Поход [Князь] (fb2) читать онлайн

Князь, kilubatra Поход

Часть 1. Одиночное плавание. Глава 1. Пенсионер на отдыхе

Андрей

— Ну, спасибо, Вовка! — Я оглядел раскиданную на берегу груду сумок, мешков, кульков…  — Это долго собирать надо…   Так что — езжай, не жди! Я тут уже сам, плавно так, размеренно. Спешить-то некуда…

— А назад когда?  Забирать тебя где?

— Когда? А когда водка кончится…  Позвоню за день-два перед окончанием. Может, на Ущерпье, а может и с Новозыбкова. Как пойдёт, как погода, и как карта ляжет.

— Ну ладно, позвонишь. Вовка хлопнул дверью своей старенькой «Нивы» и попылил к трассе.

Этот лодочный поход я задумывал давно, ещё с зимы. Так получилось, что к своим шестидесяти остался сам. Совсем один. Есть ещё сыновья от первой жены, но они далеко. И… Упустил я их тогда, в общем. В их детстве. Всё занят был. То зарабатыванием денег, то ещё какими-то проблемами. Так и выросли они под тем воспитанием… А потом, как оказалось, уже и не переделаешь. Теперь оба за рубежами, так сказать. Один во Вьетнаме, в турбизнесе себя нашёл, другой аж в Австрии. Ну, это, конечно, невестушка. Да и бог им судья, не вмешиваюсь. Поздно.

Вот и решил — раз не держат меня обязательства не перед кем, — устроить себе удовольствие: кинуть лодку на воду и пойти неспешно по течению. Давно этого хотел, много лет. А только сейчас сложилось. Не, так-то опыт лодочных сплавов у меня очень приличный. На реке, на моторе — уже лет так двадцать пять стаж, а на предыдущей работе была у нас традиция — в первое воскресенье августа забрасывали нашу компанию куда-нибудь вверх по течению, и дней десять мы на трёх-четырёх лодках шли вниз. Десна, Снов, Сейм… Потом, как надоедало, звонили, и нас забирали с обозначенной точки. А вот теперь — сам. Именно как хочу. Не подстраиваясь ни под кого.

Да, разрешите представиться, а то говорю-говорю… Зовут Андрей. Пенсионер, ещё довольно видный мужчина шестидесяти лет. Рост сто восемьдесят семь, вес девяносто три. С небольшим набором вредных привычек. Бородка с усами как бы компенсирует лысину. А дальше — как там в анкете: «не был, не состоял, не участвовал…».

Хотя нет, неправда, и был, и участвовал. Немного поносило меня по свету. Всё исключительно из-за того, что за мир-то мы боролись во всём мире.

Не, так-то я человек почти гражданский. Со специальностью по институту «технология машиностроения». Просто, когда нытьё жены «денег нет» перешло в категорию «денег совсем нет», пришлось искать пути зарабатывания революционные. Как раз знакомый один объявился, с армейских ещё времён, когда срочку служил. В девятой Кировоградской… Ну, мы просто в батальоне обеспечения были, не в основном составе. По дороге домой из Ливии завернул ко мне. Посидели, поболтали. Впечатлился, честно говоря. Особенно жена впечатлилась. Так что направление движения было предопределено — военкомат. Оказывается, если хочешь за границей работать, туда надо было двигаться.

Кадровика в военкомате мои гражданские навыки не заинтересовали. А вот посмотрев мой солдатский послужной список, — проникся. Не укладывалось у него в сознании, как сочетаются квалификации «стрелок-зенитчик» и «сапёр-пиротехник». И ещё семь, с ними никак не связанных. Так что, покрутив в руках документы, он мне тогда и предложил:

— А чего тебе гражданским специалистом за границей делать? Давай, мы тебя призовём? Двухгодичником. На три года. Поедешь, мир посмотришь. Так ты сейчас лейтенант, а пойдёшь уже старшим. Сразу триста пятнадцать будет, а ещё плюс — в зависимости от места службы. — Озвученная цифра дело сразу и решила. Против моих-то инженерских ста тридцати.

Так что дальше — Африка. А потом и Латинская Америка. Но то потом как-нибудь расскажу. Дальше, уже майором, из армии уволился. Не понравилось мне предложение украинскую присягу принимать. Водилой работал, менеджером, электронщиком. Потом с Украины в Россию уехал.

А вот сейчас собираюсь на сплав по Ипути. Есть такая река в Брянской области.

Вздохнув, стал собирать в нечто цельное раскиданную по берегу кучу сумок. Лодка у меня обычная — транцевая надувнушка, с жёсткими дном, три двадцать. Наворочена серьёзно. Откидывающиеся колесики на транце, тент, вращающееся кресло со складывающейся спинкой и так далее. Зато дальше — не совсем обычно. Электромотор, два аккумулятора литиевых по девяносто два ампер-часа и гибкие солнечные панели по бортам. Проверено — за день батарея заряжается полностью. А на второй батарее можно небыстро идти на моторе весь день. Так что в пробеге я не ограничен.

Ипуть — река интересная. Неширокая — метров до пятидесяти, обычно меньше, с глубинами от метра кое-где до пяти (тоже кое-где). С берега подходов крайне мало. На километр протяжённости по руслу хорошо, если одно место «береговое" будет. И то на это место сумеет добраться только тот, кому свою машину совсем уж не жалко. А потом несколько километров совсем недоступных..

В общем, начал подготовку. Соединить настил, накачать, разложить вещи по гермам, запихать всё в нос, установить мотор, батареи, тент сразу сложить, чтобы за минуту закрыться от возможного дождя, собрать и подключить всю электрику. А её много — двигатель, аккумуляторы, солнечные панели, внутреннее освещение, щиток с разъёмами и переключателями, индикаторы состояния батарей. Всё сам разрабатывал и паял, так что можно и телефон зарядить, и шнур внешнего светильника подключить.

И спецприкуриватель для трубочки там же. Сигареты если брать на природу — кончаются как-то слишком быстро. А трубочка — это ритуал. Пока набьёшь, пока спокойно покуришь, а потом ещё и вычистить надо. Да и не сравнить трубочный табак с сигаретным. Особенно, если он ещё с добавочкой самосада.

Снастей — всего ничего. Спиннинг, удочка, все мелочи распиханы по карманам жилета. Сколько мне той рыбы надо? На сковородку пожарить, да ухи небольшой котелок сварить.

В сплаве главное — сам процесс. В наиболее красивых местах лучше просто бесшумно двигаться, как течение несёт, да пытаться всю эту красоту сохранить на экране. Чтобы потом, в тошную погоду межсезонья, рассматривая сотни «нащёлканных» кадров, вспоминать места, где отдыхал душой летом.

Наконец, всё закончил. Форма одежды — летняя нетропическая. Шорты и лёгкая шляпа. Тропическая как раз отличается тем, что её больше. Слишком много в этих тропиках всякой ползающе-летающей грызуще-сосуще-кусающей нечисти. И ходить раздетыми там европейцам сильно противопоказано.

Оттолкнулся, уселся, прошёл несколько метров на двигателе, и соблюл… в общем, поступил согласно традициям. Набулькал себе 50 грамм из пластиковой полторашки (никакого стекла на борту!) и употребил с кусочком сала. Ибо, как говорил мой друг Гена Рыжий, — «сидеть на румпеле трезвым, наверное, приятно, но непривычно». Благо, погода способствует — жары нет, хоть и август, небо затянуто облаками. Хороший сезон — комаров немного, а днём так нет совсем, слепней и оводов уже почти нет. Выкурил трубочку, включил мотор, и вышел из заводины на течение. Пока иду просто ходом, места совсем знакомые, ничего особо интересного. Пройду мост железнодорожный, тогда можно будет перейти в отдыхающий режим по-настоящему, там уже пойдут места малолюдные.

Вот так, на малом ходу, часа через три прошёл последних рыбаков на берегу у Беловодки, теперь пару десятков километров можно будет встретить только лодочников. Ипуть — река равнинная, с низкими берегами и очень широкой заболоченной поймой, к берегу подъехать — проблема. Чтобы засчитать отдых совсем начавшимся, по классике, достал спиннинг, прицепил воблер и пошёл поближе к берегу, вдоль травки. Насколько же хорошо на электромоторе! Тишина, только журчание воды вдоль бортов. Нет выхлопа, нижнюю свечу не заливает от длительного движения на минимальном газу.

И кто сказал, что нонеча — не то, что давеча? И рыбы не стало?! А вот эта щука — это откуда? Ведь только минут десять дорожкой шёл. И хорошая, пару кил точно. Ладно, больше кила. Сильно больше. Получается, рыбалка на сегодня завершена. Больше сегодня не съесть, а завтра свежую поймаю. Так что — выбираем место, где удобно причаливать, занимаемся хозяйством и готовим лодку к ночлегу. Потому что вон та гряда особо тёмных облаков на западе к ночлегу на берегу не располагает.

Дальше всё делается практически на автомате. Место — крепко причалить лодку — дрова — костёр — почистить, порезать, посолить — настрогать салатик — как раз нагорели угли — хорошенько прожарить ломти щуки — выложить в миску — поставить котелок на костёр для чая — налить — употребить ещё рюмочку — наесться жареной рыбой до «немогубольше» — вымыть посуду — уложить посуду и продукты в гермы — разложить спальник — развернуть и закрепить тент — включить внутреннее освещение лодки. И чай пить — внутри. Потому что по тенту уже застучали первые капли. Вроде бы и не уставал, не с чего, а зевается уже… Так что — в спальник, и герму с вещами под голову. Дальше по инструкции: повернуть выключатель «вкл» до характерного щелчка «щёлк», и по команде «отбой» наступает тёмное время суток….

Глава 2. Искатель истины и собиратель смыслов

Андрей

Проснулся как обычно, когда взошло солнце. Потом подумал… Да я ж не на рыбалке. Какой смысл вставать на зорьке. И только собрался придавить ещё пару часиков, как организм встрепенулся от какой-то неправильности. Не понял, что именно неправильно, но что-то не так, не должно так быть.

Глянул на часы. Мамадорогая… Семнадцать тридцать три. Да что ж это такое, не мог я целый день проспать. И часы нормальные, CASIO. Честный Китай, безо всякой подделки. На руке уже лет восемь — ни разу время не подводил. И батарейку только в прошлом году менял. Положение стрелок никак не совпадает с положением солнца. Утро сейчас, и думать не надо. Организм очень быстро перешёл в «боевой режим», из спальника вылетел и расстегнул тент за пару секунд. Бр-р-р…. Прохладно однако. Быстренько накинул штаны с курткой, и отстегнул задние резинки тента. Тот послушно завалился дугами вперед, на нос.

Как там говорят в таком случае — картина маслом? Вид мне открылся ну совершенно неправильный. Во-первых, лодка стояла не привязанной к ветке в крошечном заливчике, где расположил её вечером, а на течении, застопорившись на громадном стволе дерева, когда-то подмытом и упавшим в воду. Во-вторых, течение было куда сильнее ипутьского. И, в-третьих, — это вообще была не Ипуть.

Нет, по ширине принципиального отличия не было, но вот всё остальное… Вместо привычных невысоких песчаных берегов, поросших кустарником, открылся вид… ну, каньона — не каньона, не знаю даже, как назвать такое. Река шириной метров тридцать протекала в скальных берегах высотой метров пятьдесят-семьдесят, и только возле самой воды изредка были небольшие галечные пляжики метра по два-три шириной. Вода чистейшая: дно видно на пару метров точно, и холодная.

Вверху, там, где кончался береговой утёс, начинался сплошной лес. Деревья стояли плотно, впереди, ближе к свету, что-то лиственное, иногда глаз цеплялся за белые стволы берёз, другие пока не опознал — далековато. За ними, безо всякого просвета — более тёмные хвойные. Сосна точно присутствует, и ещё какие-то. Русло изгибается, что вверх, что вниз по течению видно метров по триста примерно.

Что делать будем, Андрей Владимирович? Дёргаться и паниковать непродуктивно, значит, начнём с перекура. Набил трубочку, раскурил, и стал строить план дальнейших действий. Простой: надо попытаться понять, где я, как меня сюда занесло, и что делать дальше.

Махнул ещё соточку для стабилизации нервной системы и отцепился от дерева, в котором застряла лодка. Хм, а шнур, которым она была причалена с вечера, чрезвычайно интересно обрезан. Ножом такого ровного и чистого края реза добиться невозможно. Двигатель без проблем закрутил винт, и я пошёл для начала вверх по течению — посмотреть, где то таинственное окно, через которое можно было сюда заскочить.

Через полчаса и после нескольких пройденных изгибов стало окончательно ясно, что лимит чудес исчерпан. Достаточно однообразный пейзаж из каменных стен с растущим наверху лесом по сторонам. Если бы такое окно действительно существовало, к берегу прибило бы много ранее.

Время… да, часы надо выставить по-местному. Так что… Хотел сплава по красивым малолюдным местам? Хотел. И чем не устраивает? Красиво? — Ещё как. Малолюдно? — А как же. Никаких следов присутствия человека. Нигде по берегам не видно ничего, что могло бы быть причислено к следам жизнедеятельности.

Так что план не меняется — отдыхаем на сплаве. Для начала — позавтракать. Только для этого надо найти симпатичное удобное место с горизонтальной площадкой и сухими дровами. Газовая горелка-то есть, но баллончик — один. Значит, переходим поближе к первобытному режиму. Лодка развернулась и очень бодро пошла по течению, как бы своим поведением говоря, что решение правильное.

А достану-ка я пока телефон, чтобы запечатлеть то место, где оказался поутру. Проверил, конечно, на предмет сети и спутников, хотя в душе уже была железная уверенность, что ничего этого не будет. Что тут же и подтвердилось. Базовых станций нет, геолокация не определяется. Даже всунул наушник и отсканировал ФМ диапазон — типа, сделал всё, что мог. Ну и ладно, нет внешнего сигнала, зато снимки делаем, видео пишем, на диктофон отчёт о сплаве и приметных местах наговариваем. Компас работает, уровень тоже. Памяти полно, ещё и карточка дополнительно вставлена. А, стоп, есть же ещё приёмник. Брал же с собой маленький (по габаритам выбирал) приёмник с КВ диапазоном — чтобы хоть примерно в курсе быть, что в мире творится. Телефон ловит далеко не везде. Для очистки совести прошёл ещё и приёмником по диапазонам — эфир девственно чист.

С электричеством полный порядок, аккумуляторы под завязку набиты, солнышко светит, значит, и проблем с этим не будет. Тогда считаем, что нет даже и оснований для паники.

Что плохо — из-за нахождения внизу у высоченных, почти отвесных берегов — нихрена не видно. Когда смотришь вдоль реки — горных пиков не наблюдается. Это не значит, что их нет, но вроде бы — это не горы, а, скорее, предгорья. Или… Не могу даже сообразить, где такие места могут быть. Это Земля, однозначно, не видел никаких растений, которые выбивались бы из обыденных наблюдений.

Вот только приёмник… Не может быть такого, чтобы в эфире на всех диапазонах была полная тишина. Это что же — во времени какой-то провал, и времена ныне до-поповские?

Солнце светит на юге, как и положено, так что — Северное полушарие. Направление, в котором течёт река — юго-юго-запад, если мысленно спрямить все изгибы русла. И где может находиться такое место на глобусе? Судя по деревьям наверху, насколько могу разглядеть, местность относится к средним широтам. Никаких признаков тропической растительности. В России ни одной локации припомнить не получается, разве что Южный Урал. Может, Канада?..

И пора бы уже месту для стоянки появиться, почти три часа иду, а кроме однообразных стенок, которые тут берегами считаются, ничего и нет. Только подумал — и после очередного поворота увидел впадающий приток. В левой стенке каньона появилась достаточно широкая, метров в тридцать, щель, а немного ниже слияния двух водных потоков (левый — раза в два меньше правого), виднелся симпатичный галечный островок, метров десять на тридцать. С растущими на нём кустиками, и буквально наваленными на обращённую ко мне оконечность стволами, ветками и прочим древесным мусором. Оно! Тут и стану.

Прикинул по солнцу — ещё явно не полдень. Есть время организовать перекус, а потом заняться выставлением местного времени. А заодно и поисками: в этом завале как раз логично поискать следы человека — вдруг среди ветвей ещё какой-то рукотворный мусор окажется.

С готовкой заморачиваться не стал, просто по-быстрому наломал немного сухих веток и подогрел упаковку плова из армейского сухпайка. Неплохо сейчас армию кормят, в мои бы времена так. Даже в Африке приходилось подножным кормом добивать рацион, чтоб с голодухи лапти не отбросить. Крокодильчика молодого стрельнешь — и тогда можно жить. Мясо почти куриное, если сильно не привередничать и не воротить нос от болотного привкуса. А второго крокодильчика — летунам на аэродром. Их тоже впроголодь держали.

С аэродромными надо было дружить, потому как они имели огромный козырь — кислородную станцию. Побочным продуктом деятельности которой являлся жидкий азот. Зачем?! — спросите вы. — А затем, что пить местную кашасу неочищенной — практически невозможно. Наша буряковая самогонка — нектар, если в сравнении. А так — поставишь в ведро лом, и прольёшь его как следует жидким азотом. А потом по охлаждённому металлу тоненькой струйкой — кашасу. Вся гадость замерзает и остаётся на ломе, а в ведро попадает уже натурпродукт, почти готовый к употреблению в тех непростых африканских условиях. А бразильцам, которые почему-то приписали себе приоритет на данный напиток, лучше вести себя скромнее. Во-первых, провинция Кашаса в Мозамбике находится, а во-вторых, наиболее качественный продукт получался не у них, а у прапорщика Василия Степановича.

Так, определение времени. Разровнял площадку на островке, воткнул комлем удочку, как наиболее прямой предмет из того, что было под рукой. На телефоне включил компас и отметил воткнутой палкой направление на север. Дорожку посыпал мелким гравием, из воды натащенным, прочертил линию. Получилась метка от удочки строго на север. Наломал мелких прутиков, снял часы, положил рядом, чтоб под рукой были, и каждые пять минут стал втыкать в конец тени от удочки прутик. Тень пока до моей отметки севера не дошла, но так…. На всякий случай.

Как только тень наехала на проведённую черту, выставил на часах полдень. Ага, длина тени стала увеличиваться. Всё правильно, полдень. Точность так себе, но мне достаточно. Всю эту красоту оставим до завтрашнего утра, можно будет и магнитное склонение посмотреть, когда истинный север определю. Будет истинный север левее магнитного — Евразия. Правее — Америка. Заменил удочку на относительно прямую палку, перед ней в сторону севера воткнул вторую, раза в два выше, удочку разобрал, одно колено прикрутил в горизонталь, второе градусов под 60 вверх. Ночью буду точно прицеливаться, пока просто подготовка.

Теперь надо бы заняться хозяйством. Как минимум попробовать наловить и заготовить рыбы, а то с таким берегом не очень-то приготовишь. Кстати, по ощущениям, у нас здесь весна. Листья на кустах слишком свежие, и дрова на завале сыроваты, как будто паводок недавно закончился. А пока — спиннинг в руки, и за работу, товарищи!

Да-а… Работы не получилось. Никому не посоветую ехать сюда на рыбалку. Никакого удовольствия. Первая рыбина у меня взяла на втором забросе. Не знаю, как она правильно называется. Что-то из сибирского ассортимента. Может, ленок, а, может, и форель. Килограмма четыре весом. Еле вытащил. Вторая — на третьем забросе. Не вытащил, ушла. Третья — на пятом. Вытащил и отпустил. Не нужно мне столько. Ещё раз бросил — ещё одна. Отпустил. Рыбы здесь не просто много, а чудовищно много. Какой интерес ловить? Только если решил заготавливать в промышленных масштабах. И рыба какая! Ни одной меньше трёх килограммов не попалось. Хорошо, хоть спиннинг у меня настоящий, и нитка стоит кил двадцать на разрыв.

Час потратил на заготовку дров и костёр, ещё с час — на готовку. Пожарил ломтями, несколько штук съел, с хлебушком и овощами, остальные сложил на завтра. Есть у меня с собой две такие ёмкости — «лентяйки». Удобно — из нержавейки, закрываются между собой герметично. А можно как две миски использовать.

Вода из реки на вкус отличная, фильтр с собой, только зачем? Из-под борта зачерпнул — и пей. Раз о воде заговорил — набрал котелок и поставил на чай. Заварки пока хватает, при таком расходе на месяц точно, но надо будет листиков поискать потом. Кончится же когда-то этот тоннель?

Дело к вечеру, и пока не стемнело — занялся подготовкой ко сну: зачем в темноте это делать, даже если освещением не обижен? Долго сидел у костра, сначала выжидая, пока совсем погаснет вечерняя заря, потом — пока совсем потемнеет небо, потом… Потом просто так. Просто любуясь всей видимой красотой, пускай отсюда и обзор ограничен. Безбрежная темнота неба, нигде ни огонька, никакого-то постороннего звука, только звук природы. Тихий шелест воды, омывающей берег, всплески рыбы. Ни ветерка вечером.

Зверья внизу быть не может, хотя вверху, вдалеке, что-то такое слышно. Кстати, надо будет озаботится хоть каким-то копьём, что ли. Кроме раскладного швейцарского ножа ведь ничего нет.

Вечерняя зорька была обычная, длинная. Обычная здесь широта местности. Моя обычная, уточняю. В тропиках ночь наступает внезапно. Раз — и уже темно. Луна вышла, краешек её виден на юго-востоке. Наша Луна. И звёзды наши. Никаких других планет и звёздных врат. Хотя я в них и верю.

Хотите знать, почему?

Да всё довольно просто. Голый рационализм. Все люди в мире делятся на две категории. Первые — это те, кто верит в НЛО. Вторые — это те, кто НЛО ещё не видел. Только вот не могут люди, или какие ещё существа, между звёзд летать массово и системно. Чтобы их наблюдали регулярно и в течение длительного отрезка времени, как существует человечество на Земле. Если физика — не лженаука, то это далеко. То есть долго. А как мы видим, чем дальше идёт развитие, тем более ценным ресурсом становится время. И затраты времени должны компенсироваться ценностью транспортируемых в таком коммерческом полёте материалов. И что такое особо ценное есть на Земле, что надо сюда переться? Регулярно, годами и столетиями?

Если вы не видите следов присутствия, значит просто не хотите их видеть. А они есть. Значит, просто должен быть способ перемещения в пространстве, быстрый, почти мгновенный. На Земле это называют звёздными вратами. Не, летать, конечно, тоже могут. Но я сумел придумать только две категории разумных существ, которые могут себе это позволить. Это военные (силовики) и наука. Потому что они выделенные средства осваивают, а не преумножают. И неважно, как называется тот тип экономики, который там, на звёздах. Просто экономика должна быть. Точка.

Сегодня — ночь астрономии. Звёздное небо я знаю очень плохо, но Полярную звезду найду без проблем. А потом померим, посчитаем, линейка есть, прямо на рукоятку спиннинга приделана, постарались буржуины. Хоть и помешались они там на своём порядке и правилах, а ведь пригодилось!

Итак, меряем. Выставляю колено удочки так, чтобы через него было видно Полярную звезду, закрепляю проволочкой и несколько раз перепроверяю. У меня в кармане рыбацкой жилетки всегда лежит несколько обрезков проволоки от витой пары. Очень удобно, лет двадцать, как эту привычку заимел. И сейчас пригодилось.

А теперь — спать. Выводы — завтра. Лодка подпёрта камнями, чтобы стояла на киле ровно, не качаясь. На воде, конечно, удобнее, но пока бережёмся.

Глава 3. Русский след

Сандра

Сандра проснулась от холода. «Кондиционер забыла с вечера выключить», — она привычно протянула руку к тумбочке, нащупывая пульт. Но рука коснулась чего-то холодного и влажного. Тут Сандра проснулась ещё раз, уже совсем. «Боже, я валяюсь на газоне!» — она боялась открыть глаза, ожидая увидеть стоящих вокруг ухмыляющихся людей или полицейского… Но за веками было темно, и она чуть приоткрыла глаза. Да, темно, очень темно и никого вокруг. Слава

Но почему… как… Сандра стала вспоминать события последних дней. Ну, они слегка выбивались из обычного хода вещей, но и ничего совсем уж необычного в них вроде бы не было.

В пятницу, в конце рабочего дня, ей позвонила Карла — подруга со школьных лет и личный парикмахер — и предложила пойти выпить кофейку и посплетничать. «Посплетничать с Карлой» — это выслушать о её, Карлы, историях, интрижках, приключениях. Сандра стриглась коротко, «под мальчишку», волосы, и без того русые, осветляла, на работу ходила с гладкой чёлочкой, а на дискотеку — заливая стрижку лаком и растрепав хулиганским «ёжиком», в общем, для парикмахера работы было немного, и на все истории времени не хватало, так что иногда подружки встречались, чтобы погулять, попить кофе….

Карла встретила её на выходе, она живёт недалеко… Зашли в кофеенку… Когда девушки допивали по второму эспрессо («Ох, не уснуть мне сегодня!»), в кофеенку ввалилась небольшая компания туристов: две девушки и три парня — иностранцы, а с ними гид-итальянец, какой-то убитый и еле идущий, парни вели его под руки, посадили за стол, тот уронил голову на руки и, похоже, заснул… Это было странно и смешно, девушки захихикали, чем обратили на себя внимание туристов.

— Уно моменто! — один из парней достал смартфон, что-то там нашёл, подошёл к стойке и заговорил на чужом языке. Бариста почему-то раздражился: «О, туристи русси!», — но тут смартфон заговорил на итальянском, чётко выдал заказ, бариста слегка опешил, а парень пошёл к своим. Приготовление кофе даже в кофемашине — процесс небыстрый, и внимание туристов снова обратилось к нашим подружкам, хотя они изо всех сил старались быть незаметными.

Переводчик в смартфоне оказался весьма общительным, умел говорить и мужским, и женским голосом, переводил и с итальянского тоже, так что разговор завязался. А парень со смартфоном, который Сандре показался весьма симпатичным, показал им на карте свой родной город — в далёкой стране, но с итальянским именем «Тольятти».

Выпив кофейку, туристы, опять же через переводчик, поинтересовались, не могли бы девушки, поскольку выходной, составить им завтра компанию и походить по магазинам — без гида, который сегодня «очень устал». Сандра с Карлой, почти не задумываясь, согласились, встречу назначили в той же кофеенке.

Прощаясь, «Тольятти» попросил у Сандры её номер телефона, набрал номер и нажал вызов… Улыбнулся и попросил, почему-то по-английски: «сэйв плиз», назвал своё имя, но Сандра его не то что не запомнила, а толком и не расслышала: для неё он так и остался «Тольятти». Парень посадил Сандру в такси на заднее сидение, послал Сандре воздушный поцелуй и захлопнул дверь. Сандра назвала адрес…

Засыпая в ту ночь, Сандра подумала: самое удивительное в этой истории то, что она вообще произошла, происходит… С ней, с Сандрой, обычно вообще ничего не происходит — ни плохого, ни, к сожалению, хорошего. Она, конечно, лукавила: и на работе, и в спорте у неё было достаточно побед, но для неё это было обыденностью, а хотелось чего-то особенного…

В воскресенье «Тольятти» позвонил уже из автобуса, которым компания уезжала в Милан. Сказал странное: «Сандра, ты очень славная девушка. Немножко… особенная… Я надеюсь, что мы ещё встретимся. Учи русский…».

Следующая рабочая неделя прошла, как в тумане. Снова ничего не происходило, снова всё было как всегда, но как будто сам воздух изменился.

К пятнице Сандра, наконец, поняла… Дело было не в «Тольятти». Дело было в единственном его слове — «особенная», и в том, что она как будто эту "особенность" в себе почувствовала… После работы она не ответила на обычный пятничный звонок Карлы. Зашла в кофеенку. Походила по вечерним улицам. Села в такси, захлопнула дверь, назвала адрес. Больше она ничего не помнила…

Между тем, рассвело… Сандра давно сидела, прислонившись спиной к дереву, но только сейчас начала понимать, что это не газон, не парк — это лес. И хотя Сандра выросла в городе, на загородных пикниках ей бывать случалось. И это был лес определённо не итальянский, не средиземноморский — чужой и… страшный.

Но еще до того, как она это поняла, мысли её метались в поисках дальнейших действий. Мысль первая казалась естественной: тот, кто её сюда забросил (КТО!?), тот её отсюда и заберёт, поэтому нужно просто подождать… Но вторая мысль обдала холодным ужасом: а ЗАЧЕМ он её сюда забросил? Никакого доброго намерения за этим не обнаруживалось, и это означало, что надо уходить, и как можно скорее…

Сандра встала, осмотрела свою одежду — ровно ту, в чём вчера ушла с работы: деловой, уже летний светло-серый костюмчик с бейджиком на булавке (бейджик снять, пригодится) и, о счастье! кроссовки, а не офисные туфли на каблуке, серебристая сумочка на цепочке. В сумочке — как на грех, буквально пару дней назад Сандра её перетряхнула, выбросив много мелких и, казалось, лишних вещей — из полезного: телефон с банковской картой в кармане обложки, ключи от дома, только начатая пачка бумажных платков, две мятные конфеты «от горла». И бейджик с булавкой. Телефон… Он ещё хранил заряд, процентов 70 %, но ни к чему не подключался. То есть она точно была «не дома». Зато в телефоне есть фонарик, и заряд надо беречь… Из бесполезного — практически пустой футлярчик губной помады… Но надо идти… Куда?

Сандра оглянулась — там, где вставало солнце, было светло и почти прозрачно, а там, куда оно сквозь деревья светило, было темно… и безнадёжно. И она пошла на свет.

Хотелось есть, хотелось кофе, но больше всего хотелось… домой. Она было заплакала от жалости к себе, взвыв тонким голоском, но вдруг поняла, что плакать — не для кого, и больше к этому не возвращалась.

На небольшой полянке среди чужих и незнакомых деревьев Сандра вдруг увидела знакомое: тийо! Липа! Она, как козочка, подошла к липе и, вспомнив детство, стала обрывать и жевать молодые листочки, которые при этом превращалась в слизистую массу, но не были ни вкусными, ни противными. Не сказать, что она утолила голод, но стало как-то чуть веселей. Сандра нарвала плотную пачечку листьев и завернула в бумажный платочек — пригодятся. И снова пошла на свет…

Глава 4. Самурай поневоле

Андрей

То ли воздух здесь такой, особенный, то ли вчера долго засиделся, но из спальника вылез только в восемь утра. Виды по сторонам не поменялись, гостей не было, моя «прибория» стоит себе, как оставил с ночи. Прямо на разделочной доске нацарапал квадрат, разбил диагоналями. Потом ещё раз, мельче. Имеем градусную мерку в двадцать два с половиной градуса, дальше — на глаз. Для моих целей достаточно. Приложил к одному колену удочки — которое отбитой горизонталью стоит, и прикинул угол до второго колена, которое на Полярную смотрит. Получается градусов от сорока пяти до пятидесяти, примерно. Я живу (если точнее — жил) на широте пятьдесят три градуса, это точно помню. Один градус — это сто десять километров.

То есть как минимум километров на триста к югу меня передвинуло. Это широта Ростова, Волгограда, что там дальше… не помню… Алтай, Хабаровск, южная граница Канады. В Европе — центр Франции, Бавария. Что-то не вяжется, нет там таких мест. Чтобы и хвойный лес, и предгорья, и река на юго-запад. Река этого направления — только бассейна Каспия или Чёрного моря. Не припоминаю такой. В Европе как раз на Альпы натыкаемся, — тоже мимо. Канада? Вот не помню ту географию, никогда не интересовался. Эх, где мой интернет. Попривыкали, в голове уже совсем не держится информация. Но из того, что помню — не подходит ни одно место на сорок пятой — пятидесятой параллели под наблюдаемые условия.

Значит, что? Значит — завтрак. И «обострить восприятие», чтобы думалось лучше. Граммами так ста. И не надо бухтеть, что это НЗ и лекарство. Лекарство как раз и в тему. Вот так, под разговор с умным человеком, с собой то есть, и позавтракал.

Проверил лодку, немного подкачал, установил стационарно на место эхолот и только собрался было отталкиваться, как вспомнил, что вчера завал в начале острова-то так и не прошерстил. На предмет обнаружения артефактов цивилизации. Затянул лодку обратно на берег и пошёл. И, знаете, никогда раньше не получал такого удовольствият нахождения мусора, как сейчас. Мусором, а сейчас поистине бесценным предметом, оказался почти замытый грунтом маленький пластиковый цилиндрик с совершенно нечитаемой уже надписью. Только понял, что буквы когда-то были латинские. Значит, я тут не один. И то ли на «моей» реке, то ли на притоке есть люди. Как минимум — штук один. И она — женщина. И — мой современник. Потому что вряд ли мужик выкинет в воду губную помаду. Хотя кто их, в этих Европах, знает….

Продолжаю путь. А левый берег начал немного понижаться, правый так стеной и стоит. Глубина реки достаточно стабильная, два-три метра, порогов и камней на русле нет. Но всё равно — иду неспеша. За предыдущий переход прошёл километров до тридцати, за это время не было не то что какого-то необычного, а даже просто приметного места. И не было ни одного притока с правого берега. С левого периодически видны впадающие даже не речушки, а так, большие ручьи. Но всё равно, как вижу — подхожу поближе и смотрю прилегающий берег на предмет чего-то неприродного.

После двух часов пополудни устроил себе перекус и решил, что иду ещё два часа, а после четырёх останавливаюсь в первом же месте, удобном для лагеря. Желательно, — остров, чтобы дрова, пологий берег и обзор.

Голова занята вспоминанием географии. Никак не могу разместить то место, где нахожусь, на глобусе. Лес на левом берегу дремучий, хвойный, но пока не видел ни одного места, где можно было бы попытаться безопасно залезть наверх. Не, если дурью, пытаться-то можно. Но так как до ближайшей медицины как минимум сильно далеко (я же оптимист), то лучше не надо.

Любая река заканчивается. Обычно — другой, ещё большего размера. Но там и берега должны быть не такими крутыми. За пройденным левым поворотом — резкое изменение пейзажа. Правый берег стал ниже, а слева — почти равнина. Ну как равнина — относительно предыдущего, конечно. Такое впечатление, что река вырвалась, наконец, из предгорий. Но на берегу — непролазный хвойный лес. И ещё дальше, впереди, видно расширение водного простора. И скорость немного припала — течение стало более спокойным.

На эхолоте — три с половиной метра. И дна уже почти не видно. Тихонько подошёл к левому берегу, круча высотой метров пять, камень меняется на песок. По берегу — сплошная сосна и … что это? Кедр, наверное. Я же житель средней полосы европейской части, мне простительно.

Берег закоряжен капитально, подмытые деревья легли в воду, на дне видны давно там лежащие стволы. А ещё дальше, слева, в реку впадает что-то большое. Во всяком случае, широкое. Вот только смотреть пока не буду, сначала — место стоянки. Прошёл ещё с километр вниз, ничего подходящего. Не то что стать, а и пристать негде. Ладно, вернусь и зайду в новую реку, поищу там.

А кстати, что это я? Первая река, маленькая река, широкая река… Я здесь первооткрыватель, или кто? Значит, иду я по Ипути. Та речка, где нашел помаду — Унечка. Как дома. Вот вечером так диктофону и наговорю. А эта…. Сначала посмотрю, что это, и на что похожа. Зашёл снизу, пойду под берегом против часовой, если что. На эхолоте глубина сразу уменьшилась до двух метров. Вот так, неторопливо, идя метрах в десяти от берега, добрался до довольно пологого чистого места. Вроде поляны на берегу. Ну, вперёд. Рассмотрим местную природу поближе.

Знаете, желание смотреть у меня закончилось почти сразу, как вышел на берег. Ни разу не охотник, но эти следы идентифицировать могу. Совершенно недавно сюда приходило семейство медведей. Очень такие характерные отпечатки на мокром прибрежном песке сохранились. Медведица и два медвежонка. Кому на берег выходить удобно, а кому к воде… Только они тут местные. А размер следов, даже у медвежат, впечатляющий.

Но это я думал уже после, как метров на полсотни от берега отскочил. Пошёл дальше, и тут на берег вышел лось. Не, не так. ЛОСЬ! Читали в детстве «Незнайка на Луне»? Общество гигантских растений. А здесь какое-то общество гигантских животных обосновалось. Что рыба, что медведи, что лоси. И первый раз в жизни мне захотелось иметь ружьё. Лучше, конечно, АК. И привычнее, и убойнее. Но хоть в мечтах надо себя ограничивать.

Вот не думается, что здесь (кстати, а здесь — это где?) даже ружья где-то в количестве присутствуют. А у меня перед глазами вставало одно, виденное когда-то. Сохранилось со времён, когда белые господа ездили в Африку на «большую охоту». Калибра, наверное, восьмого. То есть, к пушечному ближе. С совершенно конской отдачей, но пуля, выпущенная из него, способна была посадить на жопу любое живое существо на этой планете. Так что остаток залива (а это оказался всё-таки залив, в который впадала ещё небольшая речушка) прошёл довольно быстро, и скучное некрасивое каменистое русло с высокими берегами показалось таким хорошим, безопасным и родным.

До вечера места, где можно причалить и спокойно стать на стоянку, так и не нашёл. Действительно, не вставать же на голом пляжике в пару метров шириной? Так что привязался к обнаруженной коряге, перекусил консервой и завалился спать.

Утром спешить никуда не стал, накипятил кофейку на газовой плитке, раскупорил ещё одну армейскую упаковку овощного рагу и задумался. То, что какие-то силы забросили меня в какое-то непонятное место (или время) — это принимаем как данность. Почему время упомянул? Да просто не сумел представить себе на глобусе место, где бы это могло быть, хотя всё больше склоняюсь к местам, расположенным вблизи южной границы западного побережья Канады. Но полное отсутствие в небе каких-либо следов техногенной деятельности как бы намекают, что время полётов спутников и самолётов ещё не наступило. Плюс тишина в эфире.

Хотя стоп! Я же пробовал крутить свой приёмничек, и так не сильно козырный по характеристикам, находясь на дне каменного мешка. А вот сейчас вышел на более или менее открытое место. Во всяком случае, направление на восток сейчас скалами не экранировано. Достал, включил, покрутил… Тишина. Но знаете, может оно и показалось от большого желания, — перспективная такая тишина. Где-то на девятнадцатиметровом диапазоне послышалось, что стоит несущая. Для гражданских поясняю — работает достаточно продвинутая версия ЗАС — засекречивающей аппаратуры связи. А может, действительно показалось.

Далее, в этом месте или где-то в разумных пределах досягаемости, есть ещё люди. И есть очень много привычно-знакомой, но совершенно непуганой фауны с завышенными массо-габаритными характеристиками. Лось вчерашний был как минимум вдвое больше обычного. И увиденные в конце заливчика бобры — тоже не карлики. Больше объективных данных нет. И что делать?

А тут и думать не надо, сейчас у меня как у самурая — цели нет, только путь. И этот путь тоже предопределён — против течения не пойду, на берег ножками добровольно не полезу. Значит — вперёд, по течению. Куда кривая вывезет. Ещё вчера водный путь напоминал канал с изгибами, а сегодня уже вижу реку с поворотами. И кто там знает, что за этим поворотом ждёт.

Глава 5. Первые люди

Андрей

Первые люди. Правда, не совсем люди, но…

А вот здесь люди точно были! По левому берегу белел песочком мысок, который прям-таки просил — «причаливать сюда!». Красивых мест с утра было достаточно много, и в двух даже выходил на берег. Из этих выходов полезного было только то, что установил время года — сейчас примерно конец апреля или самое начало мая. На сосне — молодые побеги, ещё совсем свеженькие и молоденькие. Так что апрель у нас, скорее всего, учитывая более южное теперешнее моё расположение.

Лес дальше стоял настоящий, нехоженый. Даже заметил какую-то его неправильность, вот только недавно понял, что не так. Здоровый лес, и какой-то он… недавний, что ли. Не увидел ни одного больного или сухостойного дерева, на земле нет лежащих трухлявых стволов. На взгляд, деревьям лет по семьдесят, до ста. Подлесок имеется, но пройти можно, если припрёт.

Всего три дня на природе побыл, но стал обращать внимание на детали. Нет, следопытом назвать меня нельзя, просто по сравнению со среднестатистическим горожанином немного больше вижу. И чуть-чуть обученный. В Африке служил советником в пограничном батальоне, вот местные немного и научили. Тридцать с лишним лет прошло, а помнится. Так вот, на этом мыске следы пребывания здесь человека отчётливо виднелись. Дождей здесь не было неделю или больше, так что срок примерно такой. Вот здесь — лодку на песок вытаскивали, вот здесь, — когда наверх, на берег лезли, — комья земли обвалили. Ага, так и не залезли. Лодку назад сталкивали, и она транцем характерный след оставила. И куда пошли?

Давай поближе подойдём, и за мысок завернём. И они сюда завернули, вот он след. А вот дальше — очень нехороший след. Такой нехороший, что от берега отскочил подальше, и, удерживая лодку мотором против течения, задумался.

Кроме как кровью эти пятна ничем быть не могут. И ещё следы. Здесь что, ещё и динозавры водятся? Здесь уже не песок, покрепче грунт. И влажный, но не топкий. Вот след человека в обуви, подошва ребристая, хорошо видно, вдавлен, но умеренно. А второй босиком был, лодку вытаскивал, чтоб не намочить, обувку снял, наверное.

Так, подхожу тихонько, мотор сразу назад развернул на всякий случай, и смотрю. Вот здесь они наверх полезли, за ветки цеплялись, надломили. Листики уже завяли. Жары особой нет, так что тоже неделю даём. А вот тут тот, который босиком, прямо сверху и прыгал. А тут его догнали, где кровь. У самой воды. И есть след, кто догнал. По отпечатку — медведь. Но медведей такого размера и с такими когтями в природе быть не может.

Ну что, Андрей Владимирович, решайся. Или будешь считать, что вот это тут неделю в засаде сидит и тебя ждёт? Наверху второй человек где-то есть. Или следы от него по-любому. Покрутился ещё пару кругов возле того мысочка и решился. Раскладной нож, конечно, здесь не аргумент, но больше ничего и нет. Покрутил его в руке и так, и этак, вдохнул-выдохнул и пошёл к берегу.

Лодку поставил там, где было лёгкое обратное течение, на песок только чуть подтащил. Мотор вывернул назад, чтобы обратный ход сразу дать. Вышел на берег, замер минуты на две, прислушался. Тихо. И по внутренним ощущениям — тоже тихо. Раскрыл лезвие и аккуратно двинул наверх. Три шага — замер, послушал. Ещё три шага. Ещё. Медленно поднял голову над береговой кромкой. Трава уже довольно высокая, по щиколотку. Деревья метрах в двадцати от берега, до них травка такая приятная, свеженькая, весенняя.

След ещё прослеживается, если приглядеться. Шли напрямую, вон к тому просвету между кустами. И я пойду. Минут через пять, послушаю пока. Тихо. Ну, пошёл! До деревьев добрался без приключений. Вот, видно, как они заходили. Ну зачем было ветку ломать, чем она тебе мешала? Обойди левее, как я.

Вот так, понемногу, углубился метров на двадцать, а потом пошёл на запах. Труп там, без вариантов. Не, не труп. Зверьё уже всё растащило, только кости крупные остались. И запах. И обрывки ткани. Покойничек был одет в серую рубашку, дешёвую,синтетика с хлопком, в такой пропорции, а не наоборот, и светлые джинсы. Они вообще думали чем-то? Этот цвет в лесу только что не гавкает — «я здесь». Черепа не нашёл. Зато нашёл ботинок. Один. Обычный, неармейский, хорошо потоптанный, тоже дешёвенький. И нашёл рюкзачок. Неестественной в такой обстановке расцветки — яркий, разноцветный, со световозвращающими полосками. — С собой, потом разберёмся.

И дальше против часовой по раскручивающейся спирали. А вот и ружьишко имеем. Из под куста, отброшенное туда, видимо, атакой хищника, вытащил… Нет, это не ружье. Уже. Ствол загнут, приклад расщеплен, цевья с патронником вообще нет. — С собой, потом разберёмся. — Больше ничего интересного, картину произошедшего не разобрать, зверьё все смазало. Но вот этот след, якобы медвежий, присутствует. Он тут пахан, по-любому. Остальные так — падальщики.

Нарезал ещё пару кругов и пошёл к берегу. Нашёл место, где спускалось вниз… вот ЭТО. Ну ладно, пусть будет пока медведь. Пока не увижу. Ещё раз тщательно осмотрел берег. Неужели успел удрать босоногий? Возможен вариант, вроде как лодку он столкнул, не понять, берег весь этим медведём вспахан.

Так, а теперь быстро в свою лодку, и осмотр находок. Вышел на середину реки, налил, успокоил нервы. И понял, что хочу жрать. Горяченького. Так что спиннинг в руки и вперёд. Долго идти не пришлось, сначала, минуте на третьей, взяла щука. Кила три. Отпустил. Мелкая, костлявая и невкусная. Минут через пять — таймень. Никогда не ловил и глазами не видел, но вроде бы он. Ох и сильная рыба — боролся с ним минут десять, веса кил семь-восемь точно. Значит, причаливаемся, и готовим. И на сейчас, и про запас. Крупно, ломтём на всю сковородку. Сейчас просто рыба с огурчиком, пока не завяли, а вечером ещё с картошкой сделаю. А разбор трофеев оставлю на вечер, хотя так заманчиво рюкзачок на носу лежит, только руку протяни.

Вот что значит находиться несколько дней на чистой, незагаженной человеческим присутствием природе! Инородный объект глаз засёк с максимально возможного расстояния. То есть как только вышел из-за мыса, так на следующем повороте, это с полкилометра где-то, сразу же что-то замаячило. Цвет! Нет такого в естественной среде. Резко тормознул и ушёл назад. Без разворота, задним. Моя лодочка хоть и белесого оттенка (хорошо, баллоны на солнце не раскаляются), но прекрасно понимаю, что она такая же чужеродная здесь. Здорово, что бесшумная. Лодочный бензиновый движок на реке слышно за километры.

Берег не очень удобный, но выкарабкаемся. Было тепло, сидел в одних шортах. Пришлось одеться. Хоть армейская снаряга — это точно не лучшая одежда для природы, особенно, когда есть выбор и деньги, но к своей просто привык. У меня бундесовская, флэктарн. Раньше ходил в камуфле физилеров, в ней лейтенант Тарасов из «Зоны особого внимания» бегал. Та приятнее была, но истрепалась совсем. Но и немецкая, если её несколько раз постирать, так вполне приемлема на теле.

Шляпу надвинул на нос, не надо показывать светлое пятно лица и лысины, залёг и наблюдаю. Через пару минут, когда глаза привыкли, убедился, что это лодка. Если вы хотите рассмотреть что-то вдали, и нет никакой оптики — не спешите. Если несколько минут из статичного положения смотреть — глаз адаптируется, и проявятся детали, неразличимые сразу. Лодка притоплена. Не пустая. Внутри вроде что-то есть. Стоит неправильно, прибило к берегу, специально не ставили. Берег в том месте для высадки неудобный. То есть просто принесло течением. Ещё минут десять понаблюдал, послушал, убедился и пошёл к находке. А погода-то портится. Дело явно к весенней грозе идёт.

К лодке подходил спокойно, не опасаясь. Чего покойников-то бояться. Да и лодкой это назвать можно было только условно. Половина правого борта и весь транец были просто вырваны. Вместе с ногой того, кто в этой лодке был. Когти у этого существа были сродни лезвиям — прямо видны были эти линии реза. Догнал-таки этот медведик человека, когда тот уже в лодку запрыгнул, и лапой махнул. Лодка не утонула только за счёт трёх уцелевших пенопластовых блоков непотопляемости. Так, притопленной, по течению сюда и отдрейфовала.

А человек или от удара умер, или просто кровью изошёл. А речные обитатели добрали оставшееся. Так что на днище лежал просто мешок с костями. Мешок в виде бывшей когда-то военной формы. Старой. Необычной, по памяти такой не знаю. Но галифе — это точно из старого. А самое ценное было под ним. Доставал — руки тряслись. На вид сразу не признал, понял только, когда передёрнул затвор, и на ладонь вылетел маленький тупоконечный патрон. Да чтоб вас, нашлось, с чем медведей воевать. Итальянская винтовка Каркано, калибр 6,5 мм. В магазине осталось 4 патрона. Два, значит, в мишку успел выпулить.

Больше в лодке не было ничего. Вообще. Совсем. Да и лодки как таковой не было. Но нельзя же уйти, так просто оставив. Так что вытащил пенопласт из отсеков непотопляемости, связал его шнуром и кинул себе за корму. Не знаю, зачем. По жлобству. Вытащил то, что от человека осталось, и прикопал тут же, на склоне. Как руками сумел. Ещё раз перещупал всё, что осталось от лодки, убедившись, что ничего больше нет. Постоял, помянул неизвестного бедолагу, поставил тент, и пошёл под первыми каплями надвигающейся грозы к видневшемуся внизу красивому участку берега. Красивому — в смысле, что там удобно пристать и переждать дождь.

Сандра

Лесом, за каким-то интересом…

Как ни хотелось Сандре рвануть побыстрее, но идти лесом без даже намёка на тропинку — это занятие не для слабонервных. Особенно, когда ты не в туристическом облачении, а в юбочке, колготки уже вдребезги (сняла, связала в узелок, сунула в сумочку — вещь, пригодятся)… И, что Сандра быстро оценила, — ей повезло с погодой. Солнечно, но не жарко, и ещё — не донимали насекомые, которых она ужасно боялась: на юге каждая такая тварь опасна. Вообще-то в лесу было тихо, и только иногда какая-нибудь птичка подаст голос. По дереву по спирали снизу вверх пробежал зверёк с серым пушистым хвостиком, добрался до верхушки и исчез, перепрыгнув на невидимую для Сандры ветку…

Пока было нестрашно. Сандра отдыхала на полянках, их было мало, но встречались, инстинктивно шарахалась от выворотов и упавших деревьев. На её счастье, этот лес не был чащей, скорее — бором, почти прозрачным, с редким подлеском. Хотелось пить, очень хотелось пить… Липы больше не встречались, и Сандра сжевала уже почти весь свой запас

На очередной полянке Сандра легла, сбросила кроссовки, под шею подсунула сумочку… Устала… Солнце уже далеко перевалило за полдень, никогда в жизни девушке не приходилось столько идти, идти… Она была, по сути, в трансе — без страха, почти без мыслей. О том, где и как она будет ночевать, Сандра думать просто была не готова. Она даже задремала, но сразу же и проснулась, потому что ей показалось…

Засыпая, она услышала звук текущей воды, слабые всплески… Организм, измученный жаждой, выудил из всех лесных звуков именно этот… Села, надела кроссовки… никакого плеска не слышно. Догадалась снова лечь — есть! Теперь надо было понять, откуда раздаётся эта едва слышная «музыка». Повертела головой: так слышно, так нет… В общем, примерно определившись с направлением, Сандра на четвереньках стала перебираться в сторону звука, боясь снова его потерять. Стало как будто прохладнее… Вода! Лесной ручеёк… Напиться и взять воды с собой! Ага, нет даже захудалого пластикового стаканчика… Заглянула в сумку на всякий случай. Нет, ничего подходящего. Попался на глаза цилиндрик помады. Попробовала использовать колпачок в качестве маленького стаканчика — фу, гадость! Вкус и запах любимой помады показался отвратительным, пить из напёрстка — глупостью. Бросила футляр на траву, но он скатился в воду и резво поплыл. Буквально через пару секунд Сандра потеряла его из виду… И забыла о его существовании. Напилась из ладошек…

А если… Ей же всё равно, она не знает, куда НАДО идти, почему бы не идти рядом с водой? К тому же ручеёк тёк в том же направлении — туда, где сейчас было солнце. Сандра подумала, что если бы не услышала плеск воды — так бы и шла параллельно, мучаясь от жажды, если, конечно, ручей не свернул бы ей под ноги. Она перешагнула на другой бережок — там почему-то было меньше кустов и корней — и побрела дальше… Ещё она заметила, что идти стало чуть легче — вместе с ручейком она шла немного под уклон…

День был длинный, солнце уходило к закату медленно, но вечер приближался…

Сандра не сразу заметила, что впереди как будто посветлело больше, чем перед очередной полянкой. А когда заметила — прибавила шагу, обнаружив попутно, что ручеёк ещё можно перепрыгнуть, но уже нельзя перешагнуть. Она не успела понять, что это может означать, когда лес вдруг кончился. Он не совсем кончился. Но продолжался он на другом берегу открывшейся реки, более высоком. Река была холодная и быстрая, перебираться на другой берег смысла определённо не имело… Да и какая разница?

Вдруг на илистом берегу Сандра заметила следы. Плоские следы с хорошую тарелку, с глубокими прорезями от когтей. Следы шли вверх по течению, их было всего три, но Сандра благоразумно решила идти вниз — да и легче так…

Андрей

Попутчица

Сижу себе спокойно, никого не трогаю, примус починяю… В смысле — мародёрку разбираю. И тут вот это. Мелкое, мокрое, несчастное, громкое и непонятное. Правда, очень симпатичное, надо отдать должное. Услышал я её издалека. А увидела меня первой она. Так я же и не прятался.

Как к этому заливчику подошёл, привязался, так дождь и ливанул. Гроза была серьёзная. А я занят был настолько, что отключилась связь с реальностью. Крутил в руках эти смертоносные железки. Гладкоствол был конченый без возможности восстановления. Беретта изувечена настолько, что разве что на самопал из прямого обрезка куска ствола могла сгодиться. А вот нарезная Каркано — вполне живая. Это не винтовка, а карабин. Короче и без крепления штыка. Что интересно — выглядел карабин выпуска 1935 года, как новенький. Глянул ствол на просвет — да он же нулёвый практически. И затвор тоже. А что немного поржавел, пока в воде лежал — так то мелочи. В Африке оружие, которое на полном серьёзе они считали боевым, буднично выглядело куда как более запущенным.

Отчистил, воспользовавшись современным набором для Беретты, найденным в рюкзачке. Вообще, был удивлён, когда рюкзак посмотрел. Или у них в лодке ещё что-то было, или таких людей я не понимаю. Вышли «на дело» совершенно не подготовленными. Из медицины — один бинт и пузырек йода, набор для чистки оружия и что-то съестное, типа пары кусков мяса жареного, в тряпочку завернутое, полностью уже непригодное и покрытое плесенью. И пять патронов двенадцатого калибра для Беретты. И всё! Шли, скорее всего, на вёслах, потому что в лодке не было ничего похожего на следы бензина или ещё каких признаков мотора.

Так что где-то близко должны быть люди — в двух-трёхчасовой доступности. Одно плохо — карабин с неделю полежал в воде, и патроны намокшие. Насколько они сейчас надёжны — бог знает. С одной стороны, хочется стрельнуть, проверить, с другой — их всего четыре штуки. Жаба давит в воздух стрелять. Вроде бы помнится, что именно у этих патронов навеска — даже не порох, а что-то этакое, но…. Их только четыре. Так что раньше без него как-то обходился — и дальше буду.

И вот, когда я комфортно сидел под тентом, а за тоненькой пластиковой стеночкой валил дождь, — она и появилась. Лодка на шнуре стояла, под килем где-то с метр было, так что пришлось раздеваться до шорт и выходить для торжественной встречи первого человека, увиденного за последние четыре дня.

Этому, правда, предшествовало очень много шума и криков. Иначе хрен бы я под дождь вылез. А так — прыгает на берегу в паре метров от лодки такая маленькая, до нитки промокшая, вся из себя несчастная… Блондиночка с короткой стрижкой, лет… ну за тридцать на глаз. Дождь штукатурку смыл (если она была), но и реального возраста не обозначил. У женщин вообще этот период возраста такой — труднодиагностируемый. Одета, кстати, совершенно неподходяще. Вроде как она только что по улице гуляла, а вот сейчас здесь оказалась. Юбочка недлинная, мокрая настолько, что и цвет не разобрать, пиджачок такой же. Пиджачок особенно подчёркивал неуместность. На ногах — белые мягкие туфли, типа кроссовок.

Расстегнул молнию тента, высунулся — машу рукой, мол, сюда иди. Да куда там — это же в воду надо лезть, как будто намокнуть боится. Пришлось прыгнуть за борт. Лодку за собой потянул — не достаёт до берега, шнур короткий. Подхватил на руки, сделал пару шагов до транца, выгрузил под тент. А шума-то сколько… По децибелам если и уступает реактивному самолету на взлёте, то несильно. Запрыгнул сам. Лодка сразу же стала маленькой и тесной.

Находка тарахтит на непонятном языке. Вроде итальянский — я по-испански сотню слов знаю, похоже, но не оно. Буэнос тардес, гуапа, — говорю. Оживилась: "Бон джорно!" — Точно, итальянка. Карабин итальянский, она… Но нихрена не Италия за бортом!

Вид интересный, если со стороны. В лодке только одно место предусмотрено — кресло вращающееся со складывающейся спинкой возле транцевой доски, под ним навешены во всю ширину между баллонов сумки с хозяйственными вещами, возле транца аккумуляторы и ящик для эхолота и с инструментом, впереди, в носу, лежат гермы (это мешки такие, непромокаемые, у которых горловина может запечатываться так, что вода не проходит) с харчами и вещами, на них как раз карабин с останками ружья лежат, тент позволяет только сидеть, не сгибаясь. Так что девушка стоит на коленях на слани и испуганно лупает глазами. С неё вода течёт ручьём. Да и я тут, такой красавец, тоже мокрый в одних шортах. Пуза, отчётливо выраженного, нет, но и не Аполлон.

— Зовут-то тебя как, чудо?

— ???? — читается в глазах. Тычу в себя пальцем и говорю — Андрей.

Глаза луп-луп, появляется осмысленное выражение — ми киамо Сандра…

— Итальянка?

— Си, Италья, — и далее поток слов, из которых не понимаю ничего. И дрожит вся, оно и понятно: так-то днём температура комфортная, градусов больше пятнадцати точно, особенно когда солнышко светит, а сейчас поменьше, да и мокрая вся, до нитки. И чего делать будем? Нет, что делать надо, я-то знаю. Вот как барышня реагировать начнёт, непонятно.

— Скуза, ту сай спагноло? — Чего? Спагноло… А, это же я, типа, интеллект проявлял, по-испански поздоровался, они так, кажется, испанцев называют.

— Нет, — говорю, — русский я. Россия. — Ага, и добавить ещё надо "Москва, водка, балалайка"…

— Руссо!!! — И опять поток сознания, в котором вылавливаю только одно знакомое слово — Тольятти. Ну Тольятти, в честь кого-то из ваших же город назвали, и вы там же завод построили.

Да, долго мы так с ней разговаривать будем. Заболеет ведь девчонка. Значит, говорить будем на понятном языке — жестами. Между прочим, при определённой сноровке — можно объяснить что угодно. Четыре года, считай, так объяснялся. И в Мозамбике, и в Никарагуа. Считается, что в Мозамбике говорят на португальском. Ща! Это только в Мапуту, Бейре да ещё нескольких городах покрупнее, так и то, один из пятерых португальского знать не будет. Зато своих, африканских, языков в ходу штук семь точно. Так что часто приходилось руками разговаривать. Даже если переводчик был рядом.

Поэтому лезу в висящую под сидушкой сумку, достаю кружку и болсанку, наливаю на два пальца и подаю. Пей! — показываю. Понюхала, нос кривит. А вот это зря. Вовка продукт гонит очень качественный, запаха там никакого. Градусов, правда, побольше, чем девушке в жизни приходилось пробовать, но так это же как лекарство надо рассматривать. Достал ещё одну посудину, себе тоже налил. Что, — говорю, — Сандра, давай, за знакомство. А вообще — не прихоти ради, а здоровья для. И подал пример. Тоже выпила, скривилась, рукой машет возле лица. А я ей — кусочек сала и огурчик, пополам разрезанный, с солькой. Себе перед тем делал. Закуси, мол. Проглотила в мгновение. Да голодная же она! Так что плевать на то, что она подумает, сейчас её в сухое одеть надо, накормить да согреть.

Раздевайся, показываю. И вот тут понял, что погорячился, когда утверждал, что жестами могу объяснить что угодно. Как ей показать для чего, а не то, что она подумала? Сжалась в комочек, руками закрылась, и видно, что расплачется сейчас. Да пофиг, девочка, что ты думаешь. Отодвинул её в сторону, залез в герму, достал футболку чистую да покрывало небольшое, вместо полотенца пойдёт. Раздел её, мокрые вещи в пакет полиэтиленовый побросал, она сидит скукоженная и ревёт. Вытер досуха, растер как смог (а ничё так, размер третий), футболку ей подаю — надевай. А она смотрит непонимающе. Давай быстрее, говорю, дядя хоть и старый, но не стерильный же, чтоб на тебя такую долго смотреть.

Футболку мгновенно надела, слезы прекратились. Она ей как платье. Я сверху ещё рубашку камуфляжную на неё накинул и спальник свёрнутый под задницу подоткнул, чтобы сидеть можно было. Ну и сам из мокрых шорт в штаны переоделся. Типа, она отвернулась и не смотрит. Достал судки с рыбой жареной, огурчиков пару — ешь, показываю. А она в сумочку свою лезет. Достала мобилу, и что-то по экрану пальцами стучит. А потом мне показывает. А там на экране переводчик текстовый, и написано по-русски: «Спасибо. Ты хороший». А минут через пять отрубилась. Ещё в спальник её засовывать ногами пришлось.

