Большая игра [Олег Ростов] (fb2) читать онлайн

Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 1

Zay…

Великое Княжество Литовское. Браславль. Начало сентября 1514 года от Рождества Христова.

Рассматривала стены и башни Браславля. М-да, стены хоть и высокие, но тонкие. Строились чёрт знает когда и явно не рассчитанные на современную артиллерию. С одной стороны, это хорошо. Значит город я захвачу быстро. С другой стороны, как его оборонять? А ведь литвины попытаются отбить его назад. Даже стены и бастионы Браславльского замка, стоявшего на возвышении, не вызывали у меня опасения, хотя тот же Ландмаршал и остальные мои офицеры высшего звена, говорили, что с замком придётся повозится и что просто так его не возьмёшь. Ладно, посмотрим. Сказала, чтобы привели ко мне писца со всем необходимым. Прибежал кадет из корпусной канцелярии. Я продиктовала ему послание горожанам. Предложила им сдать город. В этом случае все горожане сохранят своё имущество, а многие и жизни. Если откажутся, то город подвергнется тотальному грабежу и насилию, но взят будет всё равно. Сообщила что Грифичи потерпели сокрушительное поражение и попали ко мне в плен. И теперь Великое Княжество Литовское обязано заплатить мне репарации, за гнусное нападение на земли Ливонской короны. Браславль отныне является частью Ливонского королевства, нравится это кому-то или нет. И что если, кто-то из жителей города не захочет становится моим подданным, то может со всем своим имуществом и своими близкими покинуть территорию королевства. Препятствий ему чинить никто не будет. Но это в случае сдачи города.

— Ландмаршал. — Обратилась я к Платеру, когда закончила диктовать писарю послание. — Пошлите к горожанам парламентёра. Пусть передаст мои требования. Кто там у них главный?

— В Великом Княжестве Литовском во главе городов стоят войты. У них есть два помощника, бурмистры. Магистрат выборный орган, состоит в основном из 10–12 человек. Хорошо, Ваше Величество, я пошлю парламентёра.

Вскоре к городским воротам подскакал гонец. В руке он держал свиток с королевской печатью. Ему спустили верёвку, к которой он и привязал послание. Сам остался ждать, так как город должен был дать ответ. Я сама ждать не стала и ушла в свой шатёр. Через час, специально засекла время по своим наручным часам, ко мне заглянул Никифор.

— Матушка-царица, к тебе генерал-майор князь Воротынский. Пускать?

— Да. — Я сидела на походном раскладном стуле, за таким же раскладным столиком и рассматривала карту.

— Государыня. — Сказал князь, зайдя ко мне в шатёр. — Тут такое дело. Нашего парламентёра заманили внутрь. Потом вывели лошадь с привязанным телом. А в его спине был арбалетный болт, которым они прикололи к спине парламентёра ответ.

— Даже так⁈ Я поняла какой ответ они прислали. Дай мне его. — В руках князь держал скрученный лист бумаги.

— Саша, там не потребные слова написаны про тебя.

— Дай мне послание. — Сказала глухо. Злость во мне стала накатываться, как морская волна. Воротынский подошёл ко мне и отдал письменный ответ. Я читала его. Написан он был на латыни. В ответе магистрат города отказался от сдачи. Меня назвали непотребной девкой, гулящей и самозванкой. Угрожали, что Великий Князь Литовский и король Польский Сигизмунд, разгонит плетьми мою ливонскую шайку, а меня посадят на цепь. И что мне лучше по хорошему убираться назад в Московию, отдав земли Ливонского Ордена, на которые я не имею прав, Великому Княжеству Литовскому. Прочитав, закрыла глаза. Стала считать до ста, чтобы успокоится. Я не должна проявлять несдержанность, не должна кричать, плеваться и устраивать истерики. Князь стоял передо мной и ждал. Ну что же, они сами сделали выбор. Открыла глаза и посмотрела на Воротынского. Я уже успокоилась. Во мне сейчас жила только холодная, как лезвие клинка, ненависть. Но эту ненависть я умела контролировать.

— Иван Михайлович. Возьми ответ магистрата Браславля. Постройте армию. Город же взят в кольцо?

— Взят, Саша.

— Это хорошо. Ни одна сволочь не должна ускользнуть. Когда все отряды будут построены, прочитай ответ. Прочитай громко, чтобы все услышали.

— Как же так, Саша? Такие слова про тебя⁈ Да чтобы это все услышали?

— Именно. Надо, чтобы все в моей армии это знали, как какие-то безродные твари посмели оскорбить их королеву. Поверь, Иван Михайлович, это очень хороший стимул, чтобы город был взят быстро.

— Как повелишь, Саша. Может ты и права.

Князь забрал послание и вышел. Спустя ещё некоторое время, ко мне опять зашёл Никифор.

— Матушка-царица. Полки построены.

— Спасибо, Никиша. Коня моего приготовь.

— Готов уже. Возле шатра стоит.

Поднялась со своего стула, быстро вышла из шатра, вскочила на коня и проехала к выстроившимся полкам моей армии. Князь Воротынский, Георг фон Фрунсберг, Ландмаршал, Вильгельм Баварский, князь Пандольфо Малатеста, ещё влиятельные сеньоры сидели на конях напротив выстроившейся армии. Я в сопровождении своих палатинов, а так же трёх своих сержант-дам подъехала к ним. Остановилась напротив ровных рядов баталий пикинеров-ландскнехтов, батальонов стрелков, тяжёлой кавалерии кирасир, панцирных жандармов Ливонии и Баварии, ливонского ополчения из разных городов и селений, кованной конницы Московского государства, выделенной мне Василием. Сначала стала говорить на русском, потом повторила на немецком:

— Слушайте все, какой ответ нам дал магистрат города Браславля. Слушайте внимательно, каждое слово и запоминайте. — Посмотрела на Воротынского. — Читайте генерал.

Князь прокашлялся. Ещё раз взглянул с вопросом на меня. Я кивнула ему. Расправив свиток в руках, Иван Михайлович стал читать. Он знал латынь, поэтому мог перевести текст на русский. Стояла идеальная тишина. Звучал только громкий голос князя Воротынского. Когда он закончил читать, по моему требованию, передал послание Ландмаршалу. Теперь он уже начал читать на немецком. Чем больше читал Платер послание, тем мрачнее становились лица ливонцев. Русские воины уже смотрели зло. Когда Ландмаршал дочитал, по рядам войска прокатился злой ропот.

— Да как они смели, эти смерды безродные, быдло, такое говорить на королеву! — Раздался звонкий голос польской княжны.

— Агнеша, помолчи. — Сказала ей. В рядах нарастал шум. Уже слышались слова угроз в адрес осаждённого города. Я подъехала к рядам солдат ближе. Подняла руку в жесте, потребовав тишины и внимания. Привстала на стременах.

— Вы все услышали оскорбления в мой адрес. И они, этим грязным посланием оскорбили не только вашу королеву, которой вы приносили присягу и клялись в верности. Они оскорбили каждого из вас. Плюнули вам в лица, в ваши души. Они оскорбили ваших родных и близких. Ваших родителей, ваших жён, сыновей, дочерей. И за это они должны ответить. Город я отдаю вам на грабёж и насилие на целый день и на всю ночь. Я бы отдала вам его на больший срок, но увы, нам нужно спешить, так как Пясты могут в любой момент осадить Митаву. И ещё, весь магистрат города, всех, кто в него входит, а так же военного коменданта, взять живыми и притащить ко мне. За каждого из них я заплачу золотом. И пусть местный войт мне притащит в зубах ключ от города. Остальное всё ваше.

Ряды солдат и ополчения взревели. Мои палатины молчали, но по их лицам можно было понять, что войта и прочих притащат даже не за вознаграждение. Для палатинов, это было делом чести. Так их Царевну, а теперь и Царицу ещё никто не оскорблял. Агнешка ругалась по-польски, грозила городу плетью. Паула ругалась эмоционально по-итальянски. Ксюша смотрела на город глазами полными ненависти и молчала. Посмотрела на меня.

— Матушка-государыня, ты же не оставишь такое без наказания?

— Нет, конечно, Ксюша. Мне этих уродов притащат на верёвке.

Оглядела ряды и колоны солдат. Опять подняла руку, требуя внимания. Шум затих.

— Солдаты и офицеры. Браславль ещё должен ответить за смерть парламентёра. Ибо даже у диких народов парламентёр неприкасаемый. Нельзя не уважать своего противника, как бы вы к нему не относились. Неуважение и пренебрежение может вам дорого стоить. Они нас не уважают. Оскорбляют и пренебрегают. Зря. Они об этом пожалеют. Ландмаршал, генерал, командуйте. К вечеру город должен быть взят.

— Будет сделано, Ваше Величество. — Ответил Ландмаршал.

— Будет взят или я не генерал больше, матушка-государыня. А то ишь чего сотворили, тати поганые, говорить такие поганые слова на королеву и Великую Княгиню Московскую — Вторил Ландмаршалу Воротынский.

— Иван Михайлович, я пока что ещё не Великая Княгиня. — Улыбнулась ему.

— Нет, матушка. Княгиня. Об этом все знают, только молчат до поры, до времени. Ждут.

— Чего ждут?

— Венчания.

— Тогда, Иван Михайлович, надо побыстрее эту войну закончить и будет венчание.

— Закончим, даже не сомневайся, Государыня.

Войска изготовились к штурму. Артиллерия вела обстрел правой башни, охраняющей ворота в город и куска стены, примыкающей к этой башни. Обстрел шёл полнолитыми чугунными ядрами. От стены и башни летели куски камня. Я подъехала к одной из мортир. Посмотрела на старшего орудийного расчёта. Они все были немцами, из бывших ландскнехтов Георга фон Фрундсберга.

— Клаус, — обратилась к командиру, — покажет твоя «Марта» на сколько она зла или нет?

— Покажет, Ваше Величество. «Марта» очень зла. Эти свиньи обозвали и её гулящей и непотребной девкой. А моя «Марта» этого жутко не любит.

— А какая из двух Март этого не любит? Эта или та, которая дома осталась?

— Обе не любят. Та Марта, что дома осталась, она добрая христианка, верная жена и мать шестерых моих детей. Она добропорядочная фрау, Ваше Величество.

— По другому, у такого храброго и бравого вояки и быть не может. — Усмехнулась я и кивнула ему.

Немцы действовали чётко, слаженно, ни одного лишнего движения. Настоящий орднунг. Заложили в мортиру картуз порохового заряда. Выставили трубку у бомбы на удар. Поместили её в мортиру.

— Achtung! — Скомандовал Клаус. — Feuer!

Стоявший рядом пушкарь ткнул в заправочное отверстие пальником. Мортира рявкнула, выбросив из ствола столб порохового дыма и пламени. От отдачи, сама мортира откатилась на рельсах назад, уткнулась в специальный упор и замерла.

— Шнеля, канальи! — Мешая немецкую и русскую речь, командовал Клаус. Пушкари подкатили по рельсам мортиру назад на исходную позицию. Тут же стали банить орудие. В это время сферическая, сорокакилограммовая бомба, пролетев по дуге, врезалась в конусообразную крышу обстреливаемой башни. Эта крыша когда-то делалась для защиты от стрел, но не от артиллерийский снарядов. Поэтому бомба просто проломила её, проделав в крыше дыру и врезалась в верхнюю площадку башни, где в этот момент находились арбалетчики. Я видела, что на какие-то мгновения конусообразная крыша вздулась, а потом разлетелась на куски и на её месте расцвел огненный цветок. До меня долетел грохот взрыва.

— Гуд! — Услышала голос Клауса. Взглянула на него. Он на меня, улыбаясь. Я ему тоже улыбнулась. Соединила указательный палец и большой в форме колечка, оттопырив остальные пальцы и показала Клаусу, как бы говоря, что он попал в яблочко. Они все уже знали этот жест.

— Молодец, Клаус. Продолжай в том же духе. — Крикнула ему. Он кивнул.

— Яволь, моя королева! — Взглянул на своих подопечных и взревел. — Шнеля беременные швайн. — Пушкари не обиделись, только сами радостно скалились и ударно банили ствол мортиры. Потом быстро заложили в него картуз порохового заряда. Выставили трубку следующей бомбы на удар и поместили её в ствол. Клаус проверил наводку. И опять скомандовал:

— Achtung! Feuer! — Мортира «Марта» вновь рявкнула, выплюнув столб дыма и пламени, посылая по дуге новый сорокакилограммовый снаряд.

Я раздвинула подзорную трубу, приложив её к правому глазу. Отрегулировала резкость. Смотрела на башню. Да, Джироламо Фракасторо сделал мне подзорную трубу. Причём линзы были очень хорошего качества. Сама труба имела красивую золотую отделку с чеканкой. Мне вся эта красота была, как зайцу стоп-сигнал, так как для меня главное было, это функциональность, но говорить ничего не стала. Всё же люди старались, с душой делали. Сейчас Джироламо делал мне заказ на шесть таких подзорных труб. Это хорошо. Пока что, ещё никто таких оптических приборов не делал. А это значило, что можно сделать монополию и хорошо на этом заработать. Я хотела сделать подарки. Князю Воротынскому, который с интересом и завистью смотрел на мою трубу. Ландмаршалу Платеру, Георгу фон Фрундсбергу, итальянскому князю Пандольфо, всё же он у меня контр-адмирал, ему обязательно надо. И Вильгельму Баварскому. Шестую я хотела подарить Великому Князю Московскому.

В подзорную трубу увидела, что после попадания в башню второй бомбы, плюс обстрел её стен из других пушек литыми ядрами, сверху вниз по стене побежала трещина. Опустила подзорную трубу.

— По башне пошла трещина. Сейчас начнёт разрушаться. — Сказала Ландмаршалу и князю Воротынскому. Передала князю подзорную трубу. Он всматривался некоторое время в панораму боя, потом передал подзорную трубу Платеру. Башня начала разрушаться тогда, когда Ландмаршал смотрел на неё через мой оптический прибор.

Ровные ряды штурмовых отрядов, стоявшие напротив разрушаемого участка оборонительных укреплений, но на том расстоянии, где осаждающие не могли их достать, взревели в победном экстазе.

— Клаус, полуторный заряд. Перенести огонь мортиры на ближайшую башню Браславльского замка. Отсюда вы её достанете.

— Яволь, моя королева.

— Всем мортирам, перенести огонь на ближайшую башню Браславльского замка. — Отдала команду.

— Ваше Величество, не проще ли было разбить ворота?

— Нет, не проще. Смысла в этом нет. Ну разобьём ворота, дальше что? Я читала доклады шпионов. За этими воротами имеется ловушка для осаждающих. Некая площадка или я её ещё называю коридор смерти. Проломив ворота, например тараном, осаждающие думают, что они уже в городе. А это не так. Чуть дальше есть ещё одни ворота. Осаждающие попадают в, своего рода, каменный мешок. И чтобы попасть окончательно в город, им надо проломить вторые ворота. В это время на них льётся горячая смола, кипяток, их засыпают стрелами и арбалетными болтами сверху. Со всех сторон. Понимаете? Левая стена города защищена зубцами и бойницами с двух сторон. То есть защитники могут отбиваться от тех, кто штурмует стену как с наружи, так и от тех, кто заскочил внутрь, через первые ворота. Замок стоит на возвышенности. И одна из его башен и стена замка, довольно близко расположены к воротам города. Не примыкают, но всё же. Там тоже идёт стена. Её отсюда не видно. Она ниже остальных. Но это ничего не значит. А с этой башни и замковой стены на моих солдат полетят стрелы, арбалетные болты, как я уже сказала, кипяток, смола и прочие радости штурма. Я не собираюсь своих солдат бросать на лобовой штурм. Так как потери у меня будут один в пяти, один к семи. А меня такое не устраивает совсем. Разрушив правую башню, защищающую ворота и кусок стены, я получу прямой выход в город, без всяких сюрпризов. Сейчас мортиры разрушат одну из башен замка и всё. Вся система обороны рухнет. В ней будет проделана солидная брешь, как в городских укреплениях, так и у самого замка. Или как ещё говорят, одним выстрелом убью двух зайцев. После того, как Браславль полностью станет моим, надо будет все эти укрепления снести. Так как они устарели и никуда не годятся. Вы же сами видите, Ландмаршал?

— Да. Ваша артиллерия их разбивает очень быстро.

— Конечно. Нынешние оборонительные бастионы выстроены для защиты от армий, которые не имели огнестрельного оружия. Поэтому, надо будет построить другие. Более низкие и более толстые, в которые уже сразу, на этапе планирования, будут предусмотрены капониры для крепостной артиллерии. Сейчас так начали строить в Италии.

Башня была разрушена и превратилась в кучу камней. Рухнула и часть примыкавшей к ней с права стены. Штурмовые отряды продолжали стоять на месте. Молодцы, ибо здесь у меня тоже всё делается по команде. Никакой отсебятины. Полевая артиллерия перенесла огонь на ближайшие укрепления, но уже не полнолитыми ядрами, а шрапнельными снарядами. И стреляли поверх стен, выбивая защитников. Мортиры били по замковой башне. В ней начался пожар. Обстрел шрапнелью продолжался примерно час. Потом всё резко, как по команде, прекратилось. Горнист заиграл штурм. Штурмовики сдвинулись с мест и побежали к проломам. С собой некоторые несли и лестницы, на всякий случай. Как только штурмовые отряды пошли в атаку, полевая артиллерия сделал ещё один залп шрапнельными снарядами. Когда первые штурмующие добежали до проломов, одна из башен замка, которую и обстреливали мортиры, обвалилась.

— Бинго! — Сказав это, засмеялась. Посмотрела на расчёт мортиры по имени «Марта». — Клаус, молодец! С меня премия. Двадцать серебряных флоринов твоему расчёту. Это дополнительно к выплате жалования! Всем расчётам мортир, по двадцать флоринов серебром.

— Да здравствует королева! — Взревели пушкари.

— Матушка, дозволь? — На меня смотрели мои палатины.

— Идите. Не бойтесь. Меня хорошо охраняют люди Алексея Кобылы. Только все возвращайтесь живыми. И притащите мне этих уродов, кто написал это поганое послание.

— Так мы именно за ними и идём, матушка. — Все пять палатинов сорвались в галоп и умчались к городу, к пролому, куда уже вливались, словно морская волна в пробоину борта судна, пехотинцы — стрелки, пикинеры, мечники с мечами-полуторниками или по другому «бастардами». Да и такие у меня ещё были. К пролому скакала и кавалерия. Подтянулись мои кирасиры и тяжело вооружённые жандармы Ливонских баронов и Баварии, реликт рыцарской конницы.

— Ну-с, господа, может пообедаем? — Спросила высший командный состав. — Что-то у меня аппетит разыгрался.

— Ваше Величество⁈ — Удивлённо посмотрел на меня Ландмаршал. — Как обедать? А штурм?

— А что не так со штурмом, дорогой мой Иоганн?

— Но он ещё не окончен.

— Понимаю. Вы хотите туда поехать? Иоганн, не советую. Солдатами командуют их офицеры и сержанты. Они знают, что делать. Иоганн, дайте ка мне мою подзорную трубу. — Взяла у Ландмаршала свою оптику. Посмотрела в неё на замок. — Ну вот, солдаты уже ворвались в замок. Идут ожесточённые схватки, на стенах, башнях и на улицах города с его защитниками. Вот когда все защитники будут истреблены, тогда и заедем туда. А сейчас пусть солдаты делают своё дело. Ну так что, господа офицеры, мы будем обедать?

Все согласились. Вскоре мы уже сидели за походными столиками. Я ела хорошо прожаренный кусок мяса. Заедала его душистым свежим хлебом и запивала взваром, который мне сделала Фрося. Мужчины пили вино. Смотрели по очереди в подзорную трубу на город.

— Увы, но Вильгельм, герцог Баварский, не смог усидеть, Ваше Величество. — Сказал мне князь Пандольфо Малатеста. — Ускакал туда, чтобы принять участие в штурме.

— Пусть. Он молод и у него кровь кипит в жилах. Он бредит битвами, победами и славой. Он хочет быть похожим на великих воителей древности. Про таких как он, хорошо сказал один поэт:

— Прости, Господи. Вот только чумы нам тут не хватало. — Перекрестился князь Воротынский.

— Это аллегория, князь. Здесь имеется в виду, что жизнь хрупка и скоротечна, но молодость этого не замечает, когда кровь бежит по жилам, когда адреналин заставляет вскакивать на коня и нестись в бой. Ведь жизнь нужно прожить так, чтобы не было обидно и больно за бесцельно прожитые годы.

Высший командный состав моей армии смотрел на меня удивлённо и в тоже время восхищённо.

— Хорошо сказано, Ваше Величество, жизнь надо прожить так, чтобы не было обидно и больно за бесцельно прожитые годы. — Сказал итальянский князь Пандольфо.

— Прости, Государыня, а что такое адре… Как там ты это назвала? — Задал вопрос Воротынский.

— Адреналин, Иван Михайлович. Это… — Вот, как им объяснить, что это такой гармон «страха и действия», вырабатываемый мозговым веществом надпочечников? — Понимаешь, князь, адреналин, это такая субстанция, которая рождается в твоём теле, в момент опасности. Она попадает в кровь, заставляет сердце быстрее биться и гнать кровь по венам. Кого-то от адреналина бросает в холодный пот, кого-то в жар. Кто-то испытывает при этом некую эйфорию. Адреналин придаёт человеку сил. Он становится на время сильнее, быстрее и выносливее. Кто-то становится зависимым от такого состояния и постоянно ищет эту опасность.

— То есть, герцог Баварский зависим от этой субстанции?

— Возможно. Но больше здесь играет его молодость.

— Ваше величество, а Вы откуда знаете об этом адреналине? — Спросил Пандольфо.

— Не забывайте, князь, я ведь кроме того, что принцесса Трапезунда, Византии и Рима, королева Ливонии, я ещё и лекарь или по другому медик. Я читала об этом в одном древнем медицинском трактате.

— Понятно. Прошу прощения, Ваше Величество.

— Ничего, князь.

К вечеру Браславль был полностью захвачен. Я не заезжала в город. Предпочла побыть сначала в своём шатре, потом пошла в развёрнутый госпиталь — несколько палаток. Ещё когда в городе происходили последние стычки между моими солдатами и защитниками из числа гарнизона, и жителей города, ко мне в операционную заглянул Богдан.

— Позволь, Матушка?

— Подожди, Богдаша, сейчас закончу.

Закончив зашивать рубленную рану одному из доставленных сюда моих ландскнехтов, вышла из палатки. Богдан ждал меня, как и остальные. Посмотрела на него вопросительно. — Надеюсь вы не зря прогулялись в Браславль? Все ли целы?

— Все, Матушка. Илью немного зацепили, но он на ногах.

— Илья, иди сюда. Я посмотрю.

— Матушка, мы приволокли к тебе магистрат, с боярином-войтом и их воеводой.

— Эти потом. Сначала Илья. — Посмотрела на палатина. Он морщился. На левом плече кольчуга была разрублена.

— И как тебя угораздило?

— Алебардой, Матушка.

— А ты что, не учился, как противостоять воину с алебардой и бердышом?

— Виноват, Матушка.

— Заходи в палатку. Божен помоги ему снять бронь.

Осмотрела Илью. Кольчуга и пластина брони, приняла на себя основной удар. Плюс поддоспешник. Иначе мог бы уже и мёртвым быть, либо получил бы тяжёлое увечье и стал бы инвалидом. Кольчугу и поддоспешник лезвие алебарды прорубила, но потеряв при этом энергию удара, всё же нанесла, хоть и не тяжёлую, но рану. Промыла её, продезинфицировала и зашила.

— Мне мало Стёпы, Илья? Хорошо, что кость тебе не прорубили, а то убогим бы остался. — Выговаривала своему палатину. Илья сидел, смотрел на меня виновато. — Службу пока нести не будешь. И вернёшься с ранеными в Венден.

— Помилуй, Матушка, никак не можно. Я здоров. Не отправляй меня. Прошу. — Илья опустился на колени.

— Илюша, ну какой из тебя сейчас воин?

— Нормальный. Не отсылай меня. — Он смотрел на меня так жалобно, что мне захотелось рассмеяться. Я улыбнулась.

— Я подумаю, Илья.

— Благодарствую, Матушка. А рана, так это ерунда. Заживёт, как на собаке, поверь.

— Я ещё не сказала, что оставлю тебя здесь. Я сказала подумаю… Кстати, Илюша, а как у тебя дела с Настей Рукавишниковой?

— Ээээ… Матушка…

— Что, Матушка? В глаза мне смотри, засранец! Илюша, не дай бог узнаю, что обидел Настю, что опозорил её, поверь, я повелю тебя оскопить.

— За что? — Илья подскочил на месте и схватился за пах.

— За непотребство, особенно над сиротой. Мои палатины не должны быть в это запятнаны.

— Матушка, да никогда. Мы ездим с Боженом. Ты же сама поставила нас, ээээ… Курировать её батюшку. Сейчас Андрей Игнатьевич в чужих странах. В неметчине. Мы ездим. Смотрим, чтобы никто не обидел Настю.

— Ездишь значит?

— Езжу, Матушка.

— Люба тебе девка? В глаза мне смотри, Илья!

— Люба, Матушка. Не обижал я её. Поверь. Ленты ей красивые покупал на торге. Отрезы на платья. Прости, Матушка.

— Не надо извиняться. Раз любишь, женись. А свахой я сама у тебя буду, перед батюшкой её. Всё честь по чести должно быть, Илюша! Ладно, пошли из палатки. Где там войт и остальная шайка?

— Там они, Матушка. Приволокли их на верёвке. У боярина то ключ от города в зубах. Богдаша ему засунул, да ещё и завязал верёвкой, чтобы не выплюнул. — Засмеялся Илья. Смотрела на него и любовалась. Только что парню рану зашила, а у него рот до ушей. Илье 19. Каждодневные физические нагрузки, тренировки с оружием и хорошее питание сделали своё дело. Он вытянулся за эти годы, раздался в плечах. Илья сейчас мог с легкостью свернуть мне шею. Но я этого не боялась. Он смотрел на меня либо с обожанием и преданностью, либо со страхом, если видел неудовольствие в моих глазах. А уж лишится моего доверия, для него было вообще смерти подобно. Это не только у него одного, это было у всех моих палатинов.

Вышли из палатки. Увидела группу людей, стоящих на коленях. Подошла к ним. На мне был халат из небелёного полотна, заляпанный кровью раненых, которых я врачевала. У одного из пленных во рту был символический ключ. Солидный такой, бронзовый. Ключ был зафиксирован во рту мужчины верёвкой, которая крепилась у него на затылке. Креативно.

— Богдаша, ты что ли ему ключ так засунул? — Спросила старшего над палатинами.

— Я, Матушка. Ты же велела, чтобы боярин притащил тебе ключ в зубах. Вот он и притащил. — Стоявшие вокруг нас воины засмеялись. Ландмаршал, князь Воротынский и князь Пандольфо усмехнулись.

— Я оценила, Богдан. У тебя есть чувство юмора.

— Чего есть, Матушка?

— Чувство юмора. Юмор, это значит ты весёлый человек.

— Ну так, повеселится мы все любим, Матушка. — Довольно улыбнулся Богдан. Я смотрела на войта. Он на меня, стоя на коленях. В его глазах был страх, даже больше — смертельный ужас.

— Богдаша, ключ вытащи у него и обмой водой, а то он в его соплях весь.

Богдан ловко снял верёвку и забрал ключ. И передал его Никифору. Тот ушёл обмывать. Я продолжала смотреть на войта. Одежда на нём была порвана, золотая цепь на груди отсутствовала. Всё верно, это военный хабар, забрали самым первым. На лице кровь, один глаз заплывший. Палатины или кто там его брал в плен, от души его попинали. В живых оставили только потому, что я велела, иначе сейчас бы лежал изрубленными кусками.

— Значит это ты войт? Городской голова? — Он молчал, глядя на меня с ужасом. Богдан перетянул его по спине плетью.

— Отвечать королеве, смерд! — Рявкнул он.

— Я не смерд. Я дворянин, Константин…

— Уже нет. — Прервала я его. — Ты уже не дворянин. Ты вообще уже никто. И мне не интересно твоё имя. Меня интересует только один вопрос. Ты чем думал, когда писал оскорбления мне? Или может ты решил, что ты бессмертный? — Стоявшие вокруг засмеялись.

— Пощадите Ваше Величество! — Закричал он.

— О как! Я уже и Величеством у тебя стала, войт⁈ — Взглянула на свой высший командный состав. — Знаете, господа, как сказал один человек: «Хорошим словом можно многого добиться, а хорошим словом и артиллерией добиться можно гораздо большего»! — Я переиначила слова Аль Капоне, но он на меня, я думаю, не обидится. Тем более, он ещё не родился. Князья и ландмаршал засмеялись вновь. Так же засмеялись и воины, окружавшие нас.

— Великолепно сказано, Ваше Величество. Надо будет запомнить. — Смеясь, сказал Ландмаршал.

— Пощадите, Ваше Величество. — Продолжал выть войт Браславля. — Я могу дать за себя хороший выкуп.

— Выкуп дать за себя? Как замечательно. Ты думаешь мне нужно твоё серебро? Ты, который называл меня непотребными словами. Меня, потомка древних королевских и имперских династий. Скажи, войт, а вон те люди, в твоём бывшем городе, как им быть? А ведь это ты их обрёк на страдания и смерть. Сколько людей там уже лишились своей жизни и лишаться ещё? Сколько женщин будет изнасиловано? А ведь всё могло быть по другому. И все остались бы живы и даже не ограблены. А сейчас что? Были до сего дня добропорядочные бюргеры. Обуты, одеты. В мошне звенели монеты. А стали никем. Кто-то ограбленным до нитки избитым или изувеченным, а кто-то вообще мёртвым. Кто-то был добропорядочной женщиной, женой или девушкой, готовящейся выйти замуж. А сейчас? А сейчас превратились в обозных потаскух. И ты после этого предлагаешь мне выкуп за себя? Всё, заткнись.

Подошла к другому пленному. Он был довольно молод. Около 30. На нём были доспехи. Не дешёвые. Одна рука висела у него плетью. Голова в крови. Он единственный смотрел на меня без страха.

— Ты кто такой?

— Командир гарнизона и местного ополчения. Полковник Ян Кезгайло.

Фамилия Кезгайло мне ничего не говорила. Зато её знали Ландмаршал и князь Воротынский.

— Уж не сынок ли ты Станислава Кезгайло? — Спросил его Воротынский.

— Да, князь.

Я вопросительно посмотрела на Ивана Михайловича. Тот усмехнулся, глядя на молодого офицера. Хотя слово молодой, для 16 века, 30-ти летний мужчина, это как бы не совсем правильно. К тридцати годам, это были матёрые воины и отцы многочисленного семейства, если успевали, конечно, обзавестись потомством.

— Государыня. Кезгайло, это одна из влиятельных семей Великого Княжества Литовского. Например, его дед, Михаил Кезгайло, в своё время занимал должность канцлера княжества. Кезгайлы старинный литовский боярский род. Прадед Яна, Кезгайло Волимонтович сто лет назад участвовал в заключении Виленско-Радомской унии между Польским королевством и Великим Княжеством Литовским. Был ближником Великого Князя Витовта.

— Совершенно верно, князь Воротынский, Иван Михайлович. — Произнёс Ян Кезгайло. — Я тебя помню, княже. Лет пять назад ты встречался с моим отцом на порубежье. Вы разграничивали владения Великого Князя Московского и Великого Князя Литовского.

— Было дело. — Сказал Иван Михайлович, глядя на меня. — Я ездил туда по поручению Государя нашего. А Станислава я хорошо знаю. Встречались с ним и в бою, и на пиру, за столом. Не мало хмельного вина было выпито.

— Князь Иван Михайлович. Я не могу королеву спросить на прямую, так как это было бы неуважением, поэтому хочу спросить тебя. Почему Её Величество в такой одёжке?

Я улыбнулась и посмотрела на Воротынского. Он тоже засмеялся.

— А потому, Ян, боярин литовский, что царевна Трапезунда, Византии и Рима, королева Ливонии и в скором времени Великая Княгиня Московская сама лечит своих воинов, без разницы, простой он или высокородный. Сама, своими руками спасет жизни своих воинов, которых она называет солдатами. Вот и сейчас она врачевала ландскнехтов, стрелков, мечников. Скажи, Ян, ты видел ещё где такую Царевну и королеву?

— Мне это трудно представить. Но я вижу это своими глазами. Это невероятно. Значит её жолнежи преданы ей?

— Преданы, боярин. — Кивнул Воротынский. — А теперь сам подумай какую ярость и злость вызвало в армии ваше письмо, где она была оскорблена самыми последними словами. Этого ещё не знает Великий Князь Московский. А она, как я сказал, будущая Великая Княгиня. Наречённая невеста моего Государя.

Ян кивнул и горько усмехнулся.

— Наш войт глупый человек. У него большое самомнение. Он когда-то оказал услугу Радзивилам и теперь думает, что весь мир у него в кармане. Я изначально был против такого ответа. Особенно против оскорблений и убийства посланника. Это урон чести, князь. Я отказался в этом участвовать и не подписывал этого письма. Но я говорю это не потому, что хочу вымолить себе прощение и милость. Нет. Я воин. И я с честью приму смерть. Прошу только об одном. Не надо меня вешать, как вора. Я боярского рода. Поэтому, пусть мне отсекут голову мечом. Это всё, что я хочу. — Ян посмотрел на меня.

— Хорошо, князь. Тебе отсекут голову мечом. Что у тебя с рукой?

— Перебили моргенштерном, «Утренней звездой», Ваше Величество. И почему Вы, Ваше Величество, назвали меня князем?

— Потому, что захотела так. Ты настоящий князь, Ян, который смело смотрит смерти в лицо, испытывая сильную боль и не просит пощады, хотя мог бы её получить. Вставай, пошли в палатку. Я посмотрю.

— Стоит ли, Ваше Величество, если меня всё равно казнят?

— Стоит. Я сейчас прежде всего врач или по вашему лекарь. И я давала клятву Гиппократу.

— Не понимаю, Ваше Величество? — Остальные тоже смотрели на меня вопросительно.

— Гиппократ, это древнегреческий целитель. Философ и учёный. Клятва, это свод морально-этических правил, которым должен следовать любой лекарь. Я знаю, что сейчас многие медики этого не знают и действую по своему усмотрению. Но я следую этому правилу, как и все мои лекари, которых я учу.

— И что это за клятва, Ваше Величество?

— Гиппократ не зал тогда Христа, поэтому клялся своими языческими богами Аполлоном, Асклепием, Гигиеей и Панакеей. А я добрая христианка. Поэтому клянусь Иисусом Христом и Пресвятой Богородицей. Текст звучит так: 'Клянусь Иисусом Христом и Пресвятой Богородицей, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями и сёстрами, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно, и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, дочерям, сыновьям и дочерям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.

Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, хранить врачебную тайну, внимательно и заботливо относиться к пациенту, действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и своё искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому'.

Литовский боярин, которого я прилюдно назвала князем, тем самым поправ существующие иерархические и кастовые понятия, всё же князь круче боярина, смотрел на меня шокировано, как, впрочем, и остальные.

— И пусть, князь, тебя казнят, но пока это не произошло, я обязана избавить тебя от мук боли, пусть и на время. Пошли в палатку. Божен, Никифор, помогите князю.

Палатины помогли подняться Яну. Отвели его в палатку. Он еле передвигал ноги. С него сняли все доспехи. Я сказала, чтобы их отложили и не трогали.

— Ян, будет больно, очень. Выдержишь?

— Не знаю, Ваше Величество. Я постараюсь.

Он лег на хирургический стол. Я сделала надрез на руке. Удар моргенштерном дробил кости. Значит кость у него раздроблена. Ян застонал. Потом сжал челюсти. Молодец князь, терпит. Разрезала ещё больше. Начала чистить рану от осколков костей. Ян застонал и потерял сознание.

— Фрося, наркоз, быстро. — Фрося уже знала, что делать. Положила марлю на лицо князя. Добавила туда эфира. Мои часы были у неё. Она взяла его здоровую руку и начала считать пульс.

Я убрала мелкие осколки кости. Сшила рану, наложила на руку гипсовые повязки. По сути, операция была не очень сложной, но долгой. Закончив, сняла медицинскую повязку и вышла из палатки. Пленные всё так же стояли на коленях. Надо с ними решать.

— Значит так. Весь магистрат или как он у них называется, рада, повесить на стенах Браславля. Войта и его бурмистров четвертовать на площади. Яна Кезгайло казнить путём отсечения головы мечом. Всё сделать завтра утром на площади Браславля. При стечении народа. Такова моя воля.

До глубокой ночи врачевала своих раненых. Конечно, я была не одна. Сама я делала особо сложные операции. Мои ученики делали операции попроще. Очень устала. Когда освободилась, пришла в палатку и сразу рухнула на свою походную постель. Фрося помогла раздеться. Принесла мне в котелке каши с мясом из солдатского котла. Я часто в походе питалась тем, что ели мои воины. Они это знали. Но я никогда не брала из одного и того же котла. Еду мне приносила Фрося, если в походе не было Дарёны. Но сейчас её не было, она осталась в Москве. В шатёр заглянул Богдан.

— Матушка⁈

— Куда прёшь, бесстыжий⁈ — Закричала на него Фрося, замахнулась какой-то тряпкой. Богдан моментально исчез. Всё верно, я сидела в одной нательной нижней рубашке до колен. Усмехнулась. Богдаша явно нарвался. Фрося выскочила из шатра. Ругалась на чём свет стоит. Богдан оправдывался. Спустя некоторое время, Фрося вернулась назад. За ней в шатёр зашли мои фрейлины, одновременно они же сержант-дамы.

— Государыня? — Спросила меня Ксения.

— Проходите. Располагайтесь. Где ходили то?

— В город ездили.

— С ума сошли? Там сейчас грабёж идёт.

— А кто нас тронет? — Фыркнула Агнешка. — У нас сабли есть и пистоли. Да и рыцари с нами были. — Польская княжна сняла пояс с кобурой, в которой был пистолет с кремнёвым замком. Такие пистолеты-пистоли имели все мои сержант-дамы и палатины. Так же к поясу крепились ножны с саблей. В шатре сразу зазвучал девичий смех. Девушки разоблачались, снимали свои мундиры, потом лёгкие кольчуги, которые носились под мундирами. Скинули сапоги. Я крикнула Богдана.

— Я здесь, Матушка. — Откликнулся мой главный палатин, за пологом шатра. Внутрь не заходил и не заглядывал.

— Богдаша, принеси каши для сержант-дам.

— И вина! — Крикнула Паула.

— Богдаша! — Это уже Ксения. — А курочки нет?

— Нет. — Ответил палатин. После услышали его недовольное бормотание. — Курочку им подавай. Кашей обойдётесь, чай не Царицы!

— Что он говорит? — Спросила итальянская княжна. Ксения засмеялась:

— Не довольный Богдаша. Сказал, что курочки нет. Что обойдёмся кашей.

— Да как он смеет? — Возмутилась Паула.

Я молчала, наблюдая за девушками с интересом.

— Этот смеет, Паула. — Ответила Агнешка. — Он же палатин. — Паула посмотрела на меня. Я пожала плечами и улыбнулась.

— А, ну да, палатин. Но можно было и не хамить. — Паула тоже обиделась.

— Он не хамил, дорогая. — Заступилась я за Богдашу. — Это его естественное состояние. Не обращай внимания.

К тому моменту, как Богдан и Никиша принесли кашу с мясом и кувшин вина, из трёх сержант-дам, боле-менее одетой оставалась только Ксения. На ней были штаны, сапоги, верхняя рубашка. Она и приняла котелки с кашей и кувшин с вином.

Девчонки скребли ложками в котелках. Я уже поела, теперь пила взвар, сделанный мне Фросей. Девчонки запивали кашу слабеньким вином. Наевшись, сложили котелки и выставили их за пределы шатра.

— Богдаша, прибери, пожалуйста. — Выглянула из шатра Ксения.

— Я что, прислуга? — Возмущённо воскликнул парень.

— Ну, Богдаша! Хочешь я тебя поцелую?

— Не надо. — Ответил он. Я услышала, как звякнули котелки. И удаляющееся недовольное бормотание Богдана. Ксения вернулась назад в шатёр и усмехнулась. — Как все мужчины предсказуемы!

Я откинулась на подушки, полусидела, полулежала. Мне было так хорошо. Девушки продолжали цедить вино из серебряных кубков. Точнее Агнешка с Паулой цедили. Ксения, выпив половинку кубка, больше пить не стала. Села рядом со мной. Я поняла, что она хочет что-то спросить, но не решается.

— Ксюша, спрашивай. Я же вижу, тебе не терпится.

— Матушка государыня, а расскажи какой он?

— Кто?

— Великий Государь.

Я заметила, как навострили ушки Агнеша и Паула.

— А что ты именно хочешь знать?

— Ну… Как вы решили обвенчаться?

— Обыкновенно. В Большом Успенском соборе Кремля. Митрополит венчать нас будет. Не бойся, ты обязательно там будешь присутствовать, как моя придворная фрейлина, входящая в мою свиту.

— Нет, Матушка. Я не про это. Как вообще… Как у вас это произошло? Ведь Великий Государь не устраивал смотрины дев разных, дочерей бояр, князей, служивых людей, купцов. Да и иноземные царевны есть.

— Не устраивал. Бояре недовольны были. Не по покону это, чтобы Великий Князь брал в жёны вдову, да ещё с малым дитём на руках. Да только Великий Князь такой, если что решил, то никто ему не указ. И Митрополит поддержал его. А почему именно я? Так говорит, что люба ему. И что никакая другая ему не нужна. А с Великим Князем не поспоришь.

— А Великий Князь тебе люб, Матушка? — Улыбнувшись спросила Ксения.

— Люб.

— Матушка, — не отставала Ксения, — а скажи, это правда, что накануне, перед отъездом в Ливонию, вы с Государём сильно повздорили? Так, что людишки из Кремля то разбегаться стали. Говорят, страху натерпелись. Великий Государь в гневе был, и ты тоже. Боялись вам обоим под горячую руку попасть.

— Было такое. Не хотел он меня отпускать, так как венчание пришлось откладывать. А ему очень это не понравилось. Еле уговорила его. А то, что ругались, так про это ещё так говорят, что милые бранятся, только тешатся.

Все четыре девушки заулыбались.

— Значит не даром по Москве слух идёт и не только по Москве, что любовь у вас большая. Даже Владыка тебя в монастырь услал, кабы чего не натворили до венчания. — Девушки захихикали. Я тоже улыбалась. Так и хотелось сказать, чтоне помогло, что натворили уже. Вон он, плод этого творения во мне растёт. Но ничего говорить не стала. Только улыбалась им.

— Ваше Величество, спойте что-нибудь. — Попросила Паула, протягивая мне мандолу. Взяв инструмент, стала перебирать струны. Полилась мелодия.

Князь Ян Кезгайло уже пришёл в себя, после наркоза. Рука сильно болела. Он сидел на топчане и морщился. Ян был по пояс раздет. Рядом лежали другие раненые, которых врачевали лекари Королевы Ливонии и, непосредственно, она сама. Было уже темно. В палатке горели две свечи. В лагере горели многочисленные костры. Большая часть армии была в городе. Но не мало ландскнехтов и русских воев находилось в самом лагере королевы. Бежать было бессмысленно. Отсюда не убежишь. Да и желания такого у Яна не было. Он всё вспоминал разговор с Королевой Александрой. Хоть ему было очень больно, что он чуть не терял сознание, но всё же, удерживал себя силой воли, чтобы не провалится в спасительное небытье. Ему хотелось увидеть ту, о которой говорили во многих влиятельных домах Европы. И он увидел её. А она на самом деле очень красива. Войт был полным идиотом, что оскорбил её. Теперь этого дурака четвертуют. И правильно сделают. Нравится она кому или не нравится, но она коронованная особа. И такие люди оскорблений не прощают.

В какой-то момент Ян услышал песню. Он стал вслушиваться. Слов практически не понимал. Он слушал сам голос. И этот голос, мотив, которым исполняли песню завораживал. Ян понял, что голос доносится со стороны шатра королевы. Он встал со своего топчана, прошёл туда, поддерживая здоровой рукой раненную руку. Вокруг королевского шатра было очень много народа. Ландскнехты, мечники, арбалетчики, пушкари, воины в рыцарских доспехах, русские тяжеловооруженные воины, стрелки, кто сидел на земле, кто стоял, всё слушали эту песню. Ян постарался подойти к шатру, как его одернули.

— Куда прёшь? — Остановил его один из ландскнехтов.

— Кто это поёт? — Спросил он по-немецки ландскнехта.

— Наша королева. Тихо, дай послушать.

Вокруг стояла тишина. Ян стоял и слушал, как слушали и все остальные, затаив дыхание. Вот прозвучали последние аккорды и наступила тишина. Яну стало почему-то грустно. Хотелось ещё раз услышать её.

— Королева будет ещё петь? — Спросил он всё у того же ландскнехта.

— Не знаю. Может будет. А может нет.

Из шатра слышался тихий женский смех…

— Ваше Величество, ещё! — Стали просить фрейлины.

— Хорошо, ещё одну, по на сегодня последнюю. Спать пора, девочки.

Пальцы побежали по струнам, перебирая их. Потом запела:

Я играла, пела, девушки слушали. И самое главное, за шатром тоже была тишина. Я посмотрела на Фросю. Она понимала меня без слов. Выглянула. Вернулась.

— Тебя все слушают, Матушка. — Тихо сказала она. — Все вои собрались вокруг шатра, сидят тихо. — Я ей кивнула.

Ян уже не ждал, что королева вновь запоёт. Рука болела. Он хотел уже вернуться назад, на свой топчан, как вновь услышал звуки мандолы. А потом она запела. Все опять сидели тихо и слушали. Не все слушатели понимали слова. Они просто слушали её мелодичный голос. Ян понимал, что королева пела. Это была песня про любовь. Странная и грустная, он таких никогда не слышал. Когда смолкли слова, а потом замолчала мандола, Ян, как и многие остальные, сидел ещё какое-то время молча. Он увидел недалеко и князя Воротынского, и бывшего Ландмаршала Ливонского Ордена Иоганна Платера. Ещё разных высокопоставленных и высокородных вельмож, в том числе и молодого герцога Баварского Вильгельма.

— Ты понял о чём пела королева? — Спросил Ян всё того же ландскнехта.

— Я не очень хорошо говорю по-русски. Но Королева пела о любви. Она словно спрашивала, любовь, зачем она её мучает? — Ян Кезгайло кивнул. Этот немец подтвердил, что он всё правильно понял слова песни.

— Она часто поёт вот так? — Спросил он ландскнехта.

— Нет. Но иногда бывает. Ещё говорят она разные сказки и предания старины рассказывать мастерица. Сам я не слышал, но мне об этом говорили те, кто слышал её собственными ушами.

— А ты откуда знаешь язык московитов?

— Я участвовал в знаменитой битве три года назад. Отряды ландскнехтов под командованием капитана Георга фон Фрундсберга против войска Великого Князя Московского, которым командовали князь Воротынскофф, ныне генерал и тогда ещё Принцессой Византии и Рима Александрой. К нам присоединились тогда отряды баронов Ливонии. Нас было больше, как минимум вдвое. И самое главное, мы сумели взять их в кольцо, отрезав пути отхода. Вот только Королева Александра и не думала пытаться прорваться и уйти вглубь русских земель. Она спокойно встала со своей армией и стала укрепляться. А потом мы пошли в наступление. Шли баталиями, точно так же, как мы ходили в войнах в Италии, во Франции и Бургундии, и побеждали. Мы все были уверены, что легко разобьём тогда ещё принцессу Византии.

— Я слышал о той битве. Но вокруг того сражения слишком много небылиц и фантазий. Я так считал до последнего времени. Значит ты сам там участвовал?

— Участвовал. И только чудом остался жив. Даже не искалеченный. Поверь мне, литвин, это был ад. Самая настоящая бойня, в которой забойщиками были не мы. Мы были скотом, который пригнали на убой. Хотя о чём я⁈ Мы не смогли бы выиграть ту битву.

— Почему? Если вас было гораздо больше? Вы даже в спину им зашли?

— На королеве длань Господня. В разгар битвы, над её полками поднялся лик Христа. Это многие видели. — Ландскнехт перекрестился.

