаются на землю рядом с Тэхёном, будто игнорируя присутствие ещё одной пострадавшей.

— Как себя чувствуете? — доктор вытаскивает из нагрудного кармана фонарик, светя Тэхёну поочерёдно в каждый глаза. А медсестра осматривает ушибленную руку.

— Я в порядке, — Тэхён уворачивается от разъедающего сетчатку света. — Осмотрите сначала её.

Но медики даже не думают его слушать. Медсестра кивает на плечо, за которое держится Тэхён, и врач убирает фонарик обратно в нагрудный карман.

— Покажите — требует он, пытаясь убрать руку Тэхёна и осмотреть ушиб. — Похоже на вывих плечевого сустава, — констатирует доктор. — Медсестра Чхве, помогите господину подняться. У меня в кабинете будем вправлять.

Медсестра Чхве — суетливая женщина лет пятидесяти — ласково просит Тэхёна подняться на ноги и сесть в гольф-кар. Но Тэхён отшатывается от неё, как от чумы, продолжая крутить свою шарманку:

— Осмотрите вы уже её наконец! — не унимается он, требуя, чтобы врач всё же обратил внимание и на Джи, сидящую в метре от них. — Она была за рулём. У неё может быть сотрясение, — не унимается он, не понимая, как врачи могут быть такими хладнокровными.

— Молодой человек, не нужно так нервничать, — спокойно отвечает врач, снова вытаскивая свой фонарик и разворачиваясь к Джи. — У Вашей девушки нет сотрясения, — он так же светит Джи в глаза, сосредоточенно наблюдая за реакцией. — В отличии от Вас, она отделалась только испугом, — похоже, на этом осмотр окончен. Доктор снова убирает фонарик, устало глядя на Кан Тэхёна. — Прошу, проедем в медпункт. Вам срочно нужно приложить лёд к руке, пока не появился отёк, и принять обезболивающее.

— Сценарист Ким, Вам нужно вправить сустав. Не спорьте с доктором, — вмешивается Джисон, скрещивая руки на груди и глядя на Тэхёна, как на капризного ребёнка.

— Я без неё никуда не поеду, — выпаливает Тэхён, резко переводя взгляд с Джинсо обратно на доктора.

— Господин, — медсестра снова осторожно дотрагивается до здорового плеча Тэхёна, вынуждая посмотреть на себя. — Пожалуйста, мы должны оказать Вам первую помощь. Пройдемте со мной…

— Я поеду, — не даёт ей договорить Джи, поднимаясь с земли. Кажется, это единственный способ заткнуть бесящего Кан Тэхёна. — Поднимайся, — приказывает она и без зазрения совести пинает ногу Тэхёна носком кедов.

— Что происходит? — подходит Сындже, обращаясь к доктору и попутно завершая телефонный разговор. — Она в порядке? Ей нужно в больницу? Сотрясение есть? — обеспокоенно сыпет вопросами, вынуждая доктора обернуться, пока медсестра Чхве помогает Тэхёну встать на ноги.

— Всё в порядке, — заверяет доктор, наклоняясь и поднимая с земли свой чемоданчик, который ему так и не пригодился. — Молодые люди проедут с нами в медпункт.

Убедившись, что Кан Тэхён добровольно идёт к гольф-кару, на котором приехали медики, Джи подходит к Сындже, который уже закончил разговаривать с доктором.

— Мне так жаль. Я вас всех чуть не убила. И гольф-кар разбила.

— Забудь про это. Я разберусь, — успокаивающе улыбается он. — Главное, что все отделались только испугом.

— Говорите за себя, менеджер Чон, — шипит Тэхён, ковыляя мимо них, и Джи закатывает глаза, делая это уже по интуитивно

— Посмотри на себя, — Сындже, кажется, пропускает колкость Тэхёна мимо ушей, и Джи вздрагивает, когда он тянется к её волосам, чтобы вытащить из них колючие травинки. Делает это с такой лёгкостью, словно для него это обычно дело — заботиться о ней. — Айщ, — шипит он, морщась, когда подмечает на лбу Джи ссадину. — Стоит поскорее обработать, чтобы не было шрама, — и наклоняется ко лбу Джи, словно собираясь поцеловать.

Эта его непринуждённость просто сбивает с толку. И Джи уже мысленно придумывает оправдания его странным действиям, как чувствует едва заметный прохладный ветерок, успокаивающий повреждённую кожу. Сындже дует на ссадину, пытаясь чуть облегчить неприятное жжение.

— Я готова понести наказание: выговор, штраф или что там ещё мне светит, — её слова вынуждают его снова отстраниться, хотя прикосновение чужого дыхания ещё какое-то время утешающе щекочет лоб. — Я знаю, что облажалась.

— Сценарист Мин! — доносится раздражённый вопль Тэхёна, сидящего на заднем сиденье гольф-кара. — Мне нужен лёд и лангета! Сколько ещё можно тебя ждать?!

— Да иду я! — оборачивается на него Джи, выкрикивая ответ. — Теперь ему значит срочно лечение понадобилось, — бубнит она, опять возвращая внимание на Сындже.

— Тебе стоит поторопиться, — кивает менеджер Чон. — А о случившемся не беспокойся. Я улажу эту ситуацию. Всё будет нормально. Никаких штрафов и выговоров, — подмигивает он, не давая повода усомниться.

Глава 14. Никаких сомнений

— Нет, оппа. Всё в порядке, — Джи пытается убедить Хумина, что волноваться не о чем, но он всё равно на взводе. Спустя сорок минут, их с Тэхёном выпустили из медпункта. Теперь у него лангета на левой руке, а у Джи пластырь на лбу. — Нет, я не обманываю! — она переводит взгляд на руку Тэхёна, тяжело вздыхая. — У Тэхёна всего лишь небольшой вывих, а у меня разбит лоб. Но врач сказал, что жить будем.

— Я сейчас еду за твоим братом, — судя по звукам в трубке, Хумин сидит за рулём. — А потом отвезу тебя домой.

Но ей нельзя домой: Джи так ждала этот день — они будут смотреть смонтированную версию первого эпизода. Даже Шиву приедет в офис. Нет, она придёт туда даже в гробу.

— Не стоит, — отказывается Тэджи. — Я хорошо себя чувствую. Лучше попроси Шиву захватить мне чистые вещи.

Сочные зелёные пятна газона ребят в глазах будущими синяками. Вся одежда Джи и Тэхёна перепачкана. Рубашка Тэхёна порвана, как и единственные не дырявые джинсы Тэджи — теперь уже дырявые.

— Хорошо. Что-то ещё?

— Нет, больше ничего не нужно, — она отрицательно мотает головой и получает толчок под левый бок от Тэхёна, отчего тут же ёжится. — Погоди секунду, — просит подождать, отстраняя телефон от губ. — Чего тебе?

— Мне вообще-то тоже нужна одежда, — требует Тэхён, демонстрируя рваный рукав когда-то кремовой рубашки.

— Могу предложить твои любимые штаны с утками.

— Нормальную одежду можно? — пауза. — Пожалуйста, — решает добавить он, прибавляя шаг, будто они опаздывают.

Он сейчас сказал «пожалуйста»? Может, врач плохо его осмотрел и Кан Тэхён всё же заработал себе сотрясение мозга?

— Оппа, Тэхёну тоже нужна одежда, — всё же произносит она, глядя Тэхёну в след.

— У тебя дома есть его одежда? — Хумин издаёт странный смешок.

— Боже, нет, конечно, — отмахивается Джи, прибавляя шаг, чтобы догнать Тэхёна. — Но мы оба грязные с головы до ног. Нужно переодеться.

— Хорошо, я позвоню в костюмерную. Может, у них есть лишние тряпки для твоего Кан Тэхёна.

— Оппа! — раздражённо взвизгивает Джи, что даже Тэхён оборачивается, непонимающе глядя на неё.

— Пока! — тут же прощается Хумин, самостоятельно сбрасывая звонок.

Джи уверена, что прямо сейчас, он насмехается над ней. А потом они займутся этим вместе с Шиву.

— Кто это был? — Тэхён останавливается, дожидаясь, пока Джи догонит его.

— Продюсер Пак, — без задней мысли отвечает Джи, набирая Хумину сообщение: «Он не мой, и не смей так больше шутить!».

— И давно Пак Хумин твой «оппа»? — слово «оппа» он произносит тоном, максимально приближенным к голосу Джи. Такое обращение девушки обычно используют, общаясь с братом или лучшим другом, а ещё — с парнем. Последний пункт Тэхёна, как будто, больше всего напрягает.

— Давно, — безэмоционально отвечает Джи, убирая телефон в задний карман. Хорошо, что мобильник не разбился. Внеплановый ремонт никак бы не вписался в её бюджет. В этом месяце будет открыт предзаказ на новый мерч Ким Джинсо — вот куда она потратит заработанные деньги.

— Так значит, у вас служебный роман? — вычурно произносит он, а Джи не понимает, с чего вдруг такая реакция.

— Ты идиот? — она резко останавливается, и Тэхён тоже. — Он лучший друг моего брата. Они дружат ещё с университета, поэтому я знаю Хумина не первый год. Он для меня второй брат, — хватит с неё всех этих слухов, блуждающих по киностудии. Пусть хоть кто-то знает правду. — Всем что, платят за то, чтобы приписать мне роман с очередным коллегой? Тогда почему мне не доплачивают? — смотрит на Тэхёна так, будто он может дать ей ответ. Но она резко отмахивается от Тэхёна рукой, продолжая идти в перёд, чтобы поскорее дойти до офисного здания.

— Что значит «всем»? — догоняет её Тэхён.

— Забудь.

— Кто-то ещё так про вас подумал? — усмехается он, будто подобное просто не может произойти — никто не посмеет влюбиться в Мин Тэджи.

…даже он.

— Представь себе. И не только про Хумина.

— И кто второй «счастливчик»? — здоровой рукой он показывает кавычки, а губы кривятся в ехидной улыбке, как будто Тэхён знает, что хочет услышать.

— Это не твоё дело, — отрезает Джи, не желая развивать эту тему дальше.

— Как это не моё? — обиженно хмурится он. — А вдруг тебя уже со мной сосватать успели? Тогда мне есть дело!

— Нет, не с тобой, — косится на него Джи. — Я бы посмотрела на придурка, который такое скажет.

Одного она даже знает — это Хумин. А второй — ей братец. Но Тэхёну не обязательно знать про их шуточки. Тэхёну вообще не следует что-то о ней знать.

…так безопаснее.

— Не понял? То есть ты считаешь, что мы с тобой не можем быть парой? — он что, сейчас серьёзно спрашивает это?

Сложно смотреть ему в глаза, хотя секунд десять Тэджи ещё себя сдерживает. А потом прыскает от смеха, даже не прикрывая рот рукой:

— Может, нам стоит вернуться в медпункт? — продолжает смеяться она. — Похоже, ты всё-таки нехило приложился головой, — тянется к его лбу, будто собирается нащупать жар его вскипающих нервов, но Тэхён в последний момент перехватывает её запястье здоровой рукой:

— Смех без причины, признак низкого интеллекта, — серьёзно произносит он, а Джи так и улыбается, демонстрируя белоснежные зубы. Чёрт, когда она такая с рядом ним — это просто невозможно выдержать. — И отсутствие интеллекта на лицо.

Он всё же отпускает её запястье, а Джи переводит дыхание. Больше не смеётся. Лишь неоднозначно улыбается своим мыслям, продолжая идти дальше.

— Не важно кто и что думает. Это всё равно неправда, — уже спокойнее произносит она, и, кажется, ей и правда больше нет дела до этих сплетен.

— То есть, ты мне не скажешь? — Тэхён идёт рядом и смотрит на неё, но Джи не поворачивает больше голову.

— Нет, — пожимает плечами она. А краем глаза подмечает, как выжидающе Кан Тэхён гипнотизирует её профиль — опять. — Ладно, — она всё же сдаётся. — Ходят слухи, что я встречаюсь с менеджером Чоном. Доволен?

— Я так и знал, — щёлкает пальцами Тэхён, будто выиграл приз в интеллектуальной игре, ответив на самый сложный вопрос. — Не один я заметил, что между вами что-то есть.

— Ой, да заткнись, — закатывает глаза Джи и спотыкается о камень. — Не отвлекай меня больше, а то я из-за тебя чуть не упала.

— Сама не отвлекайся на кого попало, — бубнит Тэхён куда-то в сторону, будто даже разговаривает не с ней.

— Что ты сказал?

— Под ноги смотрит, говорю, — фыркает он, кивая на трещину в асфальте, о которую наверняка Мин Тэджи бы опять споткнулась.

* * *

Строгость и элегантность Мин Тэджи вовсе не к лицу. Так ей всегда казалось. Брюки, классические юбки до колена, блузки и пиджаки — всё это никогда не попадало в её гардероб. Но однажды она совершила ошибку — наверное, бес попутал. Или сезон мандаринов тому виной. Но в один из дней она вернулась домой с пакетом, в котором лежал ярко рыжий костюм, от одного вида которого во рту ощущался цитрусовый привкус. Ещё ни разу она его не надела. Поэтому, когда Шиву невинно улыбался, протягивая ей пакет с чистой одеждой, которую захватил из дома для сестры, у неё даже не возникло никаких подозрений. Вот только когда она взглянула на содержимое, закрывшись в туалете, вспомнила, почему раньше они часто дрались с Шиву — он никогда не упустит случая подшутить над сестрой.

Хлястик от бирки колет шею, и Джи то и дело поправляет ворот пиджака, пытаясь избавиться от зудящего ощущения. Отгрызла бирки с пиджака и брюк прямо в туалете. Спасибо братишке, что додумался захватить белую майку — надевать пиджак прямо на бельё было бы чересчур. Но Тэджи всё равно чувствует себя не в своей тарелке — она слишком выделяется среди чёрной массы остальных присутствующих.

Вся съёмочная группа — кто имеет непосредственное значение для съёмочного процесса — сейчас досматривает предварительную версию первого эпизода, которую совсем скоро пустят в эфир. Джи уже довелось сунуть нос в компьютер брата, поэтому она смотрит на экран проектора лишь одним глазом. Второй не может оторвать от Ким Джинсо, сидящего ближе всех к экрану вполоборота к Джи.

…какой красивый.

Он сосредоточенно смотрит эпизод, а Джи внимательно следит за каждым его действием: вот он едва заметно ведёт плечом, а вот беспокойно ковыряет край стола, за котором обычно проходят утренние собрания, а сейчас — кинопросмотр. Вены на предплечьях Джинсо заметно выпирают, как будто он только что вернулся из спортзала, а простая чёрная футболка не перебивает его природную красоту.

Джинсо ёрзает на стуле, а Джи отчего-то вздрагивает, словно боится быть пойманной с поличным. Резко отворачивается и теряется ещё больше — Тэхён сидит напротив по другую сторону стола и взгляда не сводит с Тэджи.

Что ж, она выглядит глупо, но не она одна. Кан Тэхёну тоже не повезло с тем, что пожертвовали ему в костюмерной. Похоже, что его новый наряд прежде принадлежал какому-то хиппи — или кто ещё носит такие пёстрые рубашки с узором турецких огурцов. Может, цыгане? Брюки-клёш тоже смотрятся на нём весьма нелепо. Но нелепее всего то, что и цыганская рубаха и хиппи-брюки — оранжевые.

Они с Тэджи выглядят как две половинки одного тухлого мандарина, целостность которого пожертвовали для демонстрации спелости всей партии. Только заметно выделяющийся чёрная лангета на левой руке Кан Тэхёна не даёт Джи окончательно возненавидеть своего напарника. Да и из памяти всё не выходят его настойчивые слова.

Почему он так распереживался? Джи ведь даже не потеряла сознание. Эта его излишняя забота слишком разбавила концентрат ненависти, что едкая желчь так и вовсе может раствориться.

— Это пока предварительная версия, — Шиву вставляет очередной комментарий, будто оправдываясь за ещё неидеальный монтаж. Хотя зрителям со стороны не так заметны косяки, которые он проглядел сразу, а теперь боится, что кто-то подумает, что у него руки не из того места. — Все замечания принимаются, — он смотрит на Джинсо и Сындже, сидящих рядом, и те кивают. Хумин делает какие-то пометки на планшете, как и Минхёк, сидящий справа от Тэджи.

Видео резко останавливается, а на экране появляется надпись «Дальше идут титры». Это явно ещё рабочая пометка, поэтому никто не делает замечаний. Пусть Шиву и старается этого не показывать, но Джи знает, что он в любом случае волнуется. Может, он и плохо справляется с ролью офисного планктона, просиживающего рабочее кресло в их общем кабинете, но свою работу выполняет всегда на совесть.

— Я тут кое-что отметил, — Хумин пролистывает электронный блокнот в самое начало, бегло просматривая записанные пункты.

— Да, я тоже. Но, в целом, я всем доволен, — кивает Сындже. — А нашей звезде как? — он обращается к Джинсо, сидящему рядом.

— Я доверюсь профессионалам, — Джисно поочерёдно смотрит на Сындже, Хумина и Шиву, мягко улыбаясь, и последний из мужчин заметно расслабляется.

— Остальные что думают? — Хумин поворачивается на тех, кто сидит дальше от экрана, задерживая на мгновение взгляд на Джи, а затем переводя его на Минхёка.

— У меня тоже есть несколько замечаний, но это скорее относится к операторам и осветителям, чем к господину Мину, — Хёк кивает Шиву, и тот кивает в ответ. — Может, кто-то ещё хочет высказаться? — он оборачивается на Джи, и та хмурится, потому что ей-то точно есть что сказать.

Даже несмотря на то, что она почти всё время глазела на Джисно, рискуя заработать косоглазие, некоторые моменты вообще не могли остаться незамеченными.

— Почему ты вырезал все части, которые придумала я? — теперь она смотрит на брата, а тот будто вообще не понимает, о чём она говорит.

— Там вначале должен был быть скетч — я его придумала. Мы даже его сняли, так ведь? — она смотрит на Минхёка, ища поддержки, и тот кивает, а Джи снова переводит взгляд на Шиву: — Где скетч?

— Ему там не место, — сухо отвечает Шиву, вспоминая о чём речь. — Мы с Минхёком это согласовали.

— Вы вырезали мой кусок? — она нарочно выделяет слово «мой», чтобы подчеркнуть собственную причастность к съёмочному процессу.

Минхёк было собирается что-то сказать, но Шиву не даёт ему, перебивая:

— Не вырезали, а перенесли другую серию.

— Там ещё должен был быть большой эпизод в середине — где он? — требует объяснений Джи, скрещивая руки под грудью и, кажется, путая переговорную с гостиной у них дома.

— Эпизод хороший, но обстановка не та, — вмешивается Минхёк, понимая, что начинает пахнуть жареным. — Он будет, но мы его переснимем в более подходящем месте. Тэхён обещал подогнать его под другой выпуск.

— Тэхён? — она зыркает на коллегу, но тут же возвращает внимание к брату: — Ты это специально?

— Да нет же, — отнекивается Шиву, но убедить сестру в его искренности уже кажется невозможным.

Перебранка набирает обороты. Брата с сестрой никто не разнимает. В то время, как Минхёк, сидящий между ними, принимает весь огонь на себя, выступая барьером между этими двумя, Сындже наклоняется к Тэхёну, произнося совсем тихо:

— Ты знал, что они встречаются?

— Прости, что? — Тэхён отрывает внимание от негодующей Джи, глядя теперь на Сындже.

— Ну, — он кивает на коллег по другую сторону стола: — Эта парочка вместе, ты не знал?

— Кто сказал? — хмурится Тэхён, не понимая, с чего вдруг Чон Сындже решил так неумело пошутить.

— Сам недавно слышал от неё, — шепчет он, косясь на Джи. — На фотосессии кое-что произошло, и она заявила, что спит с режиссёром по монтажу. А они сейчас так ругаются из-за ерунды, что очевидно…

— Очевидно, что ты не понимаешь шуток, — Тэхён перебивает этот поток бреда.

— В смысле?

— В смысле, что это её брат, — отрезвляет его Тэхён, и Сындже тут же заметно меняется в лице. В его карих глазах поблёскивает то, что Тэхёну не особо приятно видеть — интерес.

— Но они не сильно похожи. Хотя?.. — теперь он искоса наблюдает за Джи, которая уже поднялась со стула, а потом переводит взгляд на Шиву, который тоже стоит, возвышаясь над столом.

Бедный Минхёк всё ещё сидит между ними, вертя голой и пытаясь угомонить каждого по очереди, что выходит у него из ряда вон плох.

— Вроде, они сводные, — припоминает Тэхён. — Живут вместе и спят разве что в одной квартире.

— Значит брат, — бубнит себе под нос Сындже, а Тэхён смотрит на него, сводя брови к переносице:

— Это имеет значение?

— А? — переспрашивает Сындже, отвлекаясь от своих мыслей и поворачивая голову на Тэхёна.

— Говорю, какая тебе разница, кто он ей?

— Да так, — небрежно отмахивается Сындже, слишком нервно забирая со стола планшет и начиная бесцельно открывать одно приложение за другим.

Мин Тэджи может сколько угодно заявлять, что между ней и звёздным менеджером ничего нет, но всё говорит об обратном. И даже если сейчас Джи противится очевидному, то Тэхён читает Сындже, как белый лист.

…влюбился, сомнений быть не может.

Но вдруг, это и к лучшему? Только в груди у Тэхёна всё равно что-то неприятно ноет, когда Шиву, тоном старшего брата, произносит «Тэ-Тэ», обращаясь к сестре, а она лишь обиженно поджимает губу, садясь на место. Больше ни на кого не смотрит, ковыряя резинку на ручке.

Все возвращаются к обсуждению эпизода. Сам Тэхён воздерживается от каких-либо комментариев, продолжая исподлобья наблюдать за Джи, которая так и сидит молча до конца собрания, переваривая свой позорный проигрыш.

* * *

— Джи, постой, — раздаётся за спиной, и Джи проклинает то, что задержалась на лишние пять секунд в переговорной. После сцены, которую она закатила Шиву на глазах у коллег, смотреть кому-то в глаза — невыносимо стыдно. — Подожди же, — Сындже догоняет её уже практически у выхода на улицу.

— Да, — оборачивается Джи, делая вид, что просто не услышала его с первого раза.

Почему он постоянно выглядит так, будто живёт эту лучшую жизнь? Что бы ни случилось, он всегда спокоен, в меру добродушен и безмерно счастлив. Это даже бесит. Неужели его работа не высасывает все соки? Чон Сындже ведь постоянно общается с людьми: артисты, продюсеры, режиссёры, фотографы — каждый проходит через его руки, каждому необходимо уделить внимание. Его время — очевидно — стоит больших денег. Но уже в который раз он безвозмездно тратит его на разговоры с ней.

— Можно вопрос? — почему-то робеет он.

— Давай, — на выдохе произносит она, как будто этот диалог её тяготит.

— Почему ты соврала Ли Инжу, что спишь с братом? — вопрос звучит как шутка, но становится очевидно, что за этим Сындже прячет что-то личное. Может, даже такое, о чём Джи боится подумать.

— Да, просто хотелось утереть ей нос и всё, — она лишь пожимает плечами, понимая, что на фотосессии тоже выглядела глупо. Но уже ничего нельзя изменить — стоит попытаться сделать вид, что этого не было, и просто забыть.

Она ждёт очередной вопрос, но не получает его. Кажется, Сындже и так всё понимает. Они с ней уже многое прояснили, кроме одного небольшого момента — что творится между ними. Джи хочется думать, что дружба. А Сындже хочется…

— Занята? — интересуется он, перекрывая собой выход и напрочь забывая то, с чего сам же начал этот диалог.

— За кофе собираюсь, — ей нужен перекур — жаль Джи не курит. Но айс-американо способен сбалансировать вкус этого прокисшего дня. — Потом домой.

— Может, не будешь перебивать аппетит? — предлагает он, а Джи вопросительно ломает бровь. — Самгёпсаль, — поясняет Сындже. — Мы договаривались, что поедим его вместе. Мне кажется, тебе сегодня особенно он нужен.

— А, — неловко мнётся Джи. — Может, всё же в другой раз? Я сегодня выгляжу совсем неважно.

Мандариновый костюм, белый пластырь на лбу — потому что телесных в медпункте не оказалось — пакет с грязными вещами и целый багаж испорченного настроения. Джи обожает мясо, но сейчас хочется одиночества и кофе.

— Разве? — как будто даже искренне удивляется Сындже, окидывая её взглядом с головы до ног. — Никогда не видел тебя раньше в костюме. Мне кажется, что это твоё.

— Да брось ты, — усмехается Джи. — Я знаю, что выгляжу нелепо. И настроение соответствующее.

— Сегодня вся съёмочная группа в сборе — мы ведь хотели собраться всем вместе, — от этих слов становится ещё более неловко. Потому что кажется, что Джи скорее бы согласилась пойти на ужин с Сындже наедине, чем со всеми. Хватит ей на сегодня всеобщего внимания.

Но кто-то подлетает сзади, опуская руку на плечо Джи, и она вздрагивает, забывая, что собиралась сказать:

— Кто-то упомянул самгёпсаль? — улыбается Минхёк. — Простите, услышал краем уха, — он виновато смотрит на Джи сверху вниз, но она лишь закатывает глаза, тут же отворачиваясь.

Всё же не только кофе может поднять ей настроение. Ан Минхёк тоже способен активировать радугу даже в самый пасмурный день.

— Да, за твой счёт, — улыбается Сындже, хлопая его по плечу, и Хёк тут же переводит на него недовольный взгляд:

— С чего это вдруг?

— С того, что, кажется, это по твоей вине мы чуть не остались без сценаристов, — напоминает Сындже, будучи в курсе всей этой цепочки событий, в конце которой Джи и Тэхён оказались окрашены в морковное безумие.

— Чёрт, прости, — извиняется Минхёк, разворачивая Джи за плечи и осматривая её, будто ища травмы, которые прежде проглядел. — Руки, ноги на месте?

— На месте, — усмехается Джи, позволяя Хёку вертеть её из стороны в сторону, как товар в антикварке.

…она такая же потрёпанная.

— А передо мной никто извиниться не хочет? — голос Кан Тэхёна моментом стирает с лица Джи улыбку. — Так-то я сильнее пострадал.

— Мне тоже оплатить твой ужин? — бесцветно произносит Хёк, поворачивая голову на Тэхёна, но всё ещё держа пред собой Джиза плечи.

— Если ты настаиваешься, — расплывается в коварной улыбке Тэхён, будто только что сработал какой-то его злодейский план. На мгновение он задерживает взгляд на руках Минхёка, лежащих на плечах Джи, и в следующую секунду Хёк уже отстраняется от неё.

Тэджи никак не связывает два этих действия, как и Сындже, который отвлекается на разговор с Джинсо и Джуном, собирающихся ехать домой. Часть дня была потрачена на скорую помощь пострадавшим, обеденное время они провели за обсуждением первого эпизода, а сейчас уже нет смысла сломя голову пытаться снять хотя бы кусок — макияж и причёска займут больше времени, чем сами съёмки. Это неоправданная трата ресурса.

— Тогда до завтра, — прощается с ними Сындже, и Джинсо вежливо склоняет голову, что ещё больше возвышает его в глазах Тэджи.

Они с Ли Джуном уже собираются выйти из здания, как Джи сама не осознаёт, что окликает их:

— Не хотите поесть с нами самгёпсаль? — выпаливает она и тут же поджимает губы. Не хотела сегодня больше привлекать постороннее внимание, но теперь все присутствующие смотрят на неё. Даже Шиву и Хумин, только что подошедшие к их компании, проявляют интерес.

— Спасибо за предложение, — улыбается Джинсо, задерживаясь в дверях. — Но у меня редко есть свободное время. Не хочу упускать возможность.

— Да-да, конечно, — лепечет Джи, зачем-то кланяясь. — Больше не буду вас задерживать, — говорит она, переводя взгляд с Джинсо на Ли Джуна. — Хорошего вечера.

— И вам, — прощается Джинсо. Джун уже открывает перед ним стеклянную дверь, но он снова оборачивается: — Кстати, — Джинсо опять вынуждает Джи посмотреть на себя: — Классный костюм. Люблю оранжевый.

«А я тебя люблю», — проносится в голове Тэджи, но в слух она не может вымолвить и слова, растекаясь в самой идиотской улыбке, на которую только способны её лицевые мышцы.

— Зуб даю, поехал играть в компьютерные игры, — усмехнулся Сындже, когда за ними закрываются стеклянные двери, и теперь Джи может видеть лишь широкие спины мужчин, удаляющиеся всё дальше от офисного здания.

— Он такой задрот? — спрашивает с насмешкой Тэхён.

— Ещё какой, — улыбается Сындже. — Но игры помогают хорошо снимать стресс. Так что, почему нет.

— Ты ведь говорил, что не распускаешь сплетен о своих клиентах, — хмурится Джи, переводя на Сындже взгляд.

— А это и не сплетни — все об этом знают.

Как ни странно, Мин Тэджи слышит об этом впервые. Кажется, она никогда не видела подобной информации на форумах и разбалтывать об этом тоже не собирается. Приятно думать, что есть что-то, о чём не будут знать другие, но будет знать она.

— Так куда идём? — Шиву возвращает тему к их корпоративному ужину и тут же ловит на себе недовольный взгляд сестры:

— Тебя никто не звал.

Сначала Кан Тэхён напросился, а теперь и Шиву. Даже представить страшно, что может произойти, если все эти люди окажутся за одним столом. Прежде это вообще казалось чем-то невозможным. Но теперь они стоят в дверях офисного здания и собираются на ужин — это точно сумасшедший день.

Но когда в последний раз день казался обычным?

— Похоже, мне придется хорошенько раскошелиться, — смеётся Минхёк, хлопая Шиву по плечу. — Ты снами? — обращается теперь к Хумину.

— За твой счёт? — ломает бровь Хумин. — Спрашиваешь ещё.

Глава 15. Личная расплата

Как-то всё идёт против Тэджи, и вот спустя полчаса она уже сидит зажатая между Сындже и Тэхёном, а официант включает плитку для жарки мяса, инструктируя всех присутствующих о правилах безопасности.

— Вам понадобится помощь? — вежливо интересуется официант, глядя на всю шестёрку поочерёдно.

— Нет, спасибо, мы сами, — спешит отказаться Сындже, и официант кланяется, желая хорошего вечера, и уходит. — Обожаю сочную свинину, — Сындже уже снял пиджак, и теперь закатывает рукава белой рубашки, тут же забирая со стола щипцы и ножницы, чтобы нарезать свинину на более мелкие кусочки прямо над решёткой.

Мясо такое сочное, что тут же начинает приятно шкворчать, будто цикады летним вечером. В животе у Джи моментально всё скручивает от предвкушения вкусного ужина, а рот наполняется слюной, что приходится давиться голодом, томясь в ожидании вместе с кусочками свинины, уже лежащими на решётке. Хумин мастерски встряхивает бутылку соджу, будоража в узком горлышке торнадо, а потом ловко открывает её, разливая по стопкам. Джи всегда нравилось, как он это делает, будто настоящий профи — профи алкоголизма. Но она никогда так не шутила, ведь сама никогда не отказывается от выпивки. И уже собирается взять одну из рюмок, как Сындже выкладывает ей на тарелку первые кусочки мяса.

— Тебе, как пострадавшей, первая порция, — улыбается он, а Джи тут же ставит рюмку обратно, вспоминая, что клялась больше не пить спиртное в этой компании.

— Я тоже пострадавший, — выглядывает из-за её плеча Тэхён, не желая терпеть к себе пренебрежение.

— Друг, обижаешь, — Сындже тянется через Джи, чтобы положить Тэхёну на тарелку несколько оставшихся кусочков и тут же выкладывает на решётку следующую партию.

— За что выпьем? — Хумин поднимает стопку, и все тут же разбирают свою выпивку. Даже Сындже на секунду отвлекается от готовки, освобождая одну руку от ножниц, чтобы выпить во всеми.

— За здоровье? — предлагает Минхёк, и все прыскают смехом, чокаясь.

— А ты чего? — Шиву смотрит на сестру, сидящую прямо напротив него.

— Сегодня без меня, — бубнит она, уже запихивая в рот кусок мяса, завёрнутый в лист периллы. Чувствительность вкусовых рецепторов активируется на максимум, и Джи даже прикрывает глаза от удовольствия — первая еда за день и такая вкуснятина.

— Беременна? — усмехается Хумин, и Тэджи тут же бьёт его ногой под столом.

— Эй, меня-то за что? — подскакивает Сындже.

— Прости, — тут же извиняется Джи, сожалея о том, что приложила к пинку больше силы, чем следовало. — Сильно больно?

— До свадьбы заживёт, — усмехается Сындже и тут же запивает нелепую шутку соджу.

— Так почему ты не пьёшь? — переспрашивает Шиву, всё ещё не сводя с сестры взгляд.

Он что, специально это делает? Ему мало их ссоры в переговорной, как Шиву решил отыграть второй акт уже в ресторане?

— Просто не хочу, — щурится Джи, мысленно прося Шиву заткнуться.

— Не бойся, эти брюки не жалко заблевать, — бубнит Тэхён где-то справа от Джи, и она в последний момент сдерживает себя, чтобы не пихнуть его в больную руку.

— А ты чего это решил выпить? — она кивает на его уже пустую рюмку.

— За руль я сегодня вряд ли сяду, — он чуть приподнимает локоть, демонстрируя свою лангету. — Если ты уже успела забыть, то напоминая — я из-за тебя чуть не умер.

— Ну не умер же, — шипит она.