Сандра

Человек дождя

Идти по берегу было легче, чем лесом. Правда, становилось прохладно, появился сначала ветерок, потом и ветер — холодный, пронизывающий. Сандра оглянулась и ахнула: сзади её догоняла туча. Местами под этой тучей уже висела пелена дождя — такую картину Сандре случалось видеть на море…

Вряд ли в лесу было бы лучше, но здесь, на берегу, спрятаться от дождя точно было негде. Впереди, пару минут ходу, стояло то ли дерево раскидистое, то ли куст, и хотя Сандра понимала, что от дождя это её не спасёт, почему-то заспешила туда — хотелось хоть какой-то защиты, что ли? Дошла, почти добежала. Ну да, кусты, два, покрыты негусто молодыми листочками. А, всё равно, лучше так, чем никак. Если бы связать верхушки, получился бы шалашик. Связать… Жаль, не захватила с собой моток верёвки… Заглянула в сумочку: бейджик… булавка… О, драные, смотанные в клубок колготки! Распустила клубок и уже под первыми каплями связала макушки кустов (цеплючая синтетика слушалась плохо, да уж хоть так) и забралась в маленькую норку между ними. Не очень-то там было комфортно! Но Сандра сняла кроссовки — и села на них: жалко будет, если промокнут. Отметила ещё, что на долгом пути не стёрла ноги — а у неё это было слабое место…

Ливень упал с размаху, и Сандра промокла мгновенно. А тут и гроза началась… Сандра немножко посидела в своём «домике», вытащила из под себя кроссовки, ещё и правда сухие — выползла под дождь… Замёрзла сразу, зубы застучали. И вдруг…

Сквозь ливень она не могла ничего разглядеть, но ей показалось, что там, нет, даже не там, а вот тут, совсем рядом — кто-то или что-то есть…

Сандра заверещала так, что сама испугалась. Вообще-то она, хоть и итальянка, — девушка тихая. Орала не она — орал тот утренний ужас, от которого она и уходила, убегала весь этот бесконечный день…

У берега болталась на воде какая-то конструкция. Вылез длинный дядька, руками помахал — ужас зашкалил, Сандра уже и сама своего визга не слышала… Дядька, тоже мокрый, подошёл, подхватил на руки… Наверное, надо было отключиться, упасть в обморок — но обморок не получался, и Сандра… смирилась.

Дядька заговорил… по-испански. Почему-то это Сандру успокоило. Испанского она не знает, только отдельные слова, но это был человеческий язык (а чего она ждала?)… Но потом всё опять стало плохо, дядька заставил её раздеться, вернее — раздел её сам. Потом заставил выпить какую-то жуткую жгучую гадость, потом ещё этой гадостью её намазал… А руки приятные, тёплые… Правда, накормил чем-то (это что-то проглотилось быстрее, чем она успела его распробовать).

А потом вдруг обнаружилось, что дядька никакой не испанец, а — руссо! Вспомнила: Impara il russo, ti sarà utile. Учи русский, пригодится… «Тольятти».

Для начала пригодился словарь из телефона.

Встретившись в субботу с Сандрой и Карлой в кофеенке, туристи русси угостили девушек — и своих, и новых подружек — эспрессо, а себе заказав «доппио» — эспрессо двойной. На этот раз бариста встретил их широкой улыбкой, как старых приятелей, и эспрессо готовил заметно быстрее, включив вторую кофемашину…

Погуляли до полудня, зашли в кафе перекусить. Карлу опекали другой парень, Виктор, и его девушка, у них в смартфонах тоже были переводчики с голосом, но они проговаривали написанные тексты. Дожидаясь своих спагетти, Сандра решила выяснить, что это за программы-переводчики: ей как-то не приходилось ни с чем таким иметь дела.

У «Тольятти» программа была из самых новых китайских, а Сандре и Карле он предложил поискать Traduttore di Google, который и был запросто обнаружен на смартфонах обеих подруг после того, как официант сообщил им пароль от бесплатного для посетителей Wi-Fi. Abbastanza per entrambi, сообщил им Гугл: «Вам этого хватит».

«Тольятти» задумчиво жевал спагетти, а потом попросил у Сандры её смартфон, который она отдала, не задумываясь. Он некоторое время нажимал кнопки, потом за чем-то наблюдал — молча и сосредоточенно. Вернув Сандре её смартфон, он снова достал свой, говорящий.

— У тебя теперь есть словарь, которому интернет не нужен. Учи русский понемногу, вдруг пригодится…

— Тольятти, — хихикнула Сандра

Компания, уже подуставшая, неспешно перемещалась от магазинчика к магазинчику, русские девушки постепенно тоже втянулись в беседы, у них к тому же оказался некоторый запас итальянских слов… Во всяком случае, названия брендов одежды и косметики они знали и произносили уверенно…

Как удивительно кстати однако появился в её смартфоне этот словарь-переводчик… В общем, этот невероятный день закончился так же невероятно, как и начался. Последняя мысль, которую Сандра успела поймать, проваливаясь в сон: «Интересно, где я проснусь?»..

Глава 6. Первая цивилизация

— Нет, Сандра, ты сидишь здесь и никуда не идёшь. Сейчас меня на ту сторону перевозишь — и назад. Здесь сидеть и никуда не дёргаться. Ждёшь, когда сигнал дам. Понятно? — Весь этот разговор сопровождается отчаянной жестикуляцией. А перед этим то же самое, продублированное переводчиком смартфона, и несколько раз. Даже удивительно, как быстро научились два человека понимать друг друга, говоря на разных языках. Конечно, если жестами дублировать всё. У итальянцев бурная жестикуляция вообще в крови… Вот, на третий день уже вполне понимаемся. Весь следующий день, после того, как встретились, стояли на месте. И, в основном, тыкали пальцем в экран телефона. А где? А что? А как? А что дальше? А куда? И что делать? Неужели так? Но, в общем, Сандра уже успокоилась и привыкла. А когда написал ей, что в футболке она очень красивая, так в ней только и ходит.

А сейчас ей страшно оставаться самой, хоть и на лодке. Можно было бы и вдвоём пойти, но сильно мне тот мужик с ружьём не нравится. — Когда собрались, наконец, и пошли дальше, эту протоку влево увидели часа через три. А на мыске мужичок, и с ружьём. Тормознул метров за сто пятьдесят — лодке много не надо, если пальнёт сдуру. Мужик сразу спрятался, ну, это как он считал: видимо, не представляет, как это с реки выглядит. И не высовывается, хотя я ему и махал, и кричал. Скорее всего, здесь и жили те, чьи останки нашёл раньше. Надо идти, выяснять, где же мы есть. Но — стрёмно. И отчаянно давит жаба — рюкзачок ведь отдать надо в подтверждение, и Беретту. А вот карабин… Как говорил Верещагин: «Нет, ребята, пулемёта я вам не дам…».

Так что сначала иду сам, а потом, если не договоримся, Каркано я подберу. А пока повисит в воде на поплавках из пенопласта. Глубина здесь довольно ровная, три, три с половиной метра, так что отмерил два метра нитки со спиннинга, и внизу самый здоровый тройник прицепил с грузом. Далеко не уплывёт, как к более мелкому вынесет, так и встанет. В общем, помахал мужику условно белой тряпкой и пошёл к берегу, только повыше по течению. Там берег светлый, пройти нормально будет. Выскочил, и Сандру сразу отправил назад, за поворот. Девочка умная, не спеша доведёт.

Иду по берегу медленно, руки вперёд выставил, показываю — ничего нет. И вообще, я весь белый и пушистый, не надо в меня целиться, сука. Боишься — ствол держи в эту сторону, но опущенный. Мужик из куста вылез, на опушке стоит, нервный какой-то. Но ружьё опустил, только показывает — проходи мимо меня, и вон туда. Иду. А тропинка-то хорошо натоптана, живут здесь давно, но людей не очень много.

Метров через триста в лесу вдруг открывается удивительная картинка. Сначала изгородь. Такой частокол из нетолстых брёвен, метра по два высотой, неплотный. Ворота — большие, для транспорта. А за ними — поляна, со стадион размером. На ней, как что-то чужеродное здесь, три каменных здания. Одно — даже на вид казённое, официальное, и два жилых. Все — двухэтажные. Возле казённого здания чаши стоят бетонные для цветов и лавочка, массивная такая, старая. А дальше, у самых деревьев — здоровенный сарай, сруб из толстых брёвен. О, на здании даже вывеска есть — MUNICIPIO. Но эти дома здесь точно чужеродные — как будто взяли кусок территории и просто сюда перенесли. А вокруг — лес. Человек пять жителей с интересом нас разглядывают, а так — тихо.

О, где-то вдали слышен звук мотора. Ну наконец-то — хоть какая-то цивилизация. Сейчас узнаем. Конвоировавший меня мужик, как зашли за ограду, как-то сразу подобрел, ружьё на плечо повесил (помпа, гладкоствол — это я про себя отметил), и приглашающе показал рукой на муниципалитет — заходи мол, не стесняйся. И буркнул чего-то. Итальянский, точно. Что именно — не понимаю. Но парла итальяно! Ну и дальше — по стандартной уже процедуре, как с Сандрой. Когда дошли до "руссо" — ещё подобрел. Но вот с ней как-то понятнее, а что этот хочет — не соображу. Показываю — лодка, второй человек, пойдём, я позову. Мужик ещё что-то побурчал, охлопал всего — видно, что процедура обыска для него привычна, и потопали мы назад.

На берегу Сандре машу — давай, подходи сюда. Правой рукой машу. Так что поплавки с грузом отдельно поплывут. Приближается, а мужик показывает — сюда, в протоку заходи. Она, оказывается, почти до самых домов идёт. В общем, добрались. В конце там место у них оборудовано, лодка стояла. Не, мы не так. Откинул колесики на транце, за ручку на носу взялся, и за собой на берег покатил. Мужик проникся, нос свой всунул, смотрит. Беретту и рюкзак увидел — напрягся. Показываю ему — это ваше, забирай. И патроны, а как же. Мы люди мирные. Прям совсем подобрел. Спрашивает — а ещё мол? Не, не знаю, не видел, ничего не было. Лодка — да, была. Там, на реке. И уже не лодка.

Дальше у них пошёл разговор с Сандрой, а я — только как предмет интерьера. Вечером, когда все живущие здесь собрались, уже интереснее стало. Я писал на телефоне, Сандра спрашивала, потом мне писала. И наоборот. Если смысл выделить, то вот что получается. Их сейчас шестнадцать человек. Пять мужчин, девять женщин и два ребёнка. Они — сицилийцы. Рикардо — это тот, что меня встречал, — главный. Он полицейским раньше был. Живут здесь уже год. Оказались здесь внезапно — проснулись утром, а вокруг вот это. Три дома и сарай. В сарае были продукты, инструменты, одежда и всякое такое. Даже старая военная форма была, ещё времён Муссолини. А ещё трактор небольшой, и машина — старый ФИАТ-500. Модель старая, но как новая. В домах нашлось оружие — два гладкоствола и два карабина. Один карабин и машину взяли два человека и уехали. Как куда — так там, за сараем, дорога начинается, а потом она выходит на большую дорогу, в обе стороны ведёт.

Я сбегал ещё днём, посмотрел. За оградой начинается обычная грунтовка, колея, а через полкилометра идёт классная дорога, грейдированная, с насыпью и кюветами. Засыпана гравием. Езженая. Следы старые, но есть. Нет, они не знают, и не интересовались. Машина не вернулась, а трактор здесь нужен, и солярки мало. Разработали поле — там, дальше, сажают картошку, пшеницу, овощи. В реке рыбы много, в лесу охота. Патронов мало осталось, зимой волки подходили, по ним много потратили. Но жить можно. Только жаль, что виноград не растёт.

Их вначале двадцать четыре было, двое уехали и не вернулись, одного волки задрали, двое не ужились, погрузились в лодку и уплыли по реке, тоже в самом начале. Лодки прямо тогда там и были, на причал вытащенные стояли. Моторов не было. Три человека зимой простудились и умерли — здесь холодно, а в домах печей для отопления нет. Поэтому, когда холодно стало, все жили в деревянном сарае — там есть печка, да и теплее в деревянном доме. Две недели назад из леса вышли ещё двое — итальянец, из Милана, и женщина, но она не наша, с Корсики. Но если будет нормально работать, как все, то пусть живёт. Лучше бы, конечно, если бы мужчина был.

Этот миланец, Джузеппе, рассказал, что там, где он очнулся, когда здесь оказался, дальше по реке, недалеко от берега стоит большой деревянный дом, и в нём много всяких полезных вещей. Вот с Антонио они и поехали на лодке посмотреть. Да, это его ружьё. Мир праху его… Ужасная смерть. Нет, больших медведей они никогда не видели. Обычные были, но они ушли. А так — они не знают, кто тут ещё есть. Один раз, осенью ещё, приезжали австрийцы. Но быстро уехали, их никто не понимал, и вообще — это были нехорошие люди. Они хотели продать им бензин и солярку, но за это хотели забрать бóльшую часть урожая. По реке никто мимо них не проходил, мы первые.

Мутные они какие-то. Видно, что Рикардо здесь настоящим паханом, без его одобрения никто и слова не скажет, и то здесь у него нестыковки, то там. Недоговаривает.

В общем, послушав и оценив то угощение, что нам выкатили, решил, что лично я пошёл дальше. Не понравилось мне ни это откровенное жлобство, ни то, что он — «сицилиец». На итальянском говоришь — значит, итальянец.

Видел уже таких, кто мне на русском языке рассказывал, что он не русский. А другого языка не знал вообще. А с меня требовал, чтобы я на мове говорил. Хотя, с моей точки зрения, украинськая мова створена выключно и тилькы для того, щоб на ний чытаты, пысаты, казаты та думаты херню. И знаю, к чему это привело.

А потом Рикардо сказал такое, что я готов был рвануть прямо сразу: они иногда, когда погода позволяет, русских слушают. Приёмник, да, есть, но берегут бензин и генератор заводят редко. И слышно не всегда, нужно, чтобы погода была, далеко, наверное. Что говорят — не понимают, но они и песни передают. И даже некоторые на итальянском.

Идиот! Тебе что, западло было эфир почаще слушать? И проволочку из кармана достать, да повыше закинуть…

Сандра, дай телефон. И написал — я ухожу. Она не ответила, просто прижалась. Значит, опять спальник делим на двоих.

Сандра

Posso, e basta.

Всю неделю Карла работала больше обычного: старая клиентка пригласила её обслуживать участников конференции, и Карла с утра до вечера причёсывала, стригла, красила, укладывала… Деньгами её не обидели, в пятницу она получила конверт со своим практически двухмесячным заработком.

Первым делом она позвонила Сандре. Но Сандра на звонок не ответила. У Карлы накопилось за неделю достаточно домашних дел, чтобы думать о чём-то ещё, поэтому она позвонила Сандре только пару раз за вечер. Сандра всё не отвечала, а на последний вызов не последовало даже гудка. Карла растерялась, потом снова набрала номер… В трубке не было ни звука, ни сообщения о том, что телефон выключен или абонент недоступен.

Карла сначала забеспокоилась, но потом подумала, что ТАК молчать исправный телефон не может. Понятно, что завтра придётся зайти к Сандре без звонка…

Девушки были очень дружны. С детства их сближало то, что обе они были сиротами — у обеих родители погибли в катастрофах — у Карлы в авиационной, у Сандры — в автомобильной, в которой из всей семьи только она и выжила. Если сказать точнее, сближало это Карлу, Сандра своего сиротства как будто не ощущала. Карлу в детстве опекала старшая сестра, Сандру — тётушка, сестра отца. Но теперь девушки были вполне предоставлены сами себе.

Карла, надо сказать, внешне была «христоматийной» итальянкой. Вьющиеся чёрные волосы, синие глаза, крупный нос, громкий голос — к тому же она неплохо пела, — и южный темперамент. Она была довольно скандальной особой, любила встревать в перепалки, яростно жестикулируя. При этом Сандру она не просто любила — боготворила! Сандра была этаким ангелом во плоти: она никогда ни с кем не конфликтовала. Более того, в её присутствии конфликты затухали сами собой. В ней не было ни капли агрессии, но и к ней никто агрессию проявить даже не пытался.

Однако она не была и особо покладистой: если ей что-то было не по нутру, она просто говорила «нет», и уговорить её было невозможно. Сандра любила музыку, любила песни Карлы, любила поплясать на дискотеке, но иногда могла по пути на какое-то свидание или дискотеку остановиться и сказать «нет, не пойду». Развернуться и отправиться домой. Уже очень давно Карла в таких случаях тоже всё отменяла. Если Сандра отказывалась куда-то идти, с большой вероятностью там случалась какая-нибудь неприятность, а то и беда…

Поэтому в жизни Сандры всё было ровно и спокойно, даже скучно. И только Карла, с её бурными, а то и буйными романами, авантюрами, скандалами и интригами создавала вокруг Сандры некоторое движение жизни — кавалеры «пикировали» на Карлу, и часть внимания перепадала и Сандре. Но парни её мало интересовали, они были пусты, наглы и навязчивы, и Сандра быстро с ними расставалась. С коллегами по работе — а работала она в мужском, преимущественно, коллективе — Сандра в романтические отношения принципиально не вступала.

В той далёкой катастрофе Сандру спасло то, что её, совсем малышку, ударом выкинуло из машины на склон. Она немного полежала в больнице, травм врачи не обнаружили и отдали её тётушке. Та поначалу попричитала «повера рагацца», но маленькая Сандра не вспоминала родителей и брата, не плакала, ни по кому не скучала. Она как будто началась с чистого листа.

У Карлы фотографии родителей висели дома на стене, и она обращалась к ним за поддержкой: Mamma, il mio dente inizia a farmi male, aiutami a trovare un buon dentista! (Мама, у меня начинает болеть зуб, помоги мне найти хорошего стоматолога!) — и хороший дантист таки вскоре находился. А у Сандры родителей как будто и вовсе никогда не было. Тётушка не слишком ей надоедала, отвечала на вопросы, учила тому, к чему у Сандры обнаруживался интерес: готовить любимые блюда, немного шить, немного вязать, уверенно плавать и нырять (тётушка в юности была спортсменкой-пловчихой), а когда та состарилась, Сандра так же ненавязчиво за ней присматривала, пока однажды тётушка уснула и не проснулась.

Но и тут Сандра не почувствовала себя «бедной сироткой».

Напротив, она почти сразу записалась на курсы вождения, чего тётушка почему-то активно не одобряла (возможно, памятуя о той катастрофе). За рулём Сандра чувствовала себя уверенно, хотя своей машины у неё не было, зато её работа была связана с автомобилями, только с большими и очень большими. Она вполне могла определить неисправность и даже кое-что починить. Там же, на автокурсах, задружилась с Пино — инструктором-мотоциклистом: на него грубо орал какой-то начальник и грозился уволить, когда подошла Сандра. Начальник как-то сразу сдулся, закашлялся и ушёл. К инструктору он больше не приставал, а Сандру благодарный Пино научил ездить на всём, что было в его распоряжении.

Сандра училась очень быстро — запоминала теорию, навыки к ней как будто сами прилипали. И не отлипали, хотя ни в байкерши она не подалась, ни за руль особо не рвалась. Умела — и всё. Posso, e basta.

Глава 7. Настоящее богатство

Сандра

Ушла и не вернулась

Хороший дядька этот руссо. Спокойный, уверенный… Нестрашный, — тут Сандра улыбнулась, — хоть и напугал поначалу до смерти. Вылез откуда-то посреди дождя… Вот если бы она его по солнышку-то издалека увидела идущим по берегу… Всё равно заорала бы, точно! Она же не его испугалась, а того, кем он мог быть… Даже просто сидеть с ним рядом — а от него пахло дымом, рыбой и ещё чем-то, прежде Сандре не знакомым, — само по себе было «приключением». У Сандры появился свой мужчина! «Вот вернусь, будет чем Карлиту развлечь, а то всё она да она! — Вернусь… когда… Forse…»

Между тем, Карла, так и не дозвонившись до Сандры, прямо с утра отправилась к ней домой. Позвонила. Постучала. Тишина. Стукнула себя кулаком по лбу: у неё же есть ключи, что же сразу не взяла? Пришлось вернуться домой за ключами и снова — к Сандре. Дрожащими пальцами повернула ключ — один оборот. Значит, Сандра никуда не уехала: она запирала двери на два замка и на два оборота, только когда уезжала на несколько дней. Готовая увидеть страшное, Карла на цыпочках вошла… Чисто, все вещи на местах, никаких следов сборов к отъезду. На кровати — домашние леггинсы и футболка… Карла внимательно осмотрела всё: стол, полочки, ящички — нигде никакой записки…

Она села в любимое кресло-качалку Сандры, доставшееся той от тётушки… Что делать-то? В полицию бежать? Ждать? А вдруг Сандре нужна помощь, срочно, сейчас?! Она снова и снова набирала номер Сандры, и получала глухое молчание вместо гудка…

Но погасив суету внутри, Карла вдруг ощутила уверенность, что никакой беды с Сандрой не приключилось. Во-первых, сама Сандра была залогом того, что ничего плохого не случится, а во-вторых… они так давно и долго были вместе, что прекрасно знали и чувствовали друг друга. Нет, с Сандрой всё в порядке, но…

Она держала телефон в руке и на звонок ответила, не глядя. В трубке что-то пощёлкало и раздался голос… знакомый голос телефонного переводчика!

— Карла, добрый день! Ты не знаешь, где Сандра? Её телефон не отвечает.

— А, руссо…! Добрый день. Или не добрый, я уже не знаю. Сандра пропала, я сейчас у неё дома, и тоже не могу дозвониться.

— Оператор мне отвечает, что такого номера не существует. Извини, я твой номер взял у Виктора. Он, кстати, передаёт тебе привет… — Виктором звался тот, другой парень, с которым Карла переписывалась с помощью программы-переводчика. И да, они тоже обменялись телефонами… — Карла, пожалуйста, найди меня в WhatsApp, по телефону неудобно… Если что-то узнаешь — сообщи мне, пожалуйста.

— Да, да, — машинально ответила Карла. Отбой… За неделю Карла успела подзабыть о русских туристах.

Как это всё непонятно… Карла снова прислушалась к себе. — Нет. С Сандрой что-то случилось, но это не опасно. Буду ждать.

Однако в понедельник Сандры хватились на работе. Не дождавшись и не дозвонившись, обратились в полицию. Полиция проявила чудеса профессионализма, добралась до знакомства Сандры с русскими, нашла их гида, который в подробностях пересказал всё, о чём через телефон общались девушки и туристы (пока он вроде как пьяно дрых, уткнувшись носом в свой локоть), и печально сообщил, что в последний день от его услуг отказались, и что было дальше — он не знает.

Но всю следующую неделю Сандра была на работе, поэтому связи между её исчезновением и русскими обнаружить не удалось… Дело о пропаже Сандры Бонелли зависло…

Андрей, и уже не один

— Р-а-а-азворот! — громко оповестил я команду о предстоящем манёвре и положил лодку в левую циркуляцию. Вроде бы боковым зрением заметил на берегу какую-то неправильность, но вовремя рассмотреть не успел — была помеха. Помеха называлась синьорина Бонелли, вид сзади. Сандре очень понравилась моя футболка, и с ней она не расставалась. Только вот в этот момент она, свесившись с носа лодки к воде, её стирала. И футболка была в руках, а не на ней. Так что в сторону берега я смотрел… не очень внимательно. Было дело, пыталась она надеть свой костюм, когда он высох, но выглядело это так горбато… особенно в лодке. Так что футболка прижилась.

Развернулся, прошёл в другую сторону, глядя на левый берег, который в этом месте был очень интересным. Два дня пути, прошедшие после того, как мы ушли из поселения сицилийцев, были достаточно однообразны. Да, природа, да, красиво, сказочные, замечательные виды. Но, попав в эту красоту, через некоторое время перестаешь на неё реагировать. Высокий правый берег, поросший непроходимым лесом — левый. А здесь — на левом высился холм. Нет, даже два, ближний пониже, один за другим, визуально сливаясь друг с другом. И что-то неправильное зацепило глаз, когда проходили вниз. А сейчас ничего особенного не вижу.

Развернулся ещё раз и пошёл снова так же, под самым правым берегом, по отмели. Есть! Даже встал в лодке, чтобы разглядеть получше. Конкретно ничего не видно, но идеально прямая линия в природе встречается очень редко. И видно её будет, только если смотреть издалека. Не подумайте, что занимался тем, что высматривал какой-нибудь «рояль в кустах». Хотя мысли такие, безусловно, были. На них натолкнули два обстоятельства: первое — Рикардо очень заинтересовался местом, где я нашёл следы его соотечественников, при этом упоминание огромного медведя его, похоже, ничуть не смутило. Так заинтересовался, что притащил тетрадку и карандаш, и я, сверяясь с записями диктофона, нарисовал ему примерную карту. Где лодка осталась, и Антонио прикопан, где тот мысок характерный. Вырвал ему страничку, а остаток умыкнул себе.

Второе, что, в общем-то, объясняло его поведение — когда ходил смотреть дорогу, увидел на обочине гильзу. Обычную гильзу патрона 7,62х51. Отстрелянную не так чтобы и давно. Вида не подал, а выводы сделал: где-то у него заныкано что-то значительно более убойное, чем та помпа, с которой он ходит. Стандартный винтовочный патрон НАТО. Винтовок под него было немного, в основном он как пулемётный идёт. С таким можно и на медведя идти — видел, как очередь останавливает разогнавшегося носорога. А это куда страшнее. И за лодку Рикардо не переживает, значит, раз человек от того дома пешком пришёл, то и туда дойти можно. А на пустой лодке они поплыли, чтобы оттуда загрузиться. За зипунами отправлялись, как бы наши предки сказали.

Где-то такие рассуждения получились. Выходит, такие дома — штука известная. И сейчас, стоя в лодке, вижу конёк крыши. Но в том направлении смотрел вообще-то — на холм. Он высокий, и со склоном умеренной крутизны, можно пешком взойти. Взяв с собой приёмник. Потому что, сколько вчера его ни крутил, поймать ничего не удалось. Вот и хотелось попробовать, забравшись повыше.

— Что там? — поинтересовалась скво на русском. Она сейчас была занята двумя делами одновременно — принимала солнечные ванны на всё тело, пока футболка сохнет, и изучала русский «методомпогружения в среду носителей языка». То есть слушала на моём телефоне песни. Музыкальные пристрастия у меня довольно специфичны — Любэ, Анисимов, Калинкин, Митяев… Зато в этих песнях слова осмысленные, в отличие от современной эстрады. Слово «скво» возникло как-то у нас в разговоре, когда шло обсуждение существования в первобытных условиях. Майн Рида или Фенимора Купера она не читала, так что удовлетворилась переводом со значением «моя женщина». Такой статус её явно устроил, так что стирка футболки не выглядела чем-то этаким. Так и спальник у меня всё равно один. И ширина между баллонами семьдесят сантиметров.

— Холм — ткнул пальцем. И пояснил: высота, радио, слушать.

Походить под левым берегом, прежде чем нашлось удобное место, пришлось достаточно долго. Наконец, всё совпало, причалил.

— Я иду, — заявила Сандра, влезая в костюмчик и кроссовки.

— Да иди, вроде опасности не чую. — Те, кто побывал в местах, где стреляют, знают про такое состояние. Не зрение, не слух, а именно что-то такое… Словами и не объяснишь. Вручил ей приёмник и телефон, взял карабин, проверил надёжность крепления лодки, и мы двинулись вверх по склону, выбирая места, где подлесок пожиже. По пути спугнули косулю. Ну как спугнули? Она отскочила метров на двадцать и остановилась, разглядывая, что же это за существа такие так шумно по лесу ходят.

Когда взобрались на ближний, более низкий холм, открылась удивительная картина. Внизу, в распадке между двумя склонами, в месте, с которого как будто какой-то гигантский инструмент смахнул всё лишнее, образовав ровную, свободную от высокой растительности площадку, стояли два здания. Огромный сарай, точно такой же, как в селении Рикардо, словно по типовому проекту, и рядом, через протекающий со склона ручеёк, через который был даже перекинут мостик, дом поменьше. Оба рубленые из огромных красноватых брёвен, крыши из дерева, как это называется? — дранка? — не помню. Окошки небольшие, продолговатые, довольно высоко. У сарая посередине — здоровенные ворота, у дома — дверь с торца, плохо видно, но раз там крыльцо, то и дверь

Сандра стояла с отвисшей челюстью.

— Это что?

— Стой здесь. Фотографируй. С места не сходить. Я позову. — С ней надо разговаривать короткими словами, не допускающими двоякого толкования. Тогда понимает. Что хорошо — послушная. И язык учит быстро.

Ещё постоял тихо минут пять, тщательно, по секторам, осматривая всё по сторонам. Не, нежилое. Были бы люди, хоть какие-то следы, да были бы. И запах был бы. Там, где человек обосновался, всегда запах другой, даже если стерильную чистоту соблюдать.

— С Богом! И пошёл. Патрон в патронник не досылал, у этого карабина предохранитель такой дебильный, что передёрнуть быстрее будет. Сначала вышел к дому. Обошёл по кругу, поднялся на крыльцо. Всё медленно, с остановками и выглядыванием из-за угла. Дверь мощная, закрыта на обычный клин, снаружи. Попробовал — забито плотно. Ладно, это потом. Так же обошёл сарай. Тихо, никаких следов человека. Вообще никаких следов. Строительства в том числе. Ни щепки, ни камушка, ничего. Вы когда-нибудь стройкой занимались? Представляете тот объём мусора и обрезков, который при этом образуется? Как это можно было построить и доставить сюда? Вертолётом опустить? Так фундамент — из камня, на растворе. И никаких следов стройки. И никаких намёков на дорогу. Так что это уж точно — Высшая сила. Которая по щелчку пальцев по своему желанию может сотворить что угодно. Скромная. Себя не афиширующая. Но «боги» — слово приевшееся и оставшееся там, на ТОЙ Ипути. А тут… Пусть пока будут — Строители.

Помог себе прикладом у сарайной двери, выбил клин. С натугой потащил дверь — тяжёлая. Но идёт без скрипа даже, вроде как петли новые и смазанные. Немного приоткрыл, заглянул. Стеллажи вроде… Темно, со света плохо видно. Приоткрыл ещё, вошёл. Мамадорогая!

Ожидал чего угодно, но попасть на склад металла, вдвое превышающий тот, который был у нас на крановом заводе, где работал… Лист, профильный прокат, кругляк, шестигранник… Нержавейка, дюраль, цветнина… А это что? Титан! Любейший сортамент, от шести миллиметров до… Да здесь металла… сотнями тонн считать надо! Так, а если вправо от ворот пойти, там дверь даже без запора. А вот это я хочу всё! Вообще всё! У меня же специальность по институту «Технология машиностроения, металлорежущие станки и инструмент». Я умею на этом работать, и на токарном, и на фрезерном, и варить умею! А ещё что? Шлифовальный, заточной.

— Андро, — донеслось от двери, — всё хорошо?

— Я кому сказал там стоять?! Хорошо, всё очень хорошо. Сандра, тебе понравилось, когда я тебя на руках носил? А вот за это на руках будут носить меня. А ты у меня на руках в это время будешь, Чебурашка ты моя. И ты даже представить не можешь, какое это богатство. Золото — тьфу!

Глава 8. Прослушайте важное сообщение!

Ша!

После склада способность удивляться полностью отключилась. Поэтому в доме охала только Сандра. На кухне. У неё там хватало поводов для восторгов. А я повесил на крючок, на котором до этого буднично так, по-домашнему, висел легендарный Манлихер М95 под маузеровский патрон, вот это итальянское уё…, и немедленно занялся разборкой и чисткой настоящего оружия. У нас в России про него практически никто не знает, единственное упоминание в фильме «Зеленый фургон», с ним Грищенко ходил, который просил бутыль самогона «во временное пользование». А в Африке с ним бегал каждый второй, из тех, кто поумнее. Винтовка, которая крыла, как бык овцу, и «Маузер», и трёхлинейку. Хотя бы тем, что затвор не надо было поворачивать. Дёрг назад — стреляная гильза вылетела — готов к стрельбе. И легче на килограмм. И предохранитель умный. И затвор случайно не выпадает. И чистить от грязи легче и меньше. В общем, нравился он мне.

Рядышком пачками лежали патроны. Даже не считал, на вид понятно, что хватит. Пара сотен точно. Не выдержал, снарядил пару обойм, вышел из дома и всадил по недалеким камням и деревьям с постоянного прицела. Класс! Я не снайпер и стрелять дальше двухсот метров не собираюсь (АКашная привычка), и в глаз белке попадать — тоже. Точность достаточная, прицел поправлять не надо, а действие пули… Ух! Моща! И в плечо не сильно лягается.

— Сандра, у нас сегодня будет шашлык! — объявил я. На рыбу уже смотреть не могу! Шашлык, правда, об этом ещё не знал и где-то бегал, но уж в радиусе трёхсот метров кто-то да найдётся. Можно и подальше, но тут уж без гарантии — мне опять достался вариант кавалерийского карабина с укороченным стволом. Даже из СВД стрельба на дистанцию свыше четырёхсот метров — это уже ближе к шаманству. Слишком много факторов надо учитывать. Да и попробуйте найти в лесу пространство такого размера.

— Что делать? — поинтересовалась скво.

— А, ты всё равно не знаешь, к тому же шашлык и женщина несовместимы. А делать — сейчас мы берём антенну и лезем на самый верх холма. Какую антенну? А титановый штырь в шесть метров что, не антенна?

Когда выбрались на самую верхотуру, вид открылся очень интересный. До того мы двигались с генеральным направлением на юго-запад, а вот сейчас, вскоре после холмов, Ипуть поворачивала на северо-северо-запад, и только очень далеко, практически на пределе видимости, опять поворачивала на юг. Так что на виду она возникала где-то в трёх километрах под нами. Огромная такая петля, по воде километров с полсотни точно. А дальше, на запад, угадывалось что-то очень широкое. Где-то там, впереди, наша речка впадала в основную водную артерию региона: если видишь ширину реки более километра, то рядом других больших рек быть не может. А такие большие уже будут впадать в море.

Уже вечерело, когда, наконец, всё получилось сделать правильно. И штырь правильно закрепили, и изоляцию его от ствола дерева обеспечили, и отвод к антенне приемника, и заземление. Руки даже немного дрожали, когда приёмник включал. Настраиваться долго не пришлось, буквально чуть тронул ручку настройки, из динамика Расторгуев начал рассказывать:

И, солидно, не спеша,

Закурили кореша… Ша, ша, ша, ша.

Шагаю в кепочке-малокозырочке,

а у самого темени дырочка.

Веселей, народ, эх, давай, страна,

пролетарское грянем ура!

— Ура! — Это уже я. Только тихо, без крика. Ей-богу, просто сил не осталось. И горло как-то сдавило. Эфир затих, только шорох помех. Потом сказал: «Пиии-Пип!»… И женский, хорошо поставленный голос:

— В Замке Россия двадцать один час.

Посмотрел на часы. На девять минут расхождение. Это, скорее всего, я на запад сместился на столько, по тени расхождение в пару минут должно быть. Да и Замок может ещё западнее меня находиться, здесь же не часовые пояса, а истинное время.

— Внимание! Прослушайте важное сообщение. Всем, кто нас слышит! Русские люди, представители других национальностей Российской Федерации, а также все те, кто пожелает стать новыми гражданами новой Империи — Российского Союза! Замок Россия ждёт вас. Нам нужны вы все: мужчины и женщины, дети, старики и инвалиды. Все ваши специальности и все ваши умения в России будут востребованы. В обмен на полную лояльность и согласие называться россиянами мы гарантируем вам уважение, работу по силам и умениям, безопасность, бесплатное и очень качественное медицинское, крепкое коммунальное и социальное обслуживание, достойное человека проживание и питание…

— Что говорить?

— Тихо, потом!

— Наш анклав расположен на берегах великой реки, текущей с севера на юг, которую мы назвали Волгой. Замок, столица империи, находится на её левом, таёжном берегу. Напротив нас — огромная степь, которую мы назвали Междуречьем. Мы на равнине, в непосредственной близости от нас нет гор…

Волга — это то, что я вижу впереди? Нет, не вижу уже, как раз солнце там, уже неполным диском слепит, ничего на западе не вижу. Таёжный левый берег? Да, очень даже таёжный, хрен пройдёшь. Но идти-то мы будем водой — и дойдём. Кончился самурай с путём и без цели, — есть теперь цель!

— Мы — успешно развивающийся селективный кластер, как нас называют те, кто осуществил Великий Перенос. Россия — крепкое, мощное государство с сильной армией, зарождающимся промышленным производством.

Зарождающееся промпроизводство — это хорошо. Этот склад — прямо очень в тему. А то, что станки здесь все австрийские… Так кто встал раньше, того и тапки. Если есть русский анклав, получается, есть и другие. Интересно, Италия и Австрия севернее России находятся. Получается, их вместе перенесли. А нас почему поодиночке?

— Преодолев первые трудности, мы заставили себя и бояться, и уважать. Однако у нас есть и добрые соседи…

Если есть добрые, значит есть и "более другие". Ничего. И погладил Манлихер. А за предупреждение — спасибо, буду знать.

— Уже на дальних подъездах и подходах к территории России вы увидите специальные щиты и таблички, выполненные на разных языках, включая разговорный русский, содержащий некоторые характерные верительные признаки, хорошо опознаваемые любым гражданином бывшей РФ, — следуйте указаниям, обозначенным на них. Однако опасайтесь подделок и провокаций. Лишь убедившись, сравнив все указанные нами признаки, характер местности и особые приметы, что перед вами — российские земли, смело подходите к блокпосту с триколором, обращайтесь к жителям наших удалённых поселков…

А то, что надпись выполнена не на русском литературном, а на русском разговорном, это правильно, это одобряю. Когда начинается интенсивный радиообмен, разговор наших радистов можно не шифровать — понять его сможет только свой.

Сообщение кончилось, в эфире возник молодой мужской голос, который объявил, что по просьбе… Дальше не слушал. Просто сидел и тупо смотрел расфокусированным взглядом, а глаза предательски помокрели. Выдернул антенну, взял Сандру за руку

— Пошли в дом, пока ещё видно. У нас теперь много дел. Очень много. А будет ещё больше. И нам ещё идти километров триста.

С утра, сидя на вершине, рисовал карту. Обозначил все видимые глазом ориентиры, по компасу азимуты на них, последними нарисовал домики и задумался: а как это место назвать? И решительно вывел — «Ша!»

Знаете, как образовываются названия мест? Вот идём мы на рыбалку, по Днепру. Проходим Кривулю — это понятно. Потом — Прессовальню. Почему? Так там стояла прессовалка для сена, которое потом тюками с острова на другой берег перевозили. Рядом — Косарка. Там ещё сейчас в разросшихся кустах можно разглядеть остатки сенокосилки. А потом остров Шарфик. Образовалось это название в разгар безудержного разгула демократии, когда никаких контролирующих на реке не было, и можно было съехать на машине на лёд, и катиться хоть до Припяти. Никто тебе и слова не скажет. И вот, по дороге, возле безымянного островка, Рыжий заворочался на заднем сиденье.

— Останови-ка…

— Гена, что такое?

— Сереет…

Гена сорвался, и как благородный человек, чтобы не светить голым задом, побежал в кусты, на островок. Нету, нету, нету… Народ в машине уже начал ворчать

— Гена, давай быстрей!

— Примёрз, небось.

— Гена, да отламывай уже, поехали ловить!

Рыжий прибегает, трогаюсь, и тут он заявляет:

— Шарфик забыл!

— На обратном пути заберёшь!

Шарфик так и не забрали, но название к островку приклеилось. Сидим на берегу, ждём недостающих. Звонок по мобиле:

— Ну, где вы, скоро?

— Да скоро, уже Шарфик прошли.

Утром слышно было плохо, была музыка, что-то образовательное, обзор местных новостей. Расслышал, что есть Египет и есть Франция. Каждый час передавалось то же информационное сообщение. Ещё в эфире, если поискать по диапазонам, была морзянка и работа ЗАС. Значит, людей здесь довольно много. Широта России — это, получается, как Чёрное море примерно, точнее не помню карту. До них ещё топать и топать. Если всё в идеале — за неделю можно будет добраться, только идеала никогда не бывает. Лучше заложиться на месяц.

А сейчас — хорош. Вчера шашлыком грозился, надо выполнять. Сандра хозяйствует, в доме нашлась мука, причём точно нестарая, так что есть вероятность поесть хлеба. Как проснулся — час дрова таскал.

Зверьё совершенно непуганое. В качестве жертвы выбрал самую маленькую козочку из тех, что вышли на край поляны удивлённо посмотреть, что же тут за новые обитатели появились? С пятидесяти метров маузеровская пуля просто снесла ей голову. Много мяса нам не надо — лето, и холодильника в лодке не предусмотрено. Сегодня ещё здесь, завтра пойдём дальше. Осталось из намеченного посмотреть — сбегать по распадку между холмами — дальше к западу он изгибается и через километра три выходит к берегу. Лес вроде умеренно-проходимый.

Да, разделывать тушу, пусть и небольшую, перочинным ножом — то ещё удовольствие. Вырезал самые лакомые куски, остальное спустил по ручью, чтобы не лезло сюда всякое зверьё на запах. Место, конечно, сказочное. Прикрыто со всех сторон, увидеть можно только в упор. Отнёс хозяйке на кухню, пообещал вернуться через пару часов. Хотя хищников ещё не встречал, но с карабином на плече ощущения совершенно другие.

Распадок оказался нормально проходимым, если идти не по самому низу, а чуть подняться по склону — идёшь почти без препятствий. Только перед самой рекой плотно пошло. Вышел на берег, Ипуть здесь чуть пошире стала, течение небыстрое. Выломал два молодых деревца, связал их крестом и выложил на песчаном откосе берега — интересно будет посмотреть, сколько до этого места по реке. Отметка такая, что увидишь обязательно. Сюда дошёл за 40 минут — засекал. Только собрался уходить, как услышал звук лодочного мотора. Над рекой его слышно далеко, оценил дистанцию как километра два. Мотор завелся там, и уходил вниз по реке. Это я удачно зашёл, места, значит, обитаемые. Так что стережёмся. И идём домой, на обед.

Сандра

Первый «второй сон»

Русские фразы потихоньку устраивались в памяти. Вздохнула: устала…

Прислонилась спиной к спине Андро — хорошо так. Надёжно. Надо же, как сложилось: у неё есть мужчина, на которого можно опереться. Как на стену, как на дерево. А можно просто рядом стоять. Те мужчины, с которыми ей приходилось иметь дело, были какие-то взведённые, как это… esaltato. Но об Сандру гасилась любая экзальтация, истерики — те вовсе прямо на глазах сдувались… А без звона — они не умеют.

Андро вообще смотрит на неё с другого угла — не получить от неё что-то для себя, а как на что-то вместе с собой, часть себя. Ну, как на свою руку, что ли? Сандре идея понравилась, ей и правда хотелось бы стать для Андро рукой… Но слабовата ручонка, эх.

Что такое слабые руки, Сандра знала хорошо. Если бы у неё были сильные руки, она бы, наверное, чемпионкой мира по стрельбе из пистолета стала, с её-то невозмутимостью. Сандру всегда забавлял соревновательный мандраж коллег по клубу: какая разница, на тренировке стрелять или на соревнованиях? Те же мишени, то же оружие, чего трястись-то. Клубные соревнования она неизменно выигрывала, а дальше — всё, на межклубных и дальше — выше третьего места не поднималась. Для чемпионства нужно было физику как следует подкачать, но чтобы прилагать дополнительные усилия — нужно иметь амбиции. А амбиций как раз и не было — posso e basta. Стрелять из пистолета ей просто нравилось, особенно скоростная стрельба по круглой мишени: полторы минуты на пять выстрелов, полминуты и десять секунд. Этими секундами Сандра буквально упивалась: тыц-тыц-тыц, только успевай возвращать мушку на место…

Андро что-то изучает, он всё время что-то изучает… Видит то, чего Сандра не заметила бы ни за что… Она тоже хочет уметь так, но сейчас главное — не мешать, раз уж помочь особо не чем.

Вот всё-таки досадно: Андро закинули сюда такого упакованного, экипированного, а её — как дурочку, в юбочке. Предупредили бы, она бы хоть спортивный костюм надела или джинсы, куртку любимую — кожаную стрелковую, ботинки посолиднее. Но здесь, возможно, можно будет разжиться одеждой, более соответствующей обстоятельствам… Если железо есть, даже станки есть — уж наверное и тряпочки найдутся.

Прошлой ночью, засыпая, она поймала ускользающую мысль: в ней до сих пор, где-то глубоко-глубоко таилась тень того изначального ужаса. Чего она боялась? Неведомого, невидимого, имеющего лично на неё какие-то недобрые виды… Но ведь она — не одна. И Андро точно так же забросило сюда, и ещё, как оказывается, многих — и значит, ей нечего бояться. Это не её личный злодей, это… В общем, Андро этого не боится, похоже, он вообще от этого приключения ловит кайф — и ей бояться нечего. На том и уснула…

Сандре снилось, что она сидит на берегу моря, на песке, и волны чуть-чуть не добегают до её босых ног. И там, во сне, она проснулась, и оказалось, что она уже не на море, а на реке в окружении леса… Чем бы заняться? Можно полетать — это просто, — посмотреть, что за место… Взлетела, зависла… Внизу тёмная река петляет змеёй, вон и лодочка, и Андро… Она поднялась выше, ещё выше — и вдруг упёрлась. Никаких видимых преград не было, но дальше было нельзя. Сандра переместилась вбок — там не было ни права-лева, ни востоков-западов — просто: «туда», и ты уже там, и это «там» уже тут… И снова — никаких видимых преград, а по ощущению — мягкая, эластичная, но непроходимая граница… «Пузырь какой-то»… Тут Сандра снова проснулась на берегу моря, волна холодным краешком прикоснулась к ногам — и Сандра проснулась окончательно, и не в лодке, как обычно, а в доме. На настоящей кровати. Странный сон. Надо будет Андро рассказать…

Глава 9. Старый позывной

Андрей

Хорошая мне девушка досталась, ненапряжная. Сказал — идём домой, встала, погладила стенку домика — идём. А где дом? — В России. — А где Россия? — Там, — рукой в сторону юга. Всё, мужчина сказал, что дом там, значит, идём туда. Благо, собираться нечего. Винтовку на плечо, хлеб и жареное мясо в котёл (здесь позаимствовали), патроны по карманам и идём к лодке. Отвязались, с воды с нескольких ракурсов сфотографировал место, где причаливать удобно. Сандра лежит на носу, ноги закинула на меня, на своём телефоне набирает фразу, произносит на русском, и смотрит — правильно?

Киваю или поправляю. Сам смотрю по сторонам. Следы присутствия человека увидел один раз, удобный мыс, с хорошей глубиной рядом, — здесь кто-то стоял. Кострище старое, даже не этого года. По количеству углей — стояли ночь. Походил вокруг — да, это не прежняя Земля, ни тебе бутылок выброшенных, никакого мусора. Здесь всё в цене.

Как там сказали? "Платформа-пять"? Почему — пять? Что значит селективный кластер? Одни вопросы. А у меня ещё вопрос — как этот металл оттуда вытащить можно будет. И станки. Прорубить просеку — это несложно. Пара бензопил. Ага, и трактор надо, стволы растаскивать. Угу. И подъёмный кран. И всё это сюда доставить. А на чём? Баржа и буксир. И ходок несколько для вывоза. А в километрах — это сколько? А топлива сколько на это? А есть оно вообще в Империи?

Слово Империя откровенно нравится. Правильное оно. Особенно в русском понимании. Назвался русским и это делом доказываешь — и не важно, что фамилия у тебя не Иванов или Петров, а Беллинсгаузен, или Барклай де Толли, или Даль, или Багратион. И ходишь ты не в собор, а в кирху или мечеть. Россия всегда Империей была, даже если по-другому называлась.

Вот Сандра — кто? Итальянка? Сейчас, если её спросить, то да. А через год? А Императором у нас кто сейчас? Ох, скорее бы добраться… Только вот движок на скорость совершенно не рассчитан. Идём километров пять в час, со скоростью пешехода, практически. Течение ещё немного добавляет. Восемь где-то. По прикидкам, до Замка Россия (а что это за зверь такой — Замок?) по карте получается километров триста. То есть, если идти в день по шесть часов, — больше нельзя, тело задубеет сидеть, — да пока пожрать приготовишь, то да сё — за день полста километров. Шесть дней хода. Так там границы территории, значит, четыре берём. Но это если погода такая, как сейчас — ни дождя, ни ветра. А ветер для меня главный враг — борта высокие, парусность большая, моторчик еле вытягивать будет. Да на большой воде волна будет, особенно если ветер против течения. Так, как сейчас, когда на узком русле прикрыты и высоким берегом, и лесом, уже не получится. Так что, как ни крути, а дней десять, не меньше.

А нехилую же петлю река здесь делает, уже три часа дня, почти шесть часов на ходу, а отметки моей всё нет, хотя холмы уже вон они, видны. И дом где-то там, такой уютный. И тут впереди услышал звуки. Сандра тоже встрепенулась — не показалось, значит.

Когда долго находишься на природе, тем более такой, необитаемой, любой звук, который неприродный, ухо улавливает сразу, слух обостряется неимоверно. В городе мозг сам ставит фильтр, и обычный городской шум просто перестаёшь слышать. Он есть, но для тебя его как бы нет. А здесь… Звук каких-то работ — стук, падение чего-то, голос… Далеко, пока не разобрать, что именно. Приложил палец к губам — молчи, не шумим.

Скво, отложив телефон, перевернулась на живот, глядя вперед. Сейчас выйдем из-за поворота, яснее станет. И знак мой появился… Тихонько, из-под самого берега, высовываюсь. Нет, ещё излучину проходим, просто слышно далеко. Даже желание выйти на берег, размяться — прошло. Дело появилось. По мере того, как подходим, звук всё отчётливее. Стук, изредка голос, что именно — непонятно. Так, на рожон не лезть, сначала смотрим. Звук происходит с правого берега, идём к левому, и причаливаем под защиту упавшего в воду дерева.

Сандра даже футболку одёрнула, так-то она обычно такими мелочами не заморачивается. И правильно — такую фигурку прятать подо что-то — только портить. И тоже выскакивает из лодки. Жестами — на этот раз для тишины, показываю — сдурела? Видно же издалека. На мне-то уже камуфляж надет.

Манлихер в руки, и аккуратно, чтобы никак не засветиться даже мельканием среди стволов — вперёд. В лесу очень видно именно горизонтальное перемещение, так что, если хочешь быть незаметным, двигайся медленно, лучше всего — медленно встал, переместился от одного укрытия до другого, медленно присел. При этом надо думать, что видно тебя может быть не только с той точки, куда сам смотришь.

Вот и добрался. По-быстрому соорудил себе несколько веточек под ободок шляпы, теперь уже ползком, и смотрю из-под куста. Оптику бы какую… Но расстояние не так, чтобы совсем большое, видно. Противоположный берег высокий, всё время, пока иду, удивляюсь. Сейчас вышли на участок реки, который идёт практически параллельно берегу Волги, насколько я сверху смог разглядеть. Долго так продолжаться не может, скоро должно быть устье.

А там, на склоне, идёт работа. На берегу отчётливо видна очень чёрная полоса, толщиной… да как бы не метра три. И пять человек там ковыряются. Двое машут кирками, остальные таскают чёрные комья по лестнице, в земле сделанной, корзинами к берегу, там причал. Здоровенный. И там же лежат кучи такие же чёрные. Уголь?! Народ уголь добывает? Два негра, азиат какой-то, вроде китаец, двое европейского облика, только грязные. Одеты в обрывки какие-то, одеждой это не назовёшь. Труд точно не добровольный.

О, а вот и подтверждение появилось. Ну почему все надсмотрщики так похожи? Рожа — поперёк себя шире, талия не просматривается в принципе. Выше места, где должна быть талия, перепоясан ремнём с висящей на нём кобурой. Кобуру опознать не могу, в смысле, её государственную принадлежность. На руке, как положено, дубинка. Не, не дубинка, что-то гнущееся, типа куска кабеля или шланга. Ага, я даже знаю локацию данного индивидуя! Серая, явно военная форма, и на кителе — два кармана на заднице. На кителе! Швеция, и к гадалке не ходи.

Вдруг рядом плюхается на землю Сандра, и, сделав зверское лицо, показываю ей, какие кары её ждут. Ухмыляется, показывая, что один вид кары готова принять прямо сейчас. Но подошла, надо сказать, тихо, и не услышал. Не хрустнула ни разу. На противоположном берегу толстый открывает рот, и версия шведа сразу отпадает. Так материться шведы не умеют. Литовец. Почему так уверенно? Так…

— Шарикас!

— Гавс!

Очень уж звучание языка специфичное. Причём как-то умудряется три четверти слов произносить русских, но исключительно матерных. Заслушаться можно.

Вывод о том, кто здесь плохой, а кто хороший, делать рано. Может, эта рожа каких-то отпетых уголовников тут к общественно-полезному труду приобщает. Плюс негры. Говорят, что служившие в Африке наши офицеры больше всего не любят негров. Брехня. Были ещё служившие в Северной Африке, так они на первое место арабов ставят. Не, я не расист и не националист, можно даже сказать, наоборот, — интернационалист. Не люблю всех дураков и сволочей одинаково, независимо от цвета кожи и разреза глаз. Но вот три года пребывания в Африке свой отпечаток накладывают.

Толстый, отчаянно матерясь, перетянул двоих, недостаточно, по его мнению, оживлённых, и пленники, ускорившись, стали быстро таскать корзины от карьера вниз, к причалу. Минут через пятнадцать, закончив, собрались в кучу, и побрели по берегу, скрывшись из вида. Толстый важно пошагал за ними. В общем, ничего не понятно.

Пришлось перебегать, менять позицию, чтобы увидеть, куда они ушли. За полоской деревьев у них располагалась жилая зона. Ближе к воде — здание, длинный сарайчик, в котором и проживала, видимо, эта пятёрка зэков. Не, шестёрка. Возле плиты, под навесом, с костылём и покалеченной ногой, прыгает ещё один азиат. Негров я умею различать на взгляд, могу сразу сказать, что один из них — это центральная Африка, даже ближе к Сахелю, второй — юг. Ангола или что-то рядом. А вот азиатов не умею, для меня они все на одно лицо.

Выше по склону, за крепким забором, декорированным колючкой, небольшой дом с торчащей антенной мачтой. Антенна простенькая, штырь, так что связь недальняя. Толстый пошёл наверх, загудел небольшой генератор, в окне загорелся свет. Доложиться о проделанной работе пошёл, что ли? И что делать-то? Не, что толстого надо поспрошать, это понятно. А то сядет сейчас и уплывёт — на песок вытянута мотолодка. Тоже надувнушка, но из крутых. Мотор хороший, с этого ракурса не видать точно, но на вид — сил более тридцати, по размеру колпака если судить. Дистанционка, на румпеле сидеть не надо. Богато живут прибалты. А, ладно, пойдём разговаривать.

— В лодку! Туда пойдём.

— Я с тобой. — Упёртая, не буду спорить, побежали.

Бесшумно, чем хорош электромотор, подошёл, стал возле моторки. Манлихер в руки, и быстро по лесенке. Из дома нас не видно, зэки застыли и удивлённо на нас смотрят. Им досюда так просто не добраться — или плыть по реке довольно далеко, а вода ещё не купальная, или резать спираль Бруно. Металлом местные тоже не обижены, надо понимать. Колючка, спираль, и в немалом количестве. И только двинулся по лестнице, вслед, из-за колючки, пожелание: "Прибей эту сволочь!" — И с такой злобой произнесено было… Аж дёрнулся, и только потом дошло — сказали-то по-русски. Поворачиваюсь — стоит возле колючки мужик, в обносках, с фингалом таким знатным, но гордо стоит, без подобострастия. Моего возраста примерно. Отставник, не ошибёшься, такое в осанку впечатывается до конца дней.

— Wer bist du? — Сам не знаю, почему так вырвалось, на немецком его спросил, кто он.

— Юрий Николаевич. — Каблуками не щёлкает, но характерное такое вытягивание корпуса. Точно, военный.

— Stillhalten! — Вроде так на немецком должно звучать «стой спокойно». Двинул дальше.

Подхожу, звук работающего генератора заглушает любые шаги. Попробовал дверь тихонько пальцем — не заперта. Непуганые, не боятся. Сдвинул предохранитель, резко открыл, ствол вперёд. Толстый сидел за столом, пил кофе, судя по запаху. Так и застыл. Потом медленно потянул руки вверх, так и не выпуская кружки. Молодец, так и сиди. Подскочил, расстегнул ему ремень, снял вместе с кобурой.

Вытащил пистолет. Прикладистый по руке, Лахти или Хускварна, не поймёшь. Не настолько я знаток оружия, особенно пистолетов. Но всё равно — бензопилы у них лучше получаются. Ладно, потом. По-быстрому прошёлся рукой по толстому, вытащил из кармана раскладной нож — больше ничего и нет. В дверь просочилась Сандра, стоит, смотрит с недоумением. Прикинул в руке пистолет — не, чужое оружие, я лучше с карабином. Показываю Сандре — умеешь?

— Си. — И так как-то буднично это «си» прозвучало, как если бы спросил — а ходить она умеет? Подал пистолет, правда, с недоверием на лице. Такая ухмылочка в ответ, а потом — цирковой номер. Пару секунд рассматривания, потом пистолет как будто бы сам впорхнул ей в руку, вываливается магазин, подхват левой рукой, флажок предохранителя вниз, передёргивание затвора, вылетевший патрон подхватывается левой рукой, пальцами левой же руки вталкивается обратно в магазин, в это же время смотрит в ствол, недовольно морщась, магазин влетает в рукоятку, щелчок затвора, флажок предохранителя вверх. Общее время — пара секунд. Я так не сумею. Если кратко — проникся. А толстый — аж до печёнки. И кротко так, скромно:

— Чемпионато Италья пер тиро. Кварто посто.

Толстый, услышав такую речь, даже расслабился, и заговорил:

— Синьора…. Герр… — На этом, видимо, его познания в иностранных языках закончились, и он продолжил дальше уже на родном, непонятно. А с чего это он меня герром назвал? А, так камуфляжка же бундесовская на мне, и карабин австрийский.

— Хорош. Разговаривать на русском будем. И не надо делать вид, что ты его не понимаешь. Когда по-русски не понимают, я обижаюсь. А это больно. Не мне больно, а для тебя — уточняю. Так что давай по порядку — имя, фамилия, должность, чем занимаешься, и вообще, что здесь вокруг происходит. И руки-то опусти, а то обольёшься кофейком раньше, чем он остынет.

— Томас я. Барткус. Начальник на этом карьере угольном. А вы кто?

— Томас, ты лучше расскажи, что я тебя прошу, чтобы мы в курс дела вошли, что тут вообще происходит. И кофе пей, пей, остынет ведь.

— Так вы лосты, наверное?

— Что за лосты?

— Ну, это… Потеряшки!

— Какие потеряшки?

— Так Высшие кого группами переселяли, а потом вот так, как вас, поодиночке.

— Так, давай с самого начала и по порядку. Ты, кстати, русский откуда так хорошо знаешь?

— В ВВ я служил, при Союзе. Во Внутренних войсках. Зону охранял.

— Понятно, по профилю, значит, работа у тебя. А там что за люди?

— В лагере? Пленные, бандиты, враги народа.

И тут меня торкнуло.

— Враги народа, говоришь? С интонацией товарища Сухова. Помните — «Павлины, говоришь? Хех…»

— Стал к стене, руки назад. — И его же ремнём, двойной петлёй. Хороший ремень, широкий, мягкий. Хрен высвободишься.

— Посиди пока. Хотя можешь попробовать побегать. Синьора давно не стреляла по мишеням. Сандра, побудь пока здесь.

И пошёл вниз, хочется посмотреть, что тут за враги народа обосновались. Иду себе вразвалочку, рукава закатаны, карабин на плече стволом вниз, шляпа с веточками на нос надвинута, в общем, образ такой… Неположительного героя. И пока искал, где тут проход в спирали, и как калитка открывается, слышу:

— А я тебе говорю, Николаич, ещё один фашист на нашу голову.

— Ваня, ты погоди, не все немцы гады. Я, когда в ГСВГ служил, очень приличные ребята в Фольксармее были. Вон видишь, идёт. Сейчас попробуем поговорить, я немного немецкий-то помню ещё. Гутен абэнд, герр, не знаю, как вас там.

— И вам добрый. Но, глядя на вас, не скажу, что он таким выдался. И, Ваня, не смотри на мой карабин с таким вожделением. Пусть Юрий Николаевич поговорит сначала, а потом я уже решу, что дальше делать будем. И кого прибить надо. Представьтесь, мужики, пожалуйста. А потом расскажете, как дошли до жизни такой. А то сами мы не местные.

— Из лостов, что-ли?

— Вы вроде русские, а говорите непонятно. Лосты — кто это такие?

— Ну, сериал такой знаменитый был, Lost назывался, у нас перевели как «Остаться в живых». Что, не смотрели? А сейчас здесь так называют тех, кто в одиночку сюда попал, а не как мы, группой. А звать меня Юрий Николаевич, из Риги я. Иванов.

— А я Сергиенко Иван. Из Таллина сюда попал, а так ростовский я, моряк, на контейнеровозе ходил.

— Котов Андрей. С Брянщины. Пенсионер.

— А девушка где? Она тоже наша?

— Наша. Итальянка она, Сандра зовут. За этим, Томасом, присматривает.

— Сука! Нет, не она. Томас этот. Скотина он, фашист настоящий!

— Так, а вот с этого места давайте спокойно, плавно, подробно и с самого начала. Кстати, а сколько у нас времени на это, пока толстого не хватятся?

— А времени у нас как бы и совсем нет. Этот нас с работы погнал, чтобы поели, а то потом всю ночь уголь грузить, Гуннар уже должен был на своей шаланде подойти.