— И ты видел?

— И я видел. С ней был бог. А значит мы были обречены. А ещё говорят, на нашей Королеве покров самой Пречистой Девы Марии. — Ландскнехт опять перекрестился. Ян тоже.

— Покров Пречистой Девы?

— Да. Все это знают. А руссы рассказывают, перед тем как ехать в Ливонию, Митрополит Московский на Королеву Александру епитимию наложил. Сам отвёз её в один из женских монастырей, где она три дня и три ночи молилась, на одном хлебе и воде. И к ней пришла сама Пречистая Дева Мария. В келью, где она молилась.

— Врут, наверное.

— Ты, литвин, такое не вздумай сказать, голову враз оторвут. О том весь монастырь знает. Монашки к её келье сбегались посмотреть на Деву Марию. Да только в келью никто ступить не мог. Там за порогом и молились чуду Господнему. Дева была в свете небесном. Ладони свои на голову королевы положила. А та на коленях стояла. Деву Марию матушкой называла, а она королеву дочерью возлюбленной. А после Дева вознеслась на небо, а Королева упала без чувств. Целый день и целую ночь спала не просыпалась. Вот так. Свидетелей там полный монастырь. Руссы говорят, что сейчас к монастырю паломники стекаются со всей Московии. Вот так то, литвин.

— А ты как в её войске оказался?

— Так в плен я попал в том сражении. Вместе с капитаном. Многие наши попали. Император отказался выкупить даже нашего капитана, Георга фон Фрусберга. А он всё же самый лучший командир у императора был. А про нас вообще даже слова не было о выкупе. Сейчас наш капитан Королеве Александре служит. Полковник он. Командует Корпусом. Нас тоже Королева взяла в свой Корпус. Вот там в плену, в Москве я и выучился языку руссов и служим мы ей. К тому же в Королеве Александре течёт кровь древней германской королевской династии.

— Это какой же? Асканиев?

— Ха, Асканиев. Нет, ещё более древней, Нибелунгов.

— А откуда это известно?

— Вы что там, в Литве своей, совсем ничего не знаете? Документ есть, которому больше тыщи лет. Сей пергамент передавался от родителей детям, все эти поколения. Предок нашей Королевы был командиром римского легиона, девятого испанского. Его к нам на Рейн перевели из Англии. Так этот легион воевал с Зигфридом Нибелунгом. Древним королём германцев. Предок Королевы победил Зигфрида и взял в жёны его дочь. А она родила ему детей, которых потом отправили в Рим. Этот документ видели ландсгерры, которые и приезжали в Москву, просить Принцессу на престол Ливонии. В Венден к Королеве приезжали какие-то учёные мужи из Лейпцига и других городов. Смотрели документ. Они подтвердили его подлинность и подтвердили, что да такие имперские династии как Дука и Комнины были на самом деле в Византии. А командиром девятого легиона был как раз один из Дуков, предок Королевы Александры. Так что род нашей Королевы самый древний из всех королевских династий Европы.

Ян видел, с какой гордостью этот ландскнехт говорит о Королеве Ливонии.

— Скажи, а три девушки, которые возле Её Величества в такой же одежде, как она и с саблями, кто они?

— Это её фрейлины, сержант-дамы Корпуса. Все княжны. Одна русская, вторая польская и третья итальянская, дочь князя Пандольфо Малатеста.

Из шатра вышла девушка. Ян узнал её, это была помощница Её Величества, которая помогала врачевать его. Девушка посмотрела на всех, кто находился возле шатра.

— Государыня спать легла. Идите с богом. Не беспокойте её. — Махнула на всех рукой и юркнула назад в шатёр.

— Ну всё, литвин, иди спать. Песен больше не будет. — Сказал ландскнехт и пошёл куда-то в глубь военного лагеря.

Ян вернулся к своему топчану. Лёг на него. Лежал вспоминал. Неожиданно к нему подошла та девушка, что помогала Королеве лечить ему руку и которая отправила всех спать, объявив, что Королева почивать изволила. В руках она держала глиняной горшочек.

— Эй, князь литовский, рука то болит?

— Болит. Но я потерплю. И я не князь, я боярин.

— То Государыне лучше ведомо, кто ты князь, аль боярин или вообще смерд какой. Если сказал князь, значит князь. На вот, пей. Государыня велела мне дать отвар тебе. Он поможет боль меньше сделать… Давай я подержу, напою тебя. А то одной рукой не удержишь, разольёшь зря. — Фрося держала горшочек возле рта князя. Напоив его, она вытерла платком рот Яна. — Напился? Теперь спать ложись.

— Подожди. Расскажи мне о твоей госпоже.

— О Государыне?

— О ней.

— И что ты хочешь услышать, княже?

— Какая она?

— Что значит какая? — Фрося удивлённо посмотрела на Яна.

— Добрая ли она хозяйка?

— Добрая. К своим людям она добрая и справедливая. Зазря не накажет. А вот к недругам своим она немилосердна. Особенно к предателям. Немилосердна к лгунам, к тем, кто не держит своего слова, немилосердна к клятвопреступникам. К таким у неё нет пощады. — Фрося с улыбкой смотрела на литовского князя, словно спрашивая: «Ну что, много узнал?» Яна это покоробило. Ведь она, в отличии от Королевы, из простых.

— Ты вообще-то с высокородным разговариваешь.

— Тю, и что? Я и с графами разными разговаривала и с баронами. И с князьями да боярами. А уж про простых людей я вообще молчу.

— Её Величество и простых лечит?

— Конечно. Люд то её любит. На Руси, Матушку за святую считают. Гордятся что у них Царевна такая. Не даром покров Пресвятой Богородицы на ней. А Церковь Православная наша назвала госпожу мою своей дщерью возлюбленной. Матушка Александра из самой чаши Христовой причащалась.

— Из Святого Грааля?

— Да, вы католики чашу Христову Граалем зовёте. Из него… Ну что, рука меньше болит?

— Да. Странно это. Какое-то состояние у меня.

— Спать ложись, княже литовский. Как говорит Царица Александра, утро вечера мудренее.

Фрося покачала головой с осуждением в глазах и вышла из госпитальной палатки. Ян лёг. Постепенно боль ушла, и он погрузился в сон…

Утром проснулась с первыми лучиками солнца. Потянулась от души. Мои сержант-дамы ещё спали. Смотрела на них. Вот Ксюша, свернулась калачиком на правом боку, подогнув колени к животу. Вот Агнешка спит на животе, раскинув руки в стороны. Вот Паула. Эта наоборот на спине лежит, одеяльце сбросила, руки тоже в стороны и ноги. Я усмехнулась. Вот мужу её будущему не позавидуешь. Такая как раскинется, глядишь и мужа с ложа сталкивать будет. Фрося рядышком со мной спала. Я тихо встала. Стоя, ещё раз потянулась, раскинув в стороны руки и выгнув спину. Хорошо то как, даже взвизгнуть захотелось, но сдержалась. Пусть поспят. Надела штаны, верхнюю рубаху, сапоги, китель. Расчесала волосы. Господи, вот морока то. Толи дело короткая прическа… М-да, об этом остаётся только мечтать. Заплела одну косу. Всё же я была не замужней сейчас, хотя и вдовой. Вообще я могла обрезать косу, когда Ваня умер. Вдовам такое разрешалось. Вот только мне тогда никто об этом не сказал. А потом уже поздно было. Хотя частично я её остригла. Сделала до пояса, а то ниже зада была, кошмар какой! А сейчас опять выросла. Хотела её укоротить. Ума хватило Василию сказать, так он аж на месте подпрыгнул. Вернее, он застал меня в моём кабинете в Кремле с ножом в одной руке и косой в другой руке.

— Ты что делать собралась? — Вместо доброго утра воскликнул он тогда.

— Да вот думаю, укоротить её. А то замаялась с ней.

— Ты с ума сошла, Саша⁈ Никак это не можно делать! Попробуй только мне обрежь её!

Вот и мучилась теперь. Я вообще, если честно, многие табу нарушала в этом плане. Чего стоят только мужские порты, как сейчас говорят на Руси. Когда замужем за Ваней была плела две косы. Только под головным убором редко прятала их, хотя, как замужней женщине мне было положено так делать. Плести две косы и укладывать их в виде короны, после накрывать кикой. Но я на это наплевала, так как под боевым шлемом попробуй походи с такой короной. На фиг. Голову я, конечно, закрывала, платком там, жемчужной сеточкой или шапочкой, «кубанкой». Но косы под шапку не укладывала. Они у меня из-под головного убора за спину заброшены были или на грудь. Ване поначалу это не нравилось, но потом он смирился. Даже маман мне ничего не высказывала. Одно слово заморские царевны. Сейчас заплела одну косу, толстую такую, повесится на ней можно или слона привязать. Вплела две разноцветные ленты и завязала один за другим бантики. Кстати, две ленты в косе у девушки, это был знак, что у неё уже есть жених и родительское благословение получено, так что ходим мимо, господа-товарищи кобели. На голову надела не кубанку или платок, а мягкую шапочку из красного бархата, отороченную мехом горностая. Красный верх расшит был жемчугом. Косу закинула за спину. Вышла из шатра. Охрана блюла меня. Стояли возле входа. Вообще охрана стояла по всему периметру шатра. По мимо мечников Алексея Кобылы, моего официального начальника охраны, которого Василий передал мне полностью, тут же тусовалось и двое палатинов — Айно и Божен. Остальные спали.

— Доброе утро, Айно, Божен. — Поздоровалась с ними. Посмотрела на часовых. — И вам доброе утро, вои.

— И тебе, Матушка, доброе утро. — В унисон ответили стражники. Айно с Боженом поклонились мне. Айно как всегда спокойный. А у Божена рот до ушей, как будто золотую бабу увидел.

— Как спалось, Матушка? — Спросил он.

— Хорошо спалось. Завтрак готов?

— Готов. Тебя ждут, пробу снимать.

— Хорошо. Только умоюсь. Божен полей.

Ведро с водой уже ждало меня. Полотенце я вынесла из шатра сразу же. Божен поливал, я умывалась. Потом вытерлась полотенцем и пошла снимать пробу.

Это был у нас, особенно в Корпусе, такой порядок. Самый старший по должности и по званию всегда снимал первый пробу с еды для солдат. Постепенно это стало распространяться и на всю армию. Так как большая часть питалась из походных кухонь. Сегодня утром была пшённая каша с мясом. Мясо было вяленным, но в каше распарилось. Попробовала из котлов нескольких кухонь. Очень вкусно. Потом велела Айно и Божену, что сопровождали меня, набрать в четыре глубоких серебряных тарелки каши и принести в мой шатёр. Сама со своей тарелкой присела на чурку, возле одного из костров, вокруг которого сидели проснувшиеся уже солдаты. Сначала они организованно, а иначе получили бы, кто нагло лез к котлу поварёшкой от повара, что было поварской привилегией, по хребтине, получали в свои котелки завтрак. К каше полагалось два хороших куска хлеба и в глиняную, а кто и в металлическую чай из иван-чая. Воины расселись рядом со мной возле костра.

— Ну как вои, вкусно? — Спросила их. Они только успевали скрести ложками в котелках.

— Вкусно, Ваше Величество. Благодарствуем за заботу. Такого ни у кого нет. Вои сами заботятся о своей еде. — Ответил за всех немолодой воин с сединой в волосах и длинными усами, а вот подбородок был бритым.

— Ну вот пусть у других это и будет, а у меня в армии по другому. Мои солдаты должны быть всегда сытыми, обутыми и одетыми. Содержать себя в сухости и тепле.

Хорошо поела. Поблагодарила повара, из котла которого брала кашу. Увидела князя Воротынского, Ландмаршала Патера, Георга фон Фрунсберга, князя Долгорукова и ещё несколько высших офицеров. Оставила свою серебряную тарелку возле котла. Я знала, её вымоют и принесут в шатёр.

Подошла к своему генералитету. Хотя генерал, официально, пока был один — Воротынский, но это мелочи.

— Господа, давайте пройдём в палатку к кому-нибудь из вас. В моей дамы спят, в неглиже.

— В чём спят, Матушка Государыня? — Спросил удивлённо Воротынский. Остальные тоже не поняли, что такое неглиже. Я улыбнулась.

— В неглиже, значит в лёгкой одежде. В ночных рубашках. Причём рубашки такие короткие себе сделали, срам один, бесстыдницы такие. — Я продолжала улыбаться, глядя на удивлённых мужчин. Ага, а с кого они пример берут, Саша? Воротынский, наверное, представил себе моих сержант-дам в коротких рубашках и даже закряхтел.

— Балуешь ты их, Матушка. — Проговорил он. Остальные тоже заулыбались.

— Пойдёмте ко мне. — Сказал Ландмаршал.

В шатре Ландмаршала я расстелила карту.

— Итак, господа. Грабёж и бесчинства в городе прекратить. Полковник, — посмотрела на Георга фон Фрундсберга, — это на тебе. Георг, с этого момента город часть Ливонского королевства. И на его территории действуют законы королевства. Если после того, как я войду в город, кто-то из горожан подвергнется насилию и грабежу, татя и вора, который это совершит, повесить немедленно. И не имеет значения кто он и какие заслуги имеет. Я достаточно ясно сказала?

— Достаточно, Ваше Величество. Не беспокойтесь, я прослежу лично. И сам лично вздёрну на виселицу. — Ответил Георг.

— И ещё, пусть приготовят всё для казни. Весь магистрат на виселицу. Войта с бурмистрами четвертовать. Куски этой падали вывесить на стене. Чтобы видели и помнили, те, кто ещё захочет оскорбить меня. На казнь согнать всех горожан. Там же они и принесут мне присягу.

— Я всё сделаю, моя королева. — Ответил фон Фрунсберг и вышел из шатра. Посмотрела на остальных.

— Сегодня заканчиваем дела в Браславле и выдвигаемся к Вилкомиру. Плохо, что Полоцк пока оставляем, но ладно, нет времени. С Полоцком позже разберёмся. Наша цель, Вилкомир и Ковно. Эти города должны лечь под меня. По ним будет проходить граница королевства с Великим Княжеством Литовским.

— Ваше Величество, Великий Князь Литовский и король Польский Сигизмунд Старый объявит войну.

— А она уже идёт, Ландмаршал, война то. Разве Вы не поняли, Иоганн?

— Но…

— Никаких но. То, что официально Великий Князь Литовский в походе Грифичей и Пястов как бы не участвует, для меня это детские отговорки. Я считаю, что участвует.

— Но он может собрать большие силы. Литва и Польша, могут выставить достаточно войск.

— Не выставят. А если рискнёт пойти на меня, то ему придётся воевать на два фронта.

— Это как?

— А так. На севере против меня. На юге против кочевников. Плюс на востоке над Литвой нависнет Москва.

— Великий Князь Московский Василий Иоанович тоже вступит в войну?

— Ну зачем так сразу. Хотя война между Великим Княжеством Литовским и Великим Княжеством Московским не закончена. Мирный договор не подписан до сих пор, но и серьёзных боевых действий не ведётся. Как бы затишье. Исключение, месяц назад Смоленск перешёл под руку Москвы. И то, насколько мне известно, никакого штурма не было. К городу подошёл небольшой отряд московской поместной конницы и город открыл им ворота. Так что, русские полки подойдут к русско-литовской границе и встанут лагерем. И всё. Если Сигизмунд рискнёт напасть на них, это одно. А нет, тогда другое. Будут стоять друг против друга и улыбаться, аки волки друг другу. Это как стояние на Угре против татар хана Золотой Орды, Ахмата. А теперь скажи, Иоганн, при таком раскладе Сигизмунд рискнёт оголять восточный участок своего порубежья?

— Это надо быть совсем без головы.

— Правильно. А Сигизмунд далеко не дурак. Мало того, сколько ему там войск придётся держать?

— Достаточно, на случай вторжения руссов.

— Ну и наконец, император Максимилиан. Как ты думаешь, он спокойно будет наблюдать, как его соседа, с которым у него есть территориальные споры, начнут рвать на части? Поверь, Иоганн, я хорошо знаю дядюшку Максимилиана. Он не упустит свой шанс, чтобы откусить лакомые куски у поляков. А это угроза уже с запада. И теперь посчитай, сколько против нас Сигизмунд сможет выставить войск? Разве мы с ними не справимся?

Платер смотрел на меня какое-то время, потом усмехнулся и кивнул…

Приднепровье. Граница Дикого поля и Великого Княжества Литовского. Начало сентября 1514 года от Рождества Христова…

К левому берегу Днепра со стороны Северного Донца, там, где в Днепр впадает Ворскла, подошла большая конная колонна. Колонна была усилена пятью полевыми орудиями, плюс два десятка фургонов, в которых везли боезапас для артиллерии. Их уже ждали. Возле берега находилось до десятка больших плотов и с десяток казацких «чаек». Конные упряжки с пушками, фургоны, стали загонять на плоты. Люди пересаживались на «чайки».

К атаману, Ивану Гойде подошёл молодой парень в полевой форме Корпуса.

— День добрый, атаман. — Поздоровался молодой офицер. Потом приложил правую ладонь к виску. — Лейтенант Корпуса, Давыдов Михаил. Командир артиллерийской батареи.

— Тебе сколько годков, лейтенант?

— Сколько есть, все мои, атаман. — Давыдов улыбнулся и добавил. — Восемнадцать.

— Осьмнадцать? Ну тогда уже муж. Но всё равно, командовать пушками, справишься? Это ведь не саблей махать.

— Меня Государыня-Матушка, Царевна Царьградская и Королева Ливонии, генерал-майор Корпуса, почти четыре года натаскивала, как и других кадетов первого набора на эти пушки. И я уже в битвах участвовал. Против имперцев и против татар Менгли Герая на Дону.

Атаман протянул руку. Лейтенант пожал её. Гойда обратил внимание на георгиевский серебряный крест.

— Серебряный Егорий? — Кивнул он на награду.

— Да. Четвёртая степень. За битву на Дону. Золотой крест первой степени пока ещё не заслужил. — Улыбнулся Михаил. Гойда засмеялся.

— Ничего заслужишь. С тобой калмаки пришли?

— Они. Пять тысяч сабель. А крымчаки пришли?

— Пришли. Ширины с Мансурами привели каждый по семь с половиной тысяч. Всего 15 тысяч. Вас ждём.

— А у вас сколько?

— У нас по кругу, плюс татары Урусобы и двух казанских бия, всего девять тысяч сабель.

— Почти тридцать тысяч получается. Очень хорошо! Должно хватить, как сказала Государыня, закошмарить литвин и ляхов.

— Что значит закошмарить?

— Это значит страх и ужас навести на ворога.

— А, ну это всегда пожалуйста. — Усмехнулся Гойда.

Плоты и «чайки» переплывали Днепр, выгружались и возвращались назад. Вплавь коней гнать не рискнули, слишком широко. Закончили, когда сумерки совсем опустились на землю. Прибывшие растворились в огромной лагере, который был уже разбит здесь. Горели костры, готовилась еда. Жарили целиком баранов, варили уху.

В большом шатре карачибека Агиша Ширина собрались руководители похода.

— Хан, — Давыдов первый взял слово, хоть и был самым младшим по возрасту, посмотрел на Урусобу, — нойон, — взглянул на Бурласа-нойона, командира калмыкской конницы, — карачибеки, — посмотрел на Агиша и Хадижике, — атаман, — взгляд на Ивана Гойду, — бии, — взгляд на казанских биев. Государыня сказала, что если будем делать всё правильно, то хабар будет богатый, такой, какой вы никогда не брали. Самые большие сокровища всегда находятся в городах. В селениях ничего ценного, кроме живого товара вы не брали, так ведь? — С ним согласились. — Поэтому будем брать города. Первым под удар попадут Черкассы. За ним Канев и, наконец, Киев.

— Не слишком ли замахнулся, Михайло Давыдов? — Покачал головой Иван Гойда. — У Черкасс, Конева и Киева стены и башни. Причём, чем дальше в глубь Литвы, тем стены выше и башни мощнее.

— Не слишком, атаман. Как сказала матушка Государыня, у них укрепления, а у нас артиллерия! А артиллерия, как говорит та же Матушка, это бог войны. Тем более, Царевна Елена, прежде чем уехать в Ливонию, передала мне особые снаряды. Называются «шимоза». Сказала, чтобы я был осторожнее с ними, дюже взрывается сильно и пожары вызывает большие. Я на полигоне четыре снаряда спытал. Так, что знаю, как с ними обращаться. И по какой цели стрелять. Литвин и ляхов ждёт много сюрпризов, как говорит Государыня.

— Что такое сюр… Сюприз? — Спросил Агиш Ширин. Михайло усмехнулся.

— А это то, чего они не ожидают и чем будут очень недовольны! — Лейтенант засмеялся. Потом сказал вполне серьёзно. — Хочу так же сказать, Государыня повелела, что ей нужны мастера. Литейщики, кузнецы, каменщики, стекольщики если таких найдёте… Короче, это те мастера, кто могут варить стекло. За этих, Матушка платить будет золотом. И таких мастеров, как и литейщиков брать семьями. Семьи не позорить. Выкупать будет всех, вплоть до грудничков. Поэтому их не убивать. Они тоже на вес золота. Запомните это, и доведите это до своих нукеров. И ещё, чтобы не обременять себя обозом с полоном и хабаром, она сказала создать здесь хаб. Здесь в Диком поле. Что такое хаб? Это место, куда будут привозить полон и хабар. Каждый из вас оставит в хабе своих людей, чтобы они считали свой полон и остальную добычу. Распределяли и отправляли дальше, в Крым, на Дон или ещё куда. — Сказав последнее, посмотрел на нойона Бурласа. Тот кивнул.

— Хм… Хорошо придумано! — Воскликнул Иван Гойда.

Рано утром Орда сдвинулась с места и начала движение к Черкассам. Двигались стремительно. Агиш и Хаджике удивлялись глядя, как шустро за конницей идут упряжки с пушками и фургоны с боеприпасом. До Черкасс дошли быстро. К вечеру Орда окружила город. Предложили сдаться на милость кочевникам. Естественно, комендант города отказался. Город обложили плотно, мышь не проскочит. Утром начался обстрел укреплений и ворот. Четырьмя залпами снесли ворота. А часть укреплений были достаточно хорошо разрушены, в городе начались пожары. В проломы ворвалась конница татар, калмыков и казаки. Началась резня и грабёж. Черкассы разграбили быстро. Хватило одного дня. Обоз с пленными и награбленным ушёл в Дикое поле. Там был организован, как велела Александра, хаб. Конвой, сдав хабар, вернулся назад к Орде.

Канев был взят с ходу. Там зевнули насчёт набега татар. Не ждали так быстро, поэтому нукеры Шириных и Мансуров ворвались в город на плечах бегущих жителей. Завязали сечу у ворот, не давая их закрыть. К ним присоединилась тяжело вооружённая конница калмыков. Подоспели казаки. Давыдов отстрелялся по паре башен, стерегущих ворота, тоже с колёс. Дальше было дело техники. Это была удача, на которую никто не рассчитывал. Михайло даже перекрестился, вспомнил слова Государыни: «Всё будет хорошо, Мишенька. У тебя будет удача. Поверь мне. Самое главное вернись сам и людей сохрани». Грабёж шел тоже один день. Полон и хабар ушёл по отработанной в Черкассах схеме. Орда двинулась дальше. Подошли к Киеву. И тут встретили на подступах ополчение.

Карачибеки, нойон, хан и Атаман смотрели на будущее поле битвы.

— Сколько их? — Спросил Михайло Давыдов.

— Тысяч десять. — Ответил Иван Гойда.

— Десять? Ну тогда они мясо.

— Какое мясо? — Атаман удивлённо посмотрел на лейтенанта.

— Пушечное. Так говорит Матушка. Мне хватит пять зарядов шимозы, чтобы смешать их ряды. Дальше дело за вами.

Первыми начали пушки…

Русское государство. Москва. Кремль. Начало сентября 1514 года от Рождества Христова.

Великий Князь Московский, Василий Иоанович Третий, был облачён в доспех. Вышел на красное крыльцо. Там стоял Большой полк.

— Федька! — Позвал он своего боярина. Тот моментально появился. Тоже в броне, с шеломом на голове. — Что новгородские и псковские полки?

— Идут, Великий Отец. Как ты и повелел, к Смоленску.

— Это хорошо. — Василий посмотрел на свой большой полк. — С нами Бог и Богородица, так кто же против нас⁈ — Закричал он. Полк взревел, потрясая копьями и мечами. Рядом стоял Митрополит.

— Отпускаю вам, чадо мои, грехи ваши. Перед Господом нашим, буду отвечать за вас. Сам. — Сказал он. Воины опустились на колени. Митрополит осенил их крестным знамением. — Идите и помогите Дщери нашей, Александре, ибо она всё делает для вящей славы державы нашей. С вами бог и Пресвятая Богородица, дети мои.

Полки двинулись из Москвы. Народ осенял их крестным знамением. Великий Князь ехал на коне. Привычная бронь и поступь коня. Василий ехал и улыбался. Господь-Вседержитель, благодарствую тебе, что подарил мне её. Чудо моё. Не каждому правителю везёт в умной, красивой и такой страстной супруге. А ему повезло. Сашенька! А ведь как всё рассчитала!!! Умница, сам бы до такого никогда не додумался. Не даром, когда первый раз её увидел, сердце зашлось. До чего моя она была. Понял это сразу, да только замужняя она жёнка уже была и сам женат был. Но Господь не даром держит нити жизни в своих руках. Сашенька его жена. Пусть не венчанная, пока не венчанная. Это пока. Главное она уже носит его дитя в себе. Саша обещала, что будет сын. Сын, которого я так жду. Она выполнит своё обещание. Не даром Богородица к ней приходит.

Великий Князь ехал на коне и улыбался, вспоминая Александру. Русская армия подходила к реке Орша. Но история уже изменила свой бег. На этот раз армию вели не воеводы Иван Челяднин и боярин Михаил Булгаков-Голица, а сам Великий Князь Московский…

Польское королевство. Краков. Королевская резиденция. Сентябрь 1514 года от Рождества Христова.

В большом зале собрались именитые люди Великого Княжества Литовского и королевства Польского.

— Панове. — Обратился к представителям влиятельнейших семей и магнатов Польши и Литвы канцлер великий коронный Мацей Джевицкий. — Грифичи потерпели под Динабургом поражение от ливонцев. Оба князя попали в плен к королеве Ливонии. Великое Княжество Литовское не участвовало в этом, но королева Ливонии посчитала по другому. Она решила, что за вторжение Грифичей должно ответить всё Великое Княжество. И ответить землями и городами. В связи с чем, она осадила и взяла штурмом Браславль. Войт Браславля и два его бурмистра казнены на площади, путем четвертования. Весь магистрат в полном составе повешен на стенах города. Фактически, Великому Княжеству Литовскому объявлена война! Теперь она нацелилась на Вилкомир и Ковно. Она хочет присоединить земли Княжества к своей короне.

— Почему войта и двух его бурмистров четвертовали, а магистрат повесили? — Спросил молодой князь Иван Вишневецкий, представитель влиятельного магнатского клана. Ему недавно исполнилось 24 года.

— Вам об этом расскажет Ян Кезгайло. Он был там и являлся командующим гарнизона города. Сам был приговорён к казни, путем усечения головы мечом. — Ответил Мацей Джевицкий. Князья и магнаты обратили, наконец, внимание на мужчину, одна рука которого покоилась на повязке, перекинутой через шею.

— Ваше Величество. — Поклонился Кезгайло королю Сигизмунду. — Панове. — Лёгкий поклон головы собравшимся. — Всё дело в том, что прежде, чем начать штурм, Её Величество, Королева Ливонии Александра Комнина-Нибелунг отправила своего парламентёра с предложением сдать город. Обещала, что никто из жителей не пострадает, а так же их имущество будет в безопасности. Однако войт и остальной магистрат ответили, написав ей оскорбительное письмо, где называли Королеву всякими непотребными словами. А парламентёра убили, пришпилив к его спине, арбалетным болтом, свой ответ.

Среди магнатов Литвы и Польши прокатился возмущённый ропот.

— Почему, князь Вы назвали двойную фамилию ливонской королевы, Комнина-Нибелунг? Вы что серьёзно верите, что она потомок Зигфрида Нибелунга? — Усмехнулся один из магнатов, Юрий Иванович, представитель князей Заславских, считавших себя Рюриковичами в каком-то там поколении, потомки князей Галицких.

— Совершенно верно, князь. Есть официальный документ. Отчёт префекта девятого Испанского легиона Римской империи, составленный в 165 году от Рождества Христова. В то время девятый испанский легион нёс службу на берегах Рейна. И вёл войну с королём варваров Зигфридом Хибелунгом и его женой Брунхильдой по прозвищу Неистовая. Зигфрид и его жена, в итоге, потерпели поражение. Командующий девятым легионом Легат по фамилии Дука женился на дочери Зигфрида и Брунхильды Боудике, которая родила ему несколько детей. Из отчёта префекта стало известно, что из всех детей выжило только двое, мальчик и девочка, которых отец, римский патриций отправил в Рим.

— И что? Причём здесь Комнины?

— Комнины породнились с Дуками, через Цесаревну Ирину-Дукиню.

— Боярин, ты лично видел этот свиток? — Опять вопрос задал Заславский.

— Нет. О нём мне рассказал бывший Ландмаршал Ливонского Ордена Иоганн Платер. Он возглавлял посольство Ливонии в Москве, когда во главе других ландсгерров приехал просить на трон Ливонии Александру Комнину. Так же он сказал, что остальные влиятельные и владетельные германские дома признали её потомком Нибелунгов. А ещё свиток смотрели какие-то учёные мужи из университета Лейпцига. Они подтвердили подлинность свитка.

— Оскорблять принцессу крови не допустимо! — Воскликнул молодой князь, Иван Вишневецкий. — И тем более, коронованную особу. Нравится нам или нет, но Александра Комнина королева. Даже Рим это подтвердил папской буллой. Так что войт получил то, что должен был получить. Войны начинались за гораздо меньшее. Скажи Ян, а почему тебя не казнили?

— Я не знаю. В последний момент, когда меч палача был занесён над моей головой, Королева явила милость. Хотя я не выпрашивал у неё жизнь. Может потому, что я не подписывал оскорбительного письма. И вообще был против всего того, что натворил войт со своими приближёнными. Браславль дорого заплатил за это. Несмотря на укрепления, Браславль пал быстро. Артиллерия Королевы разбила в дребезги ворота и одну из башен, которая прикрывала въезд в город. А так же разрушила мощными мортирами одну из башен замка.

— Скажи князь, а правду говорят, что Александра Ливонская очень красива? — Вопрос задал представитель другого магнатского рода князей Олельковичей-Слуцких, что вели свою родословную по мужской линии от Гедимина, по женской линии от Рюрика, Юрий Олелькович. Родная бабушка Юрия являлась родной дочерью Великого Князя Московского Василия Второго, по прозвищу «Тёмный» и родной сестрой другого Великого Князя Московского Ивана Третьего, отца нынешнего правителя Московской Руси Василия Третьего. Юрию Семеновичу Олельковичу-Слуцкому на этот момент было всего 22 года.

— Да, князь. Её красота завораживающая. В ней сразу видна порода. Прежде чем отправить меня на эшафот, Её Величество сама лечила меня. Мою руку, вот эту. Я получил удар моргенштерном. Кость была сломана. Она сложила её назад, вычистила мелкие кости и наложила вот это. Говорят, Её Величество сама придумала эти повязки. Гипсовые, чтобы закреплять в одном положении сломанные кости, для лучшего сращивания. Она великолепный лекарь. Очень образованная женщина. Очень умна. В ней сочетается всё, красота, ум, византийское изощрённое коварство, римская расчётливость и неистовство древних германцев. Это невероятная гремучая смесь. Она очень опасный противник. Перед штурмом Браславля, она выстроила армию и приказала своим военачальникам огласить вслух оскорбительное письмо, отправленное в ответ на её вежливое предложение. Письмо магистрата Браславля зачитали на русском и на немецком языках. Армия Ливонии боготворит свою Королеву. Поэтому каждый из них, начиная от простого ландскнехта и жолнежа, и заканчивая высокородными вельможами, даже герцог Баварский, Вильгельм, который не является её подданным, посчитали это письмо, как своё личное оскорбление. И вы, панове князья, даже представить себе не можете, что тварилось в Браславле, когда туда ворвались её войска.

— Уж не влюбился ли ты, князь, в Ливонскую волчицу? — Усмехнулся презрительно князь Константин Иванович Острожский, гетман великий литовский.

— В Александру невозможно не влюбится, князь. Да, она в разговоре интересовалась тобой, Константин Иванович.

— Мной? Я с ней никогда не был знаком. И мы даже не виделись ни разу. Почему она мной интересовалась?

— Все знают, что Её Величество презирает и ненавидит тех, кто не держит своего слова. Ненавидит предателей и клятвопреступников, князь. А она обручена с Великим Князем Московским, кому ты присягал в верности. — Ян Кезгайло спокойно смотрел на князя Острожского. Это был тонкий намёк на толстые обстоятельства. В 1506 году, Константин Острожский, находясь в плену, после поражения его войск в 1500 году от Великого Князя Московского Ивана Третьего, после его смерти присягнул в верности его сыну Василию Третьему. Однако очень быстро нарушил присягу и сбежал словно тать ночной в Литву. Влиятельные магнаты Литвы и Польши посмотрели на литовского гетмана. Кто-то из них злорадно усмехнулся. Намёк всем был ясен, как божий день. Королева Ливонии начала охоту на клятвопреступника.

В зал зашёл гонец. Подошёл к Великому Князю Литовскому и королю Польскому Сигизмунду. Протянул ему послание. Король сломал печать, вскрыл тубус и вытащил свиток. Прочитав, посмотрел на вельмож.

— Войска московитов под предводительством Великого Князя Московского подошли к Орше. Встали лагерем. Открыто, словно специально демонстрируя себя.

— Ваше Величество. — Обратился к королю князь Николай Радзивилл, являвшийся канцлером великим литовским. — Московский правитель не просто так подошёл к Орше. Месяц назад они захватили Смоленск. Мы готовили войска для возвращения захваченных московитами земель. Они готовы. Василий открыто нам угрожает.

— Мы не заключали с ними мир. Но и боевые действия не ведутся, как с нашей стороны, так и со стороны Москвы. — Ответил Сигизмунд.

— А Смоленск?

— Смоленск они взяли предательством. — Сигизмунд болезненно поморщился. Падение Смоленска больно ударило по его репутации. Тем более, взят этот город был не при кровопролитном штурме. Отличия от той версии истории, которую знала Александра были существенными. Это как один камушек может вызвать лавину. К Смоленску подошёл небольшой конный отряд. Кто-то пустил слух, что к городу подходит армия Александры Комниной с её артиллерией. Все уже знали о битвах с имперцами и османами Византийской принцессы и о её разрушительной артиллерии. Хотя конный отряд артиллерии не имел. Городской голова решил не рисковать, в отличии от войта Браславля, и сдал город, на что не рассчитывал даже командир отряда московской конницы. Но ключи от города принял и принял присягу горожан на верность Москве. Конечно же, Василий Третий от такого подарка отказываться не стал. Это очень коробило Сигизмунда. Он лихорадочно сейчас решал, что делать? С одной стороны, на него давила Королева Ливонии. С другой Василий Третий Московский. Смоленск надо было отбить. Но теперь получалось, что отбить нужно и Браславль. И ещё не известно удержаться ли Вилкомир и Ковно⁈

Магнаты стали напирать на Сигизмунда всё больше и больше. И если насчёт Александры Ливонской говорил мало кто, за исключением князя Острожского, то насчёт Василия Третьего, многие жаждали с ним сойтись в бою. А ведь именно Ливонская волчица сейчас представляла большую опасность. И больше всего были настроены воинственно именно литовские магнаты. Польские старались держаться спокойнее. Всё же захватывались не польские земли, а литовские. В зале стали всё больше говорить на повышенных тонах. Мнения разделились. Большая часть князей предлагала идти на Смоленск и вступить в битву с Московским правителем. Меньшая часть настаивала идти на Браславль. В этот момент в зал забежал ещё один гонец. Он был покрыт пылью. Уставший, еле держался на ногах. Король подал знак, чтобы он подошёл. Гонец передал тубус с печатью. Сигизмунд не решался открыть его. Предчувствие катастрофы, всё больше захватывало его.

— Говори. — Велел он гонцу.

— Беда, Ваше Величество. Татары. Много, тысяч 40–50. Передвигаются очень быстро. Взяты, разграблены и сожжены Черкассы, Канев. Они осадили Киев. И у них артиллерия. Скорострельная. Стреляют каким-то чудовищными ядрами, которые сильно взрываются и порождают большие пожары, наносят большой вред воинам и прочим людям, убивая и калеча их во множестве. С собой полон и награбленное не возят, как обычно. А сразу отправляют на территорию Дикого поля. Всё организованно, железная дисциплина. Такого никогда не было.

— Как осадили Киев? — Закричал князь Острожский.

— Так, князь. Я сумел вырваться в самый последний момент. Они появились внезапно. Мы не рассчитывали, что они от Канева подойдут так быстро. При известиях о взятии Черкасс, мы стали готовить ополчение, но не успели. Всё происходит очень быстро. Весь юг Великого Княжества Литовского в огне. Под ударом Винница, Житомир, Переяславль. В самый последний момент пришло сообщение, что на Полтаву напали донские тати, казаки.

В зале стояла тишина. Магнаты растерялись.

— Это всё она, проклятая Ливонская ведьма! — Закричал князь Острожский. — Её византийское коварство.

— Королева Ливонии не может быть ведьмой, князь. — Возразил Ян Кезгайло. — Она причащалась из Святого Грааля. Просто древнее пророчество исполнилось.

— Какое ещё пророчество? — Воскликнул Сигизмунд.

— Пророчество, которое существовало больше тысячи лет: «Древняя кровь проснётся, когда дочь наденет кольцо власти и вернёт корону». Кольцо Нибелунгов у Александры Ливонской, передавалось из поколения в поколение. Оно в Вендене. Корону на неё надели архиепископ Рижский и Митрополит Московский. В ней проснулась кровь древних германских королей. Именно по этому под её знамёна и штандарты стекаются немецкие ландскнехты со всех немецкихземель.

— Господи, спаси и сохрани нас. — Проговорил кто-то из магнатов, крестясь…

Глава 2

Zay…

Священная Римская империя. Вена. Имперский дворец. Сентябрь 1514 года от Р.Х.

Император сидел в своём кресле возле камина. В руках держал кубок с вином.

— Ваше императорское Величество. — Услышал Император. — К Вам Его светлость, маркграф Мейсена Георг Альбертин.

— Зови. — Посмотрел на вошедшего. Проследил взглядом, как он взял кресло и сел рядом.

— Говори, Георг.

— Что я хочу сказать, друг мой? — Маркграф посмотрел на своего Императора. — Александра настоящая королева. Природная, как говорят руссы. Я не вижу не одну инфанту Европы, которая может стать такой же блистательной королевой, как она. Извини, но это касается и твоих дочерей. Александра рождена для власти. Да, Максимилиан, нравится тебе это или нет. Выбор за тобой. Но я тебе рекомендую с ней не сорится. Ливония всё, стала де факто королевством. Литвины и поляки допустили глупость. Теперь они будут за это платить. Она начала военную кампанию против Великого Княжества Литовского. Максимилиан, ты же не полезешь в эту свару на стороне поляков или Литвы? Поверь, не надо этого делать.

— Я и не думал. Георг, как думаешь, Александра справится?

— Я, думаю, справится. Александра всё рассчитала. Умная девочка. Знаешь, Максимилиан, я бы очень хотел видеть её твоей женой. Красивая, молодая, амбициозная. Да и к тому же, свежая кровь. Только поздно. Мои шпионы докладывают, её жених, это Великий Князь Московский, они уже обручены. И он выдвинул всю свою армию к литовской границе. Даже часть войск снял с южного направления. А теперь сам подумай, что это значит?

— Он не чувствует угрозы с южного направления… Значит резня в Большой Степи достигла максимума.

— Правильно, мой император. Александра всё рассчитала.

— Скажи, Георг, друг мой, какая она?

— Молода, красива, просто…. И аура вокруг неё странная. Её люди верят в неё до фанатизма.

— Получается, что Великий Князь Литовский и король Польский попал в тиски?

— Именно, мой Император. И ещё, с юга на литвин напали кочевники. 40 тысяч войск. Они осадили Киев. Весь юг Литвы в огне. Сигизмунд не сможет бросить против Александры все свои силы. Учитывай армию самой Москвы, сосредоточенную на спорных землях.

— Значит так, Георг, начинай выдвижение наших войск к границе с Польшей. И необходимо сообщить всем имперским князьям о том, чтобы начали сами выдвигать свои отряды туда же. Будем ждать Александру. Начав войну с Литвой, что она хочет? Какую конечную цель преследует? — задался вопросом Максимилиан.

— Захватить земли Литвы и увеличить свои владения. Заодно наказать их, чтобы другим не повадно было зарится на её владения. Новая граница пройдёт по линии Невель-Полоцк-Браславль-Вилкомир-Ковно с выходом к Неману. Здесь всё понятно. Но я подозреваю, Александра хочет забрать и часть земель Тевтонского Ордена, расчленив Мазовецкое княжество Пястов. И предлог для этого ей дала Анна Радзивилл, начав компанию против Ливонской королевы. Эта глупая курица возомнила о себе слишком многое. Всё мечтает какого-то из своих деток усадить на какой-нибудь королевский престол. Таким образом, возродив хиреющую королевскую династию Пястов. И её не смущает, что Пясты потеряли корону 150 лет назад и никто в Польше их не видит в качестве монархов. — Ответил Георг.

— Расчленить Мазовию? Как интересно! Мне это нравится. А что хочет она забрать у тевтонов?

— Я думаю весь север Ордена. Всё балтийское побережье. Кёнигсберг, Либаву, Мемель, а так же земли, которые Польша получила от Ордена по Торуньскому мирному договору в 1466 году, а это Мальборг и Данциг.

— То есть, она хочет отрезать Польшу и Литву от Балтики?

— Совершенно верно, мой император.

— Какая умная и амбициозная девочка. Главное, чтобы у неё сил хватило не только захватить, но и переварить эти куски.

— Я почему-то в этом не сомневаюсь. Но посмотрим. — Ответил маркграф Мейсена и усмехнулся. Максимилиан кивнул ему.

— Ну если это будет так, тогда нам сам бог велел, забрать у Польши весь северо-запад. С городами Калиш, Познань, Плоцк, вплоть до Грюнвальда. Грюнвальд это уже Орден, но я думаю с Александрой мы сможем договорится.

— Зачем тебе Грюнвальд, Максимилиан? Так далеко на северо-восток?

— Зато заткнём поляков, которые до сих пор гордятся и тыкают всем своей победой под Грюнвальдом. Сто лет прошло, а они всё пыжатся. И даже в расчёт не берут, что империя не участвовала тогда на стороне тевтонов. Хотя не скрою, многие имперские вассалы полезли туда с дуру, за Орден, рассчитывая на хорошую добычу. Границу с Ливонией сделаем по линии Хелмно-Грюнвальд. Я не хочу упустить такой шанс.

— На счёт Грюнвальда не знаю. Особенно если Александра захочет в качестве наказания, забрать север Мазовии. А вот всё остальное вполне осуществимо, Максимилиан…

Шведское королевство. Стокгольм. Королевская резиденция. Сентябрь 1514 года.

В королевских покоях за большим дубовым столом сидел молодой мужчина. Ему на этот момент было всего 22 года. Звали его Стен Стуре Младший. И он уже являлся регентом Швеции. Перед Стуре лежала карта. И свитки. Вздохнув, мужчина откинулся на спинку стула. Вот уже больше 100 лет Швеция не имела своего короля и находилась в позорной, как считали многие шведы, Кальмарской унии, в которую входили Дания, Норвегия и Швеция. Последний шведский король из династии Фолькунгов, Альбрехт Мекленбурский был свергнут шведской аристократией в 1389 году. Королевская власть к этому времени в Швеции совсем деградировала. Страной правили аристократические рода, по своему усмотрению. Так как прямых потомков мужского пола из династии Фолькунгов не осталось, то королевой была объявлена датская королева Маргете Первая. Она вообще являлась последним потомком древних королевских династий всех трёх королевств — Дании, Швеции и Норвегии. Маргете сумела привлечь на свою сторону шведскую аристократию и объединила все три страны в тройственную унию, союз, получивший название Кальмарской. По соглашению в случае пресечения королевской династии, новый король должен избираться при участии и согласии всех трёх королевств — Дании, Швеции и Норвегии. Однако датчане с самого начала стали это игнорировать и выбирали королей по своему усмотрению. А это не нравилось шведам и норвежцам. Начались распри, перераставшие порой в военные столкновения. Напряжение постепенно нарастало. Часть шведской аристократии и крестьянство всё больше тяготилось датскими королями. Да, в Швеции движущей силой было именно дворянство наравне с крестьянством — свободными бондами. Крестьянство здесь было свободно, в отличии от остальной Европы. Почему так произошло? Всё дело в том, что крестьянству часто приходилось брать в руки оружие, чтобы защитить свою родину как от внешнего врага — тех же датчан и прочих, так и от внутренних. В Швеции было сильно продатское лобби среди аристократии. Которых такое положение дел устраивало. Самое главное для них, это отсутствие сильной королевской власти. Что пагубно сказывалось на национальных интересах самой Швеции, зато позволяло обогащаться части аристократии, ориентированной на Данию. Стен Стуре Младший как раз и опирался на крестьянство, бюргеров и часть национально ориентированного дворянства, как до этого его отец Стен Стуре Старший, который почти 30 лет был регентом Швеции и подготовил её к независимости. Именно под руководством Стена Стуре Старшего шведы сумели нанести датчанам сокрушительное поражение в битве под Брункебьергом в 1471 году. Однако несмотря на это, Стену Стуре Старшему тогда не удалось добиться для Швеции независимости. Его дело продолжил сын. Вот и сейчас он сидел в королевском дворце Стокгольма, работал с документами. В зал зашла молодая девушка. Стен поднял взгляд. Улыбнулся. Девушка подошла к нему и обняла.

— Кристина, как там наша малышка? — Спросил он. Кристина Нильсдоттер Юлленшерна, была на два года младше своего мужа. Поженились они три года назад. Совсем недавно у них родилась дочь — Илиана. Кристина не уступала своему супругу. Она была хорошо образованная, умна и деятельная. Кристина очень любила своего мужа и была не только женой и матерью его детей, но и соратницей. В последствии показала себя блестящим политиком, заняв место в 1520 году своего погибшего мужа. В том, что её Родина обрела независимость, была и её немалая заслуга.

— Я накормила её. Она спит. — Кристина села рядом с супругом. — Стен, датчане не успокоятся. Чтобы с ними справится, нужно ликвидировать всю продатскую партию в парламенте.

— Я это знаю. Но у нас пока нет сил для этого. Кстати, интересные новости приходят из Европы. Ливонский Орден приказал долго жить. Ты понимаешь, что произошло, дорогая?

— Я знаю, Стен. Вместо одряхлевшего церковного образования рыцарей-монахов, появилось светское государство. Но самое главное здесь не это. Главное Стен, кто надел корону Ливонии!!!

— Некая Александра Комнина. Принцесса Византии. Странно, Византии нет уже 60 лет, а принцессы есть и даже две.

— Вот именно.

— А что тебя так волнует, Кристина? Мало ли где правили королевы?

— Я не об этом. Мне интересна сама Александра Комнина. Я наблюдаю за ней с того момента, как она разгромила армию императора Максимилиана.

— Насколько я в курсе, армией Московского Князя командовал военачальник, князь. Фамилию его я не запомнил. Но можно найти в донесениях.

— Я тоже это знаю. Стен, я разговаривала с купцами. У моего отца есть знакомый купец, он ведёт торговлю с русскими. Но я так же разговаривала и не раз с теми, кто торгует с Ливонией, Польшей и Литвой. Я записывала их рассказы. Потом сравнивала. Александра Комнина появилась четыре года назад, вместе со своей младшей сестрой Еленой. Появились они словно из ниоткуда. И очень быстро заняли достойное место среди Московской высокородной элиты. Потом была битва с войсками Максимилиана. Но, я выяснила одно происшествие, которое случилось до этого сражения. Ты знаешь о том, что Александра имея, по одним слухам пятьдесят воинов, по другим больше сотни, захватила в Ливонском Ордене укреплённый каменный замок, к тому же вооружённый пушками? При этом не потеряла ни одного своего человека?

