Церера [Екатерина Алферов] (fb2) читать онлайн

Екатерина Алферов Церера

Часть 1. "НАУКА". Прелюдия и Глава 1

Часть 1. «НАУКА».

Прелюдия. За три месяца до начала событий

В глубине аналитического центра царил полумрак. Большинство рабочих станций было выключены, их экраны погасли несколько часов назад, когда последние аналитики разошлись по казармам. Только в дальнем углу помещения продолжала светиться голографическая карта, заливая синеватым светом сосредоточенное лицо склонившегося над ней человека.

Сержант Август Фаббро поправил воротник форменного кителя и слегка повел затекшими плечами. Он провел здесь уже несколько часов, но чувствовал, что близок к разгадке.

Голографическая карта занимала почти весь стол. В центре сияла Лето — местное солнце, раскинувшее свои лучи к дальним пределам системы. Вокруг нее кружились планеты: каменистый Гермес, знойная Геба со своим выводком спутников. За ними следовала зеленая Аврора, которую только начали осваивать. Между ней и четвертой планетой раскинулся искрящийся Пояс Гелиад, за которым располагалась Деметра — жемчужина Деметрианской республики, колыбель новой человеческой цивилизации в этом секторе космоса. За ней величественно плыл газовый гигант Зевс вместе с крохой Церерой, а за ним следовал могучий полосатый Кронос, окруженный ожерельем спутников — ледяной Фурией, массивным Ганимедом и богатой минералами Реей, что светилась на карте особой меткой. За мощным Кроносом следовал вечно штормовой Тифон со свитой ледяных лун с именами мифических чудовищ. Дальше располагался Иасион с его добывающими базами, за ним пылал яростными вулканами Прометей. Завершал этот парад миров холодный и темный Сфинкс, а всё великолепие системы Лето обрамлял, словно рамой, внешний астероидный пояс.

Август прищурился, разглядывая густую сеть линий, обозначающих основные торговые и военные маршруты. Космические станции, орбитальные доки, заправочные платформы, станции добычи — вся инфраструктура современной цивилизации была отмечена на карте в мельчайших деталях.

Он снова взял в руки планшет, пролистывая страницы доклада. Сухие цифры складывались в тревожную картину: недостача военного имущества на складах Деметры, пропажа грузов с орбитальных станций, необъяснимые задержки в поставках. Слишком много совпадений для простой халатности.

— Где же вы прячетесь… — пробормотал Август, возвращаясь к карте.

Он взял модель рейнджерского крейсера — точную копию в масштабе 1:10000 — и начал медленно двигать ее вдоль торговых путей, анализируя возможные маршруты контрабандистов. Район был оживленным, множество легальных рейсов создавали идеальное прикрытие для преступной деятельности — за всеми не уследишь.

Проклятые крысы, воруют прямо на виду!

Внезапно его взгляд зацепился за Цереру. Что-то в расположении спутника… Мужчина передвинул модель крейсера ближе, примеряясь к орбите. А ведь это могло бы сработать. Тихая колония ученых, минимум военного присутствия, нет производств, переработки и добычи полезных ископаемых, удобное расположение относительно основных маршрутов… Да и это странное нестабильное электро-магнитное излучение Цереры, то усиливающееся, то исчезающее могло быть хорошим прикрытием.

Губы Августа тронула холодная улыбка. Движения оставались точными и выверенными, когда он расставлял на карте дополнительные метки, прокладывая новые маршруты патрулирования. Сеть начала обретать форму.

— Что ж, посмотрим… — прошептал он, глядя на мерцающую точку Цереры.

Сержант активировал запись на планшете и начал надиктовывать рапорт. Пора было делиться своими подозрениями с начальством. А пока… пока стоило приглядеться к этому тихому научному раю повнимательнее. В конце концов, кажется у Марка Соколова, его лучшего друга, там как раз трудились на поприще науки родители. Вот пусть будет поблизости и оглядится. Родителей попросит поискать что-либо странное. Надо использовать любую возможность добыть информацию.

Голографическая карта медленно вращалась, отбрасывая синие блики на стены пустого зала. Август смотрел на нее немигающим взглядом космической гончей, почуявшей добычу.

Глава 1

— …И тут она подходит ко мне и говорит, «дядя Рейнар, а вы знаете, что кольчатая мирала на вкус как огурцы?» — тоненьким голоском сказал Виктор Рейнар, демонстрируя на экране изображения местной ядовитой флоры.

Кадеты не выдержали и засмеялись. Последние десять лет я слышала эту шутку ровно десять раз. Я проводила каждые каникулы у родителей на базе, так как Церера считалась безопасной при соблюдении простых правил. Несмотря на это, мне всегда приходилось выслушивать инструктаж по технике безопасности. Виктор не принимал никаких отговорок.

Лекционный зал кураторской базы был технологичным, функциональным и в то же время стильным. Университет действительно не пожалел денег, когда возводил это строение. Просторное помещение с прохладным воздухом освещалось мягким светом, льющимся от встроенных в потолок светодиодных панелей. Тонкие, но прочные стены из смеси прозрачного пластика и тиририя, который добывали на Иасионе, открывали вид на серебристо-зелёные пейзажи Цереры и восходящее утреннее солнце, великолепную Лето. В небе рядом со светилом величественно висел желто-зелёный силуэт газового гиганта Зевса, а прямо над его впечатляющим боком яркой звездой сияла благословенная Деметра, наша родина.

В начале зала располагалась огромная интерактивная голографическая доска. Она отобрала сложные трёхмерные модели, схемы и видео, которые вызывал куратор. Виктор управлял доской с помощью жестов, что делало презентацию материала наглядной и лёгкой для восприятия. Акустическая система зала тоже была превосходной. Голос лектора чётко звучал в любом уголке помещения, несмотря на внушительные размеры аудитории.

Мы расположились полукругом, слушая лекцию. На отполированном полу были расставлены сидения для студентов. Каждое было оснащено встроенным терминалом. Это позволяло нам мгновенно получать доступ к данным и материалам лекций.

С последнего ряда я наблюдала, как куратор приветствует кадетов, прибывших на Цереру для научной практики, своей традиционной лекцией по безопасности. Из двадцати человек, я была самой старшей, и успела познакомиться с ребятами ещё в полёте. Я ехала писать диплом, а смешливые девчонки и мальчишки из Университета Деметры, впервые выезжали из альма матер в поля. Они просто лучились энергией и с трудом могли усидеть на месте. Перед ними был целый новый мир, который манил неизвестностью.

Куратор Виктор Рейнар, высокий мужчина с густой шевелюрой темных волос и острым взглядом, шагал перед голографическим экраном, демонстрирующим изображения местной флоры и фауны. Его форменный китель идеально сидел на широких плечах, а на груди поблескивали несколько значков, свидетельствующих, что он не последний человек в исследовательской миссии.

— Эй, Юлия, — шепнула сидящая рядом девушка-биолог, кажется, ее звали Натали, — это правда, что ты уже бывала на Церере?

Я кивнула. В отличие от прочих студентов, для которых эта поездка была первой, я чувствовала себя почти как дома. Или, по крайней мере, очень хотела так думать. Прошёл уже целый год с тех пор, как я в последний раз гостила у родителей на исследовательской базе. Интересно, сильно ли они изменились за это время? По звонкам и письмам это не так заметно. И это не то же самое, как увидеться лично…

Как же я хочу поскорее обнять родителей лично… Мама все так же пропадает в лаборатории допоздна? А у папы по-прежнему горят глаза, когда он рассказывает о своих открытиях?..

— Да, я бывала здесь каждое лето с самого детства, — ответила я, слегка кивнув. — Мои родители — исследователи на одной из местных баз.

— Это так круто! — восхищенно прошептала Натали. — Ты, наверное, знаешь об этой планете больше, чем все мы вместе взятые!

— Много, но не всё, — я улыбнулась, кивком указала Натали на экран, и та снова взглянула на слайды.

Церера была землеподобным спутником с кислородной атмосферой, подходящей для дыхания, очень сильно развитой флорой, но почти полным отсутствием животных. Основная фауна была представлена инсектоидами, арахнидами и небольшими пресмыкающимися. Никаких полезных ископаемых тут не нашли, поэтому этот спутник Зевса представлял интерес только для учёных. Поэтому её считали полностью безопасной и использовали в качестве учебной площадки.

Юные ксенобиологи и геологи, извертевшись на мягких стульях не могли дождаться, когда же их отпустят, но с Виктором Рейнаром не забалуешь. Он считал, что безопасность — наивысший приоритет и в своей приветственной речи обязательно освещал все возможные опасности для студентов.

Несмотря на привлекательную внешность и яркую улыбку, Виктор обладал цепким взглядом и специфическим чувством юмора:

— Юлия Соколова, — обратился ко мне куратор, делая приглашающий жест. — Расскажите кадетам о последствиях отравления.

Юноши и девушки крутанулись на стульях, оборачиваясь ко мне. Я кивнула и встала:

— Высокая температура, рвота и диарея, куратор. Поверьте, ребята, вы не хотите проваляться в госпитале на орбитальной станции три недели обнимаясь с унитазом после каждого приёма пищи. Это будет худшая практика в вашей жизни.

Часть студентов засмеялась, а часть ахнула.

— Но как так получилось? — взволнованно спросила Натали.

Я не сдержалась и фыркнула:

— В лаборатории родителей не хватало места для препаратов, поэтому часть из них поместили в обычный холодильник на кухне. Встаю я, абсолютно сонная, в детстве, за ночным перекусом, а там… так я и познакомилась Кольчатой Миралой лично.

Ребята снова засмеялись, а Виктор хлопками привлёк к себе внимание:

— Вот поэтому, я хочу подчеркнуть, что ваша безопасность — наш главный приоритет. Церера, хоть и дружелюбная человеку планета — здесь нет крупных хищников или других опасностей, все же таит в себе определенные риски. Юлии повезло, потому что объём проглоченного был весьма мал и ей вовремя оказали первую помощь. Поэтому крайне важно неукоснительно следовать протоколам безопасности, использовать защитное снаряжение и никогда не покидать базу в одиночку! Помните, что ваша безопасность в ваших руках. А если захотите огурцов, то на каждой базе есть теплицы, — и он продолжил демонстрировать возможные опасности.

Я села, облегчённо вздохнула и потёрла виски. У меня начиналась привычная мигрень. Сказывалась долгая дорога от метрополии до удалённого спутника, перед усталыми глазами вместо слайдов вставала противная рябь. Ничего, осталось потерпеть полчаса. Мы благополучно перевалили за середину инструктажа. Ещё чуть-чуть и мы отправимся к университетскому флаеру, и Виктор лично доставит нас на места прохождения практики.

Наконец-то я увижу родителей!

Соколовы, Томас и Лара, были ксенобиологами, работавшими на станции на Церере последние пятнцадцать лет. Они были весьма известными учёными, со множеством публикаций. Их работы даже удостоились чести быть изданными на бумаге, и теперь хранились в Университетской библиотеке на Деметре. Чего уж скрывать, даже в своём дипломе я ссылалась на четыре их общих статьи.

Основным вопросом, над которым работал папа, было изучение ксено-растений. Он анализировал геномы местных организмов, выявляя уникальные генетические адаптации.

Особый интерес для него представляли исследования горизонтального переноса генов. Результаты его изысканий открывали широкие возможности для улучшения наших культур и животных. Часть его разработок уже прошла испытания, и на Деметре уже второй год выращивали урожаи с модифицированным геномом.

Моя мама сосредоточилась на поиске новых биоактивных соединений в растениях и животных Цереры. Она изучала уникальные ферменты и метаболиты, потенциально применимые в медицине и промышленности — для разработки новых лекарств и создания устойчивых биотехнологических процессов.

Их главное совместное открытие, принесшее известность и славу в научном сообществе, — что в растениях Цереры живут симбиотические колонии микроорганизмов, наподобие земных морских коралловых рифов, причем их деятельность по осознанности не уступают локальной фауне. После этой публикации, дальний спутник стал весьма известен, университет и правительство выделили бюджеты, и количество исследовательских баз здесь возросло.

Мои мысли вернулись к диплому. Темой я выбрала высшие нервные реакции у ксено-растений, продолжая исследование родителей. Когда стало известно, что колонии могут коммуницировать друг с другом, но пока не вполне ясной технологии. Меня это так заинтересовало, что я не могла устоять. За долгие годы изучения вселенной, были открыты множество способов коммуникации растений.

Например, даже на Земле, нашей прародине растения могли общаться с помощью «грибного транспорта», выделяя и передавая химические вещества. Это очень похоже на интернет или на человеческое тело, где органы связаны между собой кровеносной системой. Примечательно, что земные деревья, кусты и травы способны передавать информацию и по звуковому каналу и через запахи, а растительность Цереры — нет. Вернее, они тоже использовали летучие химические соединения, но не так активно. Местная флора пошла по какому-то иному пути, который ещё только предстояло открыть. Я вообще склонялась к идее излучения, теперь надо было проверить мою гипотезу. Теоретическая часть была полностью готова, остались эксперименты и практическая часть.

Я отвлеклась от своих мыслей, когда Виктор хлопнул рукой по экрану, выключая презентацию:

— А теперь, главный вопрос, кадеты. Что самое опасное на нашей планете?

Студенты зашумели, включаясь в обсуждение. Кто-то повторял слова Виктора из только что прослушанной лекции, кто-то делал предположения, что погода. Ребята с геологического факультета, сидящие передо мной, добавили, что необходимо учитывать состояние почвы, не соваться в болота и не прыгать с обрывов. Виктор обводил глазами зал, но никто не мог сказать ему то, чего он ждал. Я молчала, не могла же я испортить ему любимую, самую драматичную и прочувствованную часть его речи. На дальней станции у куратора не так уж много развлечений. Когда поток предположений иссяк, Виктор поднял палец:

— Помните, что самая главная опасность, это наша, человеческая небрежность! Нам не столько могут навредить извне, сколько мы можем испортить всё себе сами. Как бы тщательно мы ни готовились, какие бы передовые протоколы ни внедряли, наша собственная небрежность и самоуверенность может свести на нет все усилия. Будь то забытое защитное снаряжение, несоблюдение правил карантина или неосторожное обращение с образцами — малейшая оплошность может привести к катастрофическим последствиям не только для вас, но и для всей нашей миссии на Церере, — Виктор крепко оседлал любимого конька. — История изобилует примерами того, как один момент невнимательности, самоуверенности или самонадеянности приводил к трагедиям и крушению самых амбициозных научных проектов. Даже здесь происходят несчастные случаи. Семь лет назад даже погиб крупный учёный, попав под обвал, когда дожди размыли дорогу. Между прочим, ваш коллега, — он выразительно посмотрел на ребят-геологов. — Законам физики плевать, если вы не готовы. Поэтому я призываю вас, дорогие кадеты, никогда не терять бдительности. Будьте внимательны к деталям, неукоснительно следуйте процедурам и протоколам, не поддавайтесь искушению срезать углы или пойти на неоправданный риск. Только через неустанную приверженность культуре безопасности и личную ответственность каждого из нас мы сможем успешно и плодотворно провести нашу миссию на этой удивительной, но все же неизведанной планете. Помните, ваша безопасность и безопасность ваших коллег — в ваших руках. Будьте бдительны, будьте ответственны, и давайте вместе сделаем нашу работу на Церере образцом для подражания в анналах научных исследований!

Ура! Конец! Я зааплодировала. Кадеты неуверенно переглянулись и тоже захлопали. Когда до них дошло, что больше не будут ездить по ушам безопасностью, их аплодисменты стали громче.

Виктор только ухмыльнулся, снял форменную фуражку и изобразил поклон.

— Если возникнут какие-то вопросы, не стесняйтесь обращаться к вашим личным кураторам, ко мне, или даже к Юлии, — добавил он. — Убедитесь, что вы получили копию презентации на свои коммуникаторы. А теперь, проверьте, что все ваши личные вещи на месте. Нам пора выдвигаться, прошу всех пройти в ангар к флаеру.

Студенты радостно загомонили, подскакивая с мест. Я тоже поднялась, подхватила свой тяжёлый рюкзак, и все вместе мы шумной гурьбой повалили в указанном направлении.

Виктор уходил последним, обязательно убедившись, что свет погас и дверь заперта. База всё делала автоматически, но он по привычке перепроверял. Параноик.

Я пропустила студентов вперёд и задержалась у двери, ожидая, когда он выйдет.

— Ну, что, моя прекрасная леди, — Виктор слегка приобнял меня, положив руку мне на бедро. — Вы готовы к свершеньям тела, разума и духа?

— Так точно, куратор, — я засмеялась и, вывернувшись из его рук, поспешила вперёд.

Глава 2

В ангаре нас уже ждал транспорт.

Наш планетный флаер оказался именно тем, что нужно для экспедиции. В его облике не было ничего лишнего — плавные линии корпуса напоминали одновременно и винтажные спорткары, и космические челноки. Особенно удачной находкой инженеров были складные крылья: они позволяли подстроиться под любую атмосферу и погоду. Машина словно перетекала из одной формы в другую, играя бликами на металле и композитных панелях.

Несмотря на компактность, флаер легко вмещал всю нашу научную группу вместе с оборудованием. Его грузовой отсек был продуман до мелочей, а мощные двигатели обеспечивали уверенное маневрирование даже при полной загрузке. Именно такой транспорт и требовался для исследования далеких миров.

С шумом и гамом, от которого у меня противно ныла переносица, студенты занимали места во флайере. Более того, они не переставали кидать сообщения в общий чат, обсуждая лекцию. Я вырубила оповещения, иначе сошла бы с ума от лавины сообщений, валящихся без перерыва мне на коммуникатор. Всё это богатство мелькало и мерцало, раздражая мои усталые мозги.

В чате царило оживление:

«Эй, а ты не боишься летать на этой штуке?»

«Не ссыкуй, этот флаер — настоящий зверь!»

«Ну, если ты так говоришь… Я, наверное, просто боюсь высоты, хаха.»

«Да ладно, чего бояться? Смотри, какой вид за окном!»

«Это же круто! Натали, ты еще скажи „спасибо“, что летим, а не топаем пешком»

Студенты столпились у входа, споря и стремясь занять места у огромных панорамных окон. Их можно было понять — прозрачные панели, казалось, вообще не отделяли салон от внешнего мира, создавая полное ощущение полёта. А посмотреть было на что: во время полёта внизу расстилались живописные леса, змеились реки, поблескивали озёра, а на горизонте манили заснеженные пики гор.

Я взяла на себя роль миротворца. После нескольких предложений по рассадке (пришлось уступить моё собственное место) конфликт был исчерпан, и вскоре все уютно устроились в своих креслах, предвкушая путешествие.

Погрузка вещей и припасов была закончена ещё во время лекции, но Виктор возился с планшетом, скрупулезно проверяя, что всё загружено и в правильном порядке.

Всех ребят распределили по разным базам, которые находились друг от друга за сотни километров, поэтому от продуманной логистики зависело, как быстро мы окажемся на местах и наконец-то сможем отдохнуть.

Коммуникатор завибрировал, обозначая, что кто-то прислал мне персонализированное сообщение в общем чате. Я подняла руку и взглянула на экран. Это были самые торопыги — мальчишки-биологи, от которых во время дороги шуму было как от всех вместе взятых.

«Юлия, когда мы уже полетим?»

Мои пальцы пробежали по клавиатуре: «Когда Мистер Сейф убедится, что всё в порядке» и кинула в них наклейку с анимированным старинным сейфом. Чернёный квадрат сурово смотрел на зрителей и вращал свой нос-замок, открывая и закрывая дверку-пузико, чтобы убедиться, что всё поблёскивающее золотишко на месте.

Чат снова обвалился хохотом и лавиной смайликов.

«Юлия, Мистер Сейф это его прозвище?» — прилетело мне от Натали.

«Угу. Просто расслабьтесь, он пока не проверит, не успокоится. Учтите, если он что-то забудет, то это вы останетесь без припасов и расходников», ухмыляющийся смайлик с двигающимися бровями.

Дети принялись упражняться в остроумии, закидывая чат зомби-смайликами и паникёрскими наклейками «Мы все умрём!»

«Геологи если я забуду детали к вашему вездеходу, будете копать образцы вручную», смайлик лопата, смайлик со злодейской ухмылкой — как гром среди ясного неба в чат прилетел ответ куратора.

«НЕЕЕТ!» — капсом заорали студенты-геологи, под громкий хохот остальных.

— Я спущусь, проверю, как он там, — сказала я Натали, которая устроилась рядом со мной, и девушка кивнула в ответ.

Я миновала узкий коридор, прикоснулась к панели, и дверь, ведущая в грузовой отсек со слабым шипением уехала вбок. Спустившись, я оказалась в филиале главного хранилища кураторской базы. Помещение было заполнено разнообразным оборудованием: от лабораторных реактивов и компьютеров до беспилотных аппаратов и контейнеров для образцов, водные и воздушные фильтры, медикаменты и медицинское оборудование, запасные батареи, аккумуляторы, генераторы и топливо… Я даже увидела кассеты военного образца с сжиженным кислородом в самом дальнем углу. Боже, это-то то кому может понадобиться на поверхности планеты?

— Как там? — не отрываясь от планшета, спросил куратор.

— Каждый год одно и то же, — я пожала плечами. — Это же студенты.

— Господи, Юля, — выдохнул Виктор, — пожалуйста, присмотри там за меня, чтобы ничего не разнесли. Скажи детям, что вылет через двенадцать стандартных минут.

— Так точно, — я козырнула.

— И включи им презентацию по безопасности полёта! — донеслось мне в спину.

Обещание скорого вылета всех немного успокоило, зато, когда я вывела на экраны очередную презентацию, это вызвало всеобщий стон.

Я села на своё место и наконец-то смогла проверить коммуникатор. От родителей пока ничего не было, но они люди не только занятые, но и увлечённые. Ещё позавчера я прислала им письмо, что выехала, и мне практически тут же пришёл ответ, что они меня ждут. Я перечитала их письмо и невольно улыбнулась. Как же я соскучилась…

Я тронула клавиатуру, посылая сообщения семье — родителям и копию старшему брату: «Погрузились во флаер, буду на базе через несколько часов». Я не ждала мгновенных ответов. На Церере только начинался день, а у учёных много дел, думаю, если не за завтраком, так за обедом родители мне ответят. Мой брат Марк служил рейнджером в космофлоте Деметры, там тоже не приветствуют общение по личным коммуникаторам в служебное время.

Виктор вернулся, оглядел на нас и закончил с проверкой системы. Его «птичка» и правда впечатляла — антигравитационные установки работали настолько тихо, что взлёт мы почувствовали только по тому, как пейзаж за окном начал уплывать вниз. Зная, что флаер оснащён передовой навигацией и может лететь автономно, ориентируясь по спутникам, я позволила себе откинуться в кресле. Даже в самых труднодоступных уголках планеты мы были в безопасности.

Я откинулась на мягкое кресло, наслаждаясь прохладным кондиционированным воздухом. Панорамные окна открывали захватывающий вид на серебристо-зеленые леса Цереры. Легкая вибрация уже включённых двигателей убаюкивала, и я почувствовала, как напряжение долгого дня постепенно отпускает меня.

Теперь можно отдохнуть. Я запустила на своём коммуникаторе недосмотренную в университетском общежитии недавно восстановленную трагедию Софокла «Одиссей», о том, как хитроумный герой спасся от циклопа.

Помню, как папа любил рассуждать о том, что делает учёного настоящим исследователем. По его убеждению, наука не терпит узости мышления — чем шире кругозор, тем глубже понимание мира. Особенно он ценил театр. «Представь,» — говорил он мне, — «каждая пьеса — это новый взгляд на реальность, новый способ понять человеческую природу. А разве не этим мы занимаемся в науке — пытаемся увидеть невидимое, понять непонятное?»

Мама, хотя и морщилась при упоминании театра, разделяла его философию. Только её страстью была музыка. Она могла часами объяснять, как игра на инструменте тренирует не только пальцы, но и мозг. В её словах была своя поэзия: каждое движение музыканта — это маленький эксперимент, каждая мелодия — путь к новому открытию.

Сейчас я понимаю, что они оба говорили об одном — о том, как важно для учёного уметь чувствовать гармонию мира, видеть связи там, где другие замечают лишь хаос. Будь то театральная постановка или музыкальная пьеса — всё это учит нас тому, что истина многогранна, а путей к её познанию может быть бесконечно много.

С игрой на инструментах у меня было всё сложно. Для музыки нужен был талант, поэтому я обратилась к театру, от всей души завидуя старшему брату, в руках которого гитара была как живая.

И вот на моём персональном экране развернулась полукруглая каменная сцена Деметрианского драматического театра. На её центральной части возвышалась проекция алтаря Диониса, древнего бога театра и виноделия. По бокам от алтаря стояли хористы в обезличенных масках и белых хитонах.

Хор начал свою декламацию:

— Музы, пропойте о том смельчаке многомудром, который,

В недрах пещеры глубокой с чудовищем страшным сражаясь,

Спутников верных своих от погибели лютой избавил,

В час, когда тьма беспросветная их окружала повсюду.

На сцену вышел главный герой. От хора его отличала фигурная маска и яркая алая полоса на хитоне, намекающая на его храбрость и предприимчивость.

Одиссей вступил, драматично воздев руку:

— Гнев объял меня, зря Полифем кровожадный

Спутников верных моих поглотил беспощадно.

Клятву священную дал я пред ликом бессмертных,

Месть совершить за друзей, что погибли безвинно.

Я пропустила тот момент, когда куратор вернулся из грузового отсека и занял место капитана. Огромная машина беззвучно поднялась, развернулась и встала на курс. Густой лес резко ушёл вниз. Студенты, уставшие от новых впечатлений, начали потихоньку утихать и заниматься своими делами. Кто-то задремал, кто-то начал читать, а кто-то как и я смотрел записанные видео.

Хор нараспев декламировал на моём экране:

— В логово тёмное шёл он бесстрашной стопою,

Свет угасал, но душа не слабела от страха.

Разум был светел его, и пылало в груди его сердце,

Местью священной горя за погибших собратьев.

Под монотонный речитатив я заснула и открыла глаза, когда в салоне осталось меньше трети студентов. От короткого сна моя мигрень стала меньше, но не ушла полностью.

Горы за серебристым лесом стали намного ближе, а купол кураторской базы совсем пропал из глаз. Я знала, что она далеко, почти в пятистах километрах отсюда. Теперь мы шли по большой дуге от базы до базы.

Натали и ещё одна девушка начали собираться, получив от нашего капитана сообщение на коммуникатор.

— Мне пора, — улыбнулась моя соседка, вынимая свои личные вещи из верхнего отсека.

— Удачи, — искренне пожелала я ей. — И вдохновения в исследованиях!

— Спасибо! — просияла Натали. — Можно вам писать, если что?

— Обязательно! — уверила я её, и мы тепло попрощались.

Сквозь иллюминатор я наблюдала за нашим спуском. Из прозрачного купола, покрывающего базу, вышли трое встречающих и моих старых знакомцев: профессор Сильва, начальник лаборатории, главный отцовский соперник и оппонент, и два его лаборанта, Альфина и Хан. За молодыми людьми катились наземные дроны с оборудованием, требующим починки, и просроченными пайками, которые они сдали куратору. Тележки не остались пустыми, их тут же доверху заполнили погрузочные роботы. Профессор Сильва энергично размахивал руками, он тепло поприветствовал девочек и отправил их с Альфиной на базу, а сам повернулся к Виктору. Жесты Сильвы тут же изменились, он явно негодовал. Я точно знала, что он недоволен, когда делал характерные взмахи руками, но понятия не имела почему.

Куратор только качал головой, разводил руками, указывал на свой планшет. Потом ему это явно надоело, и он демонстративно постучал по своему коммуникатору, мол, нам пора. Сильва воздел и потряс руки в возмущении, но Виктор уже направился к флаеру.

Характерный гул дал знать, что грузовой отсек закрылся, и через несколько мгновений мы продолжили свой путь. Ещё три остановки, и мы оставили всех студентов на их новых местах практики, и направились к последнему месту назначения.

Мой персональный монитор засветился, и возникло лицо куратора:

— Хочешь подняться ко мне на мостик? Пообщаемся…

Я сделала вид, что задумалась:

— Капитан, а разве это допустимо? На мостике не должно быть посторонних. Это может быть опасно, — я не удержалась от подколки Мистера Сейфа.

— Юля, не дразнись, иди ко мне… — вздохнул Виктор, и я засмеялась, выключая монитор.

До прибытия на базу моих родителей остались считанные часы, почему бы и правда не провести время вместе к обоюдному удовольствию? Я сняла и аккуратно повесила на кресло форменный китель. Туда же отправились блузка и брюки. На мне осталось только нижнее бельё.

Серебристая дверь открылась и пустила меня в просторную рубку. Я видела, как Виктор поспешно щёлкает тумблерами, включая автопилот, и оборачивается ко мне. Его острый взгляд обежал мою фигуру, задерживаясь на изгибах, и он сладко улыбнулся, расстёгивая свой китель.

— Вот это по-настоящему опасно.

Он встал и сделал пару шагов ко мне. Я положила руки на его крепкую грудь:

— Капитан, а мы точно не выбьемся из расписания?

— Даже если выбъемся, — Виктор выдохнул мне в губы. — У нас тут возник форсмажор…

Он подхватил меня и вжал в переборку.

Глава 3 и Интерлюдия "Долги"

Мы с сожалением оторвались друг от друга, когда компьютер второй раз просигналил, что до прибытия на место назначения осталось пятнадцать минут. Виктор убрал с моей щеки прилипшие влажные волосы и провёл ладонью по коже:

— Я так по тебе скучал…

Я чуть прикрыла глаза, наслаждаясь его лаской:

— Я тоже. Навестишь меня?

Мужчина кивнул и выпустил меня из своих объятий.

— Как только устроишься и дашь знать, что появилось время.

Я тихонько вздохнула, собрала своё бельё и вернулась в салон. Прохладный воздух остудил моё тело. Мне совершенно не хватило этого короткого часа, проведённого наедине, но у всех есть свои обязанности.

Облачиться в китель было делом пары минут, я расслабленно опустилась на своё место и пристегнулась. В салоне было тихо и пусто, и мои мысли вернулись к Виктору.

Наши отношения с ним были странными. Впервые мы сошлись, когда мне было восемнадцать. Я, пережив первый опыт близости с сокурсником, не оценила потуг студента и решила попробовать создать отношения с мужчиной постарше, тем более что мы были давно знакомы и он был свободен.

Началось всё с простого любопытства, а потом я поняла, что привыкла к нему и больше не искала никого другого. Мы виделись раз в год, но из-за долгого ожидания интенсивность встреч была такая, что я чуть ли не теряла сознания от переживаемых эмоций. Это было слишком хорошо… Виктор как будто всегда знал, что мне надо.

И это было неожиданно прекрасным лекарством от моей мигрени. Голова ощущалась лёгкой и пустой. Рядом с ним не было раздражающего гула. Виктор стал моей панацеей.

Флайер опустился посреди тёмного леса, где волшебным полым холмом гостеприимно светился купол нашей базы.

Знакомый с детства аромат моментально окутал меня. Металлический, слегка озоновый флёр, тесно переплетался с запахом сырой земли, ароматами похожими на нотки кедра и ванили. Я знала, что ещё пара часов и ваниль исчезнет, потому что закроются дневные цветы, и запахнет анисом от маленьких зелёных колокольчиков, покрывающих всё плотным ковром под лесными деревьями.

Виктор вышел, чтобы помочь мне с припасами. Удивительно, но нас никто не встречал. Это случалось и раньше, хотя обычно родители предупреждали об отсутствии. Впрочем, они могли оказаться в области, где из-за обилия в церерной коре железа слишком сильное электромагнитное поле и просто нет связи.

Я приложила к внешнему пульту свой коммуникатор, который тут же засветился строчками логов и разрешения доступа. Дверь в базу открылась.

Осмотрев подсобки, я с облегчением отметила, что родители, зная о визите куратора, заранее подготовились: вещи были разобраны и загружены в транспорт. Я запустила дроны и вывела их к флайеру. Пока Виктор занимался выгрузкой и погрузкой, я опять проверила свой коммуникатор. От родителей — ничего. Зато почти сразу же высветился значок письма от брата. Я открыла сообщение.

«Ты на месте?»

Пф, солдафон. Ну да, от Марка было сложно ожидать сюси-пуси, но зато всё всегда по делу. Я сделала селфи на фоне купола и тут же ответила ему, приложив фото: «Так точно, бро. Но мамы и папы нет на базе, и сообщений от них пока тоже нет». Коммуникатор пиликнул почти тут же: «Дай знать, когда они появятся». Я только успела вздохнуть, как тут же удивленно уставилась на экран. «Отдыхай», — гласило сообщение от брата. Невероятно, целых два сообщения подряд! Я послала брату смайлик с поцелуем, но, конечно же, ничего не получила в ответ. Ууу, сухарь!

Виктор завершил свою работу, сделал последние отметки в планшете и приблизился ко мне:

— Не боишься оставаться одна? По правилам безопасности, я должен убедиться…

Прервав его, я провела ладонью по его груди, едва сдерживая усмешку:

— Неужели хочешь остаться на ночь?

Его лицо странно дёрнулось, он взглянул куда-то мне за спину. Я знала этот его задумчивый взгляд, когда он что-то прикидывает и планирует, он как будто на мгновение выпадает из реальности, но не в этот раз. Виктор почти тут же ухмыльнулся:

— Будь моя воля, я бы не отказался продолжить, — он поймал мою руку и поцеловал внутреннюю часть запястья, — Мне тебя всегда слишком мало.

Я вздрогнула от его прикосновения, как будто моё тело прошил электрический ток. Если он так продолжит, я его никуда не отпущу. Я соскучилась слишком сильно.

Мы оба замерли, глядя друг на друга. Наконец, он вздохнул и выпустил мою руку:

— Уже поздно, Юля, тебе надо отдохнуть.

Он был прав, и я вздохнула от этой несправедливости.

— Дай знать, как доберёшься до базы, — я проводила его до трапа.

— А ты напиши мне, когда вернутся твои родители. Я за тебя волнуюсь, — он поколебался и добавил: — Я загляну на днях, хочу кое о чём поговорить с тобой и твоими родителями.

Виктор обнял меня, поцеловал и практически сразу выпустил из объятий, я почувствовала, как мое сердце сжалось. Его тепло, его запах — все это было таким знакомым и родным, но в то же время мимолетным, ускользающим. Я хотела продлить этот момент, остановить время, но реальность неумолимо напоминала о себе. Он ушёл, и я ощутила внезапный холод и пустоту, словно часть меня ушла вместе с ним.

Ничего, утешила я саму себя, он обязательно вернётся. Вернётся ко мне. Я знала о чём он хочет поговорить. Мама поставила условие, что никаких матримониальных отношений пока я не защищу диплом и не останусь на Церере как полноправный учёный, но я уже сказала Виктору предварительное «да» ещё в прошлом году, когда возвращалась в Университет вместе с практикантами.

На мой взгляд это был неплохой выбор. Я смогу и работать на Церере, и создать семью с человеком, которого я давно знаю, и которому всецело доверяю.

Когда Виктор скрылся внутри корабля, я вернулась вместе с дронами под защиту прозрачного купола, и заперла двери. Не то, чтобы было от кого закрываться, но того требовали правила безопасности.

Серебряная птица флаера поднялась в воздух и практически сразу скрылась из глаз. Я обхватила себя руками от внезапного приступа одиночества. Промозглый ночной воздух нежно коснулся моего лица. Мне стало холодно. Я вздохнула. Как же я устала, но у меня всё ещё были дела…

Войдя в купол базы, я сразу почувствовала, как меня окутывает знакомый с детства запах — смесь озона, металла и свежести. Свет мягко струился сквозь прозрачные стены, играя на листьях растений в теплице. Я провела рукой по прохладной поверхности стола, на котором еще виднелись следы маминых экспериментов — разноцветные пятна и царапины. Каждая деталь здесь хранила частичку моих воспоминаний, моей истории.

Я покачала головой. Давай, Юлия, встряхнись, не время рефлексировать. Дела не ждут!

Сначала надо распределить отгруженное с корабля, потому что не все препараты могут храниться слишком долго без холодильника. Я загнала дроны в угол, чтобы они мне не мешались, поставив их между стеной и своим старым глайдером, на котором я гоняла по Церере будучи подростком. Также следовало распределить пайки, сдвинув вперёд с коротким сроком годности. Потом я занялась собой и своими вещами. Не сказать, что у меня их было много, но долгая дорога меня здорово вымотала и мне был очень нужен душ.

Я закинула китель и бельё в чистилку, а сама вошла под тугие струи воды. Какое счастье, что не надо было экономить воду. Я провела в душе не меньше часа, смывая с себя усталость и запах Виктора.

После душа я первым делом проверила сообщения, но родители всё ещё молчали, зато куратор прислал «Я на месте, спокойной ночи».

Я быстро напечатала «спокойной ночи», отложила коммуникатор и пошла одеваться, пока не увидела ответа Виктора, иначе могла бы просидеть целую ночь болтая с ним.

Надевая комбинезон, я невольно улыбнулась — сколько воспоминаний связано с этой простой рабочей одеждой! Вот я, десятилетняя, впервые примеряю «взрослый» комбинезон, чувствуя себя настоящим исследователем…

Годы прошли, а ощущения всё те же: стоит застегнуть молнию, и приходит уверенность — можно работать где угодно, не боясь ни грязи, ни царапин. Швы не подведут (проверено в самых экстремальных условиях!), а внутренняя подкладка всегда тёплая и сухая, что иногда забываешь — ты на далёкой планете, а не дома в любимом кресле.

Пожалуй, больше всего я ценила в нём практичность. Карманы были расположены именно там, где нужно — каждый инструмент всегда под рукой. И пусть кто-то предпочитает щеголять в форменных кителях, для настоящей полевой работы нет ничего лучше старого доброго комбинезона.

Я проверила системы комбинезона, восполнила аптечку и обновила репеллент. Я больше не в метрополии, пора забыть о беспечности.

После этого я разложила свои вещи, выставила на стол привезённые с собой гостинцы и обязательную коробку вкусняшек с Земли, специально для мамы, подключила планшет к сети лаборатории и поставила синхронизироваться информацию, чтобы не тратить на это время завтра. Просмотрела новости, отметила себе в календаре прочитать на завтра новую статью по моей теме, ответила в чате студентам, которые всё никак не могли успокоиться и швырялись в чат фоточками от переизбытка эмоций. Также я открыла логи, где со спутника писались передвижения родительского транспорта. Судя по данным, они находились на севере за двести километров от базы… Ух, далеко, это почти предгорья. За последние 24 часа транспорт не сдвинулся с места, запроса о помощи или о информации о чрезвычайной ситуации не поступало.

Может, они нашли там что-то новое и необычное и решили задержаться? Я только вздохнула. Ну почему они такие увлекающиеся натуры? Неужели так сложно просто кинуть короткое сообщение, что они задерживаются. Я бы так не волновалась. Я скачала лог на коммуникатор, подумала и скинула брату. Пусть знает, как они там веселятся вдвоём и бросили свою маленькую доченьку совсем одну…

Так, спокойно, Юлия, ты же взрослая девочка. Подумаешь, родители не вышли на связь, они и раньше так делали. Наверняка опять увлеклись какой-нибудь ядовитой лианой и забыли о времени. Или нашли новый вид светящихся грибов и решили устроить рейв-вечеринку в лесу. Так, стоп, что-то я совсем от усталости двинулась. Соберись, тряпка!

Самым последним делом на сегодня я заглянула в теплицу, утащила оттуда два крепких помидора, вынесла во двор раскладное кресло, натянула капюшон и устроилась под ночным небом досматривать трагедию про Одиссея.

Две фигуры стояли на сцене друг против друга, как непримиримые враги.

Полифем с уродливой одноглазой маской говорил:

— Кто ты, презренный, посмевший в обитель священную

Ногу поставить свою, где владычествую я?

Участь твоя решена — ты пищей моею станешь,

Плоть твоя смертная будет мне на потребу.

И Одиссей отвечал ему:

— Имя моё — Никто, о могучий владыка пещеры,

Путь нас привёл сюда, не знавших о грозном хозяине.

Кровью друзей ты упился, но чашу вина золотого

Ныне прими от меня как дар гостеприимства.

Монотонный речитатив убаюкивал. В рабочем комбинезоне было тепло и уютно, как в коконе. Я отрегулировала режим термоткани и загрузила свежую капсулу репеллента, чтобы меня никто не беспокоил. Лёгкий ветерок, который нес с собой ароматы инопланетной флоры и свежесть ночного воздуха, нежно касался моих щёк.

Над головой раскинулось бесконечное полотно звёзд, знакомое с детства. Где-то там, в безвременье полыхало Солнце и танцевала Земля, прародительница людей. Если сосредоточиться, я бы даже нашла нужный сектор, но я уже совсем клевала носом.

Мягкий свет, отразившийся от бока могучего Зевса, освещал пейзаж, создавая причудливые тени и подчёркивая уникальную красоту окружающей природы. И я заснула, убаюканная под «бубубу» из коммуникатора, запахами земли и аниса, и пением ночных насекомых.

Я была дома. Я наконец-то была дома. Сон под звёздным небом Цереры принёс глубокий отдых и осознание своей неразрывной связи с этим удивительным миром, даря чувство спокойствия и умиротворения. Я провалилась в царство Морфея…

И тут грянул хор:

— Лето благая, податель тепла животворного,

Мир без тебя бы застыл в пустоте безжизненной.

Пламя твоё согревает поля плодородные,

Светом твоим наливаются всходы обильные.

Первый луч располовинил небеса, как будто рука гиганта возникла над горизонтом сметая прочь ночныетени.

Я вскочила с кресла, спросонья запутавшись в собственных ногах и рухнула на землю. Чудовищно громкий звук шёл одновременно отовсюду и ниоткуда. Я закричала от страха, не в силах контролировать себя, и зажала уши руками, но это не помогло… Словно минуя уши и барабанные перепонки, прямо в меня вливалось торжествующее, заставляя содрогаться всё тело:

— Смертные, славьте же Лето, жизни подательницу,

Что озаряет пути наши светом божественным.

Пусть же сияют дни, пока Лето светлая

Церере дарит тепло с небосвода высокого.

Звук обрушился на меня, словно ледяная волна, пронизывая до костей. Казалось, сам воздух вибрировал, каждая молекула резонировала с этим чудовищным хором. Я зажмурилась до боли, стиснула зубы, но не могла заглушить эту какофонию. Сердце колотилось где-то в горле, в ушах стучала кровь. Головная боль усиливалась, словно раскаленные иглы медленно пронзали мозг. Реальность плыла и искажалась, я больше не понимала, где я и что со мной. Только бы это прекратилось, пожалуйста, пусть это закончится…

Меня трясло от адреналина, сердце заходилось как сумасшедшее, нашивка на рукаве комбинезона сменила цвет и замигала, привлекая внимание: «Высокое кровяное давление, примите успокоительное и прилягте». Дрожащими руками со второй попытки я вытянула из аптечки нужный пластырь и налепила его себе на шею, туда, где тонкая кожа позволит лекарству быстро всасываться. От боли я не могла сосредоточиться, но эффективное лекарство подействовало почти мгновенно. Я рухнула ничком, слыша, как затухают, но не исчезают торжествующие голоса:

— О, смертные, Лето восславьте, жизни нашей подательницу,

Что своим светом благословенным путь наш освещает.

Пусть дни наши будут светлы, пока Лето сияет,

И пусть мир на Церере процветает, пока звезда над нами встаёт.

Голову сдавило мигренью, возникла жуткая боль в переносице, хотя я не ударялась лицом. Я свернулась агонизирующим комком, слыша далёкое пение. Хор не замолкал, хотя я больше не разбирала слов, звук перешёл в низкий гул. Последнее, что я запомнила перед тем, как провалиться в забытье — яркий свет Лето, и чужие, нечеловеческие слова, эхом звенящие под сводами черепа.

А потом была только тьма…

Интерлюдия: Долги

Семь лет назад

Запах гниения.

Такой же тяжёлый и удушающий, как в комнате с разлагающимся трупом. У него были подобные дела ещё в рейнджерском корпусе — неопознанные тела, нелегальные поселенцы, которых убил вакуум или другие… хм… явления… Но от живых людей он никогда не ощущал подобного смрада.

После практически безлюдной и тихой Цереры, Деметра воняла. Подавляла волнами запахов, забивала каждый вдох.

Мужчина стоял возле высоких дверей зала суда, комкая в руках распечатанные документы. Смотрел на них и не мог поверить своим глазам. Не поскупились распечатать на настоящей бумаге. Подпись судьи была свежей, чернила ещё блестели. Это выглядело, как издевательство.

Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от тошнотворного амбре, исходящего от служителей Фемиды. Как они сами этого не чувствуют? Как можно существовать в этой вони? Сладковатый душок разложения пропитал, казалось, сами стены здания суда.

А его бывшая… От неё теперь несло так же мерзко. А ведь когда-то её запах сводил его с ума — свежий, чистый аромат молодости и нежности. Как же она изменилась.

Он прикрыл глаза, вспоминая их первую встречу. Она работала в маленькой кондитерской недалеко от космопорта. Он тогда ещё служил в рейнджерском корпусе и частенько забегал за свежей выпечкой перед дежурством. От неё пахло ванилью, корицей и мускатным орехом. Такой тёплый, домашний аромат…

— Наша бабуля снова за своё? — прошептала она ему на ухо, когда постоянная клиентка в сотый раз переспрашивала состав пирожных. — Эта старушка каждый день говорит одно и то же, а потом покупает один эклер.

Он тогда улыбнулся и кивнул:

— Наверное, ей просто одиноко.

Бывшая засмеялась, и её запах стал ещё слаще.

Коммуникатор снова завибрировал. Пятое сообщение за сегодня, и все от коллекторов. Он даже открывать не стал — и так ясно, что там. Стервятники уже пронюхали про решение суда. Видимо, кто-то из их информаторов дежурил в зале заседаний.

Мужчина медленно спускался по ступеням, сжимая в руках документы. Каждая строчка в них была как удар под дых. Половина долгов. Он должен выплатить половину её грёбаных долгов! Той самой половины, о существовании которой даже не подозревал, пока не пришла повестка в суд.

А ведь он правда не знал. Откуда бы? Четыре месяца на Церере, два на Деметре — такой был график. Она всячески его поддерживала, настаивала не бросать службу, при этом отказалась отправиться с ним. Обещала открыть своё дело.

— Милый, это же такие деньги! — говорила она. — У нас будет стабильный доход. Ты только представь — своё кафе!

Как же. «Стабильный доход».

Как он вообще купился на это?

…И её запах начал меняться… Это случилось не сразу. Сначала в нём появились кислые нотки — она начала нервничать, когда дела пошли не так. Потом — горечь разочарования. А после… После от неё повеяло чем-то химическим, искусственным. Как от фальшивых духов, пытающихся скрыть истинную вонь.

— Милый, — говорила она тогда, — это отличная возможность! Небольшое кафе в центре, своё дело… Разве ты не хочешь, чтобы я развивалась?

Он хотел. Конечно, хотел. Но эти кредиты…

— Не волнуйся, — шептала она, обнимая его. — Я всё просчитала. Через год мы окупимся, вот увидишь.

Но что-то пошло не так. Кафе не приносило прибыли, долги росли, а её запах становился всё более едким, болезненным. А потом она начала брать новые кредиты с его доверенностью, чтобы погасить старые. Его счёт был вычерпан до дна.

Первый кредит она взяла, когда он был в очередном вылете. Второй — тоже. А потом пошло-поехало… Он узнал обо всём, только когда она не смогла сделать очередной платёж.

Коммуникатор снова дал о себе знать. На этот раз сообщение было с незнакомого номера:

«Уважаемый клиент! Информируем вас, что ваша задолженность перед „Деметра-банком“ передана в работу коллекторскому агентству „Цербер“. Просим связаться с нами в течение 24 часов для обсуждения условий погашения».

«Цербер», значит. Он знал об этих ребятах. Говорят, они специализируются на «особо сложных» случаях. Те ещё твари, если верить слухам.

А ведь он честно служил. Рисковал жизнью, гоняясь за пиратами и контрабандистами. Ловил преступников, обеспечивал безопасность колоний. Даже медаль имел — за операцию у Харона. Теперь вот приглядывал за учёной братией, не позволяя увлекающимся натурам забыть о насущном.

Но кого это теперь волнует? Суд постановил — значит, плати. Неважно, что ты не брал этих денег. Неважно, что даже не знал о кредитах. Ты был её мужем? Был. Доверенность дал? Дал. Значит, отвечаешь по полной.

А она… Она просто объявила себя банкротом. И всё. Спишут долги через год, и гуляй — нового дурака ищи. А с него будут драть три шкуры, потому что у него есть официальный доход.

Потому что он, видите ли, честный человек.

Коммуникатор снова завибрировал. Теперь уже звонок — и снова незнакомый номер. Он раздражённо отключил аппарат. Хватит. Насмотрелся уже на эти цифры с минусами…

Что ж, раз система считает это справедливым… Раз его служба родине ничего не стоит… Что ж. Придётся как-то решать проблему. И к чёрту уже эту честность — она до добра не довела.

На душе стало горько. Он поправил форменный китель — возможно, последний раз. Потому что если не найдёт денег в ближайшее время, придётся продать и его тоже.

Алкоголь должен был заглушить эти мысли. Он толкнул дверь ближайшего бара, надеясь хоть ненадолго избавиться от преследующих его запахов. Вместо этого его накрыло новой волной — застарелый пот, табак, дешёвое пиво, блевотина. Но это было лучше, чем смрад суда.

Он заказал виски и уставился в стакан, когда знакомый голос окликнул его:

— Никак не ожидал встретить тебя здесь! Сто лет не виделись!

Мужчина поднял голову. Рядом стоял его старый сослуживец, улыбаясь так, будто они расстались только вчера. От него пахло… странно. Опасно. Как пороховая гарь и машинное масло.

— Том? — он попытался улыбнуться в ответ. — Какими судьбами?

— Дела, — Том подсел к нему, махнув бармену. — А ты как? Выглядишь паршиво.

— Развод, — коротко ответил он, поднимая стакан. — И долги.

— Вот как, — протянул Том. Его запах стал острее, агрессивнее. — Большие долги?

— Достаточно.

Том понимающе кивнул:

— Знаешь, у меня, возможно, есть для тебя работа. Небольшая подработка…

Мужчина вдохнул полной грудью. От Тома теперь исходил отчётливый запах пороха — так пахнут неприятности. Большие неприятности.

Он достал коммуникатор и открыл банковский счёт. Цифры с минусом словно издевались над ним. А сообщения от коллекторов всё прибывали и прибывали.

— Я слушаю, — сказал он, поворачиваясь к старому другу.

Запах пороха стал сильнее. Но выбора уже не было. Да и какая уже разница?

Глава 4

Я пришла в сознание через несколько часов, когда на коммуникаторе требовательно заиграл сигнал будильника. Я с трудом разлепила глаза. Восемь утра местного времени, пора вставать. Лето поднялась достаточно высоко, и воздух начал ощутимо прогреваться. Запах аниса исчез, проявилась ваниль и какая-то острая специя.

Я с трудом открыла глаза. Тело ныло от неудобной позы, в которой я проспала ночь. Голова казалась чугунной, мысли путались, а во рту ощущался неприятный привкус. Мигрень отступила, но оставила после себя ощущение опустошенности и зыбкости реальности. Звон в ушах постепенно стихал, но я все еще слышала отголоски странных голосов, звучавших в моем сознании. Руки дрожали, когда я опиралась на них, пытаясь встать. Казалось, даже воздух вокруг давит на меня, не давая сделать полный вдох.

С огромным трудом я подобрала упавший коммуникатор и побрела в главную залу.

Я не понимала, что со мной происходит, поэтому требовалось запустить диагностику с медицинского компьютера, связанного с главной системой. Конечно, я устала с дороги, и встреча с Виктором была весьма… эмоциональной, но почему акклиматизация должна проходить так? Со мной никогда раньше такого не случалось.

Выпив воды из кулера, я села в кресло, надела датчики на голову, грудь и руки и запустила стандартный протокол. Мне предложили отметить на бланке существующие жалобы, я вписала шум в ушах, приступы паники и скачки давления. Медицинский сканер был полностью заряжен и готов к работе, поэтому с радостным перезвоном принялся изучать моё тело. На экране всплывали зелёные строчки: Температура в норме, давление немного пониженное, пульс немного повышенный, но всё в пределах нормы. А потом выскочила оранжевая строчка: пониженное содержание железа, пониженное содержание магния, повышенный гормональный фон, повышенное содержание адреналина и кортизола в крови, усиление кровотока в головном мозге, повышенная активность мозжечка и префронтальной коры головного мозга.

Напряженно всматриваясь в экран медицинского компьютера, я пыталась осмыслить полученные данные. Моя рука невольно потянулась ко лбу, словно пытаясь нащупать источник странной активности мозга, которую засек сканер. Фронтальная кора, мозжечок — что за чертовщина происходит в моей голове? Тревога холодными пальцами сжимала горло. Я не понимала, что со мной творится, и это пугало еще сильнее.

Это что ещё за странные симптомы?! Я знала, что моя префронтальная кора немного больше, чем обычного человека (из-за чего Марк часто дразнил меня яйцеголовой), но там же разница в доли миллиметров. На что вообще это может влиять? На способность ориентироваться в пространстве?…но я вроде бы хожу не спотыкаясь…

Я досмотрела логи до конца, и прочитала вывод медицинской программы. Мне предписывалось выпить ещё воды, съесть лёгкий завтрак и отдохнуть несколько часов, а после ещё раз пройти диагностику. Так, понятно, я просто симулирую, а на самом деле со мной всё в порядке. Я выгрузила логи на свой коммуникатор и выключила оборудование.

Из всех выданных рекомендаций одна точно была дельной: пора было подкрепиться. Я выбрала стандартный завтрак и внесла небольшие изменения в состав, скинув логи со сканера в кухонное оборудование. К стандартной овсянке, яичной смеси и апельсиновому соку умная машина добавила двойную дозу витаминов.

Я установила свой планшет на столе, чтобы читать новости и проверять сообщения, пока расправляюсь с овсянкой. Просмотрела персональную подборку от умного помощника, заглянула в студенческий чат, там было на удивление тихо, попыталась прочитать статью, но никак не могла сосредоточиться и смысл постоянно от меня ускользал. Я обратила на это внимание, когда поняла, что уже в пятый раз читаю одну и ту же строку.

Закрыла статью и открыла почту. От родителей не было вестей, и моё волнение усилилось. Я просмотрела переписку с ними, прошло уже более 24 стандартных часов, когда я получила последнее сообщение от родителей. Мама прислала мне видео. На экране было видно, как она собиралась, складывая вещи в походный рюкзак, папа постоянно мелькал на заднем плане.

Лицо моей мамы повернулось в камеру. Мама улыбнулась, и от её глаз лучиками разбежались морщинки.

— Привет, Юля! Как хорошо, что ты скоро будешь здесь. Мы так по тебе соскучились! Нам предстоит небольшая вылазка, буквально на день, но мы постараемся вернуться ещё до твоего приезда.

Папа подал голос из другой комнаты:

— Лара, ты не видела мой полевой дневник? Я нигде не могу его найти!

Мама вздохнула:

— На твоём столе, под картами!

Папа появился у неё за спиной, рассеянно моргая.

— Там его нет. Я проверял дважды.

С возгласом, «Боже!», мама оставила свой рюкзак и отправилась на поиски. Папа заметил работающий планшет, заулыбался и подошёл ближе.

— Ох, ты пишешь сообщение для Юли? Привет, дочь! Мы привезём тебе кое-что интересненькое для диплома. Ты просто обалдеешь, когда увидишь, обещаю!

Мама вернулась с блокнотом в руках и протянула его папе. Тот удивлённо заморгал снова, пролистывая свои записи:

— О, странно, я же там смотрел…

Мама только засмеялась:

— Две головы всегда лучше, чем одна.

Папа обнял её и поцеловал:

— Что бы я без тебя делал?

— Плакал бы, — фыркнула мама, дурашливо уворачиваясь от поцелуя и возвращаясь к камере: — Извини, милая. Ты же знаешь своего отца — гениальный ученый, но в быту порой такой рассеянный… Благополучной дороги. Мы тебя ждём. Люблю, целую! — она потянулась было выключить планшет, как папа снова отвлёк её.

— Ла-ара! А где мой второй ботинок? Нет, ну серьёзно, куда исчезают вещи?

Мама закатила глаза и выключила планшет.

У меня сжалось сердце от дурного предчувствия, но я замотала головой. Нет, нет. Никаких эмоций. Я учёный, наш путь — спокойствие, сосредоточенность и рациональность. Мы будем действовать последовательно, ровно по инструкции.

Первым делом, я написала брату. Ответ от него пришёл мгновенно: «Понял». Я подождала немного, но больше ничего не было. Боже мой, что ты там понял?! Как я должна догадаться, что там у тебя в мозгу щёлкает. Я что, телепат что ли?!

Выпив сок и уняв своё негодование, я сделала срочный вызов на кураторскую станцию. Виктор тут же ответил:

— Слушаю, — он выглядел усталым и сонным, но увидев моё лицо, он тут же заулыбался: — Доброе утро.

Я выдохнула, собралась с силами, и покачала головой:

— Не очень доброе. Виктор, от мамы и папы так и нет вестей. Пожалуйста, оповести рейнджеров. Я хочу отправиться на поиски родителей.

— Запрещаю, — нахмурившись, строго сказал куратор.

Я вздрогнула от такого жёсткого тона, и он тут же поправился:

— Не вздумай идти одна, это неприемлемо. Не хватает потерять ещё и тебя. Я объявлю ЧП и приеду к тебе, — он принялся делать пометки в своём планшете. — Мы поднимем всех свободных людей и поможем в поисках. Пока я добираюсь до тебя, найди всю доступную информацию по маршруту Тома и Лары.

Я выдохнула и снова потёрла лоб:

— Да, конечно. Ты прав… я просмотрю отчёты…

Виктор кивнул на прощание:

— Помощь идёт, ты не одна, — и отключился.

Я обессиленно откинулась на кресло. Мне немного полегчало. Стало ясно, что делать.

В конце концов, что может грозить на абсолютно безопасной для людей планете? Сломался вездеход, а коммуникаторы папа утопил в болоте? Два сразу. И планшеты, чтобы наверняка. И теперь они сидят там без связи и ждут помощи. Чистую воду можно найти, да и в комплект вездехода входят фильтры. Зная мамины привычки, пайков у них там на неделю. Родители точно не пропадут. Вот самый реальный сценарий того, что произошло.

Я встала и на ватных ногах пошла к отцовскому кабинету. Папа облюбовал самую тёмную часть купола, развесив всюду по стенам свои записки и наклейки с гипотезами. Фанат бумажек. Он всегда говорил, что ему лучше всего работается, когда он может писать на настоящей бумаге, а не на планшете, так ему проще выражать свои мысли. То ли ему нравилась фактура бумаги, то ли он хотел следовать пути учёных прошлого, когда ещё не было компьютеров. Казалось, здесь остановилось время — время, когда ученые корпели над своими исследованиями, окруженные книгами и бумагами, а не голограммами и сенсорными экранами. Даже воздух, казалось, был наэлектризован энергией поиска и открытий. Я улыбнулась, в моём багаже для папы были припасены три новых толстеньких блокнота для его дневников. Вот он обрадуется.

Рабочий стол отца был доверху завален картами, справочниками и графиками. Он называл это творческим беспорядком, и нам строго настрого запрещалось сдвигать хотя бы одну из бумажек. Папа никогда не ругался, он просто жалобно моргал и говорил:

— Но я же теперь ничего не могу найти!..

Я вздохнула:

— Прости, папочка, но это для того, чтобы найти тебя.

Осторожно лавируя между стопками документов, я старалась не нарушить хрупкий порядок, понятный лишь отцу. Его почерк, торопливый и угловатый, покрывал страницу за страницей, перемежаясь схемами, графиками и зарисовками. Я всматривалась в эти строки, пытаясь уловить хоть какой-то намек, зацепку, которая могла бы привести меня к родителям.

Папа обычно фиксировал все свои планы на бумаге, как правило в дневнике. У меня была неиллюзорная возможность найти записи, когда папа планировал маршрут.

В одном из рабочих журналов отца я обнаружила запись о необычных показаниях приборов в северо-западной части леса. На прилагаемой карте была отметка, сопровождаемая вопросительными знаками. Видимо, это привлекло его внимание, но деталей не было.

Дальше — исписанные страницы и обрывки фраз, полуоформленные мысли, брошенные на бумагу в спешке:

«Аномальная активность корней… Коммуникация — грибницы?.. Пробы почвы!!!»

Я вздохнула. Все это было так похоже на папу — хвататься за любую загадку, бросаться в неизведанное с головой. Но как это поможет мне найти их?

Проблемы с записями на бумаге были очевидны — на бумажках не стояли даты, которые можно было бы найти в логах. Откуда я узнаю, когда ему в голову пришла эта мысль? Быть может, он написал это месяц назад…

По мере продолжения поисков, тревога усиливалась. Неизвестность и неопределенность все сильнее давили на меня. Я старалась отогнать их, сосредоточиться на поиске зацепок, но страх неизвестности упрямо подтачивал мое самообладание.

Родители всегда были такими самоуверенными, непоколебимо верящими в свои силы и в безопасность Цереры. Но что, если на этот раз их подвело чутье? От этой мысли холодок пробегал по спине Но я не могла сдаться. Только не сейчас. Родители нуждались во мне, и я собиралась сделать все, чтобы разгадать эту тайну и найти их. Чего бы мне это ни стоило.

Мои поиски прервал сигнал коммуникатора. Я вздрогнула, выронила журнал, неловко повернулась, вызвав лавину бумаги, разлетевшейся по полу.

Я схватилась за прибор, всем сердцем желая увидеть весточку от родителей, но это было оповещение с кураторской базы о введении протокола о чрезвычайных ситуациях. Виктор создал общий чат для учёных, закрепив сообщение о пропаже, и каждый глава лаборатории вносил в список тех, кто может помочь в поисках. Более десятка баз были готовы отправиться тут же по первому требованию. Часть сотрудников была вынуждена остаться на месте, чтобы приглядывать за студентами, но все остальные без возражений предлагали свои кандидатуры и возможную помощь, которую они могли оказать.

Профессор Сильва обратился ко мне в чате:

«Юлия, ты как?»

Я тут же ответила: «Держусь, просматриваю бумаги отца. Спасибо».

В чат тут же насыпалось больше двадцати поддерживающих комментариев.

Оливия, метеоролог с гляциологической станции в горах, написала: «По моим данным, в северной части леса в последние дни наблюдались довольно сильные осадки. Не уверена, связано ли это с исчезновением, но стоит иметь в виду. Те, кто входит в поисковые бригады, подготовьтесь как можно более тщательно, в реках и озёрах заметно поднялся уровень воды».

Джон, специалист-геолог, скинул сообщение: «Я проанализирую спутниковые снимки и данные о составе почвы в предполагаемом районе исчезновения. Возможно, удастся обнаружить какие-то аномалии или следы недавней активности.»

К общей беседе присоединился Виктор: «Рейнджеры прибудут к концу дня. Я вылетаю к Юлии, мы определим маршрут, назначим смены, разобъём карту на квадраты и приступим к поискам. Прошу проверить оборудование и быть готовыми выйти в любой момент. На кураторской базе дежурным остаётся Стив, по всем текущим вопросам обращайтесь к нему».

Среди деловитых комментариев о подготовке к поискам мелькали слова ободрения в мой адрес. «Юлия, мы все с тобой», «Юлия, держись, мы найдем их», «Юлия, ты не одна».

Я чувствовала, как эта волна поддержки согревает меня, не дает окончательно погрузиться в отчаяние. Научное сообщество Цереры было не просто коллегами — за годы, проведенные здесь, многие стали почти семьей. И сейчас эта семья объединилась, чтобы найти двух своих пропавших членов.

Я начала собирать отцовские бумаги в стопку, и снова наткнулась на тот журнал, что уже держала в руках ранее. Отметка на северо-западе леса… Хм… Мне это напомнило, кое о чём.

Я принялась копаться в коммуникаторе и нашла то письмо, что отправила брату вчера. Так, поиск по логам, вот запись спутникового трекера.

Я сравнила две карты. Место из журнала отца было намного западнее той точки, которую передавал трекер, но вполне могло быть целью моих родителей. Журнал лежал почти на самом верху стопки, значит, его открывали и пользовались им недавно, возможно, перед самым выездом. Я заколебалась, что делать, но решила предоставить всю имеющуюся информацию.

Я сделала снимки журнала и выдержку из лога и сбросила их в общий чат.

Глава 5

Ожидая прибытия подмоги, я продолжила разбирать отцовские документы, но не находила ничего, за что ещё можно было зацепиться. В других двух журналах была указана дата предполагаемой экспедиции, и она не совпадала с нынешней совершенно с разницей в несколько месяцев. Остальные документы содержали только заметки и наработки по текущим гипотезам и экспериментам. Я сразу разбирала их по группам, в зависимости от упомянутых задач. Представляю, как папа будет хвататься за голову, увидев, что я сотворила с его бумажками…

В середине дня начала мигать нашивка на комбинезоне, требуя подкрепиться и восполнить уровень жидкости в организме. Я неохотно прервалась. Работа отвлекала меня от тяжёлых мыслей, ходящих в моей голове по кругу, но есть тоже было необходимо. Мне ещё требовались силы на поиски родителей. Не хватало только упасть в обморок от стресса и голода при Викторе. Меня сразу же отстранят от работы в поле!

Моя мигрень снова дала о себе знать, поэтому я не глядя схватила первое, что выдала мне кухонная машина, и взяла бутылку воды.

Мама всегда советовала проводить обед вне места работы, чтобы дать голове проветриться. Она говорила, что перемена места влияет на наши мозги освежающе. Я решила последовать её совету и вышла за пределы купола.

Лето ярко сияла с небес, потому я решила устроиться с подносом в тени большого серебристо-зелёного дерева, от которого пахло мхом и озоном. Это было одно из моих любимых мест. В детстве тут было весело играть с упавшими листьями и круглыми плотными плодами. Я строила крепости из грязи и песка и украшала их этим гербарием.

Покинув утоптанную посадочную площадку, я ступила на мягкую траву.

В моей голове, едва не заставив меня выронить обед, тут же возникли голоса:

— Вот она, дева, что родом из племени древних Титанов,

Гордо ступает она, грозная в дивной красе.

Дрогнет земля под стопой, и жизни людские трепещут,

Словно натянуты струны под пальцами властной руки.

Я вздрогнула и отшатнулась. Это что ещё за ужас? Я всё-таки сошла с ума? Голоса больше не звучали громом, пронизывающим до костей, но слова хора были вполне различимы:

— О, величавая дева, Титанов бессмертное племя!

Жизнь и кончина в деснице могучей твоей.

Головы мы преклоняем пред силой извечной богини,

Пред нескончаемой славой божественной мощи твоей.

Мне хотелось смеяться и плакать одновременно от абсурдности ситуации. В конце концов, я — учёный. Даже если я сошла с ума, я должна знать, стоит мне от этого страдать или я могу этим наслаждаться…

Я сглотнула и спросила вслух:

— Кто это — мы?

Я подождала ответа, конечно же, никто не ответил. Видимо, всё-таки придётся страдать. Как минимум придётся после практики показаться в госпитале в метрополии. Там было очень хорошее оборудование, не чета местному.

И всё-таки это было очень странно. Почему я слышу хор именно в стиле греческих трагедий? Поэзия, конечно, впечатляющая, но я не такая уж большая фанатка этого направления. Какие-то Титаны, какие-то смертные…

Это потому, что я слушала «Одиссея» и теперь мне слышится хор из пьесы? До чего же странно работают наши мозги…

Я всё-таки села на корень и поела. Тёплый свет звезды, резные тени, свежий воздух, наполненный сладкой ванилью позволили немного расслабиться. Слабое дуновение ветерка охладило мою голову и принесло облегчение. Но шум в ушах всё-таки не утихал. Я так и продолжала слышать этот слабый гул, как будто стояла рядом со старинным трансформатором.

Я не могла позволить себе долго отдыхать, потому что в общем чате начали появляться сообщения, что поисковые отряды направляются ко мне. Базу родителей было решено сделать основной для поисков. Я должна была закончить с бумагами и заодно просмотреть записи матери. В её документах копаться было намного проще — я запустила поиск в логах по ключевым словам.

Я освободила стол в главной комнате, и подготовила стулья, чтобы гостям было где расположиться. К прибытию первых волонтёров всё было готово, и они не заставили себя ждать.

Ближе всего находилась база профессора Сильвы, и он прибыл вместе с Ханом. Альфина осталась за главную, потому что поиски поисками, но практику у студентов никто не отменял.

Серебристый четырёхместный глайдер занял своё место и оттуда выбрались люди.

Я уже ничему не удивлялась, когда хор в моей голове провозгласил:

— Вот выступают Титаны, и старый, и юный средь оных,

Под их шагами могучими дрогнет земная твердь.

Сердце у старшего полнится гневом безмерным и диким,

Сердце младого холодно, тверже гранита оно.

Я только старалась не морщиться от гудящего звука. Не хватало ещё старых знакомых встретить с перекошенным лицом. Неужели это и есть безумие? Слышать в голове неведомые голоса, декламирующие странные стихи? Я судорожно сглотнула, пытаясь унять дрожь в руках. Я всегда гордилась своим рациональным умом, и мысль о том, что он может меня подвести, наполняла сердце ужасом.

Мы обменялись рукопожатиями с новоприбывшими, и я очень надеялась, что мои ладони не слишком мокрые и не слишком дрожат.

Эмоциональный Сильва негодовал, пока тряс мою руку:

— Я задам твоему отцу на Учёном Совете, что за мальчишеские выходки — отрывать людей от работы. Устроил суету на ровном месте. Сколько лет, а ума ни на грош. Что Лара в нём нашла? Где тут вообще можно потеряться?!

Хан за его спиной закатил глаза:

— Профессор такой с самого утра, не принимайте близко к сердцу, — тихо сказал он мне, но Сильва услышал.

— А что, я должен радоваться? — возмутился эмоциональный учёный. — Сначала Виктор со своими придирками заставил перебирать пайки на складе, мол, верните все у которых срок годности кончается через три месяца, а также пересмотрите фильтры и патроны. Вот через три месяца бы и посмотрели! Зачем сейчас?! У меня студенты на базе, а через неделю дедлайн, мы должны дописать и сдать статью!

— Конечно, конечно, — непрошибаемый Хан помог начальнику устроиться на стуле и вручил ему планшет. — Пока у нас есть время, не прочитаете ли мои тезисы?

Сильва мгновенно успокоился:

— А, да, давай…

Мы с Ханом переглянулись и улыбнулись. Хорошо, что хоть что-то не меняется.

— Принести вам воды? — законы гостеприимства требовали проявить радушие. — Чай? Кофе?

— Кофе! — тут же откликнулся Сильва. — Ещё утро, вполне можно принимать стимуляторы.

— Просто воды, — Хан пошёл со мной, чтобы помочь.

Вскоре под куполом стало людно и шумно. Я была постоянно занята, принимая волонтёров, что не могла сосредоточиться на хоре, который последовательно комментировал каждое прибытие. С горной станции приехали Оливия и Рэй, от геологов пожаловали Джон и Оскар, а от биологов Крис и Саманта. Остальные должны были прилететь позже, если понадобится вторая смена для поисков. Виктор прибыл на базу одним из последних, он обнял меня, осведомился о самочувствии и принялся за дело.

Мы немедленно приступили к организации поисковой операции. В главном зале был развернут импровизированный штаб, где на большом экране отображалась карта местности с отмеченными на ней квадратами для облегчения координации действий.

Я передала Виктору всю информацию, которую удалось найти в записях отца и матери, включая снимки журнала и данные со спутникового трекера. Они с Джоном внимательно изучили карты и нахмурились. Джон начал скидывать в общий чат и на экран свежие спутниковые снимки данных районов, но ни на одном из них не было видно весёленького ярко-жёлтого вездехода, который принадлежал моим родителям.

— Из-за леса сложно ориентироваться, надо будет смотреть на земле, — заключил геолог.

Виктор кивнул и повернулся ко мне:

— Судя по всему, твои родители заинтересовались чем-то в этом районе, — он указал на отметку в северо-западной части леса. — Но данные трекера показывают, что в последний раз сигнал был получен из другой точки, примерно в 50 километрах к востоку.

— Может быть, они сначала отправились туда, согласно записям журнала, а потом двинулись на восток, предгорьям? — предположила я. — Я пересмотрела нашу переписку, но они ничего не говорили о том, что хотят посетить оба места.

— Вполне вероятно, — кивнул Виктор. — В любом случае, нам нужно разделиться на две группы: одна отправится к последнему известному местоположению, а вторая — в район, который заинтересовал твоего отца.

Ни у кого не было вопросов.

Джон и Крис оставались в моём куполе на дежурстве, наблюдая за спутниками и поддерживая связь. Так же они с ними должны были связаться прибывающие рейнджеры, и геолог с товарищем отправили бы их за нами.

Операция началась незамедлительно. Профессор Сильва, Оливия, Оскар и Хан отправились на место обозначенное в журнале, а мы с Виктором, Реем и Самантой последовали к последнему следу с трекера.

Я настояла на том, чтобы присоединиться к группе, отправляющейся на север. Виктор не хотел брать меня с собой, опасаясь за мою безопасность, но я была непреклонна. Это мои родители, и я должна сделать все возможное, чтобы найти их.

Флаеры с учеными взмыли в воздух и разлетелись в указанных направлениях. На борту каждого судна были дроны для воздушной разведки, а также вездеходы и прочее снаряжение для наземных поисков.

Когда мы прибыли на место, нашим глазам предстала необычная картина. Серебристо-зелёный лес был не такой густой, привычные мне разлапистые фарагусы, ароматные гнутые ксерталы и широколистные тенистые ламры сменились на искривлённые от горных ветров медные кранилы и местную разновидность хвойных, лазоревого фринтеля. Я никогда раньше не видела такого сочетания, впрочем, мама с отцом не слишком часто выбирались в этот район. Их интересовали более густые леса с богатой флорой.

Что же они могли тут искать?

От Криса пришло уведомление, что рейнджеры вошли в атмосферу Цереры и прибудут на помощь к нашей группе через восемьдесят пять стандартных минут.

В чате появился новый ник.

«Сержант_Соколов»: Снижаемся.

Моё сердце чуть не пропустило удар. Это был лучший подарок за последние сутки. Я не знаю, как он это проделал, но очень сомневалась, что в рейнджерском корпусе Деметры был ещё один сержант Соколов. Наша фамилия не самая распространённая в данном секторе галактики… Вот на Ладе в системе Велеса, маминой родине, там — да. Говорят, у нас там целый клан.

Марк… Ворчливая бука и мой вечный защитник и опора. Сколько раз он вытаскивал меня из передряг, будь то разбитые коленки или разбитое сердце. Я знала, что могу всегда на него положиться, даже если меня будут считать сумасшедшей. Одна мысль о его скором прибытии наполнила меня спокойной уверенностью. Вместе мы справимся со всем. От облегчения у меня заломило в висках, и я прижала руки к лицу.

Виктор приобнял меня за плечи:

— Юлия?

Я посмотрела на него и кивнула:

— Всё в порядке. Надо идти.

Найдя хорошее место, чтобы опустить флайер, мы разделились на две небольшие группы, погрузились в вездеходы и начали методично прочесывать район. Дроны пролетали над кронами деревьев, сканируя местность в поисках любых признаков присутствия людей или аномалий.

Мы старались находиться на уровне прямой видимости друг от друга, но это не всегда получалось.

Предгорья представляли собой настоящий лабиринт для поисковых работ. Испещренные ущельями и оврагами, с резкими перепадами высот и отвесными скалами, они ревностно хранили свои секреты. Я не представляю, как мы были бы без дронов, ведь кажущийся редким лес весьма усложнял обзор и ограничивал видимость, делая поиски особенно трудными.

Знакомый с детства серебристо-зеленый лес неожиданно предстал передо мной чуждым и враждебным. Искривленные ветром деревья тянули к небу узловатые ветви, словно застывшие в немой мольбе. Их кроны больше не давали приятную тень — теперь они, казалось, сгущали тьму, прячущуюся меж стволов. Даже воздух изменился — в нем появился странный привкус, отдающий горечью на языке

Я отвлеклась и попалась в естественную ловушку: в предгорьях была сложная сеть мелких водоемов, рек и ручьев.

Вода в ручье на моём пути казалась обманчиво спокойной. Стоило моему вездеходу заехать чуть глубже, как правое колесо провалилось в скрытую яму. От резкого толчка меня бросило вперед, и только ремень безопасности уберег от удара о приборную панель. Двигатель взревел, но машина лишь сильнее увязла в предательском иле. Я с ужасом смотрела, как мутная вода начинает просачиваться сквозь уплотнители дверей. Нужно было действовать, и действовать быстро.

Оливия была права, воды было очень много. Я с трудом выбралась на берег, глядя на застрявшую машину. Надо было как-то вытаскивать вездеход, пока он не увяз еще глубже в иле и не повредил двигатель.

Первым делом я активировала аварийный маячок, чтобы другие члены группы знали о моем местоположении. Затем, снова зайдя в воду, я достала из багажника вездехода лебедку и трос. К счастью, папа научил меня этому трюку еще в детстве, когда мы часто ездили в экспедиции.

Я нашла поблизости крепкое дерево и обвязала его тросом на случай, если лебедка не выдержит. Затем прикрепила трос к передней части вездехода. Убедившись, что все надежно закреплено, я включила лебедку на медленную намотку.

Трос натянулся, и вездеход начал медленно выбираться из ямы. Послышался скрежет металла о камни, но машина упрямо ползла вперед. Несколько раз лебедка останавливалась, и мне приходилось увеличивать мощность, рискуя перегреть мотор.

Наконец, после напряженных минут борьбы, вездеход выполз на твердую землю. Я с облегчением выдохнула и подошла проверить днище машины. К счастью, повреждения были незначительными — несколько царапин и вмятин, но ничего серьезного.

Я собрала инструменты, забралась обратно в вездеход и завела двигатель. Машина недовольно зарычала, но послушно тронулась с места. Я решила объехать коварный ручей по широкой дуге и продолжить поиски.

В этот момент мой коммуникатор ожил, я ответила на вызов, и он заговорил знакомым голосом, в котором слышалась едва заметная нотка одобрения.:

— Неплохо для книжного червя.

Глава 6 и интерлюдия "Оправдания"

Это правда был голос моего брата! Я сглотнула, чтобы не визжать от радости, и с деланной сердитостью ответила:

— Выбирайте выражения, сержант. Не позорьте космофлот! — я старалась говорить строго, но не могла сдержать улыбку. Как же я скучала по этим подначкам, по этому родному, чуть хрипловатому голосу.

— Так точно, госпожа будущий кандидат наук, — пробурчал в ответ коммуникатор. В голосе Марка слышалась теплота, несмотря на ворчливый тон. — Береги себя, сестренка… Ты в пределах видимости. Мы поддержим вас с воздуха. Постарайся не утопиться снова.

Я улыбнулась:

— Спасибо, продолжаю поиски, — и выключила маячок.

Следующий вызов на мой коммуникатор пришёл от Виктора.

— Ты как?

— Да, все нормально, — ответила я. — Небольшие проблемы с ручьем, но я справилась.

— Будь осторожна, — в голосе Виктора слышалось беспокойство. — Эти места коварны. Держи нас в курсе.

— Обязательно, — я отключила связь и сосредоточилась на дороге, если это вообще можно было так назвать.

Через несколько часов напряженных поисков один из дронов пришло сообщение от второй группы. Они обыскали свою территорию и обнаружили следы вездехода, уходящие на северо-восток.

— Движемся по следам в вашу сторону, — доложил Хан. — Мы скинули направление Джону, он разработает примерный маршрут.

— Принято, — ответил за всех Виктор.

Остановившись на устойчивом каменистом участке, я открыла карту. Спустя мгновения на ней проявилась тонкая красная линия, обозначающая вероятный путь родителей. Я была довольно далеко от пути, ближе всего находились Саманта и Виктор. Они методично обследовали берега и окрестности довольно глубокой горной реки. По сравнению с ними я была ниже по течению.

На коммуникаторы пришёл сигнал от Саманты с фотографией. Среди обкатанных водой громадных валунов она наконец-то нашла треккер, закреплённый на ярко-жёлтом обломке обшивки, который всё так же передавал сигнал. Мне стало нехорошо. Я в который раз вспомнила слова Оливии про дожди, и замечание Джона про обвал… Так, надо переставать себя пугать. Настоящие учёные не делают выводов только на предположениях. Факты и только факты.

Ещё через несколько часов напряженных поисков на коммуникаторы всех групп пришло сообщение от Виктора:

«Внимание всем! Рейнджеры нашли машину Соколовых. Координаты высланы. Машина сильно повреждена, похоже, она сорвалась в ущелье. Людей рядом не обнаружено».

Он приложил фото. То, что я увидела, заставило меня похолодеть.

На дне ущелья, метрах в тридцати от поверхности, лежал искореженный желтый вездеход моих родителей. Было очевидно, что падение не прошло для него даром — корпус смят, стекла выбиты, двигатель оторван и валяется в стороне.

Я увеличила изображение, всматриваясь в искореженный металл, в разбитые стекла. Внутри все похолодело. Разум отказывался верить, что родители могли выжить после такого. Руки задрожали, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Нет, нельзя поддаваться отчаянию. Они сильные, они умные. Они наверняка нашли способ выбраться…

Реакция была мгновенной. Все группы, получив координаты, начали перестраивать свои маршруты, чтобы сойтись к указанной точке. В общем чате загудели встревоженные голоса:

Рей: «Вас понял, Виктор. Двигаюсь в вашем направлении».

Оливия: «Группа три тоже в пути. Что там по остальным?»

Профессор Сильва: «Группа четыре уже близко, скоро будем на месте».

Виктор: «Джон, Крис. Дайте обновленные спутниковые данные по району ущелья».

Пока ученые и рейнджеры обменивались репликами, перестраивая план действий, я гнала свой вездеход на север по берегу реки, затаив дыхание от волнения и страха. Машина найдена, но что с родителями? Неужели они…

Я тряхнула головой, отгоняя самые жуткие мысли. Нет, нельзя думать о плохом. Мы их найдем. Обязательно найдем!

Меня остановила естественная преграда: небольшой водопад. Я заозиралась, разыскивая возможность подняться и продолжить путь, но вокруг было очень много заиленного бурелома. После большого ливня пару дней назад водопад превратился в ревущий поток. Вода несла с собой множество мусора: обломки веток, листьев и камней, сорванных с окрестных склонов. Поток был мутным, наполненным грязью, создавая впечатление бурлящего хаоса. Грохот воды заглушал все другие звуки, а воздух был насыщен свежим, влажным запахом земли и растительности.

Мой взгляд зацепился за слишком яркое оранжевое пятно — мамин походный рюкзак. Он застрял между камней, зацепившись за расщепленное дерево, словно безмолвный крик о помощи. Не узнать его было сложно, я буквально несколько часов назад видела его на последнем видео родителей.

Потом я проследила взглядом за изгибом разбитого дерева и поняла, что одна из веток сильно напоминает искалеченную и израненную человеческую руку. Под разорванным рукавом виднелась опухшая белая кожа на которой расцвели чёрные пятна жутких гематом.

Это не может быть мама. Нет, нет, нет. Только не это. Просто коряга, обман зрения. Надо подойти ближе, проверить… Но что если… Если это правда она? Если я опоздала? Мысли путались, налетали одна на другую, как испуганные птицы. Я почувствовала, что проваливаюсь в какой-то кошмар наяву, теряю связь с реальностью

Я не помню, как вынула маяк и снова его включила. Руки действовали сами, пробегая по панеликоммуникатора. Я сделала снимок и скинула его в чат:

— Я нашла вещи мамы… И, кажется, её саму…

Мой голос звучал странно и отстранённо, как будто говорил кто-то другой. Я заглушила двигатель и выбралась из машины, как зачарованная сделала шаг в воду.

— СТОЙ НА МЕСТЕ!!! — заорал мой коммуникатор голосами Виктора и Марка.

— Ничего не трогай, никуда не лезь!!! — продолжил мой брат. — Слышишь меня? Юлия?! Юлия?!

Время странно замедлилось. Я поняла, что теряю нить происходящего.

…Почему мне стоять?..

…Маме нужна помощь, надо вытянуть её оттуда…

…Её придавило, и она не может выбраться сама…

…Наверное, и папа там, ему тоже надо помочь подняться…

Я сделала ещё пару шагов к запруде…

Нашивка на комбинезоне ярко замигала: «Высокое кровяное давление, примите успокоительное! Срочно примите лежачее положение!»

Слабое гудение оповестило меня о намерениях хора высказаться:

— Вот выступает дева из древнего рода Титанов,

В сердце её почитание к предкам священным горит…

Поздно теперь сокрушаться, о дева негодная, поздно —

Время бесценное мимо, словно река, утекло.

Жуткий гул приземляющегося армейского флаера придавил меня ладонью спрессованного воздуха. Машина филигранно развернулась и остановилась рядом с моим вездеходом. Из открытого люка в длинном прыжке показалось… чудовище…

Внешне оно напоминало человека: у него была голова, две руки и две ноги, но это создание окружал ореол яростного сияния и мириады искр пробегали по его шкуре. Его глаза полыхали двумя алыми звёздами, за его головой гривой струился шлейф красно-синих переливов. Цвета мигали, но не смешивались. Я знала, что в нём пылает гнев, и в нём свернулся холодный страх, и эта ужасающая мощь направлена на меня…

Я испуганно отступила на шаг, поскользнулась в иле и рухнула в воду.

— ЮЛИЯ!!! — заорало чудовище голосом брата, бросаясь ко мне.

— Сержант! — за первым чудовищем появилось и второе.

По нему тоже мчались яркие искры, но они не парили вокруг него в облаке, а плотно облипали тело, как будто оно был более сосредоточено, чем первое.

Хор вступил:

— Вот выступают Титаны, воители славы достойной,

На плечах их могучих и звёзды, и неба простор.

Длани их полны силы, а сердце исполнено храбрых

Помыслов; взор их пронзает пространство, и копья разят.

Первое чудовище в два прыжка настигло меня и схватило. Я была парализована ужасом и не могла даже двинуться. Чудовище, переливаясь синими и алыми всполохами, вытащило меня из воды и понесло к своему товарищу:

— Влад, успокоительное, быстро!

Второе чудовище вынуло из своего рюкзака знакомый пластырь и шлёпнуло мне его на шею.

У меня всё поплыло перед глазами, но хор ещё не закончил:

— Вот он идёт, злосчастный киклоп, потакающий жадности,

Скрылся коварно, как волк под овечьей обманчивой шкурой.

Как он смеётся, вкусивши от плоти и крови невинной…

Кто же отмщенье свершит за пролитую кровь без вины?

Повернув голову, я заметила третью фигуру. Она излучала теплое, уверенное желтое сияние, словно окружённая самодовольством. Сверху он, как маской, укрылся фиолетовой пеленой беспокойства, но внутри я видела его радость.

…Кто это? Чему он радуется? Проклятье, чему он радуется?..

Мир вокруг начал расплываться, краски — смешиваться в причудливом хороводе. Голоса окружающих меня Титанов доносились словно издалека, громовые раскаты, от которых содрогалась земля. Я видела себя со стороны — маленькую, хрупкую, угасающую искру на фоне этих космических исполинов. Реальность и бред сплелись в тугой узел, и я уже не могла отличить одно от другого.

Из-за ярких всполохов от брата и третьего чудовища я не могла визуально определить, кто это, а из-за сильного седативного средства мои глаза начали закрываться и сердцебиение успокаиваться. Голоса людей превратились в неразборчивый гул.

Я думала, что моё сознание соскользнёт во тьму, но я смотрела на Титанов сверху, снизу, с боков, ОТОВСЮДУ. Огромные полыхающие огнями чудовища продолжали прибывать на поляну на своих грохочущих колесницах. Их голоса отдавались громом, их эмоции полыхали молниями, повергая смертных в ужас. Земля тряслась под их поступью.

Упавшую и погасшую Титаниду подняли и понесли в серебряную громовую стрекозу. Её тело растеряло почти все свои огни, только в груди и голове тихо пульсировало алым течение жизни, да слабые искорки пробегали по её конечностям.

Остальные Титаны споро принялись разбирать завалы. Под их могучими руками разлетались в стороны давно погибшие полисы. Где Титаны не справлялись сами, они звали на помощь свои самоходные колесницы, и вскоре кровь нашей Матери Цереры смогла снова литься свободным потоком в вене, не сдерживаемая ничем.

Гиганты извлекли из завалов безжизненные тела двух Титанов, что погибли давным-давно.

Даже великие беспомощны перед судьбою, на всякую силу найдется другая сила. С одним Титаном может справиться другой Титан. Из уст в уста передавалась древняя легенда. Множество полисов смертных видели битву чудовищ, и видели, как одна гигантская стрекоза повергла наземь гремящую колесницу, уронив её в бурную кровь Матери. Сильны и могучи Титаны, но Мать сильнее кого бы то ни было. О, благодатная Церера, подательница жизни. Ты даёшь жизнь, и ты её забираешь!

Тела Титанов другие Титаны накрыли полотнищами и тоже погрузили в свою стрекозу. Все чуждые, странные вещи и хитроумные магические приспособления они подняли из материнской крови и унесли с собой.

С грохочущим рёвом серебряная стрекоза поднялась, унося тела Титанов и их живых родственников. О великое, о чудовищное. Мы будем слагать песни об эт…

У меня внутри как будто лопнула какая-то упругая резинка, и после удара отскочившего конца я рухнула вниз, во тьму.

Как клубящиеся грозовые облака тьма поглотила меня, но даже в ней продолжали мерцать отблески видений. Обрывки фраз, загадочные образы, неясные предчувствия. Словно мое подсознание, бурля как кипящий суп, пыталось донести до меня нечто важное, жизненно необходимое. Оно кидало в меня странные, никак не связанные воспоминания.

Вот профессор Сильва размахивает руками: «…перебирать пайки на складе…», вот увиденные мельком кассеты с кислородом, вот стрекоза, наносящая удар издалека… Вот ярко-жёлтые обломки в воде…

Запах грозы и лекарств окружил меня, и высоко-высоко надо мной контрапунктом звучал писк прибора жизнеобеспечения.

Интерлюдия: Оправдания

Шесть лет назад

Запах денег похож на запах гнили. В этом он убедился за последний год. Но что такое немного вони, когда речь идёт о выживании? В конце концов, он никому не причиняет вреда. Просто… оптимизирует систему.

Мужчина сидел в своём кабинете на кураторской базе, просматривая списки припасов на планшете. Красным маркером он методично отмечал те позиции, которые можно было «списать». Вот пайки — до конца срока годности осталось три месяца. По инструкции их всё равно придётся уничтожить. Так не лучше ли, чтобы они принесли хоть какую-то пользу?

Кислородные картриджи… Их всегда заказывают с запасом. Перестраховываются. А он просто немного корректирует эту перестраховку. Половина картриджей просто пылится на складе. Чистая бюрократическая глупость — держать столько неиспользуемого оборудования. Но так положено. Да разве он возражает?

Медикаменты… Ну да, дорогие. Но опять же — сколько их просто приходится списывать по истечении срока годности? А на чёрном рынке за них дают хорошие деньги. Очень хорошие. Достаточные, чтобы ещё немного сократить долг перед чёртовыми коллекторами.

От планшета исходил тот же тошнотворный запах, что и от судебных бумаг год назад. Тогда его едва не вывернуло прямо в зале суда. Но теперь… Теперь он научился справляться с тошнотой. В конце концов, система сама вынудила его. Разве справедливо заставлять его платить за чужие ошибки?

Он посмотрел на цифры в своём банковском приложении. Долг уменьшился почти вдвое. Ещё год такой «работы», и он будет свободен. Сможет начать новую жизнь. А пока… Пока надо делать то, что должно.

Мужчина снова взглянул на списки припасов. Так, что тут у нас? Партия консервов, которые «случайно» промокли при разгрузке. Конечно, их придётся списать. Упаковка повреждена, кто знает, не испортилось ли содержимое? Техника безопасности превыше всего, верно?

Он усмехнулся. Когда-то он и правда верил в эти правила. Был идеалистом, считал, что честная служба — это путь к успеху. Но система научила его другому. Здесь, в реальном мире, выживает не тот, кто честен, а тот, кто умеет приспосабливаться.

И разве он делает что-то по-настоящему плохое? Это добро всё равно пошло бы в утиль. Он просто… перераспределяет ресурсы. Помогает им найти более эффективное применение. Разве не этому его учили в школе менеджмента на ускоренных курсах? Оптимизация, эффективность, разумное использование ресурсов…

От этих мыслей запах гнили становился чуть менее заметным. Почти неощутимым. Почти… приемлемым.

Да, он больше не тот наивный служака, каким был раньше. Но может, это и к лучшему? Может, именно такой опыт и делает человека по-настоящему мудрым? Понимающим, как устроен мир на самом деле?

Он снова пометил красным несколько позиций в списке. Ещё немного, и он будет свободен. А там… Там видно будет. Возможно, он даже сможет использовать полученный опыт во благо. Поможет другим, попавшим в трудную ситуацию. Ведь кто-то должен…

Он помнил свою первую сделку с контрабандистами. Как его трясло, когда он подписывал первые поддельные документы. Как к горлу подкатывала тошнота от смрадного запаха, исходящего от Тома и его подельников.

— Не дрейфь, — похлопал его тогда по плечу старый друг. — Первый раз всегда страшно. Потом привыкнешь.

И ведь правда — привык. Привык к запаху лёгких денег, к двойной бухгалтерии, к ночным встречам в заброшенных пещерах. Привык врать начальству и коллегам.

Поначалу было противно, но потом… Потом пришли первые деньги. Хорошие деньги. С каждым переводом на счёт долги становились меньше, а дышать — легче. И собственный запах уже не казался таким отвратительным.

Скрип отъезжающей двери заставил его вздрогнуть. В кабинет вошёл Джеймс — один из геологов с дальней базы. От него пахло пылью, как обычно. Но было что-то ещё… Что-то новое. Запах подозрения.

— Добрый вечер, — сказал геолог, подходя к столу. — Можно поговорить?

Мужчина кивнул, незаметно выключая экран планшета:

— Конечно. Что-то случилось?

— Возможно, — Джеймс сел напротив. — Я тут просматривал данные по расходу припасов за последние месяцы. Странные цифры получаются…

Запах подозрения усилился, смешиваясь с чем-то ещё. С угрозой.

— О чём вы? — спросил мужчина, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— О том, что количество списанного не сходится с реальным потреблением, — геолог подался вперёд. — И это происходит регулярно. Кто-то… выносит припасы с базы. Я прав?

Повисла тяжёлая пауза. В воздухе проявился запах страха — его собственного страха.

— Это серьёзное обвинение, — наконец произнёс мужчина. — У вас есть доказательства?

— Пока нет, — Джеймс улыбнулся, но его запах стал ещё более угрожающим. — Но я над этим работаю. И знаете что? Я думаю, начальству будет очень интересно узнать результаты моего расследования.

Шантаж. От геолога теперь разило алчностью — таким же тошнотворным запахом, как от его бывшей жены.

— Чего вы хотите? — спросил мужчина, уже зная ответ.

— Долю, — просто ответил Джеймс. — Двадцать процентов от ваших… доходов. И я буду молчать.

Мужчина медленно кивнул:

— Мне нужно подумать.

— У вас есть время до завтра, — геолог встал. — Потом я иду к начальству. И не вздумайте провернуть что-нибудь странное, если я не введу пароль и не отменю рассылку, о ваших делишках все узнают уже сегодня.

Когда за ним закрылась дверь, мужчина достал коммуникатор и набрал знакомый номер.

— Том? У нас проблема…

Через два дня все новостные каналы Деметры сообщали о трагической гибели геолога Джеймса Хендерсона. Несчастный случай — размытая дождями дорога, обвал… Обычное дело для этих мест. Планшет и треккер так и не нашли, и почему-то обещанная рассылка так и не произошла…

Мужчина смотрел на новости и чувствовал, как к запаху денег примешивается новый оттенок. Запах крови. Но отступать было уже поздно. Долги почти погашены, а деньги… Деньги действительно решают все проблемы.

Даже если от них воняет смертью.

Глава 7

Сознание возвращалось неохотно, фрагментами. Сначала пробудилось осязание — я ощутила мягкость постели и вес одеяла. Затем активизировался слух — различила приглушенные голоса и ритмичное попискивание медицинской аппаратуры. Наконец, я смогла приоткрыть глаза, и в них хлынул слепящий свет лампы, заставивший меня поморщиться.

Моё движение сразу заметили, и к постели приблизилась высокая тень.

— Эй, Юль, ты как? — донесся до меня знакомый голос. — Врач, она приходит в себя!

Я повернула голову на звук и сквозь пелену увидела склонившееся надо мной лицо брата. На его обычно насмешливом лице читались усталость и тревога. Его кожа посерела, глаза запали, а на щеках выросла жёсткая щетина. Он как будто постарел лет на пять… Его цепкий взгляд оббежал меня, остановился на моём лице, и, поняв, что первое впечатление его не обманывает он слегла выдохнул и немного расслабился.

— Марк? — прокаркала я, едва узнавая собственный голос. — Где я? Что… случилось?

Брат присел на край моей кровати и осторожно сжал мою руку:

— Ты в медотсеке на кураторской базе. Мы нашли тебя у реки, ты была в шоке и никого не узнавала. Пришлось вырубить тебя транквилизаторами и эвакуировать на флаере.

Воспоминания нахлынули на меня словно цунами, заставив задохнуться. Поиски, ущелье, обломки вездехода… И торчащая из воды рука в разорванном рукаве…

— Мама! — я рванулась было встать, но тут же рухнула обратно от накатившей слабости. — Там была мама! И папа! Ты их видел? С ними все хорошо?

Лицо Марка исказилось болью. На его лице проступили искры эмоций: красные вспышки боли и густая фиолетовая тоска. Я видела эти странные огоньки, и понимала, что они значат больше любых слов…

Марк отвел взгляд и сглотнул, будто пытаясь подобрать слова. От этого молчания у меня внутри все похолодело.

— Брат? — беспомощно позвала я, уже догадываясь, что услышу, но до последнего надеясь на чудо.

— Мне жаль, Юль, — глухо произнес брат, и эти слова оглушили меня сильнее крика. — Мы нашли маму и отца в месте, где ты потеряла сознание. Похоже, их выбросило из вездехода во время падения в ущелье. Они… Они умерли сразу, еще до того, как оказались в воде. Врач сказал, что у обоих были смертельные травмы. Они не мучились.

Слова Марка звучали как будто о ком-то другом, не о наших родителях. Казалось, это какое-то недоразумение, кошмарный сон, из которого вот-вот удастся вырваться. Сейчас я открою глаза, и окажется, что я сплю за своим рабочим столом на базе, мама возмущенно стучит по косяку, зовя меня обедать, а папа напевает себе под нос старую песенку, разбирая очередной научный журнал.

— Юль, ты слышишь меня? — Марк встревоженно заглянул мне в лицо. — Я понимаю, это тяжело. Просто знай, что ты не одна. Мы справимся.

Я заставила себя посмотреть на брата. В его покрасневших глазах плескалась та же боль, что разрывала сейчас мою душу. Мои странные видения не давали мне покоя, я снова видела свечение. По всему телу брата скользили электрические вспышки беспокойства. И это, как ни странно, немного отрезвило меня.

Я опустилась обратно на подушки. То, чего я так боялась, произошло. То, о чём я старалась не думать, случилось. Что можно изменить? Ничего… От одной этой мысли в душе стало пусто и тоскливо.

В голове пронеслось, вот что если бы родители не поехали сюда работать, а остались бы на Деметре… Там тоже есть чем заняться ксенобиологам. Ещё не все уголки нашего родного мира обследованы, и щедрая Деметра частенько преподносит сюрпризы…

Чем их так манила далёкая Церера? Почему они не остались в метрополии? Тогда ничего бы не случилось. Мне бы не пришлось с двенадцати лет жить в интернате, видя родителей только летом. Я смогла бы больше времени провести с теми, кто был мне так дорог… Я бы..

— Сколько… Сколько времени прошло? — выдавила я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

— Четыре дня, — ответил Марк. — Ты пролежала в отключке почти 96 часов. Врач сказал, это последствия стресса и действия лекарств. Твой организм как будто решил уйти в спячку, чтобы пережить случившееся.

96 часов… Я провалилась во тьму на четверо суток, а мир продолжал вертеться. Без родителей. Без их знаний, их шуток, их споров по вечерам. В горле встал ком, на глаза навернулись слезы.

— Эй, — Марк неловко приобнял меня за плечи, утыкая носом в шершавую щёку. — Если хочешь плакать — плачь… — его голос прервался, как будто ему сдавило горло.

Я физически ощущала его боль. Только не это, он старший и сильный, я не хочу, чтобы он так страдал. Уж кому нужны были слёзы, так это ему. Я провела рукой по его второй щеке. Его эмоции ощущались под пальцами как холодные стеклянные шарики, вот так, вот так. Я действовала наобум, как мне подсказывала интуиция. Активировать гипофиз, участить сердцебиение, усилить кровоток в мышцах, усилить выработку пролактина.

Марк надрывно вздохнул, пытаясь задавить в себе эмоции, но слёзы уже бежали по его щекам, скатываясь мне на нос.

…И я разрыдалась — горько, взахлеб, цепляясь за форменную куртку брата как за спасательный круг. Из меня будто разом вышли все страхи этих дней, вся боль и непонимание. Мы рыдали вдвоём, как дети, потерявшиеся в лесу, как люди, утратившее самое дорогое, выплёскивая свою боль и напряжение последних дней.

После того как слезы высохли, меня охватило ощущение пустоты. Будто кто-то извлек из меня нечто жизненно важное, оставив в груди зияющую пропасть. Мы оба молчали, понимая, что как только тишина будет нарушена, нам придётся принять новую реальность.

И я решила сделать первый шаг.

— Что теперь? — спросила я, отстраняясь от брата и вытирая мокрые щеки. — Что нам делать?

— Для начала — похороны, — вздохнул Марк. — Ребята с базы подготовили все необходимое. Прощание назначено на завтра.

— Хорошо, — кивнула я, стараясь не думать о том, что мне предстоит в последний раз увидеть лица родителей. — А потом? Нужно выяснить, что произошло. Почему их вездеход потерял управление. Может быть, техническая неисправность? Или…

— Или? — напрягся Марк, по его лицу пробежали всполохи подозрений.

Я оглянулась на врача. Он вышел из нашей палаты, но всё равно находился неподалёку. Я видела, как светится его беспокойство за стеной.

— Пожалуйста, — поежилась я. — Давай поговорим после… не тут…

Брат отстранился, глядя на меня. Его лицо опухло, веки набрякли и покраснели, но из-под ресниц на меня сверкал стальной взгляд космической гончей.

Я попыталась восстановить в памяти события, предшествовавшие аварии, но в голове была какая-то мешанина. Отрывки разговоров, до жути реалистичные галлюцинации, вызванные лекарствами и шоком… Титаны, хор, пение о богине и киклопе… Бред, порожденный затуманенным сознанием. Вот только почему даже сейчас при мысли об этом у меня по спине бегут мурашки?

— Юль, — голос брата вырвал меня из задумчивости. — Давай пока не будем делать поспешных выводов. Сначала похороны, потом оформление всех бумаг. А уже после, на свежую голову, подумаем, что могло случиться. Идет?