— А кто это ещё в лагере?

— Двое китайцев, это пленные. Ли — который хромой, и Мин, что с нами работает. Их никто не понимает, ни одного языка они тоже не знают. Кваме — он из Сенегала, по-французски говорит, так никто из нас его не знает, и Малике, он из Замбии. С этим хоть что-то, он по-английски немного, так Иван с ним пытается общаться.

— А что за Гуннар, и что у него за судно?

— Да корыто такое, полусамодельное. Большая лодка, только для угля и предназначена. Тонн на двадцать. Один человек на ней. Получше этого скота, но тоже… Ружьё у него, гладкоствол.

— А сами за что сидите?

— Так русские мы. Нежелательный элемент. Неграждане, баллы социальной значимости не начисляются. О, чапает Гуннар, слышишь?

Точно, над рекой угадывалось негромкое тарахтение мотора. Из того, что узнал, ничего яснее не стало.

— Мужики, я побежал. Встречу этого… как его, Гуннара, тогда поговорим.

Заскочил на «свою» территорию, быстро сбежал к воде, прыгнул в лодку и завел её за куст рядом. Блин, там неудобно, ноги намочил, пока выходил. Метнулся наверх, на реке уже показался нос какого-то корыта, угловатого, широкого и плоского.

Забежал в дом. Сандра молодец, нашла керосинку, разожгла и делает кофе. Толстый, раскисший и какой-то обиженный, недоумённо на неё пялится…

— Рот без команды откроешь — пришибу. И для значимости слов простимулировал стволом по ребрам. Он сник ещё больше…

— Что там? — спросила скво.

— Потом. Сейчас гостей встречать будем. Выйдешь на улицу, встанешь так, чтобы тебя не видно было. Пистолет наготове держи. — Продублировал на всякий случай руками. Поняла вроде.

Лодка уже подползла к причалу, и бородатый мужик лет сорока с ружьём в руке, привязав её, озирался по сторонам. Крикнув пару раз "Томас!" и добавив какие-то ещё слова на незнакомом языке, зашагал к дому. Я в это время демонстративно клацал предохранителем Манлихера, поглядывая на толстого. Тот, надувшись, уставился в пол.

— Томас, ты старый пьянь! — заявил вновь прибывший, открывая дверь. Ага, независимость — она такая. А когда между собой поговорить, так нужен язык межнационального общения, без него никуда. Видимо, не литовец. После чего получил прикладом в живот и рухнул на пол. Вариант, как в песне — может мы обидели кого-то зря, сбросив пару лишних мегатонн… ещё и обоссался. Расстегнул ремень, и, вытащив его из брюк, скручиваю и этому руки. Как-то очень мне не понравилась ситуация, когда русский уравнивается с пленным. Потащил этого подальше от двери, и тут…

Этот дрыщ откуда мог взяться-то? Время в такие моменты если не останавливается, то течёт очень и очень медленно. Ты всё видишь очень отчётливо и соображаешь, как в нормальной жизни, но движение вокруг становится медленным-медленным, и сам какой-то ватный, хочешь что-то сделать, а руки и ноги как не твои, и еле шевелятся. Если воспроизвести цепочку мыслей и действий в тот момент, то звучало бы это примерно так:

— Дурак старый, нюх совсем потерял, не проверил и не убедился… в дверях стоит мелкий белобрысый тип с острыми чертами лица, неприятного такого вида, крысиного, злого, и тянется к кобуре… карабин возле стены, не успеваю… он уже пистолет достал, а я только в перекат собираюсь уйти, но не успеваю…. Не успеваю… Вижу, как поднимается ствол… Ба-бах… Чего же так громко…

Голова мелкого аж взрывается, выплескивая фонтан из крови и мозгов, а его швыряет на меня. На крыльце стоит Сандра, и из ствола её пистолета тянется дымок. Глаза расширенные, лицо становится белым, наклоняется на перила и её начинает выворачивать.

Время вошло в нормальную скорость, перекатился, подхватил Манлихер и от души отоварил прикладом дёрнувшегося было толстого. Взгляд вокруг — контроль не требуется, минут на пятнадцать тела вышли из этой реальности точно. Если организмы крепкие. А камуфло-то у трупика козырное, современное, «нешуршайка», бешеных денег небось стоит. Не рядовой состав, однозначно. Подобрал пистолет, глянул в окно — никого больше. Выскочил на крыльцо.

— Андро… Ты живой, я живой. Хорошо. — Стоит бледная, видно, что хреново ей.

— Ты умничка. Только обожди ещё немножко. Пожалуйста. — Рванул вниз, добежал до угольной лодки. Жуткий самопал, но на воде держится. Движок издевательски маломощный — что-то шведское дизельное, аж тридцать сил. На маркировке так, если правильно понял. Добежал до сарая лагеря. Все там, ждут, чем война кончится.

— Юрий Николаевич! Вы кто по званию?

— Капитаном увольнялся.

— Товарищ капитан, построить личный состав!

— Да бесполезно, они же ничего не понимают.

— Да? Ща. — Далее, как говорит наш кинематограф, следует непереводимый набор слов. Но все поняли, что характерно. Потому что, не дай Бог, иначе п…ц. Объявляю: власть поменялась! Теперь все делают то, что я говорю. Кто не согласен — может идти… далеко. Но не факт, что идти получится долго. Я же говорил, что могу на любом языке объясниться жестами.

— Юрий Николаевич, Ваня, давайте туда, в дом отойдём. Прибраться, и вообще… Благо, уголь грузить уже не надо. Итак, первое, очень быстро — геополитическая ситуация вокруг, и второе — насколько быстро их хватятся. И как отреагируют. В форме доклада — чётко, коротко, подробно. — Думал, что если бывший военный, так услышу коротко и по делу.

Твою ж мать! — Это единственные слова, которыми можно выразиться относительно литературно. Остальные просто запикаются. Да, товарищи борцы за чистоту русского языка… Язык, русский, он такой…неоднозначный. Как говорил покойный генерал Лебедь, тоже, кстати, очень неоднозначный:

— Русские офицеры матом не ругаются. Они на нём разговаривают.

А «борцам»… Вот есть песня Михаила Калинкина «Танк из болота». Разговор ведётся от имени тридцатьчетвёрки, поднятой из болота через семьдесят лет:

И снова услышал я

Ё… твою мать!

И понял, что мы

ПОБЕДИЛИ!

Сумеете сказать более ёмко? Тогда… Ну нет среди вас Александров Сергеевичей — который «наше всё». Боритесь не так остро. Победите хотя бы Шнура с его «Дорожной», — написав лучше.

— Юрий Николаевич, вы где служили?

— В политотделе армии.

— Зашибись! — Хотя хотелось именно зашибить. С замполитами у меня любовь страстная (хотя в основном они меня, и в извращенной форме) и историческая.

Пенсионер Андрей Владимирович куда-то проваливается, а наружу вылезает капитан с позывным Князь.

— Тогда просто отвечайте на вопросы. Где мы находимся, как это место называется, что находится вокруг?

— Это угольный карьер, — вдруг прорезался до этого молчавший Иван, — название просто Карьер, находится на притоке. Просто приток, без названия. Там — он махнул рукой — Река. Просто река, большая, названия тоже нет. Не договорились. На противоположном берегу, в затоне, находится город. Отсюда километров десять. Название — Стокгольм. Около тридцати домов, по местным меркам — очень много, население до двухсот человек. Главная нация — шведы, их более ста, они тут изначально выпали. Потом к ним примкнули эстонцы, латыши, литовцы, норвеги, датчане, финны. Финны, правда, ушли. Каждых — десятка по два. И лосты стали выпадать, довольно много. Официальное название — Северный Альянс, государственное устройство — военная диктатура, идеология — национал-социализм, государственная валюта — безналичный балл социальной значимости, в разговоре — социал. Начисляется ежемесячно высшим командованием по представлению нижестоящих, так же может быть снят.

На севере, выше по реке — Китай, с ним состояние постоянной вялотекущей войны. На юге — Африка, без государств, племена и банды. Много. На западе, далеко — Африканская республика, столица Претория. Некое подобие государства. Хотя те же племена и банды, только воюют больше между собой за Канал. На востоке, за рекой — это где мы сейчас и туда, дальше — он махнул рукой — Дикие Земли. Не исследовано, потому что совершенно непроходимо. Государственным языком считается шведский, хотя общаются преимущественно на английском и немного на русском.

Хватятся нас прямо сейчас, если уже не хватились, раз радио молчит, но что-то делать начнут с утра, в ночь сюда не полезут. Пришлют скоростной катер с гвардейцами, человек пять, у каждого автоматическоеоружие, броники, на катере пулемёт-крупняк. Старшина второй статьи Сергиенко доклад закончил! — быстро свернул он разговор, мы как раз к дому подошли.

— Это вы богоугодное дело сделали, сказал бывший замполит, глядя на раскинувшего мозги мелкого. Гестаповец местный, в смысле безопасник. Редкостная сволочь, даже этого превосходил — он кивнул на скрючившегося на полу Томаса. Его тоже бы стоило того…

— Давай. Я протянул Иванову Лахти безопасника.

— Что давать? Как-то резко поскучнел Юрий Николаевич.

— Ну вы же хотели его того… пристрелить, в смысле. Только разденьте сначала, а то с трупа одежду снимать неудобно, да и испачкается. Костюмчики то у вас не сильно парадные. И Гуннар тоже одежкой поделится, правда же, Гуннар? Отстирать только — и как новая.

Ну что за напасть такая — ещё и у Томаса штаны резко потемнели. Одни зассанцы.

— Я не могу вот так вот. Он же связан и без оружия….

— Тогда не нужно предлагать другим за себя грязную работу делать.

— Уходить надо, опять подал голос Иван. И быстро. Может, до утра успеем куда добежать. Там, где-то ниже по реке наши стоят, русские. Ранней весной их корабль проходил, боевой, в Стокгольме дышать боялись, теперь катера на верфи строят, всё остальное забросили. Моторка этого — он кивнул на Томаса — человек пять потянет. А вы как сюда добрались?

— Каком. Быстро тогда их из шмоток вытряхивайте, а я барышню приодену — и начал снимать с бывшего гестаповца его крутой камуфляж, обращая внимание на содержимое многочисленных карманов.

Когда заканчивал вязать оставшихся в одном нижнем белье местных, внизу взревел лодочный мотор.

Ба-бац! Ба-бац! Ба-бац! Ба-бац! Ба-бац! — сказал Манлихер, чётко печатая букву «ц» поворотной частью своего затвора. С такой дистанции промахиваться я не умею, не та школа, даже если сверху вниз. Негры с китайцами сумели найти общий язык и решили рвануть, пока белые чего-то там обсуждают. Ребяты, вы сделали мне неоценимую услугу. Потому что вас бы я не бросил, не то воспитание. А так — придал ускорение, положив цепочку из всплесков пуль в метре за кормой. Чтоб чего не повредить, а то раздумают, и чтобы мысли не было остановиться. Вбив следующую обойму, посмотрел на готовность своего войска.

— Всё закончили? Вперёд!

Сбежали вниз, и тут пришлось немного тормознуться.

— Сандра, ты идёшь на ту большую лодку и ждёшь меня там. Понятно? Я вернусь, я к тебе вернусь. Скоро. Ты же умница, скво?

— Ты говорить — я твоя женщина. Ты говорить, я делать.

Вот бы сорок лет назад такую встретить!

Вскочил в свою лодку, подогнал её к песочку. Приложил палец к губам.

— Тишина. Беззвучно. Садись! Места мало, но как-нибудь разместитесь. Недолго.

И мы пошли вверх. Когда дошли до моего креста из палок и уткнулись в берег, провёл инструктаж.

— Выходите здесь. Вот туда, берегом, по воде, потом просушитесь. Там поднимаетесь, но чтоб не следить. Крест этот я заберу, сюда не подходить. Сразу в деревья, чтобы на траве следов не было. Идёте в ту сторону, как низина ведёт, чуть поднявшись направо — удобнее. Идти час. Выйдете к двум домам, идите в меньший. Там всё есть — крупы, мука, масло. Лампа заправлена, только разжечь. Зажигалка рядом лежит, оставил. Остальное добудете. Я протянул им ружьё Гуннара и пистолет безопасника. Винтовка там на крючке висит, но патронов всего четыре. То на крайняк. Поделиться не могу, калибр разный. Я вернусь. Не знаю когда. Может, через месяц, может позже. Верите?

— Вам — да. А вы, как Иван Васильевич говорил, чьих будете?

— Я то? — простой пенсионер, причём обычный, гражданский. Никаких Альф и СпН ГРУ. По молодости в десятом главном послужил. Знаете — достаточно, не знаете — и не надо. Всё, пока. Меня женщина ждёт, и всего одна ночь впереди.

Сандра

Правильный выстрел

Сделав буквально на автомате «правильный выстрел», Сандра не сразу оценила свой успех… Но когда увидела разлетевшуюся вдребезги «мишень» — едва успела перегнуться через перила, как её вывернуло. Руку с пистолетом держала за спиной… Когда выворачивать перестало и чуть прояснилось в голове, подумала: «Я убила человека», — и волна тошноты снова подкатила; «Нет, я убила врага!» — и волна отступила… Как-то сразу лучше уяснив задачу — отошла, как ей показалось, на более удобную позицию, если придётся повторить…

Дверь ударом распахнулась — Андро, живой и как будто даже довольный:

— Ты живой, я живой, хорошо.

— Конечно, хорошо!

— Мы уходить?

— Ты пока здесь, — взглядом показал на пистолет, — attento, внимательно… Я скоро вернусь.

Андро ушёл быстрым шагом, почти бегом… Сандра прислушалась: за дверью слышны были какие-то всхлипы, похрюкиванье — звуки неприятные, но вроде неопасные.

Прислушалась к себе. После того, как её вырвало, в теле ощущалась какая-то незнакомая пустота, и сейчас эта пустота как будто чем-то заполнялась, какой-то новой структурой, что ли?… И Сандре этот процесс показался… нет, не приятным, а скорее полезным. Она посмотрела на пистолет, на дверь, где валялась её недавняя мишень… До неё только сейчас дошло, что это её выстрел спас Андро. Плечи шире, голову выше, взгляд жёстче: «Если надо спасать Андро, я буду стрелять, я буду убивать врагов». И ещё почему-то: «Я буду russa!»

Глава 10. Лепота!

Андрей

Как с этим дредноутом Гуннар управлялся? — Сандра услышала множество новых слов на русском языке. Пришлось свою лодку затаскивать на борт, иначе раздавил бы её при попытках маневрировать. На малом ходу это корыто более-менее направлялось туда, куда поворачивал перо руля, но стоило хоть немного набрать ход — всё. Корыто желало идти только прямо. Ипуть впадала в Волгу не напрямую, а в большой мелководный залив, из которого уже открывался проход на основное русло. Так что нужно было выполнить минимум два поворота под девяносто градусов. А вот это — желало только прямо! Так что заползал в заросли, выруливал задним, опять пытался… И всё это практически вслепую — ещё не ночь, но уже толком ничего не видно. Была даже мысль бросить это корыто, но оно мне нужно было для отвлечения внимания. Погоня-то точно будет, пусть видят, где искать.

Куда негры с китайцами дёрнули — не знаю, это для догоняющих ещё одна развлекуха. Не думаю, что у Томаса бак был по пробку залит, но даже если и так, с грузом из четырёх человек мотору-тридцатке — на два часа ходу. В общем, километров на пятьдесят-шестьдесят убежать сумеют. И бензин у них уже должен был кончиться. А сумели они до берега на моторе дойти или вёслами маслают — их проблемы. А мне без разницы — лишь бы их подольше искали. Таким суждено только сдохнуть, на воде их поймают или на берегу. И вряд ли они на лесной берег полезут.

Волга в этом месте широкая — километр точно, если не более. По нашему, левому берегу — густой лес, изредка прерывающийся разрывами, где видно воду. Заливы, заводины, устья небольших речек — что-то такое, не видно. Правый берег более высокий, и деревья там растут небольшими рощами, условно — граница лесостепи. Ночь уже, и мы прём посередине реки. Калоша, вопреки ожиданию, идёт даже под таким маломощным движком достаточно ходко. Так плоскодонка, да и пустая совершенно.

До рассвета ещё пара часов, надо отойти подальше. Но, с другой стороны, у них на реке должен быть передовой блок-пост. Условно на границе своей территории. С той же стороны, где и город, чтобы сухопутный путь был, ну и чтобы прикрывать направление на город. И теперь надо угадать, насколько далеко они в эту сторону продвинулись. Я бы поставил на границе степи, но тут же надо местную географию знать. Про ЧП их наверняка известили, должны бы и ночью отреагировать, а в войнушку с ними совершенно играться не хочется. Ибо против автоматического оружия карабин не пляшет.

Всё, хорош. Впереди виден длинный прямой участок Волги — корыто пускай само туда идёт. Лодку на воду, пересаживаю туда Сандру, пытаюсь как-то направить в нужном направлении корыто, сектор газа на средний ход — и соскальзываю в лодку сам, — благо, разница в высоте бортов несущественная. Эх, надо было газ поменьше поставить — мой электромоторчик не может такого темпа осилить, а собирался под прикрытием добраться до левого берега. Ладно, непонятно же, откуда нас наблюдать могут. Может так, с отставанием, это и будет прикрытием?

Сандра надулась — это первая наша размолвка. Это что, я опять в семейную жизнь влетаю, что ли? Не желает надевать снятую с мертвяка одежду. Ну и дуйся, я сейчас всё равно в какой-нибудь заливчик залезу под утро. Это здесь, на русле, комаров и мошек нет, а на мелководье, где вода теплее, да среди кустов…

Пока мы неспешно (а на большой воде вполне, казалось бы, бодрая лодочка выглядит крошечной и очень-очень неспешной) приближаемся к берегу, и подруга молчит, есть время поразмышлять.

Пока отвозил мужиков к месту высадки мы, конечно, не молчали. Времени мало было — сколько там идти. Но для себя узнал новый термин. Для больших групп людей, сюда заброшенных (здесь принят термин «заброс») — существует Канал. Именно так, с большой буквы. Некая скатерть-самобранка вместе с золотой рыбкой. Можно получить любые предметы, цена не важна, только вес. Кто Каналом управляет — тот на троне, и даже свергнуть нельзя, потому что Канал привязан к конкретному человеку. И так по всей планете. Где есть название государства — значит, там есть Канал. Ну, а остальные ништяки, которые разбросаны по территории в произвольных точках, находятся в больших рубленых домах, и их надо искать. Кто нашёл — тому счастье, до конца жизни обеспечен. Тебе социала столько нарисуют, что не съесть.

Это получается, один такой подарок мы уже нашли. Не запомнил, как это по-шведски звучит. Только внутри-то всё австрийское было. Так что получается, это не шведское, и там у нас Австрия находится? В общем, думать надо. А лучше добраться до своих, и думать уже коллективно. Вчера вечером, в этой беготне, приёмник и не включал даже.

Вот вроде и берег приближается. Сейчас надо аккуратно, налететь в темноте на какую-нибудь корягу совершенно не в тему будет. Регулятор оборотов на минимум, и плывём практически со скоростью течения, мотором только удерживаюсь, чтобы не крутило. И — до первого подходящего залива, а там — в укрытие, и спать. Лимит приключений на сутки выбран полностью.

Сандра

Второй «второй сон»

Сандра с брезгливостью смотрела на кучку камуфляжа, снятого с убитого ею человека. По жизни она не имела ничего против того, чтобы донашивать чьи-то вещи — если они ей нравились, а особенно — если нравились их прежние хозяева. «Надеваю куртку и чувствую, что раньше в ней жил хороший человек», — говорила она, к примеру, о своей любимой кожаной стрелковой куртке-«пилоте», которой лет было, наверное, побольше, чем Сандре, и досталась она ей «по наследству» от прежней многолетней чемпионки клуба Роберты Тойя, когда та «ушла на покой» в 40 с небольшим. Комплекция у них была примерно одинаковая, и других претендентов не возникло. Поначалу Сандра из этой куртки не вылезала всю зиму, не только на стрельбище, потом стала беречь… Она была то ли пятой, то ли шестой хозяйкой куртки, и вполне вероятно, что не последней…

Но то, во что решил одеть её Андро, вызывало отвращение и само по себе, и потому, что принадлежало человеку, мягко говоря, дурному. Настолько дурному, что ей пришлось его убить… Неужели Андро этого не понимает?! Более подходящая к ситуации одежда ей бы, конечно, не помешала, тут Андро прав, но… Ma mio Dio, che schifo!

День был тяжёлый. Сердись, не сердись, а спать им вместе. И едва Андро скомандовал отбой, Сандра провалилась в сон, точнее — в сны. В первом сне был дождь, сильный дождь. Она сидела на скамейке в парке под большим зонтом, а перед ней то ли на газоне, то ли на клумбе был расстелен злосчастный камуфляж убиенного, и его нещадно полоскал ливень. С потемневшей от воды тряпки стекали грязные ручьи — сначала бурые, потом зеленоватые… а когда потекла чистая вода, сверкнула близкая молния, через секунду небо затрещало от грома, и Сандра проснулась — там, во сне.

Она любила эти «вторые» сны — в них, в отличие от «первых», обычных, можно было действовать по своему желанию, можно было и летать, хоть ракетой взмывая в небо, хоть плавно паря над поверхностью, и просто перемещаться мгновенно. И видеть то, что ни в реальности, ни в первом сне не увидишь, а увидишь, так не поймёшь.

В этот раз она проснулась в лодке, стоявшей в зарослях тростника под большим деревом, росшим на берегу, но свесившим свои ветви до самой воды. На двух самых больших ветках был развешан на просушку — да что ж ты будешь делать — тот же самый «гестаповский» камуфляж, но уже чистый. Он был не просто чистый, в смысле «не грязный». Он был, если можно так сказать, девственно чист. Сандра привзлетела из лодки, зависла в воздухе над сухой уже одеждой и заставила себя к ней прикоснуться. Ткань была плотная, но мягкая на ощупь и… тёплая, как живая кожа. И в ней не было ничего дурного, ничего, что цепляло бы.

Сандра собрала с веток одежду: штаны с карманами, трикотажную рубаху, жилетку — тоже с множеством карманов, прижала к груди, прислушалась, принюхалась. Нет, чисто. Она вернулась в лодку, и услышала хрипловатый старческий голос: «Не робей дочка, эта одежда твоя по праву, ты добыла её в бою…»

Сандра проснулась в «первом сне», в парке. Она всё ещё сидела на скамейке под зонтом, но дождя не было, а рядом лежал сложенный «по-магазинному» сухой камуфляжный комплект. Сандра закрыла зонтик, где-то грохнуло, и Сандра проснулась уже окончательно.

В лодке лежала всё та же кучка грязного, в бурых пятнах, камуфляжа. Но в нём, как в её сне, не было ничего дурного. И Сандра, не вставая, дотянулась и просто бросила его в воду рядом с лодкой — отмокать… И заснула снова, обняв своего мужчину.

Андрей

Нега и благолепие

Вот в старину умели свои мысли люди высказывать красиво! Вот так, чтобы сказал — и всё понятно, и звучание ухо ласкает, и добавить нечего. Сейчас век быстрый, и слова быстрые. Встретил кого-то там, не очень умного, быстро и зло сказал «дурак», и побежал дальше. А предки умели… Скорбен умом, сказали бы. Покачав головой, и с жалостью. Вот и я сейчас, по-старинному если, нахожусь в неге и пребываю в благолепии. Или наоборот? В чём находятся, и где пребывают? Ладно, просто лепота…

С Сандрой мы помирились. Днём, как проснулись. Жарко стало, воздух под тентом раскалился. И скво как-то умудрилась меня прямо со всех сторон облепить ещё. Так что, мужики, если кто ещё не знает, женщина и любящая тебя женщина — это два разных биологических вида.

Возле лодки пузырились на воде камуфляжные штаны. Сандра долго их отстирывала, полоскала, отжимала, снова тёрла, пока вода, отжатая в четыре руки — поди-ка, отожми вручную камуфляж с карманами — не показалась ей абсолютно чистой. Развесила, как в своём сне, на солнышке, на ближайшей иве. Чем хороша современная одежда — её гладить не надо, только расправить перед сушкой…

Потом, правда, пришлось долго лежать без звука, потому что в залив зашёл «Зодиак» с сидящими в нём бойцами. Искали именно нас, и искали вдумчиво и целенаправленно. Получается, засекли-таки. Ищите, ребята, ищите. Меня недалеко от устья Припяти и белорусский рыбнадзор искал, и украинские погранцы… Повышайте квалификацию. Как через двадцатиметровую отмель, где я пешком лодку тянул, перейти сумеете, так и ищите.

Потом, когда ушли, сбегал на берег. И понял: мимо блока нам пройти незамеченными не светит. Очень уж удобно они расположились. На высоком утёсе на правом берегу, на повороте. Там Волга как раз немного сужается, так что вся ширина реки в зоне уверенной дальности действия пулемёта. Была вначале мысль попробовать пройти у них под носом — перейти Волгу здесь, а потом, прижавшись под самый берег, просочиться по их мёртвой зоне. Но раз они искали нас целенаправленно, значит — видели. Радар у них, или тепловик, или ещё что, — не знаю. Так что, пока реку пересечём, сто раз засветимся.

А ещё чуть позже как раз нега и благолепие-то и образовались, потому что мы — НАШЛИ! Как только их лодка ушла, мы тоже свернулись и стали уходить вглубь залива. Оказалось, что в конце залива в него впадает даже не речка, а так… Метров пять-семь шириной, глубина метр, чуть более. В общем, «Зодиаку» с его мотором не пролезть. Сначала-то я туда полез, чтобы просто укрыться надёжно. Там и развернуться-то негде было, и ветки деревьев над нами смыкались полностью, как в тоннеле. А через километр примерно мы вышли в озеро.

А на озере стоял дом! Такой же, как мы уже находили на холмах, ну, или похожий. Сруб, толстые бревна красноватого оттенка, двери посередине и ворота в торце.

Вот за что буду благодарен моим неграм в батальоне — они меня научили слушать! Ведь у всех животных на земле глаза — это вспомогательный орган. Как обзорный локатор у комплексов ПВО. Да, он видит, но ракету-то по нему навести нельзя, слишком приблизительно он даёт информацию. Для стрельбы есть локатор подсвета и наведения, работающий на более высоких частотах и светящий узким лучом. И у животных так же: глаза — это в общем, а обоняние и слух — более конкретно. Кстати, знаете, как распознать хищников? У них зрение бинокулярное, два глаза смотрят в одну сторону, чтобы в мозгу могла сложится картинка о расстоянии до объекта. Как в дальномере. А если не хищник — зрение обзорное, глаза направлены в разные стороны, чтобы охватить максимально большое поле зрения. Представьте себе волка и, например, корову. А потом посмотрите на картинку, где нам рисуют тиранозавра, и поймёте, кем он мог быть на самом деле.

Да, так вот, всё вокруг было красиво и замечательно, но было тихо. Слишком тихо для живой природы, когда везде жизнь, в ветках шебуршатся и поют птицы, в кустах тоже шелестит какая-то мелочь. А здесь — абсолютно тихо. Так тихо может быть только тогда, когда где-то здесь, рядом, — ХОЗЯИН. Рядом с которым все остальные находиться боятся. Карабин в руки перед выходом на незнакомую территорию я бы взял по-любому, но из-за этой тишины возникла уверенность, что стрелять придётся.

Поэтому, когда ЭТО вылезло из-за дома…. Вот не буду говорить, что не испугался. Похвалой себе могу поставить, что не усрался.

Представьте себе размер тентованой ГАЗели. Теперь в этот габарит впишите контур медведя. Восьмимиллиметровый карабин в руках, это, конечно, аргумент. Против ГАЗели. Но она-то не бронирована. А здесь — слой густой буро-чёрной шерсти, кожа толщиной небось с палец, слой внутреннего жира. Как это правильно? Композитное бронирование? А толщина черепной кости должна быть такой, что и мысли стрелять в голову не должно возникнуть. К тому же этот монстр оказался на удивление подвижным и прыгучим — первая пуля ушла в то место, где он только что был, и только оставшиеся четыре пошли по габариту. Руки тряслись, поэтому первая обойма вылетела «в ту сторону».

Чем хорош Манлихер — так это своей скорострельностью. Не нужно делать четыре движения затвором, опустевшая обойма выпадает сама. Поэтому звук ба-бамц звучал густо. Вторую обойму выпустил-таки по голове — и попал! В нос мишке прилетело так хорошо, что он взревел и на какое-то время перестал обращать на меня внимание. Третья обойма ушла по суставам передней и задней левых лап. Четвёртая была прицельной. В глаз, ухо, на выбор. Пятую Сандра уговорила сделать контрольной.

И теперь никто не мешал забрать стоявший в доме Штайр 600 Хафлингер.

Вот теперь можете себе представить, почему — лепота…

Глава 11. VOLGA-RIVER

Андрей

Что ещё надо человеку?

Дорога была от дома на расстоянии семидесяти метров. Хорошая дорога, такая же, как видел в селении сицилийцев. И абсолютно неезженая. Прошёл по ней около километра, на всём протяжении — ни одного следа. Дорога шла с северо-запада на юго-восток. Не совсем в ту сторону, что меня интересует, но… Могут же быть повороты, развилки. Короче, надо посмотреть. Не ногами же идти.

В наличии имеется бочка бензина, даже если он и постоявший, нестрашно. Моторчик этого агрегата создавался ещё в такие времена, что способен был кушать всё, что зальют. Сейчас поморочиться немного с шинами, маслом, всё проверить по нескольку раз. Но это быстро. А вот чтобы добраться до дороги… Даже несмотря на поистине фантастическую проходимость этого агрегата, эти семьдесят метров получилось проехать часа за три.

На сегодня всё! Теперь дела хозяйственные. Охотник из меня никакой, все предыдущие дни меню было в основном рыбное. Из-за простоты добывания. Более десяти минут на заготовку (рыбалкой этот процесс называть грешно) не уходило никогда. Так что сейчас на озере заготовкой и займёмся. На дорогу. Когда ещё доведётся теперь.

У этого… это не грузовик, не легковушка, — это платформа. Кроме кабины … Да там и кабины тоже нет. В общем, есть колёса, руль и два сиденья. Так что из лодки пришлось делать кузов. Потому что положить даже наши очень небогатые пожитки было просто некуда. Лакокрасочные материалы, строительные сухие смеси и всё прочее, чем была набита вторая половина дома, были сейчас неактуальны.

Хорошо хоть, в комплекте шёл тент. Снаружи эта машина, в принципе, из одного тента и состояла. Тентом было всё — крыша, боковые стенки, дверки кабины — всё. И я — молодец, что не поленился его поставить. Потому что ночью начался дождь. И утром стало понятно, что сегодня мы точно никуда не поедем.

На Платформе-5 всё как-то на максималках. Если животные — то гиганты, если рыба — то много, если дождь — то вот такой. Так что мы просто сидели за надёжными стенами, под крышей, а снаружи гремел гром, лили потоки воды. А дома приятно и уютно. Как там говорил Абдулла? … «Хорошая жена, хороший дом — что ещё надо человеку, чтобы встретить старость?!»…

Старость — в принципе, да, хотя и не сильно её чувствую. Дом хороший, слов нет. Даже с камином. Же… Не, мне пока и так неплохо.

Но не сторожем же здесь сидеть на неработающем складе стройматериалов?! Человек живёт, пока у него есть цель. У меня она сейчас — добраться до своих.

Сандра

Пока идёт дождь

С одной стороны, такого количества событий, экстрима, перемещений, поисков и находок, общения — очень близкого общения — с «мужчиной мечты», а точнее, с таким, о каком и не мечтала — у Сандры не набралось бы и за три её предыдущих жизни. А с другой — было в этом путешествии, а вернее, в самом этом мире, что-то неправильное, Сандра это ощущала, что называется, всеми фибрами, но задуматься и разобраться в ощущениях просто не было времени…

В ладно скроенном и складно сидящем камуфляже Сандра почувствовала себя увереннее. Особенно удивляло и веселило количество карманов и кармашков на штанах — брюками эту конструкцию назвать было сложно — в самых неожиданных местах, а жилетка так и вовсе состояла из одних карманов. Пока Сандре нечем было их заполнять, но что им не долго пустовать — она догадывалась. Трикотажная рубаха с длинными рукавами защищала от немногих, но противных насекомых, особенно по вечерам — днём Сандра предпочитала футболку Андро. И отдельная приятность — пистолет в кобуре на поясе. Как будто с ним она была — tuttacompleta — «целая».

Из-за дождя у них с Андро выдался выходной. В кои-то веки — в тёплом доме, под крышей. Можно было посидеть-полежать — и собраться с мыслями. А мысли были вот какие.

Все встреченные ими до сих пор люди были, так или иначе, в негативе — не по характеру, так по службе. Позитив, похоже, излучал один только Андро, — возможно, поэтому ему сопутствовала удача — а количество и значение этой удачи Сандра вполне могла оценить.: как-то «совершенно случайно» он оказывался в правильное время в правильном месте.

Как бы то ни было, ей невероятно повезло. Окажись рядом с ней любой другой из встреченных — даже с самыми добрыми намерениями — и всё «приключение» могло бы стать мрачным кошмаром. О том, что она могла и вовсе никого не встретить — думать не получалось. Как-то здесь всё случайное — не случайно, вряд ли и с Андро они случайно пересеклись.

В общем, в итоге размышлений Сандра решила, что главное — не потерять своё умение радоваться жизни, несмотря ни на что. У неё есть Андро — вдвоём они, пожалуй, справятся…

Андрей

Летит под колёса дорога, машина мчится вперед… Красиво? Но не про нас. Дорога — да, под колёса стелется. Но — плавно. Потому что лужи, и потому что надо смотреть по сторонам. Вот ведь интересно — у «Запорожца» мотор сорок сил, и он перегревается. А у этого чуда примерно то же самое, воздушного охлаждения, но силёнки всего двадцать две — и вполне пристойно везёт безо всякого перегрева. Проехали уже километров тридцать.

Дорога-гравийка, хорошо сделанная, с насыпью и кюветами, небольшой обочиной, идёт по вековому сосновому лесу, с довольно приличным подлеском, видно недалеко, местность холмистая. Так что петляем, то взбираясь на склон, то спускаясь с него. Сверху нас бы не увидели — деревья смыкают над дорогой свои кроны.

Знакомый мой служил срочку «в ракетных войсках», как он гордо выражался, но всю службу был занят тем, что лазил по деревьям, стоящим вдоль дороги, ближе к верхушкам цеплял трос, и потом два дерева, стоящие на обочинах с противоположных сторон, стягивались между собой верхушками. Ракетный тягач едет по дороге, а сверху его не видно.

А тут всё уже обеспечено заранее. Проехав километров пять-семь, останавливаюсь и пытаюсь найти какие-нибудь следы. Какие-нибудь — находятся. Зверьё на дорогу выходит. Ничего похожего на следы, оставленные человеком, нет. Даже странно: дорога, и хорошая ведь дорога, — есть. Она же для кого-то была сделана, при проектировании наверняка предполагалось, что по ней будут ездить. И даже, думаю, предполагалось, кто именно. Ладно, допускаем, что с австрийцами что-то случилось — и материалы на складе, и машина — австрийские. Но ведь дорога строится, чтобы соединять. Дальше по ней кто-то же должен ещё быть. Да, пешком, даже по дороге, по такой местности — стрёмно. Значительную часть полезной нагрузки будет составлять оружие и боеприпасы: по таким местам пацифисты не ходят. Долго не ходят, имею в виду. А почему транспорта нет?

Ещё через пару километров произошла внеплановая остановка. Дорога пересекала небольшую речку, и через неё был перекинут мост.

Красивый мост, арочный, из дикого камня на растворе. И как-то возникла мысль: «А Древний якобы Рим — это «Платформа номер сколько»? — Мысль подала Сандра. Она стояла, смотрела на это чудо, а потом сказала: «Италья»…

Через три километра дорога закончилась. Вот так просто, закончилась — и всё. Слово «халтура», видимо, присутствует во всех языках всех разумных. Мы доехали до черты. Нет, никаких нарисованных линий, просто криво склеили листы карты. Неправильно склеили, халтурно. Мы стояли сверху, в светлом сосновом лесу, а метрах в пяти под нами находились верхушки елей — до горизонта. Тёмный еловый лес, и эта граница влево и вправо шла, как по нитке.

Лодку к речушке мы вдвоём спускали до самого вечера, когда к мосту вернулись. Берега крутые, почти отвесные. Справились. Машинку бросать было жалко, но… Выбрал местечко, где на неё не завалятся от ветра деревья, тщательно застегнул тент, где возможно, даже под раму камней натаскал, чтобы, если шины просядут, колеса на обода не стали. Снял провода с аккумулятора. В баке бензина полно, стройматериалы тоже пригодятся. Когда-нибудь, не пропадут. Ехать недолго. А нам снова по воде. Но это уже с утра.

Идти по этой речушке сложно, но пока управляюсь. По горным рекам никогда не сплавлялся, опыта нет. Мотор вывернут назад, винт работает на торможение, мимо камней благополучно проходим, правда, пару раз заливало. Если вверх по течению, мой моторчик не вывезет однозначно, а если сил так на пятнадцать поставить, то вполне.

В середине дня вышли на равнинный участок — судя по рельефу, Волга уже близко. Речушка маленькая совсем, метров десять шириной, пару раз попадались места с упавшими поперёк деревьями. Ножа хватало, чтобы ветки обрезать и низом протиснуться, но, если подниматься — нужна бензопила. До большой воды не дошли с полкилометра, местечко для ночёвки красивое встретилось.

С утра вышли на Волгу. Красота! При взгляде на такую реку на уме только одно слово — мощь! До противоположного берега намного больше километра. И солнце так красиво его подсвечивает. Судя по сообщению радио Замка Россия, мы уже где-то близко — на том берегу степь, на нашем — лес. Иду ближе к лесу, выбираться на простор с нашими габаритами и высотой борта — противопоказано. Лодка на фоне такой реки пылинкой выглядит. А приёмник берёт уже уверенно.

Вчера из-за сложности передвижения выражался преимущественно короткими фразами и междометиями, которыми дамам знать как бы и необязательно, а сегодня Сандра насела на меня с жизненными, как ей представляется, вопросами. Она уже бойко так говорит, правда с предлогами, падежами и склонениями — ах. Но — всё понятно. Общий смысл её вопросов — какая она, Россия? А я знаю эту Россию?

Часа через три движения на правом берегу стало просматриваться что-то такое… рукотворное, что ли. В пейзаж не вписывающееся. Пойдём? Сандра кивает — интересно же. Перед тем впадавшую слева большую реку проигнорировал. Интересно — это когда не против течения. На просторе реки нас, конечно, немного покачало — ветерок, даже несильный, волну разгоняет хорошо.

А здесь люди стояли. Не жили, а именно стояли. Два бывших сарая на берегу, множество следов, оставленных человеком. И даже «признаки цивилизации» — выброшенный мусор тоже присутствовал. Почему сараи — бывшие? Так с ними очень тщательно разобрались. Я такое по Африке помню, когда крупнокалиберный пулемёт по хибарам работал, так очень похоже. Но самое главное, — на берегу стоял щит. С теми самыми «некоторыми верительными признаками «неподдельности», как радио говорило. На щите грубо, от руки, был нарисован знак населённого пункта с перечёркнутой накрест надписью ТОРТУГА, а рядом —

VOLGA-RIVER.

И более мелким: И никак иначе!

И далее — SPECNAZ KGB

GOBLIN

Вот так, предельно коротко и информативно. Наши где-то на приграничной местности, восстанавливая правопорядок, разобрали на дрова пиратскую базу, застолбили территорию и напугали супостата страшными словами «спецназ КГБ». Мы уже близко!

— Андро, а что есть Гоблин? — Конечно, про спецназ и про КГБ весь мир хорошо был осведомлен. Целый Голливуд старался.

— Гоблин? Это, скорее всего, позывной. Слово такое, при радиосвязи применяется. Как имя абонента, но оно уникальное, чтобы спутать нельзя было.

— А сам Гоблин, это как у Толкин?

— Наверное. Должен быть похож. Большой и ужасный. Пошли домой, уже скоро.

Когда мы вышли из-за мыса, перед взглядом предстал пароходик, привалившийся бортом к берегу. С триколором на мачте. Про него хотелось сказать «как настоящий», настолько игрушечно он выглядел. Впечатление игрушечности портили только пулемётная полубашня и яхтенный транец с висящим на нём мотором сил где-то под сотню. Служба на пароходе неслась исправно, нас уже заметили, возле пулемёта находился человек, по гражданке, из команды, видимо, а ещё двое присутствовали на палубе с оружием в руках. Один — здоровенный, под два метра ростом, стриженный под ноль, под камуфляжкой охотничьего образца — десантный тельник, на ногах короткие сапожки, как у морпехов были, только настоящие, кожаные. В руках — умеренно тюнингованная СВД. Второй — истинный ариец, как с плаката. И форма, как у меня, бундесовская. В руках калаш, из старых. Убедившись, что опасности от нас не исходит — Манлихер лежит себе под бортом, у Сандры пистолет в кобуре, эта парочка, свесив ноги, уселась на борт. Подхожу.

— Эрих, мы, наверное, совсем старые с тобой стали, раз красивые девушки на нас никакого внимания не обращают — произнес здоровяк.

— Это кто? — с интонацией, способной заморозить ближайшую акваторию, поинтересовалась у меня Сандра.

— Если гоблины выглядят как-то иначе, то я ничего в них не понимаю.

— Гы… — оскалился здоровяк. — Приятно, когда тебя узнают незнакомые. — И, подскочив, вытянулся и отрекомендовался:

— Командир группы сталкеров Замка Россия Михаил Сомов. Позывной Гоблин.

Ариец тоже поднялся, и с лёгким акцентом представился:

— Эрих Вайнерт, командир группы сталкеров в замке Берлин, Русский Союз. Позывной — Фагоцит.

— Андрей Котов. Капитан этой лодочки. Позывной — Князь. Был.

— Сандра Бонелли. Позывной — Скво. Будет.

Часть 2. В зоне особого внимания.  Глава 12. Первые впечатления

Андрей

После того, как мы поднялись на борт «Нерпы» — так называется этот пароходик, — темп жизни у нас несколько изменился. До того — плывёшь себе спокойно, хоть и хочется побыстрее, но всё равно — идешь в своём темпе. А тут — ты встраиваешься в общий.

После того, как представились Миша и Эрих, наверх из недр машинного отделения вылез капитан, назвавший себя Корнеев. Без имени. Остальных не видел — были заняты копанием в машине.

— Курт! — обозначил свою власть капитан. — Зачехляй пулемёт, давай, что у нас там на камбузе. Видишь, люди с дороги, сначала накормить, всё остальное — после. Потом в рубку, и домой на подвесном. Там уже разберёмся — и скатился по трапу вниз.

Лодку мы общими усилиями подняли на борт, и с двумя сталкерами сели на корме под навесом — говорить «за жизнь». Под вкуснейшие котлеты с картошкой. Пароходик же, прекратив «починяться», врубил подвесной движок, и, развернувшись, пошёл вверх по Волге, как нас проинформировали, на Берлин. В тот приток, что мы совсем недавно пропустили. Берлин в России… Оригинально. На той Земле не сложилось, хотя мечты были.

Над ГТС снега мели,

В палатке пели хором

Мотопехоты патрули

И панцергренадёры…

А здесь — вон оно как. Команда корабля совместная, сталкерская группа — тоже.

Вначале у меня была некая… настороженность, что ли. Мужики представились сталкерами. Это слово, придуманное братьями Стругацкими, в дальнейшем сильно опошлили. Во всевозможных книгах и играх совершенно отмороженные индивидуумы, поодиночке, максимум в паре, шарились в некой Зоне или локации, закрытой официальными властями территории, то есть проникая мимо официалов незаконно, и таскали оттуда всякие ништяки, так же сбывая их не совсем законопослушным посредникам, сиречь, скупщикам краденного. Сами сталкеры были все против всех, не раздумывая пуляя и друг в друга, и в государевых людей. Вся моя душа протестовала против таких действий, потому как во времена, когда носил погоны, занимался именно противодействием подобным организмам. И с того времени для себя уяснил, что любая группа вооруженных людей, не имеющих подчинённости по вертикали, должна рассматриваться как бандиты. И это моё твердое убеждение.

Во-первых, — это глупость. Это какая должна быть власть, чтобы позволить ништяки таскать мимо себя? По жизни бывает, конечно. Это когда власть никакая, то есть нет её. Вот про колумбийскую наркомафию все, наверняка, в курсе. А теперь подумайте и скажите — чем Колумбия отличается от Перу по природно-климатическим условиям? Правильный ответ — ничем. А кто слышал про перуанскую наркомафию? Как бы да, но их очень тщательно давят. Ибо бюджет Перу на… много процентов состоял из кокаиновых доходов. И никаких конкурентов государство, если оно, конечно, настоящее, не потерпит.

Вооружённый человек — это нормально. Причём не особо важно, чем он вооружён. Гладкоствол, пистолет или револьвер — это по жизни. Автоматическое оружие — … ну, у каждого свои недостатки и тараканы в голове. Не лень таскать лишний вес боекомплекта, если ты не на войне — владей. А если сумеешь объяснить, зачем оно тебе, — тем более. Как по мне — избыточно, и это уже в первую очередь — против людей, и не для самообороны. Но чтобы критиковать, надо знать обстановку. Из того, что успел увидел здесь — винтовки вполне хватает. Будь при встрече с тем медведиком у меня в руках АК — не уверен, что получилось бы лучше и быстрее. Всё же мощь у винтовочного патрона значительно больше. Здесь вооружены все. Так рассказывают, во всяком случае. И даже подростки имеют право носить оружие — гладкоствол, или нарезное мелкокалиберное.

Но по мере разговора мне стало как-то спокойнее. Сталкер в Русском Союзе — человек самый что ни на есть официальный, уважаемый и властью, и населением. Правильнее было бы назвать их глубинной разведкой, но не со своим уставом в чужой монастырь… Да и звучит романтичнее. А применительно к существующим условиям сталкеры — ещё и добыватели благ и ценностей на общее дело.

И сами они показались… настоящими, что ли. Другого слова подобрать не могу. Знаете, вот встретишь человека, немного поговоришь с ним, и — свой. Необъяснимо, если излагать на бумаге, и очень долго — в разговоре. Просто чувствуешь — правильный, свой. Правильный, но не по писанным правилам, а по сути. На Руси это всегда различали — по закону, или по справедливости.

— Откуда идём? — Хороший вопрос. Знать бы ещё, как ответить.

— С Диких Земель, как люди говорят. С предгорий, с северо-востока.

— В километрах сколько?

— Если со всеми изгибами русла, то километров за триста. Двенадцать дней.

На лицах обоих читалось недоверие. Но, благо, была возможность показать на телефоне фотографии и дать послушать диктофон. По мере беседы нас, кажется, из категории «лох обыкновенный» перевели в разряд несколько повыше. А после фотографий сараев, первого и второго, Михаил не выдержал и вытащил из подвеса на левом плече рацию.

— Гоблин — Одеру.

— Пш. шшш…шшш

— Не достаёт. Я ща, — Михаил метнулся в рубку.

Ну и зря — мы ведь не халявщики, я выставился — у нас с собой было. С Сандрой совместное распитие спиртных напитков не задалось, а пить в одиночку — пошло. Одному — можно. А в одиночку — некомфортно. Весь смысл теряется. Так что — оставалось. Кораблик крошечный, всё слышно. Вот и разговор Сомова тоже слышно было прекрасно.

— Гоблин — Одеру…

— Пшшш… На связи, слушаю.

— Вальтер, дай мне Замок, лучше сразу Юру, и по закрытому.

— Пш…ш… Вышка, слушаю.

— Привет Кренкелям. Юра, у главного канал свободный? Дай связь, тема есть, обкашлять надо, и чтоб сами.

— Кабарга.

Гоблин отключил громкую связь и надел наушники.

— Наше вам, начальник. Тут такое дело, потеряшек нашли, но нестандарт… Не, мы всё по регламенту, три-один, как прописано… Да, потеряшки, двое… Как бы да, то есть нет… Да непонятно, кто кого нашёл. Значит, мы работу прекратили, идём в Берлин. И это… Не, не хочу даже по закрытому. В общем, я их пещерником пугаю, а они мне экран в рыло тычут — оно, спрашивают?.. Не, живого и я фотографировать не буду. Только что не освежевали… Мы ща с Кастетом на машину и домой, и поговорить надо, а то потом медицина заберёт… А это надолго, и против Маргариты Эдуардовны власти нет… Ага… А там многим интересно будет… И Дугину, да… А ему вообще пускай клизму готовят, капельками он не сдюжит. А так с ведро валерьянки — может, и выживет. И Ковтанюк пускай поляну накрывает… Не, не мне… Александрович, ты на вечер не планируй ничего… Да, надо… Отвечаю — надо… Тебе, и остальным тоже. Я ж говорю — нестандарт… Потом пропишем, не учли… Кароч, мы на Берлин сейчас топаем, а там жду твоего решения.

Михаил вернулся к столу довольный.

— Спрячь пока, у нас сегодня рабочий день длинным будет. А вечером в самую тему пойдёт, Главный тоже будет.

Сандра всё это время сидела… гордо, так скажем. Понимала, наверняка, не всё, но виду не показывала. Да и в этом своем новом костюмчике выглядела для мужской части населения совершенно убойно. Даже не скажу, как ей лучше — в одной футболке или в трофейном камуфляже. А у меня, глядя на бросаемые на неё взгляды, начали просыпаться частнособственнические инстинкты. Так что хрен вам, Андрей Владимирович, а не холостяцкая жизнь. В перспективе. Да и вообще… А может, и стоило хотя бы ради этого сюда попасть?

Берлин как-то не запомнился. С реки — уютного вида невысокий средневековый замок и несколько домов рядом, вне его стен. А дальше — гонка.

— Лодку взяли, потащили…

— Да не надо тащить, вот колесики…

— Тогда быстро везём… Вам что с собой надо забирать?.. В мешок кинь, грузи в Шнюшу… Да не боись, никуда ничего не денется, Эрих присмотрит. На заднее садитесь… Пулемёт подвинь, удобнее будет… Умеешь пользоваться, если что? Люк вверху… Карабин с собой…

— Дай посмотреть… А ничё так… А пистолет у девушки как называется?… У синьорины?… Пускай у синьорины, называется как, не видел такого… Ты чё, гонишь? «Хускварна» — это пила… Ладно, Гриша разберётся… Кастет, топчи газ, тормоза придумали трусы.

Сидящий за рулём Кастет, а по жизни Костя Лунев, ко всем командам прислушивался, скажем так, творчески. Невысокий резкий парень, второй из русской сталкерской группы. Был в Берлине занят какими-то своими делами. Если сравнивать по… ауре, что-ли, командиром в этой паре следовало быть ему. По его манере вождения можно было сразу понять, что машина не казённая, а хозяйская. Вот видно это сразу при езде. И шла Нива-Шевроле в зелёно-кофейном камуфляже по дороге на юг хоть и быстро, но без фанатизма. Дорога была такая же — гравийка, предварительно по правилам построенная. Такая, как мы с Сандрой уже в двух местах видели. Подготовлена была планета под заселение, и сила этих самых Смотрящих, как ребята называли устроивших Перенос, поистине велика.

— Мы ща к Уксусу сначала, я с ним уже связался, подождёт, зарегистрирует вас, а потом, пока медицина не забрала, посидим у Юры в башне. Очень интересный у вас расклад получается, тут быстро решать надо. А то карантин трое суток — это без вариантов, медицина у нас строгая.

Сандра смотрит на меня — слова вроде понятные, а смысл — нет. Мне — аналогично. Кладу руку сверху её ладошки — мол, всё правильно идёт, просто ждём. Не должно быть ничего плохого, мы же домой добрались. Мы себя предъявили как не просто так, так и общаются с нами соответственно. Будешь дурак-дураком — разжуют и в рот положат. Как правильнее себя вести? Ладно, прорвёмся. Проблемы решаем по мере их поступления.

И дальше дорога с не совсем понятными пока разговорами ребят о жизни здесь, но позитивными разговорами, с перспективой. Видно, что планов громадьё, и очень нужны люди. Любые. Конечно, лучше чтобы толковые и работящие, но нравы здесь попроще, методы перевоспитания имеются. Всё здесь есть, полный набор, как у любого государства. Армия, полиция, промышленность, сельское хозяйство, флот, медицина… И всем нужны люди, даже сталкерам. Ачто синьорина — итальянка, так что с того? У нас и чехи есть, и сербы, и венгры, и англичанка даже. Теперь итальянка будет. А все вместе — русские.

А когда доехали — довольно нескоро, кстати, Россия — она обширная, сразу видно — состоялся перенос во времени и пространстве. Одновременно. Ибо когда бы и где бы я ни попадал в ментовку — и как бы она ни называлась — это была она. Сразу узнаваемая. Такая… Кондовая. Везде, во все времена и во всех странах одинаковая. Мебелью, плакатами на стенах, казённостью обстановки, обезьянником. А за столом нас встречал МЕНТ. Именно так, со всех больших букв. Они только что у него на лбу не были написаны. И неважно, что на двери была надпись «Шериф», а на лацкане — звезда шерифская, так знакомая по американским боевикам. Даже если она по-взрослому золотая (очень похоже). Пётр Уксусников, как он представился. Ровный и спокойный.

— Фамилия… Имя… Дата рождения… Год и месяц переноса… И так далее. Непрошибаемый. Ничем. Сандра? Пишем. Бонелли? С одним или двумя «л»? Я правильно записал? А то, что у опрашиваемой пистолет на поясе — вообще без внимания. А «переводчик» в это время в руках карабин теребит. Я даже ему благодарен, потому что узнал возраст скво. Нельзя соврать такому. А и нормально, не такой уж я и старый… В сравнении.

У шерифа русской территории даже позывной соответствующий — Маккена. Поле чудес.

Потом интенсивный обзвон по стоящим тут же двум телефонным аппаратам и радиообмен по носимым рациям, и мы пошли в столовую. С выданными талонами на месяц — всё по-взрослому. Уже стемнело, поэтому оценить полностью столицу не получалось. Хоть и освещение, но… Впечатление по светлому времени составлять будем.

Мы собрались в каком-то помещении, очень похожем на радийку, на… третьем или четвёртом этаже, не запомнил. В общем, в башне, на самой верхотуре. Фэншуй рулит! Я тоже такое хочу — домашние тапочки и пулемет ДШК! Когда-нибудь.

В комнате уже сидела компания явно высоких, по должности, лиц, но без чинов, в домашней обстановке. А гвоздём программы выпало стать нам. Как оказалось, такая длина похода — явление нечастое, а две именно такие "локалки" (так здесь называются найденные дома) — штука очень нечастая и ценная. Бывают ещё другие, "универсалки", "оружейки" и прочее — но вот металлическая — это редкость. Так что телефон переходил из рук в руки под восторженные возгласы. К тому же появились мы из локации, доселе неизвестной, что только добавляло вопросов.

В общем, у меня — полный сумбур в ощущениях. Никого толком не запомнил, всё непонятно, поэтому вид — обалдевший, так что нас пожалели и направили дальше по предназначению — в медцентр, на карантин. Процедура сугубо обязательная, исключений нет. С завтрашнего дня нами займутся подробно, а пока — блага цивилизации… Горячий душ, чистая пижама и белоснежные простыни. И — спать. Даже не сдвигая кровати. Устали от впечатлений.

Знаете, всё это современнейшее оборудование, все эти рассказы о мощи тех, кто осуществил Перенос — всё это смотрится и впечатляет. Но истинную, поистине безграничную мощь Смотрящих я понял только на третий день, когда главврач центра, милейшая женщина по имени Маргарита Эдуардовна и со взглядом ротного старшины, перечислила мне список всех моих прививок. Построить новую планету? Доставить сюда любую вещь? — да не вопрос, решаемо. Но добыть выписку из моей медкарты, хранящейся сам не знаю где и за сколькими печатями — это внушает по-настоящему. Если раньше ты был в Системе…

Сандра

Среди людей…

Медицина, комфорт… Как оказалось, это только приятное дополнение к жизни «с милым рай и в шалаше». Сандра этой поговорки не знала, но смысл её размышлений был именно таков.

Цивилизация! Наконец-то можно посмотреть на себя в настоящее зеркало, а не в селфи-камеру. «А пора бы и к Карле на стрижку…», — Сандра вздохнула. — «Карлита, милая Карлита, если бы ты только знала… Ты даже представить себе не можешь, что все твои бурные страсти — совершенные пустяки по сравнению с тем, что происходит со мной… А какие мужчины вокруг! А как они смотрят…», — Сандра усмехнулась.

Итальянки любят загорать дочерна и топлесс, но Сандра — светлокожая, дочерна загореть не могла никогда, да особо и не старалась. Однако путешествие и регулярные солнечные ванны неплохо её подрумянили. В самом прямом смысле — на щеках заиграл румянец, а местный загар, в отличие от средиземноморского, оказался приятного золотистого оттенка. Отросшие корни волос за две недели выгорели под солнцем, и Сандра на данный момент была вполне «платиновой блондинкой»…

Ей очень шёл камуфляж (кто бы мог подумать!), и надо сказать — Сандра ему тоже. Неполных две недели, а уже обрисовались бицепсы (давняя мечта — руки подкачать — реализовывалась сама собой: лодочку туда, лодочку сюда), плечи расправились, шея перестала быть похожей на стебелёк. Живот подтянулся, грудь приподнялась… В общем, она была бы совсем похожа на солдатика, вот только молнию рубашки предпочитала не застёгивать…

Пока они путешествовали вдвоём с Андро, ей и в голову не приходило как-то себя рассматривать и оценивать. Он сказал — «моя женщина», ну и достаточно. Но сейчас народу вокруг прибавилось, на неё смотрели — и оценивали, да, — и Сандра приняла это как ещё одну свою «обязанность» по отношению к своему мужчине: не только прикрывать спину, но и добавлять ему «очков».

Гоблин был и правда похож на книжного гоблина, каким Сандра себе его представляла, но оказался — во всяком случае, по отношению к ним, — доброжелательным и даже приветливым. И звали его Миша — мягко, даже ласково…

На кораблике Сандра поначалу пыталась вникнуть в суть разговора, но незнакомых слов было слишком много, и она просто наблюдала, постоянно удерживая в поле зрения только Андро. Когда дело дошло до фотографий их находок — всё и так стало более или менее ясно, и она поняла главное: их путешествие оценено по достоинству и продолжение — последует…

Когда врач измерял ей давление, насвистывая какой-то мотивчик, Сандра вдруг вспомнила, что в Италии о русских говорили как о людях мрачных, никогда не улыбающихся и вечно пьяных. Она с трудом удержалась, чтобы не засмеяться вслух — ни один из встреченных ею к данному моменту русских — даже Мент, как назвал его Андро — не соответствовал этой характеристике. Они были… возможно, суровы, сосредоточенны, но мрачными они не были точно. Насчёт «вечно пьяных» — Сандра вспомнила их с Андро встречу — тоже нет. Иногда, и то «по делу». Она «свела» картинку: похоже, что это какая-то русская черта — не улыбаться, и при этом не быть ни мрачными, ни злыми. Впрочем, её «коллекция» русских была пока невелика, но — обнадёживала.

Глава 13. Работа на выбор или Куда впадает Шпрее

Андрей

Когда медицина нас, наконец, выпустила (жить — будете, а насколько хорошо — сами решайте), мы стали гражданами России. Без помпы, буднично. Заполнили бланки, расписались, подписал Самый Главный. Как рассказали нам несколько ранее — простая формальность. Здесь гражданство фиксируют Смотрящие. Ты сам захотел — зафиксировано. А бумажка — формальность. Сандру пока определили со мной, до момента, когда сможет уверенно понимать и говорить, а я вдруг понадобился всем. Коменданта, к которой надо было идти первой, на месте не оказалось, тогда — дальше по списку. В диспетчерской дали бумажку, где было написано, кто желает с нами пообщаться.

Ладно, главный инженер Дугин Евгений Иванович — тут понятно, образование у меня подходящее, и на заводе сколько лет отработал. Бероев Руслан — тоже. Местный главком, а пять лет моей офицерской службы — это повод поговорить. А вот какой интерес ко мне у Коломийцева, местного гуру водоплавающих? А у сталкеров?

А Нелли Викторовна — это кто? А, это карту чтобы подрисовать… Ну, это быстро, с карты и начнём. Куда пройти? Не, лучше пальцем покажите. Ага, понял, пошли.

То, что начали с карты — это правильно оказалось. Хотя бы для себя: появилась возможность понять новую географию. Проекция интересная: мы — в центре мира, а вокруг проясняется постепенно… Каир, оказывается, в соседях. До Парижа за день на колёсах добраться можно. Берлин — ещё ближе, но в другую сторону. На восток от Берлина — Адисс- Абеба. Если по зусулке. Тогда «Железный Капут» нужен, чтобы проехать. Что, угадал? Так давно живу, многое помню. Ну, давайте рисовать.

— Это Волга, в неё Шпрее впадает. — Да не вопрос, я ж понимаю, что Волга тоже не в Каспийское море впадает. Вот от места впадения Шпрее ориентируемся и рисуем.

— Вот здесь, повыше, от Волги на восток, — речушка маленькая, её километров на тридцать знаем, на карте километр — это сколько? Ага, проводим линию. Да, слегка извилистую, там — как ущелье, почти без поворотов. Назвать как? Надо, чтобы у всех приметных точек карты были названия? Пиши — Мокрая. Нас там два раза на бурунах заливало. А в конце рисуем мост и пишем — Римский Виадук. Дальше не видели.