— Не верю. Прости, Кристина, это уже преувеличение. Такое невозможно.

— Стен, милый мой, сначала я тоже не поверила. Но я продолжала собирать сведения. И каждый раз их повторяли разные люди. Это что значит, Стен? Это значит, что такое всё же имело место. Ещё одна странность. Если сама принцесса Александра ведёт публичный образ жизни, то её младшая сестра более закрыта. Её хорошо охраняют. За пределы Москвы она выезжала только один раз, с хорошей вооружённой до зубов охраной. Это в Венден на коронацию своей сестры. И именно её пытались похитить. Не убить, а именно похитить. Не Александру, а младшую Комнину. Почему? Что в ней такого, что её охраняют даже лучше, чем старшую?

— Да, на самом деле странно. Кристина, я не могу ответить на этот вопрос. Но ты меня заинтересовала.

— Вот, Стен. Далее, Александра организовала некий Корпус, куда набирают детей и отроков. И учат воинскому искусству. Подожди… Учат как-то по новому. Купец разговаривал с одним из офицеров Ливонской армии. Так вот этот офицер сказал странную фразу, что Её Величество формирует регулярную армию. Стен, что такое регулярная армия? Как это понимать?

— Регулярная армия? Я не знаю, Кристина.

— Может она её уже создала? Иначе чем можно объяснить её победу над варварами с османами? Купец рассказывал, что армия сарацин была больше армии принцессы раза в три, если не больше. Но всё равно потерпела страшное поражение, фактически полный разгром и поголовное уничтожение. И почему именно ей ландсгерры Ливонии предложили корону?

— Кристина, что ты хочешь? Почему ты так возбуждена и взволнована этой Александрой?

— Стен, Королева Александра молода. Она такая же как мы с тобой. Старше на совсем немного. А её сестра вообще такая же как мы. Мы все молоды. А задачи перед нами стоят схожие. Стен, я хочу увидеть королеву. Поговорить с ней. Я чем больше о ней узнаю, тем больше во мне крепнет убеждённость, что встреча с молодой королевой Ливонии очень важна для нас. Очень. Почему? Я пока не могу сказать. Но я уверена, что это очень важно.

— Кристина, о чём ты? Навряд ли она приедет к нам.

— Я знаю. Поэтому я должна ехать в Венден.

— Ты? Кристина, ты с ума сошла? Как ты себе это представляешь? Это очень опасно. Между Ливонской короной и Литовской разгорается война. А наша дочь? Ты оставишь нашу малютку?

— Я не оставлю её. Я возьму её с собой.

— С собой? Грудного ребёнка, которому всего два месяца?

— Да. Стен, Илиана меня тревожит. Она не спокойная. А королева Александра, между прочим, очень хороший лекарь. Об этом говорят все купцы. К ней лечится едут многие европейские аристократы. Я пообщаюсь с королевой и покажу ей нашу малышку. Стен, мне надо то всего лишь пересечь Балтику. Я высажусь в Риге. А от Риги до Вендена расстояние маленькое.

— Кристина, ты сама понимаешь, что говоришь?

— Понимаю. Стен, прошу тебя, любимый мой, разреши мне поехать в Ливонию. Стен, это очень важно для нас с тобой, для Швеции. Эта уверенность растёт во мне с каждым днём.

Стен Стуре Младший, регент Швеции несколько дней сопротивлялся своей жене, но под конец сдался. Через три дня, после получения разрешения, Кристина Нильсдоттер Юлленшерна, супруга регента Швеции, вместе с новорождённой дочерью Илианой, отплыла из Стокгольма на военной каракке, которая взяла курс на Ригу…

Великое Княжество Литовское. Окрестности города Вилкомир. Конец сентября 1514 года от Рождества Христова.

Рассматривала в подзорную трубу стены и башни города. Сами городские укрепления не впечатляли. А вот городской замок, стоявший на Замковой горе, очень даже. Всё повторялось, как и с Браславлем. Тоже самое, как и там. Городские укрепления и Замковая гора с цитаделью. Город взяли в плотное кольцо. Артиллерия уже выдвинулась на свои позиции и в любой момент могла начать бомбардировку города. Опустила подзорную трубу.

— Что скажете, Иоганн? — Посмотрела на Платера.

— Вилкомир является староством. Городом управляет, как и Браславлем, войт со своими заместителями. Есть магистрат. Здесь проводят сеймики и собрания местного дворянства. Замок у них хорошо укреплён. В своё время Орден меченосцев не один раз пытался взять город, а точнее замок штурмом. Но ничего получилось. Меченосцы так и не смогли овладеть Вилкомиром. Двести лет назад даже потерпели страшное поражение от войск литовского князя. А в 1435 году здесь произошла Вилкомирская битва, важнейшее сражение в ходе противостояния между двумя кандидатами на литовский престол, Свидригайло Ольгердовичем и Сигизмундом Кейстутовичем. Свидригайло добивался ликвидации унии с поляками и восстановления полной независимости Литовского княжества. Его поддержали тевтоны. Сигизмунда поддерживали поляки. В 1435 году здесь произошла битва между двумя Великим Князьями Литовскими.

— Как между двумя? Что, сразу было два Великих Князя?

— Да. За три года до этой битвы Сигизмунд при поддержке поляков и католиков из числа литовской шляхты совершил государственный переворот. На Свидригайло было совершено покушение. Правда Свидригайло, бывший на тот момент Великим Князем, удалось бежать. Но Сигизмунд поспешил объявить о его смерти и провозгласил себя Великим Князем. Он имел на это право, как один из близких родственников предыдущего правителя Литвы Витовта. В итоге в Литве появилось два Великих Князя. Свидригайло Ольгердовича поддерживало православное дворянство Литвы, которое сосредоточилось на востоке княжества. В 1435 году в решающей битве здесь, под Вилкомиром Свидригайло потерпел поражение от войск Сигизмунда и бежал в Полоцк. В этой битве погибли или попали в плен многие видные православные князья, дворяне и бояре. Так же погибли и попали в плен многие чешские табориты из числа гуситов, которые поддержали Свидригайло, и среди них знаменитый полководец таборитов Сигизмунд Корибутович. Он был тяжело ранен и умер в плену. Попал в плен Великий Магистр Тевтонского Ордена Пауль фон Русдорф. Погибли Ландмаршал Ордена и несколько комтуров. После этого Свидригайло ещё четыре года вёл борьбу с Сигизмундом, своим двоюродным братом, но увы. К 1439 году он потерял все земли восточной Литвы. После чего прекратил борьбу за великокняжеский престол и уехал в Венгрию, где проживал до 1441 года от Рождества Христова. После чего получил землю от польского короля Владислава Третьего. В 1442 году его позвали на княжение бояре Волынского княжества. Свидригайло так и не удалось вновь занять Великокняжеский престол, даже после убийства заговорщиками Сигизмунда Кейстутовича в 1440 году. На литовский престол был приглашён Казимир, младший сын Ягайло, польского короля, участвовавшего в знаменитой Грюнвальдской битве.

— М-да, весело живёт литовская великокняжеская семейка.

— Точно так же, как и многие правящие династии, Ваше Величество. — Поклонился мне Ландмаршал.

— Да, ты прав, Иоганн. Поэтому мне надо сделать так, что мои дети и вообще мои потомки в будущем избежали такого веселья. А значит я приму такой закон о престолонаследии, чтобы убрать все лазейки для разных проходимцев и предателей, пусть даже из числа моих потомков. Любой, кто попытается захватить власть в обход закона, будет считаться узурпатором и государственным преступником, и плевать кто его будет поддерживать. А обязанность и долг каждого верного подданного Ливонской короны, будет состоять в том, чтобы уничтожить узурпатора.

— Это очень жёстко по отношению к собственным потомкам, Ваше Величество. — Ответил мне Ландмаршал.

— Зато правильно.

— Согласен, Ваше Величество. — Иоганн опять склонил голову передо мной. — Ибо любое беззаконие порождает хаос и смуту, что пагубно влияет на государство. — Проговорил он. После чего улыбнулся, глядя на меня.

— Что ты улыбаешься, Иоганн? — Поняла, что у самой губы растягиваются в улыбке.

— Просто, Ваше Величество, я лишний раз убеждаюсь, что мы всё правильно сделали, обратившись к тебе с просьбой, моя королева, принять корону Ливонии. Мы пойдём с тобой до конца, королева Ливонии.

Я погладила Ландмаршала по щеке. Кивнула ему. Опять стала рассматривать в подзорную трубу укрепления Вилкомира.

— Иоганн, я больше не буду рисковать своими парламентёрами. Отдайте приказ, чтобы привели кого-нибудь из местных. Желательно из дворян, шляхтичей.

— Как прикажете, Ваше Величество. — Платер отдал команду притащить сюда кого-нибудь из местных. Стали ждать. Примерно минут через 40 двое кирасир Корпуса притащили какого-то парня в порванной верхней одежде и с бланшем под глазом. Поглядев на него, перевела взгляд на кирасир.

— А как-то по мягче нельзя было? Обязательно бить по физиономии?

Оба кирасира вытянулись по стойке смирно. Один из них был русским, второй немцем.

— Виноваты, Матушка-Государыня, госпожа генерал-майор Корпуса! Мы велели ему следовать за нами. Но он отказался. Заявил, что он какой-то там шляхтич и никто не смеет ему указывать, что делать. — Ответил русак.

— Он пытался драться, госпожа генерал-майор. — Поддержал своего товарища немец, говоря с сильным акцентом. — Даже махать саблей вздумал.

— И что? — Спросила его.

— Саблю отобрали, самому дали в морду и притащили на аркане.

Ландмаршал, князь Воротынский и князь Долгорукий с Георгом фон Фрундсбергом усмехнулись.

— Это у тебя морда, смерд! — Заорал мужчина. Оба кирасира стояли неподвижно, двумя замершими статуями, сверкая на солнце металлическими надраенными кирасами и шлемами. Я покачала головой.

— Поаккуратнее, шляхтич. Они солдаты Корпуса и не надо их оскорблять. Они выполняли приказ.

— Ты знаешь, перед кем стоишь? — Задал вопрос князь Воротынский шляхтичу. Я заинтересованно смотрела на мужчину. Он был довольно молод, лет 25 ему, не больше.

— Я догадался. — Ответил он князю. — Вы, королева Ливонии. Прошу прощения, но я в неподобающем виде. Ваши жолнежи порвали мне одежду.

— Кафтан тебе дадут новый. Как тебя зовут, шляхтич? — Спросила его.

— Михайло Повит, Ваше Величество. И у меня не кафтан, а кунтуш. И он дорого мне обошёлся. Ткань из Константинополя. А ещё порвали жупан!

— Хорошо. Итак, Михайло, сейчас тебе дадут моё послание к войту и магистрату города. Это моё предложение сдать город без боя. Если они так сделают, обещаю, что никто из горожан и бюргеров не пострадает, как и не пострадает их имущество. Если они откажутся, то город будет отдан на грабёж моим солдатам. Но Вилкомир в любом случае будет взят. Надеюсь, местный войт знает, что случилось с Браславлем?

— Знают. Браславль был разграблен и многие горожане были убиты.

— Совершенно верно. И я честно скажу, что не хочу делать тоже самое с Вилкомиром. Но я сделаю это, если меня вынудят. Отвезёшь моё послание и вернёшься с ответом. Я обещаю тебе, Михайло Повит, что тебе не причинят мои солдаты вреда. Привезёшь ответ и можешь быть свободен. И я даже заплачу тебе. Пять серебряных талеров. Как тебе моё предложение?

— Не надо мне платить, Ваше Величество. Пусть мне выдадут новый кунтуш и жупан, ибо не пристало шляхтичу из рода Повитов ходить, словно он оборванец. Пусть вернут мне моего коня и саблю. А твоё послание я отвезу и дождусь ответа.

— Хорошо, Михайло. Сейчас приведи себя в порядок. Ландмаршал, пусть Михайло Повиту выдадут новый кунтуш и жупан. Вернут коня и саблю. Михайло, после того, как ты отвезёшь послание, я засекаю время. Если по прошествии двух часов ты не вернёшься с ответом, я буду расценивать это, что город решил обороняться. И начну штурм. Можешь посмотреть на мою артиллерию. Она уже выдвинулась на боевые позиции.

Михайло увели. Князь Воротынский усмехался в усы, глядя вслед шляхтичу.

— Насчёт ткани из Константинополя, я бы поспорил. Это местная ткань.

— Согласен. — Сказал Ландмаршал.

— Да будет вам, господа. Ну хочет Михайло не выглядеть передо мной голодранцем, так давайте подыграем ему. С нас не убудет, но зато он будет стараться не упасть лицом в грязь. — Попеняла я князю и графу.

Вернулся Михайло через пятнадцать минут. Синяк у него остался, зато он был умыт, на нём был новый жупан и поверх него одет новый кунтуш. Где гвардейцы взяли всё это, я не интересовалась. Шляхтичу отдали саблю, привели его коня. Ни конь, ни сабля не впечатляли. Когда Михайло двинулся с моим посланием к воротам города, князь Воротынский сказал:

— Коник староват, да и сабля не лучше. Татарская из не самого хорошего железа.

— Князь. — Ответил ему Ландмаршал. — Здесь шляхта не очень богатая. Семьи многодетные. Основное наследство достаётся старшему сыну, остальные получают по минимуму. И таких младших сыновей много. Они даже жениться нормально не могут. Максимум взять в жёны дочь какого-нибудь зажиточного крестьянина или бюргера, и то, даже бюргеры не хотят с такими шляхтичами связываться. Ибо гонору много, а денег кот наплакал. А вот взять замуж дочь какого-нибудь дворянина, тут уже совсем плохо. За голодранцев, пусть и шляхтичей, никто дочерей из тех же дворян отдавать не хочет. Ибо они сами шляхта и в этом случае ничего не приобретают.

— И поэтому они так надеялись поживится землями Ливонии, уничтожив или изгнав местную аристократию и став сами господами? — Усмехнувшись, спросила Платера.

— Совершенно верно, Ваше Величество.

— Ландсгерры оценили это? — Опять задала вопрос графу Иоганну. Он смотрел на меня не опуская глаз. Кивнул.

— Оценили, Ваше Величество. Я же сказал, мы пойдём с Вами до конца.

— До упора, Иоганн? Даже если шансов не будет? Или всё же не до конца?

— Я не могу говорить за всех. Но я и много кто из ландсгерров, пойдут за вами, Ваше Величество до упора, как ты, Александра и сказала. Верь нам.

— Я тебя услышала Иоганн, граф и Ландмаршал Ливонского королевства. — Оглянулась назад. Посмотрела на Ульриха фон Деница. — Ульрих, а ты, пойдёшь со мной до конца?

Ульрих после моей коронации, и если честно ещё до неё, фактически стал моей тенью. Всегда следовал за мной и всегда стоял позади меня с мечом «Бастардом», полуторником в руках. Ульриху я вернула его замок, плюс отдала ему земли ещё двух ландсгерров, которые имели неосторожность выступить против меня. Земля им пухом. К тому же именно Ульрих продолжал поставлять мне на Русь живой товар. Правда уже в самой Ливонии он этого не делал. Да и вообще сам этим не занимался. Поиском рабов занимались его люди. Они шныряли по всем немецким княжествам и даже добрались до Фландрии и Франции. Скупали детей сирот, должников, проституток, даже уголовников из тюрем. Да-да и таких. Работали с самым дном. Поток людей не иссякал. Мне и такие были нужны. Сирот сортировали, мальчиков смотря по возрасту определяли в Корпус, кстати, как и девочек. Должников, проституток и уголовников отправляли на порубежье. Проституток выдавали замуж за тех же должников и уголовников. Давали землю, либо определяли в мастерские Елены. У нас на Руси было не забалуешь. Попытка бежать для тех же уголовников оканчивалась, как обычно неудачей, битьем плетьми и возвращением на исходную. При повторной попытке бегства каторга. Стоит сказать. Что на повторную попытку, мало кто решался. И пахали землю, рожали с бывшими проститутками детей, создавая семьи, жили. Даже своё дело заводили, чему я не препятствовала и наоборот поощряла. Земли Вяземских на порубежье заселялись, оживали. Папаня, свёкр, боярин Вяземский мне регулярно писал о положении дел на порубежье. Был рад и говорил о том, что надо ещё людей, как, впрочем, и маман, моя свекровь. Вообще они хорошие люди, и я искренне любила их, как своих родителей. Они на самом деле заменили мне отца и мать. А уж как они любят своих внуков, которых мы родили им с Еленой, об этом даже говорить не стоит. Мне регулярно писал свёкр, Федор Мстиславович. Писал не только о положении на порубежье, но и о делах московских. Особенно по линии разбойного приказа, сиречь службы государевой безопасности. Я писала ему в ответ. Посылала мне письма и маман, Евпраксия Гордеевна. Писала о делах Корпуса, о детях. О том, что говорят на Москве среди жён бояр. И, конечно, они оба были в курсе моих взаимоотношений с Великим Князем. Поддерживали меня. Ну да, я их сноха. Жена их старшего сына. Вот только Ванечки уже в живых не было. Я вдова. Но я отомстила за него, о чём знали многие и мои свёкр со свекровью этим очень гордились. Маман вообще стала самой важной боярыней на Москве. Как же, невестка целая королева!!! У кого из бояр такое вообще когда было? Её внук, мой сын, в перспективе мог стать сводным братом Великому Князю Московскому, если я рожу мальчика Василию. А это очень круто, круче Эвереста. Плюс Корпус, где Евпраксия Гордеевна была для кадетов Матушкой, которая заботиться о них. К тому же чин уже майорский. Я сама ей волевым решением присвоила. А это красивый мундир и золотые погоны. Какая из боярынь Москвы могла таким похвастать⁈ Никакая! Маман была главным интендантом Корпуса. Через неё проходили большие суммы денег и имущества. Особенно она любила выезжать на торжище в сопровождении кадетов, одетых в парадную форму, в киверах. Боярыня смотрела на всех свысока…

Но это я отвлеклась.

— Я пойду с моей королевой до конца. — Ответил Ульрих фон Дениц. Я ему кивнула.

Посмотрела на часы. С того момента, как Михайло уехал из моей ставки с моим посланием прошло 20 минут. Я и мой высший командный состав ждали. Платер о чём-то переговаривался с Вильгельмом Баварским. Ландмаршал сказал, что город откроет ворота. Вильгельм напирал на то, что они будут защищаться. Я не вмешивалась в их разговор и молчала. Как, впрочем, и все остальные.

Вскоре показался Михайло. Он, подъехав к нам, соскочил с коня. Привёз ответ. Войт Вилкомира готов был сдать город, просил только не грабить горожан. Отправила Михайло назад, сказав, что я уже дала слово и взяла на себя такое обязательство. Вернувшись к воротам и стенам города, он что-то говорил тем, кто был в левой башне от ворот. Потом я увидела, как ворота открылись. Вышла целая куча народа. Я опустила подзорную трубу.

— Ну вот, господа, Вилкомир мой. Грабёж отменяется. Королевское слово стоит дорого.

Айно придержал стремя моего коня. Я вскочила в седло. Вся моя свита так же оседлали своих скакунов. Мы двинулись к городу. Гарнизон Вилкомира сложил оружие. Мои солдаты занимали городские укрепления и бастионы замка. Мы подъехали к делегации горожан. Возглавлял её представительный мужчина в богатом камзоле чёрного цвета. Он вообще был весь одет в чёрное. Камзол или, по другому, кафтан до середины бедра с узкими рукавами, особенно у запястья и широкими округлой формы плечами. Пышный воротник. Шоссы, прототип лосин, плотно облегавшие его ноги и башмаки на деревянной платформе с длинными носами, концы которых крепились серебряными цепочками с колокольчиками к ноге. Прикольный наряд, я чуть не рассмеялась, хотя уже успела на такое насмотреться. Правда более продвинутые модники уже избавлялись от длинных носок, они вышли из моды. И как мне говорил, тот же Джованно, в крупных городах Италии, Франции и Испании обувь с длинными носками уже не носили. На голове у мужчины был берет с пером. На шее серьёзная золотая цепь и чуть ли не на каждом пальце перстни. Жесть. У меня из украшений были серьги с изумрудами и перстень Великого Князя Московского. Обручальное кольцо, после смерти Ивана я сняла. Даже мои сержант-дамы имели боле колец и перстней, чем я. Хотя они брали с меня пример и в настоящий момент у каждой имелось только по одному перстню на каждой руке. И сейчас глядя на этого, явно модника, понимала, что выгляжу как-то не очень. Но мне на всё это было глубоко наплевать. Подъехав, я остановила своего жеребца. Мы с мужчиной глядели друг другу в глаза. У него были аккуратные усы и бородка. Очень даже симпатичный дяденька лет 40. На какое-то время, пока мы смотрели друг на друга, я сверху вниз, он снизу вверх, время словно остановилось. Стояла тишина. Рядом со мной, позади на полкорпуса коней, замерли недвижимо мои сержант-дамы, глядя на делегацию свысока и надменно. Здесь же, охватывая меня и моих девчонок, замерли мои палатины. У Богдана в руках была плеть, которой она поигрывал. Божен, Никиша и Илья держали в руках, положив их поперёк седла сабли. Айно держал лук с наложенной стрелой с узким бронебойным наконечником.

Но вот мужчина нервно сглотнул, опустил взгляд и снял с головы берет. Остальные из горожан последовали его примеру. Вся делегация низко поклонилась. Выпрямившись, он взял у стоявшего позади него человека бархатную подушечку с серебряным ключом. Протянул мне.

— Ваше Величество, королева Александра, прими ключ от города Велкомира. Прошу от лица всех горожан, не зори город. Я войт этого города и глава магистрата. Моё имя Матеуш Вензель.

— Дворянин?

— Да, Ваше Величество.

— Зачем же мне зорить свой город, Матеуш? Я дала слово, что если Вилкомир откроет ворота и не станет сопротивляться мне, то никто из горожан не пострадает. С этого момента вы все мои подданные, а город стал частью Ливонской короны. А я забочусь о своих подданных, как заботливая мать о своих чадах. Послушных поощряю, не послушных наказываю, но в любом случае, я забочусь о них. Войт Матеуш Вензель, собери жителей города на площади. Вилкомир принесёт присягу на верность Ливонской короне. — Оглянулась на Ландмаршала. — Иоганн, прими ключ от города.

Ехали по улицам города. Везде стояли конные и пешие патрули. Людей на улицах не было. Но я видела, как горожане смотрят на нас в окна домов. Выехали на площадь. Там находился помост. Ага, своего рода лобное место. Отсюда оглашали королевские указы и решения магистрата. Здесь же казнили преступников, приговорённых к смерти. Усмехнулась, глядя на помост. На ум пришли стихи Лермонтова и машинально я их произнесла в слух:

Сопровождающие удивлённо на меня посмотрели.

— Прости, Матушка Государыня, что за лобное место и зачем про ката сказала? — Спросила меня Ксения. — Ты кого-то казнить хочешь?

— Нет. Пока никого казнить не будем, Ксюша. Это просто стихи. А лобным местом называют возвышение на главное площади города, откуда оглашают королевские или царские указы, решения магистрата города и где казнят преступников. Вот видишь каменный помост?

— Вижу. Ой, и правда.

— Божен, кресло мне сюда организуй. — Я указала на помост. Потом сошла с коня. Поднялась на возвышение. Божен и Илья куда-то ускакали. Но вскоре вернулись. А с ними двое местных, тащивших массивный стул с высокой спинкой, практически трон. Интересно, где они его нашли? Я молча наблюдала, как мужики затащили трон на помост. Поставили. Смотрели на меня испуганно.

— Благодарю вас. Надеюсь, мои палатины не причинили вам вреда? — Поинтересовалась я у двух моих новых подданных. Одеты они были пусть и не богато, но и не как голодранцы. Скорее всего какие-то мастеровые. Оба повалились на колени. Я поморщилась. — Встаньте.

Но они продолжали стоять на коленях, тупо глядя на меня. Я опять поморщилась.

— Встать! — Рявкнул Богдан. Он и Айно за шиворот подняли обоих. Богдан показал им плеть. — Воля королевы выполняется быстро и беспрекословно. Или плетей захотели? Вам, убогие, задали вопрос, вред или ещё какой ущерб был вам обоим причинён?

— Нет, господин. Никакого вреда. — Пролепетал один из аборигенов. Второго затрясло, он побледнел. Богдан посмотрел на меня вопросительно. Я перевела взгляд на двух охломонов — Божена и Илью. Эти стояли с каменными физиономиями.

— Божен, Илюша, надеюсь, плетьми никого не пороли, лицо никому не били и никого не пинали?

— Матушка, как можно? Никого не били, вот тебе истинный крест. — Божен с Ильёй перекрестились.

— Матушка, мы попросили очень вежливо. Даже не сквернословили, ибо грех это. — Поддержал своего товарища Илья. Никифор хохотнул, но тут же замолчал. Зато все три княжны засмеялись. Я тоже улыбнулась.

— Мне можно вам верить, Илюша?

— Конечно. Когда, Матушка, мы тебя обманывали? Посмотри на них, ни у кого синяков али ещё чего нет. — Кивнул мне Илья. — А ты же знаешь, что Божен, когда кого принудить надо, особенно из простых, он сначала в морду бьёт, потом говорить начинает.

Я покачала головой осуждающе.

— Матушка Государыня, попросить то с вежеством они могли, вот только с какими лицами? Уверена вид их настолько зверский был, что эти двое смердов побежали так, словно им плетей вломили. — Смеясь сказала Ксения.

— Ладно, отпустите их. — Велела Богдану и Айно. — Только пусть не уходят. На площади постоят.

Божен, улыбнувшись, вытащил из походной сумы, что таскал с собой, бархатную подушечку. Положил на сиденье. Я благодарно кивнула ему и опустила на неё свой королевский зад. На площадь стал стекаться народ. Возвышение по кругу оцепили латники Алексея Кобылы. Тут же рядом с помостом собрались и члены магистрата. Подозвала к себе войта.

— Матеуш, сейчас граждане Вилкомира дадут присягу на верность Ливонской короне. И запомни, войт, клятву эту нельзя нарушить. Больше всего на свете я ненавижу предателей и клятвопреступников. Давший мне клятву, выполняет её до конца. Или пока смерть его не освободит от этой клятвы, либо пока я не освобожу его этого. И это касается не только отдельных людей. Это касается и городов, сел, крепостей и всех, кто там проживает. В город, крепость или ещё какое селение, укреплённое или нет могут ворваться враги, но это не освобождает моих подданных от присяги. Предателей я преследую до тех пор, пока они не понесут заслуженную кару. А это всегда только одно, смерть. Потому, что предатели становятся моими личными врагами. А своих личных врагов, я никогда не забываю и не прощаю. В этом плане милосердие и христианское человеколюбие с прощением мне не ведомо. Именно это ты и скажешь жителям Вилкомира. И если кто-то не пожелает стать моим подданным и принести мне клятву верности, они могут покинуть Вилкомир и пределы королевства. Покинуть со своими родными и своим имуществом. Препоны и препятствия им никто чинить не будет. Они могут забрать с собой всё, что им принадлежит. Исключение, недвижимое имущество. Это всё, войт Матеуш Вензель. Да, в городе ничего не меняется. Магдебургское право остаётся с вами. Ты сам и члены магистрата, продолжают исполнять свои обязанности и следить за порядком в городе. Содействовать тому, чтобы Вилкомир и его жители становились богаче. Кстати, налоги снижаются на десятину. Купечество Вилкомира получит беспошлинную торговлю с Московской Русью. В отличии от вас Браславль такого лишён. Налоги там подняты на треть. Жители всё равно принесли мне присягу несмотря ни на что. Городом управляет мой наместник. Члены магистрата будут назначаться моим наместником. Город лишён Магдебургского права и отменены все вольности города. Единственно, так это купцы получили беспошлинную торговлю с Русью. Но сам город выплатил огромную контрибуцию, по мимо того, что подвергся грабежу, потоку и беззаконию. Всё это будет сохраняться пять лет. По прошествию этого времени я решу, вернуть Браславлю его вольности и достоинство города Ливонской короны или нет. Подумай над этим, Матеуш Вензель.

Жители Вилкомира принесли присягу на верность Ливонской короне.

Ночевать осталась в замке Вилкомира. Там же состоялся вечером пир. На пиру была моя свита, офицеры Корпуса и лучшие люди города. Форму одежды мы с девушками сменили. Всё же кителя и сапоги-ботфорты не очень подходят для таких мероприятий. На мне было платье, которое мне сшили ещё в Москве, на основе тех платьев у нас с Еленой, которые мы впервые надели на первую встречу с Великим Князем Московским в Кремле. Княжны тоже сшили себе подобные наряды. Мои кадеты во всю приглашали девушек танцевать. Особенно старался Ваня Васильчиков около Паулы. Итальянская княжна во всю флиртовала с молодым офицером Корпуса, была весела. Танцевали вальс. Я пригласила на танец Ландмаршала.

— Ваше Величество. Но я не умею. Хотя сам танец мне очень нравится.

— Ничего страшного, Иоганн. Я научу. Здесь главное двигаться синхронно.

— Что значит синхронно?

— Значит одновременно и так же, как я. Иоганн, клади руку мне на талию, а во вторую бери мою ладонь… Вот так, правильно. Давай сначала научимся двигаться, совсем немного, несколько па, чтобы ты понял принцип. И раз… Нормально… И два… Не плохо… Главное, граф, не отопчите мне ноги… Шучу. Открою тебе секрет, я Великого Князя Московского учу вальсу.

— И как успехи, Ваше Величество?

— Пока я не уехала в Венден, дала несколько уроков. Если быть точным, то два урока. Мы с Василием Иоановичем только в самом начале… И раз… И два… И три… Осторожнее, Иоганн.

— Простите, Ваше Величество.

— Ничего страшного. Продолжаем. И раз… И два… Очень хорошо, граф. И три… И четыре…

Весело пир прошёл. Молодёжь во всю веселилась. Более старшее поколение смотрели на молодых и улыбались. После Ландмаршала меня пригласил на танец герцог Баварский Вильгельм. И попросил дать ему несколько уроков. Хотя с ним мы уже разучивали вальс.

Натанцевавшись, вернулась на своё место во главе стола. Ко мне тут же подошла Агнешка. Притащила мандолу.

— Ваше Величество, Королева Александра, прошу, пожалуйста, сыграй и спой.

— Агнеша!

Меня стали просить и Ксения с Паулой. Паула даже в ладоши захлопала. Попросили и мужчины.

— Ваше Величество, просим. Уважьте нас. — Обратился ко мне Ландмаршал Платер. Его поддержали князь Воротынский, князь Долгорукий, герцог Баварский, князь Малатеста, Георг фон Фрунсберг и другие. Махнула рукой.

— Ладно. — Взяла мандолу. Стала перебирать струны. В зале наступила тишина.

Княжны придвинулись ко мне вплотную. Слушали затаив дыхание. Ловили каждое слово. Точно так же слушали мои палатины, кадеты и офицеры Корпуса. Князья, герцоги, графы, бароны. Многие или не понимали смысла, либо понимали только частично, но всё равно слушали. Я играла и пела. Увидела, как у Ксюши глаза стали мокрые.

Французское королевство. Париж. Лувр. Королевская резиденция. Начало октября 1514 года от Р.Х.

Король Франции, Людовик XII Валуа, носивший титул «Отец народа», представитель одной из ветвей старинной франкской королевской династии Капетингов, сидел мрачный перед камином. В правой руке держал золотой кубок с вином. Последние два года капризная Фортуна, изменила ему. Дрянь такая. Королём он стал в 36 лет. Сначала всё складывалось удачно. Корону Французского королевства он получил после смерти своего троюродного внучатого племянника Карла VIII, умершего совсем молодым и бездетным. Ещё в 14 лет его вынудили жениться на Жанне Французской, своей троюродной племяннице, дочери короля Людовика ХI, известного под многими прозвищами, но самое из них значимое было «Всемирный паук», за то, что имел многочисленную и разветвлённую сеть шпионов и убийц по всей Европе. Самой Жанне на тот момент было всего 12 лет. Став, после смерти бездетного Карла VIII, королём Франции, сразу же обратился к папе Римскому с просьбой о разводе. Тем более, брак оказался бездетным. Основания для развода — близкое кровное родство. Их развели. Второй брак Людовика состоялся с женой предыдущего короля, королевской вдовой Анной Бретонской. К тому же Анна имела очень длинный хвост титулов — правящая герцогиня Бретани, графиня Нанта и де Ришмон (Ричмонда), графиня де Монфор-Л’Амори и д’Этамп, дама де Гудан и де Нофль, виконтесса Лиможская, королева Франции, Неаполя и Иерусалима. К тому же Анна являлась одной из самых богатых аристократок Европы.

Именно Анна Бретонская впервые надела на свою свадьбу белое платье, которое до этого считалось цветом траура. Именно с Анны Бретонскойневесты и стали надевать белые свадебные подвенечные платья. При этом сама Анна не сидела тупо в каком-нибудь из замков, в окружении мамок и нянек, и не вышивала туповатые, куртуазные платочки с сердечками для супруга или ещё какого-либо из рыцарей. Нет. У неё были многочисленные сторонники среди Бретонского дворянства. Анна, особенно при втором муже вела довольно активную политическую деятельность, направленную прежде всего на то, чтобы герцогство Бретань не стала одной из провинций Франции, а оставалось пусть зависимым, практически протекторатом, но всё же государством. Однако, после её смерти, вся мало-мальская независимость Бретани была окончательно ликвидирована. Анна была умной, образованной и амбициозной женщиной, очень любившей свою родину — Бретань и много сделавшей для неё.

Женившись на Анне, Людовик предвкушал, что получит от неё родовитое и породистое потомство. А тут ещё ему и во внешней политики прямо фарт пошёл, особенно в делах военных. 14 сентября 1499 года его войска вторглись в герцогство Миланское. Людовик был внуком Валентины Висконти, герцогини Милана и поэтому предъявил свои права на это герцогство. Людовико Моро, тогдашний герцог миланский бежал. Но спустя два месяца после этого сумел выбить французов из Милана. Однако, это его не спасло. В следующем году, в 1500 он был разбит наголову французской армией под Наваррой. Его предали швейцарские наёмники и передали королю Франции. Людовико Моро был увезён во Францию, заключён в тюрьму, где и умер спустя восемь лет.

Следующей целью Людовика XII Валуа было Неаполитанское королевство. Которое и пало в 1501 году. Людовик разделил его с королём Арагона Фердинандом. Французской короне достались Абруццо и Кампания. В 1507 году Людовик сумел подавить восстание в Генуе и окончательно закрепиться в Северной Италии. Но два года назад, а именно в 1512 году Фортуна отвернулась от него. В Италии французская армия потерпела ряд поражений и Людовик потерял Милан. В 1513 году опять неудачи, разгром французов при Новаре и Гингате. Даже не помогло то, что из Италии ушёл немецкий мясник Георг фон Фрунсберг. Людовику с трудом удалось заключить мир с испанцами и англичанами. И с потомством как-то не заладилось. Анна Бретонская родила ему всего двух детей. И обе были девочки — Клод и Рене. Нет, Анна родила ему больше детей. Но все они умерли ещё во младенчестве. Первый сын умер при рождении. Второй сын — Франциск едва дожил до годовалого возраста и тоже умер. Третий сын, умер спустя совсем немного времени после рождения в прошлом году, в 1513. В период с 1505 по 1509 случилось несколько выкидышей. К 1514 году у короля Франции было всего две дочери. Сама Анна умерла в 1513 году от камней в почках.

Людовик сидел возле камина. Думал. Ему уже пятьдесят. Наследника мужского пола у него нет. Значит его ждёт судьба предыдущего короля. Хотя он ещё может сделать жене ребёнка. Мужская сила пока его не оставила. Теперь вопрос, кто станет следующей королевой Франции и, наконец, подарит королевству наследника???

Людовик позвал камердинера.

— Найди мне Жоржа. — Сказал он. Тот поклонился.

— Сир, архиепископ Руана Жорж II Амбуаз ждёт встречи с Вами.

— Тогда зови.

Придворный поклонился ещё раз и вышел. В комнату зашёл архиепископ.

— Проходи, садись. — Король кивнул на кресло, стоящее напротив его. Жорж Амбуаз расположился в предложенном королём кресле. — Говори.

— Сир, в Италии у нас дела не очень хорошие…

— Плевать на Италию. Меня не это сейчас интересует. — Король замолчал, глядя на языки пламени в камине. Последнее время он стал мерзнуть. Наверное, с возрастом кровь стала холоднее. Уже не так быстро бежит в жилах, как в юности. — Меня интересуют новости из Руси. Из Москвы.

— Сир, то, что Александра Комнина короновалась, Вы знаете?

— Знаю. Что насчёт казны тамплиеров?

Жорж Амбуаз знал, что казна королевства, фактически, пуста. Война в Италии опустошила её.

— До казны мы дотянуться не сможем. Она в Москве. Увы. И навряд ли Московский Правитель согласится отдать её.

— Ты меня расстраиваешь, Жорж.

— Сир, но с таким же успехом мы можем претендовать на казну Арагона или Кастилии. Или на казну Англии. Когда поступили сведения насчёт казны тамплиеров, она была уже в Москве. Ни я, ни мои люди, а их в Москве не так много, ничего уже сделать не могли.

— Почему там так мало наших шпионов?

— Люди Московского князя, его разбойный приказ работают очень жёстко. Они разгромили большую сеть шпионов осман. Стало известно, что они взяли и несколько шпионов императора Максимилиана. Нам приходиться действовать очень осторожно.

— Скажи, эта Александра на самом деле потомок Нибелунгов?

— Я не знаю. Но все владетельные германские дома, в том числе и император признали её таковой. И папа тоже.

— И Аскании тоже признали?

— Одними из первых, сир.

— То есть, они лишились статуса самой древней аристократической династии Европы?

— Да, сир.

— Где портрет Александры, Жорж?

— Привезли.

— Я когда велел доставить мне её портрет?

— Ваше Величество, это не так просто было сделать. Сначала нужно было найти художника, который согласился бы туда ехать. И художник должен был быть очень хорошим, чтобы добиться максимального сходства, а таких не так много, сир. Далее, нужно было ловить момент, когда Принцесса Александра, а ныне королева окажется в поле видимости художника. Он должен был запоминать её черты. Всю её, пока видит. А это не позирование. К тому же всё это на расстоянии, так как близко к ней нас никто не подпустил бы. Именно поэтому на написание её портрета ушло столько времени, сир.

— Я так понимаю, что портрета её сестры нет?

— К сожалению нет. Да, она приезжала в Венден на коронацию своей сестры, но мы не успели ничего сделать. Там инфанту Елену попытались похитить. Похищение сорвалось, но с этого момента её охраняли очень тщательно, и она не появлялась открыто. А после коронации, когда королева Александра Ливонская начала войну с Литвой, инфанту Елену сразу же увезли в Москву.

— Хорошо. Где портрет?

В кабинет занесли треножник. Там укрытый накидкой был закреплён портрет в квадратно рамке. Треножник поднесли к королю, убрали накидку. Людовик рассматривал молодую женщину, изображённую на картине.

— Она и правда красива… Как мне докладывали, королева Александра вдова?

— Совершенно верно, сир. Её муж, русский аристократ погиб в битве с кочевниками-сарацинами.

— Дети есть?

— Есть, сын. Он в Москве у родителей её покойного мужа. Очень хорошо охраняется.

— То, что у неё сын, это замечательно. Значит она способна к рождению нормального здорового потомства. При этом она свежая кровь.

— Да, сир…

— Что ты так смотришь на меня, Жорж? Говори, что хочешь сказать.

— Прошу прощения, сир…

— Брось. Говори. Династия Валуа хиреет? Ты это хочешь сказать?

— Сир, я бы так не сказал, но…

— Жорж, мне повторить вопрос?

— Хорошо, сир. Если хотите правду, я скажу. К сожалению, за последние столетия, не только Валуа, но Капетинги в целом да, стали…

— Вырождаться?

— Я бы не был столь категорично, сир. Но, давайте посмотрим. Династия Меровингов, прекратила своё существование при Хильдерике III, последним короле из династии Меровингов. Король уже не имел как таковой власти. Его даже прозвали фальшивым королём. Был совершенно безвольным. Хоть он и имел сына — Теодориха, но их обоих отправили в монастырь. Тем более, что наследник был, как утверждают некоторые источники не совсем здоров. Именно поэтому власть была передана не ему, а перешла к Каролингам, новой династии. Меровинги выродились полностью. И в том числе из-за того, что часто имели место близкородственные браки между ними. Династия Каролингов, начала хорошо. Свежая кровь. Именно она дала Карла Великого, который и создал Священную Римскую империю. Но постепенно и она сошла на нет, причём за двести лет. Последний король франков Людовик V, по прозвищу «Ленивый», ничего вообще не сделал для короны, умер бездетным. Других наследников мужского пола у Каролингов не было.

Тогда же Каролинги потеряли Лотарингию и Восточно-франкское королевство. Там власть перехватили представители германских молодых династий. Лотарингию и земли Восточно-Франкского королевства получили Вельфы, Саксонская династия, Франконская и так далее. Итог один, все последние короли и императоры из династии Каролингов не имели наследников мужского пола. Либо были вообще бездетные. Либо их наследники были недееспособны к королевской власти в следствии разных болезней или уродств. Всё это опять же, как и у Меровингов следствие близких межродственных браков. Теперь Капетинги. Династия Гуго Капета правит Францией последние пять столетий, если считать Династию Валуа, сир, ветвью Капетингов. Прямые потомки Гуго Капета правили Францией триста лет. Последний прямой потомок основателя династии, Карл IV Красивый умер, не оставив потомков мужского пола. Поэтому корона Франции перешла к его двоюродному брату Филиппу, графу Валуа. Он тоже был из Капетингов, но не по прямой линии. Валуа младшая ветвь Капетингов. Падение старшей ветки Капетингов произошла в 13 веке. Ещё в первой половине 13 века ситуация была хорошая. Король Людовик IX Святой имел со своей женой Маргаритой Прованской одиннадцать детей. Из них шесть мальчиков и пять девочек. Большинство детей выжило и достигло взрослого возраста. Только двое умерло в детском возрасте, это Бланка, старшая дочь, умерла в 3 года и Жан, второй сын короля умер в год. А вот потом, ситуация резко ухудшается. Приемником Людовика IX стал его третий сын, Филипп IIIСмелый. Первая его жена Изабелла, дочь короля Арагона, родила ему четырёх детей, из которых выжило только двое. Почему? Потому, что Изабелла приходилась Филиппу кузиной! Вторая жена — Мария, дочь герцога Брабантского, приходилась ему троюродной сестрой. Она родила ему сына и двух дочерей.

— И что плохого, Жорж? Трое сыновей осталось. Три принца крови.

— С одной стороны, конечно, это хорошо. Но… Старший его сын Людовик умер в возрасте 23 лет, ещё при жизни отца. Королём стал второй сын, Филипп IV Красивый. А вот младший сын, от второго брака, Людовик д’Эврё, королём не стал. А его потомки к короне вообще уже отношения не имели. Зато он стал родоначальником дома д’Эврё, младшая ветвь Капетингов. И то, даже она уже почти захирела, к настоящему времени. Филипп IV Красивый, много сделал для французской короны. И именно он начал преследование тамплиеров. Казнил Великого Магистра Жака де Моле и его свору. Филипп был женат на Жанне I Королеве Наварры и графине Шампанской, которая родила ему семерых детей и умерла довольно молодой в 33 года. Филипп, став вдовцом в 37 лет, так больше и не женился…

— Я знаю их историю любви. Трубадуры до сих пор об этом поют.

— Да, сир. Вот только Жанна была тоже родственницей Филиппу. Двоюродной кузиной. Из четырёх сыновей, выжило трое. Эти трое один за другим становились королями Франции. Вы же знаете почему?

— Знаю. Никто из них не оставил наследника.

— Именно, сир. И поэтому, после смерти последнего представителя старшей ветви Капетингов Карла IV Красивого, который три раза был женат, причём, все жёны были его родственницами, пусть и дальними, имел семь детей, из которых только один ребёнок дожил до преклонного возраста, это принцесса Бланка, остальные умерли в детском возрасте. Старший сын Филипп, в возрасте 8 лет. Вторая дочь Жанна, умерла в возрасте 6 лет. Третья дочь, Маргарита, не прожила и года. Четвёртый ребёнок, второй сын Людовик, не прожил и года. Пятый ребёнок Жанна, умерла в возрасте чуть больше года. Шестой ребёнок, дочь, Мария, умерла в возрасте 4 лет. Осталась только Бланка. Трон наследовал его двоюродный брат из младшей ветви Капетингов Филипп, граф Валуа. Ваш предок. Но даже здесь есть проблемы, сир. Достаточно вспомнить Карла IV Безумного, в правление которого Франция фактически перестала существовать. Хорошо, что он оставил многочисленное потомство с Изабеллой Баварской. 12 детей и большая их часть дожила до взрослого возраста. Плюс внебрачная дочь Маргарита де Валуа. И его сыну, дофину Карлу, четвертому сыну короля, так как первые четверо умерли совсем молодыми, удалось собрать Францию в единый кулак. Ну и Орлеанская Дева, которая помогла ему в этом.

— Ты сейчас что, рассказываешь мне историю моей семьи?

— Да, сир. Но лишь для того, чтобы Вы поняли. Все владетельные дома Европы переплетены между собой родственными связями. Если Вам, сир, будет легче, то у Габсбургов ситуация не лучше.

— Ты же не так просто завёл этот разговор, Жорж?

— Нет, сир. Франции нужна свежая кровь. Королева Александра является именно такой. Она не связана кровными узами ни с одной династией Европы.

— Она вдова. Это не так плохо. Многие короли Франции женились на вдовах. А если есть сын, значит она может стать матерью и дофина Франции, я правильно всё говорю, Жорж?

— Да, сир. Я к этому и подводил наш разговор. У неё сын. Это значит она может рожать мальчиков, а не девочек. Её кровь свежа и чиста.

— Каков у неё титул? Полный?

— Сейчас, сир. — Архиепископ Руана Жорж II Амбуаз, покопался в бумагах, которые принёс с собой. — Вот, сир. Это из её коронации, где Александру короновали королевой. Порфирородная и Порфирогенита, Принцесса Трапезунда, Византии и Рима, Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов. Королева Ливонии. Александра Комнина-Нибелунг.

— Порфирородная и Порфирогенита… Такого титула не носит ни одна дофина Европы.

— Совершенно верно, сир. Это титул Цесаревен Византийской империи.

— Принцесса Трапезунда, Византии и Рима!!!

— Да, сир.

— Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов… Жорж, ты хоть понимаешь что это такое?

— Понимаю, сир. Её титул даёт право её потомкам, в случае если прервётся какая-либо из правящих династии Европы, претендовать на их корону, что по древнему, салическому закону, что даже по нынешним законам о престолонаследии, сир.

— Именно. Её потомки могут стать владетельными правителями, законными, в любой части Европы. И их примут. Дофин это будет или дофина, без разницы… Королева Франции умерла в прошлом году. Я пока не определился с новой королевой. Самая первая в очереди английская инфанта Мария Тюдор. С Тюдорами мы не состоим в родстве? Только с Ланкастерами состояли, из-за чего и разгорелась война, длившаяся почти сто лет.

— Э… Сир, не совсем так. Оуэн Тюдор, основатель английской королевской династии, был сыном французской принцессы, Екатерины Валуа, дочери Карла IV Безумного. Мария Тюдор, претендентка на титул французской королевы, приходится Оуэну родной внучкой.

Король поморщился.

— Чёрт бы их всех побрал! — Выругался Людовик. Архиепископ перекрестился. — Но это не близкое родство.

— Да. Не совсем близкое. Я бы назвал её вашей троюродной кузиной.

— Тогда получается, что Александра Ливонская самая лучшая в этом плане?

— Да, сир. Я бы порекомендовал её Вам. Предложите ей корону французской королевы. Навряд ли она откажется. При этом Вы убьёте двух зайцев сразу. Получите свежую кровь, в тоже время и самую старинную в Европе. Плюс корону Ливонского королевства.