— Сестрёнка, тебе стоит выпить, а то ты какая-то агрессивная сегодня, — Шиву делает глоток, но давится, как только Джи снова поворачивает на него голову:

— Не доводи меня, Вуши, — чуть повышает голос она, а Шиву вытирает с подбородка пролитый алкоголь.

— Эй, не на людях же! — он морщится, ища взглядом салфетку, чтобы вытереть мокрую руку, и Химин подаёт ему всю подставку.

— А называть меня Тэ-Тэ про всех, значит, можно? — почему-то в тот момент, когда он так назвал её на рабочем собрании, то даже не подумал, какого ей было.

Разговаривал так, будто она его глупая маленькая сестра, которую нужно воспитывать. Джи, конечно, и сама виновата — перегнула палку. Могла всё высказать брату наедине. Но, видимо, бес попутал. Теперь она обо всём жалеет, но признавать свою неправоту всегда было сложно — тем более, перед Шиву.

— А меня в детстве дразнили Хёк-хрюк, — встревает Минхёк, привлекая к себе внимание. — Детям на площадке всегда казалось, что мой нос похож на пятачок.

Он дотрагивается пальцем до кончика носа, вздёргивая его, и крутит головой, чтобы все за столом могли получше разглядеть его несуществующий недостаток.

— Да, в этом что-то такое есть, — кивает Тэхён, тыча в него палочками для еды, которыми прежде выкладывал мясо на лист периллы.

— Это что, я сейчас твоего сородича зажарил? — Сындже произносит это с таким искренним сочувствием, как будто вовсе не шутит.

— Ты моего брата спалил! Живодёр! — вскрикивает Мынхёк, и Сынджи опускает взгляд на решётку, где горят кусочки свинины.

— Чёрт! Чёрт! — выругивается он, тут же спеша перевернуть подгоревшие с одного бока куски.

Джи совсем не замечает, как смеётся над нелепостью ситуации — звонко и искренне. Кажется, в первые за этот день она расслабляется, наблюдая, как Сынджи корчит гримасы, понимая, что испортил эту партию. Хотя не всё так ужасно, как могло было бы быть.

— Слышь, — хрипит Тэхён, но Тэджи не сразу обращает на него внимание. — Приём! — он пинает её ногой под столом, вынуждая посмотреть на себя. — Помоги мне.

— Чего? — не сразу понимает она, а Тэхён кивает на свою тарелку, по которой раскидал куски мяса и перепачканные в соусе листья периллы.

— Не могу нормально завернуть мясо, — бубнит он, не глядя ей в глаза.

— Тогда ешь по отдельности.

— Я так не люблю, — он переводит она неё взгляд, в котором сложно прочитать какие-либо эмоции.

— И что ты предлагаешь?

— Помоги мне, пожалуйста, — это звучало бы вежливо, если бы не его привычный надменный тон, постоянно вызывающий у Джи раздражение.

— Ты издеваешься? — ломает бровь Тэджи, чувствуя подвох.

— Ты издеваешься, — он беспардонно парадирует её голос. — Сначала ты меня покалечила, а теперь хочешь, чтобы я остался голодным? Притащили меня сюда, чтобы я слюнями подавился?

— Да можешь ты всё, — возражает она. — Я видела, ты до этого нормально и одной рукой справлялся. А сейчас раскидал всё по тарелке, как капризный ребёнок.

— Хён, давай я тебе помогу, — Минхёк уже тянется к тарелке Тэхёна, но резко отнимает руки, получая пинок под столом.

Похоже, Кан Тэхён нуждается не столько в помощи, как во внимании Тэджи. Вмешиваться туда лучше не стоит, и Минхёк уже хрустит острым кимчи из капусты, подавляя ехидную улыбку, когда Тэджи яростно хватает чистый лист периллы, собирает все куски мяса с чужой тарелки, с горкой наваливает острый соус, щедро кладёт две дольки чеснока и практически запихивает всё это Тэхёну в рот, словно беспощадно заталкивает ему в глотку кляп.

— Доволен?

— Угу, — мычит он, жуя долгожданное мясо и криво улыбаясь.

— Смотри не подавись, — закатывает глаза Тэджи, отворачиваясь, а Сындже кладёт ей на тарелку новые кусочки мяса:

— Эти тоже немного подгорели, но на этот раз виноват не я, а решётка, — усмехается он, будто оправдываясь. — Нам сейчас её заменят.

— Всё равно очень вкусно, — улыбается ему Джи, зацепляя один из кусочков палочками и обмакивая его в соус. Кладёт в рот, пережёвывая, а Сындже тянется к её лицу:

— У тебя пластырь отклеился, — поясняет он, приклеивая обратно торчащий конец пластыря у неё на лбу.

Хумин отвлекается на официанта, который пришёл заменить подгоревшую решётку, а Шиву обновляет стопки, не замечая, как сейчас его сестра смущённо улыбается Чон Сындже. А вот мимо внимания Минхёка это не проходит: он внимательно наблюдает за милой сценой между этими двумя и косится на Тэхёна, который залпом выпивает рюмку, которую обновил ему Шиву, и запихивает в рот сразу два листа периллы.

— Я хочу ещё, — требует он, а лицо Тэджи тут же перекашивается от раздражения:

— Да сколько?.. — она резко разворачивается на него, задевая локоть больной руки.

— Твою мать, — скулит Тэхён, хватаясь за руку и корчась от непритворной боли.

— Прости, — голос Джи поднимается на две октавы, становясь больше похожим на детский. — Очень больно? — тянется к нему, но Тэхён отшатывается, продолжая морщиться.

— На вот, заешь, — Сындже перекладываем ему несколько кусков мяса из своей тарелки, а Джи хватает лист периллы, чтобы положить в него свинину и соус.

— Что тебе ещё положить? — суетится она. — Чеснок? Кимчи? Кунжутное масло любишь? — тянет ему сформировавшийся конвертик, но случайно роняет, пачкая его и без того нелепые брюки. — Чёрт, прости, я сейчас всё вытру, — она хватает со стола салфетку, дотрагиваясь до его колена, которое уже пропитывается жиром.

— Не лезь, — рявкает Тэхён, и Джи тут же замирает, с опаской глядя на него исподлобья. — Вечно от тебя проблемы, — он поднимается из-за стола резче, чем следовало бы, задевая ножку другим коленом, пока вылазит в проход.

— Я схожу за ним, — говорит Минхёк, вытирая руки салфеткой, но Джи подрывается с места раньше, быстрым шагом направляясь за Кан Тэхёном в сторону уборных.

— Наверное, рука сильно болит, — с грустью вздыхает Сындже, будто вообще не догоняя, почему Тэхён так распсиховался на пустом месте.

— Не спали опять мясо, — Хумин толкает его ногой под столом, намекая, чтобы Сындже был внимательнее, если не хочет оставить голодным не только Кан Тэхёна, но и всех остальных.

* * *

— Эй, Кан Тэхён! — зовёт Джи, стуча в дверь мужского туалета. — Не вынуждай меня заходить. — Обычно Джи ведёт себя скромнее. Точнее, не имеет привычки врываться в мужские туалеты. Но сейчас она на взводе, так что способна даже на такие безумства. — Кан Тэхён! — колотит в дверь, но по ту сторону слышится лишь звук льющейся воды в раковине. — Кан Тэ…

— Девушка, от вас уже голова трещит, — дверь резко открывается, и из мужского туалета выходит мужчина лет сорока. А Джи заглядывает в щель за его спиной, замечая, что Тэхён сейчас косится на неё через отражение в зеркале. — Просто зайдите и не разыгрывайте комедию. Там никого больше нет.

Он клацает языком, прежде чем обойти Джи, а она, секунду поколебавшись, всё же толкает дверь мужского туалета, заходя и закрывая её за собой на замок.

— Если ты на меня нападёшь, то я закричу, — бесцветно произносит Тэхён, продолжая растирать жирное пятно по колену.

— Зачем ты так? — спрашивает Джи, подходя ближе. — Я ведь хотела помочь.

— Спасибо, больше не стоит.

— Тэхён, — зовёт она, прося посмотреть на себя, но взгляда он не поднимает, продолжая мять мокрые брюки на колене, расплёскивая воду во все стороны.

— Выйди.

— Кан Тэхён! — повышает голос Тэджи, перехватывая его запястье.

Но, похоже, Тэхён и правда сильно раздражён: резко дёргает рукой, словно ему не предлагают помощь, а пытаются безбожно клеймить раскалённой кочергой. Джи отступает на шаг, а резиновая подошва её до сих пор испачканных травой кедов с противным скрежетом скользит по мокрому кафелю. Её будто кто-то тянет за пояс, а позвоночник превращается в хлипкую верёвку, не способную удержать каркас тела. Руки так и выставлены вперёд, а глаза широко открыты. В голове лишь мысль, что последнее, что она увидит в этой жизни — лицо Кан Тэхёна. Лампочка на потолке противно мигает два раза, намекая, что скоро и ей придёт конец. А Тэхён, вопреки всем ожиданиям, успевает схватить Джи за оранжевый рукав пиджака, резко дёргая обратно на себя. Её с силой впечатывает в его грудь, а пальцы сами хватаются за ворот расстёгнутой на две верхние пуговицы рубашки. От Тэхёна пахнет самгёпсалем и одеколоном, аромат которого тут же рассеивается, как только здоровая рука Тэхёна ложится на её поясницу, прижимая сильнее.

— Если бы ты сейчас разбила голову, то меня бы посадили за убийство, — хрипло произносит он, будто давясь словами.

Смотрит сверху вниз, а Джи смотрит только прямо перед собой — на его чуть пересохшие губы, подрагивающие в такт каждому звуку.

— Ты моей смерти не дождёшься, — бормочет она, всё ещё не сводя взгляда с его губ. И вздрагивает, когда Тэхён отвечает:

— Ты сегодня пыталась умереть дважды. Я знаю, что Бог любит троицу, но я не могу тебя вечно спасать.

— Я не нуждаюсь в твоём спасении, — она всё же поднимает на него взгляд, устанавливая зрительный контакт. — Я просто не хочу больше собачиться.

— Вот так просто сдаёшься? — он усмехается одним уголком рта, как будто Джи сейчас сказала какую-то нелепость.

Его ладонь всё ещё лежит на её пояснице, не двигаясь, но Джи отчётливо ощущает, как напряжена вся рука Тэхёна. Хочется и правда его придушить в этом самом туалете. Тем более, что её пальцы находятся в непосредственной близости к его голой шее, на которой поблёскивает тонкая золотая цепочка.

— Я больше не сдаюсь, — уверенно произносит она, и Тэхён было собирается отстраниться, но Джи резко дёргает его на себя, не позволяя отдалиться:

— Ауч, — морщится он, едва шевеля зажатой между их телами большой рукой. — Доломать хочешь? — опускает взгляд вниз, но спотыкается о приоткрытые губы Тэджи, безвольно задерживая на них внимание.

— Мы ведь уже договорились о перемирии. Так что опять не так? — она требует ответа, теребя его воротник. — Почему ты ведёшь себя, как полный придурок? Почему психуешь? Не поверю, что дело только в руке, потому что я уже извинилась и…

— Ты правда не понимаешь? — он резко поднимает взгляд обратно к её глазам, буквально захватывая в плен всё внимание. — Или просто делаешь вид, что не понимаешь?

На мгновение Тэджи замирает, пытаясь собрать мысли в кучу. Но когда Кан Тэхён так близко и так смотрит, то сложно что-то понять. Их давняя история уже сравнима кошмарной легенде. Сначала университет, а теперь соседние столы в общем офисе. Эта работа — её мечта, ставшая явью, точно по взмаху волшебной палочки. Но почему за счастье всегда нужно платить?

Почему её личная расплата — всегда Кан Тэхён?

— Ты уже напился, да? — серьёзно спрашивает Тэджи. — Тебе много не надо, я посмотрю.

— Да прекрати же, — произносит он, понижая голос, и Джи сразу же замолкает, пытаясь его расслышать. — Голова от тебя кругом идёт.

— У тебя точно сотрясение, — зачем-то тоже шепчет она, чувствуя лёгкое смущение.

Во взгляде Тэхёна что-то меняется, но Джи правда не может понять, что именно. А самая очевидная мысль становится самой неловкой для осознания. Поэтому Тэджи лишь стоит, держится за воротник его безвкусной рубашки, которую Кан Тэхён бы никогда не надел в здравом уме, и боится отвести взгляд.

…вдруг она потеряет контроль?

— Я был бы рад, если бы только в нём было дело, — ещё тише произносит Тэхён, а Джи начинает казаться, что расстояния между их лицами стало ещё меньше.

— И в чём же дело? — сглатывает она, слегка отстраняясь, чтобы лучше видеть лицо Тэхёна.

Лампочка потрескивает над их головами, собираясь перегореть с минуты на минуту, а из крана перестаёт литься вода, потому что датчик движения слишком долго остаётся без активации. Мир будто замирает, суживаясь до мужского туалета в этом ресторане, а сердце в груди Тэджи бьётся так, что даже рёбра дребезжат, точно фарфоровый сервиз в серванте.

Чувствовать что-то к Кан Тэхёну — неправильно, дико. Так сумасшедше, что похоже на злую игру подсознания. Джи даже ничего не успела выпить, но ощущение, что ноги становятся ватными, как от алкогольного опьянения. Кудрявая прядь цвета горького шоколада спадает Тэхёну на лицо, и появляется ужасное желание убрать её. Но мышцы в теле будто высечены из мрамора — и виной тому лишь он.

— Не нужно давать ему надежду, — тихий хриплый голос Тэхёна похож на мурлыканье большого кота. Обволакивает и приятно клокочет где-то прямо внутри черепной коробки, пробираясь подкорку. — Не хочу, чтобы Сындже так смотрел на тебя.

— Как?

Она сама не знает, что хочет услышать. А Тэхён как на зло медлит с ответом, будто нарочно растягивая томительное ожидание и последние нервы, будто эластичную жвачку.

— Так, как я не могу, — говорит он, а Джи даже обмозговать значение этих слов не успевает.

Резкий стук в дверь мужского туалета приводит в чувства, как заряд дефибриллятора. Джи мгновенно отталкивает от себя Тэхёна, резко разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, а он давится её волосами, прилетевшими ему прямо в лицо. Всё подобие магии оседает влажным конденсатом на кафельных стенах уборной, а Джи поспешно отпирает защёлку на двери, сталкиваясь нос к носу с Шиву.

— Он хоть жив? — интересуется он, заглядывая за спину сестры и наблюдая, как Кан Тэхён умывает лицо холодной водой в раковине.

— Жив, — фыркает Тэджи и выходит обратно в зал с высоко поднятой головой, когда Шиву и Тэхён смотрят ей в след, думая практически об одном и том же.

* * *

Пока все обмениваются пьяными объятиями, Джи стоит в стороне, дожидаясь, когда Шиву уже подберёт свой длинный язык и позволит Хумину сесть в такси. Но эти двое не могут отлипнуть друг от друга, продолжая трещать о своём.

— Пока, Джи, — прощается Сындже, открывая дверь пассажирского сиденья подъехавшего автомобиля.

— Пока, — она лениво машет в ответ, улыбаясь лишь уголками рта.

— Вы точно сами доберётесь до дома? — интересуется Сындже, но Джи опять отказывается от его помощи:

— Точно, всё нормально, — кивает она.

— Тогда до завтра, — прощается он, уже садясь в салон, но оступается и ударяется макушкой о проём.

— Осторожнее! — Тэджи инертно подаётся вперёд, но замирает, косо посматривая на Тэхёна, стоящего рядом с Минхёком и остальными возле такси Хумина.

— Порядок, порядок, — доносится из глубины автомобиля голос Сындже. — Всем пока! — выкрикивает он и, когда раздаётся коллективное нескладное «пока», захлопывает дверцу.

Такси трогается практически моментально, и Тэджи смотрит какое-то время ему вслед просто от скуки — всяко лучше, чем встретиться взглядами с Тэхёном.

После их странного диалога в туалете, жирное пятно на его колене стало ещё больше, а вопросов у Джи не убавилось. Хорошо, что она сегодня всё же воздержалась от выпивки. Иначе, могла бы наговорить лишнего.

…или сделать.

Уже часов десять — засиделись они, учитывая, что сегодня, по воле случая, у них был сокращённый рабочий день.

— Я поехал, — в пятый раз прощается Хумин, пожимая руку Шиву их фирменным рукопожатием, промахиваясь мимо его ладони пару раз.

— А вот и наше такси, — Минхёк вскидывает руку, привлекая внимание водителя. — Пока, Джи, — прощается он и тут же залазит на заднее сиденье.

— Пока, — кивает она, но Минхёк вряд ли её уже слышит. Они с Хумином больше всех выпили. Так что приходится практически силой оттаскивать от него Шиву, пока Хумин не утащил его с собой в такси.

— Пока, — хрипотца знакомого голоса будоражит вечернюю прохладу и фантомные мурашки на пояснице. Джи оборачивается на Тэхёна, стоящего возле открытой двери их с Минхёком автомобиля:

— Пока, — как-то совсем робко прощается она, держа брата под руку, который всё никак не хочет отпускать Хумина домой — или, скорее, наоборот.

Лишь на секунду Тэхён задерживает на ней внимание, садясь в автомобиль. А Джи так и смотрит вслед удаляющейся машине, не подозревая, что Тэхён смотрит на неё через тонированное заднее стекло.

— И долго тебя ещё ждать? — бубнит Шиву, и Джи возвращает взгляд на брата, понимая, что такси Хумина уже тоже уехало.

— Кто бы говорил, — она практически отшвыривает от себя руку Шиву, которую прежде держала под локоть.

— Ладно, — усмехается он, догоняя сестру, которая уже идёт к автобусной остановке — они решили прогуляться, чтобы немного провертеться и растрясти съеденное. — Ты ещё обижаешься?

— Нет.

— Тогда в чём дело?

— Просто хочу поскорее лечь в кровать и забыть этот день, — признаётся она, больше не желая вспоминать ничего из того, что произошло за последние двенадцать часов.

Шиву молчит, будто понимая её и без лишних объяснений. А на самом деле, он просто рад, что сестра оставила тему их недомолвок по поводу монтажа эпизода и корректировок сценария. В своё оправдание Шиву может лишь сказать, что Хумин обещал во всём разобраться ещё до того, как Джи взорвётся прямо в переговорной. Но весь день пошёл наперекосяк — бывает.

— Так, и что ты собираешься с ними делать? — переводит тему Шиву, а Джи не совсем понимает, что он имеет ввиду:

— С кем? — уточняет она, вопросительно ломая бровь.

— С женихом номер один, и женихом номер два, — пожимает плечами Шиву, подавляя ехидную улыбку.

— Ой, заткнись, — глаза закатываются сами собой.

…эту тему хочется забыть первой.

— Спрашиваю только из соображений безопасности, — пытается объяснить свой интерес Шиву. — Как твой старший брат, я должен знать, за кем стоит пристальнее приглядывать.

— Да ты даже в офисе не появляешься, — фыркает Джи, надменно глядя на брата. — Из тебя так себе охранник получится.

— Ну, я могу приезжать пару раз в неделю, если тебе понадобится… — но договорить ему не дают:

— Всё нормально, правда, — пресекает она, снова отворачиваясь. — Мне приятна твоя забота, но ты раздуваешь из мухи слона.

Мгновение Шиву берёт на обдумывание того, что хочет сказать.

— Только слепой не заметит, что эти двое к тебе неровно дышат.

Правда использует только острое оружие, и её стрелы больно попадают прямо в цель — в трепещущее от мучительных догадок сердце.

— Один — мой враг, а второй… — Джи мнётся.

— Так значит, жених номер два, — подытоживает Шиву.

— Эй! — она толкает его локтем, но Шиву будто этого и вовсе не замечает, продолжая рассуждать:

— Если честно, то я уже начал сомневаться. Когда ты ломанулась за Тэхёном в сортир…

— Прекрати! — пресекает она, сердито глядя на брата. — Я просто хотела поставить его на место. Потому что уже надоело, как он позволяет себя вести.

Сегодня у Мин Тэджи особенно обострилось чувство справедливости. А с Тэхёном две рюмки соджу на голодный желудок сыграли злую шутку. Он наверняка имел ввиду не то, о чём Джи старательно пытается не думать. Шиву не стоит теребить эту едва покрывшуюся коркой рану.

— Сындже производит хорошее впечатление, — Шиву будто и вовсе забывает о существовании Тэхёна, переводя резко тему. — Он весь вечер подкладывал тебе мясо в тарелку. Но ты не думай, что я его уже одобрил, — до остановки ещё метром сто, а автобуса пока не видно. Поэтому они плетутся неспеша, оттягивая конец вечера, как последние кусочки самгёпсаля, которые уже не лезли в горло. — Если он будет распускать руки или надоедать тебе, то я забуду о том, что он менеджер твоего любимчика и…

— И что? Набьёшь ему морду? — усмехается Джи, косясь на брата.

— Представ себе, — расправляет плечи Шиву. — Если я ниже, то это ещё не значит, что я с ним не справлюсь.

— Успокойся, защитник, — толкает его в плечо Тэджи. — Я не собираюсь с ним встречаться. Да и мне никто не предлагал.

— Скоро предложит, вот увидишь, — он произносит это таким тоном, будто уже обо всём знает. — И могу поспорить, что ты не устоишь.

— Не правда, — Джи не смотрит на него, опуская взгляд на пыльный асфальт.

— Ты покраснела, — ехидно пищит Шиву, тыча пальцем ей в щёку.

— Нет, — отмахивается Джи.

— Да, вся красная! — смеётся он, продолжая донимать сестру.

— Вуши, отстань! — она машет руками, пытаясь избавиться от его холодного пальца, который уже истыкал ей всё лицо. — Холодно на улице.

— А за Вуши я тебе сейчас уши надеру! — кричит Шиву, хватая сестру за ухо.

Его всегда бесило, когда она в детстве неправильно произносила его имя, потому что сразу не так запомнила. И Джи использует этот козырь, лишь когда хочется вывести брата из себя.

— Нет! Хватит! — верещит она, пытаясь закрыться от него ладонями. Но Шиву ловко хватает её и за второе ухо, теребя их так, что раковины начинают гореть и складывается ощущение, что они сейчас и вовсе оторвутся от головы.

И раз с ней не хотят по-хорошему, то Джи будет по-плохому: убирает руки от своей головы и тянется к рёбрам Шиву, щипая, что есть силы.

— Ах ты мелкая! — практически подпрыгивает он, оставляя в покое одно её ухо и пытаясь теперь избавиться от её руки, беспорядочно щекочущих его бок.

— Что, не нравится? — скалится она, продолжая щекотать. Мимо них проезжает автобус, но Джи не обращает на него внимание. А Шиву резко отпускает её, срываясь на бег, что только пятки сверкают. — Эй! Так не честно! — кричит она, начиная бежать следом.

— Кто последний, тот неделю моет посуду! — вопит Шиву, долетая до остановки за считанные секунды, пока Джи заметно отстаёт, волочась следом.

Глава 16. Мечта, которая превзошла все ожидания

На сегодняшнем собрании присутствует не так много человек. Но больше всего удивляет, что здесь находится Ким Джинсо со своим личным телохранителем. Джинсо сидит ближе всех к Хумину, который, как и обычно, занимает место во главе длинного стола, а Ли Джун стоит в дверях, будто в любую секунду готов сорваться с места и скрутить кого угодно, кто попытается навредить его нанимателю.

Но в присутствии Джуна почему-то нет такого дискомфорта, какое вызывает Кан Тэхён, сидящий, как и всегда, напротив Тэджи.

С того дня в ресторане прошло чуть больше двух недель. Изменилось не многое: только лангеты на руке Тэхёна больше нет. Но их отношения с Джи всё такие же непонятные и натянутые, что порой весьма напрягает. Особенно, когда они сидят в офисе лишь вдвоём. Джи старательно пытается игнорировать это непонятное чувство, тянущее под ложечкой, когда Тэхён делает какие-то резкие движения. Разу появляются мысли, что он может вернуться к их диалогу, который так и оборвался в мужском туалете.

— Думаю, можем начинать? — привлекает внимание Хумин, и все присутствующие согласно кивают. — Сегодня у нас есть кое-что интересное для обсуждения, — он переводит взгляд на Джинсо и продолжает: — У господина Кима есть несколько интересных предложений, касательно спецэпизодов. Поэтому, я сразу передаю ему слово.

Джинсо кивает, поднимаясь с места, а Джи не может оторвать от него взгляда, в очередной раз убеждаясь, что ему идёт абсолютно всё. Даже простая клетчатая рубашка поверх чёрной футболки сидит на нём изумительно. На запястьях несколько тонких кожаных браслетов, наверняка купленных в разных странах, в качестве сувениров. А на шее платиновая цепочка и несколькими подвесками, которые Тэджи старательно пытается разглядеть.

— Всем доброе утро! — Джинсо приветствует всех а Тэджи кажется, будто он смотрит лишь на неё одну. — Перейду сразу к делу, — кажется, он немного нервничает, словно боится, что его идея не получит поддержки. Но Джи уже готова поддержать его — вообще не важно, что он задумал. Она на всё готова, если ему понадобится её помощь. — Несколько лет назад мы снимали один из моих клипов на турбазе моего приятеля, — Тэджи приходится прикусить язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Потому что название песни едва не слетает с её губ. Очевидно же, что остальные присутствующие — кроме менеджера Чона — наверняка и понятия не имеют о дискографии Ким Джинсо. — На следующей неделе она открывается после реконструкции, и я подумал, что пока есть возможность, можно было бы выехать на природу нашей съёмочной группой и снять там парочку спецэпизодов, — он с надеждой смотрит на присутствующих, ища поддержки, а Джи готова растечься по стулу — какой же Джинсо милый, просто до невозможности.

— Мне эта идея сразу понравилась, — вклинивает твоё слово Сындже.

— Спасибо, — улыбается Джинсо, получая удовольствие от похвалы своего менеджера. — Но я бы хотел обсудить это с остальными. Потому что понимаю — в короткие сроки нужно написать два незапланированных сценария и подготовить съёмочную группу.

— Насколько нам удастся сохранить конфиденциальность? — проявляет беспокойство Минхёк. — Как я понимаю, шоу до сих пор не анонсировано. Что если информация об этих съёмках просочится за пределы студии? Мы можем понести убытки.

— Я предложил собрать небольшую группу: человек восемь или десять, — когда Хумин складывает руки перед лицом, то становится слишком серьёзным. Джи в такие моменты боится на него смотреть. Да сейчас и не особо хочется, ведь Джинсо находится в такой близости от неё — как можно отвлекаться на кого-то ещё?

— Здесь сегодня только те, кому я точно доверяю, — улыбается Джинсо. — Вы можете взять в команду ещё кого-то, в ком уверены. Но мне бы хотелось обойтись меньшим количеством людей: и с организацией проще и уменьшаются риски конфликтов.

Джи криво усмехается, неосознанно переводя взгляд на Тэхёна, который тоже сейчас смотрит на неё. Ухмылку тут же стирает с её лица грязной тряпкой, как неправильное уравнение с доски после урока математики.

…подумали об одном и том же — они уже команда.

— Можно обойтись без операторов, — размышляет вслух Минхёк. — Поставим одну камеру для дальнего плана на штатив. А крупный план я возьму на себя. С микрофонами я тоже знаю, что делать. Джи мне поможет, да? — он резко поворачивает голову на Тэджи, и она вздрагивает, с ужасом понимая, что всё это время пялилась на Джинсо и совсем не слушала обсуждение:

— Помогу, а с чем? — она несколько раз моргает, растеряно глядя на Минхёка.

— Так, понятно, — вздыхает он, хлопая подругу по плечу. — Тэхён, швабру в руках держал?

— Я всё ещё не восстановил плечо, — с сожалением вздыхает Тэхён, разминая не до конца восстановившуюся руку. — Пока обещать не могу.

— Я могу, — подаёт голос Джун, и все удивлённо поворачивают на него головы. — Я много раз видел, как это делают, — безразлично пожимает плечами он. — Так что могу попробовать.

— Круто, — Минхёк показывает ему большой палец вверх, а Джун сдержанно кивает в ответ.

— А стилисты и визажисты? — и откуда Джи только набирается смелости, чтобы задать этот вопрос?

Всё хорошо в этой затее, и Тэджи даже ночами готова не спать, чтобы написать два сценария за неделю с нуля. Но вот потенциальное присутствие Ли Инжу вовсе не прельщает. Эта барышня настолько вывела из себя в прошлый раз, что Тэджи действительно задумывается над тем, а стоит ли ехать, если она тоже там будет.

— Думаешь, Джинсо не сможет сам припудрить себе носик? — смеётся Сындже, и Джинсо тоже усмехается, не находя эту шутку обидной:

— Зачем мне макияж на природе? Смысл в том, чтобы всё было очень естественным. Максимум синяки под глазами замажем, но в этом мне самому равных нет, — подмигивает он, теперь абсолютно точно глядя лишь на Джи.

Они ещё обсуждают какие-то детали предстоящей поездки. Хумин уверяет, что знает ещё одного надёжного человека, который поедет с ними, а Джи догадывается, что он имеет ввиду Шиву. Но после того, как вопрос со стилистами прояснился, Тэджи больше ни о чём не переживает. Лишь беззаботно подпирает щёку кулаком, не сводя взгляда с Джинсо, пока тот не садится обратно на своё место.

Все единогласно решают, что недели будет достаточно для подготовки. Тэхён доделает последние правки к сценарию, который они с Джи почти закончили для другого эпизода, а она начнёт работать над новым.

— Я пришлю Вам свои заметки, сценарист Мин, — внезапно произносит Джинсо, отвлекая Джи от планшета, на который она переключилась, как только айдол сел обратно на своё место. И так слишком долго пялилась на него — нужно держать себя в руках.

— Мне? — почему-то удивляется она.

— Да, у Сындже же есть Ваши контакты?

— Есть, — нерешительно кивает она, не позволяя себе поверить, что сам Ким Джинсо напишет ей лично.

— Тогда, спишемся, — подытоживает он, выходя из-за стола и покидая переговорную, раскланявшись перед всеми.

— Спишемся… — бормочет Джи, как заворожённая, глядя ему вслед.

* * *

— Ты совсем из ума выжила? — прямо с порога заявляет Тэхён, как только входит в офис.

Джи даже не оборачивается на него, лишь по привычке закатывает глаза, продолжая заваривать себе чай.

— И что опять не так?

Такое поведение Кан Тэхёна уже, кажется, совсем её не удивляет. Проще не обращать внимание на его истерики, и тогда он сам быстро успокаивается.

— Ты же откровенно на него пялилась! — продолжает возмущаться Тэхён, проходя к своему столу и с грохотом швыряя на него планшет.

Чёрт, Джи и сама знает, что слишком увлеклась. Но как можно было не смотреть, когда он так рядом? Ким Джинсо, на которого она годами смотрит, как только открывает глаза по утрам, находится с ней в одном помещении — как тут сдержаться? Да любая фанатка готова пойти даже на криминал, чтобы оказаться на месте Мин Тэджи. Если она кому-то когда-то всё же расскажет об этом, то за долю секунды станет легендой их фанатских форумов. Но ей не нужно всё это — если Ким Джинсо и дальше будет считать её надёжным работником, то она в могилу унесёт все его секреты.

— Ты преувеличиваешь, — как можно безразличнее ведёт плечом Джи, забрасывая заварку в чашку с кипятком.

— Я сразу заметил. Думаю, Ли Джун тоже обратил внимание.

Видимо, Кан Тэхён думает, что эти угрозы что-то значат Джи. Но с Ли Джуном у них хорошие отношения — тем более, что ему всё известно.

— А ты зачем смотрел на меня? — она забирает чашку, разворачиваясь, но тут же налетает на Тэхёна, едва не расплескав кипяток: — Ты чего подкрадываешься?

— А ты чего такая резкая? — он так и смотрит на неё сверху вниз, а она без страха смотрит в ответ. — Аккуратнее, — он снова зачем-то говорит тише — как и тогда в туалете. И Джи прищуривается, будто так может лучше разглядеть телесуфлёр его мыслей в карих радужках.

— Это ты аккуратнее, — цедит она, прикрывая край чашки свободной рукой.

— А то что? — так же тихо.

— А то можешь обжечься, — так же надменно.

Никто не хочет первым прерывать зрительный контакт, и только чашка горячего чая отделяет Тэджи от необдуманных действий Кан Тэхёна.

— Сама не обожгись, — он делает ещё шаг навстречу, и Джи немного отшатывается назад, чувствуя, что упирается в край столешницы — бежать некуда.

Но Тэхён отходит в сторону, беря одну из чистых чашек и наливая в неё кипяток.

Рукава его персиковой рубашки закатаны до локтей, на левом запястье кожаный ремешок наручных часов, а под медовой кожей путаются вены. Кудрявая чёлка Тэхёна кажется такой мягкой, что хочется накрутить на палец одну из тёмных спиралек.

— На меня ты тоже будешь пялиться? — не поворачивая головы, произносит Тэхён, и Джи вздрагивает, в панике отворачиваясь. — Любуйся, я не против, — он всё же поворачивается на неё лицом, опираясь здоровой рукой о столешницу.

— Я просто ищу конфеты, — на ходу придумывает оправдание Джи, осматриваясь по сторонам, но замирает, как только Тэхён вытаскивает из кармана синий фантик какой-то карамельки:

— Угощайся, — протягивает ей конфету, но Тэджи лишь вскидывает брови, забирая из открытой пачки последнюю засохшую печеньку с шоколадной крошкой.

— Ломай зубы сам, — бубнит она, пытаясь разгрызть печенье.

— Да что ты, — фыркает Тэхён, убирая конфету обратно в карман песочных брюк. — Будешь потом плакать, а я — так и быть — подставлю тебе свою жилетку.