— Идет, — вздохнула я, прикрывая веки. Глаза снова начали слипаться — видимо, сказывалось действие успокоительных. — Побудешь со мной? Или тебе надо на службу?

— Побуду, — Марк сжал мою ладонь. — Я подал рапорт для оформления отпуска по семейным обстоятельствам. Спи. Я никуда не уйду.

Я закрыла глаза, проваливаясь в густую, вязкую темноту. Даже на краю сна меня не покидало ощущение, что я упускаю нечто важное. Какую-то деталь, мелькнувшую в бреду между явью и видениями. Что-то, что могло бы прояснить случившееся. Или хотя бы намекнуть, где искать ответы.

Но усталость взяла свое. Мысли путались, и я уснула — тревожно и чутко, то и дело вздрагивая от звуков реальности, врывающихся в мой сон. И всю ночь мне чудился далекий хор, воспевающий подвиги и битвы неведомых титанов.

А когда проснулась посреди ночи, я снова и снова рыдала в больнице, и к утру у меня больше не осталось слёз.

На похороны я собиралась в тягостном молчании. У меня не было ничего тёмного из одежды, впрочем, этого и не требовалось. Мы, учёные, находились на дальнем рубеже, в экспедиции, тут было не до нарядов. Виктор где-то раздобыл широкую чёрную пластиковую ленту, и мы все крепили себе эту ленту на рукав в знак траура.

В назначенный час Марк выкатил меня на гравитационном кресле-каталке из медицинского отсека. Ноги всё ещё держали меня с трудом. Мы с братом почтительно остановились у двух серебристых контейнеров, в которых покоились тела родителей. Смит, дежурный доктор, он же и патологоанатом, проделал большую работу. Родители выглядели спокойными, умиротворёнными, как будто просто спали. Их укрыли пластиком с гербами Университета Деметры, а в перекрещенные руки вложили по свитку со списком их научных работ и достижений.

У меня в голове пронеслась мысль, что древние были правы, сравнивая смерть и сон, близнецов-братьев. Мысль была тихая и спокойная, как лицо матери. Почему-то не было никаких эмоций, и из-за этого мне было жутко от себя самой.

Церемония прощания была скромной. Коллеги родителей, ученые и работники базы — все, кто знал и любил родителей, пришли отдать им последнюю дань уважения. Они все слабо переливались и перемигивались, как зимняя иллюминация. Это не случайность, поняла я. Цвета отражают эмоции, состояние человека. Но почему я вижу это? Откуда это странное… чутье, это понимание увиденного? Вопросы роились в голове, но ни на один не было ответа.

Я была так вымотана, что решила плюнуть на свои галлюцинации. Тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас не время. Нужно сосредоточиться на прощании, на поддержке брата. Разобраться со своим состоянием я смогу позже. Возможно, это просто побочные эффекты стресса и лекарств.

Ну светятся люди, ну и ладно. Жить это не мешает.

Виктор, как куратор и давний друг семьи, произнес трогательную речь. Он говорил о неутомимости Томаса в научном поиске, о его блестящем уме и умении зажечь других своими идеями. О Ларе Виктор отозвался как о женщине необыкновенной силы духа и разума, способной своей мягкой настойчивостью и тактом сплотить вокруг себя людей.

— Томас и Лара Соколовы были не просто учеными, — голос Виктора дрогнул. — Они были первопроходцами, пионерами, готовыми посвятить всю свою жизнь тому, чтобы приподнять завесу тайны над Церерой. Их блестящие открытия останутся в анналах науки. Но для нас, знавших их лично, они навсегда будут примером того, как много может сделать человек, когда в его сердце горит огонь истинного призвания.

Люди вокруг меня тихо всхлипывали и утирали слезы. Профессор Сильва плакал не стесняясь. Чужие эмоции накатывали на меня волнами. Я ощущала их физически. Это было слишком… ярко…

Я сидела, вцепившись побелевшими пальцами в руку Марка, и старалась дышать глубоко, чтобы сохранить самообладание. Брат крепко сжимал мою ладонь, безмолвно поддерживая.

После церемонии к нам начали подходить и прощаться.

— Юлия, вы просто обязаны продолжить свою научную карьеру, — тряся мою руку, говорил Сильва, переливаясь глубокими оттенками синего горя. — Работы ваших родителей заслуживают достойного завершения и публикации.

— Не беспокойтесь, — Я постаралась, чтобы голос не дрожал. — Я продолжу научную карьеру. Кто-то же в семье должен быть умным.

Марк толкнул меня в плечо.

Печально-голубая Альфина обняла меня, а сосредоточенный тёмно-красный Хан пожал руку:

— Держитесь. Мы ваши ближайшие соседи. Если что-то, сразу же обращайтесь к нам.

Мы с братом синхронно кивнули.

Следующим подошел Виктор. Его лицо было бледным и осунувшимся, словно последние дни дались ему нелегко. Судя по усталому взгляду, он тоже мало спал.

— Марк, Юлия, — он осторожно коснулся моего плеча. — Мне так жаль. Не могу передать словами, как я сочувствую вашей утрате. Томас и Лара были мне больше, чем друзьями. Они были моей семьей.

Что-то в его тоне, какая-то фальшивая нота резанула меня. Может быть, дело было в том, как он произнес имена родителей — слишком уж фамильярно. Или в том, что он избегал смотреть мне в глаза. Но внутри меня впервые шевельнулось странное, неприятное чувство.

А потом, я поняла, в чём дело. Он как будто закрылся от меня, прячась за маской. Я не чувствовала его в отличие от других людей, я не видела слабых огоньков эмоций, ни одной даже самой слабой вспышки.

— Спасибо, Виктор, — произнесла я, внимательно следя за его реакцией. — Я знаю, как много вы значили друг для друга. Наверное, для тебя это тоже страшный удар.

На миг мне показалось, что в глазах Виктора и по его лицу промелькнуло что-то похожее на холодный всполох страха. Но он тут же взял себя в руки, как будто спрятался в панцирь, и покачал головой:

— Страшнее всего то, что мы так и не узнаем, что произошло. Как такое могло случиться — лучшие специалисты, на лучшем оборудовании… Словно сама судьба обернулась против них.

«Или кто-то еще», — мелькнула у меня мысль. Я прикусила язык, чтобы не озвучить ее. Не время. Не место. И слишком мало доказательств — только смутные предчувствия, подозрения и мои галлюцинации.

— Что ж, — Виктор неловко кашлянул. — Мне пора возвращаться к делам. База не может остановиться, даже несмотря на… На случившееся. Если тебе что-то понадобится, только скажи.

— Конечно, — я кивнула, не в силах улыбаться. — Я ценю твою заботу. Будем на связи?

Он кивнул и, бросив на меня последний непонятный взгляд, поспешно ретировался. Я проводила его глазами, чувствуя, как внутри нарастает глухое раздражение. Вот он отошёл от меня и заметно расслабился. И из-под его треснувшего панциря полилось золотисто-жёлтое, самодовольное свечение, как будто он только что сделал что-то хорошее.

У меня перед глазами встала сцена у водопада. Там были я, брат, доктор и некто, который лучился точно так же…

Пришло время похорон. Родители оставили вполне конкретные просьбы в завещании, и теперь мы готовились их выполнить. Остались последние слова, наше прощание с братом.

Мы с Марком приблизились к серебристым контейнерам. Крышка с тихим шипением отъехала в сторону, являя нашим глазам два неподвижных силуэта.

Я смотрела на умиротворенные лица родителей, и горло сдавливали рыдания. Они казались просто спящими — застывшие, безмятежные, будто погруженные в вечный сон. Только неестественная бледность кожи и восковая неподвижность выдавали в них отпечаток смерти.

Дрожащей рукой я коснулась маминой щеки. Холодная. Такая холодная и твердая, совсем не такая, какой я ее помнила. Словно мрамор надгробия, а не живая плоть.

— Мам… Пап… — сорвавшимся шепотом позвала я, хотя знала — они не ответят. Никогда больше не ответят. — Простите меня. Простите, что не успела. Не спасла.

Из груди рвались сухие, колючие рыдания без слёз. Я склонила голову, цепляясь за края контейнера. Мне казалось — стоит мне отпустить, и я рухну, рассыплюсь на части.

Рядом судорожно вздохнул Марк. Он стоял, вытянувшись в струнку и кусая губы — солдат, из последних сил держащий марку. Но слезы все равно катились по его лицу, оставляя блестящие дорожки.

Мы прощались. С родителями, с прошлой жизнью, с собой-прежними. Мир вокруг нас рассыпался на части, и нужно было научиться собирать его заново — из пепла и боли, из памяти и долга.

А, когда мы шагнули назад, заработал дезинтегратор. За мгновения в контейнерах осталась только чистая вода.

Это было самое лучшее, самое чистое и экологичное погребение, о котором просили наши родители. Они желали стать водой и навечно присоединиться к своей любимой планете.

Сама Церера стала бы не их могилой, но их памятником.

Глава 8 и Интерлюдия "Экзамен"

Когда последняя капля воды от тел наших родителей впиталась в почву, кончилось время печали.

Настало время мести и гнева.

Мой старенький глайдер безропотно довёз нас до дома. Мы вернулись в наш купол усталые, вымотанные и опустошённые до предела. Мы, взявшись за руки, стояли перед входом, не в силах сделать первый шаг. Это было просто больно, хотя на похоронах мне казалось, что уже отболело всё, что могло, но нет, эта рана была слишком глубока…

Мы вернулись в наш купол, где каждая деталь хранила память о родителях. В гостиной на стене висели голографии нашей семьи — радостные, улыбающиеся лица, запечатленные на фоне серебристо-зеленых лесов Цереры. Теперь эти снимки казались посланием из прошлой, безвозвратно ушедшей жизни. Сначала я порывалась выключить проекторы, но потом решила этого не делать. Я ещё не была готова полностью потерять свою связь с родителями.

Я прошла на кухню, и горло сдавил спазм. Мамина любимая кружка с милым котиком все еще стояла на столе, будто ожидая свою хозяйку. В воздухе витал едва уловимый аромат любимого папиного кофе.

Всюду были разбросаны их вещи, научные журналы, незаконченные чертежи, записки — словно родители вышли только на минуту и вот-вот вернутся. Но тишина, густая и тяжелая, напоминала о том, что наш дом опустел навсегда.

Мы в молчании поужинали, кивнули друг другу и устроились на ночь. Брат вырубился практически мгновенно, а я лежала в своей кровати, слушала ночные звуки леса, вдыхала анисовый запах и никак не могла расслабиться.

Я услышала, бормотание из комнаты брата. Я встала и заглянула к нему. Он метался во сне, неровно бормоча:

— Нет… нет… мама… папа…

Ох, нет, ему снится кошмар. Я села рядом и погладила его по голове, как будто разглаживая его эмоции. Пусть уходят кортизол и адреналин, пусть приходят серотонин и окситоцин. Я действовала как тогда, в больнице, перебирая стеклянные шарики эмоций под пальцами, и очень скоро мой брат расслабился и ровно засопел.

Я вернулась в свою кровать и начала процеживать свои мысли, пытаясь найти, что именно меня беспокоит.

А, вот оно… я беспокоилась, потому что не чувствовала себя в безопасности. Если кто-то желал зла моим родителям, кто мешал ему установить прослушку в куполе? Тем более, что пять дней назад тут было форменное столпотворение, я не смогла бы отследить, что у нас кто-то хозяйничал, даже если бы хотела. Да и на навыки Марка тоже не стоит надеяться. Современное оборудование стало настолько изощренное, что его можно обнаружить только подобного уровня оборудованием. А откуда у военного в увольнении подобные штуки? У него даже табельного оружия при себе нет.

Я немного покрутила эту идею, и кое-что придумала. Я всё-таки учёный. Наша задача — решать загадки и находить ответы на вопросы.

Наконец-то мне стало немного спокойнее, и я смогла задремать.

Утром за завтраком я положила перед Марком вырванную из привезённых мной блокнотов страницу. Отцу они больше не пригодятся, но не пропадать же добру. Брат прочитал, поднял брови, залучился сначала беспокойством, потом любопытством, потом подумал и кивнул. Я забрала бумажку и сложила её в свой карман.

За едой мы едва обменялись парой ничего не значащих фраз, а, подкрепившись, вышли из купола и пошли прогуляться. Стоило нам ступить на траву, как хор был тут как тут, заведя своё любимое «Вот идут Титаны, земли сотрясатели…»

Я только покачала головой и вздохнула. Я уже начала привыкать к этим галлюцинациям.

Когда мы достаточно удалились от купола брат спросил:

— Итак, о чём ты хотела переговорить? И вообще, что за игры в шпионов с этими записочками.

Я дёрнула плечом:

— Я просто ни в чём не уверена. Перед нашим разговором я хочу тебе кое-что продемонстрировать, чтобы ты убедился, что твоя сестра полностью съехала с катушек.

— Да ладно, я всегда это знал, — буркнул Марк и заслужил тычок кулаком в бок. — Не тяни, выкладывай, что на этот раз.

Я сжала кулаки и выпалила:

— Я вижу и чувствую эмоции людей.

Марк только пожал плечами:

— Ну да, ты ж человек.

Так, неверная формулировка.

— Я реально вижу это глазами. Для меня это как свечение, — я замешкалась, не зная, как ему объяснить то, что мне интуитивно понятно. — Давай, я просто покажу. Ты стоишь здесь, смотри на меня.

Я отошла от него на пять шагов, повернулась к нему спиной и скинула с себя верх комбинезона, обнажая руки и плечи.

— Юлия, это что за?! — начал было мой брат.

— Это чтобы ты понимал, что я не использую уловок, зеркал или приборов, — огрызнулась я. — А так же у меня нет глаз на затылке. Прими любую позу, я постараюсь принять такую же.

— Ммм… ладно, — я прямо чувствовала как он пожал плечами.

Закрыв глаза, я попыталась расслабиться и вызвать то особое состояние всеобъемлющего видения. Я везде, я смотрю, мы смотрим… Как же это сделать?.. Само не выходит, наверное, надо настроиться на общую волну… Стоит ли запеть, как хор? Почему бы и не попробовать.

«Вот Титаны стоят», — мысленно произнесла я, стараясь подражать сопровождающим меня голосам, и тут же почувствовала отклик.

«Могучие! Страшные!» — тут же подхватил хор, унося меня за пределы моего тела.

Я снова была вокруг. Мы с благоговением взирали на двух великанов, замерших посреди серебристой опушки. Большой Титан искрясь оранжевым любопытством поднял руки вверх, и маленькая Титанида почти сразу повторила за ним. Потом отставил одну руку вниз, она тоже сменила позу. Большой присел, маленькая присела. Большой сложил руки у себя между ног, и маленькая Титанида возмущённо рявкнула:

— Убери руки оттуда, болван!

Большой Титан полыхнул удивлением.

— Да ты грёбаный человек-рентген! — заорал он.

— А я тебе о чём?!

Я открыла глаза и выдохнула. Голова кружилась и ноги дрожали от напряжения, как будто я бежала стометровку. Я оделась обратно, и опустилась на землю. Марк плюхнулся рядом, искрясь любопытством:

— И давно это началось?

Я вздохнула:

— Похоже, что по прибытию, но самый пик был, когда мы… — я сглотнула. — Когда мы искали… родителей. Я долго думала, что это такое, но похоже мой мозг воспринимает чужие эмоции и запах гормонов как огоньки.

— Охренеть, у меня сестра — телепат. Теперь ты реально яйцеголовая, — Марк запнулся.

Он был не дурак, дураков не берут в космические рейнджеры. Да, он выбрал не научную карьеру, но это не делало его глупцом и тупым качком. Он умел делать выводы.

— Короче, из-за твоих новых способностей у тебя возникли подозрения, — наконец, заключил он. — Ну давай, профессор Ксавье, удиви меня, кто убийца.

Я вздохнула.

— Я воспринимаю эмоции как свечение, Марк, а тогда… у водопада, когда прибыл Виктор? Это он пришёл третьим, когда вы с Владом дали мне лекарство.

Брат задумался, почёсывая свою шевелюру, и быстро ответил:

— Сразу после нас, — он заметил выражение моего лица и нахмурился. — Ты думаешь это он?

— Он светился нехорошей радостью, — сказала я. — И потом на похоронах тоже, как будто был чем-то очень доволен.

— Юлия, — вздохнул Марк. — Послушай себя. Да, ситуация дерьмовая, да, у всех нервы на пределе. Но это не повод подозревать всех и вся. Виктор — друг нашей семьи. С чего бы ему желать зла родителям?

Я упрямо наклонила голову:

— Не знаю. Но то, как он себя ведет… Марк, я чувствую — здесь что-то нечисто. Слишком много совпадений, слишком много недомолвок. Как будто от меня что-то скрывают.

Брат внимательно посмотрел на меня. В его глазах боролись сомнение и желание поддержать.

Я продолжила:

— Вы так и не нашли камеру с вездехода родителей, не так ли?

Марк нахмурился:

— Мы даже не все обломки до сих пор собрали. Ты хоть представляешь, как это сложно, — он слова осёкся. — Таааак. Ты думаешь, что-то было на камере.

Я кивнула:

— Посуди сам. Сначала родители отправляются в одну сторону, а потом, как будто спасаясь, сломя голову по плохой погоде несутся чёрте куда не разбирая дороги. И это наши папа с мамой? Заметь, не домой, где безопасно и можно укрыться от дождя, а в поганые предгорья, где можно навернуться с любого камня и… — мой голос осёкся, и я откашлялась. — …Что и произошло.

— Откуда ты знаешь, что их кто-то гнал?

Я замялась. Мы перешли к самому слабому месту в моих доводах. Я до сих пор не знала, как ему об этом рассказать.

— Сказала А, говори Б, — сурово сказал Марк.

Я нервно заломила руки и отвела взгляд.

— Юля, — брат положил мне тяжеленную ладонь на плечо. — Я не хочу давить, но я должен знать, что происходит, чтобы помочь тебе.

Я выдохнула:

— Мне было видение, что чей-то глайдер гонит родителей по лесу прочь от куполов, чтобы они не могли дать о себе знать.

— Это мог быть просто сон.

— Ну не совсем… — я жутко нервничала. — Их видели… деревья… Вернее, для них, — я кивнула на окружающую флору. — это была огромная серебристая стрекоза. Но если они не понимают, что видели, я-то знаю!

Лицо Марка не выражало эмоций, но вокруг него просто полыхал костёр эмоций. Он взбесился на меня, разозлился на себя, что злится на меня, расстроился, поняв, что я окончательно свихнулась, и ещё больше расстроился, потому что не знал, что со всем этим делать.

— Юль, да блин, ну какого…

Я схватила его за руку:

— Послушай, ты же читал отцовы работы.

— Просматривал, — прорычал брат сквозь зубы.

— Лес вокруг нас живой, и это не просто деревья. Ты читал, что в растениях Цереры живут симбиотические колонии микроорганизмов, составляющие целые поселения, наподобие земных морских коралловых рифов?

Марк смотрел на меня, злился, но молча слушал.

— Мне кажется, я их слышу тоже и понимаю, как они общаются между собой. Они сохранили воспоминания, что на вездеход родителей напал какой-то глайдер.

Эмоции брата резко погасли, как будто он задавил рукой их источник. Он прикрыл глаза рукой. Он сказал очень длинную эмоциональную фразу. Я даже и не думала, что такое вообще можно проделать, да ещё и с переворотом.

Когда брат убрал руку от лица он был почти спокоен:

— Так, ладно. Даю тебе и своим зелёным друзьями три минуты, чтобы доказать мне, что они действительно тебе что-то показывают, — он встал, взмахнул руками. — Да, привет, чуваки-телепаты! Я к вам обращаюсь. Ну, расскажите ей что-нибудь такое, что знаю только я!

Кто бы мог подумать, что это вызовет у хора ажиотаж:

— О! Грозномогучий, великий, наводящий на смертных ужас,

Громкогласный Титан снизошел до ничтожных созданий земных!

Я закрыла глаза, стараясь соображать, как можно быстрее. Брат не шутил. Мне нужно было что-то, что могло измениться с нашей последней встречи, но он мне об этом не говорил. Подружки? Но я без понятия есть ли они у него… Какая-то учёба или курсы? Но как это понять, если я вижу только эмоции… У меня перед глазами только его физическое тело…

Я остановилась. А зачем далеко ходить? У брата тяжёлая служба. Ну не может быть, чтобы он не поранился. Он никогда не рассказывал о своих проблемах, значит, и узнать мне о них было бы неоткуда.

Я снова закрыла глаза, вспоминая человеческую анатомию, как оно должно быть. Не должно быть уплотнений в мышцах и уплотнений на костях — это явные признаки травм.

Мы осмотрели Титана сверху донизу. Он полыхал как яростный костёр, но что-то всё-таки было хорошо заметно. Мы видели пульсацию жизни в его жилах, а я понимала, что это кровоток, и наконец нашлись несколько слишком плотных сгустков.

— Пробитое лёгкое справа, — пробормотала я, открывая глаза. — И перелом ноги, вот здесь, — я дотронулась до левой икры.

Марк ошарашенно смотрел на меня сверху вниз. Он помолчал, опустился рядом и сказал

— Этого не может быть… — пробормотал брат, качая головой. — Так не бывает. Ты что, и правда… телепат?

В его голосе звучал страх пополам с благоговейным трепетом. Он смотрел на меня, как на неведомое создание, будто видел впервые. Я читала на его лице целую гамму эмоций: удивление, замешательство, тревогу и даже проблеск гордости.

— Извини, что я сразу тебе не поверил, — он выругался. — В голове не укладывается.

Мы молча сидели под сенью деревьев.

— Ну так как мы тебя назовём? — внезапно спросил брат. — X-woman?

Я так на него посмотрела, что он кашлянул от смущения.

Он явно не знал, как обращаться с «новой версией» своей сестры. Его рука инстинктивно дернулась к поясу, где обычно висела кобура с оружием, но сейчас там ничего не было. Брат одернул себя и выдохнул, стараясь взять эмоции под контроль.

— Ладно, — решительно сказал он. — Будем разбираться по ходу дела. Главное — используй свой дар с умом. И не говори никому, кроме меня. Мало ли…

В его тоне звучала неприкрытая забота, и я поняла, что несмотря на свои страхи, Марк готов принять меня любой — обычной занудой-ученым или сверхспособным телепатом. Мы были семьей, и это главное.

— У тебя есть какой-то план? — спросил брат и шёпотом добавил: — X-woman?

Я не выдержала и треснула его снова:

— Хватит. Я хочу проверить то место, куда родители направлялись изначально. Ты можешь туда со мной слетать?

Марк в задумчивости уставился на колышущиеся под ветром деревья, и кивнул:

— Давай пару дней потратим на разбор документов родителей и посидим дома. Пусть всё уляжется. Сейчас все взбаламучены, и мы с тобой тоже. Ты еще слишком слаба и уязвима и можешь наделать глупостей. Но после — я обещаю, мы вместе проверим твои подозрения. Аккуратно и без лишнего шума. Идет?

Я медленно кивнула. Крошечный огонек надежды затеплился во мне, прогоняя сковавший сердце лед. У меня есть брат. У меня есть цель. Я выясню, что произошло с родителями — и горе тем, кто окажется в ответе.

Интерлюдия. Экзамен.

Три года назад

Мои руки дрожали, когда я пристегнула ремень безопасности. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Это всего лишь экзамен по вождению ровера, напомнила я себе. Ничего страшного. Просто еще один шаг к моей мечте стать настоящим исследователем Цереры.

Виктор сел рядом со мной на пассажирское сиденье. Его присутствие одновременно успокаивало и нервировало меня еще больше. Я восхищалась им, уважала его как куратора и ученого. И очень не хотела разочаровать.

Он, как куратор, принимал экзамены напользование техникой, как полевой, так и лабораторной. Если я хотела сама ездить куда хочу за сбором образцов, то необходимо было показать ему, на что я способна.

Виктор был известным занудой и придирой, помешанным на безопасности и правилах, его не зря за глаза звали Мистер Сейф. Я даже побаивалась его немного.

— Ну что, Юлия, готова? — серьёзно спросил он, включая планшет.

Я кивнула, не доверяя своему голосу. Мои пальцы скользнули по панели управления, включая двигатель. Ровер тихо загудел, оживая под моими руками.

— Хорошо, — сказал Виктор. — Давай начнем с простого маршрута вокруг кураторской базы. Помни о том, что мы практиковали. Ты справишься.

Я снова кивнула и осторожно тронулась с места. Первые несколько минут прошли гладко. Я медленно вела ровер по знакомой дороге, стараясь не забывать проверять все датчики и зеркала. Хотя назвать дорогой то, по чему мы ехали, можно было лишь с большой натяжкой.

Перед нами расстилалась извилистая тропа, едва различимая среди буйной растительности Цереры. Серебристо-зеленые деревья нависали над нами, их ветви образовывали причудливый, постоянно меняющийся туннель. Солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, рисовал на земле затейливые узоры.

Ровер то и дело подпрыгивал на корнях, выступающих из почвы. Я крепче сжимала руль, пытаясь удержать машину на относительно ровном участке. Каждый раз, когда колеса проезжали по особенно крупному корню, меня бросало в сторону, и я с трудом сдерживала испуганный вскрик.

Местами путь преграждали упавшие стволы, их ароматная кора наполняла воздух пряным запахом. Мне приходилось маневрировать, огибая эти природные баррикады, внимательно следя за тем, чтобы не зацепить днищем ровера выступающие ветки.

Иногда тропа сужалась настолько, что ветви с обеих сторон царапали борта ровера. Их широкие листья шуршали по обшивке, создавая странную, почти зловещую музыку.

А потом начался спуск. Тропа резко пошла вниз, петляя между валунами. Я чувствовала, как ладони начинают потеть. Одно неверное движение — и мы покатимся кубарем. Я старалась дышать ровно, концентрируясь на дороге и наставлениях Виктора.

— Не дави на тормоз слишком сильно, — напомнил он, заметив мое напряжение. Позволь роверу двигаться под собственным весом. Ты просто контролируешь направление и скорость.

Я кивнула, не решаясь оторвать взгляд от дороги. Ровер начал набирать скорость, скользя по влажной от росы траве. Сердце колотилось где-то в горле, но я старалась сохранять спокойствие, мягко поворачивая руль то влево, то вправо, огибая препятствия.

Но чем дальше мы ехали, тем сильнее росло мое напряжение. Каждый раз, когда Виктор что-то записывал в свой планшет, мое сердце пропускало удар. Что, если я делаю что-то не так? Что, если я провалю экзамен?

Эти мысли крутились в моей голове, отвлекая от дороги. И тут это случилось…

Я на секунду отвлеклась, глянув на Виктора, и этого хватило. Краем глаза я заметила препятствие справа и резко дернула руль, пытаясь избежать столкновения. Но было слишком поздно!

Раздался оглушительный треск. Ровер содрогнулся, и меня швырнуло вперед. Ремень безопасности впился в грудь, перехватывая дыхание. Когда пыль осела, я в ужасе уставилась на помятый капот и серебристо-зеленые ветви, впившиеся в лобовое стекло.

— Юлия! Ты в порядке? — голос Виктора прорвался сквозь шум в ушах.

Я медленно повернула голову, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

— Я… я… — начала я, но слова застряли в горле.

Реальность происходящего обрушилась на меня как лавина. Я провалила экзамен. Я разбила ровер. Я подвела Виктора, своих родителей, себя. Глаза защипало от слез, и я отчаянно заморгала, пытаясь сдержать их.

Но эмоции были слишком сильны. Плотина прорвалась, и я разрыдалась, уткнувшись лицом в руки. Слезы катились по щекам, плечи тряслись от рыданий.

— Эй, эй, тише, — мягко произнес Виктор, кладя руку мне на плечо. — Все в порядке. Главное, что ты не пострадала.

— Но я… я все испортила, — всхлипнула я. — Я разбила ровер. Я провалила экзамен.

— Юлия, посмотри на меня, — Виктор мягко, но настойчиво заставил меня поднять голову. Его глаза были полны понимания и тепла. — Такое случается. Со всеми бывает. Это не конец света.

— Правда? — спросила я, все еще всхлипывая.

— Конечно, во-первых, вездеход не разбит, это специальная машина для самых непредвиденных ситуаций, во-вторых, это просто учебный процесс, — он улыбнулся. — Знаешь, сколько раз я сам врезался, когда учился водить? Больше, чем хотелось бы признать. Как-то раз в армии я наехал боевым транспортником на наши бараки, да так, что обвалилось полстены. Из-за меня мы с ребятами две недели жили наполовину на улице. Хорошо, что тогда стояла ранняя осень, но ты и представить не можешь, как они на меня ругались…

Это заставило меня слабо улыбнуться сквозь слезы.

— Просто нужно немного больше практики, — продолжил Виктор. — Мы подготовимся лучше, и в следующий раз ты сдашь на отлично. Я в тебя верю.

Его слова медленно проникали сквозь пелену расстройства и разочарования. Я глубоко вздохнула, чувствуя, как понемногу успокаиваюсь.

— Спасибо, — тихо сказала я, вытирая глаза.

— Не за что, — ответил Виктор, легонько сжимая мое плечо. — А теперь давай выбираться отсюда и возвращаться на базу. Думаю, нам обоим не помешает чашка горячего чая.

Я кивнула, чувствуя прилив благодарности к этому человеку. В тот момент я поняла, что Виктор не просто мой наставник. Он стал для меня другом, на которого я всегда могу положиться.

— Так, Юлия, — сказал Виктор. — У нас проблема, мы застряли в лесу. Теперь давай научимся вытаскивать вездеход, если он застрянет.

Я кивнула, чувствуя легкое волнение. Виктор открыл багажник и достал лебедку.

— Первым делом нужно найти надежную точку крепления, — объяснил он, указывая на крепкое дерево неподалеку. — Всегда выбирай что-то достаточно прочное, чтобы выдержать вес вездехода.

Мы обмотали ствол дерева защитной стропой, затем Виктор показал, как правильно присоединить трос лебедки к вездеходу.

— Теперь включаем лебедку и медленно подаем трос, инструктировал он. Следи за натяжением. Если чувствуешь, что трос слишком натянут, остановись и проверь, нет ли препятствий.

Я осторожно управляла лебедкой, наблюдая, как вездеход медленно выбирается из оврага. Это было захватывающе! Когда вездеход оказался на ровной поверхности, Виктор кивнул:

— Отлично справилась! Теперь давай проверим двигатель.

Он открыл капот и начал объяснять:

— После такого испытания важно всё проверить. Смотри на уровень жидкости, нет ли утечек или повреждений.

Я внимательно следила за его действиями, стараясь запомнить каждую деталь.

— А что делать, если двигатель заглох? — спросила я.

— Хороший вопрос, — кивнул Виктор. — Сначала проверяем топливо. Если с этим всё в порядке, проверяем аккумулятор. Иногда достаточно просто подождать несколько минут и попробовать снова. Если всё совсем плохо, то что мы делаем?

Я подумала и тихо ответила:

— Включаем маячок и просим помощи?..

— Молодец, — похвалил меня мужчина, погладив по голове как маленькую.

Он сел за руль и продемонстрировал процесс запуска заглохшего двигателя, объясняя каждое действие.

— Главное — не паниковать, подчеркнул он. Большинство проблем можно решить, если действовать методично и спокойно.

Я кивнула, чувствуя, как растет моя уверенность. Эти знания могли спасти жизнь во время экспедиций на Церере.

— Спасибо, куратор Рейнар, — сказала я искренне.

Он улыбнулся в ответ:

— Можешь звать меня Виктор и — всегда пожалуйста, Юлия, — Куратор похлопал по сиденью пассажира: — Запрыгивай, пора возвращаться.

Я села и пристегнулась. Вездеход начал медленно выруливать на тропу, а я вздохнула.

— В следующий раз, — говорил Виктор, — не стоит так нервничать. Ты даже расплакалась. Я не ожидал, что ты так испугаешься.

Я покраснела и глупо ляпнула:

— Я только что рассталась со своим парнем… и сама не знаю почему, я плачу из-за всякой ерунды… Простите…

Виктор только тяжело вздохнул:

— Искренне сочувствую. Это тяжело, но всё пройдёт… и образуется… Расставания — часть жизни. У меня вот тоже распался брак, — сказал он и осёкся.

Я, чувствуя неловкость, уставилась в окно. Задавать тот самый вопрос было бы очень некрасиво, но Виктор внезапно ответил сам:

— Потому что моя жена устала, что я подолгу на дежурстве на далёкой планете. Её это не устроило, но так как делить нам было нечего, мы разошлись довольно мирно и быстро, — он говорил спокойно, но я слышала в его голосе грусть и сожаление.

Я повернула голову, и посмотрела на него. Он казался каким-то другим человеком. Я внезапно поняла, что никогда не смотрела на него как на мужчину, но ведь он был не так уж плох. Крепкие плечи и грудь, сильные руки…

— А что вы думаете обо мне?

Виктор затормозил и посмотрел на меня.

— В каком смысле?

— Ну, как о женщине, — серьёзно сказала ему я.

На его лице возникло настолько странное выражение, что я понять не могла о чём он думает. Он закрыл лицо ладонями, вздохнул и начал массировать виски.

— Юлия, боже мой… Во-первых, я вас старше почти на пятнадцать лет, мне тридцать пять, а вам всего восемнадцать. Во-вторых, мы с вами коллеги-учёные. Мы тут по работе, а не для интрижек. В-третьих, я ваш наставник, и это — просто вопрос этики.

Я обдумала его слова и ответила:

— Возраст это дело наживное, и родители не против, чтобы я вела половую жизнь. Они про это знают, я даже принимаю противозачаточное. Во-вторых, некоторые наши коллеги имеют романтические отношения, и вы тоже об этом знаете. То есть основная проблема, что мы наставник и ученица?

У Виктора сбилось дыхание, а часть штанов немного изменила форму, но заболтать его было не так-то просто.

— Это большая проблема. Не надо говорить об этом так легкомысленно! Вот у вас в куполе сейчас двое студентов-выпускников пишут дипломы. Только представь, если твоя мама начнёт строить глазки Валентину, а твой папа начнёт делать неприличные намеки Дарии.

Я представила себе этот кошмар и возмутилась:

— Это другое!

— Нет, — Виктор наставил на меня указательный палец. — Это то же самое! Я твой куратор и не имею права делать исключения. Ты думаешь, это единственный экзамен, который ты должна сдать?

Я мотнула головой:

— Ну так давайте я сдам всё и сразу.

Я отцепила свой ремень безопасности и привстала, уперевшись ладонями ему в колено. Наши лица оказались совсем близко.

— Я же вижу, что вы меня хотите, ваше тело реагирует довольно явно. А я хочу отношений со взрослым и опытным мужчиной. Не с куратором, и не с наставником, а именно с вами.

Я придвинулась к нему совсем близко и осторожно чмокнула в губы.

Виктор притянул меня к себе, усадив на колени:

— Ты весьма прямолинейная девушка, — сказал он, и поцеловал уже по-настоящему.

Мы медленно изучали друг друга, и это было неожиданно сладко и приятно. У меня из груди вырвался неожиданно низкий стон удовольствия. Почему его прикосновения так хороши?..

Виктор внезапно взял меня за плечи и заставил отстраниться.

— Это заходит слишком далеко. Мы должны остановиться.

Я вздохнула:

— Разве вы не хотите продолжить?

Он нахмурился:

— Значит так, Юлия Соколова. Я даю тебе две недели. Ты должна сдать мне все зачёты за это время. Я скину тебе список на коммуникатор. Раз ты не хочешь, чтобы я был твоим наставником, будь добра постараться!

Я только кивнула:

— Я вас не разочарую, — потом провела рукой по его груди и улыбнулась: — Вам придётся поработать над моим вознаграждением.

Виктор выдохнул сквозь зубы, а я пересела на своё сидение и пристегнулась.

— До чего же ты опасная девушка, — покачал головой куратор.

Он снова завёл мотор и мы двинулись к кураторской базе, где меня уже ждал поработавший в лаборатории папа.

А с следующие две недели я напряглась так сильно, как никогда ещё не напрягалась в жизни даже во время выпускных и вступительных экзаменов в школе и в университете.

Мой коммуникатор пиликнул, оповещая о новом сообщении. Это был Виктор.

«Юлия, вот список тестов, которые тебе предстоит сдать в ближайшие недели. Подготовься основательно. Удачи!»

Я открыла прикрепленный файл и почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Список был внушительным:

1. Протоколы безопасности при работе с ксенобиологическими образцами

2. Техника безопасности при использовании лабораторного оборудования

3. Правила эксплуатации и обслуживания вездеходов и глайдеров

4. Основы выживания в экстремальных условиях Цереры

5. Оказание первой помощи в полевых условиях

6. Навигация и ориентирование на местности

7. Протоколы связи и действия в чрезвычайных ситуациях

Я глубоко вздохнула. Работы предстояло много, но я была полна решимости справиться.

Следующие недели превратились в марафон обучения. Я просыпалась до рассвета, наспех проглатывала завтрак и погружалась в учебники и инструкции. Стены моей комнаты покрылись заметками и диаграммами.

Днем я практиковалась в лаборатории, оттачивая навыки работы с оборудованием. Вечерами зубрила протоколы безопасности, бормоча их себе под нос, пока готовила ужин.

Я изучала карты Цереры, запоминая ключевые ориентиры. Часами тренировалась завязывать спасательные узлы с закрытыми глазами. Раз за разом повторяла последовательность действий при различных чрезвычайных ситуациях.

Ночами мне снились кошмары о том, как я путаю протоколы или забываю важные шаги в процедурах. Я просыпалась в холодном поту и снова хваталась за учебники.

Мои родители с беспокойством наблюдали за моим рвением.

— Юлия, тебе нужно отдыхать, — говорила мама.

Но я только качала головой. Я должна была быть готова. Должна была доказать, что достойна быть здесь, на Церере.

Когда пришло время первого теста, я была измотана, но полна решимости. Виктор встретил меня ободряющей улыбкой.

— Ты готова, Юлия?

Я кивнула, чувствуя, как колотится сердце. Да. Я сделала все, что могла.

— Тогда приступим, — сказал он.

Я снова кивнула, глубоко вдохнула. Все, что я выучила, все, к чему так усердно готовилась, теперь должно было окупиться. Это был мой шанс доказать, что я готова к вызовам Цереры.

Я вошла в лабораторию, чувствуя, как дрожат колени. Виктор ждал меня с планшетом в руках.

Сначала он полчаса гонял меня по теории, потом устроил письменный тест.

— Хорошо, Юлия, — сказал он. — Переходим к практической части. Покажи мне правильную процедуру обработки потенциально опасного ксенобиологического образца.

Глубоко вздохнув, я надела защитный костюм, тщательно проверяя все застежки. Затем я продемонстрировала процесс дезинфекции, использование ламинарного шкафа и правильную утилизацию отходов.

Виктор кивал, делая пометки.

— Отлично. Теперь расскажи мне о протоколе действий при разливе химикатов.

Я четко изложила последовательность действий, не забыв упомянуть о важности оповещения коллег и использовании специальных абсорбентов.

Виктор довольно долго копался в своём планшете, хмурился, но, наконец признал, что я сдала.

Второй день был ещё более интенсивный. Мы стояли возле вездехода.

— Проведи предполетный осмотр, — инструктировал Виктор.

Я методично проверила уровни жидкостей, заряд, состояние шин и гусениц, работу фар и систем связи. Затем продемонстрировала навыки вождения по пересеченной местности, включая преодоление водной преграды и использование лебедки для вытаскивания застрявшего транспорта.

Потом Виктор забросил меня в отдаленную часть леса.

— У тебя есть базовый набор для выживания. Твоя задача — найти безопасное место для лагеря, добыть воду и подать сигнал спасателям.

Я построила укрытие, очистила воду с помощью самодельного фильтра и разожгла сигнальный костер. Затем Виктор устроил симуляцию чрезвычайной ситуации с раненым манекеном. Я оказала первую помощь, правильно обработав рану и наложив шину.

Следующее испытание включало в себя навигацию и связь.

— Твои навигационные системы вышли из строя, — объявил Виктор. — Определи свое местоположение и проложи маршрут к базе.

Используя карту и компас, я успешно сориентировалась на местности. Затем продемонстрировала навыки работы с различными средствами связи, включая аварийный радиомаяк.

И, наконец, настало время последнего испытания. Виктор подготовил комплексный сценарий, объединяющий все аспекты предыдущих тестов. Мне пришлось действовать быстро и решительно, применяя все полученные знания.

Когда все закончилось, я стояла, тяжело дыша, в ожидании вердикта. Виктор просматривал свои записи, его лицо было непроницаемым.

Наконец, он поднял глаза и улыбнулся.

— Поздравляю. Ты прошла все тесты на отлично. Твоя подготовка и целеустремленность впечатляют.

Облегчение и радость захлестнули меня. Все мои усилия окупились. Я была готова к настоящим исследованиям на Церере.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы облегчения.

Я действительно это сделала…

— Я знаю, — ответил он, положив руку мне на плечо. — Ты будешь отличным исследователем, Юлия. Добро пожаловать в команду. И… насчёт твоего вознаграждения…

Я замерла, услышав эту фразу.

— Через два дня у меня доставка на базу профессора Сильвы, — он скинул мне на коммуникатор координаты и время. — Встретимся тут, если не передумаешь, — он наклонился к моему уху и тихо произнёс: —Это свидание, Юлия.

От его голоса и тона по моему телу пробежали сладкие мурашки, заставив почувствовать тяжесть внизу живота.

Глава 9

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Мы с Марком погрузились в разбор бумаг и вещей родителей, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, объяснение случившемуся. Это было одновременно мучительно и необходимо — каждая страница, каждый предмет хранили память о них, бередили свежую рану утраты. Но мы не могли позволить себе сломаться, поддаться горю. Слишком многое стояло на кону.

Но сколько мы ни старались, ничего нового найти не удавалось. Наконец, всё было разобрано, упаковано и прочитано на несколько раз. Родительские документы были аккуратно разложены в контейнеры и готовы к отправке в метрополию. Купол стал пустым и одиноким.

Внезапно я осознала, что если я не смогу защитить диплом и продолжить научную карьеру, я могу вообще никогда сюда больше не вернуться… Когда моя летняя практика закончится, я покину это место и сюда войдёт кто-то другой.

Откуда-то пришла противная предательская мысль, что, может быть оно и к лучшему. Зачем возвращаться туда, где столько болезненных воспоминаний? Быть может, плюнуть на научную карьеру и пойти в преподаватели? На Церере свет клином не сошёлся…

В памяти всплыл образ мамы, склонившейся над микроскопом. Ее глаза сияли от восторга, когда она говорила о красоте и сложности микромира. Я всегда мечтала стать такой же — увлеченной и бесстрашной в поисках истины. Но хватит ли у меня сил продолжить без родительской поддержки?

Брат, который до этого проверял логи по какой-то особой схеме рейнджеров, услышал странные звуки, нашёл меня хлюпающей носом над контейнерами и обнял:

— Ну ты чего опять?

Я спросила его, что будет, если я решу изменить карьеру.

— Да ничего, — Марк пожал плечами, и его эмоции подтвердили, что это его правда не волнует: — Перекантуешься в универе пару лет, защитишься на магистра какого-нибудь, денег я подкину если надо, а потом у меня закончится контракт. Я тут думаю организовать частное поисковое предприятие, возьму тебя к себе. Ты умная, будешь всех мозгами давить.

— А ты?

— А я буду командовать, — самодовольно сказал Марк и заржал над выражением моего лица.

Его беззлобный хохот здорово поднял мне настроение. И в самом деле, почему бы нет? Я вообще раньше никогда о таком не думала. Просто надо взять себя в руки. Я ведь и правда могу всё изменить.

Я дала себе зарок, если я смогу найти ту «стрекозу», погубившую моих родителей, я остаюсь. Если нет — покину Цереру навсегда.

В эти дни мой коммуникатор не умолкал — коллеги и знакомые слали сообщения с соболезнованиями и предложениями помощи. Среди них было и несколько посланий от Виктора. Он интересовался моим самочувствием, уверял, что как куратор всегда готов меня поддержать, спрашивал не нужна ли помощь.

«Тебя навестить? — писал он. — Я бы составил тебе компанию, поддержал, помог бы развеяться».

Я вполне поняла его намёк, и меня передёрнуло. Прямо сейчас, практически сразу после всего, лезть мне в трусы…

Я выдохнула пару раз. Быть может он предлагает мне это, чтобы правда меня отвлечь. Возможно, кому-то бы действительно помог бы горячий секс в такой ситуации, но всё моё естество протестовало при одной мысли о руках Виктора. Если бы он коснулся меня прямо сейчас, меня бы вырвало.

Коммуникатор снова пиликнул:

«Я скучаю по тебе. Мы ведь так и не поговорили толком после… всего. Я надеялся, что мы сможем утешить друг друга, но я готов ждать. Ты же знаешь, как много ты для меня значишь.»

Было очень тяжело придумать, как ответить на это, чтобы не брать на себя лишних обязательств.

«Спасибо, Виктор, я это очень ценю…» — напечатали мои пальцы чистую ложь.

Мне стало немного легче.

Я вежливо ответила, что мне нужно еще немного времени, родительские вещи почти собраны, а я начинаю работать над своим дипломом.

«Удачи, — написал Виктор. — Обращайся в любое время. Я тут ради тебя.»

В участии куратора сквозило что-то фальшивое, неискреннее, пропитанное скрытым умыслом. Разговор с Виктором оставил неприятный осадок, будто я прикоснулась к чему-то холодному и склизкому. Или это просто мое горе искажало восприятие? Я уже не знала, чему верить. Неужели я реально сошла с ума и обвиняю невиновного?

Поделившись своими сомнениями с Марком, я встретила полную поддержку.

— Просто забей. Если не можешь торопиться, так и не торопись, — сказал брат. — Почему этот хрен вообще так на тебя давит? Уж больно он настойчив в своей «заботе». Он твой хахаль что ли? — брат сначала фыркнул, а потом увидел, что я краснею до ушей, выдал длинное: — Та-аак.

Он воздел было палец и открыл рот, чтобы прочитать мне нотацию, потом закрыл рот, потом поиграл желваками и выдохнул. Всё это сопровождалось бурей полыхающих эмоций, а потом — оп — и выключилось. Марк положил мне руку на плечо и серьёзно сказал:

— Просто предохраняйся, хорошо?

Я кивнула, чувствуя, как краска заливает щеки. Почему-то мысль о том, что брат узнал об этом, вызывала острое чувство неловкости.

— А если надо будет ему укоротить яйки, только скажи, — очень тяжёлым тоном сказал он и оставил меня наедине с перепиской с куратором.

Виктор, который как будто почувствовал, что о нём речь, прислал мне очередное письмо. Он напоминал, что у меня забронирована лаборатория в кураторском корпусе через два дня. Там была настоящая серьёзная стационарная лаборатория с большими вычислительными машинами и очень хорошими микроскопами, а не маленькая, как в куполе, которая годилась только для базовых операций и подготовки препаратов.

«У тебя всё идет по учебному плану, или хочешь поменяться с кем-нибудь своим временем, если ты ещё не готова? Саманта точно будет не против, у неё зарезервировано через неделю, но она очень просится.»

Я хотела было тут же согласиться, но потом остановилась. В связи с последними событиями, у меня в голове вертелась одна мысль. Она была напрямую связана с темой моего диплома. Мне нужна была только небольшая часть образцов, потому что вторая уже у меня имелась.

Если быть честной, я взяла образцы прямо у деревьев в лесу вокруг моего купола. Прежде чем их резать, я мысленно извинилась перед моими хористами, но хор молчал и я сочла это за разрешение.

«Большое спасибо за предложение и заботу, — тут же напечатала я. — У меня было время поработать над дипломом, мне нужно моё время в лаборатории. Брат поможет мне с образцами, мы отправимся завтра за недостающими, и я буду готова ко времени, — я подумала и добавила: — Скоро увидимся.»

От Виктора тут же пришло «Отлично, до встречи».

Я подошла к Марку, чтобы рассказать ему о лаборатории. Он посмотрел переписку, и спросил:

— Ну что, едем завтра?

Я кивнула:

— Да, другого времени не будет.

Вылазка за образцами была хорошим прикрытием, чтобы подготовиться к экспедиции в указанное на отцовской на карте место, так, чтобы не вызвать ничьих подозрений. Все необходимые приборы у нас были в наличии, поэтому с раннего утра на следующий день мы проверили своё снаряжение, загрузили в глайдер припасы, мои инструменты, оборудование на фото и видеосъёмки, и портативный генератор.

Я взяла в руки старую полевую сумку отца с контейнерами для образов, и даже сумела не заплакать. Я помнила, как в детстве он всегда брал меня с собой в экспедиции. Мы вместе собирали листья и плоды, представляя себя великими исследователями. Я всегда приносила ему свои «образцы» на одобрение, и папа так гордился мною…

Брат вооружился отцовским мачете, сварганил из батареи простенький шокер, а мне вручил мамин нож для сбора образцов.

Мне не очень нравилось, что он старается вооружиться, но Марк был непреклонен:

— Мы не знаем, что или кто ждет нас там, — резонно заметил он. — Я должен быть уверен, что смогу тебя защитить в случае чего.

Когда все было упаковано, и глайдер ждал нас у входа в купол, мы переглянулись. Пора было отправляться навстречу неизвестности, в самое сердце тайны, куда лежал путь наших родителей. Туда, где, возможно, скрывались ответы на наши вопросы… и где притаился наш враг.

Мы с Марком загрузились в глайдер и взяли курс на северо-запад, следуя отцовской карте. Местность становилась все более дикой и труднопроходимой — серебристо-зеленые заросли сменялись скалистыми ущельями и крутыми холмами. Но Марк, опытный пилот, уверенно вел машину, огибая препятствия.

Спустя пару часов мы добрались до квадрата, отмеченного на карте. Это была небольшая долина, с одной стороны окруженная грядой красных холмов, а с другой горами. Приборы тут же зафиксировали небольшие возмущения магнитного поля, видимо, в этом месте было много железа в почве.

Мы приземлились на краю долины и вышли из глайдера, оглядываясь по сторонам. На первый взгляд — ничего необычного, типичный церерианский пейзаж. Знакомые запахи, песни и щелчки насекомых.

— Ну что, приступим? — Марк деловито достал из багажника контейнеры для образцов и протянул мне.

Я кивнула, доставая из сумки инструменты для забора проб. Мы разделились — брат пошел исследовать северную часть долины с датчиками, а я направилась на юг, к небольшой рощице кружевных деревьев, от которых слабо тянуло мускусом. Мой привычный хор был тут как тут:

— О, с высот небесных на землю, властно и грозно при этом,

Мощные сходят Титаны в безмолвии ясном своём.

Дрогнет земная твердыня под поступью их величавой,

Трепет и страх восхищенный сердца наполняют людей.

Мне даже полегчало, что эти ребята рядом и поют мне песни. Это значило, что мы тут с Марком одни, иначе хор принялся комментировать и других Титанов тоже.

Иногда я ловила себя на мысли, что меня пугает не столько сама способность читать эмоции и слышать хористов, сколько то, как естественно и даже приятно мне это дается. За какие-то полторы недели я освоилась настолько, словно всегда была предназначена для этого.

Аккуратно орудуя резаком, я срезала листья и кору, складывая их в контейнеры. Краем глаза я заметила, как на ветке мелькнул сверкающий металлический жучок — один из многочисленных золотых скарабеев, обитающих на Церере. Они встречались повсеместно и были совершенно безобидны. Я щёлкнула ногтем по ветке, золотистая искорка с басовитым жужжанием поднялась и полетела прочь.

Лето перевалила через середину неба, и, наконец, физическая часть моей работы была закончена. Я скинула брату сообщение на коммуникатор, и он появился из-за дальних кустов через некоторое время.

— Эгэй, Юль! — донесся до меня голос Марка. — У тебя все в порядке?

— Да, я закончила, сейчас иду! — откликнулась я, собирая свои контейнеры.

Мы устроились рядом с нашим глайдером, наслаждаясь тишиной и покоем, и принялись обедать. Питательные батончики и вода — это было наше роскошное меню на сегодня.

Ветер ласково трепал волосы, солнечные блики плясали на листве. На миг мне показалось, что все как раньше — просто семейный пикник, и родители вот-вот присоединятся к ним. От этой мысли защемило сердце.

— Ты нашёл что-нибудь? — спросила я у него.

Брат куснул съедобный брусок и скорчил рожу:

— Ну, сложно сказать… Если и были какие-то следы от людей или горючего, их смыло, но есть интересный момент. Оборудование у нас говно, нужны настоящие геологические дроны, но электрическую резистивность получилось померить. Судя по всему, там, под нами, пещеры, но как туда попасть я без понятия.

Пещеры?! От удивления я даже перестала жевать. А почему нет-то? Где-то надо прятать целый глайдер так, чтобы его не было видно со спутников.

Марк пихнул меня локтем:

— Ты что-нибудь чувствуешь со своими… ну… способностями?

Я покачала головой:

— Ещё не пробовала. Я собирала образцы.

Марк доел батончик и отряхнул руки:

— Не то чтобы я хочу тебя торопить, но уже прошло полдня. Начни своё колдунство, мне не хочется тут сидеть до темноты.

Я кивнула и поднялась. Я даже подготовилась, я заранее составила обращение, потому что со стихами я не особо-то дружила. Пришлось воспользоваться мощью ИИ, в отличие от меня даже мой коммуникатор мог гнать гекзаметр километрами.

Я сосредоточилась и закрыла глаза, призывая то странное состояние ВСЮДНОСТИ, когда я это я, но также ещё и нечто большее, великое, протяжённое.

— О, порождения Цереры, ветви и корни богини!

Слову внимайте Титаниды, дщери земли и светил.

Ныне поведайте, мудрые, древние сказы о славных

Подвигах рода Титанов, доблестных их деяниях.

Молвите нам, о потомки богини, предания ваши,

Как сокрыли Титаны серебряную стрекозу,

Где сияющее чудо таится, хранящее тайны —

В высях ли гор недоступных, в недрах ли тёмных пещер?

Интерлюдия: Новости

Всё прошло по плану. Он доставил студентов на места практики, провёл все необходимые инструктажи. Юлия выглядела такой счастливой, когда прощалась с ним у родительского купола. От неё пахло свежестью и нежностью. Чистотой. И через этот аромат не пробивалась никакая вонь…

Хотелось уткнуться носом ей в шею, туда, где маленькая ложбинка, и никуда больше не спешить. Только лишь дышать полной грудью.

— Дай знать, как доберёшься до базы — сказала она, целуя его на прощание.

А теперь он стоял в пещере, и запах был неправильным. Что-то случилось — он понял это, как только увидел довольную ухмылку Тома. От старого друга несло кровью и удовлетворением хищника после удачной охоты.

— Отличные пайки привёз, — сказал Том, даже не взглянув на коробки. — Но у нас есть новости поинтереснее.

Он бросил на стол небольшой черный куб — камеру с вездехода. Виктор знал эти цифры, написанные яркой краской. Он сам своей рукой вывел инвентарный номер на собственности Университета несколько лет назад.

— Что это? — спросил мужчина, хотя по запаху уже понимал — случилось непоправимое.

— Твои дорогие учёные оказались слишком любопытными, — Том оскалился. — Натолкнулись на мой челнок.

— Что вы сделали? — его голос дрогнул.

— Всё чисто. Загнали их вездеход в ущелье. С такой высоты — верная смерть. Мои парни проверили — оба мертвы, унесло течением.

Перед глазами встало лицо Юлии, её счастливая улыбка. «Наконец-то увижу родителей!», — сказала она ему всего несколько часов назад. И чёртов Том… сначала делает, потом думает!

— Вы не должны были… — начал он, но контрабандист перебил:

— Мы сделали то, что нужно. Иначе вся операция пошла бы псу под хвост. И ты бы отправился на нары вместе с нами, — он подошёл ближе, его поганый запах стал острее. — Или ты думаешь, твоя малышка обрадовалась бы, узнав, чем промышляет папочка?

Юлия… Она ведь там сейчас, в куполе. Ждёт родителей, не подозревая…

— Я должен вернуться, — пробормотал он. — Она… она там одна.

— Веди себя как ни в чём не бывало! — окрысился Том. — Объяви ЧП, если она начнёт волноваться. Будешь рядом, поддержишь в трудную минуту. Станешь для неё опорой. А там, глядишь…

— Заткнись! — рявкнул Виктор, сам пугаясь своей ярости.

— Ну-ну, — Том поднял руки. — Не кипятись. Всё чисто, концов не найдут. Обычное происшествие в горах. Такое случается. Как в тот раз…

— Срочно переносите базу, — он открыл планшет, сбрасывая контрабандисту карту. — Сюда, тут нет вообще никого…

Виктор медленно шёл к выходу из пещеры, чувствуя, как запах крови пропитывает его одежду, его кожу, его душу. В голове крутились мысли, одна безумнее другой. Как он теперь посмотрит ей в глаза? Как будет держать её в объятиях, зная, что его руки запятнаны кровью?

Впрочем… Разве это действительно его вина? Профессор с женой сами выбрали свою судьбу. Да, именно так. Нельзя совать нос в чужие дела. Иногда любопытство убивает не только кошку.

Он достал коммуникатор. Пора возвращаться на базу. Скоро все узнают о «несчастном случае». А он должен быть рядом. Должен «поддержать» её. В конце концов, разве плохо, что он будет с ней в такой момент? Она не должна оставаться одна. Ей нужен кто-то сильный, надёжный…

И разве он не заслужил этого? После всех унижений с бывшей женой, после всех проблем с долгами… Разве он не заслуживает немного счастья? А Юлия… Юлия делает его счастливым. По-настоящему счастливым.

Тошнотворный запах собственной вины душил его. Но он заставил себя дышать глубже. Выбора больше не было. И пути назад тоже. Что сделано, то сделано. Теперь нужно думать о будущем. Об их общем с Юлией будущем.

— Прости меня, девочка, — прошептал он в пустоту пещеры. — Прости, если сможешь.

Но он знал — этого она никогда не простит. Когда узнает… Впрочем… Не когда, а если. Если узнает. А зачем ей вообще знать? Это ранит её. Лучше пусть помнит родителей такими. Счастливыми, увлечёнными своей работой. Разве не в этом настоящая любовь — защищать дорогого человека даже от правды?

К тому же… С деньгами от контрабанды он сможет обеспечить ей достойную жизнь. Пусть играется в свои пробирки и науку, сколько пожелает. Он уже купил красивое кольцо — она заслуживает самого лучшего. Они могут пожениться, завести семью… Разве не об этом мечтает каждая девушка? Теперь она точно никуда от него не денется.

Воздух снаружи был свежим и чистым. Где-то вдалеке собирались дождевые тучи. В такую погоду в горах часто случаются трагедии… Просто несчастный случай. Ничего личного. Просто… стечение обстоятельств.

А если её родители оказались не в то время не в том месте… что ж. Это просто случайность. Такова жизнь. Главное — у неё есть он. И он никогда её не оставит. Будет заботиться, защищать, любить…

Ограждать от всего дурного.

Он расправил плечи, стряхивая последние остатки сомнений. Всё правильно. Всё так, как должно быть. А запах крови… Что ж, к нему тоже можно привыкнуть. Как привык к запаху денег.

Пора возвращаться. Его ждет любимая. И он должен быть сильным. Ради неё.

Глава 10

Посреди долины, в окружении серебристо-зеленых деревьев, я мысленно повторяла стихотворение. Ветер ерошил волосы, солнце играло на листве, но эти детали едва доходили до моего сознания. Все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы настроиться на волну полисов, услышать их безмолвный голос.

Сначала ничего не происходило. Я уже начала сомневаться в своих способностях, когда вдруг мир вокруг меня словно поплыл, размылся. Реальность отступила, изменяясь, и на ее место пришло видение.

Я ощущала себя крошечной песчинкой в бескрайнем космосе. Сердце трепетало от парадоксальной смеси ужаса и восхищения. Казалось, сама планета говорит со мной, открывает свои самые сокровенные секреты. Это было одновременно прекрасно и невыносимо.

…Слишком много для человека.

Я увидела долину с высоты птичьего полета. Это был тёмный, дождливый день с грозными просверками молний. И тут, из-за горной гряды, появилась она — серебристая стрекоза, сверкающая боками под электрическими вспышками.

Большой грузовой глайдер двигался странно, рывками, как будто пилот не вполне владел управлением или что-то разыскивал. Он то зависал на месте, то резко устремлялся вперед, то начинал хаотично кружить над долиной. Если бы не грация и скорость, с которой он перемещался в воздухе, его можно было бы принять за подбитую птицу. Я (которая, Титанида) знала, что с небес на неё смотрят глаза богов, но стрекоза знает об этом и прячется в грозовых облаках, чтобы другие не засекли её полёт. След от ионного двигателя затеряется под дождём и молниями.

Но вот стрекоза, кажется, определилась с направлением. Она заложила крутой вираж и понеслась к горам, туда, где в склоне темнел провал пещеры сразу под камнем в виде разломанной надвое наконечника стрелы. Влетев внутрь, глайдер исчез из виду.

Картина перед глазами изменилась. Взор переместился на красноватые холмы, обрамляющие долину с противоположной стороны. В одном месте склон был усеян валунами и казался совершенно неприступным. Но стоило мне присмотреться внимательнее, как между камней я различила узкую расселину — вход в пещеру, достаточно широкий, чтобы в него мог протиснуться человек.

Марк тряхнул меня за плечо, и наваждение рассеялось. Я стояла, часто моргая, пытаясь осознать увиденное.

— Ну что? — нетерпеливо спросил брат. — Твои зеленые друзья что-нибудь показали?

— Да, — медленно ответила я, с трудом осознавая, где нахожусь. — Ты был прав, здесь есть пещеры. Та стрекоза… в смысле, глайдер… он залетел в одну из них, в горах. А в холмах есть еще вход, поменьше, для людей, вроде как запасной.

Я села, потому что меня не держали ноги. Связь с моими хористами давалась мне нелегко. Я достала бутылку и принялась жадно пить воду.

Глаза Марка загорелись азартом.

— Отлично! Надо проверить. У нас в шлемах есть тепловизоры и датчики движения. Если там кто-то прячется, мы это выясним, а когда выясним, — он демонстративно потряс своим мачете.

Боже мой, папа бы никогда бы не допустил, чтобы его инструменты использовали против людей. Но мы не он, мы — не настолько добрые. Мы просто дети двух гениев, потерявшие самое дорогое.

Мы с братом вернулись к нашему глайдеру и достали оборудование. Для начала решили проверить большую пещеру. Марк опустил забрало шлема, прикрыв лицо прозрачным щитком, включил тепловизор и направил его на темный провал в склоне.

— Чисто, — констатировал он спустя пару минут. — Никаких тепловых сигнатур, характерных для людей или работающих механизмов. Но это еще ничего не значит. Пещера может уходить глубоко в толщу горы, и сигнал просто не пробивается.

То же самое повторилось и со входом в холме — датчики не зафиксировали ничего подозрительного. Мы с Марком переглянулись.

— Будем спускаться? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

— А то, — ухмыльнулся брат. — Не зря же мы сюда тащились. Давай начнем с малого входа. Разведаем пока там, а на основной вернемся, если понадобится, со снаряжением.

Вход в пещеру оказался настолько узким, что нам пришлось протискиваться боком. Но через несколько метров коридор расширился, и мы смогли идти нормально, хотя и пригибаясь. Марк включил фонарь на шлеме, я последовала его примеру.

Черные коридоры вились, как глотка чудовища. Каждый шаг давался с трудом, как будто ноги налились свинцом. Я боролась с желанием развернуться и бежать прочь, подальше от этой затхлой тьмы. Но отступать было некуда. Только вперед, навстречу неизвестности

Луч выхватил из темноты каменистый пол, и я ахнула. Все вокруг было испещрено следами! Четкие отпечатки подошв, разной формы и размера, покрывали пол, образуя затейливые узоры.

— Ничего себе, — пробормотал Марк, наклоняясь к одному из следов. — Такое впечатление, что тут регулярно ходят толпы народа. Видимо, эта пещера — что-то вроде тайной базы.

— Надо это заснять, — сказала я, включая камеру и закрепляя её на груди.

Мы двинулись вперед, тщательно фиксируя каждую деталь. След тянулся дальше, уводя все глубже под землю. Через какое-то время впереди забрезжил тусклый свет, и мы с Марком, не сговариваясь, выключили фонари.

Миновав последний поворот, мы оказались на пороге огромной пещеры. Своды ее терялись в вышине, и оттуда падали столбы дневного света, разрезая помещение на куски. Дальнюю стену было почти не разглядеть. Но не размеры поразили меня, а то, что на полу пещеры виднелись обломки совсем не природного вида. Это были военные контейнеры, даже я могла узнать это.

— Чёрт, — выдохнул Марк, озираясь. — Да тут можно не только слона спрятать, а целое шапито! Вот, смотри, — он указал на следы шин на каменистом полу. — Такие отпечатки остаются от антигравов, когда на них что-то тяжелое грузят. Это явно военная техника, типа Мю или даже Лямбда.

— Думаешь, это какие-то контрабандисты? — с дрожью в голосе спросила я.

— Почти наверняка, — кивнул брат, мрачнея на глазах. — Вопрос в том, кто они и что тут делают. Теперь становится понятнее. Контрабасы не ждали, что кто-то сунется в долину в поганую погоду, но мать с отцом… — его голос осёкся, но было ясно, что он хочет сказать.

Мы стояли на краю огромного подземного зала, не зная, что предпринять дальше. Одно было ясно — мы напали на след чего-то очень серьезного и опасного. Чего-то, что скрывалось в самом сердце Цереры. И, возможно, стоило жизни нашим родителям.

— Давай осмотримся, — предложил мне брат, спрыгивая вниз, и я кивнула.

Мы разошлись в разные стороны. Марк ковырял показавшиеся ему подозрительными стены, собирая образцы. Он бухтел про себя, что кто-то тут неудачно газовал, а ему пригодится проанализировать топливо.

Я, освещая себе путь фонарём, обходила пещеру по периметру. Я была без понятия чего искать. Я же учёный, а не следователь. Меня интересовали обрывки ткани, документы, может быть кто-то уронил флешку. Вдруг будут какие-то тайники или что-то подобное… Хотя, как я пойму, что это тайник, если я даже не знаю, как оно может выглядеть.

А потом я учуяла привычный запах, который ни с чем нельзя былоперепутать. Очень слабый, но очень знакомый. Я пошла, принюхиваясь, и вскоре остановилась у большого провала. Я искала медь, а нашла золото. Настоящее сокровище.

— Марк, подойди сюда, — позвала я его.

Брат, рыскающий неподалёку, приблизился и скорчил рожу.

— Говно! — оповестил он меня, подтверждая мои подозрения.

— Именно, — кивнула я.

— Да, это ж реальное человечье дерьмо!

Мы с ним обменялись взглядами и понимающе осклабились. Дети биологов, биолог и рейнджер, не могли такое оставить без внимания. Это были явные следы человеческой жизнедеятельности. Неплохо для нескольких часов поисков.

Как мило, что контрабандисты не использовали (или не могли или не захотели) утилизаторы, которые обязательны на изучаемой планете, чтобы не рушить хрупкий природный баланс. Видимо, решили сэкономить септические кассеты.

— ДНК! — хором сказали мы.

Кал содержит клетки, выделенные с внутренней поверхности кишечника, а также бактерии и другие микроорганизмы, населяющие кишечник. В этих клетках и бактериях находится ДНК, которую можно извлечь и проанализировать. Это один из способов, которым криминалисты могут установить личность подозреваемого.

— Осталось решить, кто туда полезет, — ёжась пробормотал брат. — Камень, ножницы, бумага?

Я только вздохнула, мысленно усмехнувшись. Хорошо, что я не брезгливая. А вообще, чего он кривится? Если действительно планирует организовать поисковый бизнес, придется сталкиваться и с более неприятными вещами.

— Не будь неженкой, солдат, — я пихнула его локтем. — Но если ты меня туда уронишь, у меня не будет брата, — предупредила я его. — Я вылезу оттуда и сама тебя там утоплю.

— Да ты что, сестрёнка! — поняв, что беда миновала, брат изобразил самую широкую улыбку. — Да ни в жисть! Со мной ты как у Христа за пазухой.

Брат обвязал меня за пояс параметаллическим шнуром и позволил зависнуть над запашистой бездной. Собирать образцы вися над провалом было не слишком приятно и удобно, но куда деваться. Забрало шлема защитило меня от запахов, а так же помогло проанализировать, какие образцы наименее загрязнённые, иначе весь смысл сбора чужих экскрементов мог пойти по одному месту. Нам надо было извлечь из этого хоть что-то полезное.

Закончив сбор образцов, мы с Марком ещё раз осмотрели пещеру, стараясь запомнить каждую деталь и не упустить ничего важного. Брат даже сделал примерную схему подземного зала, отметив на ней местоположение обломков и прочих подозрительных объектов.

— Думаю, на первый раз хватит, — сказал он, складывая свой планшет. — Надо поскорее убираться отсюда, пока сами не вляпались в неприятности. Тех, кто всё это устроил, явно лучше не беспокоить.

Я кивнула, полностью разделяя его опасения. Мы проникли в логово контрабандистов, и неизвестно, когда они могут вернуться. Лучше не искушать судьбу и не попадаться им на глаза.

Обратный путь по узкому коридору показался мне бесконечным. Сердце колотилось от напряжения, а каждый шорох заставлял вздрагивать и хвататься за брата. Только когда мы вынырнули на свет, я смогла перевести дух.

— Ну что, по коням? — Марк уже залез в глайдер и нетерпеливо смотрел на меня.

— Погоди минуту, — попросила я и повернулась к окружающим нас деревьям.

«Спасибо вам, хранители этого места, — мысленно обратилась я к полисам. — Вы помогли нам, направили, показали путь. Мы в долгу перед вами».

Хор промолчал, но я чувствовала басовитое гудение голосов где-то на самом донышке своего сознания.

Путь до дома занял меньше времени, чем дорога сюда. Может, потому, что мы летели молча, погруженные каждый в свои мысли. Я прокручивала в голове события этого безумного дня, пытаясь выстроить факты в логическую цепочку.

Контрабандисты на Церере, тайные пещеры, предназначенные явно для чего-то незаконного. Исчезновение, а вернее — убийство наших родителей. Всё это не могло быть простым совпадением. А что, если предположить, что родители наткнулись на следы деятельности контрабандистов? И те просто устранили их, как ненужных свидетелей? Просто, логично, и поэтому от этой мысли мне стало нехорошо.

— Эй, ты чего? — Марк покосился на меня. Видимо, я слишком явно побледнела.

— Ничего, — я сглотнула вязкую слюну. — Просто… Думаю о том, что мы видели. И пытаюсь сопоставить это с тем, что случилось с мамой и папой.

Брат помрачнел и крепче сжал штурвал.

— Я тоже об этом думаю. Слишком много совпадений. Но нам нужны доказательства. Железные, неопровержимые. Иначе эти ублюдки выкрутятся.

Я кивнула. Марк был прав — одних наших подозрений мало. Надо найти что-то конкретное. И, кажется, у нас появился шанс это сделать.

Оказавшись дома, мы первым делом занялись образцами. Я аккуратно разложила их по пакетам и подписала каждый, а Марк запустил компьютерный анализ в нашей мини-лаборатории. Теперь оставалось только ждать результатов.

— Как думаешь, это хоть что-то нам даст? — спросила я, глядя, как на экране мелькают схемы и диаграммы.

— Увидим, — усмехнулся Марк. — Если да, то мне придётся пораньше закончить свой отпуск. Ты не обидишься?

Я покачала головой:

— Я готова, на что угодно, если это поможет.

— Предоставь это мне, — подмигнул брат. — Старший брат разберётся.

Я улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается тепло. Всё-таки хорошо, когда есть на кого положиться. Особенно если этот кто-то — твой любимый, хоть и бесячий временами братец.

Следующие несколько часов прошли в напряженном ожидании. Мы по очереди дежурили возле компьютера, боясь пропустить результат. Наконец, анализ был закончен.

Марк несколько раз перечитал полученные данные, удовлетворенно хмыкнул и показал мне:

— Бинго! — на его планшете высветились результаты — ДНК есть, причем сразу нескольких человек. И нашего общего знакомого, — он выразительно посмотрел на меня. — Плюс куча всякой синтетики, характерной для современных скафандров и защитных костюмов. Похоже, наши друзья-контрабандисты были неплохо экипированы.

— Это уже что-то, — взволнованно сказала я. — И что теперь?

— А теперь ты идёшь работать свою работу, а я — свою, — брат потянулся к рейнджерскому коммуникатору, у которого был особый шифровальный канал. — У тебя ещё образцы для диплома не готовы, а в лаборатории тебя ждут уже завтра. И потом надо будет хорошенько отдохнуть. День был тот ещё…

С этим нельзя было не согласиться. Я чувствовала себя совершенно разбитой — физически и морально. Столько всего навалилось, столько открытий, догадок, предчувствий… Голова шла кругом, но я послушно села за стол, продолжая разбирать свои ветки и листики. Я не могла появиться завтра в лаборатории с пустыми руками.

Свой последний препарат я изготовила не из растительного материала. На пластиковой плашке растеклась капля моей крови… Половина крови мамы, половина крови папы, вот что это такое, моё наследие. Раз уж у меня есть доступ к лаборатории, я собиралась выяснить кое-что и о себе.

Ночью я никак не могла успокоиться. Мысли лихорадочно метались в поисках решения. Мы вышли на след убийц родителей, но какие у нас шансы? Двое неопытных (ладно, ладно, Марк — опытный) молодых людей против организованной преступной группы… Которые не стесняются убивать тех, кто случайно на них наткнётся, как будто знают, что им ничего не будет… Как будто их кто-то прикрывает…

Шансы не в нашу пользу. Нам действительно нужна помощь извне. Хорошо, что Марк может связаться с рейнджерами.

«Утро вечера мудренее», — сказала я себе и закрыла глаза. В конце концов, мы уже сделали первый шаг. Завтра сделаем следующий. И будь что будет. Родителей я всё равно не верну, но я могу хотя бы попытаться отомстить за них. Это меньшее, что я могу сделать. А там — будь что будет…

На этой мысли я провалилась в тяжёлый, беспокойный сон. Мне снились пещеры, контейнеры и зловещая серебристая стрекоза, парящая в грозовом небе. Только теперь в её полёте не было той хищной грации, как раньше. Что-то определённо изменилось.

Глава 11 и интерлюдия "Аромат"

Утро наступило слишком быстро и безжалостно. Я встала задолго до рассвета, но проснулась с тяжелой головой и ощущением, будто мое тело налито свинцом. События вчерашнего дня, казалось, высосали из меня все силы — и физические, и душевные. На миг мне захотелось просто натянуть одеяло на голову и спрятаться от реальности. Но я знала, что это не выход.

Я позволила себе поваляться до восхода, просто читая на планшете новости и чат студентов. Несмотря на всю кутерьму на Церере, ребята хорошо работали и некоторые уже добились больших результатов. Я поотвечала на часть сообщений, похвалила этих трудяжек, и пролайкала кинутые в чат доказательства достижений.

Когда Лето поднялась достаточно высоко, чтобы не было неприлично писать другим людям, потянувшись к коммуникатору, я набрала сообщение для Виктора: «Буду в лаборатории в 11:00. Надеюсь, все готово.». Ответ пришел почти мгновенно, заставив меня поморщиться: «Жду с нетерпением! Для тебя — все самое лучшее». И подмигивающий смайлик в конце. Я подумала и добавила: «Наверное, нам стоит поговорить… У тебя найдётся для меня время?»

«Конечно, да! Хочешь, я зайду за тобой в лабораторию?»

«Давай. Тогда до встречи».

Виктор ответил мне смайликом с поцелуем, а меня передёрнуло. Я представила себе его самодовольное лицо, предвкушающего «приятное времяпровождение», и меня замутило. Плевать. Пусть наслаждается, пока может.

Я не собиралась с ним церемониться. У меня просто руки чесались применить на нём мои новые способности. Должен быть какой-то способ вытащить из него сведения. Если я смогу изменить его эмоции, как у Марка, в нужную мне сторону…

Виктор чёртов параноик и лжец, помешанный на безопасности. К нему не подкопаешься, он везде подложил себе соломки. Значит, он должен признаться во всём сам.

Я искренне сомневалась, что контрабандисты когда-нибудь вернутся в своё убежище на северо-западе. Я готова была поспорить, что они вывезли всё, после того, как их нашли. Если в этом замешан Виктор, повёрнутый на предосторожности, то он первый бы их заставил сменить место. Ведь скорее всего он знает, где координаты новой нычки… Не может быть, чтобы они не договорились.

Надо было как-то вывести его на прямое признание, чтобы он сам сказал, что он натворил. Наверное, я смогу определить, где в его словах ложь и правда, но что делать, если он вообще откажется отвечать?..

Я только вздохнула.

Марк заглянул ко мне. Он уже был полностью собран и одет в свой китель рейджера.

— Встаёшь? — спросил он.

Я ему улыбнулась и слезла с кровати. Марк сделал большие глаза и кивнул в сторону леса, мол, надо поговорить.

Наскоро приведя себя в порядок, собравшись и перехватив кофе, я вышла из купола. Марк уже ждал меня снаружи, прислонившись к дереву и задумчиво глядя вдаль. При виде меня он выпрямился и кивнул в сторону леса. Мы молча пошли по тропинке, углубляясь в серебристо-зеленые заросли.

— Ну что, братец, какие новости? — спросила я, когда мы отошли достаточно далеко от купола.

— Данные, которые мы вчера отправили, пошли в работу, — отозвался Марк, пиная носком ботинка маленький камушек. — Меня срочно вызывают на службу. Похоже, дело принимает серьезный оборот. Опознали уже четверых, причём на каждого совсем не маленькое дело.

Я остановилась и заглянула ему в лицо.

— Слушай, а может нам стоит как-то спровоцировать Виктора? Ну, чтобы он привел рейнджеров прямо к логову контрабандистов? Вдруг получится взять их с поличным…

Марк резко развернулся и крепко взял меня за плечи. Его глаза полыхнули гневом, а ярко-алые искры эмоций разбежались по его телу:

— Даже не думай! — строго сказал он. — Ты в своем уме? Соваться в это одной? Ты понимаешь, насколько это опасно?

— Но я же не буду одна, — пробормотала я, морщась от его хватки. — Ты и рейнджеры…

— Нет, — отрезал брат. — Ты сейчас забываешь о главном. В твоей голове — уникальные знания. Твой дар, твоя связь с этой планетой — это бесценно. Ты должна разобраться в своих способностях, понять их природу. А не рисковать собой в безумных авантюрах!

Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Брат понял, что сжал меня слишком сильно и убрал руки. Он сбавил тон и заговорил намного мягче:

— И потом, не забывай, у тебя есть обязательства. Перед родителями, перед их наследием. Ты должна явить миру их работу, продолжить их дело. Чтобы все, ради чего они жили, не пропало зря. Пойми, сейчас не время для геройства. Предоставь это профессионалам. А если он и правда преступник и возьмёт тебя в заложники? Или решит, что ему больше нечего терять и убъёт вас обоих? И что тогда? Ты хоть представляешь, что будет если я один буду дописывать папины и мамины статьи? — попытался он пошутить.

Я опустила голову, чувствуя, как щеки заливает румянец стыда. Марк был прав. Как я могла забыть о самом важном? О том долге, который лежал на мне? Я так увлеклась предвкушением мести, что просто перестала соображать.

— Извини, — глухо произнесла я. — Я… Я просто хочу, чтобы те, кто это сделал, поплатились. Чтобы восторжествовала справедливость.

Брат притянул меня к себе, крепко обнимая.

— Они поплатятся, — твердо сказал он. — Обещаю тебе. Но ты должна держаться в стороне и не высовываться. Хорошо?

Я кивнула, зарываясь лицом в его куртку. От Марка пахло домом, безопасностью. И я поняла, что не могу его подвести.

— Хорошо, — вздохнула я. — Я буду умницей. Буду работать в лаборатории и стараться не попадать в неприятности. Только обещай, если вы с рейнджерами зайдёте в тупик, ты выбьешь мне разрешение поговорить с Виктором хотя бы раз.

Старший брат сузил глаза:

— Я буду при этом присутствовать.

— Спасибо, — сказала я.

— Вот и славно, — Марк потрепал меня по волосам и отстранился. — А теперь идём, подкинешь меня до кураторской базы, для меня уже вызвали транспорт. Сегодня всё решится. Не будем заставлять этого павлина ждать.

Я фыркнула, представив Виктора в павлиньем оперении. Картинка вышла презабавная. Как же я хочу его ощипать…

— Идём!

И мы поспешили к куполу.

Несмотря на опасения и тревоги, я чувствовала странную легкость. Словно груз, давивший на плечи, немного ослаб. У меня была цель, был ориентир. И пусть путь предстоял долгий и непростой, но я знала, куда идти. Благодаря Марку, благодаря родителям и их мечтам, ставшим теперь моими. Пора было начинать новую главу. Главу, в которой Юлия Соколова перестанет быть просто чьей-то дочерью или сестрой. И станет сама собой.

Я в последний раз проверила свою сумку с препаратами, убедилась, что всё подготовлено, все необходимые данные загружены на мой планшет, а так же ничего не забыто.

Марк снова занял место пилота, а я устроилась за ним. Не то чтобы я не ревновала мой старенький глайдер (моя игрушка!), но когда тебя катают это тоже весело. Когда ещё удастся посидеть за широкой спиной брата? Вот сейчас он улетит, и я останусь совершенно одна…

Мы прибыли как раз к назначенному времени, Виктор уже ждал нас. Он вручил мне пропуск от лаборатории, и я попрощалась с ним и братом. Я сразу пошла к рабочему месту по пустому и блестящему коридору, слыша, как мужчины переговариваются за моей спиной:

— А вы сегодня при полном параде, — заметил Виктор.

— Да, отпуск закончен, пора возвращаться. За мной скоро прибудут, — Марк был спокоен, как будто бы даже расслаблен.

Будто его вообще не беспокоило, что он говорит с потенциальным убийцей родителей.

— Тогда — кофе? — голос Виктора заметно повеселел, когда он понял, что я скоро останусь на базе одна, полностью в его власти.

— Не, не стоит, лучше скажите, когда можно будет перевезти вещи родителей на Деметру?..

Их обсуждение превратилось в неразборчивое «бубубу», я приложила пропуск, и дверь лаборатории с тихим шипением открылась, пропуская меня в святая святых любого учёного.

Лаборатория встретила меня стерильной чистотой и тихим гудением приборов. Блестящие хромированные поверхности, ряды пробирок и колб, мерцающие экраны компьютеров — все здесь дышало наукой, точностью, стремлением к познанию. Я привычно надела белый халат, маску и перчатки, ощущая, как меня охватывает почти благоговейный трепет. Здесь, среди этих инструментов, я чувствовала себя на своем месте.

Наконец-то я добралась до лаборатории на базе. После разговора с Марком мне не терпелось погрузиться в работу, отвлечься от тревожных мыслей и подозрений. Я аккуратно разложила свои препараты, готовясь к анализу генома местных растений. Но была и другая, более личная цель.

Я собиралась изучить собственную ДНК. В голове вертелась безумная, но захватывающая гипотеза. Что, если мои новые способности — не просто случайная мутация? Что, если они — результат горизонтального переноса генов после той злополучной дегустации миралы в детстве?

Я посмотрела на пробирку со своей кровью. Такая маленькая, невзрачная — но, возможно, именно в ней скрывался ключ к разгадке моей тайны. Руки слегка дрожали, когда я помещала образец в оборудование. Страшно было даже представить, что я могу обнаружить. Горизонтальный перенос? Мутации? Чем окажусь я — человеком, растением, кем-то средним? Да, да, знаю, я та ещё картошка и голова у меня бывает как тыква, но всё-таки… От этих мыслей кружилась голова. Но отступать было некуда. Я должна была знать правду.

Мне нужно было найти повторяющиеся последовательности нуклеотидов в своем геноме и сравнить их с геномом церерианской флоры. Если удастся обнаружить совпадения — это будет первый шаг к разгадке природы моего дара. К пониманию, какие именно гены отвечают за прием и передачу сигналов на этой странной «телепатической» волне.

Не то чтобы я верила в телепатию. Скорее, я предполагала, что растения Цереры обладают некими уникальными генетическими особенностями, которых нет у людей, которые позволяют им общаться. И каким-то образом эти особенности передались мне, наделив невероятными возможностями.

Я запустила процесс анализа, настроила программу поиска и сравнения результатов. Теперь оставалось только ждать. Монотонное гудение приборов действовало умиротворяюще, и я начала понемногу расслабляться.

Но тут мою идиллию нарушил громкий шум, доносящийся из коридора. Встревоженная, я выглянула из лаборатории — и обомлела. База буквально кишела рейнджерами в полной боевой экипировке! Они заполонили все свободное пространство, деловито переговариваясь и настраивая оружие.

Когда мой брат говорил, что за ним прибудет транспорт, он не упоминал, что в транспорте будет целая батарея бравых парней и девушек.

Марк стоял среди них, закрепляя табельное оружие на поясе.

В главной зале я увидела то, от чего у меня перехватило дыхание. Виктор, бледный и растрепанный, лежал лицом в пол, со скованными за спиной руками. Над ним возвышался суровый рейнджер с капитанскими нашивками, зачитывающий ему список обвинений:

— Виктор Рейнар, вы арестованы по подозрению в хищении университетского имущества, пособничестве контрабандистам и соучастии в убийстве четы Соколовых…

— Проклятье, да что происходит? — Виктор не переставал свои попытки выбраться из наручников, но куда ему было совладать с плечистыми молодчиками. — Какие контрабандисты, при чём тут я?!

Я поскорее скрылась в лаборатории. Мне было неприятно смотреть на это, хоть я больше и не считала куратора другом. При виде распростертого на полу Виктора меня охватила целая буря эмоций. Часть меня испытывала мрачное удовлетворение: так тебе и надо, предатель! Другая часть все еще не могла поверить, что человек, которого я знала столько лет, ну давайте прямо скажем, чего уж тут юлить, мой любовник, преступник. А в самой глубине души шевельнулась жалость. Как бы он ни был виноват, видеть его таким — поверженным, униженным — было почти физически больно.

Я выдохнула, села обратно за панель компьютера, выгружая все данные на свой коммуникатор. Я помнила слова Марка — не высовываться, предоставить дело профессионалам. И потом, сейчас у меня были заботы поважнее. Нужно было закончить анализ, найти ответы на свои вопросы. Разобраться, кто я такая и на что способна.

Мои руки слегка дрожали, когда я читала сравнительный анализ образцов. На экране замелькали строчки генетического кода — буквы, складывающиеся в причудливые узоры. Где-то среди этих строчек скрывалась разгадка моей тайны. Нужно было лишь правильно считать шифр, увидеть закономерность…

Теперь, когда главный подозреваемый был под замком, отступать было некуда. Я должна была довести дело до конца. Найти все недостающие фрагменты мозаики и собрать цельную картину. И я знала, что у меня получится. Потому что иначе и быть не могло.

Интерлюдия: Аромат

Пять лет назад

Он привык к чрезмерно сильным запахам. К тому, как воняли люди — потом, страхом, ложью. К тому, как от каждого исходил свой особый аромат подлости и жадности. После развода ему казалось, что весь мир пропах гнилью.

Особенно тяжело было работать со студентами. Молодые, самоуверенные, они воняли амбициями и гормонами. Их запахи смешивались в удушающий коктейль из страха провалить экзамены и желания произвести впечатление.

Но она… Она пахла иначе.

Он заметил это, как только она вошла в аудиторию вместе с другими практикантами. Среди душной какофонии подростковых ароматов её запах выделялся кристальной чистотой. Как горный ручей, как первый снег, как утренняя роса… Как тот самый миг, когда зима сменяется весной, холодным и сладким запахом жизни.

— Юлия Соколова прибыла, — отчиталась она, протягивая документы.

Он сверился с планшетом, стараясь не показать, как его в который раз поразил её аромат. В нём не было ни капли той гнили, к которой он привык. Только свежесть и какая-то пьянящая сладость, как у первых весенних цветов.

— Дочь Томаса и Лары? — спросил он, хотя уже знал ответ.

Конечно, он знал её родителей. Прекрасные учёные, светлые люди… Они даже почти не раздражали своими запахами. Мечтатель-Томас пах похоже, чем-то таким же неуловимым, как будто из другого мира. Видимо, дочка пошла в него.

Виктор старался вести себя рядом с этим семейством нормально, не обнюхивать же при всех постороннего мужчину, даже его его манил запах. Это могло вызвать неудобные вопросы… А вот она, Юлия, это другое дело… Он наблюдал за ней с детства. Как она росла, как изменялась, как проявлялось в ней то самое, что делало её особенной.

— Да, — она улыбнулась, и её запах стал ещё ярче. — Куратор, вы серьёзно? Вы спрашиваете это каждый год.

— У меня работа такая, всё проверять, — пробурчал он, они переглянулись и оба засмеялись.

Он смотрел, как она проходит к своему месту, как прячет свой рюкзачок. Никакого притворства, никакой фальши. Обычная девчонка, которая не пыталась казаться кем-то. Которая была собой. Она была настоящей — такой же настоящей, как её аромат.

За годы работы через его базу прошли сотни студенток. Красивые, умные, амбициозные… Но все они пахли одинаково — смесью духов, косметики, желания понравиться, желания найти большей выгоды для себя. А от неё исходил только чистый, свежий аромат юности и искренности.

Иногда, конечно, в ней просыпается кровь амбициозной и пробивной Лары, изменяя её запах, делая его острым и резким, но только иногда… Мечтательная и задумчивая девочка, не от мира сего, как и её отец…

Он ловил себя на том, что ищет встречи с ней. Назначал дополнительные консультации и тесты, придумывал поводы заглянуть в лабораторию, где она работала, спросить лишний раз, всё ли в порядке. Это удавалось списывать на его придирчивость и педантичность. Ему просто хотелось быть рядом, дышать её ароматом, очищающим душу от всей той грязи, что накопилась за годы.

Её запах менялся, когда она была рядом с ним. К базовым нотам свежести добавлялись тёплые оттенки — как у нагретой солнцем травы, как у спелых ягод. Он научился различать эти изменения, читать по ним её настроение.

Когда она волновалась перед экзаменом, её аромат становился острее, с нотками мяты. Когда радовалась успеху — в нём появлялись медовые оттенки. А когда злилась — он приобретал пряность, как у имбиря.

Но лучше всего она пахла, когда была счастлива. Тогда её аромат расцветал, наполняя воздух вокруг такой чистой, незамутнённой радостью, что у него перехватывало дыхание.

Виктор раз за разом задавался вопросом, как он пахнет для неё. Чувствует ли она тот же смрад?.. Или же…

Как он хотел, чтобы её привлёк его запах. Он как будто знал, что если дотронется до неё, то она откликнется. Однажды, когда они остались наедине, он пожелал стать ближе.

И они стали.

Он помнил их первый поцелуй. Как её аромат изменился, стал глубже, насыщеннее. Как смешался с его собственным, создавая что-то новое, прекрасное. Он перестал чувствовать свой запах и задыхаться в нём. В тот момент он понял — она та самая. Единственная.

С ней он мог представить будущее. Настоящее, чистое будущее, без ненавистной вони. Если она будет рядом, он станет пахнуть так же. Перестанет задыхаться. Наконец-то сможет дышать.

Но теперь… Теперь он сам пропах кровью и предательством. И ему придётся научиться жить с этим — ради неё. Ради их общего будущего.

Потому что без её запаха он уже не мог существовать. Без этой свежести, без этой чистоты… Она стала его наркотиком, его спасением, его проклятием.

Глава 12

Я сидела в лаборатории, уткнувшись в экран компьютера, но мысли мои были далеки от строчек генетического кода. События последних часов не укладывались в голове. Казалось, весь привычный мир перевернулся с ног на голову.

После ареста Виктора на базе воцарился контролируемый хаос. Рейнджеры взяли под стражу всех, кто находился в здании, включая дежурных и даже доктора Смита. Я слышала, как в соседних помещениях идут допросы — приглушенные голоса иногда прорывались в коридоры. От этого по спине бежали мурашки. Неужели все они были в сговоре с контрабандистами? Люди, которых я знала не один год… С другой стороны, не мог же Виктор всё проворачивать в одиночку.

Я очень надеялась, что это не так, но мне, как пострадавшей, не давали никакой информации.

Меня тоже не оставили без внимания. Один из рейнджеров — молодая девушка с цепким взглядом — встала у дверей лаборатории, вежливо, но твердо попросив никуда не отлучаться. Я была, по сути, под домашним арестом. Впрочем, идти мне все равно было некуда. Все, что мне оставалось — продолжать работу и ждать новостей.

Часть рейнджеров во главе с Марком отправилась к заброшенной базе контрабандистов, в надежде найти там улики и, возможно, следы, ведущие к преступникам. Другие погрузились в глайдеры и начали методично прочесывать окрестности, используя военные сканеры и датчики. Они искали новое убежище преступников, надеясь захватить всю банду. Но даже я понимала, что шансы невелики. Церера — огромная планета, со множеством пещер, ущелий и потаенных мест. Такими темпами поиски могли затянуться на недели, если не месяцы.

От размышлений меня отвлек странный запах. Я принюхалась — определенно, пахло гарью. Неужели пожар? Но откуда? Все системы лаборатории работали исправно уже много лет. На Виктора можно было многое повесить, но он никогда бы не допустил, чтобы на его любимой базе, на его родном детище, произошло ЧП.

В коридоре послышались крики, топот ног. Рейнджер у дверей встрепенулась, осветилась искрами беспокойства, и, бросив на меня быстрый взгляд, глянула наружу. До меня доносились обрывки фраз: «Возгорание в северном крыле!», «Немедленно перекрыть все выходы!», «Система пожаротушения отключена!», «Камеры слежения вырубились!»

Но одна фраза заставила меня похолодеть: «Двенадцатый, Двенадцатый, ответьте! Рейнар сбежал! Повторяю, подозреваемый сбежал!»

Виктор, хитрый лис, был таков… Я стиснула кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Это не могло быть случайностью. Пожар, отвлекший охрану — слишком удобно, слишком вовремя. У него были ещё сообщники? Кто-то помог ему выбраться? Он собирается предупредить своих дружков, забрать что-то важное, уничтожить улики?

Первым порывом было вскочить из-за стола, но я сдержалась. Брат просил не геройствовать. Я полностью собиралась следовать его совету. Я не только храбрая, но ещё и умная. Что может случиться, когда я под надёжной охраной? У меня даже оружия-то нет…

— Надо покинуть помещение, — девушка-рейнджер, хмурясь, обратилась ко мне. — Это может быть опасно.

Я послушно кивнула, встала и сделала было шаг к ней, как моя охранница охнула и сползла по стене. Её рация оплавилась, стекая по боевому комбинезону. Я меня ёкнуло сердце, которое будто пронзило от чужой острой боли. На груди девушки расплывалось алое пятно.

Мне повело голову, как тогда, у водопада. Я только что увидела чужую смерть своими глазами.

Я кинулась было к ней, но замерла, почувствовав жуткий замогильный холод за спиной, и резко обернулась. Я даже не слышала, как отошла одна из стенных панелей. В проёме двери стоял взъерошенный Виктор с нездорово горящими глазами. Он сладко улыбался, наставив на меня бластер.

— Юлия, милая моя, — спокойно сказал он, переливаясь жёлто-оранжевыми искрами возбуждения. — Быстро подойди ко мне, или я вышибу той бабе мозги.

Я бросила взгляд на стонущую девушку у стены. Её форма, вспенившись, уже закрыла рану, и рейнджер тихо постанывала, пытаясь подняться и вытащить оружие.

— Виктор… что происходит? — губы меня еле слушались.

— Юлия, быстро, я не шучу.

— Ты… ты убил её…

Виктор сплюнул:

— Им за это платят, проклятым тараканам, — и рявкнул: — Подошла ко мне, быстро!

Он сделал два шага в комнату, схватил меня за руку, сорвал с моего запястья коммуникатор, бросив его под ноги, и выволок в потайной ход. Он был чудовищно сильным, я как ни упиралась, не могла ему противостоять. Панель с шелестом встала на место.

— Идём, идём, — поторапливал он меня. — Не бойся, я не причиню тебе вреда. Ты мой счастливый билетик с этой планеты.

Страх липким комом стоял в горле. Я знала — сейчас не время для паники, но ничего не могла с собой поделать. В груди всё ещё саднило от боли той рейнджера. Надо собраться, придумать план. Ради себя, ради Марка, ради памяти родителей. Глубоко вздохнув, я попыталась успокоить дрожащие руки. Страх не отступал, но я была полна решимости справиться. Необходимо выяснить намерения Виктора. Да, мне страшно. Но я справлюсь.

Мы шагали по узким переходам среди труб и вентиляции, откуда сочился едкий дым.

— Виктор, это какая-то ошибка, — я попыталась с ним заговорить. — Я же знаю, ты не такой человек… Эти люди, контрабандисты… они тебя шантажируют? Виктор, если тебе нужна помощь…

Мужчина обернулся, его улыбка не обещала ничего хорошего, как и огоньки эмоций меняющие цвет на пугающий ярко-красный. Он с силой впечатал меня в стену, так что я больно ударилась затылком, и поцеловал. Меня затошнило от прикосновения его губ.

— Какая же ты сладкая, моя глупышка. Такая чистая и невинная… — он хохотнул. — Но, прости, тебе придётся подождать, здесь слишком много дыма. Я не хочу, чтобы ты задохнулась.

Он снова дёрнул меня за руку, больно выкручивая запястье. Проклятье, как он может быть таким сильным?! У меня брызнули слёзы из глаз.

Тесные коридоры словно смыкались вокруг нас. Тусклый свет аварийных ламп лишь усиливал гнетущую атмосферу, вместо того чтобы рассеивать мрак. Пахло гарью и чем-то затхлым. Звуки — наше дыхание, шаги, шорохи — казались неестественно громкими в замкнутом пространстве. Я удивлялась, почему нас не слышит вся база, когда мы топаем с таким грохотом.

— Виктор, куда мы идём?.. — я снова сделала попытку его разговорить, в надежде, что он хоть немного замедлится, но тщетно.

— Это просто запасной ход, у меня тут много таких… всё-таки я тут обжился за пятнадцать лет, — снова заговорил он ласковым голосом, от которого меня пробирала дрожь. — Надо быть всегда готовым. На всякий случай вроде такого. Всегда надо иметь что-то про запас, — сказал он менторским тоном, как будто читал лекцию кадету.

Он протащил меня по заполненным дымом переходам и втолкнул в какой-то подвал. Я даже представить не могла, что на базе есть что-то подобное. Он набрал код и часть пола пандусом уехала вниз, открывая ещё один подвал.

Оттуда уводил достаточно широкий подземный ход, слабо освещённый аварийными фонарями. У самого выхода был припаркован небольшой вездеход. Рядом располагались полки со всякой всячиной: верёвками, крюками, какими-то коробками. Виктор выхватил оттуда наручники и споро скрепил мои руки за спиной.

— Тебе будет не очень-то удобно, милая, — сказал он. — Но это ненадолго, просто потерпи.

Я взмолилась, отчаянно пытаясь достучаться до его разума:

— Виктор, прошу, отпусти меня… Еще не поздно все исправить!

Он сделал то, чего я совершенно не ожидала: чуть прикрыл глаза и застонал. Его эмоции расцветились алым и ярко-розовым, как от невероятного удовольствия. Мне показалось, что он вообще не воспринимает, что я ему говорю.

— Господи, — выдохнул он. — Не провоцируй меня, Юлия. Когда ты связанная и говоришь таким голосом, ммм… Я и так ждал почти две недели, когда ты захочешь со мной встретиться, — он снова улыбнулся как помешанный, приблизив ко мне своё лицо. — У нас с тобой будет столько времени на разговоры, сколько захочешь. У нас ведь есть столько всего, что надо обсудить!

В голове пронеслась мысль, что если его спровоцировать, и он набросится на меня прямо тут, то возможно девушка рейнджер успеет предупредить своих, но рот упорно не желал открываться. Поганый страх залепил мне горло, не позволяя говорить с этим сумасшедшим.

Глаза Виктора лихорадочно блестели, на губах застыла странная полуулыбка. Он что-то бормотал себе под нос — я разбирала только обрывки фраз. Я никогда раньше не видела душевнобольных, но становилось ясно, что рассудок его помутился. И это пугало куда сильнее, чем любые угрозы.

Виктор толкнул меня на сиденье вездехода и накрепко пристегнул.

— Безопасность прежде всего, — потрепав меня по щеке, сказал он и занял место водителя.

Взревел двигатель, и мы нырнули в тоннель. Меня нещадно трясло, ужасно болели стянутые сзади руки, но боль меня немного отрезвила. Я обругала себя последними словами, что позволила себя связать.

А потом обругала себя снова, что вообще сунулась в лабораторию. Я так привыкла к безопасности, которую дарил брат, что осмелела слишком сильно… Что мне стоило взять тот дурацкий Марков шокер из батарейки? Или мамин нож? Да, он годился только для собирания образцов, но… если бы у меня было хоть что-то!

Пока я корила себя, мы вылетели из тоннеля к небольшой площадке в лесу. Там под маскировочной сеткой стоял планетный глайдер. Я моргнула: на этой штуке не покинуть Цереру.

…И тут на меня снизошло спокойствие, как будто мама и папа обняли меня с двух сторон. Всё стало просто и понятно. Контрабандисты сейчас находится на Церере. Виктор собирается добраться до их корабля, чтобы улететь вместе с ними. Как удобно.

Лес вокруг затянул свой привычный хор:

«Вот выходит дочь Титанов, киклопом пленённая…»

Виктор вытащил меня из вездехода и посадил на глайдер прямо перед собой.

— Немного покатаемся и скоро будем совсем свободны, — прошептал он мне прямо в ухо, моё тело передёрнуло на автомате, но мне почему-то стало плевать на его выходки.

Просто покажи мне, где прячутся твои дружки.

Виктор выкрутил рукояти до предела, и машина сорвалась с места. Одной рукой он держал руль, другой набирал координаты. Я запомнила цифры. Покрутила головой, сколько смогла, но не смогла увидеть ни базу, ни единого корабля рейнджеров. Судя по положению Лето мы летели прямо на юг.

Надо было что-то делать. Я потянулась к разуму Виктора — медленно, осторожно. Теперь я могла видеть сплетение его мыслей и чувств, яркое, хаотичное. Его разум был больше похож на мясорубку, и мне совершенно не хотелось до него дотрагиваться. Страх, жадность, похоть, безумие — все смешалось в ядовитый клубок. Мне нужно было было убедиться, что он полностью невменяем. Неужели он не осознаёт, что поступает неверно? Если был хоть какая-то возможность его остановить… Я искала хоть какой-то проблеск человечности, но тщетно. Его вели адреналин, рефлексы и очень-очень холодный, нечеловеческий рассчёт.

Виктор продолжал управлять одной рукой, другой потянул застёжку моего комбинезона, запустил туда свою лапищу и начал шарить. Мужчина выдохнул в мою шею:

— Я так по тебе скучал…

Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы видеть его эмоции. Его противное жёлтое самолюбование, алое возбуждение и розовое удовольствие искрились вонючим облаком вокруг меня. Но мне было совершенно плевать, что он сделает со мной, сознание как будто разделилось и я наблюдала за собой со стороны.

Я развернулась к нему и, глядя прямо в глаза, строго сказала:

— Виктор, это опасно. Ты должен следить за тем, куда мы движемся.

Проклятый киклоп на мгновение замер, глядя на меня, а потом принялся хохотать как сумасшедший. Он замолк через несколько мгновений.