— А она согласится?

— Покажите мне хоть одну инфанту или другую принцессу, которая отказалась бы от французской короны. Но действовать нужно как можно быстрее. Я уверен, император попытается женить на ней кого-либо из своих отпрысков.

— А кто у него там есть, кого он сможет женить на Ливонской королеве? Его старший сын, Филипп I Красивый, умер восемь лет назад. И он был уже женат на испанской инфанте Хуане. Которая сошла с ума. Всё. Официальных, законнорожденных наследников мужского пола у него нет. Он в таком же положении, как и я. У него только дочь.

— Это да, но есть целая куча бастардов. Порядка двенадцати детей от разных любовниц.

Людовик засмеялся.

— Какой плодовитый отец! Законных не нарожал, зато сколько бастардов наплодил. Жорж, я не думаю, что королева Ливонии захочет связываться с незаконнорожденным бастардом. А войной на неё император навряд ли пойдёт. Он уже получил от неё один раз хороший отлуп, когда потерял своего мясника.

— Совершенно верно, сир. Но Максимилиан сам вдовец. Его вторая жена Бьянка Мария Сфорца умерла четыре года назад. Увы, Бьянка не родила императору ни одного ребёнка. А поэтому, сир, Максимилиан сам может попробовать жениться третий раз, на Ливонской королеве.

— Он старше меня. Ему сейчас 55 лет. А сколько Александре?

— Не больше 25. Сир, но, когда возраст был препятствием для брака? Мария Тюдор младше Вас, Ваше Величество, почти на тридцать лет. Здесь важен не возраст, а способность мужа зачать жене ребёнка. А с этим у императора всё хорошо, учитывая количество его бастардов и большинство из них ещё совсем дети. В возрасте до 10 лет. Некоторым два-три года. И ещё одна из них, некая маркиза, сейчас беременна.

— Ты прав. Этот Максимилиан тот ещё похотливый хорёк.

— Сир, дело может не ограничится императором. Фердинанд Арагонский, тоже может попытаться заполучить Александру Комнину-Нибелунг. И, как мне стало известно, у Александры довольно тесные связи с личным порученцем короля Арагона и Валенсии, испанским грандом и графом Луисом Фернандесем де Веласко-и-Суньига.

— Арагонец и сюда залез! А ему то чего надо? Старый идиот. Ему 64 года, а туда же. Он же женат!!!

— Я слышал, что Фердинанд не оставляет надежды обзавестись наследником мужского пола. После фиаско в пять лет назад, когда его вторая жена Жермена де Фуа забеременела и родила сына. Вот только потомство оказалось не жизнеспособным. Малыш Хуан Жиронский умер спустя несколько часов после рождения.

— Конечно, умер, Жорж. Жермена приходится своему мужу внучатой племянницей! У него, как и с первой женой Изабеллой, сплошное кровосмешение. Ведь Фердинанд и Изабелла Кастильская приходились друг другу троюродными братом и сестрой!

— Всё верно, сир. Поэтому и их потомство тоже не очень хорошее получилось. Единственный сын Хуан умер совсем молодым, в 19 лет. Был болезненным и не оставил потомства. Хуана безумна. Остальные дочери живы, но… Я думаю, испанская династия Трастамара скоро пресечётся. И Фердинанд это понимает.

— Скажи, Жорж, Фердинанд до сих пор принимает любовные зелья, для усиления мужской силы? — Людовик усмехнулся.

— Да, сир. Но я разговаривал с одним учёным мужем. Он сказала, что такими зельями нельзя злоупотреблять. Это может очень плохо отразится на сердце и других жизненно важных органах.

— Но иногда можно?

— Иногда можно, сир. Я думаю, Ваше Величество, что Фердинанд попытается посвататься к Александре. А с Жерменой разведётся. Оснований для этого достаточно и главное, это кровное родство. Ведь он единоутробный брат бабушки Жермены де Фуа. Плюс неспособность родить детей.

— Фердинанд женился на Жермене не по любви, хотя она очень молода. Здесь политический расчёт. Она принцесса Наварры.

— Сир, но после фиаско с наследником, она потеряла права на престол Наварры.

— Именно поэтому он вторгся в Наварру два года назад. Оклеветал Жанна III Альбре, в том, что он схизматик и еретик. И оккупировал юг Наварры.

— Совершенно верно, сир. Поэтому ценность Жермены для Фердинанда понизилась. И он может попытаться всё же жениться на Александре Комниной. Этому есть ещё одна причина, Ваше Величество.

— Какая? Получить казну тамплиеров?

— Нет. Это пока слухи, ничего конкретного, но всё что происходит, очень укладывается в русло этих слухов. Хотя здесь попахивает ересью.

— Говори.

— Ваше Величество…

— Говори, Жорж!

— Как изволите, сир. Так вот, по рассказам моих людей, которые видели Александру Комнину в Москве, а потом и её с сестрой в Вендене, они обе очень молодо выглядят. Александре, как говорят 25. Но по заверениям моих людей, выглядит она моложе. Хотя она уже дважды вдова и у неё есть сын. Но рождение ребёнка не повредило ей в плане внешности. Наоборот, она стала ещё красивее. А её сестра выглядит совсем девчонкой, хотя тоже замужем и тоже имеет сына. Сколько лет инфанте Елене никто не знает. Говорят разное, от пятнадцати, до восемнадцати. Сама Александра очень хороший лекарь. Это говорят и подтверждают все, с кем разговаривал я лично и мои люди. Известно, что у Александры имеются некие древние манускрипты. Что в них никто не знает, но она сама показывает большие знания по медицине и не только. Четыре года назад она заказала графу Луису Фернандесу де Веласко-и-Суньига сок некоего дерева, которое растёт в Новом Свете. При этом точно указала, где именно эти деревья искать. Даже нарисовала карту. И граф нашёл там это дерево. Перед тем, как она отправилась в Венден на коронацию, граф Луис Фернандес привёз ей несколько бочонков этого древесного сока. За что она ему хорошо заплатила. Сколько, никто не знает. Но граф после этого спешно покинул Москву. Очень спешно. Фактически бежал. Мои люди пытались его перехватить, но увы, ему удалось уйти. Но по мимо нас за ним охотятся и португальцы. Так вот, кое-кто считает, что Александра Комнина и её сестра знают секрет вечной молодости. И что этот древесный сок является одним из ингредиентов этого эликсира. Но сам эликсир бесполезен, если его не выпить из Святого Грааля. Именно поэтому она и охотилась за казной тамплиеров. И здесь главная цель была не золото, а именно Святой Грааль. И если это правда, то скажите сами, сир, на что пойдут аристократы и короли, чтобы получить хотя бы глоток эликсира? Сколько они готовы будут заплатить и чем? Золотом, землями? И если смотреть на это всё в этом свете, то как Вы думаете, сир, Фердинанд будет держаться за принцессу Наварры, тем более потерявшую права на саму корону этой самой Наварры? И ещё, что эликсир может изготовить только инфанта Елена. Поэтому её так охраняют и никому не показывают. И именно её пытались похитить в Вендене, а не старшую сестру. Кроме того, именно у инфанты Елены нашёл защиту и убежище некий Маркус, фламандский алхимик, прохвост, чернокнижник и еретик, по которому давно уже плачет аутодафе. Его давно разыскивает инквизиция.

Людовик XII, не мигая смотрел на архиепископа Руана. Его лицо исказилось в яростной гримасе.

— Ты что, идиот, только сейчас мне об этом сообщаешь? — Король грохнул кулаком со сжатым в нём кубком по подлокотнику. Кубок упал на пол и покатился, разливая вино по полу.

— Сир! — Архиепископ испугался. Закрылся руками. Людовик медленно встал с кресла. — Я же говорю, это только слухи. И это ересь!

Король Франции уперся подошвой своего правого сапога в архиепископа и толкнул его так, что кресло со служителем церкви опрокинулось на спинку, а Жорж Амбуаз вылетел из него, кувыркнувшись через голову. Король подскочил к стене, где висели перекрещенные мечи и выхватил один из них. Это был меч-бастард, полуторник. Держа меч в руке, подошёл к ползающему по полу шефу своей тайной службы.

— Сир, пощадите! — Завопил Жорж, заламывая руки в молитвенном жесте. — Сир, Ваше Величество, это только слухи, прошу Вас.

Людовик упёр остриё меча Жоржу в грудь. Архиепископ побелел от страха.

— Ты меня очень сильно разочаровал, Амбуаз! Твой отец был более расторопным и более умным. Эликсир вечной молодости, это самое страшное оружие. Намного страшнее, чем ливонские пушки. Да за глоток этого эликсира, любой монарх, чтобы вернуть хоть чуточку своей молодости, отдаст последнюю рубашку, особенно если стоит на пороге вечности, идиот! Это самое первое, что я должен был узнать. Его многие ищут. Платят алхимикам и прочим еретикам сумасшедшие деньги, но всё зря. А тут вон что! И Фернандеса ты упустил. Я уверен, что она заплатила ему не только золотом. Но что-то дала такое, очень ценное, потому он так быстро и рванул из Московии, боясь, что у него эту ценность могут перехватить. — Король кинул меч на пол. — Вставай, идиот. Собирай спешно к Александре посольство. Тебе на это два-три дня. Кому поручишь возглавить его? Запомни, это должен быть очень ушлый и умный человек, который умеет говорить нужные слова. Я хочу видеть Александру своей женой. Пусть обещает всё, что угодно.

Жорж встал на ноги. Его потряхивало от ужаса, который он только что пережил. Когда король взял в руки меч, он уже почти распрощался с жизнью.

— Жорж? Ты мне всё сказал? — Людовик смотрел на архиепископа очень внимательно.

— Сир…

— Говори. И если ты что-то от меня скрыл или просто не договорил из-за своей глупости, я тебя точно к палачу отправлю.

— Сир. Я не думаю, что королева Ливонии даст согласие на предложение императора или короля Арагона. Да и вообще кого-то из владетельных сеньоров Европы.

— Почему?

— Есть ещё один претендент на её руку. Московский Князь Василий. Тем более, Александра находится под его патронажем. А инфанта Елена вообще в Москве. Московский правитель недавно овдовел. Его жена умерла родами, оставив ему дочь. У него, как и у Вас тоже нет наследника мужского пола. А в армии Александры Комниной есть и тяжёлая московская кавалерия, основная её ударная сила.

— Тогда поспешай быстрее. Пока он не посватался к ней. Кто будет старшим посольства?

— Я предлагаю отправить туда Вашего троюродного племянника графа Ангулемского, Франциска.

— Этого молодого повесу и жениха моей дочери Клод? Ты что, идиот?

— Граф молод. Александра тоже молода. Они практически одного возраста. А Ваш племянник несмотря ни на что, довольно умён. У него хорошо подвешен язык. И он умеет играть на разных инструментах. Тем более, сама королева Ливонии тоже прекрасно играет на струнных инструментах и поёт.

Король некоторое время молчал, думал. Потом кивнул.

— Хорошо. Отправляй. У тебя два дня.

— Да, сир… Но, сейчас королева начала войну с Литвой.

— Ну и что? Вот к ней в военный лагерь пусть и едут. И если что, пусть пообещают ей военную помощь от Франции.

— Да, сир…

Испания. Арагон. Сарагоса. Дворец Альхаферия — резиденция королей Арагона. Начало октября 1514 года.

Фердинанд II Арагонский, по прозвищу Католик, прогуливался во внутреннем дворике. Он любил эту свою резиденцию, которую и сделал таковой, как резиденция католических монархов в 1492 году. Ему очень нравилась Альхаферия — дворец-крепость, выполненная в мавританском стиле. А как ещё, если её построили мавры в короткий период независимости и расцвета мавританского государства тайфа Сарагосы во второй половине XI века. И этот внутренний дворик с зелёными и аккуратно постриженными насаждениями. Здесь, в самый жаркий полдень, всегда была прохлада. Фердинанд прогуливался. У него нет наследника. Нет сына. Одни дочери. А это значит, что династия Трастамара, правившая сначала в Кастилии, потом в Арагоне, Неаполе, Сицилии и в Наварре, с его смертью тоже прекратит своё существование. Всё верно. Первый король этой династии и её основатель, Энрике, граф Трастамара, был бастардом короля Кастилии Альфонса XI и его любовницей Леоноры де Гусма́н. В борьбе за власть и мстя за мать, убитую после смерти Альфонса по приказу королевы, сам убил её сына, своего единокровного брата законного короля Кастилии Педро I. Хотя король Педро и сам был не подарок. Бланке де Бурбон было всего 14 лет, когда она вышла замуж за Педро I, исходя из политических интересов. Однако спустя всего три дня после свадьбы, Педро велел заточить юную королеву в замок Аревало, где её продержали 8 лет. А молодой король развлекался в это время со своей любовницей Марией де Падельи, которая родила ему четверых бастардов. Спустя 8 лет, молодую королеву, которой едва исполнилось 22 года, перевели в ещё более удалённый замок Медина-Сидония, так как её пытались освободить родственники и сочувствующие. И в этом замке Бланку, по приказу её мужа, застрелил из арбалета Хуан Перес де Реболледо. Жестокость к молодой и ни в чём не повинной королеве вызвало раскол среди дворянства Кастилии. Педро I не страдал милосердием и расправлялся со своими врагами очень жестоко. Вырезал целые семьи. Выдвигал и приближал к себе родственников своей любовницы, в пику кастильской знати. Ему этого не простили. В конце концов, его самого зарезал единокровный брат по отцу, Энрике, перед этим обозвав короля «сыном еврейской шлюхи». Его мать, королева Мария Португальская спаслась от мести Энрике только потому, что в своё время сама бежала от своего сына Педро в Португалию, где и скончалась. Энрике, граф Трастамара, братоубийца и первый король из династии Трастамара, начал своё правление с жестокости и убийств. Его потомки правили 150 лет. И на нём, Фердинанде II Арагонском, по прозвищу Католик, всё закончится.

От дум, короля отвлёк придворный.

— Ваше Величество.

Фердинанд повернулся.

— Что?

— К Вам граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига.

Ах да, Суньига. Как раз предок Луиса Фернандеса и отвечал за надзор и охрану Бланки Бурбонской, когда ту содержали под стражей 8 лет. Но к его чести, стоит сказать, он отказался марать свои руки убийством молодой королевы и не выполнил приказ Педро. Поэтому королеву убил арбалетчик короля.

— Зови его.

Во внутренний дворик зашел граф. Он был уставшим. В пыли. Видно, что прямо с коня.

— Ваше Величество!

— Здравствуй, граф. Здравствуй мой Луис. С какими новостями?

— Я доставил королеве Александре Комниной то, что она просила.

— Сок гевеи?

— Да, Ваше Величество.

— Так, и? Что можешь сказать?

— Она очень обрадовалась. Но сок гевеи, как я понял, предназначался не самой Александре, тогда ещё инфанте. А её сестре, инфанте Елене. Бочонки стояли на телеге. Мы прошли к ним. Инфанта Елена тоже присутствовала. Когда вскрыли один из бочонков, королева спросила свою сестру, то ли это или нет? Та ответила, что то, что нужно. Была очень довольная. Тогда королева сказала, что она ждёт от сестры то, что ей нужно.

— Это всё?

— Да.

— Она заплатила, как обещала?

— Заплатила. Не торговалась. Но, я взял всего лишь треть от оговоренной суммы.

— Почему?

— Потому, что королева Александра показала мне, где находится Эльдорадо!

Фердинанд замер.

— Повтори?

— Она рассказала и показала мне, где находиться Эльдорадо, золотой город. Нарисовала карту.

— Покажи.

Граф снял кирасу, расстегнул камзол и вытащил из-под грязной рубахи свиток. Он протянул его королю. Руки Его Величества подрагивали. Он развернул свиток. Да, это действительно была карта. Мало того, очертания южного материка. Даже горы были нарисованы и большая река.

— Горы она назвала Кордильерами. — Пояснил граф. — Река называется Амазонка. Её величество сказала, что это самая большая река в мире. Всё пространство от Восточного побережья до гор, сельва. Джунгли. Они смертоносные. Она предупредила об этом. Сказала, что если пойдём от Восточного побережья, то до города не дойдём.

— Почему?

— Погибнем. Александра предупредила об этом. Джунгли, сельва. Там полчища ядовитых тварей. Хищники и дикари-людоеды. Малярия и лихорадка. Это ад.

— И как к нему подобраться?

— Королева объяснила мне. Можно подойти с Западного побережья, обогнув материк с юга. Там есть пролив. Но он очень опасный. Там постоянные бури. Если с Западного, то нужно будет перевалить эти горы. Либо подойди с Восточного побережья, но зайти с северо-востока, чтобы если и захватить сельву, то только с краю. Вот здесь. — Граф указала на карте путь. — Ещё королева сказала, что город хорошо спрятан. Что можем пройти в полумиле и не увидеть. И ещё туда ведёт две дороги. Одна из них называется «Дорога мёртвых». А сам Эльдорадо она назвала «Город, где рождаются боги».

— Город, где рождаются боги. — Повторил Фердинанд. Посмотрел на графа. — Луис, тебе ничего не показалось странным?

— Что именно, Ваше Величество?

— Как она рассказывала про город? Как она рисовала карту?

Граф некоторое время задумчиво смотрел на карту.

— Она говорила так, словно была там. Знаете, что она попросила у меня привести оттуда ей?

— Что?

— Золотую статуэтку крылатого змея. Местного языческого бога. Королева назвала его Кецалькоатль.

— Вот, Луис. Она там была. И сок гевеи. Она знала, где он растёт. Значит, это правда.

— Это Вы, Ваше Величество, насчёт эликсира молодости?

— Да. Ты привёз им с инфантой Еленой необходимый ингредиент… Интересно, сколько им лет в действительности?

— Они обе молоды, Государь.

— Конечно. Я бы тоже был молодым, будь у меня эликсир молодости… А зачем ей статуэтка языческого бога?

— Сказала для коллекции. Что собирает разные диковинки.

— Ты в это поверил?

— Не знаю, Ваше Величество. Может и правда для коллекции, а может и для чего-то другого.

— Кто же ты, Александра Комнина? — Задал вопрос вслух король Арагона. Потом взглянул на графа. — Ладно, Луис, готовь людей и корабли, для похода в Вест-Индию, в Эльдорадо, в город, в котором рождаются боги…

Глава 3

Булат Окуджава…

Великое Княжество Литовское. Правый приток Немана Вилия. Начало октября 1514 года.

Ещё до обеда мы подошли к реке Вилия, правому притоку Немана. Сидя в седле, рассматривала через подзорную трубу противоположный берег. Начало октября. Вода холодная, а нам надо переправится туда, чтобы подойти к Ковно. В будущем его переименуют в Каунас. Но это будет ещё не скоро, да и переименуют ли вообще? Мне, например, больше нравилось именно название Ковно. Армия стояла в ожидании. Моя свита замерла позади меня. У меня была дилемма — переправляться или идти на север, к Митаве⁈ Всё дело в том, что у меня осталось совсем немного пороха, ядер и бомб. А в Ковно довольно мощные оборонительные бастионы. И гарнизон тоже не маленький. Нет, взять я бы взяла этот город, здесь я даже не сомневалась. Но тогда моя армия осталась бы без артиллерии. А с чем тогда я будут воевать с наёмниками Анны Радзивилл? Самое поганое, это то, что обоз с боеприпасами опаздывал. А ведь Ленка мне обещала, что как только прибудет в Москву, сразу отправит обоз со всем необходимым. Надо начинать делать их здесь, в Вендене, чтобы не тащить обозы далеко. Но у меня не было, в данный момент, на это время. Если бы эти уроды повременили хотя бы год. Но нет, полезли сейчас.

— Матушка, — услышала князя Воротынского, — что решила?

— Пока ничего, княже. — Ответила ему. Оглянулась. — Гонцов послали? Где обоз?

— Гонцов ещё от Вилкомира послали, Саша. Известий пока нет.

Я опять повернулась к реке. Заметила на том берегу отряд конницы. Ага, литвины засуетились. Потеряли два города и, наконец, чухнули, что дело пахнет керосином. Интересно, сколько они мне навстречу войск отправили?

Из Вилкомира я забрала большую часть местного гарнизона. Взамен оставила своих солдат. Так будет надёжнее. А эти пусть здесь у меня повоюют. Взглянула на небо. Оно было всё затянуто тучами. Стал накрапывать мелкий дождь. Погано как. Нет, сейчас переправу делать не будем. Подождём. Повернулась к свите.

— Слушайте приказ. Разбить лагерь. Сегодня переправы не будет. Пусть солдаты делают навесы, укрытия от дождя. Обеспечить полевые кухни дровами. Выставить боевое охранение. Пока всё. Вечером сбор командиров у меня в шатре.

Народ засуетился. Боевые колонны армии распались. Но хаоса не было. Каждый уже знал, что делать. Началась деловая суета. Вскоре застучали топоры в ближайшем лесу. Оттуда потащили срубленные и уже ошкуренные брёвна. Их стали тут же вкапывать для навесов от начинающегося дождя. Задымили полевые кухни. Вскоре на берегу реки появились шатры и палатки. Дождалась, когда поставят мой шатёр. Сверху его укрывали кожаными накидками, чтобы не промок. Богдан с Боженом притащили жаровню с углями. Потом разложили походный стол, походные стулья. Посмотрели на меня вопросительно.

— Матушка, обед ещё не готов. Айно с Никишей ускакали на охоту.

— Ничего, я подожду. Выйдите. — Парни ретировались. В шатре остались мои сержант-дамы и Фрося. Девушки сняли свои кителя. Помогли снять друг дружке кольчуги, которые носили под верхней одеждой.

— Какая мерзкая погода! — Вздохнула Ксения.

— Вы, девочки, сильно то не разоблачайтесь. У меня здесь вечером совещание.

— До вечера ещё есть время. — Махнула рукой Агнешка. Они обе с Ксенией сели на походные стулья. Агнеша облизнулась. — Как есть хочется!

— Скоро обед приготовят. И Айно с Никишей на охоту ускакали. С ними ещё с десяток воев. Хочу жареного на углях мяса! — Поддержала подругу Паула. Я усмехнулась, глядя на них. Расстелила карту. Смотрела на неё. Ковно близко, да не ухватишь. Время было не на моей стороне. Проклятая старуха Радзивилл. Чуть севернее от нас, как раз по пути на Митаву располагалось какое-то селение. «Upita» было написано на немецком. Водила пальцем по карте. Берег Вилии — Ковно — Упита — Митава. Если Радзивиллы уже у Митавы, то я отрежу им путь в Мазовию. Неплохо бы взять Россиены. На немецком было написано: «Die Russen». Но Россиены хорошо укреплены. Не продумала я до конца кампанию. С логистикой совсем всё плохо.

— Матушка, позволь? — Раздался голос Богдана.

— Заходи.

Зашёл Богдан, за ним Божен. Оба несли в руках продукты. Я свернула карту. Богдан выложил на стол приличный кусок буженины и кусок копчёного шпика. Положил на стол каравай свежего хлеба. Девушки смотрели на всё голодными глазами. Ксения сглотнула слюну.

— Богдаша, а откуда такое богатство? — Спросила она его и схватила буженину. Я шлёпнула её по руке.

— Куда? Ксюша, ай-яй-яй. Порежьте, приготовьте на стол. Божен, что у тебя?

— Курочка запечённая, холодная правда. Колбаса кровяная и рубленная. И ветчина. Ещё три луковицы. Это вам слегка поснедать, пока обед готовится. Сейчас взвар сделаю. — Ответил Божен.

— Взвар я сама сделаю. — Недовольно сказала Фрося. — Ты мне кипятка принеси.

— Так, сержант-дамы. Руки мыть. Быстро. Потом накрывать будете. — Скомандовала им.

— Богдан, а пирожных нет? — Задала вопрос Паула. Парень уставился на неё удивлёнными глазами.

— Какие ещё пирожные?

— Вкусные, сладкие. С кремом и взбитыми сливками. Я такое ела в монастыре. Меня почти на год туда папенька запер.

— Богдан. — Решила разъяснить парню, так как они у меня пирожных никогда не ели и даже не видели их. — Пирожное, делают из теста. Пропитывают его сладким сиропом. Могут добавлять туда взбитые сливки или сладкие крема на основе коровьего масла. Их в основном в монастырях делают и по большим праздникам или особым случаям. Ещё пирожные делают в королевской кухне, для короля, королевы, их детей и высших сановников. Это десерт. Лакомство.

— Пряники что ли, медовые? — Недоумевал Богдан.

— Нет, Богдаша. Это не пряники. Но пряники я тоже люблю. — Ответила палатину. Он посмотрел на итальянку.

— Нету никаких пирожных. И десерта нет. Здесь, Паула, не королевская кухня. Вернёмся в Венден, вот там и заказывай. А я не стряпуха.

— Паула. Вернёмся в Венден, я специально для тебя закажу пирожных. Сладкоежка ты наша, княжна. — Улыбаясь, сказала ей.

— Правда⁈ Спасибо, Ваше Величество. — Девушка от радости захлопала в ладоши. Богдан, глядя на неё, покачал головой.

— Пирожных им. Может ещё луну с неба достать?

— Ты грубиян, Богдан. Как ты разговариваешь со мной? Я княжна! — Паула гордо вздёрнула носик. Богдан скривился. Посмотрел на меня.

— Матушка, чего они? Им поснедать принесли, а они ещё недовольные!

— Довольные, Богдаша, довольные. Благодарствуем вам, мужи-палатины. — Сказала Ксения, улыбаясь. Девчонки вымыли руки, поливая друг другу. Полили мне тоже. Божен принёс котелок с кипятком. Фрося сразу заварил свой взвар из травок. Накрыли стол. Они уже хотели сесть, как я их остановила.

— А молитва, высокородные дамы?

«Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день; И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого».

«Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питие по молитвам Пречистой Твоей Матери и всех святых Твоих, ибо Ты благословен во веки веков. Аминь».

— Вот теперь, девочки, приятного аппетита.

И действительно, девчонки ели с аппетитом, пили взвар. Шутили. Говорили о молодых мужчинах. Ну здесь кто о чём. Хотя их понять можно. Совсем молоденькие. О чём им говорить и мечтать, как не о молодых и красивых рыцарях. О большой любви. Я ела немного. Больше наблюдала за ними, улыбалась их невинным шуткам. Агнеша рассказывала о каком-то рыцаре из свиты Герцога Баварского по имени Христиан. Он явно симпатизировал юной польской княжне. Агнеша гримасничая показывала, как он шевелит усами. Я знала этого рыцаря. Барон Христиан фон Грюнберг. Ему было около сорока. То есть, он был старше Агнеши на 20 лет.

— О, роза моей души! — Пыталась копировать барона Агнеша. — Будьте дамой моего сердца. Не смотрите, что я груб, моя душа нежна, как шёлк. А я ему говорю: «О, барон, но у розы есть шипы. Не боитесь оцарапать свою нежную душу?»

Девушки смеялись.

— Агнеша, не хорошо смеяться над рыцарем и бароном.

— Ваше Величества, Государыня, разве я смеюсь? Нет. Это мы с бароном ведём куртуазный разговор.

— Смотри, Агнеша, как бы этот куртуазный разговор не закончился увеличением живота.

Девушки засмеялись. Ксюша и Фрося покраснели при этом.

— Ладно, девчонки. Смотрю, вы развеселились. Хотите, раз уж вам весело, я расскажу одну очень занятную и смешную историю?

— Да-да-да, Ваше Величество. — Завопили все три девицы. Паула с Агнешкой захлопали в ладоши и придвинулись ко мне ближе. Я сделала глоток взвара.

— Ну хорошо, тогда слушайте. Случилась это занятная история в славном городе Неаполе.

— В Италии? — Восторженно воскликнула Паула.

— Да, Паула, в Италии. В Неаполе. Когда она случилось, никто уже не помнит. Может пятьдесят лет назад, а может сто или двести. А может вообще её не было и это всего лишь чья-то фантазия. Так вот, жила-была там одна молодая, красивая и богатая графиня. Звали её Диана де Бельфлор. И была она вдовой. Увы, но её ещё совсем юной выдали замуж за престарелого графа. Граф влюбился в Диану и возомнил себя опять молодым. Он очень старался показать, какой он сильный мужчина. — Девушки захихикали. А я продолжала. — Престарелый граф принимал любовные зелья, чтобы увеличить свою мужскую силу и не рассчитал. Его изношенное сердце, в одну из ночей, пятую по счёту, не выдержало и он умер прямо на супружеском ложе, увы.

— О, Пресвятая Дева Мария, только не это, Ваше Величество! — Воскликнула Паула. — Это же кошмар!

А Агнешка, наоборот, закатилась отсмеха и сползла с походного стула на пол. Фрося с Ксенией смотрели на меня во все глаза и опять начали краснеть. Я рассмеялась

— Увы, мои юные леди, но и такое тоже бывает. И вот похоронила она своего мужа. Отходила положенный срок в трауре. А потом стала жить да поживать. У неё было всё, и богатство, и высокий титул и молодость, и красота. Не было только одного, любви, о которой она так грезила ночами, лёжа в своей богатой, но одинокой постели. У неё были поклонники и воздыхатели, которые лелеяли надежду стать мужем прекрасной Дианы. Это были высокородные сеньоры, граф Фредерико и маркиз Рикардо. Вот только сердце самой Дианы оставалось к ним холодным. Тем более, граф Фредерико был не молод. Маркиз моложе, но увы, Диана оставалась глухой к стенаниям двух благородных синьоров. И вот к Диане устроился на службу секретарём молодой человек, Теодоро. Всем он был хорошо. Молод, красив, строен как греческий бог Аполлон, умён, образован, талантлив. Даже писал стихи. Но было одно но. По своему происхождению он был гораздо ниже её, Теодоро не был даже дворянином. Диана влюбилась в Теодоро, но показать это не могла. Она была гордой женщиной и не смела запятнать честь своего рода. Так и страдала в молчании. Теодоро понимал, что пропасть между ним и его хозяйкой огромна и даже не помышлял ни о чём, в отношении Дианы. Он стал испытывать симпатию к служанке Дианы, Марселе. Марсела тоже влюбилась в Теодоро и дело шло к свадьбе. Диана, видя это, страдала ещё больше и ревновала.

Девушки слушали, затаив дыхание. Я рассказывала, как Диана заперла Марселу на несколько дней у себя в опочивальне. Как написала письмо от имени мнимой подруги из Рима. Попросила Теодоро оценить и переписать своей рукой. Теодоро догадался о чувствах Дианы. А дальше начиналась чехарда. Теодоро тоже влюбился в Диану. В неё невозможно было не влюбится, настолько она была хороша. Но Теодоро понимал, что они никогда не смогут быть вместе. И поэтому стал оказывать симпатию Марселе. А когда прочитал послание, переданное ему Дианой, его сердце загорелось, словно в огонь подкинули вязанку сухого хвороста. Но как только Теодоро бросал Марселу и признавался в любви к Диане. Диана делала вид, что не при делах и вообще, да как он смеет!!! Она графиня, а он никто! Как побитый пёс, Теодоро возвращался к Марселе. И Диана, видя это, готова была взвыть от ревности и вновь давала понять возлюбленному о своих чувствах. И так несколько раз. Теодоро был в отчаянии и не знал, что ему делать.

Я попросила у Паулы мандолу.

— Теодоро даже песню сочинил о своих чувствах и как ими играет женщина. Слушайте:

Вокруг шатра была тишина. Охрана внимательно вслушивалась в то, что рассказывала и о чём пела королева…

Богдан и Божен тоже слушали свою госпожу, расположившись у её шатра. Вскоре был готов обед, и они оба принесли его. Кашу с мясом в серебряных тарелках, на всех девушек. Спросили разрешения войти, а то мало ли… Потом попросили остаться, дослушать рассказ. Им разрешили…

— Бедный Теодоро! Бедная Диана. — Воскликнула Паула. — Что же им делать, Ваше Величество?

— Не спеши, княжна. Как долго это продолжалось бы и чем закончилось бы, не известно. Но в дело вмешался друг Теодоро, Тристан. Тристан был полной противоположностью Теодоро. Если Теодоро несмотря на то, что не являлся высокородным, но он знал, что такое честь и достоинство. То Тристан являл собой образец настоящего плута, пройдоху, враля и мошенника. Каждый его день начинался с вопроса, кого бы облапошить, обмануть и завладеть парой-тройкой монет, которые можно потратить в ближайшей таверне на вино и женщин, не обременённых добродетелью и нравственностью. Тристан побаивался графини Дианы, старался держаться от неё подальше, а своему другу Теодоро он очень сочувствовал.

— Ничего себе друг! — Воскликнула Ксения.

— Ксюша, очень часто противоположности притягиваются друг к другу. И даже плуты и мошенники могут испытывать искренние дружеские чувства и привязанности. Поначалу Тристан постарался научить Теодоро, как можно избавится от любви к женщине. Вот послушайте, что он советует. — Я опять заиграла на мандоле:

Я пыталась скопировать голос Джигарханяна, получалось хоть и не очень, но довольно смешно. Девушки засмеялись, парни тоже стали улыбаться.

— Вот какая сволочь, этот Тристан! — Хохоча воскликнула Паула. — Богдан, что ты на меня смотришь?

— Ничего, княжна. — Смеясь, ответил ей мой палатин.

Молодёжь веселилась.

— Точно, сволочь этот Тристан. Враль и плут! Он бы у меня обязательно плетей отхватил и ни один раз. — Смеялась Агнешка.

Я стала рассказывать дальше. Рассказывала весёлую и эмоциональную историю любви. Эпизод с графом Лудовико и как на его горе сыграл Тристан, выдав своего друга за потерянного когда-то графом сына, мои девушки и палатины слушали затаив дыхание. Особенно когда старый граф увидев Теодоро, сказал, что молодой мужчина его копия, такой же, каким граф был в молодости.

— Скажите, Королева Александра, — спросила меня Паула, — а может Теодоро на самом деле был сыном графа?

— Кто знает, моя Паула, кто знает. Может и был, а может и нет. Может это просто было случайное сходство, ведь сам Теодоро был сиротой и своих родителей не знал с детства. Но история об этом умалчивает. Конечно, потом отойдя от шока, Теодоро не хотел обманывать Диану и всё ей рассказал, что это проделки Тристана, которому ложь при жизни должна поставить памятник. И он попросил разрешения отбыть в Испанию. Реакция Дианы для Теодора была неожиданной, она разозлилась. Сказала ему, что ей всё равно, является Теодоро сыном графа Лудовико или нет. Но судьба преподнесла им шанс быть вместе. И если он отказывается от этого шанса, тогда он трус, не достойный её любви. И Теодоро согласился. Они всё оставили в тайне. А старый граф Лудовико женил вновь обретённого сына на графине Диане де Бельфлор и когда пришло время, умер счастливым в окружении сына, невестки и внуков, оставив им свой титул и своё огромное состояние.

— А что с Тристаном стало? — Спросила Ксения.

— А что с ним? Тристан с тех пор катался, как сыр в масле. У него всегда звенели монеты в кошеле. Он был сыт, пьян и всем доволен. — Засмеялась я. Рассказала и о графе Фредерико и маркизе Рикардо. О том как они нанимали Тристана убить Теодоро. Как Тристан обвёл их вокруг пальца содрав с обоих приличные деньги. Но, конечно же, Теодоро он не убил, оставив графа и маркиза в дураках. Хохотали все. Конечно, я по своему рассказала ставшую известной спустя 100 лет комедию Лопе де Веги. Но сейчас о ней ещё никто не знал. Да и сам великий драматург ещё не родился.

— Вот же плут. — Качала головой Агнешка, говоря о Тристане. — Не, его точно должны вздёрнуть на виселице.

— Такого вздёрнешь. Он и ката в дураках оставит, и сбежит с эшафота, да ещё с чужим кошельком в руках. — Смеясь, ответила Ксюша.

— Матушка позволь! — Услышала я Илью.

— Зайди. — Полог откинулся, в шатёр шагнул ещё один мой палатин. — Что? — Спросила его.

— Прибыл гонец. Анна Радзивилл осадила Митаву. Там бояре и князья собираются.

— Так девочки, мальчики, веселье закончилось. Ксюша, Паула, Агнеша, кителя наденьте и выйдите. Илья, пригласишь командный состав сюда.

Вскоре девушки одевшись, покинули шатёр. Богдан с Боженом убрали остатки нашего маленького пиршества. Фрося заварила ещё взвар на травках. Тихо села в сторонке. В шатёр стали заходить представители высшего командного состава моей армии.

— И так, господа. Надеюсь, вы все уже пообедали?

— Да, Ваше Величество. — Ответил Ландмаршал.

— Тогда приступим. — Я развернула на столе карту. — Радзивиллы осадили Митаву. В данном случае продолжать движение к Ковно будет неправильно и не дальновидно. Даже становится вредным. Ковно никуда не денется и я доведу то, что задумала до логического конца. Сейчас приоритет, это Митава. В идеале было бы взять Россиены. Мы бы тогда окончательно заперли войска Мазовии вот в этом треугольнике. — Я обрисовала территорию по линии Митава — Упита — Россиены — Мемель. Но здесь вопрос с Упитой и Россиенами. Насколько хорошо они укреплены? — Посмотрела на свой командный состав. — Ландмаршал, тебе слово, Иоганн.

Платер внимательно смотрел на карту.

— Упита укреплена не очень хорошо. Поселение не большое. Есть стены и башни, но старые. И гарнизон там не большой. По крайней мере, так было до недавнего времени. В своё время, лет триста назад, это было самостоятельное небольшое княжество. Но местные князья, из правящего дома Рушкайтесов 250 лет назад признали власть Великого Князя Литовского Миндовга и добровольно присоединили свои земли к Литве. Так что взять Упиту будет не так сложно. Гораздо хуже дело обстоит с Россиенами. Там довольно мощные оборонительные фортификации. Орден несколько раз пытался взять этот город-крепость, но увы. Доходило даже до того, что Литовские Великие Князья уступали земли близ Россиенов Ордену, но сам город нет. И да, этот город настоящий ключ. Если им завладеть, то он будет закрывать земли Ливонской короны с юго-запада, со стороны Мазовии, если мы не овладеем Ковно.

— А если Россиены не сдадутся? Если местный войт и магистрат примут решение защищаться? Тогда у нас просто не хватит боеприпасов к артиллерии и на осаду, и на битву с армией Радзивиллов. — Сказал Георг фон Фрунсберг. — Надо будет выбирать что-то одно.

Я посмотрела на князя Воротынского.

— А ты что скажешь, князь-генерал, Иван Михайлович?

— Я согласен с Георгом. Надо выбирать, либо Россиены, либо Радзивиллы. Подойдём к Митаве с юга, тем самым, отрежем ляхам отступление в Мазовию. Я не знаю, насколько большой гарнизон Россиен, но навряд ли местный войт решит ослабить его и попытается ударить нам в спину. Хотя заслон оставить всё же нужно. Главная цель, это Анна Радзивилл со своими дружинами и наёмниками. Разберёмся с ней, тогда и Россиены, и Ковно от нас никуда не денутся. А там авось и обозы с порохом и бомбами подойдут. Единственное, что к Ковно или к Россиенам могут подойти отряды литовских магнатов на помощь.

Я посмотрела на герцога Баварского Вильгельма.

— Вильгельм. Ты не обязан с нами идти.

— Но я пойду, моя Королева. И я не побегу в самый разгар кампании.

— Хорошо. Я тебя услышала.

В этот момент, в шатёр заглянул Богдан.

— Матушка, ещё один гонец.

— Пусть зайдёт.

В шатёр зашёл мужчина лет 35. Лицо уставшее, в грязной одежде. Снял капюшон с головы. Поклонился.

— Ваше Величество. Ваши Высочества и Ваши светлости. Спешу сообщить. Армия императора Максимилиана стягивается к западной границе Польского королевства. Туда же подходят отряды имперских князей.

— Подойди сюда. — Велела я ему. Указала на карту. — Покажи, где именно? — Он показал.

— В основном в Силезии и Померании. В Померании напротив земель Тевтонского Ордена.

— Благодарю тебя. Можешь идти. Тебя накормят и дадут отдохнуть. Богдан, позаботься.

— Слушаюсь, Матушка.

Я смотрела на карту. Побарабанила пальцами по столешнице. Взглянула на собравшихся в палатке.

— Дядюшка Максимилиан, решил забрать земли Тевтонского ордена⁈ Ловко! Я воюю, а он шерсть стрижёт. Молодец какой. Там всё моё, вплоть до Танненберга и Данцига с Оливой. Пусть в Мазовию лезет и рвёт её на куски. Я на многое в Мазовии не претендую, заберу себе только небольшой кусок по Висле, это Добжинь, Плоцк, Остроленка. И то, в качестве наказания.

— Ваше Величество, но в этом есть и плюс. Польские магнаты сейчас бросятся на защиту своих западных границ. Им будет не до Литвы. — Сказал Ландмаршал.

— Согласен. — Кивнул князь Воротынский. — На Литву и Польшу сейчас давят со всех сторон. С севера мы, с востока Великий Государь, с юга татары, с запада империя. М-да. Я думаю, Ковно и Россиены подкреплений не дождутся.

Мы ещё обговаривали детали предстоящего марш-броска и дальнейшей кампании. После чего, я всех отпустила, сказав готовится к тому, что утром мы снимемся и пойдём ускоренным маршем на север, к Митаве. Девушки вернулись назад в шатёр. Велела Богдану отправить кого-нибудь за Васильчиковым Иваном. Вскоре Богдан доложил, что явился лейтенант Корпуса Васильчиков. Велела, чтобы проходил. Иван зашёл, на голове его был кивер. Он вытянулся по стойке смирно, чуть ли не щелкнув каблуками сапог и отдал честь.

— Госпожа генерал майор, Ваше Высокопревосходительство, Государыня-Матушка лейтенант Корпуса Васильчиков по Вашему приказанию прибыл.

— Здравствуй, Иван. Проходи. Присаживайся.

Иван снял кивер, прошёл и сел на походный стул. Глянул на Паулу и улыбнулся ей. Она ему. Я усмехнулась.

— Ваня, хватит с Паулой в гляделки играть. — Сказала ему. Он попытался вскочить и встать по стойке смирно. — Сиди, Ваня. Не надо сейчас каждый раз вскакивать. Ты ведь у меня не гласно, как бы командир всей артиллерии? Скажи мне, порох хорошо укрыт? Не отсыреет?

— Нет, Матушка. Всё хорошо укрыто. Сам проверял у полевых орудий. Потом проверил у мортир. Но там Клаус за этим смотрит и, если что, своих пушкарей может и палкой отходить.

— Как ты думаешь на сколько хватит у нас боеприпасов к пушкам и мортирам?

— Не на долго. Ядер, как полнолитых, так и шрапнёльных по пять-семь штук всего на орудие. И бомб на мортиры по восемь. Считали с Клаусом. Плюс есть книппеля, примерно по десятку на ствол. А вот картечи ещё достаточно. Но у нас, Матушка, с пороховыми зарядами плохо. У полевых орудий, зарядов осталось меньше десятка на пушку. У Мортир и того меньше. На четыре, максимум пять выстрелов, и то, если не закладывать усиленный, полуторный заряд.

— Ну что же, значит будем обходиться тем, что есть. — Посмотрела на молодого лейтенанта. Нравился мне Ваня. Настоящий офицер, не даром княжич. Вот такие как он, его товарищи по корпусу, бывшие кадеты, они мой золотой фонд. Это они и есть моя будущая новая армия, которая сейчас формируется, куётся в горниле жесточайших сражений. — Ваня, как ты думаешь, мы победим Радзивиллов? Ведь у Анны там идут наёмники из Испании, Швейцарии, из германских княжеств ландскнехты. А это очень серьёзно. Те же испанцы или швейцарцы.

Иван встал с походного стула. Смотрел на меня.

— Конечно победим, Матушка. Иначе быть не может. Били мы этих наёмников. Может они и хороши, да только и мы не лаптем щи хлебаем. А у тебя в войске свои ландскнехты есть и не хуже ихних. И ещё, Государыня, мы уже не те, кто сошлись тогда, с Георгом фон Фрунсбергом. И их было больше. Но ничего, одолели. А сам Георг фон Фрунсберг тебе служит сейчас, как и многие из его солдат. Ты хорошо нас учила, Матушка. Мы не подведём. Ибо бесчестие хуже смерти.

— Я тебя услышала, Ваня. Как говорится, делай что должен и будь, что будет. Но мы не должны дать им прорваться дальше в Ливонию.

— Не прорвутся. Главное, чтобы Митава нас дождалась…

Великое Княжество Литовское. Киев. Начало октября 1514 года от Рождества Христова.

Золотые ворота Киева, образец древнего оборонного зодчества Руси, всё ещё сохраняли функцию главных ворот города, несмотря на то, что сильно пострадали в 1240 году при взятии Киева войсками хана Бату. Вот и сейчас они выполняли ту же функцию. На воротах, на нижней площадке, были установлены две пушки. С ходу взять Киев, месяц назад, не получилось, хотя вышедшее на встречу вторгшейся Орде ополчение дало бой, в надежде разгромить татар. Но они не знали, сколько сабель насчитывает Орда. Плюс артиллерия. Разгром был быстрый и кровавый. Ополчение продержалось организованно около получаса после начала сражения. Отрядами Киева командовал киевский воевода, представитель одного из богатейших и знатнейших родов Великого Княжества Литовского Юрий Радзивилл, по прозвищу Геркулес, участник многих военных кампаний Литвы, дважды разбивший татар — в 1511 году в урочище Рутка в 30 километрах от Киева и в 1512 году в битве под Лопушеным. И на этот раз Юрий был уверен, он разобьёт татар. Однако Геркулес ошибся, и эта ошибка стоила ему жизни. Залп скорострельных полевых орудий Корпуса шрапнельными снарядами, оборвал его линию жизни. Хотя он должен был прожить ещё двадцать семь лет, до 1541 года. Однако не срослось. История пошла уже по другому пути. Металлический кругляш начинки шрапнельного снаряда, разорвавшегося прямо над хоругвью Радзивилла, пробил металлический шлем воеводы. Раздробил ему череп, и вышел из правой нижней части лица, повредив нижнюю челюсть. Ещё один такой же кругляш, прошил его пластинчатый доспех, как раз напротив сердца, разорвав и его. Ополчение растерялось. Войско лишилось полководца, причём, хорошего, талантливого полководца. Началась паника. А это самое поганое в такой ситуации. В этот момент в правый фланг ополчения ударила своей массой тяжёлая калмыцкая конница и проломила ряды противника, опрокинув их. После чего, началась бойня и резня. Боевые порядки киевского ополчения смешались… Назад к городу добежали не многие. Но и они умерли, так как ворота были закрыты и открывать их никто не собирался, несмотря на призывы и мольбы ополченцев. Их перестреляли татары из луков. Они все легли возле ворот. Лежали там до сих пор уже месяц. Смердели разлагаясь. Штурмовать Киев тогда, в сентябре лейтенант Давыдов не стал.

— Штурмом за один день Киев нам не взять. Начнём осаду, потеряем время. А оно для нас на вес золота. У Киева оставим хороший заслон, чтобы сидели тихо, как мыши и не могли покинуть город. У нас есть артиллерия, захваченная у литвин. Оставим её здесь, если что, казаки сумеют ей воспользоваться. Пушки расположим напротив ворот. Попытаются выйти, получат залп в упор. А остальные должны идти дальше. Иначе сюда сбежится всё польско-литовское войско. А мы должны зажечь огонь, как можно на большей территории. Пусть распылят свои силы, побегают за нами.

— А если они сначала кинут все силы на выручку Киеву? — Спросил атаман.