— Не дождёшься, — закатывает глаза Тэджи, макая печенье в чай, чтобы размягчить. — У меня крепкие зубы.

— Я не про зубы, — говорит Тэхён, забирая со стола кружку жасминового чая. — Про Джинсо, — серьёзно произносит он, снова поворачиваясь на неё. — Не обольщайся его добротой. Он — как и мы — просто делает свою работу. И когда проект закончится, он сядет в свою тонированную машину и уедет в закат. А ты будешь убиваться из-за разбитого сердца.

— Это другая любовь, — отрицательно мотает головой Джи. — Я восхищаюсь им: как человеком и как артистом. Думаешь, я не знаю, что случится, когда закончатся съёмки?

— Не нужно тешить себя глупыми фантазиями, — он смотрит на неё исподлобья. — Твой влюблённый взгляд говорит сам за себя.

— Любовь не преступление, — возражает Джи. — Я же не преследую его, как одержимая. Не подстраиваю наши случайные встречи. Ничего того, за запрещает договор, который мы подписали.

— Да при чём здесь договор? — перебивает её Тэхён, и Джи растеряно смотрит на него, не понимая, чего это он вдруг так распереживался за её разбитое сердце. Как будто сам никогда не калечил её душу. — Ты будешь убита горем, когда придёт осознание, что вы больше не встретитесь. Плевать, в какой форме проявляется твоя любовь — восхищение ли это или похоть.

— Что за?.. — перебивает его Джи, но Тэхён не даёт себя перебить:

— Тебе будет в любом случае больно.

Джи выдерживает паузу, ожидая, скажет ли он ещё что-то или нет.

— Закончил?

— Я только начал, — неоднозначно отвечает он, и отстраняется от столешницы с чайником, направляясь к своему рабочему месту.

— И что это значит? — не понимает Тэджи.

— А что, это должно что-то значить? — он ставит чашку на подставку для горячего рядом с клавиатурой и опускается в своё кресло.

— Ты весь такой загадочный, аж бесит, — закатывает глаза Джи, делая слишком большой глоток чая, что нёбо начинает жечь — она всё же обожглась.

— Меня в тебе тоже многое бесит, — спокойно произносит Тэхён, придвигая кресло ближе к столу. — Но знаешь?.. — он смотрит на неё из-за монитора, что Джи видит его лицо лишь до переносицы. — Забудь, — всё же не договаривает он, приступая к работе. — У нас много дел на ближайшие дни, так что допивай свой чай и садись работать, если не хочешь ночевать в офисе всю неделю вместе со мной.

— Нет уж, изволь, — она тут же кривит лицо в недовольной гримасе, запивая своё раздражение уже не таким смелым глотком чая. — И что бы ты там не говорил, любить его меньше я всё равно не перестану, — она тоже возвращается к своему рабочему месту, усаживаясь в кресло и всё же проливая на себя несколько капель. — Чёрт, — шипит себе под нос, пытаясь растереть мокрые следы по кардигану, чтобы быстрее высохли.

Она и по жизни неуклюжая, но в присутствии Кан Тэхёна это обостряется в сотню раз. И даже когда он протягивает ей салфетку, Джи не чувствует от него искренности и заботы, которые он неумелопытается вкладывать в каждое своё слово и действие.

* * *

— Ты сегодня поздно, — подмечает Шиву, когда Джи устало плетётся по коридору мимо гостиной, едва волоча ноги.

— Через неделю съёмки спецэпизодов, о которых нам сообщили только сегодня, — она задерживается в проёме, прежде чем свернуть в сторону своей комнаты, и поворачивает голову на брата, сидящего у телевизора с банкой пива и пачкой чипсов. — Не думала, что скажу это, но я уже пожалела, что согласилась помочь с организацией поездки.

— Разве этим не должен заниматься кто-то из менеджеров? — Шиву оборачивается на неё, закидывая локоть на спинку дивана.

— Да, но состав группы утвердили совсем маленький, и Хёк попросил поучиться у операторов, чтобы я потом могла помочь ему со съёмками. А после того, как съёмки закончились, я до победного сидела и писала наброски сценария. Джинсо прислал мне свои идеи, и я пыталась собрать их в кучу, но вышло, откровенно говоря, пока не очень.

— Джинсо что-то лично тебе прислал? — удивляется Шиву. — Что вы там мутите?

На лице Джи появляется кривая ухмылка:

— Ты в этом тоже будешь участвовать. Я видела твоё имя в списке.

— А за это доплатят? — кто о чём, а Шиву не любит, когда на нём пытаются сэкономит.

— Не думаю, — поджимает губы Тэджи. — Но как бонус — бесплатное трёхдневное проживание на загородной турбазе. Только представь: природа, никакого интернета и наша чудесная съёмочная группа.

— И Джинсо, — добавляет Шиву.

— И Джинсо.

— Тогда, почему я не слышу радости? — он вопросительно вскидывает бровь, а Джи медленно подходит к дивану, забирая у брата банку пива и делая несколько жадных глотков.

— Потому что там опять будет Кан Тэхён, вот почему.

— Могу предположить, что женишок номер два тоже там будет? — усмехается Шиву, и получает заслуженный подзатыльник.

— Мне уже не до шуток, — она делает ещё один глоток и морщится от горечи ИПА. — Что за дрянь ты пьёшь? — крутит банку в руке, разглядывая этикетку.

— Раз не нравится, то отдавай, — тянется к ней Шиву, но Джи отворачивается, делая ещё один глоток. — Куда понесла?

— В комнате допью, — бросает через плечо, направляясь в спальню. — Спокойной ночи!

— Тебе же не понравилось! — возмущается Шиву, но за сестрой не следует. Лишь недовольно бубнит что-то себе под нос, поднимаясь с дивана и направляясь к холодильнику за новой банкой.

Пиво и правда на любителя, но Тэджи слишком устала, чтобы привередничать. Заходит в свою комнату, небрежно швыряя сумку на пол. Предвкушение от предстоящей поездки портит перспектива провести с Кан Тэхёном три для практически в замкнутом пространстве.

И чего Джи так разнервничалась? Может, потому что Джинсо тоже будет с ними?

Чёрт, он ведь сегодня лично прислал ей свои идеи для эпизодов. А всего через неделю Джи окажется на турбазе его друга. Только сейчас она даёт волю эмоциям, взвизгивая от предвкушения. Делает победный глоток, будто за успех предстоящей поездки, и тут же морщится, понимая, что целиком она вряд ли выпьет всю банку, которую Шику, похоже, открыл прямо перед её приходом.

Идёт к столу и плюхается в кресло, делая ещё один глоток. Медленно покачивается из стороны в сторону, окидывая взглядом свою комнату и понимая, что живёт не просто в своей мечте — она превзошла все свои ожидания.

Ещё раз взвизгивает, довольно топая ногами, и отставляет банку пива в сторону, разворачиваясь к рабочему столу. Открывает ноутбук, и её тут же встречает фан-страница Ким Джинсо. Джи устала за день, но час своей жизни она всё же планирует потратить на изучение последних новостей об айдоле, а то с этой работой она скоро совсем забудет, какое удовольствие ей приносят его интервью.

Глава 17. Всё идёт ко дну

Ранние подъёмы в семействе Мин никогда не были в почёте. Но даже несмотря на практически армейские условия, в которых Тэджи собиралась этим утром, впопыхах запихивая вещи в рюкзак, Шиву умудрился набить целый чемодан. Если бы им предстоял перелёт, то брату бы пришлось доплатить за превышение габаритов. И что он только там понабрал?

— Я больше никогда не буду собираться вовремя, — бубнит он, поглядывая на часы и переминаясь с ноги на ногу, стоя на тротуаре перед домом.

Погоду на ближайшие три для обещают солнечную. Но в пять утра действительно холодно. Так что Шиву сильнее кутается в огромную тёмно-синюю кофту с капюшоном, пытаясь согреться.

— Можешь вернуться и лечь спать, — безразлично хмыкает Джи, обнимая себя руками за плечи — ей тоже холодно, но она не ноет.

— И пропустить такое? — он делает акцент на последнем слове, и Джи поворачивает голову:

— Мне кажется, ты переоцениваешь масштабы этой поездки.

— О нет, сестрёнка, это ты, похоже, недооцениваешь её перспективы.

— И какие же у неё перспективы? — Джи и правда интересно послушать, что напророчит им великий предсказатель в третьем колене Мин Шиву.

Он ехидно улыбается, и в полумраке уличного фонаря эта ухмылка кажется совсем зловещей.

— Ты, Кан Тэхён, Чон Сындже и Ким Джинсо в совестной поездке — действительно, что может пойти не так?

— Не знаю, что ты там себе представляешь, но забудь, — Джи отворачивается, вглядываясь в ту сторону, откуда должен с минуты на минуту показаться их минивэн.

— Надеюсь, мы будем играть в игру «Поцелуй, женись, убей», — усмехается он. — Я знаю, кого тебе загадаю.

— Я могу убить тебя прямо сейчас твоим же чемоданом, — раздражённо шипит Джи, медленно переводя испепеляющий взгляд на брата, будто давая ему фору убежать. Но, похоже, на него это вовсе не действует:

— Так что, как распределишь кандидатов? Выбор кажется очевидным, но вдруг ты меня удивишь, — продолжает он, видя, как сестра просто вскипает, точно кастрюля с рамёном.

— Нет, ты точно нарываешься, — скалится она, но закончить не успевает. Из-за поворота вылетают светлячки автомобильных фар, и Шиву тут же хватает свой чемодан, будто собираясь забросить его в багажник прямо с этого расстояния.

— Вы нас заморозить решили? — недовольно бубнит он, когда двое человек с передних мест выходят на улицу.

Шиву продолжает жаловаться Хумину, а Джи снимает со спины рюкзак, протягивая его Минхёку.

— Руки совсем холодные, — подмечает он, забирая у неё рюкзак и случайно дотрагиваясь до ледяных пальцев.

— Шиву, конечно, немного преувеличивает, но мы и правда долго вас ждали, — качает головой Джи, и Минхёк тут же открывает перед ней заднюю дверь минивэна:

— Садись скорее грейся.

На этот широкий жест Джи лишь сонно улыбается ему и заглядывает в салон, как тут же утыкается взглядом в вечно недовольное лицо Кан Тэхёна:

— Доброе утро, — хрипит он, как будто простыл. Но, скорее всего, просто успел задремать и только что проснулся.

Его голос напоминает колючий ворот свитера, который должен согревать, но при этом приносит больший дискомфорт, чем пользу. Очень жаль, ведь Джи любит свитера.

…и низкие мужские голоса.

На Тэхёне сегодня не пиджак и рубашка — даже удивительно. Простая спортивная кофта и джинсы. Необычно, но ему идёт.

…подлецу всё к лицу.

— Старшие вперёд, — Шиву ловко просачивается в салон минивэна, не давая сестре первой занять полностью свободный третий ряд сидений, тут же разваливаясь на нём, будто на лежачей полке в поезде.

— Двигайся давай, — кивает ему Джи, всё ещё стоя на улице и дожидаясь, когда брат уступит ей место. Но он уже надевает большие наушники, полностью игнорируя просьбу сестры, и готовится ко сну. Им ехать часа три-четыре, если будут пробки. Но в такую рань они должны успеть проскочить быстрее. — Козёл, — бубнит Тэджи, всё же запрыгивая в салон минивэна и занимая единственное свободное место рядом с Кан Тэхёном.

Наверняка Шиву сделал это специально. Но Джи берёт себя в руки, не раздувая скандал в самом начале поездки. Остаётся надежда, что сейчас она быстро уснёт и проспит всю дорогу, избегая неловких разговоров.

— Помочь? — Тэхён опускает взгляд на провод наушников, который Джи никак не может распутать, нервно теребя его и вовсе не боясь порвать. Тэхён уже протягивает к ней руки, но Джи вздрагивает, будто ошпаренная, чувствуя, как его тёплые пальцы контрастируют с её холодной кожей, что кажется, словно это действительно раскалённые угли.

— Всё норм, не нужно, — отказывается она, как ни в чём не бывало, затыкая уши наушниками и оставляя узел так и болтаться на уровне груди всю дорогу до турбазы.

* * *

Какие-то два часа — и солнце уже полностью показывается над горизонтом, а минивэн выезжает за пределы столицы, увозя своих пассажиров подальше от городской суеты, часа пик в метро и стабильного интернета. Шиву уже давно сопит на заднем сиденье, как и Тэджи. Если бы она знала, что дрыхнет с открытым ртом, то провалилась бы от стыда. А если бы ещё и знала, что Минхёк сделал несколько её снимков — утащила бы его в ад вместе с собой.

— Скоро хорошая дорога закончится, — предупреждает Хумин, сворачивая с трассы на просёлочную дорогу. — Может потряхивать.

Один километр минивэн едет плавно, но это только пока. Хумин заметно сбавляет скорости, и меньше, чем через минуту машина наезжает на первую кочку. Тэхён упирается рукой в водительское сиденье перед собой, а Джи как спала, так и спит дальше. Только изредка её голова перекатывается из стороны в сторону, и Тэджи причмокивает пересохшими губами, на пару секунд прикрывая рот.

Начинает порядком укачивать, и Тэхён вытаскивает из кармана заготовленный заранее леденец. Эта поездка больше похожа на шторм посреди океана, а у Тэхёна внезапно обнаруживается морская болезнь. А когда минивэн особенно сильно подскакивает, то в багажнике раздаётся какой-то грохот. Плечо Тэхёна моментально тяжелеет, и он переводит взгляд на каштановую макушку Мин Тэджи, которая теперь лежит у него на плече, едва заметно шевеля губами.

— У вас там всё в порядке? — Минхёк оборачивается, чтобы удостовериться, что это просто упала какая-то сумка, а не Шиву свалился с кресла.

Но вместо ответа Тэхён прикладывает указательный палец к губам, прося быть потише. Солнечный луч лукавой улыбки Ан Минхёка вызывает смущение и раздражение одновременно. Тэхён укоризненно смотрит в ответ, давая понять, чтобы коллега не смел даже думать о том, чтобы сфотографировать ещё и эту картину.

— Что там? — интересуется Хумин, мельком глядя в зеркало заднего вида. Но особого внимания не заостряет — нужно следить за дорогой.

— Все спят, — привирает Минхёк, отворачиваясь от Тэхёна. — Нам ещё долго?

Но большая часть пути уже пройдена. Ещё каких-то пятнадцать минут и минивэн подъезжает к воротам огороженной территории. Хумин бесстыдно сигналит два раза, что Джи тут же подрывается, ударяясь виском о подбородок Кан Тэхёна, на плече которого всё это время мирно спала.

— Приехали! — радостно восклицает Хумин, а вот Тэджи вовсе не чувствует никакого восторга, потирая ушибленное место.

— Зачем так орать? — сонно бубнит Шиву, разминая затёкшую шею.

Плейлист уже закончился, поэтому Джи выдёргивает из ушей немые наушники, снова скручивая их небрежным клубком.

— Почему ты меня не разбудил? — бубнит она, запихивая наушники в карман.

— Я спал, а ты улеглась на меня, — надменно закатывает глаза Тэхён. — Я тебе ортопедическая подушка, что ли?

— Эй! — театрально замахивается на него Джи. — Смотри, как бы самому ортопед не понадобился.

Тэхён уже было открывает рот, чтобы ответить на эту дерзость, но звонкий голос Хумина сбивает его с толку:

— Выходим! — командует Хумин, выпрыгивая из минивэна на траву.

Больше не желая продолжать эту перебранку, Джи тут же подрывается с места и выскакивает из салона первой. Небо сегодня ясное, и в глаза попадают волоски его лучей, отчего Тэджи тут же морщится, делая ладонью казырёк у лба.

— Как добрались? — голос Ли Джуна раздаётся совсем близко, и Джи смотрит на него, всё ещё щурясь от солнца. — Удалось выспаться?

— Ещё как, — отвечает вместо неё Тэхён, выходя из автомобиля.

Кажется, он ухмыляется. Но Тэджи лишь прикусывает язык, чтобы не съязвить.

— Шея затекла, — жалуется она, наклоняя голову поочерёдно в разные стороны. Что-то щёлкает, отдаваясь прямо внутрь черепа, а Джи чуть морщится, вертя головой намного осторожнее.

— У нас будет время отдохнуть, — улыбается Сындже, подходя к минивэну. Похоже, они с Ли Джуном и Ким Джинсо приехали немного раньше и уже успели осмотреться. — Сегодня только локации для съёмок осмотрим, а потом нас ждёт только отдых, — он приспускает солнцезащитные очки на кончик носа, подмигивая Джи.

— Круто, — показывает палец вверх Джи и направляется к багажнику, из которого парни уже вытаскивают свои вещи.

— Я помогу, — останавливает её Сындже, и, прежде чем Джи успевает найти взглядом свой рюкзак, чтобы указать на него, он смело хватает ручку огромного чемодана.

Заметно, как Сындже старается делать вид, будто багаж совсем лёгкий, но по выступившим на шее венам и так всё понятно. Он ставит чемодан на траву, довольно улыбаясь, а Тэджи не знает, что ответить, чтобы избежать неловкости.

— Спасибо, дружище, — Шиву дважды хлопает Сындже по плечу, и улыбка моментально испаряется с его лица, сменяясь недоумением.

— Это не моё, — сдавленно улыбается Джи, пожимая плечами.

— Зато вот это твоё, — голос Кан Тэхёна вынуждает обернуться. И как только Джи это делает, то в неё тут же летит снаряд её собственных вещей. Она лишь в последний момент выставляет руки, успевая схватить рюкзак, предотвращая его падение на землю.

Локоть тут же начинает ныть из-за резкого напряжения, и она морщится, выпрямляясь. Широкий жест Тэхёна и вовсе остаётся незамеченным. То, что он вытащил её рюкзак из багажника вместе со своим, никак не отнимает того, что Кан Тэхён сам же и швырнул его в Тэджи.

Он продолжает испытывать и так далеко неангельское терпение Мин Тэджи. Но она и в этот раз проглатывает колкости, зудящие на языке, и надевает рюкзак на спину, чувствуя, какой он подозрительно лёгкий.

— Что за?.. — оборачивается она и с удивлением понимает, что Сындже держит её рюкзак за ручку, облегчая ношу.

— Я донесу, — улыбается он, забирая рюкзак и с лёгкостью закидывая себе на одно плечо.

— В последний раз мне носили сумки только в средней школе, — зачем-то признаётся Джи, идя рядом с Сындже к беседке, куда Шиву и остальные уже тащат свои вещи.

— Да быть не может, — слишком неправдоподобно хмурится Сындже, поправляя лямку на плече. Расправляет плечи и пытается спрятать лукавую ухмылку, явно преисполнившись.

— А на спине, когда тебя в последний раз носили? — надменно хмыкает Тэхён, обгоняя их, что теперь Джи только и может, что пытаться взглядом подпалить его кудрявые волосы на затылке.

Все собираются в беседке, побросав свои вещи на ступеньки и деревянный пол под столом. Шиву даже не попытался затащить свой чемодан внутрь, так и оставив его на газоне. Вместо этого он первым плюхается в кресло, как будто до этого не насиделся в машине. Джи занимает последнее свободное место на скамейке рядом с Минхёком, а Тэхён и Сындже стоят в проёме, точно статуи, подпирающие балки, на которых держится крыша.

Джи заинтересованно оглядывает всё вокруг, замечая, как со стороны домиков к ним идут Джинсо и мужчина, одетый в камуфляжные брюки с множеством карманов и такого же цвета футболку. Видимо, это и есть хозяин турбазы, которого им сейчас представят. Но для Тэджи его персона не имеет особого значения. Она тратит буквально секунду, чтобы рассмотреть его лицо, а затем тут же переводит всё своё внимание на Джинсо.

— Шею не сверни, — шепчет Минхёк, и Тэджи тут же резко отворачивается, поджимая губу.

— И так, — Джун встаёт с другого конца скамейки, разворачивая несколько листков. — Пока вы все ещё трезвые, предлагаю сразу ознакомиться с правилами базы отдыха, — он протягивает один из листов Минхёку. — Как прочитаешь, передавай по кругу, — кивает он, а Хёк с театральным вниманием пробегает взглядом по всем пунктам. — Домики рассчитаны на два-три человека, но мы все будем жить парами, — он смотрит на второй листок в своей руке: — Я и Джинсо — в четвёртом. Хумин и Минхёк — в восьмом. Брат с сестрой — в одиннадцатом. Тэхён и Сындже займут первый.

Джи лишь краем уха слушает объявление, зачем-то слишком внимательно вчитываясь в каждый пункт, и заканчивает одновременно с Минхёком.

— А ключи? — интересуется Хумин, сидя на перилах беседки.

— Хван Мингю раздаст их сейчас, — Джун кивает на приближающихся к ним Джинсо и Мингю.

— Я думал, что мы с Минхёком будем жить вместе, — недоумевает Тэхён, не глядя забирая у Джи листок с правилами, и так же безразлично сразу передаёт его Сындже.

— Прости, планы немного изменились, — пожимает плечами Минхёк. — У нас с Хумином появилось одно совместное дело, так что совместим приятное с полезным.

— Ясно, — недовольно цокает Тэхён, очевидно не испытывая никакой радости.

— Не переживай, — Сындже игриво стукает его кулаком по плечу. — Я хороший сосед.

— Не сомневаюсь, — щурится Тэхён, улыбаясь настолько фальшиво, что Сындже даже теряется на мгновение, пока Джинсо и Мингю не поднимаются по лестнице в беседку.

— С приездом! — приветствует всех мужчина лет тридцати пяти. — Я хозяин этой базы отдыха — Хван Мингю. Надеюсь, что вы продуктивно проведёте время и хорошо отдохнёте.

— Не сомневайтесь, — улыбается Хумин, забирая у Сындже лист с правилами.

— Надеюсь, что вы хорошо добрались? — интересуется Джинсо, почему-то задерживая взгляд на Тэджи.

— Просто отлично, — улыбается она и замечает, как Тэхён тут же закатывает глаза.

Треснуть бы его сейчас, да не хочется позориться перед Джинсо.

— Тут написано, что нельзя распивать спиртные напитки, — Шиву поворачивает лист с правилами ко всем присутствующим, и Мингю усмехается, запуская руки в глубокие карманы брюк:

— Это стандартные инструкции.

— А, ясно, — кивает Шиву, возвращая прошедший по кругу лист обратно Джуну.

— Есть ещё вопросы? — Мингю смотрит на всех присутствующих, но получает лишь отрицательные покачивания голов. — Тогда… — он вытаскивает из кармана охапку ключей: — Разбирайте ключи, а вещи можно будет отнести в домики потом. Я бы хотел сразу провести вам экскурсию по территории, чтобы вы уже чувствовали себя комфортно и ни на что не отвлекались.

Джи тут же тянется к одной из связок, замечая бирку с цифрой один, но чужие ловкие пальцы нагло отбирают у неё ключи, вызывая негодование:

— Эй! — возмущается она, глядя на Тэхёна снизу вверх.

— У вас одиннадцатый дом, — он трясёт перед её лицом металлическим медальоном с одной единственной единицей.

— Не обязательно было пальцы выкручивать, — фыркает Джи, забирая со стола последний ключ.

Все поочерёдно выходят из беседки, а Мингю уже рассказывает, как пользоваться мангалом, стоящим неподалёку, где можно хранить продукты и откуда им предстоит притащить ещё одну скамейку, чтобы все могли поместиться в беседке.

Турбаза прилегает к территории заповедника, поэтому здесь особенно важно соблюдать меры противопожарной безопасности. Выход в лес есть с нескольких сторон, но Джун просит никого не покидать территорию базы. Тут и так есть много мест, где можно хорошо провести время. Ли Джун тот ещё контролёр. И даже вдалеке от цивилизации не может спокойно выдохнуться, продолжая быть начеку.

Домики стоят в несколько рядов, и Джи замечает, что таблички прибиты в хаотичном порядке. Интересно, это плотники накосячили или Мингю сам распределял нумерацию и запутался? Но никто не придаёт этой детали особого значения, и Тэджи тоже помалкивает.

Группа на пару минут задерживается возле бассейна, и Мингю рассказывает, как пользоваться сауной, которая находится буквально в двух шагах. Но Джи небольшая любительница всех этих спа-процедур. Тем более, что вокруг одни мужчины, а она даже не додумалась взять с собой купальник. Может, кто-то и пойдёт в сауну, но точно не она.

Закончив у бассейна, Мингю предлагает дойти до лодочной станции, и Джи уже собирается последовать за ним, как кто-то резко дёргает её за капюшон спортивной кофты. А ещё через мгновение Тэджи и вовсе теряет равновесие, падая спиной прямо в холодный бассейн.

Вечно сосредоточенный на безопасности Ли Джун подошёл слишком близко к раю бассейна и поскользнулся на влажном от утренней росы кафеле. Он схватил Джи абсолютно интуитивно — больше никого не оказалось рядом. Но как же наивно с его стороны было подумать, что она сможет его спасти от неминуемого падения.

— Как водичка? — смеётся Сындже, присаживаясь на корточки у края и протягивая Джуну руку.

— Будешь много смеяться, сам узнаешь, — бубнит Джун, игнорируя его жест и самостоятельно выбираясь на сушу. — Тэджи, ты там как? — от встряхивает мокрыми волосами и оборачивается: — А где она?

— Пока не всплывала, — констатирует Минхёк, глядя на колышущуюся воду.

— Так она плавать не умеет, — как ни в чём не бывало произносит Шиву, отвлекаясь от своего телефона. — Вы, кстати, знали, что тут связь вообще не ловит?

— Что? — с тревогой в голосе переспрашивает Минхёк, глядя на него округлившимися от удивления глазами.

Все так и стоят в ступоре, в то время как Сындже практически молниеносно скидывает кроссовки и резко снимает толстовку через голову. А в следующую секунду уже прыгает в воду, ныряя за идущей ко дну Мин Тэджи. Это не в первый раз, когда она пытается захлебнуться. И Шиву, может, спас бы её, но зачем лишать остальных рыцарей такого чудесного повода погеройствовать?

Через несколько секунд на поверхности появляется две мокрых головы, и раздаётся громкий кашель Джи, которая пытается выкашлять изо рта воду, и надышаться кислородом. У края бассейна уже стоит Джинсо, и они с Мингю помогают Джи выбраться на из воды. Сындже ловко справляется самостоятельно, тут же хватая с земли свою сухую кофту и накрывая её спину Джи.

В глазах всё ещё мутное марево, но чьи-то ласковые прикосновения ощущаются так ярко, что Джи и вовсе закрывает глаза, позволяя мужским рукам обнимать её. Сердце бешено колотится под самой глоткой, а всё трахею жжёт от долгого пребывания без кислорода. Но Джи уже на суше, а значит, что ей ничего не угрожает.

Слышатся мужские голоса — парни, похоже, ругаются, — но ощущение, что как будто Джи всё ещё тонет. Уши заложены, а вся одежда неприятно липнет те телу, точно клейкая лента канцелярского скотча. Но Тэджи концентрируется лишь на чужих прикосновениях, позволяя себе прижиматься к чей-то горячей груди.

— Всё хорошо, — успокаивает её родной голос, отчего Джи даже на мгновение думает, что и вовсе умерла. — Ты в безопасности.

Не думала она, что вот так смело будет обнимать Кан Тэхёна. Но она делает это и совсем не стыдится. Стыд накрывает лишь потом — как будто снова роняя Мин Тэджи в холодную воду. Она отстраняется, глядя на того, кто сидит рядом с ней на краю бассейна, и это вовсе не Кан Тэхён.

Теперь произошедшее и вовсе кажется абсурдом, ведь это сам Ким Джинсо обнимает её, заботливо прижимая к себе и пытаясь согреть. У груди начинает ещё сильнее жечь.

…это, чёрт возьми, не Он.

— Шиву, какого чёрта? — возмущается Хумин. Странно, что он не знает этого факта о Тэджи.

— Да ничего бы с ней не случилось, — Шиву небрежным жестом указывает на сестру, всё ещё сидящую у края бассейна в объятиях Ким Джинсо. — Ей тонуть — не впервой.

— Это не круто, хён, — теперь Джи слышит разницу между голосами Тэхёна и Джинсо.

Но, чёрт возьми, она ведь почему-то думала, что это именно Тэхён сейчас обнимает её. Похоже, она и правда наглоталась хлорки, или что там использую для дезинфекции бассейнов, раз такие мысли вообще посещают её голову.

Во всём виноват стресс и страх смерти. Ведь только под дулом пистолета Мин Тэджи признается, что действительно хотела, чтобы это был он.

— Вам нужно срочно согреться, — Мингю заботливо помогает Джи подняться на ноги.

— Я… — Тэхён было делает шаг в их сторону, но резко останавливается.

— Я помогу, — перебивает его Шиву, опережая и подходя к сестре первым.

Может, он и позволил другим погеройствовать, но на этом достаточно. Он не собирается оставлять с кем-то из них растерянную Джи, да ещё и в мокрой одежде, которую нужно срочно снять. Тем более, Кан Тэхёна, который, весь такой из себя, но, когда дело коснулось жизни Тэджи, так и остался стоять в стороне. Побоялся намочить свои новые джинсы?

— Я могу идти, — бубнит Тэджи, пытаясь убрать от себя руки брата.

— Лучше бы ты умела плавать, — отвечает он, уводя её в сторону одиннадцатого домика.

Глава 18. Любовная лихорадка

Как же горячий душ сейчас оказался кстати. Джи почти до скрипа вытирает распаренное тело махровым полотенцем и закутывается в халат. Конечно, упасть в бассейн — не лучшее начало их трёхдневной поездки, но пусть лучше так, чем если бы произошло что-то более глобальное. Например, если ли Кан Тэхён…

За дверью слышатся мужские голоса, и Джи осторожно выглядывает из ванной комнаты, понимая, что брат болтает с Ли Джуном.

— А мы думали, ты всё же решила утопиться, — усмехается Шиву, полулёжа расположившись на одной из двух кроватей.

Домик небольшой, но очень уютный. Тут есть всё, что необходимо для комфортного отдыха, а всё остальное Шиву притащил с собой в чемодане, который уже лежит посреди комнаты, занимая всё пространство между кроватями.

— Не правда, — пресекает его Джун, тут же поднимаясь с дивана. — Прости, что так вышло, — кланяется он, чем вызывает у Джи недоумение. — Я должен следить за безопасностью не только Ким Джинсо, но и всей группы, — отчеканивает он, будто это рапорт, всё ещё склоняя голову. — Но я подверг тебя опасности и очень сожалею об этом.

Даже неудобно видеть его таким раскаявшимся. В конце концов, ничего страшного не произошло. Джи могла упасть в этот бассейн и без его помощи.

— Да всё нормально, — она тут же машет руками, прося Джуна прекратить кланяться. — Хватит извиняться, прошу. А то мне неловко.

— Мне тоже неловко, — Джун снова собирается поклониться, но вовремя останавливает себя. — Я заварил тебе чай с женьшенем, — он тут же подходит к небольшому столику, на котором стоят стеклянный чайник и две чашки. — Он очень полезный: для иммунитета и для памяти. Моя мама сама его делает. Я всегда беру его с собой в поездки на случай, если приболею, — он поднимает одну из чашек, протягивая её Тэджи. — Выпей, пожалуйста, чтобы не заболеть.

— Спасибо, — благодарит она, принимая чай, но всё ещё чувствуя неловкость.

— Ну как? — Джун неотрывно следит, чтобы Джи точно попробовала.

— Интересный запах, — в нос ударяет аромат чего-то природного и терпкого. — И вкус интересный. Что-то напоминает, но не пойму что.

— Лечит все болезни, — улыбается Джун.

— А любовную лихорадку? — усмехается Шиву, и Джи недовольно зыркает на него, но в ответ получает лишь высунутый язык. Ему уже тридцать, а иногда до сих пор ведёт себя как пятилетка.

Тэджи садится на диван, и Джун, тоже налив и себе чай, садится с другого конца.

— Все сейчас определяются с локациями для завтрашних съёмок, — информирует он, делая глоток. — Потом по плану волейбол на пляже.

— Я точно пас, — тут же фыркает Джи. Она никогда не ладила с мячом, так что этот вид активного отдыха точно пройдёт мимо неё.

— А есть ещё альтернативы? — Шиву тоже не большой любитель спорта, хотя в школьные годы неплохо играл в баскетбол.

— Вечером будет барбекю, но есть нюанс, — Джун делает небольшой глоток. — Мы забыли купить мясо. Нужно съездить в ближайший супермаркет, но тогда есть риск пропустить обед. Тут до цивилизации далековато.

— Обед — это святое, — хмурится Шиву. — Я пас.

— Я могу съездить, — предлагает свою помощь Джи, а Джун усмехается, поворачивая на неё голову:

— А ты уже научилась водить? Автобусы отсюда не ходят. Но может, кто-то согласится побыть твоим водителем.

— Сындже точно согласится, — встревает Шиву, и Джи в очередной раз недовольно на него зыркает.

— Я спрошу его, — кивает Джун. — Я слышал, что парни хотели после обеда прокатиться по озеру на катамаранах. Так что, надеюсь, Сындже не захочет ещё раз приближаться к воде и лучше составит тебе компанию.

Пока они допивают чай, то ещё какое-то время болтают ни о чём. Но у Джуна вибрирует электрический трекер на запястье, так что он вежливо прощается, направляясь на поиски попутчика для Тэджи. Ей дают полчаса на сборы, и этого вполне хватает, чтобы высушить уже и так подсохшие волосы и нанести лёгкий макияж.

— А я знал, что так будет, — недовольно ворчит Шиву, швыряя сестре тёмно-синее худи, в котором приехал.