— Я люблю тебя, — ласково сказал он. — Вот почему я люблю тебя. Одна ты меня понимаешь.

Ублюдок, мечтай.

— Сегодня ты узнаешь, каково это грянуться с небес на землю, — спокойно сказала я.

Он захихикал, но почти тут же успокоился. Мужчина опустил своё лицо прямо к моему и прижался лбом ко лбу:

— И что ты сделаешь, радость моя? Удиви меня…

«Простите меня, — я знала, что хор меня слышит. — Вы сделали мне такой подарок, но я применю его во зло…»

Одиссей не колебался, когда вогнал кол в глаз циклопу.

И я не должна.

А потом я одним ударом через гипоталамус взвинтила работу его надпочечников до предела. Это было так просто, так легко проецировать в его мозг адский ужас, который я испытала, когда поняла, что родители мертвы. Прямо вот туда, в переносицу. Прямо в глаз проклятому убийце!

Люди так просто устроены, куски мяса, регулируемые гормонами и рефлексами. Даже странно, что хор зовёт нас Титанами. Мы недостойны этого звания.

Вот так, вот так… Достаточно сдвинуть тут, пробежаться мыслью там… Адреналин хлынул по венам мужчины. Лицо Виктора покраснело, вены на лбу и на шее опасно вздулись, его руки затряслись, и тремор охватил всё его тело, а потом его тело свело судорогой, и он начал задыхаться. Зрачки Виктора расширились настолько, что радужка почти исчезла. Он хотел что-то сказать, но мог только хрипеть.

Я передёрнула плечами, скидывая его руку с моей груди. Мои руки были связаны за спиной, но ничего, кнопка аварийного маяка располагалась прямо передо мной. Поработаем головой! Я со всей дури долбанула по ней лбом, вышибая защитное стекло…

Глава 13 и интерлюдия "В лаборатории"

Осколки пластика брызнули во все стороны. Острая боль пронзила голову, но я почти не обратила на нее внимания. Теперь — нажать кнопку. Кровь со лба заливала мои глаза, но я справилась. С тихим щелчком алый пластик ушёл в своё углубление и начал призывно мерцать. Главное — сигнал подан. Теперь оставалось надеяться, что рейнджеры засекут его и придут на помощь.

Я могла лишь надеяться, что еще не поздно, и отчаянно желать, чтобы поблизости оказался хоть кто-нибудь…

Виктор, все еще находившийся рядом, бился в конвульсиях. Его закатившиеся глаза и побагровевшее лицо, бледные губы, с которых срывались нечленораздельные звуки, представляли жуткое зрелище. Моя способность, мой дар обернулся против него, погрузив в пучину первобытного ужаса. Я не знала, сколько еще продлится эффект и не приведет ли он к необратимым последствиям.

До меня доносились отголоски его агонии, проходясь наждаком по нервам, но надо было терпеть, у меня не было выбора. Я сама с ним это сделала.

Глайдер, лишенный управления, несся вперед на автопилоте. Зеленые кроны проносились внизу сплошным серебристым ковром. Я металась взглядом по приборной панели, пытаясь сообразить, как изменить курс или хотя бы затормозить. Смешно сказать, я сдавала экзамены на вождение вездехода и глайдера Виктору, но сейчас никак не могла сосредоточиться. Все кнопки и рычаги казались одинаковыми, а руки, скованные за спиной, лишали даже призрачного шанса дотянуться до управления.

Перегрузки вдавливали меня в кресло и резко бросало из стороны в сторону при сильной турбуленции. В ушах гудело, а желудок, казалось, прилип к позвоночнику. Каждый резкий маневр отзывался тошнотой и головокружением. Я чувствовала, как кровь приливает к голове, а перед глазами плывут черные пятна.

Так мы пролетели над бескрайним лесом, который вскоре сменился горной грядой — очередным водоразделом. Скалистые пики проплывали прямо по курсу, заставляя меня затаить дыхание. Казалось, стоит зацепиться за один из этих каменных зубцов — и наш глайдер разлетится на куски. Но автопилот, к счастью, вел машину ровно, умело огибая препятствия.

Воздух резко стал суше, у меня начало свербить в горле и я закашлялась.

За грядой расстилалась бескрайняя пустыня — безжизненные пески, изборожденные ветром и временем. Они тянулись до самого горизонта медно-рыжим океаном, сливаясь на границе с блеклым небом. Я никогда раньше не видела подобных ландшафтов на Церере. Неужели где-то на планете действительно есть столь дикие и безжизненные места?

Пустыня под нами казалась бескрайним морем меди. Барханы, словно застывшие волны, тянулись до самого горизонта. Воздух дрожал от жары, искажая очертания далеких скал.

Вдруг краем глаза я заметила какое-то движение. Обернувшись, увидела, как нас стремительно нагоняют несколько точек. Рейнджеры! Мое сердце екнуло от радости и облегчения. Помощь близка, еще немного продержаться…

Глайдеры рейнджеров были еще слишком далеко. А вот впереди, прямо по курсу, из песков вдруг начало подниматься нечто невообразимое. Гигантский корабль, больше похожий на исполинскую медведку, медленно вырастал из барханов. Его обшивка блестела на солнце, а очертания напоминали гротескную смесь насекомого и механизма.

Его сегментированный корпус блестел в лучах солнца, а многочисленные антенны и выступы придавали ему зловещий вид. От одного взгляда на эту махину у меня по спине пробежал холодок.

Корабль контрабандистов! Он ждал нас — или, скорее, Виктора, который сумел-таки привести к цели свой безумный план. Ждал, чтобы унести отсюда свои грязные секреты и преступные богатства. И меня, как заложницу. Как там Виктор сказал, счастливыйбилетик с этой планеты?

Ну уж нет, у билетика есть своё мнение на этот счёт. Рейнджеры засекли нас, корабль негодяев в прямой видимости. Моя работа тут выполнена.

Понимая, что времени совсем не осталось, я начала лихорадочно озираться по сторонам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы помочь. Мой взгляд упал на тачскрин управления автопилотом. Если бы мне удалось до него дотянуться и отключить… Но со скованными за спиной руками это казалось почти невозможным.

Почти. Я не имела права сдаваться. Не сейчас, когда на кону стояло так много.

Сцепив зубы, я начала медленно, мучительно извиваться в кресле, миллиметр за миллиметром подтягивая скованные руки под ягодицами. Наручники впивались в кожу, плечи горели от неестественного положения, но я упрямо продолжала. Захрустели суставы, и я закричала от боли, глотая слёзы. Это было невозможно! Да, я читала, что можно вывернуться из наручников, но сделать это самой… Слишком больно!

Каждое движение отдавалось болью во всем теле. Руки, скованные наручниками, онемели, а в плечах пульсировала острая боль. Страх и отчаяние боролись во мне с решимостью выжить любой ценой.

Нужен другой способ! Думай, Юлия, думай! Что можно использовать вместо пальца? Ах, ну да… Тачскрин покрыт слоем материала, который хранит электрический заряд. Прикосновение пальца, проводящего электричество, вызывает изменение емкости в точке контакта. Мне нужно хоть что-то, проводящее электричество. Раз не могу использовать руки, использую нос…

Я смогла добраться до тачскрина. Вытянув шею, я из последних сил потянулась к заветной кнопке, чувствуя, как плечи пронзает острая боль. Еще чуть-чуть, ну же…

В первый раз я промахнулась, потому что кровь продолжала всё ещё струиться по моему лицу, заливая глаза. Я попробовала ещё раз…

Есть! Кончик носа коснулся экрана как раз, куда надо, и автопилот отключился. Глайдер тряхнуло, наша корма задралась вверх, но мы по-прежнему неслись к зловещему кораблю, который уже разинул жадную пасть люка, готовясь заглотить нас в свое нутро.

Теперь оставалось самое сложное — изменить курс. Я покосилась на ручки управления. Носом мне до них точно не достать… Может, если упереться ногами?..

Превозмогая боль, я вытянула ноги и уперлась ступнями в основание рычагов. Глубоко вдохнув, резко надавила, вкладывая в движение весь свой вес.

Каждая секунда казалась вечностью. Я чувствовала, как неумолимо приближается пиратский корабль. Пот заливал глаза, мышцы ног сводило от напряжения

Стиснув зубы, я давила на рычаги из последних сил. Сильнее, еще сильнее! Я не видела, что происходит за бортом, нас просто несло на инерции, но начало ощущаться сильное давление и закружилась голова. В глазах потемнело от натуги, дыхание со свистом вырывалось из груди. Но я не могла остановиться. Только не теперь.

На долю секунды перед глазами промелькнуло лицо мамы. "Никогда не сдавайся, Юлия", — словно наяву услышала я её голос. "Даже в самой безвыходной ситуации есть решение". Эти слова, сказанные ею много лет назад, придали мне сил. Я не могла подвести родителей сейчас.

Глайдер вошёл в резкий поворот.

Инерция вжала меня в кресло, перед глазами поплыли темные круги. Но мы летели мимо корабля!

Я видела, как на открывшемся посадочном люке замерли в недоумении какие-то фигуры. Они явно ожидали прибытия Виктора и не могли понять, что происходит. Один из них вскинул руку, указывая на наш удаляющийся глайдер, и что-то закричал. Но было уже поздно.

Мы пронеслись в каких-то метрах от зловещего корабля, так близко, что я могла разглядеть ржавые пятна на его обшивке и мерцающие огни иллюминаторов. А потом он остался далеко позади.

Я спустила ноги вниз и, забарахтавшись, с трудом села.

Я перевела дух, только сейчас осознав, что всё это время не дышала. Сердце колотилось где-то в горле, по лбу струился холодный пот. Руки дрожали от пережитого напряжения, наручники впивались в израненные запястья. Но я справилась. У нас получилось!

— Ну что, Виктор, сегодня ты не тусишь со своими друзьями, — от пережитого напряжения мне хотелось глупо смеяться.

Виктор мне не ответил, он всё ещё сидел рядом, безвольный и апатичный, безвольно обмякнув в кресле. Его лицо приобрело пепельный оттенок, взгляд остекленел, а искры эмоций почти погасли. Его глаза были широко открыты, но взгляд казался пустым и отсутствующим. Изо рта вытекала тонкая струйка слюны. Я почувствовала укол вины — неужели я настолько повредила его разум? Похоже, мой ментальный удар оказался слишком силён для него…

Я испугалась, что он мёртв. Мне стало нехорошо, я поскорее отвернулась.

Без управления и автопилота глайдер начал сбрасывать скорость, но меня это не пугало. Маяк работал исправно.

Я, нервно сглатывая, осматривала приборную панель. Индикаторы мощности двигателя мигали красным, предупреждая о перегрузке. Навигационный экран показывал, что мы отклонились от заданного курса на 47 градусов. Топливные баки были почти пусты — еще несколько минут, и мы рухнем на землю. Ну и ладно, нам некуда больше спешить.

Вдали я увидела приближающиеся глайдеры рейнджеров. Наши спасители, наконец-то! Я издала сдавленный полувсхлип-полусмешок, чувствуя, как меня пытается охватить запоздалая истерика. Всё кончено.

Не знаю, что заставило меня взглянуть вбок, где ещё виднелась громадина космического корабля контрабандистов. Там на боевой палубе за секунды разгорелось свечение, и пушка дала по нам залп. Друзья Виктора прислали ему последний привет.

Время остановилось. Я, ведомая одними инстинктами, вскочила, навалилась на панель управления, вырубая двигатель.

Мы зависли в невесомости: луч выстрела и наш глайдер. Мы падали, но слишком, слишком медленно…

Вспышка на борту корабля ослепила меня на мгновение. Время словно замедлилось, когда я увидела приближающийся луч. В этот момент вся моя жизнь пронеслась перед глазами. Мама, папа, Марк… Неужели это конец?

"Ну, что же… это были очень насыщенные летние каникулы", — пронеслось у меня в голове.

Чудовищной силы удар сотряс кабину, отбросив меня назад, на Виктора. Весь мир превратился в сплошной гул… и погас.

И только мой верный хор далеко-далеко, на самой грани сознания, продолжал распевать свои гимны:

— Лето великая стала свидетельницей битвы Титанов могучих,

Громы катились по небу, и молнии твердь раздирали.

Дрогнула матерь-земля под стопами их, сокрываясь

В пыли и огне, а смертные в страхе молили богов.

Там, где склонились вершины, в песках безжизненных, мертвых,

Встретились в ярости дикой Титаны, готовые к бою.

Вихрь поднимался, и ветер, как море в буре, ревел там,

Каждый удар их, как гром, сотрясал необъятный эфир.

Каждый их шаг разрывал многострадальную землю,

Ветры меняли свой бег, устрашенные силой Титанов.

Лето сокрыла свой лик, не желая взирать на сраженье,

Длань же чудовищная в небесах породила раскаты.

Молнии ярко блеснули, озарив все небесные своды,

И низвергнулась на землю с высот громовая стрекоза…

Интерлюдия «В лаборатории»

Пять лет назад. Лаборатория на кураторской базе.

Лара Соколова склонилась над микроскопом, полностью поглощенная изучением образца ткани необычного растения, обнаруженного во время последней экспедиции. Ее изящные пальцы ловко управлялись с настройками, фокусируя изображение.

Внезапно тихий стук в дверь прервал ее сосредоточенность. Лара подняла голову, убирая прядь волос за ухо.

— Войдите, — произнесла она, — выпрямляясь и потягиваясь.

Дверь открылась, и в лабораторию вошел Виктор. На его лице играла легкая улыбка, но Лара, хорошо знавшая куратора, заметила напряжение в уголках его глаз.

— Лара, не помешаю? — спросил Виктор, подходя ближе.

— Нет, что ты, — ответила она, снимая лабораторные перчатки. — Как раз собиралась сделать перерыв. Что-то случилось?

Виктор на мгновение замялся, что было совсем на него не похоже.

— Ничего срочного. Просто хотел поговорить, если у тебя есть время.

Лара внимательно посмотрела на него. За годы работы на Церере она научилась читать настроение Виктора. Сейчас он явно был чем-то обеспокоен.

— Конечно, у меня есть время, — мягко сказала она. — Хочешь кофе? Я как раз собиралась сварить.

— Было бы здорово, — с облегчением улыбнулся Виктор.

Лара подошла к небольшой кофемашине в углу лаборатории. Пока она готовила кофе, Виктор рассеянно рассматривал образцы на столе.

— Как продвигается исследование? — спросил он.

— Многообещающе, — ответила Лара, разливая ароматный напиток по чашкам. — Это растение демонстрирует удивительные адаптивные способности. Я думаю, мы на пороге важного открытия.

Она протянула Виктору чашку и села напротив него.

— Но ты пришел не об этом поговорить, верно?

Виктор вздохнул, обхватывая чашку ладонями.

— Ты права, как всегда, — он сделал паузу, словно собираясь с мыслями. — Лара, я… У меня есть некоторая проблема… И это касается твоей дочери.

— С Юлией что-то не так? — удивилась учёная. — Она довольно бодрая девочка, но она никогда не сделает что-то плохое.

Мужчина потёр виски ладонью, не зная как начать, а потом вздохнул и начал рассказывать. Пока он говорил, Лара хмурилась всё сильнее и сильнее:

— Позволь уточнить, ты поставил моей дочери цель, раздразнил, заставил стараться завоёвывать тебя, а теперь что ты хочешь от меня?

— Ты можешь поговорить с ней, я действительно был неправ и… Это действительно неприлично…

Лара замолчала, покручивая кружку в руках.

— Это действительно неприлично. Ты старше её на двадцать лет, Виктор. О чём вообще ты думал?!

— Прости… Я был не прав, — повинился куратор.

Лара вздохнула:

— Мы столько лет знакомы и работаем вместе больше десятилетия, а ты играешь с чувствами моей дочери!

— Мне нет прощения, — Виктор опустил голову.

Лара покачала головой:

— Боже, она вся в меня… Я тоже ненавижу проигрывать, — она вздохнула. — Я не могу это приветствовать, но Юлия взрослая девушка. Виктор, давай так. Сходите на свидание, но если она скажет или даст знать, что ей страшно, неприятно, или пожалуется мне потом на тебя, поверь мне, ты пожалеешь об этом.

Виктор поднял голову, не веря своим ушам.

— Чтобы потом не было никаких мерзких «она сама хотела», — сурово сказала Лара. — Ты знаешь, о чём я.

— Ты в самом деле не против? — выдохнул куратор.

Лара только покачала головой:

— Как я вообще это сделаю? Запру её в куполе? Да, мы обсудим с ней вопросы безопасного секса ещё раз, но… — она подняла взгляд.

Виктор в волнении вскочил, едва не расплескав кофе:

— Лара, положись на меня! Я… я позабочусь о Юлии.

— Я очень на это рассчитываю, Виктор, — сурово сказала дама-учёный. — Очень рассчитываю.

Глава 14 и интерлюдия "Кольцо"

Я снова пришла в себя в больнице. Я опять потратила неделю на лежание под капельницами… Как мне рассказали позже, рейнджеры успели вовремя и нашли нас с Виктором в песках.

И вот опять я оказалась среди белого царства лекарств и приборов жизнеобеспечения. Первое, что я осознала — тишину. В моей голове было непривычно пусто, тихо и прохладно. Хор, который сопровождал меня последние дни, исчез. Не было больше ни гимнов, ни торжественных речитативов, ни даже слабого гула на грани слышимости.

Странное чувство одиночества охватило меня. Я так привыкла к этому постоянному присутствию, что теперь его отсутствие ощущалось почти физически. Но вместе с тем пришло и облегчение. Мой разум снова принадлежал только мне.

Я мысленно обратилась к Церере, этой загадочной планете, ставшей мне вторым домом, не зная, слышит она меня или нет: «Спасибо тебе, — прошептала я, — за этот уникальный шанс. За то, что ты открыла мне свои тайны, за то, что помогла найти виновника смерти моих родителей. Без этого дара, который ты мне дала, я бы никогда не смогла докопаться до правды».

Мой голос дрогнул и по щекам заструились слёзы. Я плакала от внезапно накатившего одиночества, размазывая влагу по щекам.

Дверь в палату открылась, и вошел Марк. Его лицо было усталым, но глаза светились облегчением.

— Ну вот, опять ты в больнице, — проворчал он, но в его голосе не было злости. — Ты когда-нибудь перестанешь так меня пугать?

Я слабо улыбнулась.

— Прости, брат. Я не хотела заставлять тебя волноваться.

Марк подошел ближе и сел на край моей кровати.

— Ты как, в состоянии общаться или надо отдохнуть?

Я покачала головой:

— Почти ничего не болит.

— У меня для тебя новости, — сказал он, плюхнувшись рядом. — Контрабандистов схватили. Их корабль даже не успел выйти за пределы атмосферы, чтобы уйти от наших ребят. А Виктора… — он сделал паузу. — Виктора сдали его же подельники. Теперь на него достаточно компромата, чтобы упечь его надолго.

Я кивнула, чувствуя странное опустошение. Виктор заслужил наказание, но я не могла радоваться его падению.

— А та девушка, рейнджер… — задавив свой страх, спросила я.

— Ким? Ким бодрячком, очухалась быстрее тебя. Знаешь, — продолжил Марк с усмешкой, — ты теперь настоящая героиня. Все только и говорят о твоем подвиге. Готовься к славе, сестренка.

Я решительно покачала головой.

— Нет, Марк. Я не хочу никакой славы. Если уж на то пошло, раздели ее со своими товарищами-рейнджерами. Без вас я бы просто умерла. Я только мешалась и делала глупости.

Марк удивленно поднял брови:

— Ты чего? Что за внезапный приступ ложной скромности?

Я устало откинулась на подушку:

— Это не та слава, за которой гонятся учёные, брат. Я стану известна как взбалмошная девица, которая вместо усердного труда над пробирками лезет в неприятности. Я не хочу начинать свою карьеру с такой репутацией, со мной никто не захочет иметь дел. Тем более, что папы и мамы, которые бы могли меня поддержать, больше нет…

Марк хотел было возразить, но потом кивнул с пониманием:

— Как скажешь, Юль. Как скажешь.

Я почувствовала в себе силы начала расспрашивать его подробнее о том, как же всё-таки поймали контрабандистов. Марк достал свой коммуникатор и показал мне пару рейнджерских видео.

— Мы ж не идиоты, — комментировал он картинку, — чтобы соваться на флаерах против космического корабля с неизвестным вооружением. Зацени, — он сунул мне коммуникатор под нос.

Съемка явно шла с одного из тех флайеров, которые откликнулись на маяк моего глайдера. Медная пустыня растекалась во все стороны. Блестящий транспорт контрабандистов восстал из песка, пальнул в маленькую серебряную искорку, закрутившуюся и рухнувшую в песок, а потом чудовищная тень закрыла солнце. Огромный корабль простирался от горизонта до горизонта.

— Ты только посмотри, это наш малыш Геркулес, — с восторгом сказал брат. — Сейчас он сделает «пуп»!

Три гравитационных захвата-луча с лёгкостью зафиксировали пытающийся скрыться корабль.

Я вздрогнула, вспомнив прощальную песнь хора. Так вот о чём они говорили.

Ну что ж, они были правы. На силу одного Титана всегда найдётся другой Титан.

Я уютно спряталась у брата под крылышком и задремала, пока он тарахтел про корабли, рейнджеров, контрабандистов, флот и прочие новости. Меня согревало его тепло и убаюкивал голос. Я очень надеялась, что мои приключения на Церере на этом закончены. Столько времени было потрачено на чужие происки…

Я уснула, и не слышала, как ушёл брат. Позже, на своём коммуникаторе я нашла записку от него, что у него есть ещё три дня отгула и мы её успеем увидеться. Так и получилось, Марк погостил ещё немного, но пришло время и ему отправляться на службу.

Через несколько дней меня выписали из лазарета, и я вернулась в родительский купол. В последний день его пребывания мы решили прогуляться вокруг в лесу. Церера встретила нас мягким светом Лето и лёгким ветерком, наполненным ароматами местных растений. Мы медленно шли по серебристо-зелёной траве, наслаждаясь моментом тишины и покоя.

— Знаешь, Юль, — нарушил молчание Марк, v я горжусь тобой. Ты справилась со всем этим кошмаром лучше, чем я мог ожидать.

Внезапно я ощутила, как горло сдавило от нахлынувших эмоций.

— Спасибо, что был рядом, — тихо ответила я. — Не знаю, как бы я справилась без тебя.

Марк обнял меня за плечи.

— Эй, для этого и нужны старшие братья, верно? — он попытался улыбнуться, но я видела грусть в его глазах. — Жаль, что я не могу остаться дольше.

— Ты и так сделал больше, чем мог, — я прижалась к нему. — Твоя служба важна.

Мы остановились у края небольшого утёса, с которого открывался вид на бескрайние леса Цереры. Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо в удивительные оттенки пурпура и золота.

— Обещай, что будешь осторожна, — серьёзно сказал Марк. — Никаких больше приключений, хорошо?

Я кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

— Обещаю. А ты обещай, что будешь чаще выходить на связь.

— Договорились, — Марк крепко обнял меня. — Я буду скучать, сестрёнка.

— И я, — прошептала я, не в силах сдержать слёзы.

Некоторое время мы молча стояли, созерцая закат и мысленно прощаясь с завершающимся этапом нашей жизни. Завтра Марк улетит, а я останусь здесь, чтобы продолжить работу наших родителей и раскрыть тайны Цереры.

Когда мы наконец вернулись в купол, я помогла Марку собрать вещи. Мы ещё долго сидели на кухне, вспоминая детство, родителей, делясь планами на будущее. А утром, после быстрого завтрака, я проводила его до посадочной площадки.

— Береги себя, — сказал Марк, в последний раз обнимая меня перед тем, как подняться по трапу.

— Ты тоже, — ответила я, махая ему рукой.

Я смотрела, как взлетает корабль, унося моего брата обратно к его службе, и чувствовала странную смесь грусти и решимости. Одна глава моей жизни закончилась, но впереди ждала другая, полная новых открытий и возможностей.

Пока я отдыхала в лазарете и проводила время с единственным родственником, научное сообщество Цереры бурлило и полыхало. Во-первых, Университету срочно пришлось назначать нового куратора, а, во-вторых, по правилам безопасности меня не могли оставить одну в куполе. Поэтому Альфина в общем чате предложила свою кандидатуру.

— Заодно я приведу студентов. И тебе не одиноко, и мы сможем за тобой приглядывать, а профессор Сильва и Хан наконец-то перестанут делить компьютеры.

Я только вздохнула. Похоже, за мной уже закрепилась слава хулиганки…

Альфина, верная своему слову, приехала вместе с двумя студентками — Натали и Сарой. Они привезли с собой целую гору оборудования и провизии, явно намереваясь остаться надолго.

— Если нужна помощь с дипломом — обращайся, — заявила Альфина, расставляя приборы. — И заодно проследим, чтобы ты больше не влипала в неприятности.

Я хотела было возразить, но поняла, что на самом деле рада компании. Одиночество в этом куполе, полном воспоминаний о родителях, было бы слишком тяжелым.

Следующие недели пролетели в напряженной работе. Мы с девочками погрузились в исследования, анализируя данные, собранные моими родителями, и проводя новые эксперименты. Альфина оказалась прекрасным наставником, помогая нам разобраться в сложных вопросах и направляя наши изыскания. При этом она не забывала заниматься и своими бумагами. Серьёзная девушка писала кандидатскую работу.

Натали и Сара были в восторге, работая над своими летними проектами. Их энтузиазм был так заразителен, и я поймала себя на том, что снова увлечена наукой, несмотря на все пережитые трудности.

Я проводила долгие часы в лаборатории, изучая образцы местной флоры и анализируя их уникальные свойства. Особенно меня заинтересовал механизм коммуникации между растениями Цереры, который так интриговал моих родителей.

Я просматривала результаты анализа геномов, моего и церерских растений. И наконец нашла совпадающие части. Две длинных цепочки нуклеотидов были практически идентичны. Вот они, встроившиеся гены. Видимо, это они отвечали за мои странную связь с хором.

Я изучала препараты под микроскопом, стараясь разобраться, какая конкретно часть отвечает за приём и передачу. Натали и Сара вызвались мне помочь.

— Смотрите! — воскликнула однажды Натали, указывая на монитор. — Кажется, я обнаружила нечто странное в структуре клеточных мембран.

Мы столпились вокруг экрана, рассматривая увеличенное изображение. То, что мы увидели, заставило нас ахнуть от удивления. В мембранах клеток присутствовали необычные белковые комплексы, которые, похоже, могли генерировать и принимать слабые электромагнитные сигналы.

— Как занятно, — задумалась Альфина. — Похоже, растения Цереры действительно общаются с помощью некоего подобия природной радиосвязи.

Это открытие стало ключевым для моего диплома. Мы провели серию экспериментов, подтверждающих нашу гипотезу, и я погрузилась в написание работы. Альфина и девочки помогали мне, вычитывая текст и предлагая идеи для улучшения.

Ночью, лежа в постели, я вспоминала о «хоре», который слышала во время своих злоключений. Теперь, зная о способности растений Цереры к коммуникации, я задумалась: не было ли это проявлением их «разговоров»? Может быть, в момент стресса мой мозг каким-то образом настроился на их частоту?

Эта мысль не давала мне покоя. Я решила, что обязательно включу этот опыт в свои дальнейшие исследования. Возможно, это поможет нам лучше понять, как именно работает растительная коммуникация на Церере.

Лето пролетело, пришла пора собирать плоды напряжённой работы и предъявить их коллегам для отчёта.

Наконец, настал день защиты. Для студентов-практиков Университета Деметры защита дипломов обычно происходила осенью, перед началом нового учебного года. Это было крайне торжественное мероприятие.

Я, волнуясь, стояла перед комиссией, состоящей из ведущих ученых Университета и нескольких профессоров, прилетевших на мою защиту специально с Цереры. Среди них был и профессор Сильва, который, несмотря на свою обычную ворчливость, смотрел на меня с явным интересом. Хан и Альфина сидели прямо за ним. Они ободряюще помахали мне руками. Даже Натали и Сара пришли поддержать меня, они выставили коммуникаторы, снимая видео для моего брата.

Сделав глубокий вдох, я приступила к докладу. Излагая результаты исследований, выдвинутые гипотезы и их доказательства, я ощущала, как меня переполняет гордость за проделанный труд. Это было не просто завершение учебы — это было продолжение дела моих родителей, шаг к разгадке тайн Цереры.

— И если вы позволите, уважаемые коллеги, — я сглотнула, стараясь преодолеть ком в горле, — Я хотела бы назвать обнаруженные комплексы «комплексом Соколовых». В честь… в память о моих родителях.

Когда я закончила выступление, в аудитории повисла тишина. А потом профессор Сильва встал и начал аплодировать. К нему присоединились остальные члены комиссии.

— Блестящая работа, — сказал председатель комиссии. — Вы не только продолжили исследования ваших родителей, но и сделали значительный шаг вперед в понимании уникальной экосистемы Цереры.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. В этот момент я как никогда остро ощутила отсутствие мамы и папы. Как бы они гордились мной сейчас… Я хотела бы видеть их, сидящими на первом ряду, наблюдать, как горят гордостью и интересом их глаза. И после защиты прыгнуть в их объятия…

После защиты ко мне подошел профессор Сильва.

— Юлия, — сказал он, впервые обращаясь ко мне по имени, — я хотел бы предложить вам место в нашей исследовательской группе. Ваша работа открывает новые горизонты, и мы были бы рады видеть вас в команде.

Я была поражена этим предложением. Работать с самим Сильвой, продолжать изучать тайны Цереры — это было больше, чем я могла мечтать.

— Спасибо, профессор, — ответила я, чувствуя, как в груди разливается тепло. — Я с радостью принимаю ваше предложение.

— Ещё чего. Избавьте нас от вашего вечного ворчания, — фыркнула Альфина. — Мы с Юлией будем работать отдельно от вас с Ханом. У вас будет свой купол, у нас — свой.

— Предательница! — ахнул Хан.

Мы обменялись взглядами, и комнату наполнил дружный смех. На моем лице расцвела искренняя улыбка.

К вечеру мы с Альфиной, Натали и Сарой организовали скромное торжество в одном из университетских кафе. Марк прислал видеосообщение с поздравлениями, обещая прилететь, как только получит отпуск.

Окидывая взглядом лица новых друзей и коллег, я осознала: несмотря на все пережитые трудности, мой путь на Церере только начинается. Я победила громовую стрекозу, и теперь могу с чистой совестью вернуться.

Там, на этой загадочной планете, мне предстоит раскрыть еще немало тайн. И кто знает, может быть, однажды я снова услышу тот таинственный хор, воспевающий подвиги титанов и чудеса Цереры.

Интерлюдия «Кольцо»

За неделю до начала истории:

Виктор сидел за своим столом, вертя в руках маленькую бархатную коробочку. Открыв ее, он долго смотрел на сверкающее обручальное кольцо, которое, казалось, впитало в себя свет звезд.

— Юлия, — начал он, — обращаясь к пустому кабинету, ты знаешь, что дипломная работа — это большой шаг в жизни каждого ученого. Это начало нового пути…

Он замолчал, покачав головой. Слишком формально и вообще не по теме. Виктор сделал глубокий вдох и попробовал снова:

— Юлия, твоя дипломная работа блестяща. Ты стоишь на пороге великих открытий. И я… я хочу быть рядом с тобой на этом пути. Не окажешь ли ты мне честь…

Дверь кабинета внезапно открылась, и вошел Стивен, дежурный офицер безопасности. Виктор поспешно захлопнул коробочку и спрятал ее в ящик стола.

Стивен окинул Виктора скептическим взглядом.

— Репетируешь предложение для твоей драгоценной? — спросил он с едва заметной усмешкой.

Виктор неловко кашлянул.

— Возможно.

Стивен покачал головой:

— Ты действительно думаешь, что она останется с тобой, когда узнает, что ты из себя представляешь?

Виктор напрягся, но затем расплылся в широкой улыбке:

— Ты слишком нагнетаешь, Стив. Что вообще может случиться? Церера — самая безопасная планета в системе.

— Безопасная, говоришь? — Стивен хмыкнул. — Для кого?

— Для всех нас, — уверенно ответил Виктор. — Мы здесь занимаемся наукой, расширяем границы познания. Какие могут быть опасности?

Стивен пожал плечами:

— Как скажешь, босс. Просто помни: у каждого действия есть последствия.

— Философствуешь? — усмехнулся Виктор. — Лучше скажи, зачем пришел?

— А, да, — Стивен словно вспомнил о цели своего визита. — Пришли новые данные из… из северного сектора. Ты хотел, чтобы тебя немедленно информировали.

— Отлично, — Виктор оживился. — Отправь их мне, я сейчас посмотрю.

Когда Стивен вышел, Виктор снова достал коробочку с кольцом.

— Все будет хорошо, — выдохнул он. — Мы с Юлией будем счастливы. Ничто не помешает нашим планам.

…Говорят, боги громко смеются, когда смертные в чём-то полностью уверены.

Часть 2. "ВОЙНА". Прелюдия "Аналитик" и Глава 15

//Если вы читаете историю не на АвторТудей, значит, это черновые наброски, украденные у автора пиратами. Для того, чтобы история не заглохла, автору очень нужна ваша поддержка. Пожалуйста, перейдите по ссылке https://author.today/work/419867 на оригинал произведения. Церера лежит на АТ совершенно бесплатно. Читая книгу на сторонних ресурсах, вы отнимаете у автора не деньги за продажу, а ту искреннюю радость, которую приносит творчество. Оно требует многих сил и всё-таки заслуживает хотя бы того, чтобы автор видел, что его читают. Пожалуйста, не забирайте у автора результаты труда, спонсируя кому-то доход от бесящей вас же рекламы//

Часть 2. «ВОЙНА».

Прелюдия

За неделю до прилёта на Гефест-9.

В глубине аналитического центра царил полумрак. Большинство рабочих станций были выключены — их экраны погасли несколько часов назад, когда последние аналитики разошлись по казармам. Только в дальнем углу помещения продолжала светиться голографическая карта, заливая синеватым светом сосредоточенное лицо лейтенанта Августа Фаббро.

Он любил эти ночные часы, когда шумный днем центр погружался в тишину. Никаких разговоров, никакой суеты — только мерное гудение систем охлаждения и едва уловимый шелест воздуха в вентиляции. В такие моменты мысли становились кристально чистыми, а решения приходили сами собой, словно выступая из тумана повседневности.

Полумрак укрывал помещение подобно мягкому одеялу, создавая иллюзию уединенного кокона, где существовали только он и данные. Блики голограмм танцевали на стенах, отражались в темных экранах выключенных мониторов, придавая происходящему оттенок нереальности. Будто весь мир сузился до этого маленького островка света посреди океана тьмы.

Август потер переносицу, пытаясь снять напряжение после долгих часов работы. Дело о контрабандистах было наконец закрыто — преступники пойманы, улики собраны, документы подписаны. Но вместо удовлетворения от успешно завершенного расследования он чувствовал лишь растущую тревогу. Ему выдали новое дело для анализа, которое требовало неотложного внимания. Стратег должен был оценить происходящее и предложить срочные меры.

В такой тишине тревожные мысли звучали особенно отчетливо. Что-то ускользало от него, какая-то деталь, которую он никак не мог ухватить. Возможно, именно поэтому он снова вернулся в центр после отбоя — в попытке поймать эту неуловимую нить, когда ничто не отвлекает от размышлений.

Голографическая карта медленно вращалась перед ним, проецируя тени на его лицо. В одиночестве ночного центра даже его дыхание казалось слишком громким. Но именно так ему лучше всего думалось — наедине с данными и собственными мыслями, когда ничто не мешает погрузиться в глубины расследования.

Пятнадцать голографических маркеров светились тревожным красным в полумраке аналитического центра. На личном деле каждого стоял гриф «Высший приоритет» — такой редко использовался даже в самых серьезных расследованиях. Но исчезновение целого экипажа рейнджеров всколыхнуло весь корпус. Приказ о расследовании был подписан самим командующим.

Сначала он вывел информацию по экипажу «Гермеса-217»:

Сержант Сара Чен, командир корабля, 28 лет. Черные волосы, карие глаза, безупречный послужной список. Капрал Майкл О’Рейли, старший пилот, опытный ветеран с десятилетним стажем. Лейла Хадид, техник-инженер, выпускница Технологического института. Джейсон Ким, специалист по вооружению, профессиональный стрелок. И совсем молодая Эмма Фишер, медик-связист, для которой это было первое боевое назначение.

Последнее сообщение с корабля: «Покидаем станцию 'Гефест-9', начинаем патрулирование сектора 17». После этого — тишина. Ни сигнала бедствия, ни обломков. Просто пустота. Каждый час молчания уменьшал шансы найти экипаж живым.

Август перешел к остальным делам:

Анна Браун, 24 года, младший научный сотрудник на исследовательской станции Иасиона. Исчезла по пути с работы в свой жилой модуль. Специализация — геология редкоземельных элементов.

Михаил Петров, 26 лет, инженер-программист в корпорации «Плеяды». Не вернулся из увольнительной на орбитальной станции. Эксперт по системам автоматизации добычи.

Томас Андерсен, рейнджер-стажер. Его исчезновение, случившееся за неделю до пропажи «Гермеса», теперь выглядело как часть целенаправленной атаки на корпус.

Он продолжил просматривать файлы. Джеймс Уилсон, техник систем жизнеобеспечения. Елена Козлова, биохимик. Дэвид Чанг, специалист по квантовой механике. Мария Гарсия, второй пилот грузового корабля. Амира Хасан, инженер по терраформированию. Лаура Смит, специалист по искусственному интеллекту. Карл Вебер, физик-ядерщик.

Он активировал временную шкалу. Красные точки появлялись на карте одна за другой, отмечая момент исчезновения каждого человека. Сначала — единичные пропажи на Иасионе. Затем — исчезновения на орбитальных станциях. И как страшная кульминация — потеря целого экипажа рейнджеров. Теперь уже никто не сомневался — это не случайные происшествия.

Он вывел на экран статистику по добывающим станциям. Спрос на специалистов постоянно рос — новые месторождения требовали все больше рабочих рук. Каждый из пропавших обладал квалификацией, востребованной в секторе. Но исчезновение шести рейнджеров выбивалось из схемы обычной работорговли. Это было прямым вызовом всей системе правопорядка.

Все оперативные группы корпуса в секторе были брошены на поиски, каждый патруль имел предписание докладывать о любых подозрительных активностях. Но пока — ничего. Словно «Гермес» и его экипаж растворились в космической пустоте.

«Слишком организованно для простой мести», — размышлял Август, «слишком дерзко для обычных работорговцев». Кто-то достаточно могущественный, чтобы атаковать рейнджерский корабль. Достаточно влиятельный, чтобы заметать следы. И достаточно безрассудный, чтобы бросить вызов всему корпусу.

Он снова активировал дело экипажа «Гермеса». Пометки множились с каждым часом — каждый патруль, каждая станция слежения добавляли новые данные. Но пока все ниточки обрывались. Пятнадцать жизней висели на волоске, и времени становилось все меньше.

Август откинулся в кресле, барабаня пальцами по подлокотнику. План начал формироваться в его голове — рискованный, но потенциально эффективный. Закрытие дела о контрабандистах давало идеальный предлог. Празднующие рейнджеры, расслабленные, возможно, подвыпившие — отличная приманка для тех, кто охотится на людей.

Он быстро оформил служебную записку с пометкой «Совершенно секретно». План операции был прост и дерзок одновременно:

— Организовать празднование на нейтральной территории

— Обеспечить видимость минимальной охраны

— Подготовить группы быстрого реагирования

— Установить скрытое наблюдение

— Разместить маячки на всех присутствующих

Если преступники действительно охотятся на рейнджеров, они могут не устоять перед такой приманкой. А дальше… дальше их приведут к остальным пропавшим. Возможно, это единственный шанс найти «Гермес» и его экипаж, пока не стало слишком поздно.

«Эта операция может стоить мне карьеры,» — подумал Август, отправляя записку, — «но если есть хоть малейший шанс спасти их…»

Он поднялся и подошел к голографической карте. Где-то там, в темноте между звездами, пятнадцать человек ждали спасения. Среди них — пять рейнджеров, его братьев и сестер по оружию. Он не мог подвести их.

«Где же вы прячетесь?» — прошептал он, глядя на мерцающие точки космических станций.

Ответом ему была лишь тишина пустого зала, нарушаемая тихим гудением компьютеров и мягким пульсированием голографической карты. Но где-то там, за пределами этой тишины, убийцы праздновали свою победу над рейнджерами. Скоро они узнают, что значит навлечь на себя гнев всего корпуса.

Глава 15

Оглядываясь назад, я должна сказать, что первые полгода после выпуска из Университета, оказались самыми сложными в моей жизни.

Сначала-то всё было отлично. Хоть и мечтам Альфины на отдельный купол не суждено было сбыться, я прекрасно устроилась в куполе профессора Сильвы, поступив под его начало младшим лаборантом.

Мне выделили свой собственный отдельный уголок. Я стояла посреди своей новой комнаты, окруженная контейнерами с вещами. Хоть комната была меньше той, что у меня была в родительском куполе, она казалась уютной и светлой. Через прозрачную стену купола виднелся серебристо-зеленый пейзаж Цереры.

Я больше не могла слышать песни полисов, но решила, что это и к лучшему. Я очень боялась вернуться в то самое состояние, в котором находилась летом. Вдруг бы другие что-то заметили, что со мной что-то не так? Мне бы пришлось тогда распрощаться с Церерой, ведь кто позволит работать нестабильному учёному в дальней экспедиции.

— Ты уже распаковалась? — голос Альфины донесся из коридора.

— Почти! — отозвалась я, торопливо открывая ближайшую коробку.

Альфина появилась в дверном проеме, ее глаза блестели от энтузиазма. Она всегда была такой — полной энергии и готовой помочь:

— Давай помогу. Четыре руки лучше, чем две!

Ее неугомонность была заразительной, и я почувствовала, как мое настроение улучшается.

Мы вместе принялись раскладывать вещи, болтая о предстоящей работе. Было странно и немного грустно распаковывать книги и фотографии родителей в новом месте, но присутствие Альфины делало процесс менее болезненным.

Каждая распакованная вещь была как мост между прошлым и будущим. Голография родителей, которую я достала из коробки, вызвала острый укол боли в груди. «Вы бы гордились мной?» прошептала я, проводя пальцем по их улыбающимся лицам. Глубоко вздохнув, я поставила фотографию на полку. Это новое начало, напомнила я себе. Шанс продолжить их работу, их наследие.

Я не могу их подвести.

— Эй, девчонки! — в комнату заглянул Хан. — Профессор Сильва зовет всех на ужин. Говорит, нужно отпраздновать прибытие нового члена команды, — В его глазах мелькнул огонек веселья. — Надеюсь, вы готовы к кулинарным экспериментам нашего уважаемого шефа?

— Это ты пустил профессора на кухню? — проворчала Альфина. — Юлия, даже если это будут перчёные, пережаренные питательные батончики, откуси хоть немного из вежливости.

Я не поняла, шутит она или нет, но согласно закивала. На кухне что-то грохнуло, бухнуло и потянуло гарью. Мы все переглянулись.

— Хан! Тащи огнетушитель! — два старших лаборанта с топотом выбежали из моей комнаты.

И тут я поняла, что скучно мне в этом куполе не будет. Я бросила свои контейнеры и направилась вслед за всеми.

Столовая купола была небольшой, но уютной. Профессор Сильва стоял в стороне, а Хан и Альфина суетились у кухонной машины.

— Я делал всё по инструкции, — обиженно говорил наш начальник. — С этими пайками что-то не так!

— Боже мой… Надо было нажать только на одну кнопку, — вздохнула Альфина.

Я поспешила к профессору:

— Спасибо за заботу, но не надо ничего специального, хорошо?

— А, Юлия! — воскликнул он, увидев меня. — Как тебе твоя комната? Тебе удобно? Всего хватает? Надеюсь, ты быстро освоишься.

— Спасибо, профессор, — ответила я. — Комната прекрасная.

— Отлично! — он закивал.

Я почувствовала, как внутри разливается тепло. Меня приняли в команду.

— Так, сегодня на ужин питательные батончики, — закончив с осмотром машины, заключил Хан. — А завтра я немного поработаю отвёрткой.

Мы расселись вокруг стола, и я почувствовала, как напряжение последних недель начинает отпускать. Хан рассказывал какую-то забавную историю из своей студенческой жизни, Альфина комментировала, а профессор Сильва вспоминал, что вот во времена его молодости готовили совсем по-другому.

Наконец он поднял кружку:

— Предлагаю тост! — провозгласил профессор. — За новые открытия и плодотворное сотрудничество!

Все поддержали тост, и я почувствовала, как к горлу подступает ком. Это не было похоже на семейный ужин с родителями, но в этом было что-то… правильное. Новое начало.

Позже вечером, лежа в своей новой кровати, я смотрела на звезды через прозрачный купол. Я все еще скучала по родителям, по нашему старому дому. Но здесь, в этом новом куполе, с этими людьми, я чувствовала, что, может быть, смогу двигаться дальше. Шаг за шагом, день за днем.

С этой мыслью я закрыла глаза, готовясь к новому дню и новым вызовам.

И вызовов с каждым днём становилось всё больше.

Дни после переезда пролетели в вихре новых впечатлений и обязанностей. Утренний кофе с Альфиной, обсуждение экспериментов с Ханом, долгие часы в лаборатории под руководством профессора Сильвы — все это слилось в новый ритм жизни. Но с каждым днем груз ответственности становился все тяжелее.

Сначала всё было очень хорошо, у меня было время обжиться, ознакомиться с работами всех в нашем куполе, я успешно написала план своей магистерской работы и начала набрасывать тезисы, потом, видя, что я справляюсь, Альфина спросила, не хочу ли я немного помочь с её кандидатской, надо было только просмотреть рассчёты (не отказывать же было ей), и у меня появилась новая обязанность помогать Хану с образцами. Также одним прекрасным осенним днём, меня вызвал на разговор профессор Сильва и предложил закончить родительские недописанные статьи.

— Томас и Лара были блестящими учеными, — сказал он мне. — Их исследования должны увидеть свет. Юлия, я хочу, чтобы ты подготовила их незаконченные работы к публикации. Если ты справишься до середины зимы, мы сможем опубликовать их в альманахе уже следующей весной.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Это было огромная честь и ответственность. Я прижала руки к груди.

— Не беспокойся слишком сильно, — видя моё волнение, сказал профессор. — Лара и Томас всегда были аккуратными и последовательными, тебе просто надо вникнуть в тезисы, проверить и дописать.

Я хотела сделать всё правильно, но с каждым днем понимала, насколько это сложно.

И вот однажды, в один из зимних вечеров, я обнаружила себя в пустой лаборатории, окруженную горами данных и с ощущением, что я медленно тону в океане информации. Я сидела за столом в лаборатории, окруженная горами датападов и образцов. Голова гудела от недосыпа и переизбытка информации. Я пыталась сосредоточиться на анализе данных для папиной статьи, но мысли постоянно перескакивали на другие задачи. Экран компьютера передо мной сиял, отображая незаконченную статью отца.

— Юлия, ты посмотрела с расчеты для моей диссертации? — голос Альфины вывел меня из задумчивости.

— Почти, — соврала я, чувствуя укол вины. Я даже не начинала.

— Отлично, это не так уж срочно, просто пришли мне комментарии к завтрашнему утру, — Альфина улыбнулась и вернулась к своей работе.

Я подавила вздох и посмотрела на часы. Уже почти полночь, а я еще даже не приступала к своей магистерской работе. И где-то в этом хаосе затерялись образцы Хана, которые я должна была подготовить к анализу еще вчера.

Решив, что сначала закончу со статьёй, я вернулась к расчетам. Цифры плыли перед глазами, и я несколько раз ловила себя на том, что механически повторяю одно и то же действие.

Я часами сидела над одним абзацем, пытаясь понять и правильно интерпретировать мысли родителей. Некоторые термины были мне незнакомы, приходилось искать определения. Методология казаласьслишком сложной. Я не тянула уровень моих родителей и чувствовала, как растет моя неуверенность.

— Нет, нет, нет, — простонала я, обнаружив очередную ошибку в своих расчетах. Это была уже третья ошибка за последний час. — Как я могла это пропустить? Я же дочь Соколовых, я должна быть лучше.

Я уставилась на экран, чувствуя, как холодок ужаса пробежал по спине. Цифры, которые еще вчера казались такими понятными, теперь смотрели на меня как чужие. Медленно, словно в замедленной съемке, я начала проверять каждое вычисление. Сердце бешено колотилось, пока я шаг за шагом приближалась к неизбежному выводу. Вот оно. Маленькая ошибка в самом начале, как крошечная трещина, которая привела к обрушению всей конструкции. Я почувствовала, как комната начинает кружиться. Как я могла это пропустить? Что скажет профессор Сильва? Что сказали бы мои родители?

Яростно стерев написанное, я начала заново. Усталость накатывала волнами, но я упрямо продолжала работать.

Спустя некоторое время я наконец закончила и с облегчением отправила предварительные результаты профессору. Теперь Альфина…

Я открыла файлы с данными и уставилась на экран. Формулы, которые еще недавно казались мне простыми и понятными, теперь выглядели как инопланетные иероглифы. Я потерла глаза и попыталась сосредоточиться.

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я наконец закончила проверять расчеты для Альфины, за окном уже начинало светать. Я быстро отправила ей файл и переключилась на поиски образцов Хана.

— Где же они? — пробормотала я, роясь в ящиках. Коробка с образцами нашлась под датападом для моих заметок. Я быстро начала готовить их к анализу, молясь, чтобы задержка не повлияла на результаты.

Закончив с образцами, я наконец открыла свою научную работу. Буквы расплывались перед глазами, и я с трудом могла вспомнить, о чем писала в последний раз.

Звук открывающейся двери заставил меня подпрыгнуть. В лабораторию вошел профессор Сильва.

— Юлия? Ты что, всю ночь здесь провела?

Я кивнула, пытаясь сфокусировать взгляд на профессоре.

— Юлия, я ознакомился с вашими предварительными расчетами, — сказал профессор Сильва, его брови были нахмурены. — К сожалению, обнаружилась ошибка в базовых вычислениях, что повлекло за собой некорректность всех последующих результатов. Боюсь, это потребует существенной переработки.

Мое сердце упало.

— Я… я исправлю, — пробормотала я. — Дайте мне немного времени.

Сильва кивнул, но в его взгляде читалось разочарование.

— Юлия! — бодрая Альфина, вернувшись с утренней пробежки, посмотрела мои вчерашние (или уже сегодняшние?) комментарии. — В твоих расчетах какая-то путаница. Ты использовала не те исходные данные!

Я почувствовала, как краска заливает мои щеки.

— Прости, я…

— Эй, кто-нибудь видел мои образцы? — это был Хан, заглянувший в лабораторию. — Они должны были быть готовы к анализу еще вчера.

Я закрыла глаза, чувствуя, как комната начинает кружиться. Все пошло не так. Я всех подвела.

— Юлия, с тобой все в порядке? — обеспокоенный голос профессора Сильвы доносился словно издалека.

Я попыталась ответить, но не смогла. Меня ужасно затошнило и я выбежала из лаборатории. Надо же было так опозориться!

Весь день я провела как в тумане, я пыталась исправить хоть что-то, но всё валилось из рук, и мои коллеги единодушно погнали меня отдыхать. Я послушно пыталась закрыть глаза, но просто не могла расслабиться. Читать я не могла, строчки прыгали перед глазами, лезть в рассчёты я даже не пыталась, от видео меня тошнило, а если я просто лежала спокойно, то дурные мысли крутились в голове бесконечной каруселью.

Поздно вечером я выскользнула из купола, чтобы подышать свежим воздухом. На Церере наступила зима. Снега ещё пока не было, но деревья сбросили листья и заснули. Я ушла подальше в лес и позволила себе расплакаться. Что бы сказали родители, если бы увидели, что я творю?..

…Ночью мне приснился кошмар. Я была в лаборатории на кураторской базе, окруженная пламенем. Данные, результаты многолетних исследований горели, превращаясь в пепел, техника плавилась пузырями. Я оглядывалась, не понимая, куда идти. И вдруг из клубов дыма появился Виктор, протягивая мне руку.

— Пойдем со мной, Юлия, — говорил он с той же обманчивой мягкостью в голосе. — Моя сладкая, милая, невинная Юлия… Пойдём со мной… Ты больше не будешь разочаровывать никого…

Я проснулась в холодном поту, сердце бешено колотилось. Включив свет, я села в кровати, пытаясь успокоиться.

— Это всего лишь сон, — прошептала я. — Виктора здесь нет.

Но чувство неуверенности и страха не отпускало меня. Я знала, что завтра мне снова предстоит сесть за работу, и я боялась, что снова подведу — и профессора Сильву, и ребят, и память своих родителей.

Я посмотрела на голографию мамы и папы, стоящую на прикроватной тумбочке.

— Помогите мне, — прошептала я. — Пожалуйста, помогите мне сделать всё правильно.

Глава 16 и интерлюдия "Тюрьма"

Я не заметила, как наступила настоящая зима. Дни сливались в один бесконечный марафон: расчеты, эксперименты, бессонные ночи над статьями родителей. Я почти не выходила из лаборатории, забывая поесть и отдохнуть. Мир сузился до размеров монитора компьютера и стопок датападов, а мигрень и усталось были моими верными спутниками.

У самого дедлайна я забросила все дела, кроме работы над статьями, и всё-таки уложилась в срок. Но чего мне это стоило… Я никогда в жизни не ощущала себя такой тупой. Я закончила, но гордиться было нечем, это скорее профессор сделал всю работу за меня, я только вносила правки. Десятки, сотни правок.

Когда Сильва наконец-то признал, что теперь статьи выглядят достойно, не стыдно опубликовать, я не почувствовала радости, даже не было облегчения, мне было почему-то всё равно.

— Возьмите-ка выходной, — сказал профессор, качая головой. — После такой работы надо восстановиться.

Я не стала отказываться, мне как раз не хватало времени на свои расчёты. Можно будет просто уйти из лаборатории, сесть в лесу и перечитать свою работу ещё раз.

— Юлия, вы вообще успеваете отдыхать? — спросил Сильва, когда я уже выходила из его кабинета.

Я замерла, пытаясь сообразить, что он от меня хочет, а потом слабо улыбнулась:

— Конечно, не беспокойтесь.

Не знаю, убедила ли я его, но у меня при одной мысли об отдыхе возникала нервная дрожь. Проклятый Виктор плотно поселился в моих снах. Мне даже иногда начало мерещиться наяву это его «Юлия…» Снотворное на ночь стало моей постоянной практикой.

На следующий день я взяла свой планшет, раскладной стул, воду и несколько батончиков и ушла на лесную опушку, где деревья закрывали меня от ветра, но солнечные лучи приятно грели.

Я читала с планшета, пытаясь сосредоточиться на очередном расчете, когда мой коммуникатор издал звук входящего сообщения. Я взглянула на экран и увидела имя брата.

Открыв сообщение, я прочитала:

«Космофлот вызывает Цереру! Сеструха, ты там вообще жива или тебя всё-таки съели твои препараты? Я понимаю, что ты занята своими исследованиями, но неужели нельзя найти пару минут, чтобы написать брату?»

Первой моей мыслью было раздражение, чего он пристал, я недавно писала ему! Я быстро открыла историю наших сообщений и ахнула — последнее мое сообщение было датировано месяц назад! Сердце кольнуло чувством вины — я правда не могла вспомнить, когда в последний раз общалась с ним. Я почувствовала, как краска стыда заливает мои щеки. Марк был прав — я действительно забросила общение. Мама и папа этого бы не одобрили.

Голову снова начало стягивать противной знакомой болью.

— Боже мой, — пробормотала я, потирая лоб. — Как я могла так потерять счет времени?

Собравшись с мыслями, я начала печатать ответ:

«Марк, прости меня, пожалуйста! Я не заметила, что прошло так много времени. Я очень скучаю по тебе и нашим разговорам. Просто здесь столько всего происходит, столько работы. Я закончила статьи родителей, и мы сдали их в публикацию.»

Я остановилась, понимая, что снова начинаю говорить только о работе. Глубоко вздохнув, я продолжила:

«Прости, что оправдываюсь. Обещаю, что буду писать чаще. Как у тебя дела? Как твоя служба? Может, устроим видеозвонок на выходных?»

Отправив сообщение, я откинулась на спинку кресла, чувствуя смесь вины и облегчения. Марк был прав — я слишком отдалилась от семьи. Мама и папа всегда говорили, как важно поддерживать связь с близкими, особенно когда ты так далеко от дома.

Коммуникатор снова пикнул. Ответ Марка был кратким, но я могла почувствовать его улыбку через экран:

«Наконец-то! Я уж думал, тебя инопланетяне похитили. Видеозвонок — отличная идея. В субботу в 20:00 по времени Деметры подойдет? И да, сестренка, не забывай отрываться иногда от своих пробирок. Жизнь не только в лаборатории происходит;)»

Я улыбнулась, чувствуя, как теплеет на сердце. Марк всегда умел поддержать меня, даже на расстоянии. Я ответила согласием на звонок и вернулась к своему планшету. Может быть, мне действительно стоит чаще отрываться от исследований и вспоминать о том, что важно вне стен лаборатории. Было бы только у меня на всё это время…

Я так пригрелась на солнечной опушке, что заснула. В кои-то веки не было никаких снов. Я открыла глаза только когда Лето почти зашла за дальние горы, и стало заметно холодать. Я подскочила на месте, чувствуя, что у меня колотится сердце. Я столько времени потратила зря! Целый день — ни на что!

Я поспешно собралась и направилась обратно в купол. К счастью, моего отсутствия никто не заметил. Работать уже смысла не было, раз уж это мой выходной, то надо отдохнуть. Я умылась, легла в свою постель и снова закрыла глаза. Когда я проснулась, часы показывали далеко за полночь. Поспав больше, чем обычно, мой организм начал внезапно требовать еды. Я сунулась было в прикроватную тумбочку. У меня там всегда стояла запасная банка воды и лежал питательный батончик, но обнаружила, что мои запасы вышли.

Я вздохнула, встала и, пошатываясь от голода, направилась на кухню. Коридоры купола были погружены в полумрак, только аварийное освещение бросало тусклые отблески на стены.

Я вошла на кухню, не включая свет — знала путь наизусть. Внезапно краем глаза я заметила движение в углу. Темная фигура отделилась от стены и двинулась ко мне.

Сердце подскочило к горлу. В полумраке силуэт показался мне до боли знакомым. Высокий, широкоплечий…

— Виктор? — прошептала я, чувствуя, как ноги подкашиваются от ужаса.

Фигура замерла, а потом раздался удивленный голос Хана:

— Юлия? Ты чего не спишь?

Он щелкнул выключателем, и кухню залил яркий свет. Я увидела Хана, держащего в руках банку с печеньем, и почувствовала, как меня начинает трясти.

— Эй, ты в порядке? — обеспокоенно спросил Хан, подходя ближе. — Ты белая как мел.

Я открыла рот, чтобы ответить, но вместо слов вырвался только сдавленный всхлип. Комната закружилась перед глазами, и я почувствовала, что падаю.

— Юлия! — Хан успел подхватить меня, не дав упасть. — Черт, Альфина! Альфина, просыпайся!

Сквозь шум в ушах я слышала торопливые шаги и взволнованный голос Альфины:

— Что случилось? Юлия? Юлия, ты меня слышишь?

Я чувствовала, как меня усаживают на стул, кто-то держит мою руку, говорит что-то успокаивающее. Постепенно паника начала отступать, и я смогла сфокусировать взгляд на обеспокоенных лицах Хана и Альфины.

— Я… я в порядке, — пробормотала я. — Просто испугалась. Мне показалось…

— Что тебе показалось? — мягко спросила Альфина, поглаживая мою руку.

— Виктор, — прошептала я. — Мне показалось, что это Виктор.

Хан и Альфина обменялись тревожными взглядами.

— Юлия, — осторожно начал Хан, — Виктора здесь нет. Он не может сюда попасть. Ты в безопасности.

Я кивнула, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

— Я знаю. Я просто… я так устала… Мне надо немного поесть…

Хан тут же вручил мне печеньку. Я с благодарностью откусила кусочек, не чувствуя вкуса.

— Подкрепись, и пойдём, тебе явно нужен отдых, — твердо сказала Альфина. — Я провожу тебя в комнату.

Я позволила старшей коллеге увести меня, чувствуя одновременно стыд за свою слабость и благодарность за заботу друзей.

Наверное, так бы и продолжалось, если бы не Хан и Альфина. Следующим утром за завтраком меня уже ждали все сотрудники нашей лаборатории. Они о чём-то тихо беседовали между собой.

— Я вам точно говорю, — толковал Хан. — Это посттравмат… Я знаю, как это начинается, — он осёкся и замолчал, когда заметил моё движение.

Я вошла и замерла на пороге под их серьёзными взглядами. Альфина встала и указала на соседний с ней стул:

— Юлия, нам нужно поговорить, — сказала она мягко, но твердо.

Я подняла на нее усталый взгляд.

— О чем?

— О тебе. Ты… ты выглядишь нездорово. Мы все беспокоимся за тебя.

Профессор и Хан закивали.

Я хотела возразить, сказать, что все в порядке, но слова застряли в горле. Альфина была права. Я чувствовала себя выжатой как лимон.

— Мы созвонились с новым куратором, Артемидой Скариот, — сказал профессор. — Она хочет встретиться с тобой, у неё, в отличие от нас, есть медицинская степень, она поможет, если что-то не так. Давай, позавтракаем и съездим к ней на базу.

Через пару часов я сидела в кабинете Артемиды. Невысокая, хрупкая женщина средних лет, внимательно изучала меня и мои медицинские тесты, и под ее пристальным взглядом я почувствовала себя неуютно.

— Юлия, — начала она, — я ознакомилась с вашей ситуацией. Вы проделали огромную работу, но… ваши коллеги, правы. Вы взяли на себя слишком много для одного человека.

Я попыталась возразить, но Артемида подняла руку, останавливая меня.

— Вы физически истощены и находитесь в нестабильном психологическом состоянии, — она постучала пальцем по результатам теста. — У вас трудности с концентрацией внимания, проблемы со сном, так же ваши коллеги, подтверждают, что у вас постоянные повторяющиеся кошмары. Это не тот случай, когда можно обойтись одними седативными препаратами. В таком состоянии работать на дальней планете запрещено правилами безопасности.

Мое сердце упало.

— Вы… вы меня отстраняете? — прошептала я.

Артемида покачала головой:

— Нет, Юлия. Мы предлагаем вам взять академический отпуск и вернуться в метрополию. Вам необходимо отдохнуть, восстановиться и пройти курс терапии.

Я почувствовала, как к горлу подступают слезы.

— Но мои исследования…

Артемида мягко улыбнулась:

— Мы не выгоняем вас. Это просто перерыв. Вы можете продолжить работу над своей магистерской степенью в библиотеке Университета Деметры. А для практических исследований вы вернётесь летом в следующем году вместе со студентами, когда будете в лучшей форме.

Я сидела, ошеломленная. Часть меня хотела протестовать, доказывать, что я могу продолжать работу. Но другая часть, та, которая просыпалась каждое утро с ощущением свинцовой тяжести во всем теле, понимала, что Артемида права.

— Это не наказание, Юлия, — добавила Артемида, видя мои колебания. — Это забота о вашем здоровье. Университет Деметры возлагает на вас большие ожидания. Вы уже зарекомендовали себя как трудолюбивый человек, который привык добиваться потрясающих результатов, но сейчас вам самой нужна помощь. Ваши родители не хотели бы, чтобы вы довели себя до полного истощения.

Она кивнула на стену в своём кабинете, где размещались портреты всех учёных Цереры, сделавших большие открытия. Мама и папа смотрели на меня с голографии и улыбались.

Слова куратора попали в цель. Мне сдавило горло. Я вспомнила, как мама всегда говорила, что отдых — это часть работы. Я глубоко вздохнула и кивнула.

— Хорошо, — сказала я тихо. — Я… я вернусь на Деметру…

Артемида одобрительно кивнула.

— Это правильное решение, Юлия. Вы талантливый ученый, и мы ждем вашего возвращения. Но сначала вам нужно позаботиться о себе.

Когда я вышла из кабинета Артемиды, меня переполняли смешанные чувства: разочарование, облегчение, страх перед неизвестностью. Но где-то глубоко внутри затеплилась надежда. Может быть, это действительно шанс?

Выйдя из кабинета куратора, я медленно брела по коридору, погруженная в свои мысли. Внезапно я услышала приглушенные голоса, доносящиеся из лобби. Я узнала голоса профессора Сильвы и Хана.

— И что же мы теперь будем делать без неё?! — громко возмущался профессор. — Я собирался поручить ей очень интересное задание!

Я остановилась у двери, не решаясь войти.

— Профессор, — голос Хана звучал спокойно и рассудительно, — вы же видели, в каком она состоянии. Юлия едва держится на ногах.

— Но ее работа…

— Будут ждать, — твердо сказала Альфина. — Здоровье Юлии важнее любых исследований. Послушайте, все понимают, что вы видите в ней её родителей, но она — другой человек, она не может жить и за себя, и за них тоже.

Наступила пауза. Я затаила дыхание, ожидая ответа профессора.

— Ты права, — наконец вздохнул Сильва. Его голос звучал устало и немного виновато. — Я… я слишком увлекся. Не заметил, как загнал девочку.

— Не только вы, — мягко ответил Хан. — Мы должны были раньше обратить внимание.

Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. Мне было одновременно стыдно за то, что я подслушиваю, и тепло от заботы моих коллег.

— Как думаете, она справится там, в метрополии? — спросил профессор с нотками беспокойства в голосе.

— Справится, — уверенно ответил Хан. — Юлия сильная. Ей просто нужно время.

Я решила, что пора войти. Глубоко вздохнув, я переступила порог. Профессор Сильва, Альфина и Хан повернулись ко мне, на их лицах отразилось удивление и беспокойство.

— Юлия, — начал профессор, — мы…

— Я все слышала, — перебила я его, слабо улыбнувшись. — Спасибо вам. За все.

Альфина подошла ко мне и положила руку на плечо.

— Мы будем ждать твоего возвращения. А пока отдыхай и береги себя.

Профессор Сильва кивнул, в его глазах блестели слезы.

— Прости меня, Юлия. Я не должен был так нагружать тебя.

— Все в порядке, профессор, — ответила я. — Я сама не заметила, как… перестаралась.

— Когда ты уезжаешь? — спросил Хан.

— Через два дня, — ответила я. — Куратор сказала, что прибудет регулярный транспортник с припасами, они меня подхватят и довезут до орбитальной станции Деметры.

— Обязательно держи нас в курсе, — твердо сказал профессор. — И не волнуйся о работе. Мы сохраним все твои исследования. Они будут ждать тебя здесь.

Я почувствовала, как напряжение, которое я носила в себе последние месяцы, начинает отпускать. Может быть, это действительно к лучшему.

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Спасибо вам за все.

Альфина, Хан и профессор Сильва обняли меня, и в этот момент я поняла, что несмотря ни на что, у меня есть семья здесь, на Церере. И они будут ждать моего возвращения.

Интерлюдия. Тюрьма

Бетонный потолок камеры давил на Виктора, словно могильная плита. Три шага вперед, три назад — он мерил шагами свою клетку, пока другие заключенные спали. Металлическая койка поскрипывала под его весом, когда он все-таки ложился, изнуренный бесконечной ходьбой. Но сон не приносил облегчения.

Тюремная баланда оставалась нетронутой — он не чувствовал вкуса, только текстуру, царапающую горло. Охранники переговаривались за дверью, их голоса доносились как сквозь толщу воды. Все казалось нереальным, размытым, кроме воспоминаний. Они были кристально четкими, безжалостно яркими.

Вот Юлия входит в его кабинет — глаза горят от предвкушения новых открытий. Её волосы собраны в небрежный хвост. Такая юная, такая доверчивая. Его его личное сокровище.

— Куратор, смотрите! — она протягивает ему датапад с результатами эксперимента. — Кажется, я нашла что-то интересное!

Он улыбается, склоняясь над ее плечом, вдыхая легкий аромат ее шампуня и её собственного запаха, того самого…

Виктор резко сел на койке, ударившись головой о верхнюю полку. Воспоминания жгли изнутри как кислота. Где он ошибся? Когда все пошло не так?

Он снова лег, закрыв глаза. Сон накатывал душной волной.

…Опушка леса утопала в цветах. В ложбине блестело идеально круглое озеро. Их глайдер поблёскивал металлическим боком под высокими полисами. Он давно нашёл это место, и тут у них было первое свидание. В тот день он расстарался, чтобы произвести на неё впечатление, и ему это удалось. Он нежился в сладком аромате её счастья и удовольствия. Юлия сидела на расстеленном покрывале, солнечные блики играли в ее волосах, на коже, которую он только что целовал, весёлыми бесятами прыгали в глазах. Она подняла голову, улыбнулась ему — так светло, так искренне.

— Виктор…

Он придвинулся к ней, протянул руку… и она растаяла, оставив после себя только призрачный аромат. Виктор рванулся вперед, пытаясь ухватить исчезающий силуэт.

— Юлия! — его крик эхом отразился от стен камеры.

— Заткнись! — донеслось из соседней клетки.

Виктор сел, дрожащими руками вытирая пот со лба. Его трясло. Каждую ночь один и тот же сон. Каждую ночь она ускользает, словно насмехаясь над ним.

Ярость подступала к горлу. Как она посмела? Он же дал ей все — знания, возможности, будущее, себя самого! Он выбрал ее, поддержал. Он собирался сделать ей предложение!

А она… она посмела пойти против него. Что вообще она сделала? Аэрозоль? Яд? Что она вообще могла с собой притащить? Вколола ему что-то? Но как? Когда? Он не заметил. Она же вообще не способна на такое, эта наивная кроха. Да и как такое провернуть со связанными руками?

Виктор замер. Что-то в этой мысли царапнуло сознание. Он откинулся на жесткую подушку, глядя в темноту.

Сон снова накатывал тяжелой волной. В полузабытьи он видел, как Юлия стоит у окна его кабинета, задумчиво глядя на горы вдалеке. Солнечный свет очерчивает ее силуэт, делая почти прозрачным. Она поворачивается, и в ее глазах мелькает что-то, чего он раньше не видел…

— Юлия, моя Юлия… — прошептал он в душную тьму камеры. — моя сладкая, милая Юлия… Иди ко мне…

Но ответом ему был только тихий смех, растворяющийся в аромате весенних цветов.

…Это случилось в ночь после особенно мучительной грёзы. Виктор лежал без сна, когда первая волна запахов накрыла его с головой. Резкая, оглушающая, словно кто-то внезапно включил все чувства на максимум.

Он судорожно сел на койке, зажимая нос рукой, но это не помогало — запахи проникали прямо в мозг, минуя органы чувств. От сокамерника, храпящего на верхней полке, несло кислым, удушливым ароматом страха. Виктор различал в нем оттенки — страх перед другими заключенными, перед завтрашним допросом, перед неизвестностью. Этот запах был настолько густым, что казалось, его можно потрогать руками.

Вонь была отвратительная, и он точно знал, что она значит.

В коридоре послышались шаги — ночной обход. Надзиратель приближался медленно, методично, и с каждым его шагом в воздухе нарастал новый запах — терпкий, въедливый, пропитанный властью и самодовольством. Он царапал горло, оставлял металлический привкус на языке.

— Эй, ты! Спать! — рявкнул надзиратель, заметив сидящего Виктора.

Но Виктор едва слышал его. Он был поглощен новым ароматом, который просачивался сквозь стену из соседней камеры — горьким, удушающим запахом отчаяния. Этот заключенный недавно получил письмо из дома. Плохие новости.

Виктор потряс головой. Откуда он это знает?

Следующие дни превратились в водоворот новых ощущений. Каждый человек нес свой уникальный букет эмоций-запахов. Виктор научился различать их все — от пряной агрессии до приторно-сладкой лести.

Во время прогулки в тюремном дворе он заметил группу заключенных, от которых пахло острым, перечным возбуждением — они готовили драку. В столовой уловил сладковатый аромат заискивания от нового повара — тот продавал информацию охране.

Но самым важным оказалось другое — он научился использовать эти знания. Пара слов здесь, намек там… Скоро у него появились должники и информаторы. Он знал все, что происходит в тюрьме, каждый секрет, каждый план.

— Рейнар, — окликнул его как-то один из охранников, — не знаешь, кто пытается протащить наркоту?

Виктор улыбнулся, чувствуя исходящий от охранника запах жадности:

— Возможно, знаю. Но информация стоит дорого…

Странное состояние стало его преимуществом.

Однако даже посреди этого водоворота интриг мысли о Юлии не отпускали его. Каждую свободную минуту он возвращался к воспоминаниям о том последнем полете. Ее голос звучал в ушах: «Сегодня ты узнаешь, каково это — грянуться с небес на землю».

Тогда его накрыла странная слабость. Сознание затуманилось, тело отказывалось подчиняться. А ведь он даже не успел ее коснуться…

Это что, какие-то способности?

Ответ пришел неожиданно. Во время обычной прогулки в тюремном дворе завязалась драка. Виктор наблюдал со стороны, привычно считывая эмоции участников — злость, страх, азарт… И вдруг один из заключенных, здоровенный детина по кличке Бык, просто осел на землю. Его противник даже не успел нанести удар.

Виктор принюхался и замер. От упавшего исходил точно такой же запах, какой он помнил по себе в тот день на глайдере — парализующий, удушающий страх, словно кто-то выкрутил эту эмоцию на максимум. Но никто его не трогал, никто даже не угрожал…

Озарение пришло как удар тока. Юлия. Она сделала с ним то же самое! Каким-то образом она научилась контролировать чужие эмоции, усиливать их до невыносимого уровня.

— Браво, девочка моя, — прошептал он, чувствуя странную смесь гордости и страха. — Я не ожидал от тебя такого… как же тебе удалось?..

Гордость за ее достижение боролась в нем с жгучей обидой. Как она посмела использовать свой дар против него? Он же был ее наставником, её любовником. Он хотел для нее только лучшего!

Но где-то глубоко внутри шевельнулся страх. Если она научилась этому сама, без подготовки, на чистых инстинктах — на что она способна теперь, после года практики? Он вспомнил ее глаза в последний момент перед тем, как потерял сознание. В них не было ни страха, ни колебаний. Только холодная решимость.

Той ночью он долго не мог уснуть, анализируя все, что знал о своих новых способностях и о возможностях Юлии. Его дар позволял только чувствовать эмоции других, но она… она научилась их менять. Контролировать. Использовать как оружие.

Что ещё она может? И главное — как далеко она продвинется за то время, пока он заперт здесь?

И может ли он делать то же самое? Как удачно он тут оказался. У него подопытных — целая тюрьма.

В темноте камеры Виктор улыбнулся.

По ночам его сны изменились. Теперь Юлия не убегала от него — она стояла и смотрела, как он корчится от невидимой боли. А вокруг нее клубился серебристо-зеленый туман, пахнущий чем-то древним и опасным.

— Что же ты такое, девочка моя? — спрашивал он у темноты. — Во что ты превращаешься?

Но темнота молчала, а серебристо-зеленый туман уже пробирался под дверь его камеры, заполняя легкие странным, чужим ароматом. Запахом силы, которую он отведал, но пока не мог удержать в узде.

Он закрывал глаза и улыбался. В конце концов, разве не об этом он всегда мечтал? Оставить след в истории, изменить мир. И если для этого придется немного… адаптироваться, что ж, он готов.

— Скоро увидимся, Юлия, — шептал он, засыпая. — Очень скоро.

А за окном его камеры продолжала светить Лето, равнодушная к страхам и надеждам своих детей, меняющихся под ее неумолимым светом.

Глава 17

В последний день перед отбытием на кураторской базе царила суета. Я проверяла, что всё взяла, вещи в дорогу, планшет и документы, когда в комнату для совещаний зашел Хан, попивая кофе. Он был неожиданно серьёзным.

— Обещай, что не будешь трогать аптечку без разрешения врача, — серьезно потребовал от меня Хан. — И сама ничего синтезировать не будешь.

— Ну ты совсем уже, — одёрнула его Альфина.

— Я знаю, о чём говорю, — пробурчал лаборант. — Мы ж биологи, и химию знаем на зубок. Сначала ты делаешь это, чтобы просто заснуть, а потом не можешь остановиться.

Я удивленно посмотрела на Хана. Никогда раньше я не видела его таким серьезным и обеспокоенным.

— Хан, я не собираюсь…

Он поднял руку, останавливая меня.

— Послушай, Юлия. Я не просто так это говорю. У меня есть опыт… не самый приятный.

Хан глубоко вздохнул и сел на край стола.

— Когда мне было семнадцать, я пошёл служить. Нас направили на одну из колоний, где произошёл довольно большой военный конфликт. Не надо так на меня смотреть, мне нужны были деньги для оплаты обучения. Молодой, глупый, думал, что все знаю и со всем справлюсь.

Я застыла с сумкой в руках, не веря своим ушам. Хан никогда раньше не рассказывал о своем прошлом.

— После… после всего, что я там видел и пережил, я не мог спать. Кошмары, панические атаки — все это стало моей ежедневной реальностью, прямо как у тебя. И я начал экспериментировать с лекарствами. Сначала просто чтобы заснуть, потом чтобы не чувствовать боли, потом… потом просто чтобы чувствовать хоть что-нибудь.

Голос Хана дрогнул, и я увидела, как Альфина тихо положила руку ему на плечо в знак поддержки.

— Мне потребовалось два года, чтобы выбраться из этой ямы, — продолжил Хан. — Два года терапии, реабилитации и борьбы с самим собой. Это одна из причин, почему я стал биологом — я хотел понять, как работает наше тело, как мы можем помочь людям, не прибегая к опасным методам.

Он посмотрел мне прямо в глаза:

— Юлия, я вижу в тебе себя тогдашнего. Умную, амбициозную, готовую на все ради науки. Но поверь мне, есть вещи важнее исследований. Твое здоровье — физическое и психическое — важнее всего. Если ты думаешь, что доктор несёт чушь, и тебе оно вообще не надо, что ты лучше знаешь, не обдумывай, что тебе говорят, просто делай.

Я почувствовала, как к горлу подступает ком:

— Хан, я… я не знала. Спасибо, что рассказал мне.

Он слабо улыбнулся.

— Просто обещай мне, что будешь осторожна. И если тебе будет трудно — не стесняйся обращаться за помощью. Это не слабость, это мудрость.

Я кивнула, чувствуя, комок в горле.

— Обещаю, Хан. Я буду осторожна.

Альфина нахмурилась:

— Ты раньше вообще об этом не заикался.

— А чем хвастаться-то? — пробурчал Хан. — Что тебе под сороковник, а ты всё ещё лаборант? — он снова повернулся ко мне: — Ты поняла? Не будь как я, не потеряй времени.

Я снова кивнула. Альфина, казалось, была даже больше шокирована, чем я:

— Да ты не похож на сорокалетнего!

Хан рассмеялся:

— Конечно, я ж красавчик, у меня хорошая генетика. С одной стороны так точно!

— Ты тыришь по ночам печеньки!

— Как это вообще связано с возрастом?

Так препираясь, мы вышли в лобби, где профессор Сильва с удовольствием беседовал с куратором. Они попивали кофе и перемывали косточки общим знакомым.

— Ничего не забыла? — повернулась ко мне Артемида.

Я покачала головой. Мне не нужно было много вещей в дороге. В метрополии оставалась родительская квартира, где я собиралась жить, и там было достаточно всего.

— Выздоравливай и возвращайся, — напутствовал меня профессор.

— Обязательно возвращайся, — сказала Альфина.

— Да, будем тырить печеньки по ночам вместе, — хмыкнул Хан.

Я не выдержала и улыбнулась.

Наступил момент прощания. Я обняла своих коллег, Альфину, Хана и профессора Сильву, чувствуя, как к горлу подступает ком.

Куратор, проследив, что выгрузка нужных контейнеров закончена, подошла к нам. Артемида пожала мне руку на прощание и мягко подтолкнула к трапу транспортника.

— Пора, Юлия, — сказала она. — Не заставляй пилотов ждать.

Я кивнула и, сделав глубокий вдох, поднялась по трапу. Внутри транспортника было прохладно и пахло металлом. Молодой пилот, красивая высокая девушка, помогла мне пристегнуться к креслу.

— Первый раз летите на транспортнике? — спросил она, заметив мое напряжение.

— Да, и… давно не покидала Цереру, — ответила я.

Девушка ободряюще улыбнулась:

— Не волнуйтесь, полет будет гладким. Пусть наш корабль и не такой сияющий, как пассажирские лайнеры, но для удобного путешествия у нас всё в наличии. Дайте знать, если что-то понадобится.

Я кивнула с благодарностью.

Пилот вернулась на своё место и её руки запорхали над панелью управления. Она отдавала необходимые команды, а мощные машины делали рассчёты и прокладывали маршрут. Пилоту пришло подтверждение от координационных биконов, а потом и от самой станции, что маршрут рассчитан и одобрен.

Двигатели загудели, и я почувствовала, как транспортник отрывается от земли. Через иллюминатор я видела, как удаляется поверхность Цереры, как становятся все меньше фигурки людей, машущих мне на прощание из-под защитного купола базы.

Когда мы пробили атмосферу, я увидела звезды — яркие, чистые, без искажения воздуха. Где-то там, среди этих звезд, была Деметра, мой дом. Но сейчас я чувствовала странную пустоту внутри.

Церера быстро уменьшалась, превращаясь в серебряную монету.

— Прибытие на орбитальную станцию через 48 часов, — объявила пилот по внутренней связи.

Под моей рукой замигал личный экран и там высветилась простенькая презентация. Мне показали планировку транспортника, объяснили, где уборная и камбуз. Всё было по-простому, без излишеств, сплошная функциональность.

Я откинулась в кресле, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Впереди меня ждала новая глава моей жизни, и я не знала, готова ли я к ней.

Я не заметила, как задремала. Мне не снилось никаких снов, просто снизошла благословенная темнота. Где-то на границе сознания, я знала, что пилот за пультом, всё в порядке. Из сна меня выбило движение, я подскочила, но это всего лишь пришёл другой пилот принимать смену, женщина постарше.

— Мы вас разбудили, — смущённо сказала девушка.

Я только покачала головой, поприветствовав нового пилота:

— Всё в порядке, мне как раз нужно кое-куда.

Пилоты заулыбались:

— Тогда Надин вас проводит, — сказала женщина. — И заодно покажет, где подкрепиться.

— Да, мам, — кивнула Надин.

— Не «да, мам», а, «да, капитан», — сурово нахмурившись сказала капитан, занимая кресло.

— Да-да, канешн, — фыркнула девушка и повела меня из рубки.

Пока мы шли по коридорам, мы разговорились. Оказывается, это было семейное предприятие: Надин, её мама, а также две двоюродные сестры Надин. Они жили и работали прямо на транспортнике.

— Мы все дежурим по восемь часов, — рассказывала мне пилот. — Получается три смены в сутки, как раз успеваешь поработать, отдохнуть и поделать свои дела. Ну, правда, бывают и авралы, но у нас спокойный маршрут…

Я немного позавидовала, я бы тоже хотела бы работать с моей семьёй… я думала, что мне станет нехорошо от этой мысли… Но за полгода сумасшедшей работы моя боль от потери родителей притупилась, как будто спряталась куда-то вглубь.

Я освежилась и перекусила, и почувствовала себя намного лучше.

Сам полёт прошёл без происшествий. К моему удивлению мне не было скучно. Голова была пустая, как тыква, я то и дело впадала в прострацию, теряя связность мыслей. Мне не хотелось ровным счётом ничего.

Чтобы не выглядеть странно, я вызвала на персональном экране меню и выбрала какой-то первый попавшийся фильм, но особо не следила за развитием сюжета.

Я лениво листала непрочитанные статьи на планшете, понимала, что слова идут вообще мимо моего мозга, и бросала это дело. Это были два дня полного бессовестного тупежа.

Распрощавшись с семьёй пилотов, я покинула транспортник в большом порту на орбитальной станции. Меня мгновенно подхватила суета огромного транспортного узла, буквально оглушив какофонией звуков космопорта. После дней, проведенных в тихой монотонности корабельных отсеков, где самым громким звуком было мерное гудение двигателей, шум и суета терминала казались почти болезненными.

Людской гомон, объявления по громкой связи, гул двигателей шаттлов и шипение прибывающих поездов сливались в оглушительную симфонию. Яркие огни и мелькающие голограммы торгового центра резали глаза, привыкшие к приглушенному освещению корабля. Волна запахов — от аромата кофе из ближайшего кафе до резкого запаха освежителя — ударила в нос. Я на мгновение замерла на пороге, ошеломленная этим натиском на чувства, прежде чем сделать первый шаг в бурлящий людской поток.

Слишком много всего и сразу…

Я вспомнила наставления Хана, достала и надела наушники. Сразу стало тише. Поток информации уменьшился в разы, и мне стало легче. Я перестала вздрагивать от отдельных звуков, и смогла сосредоточиться на своём месте назначения. Пассажирские шаттлы отходили до Деметры в противоположном конце огромного терминала.

Хорошо, что добрая Альфина заранее проверила мой маршрут и загрузила мне его на коммуникатор. Я просто следовала по карте, дождалась нужного скоростного поезда, и через два часа уже отсканировала свой билет на гейте. Посадка началась по расписанию.

Хоть шаттл был полон, я легко нашла своё место. Я снова включила какой-то фильм и опять погрузилась в своё странное состояние отсутствия присутствия. Этот путь мне был хорошо знаком, сколько раз я вот так преодолевала чудовищное расстояние, которое стало доступным для человека лишь благодаря мощи машин.

Могучие механизмы несли меня сквозь вселенную, а мне было как-то всё равно. Даже думать было тяжело и больно. Моё тело действовало на автомате. Я привычно покинула космопорт на ещё одном поезде, а потом вызвала роботакси с вокзала.

Дорога до дома была такая простая и привычная…

И вот через несколько часов я стояла перед дверью родительской квартиры. У меня дрожали руки, когда я подносила коммуникатор к замку. По маленькому монитору прокатились строчки логов, и замок отчётливо щёлкнул. Глубоко вздохнув, я открыла дверь и вошла.

Запах дома ударил в нос — знакомый, родной, но теперь с оттенком застоялости. Все было точно так, как я помнила: мамины книги на журнальном столике, папины любимые тапочки у двери, гитара брата на стене. Казалось, они только что вышли и вот-вот вернутся.

В углу гостиной громоздились контейнеры с Цереры — книги, одежда, личные вещи родителей. Я подошла к ним, провела рукой по крышке. Внутри этих коробок была целая жизнь, теперь навсегда оставшаяся в прошлом.

Я открыла первый контейнер, достала стопку папиных научных журналов. Попыталась расставить их на полке, но руки дрожали, и журналы выскальзывали, падая на пол с глухим стуком.

— Соберись, — прошептала я себе, наклоняясь, чтобы поднять их.

Но когда я увидела папин почерк на полях одного из журналов, что-то внутри меня сломалось. Горе, которое я так долго сдерживала, захлестнуло меня волной. Я опустилась на пол, прижимая журнал к груди, и разрыдалась.

Все мои попытки спрятаться за работой, все старания быть сильной рассыпались в прах. Здесь, в квартире, полной воспоминаний, я больше не могла притворяться, что все в порядке.

— Мама… Папа… — шептала я сквозь слезы, раскачиваясь взад-вперед.

Не знаю, сколько я так просидела, окруженная вещами родителей, давая волю своему горю. Когда слезы наконец иссякли, я чувствовала себя опустошенной и измотанной.

Я то ли заснула, то ли потеряла сознание, но из горевания меня выдернул резкий звонок и вибрация коммуникатора. Я подскочила, нажимая на кнопку ответа. Это был Марк!

Ох, нет! Я совсем забыла про него!

Глава 18

— Юлия! Наконец-то! Я уже третий раз звоню! — раздраженный голос Марка ворвался в мое сознание, вырывая из оцепенения.

Я моргнула, пытаясь сфокусироваться на экране коммуникатора. Лицо брата было хмурым, между бровей залегла глубокая складка.

— Прости, Марк, я… — начала я, но он перебил меня.

— Мы же договорились созвониться. Я уже думал отправлять поисковую группу! — в его голосе слышалось облегчение, смешанное с упреком.

Чувство вины накрыло меня с головой. Действительно, я совершенно забыла о нашей договоренности.

— Я… я просто… — слова застревали в горле, мешая сказать что-то вразумительное.

Марк глубоко вздохнул, явно пытаясь успокоиться.

— Ладно, главное, что ты в порядке. Ты ведь в порядке? — в его голосе появились нотки беспокойства.

Я окинула взглядом комнату, заваленную вещами родителей, и почувствовала, как в горле образуется комок.

— Да, я… — начала я, но голос предательски дрогнул.

— Так, подожди, ты вообще где? — спросил он, разглядывая вещи у меня за спиной. — Это же не Церера!

Хорошо, что я выплакала все слёзы несколько часов назад. Я только вздохнула и в двух словах описала ему ситуацию. Марк хмурился и потирал лоб. По его лицу я видела, как он волнуется.

— Мне приехать? — наконец спросил он.

— А тебя отпустят?

Он только хмыкнул:

— Прошло почти полгода, я могу взять отпуск. Чёрт, Юлия… — брат вздохнул, ероша свои волосы на затылке. — Почему ты мне сразу не сказала? Надо было хотя бы письмо написать…

Я только вздохнула, не говорить же ему, что я стала плохо соображать. Он тогда забеспокоится, сразу прибежит и будет везде водить меня за ручку, но я не хотела быть сестрой, от которой одни проблемы.

Пока я раздумывала, что сказать, на другом конце провода кто-то окликнул брата:

— Сержант? Ты всё ещё в переговорной? Когда сдашь рапорт?

— А, ещё минуту, связь была нестабильная, — Марк на мгновение отвернулся. — Это моя сестра, я наконец-то дозвонился.

— Тогда передавай привет, — голос на другом конце галактики заметно смягчился, и его обладатель ушёл.

Марк деланно вытер лоб рукой и выдохнул:

— Пронесло. Удобно быть братом легендарной личности.

Я заморгала:

— В смысле?

Марк заулыбался:

— Да ты что, тот ролик, как Соколова водит глайдер видели все в нашем взводе, да и в паре соседних. Если бы его можно было кинуть в сеть, было бы под миллион просмотров.

Его родная улыбка согрела мне сердце. Хотя тот эпизод, о котором он напомнил, заставил немного поёжится. Марк это заметил:

— Прости.

Я только покачала головой.

— Давай так, — Марк посерьёзнел. — Теперь пишем друг другу утром и вечером, я буду тебе писать первым, чтобы ты не забывала. Пожалуйста, отвечай. Если не ответишь, я беру отпуск и примчусь в течение суток.

— Страшная угроза, — признала я. — Я буду стараться.

— И если поймёшь, что не справляешься сразу дай знать. И координаты врача пришли тоже, — зачастил Марк, ещёраз оглядываясь.

Я наконец-то смогла выдавить улыбку:

— Обещаю.

Я помолчала и неожиданно для себя попросила:

— Марк, а вышли мне тот ролик. С глайдером.

Брат выдохнул:

— Лады. Тогда до связи, — и отключился.

— До связи, — сказала я пустому экрану.

Я с трудом поднялась, оглядываясь. Я не могла заставить себя продолжить уборку. Пока оставлю всё, как есть. Я закрыла крышкой контейнер, вышла из гостиной и заперла за собой дверь. Если я пробуду там ещё немного у меня сердце разорвётся. Я-то наивно думала, что всё давно прошло, но обнаружила, что есть разница между реальностью и моими фантазиями.

Неприятное открытие.

Мне хотелось просто лечь и умереть.

Пиликнул коммуникатор, пришло письмо от брата с видеофайлом, но у меня не было сил открыть и посмотреть.

Я с трудом привела себя в порядок, устроилась в своей комнате и открыла календарь. У меня был ровно один день на отдых, а утром понедельника меня уже ждали в больнице. Я подумала, Марк не зря меня отругал, и написала Альфине, Хану, профессору Сильве и куратору Артемиде, что я благополучно добралась до Деметры. Трое ответили мне почти тут же с пожеланиями отдыха и восстановления, а от Хана пришла фотка чашки Петри с образцами, поверх которой он присобачил наклейку «Слёзки» и подпись «Мы скучаем по Юлии, без тебя мы плакаем». Я не выдержала и фыркнула.

Воскресенье я просто пролежала, глядя в потолок. Я вставала ровно два раза. После долгой дороги у меня было ощущение, что по мне пробежался взвод слонов. Зато про сообщения Марку я не забыла.

В понедельник предательская мысль, что может стоит никуда не ходить, проснулась раньше меня. Но я только сжала зубы. Да, сил нет, желания нет, воли нет, но я выползу на одном упрямстве.

Есть такое слово «надо».

…Я сидела в удобном кресле, нервно теребя край блузки. Кабинет психотерапевта был оформлен в успокаивающих пастельных тонах, но я все равно чувствовала себя не в своей тарелке.

Маленькая кругленькая уютная женщина сидела напротив меня.

— Итак, Юлия, — мягко начала доктор Эмили Чен, — расскажите мне, что привело вас сюда сегодня.

Я глубоко вздохнула:

— Последние несколько месяцев были… сложными. После смерти родителей я пыталась продолжить их работу, но… кажется, у меня ничего не получается. Голова совершенно не работает.

Доктор Чен кивнула, поощряя меня продолжать.

— Я работаю с профессором Сильвой в экспедиции, пытаясь разобраться в исследованиях родителей, но постоянно делаю ошибки. Я чувствую, что подвожу всех — родителей, профессора, себя…

Я помолчала и заставила себя выдавить слова, которые вообще ещё не произносила:

— А ещё было похищение, — я сглотнула, вспоминая тот ужасный день. — Виктор, куратор и мой бывший наставник, и мы с ним… то есть… это сложно объяснить… он… он пытался увезти меня. Я ударила его, чтобы защититься, но… он… я не рассчитала силу…

Я замолчала, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— Вы защищались, Юлия, — мягко сказала доктор Чен. — И раз вы здесь, вы смогли себя защитить.

Я кивнула, но чувство вины не отпускало.

— Я знаю, но… Я не могу перестать думать об этом. О том, что я не смогла спасти родителей, о том, что я ударила человека, о том, что я ничего не умею и не успеваю… Иногда мне кажется, что я просто ужасный человек.

— Юлия, — доктор Чен наклонилась вперед, — вы прошли через невероятно тяжелые испытания за короткий период времени. То, что вы чувствуете — это нормальная реакция на ненормальные обстоятельства.

Она помолчала, давая мне время осмыслить ее слова, потом продолжила:

— Мне кажется, вы ставите перед собой слишком высокую планку. Вы молодой ученый, который уже совершил значимое открытие. Но наука — это марафон, а не спринт. Даже ваши родители не делали новые открытия каждую неделю.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Но я должна…

Доктор Чен мягко смотрела на меня поощряя выговориться. Я не ожидала, что слова будут идти и идти, я как будто была бутылкой газировки из которой выбили пробку.

Мы говорили еще долго. О моих страхах, о чувстве вины, о давлении, которое я сама на себя оказываю. К концу сессии я чувствовала себя вымотанной, но странным образом посвежевшей.

— Вы должны заботиться о своем здоровье в первую очередь, — мягко говорила мне доктор Чен. — Работа важна, но не ценой вашего благополучия.

Я могла только кивать. Мне уже было тяжело воспринимать её слова.

— Юлия, — сказала доктор Чен напоследок, — то, что вы здесь сегодня — это уже большой шаг. Вы понимаете, что вам нужна помощь, и вы готовы работать над собой. Это самое важное.

Я кивнула, чувствуя, как внутри зарождается слабая искра надежды. Может быть, не все еще потеряно. Может быть, я смогу справиться с этим.

Следующие месяцы прошли именно так, как им и полагалось. Я честно ходила на сессии, а так же выполняла распоряжения врача. Мы с ней составили для меня план, куда чего и сколько.

С достаточным количеством сна мне помогали таблетки, так же меня обязали гулять, по полчаса три раза в день, не забывать вовремя есть и пить, а так же разрешили работать.

— Пожалуйста не перенапрягайтесь, не больше получаса в день, — серьёзно сказала доктор Чен. — Ваш минимум — два слова, максимум — страница. Помните, самое главное — писать в одно и то же время, понемногу. Даже если вы не можете ничего написать, пишите два любых слова. Вам нужно, чтобы ваш мозг запомнил, что он может это сделать.

Теперь мой день шёл по расписанию: подъём, утренние процедуры, письмо Марку, завтрак, прогулка, работа, обед, прогулка, чтение статей, прогулка, ужин, письмо Марку, заполнение дневника, вечерние процедуры и — сон.

Сначала я ставила себе будильник на каждое действие, а потом поняла, что я способна запомнить, что я должна делать.

После двух недель такого расписания, доктор разрешила мне посещать библиотеку и заниматься там уже дольше, потому что по её мнению у меня был заметный прогресс.

Я ходила в библиотеку пешком, занималась там, потом обедала в кафе, снова работала и возвращалась домой.

На Деметре начиналась ранняя весна, и это означало, что буйная природа планеты просыпается, и всё будет цвести одновременно. Купол метрополии то и дело закрывало пыльцовыми бурями, и даже внутри купола часто предписывалось ходить в респираторе, особенно для астматиков и аллергиков. Меня это совершенно не смущало, я очень любила эту жёлто-зелёную мутную круговерть. А вот ещё через три месяца распустятся цветы и полетят белые пушинки семян, создавая зимнюю метель посреди лета…

Я зажмурилась от предвкушения.

Я как будто сама оживала вместе с природой.

— Было бы хорошо, если бы вы продолжили общение с друзьями, — подкидывала мне новые задания доктор.

Это было сложнее, мне очень не хотелось объяснять другим, что я делаю в метрополии, вместо того, чтобы работать на Церере, но как оказалось, что всех устраивает объяснение про библиотеку Университета и необходимые мне там материалы. Так что раз в неделю я обязательно ходила в кафе с друзьями. Встречаться с ними было весело, мы не виделись целых полгода, и у всех было много новостей.

Я старалась общаться с одной подругой за раз, потому что собрать всех сразу было бы нереально. Многие после выпуска были очень заняты на работе, а у некоторых даже появилась семья. Да я и не была уверена, что выдержу большую вечеринку.

Марк, узнав о моих социальных достижениях, в шутку ляпнул в письме:

«Давай я тебя с кем-нибудь из рейнджеров познакомлю. Некоторые тут хотели бы с тобой пообщаться.»

Я подумала, а почему бы и нет. Доктор Чен была очень корректна, но она отнеслась к этому предложению немного скептически.

— Новые отношения во время терапии — это сложная тема, — сказала она. — Для вас это станет дополнительной нагрузкой. Ваша эмоциональная уязвимость сейчас повышена, что может повлиять на ваши решения и восприятие отношений.

Я задумалась.

— Думаете, мне не стоит принимать это предложение?

— Меньше всего я хочу препятствовать вашей жизни. Вы ведь не умираете, вы — выздоравливаете, — ответила доктор Эмили. — С одной стороны, социальное взаимодействие и новые знакомства могут быть полезны для вашего восстановления. Они могут помочь вам расширить круг общения и получить новый опыт, но вы все еще находитесь в процессе исцеления от травмы и работаете над собой. Важно, чтобы новые отношения не стали способом избежать этой работы.

Я обхватила себя руками.

Доктор отложила свой планшет и улыбнулась:

— Насколько я понимаю, Ваш брат предлагает кандидатуру своего сослуживца. Они же сейчас находятся на своём посту, далеко в космосе?

Я кивнула.

— Значит, пока, ничего серьёзнее переписки вам не грозит, — продолжила Эмили. — Возможно, это сейчас для вас самый лучший вариант. Вы сможете немного узнать человека, прежде чем лично с ним встретиться. А если у вас возникнут вопросы, затруднения, или вам будет казаться, что вы поняли что-то не так, я буду здесь и буду всегда готова с вами это обсудить.

— Спасибо, доктор, я это очень ценю, — это была стандартная, выхолощеная фраза, но мы с доктором Чен понимали, чего мне это стоит на самом деле.

Глава 19 и интерлюдия "Поиск"

Следующие несколько месяцев прошли так же спокойно, но даже я не могла не заметить происходящих изменений.

Весна на Деметре постепенно уступала место лету, и вместе с ней расцветала моя жизнь. Каждый день я чувствовала, как ко мне возвращаются силы и ясность мысли. Доктор Чен не уставала повторять, что мой прогресс впечатляет, и я начинала ей верить.

Теперь большую часть дня я проводила в библиотеке, погрузившись в исследования. Мои заметки становились все более структурированными, а выводы — более смелыми. Я чувствовала, как постепенно складывается пазл моей магистерской работы. Шаг за шагом, но я уверенно выходила на необходимое количество слов. В один прекрасный день, я настолько осмелела, что открыла одну из статей матери, которую профессор Сильва мне отметил, как нуждающуюся в переработке, и которая так и осталась недописанной. Хорошо, что осталось много заметок, и я, ориентируясь на течение мысли, смогла завершить теоретическую часть, приведя всё в стройный и логичный вид. Оставалась практическая часть, но я не могла ей заниматься без лаборатории.

Я отправила статью профессору на проверку, и наконец-то получила от него настоящую похвалу. Сильва писал, что счастлив видеть, что я возвращаюсь в свою интеллектуальную форму. И тут же накидал мне двадцать штук правок и комментариев, разбивая в пух и прах половину моей работы. Ну чего я ещё ожидала? Впрочем, у нас тут не спринт, у нас — марафон. Я продолжила работу над маминой статьёй. Это приносило и радость, и грусть одновременно.

Вечерами я все чаще переписывалась с Августом, рейнджером из отряда Марка. Его спокойствие и эрудиция действовали на меня умиротворяюще. Брат явно обо мне позаботился, и выбрал весьма образованного молодого человека. Я не уверена, что нашла бы общий язык с другим рейнджером. Мы обсуждали недавно прочитанные книги, спорили о театральных постановках и вели затяжные шахматные партии по переписке — один ход в каждом письме. Я даже достала старые папины шахматы и расставила их на своём столе, чтобы следить за развитием партии. Иногда мне казалось, что я знаю Августа всю жизнь.

«Ваш ход,» — писал он. — «И позвольте заметить, что ваша защита Каро-Канн становится все более изощренной.»

Я улыбалась, глядя на экран коммуникатора. С Августом было легко и интересно, но я была благодарна дистанции между нами. Она давала мне время разобраться в своих чувствах.

Когда в одном из писем брату, я отметила, что Август очень милый, Марк просто не мог не удержаться, чтобы не поддразнить меня: «А вот если у вас будут дети, вам придётся называть их по месяцам, чтобы собрать полный год. Как тебе имя Януарий? Отличное имя для мальчика!»

Я даже зависла от такого, не в силах сообразить, как бы отшутиться. Во-первых, это что за намеки?! В во-вторых… Уууу, ну погоди, старший брат. Смеёшься над болеющей сестрёнкой?! А потом в голове что-то перещёлкнуло, как будто зажглась лампочка, и мои пальцы сами напечатали: «Тогда нужно тебя усыновить, будешь у нас за Март для коллекции».

«1:1, — наконец ответил брат. — Я смотрю, ты и правда приходишь в себя. Я очень рад».

И вот однажды утром я проснулась с четким осознанием: пора. Я встала перед дверью в гостиную, где все еще стояли нераспакованные контейнеры с вещами родителей. Сердце колотилось, но я чувствовала себя готовой.

— По одной коробке каждые три дня, — сказала я себе вслух, вешая на стену расписание. — Я справлюсь.