— Очень хорошо, значит остальные города и селения оставят без защиты. Что нам и надо. Либо они распылятся, пытаясь защитить эти самые города и селения. Мы же должны быть, как говорит Матушка-Государыня, мобильными, то есть очень быстро передвигаться. Нам нужно разделится. Одна часть пойдёт на восток, другая на запад. Те, кто пойдёт на восток, их конечная цель, Остёр, Чернигов, Новгород-Северский. Потом поворачивайте и идёте на Курск, Путивль и уходите к Белгороду. Там Дикое поле рядом. Весь полон отправляете на хаб. И возвращаетесь к Киеву, если Киев до того времени будет ещё блокирован. Те, кто идёт на запад. Ваша цель, Житомир, Острог, Луцк, Владимир. Из Владимира поворачиваете на юго-запад и заходите в Галицию. Там идём по линии Белз — Львов — Галич. От Галича поворачиваем на восток, линия Каменец — Брацлав. От Брацлава до Дикого Поля рукой подать. Весь хабар переслать в хаб, а сами подходим назад к Киеву…

Прошёл месяц, в течении которого, Западная группа и Восточная передвигались по Литовскому государству очень быстро. Разрозненные и малочисленные отряды литовской шляхты истреблялись безжалостно и кроваво. У Житомира, подошедшие к городу отряды татар, вынесли двумя залпами из трёх пушек ворота. Не помогла и металлическая, с шипами против тарана, решётка. Грохот был сильный. Искорёженная и пробитая, словно порванная чудовищной силой, в нескольких местах решётка рухнула. А с ней и разлетелась обломками одна створка дубовых ворот. Вторая створка повисла на одном креплении. Мало того обломки ворот загорелись, настолько высокой была температура взрыва. Михайло Давыдов впервые применил в этом бою снаряды с шимозой. В разбитые ворота хлынула конница…

Великое Княжество Литовское, город Луцк, административный и экономический центр Волынской земли. Вторая половина сентября 1514 года от Рождества Христова.

Спустя неделю после падения Житомира, в Луцке появились две девушки. Молоденькие и по их внешнему сходству можно было сразу понять, что это две сестры. Луцк считался главным городом Волыни, а его староста главой всей этой земли. На момент вторжения сводных сил Корпуса, крымских татар, казанских биев, донских казаков и калмыков, старостой Луцка являлся князь Острожский Константин Иванович, пан Виленский и Гетьман Великий Литовский. Острожский был опытным воякой и успел приехать в Луцк до подхода войск неприятеля. Он успел собрать семь тысяч войска, которое снарядил и вооружил большей частью на свои средства. Луцк был хорошо укреплён. И Острожский не боялся осады. Запасы продовольствия и воды были в достаточных количествах, которые позволяли бы выдержать даже длительную, многомесячную осаду. А он знал, что татары не осаждают долго крепости и города. Просто не умеют этого делать. Тревожные вести приходили с севера, пал Вилкомир. Ливонская волчица двигалась на Ковно. С запада в Силезии и Померании концентрировались войска императора. Острожский ждал подхода основных сил татар. По его расчётам они, после Житомира должны были быть уже здесь. Но их не было. В городе стали считать, что неприятель повернул назад.

Стража главных ворот города бодрствовала. Первое время стража была удвоена. Но ничего не случалось. Татары появились только один раз и то близко к городу не подходили. А вскоре и вообще исчезли. Через пару дней дошли слухи, что они осадили Владимир. Горожане облегчённо выдохнули. Двойную стражу сняли. В одну из ночей, к правой башне ворот подошли две девушки. Они были навеселе. Принесли вино, хлеб, сыр и мясо.

— Эй воины, не хотите выпить с девушками? За победу⁈ — Спросила одна из них. Они обе засмеялись. Во всю стали строить глазки. Старший караула, Данила Добжень подкрутил ус, глядя на аппетитных юниц.

— Мы на службе, девы. — Ответил он сёстрам, хотя выпить немного вина ему шибко хотелось.

— Тю, — проговорила разочаровано одна из них, — а кого сторожите то? Татар безбожных? Так нет их. Во Владимире они. Вон, народ луцкий гуляет во всю, радуется, что нас миновала сия чаша, что испил Житомир. Ну не хотите, как хотите. Мы к другим воям пойдём.

— Да подожди ты. Чего сразу побежала? Ну если только по кружечке. За победу.

Девушки сразу заулыбались. Сослуживцы Данилы поддержали его.

— Наливайте, красавицы. — Сказал он.

— Что здесь что ли? Прямо на улице? Не, дядечка. Мы девушки честные, на улице вино не пьём. Да и вам не надо. А то вдруг воевода увидит. Вам же не поздоровится.

— Хорошо, пошлите в башню. Значит девушки вы честные?

— Конечно. Всё честь по чести. Сначала вино. Потом веселье.

Данила и остальные караульные, кто был возле башни зашли внутрь. Поднялись на второй поверх, где была караулка. Мужчины взяли у девушек кувшины. Разлили по кружкам. Выпили, закусили тем, что принесли девицы. Одна из них уселась Даниле на коленки, обняла его за шею.

— Ну что, хоробрый витязь-лыцарь, чем одинокую девушку развлечёшь?..

Весь караул крепко спал. Кто где. Кто навалился на стол, кто свалился с лавки, лежали на полу. Стоял храп. Одна из сестёр, глядя на это сонное царство, улыбнулась.

— Мила, как Матушка-Государыня пела: «Птички уснули в саду, рыбки уснули в пруду. И мышка за печкою спит и дверь ни одна не скрипит!» — И тихо захихикала.

— Глашка, хватит. Нашла время для веселья. — Мила недовольно посмотрела на сестру. — Пошли, калитку откроем. Быстрее давай, пока кто не пришёл.

В этот момент услышали чьи-то шаги по деревянной лестнице. Мила встала около двери, так, чтобы вошедший сразу её не увидел. Задрала свои юбки и вытащила из ножен, закреплённых на бедре узкий стилет.

— Глашка, сядь на лавку, подол до колен подними, словно только что из-под мужика. Быстрее.

Глафира села на лавку, дернула шнуровку впереди на платье, расслабляя её ещё больше и оголила левое плечо. Подол платья задрала до колен, облокотилась локтем на стол и сделала личико пьяным в ноль. Дверь в караулку открылась. Зашёл какой-то хорошо одетый мужчина, лет пятидесяти. Перешагнув через порог, застыл, глядя округлившимися глазами на открывшуюся ему картину.

— О, дядечка ещё один пришёл! — Пьяным голосом проговорила Глаша. — Проходи. А то мне скучно. Упились все, как свиньи. Никакой любви с ними.

Мужчина аж задохнулся от злости.

— Ты кто такая? Пошла вон отсюда шала… — Договорить он не успел. Позади него тенью скользнула Мила и вогнала ему стилет в спину, как раз туда, где было сердце. Под жупаном у него оказалась кольчуга. Но его это не спасло. Узкое гранёное лезвие стилета раздвинуло кольца кольчуги и вошло в тело, как нож в масло. Глаша резко протрезвела, молниеносно вскочила и вцепилась в мужчину. Тот замер. Кровь отхлынула у него от лица.

— Тихо, дядечка, тихо. Не надо кричать. — Приговаривала Глаша. Мила вытащила стилет и нанесла ещё один удар в основание шеи. На губах у мужчины выступила кровь. Он стал заваливаться. Но девушки вдвоём удержали его от громкого падения. Уложили на пол. — Ну вот, боярин, и ты поспи, а то раскричался. Ты устал в этом мире, где одна сплошная суета сует. — Проговорила Глаша.

— Всё, Глашка. Чуть не спалились. Надо открыть калитку.

— Там замок. Надо ключ найти.

Именно в этой башне была небольшая калитка, через которую можно было выйти из города, не открывая ворота. Девушки обшарили спящих. Ключ нашли у Данилы. Быстро спустились вниз по винтовой лестнице. Замок был врезной в толстой дубовой двери, оббитой медными полосами. Такую сразу и не сломаешь. Дверь открылась без скрипа. В дверном проёме из ночной темноты сразу возник силуэт. На нём была темная одежда. Лицо закрыто темной повязкой.

— На третьем поверхе переход в соседнюю башню. Там же и подъёмный механизм. — Сказала Мила ночному гостю. Тот кивнул, шагнул в сторону. Тут же через калитку в башню стали забегать другие такие же воины в темных одеждах с оружием в руках. Глафира с Милой вернулись в караулку. Быстро обшарили спящих. Забрали монеты, которые нашли. Сложили в кучу оружие и принялись связывать спящих. В караулку зашёл старший из диверсантов. Убрал повязку с лица.

— Молодцы, девушки. Я обязательно в рапорте Матушке Государыне отмечу вас.

— Вот, вот, отметь. А то знаем мы вас. Себе всё припишите, а про нас забудете. — Ответила Глаша, связывая очередного храпящего караульного. Старший покачал головой.

— Вот что ты за человек, Глафира? Тебе слово, ты десять в ответ. Колючая, как ёжик.

— С вами колючей не будь, без портов останешься. — Ответила за сестру Мила.

Старшой чертыхнулся, сплюнул и усмехнулся, глядя на сестёр.

— Ладно, слушайте приказ. Сейчас будьте здесь. В свалку не лезете. Утром уйдёте. Вас в Галиче ждать будут.

— Кто?

Старшой злорадно усмехнулся.

— Марфа с Гаврилой.

Глаша скривилась, но промолчала. Мила выпрямилась и посмотрела на старшего группы. Потом протянула ладошку к нему.

— Деньги на дорогу.

— А что, у этих не нашарили?

— То, что мы нашарили это всё наше. А ты обязан нас снабдить всем необходимым.

— Деньги получите утром. Перед отбытием…

Князь Острожский проснулся от криков и лязга оружия. Соскочил с постели.

— Костя, что случилось? — Тревожно спросила его супруга Татьяна Гольшанская, дочь маршалка Волынской земли, князя Гольшанского, Семёна Юрьевича.

— Я не знаю, Танюша. Но вставай, быстро одевайся.

Тут же раздался стук в двери их спальни.

— Княже, — услышал он голос одного из своих шляхтичей, — беда, княже. Татары в городе, много.

Князь открыл двери.

— Как татары? Почему? Откуда?

— Мы не знаем, княже. Ворота открыты. Предательство и измена. Уходите, князь. Городу уже не помочь. Спасайтесь.

Князь метнулся назад в комнату. Стал быстро одеваться. Тут же спешно одевалась княгиня. Один из воинов принёс сюда же сонного маленького княжича Илью. Ему было всего четыре годика. Лязг железа и крики становились всё громче и ближе.

— Быстрее, Татьяна! — Крикнул Острожский. Он успел надеть штаны, кафтан. Кольчугу надевать уже не было времени. Схватил саблю. — Всё уходим. Бросай всё, Таня.

Они побежали в дальнее крыло усадьбы. Там была потайная дверь, ведущая в подземный ход. Княжича нёс всё тот же воин. Их прикрывали ещё трое. Но добежать не успели. Дорогу им преградили пятеро в темных одеждах. Странные были одежды. И лица их закрыты по самые глаза темными повязками. В руках у двоих были новомодные ручницы. А так же сабли. Трое из них метнули ножи и два его мечника рухнули на землю. Потом грохнуло. Это был выстрел из ручницы. Ещё один упал.

— Не шути, Князь. — Сказал один из этих пятерых. Острожский закрыл собой жену и воина с ребёнком на руках.

— Назад, быстро. — Скомандовал он, продолжая смотреть на врагов. В этот момент и с другой стороны коридора показались вооружённые люди. Эти были в доспехе. И это были татары. Князь толкнул двери одной из комнат. Они открылись.

— Сюда! — Крикнул он жене и последнему из своих дружинников. Они забежали. Дверь закрыли на засов. Князь отступил от неё. Он понимал, дверь долго не выдержит. С той стороны начали рубить топором. Острожский лихорадочно искал выход из положения, в котором оказался, но не находил его. Взгляд упал на камин.

— Таня, камин видишь? Лезь туда. Возьми Илью.

— Костя, нет…

— Делай, что я тебе сказал. Спаси сына. Теперь он глава рода Острожских. Там есть скобы. Это для трубочистов. Выберись на верх. Затаись на крыше. Татары долго здесь не будут. Уйдут. Дождись войско.

Княгиня заглянула в камин.

— Костя, здесь дымоход узкий. Мы с Илюшей не пролезем.

— А ты постарайся. Платье, это своё, сними. Останешься в ночной рубахе. Ничего, главное спаси сына. Быстрее, Танюша. Дверь скоро не выдержит.

Княгиня сняла платье. Осталась в одной ночной рубахе. Залезла в камин, в дымоход. Князь подал ей сына. Мальчик сильно испугался и плакал.

— Тихо, сынок, тихо. Будь мужчиной, прошу тебя. — Приговаривал князь.

Дверь трещала под ударами топора. Наконец, засов отскочил с куском дерева. Дверь открылась и тут же раздался выстрел. Последний воин Острожского рухнул на пол с простреленной грудью. В комнату ворвались несколько воинов. Выставили перед собой щиты.

— Князя брать живым. Это приказ. — Услышал он команду. Но живым даваться он не хотел. Напал первым. Зазвенела сталь. Но долго князь, пусть даже он и был хорошим мечником, не продержался. Его оглушили. Мир перевернулся в его глазах, и он потерял сознание.

Очнулся Острожский на телеге. Голова его была перевязана. Руки и шея в колодке. Рядом на телеге сидела его жена. В ночной, грязной от сажи, рубашке. С грязным лицом, на котором были потёки от слёз. Тут же спал и маленький княжич. Тоже грязный, весь в саже.

Рядом с телегой ехал конный воин. И это был не татарин. Русич. Он смотрел на князя и ухмылялся.

— Что, Константин Иванович, очнулся? Это хорошо. Соскакивай с телеги и иди пешком, рядом.

Телега остановилась. Князь встал на землю. Он был босиком. Сапог не было на нём.

— Я, князь Острожский. Я требую к себе соответствующего отношения. Снимите колодку. Я дам слово, что не убегу. И моя жена, княгиня Острожская, ей надо платье.

Воин захохотал. Вместе с ним засмеялись и другие всадники, ехавшие по близости.

— Заткнись. Ты был князем, а сейчас ты клятвопреступник. Иуда. А значит вор и тать поганый. Ты клялся Великому Государю Московскому. Клялся на кресте и нарушил клятву, тайно бежав по ночи. И Господь забыл тебя. Поэтому ты сейчас никто и звать тебя никак. Бредёшь с колодкой на вые своей. Понял? А ещё раз вякнешь, я тебя плетью перетяну. А жёнке твоей и так сойдёт. А если не доволен, так мы её вообще можем без ночной рубахи оставить. Скажи спасибо, что она не пешком, босыми ногами идёт, а едет на телеге. И слово твоё поганое, нет веры ему. Стоит оно меньше медного гроша.

— Костя, прошу тебя, не надо. Не зли их. — Попросила Татьяна мужа.

— Кто вы? — Спросил Острожский всадника. — Вы не татары и не донские казаки.

— Мы Корпус Порфирородной Принцессы Трапезунда, Византии и Рима. Порфирогениты, Её Величества Королевы Ливонии Александры Комниной-Нибелунг…

Ливонское королевство. Митава. Середина октября 1514 года от Рождества Христова

Войска Пястов, а точнее Анны Радзивилл, взяли город в кольцо. Княгиня Мазовии предложила городу сдаться. Её культурно послали. Нет, не так, как меня в Браславле, а очень даже культурно и виртуозно, заявив, что без разрешения Её Величества, королевы Александры, сдаться они никак не могут, а посему просят прощения у высокородной княгини Мазовии. Горожане отбили три штурма. Но ситуация у них ухудшалась. Артиллерия поляков крошила стены города, размалывая бастионы в труху. Четвёртый штурм горожане бы не выдержали, но на их счастье, к городу подошли передовые отряды королевской армии.

Войска сразу стали перестраиваться из походных колон в боевые порядки, выстраиваясь напротив Митавы и отрядов наёмников Анны Радзивилл. Артиллеристы отцепляли пушки от конных упряжек и разворачивали их жерлами в сторону противника. С повозок быстро сгружали мортиры. Действовали чётко и слаженно. Укладывали рельсы и устанавливали на них мортиры. Тут же начинали заряжать. Пикинеры выстраивались в ровные коробочки баталий. Двумя ротами в каре выстроились мушкетёры с примкнутыми штыками к ружьям-мушкетам. Конница так же выстраивалась на флангах разворачивающейся армии.

Я сидела на своей коне.

— Никиша, — позвала палатина, — мой штандарт.

— Да, Матушка.

Никифор метнулся к обозу и вскоре вернулся назад. Над ровными рядами батальонов Корпуса уже поднялось знамя с Георгием Победоносцем и двуглавым орлом. Никифор поднял мой личный, королевский штандарт. Древко упёр в специальное углубление в стремени и замер. Полотно штандарта развернулось. Я много мудрствовать не стала. Взяла герб Ливонского Ордена. Убрала из верхней левой части герба красный тевтонский крест. Но оставила красный меч. Так же оставила большой черный крест на белом фоне. В центр креста, добавила красного двуглавого орла. Пусть будет, своего рода, преемственность. Вот этот герб и стал гербом Ливонской короны и моим личным штандартом.

В лагере Анны Радзивилл шла какая-то суета. Осада была снята. Войска противника стали стягиваться в единый кулак и сосредотачиваться напротив моей армии. Но заслон возле города она оставила. Всё верно, не дура, понимает, что городской гарнизон может в самый ответственный момент ударить им в спину.

— Ландмаршал. — Обратилась я к Платеру. — Пошлите парламентёра. Пусть скажет им на словах, что в случае, если они сейчас сложат оружие и сдадутся, я оставлю им всем жизнь.

Ландмаршал отправил Анне Радзивилл парламентёра с белым флагом. Ждали не долго. Вскоре гонец вернулся назад.

— Ваше Королевское Величество. Анна Радзивилл отказалась. Наоборот, предложила тебе сложить оружие, и тогда она милостиво разрешит уехать тебе в Московию. А всех остальных будет ждать её суд, как законной и легитимной матери-королевы. И насчёт герцога Баварии она высказалась, что отпустит его тоже, но он обязан будет выплатить ей огромный выкуп за себя. Полмиллиона серебряных талеров. Это её слова.

Я молчала. Зато моя высокородная свита стала высказывать слова угрозы и оскорблений в адрес княгини Мазовии.

— Ваше Величество! — Платер смотрел на меня глазами, в которых было оскорблённое самолюбие. Вильгельм презрительно скривился.

— Это мы ещё посмотрим кто и кому выплатит выкуп. — Проговорил он и выпятил нижнюю челюсть, в жесте крайнего презрения.

— Что, мой Иоганн? Ты оскорбился? Понимаю тебя. Я даже не удивлена. У Анны очень большое самомнение. Витает в облаках. Пора опустить её на землю.

— Согласен, Матушка. — Усмехнулся князь Воротынский. — Опустить на землю. А то она, наверное, решила, что может тягаться с Архангелом божиим. Воспарила куда-то непонятно. Гордыня, есть величайший из грехов.

— Согласна, Иван Михайлович. Гордыня есть великий грех. Особенно, если проявляешь её не там, где нужно.

Осматривала порядки армии Мазовии в подзорную трубу.

— Иван Михайлович, посмотрите. Они выстроились уступом. Замечательно. Анна решила применить тактику древних норманнов?

— Что за тактика, Ваше Величество? — Тут же спросил Платер.

— Ландмаршал, я тебя умоляю. Уж кто-кто, а ты должен это знать. Войска выстраиваются клином или по другому «свиньёй». Своим бронированным рылом они проламывают порядки противника и разрубают войско неприятеля на двое. В последствии эту тактику переняли и рыцарские ордена. В том числе Тевтонский Орден. Орден Меченосцев, а затем и Ливонский Орден, выстраивая свою рыцарскую конницу клином. Разве нет?

— Эээ, Ваше Величество… Всё верно. Но такой тактики мы не всегда придерживались.

— Знаю. Не всегда, но часто. Тяжёлая рыцарская конница всегда так наступала. Как вы, господа, думаете сколько у Анны тяжёлой панцирной кавалерии? Можете посмотреть в подзорную трубу и хотя бы на вскидку ответьте.

Князь Воротынский, князь Долгорукий, Ландмаршал, герцог Баварский и остальные брали по очереди подзорную трубу, смотрели в неё.

— Думаю семь-восемь сотен, не больше. — Ответил Воротынский. Долгорукий с ним согласился.

— Я думаю сотен десять- одиннадцать. — Сказал Платер. Часть высших сановников с ним согласились.

— Хорошо, пусть тысяча. Вот их и сосредоточили на острие уступа. Видите? Они начнут первыми, после артиллерии. Их пушкари тоже развернули пушки в нашу сторону. Вот только им их придвинуть ближе придётся. Плохо, что обозы не подошли. Лейтенант Васильчиков!

— Я, Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор. — Иван вытянулся по стойке смирно рядом с моим конём. Отдал честь.

— По их бомбардам или что там у неё, дашь один залп шрапнелью. Остальное прибереги. Пусть орудия работают против конницы.

— Слушаюсь.

— Клаус⁈

— Я, моя Королева. — Рядом с Васильчиковым вытянулся по стойке смирно немец.

— Мортиры работают только против пехоты. Конницу не трогайте. И каждая выпущенная вами бомба должна попасть в цель. Каждая, Клаус. Желательно в середину каждой баталии пикинеров.

— Яволь, моя Королева.

— Каков план сражения? — Спросил Воротынский. — А то мы прямо с ходу…

— Вот именно, князь. Нам некогда прохлаждаться. Раз они решили идти клином, то бишь «свиньёй», хотя это довольно глупо, то мы применим классическую антисвинью.

На меня посмотрели удивлённо-вопросительно.

— Прости, Матушка-государыня. Что это за антисвинья?

— Ну как же, Иван Михайлович⁈ Знаменитая битва при Каннах. Когда Ганнибал применил эту тактику против римлян. Ледовое побоище на Чудском озере. На Куликовом. Да и много, где ещё применяли такую тактику. Охват противника с флангов.

— Но на Куликовском поле татары не шли «свиньёй». — Возразил Воротынский.

— Это как посмотреть. Они не пытались всеми силами проломить центр, хотя удар туда был очень сильный. Они нанесли основной удар в левый фланг русского войска. Это тактика Чингисхана, согласно законам Ясы. Но суть от этого не изменилась. Просто основной удар сместился с центра на фланг. А теперь вспомни, что сделал Великий Князь Московский Дмитрий?

— Засадным полком сам ударил во фланг татарам.

— Правильно, после чего все силы русского войска перешли в наступление, охватывая основные силы Мамая, в том числе и генуэзскую фалангу, тяжёлую итальянскую пехоту, с флангов. Что и решило исход битвы. А Анна пусть идёт в лоб на наш центр. Там её встретят пушки, мортиры и пикинеры с мушкетёрами. Поэтому, господин генерал-майор, ты выдвигаешься и возглавляешь левый фланг, который усиливается кирасирами Корпуса и латной московской конницей под началом князя Долгорукого. Правый фланг, усиливается рыцарской конницей Вильгельма Баварского и рыцарской конницей Ливонской короны. Вильгельм, справишься?

— Ваше Величество…

— Поняла. Извини, Вильгельм. Полковник Георг фон Фрунсберг, на тебе управление центром войска. Баталии пикинеров, артиллерия, мушкетёры и мечники. Центр надо удержать кровь из носу. Понятно, полковник?

— Понятно, Ваше Величество. Мы не дрогнем. Клянусь.

— Я даже не сомневаюсь, Георг. А теперь слушайте мою волю и передайте её своим солдатам. Анну Радзивилл, регентшу Мазовецкого княжества и двух её сопляков, одного из которых она уже видит на троне Ливонии, а себя королевой-матерью, Станислава и Януша взять живыми. Они мне нужны. За всех троих и каждого в отдельности, будет хорошая награда.

Повернулась к представителю французского короля, графу Ангулемскому, Франциску I Валуа.

— Граф, я надеюсь, что ты не будешь участвовать в предстоящем сражении?

— Но почему, Ваше Величество? — Молодой граф не ожидал от меня такой подляны. Ведь он очень хотел проявить героизм и заработать в моих глазах славу храброго рыцаря. То, что он в меня влюбился, я это поняла сразу. — Поверьте, я не трус. И не намерен отсиживаться в стороне, когда столь прекрасная королева ведёт тяжёлую борьбу за своё королевство. Что обо мне скажут при дворе?

Я отрицательно покачала головой. Смотрела с улыбкой на этого молодого симпатичного мужчину. Франциску исполнилось месяц назад 20 лет.

— И всё же граф, тебе не стоит участвовать в этой бойне, которая здесь произойдёт.Здесь и сейчас, твоя светлость представляет короля Франции. Если с тобой что-либо случится, что я отпишу моему брату Людовику? Простите, Ваше Величество, но твой племянник погиб, участвуя в моей войне??? Так не пойдёт. Прошу, граф, соблюдать дипломатическую этику. К тому же, если с тобой что-то случится, то Франция мне этого не простит. А я не собираюсь сорится с французами. У меня и так врагов хватает.

— Почему это Франция Вам не простит, королева? — Франциск удивлённо смотрел на меня. Как, впрочем, и все остальные, особенно сподвижники Франциска, барон Анн I де Монморанси и Гильом Гуффье, сеньор де Бонниве и Буаси, неизменные его спутники и товарищи с детства, фанатично ему преданные.

— Потому, дорогой Франциск, что ты будущий король Франции. — Сказав это, я улыбнулась. Наступила тишина. Все удивлённо смотрели на графа. Я видела, что Франциск испытал натуральный шок. Мы все молчали и я в том числе, продолжая улыбаться будущему королю.

— Но позвольте, Ваше Величество. Откуда Вы это знаете? И что, разве мало наследников на французский престол? К тому же король жив и чувствует себя хорошо.

— Конечно. Но у него нет наследников мужского пола. Нет Дофина.

— Дядя ещё в состоянии обзавестись сыном. К тому же он рассматривает две кандидатуры, на место своей жены. Увы, тётушка Анна Бретонская умерла.

— А давай я угадаю, кого Людовик рассматривает в качестве претендентки на титул королевы Франции, как своей супруги?

Франциск улыбнулся и кивнул головой.

— Меня, как Принцессу Трапезунда, Византии и Рима. Порфирогениту, Королеву Ливонии. Так ведь, Франциск?

— Совершенно верно, Ваше Величество. Именно для этого я и прибыл сюда.

— Увы, мой граф и… Дофин Франции. Но я никак не смогу стать женой Людовику. Во-первых, я православная и менять веру не собираюсь, даже ради французской короны. Во-вторых, я уже обручена с Великим Князем Московским, Василием Иоановичем и после того, как эта компания закончится, я стану его женой. Таково было условие вступления мной на трон Ливонии.

— Знаете, Ваше Величество, я и рад, и, одновременно, огорчён.

— Что так?

— Рад потому, что… Чисто, как мужчина, что Вы не станете женой моего дяди. Но огорчён, что Вы уже обручены. Ведь если так, как Вы говорите, то став королём, я сам бы хотел Вам предложить свою руку и сердце. Увидев вас, я сражён в самое сердце.

— Милый граф. Ты мне ещё оду спой. И заведи куртуазный разговор на любовную тему. — Я засмеялась. Чуть наклонилась к нему, сидя на своём коне, погладила его по плечу. — Не обижайся, Франциск. Будет достаточно, если мы станем с тобой хорошими друзьями.

— Я не смею обижаться на Вас, Ваше Величество. А кто вторая претендентка? Хотя я и так знаю. Мария Тюдор?

— Совершенно верно, Франциск. Тем более, она уже прибыла в Париж. Мария Тюдор. Восемнадцатилетняя английская принцесса.

— Ну вот видите, Ваше Величество. Разве такая молодая жена не сможет подарить королю Франции наследника?

Мы смотрели с ним в глаза друг другу. При этом, я улыбалась и отрицательно покачала головой.

— Откуда Ваше Величество это знает? — Опять задал вопрос Франциск.

— Скажем так, милый граф, я видела сон.

— Сон??? — Франциск недоверчиво посмотрел на меня.

— Сон, граф. Именно сон. Но знаешь, с некоторых пор, я поняла, что некоторые мои сны сбываются.

— А как Вы узнаёте, какой сон сбудется, а какой нет? Может этот сон не сбудется?

Все слушали с огромным интересом. В этой эпохе люди верили истово в сверхъестественное, в колдовство и чудеса. Я уже не боялась, что меня могут обвинить в колдовстве. Слишком много на мне было завязано. К тому же священные для христиан предметы, типа Грааля, плащаницы, копья Лонгина, мощей Святого. То, что именно я ими смогла завладеть, касалась их, а из Святого Грааля причащалась, ставили железобетонный заслон перед обвинением в святотатстве и колдовстве. А тут люди услышали новые откровения. Вещие сны. Они в 21 веке будоражат сознание людей, а сейчас тем более. Сама не хотя этого, я дала повод к рождению новой легенды. Но сдавать назад было поздно.

— Мне трудно это сказать, Франциск. Но просыпаясь, я понимаю, какой сон, просто сон, а какой сбудется. Это словно передо мной приоткрывают завесу будущего. Но перед этим, — вешать лапшу, так уж вешать до конца, — я вижу свет. И ласковые прикосновения её рук, слышу её ласковый голос, от которого благодать на душе. Вижу её лик. И меня словно укрывают небесным покрывалом. И она говорит мне, смотри, дитя моё. Смотри внимательно.

Окружающие крестились. Кто на православный манер, кто на католический.

— Богородица! — Выдохнул Воротынский. Я кивнула ему.

— Пречистая Дева Мария? — Спросил Ландмаршал. Я опять кивнула.

— Впрочем, граф, — сказала я, глядя на Франциска, — мы легко это можем проверить, правду я сказала или нет.

— Как это?

— Подождём. Тем более, осталось совсем немного.

— Сколько? — Спросил будущий король Франции.

— Два, максимум три месяца. Да, Франциск. Всё уже предопределено. И увы, но Людовик эту битву на любовном фронте, в борьбе за наследника проиграет. И мой тебе совет, пошли гонца. Пусть он сообщит о том, что Королева Ливонская, не сможет стать женой короля Франции. Пусть берёт в жёны Марию Тюдор. А сам, со своими спутниками, Гильомом и бароном Монморанси погостите у меня. Не против? Поверьте граф, для тебя так будет лучше. Но предупреждаю, в бой ты не ввязываешься. Я не должна была об этом говорить. Приоткрывать завесу будущего, но очень надеюсь, что Господь простит мне этот грех.

Франциск, глядя на меня пристально, нервно сглотнул. Потом кивнул, соглашаясь. Я опять коснулась его плеча.

— Тем более, граф, скучать тебе не придётся. У меня молодой двор. Надеюсь, тебе понравится. А когда придёт твоё время, ты отправишься домой, во Францию. И ещё, если будет не трудно, я бы хотела увидеть Пьера Террайль де Боярда, прозванного «рыцарем без страха и упрёка».

Франциск удивлённо смотрел на меня. Потом улыбнулся.

— Ваше Величество знает де Боярда? Если честно, то я удивлён. Но Вы правильно сказали, де Боярд на самом деле «рыцарь без страха и упрёка». А где Ваше Величество с ним познакомились?

— Я не знакома с ним лично. Но я много слышала об этом, по настоящему, благородном, большой храбрости и чести рыцаре.

К нам подбежал Васильчиков.

— Матушка, они начали выдвигать свою артиллерию. Уже находятся в зоне поражения наших пушек.

— Тогда начинай, лейтенант.

— Есть. — И бросился к орудиям.

— Ну всё, господа. По местам. Мы начинаем. Франциск, держишься рядом со мной.

— Орудие! — Закричал Иван. — Прицел пять, трубка пятьсот… Огонь!

Залп шёл по нарастающей, по всей линии выстроившегося войска.

— Перезарядка. — Новая команда. Северо-западный ветер сносил пороховые клубы дыма. Бомбы со шрапнелью стали рваться в воздухе над позициями пушек поляков и наёмников Анны Радзивилл. Какие прямо над орудиями, убивая и калеча обслугу, пара снарядом перелетала и взорвалась над рядами пикинеров.

— Второе и четвёртое орудия, повторить, косорукие! — Рявкнул команду Иван. — Товсь. Прицел пять, трубка пятьсот… огонь!

Две пушки произвели практически одновременно выстрелы. На этот раз цели были накрыты. Обслуга пушек противника стала разбегаться.

— Орудия, прицел четыре, трубка четыреста. Товсь! — Вновь команда лейтенанта Корпуса. В этот момент с места сдвинулась тяжёлая конница поляков и литвин. Она стала набирать скорость.

— Огонь! — Слитно загрохотали пушки, заволакивая пороховым дымом позиции моей армии. Но порывы осеннего ветра сразу же рассеивали и сносили дым. Снаряды со шрапнелью стали рваться над несущейся на нас кавалерией. Гул сотен и тысяч копыт. Дикое конское ржание. Предсмертный хрип падающих скакунов. Но конница Анны, не смотря на это продолжала приближаться. Забили полковые и батальонные барабаны пикинеров и мушкетёров. Пикинеры опустили длинные древка пик в сторону надвигающейся конницы.

— Держать строй! — Послышались команды сержантов. — Держать строй.

Пушкари быстро перезаряжали. Но теперь не бомбами со шрапнелью, а книппелями и картечью.

— Быстрее! — Кричал Иван. — Товсь!

Баталии пикинеров и ландскнехтов Анны Радзивилл тоже стронулись с места и быстро побежали на ряды моей армии.

— Орудия, огонь! — В быстро надвигающуюся конную массу, сверкающую доспехами, ударили книппеля и картечь, снося всадников вместе с конями. Разрывая их на куски. Грохот и гул нарастал. Я продолжала сидеть на коне. Рядом со мной так же на коне сидел Франциск, двое его товарищей. Нас окружали мои палатины и ратники Алексея Кобылы в кованных тяжёлых доспехах. Так же рядом, на лошадях сидели мои сержант-дамы. Все жадно вглядывались в разворачивающуюся битву. Залп книппелями и картечью сбил скорость конницы. Часть всадников натолкнулась на мёртвые туши лошадей, им пришлось снижать скорость. На расстоянии пятидесяти метров, прогремели ружейные залпы мушкетёров. Один залп. Первый ряд присел. Второй залп. Второй ряд присел. Третий залп. Они стреляли почти в упор, выбивая конных воинов из сёдел, убивая коней. Перед рядами моих пикинеров и мушкетёров стал вырастать вал из конских тел и людских.

Франциск, наблюдая за всем этим, перекрестился. Как-то дико взглянул на меня.

— Ваше Величество. Это же натуральная бойня!

— Нет, граф. Это разминка. Бойня ещё впереди. Я предлагала им сдаться. Они отказались. Пусть не обижаются.

Артиллеристы стали в спешном порядке откатывать пушки за линии солдат. Откатив, стали заряжать снарядами со шрапнелью.

— Орудия, товсь. Прицел четыре, трубка четыреста… Огонь! — Вновь залп. Снаряды стали рваться над бегущей пехотой. Кавалерия ещё пыталась пробиться через ряды пикинеров и мушкетёров, но потеряв скорость, а значит ударную силу бронированного кулака, завязла. В бойню стали втягиваться мечники. Всадников стаскивали с коней крюками и там же рубили. Рубили ноги коням. Гул и шум битвы нарастал. Оскаленные в ярости лица. Крики боли…

Клаус смотрел на меня. Я ему кивнула и посмотрела в подзорную трубу на поле боя.

— Achtung! Прицел четыре, трубка четыреста… Feuer!

Мортира рявкнула, выбрасывая столб порохового дыма, огня и сорокакилограммовую бомбу. Откатилась по рельсам. Бомба пролетела по дуге и врезалась в середину баталии пикинеров, состоящую из испанцев, швейцарцев и фламандцев. Земля вздрогнула и вздыбилась огромным земляным валом, убивая и калеча ландскнехтов. Баталия моментально развалилась…

Шедшие следом три баталии немецких наёмников-ландскнехтов остановились. Над одной из них разорвался снаряд со шрапнелью. Ландскнехты стали валиться, поражённые металлическими кругляшами.

Капитан ландскнехтов, Вольфган Шнейдер поднял руку в латной перчатке вверх.

— Разворачиваемся. Быстрее, канальи. Хотите сдохнуть? Выходим из боя.

— Капитан, но нам заплатили. — Обратился к нему один из лейтенантов наёмников.

— Нам слишком мало заплатили. Причём, не всю сумму. Боюсь всю сумму, мы уже не получим. А я не хочу за бесплатно терять людей. Шнейль. Быстрее, иначе нас расстреляют дьявольские пушки Ливонской волчицы…

Я наблюдала за ходом битвы. Увидела в подзорную трубу, как три баталии наёмников Анны, развернулись и стали организованно пытаться выйти из боя.

Я протянула подзорную трубу Ландмаршалу.

— Иоганн, посмотри. Вон на те три баталии.

Ландмаршал стал вглядываться в поле боя. Потом посмотрел на меня.

— Это что, Ваше Величество? Три баталии покинули поле боя? Так быстро? Однако. Судя по штандарту, это наёмники Шнейдера. Я встречался с ним. И он далеко не трус.

— Возможно и не трус. И если не трус, то умный человек. Решил не гробить своих людей. Понял, что бой уже проигран. Кто у них командующий? Так бездарно спустить армию и всё сражение в целом в канаву. Они кинули на нас практически весь своей резерв, хотя пехота ещё не дошла до первых рядов нашей армии. Только кавалерия доскакала.

В этот момент рявкнула ещё одна мортира, откатываясь по рельсам назад. Её бомба упала в начало ещё одной баталии пехотинцев. Взрыв…

— Achtung! Feuer! — Закричал Клаус. «Марта» выстрелила…

Ещё две баталии повернули назад и стали выходить из боя.

— Ваше Величество. — Обратился ко мне Ландмаршал. — Пора нанести удар конницей.

— Да, не плохо бы, но, подождём, чтобы вон те баталии отошли подальше.

— Которые побежали?

— Да. Сейчас у остальных начнётся паника. Иоганн, дайте сигнал Георгу, чтобы пехота начала наступление. Медленно, но двинулась вперёд.

Барабаны застучали интенсивнее.

— Achtung! Schritt vorwärts! Шаг вперёд! Шаг вперёд… Коли!.. Коли!.. Шаг вперёд! Schritt vorwärts…

Грохнул залп из ружей…

Я подняла правую руку. Это был сигнал. Конница правого фланга и левого перешла в движение и начала разбег. Вильгельм Баварский, как всегда скакал на своём коне в первых рядах… Те отряды Мазовии, которые ещё продолжали наступать, остановились. А те, которые подошли и сцепились с первыми рядами ливонского войска побежали назад. Паника начала нарастать. Этому способствовали и крики о том, что немцы их предали…

— Свиньи! Немецкие свиньи! — Визжала регентша Мазовии, Анна Радзивилл. — Трусы, предатели! Ненавижу! Маркиан, что делать?

Маркиан Дмоховский, дворянин, представитель одного из известных дворянских родов княжества Мазовия, грустно смотрел на регентшу.

— Ваша Светлость, нам пора уходить, спасаться. Битва проиграна.

— Я не хочу уходить! Ливония по праву принадлежит моим детям.

Маркиан покачал головой.

— Прошу прощения, Ваша Светлость, но право на власть всегда подтверждается силой оружия. Здесь и сейчас сила на стороне Александры Ливонской. Надо уходить пока не поздно. Надо спасать княжичей. Я ещё раньше говорил, что брать обоих сыновей, это ошибка, Анна. У меня готово две сотни кованной конницы. Пока не поздно, Анна.

Регентша Мазовии плакала. Плакала от обиды, злости и бессилья. Взглянула в глаза Маркиана.

— Хорошо, уходим. Повозки готовы?

— Ваша Светлость, повозки придётся бросить. Только на конях. Иначе не уйдём.

— Как бросить? Там моя казна! Там корона, держава и скипетр для короля Ливонии, коим должен был стать Станислав Пяст.

— Анна, мы не уйдём. Что тебе дороже, дети или корона с прочим? Корону и остальные королевские регалии можно будет сделать заново. А вот детей, увы.

— Хорошо. — Анна взглянула последний раз на шатёр. На сундуки, что стояли здесь же. В одном была казна, в других двух её вещи и вещи её сыновей, в том числе коронационное платье. Вытирая слёзы, она вышла. Однако далеко уйти они смогли. Их зажали, с одной стороны, кирасиры Корпуса и конница Московского князя. С другой вышедшие, на помощь своей королеве, отряды гарнизона Митавы. Личную охрану регентши Мазовии из двух с половиной сотен хорошо вооружённых всадников вырубили под ноль. На самом поле битвы шло истребление польских, литовских воинов и наёмников из Европы…

Я, в сопровождении своей свиты и охраны заехала на коне в лагерь Анны Радзивилл. Здесь везде лежали убитые. Разбитые повозки, валялся разнообразный мусор. Мы подъехали к большому шатру с гербом — серебряный орёл с поднятыми вверх крыльями и головой на красном фоне. Это был герб Мазовецкого княжества. Там нас встретили кирасиры Корпуса и Воротынский с Долгоруким. Воротынский с Долгоруким сидели на конях и усмехались.

— Ну, Иван Михайлович? Вижу, вам обоим, княже, весело?

— Матушка, не обессудь. Но до чего крикливая эта Анна. Визжала хуже торговки на торжище, у которой пару калачей украли. Драться на воев полезла.

— И что?

— Успокоили её быстро. — Ответил князь Долгорукий.

— Ай-яй-яй. Неужели били женщину?

— Ну что ты, Матушка. Просто кирасиры надели на неё мешок и связали. Так и привезли сюда. Вон, в шатёр её засунули. Тут, Матушка и казна её. Всё бросила и в бега.

— Матушка-Государыня. Здесь царские венец, держава и скипетр. — Сообщил князь Долгорукий.

— О как⁈ Венчаться на царство хотела? — Спросила обоих князей.

— Не сама, а своего старшего, Станислава. Они оба тоже здесь.

— Надеюсь, дети не пострадали?

— Нет. С ними всё хорошо.

— Замечательно.

Я соскочила с коня. Зашла в шатёр. Передо мной туда скользнул Богдан с Ильей. В шатре находилось трое кирасир. При моей появлении они вытянулись по стойке смирно.

— Вольно. — Скомандовала им. Посмотрела на Анну, на которой был надет мешок. — Снимите.

Мешок сняли, быстро и сноровисто. Регентша Мазовии смотрела на меня с ненавистью в глазах. Руки связаны, во рту кляп. Рядом с ней сидели два испуганных подростка. Станислав был старший. На этот момент ему было 14 лет. Януш младше на два года — 12 лет.

— Развяжите и кляп вытащите. — Велела солдатам. Развязали. Кляп она сама у себя вытащила, оттолкнув руки кирасира.

— Как вы смеете! Я Анна Радзивилл!

— Я знаю. Ну здравствуй, Анна. Регентша Мазовии.

Она встала, выпрямившись в полный рост. Ей было 38 лет. Немного полноватая. Красотой явно не блистала. Довольно крупные и грубые черты лица. Губы скривила в презрительной гримасе. Я с интересом разглядывала её. Она меня тоже. Ненависть в её глазах ещё больше усилилась. Я усмехнулась. Всё верно, здесь уже чисто по-женски. Я моложе её и красивее. Плюс я королева. А её армия разбита.

— Вижу, Анна, ты ко мне в гости пожаловала? Хотя я тебя не приглашала. Но ладно, раз уж пришла. Я, как хлебосольная хозяйка, тебя попотчевала. Понравилось? — Она ничего не ответила. — Вижу, понравилось. Ну раз понравилось, тогда заплати, за кров, за пищу.

— Что значит заплати? Мы что на торжище что ли?

— Можно и так сказать. И платить тебе придётся дорого.

— Тебе мало? Тут моя казна!

— Э, нет, Анна. Твоя казна, это мой трофей. Хабар, как говорят казаки. А что с бою взято, то свято. Так ведь, князь? — Посмотрела на Воротынского. Он тоже зашёл в шатёр.

— Истину говоришь, Матушка. Что с бою взято, то свято.

— Ну вот видишь, Анна. Так что казна не считается.

В этот момент раздался конский топот. Я поняла, что к шатру подъехал большой конный отряд. В шатёр зашёл Вильгельм Баварский. Взглянул на меня. Я улыбнулась. Он кивнул мне. Посмотрел на регентшу Мазовии.

— Кому тут выкуп в полмиллиона серебряных талеров нужно за меня?

Я засмеялась. Мой смех подхватили сержант-дамы. Вильгельм тоже усмехнулся и покачал осуждающе головой.

— Боюсь, друг мой, выкуп тебе за себя платить не придётся. А вот Анне придётся. — Подошла к ней близко. Ростом я была немного повыше её. — Ты хотела полмиллиона серебряных талеров? Молодец. Сколько в тебе самомнения, Анна. Жадная ты. А жадных надо наказывать. Значит так, заплатишь за себя… Миллион золотом. Можешь талерами или флоринами. Лучше флоринами…

— Что?!!! — Она даже подскочила на месте. — Ты с ума сошла?

— Тихо, не ори. И зад прижми. Села! — Я повысила голос. Анна, глядя в мои глаза, побледнела. Медленно опустилась на сундук. — Так вот, я продолжаю. Миллион золотом. Но это только за себя. Ещё миллион за обоих своих сыновей. То есть, по полмиллиона за мальчика.

Если сказать, что у Анны глаза стали квадратными, значит ничего не сказать. Она сидела и хватала ртом воздух, словно у неё спазм произошёл. Оглянулась на всех остальных. У тех тоже был шок на лицах, за исключением моих палатинов. Те никак не реагировали на это. Словно это нормально, в порядке вещей. Наоборот, смотрели на княгиню Мазовии заинтересованно.

— Ты не сделаешь этого? — Прохрипела она.

— Что именно, Анна? Не потребую такой выкуп? Так я уже потребовала.

— А если я не заплачу?

— Жаль. Значит будешь отрабатывать сумму работой, на меня. В Корпусе. Мыть полы в казармах, стирать порты моим солдатам. Я буду за это платить тебе одну серебряную деньгу в день. Естественно, с вычетом за еду и кров. И к годам к 90, надеюсь ты со мной рассчитаешься. А вот, за сыновей, увы у тебя уже времени не хватит. Так что мальчики останутся со мной до конца своей жизни. В качестве моих слуг. Ну и, чтобы компенсировать себе материальные потери, твои пушки разрушили часть оборонительных фортификаций Митавы. Мне их восстанавливать, а на это нужны деньги. Поэтому, я заберу у тебя часть Мазовецкого княжества. Выбирай, Анна.

— Ты этого не сделаешь, Александра. Я не буду мыть полы и стирать подштанники твоим солдатам.

— Поверь, Анна, будешь. Захочешь есть, будешь. Да и дети твои тоже есть захотят. Или мне продать их, каким-нибудь купцам из жарких стран в гарем? Там любят мальчиков. А они у тебя такие милые.

— Пожалуйста, Александра. У меня нет таких денег.

— Тебе раньше надо было думать, когда собиралась ко мне в гости, без приглашения. Знаешь же такую пословицу, не званный гость, хуже татарина.

Анна, закрыв лицо руками, наклонилась и заплакала.

— Вот-вот, поплачь. Ты хотела ещё большей власти, чем имела, но ошиблась. И подумай хорошо. — Я повернулась и вышла из шатра…

Глава 4

Денис Давыдов…

Великое Княжество Литовское. Город Ковно. Конец октября 1514 года от Рождества Христова.