На северо-запад от моста рисуем холмы, лес, дорогу… Дорога — такая… вьющаяся, тоже километров тридцать. Лес хвойный, высокий, ёлки рисуй, а не кроны. Всё, тут дорогу заканчиваем, влево не ездили. Рисуем озеро, с востока на запад вытянутое, метров триста на два километра, дом обозначаем. Да, локалку, название пишем — Штайр. Машина так называется, которая там нашлась. А в доме — стройматериалы. И от озера тянем тоненькую ниточку в сторону Волги — протока, а возле реки рисуем большой залив. Да, примерно так, там не лазили толком. А на том берегу Волги, вот, возле этого мыса, рисуем ещё домик, маленький, и пишем — блок-пост пидоров. Почему? Так назвать как-то надо. Не, я в хорошем смысле… Да потому что искали нас, но бестолково.

— Теперь поднимаемся по Волге километров семьдесят и рисуем вот так, — перехватил карандаш, нарисовал залив, речку, подписал — Ипуть, Карьер, нарисовал два холма, два домика, и подписал — «Ша!»

— Патамушта… Первое слово на русском, которое здесь услышал.

Потом — пунктиром — речку продолжил и обозначил ещё одну точку — Сицилия. Извините, — это всё. Подробности на телефоне, телефон у сталкеров.

Один пункт выполнили, теперь пошли общаться с армией.

С Русланом Бероевым, местным главкомом, зацепились мы надолго и всерьёз. И сидели уже часа четыре.

— Руслан, ты здесь командир, и решать только тебе. Моё мнение — не так должно быть. Система какая — кадрово- ополченческая принята?

— Почему ополченческая? Всё как и было раньше, есть костяк армии, кадровый состав, а при необходимости частичная или полная мобилизация.

— Ага, и ты их всех принимаешь, обмундировываешь, вооружаешь, разворачиваешь свой неполный взвод до роты…

— Не дави на мозоль, нет у нас таких возможностей.

— Вот и я тебе что говорю. Не, если тебе боец нужен, то без вопросов. Воевать надо — буду. Но командовать — извини. Вот ты мне всё Уставом тычешь, его, мол, кровью умные писали. Не надо из себя тупого службиста изображать, я как бы не лучше тебя это умею.

— С чего это лучше?! — взвился Бероев.

— Юноша, имейте уважение. Я ещё при руководящей и направляющей силе нашего общества служил, так что мне нужно было не просто дурака валять, а делать это идеологически выдержанно. Руслан, вот скажи мне, у нас когда Устав менялся? Когда получали по морде, кровушкой умывались и понимали, что написанное в мирное время — жизни не соответствует. Что ты на старое опираешься? Возьми, сам напиши, на основании того, что есть.

Я вообще не понимаю, против кого ты воевать собираешься? Твои Вооруженные Силы — они для наступления или обороны? Если для наступления — они слишком тяжёлые и незрячие. И не обеспеченные с флангов. А если для обороны — где она, эта оборона, планируется? В общем, вопросов у меня дофига. Расскажи, пожалуйста, ты сам как видишь.

— Мало ли, как я вижу. А смотрю, исходя из возможностей. Что позволяют. Вот тебя прошу — помогай, вписывайся, а ты в отказ.

— Руслан, да не могу я нормально вписаться. Ты — общевойсковик, тебя пять лет учили. А я кто? — "Пинжак", если по сути, зенитчик по образованию, к тому же со специализацией "контртеррорист". Вот закинули меня тогда в Африку — говорят, ты будешь в пограничной бригаде советником. Ага, бригада. Триста с копейкой личного состава. Не человек, личного состава. Человек — поменьше. Зато восемьсот с лишним километров границы. На одном фланге — горы, на другом — болота и мангры. И всё это удовольствие на самом большом минном поле планеты Земля. Прямо по классике: "Работа у нас тяжёлая, но грязная, зато низкооплачиваемая".

Но самое зашибись — нас никто не трогает. Армейцы не лезут, потому что мы — бригада пограничная, а это же КГБ в их понятиях. Контора не лезет, потому что мы — десантная. Нам по штату вертолёты прописаны. А десантники — потому что мы ещё и специального назначения. А эти нас вообще в упор не видят и за своих не признают. Вот и пришлось нам тогда своими силами чего-то делать, взяв за пример наши мотоманевренные группы на афганской границе. И неплохо получилось.

У тебя здесь живой пример — казаки, сам же рассказывал. Вот попробуй из своих «тяжёлых» сделать драгунов на технике, да с выучкой сталкеров, чтобы умели не только всем своим полным составом действовать, а тройками — вот это классно было бы. И почитай, если оно всё добываемо, про родезийскую лёгкую пехоту и Скаутов Сеулса. У них реально есть чему поучиться. Но это я так думаю. Решать тебе. Советом помогу, а делом — старый уже. Нельзя учить подчинённых, если не можешь толково сам показать. Так что, извини, в командный состав к тебе не могу — не те кондиции. Только рядовым по мобилизации.

И давай, заканчиваем на сегодня, нам ещё коменданта искать надо, поселят же куда-нибудь.

До дугина добрался только уже на следующий день. Пока заселялись (комнатку в гостинке Замка выделили), пока получали постельное, да шмоток нам немного подбросили, а то мы без сменки, то да сё… Вечером сталкеры в местную кафешку затащили, познакомили ещё с двумя, поговорили про обстановку в тех местах, где мы прошли, приколы со своей работы порассказывали, так день и закончился. Они скоро уходят всей компанией на глубокую разведку в новый район, так что возможный — с моим участием — выход на север, за Шпрее, откладывается на неопределённый срок. Потому что дальше генеральное направление — опять южное.

Разговор с Евгением Ивановичем вышел довольно простым. Если убрать «воду», звучало бы это примерно так (мы быстро на «ты» перешли):

— Работать будешь?

— Буду.

— Что умеешь?

— Токарь на уровне третьего разряда уверенно, фрезеровщик чуть попроще, но тут просто вспомнить надо, на резьбофрезерном — это детали вида шнеков любой сложности — пятый разряд, выше нет. А что умею хорошо и люблю — работа ремонтника отдела главного механика. Специализация, где знаю если не всё, то многое — плазморезки. Неважно, какое название. Ну и всё прочее, что на заготовительном участке имеется, но похуже. Гильотины, листогибы, пилы. Похуже — это если с ЧПУ. У них у всех языки разные. А если электрика, электроника и привода — без разницы.

А так — готов на любую станочно-слесарскую работу. Инженерную — не потяну. Давно сильно было, руки-то вспомнят, а голова уже лысая, зачем её ещё напрягать.

— Издеваешься, да? — Женя присел на стол возле верстака в своём хозяйстве.

— У меня основной инструмент сейчас — болгарка. Вот она одна — и весь заготовительный участок. Как Гоблин выражается — дятел не может не долбить. Если стука нет — значит, он умер. И у меня так же. Если болгарки не слышно — значит что-то не так. А на единственный нормальный токарный станок есть три токаря. А ты — плазморезка…. Я профи… Листа вон — хер знает сколько, а распилить его нормально не можем, потому что всё вручную, под ту же болгарку и даже напильник. Да хоть бы гильотина одна была, производительность раз в десять поднялась бы. А ты — плазма, сложный профиль, рез под углом… Не береди.

— Так… Женя… Ты прости, я же не в курсах. Я здесь вообще пятый день. Реалий не знаю. А гильотина и листогиб — так они есть, своими глазами видел. И ещё там какая-то хрень, не опознал, типа бензореза на направляющих, но с ванной. Сверху портал поставить — плазма будет. Порталы лёгкие сейчас делают.

— Ты что сказал? Там весь заготовительный в комплекте?

— Ну, это ты сказал… А я не рассматривал особо. Я вообще в то время в ах…. Ну, в маловменяемом состоянии был. Я штырь на антенну искал, радио послушать. Я что, типы станков ещё запоминать буду? Гильотина — была. Не спутаешь. Валки — были. Листогиб… Да не, он, пресс другой — тоже был. Всё небольшое, под лист до двух метров, наверное. Может немного уже. И ванна была, под вытяжку, но без портала. Бензорез — какие ещё идеи?

Дугин тщательно вытер лоб платочком, проглотил таблетку и жалобно спросил:

— А ещё раз туда сходишь?

— А надо?

— Ты даже не представляешь, насколько надо…

Сандра

Тольятти, ты знал?

Подписывая медицинское заключение, доктор Маргарита недоверчиво покачала головой: «У вас организм космонавта, синьора, немного тренировок на выносливость — у нас, кстати, есть неплохой тренажёрный зал, рекомендую! — и все пути открыты. В космос в том числе».

Сандра встала утром, когда Андро ушёл по своим делам — у него был целый список встреч, собирался сосредоточенно и был немного «не здесь», — ей не хотелось его отвлекать. У неё тоже был список, толщиной с энциклопедию: на столе лежал каталог, по которому нужно было подобрать необходимое для нового похода и записать артикулы. Андро сказал «пойдём аргентинцами» и попросил поискать аргентинские бренды. Каталог был на русском языке, это несколько усложняло задачу — приходилось каждую пришедшую в голову деталь экипировки сначала «переводить» на русский.

Сандра задумалась. Интересно получается: «совершенно случайно» «случайный знакомый» ставит ей на смартфон итальянско-русский словарь-переводчик с напутствием «учи русский, пригодится», и буквально через неделю он-таки «совершенно случайно» пригождается! Андро забрасывают на «платформу» с полным комплектом для выживания, а её — практически только с этим самым русскоязычным переводчиком. И она «совершенно случайно» встречает Андро, который «совершенно случайно» оказывается именно русским! И она «совершенно случайно» получает в итоге весь выживательский комплект Андро вместе с его незаурядными навыками. Эй, Тольятти! Ты что-то про это знал?

Сандра развеселилась и с откуда-то взявшимся азартом начала снова штурмовать каталог. Сразу нашёлся вполне подходящий аргентинский бренд — La Martina, одежда для поло. Ну, поло там было на лейбле, а так — нормальная спортивная одежда, у Сандры в прошлой жизни была пара футболок-поло, как она их называла, — «с лошадками». Бейсболки, курточки, кроссовки, спортивные брюки, ремни гаучо с орнаментом — для похода в любом случае пригодятся, а бренд надёжный и, во-первых, узнаваемый, и, во-вторых, с легко определяемой «аргентинностью».

На странице с ремнями на глаза попался «ремень ковбойский» — Сандра и его добавила в список: когда на поясе висит кобура с тяжёлым снаряженным пистолетом, ремень нужен соответствующий, а то штаны сползают…

Ну и дальше по порядку, который они с Андро накануне обсудили. Ножей — два, один разделочный. Бинокль со стабилизацией изображения. Монокуляр с дальномером. Фонари налобные мощные. Приборы ночного видения. Шлемы с креплениями, без которых — никак, если верить картинкам в каталоге. В общем, список большой, только бы не на себе это всё тащить…

Следующий пункт программы — наведаться в тренажёрный зал. Какие там слова нужны? «Кардио» и так понятно, беговая дорожка, эллипсоид, велотренажёр — ничего особо нового. Костюм бы спортивный, но на первый раз и камуфляжный сойдёт, и кроссовки ещё живы…

По дороге, кстати, надо зайти в аптеку — она где-то тут рядом, вчера мимо проходили, — запастись на весь поход (знать бы ещё, сколько он времени займёт) средствами гигиены…

В тренажёрном зале, пройдя положенные формальности, Сандра для начала выбрала беговую дорожку, расположенную так, чтобы видеть весь зал. А он был — огромен! Дальнего конца было и не рассмотреть… И тренажёров было — самых разных, о назначении многих Сандра не смогла догадаться, так что от услуг тренера она зря с порога отказалась. И откуда столько всего? Тут зала на три-четыре будет, и немаленьких. Неужели «локалку» нашли с тренажёрами? Или — по каталогу заказывали?

Ладно, если будет время — можно и с тренером позаниматься, а пока — как доктор Маргарита сказала? — «выносливость»… Сандра посмотрела на свои белые кроссовки, те самые, в которых целый день шла по лесу… Сколько она тогда прошла? Допустим, с утра до встречи с Андро — часов двенадцать. Обычно она проходит за час четыре километра, если не спешит. В лесу — хорошо, если получалось километра по два. А отдых на полянках? В общем, выходит, не так много она и прошла тогда — километров десять, может, немного больше…

По дорожке идти надоело — перешла на эллипсоид. Не намного веселее, но зато на зал можно посмотреть с другого угла и по немногим занимающимся попытаться понять, для чего нужны хотя бы некоторые из валиков и рычагов… Велотренажёр был, пожалуй, самым нескучным, но и он быстро надоел. Всё, час отзанималась и хватит. Нет, в зал одной ходить неинтересно. Если бы Андро нашёл время… Хотя, ему — зачем? У него и так что ни дело — сплошные «тренировки».

Глава 14. Viva la Argentina!

Совещание

— Значит так. Мы этот вопрос уже не один раз проговаривали, и просто повторяю уже ранее принятое решение. Всё, что мы собираемся делать, будем делать по плану. И будут делать те люди, которые для этого предназначены. А то, что вы предлагаете, это…

— Как его, волюнтаризьм! — Копируя голос Никулина, влез в разговор Гоблин, заменяющий отсутствующего сегодня Демченко.

— Вот именно. Да, Руслан, я говорил, что при обнаружении металлической локалки готов дать согласие даже на проведение армейской операции. Только она должна быть подготовлена. Люди за металл гибнуть не должны. А не «да мы их там всех порвём». Мы пока вообще ничего не знаем о Северном Альянсе, и тем более — о силах, которыми они располагают. Селективка и полдесятка монокластеров — это много. И людей, и, наверняка, призовых поставок. И сдаётся мне, что примерно такой же «Бероев» у них тоже присутствует. У них военная диктатура, вообще-то. Тебе это о чем-то говорит?

— Да что те скандинавы… Они никогда толком воевать не умели.

— Да? А ты не забыл, что Швеция — это страна, которая сама, самостоятельно, производила и вполне приличные истребители, и уникальные, ни на что не похожие танки, и БМП, и стрелковое вооружение. Не говоря уже про автомобили и катера. Как бы российский «Раптор» — он знаешь чей? А название «Бофорс» тоже слышал? Так что без тщательно подготовленного плана операции ко мне даже не подходи. Потом. Через полгодика. У нас Пакистанка на носу — не забыл? И только после неё сталкеры смогут посмотреть — что там делается.

Ладно Бероев, он всегда повоевать рвется. А вы-то, Владимир Викторович, куда?

— А чего он? — встал с места Коломийцев. — Пускай и не совсем сухопутная мазута, а туда же… «Дункан» там видишь ли не пройдёт, только «Густав». Да на северном завозе по таким мелякам и узостям проходили, и ничего!

Мы с Сандрой впервые присутствуем на совещании у Сотникова. Дугин необычайно возбудился после нашего разговора и хочет заполучить те станки во что бы то ни стало. «Погнал волну», как говорится. Сотников, естественно, против такого наскока, и я его прекрасно понимаю. Хотя и хочется.

— Андрей Владимирович, ещё раз, в официальной, так сказать, обстановке, только кратенько — обстановку там расскажите.

— Металлическая локалка находится в основании петли реки между двух холмов. С воды не видна ниоткуда. Обнаружил её совершенно случайно, на отмель меня вынесло, под противоположный берег — только оттуда конёк крыши можно разглядеть. Мель — она даже для меня мелью была, с электромотором. Любой лодочный мотор цапанёт, так что визуально — не обнаружат. Фуруна тоже не возьмёт — холм надежно прикрывает, а со стороны угольного карьера проход изгибающийся, тоже перекрытие полное. С дальней стороны — это километров пятьдесят от устья, от берега до зданий — метров семьсот. Но если делать дорогу для вывоза хотя бы какой-то разумной крутизны — это пара километров может получиться.

Лес — сосна высокая, редкая. Глубина под берегом достаточная — метра три сразу. Ширина реки — метров семьдесят. С ближней стороны, от карьера — река практически такая же, до устья километров пять. По земле расстояние километра два с хвостиком, до трёх. Подъём умеренный, лес смешанный, по низу значительно гуще, с подлеском. По склону — реже, но проехать по склону нереально, там только бульдозер поможет. Выход на Волгу сложный — Ипуть впадает не напрямую, а в обширный, но мелководный залив. Получается, идти надо как по каналу — глубина там уменьшается. Но это только на глаз, эхолота уже не было. Потом из залива поворот под девяносто градусов на выход. Поворот — это где глубина достаточная. Определял по траве, в цифрах не знаю, и сумерки уже были.

Сталкеры утверждают, что вблизи локалки должна проходить дорога. Не видел, но и не искал. Вокруг вообще практически не ходил. Хотя, если судить по направлению дороги от второй локалки, то очень вероятно. Примерно в ту сторону, но там холмы, и дорога такая… вьющаяся.

— Зуб даю, есть там дорога, — прорезался Гоблин. — И по сетке там ещё минимум одна локалка должна быть, хотя я бы на две забился.

— Миша, а что с дорогой может быть, почему она неезженая?

— Да что угодно, Командор. Хоть оползень, как на Берлин, хоть такая же «склейка» неправильная. Там целина… И ништяки тучами, только выгребай. Дорогу надо искать, она к Шпрее где-то повыше должна подходить, мы же в ту сторону так и не ходили, всё собираемся.

— А по наполнению локалок как? Что именно там?

— Металл — любой, любые сортаменты, много. Я смотрел в Заостровской — практически то же самое. Только во второй половине — намного больше станков. И набор оборудования правильный: любое производство начинается с заготовительного участка, а там именно оно и есть. Это в первой. А во второй — стройматериалы. Сталкеры говорят — стандартное наполнение, я им рассказывал.

— Ладно, всё равно это дело не сегодняшнего дня. К вопросу вернёмся ближе к осени. И чтобы никакой активности там, не надо внимание Альянса к тем местам привлекать вообще.

— Алексей Александрович! Там два наших человека остались. Давайте, сбегаю. Я обещал…

— Люди — да. Своих мы бросать не должны. Но каким-таким образом — сбегаю?

— Да так же, как и сюда. Только мотор надо на лодку вкинуть посолиднее, чтобы вверх подняться. И лебёдку с собой взять, чтобы лодку поднять. Внизу не оставишь, дождь если будет — потоком смоет. А, и бензопилу. Больше ничего и не требуется. А дальше — машина есть, а на том бензине, что в локалке — месяц ездить можно. Движок там нюхает, а не кушает.

Проскочим по дороге подальше, холмы те приметные, издалека заметно будет. Если даже до самого конца не доедем — ножками можно. Там делов-то дня на три — это если не рисковать и принюхиваться. Варианты тоже предусмотрены. И тихие, и громкие. И без засветки нашего интереса. Карабин у меня здесь — второй по мощи после «Тигра», спину, если что, Сандра прикроет. Только просьба одна будет — можно документы сделать, как у сталкеров, только фальшивые?

— Ничего не понял… Документы, конечно, можно и настоящие, фальшивые зачем?

— На случай, если встретим кого. Нас, русских в смысле, там любить не будут, пойдём аргентинцами.

— Теперь совсем не понял.

— Идея простая. Нам надо не засветить свой интерес к той территории и в то же время — разведать. То есть под видом какой-то другой силы. Аргентина — страна большая и многонациональная. Так что должна иметь право на селективный кластер. Хоть её никто и не слышал в эфире. И никто не знает, где она, и есть ли вообще. Северный Альянс называет те места Дикими Землями. Безусловно, шарятся там, но вывоз даже чего-то найденного затруднён чрезвычайно. Только водой, и то чем-то специальным, типа нашего «Густава». А по земле — только ножками, максимум — мотоцикл. Нет там по берегам места, где можно выгрузить другую технику. Так что, если кто и будет, то пара, и недалеко от берега.

И тут, допустим, встречаемся. Единственное, что они могут подумать — встретились с хозяевами территории. Особенно, если держаться нагло. Могут хозяева быть аргентинцами? Вполне. А это не какой-то мелкий монокластер — это уже сила. Порядки в шведской армии представляю — встречался с ними в Африке, миротворческий контингент ООН, — не думаю, что там были худшие, и что за эти годы у них что-то изменилось, и здесь будет принципиально иное. А если учесть всяких датчан и им подобных с их «воинскими традициями»…

— Теперь понятен «источник вдохновения» Руслана… Продолжайте, продолжайте.

— В общем, не верю я, что они способны начать стрелять первыми: законопослушные до тошноты. Испанский в Северной Европе мало кто знает, так что даже мой корявый сойдёт. И итальянский сойдёт — похожи, если языка не знаешь, да и итальянцев в Аргентине полно. Если на Северный Альянс налетим вдруг, сунуть такую ксиву в нос — по стойке смирно станут. И даже при неблагоприятном варианте наш интерес не засветим.

— Как-то очень уж авантюрно. А если самый неблагоприятный вариант?

— Тогда им не повезёт.

— А вы не слишком самонадеянны?

— А чего это он? — опять встрял Гоблин. — Гонта вон третий день пребывает в печали и волосы на всех местах рвёт: синьорина его на стрельбище всухую уделала.

— Ладно… Только, на вас глядя, за аргентинцев принять трудно будет. Ничего, подберем что-нибудь. Только не вдвоём. Сомов, что у тебя с людьми?

— Так а то вы не знаете. С людьми у нас хорошо, без людей плохо. Мы сейчас все уходим, молодёжь сырая ещё, им учиться и учиться. В Берлине, правда, одна перспективная есть, Нора Мельсбах. И из француженок можно кого-нибудь. Гарем будет!

— А зачем нам гарем? Не, гарем нам не нужен… Даже если назначат меня любимой женой. — Учит Сандра русский, хорошо учит. Когда человек начинает шутить на неродном языке, значит, — впрок. Не даром я ей "Формулу любви" чуть ли не по словам расшифровывал (и из «Белого солнца» несколько цитат добавил, к слову пришлись) — где смеялись, почему смеялись…

Сандра

Уно моменто

В небольшом холле гостинки — общий телевизор. Сандра телевизор не любила, но тут случай особый — в холле собираются местные обитатели, и есть возможность сразу и на других посмотреть, и себя показать… Тем более, что общаться Сандре приходится всё больше с мужчинами, а посмотреть на русских тёток (кроме тех двух девушек из компании «туристи русси») пока толком не удавалось. Телевизор, пожалуй, как раз то, что надо — все заняты, и всех видно… Сандра вышла в холл, заняла местечко в уголке…

Она ещё не догадывалась, как ей повезло. У зрителей был выбор — посмотреть «детектив», «про войну» и «про любовь». Поскольку в холле собрались, в основном, дамы — в фаворитах оказалась любовь, а именно — «Формула любви».

Разглядывать присутствующих Сандре пришлось недолго — увлеклась фильмом. До сих пор она, итальянка, «мучила» русский язык. Теперь она увидела, как русские — мучают итальянский. И каково это было, когда ещё не изобрели говорящие переводчики… Впрочем, почти всё, что говорили в кино на русском, было Сандре понятно — по словам. Непонятно было, отчего зрители вдруг начинали дружно и громко ржать… Постепенно в холл выползло едва ли не всё население этажа, народ стоял, подпирая стены, проговаривая вместе с персонажами целые сцены: похоже, фильм знали наизусть. «Уно моменто» вообще пели хором…

Когда вернувшийся Андро нашёл её взглядом, Сандра ему уже улыбалась — почувствовала, что он пришёл.

Досмотрев кино, народ разбредался по своим комнатам, повторяя какие-то фразочки, всхохатывая, и ещё с полчаса в коридоре из-за каждой второй двери звучало «уно-уно-уно-уно моме-енто»… А Сандра потребовала у Андро объяснений!

— Почему они смеялись? В фильме все такие серьёзные, а всем смешно, почему?

— Это у американцев за кадром смеются, когда должно быть смешно. А нам смешно, когда смешно. Сейчас — спать, наговорился за день, а завтра напомни — попробую объяснить, где там надо было смеяться. Заодно несколько полезных выражений усвоишь — и услышишь потом не раз…

Глава 15. Не бойся, она же ручная!

Второём

Первые неожиданности

Вот в чём сила коллектива, организации, Конторы — как хотите это называйте — это в умении, при необходимости, всё сделать быстро, найти или обеспечить потребное, помочь советом или отсечь какую-то глупость, которую самому почему-то не видно, пока не ткнут в неё носом. Так что все разговоры про гениальных всепобеждающих одиночек — это, как правило, или обычная болтовня, или мифология. Неоднократно своими ушами слышал до того убедительные примеры такого победительства, что, если бы сам не был участником — ей богу, поверил бы.

Есть люди, которые могут вот так… убедительно. Как-то раз был на мероприятии, где происходило, как в армии и положено, награждение непричастных. После начала речи о подвиге даже решил неделю руку не мыть — я ж с героем поручкался перед началом. Из состояния привычной полудрёмы во время описания геройств вывело упоминание очень уж знакомых названий населённых пунктов и ориентиров. Вслушался — так это же подразделение нашей части участвовало, правда, в составе пяти человек, а не роты, и не отражали они нападение супостата, а занимались банальным разминированием участка, а выстрелами «контролили» подозрительные места и отгоняли не в меру любопытных или просто дурных.

Но речь подхватила пресса, она доросла до статуса легенды, и общественность даже возмущалась — почему награждение прошло так скромно? Осталось ли событие в анналах официальной истории — не знаю, не отследил. Хотя на фоне отсутствия побед настоящих — вполне могло бы.

Да, так вот, вернёмся к нашим сборам… Вроде и сам не лох, и опыт какой-никакой имеется, но если сравнивать заявленный мной список потребного со списком окончательным — разница получилась… как бы это по-умному сказать? — довольно значительной.

Поэтому выходили мы из Берлина прилично пригруженными. Втроём. Полноценного гарема не получилось: с нами шла молодая сталкерша из немецкой команды. Нора умела практически всё, и даже ещё немножко. Когда всему этому можно было научиться — даже не представляю. Хотя — фронтир — он такой. Жить захочешь — не так раскорячишься. А год Берлин жил очень… Не для героев-одиночек, в общем.

Затаренный «Зодиак» погрузили на «Нерпу» и пошли по знакомому маршруту. Сбросили нас возле устья Мокрой, его, кстати, с Волги и не видно, мимо тех кустов пройдёшь — и не заметишь. Мы не промахнулись, и вот уже «Ямаха» потащила наш шестиметровый «Зодиак» вверх, против течения. Легко очень потащила, на треть сектора газа.

Передал Норе управление, а сам устроился с «Хускварной» — на этот раз бензопилой — на носу. Её стреляющая тёзка перекочевала к Сандре в кобуру скрытого ношения, а на виду, на ремне, висел Кольт. Раз он на вооружении аргентинцев состоит, придётся ей его потаскать.

Я категорически от пистолета отказался, не люблю этот кирпич на поясе, нет от него никакого толка. Пистолет нужен штурмовику, для боя в ограниченном пространстве. Пистолет — это символ власти у офицера. Символ, а не инструмент. За всё время службы ни разу не пришлось его применять, так теперь зачем? А вот Сандре пистолет нужен: она с ним — профи, а другим оружием — новичок.

Зато пришлось прислушаться к мнению коллектива и согласиться на тюнинг карабина — Манлихеры до Аргентины не добирались. Зато теперь, после замены дерева на карбон, установки планок и всякого такого — опознать его вряд ли кто сумел бы.

Удалось выпросить четыре гранаты — ну это такое… личное. На растяжки, в основном. И под это дело — бухточку тонкой проволоки и моток капроновой нитки. Красил сам — чтобы разные цвета по длине получались. Норе, вместо привычного Калашникова, пришлось вооружиться Хеклер-Кохом. Очень долго её убеждал, что стрелять нам не придётся, так что сойдёт. Но пистолет всё равно взяла — Браунинг.

Я ещё тащу помпу, это для охоты. Ножи, накидки, сухпайки, медицина и прочее — в ассортименте. Бинокль со стабилизацией изображения и монокуляр с дальномером. Фонари обычные и тактические. Ночники. В общем, месяц влёгкую продержимся, не то, что три дня. Ещё запасные комплекты для Ивана и Иванова. Для оставленного там Каркано — патроны. Да, это явно не «сбегать».

Из-за того, что аргентинская форма — лютый угар, все мы — в одинаковом мягком мембранном охотничьем камуфляже. Всё нижнее — настоящее аргентинское La Martina, и ремни, обозначенные в каталоге как «ремень ковбойский» — оттуда же.

И, естественно, всякие подвесы, подсумки, рюкзаки. Обувь — я по-стариковски в кожаных берцах, девчонки в современной «фирме». Почему-то до меня никто здесь не знал про норвежскую сетку под футболку, а зря. Комарики лютые, а сейчас сезон. А так — не достают до тела. Девчонки запаслись химией противокомариной, я, по привычке, платочками, чтобы в муравейник положить, а потом протереться.

Рации-бродилки — у всех, плюс одна хорошая, со сканированием и пакетной передачей. Вряд ли Альянсу понравится работа рации у него под носом. А записанный сжатый разговор попробуй улови. Скремблер — но это для слушать.

Удостоверения — в лучшем виде. И проработанные легенды. Сандра, естественно, натуральная итальянка, Нора — из послевоенных немцев, с «хорошей» — для Альянса — родословной, я — хохол. Так что говорить можем на немецком, итальянском, украинском, русском (плохо, с отвращением и акцентом), и, как бы, испанском. Ну, тут уж извините, как умею. А если там кто-то будет уметь, значит, не всегда ученье — свет.

Первый завал прошли легко, минут пятнадцать работы. На втором образовалась «бобровая плотина», провозились почти два часа. Дальше пошли перекаты, камни — Нора справлялась. Лодку водит хуже, чем автомобиль, но вполне достойно. Научится ещё газом играть вовремя, когда нужно «на пятке» крутануться — будет совсем хорошо. Мы вёслами страховали — прошли до моста почти чисто. Самый тошный момент — подъём. Нора сама наверх выбралась за десять минут, а груз и лодку поднимали почти три часа — на лебёдке. Сам поленился и вверх поехал тоже на лебёдке. Раз гарем — пускай ручку крутят.

Пока распаковали и проверили машину, погрузились, закрепили всё — ещё час прошёл. Лодку закрыли тентом, повесили на ветку мощного дерева. Хотел под лебёдку сунуть гранату, но решил, что шиза должна иметь границы. Ограниченность ресурсов нормализует правильное восприятие действительности.

Час дороги — потому что аккуратно и с остановками «на посмотреть следы». Полчаса на проверку обстановки возле локалки. Два часа работы бензопилой, чтобы в дальнейшем проезжать без мучений. В итоге завалились в дом уже в сумерках, связались с Берлином — нормальное прохождение, доложились, перекусили консервами и завалились спать. Сандра пыталась сказать, что не сможет заснуть в спальнике в одиночку, но засопела раньше, чем договорила до конца. Заставил себя поставить два «свистка» на растяжки и тоже отрубился. Зверьё после такого шума не придёт, а вот человек — как раз наоборот, может.

С утра хорошо… Женщины сами суетятся с завтраком, меня не допускают. Правда, для начала пришлось после подъёма рыкнуть, что мы находимся, хоть пока и условно, на враждебной территории, и выход «в кустики» происходит вдвоём и с оружием. Не, насиловать не станут, не надейтесь. Сначала сожрут. Так как проштрафились обе, как вернёмся — вдвоём копаете и строите туалет.

Обошёл локалку по большому кругу — всё чисто. Следы природы. Копытные ходили, кто именно — не различу, не охотник. И из хищников кто-то тоже отмечался — с когтями. На водопой к озеру зверьё выходит, что хорошо, вдали, с нашей стороны берег не такой удобный. Там, где лежал пещерник — пятно выжженой земли, как кислотой травили. Сталкеры говорили, что эта тварь может наведаться опять, но пока — никаких признаков не заметно.

После завтрака провёл инструктаж.

— Наша задача — вытащить людей. Всё остальное — вторично, если и займёмся чем-то ещё, то только после выполнения основного. Так что на сегодня — поиск тех холмов с металлической локалкой и вывоз Иванов на нашу базу. Возле локалки, когда найдём, действовать именно как в тылу противника — чтобы никто не увидел и не услышал. Своих там нет — считаем так, потому что они же в нас запросто могут пальнуть, если увидят первыми. В общем, будете смотреть на меня, и делать так же.

Выходим на машине. Наверх поставить ящик, чтобы третьему было, где сидеть, подберите в локалке, наполовину вытряхнуть, чтобы вес какой-то был, и закрепить. Я сейчас наберу канистру, её туда же. Патроны все тащить с собой не надо, воевать не будем. За рулём — по очереди. Ехать так, чтобы мотор не ревел, обороты до половины, не более. Сидящий на правом сиденье контролирует сектор справа от машины, задний — вперёд и назад, водитель — только слева от себя. Едем пятнадцать минут, останавливаемся, рисуем пройденный участок, проверяем следы. Сидящий справа фотографирует какие-либо особые или приметные места. Мои команды выполнять неукоснительно, какими бы глупыми они ни показались. Не болтать, только по делу, основное занятие — смотрим.

Запомните крепко накрепко — разведка является таковой только до тех пор, пока себя не обнаружила. Поэтому открывать огонь без команды только в самом крайнем случае. Выстрелил — считай, что дело сорвано.

Нора — за руль, я сейчас.

Сходил, снял сигналки, и поставил их на двери так, чтобы прямо в морду «просигналили» тому, кто захочет зайти. Под взглядами девчонок.

— Не забудете? А то всю вашу красоту попортить может. Считайте, что мы уже в тылу противника. Так что правила наступили другие. Вода, сухпай? Молодцы. Вперёд.

Едем неспешно, я сзади, Сандра справа. Пока выполняют всё, стараются, во всяком случае. На остановке обхожу немного вокруг, метров на тридцать в лес, чтобы визуальный контакт не терялся, смотрю. Всё нормально, всё только природное. Потом спрашиваю девчонок, что увидели по дороге. Тыкаю носом в незамеченное. Ведь видели — сразу вспоминают, что да, было. Почему не было в докладе? Это мне решать, важно или неважно. Рисуем пройденный кусочек, едем дальше.

Сандра смотрит на меня… по-другому. Ничего,девочка, привыкай. Это раньше ты была полностью под моим присмотром, теперь мы на работе. Учись. Не бывает в жизни ненужных умений. Опасаться нам ближайших километров двадцать нечего — это по моим прикидкам, но пусть не расслабляются. У Норы выучка чувствуется, но несколько иная. Пересаживаю их — Сандра за рулём, потом сделаем перерыв на полчасика — нельзя находиться долго в напряжении, острота восприятия теряется.

Отдохнули, перекусили, едем дальше. Погода прекрасная, но ведь ещё весна у нас по календарю, время внезапных гроз, и тучки так уже просматриваются. Надо проскочить подальше, чтобы не замыло дождём возможные следы. Я за рулем, Нора сзади. По прикидкам, минут через десять — пятнадцать должны выйти если не именно на те холмы, то хотя бы на их траверз.

Стоп, машину в лес под прикрытие. На дороге следы. Перешёл на язык жестов — два дня учил их понимать и говорить правильно. Есть стандартная таблица жестов. Ну, например, пальцы на плечо — военный, погоны. Согнутая ладонь перед грудью с движением огибания и три пальца потом — это не женщина с третьим размером, как вы могли подумать, а просто три женщины, и так далее. Отправил их по флангам, обозначил секторы ответственности, сам пошёл смотреть.

Мотоцикл. Нет, два мотоцикла. Резина внедорожная, новая. Досюда доехали, постояли и развернулись назад. Я бы крутанулся вокруг ноги, а один из них — очень плавно наехал на обочину, оттолкнулся назад, потом поехал. Отпечаток подошвы ни о чём не говорит — здесь каждый может обуть что угодно, не армия. По времени… Не сегодня, пара дней, скорее всего.

Показал: я — вперёд, потом Сандра, потом Нора — за мной, дистанция двадцать метров, как глаз примерно видит в этих условиях. Пошёл вдоль дороги в деревьях. Смотрю, девчонки всё делают правильно. Нормально. Немного их взбодрил просто, след-то старый. Подозвал к себе, проверили рации. Нору отправил вперёд, наказав идти не спеша до первого места, которое покажется просто подозрительным. Мы сзади на машине по её командам.

Вот так, потихоньку, мы и добрались… До баррикады. — Вот они, наши холмы, дорога ниже, вверх их видно хорошо. Вот отворот на локалку. И его старательно расчищали — не то, что мы к базе, завалили десяток деревьев, лишь бы машинка наша прошла. А здесь валили по-взрослому, а потом всё стащили на просеку, устроив баррикаду. И не объедешь — дорога проходит, как по дну овражка, никакой транспорт не пройдёт, в других местах очень крутой подъём получается.

Ладно, мы не гордые, пойдём пешком. Только очень быстро, потому что дождь-таки будет.

— Девчонки, машину развернуть, тент поставить. За мной — ни шагу. И показал на натянутую тоненькую проволочку в поваленных деревьях, там, где проще всего пройти.

— Что это?

— Мина, Сандра. Обычная мина. А дальше могут быть ещё. Так что — ни ногой с дороги. Я быстро.

Вернулся перед самым дождём.

— Сандра, давай, трогай потихоньку. Как-нибудь доползём под дождём. И достаньте мне из ящика вон тот пузырёк заветный. И трубочку. Давно я по минам не ходил, немножко колотит.

— Что, были еще?

— Были. Да не бойся, она же ручная. Что так смотрите? — Обычная ручная граната.

Сандра и Нора

Слаживание

Сандра немножко погордилась, что Андро готов был идти с ней одной, и «Сандра спину прикроет» приняла как лучшую похвалу. Но понтами она не страдала, и когда узнала, кто такая Нора — будущая «коллега по гарему», и её, так сказать, компетенции — вздохнула с облегчением. Похвала похвалой, но ей хватало понимания, что навыков для серьёзной вылазки у неё маловато, и кроме стрельбы из пистолета и умением водить автомобиль она ничем похвастать не может. Нора — могла, но не хвастала.

Девушки, познакомившись, сами организовали себе «боевое слаживание»: вместе постреляли в тире (тут Сандра была вне конкуренции), вместе погоняли по полигону на разных машинах и мотоциклах — в этом виде программы у Норы опыта было намного больше, она легко пересаживалась с одной марки на другую, с внедорожника на микроавтобус, а Сандре приходилось разбираться… Но поскольку им предстояло не соперничать, а сотрудничать, они быстро нашли выход: первой за руль садилась Нора, а Сандра наблюдала и задавала вопросы. После чего за руль садилась Сандра, а Нора ей подсказывала.

Единственное, в чём Сандра превзошла Нору на полигоне — в управлении трактором, вернее — бульдозером. Бульдозер был не для "покатушек", он ровнял покорёженное тяжёлой техникой поле, и Сандра попросила разрешения "минутку поработать". Он просто продолжила ровнять поле, к удовольствию бульдозериста. Мужички — служащие полигона, наблюдая за девушками, так и стояли, подняв большие пальцы обеих рук.

В процессе «слаживания» обнаружилось, что Сандра быстрее уставала, выносливость у Норы была явно повыше, и Сандра налегла на кардио-тренировки. Не сказать, что девушки подружились, но сработались, «сладились».

Глава 16. Находки и потери

Свои?

До базы под дождём ползли долго. Мало того, что вода по лобовому — потоком, так ещё и темно стало. Знатные погоды на Платформе-5 стоят, непредсказуемые. Потом, как по щелчку, дождь вдруг закончился, вокруг — форменная благодать: вечер, красивый лес, чистейший воздух, вокруг всё, как умытое, солнышко, на закат идущее, нам в глаза ласково так светит. На старой Земле подобным пейзажем неделю восторгался бы и расписывал, а здесь — будто так и должно быть. И вообще — здесь как-то… жить хочется, что ли? Хотя пока особо и негде, но ничего, построим. Я вообще-то глаз положил на жилой дом возле металлической локалки. Если пару сотен тонн оттуда всё равно везти, так и дом чего бы не прихватить? Тем более, что есть с кем. А это ценно.

Зря Альянс на наш законный хабар покусился, ой зря…

Нора с ружьём вышла — и через пять минут мы уже с ужином. Две цесарки, крупные, нежирные по началу года. Девчонки стряпают, стараются. Сказал, пока не накормят чем-нибудь вкусным — не расскажу ничего. После ужина ещё потянул резину немного, трубочку набил и выкурил.

— Значит, дела обстоят примерно таким образом. Альянс нашу локалку нашёл, причём недавно. До недели примерно. Дождь перед этим когда был? С неделю, где-то, так? В дом грязи натащили — по мокрому шли, значит. Внутри ничего не тронуто, так что пришли, увидели — и назад. Следов борьбы, какого-то беспорядка — тоже нет. И продуктов тоже нет — помнишь, Сандра, сколько там оставалось? Так что скорее всего — наши ушли и унесли с собой. Котла нет, ножей. Так что надо искать наших, не думаю, что ушли далеко.

Дорогу пропилили и сделали завал тоже недавно совсем, дня два-три назад: проволочка на растяжке только чуть приржавела. Сапёр у них… такой, самый обычный, без выдумки. Точнее завтра расскажу, когда рассмотрю получше. Там ещё граната или две должны быть. В доме — одна граната, на дверь поставлена была. Так что сапёра их, без сомнения, надо валить, если возможность будет. Возможность я постараюсь организовать…

— А как сапёра определить? — поинтересовалась Нора.

— Покажу. Сумка у него с инструментом будет, и… в общем, неважно. Сам подорвётся, думаю.

Так что, Нора, свяжись сейчас с Берлином, доложи: людей пока не нашли, обнаружена активность противника. Продолжаем работу — без подробностей.

— Завтра подъём с рассветом, завтракаем и двигаемся туда. Немного модернизирую им минирование и ищем наших. Никаких пострелушек, никаких стычек с Альянсом. Вы мне нужные живые и здоровые, определимся по местности немного, дальше проедем, посмотрим. Быстро они здесь ничего сделать не смогут, им придётся и дорогу рубить, и причал делать, и кран сюда притаскивать, если он у них есть, и грузовик, на чём до берега перевозить. Да и место причальное оборудовать. Так что пока ничего страшного не произошло, у нас была задача — людей вывезти, это и выполняем.

Утром протёр машину от росы, развернул и прикрепил на тент заготовленный трафарет. Попшикал краской из баллончика и, сняв трафарет, оценил результат:

Fuerzas Armadas Argentinas (Аргентинские Вооруженные Силы)

Нормально, потом закрасим.

После того, как поели и всё подготовили, провёл инструктаж:

— Едем до места, смотрим на дорогу. Если кто здесь есть — следы после дождя увидим сразу. На всякий случай, если на Альянс нарвёмся — ведём себя, как договаривались и разучивали. Максимально высокомерно. Нора — ты здесь дочь очень уважаемых родителей. Приехала посмотреть на своё добро. Осчастливила всех своим присутствием. Сандра — ты её телохранитель. Я — так, на побегушках.

Говорит только тот, на чьём языке они поймут. Общее настроение разговора: вы посмели влезть на нашу территорию. У вас есть полчаса, чтобы убраться, тогда мы обидимся не очень сильно. Если нет — мы уезжаем, и тогда — сами виноваты. Радио не использовать, а то на русский сорвемся. Если надо как-то привлечь моё внимание — кричите что угодно. А самая главная ваша задача — вовремя убраться. Разбираюсь я сам.

План так себе, но что-то настроение такое… не чует она (хлопнул себя по заднему карману штанов) неприятностей. Больших.

Сегодня до баррикады доехали быстро. Вышли, Нора контролирует дорогу, я полез смотреть минирование. Так, растяжечка-то стоит довольно заметно, специально не маскировал. А вот и вторая проволочка, её не видно под ветками. И лапником прикрыта. Эта — именно на обрыв. Идёт совсем слепой — рванёт граната справа. Ну и левая, конечно, потом. А если кто заметит и захочет перерезать — сработает левая. Незатейливо, так и с сапёрами здесь напряг. У нас вообще ни одного.

Полазил ещё — не, ничего больше. Ну и ладно, поставлю третью. Как ты снимать будешь? Да бесхитростно, думаю. Вставишь булавку в чеку второй, а потом откусишь проволочку. Да если и иначе, не будешь же ты груз снимать. А если будешь? Тогда лучше поставлю автономно, мимо всё равно не пройдёшь.

Сделал… не то, чтобы растяжку… неважно. Походил, со всех сторон рассмотрел — не видно. Убрал коврик, на котором стоял, чтобы не натоптать. А через час роса высохнет — совсем видно не будет. Всё, едем дальше, ищем место, откуда они приезжали, и наших Иванов.

Спросите — откуда такие познания специфичные? А от специфики места службы. Точнее — местности. Знаете, откуда пошло название MRAP — машины с усиленной противоминной защитой? Была такая страна — Родезия. К концу существования в её земле и окрестностях только по официальным данным лежало более двух миллионов мин. В реальности — больше.

Минировали там все. Белые фермеры ставили мины от набегов чёрных банд. Негры минировали подъездные пути на фермы. Португальцы ставили мины против партизан. Партизаны всех мастей минировали дороги, где передвигались португальцы, и ставили минные поля друг против друга. Родезийская армия минировала линию границы от набегов из сопредельных государств. Якобы правительственные армии этих государств минировали возможные пути, где могли проехать родезийцы. Евреи минировали везде — они работали по контрактам на любую сторону. Мины ставились любых производителей, всех времён и народов — какие удавалось добыть. Не считая тех, что делали ручками и полукустарно. Устанавливали вручную, установками дистанционного минирования и с вертолётов.

Так как линии границы там не существовало в принципе, и разночтения запросто могли доходить до пятидесяти километров в любую сторону, приграничная полоса представляла из себя чрезвычайно опасное место, а именно там нам и полагалось действовать по предназначению.

Чтобы хоть немного облегчить нашу участь, в группу советников ввели сапёра. Анатолий Андреевич, если верить его рассказам, минировал и разминировал всё, везде и всегда — с Полтавской битвы начиная. Но спец был, что называется, милостью божьей. Все минные постановки, существовавшие здесь и сейчас, являлись для него «тупыми», и во время, свободное от дрессировки «национальных кадров», он показывал нам некоторые вещи, которые должен знать, по его мнению, любой разумный человек. Как снять то, что снимать не положено, и переставить чуть подальше. Как делать разнообразные растяжки, и какими они вообще могут быть. Как надо ставить ловушки на сапёра обычного и на того, что поумнее. В общем, это целая наука. И кое-что из этой науки даже запомнилось.

Иду к машине, смотрю, а Нора едва заметно Сандру отодвигает в сторонку. Вроде две подруги беседуют, но потихоньку под прикрытие отходят. Молодец, сталкерша. И мне пальцами показывает, куда смотреть. Показал — «Внимание!» и — громко, — «Лечь!»

Смотрю — а веточки-то дрогнули. Потеряли нас там из виду. А кто?

— Aufstehen! Gewehr weg! (Встать, положить оружие! — Нем.) — Если наши, может, сообразят, я же с ними тоже по немецки начинал. Так, а что у нас есть чисто русское, но на иностранном языке? А, так вот же:

— Уно-уно-уно-уно моменто…

— Андрей Владимирович, это вы?

Ветки раздвинулись, и появился человек. Вид несколько потрёпанный, но бодрый. Винтовка в руке. Иван был один. Интересно, от вчерашнего ливня он где прятался?

— А Юрий Николаевич где?

— Нет больше Иванова. — И взгляд такой… недобрый.

— Ваня, по твоему выражению лица судя, я бы предположил, что он отравился. Свинцом?

— Да что вы, как можно, он же свой. Пойдёмте, покажу — и Иван рванул в сторону локалки.

— Стой! Стоять! Стой, б…!!!!..!!!

Вот правильно говорят, что приказ, отданный без мата, рассматривается как пожелание. Это же не ругательство, а, скорее, указание, насколько быстро и точно приказ следует выполнять. Остановился, наконец.

— Куда ты лезешь, заминировано! Сюда подходи, спокойно поговорим.

— Да я знаю, растяжка там стоит, видел, как они ставили. Вот тут, рядом, пройти можно.

Нору оставил на дороге, с Иваном пошли наверх, к локалке.

— Мы-то сначала, как сюда добрались, нормально жили, — рассказывал Иван, пока мы шли к дому. — Крупы были, масло… Охота здесь сказочная, не то, что дома, в станице. Там утку на охоте добудешь — уже доволен. А здесь — один патрон зарядишь, чтобы не увлечься, отойдёшь немного от дома, чтобы на Карьере выстрел был не слышен — и выбирай, чего стрельнуть.

А потом Николаича как переклинило: «Ваня, — говорит, — ты понимаешь, мы же до конца жизни ничего делать не будем, и обеспечены будем чем угодно, если этот "подарок" сдадим. И всё нам будет — и гражданство, и уважение. А эти, что на нас сейчас свысока смотрят, заткнутся. Ты — богатый, а они — неудачники. Пусть молча завидуют». Я его и так убеждать пытался, и эдак — а он: «Я там сколько лет после того, как Союз развалился, прожил — и нормально».

Я ему: «Ты пойми, Николаич, это же не мы нашли, это нам дали! И богатство всё это, и жильё, и оружие. Не говоря уже про то, что спасли нас с Карьера, мы б там сдохли в конце концов». А он: «Это наше сейчас, как распорядимся, так и будет. А ждать до морковкиного заговенья можно. Мало ли, что он вернуться обещал. Пообещал — и забыл. Да и кто он? Ты уверен, что русский? Он же по-немецки с нами заговорил сначала. Да и с кем он вернётся, если вернётся? Точно с русскими, или с теми же немцами? Для кого мы это всё бережем?»…

— Да, — Иван вдруг как споткнулся, — а вы точно русские? На машине-то у вас что написано?

Хороший вопрос…

— На машине, Ваня, написано «Вооружённые Силы Аргентины». На заборе тоже бывает написано… а там — дрова, если заглянуть. Сказать я тебе что-то могу, кроме русского, и на немецком, и на испанском, и на португальском кое-что. И даже на шону несколько слов, и на тсонга. И ни о чём это не говорит.

Так что, Вань, убеждать я тебя не стану. Сам решай. Я тебе так скажу… Вот Сандра — итальянка. Самая настоящая. Нора, что возле машины осталась — немка. Тоже настоящая. Только русский — это не тот, у кого родители русскими были, а тот, у кого дети русскими станут.

— Знаете, Андрей Владимирович, тут я вам поверю. Так сказать только русский может.

— Ладно, забыли. Давай, рассказывай дальше.

— Да, так вот, пошёл я тогда на охоту, а Николаич у нас по хозяйству больше, дома сидел, пистолет чистил. Я думал, отойду подальше, а тут, только спустился чуть — косуля маленькая, как раз для нас. Снял её, на горб — и домой потащил, чтобы на месте не разделывать, хищников не привлекать. Так-то я яму выкопал, да и ручей…

Домой захожу — а Николаича-то и нет. Ну я и побежал, думаю, точно к Карьеру подался. Уже возле самой реки его догнал. Сбегаю вниз, а он меня увидел, пистолет достал, орёт — не подходи! Я ещё и сообразить не успел, а он — бах! — выстрелил. В меня или напугать просто хотел, — не знаю. Только дальше — как если бы в него самого попал кто-то. Я к берегу подбегаю — а он уже посередине реки лицом вниз — и к Карьеру его сносит.

— Покажи, где он было, — это уже Сандра.

Дошли до берега, с оглядкой, конечно.

— Вот здесь он стоял, — показал Иван, когда добрались.

Иду с этого места, как учили, раскручивающейся спиралью, медленно, внимательно смотря под ноги. Трава уже высокая. Ага, вот он. Поднимаю пистолет, вернее — полпистолета, без затвора.

Сандра смотрит на огрызок пистолета — близнеца того, который она уже изучила до мелочей.

— Я, может быть, знаю, как случалось…

— Пошли под деревья, не могу на виду стоять. — Присели, смотрим. Сандра вытащила свой пистолет, быстро разобрала.

— Вот это — ускоритель затвора, — показывает небольшую детальку, — но можно собрать и без неё. — Показывает: вот, собирается. — А если теперь стрелять — затвор вылетит назад прямо стрелку в лоб или в глаз. Показывать не буду.

— Принимаем как версию. Ваня, дальше что было?

— Дальше… Выстрел на Карьере услышали, мотор завёлся, я домой побежал. Схватил, что с собой унести смог, и за дорогу убежал — я её давно, на второй день нашёл. И место знаю хорошее — на охоте там был. Шалаш там построил — не найти, даже если рядом стоишь. Патронов вот только… Один на винтовку остался. В помпе, все что были, на охоте истратил быстро, в самом начале.

Видел, как они здесь ходили, когда приплыли. Нашли по следам, наверное. Лесные люди-то у них есть. Потом, через три дня, услышал моторы. Втроём приехали, на двух мотоциклах. Дорогу к «подарку» нашли, бензопилами дорогу прорезали. Валили аккуратно, на завал сразу. Руками потом ещё немного поправили. Видел, как один растяжку ставил. Приметный такой, чернявый, точно не скандинав. Я потом ещё к «подарку» сходил, посмотрел. Зайти побоялся — а если и там тоже заминировано?

— Это ты правильно сделал. С двери я снял одну. А откуда у старшины второй статьи такие познания о минировании?

— Так мы же морпехи. На «Сирийском экспрессе» работали, на БДК. А так — учили основам. Растяжку поставить я и сам смогу, а вот снимать — не учили.

Вернулись к машине… Свою программу мы практически выполнили, можно бы и домой, но… вот так взять и отдать? Да меня же Дугин за нормального считать перестанет.

— Значит так. Мы сейчас возвращаемся на базу, связываемся с Замком, докладываем обстановку и запрашиваем разрешение на проведение дальнейшей разведки. Дадут добро — поездим, посмотрим, куда дальше ведёт эта дорога. Нет — уходим домой. Строить из себя самого умного — не хочу. Во-первых, не женское это дело — воевать. И во-вторых, мы действительно не сможем ничего сделать, если Альянс захочет решить силой. Так что — собираемся, возвращаемся, и завтра — идём или на разведку, или домой. Как решат. Если сейчас с Альянсом вдруг столкнёмся — на поражение не стрелять! Ваня, есть что забирать из твоей крытки?

— Да, это близко, полчаса на всё.

— Давай, ждём тебя.

Глава 17. Блеф

Андрей и компания

Разговаривать можно на любом языке, главное, чтобы он был русским…

Мотоцикл — транспорт шумный. Но когда он едет на тебя, а тут ещё и свой двигатель работает… В общем, я сначала услышал, как дважды над головой бахнул Хеклер, и только потом увидел двух выскочивших на нас байкеров. Один сам завалился, а второго Нора заставила это сделать, выстрелив третий раз. Тут уж я подхватил свой Манлихер и побежал к лежащим метрах в семидесяти от нас мотоциклистам.

Одеты, в общем-то, стандартно для Платформы — непонятного происхождения камуфляж, берцы, разгрузки с навешанными подсумками. Один — лет до тридцати, круглолицый, за спиной — Маузер, классический 98к. Второй — постарше, лет сорока, смуглый… На араба похож. Автомат — вроде как ранний Шмайссер, только на картинке такой видел, — и кобура с пистолетом. Лежат, зыркают зло, благо, хоть воевать не рвутся.

Смотрю, Сандра тоже подскочила, стоит грамотно, сбоку, Норе линию стрельбы не перекрывает. Поставил на ноги молодого, упёр в дерево, раздвинул ноги, сдёрнул винтовку, разгрузку, охлопал. Ножик ещё нашелся, я в них не особо разбираюсь, но что-то из крутых. Достаю стяжки из своего кармана, делаю эрзац-наручники: пускай стоит, дерево обнимает. Со вторым обошёлся примерно так же, разве что по почкам прикладом пришлось добавить, чтобы не дёргался. А пистолетик-то у него — Вальтер П38. Видать, судьба у меня такая — то на той Земле, что на этой — не хотел, а придётся носить.

Стою, в упор рассматриваю пленников.

— Абла эспаньол? — стоят, тупо смотрят.

— Шпрехен зи дойч? — старший дёрнулся.

— Найн, зер шлэхт.

— На русском говоришь?

Старший опять изобразил понимание, что-то сказал молодому на английском. Английского не знаю, но дикий акцент даже мне слышен.

— Я на собачий мови розмовляты нэ буду.

Вот это номер! Ну, поговорим:

— Тю, Мыкола, ты що, з Тернопиля?

— Я нэ Мыкола, я Васыль….

— Та мэни ниякой ризныци, як тэбэ зваты.

В общем, Васыль выложил всё, как на духу. Главное, знать, как стимулировать. Приехали они сюда вчера вечером, после дождя. На катере, который уголь возит. Там сейчас сделали настил, привезли грузовик и их с мотоциклами. Километрах в десяти дорога подходит к воде, там заводина, где они причаливали и выгружались.

Сейчас катер опять идёт сюда, везёт кран. Будут вывозить локалку. Ещё два водителя и охрана, не знает, сколько их будет. Сапёр — да, тот, второй. Он курд, давно уже в Швеции живёт. Их послали место проверить и снять мины. А Васыль… Как границу открыли, они семьёй сразу с Украины и уехали. Помыкались, поездили, в Швеции осели — как беженцы. И всё хорошо было — и тут этот Перенос…

На подвеске сапёра хрюкнула рация.

— Скажи ему, чтобы ответил. Мы вас сейчас отвезём назад. Вы незаконно находитесь на находитесь территории Аргентины и пытались совершить кражу нашей собственности. Вытащил из подвеса курда рацию, сунул ему под нос. Васыль ему что-то сказал, тот оттранслировал. Перекусил стяжки, показал на завал.

— Сам ставил, сам иди снимай. Протянул ему сумку с инструментом.

Курд недовольно побурчал на непонятном языке, но пошёл. Остановился, всё тщательно осмотрел, проверил вторую гранату растяжки. Всё нормально, ничего не тронуто. Полез с кусачками… Бум!!! Девчонки отвернулись — зрелище неаппетитное. Васыль побледнел. Появился Иван, но Нора его оттащила в сторонку и тихо объясняет. Он рот не открывает — и то хорошо.

Так, сейчас главное — Ивана заткнуть. Достаточно одного говорящего по-русски в этой компании. Подошёл.

— Ваня, ты сейчас откликаешься только на имя Хуан, а ведёшь себя, как немой. Чтобы я от тебя ни одного звука не слышал. Понял?

— А…

— Ваня, ты — немой. Понял? Сейчас говорить только я буду. Иди, забери оружие и разгрузки, выбери, что тебе больше понравится. И — громко — энтиндес? — Иван закивал и побежал выполнять. Поднял и убрал с дороги мотоциклы, покрутил в руках оружие, выбрал Маузер. И правильно.

Долго вспоминал, как по испански сказать «садись в машину» — так и не вспомнил. Поступил проще: освободил Васыля и ему сказал — сидай! Остальные сообразят.

Доехали быстро. Точно, метрах в двадцати от дороги, внизу, довольно приличная заводина с удобным выходом к воде и плавным подъёмом в лес, к дороге. В берег приткнулось корыто Гуннара, во всю длину положен настил, на берег уже спустили кран — современный, в отличие от стоящего там же грузовика. Тонн на двадцать пять. Раздвижная стрела, база — вроде что-то китайское. Их сейчас не различишь — конструкция у всех примерно одинаковая.

Внизу засуетились. Сколько их там? Шестеро, вроде. Двое с автоматами, трое с гладкостволом. У одного только кобура висит. Со мной один Васыль остался, остальные заранее спрыгнули. Поставил машину так, чтобы надпись была хорошо видна, помахал белым платком. Отправил его к своим с напутствием прислать для переговоров старшего.

Встретились мы на середине подъёма. Карабин наверху оставил, стою с одним платочком. Подошёл парень, молодой довольно, лет тридцать с небольшим, белобрысый. Холёный, другого слова не подберёшь.

— Ду ю спик инглиш?

— Это вы аргентинца спрашиваете? — и сую ему в морду своё удостоверение. Как говорит ваш друг Васыль — собачою мовою не розмовляю. На русском говорите? Или предпочитаете украинский? На немецком пойму, но говорю не очень.

— Давайте по-русски — акцент классически прибалтийский.

— Представитесь? Как к вам обращаться?

— Зовите меня Петрас. Про документы мы как-то не додумались. Так в чём дело?

— Вы проникли на территорию Аргентины, более того, собирались украсть нашу собственность.

— Мы никогда не слышали ни про какую Аргентину.

— Теперь слышите. Должен признать, вначале у нас были… некоторые сложности. Народ южный, горячий… Но это время закончилось. Государство оформилось, у руля стали правильные люди, к нам присоединились другие. Канал вновь заработал. И только потому, что мы раньше были малоизвестны, сейчас предлагаем вам просто уйти, без… Без силового воздействия. Ваше место там — за Рио-Гранде.

Петрас стоял… Ошарашенный, мягко говоря.

— Я не могу принять сам такое решение. И вы не слишком самоуверенны? Про силовое воздействие? Про наши Вооруженные Силы вы что-то слышали?

— Господин Петрас, решение о том, что вам надо отсюда уйти, примете или вы, или я. Прямо здесь, и быстро. Только если это сделаю я, уйти вряд ли кому-то удастся. Что же касается вашей армии… Не смешите. Видел я ваших викингов, ещё там, на той Земле. Посмешищем для всей Африки были. Здесь же шансов для вас просто нет. Так что можете забрать своё оружие — я по пятницам несуразно добрый, — садитесь на свой катер и двигайтесь восвояси. Остальное всё остаётся здесь. И времени на всё вам — пятнадцать минут. Вы — внизу и прижаты к воде. А своими пукалками до нас даже не достанете.

— А ведь вы, господин Андрес, я правильно прочитал ваше имя? — наёмник. Мы могли бы договориться.