Я глубоко вдохнула и открыла дверь. Солнечный свет, проникающий через окна, падал на коробки, словно благословляя мое решение. Я подошла к первому контейнеру и аккуратно сняла крышку.

Сверху лежал старый свитер отца. Я прижала его к лицу, вдыхая знакомый запах. На этот раз слезы не душили меня, я могла дышать почти свободно. Кончилось время горевания. Только слабая тупая боль в груди всё ещё напоминала о болезненном шраме.

Я была готова начать новую главу своей жизни, бережно храня память о прошлом.

Дни шли за днями, гора контейнеров уменьшалась, и вскоре, я сложила последний из них в подсобку. Часть вещей я выкинула, часть отдала, а последняя часть заняла своё законное место.

До отправления на Цереру оставалось ещё две недели, и я заодно перебрала шкафы. Я оставляла только самое-самое, например, любимое мамино платье. По легенде она именно в нём встретила папу. А для меня это было дорогим воспоминанием, когда в детстве я играла в принцессу, мне разрешали в него наряжаться и кружиться.

В доме стало легче дышать. Там остались важные воспоминания, но грусти и горечи стало меньше. Просто тихая светлая печаль.

Я встретилась с доктором Чен в последний раз. Я привычно устроилась в знакомом кресле, и наблюдала, как доктор просматривает результаты моих анализов и логов с коммуникатора. Она закончила и повернулась ко мне.

— Юлия, сегодня у нас особенная сессия, — начала доктор Чен с мягкой улыбкой. — Прошло уже несколько месяцев с начала нашей работы, и я думаю, пришло время подвести некоторые итоги. Как вы сами оцениваете свой прогресс?

Я на мгновение задумалась, прежде чем ответить:

— Знаете, доктор, иногда мне кажется, что я совсем другой человек по сравнению с той Юлией, которая пришла к вам в первый раз. Я… я чувствую себя сильнее.

— Это приятно слышать, — кивнула доктор Чен. — Можете привести конкретные примеры того, что изменилось?

Теперь мне не требовалось по десять минут, чтобы собраться и начать соображать:

— Ну, во-первых, я смогла вернуться к работе. Не просто вернуться, а даже продвинуться в исследованиях. Я почти закончила статью мамы, мне осталось только проверить экспериментальные данные, — я не смогла сдержать гордую улыбку. — И… я разобрала вещи родителей. Это было тяжело, но я справилась.

Моя собеседница понимающе кивнула.

— Это огромное достижение, Юлия, — доктор Чен выглядела искренне довольной. — А как насчет ваших отношений с другими людьми?

— Я регулярно встречаюсь с друзьями, — ответила я. — И мы общаемся с Августом. Мы много переписываемся, но я никак не могу победить его в шахматы…

— Как вы себя чувствуете в этом общении?

— Спокойно, — я немного удивилась своему ответу. — Да, именно спокойно. Мне не нужно притворяться или стараться быть кем-то другим.

Доктор Чен удовлетворенно кивнула:

— Юлия, вы проделали огромную работу. Вы научились справляться со своими эмоциями, вернулись к профессиональной деятельности, восстановили социальные связи. Но что самое важное — вы научились заботиться о себе и прислушиваться к своим потребностям.

Я почувствовала, как к горлу подступает ком:

— Спасибо вам, доктор. Без вашей помощи я бы не справилась.

— Не преуменьшайте свою роль, Юлия. Это ваше достижение, — мягко возразила доктор Чен. — Как вы думаете, готовы ли вы к возвращению на Цереру?

Я глубоко вздохнула:

— Я… думаю, да. Это пугает меня, но уже не парализует. Я хочу продолжать свою работу. Я знаю, что справлюсь.

— Я тоже в этом уверена, — доктор Чен улыбнулась. — Но помните, что вы всегда можете обратиться за помощью, если почувствуете в этом необходимость.

Мы очень тепло распрощались, само собой, мне выдали пачку рекомендаций на последующие недели, включая расписание, медикаменты, если понадобится, и конечно же я обещала быть на связи.

Когда дверь за мной закрылась, я почувствовала, как гора свалилась с плеч. Какой бы ни была доктор Чен милой и предусмотрительной, но ощущать себя пациентом было неприятно. Да, со мной было не всё в порядке, но теперь-то мне намного лучше!

Чтобы отпраздновать своё вызволение из лап медицины, я решила пройтись по историческим для себя местам.

Лето клонилось к закату, окрашивая стены Университета в теплые оттенки золота и охры. Я медленно шла по знакомым дорожкам, впитывая каждую деталь, каждый звук и запах. Величественные колонны главного корпуса, увитые местным вьюном, казались хранителями вековой мудрости.

В кафетерии я взяла традиционный стаканчик кофе. Ну как тут можно удержаться? И остановилась у фонтана на центральной площади, где когда-то, будучи первокурсницей, часами просиживала с учебниками.

Вода журчала, создавая успокаивающий фон для негромких разговоров студентов, расположившихся на скамейках вокруг. Сам фонтан укрывал его собственный изящный маленький купол, который фильтровал воздух вокруг достопримечательности, чтобы стоки не забивало пыльцой. Этому чуду техники мы были обязаны нашему инженерному факультету.

Проходя мимо библиотеки, я не удержалась и заглянула внутрь. Запах старых книг и пыли ударил в нос, вызывая волну ностальгии. Несмотря на наш век планшетов, это была большая честь быть изданным на бумаге, и это являлось несомненным признанием заслуг на ниве науки! Я нашла опубликованные труды родителей, постояла рядом немного, проводя пальцем по корешкам. Ряды столов были заполнены склонёнными над планшетами головами — здесь ничего не изменилось. Я вспомнила, как сама просиживала здесь, поглощенная исследованиями, с горящими от азарта глазами.

Проходя мимо доски объявлений, я остановилась, читая анонсы предстоящих лекций и семинаров. «Новые горизонты в изучении экзопланет», «Квантовая биология: мифы и реальность», «Этические аспекты терраформирования» — от одних только названий у меня защекотало в груди от предвкушения новых знаний. Я почти физически ощущала витающий в воздухе дух открытий и инноваций.

Я глубоко вдохнула, пытаясь запомнить этот момент, эту атмосферу интеллектуального бурления и научного поиска. Здесь, в стенах Университета, рождались идеи, способные изменить мир. И я была частью этого.

Уходя с территории кампуса, я чувствовала, как внутри разгорается знакомый огонек — жажда знаний, стремление к открытиям. Я была готова вернуться на Цереру, чтобы продолжить дело родителей и внести свой вклад в науку.

Этот «воздух учености», которым я надышалась за эти месяцы, станет моим топливом на долгие годы вперед. Я знала, что буду скучать по Университету, но теперь во мне жила уверенность: где бы я ни была, дух науки и открытий всегда будет со мной.

Завибрировал коммуникатор, и я опустила взгляд на браслет. Это было письмо от Марка.

В самых зубодробительных формулировках (интересно, он сам придумал или ему помогли) он писал, что дело о контрабандистах перешло в следующую инстанцию, и теперь звёздные ищейки желают праздновать. Некая изумительной храбрости госпожа Соколова приглашена присоединиться к сему событию, как полноправный участник прошлогодних событий, который внёс большую лепту в общее дело. Службу никто не отменял, поэтому они собираются на одной из орбитальных станций у Иасиона, самой ближайшей точки от их базы, где есть приличные рестораны и гостиницы. Звёздные ищейки так впечатлены подвигами некой высокоучёной госпожи Соколовой, что забронировали на её имя номер и скинулись на билеты, чтобы выразить своё искреннее восхищение, так вот, не окажет ли вышеназванная госпожа присоединиться к скромному празднованию?

А в постскриптуме коварный брат вышеупомянутой госпожи Соколовой сделал приписку, что некий Месяц № 8 тоже будет там, праздновать своё повышение до лейтенанта. «Поэтому оденься поприличнее», — соскочив с высокого штиля, приписал Марк.

Я почувствовала, что у меня сильнее забилось сердце. Чтобы успокоиться, я села на лавочку и начала проверять своё расписание и смотреть, что с билетами. По всему выходило, что я успеваю отпраздновать, отдохнуть, вернуться на орбитальную станцию Деметры, и уже вместе со студентами-практикантами отправиться на Цереру. Оставалось только сообщить кураторам, что мне не нужна доставка с Деметры, и предупредить их, что я присоединюсь к ним позже.

Конечно, мне придётся сократить свою работу в библиотеке на пару дней, но поработать я смогу и во время перелёта.

«Госпожа Соколова с удовольствием присоединится», — написала я в ответ.

Интерлюдия: Поиск

Виктор сидел в тюремной камере, машинально потирая переносицу. Он до сих пор не мог поверить, что эта тихоня-студентка смогла так его уделать. И не просто уделать — она что-то с ним сделала. Что-то странное творилось с его разумом с тех пор.

Сначала думал, что это последствия травмы — он стал словно острее чувствовать эмоции окружающих. Видеть их насквозь. Охранники, другие заключенные — все они были как открытые книги. Страх, злость, отчаяние — эти чувства накатывали волнами запахов вокруг него, до того плотные, что почти осязаемые.

Том, его бывший подельник по делам на Церере, пах последние дни каким-то особым предвкушением. Виктор теперь безошибочно чувствовал чужие эмоции — корпоративным воротилам снова понадобились услуги опытного специалиста по «решению деликатных вопросов». И они собирались его вытащить.

— Значит, снова в деле? — как бы между прочим спросил Виктор во время обеда.

Том вздрогнул, его захлестнула волна паники:

— О чем ты?

— Да ладно тебе, — Виктор подался вперед. — Я же вижу, как ты сияешь. Старые друзья не забыли?

— Не лезь не в свое дело, — огрызнулся Том, но его страх был почти осязаемым.

— А если я расскажу администрации про твоих корпоративных дружков? — Виктор улыбнулся, чувствуя, как паника Тома усиливается. — Про ваши делишки на Церере? Я ведь не всё слил, в отличие от тебя. Уверен, следователи будут в восторге.

Том долго молчал, Виктор чувствовал его метания между страхом разоблачения и жадностью.

— Ладно, — наконец процедил он. — Я поговорю с кем надо. Но если облажаешься…

— Не облажаюсь, — ухмылка Виктора стала шире. — Я умею хранить секреты.

Ждать было невыносимо, но необходимо. Через месяц их обоих выпустили «за примерное поведение и искреннее раскаяние». Бумаги были оформлены безупречно — взятки творят чудеса в нужных руках.

Оказавшись на свободе, Виктор первым делом попытался восстановить старые научные связи. Но бывшие коллеги шарахались от него как от прокаженного. Он чувствовал их презрение, их страх — особенно тех, кто знал правду о его делах на Церере.

Профессор Кларк, его бывший научный руководитель, хотя бы согласился встретиться. Но стоило Виктору переступить порог его кабинета, как он почувствовал волну отвращения, исходящую от старого ученого.

— Зачем ты пришел, Виктор? — устало спросил Кларк.

— Мне нужна ваша помощь, профессор. Рекомендательное письмо, пара звонков нужным людям…

— Нет, — Кларк покачал головой. — Я не стану этого делать.

Виктор сосредоточился, направляя свой новый дар на профессора, пытаясь внушить ему сочувствие, желание помочь. На мгновение взгляд Кларка затуманился, но потом он тряхнул головой:

— Что это… что ты пытаешься сделать?

— Просто поговорить, — Виктор отступил, озадаченный неудачей. — Дайте мне шанс все исправить.

— Уходи, Виктор. Ты сам выбрал свой путь.

После Кларка были другие — доктор Чжао из Института Биотехнологий, профессор Миллер из лаборатории квантовой физики. Виктор пытался быть убедительным, использовал свой дар, но результат был один — двери захлопывались перед его носом, а его растущие способности оказывались недостаточно сильными, чтобы преодолеть их отвращение и страх.

Последней каплей стала встреча с Ирэной Тирей, его бывшей коллегой из исследовательского центра. Она даже не стала с ним разговаривать, просто вызвала охрану, как только увидела его в холле.

— Ты конченый, Рейнар, — бросила она ему вслед. — Держись подальше от приличных людей.

Каждый отказ, каждый презрительный взгляд делали его все злее. Он чувствовал, как растет внутри черная злоба, подпитываемая его новым даром. Люди вокруг казались муравьями — слабыми, ничтожными созданиями, которыми он мог манипулировать по своему желанию. Или по крайней мере, скоро сможет. И вот тогда…

— А ты чего ожидал? — хмыкнул Том, когда Виктор вернулся в их съемную квартиру на нижних уровнях. — Что они примут тебя с распростертыми объятиями?

— Заткнись, — огрызнулся Виктор, но внутри понимал, что тот прав.

Том покачал головой:

— Забудь про свою научную карьеру. У меня есть работа получше. Корпорации всегда нуждаются в людях с особыми талантами.

Виктор колебался. Мысль о возвращении на Цереру, где могла быть Юлия, заставляла его нервничать. Он до сих пор просыпался в холодном поту, вспоминая ту силу, с которой она ударила его — не физически, а как-то иначе, глубже. Что если она стала еще сильнее? Что если в следующий раз она его просто убьет?

Нет, пока рано. Сначала нужно научиться полностью контролировать свой дар. Понять его пределы, натренировать силу воли. А для этого нужны деньги и возможности.

— Что за работа? — спросил он наконец.

Том улыбнулся:

— Пара деликатных поручений. Ничего сложного для человека с твоими… способностями.

Виктор кивнул. Научный мир отверг его? Что ж, он создаст свой собственный мир. И однажды они все пожалеют о том, как обошлись с ним.

Но Юлию лучше пока оставить в покое. Пока.

Всему свое время.

Глава 20

Самое сложное было перестать волноваться. Пришлось даже применить пару дыхательных практик, которым меня научила доктор Чен. Главное, не воображать себе всякого!

Я активно занялась своими делами: организовала своё путешествие, собрала вещи, проверила, что у меня скачаны нужные ресурсы на планшет, чтобы не оказаться посреди космоса без необходимой информации. После этого я прошерстила сайты на предмет, что можно подарить военному. Всё-таки это не мой брат, который будет рад новому ножику.

Почитав форумы, я с удивлением узнала, что возлюбленным ножи не дарят, мол, плохая примета, всегда будете на ножах. Это мы в каком веке живём, чтобы в такое верить? С другой стороны, это было бы слишком банально. Я просматривала страницу за страницей и тут увидела ЕГО: подарочный набор для выживальщика на другой планете…

Ууу… Мне самой такой нужен!!!

Помимо стандартного наполнения типа многофункционального инструмента, портативного очистителя воды, высокоэнергетических пищевых концентратов, компактного спального мешка с терморегуляцией, металлического паракорда и аптечки первой помощи с универсальными лекарствами, там были портативный генератор энергии, коммуникатор дальнего действия, фонарь, компас, работающий в различных магнитных полях, универсальный адаптер для подзарядки, два крохотных дрона-разведчика и компактный 3D-принтер для создания необходимых предметов на месте, а также филамент к нему!

Говорят, лучший подарок — это то, что ты хочешь себе, поэтому я даже не раздумывая нажала на кнопку «КУПИТЬ».

С остальными рейнджерами было просто: хороший сувенирный Деметрианский алкоголь, сыр и сладости. Вот ни за что не поверю, что ребятам, месяцами торчащими посреди пустоты, это не зайдёт. Для себя я тоже приобрела кое-что из одежды и косметики, просто чтобы чувствовать себя увереннее. Как представитель учёной братии, некая госпожа Соколова не должна ударить в грязь лицом. Все товары были в наличии, и мне их привезли на следующий день, так у меня стало на одну сумку больше.

Я немного поиграла с набором выживальщика, проверила, что всё работает и заряжено. И убедилась, что точно хочу себе такой же.

Чем ближе была дата вылета, тем больше я чувствовала, что начинаю робеть. Меня всё больше беспокоила приписка брата про «одеться прилично». В рабочем комбинезоне, понятное дело, я не пойду, а мой обычный китель, наверное, будет слишком формально…

Я задумчиво посмотрела на шкаф, в который убрала мамино платье. Я выросла, у нас с ней практически один размер, а то, что оно не последней моды, ну так винтаж это даже круче. А потом решила, чего гадать, возьму с собой, и так уже кучу всего набрала.

И вот я снова пустилась в дальний путь. Шаттл от Деметры на орбитальную станцию, поезд, потом шаттл до станции Иасиона, потом снова станционный поезд в гостиничный квартал. Я прибыла на день раньше, чтобы дать себе отдых перед празднованием. Полгода вынужденного сидения на Деметре не прошли даром, я стала выносливее, но дорога от этого не стала меньше. Из-за множества пересадок очень сильно устала, поэтому без лишних слов доплатила в гостинице «Орихалк» за свой номер, заселилась и просто рухнула на кровать спать, даже забыв про душ.

На следующий день до прибытия рейнджеров оставалось ещё много времени, поэтому я отправилась изучать новое место. Когда ещё судьба занесёт меня на «Гефест-9»?

Эта станция представляла собой массивное сигарообразное сооружение, обращающееся по низкой орбите вокруг безжизненного Иасиона. В носовой части (куда мне не было хода) расположили центр управления, научные лаборатории и обсерватория для наблюдения за планетой. В центральной секции находились торговые ряды, гостиницы и рестораны, в корме было место для инженерной секции и доков.

Хоть Иасион был необитаем, зато в отличие от живых и цветущих Деметры и Цереры обладал внушительными запасами редкоземельных элементов и инертных газов, а также там добывали драгоценные металлы и камни.

Так что торговая секция на станции была просто огромная. Там располагались как оптовики, так и розничные магазинчики. Я с удовольствием погуляла и поглазела на добытые сокровища, выставленные в витринах.

Я остановилась перед массивным кристаллом, переливающимся всеми цветами радуги. Табличка гласила: «Полихромный кварц, месторождение Аврора». Я наклонилась ближе, завороженная игрой света внутри камня. Казалось, будто в его глубине пульсирует маленькая галактика.

Двигаясь дальше, я увидела образцы редкоземельных металлов, каждый из которых стоил целое состояние на Земле. Тариний, эолий, киренций — названия звучали как заклинания из древних книг. Рядом с ними располагалась коллекция экзотических минералов с причудливыми формами кристаллов.

На мой университетский китель смотрели без удивления, ведь на станции то и дело встречались геологи, геофизики, инженеры, геохимики, и минералоги. Мне даже показалось, что я видела знакомых, проходивших практику на Церере лет пять назад, но молодые учёные были увлечены разговором с могучим бородатым мужчиной в рабочем комбинезоне, поэтому я не стала их отвлекать.

Вечером после небольшого ужина в гостиничном ресторане, я наконец-то отправила профессору Сильве исправленную статью и сообщила, что всё по плану, буду через три дня, а так же дала знать Марку и Августу, что я уже добралась и отдыхаю.

«Скоро увидимся!» — ответил брат. Август выразил радость от скорого личного знакомства и пожелал приятного отдыха.

Утро на станции стало для меня последним спокойным моментом. Я нанежилась в кровати и под душем сколько могла, потому что мне предстояла встреча не с одним энергичным Марком, а сразу с двадцатью такими же. Мне надо было набраться сил перед этим испытанием.

Я отнесла гостинцы для ребят на кухню и договорилась, чтобы их подали на стол, когда все соберутся. Если честно, того, что я привезла было явно маловато, поэтому я доплатила ещё за часть угощения в ресторане.

Пропустить прибытие рейнджеров было невозможно. Я сидела внизу, в холле, читая новости, когда двери распахнулись, и вошли рослые ребята в тёмно-синей форме со звёздами на воротничке. Они как дети радовались возможности отдохнуть от службы.

В гостинице сразу стало шумно и тесно.

— Отряд, стройся! — окрик капитана навёл некое подобие порядка. — Смирно!

Рейнджеры мгновенно замерли и выпрямились, сложив руки за спиной.

— Мы ж в увольнении! — возмутился кто-то из задних рядов.

— До завтрашнего дня я всё ещё ваш капитан, — осадил его командир. — Личное время — три часа. Потом начинается официальная часть в ресторане. Вольно!

И гостиницу снова заполнил радостный гомон. Ребята пошли заселяться и приводить себя в порядок.

Я подошла поближе, разыскивая взглядом Марка, но из-за рослых парней и девушек мне это было сложно. Я была маленьким гномиком среди толпы плечистых белоснежек. Один из рейнджеров обратил на меня внимание:

— Сержант Соколов! Твоя сестра!

— Привет всем! — только и успела я сказать, как Марк с радостным воплем выскочил откуда-то, схватил меня в охапку и принялся кружить.

— Сестренка! Наконец-то! — он крепко обнял меня, а затем отстранился, внимательно разглядывая. — Как же я соскучился! Ты совсем не изменилась.

Я рассмеялась:

— А ты, кажется, стал еще больше. Вас там точно не стероидами кормят?

Марк шутливо нахмурился:

— Это всё честные тренировки!

Он обнял меня за плечи и повернулся к группе рейнджеров:

— Эй, сержант Фаббро, иди сюда! Хочу тебя кое с кем познакомить.

Из толпы выбрался высокий молодой человек с короткими светлыми волосами, когда он улыбнулся, его глаза мягко засияли. Он протянул мне руку:

— Август Фаббро. Рад наконец-то встретиться лично, Юлия. Марк столько о тебе рассказывал.

Я пожала его руку, чувствуя легкое смущение:

— Надеюсь, это не были странные истории из детства?

Август рассмеялся:

— Только самые интересные! Мне особенно понравилась та, про пушистых червей.

— Господи, Марк! — вскричала я, чувствуя, что заливаюсь краской до ушей.

Мой брат начал бессовестно ржать.

— Так, я не поняла, а нас представить не хочешь? — деланно возмутилась Ким, пихая его в плечо.

— Тебя не хочу, — отмахнулся тот. — Тебя Юлия уже знает.

Я первая протянула Ким руку:

— Рада вас снова видеть! Как вы себя чувствуете?

Сильная девушка осторожно потрясла мою ладонь:

— Снова в строю, — улыбнулась она. — И сегодня я планирую раздавить сержанта Соколова в армрестлинге.

— Ага, мечтай, — фыркнул Марк.

После этого все начали подходить и знакомиться со мной. Последним мою ладонь сжал капитан:

— Питер МакКатчен.

— Очень приятно!

— Всех запомнила? — язвительно хмыкнул брат.

— Нет необходимости, — парировал ему капитан и похлопал по своей груди, где была форменная нашивка. — У нас все ребята подписаны.

Мы дружно рассмеялись. Рейнджеры начали расползаться по своим делам, а Марк приобнял меня за плечи:

— Ну что, отпустишь на пару минут привести себя в порядок? А потом можно вместе пообедать! Фаббро, присоединишься?

Молодой человек кивнул:

— С удовольствием. Если не буду вам мешать общаться, всё-таки вы давно не виделись.

Я не могла сдержать улыбки:

— Вы не помешаете.

Ребята вернулись по-военному быстро, я даже не успела прочитать меню до конца. Следующий час пролетел как одно мгновение. Мы с братом болтали о всякой ерунде, потом Август рассказал мне пару дурацких историй про выходки Марка и других рейнджеров, заставив меня смеяться до колик.

— Эй, — возмутился Марк. — Ты тоже там был!

— Ну так я и не отрицаю, — Август развёл руками.

Через некоторое время Марка высвистали его коллеги взять на абордаж местный винный магазинчик, чтобы запастись выпивкой, и мы с Августом остались за столом одни. Повисла неловкая пауза, после чего молодой человек спокойно предложил:

— Не хотите ли прогуляться?

Я на мгновение замялась, но решила ответить честно:

— Все рейнджеры такие энергичные. Я хотела бы поберечь силы на вечер.

Тогда Август кивнул в сторону гостиничного холла:

— Я видел там набор для шахмат. Не желаете ли сыграть?

— Желаю! — тут же ответила я и с удовольствием приняла его протянутую руку. — Мы так и не закончили нашу прошлую партию!

Следующие полтора часа пролетели ещё быстрее. Мы взяли по коктейлю, расставили фигуры в соответствии с моим последним ходом и запустили таймер.

Мы так увлеклись, что оба вздрогнули, когда на руке Августа просигналил коммуникатор. Закончить мы, конечно же, не успели.

— Уже пять, — с неудовольствием отметил он, отрываясь от доски.

— Мне надо переодеться! — вспомнила я.

Август снял доску, чтобы зафиксировать ходы, убрал фигуры и снова предложил мне руку. Он был так любезен, что даже подождал меня у двери. И как хорошо, что он остался!

Я так привыкла к удобным кителю и комбинезонам, что совершенно не учла одну вещь! У нарядных платьев застёжки располагаются в неожиданных местах. Я совсем забыла про малюсенькие скользкие пуговки сзади…

Я честно пыталась справиться сама, но позорно проиграла. Август поднял брови, когда я, красная и усталая от сражения с непослушной одеждой, распахнула дверь, придерживая спадающие бретели. Он не стал комментировать мою неловкость, пялиться или смеяться, и просто поднял руку:

— Я помогу.

Август очень осторожно дотронулся до моей шеи. Я замерла, стараясь сдержать нервную дрожь. Ко мне так давно никто не прикасался… И не то чтобы его прикосновения вызывали неприятные ощущения, скорее наоборот…

— Готово, — молодой мужчина отступил на шаг, оглядывая меня. — Вам очень идёт.

Я улыбнулась:

— Спасибо. Мы можем перейти на «ты». И… — я сглотнула, чувствуя себя неловко. — У меня есть подарок для вас… то есть тебя на новое назначение…

Август покачал головой:

— Приказ вступит в силу только с завтрашнего дня, но я буду ждать подарка с нетерпением.

Я выдохнула с облегчением и подала ему руку:

— Тогда нам пора, не будем заставлять всех ждать.

Глава 21

Рейнджеры выкупили весь зал на вечер, поэтому их шум никому не мог помешать. Мы пришли вовремя, чтобы услышать, как капитан удивлённо обсуждает с официантом выставленные на стол вина и сыры.

— Это не наш заказ, вы что-то перепутали.

— Это комплимент от госпожи Соколовой, — спокойно ответил ему молодой человек. — Она просила сервировать его первым.

— О-оо, — выдохнули рейнжеры, и встретили нас с Августом свистом и аплодисментами.

— Так, я не понял, — подозрительно оглядывая нас, пробормотал Марк. — Уже ходят под ручку…

— Успокойся, сержант, — хлопнул его по спине сидящий рядом Влад. — Они последний час провели в холле и резались в шахматы. Кстати, Юлия, не ведитесь на подставленную пешку, это ловушка!

— Доктор, не порти мне партию, — деланно нахмурился мой кавалер.

Так, перебрасываясь шутками, мы начали занимать свои места за сдвинутыми столами. Я оказалась между братом и Августом. Когда все расселись, более-менее затихли и разлили напитки, поднялся капитан. Он обвёл взглядом зал и поднял бокал.

— Дамы и господа, мои дорогие товарищи по оружию! — торжественно начал Питер, — Сегодня я стою перед вами не только как ваш капитан, но и как друг, с которым вы разделили бесчисленные приключения, опасности и триумфы. Жизнь — непредсказуемая штука, и она снова преподносит нам сюрприз. Возможно, это последний раз, когда мы собираемся вместе в таком составе. Я получил повышение и перевод в другой отряд. Это новая глава в моей жизни, но, признаюсь честно, расставаться с вами невероятно тяжело. Каждый из вас стал для меня семьей, и я горжусь тем, что имел честь служить с вами.

— Мы тоже, капитан! — не выдержал кто-то, и на него зашикали.

Питер усмехнулся и продолжил:

— Мы вместе прошли через многое: исследовали неизведанные уголки дальних планет, сражались с космическими пиратами и контрабандистами, спасали колонии от природных катастроф. Мы боролись и побеждали вместе. И каждый раз вы доказывали, что являетесь лучшими из лучших. Будущее неизвестно никому, но я знаю одно: вы готовы к любым вызовам, которые оно может принести. Ваша храбрость, профессионализм и взаимовыручка — это то, что делает вас непобедимыми.

Я желаю каждому из вас удачи на вашем пути. Помните, что быть рейнджером — это не просто профессия, это призвание. Продолжайте нести свет в самые темные уголки космоса, защищайте тех, кто нуждается в защите, и никогда не теряйте той искры, которая делает вас особенными. Берегите друг друга, поддерживайте командный дух и не забывайте, что где бы вы ни были, что бы ни случилось, вы всегда будете частью нашей большой семьи космических рейнджеров. И кто знает, может быть, однажды наши пути снова пересекутся среди звезд. А пока — чистого вам космоса и попутного солнечного ветра!

Все дружно сдвинули бокалы.

— Удачи, капитан!

— И тебе чистого космоса!

Кто-то даже пустил сентиментальную слезу. Думаю, взятие на абордаж винного магазинчика даром не прошло, и ребята пришли уже тёпленькие.

Я тоже выпила вместе со всеми, нельзя же было отказаться.

Питер сел и кивнул Августу:

— Давай, твоя очередь!

Все тут же наполнили бокалы снова. Мой кавалер поднялся и откашлялся:

— Итак, ребята, у меня для вас две хорошие новости. Во-первых, моя речь будет гораздо короче, потому что круче капитана и не скажешь. Во-вторых, в отличие от нашего капитана, я никуда не ухожу!

За столами раздались смешки.

— Это вообще не новость, — хмыкнул Влад, и рейнджеры заржали громче, даже Август засмеялся.

— Да, вам придется терпеть меня и дальше. А если серьезно, я хочу сказать, что невероятно горд служить с каждым из вас. Мы прошли через огонь, воду и медные трубы, и даже самое тяжкое что есть на службе — смертельную скуку в патруле. И знаете что? Я бы не променял ни одного дня нашей службы ни на что другое.

Вы — лучшая команда, о которой только может мечтать офицер. Ваша преданность делу, взаимовыручка и профессионализм вдохновляют меня каждый день. Пусть впереди нас ждут новые испытания и приключения, но я уверен — вместе мы справимся с любойзадачей. Потому что мы не просто отряд, мы — семья. За вас, космические рейнджеры!

И снова бокалы поднялись в салюте.

Я почувствовала, что мне наверное уже хватит, а вот рейнджеры не собирались останавливаться. Брат коварно наполнил мой бокал снова.

Опять поднялся капитан:

— Ну, а теперь главная часть. Мы, рейнджеры, звёздные гончии, космос — наши охотничья угодья. Что мы ценим больше всего?

— Командный дух! — взревели за столами.

— Верно, — кивнул Питер. — Если бездна смотрит на тебя только горячие сердца рядом позволят взглянуть в ответ без страха. Юлия Соколова, поднимитесь!

Я удивлённо заморгала, оглянулась на лыбящегося брата, но тот только подтолкнул меня. Я встала, чувствуя себя неловко, из-за того, что все на меня смотрят. Я-то тут каким боком, меня ж никто не повышал.

— Есть ещё кое-что, что мы, рейнджеры высоко ценим, — капитан серьёзно взглянул на меня: — Мы глубоко уважаем храбрость, стойкость и находчивость. Мы были свидетелями, когда Юлия Соколова вступила в борьбу за свою жизнь, честь и семью и победила! Мы обсудили твою кандидатуру и решили предложить тебе стать стажером в нашем отряде.

Я удивленно моргнула:

— Правда? Но я же просто ученый…

— Не просто, — покачал головой капитан. — Никто с горячим сердцем не должен оставаться один, иначе однажды он потухнет. У всех должна быть своя стая. Но есть одно условие, — Питер сделал драматическую паузу. — Ты должна пройти испытание для новичков.

Я замялась и нервно сглотнула:

— Какое испытание? Провести ночь на ночь на поверхности Иасиона в одиночку?

Рейнджеры засмеялись, а капитан покачал головой:

— Ну, нет, для бывалого биолога, который полжизни провёл в экспедициях это будет слишком просто. Вообще идея хорошая, но не в этот раз.

Он подал знак официанту, и тот поставил передо мной небольшую рюмку наполненную чем-то прозрачным.

— Это — Чаша Храбрости, — провозгласил Питер. — Это самая опасная жидкость во вселенной, она сгубила больше народу чем любое оружие на свете. Кто преодолеет свой страх, выпьет Чашу до последней капли, тот будет достоин бежать по небу вместе с Сириусом и Проционом. До дна!

— До дна! До дна! До дна! — подхватили рейнджеры и принялись дружно хлопать по столу.

Даже мой брат орал громче всех. Август тоже одобрительно кивнул.

Я сглотнула, взяла стакан. Это что, водка? Ну, право, слово. Кого это они там пытаются смутить?! Я жила в общежитии студентов-биологов! Меня не напугаешь какими-то жидкостями!

И опрокинула рюмку себе прямо в рот…

Я чуть не закашлялась. Вот, собаки, это же просто вода! Ладно, поддержу вашу шутку. Я хлопнула донцем об стол и заявила:

— Несите закуску!

Рейнджеры переглянулись и грохнули со смеху.

— Так, такую гончую нам надо! — одобрил капитан. — Ну что, принимаем?

— ДА! — взревели за столами.

— Вы пожалеете об этом, — поднял стакан ржущий Марк. — Она ж ботан. Для них субординация — просто слово из словаря!

— Ничего, мы всему научим, — отмахнулся капитан. — Мы, звёздные гончии, принимаем в стаю почётным стажёром Юлию Соколову. Тащите куртку!

Ким вынесла форменную одежду рейнджера, правда без опознавательных нашивок, зато с моим именем на груди. Под свист и аплодисменты мне помогли облачиться в чёрную металлокожу. В сочетании с нежным маминым платьем это смотрелось странно, но куртка села как влитая.

— Никто никогда не останется один. Только позови, и стая придёт на помощь. Гончие, вперёд! — поднимая кулак к небу, провозгласил капитан.

— АВУУУ! — хором откликнулись рейнджеры.

— Аву, — смутившись сказала я, чем вызвала ещё больший хохот.

— За стажёра! — поднялись бокалы.

И мне опять пришлось выпить. Хорошо хоть, что после этого начали приносить горячие блюда.

— Ты как? — озабоченно наклонился ко мне старший брат.

— Пока нормально, но такого я не ожидала.

— Это называется «сюрприз», — просветил меня добрый Марк и дотянулся до выставленных тарелок: — Тебе мясо или мясо?

— Давай всё, — махнула я рукой.

Вечер пролетел незаметно. Мы отлично поужинали, обмениваясь историями и шутками. Я была приятно удивлена, насколько легко влилась в их компанию. Несмотря на мою научную натуру, они принимали меня как свою.

Брат и Август по переменно ухаживали за мной, предлагая то напитки, то закуски.

Когда официальная часть и большая часть заказанной еды закончились, атмосфера стала более расслабленной. Ким вдруг хлопнула ладонью по столу и поднялась:

— Эй, Марк! Как насчет того, чтобы проверить, кто из нас сильнее? — она подмигнула, кивая на свободный стол в углу.

Мой брат усмехнулся:

— Ты же знаешь, что я всегда за честное соревнование!

Они устроились за столом, сцепив руки для армрестлинга. Вокруг них тут же собралась толпа болельщиков, выкрикивающих подбадривания.

В это время капитан достал колоду карт и кивнул своим соседям:

— Док, Хэл, Терри, партейку?

Влад, девушка-брюнетка и невысокий (ну, по сравнению с другими рейнджерами) крепкий парень с хитрой улыбкой, кивнули:

— Конечно, капитан.

— Только не жалуйтесь потом, что я вас обыграл! — Влад предвкушающе потёр руки.

Они устроились за соседним столиком, и вскоре в воздухе повисло напряженное молчание, прерываемое только шелестом карт и возгласами болельщиков у стола для армрестлинга. Остальные вели довольно спокойные разговоры, обсуждая какие-то свои дела.

Я наблюдала за всем этим с улыбкой. Было что-то трогательное в том, как эти суровые космические рейнджеры превращались в обычных людей, наслаждающихся простыми развлечениями. Август присел рядом со мной, протягивая стакан с прохладительным напитком.

О, да, это было то, что надо. Я с благодарностью приняла стакан.

— Впечатляет, правда? — он кивнул на разворачивающиеся сценки.

— Да, — ответила я. — Знаешь, я никогда не думала, что космические рейнджеры могут быть такими… обычными.

Август рассмеялся:

— Мы тоже люди, Юлия. Просто люди, которые любят свою работу и ценят каждую минуту отдыха.

Я кивнула, чувствуя, что начинаю понимать этих людей немного лучше. Может быть, ученые и космические рейнджеры не так уж сильно отличаются друг от друга.

Я украдкой зевнула, прикрываясь ладонью.

— Похоже, тебе самой требуется отдых, — Август предложил мне руку: — Тебя проводить?

Я согласно кивнула и оперлась на него. Он был тёплый, надёжный и сильный, и от него очень приятно пахло.

Мы спокойно покинули ресторан, и на нас не обратили большого внимания. Все уже разбились на группы по интересам, и занимались своими делами.

Август предусмотрительно нажал на кнопку, вызывая лифт. Пока мы поднимались, он нарушил молчание:

— Было очень приятно познакомиться лично. Ты удивительная девушка.

С тихим звоном двери открылись, выпуская нас на нужный этаж.

Мы вышли из лифта, и я улыбнулась ему:

— Спасибо. В твоей компании очень приятно проводить время.

Перед дверью моего номера, мы замерли не в силах расцепить руки. Я совершенно не хотела, чтобы он уходил. Август оказался очень деликатным человеком, он ничего не сказал, когда я открыла дверь комнаты. Его глаза немного погрустнели, а потом расширились, когда я потянула его за собой.

— Юлия? — осторожно переспросил он, словно боясь меня спугнуть. — Ты же хотела отдыхать…

Я аккуратно сняла подарок рейнджеров, повесила его на кресло, повернулась к молодому человеку спиной и подставила шею с непослушными пуговицами.

— Хотела, — согласилась я. — Но с тобой. — и похлопала по своим бретелям, призывая его к себе на помощь.

Его руки снова мягко коснулись моей кожи, вызывая самые приятные ощущения. Ткань платья, освободившись, легко соскользнула вниз.

Я развернулась к своему спутнику, он улыбался, его глаза мягко сияли:

— Так вот почему ты хотела приберечь силы на вечер, — шепнул он, наклоняясь ко мне.

Я привстала, обвила руками его шею и поцеловала, прежде чем он сказал ещё что-либо…

Глава 22 и интерлюдия "Август"

Посреди ночи мои глаза распахнулись. «Э-гей, мы отлично расслабились и отдохнули, настала пора поработать!» — заявил мой мозг. У меня просто руки зудели, мне срочно требовалось записать несколько идей, пришедших в голову. Я чувствовала какой-то необычайный прилив сил, и не смогла бы уснуть снова, пока не закончила.

Я выпуталась из простыней, схватила свой планшет, села обратно на кровать и начала яростно печатать. Только бы не забыть! Я поймала мысль за хвост, нельзя упустить! Мои движения и свет экрана разбудили моего спутника.

Август, раскинувшийся рядом, сонно приподнялся:

— Юлия?

Я, дописав строку, обернулась к нему:

— Прости, я разбудила тебя… Мне в голову пришла одна идея, мне очень нужно поработать…

Рейнджер обхватил мои ноги и уткнулся носом в бедро.

— Всё в порядке, ты не мешаешь, — он зевнул и снова закрыл глаза.

Я закончила со своими делами и отложила планшет. Август был таким тёплым и уютным, я свернулась клубком у него под боком, глядя в полутьме как он дышит. Мягкие золотисто-жёлтые и зелёные искры покоя, тихой радости и удовлетворения мириадами всполохов пробегали по его телу вместе с его вдохами и выдохами.

Я замерла не веря своим глазам. Я закрыла веки, принялась считать до десяти, но это не помогало — я видела его и с закрытыми глазами. Я сначала думала, что это постэффекты от светящегося экрана планшета, но потом поняла, что это.

О, господи… ГОСПОДИ!!!

Моё сердце забилось как бешеное, как будто пыталось выпрыгнуть через рот, а в мозгу закрутился сумасшедший вихрь предположений.

Это же оно! Опять оно!

Я думала, я вообще больше никогда этого не увижу. Не увижу, как выглядят эмоции других людей.

У меня от смешанных чувств слёзы полились из глаз. Я думала, что после того, как повернула свои способности против другого человека, Церера забрала их у меня. Но почему оно вернулось?

У меня появились только две гипотезы. Во-первых, это мог быть блок на психологическом уровне. Мы обсуждали это с доктором Чен, когда пострадавший запрещает себе что-то, как свой личный палач, не считая себя достаточно хорошим. Возможно, это я наказывала себя. Все это время я наказывала себя за то, что не смогла спасти родителей, за то, что ударила Виктора, за то, что не оправдывала чьих-то ожиданий. Я загоняла себя в угол, требуя невозможного, потому что где-то глубоко внутри считала, что не заслуживаю успеха или счастья. И возможно этим как-то перекрыла свои собственные новые таланты, ведь ксеноген из моих ДНК никуда не девался.

Во-вторых, с самого начала всё это было замешано на гормоны. Возможно, был необходим соответствующий уровень… что там выделяется при половом акте? Тестостерон, пролактин, серотонин, эндорфин, дофамин, энкефалин, не надо забывать и про окситоцин и вазопрессин. А вдруг что-то из этого запускает процесс распознавания эмоций? Ведь и в прошлый раз прежде чем увидела и услышала песни полисов, я была с мужчиной. Впрочем, подождите. Разве гормональный фон держится так долго? И почему этого не произошло на год раньше или на два? Я тогда уже вела половую жизнь, и, вероятно, уже обладала встроившимся ксено-ДНК. Связано ли это с тем, что гормональный уровень переходя от подростка к молодой женщине перестал скакать и колебаться и стал более стабильным? Или нужны были определённые пиковые значения, чтобы запустить процесс? Значит, нужны анализы крови до и после близости.

Я снова выбралась из кровати и схватила планшет. Надо срочно всё это записать! Если способности вернулись, значит, я могу ставить эксперименты. В прошлом году мне было не до того, но сейчас-то я могу развернуться ого-го!

Я остановилась и посмотрела на спящего мужчину. Как мне заманить Августа к себе на Цереру? Синтезировать гормоны не проблема, но вдруг лучше влияет именно… гм… натуральный способ производства и получения? Мне вот очень понравилось с ним… общаться. Спокойный, но не медлительный, настойчивый, но без грубости. Как можно быть таким идеальным?

…а вообще, этот новый ген, он рецессивный или доминантный? Передастся ли он детям?..

Я замерла, а потом треснула себя по лбу. О чём я вообще думаю! Я только вчера встретила этого парня! Откуда вообще такие мысли, что я не против родить от него детей? Он-то сам что на это скажет?

Есть вещи и поважнее собственных удовольствий!

Например, можно теперь глубже изучить когнитивные способности полисов! Разумные ли они или это просто было моё воображение? Гипотеза: да, разумные. Наверное, на уровне дельфинов или воронов, может, даже маленьких детей. Они же как-то определили, что один титан большой, а другой маленький, один старый, другой молодой. Определят ли они, что-то другое? И почему и как они выделили куратора из всех? Мы — Титаны, а он — Циклоп. В чем разница? Это сыграло моё восприятие (ведь все эти термины — Титаны и Циклопы — они могли подцепить только от меня) или они сами? Есть ли у них понятие морали: плохой-хороший? Или только враг-друг? Или там вообще что-то иное? Надо разработать тесты для оценки уровня интеллекта и способности к решению проблем у полисов.

Я торопливо записывала все, возникающие в голове идеи: Накапливают ли полисы знания и как их хранят? Как они запоминают и как долго хранится информация. Они мне показывали картинки давностью до недели, а до того? Нужны эксперименты.

Можно ли расшифровать их разговор? Да, я могу записать радио-излучение, и сопоставить с тем, что я слышу, постараться выделить повторяющиеся семантические части. Нужна криптографическая программа… Это значит, что можно будет изучить их язык и общаться с ними! Как минимум, нужно найти то, как они обозначают себя, нас, и прочие наши с ними отношения. Они постоянно твердили, что мы сотрясаем землю, то есть громко топаем, значит, они хорошо воспринимают вибрацию. Отсюда вопрос, коммуницируют ли они ещё какими-то способами помимо уже открытых? Общаются ли они только между собой, или ещё и с другими формами жизни Цереры? Если да, то как? Способны ли они передавать свои сигналы до Деметры или это слишком далеко?

Как они воспринимают пространство и ориентируются в нём?

Они различают день и ночь, есть ли у них отсчёт времени, если да, то какой.

Существует ли у полисов какая-либо иерархия или социальная организация. И прочая, прочая.

Я писала и писала, мыслей было слишком много.

Внезапно мой планшет взял и вырубился. От неожиданности я вскрикнула. Проклятье! Мой файл, надеюсь, он сохранился?! Я потрясла планшет, попробовала его включить, но безрезультатно. Я потянулась к коммуникатору, там тоже можно было работать, хоть и неудобно и существовала синхронизация файлов на обоих устройствах, но коммуникатор не включился…

Что происходит? Я роняла, теряла, мочила и даже немного заливала не самыми приятными жидкостями оба устройства, но они не переставали работать. Как вообще такое может быть?

Было слишком темно, света из окна от рекламы на стенах торгового квартала не хватало. Я потянулась к настенной лампе, но она не зажглась тоже. Было невыносимо тихо, я поняла, что даже постоянно гудящая вентиляция перестала работать.

Август окончательно проснулся от моей суеты:

— Всё в порядке?

— Нет, почему-то ничего не работает, ни планшет, ни коммуникатор, ни даже лампы.

Из полусонно-расслабленного состояния он мгновенно перешёл в боевой режим. Я даже отшатнулась, когда он резко засветился тревожным адреналиновым алым. Я не видела его движения, он как будто размазался в воздухе, схватив с прикроватного столика свой коммуникатор. Тот тоже не работал.

— Так, спокойно, — он успокаивающе выставил ладони. — Юлия, не волнуйся, пожалуйста, соберись, возьми самое необходимое. Это могут быть просто временные неполадки, или может понадобиться эвакуироваться.

Моё сердце резко ускорило бег, но я удержала себя в руках и принялась натягивать свой китель. Боже мой, пожалуйста, я не хочу ничего странного! А то доктор Чен на мне озолотится…

Когда я закончила собирать свой привычный рюкзак, Август уже был в своей форме. Он заставил меня надеть мою рейнджерскую куртку и полностью застегнуться:

— Просто на всякий случай.

— А! — я вспомнила. — Твой подарок!

Эмоции мужчины полыхнули понятным в такой ситуации недовольством, но он очень сдержанно ответил:

— Сейчас не время…

Я уже принесла, и положила на кровать тяжёлый полированный чёрный чемодан.

— Тут должен быть хороший фонарик.

Когда я откинула крышку, Август удивлённо присвистнул и по нему побежали оранжевые искры восхищения и одобрения:

— Ого! Это всё мне?

Откуда-то снизу донёсся приглушённый хлопок, и пол под ногами завибрировал. Август снова напрягся, он вручил мне фонарь, прицепил себе на пояс мультитул, подхватил чемоданчик и потянул меня за руку.

— Идём!

Мы покинули комнату, и Август по тёмному коридору потащил меня к запасному выходу. Я даже и не знала, что в гостинице он есть. Оказывается, мой кавалер заранее ознакомился с планом здания.

— Профессиональная привычка, — буркнул он.

Я еле поспевала за ним вниз по ступенькам:

— Август, а как же другие?

— Сначала эвакуация гражданских, — довольно жестко ответил рейнджер, переливаясь алыми искрами. — Рейнджеры в состоянии о себе позаботиться.

— Даже пьяные? — я, конечно, гражданский, но у меня там родной брат!

Он кашлянул и пояснил:

— Это могут быть как неполадки, так и разборки местных банд, идём, надо вывести тебя отсюда.

Я только вздохнула. Лучше не мешаться профессионалам, когда они работают. Какое-то движение далеко внизу привлекло моё внимание, и я дёрнула Августа за руку:

— Стой!

Он тут же замер и развернулся ко мне. Его эмоции опять наполнило недовольство, но не такое сильное как до этого в комнате. Он явно решил дать мне шанс.

Я ткнула пальцем вниз и прошептала:

— Там двое людей. Они не из наших.

Август выдохнул, переливаясь разными (очень сильно разными, будь он менее сдержанным, это было бы много разных слов) эмоциями, забрал у меня фонарь и тихо попросил:

— Оставайся здесь, я проверю.

Я честно отошла в угол и присела, чтобы меня не было видно. Мужчина одобрительно кивнул и заскользил вниз в полной темноте. Вернее, для меня эта темнота не была полной. Я «видела» как переливающийся алым рейнджер спускался всё ниже и ниже, к двум другим красным силуэтам. Дальше всё произошло слишком быстро, один из тех, кто был внизу, покачнулся, как будто получил удар, раздались пара вскриков, громкие хлопки, и тут второй сразу упал и начал гаснуть. Первый сцепился с Августом, но из-за мелькания алого я не понимала, что там происходит. Я запуталась и не могла понять, где рейнджер, а где второй человек.

Время растянулось в бесконечную резину, даже звук сердца размазался тяжёлыми ударами где-то в горле. Красный силуэт раскалённым призраком заскользил вверх и сказал знакомым голосом:

— Всё чисто, идём.

Я поднялась и последовала за ним. Я старалась не смотреть на два тела, когда мы проскользнули мимо к двери. Один погас полностью, второй ещё дышал, но не двигался.

Август наставлял меня на ходу:

— Выходишь, идёшь прямо до перекрёстка, потом налево, в одном блоке отсюда находится пост местной полиции. Вызываешь их на помощь, скажи, бандиты в «Орихалке».

Он вручил мне какую-то небольшую липкую вещь, от которой сильно пахло металлом.

— Это твой маяк из подарка. Пока идёшь, как только увидишь, что заработал коммуникатор, нажми кнопки здесь, и здесь.

Август осторожно открыл дверь запасного выхода и замер, я ждала, пока он разрешит мне двигаться.

— Всё, иди, вызови подмогу, — и специально для меня он пояснил: — Я вернусь и разберусь.

Я выскользнула в тёмный переулок, и бросилась бежать. Я оглянулась только один раз, видя, как алый силуэт наклоняется над лежащими и что-то поднимает. Дверь захлопнулась, и больше я ничего не смогла увидеть.

Узкий и загроможденный контейнерами переулок, освещённый только светом рекламы с крыш зданий, не вызывал ощущения безопасности. Я уже видела впереди огни перекрёстка, и на руке начал пробуждаться коммуникатор.

Защита маяка от случайности и от дураков сыграла со мной злую шутку. Я замешкалась всего на мгновение, пытаясь нажать на маяке две тугие кнопки одновременно, и отвлеклась.

И меня тут же сильным ударом сшибли с ног! Я растянулась на полу станции, маяк вылетел у меня из рук прямо под ноги тёмному силуэту со злорадными фиолетово-зелёными сполохами.

— Корпоративные ублюдки ничего сами нормально сделать не могут, — усмехнулся прямо у меня над головой запыхавшийся грубый голос. — У них свидетели во все стороны разбегаются.

— Их косяк нам только возможность подзаработать, — хмыкнул злорадный силуэт знакомым, слишком сильно знакомым голосом.

Интерлюдия: Август

Август сидел за рабочим столом, вчитываясь в письмо от Марка. Экран коммуникатора освещал его сосредоточенное лицо, пока он в третий раз перечитывал восторженные строки друга о младшей сестре. По словам Марка выходило, что Юлия — настоящее чудо, в свои двадцать три года уже успевшая сделать научное открытие.

Август открыл прикрепленную фотографию. На ней Юлия стояла возле какого-то исследовательского оборудования — невысокая, худенькая девушка с собранными в хвост темными волосами. Ничего особенного, подумал он, просто молодой ученый, увлеченный своей работой. В памяти всплыл образ той же девушки, раненой, когда ее увозили в медблок после инцидента на Церере. Тогда она казалась еще более хрупкой и беззащитной.

Его пальцы зависли над клавиатурой. Как ответить на предложение Марка? Их дружба, закаленная в боях, где они не раз прикрывали друг другу спину, значила для него слишком много. Что если знакомство с сестрой все испортит?

Он начал осторожно прощупывать почву, отправляя Юлии письма. Предложение сыграть в шахматы было своеобразным тестом — отличный способ оценить, как человек принимает решения, умеет ли планировать и справляться с поражениями. К его удивлению, она оказалась достойным противником. Ее ходы были продуманными и логичными, а в случае проигрыша она искренне восхищалась красивой комбинацией вместо того, чтобы обижаться.

Когда разговор зашел о театре, Август ожидал услышать претенциозные рассуждения о современных постановках. Но Юлия просто поделилась своими впечатлениями от недавно просмотренной классической пьесы. Ее наблюдения были точными, иногда забавными, без напускной глубокомысленности.

Постепенно их переписка становилась все более оживленной. Она рассказывала о своих исследованиях с таким энтузиазмом, что Август невольно заражался ее увлеченностью. В ее письмах не было ни капли жеманства или попыток произвести впечатление — только искренний интерес к науке и жизни.

Его первоначальные опасения начали таять. Возможно, это знакомство не такая уж плохая идея? По крайней мере, с ней действительно интересно общаться…

Размышления прервал вызов от капитана.

— Лейтенант Фаббро, зайдите ко мне немедленно, — голос Питера звучал напряженно.

Когда Август вошел в кабинет, капитан молча протянул ему планшет. На экране было приглашение для Юлии Соколовой на празднование в честь закрытия дела о контрабандистах.

Август почувствовал, как холодеет внутри. Только не это. Только не гражданский на секретной операции.

— Что будем делать? — спросил Питер. — Как объяснить остальным, почему нельзя приглашать постороннего человека?

Август провел рукой по лицу, лихорадочно соображая. Они не могли раскрыть детали операции заранее — это поставило бы под угрозу весь план. Но и допустить присутствие Юлии в потенциально опасной ситуации…

Перед глазами встало ее лицо — сосредоточенное, с чуть нахмуренными бровями, когда она обдумывает очередной ход в шахматах. Такая юная, такая уязвимая. Он не мог подвергать ее риску.

Но что-то внутри противилось мысли просто отменить приглашение. Может быть, это был шанс узнать ее получше? Увидеть не только умного собеседника в письмах, но живого человека?

— Она будет со мной, — наконец сказал он. — Я лично прослежу за ее безопасностью. Если начнется заварушка — сразу выведу ее оттуда.

Питер внимательно посмотрел на него:

— Вы уверены, лейтенант? Это большая ответственность.

Август кивнул, чувствуя, как решимость вытесняет сомнения:

— Абсолютно, капитан. Я не допущу, чтобы с ней что-то случилось.

Уже когда он выходил из кабинета, за спиной прозвучало тихое:

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, Фаббро.

Август тоже на это надеялся. Потому что если с Юлией что-то случится, Марк ему этого никогда не простит. Да он и сам себе тоже…

Глава 23

Грубые руки схватили меня как котёнка за шкирку и вздёрнули вверх. Я даже пискнуть не успела, как мне залепили рот какой-то дрянью, а руки туго стянули за спиной.

— Что-то она хлипкая для рейнджера, — пробормотал сбивший меня грубиян.

Я попыталась его пнуть, но промахнулась и мне ещё стянули и ноги.

— Плевать, — бросил ему Виктор, поднимая мой рюкзак. — Грузи и поехали.

Эти двое дотащили меня до припаркованного грузовика, запихнули на сиденье и устроились в машине сами. Грубиян сел за руль, а Виктор забрался рядом со мной. Он протянул руку, настраивая на панели затемнение на окнах, а потом включил верхний свет.

Мы уставились друг на друга. Меня трясло от страха и боли. Он был последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть. Зрачки бывшего куратора расширились, потом резко сузились, по нему помчались острые искры зелёного удивления и холодного синего страха, он отшатнулся и начал протирать глаза:

— Какого чёрта… — пробормотал он.

Виктор отнял руки от лица и снова взглянул на меня. Провёл рукой по щеке, дотронулся до надписи на куртке на груди и прочитал:

—”Юлия Соколова, стажёр». Юлия Соколова… — он повторил, перекатывая моё имя на языке, как будто пробуя его на вкус. — Ведь не бывает таких совпадений, не может же быть ещё она Юлия Соколова, да?

Его лицо исказилось, и он начал смеяться. Я старалась на него не смотреть. Доктор Чен объяснила мне в своё время, как общаться с психопатами (спойлер — никак!), но если вы всё-таки повстречали на своей жизненной дороге такого, то главное — не провоцировать. Больше всего я боялась, что опять увижу круговерть алого и розового, возбуждения и похоти, но он был почему-то больше удивлён и испуган. Он что, меня боится? Но почему?

— Босс, ты стебанулся? — громила на переднем сидении из жёлто-довольного, начал мигать ало-фиолетовым беспокойством, и пару раз оглянулся на нас.

— Веди машину, я разберусь, — отмахнулся от него Виктор и снова повернулся ко мне.

Он долго пристально меня рассматривал, потом просто выдохнул:

— Я так долго думал, что будет, если встречу тебя снова. Думал, что скажу, что сделаю… — он помолчал. — Но теперь, я даже и не знаю…

Он включил свой коммуникатор и набрал чей-то номер.

— Привет, дружище! — с такой знакомой мне ухмылкой начал он говорить какому-то мужику с кривой рожей. — Ты вообще своих парней чему-нибудь учишь?

— Говори, что тебе надо, Рейнар, — хрипло буркнул его собеседник.

— У тебя тут свидетели разбегаются, гляди, кого мы поймали на выходе, — он повернул коммуникатор ко мне, давая рассмотреть моё лицо и рейнджерскую куртку. — Сколько дашь?

— Какого чёрта! — взорвался его собеседник. — Ты ещё со мной торгуешься? Ты забыл, кто вытащил тебя из тюряги?

— Вот поэтому я позвонил тебе первым, а не высадил бедолажку у полицейской станции. Но если ты настаиваешь… думаешь, как быстро на Геф навалится толпа легавых?

Я прикрыла глаза. Господи, Виктор… Опять ты продаёшь меня… Убить тебя что ли на месте?.. Но я поняла, что не хочу этого делать. Пусть он и дальше идёт по своей кривой дорожке и сам получит то, что ему причитается.

— Эй, — Виктор легонько толкнул меня: — Юлия?

Я устало открыла глаза.

— Не хочешь ничего мне сказать? — спросил он. — Мы, скорее всего, больше никогда не увидимся.

Я нахмурилась.

— Ах, ну да, рот заклеен, — он деланно хлопнул себя ладонью по лбу.

Виктор дотянулся и оторвал кляп. Я задохнулась от боли.

Первой мыслью было спросить, знал ли он тогда на флайере, когда мы были вместе, что мои родители уже мертвы, но я пересилила себя. Я не хотела, чтобы он врал мне в лицо, а ведь он соврёт. И я тогда не сдержусь.

Как с ним вообще начать говорить? И стоит ли вообще? Ну, было кое-что, что я хотела ему показать.

Я выдохнула:

— Пароль от моего коммуникатора сначала день рождения мамы, потом папы. Посмотри в переписке с Марком файл «Соколова водит глайдер».

— Ты хочешь похвастаться бывшему учителю? — хохотнул Виктор, снимая машинку с моего запястья. — Ну, давай, я заценю.

Он легко ввёл цифры, нашёл нужную программу, не удержался и пролистал мои чаты.

— Серьёзно, Юлия? Играть с парнем в шахматы в письмах? Ты что, из девятнадцатого века? — его ухмылка стала кривой. — Я всегда знал, что ты странная. Но это и делает тебя тобой, — добавил он с неожиданным сожалением. — Я ведь действительно хотел предложить тебе выйти за меня.

— Это не тот чат, Виктор.

Он цокнул, и вошёл в нашу с Марком переписку. Пробежался по строчкам логов, нашёл видео. Посмотрел. Поднял непонимающий взгляд на меня, посмотрел ещё раз. И осветился сразу целым фейерверком эмоций. Я точно разобрала гнев и обиду, а потом возникло что-то третье, весьма мерзкое и холодное, болотного зелёного оттенка пробежало по его телу.

Он отправил себе сообщение с моего коммуникатора вместе с видео, и поднял на меня взгляд. Его эмоции поутихли, сменившись сожалениями, а потом и холодным рассчётом.

— Выходит, ты спасла мне жизнь, а я так тебе отплатил, — он пожал плечами. — Прости, но я не могу отменить сделку. Том сразу поймёт, кто его слил.

Я дёрнулась от знакомого имени. Мерзость какая, террориста зовут, как моего отца…

— Ты опять водишься не с теми людьми, Виктор. Это плохо для тебя кончится.

И я тут же пожалела о своих словах. Говорила же доктор Чен, что контакт должен быть сведён к минимуму. По телу куратора, сменив страх и осторожность, яростной волной разошёлся гнев:

— Не читай мне нотаций! — внезапно взревел он. — Тебя всю жизнь носили на руках и в задницу дули! Принцесса Соколова, какая она умница, молодой учёный, надежда Университета! Ты выезжала только за счёт своих родителей! Ты ни дня не работала, просто вечно творила, что хотела! Тебе не надо было выгрызать из этой жизни хоть что-то, чтобы выжить! Тебе всё доставалось на блюдечке!!! Тебя убить мало!!!

Я сжалась и отвела от него взгляд. Вот теперь мне стало страшно. Я почувствовала, что задыхаюсь. Все наши разговоры с доктором показались мне бумажной бронёй, которая с шорохом опадала, оставляя наедине с психопатом. Все эти слова, вся эта работа… они больше ничего не значат… Я снова была маленькой и слабой девочкой, что и полгода назад…

— Эй, босс, ты чего?! — водитель обернулся. — Чёрт, босс, ты же собрался продавать эту бабу!

Виктор неожиданно замолчал и мгновенно успокоился, хотя алые искры гнева вспыхивали в его теле тот тут то там. Он выглянул в окно.

— Почти приехали, — он выдохнул. — У меня вечно от тебя неприятности, Юлия, наконец-то избавлюсь от тебя. А! — он осветился какой-то странной эмоцией. — Точно.

Он снял с шеи цепочку с кольцом и нацепил на меня, подумал, и заправил за пазуху.

— Подарочек на прощание, — усмехнулся он. — Чистый иасионлит. За жизнь это маловато, но больше у меня для тебя ничего нет.

Бывший куратор вернул кляп на место и отвернулся от меня. Я кусала щеку изнутри, стараясь не заплакать. Только не слёзы, только не при нём.

Грузовоз остановился рядом с доками, в тёмном проезде между контейнеров, Виктор развязал мои ноги и вытащил из машины. Я с трудом шла за ним, спотыкаясь на каждом шагу. Мы остановились и к нам приблизились трое плечистых парней, очень сосредоточенных и на адреналине. Один передал Виктору небольшую, но увесистую сумку, бывший куратор толкнул меня в руки второму из парней. Тот не мудрствуя лукаво просто забросил меня на плечо как мешок и потащил. Было очень больно и неудобно, я попыталась вырваться, но не смогла двинуться из железной хватки.

Грузовоз внезапно дал по газам и сорвался с места.

— Какого чёрта? — дёрнулся было Виктор.

Третий парень вскинул руку, и бывший куратор упал. Его эмоции медленно гасли, но я даже знать не хотела, что с ним. Оставшиеся двое подхватили его и сумку и поволокли вслед за нами.

Все трое действовали молча и слажено. Второй раз за день меня запихнули в машину, в этот раз в кузов, рядом безвольным кулём бросили погасшего Виктора.

Один из парней уселся на скамейку в кузове и положил на колени шокер. Я боялась открыть глаза, чтобы не видеть бывшего куратора. Всё равно я продолжала его ощущать, похоже он ещё дышал. До чего же везучий, говнюк.

Я не знаю, сколько времени занял наш путь, я то ли заснула, то ли потеряла сознание. За это время машина успела приехать на место и запарковаться. Меня разбудило движение бандита, когда он споро связывал руки Виктору. Двое других быстро пришли к нему на помощь и вытащили нас.

Автомобиль остановился в большом ангаре. Громкие голоса и топот ног эхом разносились по тускло освещенным коридорам нижней палубы.

Конвоиры грубо вытолкали меня вперед и снова поволокли, теперь уже в небольшой погрузчик, вроде тех, что использовались на кораблях для транспортировки грузов. Виктора вытащили так же безжалостно, как и меня, хотя он начал приходить в себя и сопротивляться.

— Парни, вы чего? Это ж я! — пытался он привлечь к себе внимание.

Он своего добился, ему заткнули рот кляпом, стрекотнул шокер, и Виктор сдавленно заорал. Его сунули рядом со мной, и я брезгливо поджала ноги. Я совершенно не хотела до него дотрагиваться.

Путь до тюремного блока лежал через лабиринт технических помещений и грузовых отсеков. Из ангара он занял не так уж много времени. Здесь редко кто бывал, я заметила только одного человека, следящего за мониторами. Он проводил погрузчик взглядом и коротко кивнул нашим сопровождающим.

Троим парням явно не терпелось от нас избавиться. Меня высадили у тяжёлой двери, похитители достали оружие, словно за дверью были опасные люди.

Створка с шипением отворилась, меня пинком отправили в полутёмное помещение, где виднелось несколько смутных силуэтов, и дверь тут же затворилась обратно.

Я думала, что расшибу лицо и колени, но меня подхватили сильные руки и удержали от падения. Меньше всего я ожидала услышать знакомый голос:

— Юлия? Тебя тоже поймали?

Я подняла взгляд, и растерянно заморгала. Надо мной возвышалась силачка Ким.

Она помогла мне сесть у стены, сняла кляп и распутала мои руки. Я чуть не расплакалась от боли, когда кровь начала нормально циркулировать. Я принялась растирать запястья

— Бедняга, мы надеялись, что хоть ты спаслась, — заговорила другая женщина, сидящая рядом.

Она была практически без одежды, но не выглядела смущённой. Я вспомнила её, это была Хэл, та брюнетка, что села играть с капитаном в карты. Она успокаивающе гладила тоненькую девушку, которая сдавленно рыдала у неё на плече.

У меня тоже защипало в глазах:

— Простите… Август помог мне выбраться из гостиницы, но я не успела добежать до полиции и позвать на помощь.

— Ох, милая, — брюнетка обняла меня тоже и уткнула в свой внушительный бюст.

— Август, говнюк, не мог убедиться, что гражданский в безопасности, — проворчала из другого угла мощная женщина с выбеленной стрижкой-ёжиком.

— Поторопились ему лейтенанта давать, — хмыкнула Ким.

Они переглянулись и только тяжко вздохнули.

Я сглотнула комок в горле, и тихо спросила:

— А что произошло… ну, там… и что теперь будет?..

Рейнджеры снова переглянулись, а худышка тихо завыла на одной ноте.

Хэл кивнула Ким:

— Объясни ей, а я пока успокою Киру, — она снова обернулась к хрупкой девушке и принялась её качать, как маленького ребёнка: — Тише, тише, я рядом…

Ким отвела меня в другой угол, усадила рядом с мощной женщиной и взяла за руки:

— Послушай, это выглядит, как разборки банд, но похоже кому-то не угодили именно мы. Из-за службы мы много кому перешли дорогу. Я не знаю, кем надо быть такой наглости, чтобы нападать на взвод прямо на станции, но…

— Нам очень повезёт если нас просто убьют, — проворчала стриженая.

— Тама! — шикнула на неё Ким.

А у меня всё скрутило внутри от холодного ужаса.

Похоже, через три дня на Цереру я не попаду…

Глава 24 и интерлюдия "Решение"

Я не успела ничего больше спросить, как по помещению прокатился глубокий гул, и пол под нами завибрировал.

Сначала послышался низкий звук, нарастающий с каждой секундой. Вибрация усиливалась, заставляя дрожать пол, стены и потолок. В воздухе повис запах озона от перегревающейся проводки и систем охлаждения.

— Взлетаем! — ахнула Ким.

Глубоко в недрах космического корабля, на нижней палубе и в грузовых отсеках, старт ощущался совсем иначе, чем в пассажирских каютах или на мостике. Здесь не было иллюминаторов, чтобы наблюдать за удаляющейся станцией, только холодный металл переборок и тусклый свет аварийных ламп.

Постепенно гул стал стихать. Корабль выровнялся, и наступила непривычная, почти неестественная тишина. Только легкая вибрация напоминала о том, что мы уже в космосе, стремительно удаляясь от маленького искусственного обитаемого мирка.

Еле выдавливая слова через сжавшееся горло, я спросила:

— А остальные рейнджеры?

Тама дёрнула плечом, пряча за недовольством страх:

— Скорее всего тоже здесь. Нас разделили в ангаре.

— Марк тогда был жив, — тихо сказала Ким, пульсируя беспокойством и прекрасно понимая, о ком я очень сильно волнуюсь.

— Да не убьют нас тут, сколько повторять, — фыркнула Тама. — Они потом замучаются корабль очищать. Ни в один порт потом не войдёшь, пока не отдраишь всё. Нас просто вывезут куда подальше, а там уже…

— Нет! Не хочу снова! Не хочу снова!.. — пронзительный голос Киры донёсся до нас.

В её словах было что-то такое, отчего продирало леденящим холодом по спине. Она словно тонула в тёмно-синем облаке всепожирающих эмоций. Мне было так страшно, что я… дотронулась до неё, дотянулась из своего угла. Надпочечники перегружены, слишком много кортизола, эпинефрина и норэпинефрина, мало серотонина и гамма-аминомасляной кислоты… Тише, тише, вот так… Задействовать нервную систему, мне нужны синаптические пузырьки в пресинаптических нейронах… Немного, совсем немного… Просто подтолкнуть, а дальше она справится сама.

…И девушка затихла.

— Вот молодец, молодец, всё будет хорошо, — гладила её обеспокоенная брюнетка. — Никто тебя не тронет…

— Хелен?.. — Кира подняла голову. — Меня больше не трясёт…

Я смотрела на неё. Нет, мне не показалось, я правда могу дотянуться до человека на расстоянии. Я коснулась Хэл, Ким, Тамы, потянулась до других девушек, чьи имена я толком не запомнила… Интересно, сколько я могу удержать за раз?

…Мне сдавило грудь и я закашлялась. Ух, слишком тяжело!

Моя рука наткнулась на цепочку под курткой и я замерла. Нас ведь схватили дружки Виктора. Это значит, что они не просто злодеи, которые любят делать зло просто так, потому что это весело. Они ведомы жадностью. Иасионлит — редкая вещь. Я не уверена в точной цене, но как минимум половина глайдера. Чтобы его забрать, ему понадобится открыть дверь.

Я огляделась. Да, вон она, камера. Значит, тот мужчина, которого я видела во время транспортировки, за нами приглядывает. На нижней палубе скорее всего кроме него большие никого нет. Возможно, ещё пара парней, которых он прихватит себе на помощь. А может, и не прихватит, ведь с ними придётся делиться.

И, да, тогда как минимум семь человек узнают, что я могу. Но если выбор стоит между тем, чтобы гарантированно попасть в рабство или рискнуть, я лучше рискну. Я не хочу потом биться в припадке как Кира, если я не попытаюсь, я просто сломаюсь. Причём сломаюсь окончально. Год назад мне просто повезло, но сейчас мне будет конец. И как человеку, и как женщине, и как учёному.

Виктор наорал на меня буквально несколько часов назад, что я делаю только то, что хочу. Ну так и не буду спорить. Да, он прав. Да, я избалованная. Да, мне всё удаётся.

И всё удастся на этот раз тоже.

А если не удастся, не всё ли будет тогда равно?

Я взяла Ким за руку и тихонько потянула к себе. Девушка поняла и наклонилась ко мне.

— Кира может симулировать припадок? — тихо спросила я.

Тама, сидящая рядом, тоже услышала. Она нахмурилась. Рейнджеры переглянулись над моей головой.

— Ты уверена в себе? — очень тихо и очень строго спросила Тама.

Я посмотрела ей в глаза и чуть кивнула. Потом достала из-за пазухи кольцо на цепочке и продемонстрировала им. Ким стукнула костяшками пальцев о переборку каким-то особым стаккато, привлекая к себе внимания. Пять пар глаз мгновенно сосредоточились на ней. Даже те девушки, которые выглядели сонными и пассивными, заметно подобрались.

Тама сделала неуловимый жест руками, прикрываясь мной от камеры. Я так и знала, у них есть какие-то свои особые знаки. Вообще, надо будет потом поинтересоваться и выучить, раз уж я постоянно попадаю в какие-то переделки. Вот только будет ли это потом?..

Я оборвала свои мысли, не позволяя себе расслабиться.

И тут раздался крик. У меня аж сердце зашлось, я не думала, что люди могут вообще так кричать. Как будто наждаком по нервам проходили раз за разом.

— Нет! Нет! Не хочу!!! — Киру корёжило на полу.

Человеческое тело вообще может так гнуться?! Я внезапно заметила, что у неё на руках и шее некрасивые старые шрамы. Меня затошнило, когда до меня дошло, что это такое, и почему Кира так кричала.

Все вскочили.

— Хэл, ты доктор! Останови её! — заорала Тама.

— Я доктор, но что я сделаю, у меня нет с собой нужных медикаментов! На мне ничего кроме трусов! — заорала на неё брюнетка в ответ.

— Она же убьется! — Ким подскочила и поспешила на помощь.

— Не трогай! Не трогай! Руки ей переломаешь! — Хэл попыталась её отогнать.

Сверху раздался пронзительный звук и грозный мужской окрик:

— Успокоились все!

— Как я тебе её успокою?! — крикнула Хэл.

Я тоже поднялась и протянула руки вместе с кольцом к камере:

— Господин, пожалуйста… Я заплачу… пожалуйста… У вас есть лекарство?..

От криков и мелькания людей у меня жутко разболелась голова, и из глаз сами по себехлынули слёзы.

— Чёртовы бабы, — выругался наблюдатель. — Не вздумайте ничего вытворить.

Девчонки подобрались, распределившись по комнате в им одним понятном порядке, полыхая алыми искрами адреналина. Вся стая сделала боевую стойку.

Время растянулось на десятилетия прежде чем дверь распахнулась. Там стоял давешний наблюдатель с инфразвуковым излучателем наперевес.

Я знала эти штуки, мне их восторженно демонстрировал Марк на своём коммуникаторе. Оружие специально для космоса. Не испортит корабль, а вот человеческие внутренности превращает в фарш за секунду. Я очень не хотела испытывать это на себе.

Дверь открылась полностью, и тут я поняла, что просчиталась. Смотритель, переливающийся жадностью и настороженностью был не дурак. Он был не один, пусть друзей он не привёл, зато пригнал двух боевых ботов. Один из роботов медленно и осторожно въехал в камеру и остановился рядом с порогом. На его плоской «голове» лежала упаковка успокоительного.

— Ты, — сказал мужчина мне, держа вторую руку на панели управления ботами. — Медленно встань и положи плату.

Я с трудом поднялась на ноги. Слёзы всё так же лились из глаз, я приблизилась. Удобное расстояние, я как раз могу его достать. Я медленно распутала цепочку, снимая её с запястья, взяла упаковку лекарства, и положила драгоценность, как мне и было велено.

Смотритель усмехнулся и заметно расслабился.

Тут-то я и ударила его со всей силы. Я понятия не имела, сколько нужно, чтобы пробить человека на расстоянии, поэтому вложила в удар всё, что могла. Прямо туда, в надпочечники! И взвинтила адреналин на максимальные значения. Мужчина словно объятый вспышкой огня захрипел и рухнул.

Я зажмурилась, ожидая очереди от ботов, которая располовинит меня на месте. И тут меня швырнуло прочь от двери, а мимо алыми тигрицами промчались три женщины, снося бота с колёс.

Пока я пыталась встать и вытирала слёзы, всё было кончено. Одна из девушек помогла мне подняться и мы вышли из камеры.

— Самодовольный урод, спасибо за ботов, — «чудом исцелённая» оскалившаяся Кира, держа в руках панель управления, со всей дури саданула ногой мужчине в живот. — Надо было включать автоматический режим.

— Прекрати, — одёрнула её Хэл, застёгивая на себе трофейную куртку.

Даже мужской размер едва-едва сошёлся на её пышном бюсте.

Пленника разоружили и раздели во мгновение ока. Ким связала его тем ремнём, которым воспользовался Виктор, чтобы поймать меня, и залепила рот пленника моим же кляпом. Девчонки, не церемонясь, зашвырнули его в камеру, и заперли дверь.

Больше мы не тратили время. Мы помчались в указанном мной направлении. Впереди бежала Тама с излучателем в руках, рядом с ней ехал один бот, управляемый Кирой. Девчонки окружили меня, помогая идти быстрее. Замыкала нашу процессию Ким с трофейным ножом и ещё одним ботом.

Сердце просто заходилось в груди с тяжёлым буханьем отдаваясь в ушах, я бы давным давно уже сдалась и упала, но моя стая, торжествующая и немного пьяная от свободы, держала меня.

Мы добрались до наблюдательного пункта, там я смогла отдышаться. На наше счастье, там было пусто. Я не видела вообще ничего, от плавающих в глазах кругов, но для рейнджеров такая пробежка была просто разогревом.

Девчонки, которых всю жизнь натаскивали на такие ситуации, были словно в своей стихии. Кира перебросила джойстик от дронов моим сопровождающим, а сама прыгнула за панель слежения. Её пальцы запорхали над клавиатурой. Двое других профессионально распотрошили пункт слежения, найдя чем поживиться.

Протерев глаза, я просто не узнала замученных пленниц. Они нашли передатчики, настроили на волну, на которой никого не было. Одна из девушек взяла коммуникатор тюремщика.

— Вот координаты, где держат парней, — Кира деловито стучала по клавиатуре, сбрасывая информацию. — Там охрана. Когда доберётесь, я отопру.

Я заставила себя подняться, но Хэл усадила меня снова:

— Нет, нет, ты никуда не идёшь.

Я закашлялась, но всё-таки произнесла:

— Я могу оглушить ещё парочку…

Тама положила мне тяжёлую руку на плечо:

— Охраняй Киру и Хэл, стажёр. Бей любого, кто приблизится.

— Если не справимся, вы к нам присоединитесь, — добавила ещё одна девушка, поправляя ремень найденного излучателя.

Кира стучала по клавиатуре, и у пункта наблюдения остановился автоматический погрузчик. Рейнджеры мгновенно запрыгнули внутрь.

— Погнали, — скомандовала Тама, и четыре девчонки, вместе с ботами умчались прочь.

Мы втроём могли только наблюдать, как они движутся по коридору. Кира, работая с панели управления, открывала им все двери. Хэл осматривала нижнюю палубу, держа в руках шокер, а я могла только грызть ногти от волнения.

На мониторе разворачивалась натуральная бойня. Рейнджеров-мужчин посчитали более опасными, там было аж четверо охранников. Девчонки пустили вперёд ботов, пока противники отвлеклись на них, подстрелили троих, а четвёртого просто сбили погрузчиком.

Я видела через экран, как мужчины в камере, услышав шум, подскочили. Кира хлопнула по кнопке на панели, и дверь тюремной камеры распахнулась.

Рейнджеры за несколько мгновений разоружили и лишили связи охрану.

Я увидела знакомую фигуру Марка, а потом рядом блеснула светлая макушка Августа, и меня словно отпустила гложущая тревога.

— Кира, доклад! — раздался в динамике знакомый голос Питера.

— Нижняя палуба — чисто. Пятеро в машинном отделении, дверь заперла. Остальные двадцать в каютах и на мостике, — оттарабанила гончая. — Оружейка отсюда недоступна, второй пост нашла, карту скинула.

— Понял.

Казалось, что рейнджеры общаются с помощью телепатии. Как они могли так быстро сориентироваться и решить, что делать? Мне это было недоступно…

Они разделились на несколько отрядов и помчались по коридорам корабля.

В нашем пункте повисло молчание. Меня очень терзал один вопрос, и я решилась подать голос:

— И вы не спросите, что я сделала?

— Ну, у всех есть свои секретики, милая, — Хэл хмыкнула. — Но если это какая-то научная штучка и тебе нужны добровольцы для испытаний, только скажи, где подписать.

— Да! Мне тоже! — кивнула Кира.

Интерлюдия: Решение

Виктор поморщился от резкого запаха страха, исходящего от мелкого торговца контрабандой. Тот дрожал, прижатый к стене в темном углу бара на нижних уровнях станции.

— Я… я все отдам! — пискнул торговец. — Только не бейте!

Виктор даже не двинулся с места. Незачем — его новый дар делал физическое насилие ненужным. Достаточно было слегка надавить на разум жертвы, усилить его природный страх.

— Конечно отдашь, — спокойно сказал Виктор. — И расскажешь все, что знаешь о поставках с Тритона.

Информация полилась потоком — имена, даты, суммы. Виктор впитывал ее, чувствуя странное удовлетворение. Как легко люди ломаются, когда знаешь их слабые места. Как просто манипулировать их эмоциями.

После встречи он долго сидел в баре, размышляя. Полгода назад он бы и подумать не мог, что окажется здесь — вымогает информацию у контрабандистов, работает на тех, кого раньше презирал. Но выбора не было — научный мир отверг его, а жить на что-то надо.

Том обещал, что это временно. Просто способ заработать деньги и связи. Но Виктор чувствовал, как затягивает его эта жизнь. С каждым днем становилось все проще переступать через свои принципы, оправдывать свои действия необходимостью. Да и стоило ли пытаться вернуться?..

Он только распробовал своё новое могущество.

— Отличная работа, — Том появился словно из ниоткуда, плюхнулся в кресло напротив. От него пахло возбуждением и жадностью. — Информация уже у заказчика.

— Рад стараться, — сухо ответил Виктор. — Что дальше?

— А дальше… — Том подался вперед, понизив голос. — Дальше у меня есть кое-что покрупнее. Очень крупное дело.

Виктор насторожился. От Тома исходили волны самодовольства и предвкушения.

— И что за дело?

— Заказ на рейнджеров. Целый отряд.

Виктор почувствовал, как внутри все сжалось.

— Рейнджеров? Ты с ума сошел?

— Заказчик серьезный. «Плеяды». — Том ухмыльнулся. — Им нужны рабочие руки. А на Гефесте-9 будет большая тусовка звездных ищеек. Идеальная возможность.

— И как ты собираешься это провернуть?

— Не твое дело, — отрезал Том. — Я сам справлюсь. Все уже продумано.

Виктор почувствовал его ложь. Том что-то недоговаривал, что-то важное.

— Ты же понимаешь, что я могу помочь? — осторожно начал он. — С моими способностями…

— Нет, — Том резко встал. — Держись от этого подальше, Рейнар. Это мое дело.

От него волнами исходила жадность. Он не хотел делиться наградой, хотел все забрать себе. Виктор почувствовал, как внутри поднимается злость.

— Как знаешь, — процедил он сквозь зубы.

…Виктор методично собирал информацию, используя свой дар. Достаточно было надавить на нужные точки, усилить страх или жадность — и люди начинали говорить.

Первым был механик из доков, обслуживающий корабли Плеяд. От него пахло страхом и виной — он явно что-то скрывал.

— Столько кораблей, — как бы между прочим заметил Виктор, прижав его в пустом техническом коридоре. — И все на дальние рубежи…

— Обычные грузовые рейсы, — пробормотал механик, но его захлестнула волна паники.

Виктор чуть надавил своим даром, усиливая этот страх:

— А груз-то какой? Живой?

Механик сломался почти мгновенно. Рассказал о странных контейнерах с системами жизнеобеспечения, о том, как однажды слышал крики изнутри. О том, как корабли уходят к дальним станциям и никогда не возвращаются с теми же экипажами.

Следующим был диспетчер с грузового терминала. Этот держался дольше, но Виктор чувствовал его алчность, его желание легких денег. Достаточно было немного подтолкнуть эти эмоции — и диспетчер выложил все о подозрительных рейсах, о странных накладных, о том, как "Плеяды" платят за молчание.

А потом был пьяный клерк из главного офиса "Золотого Руна", хваставшийся в баре. От него разило самодовольством и предвкушением. Виктору даже не пришлось использовать свой дар — придурок сам разболтал о планах своего начальства, о том, как ловко они подставляют конкурентов.

— "Плеяды" сами роют себе могилу, — хихикал он в свой стакан. — А босс просто подтолкнет их в нужном направлении.

Виктор сложил все кусочки головоломки. Картина получалась интересная — и очень опасная. "Золотое Руно", похоже, затеяло хитрую игру. Они знали о грязных делишках "Плеяд", о их тайных станциях, где держат похищенных людей. И теперь решили нанести удар чужими руками.

Последние похищения не были случайными — рейнджеры были выбраны намеренно. "Руно" знало, что ищейки не оставят это просто так. Что начнется масштабное расследование. Что рано или поздно они докопаются до правды и разнесут всю империю "Плеяд" на куски.

А когда пыль осядет, "Руно" просто придет и заберет все, что останется. Чужими руками жар загребать — древняя тактика, но какая эффективная. Интересно, за сколько можно продать эту информацию? И кому?

Виктор откинулся в кресле, довольный своей работой. Вся эта ситуация была как шахматная партия, где каждая сторона считает, что она гроссмейстер, а на самом деле все они — просто пешки в чужой игре.

Том в этой партии был даже не пешкой — так, разменной фигурой. Виктор чувствовал странное удовлетворение от этой мысли. Не захотел делиться? Решил все провернуть сам? Что ж, пусть теперь сам выпутывается из этой паутины корпоративных интриг.

— Надо было слушать старого друга, — пробормотал Виктор, наблюдая, как люди Тома грузят какие-то контейнеры на корабль. От них пахло нервозностью и страхом — они явно не представляли, во что ввязываются.

Но предупреждать их Виктор не собирался. Он достаточно давно варился в этом мире, чтобы знать главное правило — не лезь в чужие дела, если тебя об этом не просят. Особенно если дело касается рейнджеров.

Пусть несутся к своей судьбе. А он просто понаблюдает со стороны, как разворачивается эта драма. В конце концов, иногда лучшая стратегия — это просто не мешать врагам уничтожать друг друга.

…Он шел по торговому уровню станции, когда это случилось. Знакомый запах — смесь сладости, свежести и чего-то неуловимо тревожащего. Виктор замер, его сердце пропустило удар. Юлия? Здесь?

Он резко обернулся, вглядываясь в толпу. Паника и предвкушение боролись в нем. Но нет — это было невозможно. Она должна быть на Церере, далеко отсюда. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Ты становишься параноиком, Рейнар, — пробормотал он себе под нос.

Но тревожное чувство не отпускало его до конца дня. Что-то назревало, что-то большое. И он не был уверен, хочет ли быть рядом, когда это случится.

Глава 25

Я не могла оторвать взгляд от мониторов, наблюдая, как группы рейнджеров методично продвигаются по кораблю. Их слаженные действия напоминали отточенный танец, где каждый знал свою роль.

Первая группа во главе с Марком двигалась к оружейной. Они перемещались короткими перебежками, прикрывая друг друга. У каждого поворота останавливались, один выглядывал, давал знак, и они двигались дальше. Добравшись до оружейной, они быстро взломали электронный замок. Август, которого я узнала по светлым волосам, ловко подсоединил один из трофейных коммуникаторов к панели, и через несколько секунд дверь с шипением открылась.

Камеры показали, как группа Марка ворвалась в оружейную. Внутри оказался настоящий арсенал — стойки с лазерными винтовками, ряды плазменных пистолетов, полки с оглушающими гранатами и шоковыми дубинками.

Марк быстро оценил обстановку и начал раздавать приказы:

— Август, бери снайперскую. Джек — тебе штурмовая. Лиам, возьми пару пистолетов и гранаты.

Рейнджеры действовали четко и слаженно. Август снял со стойки длинноствольную винтовку, быстро проверил прицел и магазин. Джек подхватил компактный, но мощный на вид автомат, закинул за спину запасные магазины. Лиам разместил на поясе несколько светошумовых гранат, а в кобуру вставил тяжелый пистолет.

Сам Марк выбрал универсальную штурмовую винтовку среднего размера. Он ловко присоединил подствольный гранатомет, проверил настройки.

Без лишних команд парни взяли коммуникаторы и бронежилеты. Рейнджеры быстро облачились в легкую, но прочную броню. На головы надели шлемы с визорами.

— Проверка связи, — Марк коснулся наушника. Остальные кивнули, подтверждая работу коммуникаторов.

— Отлично. Идём к другим. Будьте осторожны — у противника тоже может быть что-то серьезное.

Загрузив на антигравитационную платформу дополнительное оружие и боеприпасы, группа Марка покинула оружейную, готовая присоединиться к остальным рейнджерам для завершающей фазы операции.

Вторая группа, ведомая Питером, направилась к жилым отсекам. Они действовали молниеносно — подбегали к каждой каюте, один держал на прицеле дверь, пока другой выламывал запорный механизм. Раздавались крики удивления и возмущения, но рейнджеры не обращали на них внимания, методично продвигаясь дальше.

На одном из мониторов я заметила движение. Кира тут же среагировала:

— Внимание! Каюта 17-B, запор не сработал!

Я увидела, как из каюты выскользнул высокий мужчина с татуировкой на шее. Он осторожно огляделся и, убедившись, что коридор пуст, двинулся в сторону грузового отсека.

— Питер, у вас прорыв! — крикнула Кира в коммуникатор.

На экране появился Питер, бегущий по коридору. Он заметил пирата и крикнул:

— Стоять! Руки вверх!

Пират резко обернулся. В его руке блеснул нож. Он метнул его в Питера, но рейнджер успел уклониться. Лезвие со звоном ударилось о переборку.

Пират бросился бежать, но Питер настиг его в несколько прыжков. Завязалась яростная рукопашная схватка. Противники обменивались молниеносными ударами, блокируя атаки друг друга.

Пират был крупнее и, казалось, сильнее, но Питер двигался с хищной точностью. Он ушел от мощного удара, нырнул под руку противника и провел болевой прием на локоть. Пират взвыл от боли, но сумел вывернуться.

Схватка продолжалась. Противники кружили по коридору, обмениваясь ударами. Внезапно пират сделал подсечку, и Питер упал. Пират навалился сверху, пытаясь придушить рейнджера, но тут подбежали остальные рейнджеры.

Раздался треск электрического разряда, и тело пирата обмякло.

Питер столкнул с себя оглушенного противника и быстро связал его.

Я облегченно выдохнула. Кира одобрительно хмыкнула:

— Неплохо сработано.

— Пусть проверят остальные каюты. Не хватало еще сюрпризов, — добавила Хэл.

Марк догнал группу Питера и помог им вооружиться. Они что-то быстро обсудили, и на одном из мониторов я увидела, как группа из трех рейнджеров во главе с Августом приближается ко второму контрольно-наблюдательному пункту. Они двигались бесшумно, прижимаясь к стенам и внимательно осматривая коридор.

Достигнув двери, Август дал знак остановиться. Он достал небольшое устройство и приложил его к панели управления. Через несколько секунд замок тихо щелкнул.

Август показал своим парням какие-то знаки на пальцах. Те кивнули в ответ. Хотела бы я знать, что он им говорит.

Я затаила дыхание, наблюдая, как Август осторожно приоткрыл дверь и подал знак Джеку.

Внутри пункта находились двое пиратов. Один сидел за пультом управления, второй дремал в кресле. Увидев рейнджеров, пират за пультом потянулся к тревожной кнопке.

— Джек! — крикнул Август.

В комнату влетела светошумовая граната. Яркая вспышка и оглушительный хлопок на мгновение парализовали пиратов. Этого хватило рейнджерам, чтобы ворваться внутрь и обезвредить противников.

Лиам быстро связал оглушенных пиратов, пока Август занял место за пультом управления.

— Второй пункт наблюдения захвачен, — доложил он. — Получаю доступ к системам корабля.

Его пальцы забегали по клавиатуре. На экранах начали появляться схемы систем жизнеобеспечения, навигации и управления кораблем.

— Отлично сработано, — прокомментировала Кира. — Теперь у нас полный контроль над кораблем. Осталось зачистить мостик.

— Эвакуируйте девчонок, — раздался в динамике приказ Питера.

После захвата второго контрольно-наблюдательного пункта и захвата большей части корабля, рейнджеры не забыли о нас. На экране монитора я увидела, как группа из четырех человек во главе с Марком направляется в нашу сторону.

— Так, девочки, — сообщила Кира, наблюдая за их приближением, — к нам идет подкрепление.

Хэл кивнула, а я постаралась встать на ноги, все еще чувствуя слабость после недавних событий.

Вскоре послышались быстрые шаги в коридоре, и дверь открылась. Марк вошел первым, внимательно осматривая помещение.

Едва он меня заметил, как пошёл алыми пятнами, и его эмоции всколыхнулись вокруг него:

— Чёртов Фаббро сказал, что ты спаслась! — прорычал он. — Ушатаю, кобеля!

Я не выдержала и расплакалась.

— Марк, давай не сейчас и не здесь, — осадила его Хэл. — Если бы не стажёр, мы бы не выбрались.

Мой брат поиграл желваками. Похоже, Августу предстоит с ним ооочень долгий разговор.

— Все в порядке? — спросил он, и я с облегчением услышала знакомые нотки беспокойства в его голосе.

— Теперь да, — ответила я, вытирая лицо.

— Отлично сработано, девочки, — похвалил нас Терри, входя следом. — Особенно ты, Кира. Твоя работа с системами корабля была неоценима.

Кира гордо кивнула, но тут же вернулась к делу:

— Какой план?

— Мы перемещаемся во второй контрольный пункт на верхнюю палубу, — ответил Марк. — Оттуда удобнее координировать действия и у нас будет больше возможностей.

Двое других рейнджеров встали по обе стороны от двери, готовые прикрывать наш отход.

— Юлия, ты как, идти сможешь? — Марк подошел ко мне, внимательно глядя в глаза.

— Справлюсь, — кивнула я, хотя и не была в этом уверена.

— Я помогу, — вызвалась Хэл, подставляя мне плечо.

Мы двинулись по коридорам корабля. Марк шел впереди, постоянно проверяя путь. Кира и Хэл поддерживали меня с двух сторон, а замыкали нашу группу двое рейнджеров, внимательно следя за тылом.

Путь до нового контрольного пункта казался бесконечным. Каждый шаг давался мне с трудом, но я старалась не отставать. Наконец, мы добрались до места.

Внутри нового пункта управления кипела работа. Девушки-рейнджеры склонились над мониторами, координируя действия остальных групп. Август занял место за главной консолью, а Кира присоединилась к нему, готовая помочь с навигацией и системами корабля. Август меня не заметил, но я и не спешила показаться ему на глаза.

Хэл усадила меня в свободное кресло и начала осматривать, проверяя мое состояние.

— Теперь вы в безопасности, — сказал Марк, глядя на нас. — Осталось зачистить мостик, и корабль будет полностью под нашим контролем.

Я кивнула, чувствуя, как напряжение последних часов начинает отпускать. Мы были не просто в безопасности — мы были среди своих, готовых защищать и поддерживать друг друга. И это давало надежду на благополучный исход всей этой безумной ситуации.

Третья группа, самая малочисленная, уже давно заняла позиции у входа на мостик. Они двигались бесшумно, словно тени. Достигнув цели, они заняли позиции у входа.

— Сейчас начнется самое интересное, — пробормотала Кира, подаваясь вперед к экрану, где группа у мостика готовилась к финальному штурму.

Атмосфера в контрольном пункте накалилась до предела. На главном экране мы видели, как группа рейнджеров под командованием Питера приближается к мостику.

— Внимание всем, — раздался голос Питера в коммуникаторах и из динамика на нашем пункте, — противник предупрежден и готов к обороне. Ожидайте серьезного сопротивления.

Мы затаили дыхание, наблюдая, как рейнджеры занимают позиции у входа на мостик. Питер дал сигнал, и один из бойцов метнул к двери небольшое устройство.

— Взрывчатка установлена, — доложил рейнджер. — Готовы к штурму по вашей команде.

Питер глубоко вздохнул.

— Всем приготовиться. На счет три. Раз… два… три!

Не было никакого оглушительного взрыва, дверь мостика просто оплавилась и потекла. В образовавшийся проем полетели светошумовые гранаты.

Экраны на мгновение заполнились яркими вспышками, а потом мы увидели, как рейнджеры ворвались на мостик. Их встретил шквальный огонь — пираты были готовы и открыли стрельбу из-за наспех сооруженных баррикад.

— Огонь на поражение! — скомандовал Питер, укрываясь за консолью.

Завязался ожесточенный бой. Магнитные лучи и ультразвуковые заряды летели во всех направлениях. Один из рейнджеров упал, пораженный выстрелом, но его тут же оттащил в укрытие товарищ.

Я увидела, как Август, находившийся в нашем контрольном пункте, активировал какой-то код.

— СЖО мостика отключена на 30 секунд, — сообщил он.

Внезапно на мостике погас свет, и мы услышали, как остановились вентиляторы. Воспользовавшись замешательством пиратов, рейнджеры перешли в атаку.

Марк, до этого момента находившийся в коридоре, сорвался с места.

— Прикройте меня! — крикнул он.

Я с ужасом наблюдала, как он мчится по обесточенному мостику.

Марк ворвался как ураган, мгновенно оценив ситуацию опытным взглядом. Его движения были стремительны и точны. Уклоняясь от вражеского огня, он в несколько прыжков преодолел расстояние до ближайшего противника. Молниеносным ударом он выбил оружие из рук пирата и тут же использовал его как живой щит, продвигаясь дальше. Рейнджеры, вдохновленные его отвагой, усилили натиск. В критический момент из-за спины Марка прилетела оглушающая граната от Терри прямо в группу противников, мгновенно нейтрализовав сразу нескольких. Этот маневр позволил остальным рейнджерам прорвать оборону и окончательно переломить ход битвы.

Пираты, лишенные укрытий и полностью дезориентированные, начали сдаваться.

— Мостик под контролем! — раздался торжествующий голос Питера. — Повторяю, мостик под нашим контролем!

В контрольном пункте раздались радостные возгласы.

Кира завизжала и бросилась Хэл обниматься, а Август вскинул руку вверх со сжатым кулаком.

На экране мы увидели, как Марк и Питер пожимают друг другу руки, стоя посреди усеянного обломками и поверженными врагами мостика.

— Операция завершена успешно, — сообщил Питер. — Корабль полностью под нашим контролем.

— Отлично, — сказала Хэл по общей связи. — А теперь кто-нибудь, добудьте мне штаны.

Глава 26 и интерлюдия "Рейнджеры"

Победа была одержана, но работа только начиналась. Рейнджеры методично обыскивали корабль, собирая обезвреженных пиратов и конвоируя их в камеры на нижней палубе. Марк лично руководил процессом, убедившись, что каждая камера надежно заперта и находится под наблюдением.

Я наблюдала за всем этим с экранов в контрольном пункте, все еще не веря, что кошмар наконец закончился. Хэл наконец-то получила требуемую одежду из рук довольного Влада и теперь одевалась рядом.

— Может, так и останешься? — предложил он.

— Молчи, горе, по чьей вине я так выгляжу? — отмахнулась от него Хэл. — Бери парней, пошли грабить медотсек.

— Ну так не надо было мне в карты проигрывать, — хихикнул медик и заслужил тычок по рёбрам.

Внезапно из коммуникатора раздался голос Питера:

— Кира, Август, на мостик!

Довольная девушка мгновенно убежала, и молодой человек направился за ней.

Я сидела в углу контрольного пункта, все еще пытаясь осмыслить произошедшее, когда заметила, что Август внезапно встал у выхода. Он медленно повернулся, и его взгляд остановился на мне. Я увидела, как его лицо изменилось — будто тень пробежала по нему.

Его глаза расширились, в них промелькнуло что-то похожее на шок, а затем — глубокое фиолетовое сожаление. Плечи Августа поникли, словно на них внезапно лег огромный груз. Я никогда не видела этого сильного, уверенного мужчину таким… уязвимым.

Он медленно подошел ко мне, и я заметила, как его руки слегка дрожат. Когда Август заговорил, его голос был тихим и полным раскаяния:

— Юлия, я… прошу прощения. Я должен был лучше защитить вас.

Я была удивлена его словами, но глядя в его глаза, я видела настоящую боль и чувство вины. Он перешёл на вы, словно пытаясь отдалиться. Я только вздохнула:

— Давайте поговорим позже, вам пора идти.

Август покачал головой. Его лицо стало решительным, в глазах появился стальной блеск.

— Я лично прослежу, чтобы вы благополучно вернулись домой. И сделаю все возможное, чтобы загладить свою вину.

С этими словами он быстро вышел, но я успела заметить, как напряжены его плечи.

Я осталась сидеть, потрясенная этим неожиданным проявлением эмоций. Кажется, для Августа моя безопасность значила гораздо больше, чем я могла представить. Мне стало немного теплее на сердце.

И тут я поняла, что осталась совсем одна. Мне стало не по себе, меня до сих пор трясло от пережитого, я поспешила догнать Августа. Куда мне было до длинноногого парня на подгибающихся коленках.

Я с трудом дохромала до разгромленного мостика. Все были заняты своими делами, все знали, что им делать, одна я была как неприкаянная. Я замерла у входа, глядя, как работают рейнджеры.

— Август, передавай, код Орион, — командовал Питер. — Кира, полные координаты маршрута корабля и конечная точка. Пусть идут на перехват.

— Так точно! — с готовностью откликнулись два голоса.

Я не хотела их отвлекать, но Питер, как будто почувствовав моё присутствие, обернулся.

— О, стажёр! — он нахмурился. — Лейтенант, с вами будет разговор.

— Так точно, — печально вздохнул тот, не отрываясь от клавиатуры, под смешок Киры.

Питер помог мне устроиться в единственном уцелевшем кресле.

— Занятная ночка выдалась, — хмыкнул он. — Отдохните. Вы в безопасности, мы за вами присмотрим.

Я кивнула. Мой организм словно ждал этого разрешения. Всё вокруг расплылось, и я просто отрубилась, где сидела. Сны были тёмные и тревожащие, будто я что-то забыла.

Я медленно погружалась и резко просыпалась обратно, чувствуя, как тяжелеют веки и какая у меня неподъёмно-тяжёлая голова. Кресло было достаточно мягким, но спать в сидячем положении было не очень-то удобно. Измотанная событиями дня, я проваливалась в глубокий, хоть и беспокойный сон, от которого почти сразу просыпалась.

Сквозь дрёму я слышала приглушенные звуки активности на корабле. Топот ног по коридору, тихие переговоры, шум работающего оборудования — всё это сливалось в отдаленный гул, убаюкивающий меня еще сильнее и в то же время постоянно будящий, заставляющий открывать глаза и искать источник звука.

Я знала, что здесь, на мостике, Питер собрал команду и раздает указания. Проснувшись на мгновение я видела, как Август кивает, принимая на себя ответственность за первую смену, уже склонившись над консолями и контролируя системы корабля, а Марк и Кира отправились отдыхать.

В полусне я слышала, как Влад, Хэл и Зина заняли медотсек, готовые оказать помощь раненым. Терри, Пол и Ник наверняка уже заступили на охрану пленных, а Макс с Ким отправились на обыск корабля, чтобы не было неприятных сюрпризов.

На мостике остались только Питер и Август. Меня тревожил их разговор и интенсивные эмоции, ведь обсуждали они меня, но я никак не могла проснуться.

— …Объясните ваше решение, — требовал переливающийся алым Питер.

Август глубоко вздохнул, светясь тускло-синим:

— Я неправильно оценил уровень угрозы. Я посчитал, что близость полицейского участка гарантирует безопасность. Это было непрофессионально и рискованно.

Питер покачал головой:

— Лейтенант, вы подвергли гражданское лицо неоправданному риску. Если бы с Соколовой что-то случилось, это могло бы иметь катастрофические последствия.

— Так точно, — отвечал Август. — Это не повторится.

— Надеюсь на это, — сказал Питер жестко. — Потому что следующая такая ошибка может стоить вам звания. Мы — рейнджеры. Наша задача — защищать гражданских, а не подвергать их опасности из-за небрежности.