— Так это ты всё подстроил? — Джи ловит кофту, тут же натягивая её поверх чистой футболки. Её мокрые вещи сейчас коптятся в сушилке где-то в прачечной, куда Шиву любезно их отнёс. Мокрые кроссовки загорают на солнышке, стоя на веранде домика, а Джи ничего не остаётся, как надеть пижамные штаны в персиковую клетку и резиновые шлёпки брата поверх носков.

— Я знал, что ты будешь клянчить мои вещи, — закатывает глаза Шиву, глядя в монитор ноутбука, который достал, видимо, чтобы поработать.

— Так и будешь тут сидеть? Подыши лучше воздухом. Когда мы ещё приедем в такое место?

— Не хочу заработать рак кожи, — безразлично хмыкает он.

— И толку, что ты припёр с собой весь шкаф? — фыркает Джи, вытаскивая из своей косметички солнцезащитный крем, и швыряет его брату. — Намажься и выходи. Отсиживаться здесь — неприлично.

— Слушаюсь и повинуюсь, — драматично склоняет голову Шиву, складывая перед собой руки в молящем жесте.

Тэджи лишь криво усмехается и выходит из домика, снова морщась от солнца. Погода и правда чудесная — весна в самом разгаре, да и лето не за горами. Трава сочная, а на ветках деревьев шуршат перламутровые листья.

— Ты как? — идиллию портит знакомый голос, и Джи тут же поворачивает голову на Тэхёна.

— Давно тут стоишь? — не понимает она, спускаясь с веранды.

— Не выдумывай, — закатывает глаза он. — Мимо проходил.

— Ты разве не играешь в волейбол? — удивляется Джи, прекрасно помня, что в университете Кан Тэхён принимал активное участие во всех спортивных мероприятиях.

— Мы забыли взять воду, — пожимает плечами он, следуя рядом Тёджи. — Не присоединишься?

— Без меня.

На секунду кажется, что Тэхён грустнеет, но эта мысль тут же испаряется:

— Модный прикид, — вскидывает брови Тэхён, и Джи отчётливо слышит в его словах сарказм.

— Если будешь издеваться, то получишь в глаз, — косится на него Джи, но Тэхён лишь усмехается, вовсе не страшась её угроз. — Что было, то и надела.

— Почему ты всегда так остро воспринимаешь мои слова? — он смотрит на неё в упор, не давая возможности проигнорировать.

Солнечные лучи заплетают его волнистую чёлку в мелкие косички, а и без того медовая кожа кажется уже загорелой. Он одет в простые шорты и кофту, но даже в этой одежде выглядит стильно. Да, кто-кто, а Кан Тэхён может позволить себе дружески пошутить над кем-то по поводу стиля. Но чёрт, не над Тэджи же, в конце концов — она ведь пострадавшая.

Этот придурок просто стоял и смотрел, как она тонет, а теперь ещё и издевается.

— А почему ты всегда пытаешься меня уколоть?

— Это не правда, — он отрицательно качает головой. — Но ты продолжаешь делать вид, что я враг народа.

— У тебя мания величия, — цокает Джи, отворачиваясь. — Если это твоя манера шутить, то это — моя манера разговаривать.

— Ясно, — фыркает Тэхён, а Тэджи хочется схватить его за шиворот и хорошенько встряхнуть.

Раз он такой неравнодушный, то какого чёрта просто стоял и смотрел, как она идёт ко дну? Почему не прыгнул в воду раньше Сындже? Почему не протянул руку, помогая выбраться из бассейна? Почему не обнял, когда она так ждала этого?

Почему? Почему? Почему?

Какого чёрта она вообще об этом так сильно переживает? Она всё ещё ненавидит его — уже совершенно по другому поводу, — но всё же ненавидит. И эта ненависть концентрируется где-то под рёбрами, что от спазма в грудной клетке становится больно вдохнуть.

— Тебе не хорошо? — хмурится Тэхён, замечая, как Джи прикладывает руку в груди.

— Всё нормально, — фыркает она и сильнее отворачивается, не желая, чтобы Кан Тэхён продолжал изучать её лицо. — Просто спазм. Сейчас пройдёт.

— Если что, у меня есть с собой спазмолитик, так что…

— Твоя забота мне не нужна, — отрезает Джи, всё же снова поворачиваясь к нему. — Поэтому не надо делать вид, что тебе не всё равно и всё такое.

— Но мне не всё равно, — бесцветно отвечает он, глядя на неё в упор, чем вызывает неловкость.

— А должно быть всё равно.

— Запрещаешь мне? — он вскидывает брови, будто и правда удивлён.

Да, чёрт возьми, запрещает. Джи запрещает ему стараться быть милым. Проявлять заботу и неравнодушие. Обнадёживать, а потом самолично топить эти надежды в мутной воде их общего прошлого.

— В этом поедешь? — из летней кухни выходит Сындже, тут же замечая приближающихся Джи и Тэхёна.

— А что, в супермаркете есть дресс-код? — усмехается Джи, прибавляя шаг, чтобы оторваться от Тэхёна.

— Мы дадим взятку охране, если не будут впускать, — шутит Сындже, и она не может сдержать смешок, прикрывая рот рукой.

— Вы куда-то собираетесь? — не понимает Тэхён, глядя коллегам в след. Они идут в сторону небольшой парковки, где стоят два минивэна, на которых приехала съёмочная группа, и внедорожник хозяина турбазы. Никто не даёт Тэхёну ответа, а он не может сдержать возмущения: — Алло! Вы куда? — и снова никакого ответа. Тэхёна распирает от негодования и обиды, за которыми прячется ревность. Так что он, мгновение поколебавшись, выругивается себе под нос и спешит догнать парочку. — Вы куда? — голос сбивается, но не от бега, а от непонятно откуда взявшегося волнения.

— Мы взяли всё для барбекю, кроме мяса, — усмехается Сындже, оборачиваясь на Тэхёна, пока сам обходит капот внедорожника.

— И? — не понимает Тэхён.

— Кто-то должен съездить в магазин, — устало поясняет Джи, открывая себе дверь переднего сиденья.

— Почему именно вы двое? — Тэхён выставляет руку, закрывая дверцу обратно и тут же ощущая на себе недовольный взгляд Тэджи:

— Хочешь меня заменить? — сквозь зубы шипит она, глядя на Тэхёна снизу верх. Он всё ещё преграждает ей дорогу, поэтому Джи только и остаётся, что смотреть на него, мысленно проклиная.

— Я бы мог заменить его, — так же полушёпотом хрипит он, взглядом указывая на Сындже, уже севшего в автомобиль.

— Зачем ты мне? — цедит она.

— А он тебе зачем?

— Не твоё дело, — отрезает Джи, отворачиваясь от Тэхёна и решительно дёргая ручку. Только дверь опять не поддаётся, потому что Тэхён не позволяет её открыть. — Убери руку, — непонятно откуда взявшееся терпение не позволяет сорваться.

— Если ты сядешь в машину, то… — он не успевает договорить:

— То что? — перебивает Джи, снова глядя ему в глаза. — Обидишься? Перестанешь со мной разговаривать? — она правда не понимает, к чему эти пустые угрозы. — Иди играй в волейбол и катайся на катамаране. Люди там от жажды помирают, пока ты нас задерживаешь.

Сказанные слова ржавым гвоздём чёркают дверцу внедорожника и два изнывающих сердца. Тэхёну обидно от услышанного, а Тэджи — противно от сказанного. Но извиняться она не собирается, как и не собирается слушать Кан Тэхёна. Дерзко открывает дверь автомобиля, и больше никто ей не препятствует. Не рассчитав силу, дёргает ремень безопасности, который тут же блокируется, выводя из себя ещё сильнее.

— Всё в порядке? — осторожно интересуется Сындже, глядя на Тэхёна, всё ещё стоящего возле машины. — Вы поссорились?

— Нет, мы не ссорились, потому что никогда не мирились, — огрызается Джи, понимая, что Тэхён продолжает на неё пялиться через боковое стекло. — Можешь его переехать, когда будешь отъезжать?

— Боюсь, что нет, — вздыхает Сындже, похоже, сочувствуя, что у коллег теперь испорчено настроение.

— Очень жаль.

Она смотрит только вперёд, игнорируя взгляды обоих парней. Но как бы сильно ей не хотелось уничтожить Кан Тэхёна, никто ей в этом помочь не может. Сындже осторожно выруливает с парковки, выезжая за пределы территории, а Джи постепенно остывает, чувствуя теперь лишь неловкость.

Обещала ведь держать себя в руках, но вот так просто сломалась. Тэхён сам виноват, что нарвался. Он, как хитрый кот, всё лез ей под ноги, чтобы потом оказаться жертвой. Но только Тэджи здесь жертва, а он — паразит, не дающий ей спокойно жить.

— Может, включим радио? — предлагает Сындже, а голос его звучит, как обычно, непринуждённо.

— Давай, — выдыхает Джи, самостоятельно протягивая руку к передней панели, но тут же вздрагивает, едва касаясь пальцев Чон Сындже.

Неловко. Но не из-за какого-то тока под кожей или искр в солнечном сплетении. Нет, просто неловко от того, что Джи случайно дотронулась до руки постороннего человека. И пусть они с Сындже уже хорошо знакомы, но всё же — не так близки, как ему, возможно бы хотелось.

— Оставь, — просит он, когда Тэджи практически равнодушно перелистывает радиоволну, где играет песня Джинсо.

— Я подумала, что будет неуместно слушать его сейчас, — усмехается Джи, но всё же возвращает предыдущую радиостанцию.

— Почему? — удивляется он. — Или ты думаешь, что я стесняюсь твоих вкусов?

— Вот этой неловкости я и пыталась избежать, — улыбается она, отворачиваясь к окну и пряча лукавую улыбку.

Но скорее делает это лишь из-за того, что сейчас играет одна из её любимых песен, и как же чертовски хочется сделать как можно громче и петь во весь голос, словно никто не слышит.

— Вы ведь не из-за меня поссорились? — внезапно интересуется Сындже, тут же вынуждая Джи обернуться.

— С чего взял? — она вообще не понимает, из-за чего началась эта ссора и кто её зачинщик. Но от неё до сих пор остался неприятный осадок, хотя внедорожник уже отъехал от базы отдыха на приличное расстояние.

— Да мне просто показалось… — он немного мнётся, поворачивая голову на Джи, но тут же снова отворачивается. — Ладно, забудь, — как ни в чём не бывала, Сындже смотрит на дорогу, но всё же нервно поглаживает руль, будто жалеет, что вообще поднял эту тему.

— Если ты думаешь, что Кан Тэхён такой злюка из-за тебя, то прекрати, — советует Тэджи. — Он сам себе на уме. Я ещё ни разу за время съёмок не видала, чтобы он пришёл на работу в приподнятом настроении. Он такой, какой есть, и с этим нужно просто смириться и не придавать его колкостям особого значения.

— Тогда почему ты сама смириться не можешь? — спрашивает банальную вещь Сындже, но от этого вопроса Тэджи внезапно хочется отстегнуть ремень безопасности и выпрыгнуть из машины прямо на полном ходу.

Это слишком простой вопрос, чтобы на него можно было бы с лёгкостью ответить. Поэтому Джи так и застывает с приоткрытым ртом, не зная, что сказать. Наверное, виной тому старая обида, которую она до сих пор таит в себе. А может, непонятно чувство, от которого в животе щекочет, будто сама природа насмехается над ней.

— Я не сдержалась, — признаётся Джи. — Прости, что ты увидел это. Но иногда он меня так бесит, что я готова придушить его на месте, — она уже активно жестикулирует, сдавливая пальцами воздух, будто репетирует сцену удушения Кан Тэхёна.

Сындже ничего на это не отвечает. Лишь грустно улыбается, высовывая руку в открытое окно и позволяя ветру ласково себя утешать.

* * *

Похоже, поехать за продуктами было правильным решением. Джи уже давно так звонко, долго и по-дурацки не смеялась, как с уморительных шуток Сындже. Может, конечно, всё дело в стрессе, отчего так сложно контролировать свои эмоции. Но вот Сындже берёт сразу четыре киви и начинает ими жонглировать, а в следующую секунду они уже разлетаются в разные стороны — как же глупо.

…но мило.

— Ты же понимаешь, что нам теперь придётся их купить, — смеётся Джи, подбирая с пола упавшие фрукты.

— Купим, — беззаботно хмыкает Сындже, отрывая пакет, который любезно открывает, чтобы Джи сложила в него киви. — Положи ещё несколько штук, чтобы всем хватило, — он кивает на прилавок и замечает сочный виноград. — И виноград возьми, — тут же просит он, нетерпеливо завязывая пакет с киви и отправляя его в продуктовую корзину.

Они приехали сюда только за мясом, но уже успели набрать всякой ерунды. Всё же, нельзя ходить за покупками голодными. В животе неприятно урчит, и Джи тут же резко прикладывает к нему ладонь, мысленно прося заткнуться.

— Держи, — окликает её Сындже, вынуждая обернуться. — Мы ведь остались без обеда.

Он протягивает ей уже вскрытую бутылочку бананового молока.

— Ты что? — глаза Джи тут же округляются, и она подлетает к Сындже, прикрывая руками вскрытую пачку. — Нас оштрафуют.

— Если не забудем заплатить, то не оштрафуют, — улыбается он, но Джи всё ещё накрывает его руки своими, не позволяя демонстрировать распечатанную бутылочку.

— Мне не удобно, — шепчет она, чувствуя неловкость, хотя в супермаркете практически нет людей.

Разгар рабочего для, да и сам магазин находится на окраине города. Наверняка в выходные здесь не протолкнуться, но сейчас, как после ядерной зимы.

— А кто сказал, что ты будешь есть в одиночку? — хитро улыбается Сындже. — Банановое, правильно? — Джи всё же принимает у него молоко. — Кимпаб с говядиной или омлетом? — он отворачивается к ветрине с готовой едой, изучая ассортимент.

— С говядиной.

— Я тожелюблю больше с говядиной, — усмехается он, беря упаковки «две по цене одной». — И банановое молоко, кстати, тоже.

— Ты запомнил, — неловко улыбается Джи, принимая у него из рук кимпаба и глядя, как Сындже наклоняется к тележке за ещё одной бутылочкой молока.

— Конечно, — как само собой разумеющееся произносит он, протыкая крышку трубочкой и делая первый глоток. — Я такой голодный, что, пожалуй, возьму ещё и с омлетом, — он ещё раз оборачивается к прилавку, хватая два ролла.

— Не перебей аппетит перед барбекю, — усмехается Джи, наблюдая, как Сындже жадно откусывает сразу половину ролла.

— За меня не переживай, — бубнит он, прикрывая набитый рот рукой. Но, скорее, не чтобы показаться более культурным, а чтобы еда попросту не вывалилась у него изо рта.

Забавно за ним наблюдать в неформальной обстановке. Если совсем забыть о том, что перед Тэджи стоит звёздный менеджер Чон Сындже, то можно подумать, что он обычный парень, с обычной работой, который пришёл в супермаркет со своей девушкой, посреди недели, потому что у них совпали выходные. Чёрт, от этих мыслей становится неловки, и Джи пытается заесть их кимпабом, чувствуя, как поперёк горла встаёт плохо пережёванный рис. Кашель сдержать очень трудно, поэтому Джи продолжает давиться, пока Сындже не хлопает дважды по её спине, приводя в чувства.

— Ты такими темпами точно не переживёшь эту поездку, — смеётся он, разглядывая раскрасневшееся лицо Тэджи.

— Я не специально, — хрипит она, запивая молоком остатки еды.

— Точно? — вопросительно ломает брови Сындже. — Потому что я уже в этом не уверен, — шутит он, за что получает локтем под рёбра, наигранно вскрикивая: — Эй! Ты чего дерёшься?

— Ты заслужил!

— Я спас тебе жизнь — даже дважды, — Сындже широко расправляет плечи, за что получает ещё один удар. — Да хватит, — скручивается он, и Джи понимает, что, похоже, менеджер Чон боится щекотки. — Ты должна благодарить меня, а не избивать.

— Благодарности хочешь? — она перекладывает в одну руку кимпаб и молоко, начиная щекотать Сындже свободной рукой, отчего тот скручивается пополам, не имея возможности сопротивляться. В руках он до сих пор держит еду, так что не может ответить Тэджи тем же.

— Хватит, прошу, — скулит он, извиваясь, как тритон. — Умоляю, хватит, — заливается смехом Сындже, кое-как откладывая недопитое молоко и остатки кимпаба в тележку. — Ты сейчас доиграешься, — он смеётся, поэтому Джи даже и не подозревает, что ей может что-то угрожать.

Но ещё несколько мгновений этого спектакля, и Сындже ловко изворачивается, что Джи даже не успевает сообразить, как он перехватывает её руки. Она делает интуитивно несколько шагов назад, но с ужасом понимает, что больше отступать некуда — в спину упирается стеллаж с сухими завтраками, а руки Сындже крепко держат её запястья возле головы.

Так близко, что у Джи возникает практически дежавю. Тот же запах мужского одеколона и та же непристойная близость. Вот только они больше вовсе не незнакомцы. Но кое-что всё же не изменилось с из первой встречи — Чон Сындже всё так же в ней заинтересован.

Можно чуть ли физически ощутить невесомые прикосновения его взгляда к её лицу.

…щекотно.

Хочется смотреть в ответ и отвернуться одновременно. Улыбки медленно сползают с их лиц, и Джи с ужасом понимает, что если она так и продолжит стоять, притворяясь скульптурой, то нарывается на то, что художник может влюбиться в своё произведение.

…если ещё не влюбился.

И как только эта мысль проскальзывает у неё в голове, лицо Сындже будто приближается, а воздух между ними — накаляется.

Тэджи даже не даёт себе отчёта, как отворачивает от него голову, сразу давая понять — за эту черту переступать не стоит. А когда она снова смотрит на Сындже, то он уже отпускает её, возвращаясь к их брошенной тележке.

— На этот раз тебе повезло, — усмехается он. — Но в следующий… — он достаёт из тележки своё недопитое молоко. — Пощады не будет.

— Угрожаешь мне? — вскидывает брови Джи, хотя сама сейчас чувствует себя не такой уверенной и дерзкой, какой пытается казаться, ведь всё тело буквально лихорадит.

— Просто всему своё время, — неоднозначно улыбается он, уже толкая тележку в сторону кассы и попутно допивая банановое молоко.

Неловкость поедет с ними обратно на базу отдыха, и вряд ли быстро исчезнет. Тэджи постарается не думать об этой сцене, а Сындже, возможно, никогда её не сможет забыть, ещё много раз прокручивая в голове события этой поездки и гадая, могло ли что-то измениться, позволь он себе переступить эту грань.

Глава 19. Версия себя

После возвращения на базу, Джи тут же поспешила в прачечную, проверить, не высохли ли её вещи. Конечно же, никто и не думал их забирать, так что теперь джинсы и кофта похожи на папье-маше, которое Джи с досадой вытащила из сушилки, понимая, что придётся искать утюг.

То, что случилось в супермаркете, похоже, так и осталось в супермаркете. Сындже весь вечер вёл себя как обычно. Не пытался привлечь внимание Джи, не пытался с ней уединиться и не предлагал проводить до домика. Даже как-то обидно, ведь небо за городом такое звёздное, а атмосфера — располагающая для общения, немного выходящего за пределы просто дружеского или рабочего.

Поэтому теперь Джи стоит под зонтиком, чувствуя, как струйка пота стекает по лопаткам, и буравит взглядом звёздного менеджера, обсуждающего с Хумином какие-то рабочие дела.

Всю ночь перед глазами всплывало лицо Сындже, а неловкость щекотала пятки. От этого зудящего ощущения Тэджи постоянно просыпалась, даже во сне и не давая переступить черту — ни Сындже, ни себе.

Но вот опять она смотрит на него, пока в подсознание смакует перетёртое в кремообразную массу воспоминание, так что в пот бросает не только от жары.

— Лимонад? — голос Минхёка вырывает из транса, и Джи вздрагивает от неожиданности, опуская взгляд на протянутый ей стакан.

— Да, спасибо, — сейчас бы хотелось выпить чего-то покрепче, но кислый лимонад тоже подойдёт — перебьёт приторность, с которой Сындже сказал «всему своё время».

— У тебя нет чего-то полегче? — интересуется Минхёк, скептически глядя на джинсы, которые Джи с трудом смогла закатить на середину икры.

— Кто же знал, что лето решит наступить именно сегодня? — хорошо ещё, что Джи додумалась взять запасные футболки. Но от шорт она бы сейчас точно не отказалась.

— Тоже верно, — с досадой вздыхает Минхёк, припадая губами к трубочке и делая глоток. В его чёрной одежде Джи бы вообще уже скоптилась, но Хёк выглядит вполне себе аль денте. — Как съездили вчера в магазин?

От неожиданного вопроса выжатые лимоны кажутся ещё более кислыми, а Минхёк — подозрительным.

— Зачем тебе? — удивляется Джи, прекращая цедить через трубочку лимонад.

— А это секрет? — он резко переводит на неё взгляд, отвлекаясь от наблюдения за Сындже и Хумином.

— Н… нет, — запинается Джи, делая ещё один глоток, чтобы протолкнуть вставшие поперёк горла слова. — Нормально съездили. А почему ты спрашиваешь?

Возможно, с её стороны это весьма опрометчиво — спрашивать вот так в лоб, — но Минхёку она доверяет. Так что есть надежда, что он и сам не будет утаивать от неё то, что знает. А, судя по всему, он и правда что-то знает. Потому что уголки его губ лукаво дёргаются вверх, вызывая ещё большее смятение.

— Да просто, — он пожимает плечами, как будто Джи всё показалось. — Подумал, мало ли, что могло случиться, пока вы были наедине несколько часов.

— Хёк, мы с Тэхёном каждый день сидим наедине в офисе, пока ты на съёмках, — ломает бровь Джи. — Как думаешь, много между нами случилось?

И снова эта микроскопическая улыбка, от которой под рёбрами начинает всё разгораться, будто тело Тэджи и правда сейчас достигнет температуры плавления.

Что это вообще за ухмылки? Что за странные вопросы?

Может, Тэджи слишком зациклилась на случившемся вчера, поэтому всё кажется беспощадно взаимосвязанным? Это изводит, что хочется схватить Минхёка за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы все его ухмылочки посыпались из всех карманов, точно ворованные монеты.

— Когда люди проводят много времени наедине друг с другом, то всякое может произойти, — он спокоен. Никаких лишних эмоций, никакого лукавства. Но Тэджи всё равно продолжает подозревать его в сговоре за своей спиной.

Почему ему так важны детали вчерашней поездки? Это нервирует.

— С тобой мы тоже много времени проводим вместе, — подмечает она.

— Поэтому и подружились.

— С Сындже мы тоже подружились, — очевидно же, что их взаимоотношения очень походят на приятельские. И это хорошо, потому что рядом с ним Джи чувствует себя комфортно — пока он не пытается её поцеловать.

Чёрт, он ведь и правда пытался вчера это сделать, но остановился. Неужели не побоялся неловкости? Или это входит в его план по завоеванию сердца Мин Тэджи?

Погодите, а есть какой-то план?..

— А с Тэхёном? — непринуждённость Минхёка озадачивает всё сильнее.

— С Тэхёном всё сложно, ты же знаешь.

— Увы, знаю, — с тяжестью на сердце вздыхает Хёк, делая ещё пару глотков. — Мне пока не нужна твоя помощь, так что можешь прогуляться к лодочной станции. У воды должно быть прохладно.

— Точно никто не подумает, что я отлыниваю от работы? — Джи уже и сама думала об этом, но покидать место съёмок очень не хочется. Ким Джинсо сейчас одет в традиционный ханбок, который ему чертовски идёт. И только от одного взгляда на в его сторону Джи становится чуточку легче.

Концепты двух спецвыпусков и правда получились интересными — природа, ханбок, красивый Джинсо с минимальным макияжем, который он сам себе сделал, и корейские традиции. Всё, как он запланировал, а Джи — помогла проработать сценарии. Приятно видеть, как напечатанные на бумаге образы, теперь отпечатываются на реальности в настоящем времени. В такие моменты Тэджи действительно чувствует свою значимость.

— Да, иди, — одобряет Минхёк. — У меня тут полно помощников, а ты и так полдня от меня не отходишь.

Джи и правда не терпелось сделать как можно больше: поправить штатив, подержать микрофон, хлопнуть хлопушкой, сказав заветные слова — крошечные мечты, из которых складывается материя её новой реальности. Даже камеру удалось в руках подержать — ну, точно мечта.

Перерыва на обед у них не было, так как нужно успеть отснять всё до заката, но и есть тоже не особо хочется. Хочется только пить или с разбегу прыгнуть в озеро, не боясь утонуть.

Берег чистый — без высокой травы и кустарников. Поэтому, как только Джи приближается к нему, то тут же замечает чью-то фигуру на пирсе. Кан Тэхён, похоже, тоже получил одобрение на небольшой перерыв.

…или бессовестно слинял.

— Прогуливаешь? — шаги Джи глухо стучат по пирсу, но Тэхён не смотрит назад, даже когда она встаёт прямо за ним, создавая тень своим зонтиком.

— Отличники не прогуливают, — хрипит он, всё же оборачиваясь и задирая голову: — Присоединишься?

И Джи молча опускается рядом с ним, откладывая в сторону зонт. Снимает обувь и стягивает носки, ставя их рядом с резиновыми шлёпками Тэхёна. Территория обработана от клещей и паразитов, так что можно хоть босиком по газонам ходить. Но, похоже, Тэджи единственная, кто не додумался взять с собой хотя бы какие-то тапочки.

— В этом году быстро потеплело, — Тэхён упирается руками в шершавый пол пирса, запрокидывая голову к небу и блаженно прикрывая веки.

Солнцезащитные очки висят на треугольном вырезе его песочной рубашки, бежевые брюки старательно выглажены, что даже заметны стрелки, но штанины закатаны до коленей, обнажая подкаченные икры. Считанные сантиметры, и пальцы Тэхёна коснутся поверхности воды, будоража её молекулы и нарушая равновесие.

Он и равновесие Тэджи нарушил — каждый день этим занимается. Но если раньше это было ферментированная неприязнь, то теперь это больше походит на послевкусие, от которого невозможно избавиться. Оно не противное, не горькое и не сладкое. Оно просто есть, как и Кан Тэхён теперь есть в жизни Мин Тэджи. Его можно запить, перебить чем-то — или кем-то, — но надолго ли это поможет? Потому что из раза в раз Джи получает его новую порцию, освежая воспоминания.

— Я уже и не помню, когда было так тепло, — отвечает она, отводя от Тэхёна взгляд, пока её не поймали с поличным.

Тепло не только на улице, но и на душе. Эта весна кажется особенной. Много изменений произошло в жизни Джи, и это тоже походит на своего рода пробуждение после затянувшейся зимней спячки.

— На первом курсе, — не открывая глаз произносит Тэхён. — Когда мы заканчивали первый курс, весна тоже наступила быстро.

— Правда? — удивляется Тэджи, совсем этого не помня.

— Абсолютно точно, — усмехается Тэхён, как будто ему сейчас снится приятный сон. — Казалось, что самые сложные экзамены в жизни уже сданы, а впереди только мечта. Даже больно, как-то.

Он снова улыбается, а Джи внимательно следит за его мимикой, замечая луч грусти, едва скользнувший по его щеке.

…и правда досадно.

Той весной Мин Тэджи ещё не знала, как больно на самом деле взрослеть.

— Я забыла универ, как страшный сон, — признаётся она, всё же отворачиваясь от Тэхёна, и теперь смотрит лишь на другой берег озера, где корни деревьев цепляются за крутой склон. — Это была пытка.

— Знаешь, я с тобой даже соглашусь, — он приоткрывает один глаз, поглядывая на Джи, а она косится на него с подозрением:

— Тебе солнце в голову напекло?

— Ты опять мне грубишь, — Тэхён снова закрывает глаза, словно увиденное ему вовсе не понравилось, а смотрел он прямо на Тэджи.

— Потому что ты ведёшь себя противоречиво.

— Я? — криво усмехается он. — Противоречиво чему? Твоему представлению обо мне?

— Противоречиво себе, — поправляет она, но не так уверенно, как собиралась.

Червячок сомнения вдруг закрадывается в её мысли. Что, если в этих словах больше правды, чем ей бы хотелось? Что, если Кан Тэхён действительно не такой, каким она его считала все эти годы? Такое ведь тоже возможно — люди часто создают о себе ложное впечатление. Хотят показаться лучше, умнее или талантливее, чем есть на самом деле. Но Тэхён — какой ему тол казаться хуже, чем можно было бы представить?

— Хватит верить образам из своей головы. Это мешает тебе спокойно жить.

— Каким ещё образам? — хмурится она, и Тэхён садится ровно, глядя теперь так устало, будто Джи и правда не дала ему поспать:

— Образам, в которые ты привыкла верить, — он серьёзен, от чего кажется, что ещё немного, и набегут тучи. Но голос спокойный, поэтому у Тэджи даже не появляется желание закатить глаза, как это обычно бывает, когда Тэхён читает ей нотации. — Не обижайся сейчас, но раз зашла речь, то я всё же скажу. Ладно?

— Ладно, — сухо произносит Джи, борясь с желанием разорвать зрительный контакт.

Тэхён даёт ей ещё пять секунд на размышления — вдруг она всё же передумает. Но Джи просто смотрит на него, поэтому он начинает:

— Ты не можешь узнать человека, не пообщавшись с ним достаточное количество времени. И даже в тот момент, когда тебе покажется, что теперь ты точно его узнала — он удивит тебя. Почему? Потому что люди иногда даже сами себя не знают, а других и подавно, — он говорит не самые глупые вещи, что заставляет Джи задуматься над услышанным. — А ещё людям свойственно меняться — подстраиваться под обстоятельства, так же, как и свойственно ошибаться.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что ты слишком предвзята к людям. Делишь всех на две хаотичные группы, забывая, что система всегда будет стремиться к равновесию. Нет абсолютного зла, как и нет чистого добра.

— И к чему ты это говоришь? — Джи и правда не понимает.

— К тому, что не пытайся поддерживать баланс весов, которые уже и так сломаны.

— Ты так красиво говоришь, что я даже завидую, — отвлекаясь на метафоры, Джи теряет суть. Но Тэхён как будто даже и не ждёт, что она всё поймёт. Наверное, ему просто хочется высказаться, а дальше Джи вольна делать с этой информацией всё, что ей заблагорассудится.

— Так я же писатель, — улыбается он, а между словами проскакивает гордость.

— Правда? И сколько ты книг уже издал? — эта информация её удивляет больше, чем всё то, что Тэхён говорил до этого.

— Пока не одной.

Джи не может сдержать глупый смешок, отводя на мгновение взгляд:

— И какой же ты писатель тогда?

— Знаешь, есть такая штука, как призвание и талант. А есть — диплом, — её реакция будто вовсе его не задевает. Наоборот, Тэхён словно проявляет какое-то несвойственное ему снисхождение, точно общается не с коллегой, а с ничего не знающим ребёнком.

Хотя, похоже, иногда именно такой ему и кажется Мин Тэджи — непосредственной и наивной, что привлекает его и отталкивает одновременно. Её неопытность в его глазах выглядит ребячеством.

— Поздравляю, у тебя есть и то, и другое, — она снова пытается шутить, но Тэхён почему-то не смеётся.

— У тебя тоже, но ты этим не пользуешься, — безжалостно произносит он, отрезвляя её.

Все всегда говорили, что у Джи есть талант — та самая чуйка. За всё время работы над текущим проектом, ещё никто не критиковал её. Вносились правки, менялись местами сцены, но это всё было объективно. А Джи всё равно из раза в раз боится, что кто-то не одобрит её идеи или обесценит.

Страх забивает поры, а как следствие — задыхается талант.

— Так, почему ты не пишешь книги? — этот упрёк она решает пропустить мимо ушей.

— А кто тебе сказал, что я не пишу? — лукаво улыбается Тэхён, понижая повысившееся напряжение.

— А… — только и может вымолвить Джи, отворачиваясь, будто решает подумать над своим поведением. — Так это и есть твоя мечта? Писать книги?

— Не совсем, — беззвучно усмехается он, глядя на воду у себя под ногами. — Хочу попытаться стать для кого-то значимым.

— Для кого? — тут же спрашивает Тэджи, вызывая у Тэхёна очередную неоднозначную улыбку.

То ли он смущён, то ли не знает, как бы помягче намекнуть Тэджи, что это вовсе не её дело. И когда она уже собирается извиниться и сказать, что он может ей не отвечать, Тэхён всё же произносит:

— Может, для тебя?

Прямо сейчас Джи готова спрыгнуть в воду с этого чёртового пирса и всё же утонуть. Но ощущение, что её уже окунули в кипяток — всё под кожей горит, а ведь Джи даже не обгорела.

— Это слишком, — она мотает головой, отказываясь воспринимать его слова всерьёз.

— Ты вся покраснела, — смеётся Тэхён, и Джи тут же прикладывает тыльные стороны ладоней к щекам, как будто это поможет ей ещё и тактильно нащупать пунцовое смущение. — Расслабься, ты не моя мечта, — он чуть подаётся к ней, заглядывая прямо в лицо, отчего ещё больше смущает, но тут же отстраняется. — Мечтать о ком-то конкретном — это как будто заниматься сталкерством.

— Почему?

— Ты уже забыла? — он вскидывает брови, косясь на неё. — Люди непостоянные, как и чувства к ним. Так что стремиться к определённому человеку — бестолково. Он ведь может оказаться совсем другим.

— Когда ты говоришь такими загадками, я ни черта не понимаю, — признаётся Джи, а Тэхён впервые за их диалог закатывает глаза. Вот теперь он похож на себя. Или, на тут версию себя, к которой привыкла Джи и с которой так не хочет расставаться.