Уф, ты меня просто выручил, а то уже и не знал, под кого косить! А, понятно, это тебя Африка надоумила…

— Господин Петрас, вы совсем не знаете жизнь. Наёмника нельзя купить. Его можно арендовать. Но только после истечения предыдущего контракта. У нас тоже есть свой кодекс чести, если вы знаете значение этого слова.

К тому же вон то всё — я махнул рукой в сторону локалки — уже (выделил голосом) принадлежит одному очень уважаемому человеку. И поверьте, этот человек вообще не знает слова «гуманизм». А здесь находится его дочь — она приехала лично осмотреть свой актив и очень недовольна происходящим. Так что у вас есть пятнадцать минут, и время пошло. На шестнадцатой — мои люди начнут стрелять.

В это время рация на плече ожила и голосом Сандры произнесла какую-то фразу. Договаривались мы об этом заранее. Блин, надо было хоть какую-то фразу на итальянском выучить. Ладно, есть универсальное:

— Донна белль амаре, кредере кантаре. Дамми иль моменто.

— О чем вы говорили?

— Сеньорита Сандра сказала: «Я его сейчас пристрелю, если не хочет договариваться». Я попросил дать мне ещё немного времени.

Собрались они быстро. Но когда вышли на реку, я всё-таки выстрелил. В двигатель. Так что, даже если пришлют катер, всё равно дня три минимум у нас есть. Пока отбуксируют, пока поменяют движок… А если полезут по короткому пути ножками — есть шесть гранат на растяжки. Пыл сразу пропадёт.

Ну что же, пока наш блеф прокатил — играем дальше…

Глава 18. Написанному — верить!

Написанному верить

Сел, выдохнул… Налил. И закурил потом. — Не, с минами проще.

Сижу с трубочкой, отхожу от стресса… А вся команда стоит и ждёт решения. Вроде как оно у меня по определению быть должно. А в голове пусто-пусто. Только показывать нельзя. Командир должен в глазах подчинённых выглядеть мудрым! Ладно, не знаешь что делать — делай необходимое.

— Так, народ. Водить все умеют? Тогда — Сандра, выбирай, на чём поедешь.

— Это, конечно. — Подошла к кабине крана, похлопала по двери по-приятельски.

— Ты — кран?

— Это называется «кран»? По-итальянски — «гру»… Почему ты удивился? Я тебе говорила: это моя работа — продавать таких машин: эскаватори, гру, карикатори…

— Да, менеджером по продажам. В том костюмчике. — Сандра засмеялась.

— Нет, я надевала униформа — синий штаны такой, — показала руками, как комбинезон. — Для меня делали. Я продавать больших машин на выставках. Димострате. Маленькая женщина и большие машины. Люди покупать — нравится. Они думают — это лёгкая работа. И покупают.

— Ты умеешь работать на кране и экскаваторе?

— Я умею делать… фокус…? Большой машина делать очень маленькие вещи. Большой вещи тоже умею.

Хм, охренеть, какой подарок мне достался… Хорош, однако — не до того пока, удивляться потом будем…

— Иван, водить грузовик можешь?

— Легко.

— Тогда мы с Норой едем на нашей машине на локалку: я снимаю мины, Нора страхует. Вы подтягивайтесь туда, как сумеете. Заодно тогда краном завал растащим. В кузове у тебя — стропы, крюки: северяне хорошо подготовились, спасибо…

Человек может вечно смотреть на три вещи — как горит огонь, как течёт вода, и как другие работают. Свою работу мы с Норой сделали быстро, благо, не много курд намудрил. Вот и смотрим. Скво — профи, без сомнения. А Иван сноровисто работает стропальщиком. Говорит, что к погрузке-разгрузке БДК их постоянно привлекали, научился. Вдвоём они за час все деревья завала разобрали и аккуратно сложили рядом.

— Что делаем дальше, шеф? Станки грузим — и на базу?

— Нет, Ваня, грузим, но не станки. Сейчас закидываем к тебе в кузов мотоциклы, у нас теперь транспортных средств больше, чем водителей. А потом — кто по деревьям хорошо умеет лазить? Если забраться на дерево на вершине холма, может, удастся что-то интересное рассмотреть. Нам дорогу надо бы найти. На базу всё это хозяйство затаскивать смысла нет, там дальше — тупик. Надо искать, куда можно уехать. Может, сверху виднее будет.

Сандра смотрит на меня, как на… ну, не совсем полноценного.

— Зачем дерево? Есть кран. Стрела больше дерева. Сейчас заеду, где радио ловили. Крюком подниму, только привязаться хорошо.

— Я тогда наверх, — это Нора. — Мне привычнее, и Демон с Гоблином меня учили, на что смотреть. Надо только подвеску удобную сделать.

— Есть на что снимать? Тщательно, всю панораму, потом ещё в спокойной обстановке рассмотрим. Давайте тогда, девушки, аккуратно нарушайте технику безопасности, работайте. Потом — на базу, свяжемся со своими, послушаем, что нам скажут. А с утра тогда в грузовик закинем самое ценное и уйдём из тупика. На самый крайний случай — в лесу спрячем. Ну, а я заминирую всё так, чтобы они зареклись сюда соваться.

— Чем минировать-то, Андрей Владимирович? Гранат сколько осталось?

— Ваня, мина работает самим фактом своего наличия. Где-то здесь есть, а попробуй найди, если нет подготовки. А минировать чем… Гранат у нас — шесть штук, зато патронов дофига. И проволоки, и шнура тоже. Если будет пару сработок — они год будут разбираться, что я им тут накручу. И причал тот тоже малость… усовершенствую. Ещё бы табличек наделать — «Внимание, мины!». Работает не хуже, чем сама мина.

— Я сделаю, — сказала Нора. А на немецком можно писать?

— А что значит — патронов дофига? Что, порох с них натрусить?

— Ваня, патрон умеет стрелять вверх. На метр — и хватит. Но — через ногу. Если его вставить в коротенькую трубочку. А снизу присобачить гвоздь на боек. Труб на складе много. Завтра посмотрим, есть ли инструмент, чем быстро сделать. Всё, погнали на базу. Смотрю на девушек, и вижу, что они просто жаждут нас накормить. Тем, что ты им принесёшь…

Через Берлин связались напрямую с Главным. Получили достаточно внятное указание: прикинуться ветошью, никуда не лезть, своё присутствие не обозначать. Спи…риватизированную технику спрятать так, чтобы никто найти не сумел, после завершения минирования приготовиться к эвакуации, уходить тем же путём — лодкой. И не обсуждается. Три дня — тот максимум, что сумел выторговать: взрывоопасные, мол, предметы, тщательно надо.

После ужина и чая расселись под аккумуляторным светильником.

— Ну, Нора, рассказывай, что разглядела.

— На фото главного не увидим, расстояния не передаёт, сплюснуто всё… Но если глазами смотреть, то на востоке, возможно, есть ещё одна дорога. На северо-восток, примерно, если мысленно продолжить — она должна выйти к Шпрее, если ещё дальше — к Аддис-Абебе. По Шпрее далеко вверх мы никогда не поднимались, что там — неизвестно. Дорога, если она действительно есть, начнётся от продолжения той дороги, по которой мы к месту причаливания подъезжали, километров через десять-двенадцать.

И в ту же сторону, скорее всего, — есть локалка. Слишком эта поляна выделяется из общего вида. Там ещё три полянки просматриваются, но одна — очень явная. Только как её найти — непонятно. Кроки я накидаю сейчас, азимут засекла, но дальность — очень приблизительно. Да и с дороги, если она там есть, вход не должен быть виден. Никаких признаков присутствия человека — не заметила.

— Всё, народ, давайте укладываться. Утро вечера мудренее. Ваня, мой спальник бери. Синьорита не может одна спать…

* * *

Ох, старость — не радость… Глянул на часы — уже почти шесть вечера. Хватит, наработался. Да и нечем больше. Полдня на карачках. Размотал практически всю проволоку, что с собой брал, весь моток ниток. Все возможные подходы к локалке густенько заплетены. Якобы растяжки везде стоят. На самом деле — только четыре. Идея сделать из патронов какое-то подобие мины оказалась нереализуемой. Не, мы с Иваном старались, даже десяток в землю воткнул, но вот насчёт того, что это сработает — у меня огромное сомнение. Руками, без оборудования, нормально не получается.

Зато в локалке нашли бухты проволоки, и сейчас три направления густо, в три линии, перекрыты. В армейской терминологии это называется МЗП — малозаметное препятствие. Гонял Ивана с утра, чтобы тот проходил от берега. Там, где это было удобно — там проволоку и разматывали. Штука предельно гнусная: попадёшь — хрен выпутаешься.

Две гранаты поставил по классике, на нижнюю растяжку, две — на верхнюю, на крючки. Навырезал кусочков дёрна, посрезал корни и положил назад. Через пару дней на земле будут видны пятна увядшей травы. Желающие могут проверить — что там. И натоптали, как стадо слонов. Я бы не сунулся в такое место.

Нора с Сандрой тоже полдня работали — разобрали несколько ящиков и на досках писали «Внимание, мины». На немецком, итальянском, испанском. А потом прибивали эти таблички, где только можно.

Утром нарубим прутка, воткну в дно в том месте, где причаливал катер. Если пойдут на надувнушках — им обеспечена масса неожиданностей. Вроде сделал всё, что мог в этой ситуации. Базу на второй локалке свернули, всё нужное — уже в кузове. Гранату пожалел, сигналки поставил на двери. Ничего серьёзного они, конечно, сделать не могут, но, если кто чужой откроет, хотя бы поймёт, как адреналин пахнет и выглядит.

С обеда Нору с Иваном на мотоциклах отправил смотреть, что там дальше по дороге есть. По результатам их заезда — решим, куда нам завтра ехать.

Сандра уже несколько часов возится с краном в локалке, пытаясь вытащить из неё несколько станков, хотя бы с краю. Говорит, что без разборки крыши это невозможно, но пытается. Крышу снимать жалко, дожди никто не отменял. Бросать — тем более жалко, но затевать войнушку с Альянсом своими силами — совсем не хочется. Всё равно вытащить что-либо без крана — нереально. Вряд ли у них есть ещё. То, что можно поднять руками, завтра с утра с Иваном погрузим.

А вот и разведка вернулась. Дорога — есть! Через 30 километров, если от нас считать, направо отходит дорога. По ней они проехали с десяток километров, ничего не обнаружили. Следы колёс есть, но Нора уверяет, что даже не этого года. У нас есть ещё один день из выделенных Сотниковым — едем. Если что, там где-то машины и оставим, до лучших времён. Грузовик с тентом, груз не пропадёт.

— Андрей Владимирович, может, караул выставим? А вдруг полезут?

— Нет, Ваня, не будем. Ночью не пройдут точно, а нам всем завтра день за рулём сидеть, — лучше, чтобы все были отдохнувшие. Давайте спать лучше. Завтра у нас подъём с рассветом.

— Андро, а что ты говорил Ивану? Кто такой — русский? Это у кого дети русские будут? Тс…с…с. Как ты говоришь, — отмазки не принимаются.

Утром сами мы немного проспали, но нам помогли. Сперва грохнул взрыв, потом крик, выстрелы… Все вскочили, ждут команды.

— Чего ждём? Не знаете, что делать? Так я знаю: завтракать. А это, что бахнуло — произошла победа разума над здравым смыслом. Иван должен быть в курсе, для остальных поясняю — это армия. Всё равно не поймёте. Зато теперь три спокойных дня я вам гарантирую. Короче разборки не бывают. Я же не виноват, что они неграмотные. А написанному надо верить. Хотя бы иногда.

Сандра

Девушка и экскаватор

Сандра попала на работу в компанию, продающую тяжёлую автомобильную технику — самосвалы, тягачи, автокраны — как водится, совершенно случайно. На строительную выставку её потащила Карла — ей сказали, что там можно найти какую-то необыкновенную кафельную плитку. На площадке строительной техники работал небольшой экскаватор: посетители могли забраться в кабину и под руководством инструктора попробовать управлять ковшом. На земле лежали разные предметы — от детского мячика до сигаретной пачки — их нужно было поднять и перенести в стоящий рядом ящик.

Сандра, тогда ещё совсем девчонка, долго наблюдала, как парни один за другим пробовали ухватить хоть что-нибудь, но удалось это только одному, и то с…надцатой попытки. При её обычной невозмутимости спортивный азарт был Сандре вовсе не чужд, и она решительно направилась к экскаватору. Инструктор — толстенький круглолицый дядечка — посмотрел на неё с недоумением: девочка, ты куда?

— Синьор, будьте добры, покажите, как этим управлять…

— Всё просто: этот рычаг сюда — ковш идёт вперёд, сюда — назад, так — опускается, так — поднимается.

— А как делается вот это? — Сандра ладошкой показала «зачерпнуть». Инструктор сперва опешил, потом посмотрел на девушку с интересом… Засмеявшись, показал ещё один рычажок — ковш закидывался вверх, нагибался вниз — так им можно было что-то ухватить и поднять, а вообще-то — именно так и копают, например, траншеи.

Несколько упражнений — Сандра со свойственной ей лёгкостью освоила все движения — и под аплодисменты зрителей собрала в ящик всё, что лежало на земле, дотянулась ковшом до брошенной пивной банки и её тоже отправила в ящик.

— Как вас зовут, красавица? — Инструктор, покрасневший и вспотевший от волнения, протянул ей руку. — Меня зовут Мастер Марио. А вы — внимательная. Представьте, никто из них — Марио пренебрежительно махнул в сторону зрителей — не спрашивал, как сделать так — он захохотал и показал ладошкой «зачерпнуть». Вы — первая!

Сандра увидела Карлу, которая явно её уже искала, попрощалась с инструктором, спрыгнула на землю, протиснулась сквозь ряды «восторженных поклонников» и побежала догонять подругу. Они ещё погуляли по выставке, посидели в местном кафе, Сандра, конечно, похвасталась своей победой, а Карла — фотографиями плитки, действительно, необычной…

А на выходе к ним подошёл молодой человек с бейджиком сотрудника выставки, с крупно написанным на нём именем — Альберто.

— Сандра? — то ли спросил, то ли сообщил он. — Могу я вас немного побеспокоить? У меня есть для вас кое-что…

— Вы меня ни с кем не перепутали?

— Вас невозможно перепутать, вы — героиня сегодняшнего дня, — засмеялся Альберто. А могу я поинтересоваться, где вы работаете?

— В кондитерском магазине. Тортики продаю, — теперь засмеялась Сандра.

— Не похоже, что вы имеете дело с тортиками, — усомнился Альберто.

— Так я их продаю, а не ем, — парировала Сандра.

— Ну так вот, Сандра, у меня к вам деловое предложение. Приходите к нам работать. Я представляю крупную компанию, мы продаём строительные машины. Так вот, после вашего «выступления» у нас за полчаса купили три — ТРИ! — экскаватора! Все три покупателя видели, как вы с нуля научились управлять машиной и, конечно, подумали, что раз даже девочка может, то уж я — точно смогу… — Альберто хитро прищурился, что, видимо, означало сомнение в способностях покупателей. — Приходите к нам. Будете технику демонстрировать. Мастер Марио готов вас учить с утра до вечера! — тут на глазах Альберто сверкнули слёзы, но смех он сдержал, — разговор-то серьёзный. Он вручил Сандре свою визитку:

— До воскресенья я работаю здесь, а в понедельник уже в офисе, до пяти. Приходите.

* * *

По дороге с выставки подруги молчали. Сандра — обдумывая открывающиеся перспективы, Карла — ошеломлённая таким поворотом… Тогда жива ещё была тётушка Сандры, и надо ли говорить, что идея променять тортики на экскаваторы ей по душе не пришлась. Но и отговаривать девушку от сумасбродной, как она считала, затеи она не стала: пусть пробует, пока молодая.

Секьюрити на входе посмотрел на визитку, позвонил по внутреннему телефону и через пару минут откуда-то из боковой двери вышел Альберто. Он махнул ей рукой, секьюрити открыл турникет.

Альберто взял Сандру за руку и объяснил: сейчас мы идём к шефу. Он сам вам всё объяснит. Это невероятно, но — он сам попросил привести вас сразу к нему.

Миновав встретившую их в дверях секретаршу — модельной внешности девушку, которой Сандра едва доставала до плеча — они вошли в кабинет шефа. Альберто чуть подтолкнул её, а сам доложил: «Синьор Даниэле, это Сандра Бонелли», — успел фамилию спросить по пути, — и ушёл, закрыв дверь.

Из-за массивного стола навстречу Сандре вышел ещё нестарый, но уже совершенно седой господин, подошёл, протянул ей руку, которую она вполне уверенно пожала. Он усадил Сандру в большое кресло — одно из двух, стоявших у окна обширного кабинета в стороне от длинного «совещательного» стола. Вошла секретарша, принесла кофе… Сандра терялась в догадках, к чему весь этот, как ей казалось, официальный приём…

Разгадка не замедлила последовать —совершенно случайно синьор Даниэле был в числе зрителей столь удачного укрощения Сандрой экскаватора. Он как профессионал оценил и скорость освоения техники, и реакцию зрителей, и тем более — эффектный финал в виде трёх заключённых контрактов на приобретение экскаваторов. А когда Мастер Марио показал ему тот жест ладошкой — «зачерпнуть», сомнений не осталось.

— Альберто, найдите мне эту девушку, пока она не ушла далеко. Такой удачной демонстрации техники мне ещё видеть не приходилось. Она будет у нас работать!

Синьор Даниэле положил на журнальный столик перед Сандрой каталог строительной техники:

— Смотрите, синьорита, все эти машины вы можете освоить. У нас есть свой демонстрационный зал, здесь, — он кивнул куда-то в угол, — и ещё, как вы уже знаете, мы работаем на выставках. Тот экскаватор — малютка, вообще-то мы продаём тяжёлую технику — на контрасте вы будете смотреться прекрасно! Предлагаю начать с экскаватора — только с настоящего.

Приоткрылась дверь, и в кабинет заглянул… Мастер Марио!

— Mia bella! Вы согласны? Я буду вас учить всему, что знаю сам! А я знаю, — он кивнул на каталог, — вот это всё и даже больше.

Сандра встала.

— Синьор Даниэле, я готова. Я не поняла пока, в чём будет заключаться моя работа, но учиться готова прямо сейчас.

— Сейчас Альберто поможет вам с оформлением, а потом Мастер Марио покажет вашу первую — хотя нет, вторую! — машину.

Вместе с Мастером Марио Сандра спустилась в демонстрационный зал — огромный ангар, где свободно размещался и мог работать десяток строительных машин. Увидев «настоящий» экскаватор, Сандра слегка сдрейфила и подумала, что если бы на выставке увидела его — ей бы и в голову не пришло им «порулить»… Но отступать было поздно.

Мастер Марио — а звали его именно так, ни на что другое он не отзывался, — не учил Сандру копать траншеи и перетаскивать многотонные блоки. Будучи опытным демонстратором техники, он учил её «фишкам», которые среди крановщиков и экскаваторщиков считались верхом профессионализма: краном подцепить ведро за ручку, ковшом экскаватора поднять детскую игрушку или сигаретную пачку, играть в мяч фронтальным погрузчиком — здраво рассудив, что освоив тонкости — «базу» она со временем наберёт.

Сандре выдали синий фирменный комбинезон, но даже самый маленький — был ей велик. Синьор Даниэле, внимательно следивший за её учёбой, распорядился сшить для Сандры комбинезон на заказ.

Ей нравились машины, нравилось осваивать приёмы, требовавшие точности — как в стрельбе. Она и к оружию стала относиться по-другому, освоила все модели пистолетов, что были в их клубе, умела их разбирать-собирать, знала сильные и слабые стороны их конструкции. «Профессионально» — это была для Сандры высшая похвала.

Она работала в компании уже много лет. Сначала была «демонстратором», потом — «продавцом-демонстратором», доросла до менеджера по продажам, но, в общем, занималась одним и тем же: осваивала новые модели, придумывала уже свои «фишки» и показывала покупателям и посетителям выставок, как работает и что умеет тяжёлая строительная техника. Если какая-то модель вдруг «зависала», Сандра на выставке устраивала маленькое шоу, и не было случая, чтобы модель не «пошла». Траншеи копать и блоки перетаскивать Сандра, конечно, тоже научилась — бывали и такие выставки, где в игрушки не играли… Её пытались переманивать в другие компании, но лучших условий никто предложить так и не смог. Да если бы и смогли…

Поэтому, когда Сандра пропала, компания (а точнее — лично синьор Даниэле) с этим не смирилась и требовала от полиции продолжать поиски.

Глава 19. Мне сверху видно всё — ты так и знай…

Идём туда, не знаем куда

После подъёма провозились ещё часа три. Сандра сумела-таки вытащить через двери два станка. Ювелир. Нарубили с Иваном пруток, ещё раз всё содержимое локалки осмотрели — нужно всё, но руками не поднять. Ладно, вернёмся. Обязательно вернёмся.

И отправились нашей маленькой колонной — в неизвестность. По пути несколько «облагородили» причальное место Альянса, заодно и искупались. Металлические штыри вбили в песок под наклоном, чуть ниже уровня воды, из расчёта, чтобы причаливающая лодка на них напоролась.

В паре с Норой на Штайре ушли вперёд, чтобы останавливаться и смотреть следы. Заодно учу девушку, на что обращать внимание и как определять время, когда этот след был оставлен. Добрались, наконец, до перекрёстка. Сколько ни лазил, кроме вчерашних следов мотоциклов не увидел ничего. Такое впечатление, что здесь никто и никогда не ездил.

Нора утверждает, что там, где они вчера развернулись, следы были. Посмотрим, недолго осталось. Дождались своих, хотя Ивану дорога знакома, но мало ли — чтобы не запутались на перекрёстке — свернули все вместе, и мы с Норой на Штайре снова уходим в отрыв. Через пару километров на дорогу вышел лось-переросток и недоумённо уставился на нас — что это здесь такое шумное и вонючее образовалось? На сигнал не реагировал — оно ещё и звуки какие-то издаёт, надо же! Ушёл, когда подтянулись грузовик с краном — «звери» покрупнее, решил, видимо, не связываться. Людей звери определённо не видели здесь никогда.

Нора крутилась на сиденье, вставала, выглядывала — где-то здесь должна была быть та приметная поляна. Успокоил — сейчас увидим. Дождались крана, нашли свободное место, где его выдвинутые опоры поместились, и поехала Нора опять обозревать окрестности сверху. Вернулась с виноватым видом.

— Что, не увидела?

— Увидела. Ту, большую поляну — видно. Только на ней ничего нет. Зато вон там, дальше — крыша видна. Но это ещё километра три проехать надо.

Проехали три километра. Опять Нору отправляем наверх. И — да, локалка есть! Только в комплекте с пещерником. И от дороги до неё — метров триста, через которые надо прорубаться, если решим проехать. А оно нам вообще-то надо?

Иван кипит вдохновением — давайте посмотрим! И пещерник, с его точки зрения, в плюс — он про него знает только из наших, вернее — моих рассказов. Нора — тоже теоретик. А с моей точки зрения, эта тварюга — в глубокий минус. На вид-то у Ваньки — целый Маузер, только на деле это так называемый «шведский Маузер», калибр 6,5 мм. Пещерника только пощекотать. И у Норы — калибр 5,56, мелкашка. Получается, только мне из Манлихера его уработать можно. Ладно, раз нашли — не пропадать же добру — надо хотя бы узнать, что там есть. Нора к тому же утверждает, что пещерников Смотрящие сбрасывают в комплекте с наиболее значимыми локалками.

Пошли все вместе, Сандра взяла автомат, позаимствованный нами у тогда ещё живого курда-сапёра — ну, тот, который похож на ранний Шмайссер, магазин в сторону, с прикладом. Патрон парабелловский, тоже ни о чём.

Метров триста пробирались лесом, стараясь не шуметь — не хотелось, чтобы пещерник обнаружил нас раньше, чем мы его. Не обнаружил, видимо, спал… Медведя, лежащего возле дома, Нора с Иваном подняли своими «уколами», мне с первой же обоймы повезло его обездвижить — отсушить заднюю лапу, а дальше мы его просто нашпиговали пулями. С боекомплектом у нас проблем нет, так что можно не экономить. Только у иванова Маузера ограничение — всего-то полсотни патронов у Васыля и было. Зато для Каркано теперь — хватает.

Нормального подъезда к локалке нет — нужна бензопила, и леса придётся валить прилично. Посмотрим сначала, стоит ли того содержимое этого «сарайчика», а потом решим.

Локалка как локалка: стандартный большой рубленый дом из красноватых брёвен. Ворота в торце и дверь в середине. Никаких замков, клин выбил — и заходи. По наполнению — магазин «Сад-огород». Инструменты, немного химии, много всякого хозяйственного, мотоблоки, небольшой трактор, для него же — всякое прицепное и навесное. Так что взял я оттуда, под удивлённые взгляды моей команды, совсем немного: два мешка селитры, рулон плёнки и корыто для раствора. И с Иваном слили пару канистр соляры из стоящих тут же бочек — мало ли, а вдруг пригодится. Сфотографировали всё содержимое локалки тщательно — пойдёт вместо описи, но брать больше ничего не стали.

Снова через лес выбрались на дорогу, с пригрузом-то потяжелее было, и у дороги оставили знак. Если не знаешь — просто деревья причудливо упали. Ближайший дождь наши следы замоет — чужой ничего не найдёт.

Ещё через пару километров показалось место, куда на мотоциклах доезжали Нора с Иваном. Дорога, шедшая по высокому сосновому лесу, вдруг вышла на симпатичную полянку с протекавшей тут же небольшой речушкой, легко переходимой вброд: дно твёрдое, песок с вкраплениями камня. По словам Норы, на Платформе подготовленный брод она видит впервые: обычно, когда дорога пересекает реку, оказывается, что через неё Смотрящими уже обустроен мост, — как правило, арочного типа, каменный. И те дороги, которые она видела, были проложены вдоль рек, на небольшом от них удалении.

Красивое место. Здесь бы дом поставить, рядом — навес большой, и получилась бы гостиничка-кафешка для путников. Вот только путников-то и нет, не ездит здесь никто.

Географию Платформы мы знаем очень-очень поверхностно, исследованная территория — двести километров вдоль Волги, Междуречье до Сены, да сталкеры немного проходили по Пакистанке. Сколько ещё сюрпризов, ребусов и квестов приготовили Смотрящие — остаётся только догадываться.

— Тормози! Машины на центр поляны, привал, и немного поговорим потом. Нора, так где ты следы видела?

— Вот здесь, возле брода.

— Сандра, поработай немного, мотоциклы сними с кузова. Дальше — сначала разведка.

— Шеф, — это Иван подъехал, — лучше бы под деревья. Непривычно как-то торчать посреди открытого места. Давайте вон туда, где речушка из леса выходит. Вроде и нет никого, но… как-то не по себе.

— Ну, давай туда. Технику укрыть, до завтра — стоим здесь. И надо бы радиостанцию развернуть, антенну на кран — и поднять повыше. Нора, а мы с тобой пойдём следы смотреть.

Оставив Сандру с Иваном заниматься хозяйством, мы с Норой поехали на ближнюю разведку. С той стороны ручья, действительно, видны довольно отчётливые следы. Старые, время определить даже не возьмусь, но отпечатки протектора на земле под кроной раскидистого дерева просматриваются. Получается, приезжали парой. Здесь стояли, вот и кострище есть, а потом ушли назад, через брод не поехали. Один след — точно мотоциклетный, а второй — двойной, но для машины узковат. Квадр, скорее всего. Ладно, сейчас возвращаемся, а там за перекусом и обсудим, что дальше делать.

Сижу, рассматриваю карту и всем показываю:

— Смотрите, через Шпрее должен быть какой-то путь. Что у нас получается? Практически все известные поселения здесь связаны дорогами. Если бы не некоторые придурки, можно было бы ездить и до Берна. Или по Пакистанке до Шанхая, или через Аддис-Абебу до швейцарцев, а там и до евреев. Всё связано дорогами. В стороне остаются французы, ну и там дальше — Мадрид и кто-то ещё.

На больших реках — дали речные суда. И дали "Густава", — может, неграм, а может, и кому-то выше по течению. "Густав" — не корабль, а паром. На реках поменьше — мосты. Значит, и через Шпрее Смотрящими тоже должно было быть предусмотрено какое-то сообщение, иначе этот кусок территории отрезается совсем. Не должно так быть, ну, если по нашей логике. Водного транспорта дают мало совсем, а автомобильного — полно во всех анклавах.

Так что считаю, что надо искать переправу — не мост, так что-то ещё. Тяжёлую технику гонять смысла не вижу, только топливо пожжём, а кто его знает — возможно, что и бестолку. Предлагаю сейчас, до вечера, проскочить на мотоциклах. Если что найдётся — хорошо. Если дорога идёт ещё дальше, тогда с утра пойдём Штайром.

А сейчас — ищем выход к Шпрее, до неё, по прикидкам, километров тридцать-сорок. Мотоциклом можно и по лесу проскочить, если что. А те следы, что мы видели, говорят, что если откуда-то приехали, значит туда и доехать можно. С мотоциклом — можно и на лодке, если дури много, а лодка большая. Но вот второй след — это или квадрик, или какой-то маленький джип. То есть, уже не лодкой, если с того берега. Так что стоит тщательно изучить этот берег и найти место, где можно на тот переправляться. То есть и с одной, и с другой стороны должен быть пологий берег или хотя бы с умеренной крутизной спуска.

— Allora, Андро, ты сегодня такой… тормоз. У нас есть кран. Сначала посмотреть сверху, а потом ехать. Тридцать метров высоко — можно видеть пятьдесят километров. Ты говоришь, до Шпрее тридцать, allora, мы её увидим.

Тормоз, да. И не возразишь. Хорошо, что есть кому подтолкнуть.

С прошлого обзора «сбрую», тщательно связанную девушками для подъёма Норы, не трогали, так что вскоре она отправилась наверх. И буквально через пять минут рация ожила:

— Всё, опускайте.

Приехав вниз и отцепившись, Нора доложила:

— Шпрее видна. Километров до тридцати. И виден мост! Дальше, вверх по течению, есть над рекой что-то. Видно плохо, далеко. Но это — через реку!

— Тогда — по коням! Нора и Ваня — у вас уже пара сложилась, давайте вперёд. Только об одном прошу — не геройствуйте! Нам нужно только посмотреть. Будут препятствия — не лезьте, посмотрите издали. В конце концов, спрячем машины и на мотоциклах до лодки доедем. Нам нужно вернуться и доложить, а не самим подвиги совершать. Сами — только испортим. Всё, два часа туда, потом — в любом случае — назад. Сейчас четырнадцать часов, жду вас назад в восемнадцать. Поехали!

Впервые за долгое время мы с Сандрой остались вдвоём — и без особых дел… Просто сидели рядом, Сандра положила мне голову на плечо…

— Андро, как правильно по-русски сказать «очень случайно»? Я знаю, вы так не говорите.

— «Совершенно случайно», если я правильно понял твой вопрос. А почему ты спрашиваешь?

— Си, си, со-вер-шен-но случайно! Сompletamente casuale! Allora, Андро, как ты думаешь… Если «совершенно случайно» есть много раз подряд — это может быть совершенно случайно?

— А ты сама как думаешь?

— Как ты думаешь, как я думаю? — Сандра засмеялась, встала, подошла к своему крану, похлопала по колесу, как бы говоря: это вот — тоже «совершенно случайно»? И вдруг совсем серьёзно напомнила: надо антенну поднять, радио послушать…

Не в шесть вечера, конечно, а ближе к восьми, — я уже начал было волноваться — разведка вернулась и доложила: «Мост — есть! Но…»

Надо самому ехать и смотреть.

Глава 20. Дорога на Берлин

По делам их узнаете их

Утром, перед завтраком, Сандра вдруг подошла ко мне с таким видом, как будто у неё весь кофе выкипел:

— Андро, мы — тормоз. Два. Нора идёт наверху смотреть далеко, — она рукой показала на кран, — а мы забыли биноколё! Duo freni! — такой расстроенной я её ещё не видел…

Хлопнул себя по лбу, почесал затылок и с виноватым видом пообещал, что после завтрака, перед выездом, обязательно пересмотрим наши запасы — всё-таки мы до сих пор обходились намного меньшим, чем взяли с собой, даже из «аргентинности» понадобилось только удостоверение да надпись на тенте. Но нам ещё пылить да пылить — мало ли, что ещё понадобится. Вот хотя бы бинокль — определённо стоит держать под рукой, а не в багаже.

* * *

— Ну вот почему так, Андрей Владимирович? Жили люди, нас тут мало ведь совсем, кому и зачем понадобилось это вот?!

Мы с Иваном сидим на разграбленной локалке. Здесь когда-то жили люди — монокластер был или как-то по-другому собрались здесь. А сейчас в траве видны только кости да черепа. И надпись накарябана на стене на английском — «Death to the whites» — «Смерть белым!». Конечно, своей то письменности нет, пользуемся языком и алфавитом белых.

Сидим и ждём, когда доедут сюда наши женщины. А какие же ещё? Конечно, наши. Со мной-то всё понятно, а Иван, когда видит Нору, впадает в состояние между обалдением и комой. Та, вроде, тоже не остается равнодушной. А пока беседуем.

— Знаешь, Вань, мы их всё равно никогда не поймем. Негры — это другие люди, другая цивилизация. Я там три года провёл, так что точно говорю: они — другие. И судить их нельзя с наших позиций. Мне вообще кажется, что Смотрящие, те, кто сейчас этот эксперимент ставят, к неграм неровно дышат. Вот смотри: там, на Земле, они жили в очень благоприятных условиях. Когда слышал про голодающих а Африке, меня зло брало. Там очень сложно голодать. Но у них получалось. Когда Зимбабве была ещё Родезией, она пол-Африки кормила. А потом — себя не получалось.

И в мир они практически ничего не принесли. Кого ты можешь вспомнить — несколько певцов и спортсменов? А учёных, композиторов, писателей — ну хоть одного? Наверняка есть, но очень не много и уж точно — не мирового уровня. И очень мало относительно численности населения. А те, что на слуху — так и они в других странах себя проявили, а не в Африке. Жизнь в слишком благоприятных внешних условиях — расслабляет. Когда эти условия не надо под себя прогибать — легче самому прогнуться.

А самыми успешными в мировой культуре, науке, технике — были жившие в умеренном поясе — грубо говоря, в Европе. Человек везде может жить — и в тундре, и в Сахаре. Но там у него не будет времени на что-то стороннее — только выживание. А в умеренном климате — под зиму не прогнёшься, нужно и головой работать, и руками. Дом на зиму построить, топливом себя обеспечить, запасами еды.

Вот здесь, на Платформе, их и поселили в климатический пояс примерно Европы. И поселили не государствами, ну или селективными кластерами — мы только два и знаем, — а племенами, в кучу монокластеров. По итогу — их очень много, и занимают они очень большую площадь. И локалок, получается, у них полно. Но, как видишь по результату, — эффекта, в плане развития, особого нет. Выгребли свои локалки — принялись за соседние.

А вообще, думается мне, этот эксперимент идёт не только здесь и сейчас, он очень долгий. И наша старая Земля — это, наверное, тоже Платформа. И даже не первая.

— Как не первая? И почему — тоже платформа?

— Вот смотри, Ваня, знаешь, что означает слово «допотопный»?

— Ну, старый очень, древний.

— Не стану утверждать, что именно сильно древний. А тот, что был до Потопа. Потоп в истории помнишь?

— Нет.

— А он — как тот суслик. Ты его не видишь, а он есть. И потоп так же — мы его не помним, а он был. Слово «допотопный» есть, а Потопа в истории — нет. Хотя в истории у нас много чего нет. Вот Тартарии нет. На старых картах она есть, у Жюль Верна есть, а в истории — нет.

— Как у Жюль Верна? Где?

— В книге. «Михаил Строгов» называется. Так что, выходит, не так и давно это и было, если Жюль Верн про это написал. И — как провалилось… в тартарары.

Да, так про что я… То, что было на старой Земле до Потопа — это, возможно, и была Платформа-1. Что-то пошло не так, и её стёрли. Хотя следы остались. Много по миру очень непонятных построек, да ещё и грунтом засыпанных метров на десять-двадцать… Мы с тобой жили, наверное, на Платформе-2. Но раз пришлось и пятую заводить, то тоже… видно, не так, как задумывалось, и со второй Платформой пошло. А здесь, возможно, Платформа-3, была — находят её следы.

Дубль Земли, наверное, сделали, чтобы эксперименты параллельно шли. И четвёртая есть или была, наверняка. На ней, предположу, можно было бы запустить эксперимент без национальных границ — все расы и народы вместе поселить. Основная-то беда — но это как я понимаю — разобщённость населения. Нельзя сосредоточить ресурсы на решение какой-то глобальной задачи, ну, поважнее, чем полёт на Луну или вроде того…

Вот мы сейчас — Платформа-5. А тем, кто это затеял, судьба отдельного человека вообще неинтересна. Надо будет — ещё подкинут. На нашей старой Земле народу много. Но всё равно что-то пошло не так, раз началось это переселение. Да и потом, может жизнь и разум — это не тело, а душа? А тело — так, скафандр?

Сидим, философствуем, ждём, когда женщины подъедут, потому что мы с Иваном свою разведку завершили. Проехали на Штайре до моста, а потом — пешком ещё километров пять. Мост через Шпрее — по стилю такой же, как и виадук, который мы видели, когда пытались добраться до России. Высокий каменный арочный мост из тёсаного камня. Красивый. Размер арок у воды такой, что «Дункан» с баржей пройдёт, не напрягаясь.

Дорога оказалась неезженой по достаточно прозаической причине — дорожное полотно было размыто. Там, где на противоположной стороне насыпь подходила к первым деревьям, — то ли при таянии снега, то ли после сильного дождя — образовалась промоина. Через неё было переброшено несколько хилых брёвнышек — на что-то более солидное у местных не хватило не столько сил, сколько желания. Квадром можно попытаться проехать, но ничего более тяжёлого мосток не выдержит. Так что надо будет срезать с десяток деревьев и сделать нормальный проезд. При наличии крана — не проблема. Дальше ещё прошли пешком — там следов на дороге было больше, но все старые.

А возвращаясь назад, мы увидели уходящую в лес заросшую уже дорогу. И в конце её — вот эту давно разграбленную локалку и останки тех, кто здесь когда-то обитал. Не знаю, кто это был, никаких следов национальной принадлежности мы не нашли. Но от того, что несколько белеющих в траве черепов были маленькие, детские, — предстоящие нам действия стали обретать отчётливые очертания. В три «длинных» нарезных ствола мы много чего могли натворить.

Ожила рация: наши машины на подъезде — и мы поехали встречать девушек и работать. Грузовик сразу завернули к разграбленной, но уцелевшей локалке — всё-таки крыша над головой на ночь. И поехали, следуя указаниям Сандры — куда ей удобнее дотягиваться — валить деревья. Краном сразу складировали их на дороге — потом волоком перетянем грузовиком.

Закончив заготовку, вернулись на временную базу. Связались с Берлином, рассказали про мост, про то, что завтра будем разведывать, куда ведёт дорога. Да, предположительно, она должна выходить на Зусулку. Вот и увидим. Если так и будет, согласуем, чтобы прикрыли наш выход.

Следующий день прошёл достаточно буднично — Сандра на кране, мы с Иваном — стропим, таскаем, копаем и укладываем, Нора — выдвинулась вперёд и страхует нас от возможного появления аборигенов. Настил сделали добротный — грузовик с краном пройдут без проблем. И пока ещё было светло, Нора с Иваном на мотоциклах поехали посмотреть, что там, впереди.

Вечером мы уже все вместе прикидывали план, что и как нам делать дальше.

— До Берлина — километров семьдесят, — рассказывала Нора, мы почти доехали туда. Узнала место, там остановились и посмотрели. Там у них возле дороги что-то вроде укреплённого поста стоит. Три человека, вооружены разномастно, винтовка нарезная — одна, двое с гладкоствольным. Слоняются там, не знают, чем себя занять. Сидят на вершине холма, какое-то строение вкопано, крыша вровень с холмом, со стороны Берлина и не увидишь. А с тыла — стена видна, с дверью.

Но блок-пост какой-то… необжитой, что ли. Или неухоженный, если точнее. Но и мимо них не проедешь — заметят за километр, когда подъезжать будем, и потом, почти до Берлинского КПП нас видно будет — кусок дороги там прямой. Так что надо с ними что-то решать, пока их не нейтрализуем — не проехать.

Стоят два маленьких мотоцикла, мопеды скорее. А дорога свободная, препятствий нет. По дороге движения тоже почти нет, мы за всё время видели только одну машину, джип какой-то маленький, далеко было, не опознать. Завтра понаблюдать ещё надо будет или попробовать возле моста к Шпрее съехать, а там уже водой, «Густав» же сумеет сюда пройти. Решайте, что делать будем.

— Будем… Будем по-наглому. Завтра наблюдаем, когда у них смена, не живут же они там. А так, есть у них у всех одна особенность: ночью негр будет спать. И ничем это не побороть — сколько там служил, столько их на постах спящими и ловил. Залезут внутрь, закроются, и будут дрыхнуть. Если бы была уверенность, что они там вместе — гранату в здание, и всех делов. Только нет уверенности, что одной всех достанет. Так что лучше с гарантией, чтобы мы все эти километры спокойно проехали.

— Так две же гранаты есть, Андрей Владимирович!

— А вторая, Ваня, встанет на дороге, когда мы к посту поедем. Не хочу никаких неожиданностей. На дорогу бревнышко, чтобы тормознулись, да и замедление четыре секунды — на скорости если, далеко уехать можно. А так — одной прикроемся сзади, а вторую — определим детонатором. Зря я что ли, селитру брал. А так, мешок там пристроить — это, считай, кил двадцать, если в тротиловом эквиваленте, получится. Унесёт сразу весь пост к их чёрным богам.

Так что с утречка, как только солнышко вставать начнёт, мы уже должны будем с тобой ехать. Чтобы по Зусулке уже идти без фар, и солнце восходящее нас от поста прикроет. Так что сейчас — мешок, корыто, канистру, полиэтилен в Штайр, ты меня довезёшь и сразу назад, а я с мотоциклом там останусь и всё подготовлю за день. Вечером вернусь или раньше, как получится. И выгреби сейчас из костра угольки, пускай остывают. Утром намажемся, чтобы хотя бы издалека белизной своей не отсвечивать. Интересно, где они там живут, не должны же издалека приезжать…

* * *

С Иваном доехали до места, где нас с поста негров видно не должно было быть. С километр оставалось, может, чуть больше. Пришлось рыкнуть, отправляя его назад — иди, мол, женщин охраняй. Пока солнце низкое, и машину на дороге не заметят — в глаза светит — даже если кто-то проснулся, во что не сильно верится. Дальше сам разберусь, что тут — полчаса пешком, это если груз нести. Тяжёлый мешок-то, зараза. Особенно, когда тебе лет чуть больше, чем в нём килограммов. Но ничего, дотащил. С передыхами, прямо до последней опушки перед постом донёс. Сходил ещё разок, притащил канистру с солярой.

Оказывается, спешил зря — никто не вылазит. Тут на дороге показался джипик — типа «Джимми», высадил на посту двоих, развернулся и поехал назад. Как-то скучно становится, если их пятеро на посту будет. Вариант прорыва с боем я для себя исключил давно — женщин под огонь подставлять нельзя ни в коем случае, да и машин жалко. Надеялся, что негры ночью будут спать, а впятером они вполне себе и дежурство организовать могут.

А я хоть что-то и умею — ну ладно, раньше умел, — но на бесшумное снятие часового гарантии не дам. Залёг, наблюдаю в бинокль, благо солнце сзади, и отблеска на линзах не будет. Прикидываю, как пройти открытое пространство сподручнее будет, да с грузом вдобавок.

И только через полчаса где-то до меня дошло, насколько же плохо быть тупым. Тормозом, как говорит Сандра.

Вот стандартная логика: если есть пост, то там несут службу. Да хрен там — ночью дома они спали и только сейчас приехали, оказывается. И для чего тогда все эти сложности? Зачем я мешок с селитрой тащил, соляру… Кого взрывать собрался — пустое место? Мы уже вполне могли бы дома быть.

Так что полежал ещё часик, убедился, что всё именно так и есть — только двое оболтусов там ошиваются, если начали есть вдвоём — значит, никого больше нет. Обозвал себя разными словами… И что делать теперь? Расстояние до них — метров восемьсот открытого пространства. Дорогу сзади себя они просматривают на пару километров. Сидеть просто так? Да ну… Пойду пройдусь, посмотрю, откуда они приезжают. По следам найду. Лучше бы, конечно, на мотоцикле, но больно уж громко работает. И всё равно же до вечера сидеть, надо увидеть, когда уедут. Так что — потопал. Рация до Берлина не достаёт — проверил уже.

До поворота к их месту обитания дошёл к середине дня. Не сильно наезжено, но видно хорошо. Присмотрел местечко, где бревно ляжет и где ямку удобнее сделать, и чтобы объехать нельзя было, — и поплёлся назад.

Неприменимы к этой Платформе привычки Земли. Слишком мало здесь людей. Эфир по дороге сканировал — пару раз попал на разговор. Язык совсем незнакомый — с полдесятка тех, что на юге Африки, если б и не понял, то узнал бы, а из этих — ничего. По рожам тех, кто на пост приехал — вроде центральная Африка, западное побережье. С Аддис-Абебой — в контрах должны быть. И по повадкам — «бандюки обыкновенные». Так что мешочек, пожалуй, использую, уменьшу поголовье. Всё равно, согласно своим традициям, они в работе не участвуют. Как лев в прайде — он же не охотится никогда, для этого львицы есть.

До вечера больше ничего не делал. Дождался, когда — ближе к сумеркам — за дежурными джип приехал, и тоже неспешно, чтобы движок рычал потише, поехал к своим.

До базы добрался штатно, но ещё на подъезде, как рация доставать стала, поднял всех. Покаялся. Мол, командир вам не самый просветлённый попался. В голову не пришло, что ночью на посту может никого не быть. Так что — по коням. Едем спокойно, никуда не торопясь, главное — наш мостик переехать аккуратно.

А дальше — всё просто и буднично. В полной тишине и безлюдии, только яркие звезды на бездонном тёмном небосводе, да луна, краешком светящая. Закопали на развилке, откуда негры на пост приезжали, мешок селитры, обильно пролив его солярой, даже не делая "болтушку". В качестве детонатора на сложносочинённую растяжку — поставил гранату. И, ни на что больше не отвлекаясь, прямым ходом — на блок-пост Берлина.

Не ожидал, если честно, такого приёма. Как будто вернулись с долгого рейда какие-то герои, кучу подвигов насовершавшие. Да мы за всё это время и выстрелили-то всего один раз — это если пещерника не считать. И то — в двигатель. А подвиги — это результат недодумок, недоделок, недосмотров. Так что — тормоз не тормоз, а без подвигов обошлись, и, значит, всё было сделано правильно.

Часть 3. Хождение за три леса  Глава 21. Когда нельзя, но очень хочется

В том же составе…

— Ну как же так… В кузове же еще много места свободного было… Что, никак нельзя было достать? Женя Дугин страдальчески рассматривал на экране телефона фотографии стоящих в металлической локалке станков. В этот раз я ему «запротоколировал» всё, вплоть до снимков шильдиков фирмы-изготовителя.

— Никак, Евгений Иванович. Сарай здоровенный, ворота высотой метра два с половиной, стрелу крана даже горизонтально туда не получается всунуть, так что только вот два получилось на улицу вытянуть кое-как, что с краю стояли. И то — чудо практически, хорошо, что такой крановщик среди нас обнаружился.

— Я на димостразионе работать, там всякий фокус надо показать. Но большой фокус, чем был, уже нельзя. Поднять нет, много низко. — Сандра смущённо смотрит на главного инженера, вроде как виновата, что не сумела большего. — Надо снимать тетто, как это по-русски — крыша. Тогда вверх можно поднять всё, груз легко, стрела длинный. Андро говорил, снимать не надо, дождь будет. — Скво уже довольно бодро говорит на русском, лишь изредка вставляя итальянские словечки и отчаянно путаясь в падежах, предлогах и окончаниях.

На кран уже облизывается стоящий рядом Ковтанюк, и, думается мне, побыв на стройке, Сандра русский устный освоит значительно быстрее литературного. Хотя, на мой слух, разговорный язык на Платформе уже претерпел изменения. При разговоре в речь в обыденном порядке вставляются немецкие слова, слышал ещё какие-то, вроде славянского звучания, но не русские.

— А не сопрут? — Дугин к богатству, отображенному на экране, уже относится как к своему, и горе тому, кто попытается на него покусится

— Не должны, Евгений Иванович. Мы там на путях подхода всяко-разного натворили, одна растяжка ещё при нас сработала, должна была желание соваться наобум отбить. Да и корыто, на котором они вывезти чего-то могли, на ремонт поставил, на замену двигателя. В картер пулю всадил. А ещё и кран нужен, и грузовик. Не думаю, что у Альянса такого в количестве имеется. Это не говоря про то, где им людей столько взять — у них же положение понапряжённее, чем у нас. У нас только с юга потенциальная опасность просматривается, а у них — из четырёх сторон света три надо прикрывать. С юга негры дикие, на западе — цивилизованные. Зато с Каналом. А на севере — китайцы. И вытащить что-то можно только водой. Так что если и попрут чего, то только мелочь. Что в руках унести можно.

— Мелочь ему, тут за каждый килограмм поставки дерёшься, а ты — немного попрут.

— Женя, гранаты только четыре дали. Было бы больше, я б плотней понаставил. А так — что смогли. А кое-что всё-таки смогли: кран вот, Вольвочку эту восьмитонную, как она называется — «Викинг», что ли? Мотоциклов пару, автомат, винтовку, пистолет. Тебе тоже гостинцы: гильотину ту же, валки, заточной. Не с пустыми руками вернулись, согласись.

Дорога известна, если на Берлин базироваться, то по рейсу в день можно делать, в кузов два станка станет, и ещё по мелочи чего положить можно. Дней десять, ну двенадцать — на металлическую локалку, столько же — на строительную, дней пять — на дачную. Так что теперь с Сотниковым решай, когда он в план поставит. Я могу только ещё дня на три туда смотаться, если гранаты дадут, закрою все три локалки наглухо.

— А машинку эту, Штайр, или как он там называется, чего не посчитал?

— Не отдам! Я где-то добрый, а где-то и справедливый. Мы её ещё до гражданства заимели, так что — семейный транспорт. Да и что ты на ней повезёшь — там движок-то — двадцать сил. А мне ещё надо съездить «Зодиак» забрать, да и подальше мотнуться не помешало бы. Края целинные, локалки нетронутые. Пока тепло, мне такая жизнь нравится.

— Мне тоже. Я с Андро ездить надо. — Сандра внимательно слушала наш разговор, изредка кивая в знак согласия.

— И вообще, пускай Сотников решает. Вопрос не по окладу, что называется. Всё равно для начала Зусулку надо разблокировать, тех козлов построить, чтобы дышали только по разрешению. На Аддис-Абебу надо выходить, там, на дороге — это не эфиопы, я по морде отличить умею, кто откуда. Так блок-пост Берлина сдвигать километров на пятьдесят придётся, до поворота на мост минимум.

* * *

На совещании у Главного я поначалу старался сидеть тихо, руководствуясь принципом «молчи — за умного сойдёшь». Сторону «надо» представляли Дугин с Ковтанюком, Бероев с Демченко хотели, но выдерживали нейтралитет, зная, что им предстоит вскоре быть основными действующими лицами на юге, но поскольку резко против выступал сам Сотников, становилось ясно, что положительного решения по локалкам за Шпрее принято не будет, так что пришлось подать голос:

— Алексей Александрович, разрешите? — И, дождавшись кивка и тишины, продолжил: ситуация ясная, брать локалки нужно, но пока некому и нечем. Понятно, международные договорённости, обязательства и всё такое. И до невозможности жалко, потому что другие могут успеть раньше. Поэтому есть предложение: раз уж всё равно мы во всех этих раскладах ранее не учитывались и при работе на Пакистанке ничего толком добавить не сможем, так давайте, мы поедем туда и посторожим.

Мы с синьориной просто покрутимся там, навещая все эти локалки, и хрен там кто сумеет из них чего-нибудь умыкнуть. Уж вывезти точно ничего не смогут. И никакого геройства и побежданчества, никаких дополнительных ресурсов. Разве что ещё чего-нибудь взрывающегося дадите, чтоб уж наверняка. Людей других на усиление не нужно: чем больше народа, тем сложнее спрятаться. А вдвоём — запросто. С прошлого выхода всё сохранилось, чуть харчи пополнить — и хоть сейчас ехать можно.

Светиться нигде не будем, а следы можем и оставить: неизвестная опасность сильнее пугает, а если надо будет — покажем издали надпись на машине про Вооруженные Силы Аргентины, раз уж поленился закрасить. По бывшей службе у меня специализация была противопартизанская, противодиверсионная, — а кто с чем борется, тому это самому уметь надо, — так что поймать нас, кто б там ни был, не сумеют. Квалификации не хватит.

— Как-то у вас всё слишком просто получается, Андрей Владимирович. На грани авантюры, если не сама авантюра в чистом виде. В одиночку, безо всякого прикрытия. А если ЧП какое случится? Негры дорогу перекроют, болезнь, ещё что-то непредвиденное?

— Так лодка же есть. Водой всегда уйти можно. На лебёдке спустил — и через полчаса ищи-свищи. А действовать в одиночку, без прикрытия, не то что привык, а как раз то, что умею. Служба была такая… «действия малых групп».

— Вообще-то, идея посторожить мне нравится. — Сотников замолчал, и, немного подумав, добавил, — только пойдёте всё-таки не вдвоём. Вчетвером вы сработали отлично, вот в этом же составе и отправляйтесь, если возражений не последует.

— Нора в команде сталкеров, она, как я понимаю, приказам подчиняется. А Иван завтра из карантина выходит. Так он за ней — хоть на край света, не то что в знакомые места. А взрывающееся что-то дадите ещё?

— Берите Клейморы, если надо, гранаты. Сколько надо?

— Клейморы не нужны, они на электродетонатор штатно рассчитаны, а ставить их на растяжку сильно муторно. Лучше гранат как минимум штук шесть, любых. Только чтобы запал нормальный был, не тёрочный. И сигналок десяток.

— Руслан, обеспечь необходимым. Когда сможете выступить?

— Да завтра и поедем. В Берлине осмотримся, там и решим, как через «ленточку» пройти. На следующую ночь, скорей всего. Связь с Берлином держать будем, как обычно. Недалеко, да мы и выше будем находиться, проблем не вижу.

Постоянной базы держать не предполагаю, есть три наши локалки и четвёртая — пустая, где всех вырезали. А если по карте прикинуть, то там ещё две должны быть, если по известным шаг сетки считать. Будем обозначать своё присутствие везде, если потребуется игра на публику. Или невидимками, если активности не увидим.

Сандра

Правила выбора

Все дни похода Сандра была очень сосредоточена. Она старалась быть полезной, и тут ей очень повезло, что в их хозяйстве появился автокран, похожий на те, с которыми она много лет работала. Она каждый день мысленно посылала приветы Мастеру Марио и синьору Даниэле: кто из них мог бы представить, где пригодится их наука? И работы было много — и простой, и сложной. Сандра подумала даже, что вполне может и здесь, на Платформе, работать с большими машинами.

Прощаясь с Норой в Берлине, Сандра сказала:

— Мы будем идти туда опять. Хорошо, если вместе — ты смелая.

— Это решают старшие, — она показала пальцем вверх, — но вот что я тебе скажу: я заметила, что рядом с тобой мне очень спокойно. У меня есть слабость: я на заданиях очень нервничаю, много беспокоюсь, а это мешает. Я в начале похода подумала, что это у меня, наконец, нервы крепкие стали, но нет, когда уезжали с Иваном — снова беспокоилась. Рядом с тобой — я чувствую, что всё будет хорошо.

Знаешь, я вообще-то высоты боюсь, — Нора смущённо засмеялась, — но с тобой, на кране, не боялась совсем, просто забыла бояться. Интересно бы проверить, сейчас опять боюсь, или уже нет…

— Да, это есть. Никогда никто не кричит, не ругается, спокойно быть, да. Как medicina sedativa. Это хорошо для сталкер?

— Это очень хорошо. Ты даже представить себе не можешь, насколько это хорошо.

* * *

— Интересно, — думала Сандра, собирая в новый поход свой «женский» багаж, — я только тут, на Платформе, стала замечать, что всё происходит «совершенно случайно». А ведь и там, в Италии, в прошлой жизни — ничего из самого важного, что со мной по жизни происходило, я не заказывала, всё случалось само по себе. Или не случалось… Как же я раньше этого не замечала? А у других тоже так? Вот Андро — он сам решает, что и когда делать? В основном — всё больше по обстоятельствам: на Платформу-то он тоже не сам приплыл…

Сандра подумала, что в мелькающих событиях последнего времени она даже стала забывать свои «правила выбора» — ей почти ничего не приходилось решать или выбирать самой, ни один день не был похож на другой, как узоры в калейдоскопе, не то что в той, прежней жизни. Но стоит, пожалуй, проверить, как они, эти правила, здесь работают. Не всегда же Андро будет её за ручку водить…

Правило первое: Если есть выбор, значит ещё не время его делать. Придёт правильное время, и следующий шаг станет очевиден.

Правило второе: Сегодня определяется не тем, что было вчера, а тем, что будет завтра. Если завтра у меня чего-то быть не должно — сегодня оно у меня не появится и не получится. И если сегодня что-то не ладится, «не клеится», значит, завтра оно и не понадобится.

Впрочем, и наоборот, если завтра что-то должно быть — оно где-нибудь да найдётся. И если тебе сейчас чего-то не хватает, проверь, нельзя ли без этого обойтись или сделать по-другому. Скорей всего, завтра нужно будет именно это другое.

Правило третье: Если что-то стоит слишком дорого — оно впрок не пойдёт. За всё так или иначе приходится платить, и лучше всего, когда оно стоит ровно столько, сколько я готова за это заплатить. Не обязательно деньгами.

Сандра не могла пожаловаться, что ей не хватает денег: она получала не только зарплату, но и процент с продаж — и при этом не любила дорогих вещей. Не складывались с ними отношения: к примеру, в своих самых дорогих туфлях она на второй день чуть ногу не сломала…

Правда, вещи как будто об этом тоже знали. Бывало, заглянет она в бутик, понравится ей какая-нибудь блузочка или сумочка, но цена… «Вот если бы она стоила столько-то, я бы купила»… Через пару дней, в том же бутике эта блузочка или сумочка стоила ровно столько, за сколько Сандра готова была её купить. И покупала. Это, кстати, было важно — вроде как выполнить обещание, — иначе больше не дадут… Кто не даст? Сандра думала, что Ангелы…

Ну и, пожалуй, ещё одно правило: Если я обращаюсь за помощью, и получаю отказ, стоит задуматься. Если я получаю отказ второй раз — это значит, я могу справиться сама, нужно только посмотреть на задачу с другой точки зрения.

Тут Сандра вспомнила, как она обнаружила это правило: однажды у неё сломался кондиционер, и она вызвала мастера. Мастер почему-то не пришёл, и она снова позвонила на фирму и повторила вызов. Но мастер опять не пришёл, и она задумалась… Встала на стул, прочла названия кнопок, открыла какую-то крышечку, а там — три тумблера: два вверх, включены, а один — вниз, выключен. Она его и включила. Кондиционер заработал… Правило тоже «заработало» и ни разу не подводило.

Так редко сейчас выдаётся время просто подумать о своём… Завтра они, снова вчетвером, возвращаются в «свой» лес. А сегодня она собирает свою сумку. И почему-то она знает, что этот поход будет не только долгим, но и непростым, и что встретится им что-то… что-то такое, к чему уже сегодня она как будто начала прислушиваться…

Глава 22. Кто наследил — кто след оставил?

Нескучное начало

На блок-пост на Зусулке поехали, можно сказать, толпой — с самого утра. Вроде бы ничего особо и собирать-то не нужно было, а полдня провозились. Пока доехали до Берлина, пока всё переговорили — уже темно.

Провожали нас Рольф Холландер, командир немецкой части армейцев, которые из каких-то соображений называются егерями, и Бранко,командующий Патрулём. В чём их отличие — я как-то не уловил, да и не старался особо. Вроде, первые «держат рубежи», а вторые отслеживают обстановку на дорогах и на территориях внутри этих самых «рубежей». Как бы то ни было, оба поделились своими наблюдениями за обстановкой — со всеми возможными подробностями.

Далеко в глубину территории негров они не ходили, и, по их словам, активность противника в последнее время сошла на минимум. Видимо, поголовье банды на границе сократилось, а другие решили их не поддерживать. Ясно же, что на этом направлении ничего, кроме неприятностей, не поимеешь. Меня это несколько напрягло — может, они просто на северное направление переключились? Понятно же, что при их способе «ведения хозяйства» выжить можно только за счёт нахождения новых локалок, — передел найденных уже не принесёт ощутимых прибылей.

После того, как мы с той территории выехали, изменений не было. Очень хочется верить, что нас просто не заметили. Хочется, но не верится. У крана и грузовика оставляемый ими на дороге след очень уж характерный, должен же кто-то внимание обратить.

На блок-посту с той стороны всё так же маячат по два-три человека, а ночью никого нет — мужики ходили, проверяли. Когда мы приехали и такую новость им сообщили — они поначалу не поверили: ну не укладывается в голове у настоящего армейца такой способ несения службы. Так что, как и предполагалось, мы пойдём ночью, а ребята Бранко нас на своих квадрах сопроводят до поворота на мост и заблокируют поворот к месту обитания негров.