Они оба оглянулись на меня, но я даже двинуться не могла. Тело было слишком тяжёлым.

— Пусть отдыхает, — сказал капитан, и лейтенант с ним согласился.

Сознание плыло, и отчёты рейнджеров на мостик переплетались с моими снами, рисуя картины как Влад и Зина склоняются над ранеными, пока Хэл отдыхает. Энергичный Терри, инструктирующий своих людей в тюремном блоке. Кира, спящая тут же на мостике в термоодеяле, у стены, и Август, погруженный в работу с бортовым компьютером.

Последним, что мелькнуло в моем сознании перед тем, как я окончательно уснула, был образ Марка. Я почти физически ощущала его беспокойство, его взгляд, то и дело обращающийся к моему креслу.

Мне приснилась мама в том самом платье, в котором она встретила папу. Я чуть не расплакалась, потому что потеряла его, выбираясь из гостиницы. Будет ли возможность вернуть его?

— Не плачь, моя девочка, — ласково сказала мама, надевая мне на шею цепочку с кольцом из чистого иасионлита. — Пойдём со мной… пойдём со мной, Юлия… — и расплылась в знакомой, мерзкой ухмылке бывшего куратора.

Я резко проснулась, судорожно хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось, а в голове пульсировала одна мысль: «Виктор! Я забыла про Виктора!»

Как я могла упустить такую важную деталь? Он же среди пленников, и не все рейнджеры знают его в лицо, а даже если и знают, могут не вспомнить. Виктор Рейнар, человек, который неоднократно предал нас всех, который был готов пожертвовать чужими жизнями ради своей выгоды, сейчас находится на этом корабле!

Я вскочила с кресла, едва не сбив проходящего мимо Питера. Нужно немедленно предупредить рейнджеров! Виктор слишком хитер и опасен, чтобы оставлять его без присмотра.

— Оп, наш стажёр отдохнул и теперь такой энергичный, — Питер выглядел усталым, но не преминул пошутить.

— Я вспомнила, что забыла вам сказать, — выдохнула я, задыхаясь. — Наш бывший куратор Виктор! Виктор Рейнар! Он здесь, на корабле!

Питер резко выпрямился:

— Что? О чем ты говоришь, Юлия?

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Виктор Рейнар, тот самый, который… Вы помните прошлое лето на Церере? Который стоял за всем этим. Вы его лично арестовали тогда. Пираты захватили его вместе со мной, он с ними работает. Он где-то среди пленных!

— Нужно немедленно его изолировать, — скомандовал Питер. — Август, бери людей и проверьте всех пленных. Найдите Рейнара и поместите его под усиленную охрану.

— Так точно! — Август, схватился за рацию и бросился выполнять приказ.

Питер повернулся ко мне.

— Юлия, спасибо за информацию.

Я кивнула, все еще пытаясь отдышаться.

— Простите, что поздно вспомнила.

— Мы будем начеку, — заверил меня капитан. — Теперь, когда мы знаем о его присутствии, он не застанет нас врасплох.

— Простите, что от меня столько суматохи, — я извинилась, но капитан только покачал головой.

Питер вернулся к координации поисков, я опустилась в кресло, чувствуя, как адреналин постепенно отпускает. Я молилась, чтобы мы успели найти Виктора до того, как он успеет что-то предпринять. Ведь кто знает, какие еще козыри он может прятать в рукаве?

Мои испуганные мысли прервал доклад от ржущего Марка:

— Нашли. Ким немножко его подстрелила, когда он шарился по кораблю. Сейчас Влад его подлатает, и пойдём, посидишь, отдохнёшь. Это, Рейнар, называется карма, — злорадствующий брат дал отбой и отключился.

— Быстрые какие, — пробормотал Питер и подмигнул мне: — Нас недаром зовут гончими.

Я только удивлённо заморгала. Это вообще реально, такие совпадения? И опять Виктор выжил… что с ним не так? Неужели придётся всё брать в свои руки?..

Через некоторое время Питер подошёл ко мне.

— Юлия, прежде чем моя смена закончится, нам надо обсудить кое-что важное, — серьёзно начал капитан. — По воле обстоятельств вы оказались вместе с нами на этом корабле. Мы не можем вас эвакуировать отсюда прямо сейчас. Мы прибываем к базе пиратов через восемь часов, и нас ждёт штурм.

Я сглотнула:

— Понимаю. Я не буду мешаться.

Питер кивнул:

— Я прошу вас оставаться на корабле. Ваша безопасность — наш приоритет. У нас должно быть подкрепление, но это настоящий бой, я не знаю, как всё повернётся. Они могут не успеть. Я оставлю с вами Киру и Хэл. Вы умеете обращаться с оружием?

Я только покачала головой:

— Простите…

— Тогда пусть Марк тоже, или лучше Август?

Я остановила его:

— У вас каждый человек на счету, не так ли?

Питер нахмурился:

— Вы правы, но… — он тряхнул головой. — К вам прибудет охрана так скоро, как только возможно.

Я улыбнулась:

— Спасибо за заботу.

На груди капитана проснулась рация:

— Медотсек свободен, пришлите нам стажёра, она осталась последняя необследованная, — мелодично пропела Хэл.

Я удивилась:

— Но я же не ранена.

Питер только поднял руки:

— Юлия, не спорьте с докторами, особенно с этими. Вам тоже досталось, это стандартный протокол. Давайте провожу.

Я только кивнула. Ну, почему бы и нет, пока можно. Мы дождались Марка, который должен был сменить капитана. Мужчины обменялись кивками, и мы покинули мостик. Под капитанским конвоем я оказалась в медотсеке очень быстро. Наверное, именно поэтому он и пошёл со мной, чтобы я точно пришла куда надо. Похоже, моя репутация среди рейнджеров была весьма специфической. Я для них явно головная боль…

В медотсеке меня встретила посвежевшая Хэл. Она кивнула Питеру и взяла меня за руку. За перегородкой раздавался могучий храп.

— Не пугайся, это Влад, этому чудовищу тоже иногда надо спать, — проследив за моим взглядом, сказала медик. — Иди сюда, девочка, давай посмотрим, как ты у нас себя чувствуешь.

Я присела на край койки в медотсеке, пока Хэл водила сканером по моему телу. Яркий свет ламп резал глаза, заставляя щуриться. Или, может, это просто накопившаяся усталость давала о себе знать?

— Так, посмотрим, — пробормотала Хэл, изучая показания на экране. — Ушибы, царапины… Ничего серьезного. Ну вот, закончили, — сказала наконец медик. — Физически ты в порядке, Юлия. Но организм истощен. Тебе нужен отдых, хороший сон и нормальная еда. Аллергии, противопоказания есть?

Я помотала головой. Потом вспомнила о медикаментах от доктора Чен. И рассказала Хэл о своих проблемах с головой. Та только вздохнула:

— И вот прямо сразу угодила с нами в переплёт. Да ты везучая, хорошо же отпраздновала. Прости, милая, я не умею чинить мозги — человеческие тела мой предел, но могу обнять и дать успокоительного. Ты точно будешь спать часов пять. Больше не пока нельзя, Питер же объяснил почему?

Я кивнула:

— Давайте.

— Но сначала душ и ужин. Приказ врача.

Я слабо улыбнулась в ответ. Несмотря на усталость, я была благодарна Хэл за заботу.

— Спасибо, Хэл, — сказала я, медленно вставая.

— Не за что, стажёр, — она подмигнула мне и вручила маленькую капсулу в пластиковом пакете. — А теперь марш отдыхать. Ты заслужила.

Зина, помогающая в медотсеке, довела меня до импровизированной столовой — просто одной из бывших кают пиратов.

— Разносолов нет, — смущённо сказала она, отдавая мне питательный батончик и бутылку воды.

— Ничего, мы, биологи, привычные. Спасибо за еду!

Высокая и сильная девушка заулыбалась и похлопала меня по спине:

— Молодец, держись, стажёр. Вон та каюта пустая, постарайся отдохнуть.

Я кивнула и устроилась на узкой койке. Лекарство подействовало мгновенно, и я выпала из жизни на несколько часов.

Интерлюдия: Рейнджеры. За несколько часов до

В командном центре царила напряженная атмосфера. Питер собрал ближайших командиров групп и их помощников за закрытыми дверями, чтобы посвятить их в детали предстоящей операции. Голографическая карта станции медленно вращалась над столом, отбрасывая синеватые блики на хмурые лица присутствующих.

— И вы предлагаете использовать наше празднование как приманку? — Марк стоял, упершись руками в стол, его обычно улыбчивое лицо было искажено тревогой. — А моя сестра? Она-то здесь при чем?

Хэл задумчиво постукивала пальцами по подлокотнику кресла. В тусклом свете её смуглая кожа казалась почти бронзовой.

— Мы не планировали её вовлекать, — спокойно ответил Питер. — Но команда уже отправила приглашение.

— Так отмените его! — Марк резко выпрямился. — Скажите, что у нас срочный вызов. Она поймет, у нас такое часто бывает.

Ким, прислонившись к стене, покачала головой:

— Она уже вылетела. Я проверила расписание рейсов — её шаттл стартовал четыре часа назад.

— Чёрт! — Марк в отчаянии запустил пальцы в волосы. — Вы не понимаете. Она только-только пришла в себя после прошлого года. Знаете, сколько ей пришлось пережить? А теперь вы хотите подвергнуть её новой опасности?

Влад, до этого молча изучавший карту, поднял взгляд и хмыкнул:

— На месте пиратов я бы не рисковал связываться с твоей сестрой.

— Очень смешно, — огрызнулся Марк.

Август, стоявший у окна, повернулся к группе:

— Я беру на себя ответственность за её безопасность. При малейшей угрозе я выведу её оттуда.

— О, ты берешь ответственность? — Марк шагнул к нему. — А если что-то пойдет не так? Если эти ублюдки доберутся до неё раньше, чем ты успеешь среагировать?

Хэл подняла руку, призывая к спокойствию:

— Подождите. Давайте посмотрим на ситуацию трезво. Юлия уже в пути к потенциально опасной станции, где, возможно, действует группа похитителей. Что будет, если мы не встретим её?

В комнате повисла тяжелая тишина. Марк замер на полуслове.

— Именно, — продолжила Хэл. — Она окажется там одна, без защиты. А нам всем придется выдвигаться на Гефест-9. Мы не можем отложить операцию — счет идет на часы.

Питер кивнул:

— Хэл права. В данной ситуации безопаснее держать Юлию рядом с нами, где мы сможем её защитить.

— К тому же, — добавила Ким, — присутствие гражданского может сделать нашу легенду более убедительной. Преступники не заподозрят ловушку.

Марк медленно опустился в кресло, его плечи поникли:

— Если с ней что-то случится…

— Не случится, — твердо сказал Август. — Даю слово.

Влад хмыкнул:

— Ну надо же, наш стратег становится сентиментальным.

— Заткнись, док, — беззлобно бросила Хэл.

Питер развернул над столом новую голограмму:

— Итак, вот план…

Пока капитан излагал детали операции, Август поймал тяжелый взгляд Марка. В нем читался молчаливый вызов: не подведи. Август едва заметно кивнул. Он скорее умрет, чем позволит кому-то причинить вред Юлии. Не только потому, что она сестра его лучшего друга. А потому что она… просто так надо.

Глава 27

Корабль вышел из гиперпрыжка, и перед нами возникла огромная безжизненная луна. Её серая поверхность, испещренная кратерами, казалась зловещей и неприветливой. Я невольно поежилась, глядя на этот пустынный пейзаж.

— Начинаем сканирование, — объявил Питер, активируя бортовые системы. — Ищем любые признаки искусственных сооружений или энергетических сигнатур.

Рейнджеры засуетились, каждый занял свой пост. Кира склонилась над консолью, настраивая параметры поиска. Август и Макс занялись проверкой оружия, а Ким с Марком готовили десантные модули.

Я стояла у иллюминатора, чувствуя себя лишней среди этой слаженной команды.

Внезапно консоль связи ожила, издав характерный сигнал входящего сообщения. Кира быстро подошла к ней, пробежав глазами по строчкам текста.

— Капитан! — воскликнула она, повернувшись к Питеру. — У нас подтверждение от командования. Боевые корабли «Сириус» и «Процион» движутся в нашем направлении. Расчетное время прибытия — около часа.

По комнате пронесся одобрительный гул. Я заметила, как некоторые рейнджеры заметно расслабились, услышав эту новость.

— Отлично, — кивнул Питер. — Это даёт нам дополнительное преимущество. Но мы не будем ждать их прибытия. Начнем операцию по плану, через сорок минут до прибытия, а подкрепление присоединится к нам позже.

— Так точно! — отозвались рейнджеры хором.

Пока остальные продолжали подготовку, Кира вернулась к своей консоли, продолжая анализировать данные. Внезапно она нахмурилась, быстро пробегая пальцами по клавиатуре.

— Капитан, — снова позвала она. — Я нашла кое-что интересное. Согласно официальным записям, эта луна не является ничейной территорией. Она принадлежит корпорации «Плеяды».

— «Плеяды»? —переспросил Питер, подходя ближе. — Та самая крупная добывающая компания?

Кира кивнула:

— Именно. По документам, они приобрели права на эту луну около пяти лет назад для разработки полезных ископаемых. Но судя по всему, никаких официальных работ здесь не ведется.

Я заметила, как Питер и Август обменялись многозначительными взглядами.

— Это может многое объяснить, — медленно проговорил Август. — Возможно, пираты не просто выбрали случайное место для базы.

— Согласен, — кивнул Питер. — Кира, копай дальше. Проверь, нет ли каких-нибудь связей между «Плеядами» и известными нам пиратскими группировками.

— Так точно, — ответила Кира, возвращаясь к работе.

Я почувствовала, как атмосфера в комнате изменилась. То, что начиналось как простая операция по захвату пиратской базы, внезапно приобрело новый, более сложный оттенок. Если замешана такая крупная корпорация, как «Плеяды», кто знает, с чем еще рейнджеры могут столкнуться?

Марк подошел ко мне, его лицо было серьезным:

— Будь начеку, Юль. Похоже, эта история может оказаться гораздо хуже, чем мы думали.

Я кивнула, чувствуя, как в груди нарастает тревога.

— Юлия, я не хочу оставлять тебя здесь одну, — сказал брат, хмурясь. — Может, я всё-таки останусь?

Я покачала головой:

— Нет, Марк. Ты нужен команде. Я буду в порядке.

— Но…

— Уже поздновато для но, — я попыталась улыбнуться. — Я же не маленькая. К тому же, Хэл и Кира будут со мной.

Марк вздохнул, его лицо было напряжено. Я видела, как он борется с желанием защитить меня и необходимостью выполнить свой долг.

— Ладно, — наконец сказал он. — Но будь осторожна. И если что-то пойдет не так…

— Мы сразу свяжемся с вами, — закончила я за него. — Обещаю!

Марк кивнул и крепко обнял меня. Я на короткое мгновение почувствовала себя в полной безопасности.

— Эй, Соколовы! — раздался голос Питера. — Прекращайте обниматься, у нас работа!

Мы отстранились друг от друга. Марк сжал мое плечо и пошел к остальным рейнджерам, готовящимся к высадке.

Я смотрела, как они проверяют снаряжение, заряжают оружие, обсуждают план действий. Атмосфера на корабле была наэлектризована ожиданием предстоящей битвы.

Внезапно приборы ожили, издав пронзительный писк.

— Есть! — воскликнул Август. — Обнаружил слабый энергетический сигнал в северном полушарии. Похоже, мы нашли их базу.

Питер кивнул:

— Отлично. Всем приготовиться к высадке. Пятиминутная готовность. Операция начинается.

Я сглотнула, чувствуя, как нарастает напряжение. И хотя я оставалась в относительной безопасности на корабле, страх за Марка и остальных рейнджеров сжимал мое сердце. Оставалось только надеяться, что все пройдет по плану, и они вернутся невредимыми.

— Выпускаем разведчиков, — скомандовал Питер, и Август активировал систему запуска дронов.

Я подошла ближе к главному экрану, завороженно наблюдая, как из нижнего отсека корабля вылетели десять небольших дронов. Их серебристые корпуса блеснули в тусклом свете далекой звезды, и они устремились к поверхности луны.

— Дроны вышли на заданную траекторию, — доложила Кира, следя за показаниями на своем мониторе. — Начинаем сканирование поверхности.

На главном экране появилась трехмерная проекция лунной поверхности. По мере того, как дроны передавали данные, изображение становилось все более детальным. Я увидела, как постепенно проявляются очертания кратеров, скал и равнин.

— Вот здесь, — Август указал на небольшое плато, окруженное скалами. — Энергетический сигнал исходит отсюда.

Изображение увеличилось, фокусируясь на указанной области. Теперь я могла разглядеть едва заметные очертания каких-то конструкций, частично скрытых под поверхностью.

— Похоже на замаскированные ангары, — прокомментировал Марк, всматриваясь в экран. — И вот тут, видите? Похоже на замаскированные оборонительные турели.

Питер кивнул:

— Хорошая работа. Теперь у нас есть представление о раскладке базы.

Марк подошел ближе, изучая карту:

— Смотрите, вот здесь, кажется, главный вход. А эти туннели, возможно, ведут к жилым отсекам или складам.

— Согласен, — ответил Питер. — Нам нужно разделиться на две группы. Одна пойдет через главный вход, отвлекая на себя основные силы, а вторая проникнет через эти боковые туннели. Кира, высылай на «Сириус» карту.

Рейнджеры начали обсуждать детали плана, указывая на различные участки карты. Я стояла рядом, чувствуя себя одновременно восхищенной их профессионализмом и встревоженной опасностью предстоящей миссии, и просто старалась не мешаться.

Сердце колотилось от волнения, когда я видела, как крошечная фигурка Марка исчезает в одном из десантных модулей. Я желала ему только удачи.

Я стояла у главного обзорного экрана, наблюдая, как десантные модули с нашими рейнджерами отделяются от корабля и устремляются к поверхности луны.

— Отряды Альфа и Бета начали снижение, — доложила Кира, следя за показаниями на мониторах. — Расчетное время прибытия — 5 минут.

Питер тут же откликнулся в рацию:

— Хорошо. Держите щиты активированными на случай неожиданностей.

Я затаила дыхание, когда модули вошли в разреженную атмосферу луны. На экране было видно, как они маневрируют между скал, приближаясь к намеченным точкам высадки.

— Отряд Альфа приземлился, — раздался голос Августа по коммуникатору. — Выдвигаемся к главному входу.

— Отряд Бета на позиции, — вторил ему Марк. — Начинаем проникновение через боковой туннель.

Я следила за движением маленьких точек на карте, представляющих наших рейнджеров. Они осторожно продвигались вперед, приближаясь к скрытым входам базы.

Внезапно пространство вокруг луны озарилось яркими вспышками. Из гиперпространства вынырнули два огромных корабля — «Сириус» и «Процион».

— Вот это да, — выдохнула Хэл рядом со мной.

Я во все глаза смотрела, как эти исполинские боевые корабли занимают позиции на орбите. Их размеры и мощь впечатляли даже на расстоянии.

— Говорит капитан Арчер с «Сириуса», — раздался новый голос по общему каналу связи. — Мы прибыли для поддержки операции. Начинаем развертывание.

Словно по команде, из обоих кораблей хлынул поток малых судов. Сотни боевых дронов, словно рой разъяренных ос, устремились к поверхности луны. За ними последовали эскадрильи истребителей, маневренных и смертоносно красивых. Замыкали этот парад мощи тяжелые десантные модули, несущие дополнительные отряды рейнджеров.

— Невероятно, — прошептала я, завороженная этим зрелищем.

— Капитан, — обратилась Кира к Питеру. — Дроны «Сириуса» и «Проциона» начали сканирование поверхности. Они обнаружили дополнительные замаскированные входы и оборонительные сооружения.

Питер, находясь на поверхности луны, быстро отдавал приказы, координируя действия наших отрядов с новоприбывшими силами.

Глядя на этот впечатляющий военный парад, я испытала смешанные чувства. С одной стороны, я была рада, что у наших рейнджеров теперь такая мощная поддержка. Но с другой… Если потребовались такие силы, значит, опасность, с которой они столкнутся на базе, действительно серьезна.

— Держись, Марк, — прошептала я, глядя на экран. — Все, будьте осторожны.

Внезапно спокойствие космоса взорвалось шквалом огня. Поверхность луны, казавшаяся безжизненной, ожила, извергая потоки плазмы и лазерных лучей.

— Турели активированы! — закричала Кира. — Они повсюду!

На экране я увидела, как десятки замаскированных оборонительных установок поднимаются из-под поверхности, открывая огонь по приближающимся силам рейнджеров.

— Всем отрядам, укрыться! — командовал Питер. — Воздушная поддержка, подавите огонь турелей!

Истребители и дроны ринулись в атаку, маневрируя между потоками огня. Небо над луной озарилось вспышками взрывов, когда ракеты находили свои цели.

— Отряд Альфа, докладывает, — раздался напряженный голос Августа. — Мы под плотным огнем. Продвигаемся к главному входу.

Я увидела на карте, как маленькие точки, обозначающие рейнджеров, перебегают от укрытия к укрытию, медленно приближаясь к цели.

— Это Бета, — прохрипел Марк. — Мы почти у бокового входа. Но здесь чертовски жарко!

Внезапно из недр базы вырвался рой боевых дронов пиратов. Они устремились навстречу нашим силам, завязывая ожесточенные схватки в низкой атмосфере луны.

— Капитан, засекаю множественные запуски с поверхности, — доложила Кира. — Ракеты дальнего действия!

— Сириус, перехват! — откликнулся капитан Арчер.

— Процион, перехват! — отозвался ещё один голос.

Я затаила дыхание, наблюдая, как огромные боевые корабли окутываются мерцающими силовыми полями. Ракеты пиратов врезались в них, взрываясь яркими вспышками, но не причиняя вреда.

«Марк, ты где?» — я грызла ногти, лихорадочно ища на карте значок его отряда.

Кира была похожа на древнюю многорукую богиню войны, её пальцы порхали над клавиатурой.

— Кира, передай координаты этой огневой точки воздушной поддержке, — внезапно раздался голос брата, заставив меня выдохнуть. — Мы не можем пробиться!

Рейнджер быстро переслала данные, и через несколько секунд я увидела, как эскадрилья истребителей пикирует на указанную позицию, превращая ее в огненный ад.

— Путь свободен, — доложил Марк. — Продвигаемся дальше.

Бой продолжался, яростный и беспощадный. Рейнджеры, шаг за шагом, продвигались к своим целям, преодолевая ожесточенное сопротивление. Воздух над луной был наполнен лазерными вспышками, взрывами и обломками уничтоженной техники.

— Альфа достигла главного входа, — доложил Август. — Начинаем проникновение.

— Бета на позиции, — вторил ему Марк. — Входим в боковой туннель.

Я смотрела на экран, чувствуя смесь страха и гордости за наших рейнджеров. Они прорвались сквозь этот ад и теперь готовились к следующему этапу — штурму внутренних помещений базы.

«Будьте осторожны,» — прошептала я, зная, что впереди их ждут новые опасности и, возможно, еще более ожесточенное сопротивление. Я бы молилась, если бы верила в бога.

Глава 28

Камеры на шлемах рейнджеров транслировали изображение на главный экран корабля. Я с замиранием сердца наблюдала, как отряды Альфа и Бета продвигаются по извилистым туннелям подземной базы.

— Осторожно, впереди развилка, — предупредил Август. — Держите строй.

Узкие проходы, по которым продвигались рейнджеры, внезапно расширились. Камеры на их шлемах передавали изображение на главный экран, и у меня перехватило дыхание от открывшегося вида.

Перед ними раскинулась огромная подземная пещера, настолько обширная, что её дальний конец терялся во мраке. Своды уходили ввысь на десятки метров, поддерживаемые массивными колоннами — то ли естественными, то ли искусственно укрепленными.

Стены пещеры несли на себе следы интенсивной деятельности. Глубокие борозды и сколы покрывали поверхность, оставленные мощными буровыми установками и лазерными резаками. Кое-где виднелись полупрозрачные жилы редких минералов, мерцающие в свете фонарей рейнджеров.

Под сводами змеились толстые пучки кабелей и трубопроводов, местами настолько массивные, что по ним можно было бы пройти. Они соединяли различные участки пещеры, исчезая в многочисленных боковых тоннелях и шахтах.

На полу виднелись следы рельсов, по которым когда-то передвигались вагонетки с рудой. Теперь эти пути были частично разобраны, освобождая место для более современного оборудования.

В разных частях пещеры возвышались металлические конструкции — жилые модули, складские помещения, исследовательские лаборатории. Многоуровневые платформы и переходы соединяли эти строения, создавая сложную трехмерную структуру.

— Боже мой, — выдохнула Кира рядом со мной, её глаза расширились от изумления. — Это же целый подземный город.

Я молча кивнула, потрясенная масштабом увиденного. Это был не просто пиратский форпост или временная база. Перед нами раскинулся настоящий подземный мегаполис, способный вместить тысячи людей и скрыть огромные объемы незаконной деятельности.

Внезапно тишину пещеры разорвал пронзительный свист. Воздух наполнился шипением и треском плазменных разрядов, озаряясь ослепительными вспышками. Из-за многочисленных укрытий — обломков горного оборудования, штабелей контейнеров и металлических конструкций — хлынул поток вооруженных пиратов.

— Контакт! Влево! — голос Марка, искаженный помехами, прогремел в наушниках. Я увидела, как он мгновенно среагировал, припав на одно колено и вскидывая свой излучатель. Яркий луч прорезал полумрак пещеры, настигая первого из нападавших.

Пещера мгновенно превратилась в хаотичное поле битвы. Лазерные лучи рассекали воздух во всех направлениях, создавая сюрреалистическую паутину смертоносного света. Они рикошетили от металлических поверхностей оборудования и каменных стен, усиливая ощущение хаоса и опасности.

Рейнджеры быстро рассредоточились, используя любое доступное укрытие. Я видела, как Август прижался к массивному бульдозеру, его оружие извергало непрерывный поток энергетических импульсов. Ник и его группа укрылись за перевернутой вагонеткой, ведя перекрестный огонь по наступающим пиратам.

Воздух сотрясся от мощного взрыва. Кто-то из пиратов швырнул гранату, и она разорвалась у основания одной из опорных колонн. Ударная волна прокатилась по пещере, сбивая с ног и оглушая бойцов. С потолка посыпался град камней и пыли, затрудняя видимость и дыхание.

— Всем в укрытие! — скомандовал Питер, и я увидела, как рейнджеры прижались к земле, прикрывая головы от падающих обломков.

Марк перекатился за груду ящиков, едва уворачиваясь от плазменного разряда, оставившего дымящуюся воронку в полу. Он выглянул, быстро оценивая ситуацию, и крикнул:

— Они пытаются обойти нас с фланга! Ник, прикрой правый сектор!

Бой разгорался с новой силой. Пираты, казалось, прибывали бесконечным потоком, используя свое знание местности. Они появлялись из боковых туннелей, спускались по лестницам с верхних уровней, постоянно меняя позиции и не давая рейнджерам передышки.

Воздух наполнился едким дымом от зарядов и горящего оборудования. Видимость ухудшалась с каждой минутой, превращая пещеру в подобие поля боя из древних легенд, где герои сражались в дыму и пламени.

Я напряженно всматривалась в экран, пытаясь уловить каждую деталь сражения, молясь за безопасность наших рейнджеров и особенно Марка.

— Отряд Бета, мы зажаты с фланга! — раздался голос Ника. — Нужна поддержка!

— Отряд Гамма, движемся к вам, — доложили с «Проциона».

— Отряд Эпсилон на позиции, начинаем взлом систем! — пришло оповещение с «Сириуса». И почти тут же они предупредили: — Внимание всем, обнаружено движение крупного объекта!

Я напряглась, вглядываясь в экран.

Из темноты бокового туннеля, сотрясая землю тяжелыми шагами, выполз массивный боевой экзоскелет. Его силуэт, зловещий и угрожающий, заполнил собой весь проход. Бронированные пластины отражали блики лазерных выстрелов, а в прорезях кабины тускло светились сенсоры. Многоствольные орудия на плечах машины с жужжанием развернулись, нацеливаясь на позиции рейнджеров.

— Разрушитель! — крик ужаса и узнавания прокатился по рядам бойцов. — Всем в укрытие!

Не успел затихнуть этот крик, как воздух наполнился оглушительным грохотом тяжелых автопушек. Экзоскелет открыл шквальный огонь, поливая всё вокруг потоком высокоскоростных снарядов. Каменные колонны крошились под этим натиском, металлические конструкции прошивало насквозь.

Рейнджеры рассыпались, как стая вспуганных птиц, отчаянно ища укрытие. Я видела, как Марк нырнул за массивный бульдозер, едва уворачиваясь от града осколков. Ник и его группа укрылись в неглубокой выработке, прижимаясь к земле. Август, прикрывая отход товарищей, выпустил несколько очередей по экзоскелету, но энергетические разряды лишь бессильно рассыпались искрами по его броне.

— Нужна тяжелая огневая поддержка! — крикнул Август. — Мы не можем пробить его броню!

Я чувствовала, как паника начинает охватывать рейнджеров. Их оружие было бессильно против этой бронированной махины. Экзоскелет методично продвигался вперед, сметая всё на своем пути и загоняя наших бойцов всё глубже в пещеру.

— Отряд Дельта, движемся в вашем направлении, — откликнулись с «Сириуса». — У нас есть ракетный комплекс, продержитесь на позиции.

— Вас поняли, Дельта, — отозвался Питер. — Поторопитесь, мы долго не продержимся.

Я видела, как рейнджеры перегруппировываются, готовясь держать оборону. Марк и Август координировали огонь, пытаясь если не повредить, то хотя бы замедлить продвижение экзоскелета.

«Разрушитель» продолжал наступать, его орудия не замолкали ни на секунду. Воздух наполнился дымом и пылью, затрудняя обзор. Грохот выстрелов и взрывов эхом отражался от стен пещеры, создавая ощущение апокалиптического хаоса.

Я затаила дыхание, впившись взглядом в экран, молясь, чтобы подкрепление успело вовремя. Каждая секунда казалась вечностью, пока «Разрушитель» продолжал свое неумолимое наступление.

Внезапно на периферии обзора наших камер мелькнуло движение. Из-за массивного горного комбайна, служившего укрытием, выскочили новые бойцы. Их броня была отмечена эмблемой отряда Дельта. Они двигались слаженно, как единый организм, мгновенно занимая позиции.

— Дельта на месте! — прозвучал в эфире уверенный голос. — Залп!

Четверо бойцов одновременно опустились на одно колено, вскидывая на плечи тяжелые ракетные комплексы. Их товарищи заняли оборонительные позиции, прикрывая стрелков от возможного огня противника.

— Захват цели! — скомандовал лидер группы. — Огонь!

Грянул слаженный залп. Четыре ракеты сорвались с направляющих, оставляя за собой шлейфы дыма. Они устремились к экзоскелету, который попытался развернуться, чтобы встретить новую угрозу.

Время словно замедлилось. Я видела, как ракеты преодолевают расстояние, как «Разрушитель» пытается активировать защитные системы. Но было уже поздно.

Взрыв ослепил камеры, на мгновение погрузив всё в белое марево. Ударная волна сотрясла пещеру, осыпая бойцов градом камней и обломков. Несколько долгих секунд изображение на экране оставалось размытым, и я с замиранием сердца ждала, когда дым рассеется.

Наконец, картинка прояснилась, и я увидела результат атаки. Там, где еще недавно возвышался грозный экзоскелет, теперь громоздилась груда искореженного металла. Отдельные части машины были разбросаны по всей пещере. Из пробоин в броне вырывались языки пламени и клубы черного дыма.

— Разрушитель уничтожен! — раздался ликующий крик, и я почувствовала, как волна облегчения прокатилась по всем каналам связи.

Рейнджеры начали выбираться из своих укрытий, не веря своим глазам. Марк первым подбежал к дымящимся обломкам, удостоверяясь, что угроза действительно миновала.

— Отличная работа, Дельта! — голос Питера звучал с нескрываемым восхищением. — Вы появились как раз вовремя.

Я видела, как бойцы обмениваются рукопожатиями и похлопываниями по спине. Напряжение последних минут сменилось эйфорией победы.

— Всем отрядам, — скомандовал Питер, возвращая всех к реальности. — Перегруппироваться и продолжать продвижение. Наша миссия еще не закончена.

Рейнджеры быстро вернулись к своим позициям, готовясь к следующему этапу операции. Я выдохнула, осознавая, что всё это время сидела, затаив дыхание.

— Подключение и взлом сети станции завершены, — доложили с Проциона. — Начинаем загрузку и анализ информации.

Едва улеглась пыль после уничтожения экзоскелета «Разрушитель», как по всему огромному подземному комплексу загремели сигналы тревоги. Из темных туннелей и скрытых проходов появились новые волны пиратских сил, с заряженным оружием и резкими движениями, полными мрачной решимости.

— Внимание! Множественные противники в северном и восточном квадрантах! — голос Ника затрещал в коммуникаторах, напряженный, но контролируемый.

Я наблюдала на главном экране, как наши рейнджеры спешно перегруппировывались, укрываясь за упавшими обломками и горным оборудованием. Снова вспыхнул лазерный огонь, наполняя воздух смертоносными лучами энергии.

— Они всё прибывают, — прорычал Август, камера его шлема показывала неумолимое наступление врагов. — Как будто у них тут целая армия!

Голос Марка прорезал хаос:

— Сохраняйте концентрацию! Мы и не с таким справлялись. Держите строй и следите за своими секторами!

Битва продолжалась, ни одна из сторон не желала уступать. Наши рейнджеры сражались умело и отважно, но у пиратов, казалось, был бесконечный запас подкреплений. На место каждого поверженного противника вставали двое новых.

Внезапно по командному каналу прорвался срочный голос Арчера.

— Мы фиксируем мощные энергетические колебания глубже в комплексе. Показания зашкаливают!

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что могло генерировать такую мощность, и что пираты планировали с ней делать?

Реакция Питера была мгновенной и решительной.

— Всем отрядам. Меняем приоритеты. То, что они там запускают, может быть катастрофическим. Нам нужно добраться до центра этого объекта и остановить его.

— Но, капитан, — вмешался Август, — нас здесь прижали. Как мы должны…

— Найдите способ, рейнджер! — голос Питера не терпел возражений. — Используйте подрывные заряды, если потребуется. Пробивайтесь через стены, полы, что угодно. Мы не можем позволить им активировать это устройство, вам понятно?

Хор утвердительных ответов раздался от различных командиров отрядов. Я наблюдала в напряженном молчании, как наши силы начали выполнять эту новую, отчаянную стратегию. Были установлены взрывные заряды, создающие новые пути через подземный лабиринт.

Глава 29 и интерлюдия "Решение"

— Капитан, я расшифровала сигнатуру энергетических колебаний! — голос Киры звенел от напряжения. — Это… это космический корабль! Он готовится к гиперпрыжку прямо с поверхности планеты!

Питер мгновенно отреагировал:

— Всем отрядам, смена приоритета. Цель — космический корабль. Нельзя допустить его побег!

Рейнджеры продвигались по извилистым подземным туннелям с удвоенной скоростью. Воздух был наполнен пылью от постоянных взрывов и лазерных выстрелов. Отряд Марка шел впереди, пробивая путь для остальных.

— Внимание, впереди завал! — крикнул Август, его фонарь высветил груду обломков, перекрывающих проход.

Марк мгновенно среагировал:

— Ник, подготовь заряды. Остальные, прикрывайте!

Пока Ник устанавливал взрывчатку, остальные рейнджеры заняли оборонительные позиции, ожидая возможной контратаки пиратов.

— Заряды установлены, — доложил Ник. — Всем укрыться!

— Огонь! — скомандовал Марк.

Взрыв сотряс туннель, осколки камня и металла разлетелись во все стороны. Когда пыль осела, рейнджеры увидели, что путь свободен.

— Двигаемся дальше, — приказал Марк. — Будьте начеку, мы приближаемся к цели.

Отряд продолжил путь, лавируя между обломками и перешагивая через поверженных противников. Внезапно путь преградила массивная металлическая дверь. Рейнджеры активировали лазерные резаки. Они выстроились полукругом, направив мощные лучи на преграду. Металл начал плавиться, воздух наполнился едким дымом.

— Держите строй, — командовал Марк. — Еще немного!

Наконец, в двери образовалось отверстие, достаточно большое для прохода человека. Рейнджеры один за другим проскользнули внутрь.

За дверью открылся огромный зал, заполненный мерцающим светом и гудением мощных механизмов.

— Мы на месте, — выдохнул Марк. — Запускаю разведывательных дронов.

Он активировал консоль на своем запястье, и из небольшого отсека в его броне вылетели четыре миниатюрных дрона. Размером не больше ладони, они были оснащены передовыми сенсорами и системами сканирования.

— Построение веером, — скомандовал Марк дронам через нейроинтерфейс. — Полное сканирование объекта.

Дроны устремились в разные стороны, ловко маневрируя между массивными конструкциями корабля. Их камеры и сканеры передавали потоки данных, которые мгновенно обрабатывались бортовым компьютером Марка и транслировались на экраны всех членов отряда. На экранах развернулась трехмерная модель гигантского корабля, скрытого в недрах планеты.

— Невероятно, — выдохнула Ким, глядя на изображение. — Эта штука огромная. Как они вообще собираются его поднять?

— Вижу двигательные отсеки, — сообщил Август, анализируя данные. — Четыре основных гипердвигателя. Если мы сможем вывести их из строя…

Марк кивнул, его взгляд был сосредоточен на модели.

— Согласен. Это наша главная цель. Но нужно действовать быстро и синхронно. Малейшая ошибка, и они могут активировать аварийные системы и все равно улететь.

Он повернулся к своей команде, в его глазах горела решимость:

— Готовьтесь, ребята. Сейчас начнется самое сложное. Ник, ты берешь северный двигатель. Август — восточный. Я займусь западным. Ким, на тебе южный. Остальные — прикрывайте нас.

Рейнджеры начали продвигаться к намеченным целям, осторожно маневрируя между огромными конструкциями корабля. Воздух был наполнен гулом работающих систем и тревожным ожиданием.

Не успели рейнджеры среагировать, как воздух наполнился жужжанием и лязгом металла. Многочисленные панели на корпусе корабля начали открываться, выдвигая наружу турели с лазерными пушками и плазменными излучателями. Эти орудия, предназначенные для космических сражений, теперь разворачивались, нацеливаясь на крошечные по сравнению с ними фигуры рейнджеров.

— В укрытие! — крикнул Марк, едва успев нырнуть за массивную опорную балку, когда первый залп прошил воздух там, где он только что стоял.

Зал превратился в хаос огня и грохота. Лазерные лучи прорезали воздух, оставляя дымящиеся борозды на стенах и полу. Плазменные сгустки взрывались при столкновении с препятствиями, разбрасывая вокруг раскаленные осколки металла.

Рейнджеры рассредоточились, используя любое доступное укрытие — от обломков оборудования до выступов в конструкции самого корабля. Они отвечали огнем, но их оружие казалось игрушечным по сравнению с мощью корабельных орудий.

— Держать позиции! — командовал Марк. — Прикрывающая группа, сдерживайте их! Мы должны добраться до двигателей!

Рейнджеры вступили в ожесточенный бой, отвлекая внимание противника на себя. Марк, Ник, Август и Ким использовали эту возможность, чтобы подобраться ближе к двигательным отсекам.

Внезапно сквозь шум пробился ликующий женский возглас:

— Говорит Эпсилон! Мы прорвались! Достигли позиции Беты!

На главном экране замелькали зеленые точки, обозначающие бойцов отряда Эпсилон, мерцающие на позиции отряда Бета.

— Отлично, Эпсилон! — голос Питера звучал напряженно, но с нотками облегчения. — Какова ситуация?

— Ситуация сложная, но под контролем! — доложила лидер Эпсилона. — Мы объединились с Бетой и готовы к следующей фазе операции!

— Вас понял. Приступайте немедленно!

На экранах появились новые данные — десятки маленьких точек, отделяющихся от позиций рейнджеров и устремляющихся к корпусу корабля.

— Дроны запущены! — раздался голос командира Эпсилон. — Они направляются к намеченным точкам доступа!

Я затаила дыхание, наблюдая, как крошечные машины приближаются к огромному кораблю. Эти специализированные дроны были последней надеждой рейнджеров — оснащенные мощными процессорами и продвинутым хакерским ПО, они должны были проникнуть в систему корабля и взять под контроль ключевые узлы.

— Первая группа дронов достигла цели! — доложил техник Эпсилона. — Начинаем процесс внедрения!

На экране появилось увеличенное изображение: маленькие дроны, похожие на металлических пауков, цеплялись за обшивку корабля, выпуская тончайшие щупы-манипуляторы, которые проникали в микроскопические отверстия и щели.

— Вторая и третья группы на позиции! — продолжал поступать доклад. — Идет взлом внешних файерволов!

Напряжение на мостике достигло пика. Все понимали, что сейчас решается исход всей операции. Если дронам удастся проникнуть в систему корабля, у рейнджеров появится шанс остановить его. Если нет — гигантский корабль вырвется на свободу, и последствия могут быть катастрофическими.

— Внимание всем отрядам! — раздался голос Питера. — Держать оборону любой ценой! Мы должны дать дронам время для взлома!

Рейнджеры на земле удвоили свои усилия, сдерживая натиск защитников корабля и давая своим маленьким электронным союзникам шанс изменить ход битвы.

Внезапно на главном экране вспыхнула серия зеленых индикаторов, сопровождаемая торжествующим возгласом техника:

— Мы прорвались! Дроны получили контроль над системами управления огнем!

Турели и плазменные излучатели корабля, еще секунду назад извергавшие смертоносную плазму, замерли, словно парализованные невидимой силой. Воцарилась неестественная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих обломков и тяжелым дыханием рейнджеров.

Марк мгновенно оценил ситуацию и отдал приказ:

— Всем отрядам, это наш шанс! Группы подрыва — немедленно выдвигаться к двигательным отсекам! Остальным — обеспечить прикрытие и блокировать все входы в машинное отделение!

Рейнджеры, воодушевленные внезапным поворотом событий, устремились к своим целям. Ник, Август, Ким, и Тама каждый со своей группой, быстро продвигались к назначенным двигателям, на ходу проверяя взрывчатку и детонаторы. Путь, еще недавно казавшийся непреодолимым из-за шквального огня корабельных орудий, теперь был открыт, и каждая секунда приближала их к выполнению главной задачи миссии.

— У цели, — доложил Ник. — Дроны устанавливают заряды.

— Принято, — ответил Марк. — Всем поторопиться. У нас мало времени!

Один за другим рейнджеры докладывали о готовности. Марк, установив последний заряд, скомандовал:

— Всем отходить! Взрыв через 30 секунд!

Команда начала поспешное отступление, прикрывая друг друга от атак защитников корабля. Когда прогремели взрывы, весь комплекс содрогнулся.

— Все четыре двигателя выведены из строя! — доложил Марк.

Но радость была преждевременной. Корабль вздрогнул, и раздался оглушительный рев.

— Они активируют резервные системы! — крикнул Август. — Корабль пытается взлететь!

— Не в мою смену, — проворчала командир Эпсилона, колдуя над панелью.

Её пальцы летали над голографическим интерфейсом, вводя команды с молниеносной скоростью. На экранах замелькали строки кода, пока дроны Эпсилона вгрызались все глубже в системы корабля.

— Давай же, детка, не подведи меня, — бормотала она, активируя последовательность взлома.

Внезапно корабль снова вздрогнул, но на этот раз иначе — словно огромный зверь, попавший в ловушку. — Готово! — воскликнула командир Эпсилона. — Маневровые двигатели под нашим контролем. Этот монстр никуда не полетит без нашего разрешения!

На главном экране командного центра появилась трехмерная модель корабля, окруженная зеленым ореолом, обозначающим полный контроль над системами. Питер выдохнул с облегчением:

— Отличная работа, Эпсилон! Всем группам — продолжайте выполнение задания. У нас появилось немного времени, но не расслабляйтесь. Нужно закончить установку зарядов, пока противник не придумал, как обойти наш контроль.

— Аааа!!! Какая она крутая, командир Эпсилона! Крутая!!! — пищала от восторга Кира с горящими глазами, чуть ли не прыгая перед панелью управления.

— Успокойся, — немного осадила её улыбающаяся Хэл. — Будешь хорошо себя вести, я тебя с ней познакомлю.

— Так точно, — Кира тут же встала смирно.

А мне внезапно стало не по себе. Я никак не могла понять причину своей тревоги.

Я медленно осмотрелась вокруг, пытаясь уловить источник своего беспокойства. Командный терминал гудел от напряжения, экраны мерцали потоками данных, но что-то казалось… не так. Может быть, это слишком легкая победа? Или необъяснимое чувство, что мы упускаем что-то важное? Мой взгляд метался между дисплеями, пытаясь найти несоответствие, ту деталь, которая не вписывалась в общую картину триумфа.

Внезапно меня охватило странное ощущение дежавю. Словно я уже видела подобную ситуацию раньше, но не могла вспомнить где. Что-то в поведении корабля, в легкости, с которой рейнджеры получили контроль… Это напоминало мне о чем-то, какой-то старой истории или легенде. Я попыталась сосредоточиться, уловить ускользающую мысль, но чем больше я старалась, тем сильнее она от меня убегала. Тревога росла, сжимая горло невидимой рукой, и я не могла отделаться от мысли, что мы все еще находимся в гораздо большей опасности, чем кажется.

— Юлия? — Хэл заметила, что меня немного потряхивает и повернулась ко мне: — Всё в порядке?

Я с трудом выдавила кривую улыбку:

— Вероятно, я просто переволновалась…

— Держись, — сказала медик, пожимая мою руку. — Мы рядом.

— Спасибо…

Мне стало немного легче, а потом меня накрыло ужасом с головой. Волна ледяного страха прокатилась по моей спине. Прямо у моего уха голос Виктора произнёс:

— Пойдём со мной, Юлия…

Я обернулась, но на мостике кроме нас никого не было.

Интерлюдия: Решение

Виктор едва сдержал раздражение, когда головорезы Тома приволокли его на корабль. От них разило тревогой и плохо скрытым страхом — они боялись, что он может кому-то сообщить об их планах.

— Просто подстраховка, ничего личного, — бросил главарь, пытаясь изобразить равнодушие. — Посидишь взаперти, пока все не закончится.

Виктор улыбнулся, вкладывая в свой голос тщательно отмеренную дозу спокойствия и уверенности:

— Зачем такие сложности? Я же свой. Том меня знает.

Он чувствовал их замешательство, их неуверенность. Слегка надавил своим даром, усиливая эти эмоции, подталкивая их к нужным мыслям.

— Да ладно, — протянул один из пиратов. — Может, правда не стоит его запирать? Он же не дурак, понимает, что лучше держать язык за зубами.

Виктор кивнул, продолжая источать ауру надежности:

— Именно. Я просто хочу свою долю и свалить. Никаких проблем.

Главарь колебался. Виктор чувствовал его сомнения, его страх перед возможными последствиями неверного решения. Еще немного давления…

— Ладно, — буркнул главарь. — Но будешь на виду. Никаких фокусов.

Виктор сдержал торжествующую улыбку. Как же просто манипулировать людьми, когда знаешь их страхи и желания. Стоило им отвернуться, как он уже начал планировать свой следующий шаг.

В суматохе подготовки к операции ему удалось незаметно стащить дублирующий ключ-карту. Такая предосторожность никогда не бывает лишней. А когда началась заварушка с рейнджерами, он спрятался в грузовом отсеке, намереваясь переждать бурю и приглядывая себе катер для побега.

Но его планы рухнули, когда его обнаружила Ким. От нее пахло порохом и решимостью — опасное сочетание. Виктор даже не пытался сопротивляться, когда она швырнула его в камеру к остальным пиратам.

Оказавшись в камере, он сразу почувствовал их отчаяние и злость. Идеальная почва для манипуляций.

— У меня есть ключ, — тихо сказал он. — И план побега.

Пираты уставились на него с недоверием, но он чувствовал, как в них просыпается надежда.

— Я могу вывести нас отсюда, — продолжил он. — Но мне нужна… услуга взамен.

— Какая? — спросил Том и нахмурился.

— Девушка. Юлия Соколова. Она моя, понятно?

Пираты переглянулись. Виктор чувствовал их замешательство, их жадное желание свободы.

— По рукам, — сказал Том после короткого совещания.

Виктор откинулся к стене, погрузившись в свои мысли. Юлия… При одном воспоминании о ней по спине пробегал холодок страха. То что она сделала с ним тогда, на глайдере. Нельзя к ней приближаться, ничего… если в руке будет бластер, он сможет удержать её на расстоянии, а потом…

Он вдохнул и выдохнул.

Теперь он чувствовал ее присутствие на корабле. Ее запах был особенным — смесь нежности и уязвимости. Она стала сильнее, он это знал. Но и он тоже не стоял на месте.

Он представил, как заставит ее подчиниться. Сначала попробует по-хорошему — они могли бы быть великолепной парой, с их способностями. Она такая же как он. Сверхчеловек. Но если она откажется… что ж, есть способы сломать даже самую сильную волю. Особенно когда знаешь все страхи и слабости человека.

«Ты должна знать свое место, милая», — думал он, поглаживая ключ-карту в кармане. — «И я тебе его покажу».

Но где-то глубоко внутри червячок сомнения грыз его душу. Он дважды предал ее, продал пиратам. Сможет ли она когда-нибудь простить его? Захочет ли быть с ним по своей воле?

«Какая разница?» — одернул он сам себя. — «Если не захочет по-хорошему, будет по-плохому».

Он закрыл глаза, прислушиваясь к эмоциям пленных пиратов. Их страх и отчаяние были как музыка для его обостренных чувств. Скоро начнется представление. И в этот раз он не упустит свой шанс.

Юлия будет его. Любой ценой.

Глава 30

Я метнулась к панели управления, выводя на свой экран изображения с камер на корабле пиратов. Мои пальцы быстро пробежались по сенсорной панели, переключая виды с одной камеры на другую. Внезапно я застыла, мой взгляд прикован к экрану. По коридору, совершенно не скрываясь, ломилась толпа пиратов, человек двадцать не меньше.

Хэл и Кира, заметив мое внезапное движение, повернулись в мою сторону. Их глаза расширились от шока, когда они увидели происходящее на экране.

— Боже мой, — выдохнула Хэл, ее обычно спокойное лицо исказилось тревогой.

Пираты двигались с пугающей целеустремленностью. Они были вооружены разномастным оружием — явно все, что смогли найти в пропущенных рейнджерами тайниках и разграбленной оружейной. Я быстро оценила ситуацию — нам хватит буквально по выстрелу на каждую…

Мысли лихорадочно заметались в голове. Как они выбрались из камер?! Внезапная догадка заставила меня похолодеть. Неужели это шныряющий ранее по кораблю Виктор помог им выбраться?..

Я вгляделась в мониторы, перебирая изображения с разных камер. И вот он — словно подтверждение моих худших опасений. Виктор, с наглой ухмылкой на лице, шагал рядом с капитаном пиратов.

Кира, осознав серьезность ситуации, побледнела и кинулась к управлению дверьми. Ее пальцы летали над панелью, запирая все, что можно было запереть на пути пиратов.

Хэл, всегда собранная в критических ситуациях, сжала челюсти и немедленно приступила к действиям. Она активировала систему управления боевыми ботами, отдавая команды перегородить коридоры по направлению к нам.

— Это их задержит, но ненадолго, — пробормотала Хэл, не отрывая взгляда от экрана управления ботами.

Кира, закончив с дверями, нажала на кнопку связи. Ее голос, обычно звонкий и энергичный, сейчас звучал напряженно:

— «Сириус», «Процион», запрашиваем поддержку. Пленные пираты вырвались из камер и идут к нам на мостик.

Несколько секунд тишины показались вечностью. Наконец, сквозь помехи прорвался ответ:

— Помощь идёт, продержитесь пятнадцать минут.

Пятнадцать минут. Я посмотрела на приближающихся пиратов, на наши скудные средства защиты, на решительные, но напряженные лица Хэл и Киры. Пятнадцать минут могли показаться вечностью, когда каждая секунда на счету. Но мы должны были выстоять. У нас просто не было другого выбора.

Девушки-рейнджеры решительно вскинули своё оружие и привели его в боевую готовность.

— Юлия, — очень мягко сказала Хэл, — Пожалуйста, спрячься за панелью. Ничего не бойся, милая, мы рядом.

— Эти уроды нас без боя не возьмут, — мрачно пообещала Кира.

Я кивнула и присела, прикрывая голову. Меня жутко трясло, руки и ноги были полностью холодными.

Страх накатывал волнами, угрожая поглотить меня целиком. Я чувствовала, как бешено колотится сердце, словно пытаясь вырваться из груди. Каждый звук, каждый шорох заставлял меня вздрагивать. Мысли путались, в голове билась только одна мысль: «Неужели это конец?»

Я пыталась сосредоточиться на дыхании, как учили на тренировках, но воздух застревал в горле. Мне казалось, что стены мостика сжимаются вокруг меня, что кислород вот-вот закончится. Я зажмурилась, пытаясь отогнать ужасающие картины того, что может случиться, когда пираты ворвутся сюда.

Несмотря на уверенные слова Хэл и Киры, я чувствовала себя беспомощной и уязвимой. Мой разум, обычно такой логичный и собранный, сейчас отказывался работать. Я могла только сидеть, обхватив колени руками, и молиться, чтобы помощь пришла вовремя.

Почему я такая бесполезная?!

Пираты продвигались по коридорам корабля с неумолимой решимостью. Первая запертая дверь не стала для них серьезным препятствием — двое крепких мужчин с гидравлическими резаками быстро справились с преградой. Металл поддавался с пронзительным скрежетом, искры летели во все стороны.

Как только они прорвались через первую дверь, их встретил отряд боевых дронов. Маленькие, но смертоносные машины открыли шквальный огонь из встроенных ультразвуковых пушек. Двое пиратов упали, не успев среагировать, остальные рассредоточились, укрываясь за выступами в стенах и обломками оборудования.

— Чертовы жестянки! — проревел капитан пиратов, высовываясь из-за укрытия и посылая очередь из магнитного ружья. Один из дронов взорвался, осыпав коридор горящими обломками.

Виктор, прячась за спинами пиратов, выкрикивал указания:

— Целься в их сенсоры! Без них они слепы!

Пираты перегруппировались и начали действовать более слаженно. Они концентрировали огонь на оптических датчиках дронов, выводя их из строя одного за другим. Но каждый уничтоженный дрон стоил им времени и боеприпасов.

Преодолев очередную баррикаду из дронов, пираты столкнулись с массивной бронированной дверью.

— Это надолго, — пробормотал один из них, доставая мощные плазменные резаки.

— Работайте быстрее! — рявкнул капитан. — Каждая минута промедления — это шанс для рейнджеров добраться сюда!

— Они точно вызвали подкрепление, — согласился с ним Виктор. — Надо брать заложников и валить отсюда!

Пока часть пиратов занималась дверью, остальные держали оборону, отбивая атаки всеприбывающих дронов. Воздух наполнился запахом озона и горелого металла, коридоры эхом отражали выстрелы и взрывы.

Медленно, но неуклонно пираты продвигались вперед. Каждая преодоленная дверь, каждый уничтоженный дрон приближал их к цели — мостику, где укрылись последние защитники корабля.

Да, они потеряли почти половину убитыми и ранеными, но они видели перед собой цель, свой приз, и рвались не щадя своих сил, чтобы захватить нас.

Я взглянула на коммуникатор. Прошло всего семь минут из запрошенных поддержкой… Паника снова накатила душащей волной. Они не успеют, не успеют…

Внезапно раздался оглушительный грохот — последняя дверь, отделявшая пиратов от мостика, рухнула под натиском плазменных резаков. В образовавшийся проем хлынул поток вооруженных до зубов захватчиков.

Хэл и Кира мгновенно заняли оборонительные позиции. Хэл, укрывшись за консолью управления, открыла прицельный огонь из своей винтовки. Ее выстрелы были точными и смертоносными — два пирата рухнули, не успев сделать и шага внутрь.

Кира, используя свою невероятную ловкость, перемещалась от укрытия к укрытию, ведя непрерывный огонь из двух бластеров. Ее движения были стремительными и непредсказуемыми, что делало ее трудной мишенью для противника.

— Держим позицию! — крикнула Хэл, перезаряжая винтовку. — Помощь уже близко!

Пираты, не ожидавшие столь яростного сопротивления, на мгновение замешкались. Но их численное преимущество было подавляющим. Они начали просачиваться на мостик, используя любое доступное укрытие.

Виктор, прячась за спинами своих новых союзников, выкрикивал команды:

— Окружайте их! Не дайте им перегруппироваться!

Кира, заметив предателя, издала яростный крик и выпустила в его сторону целую очередь. Виктор едва успел нырнуть за обломки двери, избежав прямого попадания.

Воздух наполнился дымом и запахом озона от непрерывной стрельбы. Мостик превратился в поле битвы — вспышки выстрелов освещали помещение, панели управления искрили от попаданий, осколки летели во все стороны.

Хэл и Кира сражались отчаянно, каждый их выстрел находил цель. Но пираты продолжали наступать, медленно сжимая кольцо вокруг героических защитниц.

— Кира, справа! — крикнула Хэл, заметив пирата, пытавшегося зайти с фланга.

Кира мгновенно среагировала, развернувшись и выпустив заряд плазмы прямо в грудь нападавшего. Тот рухнул, но на его место тут же устремились другие.

Казалось, битва достигла своего апогея. Хэл и Кира, несмотря на свое мастерство, начинали уставать. Их движения стали чуть менее точными, перезарядка занимала чуть больше времени.

И в этот момент, когда казалось, что надежды уже не осталось, всё стало ещё хуже. Хэл не успела сменить укрытие, и чужой удар выбил винтовку из её рук, и в девушку тут же впились несколько выстрелов одновременно, пробивая насквозь руку и грудь. Медик упала, заливаясь кровью. Её рейнджерская форма тут же вспенилась, закрывая раны. Хэл попыталась дотянуться до своего оружия, но не смогла двинуться с места. Она принялась кашлять кровью.

— Нет! Хэл! — закричала Кира и принялась палить ещё быстрее, но в одиночку ей было не справиться.

Её руки двигались с невероятной скоростью, бластеры в её ладонях казались продолжением её тела. Выстрел за выстрелом, Кира сметала пиратов, не давая им приблизиться к раненой Хэл и ко мне.

Её глаза горели яростным огнем, лицо исказилось от гнева и отчаяния. Она кружилась по мостику, уворачиваясь от вражеского огня, но пиратов было слишком много…

От острого металлического запаха и от осязаемой чужой боли и страха мне повело голову.

— Юлия, выходи! — закричал из своего укрытия Виктор. — Я знаю, что ты там. Выходи, и мы не убьём твоих новых подружек. Неужели ты позволишь им умереть?

Его голос хлестнул меня, словно удар плети. Каждое слово, пропитанное ядом предательства, вонзалось в сердце острыми иглами. Я почувствовала, как внутри все сжалось от страха и отвращения. Мысли лихорадочно метались в голове. Неужели я действительно могу спасти Хэл и Киру, сдавшись? Или это очередная ложь Виктора? Его слова звенели в ушах, смешиваясь с грохотом выстрелов и криками нападающих. Я зажмурилась, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, понимая, что от моего решения сейчас зависят жизни людей.

И я встала.

— Ты что творишь?! — не выдержала Кира, чуть не плача.

— Не стрелять! Не стрелять! — заорал капитан пиратов. — Эти бабы нужны нам живыми!

Внезапно, словно по мановению волшебной палочки, паника отступила. Меня охватило странное, необъяснимое спокойствие. Шум битвы, крики и выстрелы как будто отдалились, став приглушенным фоном. Я глубоко вдохнула, чувствуя, как ясность мысли возвращается ко мне.

И тут меня озарило — почему я вообще боюсь этих пиратов? Да, у них есть оружие, но у меня есть знания и опыт. Я прошла через потерю родителей, через предательство, через крушение всего, во что верила. И выстояла. Почему же сейчас я должна сдаваться? Эта мысль наполнила меня неожиданной решимостью.

Ведь я не просто беспомощная девушка, я — ученый, исследователь.

Эти пираты, они так близко… Что же.

Я возьму на себя столько, сколько могу.

— Вот молодец, — Виктор счастливо скалился и шёл навстречу. — Иди сюда, малышка.

Он, похоже, так и не выучил свой урок…

Ну что ж, повторение — мать учения.

Я Титан.

Я богиня.

Мои шаги сотрясают землю.

Вокруг не было полисов, но я снова плыла в том странном ощущении, когда я одна и всё едино со мной.

Само время замерло.

Я погладила по голове плачущую Киру, убирая страх, дотронулась до лежащей Хэл, снимая её боль, и повернулась к пиратам. Они, опьянённые яростью, были как гроздь винограда. Я взяла их в свои ладони.

Они были такие простые, переполненные одним чувством и объединённые им же.

Мне ведь не надо их убивать, достаточно, дождаться подмоги.

Как на счёт замешательства? Вы только посмотрите, сколько кортизола у вас в крови, мальчики… Так давайте сделаем ещё больше!

Пираты замерли, явно не понимая, что с ними происходит, а вот умничка Кира вспомнила, что она уже видела такое. Маленькая храбрая девушка снова вскинула своё оружие!

И уж она-то своего шанса на упустила.

Глава 31

Первой фразой группы с «Сириуса» было удивлённое:

— А звали чего, если сами разобрались?

Лицо Киры и её переливающиеся эмоции надо было видеть, поэтому я встряла между ними:

— У нас раненный! — и указала на Хэл.

Медик тут же отделился от группы и подбежал к лежащей девушке.

Его движения были быстрыми и уверенными, годы тренировок и опыта проявлялись в каждом жесте. Он опустился на колени рядом с Хэл, мгновенно оценивая ситуацию. Ловкие пальцы пробежались по телу девушки, проверяя жизненные показатели.

— Пульс слабый, но стабильный, — пробормотал он, доставая из медицинской сумки портативный сканер. Прибор тихо загудел, проецируя над телом Хэл голографическое изображение ее внутренних органов. Медик хмуро всматривался в данные, его лицо становилось все более сосредоточенным.

— Внутреннее кровотечение, кровь в лёгком, — отрывисто сообщил он, уже готовя инъектор с кровоостанавливающим препаратом. — Нужна срочная эвакуация на корабль. Здесь я могу только стабилизировать ее состояние.

Его руки двигались с удивительной скоростью, вводя лекарства, накладывая повязки, подключая портативную систему жизнеобеспечения.

— Ладно, шутки в сторону, — командир кивнул своим ребятам на поверженных пиратов, а Кире добавил: — Идите к «Сириусу», ваш транспорт готовы принять. Вы в состоянии управлять кораблём?

Девушка кивнула и начала вбивать координаты.

Новоприбывшие занялись пиратами. Военные действовали слаженно и эффективно, как хорошо отлаженный механизм. Двое рейнджеров быстро обезоруживали пленных, третий связывал их специальными наручниками, блокирующими нервные импульсы. Четвертый боец методично обыскивал каждого пирата, изымая скрытое оружие и устройства связи.

Остальные члены отряда рассредоточились по мостику, проверяя каждый угол на наличие возможных угроз или спрятавшихся противников. Они двигались плавно и уверенно, их оружие было наготове, глаза внимательно сканировали пространство. Весь процесс занял считанные минуты — профессионализм и опыт рейнджеров превратили хаос после битвы в контролируемую ситуацию.

Кира вложила свои бластеры в кобуру и без сил оперлась на панель управления. Я заметила, что её куртка вспенилась в некоторых местах… Девушка была ранена!

— Что у вас там на мостике? — почти тут же спросил Питер.

— Отбой тревоги, — устало сказала рейнджер. — Справились.

Я встала рядом с ней, хотя мне больше хотелось лечь и заснуть. Но мне надо было знать, что происходит, что там с Марком и… и с Августом. Судя по всему, на луне всё шло вполне себе гладко.

Кира, оторвавшись от панели на мгновение, глянула на меня и беззлобно отругала:

— Зачем ты вылезла, дура?

— Прости, — я вздохнула. — И прости, что помогла слишком поздно.

Кира только покачала головой:

— Это ты прости, что подвергли опасности, — она протянула мне ладонь: — И — спасибо.

Я осторожно пожала маленькую, но крепкую руку девушки:

— И тебе…

Я стояла у обзорного экрана, наблюдая, как Кира мастерски управляет захваченным пиратским кораблем. Ее тонкие пальцы уверенно скользили по панели управления, а взгляд был сосредоточен на приближающемся ангаре «Сириуса». Она внимательно читала бесконечно бегущие по экранам логи и вовремя реагировала на меняющиеся показатели.

Мои собственные руки все еще дрожали после недавней перестрелки с пиратами. Адреналин постепенно отступал, оставляя после себя слабость в коленях. Я едва могла стоять прямо.

Но Кира… Эта хрупкая девушка, казалось, была создана для этого. Я не могла оторвать глаз от ее спокойных, точных движений.

Ангар «Сириуса» приближался очень быстро, но Кира мастерски погасила скорость, плавно опустив корабль на посадочную площадку. Двигатели затихли, и я с облегчением выдохнула, только сейчас осознав, что все это время задерживала дыхание. Кира потянулась и убрала руки с пульта.

— Отличная работа, — сказал командир. — Идите с нашим медиком, вам обеим явно не помешает помощь.

Я кивнула в ответ на слова командира, чувствуя, как усталость и напряжение последних часов наконец-то берут своё. Мы с Кирой последовали за медиком, который бережно нёс Хэл на антигравитационных носилках.

Как только мы покинули ангар, нас окружила суета космического корабля. Коридоры «Сириуса» казались бесконечными, освещенные ровным, чуть приглушенным светом. Стены, покрытые гладким металлом с голографическими указателями, отражали наши усталые силуэты.

К борту уже подогнали перевозчик, и мы помогли затащить носилки с Хэл внутрь и устроились на сидениях.

Медик дал знак водителю, и машина мягко двинулась с места. Как хорошо, что не надо идти пешком. Я так устала, а в голове пульсировала знакомая тупая боль…

Мы проезжали мимо различных отсеков корабля. Сквозь открытые проёмы дверей я мельком видела техников, склонившихся над приборными панелями, офицеров, обсуждающих что-то у голографических карт, и членов экипажа, спешащих по своим делам. Все они бросали на нас любопытные взгляды, но никто не осмеливался остановить машину, видя нашивки на кителе медика.

Мы миновали несколько развилок и лифтов, поднявшись на пару уровней выше. Воздух здесь казался свежее, с легким запахом озона от систем очистки.

Наконец, мы достигли широких дверей с красным крестом — входа в медицинский отсек. Двери плавно разъехались перед нами, впуская нас в царство яркого света и запаха антисептиков.

Переступив порог, я почувствовала, как напряжение последних часов начинает отпускать. Мы были в безопасности. Теперь нам помогут. Эта мысль принесла облегчение, и я едва не упала, когда волна усталости накрыла меня с новой силой.

Кира, заметив мое состояние, молча подставила плечо, помогая мне устоять на ногах. Я благодарно оперлась на нее, чувствуя, как её собственное тело дрожит от усталости и боли.

Так, поддерживая друг друга, мы вошли в медотсек «Сириуса», готовые наконец получить столь необходимую помощь.

Большое помещение встретило нас ярким, почти стерильным светом, исходящим от встроенных в потолок панелей. Этот свет, казалось, проникал в каждый уголок помещения, не оставляя места теням. В воздухе витал характерный запах антисептиков — резкий и чистый, он мгновенно вызвал ассоциации с больницами и лечением.

Помещение было просторным и удивительно тихим, несмотря на суету медперсонала. Стены, выкрашенные в успокаивающий бледно-голубой цвет, были увешаны голографическими мониторами, отображающими различные медицинские показатели. Вдоль стен располагались высокотехнологичные медицинские капсулы и диагностические установки, мерцающие разноцветными индикаторами. Пол был покрыт нескользящим материалом, приглушающим звук шагов. В воздухе едва уловимо гудели системы вентиляции, поддерживающие идеальную чистоту и температуру.

В центре медотсека находилось несколько коек, разделенных полупрозрачными перегородками для обеспечения приватности пациентов. Каждая койка была оснащена собственной панелью управления и системой жизнеобеспечения.

Всё вокруг дышало эффективностью и передовыми технологиями, создавая ощущение, что здесь можно вылечить практически любой недуг.

Несколько врачей тут же окружили носилки с Хэл, быстро переговариваясь на профессиональном жаргоне. Их движения были чёткими и слаженными, как у хорошо отрепетированного оркестра.

— Подготовить операционную! — скомандовал главный врач, и Хэл увезли за автоматически открывшиеся двери.

Молодой медик повернулся к нам с Кирой:

— А теперь займёмся вами, — он указал на две свободные койки. — Присаживайтесь.

Я опустилась на прохладную поверхность, чувствуя, как дрожат колени. Кира села рядом, её лицо было бледным, но решительным.

Медик начал с Киры, быстро осматривая её ранения.

— Ушибы, ссадины, два ранения, — бормотал он, водя сканером. — Ничего серьёзного, но нужен отдых и регенерация тканей.

Он помог Кире снять куртку, убрал запёкшуюся пену, и наложил на раны девушки прозрачную плёнку с заживляющим составом и дал ей таблетку.

— Это поможет с болью и восстановит силы, — пояснил он.

Затем медик повернулся ко мне. Его руки были тёплыми и уверенными, когда он осматривал меня.

— У вас шок и нервное истощение, — сказал он после сканирования. — Сейчас я дам вам успокоительное и витаминный коктейль.

Я почувствовала лёгкий укол в плечо, и почти сразу же по телу разлилось приятное тепло. Напряжение начало отпускать, мысли стали яснее.

— Отдыхайте, — мягко сказал медик. — Вам обеим нужен сон. Если что-то понадобится, просто нажмите эту кнопку.

Он указал на панель возле койки и вышел, оставив нас одних.

Я повернулась к Кире. Её глаза были закрыты, дыхание стало ровным и глубоким. Я чувствовала, как сон подкрадывается и ко мне. Последней мыслью перед тем, как провалиться в забытье, была надежда, что с Хэл всё будет в порядке.

Я медленно открыла глаза, чувствуя, как сознание возвращается ко мне. Вместо стерильной белизны медотсека меня окружали приглушенные серые стены каюты. Мягкий свет струился из встроенных в потолок панелей, создавая уютную атмосферу. Я осторожно села на кровати, отмечая, что головокружение и слабость почти прошли.

Оглядевшись, я заметила упаковку с едой и водой, а так же аккуратно сложенную стопку чистой одежды на небольшом столике рядом. Приведя себя в порядок и переодевшись, я подошла к двери, которая плавно отъехала в сторону, выпуская меня в коридор.

Яркий свет коридора на мгновение ослепил меня. Когда глаза привыкли, я увидела снующих туда-сюда членов экипажа «Сириуса». Все они были в форме, занятые своими делами, и никто из них не был мне знаком. Внезапно я почувствовала себя маленькой и потерянной на этом огромном корабле.

Собравшись с духом, я подошла к молодому офицеру, сосредоточенно изучавшему данные на своем планшете.

— Извините, — начала я неуверенно. — Я… я ищу своих друзей. Рейнджеров из отряда капитана Питера МакКатчена и сержанта Марка Соколова. Вы не знаете, где они могут быть?

Офицер поднял на меня взгляд, в его глазах мелькнуло узнавание.

— А, вы должно быть Юлия Соколова. Да, нам сообщили о вас. — Он сверился со своим планшетом. — Рейнджеры сейчас проходят дебрифинг после миссии. Это может занять некоторое время.

Мое сердце упало.

— А…, а рейнджеры, которые были со мной в медотсеке? Могу ли я пройти к ним?

— Техник-сержант Эйке уже выписана и, вероятно, тоже на дебрифинге, — ответил офицер. — Что касается медика-лейтенанта Капелла, она все еще находится под наблюдением врачей, но ее состояние стабильно.

Я кивнула, чувствуя облегчение от этих новостей, но все еще ощущая себя потерянной.

— Если хотите, я могу проводить вас в комнату ожидания рядом с залом для брифингов, — предложил офицер, заметив мое замешательство. — Там вы сможете дождаться свою команду.

— Да, пожалуйста, — с благодарностью ответила я.

Пока мы шли по коридорам «Сириуса», я не могла не восхищаться размерами и сложностью корабля. Каждый его уголок, казалось, пульсировал жизнью и энергией.

— Вот мы и пришли, — сказал офицер, остановившись у двери. — Располагайтесь. Если что-то понадобится, просто обратитесь к бортовому компьютеру.

Я поблагодарила его и вошла в комнату. Здесь было тихо и спокойно, с удобными креслами и большим обзорным экраном, показывающим космос за бортом корабля. Я села, глядя на бескрайние звезды, и стала ждать, надеясь скоро увидеть знакомые лица и узнать, чем закончилась опасная миссия.

Глава 32 и интерлюдия "Цена ошибки"

Я сидела в комнате ожидания, нервно теребя край своей одежды. Время тянулось мучительно медленно. Я пыталась отвлечься, рассматривая звезды за иллюминатором, но мысли постоянно возвращались к друзьям. Как они? Все ли в порядке?

Внезапно дверь с шипением открылась. Я вскочила на ноги, сердце забилось быстрее.

Первым вошел Марк. Его лицо было усталым и напряженным, под глазами залегли темные круги. За ним следовали остальные: Август, Терри, Ник… Я быстро пересчитала их. Большинство было здесь, но некоторых не хватало. В их глазах читалась глубокая скорбь и печаль, а по телам скользили острые фиолетовые искры тяжёлых эмоций.

— Марк! — я бросилась к брату, но остановилась, заметив его мрачный взгляд.

Шок от тяжести потерь ясно читался на его лице. В брате смешивались усталость и тревога за судьбу раненых товарищей, а чувства были совсем тусклыми. При этом я заметила алые искры боли. Мои глаза оббежали его такую знакомую фигуру, и моё сердце похолодело: правый рукав был завязан узлом.

— Юлия, — он слабо улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. — Рад видеть тебя в порядке.

В его голосе слышалось облегчение, смешанное с напряжением.

Я оглядела остальных. Все они выглядели измотанными, некоторые были перебинтованы. Атмосфера была тяжелой, совсем не похожей на обычное послебоевое возбуждение.

Август стоял, опустив голову, на него давило сильное чувство вины за то, что не смогли спасти всех. Терри сжимал кулаки, в его глазах горел алый гнев. Ник, несмотря на усталость, держался прямо, в его взгляде читалась бирюзовая решимость продолжать работу и гордость за выполненную миссию.

Несмотря на тяжесть момента, в их глазах я видела тёплое золотое сопереживание друг к другу и ко мне. Было ясно, что их объединяет не только общая потеря, но и чувство долга, понимание необходимости продолжать свою работу, несмотря на все трудности.

— А где… — осторожно спросила я, уже догадываясь, что ответ мне не понравится.

Август сделал шаг вперед. Ему тоже сильно досталось в бою, пол лица ему закрывали бинты, даже левый глаз прятался под повязкой.

— Питер и Ким в тяжёлом состоянии в медблоке. И Влад… он… он вытащил Питера и Марка, но сам не вернулся, — его голос был тихим и хриплым.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Марк положил руку мне на плечо.

— Миссия была успешной, но цена оказалась высокой. Это часть нашей службы, Юлия.

— Это был поганый бой, — внезапно высказался обычно спокойный Терри, сжав кулаки. — Те выродки с корабля, у них были заложники!

В комнате повисла тяжелая тишина. Я смотрела на лица рейнджеров, видя в них отражение собственной боли и шока.

— Я искренне соболезную этой потере, — мой голос дрогнул и прервался.

— Но мы победили, — тихо сказал Ник.

— Теперь закроется много дел по пропавшим без вести, — жёстко сказала Кира. — Нельзя дать этим мерзавцам соскочить.

Я кивнула, чувствуя, как к горлу подступает ком. Победа, но какой ценой?

— Что теперь? — спросила я, глядя на Марка.

Он глубоко вздохнул.

— Теперь мы чтим память павших и продолжаем их дело. У нас еще много работы.

Рейнджеры молча кивнули. В их глазах, несмотря на усталость и горе, я видела решимость. Они потеряли друга, но не сломались. И я поняла, что это и есть настоящая сила — способность идти вперед, несмотря ни на что. Их объединяла общая потеря и общая цель, они были готовы встретить будущее, каким бы трудным оно ни было.

— Я в медблок, — Кира решила уйти первой. — Проверю как там Питер и Хэл. Держись, стажёр, — она похлопала меня по плечу. — Мы с тобой ещё не прощаемся.

Остальные тоже потянулись за ней, мы с Марком и Августом остались втроём.

Я закусила губу, это было грубо с моей стороны начинать этот разговор, но у меня тоже есть обязательства.

— Марк, мне нужна помощь. Я… я запуталась, какой сейчас день. Мне надо дать знать на Цереру, что я не пропала невесть куда.

— А вот кстати, об этом, — хмуро сказал брат.

Марк и Август обменялись взглядами, и Марк, тяжело вздохнув, повернулся ко мне:

— Юлия, нам нужно поговорить о твоем ближайшем будущем, — начал он осторожно. — Ты была непосредственным участником серьезной операции, и есть определенные процедуры, которые мы должны соблюдать.

Август продолжил:

— Тебе придется задержаться здесь на некоторое время. Нам нужны твои показания о произошедшем, также ты должна пройти дебрифинг, медицинское и психологическое обследование.

Я почувствовала, как внутри все сжалось.

— Но… моя работа на Церере…

Марк мягко положил руку мне на плечо:

— Я понимаю, сестренка. Но это необходимо. К тому же, пока идет расследование, твои передвижения будут ограничены.

— Однако, — вмешался Август, заметив мое расстроенное лицо, — мы можем организовать для тебя связь с куратором. Ты можешь сообщить им, что с тобой все в порядке, но задерживаешься по важным причинам.

— Только помни, — добавил Марк, — что ты не можешь раскрывать детали операции или текущего расследования. Просто дай им знать, что ты в безопасности и вернешься, как только сможешь.

Я медленно кивнула, пытаясь осмыслить услышанное.

— Я понимаю. Это… это надолго?

Мужчины снова переглянулись.

— Мы постараемся ускорить процесс, насколько это возможно, — ответил Август. — Но будь готова к тому, что это может занять несколько дней, возможно, неделю.

— Не волнуйся, — добавил Марк, пытаясь меня подбодрить. — Мы будем рядом. И, кто знает, может это даже будет интересным опытом для тебя как для ученого.

Я слабо улыбнулась, благодарная за их поддержку, но внутри все еще чувствовала тревогу и неопределенность.

— И ещё одно, — внезапно выдал брат, остро глянув на коллегу и друга.

Лицо брата было мрачным, челюсть напряжена. Август спрятал руки за спиной, как будто встал в стойку смирно, его единственный видимый глаз следил за моим братом.

— Август, — сурово сказал Марк, его голос был низким и напряженным. — Мы должны поговорить о том, что произошло в гостинице.

Я почувствовала, как напряжение в комнате мгновенно возросло. Август выпрямился, его лицо стало серьезным.

— Ты отправил мою сестру одну, — продолжил Марк, сжимая кулак. — Она могла погибнуть. Ты должен был убедиться, что она в безопасности.

Август опустил взгляд, на его лице отразилось чувство вины.

— Ты прав, Марк, — тихо сказал он. — Я совершил ошибку. Я недооценил ситуацию и подверг Юлию неоправданному риску.

Он повернулся ко мне, его взгляд был полон раскаяния:

— Юлия, я искренне прошу прощения. Моя небрежность чуть не стоила тебе жизни, и я никогда не прощу себе этого.

Марк смотрел на него долгим, оценивающим взглядом. Я видела, как он борется с гневом и разочарованием.

— Марк, — мягко сказала я, — я тоже виновата. Я могла настоять на том, чтобы Август проводил меня.

Мой брат покачал головой:

— Нет. Ты гражданское лицо. Обеспечение твоей безопасности было его обязанностью.

Он снова повернулся к Августу:

— Я ценю твою честность и то, что ты признаешь свою ошибку. Но ты должен понимать, что такое больше никогда не должно повториться. Ни с кем.

Август кивнул:

— Я понимаю. Это был урок, который я никогда не забуду. Я готов нести любое наказание, которое командование сочтет нужным.

— Тем более, капитан уже знает, — добавила я. — Я думаю, хватит уже это обсуждать.

Август удивлённо взглянул на меня.

— Прости, я слышала ваш разговор, когда дремала на мостике. Я не специально.

Напряжение в комнате начало спадать. Марк, казалось, немного расслабился.

— Ничего не хватит, — проворчал Марк. — Когда это касается твоей безопасности, ну да ладно… — сказал он. — А пока… просто убедись, что подобное никогда не повторится, — сказал он Августу, и тот кивнул.

Я смотрела на них обоих, чувствуя облегчение от того, что конфликт разрешился, но в то же время ощущая тяжесть от осознания, насколько серьезной была ситуация.

Этот разговор показал мне, насколько опасной может быть работа рейнджеров и как важно всегда оставаться бдительными. До чего же им сложно, как надо уметь просчитывать ситуацию, чтобы не причинить вред своими действиями или бездействием…

Благодаря Марку, нам удалось быстро договориться о связи с Церерой.

Я нервно стояла перед экраном, чувствуя, как сердце колотится в груди. Марк и Август молча стояли позади меня, их присутствие придавало мне сил. Когда изображение на экране ожило, я увидела лицо куратора Скариот. Её обычно спокойные черты были искажены тревогой и облегчением.

— Юлия! Слава богу, ты жива! — воскликнула она, и я почувствовала укол вины.

— Куратор, я… я прошу прощения, — начала я, мой голос дрожал. — Я не хотела заставлять вас волноваться, я опоздала на пересадочную станцию. Всё произошло так внезапно, и я…

— Мы видели новости о теракте на Гефесте-9, — перебила она меня, её глаза были полны сочувствия. — Мы боялись худшего.

Я опустила глаза, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— Мне очень жаль. Я должна была найти способ связаться с вами раньше.

Куратор Скариот покачала головой, её взгляд переместился за мою спину, где стояли Марк и Август. Я заметила, как её глаза расширились при виде их ран и повязок.

— Юлия, — сказала она мягко, — я вижу, что ситуация была… сложной. Не вини себя. Главное, что ты в безопасности.

Она помолчала секунду, словно обдумывая что-то, затем продолжила:

— Я понимаю, что сейчас ты не можешь рассказать всё. И, судя по всему, тебе пришлось пережить нечто ужасное. Не беспокойся ни о чём сейчас. Твоя безопасность — наш главный приоритет.

Я почувствовала, как напряжение немного отпускает меня.

— Спасибо за понимание, куратор. Я… я не знаю, когда смогу вернуться.

— Не торопись, — ответила она, её голос был полон заботы. — Восстанавливайся, делай всё, что нужно. Я передам профессору Сильве, что ты жива и скоро к нам присоединишься. Мы будем ждать твоего возвращения, когда ты будешь готова.

Я кивнула, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза от её доброты.

— Спасибо вам. Я свяжусь, как только смогу предоставить больше информации.

— Береги себя, Юлия, — сказала куратор Скариот на прощание. — И… передай мою благодарность тем, кто защищал тебя.

Экран погас, и я повернулась к Марку и Августу, чувствуя одновременно облегчение и тяжесть на сердце.

— Спасибо, я закончила.

— Пойдём, проводим тебя до каюты, — брат протянул мне левую руку, и я взяла его под локоть.

— Тогда я вас оставлю, — откланялся Август. — Мне пора на перевязку.

В течение следующих трех дней время на «Сириусе» для меня словно замедлилось. Большую часть времени я проводила в выделенной мне каюте, склонившись над планшетом, который мне любезно предоставили рейнджеры. Я старалась сосредоточиться на работе, пытаясь упорядочить свои мысли и записать всё, что произошло.

Я возблагодарила всех научных покровителей и тех святых людей, что придумали автосохранение и облачные сервисы. Все мои корявые мысли, что я беспорядочно вываливала тогда в гостинице на свой планшет, сохранились в облаке на портале Университета.

Первый день был самым тяжелым. Меня вызвали на допрос, где я рассказала всё, что могла вспомнить о сражении в гостинице, в тюрьме и на мостике. Я старалась быть максимально точной, описывая каждую деталь, каждое действие, всё, что могла вспомнить, при этом я старалась сместить фокус со своих действий на героические деяния рейнджеров, ведь по сути так и было, я просто висела у всех на хвосте бесполезным грузом. Офицеры внимательно слушали, задавая уточняющие вопросы, судя по их вопросам, девушки-рейнджеры из нашей команды действительно сохранили мой секрет. Лица офицеров оставались бесстрастными, но я чувствовала, что они были впечатлены действиями нашей команды.

На второй день мне разрешили посетить медотсек. Увидеть Хэл, Ким и Питера было одновременно облегчением и болью. Хэл уже сидела в постели, её глаза загорелись, когда она увидела меня.

— Эй, стажёр, — улыбнулась она слабо, но тепло.

Мы осторожно обнялись, чтобы не сдвинуть её повязки, и я чуть не заплакала.

— Спасибо, что защитила Киру, — шепнула мне медик.

Я только слабо фыркнула:

— Я вообще просто рядом постояла. Кира сделала всё сама.

Мы переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу.

Ким всё ещё была без сознания, но врачи заверили меня, что её состояние стабильное. Питер, несмотря на многочисленные повязки, настоял на том, чтобы поговорить со мной. Его голос был слаб, но в нём звучала гордость, когда он благодарил меня за помощь в защите корабля.

— Я ничего не сделала, — я только покачала головой. — Вся слава принадлежит вашим девчонкам.

Третий день я провела, работая над своими заметками. Я старалась записать каждую деталь, каждое ощущение, пока воспоминания были свежи. Это было тяжело — снова переживать те страшные моменты, но я понимала важность этой работы.

Каждый вечер ко мне попеременно заходили рейнджеры проведать и поболтать. С кем-то мы обсуждали прошлые приключения, кто-то пришёл излить эмоции, а кто-то просто помолчать рядом.

Последним вечером ко мне зашли Марк и Август. Они сообщили, что похороны намечены через два дня. Я только кивнула, чувствуя, что разревусь.

Марк посмотрел на нас с Августом, махнул рукой и оставил нас вдвоём.

Лейтенант меня обнял и уткнулся в мои волосы. Я не возражала. Мне самой была нужно его тепло и крепкие руки. Мы долго сидели молча, просто наслаждаясь обществом друг друга. В этой тишине было больше поддержки и понимания, чем могли бы выразить любые слова.

Засыпая в ту ночь, я чувствовала странное спокойствие. Несмотря на все ужасы, через которые мы прошли, я знала, что мы справимся. Вместе.

Интерлюдия: Цена ошибки

Юлия заснула, и Август ушёл, бросив прощальный взгляд на затихшую девушку.

Он сел в пустом конференц-зале «Сириуса», механически перебирая данные операции на планшете. Свет был приглушен, только голографическая карта станции медленно вращалась над столом, отбрасывая призрачные тени. Здесь, в одиночестве корабельной ночи, он снова и снова прокручивал в голове события минувших дней, пытаясь найти момент, где все пошло не так.

Перед глазами проносились обрывки воспоминаний: вот Юлия в темном платье входит в гостиницу, такая красивая и беззащитная. Вот Влад, прикрывающий их отход — его последний подвиг. Вот окровавленная рука Марка, неестественно вывернутая… А ведь все могло быть иначе, если бы он, лейтенант Август Фаббро, главный стратег операции, не допустил фатальной ошибки.

— Чертов идиот, — пробормотал он, с силой сжимая переносицу. — Чёртов идиот!

Основной просчет был даже не в том, что он позволил гражданскому участвовать в операции. Хуже — он позволил своим чувствам затуманить рассудок. Увлекся игрой в шахматы, разговорами о театре, забыл, что он прежде всего рейнджер. А ведь первое правило стратега — никогда не позволять личному влиять на планирование операции.

Результат? Питер в критическом состоянии, Ким едва не истекла кровью, Хэл с пробитым легким, Марк… При мысли о друге к горлу подступила тошнота. Он обещал защитить его сестру, а в итоге подверг опасности обоих.

Планшет тихо звякнул — пришло новое сообщение от медиков. Хэл стабильна, начали процедуру регенерации тканей. Хоть что-то…

Он поднялся, подошел к иллюминатору. В черном стекле отражалось его осунувшееся лицо. Когда-то Питер сказал ему: «Быть рейнджером — значит всегда ставить долг превыше личного». Тогда эти слова казались простыми и понятными. А сейчас?

Сейчас он смотрел на свое отражение и не узнавал себя. Что с тобой случилось, лейтенант Фаббро? Где тот хладнокровный стратег, который мог просчитать любую ситуацию?

— Ты влюбился, — прошептал он своему отражению. — Влюбился и все испортил.

Была ли эта цена — искалеченные товарищи, погибший друг — справедливой платой за несколько счастливых мгновений с Юлией? Имел ли он вообще право на такое счастье, когда его решения могут стоить кому-то жизни?

Может, капитан был прав. Может, нельзя быть одновременно хорошим рейнджером и… просто счастливым человеком? Может, пора признать, что он не создан для этой службы?

Он достал из кармана потрепанный жетон рейнджера — тот самый, что получил на выпуске. Металл тускло блеснул в полумраке. Сколько раз он с гордостью сжимал его в ладони? А сейчас…

— Лейтенант.

Он вздрогнул от неожиданности. В дверях стоял Терри.

— Капитан очнулся. Спрашивает о результатах операции.

Август сжал жетон в кулаке. Что ж, время сомнений прошло. Пора отвечать за свои решения.

— Сейчас буду.

Уже у самой двери он остановился, в последний раз взглянул на голографическую карту. Она все так же медленно вращалась, равнодушная к его терзаниям. Где-то там, среди этих мерцающих точек, пряталось его будущее. Но какое?

Он расправил плечи и вышел в коридор. Что бы ни случилось дальше, сейчас его место здесь. Рядом с теми, кого он подвел. Рядом с той, ради которой рискнул всем.

А правильным ли было это решение… время покажет.

Глава 33

Я стояла на палубе «Сириуса», окруженная рейнджерами в парадной форме. Я в своём Университетском кителе была буквально белой вороной среди тёмно-синих курток. Перед нами выстроились ряды гробов, укрытых флагами космического флота. В каждом из них покоился павший герой, отдавший жизнь в битве с пиратами.

Все подходили и прощались со своими друзьями. Я тоже подошла к закрытому гробу Влада. Это было чертовски больно и страшно, но я не могла не сказать ему спасибо. Именно он тогда помог мне у водопада, и я никогда этого не забуду.

Рядом со мной стояла Хэл, она положила туза червей на закрытую крышку:

— Прощай, док, — сказала она. — Мы с тобой не закончили партию, но знай, ты — победил.

У меня защипало в носу, когда мы обе отходили назад, в строй.

Капитан Арчер вышел вперед и начал торжественную речь:

— Сегодня мы провожаем в последний путь наших братьев и сестер по оружию. Они пали, защищая мир и справедливость во всей галактике. Их жертва не будет забыта.

Я смотрела на бесконечные ряды гробов и чувствовала, как к горлу подступает комок.

Рейнджеры начали салютовать, и звуки выстрелов эхом разнеслись в пустоте ангара.

Капитан Арчер снова поднял руку:

— Сегодня с нами человек, который, хоть и не является членом нашего корпуса, проявил исключительную храбрость и самоотверженность в нашей последней миссии. Юлия Соколова, вы хотели бы сказать несколько слов?

Я сжала кулаки и вышла вперёд. Да, у меня было, что сказать. Кое-что, чего заслуживали все присутствующие. Рейнджеры постоянно благодарили меня, но я ни разу сама не ответила им тем же. Пришло время действительно сделать это, даже если это для кого-то может быть слишком поздно…

Я кашлянула, чтобы мой голос не дрожал и произнесла:

— Сегодня мы чтим память тех, кто отдал свои жизни, защищая других. Я стою здесь как гражданское лицо, как одна из тех, кого вы поклялись защищать. И я стою здесь с тяжестью на сердце, потому что только сейчас, перед лицом такой утраты, я по-настоящему осознала цену вашей службы. Мы, гражданские, часто воспринимаем вашу работу как должное, не задумываясь о тех, кто ежедневно стоит на страже нашего будущего. Вы — настоящие герои, которые не ищут славы, а просто выполняют свой долг, — я сглотнула, ощущая тяжесть прикованных ко мне взглядов, и закончила: — От имени всех гражданских я говорю вам спасибо. Спасибо за вашу отвагу, преданность и готовность поставить долг выше собственной жизни. Тем, кого мы сегодня потеряли: ваша жертва не будет забыта. Тем, кто продолжает служить: мы ценим вас и благодарны вам. Пусть память о павших вдохновляет нас быть лучше и всегда помнить о тех, кто отдает всё ради нашей безопасности. Спасибо вам, рейнджеры. За всё.

После того как я закончила свою речь, среди рейнджеров воцарилась глубокая, почтительная тишина. Многие стояли с опущенными головами, явно тронутые моими словами. Некоторые украдкой вытирали глаза, другие обменивались понимающими взглядами. Внезапно, словно по негласной команде, рейнджеры начали медленно и четко отдавать честь — не только павшим товарищам, но и мне тоже, признавая искренность моей благодарности.

Это был момент единения, когда барьер между гражданскими и военными, казалось, на мгновение исчез, уступив место общей скорби и взаимному уважению. Да, я видела часть скептических взглядов и переливы остро-зелёного недоверия от бывалых ветеранов, мол, что там может понимать обычный человек, но я честно склонила голову в общепринятом торжественном гражданском поклоне, приложив руку к сердцу.

Капитан Арчер в молчании пожал мне руку, и я вернулась на своё место.

Гробы один за другим выдвигались в открытый космос, превращаясь в крошечные точки света на фоне звезд.

Марк крепко сжал мою руку. Я видела, как по его щеке катится одинокая слеза.

— Они погибли не зря, — прошептал он. — Мы остановили пиратов и спасли бесчисленные жизни.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Горечь утраты смешивалась с гордостью за этих отважных людей.

Когда последний гроб растворился в космосе, капитан Арчер произнес заключительные слова:

— Пусть звезды примут их в свои объятия. Мы будем помнить их подвиг и продолжим их дело.

Церемония завершилась, но я еще долго стояла на палубе, глядя в бескрайний космос. Павшие рейнджеры навсегда останутся героями, чья храбрость вдохновит будущие поколения защитников галактики.

Дальше дни полились быстрым потоком, все необходимые процедуры были завершены в кратчайшие сроки.

Вечером перед моим отбытием на Цереру я сидела в каюте, пытаясь «собрать вещи» (ха-ха, у меня было их ровно три: выданный планшет, мой китель и рейнджерская куртка), когда раздался неожиданный стук в дверь. Открыв ее, я увидела улыбающуюся Киру и целую группу девушек-рейнджеров за ней.

— Сюрприз! — воскликнула Кира, проскальзывая мимо меня в каюту. За ней последовали Тама, Зина, Хельга и Хэл, все девушки из отрядов Марка, Августа и Питера, кроме Ким, которая всё ещё была в медотсеке.

— Мы решили, что не можем отпустить тебя без прощальной вечеринки, — объяснила Тама, расставляя на столе закуски и напитки, которые они каким-то образом умудрились пронести.

Последней вошла высокая брюнетка, которую я не сразу узнала. Кира представила ее:

— А это лейтенант Джейн из отряда Эпсилон. Помнишь, та самая, которая взломала системы пиратского корабля?

Джейн смущенно улыбнулась:

— Рада познакомиться лично, Юлия. Девочки много о тебе рассказывали.

Я с удовольствием пожала её руку.

Вскоре моя маленькая каюта наполнилась смехом и разговорами. Мы сидели кто где — на кровати, на полу, на единственном стуле. Хел рассказывала забавные истории из жизни рейнджеров, а с ехидными комментариями Киры они становились в два раза смешнее, Тама делилась боевыми байками, а Джейн, немного оттаяв, рассказала о самых интересных взломах в своей карьере.

Тихоня Хельга вдруг повернулась ко мне с серьезным видом:

— Знаешь, Юлия, ты многому нас научила. Мы привыкли полагаться только на оружие и тренировки, но ты показала, что иногда самое мощное оружие — это знания и быстрая соображалка.

Я почувствовала, как краснею от ее слов.

— Вы научили меня гораздо большему, — ответила я. — Храбрости, товариществу, самопожертвованию.

— Эй, прекратите это, я сейчас начну реветь, — тут же влезла Кира.

Мы проговорили до поздней ночи, делясь историями, мечтами и планами на будущее. Когда девушки наконец стали расходиться, я поняла, что обрела здесь не просто товарищей по оружию, а настоящих подруг.

Джейн, когда уходила, повернулась ко мне:

— Если тебе когда-нибудь понадобится помощь с компьютерными системами, дай знать, — сказала она, подмигнув.

— Ага, а мне дай знать, если кому-то вдруг понадобится побывать жёстком силовом захвате для прочистки мозгов, — добавила Тама, выставив свои мощные бицухи на всеобщее обозрение.

Я не выдержала и засмеялась.

— Лучше передай от меня большой привет Ким, когда она очнётся.

— Без проблем, подруга, — кивнула Тама. — Будем на связи.

Я чувствовала тепло и благодарность. Несмотря на все испытания, я нашла здесь вторую семью.

Хэл и Кира задержались. Хэл закрыла дверь и повернулась ко мне с серьезным выражением лица. Я прекрасно поняла, что сейчас будет.

— Юлия, мы хотели поговорить с тобой о твоей… особой способности, — начала осторожно Хэл.

Я напряглась, нокивнула, предлагая продолжить.

— Послушай, — Хэл села рядом со мной, — то, что ты можешь делать — это невероятно. И я думаю, что ты должна заняться разработкой этой способности. Более того, если бы мы могли найти способ передать эту технологию другим людям, это могло бы… буквально стать революцией в нашей работе по защите людей.

Кира энергично кивнула, соглашаясь:

— Да, например, воздействовать на тех же террористов, которые взяли заложников. Просто взять, и остановить этих мудаков!

Хэл продолжила:

— Знаешь, главная проблема травматичности врачей часто исходит от самих пациентов. Некоторые не могут контролировать свои эмоции и силу, другие намеренно пытаются навредить. Твоя способность могла бы предотвратить множество таких ситуаций.

Я задумалась, осознавая всю серьезность предложения Хэл.

— Я… я не уверена, — тихо начала я. — Это большая ответственность. И я до сих пор не до конца понимаю, как это работает.

— Именно поэтому тебе нужно это исследовать, — мягко настаивала Хэл. — Подумай, сколько жизней мы могли бы спасти, сколько конфликтов предотвратить.

Кира добавила:

— Плюс, это поможет тебе лучше контролировать свою силу. Мы видели, как это тебя истощает.

Я глубоко вздохнула, понимая, что они правы.

— Хорошо, — сказала я наконец. — Я подумаю над этим. Но мне потребуется помощь.

— Мы будем рядом, если нужны добровольцы — только скажи, — уверенно сказала Хэл, а Кира крепко обняла меня.

Я почувствовала, как тяжесть ответственности ложится на мои плечи, но также и поддержку моих новых друзей. Возможно, вместе мы действительно сможем изменить мир к лучшему.

— Назовём это «Корпус Пси», — предложила медик.

— Да-да, отличное название, «Корпус Психов», — ехидно передразнила её Кира. — Это прямо про нас.

Я покачала головой… Это не пси, это скорее эмпатия.

— «Корпус Эмпатов», — произнесла я, чувствуя, что это мне уже больше нравится.

В нём было что-то правильное.

— В общем, над названием надо будет поработать, — заключила Кира и утащила Хэл. — Спокойной ночи, стажёр!

После разговора с Хэл и Кирой я долго не могла уснуть, размышляя над их предложением. С одной стороны, возможность помогать людям, предотвращать конфликты и спасать жизни казалась невероятно привлекательной. Но чем больше я думала, тем сильнее меня охватывала тревога.

Это ведь действительно огромная ответственность. Что, если эта способность попадет не в те руки? Найдутся люди, которые обязательно попытаются использовать её во зло.

Я представила, как какой-нибудь диктатор или преступник получает возможность контролировать эмоции целых групп людей. Он мог бы заставлять их делать ужасные вещи, подавляя страх и совесть. Например, убедить жертву грабежа или насилия в том, что это полностью её вина. Да, люди умудряются продавить чужую волю одними словами, но всё-таки… Или, например, политики могли бы манипулировать общественным мнением, вызывая нужные им эмоции у избирателей.

А что, если корпорации получат доступ к такой технологии? Они могли бы использовать её для контроля своих сотрудников, подавляя недовольство и стимулируя лояльность. Или рекламщики, влияющие на эмоции потребителей, заставляя их покупать ненужные товары.

Даже в медицине, где Хэл видела столько пользы, могли возникнуть проблемы. Врачи могли бы злоупотреблять этой силой, подавляя жалобы пациентов или заставляя их соглашаться на ненужные процедуры.

Нужно продумать, как контролировать это и иметь доказательную процедуру воздействия. Надо узнать, как оно отражается на других людях… Какие следы остаются, и как их определить…

Чем больше я думала, тем страшнее становилось. Ведь по сути, это способность лишать людей свободы воли, манипулировать самой сутью их личности. Даже с благими намерениями, разве имеем мы право на такое вмешательство?

Я вспомнила, как использовала эту силу против пиратов. Да, это спасло наши жизни, но разве я не поступила с ними так же, как Виктор пытался поступить со мной? Где грань между защитой и насилием?

Засыпая, я поняла, что не могу принять это решение в одиночку. Мне нужно будет посоветоваться с людьми, которым я доверяю — с Марком, с профессором Сильвой, может быть, даже с Питером. Ведь речь идет не просто о научном исследовании, а о потенциальном изменении самой природы человеческих взаимоотношений.

Я стояла на палубе «Сириуса», окруженная рейнджерами в парадной форме. Я в своём Университетском кителе была буквально белой вороной среди тёмно-синих курток. Перед нами выстроились ряды гробов, укрытых флагами космического флота. В каждом из них покоился павший герой, отдавший жизнь в битве с пиратами.

Все подходили и прощались со своими друзьями. Я тоже подошла к закрытому гробу Влада. Это было чертовски больно и страшно, но я не могла не сказать ему спасибо. Именно он тогда помог мне у водопада, и я никогда этого не забуду.

Рядом со мной стояла Хэл, она положила туза червей на закрытую крышку:

— Прощай, док, — сказала она. — Мы с тобой не закончили партию, но знай, ты — победил.

У меня защипало в носу, когда мы обе отходили назад, в строй.

Капитан Арчер вышел вперед и начал торжественную речь:

— Сегодня мы провожаем в последний путь наших братьев и сестер по оружию. Они пали, защищая мир и справедливость во всей галактике. Их жертва не будет забыта.

Я смотрела на бесконечные ряды гробов и чувствовала, как к горлу подступает комок.

Рейнджеры начали салютовать, и звуки выстрелов эхом разнеслись в пустоте ангара.

Капитан Арчер снова поднял руку:

— Сегодня с нами человек, который, хоть и не является членом нашего корпуса, проявил исключительную храбрость и самоотверженность в нашей последней миссии. Юлия Соколова, вы хотели бы сказать несколько слов?