Рассматривала стены и бастионы Ковно в подзорную трубу. Хорошо город укреплён. Но это ничего не значило. Он всё равно будет взят, и мне без разницы, что там думают в ставке Великого князя Литовского или в самом городе. Впрочем, о чём думали в королевской резиденции в Кракове я и так догадывалась. У Сигизмунда, Великого Князя Литовского и короля Польского сейчас забот было по горло и без Ковно. Тем более, что его новые правила военной обороны государства, принятые два года назад, а именно в 1512 году, касались исключительно Польши, но не Литвы. Литва в данном случае была как бы сама по себе. И в первую очередь Сигизмунд кинулся оборонять именно польские земли. После разгрома и пленения Анны Радзивилл и двух её сыновей, польско-имперскую границу перешли войска императора Максимилиана. Из Силезии удар был нанесён по широкому фронту, чему я очень сильно удивилась. Отряды имперских князей заняли Познань, Калиш, Серадз. Угроза нависла над самой столицей Польши, Краковым. Из Познани силы, непосредственно императора, нацелились на Гнездо, древнюю и первую столицу Польского королевства. Таким образом, Максимилиан грозил отрезать от Польши довольно большой кусок северо-западной Польши. Сигизмунд объявил посполитое рушение, то есть всеобщую мобилизацию. Юг Литвы продолжали ударными темпами грабить отряды татар, калмыков и казаков, при поддержке артиллерии Корпуса. Тем более, батюшка Фёдор Мстиславович, получив первую партию полона, подсуетился и моментально, на свои деньги организовал подвоз Давыдову боеприпасов — пороха, ядер, бомб. Ленке весь мозг выел, но аккуратно. Поглаживая невестку по руке и рассказывая, при непосредственной поддержке Евпраксии Гордеевны, какое доброе дело делают выпускники Корпуса на землях поганых литвин, во славу Москвы. И как семья, мощно приподнялась на этом, это просто праздник какой-то для бояр Вяземских, а значит и для самой Елены. Ибо скоро она должна была разродится ещё одним бояричем или боярышней Вяземской. Самое, что смешное, так некоторое бояре, видя такое дело у Вяземского, быстро организовали вскладчину, что-то типа компании по снабжению экспедиционного контингента. Фразу: «Экспедиционный контингент» выдала Ленка. Звучало не совсем понятно, но впечатлительно. Конечно, бояре, чухнув на какую золотую жилу сел старший Вяземский, тоже захотели поучаствовать. Самое главное, сами свой людской ресурс, не тратили. Только бабки плати и получай с этого тройной гешефт. Кто от этого откажется? Так что, лейтенант Давыдов в боеприпасах, в отличии от меня, вообще не нуждался. Когда мне прислали почту, отчёты дядьки Евсея по Корпусу в Москве, письма папана и мамани, письмо от Ленки и детальный доклад лейтенанта Давыдова, я чуть с походного стула не свалилась. Вот ничего себе! Я значит, тут испытываю, понимаешь, снарядный голод, а они всё туда, на юг шлют! А вообще, я рассчитывала на гораздо меньшее, в плане добычи и полона с Литвы силами татар, калмыков и казаков. По сути, к концу октября 1514 года, Вяземские вышли не только в высшую лигу, они и так были родовитыми, тоже, блин, Рюриковичи, чёрт знает в каком поколении, но и крупнейшие магнаты- землевладельцы. И дело было не в самой земле, хотя батюшка Фёдор Мстиславович, по тихому, себе ещё земли прирезал в Диком поле за Доном. Всё же в степи стало спокойнее. Ногаев покрошили изрядно, что они сами ломились куда только можно, чтобы остаться в живых. Крымчаки не ходили в набег. Там особо не довольных два деятеля вырезали под ноль, поделив Крым между собой, Мансуры и Ширины. А этих я держала на коротком поводке. А земля в Диком поле была богатая. Поэтому поток полона шёл не переставая. И не только с Литвы и Польши, но и из Европы. Агенты Ульриха продолжали шариться по Европе, скупая всех подряд — сирот, проституток и воровок, приговорённых к истязаниям и смерти. Платили хорошо, поэтому женщин забирали без последствий физического уродования. Скупали и мужчин, мальчиков и юношей. Для многих в Европе это было спасением. Их привозили на свободные земли, давали подъемные. Давали строительный материал. А дальше будь добр, расплатись. И люди оседали, работали. Вчерашние нищенки, побирушки, проститутки, воровки становились матронами семейств. Воры, душегубы, мошенники, тоже становились главами добропорядочных семейств. Пахали землю, ковали железо, делали посуду и прочее, прочее, прочее. По другому было нельзя. На порубежье в бюрильки не играли. Не умеешь, научим, не хочешь — заставим. Здесь действовал закон кнута и пряника. Вяземские сильно не нянчились ни с кем. Действовали очень жёстко. И имели очень хороший выхлоп. Поэтому и вышли в высшую лигу, что их земли, в отличии от большинства остального боярства были заселены гуще. Земли то на Руси всегда было много. А вот народа, раз-два и обчёлся. Но набрать народ, это полдела. Даже дать ему землю. А сколько его умирала от болезней, голода и насилия⁈ Много. Но, Вяземских это касалось в меньшей степени. Так как Дарёнка, по моему поручению, сразу стала создавать целую сеть лечебниц на землях Вяземских. Я ещё тогда перед тем, как, уехать, разговаривала со Фёдором Мстиславовичем. Убедила его, что это надо делать. Надо заботиться о своих людях. Он согласился, правда посчитал это блажью. Но согласился. Теперь Дарёна имела высокий статус. Ездила с охраной, которую возглавлял её супруг. Да, она вышла замуж. Проверяла, как и что делается в плане санитарного и эпидемиологического контроля. Это я ей такое написала. Плюс на ней был мой Московский госпиталь и другие лечебницы. Постепенно Дарёну в Москве стали уважать. А как не уважать, если что прихватит, то ехали к ней и простые, и дворяне с боярами. Плюс у неё охрана из людей боярина Вяземского и Корпуса. Да даже сам Великий Государь ей благоволил. Я то пока была далеко.

Но это на Руси. А здесь… Безобразие. Вот чего я не ожидала, от императора, но такой подляны. Дядюшка Макс из Померании выдвинул небольшие отряды ландскнехтов на земли, которые совсем недавно принадлежали Тевтонскому Ордену и были переданы полякам во второй половине прошлого века. Имперские отряды заняли города Оливу, Данциг и подошли к Мариенбургу. А вот это уже не понравилось мне. Ибо я считала, что это всё моё. Эти города не оказали какого-либо серьёзного сопротивления императору. Ещё когда подходила к Россиенам от Митавы, возвратившись, чтобы доделать начатое, прискакал гонец и сообщил неприятные для меня вести. Я тут же отправила гонца к Максимилиану с культурным предложением передать всё балтийское побережье Польши с захваченными городами мне. Ибо так будет справедливо. Ответа пока не было. На этот раз я шла с пополненными запасами пороха, бомб, ядер. Ко мне всё же сумели пробиться обозы из Москвы и Вендена. Часть своего войска я отправила в Ливонию. Это в основном было ополчение из городов. Им на смену подошли вновь сформированные отряды ландскнехтов и охочих людей из Руси. А вот ополчение, которое привели ландсгерры, эти решили идти со мной до упора. Бароны знали, что я хочу присоединить к короне новые земли. Вот они и жаждали, поправить своё материальное состояние, заодно вдруг получиться ещё землей разжиться? А то, что там кто-то уже владеет землями, крестьянами, бояре там литовские и польские, шляхта и прочие, так этих можно и по тихому прирезать. Ведь их же тоже те же литвины и поляки хотели под нож пустить. Так что стесняться нечего. Я ничего по этому поводу не говорила. А почему бы и нет, особенно если убрать особо ярых почитателей польских и литовских вольностей? Мне такая безбашенная и гонористая шляхта была без надобности. Толи дело немцы! У этих один сплошной орднунг. Этим вольности на хрен. У них дисциплина. Ведь не даром из тех же тевтонов, в последствии, и сформировался знаменитый прусский дух. Вот пусть этот прусский дух, напополам с русским у меня в Ливонии и формируется. Жёсткий коктейль может получиться. Вот взять того же Клауса, главного спеца по мортирам. Шибко ему мои мортиры понравились. Он даже одну из них и назвал именем своей жены — «Марта». Ему сказано уничтожить тот или иной бастион или каждая бомба должна чётко лечь в ту или иную баталию пехоты. Всё. Вопросов больше нет. Берёт под козырёк: «Яволь, моя Королева!» А дальше только и слышно: «Ахтунг! Шнеля, швайн! Прицел пять, трубка пятьсот. Фойер!» И трындец. Башни разлетаются кусками камня и кирпича. Баталии разваливаются от взрывов внутри коробочки. Или тот же Георг фон Фрунсберг. Команда дана, он так же — под козырёк и погнал выполнять. Все жестко, четко и без эмоций, как хорошо отлаженный механизм. Вообще я заметила, что не все ещё немцы такие педанты. Они пока разные. Как раз больше орднунга именно в землях бывших рыцарских Орденов. Тевтоны, ливонцы. А остальные пока шалтай-болтай. Те, кто ближе к французам, такие же разболтанные, павлиньи хвосты. Для этих понты важнее жажды. Это потом Бисмарк их построит железной прусской дисциплиной и палкой капрала. А сейчас, кто во что горазд. Как таковой немецкой нации, единой ещё нет. Она только начинает формироваться. Они себя ещё не ощущают частью единого народа. Каждый сам по себе. Баварцы отдельно. Лотарингские немцы — отдельно. Саксонцы отдельно. Силезия, Померания отдельно. Каждый крутой петух в своём огороде. Одних только самостоятельных владетельных князей, герцогов, курфюрстов, которые приехали ко мне в Венден на коронацию было, как блох на помойном псе. Вот вроде есть Священная Римская империя германской нации, во главе с дядюшкой Максимилианом. Но аморфная она какая-то, неустойчивая. Там каждый тянет одеяло на себя. Плюс сраные имперские князья, которые хотят — подтверждают право того или иного индивида на имперский престол, хотят — не подтверждают. Да ещё свои армии имеют и права качают. На хрен их с их вольностями и привилегиями. У меня для них привилегия будет одна — служить беззаветно короне. Сказали: «Ахтунг», всё, моментально взяли под козырёк, стоя по стойке смирно и никаких гвоздей и выяснения хочет кто-то, что-то или не хочет. Есть понятие «Надо» и слова: «Слушаюсь моя королева. Будет исполнено!» Остальное всё от лукавого. За это им плюшки будут. Но как только кадык дёрнется в сторону вольностей или ещё какого дерьма, так сразу секир-башка. Но пока я этого не озвучивала. Ничего, всё ещё впереди. И нормальная империя впереди.

— Иоганн! — Позвала Ландмаршала. — В Ковно послали парламентёра? Только не нашего, местного?

— Да, Ваше Величество. Ждём ответ. Послали местного.

Вскоре гонец вернулся. Смотрел на меня испуганно.

— Говори.

— Они отказались.

— Отказали сдать город?

— Да, Госпожа.

— И всё? Больше ничего не сказали?

— Нет, Госпожа.

— Ничего больше точно мне не передавали? Например, поругать меня? Если говорили что, то ты скажи мне об этом. Обещаю, тебя за срамные, похабные слова никто не накажет и тебе ничего не будет.

— Они ничего больше не сказали. Только то, что город сдавать отказываются. Это всё, Госпожа.

— Однако! Это делает войту Ковно честь.

— Войта с магистратом имать, Матушка? — Спросил деловито Богдан. Я усмехнулась.

— Имать.

— Матушка, ключ в зубах, как обычно? — Поинтересовался опять Богдан.

— Да, Богдаша, ключ в зубах. Не в заднице же… Хотя это было бы интересным. — Я опять засмеялась.

— Да нам то что? Мы можем его притащить и с ключом в заднице. Это как повелишь, Матушка.

— Нет, Богдаша, ключи в заднице, это перебор. Кто потом отмывать их будет от дерьма войта?

— Кто-нибудь из его подручных. О, я знаю, комендант города.

— Коменданта ты ещё в полон захвати. Но всё равно. Держать в руках ключ от города, который побывал в чьей-то заднице, это не эстетично. Так что обойдемся слюнями и соплями войта. Хотя, если сам захочет мне отдать ключ, то пусть принесёт в руках. И их женщин всех взять и привести ко мне. Это мая воля. Всё господа рыцари и воители. — Я оглянулась, потом крикнула. — Ваня, Васильчиков!

Он вынырнул, казалось из неоткуда. Хотя почему из неоткуда. Мой лейтенант ошивался всегда, когда была свободная минутка возле итальянской княжны. Ванечка влюбился и влюбился сильно. И это хорошо. Паула была настоящая прелесть. Юна, красива, дерзкая и эмоциональная. Впрочем, удивляться не стоит. В ней бурлила южная кровь, кровь Италии. И самое главное, Ваня ей тоже нравился. Очень красивая они были пара. Высокий статный парень, кровь с молоком и юная итальянская княжна, черноброва и черноока. Гибкая, как молодая ветвь винограда.

— Я, Матушка! — Он вытянулся по стойке смирно.

— Лейтенант, артиллерия готова к штурму? Город должен быть взят к вечеру.

— Готова, Матушка Государыня. Орудия установлены на исходных позициях. Редуты подготовлены. Даже если супостаты предпримут вылазку из города, их ждёт кровавая каша.

— Молодец, лейтенант. Где твой зам, Клаус?

Он повернулся и крикнул.

— Сержант Клаус, ко мне.

Прибежал главный над мортирами. Тоже вытянулся по стойке смирно. Клаус, как и Ваня был в форме Корпуса.

— Клаус, твои мортиры готовы?

— Готовы, моя королева. Ждём приказа.

— Это хорошо. Так вот, слушайте, глава города Ковно и его подручные отказались сдавать Ковно, как в своё время магистрат Браславля. Всё повторяется. Литвины не выучили урок и Браславль не пошёл им впрок. Это плохо. Будем учить их дальше.

— Как они оскорбили тебя, Матушка? — Спросил Ваня. Клаус молчал, но тоже смотрел на меня вопросительно.

— Никак не оскорбили. В том-то всё и дело. Просто отказались сдать мне мой город. А это сродни воровству, удерживать у себя то, что принадлежит Ливонской короне. — Я увидела, как сузились глаза лейтенанта. Клаус вроде бы оставался спокойным, но на его скулах заиграли желваки. — И пусть вся армия это знает, что их королеву пытаются обокрасть. А значит обокрасть и их. — Повернулась к Платеру. — Иоганн, позаботься, чтобы казну города вывезли сюда ко мне, до того, как начнутся массовые грабежи и бесчинства. Хорошо?

— Конечно, Ваше Величество.

— Ну что же, тогда начали. И помните, господа до захода солнца, город должен быть взят.

Вскоре услышала зычные команды:

— Achtung! Прицел пять, трубка пятьсот… Feuer! — И грохот мортиры…

Королевство Польское. Данциг. Конец октября 1514 года от Рождества Христова.

— Георг, друг мой, Королева Александра прислала мне послание. Почитай его. Очень интересно. — Сказал император Максимилиан, передавая свиток Георгу Альбертину. Герцогу Саксонии и маркграфу Мейсена. Тот взял послание, прочитал. Отложил и тяжко вздохнул.

— Максимилиан, я же предупреждал тебя. Не надо было сюда лезть.

— Ты хочешь сказать, что я должен всё это отдать?

— Именно, мой Император. Отдать. Александра изначально нацелилась на это. И она не остановится, пока не получит всё Балтийское побережье, как Тевтонского Ордена, так и Мазовии. Ты не хочешь уступить? Тогда готовься к войне в ней. А я тебя предупреждал, что не надо с Александрой воевать, проиграешь.

— Ты уверен, что я проиграю?

— Уверен. И избавь меня от командования теми войсками, которые ты двинешь против Александры. Я не хочу в этом участвовать. Я уезжаю в Мейсен. Больше мне здесь делать нечего.

— Георг, подожди. Что значит ты уезжаешь в Мейсен? Я тебя не отпускал.

— Максимилиан. Мы же друзья с тобой, с самого начала. Я всегда тебя поддерживал. Всегда стоял за тебя. Но сейчас ты делаешь ошибку. Отдай Александре то, что ей принадлежит. И в войне с Ливонией я участия принимать не буду. Извини.

— Почему ты думаешь, что Ливонская королева начнёт со мной войну?

— Я не считаю, я знаю. Война будет, и ты проиграешь в ней. И я не хочу в этом позоре участвовать. Поверь, Максимилиан. Отдай ей все захваченные тобой приморские города Мазовии и Тевтонского Ордена. Это будет самое твое лучшее решение, мой Император. Она нацелена на эти города и не отступится. И она их получит. Вопрос только в том, она только их получит или прихватит ещё и часть твоих балтийских городов и портов, в случае начала войны? Её армия очень мобильна, передвигается с большой скоростью. Чего нет в других армиях Европы. Они как саранча. Налетают, и всё. Города и земли нет.

— Георг. Ты уверен, что мне, на самом деле, надо всё отдать?

— Уверен. Тем более, отдавать будешь чужое, а не своё. Воспользуйся лучше тем, что пока литвины и поляки заняты кочевниками и ливонцами, забрать у Польши западные её земли. Вот это будет правильно. А если ты сцепишься в ливонцами. Поляки получат передышку, перегруппируются и нападут уже на земли империи.

— Извини, Георг, но кто же отдаёт добровольно завоёванное? Эти города мне самому нужны.

— Максимилиан. Один раз ты уже попытался с ней воевать. Что вышло? А ведь тогда у неё и войск меньше было и артиллерии. Сейчас всё будет по-другому. Намного кровавее и дороже. Но тебе виднее. У нас ты Император…

Великое Княжество Литовское. Город Ковно. Конец октября 1514 года от Рождества Христова.

Вот что значит немецкий орднунг и русская бесшабашность. К вечеру два бастиона и часть стены Ковно были разрушены. Артиллерия начала обстрел прилегающих к проломам оборонительных укреплений города шрапнелью. На заходе солнца к проломам двинулись штурмовые отряды.

У меня в полевом госпитале было всё готово. Но раненых пока ещё не было. Посмотрела на Богдана. Палатин принял форму вопросительного знака, но молчал. Я усмехнулась. Знала, что они хотят, волчата мои.

— Что, Богдаша, хочешь в город?

— Матушка, ну а как ещё? Кто тебе войта притащит с остальным магистратом?

— А что, мне некому их притащить?

Богдан недовольно засопел.

— Матушка, так это наша привилегия. С Браславля ещё. Не позорь палатинов своих.

— Не надо мне здесь землю ногой рыть. Привилегия у них. Сейчас ввяжитесь в кровавую мясорубку там. А вы мне живые нужны. В Браславле, хорошо бронь у Ильи выдержала. Я уже одного палатина своего потеряла. Не понимаешь, Богдаша? Чего насупился?

— Степа погиб, защищая тебя и Цесаревну Елену. То слава ему во век. Помним мы о нём и никогда не забудем. А с Браславлем я уже разобрался. Илья с тобой останется.

— Чего это я останусь? — Тут же возмутился Илья.

— А то и останешься. Я старший над палатинами. Так Матушка повелела. Поэтому молчи и выполняй, что я скажу!

Илья растерянно посмотрел на меня.

— Матушка?

— Извини, Илюша, но Богдан прав. Я его старшим над вами поставила. И в его приказы не вмешиваюсь. Он мне за каждого из вас ответ держит.

Богдан злорадно посмотрел на Илью.

— Вот и останешься здесь, рядом с Матушкой. В следующий раз будешь знать, как под алебарду подставляться.

— Не ругайтесь. — Посмотрела на Илью. — Илюша, если с тобой, что случится, что я Насте скажу?

Остальные палатины начали скалится. Кроме Айно. Этот, как обычно смотрел спокойно на Илью. Айно был ярко выраженным флегматиком. Всегда, при любой ситуации оставался спокойным, как стадо мамонтов. Казалось бы, даже медлительным. Но это была обманчивая видимость. Айно был стремительным в действии, опасно смертельным. Вот и сейчас он взирал на Илью со спокойным выражением лица. Илья бросил на него взгляд. Айно кивнул ему.

— Хотя бы один из палатинов должен всегда находиться рядом с Матушкой. — Спокойно сказал он. Илья ничего не ответил.

— Ну так что, Матушка, мы поехали? За войтом? — Спросил меня Богдан.

— Успеете. Немного обождёте. Сейчас штурмовики только вошли в пролом. Когда подойдут к городской ратуше, тогда и пойдёте. И не надо ввязываться в уличные бои, понятно, Богдан?

— Понятно, Матушка.

— Свободны. Проверь, всё ли у палатинов в порядке. Бронь, оружие…

— Всё у них в порядке. — Удивлённо посмотрел на меня старший из палатинов.

— А ты ещё раз проверь. Построй их и проверь. А то смотрю вольница у вас. Кто во что горазд. У Никиши под формой кольчуги нет. А ты говоришь, что всё нормально. Никиша иди сюда.

Никифор подошёл. Виновато опустил глаза. Я расстегнула на нём китель.

— Это что такое? Ты так в город собрался? На прогулку что ли? Богдан? — Взглянула недовольно на старшего.

— Никиша⁇!! — Богдан покраснел.

— Я бы надел. Я хотел надеть… — Попытался отговорится палатин, хранитель моей короны.

— Всё. Свободны. — Остановила я Никифора. Они все вышли из моего шатра сопровождаемые смешками и колкостями сержант-дам. Все три княжны ехидно смотрели парням вслед. Я достала из шкатулки, в которой хранила письма, послание Елены. Решила перечитать его ещё раз. Безбашенная Ленка, за словом в карман не полезет. Сколько здесь уже живём, а у неё до сих пор никакого пиетета к высокородным. Ей вообще наплевать, кто перед ней, смерд или высокородный вельможа. Как сморозит что-нибудь, так хоть стой, что падай.

«Здравствуй, Сань. Как ты там? Соскучилась по тебе, по нашим посиделкам. У меня уже живот обозначился не слабо. Папан довольный ходит, как и маманя. Про Ваську вообще молчу. Достали меня, Лена курочку съешь, кваску попей. Полежи, отдохни. Блядь, (зачёркнуто) иногда не знаю куда сбежать. Хорошо отдушина есть, мои мастерские. Хотя там уже не мастерские. Великий Князь ещё земли прирезал. Расширяемся. Маркус, сволочь, спирт гонит, в ущерб производства взрывчатки. Иногда палкой его гоняю. Но соображает, сволочь такая. Тут недавно с ним, так сказать дискуссию устроили. Это по поводу теории горения. Выяснял, почему шимоза более взрывоопасна, чем тротил. Предложил в тротил спирта добавлять. Я не могу с него. Клоун фламандский. Кстати, Маркус новые духи сделал. Очень даже, скажу я тебе. Мне нравится их запах. Чем-то на'Шанель № 5» похож. Спросила у него, он случайно не племянник Коко Шанели? Так он начал выяснять какую Коко я имела ввиду? Начал перечислять их. Трындец, одним словом. А ещё кобель он изрядный. Нет, ко мне не лезет, но тут к одной купчихе зачастил. Хоть она и вдова, но молодая, тридцати нет. Выдали её замуж девчонкой ещё. муж лет на пятнадцать старше её был, да сгинул на Балтике. Пираты его корабль с товаром взяли. А самого грохнули. Это потом Рукавишников твой сказал. Так вот, Маркус где-то мандолу стащил, не знаю где, может в Литовской слободе. Одним словом, пришёл он к её терему, начал серенаду петь о большой любви. А тут три её старших брата с дубьём вышли. Гнали они его через половину Москвы. Там полгорода ржало над ним. Братьев купчихи только караул Корпуса остановил. Я потом Маркусу примочки ставила. Жалко если бы его забили там, как пса помойного. Но урок он получил. К нам потом сам Великий Князь приезжал, справлялся насчёт взрывчатки для бомб. Так вот он сказал мне и папану нашему, что братья купчихи челобитную ему написали, что опозорил Маркус сестру ихнюю. Дитё у неё будет. Не порядок это. А сам, Василий то твой, усмехается. Спросил, что делать будем? А что делать, ясен пень, папан сказал, что раз так, то оженить надо фламандца нашего. Маркус конечно, жениться не хочет, но куда он денется с подводной лодки. Короче, свадьба уже назначена. Жалко, что тебя не будет. Или, Сань, может плюнешь на всё, приедешь? А то всё воюешь и воюешь. Когда навоюешься? Ты же женщина. Славушка по тебе скучает. Дашенька. Славка с Андрейкой почти совсем перебрались в Кремль. С Дашкой всё время. Сам Великий Князь их забрал. Маманя стала больше в Кремле бывать. Вместе с внуками. Но Корпус не забывает. Всё проверяет. Продукты сама смотрит какие привозят. Сукно и всё остальное. Спуску никому не даёт. Да и Фёдор Мстиславович, свёкр наш с тобой тоже всё в делах. Тут недавно Маркус трактат написал по теории горения. Дал мне прочитать. Вообще он талант, всё по делу написано, хорошо мои уроки усвоил. Я прочитала, послала посыльного в твою канцелярию при Корпусе. Велела принести мне штампы. Поставила на трактат два штампа: «Совершенно секретно» и «Для служебного пользования». Маркус как штампы увидел, сразу погрустнел. А папан посмотрев, одобрил: «Молодец, дочка. Нечего басурманам такое знать!» Потом Маркуса сводил в свои застенки, показал дыбу. Маркус всё осознал.

Сань, скоро зима. На коньки так хочется встать, но куда я с пузом? Не дадут ведь. А у тебя как? Видно уже? Сань два месяца как ни как. Тебе приезжать надо срочно. Кстати, Великий Князь на Орше стоит. Второй месяц уже. Но в Москву наезжает. Спрашивал меня, пишу ли тебе и пишешь ли ты мне? Я заверила его, что любишь ты его. Довольный был, только грустный. Я вообще удивляюсь, как ты могла его окрутить? Его же все боятся. Стоит ему только на кого зыркнуть недовольно, как бедолага бледнеть начинает и чуть ли не в штаны ссаться. А ты с ним даже ругаешься. Нет, он мужчина, конечно, симпатичный, брутальный такой. Но вот его взгляд, любого как бетонной плитой придавит, а ведь тебе ничего не говорит. Видела, как он в один из приездов, с детьми общается. Славку с Андреем учил как правильно держать саблю. Дашка тут же с ними сидела на ковре. Соску сосала и смотрела то на отца, то на мальчишек. К нянькам не идёт ни в какую. Та ещё коза вредная. Маман рассказывала, как мальчишки на руках её носят. Умора. Сами от горшка два вершка, но туда же. А она, вцепится в Славку или в Андрея и всё. Только какая из нянек попытается её забрать, соску выплевывает, кричать начинает и ручками своими машет, мол уходи отсюда.

Сань, приезжай. Пора тебе уже. Соскучились мы все по тебе. Твоя несносная Ленка. Целую тебя и обнимаю. 10.10.1514 года. Подпись'

Сложила свиток. Некоторое время сидела закрыв глаза. Словно наяву видела Ленку с животом, свекровь, свёкра. Василия, Великого Князя, как он учит мальчишек держать оружие. Дашеньку. Мальчишек. Даже не заметила, как слеза побежала у меня по щеке.

— Матушка-Государыня, что-то случилось? — Услышала Ксюшу. Открыла глаза и посмотрела на своих сержант-дам. Они все три и плюс Фрося смотрели на меня тревожно.

— Нет, Ксюша. Ничего не случилось.

— Почему плачешь тогда? — Это уже Агнешка задала вопрос.

— Письмо сестры читала. Соскучилась я по детям. По сыну, по племяннику, по дочке… По Дашеньке, Великой Княжне. По свёкру со свекровью. По сестре Елене… По Василию. Увидеть их всех хочу. Обнять.

— Тогда может прекратить поход? Домой вернуться? — Спросила Ксения.

— Нет. Поход закончится тогда, когда я достигну всех своих целей. Иначе не стоило и начинать.

Достала письмо Великого Князя. Развернула его. Я читала его раньше, но не удержалась, чтобы прочитать опять. Василий писал по новой азбуке, которой мы его учили с Еленой. С ошибками, конечно, но всё же.

'Здравствуй, Сашенька. Как ты себя чувствуешь? Все мысли о тебе. Как дитё, что носишь в себе? Умоляю тебя и заклинаю, побереги себя, Сашенька. Ты обещала мне наследника. Я жду и надеюсь. И поторопись, нам венчаться нужно. Митрополит дознался о том, что ты не праздна. Постоянно головой качает, когда с ним вдвоём остаёмся. Пеняет мне, что не удержался я. А как я мог удержаться, если люба ты мне больше всего на свете. Да ещё сама меня обнимаешь. Знаю, грех это. Только вот язык не поворачивается назвать любовь нашу блудом. Ибо от сердца это идёт, а не от похоти тела. Очень жду тебя.

Войско стоит на Орше. Реку не переходим. Литвины и ляхи тоже стоят на Орше, напротив нас. И тоже реку не переходят. У нас, как ты и говорила ни войны, ни мира. Но силы на Орше Сигизмунд держит изрядные. Скованные они тут. На юг к Киеву уйти не могут и на Северо-Запад против тебя. Тут ко мне посольство отправляли. Спрашивали, что я тут делаю и что намерен делать? Ответил им, что охраняю рубежи Руси, коей я властитель. И на земли исконно русские пришёл, а не на литовские или польские. Попытались спорить, что якобы земли эти уже более ста лет Литве принадлежат. Посмеялся я. Сказал, что такое сто лет или двести, когда Русь больше, чем восемь столетий стоит. И всё это города русские, православные. Смоленск, что недавно вернулся под длань русскую. Полоцк, Вязьма, Козельск, Воротынск, Брянск, Чернигов, Киев, наконец, что есть матерь городов русских, а не литовских или польских. Ты бы видела глаза посольских, когда я русские города перечислять начал, что захвачены Литвой. Они решили, что я собрался воевать их, вплоть до Киева. А тут, давеча, вести пришли ко мне. Император немецкий, Максимилиан, войско своё на Польшу двинул. Вот я и хочу посоветоваться с тобой. Стоит ли мне сейчас на самом деле войну начинать? До Киева дойти? Забрать назад наши исконные русские, православные земли, что заповедованы нам равноапостольным князем Владимиром Красно Солнышко. Великими князьями Ярославом Мудрым и Владимиром Мономахом. Больно момент хороший. У Максимилиана войско великое собралось. Так что есть возможность Литву то разорвать.

Сестрицу твою вижу, когда от войска в Москву наезжаю. Земли ей ещё выделил под её мастерские. Пушкарские избы расширил. Сейчас пушек больше лить стали. Да быстро так. Фрязин то мне обсказал, что ты придумала формы, которые не на один раз делаются под ту или иную пушку, а потом разрушаются. Твои формы можно применять много раз. И что пушки в них получаются одинаковые. И слова то такие басурманские ввернул, унификация, стандартизация. Язык сломаешь говорить. На Маркуса, басурманина твоего, челобитную купцы московские написали. Сестрицу он их вдовую опозорил. Повелел я жениться ему на ней. Нечего тут у нас блуд устраивать. Как думаешь, правильно сделал? Елена то, сестрица твоя его, сказывают мне, палкой гоняет. Но заступается за него. Говорит шибко головастый. Это хорошо, что головастый. Он огненное зелье, что вы с Еленой зовёте взрывчаткой, делает. Вот пусть и делает. Жду ответа от тебя, душа моя. И скорой встречи. Василий, Великий Князь и Государь всея Руси'.

Читала его и улыбалась. Потом читала вновь письма от свёкра, Фёдора Мстиславовича. От свекрови, Евпраксии Гордеевны. Позвала писаря. Взяла у него листы и чернила с пером. Писала ответы всем. Елене написала, свёкрам, каждому в отдельности, начальнику Московского Корпуса. И конечно написала Великому Князю:

'Здравствуй, любимый мой, Великий Князь Московский и Государь всея Руси, Василий Иоанович. Чувствую я себя хорошо. Хорошо питаюсь. За этим особо смотрят Фрося и все остальные. Берегу себя, тепло одеваюсь чтобы не застудится. Очень скучаю по детям, по сыну, по дочке Дашеньке. Хочется на руки её взять, целовать её всю, от макушки до пяточек. И по тебе тоже тоскую. По глазам твоим, по губам, по рукам твоим сильным. Очень хочу обнять тебя и прижаться к тебе. С дитём нашим тоже всё хорошо. Растёт он во мне. Живот стал обозначаться. Скоро скрывать будет трудно. Чувствую, сын крупный родиться, весь в своего отца. Я постараюсь закончить все дела как можно быстрее. Время торопит меня.

Василий, я знаю, что соблазн велик, пойти сейчас на Литву и вырвать у неё кусок исторических русских земель. Но ты не спеши. Рано ещё, мой Государь. Тем более, ты сам мне пишешь, и шпионы мне мои докладывают, что против тебя Литва и ляхи выставили довольно большое войско. Если сейчас попробуешь начать активные боевые действия, тебе придётся перейти Оршу и вступить с литвинами в лобовую схватку. А они изготовились. Это значит будет большая кровь и много воинов своих потеряешь. И ещё неизвестно, чем это всё обернётся. Прошу тебя, Василий, не надо. Русь ещё пока недостаточно сильна и недостаточно окрепла. Дай державе своей хотя бы пять спокойных лет. Пять лет мира и стабильности. И мне тоже нужны эти пять лет мира в Ливонии. Мне многое там нужно сделать. И тогда ты получишь на западе Руси мощный форпост. Сейчас тебе воевать надо не с Литвой и Польшей. Это никуда от тебя не убежит. Сейчас тебе надо начать наступать на юг, на земли Дикого поля. Наступать постепенно. Основывать там новые города, закладывать крепости и остроги. Ногаи разбиты. Казанцы тоже обескровлены. Сосредоточь свои усилия на Казани. Казань, это ключ к Хвалынскому морю. А это выход к персам. Они нам нужны. Очень нужны. Османы перекрыли традиционные торговые пути с запада на восток и обратно. Вот мы и получим эти пути, через Русь на восток к персам, в Китай и Индию. И Европа никуда не денется, но будет вынуждена платить тебе за восточные товары или платить за возможность пройти этим новым шёлковым путём. Так же тебе надо одновременно с натиском на юг, начать натиск на восток. Каменный пояс или ещё его по другому зовут Урал, это кладовая настоящих сокровищ. Об этом я уже говорила тебе. заодно решишь вопрос с сибирским ханством. Его нужно уничтожить. Казаки и калмыки тебе в этом помогут. Я знаю, что Строгоновы уже начали наступление на Урал. Но у них пока мало сил. Помоги им. А запад пока подождёт. Исторические и исконно русские земли и города никуда не денутся. Они словно плод, должны созреть для того, чтобы самим упасть тебе в руки. И тебе останется только подставить свои широкие ладони, чтобы поймать этот плод. А я тебе помогу. Потрясу это дерево в нужный момент. Главное не дать полякам завладеть югом Литовского княжества и Киевом в том числе. А они уже облизываются на эти земли.

Сейчас в Европе идут бесконечные войны, все против всех. Но скоро Европа заполыхает особо сильно. Католичество трещит по швам. Появились новые пророки, которые ратуют за реформацию церкви. В Европе много безземельных дворян. Им нужна земля, а свободной земли здесь нет. Она давно уже вся поделена. И много этой земли у католической церкви. Вот эту землю и хотят забрать. А для этого церковь нужно реформировать. Очень многие к этому склоняются. Ситуация всё больше накаляется. Это словно сидеть на пороховой бочке, у которой подожгли фитиль. Скоро сойдутся в жесточайшей бойне сторонники реформации и католики. Начнут резать друг друга, как зверье. Крови будет очень много. И мне надо любой ценой избежать этого в Ливонии. Если я смогу этого избежать, тогда наш с тобой час пробьёт. Руси реформация не грозит, так как Русь православная. Но ты очень внимательно отслеживай ситуацию. Я думаю, Митрополит знает многое. Если такие пророки будут появляться на Руси, хватать их сразу и уничтожать. Зачищать заразу сразу огнём и железом. А вот в Европе пусть они друг друга режут. Для нас это будет наоборот, очень хорошо.

Сегодня мои солдаты ворвались в Ковно. Город мой. Таким образом, я установила новую границу Ливонского королевства, Невель — Полоцк — Браславль — Вилкомир — Ковно. Невель с Полоцком правда ещё не взяты. Но я решу этот вопрос. Анна Радзивилл попала ко мне в полон вместе со своим выводком. Оба княжича у меня. В качестве наказания я заберу у Мазовии часть земли по Висле, Хелмно — Довбжинь — Плоцк — Остроленка. А ещё сказала Анне, чтобы она готовила выкуп за себя и за своих сыновей, два миллиона талеров золотом. Я знаю, любимый, ты скажешь, что это слишком много. Да много, но мне всё равно. Пусть ищет. Пусть привезёт всю казну Радзивиллов. Они богатые магнаты. Пусть заложит ломбардийским банкирам всю остальную Мазовию, если у неё что останется. Но деньги она мне привезёт. Мне серебра и золота много надо. У меня большие траты. Мне заново оборонительные укрепления пограничных городов переделывать нужно, по новым требованиям. А ещё, император Максимилиан, из Померании двинул войска на земли Тевтонского Ордена. А это всё моё! Сейчас от Ковно пойду к тевтонам. Не отдаст по хорошему, отдаст по плохому. Пусть Польшу рвёт на куски, а бывших тевтонов не трогает. Орден я упраздню. Ибо мне никаких Орденов на моей земле и даром не надо. Но я думаю, что у тевтонов я сделаю всё быстро. Император из Померании двинул небольшие отряды ландскнехтов. Так что справлюсь. Оттуда возвращусь к Полоцку и Невелю. И закончу на этом. Сразу оттуда выеду в Москву.

Василий, хотела спросить твоего совета. Я хочу Вячеславу присвоить титул Князя Рейнского. У меня на Рейн свои виды. А Андрейке присвоить титул Князя Полоцкого. Как ты на это смотришь? Ты не будешь против? Напиши мне. Обнимаю тебя и целую крепко, крепко. Твоя Александра, Принцесса Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогенита и Королева Ливонская'.

Все письма запечатала своей личной печатью. Вызвала Георга фон Фрунсберга.

— Георг, — передала ему письма, — отправь гонцов с сопровождением из Корпуса. Одного в Москву. Пусть там передаст письма командующему Московским Корпусов, остальные Принцессе Елене, и боярину с боярыней Вяземским. Второй гонец должен доставить вот это письмо в ставку Великого Князя Московского. Отдать ему лично в руки. Приказ понятен?

— Так точно, Ваше Величество. Не беспокойся, всё доставят по адресам. — Ответил полковник и вышел из моего шатра. Тут же в него заглянул Богдан.

— Разреши, Матушка?

— Заходи. Что у тебя?

— Так это… Штурмовые группы подошли к городской ратуше.

— Что, Богдан, не терпится?

— Матушка. Доставлять к тебе глупых и самонадеянных войтов, это наша обязанность, как твоих палатинов.

— Брони все надели?

— Все, Матушка. Никише я, как ты говоришь, в тык дал.

— Смотри Богдаша. Парней мне всех живыми приведи назад.

— А это как бог пошлёт…

— Что ты сказал?

— Ничего, Матушка. Конечно, всех живыми. Матушка, там гонец из Вендена прибыл.

— Зови.

В шатёр зашёл, в сопровождении Ильи, гонец.

— Ваше Королевское Величество. Письмо от майордома, управляющего Вашей резиденцией. — Он протянул мне небольшой тубус. Я сорвала печать, открыла его и вытащила свиток. Управляющий сообщал состояние дел в замке. Что сделано, сколько денег потрачено и на что. Но кое-что в письме привлекло моё внимание. Управляющий сообщил, что в замок прибыла супруга регента Швеции, Кристина Нильсдоттер Юлленшерна с дочерью Илианой. Очень интересно. Майордом пишет, что она привезла показать мне свою новорождённую дочь. М-да, рискнуть везти малышку через Балтику, да ещё в период осенних штормов! Рисковая мамаша.

— Илья! — Крикнула палатина, оставшегося меня караулить. Он тут же появился, заглянув в шатёр. — Позови ко мне Ландмаршала.

Илья кивнул мне и исчез. Через несколько минут в шатёр зашёл Иоганн Платер.

— Ваше Величество, спешу поздравить тебя, моя королева. Ковно фактически захвачен. Над ратушей подняли королевский штандарт.

— Всё это замечательно, Иоганн. Проходи, присаживайся. Вина?

— Не отказался бы. — Я кивнула Фросе. Она налила в серебряный кубок вина из серебряного кувшина. Недовольно посмотрела на Ландмаршала, но промолчала. Хотя по её взгляду можно было понять, что она думает: «Ходят ту всякие, вино пьют, как не в себе».

— Скажи мне, Иоганн, что ты знаешь о регенте Швеции?

— О регенте Швеции?

— Да, о нём самом.

— Странный вопрос, Ваше Величество. Где мы и где Швеция⁈ Или шведы вступили в войну против нас?

— Нет, не вступили. Но всё же? Что о нём можешь сказать?

— Сейчас регентом Швеции является Стен Стуре Младший. До него регентом был его отец, Стен Стуре Старший. Вот с ним я был знаком. А с его сыном нет. Но о нём отзываются очень хорошо. Несмотря на свою молодость, Стен Стуре Младший, заняв должность регента стал довольно влиятельным политиком. Он продолжает политику своего отца и у него много сторонников. Его отец, Стен Стуре Старший, хотел полной независимости для Швеции от Дании и Норвегии. Дело в том, что вот уже больше ста лет Швеция не имеет своего короля и состоит в унии с Данией и Норвегией. Так называемая Кальмарская уния. Швецией, по сути, правят датские короли. И многим шведам это не нравится. И особенно не нравится засилье Ганзы в Скандинавии.

— Сколько лет Стену?

— Двадцать два года. Два года назад он стал регентом. Он тогда со своими сторонниками взял штурмом Стокгольм. Очень талантливый не только как политик, но и как военный вождь. А почему Ваше Величество спрашивает о нём?

— В Венден прибыла его супруга, Кристина Нильсдоттер Юлленшерна.

— Кристина? — Иоганн удивлённо смотрел на меня. — Я знаком с её отцом. Юлленшерны довольно влиятельный и богатый аристократический скандинавский род. Кристина получила очень хорошее образование. Она сама очень деятельная. Мне говорили, что они с мужем очень хорошо дополняют друг друга.

— Иоганн, а сколько Кристине лет?

— Она младше своего мужа. На два или три года.

— То есть, ей сейчас девятнадцать или двадцать лет?

— Да.

— Отчаянная девочка. Она привезла свою новорождённую дочь, показать мне. Якобы ребёнок болеет. Она очень рисковала.

— Я даже не знаю, что и сказать, Ваше Величество.

— Кристина выбрала для вояжа ко мне не самое лучшее время. Но вот ребёнок… Значит в Швеции нет короля… Очень интересно. Сам Стен политический и военный национальный лидер шведов? — Платер кивнул. — А Кристина принадлежит известному влиятельному скандинавскому аристократическому роду? — Иоганн опять кивнул. — Они оба молоды и у них маленькая дочь??? — Больше не спрашивая, а утверждая, произнесла я. — Очень интересный может получиться расклад.

— О чём ты, моя Королева? — Ландмаршал смотрел на меня вопросительно.

— Да так, о своё, о девичьем. Рано пока что-то говорить. Так пока только идея. Ребёнка нужно посмотреть. Значит так, Иоганн, пошли в Венден гонца. В Вендене есть моя карета. Она тёплая и даже может отапливаться.

— Да, я видел карету. Очень хорошо сделана. Я слышал их делает боярин Вяземский?

— Да. Кареты и фургоны делают на каретном дворе моего свёкра. У него даже очередь образовалась на полгода вперёд.

— Жаль. Я бы тоже хотел купить подобную карету.

— Я поговорю с батюшкой, Иоганн. Возможно, тебе сделают вне очереди.

— Благодарю, моя Королева.

— Так вот, пусть ей выделят эту карету. Надеюсь, регент Швеции обеспечил свою жену охраной? Если нет, то пусть ей выделят хорошую охрану. И пусть она выдвигается в Ковно. Я буду её здесь ждать. Посмотрю ребёнка, заодно познакомлюсь с Кристиной Нильсдоттер Юлленшерной.

— Тогда я пойду, Ваше Величество, отдам распоряжения.

— Иди, Иоганн.

Платер ушёл. В шатёр заглянул Илья.

— Матушка, первых раненых привезли.

— Фрося, госпиталь готов?

— Давно готов, Матушка. Отвары против огневицы тоже приготовлены. Спирт, что пришёл с Москвы. Эфир, нструмент твой, нити для сшивания, бинты.

— Не нструмент, Фрося, а инструмент.

— Да, Матушка, инструмент.

— Илья, где мои фрейлины? Что-то я их не вижу.

— Да здесь они. На конях своих сидят. Кителя с кольчугами нацепили. Тоже мне воительницы.

— Они что, в город собрались сейчас?

— Наверное. Я не знаю, что у княжон в головах. Балуешь ты их Матушка. А если кто рубанёт их там, той же алебардой? Или из арбалета болт поймают? Там и кольчуга не поможет.

— Позови ка мне их сюда.

Услышала голос Ильи, который скомандовал моим сержант-дамам слезать с коней. Те начали возмущаться, практически послали палатина прямым тестом идти в баню, тазики пинать. Но услышав, что это мой приказ, замолчали. Вот три недовольные девицы появились в шатре. Я встала с кресла. Подошла к ним.

— Вы куда собрались, красавицы мои?

— Ну Матушка-Государыня, Ваше величество. Мы только проехаться и всё. — загалдели девушки.

— Тихо! — Подняла руку в характерном жесте. — Проехаться они хотят. На пикнике что ли? Там сейчас идут уличные бои. А это всегда кровопролитные схватки и там не знаешь откуда и что прилетит.

— Матушка, но у нас пистоли есть и сабли. — Попыталась возразить Агнешка.

— Пистоли, сабли! Вырядились, тоже мне полянницы-амазонки! Мне ещё не хватало, чтобы кого-нибудь из вас привезли сюда в неживом виде или с отрубленной головой.

— Ваше Величество, но палатинам же ты разрешила. — Попыталась канючить уже Паула.

— Не ровняйте себя с палатинами. Они мужчины. Можно сказать, с копья вскормленные, из шелома вспоенные. Значит так, я запрещаю вам соваться сейчас в Ковно. Поедете туда тогда, когда я разрешу. Понятно?

— Понятно. — Тихо проговорила Ксения. Все три опустили головы.

— Я не поняла! — Повысила голос. — Понятно вам? — Рявкнула уже совсем громко. — Смирно, сержант-дамы Корпуса!

Три девицы мгновенно вытянулись по стойке смирно.

— Так точно, Ваше Величество. — Ответили все три громко, в унисон.

— Вот так то уже лучше. — Смотрела на них. Потом улыбнулась. — Вольно. Я вас прошу, девочки, не огорчайте меня. Я не хочу никого из вас потерять. Идите ко мне. — Распахнула объятия. Они все три подошли, прижались ко мне.

— Прости нас, Матушка. — Проговорила Ксения, прижимаясь ко мне с одного бока…

— Мы не поедем в город без твоего разрешения. — Тут же сказала Агнешка, Прижимаясь с другого. Паула только кивнула. Поцеловала их всех троих по очереди в лоб. Потом переоделась в свою медицинскую одежду. Надела длинный фартук. Прошла в сопровождении Фроси в операционную палатку. Раненые всё пребывали. Мои лекари уже суетились. Начала сама оперировать. В основном были рубленные, колотые и резанные раны. Встречались раненные и с повреждениями полученными ударно-дробящим оружием, типа моргенштерна. Старалась сохранить солдатам ноги, руки, если таковые были повреждены. Складывала перебитые кости. Накладывала гипсовые повязки. Зашивала пробитые грудь, животы, спины. Если невозможно было, ампутировала конечности. Были и те, кто умирал у меня на операционном столе. Всё же, я была не всемогуща. Я не бог и не Богородица. Католические и православные капелланы уже начали причащать солдат, тех кто был в сознании, но получили смертельные ранения и с которыми я не могла справится. Сначала умерших католиков стали класть отдельно от православных. Я запретила. Сказала, что отпевать будут и православный капеллан и католический всех вместе. И похоронены они будут все вместе, в одной братской могиле.Так, как являются солдатами моей армии, братьями по оружию, без разницы какого он вероисповедания.

Сшивала рубленную рану одному из ландскнехтов на груди, когда в палатку заглянул Богдан.

— Матушка, магистрат привели. И баб ихних с детками.

— Пусть ждут.

Закончила зашивать рану. Солдат был под наркозом. Фрося держала в одной руке мои часы и считала пульс у него.

— Всё, Фрося. Марлю убирай. Пусть в себя приходит. Шов мазью смажешь. Потом дашь ему отвар попить. И скажи, чтобы мои инструменты прокипятили.

— Хорошо, Матушка.

Забрала у Фроси свои часы. Сняла медицинскую маску с себя. Вышла из палатки. Илья притащил моё походное кресло. Глянула сколько время. Ого, четыре часа на ногах, врачевала солдат без перерыва. Ночь давно вступила в свои права. Возле палатки горели факела.

— Божен, взвара принеси мне. — Велела палатину. Он метнулся к моему шатру. Я села, устало закрыла глаза. Члены магистрата в порванных кафтанах и их семьи стояли здесь же на коленях. И взрослые, и дети. Все молчали. Тишину нарушали только стоны раненых, крики солдат в лагере и потрескивание факелов.