Рольф даже порывался было тоже принять участие в походе, но мы быстро пришли к согласию: не нужно шуметь, хотя бы сейчас. И так — машина, мотоцикл и два квадра. А ночи тихие, слышно далеко, по календарю-то — начало лета, хотя на Платформе настоящее лето уже с месяц стоит. Нам бы непогоду какую — с хорошим ветродуем, но — что есть, то есть.

А ещё Рольфу очень понравились слова нашей песенки, которую я напел ему в утешение:

Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по зелёным,

а деревню поджигать лучше ротой или целым батальоном…

Всё надо делать основательно… Чтобы Рольф не скучал, показал ему место, где искать оставшуюся селитру и канистру с соляркой. Гранату сам найдёт. Учить не надо, грамотный. Так что скоро не останется у негров укреплённой крыши над головой, зато будет, чем заняться — всё меньше сил на нас останется.

До поворота к дороге, ведущей к мосту, добрались вполне комфортно и попрощались с ребятами из Патруля. Мало людей на Платформе, просто очень мало. Надо отвыкать от прежних стереотипов.

Иван на мотоцикле пошёл первым, с отставанием метров на сто — мы. Сандра за рулём, Нора со своим автоматическим Хеклером — сверху на кузове, я в готовности — с Манлихером.

В общем, образовалась у нас организованная группа, именуемая… да, пожалуй что и «банда». На итальянском — это значит команда, группа. Вполне приличное название. И на испанском такое же. Эх, надо бы всем хоть несколько фраз выучить по-испански, вдруг пригодится. А то едут… Вооруженные Силы Аргентины, а по-испански никто ничего толком и сказать не может.

Когда добрались до нашего временного мостика, скомандовал остановку. Темно, а надо бы рассмотреть следы. При свете фар видно плохо, но похоже, что ездили. До рассвета пара часов осталась, дождёмся. Дальше-то — плотная гравийка, а здесь, на промоине, можно хоть что-то увидеть на песке и прикинуть, сколько народу заинтересовалось этой дорогой. Ленивые: пока проехать было сложно, никому и не надо было, а как мостик прокинули — сразу всем стало интересно. Видно, что в месте, где на брёвна заезжали, песок и камни пробуксовкой колёс потревожены. На сейчас могу только сказать, что что-то легкое, а поточнее скоро увидим.

А пока можно костерок, чайник и лёгкий перекус. Ночь прекрасная, тихая, если кто поблизости окажется — услышу. Ночь — она такая… не шумная, а насыщенная звуками. Днём те же самые звуки — как птица порхает с ветки на ветку, как мелкое зверьё в кустах шебуршит — не так слышны. А сейчас эти звуки воспринимаются отчётливо, и появление человека тут же нарушит этот звуковой фон — большая часть живности притаится, а кто-то и резко дёрнется в сторону, с дороги чужого пришельца.

Под утро отряд начал клевать носом. Молодёжь…

— Отбой! Спите три часа. Я покараулю. Со следами вы мне всё равно не поможете.

Вот бы все команды с таким энтузиазмом выполняли.

Дождавшись, пока станет достаточно светло, тщательно осмотрел все следы протекторов с одной и с другой стороны. Вроде пятеро проезжали — три мотоцикла (и за что только народ здесь их любит: ни багажника толкового на этих байках, ни оружие удобно не пристроить), одна легковушка маленькая (судя по ширине колеи и весу), и квадроцикл. Не вчера, но отпечаток свежий. Когда дождя долго нет, точно датировать след трудно.

Дал народу возможность немного поспать, поддержал костерок, спустился к реке, наполнил доверху чайник и котелок и разбудил всех, когда вода начала закипать.

— Завтрак! Что глазами хлопаете? Не видите? Так это с вас завтрак.

За перекусом «обрадовал» присутствующих:

— Перед нами человек минимум шесть-семь. Понаехали, понимаешь… Стоило только отойти… Так что оружие держим наготове. Иван, — ты впереди и при малейшем подозрении тут же спрыгиваешь и залегаешь. Не газовать, едем тихо. Система знаков обычная. Все на рациях, на гарнитурах. Проверили… Достаточно просто включения на передачу, голосом не обязательно. Если припрёт, говорить на любом языке, кроме русского. А лучше вообще молчать. Если, не дай бог, придётся стрелять — валить наглухо, безо всякого сожаления. Это наша земля, и всё, что на ней — наше. Поели? Теперь — поехали. Следующая остановка — не доезжая поворота на «убитую» локалку.

Однако перед поворотом остановиться не получилось — просто не узнали место. Зато на развилке Иван заглушил мотоцикл, спрыгнул с него и показал «Внимание!». Я подбежал по другой стороне дороги, чтобы не перекрывать изготовившейся к стрельбе Норе директрису, и посмотрел следы на повороте.

Те, что ехали, тоже чуть не промазали: два мотоцикла, один аж с заносом поворачивал. Свежак, как бы не вчера вечером. Там они. Показал: транспорт — на обочину за поворотом, спешились, пошли за мной, держим дистанцию.

Да… Дрессировать вас надо всех нещадно, чтобы таки группа получилась. Ладно, лучше сам. Кое-как дошли до выхода на поляну перед локалкой, Нору с Иваном жестами развёл по сторонам, показал — лежать, наблюдать, быть в готовности. Сандру оставил возле дороги — надо будет ей при случае придумать оружие подлиннее пистолета.

А случай, похоже, сейчас и будет: возле дома два мотоцикла — один на подножке, второй просто на дуге лежит. Обычные байки, «китайцы» какие-нибудь… Неуместно яркой расцветки.

Показал ещё раз — «я сам!» — и на всякий случай пригрозил кулаком, зная, что бесполезно, всё равно полезут геройствовать. Точно, — не группа, а банда. Если хоть денёк выдастся спокойный — загоняю на отработке взаимодействия, хотя по-хорошему на это недели нужны. В меня-то эти навыки вбиты на уровне безусловных рефлексов, причем «вбиты» — это не фигура речи.

В три перебежки преодолел расстояние до двери, прислушался. Вроде тихо, — спят, что ли? На крыльце отчётливо видны бурые пятнышки — кто-то ранен. Выкрутил из «эфки» запал, достал нож, просунул в щель двери. Точно, засов задвинут изнутри. Когда в прошлый раз были, обратил внимание, как дверь закрывается. Кончиком, по миллиметру, тихонечко засов отодвинул до открытого. Хорошо получилось, без звуков лишних. Пошевелил ножом — открывается. Качественно Смотрящие всё делали — год прошёл с тех пор, когда здесь люди были, не меньше, а петли и не скрипнули.

Привычно ожидал какой-нибудь гадости — или падения чего-то сверху, или противного звука отщёлкивающейся гранатной скобы… Нет, всё тихо. Дверь здесь одинарная, за ней большая комната, дальше, слева, в стене ещё внутренняя дверь в соседнее помещение, большое, типа сарая. Рвануть сразу, или попробовать и дальше потихоньку? А, ладно, штурманём. Закинул Манлихер за спину, достал Вальтер и с воплем «граната!» кинул внутрь «эфку» без запала. Граната — она на многих языках одинаково звучит, не нарушаю. И сам — следом.

Беспокоился, в общем-то, напрасно. В комнате — два негритоса. Оба в бинтах, вернее, с тряпками вместо бинтов. Один — боль-менее, второй похуже.

Щёлкнул тангентой рации — «ком цу мир!». Естественно, появились почти сразу. Ох, вы у меня на тренировках огребёте… Показал — контролировать! Сам быстро охлопал обоих негритосов — пустые. Возле одного стоит прислонённая к стене винтовка — классика, Маузер 98к, на столе лежит Хаудах второго. За что они эту хрень так любят?

Присмотрелся к негритосам повнимательнее. По лицам если судить — северо-восточная Африка. Неужели — сами эфиопы? Похожи… Один ранен в бедро, снаружи, артерия не задета, кость вроде тоже. У второго — спина, шея, голова. Картечь на излёте, на вид страшно, но не так чтобы и опасно, если меры принять. А вот надо ли, — сейчас будем выяснять. Опустим обязательную часть, перебирая все языки, — если и будете на чём говорить, то на итальянском.

— Парла итальяно?

У того, который с раненой ногой, в глазах прояснение. И с трудом, но что-то пытается сказать.

— Сандра, я задаю вопросы, ты переводи вот этому. Только предельно простыми словами. Поехали…

Уже в середине допроса кивнул Норе, чтобы та занялась вторым раненым. Будем считать, что заслужили. Картина получалась примерно следующая: после того, как ехавшая на двух мотоциклах на блок-пост смена взлетела на небеса (мешок селитры — это примерно как двадцать кило тротила), местный главарь вскочил на оставшийся в хозяйстве джипик Судзуки Джимни и помчался в Аддис-Абебу к местному негусу с криками «маленьких обижают!», после чего для выяснения ситуации на месте их вдвоём и сюда и направили.

Следы на дороге нашлись быстро, но ехать к блок-посту Берлина было стрёмно, поэтому они направились в другую сторону — откуда следы вели. Поехали впятером: трое из местного поселения на Джимни, и они вдвоём — на мотоциклах. Следы тяжёлой техники на дороге были видны хорошо, и они уверенно добрались практически до воды, но неожиданно были обстреляны из нескольких стволов. Джип с местными сразу же удрал дальше по дороге, а они сумели развернуться и, хоть и с трудом, добрались до этого дома. Джип так и не появился.

— Спроси, кто они по должности, кому подчиняются.

— Сержант Гебремедин и рядовой Нуру. Служат в императорской гвардии, подчинены непосредственно… они называют его негус.

— Понятно. Нора, что у них с ранениями?

— По голове — вскользь, кровит сильно, шея — тоже содрана шкура только, неопасно, в спине, в плече вернее, картечина, неглубоко. У этого говоруна в ноге сквозное, я обработала, как могла.

— Значит так, Сандра, переводи. Сейчас вколем ему обезбол и стимуляторов, посадим на мотоцикл, привяжем сзади второго, и за время действия уколов он успеет доехать до Аддис-Абебы. Там расскажет всё, как было. И пусть передаст наше требование — дорога не должна перекрываться. Пускай земли вокруг дороги они считают своими, но дорога должна быть общей. Кто будет мешать — будем уничтожать, если сам негус не сможет с этим справиться.

А сейчас — сажаем на мотоцикл обоих, и пускай валят. Хаудах отдай, винтовку забери. Будет у нас с Иваном хоть патрон одинаковый, а у Сандры — «длинный» ствол.

— Он спрашивает, кто мы?

— Отвечай: Вооружённые Силы Аргентины, Русский Союз.

Сандра

Привычки — вторая натура?

Снова оказавшись в боевой обстановке, Сандра, как ни странно, почувствовала себя «в своей тарелке» — лес стал уже более привычным, чем город. Город-то ведь тоже обживать надо. Да и их «квартет» тоже был понятнее и надёжнее, чем все городские начальники, решавшие их судьбу, а больше она ни с кем дела не имела.

Она привыкла к простой походной еде, привыкла пить чай «с дымком» из кружки («русские не пьют из мелкой посуды») вместо эспрессо из малюсеньких чашечек.

Привычно висел на ремне пистолет в кобуре — никогда за всё время занятия стрельбой она не выходила с оружием за пределы тира или стрельбища, а сейчас это стало обыденным, как в прежней жизни — смартфон и ключи в сумочке.

Единственное, что слегка мешало — отросшие волосы. В немногие дни между походами ей в голову не приходило выяснить, где и кто может её постричь. Дамский мастер ей, пожалуй, был не нужен: Сандру вполне устроила бы короткая мужская стрижка, а судя по народу на совещаниях — с мужскими парикмахерами проблем не было. Всякими прочими маникюрами она и так никогда не увлекалась: тяжёлые машины — это вам не по клавишам цокать…

Так что с точки зрения комфорта если ей чего-то и не хватало в этой походной жизни, так только горячего душа и шампуня. Зато были холодные речки и ручьи…

Сандра ещё не научилась думать по-русски, но в её «итальянских» мыслях уже прочно поселились словечки «ладно», «конечно» и «наши»…

Опасности она не то что не чувствовала — просто их с Андро «настройки» оказались очень похожи. Когда он говорил, что его «задний карман» не предвидит больших проблем, она тоже их не чувствовала. И это было здорово — знать что твой мужчина чувствует так же, и ему можно доверять. А в единственной пока смертельно опасной ситуации она и подумать не успела — сработали рефлексы.

Однако в этом едва начавшемся походе ей, пожалуй, следует быть внимательнее — что-то подсказывало, что неожиданности будут. Не обязательно опасные, но…

Глава 23. Ихтамнеты

Квартет выходит на тропу войны

Сидим, отправив эфиопов в сторону дома, рассуждаем.

— Получается, Альянс всё-таки опять к металлической локалке полез. По короткому пути, видимо, или не прошли, или не рискнули. Зашли по реке. А тут — опаньки! — встретились… с неграми.

Думаю, они сейчас в непонятках, что это за конкурирующая фирма к ним пожаловала. Ждали-то, скорее всего, нас. Аргентинцев, имею в виду. И наверняка, по обычной логике, должны сейчас принимать меры безопасности. То есть на развилке на нашу дорогу будут городить какой-то укреплённый блок-пост. Как минимум, уж завал-то на дороге организовать должны.

Ваня, ты там по лесу ходил — он какой? В смысле проходимости на колёсах.

— Хороший там лес, густой, с подлеском. Не проехать без дороги.

— А мотоциклом?

— И мотоциклом не проехать. Можно попытаться, но ни по времени не выиграем, ни силы не сэкономим. Во всяком случае, возле локалки лес такой. И когда по дороге к Шпрее ехали, по сторонам смотрел — отличий не заметил.

— Тогда так делаем. Сейчас собираемся, и уматываем от негров подальше: не знаю, что им в голову прийти может. Переезжаем к той локалке, где пещерника завалили. Условное название — «дачная». Но дорогу туда делать не будем, машину в лесу спрячем, замаскируем. До дома на мотоциклах доберёмся или пешком. Там не больше полкилометра-то и будет. А завтра — на разведку, ножками. Тогда и будем соображать, что делать.

Ещё раз для всех повторяю — нас видеть не должны. Страшнее всего для человека — неизвестность. Когда что-то происходит, а кто это сделал — непонятно… И всем исходить именно из таких соображений. Нас тут нет…

Негры нам, кстати, очень подсобили, сами того не зная, — поставили Альянс в стойку. И проявили ещё одну силу, на которую никто не закладывался заранее. Так что северяне будут бдить, как положено, а это выматывает сильно. И никуда пока больше не полезут: не смогут они достаточно сил выделить, чтобы везде присутствовать — максимум десять человек. У них народа-то не больше, чем у нас, поэтому человек пять вояк сумеют выделить, а остальные из гражданских будут.

Так что по коням. Мы с Иваном на мотоциклах впереди, девушки за нами. Едем тихо и медленно. Рации включить, о любых замеченных подозрительных вещах докладывать. Ладно уж, по-русски, только коротко, односложно. Эх, не успел я вас испанскому научить, как-то быстро всё происходит.

— Андрей Владимирович, а вы откуда испанский знаете? В Африке ведь на нём не говорят.

— В Советском Союзе, Ваня, был призыв — надо бороться за мир во всём мире. Вот мы и… После Африки — в Никарагуа занесло бороться. А там переводчик такой попался, что пришлось как-то самому справляться. Там вообще ситуация была как в анекдоте, расскажи кому — не поверят. Меня, вообще-то, на Кубу направили, но тут у командира группы, которую к никам отправляли, аппендицит вырезали, вот мной срочно дырку и заткнули. Так и сказали: раз у вас, товарищ капитан, такой богатый опыт построения социализма в условиях горно-лесистой местности, то именно такое место у нас для вас есть на примете. А то здесь и горы-то — не горы, а так, к холмам ближе. А социализм и так построен окончательно и бесповоротно.

Не знаю я испанского. Так, понимаю немного. Говорю плохо, стандартные фразы. Прочитать сумею, написать — вряд ли, тем более грамотно.

Всё, поехали. Хорошая у нас традиция образовалась — как куда-то выберемся, так тут же транспорт какой-то возникает на халяву.

До «дачной» локалки добрались без происшествий. Только пару раз хищников видели: вдали волки пробежали, да спугнули отдыхавшую на дереве рысь. Здоровенная, красивая… Но лучше от неё подальше.

Знак из двух сломанных деревьев был на месте, рядом никто не останавливался. Штайр загнали за деревья, походил, посмотрел с разных сторон — нормально. С дороги не видно совсем, а выехать можно быстро.

Я шёл первым, остальные, с интервалом, — следом. Когда добрались до локалки, очень тщательно осмотрелся, проверил следы, контролку на двери — чисто. Только на траве — выгоревшая проплешина в том месте, где мы завалили пещерника. Нора её внимательно осмотрела и задумчиво сказала:

— Гоблин с Кастетом говорили, что когда зарастёт этот след, пещерник возникнет снова. Те, которые на охране ценных локалок, в том же месте появляются. А те, что вдоль дорог встречаются — произвольно. Тоже возле дороги, но в любом месте. Так что недели через две эта зверюшка может снова пожаловать.

— Появится — опять завалим, есть чем. Да и не собираемся мы так долго здесь сидеть. Нам в районе металлической крутиться нужно будет и наводить ужас почище пещерника. Или хотя бы быть такими же страшными, только умнее. Но проверяться надо будет ежедневно.

Сейчас располагаемся, — Ваня, сбегай, глянь вокруг, может, живность какая вкусная попадётся, — и перестраиваемся на передвижение ножками. Рюкзаки подготовить, рации зарядить, продукты на завтра, воду и всё такое прочее хозяйственное. Лечь пораньше, выспаться — выдвигаться будем с рассветом.

Уже когда начали располагаться на отдых, Иван поинтересовался:

— Андрей Владимирович, а как же нам с Альянсом теперь справляться? Сами же сказали, что их десяток может быть, а нас всего четверо. Нас же учили, что в наступлении должно быть превосходство три к одному.

— Запоминай крепко-накрепко. Воевать, а тем более наступать, — мы не должны. Не имеем права, самое последнее дело — это выдавать явно своё присутствие. Мы — разведывательно-диверсионная группа. Невидимки. Ужас, летящий на крыльях ночи. И не путай условия для общевойсковиков с тем, что у нас здесь и сейчас. Это их — всего десяток. При действиях против разведгрупп соотношение сто к одному — это нормально.

Вот смотри: они вынуждены сейчас охранять саму локалку, правильно? Им же надо где-то держать базу — другое место для этого видишь? Так что туда — минимум три человека, иначе круглосуточной охраны не обеспечишь. Любой нормальный командир притащил бы туда пулемёт и расположил позицию где-то на холме, сверху. Тут даже троих маловато будет. Ладно, по-минимуму считаем.

Место, где они причаливают, надо контролировать? Надо. Пускай это не постоянный пост будет, а рейдовая мобильная группа — двое. Перекрёсток надо держать обязательно: они там «аргентинцев» ожидают, а тут откуда-то ещё и негры подвалили — так что считаем троих, причём они в отрыве от остальных, в изоляции. И где-то, скорее всего, на самой локалке, надо держать группу резерва с транспортом — это ещё двое.

Вот тебе нормальная логика армейского командира. Итого, получаем даже не десять человек, а три отдельные маленькие группки, две из которых привязаны к своему месту и никуда дёрнуться не могут. Они не знают, кто против них может действовать и в каком количестве. Так что уже сейчас заняты тем, что сидят и боятся, да не чего-то конкретного, а самого страшного — неизвестности.

Так что наша задача — всячески поддерживать у них это состояние неопределённости. И на нашей стороне — инициатива. Они же привязаны к конкретному месту и ничего толком не знают, что вокруг происходит. А мы — двигаемся, куда хотим, и появляемся, где надо.

Вот кого нам следует опасаться, так это рейдовиков: раз они даже мост переезжали — ребята серьёзные, не трусливые. И столкнуться с ними будет ну совсем не в тему. Но ничего, и против них есть средства.

Что сейчас-то рассуждать, завтра понятнее станет, с чем придётся дело иметь. Поэтому и пойдём ногами — сами услышим всё заранее, неожиданных встреч не будет.

А ты же, Вань, — морская пехота? Вас что, не учили тактике действия в тылу противника в отрыве от основных сил?

— Нет, почему же, учили. Но, в основном, — взвод в наступлении, взвод в обороне. Это в учебке. А потом, уже на корабле — действия по отражению нападения. Вот и вся тактика.

— Да, неправильная у вас тактика была… Правильная — это когда сидишь ты на занятиях, а тебе рассказывают: «Пусть число танков противника равно K. Нет, К мало, возьмём М»…

— Андрей Владимирович, а награды у вас есть?

— Ваня, я от твоих разговоров начинаю терять веру в светлое будущее — из-за потерь устоев. Что, в армии сейчас всё так плохо, что отсутствие взыскания уже не является поощрением?

— Вы точно как наш ротный говорите…

— Значит, не всё потеряно. Армия держится на традициях.

И потом, сам подумай, как можно награждать человека, который там не был? Вот служивших в Сирии, особенно поначалу, как называли? Одним словом.

— Ихтамнеты…

— Во, а это есть жалкий плагиат с советского во времена разгула демократии. В моё время ихтамнеты были, а вот слова такого — не было. А если бы и было, его всё равно произносить было бы нельзя…

А по поводу наград анекдот такой есть:

«Сидят как-то после совместных учений наш и американец, отдыхают культурно. Наш и спрашивает:

— Вот скажи, Джон, если ты хорошо служить будешь, тебе что сделают?

— Медаль дадут, наверное.

— А если подвиг какой совершишь?

— Тогда орден.

— А если совершишь подвиг и какой-нибудь танк, например, подобьёшь?

— Тогда орден точно, и премию денежную за танк.

— Понятно, то есть про почётную грамоту вы точно ни хрена даже не догадываетесь»…

Всё, отбой, завтра с самого рассвета будут вам и подвиги, и всё остальное. Но сначала много пота, это уж я вам обещаю. И чем больше пота, тем меньше подвигов. Их вообще приходится совершать, когда перед тем головой плохо поработали.

Сандра

Ненапряжённая готовность

С самого начала похода Сандра практически всё время молчала. Разговоры на русском требовали напряжения и переключения внимания, а она старалась держать внимание наготове. Беспокойство или тревога не были ей свойственны. Обычно ситуации «стоп, я туда не пойду» возникали у неё спонтанно. Если она по какой-то причине продолжала идти, ей вскоре становилось физически плохо, до тошноты, и появлялся повод и правда никуда не ходить.

Но то ли она сама себя так настроила, то ли ситуация того требовала, Сандра обнаружила, что у неё появилось новое ощущение. Она пыталась его как-то определить, назвать, но точного слова не находилось. Больше всего подходило vigilanza — бдительность, но и в нём чего-то не хватало. Если объяснять длинно, то можно было сказать, что это ненапряжённая готовность мгновенно среагировать на…

Пока всё было относительно спокойно. Андро держал ситуацию под контролем — этот «контроль» Сандра тоже начала чувствовать: если Андро направлял куда-то своё внимание, её внимание шло следом. Это было необычно, к этому нужно было привыкнуть…

Когда Нора разглядывала выжженное пятно, оставшееся от пещерника, Сандра тоже на него смотрела внимательно. Ей показалось, что от пятна поднимается марево — едва заметное движение воздуха, и ещё оно как будто звучало на очень низких частотах, беззвучным рокотом. Надо этот звук запомнить, — подумала Сандра, — возможно, он как-то связан и с самим пещерником… Жаль, не обращала внимания, пока он был живой — мы же сразу стрелять начинали…

Глава 24. Когда идёшь пешком…

Что нам дождик проливной…

Выйти прямо с самого утра не получилось, но не беда: то ли в небесной канцелярии, то ли в дежурной части Смотрящих — как теперь расценивать? — сочли, похоже, нашу разведку делом нужным и правильным и «подкрутили» погоду. Прогнозов на Платформе нет и ещё долго не будет, так что опираемся на собственные наблюдения и ориентируемся «по приметам». Стоявшая последние дни прекрасная летняя пора начала меняться на нечто более нам сейчас подходящее: с юго-запада появились первые облака, поднялся ветерок, роса на траву с утра не выпала. В общем, самое то.

После обеда должно дождик натянуть, хороший такой. Как и всё здесь — на максималках, так что мы с Сандрой плащи из рюкзаков переложили сразу в карманы камуфляжки. Молодёжь отправил ставить тент на машину и перегнать под крышу мотоциклы — с дальнейшим поручением: до дождя осмотреть местность в радиусе пары километров, сколько успеют, чтобы не мокнуть, и запасти сухих дров в доме, нам-то с Сандрой, когда вернёмся, точно придётся сушиться и греться.

Не сахарные, не растаем. Зато по дождю можно подойти вплотную и остаться незамеченными. Проверил полноту «лекарственной» фляжки — очень, знаете ли, способствует, когда мокрым идёшь. Ещё «земная» осталась, дальше будем переходить на продукт местного производства. Сталкеры утверждают, что очень даже… На мёде, на травках, на ягоде.

Пройти нам сегодня предстоит километров до тридцати, это если по дороге считать. Прилично, но за день вполне осуществимо. Подъезжать поближе, как предлагает Иван, не хочу — когда идёшь пешком, окружающая обстановка воспринимается совершенно не так, как с колёс. Да и Сандру хочется проверить: так-то она у меня девушка вроде крепкая, но посмотреть на её выносливость, когда на спине рюкзак, а на шее винтовка — нужно. В конце концов — рации работают, на обратном пути машину можно вызвать. А туда — только ножками. Чтобы не только смотреть, но и видеть больше, чем с колёс, и слышать, и нюхать…

Ещё и часа не прошло, как мы топали, а правильность такого решения уже подтвердилась. Если бы ехали — лоб в лоб столкнулись бы. А так — звук квадроцикла услышали минуты за три до того, как он появился. Ехали северяне медленно, тщательно осматривая местность вокруг дороги. Тоже, видимо, на небо посмотрели и решили завершить объезд посуху.

Хороший у них квадрик, большой, двухместный, дизельный. Два человека: у того, который за рулём, в багажной сетке лежал уже знакомый автомат с прикладом и торчащим вбок магазином, а вот у второго в руках был настоящий «калаш». Затюнингованный по самое некуда, со всем мыслимым обвесом, но это был калашников. Китайский, что ли? Иначе откуда бы ему взяться? Как бы то ни было, а у меня охотничий инстинкт внутри зашевелился.

На то, как они проезжали, смотрели мы, конечно, метров с двадцати, из-под куста. Это был ещё один пункт из списка причин выбора пешего способа передвижения — учить по ходу Сандру хотя бы каким-то элементарным вещам: как ходить, как маскироваться, как смотреть. На что смотреть и как слушать. Понятно, не запомнит всего, но начинать с чего-то надо.

Завалить этих «объездчиков» было делом плёвым, только… Не вписывались они пока в мои планы. Сначала посмотрим на остальных в обычной обстановке, а то кипиш начнётся, если эти не вернутся. Так что подождали мы ещё пару минут и потопали дальше. Но уже не по дороге, а вдоль неё, лесом. Поднимался ветер, общий шумовой фон вырос, и не услышать или услышать слишком поздно возвращающийся патруль — это запросто. Так что не спешим, куда ногу ставить — смотрим, привыкать ходить тихо — это уже необходимость.

Через полчаса «голос» квадроцикла послышался вновь — недалеко ездили, проверили дорогу и всё. Пропустив их, опять пошли по дороге — так легче, а путь долгий.

Через пару часов, так и не увидев ничего интересного, я уже собирался скомандовать привал, когда Сандра вдруг окликнула — «стой!» — и застыла, будто прислушиваясь. Что, по моему разумению, было занятием достаточно безнадёжным. Не, внизу-то ветер не ощущался, но наверху, в кронах, шумело уже так, что услышать что-то тише выстрела было нереально. Но..

— Там что-то есть. Она показала рукой дальше по дороге, немного левее.

— Ты слышишь?

— Как сказать правильно… Не слышу — знаю. Знаю, даже если ничего не слышно.

Я с недоверием посмотрел на скво. Показал рукой: сидеть, смотреть, контролировать. Хм… учёба не зря прошла — сняла Маузер с шеи, дослала патрон и устроилась за поваленным деревом. Подошёл, поставил Маузер на предохранитель и показал, что ей надо перелечь намного дальше, чтобы не через ствол высовываться, а из под ствола смотреть.

— Поняла? — Смущённо кивает. — Нормально, держи позицию.

Сам снял рюкзак, перетянул кобуру и подсумок с гранатами за спину, туда же закинул чехол с биноклем. И пошёл в ту сторону, куда Сандра показала, аккуратно, от укрытия к укрытию. И — точно! Подполз к гребню холма — вот он, блок-пост. С дороги его не видно, тут как раз её изгиб, и холм сбоку. Как узнала? Ладно, показал ей: ко мне, — вон туда, под куст. Проконтролировал — не безнадёжна. Теперь очень внимательно смотрим.

Конечно, сляпано по-быстрому. Свалили несколько деревьев, напилили брёвен и сделали на перекрёстке… баррикаду — не баррикаду… что-то вроде завала, на ходу преобразованного в укрытие для стрельбы. Халтурно, конечно. Виден след, как квадрик объезжал, значит, и машина сумеет.

Ага, вот, наконец, и звук услышал. Где-то за дорогой, отсюда не видно — баррикадой прикрыто, как будто что-то роют и строят. Землянку, что ли? — Давайте, это вы хорошо придумали, сейчас дождь вам покажет всю ошибочность выбора места.

Ветер уже хорошо разгулялся в верхушках, звуков практически не слышно, скоро и дождь начнётся. А пока его нет, смотрим очень внимательно. И в бинокль тоже. Вот эти два брёвнышка на дороге перед баррикадой лежат… неправильно они лежат. Вроде как их задача — тормознуть любой транспорт, чтобы между ними медленно пропетлять, но… Не на том расстоянии, слишком близко. Метров двадцать до баррикады. Что-то это мне напоминает…

А теперь — в бинокль. И что мы видим? А видим какую-то длинную линию, явно неприродного происхождения, которая из-под брёвен ведёт на склон холма и как раз напротив брёвнышек заканчивается. А что там, если в бинокль, да приглядеться повнимательнее? Ага, вот она, родная. Стоит на ножках, М-18 называется. Клеймор. А линия — это стандартный тридцатиметровый электрошнур, что поставляется в комплекте. Халтурщики, хоть бы чем присыпали. Совсем вы, ребята, меня не уважаете…

Да и ладно, дождь где? Дождь нужен, хороший желательно, плотный: тридцать метров — это слишком близко, чтобы лезть внаглую.

Пока вернулся к Сандре.

— Что там?

— Пост они делают здесь, чтобы дороги эти закрыть. Сейчас, похоже, жилое что-то строят, не видно, сколько их там. И мина стоит. Ты плащ надень уже, вот-вот дождь пойдёт. И на земле не лежи, когда начнётся. Я сейчас туда схожу, посмотрю. Если они вернутся к баррикаде, стрелять — только если оружие поднимут.

Кивнула, послушная. Умеет различать, когда я — это командир, а когда просто я. Тоже плащ натянул: вот они, первые капли уже. И — ливануло. К Клеймору просто пешком сходил. Летние дожди — они и на старой Земле стеной бывают, а здесь совсем нечто. Так что — не увидят.

Ну что же, приличного сапёра на замену трагически погибшему курду, у них, судя по всему, не нашлось… Мину ставили явно по инструкции, как на упаковке нарисовано было, без фантазии. Хотя что тут фантазировать? Ничего особенного она из себя не представляет, так, прикрыться на время, на ночь, например. Штатно рассчитана на то, что подорвёт её человек с кнопки: всякие датчики механические поставить, конечно, можно, но сильно геморройно. Мина-то при подрыве выстреливает сноп шариков в одну сторону, в секторе градусов сорок пять. Так что именно в этом секторе надо ставить ещё одну, от неё — детонирующий шнур к самому Клеймору, на второй детонатор. А в комплекте и в инструкции этого нет.

В общем, и я не заморачивался: вытащил из песка ножки, на которых мина стояла, и перенацелил на баррикаду. Как раз по всей ширине зацепит, если взорвётся. Закрепил, присыпал немножко мелкими веточками, чтобы не заметили изменения положения. Не думаю, что будут ходить на неё смотреть. У человека, если он сапёрным делом не занимается, мины вызывают какой-то мистический ужас, и от них стараются держаться подальше.

Лесом обошёл баррикаду и заглянул с другой стороны. Ничего особенного, оборудована одна стрелковая позиция. А все, кто здесь находятся, от дождя прячутся. К ним не полез: наглость должна иметь пределы. Прошёл ещё немного, убедился, что по лесу обойти пост никакой сложности не представляет — холмы с растущими на них соснами, кусты подлеска.

Вернулся за Сандрой, и потопали мы под потоками тёплого летнего дождя назад. Метров через сто сломал молодое деревце, обозначая место, где надо уходить с дороги в лес. Завтра сюда подъедем, а уже потом снова ножками. И кусты рядом — просто роскошные: танк можно спрятать, не то что нашу мелкую машинку, а тем более мотоциклы. И вообще, задача на сегодня выполнена, чего это мы просто так идём и мокнем? Надо хоть со смыслом.

— Девушка, ты из горлá пить будешь?

— Нет.

— Тогда давай кружку.

А знаете, как-то теплее стало, хотя до нитки уже промокли, несмотря на плащи. И ноги веселей пошли. Уже не «чвак… чвак…», а бодро так — «чвак-чвак-чвак». И вообще, мы далеко отошли, уже и рация добить должна.

— Нора — Князю…. Пш-ш. ш…

— Ихь хёрэ цу, ойр гнаден… (Слушаю вас, ваша светлость). — Блюдёт, сказал же, на любом языке, кроме русского. И знает, что немецкий в пределах чуть шире, чем допрос пленного, я тоже знаю. Подрастает достойная смена. Стремительная, как кобра в броске, такая же смертоносная и такая же языкастая.

Повезло Ивану. Или тут знак вопроса поставить надо? Не, всё равно повезло. Потому что сначала она — немецкая женщина. Уже, конечно, не «киндер — кюхе — кирхе», но мужчина в её системе ценностей — всё равно впереди неё. Конечно, если мужчина достойный. Так и Иван как старается… Ещё бы Нору подтянуть немного на «нестандарт» мышления, то есть на принятие правильных решений, отличных от нормальной логики, — цены ей не будет. Но тут надо учиться не столько говорить на русском, сколько думать по-русски.

— Заберите нас.

И дальше — чвак-чвак, пока машина не подъехала.

Уже сидя возле камина, завернувшись в спальник и попивая чаёк, заслушиваю доклад. А он очень интересный. Укрыв машину тентом, эта парочка решила не просто отогнать мотоциклы, а, не бивши ноги, посмотреть на округу с колёс. Проехали до дороги, ведущей к римскому виадуку. Легко проехали: лес высокий, но редкий, по холмам — нормально проезжий. И это — очень хорошо. Это значит, что к металлической локалке можно подъехать с другой стороны.

Сандра

и «внутренний компас»

Когда-то, в юности ещё, Сандра удивлялась, что окружающих удивляет её способность знать то, чего не видно… Даже Карла изумлялась: «Откуда ты это можешь знать?». Но со временем она поняла, что лучше людям этого и не показывать. Знать и поступать соответственно своему знанию, — а окружающие пусть подумают, «как у неё удачно получилось».

На соревнованиях по стрельбе она всегда знала, и какой результат покажет, и какое место займёт. Да и не только она сама. Однажды, задумавшись перед стартовой таблицей, сказала вслух: «Зря Марию в команду ставят, подведёт она нас»… Тренер, стоявший рядом, бурно отреагировал: именно Марию он считал потенциальной чемпионкой. Но в первом же упражнении Мария выступила неудачно, а дальше и вовсе, что называется, «посыпалась».

Сандре вовсе не хотелось прослыть ясновидящей или, ещё хуже, ведьмой, и она научилась никому своих способностей не показывать, и только верная Карла знала, как это работает. Но и она вопросов не задавала — побаивалась…

И вот, впервые в жизни, её способность знать то, чего не видно и не слышно, оказалась кому-то полезна. Её не надо было скрывать, наоборот… Вообще-то эта способность никуда не исчезала с самого начала её пребывания на Платформе. Никакими расчётами она не смогла бы проложить путь через лес и выйти, как она теперь понимала, в единственно правильное место, если бы не её «внутренний компас». Но специально настраиваться на то, чтобы «поймать волну», узнать то, что невозможно увидеть и услышать — у неё просто никогда не было такой задачи.

Реакция Андро на её сообщение и его недоверчивый взгляд Сандру позабавили. Она-то знала, что не ошибается. Наверное, она могла бы сообщить и некоторые подробности, но сначала надо было, чтобы Андро сам убедился, поверил в её возможности — в том числе и в то, что обучается она быстрее и лучше других, и навыки, однажды полученные, остаются у неё навсегда…

«Разведывательно-диверсионная группа» — это длинное и труднопроизносимое название Сандре определённо нравилось…

Глава 25. Зачем пещернику стройматериалы?

Не ваше — не берите…

Дождя сегодня нет, но и погода какая-то не летняя. Небо полностью затянуто плотной облачностью, и ориентироваться без солнца трудновато — надо постоянно поглядывать на компас, выдерживая направление на запад, чем наши женщины и заняты, сидя на мотоциклах сзади… Иначе, постоянно петляя между деревьями, сбиться с направления ничего не стоит. Мы с Иваном неспешно рулим по лесу, то взбираясь на очередной холм, то спускаясь в седловины. Ехать так — километров двадцать, как они-то вчера так быстро добраться сумели? И, главное, как дорогу назад нашли, вернувшись точно к зданию локалки? Машу рукой Ивану — выходи вперёд, лидируй.

Не думая, только держась следом, ехать легче. Можно и по сторонам поглядеть. Красивый лес, светлый. Высокие вековые сосны просторно растут на пологих холмах, земля покрыта сплошным ковром мха, колёса пробивают в нём глубокую канаву-колею, которая, впрочем, скоро затягивается. Иногда склоны холма сплошь жёлтые — лисички растут буквально ковром, даже жалко по ним ехать.

Множество совершенно непуганой мелкой живности — зайцы, косули, белки. Вроде даже барсук попадался. Неохотно уступают дорогу, разбегаясь по сторонам, хоть и недалеко. Дикие места, где ещё не ступала нога человека. Впрочем, мест где она ступала, на Платформе совсем немного. Несколько крошечных (по земным меркам, конечно) городков и чуть больше — поселений вдоль дорог. А чуть дальше — вот такая природа. Нетронутая, непуганая…

Иван с Норой, ехавшие впереди, остановились, забравшись на вершину холма, спешились и начали что-то обсуждать, показывая руками в противоположные стороны. Подъехали мы с Сандрой, смотрим: внизу тянется полоса малинника. Спорят, с какой стороны объезжать. Люблю малину, особенно лесную — она духовитее культурной, да и слаще. Ягод пока нет, а вот через пару недель сколько же её тут будет?

Машу рукой — объезжаем слева. Поехали на юг, надо проверить «строительную» локалку, где первого пещерника встретили.

Минут через сорок с вершины очередного холма, дорогу-таки увидели. Всё то же самое, только посреди леса вьётся ниточка хорошей гравийки, неизвестно когда и кем проложенной. И ведь не зарастает! Выбравшись на неё, покатили уже не так напряжённо. Следы смотреть бестолку, вчерашний дождь замыл всё. Едем спокойно: здесь мы уже бывали, мимо локалки не проедем — дорогу сами прокладывали, увидим.

А группа, похоже, начинает слаживаться: это когда не нужно мелочно командовать, всё делается, как положено, само по себе. После очередного поворота Иван резко ушёл вправо, завалив мотоцикл и нырнув за дерево. Нора уже лежала на обочине, изготовившись к стрельбе. Я, соответственно, ушёл влево, и Сандры сзади уже не было. Причиной столь резкого рывка был выглядывающий на дорогу зад Джимни салатового цвета — похожего на тот, что мы видели на блок-посту негров возле Берлина.

Жестом отправил Ивана вперёд, Норе с Сандрой показал «контроль», сам двинулся за Иваном чуть сзади и по другой обочине. Но тишина же полная… Оглянулся на Сандру, та тоже показывает — «никого». Подошли — точно, никого.

Машина просто свернула туда, где мы когда-то на Штайре выехали, но дальше не проехала. Дверцы закрыты, ключ в замке. Сам джипик продырявлен несколько раз, на заднем сиденье видна засохшая кровь. Со всеми предосторожностями открыл дверцу — никаких пакостей. Люди просто вышли, сидевшего сзади вытащили — видна засохшая кровь на траве. Дальше следов нет, дождь всё смыл. В машине больше ничего нет, только сзади — канистра и домкрат. Пойти могли только к локалке, по следу Штайра. Махнул девушкам — подходите.

— Получается, что когда два эфиопа рванули назад, эти попёрли вперёд. Далеко же их занесло, это же километров семьдесят они гнали. Или гнались за ними, да отстали? Четыре дырки вроде от картечин, две пулевых. Попали в того, что сзади сидел. Впереди следов крови нет. Сколько же они здесь обитают, уже четыре дня?

Так что я впереди, Иван от меня чуть сзади справа, девушки — метров двадцать дистанция. Желательно, раньше меня не стрелять. Сначала тихо посмотрим. Подключайте гарнитуры, дальше на рациях пойдём. Здесь далеко, никто не услышит. И… Сандра, что там?

— Там, впереди, людей нет. Живых людей. Но если я правильно помню… Мишка там есть.

— Ладно, работаем.

Сколько времени прошло с момента когда мы с Сандрой здесь появились? Месяц? Вот же скотина бессмертная! Или всё-таки есть у него лимит жизней? У Смотрящих, похоже, кто-то компьютерными играми увлекается, раз такого напридумывали.

Кстати, система счёта у них непривычная — кратна двенадцати. Меня давно удивляло, почему в некоторых языках Земли так же. Вот в немецком одиннадцать и двенадцать — это выбивающиеся из общей системы слова. С тринадцати и дальше — уже в системе. Столько-то плюс десять. Не знаю, в каких языках ещё так.

Хорошо, что пещерник ещё не успел дорасти до полного размера — все по полнойобойме влупили, — и кончился пещерник. Пока. Посчитал: десять штук по восемь миллиметров, пять — шесть с половиной, десять — пять пятьдесят шесть. Живучий, гад, хоть и молодой. А вот неграм не повезло — столько стволов у них не было. Да и то, что было, — так, пощекотать медведика. Два хаудаха и старинный револьвер. Это, практически, всё, что мы нашли, оставшееся от негров.

— Так, бойцы и бойцыцы… Сегодня на базу не поедем. Загоняем сюда мотоциклы и машину, транспорт у нас продолжает размножаться почкованием. Машину проверить, заправить, масло поменять, благо осталось со Штайра, от крови отмыть. Завтра к металлической поближе подъедем, посмотрим. На Джимни — Нора за рулём.

А пока — хозяйствуем. Обед, и ужин, и завтрак — готовим сразу. Всё как обычно: Иван обеспечивает мясо, хотя мы стрельбой по медведю его малость подраспугали. Но — на водопой всё равно скоро придут. Я займусь машиной, ну а женщины…

…И не надо на меня так смотреть. Всё природно и естественно. Про равноправие говорить можно, но не при мне. Вопросы есть? Нету. А я сказал — нету. Всё, занялись делом.

Уже за чаем, после ужина, разговор зашёл про пещерников. Искусственное создание, возникает в определённых местах и опять появляется, если его убивают. И даже разлагается очень быстро с какой-то вонью химической. Ведь создали же их Смотрящие с какой-то целью, которую мы понять пока не можем. Если это охрана наиболее ценных локалок — то что такого ценного в этой строительной и той, которую мы «дачной» назвали? На металлической, которая для нас намного значимее и ценнее, и которая относится к тому же к очень редким, пещерник не встречался.

— Может, чего-то мы не замечаем? А скажите-ка, что вот именно здесь не так, как везде? Что отличает это здание от других таких же? Наполнение отметаем, явно не в нём дело. Может, что-то из обстановки, из окружения? Почему именно здесь пещерник дежурит? По правилам «мозгового штурма», — допустимы любые версии, даже те, которые кажутся совершенно дурацкими.

Пока мы с Иваном и Норой спорили, Сандра сидела молча и задумчиво смотрела куда-то в сторону… И когда, казалось бы, все возможные версии мы уже перебрали и отмели, Сандра вдруг показала на стену с камином:

— А в других местах такого не было…

На стене висела картина. В скромной рамочке, размером примерно сантиметров двадцать на сорок, маслом на холсте был изображён пейзаж. Красивый горный вид: высокие скалы и срывающийся с них водопад. Картина была действительно классной — тщательно прорисованная, но без фотографической чёткости, яркая, — создавалось впечатление, что светлый день, изображенный на холсте, добавлял света в уже сумеречную обстановку дома.

А ведь действительно, во всех местах, где мы уже побывали, никаких украшательств не было. Скромная спартанская обстановка. Минимум необходимого. Всё грубо и прочно сработано. А вот здесь — это украшение. Но пещерник, охраняющий картинку?! Ладно, принимаем как версию, потому что отличие действительно имеется.

Ещё мнения? Они были, но обсуждением разрушались, как надуманные. Хорошо, картинку запомнили. И даже сфотографировали многократно, сняли со стены, обнюхали-общупали и под ней место проверили. Сандра молчала, только улыбалась едва заметно…

Отбой. Завтра посещаем металлическую, нужно быть с утра полным сил. Они нам ой как пригодятся…

* * *

С утра Иван на нас смотрел немного с завистью — ему ещё и бриться надо. У меня-то бородка, у женщин стрижки короткие — на мыльно-рыльных процедурах мы управляемся несколько быстрее. Поели, прогрели движки, опять поставил на двери снятые вчера сигналки, и двинулись колонной, небыстро, чтобы хоть относительно тихо получалось, на север. Иван — головным, потом я, следом девушки на Джимни.

Машинка на удивление неубитая оказалась, дырки сзади только заделать. И запаску надо найти. Через пару часов неспешной езды Иван свернул на обочину, пристраивая мотоцикл в кустах, мы тоже присмотрели себе укромные места, сразу развернувшись носом на выезд.

Знакомый уже нам приметный холм, который я обозначил когда-то как «Ша!», возвышался на фоне светлого утреннего неба впереди слева. Погода опять не летняя, низкая облачность, в вершинах деревьев шумит ветер, дождя как такового нет, скорее морось. А ведь поползать нам сегодня придётся, если решим близко подходить. По мокрому. Идём пока все, потом, по прояснению обстановки, разделимся, если потребуется. И без дополнительных указаний двинулись в установившемся порядке, интервал держат, пока всё на визуальном контакте, на жестах.

Не, ну вот это уже хамство. Вы же знаете, козлы, что против вас играет человек, имеющий представление о минных постановках. И на том перекрёстке, и здесь — одна и та же схема. Брёвнышки поперёк дороги в шахматном порядке, дальше, перед просекой на локалку, капитальная баррикада, где-то слева должен стоять Клеймор. Эту сторону они и для себя отсекли — никакой патруль не проедет, даже на мотоцикле объехать сложно. Слева — крутой склон холма, справа — пологий спуск, заросший мощным подлеском.

На баррикаде — никого, тишина. Только вдали, на локалке, звуки: стучат, даже голоса доносятся. Смотрю на Сандру — что говорит наш оракул? Тоже разводит руками — «нет никто». Ладно, опять всю снарягу за спину, всем — контроль, потихоньку, чтобы совсем без звука, полез наверх, на склон. Не спешу, перед каждым передвижением внимательно смотрю и слушаю. Да, действительно, — никого. Пролез уже столько, что за баррикаду сверху могу заглянуть — никого.

Не верю я в такое счастье. Значит, на вершине холма должен кто-то сидеть. Меня пока крутой склон прикрывает, а дальше — деревья кончаются, на поляне буду, как на ладони. И тот, наверху, наверняка расположился так, чтобы и просеку просматривать. Так что потопал я назад.

Хотел тоже нахамить и забрать Клеймор — опа… А ведь пытались защитить: метрах в двух от торца мины видна, если поближе подойти, проволочка растяжки. А граната на растяжке стоит типа «эфки», но вроде английская. Не такой я спец, чтобы всё с одного взгляда различать. С другой стороны, правда, стоит, я же со стороны баррикады уже подходил. Так что усики загнул, проволочку открутил, гранату забрал, сунул в карман, а мину пока оставил. Только опять развернул, конечно, чтобы шарики, если рванёт, летели в сторону баррикады. Спустился к своим.

— Нора, ты со мной. Где-то наверху должен быть часовой. Находим и гасим наглухо. Потом пугнём остальных. Вы здесь остаётесь, технику охраняете. В перестрелку, если возникнет, не встревать, не должны они знать, сколько нас всего. Вас вообще видеть не должны. Нора, немного назад, — холм обходим, пройдём по знакомым местам, где растяжки ставил. На крайний случай — на связи, но желательно в эфире тишину соблюдать. Потопали. Раньше, чем через час, мы туда не доберёмся, не мандражировать.

Час — это я, конечно, ляпнул, не подумавши. Ножками мы почти три часа топали, пока не вышли к берегу реки. Ну, так получилось: не через заросли же лезть. Зато увидели, что Альянс оборудовал место высадки с лодки и тропу к локалке натоптал — сбоку, обходя то место, где мы таблички «Мины!» расставили. Ну что же, ладно, гранату, снятую возле Клеймора, я вам на эту тропу и поставлю. А мы по ней дошли почти до места, но нам-то к самой локалке и не надо, мы полезли на холм, где в самое первое посещение я антенну ставил. Сверху виднее.

И действительно, наблюдать с высоты намного продуктивнее. Видно, что шестеро внизу, возле дома со станками, сооружают из брёвен нечто вроде крана, а седьмой, какой-то самый худосочный, копает пулемётную позицию наверху, на холме. Но ниже нас. Очень так неспешно копает, видимо, другое приложение физических усилий и то, чем заняты остальные, его не прельщает. Причём, лопатой он машет в ритме чего-то, что звучит у него в наушниках.

Именно этот момент меня, почему-то, особенно сильно разозлил. Ведь что мы имеем? Самый наглый грабёж. Предупреждали же, и по-хорошему. Всего-то два трупа на подрывах. Нет, опять хозяйничают, да ещё и так нагло. Так что просто подошёл сзади к пританцовывающему в такт звучащей в наушниках музыке пулемётчику и въехал ему прикладом Манлихера в затылок. И, кажется, неудачно. Для него, конечно. Показал Норе — забирай пулемёт, и потащил обмякшее тело к месту, где мы с Иваном раскидывали проволоку. Оживёт — его счастье. Но сам вряд ли выберется, только если помогут.

Вернулся, взял пулемёт, похожий на английский «Брен», со втыкающимся сверху коротким магазином, пристроил на сошниках. Отомкнул магазин — патрон маузеровский. Так что не англичанин, а чех — «Чеська зброёвка», аутентичный. Или какой-то клон, пулемёт-то хороший, до конца двадцатого века в строю стоял.

Посмотрел через прицел на копошащихся внизу людей. Шесть человек, и в наличии — шесть магазинов. Сто двадцать патронов… Четыреста метров. Решить проблему можно за минуту. Но — не могу. Это расстрел получается. И без оружия они. Без оружия в руках. Показал Норе — держи позицию, (вот же привычка, не слышит ведь никто).

Пошёл вниз. Те делом заняты, деревья и кусты меня прикрывают, им не видно. Дошёл до квадроцикла, вырезал подходящий кусок палки и забил в выхлопную. Перед крыльцом жилого домика, где, судя по натоптанному, они и квартировали, поставил ещё одну гранату. Зашёл в дом. Да, дисциплина и порядок… Охренеть (подумал я, конечно, несколько иначе и другими словами). Повесил на шею три автомата — «Карл Густав», кажется, — три помповых ружья закинул под крыльцо. И ушёл.

Аккуратисты. С неба, видите ли, капает. Нет, всё-таки если армия долго не воюет, причём как минимум с равным противником, она становится «вооруженными силами».

В принципе, игра сыграна. Даже обидно, насколько всё обыденно. Устроился в кустах так, чтобы не увидели, вызвал по рации всех циркулярно.

— Ваня, сядь за руль Джимни и засади его опорой на бревно перед баррикадой. Или на что сумеешь, главное, чтобы было видно, что застрял. Сандра, контроль баррикады, но желательно — не стрелять, Нора — контроль обстановки сверху. Тоже без стрельбы. Пусть подёргаются. Ваня, как засядешь, погазуй, а то не услышат ведь, вояки… И сразу сваливай, пистолеты при них.

Ивану пришлось реветь газом на максимуме не меньше, чем с минуту, прежде чем эта толпа отреагировала. Не, сначала они некоторое время смотрели наверх, туда, где должен был быть пулемёт, а потом побежали в дом. Двое самых шустрых не добежали, остались на крыльце. Один точно насовсем, второй, вроде, ещё шевелился.

Ещё один борзый рванул к квадрику, но… не судьба. Пришлось ему бежать к баррикаде ножками, размахивая пистолетом, подбадривая себя, любимого, и остальных, хотя за ним последовать дураков не нашлось. Добежав до баррикады и увидев застрявший «Джимни», он, естественно, злорадно нажал на кнопку повёрнутого Клеймора. Уже — минус три. Остальные трое побежали по тропе к реке. Этих тоже можно писать в минус: не знаю, скольким повезёт. Если очень быстро бежать, то за время срабатывания взрывателя можно и уйти из зоны поражения.

В общем, нас там не было…

Сандра

Трудно объяснить необъяснимое…

С одной стороны, вроде бы дело Сандре знакомое и привычное — слегка просканировать ближайшее будущее, а с другой — новая ситуация, новое применение, новая ответственность, в конце концов… Да и ощущения, надо сказать, не совсем те же. Одно дело — просто «знать», а «знать» ещё и в подробностях, и ничего ни с чем не перепутать — совсем не то же самое…

Вот чтобы присутствие пещерника определить, нужно было сначала его заметить, а он, по ощущению, похож не на настоящего медведя, как в зоопарке, а скорее на работающий мощный пылесос. Но тот беззвучный рокот, который исходил из пятна, оставшегося от убитого мишки («пещерник» — слово уж больно трудное), присутствовал и у «пылесоса», и Сандре пришлось немного «угадать». Теперь уж она такого мишку узнает за версту, и живого отличит от убитого: рокот немного иначе «звучит» — успела и живого «послушать», пока стрелять не начали, и потом, убитого уже…

Ещё Сандра стала по ощущениям различать вооружённых людей и безоружных. Впрочем, здесь и сейчас — безоружных не было.

Но самая интересная и пока не очень понятная самой Сандре задача была связана с картиной в доме у строительной локалки. Когда стали выяснять, что может охранять пещерник, её взгляд сразу потянулся к картине на стене. И — она как будто перенеслась туда, к тем горам, к водопаду. А там… что-то было. Непростое это было место, необычное. В воздухе стоял едва слышный звон, как бывает в жаркие летние дни, хотя шум водопада должен был его заглушать…

Нет, пока не время, её как будто слегка подтолкнули «на выход». Она вернулась к своим, — у них как раз уже иссякли подходящие идеи, — и обратила их внимание на картину: нигде больше в таких домах никаких картин и вообще украшений не встречалось. И да, картина была практически единственным отличием этого дома, этой локалки, от прочих, уже ими виденных. Но как ни изучали её, как ни вертели — ничего особенного в ней не обнаружилось.

Объяснить, что смысл картины — не в ней самой, а в изображённом на ней пейзаже, и то не в нарисованном, а в живом, там, у водопада — ей просто не хватало слов. Даже на итальянском она едва ли смогла бы это объяснить… В общем, одно ей стало понятно: пещерник вполне мог охранять именно эту картинку, как некий ключ. Впрочем, Сандре ещё казалось, что эта картина — только часть пазла, но пока она не увидит хотя бы ещё одну — уверенности в этом у неё не было. Может же быть, что другой ключ — вовсе и не картина…

А что всё это происходило вообще-то в боевых условиях, в разведке — Сандру не особенно и трогало: она не чувствовала близкой опасности, всё было «как надо»…

Глава 26. Дорога на Берлин — свободна!

Осторожно, двери открываются

Джимни — машина удобная. Нет, не насчёт ездить. А вот когда надо руками переставить с места на место — лучше машины нет. Вдвоём с Иваном сдёрнули джипик с бревна, даже домкрат не понадобился. Женщины за это время пробежались по локалке, в результате чего за передние сиденья готового к отъезду Джимни можно было всунуть разве что спичку. То, что они натащили хозяйственного, — не смотрел даже, там и так было много интересного — для меня: один ручной пулемёт под маузеровский патрон, три автомата Карл Густав под парабелловский патрон, три помповых Ремингтона и два пистолета — Вальтер и Лахти. Плюс куча патронов.

Да ещё у нас опять транспорта прибавилось: квадроцикл Арктик Кэт. И как ехать теперь? Баррикаду северяне добротную соорудили, если бензопилами (их, кстати, три штуки нашли) прорезать проход — полдня точно провозимся. А потом ещё один заслон. По идее, все, кто жив остался, уже удрать должны были, связь же никто не отменял, наверняка и лодка там была. А если нет? Да ну его, хватит на сегодня, навоевались.

— Значит так, народ. Квадрик по лесу должен проехать, там достаточно просторно. Так что загоняем джип на локалку, пусть пока тут стоит, а сами двигаем на основную базу, надо в Берлин доложиться. Кто на этом Коте поедет? Нора, ты? Тогда по коням, нам ещё до дома дорогу найти предстоит.

В общем, с Берлином поговорить мы сумели только поздно вечером. Я не хотел оставлять пулемёт и патроны, женщинам оказались позарез нужны всякие кухонные причиндалы, которые затрофеили у Альянса, а багажник у квадра, к сожалению, не бездонный.

Следы в лесу под дождиком затягивались довольно быстро: если пешком идти, то, конечно, видно, а вот из-за руля видно много хуже, так что ещё и попетляли малость.

Однако, когда вышли на связь, наш доклад пришлось немного отложить — новостями огорошили нас: оказывается, к Берлинскому блок-посту под белым флагом заявились эфиопы с предложением переговоров. Наверху пока решают, но дорогу «наши» негры объявили проезжей. А мы объявили ненападение. Интересно, кто с нашей стороны это переговоры вёл? Наверняка не немцы, ибо явственно просматривается стиль «купи кирпич…»

Ну и в связи с новыми обстоятельствами спрашивают, как у нас дела, и можно ли чего полезного по-быстрому отсюда вытащить. Объяснил. Так что «дачную» локалку охранять уже не нужно: в два грузовика вывезут её содержимое в Берлин дня за три. И пару грузчиков, они же охранники, тоже дают. Тяжестей там, кроме навесных инструментов для трактора, нет, вручную всё погрузится. А нам теперь надо сосредоточиться на металлической. А то некоторые сильно переживают.

Успокоил: супостаты ничего утащить не сумели, потери у них такие, что нужно быть совсем отморозком, чтобы в ближайшее время снова полезть. Нет-нет, это не мы. Сами, всё сами. Несоблюдение техники безопасности. Мы вообще только по пещернику постреляли, а больше — ни-ни.

Кстати, о пещернике. Здесь-то он вскоре снова нарисоваться должен. А вот почему да зачем — на эту тему всей командой устроили чуть ли не пошаговый осмотр дома. Но не нашлось ничего, ни одного предмета, хоть как-то выбивающегося из общего порядка.

Дежурство решил не устраивать, воткнул пару сигналок возле въезда, и пошли мы по углам отдыхать.

С утра ещё раз напомнил, что оружие с собой носить — обязательно. Что случилось с хранившими его дома, под крышей — вчера все видели. И даже хоронили.

Радист Берлина сообщил, что колонна к нам выходит, через пару часов встречайте на повороте с основной дороги. Так что взял с собой Сандру, и мы пошли осматривать содержимое локалки: зачем просить что-то нам выделить потом, если можно не отдать сейчас? Содержимое, как и в первый раз, особо не пострадало — так, по мелочи: лопата, сковородка, да ещё мешок селитры закинул в машину — просто для успокоения души, «шоб було».

А для погрузочных работ решил открыть торцевые ворота, до которых мы раньше не доходили — там трактор стоял. Прикинул, что надо бы трактор выкатить, место освободить. И вот тут… Двустворчатые ворота «запирались» крайне оригинальным образом: на липучку! На обычную чёрную липучку, какую на одежду пришивают, только широкую, сантиметров десять. Верхняя часть — с крючочками, нижняя — с петлявым ворсом. Несмотря на видимую хлипкость «замка», двери стояли, как монолит. Пришлось приложить изрядные усилия, чтобы с треском отодрать две верхние ленты липучки. Оказалось, что её нижние ответные части, которые с ворсом, были жёлтыми. И хотя на стыке створок они были разрезаны, получился жёлтый косой крест. От лёгкого нажатия створки разошлись.

Сандра смотрела на мои манипуляции очень внимательно и на мой вопросительный взгляд утвердительно кивнула — «это знак». Возможно, пещерник и не для этого был здесь поставлен, но пока — 2:0…

Вскоре и наша колонна подоспела — грузовые Вольво и Опель-Блитц в сопровождении Бранко и Хельмута на квадре, с ними ещё молодой парень из «потеряшек», раньше я его не видел. По-русски говорит прекрасно — родители у него… почти русские. Из тех русских немцев, что в девяностые рванули из Казахстана в Фатерлянд.

Непривычный гул голосов, нам рассказывают последние новости, мы тоже, скромно так… отчитались о проделанной работе. Автоматы, ружья и один пистолет сдал, а пулемёт пока зажал. Надоест — потом облагодетельствую.