Я сжала кулаки и вышла вперёд. Да, у меня было, что сказать. Кое-что, чего заслуживали все присутствующие. Рейнджеры постоянно благодарили меня, но я ни разу сама не ответила им тем же. Пришло время действительно сделать это, даже если это для кого-то может быть слишком поздно…

Я кашлянула, чтобы мой голос не дрожал и произнесла:

— Сегодня мы чтим память тех, кто отдал свои жизни, защищая других. Я стою здесь как гражданское лицо, как одна из тех, кого вы поклялись защищать. И я стою здесь с тяжестью на сердце, потому что только сейчас, перед лицом такой утраты, я по-настоящему осознала цену вашей службы. Мы, гражданские, часто воспринимаем вашу работу как должное, не задумываясь о тех, кто ежедневно стоит на страже нашего будущего. Вы — настоящие герои, которые не ищут славы, а просто выполняют свой долг, — я сглотнула, ощущая тяжесть прикованных ко мне взглядов, и закончила: — От имени всех гражданских я говорю вам спасибо. Спасибо за вашу отвагу, преданность и готовность поставить долг выше собственной жизни. Тем, кого мы сегодня потеряли: ваша жертва не будет забыта. Тем, кто продолжает служить: мы ценим вас и благодарны вам. Пусть память о павших вдохновляет нас быть лучше и всегда помнить о тех, кто отдает всё ради нашей безопасности. Спасибо вам, рейнджеры. За всё.

После того как я закончила свою речь, среди рейнджеров воцарилась глубокая, почтительная тишина. Многие стояли с опущенными головами, явно тронутые моими словами. Некоторые украдкой вытирали глаза, другие обменивались понимающими взглядами. Внезапно, словно по негласной команде, рейнджеры начали медленно и четко отдавать честь — не только павшим товарищам, но и мне тоже, признавая искренность моей благодарности.

Это был момент единения, когда барьер между гражданскими и военными, казалось, на мгновение исчез, уступив место общей скорби и взаимному уважению. Да, я видела часть скептических взглядов и переливы остро-зелёного недоверия от бывалых ветеранов, мол, что там может понимать обычный человек, но я честно склонила голову в общепринятом торжественном гражданском поклоне, приложив руку к сердцу.

Капитан Арчер в молчании пожал мне руку, и я вернулась на своё место.

Гробы один за другим выдвигались в открытый космос, превращаясь в крошечные точки света на фоне звезд.

Марк крепко сжал мою руку. Я видела, как по его щеке катится одинокая слеза.

— Они погибли не зря, — прошептал он. — Мы остановили пиратов и спасли бесчисленные жизни.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Горечь утраты смешивалась с гордостью за этих отважных людей.

Когда последний гроб растворился в космосе, капитан Арчер произнес заключительные слова:

— Пусть звезды примут их в свои объятия. Мы будем помнить их подвиг и продолжим их дело.

Церемония завершилась, но я еще долго стояла на палубе, глядя в бескрайний космос. Павшие рейнджеры навсегда останутся героями, чья храбрость вдохновит будущие поколения защитников галактики.

Дальше дни полились быстрым потоком, все необходимые процедуры были завершены в кратчайшие сроки.

Вечером перед моим отбытием на Цереру я сидела в каюте, пытаясь «собрать вещи» (ха-ха, у меня было их ровно три: выданный планшет, мой китель и рейнджерская куртка), когда раздался неожиданный стук в дверь. Открыв ее, я увидела улыбающуюся Киру и целую группу девушек-рейнджеров за ней.

— Сюрприз! — воскликнула Кира, проскальзывая мимо меня в каюту. За ней последовали Тама, Зина, Хельга и Хэл, все девушки из отрядов Марка, Августа и Питера, кроме Ким, которая всё ещё была в медотсеке.

— Мы решили, что не можем отпустить тебя без прощальной вечеринки, — объяснила Тама, расставляя на столе закуски и напитки, которые они каким-то образом умудрились пронести.

Последней вошла высокая брюнетка, которую я не сразу узнала. Кира представила ее:

— А это лейтенант Джейн из отряда Эпсилон. Помнишь, та самая, которая взломала системы пиратского корабля?

Джейн смущенно улыбнулась:

— Рада познакомиться лично, Юлия. Девочки много о тебе рассказывали.

Я с удовольствием пожала её руку.

Вскоре моя маленькая каюта наполнилась смехом и разговорами. Мы сидели кто где — на кровати, на полу, на единственном стуле. Хел рассказывала забавные истории из жизни рейнджеров, а с ехидными комментариями Киры они становились в два раза смешнее, Тама делилась боевыми байками, а Джейн, немного оттаяв, рассказала о самых интересных взломах в своей карьере.

Тихоня Хельга вдруг повернулась ко мне с серьезным видом:

— Знаешь, Юлия, ты многому нас научила. Мы привыкли полагаться только на оружие и тренировки, но ты показала, что иногда самое мощное оружие — это знания и быстрая соображалка.

Я почувствовала, как краснею от ее слов.

— Вы научили меня гораздо большему, — ответила я. — Храбрости, товариществу, самопожертвованию.

— Эй, прекратите это, я сейчас начну реветь, — тут же влезла Кира.

Мы проговорили до поздней ночи, делясь историями, мечтами и планами на будущее. Когда девушки наконец стали расходиться, я поняла, что обрела здесь не просто товарищей по оружию, а настоящих подруг.

Джейн, когда уходила, повернулась ко мне:

— Если тебе когда-нибудь понадобится помощь с компьютерными системами, дай знать, — сказала она, подмигнув.

— Ага, а мне дай знать, если кому-то вдруг понадобится побывать жёстком силовом захвате для прочистки мозгов, — добавила Тама, выставив свои мощные бицухи на всеобщее обозрение.

Я не выдержала и засмеялась.

— Лучше передай от меня большой привет Ким, когда она очнётся.

— Без проблем, подруга, — кивнула Тама. — Будем на связи.

Я чувствовала тепло и благодарность. Несмотря на все испытания, я нашла здесь вторую семью.

Хэл и Кира задержались. Хэл закрыла дверь и повернулась ко мне с серьезным выражением лица. Я прекрасно поняла, что сейчас будет.

— Юлия, мы хотели поговорить с тобой о твоей… особой способности, — начала осторожно Хэл.

Я напряглась, но кивнула, предлагая продолжить.

— Послушай, — Хэл села рядом со мной, — то, что ты можешь делать — это невероятно. И я думаю, что ты должна заняться разработкой этой способности. Более того, если бы мы могли найти способ передать эту технологию другим людям, это могло бы… буквально стать революцией в нашей работе по защите людей.

Кира энергично кивнула, соглашаясь:

— Да, например, воздействовать на тех же террористов, которые взяли заложников. Просто взять, и остановить этих мудаков!

Хэл продолжила:

— Знаешь, главная проблема травматичности врачей часто исходит от самих пациентов. Некоторые не могут контролировать свои эмоции и силу, другие намеренно пытаются навредить. Твоя способность могла бы предотвратить множество таких ситуаций.

Я задумалась, осознавая всю серьезность предложения Хэл.

— Я… я не уверена, — тихо начала я. — Это большая ответственность. И я до сих пор не до конца понимаю, как это работает.

— Именно поэтому тебе нужно это исследовать, — мягко настаивала Хэл. — Подумай, сколько жизней мы могли бы спасти, сколько конфликтов предотвратить.

Кира добавила:

— Плюс, это поможет тебе лучше контролировать свою силу. Мы видели, как это тебя истощает.

Я глубоко вздохнула, понимая, что они правы.

— Хорошо, — сказала я наконец. — Я подумаю над этим. Но мне потребуется помощь.

— Мы будем рядом, если нужны добровольцы — только скажи, — уверенно сказала Хэл, а Кира крепко обняла меня.

Я почувствовала, как тяжесть ответственности ложится на мои плечи, но также и поддержку моих новых друзей. Возможно, вместе мы действительно сможем изменить мир к лучшему.

— Назовём это «Корпус Пси», — предложила медик.

— Да-да, отличное название, «Корпус Психов», — ехидно передразнила её Кира. — Это прямо про нас.

Я покачала головой… Это не пси, это скорее эмпатия.

— «Корпус Эмпатов», — произнесла я, чувствуя, что это мне уже больше нравится.

В нём было что-то правильное.

— В общем, над названием надо будет поработать, — заключила Кира и утащила Хэл. — Спокойной ночи, стажёр!

После разговора с Хэл и Кирой я долго не могла уснуть, размышляя над их предложением. С одной стороны, возможность помогать людям, предотвращать конфликты и спасать жизни казалась невероятно привлекательной. Но чем больше я думала, тем сильнее меня охватывала тревога.

Это ведь действительно огромная ответственность. Что, если эта способность попадет не в те руки? Найдутся люди, которые обязательно попытаются использовать её во зло.

Я представила, как какой-нибудь диктатор или преступник получает возможность контролировать эмоции целых групп людей. Он мог бы заставлять их делать ужасные вещи, подавляя страх и совесть. Например, убедить жертву грабежа или насилия в том, что это полностью её вина. Да, люди умудряются продавить чужую волю одними словами, но всё-таки… Или, например, политики могли бы манипулировать общественным мнением, вызывая нужные им эмоции у избирателей.

А что, если корпорации получат доступ к такой технологии? Они могли бы использовать её для контроля своих сотрудников, подавляя недовольство и стимулируя лояльность. Или рекламщики, влияющие на эмоции потребителей, заставляя их покупать ненужные товары.

Даже в медицине, где Хэл видела столько пользы, могли возникнуть проблемы. Врачи могли бы злоупотреблять этой силой, подавляя жалобы пациентов или заставляя их соглашаться на ненужные процедуры.

Нужно продумать, как контролировать это и иметь доказательную процедуру воздействия. Надо узнать, как оно отражается на других людях… Какие следы остаются, и как их определить…

Чем больше я думала, тем страшнее становилось. Ведь по сути, это способность лишать людей свободы воли, манипулировать самой сутью их личности. Даже с благими намерениями, разве имеем мы право на такое вмешательство?

Я вспомнила, как использовала эту силу против пиратов. Да, это спасло наши жизни, но разве я не поступила с ними так же, как Виктор пытался поступить со мной? Где грань между защитой и насилием?

Засыпая, я поняла, что не могу принять это решение в одиночку. Мне нужно будет посоветоваться с людьми, которым я доверяю — с Марком, с профессором Сильвой, может быть, даже с Питером. Ведь речь идет не просто о научном исследовании, а о потенциальном изменении самой природы человеческих взаимоотношений.

Глава 34

Настал момент прощания. Я стояла в огромном ангаре «Сириуса», крепко сжимая ручку своей сумки. Внутри лежали мой временный планшет и рейнджерская куртка — подарок, который я теперь ценила больше всего на свете. Эти вещи были не просто предметами, а символами моего невероятного приключения и новой жизни.

Вокруг меня собрались рейнджеры, ставшие за это время моей второй семьей. Их лица были серьезны, но в глазах читалась теплота и поддержка. Яркий свет ангара отражался от их форменных нашивок, создавая почти торжественную атмосферу.

Я оглядела их всех, пытаясь запомнить каждую деталь. Кира, всегда энергичная и жизнерадостная, сейчас едва сдерживала слезы. Хэл, обычно собранная и серьезная, мягко улыбалась мне. Тама, чье суровое лицо сейчас смягчилось, кивнула мне с уважением.

Я чувствовала, как к горлу подступает ком. Эти люди рисковали своими жизнями ради меня, защищали меня, учили меня. Они стали для меня больше, чем просто товарищами по оружию — они стали настоящими друзьями, семьей.

Звуки ангара — гул двигателей, шум оборудования, переговоры техников — казались приглушенными, словно весь мир замер в ожидании этого момента прощания. Я глубоко вдохнула, чувствуя знакомый запах металла и топлива, который теперь всегда будет ассоциироваться у меня с «Сириусом» и рейнджерами.

Мой взгляд остановился на небольшом корабле, который должен был доставить меня на Цереру. Он казался таким маленьким и хрупким по сравнению с могучим «Сириусом». Это путешествие символизировало мое возвращение к прежней жизни, но я знала, что уже никогда не буду прежней Юлией.

Я крепче сжала ручку сумки, словно это могло удержать все воспоминания и опыт, полученные здесь. Мое сердце было переполнено благодарностью и грустью, волнением перед новым этапом и страхом потерять эту удивительную связь с рейнджерами.

Пришло время прощаться, и я знала, что каждое «до свидания» будет даваться мне с трудом. Но я также знала, что эти люди навсегда останутся частью моей жизни, независимо от расстояния между нами.

— Расступись, народ, безрукий безногого везёт! — вечно лыбящийся Марк подкатил заметно похудевшую Ким на антигравитационном кресле.

Я обняла девушку, а она чуть не расплакалась.

— Хорошо, что успели увидеться перед отлётом, — шмыгнула носом Ким.

Марк тоже подошел, заключив меня в крепкие однорукие объятия.

— Береги себя, сестренка, — сказал он, слегка отстраняясь. — И не забывай писать.

— Ты тоже, — кивнула я.

— Как только сделают протез, так сразу, — хмыкнул брат. — Ненавижу голосовые. Прикинь, у меня будет титановый протез! Я вот думаю, может, сделать так, чтобы ладонь сжимаешь, и выскакивают лезвия. Или сразу штук пять! Будете звать меня Марк, Стальная Хватка!

Я представила себе этот ужас и закатила глаза:

— Да-да, будем тебя звать Марк, Стальная Клешня.

…И осеклась. Судя по хохоту рейнджеров и вытянувшемуся лицу Марка, я поняла, что сама того не желая, подложила ему изрядную свинью… Брат сурово глянул на меня, а потом не выдержал и засмеялся вместе со всеми.

Кира и Хэл обняли меня одновременно.

— Мы будем скучать, — прошептала Кира.

— Не забывай о том, что мы обсуждали, — тихо добавила Хэл.

Я им кивнула.

Капитан (или он уже не капитан? Боже, какое там следующее звание…) Питер, тоже сидя в кресле, пожал мне руку:

— Вы проявили себя достойно, Юлия. Космический флот всегда будет рад видеть вас в своих рядах.

Я кивнула, чувствуя, как к горлу подступает ком.

Последним подошел Август. Он уже избавился от повязок и был в полном порядке. Его глаза светились теплотой и чем-то, что я не могла точно определить.

— Готова к путешествию? — спросил он с легкой улыбкой.

— Готова, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Марк заворчал:

— Кому-то чуть пол башки не снесли, а он всё туда же — девчонок по космосу катать.

— Завидуй молча, Сержант Клешня, — сказала Ким, и все вокруг снова расхохотались.

Мы начали подниматься на борт небольшого корабля, который должен был доставить меня на Цереру. Я в последний раз обернулась, окидывая взглядом ангар «Сириуса» и лица друзей.

— Спасибо вам всем, сказала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, и помахала на прощание.

Двери корабля начали закрываться. Последнее, что я увидела, были улыбающиеся лица рейнджеров и поднятые в прощальном салюте руки.

Когда двери полностью закрылись, Август занял место пилота, а я устроилась рядом. Лейтенант легко тронул штурвал, я почувствовала слабое движение — корабль отстыковался от «Сириуса». Я замерла, глядя в иллюминатор на удаляющийся силуэт огромного корабля.

— Курс на орбитальную станцию Деметры, «Персефону», — произнес Август, активируя системы навигации.

Я кивнула, чувствуя смесь грусти от расставания и волнения перед новыми приключениями. Впереди меня ждала Церера, мои исследования и, возможно, разгадка тайны моих новых способностей. А за спиной оставались друзья, ставшие семьей, и опыт, изменивший меня навсегда.

Когда Август объявил о нашей промежуточной остановке на орбитальной станции Деметры, я почувствовала облегчение. Эта небольшая пауза давала мне время, чтобы собраться с мыслями перед возвращением на Цереру и подготовиться к новому этапу моей жизни.

Наш корабль пристыковался к орбитальной станции Деметры. Я была рада этой маленькой остановке — мне действительно нужно было заменить планшет и коммуникатор, пострадавшие во время нашего приключения, и вернуть Августу армейское оборудование.

Пока мы ждали выполнения заказа на новые устройства, Август предложил прогуляться по станции. Я с радостью согласилась, чувствуя потребность размять ноги после долгого перелета.

Мы неспешно шли по широким коридорам орбитальной станции. Наши шаги эхом отдавались в пространстве, создавая странный контраст с тишиной космоса за толстыми стеклами иллюминаторов. Август держался рядом, его присутствие было одновременно успокаивающим и волнующим.

Когда мы дошли до главной смотровой галереи, я невольно затаила дыхание. Огромное панорамное окно открывало потрясающий вид на Деметру. Планета выглядела величественно — огромный зелено-голубой шар, окутанный белыми завитками облаков. Я прижала ладонь к прохладному стеклу, чувствуя, как меня переполняют эмоции.

— Красиво, правда? — тихо произнес Август, становясь рядом со мной.

Я кивнула, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища.

— Когда я была здесь в последний раз, я и представить не могла, через что мне придется пройти, — сказала я задумчиво.

Мы медленно двинулись вдоль галереи. Я рассказывала Августу о своей жизни до встречи с рейнджерами — о учебе, о работе на Церере, о планах на будущее, которые теперь казались такими наивными.

— А теперь? — спросил он, внимательно глядя на меня.

Я задумалась.

— Теперь все изменилось. Я изменилась. Словно между той Юлией и мной сейчас — целая вечность.

Мы остановились у большого окна, откуда открывался вид на космический порт станции. Я наблюдала за снующими туда-сюда кораблями, думая о том, как много жизней, историй, судеб проходит через эту станцию каждый день.

— Знаешь, — сказала я, поворачиваясь к Августу, — несмотря на все ужасы, через которые мы прошли, я благодарна судьбе за этот опыт. Он открыл мне глаза на многие вещи.

Август мягко улыбнулся, и я почувствовала, как мое сердце пропустило удар.

— Я тоже благодарен, — сказал он тихо. — Особенно за встречу с тобой.

Мы стояли так какое-то время, глядя друг на друга, а потом снова на звезды. В этот момент я острее, чем когда-либо, осознала, как сильно изменилась моя жизнь и как много еще изменений ждет впереди.

Я набралась храбрости и спросила:

— Когда мы сможем встретиться в следующий раз?

Август задумался:

— Вероятно я смогу взять отпуск месяца через три. Я очень постараюсь это сделать, — пообещал он.

Он был прав, и у него работа, и у меня много дел… Служба рейнджера весьма непредсказуемая, и не служба тоже. Вот выехали они на соседнюю станцию попить пива — и завертелось!

Ну уж нет. Знаю я вас, можем вообще так не встретиться.

Carpe diem.

— Август, пара часов отклонения от маршрута не играет большой роли. Пожалуйста, забронируй гостиницу тут, на станции.

Парень растерянно заморгал, выдернутый из мыслей о планировании отпуска, и оторвался от календаря на коммуникаторе:

— Что?

Слишком долго объяснять. Я притянула его к себе и поцеловала.

И ему сразу стало всё понятно.

Через пару часов мы с трудом заставили себя дойти до салона связи и забрать мой заказ, я удостоверилась, что всё работает, подключено к сети и нет проблем с моим аккаунтом. Я вернула Августу армейское имущество, и весьма скоро мы снова заняли свои места в корабле.

— Ты просто невероятная, ты знаешь? — выводя транспорт в космос, произнёс лейнтенант.

— И постоянно творю, что вздумается, — я кивнула. — Знаю, говорили. Ты точно хочешь продолжить со мной отношения?

— Хммм, — Август ухмыльнулся. — Дай-ка подумать… Это такое сложное решение…

Я ответила ему в тон:

— Думайте быстрее, лейтенант.

Он рассмеялся:

— У нас с тобой ещё партия в шахматы не доиграна. Я не могу всё так прямо бросить.

— А когда доиграем?

— А когда доиграем, — спокойно и уверенно ответил мужчина. — Тогда просто начнём новую. Идёт?

Я улыбнулась и расслабленно откинулась на кресло:

— Идёт.

Шаттл плавно опустился на посадочную площадку базы. Я почувствовала легкий толчок, когда опоры коснулись поверхности. Август, сидевший рядом со мной, ободряюще улыбнулся:

— Ну вот, Юлия, мы и прибыли. Готова?

Я кивнула, хотя внутри все сжималось от волнения. Столько времени прошло с тех пор, как я в последний раз была здесь… Столько всего изменилось.

Когда трап опустился с тихим шипением гидравлики, я на мгновение замерла, собираясь с духом. Затем сделала первый шаг и глубоко вдохнула знакомый воздух Цереры. Он ворвался в мои легкие, наполняя их ощущением дома. Пряный аромат местных растений — сладковатый запах и терпкий — окутал меня, пробуждая воспоминания о бесчисленных экспедициях с родителями. Легкий металлический привкус, характерный для атмосферы Цереры из-за высокого содержания минералов, щекотал ноздри. Я ощутила, как по коже пробежали мурашки — то ли от прохладного ветерка, то ли от нахлынувших эмоций.

Мой взгляд скользнул по знакомому пейзажу: серебристо-зеленые кроны деревьев, уходящие к горизонту, мерцающие купола исследовательских станций вдалеке, и величественный силуэт Деметры, занимающий половину неба. Все это было таким родным, таким правильным. Несмотря на все испытания и перемены, несмотря на боль утраты, я чувствовала — я наконец-то вернулась туда, где мое место. Я была дома.

У подножия трапа нас ждала небольшая группа встречающих. Я сразу узнала куратора Артемиду, профессора Сильву, Хана и Альфину. Увидев меня, Альфина радостно замахала рукой.

— Юлия! Добро пожаловать! — воскликнула она, заключая меня в объятия.

Хан просто кивнул, но в его глазах я заметила теплоту.

Профессор Сильва пожал мне руку:

— Рад видеть вас снова в строю, Юлия. У нас накопилось много работы.

Куратор Артемида внимательно посмотрела на меня:

— Как вы себя чувствуете, Юлия? Готовы приступить к исследованиям?

Я улыбнулась, чувствуя, как волнение отступает. Здесь, в окружении знакомых лиц, я наконец-то ощутила, что вернулась домой.

— Да, я готова, — уверенно ответила я. — С нетерпением жду, чтобы приступить к работе.

Мы с Августом пожали руки на прощание:

— Увидимся через три месяца? — уточнила я.

— Увидимся через три месяца, — подтвердил он, и скрылся на корабле.

Глава 35 и интерлюдии

Дни на Церере быстро сложились в привычный ритм. Каждое утро я просыпалась с восходом Лето, нашего местного солнца. После лёгкого завтрака и обязательной получасовой прогулки по окрестностям базы я приступала к работе.

Моя магистерская диссертация о высших нервных реакциях у ксено-растений постепенно обретала форму. Я тщательно анализировала данные, собранные во время полевых исследований, сопоставляя их с теоретическими выкладками. Каждый день я старалась написать хотя бы страницу, даже если это были всего лишь черновые наброски.

Работа над незаконченными статьями родителей занимала особое место в моем расписании. Я выделяла на это строго определенное время, стараясь не погружаться в воспоминания слишком глубоко. Это было непросто, но я чувствовала, что завершение их исследований — мой долг перед их памятью.

Профессор Сильва часто заглядывал ко мне, проверяя прогресс и давая советы. Его поддержка была неоценима, хотя иногда мне казалось, что он слишком осторожничает, опасаясь перегрузить меня.

— Юлия, не засиживайтесь допоздна, — говорил он, заглянув в лабораторию вечером. — Отдых также важен, как и работа.

Я благодарно кивала, зная, что он прав. Указания доктора Чен были четкими: не более восьми часов работы в день, обязательные перерывы каждые два часа, никаких ночных бдений в лаборатории.

Альфина и Хан тоже не оставляли меня без внимания. Мы часто работали вместе, и их энтузиазм был заразителен. Альфина могла часами рассказывать о своих экспериментах с местной флорой, а Хан всегда был готов помочь с анализом данных.

— Эй, Юлия, взгляни на это! — воскликнула однажды Альфина, показывая мне необычный образец. — Кажется, у этого вида развивается новый тип симбиоза с местными микроорганизмами!

Мы провели несколько часов, изучая это явление, но когда таймер напомнил о времени отдыха, Альфина первая отложила инструменты.

— Продолжим завтра, — сказала она твердо. — Здоровье важнее.

Я была благодарна за их заботу и поддержку. Постепенно я научилась находить баланс между работой и отдыхом. Вечерами я часто гуляла вокруг базы, наблюдая, как меняются краски церерского заката. Иногда мы с коллегами устраивали просмотры фильмов или играли в настольные игры.

Помимо основной работы, я создала себе отдельный проект. Я изучала свои способности. Каждое утро начиналось одинаково — я брала образец крови, тщательно анализировала его на уровень гормонов и других биомаркеров. Затем следовал детальный геномный анализ, я искала малейшие изменения в своей ДНК, сравнивая текущие данные с базовыми, установленным до моего первого контакта с полисами.

Я фиксировала каждое колебание в уровнях серотонина, дофамина, окситоцина и других нейромедиаторов, пытаясь найти корреляцию между их концентрацией и интенсивностью моих способностей к коммуникации с полисами. Особое внимание я уделяла участкам генома, которые, как я подозревала, были модифицированы ксено-ДНК. Эти исследования были утомительными и порой разочаровывающими — изменения были настолько тонкими, что их едва можно было уловить даже с помощью самого современного оборудования. Но я не сдавалась, понимая, что ключ к разгадке природы моих способностей и, возможно, к более глубокому пониманию полисов, кроется в этих микроскопических изменениях моей биологии.

Так же я поступила не очень красиво, но у меня не было другого выхода, я не хотела пока афишировать ЭТИ свои исследования. Я хотела проверить, есть ли в ДНК других учёных ксеногены, вроде моего, ведь профессор Сильва, Хан и Альфина работали на Церере более пяти лет. Они пили местную (хоть и очищенную) воду, дышали местным воздухом, вдыхали пыльцу, растили овощи на местном грунте. Я хотела узнать, попадает ли ксеноДНК в организм иным путём кроме орального.

Я собрала волосы коллег и засунула их в анализатор.

Медленно, но верно, я чувствовала, как возвращаются силы и энергия. Мои исследования продвигались, а панические атаки становились все реже. Я знала, что впереди еще много работы, но теперь я была уверена — я справлюсь. Ведь я снова была дома, на Церере, среди людей, которые заботились обо мне и верили в меня.

Наконец, я разобралась с самыми срочными текущими делами и решила провести эксперимент, который планировала уже давно. После обеда я взяла портативный анализатор радиочастот и отправилась на прогулку в лес.

Выбрав уединённое место среди серебристо-зелёных Isaacus Asimostris, я активировала прибор и замерла в ожидании. Через несколько минут я почувствовала это — лёгкое покалывание на коже, словно от статического электричества. А затем пришли голоса:

— Вот выступает дева, что родом из племени древних Титанов,

Ступает легко, не тревожа земную священную твердь.

Взор её светел и ясен, и помыслы чисты, как воды,

Древнее знание с новым несёт она в дар для смертных.

Я быстро записала услышанное в свой планшет, стараясь не упустить ни слова. Анализатор тихо попискивал, фиксируя радиоволны.

— Слушайте, братья, как песнь её сердца звучит величаво,

Ритмы живые пульсируют в персях прекрасной девы.

Память столетий и тысячелетий хранит она свято,

Тайну извечную мира стремится она разгадать.

Я провела в лесу несколько часов, записывая всё, что слышала. Иногда голоса становились громче, иногда затихали до шёпота. Они говорили о звезде и корнях, о движении ветра и течении соков в растениях. Это было удивительно и увлекательно.

Вернувшись на базу, я сразу позвонила к куратору Артемиде.

— Мне нужен доступ к главному компьютеру, — сказала я, стараясь скрыть волнение. — У меня есть данные, которые требуют серьёзного анализа.

Артемида внимательно посмотрела на меня:

— Это связано с вашей магистерской работой?

Я кивнула. Куратор знала содержание моей работы и о том, что я изучаю полисы.

— Хорошо, — сказала она после паузы. — У вас будет доступ сегодня ночью, с 23:00 до 6:00. Но, Юлия, будьте осторожны. И не забывайте о режиме.

Я благодарно улыбнулась:

— Спасибо, Артемида. Я обещаю не злоупотреблять. Можно я переночую на главной базе?

Конечно, она разрешила.

Ночью я загрузила все данные в компьютер — и записи анализатора, и свои расшифровки. Запустив криптографическую программу, я откинулась в кресле, наблюдая, как на экране мелькают графики и диаграммы.

Это был только первый шаг, но я чувствовала — я на верном пути. Скоро я смогу понять язык полисов, расшифровать их сообщения. И кто знает, какие тайны Цереры откроются мне тогда?

Работа над этим проектом заняла у меня несколько месяцев, и наконец я поняла, что готова показать это людям, с которыми я работала бок о бок.

Я стояла перед своими коллегами в конференц-зале, чувствуя, как колотится сердце. На столе перед нами лежало небольшое устройство — плод месяцев упорной работы и бессонных ночей.

— Итак, — начала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, — я хочу представить вам прототип переводчика с языка полисов на человеческий.

В комнате повисла тишина. Профессор Сильва нахмурился, куратор Скариот подалась вперед, а Альфина и Хан обменялись недоуменными взглядами.

— Юлия, — медленно произнес профессор, — вы хотите сказать, что полисы… разумны?

Я глубоко вдохнула.

— Да, профессор. Все наши исследования указывают на то, что полисы обладают коллективным разумом. Они общаются между собой с помощью сложной системы радиоволн, которую мы раньше принимали за обычный шум.

Куратор Скариот покачала головой:

— Это… это невероятно. Если вы правы, Юлия, это величайшее открытие в истории.

— Но как? — воскликнула Альфина. — Как ты это обнаружила?

Я кивнула:

— Это долгая история, но если вкратце — я записывала их излучение, потом проанализировала и заметила повторяющиеся паттерны, — ответила я. — У меня возникли подозрения ещё в прошлом году, уж очень специфические передачи были от полисов, но тогда я была не готова работать в этом направлении. Главное — теперь у нас есть возможность понять их язык. Прошу меня извинить, прибор и программа к нему очень грубые, это не моя специальность, но я сделала, что могла.

Я включила устройство и направила его на ближайшее окно, за которым виднелись заросли местной растительности. Через несколько секунд из динамика раздался механический голос:

— Солнце светит. Мы поём. Мы растём. Жизнь.

В комнате воцарилась потрясенная тишина. Хан первым нарушил ее:

— Боже мой, Юлия… Если это не прикол, ты действительно нашла разумных пришельцев. И сделала возможным контакт с ними.

Профессор Сильва встал и подошел ко мне. Его глаза блестели от волнения.

— Юлия, вы понимаете масштаб того, что сделали? Это открытие перевернет всю науку. Оно изменит историю человечества.

Куратор Скариот тоже поднялась:

— Нам нужно немедленно связаться с Университетом Деметры и Межпланетным Научным Советом. Это слишком важно, чтобы держать в секрете.

Я подняла руки, останавливая их.

— Подождите, я ещё не закончила.

Я знала, что впереди нас ждет много работы и, возможно, немало трудностей. Но сейчас, глядя на восхищенные лица своих коллег, я чувствовала — все было не зря. Я сделала то, о чем мечтали мои родители. Я открыла дверь в новый, неизведанный мир.

Когда первый шок от моего открытия немного улегся, я подняла руку, призывая всех к тишине. В глазах коллег все еще горел огонь энтузиазма, но я понимала, что должна сказать нечто важное.

— Прежде чем мы двинемся дальше, — начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, — есть кое-что критически важное, о чем мы должны подумать в первую очередь.

Профессор Сильва нахмурился:

— Что вы имеете в виду, Юлия?

Я глубоко вздохнула:

— Безопасность полисов. Мы должны защитить их, причем немедленно.

— Защитить? — переспросила Альфина. — От чего?

— От нас, — ответила я просто. — От людей.

В комнате повисла тишина. Я продолжила:

— Подумайте сами. Полисы — это деревья. Они не могут убежать, не могут защититься. Они полностью уязвимы перед любыми нашими действиями. У меня создалось впечатление, что они как маленькие дети, они вообще ничего не могут нам противопоставить.

Хан медленно кивнул:

— Ты права. Если эта информация станет общедоступной…

— Начнется хаос, — закончила за него куратор Скариот. — Все захотят изучать их, общаться с ними. Сюда хлынут толпы исследователей, журналистов, просто любопытных.

— И это в лучшем случае, — добавила я мрачно. — А в худшем — найдутся те, кто захочет использовать их в своих целях, навредить им просто потому что они другие. Или даже уничтожить из страха перед неизвестным. Или увезти с родной планеты и продавать как диковинки вместе с переводчиками.

Профессор Сильва нахмурился:

— Боже мой, вы правы. Мы должны что-то сделать.

Я решительно кивнула:

— У меня есть предложение. Нам нужно добиться того, чтобы Церера была объявлена заповедником на государственном уровне. Полным, закрытым заповедником.

— Это… это серьезный шаг, — задумчиво произнесла куратор. — Потребуется вмешательство самых высоких инстанций.

— Именно, — согласилась я. — Но у нас нет выбора. Мы открыли разумную жизнь, совершенно новую для нас форму интеллекта. Наш долг — защитить ее.

Альфина вскочила:

— Я полностью за! Мы должны сохранить полисы в их естественной среде, без вмешательства извне.

Хан тоже кивнул:

— Согласен. Это единственный способ обеспечить им безопасность и возможность для дальнейшего изучения.

Профессор Сильва посмотрел на меня с гордостью:

— Юлия, вы не перестаете меня удивлять. Я поддерживаю вашу идею полностью.

Куратор Скариот встала:

— Я немедленно свяжусь с руководством Университета и Межпланетным Научным Советом. Мы должны действовать быстро.

Я почувствовала, как напряжение немного отпускает. Мои коллеги поняли. Они готовы бороться за безопасность полисов.

— Спасибо вам, — сказала я тихо. — Теперь я уверена — вместе мы сможем защитить этот удивительный мир и его обитателей.

Профессор кашлянул:

— Я хочу провести ещё испытания! Пойдёмте наружу! — словно маленький ребёнок, запросил профессор, сжимая в руках передатчик, как лучшую игрушку на день рождения. — Нам надо знать, о чём мы будем говорить на научном совете.

Мы все переглянулись и только вздохнули. Профессор, как самый увлекающийся и эмоциональный просто не могу терпеть. Ну как ему можно было отказать?

Мы покинули кураторскую базу и пошли по лесу небольшой группой — мы с Артемидой, профессор Сильва, Альфина и Хан. В руках у каждого по очереди побывал мой портативный передатчик-переводчик. Воздух был наполнен привычными запахом Цереры — сладковатым ароматом ванили.

— Давайте попробуем здесь, — сказала я, останавливаясь на небольшой поляне, слыша гудение и знакомые распевы.

Мы активировали устройства и замерли в ожидании. Через несколько секунд из динамиков раздался механический голос:

— Идут! Земля дрожит! Люди! Большие!

Мы переглянулись. Альфина не смогла сдержать улыбку:

— Они правда как дети, честное слово.

Я кивнула и попыталась начать диалог:

— Здравствуйте. Мы пришли петь песни с вами.

— Петь! Хорошо! Мы — петь вместе! — отозвались полисы.

Профессор Сильва нахмурился:

— Попробуйте задать им какой-нибудь вопрос, Юлия.

Я подумала секунду:

— Сколько нас?

Последовала пауза, потом передатчики ожили:

— Видим, люди, много, один старый. Другой старый, один средний, один маленький, другой маленький. Много! Страшно!

— А что вы еще видите? — спросил Хан.

— Большие! Двигаетесь быстро, как стрекозы! Мы не можем так!

Альфина присела на корточки, поднесла передатчик ближе к земле:

— А что под землей? Что вы чувствуете там?

— Вода! Корни! Нет солнца! Хорошо!

Я старалась не смеяться. У меня в голове ответы были стройными песнями, а через переводчик получалась какая-то несуразица. Ответы полисов были простыми, часто состояли из отдельных слов или коротких фраз. Они явно понимали нас, но их способ мышления был… иным.

— Они как вороны, или дельфины, — пробормотал профессор Сильва. — Разумны, но по-своему. Очень по-своему.

Я кивнула:

— Да, похоже на то. Но это не умаляет их значимости. Они просто… другие.

Мы продолжали задавать вопросы, пытаясь понять пределы их понимания. Полисы отвечали с энтузиазмом, но их ответы часто были нелогичными или неполными с нашей точки зрения.

— Вы знаете,откуда вы появились? — спросил Хан.

— Всегда были! Растем! Поём! Хорошо!

— А вы знаете, что мы прилетели с другой планеты? — поинтересовалась Альфина.

— Планета? Не знаем! Вы здесь! Это хорошо!

После нескольких часов общения мы решили сделать перерыв. Усевшись на поваленное дерево, мы обсуждали результаты.

— Это… не совсем то, чего я ожидала, — призналась Альфина.

Хан кивнул:

— Да, их интеллект явно отличается от нашего. Но это не делает его менее ценным.

— Верно, — согласился профессор Сильва. — Мы должны продолжать исследования. Кто знает, может быть, мы просто еще не нашли правильный подход?

Я смотрела на окружающий нас лес, чувствуя странную смесь разочарования, облегчения и восхищения.

— Вот поэтому им нужна защита, — сказала я наконец, — И, может быть, в этом и есть главное открытие. Мы искали человекообразных, а нашли — их. Разум может быть совершенно иным, чем мы привыкли думать. И наша задача — научиться понимать его, даже если он кажется нам странным.

Мои коллеги задумчиво кивнули. Мы еще долго сидели там, окруженные шепотом леса, пытаясь осмыслить наш первый настоящий контакт с полисами. Это было началом долгого пути к пониманию, но я чувствовала — мы на верном пути.

Интерлюдии

* * *

Процесс получения для Цереры статуса заповедника начался с интенсивной работы нашей небольшой группы ученых. Куратор Скариот, профессор Сильва, Альфина, Хан и я объединили свои усилия, понимая важность этой задачи.

Первым шагом стала подготовка подробного научного отчета. Мы с Альфиной провели бессонные ночи, систематизируя все данные о полисах и уникальной экосистеме Цереры. Профессор Сильва тщательно проверял каждый пункт, добавляя свои комментарии и наблюдения. Хан занялся техническими аспектами, разрабатывая планы по неинвазивному изучению и сохранению местной флоры и фауны.

Куратор Скариот взяла на себя роль связующего звена с внешним миром. Она начала серию переговоров с представителями Университета Деметры и Межпланетного Научного Совета, представляя им наши предварительные результаты исследований и аргументируя необходимость защиты Цереры.

Параллельно с этим мы с Альфиной занялись подготовкой информационных материалов для широкой публики. Мы создали серию увлекательных видеороликов и интерактивных презентаций, рассказывающих о чудесах Цереры и ее разумных обитателях.

Профессор Сильва и Хан сосредоточились на разработке юридического обоснования. Они консультировались с экспертами по межпланетному праву, изучали прецеденты и готовили проект законодательного акта о создании заповедника.

Месяцы напряженной работы привели к первым результатам. Межпланетный Научный Совет выразил заинтересованность в проекте. Это открыло двери для более серьезных переговоров на высоком уровне.

Нас с Альфиной пригласили выступить перед комитетом по экологии и сохранению планет. Наши страстные выступления и неопровержимые доказательства произвели сильное впечатление на членов комитета.

Последним этапом стало представление проекта на заседании Межпланетного Совета. Вся наша команда присутствовала на этом историческом событии. Наши совместные усилия, подкрепленные неопровержимыми научными данными и широкой общественной поддержкой, увенчались успехом.

После нескольких часов обсуждений и голосования, Церере был официально присвоен статус межпланетного заповедника. Это решение было встречено аплодисментами не только в зале заседаний, но и на научных базах Цереры, где наши коллеги с нетерпением ждали результатов.

Уставшие, но счастливые, мы обменялись радостными объятиями. Мы понимали, что это только начало долгого пути, но первый, самый важный шаг был сделан. Церера и ее удивительные обитатели были теперь под защитой закона, и у нас появился шанс на их сохранение и дальнейшее изучение.

* * *

Я сидела за своим рабочим столом, обхватив голову руками. Передо мной были разложены десятки распечаток с результатами анализов ДНК, графики и диаграммы. Я уже несколько недель пыталась разобраться в загадке, которая не давала мне покоя.

«Это просто не имеет смысла,» — пробормотала я себе под нос, в очередной раз просматривая данные. — «Ксеноген присутствует в ДНК практически всех долгосрочных исследователей Цереры, включая профессора Сильву. Но почему тогда только я могу слышать полисы?»

Я встала и начала ходить по комнате, пытаясь упорядочить свои мысли. «Что делает меня особенной? Что отличает меня от других?»

Я точно знала, что Хан и Альфина любовники и у них тоже был ксеноген. Значит, дело не в гормонах. Дело в чём-то другом.

Остановившись у окна, я посмотрела на серебристо-зеленый пейзаж Цереры.

«Может быть, дело не в самом ксеногене, а в том, как наш мозг использует полученные возможности передавать и получать информацию новым способом?»

Эта мысль заставила меня вернуться к столу и начать лихорадочно записывать. «Гипотеза: способность воспринимать полисов связана не только с наличием ксеногена, но и с индивидуальными особенностями мозга.»

Я продолжала размышлять о различиях между мозгом ученого, привыкшего полагаться на логику и факты, и мозгом человека с высокой эмпатией. «Возможно, ключ к разгадке кроется именно в структуре и функциях мозга,» — подумала я, делая заметки. — «У ученых, таких как профессор Сильва, фронтальная кора должна быть очень развита. Это объясняет их способность к абстрактному мышлению и анализу сложной информации. Но что если это развитие происходит за счет других областей?»

Я вспомнила о зеркальных нейронах и инсуле, которые играют важную роль в эмпатии. «Может быть, у людей с высокой эмпатией эти области более активны? Это могло бы объяснить мою способность воспринимать сигналы полисов.»

Я задумалась о роли миндалевидного тела и поясной коры в обработке эмоций. «Если эти области у меня более чувствительны, это могло бы объяснить, почему я так остро воспринимаю эмоциональные сигналы полисов.»

«Но как это связано с ксеногеном?» — я продолжала размышлять. — «Возможно, ксеноген создает потенциал для восприятия сигналов полисов, но реализация этого потенциала зависит от индивидуальных особенностей мозга?»

Я вспомнила о нейропластичности — способности мозга меняться и адаптироваться. «Что если годы интенсивной научной работы изменили мозг профессора Сильвы таким образом, что он стал менее восприимчив к эмоциональным сигналам? А мой опыт, напротив, развил области, отвечающие за эмпатию?»

Я откинулась на спинку стула, чувствуя, что нахожусь на пороге важного открытия. Это могло бы объяснить, почему не все люди с ксеногеном могут общаться с полисами. Возможно, нужен определенный баланс между логическим и эмоциональным мышлением.

Я почувствовала прилив энтузиазма. Это исследование могло не только объяснить мою уникальную способность, но и пролить свет на природу сознания и взаимодействия между различными формами разума.

«Возможно, это даже поможет нам лучше понять, как развивать эмпатию и межвидовую коммуникацию,» — подумала я, уже планируя эксперименты. — «Это может стать ключом к более глубокому пониманию полисов и, возможно, других форм внеземной жизни.»

Я встала, чувствуя прилив энергии и решимости. Впереди был долгий путь исследований, но я чувствовала, что нахожусь на пороге чего-то действительно важного. Это могло изменить не только наше понимание полисов, но и наш взгляд на природу разума и сознания в целом.

* * *

Я стояла у панорамного окна гостиницы на орбитальной станции Деметры, наблюдая за медленным вращением планеты внизу. Последние два года были настолько насыщенными, что я едва могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себе просто остановиться и насладиться моментом.

Внезапно я почувствовала, как сильные руки обнимают меня сзади, и улыбнулась, узнав знакомый запах.

— Август, — выдохнула я, расслабляясь в его объятиях.

— Привет, звездочка моя, — прошептал он, целуя меня в макушку. — Как ты себя чувствуешь?

Я повернулась к нему:

— Честно? Немного странно. Кажется, я забыла, как отдыхать.

Август нахмурился, внимательно изучая мое лицо.

— Ты выглядишь уставшей. Когда ты в последний раз нормально спала?

Я попыталась вспомнить, но даты в голове путались.

— Э-э… на прошлой неделе? Может быть?

— Юлия, — вздохнул Август, качая головой. — Ты же знаешь, что нельзя так себя загонять. Пойдем, я приготовлю тебе чай.

Он взял меня за руку и повел в сторону наших апартаментов. Я позволила ему заботиться обо мне, чувствуя, как напряжение последних месяцев начинает отпускать.

В каюте Август усадил меня на диван и отправился готовить напиток. Я наблюдала за его уверенными движениями, чувствуя, как меня наполняет тепло.

— А как у тебя дела? — спросила я, когда он вернулся с двумя дымящимися кружками. — Ты тоже выглядишь немного уставшим.

Август сел рядом со мной, передавая мне чай.

— Последняя миссия была… непростой. Но давай не будем об этом. Я здесь, чтобы провести время с тобой, а не жаловаться на работу.

Я покачала головой, отставляя кружку.

— Эй, нет. Мы оба здесь, чтобы побыть друг с другом. Это значит, что ты тоже можешь поделиться тем, что тебя тревожит.

Он смотрел на меня несколько секунд, потом его плечи опустились.

— Ты права. Просто… иногда кажется, что чем больше мы делаем, тем больше проблем возникает, понимаешь?

Я взяла его за руку, нежно поглаживая большим пальцем.

— Понимаю. Поверь, я очень хорошо это понимаю.

Мы сидели так какое-то время, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Потом Август встряхнулся и улыбнулся.

— Знаешь что? Давай устроим настоящие выходные. Никакой работы, никаких тревог. Только ты и я.

Я почувствовала, как на лице расплывается улыбка.

— Мне нравится этот план. С чего начнем?

— Как насчет долгого горячего душа, а потом закажем ужин и посмотрим какой-нибудь старый фильм или сразимся в шахматы?

— Ммм, идеально, ваше предложение принято! — промурлыкала я, чувствуя, как усталость начинает отступать. — Но только если ты присоединишься ко мне в душе.

Август рассмеялся, его глаза засветились:

— С удовольствием, моя дорогая ученая. С удовольствием.

Когда мы вставали с дивана, я поймала его за руку.

— Спасибо тебе. За то, что заботишься обо мне. За то, что ты есть.

Он наклонился и нежно поцеловал меня.

— Я просто буду рядом, Юлия. Всегда.

* * *

Когда мы расставались, Август обнял меня:

— Чем теперь планируешь заниматься? Опять собираешься потрясти всю Ойкумену? — пошутил он.

Я подняла на него взгляд:

— Ты как догадался?

Август заметно забеспокоился, переливаясь фиолетовым:

— Эй, что ты задумала? Это вообще безопасно?

Я спрятала лицо у него на груди и неразборчиво забормотала.

— Что? — спросил мой любимый. — Юлия?

— Я говорю, что теперь я займусь тем, что учёные ненавидят и презирают больше всего — сраной политикой.

— Что?! — вот теперь он забеспокоился по-настоящему. — Юлия, что ты собираешься вытворить?!

Я только вздохнула:

— Много чего, и мне понадобится твоя помощь. И других рейнджеров тоже.

…И это я ещё не сказала ему, что собираюсь проводить эксперименты на человеческом геноме и вообще (по возможности) заняться чудовищной, омерзительной, шарлатанской евгеникой…

* * *

На мониторе появилось изображение разгромленного мостика небольшого космического корабля. Обстановка выглядела хаотичной и напряженной.

Одна из женщин-рейнджеров лежала на полу, явно раненая. Вторая отчаянно отстреливалась из двух бластеров, пытаясь сдержать натиск нападающих.

Внезапно третья женщина в куртке рейнджера поднялась и сделала несколько шагов вперед, протягивая руки к вооруженной толпе. На ее лице было сосредоточенное выражение.

Произошло что-то необъяснимое — нападавшие внезапно замерли, а затем начали падать на пол, словно марионетки с обрезанными нитями. Стрелявшая рейнджер воспользовалась этим, быстро обезвредив оставшихся противников.

— Это что за цирковое представление? — спросил один из наблюдателей с явным недоумением.

— Это еще не все. Позвольте показать второе видео, — ответил второй, переключая изображение.

На новом видео был показан глайдер, несущийся через горный пейзаж. Камера снимала с приборной панели, показывая двух пассажиров — мужчину и женщину.

Женщина повернулась к мужчине и спокойно произнесла:

— Сегодня ты узнаешь, каково это грянуться с небес на землю.

Мужчина рассмеялся и наклонился к ней:

— И что ты сделаешь, радость моя? Удиви меня…

Женщина молчала, но через несколько секунд мужчина начал задыхаться, его глаза закатились, и он потерял сознание.

Женщина повернулась к камере, ее лицо было спокойным и решительным.

Оба видео были остановлены, а лицо женщины с них выделено и идентифицировано.

— Это молодой ученый Университета, Юлия Соколова, весьма известная своими открытиями в научных кругах, — пояснил показывающий видео.

Второй наблюдатель откинулся в кресле, задумчиво вертя в пальцах золотое писчее перо.

— Как интересно, — произнес он тоном, не предвещающим ничего хорошего для упомянутой особы.

Совсем ничего хорошего.

Часть 3. "Политика". Прелюдия "Стратег", Глава 36

//Если вы читаете историю не на АвторТудей, значит, это черновые наброски, украденные у автора пиратами. Для того, чтобы история не заглохла, автору очень нужна ваша поддержка. Пожалуйста, перейдите по ссылке https://author.today/work/419867 на оригинал произведения. Церера лежит на АТ совершенно бесплатно. Читая книгу на сторонних ресурсах, вы отнимаете у автора не деньги за продажу, а ту искреннюю радость, которую приносит творчество. Оно требует многих сил и всё-таки заслуживает хотя бы того, чтобы автор видел, что его читают. Пожалуйста, не забирайте у автора результаты труда, спонсируя кому-то доход от бесящей вас же рекламы//

Книга Третья. Политика

Прелюдия: Стратег

Август сидел в своем кабинете, глядя на голографические проекции звездных систем. Красные точки отмечали позиции кораблей Юпитерианского Магистрата, синие — силы Деметрианской Республики. С каждым днем красных точек становилось все больше у границ.

Он потер переносицу, чувствуя накапливающуюся усталость. Последние месяцы выдались напряженными — три предотвращенных покушения на высокопоставленных чиновников, два сорванных теракта на орбитальных станциях, бесконечные совещания по безопасности.

— Советник Фаббро, — его коммуникатор ожил голосом Питера. — Есть минута?

— Для тебя всегда, капитан, — отозвался Август, хотя они оба знали, что Питер давно оставил военную службу ради политики.

— Пришли новые данные с границы. Похоже, готовится что-то крупное.

Август развернул присланные файлы. Перемещения войск, странные поставки, необычная активность в доках. Картина складывалась тревожная.

— Похоже на подготовку к масштабной операции, — задумчиво произнес он. — Но где они нанесут удар?

Он погрузился в анализ данных, выстраивая в голове возможные сценарии. Это всегда было его сильной стороной — видеть паттерны, замечать закономерности там, где другие видели только хаос.

Коммуникатор снова подал сигнал — на этот раз личный вызов. На экране появилось лицо Юлии.

— Папа, смотри, что я нарисовала! — Лара, их средняя дочь, размахивала каким-то рисунком перед камерой.

— Очень красиво, солнышко, — улыбнулся Август. — Я скоро буду дома.

— Обещаешь? — в кадр протиснулся Томас, их старший.

— Обещаю.

Когда связь прервалась, улыбка медленно сошла с его лица. Он посмотрел на фотографию на столе — Юлия с детьми в саду их дома. Маленькая Стелла спит на руках у матери, Лара и Томас о чем-то увлеченно спорят. Его семья. Его причина просыпаться по утрам и работать до поздней ночи.

Вернувшись к данным, он заметил кое-что странное. Небольшое несоответствие в графиках поставок, которое любой другой мог бы пропустить. Но годы работы научили его — именно такие мелочи часто оказываются ключом к разгадке.

Через час анализа картина прояснилась.

— Питер, — он активировал связь. — Кажется, я знаю, что они задумали.

Следующие несколько часов прошли в совещаниях, брифингах, разработке контрмер. Когда Август наконец вышел из здания штаб-квартиры Арго, ночь уже окутала город.

Он поднял глаза к звездам. Где-то там, в пустоте космоса, готовилась война. Юпитерианский Магистрат становился все агрессивнее, все наглее в своих притязаниях. Они считали Деметрианскую Республику слабой, разобщенной, неспособной дать отпор.

Как же они ошибались.

Подходя к дому, Август заметил свет в окнах детской. Значит, опять не спят, ждут его. Он тихо открыл дверь.

— Папа! — Лара бросилась ему на шею, как только он переступил порог.

— Тише, — шикнул Томас. — Стелла только уснула.

Юлия вышла из кухни, держа чашку с чаем. Её глаза светились теплом и пониманием.

— Сложный день? — спросила она, когда дети наконец угомонились и разошлись по кроватям.

— Как обычно, — он притянул её к себе, вдыхая родной запах. — Защищаю мир, чтобы вы могли спокойно спать.

Она слегка отстранилась, заглядывая ему в глаза:

— Что-то случилось?

— Ничего такого, с чем бы я не справился, — он поцеловал её в лоб. — Все будет хорошо.

Позже, лежа без сна, он думал о красных точках на карте, о зловещих планах Магистрата, о хрупком мире, который они построили. Юлия спала рядом, из детской доносилось тихое сопение.

Его семья. Его мир. И он сделает все, чтобы защитить их.

Утром его ждал новый день, новые угрозы, новые головоломки. Но сейчас, в тишине ночи, он позволил себе просто быть. Мужем, отцом, человеком.

А завтра он снова станет тем, кем должен быть — щитом, защищающим их всех от надвигающейся бури.

Коммуникатор тихо пискнул — срочное сообщение. Август осторожно встал, стараясь не разбудить Юлию.

«Новая информация по делу. Нужно встретиться. Питер»

Август нахмурился. Еще одна головоломка, еще одна угроза. Что ж, он готов. Ради них — он готов на все.

36

Время летело и несло с собой множество изменений. За последние семь лет столько всего произошло… Полагаю, стоит вернуться немного назад, чтобы моё повествование не было слишком сумбурным.

Я лишь вздыхала, глядя на свое отражение в зеркале. Будучи студентом я и представить не могла, что буду стоять в официальном кителе с лавровым венком на груди — особой награде для учёных, готовясь к очередному публичному выступлению. Я не могла не улыбнуться, вспоминая ту юную исследовательницу, которая впервые услышала голоса полисов. Кто бы мог подумать, что это открытие не только изменит науку, но и полностью перевернет мою жизнь?

Защита кандидатской диссертации казалась тогда таким далеким событием, но вот она позади, и я теперь не просто магистр, а кандидат наук. Помню, как меня буквально тащили к этой защите.

— Юлия, — настаивала ректор, госпожа Серебрянова, ее глаза сверкали решимостью. — Учёный, сделавший такое эпохальное открытие, не может оставаться просто кандидатом. Вам нужна позиция поувесистей! Ваше открытие изменило мир науки. Вам нужна докторская степень!

— Но я… — начала я, чувствуя, как внутри нарастает сопротивление.

— Никаких «но», — перебила она мягко, но твердо. — Вы обязаны науке и самой себе довести это до конца.

Я сопротивлялась, уверяя всех, что мне достаточно просто заниматься исследованиями, но научный мир был неумолим.

Без поддержки профессора Сильвы и его лаборантов, Альфины и Хана, я бы точно не справилась. Они взяли на себя огромную часть текущей работы, давая мне возможность сосредоточиться на диссертации. Я до сих пор чувствую глубокую благодарность за их помощь и понимание.

Семь лет промелькнули как один миг, но каждый день был наполнен событиями, открытиями и… бесконечными перелётами. Теперь передо мной встал новый вызов.

Внезапно оказалось, что я — публичная фигура, молодое лицо науки для миллионов людей по всей галактике. Моя жизнь превратилась в бесконечное путешествие между лабораториями на Церере и аудиториями Университета.

Публичные выступления, интервью, популяризация науки — всё это стало неотъемлемой частью моей жизни. Я больше не просто учёный, работающий в тиши лаборатории. Я стала лицом науки, голосом, рассказывающим о чудесах вселенной широкой публике.

Теперь на Церере всегда находился катер Университета, чтобы я могла в любой момент покинуть далёкую планету и отправиться выполнять свои обязанности в другом конце вселенной.

В Университет… Там я становлюсь кем-то другим. Лектором, популяризатором науки, живой рекламой образования. Я выступаю перед полными аудиториями, рассказывая о чудесах вселенной, о тайнах полисов, о важности науки и образования. Я вижу горящие глаза студентов, их жажду знаний, и это придает мне сил.

Но иногда… иногда я чувствую усталость. Усталость от постоянных перелетов, от необходимости всегда быть «на сцене», от ответственности, которая лежит на моих плечах. В такие моменты я мечтаю вернуться в те дни, когда могла просто часами сидеть в лесу, слушая шепот ветра в листве и песни полисов.

Иногда это пугает. Иногда я чувствую себя самозванкой, особенно когда вижу восхищённые лица студентов или читаю заголовки в научных журналах. Но потом я вспоминаю, зачем всё это. Ради науки, ради знаний, ради будущего.

Я поправила воротник кителя и глубоко вздохнула.

Достала планшет, просматривая расписание на ближайшие недели. Лекции, интервью, встречи с политиками, обсуждающими будущее науки… И где-то между всем этим — драгоценные часы в лаборатории.

Вздохнув, я отложила планшет. Да, моя жизнь изменилась. Но разве не об этом я мечтала? Изменить мир, открыть людям глаза на чудеса вселенной?

И кто знает? Может быть, среди этих молодых энтузиастов уже есть тот, кто совершит следующий великий прорыв. А я буду рядом, чтобы вдохновить, поддержать и направить. В конце концов, разве не в этом заключается настоящее призвание ученого?

Минута покоя — и снова вперёд. Меня ждет очередная аудитория, жаждущая услышать о последних открытиях в изучении полисов и других форм внеземного разума…

После очередного выступления я устало опустилась в кресло в гримерке. Популяризация науки отнимала много сил, но я знала, что это важно. Однако в такие моменты я особенно остро ощущала потребность в чем-то постоянном, в якоре, удерживающем меня в реальности.

И этим якорем всегда был Август.

Я улыбнулась, вспоминая наш путь. От неуверенных первых свиданий до того момента, когда он, встав на одно колено, протянул мне кольцо.

— Юлия Соколова, — сказал он тогда, — Выйдешь за меня?

Свадьба была скромной. Не то, чтобы мы не могли позволить себе разгульного празднования, просто хотелось совсем не этого. Хотелось тепла и близких по духу людей. Среди гостей были мои коллеги-ученые и товарищи Августа по службе. Профессор Сильва, растроганный до слез, вел меня к алтарю. Марк долго гундел, что такое должен делать старший брат, как единственный кровный родственник, но Август переубедил его быть другом жениха. Брат просто не мог не согласиться.

С подружками невесты вышел прикол. Девушки-рейнджеры прибыли как одна, с ними рядом встала неизменная Альфина, а потом под общий хохот к ним присоединился Хан в платье. Когда мы спросили, что он творит, тот только отшутился, мол, сколько мы с Юлией сожрали ночью печенек на кухне — не пересчитать, мы не просто подружки — мы лучшие подружки! И отгадайте, кто поймал мой букет?

Так началась наша жизнь с Августом.

Когда мы стали жить вместе, он начал открываться с неожиданной стороны. Первую вещь, которую он принёс домой — был его небольшой личный синтезатор, и мы иногда проводили вечера, слушая его новые композиции и обсуждая старые. Даже гитара Марка больше не висела беззвучно на стене.

…А потом в моей жизни появились дети. Сначала Томас, названный в честь моего отца. Я помню, как дрожащими руками держала его впервые, чувствуя невероятную ответственность и любовь. Через два года родилась Лара, такая же любознательная, как ее бабушка и тезка. И наконец, маленькая Стелла, наша звездочка, появившаяся на свет всего год назад.

Материнство изменило меня. Оно научило меня новому виду любви, терпению и умению находить баланс. Теперь каждое мое выступление, каждое интервью имело новый смысл — я говорила не только для научного сообщества, но и для будущего моих детей.

Материнство тоже принесло свои сюрпризы.

Я смотрела на своего новорожденного сына Томаса, и меня переполняли противоречивые эмоции. Любовь, такая сильная, что перехватывало дыхание, смешивалась с парализующим страхом. Смогу ли я быть хорошей матерью? Я, которая большую часть жизни провела в лабораториях и экспедициях, смогу ли дать этому крошечному существу все, в чем оно нуждается?

Я с двенадцати лет жила в интернатах, когда родители полностью переехали работать Цереру. Иногда я ловила себя на мысли, что было бы, если бы они этого не сделали, и я смогла проводить с ними больше времени. Была бы я другим человеком? Лучше, чем сейчас?

Август, заметив мое беспокойство, обнял меня за плечи и пообещал, что мы справимся, всё будет хорошо…

Но настоящее потрясение ждало нас впереди. Когда Томасу исполнился год, мы заметили, что он реагирует на эмоции окружающих необычайно остро. Анализ ДНК подтвердил мои подозрения — ксеноген передался ему от меня.

Я была ошеломлена. Конечно, я предполагала такую возможность, но реальность оказалась совершенно другой. Когда через два года родилась Лара, а затем и маленькая Стелла, тесты показали то же самое — все мои дети унаследовали ксеноген.

Это открытие принесло новые страхи и вопросы. Как воспитывать маленьких эмпатов? Как научить их контролировать свои способности, не подавляя их? Как защитить их от перегрузки эмоциями других людей?

Я провела бессчетные часы, изучая все, что могла найти о развитии эмпатии у детей, о методах обучения контролю над эмоциями. Мы с Августом создали для наших детей особую среду — спокойную, но стимулирующую, защищенную, но не изолированную.

Было нелегко. Бывали дни, когда Томас без остановки рыдал, перегруженный эмоциями окружающих. Или когда Лара, чувствуя мое беспокойство перед важным выступлением, отказывалась отпускать меня. Стелла, самая младшая и, казалось, самая чувствительная из всех, часто просыпалась по ночам, реагируя на сны соседей.

Но были и удивительные моменты. Когда Томас, едва научившись говорить, утешал расстроенного друга в детском саду. Когда Лара с невероятной точностью угадывала, что именно нужно сказать или сделать, чтобы поднять настроение окружающим. Когда маленькая Стелла, сидя у меня на руках во время публичной лекции, словно впитывала в себя энтузиазм аудитории, при этом вела себя удивительно тихо.

Материнство стало моим самым сложным и самым важным проектом. Оно требовало от меня всех моих знаний, всей моей любви и терпения. Но оно же давало мне силы двигаться дальше, искать новые пути в науке и в жизни.

Глядя на своих детей, я понимала, что будущее, которое мы строим, — это не абстрактная концепция. Это их будущее. И это осознание придавало новый смысл всей моей работе.

Август всегда поддерживал меня. Он понимал давление публичности, сам будучи известным рейнджером, а после и политиком. Мы научились ценить каждую минуту, проведенную вместе, создавая свой маленький уютный мир посреди бурного океана общественного внимания.

Но с появлением детей пришло и осознание, что я не могу разорваться между семьей, публичной деятельностью и исследованиями. Что-то нужно было менять. И это понимание привело меня к важному решению в моей научной карьере…

У меня появился личный кабинет в Университете.

Семь лет назад я и представить не могла, что моя научная деятельность так изменится. Открытие полисов на Церере было лишь началом пути, который привел меня сюда.

С тяжелым сердцем я приняла решение отойти от непосредственного изучения Цереры и интеллекта полисов. Это было нелегко — ведь именно эти исследования сделали меня известной в научном мире. Но я понимала, что не могу разорваться между семьей, публичной деятельностью и глубокими исследованиями эмпатии.

Я передала свои наработки команде молодых ученых под руководством профессора Сильвы и куратора Скариот. Теперь Хан и Альфина сами стали главами лабораторий. Их подопечные были полны энтузиазма и новых идей, и я знала, что исследования полисов в надежных руках.

Вместо этого я полностью сосредоточилась на проекте «Корпус Эмпатов». Это решение было продиктовано не только научным интересом, но и личным опытом — ведь теперь у меня были дети, унаследовавшие ксеноген.

Проект «Корпус Эмпатов» стал моей новой страстью. Мы изучали механизмы эмпатии, разрабатывали методы контроля и усиления эмпатических способностей, исследовали возможности применения этих навыков в различных областях — от медицины до дипломатии.

Работа была сложной и часто противоречивой. Многие опасались потенциальных злоупотреблений эмпатическими способностями. Но я (да и не только я, иначе не получила бы всей поддержки) видела огромный потенциал для улучшения коммуникации, разрешения конфликтов, лечения психических заболеваний.

Каждый день приносил новые открытия и вызовы. Мы разрабатывали протоколы обучения эмпатов, создавали технологии для усиления и контроля эмпатических способностей, изучали этические аспекты использования эмпатии.

Иногда, глядя на своих детей, я думала о том, каким может быть будущее, если мы научимся правильно использовать эти удивительные способности. Мир, где люди действительно понимают друг друга, где конфликты решаются не силой, а пониманием и сопереживанием.

Это будущее стоило всех усилий и жертв. И хотя я иногда скучала по тихим беседам с полисами на Церере, я знала, что нахожусь именно там, где должна быть. На передовой науки, открывающей новые горизонты для человечества.

Наше исследование проводилось в строжайшей секретности под пристальным вниманием двух мощных политических сил республики: Университета и военной партии «Арго». От военных проект курировал Питер — мой старый друг и бывший капитан рейнджеров, ставший теперь видным политиком. Ему пришлось покинуть военную карьеру после того штурма на безжизненной луне, но это не значило, что он перестал жить активной жизнью.

Я часто вспоминала, как изменилась судьба всей нашей команды. Август, Кира и Хэл пошли за Питером, став его советниками. Мой брат Марк, дослужившись до лейтенанта, тоже оставил активную службу ради работы с бывшим капитаном. Мир менялся, и мы менялись вместе с ним.

Университет предоставил нам научную базу — лаборатории, медицинское оборудование для изучения мозга и другие передовые технологии. Мы разрабатывали теорию и практику работы с эмпатами, изучая каждый аспект этого феномена.

Рейнджеры, в свою очередь, обеспечили финансирование и, что более важно, добровольцев для экспериментов. Хэл, Кира, Ким, Хельга и другие рейнджеры вызвались стать нашими подопытными. Результаты были поразительными — у Хэл, Ким и Хельги ксеноген не только прижился, но и начал активно функционировать.

Я помню день, когда Хэл впервые сообщила, что видит эмоции окружающих. Её глаза были широко раскрыты от удивления и восторга.

— Юлия, это… это невероятно, — прошептала она. — Но как ты живешь с этим постоянно?..

Работа с добровольцами была сложной, но благодарной. Мы наблюдали, как люди учатся понимать и контролировать свои новые способности. Это было похоже на обучение детей ходить — с той лишь разницей, что наши «дети» были взрослыми, тренированными рейнджерами.

Мы изучали, как ксеноген влияет на разных людей, почему он приживается у одних и отторгается у других. Мы разрабатывали методики тренировки эмпатических способностей, создавали протоколы для их использования в различных ситуациях.

Но самым сложным аспектом работы были этические вопросы. Как использовать эти способности, не нарушая личных границ? Как защитить эмпатов от эмоционального выгорания? Как предотвратить возможные злоупотребления?

Я часто обсуждала эти вопросы с Питером. Его политический опыт и стратегическое мышление были неоценимы.

— Мы должны быть на шаг впереди, Юлия, — говорил он. — Эта технология изменит мир. Наша задача — убедиться, что это изменение будет к лучшему.

С каждым днем проект «Корпус Эмпатов» рос и развивался. Мы были на пороге чего-то великого, чего-то, что могло изменить само понятие человеческого общения и взаимодействия. И хотя путь был нелегким, я знала, что мы движемся в правильном направлении.

Я не могу сказать, что на моём пути не было терниев. Я совершала ошибки и даже чудовищные поступки, только лишь бы создать то, над чем работала долгие годы… И, пожалуй, пришло время обо всём этом рассказать.

Глава 37 и интерлюдия "Ящик Пандоры"

Интерлюдия: Ящик Пандоры

Пять лет назад

Я потерла уставшие глаза, глядя на стопки бумаг и датападов на своем рабочем столе. Уже несколько часов я разбирала архивы отца, систематизируя его исследования для публикации полного собрания научных трудов. Эта работа помогала мне чувствовать связь с ним, словно он все еще был рядом, направлял меня.

Большую часть работ я знала почти наизусть — сначала сама помогала в исследованиях, а потом дописывала незаконченные статьи. Но одна строчка вдруг заставила меня замереть:

«…Особый интерес представляют исследования горизонтального переноса генов. Результаты этих изысканий открывают большие возможности для улучшения наших культур и животных…»

Я медленно отставила чашку с остывшим чаем. Что-то в этой фразе царапнуло моё научное чутье. Открыв базу данных на рабочем компьютере, я быстро пролистала папки с результатами генетических исследований.

И вот оно. Цепочка ДНК, так похожая на ту, что я обнаружила в своей крови после контакта с полисами. Та самая, что дала мне способности эмпата.

Мои пальцы летали по клавиатуре. Запрос за запросом в научные базы данных, анализ патентов, проверка разрешений на использование.

— Не может быть… — прошептала я, глядя на даты. — Пять лет… уже пять лет они выращивают улучшенные культуры и добавляют в продукты питания.

Дрожащими руками я открыла калькулятор и начала вводить цифры. Население Деметрианской Республики — 20 миллиардов человек. Из них примерно 80 % регулярно употребляют продукты массового производства — 16 миллиардов. Учитывая концентрацию гена в продуктах и частоту потребления…

«Минимальная доза заражения — 0,001 % от употребляемой пищи

Накопительный эффект за 5 лет

Вероятность получения активной формы гена — 1%

Итого: около 160 миллионов потенциальных носителей»

— О боги… — я откинулась в кресле, чувствуя, как кружится голова.

Для того чтобы процесс пошел лавинообразно, достаточно было бы и двадцати миллионов — одного процента населения. А тут… во много раз больше. И это только в нашей Республике.

Я лихорадочно открыла данные по экспорту. Вот оно — сублимированные продукты питания, основа рациона дальних колоний и космических станций. Деметра поставляет их по всей галактике. Значит…

— Что же ты наделал, папа? — прошептала я, глядя на его фотографию на стене.

Хотя, какой смысл его упрекать. Как будто он знал, что данный ксеноген может давать такой эффект!

Если мои выводы верны, уже сейчас должны быть люди с пробуждающимися способностями. Возможно, они напуганы, не понимают, что с ними происходит. Как я сама когда-то.

Я поняла, что должна делать. Девочки-рейнджеры были правы, Корпус Эмпатов это не бесполезные фантазии, это жизненная необходимость, но не просто исследовательский проект — полномасштабная организация. Нам нужны методики контроля способностей, система поддержки, обучающие программы. И нужны быстро.

Я смотрела на графики распространения. Я не могла ошибиться.

Нет времени медлить. Что случится, когда люди начнут осознавать свои способности?

Кто-то может использовать их во вред.

Нам нужно быть готовыми. Создать структуру, которая сможет контролировать ситуацию. Иначе это сделает кто-то другой. И мы можем не одобрить их методы.

Я должна собрать все силы, что у меня есть.

Мне понадобится поддержка не только научного сообщества. Я задумчиво посмотрела на коммуникатор…

Завтра нужно будет поговорить с Августом. Я не справлюсь одна.

Это будет нелегко. Но у меня нет выбора. Я должна успеть создать систему защиты до того, как ситуация выйдет из-под контроля. До того, как массово появятся такие же как я.

Где-то в глубине души я слышала тихий шепот полисов, словно они одобряли мое решение. Мы выпустили джинна из бутылки, открыли ящик Пандоры, и теперь наша задача — научиться с этим жить.

Я посмотрела на окна своей квартиры. Скоро все изменится. Должно измениться.

И я буду готова.

Глава 37

Разумеется не всё было так гладко и быстро, как это выглядит на бумаге.

Чего мне только стоило поговорить с Августом по поводу моих странных способностей… Это брат безусловно принял меня и больше не заморачивался по этому поводу, да и девушки-рейнджеры на практике увидели пользу, которую давал ксеноген. В той обстановке, что они жили и работали, это был однозначный плюс.

Зато я совершенно не представляла, как отреагирует мой возлюбленный. Я долго не решалась завести с Августом разговор о моих новых возможностях.

Он стал для меня самым близким человеком, но в то же время в нем всегда оставалось что-то неразгаданное. За его спокойным и доброжелательным фасадом скрывалось нечто, чего он никогда не показывал другим. Я уважала его потребность в личном пространстве и не пыталась вторгаться туда, куда меня не приглашали. Но теперь, когда я собиралась поделиться с ним самым сокровенным, меня охватывал ужас. Что если он отреагирует… плохо?

Что если мои способности окажутся для него чем-то неприемлемым? Эти мысли преследовали меня днями и ночами, заставляя снова и снова откладывать важный разговор. Я боялась потерять то особенное, что было между нами, но понимала, что не могу вечно скрывать такую важную часть себя от человека, которого люблю.

За пару месяцев до свадьбы, я заявила, что нам надо поговорить. Конечно, он сказал, что всегда готов выслушать. Вы не представляете, чего мне вообще стоило начать. Я минут десять просто сидела у него в объятиях, и слушала, как бьётся его сердце как в последний раз. Вдруг он скажет, что ему не нужна девушка-мутант?.. И я больше никогда не получу этого тепла…

Молчать вечно было нельзя, ведь, я сама попросила о разговоре.

Реакция Августа была совсем не такой, как я ожидала. Когда я закончила свой рассказ, он внезапно напрягся, его обычно спокойное и доброжелательное лицо исказилось. Его эмоции просто полыхнули тревогой и беспокойством. Он очень сильно разволновался, но тут же привычно овладел собой.

— Юлия, — сказал он, и его голос звучал напряженно, — прежде чем мы продолжим, мне нужно знать одну вещь. Ты когда-нибудь… влияла на меня своими способностями?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я видела в его глазах смесь страха и недоверия, и это причиняло мне боль. Я поспешила заверить его, что никогда не использовала свои способности, чтобы манипулировать им или его чувствами.

— Август, — сказала я, глядя ему прямо в глаза, — я бы никогда так не поступила. Наши отношения, твои чувства ко мне — все это настоящее. Я уважаю твою свободу воли и твои границы.

Я видела, как он медленно расслабляется, принимая мои слова, но понимала, что этот разговор — лишь начало долгого пути к полному доверию и пониманию между нами.

Август некоторое время молчал, явно погруженный в свои мысли. Как аналитик, он не переставал анализировать, раздумывая и сопоставляя факты. Затем он поднял взгляд и сказал:

— Юлия, я вспоминаю тот случай в гостинице, помнишь, на Гефесте? Когда ты обнаружила двух пиратов внизу лестницы. Тогда я подумал, что у тебя просто отличный слух, но теперь…

Я кивнула, понимая, к чему он ведет:

— Да, я почувствовала их присутствие и их намерения благодаря своей способности.

Август задумчиво потер подбородок:

— И знаешь, теперь, когда я об этом думаю, ты никогда не пыталась вывести меня на эмоции или добиться каких-то признаний. Большинство людей в отношениях часто пытаются раскрыть, спровоцировать партнера, но ты… ты никогда не ни на чём не настаивала…

— Я бы никогда не стала использовать свою способность, чтобы манипулировать тобой, — тихо повторила я.

Он кивнул, и я заметила, как напряжение в его теле немного ослабло.

— И еще… иногда казалось, что ты просто угадываешь мои мысли и чувства. Например, когда я был расстроен, но пытался это скрыть, ты всегда знала, как меня поддержать, не давя при этом.

Я почувствовала, как к горлу подступил комок, я очень старалась не плакать. Этот разговор давался мне с огромным трудом.

— Я просто хотела быть рядом и поддерживать тебя, когда тебе это нужно.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, и я увидела в его глазах смесь эмоций — удивление, понимание и, к моему облегчению, теплоту.

— Знаешь, — сказал он наконец, — Я всегда считал, что мне повезло с тобой. Теперь я понимаю, насколько. Ты могла бы использовать свою способность, чтобы узнать все мои секреты, но вместо этого ты не лезла мне в душу.

Я протянула руку и осторожно взяла его ладонь в свою.

— Август, я люблю тебя. По-настоящему люблю…

Он сжал мою руку в ответ.

— Я тоже тебя люблю. И… я благодарен, что ты наконец рассказала мне об этом. Это многое объясняет.

— Прости, что я не сказала раньше, — ответила я. — Я просто боялась, что это может изменить наши отношения.

Август покачал головой.

— Это действительно многое меняет, Юлия. Но не в том смысле, которого ты боялась. Я теперь понимаю, всю глубину твоей заботы обо мне.

Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы облегчения.

Он улыбнулся — той редкой, теплой улыбкой, которую я так любила.

— Нам еще многое нужно обсудить. Но я рад, что ты мне рассказала. И я хочу, чтобы ты знала — это не меняет моих чувств к тебе. Если уж на то пошло, я думаю, я люблю тебя еще больше.

Я улыбнулась в ответ,чувствуя, как с плеч свалился огромный груз. Впереди у нас было еще много разговоров и, возможно, сложностей. Но сейчас, в этот момент, я была просто счастлива, что смогла поделиться этой важной частью себя с человеком, которого люблю.

Август кивнул, но я видела, что его что-то еще беспокоит.

— Юлия, а как насчет этической стороны вопроса? Ты чувствуешь эмоции всех вокруг, даже если они этого не знают.

Я вздохнула. Этот вопрос и меня беспокоил.

— Я всегда старалась использовать эту способность аккуратно. Я не вмешиваюсь в чужие эмоции без крайней необходимости и стараюсь уважать частную жизнь других.

— Но разве само наличие этой способности уже не нарушение приватности? — спросил он.

— В каком-то смысле, да, — призналась я, и привела примеры, над которыми размышляла уже давным-давно. — Но подумай об этом так: люди с острым зрением или слухом тоже могут случайно увидеть или услышать что-то личное. Важно, как мы обращаемся с этой информацией.

Август задумался над моими словами.

— Я понимаю. Но это все равно сложный этический вопрос.

— Согласна, — сказала я. — Именно поэтому я хочу разработать кодекс для использования этих способностей. И мне будет нужна твоя помощь.

— Я рядом, — просто сказал рейнджер. — Можешь рассчитывать на меня. Я могу тебе чем-то помочь с этими, твоими особенностями?

Тут-то я и вывалила на него все свои соображения по поводу «Корпуса». И про исследования, и про эмпатов, и про ксеноген, и про рейнджеров-добровольцев. Про всё-всё-всё!

— Как долго ты вообще об этом думаешь?! — только и смог выдохнуть Август.

— Последние пару лет, — призналась я.

— Глобально… — мужчина задумался. — Проект интересный, сложный и перспективный. Я помогу. Только учти, ты будешь тратить время не только на это, но и на наши… кхм… долгосрочные планы тоже.

Я почувствовала, как сердце забилось чаще.

— Ты имеешь в виду… семью?

Он кивнул, слегка покраснев.

— Честно говоря, я не знаю, — призналась я. — Я не уверена, передаются ли эти способности генетически. И я не знаю, как они могут повлиять на беременность или воспитание детей.

Август сначала зафыркал, а потом принялся хохотать. Я так сильно переволновалась от нашего разговора, что никак не могла понять его реакцию.

— Да что с тобой? — воскликнула я.

— Узнаю мою Юлию, — продолжая хихикать, выдавил Август. — У тебя даже дети — научный проект.

Я не выдержала и разревелась… В результате, сложный разговор был окончен, а весь оставшийся вечер Август меня успокаивал.

Я дала ему время на обдумывание моих слов, и через несколько дней снова вернулась к разговору. Мне очень был нужен его опыт. Это я почти всё время проводила с книжками и пробирками, а вот он — работал с людьми и знал их намного лучше меня.

Я сидела на софе в маленькой квартире родителей на Деметре, которая превратилась в наше личное гнёздышко, наблюдая, как Август расхаживает взад-вперед по комнате. Его лицо было сосредоточенным, а в глазах горел огонь. Я знала этот взгляд — он был у него всегда, когда он разрабатывал стратегию для важной миссии.

Он время от времени подходил к папиной шахматной доске то с одной стороны, то с другой и поочередно двигал фигуры. Наконец он остановился, явно довольный результатом.

— Юлия, послушай, — начал он, останавливаясь передо мной. — То, что ты задумала — это не просто научный проект. Это может изменить все. И нам нужна поддержка.

Я кивнула, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее от волнения и страха.

— Я знаю. Но с чего нам начать?

Август присел рядом со мной, взяв мои руки в свои.

— Мы начнем с тех, кто уже знает о твоих способностях и доверяет тебе. Девчонки-рейнджеры — Кира, Хэл, Ким и Тама. Они видели, на что ты способна, и они будут на нашей стороне.

Я улыбнулась, вспоминая наши совместные приключения.

— Да, ты прав. Они поймут.

— И Марк, конечно, — продолжил Август. — Он твой брат, он поддержит тебя, что бы ни случилось.

— А потом? — спросила я, чувствуя, как план начинает обретать форму.

Август глубоко вздохнул.

— А потом мы идем к Питеру. Он ключевая фигура, Юлия. Если мы сможем убедить его, остальные последуют за ним.

Я нахмурилась.

— Но капитан… он всегда был очень осторожен в таких вещах. Как мы убедим его?

Август улыбнулся, и я увидела, как в его глазах мелькнул хитрый огонек.

— Вот тут-то и пригодится наша команда. Если у нас будут союзники, которым Питер полностью доверяет, это будет намного легче. Он увидит, что мы не просто группа мечтателей, а серьезная сила.

Я почувствовала, как меня наполняет надежда.

— Ты думаешь, это сработает?

Август крепче сжал мои руки.

— Я уверен в этом. Мы начнем медленно, шаг за шагом. Сначала соберем нашу маленькую команду, потом привлечем Питера. А дальше… дальше мы сможем создать тот мир, который ты хочешь.

Я прижалась к нему, чувствуя, как его уверенность передается мне. Он с готовностью обнял меня.

— Не бойся, ты не одна, я тебя не брошу.

Мы сидели так какое-то время, обдумывая план. Я знала, что впереди нас ждет долгий и трудный путь. Но с Августом рядом, с нашими друзьями и союзниками, я чувствовала, что мы сможем преодолеть любые препятствия. Мы были готовы начать новую главу не только в наших жизнях, но и в истории человечества.

Глава 38

Чтобы подготовить презентацию для рейнджеров, я нашла свободное время в плотном расписании исследований и заняла на полдня лабораторию в Университете. Ректор без разговоров выдала мне ключи. Хорошо быть знаменитой!

Август и Марк приволокли военное оборудование, защищающее от прослушивания. Я понятия не имела, где они это раздобыли. Бывший капитан, увидев эту подготовку, поднял брови и посмотрел на меня.

— Мы что, планируем теракт? — пошутил командир.

— Нет, кэп, — пропела Кира. — Просто маленькую революцию.

— Ну, ладно, почему бы нет, — пожал плечами Питер. — В такой компании — что угодно.

Я сидела во главе стола, наблюдая за реакцией собравшихся бывших рейнджеров. Питер, Хэл, Кира, Марк, Август и другие — все, кто ушёл со службы, они были здесь, чтобы обсудить мою идею о создании Корпуса Эмпатов. Я чувствовала, как мое сердце бьется чуть быстрее обычного — это была не просто встреча, а момент истины.

Когда Хэл и Кира начали показывать видеозаписи с пиратского корабля, я сосредоточилась на эмоциях присутствующих. Мои способности улавливать чувства других людей за последнее время значительно улучшились, и теперь я могла различать даже тонкие нюансы эмоций.

Питер излучал смесь удивления и настороженности. Его обычно спокойное лицо оставалось невозмутимым, но я видела, как вокруг него клубились сине-зеленые всполохи — признак глубокой задумчивости и оценки потенциальных рисков.

Хэл и Кира, уже знакомые с моими способностями, светились ярким оранжевым — они были взволнованы и полны энтузиазма. Их эмоции были как маяки в этой комнате, полной сомнений и неуверенности.

Марк, мой брат, излучал спокойствие. Его эмоции были ровным золотистым светом — он полностью поддерживал меня и был готов защищать от любых нападок.

Но больше всего меня интересовала реакция Августа. Когда на экране появились кадры того, как я использую свои способности, его эмоции взорвались фейерверком цветов. Шок, недоверие, восхищение и… страх? Все это смешалось в калейдоскоп чувств, который было трудно расшифровать. Он бросил на меня острый взгляд, и тут же заставил себя успокоиться. Он же не видел, что я реально могу…

Когда видео закончилось, в комнате повисла тяжелая тишина. Я чувствовала, как напряжение нарастает, эмоции всех присутствующих становились все более интенсивными.

А потом я вывела на экран свои расчёты и данные по отцовским разработкам, давая окружающим ощутить масштаб будущей катастрофы, если её не предотвратить.

Прежде чем, люди, не знакомые с вопросом, начали нервничать слишком сильно, я высказалась первая:

— Я никогда не использовала свои способности ни на ком из вас без вашего согласия, — сказала я твердо, глядя каждому в глаза. — И никогда не буду. Именно поэтому я хочу создать Корпус Эмпатов — чтобы установить правила и этические нормы для людей с активированным ксеногеном.

Я чувствовала, как чувства людей в комнате начинают меняться. Недоверие и страх постепенно уступали место любопытству и осторожному интересу.

Питер наклонился вперед, его эмоции теперь были смесью синего и зеленого — он был заинтригован, но все еще осторожен.

— Я, надо сказать, сильно удивлён, — сказал он. — Когда мы проводили расследование, этих записей не было. Я понимаю, это Кира подтёрла все с камер на мостике?

Девушка только пожала плечами.

Питер вздохнул.

— Ладно, оставим это. Расскажи нам больше об этом Корпусе, Юлия. Как ты это видишь?

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Чувства в комнате были как живая палитра — я видела настороженность, любопытство, скептицизм и надежду. Нужно было подобрать правильные слова.

Я глубоко вздохнула и начала объяснять предпосылки и свое видение. Пока я говорила, я продолжала наблюдать за эмоциями присутствующих, понимая, что это только начало долгого пути к пониманию и принятию моих новых способностей.

— Во-первых, я должна сразу вас предупредить, заражение ксеногенами уже идёт, и только вопрос времени, когда способности начнут проявляться спонтанно. Я предлагаю действовать превентивно и контролировать процесс. Корпус Эмпатов — это не просто группа людей с необычными способностями. Это организация, которая может изменить наш подход к решению конфликтов, к пониманию друг друга и к исследованию новых миров. Представьте себе дипломатов, способных чувствовать истинные намерения своих оппонентов. Или врачей, понимающих боль пациентов без слов. Мы могли бы предотвращать конфликты, спасать жизни, устанавливать связи между разными культурами и даже видами.

Я заметила, как Питер подался вперед, его эмоции окрасились в глубокий синий цвет интереса.

Хэл и Кира обменялись взглядами, их эмоции вспыхнули ярко-оранжевым — они уже представляли себе возможности и давно были готовы их принять.

— В кризисных ситуациях, подобных той, что мы пережили на пиратском корабле, эмпат может не только обезвредить противника, но и успокоить паникующих людей, помочь раненым справиться с болью. Но самое главное — Корпус Эмпатов должен стать гарантом этичного использования этих способностей. Мы разработаем строгий кодекс поведения, систему обучения и контроля. Никакого несанкционированного вмешательства в чужой разум, никаких манипуляций. Только помощь и защита.

Марк кивнул, его эмоции светились золотистым одобрением.

— Мы можем работать вместе с рейнджерами, дополняя ваши навыки и возможности. Представьте, как изменились бы операции по спасению заложников или переговоры с террористами, если бы у вас была поддержка опытного эмпата.

Я заметила, как эмоции Питера начали меняться — от настороженного синего к более теплому жёлтому. Он начинал видеть потенциал.

— Но это не только про кризисные ситуации. Эмпаты могут помочь в медицине, психологии, образовании. Мы можем научиться лучше понимать друг друга, преодолевать барьеры непонимания и предрассудков.

Я обвела взглядом всех присутствующих, чувствуя, как их эмоции постепенно меняются — от скептицизма к заинтересованности, от страха к надежде.

— Я понимаю, что это звучит амбициозно и, возможно, даже пугающе. Но я верю, что с правильным подходом, с четкими этическими нормами и под контролем таких организаций, как рейнджерский корпус, мы можем создать нечто поистине революционное. Нечто, что изменит наш мир к лучшему.

Я закончила свою речь и замолчала, наблюдая за реакцией присутствующих. Эмоции в комнате были как бурлящий котел — смесь волнения, надежды, сомнений и решимости.

Питер первым нарушил тишину:

— Это… интригующая идея, Юлия. Но, как ты понимаешь, у меня есть много вопросов о безопасности и контроле.

Я ожидала этого вопроса. Питер, опытный командир, сразу ухватился за самую суть проблемы. Его эмоции всё ещё были смесью синего беспокойства и зеленого любопытства.

— Это ключевой вопрос, — начала я, чувствуя, как все взгляды устремились на меня. — Как контролировать тех, кто может непосредственно влиять на других? Это не просто вопрос безопасности, это вопрос этики и доверия.

Я сделала паузу, собираясь с мыслями. Эмоции в комнате колебались от настороженности до нетерпеливого ожидания.

— Во-первых, мы планируем создать многоуровневую систему контроля. Каждый эмпат будет проходить регулярные психологические тестирования и этические проверки. Мы разработаем специальные протоколы для использования эмпатических способностей, и любое их применение должно быть задокументировано и обосновано.

Август наклонился вперед, его эмоции окрасились в темно-синий цвет глубокой задумчивости.

— А что, если эмпат решит скрыть использование своих способностей?

— Полиграф никто не отменял, — подала голос Хэл.

Я кивнула, признавая важность вопроса.

— Необходимо создание технологии, которая сможет регистрировать использование эмпатических способностей. Что-то вроде «черного ящика» для эмпатов. Кроме того, мы планируем ввести систему парного патрулирования — эмпаты всегда будут работать в паре с не-эмпатом, который будет выступать в роли наблюдателя и сдерживающего фактора.

Хельга подняла руку, ее эмоции светились ярко-желтым — признак активной мыслительной работы.

— А как насчет обучения? Как мы можем быть уверены, что эмпаты не злоупотребят своими способностями во время тренировок?

— Отличный вопрос, Хельга, — ответила я. — Я предлагаю проводить обучение в строго контролируемых условиях. Можно разработать специальные симуляторы, которые позволят эмпатам тренироваться без риска для реальных людей. Кроме того, важной частью обучения станет этический курс, который будет включать в себя изучение законов, прав человека и последствий злоупотребления способностями.

Питер задумчиво потер подбородок:

— Кто будет следить за самим Корпусом Эмпатов?

Я посмотрела на него, признавая важность этого вопроса.

— Я предлагаю создать независимый наблюдательный совет, в который войдут представители различных организаций — рейнджерского корпуса, научного сообщества, правительства и общественности. Этот совет будет иметь полный доступ к документации Корпуса и право проводить внезапные проверки.

Марк, до этого молчавший, вступил в разговор.

— А что насчет юридической стороны вопроса? Какой статус будут иметь эмпаты в глазах закона?

— Это сложный вопрос, Марк, — признала я. — Вот тут мне очень нужна ваша помощь. Я даже не знаю, как к этому подступиться. Необходима работа с юристами над разработкой нового законодательства, которое будет регулировать использование эмпатических способностей. Эмпаты будут нести повышенную ответственность за свои действия, но также будут иметь особые права и защиту.

Я обвела взглядом комнату, чувствуя, как эмоции присутствующих постепенно меняются. Страх и недоверие уступали место осторожному оптимизму и заинтересованности.

— Я понимаю, что все это звучит сложно и, возможно, даже немного пугающе, — заключила я. — Но я верю, что с правильным подходом, строгим контролем и постоянным диалогом с обществом, мы можем создать систему, которая будет безопасной и полезной для всех. Корпус Эмпатов может стать мощным инструментом для улучшения нашего мира, но только если мы подойдем к его созданию с максимальной ответственностью и осторожностью.

Питер медленно кивнул, его эмоции теперь были смесью зеленого одобрения и красной решимости.

— Это амбициозный план, Юлия. У нас еще много вопросов, но… я думаю, это стоит обсудить более детально.

Я почувствовала, как по комнате прокатилась волна согласия. Это был только первый шаг, но важный шаг в правильном направлении.

Но тут Кира задала вопрос, который я ожидала и немного боялась:

— Юлия, а где ты собираешься брать этих эмпатов? Ведь ты сейчас единственная с такими способностями, верно? Мы можем участвовать в твоих экспериментах?

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как все взгляды снова обратились ко мне. Эмоции присутствующих колебались от любопытства до настороженности.

— Это… очень сложный этический вопрос, Кира, — начала я осторожно. — Ты права, сейчас я единственный известный эмпат с такими способностями. И это подводит нас к самой деликатной части нашего плана.

Я сделала паузу, собираясь с мыслями.

— На данный момент я не знаю, сколько существует активированных эмпатов помимо меня. Это почти невозможно проверить двадцать миллионов человек, поэтому я предлагаю строить корпус с нуля. Чтобы создать Корпус Эмпатов, нам нужно будет… создать новых эмпатов, — продолжила я. — Да, это означает, что мы должны будем найти добровольцев и внедрить им ксеноген под моим непосредственным контролем.

В комнате повисла тяжелая тишина. Я чувствовала, как чувства присутствующих взорвались калейдоскопом цветов — шок, недоверие, страх, любопытство.

— Ты говоришь о генетических модификациях? — спросил Питер, его эмоции были темно-синими от беспокойства.

Я кивнула.

— Да, это так, я повторю, уже больше двухсот человек скорее всего заражены точно, а на самом деле может быть намного больше. Если ксеноген передается по наследству, то в какой-то момент процесс пойдет лавинообразно, в недалёком будущем, но всё же… Я не знаю, как долго это займет для них проявить способности. Но для нашего проекта я хочу подчеркнуть — это будет делаться только с полностью информированного согласия добровольцев. Мы будем искать людей, которые уже обладают высоким уровнем природной эмпатии и этическим складом ума.

— Но это же опасно! — воскликнула Хельга, её эмоции были ярко-красными от тревоги. — Мы не знаем, какие могут быть побочные эффекты!

— Ты права, — согласилась я. — Именно поэтому это будет долгий и тщательный процесс. Мы начнем с небольшой группы добровольцев, которых будем тщательно мониторить. Я сама буду контролировать весь процесс, используя свой опыт и знания о том, как ксеноген влияет на организм.

Марк, чьи эмоции были удивительно спокойными, спросил:

— А как ты планируешь выбирать этих добровольцев?

— Мы разработаем строгую систему отбора, — ответила я. — Кандидаты должны будут пройти серию психологических тестов, проверку биографии, медицинское обследование. Мы будем искать людей с высоким уровнем эмпатии, стрессоустойчивостью, этическим мышлением. И, что самое важное, они должны полностью понимать все риски и быть готовыми к возможным последствиям.

Тама подняла руку, ее эмоции были смесью любопытства и беспокойства:

— Что, если что-то пойдет не так? Если ксеноген вызовет непредвиденные эффекты?

— Это важный вопрос, — согласилась я. — Я разрабатываю протоколы безопасности и планы действий в чрезвычайных ситуациях. Кроме того, надо поработать над возможностью обратить процесс вспять, если это потребуется.

Я обвела взглядом комнату, чувствуя смесь эмоций — от страха и недоверия до осторожного интереса.

— Я понимаю, что это звучит пугающе и рискованно, — заключила я. — И это действительно так. Но я верю, что потенциальные преимущества перевешивают риски. Мы стоим на пороге чего-то невероятного — возможности лучше понимать друг друга, предотвращать конфликты, помогать людям на совершенно новом уровне. Но мы сможем это сделать только если подойдем к этому с максимальной ответственностью, осторожностью и уважением к этическим нормам.

Питер медленно кивнул, его эмоции постепенно менялись от темно-синего беспокойства к более спокойному зеленому.

— Это… очень много информации для осмысления, Юлия. Нам нужно будет тщательно все обдумать и обсудить.

Я согласно кивнула, чувствуя, как напряжение в комнате немного спало. По мере того как обсуждение продолжалось, я чувствовала, как внутри меня растет странная смесь эмоций — воодушевление от поддержки коллег сплеталось с тревогой за возможные последствия, а уверенность в необходимости проекта боролась с сомнениями в его этичности. Эта эмоциональная буря внутри меня была настолько сильной, что я боялась, как бы присутствующие не почувствовали ее отголоски. И вот как только в основной части беседы была поставлена точка, меня начало немного отпускать…

Как хорошо, что я своевременно смогла донести свою идею до других.

— Ну так вот, — довольные Хэл и Кира смотрели на меня и улыбались. — Чур мы первые в списке добровольцев!

Глава 39 и интерлюдия "Забота командира"

Первым делом было уговорено посвятить в наш план университетское начальство.

— Итак, — начал Питер, обводя взглядом присутствующих, — у нас есть два основных варианта: Университет Деметры или военное командование. Юлия, как инициатор проекта, что ты думаешь?

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.

— Я считаю, что нам стоит начать с Университета Деметры, — сказала я, чувствуя, как все взгляды устремились на меня.

— Почему? — спросил Август, его брови слегка нахмурились.

— Во-первых, академическая легитимность, — начала я объяснять. — Поддержка престижного университета придаст нашему проекту научную обоснованность и авторитет. Это критически важно для такого нового и потенциально спорного направления исследований, как наше.

Кира кивнула.

— Это имеет смысл. Люди скорее поверят ученым, чем военным, когда речь идет о чем-то столь… необычном.

— Именно, — продолжила я. — Кроме того, университет поможет нам разработать строгие этические протоколы. Учитывая, что наш проект связан с влиянием на человеческий разум, это крайне важно.

— Что насчет ресурсов? — спросил Макс. — Военные могли бы предоставить нам значительное финансирование.

— Верно, — согласилась я. — Но университет может дать нам не менее важные ресурсы: инфраструктуру, оборудование и, что самое главное, кадры для продолжения исследований. У меня недостаточно знаний и квалификации в специфических областях типа медицины и психологии.

— На счёт финансирования, поговорим позже, — прервал этот диалог Питер. — У меня есть несколько идей.

— И не забывайте о талантливых молодых ученых, — добавила Хэл. — Связь с университетом поможет привлечь их к проекту.

— Есть еще один важный момент, — сказала я. — Поддержка Университета выглядит более нейтрально, чем военная. Это поможет нам избежать обвинений в милитаризации исследований.

Питер задумчиво кивнул.

— Это хороший аргумент. Общественное мнение очень важно для такого проекта.

— Да, — согласилась я. — Публичное восприятие нашего проекта будет намного лучше, если нас поддержит университет.

— Но как же военные? — спросил Август. — Мы ведь не отказываемся от их поддержки совсем?

— Конечно, нет, — ответила я. — На самом деле, начав с университета, мы создадим прочную основу для будущего сотрудничества с военными. Имея академическую базу, нам будет легче убедить их в ценности нашего проекта. Мы сможем предоставить им уже проверенные научные данные.

В комнате воцарилась тишина, пока все обдумывали мои слова. Наконец, Питер кивнул.

— Я согласен с Юлией, — сказал он. — Начнем с Университета Деметры. Это даст нам сильную стартовую позицию для дальнейшего развития проекта.

— Я могу организовать встречу с ректором, — тут же предложила я.

Питер удивленно поднял брови.

— С ректором? Вы уверены, Юлия?

Я улыбнулась:

— Абсолютно. Ректор Университета Деметры — Зинаида Серебрянова. Она была моим научным руководителем во время моей докторской диссертации. Мы поддерживаем связь. Собственно, мы здесь собрались по её прямому разрешению, — я крутанула ключи от лаборатории на пальце.

Август, сидевший рядом со мной, сжал мою руку под столом.

— Это потрясающе, Юлия, — сказал он тихо. — Но ты уверена, что она поддержит такой… нестандартный проект?

Я повернулась к нему, чувствуя, что попробовать просто необходимо:

— Зинаида всегда поощряла инновационные исследования. Она может быть строгой и требовательной, но она также невероятно прогрессивна в своих взглядах. Я думаю, она увидит потенциал нашего проекта.

Питер кивнул, явно впечатленный.

— Хорошо, Юлия. Если вы сможете организовать эту встречу, это будет огромный шаг вперед для нас.

— Я свяжусь с ней сегодня же, — сказала я, чувствуя, как внутри просто всё трепещет от хорошего предчувствия. — Мы представим ей наш проект, покажем все данные, которые у нас есть. Я уверена, что сможем ее убедить.

— Тогда оставляем это на вас, — кивнул бывший капитан. — Итак, остался последний вопрос, — сказал он, задумчиво потирая подбородок. — Нам понадобится серьезное финансирование. Такой проект потребует огромных ресурсов, — продолжил Питер, его голос стал мягче. — Есть способ привлечь необходимые средства, но он может быть… непривычным для вас, Юлия.

Я напряглась, чувствуя, как Август рядом со мной тоже насторожился.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

Питер глубоко вздохнул.

— Есть определенные светские мероприятия, рауты, где собираются влиятельные люди. Если бы вы могли посетить некоторые из них, рассказать о своем проекте заинтересованным людям лично…

— Нет! — резко прервал его Август. Я повернулась к нему, удивленная его реакцией. Его лицо было напряженным, глаза сверкали. — Политика не для Юлии! Это слишком опасно. Не тяни её туда!

— Я тоже против, — буркнул Марк. — Они сожрут нашу инфузорию-Юлийку и не подавятся.

— Вот спасибо, брат… И Август, — мягко сказала я, положив руку на ладонь мужа. — Может быть, стоит хотя бы рассмотреть эту идею?

Он повернулся ко мне, и я увидела в его глазах смесь страха и заботы.

— Юлия, ты не понимаешь. Эти люди… они не как мы. Они живут в другом мире. Они могут использовать тебя, манипулировать…

— Я понимаю твое беспокойство, — вмешался Питер. — Но Юлия не будет одна. Мы будем рядом и будем защищать ее.

Я чувствовала, как Август все еще напряжен рядом со мной. Но я также понимала, что Питер прав. Если мы хотим реализовать наш проект, нам нужны ресурсы.

— Я думаю, стоит попробовать, — сказала я наконец. — Мы можем начать с малого, посмотреть, как пойдет. Вдруг рауты — это не моё. Тогда буду продолжать читать лекции и делать селфички в лаборатории.

Август покачал головой, но я видела, что он начинает сдаваться.

— Мне это не нравится, Юлия. Но если ты уверена…

Питер выглядел довольным, проверяя свой календарь.

— Хорошо. Мы начнем с небольшого приема в следующем месяце. У нас будет время подготовиться.

Я оглядела комнату, видя на лицах друзей смесь волнения и беспокойства. Мы вступали на неизведанную территорию, и я знала, что это будет нелегко. Но с такой командой мы сможем справиться с любыми трудностями.

Когда встреча закончилась, и мы начали расходиться, я почувствовала, как меня переполняет энергия и решимость. Мой проект из просто плана начал оформляться во что-то определённое. Предстоящая встреча с Зинаидой была и вызовом, и возможностью. Я знала, что это будет нелегко, но также понимала, что это может стать поворотным моментом для нашего проекта.

Август задержался рядом со мной, когда все остальные вышли.

— Ты уверена, что справишься с этим, милая? — спросил он, его глаза были полны заботы.

Я кивнула, чувствуя его поддержку.

— С вами всеми рядом? Абсолютно уверена.