— Ты спросила, о чём я мечтаю. Я хочу стать значимым — вот о чём. Но не для тебя конкретно, — буквально разжёвывает он, глядя Джи в глаза. — А в общем и целом. Если появится кто-то, для кого я буду значимым, то я буду очень счастлив.

— Любовь ищешь? — уточняет Тэджи, потому что это первым приходит в голову.

— И её тоже, но не в том понимании, в каком ты, похоже, подумала, — усмехается он, будто поражаясь её наивности.

— А что плохого в любви?

— Ничего, — продолжает улыбаться он. — Ничего плохого в ней нет. Только я её не ищу. Она сама меня находит.

— Да ты, похоже, бабник, Кан Тэхён, — качает головой Джи, понимая, что всё сказанное им сейчас — неправда.

Но не в глобальном смысле — Тэхён вряд ли обманщик. А вот мозг Мин Тэджи тот ещё пройдоха. И сейчас всё в её голове вопит — не верь ему. Только Тэджи смотрит на Тэхёна и будто не узнаёт. Даже нет — она его вообще не знает. И это борьба с сортировкой человеческого мусора в её голове, похоже, так просто не закончится.

— А ты — тупишь чаще, чем следовало бы, — щурится он, едва подаваясь ближе к Тэджи. — Пойдём? — он поднимается на ноги, небрежно надевая свои резиновые тапки. — Мне кажется, ты сегодня слишком мало пялилась на своего красавчика.

* * *

На вечер тоже запланированы съёмки. Поэтому, поймав последние капли мандаринового заката, съёмочная группа перешла в последнюю локацию. Джи мысленно уже визуализирует, как будет пахнуть мясо, которое Джинсо пообещал приготовить для всей съёмочной группы. Вчера он тоже готовил для них, и это было восхитительно. Но он, наверное, так устал — как же он будет жарить мясо?

Однако, даже несмотря на плотный рабочий день и лишь мимолётные перекусы покупными сэндвичами, силы всё равно откуда-то есть. У Джи даже ощущение, что она может прямо сейчас пробежать по всей территории и ни капельки не устать. Все остальные тоже не выглядят измученными — скорее, удовлетворёнными. Но есть подозрения, что всех мотивирует лишь ужин и выпивка — Джи тоже ими замотивирована.

К моменту, когда они начали собирать аппаратуру, Хван Мингю любезно подготовил решётку для барбекю и разжёг угли. Джи очень не хотелось отходить от Джинсо ни на секунду, но к вечеру температура заметно опустилась, так что пришлось отлучиться в домик, чтобы надеть тёплую кофту. А парни как будто и не заметили её отсутствия, потому что, когда Джи вернулась, то они уже открыли пиво и оживлённо беседовали.

— Плед? — предлагает Хумин, когда Тэджи ёжится, чувствуя, как ночная прохлада забирается под толстовку.

— Да, спасибо, — она тут же заворачивается в мягкую ткань, оставляя лишь голову неприкрытой.

— Ты похожа старую на перечницу, — усмехается Тэхён, сидя в одной из двух кресел, которое успел занять, и попивая пиво из горлышка.

— Эй! — возмущается Джи, вскидывая подбородок. — Получишь сейчас!

— Недовольная такая, — щурится Тэхён. — Ну, точно перечница, — он подаётся вперёд, упираясь локтями в широко расставленные колени, и делает размеренный глоток, не сводя с Джи взгляда.

Хочется его ударить — сильно хочется. За то, что позволяет себе быть таким… Дружелюбным? Простым? Джи даже замахивается, чтобы стукнуть его по плечу, но замирает, теряясь в блестящих радужках его глаз, в который очаровательно отражаются светлячки уличных гирлянд.

Каждая перекладина деревянной беседки подсвечивается тёплыми огоньками искусственных светлячков. Повсюду раздаётся смех и звяканье бутылок, смешиваясь со стрекотанием неугомонных цикад. Пахнет жаренным мясом, и слюна наполняет рот сама собой.

Вот только Джи смотрит вовсе не на мясо и даже не на закуски и нарезанные фрукты, которые сама же ранее поставила на стол. Она смотрит прямо на Тэхёна, чувствуя что-то помимо голода.

Что-то, что так же скручивает живот, будто внутри всё сейчас коллапсирует, и Джи вот-вот провалится в саму себя — в самое нутро, в самое сердце. Застрянет в грудной клетке, как и сердце, которое бьётся всё сильнее с каждым ударом, будто пытаясь вырваться на волю.

— Подвинешься? — вдруг над ухом раздаётся голос Минхёка и Джи вздрагивает, не понимая, сколько они с Тэхёном пялились друг на друга.

— Да, конечно, — она сдвигается на край скамейки, чтобы рядом свободно могли сесть ещё два человека, и случайно задевает коленом ногу Тэхёна.

Бедро пропускает токовый разряд, и статическое электричество тут явно не при чём.

— А вот и еда! — объявляет Хумин, возвращаясь в беседку, а в руках у него уже огромный казан.

— Осторожнее, — предостерегает Минхёк, расчищая свободное место на столе и поспешно подкладывая подставку для горячего.

Все начинают суетиться, рассаживаясь по местам, передавая друг другу тарелки, чокаясь, смеясь и оживлённо обсуждая сменяющиеся с бешенной скоростью темы. Стол пустеет, как и запасы алкоголя, а в голове Джи всё больше мыслей.

— Что ты делаешь? — удивляется она, глядя, как Тэхён кладёт ей в тарелку два последних кружочка маринованной редьки.

— Ты пока в облаках летать будешь, тут всё закончится, — спокойно говорит он, перекладывая ей ещё и несколько кусков мяса прямо из своей тарелки.

Он выглядит не настолько пряным, как её брат, который уже сидит в обнимку с Хумином, развлекая Минхёка и Сындже.

Джинсо и его телохранитель ушли спать раньше — выпили тоже не много. Джинсо сказал, что ему стоит следить за состоянием своей кожи, а Джуну завтра за руль. А вот Хумин, похоже, проспит до полудня. Либо, кому-то другому придётся сесть за руль — завтра пора домой.

— Я не хочу есть твою еду, — хмурится Джи, перекладывая мясо из своей тарелки обратно в тарелку Тэхёна.

— Это просто еда, ешь, — он снова возвращает ей эти несчастные кусочки.

— Почему сам не ешь? — Джи возвращает их обратно.

— Потому что я для тебя их отложил, — настаивает он, а Джи уже собирается снова отказаться, как до неё доходит смысл его слов. И в них нет никакого раздражения или колкости. Есть лишь забота, которую Кан Тэхён почему-то к ней проявляет, а Джи в очередной раз отвергает его.

— Эй! — чужие палочки нагло лезут к ней в тарелку, и Тэджи поворачивается на Минхёка, ворующего её мясо и редьку.

— Ты же всё равно не хочешь, — бубнит он с набитым ртом, продолжая запихивать в рот чужое мясо. — А больше ничего не осталось.

— Хёк! — возмущается Тэхён. Собирается ещё что-то добавит, как неожиданный грохот тут же привлекает к себе внимание всех присутствующих, разгоняя посторонние мысли.

— Шиву! — вскрикивает Джи, тут же подрываясь с места и подбегая к брату, который пытался неудачно встать из-за стола, зацепился джинсами за скамейку и рухнул на пол.

Хумин протягивает ему руку помощи, но сам едва не падает, пытаясь помочь ему.

Ну и зачем было так напиваться? Эти двое иногда совсем не знают меры и пьют, в прямом смысле, до упаду.

— Ты как? — Сындже выпил меньше, поэтому без труда выбегает из-за стола, чтобы помочь Шиву подняться, уже наклоняясь над ним.

— Кто поставил тут эту скамейку? — ворчит Шиву, не без труда складывая звуки в нужные слова. — Кто-то же может упасть.

— Ты уже упал, идиот, — сокрушается Джи, чувствуя стыд за брата.

Наверное, если бы она выпила больше, то ей бы было так же смешно, как и Хумину, который всё ещё сидит на лавочке и заливается смехом, точно умственно отсталый. И, кажется, он слишком увлёкся, ведь стоит ему чуть сильнее отклониться назад, как Пак Хумин летит спиной на пол, падая прямо под ноги Шиву, которого уже держат под руки.

— Переверните черепаху, — смеётся Шиву, глядя на опешившего Хумина.

— Оппа! — вскрикивает Джи, а Сындже тут же отпускает Шиву, чтобы помочь теперь Хумину.

— Так, кажется, пора расходиться по кроватям, — встаёт из-за стола Минхёк. — Хён, — он кивает Тэхёну, и тот сразу же понимает намёк, поднимаясь следом.

Без лишних слов он подходит к Тэджи, перекидывая размякшую руку Шиву через плечо. Минхёк помогает Сындже, и вместе они буквально выволакивают Хумина из беседки, так как самостоятельно идти он уже не в состоянии.

— О-о-о, Кан Тэхён, — Шиву тянет каждый звук, поворачивая голову на Тэхёна и растекаясь в пьяной улыбке.

— Да, привет, — кивает Тэхён, внимательно глядя под ноги, чтобы в полумраке тропинки, ведущей к домику номер одиннадцать, они все втроём не завалились в кусты.

— Не болтай, а поднимай ноги, — стонет Джи, понимая, как завтра будет болеть спина.

— Тэ-Тэ? — как будто даже удивляется Шиву, теперь обращая внимание на сестру. — А вы что, с женихом один теперь вместе? — шепчет он, и капельки его слюны долетают до щеки Тэджи.

— Поосторожнее со словами, верблюд, — цокает она, игнорируя идиотский вопрос.

— Но мы же согласовали жениха номер два, — он даже будто обижается. — Почему тогда Кан Тэхён? — Шиву опять переходит на шёпот, наклоняясь ближе к лицу сестры.

— Что он там тарахтит? — спрашивает Тэхён, судя по всему, не расслышав и слова.

— Пьяные бредни, — закатывает глаза Джи, поправляя чужую руку у себя на плечах.

— А это у вас семейное, похоже, — абсолютно спокойно произносит Тэхён, а Джи моментально вытягивает шею, чтобы посмотреть в его бесстыжие глаза:

— Ты мне весь остаток жизни будешь об этом напоминать?

— А разве я могу об этом забыть? — он смотрит на неё, и Джи сейчас очень рада, что между ними мотыляется лохматая голова Шиву.

Есть в этом взгляде что-то такое, от чего в пот бросает, хотя ночью прохладно. И Джи не знает, должна ли она пошутить в ответ или задать наводящий вопрос. Поэтому просто смотрит, с грустью понимая, что в этом полумраке нельзя разглядеть его лица. Лишь заметны тени эмоций, что скользят по его скулам, стекая к едва приподнятым уголкам губ.

Она всё же собирается что-то сказать, как Шиву спотыкается о плитку, заваливаясь вперёд и увлекая за собой Джи.

— Не-е-ет! — вскрикивает она, боясь, что они сейчас всё же упадут. Но Кан Тэхён ловко подхватывает Шиву за пояс, возвращая в вертикальное положение.

— Зятёк, — усмехается Шиву, поворачивая на него голову. — А ты знал, что она тебя ненавидит?

— Заткнись! — Джи впивается в кисть брата короткими ногтями, пытаясь остановить. — Это уже не правда, — она снова вытягивает шею, чтобы увидеть Тэхёна.

— Уже догадываюсь, — мельком смотрит на неё Тэхёна, а Шиву продолжает:

— А ты знаешь, почему она тебя ненавидит?

— Шиву! — повышает голос Джи, встряхивая его плечо. — Не слушай его! — снова обращается к Тэхёну.

— Раз молчишь, значит не знаешь, — усмехается Шиву. — Но так и быть — я расскажу тебе, — он ещё ближе подаётся к Тэхёну, прислоняясь к его лбу своим. — Это так иронично, что ты будешь смеяться, — криво лыбится он, но сил, чтобы открыть глаза и посмотреть на собеседника у него уже нет.

— Да, обхохочешься, — фыркает Джи, пытаясь ускориться, чтобы поскорее дойти до домика.

— Всё нормально, он же пьяный, — снисходительно вздыхает Тэхён, даже не надеясь, что у Шиву хватит заряда на последние за этот день слова.

Его шея больше не может нормально держать голову, да и идти нормально он тоже уже не в состоянии. Джи торопливо достаёт ключи из его кармана, не с первого раза попадая в замочную скважину. И широко открывает дверь, позволяя Тэхёну самостоятельно завести Шиву в дом. Даже не замечает, как брат всё же шепчет ему что-то на ухо, прежде чем окончательно отключиться.

— Вот туда, — она указывает на нужную кровать, и Тэхён послушно тащит его туда, со звяканьем болтов под матрасом практически роняя Шиву поверх покрывала.

Джи стягивает я него кроссовки, а Шиву даже не шевелится, что Тэхён решает проверить, а дышит ли он вообще, подставляя два пальца ему под нос.

— Тише, — прикладывает палец к губам Джи, и кивает в сторону входной двери.

Свой долг, как сестра, Тэджи выполнила. А теперь нужно поблагодарить Тэхёна за помощь. Так что они отходят к двери, осторожно выходя на улицу, чтобы не разбудить наконец-то угомонившегося Шиву. Свет в домике Джи оставляет включенным — всё равно Шиву уже спит, а иначе проснётся. Мягкий свет из окна освещает веранду, но его тут всё равно недостаточно, чтобы Джи могла хорошо разглядеть лицо Тэхёна.

— Спасибо за помощь, — непонятная неловкость вьётся вокруг перил веранды и поджидает на ступеньках. Тэхён стоит напротив, а Джи смотрит ему в глаза, почему-то сожаления, что придётся сейчас разойтись.

— Расплатишься, когда я напьюсь до такого же состояния, — усмехается Тэхён, запуская руки в карманы штанов. Хочется как-то пошутить в ответ, но мысли отказываются принимать форму осязаемых слов. Поэтому Тэджи просто улыбается, думая обо всём и не о чём. — Спать не собираешься? — вскидывает брови Тэхён, так и не дождавшись ответа.

— Жду, пока он покрепче уснёт, — и правда, стоит немного подождать — ещё десять минут, и Шиву настолько провалится в сон, что не проснётся до утра, даже если Джи начнёт кардинальную перестановку мебели. — Ты можешь идти, — спохватывается она, указывая рукой в сторону первого домика. — Я тут немного посижу и тоже пойду спать.

Она обходит Тэхёна, садясь на верхнюю ступеньку веранды. Лучше, конечно, было бы сесть в одно из плетёных кресел, но тогда она бы не увидела звёзды — сегодня так ясно, что почти видно Млечный путь.

— Не замёрзнешь? — интересуется Тэхён, всё ещё стоя сзади.

— Нет, всё нормально, — отвечает она, но всё же ёжится, пряча кисти в длинные рукава, как в муфту. Не оборачивается и не видит, как Тэхён закатывает глаза, снимая с себя кофту, и садится на корточки, чтобы накрыть ей плечи, пугая: — Боже! — дёргается Джи, резко оборачиваясь и сталкиваясь нос к носу с Кан Тэхёном.

Когда он так близко, то ещё больше похож на мираж. Ведь только в своих непослушных фантазиях Мин Тэджи могла очутиться с ним настолько близко.

— Спокойной ночи, — тихо произносит Тэхён, и от этого мурлычущего голоса просыпаются мурашки.

Светлячки звёздных веснушек путаются в его волнистых волосах, а мысли Джи разрывают повисшую тишину, когда приоткрытых в удивлении губ касаются чужие. Щекочут, будто шепча что-то безмолвно, и обжигают, точно настоящие звёзды. Перед глазами мерцают искры, а внутри будто взрываются пузырька шампанского, которое Джи сегодня даже не пила — странное чувство, но такое приятно.

Поцелуй такой ленивый, что и правда похож на сон — может, Джи сейчас просто спит? Веки тяжелеют сами собой, а с закрытыми глазами реальность и вовсе растворяется в полумраке. Есть лишь нежность чужих прикосновений и участившийся пульс собственного сердца. Тэхён отстраняется, но не настолько, чтобы Джи не смогла разглядеть его лицо, когда открывает глаза.

— За что? — почему-то совсем тихо произносит она, до сих пор чувствуя привкус его нежности.

— Считай, что это вместо расплаты за помощь, — так же тихо произносит Тэхён, фантомно улыбаясь. — Не хочу ждать.

— Но ты не пьян, — она непонимающе качает головой, отчего ещё больше начинает клонить в сон.

И к большому удивлению, ей не было противно с ним целоваться. Наоборот, даже понравилось — такая версия себя ей тоже пока не знакома. Остатки алкоголя делают своё дело, но Джи не настолько пьяна, чтобы абсолютно не давать отчёта своим действиям. Скорее, это полублаженное состояние лишь способствует раскованным мыслям, которых Джи так старательно пыталась избегать всё это время.

— В этом и смысл, — он снова сокращает расстояние, целуя смазано и нагло, будто ставя жирную точку на их прошлом.

Отстраняется так же быстро и решительно спускается по ступенькам, а Джи чувствует вибрацию его шагов во всём теле. Сидит и растеряно смотрит ему вслед, пока тёмный силуэт и вовсе не пропадает из виду, тая, как последний кристаллик льда в её трепещущем сердце.

Глава 20. По ту сторону

Шиву никогда не храпит — только если перепьёт. И вчера он явно перебрал. Джи разрывается между желанием пойти умываться и тем, чтобы придушить его подушкой и нормально выспаться. Сегодня они возвращаются обратно в Сеул. Но никто явно не проснётся раньше десяти. Интересно, как там Хумин? Потому что ему предстоит сесть за руль.

Очередной раскатистый вздох, и терпение Джи заканчивается вместе с последними каплями сна. Она резко подрывается с кровати, хватает чистые вещи, которые скромно лежат на кресле, в то время как Шиву даже не удосужился разобрать свой огромный чемодан, лишь оттащив его к стене, чтобы не мешал проходу.

Горячая вода помогает взбодриться лучше, чем холодная, но выйдя из домика, Джи всё же ёжится от утренней прохлады, щипающей голые лодыжки.

Так тихо, что даже внутренний голос начинает говорить шёпотом. Над озером стоит молочная дымка, и Тэджи идёт к пирсу, чтобы сделать несколько фотографий на память. Такое умиротворение заметно контрастирует с бешенным звездопадом, обрушившимся на неё прошлой ночью, как только губы почувствовали привкус чужой симпатии.

Что Кан Тэхён натворил? Надеялся, что Джи настолько пьяна, что и на этот раз ничего не вспомнит?

— Тоже не спится? — посторонний голос пугает сильнее, чем собственные мысли, и Джи резко оборачивается, едва не роняя телефон в воду:

— Вы меня напугали, — признаётся она, с облегчением выдыхая и глядя, как Ким Джинсо стоит на берегу, запустив руки в карманы джинсовой куртки.

— Извини, — сонно улыбается он. — Я думал, ты слышала мои шаги. Почему не спишь?

— Шиву храпит как паровоз, — закатывает глаза Джи, убирая телефон в карман джинсов. — А Вы?

— Про магию утра слышала что-то? — вскидывает одну бровь Джинсо, а Тэджи непонимающе качает головой. — Некоторые считают, что если рано вставать, то можно успеть переделать кучу дел. Продуктивность, свежий взгляд и всё такое.

— А у Вас большие планы на это утро? — удивляется она, потому что действительно странно видеть его сейчас здесь перед собой.

— Есть кое-что, что я хочу сделать, и ты пойдёшь со мной, — шире улыбается он, а Тэджи боится подойти ближе, словно он может раствориться вместе с предрассветной дымкой.

…вдруг, это лишь сон?

Джинсо ничего не поясняет, так что ей остаётся выбрать: стоять и смотреть ему вслед или догнать и узнать, что же он задумал.

— Господин Ким! — зовёт она, всё же догоняя его, а Джинсо замедляет шаг, чтобы Джи не пришлось бежать. — И куда мы?

— Давай оставим формальности для совещаний? Я же говорил, что можно просто Джинсо.

Он говорит так просто, будто они с Джи и правда давно уже знакомы. Точно два старых приятеля встретились спустя несколько лет разлуки, и теперь просто идут рука об руку, болтая о погоде и мимолётных новостях.

Рядом с ним нет ощущения, будто Тэджи наедине с незнакомцем. Даже трепета особого нет. Похоже, она и правда смогла привыкнуть к тому, что видит кумира каждый день. Теперь он для неё не глянцевое лицо с обложки, а парень, которого мучила бессонница, поэтому он решил прогуляться в тишине, пока весь мир ещё спит.

Они минуют жилые домики, проходят мимо теннисного корта и идут к сетчатому забору. На калитке красуется знак «Охраняемая территория», а ниже висит навесной замок.

— Джинсо, — приходится сделать паузу, чтобы привыкнуть к непривычному привкусу родного имени. — Куда мы идём? — повторяет свой вопрос Джи, хотя, кажется, и так уже догадывается.

— В заповедник, — пожимает плечами Джинсо, вытаскивая из кармана ключ на колечке без брелка.

— Но разве Джун не запретил покидать территорию?

— А разве он сейчас с нами? — вопросительно приподнимает брови Джинсо, отпирая замок.

— Нет. Но он…

— Тогда как он узнает, что мы выходили за территорию? — калитка со скрипом открывается, и Джинсо выходит за пределы базы отдыха, оборачиваясь на Джи: — Я взял тебя с собой, чтобы никто не узнал о моей маленькой шалости, — игриво улыбается он, видимо, дожидаясь, когда Джи тоже переступит запретную границу. — Ты ведь умеешь хранить секреты? — ради Джинсо она утаит любой секрет. Но страх наказания за нарушение правил всё же не даёт ей покоя. — Не думал, что ты трусиха, — смеётся Джинсо, видя, как она колеблется. — Давай! Если что, я возьму вину на себя, — и он тянется к Джи, осторожно беря её за запястье поверх кофты, что нельзя почувствовать тепло его прикосновения. Но можно услышать, как подпрыгивает сердце, когда Джинсо тянет Тэджи за собой в неизвестность.

Они идут по тропинке, ведущей между высоких деревьев. Солнечные лучи проникают сквозь кружево молодой листвы на кронах, а птицы то и дело перешёптываются на ветках, желая друг другу доброго утра — картинка, которая недолгие годы отпечатается в памяти Мин Тэджи кадром полароида.

Всё и правда будто похоже на один из снов, где Джи могла оказаться рядом с Джинсо. Только всё это происходит наяву. И страшно повернуть голову — вдруг это нарушит установившееся равновесие вселенской матрицы. Поэтому Джи смотрит лишь себе под ноги, то и дело боясь даже вздохнуть громче, чем обычно.

— Так Мин Шиву не давал тебе спать всю ночь? — как-то неоднозначно усмехается Джинсо.

— Не то слово, — вздыхает Джи. — Ненавижу слушать чужой храп.

— Джун тоже храпит, — с пониманием произносит Джинсо. — У нас раздельные комнаты, но это не сильно-то и спасло меня.

— Слава богу, дома через стенку я его не слышу, — усмехается Джи. — Но мой будильник он слышит постоянно.

— Если честно, то я удивился… — он запинается, будто решая не договаривать.

— Чему? — уточняет Джи, всё же поворачивая на него голову.

Тёплый свет мягко очерчивает идеальную линию его точёного профиля, а угольная прядь подсвечиваются точно изнутри. Джисно буквально сияет — настоящая звезда.

— Не пойми меня неправильно, — лукаво начинает он, искоса глядя в ответ. — Но я почему-то думал, что вы с Кан Тэхёном вместе.

— Чего? — смеётся Тэджи, выпаливая это на автомате. Но тут же понимает, что смеётся слишком громко и неестественно.

…даже птицы больше не поют.

— Он всегда так на тебя смотрит, что у меня даже сомнений не возникало.

— В чём? — Джи догадывается, но ей хочется услышать ответ прямо в лоб.

— Что между вами что-то есть, — он скромно отводит взгляд, понимая, что лезет не в своё дело.

— Мы учились вместе, — нет смысла это срывать. — Я не знала, что он будет вторым сценаристом, а то бы отказалась, — очередной нервный смешок слетает с губ, путаясь в траве под ногами. — Мы не друзья.

— Вы встречались? — такой откровенный вопроссмущает и возмущает одновременно. И Джи даже собирается сказать что-то едкое, но вовремя вспоминает, кто сейчас находится радом с ней.

— Ни за что, — практически с ужасом отвечает она, отрицательно мотая головой. — Мне даже обидно такое слышать. Как ты мог подумать, чтобы я и Кан Тэхён…

— Просто он влюблён в тебя, — бесстыдно произносит Джинсо, глядя Джи прямо в глаза. — Я думал ты знаешь.

— Нет, с чего бы мне это знать? — деловито пожимает плечами Джи, словно и правда не помнит про вчерашний поцелуй.

— Он точно влюблён. Поверь, такой взгляд не может лгать, — заверяет он. — Наверное, ему тяжело видеть тебя с Шиву.

— С Шиву? — не сразу понимает Джи.

— Ну, вы ведь вместе… — ему не дают закончить:

— Он мой сводный брат, — тут же пресекает Джи, и лицо Джинсо перекашивается от неловкости. — Ты серьёзно подумал, что мы вместе? — смеётся она. — Ты сумасшедший.

— А что я должен был подумать? Со стороны кажется, что вы очень близки, он как-то назвал тебя Тэ-Тэ. И вы живёте в одном домике. Да и внешне вы совсем не похожи.

— Боже. Ну ты даёшь, — продолжает смеяться Джи. — Это ещё смешнее, чем то, что Кан Тэхён может быть в меня влюблён.

— Но это правда, — он пытается убедить её, а Джи не разрешает себе верить в это. — Знаешь, как он испугался, когда ты в бассейн упала. Я смотрел на него.

— Однако, в воду он не прыгнул.

— Сындже оказался ближе и быстрее, — пожимает плечами Джинсо. — А когда была авария на студии, то он даже с травмированной рукой пытался помочь сначала тебе. Это точно не просто так.

Вопреки привычному отрицанию, Джи действительно хочется верить его словам. При каждом упоминании Тэхёна внутри всё будто переворачивается вверх ногами. Кровь неестественно быстро приливает к голове, а сердце не способно выдерживать отлаженный ритм.

Неужели Джи тоже влюбилась в него?

— Ты сейчас дождёшься, что я спрошу о твоей личной жизни, — угрожает она, хотя вовсе и не собирается этого делать.

Ей любопытно — просто ужасно любопытно. Но вдруг сердце Ким Джинсо всё же бьётся в унисон совсем другому — не принадлежащему толпе фанатов.

— Да пожалуйста, — безразлично хмыкает он. — У меня нет отношений, и пока длится контракт, их не планируется.

— Откуда такая уверенность, что ты не влюбишься? — непривычная смелость встаёт поперёк горла, когда Джи понимает, что не может так дерзко с ним разговаривать. Но Джинсо вовсе не меняется в лице и не злится. Похоже, что ему даже нравится, что Тэджи больше не стесняется его присутствия и ведёт себя, как с обычным приятелем.

— Может, и влюблюсь, но отношения запрещены контрактом, так что…

— Это правда? — хмурится Джи. — То, что айдолам запрещено состоять в отношениях.

Она читала об этом. Да и каждый раз, когда просачиваются сплетня об отношениях корейских айдолов, это перерастает в огромный скандал. Никакая любовь не выдерживает такого давления. Похоже, проще даже не пытаться.

— Не у всех, но у меня в контракте этот пункт выделен жирным шрифтом, — грустно усмехается Джинсо, продолжая идти всё глубже в лес. — Я даже не помню, когда в последний раз вот так просто гулял с красивой девушкой. Для меня это непозволительная роскошь.

Очень больно слышать такое — за этой не сползающей улыбкой Джи подмечает досаду. Джинсо привык прятать истинные чувства за жемчужной ширмой белоснежных зубов. Фанаты видят его только счастливым и идеальным — исключительным. Никакого негатива на публику. А даже если и случаются прецеденты, то за ними всегда следуют искренние извинения. Но чёрт, как же он, наверное, устал от всего этого.

И, кажется, Джи начинает понимать, почему он сбежал сюда. Почему вообще предложил уехать на несколько дней подальше от людей, интернета и цивилизации.

…только так он может сбежать.

— Если условия такие жёсткие, то почему ты всегда продлеваешь контракт? — Джи услышала лишь про один пункт, но уверена, таких булавок, которыми накрепко пригвоздили Ким Джинсо к звёздному небосводу к-поп сцены — десятки, если не сотни. — Не проще ли было бы уйти со сцены и жить счастливо? — он несчастен, сейчас это очевидно, хотя раньше, Джи и не задумывалась об этом.

…как и многие не задумываются.

— А что я ещё могу? — и снова эта кривая усмешка на его лице полосует её сердце. — Стану фермером? Открою свой ресторан? У меня слишком много фанатов, чтобы я вот так в один день мог позволить себе психануть и бросить всё.

— Фанаты будут убиты горем, — подтверждает Джи, понимая, какой трагедией это могло бы стать.

— Вот именно. А так, миллионы людей счастливы благодаря мне. Я чувствую свою нужность.

Джи тоже чувствует многое по отношению к Ким Джинсо. Но очень сложно тезисно сформулировать это множество слов благодарности, которые она бы хотела ему сказать.

Он страдает, чтобы фанаты были счастливы. Ещё немного, и слёзы будет сложно сдержать. Поэтому Джи заменяет жалость на ярость, чувствуя, как обижена на всех, кто причастен к несчастью человека, который ей вовсе небезразличен.

— А Сындже? Ты говорил с ним? Он не может как-то попросить урегулировать соглашение, чтобы смягчить условия? — хочется хоть чем-то облегчить его страдания.

— Всё что он мог, он уже сделал, — пожимает плечами Джинсо. — Он всегда на моей стороне. Мне очень с ним повезло, — успокаивает он и замечает, как хмурится лицо Джи. — Ты чего?

— Меня расстраивает то, что ты, оказывается, несчастен, — честно признаётся она. — Ты молодой. Сейчас самое время влюбляться и радоваться жизни.

— Я радуюсь, поверь, — заверяет её Джинсо. — Когда я вижу горящие глаза фанатов — я счастлив. Когда получаю премии, когда мои песни крутят по радио — каждый раз это гордость за проделанную работу, благодарность и счастье. Когда-то я точно остепенюсь, но пока не время.

— Но… — хочет возразить она, но Джинсо не позволяет:

— Я знал на что иду, — уже без усмешки произносит он. — Все, кого ты видишь на сцене, принесли свою жертву: пластика, изнурительные тренировки, диеты, сон по три часа и куча запретов. Мечта дорого обходится. Но прямо сейчас — я счастлив. Без камер, без толпы кричащих фанатов, без охраны. Спасибо, что сбежала со мной.

Лес заканчивается, и они выходят к трассе. Солнце уже почти полностью встало, а дымка над озером, наверняка, растворилась. Носки кроссовок мокрые от росы, а пальцы на руках покалывает — сейчас только лишь от холода.

— Надеюсь, что ты правда счастлив, — с надеждой произносит Джи, глядя ему в глаза.

— Правда, — кивает он. — Ты замёрзла?

— Нет, совсем нет, — поспешно отвечает Тэджи, но на автомате прячет ладони в рукава кофты.

— Твой красный нос говорит об обратном, — улыбается Джинсо, снимая с себя джинсовую куртку с белым мягким воротником, и накрывает ею плечи Тэджи.

Воротник впитал запах своего хозяина — Джи его никогда не забудет. А всё ещё сохранившееся тепло практически моментально окутывает её, будто самые любящие объятия.

Интересно, Джинсо догадывается, что сегодня счастлив не только он, но и одна его преданная фанатка?

— Спасибо, — благодарит она, просовывая руки в рукава. — Если замёрзнешь, то скажи. Я верну её.

— Всё нормально, — подмигивает он и проверяет часы на запястье. — Думаю, нам пора возвращаться, если не хотим нарваться на неприятности.

* * *

Джинсо возвращает замок на место, будто никто никуда и не ходил, а Джи снимает с себя куртку и благодарно кланяется, возвращая её законному хозяину. Наверное, на каком-нибудь аукционе за неё можно было получить круглую сумму, но даже если бы она и осталась у Тэджи, то она бы никогда её не продала. Берегла бы, как семейную реликвию, и завещала бы правнукам.

Похоже, никто ещё не хватился их отсутствия. Но стоит им лишь выйти на главную тропинку, ведущую вдоль домиков к беседке, как Тэхён тут же смотрит на Джи в упор, что даже расстояние в сто метров не спасает от его пристального взгляда. Сразу же хочется развернуться и убежать обратно в одиннадцатый домик. Но кроме Тэхёна в беседке ещё сидит Минхёк, так что Джи смело идёт вперёд, рассчитывая, что никакие неловкие темы не будут подниматься в присутствии посторонних.

— Вы откуда? — интересуется Хёк, как только Джи поднимается по ступенькам беседки.

Джинсо вернулся в свой домик, так что Тэджи может говорить всё, что угодно.

— Гуляли по территории, — привирает она, садясь на одну скамейку с Тэхёном — так не придётся смотреть на него в упор.

— Я тоже прогулялся перед завтраком, и вас почему-то не встретил, — бубнит Тэхён, будто пытается уличить Джи во лжи.

— Мы тоже тебя не встретили, — обыденно произносит она, вскрывая один из готовых кимпабов, которые были куплены для перекусов, но так и не доедены.

— У вас было свидание? — лыбится Минхёк, а Джи давится роллом, потому что первое, что всплывает у неё в голове — имя Кан Тэхёна. Какая же она идиотка. Подумала, что Минхёк именно об этом говорит. — Да не нервничай ты так, — смеётся он, протягивая ей свой термос с кофе. — Запей.