Тем временем грузовики уже встали под погрузку. Водилы, как обычно, от погрузки пытались увильнуть, но когда подошли и включились в работу женщины — передумали. Передумали практически сразу после того, как я демонстративно сфотографировал их, перекуривающих, на фоне девчат, загружающих в кузов какой-то ящик.

Из новостей — коротких, с минимумом подробностей: негритянская банда, державшая блок-пост, потеряла практически всех мужчин, и остатки её перебрались куда-то подальше. Так что широкий жест эфиопов был, скорее, вынужденным. Дорога сейчас свободна, блок-пост Берлина перенесут поближе сюда, вояки уже поехали выбирать место.

Группа сталкеров, ушедшая в полном составе на юг, нашла, по местным меркам, нечто грандиозное, на освоение чего сейчас брошены все силы Русского Союза. Там же нашли автобазу, много полуразобранного и требующего ремонта железа. Дугин разрывается между двумя территориями (а там расстояние — километров двести) и молит доставить ему станки. Но кран сейчас занят на новостройке, поэтому нас просят пока «покараулить».

Заодно привезли нам кучу съедобных вкусностей, бензин, патроны. Не стал отказываться, хотя можем этого добра (кроме вкусностей) и сами отгрузить. Но поскромничал. Дают — бери.

Предупредил Бранко про скорое возможное возвращение сюда пещерника, заодно поспрашивал про них. Дополнительно к тому, что уже и сам знал, ничего нового не почерпнул. Никто пока ещё не задавался вопросом, почему они в определённых местах появляются. Раз Смотрящие зачем-то их заводят, значит, так надо.

Решили, что проводим колонну и завтра уйдём к металлической локалке. Оставляем себе Штайр, квадроцикл и один мотоцикл, другой мотоцикл пусть забирают. Про джип пока тоже промолчал. Это, кстати, в бухгалтерии всё нам засчитывается, так что мы уже точно не бедные. Помогли докидать в кузова до полного и помахали отъезжающим.

Неграм — подвинуться. Это теперь наша территория. А завтра ещё расширим.

* * *

За ужином, после вкуснейшей колбаски со свежим хлебом, под чаёк и выпечку, разговор пошёл «за жизнь»:

— Андрей Владимирович, а почему у вас позывной такой… непролетарский? Это же ещё с тех, советских времен?

— Ага, с тех. С моей-то фамилией какой позывной у меня мог быть? Только Кот, хоть и не положено, чтобы позывной ассоциировался с именем, фамилией или должностью.

А «Князь» изначально — это прозвище. С королём пришлось общаться. Вот, чтобы не выглядеть полным лохом, я взял да и ляпнул, что, мол, не хрен с бугра его желает видеть, а целый князь. Барон — не по-нашему как-то звучит, а за Великого Князя — гарантировано по шапке дадут. А так — князь, просто князь, выборный воинский начальник в славянских традициях. Почти подходит.

— А где это у вас короли водятся… В Африке их вроде нет. А про Европу вы никогда не упоминали.

— И в Африке есть. На территории Мозамбика теперешнего было королевство Газа. Если официально, то упразднили его, конечно, но традиции-то указом не запретишь. Но про то королевство я толком не знаю, не дотягивалась туда зона ответственности нашего батальона. Хотя и сейчас, более чем уверен, здесь бегает какой-нибудь король с голым задом. Или у швейцарцев уже в рабстве пашет, если особенно не повезло. Ну или не сам, так какой-то из претендентов. Ибо они привыкли себя видеть — в королевстве.

Не понимаю пока, по какому поводу им такое счастье привалило, но если, к примеру, по племенам с их языками, то только мозамбикским неграм монокластеров здесь положено минимум восемь, это если по основным языковым группам считать, а если по всем языкам, так там их десятка два наберётся…

Но «Князь» — это не оттуда. В Никарагуа тоже королевство было, называлось Мискито. Чуть ли не единственное на Земле место, где англичан любят. Ну, они же это королевство под себя и создали.

— Никарагуа… Королевство… Англичане. Ничего не понимаю. Первый раз такое слышу, если честно.

— Это старая история. Когда ещё не было Панамского канала, из Атлантики в Тихий океан перебирались как раз через Никарагуа. Был там не очень удобный, но единственный путь. Вот англичане, чтобы контролировать такое хлебное место, и создали на Атлантическом побережье, где Рио-Сан-Хуан в океан впадает, подконтрольное королевство Мискито.

Места там совершенно гиблые — болота, от остальной территории оторванные, добраться туда по суше почти невозможно. Половина территории Никарагуа по площади, а населения всего тысяч триста, а то и меньше.

А я там был в то время, когда в Никарагуа то социализм строили, то наоборот, — индейцы мискито, кстати, прелестей социализма не оценили, воевали против… Вот и пришлось мне туда лететь — с королём местным общаться, посредником выступать. И на всякий случай, для солидности, назваться князем. Вот тогда кликуха «Князь» и прилипла. А потом это «погонялово» в позывной перешло, узаконилось, так сказать.

— Андрей Владимирович, а дальше мы что делать будем? Какая у нас основная задача?

— Не задача, Ваня, а цель. Всё, что планируется, делается по формуле: «цели — задачи — силы — средства». Цель у нас — установить свой контроль над этой пока ничейной территорией. Такой контроль, чтобы поползновения сюда проникнуть без разрешения сразу включали инстинкт «попаболь». А задачи решаем по мере их возникновения. Сначала — вывезти металлическую локалку, причём так, чтобы не то что потерь при этом не понести, а чтобы все, могущие быть причастными, посчитали за благо, что мы только этим и ограничились. Потом ещё строительную локалку разобрать, но это так, попутно.

А вот когда кран пригонят — а его сюда пригонят однозначно, — может, мы ещё чего высмотрим. Хороший способ разведки получился. А если ещё и с биноклем…

А потом… Ну, не стратег я. Покатаемся, посмотрим. Целина же здесь.

Сандра

Третий «второй сон»

От непривычно большого количества людей и разговоров Сандра слегка «перегрелась» и не могла заснуть дольше обычного. В таких случаях, или когда нужно было делать монотонную работу, не требующую особого внимания, Сандра сочиняла «письма Карле», как она их называла. Самое забавное в этих «письмах» было то, что сочиняла их Сандра по-русски: на итальянском я и так расскажу, — оправдывалась она сама себе. Слов мучительно не хватало, и нужно было понятно описать ситуацию, обходясь тем запасом, что есть… Если бы она действительно всё записывала, получился бы уже довольно подробный дневник. Места, машины, происшествия, пещерники-мишки… О чём она не «писала», так это о «боевых действиях», об оружии и о том, чем вообще занимается их маленький «партизанский отряд».

Сандра заснула раньше, чем успела «дописать» своё письмо. Приснилось ей, что сидит она на какой-то крыше, свесив ножки, и жуёт шоколадку… Вдруг подлетела большая птица, выдернула у неё из руки остаток шоколадки и улетела, чиркнув крылом по лицу. Сандра проснулась — в другом сне. Она поднималась на гору по узкой тропинке, а в руках у неё был флаг, впрочем, скорее флажок, который она должна была установить на вершине — тонкое прозрачное полотно с косым жёлтым крестом. Воздух знакомо «звенел»…

Ей осталось до вершины совсем немного, но тут она услышала далёкий, но хорошо различимый тяжёлый рокот пещерника и остановилась, оглядываясь. Пещерников вокруг не наблюдалось, зато снова подлетела большая птица, вырвала у неё из рук и понесла трепещущий на ветру флажок куда-то вниз — и скрылась за горой… Сандра проснулась… сидя на крыше, свесив ножки. Только вместо шоколадки в руке у неё был большой ржавый ключ. Надо его почистить, — подумала Сандра…

Проснулась она уже утром, и не сразу вспомнила о своих снах. Только когда, закрывая ворота локалки, — не оставлять же их нараспашку, — она увидела жёлтый косой крест, вспомнился и сон. Всё равно ничего пока не было понятно, и только слово «ключ» давало надежду на разгадку.

Вчера, когда Андро отдирал чёрную верхнюю часть липучки, она снова «услышала» тот же «звон», что и там, у водопада с картины. Поэтому на его вопросительный взгляд ответила утвердительным кивком — это явно была часть пазла. Огорчало Сандру то, что она не могла услышать этот «звон» издалека или хотя бы вблизи, тогда собирать пазл было бы легче. Пещерника издалека — слышала и могла узнать, а этот «звон» возникал только тогда, когда «ключик» был уже найден. А сны… сны только подтверждали, что картина и крест — это действительно связанные между собой «ключи». Дело за малым: собрать все ключи и найти ту дверь, которую они отпирают…

Глава 27. За металл!

Большая война для маленькой компании

«Война» на металлической локалке и возле неё оказалась самой настоящей, какой она и есть девяносто процентов времени — тяжёлой, потной и грязной. Женщин старались не грузить, но и они хлебнули полной мерой. В общем, как приехали, так до сих пор — а уже скоро вечер — повышаем свою физическую немощь.

Баррикады Северяне соорудили на совесть. А было их одиннадцать мужиков — по брошенным мискам-ложкам и зубным щёткам сосчитали. Ладно, один — начальник. Но нас-то только двое полноценных. Вот и пилим-таскаем. Ещё и я время затянул — ну просто не мог поверить, что на таком шикарном месте, зная, что будем именно тут возиться, ничего взрывающегося не воткнули. Всё облазил, всё осмотрел — нету.

Хотя, если подумать, то всё правильно. Первоначально в Замке Россия было только два профессиональных военных, в Берлине — столько же. Так что и у Альянса не должно было быть радикальной разницы. Даже если с монокластерами и потеряшками. Сапёр был, но один раз ошибся, других нет. Клеймор поставить — наличие ума даже не предполагается. Смотри на картинки и делай, даже если неграмотный.

Так что, глянув на часы, распорядился:

— Всё, шабаш. Сейчас едем, купаемся, отмываемся, потом немного включим дурку — и тихо свалим поспать пару часиков. Утро должно быть весёлое.

— Ой, наконец-то… Сандра потянулось аж с треском. — И постирать надо, а то грязно очень.

— Стирать завтра будешь, сразу и грязь, и кровь отстирывать.

— Какую кровь? Ты поранился?

— Я — нет. А крови завтра должно быть много. Если я что-нибудь понимаю в военном деле, завтра ночью, а скорее всего — с самого утра, нас захотят убить. А на это я пойтить не могу (голосом Папанова из "Бриллиантовой руки"). Так что сегодня, пока светло, устраиваем цирк, а с утра — воюем. Всё, поехали.

— Так а зачем ехать, здесь до реки совсем рядом. — Нора тоже умаялась, лишние движения делать неохота.

— Во-первых, убрать технику, во-вторых, уйти от слежки, чтобы — в-третьих, — раствориться.

— От какой слежки?

— Нора, вот смотри. Мы суммарно умыкнули у них два мотоцикла, квадрик, тяжёлый грузовик и автокран. И грохнули человек где-то пять. Наконец-то появились после долгого отсутствия. Думаю, что у Альянса душа горит с нами поквитаться. Шумим тут, то возле пристани, то уже на локалке. Они тут рядом: километра три — и карьер. Неужели ты думаешь, что они ничего не предпримут? Да здесь уже как минимум час наблюдатель где-нибудь сверху сидит, а в Стокгольме планы строят, как с нами посчитаться в особо извращённой форме. Тем более, что тебя с Сандрой они и в расчёт, скорей всего, не берут.

Поэтому снимаемся, уходим от наблюдения здесь, и едем на заводину, где они причаливали. Там, на противоположном берегу, наверняка, тоже кто-то есть. Появляемся там, даём им свободу действий здесь. Пусть готовятся, сектора огня распределяют, по секретам рассаживаются, ожидая нашего возвращения. А вы им там, на заводине, стриптиз покажете, чтобы слюни потекли. Может, заодно вычислить получится, где наблюдатель сидит. А нет — показываем полностью наплевательское отношение, купаемся, прыгаем-бегаем, орём как дурные. Можно даже к моей фляжке приложиться, только воду в неё налить.

А потом — садимся на транспорт и едем. И по пути — растворяемся. Транспорт загнать в лес, замаскировать, самим — исчезнуть. Пусть подёргаются, думая, куда мы делись. А потом устроят поиски. Только в этом случае на подготовленных позициях будем мы, а не они.

— Командир, а если стрелять начнут, когда мы в воду залезем?

— Разве что совсем дурные, что вряд ли. Там метров четыреста-пятьсот расстояние, стрельба на такой дистанции уже сродни шаманству. А здесь ещё добавляется стрельба над водой. Я, конечно, не снайпер, но про себя могу сказать — с гарантией не попаду. Да и смысла стрелять не вижу: спугнуть в их планы вряд ли входит. Убедятся, что мы расслабились, и будут готовиться встретить нас на локалке, чтобы всех сразу завалить или захватить. Всё, поехали.

Красивы всё-таки женщины в их естественном виде. Сандра запросто скинула с себя всё и плюхнулась в тёплую водичку залива. Нора немного притормозила, поглядывая на Ивана, потом, видимо, в душе махнула на всё рукой и полезла следом. Кувыркаются в воде, плещутся, посвечивая иногда особо белыми частями тела. А я пытаюсь высмотреть блик оптики на том берегу. Не, не судьба. Вот если бы утром… А на заходящем солнце — не увижу.

Не тороплю, пусть на локалке готовятся не спеша. Устроим вам сюрприз, посмотрю, на что вы годные, когда у вас всё пойдёт не по плану. Именно — посмотрю, не хочу девчонок даже на дистанцию стрельбы выставлять, не то что воевать. Их забота — делать, чтобы нас стало больше, а вот чтобы их стало меньше — это я сам озабочусь. Ну и Иван на подхвате, пусть учится.

— Девчата, хорош! Нора — дежурить, смотришь тот берег. Мы тоже быстренько искупнёмся. Если что увидишь — стрелять только когда мы из воды выберемся.

А хороша водичка… И так хорошо, когда чувствуешь, как пот и грязь с тебя уходят. И усталость вместе с ними. Интересно, будет когда-нибудь такое время, когда можно будет, не думая о том, что ещё надо и то, и это, и вот то ещё сделать, доделать, исправить, — просто валяться на бережку? Ага, и сколько времени я такую жизнь выдержу?

Уже одеваясь, слышу тихий голос Норы:

— Командир, не на том берегу наблюдатель. На нашем, на самом мыске сидит. По дальномеру — четыреста двадцать метров.

— Угу, не подавайте вида. Собрались, и по одному медленно к машинам. А я тут пока шнурками позанимаюсь. Тщательно.

Вот же глазастая… Я так ничего и не высмотрел.

Отъехав с километр, загнал машину в лес. Остальные сумели заехать поглубже, да, в общем, это и неважно. Дальше прошли уже ногами. Разместились в небольшой впадине, и я, пока на маленьком бездымном костерке готовился ужин, начал инструктаж личного состава:

— Значит так, всем очень внимательно слушать и затем — очень тщательно выполнять. Сейчас они сидят и ждут нас на локалке. Терпения у них хватит максимум на час, а потом замандражируют. Только поздно будет — стемнеет. А лазить в темноте по такому лесу — занятие абсолютно гиблое. В засаде сидеть — можно, а вот искать — бесполезно. Так что до утра затихнут, а потом начнут. А чтобы не отменили, я сейчас сбегаю, светанусь. Ваня, я сказал — один сбегаю. И запомните ещё одно: никто из вас не имеет боевого опыта. Это то, чему не учат. Поэтому мне одному — легче. Себя-то я уж как-нибудь уберегу, а если ещё кого-то из вас беречь придётся — могу не уследить, старый стал.

— Андрей Владимирович, вы же говорили, что никаких спецназов. А где же тогда нахватались всего этого?

— Ваня, не порочь название и само слово. Сейчас, б… блин, везде спецназы. Куда ни кинь — работает спецназ. А всё почему? Потому, что есть такое слово — Устав. Это нечто такое, что священнее коровы в Индии и святее Папы Римского у католиков. Вот ставят тебе задачу, и ты сразу понимаешь, что обязательно будешь виноват. Если не выполнишь — понятно. Но и если выполнишь — тоже. Потому что по Уставу сделать это невозможно. Выполнить можно, но только нарушив. И все это понимают. И капитан Иванов, которому эту задачу поставили, и полковник Петров, который задачу ставил. Не понимает безымянный лейтенант, который участвует в выполнении, просто потому, что он — лейтенант, да и Устава толком не знает, и генерал Сидоров, который Устав знает, но и только.

И вот полковнику приходит в голову мысль: а давайте мы это дело поручим не обычной роте, а «специального назначения». На неё же обычный Устав не распространяется, она же специальная. Да где же мы такую возьмём? А ту, что есть — переименуем, по документам — создадим на базе существующей.

Это я, конечно, сильно утрирую, но в целом — так. Потому что пересмотреть Устав — мероприятие просто немыслимое: он же писался, как надо было правильно действовать в прошлой войне, а не в той, что началась сейчас или будет завтра. Спецура, настоящая, у нас есть. — Э-э, сбрехал, не у нас. Там, на Земле. — Только её немного — очень уж она дорогая, и про неё практически никто вообще не знает.

Ну а я… Служба была специфичная, во всём. Сильно далеко от начальства, да я был «из пинжаков», мне перспективы карьеры были пофигу. Ну и… да просто действовал, как считал правильным. Вот и нахватался малость. Так что — я сейчас сбегаю сам, через часок вернусь и посплю, пока вы будете караулить. А перед рассветом — пойду. И вот тогда уже и вы будете помогать. Вопросы? Нету. А я сказал — нету. Чай ставьте, скоро буду.

Летняя ночь, хоть и только начинающаяся, красива. Она такая… ласковая. Всякая кусающая кровопийная нечисть куда-то попряталась, через кроны деревьев видны звёзды, а света луны, хоть и невидимой из-за деревьев, вполне достаточно, чтобы уверенно двигаться в нужном направлении, выбирая дорогу по светлым, без подлеска, местам. Так что к месту, где мы пропиливались через баррикаду, перегораживающую дорогу к локалке, вышел быстро и почти точно.

Ничего особенного предпринимать не собирался, главным было — засветиться, чтобы не дать тем, кто там сидит, ждёт нас, спокойно отдохнуть. И чтобы проинформировать: мы здесь. Надо искать и не расслабляться. Даже если сейчас они оставили одного часового, после того, как кого-то обнаружит — он поднимет всех. И раньше, чем через час, отбой им не грозит. Пускай лучше с утра невыспавшимися будут.

Так что покрутился в прорезанном узком проходе, прикрываясь на всякий случай стволами. Мало ли… Вдруг дури хватит пальнуть? Изобразил, что делаю нечто, могущее иметь отношение к установке растяжки — а не надо удобной дорогой ходить. И, надеюсь, оснащены вы хорошо — не только ночник есть, а и тепловизор. Не вылезать же из-за вашего недостаточного технического оснащения на совсем открытую местность. И пошёл чай пить.

По возвращении распределил дежурства и места, где каждый из них должен быть с утра.

— Люди, пока солнце не встанет уверенно, никто никуда не идёт и ничего не предпринимает. Во-первых, срисуют тепловизором или ночником на раз, а они у них есть, а вот когда солнышко уже над кронами деревьев поднимется, так сразу преимущество к нам переходит: прямо им в глаза светить будет. Так что наш рабочий интервал — это где-то с шести утра до восьми. Рассосаться по сторонам от дороги с интервалом метров тридцать, — как учил, короче, — и слушать рацию. Самим в эфир не лезть. Если кого-то называю — с того выстрел. Неважно куда — просто в ту сторону. Самому в это время держаться за укрытием, за настоящим. Не за кустом, а за тем, которое винтовочной пулей не пробивается. Понятно? Тогда — спать. Первым дежурит Иван, потом Сандра, Нора — будишь меня к концу своей смены. Нора — старшая здесь. Скомандуешь выдвижение и распределение на позициях. Всё, отбой. И завалился на уже нарубленные ветки…

Нора разбудила меня даже чуть раньше, чем хотел. Только светает, идти недалеко. Ладно, всё равно хорошо. Выспался, свежий. Посмотрим на противников, каково им. Разве что на стимуляторах. Дал Норе ещё раз ЦУ, кто, где, и как. Забил подсумки гранатами и потихоньку потопал. Именно потихоньку, чтобы сразу войти в медленный и бесшумный ритм. Нас откуда ждут? — от дороги. А «нормальные герои всегда идут в обход». (Мало кто теперь помнит этот фильм — «Айболит-66», откуда эта поговорка. Древний я уже). Идём к реке, по склону, к ней обращённому. Ведь пост где они поставили? — там, где повыше. А если есть два холма, значит, на более высоком. А мы скромно, через подлесок, медленно, чтобы не шуметь, прикрываясь склоном меньшего холма. Река у меня справа, локалка за холмом слева, где-то там же все эти индивидуи сейчас и обретаются. Не зря же вечером их напрягал.

А кстати… Они же от моих действий побежать должны? Должны. Куда? Да на эвакуацию, конечно. И не то чтобы это я такой крутой и наглый — просто такое соотношение сил. Сколько их? Ну пусть шестеро. Один — где-то сверху, две пары — возле домов локалки: им вечером пришлось быстро сменить позицию — а мы не приехали… Ещё одного просто на всякий случай считаем. И — что? Сейчас вам придётся выползать из укрытий и начинать нас искать. Ибо — не отбрешетесь перед начальством. Четыре человека, из них две бабы. Все видели, даже голыми. И вы не стали воевать?! — Не поймут-с. Так что — вперёд, ребята, на поиски.

А я пока пойду на место вашей эвакуации. Ведь убегать вам придётся? Да, по-любому. А я, когда впервые здесь причаливал, чуть не полчаса крутился, место искал. Значит, и вы туда же пристроитесь. А я — вон там, возле берега — разорюсь на целых две гранаты. Одну на растяжку поставим нагло, проволочка чуть не на уровне колена, чтобы заметнее… Только будет она на обрыв, вдруг кому в голову придет её просто обрезать. А вторую — на крючок рыболовный сверху, потому что эти кусты не обойти, только под ними, пригнувшись. И «эфку» — тоже сверху, чтоб уж накрыло так накрыло…

А теперь пошли воевать. Вот не тянет меня наглухо валить этих, пока незнакомых, людей. И так — слишком нас мало здесь. Но — грабёж наказуем, а никаким другим словом их действия не назовёшь. И меня не волнует ваша географическая близость. Я нашёл. И это у меня отнять пытаются. И — ша!

Потихоньку, всё время осматриваясь и принюхиваясь, вышел на гребень малого холма. Время как раз подоспело: солнце поднялось выше крон деревьев, и теперь наблюдатель, где бы он ни был, нихрена не видит. Вы-то позицию занимали вечером, на заходящем солнышке… Теперь и расхлёбывайте.

А я, хоть и пониже, но на гребне и на боковом солнце. И всё прекрасно вижу: вот вы выползаете из своих укрытий и щуритесь. И думаете — а что предпринять? Две двойки. Упакованы — как в Голливуде. Все в броне, напашники, наколенники, наплечники, налокотники… шлемы с забралом… на шлемах хрен знает что навешано: что именно — не понимаю, но много. У двоих — калаши или их производные, у двоих — что-то от FN-FАL ведущее родословную. Хорошо идут, красиво. Прикрывая друг друга. В сторону выхода на нижнюю дорогу. Только никого там нет — все, если всё выполнили правильно, должны быть значительно правее.

Так, надо гасить, а то дистанция увеличивается. А дальше трёхсот метров стрелять не хочу. Хоть и винтовка в руках, всё равно — привычка. Оп, встали, разговаривают. И пулемётчик поднялся на том холме — понятное дело, ослеп. Солнце-то ему прямо в глаза лупит. Вот его и заминусуем сейчас — метров двести дистанция, как раз. Пулемёт такой же, что и предыдущий — чех по происхождению. Только надо всех остальных развернуть. Нажал тангенту:

— Нора!

И бах-бах!.. Во весь магазин. Зараза, вы… накажу, в смысле. Вот как с таким контингентом работать? Мало того, что бабы, так ещё и русский неродной. Чего пулять, от неё до цели полкилометра будет. Хотя… Нет, пожалуй, поручу Ивану наказать. Чтобы… В общем, попала Нора. Во всех смыслах попала. Прямо между ног, судя по тому, как его скрючило. Пусть там и напашник висел, но ощущения должны быть… Это ж как кувалдой. Интересно, а дети у него уже есть? Ибо потом — вряд ли… А под шумок — пулемётчик с моей помощьюприлёг. И уже вряд ли встанет. Хотя тоже весь в броне, но у меня-то — восемь миллиметров. Даже если и удержала, что мало реально, но три штуки в бочину — это уже не боец. А первый, в кого Нора попала, начал шевелиться и орать. Трое оставшихся лежат, не зная, что предпринять. Один виден, двое заныкались.

Рявкнул своим: «Всем — дробь!».

А эти пускай выползают сами, помощи им ждать явно неоткуда. Минут пять движения не было. Только орал подстреленный Норой. Потом зашевелились, и к раненому перебежками добрался один из уцелевших и потащил его за собой. Ну что же, молодец, живи. Пока.

Вся четвёрка потянулась к берегу. Двое тащили на плечах подстреленного. Один прикрывал сзади. На реке уже слышен был звук мотора — значит, на заводине второй пост был, на лодке. Это ж какие силы они против нас кинули! Как в России — половина регулярной армии.

На растяжку они-таки налетели. И сразу же — на вторую. Совсем под ноги не смотрят, что ли? Хотя с раненым на плечах — и правда, неудобно… После взрывов — вроде звук какой-то есть, живой кто-то остался.

— Иван, ко мне! Остальные — на месте, прикрывают!

Дождался прибежавшего через пару минут Ивана, и мы аккуратно, с разных сторон пошли к подорвавшейся четвёрке. А тут и лодка как раз подходит. Большой Зодиак, даже крупнокалиберный пулемёт на него всунули на самодельном станке. Браунинг М2, похоже. А вот такого счастья нам не надо: от него и стволы деревьев не спасут, тем более, что лодка к противоположному берегу начала уклоняться, оттуда из пулемёта поливать удобно будет.

Вскинул Манлихер и постарался достать сидящего за рулем. О, знакомец наш, Васыль! Вот тебя почему-то совсем не жалко. Ба-бац! Ба-бац! Зараза, я ж обойму не сменил… Хотя — хватило. Рулевого отбросило назад, и он кувыркнулся через борт. А лодка, продолжая движение, налетела на край отмели. Стоящий за пулемётом тоже вылетел в воду. Нарушение техники безопасности однако: на воде надо спасжилет надевать, а не броник. Не всплыл, хотя там глубины-то… Мотор отбило вверх, он заглох, лодка затормозилась на мели у противоположного берега.

Перезарядился, подходим к подорвавшимся. Да, броня у них хорошая оказалась. Живые все. Один медиком работает, осколки-то всех достали, хоть и не смертельно. Броня прикрыла, но руки-ноги никто не отменял. Тот, который медик, смотрит обречённо. Показываю — работай. Только оружие убрать подальше. Вытряхнул его из броника — ох и много на нём навешано… кинул ему подсумок с медициной. Нормальный такой ариец, под два метра, белобрысый, как с плаката. Пробитый в двух местах по ногам, но не жалуется, других обрабатывает. Уважаю. Показал Ивану — других раздень. Броники козырные, всё на липучках и пластиковых замках, быстросъёмное. Все уже пришли в себя, хоть и истекают кровью понемногу, но понимают, что сейчас это не главное. Смотрят недобро. Бойцы по духу, что сказать. Хоть и совершенно, с моей точки зрения, необученные.

— Кто русский понимает?

— Я могу говорить, — медик закончил обрабатывать одного раненого и занялся своими ногами.

— Скажи всем: не будете дёргаться — останетесь живыми. Если все сейчас мне дадут слово, что не будут предпринимать ничего против сложившейся ситуации — отвезу вас к своим. Ваши жизни мне не нужны. Повоевали, и хватит. Сам видишь, не на вашей стороне сила. А значит, и правда не на вашей стороне.

Белобрысый разразился речью на непонятном языке, и все трое в конце концов пропели по очереди:

— Я, я ска инте ёра де лэнгие… — Так услышал. Не знаю, что они сказали, но «я-я» — это определённо согласие.

— Нора, ком цу мир! Сандра — контроль и посмотри пулемётчика.

— Уже посмотрела. Ты ему попал между пластин бронежилета. Зачем-то два раза.

— Хорошо, возьми пулемёт и контроль сверху. Иван, сплавай за лодкой. С мотором справишься?

— А то… У нас с батей на Дону «Прогресс» с Меркури.

Первоначально обработанных шведских бойцов в одном исподнем и со связанными за спиной руками мы с натугой, но всё-таки загрузили в лодку — и погнали. Восемьдесят сил мотора на такую нагрузку — это моща необыкновенная. Летим, едва касаясь воды. Скорость ограничивают только повороты. За час с небольшим долетели до Карьера. Влупил из пулемёта предупредительную очередь по домику Томаса, вернее, — в ту сторону. Отдача у Браунинга такая, что с лодки только «в ту сторону» точно стрелять можно. Впрочем, хватило. Из домика пара человек порскнули куда-то по сторонам.

Причалили возле угольной калоши Гуннара со всё так же лежащим сверху настилом во всю длину. Шведов пришлось выгружать на берег буквально на горбу: за время дороги они уже расслабились, и ранения дали о себе знать…

А когда отошли от берега, остаток патронов в ленте я влупил, стараясь не задирать ствол, чуть ниже ватерлинии угольщика. Сколько раз попал, куда надо, не знаю, но пузыри пошли… Вряд ли спохватятся раньше, чем калоша ляжет на дно. В общем, пока мы будем заниматься своими делами — им тоже будет, чем заняться. А потом — пусть уголь возят. На уголь мы не претендуем…

Развернулись и полетели обратно, девочки наши, небось, волнуются.

Свою часть дела мы отработали честно.

Сандра

Спокойная война

Удивительное дело, — думала Сандра, — раньше какая-нибудь разбитая чашка уже ощущалась как грядущая неприятность. А тут — реальная опасность, а ощущения, что что-то плохое может случиться, нет. Андро уходит в свои «вылазки», она смотрит — нет, всё спокойно. Всё-таки у них действительно «тревожные» настройки одинаковые — ни разу Андро не сделал какого-то опасного с её точки зрения шага.

Зато иногда начинает рваться в бой Нора — но и у них установился свой контакт: Нора смотрит на Сандру, а та ей в ответ едва заметно показывает — «нет». И Нора мгновенно теряет интерес к своим «боевым затеям», во всяком случае, внешне: нет так нет. Главное, до Андро эти затеи не доходят — а он бы их не одобрил. Нора и сама это понимает, но она — «женщина-воин», и такая спокойная война ей не очень-то по душе…

Глава 28. Война окончена, разведка продолжается

Нахухоль или похухоль?

Иван занят мучительным выбором: какое оружие себе оставить. Затрофеенные у северян китайские «калаши» — привычнее, семь шестьдесят два, но обвес не тот. Крышка ствольной коробки не даёт полноценно поставить разнообразные приблуды. У FNки с этим всё нормально, но калибр — пять пятьдесят шесть. Свой Маузер ему тоже отдавать не хочется. И на меня оглядывается. Я тоже покрутил в руках ещё с прошлой встречи понравившийся мне «калаш» и махнул рукой — да ну его. Это для повоевать, а не для жизни. Мне и карабина хватает, да и Вальтер привычно оттягивает ремень.

Вот что мне из всего добытого снаряжения понравилось, так это кобура на груди. Но тоже требует переделки: носить разгрузку не хочу категорически, а без неё — кобуру надо ещё как-то присобачить. На ремнях… горбато, да и неудобно. Не, если бы на мотоцикле ездить, тогда конечно — разгрузка и куча подсумков. Но на мотоцикле — тоже не хочу, машина есть. Так что отодвинул от себя всю эту кучу смертоносного железа, только тактический фонарь придержал: ночью по глазам светанёшь — и стрелять не надо. Сандра вообще к этому добру интереса не проявила, Нора поковырялась и тоже ничем не впечатлилась.

Сдадим всё Руслану, пускай пристраивает — хоть в армию, хоть в магазин. И пулемёты все отдам, это ж габариты Гоблина иметь надо, чтобы таскать такое. А браунинговский «крупняк» только со станка можно использовать, и замена ствола на нём — дикая по своей идее процедура. Ещё и калибры надо с собой таскать. На броники никто даже и не посмотрел. Не, штука, безусловно, полезная, но не в разведке. А куда нас ещё причислить?

Дурной пример подаю молодёжи. Как в анекдоте: «Учёные, открывшие два новых вида выхухоли, по праву первооткрывателей сами дали им названия: «похухоль» и «нахухоль». Зверьки совершенно одинаковы по внешнему виду и отличаются только отношением к жизни».

Чтобы помочь Ивану сделать выбор, задаю ему вопрос:

— Ваня, вот пойдёшь ты куда-то с Маузером. У тебя одна обойма заряжена и с собой ещё пять есть — как думаешь, хватит?

— Да с головой. Разве если на пещерника нарвусь? Да и то — должно хватить.

— А вот пошёл ты с «калашом», а к нему — только один рожок, что в него вставлен…

— Да ну, это ж ни о чём.

— Между прочим, в обоих случаях у тебя тридцать патронов.

Иван секунду посидел, а потом решительно тряхнул головой и притянул к себе Маузер.

— Только попрошу себе приклад с ложей другие и планку Пикаттини, чтобы прицелы можно было ставить. Как думаете, дадут?

— Ваня, за три пулемета и четыре автомата ещё и поцелуют в любое указанное тобой место. Это я пистолеты и броню ещё не считал. И лодку с мотором.

Может и не стоит те локалки дальше искать? Мы у Альянса уже столько экспроприировали — «за невосторженный образ мыслей», как когда-то классики выразились, — что покруче содержимого рядовой локалки будет.

— Кстати, о лодке. Что-то мы засиделись и расслабились. Прыгай в лодку и отгони её в заводину. Потом снимаем мотор, лодку прячем в лесу, мотор тоже, и вы с Норой едете к строительной локалке. Оттуда связываетесь с Берлином, а то здесь городить антенну придётся, докладываете обстановку и получаете ЦУ. Потом сгоняете к виадуку и нашу лодку с мотором заберёте. Заодно мотоцикл туда же увезёте, так что едете на Штайре, рация-то на нём.

А мы с синьориной на квадрике прокатимся на север, посмотрим, что там есть интересного. Встречаемся завтра к вечеру на Дачной. На мотоцикле — напрямую проедете. Всё, работаем. После обеда, конечно, — женщины уже успели, запах, во всяком случае, аппетитный.

Готовит сегодня, кстати, Нора. В качестве «наряда вне очереди». Ибо я ей популярно (и без мата сумел, — отдельно отметьте!) объяснил, что приказ на «один выстрел в ту сторону из-за укрытия» и десять патронов в цель по факту — это несколько разные вещи. И только присутствие … остальных спасает её от более радикальных мер по приведению в чувство для правильного понимания сказанного командиром.

* * *

Квадрик неспешно катит по девственной, без следов колёс, дороге. Вокруг — такая же красивая нетронутая природа. Холмы пошли повыше, лес — пореже, только зверьё всё так же едва сторонится при встрече и удивлённо провожает взглядом что-то шумное и вонючее…

Солнышко светит уже в спину, видимость прекрасная, приятная во всех отношениях женщина, сидя сзади, поглаживает иногда… Красота. Направляемся примерно в сторону сицилийцев, до них, по прикидкам, километров шестьдесят. Не спешим, не больно-то они нам нужны. Просто дальняя разведка, на посмотреть: вдруг ещё что-то интересное увидим.

Если посмотреть на нами же составленный план местности, то локалки расположены по сетке с расстоянием километров в тридцать. До Сицилии ещё одна, по идее, должна быть — вот бы увидеть. Только с дороги вряд ли углядишь — она же будет где-нибудь в полукилометре, да за какими-то зарослями. Так что — мечтать не вредно, вредно не мечтать, как говорится.

Сандра вдруг лупит меня по спине….

Сандра

Родные души

Поехали… Сандра медленно отвыкала от «боевого режима». Андро — просто Андро, а не командир, и с ним можно просто поболтать… Ехали неспеша, дорога хорошая… Тишина… И там, впереди, не надо ни с кем воевать. Но…

Андро говорил, что у них нет определённой цели, так — посмотреть, что в округе делается, может, сицилийцев навестить, поскольку других знакомых поблизости не случилось. Однако цель определённо была. Она пока никак не обозначилась, но Сандра чувствовала: там, впереди, есть что-то важное. Не опасность — точно нет. Очень неопределённое было ощущение, и Сандра пыталась найти, на что оно похоже. Ближе всего — «встреча с ещё не знакомым, но значимым человеком», — но как бы и не совсем…

С какого-то момента ощущение изменилось — в «поле» появилось что-то более близкое нужное. Сандра попросила Андро остановиться (постучав по его спине, а как ещё?): на ходу труднее сориентироваться. Съехали с дороги на первую замеченную полянку, спешились, размялись. Андро подошёл обнять — тоже соскучился, в командирах-то, но сразу понял, что Сандра «немножко не здесь», и тоже начал прислушиваться и присматриваться. Сандра смотрела в лес, перпендикулярно дороге — хотя нет, не смотрела, глаза были закрыты. Андро стал смотреть в ту же сторону, и ему показалось… показалось?..

— Скво, я вижу там свет. Пойдём туда?

Сандра открыла глаза, улыбнулась:

— Пойдём, нас ждут.

В лесу то появлялся, то пропадал за деревьями неяркий жёлтый огонёк. Вскоре стало понятно, что свет — в окошке, а окошко принадлежит избушке. Вышли на поляну — Сандра такого прежде не видела, а Андро обрадовался:

— Здесь живёт кто-то из наших, из России, из той России, точно!

Невысокий деревянный заборчик с калиткой, за калиткой, во дворе — две берёзки и рябина. Дорожка к крыльцу. У крыльца — лавочка…

Вдруг истошно заорал петух! Они от неожиданности аж присели — оба. Потом расхохотались, и тут дверь открылась, и на крыльцо вышла бабушка:

— Ну что стоите, заходите, раз пришли…

В избушке пахло… русским духом. Печкой, свежим хлебом, и ещё чем-то таким… неопределённым, чем пахнет в русских избах — везде, хоть на севере России, хоть на юге.

Сандра посмотрела на Андро: у него по щеке скатилась слеза.

— Што, сынок, тоже не по своей воле здесь?

— А кто здесь по своей? Андрей. Это Сандра.

— Бабманя я. Да вижу, сынок, что тебе-то я в бабки ещё не гожусь, но как звали дома, так и зовусь. А ну-ка, на дворе самовар поспел, давай его сюда! Я-то сама не таскаю, но раз гость такой — принеси. И унеси потом.

У Бабмани и пирожки были наготове, и варенье разное.

— А похоже, что вы нас и правда ждали, — Андро засмеялся и искоса взглянул на Сандру. И увидел, что Сандра неотрывно смотрит на Бабманю, не моргает даже…

— Ждала. Девочку ждала, вот эту. Анечку.

— Почему Анечку? Она же…

— Ладно, с ней-то можно словами не разговаривать, а тебе рассказывать придётся.

Скажи, девочка, ты когда-нибудь умирала?

— Умирала? Нет. Я и не болела никогда.

— А кто твои родители?

— Я их не помню. Они погибли в автокатастрофе. Мне рассказывали, что меня, маленькую, тогда через заднее окно выкинуло…

— И ты не пыталась узнать, кем они были, какими?

— Ннеет… — Сандра смутилась.

— Смотри, — это уже к Андро, — это она говорит, не я. А теперь я расскажу.

Дня за два до той вашей катастрофы совсем в другом месте, в другой стране, случилась другая автокатастрофа. И в ней погибла моя дочка Анечка. Ей было 23 года. Я расскажу о ней, ты, девонька, про себя многое поймёшь.

В общем, тело-то её сильно пострадало, и душа, как ни старалась, обратно войти не смогла. Но и уходить совсем не хотела, — стала искать другое пристанище. Но ничего подходящего поблизости не нашла, умиравшие молодыми оставляли совсем неживые тела. Хотя там, — Бабманя показала пальцем вверх — расстояний-то нет. И увидела она совсем маленькую девочку. Тельце своё, целёхонькое, она от удара покинула, но ещё не ушла, и родители были рядом… Вот Аня рядом полетала, не хотела чужое-то занимать, но увидела, что девочка уходит вместе с родителями.

И заняла её тельце. Только пришлось ей начинать жить сначала, оказалось, что ещё и в Италии. А я с тех пор, как потеряла и мужа, и дочку, стала видеть (есть у нас такое в роду)… И знала, что дочка моя — жива, хоть и далеко, а муж ушёл своим путём, как положено.

Надо вам сказать, Анечка была «папина дочка» — а папа был… шофёр, нет, автомобилист, в общем. Был автогонщиком и даже, было дело, автоугонщиком, ездил на всём, что движется, работал водителем на «скорой», а потом в милиции, с операми за бандюками гонялся… Анечка выросла, можно сказать, в гараже. Болты и гайки — любимые игрушки, соседи по гаражу — лучшие друзья, баловали её, дарили ей кукол — но гайки ей нравились больше. От неё, как от заправского шоферюги, постоянно пахло бензином и маслом. За руль отец посадил её, как только она смогла доставать до педалей, любимая книжка с картинками — билеты по ПДД. Она и ещё до школы все ответы знала. Журнал «За рулём» — от корки до корки…

А ещё Аня знала, когда отцу лучше никуда не ехать. Пару раз он её не послушал, маленькую ещё, ну и попадал… а потом, если Аня говорила — «нет», он откладывал поездку, пока она не давала «добро».

Я сначала переживала, что дочка у меня растёт не по-девичьи, а потом даже понравилось: самостоятельная, руки на месте, голова тоже, в голове — машины, а не мальчики. Училась легко, институт закончила — автодорожный, конечно.

Тем летом они с отцом решили поехать на юг, к морю. На машине, а как же. Готовились заранее, планы строили… А уже перед самым выездом Ане вдруг ехать расхотелось. Сказала отцу, но он отшутился… В общем, поехали. Две недели отдыхали в Адлере, а на обратном пути… Уж на что муж мой — его, кстати, тоже Андреем звали, так что она Анна Андреевна, — водитель был от бога, а от беды не ушёл: дальнобойщик заснул за рулём, и выехала фура на встречку прямо им в лоб…

— Бабманя, так вы что, выходит, Сандре мамой приходитесь?

— Сандре — нет, а Анечке — да. Тут уж думайте, как хотите. Теперь вы знаете, что такое «родная душа».

— Бабманя…Io… я хочу сказать… Я люблю машины. Я работаю продавать большие машины, ездить могу. Я понимаю. И я понимаю, почему я всегда думала, что я — очень взрослая, и я не люблю молодых мужчин, — Сандра посмотрела на Андро и засмеялась: «Ты видишь? Мне сейчас 60 лет!».

За чаем с пирожками Бабманя поведала ещё, как ушла на пенсию и уехала в деревню, где родилась и жила в детстве. Тётка у неё была знахаркой, народ её побаивался, а Маня любила, и с удовольствием жила у тётки в лесной избушке. Тётка померла, и Маня поняла, что теперь знахаркой придётся быть ей… Так и жила в лесу, и когда её перебросило — не только со всем двором, но и с участком леса, — не сразу и заметила, что что-то изменилось. А недавно увидела во сне Анечку, и та ей сказала, что она теперь тоже тут, и они обязательно встретятся.

— А спать я вас положу на печке. Так-то летом не топлю, но пирожки пекла, тёплая печка ещё.

Утром, после завтрака, прощаясь, Сандра обняла Бабманю, чмокнула в морщинистую щёку и с грустью заметила:

— Далеко мы живём. Но я постараюсь ещё приехать, — и посмотрела с вопросом на Адро.

— Посмотрим. Жизнь тут, сама видишь, непредсказуемая, — взял самовар и понёс его во двор.

— Спасибо, сынок. — Андро вернулся попрощаться. — А вы сейчас… знаете что, ребятки… раз уж странствуете без особой цели… езжайте-ка в сторону гор. Странникам-то — там самое место…

Вперёд и вверх, а там…

Холодок утренний бодрит так… Сандра греет мне только спину, остальное холодное. И роса — только зацепи какую ветку — и мокрый. Вот вроде вода и вода — а на росе промокаешь куда сильнее, чем под дождём. Разуться, что ли? Если не босиком пробежаться, то всю эту влагу собрать. Ведь все кожные болячки, все прелости и такое прочее, что в солдатской постоянно обутой жизни неминуемо, от росы проходят моментально. А и разуюсь. А то выбелятся мои юфтевые берцы, пропитывай их потом.

Так и рулим — я в куртке и шортах, скво — в одной куртке. Ей тоже понравилось по росе-то. Солнышко поднимается, теплеет. Жизнь налаживается. От встречи с Бабманей впечатления у меня двойственные, да и ладно. Мы сейчас сами себе хозяева. Ну подсказала, так скажем, она нам дальнейшую дорогу, так ведь хотим — едем, не хотим — назад повернём. Не предопределено.

Но пока повернуть назад… затруднительно. Вот она — колея. Именно колея, а не дорога, с которой мы свернули. Хотя по этой колее никто лет несколько не ездил, как говорится — «зуб даю». Мне — легко, их, зубов, у меня ни одного — протезы. И с этой колеи даже на квадре не особо-то и съедешь — заросли со всех сторон. Так что — только вперёд. И — ползём потихоньку, чтобы ветками по голым ногам не хлестало.

Вот вроде бы впереди и посветлело. Да и пора уже — мы же практически всё время на подъём лезем. Густые тёмные леса — они в низинах, в основном. Чем выше — тем светлее должно становиться. Вот и опушка. Дальше — простор. Ну как простор, — после того леса, по которому проехали — практически, стадион. Совершенно открытые участки метров по триста-четыреста, максимум с кустиками.

Дорога всё так же хорошо просматривается в высокой траве, выросшей по обочинам, в колее — травка низенькая, пролезшая через щебень. Если смотреть сбоку, то проезд можно увидеть только в упор, с пары метров. При взгляде вдоль колеи, её можно отследить метров на сто, до следующего изгиба. А впереди, по курсу — горы. Невысокие, но это уже горы. Со скальными выходами. Недалеко, километра три. И дорога ведёт именно туда.

На просторе надо быть уже настороже — в тёмных лесах зверь не живёт, нечем ему там кормиться. А вот в таких местах живности раздолье. И хищникам, соответственно, тоже. Так что, хоть и лето, лучше быть настороже.

— Сандра, винтовку положи так, чтобы достать быстро. И пистолет в первой готовности, я за рулём, а ты головой крутишь во все стороны. Пока видим вот таких оленей — вот, гляди, красавцы какие — всё спокойно. Но если их нет — значит кто-то спугнул, и тогда готовимся стрелять. Хищник здесь тоже дурной, непуганный.

Ещё раз, уже в бинокль, осматриваю открывающийся простор. Вроде ничего настораживающего. Впереди скалы, но раз дорога есть, значит, она куда-то ведёт. А куда — выясним. Для этого и поехали. Квадрик без особого напряга тянет нас вверх, виды по сторонам становятся всё более «фотографическими». То есть всё больше желания сфотографировать окружающую красоту.

— Сандра, контроль! Нет животных. Где-то близко большой хищник!

И сразу же за спиной — бах— бах… Все восемь подряд.

— Едем. Он больше не придет.

— Кто это был?

— Не знаю. Большая кошка. Красивая. Сзади хотела напасть. Я попала.

Вот так спокойно… Работа.

Осталось только добавить газу и вылезти на перевал. А дальше… Всё было выполнено именно в стиле Смотрящих. Дорога была — дорога кончилась. Всё! Мы стоим в месте неописуемой красоты, на юго-восток от нас начинаются вершины, где-то дальше, за ними — эфиопы. А вокруг…

— Туда! Сандра показывает куда-то правее, там достаточно пологий (ну как достаточно — не кувыркнёшься) спуск.

— Почему туда?

— Посмотри! Видишь — вода падает! Как на той картинке в доме.

Туда — значит туда. Надо же выбрать направление. Потихоньку спускаемся, это сложнее, чем вверх. В конце концов, выбираюсь. И думаю — а может, ну его?… Как с такой жить, если всё предвидеть может?

В амфитеатре, закрытом скалами с трёх сторон, открытом на юг, стоит дом. Типичная локалка, только маленькая. А с северной стороны со скалы обрывается водопад. И в воздухе, в лучах полуденного Солнца, стоит радуга. Яркая такая, но компактная. Обрамляющая поток падающей сверху воды, разбивающейся в брызги на нижней плите. Воздух звенит. Кажется, приехали.

Глава 29. Санаторий

Там, за радугой…

Локалка оказалась… странная. И дело не в том, что дом был для неё маленьким. Она была — пустая. Не вынесенная, а просто — пустая. В доме было всё, необходимое для жизни, но не было никаких запасов. Обычный уже и привычный, камин, как везде, и плита. Стол, такой же, как и все виденные нами до этого, четыре массивных, крепких и красиво сделанных стула. Большой медный чайник и набор кухонной посуды — тарелки, миски, ложки, ножи. Кровать: вчетвером спать можно. В общем, нормальный жилой дом, восемь на восемь примерно. Со своими припасами приехал — и живи. Только кому приезжать в такую глушь?

— Пошли смотреть аркобалено! — тянет Сандра.

— Чего?

— Где вода падает, там красиво, разный цвет!

— А, радуга… Пошли. Через неё пройдём. А то обычно как к ней не приближайся, а она всё там же, далеко. А здесь ей деться некуда.

Поток воды — небольшая горная речушка — срывался со скалы высотой метров двадцать и летел вниз, разбиваясь в мелкие брызги об наклонную каменную плиту. И в стоящей водяной взвеси возникала мощная, яркая радуга. За водопадом был небольшой грот, — если пройти завесу падающей воды, там можно было стоять. А чуть ниже получилось маленькое озерцо, из которого вытекала, продолжая свой путь, речушка. А ведь похоже, что вода непростая здесь: окружающие русло камни покрыты разноцветным налётом — когда смотришь издали, цвета радуги забивают менее яркий цвет отложений, а когда подходишь ближе — заметно. Минеральная водичка течёт, может, это курорт какой-нибудь Смотрящие сюда перенесли? Добрался — и живи, принимай ванны да водичку попивай.

— Андро, купаемся! Вода тёплая!

Сандра уже скинула с себя всё и вошла в воду. Подошёл, попробовал — а ведь действительно, вода очень тёплая — градусов за тридцать, и (лизнул палец) — солоноватая. Точно, гидротермальный источник, санаторий в чистом виде. А скво уже стоит, подняв руки, статуей древнегреческой, под потоком падающей сверху воды — красиво! Только статуи такими загорелыми не бывают. Не в их пользу сравнение.

— Андро, иди сюда! Тут… Тут смотреть надо.

Внимательно осматриваю окрестности перед тем, как остаться без оружия — не видно ничего угрожающего. Только далеко, на крутом склоне, стая каких-то козлов с приличными такими рогами. Но паранойя уже в кровь, видимо, впиталась, так что рядом с Сандрой через пару минут я стоял всё-таки несколько одетым — в кобуру на ремне.

Пройдя поток, оказываешься в гроте метров двадцать шириной и метров пять в глубину, влажные камни тут тоже густо покрыты цветным налётом. Грохот падающей воды такой, что приходится орать, если хочешь, чтобы тебя услышали. Но над всем этим грохотом висит тонкий, как комариный писк, звон…

— Что смотреть?

— Так вот же…

Действительно, это надо смотреть. В углу — ну или как ещё назвать это место, где начинается переход скалы с наружной части в глубину грота, примерно на уровне груди из скалы выступает полированная плита тёмно-серого цвета. Небольшая, грани с полметра. Влажная, как и всё здесь, но без малейших следов отложений. Неужели это и есть знаменитый Канал? А почему такой маленький?

— Ничего не трогай пока. Я сейчас.

— Куда ты?

— Телефон возьму. И презервативы найти надо, где-то в кармане вроде должны валяться.

— Зачем? Ты и без них хорошо.

— Для телефона. Дальше — всё только под камеру. Историю, можно сказать, снимать будем. Очень уж редко такие находки случаются.

— Тогда одеться надо, потом высохнет. И причесаться. И тебе бороду … (пальцами показала «подстричь»).

Такие они, женщины, подумаешь — Канал. Если на камеру — должен быть внешний вид… Искать в доме ножницы не стали, обошлись теми, что в наборе тулса — а ими быстро даже бумагу не пострижёшь, особенно без сноровки.

Так что обратно к водопаду мы вернулись только через пару часов. Это хорошо ещё, что скво к косметике равнодушна.

Как раз солнце уже не светило сквозь воду, создавая разноцветные блики, искажавшие картину, ровное такое освещение получилось, студийное почти. Только грохот воды… Интересно, а голос или какие-то ещё звуки у Смотрящих предусмотрены?

Начали. Сандра снимает панораму, меня, крупно часы на руке, наконец, добирается до плиты, снимая её с разных ракурсов. Отходит немного, теперь мой выход. Подхожу, касаюсь рукой плиты. Тёплая… С десяток секунд ничего не происходит, а потом — «тресь!» — со звуком отрывающейся липучки поверхность плиты превращается в матовый экран. И по диагоналям — жёлтые яркие, немного пульсирующие полосы, косой крест. Полосы постепенно теряют яркость, всё поле чуть светится светло-серым. Появляются какие-то значки, типа клинописи, — текст? Если и текст, то не для нас. Снимай ближе, показываю. Может, наука в Замке разберётся.

В правом верхнем углу экрана мерцает двенадцатиконечная (считали уже потом в записи) звезда. Какой-то символ. Раз мерцает — приглашение, что ли? Коснуться? Ничего не теряем, во всяком случае. Ещё раз кладу руку на этот угол плиты. Снова — задержка, несколько секунд, и клинопись сменяется символами, более похожими на текст — если языки знаешь. Иероглифы, арабская вязь, дальше латиница. Ага, это же выбор языка! Как в винде — а я давно говорил, что это творение неземного мышления! Вижу Español — уже не пропадём, а вот и Русский. По степени распространённости очерёдность, или как они сортируют? Даю Сандре возможность чётко запечатлеть картинку и касаюсь слова Русский. Похоже, всё рассчитано на тугодумов: секунд через десять с треском на панели опять появляется мерцающий жёлтый крест и на его фоне красными буквами — надпись:

Корректирующий портал

Режим активация

И — ТРЕСЬ!!! Вот это звук! Водопад на его фоне слегка журчит. Сзади, за водопадом, стена грота скрывается в плотной белесой дымке, и огромный яркий жёлтый косой крест возникает уже там. И, медленно пульсируя, начинает потихоньку гаснуть.

— Сняла?!

— Сандра кивает, перекидывая точку съёмки то на крест, то на экран.

Крест исчезает, рассеивается дымка, сзади опять стена грота. На панели надпись

Корректирующий портал Платформа 5

Режим выбор

Платформа 1 Неактуально, доступ отсутствует

Платформа 2

Платформа 3 Неактуально, доступ отсутствует

Платформа 4

Платформа 6

Для определения статуса приложите ладонь к панели управления

Переглядываемся с Сандрой, и я, как мальчишка, ору дурным голосом Кота Матроскина:

— Ура, заработало!

— Потом покажешь. — Сандра уже знает, что если я говорю что-то, ей не совсем понятное и не своим голосом, то это откуда-то… Скорей всего, из классики, ей ещё не известной. — Руку прикладывай.

На ладони на мгновение возникает лёгкое покалывание, и, на этот раз быстро, появляется синяя надпись:

Статус Странник

Выбор режима

Автоматический

Ручной

При выборе режима Ручной переход в режим Автоматический произойдёт через год после потери управляющего воздействия.

И на панели побежали цифры обратного отсчёта. Минуту на размышление дали. И очень информативно всё. Ладно, в автоматический хоть через год, но само вернётся, а про ручной ничего не сказано. Тогда его и выбираем. Надпись меняется:

Статус Странник режим ручное управление перехода

Выбор направления

Платформа 2 Требуется подтверждение статус Смотритель

Платформа 4 Переход статус Странник возможен только линейный. Переход в выбранную точку требует подтверждения статус Корректор или выше

Платформа 6 Переход возможен только статус Смотритель

Рекомендуется коррекция управляющего субъекта Странник. Для осуществления коррекции выполните прямой и обратный переход продолжительностью не менее 60 и не более 180 минут. На время коррекции Портал будет переведён в режим Автоматический. Режим Ручной будет возвращён после окончания перехода.

Смотрю на подругу. Серьёзная, занята делом, снимает.

— Пошли?

— Конечно. А куда перейдём?

— Так где нам подтверждения брать? На четвёртую пойдём, линейно. Заодно узнаем, что эти понятия значат. Хорошо бы, чтобы там тоже лето было. А то в мокрой одёжке, да на мороз. Бр-р-р… Готова? Тогда жму, снимай дальше.

И положил руку на надпись Платформа 4. — Тресь!!! — Ну точно звук отрываемой липучки. Подсказки они, выходит, дают очень конкретные, только с нашей логикой сложно допереть. Если это вообще логика, а не набор шаблонов. И, взявшись за руки, мы шагнули прямо в Крест. Как положено. Одновременно. С левой ноги.

Ощущения, скажу я вам, так себе. Не, воздействие самого перехода нулевое. Сделал шаг туда, где ничего не видишь — и всё. А вот дальше… Уровень пола не совпал. Совсем немного, но не совпал, чуть ниже оказался. Так что — на ногах после шага не удержался — и кубарем. А сверху — Сандра. А снизу — камни и карабин. И у неё тоже карабин. Плюс ощущение, что нас как будто немного выталкивало. Так что первые минут десять ушли на то, что Сандра мои царапины промывала водой и залепляла пластырем. Ей промывать ничего не надо было, зато синяк под глазом намечался впечатляющий. Ладно, не такая уж большая плата за путешествие… неизвестно куда. А камуфляжка зашьётся.

Место, куда мы попали, похоже на то, откуда вышли. Только горы здесь намного выше. На севере — снежные горные вершины высотой километров пять, наверное. Направление на запад взгляду недоступно — там скала, с которой падает водопад, только намного более серьёзный: река, а не ручей. Поток падает не на камни, а в небольшое озеро, так что радуга здесь не такая яркая и размером поменьше. И вода — ледяная. Это слева от нас. А впереди и справа — а мы сидим на камнях и смотрим на юго-восток — гор нет. Идёт пологое снижение, местность типа альпийских лугов, видны островки деревьев, а дальше, на условной равнине, хоть и холмистой, уже настоящий лес. Если по цвету зелени судить — не хвойный, тот темнее.

Время на четвёртой Платформе не синхронно пятой — на моих часах три часа дня, а здесь, по ощущениям и по солнцу — полдень. А вдали, причём сильно вдали — река. Мы примерно на высоте с километр, так что она от нас километрах в тридцати. Разглядеть чётко невозможно: здесь немного теплее, чем дома, так что над деревьями стоит марево от нагретого воздуха, видимость вдаль теряется. Можно только примерно описать: река огромная, даже больше нашей Волги, ширина — километра три.

А ещё есть дорога. Неезженая, уже заросшая, но это дорога, и начинается она от строения, напоминающего маленький форт, сложенный из дикого камня. Солидная высота стен, ворота, не окна, а бойницы. И никаких признаков человека. Даже несколько деревьев уже проросло между камнями. Дымоход есть, за стенами вроде и колодец имеется. Но туда мы не пойдём: сказано же — не более ста восьмидесяти минут. А прошло уже девяносто. Не успею дохромать. За спиной у нас, тоже в небольшом гроте, напоминанием о времени с потрескиванием мерцает жёлтый крест.

— Всё сняла?

— Да. Пойдём назад, сюда надо не приходить, а приезжать.

— Да, пойдём. Только ногу поднимай повыше, нас уже разок «скорректировало». Теперь остряки неделю будут спрашивать, за что это я тебе такой фингал поставил…

Обратный переход прошёл гладко, просто зашли и вышли с другой стороны. Перед нами шумел водопад, разделись, чтобы не ехать в мокром, и проскочили поток льющейся сверху тёплой воды. Звона больше слышно не было…

— Погнали, успеем до вечера, чтобы наши не начали дёргаться. Часа за три доедем до Дачной. У тебя синяк-то как будто меньше стал — водичка, наверное, лечебная. А у нас пожрать есть чего, а то что-то организм требует…

— Тебе бы только пожрать. С собой надо было брать, если невтерпёж…

— ??? Сандра, ты поняла, что сказала?

— А что я такого сказала? Если вечно голодный — заранее думать надо.

— Тааак… А ты ведь прям по-русски заговорила.

Сандра зависла. Подняла, наконец, на меня взгляд, беззвучно открыла несколько раз рот…

— Это, наверное, то, что называется «коррекция». Получается, я её тоже прошла? Наверное, Анечка включилась…

Поехали, до Дачной потерпишь.

* * *

Ехали почти без остановок, хотелось добраться, пока не стемнело. Да и в животе бурчало от голода. Никто на нас больше не нападал, но Сандра постоянно крутилась, глядя по сторонам, цепляя меня по спине карабином. Привил-таки правильные инстинкты. Перед поворотом на локалку остановился.

— Так, задание тебе будет. Вернёмся — придётся тебе говорить, как раньше: «Анечку» попробуй выключить, хотя бы на разговор. А не получится — просто молчи. Понимать зато будешь всё теперь.

Для всех — вообще для всех, даже в разговоре со мной, если в радиусе пятьдесят метров кто-то есть, — мы нашли только пустую локалку. Объект «Курорт». И так до тех пор, пока не доложимся Главному, а он уже решит, какая правда будет правильной. Уяснила? А теперь поехали, может, хоть здесь люди подобрее найдутся и с ужином наготове.