Это было самое простое в нашем плане, потому что бывшие рейнджеры были благосклонно ко мне настроены.

А вот дальше всё стало не так легко, пришлось выдержать ещё две сложнейшие битвы.

Конечно, ректор не стала отказываться от встречи. Она сама просила меня обращаться непосредственно к ней, если у меня возникнут какие-то идеи и новые проекты. Пришло время воспользоваться приглашением.

Кабинет ректора Зинаиды Серебряновой представлял собой просторное помещение, пронизанное атмосферой академической строгости и изысканности. Массивный деревянный стол красного дерева стоял в центре комнаты, его полированная поверхность отражала мягкий свет, льющийся из высоких окон с видом на университетский кампус.

Стены были облицованы темными деревянными панелями, придававшими помещению солидность и теплоту. Они были украшены многочисленными дипломами, сертификатами и наградами, свидетельствующими о выдающихся достижениях Зинаиды в научной и административной сферах.

Вдоль одной стены тянулись высокие книжные шкафы, заполненные редкими изданиями и научными трудами. Среди них виднелись и работы самой Зинаиды, а также некоторых её выдающихся учеников, включая мои собственные публикации.

В углу комнаты стоял антикварный глобус, рядом с которым располагалось несколько удобных кресел для посетителей, обитых темно-зеленой кожей. На небольшом столике между ними лежали свежие научные журналы.

На стене за креслом ректора висела большая голографическая карта звездного неба, периодически меняющая масштаб и фокус, демонстрируя различные уголки известной вселенной.

Воздух в кабинете был наполнен легким ароматом старых книг и кожи, создавая атмосферу, располагающую к серьезным научным дискуссиям и важным решениям. Этот кабинет был не просто рабочим местом, а настоящим храмом знаний, отражающим характер и достижения его хозяйки.

Зинаида Серебрянова, моя бывшая научная руководительница и ректор, внимательно смотрела на нас с Питером. Её проницательный взгляд, казалось, видел нас насквозь.

— Итак, — начала она, сложив руки на столе, — вы хотите, чтобы Университет Деметры поддержал ваш… Корпус Эмпатов. Звучит интригующе, но я хочу услышать подробности.

Я глубоко вздохнула и начала:

— Профессор, наш проект находится на передовой науки о человеческом сознании и межвидовой коммуникации. Мы открыли способ развивать и усиливать эмпатические способности человека до беспрецедентного уровня.

Зинаида подняла бровь:

— И как это работает, Юлия?

— Это комбинация генетической модификации и интенсивных тренировок, — ответила я. — Мы обнаружили, что определенные гены, связанные с эмпатией, можно активизировать и усилить. В сочетании с правильной подготовкой, это позволяет людям буквально чувствовать эмоции других существ, включая нечеловеческие формы жизни.

Питер вступил в разговор:

— Профессор, потенциал этой технологии огромен. От дипломатии до медицины, от образования до исследования космоса — Корпус Эмпатов может революционизировать множество областей.

Зинаида задумчиво кивнула.

— Звучит впечатляюще. Но какова роль Университета в этом проекте?

Я ответила:

— Мы нуждаемся в академической легитимности и ресурсах, которые вы можете предоставить. Ваша поддержка не только придаст нашему проекту научный авторитет, но и поможет нам разработать строгие этические протоколы.

— Кроме того, — добавил Питер, — сотрудничество с университетом позволит привлечь талантливых молодых ученых к проекту. У нас есть доктор Соколова, как центральная научная фигура, но мы не можем оставлять всё только на неё. Нам требуются специалисты в разных областях.

Зинаида внимательно слушала, её глаза сузились.

— А как насчет рисков? Эта технология звучит… потенциально опасной.

Я кивнула, признавая её озабоченность.

— Вы абсолютно правы, профессор. Именно поэтому мы хотим работать с Университетом. Нам нужны ваши этические комитеты, ваш опыт в проведении сложных исследований. Мы хотим быть уверены, что каждый шаг нашего проекта будет тщательно проверен и одобрен научным сообществом.

Питер добавил:

— Более того, сотрудничество с Университетом поможет нам сохранить нейтральность проекта. Мы не хотим, чтобы Корпус Эмпатов воспринимался как военная технология.

Зинаида откинулась в кресле, её взгляд стал задумчивым.

— Вы подняли интересные вопросы. Но я все еще не уверена. Это большой риск для Университета.

Я наклонилась вперед, чувствуя, что это наш шанс.

— Профессор Серебрянова, вы всегда учили меня, что наука должна раздвигать границы известного. Этот проект может изменить наше понимание человеческого сознания, открыть новые горизонты в межвидовой коммуникации. Разве не это та самая передовая наука, которой должен заниматься Университет Деметры?

Зинаида долго смотрела на меня, затем медленно кивнула.

— Вы правы, Юлия. Это действительно то, чем должен заниматься наш Университет. — Она повернулась к Питеру: —А ваше присутствие здесь, говорит о серьезности намерений.

Она встала, и мы с Питером тоже поднялись.

— Я не могу дать вам окончательный ответ прямо сейчас. Мне нужно обсудить это с советом университета. Но я обещаю, что мы серьезно рассмотрим ваше предложение.

Когда мы вышли из кабинета, я почувствовала, как напряжение немного отпускает. Питер положил руку мне на плечо.

— Отличная работа, Юлия, — сказал он. — Теперь нам остается только ждать.

Я кивнула, чувствуя смесь надежды и волнения.

Штаб-квартира Арго представляла собой внушительное здание из стекла и стали, возвышающееся над центром столицы. Кабинет, в котором проходило совещание, располагался на верхнем этаже и отличался строгим, функциональным дизайном.

Просторное помещение было отделано в темных тонах — стены глубокого серого цвета, пол из полированного черного камня. Массивный стол из темного дерева занимал центр комнаты, вокруг него располагались кожаные кресла для высокопоставленных чиновников.

Одну из стен полностью занимало панорамное окно, открывающее захватывающий вид на город. На противоположной стене висела огромная голографическая карта галактики, мерцающая разноцветными огоньками.

В углу располагался небольшой бар с дорогими напитками. Вдоль стен стояли стеллажи с военными трофеями, наградами и фотографиями лидеров партии.

Атмосфера в кабинете была напряженной и деловой. Чувствовалось, что здесь принимаются важные решения, определяющие судьбу галактики.

Я стояла в углу просторного кабинета в штаб-квартире Арго, наблюдая за Питером. Он расхаживал перед группой высокопоставленных военных чиновников, его голос был уверенным и убедительным.

— Господа, — начал Питер, — то, что я собираюсь вам представить, может показаться фантастикой. Но уверяю вас, это реальность, которая может изменить будущее нашей безопасности.

Я заметила, как несколько офицеров скептически переглянулись, но продолжали внимательно слушать.

— Корпус Эмпатов, — продолжил Питер, — это не просто научный проект. Это потенциальное решение многих проблем, с которыми мы сталкиваемся в области межпланетной безопасности и дипломатии.

Он включил голографический дисплей, показывая статистику и графики наших исследований.

— Представьте себе возможность предотвращать конфликты до их начала. Сейчас снова возникла напряжённость в отношениях с Юпитерианским Магистратом. Как думаете, насколько ценной будет способность понимать намерения потенциальных противников без единого выстрела в этом конфликте? Это не просто мечта — это то, что мы можем достичь с помощью Корпуса Эмпатов.

Один из генералов поднял руку.

— Звучит впечатляюще, Питер. Но как это работает на практике?

Питер кивнул мне, и я шагнула вперед, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих.

— Позвольте продемонстрировать, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Сейчас я попрошу каждого из вас подумать о чем-то, что вызывает у вас сильные эмоции. Не говорите это вслух.

Я закрыла глаза на мгновение, сосредотачиваясь. Когда я открыла их, я начала описывать эмоции каждого человека в комнате. Удивление, недоверие, надежда — я видела, как эти чувства сменяют друг друга на их лицах.

Питер продолжил:

— Как вы видите, это не трюк и не фокус. Это результат годов исследований и тренировок. И теперь представьте, как эта способность может быть использована в критических ситуациях.

Он начал описывать сценарии: переговоры с потенциально враждебными государствами, выявление скрытых угроз на космических станциях, улучшение коммуникации между различными подразделениями во время операций.

— Корпус Эмпатов может стать нашим секретным оружием в обеспечении мира и безопасности, — заключил Питер. — Но для этого нам нужна ваша поддержка.

В комнате воцарилась тишина. Я видела, как офицеры переглядываются, их лица выражали смесь удивления и задумчивости.

Наконец, самый старший из них — адмирал, судя по нашивкам — поднялся.

— Советник МакКатчен, доктор Соколова, — начал он, — я видел много удивительных вещей за свою карьеру. Но это… это нечто особенное. У меня есть вопросы, и их немало. Но я думаю, я говорю от имени всех присутствующих, когда говорю, что мы заинтересованы в дальнейшем обсуждении этого проекта.

Я почувствовала, как волна облегчения прокатилась по моему телу. Питер улыбнулся и кивнул.

— Спасибо, адмирал. Мы готовы ответить на все ваши вопросы и работать вместе, чтобы сделать Корпус Эмпатов реальностью.

Когда мы покинули кабинет, Питер повернулся ко мне.

— Отличная работа, Юлия, — сказал он тихо.

Я кивнула, чувствуя смесь волнения и страха перед тем, что нас ждет впереди. Но я была готова.

Интерлюдия: Забота командира

Питер сидел за своим рабочим столом, когда в кабинет вошел Август. Капитан жестом пригласил его сесть.

— Август, я хотел поговорить с тобой о… личном, — начал Питер, внимательно глядя на своего подчиненного. — Как у тебя дела? Все ли в порядке?

Август слегка нахмурился.

— Все нормально. Что-то случилось?

Питер помолчал, подбирая слова.

— Я беспокоюсь о тебе, Август. Твоя жена… Юлия… она практически телепат. Не влияет ли это на тебя? Не нужна ли тебе помощь?

Август выпрямился в кресле.

— Я не понимаю к чему вы ведёте…

— Послушай, — продолжил Питер, — она может заставить тебя помогать ей, а ты даже не заметишь этого. Это серьезная ситуация.

Август пожал плечами.

— А как я определю, влияет она на меня или нет? Только на её честном слове. И вообще, человек, который сам предложил создать нейрорегистратор… Ты думаешь, она не понимает, что первая же и попадётся? Честно говоря, это не кажется мне главной проблемой.

Питер поднял бровь.

— Нет?

— Нет, — твердо ответил Август. — Меня больше пугает другое — Юлия вполне способна провернуть все задуманное в одиночку. Я не могу ее бросить из-за каких-то подозрений и оставить одну с этой задачей.

Питер нахмурился, откинувшись в кресле. Он долго смотрел на Августа, словно оценивая его слова. Наконец он медленно кивнул.

— Я понимаю твою позицию, Август. И, возможно, ты прав, — Он помолчал, затем добавил: —Раз уж она взялась разрабатывать все это, мы будем испытывать нейрорегистратор и на ней самой. Это поможет нам… контролировать ситуацию.

Август кивнул.

— Спасибо за понимание. Я ценю вашу заботу. Думаю, вы скоро сами убедитесь, что Юлия не такой человек.

— Понятно… Учти, мне не хотелось бы, чтобы мой стратег закончил с промытыми мозгами, — Питер встал, давая понять, что разговор окончен. — Будь осторожен, Август. И держи меня в курсе.

— Обязательно, — ответил Август, направляясь к двери. Уже на пороге он обернулся. — И… спасибо, что доверяете мне.

Питер кивнул, и дверь за Августом закрылась.

Питер долго смотрел на закрывшуюся дверь. Август, его лучший стратег, человек с острым аналитическим умом и стальными нервами… влюбленный как мальчишка.

«Слишком сильно влюбленный, — подумал Питер, массируя виски. — Неестественно сильно.»

Он вспомнил, каким был Август до встречи с Юлией — сдержанный, расчетливый, всегда держащий дистанцию. А теперь? Теперь он готов на все ради этой женщины. Защищает ее, поддерживает все ее начинания.

«Конечно, люди влюбляются, — размышлял Питер. — Но такая радикальная перемена личности…»

Он открыл файл с психологическим профилем Августа. Как командир, он хорошо знал своего подчиненного — травма от развода родителей, проблемы с доверием, сложности в построении близких отношений. И вдруг — полное, абсолютное доверие к женщине, которую он знает относительно недолго.

«Она могла даже не делать это намеренно, — подумал Питер. — Эмпат с ее способностями может влиять на эмоции неосознанно. Особенно если сама испытывает сильные чувства.»

Он вспомнил, как Август защищал ее сегодня. «Юлия не такой человек». Но разве может он быть в этом уверен? Особенно если она действительно влияет на его суждения?

«Нет, так нельзя, — решил Питер. — Нужно проверить. Не ради себя — ради Августа.»

План начал формироваться в его голове. Небольшая проверка. Создать ситуацию, где Юлия окажется под давлением, без поддержки Августа. Посмотреть, как она поведет себя, когда ее «якорь» будет временно недоступен.

«Прости, друг, — мысленно обратился он к Августу. — Но я должен быть уверен. Должен знать, что это действительно любовь, а не… нечто иное.»

Питер потянулся к коммуникатору. Нужно связаться с Децимусом, организовать встречу. Возможно, стоит использовать его неприязнь к невестке во благо…

«Небольшой тест, — подумал он. — Просто чтобы убедиться.»

Глава 40

Как оказалось, у меня получается далеко не всё. Я обещала Питеру попробовать, но определённо не справлялась.

Я нервно одернула платье, чувствуя себя неуютно в этом море блеска и роскоши. Огромный зал был заполнен элитой галактического общества — политиками, бизнесменами, знаменитостями. Их голоса сливались в непрерывный гул, прерываемый звоном бокалов и взрывами смеха.

Август, элегантный в своем темном костюме, ободряюще сжал мою руку.

— Ты прекрасно выглядишь, — шепнул он мне на ухо. — Просто будь собой.

Этот парень на приёме чувствовал себя как рыба в воде. Я старалась всё за ним повторять.

Я благодарно улыбнулась ему, но внутри все сжималось от тревоги. Светские рауты стали для меня ахиллесовой пятой. Здесь надо было соответствовать совсем другим критериям, нежели в научных кругах. Это не то же самое, что стоять за кафедрой и читать лекцию, а потом отвечать на вопросы или делать презентацию.

Я часто задумывалась о том, почему выходу в свет вызывают у меня такой дискомфорт, в то время как научные конференции илекции я провожу с легкостью. Разница огромна, и дело не только в обстановке или одежде.

Когда я стою за кафедрой, читая лекцию или делая презентацию, я чувствую себя в своей стихии. Там все просто и понятно — у меня есть конкретная тема, структура выступления, факты и данные, на которые я могу опираться. Я знаю, что моя аудитория заинтересована в информации, которую я предоставляю. Их вопросы касаются моей области экспертизы, и я всегда готова на них ответить.

А вот светский раут — это совсем другое дело. Здесь нет четкой структуры или темы разговора. Беседы перескакивают с одного на другое, часто затрагивая темы, в которых я не особо компетентна — мода, политика, светские сплетни. Люди здесь ожидают не глубоких знаний, а умения поддержать легкую, непринужденную беседу, блеснуть остроумием, рассказать интересную историю.

В научных кругах ценятся точность, детальность, глубина анализа. В свете важнее харизма, умение очаровывать, быстро реагировать на реплики собеседников. Здесь нужно уметь говорить обо всем и ни о чем одновременно, поддерживать разговор, даже если тема тебе не интересна или незнакома.

Кроме того, на научных мероприятиях я чувствую себя среди равных — мы все говорим на одном языке, разделяем общие интересы. На раутах же я часто ощущаю себя чужой, словно актрисой, играющей не свою роль.

Еще одно важное отличие — на лекциях и конференциях я контролирую ситуацию, задаю тон. На светских мероприятиях я часто чувствую себя уязвимой, не зная, чего ожидать от следующего разговора или вопроса.

Вот почему все эти политические замуты стали для меня настоящим испытанием. Они требуют совершенно других навыков и качеств, которые не так легко развить человеку, привыкшему к строгой логике научного мышления. Но я стараюсь учиться, ведь теперь это часть моей жизни. И я очень благодарна Августу за его поддержку в этом нелегком для меня деле.

Я должна научиться, это залог будущего!

Когда к нам подошла группа гостей, я почувствовала, как напрягаются мои плечи. Светская беседа никогда не была моей сильной стороной.

— А, доктор Соколова! — воскликнула дама в сверкающем платье. — Я слышала о ваших удивительных открытиях. Расскажите, каково это — общаться с инопланетными растениями?

Я открыла рот, готовая пуститься в подробное научное объяснение, но вовремя остановилась. Здесь нужно было что-то более… легкое.

— Ох, это просто захватывающе, — выдавила я из себя улыбку. — Представьте, что вы разговариваете с самой природой.

Гости одобрительно закивали, а я почувствовала, как Август слегка сжал мою руку в знак поддержки.

— А вы, должно быть, советник Фаббро? — обратился к Августу мужчина в военной форме. — Я слышал о вашем последнем успешном стратегическом плане. Впечатляюще!

Август скромно кивнул, и я почувствовала укол зависти. Ему так легко давалось общение с людьми.

Разговор продолжался, перескакивая с темы на тему — политика, мода, последние светские сплетни. Я старалась участвовать, вставляя короткие комментарии там, где могла, но чувствовала себя как рыба, выброшенная на берег.

Когда группа наконец отошла, я с облегчением выдохнула.

— Ты отлично справилась, — сказал Август, нежно целуя меня в щеку.

— Правда? — я с сомнением посмотрела на него. — Мне кажется, я была ужасно неуклюжей. Дикая женщина хочет обратно в дикие космические заросли…

Август зафыркал, прикрываясь бокалом.

— Могу ли я выманить дикую женщину из диких пампасов этим замечательным канапе вместо питательного батончика?

От его шутливого тона мне стало намного легче, и я приняла закуску из его рук:

— Только сегодня, советник.

— Ты была очаровательна, — уверенно сказал Август. — И не волнуйся, я всегда рядом, чтобы прийти на помощь, если что.

Я благодарно улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается в груди. Да, светские рауты были для меня настоящим испытанием. Но с Августом рядом я чувствовала, что смогу пережить этот вечер. И, может быть, даже немного насладиться им.

Август отошел буквально на минуту, чтобы поприветствовать своего бывшего сослуживца, и я уже чувствовала себя потерянной в этом море бесцельного общения.

— Доктор Соколова! — раздался голос за моей спиной. Я обернулась и увидела пожилого мужчину с пышными усами. — Я так рад наконец-то встретиться с вами лично!

Я натянуто улыбнулась, пытаясь вспомнить, кто это. Кажется, какой-то политик, но имя ускользало из памяти.

— Взаимно, — пробормотала я, чувствуя, как краснеют мои щеки.

— Ваша работа с полисами просто потрясающая, — продолжил он. — Скажите, вы буквально можете читать их мысли?

Я поперхнулась шампанским.

— Ну, не совсем так… — начала я, но он не дал мне закончить.

— О, не скромничайте! Я слышал, вы можете даже контролировать их поведение. Представляете, какие перспективы это открывает для сельского хозяйства? Можно было бы заставить растения расти быстрее, давать больше плодов…

Я почувствовала, как холодок пробежал по спине. Это было совершенно неверное понимание моей работы, и потенциально опасное.

— Нет, вы не понимаете, — попыталась я объяснить. — Полисы — это разумные существа, а не сельскохозяйственные культуры. Мы не можем…

— Но подумайте о пользе для человечества! — перебил он меня снова. — Мы могли бы решить проблему голода во всей галактике!

Я открыла рот, чувствуя, как паника нарастает внутри. Как объяснить этику межвидового общения человеку, который видит в полисах только потенциальный урожай?

И тут я почувствовала, как чья-то рука легла мне на плечо. Август.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — сказал он с очаровательной улыбкой. — Но я просто не мог не услышать ваш разговор. Вы знаете, работа моей жены действительно открывает удивительные перспективы, но не совсем в том направлении, о котором вы говорите.

Он ловко перевел разговор на более общие темы, умело вплетая научные факты в легкую светскую беседу. Я с облегчением выдохнула, чувствуя, как напряжение покидает мое тело.

Когда политик наконец отошел, Август повернулся ко мне с понимающей улыбкой.

— Ты в порядке? — спросил он тихо.

Я кивнула, чувствуя бесконечную благодарность.

— Спасибо, — прошептала я. — Не знаю, что бы я без тебя делала.

— Всегда пожалуйста, — подмигнул он. — Помни, мы — команда.

Я рассмеялась, чувствуя, как тревога отступает. Как хорошо, что я была не одна.

Да, эти мероприятия все еще были для меня испытанием.

Я наслаждалась редким моментом спокойствия на этом шумном рауте, стоя рядом с Августом у окна с видом на ночной город. Внезапно к нам подошел Питер, его лицо сияло от возбуждения.

— Вот вы где! — воскликнул он. — Идемте скорее, я хочу вас кое с кем познакомить.

Мы последовали за ним через толпу гостей. Питер остановился перед молодой женщиной, чья красота и элегантность мгновенно привлекали внимание.

Я читала об этой леди и даже запомнила её внешность и имя (уже о многом говорит, да?). Она была не только успешной бизнесвумен, но и меценатом, которая занимается спонсорством и даёт стипендии для многообещающей молодёжи. Я уже мельком встречала эту молодую наследницу одной из крупнейших корпораций Деметры, Золотого Руна, на благотворительном вечере в поддержку образовательных программ для детей из отдалённых колоний, но теперь впервые познакомилась с ней лично.

— Юлия, Август, позвольте представить вам Нонну Валериан, — сказал Питер. — Нонна, это доктор Юлия Соколова и мой советник, Август Фаббро.

Нонна улыбнулась, протягивая руку.

— Наконец-то я встречаю знаменитую Юлию Соколову! Ваша работа с полисами просто захватывающая.

Я пожала ей руку, чувствуя себя польщенной.

— Спасибо, госпожа Валериан. Я слышала о вашей благотворительной деятельности. Это очень благородно.

Внезапно я почувствовала волну негативных эмоций, исходящих от Августа. Я удивленно взглянула на него, но его лицо оставалось спокойным и вежливым, когда он обменивался рукопожатием с Нонной. Его эмоции, обычно спокойные и сдержанные, вспыхнули ярким негативным всполохом. Это было настолько неожиданно, что я чуть не отшатнулась. Но внешне Август остался невозмутимым.

— Советник Фаббро, — промурлыкала Нонна, она улыбалась, но в её глазах мелькнуло что-то… Узнавание? Презрение? Я не могла точно определить. — Я так много о вас слышала.

— Взаимно, мисс Валериан, — ответил Август, его голос был ровным, но я чувствовала напряжение в каждом его слове.

Нонна снова повернулась ко мне.

— Доктор Соколова, мой отец устраивает небольшой прием на следующей неделе. Мы были бы очень рады видеть вас в качестве почетного гостя.

Я была удивлена и польщена.

— Это очень любезно с вашей стороны, госпожа Валериан. Я буду рада прийти.

Питер довольно закивал.

— Могу ли тоже присоединиться? — уточнил он у девушки. — Мы служили вместе двадцать лет назад вместе с вашим отцом.

— Конечно, — любезно сказала она. — Будем рады вас видеть…

Когда мы отошли от Нонны, я не могла сдержать любопытства.

— Август, что случилось? Ты казался… расстроенным.

Август покачал головой.

— Ничего, просто небольшая головная боль. Не бери в голову.

Я нахмурилась.

— Но я чувствовала…

— Юлия, — прервал он меня мягко, но твердо. — Давай не будем об этом. Расскажи лучше, что думаешь о приглашении госпожи Валериан?

Я хотела настоять, но видя, как эта тема неприятна Августу, решила отступить.

— Это весьма неожиданно. Но, наверное, это хорошая возможность для налаживания связей? Я занимаюсь наукой, а она — образованием. У нас много общего.

Август кивнул, но я видела, что его мысли где-то далеко. Я не могла понять, как такой уравновешенный человек мог так сильно реагировать на светскую львицу. Они ведь из совершенно разных миров, как они могли пересечься?

Но уважая желание Августа, я решила больше не поднимать эту тему. Вместо этого я сосредоточилась на предстоящем приеме, гадая, что он может принести.

Поздним вечером, когда мы возвращались на такси домой, я нежилась в объятиях мужа.

— Всё-таки, рауты это совершенно не моё, — пожаловалась я ему.

Август только посмеялся и уткнулся в мою макушку:

— Ну нельзя же быть идеальной во всём…

Глава 41 и интерлюдия "Семья"

Мы подъехали к космопорту, где была пришвартована роскошная яхта семьи Валериан. Я нервно поправила край своего вечернего платья, чувствуя, как внутри нарастает волнение. Питер, сидевший рядом с водителем, напротив, был полон энтузиазма.

— Ах, вот она, красавица! — воскликнул он, указывая на сверкающий корабль. — Децимус всегда умел произвести впечатление. Сегодня вечером мы сможем заручиться его поддержкой, я уверен!

Я посмотрела на Августа, сидевшего рядом со мной. Его лицо было непроницаемым, но я чувствовала исходящие от него волны мрачности и напряжения. Я осторожно коснулась его руки, пытаясь передать свою поддержку, но он едва заметно отстранился.

— Все будет хорошо, — прошептала я, пытаясь поймать его взгляд.

Август лишь коротко кивнул, его глаза оставались сосредоточенными на яхте.

Мы вышли из машины, и я невольно ахнула, увидев корабль вблизи. Он был произведением искусства — изящные линии, мерцающий корпус, словно усыпанный звездами.

— Впечатляет, правда? — усмехнулся Питер, заметив мою реакцию. — Валериан всегда любил красивые вещи. Идемте, нас уже ждут.

Мы направились к трапу яхты. Я чувствовала, как Август напрягся еще сильнее, когда мы приблизились к кораблю. Его эмоции были настолько сильными, что я почти физически ощущала их тяжесть.

— Август, — тихо позвала я, — если ты не хочешь идти, мы можем…

— Все в порядке, Юлия, — прервал он меня, его голос был спокоен, но я слышала в нем стальные нотки. — Давай просто покончим с этим.

Я вздохнула, чувствуя себя беспомощной. Что бы ни тревожило Августа, он явно не был готов обсуждать это со мной. Было немного обидно, но я правда не собиралась на него давить. Мне оставалось только надеяться, что вечер пройдет без происшествий.

Питер, казалось, не замечал напряжения между нами. Он бодро шагал впереди, уже готовясь к предстоящим переговорам.

Когда мы поднялись на борт, нас встретил стюард в безупречной униформе.

— Добро пожаловать на борт «Звездной мечты», — произнес он с легким поклоном. — Господин Валериан ожидает вас в главном салоне.

Мы последовали за ним, и я почувствовала, как Август взял меня за руку. Его пальцы были холодными, и я ощутила легкую дрожь, пробежавшую по его телу.

Что бы ни ждало нас на этом приеме, я знала одно — это будет непростой вечер.

Мы вошли в главный салон яхты, и я на мгновение замерла, пораженная роскошью интерьера. Стены, отделанные редкими породами дерева, мягкое освещение, создающее уютную атмосферу, и панорамные окна, открывающие вид на звездное небо — все это создавало ощущение, будто мы попали в другой мир.

Из глубины салона к нам направился высокий мужчина с седыми волосами и пронзительными голубыми глазами. Его походка была уверенной, а улыбка — обезоруживающей.

Какой омерзительный тип. Мне он напомнил кое-кого.

— Доктор Соколова! — воскликнул он, протягивая мне руку. — Я Децимус Валериан. Какая честь наконец-то познакомиться с вами лично!

Я пожала его руку, чувствуя себя немного ошеломленной.

— Благодарю вас, господин Валериан. Это большая честь для меня.

Децимус перевел взгляд на Августа, и я почувствовала, как мой муж напрягся еще сильнее. Улыбка Валериана стала шире, в ней появилось что-то хищное.

— Ах, Август, — протянул он. — Рад, что ты все-таки решил присоединиться к нам.

Затем он снова обратился ко мне:

— Знаете, доктор Соколова, я так рад, что наконец-то смог познакомиться с новой частью нашей большой семьи. И с таким подходящим именем! Это несомненно судьба.

Я моргнула, не совсем понимая, о чем он говорит.

— Простите, я не…

И тут меня осенило. Децимус — декабрь, Нонна — ноябрь, Август — август, а я — Юлия, июль. Неужели…?

— Вы… вы родственники? — выдохнула я, переводя взгляд с Децимуса на Августа.

Децимус рассмеялся.

— О, так сын не рассказал вам? Да, моя дорогая, мы — семья. Хотя Август почему-то совершенно не хотел знакомить отца со своей женой. Иногда он слишком сдержанный и скромный. Весь в мать.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Отец? Август никогда не упоминал о своей семье, а я… я никогда не спрашивала.

Я повернулась к Августу, ища объяснений, но он смотрел в сторону, его челюсти были крепко сжаты.

— Это для меня… новость, — пробормотала я, чувствуя себя совершенно растерянной.

Децимус положил руку мне на плечо, и я почувствовала, как Август дернулся, словно хотел оттолкнуть его, но сдержался в последний момент.

— Ну что вы, моя дорогая, — сказал Децимус с фальшивой улыбкой, которая не отражалась в его глазах. — У нас будет достаточно времени, чтобы наверстать упущенное. Добро пожаловать в семью Валериан!

Я стояла, ошеломленная, чувствуя, как вокруг меня разворачивается драма, о которой я даже не подозревала. Что еще я не знала о своем муже? И почему Август так отчаянно пытался держать меня подальше от своей семьи?

Этот вечер обещал быть гораздо более интересным — и потенциально опасным — чем я могла себе представить. Как бы не наделать мне ошибок, которые аукнутся в будущем…

— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, мы скоро отчаливаем, — Децимус поцеловал мне руку и отбыл к другим гостям.

Они с Питером крепко обнялись и принялись хлопать друг друга по спинам, вспоминая прошлые деньки на службе.

Я повернулась к Августу. На его лице так и ходили желваки. Я потянула его за лацкан смокинга, заставляя наклониться к себе.

— Яхта пока ещё не отчалила, можно спрыгнуть за борт, — я на полном серьёзе сказал ему на ухо.

Август вздрогнул и посмотрел на меня бешеными глазами.

— Что?!

Я вздохнула:

— Милый, переговоры важны, но не надо для этого переступать через себя. Твой… гм… господин Децимус не единственный богатый человек во вселенной, ты знаешь?

Муж обхватил меня руками и прижал к себе, привычно уткнувшись в мою макушку. Я нежно погладила его по напряжённой спине, я подумала, стоит ли успокоить его моей силой, но потом вспомнила обещание не влиять на него и остановилась.

— Пусть Питер растрясёт его мошну, — мстительно прошипел советник Фаббро, не выпуская меня из объятий. — Прости, что не сказал тебе. Это обычная скучная история. Он развёлся с моей матерью, и ушёл к другой. Сначала знать меня не хотел, а теперь играется в семью.

Мы упустили момент сбежать, пейзаж за окном сдвинулся с места. Я стояла рядом с Августом, все еще переваривая шокирующие новости и раздумывая как его утешить, когда к нам подошли три элегантные молодые женщины. Я сразу узнала Нонну, а две другие, судя по всему, были ее сестрами.

— Боже мой, что за эпатажное поведение, — сказала самая младшая из них. — Братец, если вам надо уединиться с женой, давайте мы покажем вам вашу каюту.

Муж нехотя выпустил меня из объятий и выпрямился. На его лице вновь появилось непробиваемое выражение, а тёмные и тяжёлые эмоции затаились где-то на границе сознания.

— Нонна, Эйприл, Мэй, — нейтрально произнёс он. — Приветствую.

— Юлия, дорогая! — воскликнула Нонна, целуя меня в щеку. — Я так рада, что вы смогли прийти. Позвольте представить вам моих сестер.

Я обменялась рукопожатиями с обеими девушками, чувствуя на себе их оценивающие взгляды.

— Юлия, мы слышали, что вы эксперт по растениям, — сказала Эйприл с холодной улыбкой. — Я просто обожаю бонсай и собрала небольшую коллекцию. Не хотите ли взглянуть?

— О, это было бы замечательно, — ответила я, искренне заинтересовавшись. Несмотря на напряженную атмосферу, возможность поговорить о растениях всегда поднимала мне настроение.

Я повернулась к Августу, молчаливо спрашивая разрешения. Он выглядел напряженным, но кивнул.

— Иди, — тихо сказал он. — Я буду здесь, если понадоблюсь.

Нонна взяла меня под руку.

— Не волнуйтесь, Август, мы позаботимся о вашей жене, — сказала она с легкой усмешкой.

Когда мы уходили, я оглянулась на Августа. Он стоял неподвижно, провожая меня взглядом, в котором читалось беспокойство. Я попыталась улыбнуться ему ободряюще, но чувствовала, как растет напряжение.

Сестры вели меня по коридорам яхты, болтая о светских новостях, но я едва их слушала. Мои мысли были заняты Августом и тайнами его семьи, которые только начали раскрываться передо мной.

Мы вошли в зимний сад, и я на мгновение забыла о своих тревогах, пораженная красотой этого места. Огромный купол из прозрачного материала открывал вид на звезды, а внутри царило буйство зелени и цветов. Посреди этого великолепия стояли изящные столики с коллекцией Эйприл.

— Потрясающе, — выдохнула я, рассматривая миниатюрные деревья.

— Правда? — улыбнулась Эйприл. — Я так рада, что вам нравится. Знаете, уход за бонсай требует такого терпения и внимания к деталям.

— Да, совсем как брак, — вставила Мэй с легкой усмешкой. — Кстати, Юлия, как вам живется с нашим Августом? Он всегда был таким… сдержанным.

Я почувствовала, как напряглась, но постаралась сохранить спокойное выражение лица.

— Август замечательный муж, — ответила я искренне. — Он очень тактичный и внимательный.

— Да? — протянула Нонна, обмениваясь взглядами с сестрами. — А мы-то думали, он такой холодный и высокомерный. Всегда был сам по себе и ненавидел всех вокруг.

Я покачала головой.

— Совсем нет. Август очень добрый и нежный. Просто он не любит выставлять свои чувства напоказ.

— Ох, расскажите подробнее! — воскликнула Эйприл, наклоняясь ближе. — Мы так мало знаем о его личной жизни.

Я улыбнулась, вспоминая наши с Августом моменты.

— Знаете, он всегда находит способ поддержать меня, даже когда я сама не понимаю, что мне это нужно. Он может просто обнять меня после тяжелого дня или оставить записку с пожеланием удачи перед важной встречей.

— Как мило, — протянула Мэй, но в ее голосе слышалось сомнение. — Вы так его любите. Я прямо начинаю завидовать этому… человеку.

— Да, Август просто удивительный, — продолжила я, чувствуя необходимость защитить мужа. — Он всегда готов выслушать и дать совет, но никогда не навязывает свое мнение. И знаете, он обладает прекрасным чувством юмора, хотя многие этого не замечают.

Нонна рассмеялась.

— Ну надо же, а мы и не знали, что у нашего серьезного братца есть такая сторона.

Я посмотрела на нее прямо.

— Может быть, вы просто не пытались узнать его получше?

Когда я произнесла эти слова, эмоции сестер Августа вспыхнули яркими цветами.

Нонна засветилась ярко-красным цветом раздражения и обиды, смешанным с темно-зелеными проблесками зависти. Ее улыбка стала натянутой, а в глазах промелькнул холодный блеск.

Мэй переливалась оттенками фиолетового — от темного, почти черного негодования до более светлых тонов удивления. Ее эмоции были самыми бурными, словно мои слова задели какую-то глубокую рану.

Эйприл излучала смесь зелёного любопытства и фиолетового беспокойства. Она явно была удивлена моей прямотой и немного встревожена возникшим напряжением.

Все три сестры также испытывали общее чувство, которое проявлялось как тусклое серое свечение — это было недоверие к моим словам и сомнение в искренности моих чувств к Августу.

Их реакция только усилила мое желание защитить Августа и показала, насколько сложными были его отношения с семьей. Я чувствовала, что за этими яркими вспышками эмоций скрывается долгая история недопонимания и, возможно, обиды.

На мгновение повисла напряженная тишина. Затем Эйприл поспешила сменить тему, начав рассказывать о редком виде бонсай, который ей недавно удалось приобрести.

Я слушала ее вполуха, думая о том, как мало на самом деле знаю о прошлом Августа и его отношениях с семьей. Но одно я знала точно — я буду защищать его, несмотря ни на что.

Интерлюдия: Семья

Август нетерпеливо мерил шагами кабинет отца. Он ненавидел это место — слишком роскошное, слишком претенциозное, как и всё в этом доме. Но деньги на лечение матери были нужны срочно, и гордость пришлось запихнуть подальше.

Громкий смех из коридора заставил его вздрогнуть. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались три девочки в школьной форме элитной гимназии.

— Ой, — самая старшая, лет пятнадцати, остановилась, увидев его. — А ты кто?

— Это, наверное, Август, — сказала средняя, внимательно разглядывая его. — Папин первенький.

От снисходительного тона в её голосе его передернуло.

— А я думала, он выше, — хихикнула младшая.

— Нонна, Мэй, Эйприл, — он кивнул каждой по очереди, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Рад знакомству.

— Ух ты, он знает наши имена! — Мэй картинно всплеснула руками. — Папочка всё-таки рассказывал о нас?

— Нет, — холодно ответил Август. — Просто видел фотографии в газетах. Светская хроника и всё такое.

Нонна прищурилась:

— А ты не слишком любезный для нашего старшего брата.

— Сводного брата, — поправил он. — И я здесь по делу.

— Ах да, — протянула Мэй. — Мы слышали — твоей маме нужны деньги на лечение. Как это… мило с твоей стороны наконец вспомнить о папе.

Август сжал кулаки:

— Вы ничего не знаете…

— О, мы знаем достаточно, — перебила его Нонна. — Знаем, как твоя мать пыталась удержать папу. Как…

— Замолчи, — его голос стал опасно тихим. — Не смей говорить о моей матери.

— А то что? — Эйприл, самая младшая, спряталась за спину Нонны. — Ударишь девочку? Как грубо!

— Действительно, — Нонна картинно поморщилась. — Никаких манер. Впрочем, чего ещё ожидать от…

В этот момент дверь открылась, и вошёл Децимус.

— Девочки? — он удивленно поднял брови. — А вы что здесь делаете?

— Просто знакомимся с братиком, — пропела Мэй. — Правда, он не очень-то рад нас видеть.

Август молча смотрел в окно, считая про себя до десяти. Не время для ссор. Не сейчас, когда матери нужна помощь.

— Идите к себе, — мягко сказал Децимус. — Нам с Августом нужно поговорить.

Девочки упорхнули, но у двери Нонна обернулась:

— Пока, братик. Надеюсь, ты не часто будешь нас навещать.

Когда дверь за ними закрылась, Август наконец выдохнул. Этот дом, эти избалованные девчонки, этот человек, которого он когда-то звал отцом — всё здесь было чужим и враждебным.

— Прости их, — сказал Децимус. — Они просто…

— Давай перейдём к делу, — оборвал его Август. — Я здесь не ради семейных посиделок.

В тот день он получил деньги на лечение матери. И поклялся себе, что больше никогда не переступит порог этого дома.

Но судьба, как всегда, распорядилась иначе.

Глава 42

Наконец, тягостная для всех экскурсия была завершена, и мы вернулись в салон. Децимус уже перезнакомил всех своих гостей, благо, что их было не так уж много и пригласил всех к столу.

Я совершенно не чувствовала аппетита. Как-то этот вечер не задался, но ничего, я справлюсь… Я уже научилась улыбаться, не чувствуя радости. Неужели я становлюсь настоящим политиком?

Я заняла своё место рядом с мужем. Тот заметно расслабился, когда понял, что его «любимые» сестры вернули меня в целости и сохранности.

Децимус восседал во главе стола, излучая уверенность и власть. Питер сидел по правую руку от него, явно наслаждаясь своим привилегированным положением.

Изысканные блюда сменяли друг друга, но я едва замечала их вкус. Мое внимание было сосредоточено на разворачивающейся вокруг меня картине общения. Я наблюдала, как Децимус ловко управляет разговором, незаметно направляя его в нужное ему русло.

Нонна и ее сестры время от времени бросали на меня оценивающие взгляды. Их улыбки были безупречны, но я чувствовала скрытое напряжение в их эмоциях.

Август рядом со мной был молчалив, отвечая односложно, когда к нему обращались. Я чувствовала, как он борется с желанием просто встать и уйти. Но куда можно деться с яхты в открытом космосе?

— Итак, доктор Соколова, — обратился ко мне Децимус, когда подали десерт. — Расскажите нам о вашей работе с полисами. Это должно быть невероятно увлекательно.

Я почувствовала на себе взгляды всех присутствующих. Глубоко вздохнув, я начала рассказывать о своих исследованиях, стараясь сделать это достаточно интересно для неспециалистов, но не упрощая слишком сильно.

— Потрясающе, — прокомментировал Децимус, когда я закончила. — И какие перспективы вы видите в этой области?

Я на мгновение задумалась.

— Наше главное стремление — понять и защитить эту уникальную форму жизни. Мы надеемся, что изучение полисов поможет нам лучше понять природу сознания и, возможно, найти новые способы коммуникации с другими формами жизни.

— А какие-нибудь практические применения? — спросил один из гостей. — Например, в медицине или сельском хозяйстве?

Я почувствовала, как напрягся Август, но меня пока не надо было спасать.

— Мы очень осторожны в этом отношении, — ответила я. — Полисы — разумные существа, и мы не можем рассматривать их просто как ресурс для эксплуатации. Тем более, что они для нас не очень-то съедобны.

— Но послушайте, при правильном подходе… — начал было гость, но Децимус прервал его.

— Давайте не будем утомлять доктора Соколову техническими деталями, — сказал он с улыбкой. — У нас будет еще много времени для обсуждения деловых перспектив.

Я почувствовала, как Август слегка сжал мою руку под столом. Я ответила на пожатие, давая понять, что все в порядке.

Ужин продолжался, разговоры текли плавно от одной темы к другой. Я старалась поддерживать беседу, улыбаться в нужных местах, но внутри чувствовала растущее напряжение. Этот вечер был настоящим испытанием, и я начинала понимать, почему Август так неохотно говорил о своей семье.

Наконец, когда десерт был съеден и кофе выпит, Децимус объявил, что мужчины могут удалиться в кабинет для беседы и сигар, а дамы — насладиться коктейлями на палубе.

Август посмотрел на меня с беспокойством, но я ободряюще улыбнулась ему.

— Иди, — прошептала я. — Я справлюсь.

Когда мужчины ушли, я осталась наедине с сестрами Валериан и другими женщинами. Я глубоко вздохнула, готовясь к новому раунду светской беседы и скрытых намеков. Этот вечер был еще далек от завершения.

Я последовала за Нонной на застеклённую палубу яхты. Здесь было намного прохладнее. Звезды ярко полыхали в темном небе. Восхитительная Деметра и её тезка Церера сияли в отражённом свете Лето. Какая же красота.

Так далеко, и в то же время так близко. Казалось, если я захочу, я могу коснуться своей мыслью полисов и петь с ними.

Нонна грациозно опустилась в удобное кресло и жестом пригласила меня сесть рядом. Остальные дамы тоже расположились вокруг, держа в руках бокалы с коктейлями.

— Итак, Юлия, — начала Нонна с улыбкой, — расскажите нам, каково это — быть молодым ученым на передовой науки? Должно быть, это так захватывающе!

Я осторожно подбирала слова:

— Это действительно очень интересная работа. Каждый день приносит новые открытия и вызовы.

— О, я уверена! — воскликнула Мэй. — И при этом вы еще успеваете выглядеть так элегантно. Поделитесь секретом — как вам это удается?

Я почувствовала легкое раздражение от этого комментария, потому что не понимала, куда они клонят, но постаралась сохранить дружелюбный тон:

— Честно говоря, большую часть времени я провожу в лаборатории в обычном рабочем комбинезоне. Сегодняшний вечер — скорее исключение.

Дамы рассмеялись, словно я сказала что-то невероятно остроумное.

— Ах, какая вы скромница! — сказала Нонна. — Уверена, вы прекрасно выглядите даже в лабораторном халате.

И, как ни странно, они от меня отстали. Я уж думала, что придётся драться до последнего.

Разговор продолжился в том же легком, ни к чему не обязывающем ключе. Дамы обсуждали последние светские новости, моду, путешествия. Я старалась поддерживать беседу, вставляя короткие комментарии там, где это было уместно. Даже смогла обсудить последние постановки в театре, чем заработала себе социальных очков.

Постепенно я почувствовала, как напряжение немного отпускает. Возможно, эти женщины действительно просто хотели познакомиться со мной поближе, без каких-либо скрытых мотивов.

Я откинулась в кресле, наслаждаясь прохладой и видом звездного неба. Вдруг мое внимание привлекло какое-то движение. Я присмотрелась и увидела, как к яхте приближается небольшой частный космический корабль.

— О, кажется, у вас еще гости, — заметила я, указывая на новое судно.

Нонна проследила за моим взглядом и слегка нахмурилась.

— Ах, да, — пробормотала она. — Отец говорил, ждет еще кого-то. Своего сослуживца, насколько я помню…

Мы наблюдали, как корабль плавно пристыковался к яхте. Через несколько минут на палубу вышел высокий мужчина в дорогом костюме в сопровождении Децимуса.

— Дамы, — объявил Децимус, — позвольте представить вам моего старого друга и делового партнера, господина Дмитрия Крейна.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то в появлении этого человека заставило меня насторожиться. Инстинкты кричали об опасности, хотя я не могла объяснить почему.

Крейн обвел взглядом собравшихся дам, и его глаза остановились на мне. Он улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз.

— А вы, доктор Соколова, я полагаю? — произнес он, подходя ближе. — Я так много о вас слышал. Надеюсь, мы сможем побеседовать о вашей… увлекательной работе.

Я встала, чувствуя, как колотится сердце. Похоже, последний коктейль не пошёл мне впрок. Мне мерещился слишком хорошо знакомый голос.

«Не ведитесь на пешку! — внезапно мне прямо в ухо сказал Влад. — Это ловушка!» Я вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. У меня опять галлюцинации! Нельзя показаться другим странной. Это может плохо сказаться не только на моём имидже, но и на всём моём проекте.

— Добрый вечер, — произнесла я, стараясь, чтобы не дрожал голос.

— Дочери, дамы, мы похитим у вас этого знаменитого учёного на некоторое время, — Децимус тоже улыбался, но взгляд его оставался холодным.

— Конечно, отец, но не забудьте вернуть обратно, — Нонна, как хозяйка вечера, строго напомнила отцу.

Она стрельнула глазами в сторону Дмитрия, и тот ей подмигнул. По ним обоим пробежали розовые искры. Мне стало как-то неловко. Иногда лучше не знать некоторых вещей.

Децимус предложил мне руку, я приняла её после некоторого колебания.

— Пройдёмте в мой кабинет, — господин Валериан повёл меня по палубе, а его сослуживец направился прямо за нами. — Там нам будет очень удобно разговаривать.

Мне было не по себе, я затылком чувствовала пристальный взгляд Крейна.

— Я надеюсь, Август и Питер могут к нам присоединиться? — прямо отказывать хозяину вечера я не могла, но и оставаться с ним и его другом наедине совершенно не хотела.

— Да, конечно, — легко согласился Децимус, — Не бойтесь, они уже там.

Двери просторного кабинета распахнулись, и я с облегчением увидела знакомый силуэт Августа в кресле. Он держал в руке бокал с напитком. Я направилась было к нему, но остановилась его эмоции были тусклыми, как будто он дремал.

Теперь я увидела и Питера, он был в таком же состоянии.

Дверь за нами закрылась, и я услышала щелчок. Дмитрий Крейн запер замок.

Ситуация резко перестала мне нравится.

— Август? — позвала я.

— Не беспокойтесь, сын просто слегка набрался, — усмехнулся мой… хм… свёкр. — У меня есть очень крепкие напитки в коллекции.

Очень смешно. Сдержанный и осторожный Август напился в присутствии человека, которого не переваривает. Серьёзно?

Я бросила на него быстрый взгляд:

— Господин Валериан, что происходит?

Хозяин занял место за своим рабочим столом и скрестил руки перед собой.

— Итак, Крейн, что ты хотел мне интересного показать?

Я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом, когда Крейн повернулся ко мне. Что-то в его движениях, в наклоне головы, в прищуре глаз вдруг показалось мучительно знакомым. Сердце пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой. Внезапное осознание обрушилось на меня, как ледяная волна — этот человек не был Дмитрием Крейном. Передо мной стоял Виктор.

Да, другое лицо, но эти глаза… этот взгляд, его не спрячешь и не изменишь. Пластика лица выглядит глупо, когда у следователя есть анализ ДНК с места преступления, но только если ты не эмпат. Мы не оставляем своих физических следов…

Его глаза встретились с моими, и в них я увидела ту же холодную жестокость, что преследовала меня в кошмарах. Легкая ухмылка тронула его губы — такая же самодовольная, как я помнила.

— Здравствуй, Юлия, — произнес он низким, вкрадчивым голосом. — Скучала по мне?

Я открыла рот, чтобы ответить, закричать, позвать на помощь — но не успела издать ни звука. Мощная волна ментальной энергии обрушилась на меня, сбивая с ног. Это было похоже на удар тараном — вся ярость, вся ненависть, вся жажда мести Виктора, сконцентрированные в одном сокрушительном ударе.

— Как тебе, любимая? — смеялся он мне в лицо. — Тебе ведь нравится? Я многому научился у тебя.

Я пошатнулась, судорожно хватаясь за край стола, чтобы не упасть. В глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Каждый нерв в моем теле, казалось, кричал от боли.

— Как… как ты здесь оказался? — слова с трудом вырывались из моего горла.

Мой разум лихорадочно работал, пытаясь осмыслить происходящее и одновременно выстроить защиту. Я представила себе толстые каменные стены, окружающие мое сознание. Кирпич за кирпичом, я возводила эти стены в своем воображении, стараясь сделать их как можно прочнее.

Виктор наблюдал за моими усилиями с жестокой усмешкой. Его глаза сверкали триумфом хищника, загнавшего добычу в угол.

— Меня тоже пригласили, милая, — усмехнулся он, продолжая давить на мой разум. — Не только ты вызываешь у других интерес.

Я чувствовала, как его сознание ломает на мои ментальные барьеры, ища слабые места. Это было похоже на то, как вода просачивается сквозь трещины в плотине — медленно, но неумолимо.

Собрав все силы, я попыталась оттолкнуть его, создать между нами непроницаемый щит. Но Виктор был силен, гораздо сильнее, чем я помнила. Каждая его атака была точной и беспощадной.

Я понимала, что долго не продержусь. Мне нужна была помощь, нужен был план. Но прежде всего мне нужно было выиграть время.

Я чувствовала, как он пытается проникнуть в мое сознание, найти слабые места. Но годы тренировок не прошли даром — я смогла отразить его первую атаку.

— Ты не сможешь меня сломать, Виктор, — процедила я сквозь зубы, концентрируясь на защите.

— Посмотрим, — прорычал он и усилил натиск.

Наши сознания сплелись воедино, словно в каком-то жутком танце. Физически мы не двигались, но в ментальном пространстве шла яростная битва. Виктор атаковал волнами ярости и боли, пытаясь пробить мою защиту. Я парировала, используя свою эмпатию как щит.

Краем глаза я видела застывших Августа и Питера, беспомощных свидетелей нашей схватки. Децимус наблюдал за нами с холодным интересом, явно не понимая, что происходит.

Виктор был силен, очень силен. Я чувствовала, как постепенно слабею под его натиском. Но я не могла сдаться — слишком многое стояло на кону.

Виктор атаковал с неистовой яростью, его ментальные удары обрушивались на меня подобно шквальному огню. Каждая атака была наполнена концентрированной ненавистью и жаждой мести. Я чувствовала, как мои защитные барьеры дрожат и истончаются под этим натиском.

Мое сознание пульсировало от напряжения, каждая секунда сопротивления давалась с трудом. Ноги подкашивались, в висках стучало, перед глазами плыли круги. Я понимала, что долго так не продержусь.

Глава 43, интерлюдии "Проверка" и "Новая Жизнь"

— Сдавайся, Юлия, — шипел Виктор в моей голове. — Ты не можешь противостоять мне вечно.

Его слова, казалось, проникали сквозь кожу, отравляя каждую клетку моего тела. Я чувствовала, как меня затягивает водоворот его темных эмоций — гнева, обиды, ревности.

Но где-то в глубине души теплился огонек надежды. Я не могла сдаться, не имела права проиграть эту битву. От ее исхода зависело слишком многое — будущее эмпатов, безопасность полисов, судьба тех, кого я любила.

Я дотронулась до спящих Августа и Питера. Мне есть кого защищать… Что будет с ними, если я проиграю? Децимус совсем не лучший отец года. Да и Питер… Если я оставлю всё так, Виктор распотрошит им обоим мозги. Август как будто чувствовал что-то неладное, пытался встать, но у него не получалось, ему подмешали слишком сильную дрянь. Его мысли и эмоции путались, но его поддержка придала мне немного сил.

Я выдохнула. У меня оставалась только одна попытка.

В отчаянии я потянулась мыслями к Церере, к бескрайним лесам, наполненным жизнью и разумом. Я вспомнила ощущение единства с природой, то чувство гармонии и покоя, которое испытывала среди полисов.

«Вот идёт дочь Титанов!» — позвала я.

И вдруг что-то изменилось. Словно невидимый канал открылся между мной и далекой планетой.

«Звезда среди звёзд!» — откликнулся далёкий хор.

Рука мамы легла на моё левое плечо, рука папы легла на моё правое плечо.

Я почувствовала, как меня наполняет энергия — чистая, светлая, живительная. Она текла сквозь меня, исцеляя раны, нанесенные Виктором, укрепляя мою решимость.

Мои родители, законная часть Цереры, стали той нитью, что связала меня с полисами. Это было похоже на прикосновение тысяч разумов — древних, мудрых, бесконечно добрых. Я ощутила поддержку каждого полиса на Церере, каждого листка и корня. Вся планета словно встала на мою защиту.

Мое сознание расширилось, вбирая в себя эту невероятную силу. Я больше не была одинокой женщиной, сражающейся с опасным противником. Я стала проводником воли целого мира.

— Ты забыл, Виктор, — произнесла я, и мой голос, казалось, эхом отразился от стен вселенной. — Я не одна.

Виктор отшатнулся, его глаза расширились от удивления и страха. Он почувствовал перемену в энергетическом поле, ощутил ту мощь, что стояла за мной.

— Что это? — прохрипел он. — Откуда у тебя…?

Я не ответила. Вместо этого я собрала всю силу, что текла через меня, сфокусировала ее подобно лучу света и направила прямо в центр сознания Виктора.

Битва вступила в новую фазу. Теперь я была той, кто атаковал, а Виктор отчаянно пытался защититься. Но против силы целой планеты у него не было шансов. Все его атаки расплёскивались и били в никуда.

Я ударила в ответ, вкладывая в атаку все возможности своего мозга. Виктор пошатнулся, явно не ожидав такого отпора.

— Как… откуда у тебя столько силы? — прохрипел он, пытаясь удержать контроль.

— Мне есть кого защищать, — ответила я, продолжая давить.

Наша битва достигла апогея. Воздух в комнате, казалось, звенел от напряжения. Я чувствовала, как Виктор слабеет, его атаки становились все менее согласованными.

С последним мощным усилием я прорвала его защиту. Виктор мысленно закричал — пронзительно, нечеловечески, но в комнате не было ни звука. А затем рухнул на пол без сознания.

Я тяжело дышала, чувствуя, как дрожат колени. Но я победила. Снова.

— Что… что здесь произошло? — ошеломленно спросил Децимус, переводя взгляд с меня на поверженного Виктора.

Я выпрямилась, собирая остатки сил.

— Т о, чего вы так хотели, господин Валериан, — сказала я твердо. — Демонстрация истинной силы эмпатов. И, как видите, я сильнее.

Децимус кашлянул, чуть опасливо глядя на меня.

— И я ещё не закончила, — я нахмурилась.

Я бросила быстрый взгляд на Августа и Питера, неподвижно сидевших в креслах. Их затуманенные глаза и вялые движения ясно говорили о действии какого-то дурманящего вещества. Мне нужно было привести их в чувство, и быстро.

Сконцентрировавшись, я потянулась своим сознанием к их телам. Я чувствовала, как медленно течет их кровь, как вяло работают внутренние органы. Осторожно, стараясь не навредить, я начала ускорять их метаболизм.

Это было похоже на то, как если бы я подкручивала ручку огромного механизма. Постепенно я увеличивала скорость всех процессов в их организмах — сердце начало биться чаще, дыхание участилось, печень активнее выводила токсины.

Я чувствовала, как их тела начинают бороться с дурманом, но знала, что этого недостаточно. Имнужна была жидкость, чтобы не допустить обезвоживания при ускоренном метаболизме.

Не прерывая концентрации, я огляделась по сторонам. На барной стойке у стены стояли бутылки минеральной воды. Я протянула руку, взяла одну и быстро подошла к Августу.

— Пей, — сказала я, поднося бутылку к его губам. — Давай, любимый, тебе нужно это.

Август машинально сделал глоток, потом еще один. Я видела, как постепенно проясняется его взгляд.

Затем я повернулась к Питеру и заставила его тоже выпить воды. Он закашлялся, но продолжал пить.

Я чувствовала, как их организмы начинают приходить в норму. Токсины выводились из крови, сознание прояснялось.

— Что… что происходит? — пробормотал Август, пытаясь сфокусировать на мне взгляд.

— Тихо, — прошептала я. — Просто пей и приходи в себя. Ты мне нужен.

Я продолжала поддерживать ускоренный метаболизм обоих мужчин, одновременно следя за Виктором краем глаза. Мне нужно было выиграть еще немного времени, прежде чем Август и Питер смогут действовать.

Каждая секунда казалась вечностью, но я видела, как постепенно возвращаются краски на их лица, как становятся более осмысленными взгляды. Еще немного, думала я. Еще совсем чуть-чуть.

Август открыл глаза, он выглядел вполне вменяемым. Он оббежал взглядом комнату, задержался на моём лице, покрытом испариной, поднял руку, вытер у меня что-то с губы, и я поняла, что у меня из носа течёт кровь.

Децимусу и лежащему на полу «Дмитрию» достались очень тяжёлые взгляды. Питер сидел рядом, оценивая ситуацию, и не собирался пока вмешиваться.

— Юлия, мне сломать хребты им обоим? — я не узнала голос моего Августа.

В его глазах зажёгся настоящий кровожадный огонь, и я знала, что он не шутит. Август действительно способен убить человека голыми руками.

Я взяла его за руку и прижалась к его ладони щекой. Меня начало трясти.

— Нет, я хочу, чтобы твои руки держали меня. Я устала.

Муж обнял меня и прижал к себе. У него внутри всё просто клокотало от ярости. Он был такой горячий, как пламя, я впитывала его энергию всем телом. Я грелась и никак не могла согреться, чувствуя, как дрожат руки после напряженной ментальной битвы.

Мы вдвоём опустились в ближайшее кресло. Децимус все еще ошеломленно смотрел на меня, явно пытаясь осмыслить произошедшее.

— Как занятно. Выходит, вы оба эмпаты? — наконец выдавил он.

Я кивнула, пытаясь восстановить дыхание.

— Да. Но Виктор или как вы его теперь зовёте «Дмитрий»… он использует свои способности только для своих целей.

Децимус перевел взгляд на бессознательного Виктора, затем снова на меня. Я прямо видела, как он просчитывает ситуацию, свои выгоды, возможные потери.

— Выходит, вы старые знакомые? — Децимус задумался и нахмурился. — Вы думаете, что я привел его сюда намеренно?

Я устало посмотрела на него. Он был не стеклянный, но его намерения были вполне понятны. Кто хочет связываться с проигравшим?

— Прямо сейчас вы всегда можете сказать, что он обманул вас, воздействовал своей силой, как и на многих других, притворившись вашим другом. Виктор мастер манипуляций.

Децимус щёлкнул пультом, над его столом появилась голограмма. Фотография пятерых бравых парней в форме, молодых и смеющихся в объектив. Питер, Децимус, Томас, ставший пиратом, Виктор… и ещё один, чьё лицо украл куратор. У Виктора был подбит глаз, а за спинами юношей виднелись полуразрушенные бараки и неудачно остановившися БТР.

— А, — узнала я сцену, мне про это рассказывали давным-давно. — Это когда вам пришлось спать на улице, потому что Рейнар плохо запарковался?

— Мы правда служили вместе и были друзьями, — подал голос Питер. — А потом наши пути разошлись. Очень сильно разошлись, — сказал он Децимусу.

Тот неожиданно смущённо кивнул, но прежде чем он успел что-то сделать, Виктор застонал и начал шевелиться. Взгляды трёх мужчин метнулись на меня, но я не дала Виктору встать. Я коснулась его, погружая в сон. «Дмитрий» обмяк на ковре.

Я повернулась к Децимусу, который все еще с недоумением наблюдал за происходящим.

— Господин Валериан, — начала я, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Я понимаю, что способности эмпата, подобного Виктору, могут показаться вам привлекательными для бизнеса. Но задумайтесь на минуту — можете ли вы действительно доверять такому человеку?

Децимус нахмурился, но я видела, что он слушает.

— Подумайте, — продолжила я. — Все сделки, все договоренности, которые вы заключили с его участием — можете ли вы быть уверены, что они действительно честные? Что вас не… подтолкнули к решениям, которые выгодны только ему? Например, зачем вы вообще устроили эту мою встречу с ним? Посторонний мужчина хочет поговорить с замужней женщиной, вашей невесткой, при этом её муж в бессознательном состоянии. Вы точно хотели создать подобную ситуацию?

Я увидела, как в глазах Децимуса мелькнуло сомнение и страх.

— Более того, — я понизила голос, — такой человек, как Виктор, может избавиться от любого неугодного ему человека, не оставив следов. Высокое давление, инсульт, проблемы с почками — и ничего не докажешь. Вы уверены, что вы в безопасности рядом с ним?

Децимус не побледнел, никак не выдал волнения, но его взгляд метнулся к бессознательному Виктору, да по всему его телу бежали тревожные всполохи.

— И еще одно, — я решила нанести последний удар. — Я заметила, что у него, кажется, складываются отношения с вашей дочерью. Как вы думаете, господин Валериан, как быстро он избавится от вас, если станет наследником и если факт убийства будет невозможно доказать?

Эти слова попали в цель. Я увидела, как лицо Децимуса исказилось от гнева и страха.

— Вы… вы уверены в том, что говорите? — спросил он хрипло.

— Абсолютно, — ответила я твердо. — Что его остановит? Ваша «дружба»? Я сама была жертвой его манипуляций и знаю, на что он способен. Но у вас есть выбор, господин Валериан. Вы можете поддержать меня и других эмпатов, которые хотят использовать свои способности во благо, а не для личной выгоды и обогащения. Мы работаем над системой сдержек и противовесов, которая не позволит таким, как Виктор, злоупотреблять своей силой.

Я видела, как Децимус обдумывает мои слова. Его взгляд метался между мной, Виктором, Августом и Питером. Бывший капитан скрестил руки на груди и мрачно смотрел на сослуживца.

— Как я узнаю, что вы не влияете на меня? Вам нужны мои деньги и вы явно намерены их получить, — наконец сказал Децимус.

— Никак, — твёрдо ответила я ему. — Протоколы выявления влияния эмпата ещё не доработаны, нейрорегистраторы даже не имеют прототипа, нет никаких доказательств, только моё слово и мои действия. Я правда могу сломать человека, но как мой муж не убивает людей направо и налево, просто потому что может, так и я не применяю свои силы. У меня, в отличие от Виктора, есть то, что меня сдерживает, то, что я хочу защитить.

Децимус долго смотрел на меня. Очень долго. Питер и Август молчали.

— Что вы предлагаете? — спросил он наконец.

Я не позволила себе даже небольшую улыбку, но это был шанс, которого я ждала.

Интерлюдия: Проверка

Питер чувствовал, как тяжелеет его тело. Снотворное, которое Децимус подмешал в их с Августом напитки по его собственной просьбе, действовало быстро и эффективно.

— Небольшой тест, — говорил он Децимусу ранее. — Просто хочу увидеть, как она справится в критической ситуации.

Какая ирония. Он планировал простую проверку — посмотреть, как Юлия будет действовать, когда её защитники окажутся недееспособны. Хотел оценить её реакцию, её способности к принятию решений под давлением. Посмотреть, применит ли она свои силы.

Но он никак не ожидал появления Виктора. Точнее, человека в маске Дмитрия Крейна.

Сквозь наркотический туман Питер наблюдал, как разворачивается катастрофа. Он не мог пошевелиться, не мог предупредить, не мог вмешаться. Только смотреть, как два эмпата сходятся в ментальной схватке.

Воздух, казалось, звенел от напряжения. Он видел, как побледнела Юлия, как кровь потекла из её носа от напряжения. Видел ярость в её глазах, когда она поняла, кто перед ней.

«Она думает, это всё он подстроил, — мелькнула мысль. — Что Виктор организовал эту ловушку».

А ведь это он, Питер, подготовил эту проверку. Он хотел оценить потенциал Корпуса Эмпатов, увидеть их возможности в действии, а так же искренность Юлии. Что ей помешает договориться с Децимусом, пока Август и Питер временно недееспособны? Или вообще воздействовать на него ментально, чтобы он согласился на все условия. Питеру нужны были доказательства, а не слова Августа о жене.

Что ж, он увидел. И теперь жалел об этом.

Децимус сидел в шоке, всё ещё взбешенный Август баюкал на руках уставшую жену.

«Прости, старый друг, — подумал Питер, глядя Виктора, лежащего на полу без сознания. — Уж лучше ты, чем я.»

Потому что теперь он знал: эмпаты в гневе страшнее любого оружия. И лучше никогда не давать им повода для этого гнева.

Интерлюдия: Новая жизнь.

Виктор лежал на узкой тюремной койке, прислушиваясь к эмоциям охранников за дверью. За последние месяцы он научился различать мельчайшие оттенки их настроений — усталость в конце смены, раздражение от скучной работы, предвкушение выходных. Сейчас от них пахло сонливостью и рутиной — идеальное время для побега.

В соседней камере сидел Том — бывший пират, который когда-то пытался его убить. Теперь это не имело значения. От Тома пахло острым, колючим запахом отчаяния вперемешку с решимостью. Такие, как он, либо сбегают, либо умирают в тюрьме. Виктор знал, что сможет использовать это.

«Время пришло,» — подумал он, поднимаясь с койки. Первым делом нужно было избавиться от камер наблюдения. Это оказалось до смешного просто — достаточно было поймать взгляд охранника в мониторной и мягко подтолкнуть его мысли: «Система барахлит. Нужно перезагрузить. Прямо сейчас.»

Виктор почувствовал, как его влияние растекается по сознанию охранника, как тот принимает внушенную мысль за свою собственную. От него повеяло легким беспокойством и желанием поскорее решить проблему.

Когда мониторы погасли, Виктор приступил к следующей фазе плана. Том в соседней камере уже проснулся, его эмоции были как оголенный провод — только дотронься, и заискрит.

«Иди к решетке, — мысленно приказал Виктор, направляя свое влияние на пирата. — Ты слышишь шаги. Тебе нужно проверить.»

Том послушно подошел к решетке. Его сознание было таким податливым, что это почти разочаровывало. Почти.

Виктор дождался, когда мимо пройдет охранник с ночным обходом. От того пахло скукой и мыслями о доме. Легкое прикосновение к его разуму — и вот уже охранник сам подходит к камере Тома, уверенный, что слышал какой-то шум.

Дальше все произошло быстро. Один точный удар — и охранник лежит без сознания. Электронный ключ у него на поясе открывает обе камеры. Том выглядит ошеломленным, но Виктор не дает ему времени на раздумья.

«Ты знаешь, что делать. Ты уже спланировал это. Следуй за мной.»

По коридорам они двигались как призраки. Каждый встречный охранник внезапно вспоминал о срочных делах в другом конце здания. Камеры продолжали «барахлить». На контрольно-пропускном пункте дежурный внезапно почувствовал острую необходимость посетить уборную.

Виктор чувствовал, как истощаются его силы. Контролировать столько людей одновременно было тяжело, но он не мог позволить себе ошибиться. Не сейчас.

Они выбрались через служебный выход и растворились в ночи. Том все еще находился под его влиянием, послушно следуя за своим новым лидером. От него пахло эйфорией свободы и слепым доверием — эмоциями, которые Виктор сам в него вложил.

Только оказавшись в безопасном месте, в одном из заброшенных складов на окраине города, Виктор позволил себе перевести дух. Его способности были удивительны, но имели свои пределы. Он чувствовал себя выжатым, как лимон.

— Что теперь? — спросил Том, все еще находясь под остаточным влиянием внушения.

Виктор посмотрел на свои руки. Теперь, когда он сбежал, его лицо будет во всех базах данных. Каждая камера, каждый сканер будет искать именно его черты.

«Мне нужно новое лицо, — подумал он. — Новая личность. Начать все сначала.»

И тут он вспомнил о Дмитрии Крейне. Его старый знакомый по рейнджерской службе доживал последние дни в хосписе. Виктор помнил его — спокойного, рассудительного человека с безупречной репутацией. Идеальная личность для того, кто хочет начать новую жизнь.

Том все еще ждал ответа, от него пахло нетерпением и легким страхом.

— У меня есть план, — сказал Виктор, улыбаясь. — И я знаю, кто может нам помочь.

Запах сильных лекарств не мог заглушить запах смерти, который накрыл Виктора тяжёлой волной.

— Выглядишь паршиво, — прохрипел Дмитрий, пытаясь улыбнуться.

— Ты тоже не красавец, — Виктор сел рядом с кроватью.

Они помолчали.

— Зачем пришел? — наконец спросил Дмитрий. — Мы не виделись…

— Двадцать лет, — закончил Виктор. — У меня есть предложение.

Он чувствовал эмоции друга — любопытство пробивалось сквозь пелену боли.

— Дай угадаю — тебе нужна моё имя?

Виктор вздрогнул:

— Как ты…

— Я видел новости, — Дмитрий закашлялся. — Знаю, что ты натворил. И знаю, что тебе нужно исчезнуть.

В его запахе появились нотки горечи.

— Что ты хочешь взамен? — спросил Виктор.

— Позаботься о моём сыне, — ответил Дмитрий. — Анонимный счет в банке, чтобы он мог получить образование. Это все.

Виктор кивнул. Он чувствовал, что друг говорит правду — никакого подвоха, только забота об оставляемом ребенке.

Операцию делали в подпольной клинике, в глубинах нижнего города. Пока наномашины перестраивали кости его лица, Виктор учился быть Дмитрием. Его походка, его жесты, его манера говорить. Его запах.

— Тяжелее всего будет с голосом, — говорил хирург, меняя настройки. — И с мелкой моторикой. Тело помнит…

Но у Виктора было преимущество — его новые способности. Он чувствовал эмоциональный отпечаток Дмитрия, мог воспроизвести его характерные реакции.

Когда все было закончено, он впервые посмотрел на свое новое лицо. Из зеркала на него смотрел Дмитрий Крейн — немного моложе, чем был при жизни, но узнаваемый.

— Ну как? — спросил хирург.

— Идеально, — ответил Виктор чужим голосом.

Первые недели в новом теле были самыми сложными. Он спотыкался на ровном месте, ронял предметы — мышечная память сопротивлялась изменениям. Но постепенно новая личность становилась привычной, как хорошо сшитый костюм.

Он начал с малого — прогулки по городу, случайные разговоры с незнакомцами. Учился существовать в новой шкуре.

Том был впечатлен:

— Чертовски хорошая работа. Даже я бы не узнал.

От него пахло возбуждением и жадностью — новые возможности для бизнеса открывались перед ними.

Но настоящим испытанием стала встреча с бывшими коллегами Дмитрия. Деловой ужин, где каждый жест мог его выдать.

— Крейн! Сто лет тебя не видел!

— Говорят, ты болел?

— Как проект?

Виктор улыбался, шутил, поддерживал разговор — и внимательно читал их эмоции. Страх? Подозрение? Нет, только радость от встречи со старым другом.

Позже, сидя в баре, он поднял бокал за Дмитрия — человека, чью жизнь он теперь проживал. Друг умер через сутки после операции. Официальная причина — болезнь. На самом деле — передозировка обезболивающего. Последний подарок старому товарищу.

— За тебя, — прошептал Виктор. — Надеюсь, я не подведу твоего сына.

Новая жизнь началась. Виктор Рейнар исчез, растворился в толпе. Остался только Дмитрий Крейн — успешный бизнесмен, уважаемый член общества.

И только иногда, поздно ночью, глядя в зеркало, он видел проблески своего настоящего лица. И чувствовал запах — едва уловимый аромат прежней жизни, смешанный с горечью потерь и сладким предвкушением мести.

Но это были лишь мгновения. Маска стала лицом, роль — реальностью. И где-то там, в научных журналах и новостных лентах, молодая женщина-ученый шла к славе, даже не подозревая, что её бывший куратор наблюдает за каждым её шагом.

Всему своё время, думал Виктор. Теперь у него была новая жизнь, новое лицо и все возможности мира. Он мог позволить себе быть терпеливым.

А Юлия… Что ж, они ещё встретятся. И когда это произойдет, она не узнает его. До последнего момента.

Глава 44 и интерлюдия "Два старых друга"

Надо отдать ему должное, Децимус серьёзно выслушал нашу с Питером презентацию. Он не ответил ни да, ни нет, но я видела, что для себя он уже принял решение. Меня это не слишком волновало. Он действительно не был единственным богатым человеком во вселенной, а Золотое Руно не единственное сокровище, которое могут добыть Аргонавты.

Пока они беседовали, я приняла для себя решение.

Я больше не могу оставлять это так.

Не могу надеяться на других.

Я больше не должна убегать от Виктора.

Я должна взять на себя ответственность.

Никто другой не сможет с ним справится, он опять сбежит и продолжит творить, что ему вздумается.

— Мы заберём Виктора с собой, — сказала я Августу. — Я должна понять, как заблокировать способности.

— Конечно, — тут же согласился он, ни словом не возразив на мои намерения ставить эксперименты на людях. — Работай, ни о чём не беспокойся. Когда он станет тебе больше не нужен, я избавлюсь от тела.

Я вздрогнула и посмотрела мужу в глаза.

— Что?

Август обнял меня, поглаживая по голове:

— Не грузись слишком сильно. Я всегда поддержу тебя во всём.

— Надо доставить его на Деметру, но я не могу привести его в Университет.

Питер и Август переглянулись.

— Мы предоставим помещение, — сказал бывший капитан. — Полагаю, вокруг не должно быть других людей, чтобы он не сломал им мозги и не выбрался?

Я только кивнула.

— Создать персональную тюрьму — не проблема, — тихо сказал Питер. — Но вы, Юлия… Вы будете единственным тюремщиком. Вы сможете с этим справиться?

Я подняла на него взгляд:

— Разве у меня есть выбор? Блокатор всё равно нужен, как средство контроля. Я просто немного смещу приоритеты в разработке.

Питер хмыкнул, потом покачал головой.

— Простите. Делайте всё, что считаете нужным.

— Пора, — сказала я, делая шаг вперед.

На палубе уже никого не было, гости вернулись в салон, поэтому мы прошли незамеченными.

Питер и Август подняли пленника и осторожно перенесли его на его собственный корабль. Это было нелегко — он был тяжелее, чем казалось, и мужчинам приходилось быть предельно осторожными, чтобы не разбудить его. Когда мы наконец уложили его на заднем сиденье, я почувствовала, как напряжение немного отпустило. Но расслабляться было рано.

— Я вернусь к хозяину и гостям, — сказал Питер. — И свяжусь с ребятами, вас встретят.

Мы попрощались с Питером и закрыли люк корабля. Август занял место пилота, а я осталась стоять рядом, глядя на яхту Децимуса через иллюминатор.

Я постоянно мониторила состояние Виктора. С него ещё сталось бы ещё проснуться и заставить моего мужа что-нибудь со мной сделать. Я бы физическим не справилась с двумя мужчинами.

— Август, ты можешь управлять этим кораблем? — спросила я.

Он кивнул.

— Да, это стандартная модель. Не должно быть проблем.

Когда мы отстыковались и начали удаляться, я почувствовала странную смесь облегчения и тревоги. Мы увозили Виктора, но это было только начало.

— Курс на Деметру, — сказал Август, вводя координаты.

Я положила руку ему на плечо, чувствуя, как он напряжен.

— Спасибо, что ты со мной, — прошептала я.

Он на мгновение оторвался от панели управления и посмотрел на меня. В его глазах я увидела смесь любви, беспокойства и решимости.

— Я рядом, — ответил он просто.

Корабль набирал скорость, унося нас все дальше от «Звёздной Мечты». Я бросила последний взгляд на кресло, где лежал Виктор, и пообещала себе, что сделаю все возможное, чтобы защитить мир от таких, как он. Даже если для этого мне придется стать кем-то, кого я раньше боялась.

…Я наблюдала, как группа техников, присланных Питером, трудилась над переоборудованием дальнего технического купола на Деметре в нечто среднее между тюрьмой и лабораторией. Их эффективность и скорость работы впечатляли, они всё провернули за три дня, но также вызывали тревогу — они вообще не задавали никаких вопросов. Иногда партия Арго пугает…

Что, если однажды меня сочтут опасной? Что если эта мощь обернётся против меня?..

В центре помещения разместили капсулу для Виктора. Полная система жизнеобеспечения, медицинский мониторинг, автоматическая подача седативных веществ, усиленная защита от внешнего воздействия. Виктор будет под контролем, но мысль о том, чтобы держать человека в таких условиях, все еще вызывала у меня внутренний протест.

Рядом уже были установлено лабораторное оборудование по моим спецификациям. Приходилось соображать на бегу, что мне может понадобиться для разработки и создания блокатора эмпатических способностей.

Я осмотрела ряды сложных приборов, компьютеров и диагностического оборудования. Это была лаборатория моей мечты, но обстоятельства, при которых я ее получила, отравляли радость.

— Спасибо, — сказала я технику тихо. — Вы проделали отличную работу.

Инженер кивнул и отошел, чтобы проконтролировать последние детали установки. Я осталась одна, осматривая помещение, которое станет моим вторым домом на ближайшее время.

Август подошел ко мне и положил руку на плечо.

— Ты в порядке? — спросил он тихо.

Я покачала головой.

— Не знаю. Все это… кажется таким неправильным. И в то же время необходимым.

Он крепче сжал мое плечо.

— Я знаю. Но ты делаешь это, чтобы защитить других. Не забывай об этом.

Я кивнула, благодарная за его поддержку. Затем мой взгляд упал на капсулу, где скоро будет находиться Виктор.

— Нам действительно надо это сделать? — спросила я, больше себя, чем Августа.

— Мы должны быть готовы, — ответил он твердо. — Альтернатива слишком опасна.

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Впереди был долгий путь — разработка блокатора, контроль над Виктором, борьба с собственными сомнениями и страхами. Но я знала, что у меня нет выбора. Я должна была идти вперед, ради безопасности всех, кого я любила, и всего, во что верила.

Техники нас покинули, и мы остались втроём в лаборатории. Я, Август и спящий в капсуле Виктор. Мой муж должен был улететь, но он явно не желал меня покидать. Его лицо было напряженным, в глазах читалось беспокойство.

— Юлия, — начал он, подходя ближе. — Я не могу оставить тебя здесь одну с ним. Позволь мне помочь, быть рядом.

Я вздохнула, понимая его тревогу, но зная, насколько опасной может быть эта ситуация.

— Август, это слишком рискованно. Виктор очень опасен. Если он сломает твои мозги, то с двумя мужчинами я не справлюсь.

— Именно поэтому я и хочу остаться, — настаивал он. — Послушай, я знаю, что ты беспокоишься о моей безопасности. Но что если… что если ты попробуешь свои способности на мне? Проверим, работают ли они.

Я удивленно посмотрела на него.

— Ты уверен? Это может быть неприятно.

Август кивнул.

— Я доверяю тебе, Юлия. Полностью.

Его слова тронули меня до глубины души. Я встала и подошла к нему ближе.

— Хорошо, — сказала я мягко. — Давай попробуем. Расскажи мне о своей семье. Почему ты поссорился с отцом?

Я сосредоточилась, осторожно направляя свою силу на Августа. Я не хотела давить слишком сильно, только слегка подтолкнуть его к откровенности, мне даже не пришлось действовать слишком сильно, он и так мне доверял. Наверное, даже больше, чем я того заслуживала…

Август моргнул, словно пытаясь собраться с мыслями. Затем начал говорить, его голос был тихим, но уверенным.

— Мой отец… он всегда творил, что хотел. Он бросил мою мать, Стеллу, просто потому, что она ему надоела и отказался от меня. Когда мать заболела, я старался заработать, но мне сильно не хватало денег, поэтому я нашёл его. И попросил… он не отказался помочь, но… мама получила лечение слишком поздно… Как я себя ненавижу, что не обратился к нему раньше! Из-за моей самонадеянности и гордости было упущено драгоценное время…

Я чувствовала волны эмоций, исходящие от Августа — разочарование, гнев, вина, и сильная боль.

— Я всё ещё ему должен, — тихо сказал муж. — Он сказал, что я могу ничего не возвращать, но… Проклятье, не хочу быть у него в долгу!

Август замолчал, глубоко вздохнув. Я осторожно прекратила свое эмпатическое воздействие.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я мягко.

Он посмотрел на меня, в его глазах читалось удивление.

— Странно. Я не собирался рассказывать все это, но… это словно само вырвалось. Это ты сделала?

Я кивнула.

— Да. Я лишь слегка подтолкнула тебя к откровенности. Прости, если это было неприятно.

Август покачал головой.

— Нет, все в порядке, я сам попросил. И теперь я понимаю, насколько мощными могут быть твои способности. Но…

— Но эксперимент провалился, — заключила я и взяла его за руку. — Теперь ты видишь, почему я беспокоюсь? Если Виктор сможет воздействовать на тебя…

— Я понимаю, — прервал меня Август. — Просто позови меня, когда я понадоблюсь.

Когда он отбыл, я осталась одна в своём новом кабинете. Я опустилась в кресло, чувствуя, как меня накрывает волна усталости и отвращения к самой себе.

— Что я наделала? — прошептала я, закрывая лицо руками. — Во что я превратилась?

Я вспомнила, как легко манипулировала Децимусом, играя на его страхах и амбициях. Как использовала свои способности, чтобы ускорить метаболизм Августа и Питера без их согласия. Как готова была пойти на все, чтобы достичь своей цели.

«Я ничем не лучше Виктора, — горько подумала я. — Я теперь тоже использую людей, тоже манипулирую ими.»

Но затем я вспомнила о полисах, о том, что стояло на кону. О будущем, которое я пыталась построить — будущем, где эмпаты могли бы использовать свои способности во благо, а не во зло.

Оправдать себя было очень легко, достаточно было сказать, что я не такая, как он. Я делаю это не ради власти или мести. Я делаю это, чтобы защитить других.

И все же, осознание того, что я готова была пойти на такие меры, пугало меня. Я понимала, что стою на опасной грани, балансируя между добром и злом.

— Я должна взять на себя ответственность, — напомнила себе я. — Сейчас никто другой не сможет справиться с Виктором. Если его отдать обычным властям, он просто использует свои способности, чтобы заставить их выпустить его.

Эта мысль заставила меня содрогнуться. Я представила, как Виктор снова оказывается на свободе, как использует свои силы, чтобы причинять боль и страдания другим.

Я понимала, что это решение изменит всю мою жизнь. Мне придется постоянно быть начеку, постоянно сдерживать его. Это будет тяжело, это будет опасно, но у меня не было выбора.

«Я стала чудовищем, — подумала я с горечью. — Но, может быть, именно чудовище и нужно, чтобы остановить другое чудовище.»

Я встала, чувствуя тяжесть принятого решения. Впереди меня ждал долгий и трудный путь, но я была готова пройти его. Ради будущего, ради безопасности тех, кого я любила, ради всего, во что я верила.

Я приложила руку к прозрачному боку капсулы, где в невесомости парил знакомый мужчина с чужим лицом. На полированном стекле отразилось моё лицо. Мои губы исказила та самая самодовольная ухмылка, которую я так часто видела на его губах.

— Гляди, Виктор, смейся, любуйся… Ты победил. Теперь я такая же как ты. Я стала тобой… Ученица, достойная своего учителя.

Интерлюдия: Два старых друга

Децимус нервно расхаживал по своему кабинету, пока Питер спокойно сидел в кресле, наблюдая за ним.

— Ты видел это? Видел, что она сделала с ним? — Децимус остановился у окна. — Боже, какая мощь! Представляешь возможности? На переговорах, в бизнесе…

— Децимус, — голос Питера был усталым. — Ты совсем не о том думаешь.

— Да брось! Только представь: эмпат на важной встрече. Он может чувствовать ложь, манипулировать…

— Именно об этом я и говорю, — перебил его Питер. — Ты сам себя слышишь? «Манипулировать». А теперь вспомни, что только что произошло в твоем кабинете. Как ты собираешься контролировать того, кто может буквально влезть к тебе в голову?

Децимус отмахнулся:

— Ну, если правильно мотивировать…

— Как Виктора? — Питер поднял бровь. — Который чуть не убил твою невестку и едва не свел с ума твоего сына? Который, кстати, уже начал крутить роман с твоей дочерью? Давай-ка подумаем, как он сбежал из тюрьмы второй раз, а его ведь осудили на 30 лет.

Децимус замер.

— Вот именно, — продолжил Питер. — И это только двое. А Юлия говорит, что их будет больше. Намного больше. Ты готов к миру, где любой встречный может залезть тебе в голову?

— Но если их правильно использовать…

— «Использовать»? — Питер покачал головой. — Ты ничего не понял. Нельзя «использовать» людей, способных буквально сломать твой разум. Это все равно что играть с плазменной гранатой — рано или поздно она взорвется у тебя в руках.

Децимус медленно опустился в кресло:

— И что ты предлагаешь?

— То же, что и твоя невестка. Систему сдержек и противовесов. Этический кодекс. Контроль. Не пытаться использовать их силу, а помочь им самим научиться ею управлять.

— Звучишь как чертов идеалист, — фыркнул Децимус.

— Нет, — Питер подался вперед. — Я звучу как человек, который только что видел ментальную битву двух эмпатов. И поверь мне, последнее, что нам нужно — это дать таким людям идею, что они могут делать с нами, не такими, как они, все, что захотят.

— Но Юлия…

— Юлия сдерживает себя, потому что у нее есть моральный компас. Семья. Принципы. А теперь представь эмпата без этого. Без сдерживающих факторов. Без этических ограничений. Сколько Виктору понадобилось времени, чтобы от простых манипуляций перейти к прямому насилию?

Децимус побледнел, вспомнив пустой, мертвый взгляд Виктора.

— Черт…

— Именно, — кивнул Питер. — Поэтому нам нужен проект Юлии. Не для того, чтобы использовать эмпатов, а чтобы помочь им не стать чудовищами. И помочь нам всем выжить в мире, где такие способности становятся реальностью.

Децимус долго молчал, глядя в окно на звезды.

— Знаешь, — наконец сказал он, — я всегда считал тебя твердолобым служакой, помешанным на правилах.

— А я им и остался, — усмехнулся Питер. — Просто некоторые правила существуют не для того, чтобы ограничивать, а чтобы защищать. И иногда — чтобы защищать нас от самих себя.

— Ты прав, — Децимус вздохнул. — И она права. Лучше иметь систему контроля, чем оказаться в мире, где каждый эмпат — потенциальная угроза.

— Рад, что ты наконец это понял, — Питер встал. — И, кстати, тебе стоит серьезно поговорить с Нонной. Очень серьезно.

Децимус поморщился:

— Знаю. Боже, какой же я был идиот…

— Не ты один, — тихо сказал Питер. — Не ты один.

Глава 45

Я сидела в полумраке лаборатории, окруженная тихим гудением приборов и мерцанием экранов. Единственным источником света, кроме мониторов, была капсула, в которой спал Виктор. Его неподвижное тело, погруженное в стазис, казалось мне зловещим напоминанием о том, как далеко я зашла в своих исследованиях.

Я никогда раньше не была одна столько времени. Даже в лаборатории со мной всегда кто-то находился рядом.

Я потерла глаза, чувствуя, как усталость и изоляция начинают брать верх. Сколько времени я уже здесь? Дни? Недели? Я потеряла счет, погрузившись в бесконечный цикл экспериментов и анализов.

— Ты делаешь это ради будущего, — прошептала я себе, но слова звучали пусто и неубедительно.

Я повторяла их слишком много раз и они потеряли силу.

Внезапно мне показалось, что тени в углах лаборатории начали двигаться. Я резко обернулась, но там ничего не было. Сердце бешено колотилось.

— Соберись, Юлия, — сказала я вслух, пытаясь успокоиться. — Ты просто устала.

Но чувство, что за мной наблюдают, не проходило. Я снова посмотрела на Виктора. Может ли быть, что он как-то влияет на меня даже в стазисе? Эта мысль вызвала волну паники.

Я начала ходить по лаборатории, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Но каждый шаг, казалось, эхом отдавался в пустом помещении, усиливая ощущение одиночества и изоляции.

— Что я делаю? — прошептала я, глядя на свое отражение в темном экране. Лицо, которое смотрело на меня, казалось чужим и измученным. — Я опять схожу с ума…

В этот момент мой коммуникатор ожил, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. На экране высветилось имя Августа.

Дрожащими пальцами я приняла вызов.

— Юлия? — голос Августа звучал обеспокоенно. — Ты в порядке? У меня было странное чувство, что с тобой что-то не так.

Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Как он узнал?

— Милый, — выдохнула я, чувствуя, как напряжение начинает отпускать. — Я… я не знаю. Кажется, я теряю связь с реальностью.

— Где ты сейчас? — спросил он. — Ты одна?

Я оглянулась на капсулу с Виктором.

— Да… то есть нет. Я в лаборатории. Здесь… здесь Виктор, но он… мне кажется, что он наблюдает за мной…

На другом конце линии повисла тишина.

— Юлия, — наконец сказал Август, его голос был мягким, но решительным. — Тебе нужно выбраться оттуда. Сколько времени ты уже там находишься?

Я покачала головой, хотя он не мог этого видеть.

— Я… я не знаю. Я потеряла счет времени.

— Послушай меня, — сказал Август. — Я хочу, чтобы ты включила постоянную связь на своем коммуникаторе. Я буду на линии, пока ты не покинешь лабораторию и не вернешься в безопасное место. Ты должна отдохнуть. Хорошо?

Я почувствовала, как слезы облегчения наворачиваются на глаза.

— Да… да, хорошо. Спасибо, Август.

— Я всегда буду рядом, Юлия, — мягко сказал он. — Даже если физически я далеко. Помни об этом.

Я кивнула, чувствуя, как туман в голове начинает рассеиваться.

— Теперь давай, — продолжил Август. — Собирай свои вещи. Я буду говорить с тобой, пока ты не окажешься в безопасности.

С включённой громкой связью я начала собирать свои заметки и оборудование. Голос Августа, спокойный и уверенный, служил якорем, удерживающим меня в реальности.

Он болтал обо всём, что Золотое Руно одобрило очередной вклад в проект, что новые эмпаты чувствуют тебя хорошо, что Хэл просто удивляет всех своими успехами, а Кира голосит и жалуется, почему у неё не включается ксеноген. Хэл уверена, что у неё просто психологические блоки в сознании и над ними надо работать. Что появился первый из парней-рейнджеров, кто смог проявить способности, что Марк и Ким наконец-то съехались и теперь живут вместе, что Эйприл прислала мне приглашение на выставку бонсаев, но Август отказался от моего имени, что ученики из лаборатории Хана сделали прорывное открытие, что полисы обучаемы… Подумать только, что будет через пару сотен лет, если мы будем их тренировать… и вот так, вот так, бубубу… бесконечный поток жизни, из которого я временно выпала.

Покидая лабораторию, я бросила последний взгляд на капсулу с Виктором. Чувство вины и страха все еще было там, но теперь оно казалось менее давящим.

— Я выхожу, — сказала я Августу.

— Отлично, — ответил он. — Я здесь. Я всегда буду здесь для тебя. Не отключайся.

И впервые за долгое время я почувствовала, что не одна в этом сложном путешествии. Мы с Августом создали для меня расписание, как тогда, давным-давно, с доктором Чен. Муж звонил мне по расписанию, мы говорили, он пел мне песни и играл на гитаре. И мне в моей добровольной тюрьме стало немного легче.

Это был не единственный кризисный момент, но деваться было некуда. Я была настроена закончить успешно мою маленькую персональную экспедицию.

Помимо блокатора, я не останавливала работы над основным проектом.

Мои пальцы летали над клавиатурой, вводя последние корректировки в алгоритм биохимического модуля. Внезапно на экране всплыло уведомление о входящем вызове. Я вздохнула, но быстро переключила внимание — это был звонок от команды «Корпуса».

— Добрый день, доктор Соколова, — поприветствовала меня Алиса, одна из ведущих исследователей проекта, которую рекомендовала Зинаида. — У нас есть интересные результаты по последнему эксперименту с усилением эмпатических способностей. А так же взгляните, вот результаты группы, работающей над нейроэмпатическим регистратором, похоже, они нащупали верный путь.

Я кивнула, быстро просматривая отчеты, которые она отправила.

— Выглядит многообещающе, — ответила я. — Но давайте не будем спешить с выводами. Нужно провести дополнительные тесты на более широкой группе.

— Конечно, доктор, — согласилась Алиса. — Мы уже начали подготовку к следующей фазе испытаний.

Я на мгновение задумалась, вспоминая о своей текущей работе над блокатором. Как странно было одновременно работать над усилением и подавлением одних и тех же способностей.

— Отлично, — сказала я. — Кстати, как продвигается работа над протоколом безопасности? Мы должны быть уверены, что сможем контролировать усиленные способности в случае непредвиденных ситуаций.

На экране появилось лицо Марка, нашего специалиста по безопасности.

— Мы разрабатываем многоуровневую систему сдержек и противовесов, — доложил он. — Включая градуированную шкалу интенсивности.

Я кивнула, чувствуя облегчение. Работа над блокатором научила меня, насколько важны меры предосторожности при работе с такими мощными способностями.

— Спасибо, брат. Продолжайте в том же духе, — сказала я. — И не забывайте о психологическом аспекте. Нам нужно убедиться, что усиление эмпатии не приведет к эмоциональному выгоранию.

— Сама не выгори, — буркнул Марк. — Ты вообще сегодня ела?

Я фыркнула и кинула в него файлом с моим расписанием, мол, смотри, какая я хорошая девочка, я всё делаю как надо.

Марк деланно высморкался в салфетку и вытер воображаемые слёзки:

— Я так горжусь тобой, сестрёнка. Наконец-то ты способна позаботиться о себе.

Я улыбнулась, гордясь своей командой. Несмотря на расстояние, они продолжали эффективно работать над проектом.

— Отлично, ребята. Я хочу получать ежедневные отчеты о прогрессе. И не забывайте, что наша конечная цель — не просто усиление способностей, а создание инструмента для лучшего понимания и коммуникации между видами.

Команда согласно закивала.

— Спасибо за уделённое время, доктор Соколова, — сказала Алиса. — Мы будем держать вас в курсе всех изменений.

Я попрощалась и завершила звонок, чувствуя смесь гордости и тревоги. Проект «Корпус» был амбициозным и потенциально революционным. Но он же нес в себе огромные риски. Я повернулась обратно к своей работе над блокатором, понимая, как важно иметь возможность контролировать те силы, которые мы пытаемся пробудить.

Я сама позвонила Августу. Он был за своей рабочей консолью и привычно улыбнулся мне:

— Снова работаем вместе?

Я кивнула. Мы молча занимались каждый своим делом, но при этом не теряли друг друга из виду. Я знала, что он рядом. Мои способности усилились настолько, что я могла дотянуться до его разума через полпланеты, но простых звонков и молчания мне было пока вполне достаточно.

В один прекрасный день я поняла, что закончила.

Я сидела за своим рабочим столом в лаборатории, окруженная голографическими схемами и проекциями данных. Передо мной лежал крохотный прибор — плод нескольких месяцев упорной работы. Это был прототип блокатора эмпатических способностей, который, как я надеялась, сможет помочь людям контролировать свои новообретенные силы.

Я осторожно взяла устройство в руки, рассматривая тонкие электроды, предназначенные для присоединения к определенным участкам мозга. Эти электроды были ключевым элементом нейронного интерфейса, позволяющего блокатору точно воздействовать на области, отвечающие за эмпатию.

— Теперь самое сложное, — пробормотала я, активируя систему генерации электромагнитных импульсов. Эти импульсы должны были подавлять нейронную активность в целевых областях мозга, эффективно «выключая» эмпатические способности.

Я перешла к настройке биохимического модуля. Эта часть устройства отвечала за медленное выделение специальных нейротрансмиттеров, временно блокирующих рецепторы, связанные с эмпатией. Я надеялась, что комбинация электромагнитного и биохимического воздействия обеспечит надежную блокировку способностей.

— Теперь проверим систему обратной связи, — сказала я себе, запуская диагностику. Блокатор должен был постоянно мониторить мозговую активность и адаптировать свое воздействие в реальном времени. Это было критически важно для безопасности пользователя.

Я улыбнулась, видя, как на дисплее загорается зеленый индикатор, подтверждающий, что система энергоснабжения работает корректно. Блокатор был разработан так, чтобы питаться от тепла тела носителя, обеспечивая постоянную работу без необходимости внешней подзарядки.

Следующим шагом была проверка системы защиты от взлома. Я запустила несколько тестовых сценариев, пытаясь «обмануть» устройство. К моему облегчению, сложная система шифрования успешно предотвратила все попытки несанкционированного доступа.

Я выдохнула, переходя к настройке модуля дистанционного контроля. Эта функция позволяла авторизованному персоналу удаленно настраивать интенсивность блокировки. Я надеялась, что это обеспечит дополнительную безопасность и гибкость использования.

Я задумчиво посмотрела на механизм крепления устройства. Блокатор был разработан так, чтобы его было практически невозможно снять без специального оборудования. Это было необходимой мерой предосторожности, учитывая потенциальную опасность неконтролируемых эмпатических способностей.

Наконец, я активировала маленький светодиод на корпусе устройства. Он загорелся ровным зеленым светом, показывая, что блокатор активен и функционирует нормально.

Откинувшись в кресле, я посмотрела на результат своей работы. Блокатор был готов к первым испытаниям. Я чувствовала смесь гордости и тревоги. Это устройство могло изменить жизни многих людей, включая мою собственную. Но оно же несло в себе потенциальную опасность, если попадет не в те руки.

— Ну что ж, — сказала я себе, — завтра начнем тестирование. Посмотрим, на что ты способен, малыш.

Ранним утром ко мне в купол прибыла целая делегация — Август, Марк, Хэл, Ким и Кира. Три обычныхчеловека, и три эмпата. Возможно, этого будет достаточно, чтобы удержать Виктора, если что-то пойдёт не так.

Мы стояли за стеклом операционной, наблюдая, как робот-нейрохирург готовится к установке блокатора на Виктора. Мое сердце колотилось, а ладони были влажными от волнения. Это был решающий момент — первое применение устройства на человеке.

Виктор лежал на операционном столе, его голова была зафиксирована в специальном держателе. Он выглядел спокойным, но я знала, что это лишь эффект седативных препаратов. Вот теперь я действительно и окончательно стала чудовищем. Часть меня все еще не могла поверить, что провожу эту процедуру без согласия человека.

Август взял меня за руку и крепко сжал мою ладонь. Я ответила ему благодарным взглядом.

Робот-нейрохирург начал свою работу с хирургической точностью. Его манипуляторы двигались плавно и уверенно, делая микроскопические надрезы там, где должны были располагаться электроды блокатора.

— Начинается установка основного модуля, — прозвучал механический голос из динамиков.

Я затаила дыхание, когда робот аккуратно поднял блокатор и начал его установку. Каждое движение было выверенным, каждый электрод занимал строго определенное положение.

— Подключение нейронного интерфейса, — объявил робот.

На мониторах рядом со мной отображались показатели мозговой активности Виктора. Я внимательно следила за ними, готовая вмешаться при малейшем признаке аномалии.

— Активация биохимического модуля, — продолжал робот.

Я почувствовала, как напряжение нарастает. Это был критический момент — если что-то пойдет не так, последствия могут быть катастрофическими.

— Запуск системы обратной связи.

Графики на мониторах начали меняться, показывая, как блокатор адаптируется к индивидуальным особенностям мозга Виктора.

— Проверка энергоснабжения… Успешно.

Я выдохнула, не осознавая, что все это время задерживала дыхание.

— Активация защиты от взлома… Успешно.

Робот завершал последние штрихи операции, закрывая и обрабатывая места надрезов.

— Операция завершена. Блокатор установлен и функционирует нормально.

Я смотрела на неподвижное тело Виктора, чувствуя странную смесь облегчения и тревоги. Блокатор работал, но какими будут последствия? Как это повлияет на Виктора? На всех нас?

— Пациент стабилен. Начинаем процедуру пробуждения, — сообщил робот.

Я глубоко вздохнула, готовясь к следующему этапу. Теперь нам предстояло узнать, насколько эффективен блокатор в реальных условиях. И, что более важно, сможет ли он действительно контролировать опасные способности Виктора.

— Удачи нам всем, — прошептала я.

Глава 46 и интерлюдия "Просто бизнес"

Я напряженно наблюдала через стекло, как Виктор медленно приходил в сознание. Его веки дрогнули, и он слабо пошевелился. Август крепче сжал мою руку, и я была благодарна за его поддержку.

Виктор открыл глаза и несколько секунд бессмысленно смотрел в потолок. Затем его взгляд сфокусировался, и он попытался поднять руку к голове. Ремни удержали его, и он в замешательстве посмотрел на свои запястья.

— Что… что происходит? — хрипло спросил он, оглядываясь по сторонам.

Я включила микрофон:

— Виктор, ты в безопасности. Операция прошла успешно.

Его глаза расширились, когда он услышал мой голос.

— Юлия? Какая операция? Что вы со мной сделали?

Я сглотнула комок в горле.

— Мы установили тебе блокатор эмпатических способностей. Это для твоей же безопасности и безопасности окружающих.

Виктор дернулся, пытаясь освободиться.

— Вы не имели права! — закричал он. — Я не давал согласия!

Я наблюдала за Виктором и чувствовала, как мое сердце колотится в груди. Слова, которые я произносила, казались чужими, будто их говорил кто-то другой:

— Ты был признан опасным для общества, использовал свои способности чтобы обогатиться и атаковать людей, — твердо сказала я, хотя внутри все сжималось. — У нас не было выбора.

Я видела, как лицо Виктора исказилось. Его эмоции были как открытая книга — шок, неверие, страх, и наконец, ярость. Они накатывали волнами, одна за другой, отражаясь в его глазах и полыхая во всём теле.

— Ты… из-за такой мелочи ты превратила меня в овощ? Лишила того, что делало меня особенным?

Я почувствовала, как к горлу подступает комок. «Мелочи? — подумала я. — Он считает свои преступления мелочью?» Но вслух я сказала другое:

— Нет, — покачала я головой. — Блокатор только подавляет твои эмпатические способности. Все остальные функции мозга не затронуты.

Виктор закрыл глаза, и я увидела, как его грудь тяжело вздымается. Его лицо побледнело, а на лбу выступили капельки пота. Я чувствовала его панику и отчаяние так ясно, словно они были моими собственными.