— Шиву храпел, и я не выдержала, — Джи не без труда проглатывает вставший поперёк горла кусок. — Джинсо тоже не спалось из-за храпа Ли Джуна.

— А ты чего так рано подорвался? — кивает Минхёк, обращаясь к Тэхёну. — У тебя тоже сосед храпел?

— Нет, хуже, — с раздражением цокает Тэхён. — Он устроит курс молодого бойца и заставил меня приседать двести раз, а потом отжиматься столько же. Это вообще законно?

— А то ты в армии столько не приседал?

— Ну, то было в армии, — закатывает глаза Тэхён, делая глоток чая из термокружки. — Я уже не в той форме.

— Хлюпик, — Джи усмехается себе поднос, не видя, как обиженно на неё сейчас смотрит Тэхён.

— Я? — вычурно спрашивает он. — Да я могу хоть сейчас полумарафон пробежать. Но сегодня я планировал поспать подольше.

— А я говорил идти ложиться раньше, — упрекает его Минхёк, и Джи с недоверием смотрит на него исподлобья:

— Вы ещё вчера сидели?

— Кто-то же должен был тут прибраться, — пожимает плечами Хёк, забирая у неё свой кофе. — Скажи спасибо, что тебя мы не разбудили.

— А ты чего так занервничала? — как ни в чём небывало интересуется Тэхён, и Джи поворачивает на него голову быстрее, чем успевает сообразить, что натворила.

Взгляд сам опускается на его губы, один уголок которых едва приподнят в ехидной ухмылке. Кан Тэхён будто специально это сейчас делает, чтобы Джи занервничала ещё больше. Чтобы чувствовала неловкость и желание, не в силах тут же отвести взгляд.

…или хотя бы посмотреть в глаза.

— Не бойся, тебя мы не обсуждали, — тут же успокаивает Минхёк, делая странный акцент на последнем слове и зыркая на Тэхёна, будто всё же обсуждения были, но Джи о них переживать не стоит.

— Очень надеюсь на это, — она всё же набирается смелости, чтобы поднять взгляд и посмотреть своему главному страху прямо в глаза.

Тэхён не пьёт кофе, но его радужки цвета кофейных зёрен манят сильнее, чем кружка традиционного американо по утрам в их общем офисе.

…Тэхён тоже манит.

И от принятия этой мысли становиться невыносимо стыдно. Ведь между ними было столько всякого — больше плохого, чем хорошего.

…был даже поцелуй.

Но до сих пор не было понимания — Джи даже не пыталась его понять. А Кан Тэхён?.. Как она может быть уверена, что он понимает её, если за те полтора откровенных разговора, что были между ними, она только и делала, что удивлялась.

Может, стоит дать ему шанс? А может, просто сделать вид, что она ничего не помнит?

Съёмки скоро закончатся. Осталось отснять последний эпизод, а дальше их пути разойдутся. После прощальной вечеринки, дата которой уже назначена, они могут никогда больше и не встретиться.

— Пошёл я собирать вещи, — констатирует Минхёк, вставая из-за стола. — Нам ещё аппаратуру в машину грузить.

— Я тоже пойду, — Джи поспешно встаёт с места, даже не доев кимпаб. Оставаться наедине с Тэхёном ей вовсе не хочется.

— Поешь нормально, а то в следующий раз еда будет только дома, — останавливает её Минхёк, оставляя на столе свой термос. — Кофе тоже допей.

Неоднозначный взгляд, который Хёк бросает на Тэхёна, совсем ей не нравится. Однако она садится обратно на место, откусывая неприлично большой кусок кимпаба. Есть надежда, что Тэхён не будет пытать её и просто помолчит.

— Ты совсем не спала? — интересуется он, растаптывая все надежды на тишину.

— Спала, но плохо, — недовольно бубнит Джи, прикрывая рот ладонью и всё ещё боясь посмотреть в сторону.

— Я долго уснуть не мог, — хрипло произносит он, а Тэджи тут же вспоминает тон, которым он вчера сказал ей «спокойной ночи».

…поцелуй тоже сразу вспоминается.

— Беспокоило что-то? — зачем-то спрашивает она, замечая краем глаза, как Тэхён перекидывает одну ногу через лавочку, придвигаясь ближе.

— Не мог перестать думать о тебе, — напрямую говорит он, а Джи едва сдерживает кашель, опять прикрывая рот рукой, чтобы не заплевать весь стол своим не дожёванным завтраком. — Я тебя смущаю?

— Немного, — Джи всё же поворачивается на него, но руку ото рта не убирает.

…как будто это может её защитить.

— Прости, но я больше не могу ничего с этим поделать, — улыбается он, потупляя взгляд, будто смущается, что ему вовсе не свойственно.

Эта сторона Кан Тэхёна так и остаётся неизведанной. А ещё совсем недавно Джи и предположить не могла, что он способен на подобные эмоции.

— Тогда, ты тоже меня прости, — произносит она, сидя всё в той же неловкой позе. — Это для меня слишком, — с опаской убирает руку, протягивая её к термосу с кофе, чтобы сделать глоток, но замирает, как только щеки касается горячая ладонь:

— Это? — Тэхён осторожно возвращает к себе внимание Джи, бессовестно целуя прямо в губы.

Прямо посреди улицы, когда все уже проснулись и могут увидеть их в любой момент, он нежно целует её, поглаживая по щеке и оставляя после себя пылающий след на коже.

Похоже, он вчера точно перегрелся на солнце. Потому что другого объяснения его действиям очень сложно найти — да это практически невозможно. После всего, что между ними было в университете, они не имеют права вот так сидеть и целоваться, словно прошлое действительно не имеет значения.

Возлюби врага своего? Кан Тэхён, похоже, воспринял эту фразу буквально. Если его не тяготит бремя прошлого, то Джи завидует ему.

— Тэхён, — бубнит ему в губы Джи, не сразу находя в себе силы отстраниться. — Тэхён, Тэхён, подожди, — делает ещё одну жалкую попытку освободиться, но чувствует, как он улыбается, не позволяя улизнуть.

— Мне так нравится, когда ты зовёшь меня по имени, — лишь на долю секунды он отлипает от неё, чтобы произнести это, и снова припечатывает своими губами, не позволяя чужим словам нарушить идиллию.

— Остановись, — уже грубее произносит Джи, и это, похоже, отрезвляет его.

Он больше не целует, но губы продолжают пульсировать, будто инертно имитируя нежные прикосновения.

— Понял, — он проводит большим пальцем по своей нижней губе, словно стираясь избавиться от привкуса кофе, который теперь запивает своим жасминовым чаем. — Пойду помогу Минхёку загрузить вещи в машину, — и тут же поднимается с места, спеша в сторону домиков.

Навстречу ему идёт Сындже, но Тэхён лишь кивает ему, не разговаривая и не оборачиваясь. А Сындже, похоже, и вовсе не понимает, что смогло испортить настроение его соседу с самого утра. Судя по всему, Сындже ничего не видел — оно и к лучшему.

— Чего он уже такой хмурый? — интересуется звёздный менеджер, поднимаясь по ступенькам беседки.

— Кимпаб, похоже, не понравился, — пожимает плечами Джи, стараясь делать вид, что ничего особенного не произошло. А внутри всё просто выворачивается на изнанку от одной лишь мысли, что Кан Тэхён поцеловал ей уже дважды.

— Он такой привереда, — констатирует Сындже. — То зарядка ему моя не нравится, то завтрак.

— Не обращай внимание, — успокаивает его Джи. — Он просто такой. Дело точно не в тебе, — дело в самой Тэджи, но об этом она умалчивает.

— Надеюсь, — вздыхает он, садясь напротив и открывая упаковку одного из трёх оставшихся кимпабов. — Все уже позавтракали?

— Я, Тэхён и Минхёк точно, а про остальных не знаю.

— Надеюсь, что и остальные тоже, — невинно улыбается Сындже, забирая себе ещё одни кимпаб. — А то я одним не наемся.

Он уже жуёт первый ролл, а Джи думает, стоит ли попросить его о маленькой услуге или это будет выглядеть очень странно?

— Сындже? — робко зовёт она, а он лишь мычит в ответ. — Будет очень странно, если я попрошусь поехать обратно с вами в машине? — он вопросительно смотрит на неё исподлобья, и Джи уже жалеет, что рискнула. — Поняла, нельзя, — нервно усмехается она, делая последний глоток кофе, что приходится даже запрокинуть голову, чтобы ни капельки не оставлять в термосе.

— Да нет, — спешит оправдаться Сындже. — Можно, конечно. Места полно. Только, почему вдруг? Вчера что-то произошло? Вы поссорились с кем-то?

— Нет-нет, ни с кем не ссорились, — разубеждает его Джи. — Просто я очень плохо спала и подумала, вдруг у вас в машине больше места, чтобы я могла вздремнуть. А то, когда мы ехали сюда, я спала на плече Тэхёна, как потом выяснилось. А в этот раз… — ей не дают закончить:

— Я всё понял, — улыбается Сындже. — Выспишься как в первом классе, обещаю.

* * *

— Все готовы? — Хумин садится на пассажирское сиденье, пристёгивая ремень безопасности.

— Да! — отзывается с заднего сиденья Шиву, устраиваясь удобнее, чтобы доспать то, что не доспал ночью.

Голова ещё звенит, а таблетка не успела подействовать. Поэтому он надеется, что его хотя бы не укачает в дороге. Он немного перебрал, но не жалеет. По крайней мере, частичные воспоминания о вчерашнем вечере у него всё же остались, хоть и обрывочные. Но то, как Джи вмесите с Тэхёном вели его в домик, он всё же помнит. Как и помнит то, что шепнул Тэхёну на ухо, прежде чем вырубиться.

Если сестра узнает об этом, то кожу живьём спустит. Но откуда ей узнать? Только если Тэхён сам не проболтается. Но учитывая, что её сейчас даже нет с ними в машине, то ближайшие часы Шиву точно ничто не угрожает.

Да и что может ей сказать Тэхён? Что знает о том, что она была влюблена в него на первом курсе? А потом он уничтожил её доверие к людям и надежды на всякую взаимность? Она тоже наверняка не захочет ему рассказывать о том, что рыдала в своей комнате каждый раз, когда возвращалась из универа. Когда терпела его грубость и не могла себя защитить.

Шиву готов был его прикончить — может, он бы так и сделал, если бы встретил тогда на улице. Но парень, который привёз его сестру посреди ночи, не бросив пьяную в клубе, вызвал доверие.

В конце концов, впечатление о нём у Шиву складывалось только из рассказов сестры. А вообще, Кан Тэхён неплохой парень, и, кажется, ему и правда нравится Джи. Шиву не полезет в это — трезвым так точно. Но вчера он перебрал и сболтнул то, чего не стоило — с кем не бывает?

— Подожди! — просит притормозить Тэхён. — Тэджи ещё не пришла.

— Она уехала вместе с остальным и на другой машине, — успокаивает его Хумин. — Больше никто ничего не потерял? — усмехается он, обращаясь к остальным.

— Как уехала? — не понимает Тэхён, оборачиваясь на Шиву. — Почему ты ей разрешил?

— А она у меня спрашивала разрешения? — удивляется Шиву, приоткрывая один глаз.

— Ну, она же должна была предупредить тебя.

— Она предупредила, — пожимает плечами Шиву. — Но подробности меня не особо волнуют. Я ей доверяю.

— Твоё равнодушие иногда просто убивает, — цокает Тэхён, отворачиваясь, а Шиву прекрасно понимает, о чём он.

Похоже, Кан Тэхён не на шутку влюбился — сидит и пытается скрыть своё раздражение, глядя в окно. А Шиву даже не думает скрывать лукавую улыбку — пусть помучается. Может, сейчас Тэхёну и удалось заочно получить своё одобрение у старшего брата своей возлюбленной, но Шиву прекрасно помнит всё, что было между ними с Джи в универе.

…на такое нельзя просто закрыть глаза.

Однако Шиву всё же прикрывает веки, надеясь поспать, пока сон окончательно не испарился. Минивэн шатает на кочках, но не настолько сильно, чтобы подступила тошнота. И только тело Шиву наконец-то расслабляется, как все телефоны, точно по команде, начинают взрываться дробью оповещений.

— О, кажется, интернет появился, — усмехается Минхёк, а Шиву уже лезет в карман за мобильником — всё равно, похоже, больше не уснёт.

— Что за фигня? — хмурится он, как только открывает новостную ленту. — Только я один не знал, что Джи завоевала сердце Джинсо?

Это звучит как полный бред, и удивление на лице обернувшегося Минхёка отражается и в глазах Шиву.

— Ты о чём? — уточняет Минхёк, очевидно, тоже понятия не имея, о чём может идти речь.

— «Сердце самого завидного холостяка Южной Кореи больше не свободно!» — зачитывает Шиву и разворачивает экран к остальным. — Это первое, что я увидел.

— Что там? — Хумин смотрит в зеркало заднего вида, но отвлекаться от дороги не может.

— Дай я прочитаю, — Минхёк протягивает руку, пытаясь дотянуться до мобильника, который передаёт ему Шиву.

До этого момента Тэхён и вовсе не обращает внимание на диалог парней, слушая музыку в наушниках и глядя в окно. Но копошение справа вынуждает обернуться. А когда он снимает наушники, то Минхёк уже зачитывает вслух статью:

— «Успешный актёр и бывший к-поп айдол Ким Джинсо, похоже, больше не одинок. Рядом с ним была замечена девушка, чья личность пока неизвестна. Пару сфотографировали во время прогулки по лесу ранним утром. По словам очевидцев, они выглядели счастливыми и наслаждались обществом друг друга. Кто эта загадочная спутница популярного артиста, пока остаётся тайной, но мы будем следить за развитием событий».

— Это что вообще? — не понимает Тэхён, глядя, как сосредоточенно Минхёк разглядывает снимки на телефоне.

— Больше ничего? — Хумин лишь мельком смотрит на Хёк, возвращая внимание на дорогу.

— Есть несколько снимков, на которых Джинсо надевает за Джи куртку, — докладывает Минхёк. — Её лицо, слава богу, замазали. Но я не уверен, что и на оригинальных снимках его хорошо видно. Как будто, фото делали на ходу из машины. Может, это видеорегистратор? Фотки совсем в мыле.

— Что за бред? — не понимает Тэхён, протягивая руку к Минхёку. — Дай посмотреть. Это точно не она.

— Смотри, но это точно она, — усмехается Минхёк. — Похоже, это было сегодня утром.

— Быть не может, — отказывается верить Тэхён, разглядывая фотоснимки. — Сегодня утром этого не могло быть.

— А ты чего так разнервничался? — ломает бровь Шиву, подаваясь вперёд и заглядывая в экран телефона через плечо Тэхёна. — Ты можешь подтвердить её алиби на это утро?

— Могу, — резко отвечает Тэхён. — Мы завтракали вместе. Минхёк подтвердит.

— Но она же сама сказала, что они с Джинсо прогулялись на рассвете, — напоминает Минхёк. — Видимо, не только по территории базы.

— Интересно, Джи уже видела новости? — усмехается Шиву, забирая у Тэхёна свой телефон. — Представляю, что сейчас творится в их машине.

— Надеюсь, Ли Джун довезёт их в целости, а не закопает где-то на обочине, — подхватывает Хёк, а Тэхён непонимающе вертит головой, смотря на парней:

— Вам что, смешно? — удивляется он. — Это же и на нашей работе отразится. Премьера скоро, а тут такой скандал.

Все ещё больше заливаются смехом, даже Хумин, который несёт ответственность за проект своей головой.

— Хён, но у ситуации есть плюс, — подмечает Минхёк, давясь смехом, а Тэхён смотрит на него таким взглядом, будто говорит: «Давай, удиви». — Теперь тебе не придётся переживать на счёт Чон Сындже.

Глава 21. Принятие неминуемого

Прошла неделя, но Джи до сих пор стыдно попадаться на глаза Ли Джуну и Сындже. Скандал быстро замяли, Сындже принял решение, что никто не обязан комментировать данные слухи, и они действительно сами затихли. Единственный тираж газеты, где красовались эти снимки, практически моментально сняли с продажи. У Джинсо отличные адвокаты, которые тут же урегулировали ситуацию.

Пока они ехали в машине до Сеула, Сындже не отрывался от мобильника, пытаясь решить возникшую проблему в срочном порядке, а Ли Джун отчитывал провинившихся так, что у Джи стёрся язык от слова «простите».

Последняя неделя съёмок была просто сумасшедшая, и сегодня — последний день, когда Джи может насладиться своим утренним кофе, ведь уже завтра всё будет по-другому.

— Я думаю, что эти снимки были фотошопом, — голос незнакомки отвлекает Джи от выбора десерта в кофейне. — Нужно быть идиотом, чтобы поверить в это.

— А я считаю, что они просто хотели пропиарить Джинсо. Он уже не такой популярный, как раньше, а теперь о нём снова все говорят, — фыркает её подруга, а тон голоса такой, как будто этой девице известна истина. — Хаюн, а ты что думаешь? — теперь она обращается к бариста за прилавком. Похоже, она тоже их подруга.

— Я думаю, что даже если эта девка действительно его охмурила, то их роман не продлится долго, — деловито произносит бариста, а Джи выпрямляется, чувствуя, как теряется аппетит. — Если бы это был кто-то из знаменитостей, то её личность бы уже давно раскрыли. А значит, что это какая-то простушка, которой посчастливилось случайно встретиться с Джинсо. Это мимолётное увлечение. Не больше.

Они так заняты своим диалогом, что даже не обращают внимание на Тэджи, которая готова взорваться в любую секунду.

Кто они такие, чтобы осуждать его? Кто они такие, чтобы делать вид, что всё о нём знают?

Именно из-за таких он и не может быть полностью счастлив — не только в одиноком лесу, но и в многолюдном мегаполисе. Тяжело осознавать, что все и правда видят в нём лишь глянец идеальной обложки, но не доходят до содержания.

— Онни, хватит ревновать его, — хихикает одна из девушек. — Или ты до сих пор надеешься, что в один прекрасный день он зайдёт в эту кофейню и влюбится в тебя по уши?

Подруги смеются, а Хаюн, похож, вовсе не смешно.

— Вот вы ржёте, а ходят слухи, что у нас на студии снимают какое-то шоу с его участием, — гордо заявляет она, как будто это знание даёт ей некое превосходство над подругами, которые сейчас переглядываются. Обе заметно взбудоражены.

— Правда? — глаза одной из девушек практически сверкают. Джи видит только её профиль, но даже по интонации её голоса становится очевиден неподдельный интерес. — А в каком павильоне?

— Ты его уже видела? — подхватывает вторая.

— Он заходил сюда?

— Я больше ничего не знаю, — грустно пожимает плечами бариста, наконец-то пробивая их заказ. — Но если он сюда придёт, то я обязательно с ним сфоткаюсь, — она улыбается своим мыслям, а Джи с трудом себя сдерживает, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Сфоткаешь его для нас? — скулит та, что стоит ближе к Джи.

— Естественно, — хитро улыбается бариста. — А вы — смотрите в оба. Если он и правда здесь, то его можно встретить где угодно.

— Надо выяснить, в каком павильоне он снимается.

И только сейчас бариста косится на Джи, как будто та вообще не должна стоять в очереди и подслушивать чужой диалог:

— Выбрали? — интересуется она, а её подруги чуть отходят в сторону, чтобы Джи могла подойти к кассе.

Сегодня последний день, и Джи хотела провести его так же, как и все предыдущие — не изменяя сложившейся традиции. Но личные принципы для неё намного важнее каких-то сладостей и кофеина. В конце концов, у них в офисе тоже есть кофемашина, а у Минхёка наверняка завалялось полпачки недоеденных вафель.

— Я передумала, — Тэджи даже не пытается быть милой. Просто отказывается от заказа и выходит из кофейни, пытаясь совладать с разбушевавшимся негодованием.

Как же стыдно, что когда-то она рассуждала точно так же. Что тоже жаждала получить каплю внимания своего кумира. Ставила свои желания выше комфорта других.

…не думала о том, что он тоже человек.

Конечно, сейчас ей легко рассуждать — она увидела всё своими глазами. Провела с Ким Джинсо несколько недель в одном павильоне. Гуляла с ним по лесу и ехала три часа в одной машине. Даже успела засветиться вместе с ним на форуме, на котором сама же и сидит. Единственное, о чём она жалеет, — что не успела купить последнюю газету с этой злосчастной фотографией.

…просто на память.

Дверь в офис открывает едва ли не с ноги, отчего Минхёк вздрагивает, выглядывая из-за монитора:

— Боюсь узнать, что уже произошло? — он с опаской смотрит, как Тэджи небрежно швыряет свою сумку на кресло, а затем проходит к кофемашине, заглядывая в пустой отсек для зёрен.

— Какие-то девки в кофейне лишили нас последнего кофе, — недовольно бубнит она, хватая с подставки электрический чайник и подставляя его к кулеру.

— Что они тебе сказали? — серьёзно спрашивает Хёк, будто стоит Джи пожаловаться, как он пойдёт к ним прямо сейчас и заставит извиниться.

— Они обсуждали, как бы подкараулить Джинсо на студии, потому что до них дошли слухи, что тут снимается какой-то проект с его участием.

— Завтра его тут уже, скорее всего, не будет, — обыденно хмыкает Минхёк, не придавая этому никакого значения. — Да и думаю, что им это всё равно бы не удалось. Ты же видела, какая в павильоне охрана. Там муха не пролетит.

— Знаю, но всё равно бесит, — рычит под нос Джи, ставя чайник кипятиться. — Понимаешь, он для них как будто просто манекен, — она разворачивается к Минхёку лицом, скрещивая руки под грудью. — Им наплевать на личное пространство. Им хочется только сфоткать исподтишка знаменитость, чтобы хвастаться подружкам.

— Но ведь ты… — осторожно начинает Минхёк, но Тэджи не даёт ему закончить:

— Знаю, я вела себя точно так же когда-то, — глупо это отрицать. — И это меня бесит ещё сильнее.

— Сейчас ты изменилась, — спокойно произносит он, слегка улыбаясь, что внушает спокойствие. — Они тоже когда-то поменяют своё мнение.

— Или найдут новую жертву для своей охоты, — фыркает Джи.

— Я даже не знаю, что тут ещё ответить, — честно признаётся Минхёк и переводит взгляд на дверь: — Доброе утро! — он здоровается с пришедшим только что Тэхёном, а Джи лишь мимолётно смотрит в его сторону, тут же отворачиваясь к подставке с чашками.

— Что случилось? — шёпотом спрашивает Тэхён, подходя к своему рабочему столу.

— Сдвиг парадигмы, — так же шёпотом отвечает Хёк, вставая с места. — Схожу к автомату за шоколадкой. Хочешь ещё что-то? — спрашивает он у Джи, направляясь к выходу.

— Я просто хотела выпить свой последний кофе, — недовольно бубнит она, даже не поворачивая на него головы и лениво бросая пакетики чая в три подготовленные кружки. Не замечает, как на автомате и для Тэхёна готовит напиток. Слышит, как он копошится за спиной, но не спешит поворачиваться. Пока что в её голове перемалывается утренняя сцена в кофейне — сейчас вовсе не до флирта Кан Тэхёна.

— Надеюсь, это поднимет тебе настроение, — произносит он, стоя уже совсем близки, и Тэджи оборачивается, удивлённо глядя на газету у него в руке.

— Что это?

— Контрабанда, — усмехается он, протягивая ей газету. — Решил, что ты всё же захочешь сохранить себе экземпляр.

Джи опускает взгляд на первую страницу, тут же выхватывая у Тэхёна газету. Это же тот самый тираж, который в последний момент изъяли из продажи.

— Спасибо большое, — искренне благодарит она, не скрывая удивления. — Правда, — поднимает на него взгляд. — Спасибо. Я даже чей тебе заварила, — она кивает на дымящиеся чашки.

— И это вся благодарность? — вскидывает брови Тэхён, будто обижаясь.

— А что ты хочешь? Тысячу вон?

— Я от женщин деньги не принимаю, — коварно ухмыляется он. — Только поцелуи.

— Пусть бабушка тебя целует, — закатывает глаза Джи, пытаясь сарказмом заглушить смущение.

Идёт к своему рабочему месту, чтобы убрать газету в рюкзак, а сама молится, скорее бы вернулся Минхёк с этой проклятой шоколадкой. Потому что чёртов Кан Тэхён всё ещё продолжает довольно ухмыляться, неспешно сдувая с поверхности чашки полупрозрачный пар.

* * *

«Всем спасибо за съёмки! Мне было весело, а вам?» — эти слова из прощальной речи Ким Джинсо до сих пор крутятся в голове Джи, как заезженная пластинка.

Так странно — возвращаться в офис после дня на студии, выключать компьютер, споласкивать чашку, задвигать стул и выходить из кабинета, как будто завтра всё будет точно так же. Как будто ещё сотня дней, точь-в-точь похожих на этот, будто бесконечное количество серий ромкома, идущего по кабельному годами.

Но всё остаётся позади, и Джи уходит последней, выключая свет и закрывая кабинет на ключ. В течении недели им нужно освободить свои столы — такие правила. Сдать бейджики, ключи, вывести накопившиеся за это время бесполезные вещи или попросту сложить их в коробку, а потом выбросить на мусорку с обратной стороны административного здания.

Что-то едва щекочет за ухом, будто шепча «обернись», когда Джи выходит на улицу, направляясь к остановке. Но если обернётся, то действительно поймёт, что это конец. А ей бы хотелось сохранить ощущение незаконченности ещё на какое-то время. Она и так дала волю слезам в туалете, после того как съёмочная группа выпила по бокалу шампанского за успешное завершение последнего дня. Будет ещё официальная вечеринка, но это на выходных — Джи приедет за вещами после неё. Сначала нужно полностью свыкнуться с мыслью неизбежности финала.

Из-за музыки в наушниках совсем не слышно автомобильные гудки, припарковавшейся возле остановки машины. Водитель нервно поглядывает в зеркала, боясь, что сейчас подъедет автобус и ему впаяют штраф, но Джи смотрит только лишь перед собой, всеми силами отгоняя мысли о последнем дне.

— Я больше предлагать не буду! — сквозь музыку пробивается посторонний голос, и Тэджи интуитивно оглядывается, замечая знакомое лицо за опущенным пассажирским стеклом автомобиля.

— Тэхён? — она удивляется чему-то, дёргая наушники за провод и подходя ближе.

— У тебя есть пять секунд, чтобы сесть, — выпаливает он, и Джи даже не осознаёт, как поспешно усаживается на переднее сиденье, понимая, что у Тэхёна будут проблемы, если он прямо сейчас не отъедет от остановки.

— Что-то случилось? — интересуется она, моментально пристёгиваясь, а Тэхён уже перестраивается в соседнюю полосу.

— Подвезу тебя в последний день. Мы ведь, в конце концов, отлично поработали, — едва усмехается он, следя за дорогой.

Удивительно слышать от него такое. Приятно, но всё же неловко. Особенно после того, что было в первый и последний раз, когда Мин Тэджи сидела на этом кресле, хотя сама она очень плохо помнит ту поездку.

— Да не стоило, — если бы знала, что это лишь жест доброй воли, то не согласилась бы. Но уже не удастся отказаться. — Мне даже дышать здесь страшно.

— Вряд ли будет хуже, чем в прошлый раз, — без упрёка произносит он, а Джи следит за эмоциями на его сосредоточенном лице, будто пытается всё же разглядеть подвох.

— Ты сумасшедший, раз согласился отвезти меня в тот раз домой, — серьёзно произносит она, будто до сих пор не веря, что всё произошедшее между ними за последние месяцы является правдой.

Человек, с которым она надеялась никогда больше не встретиться, ворвался в её жизнь, как неизлечимая болезнь, годами поджидающая самый неподходящий момент. Когда-то она терпеть его не могла, а сейчас сидит и смотрит, как предзакатное солнце то и дело выглядывает из-за его лица, вынуждая прищуриться. Как мягкие лучи гладят чёткие линии его профиля, как играют с тёмными завитками волнистой чёлки. Как изящные пальцы поглаживают кожаный руль, а в мыслях невольно всплывают воспоминания о неловких прикосновениях.

— Лучше смотри прямо, а то опять укачает, — Тэхён бросает на неё косой взгляд — Джи поймана с поличным.

— Меня уже укачало, — резкий поворот головы пробуждает пятна светлячков перед глазами. Но, возможно, это лишь от долгого смотрения на солнце.

…или на Тэхёна.

— В бардачке есть леденцы, — не отрывая взгляда от дороги, он тянется к передней панели перед пассажирским сиденьем, открывая её, чтобы Джи взяла конфету.

Из недавно открытой упаковки высыпалась пара карамелек в голубых фантиках, и Тэджи тут же берёт их, протягивая одну Тэхёну, а потом забирает у него пустой фантик и, вместе со своим, комкает и забрасывает обратно в бардачок, закрывая панель.

— Какой странный привкус, — рот немного вяжет от природного вкуса растительных компонентов, и Тэджи не может понять, откуда она уже знает его.

— Это женьшень, — он причмокивает конфетой, и Джи слышит, как леденец перекатывается за другую щёку, ударяясь по зубам Тэхёна. — Без сахара. Очень полезные, кстати.

— А-а-а, — тянет она, припоминая чай, который ей заварил Ли Джун, когда они были на базе отдыха. — Точно. Женьшень.

Но это не тот момент, который Джи тщетно старается вспомнить. Хочет ещё что-то спросить у Тэхёна, но он резко задаёт свой вопрос, сбивая с мысли:

— Уже решила, чем займёшься теперь? Может, успела получить новое предложение?

— Нет, пока ещё ничего не знаю. А ты? — с досадой вздыхает Джи, чувствуя, как вкус карамели раскрывается всё ярче, заполняя собой всё пространство.

Пахнет лекарствами и аптекой. Чем-то давно забытым, точно из раннего детства. Может, бабушка давала ей настойку из женьшеня во время простуды? Что-то такое наверняка могло быть.

— Есть парочка вариантов. Пока что думаю, — кто бы сомневался. Теперь Джи не сложно это признать — Тэхён действительно профессионал.

Он талантливый, идеи из него так и прут, а сил хватает даже на ночные переработки. Лишь к концу съёмок Джи позволила себе обратить внимание, с каким рвением и интересом он подходит к работе. Как держал под контролем каждую правку, которые то и дело предлагали внести Хумин или Минхёк. Джи всё же стоит быть благодарной, что именно он оказался её напарником. В отличии от неё, у Тэхёна есть уже опыт, и у него есть чему поучиться.

— Да ты прям нарасхват, — усмехается она, отчего-то стесняясь сделать нормальный комплимент.

— Что поделать, — пожимает плечами Тэхён, а губы кривятся в довольной ухмылке. — Талант в землю не закопаешь.

Самодовольный — бесит. Но не настолько, чтобы Джи снова позволила себе обозлиться. Лишь инертно закатывает глаза, отворачиваясь к окну, чтобы посмотреть на мраморные волны реки Хан, поблёскивающие в лучах засыпающего солнца.

— Я начала писать новую книгу, — говорит Тэхён, тут же снова привлекая к себе внимание.

— О чём? — Джи даже не старается скрыть любопытства.

— Банально, но о любви, — обыденно произносит он, лишь на мгновение косясь в сторону Джи, будто ожидая какой-то определённой реакции.

— О любви? — чуть хмурится она, задумываясь о чём-то. — А ты много о ней знаешь?

В общем и целом, большинство произведений искусство написаны о любви: песни, картины, книги. К людям, к природе, к событиям, к животным.

…к жизни.

Но почему-то прежде Тэджи не задумывалась, а на что может быть похожа любовь Кан Тэхёна? Какой он её видит? Страстной или уничтожающей? Нежной или пылкой?

Горький и одновременно сладкий, немного жгучий, но в тоже время согревающий, как лекарство от кашля. На первый взгляд очень странный, но вкусный, поэтому хочется ощущать его снова и снова, чтобы он раскрывался с разных сторон. Привкус женьшеневой карамели такой же непонятный, но притягательный, как и сам Кан Тэхён.

Вопрос задан вовсе не ей, но Джи, похоже, знает, на что похожа любовь Кан Тэхёна и это сводит с ума.

— Звучит так, как будто ты думаешь, что я не умею любить, — он всё же поворачивает на неё голову, глядя в упор.

От этого взгляда хочется провалиться на месте. Или, ещё хуже, податься вперёд и поцеловать.

— Я не знаю, — качает головой Джи, всё же разрывая зрительный контакт. — Поэтому и спросила.

— Я пока тоже не знаю, — не выдерживая паузу, произносит Тэхён, тоже теперь глядя лишь прямо перед собой. — Но собираюсь это выяснить.

Почему его слова так откликаются внутри, что сердце бешено стучит под рёбрами, будто птица, желающая вырваться на свободу? Успокоить её вовсе не получается, как и вдохнуть полной грудью, ведь при каждом контакте с кислородом привкус женьшеневой карамели на языке ощущается ещё ярче. Точно взрыв фейерверков прямо под домом. Подойти страшно, ведь это опасно, но любопытство так тянет к распахнутым окнам.

— А у этой истории будет счастливый конец?

— Ещё не знаю, — уголки его губ слегка дёргаются вверх. Как будто он всё же знает, но боится, что не рассчитал своих сил.

— Я бы прочитала книгу о любви, которую написал Кан Тэхён, — произносит Тэджи, даже не подозревая, что уже и так знает сюжет.

— Значит, я её точно напишу, — уверенно произносит он, сворачивая с главной дороги.