Я уже приготовился оправдываться за сандрин синяк, а… а он был? Да и мои ссадины тоже куда-то делись. Из «сувениров с курорта» — только порванная камуфляфжка.

Давно с таким удовольствием не ужинал. И дело не в том, что макароны сегодня были, наконец, сварены по-русски, а не на итальянский манер aldente, когда их ещё и грызть надо. Помните ощущение, что в детстве всё вкуснее было? И сейчас вот… не знаю, как это состояние описать. Свежесть какая-то появилась, новизна, что ли? — Хотя какая может быть новизна в макаронах… Коррекция? Ладно, дальше видно будет.

— Ой, Андрей Владимирович, самое-то важное! Завтра на металлическую локалку колонна пойдёт, с краном. Нам встретить, сопроводить и сдать объект приехавшим. Охрана тоже будет, так что потом можем возвращаться домой. Даже жалко, сработались мы уже.

— Ага. А некоторые даже готовить научились, а не только стрелять.

Нора смущённо порозовела. Она сегодня немного не такая, как всегда. Как девочка. И Иван тоже изменился. И не только в том смысле, что обзавёлся трёхдневной щетиной — решился, наконец, бороду отпустить, а как будто подрос. В общем, спелись. Или у них тоже — коррекция?

* * *

Давно мне так плохо не спалось. Сны какие-то дурацкие, болит, кажется, вообще всё, да ещё слюни текут. Кое-как встал, роюсь в своем рюкзаке.

— Андрей, тебе плохо?

— Сандра, у нас водка должна быть. Не помнишь, где лежит?

— А что болит?

— Зубы у меня болят.

— Какие зубы, у тебя же протезы…

— Водку найди, зубы у меня режутся. Похоже, все сразу.

Сандра

Выключить Анечку

Оказавшись там же, где ей уже пришлось побывать благодаря картине, Сандра и впрямь почувствовала себя в знакомом месте: она легко ориентировалась, всё совпадало — свет, цвет, звон, водопад, радуга… Но мы нашли только два ключа, — думала она, — неужели этого достаточно? Или мы попали сюда совершенно случайно? Что ни говори, место необычное, наверное, нам нужно будет тут тоже что-нибудь найти?

То, что они нашли, было ни на что не похоже, но обещало… что-то же оно обещало? И в этом надо было поучаствовать, и это надо было получить…

Она и получила.

Анечка включилась. Интересный оборот однако. Можно было, конечно, Бабмане и не верить, хотя Сандра действительно понимала её без слов, и это было убедительнее любых рассказов. Как бы то ни было, сейчас она думала по-русски. В голове мелькали какие-то словечки, обрывки песенок, но надо следить за обстановкой, сосредоточиться, чтобы не пропустить какую-нибудь страшную зверюгу. Ага, именно так — «страшную зверюгу».

Ну вооот! Андрей попросил «Анечку» выключить. По-русски — пока не говорить. Теперь бы ещё сообразить, вспомнить, как говорить и думать на итальянском… Уно-уно-уно-уно моменто… è ancora russo o già italiano? (Это всё ещё русский или уже итальянский?). Дальше Сандра подумала уже на итальянском: «Прекрасно, есть переключатель!»

Глава 30. Из рук в руки

Торг уместен…

Встречать колонну, которая уже должна была вот-вот появиться, выехали на основную дорогу. На Дачной всё равно делать нечего — выгребли всё подчистую, а потом, скорее всего, и дом разберут, увезут тоже. Вскоре показались машины, во главе, как-то нетипично, ехал кран. Не, совсем впереди, как положено, ехал квадрик охраны, он уже подъезжал к нам. За рулём сидел сам Гонта, за ним, упакованный в шлем и бронежилет, — пулемётчик.

— Здорово, орлы!

— Здравствуйте, Григорий Михайлович!

Би-бип! Прогудел кран.

— Поехали — поехали! — размахивая из окна рукой, сидя в кабине крана в новенькой спецовочке, прокричал Дугин. — Время дорого!

Понятно, почему кран впереди. Сам главный решил раньше всех на свои богатства посмотреть, да на месте определить, что и как. Значит, поехали. Впереди всех на мотоцикле понеслись Иван с Норой, потом мы с Сандрой на Штайре, следом остальные. Остановились возле недоразобранной баррикады.

— Вот, Григорий Михайлович, духу у нас не хватило. Брёвна больно уж тяжёлые, сейчас краном разберём.

Гонта неторопливо слез с квадра, следом за ним соскочил пулемётчик с ДПМ, покрутил стволом по сторонам — мол, всё нормально, всё под контролем. Машины малость приотстали.

— Ну что, воюете всё тут? — Гонта оглядывал местность, наша позиция ему явно не нравилась.

— Да разве это война, мы так, партизаним помаленьку.

Рядом переминался Иван, повесив Маузер на шею: так карабин круто смотрелся, как у меня.

— Я вот попросить хотел, Григорий Михайлович…

— Не дам!

— Чего не дадите?

— А того, что ты просить собирался — не дам! Думаешь, не знаю, что ты сейчас запоёшь? Мы тут, мол, все из себя героические, врага бьём, но несчастные, потому что у нас пулемёта нет. Вот пулемёта и не дам, нет их у меня лишних, я сам за пулемёт что угодно отдать готов.

— Ловлю на слове: за пулемёт — карбоновый приклад, карбоновое ложе, планку Пикатини, коллиматор, теплак — быстро перечислил я. И, видя по выражению лица, что список Гонту не очень-то и пронял, добавил:

— Это раз…

— Но-но! Все позиции канальные. И так за каждый грамм бьёшься… А какой пулемёт?

— А какой надо?

Вот тут Григорий Михайлович завис капитально, поняв, что торговаться придётся, кажется, ему, а не с ним…

— Чего стоим, кого ждём? Здравствуйте, Андрей, здравствуйте, девушки, здравствуйте, вот не знаю, как вас… — произнёс выскочивший из кабины подъехавшего крана Дугин.

— Иван меня зовут — скромно буркнул Ваня, отходя за спину Норы.

— Да вот вас и ждём, Евгений Иванович, кран нужен, чтобы завал разобрать, мы руками не справились.

На дороге сразу стало многолюдно: из машин выпрыгивали люди, с подъехавшего шестьдесят шестого газона степенно спускались бойцы, затянутые в броню.

— Мы сейчас, Евгений Иванович, по-быстрому проверим, убедимся, что на локалке всё нормально, а потом вам сигнал дадим. Тогда можно будет там начинать. А то соседи попались неспокойные, так и норовят какую-нить каверзу утворить.

— А как же…?

— Женя, не спорь с ним. Вообще, не связывайся ты с этим семейством: одна на стрельбище меня, инструктора стрелковой подготовки, краснеть заставила, а второй — тот вообще прапорщика сумел обуть. Меня опять же. Пускай сходят, они тут местные. И я с ними пройдусь, осмотрюсь.

Я привычно поднял руку, показал «Внимание», а потом отправил Нору с Иваном по флангам, так же, жестами. Как будто специально готовились — подхватились и исчезли в кустарнике на склоне. На вопросительный взгляд Сандры показал на кран.

— И когда только успел выдрессировать? Красиво работают. — Гонта одобрительно покивал головой.

— Пошли, Гриша, я сейчас только проход в баррикаде проверю. Ага, чисто, никто никаких гадостей не поставил за это время. Да и, похоже, больше они сюда не лазили. Или напуганные сильно, или реально некому.

Неподходя к зданиям локалок, нарезал кружок, всматриваясь в следы. Никого не было. Из людей — точно никого. Да и зверьё подальше ушло — шумно здесь стало.

— А это… — Гонта показал на свежие холмики могилок.

— Пришлось, не повезло им. Ещё двоих не достали, в воде. И на холме ещё посмотреть надо, туда не добрался, некогда было.

— Теперь и эти во врагах окажутся.

— Не, Гриша, вряд ли. Мы же под Аргентину работали, да и видели они только меня да Ваньку. А он при них слова не произнёс. Я им наёмником показался, на службе. Так что не засветились. Если сейчас в эфире ваши болтать не будут — нормально пройдёт всё. Полезли наверх, там всё покажу, потом в дома зайдём.

— Вот, смотри диспозицию, — сказал я, когда выбрались наверх. Антенна наша самодельная так с тех пор и стояла, между прочим. — Вот в этот распадок не суйтесь совсем. Там из проволоки малозаметных препятствий наставлено: попадёшь — сам не выпутаешься. И вот здесь тоже плохой участок: самоделок с десяток прикопано, сработают они или нет, не знаю, но бережёного… сам знаешь.

Отсюда, километрах в трёх, за распадком — их угольный карьер. Я их корыто, которым они уголь возили, возле берега притопил, так что там будут ковыряться по-любому. Пускай, ну их. Захочешь посмотреть — верхом иди, тропа натоптана, растяжку они собой сняли, больше нет. Это короткий путь. По воде идти — километров сорок с хвостиком, покажу место, где причалить можно, оно там одно, считай. Следующий причал отсюда — километров пять по земле, проезжали мы его. Берег высокий, и глубина сразу под берегом, так что с реки надёжно. Пост где-то здесь можно ставить, но я бы на малом лучше сделал — но тут ты сам командир, решай, как считаешь нужным. Но их на стандарте мышления два раза подловил — тоже лезли, где повыше.

Подойдя к жилому дому, дверь открывал привычно, как если бы там была минная ловушка, чем заслужил одобрение во взгляде. Всё нормально, никто не заходил, контролка целая.

— Пошли богатство проверять.

— Андрей, а как эти скандинавы как противники?

— Крутые внешне, подготовка имеется, но, скорее, книжная. Что ты хочешь от нации, которая последний раз воевала никогда? В элите у них шведы, но те, что отсюда, ещё долго недееспособными будут — осколками посекло, а двое в безвозврате. А в расходной пехоте и курд был, и западный хохол, да и остальные — нескандинавской наружности. Моё мнение — верховодят у них шведы с примкнувшими фашиками прибалтийскими. Точнее — не знаю.

— А Иван что рассказывает, он же с ними переносился?

— Да что он видел? С судна, как в Таллин пришли — и к бабе. Дружили они… организмами. Тут же их раз — и сюда. А на фильтре — раз русский, значит на Карьер, уголёк добывать.

Вот и добрались. Погоди, на мины проверю. Два Клеймора у них было, мало ли, под третий попадать неохота.

— А где ты на мины так наблатыкался?

— На Родезийской границе. За выход, когда с курсантами идёшь, если десяток не снимешь — считай день прошёл зря. И то, снимаешь те, которые пройти мешают. Нормально, нет у них больше сапёров. Давай Дугину добро на начало работ.

— А твои где, что по флангам пошли?

— А хрен его знает. Это они меня должны видеть, а не я их. «Банда, дробь!» — это уже по рации. И в эфир приучил их без крайней нужды не вылезать, всё на жестах. Но это уже привычка, у меня в батальоне, там, в Африке, на шести языках разговаривали, хочешь-не хочешь, а жестами для всех одинаково. Так и пошло…

— А пулемёт где?

— Дальше, на строительной. Ну назвали так, стройматериалы там. Поедем туда — сам увидишь, большое удовольствие получишь, обещаю. У тебя водка есть?

— Есть, на квадре лежит. А зачем?

— Зубы болят, пошли.

Оставив Дугина радоваться на локалке, дождались, пока Гонта разместит своих бойцов, распределит их по постам, и вообще порешает кучу всяких дел, неизбежно возникающих при обустройстве на новом месте. Сандра была занята на кране — она решительно задвинула приехавшего крановщика и заняла место в кабине. Нору с приданными ей работягами отправил за Джимни и лодкой с мотором, Ивана держал при себе — мне нужен водитель, причём трезвый. Рот уже «прополоскал», и не раз. Не, за руль могу и сам, но не хочу. Пока я ещё командир группы. Наконец, появился Гонта, усаживаясь на свой квадроцикл.

— Ну что, поехали?

— Гриша, давай «шишигу» возьмём. Что на квадрике увезёшь? Я ж тебе говорю — БОЛЬШОЕ удовольствие получишь.

— Что, реально есть, что везти?

— Есть, не сомневайся. Даже с учётом того, что там наша машинка стоит, и локалку мы не трогаем.

— Ну вы монстры…

— Нет, Григорий Михайлович. Просто так получилось. Не надо лопуховатость противника приписывать себе в заслуги. Малость попиратствовали, нагнали ужаса и трофеев нахапали. Но не столько от нашего большого умения, сколько от их необученности. Они-то с кем цепляются? С неграми. И китайцы с севера. Разве можно это считать войной, которая школу даёт? А тут столкнулись с противником, который, надо же, боевой опыт имеет и думать умеет, а не только стрелять. И что? И — всё… Скисли.

Так что — пользуемся, пока они чего не надумают. Сам же знаешь, на войне несколько часов иногда ценнее, чем несколько десятков людей. Давай, зови водилу, на шестьдесят шестом поедем. Километров шестьдесят здесь в одну сторону, смотри, как по бензину. Жрёт же, как не в себя.

— Не учи учёного — там две бочки в кузове. Людей ещё надо брать?

— Не, Ивана возьмём, машину назад погонит. Сами справимся.

Устроились в кузове, под неспешную езду разговариваем про местные реалии.

— Повезло вам здесь сильно. Три локалки нашли, и ценные.

— Может, и повезло. А может… У меня тут своя теория образовалась.

— Ну-ка, излагай, и твою послушаю. Я за это время столько их слышал, всяких-разных.

— Вот смотри, Гриша, эти места несколько выпадают из теории, у нас принятой. Считается же как: селективные кластеры получают многонациональные государства, остальным — нате вам монокластер, и живите, как хотите. Вернее — как те, к кому примкнёте…

Немцев, допустим, за всякие Баварии с Пруссиями селективкой наградили. Далековато, правда, по времени, если по технике смотреть, которой локалки комплектуются — это пятидесятые годы. Ну, плюс-минус. Так что Германия — несколько спорная для селективки. Но она хотя бы «федеративная». А вот Стокгольм — совсем из струи выпадает. Швеция — унитарная, мононациональная, ей-то за что такой приз? И возле этих двух селективок «выпадает» сарай со станками и металлом. Между ними. От Берлина дальше, но есть дорога, к Стокгольму ближе, но две реки, крайне неудобно вывозить. Но на Земле — это две крупные промышленные державы. Именно промышленные. Решили Смотрящие посмотреть, кто пооборотистее будет?

И Китай тоже — ещё какой промышленный, хоть и только в последнее время. И ходят слухи, что Альянс с Китаем поделить не пойми чего не могут именно из-за зон контроля. Вот в Маниле концентрация техники для нас — запредельная. Где-то же они её берут, а кроме локалок вроде и негде. И, опять же по слухам, между Альянсом и Китаем, тоже примерно посередине, что-то похожее есть. Так что и эти локалки, что мы нашли, вполне могут попадать именно в зону повышенной концентрации всякого производственного.

То корыто, которому я борт продырявил — оно же самопальное. Примитив, но шведы сами построили. Значит, металл уже находили. И станки какие-никакие. И кран у них мы умыкнули свежий, недавнего образца, но китайский. Так что, думаю, в местах расположения промышленных по земным понятиям стран и концентрация локалок промышленного типа выше. Только раскиданы они ничейно — кто первым успеет. Наша-то металлическая локалка — тоже ведь на другом берегу Волги.

— Что-то в этом есть… Сотникову расскажешь. А откуда данные такие?

— Да был тут ещё один наш, Иванов. Помер, неосторожное обращение с оружием. Он из Риги, так что пожил какое-то время здесь, прежде чем на уголёк угодил. Ваньке рассказывал. Сейчас не проверишь.

— А больше ничего не находили?

— Нашли, но не по теме. Санаторий. Горячая минеральная вода и жилой дом, без всяких складских запасов. Но там ещё одна странность была… Впрочем, это тоже не в тему. Гриша, ты оружие приготовь на всякий случай, на этой локалке мы уже двух пещерников завалили. С какой частотой они тут появляться будут — одни Смотрящие знают. Водиле крикни — с твоей стороны удобнее, через километр примерно поворот направо будет, там дорога прорублена, газон пройдёт. Ваня, ты тоже приготовься.

* * *

— Владей! — Широким жестом показываю Гонте складированные игрушки для больших мальчиков. — Крупняк не самый лучший, но раз почти сотню лет на вооружении простоял, значит, пойдёт.

— Ух ты, Брэн! Опять патроны надо будет под них каналом таскать.

— Не, это швед лицензионный, так что, считай, чистый ЧеЗет. Патрон маузеровский. Их дохрена — вон ящик. А тут автоматы — мы посмотрели, и решили при карабинах остаться, так что тоже забирай. И броню грузите, а то твои бойцы на фоне этого Голливуда голодранцами выглядят. Пять комплектов, один, правда, малость запачканный. В ящике всякая мелочёвка — тоже твоё. Надеюсь, моя скво теперь не будет деревянным прикладом щеголять?

А я вот эту картину заберу. Тебе-то она точно ни к чему, а мне — на память. А то совсем без трофеев остаться — тоже не дело.

Сандра

Откуда он узнал…

Переключаться с итальянского на русский и обратно получалось легко. Даже в режиме итальянского Сандра прекрасно понимала всё, что говорили на русском. Проблема была в том, чтобы говорить на русском с теми же, что и прежде, ошибками и путаницей в падежах, изображая итальянку. Стоило начать говорить по-русски — включалась «Анечка». Приходилось молчать и на вопросы отвечать односложно.

Крановщику, правда, она вполне убедительно объяснила, что работать на кране будет именно она. Впрочем, крановщик о ней ничего и не знал… И с изумлением смотрел, как лихо Сандра, едва оказавшись в кабине, взялась помогать разбирать баррикаду, в то время как он сам только пытался сообразить, как лучше к этому делу подступиться.

Снова началась интенсивная работа, которая занимала и практически всё время, и внимание, так что задумываться Сандре о чём-то ещё было практически некогда. Но одна мысль периодически всплывала. После того, что рассказала Бабманя, ей многое стало понятно в её жизни. И осталась только одна загадка: как случайный знакомый, руссо туристо «Тольятти», смог узнать, что ей понадобится русский язык? Теперь она думала, что он, возможно, «разглядел» в ней Анечку… но точно она этого уже не узнает…

Глава 31. Разрешите доложить…

Чувство ответственности

как руководящий принцип

Когда подписываешь какую-нибудь очередную бумажку о неразглашении, допуске и т. д., а дело это достаточно знакомое и рутинное, — молчишь себе спокойно: это ведь чужая тайна, которую тебе доверили. А тут — тайна своя! Информация ценнейшая: есть проход в другие миры, есть, оказывается, разные статусы, короче — есть много такого, чем совершенно необходимо поделиться. И хочется это сделать побыстрее, донести эти знания руководству, не расплескав. А то мало ли…

Такие сведения не должны пропасть, поэтому по ночам нашептывал всё, что хотел сказать, Сандре. Пусть будет дубль, копия. Со всеми моими мыслями и выводами. А на её возражения ответил просто — ты должна помнить оба варианта. Свой — рассказывай потом, как хочешь, со своими мыслями и эмоциями, а для моего ты — запасная память, «флэшка». Сбрасываю тебе своё видение на всякий случай.

Хотелось, конечно, рвануть в Замок и выложить всё там, но есть проза жизни. Сандра работает на кране, заменить её здесь некем, приехавшего крановщика отправили назад, ему сноровки не хватало, тормозил процесс. Транспортное плечо — длинное, в сутки получается сделать только полтора рейса: трофейный вольвовский восьмитонник, загруженный станками и критичным ассортиментом, идёт сразу в Замок, а остальной металл, метизы и прочую мелочёвку разгружают в Берлине, вручную. Так что Газ и Опель встают под погрузку каждое утро, а Вольво — через день.

А грузовики надо сопровождать, так что с ними всегда едет пара охранников на квадроцикле. Здесь, соответственно, на охране людей остаётся меньше, чем планировалось, и нам с Иваном и Норой надо лежать в секретах, посматривая на реку, и бродить патрулём по окрестным лесам, высматривая следы. Заодно всеми выданными мне и имевшимися у Гонты гранатами закрыл несколько направлений, где можно было попытаться нас обойти. А если учесть, что зверьё здесь хоть и немного напуганное, но бегает интенсивно, растяжки пришлось городить очень вдумчиво, в основном с верхним зацепом — два дня провозился.

Коррекция продолжает действовать. Организм, скажем так, явно посвежел. Сегодня с утра сумел ногой сбить палку, которую поставил на уровне своего носа. Не скажу, что с лёгкостью, но пару недель назад подобный мах и пробовать бы не стал. Завтра утром ещё одну провокацию организму устрою: попросил привезти из Берлина пива. Раньше, со своей язвой, мог только смотреть и облизываться.

А если приглядеться, можно заметить даже внешние изменения: на лысине начала пробиваться растительность. Не особо интенсивно, но что-то прорастает. Главное — без боли… А вот зубы всё портят. Они ещё только лезут, неполноценные пока, — но протезы уже не наденешь. Да и болючее это дело, оказывается, особенно если все сразу. А жевать как?

Иван — полдня на погрузке, потом в секрете, Нора — то на квадре уезжает в сопровождении, то с нами в секрете. Пару раз, правда, на кране поднималась, на подвеске. Долго висела, высматривала что-то в бинокль (ага, стабилизация изображения при болтанке на высоте в тридцать метров — дело такое…). И теперь клянётся, показывая мне фотографии, что в одном месте наверняка ещё локалка должна быть. Но — вот совсем не до того сейчас. Во-первых, как туда добраться? Высмотренная ею перспективная поляна — километрах как минимум в пяти от дороги. А если учесть, что фотографии сильно искажают расстояние, изрядно его сплющивая, так по ним точно не определить, где это на самом деле…

Но даже если там действительно что-то есть — как вывозить? Даже просто съездить и посмотреть — откровенно некогда, да и некому. Дорога-то непростая. Кроме вполне вероятного пещерника, медведей обыкновенных, волков и рысей никто не отменял, не говоря уже про хоть и менее кровожадных, но не менее опасных кабанов и лосей. Так что если идти — то только всей четвёркой нашей, не меньше. А кто же нас отпустит? Да и у самих чувство ответственности зашкаливает… Вот такая у нас нынче служба.

А ты помнишь, как, бывало,

ночь шагали без привала…

Дугин, хоть лично уже и не присутствует, постоянно подгоняет процесс дистанционно. На второй день, когда колонна пришла, я его сводил на берег к Карьеру, чтобы посмотрел на притопленный угольщик и оценил уровень судостроения Альянса. Женя резко поскучнел, сказав, что нам такое недоступно. Ну, сделать, наверное, сумели бы, только пришлось бы забросить все остальные дела. Так что там, в Стокгольме, всё серьёзно, а на Карьере народ ковыряется, хотят корыто поднять. Аквалангист ныряет, затыкая дырки снаружи, готовятся начать откачку воды.

Мы решили, что пока всё не вывезем, ситуацию по возможности не обострять и в войнушку не лезть. Они, видимо, поступили аналогично. Боятся, и это хорошо. Гонта категорически запретил радиообмен, отобрав рации у всех, кроме своих. Те не болтают.

А ещё и разборка строительной впереди. Это она по сравнению с металлической кажется второстепенной, а так-то — там тоже масса нужного и полезного. Сколько же ещё тут сидеть? Эх, надо идти к Гонте, у него сейчас наша станция с пакетной связью, пусть вызывает хотя бы ещё пару человек, а нам с Сандрой надо в Россию. С докладом. А потом, по результатам, уже видно будет. Что решат: надо будет — и здесь караульную службу нести можно, надо — пойдём к Санаторию. Или вообще никуда не пойдём. Я здесь человек новый, так что стратегические решения — это не ко мне. А вот дать информацию для этих решений — надо обязательно, это я знаю точно.

А кто на кране «большой фокус» показывать будет? Без Сандры всё гораздо медленнее идёт…

Ладно, Санаторий без нас стоял — и ещё постоит, на него пока никто не покушается, так что не мельтешим, свою работу работаем.

Вот так, в душевных метаниях, работе и службе прошли девять дней. Пока нас, наконец, не отозвали для доклада.

До дома добирались весь день. Чтобы не гонять вхолостую, на Штайр загрузили листовой металл — триста кило примерно, да и двинулись в паре с Вольво. И веселее вдвоём, и безопаснее. Быстро не едем — и грузовик загружен, что называется, «на все деньги», да и для меня эти килограммы — не пустячок: движок-то слабенький, так что идём до сорока. По пути замечаю изменения, произошедшие за время нашего отсутствия. Временный мостик после Шпрее исчез, насыпь восстановлена. На перекрёстке с Зусулкой стоит указатель: налево — Аддис-Абеба, направо — Берлин, вдоль дороги знаки появились. Цивилизация однако.

Вкусно поели в Берлине, платы с нас не брали, за экипажи постоянно снующих туда и обратно машин платил централизовано Замок. И уже ближе к вечеру заезжали на специально под это дело организованный склад.

* * *

Сотникова перехватил, когда тот уже поднимался в радийку на традиционные вечерние посиделки, оно же неформальное совещание.

— О! Добрались, наконец. Вот только вас и ждём, не начинаем. Поднимайтесь, там уже собрались все, всё сразу и расскажете.

— Алексей Александрович… Давайте, нас сегодня не будет. Вы сначала посмотрите сами — протянул ему телефон, — а потом уже решите, стоит ли рассказывать всё, и кому именно. Папка «Санаторий». Там фотографии и видео с нашими комментариями.

— Всё настолько серьёзно?

— Знаете, я не могу судить о реальной степени серьёзности. И не знаю критериев секретности, да почти ничего не знаю во «внутренней кухне». Поэтому — посмотрите сначала сами, чтобы я чего лишнего не сболтнул. А мы пока отмоемся, переоденемся. А то прямо с дороги. А для железной отмазки — пошёл лечить зубы. Это без выдумки. Не, лечить их не надо, но вот показать — стоит. Для доказательства.

— Зубы? Для доказательства чего?

— Они выросли. До этого были протезы.

— И это напрямую связано с результатом вашего выхода?

— С результатом нашей разведки. Это была самодеятельность, напрямую не связанная с выполняемой задачей. Образовались незанятые сутки, вот и решили покататься, посмотреть окрестности. В итоге нашли… мы назвали это место «Санаторием». Дальше надо смотреть, словами будет непонятно и неубедительно.

Сотников задумался, покачивая в руке телефон.

— А, ладно! Андрей, можете посмотреть вместе со мной, комментарии будете давать и пояснения?

— Могу. Сандру позвать? У неё собственное видение событий.

— Нет, пока не надо, вас вдвоём будем слушать уже более официально. А сейчас так, для понимания. Пошли ко мне, я сейчас предупрежу остальных, чтобы не ждали. Спустившись, отправил дежурившего молодого парнишку, как их здесь называют — нукера, гулять по своим молодёжным делам, и жестом показал — заходи.

Стол в кабинете у Командора, конечно… Садясь за такой, сразу же проникаешься почтением к его хозяину. И возникает некий душевный настрой на серьёзность. Вот как-то не хочется шутить, за таким сидя. Сотников быстро подсоединил телефон к своему компу, чтобы не вглядываться в маленький экранчик. На здоровенном экране, явно предназначенном для совещаний, смотреть, конечно, приятнее.

Пошли первые снимки, общие виды, здание, сам водопад. Это всё проскакивало быстро, да и комментировать было нечего. Первая остановка возникла, когда появился снимок панели управления, пока — просто камня, неактивного.

— Пошли! — Сотников открыл дверь в соседнюю комнату. «Святая святых», как понимаю. Канал. Скатерть-самобранка, как в сказках. А может, и совсем даже не в сказках? Может, это была просто запись увиденного своими глазами, а потом искажённое во многих пересказах и принявшее сказочный оттенок?

— Похоже?

Плита. Такая же или очень похожая… Я потрогал тёплую поверхность, посмотрел с такого же расстояния, как видел ту, что под водопадом…

— По ощущениям, когда касаешься, то же самое. Во всяком случае, очень похоже. Освещение другое здесь. Даю процентов семьдесят за идентичность.

— Хм…м. Аккуратный ответ. Ладно, смотрим дальше. Сейчас, насколько понимаю, начнётся самое интересное?

Видно было, как напрягся Сотников. Хотя нет, не так. Стал в стойку, наверное. След почуял. Кураж поймал. Такое состояние азарта перед событием.

— Да. Видео сейчас посмотрим. Только звук потише сразу сделайте. И водопад сильно шумит, да и потом тоже громко будет.

Всё оставшееся время просмотра, к моему удивлению, просидели молча. Вопросов не было. Командор только несколько раз останавливал видео, вчитываясь в надписи. Только когда запись и фотографии закончились, спросил:

— Копии ещё есть?

— Нет. Только здесь, на телефоне.

— А кроме зубов, ещё эффекты есть, Странник?

— Странник я для них. Здесь остался тем же. Есть. Пиво могу литрами хлестать, раньше язва протестовала. Ну и вообще, такое ощущение… лёгкости, что ли.

— Лечит, значит, коррекция…

— Не только. Сандра заговорила по-русски. Это уже точно не здоровье. Или, правильнее, не только здоровье.

— Кстати, о здоровье. Сотников снял трубку телефона, набрал номер.

— Маргарита Эдуардовна, добрый вечер. Нет, всё нормально, ничего не случилось. Вы не могли бы зайти ко мне ненадолго? Да, лично надо. Это ненадолго. Хорошо, жду.

И опять ко мне:

— Завтра придётся день потратить на благо науки. Думаю, вам и самими интересно будет узнать, что изменилось. Не только по субъективным ощущениям, а и по анализам и приборам, я сам не разбираюсь в этом, но есть кому. Наш медцентр, наверное, лучший на всей планете.

Да уж наслышан. Знаю, что в Замок едут лечиться отовсюду. За что капают разнообразные ништяки. Интересно, а на Санаторий с минеральной водой как отреагируют? Кстати, водичка у меня во фляге, набрал специально, для анализа.

Зенгер появилась очень скоро, и в зал зашла… в общем, это не шагом. С чемоданчиком в руке, но без халата.

— Как я вижу, спасать никого не нужно. Вид у обоих достаточно здоровый, у одного, правда, присутствует лишний вес. И к чему тогда такая спешка?

— Маргарита Эдуардовна, каюсь, некогда собой заниматься, но речь сейчас не об этом. У меня к вам несколько неожиданный вопрос: насколько вы лично — универсальный врач? Дело требует комплексного обследования, но привлечение дополнительных специалистов крайне нежелательно. Сможете в одиночку осмотреть двух человек и вынести потом свой вердикт?

— Алексей Александрович, давайте без загадок и предисловий. Вы же знаете — я была врачом на зимовке. Многое умею, не всё, конечно. Что нужно сделать, кого смотреть, и почему возникла секретность такого уровня? Что, они нашли раненых Смотрящих? И у них слепота третьего глаза, или рога шелушиться начали?

Нормальный такой напор. Сотников открыл было рот, потом задумался на секунду, махнул рукой.

— Покажи.

Да запросто. Оскалил зубы, и провел по ним ногтем. Звучно так, со щелчками. До конца не выросли ещё, но для такого достаточно.

Зенгер смотрела с недоумением. Потом отреагировала

— И что? Руки-то хоть давно мыли?

Молча полез в карман и достал коробочку, в которую положил свои зубные протезы. Открыл, показал. И ещё раз прощёлкал ногтем. Сотников, не давая начмеду опомниться, произнёс:

— Маргарита Эдуардовна! Я хочу отдать вам его и Сандру… эээ… а как у неё отчество?

— У итальянцев нет отчества. Не принято.

— Отдать Андрея и Сандру на день в ваши руки. Только в ваши, чтобы дальше эта информация никуда не вышла. Обследование на предмет… наверное, необычности. Отклонения от общепринятых медицинских показателей. Так понимаю, они же недавно обследование полное проходили? Значит, отклонение от результатов этого обследования. Через сутки доложите результаты в узком кругу. Знать об этом будут только три человека. Вы — четвёртый.

Зенгер побагровела, набрала воздуха, собираясь было возразить, но, постояв, приобрела нормальный цвет лица и буркнула:

— Завтра к восьми утра вдвоём ко мне. Натощак. Сдадите анализы, тогда на завтрак пойдёте. Я свободна, Алексей Александрович? Мне нужно теперь успеть подготовиться.

— Да, конечно. И вы, Андрей, можете идти. Послезавтра в пятнадцать часов жду вас двоих здесь. Постарайтесь вспомнить все мелочи, которые не были отражены. И Сандра тоже. Разговор будет длинным.

Сандра

Ведьмины гены

Люди делятся на тех, кто не верит в домовых, и тех, кто с ними постоянно имеет дело.

Объяснить первым, что домовые — это совершенно нормальное и обычное явление, практически нереально. Впрочем, ровно до тех пор, пока не столкнутся с шуточками ближайшего домового. И через некоторое время им ничего не остаётся, кроме как перейти в лагерь вторых.

Андро (всё же так привычнее) из тех, кто не верит… Бабманю чуть ли не в шарлатаны записал. А она — потомственная знахарка, ха-ха, попросту — ведьма. Не злая колдунья, а — ведунья, ведающая. Живущая в природных ритмах, в природных энергиях. Кто ещё смог бы так, в одиночку, среди леса, ничего и никого не боясь?…

Ей, вернее — Анечке, Бабманиной дочке, этот дар тоже достался, только по молодости не раскрылся полностью, да и было кому в семье его нести, а это нелёгкая ноша… Ну вот, а потом он достался ей, Сандре. Впрочем, он же у неё и был всегда…

Теперь она вполне понимает, как она — итальянка-горожанка — так легко приспособилась к жизни в лесу. Андро помог, конечно, у него опыт и знания, но ведь ей самой могло быть тяжело без привычного комфорта, а она вросла в эту лесную жизнь…

Анечка… Интересно, какие ещё сюрпризы она приподнесёт? Сандра чувствовала, что русский язык как родной (со всем шофёрским его многообразием, которое она, как и Анечка, старалась не демонстрировать) — это ещё не всё, что в ней прописалось с той коррекцией. Просто чужая душа «срослась», наконец, с её телом — и Анечкины знания и умения стали её, Сандры, знаниями и умениями. А Анечка была девушкой талантливой — с ведьмиными-то генами…

Эх, распросить бы Бабманю… Можно, конечно, настроиться и попытаться с ней поговорить так, как она умеет, без слов, но для этого нужна тишина, спокойная обстановка, а ей сейчас некогда: работа, люди, поездки…

Да и про Портал Бабманю надо бы распросить: похоже, знает она о нём не понаслышке, так уверенно указала им путь, ещё и странниками назвала. Знает, бывала там и руку на плиту клала, иначе откуда бы «странники»…

Кстати, узнать бы, занималась ли Анечка музыкой… Почему-то свои впечатления от самого места, от шума водопада, от того едва слышимого, но такого явного звона, ей хотелось описать в музыкальных терминах — она их как будто знала, но пока не могла вспомнить…

Глава 32. Точки зрения

Actum atque tractatum

Сделано и обсуждено

За окном шумел летний дождь, в комнате было довольно темно. Не только из-за низких плотных туч, вечер уже. Втроём мы стояли у открытого окна и курили. Мы — это Сотников, Зенгер и я. Некурящие Демченко, Гольдбрейх и Сандра разговаривали, сидя за столом. На разных языках. Правда, если Марк Львович языков знал много, то Демченко участвовал, пытаясь говорить на «гоблинском»: для итальянки вполне себе иностранный. Занятие это возникло из-за того, что на сказанное профессором после доклада Зенгер на латыни Bona valetūdo melior est quam maxĭmae divitiae (Хорошее здоровье лучше самого большого богатства) Сандра вдруг в тон ответила: Accĭdit in puncto, quod non sperātur in anno. (В один миг случается то, на что не надеешься годами). И теперь шёл процесс выяснения, какой язык и в какой степени она ещё понимает, кроме русского, итальянского и латыни. Гоблинский понимает по смыслу, что уже можно засчитать за четвёртый. На русском же она теперь понимает и говорит не хуже всех присутствующих.

Сандра ничего необычного в знании латыни не видела, тем более, что честно призналась: латыни как таковой она не знает, но зато помнит множество таких вот поговорок на разные случаи жизни. Скорей всего, это тоже наследие Анечки, надо будет у Бабмани уточнить…

Перекур возник из-за того, что кончились идеи. Поначалу всё было стандартно и предсказуемо — все посмотрели «кино», причём только Маргарита Эдуардовна впервые, остальные — уже не по одному разу. Потом Зенгер в нормальных интонациях, видимо, вызванных просмотром, доложила результаты проведённого обследования. Если опустить медицинскую терминологию, то противопоказаний к полёту в космос у нас с Сандрой не нашлось. Только если у синьорины и до того со здоровьем было всё на зависть, то с моим организмом изменения произошли значительные. Такое впечатление, что прошёл очень серьёзное ТО. Разобрали, почистили и заново собрали правильно, без накопленных за шесть десятков лет «косяков». Мне нравится, остальные в недоумении, как это может быть.

После просмотра Сотников постучал так многозначительно ручкой по белому чистому листу бумаги, лежащему на столе. Типа, а теперь давай излагай под запись то, что не вошло в видео.

— Алексей Александрович! Пусть теперь Сандра расскажет. У неё версия, несколько от моей отличающаяся. Она такая… более очеловеченная. У меня сухо будет, а потом хочу сказать кое-что ещё… Не для протокола, в общем.

Сандра прикрыла глаза, вздохнула и сказала с улыбкой:

— Мне придётся начать немного издалека, чтобы потом туда не возвращаться.

Итак…

За неделю до того, как я оказалась здесь, — там, дома, в Италии, мы познакомились с русскими туристами. У одного из них была в телефоне программа-переводчик с голосом — говоришь на любом языке, а она на любой язык вслух сразу же переводит. Мы с подругой заинтересовались — ну не приходилось нам с этим дела иметь…

Нам показали гугл-переводчик, правда, без голоса… И тот парень, с говорящим телефоном, взял у меня мой смартфон и закачал итальянско-русский — и наоборот — словарь-переводчик, которому не нужен интернет. И, прощаясь, сказал: «учи русский, пригодится».

Через неделю я оказываюсь здесь, и первый человек, которого я встречаю, оказывается — русским! А у меня с собой, совершенно случайно — есть переводчик!

Дальше — мы уже рассказывали, когда приехали сюда со сталкерами. Так что возвращаемся к нашим локалкам… Пришлось снова стрелять в пещерника — странную электрохимическую тварь.

И в какой-то момент мы задались вопросом: что именно охраняют пещерники? Почему у одних локалок они есть, если убить — появляются снова, а у других — нет. По важности? Но что считается важностью в таком случае? Для нас — из трёх найденных локалок — самой важной была металлическая, вон сколько народу из-за неё положили, а пещерника при ней не было. Что тогда?

Устроили буквально обыск, обшарили все закоулки, но дома — типовые, всё везде одинаковое. Устроили «мозговой штурм» — предлагали разные идеи, спорили… Мне тяжело было понимать, слишком быстро и все сразу говорили — и я от разговора отключилась. Просто осматривала комнату. И моё внимание привлекла картина на стене — такая маленькая "изюминка" этого дома. Именно так: не я на неё внимание обратила, а она меня как будто позвала… Пейзаж: солнечный день, горы, водопад и над ним — яркая радуга. Красота! И я «пошла» в эту картину.

Я понимаю, что звучит странно — но это просто техника переноса внимания. Что-то вроде самогипноза. Не так уж мало людей этим владеют… То есть я пошла в эту картину не ногами, а своим вниманием. Ну, всё, как на картине, только всё — живое… И над всем этим — как будто где-то высоко — высокий звук, то ли звон, то ли писк, похожий на комариный, только ещё тоньше.

И я вдруг поняла, что звук этот мне знаком…

Там, на Земле, я продавала большие строительные машины. Лет десять назад этого ещё не было, а в последние годы в этих машинах становилось всё больше электроники. В самых крутых — планшет, и можно управлять машиной буквально одним пальцем… Но электроника требует охлаждения. А у мощных кулеров довольно часто бывает этот звук, точнее — ультразвук, ещё точнее — высокочастотная вибрация. Далеко не все её слышат, от слуха тоже зависит. И есть у этого звука интересное свойство: если вокруг тишина — он едва различим. Чем больше шума вокруг, чем более этот шум низкочастотный — ну, представляете, как мощные моторы рычат, — тем ярче этот писк, как будто его задача — перекричать любой шум.

Вот такой звук я там и услышала. Там водопад шумел, а звон этот был прекрасно слышен. И я подумала тогда: здесь работает какой-то мощный компьютер… А что если пещерники охраняют «ключи» от этого компьютера? Но сколько их, этих «ключей», и как их найти — это была загадка…

В другой локалке, которую тоже охранял пещерник, никаких картинок не было. Но совершенно случайно, открывая ворота склада, мы обнаружили второй «ключ»: ворота были заперты на «липучку», и когда Андрей оторвал верхнюю, чёрную, часть «липучки», под ней оказался жёлтый косой крест. И снова я услышала этот звон… Это было и странно, и наводило на мысль, что этот крест тоже имеет отношение к тому компьютеру — какая-то его часть…

В общем, как я понимаю, Коррекция — это такая компьютерная программа. А место, куда мы перешли — вполне может быть… уровнем компьютерной игры, а то и вовсе какой-нибудь голограммой…

Но я должна объяснить ещё одну вещь: с чего бы это в результате Коррекции я вдруг заговорила на русском языке, как на родном. Я ведь сейчас и думаю по-русски…

В тот день, когда мы поехали… ну, просто посмотреть, что вокруг делается, без цели… Прикидывали, что, может, завернём к сицилийцам — как минимум где-то в тех краях была ещё одна локалка с пещерником… Как получится…

Но я чувствовала, что цель всё-таки была. Вернее — что мы всё равно куда-то приедем, куда нам нужно попасть. Ехали по обычной дороге, вокруг — лес, и вдруг меня будто кто-то позвал. И возникло ощущение, что тут есть что-то важное. Вернее — кто-то.

Мы остановились, огляделись, увидели за деревьями огонёк… Пришли к избушке: поляна, забор с калиткой и бабушка на крыльце. Андрей сразу определил, что избушка — русская. Ну, и бабушка оказалась русской.

И рассказала она историю — обо мне. Или не обо мне, а о своей погибшей дочери. При этом я её слышала и понимала без слов — она говорила как будто прямо у меня в голове… Но для Андрея — рассказывала вслух. По её рассказу выходило, что когда моя семья попала в автокатастрофу и погибла, меня, маленькую, выкинуло через заднее окно, и я… вроде бы, осталась жива. Но моё тело заняла как раз незадолго до этого погибшая в другой автокатастрофе дочь этой женщины, Анечка. Было ей тогда 23 года, она уже много чего знала и умела, вообще была девушкой талантливой.

И я… Знаете, я не могла ей не поверить: я стала понимать, откуда у меня мои интересы и умения… Поняла, почему никогда не вспоминала своих родителей и не интересовалась ими… В общем, я тогда много чего про себя поняла.

А ещё бабушка рассказала, что она… скажем так, потомственная знахарка, целительница… Короче говоря, — ведьма. Ведунья. Был у них в роду такой дар. И у Анечки был… И мне от неё тоже достался, — Андрей не даст соврать… А ведьма — она с миром, с природой на одной волне. Всё её пространство — это практически её тело. Поэтому когда её сюда переносили — то и перенесли вместе с домом, двором и даже с куском леса, так что бабушка даже не сразу и поняла, что уже не там, а здесь… Так и живёт, и никакие звери ей не страшны…

На прощанье она нам посоветовала ехать в сторону гор и добавила, что странникам там самое место… И теперь я не сомневаюсь, что бабушка, Бабманя, как она назвалась, и у водопада бывала, и руку на плиту клала, и на звезду нажимала, потому и «странников» упомянула… Наверное, и Коррекцию прошла, и здоровья ей прибавилось…

Андрею не понравилось, что какая-то бабка ему дорогу указывает, он привык сам выбирать, куда идти или ехать, да и вообще он бабулю сразу то ли в шпионки, то ли в шарлатанки записал… Ну, сам выбрал, сам и поехал, но поехал как раз туда, куда бабушка сказала, а свернуть и некуда было. И приехали мы… Ну, вы уже знаете, куда мы приехали.

И вот я оказалась в уже знакомом по картине месте. Всё совпало: горы, водопад, радуга. И когда мы туда попали живьём, первое, на что я обратила внимание — звук был. Машина работала.

Если вы ещё раз посмотрите видео — обратите внимание, этот звук прекрасно слышен даже сквозь грохот водопада. А когда мы уходили — его не было. Видимо, машина отработала и выключилась.

А Коррекция… Она, похоже, на всех по-разному действует. У меня, наконец, душа русской девушки с итальянским телом соединилась. И мы теперь — одно. И русский язык для меня — родной. И итальянский тоже. Уно-уно-уно-уно моменто…

— Неожиданный такой доклад. — Сотников озадаченно поднял брови. — Довольно точно Андрей определил — "очеловеченный". Только ясности больше не стало всё равно. Только версии. Или домыслы, кому как больше нравится.

— Хмм… включилась в разговор Маргарита Эдуардовна, — так недолго и в психосоматику поверить. У девушки и без всяких коррекций идеально здоровый организм, чего в принципе быть не может, но если признать, что «все болезни от нервов», а у неё изначально психика отдельно, соматика отдельно, — это можно считать объяснением… Интересно, как будет теперь, когда они… ммм… срослись?

— Не хотелось бы, чтобы болезни от нервов появились. Нервы буду беречь, — парировала Сандра.

— Вы назвали пещерника электрохимической тварью, — Гольдбрейх тоже явно давно хотел задать вопрос, но перебивать не стал, — из чего вы сделали такой вывод?

— Химический, потому что когда его убиваешь, он разлагается не как обычный биологический организм, а просто исчезает постепенно, оставляя после себя выжженное пятно и острый запах какой-то кислоты, а электро… У пещерника есть свой «звук», инфразвук, очень низкий и обычным ухом неслышимый рокот. И на выгоревшем пятне он некоторое время сохраняется. Этот рокот… он такой… ритмичный, а это свойственно электроприборам, не животным. Я теперь его знаю и слышу — издалека. Ну как, иду вниманием туда, где есть вероятность встретить эту тварь, и слышу…

Марк Львович, извините, это трудно словами объяснять… Если надумаете изучать, как это работает — готова помогать, чем смогу.

* * *

Далее, из четырёх часов рассуждений, споров, предположений, если бы вёлся протокол, можно было бы записать:

1. Имеется четыре планеты, именуемые Платформы, на которых возможна разумная жизнь.

2. На одну из них, именуемую Платформа-4, можно попасть с нашей, именуемой Платформа-5.

3. И это всё!

Остальное — только наши догадки.

— Андрей, — Сотников затушил окурок — а ваши впечатления, личные, может что-то, что не сняли, какие-то неправильности, которые встретились… Мы всё фантазировали, а вы факты докладывали, давайте теперь сами… предположения свои выскажите.

— Из неправильностей и необычностей — есть баба Маня. Долго соображал, что же не так, вот сейчас дошло. Ладно, пускай в лесу недалеко от дороги, по которой никто не ездит, стоит домик с живущей там русской бабкой. Допускаем, — занесло в те края. С большой натяжкой, но — допустим. А вот изба откуда там? Не наши уже привычные типовые дома из красноватого бревна, новенькие, а старенькая избушка. Перенесло вместе с ней? Так вроде не было такого ни разу. И где огород при доме? С чего бабка-то живёт? А где хозпостройки? В общем, бабусю я бы первым номером в списке необычностей записал.

На этот счёт есть одно предположение, но оно такое… Чтобы его воспринять, хотите, я вам для начала лучше фантастику расскажу? Такую, лютую, безудержную, и совершенно беспочвенную.

— А давай! Я сейчас попрошу чайку принести под рассказ. — Сотников потянулся к телефону.

— Когда на сердце так тоскливо, что даже чай не лезет в глотку, то вам поможет только пиво. Которым запивают водку. Вот не помню, кто сказал, хотя был у него на выступлении — но мудрый был человек.

Сотников крякнул и потянулся открывать дверцу в одной из секций стенки.

— Раз мудрый человек сказал, то будем следовать…

* * *

— Тогда слушайте. Ещё раз предупреждаю — это фантастика. Книжку хочу написать, а сюжет такой. Жила-была планета… Название пусть будет Терра. Вот не знаю, чем она так приглянулась тем, кого мы сейчас Смотрящими называем, а может её так же взяли и создали, как сейчас нашу пятую — неважно. Склоняюсь к мысли, что тоже создали. Не с нуля, а используя «слепки» других. Не подумали, что лет так через много объявятся умники, которые начнут древнюю историю изучать. И спорить, сколько лет прошло — миллионы или тысячи. А ведь вполне может оказаться, что летосчисление «от сотворения мира в звёздном храме» как раз истинное.

Как человек на этой Терре появился — создали его здесь же или завезли — не очень понятно. Склоняюсь к мысли, что всё-таки завезли. Как рабочую силу или как кроликов подопытных. Тут уместно было бы в конце каждого предложения говорить «не знаю», так что просто пропускать буду. И планету использовали тоже не знаю для чего, могу только сказать, что люди с погонами здесь присутствовали точно.

— А почему вы так решили, Андрей? — Профессор решил поддержать разговор.

— Так написано же! Ветхий Завет, вполне себе исторический источник. «Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал».

— Вот тут как-то не понял. А причем здесь люди в погонах?

— Так Марк Львович! Придумайте пример, кто ещё мог позариться на дочерей человеческих? С интеллектом у которых недалеко от обезьяны, заметьте. Я вот даже догадываюсь, с каких времен существует выражение «тупая п…». Не, это я вам лучше потом расскажу. Мне вот, кроме военнослужащих, никого в голову не приходит. Сыны Божии изголодавшиеся и не брезгливые. И выбора особого среди своих у них нет — те, кто есть из своих, намного выше по рангу и статусу.

— Должен сказать, Андрей, у вас несколько… кхм… вольная трактовка истории. Нет, как технарь я тоже, так скажем, сомневаюсь в выводах, сделанных гуманитариями, о некоторых исторических моментах. Но ведь есть же и письменные источники, и материальные свидетельства. Тот же Древний Рим, Колизей, скажем, он-то настоящий.

— Марк Львович! Вы в Диснейленде были? Там тоже всё настоящее. А что касается письменных источников, даже если допустить, что их правильно перевели по словам, то никогда не соглашусь, что правильно перевели по смыслу.У каждой профессиональной группы есть свой специфический жаргон, в котором используются обычные слова, имеющие то же звучание и написание, но совершенно другой смысл. И вот даже вы сможете не понять, о чём идет речь, если я буду общаться с Русланом в режиме ограниченного времени, на нашем профессиональном сленге. Для вас «сапог» — это исключительно вид обуви, а для нас — один из видов гранатомёта. А «Рапира» — это не холодное оружие, а пушка. И «Шилка» — тоже не река… Причём я ни разу в жизни в боевой обстановке не слышал уставного — «открыть огонь». Только на учениях. А по-боевому используются… кхм… несколько другие выражения. Многофункциональные, так выразимся.

А в текстах идёт тройное искажение — сначала слова, которые, не понимая, записывает, назовём его условно «первоисточник». И интерпретирует их в понятный ему смысловой ряд. Потом искажает переводчик на другой язык, который тоже интерпретирует. А потом — переводчик на русский. Вот на ходу придумываю, не особо подбирая слова. Вам надо поговорить, условно, с Маргаритой Эдуардовной: живот, допустим, заболел, посоветоваться надо. А её нет на месте. Вы спрашиваете Алексея Александровича, как это сделать. А он отвечает: «Да ткни в иконку Скайпа на рабочем столе, откроется окно, увидишь там ник ГлавМед и говори сколько хочешь». Всё предельно понятно. Сейчас. А раньше? Да даже вы сами, но двадцать лет назад, этот набор слов понять не сумели бы. А что говорить о «первоисточнике», этот разговор «богов» записывающем? Понятно только, что окно открыть надо. Почему? Так с открытым окном дальше слышно будет, это же очевидно.

А записать и правильно перевести говорок нашего Миши, сиречь Гоблина? Он ведь на русском говорит. А что мы знаем о Древней Греции? Исключительно, что там были легенды и мифы. А если кто-то из «богов», Смотрящих по-нашему, просто оставил на столе, не понравилась она ему, не забрал с собой при эвакуации книгу «Властелин колец». Как потом содержание такой «божественной книги» будут истолковывать? Я при правильном переводе по словам не мог понять по смыслу содержание сервис-мануалов на оборудование. Да просто понятие — что такое «сервис-мануал» — сколько процентов русскоязычных людей понять может?

Ладно, отвлеклись мы в сторону. Мы о чём говорили: что была планета, которую условно назовём в принятой терминологии «Платформа-1». Где совместно жили люди и Боги. Совместно — это не вместе, а на одной планете. Зачем были нужны люди — опять же — не знаю. Но результаты эксперимента были признаны неудачными. Настолько, что решили начать всё с нуля, пускай люди сами выполняют функции, для которых они предназначались, но исключающие «божественное вмешательство». Вердикт — следы стереть. Как? — У нас прижилось название «Всемирный потоп». Богов с планеты убрать.

Правда, есть некоторое подозрение, что люди в погонах — это были не армейцы, а внутренние войска, которые охраняли «зону». А «боги» на планете были частично преступниками, на пожизненном. Но это, скорее всего, домыслы. А планету после «стирания», — кстати, неполного, как выяснилось потом, — назвали «Платформа-2». И дальнейшие исследования постановили проводить в более «чистом» виде. Так появилась «Платформа-3», следы которой мы здесь видим, например, этот Замок и некоторые, так скажем, артефакты. Результаты эксперимента на третьей Платформе тоже… не понравились. Стёрли более тщательно. Создали четвёртую. Вот не знаю, что там, но раз есть пятая — наверное, тоже не совсем нравится. А наше общество здесь, на пятой, пока слишком молодое, чтобы делать выводы. Так что наличие шестой Платформы — это или заготовка про запас, или исключительно для Смотрящих. Им же тоже надо где-то базироваться.

Вот такая фантастика у меня получилась. Аж в горле пересохло, пока рассказывал. И предлагаю это немедленно устранить, Алексей Александрович уже всё достал, осталось только налить.

— А какие будут выводы? Не из вашего рассказа фантастического, а по теме нашего обсуждения?

— Да простые выводы. Проход прямой у нас есть на четвёртую Платформу. Раз мы — пятая, думаю, что четвёртая для нас может быть интересна разве что в плане каких-то ништяков. Выше мы должны быть. Надо будет глянуть, чем интересным там можно поживиться. И какие опасности там могут быть. Проход-то, как я понимаю, двусторонний. Но — непристально глянуть. Нам своего мира — более чем. Сплошное белое пятно, местами прояснённое.

Так что сложившуюся группу дальней разведки предлагаю сохранить, нормально сработались. Силами её тот мир и исследовать, но без фанатизма. Для начала займём Санаторий, если кто рядом будет — построим. Будут упорствовать — в чём-то обделим. И накажем. В форте на четвёртой сделаем базу, на неё опираясь, посмотрим, что в окрестностях.

Материального обеспечения надо немного — на ту сторону пойдём на Штайре, водопад он пройдёт. На этой стороне вторым транспортом держать квадрик. Связь — тут я не спец, насколько мощное оборудование должно стоять, чтобы до Берлина добило. Тем более, что там уже горы начинаются. Но капитально четвёртой Платформой заняться не сейчас, а с весны. Пока просто разведка. Дальняя разведка там возможна, думаю, по воде. Моя лодка с электромотором и солнечными батареями в тему будет.

А до зимы — обживаться в Санатории, разведка местности здесь, к сицилийцам съездить, по окрестностям пошариться. Познакомиться поближе с Бабманей и понять, кто такой Корректор, и где его искать. Считаю, что персонаж с таким статусом должен находиться здесь, на Платформе. Это… в общем, долго объяснять. А бабусю хочется проверить первой. Где-то так. В общем — думаю, стоит поехать, покараулить Санаторий. В прошлый раз хорошо получилось, почему бы не сделать это традицией дальней разведки?

* * *

Сандра выступление Андрея слушала с выражением лица Джоконды: то ли с улыбкой, то ли с ухмылкой. Во-первых, она всё это слышала уже много раз и знала наизусть, могла воспроизвести почти дословно. Во-вторых… у неё была своя точка зрения, с которой позиция Андрея виделась… ну, скажем, сомнительной.

От внимания Сотникова ирония Сандры не ускользнула.

— Синьорина, вы, кажется, скептически настроены к вышеизложенному?

— Всё зависит от точки зрения. У Андрея точка зрения командира разведгруппы. И с неё — всё логично. Тем более, что есть основания: о том, что локалки — ничьи, мы узнали раньше, чем нашли первую. А дальше — кто смел, тот и съел, так? Abducet praedam, qui accurrit prior. (Унесёт добычу тот, кто прибежал первым). И к Санаторию он так же относится: там и дом такой же, как везде…

У меня точка зрения э-э-э… успешного продавца техники. А она состоит из трёх. Первая: как у продавца, у меня задача — продать машину любыми способами. Но я смотрю ещё и глазами покупателя, а это обычно — хозяин фирмы, и он хочет купить подешевле, но получше. И есть ещё точка зрения того, кто на этой машине будет работать. Ни обычный продавец, ни хозяин-покупатель её не учитывают, потому что не знают. А я на этой машине умею работать. Я знаю, что вот эту операцию выполнять несподручно, этот рычаг расположен неудобно… И если этого не учесть, завтра покупатель придёт с рекламацией. Я выясняю у покупателя, для каких именно работ он покупает эту машину, и — могу предложить ему… ну, не такую навороченную, попроще, но для дела и для того, кто на ней будет работать — более удобную. И — немного дешевле. У меня не было ни одной рекламации.

С моей точки зрения, как я уже рассказала, Портал — это компьютер. Суперкомпьютер. А работающие суперкомпьютеры на дороге бесхозные не валяются, у них есть и хозяин, и, скорей всего, оператор. Нам дали доступ определённого уровня — дали! А не мы пришли и взяли. И лезть туда со своей разведкой…

Ещё момент. Мы туда попали «совершенно случайно», да? — Нет. Сначала мы нашли «ключи». Два. Я думала, что должно быть три, но хватило двух. Но третий тоже был. И тут я с Андреем почти соглашусь: Бабманя — это, похоже, и есть третий «ключ». Мы её нашли. И она нас — пропустила. Мы не знаем, куда привела бы нас дорога, если бы не встретили Бабманю.

И вполне вероятно, что её так и перенесли сюда, с домом и лесом, и не в Россию, а чтобы кому надо дорогу показывала. Мы сами к ней пришли, а могли на дороге встретить… И насчёт огорода… Андрей, она же тебя не просто так за самоваром посылала, дала возможность за угол заглянуть, удовлетворить твоё любопытство… Или у неё огород есть, или он ей и не нужен. И вряд ли это твоё дело, заниматься выяснением, кто она и зачем. А я — просто спрошу, что нужно знать — она расскажет.

Так что покараулить Санаторий — я не против. Место там красивое. Я всё слово искала, какой-то термин музыкальный… Там — гармония: всё вместе — свет, цвет, звуки, солнце, вода… Бабуля недалеко, опять же… Но лезть туда, куда нас пропустили для коррекции, для лечения, с идеей «чем интересным там можно поживиться», — пиратство какое-то. «Проход прямой у нас есть на четвёртую Платформу»? — А с чего ты решил, что это такой постоянно действующий проход, и ты там можешь хозяйничать, как хочешь? Ты не учитываешь как минимум две точки зрения: Хозяина перехода и его оператора. А они есть…

Исследовать Портал надо. Но мне кажется, туда не с пиратскими рейдами надо прорываться, а … вежливо. Подключать науку, спецов, которые с большими компьютерами дело имеют — если такие здесь есть… Медицину опять же…

Сотников смотрел на Сандру с нескрываемым удивлением.

— Ну, раз хотя бы относительно пребывания в Санатории вы сходитесь — придётся вас-таки туда назначить… охранниками, да? Вы уж там между собой договоритесь насчёт точек зрения, хотя пока версия синьорины Сандры мне кажется более убедительной. Или — менее авантюрной.

Конец третьей части

Дополнительные материалы

Без описания

Без описания

Без описания

Без описания

Оглавление

Часть 1. Одиночное плавание. Глава 1. Пенсионер на отдыхе

Глава 2. Искатель истины и собиратель смыслов

Глава 3. Русский след

Глава 4. Самурай поневоле

Глава 5. Первые люди

Глава 6. Первая цивилизация

Глава 7. Настоящее богатство

Глава 8. Прослушайте важное сообщение!

Глава 9. Старый позывной

Глава 10. Лепота!

Глава 11. VOLGA-RIVER

Часть 2. В зоне особого внимания.  Глава 12. Первые впечатления

Глава 13. Работа на выбор или Куда впадает Шпрее

Глава 14. Viva la Argentina!

Глава 15. Не бойся, она же ручная!

Глава 16. Находки и потери

Глава 17. Блеф

Глава 18. Написанному — верить!

Глава 19. Мне сверху видно всё — ты так и знай…

Глава 20. Дорога на Берлин

Часть 3. Хождение за три леса  Глава 21. Когда нельзя, но очень хочется

Глава 22. Кто наследил — кто след оставил?

Глава 23. Ихтамнеты

Глава 24. Когда идёшь пешком…

Глава 25. Зачем пещернику стройматериалы?

Глава 26. Дорога на Берлин — свободна!

Глава 27. За металл!

Глава 28. Война окончена, разведка продолжается

Глава 29. Санаторий

Глава 30. Из рук в руки

Глава 31. Разрешите доложить…

Глава 32. Точки зрения

Дополнительные материалы