— Матушка, взвар. — Услышала голос Божена. Открыла глаза. Рядом стоял палатин с серебряным кубком в руках. Над кубком поднимался пар. Вокруг полонённых стояли мои палатины и ратники моей личной охраны. Подошли три мои сержант-дамы. Взяла кубок. Держала его в ладонях, заодно грея их о кубок. Сделала глоток. Божен мёда положил. Улыбнулась ему.

— Спасибо, Божен. Очень вкусно. — Божен довольный поклонился мне и сделав шаг, встал за моей спиной. Я посмотрела на членов магистрата. — Кто из вас войт Ковно?

— Я, Ваше Величество. — Стоявший на коленях всех ближе ко мне мужчина в порванном кафтане, попытался встать, но ему на правое плечо Никифор положил клинок сабли, давая понять, что ему никто не разрешал вставать с колен. В руках войт держал символический ключ от города. Бронзовый.

— Знаешь, войт, — я сделала ещё один глоток, стала рассматривать кубок в свете факелов, — мне не интересно твоё имя. Мне даже не интересно какого ты рода-племени и какого сословия. Это уже не важно. Вот смотри, войт, ты отказался сдать мне город. Но всё равно принёс мне ключ от него. Город не смотря на твой отказ, всё равно стал моим, только не по согласию и без крови, а через разрушение, смерть и страдания. Скажи мне, войт, сколько горожан и горожанок уже умерли? А сколько ещё умрёт. Сколько женщин и девиц будет изнасиловано? Не знаешь? Плохо, войт. Тебе об этом в первую очередь нужно было думать. Эти же слова я говорила и глупому войту Браславля, прежде чем его четвертовали и его кровоточащие куски плоти развесили на стенах города, как и членов всего магистрата. — К нам подошли французы, Франциск и два его товарища. Остановились неподалеку и слушали. Если что было не понятно, то им переводил кто-то из людей герцога Баварского. Франциск и его сопровождающие церемониально поклонились мне. Я кивнула в ответ. Сделала глоток из кубка и продолжила. — Но у тебя, войт, и членов магистрата хватило ума не говорить срамных и оскорбительных слов в мой адрес. Поэтому я не буду отдавать вас в руки палача. Вы заплатите мне за себя и за свои семьи выкуп и можете проваливать отсюда куда хотите. И выкуп будет следующим. За каждого члена семьи, вы заплатите по двадцать тысяч талеров серебром. А за себя, как главы своих семейств, заплатите мне по сорок тысяч талеров серебром. Это всё. Богдан, прими у войта ключ от города.

Если сказать, что войт и остальные члены магистрата были шокированы, это ничего не сказать. Войт вообще завис. Он даже не сразу отдал ключ от города Богдану. Тому пришлось пнуть его и вырвать ключ из рук войта.

— Эй, ты что, оглох что ли? — Зло воскликнул он, забирая ключ.

— Ваше Величество! — Наконец вышел из ступора войт. — Простите, но у меня нет столько денег! А те, которые были у меня забрали ваши жолнежи. Они разграбили мой дом.

— Правда? Очень жаль, войт. Тогда твоя семья вместе с тобой во главе поедет отрабатывать долг передо мной. При штурме, я потеряла часть своих солдат. А для меня важен был каждый из них. Поэтому ты обязан, как и остальные твои дружки из магистрата возместить мне ущерб, ибо я оплачиваю семьям погибших солдат пособия и единовременные выплаты по потере кормильца.

— А как отрабатывать?

— Очень просто, заниматься каким-нибудь ремеслом. Или пахать землю. В степи, в Диком поле на землях бояр Вяземских работы много. Так что поедете туда. Все, за кого не будет в ближайшее время внесён выкуп поедут на Русь, осваивать, так сказать, целину. А теперь думайте, господа бывшие жители Ковно. Убрать их.

Я допила взвар. Встала с кресла. Ко мне подошёл Франциск.

— Ваше Величество, я восхищаюсь Вами. Вы сами врачуете своих раненных воинов. Ни одна королева, да и другие высокородные аристократки Европы такого никогда не делали.

— Европы да. Но была одна королева, которая перевязывала раны защитникам своего города.

— Это кто такая?

— Сибилла, королева Иерусалима. — Я вспомнила голливудский блокбастер «Царство небесное». Врачевала ли она защитников Иерусалима или это просто была голливудская байка, никто не знает. Скорее всего просто байка. Голливуд породил много баек, не соответствующих действительности. Например, что Сибилла любила Балиана Ибелина, а не своего мужа Гая де Лузиньяна. На самом деле всё было с точностью наоборот. Она любила своего мужа и была очень ему преданна. Сохраняла ему верность всю свою жизнь и даже сумела вытащить его из плена Саладина, куда он попал после поражения при Хаттинских рогах. Родила Гаю четырех дочерей. Единственно, что правильно отразили голливудские сказочники, это то, что Сибилла на самом деле обороняла Иерусалим вместе с Балианом Ибелином. Но становится его женой, который в отличии от голливудского Балиана, горел сильным желанием жениться на королеве Иерусалима, она отказалась наотрез. А вот врачевала ли она защитников города, этого сказать уже никто не мог. Защитников Иерусалима уже давно не осталось в живых.

Стоит сказать, что из всех членов магистрата Ковно только один сумел выкупить себя и всю свою семью. Войт, при помощи родственников сумел выкупить себя и своего старшего сына, а его жена, две дочери и младший сын уехали на Русь, осваивать целину в Диком поле. Остальные члены магистрата сумели выкупится только частично. Причём дочерей никто из них не выкупал, выкупали сыновей и то только старших если их было двое или больше.

Потом я ещё работала, складывала сломанные и разбитые кости рук, ног. Сшивала рубленные и колотые раны. Вытаскивала застрявшие в телах арбалетные болты и наконечники обломанных стрел. Ампутировала конечности. Под утро у меня совсем не осталось сил. Еле дошла до своего шатра. И там рухнула на свою постель. Фрося раздела меня и укрыла теплым одеялом. В шатре стояли две жаровни с раскалёнными углями. Это палатины мои постарались. Мои сержант-дамы спали без задних ног и видели десятый сон. Ночевали мы здесь в воинском лагере. Проспала я до обеда. Сквозь сон услышала, как недовольно говорит кому-то Фрося:

— Спит Матушка. Неча её будить. До утра глаз не сомкнула. Всё врачевала пораненных да убогих. Дайте поспать ей. Где это видано, чтобы Государыня так заботилась о вас, своими ручками. А вы ей покоя не даёте. Идите отсюда с богом. Богдан, никого не пускать. Графы да енералы подождут. И герцога всякие с боярами. Чай Царица она.

Я открыла глаза. День был в разгаре. Потянулась. Перевернулась на другой бочок, закрыла глаза, надеясь уснуть, но увы, сон улетел, как утренний туман. Вокруг шла суета. Я села на постели. Фрося, увидев меня, всплеснула руками.

— Матушка, ты чего встала? Поспи ещё. тебе спать надо больше. Отдыхать, а ты всё убогих лечишь, себя не щадишь. — Понизила голос. — Не дай бог с дитём, что случится. — Фрося знала, что я беременна. Остальные, даже мои сержант-дамы пока ещё ничего не заметили.

— Я бы поспала ещё, да дела делать нужно, Фрося.

— Всех дел не переделаешь, Матушка. А себя поберечь надо.

— Ладно, Фрось, не ворчи, как старая бабка. Ты же молодая. Вот думаю, замуж тебя отдать. Жених то есть на примете?

— Какой замуж? Нет у меня никого. Хочешь отослать меня от себя? Чем я тебе не угодила, Матушка?

— Да не собираюсь я тебя от себя отсылать. Всем ты мне угодила. Но тебе сколько уже годков? Восемнадцать? Старой девой остаться хочешь?

— Ну и пусть. Только от себя не гони. Да и нет у меня никого, кто бы сердцу мил был. А так мужа, да не любимого, лучше уж совсем замуж не ходить.

— Фрося, Фрося. Вон Дарёнка вышла замуж и ничего. Лечебницами заведует в Москве. И муж ей в этом не мешает.

— Вот и пусть заведует. Счастья им обоим. А мне и так хорошо.

— Ну как знаешь. Если вдруг, кто приглянется, скажешь. Обещаю, замуж выйдешь, всё равно при мне останешься.

— Хорошо, Матушка. А если он мне глянется, а я ему нет? Как ему со мной не любимой жить? Это же совсем никуда не годится будет.

— Фрось, давай будем решать проблему по мере её поступления.

— Как скажешь, Матушка. Сейчас я кликну, чтобы воды принесли. — Она выглянула из шатра. — Богдан… Богдан! Чего уши развесил и рот до ушей? Воды кипячёной принесите и холодной. Матушка проснулась, умыться ей надо. И пошевеливайтесь.

— Сами знаем, пигалица. Раскомандовалась тут.

— У, вахлаки. — Погрозила девушка парням. В ответ я услышала мужской смех.

— Фрося, а где мои девицы?

— Княжны тут крутились. Всё ждали, когда ты проснёшься. А потом на коней прыгнули и поскакали.

— Куда?

— Вестимо куда, в город. Пистоли на себя нацепили, сабли. Ужас какой. Словно не девушки они, а вои.

— Подожди, как в город? Одни что ли?

— Нет, не одни. С ратниками. Им Кобыла выделил. Сильно они его просили. Сказали, что пока ты спишь, они одним глазком глянут и назад вернуться. С ними ещё и хранцузы енти поехали. Который царевич хранцузский, царём у них будет, как ты сказала, Матушка.

— Франциск?

— Он и два его товарища. Франциск этот, на Ксенью нашу заглядываться стал.

— И давно уехали?

— Большая стрелка на твоих царских часах два полных оборота сделала.

— То есть, два часа назад?

— Получается, что так.

— Значит дофин Франции на Ксюшу глаз положил?

— Положил, басурман такой. А она и краснеет, улыбается ему и глазками хлопает. Ты бы Матушка сказала ей, а то испортит девку и уедет. А у неё пузо расти начнёт. Позору то не оберёмся потом.

Я засмеялась. Покачала головой.

— Фрося, Фрося. Пузо, говоришь. Если от Франциска, так ничего страшного. Принца родит, малыша королевской крови из рода Валуа. Это хорошо. Воспитаем и в нужный момент на трон его продвинем.

— Как это, Матушка? Они же без венчания? Кто его признает? Будет байстрюком расти.

— Бастардом что ли? Ерунда. Первый раз что ли, бастарды на трон садились⁈ Если всё так случится, я сделаю так, что Франциск признает малыша своим чадом. А то, что незаконнорождённый и прав на трон иметь не будет, это мы ещё посмотрим. Вдруг так случится, что прямых наследников мужского пола у королевской династии не окажется, кроме нашего маленького принца. Вот тогда и поговорим, кто и на что имеет права, а кто не имеет.

— А если дочка родится?

— Тоже не плохо. Франциск за неё хорошее приданное даст и титул. Пристроим её за хорошего и нужного человека. Так что Фрося, плюсов больше, чем минусов. Да и то, минус только один, Митрополит может поругать за блуд. Епитимью наложит. Но с этим мы справимся.

Богдан и Илья притащили горячей и холодной воды. Сменили остывшие жаровни на полные раскалённых углей. В шатре стало теплее. Умыла лицо холодной водой. Потом добавила кипятка. Разделась полностью и Фрося стала помогать мне. Обтирая мне спину губкой, сказала:

— Ты такая красивая, Матушка.

— Что прям так и красивая?

— Красивая, Царица Александра. Ладная. Хотя у тебя дитё уже есть, рожавшая.

— И что, что рожавшая? Если родила, то всё, уже не красивая становишься?

— Это как посмотреть, Матушка. У тебя тело словно девичье, будто и не рожала ты. А у наших то посмотри. Если боярышня какая, али купчиха, родит и её потом начинает распирать в разные стороны. Хотя говорят, что дородность, это признак здоровья. Но я с этим не согласная. Или простых посмотри. Рожают чуть ли не каждый год. Её ещё 25 нет, как тебе, Матушка сейчас, а она уже как старуха. Зубы выпадают, волосы редкие становятся.

— Рожать не надо каждый год. После родов организм восстановится должен.

— А кто нас жён спрашивать будет. Муж подгрёб под себя, обрюхатил и всё. Будь довольна. Детей рожай. Род увеличивай.

— А у самой, ума нет совсем? Если сама не знает, к знахарке пусть идёт. Каждая знахарка знает какой отвар и из чего сделать, чтобы не понести.

— Так грех это, Матушка.

— А гробить себя не грех? Ладно, то дело каждой. Я, лично, рожать каждый год, на протяжении следующих десяти лет, не собираюсь. Василию наследник нужен, получит. А потом я бы девочку хотела родить. Но это увы, не от нас зависит. То божий промысел, кого из детей тебе дать.

— Истину говоришь, Матушка. Это как Господь положит. Сына или дочь. Матушка, живот у тебя уже видно становится. Дальше труднее скрывать будет.

— Да мне всё равно. Не получится, так не получится. Василий от своего чадо, а тем более сына, не откажется. Он за наследника кому угодно горло перегрызёт. Конечно, говорить начнут всякое. Но на это можно не обращать внимание. А тем, у кого особо длинный язык будет и вырвать его можно, вместе с печенью. Ну и от Митрополита, всякое выслушать придётся. Как бы опять в монастырь не запер.

— Владыко суров, Матушка. Да только к тебе благоволит шибко. Не даром ты возлюбленная дщерь матери-церкви нашей. Тебя саму за святую считают.

— Ага, святая. Кровь лью словно водицу. Без церковного венчания с мужчиной дитё зачинаю, да блуду предаюсь. Прямо сама святая простота.

— То не нам об этом судить.

— А кому, Фрося?

— Богу и Пресвятой Богородице. Люду православному. Любят тебя на Москве то. Да и здесь вон, ливонцы то, особливо из простых, как на икону на тебя смотрят. А то, что дитё в грехе зачала, так люди простят это и не осудят. Ты же не просто так, а по любви большой, с Великим Государем Московским. Тем более, венчание всё равно будет. А грех, так кто без греха? Нет таких.

— Ты, я смотрю, Фрося, философ у меня.

— Не знаю я, кто такой философ. Но тебе, Матушка, виднее. Давай, я полотенцем вытру тебя на сухо.

— Давай.

Фрося заботливо вытерла меня. Потом помогла одеться в чистое бельё, которое заранее приготовила. Фрося как-то незаметно из медсестры, на которую я её взяла совсем ещё девчонкой и учила вместе с Дарёной, стала своего рода моим дворецким, как это не парадоксально звучит. Она заведовала моим гардеробом, оттеснив от него всех, кого можно. Заведовала моим питанием. Моей гигиеной. При этом ещё и помогала мне в госпитале, при проведении операций. Делала взвары и настои из лечебных трав, которым её научила Дарёна. Я настолько к ней привыкла, что даже не знаю, чтобы делала, исчезни сейчас она. Несмотря на свою молодость, привилегией Фроси было то, что она могла недовольно поворчать на меня. Для неё авторитетом была только я. На всех остальных, кроме моих сержант-дам и палатинов, смотрела подозрительно.

Когда я была одета, Фрося выглянула из шатра.

— Богдан! Поснедать неси.

Вскоре палатины принесли мне обед.

— Добрый день, Матушка. — Поздоровались они, поклонились.

— И вам тоже, добры-молодцы.

Фрося накрыла стол. Илья помог ей.

— Богдаша, где девицы мои? — Спросила старшего над палатинами.

— Известно где, в город ускакали. Всё им покрасоваться нужно. — Сказав это, Богдан взглянул на Фросю, недовольно смотрящую на него. — Фрося, ты чего вечно недовольная?

— А мне радоваться нужно? Сами на себя посмотрите. Али вы не красуетесь? Разоденутся, как петухи и ходят тут, грудь колесом, ноги бубликом. Скромнее надо быть, Богдан.

Богдан с Боженом скривились. Илья с Никифором тихо засмеялись. Айно флегматично смотрел на девушку.

— Матушка, — обратился ко мне Богдан, — чего она? Ведь девка молодая, а ворчит, как бабка старая и вечно всем недовольная. — Я пожала плечами. Богдан ухмыльнулся, взглянув на Фросю. — Фрось, знаешь почему ты недовольная вечно?

— И почему?

— Мужика тебе надо. Чтоб как отод… — Богдан не договорил. Парни засмеялись.

— Богдан! — Я осуждающе покачала головой.

— Чего? — Недовольно задала вопрос мой дворецкий в юбке старшему над палатинами.

— Ничего… Извини, Матушка. — Тут же поклонился мне. — Я же, Фрося, тебе добра желаю. Хочу, чтобы ты улыбалась чаще. А может я сгожусь тебе для ентого дела? Не, ну а что? Девка ты справная, да и я не последний. Посмотри, какой добрый молодец. Даже Матушка это отмечает.

Я усмехнулась, с интересом глядя на Фросю и Богдана. Остальные парни тихо посмеивались. Даже Айно улыбнулся.

— Для какого для ентого? Ты чего несёшь, Богдан? — Фрося покраснела. — Ты на себя в зеркало смотрел?

— А что не так?

— Да рожа у тебя, больше на татя лесного смахивает. Наглая и бесстыжая. — Парни засмеялись. Я тоже захохотала. Богдан довольно улыбался. — Что ты лыбишься? — Спросила Фрося, хотя у самой уголки рта стали разъезжаться в улыбке, хоть она и пыталась не допустить этого.

— Я давно подозревал, Фрось, что я люб тебе. Сознайся, влюбилась в меня?

— Ещё чего не хватало. — Возмутилась девушка, но при этом покраснела ещё больше. Посмотрела на меня. — Матушка, скажи ему, чтобы замолчал. Или я его по морде то наглой чем-нибудь перетяну.

— Богдан, хватит Фросю ставить в неудобное положение.

— А я, матушка, ещё вообще никак не ставлю… А что значит в неудобное?

— Это такой оборот речи, Богдаша. В неудобное, это значит, в данном случае, ты заставляешь Фросю смущаться, чувствовать себя не уютно. И если девушка тебе самому нравится, так лучше поухаживай за ней. Подарки ей начни дарить. Слова красивые говорить. Стихи ей почитай.

— Какие ещё стихи?

Я вновь усмехнулась. Взглянула на Фросю. Она совсем красная была.

— Ну вот, например, очень хорошие стихи:

В шатре стояла тишина. Парни смотрели на меня чуть ли не открыв рты. Фрося тоже глядела, широко раскрыв глаза.

— Ух ты, как баско сказано. — Выдохнул Илья. — Матушка, а можно записать это?

— Стихи?

— Стихи.

— Можно. Тебе зачем?.. Хочешь, Насте Рукавишниковой почитать их?

— Ну…

— Не стесняйся, Илья. Это хорошее дело. Как в Москву вернёмся, поженим вас. Хватит уже кругами ходить вокруг да около. И мне за Настю спокойней будет. — Посмотрела на Богдана. — Вот, Богдаша. Илья сразу понял, что нужно девушки говорить, какие слова. А у тебя всё одно, отодрать! Ай-яй-яй. — Покачала головой.

— Ну так, Матушка…

— Что, Матушка, Богдаша? Фросятолько с виду такая. А в душе она очень ранимая. Понимать это нужно.

— Я понимаю. Мне тоже записать их можно?

— Запиши. И вообще, палатины, будем приобщаться к высокому искусству. А то грубияны вы у меня и неучи. А вы палатины мои.

— Правильно, Матушка. — Поддакнула мне Фрося. — Грубияны, это ещё ты, Матушка, их ещё пожалела, ласково назвала. Иногда хуже татей шатучих. Ни стыда, ни совести. Кроме Айно. Он один вежество имеет.

— А чего только он один? Айно молчун. Это что вежество? — Вступился за остальных палатинов Божен. — Да и этих, как их, стихов не знает.

— Вот поэтому, мальчики мои, сейчас возьмёте в канцелярии бумагу, перья, придёте сюда и запишите стихи, которые я вам надиктую. Выучите и будете рассказывать их мне вслух. С чувством рассказывать. Устроим литературный вечер. Надеюсь, как раз до вечера выучите.

Фрося, глядя на Богдана, злорадно ухмыльнулась. Парни были в ступоре.

— Матушка, помилуй. Что писать будем? — Заниматься правописанием для Богдана и Божена было муторным делом. Им лучше саблями помахать. А вот Илья заниматься любил. И почерк у него был лучше всех. Никиша учился на среднем уровне. Когда на четвёрку напишет, когда на тройку. Айно не проявлял эмоций. Если ему сказали садится и писать, он садился и писал. Действовал по принципу — сказали писать и заниматься грамотой, значит нужно заниматься, ибо хозяйке виднее, что делать.

— Да, Богдан, будем писать. Запишите стихи.

— Правильно, Матушка, всё делом займутся. — Поддакнула мне довольно Фрося и скорчила Богдану рожицу, показав язык. Ну прямо как дети. Парни ушли в канцелярию. Я спокойно поела. Потом рассадила их в шатре и диктовала стихи, которые помнила. Палатины усердно записывали. Богдан вырисовывал загогулины, даже кончик языка высунул от усердия. Наделал клякс, но записал. Записали «Я вас любил», потом «Я помню чудное мгновенье» Александра Сергеевича Пушкина. Второе стихотворенье понравилось всем особо. Фрося сидела тихо, слушала, как я надиктовывала его. Потом так же тихо сказала:

— Как красиво. И сердце бьется в упоенье, и для него воскресли вновь,

и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь. — У неё даже глаза увлажнились и она смахнула слезу.

— Матушка, — обратился ко мне Илья, — а это ты эти стихи придумала?

— Стихи не придумывают, а сочиняют. Для этого нужно вдохновение. Но скажу сразу, это не я их сочинила. Это один поэт. Записали? Всё, время вам до вечера. Идите, учите. И чтобы рассказали с выражением. Свободны.

В этот момент к шатру подъехали всадники. Услышала девичий смех. Ага, мои красавицы пожаловали. Полог шатра откинулся, зашли Ксюша, Паула и Агнешка. Довольные, румяные. Увидели меня.

— Ваше Величество, Матушка-Государыня. — Зачастили они. Я подняла руку, останавливая их.

— По-моему я вам запретила без моего разрешения ездить в город. Или что? Моя воля для вас ничего не значит?

Улыбки на лицах поблекли. Во взглядах появился испуг. Я смотрела на них недовольно.

— Ну вот, Агнеша, я же говорила, что не надо было ездить. — Пробормотала Ксения.

— Ваше Величество, Матушка. — Заговорила польская княжна. — Ты спала. А там в Ковно уже все бои закончились. Гарнизон частью уничтожен, частью в полон сдался. А мы ещё у Алексея Кобылы, ратников выпросили. Нас со всех сторон охраняли. А на нас кольчуги были и пистоли с саблями. Там уже безопасно было… Прости нас. Девочки не виноваты. Это я одна виновата. — Она опустила голову.

— Не надо, княжна, их защищать. У каждой есть своя голова на плечах. — Подошла к ним. — Расстроили вы меня, девушки. Очень расстроили. Отправлю ка я вас назад в Венден. Из Корпуса исключу. Корпус, это прежде всего дисциплина. И приказ старших по званию выполняется беспрекословно. А вы сержант-дамы Корпуса. Вы нарушили мой приказ. И я не потерплю такой анархии и не подчинения. Значит не достойны вы носить мундир Корпуса. Наряжайтесь в платья. И живите, как хотите. Езжайте куда хотите, с кем хотите и делайте всё, что вам вздумается.

— Матушка⁈ — Все три девицы побледнели. Повалились на колени. — Не гони нас. Прости нас. — Сразу брызнули слёзы у всех троих. Паула сложила ладошки в молитвенном жесте.

— Матушка. — Услышала голос Богдана.

— Что?

Полог чуть откинулся, показалась голова старшего палатина.

— Там Ландмаршал, князь-генерал Воротынский и остальные.

— Хорошо. — Взглянула недовольно на всех трёх сержант-дам. Ничего им не сказала и вышла из шатра. Надо их немного приструнить. А то по барабану всё. Захотели, уехали, только пыль столбом.

Высший командный состав армии ждал меня. Церемониально поклонились мне.

— Ваше Величество. Государыня. — Посыпались приветствия.

— И вам господа, добрый день. Город зачищен?

— Да, Ваше Величество. — Ответил Ландмаршал. — Последние очаги сопротивления устранены ещё на рассвете. Остатки гарнизона засели в Замке Ковно. Но штурмовые группы, при поддержке артиллерии очень быстро сломили сопротивление и ворвались в сам замок. Сейчас, на всех бастионах, стенах и значимых местах города стоят твои солдаты. Мы полностью контролируем город. Казна города взята была сразу под охрану. Её сюда привести или?

— Не надо. Пусть там пока будет. Казну армии тоже туда поместите. Мы некоторое время проведём в Ковно. Армии надо отдохнуть. Впереди переход на земли Тевтонского Ордена. Я не позволю Максимилиану забрать у меня то, что принадлежит мне по праву. Надо будет начнём войну с ним. Тем более, его войск, которые он привёл туда из Померании не так много. Основные его силы брошены на запад Польского королевства. Я рассчитываю, что эта компания продлится не долго. Надо заканчивать с войной. У нас в королевстве дел много. А мне ещё в Москву ехать, я как бы замуж собралась выходить.

При моих последних словах мужчины заулыбались. Особенно Воротынский с Долгоруким.

— Истину говоришь, Матушка-Государыня. — Кивнул Воротынский.

К утру умерли те из раненых, которые были особенно безнадёжны. Их уже отпевали капелланы. Вырыли общую братскую могилу. Солдаты сколотили большой деревяный крест. В братскую могилу уложили всех, и католиков и православных. Насыпали большой холм и установили крест. Капелланы читали молитвы. Мы тоже, каждый на свой лад. Православные на свой, католики на свой.

— Ландмаршал. — Обратилась я к Платеру. — завтра к обеду собрать всех жителей города на городской площади. Будут приносить мне присягу. Сдавшихся в плен солдат гарнизона заберём с собой. Будут воевать за ливонскую корону. Воевать в первых рядах. А если попытаются сбежать или сдаться в плен, нещадно уничтожать. И они тоже должны принести мне присягу, Кто откажется, поедет на Русь, землю пахать в Диком поле в качестве раба. Приказ ясень, Ландмаршал?

— Ясен, Ваше Величество. Это ты правильно придумала, моя Королева. Пусть воюют. К нам подошёл отряд ландскнехтов в пять сотен. Там как из немецких княжеств наёмники, так и из Италии, есть и даже из Испании. Просятся к тебе на службу, Александра.

— Георг. — Посмотрела на фон Фрунсберга.

— Да, Ваше Величество.

— Займись ими. Посмотри, на что они годны и подойдут ли мне⁈

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— Ладно, господа. Пора навестить мой город.

Вернулась в шатёр. Ксюша, Паула и Агнешка стояли на коленях перед образами и молились. Смотрела на них. Они закончили молится. Повернулись ко мне, встали с колен. Смотрели жалобно и в тоже время со страхом. Лица у всех трёх были мокрыми от слёз.

— Значит так, девушки. Это было первый и последний раз. Если ещё раз повторится неповиновение и нарушение моей воли, и приказа, выгоню вас к чертям собачьим и забуду о вас. Понятно?

— Понятно. — Княжны заулыбались, подскочили ко мне. Поцеловали мне руки. — Матушка, мы всё поняли. Прости нас, пожалуйста. — Говорила Ксения., держа меня за руку.

— Мы больше не ослушаемся. — Вторила ей Паула.

— Только не гони нас, Королева Александра. — Приговаривала Агнешка, держа меня за другую руку.

— Я о вас забочусь в первую очередь Ксюша, Агнеша, Паула. Я в ответе за вас. Понимаете? В ответе перед родителями вашими, пусть у Ксюши их уже и нет. Перед богом и Пресвятой Богородицей. Не подводите меня больше.

— Не будем. Спасибо, что поверила и простила нас.

— Всё, собирайтесь. Фрося, посмотри, чтобы шатёр свернули как положено. Все мои вещи собрали и упаковали. Едем в город. Там остановимся на некоторое время.

— Матушка, а в Ковно, в замке, есть баня с купальней. — сказала Ксюша.

— Правда? Замечательно. Надо будет посмотреть. Если там всё хорошо, значит попаримся там, отдохнём. А то надоело мыться чуть ли не в корыте…

Я гуляла по замку Ковно в сопровождении своих сержант-дам, палатинов, Ландмаршала, князя-генерала Воротынского, Герцога Баварского, князя Пандольфо Малатеста и трёх французов — будущего короля Франции Франциска I и двух его товарищей. Так же меня сопровождал и один из местных. Это был какой-то смотритель чего-то там. Его приволокли Божен с Ильёй, когда я выразила желание услышать историю замка Ковно. Местный смотритель был испуганным и сначала никак не мог понять, что от него хотят. Но постепенно разобрались. Он водил нас по замку. Оказалось, что он хорошо знает историю своего города. По словам смотрителя, жители Ковно верят, что город был основан ещё во времена Римской империи, патрицием по имени Палемон. Он бежал из Рима, опасаясь преследований придурковатого императора-актёра Нерона. У Палемона было три сына — Баркус, Кунас и Спер. Бежали они все сюда. После смерти Палемона, три его сына разделили между собой эту землю. Среднему сыну Кунасу и досталась территория, на которой он и основал город, который назвал своим именем. Ковно, это уже славянизированное название Кунаса. Слушая это я усмехнулась. Но гид потом поправился.

— Ваше Величество, но стоит сказать, что исторических доказательств этой легенды нет. Сам замок первоначально был построен здесь в середине 14 века. На протяжении всего 14 века он то захватывался рыцарями Тевтонского Ордена, то его отбивали назад воины Великого Княжества Литовского. Замок разрушался при штурмах и перестраивался несколько раз. Перестраивался как поддаными литовской короны, так и тевтонскими рыцарями. Окончательно Замок Ковно перешёл под власть Великого князя в 1404 году от Рождества Христова, то есть сто десять лет назад. Ковно имел стратегическое значение для Литвы. Он являлся частью оборонительной линии против немецких рыцарей. Но после битвы при Грюнвальде в 1410 году, замок стал утрачивать своё стратегическое значение. К тому же сам Тевтонский Орден, основной враг Литвы с этого направления стал терять свои земли. А спустя несколько десятилетий, после известной битвы, передал свои земли Литве и Польше. Став не большим по территории и ослабевшим.

— С этого момента Ковно вновь обретает своё стратегическое значение, как часть оборонительной линии. — Сказала я. Теперь Ковно, это часть Ливонской короны. Замок и сами городские укрепления я перестрою. Здесь будет мощный оборонительный бастион и мой форпост. — посмотрела на нашего гида. — Скажи, а где у вас здесь баня или купальня? Что именно у вас тут есть?

— Есть, Ваше Величество. Десять лет назад, тогдашний военный комендант Замка, сделал небольшую перестройку. И часть помещений переделали под баню и купальню.

— Какой продвинутый комендант. Молодец. Это не тот комендант, который попал ко мне в полон?

— Нет, Ваше Величество. Этот комендант занял место военачальника два года назад. А прежний умер, Царство ему небесное. — Смотритель перекрестился. Я кивнула. — Андреас Гедройч. Он в своё время побывал в Риме. Видел там термы Помпеи. Кроме того, в молодости он так же посетил Константинополь, несмотря на то, что его уже захватили турки. Там он побывал в византийских термах, которые переделали в турецкие бани. Здесь он постарался сделать что-то подобное, только в гораздо меньших масштабах Но у него получилось сделать три комнаты, как в классических римских термах и балнеумов. Я могу показать, Ваше Величество.

— Балнеумов?

— Да, Ваше Величество. По латыни они звучат так, balneum, balineae, balneae. Что в переводе означает ванны, термы, купальни. Это смотря что понимается под этими значениями. Балнеум, это называли бани частные или меньшие по размеру в отличии от больших государственных банных комплексов терм, времён Римской республики и Римской империи.

— Хорошо, пойдёмте, посмотрим.

— Прошу Ваше Величество.

Мы прошли в дальнюю часть замка. Термы или купальня, то есть, balneum, располагался кирпичном одноэтажном здании, примыкающим к бастионам обращённым к реке Нямунас.

— Здесь раздевалка, Ваше Величество или по другому аподитерий. — Вещал проводник. Здесь стояли вдоль трёх стен деревянные лавки, а на стенах имелись полки и колышки для одежды. — Дальше расположена, так называемая тёплая комната или по-римски, тепидария. — Он открыл дверь. Мы прошли в комнату средних габаритов. Здесь так же имелись деревяные лавки и бассейн с каменными лавочками, сев на которые посетитель оказывался частично в воде и мог наслаждаться теплой водой. Свет в тепидарию попадал через застеклённые три арочных окна. Два из которых были застеклены цветными стёклами в виде витража. Витражи были выполнены в виде узоров и цветов. Очень красиво. Слава богу, что их не разбили при штурме. — Прошу, Ваше величество. Вот эта дверь ведёт в холодную комнату. Здесь небольшой бассейн с холодной водой. — Мы прошли туда. Помещение было не большое. Здесь же стояли деревянные вёдра и чаны. — Ваше Величество, это для того, что если кто захочет остынуть после кальдария, то есть горячей комнаты, то либо погрузится в бассейн, либо обольёт себя холодной водой из чанов, взяв оттуда воду ведрами. А кальдарий вот она, следующая дверь. — мы зашли. Тут были лавки и находилась небольшая купальня виде каменной ванны, украшенной красивой мраморной плиткой. — Ваше Величество, здесь вода горячее, чем в тепидарии, но её можно выдержать. Либо можно просто сидеть на лавках и наслаждаться жаром. Дело в том, что часть пола кальдария это верхняя часть печи. А вот ещё маленькое помещение, там просто очень жарко. Две стены его полые и там проходит дымоход и так же пол, это верхняя часть той же печи. Можно подавать пар, плескать воду вот на эти камни. Это что-то типа лаконикума. Если следовать римской терминологии.

Осматривая эти, так называемые термы, я осталась довольна. А предыдущий военный комендант оказывается был большим эстетом и любителем банных процедур. Я была ему благодарна. Надо и мне что-то подобное сделать в моей резиденции в Вендене. Мы вышли в теплую комнату. Конечно же, сейчас здесь было прохладно и воды в бассейнах и купальнях не было.

— Скажите, милейший, а как вода сюда поступает и откуда?

— Из реки, Ваше Величество. Предыдущий комендант с помощью одного немецкого инженера сделал простой механизм, которые позволяет качать воду в термы. А после вода сливается опять в реку, только чуть ниже по течению. Механизм приводится в действие с помощью конной тяги. Там лошадь ходит по кругу в подвале и приводит механизм в движение.

— А сейчас он работает?

— Работает, Ваше Величество.

— Тогда слушайте мою волю. Приведите сюда уборщиц. Пусть вымоют тут всё. затопят печи и начнут закачивать воду. Я сегодня хочу принять здесь баню. Попарится. Полежать в купели. Понятно?

— Да, Ваше Величество. Но сейчас тут никого из обслуги нет.

— Это не проблема. Богдан!

— Я Матушка!

— Озаботься, чтобы у нашего управляющего замком, появилась обслуга. И пусть начнут готовить эти термы или как там они называются к тому, что сегодня я со своими сержант-дамами будем здесь отдыхать. Задача ясна?

— Так точно, Матушка. Не изволь беспокоится. Всё сделаем. Прости, матушка, а нам потом можно будет сюда сходить?

— Можно. Я думаю, господа аристократы, — посмотрела на свой генералитет, — тоже захотят после нас посетить сие чудное место?

— С удовольствием, Государыня. Эх, попаримся. — Ответил Воротынский. Долгорукий поддержал его.

— Попаришься, Иван Михайлович. Вот только где веники возьмёшь? — я засмеялась. Воротынский почесал затылок.

— Что-нибудь придумаем, Матушка. — Улыбнулся он.

Я сильно парится не собиралась, всё же беременность к этому не располагает, но погреться и полежать в тёплой воде с травками, а у Фроси травки точно должны быть, я бы с удовольствием…

Глава 5

Zay …

Новая южная граница Ливонского королевства. Город Ковно. Конец октября 1514 года от Рождества Христова.

К вечеру так называемые термы Ковно были готовы для релакса. Фрося уже подсуетилась и в тёплую комнату, по мимо бассейна, который там был, притащили посеребрённую ванну, которую палатины забрали из дома войта. Фрося проследила, чтобы туда налили горячей воды. Она разбавила её холодной и накидала туда травок разных. Я полностью раздеваться не стала. Оставила нательную, короткую рубашку до колен. А девушкам сказала, чтобы разделись полностью. Первым делом зашла в кальдарий или по другому горячую комнату. В парилку, где совсем горячо, заходить не стала. Мне и этого хватило. А вот Ксюша затащила в парилку, или как она называлась лаконикум, Паулу и Агнешку. Услышала, как там зашипела вода, которую плеснули на раскалённые камни. Тут же заныла Паула.

— Ты меня в ад затащила, Ксения⁈ — Завопила итальянка и попыталась выскочить. Ксения ей не дала.

— Ничего не ад, Паула! Ты же любишь Ваньку Васильчикова? А как ты с ним, когда замуж выйдешь, в баню ходить будешь? Привыкай. Посиди немного, сейчас станет по легче. Я не сильно поддала!

— Что значит не сильно? У меня уши горят, сейчас сварятся. Как я без ушей буду?

Слушая перебранку двух княжон, улыбнулась. Агнешка молчала. Ну эта всё же славянка. Наверное, с баней знакома. Я сидела, грелась. С меня побежал пот. Рубашка стала намокать. Закрыла глаза. Хорошо то как. Тем более, на улице зарядил промозглый холодный дождь. В какой-то момент дверь в лаконикум резко открылась и оттуда выскочила Паула. Хотела прыгнуть в бассейн, но я остановила её.

— Не сюда, Паула. В холодную комнату беги, там в бассейн прыгай. Здесь вода горячая.

Нет, вода в бассейне не была кипятком. Там можно было погреться, но остудить она не могла. Паула рванула в соседнюю комнату. Я услышала плеск воды. Потом девичий визг. Но это был визг радости и облегчения. Из парной вышла недовольная Ксения.

— Ксюша, ты чего издеваешься над бедной Паулой?

— А чего она бедная? То же мне. Пусть привыкает. Жаль веников нет. — Посетовала Ксюша.

— Да, чего нет, того нет. В следующий раз озаботимся.

За Ксенией из парилки вышла Агнешка. Выдохнула.

— Ох, Ксения!

— Что? И ты тоже убегаешь? — Ксюша недовольно смотрела на Агнешу.

— Ксюш. Ну подожди. Вот прямо взять так сразу и в раскалённое пекло. Дай остыть. — Ответила польская княжна.

— Да ну вас. А я ещё посижу. — Ксюша вернулась в лаконикум и закрыла за собой дверь. Молодец девка, если парится, так парится. Агнеша подошла ко мне и села рядом.

— Жарко там сильно, Матушка. — Сказала она. Я ей кивнула.

— Посиди здесь. Или в холодную, к Пауле? Она там в бассейне плещется.

— Чуть позже. Матушка, а почему ты в парную не пошла?

— А мне и здесь хорошо. — Посмотрела польке в глаза. — Я люблю парится. Особенно когда берёзовым, дубовым или можевеловым веником, а потом пихтовым по телу по распаренному телу пройдутся. Благодать. Но сейчас мне и горячей комнаты достаточно.

Рубашка на мне намокла от пота. Стала облеплять живот. Агнешка смотрела внимательно. Я скрывать не стала. Увидела, как у польской княжны глаза округлились. Она перевела их с моего живота на мои глаза.

— Матушка???

— Что Матушка?

— Ты не праздна? У тебя животик стал… — Она показала на себе ладонью.

— Почему сразу не праздна? Может я толстеть начала, потому, что хорошо питаюсь. — Агнешка тихо засмеялась, прикрыв рот ладошкой. В глазах плясали весёлые бесы. Я улыбнулась ей. — Ну ладно, да, не праздна. Ничего от вас не скроешь. Только, Агнеша, не надо об этом никому говорить.

— И даже Ксении с Паулой?

— Этим можно. Но и всё. Надеюсь вы меня не выдадите? А то нехорошо получится.

— Что ты, Матушка, как можно? А Фрося знает?

— Фрося знает. Она самая первая узнала. Ей положено это знать.

— Матушка, а ребёнок чей? Великого Князя?

— Ну а чей ещё то? Кроме него у меня никого не было.

— А он знает? — Не отставала полька.

— Знает. Я ему сказала.

— Он рад?

— А ты сама, как думаешь? Конечно рад. Он так хочет наследника. Поэтому и торопит меня обвенчаться. Чтобы всё было, как положено.

— Матушка, а если дочь родиться?

— Нет, Агнеша. Я точно знаю, мальчик будет.

— Правда? — Я кивнула ей. Погладила свой живот.

— Правда, княжна. Здесь он, мой малыш. Растёт во мне. Будущий наследник Московского престола. Царевич, Цесаревич по-византийски, принц, дофин по-французски или инфант по-испански.

— Matka Boska, как замечательно. — Агнеша даже в ладоши похлопала. Из парной вышла Ксения. Быстро прошла в холодную и плюхнулась там в бассейн.

— Матушка, я тоже пойду в бассейн, остужусь немного. — Сказала польская княжна. Я кивнула ей. Всё ясно, побежала новость рассказывать своим товаркам. Вскоре услышала ещё один всплеск, это Агнеша в бассейн прыгнула. В горячую зашла Фрося. На ней тоже, как и на мне, была короткая нательная рубашка. Посмотрела на меня.

— Матушка, не пересиди. Тебе нельзя. Пойдём в теплую. Я там купель подготовила. Полежишь в ней. А я тебя потом помою.

— Пошли. — Мы прошли через холодную. Паула сидела на краю бассейна. Ксюша и Агнешка в самом бассейне. Польская княжна эмоционально им что-то тихо говорила. Увидев меня, замолчала. Они все трое смотрели на меня широко открытыми глазами и стали улыбаться. Я тоже им улыбнулась, но ничего не сказала. Зашли с Фросей в тепидарий. Фрося подвела меня к посеребрённой ванне. Я сняла рубашку и залезла в неё. Полусидела, полулежала. Грудь у меня наполовину была в воде. Пахло травами. Фрося пристроилась рядышком возле ванны.

— Матушка, княжны, как я поняла, уже знают? — Спросила она.

— Знают, Фрося. Живот не скроешь в таком виде. Но они никому не скажут. Фрося, кликни там, чтобы принесли квас, морс и взвар. И ещё может фруктов каких, яблок там, груш.

— Хорошо. Взвар, квас и морс я приготовила. Яблоки и груши принесут. Может ещё что?

— У княжон спроси.

— Ладно. Ты полежи пока, Матушка, я сейчас.

Фрося ушла в холодную. Потом вернулась. Прошла в раздевалку. Слышала, как она кому-то и что-то говорит, но не прислушивалась. Расслабилась по полной. Закрыла глаза. Через некоторое время услышала, как в тепидарий зашли княжны. О чём-то шептались и хихикали. Подошли к моей ванне и расселись рядом. Открыла глаза, посмотрела на них.

— Что, девушки?

— Матушка, — начала Ксения, — скажи, а Владыко не осерчает?

— Осерчает. Я уверена уже осерчал. Наверное, опять епитимью наложит. Уж не знаю, что он Великому Князю выговаривает. Бедный Василий.

— А как Митрополит узнал? — Удивилась Паула. Я с сожалением посмотрела на неё.

— Поверь, дорогая, всё что надо Владыко знает или узнаёт очень быстро. У Церкви везде глаза и уши. А нас с Еленой держат под особым вниманием. Постоянно. Мы же с ней возлюбленные дщери Матери-церкви… Вы чего вокруг меня уселись? Беременную женщину никогда не видели?

Девушки заулыбались.

— Беременных видели, много раз. Но ещё ни разу не видели беременной королеву, которая носит в себе наследника престола. — Ответила Агнешка. Ксения с Паулой согласно закивали голова.

— О Господи. Девочки и что, теперь вы всё время на меня так будете смотреть? Давайте договоримся, что о моём положении, вы никому не скажите. Ни словом, ни жестом, ни намёком.

— Конечно, Матушка, можешь на нас положится. — Тут же заверила меня Ксюша. Остальные поддержали свою подружку.

— Ну раз так, тогда идите, по парьтесь ещё. В бассейне поплещитесь. Отдыхайте, одним словом. Вспомните, что на улице сейчас холодно и идёт промозглый холодный дождь.

Паулу при этих словах передёрнуло.

— Я пойду в горячую комнату. — Сказала она. — Там в горячем бассейне посижу. Кто со мной?

— Я с тобой! — Тут же поднялась Агнешка и они убежали. Ксюша осталась.

— А ты чего?

— А я в парную ещё схожу. Только пить охота.

— Сейчас принесут квас, морс и взвар. Может быть и фрукты.

Вскоре действительно, Фрося стала заносить в тёплую комнату кувшины с квасом, морсом и горшок с горячим взваром. Всё это расставляла на низком столике. Туда же положила принесённые самыми последними яблоки с грушами.

Прибежали девчонки. Сидели, пили кто квас, кто морс. Фрося налила мне взвара.

— Попей, Матушка, тебе это сейчас надо.

Сидя в ванне, пила варево из травок с мёдом. Потела. Потом Фрося помогла мне вымыться. Девчонки стали обливаться водой, смеяться и визжать. Я смотрела на них. Юные, гибкие, стройные, красивые в своей наготе. Улыбалась. Хорошо провели время. Девушки веселились, терли мочалом друг другу спины, проказничали, шлёпали друг дружку по ягодицам ладошками и продолжали обливать друг дружку водой из ковшей или деревянных вёдер. Меня под конец разморило. Фрося так же обтёрла меня полотенцем. Помогла одеться в чистое.

Для нас с княжнами приготовили апартаменты, в которых ранее пребывал военный комендант города. Здесь уже горел большой камин. Стоял столик с ужином. Курочка, свежий хлеб, фрукты, жаренное на вертеле мясо, какие-то плюшки или булки, запечённая рыба. Так же имелся кувшин с вином и серебряные кубки. Княжны, прибежав после меня, так же переодетые во всё чистое, моментально набросились на еду. Вино я не пила. Пила морс. А они налили себе вина. Разговаривали, смеялись. К нам в покои постучались.

— Кто там? — Спросила я. Заглянул Богдан.

— Матушка, там Ландмаршал.

— Пусть зайдёт.

— Ваше Величество, как термы Ковно?

— Великолепно. Вы тоже, Иоганн сходите. Воротынского возьмите с собой, Долгорукого, Георга, Вильгельма, одним словом, всем мужским коллективом.

— Благодарствую, Ваше Величество. Хотел сказать, что солдат разместили. Походные кухни работают. И ещё, в городе открылись, несмотря ни на что, все корчмы.

— Иоганн, проследите, чтобы не было пьяных дебошей, грабежей, насилия и убийств. Этого было достаточно. Целый день был и ночь. Всё, хватит. Теперь Ковно, это часть Ливонского королевства.

— Конечно, Ваше Величество. Георг фон Фрунсберг уже назначил людей в стражу.

— Спасибо, Иоганн. Ко мне никого не пускайте. Устала я что-то. А после терм меня разморило. Я отдыхать буду.

— Отдыхай, Александра.

Он ушёл. Я ещё посидела немного с княжнами, после легла спать в тёплую постель, которую Фрося нагрела специальной жаровней для постели. Она была как сковорода на длинной рукоятке. Туда помещались угли. Сверху, жаровня закрывалась крышкой. Когда легла в постель, укрылась одеялом, сразу провалилась в сон…

Московская Русь. Москва. Конец октября 1514 года от Рождества Христова.

— Царевна Елена, Царевна Елена! — Вопил какой-то юноша, заскочив в одно из зданий её мастерских. Елена даже вздрогнула. Она как раз взвешивала на весах порошкообразное вещество, которое хотела использовать для изготовления помады.

— Что ты орёшь, как оглашенный⁈

— Царевна Елена! Пожар! Горим!