— Но я буду рассчитывать на счастливый финал, — щурится Джи, будто угрожает ему. — Тогда эту книгу точно будет ждать успех.

— А я-то как рассчитываю.

И Джи позволяет себе задержать взгляд на уголке чужих губ, едва приподнятом вверх в фантомной улыбке. Странное чувство дежавю никак не покидает, даже когда во рту больше не остаётся ничего, кроме терпкого послевкусия. Автомобиль сворачивает на знакомую улицу, но отчего-то хочется, чтобы Тэхён проехал мимо, перепутав адрес.

Мотор глохнет, и Джи тяжело вздыхает, понимая, что надо бы выйти. Но мышцы в теле точно одеревенели, лишая свободы воли.

— Спасибо, что подвёз, — благодарит она, так и не решаясь посмотреть Тэхёну в глаза. Просто отворачивается, пытаясь отстегнуть ременьбезопасности. — Ну давай же, — стонет она, понимая, что из-за заевшего замка их прощание становится невыносимо неловким.

— Погоди, — Тэхён ловко отстёгивает свой ремень и тянется к Джи, нащупывая защёлку возле левого бедра. — Вот так, — он осторожно заправляет ремень обратно в держатель, подаваясь слишком близко, что можно разглядеть маленькие родинки, лениво украшающие его лицо.

Машина. Ремень безопасности. Женьшеневая карамель…

— Что-то произошло в тот вечер? — резко спрашивает Джи, пока Тэхён ещё не отстранился.

— В какой вечер? — он смотрит на неё, застыв в таком положении, что неудобно им обоим. Но пошевелиться как будто не решается.

— Вечер в клубе. Что произошло в машине? — серьёзно спрашивает она, а Тэхён медленно садится обратно на своё место, теперь уже избегая прямого зрительного контакта.

— Ты уже всё знаешь, — бесцветно произносит он. — Я отвёз тебя пьяную домой, потом тебя стошнило на мои брюки. Я остался у вас ночевать, а наутро ушёл, — он молчит, но всё же решает добавить: — Диван, между прочим, очень неудобный. У меня всё тело тогда затекло, — такая манера общения уже больше походит на того Кан Тэхёна, которого Джи выгоняла в то утро из своей комнаты. Но теперь она знает другу его сторону, и это всё меняет.

— Тебе что, жизненно необходимо постоянно язвить? — цедит она. — Я хочу знать, что произошло в тот день. Говори.

Она взгляда с него не сводит, и у Тэхёна просто не остаётся выбора, как всё-таки посмотреть на неё в ответ. Его коричневые радужки кристаллизуются любимым айс-американо, и хочется не столько знать, что же произошло на самом деле, а чтобы он просто был искренен с ней.

А он молчит. Смотрит в упор, а во взгляде читается лишь ранящее сердце «ты не поймёшь».

— Чего ты добиваешься? — слишком спокойный тон его голоса злит сильнее, чем раньше.

— Я хочу знать правду.

— Какую? — он не желает говорить, но Тэджи заставит.

— Ты знаешь.

…они оба знают.

— Нет, не знаю, — наглая ложь, за которую ему хочется вынести приговор.

— Прекрати, — едва не повышает голос Джи, из последних сил сдерживаясь. — Я просто хочу знать, было это на самом деле или это лишь коварная игра моего подсознания.

Он снова молчит, а Тэджи хочется встряхнуть его за воротник рубашки, приводя в чувства.

— Тебя так волнует поцеловались мы тогда или нет? — его голос больше не похож на спокойный или равнодушный. Он зол, но Джи не уверена, что на неё. — Да, поцеловались. Довольна? — выплёвывает каждое слово, будто это что-то отвратительное.

…как будто это не начало их любви, а её конец.

— Почему ты мне врал? — сейчас только это волнует.

— Потому что ты не хотела об этом вспоминать! — он продолжает злиться, а Джи не понимает, почему.

— Это я тебе сказала?

— Да.

— А что ещё я сказала? — гортань закупоривает горечь слюны, что пропитана остатками женьшеневой нежности. Теперь лишь невыносимое разочарование разъедает всё внутри, что хочется промыть рот ополаскивателем.

— Зачем тебе это? Ты была не в себе, так что не вижу смысла это обсуждать, — раздражённо шипит он, что Тэджи перестаёт его узнавать.

А может, это лишь ещё одна его сторона, которую он просто не показывал?

Они много раз ссорились — перестреливались колкими словами, будто стрелами. Но впервые с тех пор, как они стали видеться каждый день, Джи хочется, чтобы он перестал. Не потому, что ей неприятно. А потому что это разбивает ей сердце.

…теперь уже по-настоящему.

— Почему ты не хочешь мне говорить? Разве случившееся не имеет значения? — голос вот-вот задрожит, и Джи с трудом его контролирует, ведь всё внутри взрывается, точно хоровод мыльных пузырей, целующих свежескошенный газон.

— Как будто, это когда-то имело значение, — выдыхает Тэхён, обессиленно прислоняясь затылком к подголовнику и прикрывая глаза, точно собрался умирать.

Тёджи никак не может докопаться до сути, а Тэхён молчит, как будто от этого зависит его жизнь. Неужели он не понимает, что этой игрой рушит то хлипкое доверие, которое сам так старательно пытался выстроить между ними? И если он надеется, что Джи не выдержит первой и сбежит, как обычно это делала, то он ошибается.

Она решительно открывает бардачок, шурша упаковкой конфет, и берёт ещё одну, жадно раскрывая фантик и запихивая карамель в рот.

— Зато сейчас это имеет значение, — без запинки произносит она, не глядя на Тэхёна, но зная, что добьётся своего.

*Вечер в клубе*

— Только не буянь, — Хумин едва хлопает Джи по щеке и, пока она ещё не успела что-то ответить, закрывает дверцу. — Я рассчитываю на тебя, дружище, — произносит он, кладя руку Тэхёну на плечо. — И буду молиться.

— Вали уже, — шипит Тэхён, закатывая глаза.

Он успел несколько раз пожалеть, что вообще согласился. Но учитывая, что эти клоуны решили, что будет забавно отправить Джи в таком состоянии домой, то кто знает, вдруг вместо Тэхёна они доверят её ещё кому-то. Какие бы не были у них с Джи натянутые отношения, но Тэхён никогда не позволял себе такой халатности, тем более, когда дело касалось пьяных девушек.

Не то, чтобы он часто попадал в подобные ситуации, но всякое бывало. У него тоже есть сестра, и ему бы вовсе не хотелось, чтобы она оказалась в подобном положении. Так что, заталкивая свою гордость поглубже, он уже собирается обойти машину и сесть за руль, как через стекло замечает какое-то копошение.

— Ради всего святого, что ты творишь? — возмущается он, глядя, как Джи уже отстегнула ремень безопасности и теперь пытается перелезть на заднее сиденье. — От тебя только и требуется, что уснуть и проспать всю дорогу, — он заглядывает в салон, не без труда усаживая её обратно. — Неужели, ты даже с этим справиться не можешь?

— Мне не хорошо, — мямлит она, не в силах поднять тяжёлые веки. — Я пешком пойду, а то меня укачает, — говорит еле слышно, что Тэхёну приходится прислушаться.

— Ты точно надо мной издеваешься, — цокает он, открывая бардачок и вытаскивая последнюю карамельку с женьшенем из опустевшей пачки. — Не думаю, что это сильно тебе поможет. Но лучше, чем ничего, — он нервно разворачивает конфету, буквально заталкивая её в рот Тэджи.

Только бы она ей не подавилась. Ещё не хватало попасть из-за этой дурочки в тюрьму.

Поэтому Тэхён тут же закрывает дверцу и поспешно обходит машину, плюхаясь на водительское сиденье. Вытаскивает мобильник из кармана, ища присланный Хумином адрес, и устанавливает его в держатель на передней панели. Чем быстрее они доберутся, тем скорее Кан Тэхён сможет сбросить груз со своих плеч.

…и буквально, и фигурально.

Но справа опять какое-то копошение, и Тэхён с ужасом понимает, что Джи опять пытается сбежать, отстегнув ремень безопасности.

— Пристегнись обратно, — требует он, глядя, как она теперь дёргает ручку заблокированной дверцы.

— Я не могу здесь сидеть, — стонет Тэджи и теребит блокиратор на двери, тщетно пытаясь его отковырять. — Мне нужно выйти.

— Я отвезу тебя домой, просто сядь ровно, — на удивление спокойно произносит он, всё ещё наблюдая лишь со стороны.

— Почему даже твоя машина меня ненавидит? — хнычет она, ударяя кулаком по неподдающейся двери. И этот жест полон такого отчаяния и обиды, что Тэхёну даже становится её жаль. — Что я такого сделала? Чем заслужила твою ненависть?

Её слова звучат так отчаянно, искренне и пьяно, что даже не закрадывается сомнений — она не знает. Она до сих пор ничего не знает, и Тэхён не уверен, что стоит ей рассказывать. Тем более, не сейчас, когда она еле языком шевелит, а в её и так местами бестолковой голове, наверное, полный бардак.

— Угомонись, — в своей манере отвечает он. — Никто тебя не ненавидит. Но если испортишь мне машину, то я высажу тебя посреди трассы.

Он тянется к её ремню безопасности, чтобы пристегнуть обратно, но руку перехватывают холодные пальцы, впиваясь в предплечье с такой силой, будто желая вырвать кусок плоти.

— Повтори, — требует Джи, всё же открывая глаза и не без труда глядя на Тэхёна.

Она такая пьяная — стеклянные зрачки блестят, то ли от слёз, то ли от усталости. Запах женьшеневой карамели хорошо перебивает алкогольное амбре, и начинает казаться, будто Тэджи действительно стоит принять настоящее лекарство. Конечно, если есть такое, которое способно излечить разбитое когда-то сердце.

— Я тебя не ненавижу, — серьёзно отвечает он, не прерывая зрительного контакта. — И никогда не ненавидел.

Это то, что ему стоило давно ей сказать. Но из-за своей гордости он так и не решился. А теперь сидит с ней в одной машине, а неприлично маленькое расстояние между их лицами накаляется, точно проволока в лампочке, которая вот-вот перегорит. Появляется странное ощущение, которое Тэхён не может сразу идентифицировать, но как только Джи подаётся вперёд, неуклюже целуя его в губы, всё встаёт на свои места. И от осознания происходящего становится так неловко, что даже нет силы воли отстраниться в ту же секунду.

Кажется, Джи пытается сказать что-то ещё. Но продолжает всё так же прижиматься к губам Тэхёна, нелепо шевеля своими и бубня что-то неразборчивое. А поцеловать её в ответ будет совсем неправильно — она ведь практически без сознания.

Как Тэхён посмотрит на себя в зеркало, если воспользуется этим моментом? Он не имеет такого права — он не должен даже задумываться о том, чтобы продлить этот бредовый сон, похожий на нелепый сценарий романтической комедии, но не как на его собственную жизнь.

Он отстраняется, и хватка на его руке ослабевает в ту же секунду. Джи будто и не понимает, что вообще сейчас сделала: смотрит куда-то сквозь Тэхёна, а когда он и вовсе садится обратно на своё место, самовольно включает радио, промахиваясь с волной, и теперь попсовая песня едва пробивается через завесу шуршащего фантика радиоэфира. Тэхён осторожно убирает её руку от панели, настраивая приёмник, а Джи обессиленно откидывается на спинку кресла, снова закрывая глаза.

— Какой ужасный сон, — бубнит она, а Тэхён неосознанно слизывает со своей губы привкус женьшени. — Надеюсь, что утром я его не вспомню.

Пьяные слова отрезвляют, возвращая в реальность. И Тэхён ещё каких-то несколько секунд смотрит на Джи, засыпающую практически моментально.

— Ты не вспомнишь, — обещает он, принимая решение, больше никогда не покупать эти чёртовы конфеты. — Я позабочусь, чтобы ты не вспомнила, — даёт два обещания, которые он не сможет сдержать.

Глава 22. Большие и маленькие глупости

— Нервничаешь? — интересуется Шиву, искоса поглядывая на сестру.

Сегодня они оба принарядились — официальное мероприятие, как-никак. На Шиву чёрный костюм и шёлковая рубашка, а на Джи тёмно-бордовое платье с квадратным вырезом и воздушными рукавами — ей очень идёт. В маленькую сумочку на жемчужном ремешке поместились только телефон и пудреница с помадой, да маленький гребень, чтобы поправить причёску при случае. Такой стиль Тэджи вовсе не свойственен, и для Шиву она навсегда останется младшей сестрой, но не заметить, как она сегодня прекрасно выглядит, он не может.

— С чего бы? — отвечает вопросом на вопрос Джи, не отрывая взгляда от табло этажей, стоя в лифте.

Вечеринка проходит на крыше одного из отелей Сеула. Роскошное место, прекрасный вид и вход строго по приглашениям. Но Шиву уверен, что сестра волнуется вовсе не из-за канапе на фуршете, куда они уже опоздали. Виной тому кто-то, ради кого она сегодня три часа укладывала волосы, психуя в своей комнате.

…только Шиву пока не выяснил, кто именно в этом виновен.

— Вдруг, ты зря прихорашивалась? — усмехается он, и она тут же поворачивает на него голову, хмурясь, что между бровей появляется едва заметная морщинка.

— Я так оделась, потому что был дресс-код — это, во-первых. А во-вторых, моя личная жизнь тебя не касается, — с деловым видом она вскидывает подбородок, но тут же теряется, стоит Шиву кое-что подметить:

— А я и не говорил ничего о твой личной жизни.

По её реакции и так понятно, что к чему. Шиву слишком хорошо её знает, чтобы не заметить, что в последние дни сестра стала сама не своя. Наверняка есть повод, просто Шиву об этом никто не докладывал.

— Всё, не порти вечер, — берёт себя в руки Джи, отворачиваясь. И стоит дверям лифта открыться, как она тут же выходит первой, направляясь к охраннику, сверяющему список гостей: — Мин Тэджи и Мин Шиву, — уверенно произноси она, и мужчина в костюме тут же начинает просматривать старомодный распечатанный список.

— Да, вижу вас, — подтверждает он, отходя чуть в сторону. — Проходите, — жестом приглашает войти, и Джи с Шиву поочерёдно кланяются ему, заходя в лофт.

Здесь не только съёмочная группа, но и приглашённые гости, в число которых входят некоторые актёры, айдолы, режиссёры и просто те, кому посчастливилось оказаться в списке «плюс один». Свои «плюс один» Джи и Шиву так и не использовали. Хумин с Минхёком, похоже, тоже: сидят у бара, активно беседую, а в руках виски с колой.

— А вот и вы, — улыбается Хумин, тут же спрыгивая с высокого стула и уступая место Тэджи. — Они будут тоже самое! — он взмахивает рукой, привлекая внимание бармена, и тот согласно кивает, сразу же приступая к приготовлению заказа.

— Великолепно выглядишь, — делает комплимент Минхёк, и Джи тут же смущённо поджимает губы, отводя от него взгляд.

Она ведь и правда очень старалась, но вот принимать комплименты так и не научилась.

— Было уже что-то интересное? — спрашивает Шиву, забивая с барной стойки готовый напиток и делая глоток.

— Пока ещё ничего, — отвечает Хумин, запоздало чокаясь с ним. — Но надо будет сказать пару слов, когда начнётся официальная часть, — он смотрит на Джи, явно на что-то намекая. Но она не понимает этого, сосредоточенно разглядывая толпу.

— Ещё не приходил, — наклоняется к ней Минхёк, и Джи чуть вздрагивает от неожиданности.

— Кто? — переспрашивает она, как будто вообще не понимая, о чём он говорит.

— Тэхён. Его ещё не было, — поясняет Хёк, пряча лукавую улыбку за глотком виски с колой.

— Ну и ладно, — безразлично пожимает плечами Джи, тоже припадая губами к своему бокалу. А Минхёк на секунду оборачивается, чтобы убедиться, что Шиву и Хумин уже заняты своей беседой и вовсе их не слушают.

— Не избегай его сегодня, — он снова обращается к Джи. — Он переживает, что ты можешь так поступить.

— С чего вдруг?.. — она осекается. — Откуда ты знаешь?

— А сама как думаешь? — лукаво улыбается он, а Джи вовсе это не нравится, ведь она уже догадывается, к чему он клонит.

— И что он тебе рассказал?

— Ну… Достаточно, — неоднозначно отвечает Минхёк.

— Достаточно, это сколько? — требует конкретики Джи, ведь между ними было и хорошее, и плохо, и даже несколько поцелуев, которые Джи пока не может причислить к какой-то из уже определившихся категорий.

— Достаточно, чтобы у меня больше не было сомнений на его счёт, — снова эта неоднозначность.

— В каком смысле? — не унимается она.

— Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас озвучил? — ломает брови Минхёк, опять едва поворачивая голову назад, намекая на стоящих позади Хумина и Шиву.

— Я думала, что мы друзья, — обиженно произносит Джи, не зная, что и думать теперь. Она ведь доверяла Минхёку, а они с Тэхёном, оказывается, были в сговоре.

— Мы друзья, — подтверждает он. — Как и с Тэхёном.

— Лично я с ним не дружу, — цокает Джи, делая немаленький глоток, чтобы поскорее расслабиться. Но сегодня ей главное не переступить черту дозволенного — вдруг у Кан Тэхёна опять в бардачке найдутся женьшеневые конфеты.

— Думаю, между вами кое-что другое, — улыбается Хёк, глядя на их с Джи отражение в стеклянной стене напротив. Делает размеренный глоток и полностью игнорирует то, как укоризненно на него сейчас смотрит Тэджи.

— Я устала думать о нём, — совсем тихо произносит она, надеясь, что никто кроме Минхёка её не услышит.

— Вам стоит поговорить — нормально поговорить, — он специально выделяет интонацией последние два слова. — Вы давно уже переросли старые обиды. Не нужно всё усложнять.

— Всё и так уже сложно, — тяжело вздыхает Джи, чувствуя, как алкоголь обжигает пищевод.

И даже сразу не понятно: это из-за неё самой всё так запуталось или из-за Тэхёна. Он ведь ей откровенно врал, хотя Джи просила всё рассказать. О каком доверии может идти речь после такого?

— Тэхён! — раздаётся голос Хумина, и Джи давится выпивкой, оборачиваясь и с ужасом понимая, что Кан Тэхён уже пробирается через толпу к бару.

— Ты куда? — не понимает Минхёк, удивлённо глядя, как Джи поспешно допивает виски с колой, спрыгивая со стула.

— Мне нужно срочно отойти, — а ещё лучше — испариться или стать невидимкой. Ведь после той поездки на машине они с Тэхёном больше не разговаривали. Неловкостей не избежать, но Джи всё же попытается.

Люди заполняют весь лофт, так что смешаться с толпой не представляет особого труда. Поэтому Джи тут же исчезает из поля зрения Минхёка, старательно делая вид, что ищет уборную.

— Куда она делась? — интересуется Шиву, замечая пропажу сестры, пока параллельно жмёт руку подошедшему к ним Тэхёну.

— Сбежала, — неоднозначно отвечает Минхёк, но смотрит на Тэхёна. Они оба понимают, что это значит, и как непросто будет вывести её на откровенный разговор.

* * *

— Прошу внимания! — Джинсо стоит на небольшом подиуме, держа микрофон в руке, и Джи осторожно выглядывает из-за колонны, за которой прячется уже полчаса. — Спасибо всем, кто пришёл сегодня. Этот проект оказался для меня… — интересно, он заучил речь или говорит экспромтом от чистого сердца?

Какой же он всё-таки красивый — будто и правда сошёл с одного из плакатов в комнате Тэджи. Тёмно-синий костюм, рубашка, идеально подходящая в тон, верхние пуговицы расстёгнуты, а золотые запонки на рукавах поблёскиваю, стоит лучам софитов упасть под нужным углом. Похоже, сегодня последний день, когда Джи может вот так полюбоваться на него — живого и почти настоящего. Их разговор в лесу ещё не скоро забудется, так что, какая бы широкая улыбка не сияла на его лице, Джи всегда будет держать в голове мысль, что за ней может прятаться что-то, что Джинсо просто не хочет демонстрировать.

Закрадываются мысли, что за поведением Кан Тэхёна тоже может стоять что-то, о чём Тэджи не догадывается. Очередной секрет, которым он не желает делиться? Вдруг он тоже связан с Тэджи? А вдруг она и вовсе тут не при чём?

Они ведь не виделись несколько лет. Она сама не пыталась никогда узнать, как сложилась его жизнь. Да и сомневается, что Тэхён когда-то задумывался о её судьбе до их встречи в зале для совещаний.

Если это и правда судьба, то она весьма жестока.

Человек, которого Джи любит беспрекословно — никогда не будет ей принадлежать. Он даже сам себе не принадлежит — его жизнь принесена в дар фанатам. Тот, к кому невыносимо тянет — играет с ней в кошки-мышки. А тот, кто похоже, влюблён по самые уши — для неё просто хороший друг. И Джи не уверена, что после того, что ей предстоит сделать, они всё ещё смогут общаться как раньше. С её стороны это было бы высшим проявлением эгоизма — Джи не хочется быть для него такой.

— Пожалуйста, давайте похлопаем нашим замечательным сценаристам, которые помогли воплотить мою идею в жизнь! — голос Ким Джинсо прошибает, как удар молнии, а в следующую секунду Джи уже морщится от яркого света, как будто на неё несётся грузовик.

Люди в зале аплодируют и расступаются, позволяя Тэджи пройти к микрофону. Она очень не хочет этого делать, но всё равно идёт, скромно улыбаясь и кланяясь каждому, с кем случайно пересекается взглядами. Кан Тэхён уже стоит рядом с Джинсо и жмёт ему руку, а Джи чувствует неловкость, когда Хумин помогает ей подняться на подиум. Он ведь предупреждал её, что нужно будет сказать несколько слов, но Джи думала вовсе не об этом. А теперь она нерешительно протягивает Джинсо руку, которую он осторожно берёт в свои мягкие ладони, пожимая и улыбаясь ей так искренне и широко, что сложно не улыбнуться в ответ.

— Я буду очень банальным, потому что нас никто не предупредил, что нужно подготовить речь, — Тэхён проявляет инициативу, подходя к микрофону, который Джинсо установил обратно на стойку. Из зала тут же доносятся смешки, а Джи взглядом ищем среди собравшихся своего брата или Минхёка. — Возьму на себя смелость сказать от нас двоих, — он немного оборачивается на Джи, и та кивает, с огромной радостью уступая ему слово. — Хочу поблагодарить за доверие, оказанное нам. Это был ценный и незабываемый опыт, который навсегда останется в наших сердцах. И в Ваших, я надеюсь, тоже. Спасибо!

Помещение снова взрывается аплодисментами, а Тэхён спускается вниз, уже протягивая Джи открытую ладонь. И чтобы оттянуть этот момент, Тэджи всё же подходит к микрофону, произнося скромно: Спасибо за оказанное доверие». Собственный голос, звучащий из динамиков, кажется абсолютно чужим, но, может, это только от волнения. Она буквально чувствует, как начинают подкашиваться колени, когда Тэхён осторожно берёт её за руку, помогая спуститься с подиума. Но когда все снова обращают внимание на Джинсо, продолжающего говорить о важности работы каждого из членов съёмочной группы, Тэхён не расцепляет руки, а ведёт Джи куда-то в конец зала, где не так людно.

Что сейчас Джи нужно сделать? Попытаться вырваться или позволить Тэхёну совершить задуманное? Только о его планах она не имеет ни малейшего понятия — собственный тоже катится коту под хвост.

— Подождите! — окликает незнакомый женский голос, и Джи охотно останавливается, вынуждая Тэхёна тоже притормозить и обернуться. За ними спешит девушка лет тридцати пяти, которую Тэджи раньше ещё не видела. — Меня зовут Ли Данби, — представилась она, приветливо улыбаясь и кланяясь, а Джи кланяется в ответ. — Я продюсер из… — поясняет она, а Тэджи лишь краем уха слушает, понимая, что Тэхён продолжает держать её за руку, как ни в чём не бывало. — Вот моя визитка, — Ли Данби протягивает ей фиолетовую карточку с переливающимся золотым шрифтом. — Позвоните мне на следующей неделе. Думаю, моё предложение может Вас заинтересовать.

— Хорошо, — нерешительно кивает Джи, забирая визитку.

— Тогда больше не буду вас задерживать, — улыбается Ли Данби, поглядывая на Тэхёна. — Вы очень красивая пара. Приятного вечера.

— Мы не… — Джи тут же отвлекается от визитки, но Ли Данби уже спешит куда-то вглубь толпы, возможно, собираясь переманить к себе ещё кого-то из присутствующей съёмочной группы.

— Не хочешь поговорить об этом? — ровно произносит Тэхён, и Джи едва прикусывает нижнюю губу, поворачивая на него голову.

— Не думаю, что сейчас подходящее время, — честно признаётся она, осторожно высвобождая свою кисть, как будто лишь для того, чтобы убрать визитку в сумочку. Но Тэхён знает, что не только поэтому, и даже не пытается больше удержать её.

На следующей неделе Джи будет сидеть с продюсером Ли Данби в одной из кофеин Каннами, пить за её счёт любимый айс-американо и внимательно слушать условия сотрудничества. Ведь Ли Данби предложит ей поработать над сценарием для дорамы о первой любви, а Джи не сможет устоять.

— Для разговора или для нас? — серьёзно спрашивает он, и Тэджи виновато смотрит ему в глаза, зная, что причиняет боль не только себе, но и ему:

— Для нашего разговора, — а для «них» как будто никогда не будет подходящего времени.

…так может, лучше не ждать его?

Тэхён смотрит в упор — то ли укоризненно, то ли с досадой, — но не настаивает. Кивает, как будто даже с пониманием, хотя Джи уверена, что это вовсе не то, на что он рассчитывал.

…он уходит.

Не устраивает ожидаемых истерик. Не пытается ещё раз взять Джи за руку.

…ничего.

Просто идёт в сторону бара, словно собирается напиться и наделать глупостей, но Джи знает, что он не из таких. Почему-то ей кажется, что Кан Тэхён способен на много, но точно не на это.

Они поговорят — Тэджи даже сама будет готова сделать первый шаг. Но сейчас есть то, что действительно стоит сделать именно сегодня, а не когда-либо ещё.

— Скучаешь? — над ухом раздаётся мужской голос, и Джи уже знает, что это Сындже.

— А тебе не говорили, что вот так подкрадываться нехорошо? — усмехается она, оборачиваясь. — Можно и в нос получить.

Хорошо, что он сам её нашёл — можно будет быстрее с этим покончить.

— Сочту за честь, если ты разобьёшь мне нос, — улыбается он, а Джи боится, что про разбитое сердце он такого точно не сможет сказать. — Тут есть терраса, не хочешь подышать воздухом? — предлагает он, и, секунду поколебавшись, Джи согласно кивает.

…судьба всё же ужасно жестока.

Они приходят в самое романтичное место, которое только можно придумать, а Тэджи собирается всё испортить. Гирлянды полосуют безоблачное сеульское небо, на котором редко можно увидеть звёзды даже в ясную погоду. За прозрачным ограждением простираются венозные сосуды бессонного города, а из лофта доносится музыка — вечер продолжается. Если бы это была обычная вечеринка, то на террасе уже бы целовались бесстыдные парочки, расположившись на плетёных креслах.

…но тут только они вдвоём.

— Я могу сказать глупость? — интересуется Сындже, опираясь локтями об оперила.

— Попробуй, — позволяет Джи, вставая рядом.

— Ты мне нравишься.

…пауза.

— Могу я тоже глупость сказать? — ей стыдно смотреть ему в глаза прямо сейчас.

— Конечно, — усмехается он, поворачивая на него голову.

— Я знаю.

Оба молчат какое-то время, как будто ещё раз перематывая в голове этот неловкий диалог — вдруг получится всё переиграть.

— И? — не выдерживает Сындже, всё ещё глядя на её профиль.

— Прости, — выдыхает Джи, на секунду прикрывая веки. — Прости, но я не могу ответить тебе взаимностью.

Для них тоже сейчас неподходящее время, да и вряд ли когда-то наступит. Джи очень жаль, что всё так получилось, но она ничего не может с этим поделать. Если Сындже её после этого возненавидит, то она его поймёт — он имеет на это право.

Но вопреки её ожиданиям, он улыбается — даже как будто усмехается услышанному, словно Джи сейчас рассказала забавный анекдот.

Она даже поворачивает на него голову, глядя недоумевая — вдруг ей это показалось.

— Раз уж мы делимся глупостями, то я скажу ещё одну, — продолжает улыбаться он, но уже скорее лукаво, а не радостно. Отворачивается, разрывая зрительный контакт, и как будто набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы собрать мысли в кучу. — Я знаю это, — произносит уже без усмешки. — Решил признаться сейчас, чтобы не питать ложной надежды потом. Поэтому спасибо, — он снова смотрит на неё, теперь уже абсолютно серьёзным взглядом. — Спасибо, что искренна со мной. Это разбивает мне сердце, но именно этого я и добивался.

— Получить отказ? — удивляется Джи.

— Ага, — пожимает плечами он. — Чтобы двигаться дальше.

— Какой ужас, — нервно усмехается Джи, отворачиваясь.

— Почему? — смеётся Сындже, похоже, тоже не в состоянии совладать с эмоциями. — Разве не лучше быть откровенными?

Джи уверена, что ему этот разговор тоже даётся нелегко, учитывая, что Сындже, оказывается, всё и так знал.

…мазохист.

— Но разве не проще сделать вид, что ничего не было, и ждать, пока всё само утрясётся и забудется? — она так рассуждает, как будто смогла забыть не только пьяный поцелуй в машине, но и всё, что было годами ранее.

— Такое не забывается, — качает головой он. — Так что, каждый раз, когда я буду бороться с желанием набрать твой номер, то буду вспоминать этот наш диалог.

— И много раз ты уже хотел мне позвонить? — любопытство развязывает язык.

— Честно? — искоса смотрит он, вскидывая бровь. — Да почти каждый день с тех пор, как была фотосессия. Может, если бы Хумин тогда не пришёл, я бы набрался смелости и признался тебе прямо там.

— Хумин всё испортил, — почти обижено произносит Джи, а Сындже опять усмехается:

— Не думаю, что это бы что-то изменило. У меня как будто никогда не было шанса.

— Вокруг тебя столько девушек — сплошные шансы, — подмечает Джи, но Сындже продолжает смотреть так, как будто она сейчас говорит самые большие на свете глупости.

— Это совсем другое, — не соглашается он, делая небольшую паузу. — Давай как-нибудь встретимся? — видит немой вопрос в глазах Джи и поясняет: — Я сам напишу, когда буду уверен, что окончательно счастлив.

— Чтобы похвастаться?

— Чтобы узнать, что у тебя тоже всё хорошо, — грустно улыбается он, опуская взгляд на шумную улицу где-то у подножья здания.

— Я завидую твоей вере в счастливое будущее, — признаётся Джи, глядя на мерцающую вдалеке башню Намсан. — Если у меня опять всё будет плохо, то я откажусь от встречи.

— У тебя всё будет хорошо, — успокаивает Сындже, и уверенность в его голосе вызывает ещё больше зависти. — Давай пообещаем друг другу быть счастливыми, — он выпрямляется, протягивая Джи руку с выставленным мизинцем, на который она скептически косится:

— Тебе десять? — усмехается она.

— Немножко за тридцать, — пожимает плечами Сындже. — Давай! Чтобы обязательно сдержать обещание.

Кажется, Джи ничего больше не остаётся. Она закатывает глаза, глупо улыбаясь, и обхватывает его мизинец своим, сжимая, что есть силы. Мгновение длится вечность для них обоих, и Сындже первым отнимает руку, снова отворачиваясь к ограждению, словно больше не желает никого видеть.

— Наверное, я пойду, — сейчас и правда стоит оставить его одного.

— Я побуду здесь ещё немного, — кивает Сындже, но не оборачивается, хотя Джи ещё несколько секунд ждёт, что он посмотрит на неё и улыбнётся так, как всегда это делает.

Но он смотрит лишь в темноту весенней ночи, игнорируя отдаляющиеся шаги. И даже когда на несколько секунд музыка становится громче — Джи открывает дверь, чтобы вернуться к вечеринке — он всё ещё не оглядывается. Тоска разъедает изнутри, и хочется выжечь её горькой сигаретой, только вот курить здесь запрещено.

Всё же, он принял правильное решение — пытаться удержать её рядом было бы очень глупо. Он понял это, когда увидел их с Тэхёном целящимися в беседке. Сделать вид, что он не заметил, было непросто. Ведь в тот момент пришло осознание — он проиграл. Добровольно упустил свой шанс, когда они с Джи были в супермаркете. Мог ведь наплевать на принципы и захлопнуть ловушку, но не стал.

Кривая усмешка появляется на его лице, а уголки рта вдруг становятся солёными. И Сындже тут же вытирает лицо ладонями, не желая придавать значения непослушным слезам.

Холодные ветер прожигает влажные дорожки на его щеках, и Сындже с силой сдавливает стеклянный поручень, не боясь, что тот может треснуть. Он сам трещит изнутри, но это только сегодня — завтра ему обязательно станет легче.

* * *

— Ты как? — Минхёк усаживается на соседний стул, подавая бармену знак, чтобы сделал тот же напиток, что и у Тэхёна.

— А по мне не видно? — ядовито усмехается Тэхён, болтая на дне бокала жидкую бронзу виски, но уже без колы.

— Видно, — тяжело вздыхаем Минхёк. — Поэтому и пытаюсь понять степень паршивости.

— Мне паршиво. В логарифмической степени.

— Обожаю, как ты описываешь свои чувства, — Минхёк кивает бармену, забирая свой виски и придвигая его ближе к себе.