— Я больше ничего не чувствую, — прошептал он. — Пустота… Как будто часть меня умерла.

Его слова ударили меня, словно пощечина. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, а в груди разливается холод. Что я наделала? Неужели я действительно убила часть его личности?

Я видела, как Виктор открыл глаза и посмотрел прямо на меня. В его взгляде была такая смесь боли, страха и ненависти, что я невольно отшатнулась. Я чувствовала его эмоции так ясно, словно они были материальными — горечь предательства, ужас от осознания потери, гнев на меня и на весь мир.

Моё сердце сжалось от сострадания и вины. Я хотела защитить людей, но не ценой уничтожения личности другого человека. Даже если этот человек — преступник.

Но как ещё можно было его удержать от того, что он творил?..

Я открыла рот, чтобы сказать что-то еще, извиниться, объяснить… Но слова застряли в горле. Что я могла сказать? Как оправдать то, что сделала?

В этот момент я поняла, что перешла черту. Я сделала то, чего боялась больше всего — использовала свои знания и способности, чтобы навредить другому человеку. Пусть даже с благими намерениями.

И делала ли я это только ради благих намерений? Я так хотела избавиться от него, избавиться от нашей связи… чтобы никогда больше не чувствовать прикосновение его разума. Нас могла разъединить только смерть.

Моя.

Или его.

Я понимала, что для него такое — лишиться всех способностей.

И я выбрала себя…

Я всё-таки такая же как он…

Тошнота усилилась, к горлу подступила горечь. Я отвернулась от стекла, не в силах больше смотреть на Виктора, не в силах выносить его обвиняющий взгляд.

«Что я наделала? — эта мысль билась в моей голове, как пойманная птица. — Кем я стала?»

— Мне жаль, Виктор, — тихо сказала я. — Но это было необходимо.

— Ты чудовище, Юлия, — процедил он. — Сумасшедшая маньячка. Ты хуже всех тех, кого ты считаешь злодеями. Люди для тебя всего лишь эксперимент. Ты — даже хуже меня! Ты лишила меня выбора. Лишила части меня самого.

Я почувствовала, как по щекам текут слезы. Август обнял меня за плечи, но даже его присутствие не могло унять моей боли и вины.

Виктор отвернулся, уставившись в потолок пустым взглядом.

— Оставьте меня, — глухо произнес он. — Радуйся пока можешь, Соколова. Однажды я верну себе всё, и тогда мы ещё побеседуем…

Я выключила микрофон дрожащими пальцами. Мы добились своей цели — Виктор больше не представлял угрозы. Но цена оказалась слишком высокой. Я не была уверена, смогу ли когда-нибудь простить себя за это.

— Может, грохнуть его всё-таки, — сжимая и разжимая свой искусственный кулак спросил Марк. — Скажем, мол, неудачный случай на производстве.

— Сначала нам надо проверить как функционирует блокатор, — пожала плечами Кира. — Пусть орёт, что ему вздумается.

Тот взгляд, которым наградил Виктора Август, был весьма многообещающим. У мужа внутри всё просто клокотало от ярости, но ради меня он сдерживался.

Я отвернулась от стекла, чувствуя, как меня захлестывает волна вины и отвращения к себе. Ноги подкосились, и я бы опустилась на пол, если бы муж не поддержал меня.

— Что я наделала? — шептала я, раскачиваясь взад-вперед. — Я действительно чудовище…

Меня трясло.

Август не отпускал меня, нежно обнимая за плечи.

— Юлия, послушай меня, — мягко сказал он. — Ты сделала то, что было необходимо. Виктор был опасен. Ты забыла, что он сделал с тобой? Ты спасла многих людей.

Марк положил мне руку на плечо.

— Сестренка, ты слишком строга к себе, — сказал он твердо. — И слишком снисходительна к другим. Нельзя позволять им творить всё, что вздумается. Виктор заслужил это. Он ведь тогда опять сбежал из тюрьмы используя способности, так что считай, что сейчас он отсидел часть срока.

Хэл подошла к нам ближе:

— Юлия, я как врач могу сказать — то, что ты сделала, было единственным верным решением. Ты думаешь, что оставить на свободе парня, который считает свои проделки «мелочами» — стоит того?

— Но он прав… я чудовище… я специально причинила человеку вред…

— Каждый из нас хоть раз убил человека, а то и нескольких, — тихо произнесла Кира. Я подняла на нее полный ужаса взгляд, и она пожала плечами. — Это правда. Мы знаем, на что идём. Это мерзко, но часто чужая жизнь в обмен может спасти жизни других. Мы рейнджеры. Иногда у нас нет выбора.

— Конкретно этот говнюк даже не помер, — хмыкнул Марк, пытаясь разрядить обстановку. — Добро пожаловать в команду чудовищ, Марк-Клешня приветствует тебя! Теперь тебе тоже надо злодейское прозвище. Как на счёт Доктор Мегамозг?

Это стало последней каплей. Я разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь Августа. Меня трясло от плача.

— Я… я боюсь, — всхлипывала я. — Боюсь, что потеряла часть своей человечности. Что никогда не смогу этого исправить.

— Эй, — Август нежно приподнял мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. — То, что ты чувствуешь сейчас — это и есть человечность. Чудовище не стало бы так переживать.

— Мы все здесь, — сказала Ким, сжимая мою руку. — Мы принимаем тебя такой, какая ты есть. Со всеми твоими решениями и поступками.

Я оглядела их всех сквозь пелену слез. Их лица были полны сочувствия, понимания и… любви. Они действительно были готовы принять меня, несмотря ни на что.

Новая волна рыданий накрыла меня, но на этот раз это были слезы облегчения. Я не одна. У меня есть семья, которая поддержит меня, что бы ни случилось.

Даже такую как я…

Не знаю, чем я это заслужила?..

— Спасибо, — прошептала я, вытирая глаза. — Спасибо вам всем.

Август крепче обнял меня, и остальные тоже придвинулись ближе. В этом тесном кругу я чувствовала себя защищенной и любимой. Возможно, я действительно совершила что-то ужасное. Но я сделала это не из злого умысла. И пока у меня есть эти люди рядом, я смогу жить с этим и двигаться дальше.

Мы сопроводили Виктора к военному флайеру. Прибывшие за ним рейнджеры были оснащены регистраторами, чтобы дать мне знать, если произойдут сбои в работе блокатора. Виктор оглянулся на меня в последний раз и ухмыльнулся.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок от этой ухмылки Виктора. В его глазах было что-то такое, что заставило меня внутренне напрячься.

— Юлия, — тихо позвал меня Август, заметив мою реакцию. — Всё в порядке?

Я медленно кивнула, не отрывая взгляда от удаляющегося флайера.

— Да, просто… Эта его вечная ухмылка. Как будто он что-то знает, чего не знаем мы.

Марк положил руку мне на плечо.

— Не позволяй ему залезть тебе в голову, сестренка. Он просто пытается манипулировать тобой, как делал это всегда.

— Возможно, — ответила я, но чувство тревоги не отпускало. — Но что, если блокатор не сработает так, как мы ожидаем? Что, если мы чего-то не учли?

Хэл покачала головой.

— Ты проделала огромную работу, Юлия. Все тесты показали, что блокатор функционирует идеально. Не сомневайся в себе. Я ничего не почувствовала от него.

— И я тоже, — согласилась Ким.

— К тому же, — добавила Кира, — рейнджеры и другие эмпаты будут постоянно следить за ним. Если что-то пойдет не так, мы узнаем об этом мгновенно.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Они были правы, я не должна позволять своим страхам и сомнениям брать верх.

— Вы правы, — сказала я, слабо улыбнувшись. — Спасибо вам. Я не знаю, что бы я делала без вас.

Август нежно поцеловал меня в висок.

— Мы всегда будем рядом, Юлия. Что бы ни случилось.

Мы стояли там еще некоторое время, наблюдая, как флайер превращается в крошечную точку на горизонте.

— А теперь, доктор, давай вернёмся домой, — сказал мой муж, кивая на университетский флаер.

Я выдохнула и кивнула. Пора было оставить этот период жизни и этот опыт за плечами…

Через несколько дней я вошла в выделенный специально для нас лабораторный корпус Университета, и меня сразу поразило, насколько всё изменилось. Повсюду сновали люди в новой форме с эмблемой «Корпуса эмпатов», а в воздухе чувствовалось почти осязаемое возбуждение и энергия.

Я обратила внимание на сине-белый флаг с эмблемой, который уже вывесили в главном корпусе при входе. Кто-то проделал замечательную работу: две руки, как крылья поддерживали дерево с ветвями, похожими на нейроны и своей формой напоминающие стилизованный мозг.

Питер встретил меня у входа, его лицо сияло от гордости.

— Юлия! Наконец-то ты вернулась. Ты не поверишь, как далеко мы продвинулись!

Он повел меня по коридорам, рассказывая на ходу:

— Мы уже сформировали первые отряды рейнджеров-эмпатов. Они прошли интенсивную подготовку и даже участвовали в нескольких миссиях, приближенных к реальным боевым условиям.

Я была поражена.

— Так быстро? Но как…

Питер улыбнулся.

— Твои исследования дали нам прочную основу. Мы просто развили их дальше.

Наверху, в его кабинете с прозрачными стенами мы остановились перед большим голографическим экраном. Питер активировал его, и перед нами развернулась сцена космического порта.

— Вот, смотри. Это была операция по предотвращению теракта, — сказал он, указывая на группу людей в толпе. — Наши эмпаты смогли выявить злоумышленников ещё до того, как те приступили к действиям. Они почувствовали их страх и агрессию.

Я наблюдала, как рейнджеры-эмпаты, слаженно работая в группе, незаметно приблизились к подозреваемым и обезвредили их без единого выстрела.

— А вот ещё случай, — Питер переключил изображение. Теперь мы видели напряженные переговоры между представителями двух враждующих планет.

Наши, деметрианцы, стояли против Юпитерианского Магистрата, и диалог выглядел очень напряжённым.

— Здесь наши эмпаты помогли разрядить ситуацию. Они чувствовали скрытые мотивы и страхи обеих сторон, и смогли направить переговоры в конструктивное русло.

Я смотрела на экран, чувствуя смесь гордости и тревоги. То, о чем я мечтала, становилось реальностью. Но в то же время я понимала, какую огромную ответственность это на нас накладывает.

— Это… это невероятно, Питер, — сказала я. — Но как мы контролируем использование этих способностей? Как предотвращаем злоупотребления?

Питер кивнул, его лицо стало серьезным.

— Наш этический кодекс полностью закончен. Каждый эмпат проходит регулярные проверки. И, конечно, у нас есть твой блокатор на крайний случай.

Я вздрогнула, вспомнив о Викторе, но кивнула.

— Хорошо. Нам нужно быть очень осторожными.

— Конечно, — согласился Питер. — Но посмотри, сколько добра мы уже сделали. И это только начало.

Я взглянула вниз, через стеклянную стену, обвела взглядом зал, наполненный энергичными молодыми людьми. Они выглядели такими целеустремленными, такими полными надежд.

— Да, — сказала я тихо. — Это только начало.

Интерлюдия: Просто бизнес

Несколько месяцев назад

Дмитрий Крейн, уважаемый бизнесмен и филантроп, сидел за столом переговоров, слушая презентацию очередного стартапа. От молодого предпринимателя пахло нервозностью и надеждой — классическая смесь для таких встреч. Но Виктор, скрывающийся за маской Крейна, чувствовал и кое-что еще — легкий привкус лжи в его эмоциях.

— Впечатляющие прогнозы, — сказал он, когда презентация закончилась. — Но давайте поговорим начистоту.

Он слегка надавил своим даром, усиливая страх разоблачения в сознании собеседника. Молодой человек побледнел.

— Я… я не понимаю…

— Ваши финансовые показатели подделаны, не так ли? — Виктор позволил себе легкую улыбку. — Но проект действительно интересный. Предлагаю честное партнерство, без обмана.

От предпринимателя теперь пахло облегчением и благодарностью. Еще одна победа, еще один актив в растущей империи Дмитрия Крейна.

Вернувшись в свой офис с видом на верхние уровни города, он развернул голографический экран. Последние новости научного мира: «Прорыв в исследовании внеземного разума — доклад доктора Юлии Соколовой на конференции в Университете Деметры».

Её изображение заполнило экран — уверенная улыбка, блеск в глазах, строгий деловой костюм. Она изменилась, но что-то осталось прежним — та внутренняя сила, которая когда-то привлекла его внимание.

— Босс? — его помощник появился в дверях. — Документы на подпись.

— Оставьте на столе, — ответил Виктор, не отрывая взгляда от экрана.

Он следил за каждым её шагом — публикации, выступления, интервью. Создал специальный алгоритм, отслеживающий любое упоминание её имени в сети. Коллекционировал видеозаписи её лекций.

На одном из экранов появилось новое сообщение — приглашение на благотворительный вечер в поддержку научных исследований. Она будет там, будет выступать…

— Отмените все встречи на следующую неделю, — сказал он помощнику. — У меня важное мероприятие.

Вечер прошёл идеально. Он держался на расстоянии, наблюдая за ней издалека. Она сияла, рассказывая о своих открытиях. От неё пахло уверенностью и энтузиазмом — такой знакомый, такой желанный аромат.

А потом он увидел его — высокого мужчину во фраке, с военной выправкой, который не отходил от неё ни на шаг. Август Фаббро, советник партии Арго. От него пахло любовью и заботой. Мерзость.

Муравей. Ничтожество!

Как он посмел приблизиться к богине?!

К его богине.

Бокал в руке Виктора треснул.

— Все в порядке, господин? — забеспокоился официант.

— Да, я был неосторожен, — он улыбнулся, но внутри все клокотало от ярости.

Позже, просматривая записи службы безопасности, он узнал все — как они познакомились, когда поженились.

— Господин Крейн? — помощник снова появился в дверях. — Прибыли данные по новым инвестициям.

— Не сейчас, — отмахнулся Виктор. — Я занят.

Он был занят планированием. Тщательным, методичным планированием. Каждый шаг должен быть выверен, каждое движение просчитано. У него теперь была власть, деньги, связи. И самое главное — его дар становился все сильнее.

Экраны продолжали светиться изображениями Юлии — на конференциях, в лаборатории, с мужем на приёмах. Он смотрел на них часами, впитывая каждую деталь, каждое движение.

— Скоро, моя дорогая, — шептал он в темноту офиса. — Очень скоро ты поймешь, что он тебе не пара. Что только я могу понять тебя по-настоящему.

Её последняя статья лежала на столе — про создание Корпуса Эмпатов. Какая ирония — она создает организацию для контроля над такими, как они. Но разве можно контролировать эволюцию?

Виктор откинулся в кресле, глядя на ночной город за окном. Где-то там, в этом море огней, она жила своей жизнью, даже не подозревая, что он всегда рядом. Всегда наблюдает. Всегда ждет.

А пока он будет строить свою империю, расширять влияние. И когда придет время, он будет готов. Они оба будут готовы.

— За встречу, моя дорогая, — он поднял бокал, глядя на её изображение на экране. В темном стекле отражалось чужое лицо, но внутри он всё еще был Виктором. Виктором, которому она принадлежала.

Теперь это был только вопрос времени.

Глава 47

Я сидела за своим рабочим столом, окруженная стопками бумаг и голографическими проекциями. Часы показывали далеко за полночь, но я едва замечала время, погруженная в работу над новой лекцией для Университета.

Краем глаза я заметила движение и подняла голову. Август стоял в дверях, скрестив руки на груди и качая головой.

— Юлия, ты опять засиделась, — сказал он с нотками беспокойства в голосе.

Я слабо улыбнулась.

— Просто нужно закончить эту часть. Обещаю, я скоро…

Но Август решительно прервал меня, входя в комнату.

— Нет, Юлия. Хватит. Это похищение! — он произнес это с шутливой серьезностью. — Доктор Соколова, вы в плену, и я увожу вас отсюда.

Я удивленно моргнула.

— Что? Куда?

Август улыбнулся, в его глазах плясали озорные искорки.

— Однажды одна дикая женщина сказала, что дико хочет в дикие пампасы. Её не особо дикий муж посоображал и решил, что мы направимся на месяц на Цереру.

— Но…, но мои лекции, мои обязанности в Корпусе… — начала я протестовать.

Август покачал головой.

— Всё улажено. Я договорился со всеми. Твои дела отложены на месяц. Корпус не развалится без тебя за это время.

Я открыла рот, чтобы возразить, но вдруг поняла, как сильно устала. Идея месяца на Церере, вдали от всех забот и обязанностей, внезапно показалась невероятно привлекательной.

— Ты… ты всё это спланировал? — спросила я, чувствуя, как губы расплываются в улыбке.

Август кивнул.

— Ты слишком много работаешь, Юлия. Тебе нужен отдых, но останавливаться вовремя ты не умеешь. Поэтому я решил, что пора взять дело в свои руки.

Я встала из-за стола и подошла к нему, чувствуя, как напряжение последних недель начинает отпускать.

— Ты невероятный, знаешь это? — сказала я, обнимая его.

Август обнял меня в ответ.

— Просто забочусь о той, кого люблю. Ну что, ты готова к приключению?

Я кивнула, внезапно ощущая прилив энергии и радости.

— Да. Да, я готова!

— Отлично, — Август взял меня за руку. — Тогда пошли. Наш корабль ждет.

Когда мы выходили из кабинета, я бросила последний взгляд на свой заваленный работой стол. Но впервые за долгое время я не чувствовала вины за то, что оставляю работу. Вместо этого меня переполняло предвкушение предстоящего отдыха и времени, которое мы проведем вместе с Августом.

Может быть, иногда действительно нужно, чтобы кто-то «похитил» тебя из рутины, подумала я, следуя за мужем к новым приключениям.

Я с трудом могла усидеть у панорамного иллюминатора нашего небольшого космического корабля, наблюдая, как серебристо-зеленый диск Цереры становится все больше.

Август уверенно управлял штурвалом и довольно усмехался.

— Не могу поверить, что мы действительно это сделали, — сказала я, чувствуя, как волнение и предвкушение наполняют меня. — Целый месяц отдыха…

Август улыбнулся.

— Ты заслужила это, Юлия. И я намерен убедиться, что ты действительно отдохнешь.

Когда мы приземлились, нас встретили знакомые лица. Профессор Сильва, Альфина, Хан и куратор Скариот ждали нас у трапа.

— Юлия! Август! — Альфина бросилась обнимать нас. — Как же мы рады вас видеть!

Профессор Сильва пожал нам руки, его глаза светились теплотой.

— Добро пожаловать домой, Юлия. Мы скучали по вам.

Хан просто кивнул, но я видела улыбку, прячущуюся в уголках его губ.

Куратор Скариот подошла последней.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнете. Мы позаботились, чтобы вас не беспокоили рабочими вопросами.

Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. Быть здесь, среди этих людей, которые стали мне семьей, в месте, которое я считала домом — это было невероятно.

— Спасибо вам всем, — сказала я, пытаясь справиться с эмоциями. — Я так рада вернуться.

Август взял меня за руку.

— Итак, с чего начнем наш отдых?

Альфина хитро улыбнулась.

— Мы подготовили для вас небольшой сюрприз. Как насчет пикника в Серебряной роще, чтобы отпраздновать воссоединение?

Я ахнула от восторга. Серебряная роща была одним из моих любимых мест на Церере, с ее мерцающими листьями и тихим шепотом полисов.

— Это было бы прекрасно, — ответила я, чувствуя, как напряжение последних месяцев начинает таять.

Когда мы шли к подготовленному транспорту, я поймала взгляд Августа. В его глазах читалось удовлетворение и любовь. Я сжала его руку, безмолвно благодаря за этот подарок — возможность вернуться домой и провести время с людьми, которые так много для меня значили.

Впереди нас ждал месяц отдыха, приключений и воссоединения. И я была готова насладиться каждым его мгновением.

Мы погрузились в просторный глайдер и отправились в путь. По мере того, как мы приближались к Серебряной роще, я чувствовала, как волнение нарастает. Через панорамное окно я видела, как серебристые листья деревьев мерцают в лучах Лето, нашего местного солнца.

Когда мы прибыли на место, я была поражена. Альфина и Хан превзошли себя в подготовке. На небольшой поляне, окруженной серебристыми деревьями, был расстелен огромный плед. Корзины с едой, бутылки с напитками, даже небольшой портативный зонт от солнца — всё было продумано до мелочей.

— Как красиво, — выдохнула я, оглядываясь вокруг.

Мы расположились на пледе, и вскоре воздух наполнился смехом и разговорами. Профессор Сильва рассказывал о последних исследованиях, его глаза горели энтузиазмом.

— Юлия, вы не поверите, какие успехи мы сделали в понимании симбиотических отношений полисов с местной микрофлорой!

Я слушала с интересом, но Август мягко напомнил:

— Профессор, может, оставим работу хотя бы на время пикника?

Все рассмеялись, и разговор перешел на более легкие темы. Хан рассказывал забавные истории из жизни базы, Альфина делилась последними сплетнями из научных кругов. Куратор Скариот, обычно серьезная и сдержанная, даже поделилась парой анекдотов из своей молодости.

Когда солнце начало клониться к закату, Август достал свой синтезатор, который, как оказалось, тайком привез с собой. Он начал играть мелодию, которую я сразу узнала — это была песня, которую он написал специально для меня.

Я прислонилась к его плечу, наблюдая, как последние лучи Лето окрашивают серебристые листья в золотистые тона. Тихий шепот полисов, казалось, сливался с музыкой в удивительную гармонию.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Август.

Я улыбнулась, чувствуя, как меня переполняет счастье.

— Как будто я наконец-то дома.

Вечер продолжался, наполненный теплом, смехом и ощущением единства. Когда стемнело, Хан развел небольшой костер, и мы сидели вокруг него, делясь историями и воспоминаниями.

Глядя на лица моих друзей, освещенные мягким светом огня, я поняла, что именно этого мне так не хватало в последнее время — этого чувства принадлежности, этой простой радости быть среди тех, кто тебя понимает и ценит.

Когда пришло время возвращаться, я чувствовала себя обновленной, словно тяжесть последних месяцев начала таять. И это был только первый день нашего отпуска. Впереди нас ждал целый месяц таких моментов, и я была полна решимости насладиться каждым из них.

На следующее утро я проснулась от легкого прикосновения Августа к моему плечу. Открыв глаза, я увидела его улыбающееся лицо.

— Доброе утро, соня, — сказал он. — Готова к новому приключению?

Я сонно моргнула, пытаясь сфокусироваться.

— Приключению?

Август кивнул, его глаза сияли от возбуждения.

— Помнишь, ты когда-то говорила, что хотела бы исследовать дикие уголки Цереры? Что ж, я решил, что сейчас самое подходящее время.

Он указал на два больших рюкзака, стоящих у двери. Они выглядели профессионально упакованными, с множеством карманов и креплений.

— Ты… ты всё это спланировал? — спросила я, чувствуя, как меня наполняет возбуждение.

— Конечно, — ответил Август с гордостью. — Я консультировался с Ханом о лучших маршрутах и необходимом снаряжении. Эти рюкзаки содержат всё, что нам может понадобиться на две недели в дикой природе Цереры.

Я вскочила с кровати, чувствуя, как мои внутренние батарейки заряжены полностью.

— Две недели? Только мы вдвоем?

Август кивнул.

— Только ты и я, дикая природа и звезды над головой. И, обязательно, аварийный маяк. Как тебе такая идея для отпуска?

Я бросилась ему на шею, крепко обнимая.

— Это идеально! Ты невероятный!

Через час мы уже были готовы к отправлению. Попрощавшись с нашими друзьями и пообещав быть осторожными, мы направились к границе исследованной территории. Воздух был наполнен знакомыми ароматами, а вокруг нас простирались удивительные пейзажи Цереры.

— Куда мы направляемся? — спросила я Августа, который уверенно шел впереди, сверяясь с портативным навигатором.

— Наша первая цель — Хрустальные водопады, — ответил он. — Хан сказал, что это одно из самых красивых мест на планете. А оттуда мы двинемся к Поющим каньонам.

Я улыбнулась, представляя все чудеса, которые нам предстоит увидеть. Рюкзак на спине казался легким, несмотря на его размер — Август явно знал, как правильно распределить вес.

По мере того как мы продвигались вглубь неизведанной территории, я чувствовала, как все мои заботы и тревоги остаются позади. Здесь были только мы, дикая природа Цереры и бесконечные возможности для исследований и открытий.

Август взял меня за руку, и мы вместе шагнули навстречу новым приключениям, готовые к двум неделям, наполненным чудесами, открытиями и, самое главное, временем друг с другом.

Я была абсолютно счастлива. Мы шагали по зелёно-серебристым лесам, а полисы пели свои песни:

— О мудрая дева, Титанов прославленных дивное чадо,

Легкой стопою ступаешь по древним землям священным.

Разум твой ясен, как чистая влага росы на рассвете,

Сердце же чисто, подобно ключу, что струится с вершины.

— Внемли, о странница дивная, песням корней наших древних,

В недра земли материнской уходят они глубоко.

Тайны созвездий мы помним и шепот листвы первозданной,

Мудрость извечную эту делить мы готовы с тобой.

Даже про Августа они умудрились сочинить песню:

— Вот он, воитель, хранитель путей среди звездных просторов,

Страж неусыпный небесных высот и блистающих сфер.

Крепкая сталь — его дух, но пылает в нем сердце с любовью,

Спутник он верный и преданный мудрой богине своей.

Август спросил, почему я смеюсь, пришлось продекламировать ему чужие стихи. Мой муж только довольно улыбнулся:

— Ну и в чём они не правы?

На третий день нашего путешествия погода резко изменилась. Небо затянуло тяжелыми серыми облаками, и налетел ледяной ливень. Ветер усилился настолько, что идти стало практически невозможно.

— Юлия, нам нужно найти укрытие! — прокричал Август, перекрывая вой ветра. — Я видел небольшую пещеру немного времени назад. Давай вернемся к ней!

Мы с трудом пробирались обратно, борясь с порывами ветра и холодными каплями дождя. Когда мы наконец достигли пещеры, оба были промокшими до нитки и дрожали от холода.

Пещера оказалась достаточно глубокой, чтобы укрыть нас от непогоды. Август быстро начал разбивать лагерь, пока я доставала из рюкзака сухую одежду.

— Нам нужно разжечь костер, — сказал он, осматривая внутренность пещеры. — Здесь сухо, дым должен уходить через трещины в своде.

Мы вместе собрали сухие ветки и листья, которые нашли в глубине пещеры, я специально убедилась, что они все не живые. Август умело разложил топливо, быстро добыл огонь, и вскоре пещеру наполнило теплое оранжевое свечение.

Переодевшись в чистое и развесив мокрую одежду для просушки, мы устроились у огня. Я прижалась к Августу, все еще немного дрожа от холода.

— Ну вот, а ты говорил, что предусмотрел все, — поддразнила я его.

Август рассмеялся, обнимая меня крепче.

— Я предусмотрел возможность непогоды. Просто не ожидал, что она настанет так скоро. Зато я знаю один хороший способ согреться, — и его глаза весело заблестели, когда он наклонился к моему лицу.

Я совершенно не возражала.

Мы провели ночь, прижавшись друг к другу у костра, слушая вой ветра снаружи и тихо разговаривая. Несмотря на неожиданные обстоятельства, было что-то уютное и романтичное в том, чтобы быть здесь, вдвоём, укрытыми от бури.

Утром погода прояснилась, но через несколько дней ситуация повторилась. На этот раз мы были лучше подготовлены и быстро нашли подходящее укрытие — небольшую пещеру в склоне холма.

— Похоже, у нас появляется традиция, — пошутила я, когда мы снова сидели у костра, укрывшись от непогоды.

Август улыбнулся, поправляя одеяло на моих плечах.

— Знаешь, я думаю, что эти моменты — лучшая часть нашего путешествия. Просто быть здесь, вместе, вдали от всего мира.

Я кивнула, чувствуя, как меня наполняет тепло, и не только от костра.

— Ты прав. Это именно то, что нам было нужно.

Мы провели эту ночь, рассказывая истории, делясь мечтами и просто наслаждаясь присутствием друг друга. Непогода снаружи казалась далекой и неважной по сравнению с уютом и теплом, которые мы создали в нашем маленьком убежище.

Эти неожиданные ночи в пещерах стали особенными моментами нашего путешествия, напоминая нам о том, что иногда лучшие воспоминания создаются не благодаря идеальным обстоятельствам, а вопреки им.

Глава 48 и интерлюдия "Долг"

В один прекрасный день из нашего внезапного отпуска, я проснулась от того, что полисы распевали неожиданно громко. Они привычно приветствовали Лето, но при этом возвращались к одной и той же теме:

— Жизнь обретает в слиянии с жизнью иною блаженство,

Два существа, словно в танце едином, сплетают сердца.

Дышат они, как единое целое, судьбы сливая,

Чудо рождается — тьму прогоняет сияющий свет.

Бьются в согласии два сердца, и третье трепещет меж ними,

Благословением высшим даруя свой первый удар.

Так как у полисов нет сердец в привычном нам смысле, я поняла, что они говорят про нас с Августом, а когда до меня дошло количество упомянутых органов… Я резко села, чувствуя, как сердце колотится в груди. Август, разбуженный моим внезапным движением, встревоженно посмотрел на меня.

— Юлия? Что случилось? — спросил он, мгновенно переходя в состояние боевой готовности.

— Август, — прошептала я, не в силах сдержать волнение в голосе. — Я думаю… я думаю, что беременна.

Его глаза расширились от удивления.

— Что? Как… откуда ты знаешь?

Я указала на окружающие нас деревья.

— Полисы. Они поют о трех сердцах. О новой жизни.

Август замер на мгновение, переваривая информацию, а затем вскочил на ноги.

— Мы должны немедленно вернуться. Тебе нужно обследование, правильное питание, отдых…

— Август, подожди, — я мягко взяла его за руку, останавливая. — Давай не будем торопиться. Мы можем просто… побыть здесь еще немного?

Он посмотрел на меня с беспокойством.

— Но Юлия, тебе нужен врач, надлежащий медицинский сервис… Здесь слишком опасно. Это же дикие места!

Я покачала головой, улыбаясь.

— Мы на Церере всего неделю. Беременность только началась. Нам не нужно срочно мчаться в цивилизацию. Давай просто снизим нагрузку, будем более осторожны. Я хочу насладиться этим моментом здесь, в окружении природы.

Август колебался, я видела борьбу на его лице между желанием защитить меня и пониманием моих чувств.

— Пожалуйста, — добавила я мягко. — Это наш особенный момент. Давай разделим его с Церерой, с полисами. Они первыми узнали о нашем ребенке. Разве это не удивительно?

Он глубоко вздохнул, затем кивнул, смягчаясь.

— Хорошо. Но мы будем очень осторожны. Никаких рисков, никаких длительных переходов. И через неделю мы возвращаемся на базу для полного обследования. Договорились?

Я с облегчением улыбнулась и обняла его.

— Договорились. Спасибо, милый.

После завтрака мы сели, прислонившись к стволу большого дерева. Август положил руку на мой живот, и мы молча слушали, как полисы продолжают свою песню о новой жизни. В этот момент я чувствовала себя невероятно счастливой и связанной со всем вокруг — с Августом, с нашим будущим ребенком, с Церерой и её удивительными обитателями.

После нашего открытия мы продолжили путешествие, но теперь в гораздо более спокойном темпе. Август был невероятно заботлив, настаивая на частых остановках для отдыха и постоянно спрашивая, как я себя чувствую.

Мы медленно продвигались к Хрустальным водопадам, наслаждаясь каждым моментом пути. Церера словно раскрывалась перед нами по-новому. Яркие краски местной флоры казались еще ярче, воздух — еще чище, а пение полисов — еще мелодичнее.

— Смотри, Юлия, — Август указал на небольшую рощицу с необычными серебристо-голубыми деревьями. — Я никогда раньше таких не видел.

Я улыбнулась, разглядывая их мерцающую листву.

— Возможно, это интересная мутация или даже новый вид. Нужно будет сообщить об этом профессору Сильве.

Я отметила место на карте.

Мы часто останавливались, чтобы я могла отдохнуть. Август расстилал плед, и мы сидели, наблюдая за окружающей нас жизнью. Иногда он доставал свой походный синтезатор и играл тихие мелодии, которые, казалось, сливались с пением полисов. Я не настолько хорошо разбиралась в музыке, чтобы понять, это Август настолько удачно подбирает композиции, или это полисы стараются ему подпевать.

Наконец, после нескольких дней пути, мы достигли Хрустальных водопадов. Зрелище было поистине захватывающим — каскады воды, переливающиеся всеми цветами радуги в лучах Лето, падали с высоких скал, создавая облака мельчайших брызг.

— Какое чудо, — выдохнула я, не в силах оторвать взгляд от этой красоты.

Август обнял меня сзади.

— Да, это потрясающе. Но знаешь что еще более невероятно? То, что здесь, в этом диком месте, растет новая жизнь.

Он меня просто насмешил. Мой муж, похоже, превращался в наседку.

Мы провели у водопадов целый день, наслаждаясь видом и звуками падающей воды. Но к вечеру я заметила, что Август становится все более беспокойным.

— Что такое? — спросила я, когда он в очередной раз проверил свой коммуникатор.

Он вздохнул.

— Юлия, я знаю, что обещал не торопиться, но… я волнуюсь. Мы уже неделю в диких условиях. Может быть, нам стоит вернуться на базу?

Я хотела возразить, но увидела искреннее беспокойство в его глазах и пробегающие по его телу фиолетовые искры. И, честно говоря, я тоже начинала чувствовать усталость от похода. Давненько мы так не выбирались. Надо больше тренироваться.

— Хорошо, — согласилась я. — Ты прав, пора возвращаться.

Август с облегчением улыбнулся и достал коммуникатор.

— Я свяжусь с Ханом. Он сможет забрать нас на глайдере.

Через час мы услышали гул приближающегося глайдера. Хан посадил машину на небольшой поляне недалеко от водопадов.

— Ну как, насладились дикой природой? — спросил он с усмешкой, помогая нам загрузить рюкзаки.

— Еще как, — ответила я, бросая последний взгляд на сверкающие каскады воды. — Но, кажется, пора возвращаться к цивилизации.

Когда мы поднялись в воздух, я почувствовала легкую грусть от того, что наше приключение подошло к концу. Но, положив руку на живот, я улыбнулась. Наше самое большое приключение только начиналось.

Несколько дней мы провели в куполе профессора, отмываясь и отсыпаясь.

В последний вечер перед нашим отъездом, мы уговорились устроить прощальный ужин, всё уже было готово, только профессор задерживался. Я заглянула в лабораторию, чтобы позвать его и увидела, как профессор Сильва стоит у окна, задумчиво глядя вдаль. Он вздохнул, услышав мои шаги.

— А, Юлия. Снова собираешься нас покинуть? — спросил он с легкой грустью в голосе.

Я подошла ближе.

— Да, профессор. Снова возвращаюсь к своим проектам.

Профессор покачал головой.

— Ты так повзрослела, Юлия. Стала настоящим ученым. Помню, как ты только пришла к нам — такая юная, полная энтузиазма. А теперь… теперь опять покидаешь нашу уютную лабораторию.

В этот момент в комнату вошли Хан и Альфина.

— Профессор опять грустит? — с улыбкой спросила Альфина.

— Наша маленькая Юля совсем выросла, — подтвердил Хан.

Я почувствовала, как краснею.

— Ну что вы, я просто…

— Просто стала прекрасным исследователем, — закончил за меня профессор Сильва. — Томас и Лара бы тобой гордились. И это замечательно. Но иногда я скучаю по тем временам, когда мы все вместе работали здесь, в лаборатории.

— Профессор, — мягко сказала Альфина, — Вы же понимаете, что Юлия теперь сама настоящий учёный.

Я впервые взглянула на такого знакомого человека, моего бывшего наставника и начальника, новым взглядом. Я осознала, что сама выросла, а он… Он выглядел усталым, задумчивым и постаревшим.

— Я вот иногда думаю, — печально сказал наш профессор, — Всю свою жизнь я посвятил науке. Каждый день, каждый час — все ушло на исследования, эксперименты, статьи… Но вот теперь, когда я уже не молод, я понимаю, что упустил что-то важное. У меня нет семьи, нет детей. Кому я оставлю свое наследие? Кто продолжит мое дело? Я так рассчитывал на вас, а у вас свой такой большой проект…

Тут меня осенило. Не знаю, что на меня нашло, но я выпалила:

— А почему бы вам не усыновить Хана? Вы же с ним как настоящая семья!

В лаборатории повисла мертвая тишина. Я почувствовала, как краснею, осознавая, что только что сказала. Я правда не имела в виду ничего странного, просто у Альфины были родители, она созванивалась с ними каждый день, а вот Хан…

— ЧТО?! — воскликнула Альфина, ее глаза расширились от удивления.

— ЧТО?! — эхом отозвался Хан, застыв на месте с открытым ртом.

Профессор Сильва моргнул несколько раз, словно приходя в себя. Потом его лицо приняло задумчивое выражение.

— Хм…, а ведь это мысль… — протянул он, поглаживая подбородок.

Хан издал какой-то нечленораздельный звук, напоминающий смесь кашля и смеха.

— Профессор, вы же не серьезно? — спросил он, переводя взгляд с меня на Сильву и обратно.

Альфина покачала головой, явно пытаясь сдержать смех.

— Юлия, ты невероятна, — сказала она. — Только ты можешь предложить такое с абсолютно серьезным лицом.

Я почувствовала, как мои щеки пылают от смущения.

— Я просто… это первое, что пришло мне в голову, — пробормотала я.

Профессор Сильва внезапно рассмеялся, громко и искренне.

— Ох, Юлия, — сказал он, вытирая выступившие от смеха слезы. — Вот за это я тебя и люблю. Твой нестандартный подход всегда освежает.

На наш смех пришёл Август:

— А где вы все? Стол уже накрыт.

После неловкого момента с моим неожиданным предложением, атмосфера влаборатории заметно разрядилась. Мы все переместились в гостиную, где нас ждал накрытый стол.

Профессор Сильва, казалось, помолодел на несколько лет. Я давно обращала внимание, как он меняется от настроение. Это просто завораживало. Его глаза блестели, когда он начал вспоминать мои первые дни в лаборатории.

— А помните, как Юлия однажды перепутала образцы и чуть не вырастила гигантский гриб прямо в инкубаторе? — смеялся он, а я почувствовала, как краснею от смущения и смеха одновременно.

— О да! — подхватил Хан. — А как она пыталась объяснить это тем, что полисы «попросили» её это сделать?

Все рассмеялись, а я попыталась защититься:

— Эй, между прочим, я была права насчет полисов!

Альфина подняла бокал:

— За Юлию и её «странные» идеи, которые оказываются гениальными!

Мы выпили, и я почувствовала, как меня переполняет тепло от любви и поддержки этих людей.

Внезапно Хан повернулся к Августу:

— А ты, космический рейнджер. Порадуешь нас своей музыкой?

Август смущенно улыбнулся:

— Ну, если вы правда не против…

— Давай, милый, — подбодрила я его. — Ты же взял с собой синтезатор. Хочу хвастаться, какой ты классный!

После небольших уговоров Август согласился. Он достал свой компактный синтезатор и начал играть. Мелодия была нежной и немного меланхоличной, идеально подходящей для этого вечера прощания.

Пока Август играл, я оглядела комнату. Профессор Сильва слушал с закрытыми глазами, легкая улыбка появилась на его губах. Хан и Альфина сидели рядом, держась за руки. Я почувствовала, как в моём сердце растёт нечто тёплое — от счастья, от благодарности, от осознания, как много значат для меня эти люди.

Когда музыка закончилась, мы все аплодировали.

— Браво! — воскликнул профессор. — Теперь я понимаю, почему наша Юлия выбрала именно тебя, Август.

Мы все рассмеялись, а я почувствовала, как Август сжимает мою руку под столом.

Вечер продолжался, наполненный смехом, воспоминаниями и планами на будущее. Мы обсуждали мои новые проекты, последние открытия профессора, даже шутили о возможном «усыновлении» Хана.

Когда пришло время прощаться, я почувствовала легкую грусть, но также и огромную благодарность. Эти люди были моей семьей, моей поддержкой, моими учителями.

— Спасибо вам, — сказала я, обнимая каждого по очереди. — За всё.

— Приезжай почаще, — сказал профессор Сильва, крепко обнимая меня. — И не забывай свою старую лабораторию.

— Как я могу, — выдохнула я, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Когда мы с Августом наконец ушли в выделенную нам комнату, я чувствовала себя переполненной эмоциями — счастьем, любовью, немного грустью, но больше всего — благодарностью за этих удивительных людей в моей жизни.

— Это был прекрасный вечер, — сказал Август, обнимая меня.

— Да, — согласилась я, прижимаясь к нему. — Идеальное завершение нашего отпуска.

— Вообще-то, отпуск ещё не закончен, — напомнил мне муж. — Вернёмся на Деметру, и нам надо сходить кое-куда.

Я даже забыла про сон:

— Куда?

— Я взял билеты на премьеру новой пьесы, — посулил Август. — И ещё я приглашаю вас, сходить со мной в филармонию, я хотел бы кое-что послушать.

Конечно же я согласилась!

Засыпая той ночью, я думала о том, как мне повезло иметь такую семью — и ту, что я нашла здесь, на Церере, и ту, что мы с Августом только начинали создавать.

…только в моей душе был маленький червячок сомнения… Имею ли я право на всё это, чем со мной делятся другие люди? Этой любви, тепла, радости. Имеет ли право такое чудовище как я быть счастливой?..

Интерлюдия: Долг. Семь лет назад.

Август стоял у окна в кабинете Децимуса, глядя на ночные огни Деметры. За его спиной отец неторопливо наливал виски в два бокала.

— Я не буду пить, — холодно сказал Август, не оборачиваясь.

— Как знаешь, — Децимус пожал плечами и отставил один бокал. — Но ты ведь пришел не затем, чтобы просто полюбоваться видом?

Август резко развернулся:

— Я пришел сказать, что ты получаешь от меня информацию в последний раз. У меня есть служебный долг.

— Служебный долг? — Децимус усмехнулся, делая глоток. — А как насчет других долгов, сын?

— Не называй меня так, — процедил Август сквозь зубы. — Ты потерял это право много лет назад.

— И все же, — продолжил Децимус, словно не заметив его слов, — я помню один долг, который до сих пор не погашен. Лечение твоей матери было… недешевым.

Август почувствовал, как его лицо каменеет:

— Ты сам сказал тогда, что я ничего не должен возвращать.

— Конечно, — Децимус улыбнулся той самой улыбкой, которую Август ненавидел с детства. — Ведь мы семья. А семья должна помогать друг другу, верно?

— Не смей, — голос Августа стал опасно тихим. — Не смей использовать память о маме для своих манипуляций.

— Манипуляций? — Децимус картинно поднял брови. — Я просто напоминаю о семейных ценностях. Кстати, как поживает мой старый друг Питер? Давно не виделись с ним. Надо спросить его, как служится моему сыночку…

Август в два шага преодолел расстояние до стола и оперся на него кулаками:

— Если ты хочешь меня подставить — давай. Мне нечего терять.

— Тише, тише, — Децимус поднял руки в примирительном жесте. — Я просто забочусь о благополучии семьи. Всей семьи. Включая твоих сестер. Кстати, Нонна недавно спрашивала о тебе…

— Хватит, — Август выпрямился, его лицо было белым от гнева. — Пусть твои дочери держатся от меня подальше.

— Почему ты такой холодный? — Децимус покачал головой. — А разве мы не одна семья, сын? Разве кровь — не самые крепкие узы?

— Кровь? — Август горько усмехнулся. — Ты вспомнил о крови, когда она тебе понадобилась. Когда тебе нужен был кто-то внутри рейнджерской службы. Кто-то, кто… мог бы сливать тебе нужную информацию для твоей корпорации.

— Я вспомнил о крови, когда твоя мать умирала, — голос Децимуса стал жестче. — Когда ты пришел ко мне за помощью. И я помог, не так ли?

Август на мгновение прикрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями.

— Да, помог. И с тех пор не упускаешь случая напомнить об этом. Но есть вещи важнее долгов, отец. Есть вещи, которые нельзя купить или продать.

— Например? — Децимус откинулся в кресле, разглядывая сына с холодным интересом.

— Например, совесть, — Август направился к двери. — Просто хватит.

— Подумай хорошенько, сын, — голос Децимуса догнал его у самой двери. — Зачем ты пытаешься разорвать все связи?

Август остановился, не оборачиваясь:

— Знаешь, что самое страшное, отец? Что ты действительно считаешь себя заботливым родителем. Что все эти манипуляции для тебя — просто способ «защитить семью».

Он открыл дверь:

— Но я больше не тот мальчик, которого можно купить красивыми словами о семейном долге. Ищи другого исполнителя для своих грязных дел.

Уже выходя, он услышал тихий смех Децимуса:

— Мы еще поговорим об этом, сын.

Август захлопнул дверь, чувствуя, как дрожат руки. Он знал, что это не конец. Что отец не оставит его в покое.

Глава 49

Каждый день приносил что-то новое, но не все шло гладко.

Первые признаки того, что наша работа выходит за пределы научных кругов, я заметила случайно. Просматривая новостную ленту во время обеденного перерыва, я наткнулась на статью в популярном научно-популярном журнале «Галактические горизонты». «Эмпаты среди нас: научная фантастика или реальность?» — гласил заголовок.

Сначала я отмахнулась, решив, что это очередная сенсационная выдумка. Но, начав читать, поняла, что автор каким-то образом получил доступ к части наших предварительных результатов. Статья была написана в духе осторожного оптимизма, но уже поднимала вопросы, которые мы сами еще только начинали обсуждать внутри команды.

В течение следующей недели тема эмпатов начала появляться в все большем количестве изданий. Кто-то писал о потенциальных преимуществах для общества, другие предупреждали о возможных рисках. Социальные сети наполнились спекуляциями и теориями заговора.

Кульминацией стал выпуск популярного ток-шоу «Лицом к лицу с будущим», где известный ведущий Ирис Новак посвятил целый час обсуждению эмпатов. Он пригласил группу экспертов — психологов, этиков, футурологов — но, к моему удивлению и тревоге, ни один из них не был непосредственно связан с нашим проектом.

Я помню, как сидела перед экраном, наблюдая, как люди, не имеющие полного представления о нашей работе, выдвигают предположения и делают выводы. Некоторые были близки к истине, другие — абсолютно фантастичны. Но все они формировали общественное мнение.

На следующее утро мне позвонил Питер. Его голос звучал напряженно:

— Юлия, видели вчерашнее шоу? Нам нужно действовать. Общественность требует ответов, а политики начинают проявлять интерес. Если мы не возьмем ситуацию под контроль, нас просто сметут волной спекуляций и страхов.

Я согласилась, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Мы всегда знали, что однажды придется выйти из тени лабораторий и встретиться лицом к лицу с обществом. Но я не думала, что это произойдет так скоро и так внезапно.

— Что вы предлагаете? — спросила я.

— Пресс-конференция, — ответил бывший капитан. — Мы соберем ведущих ученых, этиков, представителей общественности. Дадим им возможность задать вопросы, высказать опасения. А мы предоставим факты, объясним суть нашей работы.

Я сглотнула. Мысль о том, чтобы стоять перед камерами и отвечать на сложные, возможно даже враждебные вопросы, пугала меня. Но я понимала необходимость этого шага.

— Хорошо, — сказала я. — Когда?

— Чем скорее, тем лучше. Я уже связался с организаторами. Обсуждение можно провести через неделю.

Неделя. Всего семь дней на то, чтобы подготовиться к событию, которое может определить судьбу всего проекта Корпуса Эмпатов. Я чувствовала тяжесть ответственности, ложащейся на мои плечи.

— Я буду готова, — сказала я, надеясь, что мой голос звучит увереннее, чем я себя чувствую.

Повесив трубку, я посмотрела в окно на спокойный пейзаж Деметры. Белые пушинки парили в воздухе, как снежная круговерть. Я знала, что этот вид скоро изменится. Мир узнает об эмпатах, и ничто уже не будет прежним. Оставалось только надеяться, что мы сможем направить этот неизбежный шторм в правильное русло.

…Я глубоко вдохнула, стоя за кулисами студии. Через несколько минут мне предстояло выйти на сцену в актовом зале Университета и принять участие в пресс-конференции о Корпусе Эмпатов. Как главный научный специалист проекта, я должна была представить факты и ответить на вопросы и опасения общественности. Я знала, что это будет нелегко.

Когда меня объявили, я вышла на сцену, стараясь выглядеть уверенно. Яркий свет софитов на мгновение ослепил меня, но я быстро сориентировалась и заняла свое место за трибуной.

— Добрый вечер, — начала я, обращаясь к аудитории и камерам. — Я доктор Юлия Соколова, ведущий исследователь проекта Корпуса Эмпатов. Я здесь, чтобы представить научные факты о нашей работе и ответить на ваши вопросы.

Первый вопрос прозвучал почти сразу:

— Доктор Соколова, как вы можете гарантировать, что способности Эмпатов не будут использованы для манипуляций или нарушения личных границ?

Я была готова к этому:

— Спасибо за вопрос. Во-первых, важно понимать, что Эмпаты не могут читать мысли в общепринятом смысле. Они воспринимают эмоциональные состояния и общие намерения, как ни странно, большинство людей в обществе занимается именно этим автоматически. Во-вторых, мы разрабатываем строгий этический кодекс и юридические рамки для работы Эмпатов. Использование их способностей без согласия или во вред будет незаконным.

Следующий вопрос был более агрессивным:

— Но разве само существование людей с такими способностями не нарушает базовое право на неприкосновенность личности?

Я сделала паузу, тщательно подбирая слова.

— Я понимаю ваше беспокойство. Но подумайте вот о чем: мы уже живем в мире, где люди с высокой природной эмпатией лучше понимают эмоции других. Мы не считаем это нарушением чьих-то прав. Эмпаты — это следующий шаг в развитии этой способности. Их навыки могут быть использованы во благо — для разрешения конфликтов, улучшения коммуникации, помощи людям с эмоциональными проблемами.

— А как насчет использования Эмпатов в правоохранительных органах или судах? — спросил еще один журналист.

— Это сложный вопрос, — признала я. — Мы действительно рассматриваем возможности применения способностей Эмпатов в этих сферах, но только как вспомогательный инструмент, не как замену существующим процедурам. Например, Эмпат мог бы помочь определить, находится ли подозреваемый в состоянии стресса, но это не могло бы использоваться как прямое доказательство вины.

Вопросы продолжали сыпаться как из рога изобилия более двух часов. Я старалась отвечать честно и открыто, признавая сложности и этические вызовы, но также подчеркивая потенциальные преимущества Корпуса Эмпатов для общества.

Я стояла за трибуной, чувствуя, как капли пота стекают по спине. Я думала, что справляюсь неплохо. Но тут поднялась женщина в первом ряду, и ее вопрос застал меня врасплох.

— Доктор Соколова, — начала она, пристально глядя мне в глаза, — вы утверждаете, что способности Эмпатов — это результат взаимодействия с экосистемой Цереры. Но скажите, проводили ли вы исследования о том, передаются ли эти способности по наследству? И если да, то какие меры вы планируете предпринять, чтобы предотвратить появление привилегированного класса «сверхлюдей»?

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Комната словно закружилась вокруг меня. Это был аспект, о котором я старалась не думать, вопрос, который я сама себе боялась задать.

Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни звука. Мой мозг лихорадочно искал выход, но каждый возможный ответ казался неправильным. Признаться, что мы не знаем? Но это могло подорвать доверие к нашим исследованиям. Сказать, что мы планируем такие исследования? Но это могло вызвать панику и обвинения в неэтичных экспериментах.

Секунды тикали, а я все еще молчала. Я чувствовала на себе взгляды всей аудитории, слышала нарастающий шепот. Камеры безжалостно фиксировали мое замешательство.

— Это… это очень важный вопрос, — наконец выдавила я, понимая, насколько неубедительно это звучит. — На данный момент у нас нет данных о наследственной передаче этих способностей. Это область, которая требует дальнейшего изучения, но любые исследования в этом направлении будут проводиться с соблюдением всех этических норм и под строгим контролем.

Но было уже поздно. Я видела, как журналисты яростно строчат на своих датападах, как члены этического комитета обмениваются многозначительными взглядами. Мое колебание было воспринято как уклончивый ответ, почти признание, что мы что-то скрываем.

В этот момент я поняла, что одним неловким ответом я, возможно, открыла дверь для спекуляций и страхов, которые мы так старательно пытались предотвратить. И что самое страшное — я не знала, как исправить ситуацию.

Я продолжала говорить, пытаясь вернуть контроль над ситуацией, но внезапно почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Комната снова закружилась, но на этот раз по совершенно другой причине. Я попыталась сглотнуть и сосредоточиться, но волна дурноты накатывала все сильнее.

Неосознанно я положила руку на живот, пытаясь успокоить тошноту. Это движение не ускользнуло от внимательных глаз журналистов.

— Доктор Соколова, — выкрикнул кто-то из зала, — вы что, беременны?

Этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. В зале мгновенно поднялся шум. Журналисты повскакивали со своих мест, выкрикивая вопросы. Члены этического комитета зашептались между собой. Я стояла, оглушенная и растерянная, не зная, что сказать.

Модератор обсуждения пытался восстановить порядок, призывая всех к тишине, но его голос тонул в общем гаме.

— Пожалуйста, давайте вернемся к обсуждаемой теме, — говорил он. — Личная жизнь доктора Соколовой не имеет отношения к обсуждаемым вопросам.

Но было уже поздно. Вопрос был задан, и теперь все ждали моего ответа. Я чувствовала, как паника начинает охватывать меня. Как я могла допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля настолько?

И тут я поняла, что больше не могу молчать. Эта ситуация, этот вопрос — они были частью более широкой проблемы, которую мы обсуждали. Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.

Подняв руку, я призвала всех к тишине. К моему удивлению, шум в зале начал стихать. Все взгляды были прикованы ко мне. Я знала, что следующие слова могут изменить все. И так же могут всё по-настоящему испортить.

Я была должна справиться.

Сделав еще один глубокий вдох, я начала говорить:

— Да, мы ждём ребёнка. И именно поэтому вопрос о передаче генов для меня не просто научная проблема, а личная ответственность перед будущим.

Я стою здесь сегодня не только как учёный, но и как будущая мать. Мать, которая желает создать безопасное и справедливое будущее не только для своего ребёнка, но и для каждого человека в нашем обществе.

С зари времён человечество сталкивается с вызовами и совершает невероятные открытия. Каждое из них двигает нашу цивилизацию вперёд, но ни одно не может быть оценено однозначно.

Мы создали железо для плугов, чтобы кормить наших детей, но использовали его и для мечей, чтобы убивать друг друга.

Мы изобрели книгопечатание, чтобы распространять знания и сохранять нашу историю, но также использовали его для пропаганды ненависти и лжи.

Мы расщепили атом, создав оружие, способное уничтожить мир, но это же оружие стало гарантом мира, удерживая нас от глобальных конфликтов.

Мы построили глобальные сети связи, которые одновременно объединили человечество и разделили нас на изолированные информационные пузыри.

Мы создали искусственный интеллект, открывающий новые горизонты в науке и технике, но он же стал инструментом для создания убедительных фейков и манипуляции общественным мнением.

Мы сами не рождаемся одинаковыми, кто-то лучше развит физически или ментально, кто-то более социально адаптивный, но в этом наша сила, как человечества. Помогать друг другу для общего развития и процветания, а не вредить, используя свои сильные стороны.

И вот теперь мы обнаружили ксеноген — усилитель наших врождённых способностей. Это как увеличительное стекло, встроенное в наши тела. Если он передаётся по наследству — а мы скоро это выясним — то это лишь вопрос времени, когда он станет частью генома практически каждого человека.

Мы живём всё дольше, доживая до 120 лет и более. Это означает, что уже наши внуки, дети наших детей, неизбежно столкнутся с вопросами, которые мы пытаемся решить сегодня. Наша работа — это не создание привилегированной касты. Напротив, это работа на опережение, чтобы эмпаты не стали особым классом или изгоями, а остались такими же людьми, как мы с вами.

Да, это сложный и неоднозначный вызов. Но разве человечество когда-либо отступало перед лицом трудностей? Мы всегда находили решения, всегда двигались вперёд, преодолевая страх перед неизвестным.

Я, как учёный, признаю только факты. И факт в том, что человечество всегда справлялось с возникающими проблемами. Я знаю, что мы справимся и сейчас.

Я верю в нас, в людей. В нашу способность к состраданию, к пониманию, к принятию нового. Я верю в нашу человечность.

Эмпатия — это не угроза. Это дар, который может сделать наш мир лучше, если мы найдём в себе мудрость правильно им распорядиться. И я призываю каждого из вас не поддаваться страху, а вместе работать над тем, чтобы этот дар стал благословением для всего человечества.

После того, как я закончила свою речь, в зале на несколько секунд повисла абсолютная тишина. Я чувствовала, как бешено колотится мое сердце, ожидая реакции.

Внезапно тишину прорвал гул голосов. Журналисты повскакивали со своих мест, выкрикивая вопросы и комментарии.

— Доктор Соколова, как ваша беременность повлияет на исследования?

— Вы планируете использовать своего ребенка как объект для изучения?

— Не считаете ли вы, что ваше положение создает конфликт интересов?

Я подняла руку, пытаясь восстановить порядок, но мой жест потонул в общем хаосе. Модератор тщетно пытался успокоить толпу.

Внезапно из задних рядов раздался громкий голос:

— А не кажется ли вам, что ваша беременность — это идеальная возможность доказать безопасность ваших исследований?

Этот вопрос заставил меня похолодеть. Я почувствовала, как к горлу снова подступает тошнота, но на этот раз не от беременности, а от ужаса перед такой перспективой.

Но не успела я ответить, как другой журналист выкрикнул:

— Доктор Соколова, ваша речь была очень эмоциональной. Не кажется ли вам, что вы используете свою беременность, чтобы манипулировать общественным мнением?

Я почувствовала, как гнев поднимается во мне. Как они смеют обвинять меня в манипуляциях, когда я только что открыла им свое сердце?

Модератор наконец-то смог перекричать толпу:

— Уважаемые коллеги! Давайте сохранять профессионализм. Доктор Соколова, вы хотите ответить на какие-либо из этих вопросов?

Я глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Я знала, что каждое мое слово будет тщательно взвешено и проанализировано. Но я также знала, что сейчас не время для страха или сомнений.

— Да, — сказала я твердо, — я отвечу. Но прежде чем это сделать, я хочу напомнить всем присутствующим, что мы обсуждаем не только научные факты, но и этические вопросы, которые затрагивают каждого из нас. И я призываю вас подходить к этой дискуссии с той же степенью эмпатии и человечности, о которой я только что говорила.

Я сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, и продолжила:

— Во-первых, моя беременность никак не повлияет на объективность наших исследований. Наша команда состоит из высококвалифицированных специалистов, и все результаты проходят тщательную проверку и рецензирование.

Я посмотрела прямо в камеру, обращаясь не только к присутствующим, но и ко всем, кто смотрит трансляцию:

— Что касается использования моего ребенка в исследованиях — это абсолютно исключено. Мой ребенок не будет объектом экспериментов. Он или она будет расти как обычный малыш, с той же заботой и защитой, которую заслуживает каждый ребенок в нашем обществе.

Я сделала глубокий вдох, прежде чем ответить на самый провокационный вопрос:

— Предложение сделать моего ребенка подопытным глубоко неэтично. Во-первых, мы не знаем, передался ли ген по наследству. Во-вторых, да, мы работаем над внедрением ксеногена добровольцам в контролируемых условиях, но это совершеннолетние люди, которые дали осознанное согласие на участие в исследовании. Ребенок не может дать такого согласия. Более того, мы всё ещё не до конца понимаем все аспекты этого процесса и его долгосрочные последствия. Использовать неродившегося ребенка в качестве подопытного — это нарушение всех возможных этических норм.

Я сделала паузу, чтобы мои слова отложились в сознании слушателей, прежде чем продолжить:

— И, что не менее важно, мой ребенок имеет право на неприкосновенность частной жизни, как и любой другой гражданин. Он или она не должны становиться объектом публичного внимания или научного интереса только из-за того, кто их родители.

Я заметила, как некоторые журналисты кивают, записывая мои слова. В их глазах я увидела проблеск понимания и, возможно, даже уважения к моей позиции.

— Что касается обвинений в манипуляции общественным мнением — я глубоко оскорблена таким предположением. Моя беременность — это часть моей личной жизни, которая стала публичной не по моей воле. Я поделилась своими чувствами не для манипуляции, а для того, чтобы показать, что за научными фактами и этическими дилеммами стоят реальные люди с реальными жизнями и заботами.

Я обвела взглядом зал, стараясь установить зрительный контакт с как можно большим количеством людей:

— Я ученый. Моя работа — искать истину и делиться знаниями. Но я также человек, будущая мать, гражданин нашего общества. И именно поэтому я так страстно верю в важность нашей работы и в необходимость ее этичного и ответственного проведения.

Закончив, я почувствовала, как напряжение немного спало. Журналисты продолжали записывать, но атмосфера в зале изменилась. Я видела задумчивые выражения на некоторых лицах, кивки понимания у других.

Модератор воспользовался моментом, чтобы вернуть обсуждение в более структурированное русло. Но я знала, что этот момент, эта неожиданная личная нота в научной дискуссии, навсегда изменил ход обсуждения проекта Корпуса Эмпатов. И, возможно, это было именно то, что нам нужно — напоминание о человечности в центре всех наших научных стремлений.

Глава 50

После пресс-конференции я вернулась домой совершенно измотанная. Мне хотелось просто упасть на кровать и проспать неделю, но я знала, что это невозможно. Мир не остановится только потому, что я устала.

На следующее утро я проснулась от звонка Питера.

— Юлия, вы уже видели новости? — спросил он без предисловий.

Я потянулась за планшетом, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Открыв первый попавшийся новостной сайт, я увидела свое лицо на главной странице. «Откровения беременного ученого: новый взгляд на проект Эмпатов» — гласил заголовок.

Мое лицо было буквально везде… и почему-то на всех фотографиях мне мерещилась ухмылка Виктора… Почему? Что не так с моим лицом?!

Пока я лихорадочно просматривала статью за статьей, Питер продолжал говорить:

— Реакция… неоднозначная. Но в целом лучше, чем мы могли ожидать.

Я видела, что он прав. Конечно, были критические статьи, обвиняющие меня в манипуляции общественным мнением. Некоторые консервативные издания кричали о неэтичности экспериментов и опасности создания «сверхлюдей».

Но было и много позитивных откликов. Многие журналисты отмечали мою честность и открытость, хвалили за готовность обсуждать сложные этические вопросы. Социальные сети были заполнены обсуждениями потенциальных преимуществ Эмпатов для общества.

— Твоя беременность… это изменило восприятие проекта, — продолжал Питер. — Люди увидели в тебе не просто ученого, а человека. Мать, которая заботится о будущем.

Я вздохнула, чувствуя смесь облегчения и тревоги.

— Но теперь нас ждет еще больше внимания, — сказала я. — Нам нужно быть готовыми ответить на все вопросы, развеять все страхи.

— Именно, — согласился Питер. — Но знаешь что? Я думаю, мы справимся.

Окончив звонок, я снова посмотрела на экран планшета. Мое лицо смотрело на меня с десятков заголовков. Я знала, что это только начало. Впереди нас ждало много работы, много споров и дискуссий. Но впервые за долгое время я почувствовала надежду. Может быть, мы действительно сможем изменить мир к лучшему. И может быть, моя личная история поможет людям увидеть человеческое лицо науки.

В течение следующих нескольких дней я наблюдала, как дискуссия о проекте Эмпатов разворачивалась в невиданных масштабах. Мое откровение во время конференции, казалось, открыло шлюзы для более широкого общественного обсуждения.

Утром третьего дня после этого эпохального события я проснулась от звонка Альфины.

— Юлия, включи 7-й канал! Быстрее! — воскликнула она, как только я ответила.

Я схватила планшет и нашла нужный канал. На экране я увидела знакомое лицо профессора Сильвы. Он выступал в популярном утреннем шоу.

— …важно понимать, — говорил профессор, — что проект Эмпатов — это не попытка создать сверхлюдей. Это исследование естественного феномена, который может принести огромную пользу нашему обществу.

Я слушала, затаив дыхание, как мой наставник спокойно и уверенно отвечал на вопросы ведущих, развеивая мифы и объясняя научные факты.

Позже в тот же день я узнала, что Хан дал интервью популярному научному подкасту, где подробно рассказал о механизмах работы ксеногена и о том, как мы обеспечиваем безопасность исследований.

Казалось, вся наша команда, все мои друзья мобилизовалась, чтобы поддержать проект и донести правду до общественности.

Но не все реакции были положительными. Вечером я получила электронное письмо от Зинаиды. Она сообщала, что некоторые члены этического комитета Университета выразили обеспокоенность и потребовали дополнительных гарантий безопасности наших исследований.

— Нам нужно быть готовыми к тщательной проверке, — писала она. — Возможно, придется временно приостановить некоторые эксперименты.

Я вздохнула, понимая, что это только начало долгого пути. Но тут мой взгляд упал на фотографию на столе — мы с Августом на водопадах. И я вспомнила, почему мы делаем все это. Ради будущего.

Я открыла ноутбук и начала писать план нашей дальнейшей стратегии. Мы должны быть открытыми, честными и готовыми ответить на все вопросы. Только так мы сможем завоевать доверие общества и продолжить нашу работу.

Внезапно я почувствовала легкое движение в животе — первое шевеление моего ребенка. Я улыбнулась, положив руку на живот.

— Мы справимся, — прошептала я. — Ради тебя и всех детей, которые придут после. Мы создадим мир, где эмпатия будет не просто словом, а реальностью.

На следующее утро я проснулась от аромата готового завтрака. Август уже был на ногах, хлопоча на кухне нашей небольшой квартиры на Деметре.

— Доброе утро, звездочка, — улыбнулся он, протягивая мне чашку травяного чая. — Как ты себя чувствуешь?

Я благодарно приняла чашку, наслаждаясь теплом его заботы.

— Лучше, чем вчера, — ответила я, делая глоток. — Хотя все еще немного нервничаю из-за предстоящей встречи с этическим комитетом.

Август присел рядом со мной, его глаза были полны поддержки и любви.

— Ты справишься, — сказал он уверенно. — Твоя честность на пресс-конференции… это заставило людей задуматься. Знаешь, даже мои бывшие сослуживцы теперь постоянно обсуждают Эмпатов.

Я улыбнулась, представив, как суровые космические рейнджеры спорят о эмпатии и этике научных исследований.

— А что думаешь ты? — спросила я, внезапно осознав, что мы никогда подробно не обсуждали с Августом его отношение к моей работе.

Он помолчал секунду, прежде чем ответить:

— Я думаю, что ты делаешь нечто невероятно важное. И я горжусь тобой. Но я также беспокоюсь. О тебе, о нашем ребенке… Постарайся не перетруждаться. Помни, что всё, что происходит с тобой, происходит и с ним тоже.

Его слова заставили меня задуматься. В пылу событий я почти забыла о личных последствиях своего решения выйти в публичное поле.

— Август, — начала я осторожно, — я знаю, это не то, чего мы ожидали. Но я должна была…

— Я знаю, — перебил он мягко. — И я поддерживаю тебя. Просто… будь осторожна, хорошо? И не забывай заботиться о себе.

После завтрака я села за ноутбук, готовясь к предстоящей встрече. Август тихо занимался своими делами, но я чувствовала его поддерживающее присутствие.

Внезапно комнату наполнили нежные звуки гитары. Я подняла глаза и увидела, что Август взял в руки инструмент.

— Я написал кое-что для тебя, — сказал он немного смущенно, перебирая струны. — Может быть, это поможет тебе настроиться на нужный лад перед встречей.

И он начал петь:

— В бескрайнем космосе звезд

Ты — мой маяк, мой дом.

Сквозь бури и туманность лет

Мы вместе проплывем.

Твоя душа — как новый мир,

Что ждет своих открытий.

С тобою рядом я стою,

Свидетель тех событий.

Его голос, теплый и искренний, наполнил меня новыми силами. Я почувствовала, как все согревается внутри от переполняющей меня любви и благодарности.

Когда песня закончилась, я встала и крепко обняла Августа.

— Спасибо тебе, — прошептала я.

С новой решимостью я вернулась к подготовке. Я знала, что впереди еще много трудностей, но теперь я чувствовала себя готовой встретить их. У меня была поддержка любимого человека, моя работа, и вера в то, что мы делаем что-то важное для будущего. И этого было достаточно, чтобы продолжать двигаться вперед.

…Прошло несколько месяцев после пресс-конференции, и я могла с уверенностью сказать, что наш проект претерпел значительные изменения. Общественный резонанс, вызванный моим выступлением, стал катализатором для ряда важных преобразований.

Во-первых, мы стали гораздо более открытыми. Мы начали проводить еженедельные брифинги для прессы, где делились последними результатами исследований и отвечали на вопросы журналистов. Мы также запустили образовательный портал, где любой желающий мог узнать о принципах работы ксеногена и потенциальных применениях эмпатических способностей.

Во-вторых, этический аспект нашей работы вышел на первый план. Мы создали независимый этический комитет, в который вошли не только ученые, но и философы, юристы, и представители общественности. Каждый наш эксперимент теперь проходил тщательную этическую экспертизу.

В-третьих, мы расширили сферу наших исследований. Теперь мы не только изучали сам ксеноген, но и работали над методиками развития естественной эмпатии у людей без генетических модификаций. Это помогло снизить опасения о создании «привилегированного класса» Эмпатов.

Четвертое и, возможно, самое важное изменение — это то, как изменилось отношение общества к нашему проекту. Конечно, скептики и критики никуда не делись, но теперь мы чувствовали гораздо больше поддержки и интереса со стороны обычных людей. Мы получали тысячи писем от тех, кто хотел стать добровольцами в наших исследованиях.

Лично для меня этот период стал временем глубокого личностного роста. Я научилась лучше объяснять сложные научные концепции простым языком, стала увереннее выступать на публике. Но самое главное — я стала лучше понимать, насколько важна эмпатия не только в науке, но и в повседневной жизни.

Сидя в своем кабинете и поглаживая уже заметно округлившийся живот, я чувствовала, что мы на верном пути. Да, впереди еще было много работы и, несомненно, новых вызовов. Но я верила, что вместе — ученые, общество, все мы — сможем создать мир, где эмпатия и понимание станут основой наших отношений.

А потом к нам пришёл Томас.

Я никогда не думала, что смогу так сильно любить крошечное существо, которое только и делало, что ело, спало и плакало. Но вот я была там, в три часа ночи, укачивая своего сына Томаса, и чувствовала, как мое сердце переполнялось любовью и нежностью.

Конечно, материнство изменило мою жизнь кардинально. Моя рабочая нагрузка значительно снизилась — теперь я работала в основном из дома, и мой график полностью подчинялся ритму жизни Томаса. Август оказался замечательным отцом, но даже с его помощью времени на работу стало гораздо меньше.

Однако я не могла полностью отстраниться от проекта Корпуса Эмпатов. Это было как часть меня, и я продолжала следить за развитием исследований, пусть и не так активно, как раньше.

Мне пришлось ощутимо снизить нагрузку и я наконец призналась самой себе, что пыталась взять на себя слишком много. Я не могла быть одновременно ученым, руководителем проекта, матерью и экспертом по всем аспектам деятельности Корпуса Эмпатов. Это осознание было болезненным, но вместе с тем дарящим невиданную доселе лёгкость.

— Вот так чувствуют себя родители, когда вырастают их дети и уходят в свою жизнь, — утешила меня ректор. — Не волнуйтесь, ваш проект в надёжных руках, да и вы всегда остаётесь нашим главным экспертом и вдохновителем.

Проект действительно стал слишком большим и сложным, чтобы один человек мог контролировать все.

Я отдала другим на откуп и медицинские вопросы, и вопросы психологического характера, и многое другое…

Мы провели несколько часов, обсуждая детали новой структуры. К концу совещания у нас был четкий план действий, и я чувствовала, как тяжесть спадает с моих плеч. Это решение не только помогло мне лучше сбалансировать работу и личную жизнь, но и принесло пользу всему проекту. Каждый член команды теперь мог сосредоточиться на своей области экспертизы, что, несомненно, повышало эффективность нашей работы.

Вечером, укладывая Томаса спать, я рассказала Августу о принятом решении. Его поддержка и одобрение укрепили мою уверенность в правильности выбранного пути. Я поняла, что признать необходимость в помощи и уметь делегировать обязанности — это признак сильного лидера, а не проявление слабости.

Глядя на спящего сына, я размышляла о важности умения признавать свои ограничения и доверять другим. Это был ценный урок, который я надеялась передать Томасу, когда он вырастет. В тот момент я осознала, что мы все учимся, и иногда самые важные уроки приходят, когда мы меньше всего их ожидаем. Этот опыт не только изменил структуру нашего проекта, но и мой подход к лидерству и жизни в целом.

Глава 51 и интерлюдия "Дети"

После рождения и воспитания нашей третьей крохи, малышки Стеллы, мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Эти десять лет были одними из самых тяжелых, необычных, но в то же время и самых счастливых в моей жизни.

Несмотря на наличие робота-няни, я понимала, что технологии не могут заменить материнскую любовь и внимание.

Порой я чувствовала себя совершенно измотанной, но стоило мне увидеть улыбки моих детей, как усталость отступала.

Август был потрясающей поддержкой все эти годы. Он брал отпуск, когда только мог, чтобы помочь мне с детьми, и при возможности работал из дома. Мы вместе учились быть родителями, совершали ошибки, радовались маленьким победам.

Наблюдать, как растут наши дети, как формируются их характеры и личности, было настоящим чудом. Я помню, как сердце замирало от гордости, когда старший сын сделал свои первые шаги, как я плакала от счастья, услышав первое «мама» от дочери Лары, как мы с Августом не могли налюбоваться на нашу младшенькую Стеллу.

Когда старший сын впервые сам прочитал мне сказку на ночь, или когда средняя дочь нарисовала наш семейный портрет, или когда Стелла сделала свои первые шаги — в такие моменты я понимала, что все мои усилия не напрасны.

Да, робот-няня была большим подспорьем в бытовых вопросах, но я не могла и не хотела перекладывать на неё эмоциональную связь с детьми. Никакой технологии не достаточно, когда у тебя растут три прирождённых эмпата.

Я старалась быть рядом, когда дети болели, утешать их после ссор с друзьями, радоваться их успехам и поддерживать в неудачах. Это было изматывающе, но я чувствовала, что именно так и должно быть материнство — полное, всепоглощающее, требующее всех сил и времени, но дающее взамен бесконечную любовь и радость.

Эти годы научили меня терпению, выносливости и безусловной любви. Они изменили меня, сделали мягче и в то же время сильнее.

Растить трех маленьких эмпатов оказалось одновременно удивительным и сложным опытом. Я помню, как впервые заметила проявление их способностей — это случилось, когда нашему старшему, Тому, было около трех лет. Он вдруг начал плакать, глядя на ребенка в парке, который только что упал и ушибся. Я поняла, что Томас не просто сочувствовал — он буквально чувствовал боль другого малыша.

С этого момента началось наше путешествие в мир повышенной эмпатии. Я старалась объяснить детям природу их чувств, помочь им понять, что они воспринимают не только свои эмоции, но и эмоции окружающих. Мы часто играли в игры на распознавание эмоций, используя карточки с изображениями лиц или даже просто наблюдая за прохожими в парке.

Одной из самых больших проблем было научить их ставить эмоциональные границы. Я помню, как наша средняя дочь, Лара, часто приходила из школы совершенно измотанной, потому что впитывала все переживания своих одноклассников. Мы работали над техниками «эмоционального щита», учились представлять вокруг себя защитный пузырь, который пропускает только те чувства, которые мы готовы принять.

Мы учились друг у друга, а также в обязательном порядке встречались с другими эмпатами. И очень многих усилий стоило, чтобы другие люди не избаловали моих детей…

Благодаря детям удалось наладить отношения с семьёй Августа. Хоть муж и внутренне рычал, когда его отец пытался подойти к малышам, но зато его сёстры стали самыми лучшими на свете тётями. Я немного опасалась, чтобы властная Нонна или Мэй с её острым языком не задели моих детей, но светские львицы заметно смягчались в компании нашей семьи.

С младшей, Стеллой, было особенно интересно. Она, казалось, родилась с врожденным пониманием эмоций других. Еще до того, как начала говорить, она уже могла успокоить плачущего ребенка одним прикосновением. Мы уделяли много внимания тому, чтобы она понимала: несмотря на свой дар, она не обязана «чинить» чувства всех вокруг. Во-первых, они должны уметь справляться сами, а, во-вторых, надо обязательно спрашивать разрешение.

Были моменты, когда их способности пугали меня. Однажды Томас пришел ко мне с серьезным лицом и сказал, что наш сосед очень грустит и ему нужна помощь. Позже выяснилось, что у соседа была глубокая депрессия, о которой никто не знал. Мы помогли ему получить необходимую поддержку, но этот случай заставил меня задуматься об ответственности, которая ложится на плечи моих детей.

Мы много говорили о этике использования их способностей. Я учила их, что чувствовать эмоции других — это дар, но манипулировать ими — непозволительно. Мы обсуждали сценарии, когда их вмешательство могло бы помочь, а когда лучше оставить все как есть.

Были и забавные моменты. Например, когда дети начали «читать» эмоции домашних животных. Они могли точно сказать, когда собака соседей чувствовала себя одинокой или была раздражена. Это помогло им развить глубокое уважение ко всем живым существам.

Одним из самых важных уроков было научить их заботиться о себе. Мы практиковали медитации, прогулки, находили способы «перезагрузки» после эмоционально насыщенных дней. Искали каждому занятие, чтобы отвлечься и побыть наедине с собой: рисование, музыку, танцы, и, обязательно, спорт. Я старалась создать дома атмосферу спокойствия и принятия, где они могли бы отдохнуть от постоянного потока чужих эмоций.

По мере того как дети росли, их способности развивались и углублялись. Они учились не только чувствовать эмоции других,но и понимать их причины, видеть более широкую картину. Это сделало их невероятно мудрыми не по годам, но я всегда напоминала им, что они имеют право и на обычное детство, на свои собственные радости и печали.

Растить трех эмпатов было непростой задачей, но видеть, как они используют свои способности, чтобы делать мир вокруг себя добрее и понимающее, наполняло меня гордостью и надеждой. Я верила, что они вырастут в людей, которые смогут изменить мир к лучшему, не жертвуя при этом собой.

В результате всего этого опыта и консультаций с детскими психологами была написана книга с рекомендациями по воспитанию детей-эмпатов. И это был очень своевременный труд, потому что второе поколение носителей ксеногена увеличивалось довольно быстро.

Когда Стелле исполнилось семь, а старшим детям одиннадцать и девять, я почувствовала, что во мне просыпается жажда вернуться к настоящей научной деятельности. Дети подросли и стали более самостоятельными, у меня появилось немного больше свободного времени.

Мы с Августом не обсуждали это долго. Он поддержал мое решение, сказав, что видит, как загораются мои глаза, когда я говорю о работе.

И вот, спустя десять лет после рождения Стеллы, я почувствовала в себе силы начать возвращаться в прежнее русло. Я решила начать с просветительской деятельности и лекций. Это позволило бы мне постепенно войти в профессию, не жертвуя сразу всем временем с семьей.

Я была полна энтузиазма и новых идей. Материнство дало мне уникальный опыт и новый взгляд на многие вещи. Теперь я могла совмещать научные знания с житейской мудростью, что, как я надеялась, сделает мои лекции более глубокими и интересными.

Начиная этот новый этап, я чувствовала и волнение, и радость. Я знала, что впереди меня ждет много работы, но была готова к этому. Мои дети и муж поддерживали меня, и с их любовью я была уверена, что смогу достичь новых высот в своей карьере, не теряя при этом самого главного — своей семьи.

Одним из моих любимых публичных проектов стали лекции по науке для школьников. Эту инициативу щедро спонсировала сестра Августа, Нонна. Она всегда была страстным сторонником образования и, узнав о моем желании вернуться к научной деятельности, предложила свою поддержку.

Я с энтузиазмом погрузилась в этот проект. Разрабатывала интерактивные программы, придумывала увлекательные эксперименты, которые можно было провести прямо в классе. Видеть, как загораются глаза детей, когда они начинают понимать сложные научные концепции, было настоящим счастьем.

Нонна часто присутствовала на моих лекциях, сидя в последнем ряду с довольной улыбкой. После каждого занятия она подходила ко мне с новыми идеями и предложениями, как сделать программу еще лучше. Ее энтузиазм был заразителен, и я чувствовала, что вместе мы действительно можем изменить отношение молодого поколения к науке.

И вот однажды, после очередной успешной лекции, Нонна подошла ко мне с загадочной улыбкой.

— Юлия, у меня для тебя интересное предложение, — сказала она, протягивая мне конверт.

Я открыла его и не поверила своим глазам. Это было официальное приглашение прочитать серию лекций в кадетском корпусе рейнджеров.

— Но… как? — только и смогла выдавить я.

Нонна рассмеялась.

— У меня есть связи, дорогая. И, знаешь, твои лекции произвели впечатление не только на школьников. Командование корпуса считает, что будущим рейнджерам не помешает немного больше научных знаний.

Я была в полном восторге. Возможность поделиться своими знаниями с будущими защитниками галактики казалась невероятной честью. В то же время я почувствовала легкое волнение. Эта аудитория будет сильно отличаться от моих обычных слушателей.

— Не волнуйся, — сказала Нонна, словно читая мои мысли. — Ты справишься. Просто будь собой и покажи им, насколько увлекательной может быть наука.

Я кивнула, чувствуя, как во мне растет решимость. Это был шанс не только поделиться знаниями, но и, возможно, изменить представление будущих рейнджеров о роли науки в их работе.

— Спасибо, Нонна, — сказала я, крепко обнимая ее. — Я не подведу.

— Я знаю, дорогая, — ответила она с улыбкой. — Ты никогда не подводишь.

Возвращаясь домой, я уже начала обдумывать темы для лекций. Я была полна энтузиазма и готова к новому вызову.

Но в день моей первой лекции в кадетском корпусе рейнджеров всё пошло наперекосяк с самого утра. Я проснулась раньше обычного, чтобы подготовиться, но едва успела выпить кофе, как началось настоящее светопреставление.

Стелла, наша младшая, устроила такую истерику, какой я не видела уже очень давно. Она категорически отказывалась идти в школу, кричала, плакала и цеплялась за меня с такой силой, словно от этого зависела её жизнь.

— Не хочу в школу! Не пойду! И ты никуда не пойдёшь! — кричала она, заливаясь слезами.

Я пыталась успокоить её, обнимала, говорила ласковые слова, но ничего не помогало. Стелла была безутешна. Её эмоции были настолько сильными, что я чувствовала, как начинаю тонуть в них сама.

Август, который должен был уйти на работу, задержался, пытаясь помочь. Но даже его спокойный голос и уверенные объятия не могли унять бурю эмоций нашей дочери.

— Мама, пожалуйста, не уходи! Останься дома! — умоляла Стелла, и её глаза были полны такого отчаяния, что у меня сжималось сердце.

Я пыталась понять, что вызвало такую реакцию. Может быть, ей приснился плохой сон? Или она почувствовала что-то, чего не могли уловить мы? Её эмпатические способности иногда преподносили нам сюрпризы.

Время шло, а ситуация не улучшалась. Я уже начала серьёзно беспокоиться, что опоздаю на лекцию. Чувство вины за то, что я собиралась оставить расстроенного ребёнка, боролось с ответственностью перед кадетами, которые ждали меня.

Август предложил остаться дома со Стеллой, но я знала, как важна была его работа. К тому же, часть меня боялась, что если я поддамся сейчас, то это может стать проблемой в будущем.

— Стелла, милая, — я присела перед ней, глядя прямо в заплаканные глаза. — Я знаю, что ты расстроена. Я чувствую твой страх и твоё беспокойство. Но я должна идти, и ты тоже должна идти в школу. Я обещаю, что вернусь, как только закончу. И мы обязательно поговорим о том, что тебя так расстроило.

Она всхлипнула, но, кажется, немного успокоилась. Я чувствовала, как её эмоции начинают утихать.

— Правда обещаешь? — спросила она тихо.

— Правда, — я поцеловала её в лоб. — Я всегда возвращаюсь к тебе, помнишь?

В конце концов, Стелла согласилась пойти в школу, хотя всё ещё выглядела несчастной. Я отправилась на лекцию с тяжёлым сердцем, чувствуя себя разрываемой между материнским долгом и профессиональными обязательствами.

Всю дорогу до кадетского корпуса я не могла перестать думать о Стелле, надеясь, что с ней всё будет в порядке. Я знала, что должна сосредоточиться на предстоящей лекции, но материнское беспокойство не отпускало меня. Этот день стал для меня настоящим испытанием, напомнив, насколько сложно бывает балансировать между семьёй и карьерой.

Интерлюдия: Дети.

Август проснулся от приглушенных рыданий. Часы показывали три часа ночи. Юлия рядом тоже зашевелилась, но он мягко коснулся её плеча:

— Спи. Я разберусь.

Он уже знал, кого найдет в детской. Томас, их старший, снова сидел, забившись в угол между кроватью и стеной. В темноте поблескивали мокрые от слез глаза.

— Эй, солдат, — тихо позвал Август, присаживаясь рядом. — Опять тяжелая ночь?

Девятилетний Томас кивнул, вытирая слезы:

— Я не хотел никого будить. Просто… они все так громко чувствуют.

Август понимающе кивнул. Соседи за стеной снова поссорились, и их эмоции, должно быть, были слишком сильными для юного эмпата.

— Давай попробуем то упражнение, которое мы тренировали? — предложил он. — Помнишь, как строить стену?

— Как в старых крепостях? — Томас чуть оживился. Он обожал истории об древних земных фортификациях.

— Именно. Камень за камнем. Давай вместе.

Они сели в позу для медитации — Август научился этому еще во время службы в рейнджерах.

— Закрой глаза. Представь первый камень — большой, прочный. Клади его в основание.

Томас глубоко вздохнул, сосредотачиваясь.

— Теперь второй… третий… Каждый камень — это часть твоей защиты.

Постепенно дыхание мальчика становилось ровнее.

— Чувствуешь, как стена растет? Она защищает тебя. Через нее могут пройти только те чувства, которые ты сам решишь пропустить.

— Как дверь в крепости? — пробормотал Томас сонно.

— Да, точно как дверь. И ты сам решаешь, когда её открывать.

Когда Томас наконец уснул, Август осторожно перенес его на кровать. В соседней комнате зашевелилась Лара.

— Папа? — шепнула она. — Томасу опять плохо?

— Уже лучше, принцесса. Спи.

Но семилетняя Лара уже выбралась из кровати:

— Я могу помочь? Я научилась отправлять хорошие сны.

Август мягко улыбнулся:

— Не сегодня, милая. Помнишь, что мама говорила о вторжении в чужие сны?

Лара надула губки:

— Что нельзя делать это без разрешения. Но я же хочу помочь!

— Я знаю, — он присел перед дочерью. — Но помощь должна быть правильной. Давай я расскажу тебе историю о том, как однажды на задании…

Он не успел закончить — из своей кроватки захныкала маленькая Стелла. Их младшая, казалось, была самой чувствительной из всех.

— Иди к ней, — шепнула Лара. — Она испугалась темных снов соседского мальчика.

Август покачал головой — иногда его дети удивляли его своими способностями. Он взял Стеллу на руки, тихонько напевая старую колыбельную.

— Папа, — Лара потянула его за рукав. — А можно я посижу с тобой? Я тоже буду петь. Стелле нравится, когда мы поем вместе.

Они устроились в большом кресле — Август, Лара и маленькая Стелла. Тихая мелодия колыбельной сплеталась с ночной тишиной.

— Знаешь, — прошептала Лара, когда Стелла начала засыпать, — иногда я вижу твои сны. Они красивые — все в серебряном и синем. Как звездное небо.

Август удивленно посмотрел на дочь:

— И часто ты их видишь?

— Только когда ты очень устал, — она прижалась к его плечу.

Он обнял дочь крепче, чувствуя комок в горле. Его опыт военного психолога помогал направлять детей, учить их контролю, но иногда они сами учили его чему-то важному.

— Папа? — сонно пробормотала Лара. — Расскажи ту историю про задание. Про то, как ты научился доверять команде.

— В другой раз, принцесса. Сейчас пора спать.

Но она уже спала, положив голову ему на плечо. Стелла тихо посапывала у него на руках. Из соседней комнаты доносилось ровное дыхание Томаса.

В дверях появилась Юлия, окутанная мягким светом ночника.

— Все в порядке? — шепнула она.

Август кивнул:

— Просто обычная ночь с тремя маленькими эмпатами.

Она улыбнулась:

— И одним очень терпеливым папой.

— У меня хорошие учителя, — он посмотрел на спящих детей. — Они каждый день учат меня чему-то новому.

Юлия подошла ближе, нежно коснулась его плеча:

— Пойдем, перенесем их в кровати. Тебе завтра рано вставать.

Но он еще немного посидел так, слушая тихое дыхание детей, чувствуя тепло их доверия. Все его тренировки, весь опыт работы — все это помогало ему быть лучшим отцом. Но главное, чему научила его семья — это безусловной любви и принятию.

Потому что иногда самая сильная защита — это не стены, а открытые объятия. И пусть весь мир подождет до утра — сейчас важно только это: тихая ночь, спящие дети и понимание того, что ты точно там, где должен быть.

Глава 52

Когда мы с Нонной вошли в актовый зал кадетского корпуса, я почувствовала, как волна энергии буквально захлестнула меня. Зал был полон молодых людей, их глаза горели любопытством и энтузиазмом. Несмотря на утренние волнения, я почувствовала, как мое собственное настроение начинает улучшаться.

Нонна легонько сжала мою руку, словно чувствуя мое состояние. «Ты справишься», — прошептала она с улыбкой.

Я глубоко вздохнула и огляделась. Ряды сидений были заполнены кадетами в форме, их осанка была безупречной, но в глазах читалось неподдельное любопытство. В задних рядах я заметила нескольких инструкторов, их лица были серьезны, но не лишены интереса.

Пока мы пробирались к сцене, я слышала обрывки разговоров и смех. Молодые люди буквально лучились энергией, и я почувствовала, как эта энергия начинает заряжать и меня. Утренние переживания стали отступать на задний план.

Поднявшись на сцену, я увидела море лиц, обращенных ко мне. Их взгляды были полны ожидания, и я вдруг поняла, насколько важным может быть этот момент. Эти молодые люди — будущее космического флота, и сегодня у меня была возможность вдохновить их, показать им красоту и значимость науки.

Нонна заняла место в первом ряду, ее присутствие придавало мне уверенности. Я включила свою презентацию, и на большом экране за моей спиной появилось изображение далекой галактики.

— Добрый день, кадеты, — начала я, чувствуя, как мой голос крепнет с каждым словом. — Сегодня мы с вами отправимся в путешествие по самым удивительным уголкам нашей вселенной.

Я увидела, как загорелись глаза ребят, почувствовала их нарастающий интерес. Энергия зала была почти осязаемой, она наполняла меня, придавала сил и уверенности.

В этот момент я поняла, что все мои утренние страхи и сомнения были напрасны. Здесь, перед этими молодыми, полными энтузиазма людьми, я была в своей стихии. Я чувствовала, что могу не только поделиться с ними знаниями, но и зажечь в них ту же страсть к науке и исследованиям, которая двигала мной все эти годы.

С улыбкой я продолжила лекцию, чувствуя, как с каждым словом растет связь между мной и аудиторией. Это был момент, когда я поняла, что сделала правильный выбор, вернувшись к научной и преподавательской деятельности.

Я была в самом разгаре лекции, увлеченно рассказывая о последних открытиях в области биологии, когда краем глаза заметила движение у входа в зал. Сначала я не придала этому значения.

Однако через несколько минут я не могла не обратить внимания на то, что происходило в задней части аудитории. В зал начали входить люди в форме, которую я не могла опознать. Их одежда была темной, без каких-либо знаков различия и эмблем. Они двигались тихо и организованно, занимая места у стен и возле выходов.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то в поведении этих людей заставило меня насторожиться. Они не выглядели как обычные слушатели или даже как высокопоставленные офицеры, пришедшие проверить ход лекции.

Я попыталась не подавать виду и продолжила свой рассказ, но часть моего внимания теперь была приковано к этим незнакомцам. Я заметила, как некоторые кадеты тоже начали оглядываться, их лица выражали смесь любопытства и беспокойства.

Нонна, сидевшая в первом ряду, тоже заметила происходящее. Я увидела, как она выпрямилась в кресле, её взгляд стал острым и внимательным. Она едва заметно кивнула мне, словно говоря: «Продолжай, я разберусь».

Я сделала глубокий вдох и постаралась сконцентрироваться на лекции. Но теперь каждое моё слово давалось с трудом. Мысли путались, а в голове крутился вопрос: кто эти люди и зачем они здесь?

Инструкторы в задних рядах тоже заметили незваных гостей. Я видела, как они обменивались быстрыми взглядами и тихими репликами. Атмосфера в зале становилась все более напряженной.

Когда один из людей в форме без опознавательных знаков начал продвигаться к сцене, я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Я старалась говорить спокойно, но внутри нарастала тревога.

Внезапно я вспомнила утреннюю истерику Стеллы. Неужели она что-то почувствовала? Неужели её эмпатические способности предупреждали о чём-то, чего я не могла предвидеть?

Я продолжала говорить, стараясь не показывать своего беспокойства, но внутренний голос кричал, что что-то не так. Очень не так. И я не знала, чем это может закончиться.

Внезапно ситуация резко обострилась. Люди в форме без опознавательных знаков одновременно достали оружие. Их движения были быстрыми и слаженными, словно они отрабатывали этот момент множество раз.

— Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! — прогремел властный голос, эхом разнесшийся по всему залу.

Я застыла на месте, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу. Мой разум отказывался верить в происходящее. Еще секунду назад я читала лекцию о моей любимой биологии, а теперь оказалась в центре какой-то опасной ситуации.

Кадеты в зале отреагировали по-разному. Некоторые инстинктивно подобрались, готовые к драке, но быстро остановились, осознав, что они в меньшинстве. Другие замерли, ошеломленные происходящим. Я заметила, как некоторые из старших кадетов пытались прикрыть собой младших.

Инструкторы, сидевшие в задних рядах, напряглись, но не сделали резких движений. Их взгляды были сосредоточены и внимательны, они явно оценивали ситуацию.

Мой взгляд метнулся к Нонне. Она сидела неподвижно, но ее глаза были полны решимости. Я видела, как она почти незаметно двигает рукой, возможно, активируя какое-то скрытое устройство связи.

Один из вооруженных людей направился ко мне. Я почувствовала, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Что им нужно? Почему они здесь? И что будет дальше?

— Доктор Соколова, — обратился ко мне мужчина, его голос был холоден и безэмоционален, но я отчётливо слышала незнакомый акцент. — Не делайте глупостей, мы знаем, что вы из себя представляете.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. Мысли лихорадочно метались в голове. Что делать? Как защитить кадетов? Как выбраться из этой ситуации?

В этот момент я вспомнила о своей семье, о детях, об Августе. Я должна была выжить, чтобы вернуться к ним. Но я также не могла позволить, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

Собрав всю свою волю, я сделала глубокий вдох и постаралась говорить спокойно:

— Прошу, не причиняйте вреда никому в этом зале. Могу ли я узнать, что происходит?

Я надеялась, что мой голос звучит спокойно, хотя внутри я была охвачена страхом и неуверенностью. Ситуация казалась нереальной, словно кошмарный сон. Но я знала, что должна оставаться сильной, ради всех присутствующих и ради своей семьи.

Хмурый мужчина уставился на меня буравящим взглядом, а потом соизволил ответить:

— У нас на родине это называется агрессивные переговоры. Садитесь на пол, держите руки на виду, — и подтолкнул меня дулом излучателя.

Я послушно села.

Я внимательно разглядывала оборудование на пришельцах. Я довольно много знала об оружии (спасибо, братец Марк!), но их излучатели и бластеры не были деметрианского производства. Более того, у террористов не было нейроэмпатических регистраторов. Значит, они не поймут, если я что-то сделаю.

Минуты тянулись за минутами. Младшие кадеты были сильно испуганы, некоторые дети всхлипывали, но сидящие рядом старшие старались их успокоить.

Напряжение в зале росло.

Оставаясь внешне неподвижной, я сосредоточилась и начала ментально прощупывать зал и прилегающие территории. Мои способности эмпата, отточенные годами практики, позволили мне быстро оценить ситуацию.

В зале я насчитала двадцать вооруженных пришельцев. Их эмоции были сдержанными, но я чувствовала напряжение и решимость, исходящие от каждого из них. За пределами зала обнаружила еще двадцать человек, вероятно, охрана или подкрепление.

Сорок человек. Я никогда раньше не пыталась контролировать такое количество людей одновременно. Это было рискованно, но, оценив свои силы, я поняла, что могу справиться. Годы тренировок и опыт воспитания трех маленьких эмпатов не прошли даром.

Я глубоко вздохнула, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Мой разум лихорадочно работал, взвешивая все за и против. Использование моих способностей в таком масштабе было опасным — это могло истощить меня физически и эмоционально. Кроме того, если что-то пойдет не так, последствия могут быть катастрофическими.

Но, глядя на испуганные лица кадетов, на решительные, но беспомощные в данный момент взгляды инструкторов, на Нонну, которая, я была уверена, уже вызвала подмогу, я поняла, что у меня нет выбора. Я должна была действовать.

Я начала медленно и осторожно прощупывать эмоциональное состояние захватчиков, ища слабые места, точки, за которые можно зацепиться. Мне нужно было найти способ повлиять на них всех одновременно, не вызывая подозрений.

Краем глаза я заметила, как один из младших кадетов начал тихо плакать. Его страх был почти осязаемым, и я поняла, что могу использовать это. Я могла усилить этот страх, распространить его на захватчиков, заставить их почувствовать неуверенность и сомнение.

Решение было принято. Я знала, что это рискованно, что это может стоить мне всех сил, но я была готова. Ради этих детей, ради Нонны, ради своей семьи, ждущей меня дома, я была готова рискнуть всем.

Медленно выдохнув, я начала концентрироваться, готовясь использовать свои способности в полную силу. Время словно замедлилось. Я чувствовала каждое биение своего сердца, каждый вздох.

«Прости, Август, — подумала я. — Я обещала больше не лезть в сражения… Но у меня нет выбора.»

И с этой мыслью я начала действовать, надеясь, что мои способности окажутся достаточно сильными, чтобы спасти всех нас.

Я сконцентрировалась, направляя все свои силы на захватчиков. Медленно, но верно, я начала ощущать, как их внимание фокусируется на мне. Их взгляды становились все более пристальными, а движения — механическими и неестественными.

Внезапно двери зала открылись, и внутрь вошли остальные враги, которые до этого находились снаружи. Они двигались словно в трансе, их глаза были пусты, а оружие опущено. Все они медленно, но неумолимо приближались ко мне, как будто я была магнитом, притягивающим их.

Я чувствовала на себе ошеломленные взгляды кадетов и инструкторов. Их эмоции были смесью страха, удивления и недоверия. Они наблюдали за происходящим, словно за жутким представлением, где я играла роль Гаммельнского крысолова, а захватчики были моими безвольными крысами.

Понимая, что нужно действовать быстро, я мягко коснулась разума детей, посылая им волны спокойствия и уверенности. Затем, стараясь говорить как можно более спокойно и уверенно, я произнесла:

— Не бойтесь, пожалуйста. Инструкторы, Нонна, убедитесь, что выход свободен и уводите детей. Мы с этими ребятами немного постоим, а потом пойдём за вами. Вызовите подмогу.

Я видела, как Нонна и инструкторы обменялись быстрыми взглядами. На их лицах читалось явное сомнение и беспокойство, но они понимали, что это может быть их единственный шанс.

Нонна первой пришла в себя. Она быстро встала и начала тихо, но твердо отдавать распоряжения:

— Кадеты, слушайте внимательно. Мы будем выходить организованно и спокойно. Старшие, помогите младшим. Двигаемся к выходу, не создавая паники.

Инструкторы тоже начали действовать, направляя детей к выходу. Я чувствовала их напряжение и недоверие к происходящему, но они понимали, что сейчас не время для вопросов.

Я продолжала удерживать внимание захватчиков на себе, чувствуя, как с каждой секундой это становится все труднее. Мое тело начало дрожать от напряжения, а в висках пульсировала боль. Но я знала, что должна держаться, пока последний кадет не покинет зал.

Краем глаза я видела, как дети покидают помещение. Некоторые из них бросали на меня испуганные и удивленные взгляды, но большинство были слишком ошеломлены, чтобы реагировать.

Нонна была последней, кто направился к выходу. Перед тем как уйти, она повернулась ко мне:

— Юлия, будь осторожна. Мы вернемся за тобой.

Я едва смогла кивнуть в ответ, все мои силы уходили на удержание контроля над захватчиками.

Когда дверь за последним человеком закрылась, я позволила себе выдохнуть. Теперь я была одна в комнате, окруженная сорока вооруженными людьми, чьи разумы находились под моим контролем. Я понимала, что долго так продолжаться не может. Мне нужен был план, как выбраться отсюда самой, не позволив этим людям причинить вред кому-либо еще.

Мне было так тяжко, как будто я держала на своих плечах целую планету. Но в отличие от Атланта, я была лишь простой смертной… Запахло кровью, и я обнаружила что мой китель заливает кровь из моего носа.

Я услышала из-за спины насмешливое «Пойдем со мной, Юлия…» и вздрогнула.

Моя концентрация была нарушена ровно на доли секунды, но атакующим хватило и этого.

Последнее, что я увидела перед глазами было разгорающееся дуло излучателя:

— Ах, ты, грёбаная сука!!!

И наступила темнота.

Конец

Оглавление

Часть 1. "НАУКА". Прелюдия и Глава 1

Глава 2

Глава 3 и Интерлюдия "Долги"

Глава 4

Глава 5

Глава 6 и интерлюдия "Оправдания"

Глава 7

Глава 8 и Интерлюдия "Экзамен"

Глава 9

Глава 10

Глава 11 и интерлюдия "Аромат"

Глава 12

Глава 13 и интерлюдия "В лаборатории"

Глава 14 и интерлюдия "Кольцо"

Часть 2. "ВОЙНА". Прелюдия "Аналитик" и Глава 15

Глава 16 и интерлюдия "Тюрьма"

Глава 17

Глава 18

Глава 19 и интерлюдия "Поиск"

Глава 20

Глава 21

Глава 22 и интерлюдия "Август"

Глава 23

Глава 24 и интерлюдия "Решение"

Глава 25

Глава 26 и интерлюдия "Рейнджеры"

Глава 27

Глава 28

Глава 29 и интерлюдия "Решение"

Глава 30

Глава 31

Глава 32 и интерлюдия "Цена ошибки"

Глава 33

Глава 34

Глава 35 и интерлюдии

Часть 3. "Политика". Прелюдия "Стратег", Глава 36

Глава 37 и интерлюдия "Ящик Пандоры"

Глава 38

Глава 39 и интерлюдия "Забота командира"

Глава 40

Глава 41 и интерлюдия "Семья"

Глава 42

Глава 43, интерлюдии "Проверка" и "Новая Жизнь"

Глава 44 и интерлюдия "Два старых друга"

Глава 45

Глава 46 и интерлюдия "Просто бизнес"

Глава 47

Глава 48 и интерлюдия "Долг"

Глава 49

Глава 50

Глава 51 и интерлюдия "Дети"

Глава 52