— Жаль, что только тебя мои чувства и привлекают, — вздыхает Тэхён осушая бокал. — Повторите, пожалуйста! — просит он бармена и закидывает в рот дольку лимона.

— Вы ведь не поговорили.

— Откуда знаешь? — косится на него Тэхён.

— Если бы поговорили, то ты бы тут не сидел, а она бы не ехала сейчас домой в одиночестве, — как будто безразлично произносит Минхёк, хотя Тэхён знает, что ему точно не наплевать.

Стоит отдать Минхёку должное — тайны он хранить умеет. Как и даёт отличные советы. Хотя, сейчас Тэхёну кажется, как будто он всё же поторопился с поцелуями. Джи явно сбита с толку, а теперь и у него слишком много сомнений.

— Она давно уехала?

— Да нет, — пожимает плечами Минхёк, делая размеренный глоток. — Я только что встретил её по пути к лифту. Если пойдёшь сейчас, то ещё можешь успеть её перехватить. — Тэхён колеблется, игнорируя выставленный для него на барную стойку напиток, и Хёк поворачивает на него голову, заговорчески приподнимая один уголок губ: — Упустишь последний шанс?

Как будто сейчас нет правильного и неправильного решения. Есть лишь только желание тут же сорваться и побежать к парковке такси, которое наверняка пытается поймать Тэджи.

— К чёрту всё! — Тэхён делает жадный глоток виски, морщась от жжения в гортани, и спрыгивает со стула, тут же направляясь к выходу.

— Удачи! — выкрикивает ему в след Минхёк, усмехаясь.

Лифт как на зло едет слишком медленно, и Тэхён нетерпеливо притопывает ногой, проверяя секундную стрелку на наручных часах, словно пытаясь отмотать назад время.

Что он ей скажет? Как заставит поговорить, если она снова пытается сбежать?

Он ведь уже получил один отказ сегодня, но чёрт — если он хотя бы ещё раз взглянет на неё, то и этого будет достаточно. Как же она прекрасно — и сегодня в этом очаровательном платье, и в рваных джинсах, и в режущем роговицу мандариновом костюме. Тэхён точно нехило ударился головой, но не когда упал с гольф-кара, а когда почему-то решил, что ему не нужна Мин Тэджи.

Нужна, ещё как нужна. Поэтому он первым выбегает из лифта, извиняясь перед остальными пассажирами, и спешит к стеклянной вертушке на входе, которая вертится тоже слишком медленно. Бордовый бархат платья переливается в свете вечернего Сеула, и Тэхён переходит на бег, отчаянно пытаясь догнать такси, которое отъезжает практически сразу же, как только Джи захлопывает дверцу.

Её профиль по ту сторону наполовину затонированного стекла на несколько секунд искажается отражением самого Тэхёна, но таксис игнорирует какие-либо попытки его остановить. Джи тоже не смотрит никуда, кроме своего телефона, в который тут же утыкается, как только пристегивает ремень безопасности.

…дурёха, её ведь опять укачает.

— Лови следующее! — доносится чей-то голос, и Тэхён сразу же оборачивается, замечая Чон Сындже с сигаретой, зажатой между пальцами. — Возле дома она точно от тебя не убежит.

— Я её уже упустил, — качает головой Тэхён, оставляя попытки погони. Подходит ближе к Сындже, стоя на границе зоны для курения, и запускает руки в карманы тёмно-серых брюк в мелкую вертикальную полоску.

— Могу поспорить, что нет, — Сындже делает последнюю затяжку, туша окурок о край металлической пепельницы. А как только избавляется от него, то вытаскивает из кармана совсем новую пачку, протягивая Тэхёну: — Сигарету?

— Не курю, — отказывается тот, не переступая границу.

— Я тоже, — криво усмехается Сындже, зажимая фильтр между зубов. — Но вечер выдался паршивым, так что… — он замолкает, поджигая бумажный край, который лишь на долю секунды вспыхивает, будто кончик бенгальского огня, но тут же гаснет, начиная лишь медленно тлеть.

— У меня уже несколько дней такие, — вздыхает Тэхён, наблюдая, как Сындже выдыхает сизый дым через ноздри.

— Догадываюсь из-за кого, — произносит он и тут же делает следующую затяжку.

…похоже, ему тоже паршиво.

— А у тебя? — интересуется Тэхён. Они всё никак не могли найти с Сындже общий язык, но вдруг смогут разделить общую печаль?

— Из-за того же, — усмехается Сындже, находя ситуацию вполне карикатурной. О своём негласном соперничестве они оба были в курсе. А теперь стоят здесь — в курилке их истлевших чувств, давясь сигаретным дымом с привкусом отвержения. — Любишь гольф? — резко переводит тему Сындже, туша недокуренную сигарету.

— К чему вопрос? — Тэхён ещё как любит, но отвечать не спешит.

— Есть одно предложение, — Сындже отводит взгляд в ту сторону, где среди шашечек автомобильных огней скрылось такси Тэджи. — Ты, я, выпивка и мини-гольф, — он возвращает взгляд на Тэхёна, игриво вскидывая брови. — Как тебе такое завершение вечера?

* * *

— Признай, что сжульничал, — требует Сындже, разваливаясь на одном из кресел для гостей у себя в кабинете. Тэхён сидит напротив, занимая его рабочее место, и лениво очерчивает круги по краю бокала, из которого они пьют скотч.

Речь идёт вовсе не о последней партии в мини-гольф, которую выиграл Кан Тэхён. Всё дело в игре, где правила менялись прямо в процессе, а победителей так и не осталось.

— Прости, но я не сдержался, — Тэхёну не стыдно, что он первым поцеловал Джи. Он бы и сейчас это сделал, если бы была возможность.

— Говнюк, — фыркает Сындже, не стесняясь в выражениях. Проект закончен, да и в самом Сындже сейчас столько алкоголя, что многое простительно. — Завидую я тебе.

— Я всё испортил, так что завидовать нечему, — Тэхён обновляет бокалы, с шумом ставя практически пустую бутылку скотча обратно на стол.

— Чувак, я почти плакал перед ней, — признаётся Сындже, как будто нехотя поднимая бокал и чокаясь с Тэхёном. — Хуже уже просто некуда.

— Поверь, есть куда хуже, — Тэхён делает глоток, уже не чувствуя ни высокого градуса, ни горечи напитка. Рецепторы атрофировались — вот бы и с чувствами можно было бы так же. Сындже заинтересованно смотрит на него, подпирая щеку кулаком, а Тэхён и не против рассказать всё с самого начала. — Ты знал, что мы учились вместе? — Сындже отрицательно мотает головой, и Тэхён продолжает: — Ну, короче, мы учились вместе. Она мне нравилась, а я ей… — он мнётся, потому что не знает, правильно ли верить пьяным словам Шиву или нет. Перед тем, как вырубиться, он всё же успел промямлить Тэхёну куда-то в шею: «Она была влюблена в тебя, ты знал?» Конечно же, он не знал. Не знал, поэтому и наделал кучу больших и маленьких глупостей, а теперь сидит здесь — топит свою никчёмность в алкоголе, изливая душу своему главному сопернику. — Я потерял стипендию. Совмещал подработки, чтобы оплачивать учёбу, спал по пять часов, не имея выходных. Это была каторга.

— Сочувствую, — грустно вздыхает Сындже, искренне проникаясь болью Тэхёна.

— Сейчас ты заберёшь свои слова назад, — он смачивает горло алкоголем и продолжает: — У нас была компания в универе: мальчики, девочки, ну, ты понял. И одна из девчонок — Лим Юри — да, кажется, это была именно она, сказала мне, что подслушала в раздевалке, как кто-то говорил, что Джи сжульничала на экзамене. А потом и все из нашей компании это обсуждали, — Тэхёну отвратительно об этом вспоминать, но раз он уже начал… — Короче, уже кто-то из парней сказал мне, что якобы Джи вертелась вокруг нашего декана… — договорить он не может, так как рука автоматически подносит бокал скотча ко рту.

— Реально ходили слухи, что она спала с ним? — Сындже, похоже, не может поверить в услышанное. А вот Тэхён в то время почему-то охотно поверил. Наверное, именно поэтому ему было так обидно — проще всего возненавидеть того, к кому хорошо относишься. От любви до ненависти один шаг, и Кан Тэхён сам толкнул на него Тэджи. — Я превратил её жизнь в ад.

…он себя никогда за этого не простит.

— Почему мне хочется ударить тебя? — устало бубнит Сындже, но даже не двигается с места.

— Потому что я бы сам себя избил, если бы мог, — он допивает алкоголь за два глотка и снова тянется к бутылке, наполняя бокал практически наполовину. Собирается подлить и Сындже, но тот прикрывает свой бокал ладонью, ведь ещё предыдущую выпивку не осушил. — Мне никогда не стать знаменитостью, потому что я даже не скрываю, что я издевался над Мин Тэджи все оставшиеся годы учёбы.

В Корее очень дорожат репутацией, а Кан Тэхён свою уже давно испортил.

— Так в итоге, спала она с ним? — интересуется Сындже, похоже, переживая лишь об этом.

— Нет конечно, — фыркает Тэхён. — Когда мы отмечали полученные дипломы, та самая Лим Юри напилась и начала вспоминать, как вторая девчонка из нашей компании — Ким Саран — сделала это. Представляешь?

— Ну, они и стервы, — хмурится Сындже, делая глоток. Похоже, сон его одолевает со страшной силой, но звёздный менеджер сопротивляется изо всех сил.

— Я им тоже самое сказал перед тем, как уйти из бара, — криво усмехается Тэхён, а Сындже поднимает свой бокал в его честь, как будто сейчас был сказан какой-то очень щедрый тост.

— Джи до сих пор обижается?

— Думаю, что это одна из причин, по которой она меня избегает, — Тэхён делает ещё один глоток и откидывается на спинку кресла, раскидывая руки по подлокотникам. — И знаешь, даже узнав правду, я решил ей ничего не говорить. Подумал, что само утрясётся.

— Чёрт, да вы созданы друг для друга, — с неподдельной завистью шипит Сындже, как будто был бы безмерно счастлив оказаться на месте Кан Тэхёна. — Ваши игры в молчанку вас до добра не доведут.

— Да знаю я, — тяжело вздыхает Тэхён. — Но я же весь такой гордый. Хотел, как лучше, а получилось…

— Дерьмо какое-то, — перебивает его Сынджде, и Тэхён слышит, как край бокала звякает, небрежно ударяясь о передние зубы звёздного менеджера.

— Ещё какое дерьмо, — он запрокидывает голову, глядя на идеально-белый потолок, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Если Чон Сындже завидует придурку Тэхёну, то сам Тэхён завидует его чёртовому потолку. Такому идеально ровному, без единого недостатка. Хотелось бы ему быть таким же в глазах Мин Тэджи — тем, к кому хочется прикоснуться, а не тем, на кого больно смотреть.

— Она тебе сильно нравится? — спрашивает Сыдже, самостоятельно пытаясь налить себе ещё немного скотча, но промахивается, проливая алкоголь мимо бокала на стол. — Гадство, — шипит себе под нос, безразлично вытирая лужу рукавом своей рубашки, которой теперь точно понадобитсяхимчистка.

— Пиздецки, — даже не пытается преуменьшать Тэхён.

— Так чего ты напиваешься здесь со мной, а не едешь к ней домой, петь серенады под окнами.

— Она сказала, что сегодня не время для нашего разговора, — с досадой произносит Тэхён, чувствуя, как голова начинает кружиться сильнее, чем пять минут назад.

— Так уже ведь завтра? — Сындже смотрит на свои наручные часы, не замечая, как выливает на пол скотч, ведь кисть он поворачивает, всё ещё держа в ней наполненный бокал.

— И?

— И значит, что сегодня уже закончилось. Теперь оно вчера, а сейчас уже наступило завтра, — его язык путается, но он продолжает говорить уверенно, хоть и не совсем складно, что Тэхён волей не волей начинает проникаться его словами, садясь на кресле ровно.

— Мне поехать к ней? — спрашивает он, как будто ждёт разрешения.

— Да! Прямо сейчас! — Сындже резко поднимается с места, выпуская из руки опустевший бокал, который падает на ковёр к его ногами, чудом не разбиваясь. — Надо ехать немедленно! — пошатываясь, он обходит стол, хватая Тэхёна за локоть и дёргая на себя.

— Так я еду? — Тэхён уже стоит, но ходить как будто разучился.

— Да! Вперёд! — подбадривает его Сындже, наваливаясь всем корпусом, чтобы обнять, как делают лучшие друзья.

Но похоже, это становится их главной ошибкой за сегодня. Ведь Кан Тэхён тоже едва стоит, и стоит Сындже оступиться, как они оба падают вниз, чудом не задевая стол.

Резкий подъём на ноги, сигаретный дым, бесчисленное количество бокалов и откровения — делают своё дело моментально. Тэхён совершает лишь одну попытку снова подняться на ноги, но она срывает с такой же скоростью, с какой он сам проваливается в сон.

Тревоги отступают, глупые обиды становятся незначительными, а Тэхён с Сындже сладко спят до самого утра, пока секретарь не придёт на работу. И она сильно удивится, найдя своего начальника, лежащего под столом в обнимку с его заочным врагом.

Эпилог. Спасибо за любовь

— Не забудь потом сдать пропуск охране, — напоминает Хумин. По голосу в трубке слышно, что он сейчас за рулём.

— Я помню, — вздыхает Джи, выгребая из ящиков стола весь мусор, который лишь мельком просматривает, отправляя всё в коробку для хлама. — На моём столе какая-то флешка. Не знаешь от кого? — она на мгновение отвлекается от уборки, вытирая пот со лба, и смотрит на небольшую флешку, лежащую возле клавиатуры, а рядом только записка: «Лично для Мин Тэджи».

— Не знаю. Точно не твоя? Может потеряла и забыла?

— Да вроде не теряла, — хмыкает Джи, вставая с корточек и садясь в своё рабочее кресло — теперь уже бывшее рабочее кресло.

Остальные освободили кабинет раньше, а Тэджи дотянула до последнего. На вешалке у входа больше не висит бежевого пальто Тэхёна, а в кофемашину сегодня никто не подсыпает зёрна. Все крекеры и вафли, которые Минхёк покупал, но никогда не доедал, всё же съедены, а белые чашки красуются на вертикальной подставке, напоминая стебель ландыша.

Всё вроде привычное, но, в тоже время, какое-то другое — странное чувство. Как будто после долгого отсутствия приезжаешь домой, и на мгновение кажется, что ошибся квартирой.

— Просто посмотри, что на ней, — советует Хумин, не видя проблемы в том, чтобы просто проверить.

— Вдруг на ней вирус? — отчего-то не решается Джи, но всё же включает компьютер, дожидаясь полной загрузки.

— Не всё ли равно? Это больше не твой компьютер.

— И то верно, — с грустью выдыхает Джи, в очередной раз окидывая взглядом пустующий кабинет.

Тут вообще больше ничего «её» нет. Последние вещи отправляются в помойку, и со дна ящика Джи достаёт тот самый журнал, который облила кофе при первой встрече с Ким Джинсо. Края коричневого пятна застыли, походя на тонкую грань между реальностью и мечтой, улыбающейся с обложки. Джинсо прекрасен — даже несмотря на всё то, что выливается на него каждый день. Он продолжает улыбаться, делая то, что считает важным и значимым.

…Джи тоже улыбается.

Страх перед неизведанным будущим понемногу отступает, но Тэджи сможет с ним справиться.

— Ну, что там? — из дымников телефона, который Джи до сих пор прижимает к уху, доносится нетерпеливый голос Хумина.

— Грузится ещё, — вздыхает Джи, забирая со стола флешку и вставляя её в компьютер.

В корневой папке два видеоролика, и Джи нехотя тянется обратно к рюкзаку, чтобы достать из кармана наушники, ведь колонок нет. Зажимает плечом телефон, слушая о то, как Хумин сокрушается по поводу своего будущего проекта, и как иногда непросто сработаться с уже устоявшимся коллективом. На этот раз узел из проводов распутывается с подозрительной лёгкостью, и Джи вставляет штекер в компьютер, вкладывая один наушник в свободное ухо. Участливо поддакивает Хумину, хотя уже практически не слушает его, полностью концентрируясь на видео, которое явно снято с камеры видео наблюдения.

Секунд двадцать вообще ничего не происходит, а затем — точно во сне — Джи наблюдает за собой со стороны. Вот они с Тэхёном идут друг к другу навстречу, а вот она роняет журнал и кофе. Листы сценария разлетаются в разные стороны, точно перья взорвавшейся подушки, а на лице Тэджи растекается глупая улыбка. Она еле сдерживает смешок, но Хумин подмечает это, тут же спрашивая:

— Что смешного?

— Ничего, продолжай, — отнекивается она, пересматривая один из самых нелепых эпизодов своей жизни.

Так приятно, что Ли Джун вспомнил о данном когда-то обещании. Но мог бы и предупредить, что оставит флешку на столе, где любой может её увидеть и забрать.

Хумин всё продолжает жаловаться на большую загруженность, а Джи открывает второе видео, судя по всему, из коридора перед гримёрной Джинсо — на экране хорошо видно их с Тэхён. Звук очень тихий, и приходится чуть прибавить громкости, чтобы расслышать диалог:

«Надеюсь, что это не будет наглостью с моей стороны?» — вежливо интересуется Тэхён, учтиво склоняя голову перед Джинсо.

«Всё нормально, — успокаивает он. — Как я могу отказать человеку, от которого зависит девяносто процентов успеха шоу? Что подписать?»

«Если Вы сподвигнете её на то, чтобы потреблять меньше кофеина, то будет супер, — усмехается Тэхён. — Сможете написать, чтобы перешла на жасминовый чай?»

«Нет проблем, — пожимает плечами Джинсо. — И можно на «ты»? Мне так комфортнее».

«Хорошо, спасибо ещё раз, — Тэхён кланяется и уже собирается уходит, как вдруг останавливается: — Можешь не говорить ей, что это я попросил?»

«Но…» — пытается возразить Джинсо, а Тэхён перебивает его:

«Я не хочу, чтобы она знала, что это я попросил подписать для неё журнал», — услышанное порядком удивляет, и хочется разозлиться на Тэхёна, но Джи не может.

Их диалог обрывается через пару реплик, но Джи уже не особо вслушивается. Извлекает наушники и флешку, убирая их в рюкзак, а сама даже не сразу замечает, как Хумин уже нетерпеливо требует рассказа:

— Ты посмотрела? Что там было? — не унимается он, и Джи приходит в себя:

— Ничего, — мотает головой, как будто Хумин её сейчас видит. — Там пусто. Видимо, я одолжила её кому-то и забыла об этом. Оставлю себе.

— Забирай, — разрешает Хумин. — Ладно, я уже почти приехал, так что отключаюсь. Не забудь сдать пропуск.

— Не забуду, — бубнит Джи, откидываясь на спинку кресла.

— Тогда до встречи, — прощается он, сбрасывая звонок.

— Пока, — нехотя произносит Тэджи, хотя её уже никто не слушает.

Интересно, зачем он попросил Джинсо подписать для неё журнал? Просто хотел загладить вину или Джи уже тогда ему нравилась? Да ещё и не захотел, чтобы она об этом узнала. Это ведь произошло уже после той злосчастной вечеринки. Может, это был его способ искупления — не только за дурацкий инцидент с кофе, но и за пьяный поцелуй?

Задерживаться в офисе больше нет смысла, ведь никто не придёт. И Джи поднимается с места, отключает компьютер и задвигает стул. Протирает пыль со столешницы, выравнивая клавиатуру и мышку параллельно краю, будто кто-то потом будет оценивать самое аккуратное рабочее место. Коробка получилась тяжёлая — в ней практически одна бумага и неиспользованная канцелярия, которую Джи не видит смысла забирать. Так что она безжалостно сортирует мусор, а коробку с листами забракованных сценариев выбрасывает в ящик на переработку.

…прошлое больше её не тяготит.

Чтобы вернуть пропуск, приходится зайти обратно в офисное здание. Джи тратит на это не больше двадцати минут, но когда выходит обратно на улицу, то на небе уже хозяйничают облака, а в воздухе пахнет озоном и мокрым асфальтом.

— Прекрасно, — вздыхает Тэджи, проклиная себя за то, что решила не брать сегодня зонтик. Дождь тёплый, но промокнуть всё же не очень хочется.

— Не любишь дождь? — до боли знакомый мужской голос раздаётся в унисон раскату весеннего грома.

Ким Джинсо стоит рядом и с любопытством смотрит на серое небо, как будто разглядывает картину на выставке современного искусства. Природа — самое высшее в мире искусство. Ничто в её творениях не повторяется дважды. Каждый миг уникален, каждый сезон года не похож сам на себя, вопреки неумолимой периодичности.

…люди тоже уникальны.

Они могут улыбаться, изнутри разлагаясь. Могут ненавидеть, любя всем сердцем. Могут быть искренними с другими, но лгать самим себе.

Джи тоже долго занималась самообманом. Но сейчас, глядя на Ким Джинсо настолько близко, становится очевидно — это больше никогда не повторится. Простая случайность, почему-то ставшая на какое-то время обыденностью.

— Люблю, — пожимает плечи Джи. — Просто не взяла сегодня зонт.

— Я тоже люблю. Но только когда сижу дома, а не мотаюсь по работе, — усмехается он, поворачивая на неё голову и глядя сверху вниз. — Освободила кабинет?

— Откуда знаешь? — удивляется она.

— Из окна видел, как ты сортируешь мусор, — он кивает куда-то в сторону. — А я документы подписывал, — зачем-то рассказывает он. — Сейчас в аэропорт едем. Улетаю в Париж, — он с опаской смотрит по сторонам, а затем наклоняется ближе к Джи, отчего повергает её в ступор. — Это будет мой дебют в качестве модели, но это очередной наш секрет, хорошо?

Он немного отстраняется, подмигивая ей, а Джи нерешительно кивает, негласно давая клятву хранить этот секрет, как зеницу ока.

…так близко.

Пялиться совсем неправильно. Но Джи отчаянно пытается запомнить каждую родинку на его лице, которые обычно прячутся под плотным макияжем. Каждую морщинку в уголках глаз, которых никогда не видно на снимках из-за ретуши. Такой настоящий, что кажется абсолютной иллюзией.

Сердце трепещет, но не так, когда Кан Тэхён целовал её на лестнице и в беседке. Это совсем другая форма проявления любви — искренней и чистой. Не опороченной прошлыми обидами и новыми ошибками. Она очевидно безответная, но почему-то кажется, что большей взаимности Мин Тэджи ещё никогда не ощущала.

— Ты же знал, что я твоя фанатка? — тихо спрашивает Джи, боясь, что кто-то их услышит.

Но дождь с такой силой тарабанит по стеклянному козырьку над входом, точно прямо сейчас над их головами алмазы разбиваются в мерцающую крошку. А на лице Джинсо поблёскивает лукавая улыбка, от которой голова кругом идёт.

— Да, — просто отвечает он, отстраняясь и поворачивая голову в сторону подъезжающего тонированного автомобиля.

Похоже, их время на исходе, и другого шанса больше не будет.

— Спасибо, — от волнения голос ломается, когда Джинсо опять на неё смотрит, и Джи с трудом проглатывает вязкую слюну, слыша теперь лишь бешенный стук собственного сердца. — Спасибо за то, что ты сделал для меня, — она мнётся, подбирая правильные слова. — Для всех нас.

Встреча кумира и фанатки такая же нелепость, как и их расставание. Но Джи уже нечего терять. Контракт закончился, так что можно не молчать. Хочется столько всего сказать, но нельзя. Да и есть ли смысл? Благодарность действительно искренняя, и Джи рада, что смогла наконец-то сказать ему спасибо за каждый пластырь, которыми он бережно склеивал её сердце годами.

— И тебе спасибо, Мин Тэджи, — улыбается он.

— Мне-то за что? — небрежный смешок слетает с её губ, и Джи ничего не может с собой поделать.

…слишком нервничает.

На лице Джинсо снова появляется та самая глянцевая улыбка, от которой становится приятно, но всё же чуточку больно. Лёгкие заполняются прохладой весеннего дождя, а внутри всё полыхает, точно в жерле вулкана. Киноплёнку этих воспоминаний Джи никогда не сможет пересмотреть, но и забыть тоже не посмеет.

— За любовь, — просто отвечает он, протягивая ей длинный прозрачный зонт, который всё это время держит в руке, вместе с жёлтой папкой.

Должна ли Джи что-то сказать на это, если он и так всё понимает? Она даже не может поблагодарить его за зонт, потому что Джинсо уже спешит к машине, беспечно прикрывая макушку папкой с документами. Ли Джун быстро выходит из автомобиля, тут же раскрывая зонт и направляясь к Джинсо навстречу. Он не смотрит на Джи — у него другая работа. Но Тэджи продолжает стоять у входа, наблюдая, как Джинсо садится на заднее сиденье. И пока Ли Джун возвращается обратно за руль, тонированное стекло чуть опускается, а сердце Джи буквально падает вниз, обессиленно скатываясь по ступенькам на мокрый асфальт.

Джинсо высовывает руку в просвет и машет, а Джи робко машет в ответ, даже когда машина отъезжает от здания, делая небольшой круг прочёта по киностудии, чтобы развернуться в сторону шлагбаума.

* * *

Дождь закончился двадцать минут назад. Но нет сил убрать зонтик — это ведь будет конец. Асфальт постепенно высыхает, как и солёные от слёз ресницы.

…больно.

Отпускать кого-то невыносимо больно, даже если знаешь, что всё будет хорошо. Даже если знаешь, что по-другому никогда и быть не могло.

Но Джи не уверена, что плачет лишь из-за расставания с Джинсо. Частичка её сердца так и осталась лежать на подстриженном газоне, около перевернувшегося гольф-кара.

…кажется, ей тоже есть кого благодарить за любовь.

Ноги гудят, но садиться на автобус Джи не захотела. Оттягивала возвращение домой, как будто знала, что за расставанием всегда следует встреча.

Кто-то стоит возле её дома, и Джи даже начинает казаться, что она уже бредит. Но как только Кан Тэхён поворачивается в её сторону, через тучи пробиваются первые солнечные лучи.

— Я ждал тебя три часа, ты где была? — недоумевает он, уже направляясь в её сторону. Но возмущение сменяется негодованием, как только Тэхён замечает на щеках Тэджи едва заметные дорожки от высохших слёз. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает он, останавливаясь в паре метров.

…она тоже стоит.

Сделать первой шаг — страшно. Но оглядываться назад и вовсе нет смысла. Поэтому Джи стоит, будто ждёт, когда наберётся смелости. А Тэхён ждёт, когда Джи будет готова.

— Ты ждал меня? — переспрашивает она, чувствуя, как слёзы снова начинают душить.

Наивность в её голосе выбивает Тэхёна из колеи, что приходится на мгновение разорвать зрительный контакт и отвернуться.

— Сама как думаешь? — усмехается он, всё ещё глядя куда-то в сторону.

Почему ей так странно осознавать это? Почему непросто принять?

Ненависть к Кан Тэхёну уже давно стала привычной, а любовь — это что-то, что внушает лишь страх, который не удаётся обуздать. И если не получается избегать его, то, может, стоит взглянуть ему прямо в глаза?

— Поцелуешь меня? — выпаливает она, и это работает. Тэхён тут же переводит на неё взгляд, но прочитать что-то в его глазах очень сложно.

— Если это неискренне, то я не стану, — отказывается он, даже не думаю осуществлять её просьбу.

Так и стоит на расстоянии, запустив руки в карманы коричневых брюк. На нём бежевое пальто и светлая рубашка — вполне в его стиле. А на Тэджи — рваные джинсы, кеды и бордовый бомбер. Они с ним как полные противоположности — притягиваются со страшной силой, видимо, чтобы привести вселенную к недостижимому балансу.

— Это искренне, — не соглашается Джи, глядя на него так жалостливо, будто просит проклятую конфету. — Я очень хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Она и чувствует себя соответствующе — он нужен ей. Только как правильно попросить его об этом — она понятия не имеет.

— Но я не хочу просто целовать тебя, — качает головой Тэхён, не отводя больше взгляда. — Я хочу любить тебя.

Где-то над домами жилого района пробивается первая в этом году радуга. Тёплые солнечные лучи то и дело мерцают в лужах на асфальте, а в груди Мин Тэджи просыпаются бабочки.

— Тогда полюби, — вполне серьёзно произносит она, а на лице Тэхёна появляется кривая усмешка, которую он пытается подавить:

— Звучит эгоистично, не думаешь? — он вскидывает брови, едва заметно переминаясь с ноги на ногу, будто и так готов сделать этот проклятый шаг, но гордость не позволяет.

…в этом весь он.

— Звучит так, как будто я пытаюсь признаться тебе в чувствах, а ты опять издеваешься, — обиженно бубнит Джи, поджимая губы.

— Дождь закончился, — он резко переводит тему. — Не хочешь зонт убрать? — кивает на зонтик, который Джи до сих пор держит над головой, будто и правда издевается.

— Не хочу, — отказывается Тэджи. — Джинсо отдал мне его.

— Ты его сегодня видела? — удивляется Тэхён, отвлекаясь от зонта и переводя взгляд обратно на Джи.

— Я сегодня была на студии. Освобождала кабинет.

— А, — лишь кротко хмыкает он. — Поздновато ты.

Интересно, когда Тэхён с Минхёком собирали вещи, флешка уже лежала у Джи на столе, или Джун принёс её уже после? Но есть вопрос, который волнует намного больше:

— Почему ты ничего мне не сказал: о том, что попросил Джинсо подписать для меня журнал и о поцелуе? — спрашивает она, боясь даже моргнуть, чтобы не оборвать зрительный контакт.

— Откуда про журнал знаешь? Джинсо сказал? — требует объяснений Тэхён, явно удивляясь, что Джи про это в курсе.

— Нет.

— Тогда откуда? — не унимается Тэхён.

— Просто ответь. Почему молчал? — если он сейчас будет с ней искренен, то Джи сама сделает первый шаг, но если снова обманет…

— Потому что возненавидеть меня тебе оказалось проще, чем полюбить, — пожимает плечами он, а голос не выражает никаких эмоций. Как будто это не делает ему больно, да и вообще ничего не значит. Словно он уже примирился с этой мыслью, поэтому теперь абсолютно равнодушен.

…какая же притворная ложь.

— Ненавидеть тебя тоже было непросто, — это чистая правда.

— Мне почти приятно это слышать, — усмехается Тэхён, на мгновение всё же отводя взгляд, словно больше не выдерживает напряжения. — Опусти зонтик, — снова переводит тему он. — Глупо выглядишь.

— Нет, — отказывается она. Тэхён не хочет выполнять её просьбу, так почему тогда Джи должна идти ему на уступки?

— Какая упрямая, — фыркает он и за несколько шагов сокращает расстояние до минимум, самостоятельно забирая у Джи рукоятку зонта, сворачивая и опуская его вниз.

…жульничает.

Значит и Тэджи может позволить себе смухлевать. Так что она больше не теряет ни секунды, приставая на цыпочках и смазано чмокая его в губы. Отстраняется так же быстро. Собирается было отступить на шаг, ведь в округлившихся глазах отчётливо отражается недоумение — вдруг она всё же совершила ошибку. Но ещё мгновение, и слышится лязг упавшего на асфальт зонта, а горячие пальцы обхватывают её лицо, нетерпеливо притягивая ближе.

…они оба этого ждали.

Чужие губы вжимаются в её собственные, а дыхание, кажется, замирает у них обоих. Но длится это лишь какие-то жалкие мгновения. У Тэхёна будет предохранители срывает, и Джи охотно позволяет целовать её так, как ему нравится.

…и ей тоже.

Похоже, теперь Тэхён окончательно убеждается, что Джи никуда от него не сбежит. Теперь его руки лежат у неё на пояснице, сильнее прижимая к себе, а Тэджи практически повисает у него на шее, чувствуя, как земля уходит из-под ног во всех смыслах.

— Мне кажется, я уже люблю тебя, — Тэхён улыбается прямо в поцелуй, лишь на мгновение отстраняясь, потому что, стоит ему договорит, как Джи снова притягивает его к себе, не желая отпускать.

Между ними было столько всего. А теперь, они стоят на тротуаре возле её дома, целуются как сумасшедшие и больше не думают ни о чём лишнем. Солнце слепит, но Джи всё равно открывает глаза, чтобы увидеть, как трепещут ресницы Тэхёна — так близко, что можно весь день их пересчитывать. Хочется признаться ему в ответ, но это ещё успеет. Она скажет это совсем скоро, и сделает Тэхёна абсолютно счастливым. Таким же счастливым, как и он сделал её когда-то, хоть и не хотел рассказывать ей об этом.

Прошлое должно оставаться в прошлом — теперь Тэджи точно это знает.

Оглавление

Глава 1. Шутка остроумной судьбы

Глава 2. Старые обиды

Глава 3. Торговец звёздами

Глава 4. Только не заблудись

Глава 5. Мысли о нём

Глава 6. Снова ты

Глава 7. Сокровенные тайны

Глава 8. Амнезия реальности

Глава 9. В ловушке обстоятельств

Глава 10. Свет во тьме

Глава 11. Расцветающие чувства

Глава 12. Мечта наяву

Глава 13. Тормози, идиотка

Глава 14. Никаких сомнений

Глава 15. Личная расплата

Глава 16. Мечта, которая превзошла все ожидания

Глава 17. Всё идёт ко дну

Глава 18. Любовная лихорадка

Глава 19. Версия себя

Глава 20. По ту сторону

Глава 21. Принятие неминуемого

Глава 22. Большие и маленькие глупости

Эпилог. Спасибо за любовь