— Что⁈ — Лена моментально забыла о помаде. Рванула к выходу. «Господи, только не это. Там тротил, шимоза, порох у меня. Рванёт, костей не соберём».

Выскочив на улицу, увидела, что дым идёт из самого дальнего сарая, где химичил Маркус. Народ уже бежал туда с вёдрами, топорами и баграми.

— Чёртов фламандец! Что он на этот раз натворил? — Завопила на этот раз уже Елена и тоже рванула к сараю.

— Елена, стой! — Теперь заорал Василий Вяземский и кинулся за женой.

Из дымящегося сарая вывалился в клубах дыма Маркус. Он сильно с надрывом кашлял и пытался сбить пламя с левого рукава своего кафтана. На него плеснули водой, но это не помогло. Пламя не гасло. Маркус заорал от боли.

— Кафтан с него снимайте, быстрее. — Закричала Елена, подбегая к нему. Двое мужиков, бывшие рядом с сараем бросились на Маркуса, который скакал козлом и орал благим матом. Его повалили и стащили кафтан. Рукав был прожжён. Рубаха под кафтаном тоже. Дым шёл из раны. И там было какое-то маленькое свечение. Маркус потерял сознание. Похоже получил болевой шок. Засунули его руку в ведро с водой. Пытались потушить это свечение. Потом оно погасло. Рана была хоть не большая, но глубокая. Словно что-то прожгло ему руку. Как будто расплавленный металл ему туда плеснули. Руку ему быстро перебинтовали.

— Быстрее в карету его и везите в госпиталь, к Дарёне. — Велела Елена. Двое дюжих молодцов из охраны мастерских подхватили Маркуса и поволокли к карете, стоявшей возле главного здания мастерских.

Дым становился всё гуще. И был он какой-то едкий. Мужики, сунувшиеся внутрь с вёдрами с водой, отскочили. Уронили вёдра и стали надрывно кашлять. Потом что-то бухнуло внутри и показались языки пламени. Елена поняла, что вспыхнул спирт, который втихушку гнал Маркус.

— Всем отойти! — Крикнула Елена. — Внутрь не лезть. На крыши других изб пусть залезут парни и мужики. Если головни полетят, тушить. — Вновь крикнула принцесса. — Господи, главное, чтобы пожар не распространился. — Проговорила она. Прибежал главный по охране.

— Царевна, что случилось? Почему не тушат?

— Нельзя. Дым ядовитый, отравитесь. Главное не дать огню перекинутся на соседние избы. А если доберётся до хранилища взрывчатки, тут так рванет. Треть Москвы снесёт.

— Матерь Божья! Спаси и сохрани — Побледнев, перекрестился служивый дворянин. Но быстро взял себя в руки, начал отдавать распоряжение. Вскоре примчался боярин Фёдор Мстиславович.

— Что происходит, дочка?

— Горит сарай, в котором Маркус что-то химичил, сволочь. Я пока не знаю, что он нахимичил, но что-то шибко нехорошее. Горит даже в воде.

— Греческий огонь?

— Нет, батюшка. Не греческий огонь. Хуже. Так как это ещё и очень ядовитое.

— А где сам супостат?

— Пострадал он, батюшка. Рука у него сильно обгорела. В госпиталь к Дарёне его увезли.

— Если огонь перекинется на лабаз с порохом и твоей шимозой, то ему лучше самому умереть.

Слава богу, пожар не распространился. Сарай сгорел полностью. Распространится огню не дали совместными усилиями работники мастерских и ратники охраны. Елена, удостоверившись, что пожар локализован, поехала в госпиталь. Нужно было узнать, что с Маркусом? Приехав, узнала, что Дарёна делает операцию Маркусу, чтобы спасти руку. Ленка села в кабинете у Дарёны ждать. Ей принесли взвара с мёдом и булок. Но есть она не хотела. Только попила взвар. Спустя, примерно, по оценке Елены часа два, в кабинет зашла Дарёна. Они поздоровались. Дарёна сняла халат. Вымыла в рукомойнике руки. Села рядом с Еленой.

— Дарён, что с Маркусом?

— Сейчас спит. Я ему наркоз дала, эфир. Влила ему ещё сонного отвара. Ожог очень сильный. Хотя площадь поражения не большая, но очень глубокая. Чуть ли не насквозь руку прожгло. Я много видела ожогов, но такой первый раз. Скажи, Матушка-Царевна, чем он обжёгся? Просто огнём? Не похоже. Рана была бы шире и не такая глубокая, если только ему не специально пытались прожечь плоть. Мне пришлось удалять ему обгоревшее мясо. Чистить. Я даже не знаю, что будет. Я намазала ему мазью против ожога. Промыла там всё специальным отваром. Но боюсь, может огневица сесть. Тогда придётся руку ему по локоть отсекать.

— Дарёна, если есть возможность, сохрани ему руку. А если не будет выбора, тогда ампутируешь, хорошо?

— Хорошо. Но чем он так обжёгся?

— Я пока не знаю. Сарай, где он химичил, сгорел. Когда мне можно будет с ним поговорить? Я должна знать, что за гадость он нахимичил.

— Я думаю, что до завтра он не проснётся.

— Ладно.

Работать Елене уже не хотелось. Почему-то ей было очень жаль этого несносного алхимика. Вышла из госпиталя. Её ждал муж Василий и с ним ещё десяток латников на конях.

— Вась, домой поехали. Не хочу я сегодня работать.

— Давно пора. Ты кто, Елена? Ты Царевна. А Царевны не работают. — Сказал назидательно Василий Вяземский. — Тем более, дитя носишь.

— Правда? — Елена почему-то обозлилась. Почему, сама не поняла. Наверное, это раздражение на Маркуса у неё прорвалось. Она упёрла руки в боки. — А Саша, чем воевать будет? А русское войско, чем воевать будет? Мечами да саблями?

— Ну а что? Воевали же до этого.

— Конечно, воевали. И как воевали? Может осман разгромили хоть раз? Или имперцев? А у литвин с ляхами много городов на воевали? Про Смоленск мне не говори. Там даже штурма не было. Можно сказать, на шару город взяли.

— На какую шару, Елена? — Удивился Василий.

— На обыкновенную. На халявную. Только не надо рассчитывать, что все города так брать будете. Сейчас у Москвы самая лучшая артиллерия.

— Ну вот. Самая лучшая, сама сказала, чего тогда жилы рвать?

— А то. Вася ты чего совсем уже что ли? Это сейчас лучшая. Да в Европах тоже не дураки сидят. Скоро такую же сделают. А мы не можем допустить, чтобы в артиллерии и вообще в оружии латиняне сравнялись с нами. Надо на перёд думать. Жить не прошлыми войнами, а будущими. А для этого работать надо, не покладая рук. А не баклуши бить, лёжа на печи. Извини, но у нас нет волшебной щуки, чтобы всё за нас делала.

— Это ты про что, Елена? Про Емельку-дурачка?

— И про него тоже.

— Ладно, Лен, не сердись. Поехали домой. — Василий подошёл к жене. Взял её за руку. Отвёл к стоявшей возле госпиталя карете и посадил туда.

Вечером Великий Князь вызвал к себе Вяземского, Фёдора Мстиславович. Стал задавать вопросы, что случилось в мастерских Елены? Как такое могло случиться? И всё ли хорошо? Нет ли большого ущерба?

— Слава богу, большого ущерба нет, Великий Государь. Сгорел только сарай немца Маркуса, чтоб его. Сам он в Госпиталь попал к Дарёне. Елена сказала сильно он обжёгся. Как бы ему руку не отняли. Погорела. Вот и весь ущерб.

— Ладно, если так. Аккуратней быть надо, внимательней. Боярин, тебе Александра пишет?

— Пишет, Великий Отец. Пишет. Ковно взяла. Анну Радзивил разгромила и в полон взяла вместе с детьми. Сказала ей выкуп внести за себя мильЁн золотом и мильЁн за обоих княжичей. Господи, это какие-же огромные деньжищи⁈

Великий Князь захохотал.

— Ай да Саша. Ай да Королева. Откуда же Анна такие деньги возьмёт? Мне она тоже об этом написала.

— Так, Великий Отец, где Анна будет деньги брать, это её печаль. Радзивиллы шибко богатые, пусть платят.

— Всё-таки надо с ней поговорить. Не гоже таких высокородных вельмож обдирать до исподнего. Что о ней подумают?

— Ты поговори, Государь, поговори. Только думаю, Ляксандре то, глубоко наплевать, что о ней будут в Европах говорить. Зато, прежде, чем идти воевать её, хорошо подумают, хватит ли у них злата с серебром, чтобы на свободе оказаться, а не становится конюхами в конюшнях Корпуса или мыть полы в казармах кадетов.

— Когда же она навоюется? — С какой-то грустью спросил Великий Князь.

— То, Государь, одному Богу известно. Но писала, что не долго осталось. Что ей поспешать нужно.

— Да, Фёдор Мстиславович, поспешать ей нужно…

Елена приехала на следующий день, ближе к обеду, в госпиталь. Прошла сразу к Дарёнке. Она какому-то служивому руку вправляла.

— Руку пока не нагружай. — Говорила она Государеву человеку. Наложила тугую повязку. — Связки у тебя… Жилы растянуты. Через седмицу придёшь ко мне, я посмотрю.

— Хорошо, Дарёна Яромировна.

Когда он ушёл, Дарёна подсела к Елене.

— Ну как там Маркус? — Спросила Царевна у главного врачевателя.

— Проснулся уже. Даю ему отвар, который понижает боль.

— Поговорить могу с ним?

— Можешь, Царевна. Пойдём.

Обе женщины прошли к палатам. В одной из них лежал Маркус. Елена увидела у него страдальческое лицо. Круги под глазами. Сам он был бледный.

— Ну здравствуй, Маркус. — Поздоровалась Елена.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество.

— Маркус, я бы хотела знать, что у тебя там произошло? И прошу тебя, не надо придумывать что-то. Расскажи мне всё честно и без утайки. Ты понимаешь меня? Обещаю, что тебе за это ничего не будет. Тем более, ты и так пострадал. Ещё неизвестно, останешься ты с целой рукой или тебе её отнимут.

— Как отнимут, Ваше Высочество? — Маркус испугался.

— А так. Если пойдёт гангрена, то придется тебе её ампутировать. Мне Дарёна сказала. До локтя всё отрежут, чтобы ты остался живым.

Он перевёл взгляд на Дарёну.

— Это правда?

— Правда, Маркус. — Кивнула женщина. — Посмотрим, как дальше будет развиваться твоя болезнь.

— Давай, Маркус, рассказывай. — Вновь напомнила Елена.

— Я хотел добыть золото.

— Не поняла? Из свинца что ли? Мы уже об этом с тобой говорили, Маркус. Ещё в самом начале.

— Нет, Ваше Высочество, не из свинца. Всё же, чтобы Вы, Ваше Высочество, мне не говорили, но я продолжил искать философский камень. И на этот раз я пытался получить золото не из свинца. Я понял, что из свинца получить золото невозможно.

— А из чего ты хотел добыть золото?

Маркус некоторое время молчал, потом всё же решился.

— Из мочи…

Елена с Дарёной вытаращились на него.

— Я не ослышалась, Маркус? Ты хотел получить золото из мочи? — Шокировано переспросила Елена.

— Да, Ваше Высочество, принцесса Елена. И на это были все основания.

— Господи, Маркус! Какие такие основания?

— Ваше Высочество, вот смотрите, моча имеет золотистый оттенок. Это что значит?

— Это ничего не значит.

— Ну как же ничего не значит? Это значит, что такой цвет ей придают частички золота, которые растворены в ней.

Он замолчал. Елена тоже молчала, смотрела на алхимика и постепенно выпадала в осадок.

— Господи, — наконец, проговорила она, — это же какой-то цирк ненормальный. Я с тобой, Маркус, когда-нибудь с ума сойду. Знаешь, например понос и прочий кал тоже бывает золотистого цвета. Ты что, и из него выпаривать золото будешь?

— Мысль, конечно, интересная, но кал не всегда имеет такой цвет. Это говорит о том, что золото в нём не стабильно. А вот в моче, которая всегда имеет такой оттенок, оно стабильно присутствует. Поэтому моча больше всего подходит под эксперимент.

— Скажи, Маркус, ты только свою мочу использовал?

— И свою тоже. Но сам бы я не смог набрать такого количества для работы. Поэтому я просил других работников тоже испражняться в ведро. Два дня мне испражнялись в ведро, пока оно не набралось полное.

— Твою душу, Маркус! Какой ужас. — Елена качала головой. Дарёна усмехнулась, глядя на Маркуса и тоже покачала головой.

— Скажи, дорогой мой великий экспериментатор, откуда в моче человека может взяться золото? Ладно бы все эти люди каждый день ели бы с золотой посуды. Но вот ты, Маркус, постоянно ешь с золотого блюда?

— Нет, принцесса. Я с него вообще никогда не ел.

— Вот. И если уж ты не ешь с золотой посуды, то работники тем более с такого блюда пищу не едят. Ты об этом подумал?

— Подумал. И сделал ещё один важный вывод. Организм человека может сам воспроизводить разные металлы и другие вещества с элементами. В том числе и золото, которое и выводится из организма мочой.

— Согласна. Вещества да, воспроизводит. Особенно сероводород. Газы, которые рождаются в кишечнике и которые выходят через заднее анальное отверстие. Вот это человек очень даже воспроизводит только в путь.

— Ваше Высочество!!!

— Что, Ваше Высочество??? Ладно, оставим это для дискуссии в другое время. Рассказывай дальше, что ты делал с ведром мочи?

— Я оставил ведро с содержимым на несколько дней. Что бы оно закисло и стало издавать зловонный запах.

— Какой ужас. И ты дышал всем этим? — Сморщила носик Елена.

— Увы, принцесса, но наука требует жертв.

— А дальше?

— Потом я стал нагревать мочу, выпаривая её. Таким образом надеясь, что частицы золота будут оседать и концентрироваться в осадке. А потом, когда вся влага выпарится, нагреть осадок до температуры плавления золота. Расплавленные частички золота соберутся вместе.

— И что было дальше? Выпарил?

— Да, выпарил. А чтобы лучше выпаривалось я добавил туда белый песок. Песок, нагреваясь, даёт дополнительную температуру.

— Ну и, получил золото? — Елена глядела на Маркуса. У неё появилось чувство, что это что-то знакомое.

— Нет. Золото не получил. Наверное, реакция не до конца прошла.

— Что было дальше? Маркус, рассказывай пошагово, что ты делал, каждое свое действие и движение. Ничего не скрывай.

— Получилась клейкая масса. Я увеличил огонь.

— То есть, повысил температуру?

— Да, чтобы началась кристаллизация золота.

— Кристаллизация началась?

— Нет. Но там выделилось какое-то неизвестное мне вещество, элемент. Он белого цвета с небольшим налётом желтизны. Я сначала подумал, что это началось выделение золотых частиц. Даже обрадовался.

— Дальше? — Ощущение, что это что-то знакомое у Елены усилилось.

— Простите, Ваше Высочество. На радостях, я решил немного отметить это дело. Достал с полки склянку с продуктом перегона браги. Сделал глоток… Да, два глотка. У меня в лаборатории был полумрак, окошко маленькое, а большая свеча на столе погасла. И тут я увидел, что этот элемент, полученный мной, начал светиться в полутемноте. Я стал ставить склянку на полку и задел другу. Она упала. А потом пошла непонятная для меня реакция. То, что элемент светился, это ладно. Так как его свечение было холодным, а тут он загорелся. Мои руки дрогнули, и я выронил склянку со спиртом. Пуф, словно маленький взрыв и горящий элемент полетел в разные стороны. Часть мне попала на рукав кафтана. Остальное на стены и на стол. Я пытался потушить, но всё бесполезно. Стал выделяться очень едкий дым. У меня словно всё горло запылало. Я не мог вздохнуть. После чего бросился на выход.

— Что за склянка была, которую ты уронил, от которой произошла мгновенная реакция на горение?

— Я не знаю, Принцесса. Не помню я, что там в ней было.

Слушая Маркуса, Елена вдруг поняла, что было знакомого в его рассказе. Фосфор! Он получил белый фосфор! В сознании Елены словно высветилось. Именно таким способом впервые в Европе получили фосфор. Но это должно было произойти спустя сто с лишним лет спустя в середине 17 века. В Гамбурге. Алхимик Хиннинг Бранд пытался, вернее попытается таким же способом получить из мочи золото! И всё произойдёт именно так же, как у Маркуса! Только там взрыва и пожара не будет. Всё это должно было произойти в 1660 году! Теперь уже, наверное, не произойдёт. Она читала об этом ещё в школе. Твою душу! Из мочи золото! Даони издеваются что ли???

Елена захохотала. Смотрела на Маркуса и смеялась. Маркус, не смотря на боль в руке, удивлённо глядел на принцессу. Дарёна тоже вопросительно смотрела на Елену.

— Маркус, твою мать. Я не могу с тебя. Запомни, из мочи золото ты не получишь никогда. Но ты получил новый элемент, хотя этот элемент всегда присутствовал в природе. Это фосфор!

— Что ещё за фосфор?

— Вещество, химический элемент 15-й группы третьего периода периодической системы химических элементов, с атомным номером 15. Фосфор есть везде, в земле, в морской воде, в минералах. Фосфор входит в состав важнейших биологических соединений фосфолипидов, содержится в клетках и тканях всех живых существ и человека в том числе. Фосфор является элементом жизни, так как без него, живые существа просто не могут существовать. Но парадокс в том, что являясь элементом жизни, сам он довольно ядовит, особенно белый фосфор. Чтобы убить взрослого человека, белого фосфора надо совсем немного от 15 до 150 миллиграмм, это зависит от того, большой человек, средний или не большой, маленький по своей комплекции. В чистом виде в природе не встречается, так как обладает высокой активностью, то есть мгновенно вступает в реакцию с другими элементами. А с некоторыми элементами реакция приводит к возгоранию и взрыву. Что у тебя и произошло. И хорошо, что всё ограничилось только твоим сараем и твоей прожжённой рукой. Кстати, именно это является одним из примеров, — Елена вспомнила видео, из той жизни, с применением бомб и снарядов с белым фосфором, — одним из примеров боевого применения белого фосфора.

Маркус смотрел на Елену шокировано. Она же погрузилась в воспоминания. Всё, что Елена помнила со школьного курса и из институтского по фосфору. С чем особо интенсивно вступает во взаимодействие белый фосфор. В склянке, которую уронил Маркус было что-то, что вступило в быструю реакцию с фосфором, которое привело к его возгоранию и даже маленькому взрыву, что разметало горящий фосфор.

— Понимаешь, Маркус, холодное свечение фосфора в темноте, это результат его окисления под воздействием кислорода. Чем меньше кислорода, тем медленнее идёт окисление, тем меньше он светиться. Чем больше кислорода, тем быстрее идёт окисление, тем больше он светится, вплоть до возгорания и даже взрыва. Фосфор, вступая во взаимодействие с кислородом может гореть даже под водой. Поэтому, мы и не могли сразу потушить, даже когда засунули твою руку в ведро с водой. Мне надо знать, что было у тебя в упавшей склянке. И ты вспомнишь это, чёртов фламандец. Это очень важно, Маркус.

— Что за кислород? — Спросил Маркус.

— Газ такой. Невидимый. Он является одним из составляющих воздуха, которым мы дышим. Без кислорода ни одно живое существо не сможет жить.

— А рыбы? Они то воздухом не дышат. — Опять задал вопрос фламандец.

— Воздухом не дышат, но получают кислород из воды, в которой он растворён. Им легкие заменяют жабры, с помощью которых они и получают этот самый кислород. Всё, Маркус, на сегодня лекций достаточно.

К ним зашёл один из помощников Дарёны.

— Хозяйка, — обратился он к ней, — там до немца купчиха прибежала. Пускать её, али нет?

Дарёна посмотрела на Елену. Та встала.

— Я пошла. Мне надо ещё подумать.

Приехав в свою лабораторию, как Елена называла большую избу, села, взяла гусиное перо, лист бумаги и начала писать всё, что помнила о фосфоре.

— Так, — рассуждала она сама с собой, — получать фосфор из мочи, это перебор. Я такого экстрима точно не переживу. Провоняю так, что меня папан с маман и муж, до кучи, из дома выгонят. Какие минералы или руды содержат фосфор в достаточном количестве? Фосфор образует, как я помню до 190 минералов, важнейшими из которых являются… Давай, Ленка, вспоминай… Апатит! — Елена вывела на бумаге формулу: «Ca5(PO4)3 (F,Cl,OH)». — Так, какой ещё? Фосфорит, балда! — Вновь вывела формулу: «(Сa3(PO4)2)»! — Есть, конечно, и другие, но остановимся пока на этих. Теперь вопрос, где есть эти минералы? Их залежи? Что самое поганое, не откроешь поисковик и не забьёшь в него вопрос! Вот мы с Саней попали, так попали! И спросить то не у кого. Апатиты и фосфориты ещё не известны… Или известны, но здесь их называют как-то по другому? Так, зайдём с другой стороны. На что похожи апатиты? Вспоминай, Ленка… Апатиты похожи на берилл и турмалин! А что такое берилл? Это кристаллы. Кстати, изумруд, это одна из разновидностей берилла. К ним же относится и аквамарин. Так, теперь турмалин! Тоже кристаллы. Турмалины были известны с древности. И, бинго, турмалины красноватого оттенка, назывались на Руси, лал! Теперь надо узнать, где на Руси встречается что-то подобное⁈ И ещё фосфориты. Осадочная горная порода… Чёрт, не помню, где в России добывались фосфориты. Где-то не далеко. Но вот где? А, известняк, кстати тоже фосфатсодержащий осадочный горный материал. А вот известняк добыть легче. С апатитами пока повременим, как и с фосфоритами. Надо разобраться, где их залежи… — Елена замерла. — Господи, Ленка, ты что хочешь сделать? Снаряды на подобии шрапнельных, только начинённые белым фосфором? Тогда тебе точно персональный котёл с чертями в аду обеспечен…

Великое Княжество Литовское. Киев. Начало ноября 1514 года от Рождества Христова.

Лейтенант Корпуса Михаил Давыдов смотрел на Киев. Когда-то этот город был центром и сердцем Русского государства. А сейчас превратился в заштатный городишко. Один из городов Литовского княжества, каких у литвин много. И всё же, Киев остался Киевом. Чего стоят только одни Золотые ворота. Старинное фортификационное оборонительное сооружение древней столицы Руси. Пусть оно и пострадало, особенно сильно после Батыева нашествия и потом серьёзно то так не ремонтировалось, но всё же они до сих пор оставались значительными.

— Что смотришь так, Михайло? — К лейтенанту подошёл атаман Гойда.

— Любуюсь. Знаешь, атаман, очень хочется войти в Киев через Золотые ворота.

— Ну ты хватил, Михайло! Через Золотые ворота! Ты что, всё-таки хочешь взять Киев?

— Конечно. Отряды со Львова и Галича вернулись, как я понял?

— Да. Сегодня последние подошли.

— И с востока Литвы?

— Ну да. Я же с ними ходил. Богатый хабар взяли! Я такого ещё никогда не видел.

— Атаман, мы уже два месяца Литву и Польшу кошмарим, как говорит Матушка. Весь юг Литвы и частично Польши полностью разгромлены. Поляки сейчас основные силы бросили против имперцев. Литва большую армию сосредоточила против войска Великого Государя Московского на Орше. До сих пор стоят друг против друга. Да ещё Матушка-Государыня на севере Литвы. Но скоро это закончится. Литвины начали переговоры с Великим Государём. Последние вести доставили из Москвы и Вендена. Матушка написала мне, чтобы заканчивали мы. К ней в Ковно приехали личные порученцы Великого Князя Литовского и короля Польского. Прощупывают почву насчёт заключения мира.

— Так может ну его, Киев этот? И так много чего взяли, я же тебе сказал. С Москвы бояре прямо в степь едут, полон выкупают. С татарами и калмыками разговоры ведут, торгуются.

— Ну и пусть себе ведут. Часть полона в Ливонию перекинут, к Матушке. Это касается православных. Этих прямо с семьями будут туда перевозить и давать личную свободу с условием осесть в Ливонии. Латинян там надо разбавить. Плюс с Руси народ туда потянулся. Бояре сейчас не шибко за это лютуют, пол Литвы им пригнали. Полона хватает. Но Киев взять нужно, кровь из носа.

— Зачем? — Иван Гойда искренне был удивлён.

— Забрать там мощи святых. Например, Ильи Муромца и остальных. Забрать мощи Ярослава Мудрого. А ещё нужно разобрать развалины Десятинной церкви.

— Зачем? Что за церковь такая?

— Матушка сказала, что Десятинная церковь это был первый православный каменных храм на Руси. Его построил сам Владимир Креститель, которого народ прозвал Красно Солнышко. В этой церкви и был он похоронен. Сначала его жена, царевна Анна, сестра Византийских Кесарей, а потом и он сам. А ещё туда же были перенесены мощи святой княгини Ольги. Матушка наказала, чтобы мы нашли гробницы Великого Князя Киевского, Равноапостольного Владимира, его жены и мощи святой княгини Ольги. Матушка сказала, что поляки имеют виды на Киев. А раз так, то нельзя отдавать на поругание латинянам православные святыни и останки русских Великих Князей и Княгинь, кои причислены к ликам святых. Понял, атаман?

— Теперь понятно. Это хорошее дело. Тогда да, надо Киев брать обязательно. Вот только, как брать будем?

— Жёстко! Как раз подошли обозы от бояр Вяземских с Дона. Привезли порох, бомбы и шрапнельные снаряды. А ещё две мощные мортиры. Новенькие. Блестят даже.

— Это те, которые против осман применяли?

— Да. Только новые. Недавно отлитые в Туле. И они метают бомбы не в 40 килограмм, а весом в 50.

— Я не совсем, Михайло, понимаю, что такое 40… Как ты сказал… Килограмм?

— Вес бомбы. С османами мортиры стреляли бомбами весом в 40, сейчас пришли такие, которые стреляют бомбами весом в 50. Поверь, атаман, это очень много. Короче, это как три пуда метнуть. Три пуда мощной взрывчатки. Представляешь, какой будет взрыв?

— Три пуда??? Вот ни хрена себе! — Гойда перекрестился. Потом атаман засмеялся, запрокинув лицо. Михаил удивлённо на него посмотрел.

— Ты чего смеёшься, атаман?

— Да вот думаю, это как же удачно мы тогда к Царевне съездили. Да под её руку пошли. Всё у нас сейчас есть. С татарами замирились, а с кем нет, тех вырезали под корень. И хлеб есть у нас, обозы с зерном постоянно приходят. И оружие, и пушки шлёт она нам. Сейчас хабара столько набрали, что у нас самый последний казак, как бы не богаче московского боярина стал. А воевать супротив Царевны, это совсем ума не иметь. Три пуда, когда на тебя свалится, прости Господи и помилуй, не дай бог такого.

— Атаман! — Михайло покачал головой. — Матушка уже Царица. Царица Ливонская.

— То я знаю. Наверное, об Иване Гойда и не вспоминает. — Ответил как-то тоскливо атаман. Михаил усмехнулся.

— А вот это ты зря. Она никого не забывает. — Он достал из внутреннего кармана кителя сложенный в четверо лист бумаги. — Матушка о тебе спрашивает. Всё ли у атамана Гойды в достатке? Нет ли нужды в чём? Велела кланяться тебе и казакам Дона.

— Врёшь! — Выдохнул Гойда.

— Мне зачем тебе врать. Вот сам смотри и читай. — Михаил протянул атаману письмо. Тот не стал его брать.

— Ты, Михайло, извини. Но не грамотен я.

— Вот смотри, здесь написано, — Михаил ткнул в текст, — про тебя, про казаков Дона. Если у тебя есть те, кто грамоте новой обучен, пусть придут и сами почитают.

— Нет пока у нас таких. Казачата учатся, грамоте обучаются в том числе. Но пока не приехали они.

— Ошибаешься, атаман. Приехали. Знаю двое ваших казачат, с мортирами прибыли. Кадеты третьего года обучения.

— Где? Чего молчал, ирод ты Михайло!

— Спокойно, атаман. — Давыдов повернулся к тем, кто суетился возле повозок с мортирами. — Старшина Чернов! Ко мне!

От повозок отделился один из кадетов. Подбежал к Давыдову. Вытянулся по стойке смирно.

— Господин лейтенант, старшина Корпуса Чернов по вашему приказанию прибыл.

— Вольно, старшина. — Давыдов посмотрел на Гойду. Тот во все глаза смотрел на кадета. — Вот, атаман, узнаёшь?

— Василь⁈ — Воскликнул атаман. Тот повернулся к нему. Взял под козырёк.

— Я, господин атаман!

— Василь, это же я, дядька Иван!

— Я знаю, Ваше высокопревосходительство, господин атаман Войска Донского!

— Чертяга! — Завопил Гойда и кинулся обнимать своего родича. — Дай я посмотрю на тебя. Ай, молодец какой. Василька, да ты совсем казаком стал. Как вытянулся. Ай, красавец какой! Вот батько то твой обрадуется!

Михаил, глядя на них улыбался. Атаман вертел кадета. Обнимал. В какой то момент кадет спросил его.

— Дядько, а батько мой здесь?

— Здесь, как не здесь, а где ему быть? Ай, молодец какой.

— А матушка, сёстры?

— Да нормально с ними всё. Старшая твоя сестра замуж выходит. Вот вернёмся с похода, приданное ей будет доброе.

Они обнимались. Вокруг них стали собираться казаки. Здоровались с Василем. Обнимались. Хлопали его по спине, по плечам.

— Добрый хлопец вырос у Игната Чёрного! — Говорили они. В этот момент казаки расступились. К кадету вышел мужчина, лет 45. Длинные усы, голова бритая. В броне, с саблей на боку. Они оба замерли.

— Батько! — Выдохнул кадет.

— Сынок! — Воскликнул казак. Они сошлись. Казак обнял сына, прижимая его к себе. Кадет обнял казака, тоже прижимая его к себе. У казака побежали слёзы. — Сынок мой.

Они оба были не высокими, но крепкими, что отец, что сын.

К Михаилу Давыдову и Атаману подъехали оба крымских карачибеков, Агиш Ширин и Хаджике Мансур. Смотрели удивлённо на казаков.

— Иван, а что у вас тут? — Спросил Агиш.

— Сын с отцом встретились. Видишь, карачибек, какой парень? Кадет, старшина уже. Главный над мортирами. — Усмехнулся Иван Гойда. — Мой племяш. Брату чадо.

Хаджике Мансур посмотрел на Давыдова.

— Корпус пришёл?

— Да, карачибек. — Кивнул Михаил. — Две мощных мортиры пришло. Будем брать Киев.

— Киев якши! — Довольно улыбнулся Мансур.

— Старшина! — Рявкнул Давыдов. Кадет моментально избавился от объятий отца. Вытянулся по стойке смирно перед лейтенантом. — Обе мортиры разместите напротив Золотых ворот. Приказ ясен?

— Так точно, Ваше благородие, господин лейтенант.

— Справишься?

— Так точно. С нас на полигоне семь потом господин полковник согнал. Справимся.

— Выполнять.

— Есть!

Кадет рванул к своим мортирам. Игнат Чёрный недовольно посмотрел на лейтенанта, подошёл к нему.

— Ты чего? Я с сыном увиделся.

— И что дальше, казак? Твой сын кадет Корпуса. Он обязан выполнить приказ. Он его выполняет, не даром его назначили старшиной курса, а сейчас командиром группы артиллеристов мортир. Гордись сыном, казак, он оказался лучшим на курсе, раз его поставили старшиной.

Игнат Чёрный недовольно сопел. Схватился за саблю. Михаил спокойно на него смотрел.

— Ты чего за саблю хватаешься, Игнат? — Спросил спокойно Давыдов.

— Я сына спустя два года увидел. А ты его…

— Что я его? Ты ещё не понял, казак? Твой сын кадет Корпуса. Он часть Корпуса. Он воспитан выполнять приказ. Он будущий офицер Корпуса. И не надо так на меня смотреть. — Михаил взглянул в сторону мортир. — Старшина! — Рявкнул он. Василий Чернов опять подбежал к нему и вытянулся по стойке смирно.

— Старшина Чернов по Вашему приказанию прибыл, Ваше благородие, господин лейтенант.

— Старшина, объясни своему отцу, что такое дисциплина Корпуса. И что такое Корпус. У тебя пять минут. Выполнять.

Старшина повернулся к казаку.

— Батько. Прошу тебя. Я кадет Корпуса. Я обязан выполнять приказы вышестоящего командира. Не выполнение приказа считается преступлением перед Корпусом. То есть, проступком, за который я буду отвечать по всей строгости закона Корпуса. Вплоть до казни. Батько, я часть Корпуса. Я отвечаю за Корпус, Корпус отвечает за меня. Даже если я стану казаком Войска Донского, я всё равно останусь частью Корпуса. Его офицером. А я очень хочу стать офицером Корпуса. Так нас воспитывают, батько. Не мешай мне. Ты сам меня отдал сюда. Дальше уже не можешь влиять на мою судьбу. Дальше моя судьба в руках Корпуса и Матушки-Государыни, Принцессы Трапезунда, Византии и Рима. Королевы Ливонии. Я выполняю приказ. — Он замолчал, вытянувшись по стойке смирно.

— Старшина, ты же грамоте обучен? Обучен. Вот на, письмо Матушки-Государыни, прочитай. Вот здесь читай, где она про казаков пишет и про атамана Гойду.

Старшина взял письмо очень аккуратно, с каким-то благоговением. Пробежался глазами по тексту, потом начал читать. Медленно читал, где-то по слогам, но читал: «Всё ли у ата-ма-на Гой-ды хоро-шо? Пере-дай пок-лон ему и каза-кам Дона от меня. Как за-кон-чу войну с лит-ви-нами, пусть го-то-вит каза-ков к по-хо-ду на Ка-за-нь…»

— Всё, достаточно, старшина. Свободен. — Скомандовал Михаил и забрал у него письмо. Кадет козырнул и не взгляну на отца, убежал к мортирам. — Теперь понял, казак? Твой сын, часть Корпуса. Будущий офицер. Он и его товарищи по Корпусу, будущая элита Московской Руси и Ливонского королевства. Элита, казак. Они постепенно сменят всех бояр, рыцарей и прочих, тех, кто стоит сейчас возле трона Ливонии и престола Великих Государей Руси. Гордись им, казак. А поговорить вам, я представлю старшине такую возможность. Не беспокойся. Дай только ему время выполнить приказ. Завтра будет штурм Киева. Он именно для этого сюда и приехал. И он старший уже над всеми кадетами, что будут стрелять из мортир. А это значит, что он лучший на курсе. Поэтому повторюсь, он лучший из кадетов. Гордись им. Ты вырастил хорошего сына, казак Игнат Чернов. Ну а ты атаман? Вот видишь, помнит Матушка о тебе и казаках Дона.

Гойда подкрутил длинный ус.

— И ты ей передай от нас поклон. Отпиши, что у нас всё хорошо. А на Казань пойдём. Чего не сходить то? Да, казаки?

Казаки в ответ радостно загалдели…

Утро выдалось ясным. Давыдов, глядя на Золотые ворота Киева усмехнулся:

— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся огромная страна. — Пропел он.

— Это ты про что, Михайло? — Спросил лейтенанта атаман.

— Это так, песня. Матушка её как-то пела. Про Москву. Вот послушай: Холодок бежит за ворот, шум на улицах сильней, с добрым утром милый город, сердце Отчины моей. Кипучая, могучая, ни кем непобедимая, страна моя, Москва моя, ты самая любимая! — Давыдов замолчал, продолжая разглядывать Золотые ворота и укрепления Киева.

Отряды татар, калмыков, казаков уже изготовились к штурму, взяв город в плотное кольцо. Две мощные мортиры были установлены на рельсы напротив Золотых ворот. Здесь же расположились и «единороги», пороховые картузы были уже заряжены в стволы орудий.

— Ну что, господа карачибеки, нойон, хан, мурзы, казаки, начнём? — Задал вопрос лейтенант вожакам похода.

— Начинай, Михаил. — Кивнул хан Урусоба.

— Сначала работают мортиры. Единороги пока молчат. — Отдал он команду. — Старшина, одну бомбу положить прямо на крышу ворот. Вторую левее на стену… Огонь!

— Угол шестьдесят, трубка на удар. — Послышалась команда. — Пристрелочный, ОРУДИЕ!

Пальник ткнулся в запальное отверстие мортиры. Первая мортира рявкнула, выбрасывая столб пламени и дыма, и откатываясь назад по рельсам. Тут же рявкнула вторая мортира. Первая бомба весом в 50 килограмм, описав дугу, попала точно в центр верхней части ворот. Проломила небольшую башенку, напоминающую маковку церкви и взорвалась внутри. Грохот, в стороны полетели куски кирпича, обломки брёвен и досок. Вторая бомба перелетела довольно мощную деревянную стену и взорвалась за ней. Атаман, глядя на взрыв первой бомбы, перекрестился.

— Прости, Господи и помилуй. — Услышал лейтенант. Кадеты быстро подкатили мортиру на исходную позицию, начали её банить.

— Быстрее! — Послышалась команда старшины. — Сержант Валиев, поправка, угол шестьдесят пять на вашем орудии.

— Есть! Угол шестьдесят пять. — Тут же последовал ответ. Один из кадетов прокрутил рукоятку наводки, повышая угол возвышения ствола мортиры.

— Старшина, — скомандовал Давыдов, — на ворота ещё пару бомб положи.

— Есть! Волков, на вашем орудии прицел тот же, угол шестьдесят. Трубка на удар. Товсь… Огонь!

— Орудие! — Грохот мортир. Пятидесятикилограммовая бомба вновь легла точно в центр третьего оборонительного поверха Золотых ворот. Из бойниц вылетели столбы пламени, ворота содрогнулись. Часть кирпичной кладки верхнего этажа треснула и стала разваливаться. Третья бомба, попавшая туда чуть позже, окончательно уничтожила весь третий оборонительный этаж. В это время бомбы второй мортиры разворотили на половину часть стены, примыкающей с лева к Золотым воротам. Толстые дубовые брёвна либо выбило из пазов, обрушивая их вниз, либо размолотило, словно гигантским молотом, ломая на части. Одна такая часть бревна упала около мортир, не долетев до них десяти метров. Конница и пехота штурмовых отрядов чуть сместилась подальше.

— Старшина, с воротами достаточно, вправо три, угол шестьдесят пять, трубка на удар. — Скомандовал Давыдов.

— Есть вправо три, угол шестьдесят пять.

— Внимание «единороги»! Заряжай полнолитыми ядрами. Огонь беглым по пять выстрелов по решётке и створкам ворот. Товсь! — Продолжал командовать Давыдов. — Огонь!

Заработала полевая артиллерия. Ядра разбивали противотаранную, с шипами, решётку ворот. После четвёртого залпа, решётка окончательно была разбита и обвалилась кусками. Толстые, оббитые медными полосами, дубовые створки ворот содрогались от попадавших в них ядер.

— «Единорги», ещё беглым по пять выстрелов по воротам. — Отдал команду Михаил. Позиции артиллерии окутывались пороховым дымом. Но легкий ветерок сносил пороховые клубы в сторону. От створок ворот начали откалываться куски. Вот одно из ядер пробило правую створку ворот насквозь. Потом ещё одно и ещё одно. Осаждающие спокойно ждали. Им торопится не надо было. Наконец, правая воротина раскололась на двое с верху вниз. Одна часть обрушилась, вторая осталась болтаться на петлях. Левая воротина ещё держалась каким-то чудом. Несколько ядер попало в то место, где шло крепление к верхней петле створки. Металлическую полосу, с внутренней стороны выбило. Раздался треск и воротина, накренившись вперёд, сначала замерла на мгновения и, наконец, рухнула, выворачивая крепления нижней петли. В открывшийся проём Михаил увидел частокол, который на скорую руку выставили обороняющиеся.

— «Единороги», внимание. Заряжаем шимозу. Залп по заграждению.

Части стены, примыкавшие с лева и справа к Золотым воротам, особенно с левой стороны, были разрушены и начали гореть.

— Старшина, две бомбы положи на второй поверх ворот.

— Есть. Оба орудия, угол шестьдесят, цель второй поверх ворот, трубка на удар… Огонь!

Обе мортиры, одновременно, с грохотом выплюнули пороховой дым на пополам с огнём. Две бомбы упали на второй оборонительный этаж Золотых ворот. От сдвоенного взрыва, половина крепостных зубцов, разлетелась кусками. Часть этажа обвалилась целым блоком. Из специальных отверстий полилось раскалённое масло на пополам с кипятком. Ворота окутались белым паром.

— Ого! — Воскликнул атаман. — Похоже, котлы с маслом и водой, что кияне кипятили, сорвало с креплений. Весело у них там сейчас. Хотели нас обварить, теперь сами обварились.

И на самом деле, осаждающие услышали вопли осаждённых и дикий, душераздирающий вой, что раздавались с верхней части ворот. В рядах конницы и штурмовых отрядов послышался гомон, смех.

Залп полевых «единорогов» разнёс в щепки временной заслон, что устроили горожане. Давыдов велел начать обстрел боевых площадок стен снарядами со шрапнелью, чтобы очистить их от лучников и арбалетчиков.

— «Единороги» по площадкам стен, шрапнелью и шимозой по переменно, прицел пять, трубка три, беглым, огонь

Разлившееся масло у ворот загорелось. Клубы дыма от масла и горящих стен поднимались в небо черными столбами. Ещё около часа артиллерия вела обстрел Золотых ворот и стен. Вот Давыдов поднял руку.

— Прекратить огонь. — Скомандовал он. Канонада смолкла. Он взглянул на хана Урусобу, атамана Гойду, на татарских карачибеков и на калмыцкого нойона. — Мы свою работу сделали.

Хан махнул рукой.

— Пошли! — Раздалась команда. Штурмовые отряды кинулись к проломам в стенах. Туда же устремилась и конница. Татары и калмыки на ходу стали осыпать стены стрелами. Пехота полезла в проломы. Там завопили, началась рубка. Часть пехоты стала растаскивать куски брёвен от развалившихся участков стены. Сами стены всё больше охватывало огнём. Пожар разгорался. Кое-как сумели расчистить дорогу для конницы, которая тоже стала втягиваться в город вслед за штурмовыми отрядами. Спустя некоторое время Давыдов отдал команду, и орудийная обслуга покатила полевые «единороги» в город на помощь штурмующим, поддержать их на улицах огнём…

Бои в городе продолжались до вечера. К ночи последние очаги сопротивления в центре Киева, где располагались остатки деревянного замка, построенного ещё в 14 веке и сильно пострадавшего при обороне города от войск золотоордынского эмира Едигея в 1415 году, были сломлены и ликвидированы. От горящих стен возле Золотых ворот, загорелись некоторые дома, которые, в итоге, сгорели дотла. Никто ничего не тушил. Однако, вскоре спохватились сами осаждающие. Таким темпом город мог сгореть под ноль, а это было не в их интересах. Поэтому были взорваны две деревянные башни и брёвна растащены, чтобы не дать городским стенам гореть дальше и локализовать пожар. Всю ночь шло тушение пожара в том числе и силами самих горожан, которых на время перестали грабить. К утру остатки взорванных стен медленно догорали, не представляя уже угрозы городу. После чего, началась сортировка киевлян. Молодых женщин, девушек и детей старше 5 лет в одну сторону. Молодых мужчин и парней в другую. Отдельно шли мастеровые — кузнецы, литейщики, сапожники, портные и прочие.

Давыдов, в это время, руками полона стал разбирать развалины Десятинной церкви.

— Сколько лет прошло после Батыя, а они всё восстановить церковь не смогли, тоже мне! — Ругался Михаил. К ним подъехал Агиш Ширин.

— Эй, Михаил! — Сидя на коне, татарин скалился.

— Чего?

— Поход был очень хороший. Много добычи взято! Спасибо тебе, лейтенант Корпуса.

— И тебе того же, карачибек. Это всё? А то у меня дело тут.

— Не спеши, Михайло. Я хочу подарок тебе сделать. Ты же холост, жены нет. И полонянок себе не берёшь.

— Холост, а что?

— Хочу подарить тебе боярышню киевскую. Хорошая девка, красивая. И её никто не трогал.

— Зачем она мне?

— Ээээ, Михаил, зачем так говоришь? Ты мужчина. А мужчине нужна женщина. Иначе какой ты мужчина⁈

— Карачибек, вот вернусь в Москву, может там и женюсь.

— Эээ, Михайло, пока вернёшься в Москву, то, да сё. Кто всё это время будет тебя согревать ночами? Да и днём можешь задрать подол на ней, а она обязана будет удоволить тебя. В жёны не возьмёшь, так рабыней своей сделай. Пусть порты твои тебе стирает. — Ширин оглянулся. — Эй, девку сюда тащите.

Один из татар подъехал на коне. Через луку седла была перекинута девушка. Татарин спрыгнул с коня и снял полонянку. Поставил её перед Давыдовым на колени. Девушка была простоволоса. Густые, тёмно-каштановые волосы закрывали её лицо и, когда она встала на колени, коснулись земли. Татарин схватил её за волосы и поднял лицо вверх. Михайло смотрел ей в лицо. Глаза её были закрыты. Лицо мокрое от слёз. На девушке была длинная нательная рубашка, а поверх неё надет сарафан из дорогой ткани. Правда сарафан был порван. Вот она открыла глаза и взглянула на лейтенанта.

«А она и правда красивая» — Подумал он. На вид ей было лет пятнадцать, максимум шестнадцать.

— Нравится, Михайло? Или мне её забрать? Если не возьмёшь, продам её в Кафе. Такие там дорого стоят.

Девушка смотрела на Михаила умоляюще, своими большими тёмно-карими глазами.

— Хорошо, карачибек. Я беру её. Благодарствую тебе.

— Оставь её. — Велел своему нукеру Ширин. — Я знал Михайло, что она тебе понравится. — Он засмеялся, развернул коня и поскакал куда-то вглубь города в сопровождении пары десятков своих воинов. Девушка продолжала стоять на коленях.

— Встань. Чего стоишь на коленях? Замёрзнешь, чай не лето. — Девушка встала. Пыталась прикрыть порванный сарафан. Михаил покачал головой. Снял с себя свой походно-полевой китель. Накинул ей на плечи. — Надень и застегнись. Хорошо хоть обувь у тебя есть. — На ногах у девушки была какая-то странная обувь, не сапожки и не тапочки. Но красивые, расшитые бисером. — Что за обувка то у тебя такая?

— Черевики. — Тихо ответила она, застёгивая мундир на себе.

— Черевики? Не холодно тебе в них?

— Они домашние. — Опять так же тихо произнесла девушка, при этом не глядела на Михаила. Смотрела себе под ноги. Стоявшие тут же в оцеплении вооружённые казаки и конные калмыки нойона Бурласа давай скалится.

— Эй, Михайло, чего это Агиш Ширин такой добрый и щедрый для тебя стал? Вон красотку какую тебе подарил? Странно это. У него зимой снега не выпросишь, а тут на тебе! — Раздался смех. — А может он тебе солгал? Попробовал девку, не понравилось, он тебе её и сбагрил? — Опять дружный смех. Девушка, слушая казаков, вздрогнула. Подняла глаза на Михаила, покачала отрицательно головой.

— Не было этого, боярин. — Сказала она.

— Я не боярин. Я офицер Корпуса. Не трясись. Успокойся и ничего не бойся. Тебя как зовут?

— Александра.

— Это Александра Ходкевич. Дочь боярина Александра Ходкевича. — Сказал один из полоняников, разбиравших руины Десятинной церкви.

— А ты откуда знаешь? — Задал ему вопрос Михайло. Мужик поклонился.

— Я купец, Гаврила Лебеда. Я бывал у Ходкевичей в тереме. У неё есть ещё старший брат Иван и младший Иероним. Александра вторая после Ивана по старшинству.

— Где твои родители и братья? — Спросил Давыдов девушку.

— Не знаю. Батюшки не было, он в войске, что против Московского Князя Василия стоит на Орше. А матушка и братья, наверное, все убиты. — Она закрыла лицо ладошками и заплакала.

— Не реви. Это ещё не известно. Занятная получается штука, Саша. Твой отец стоит против Великого Государя Московского, защищая там не понятно кого. А его семья попала в полон к татарам.

— Пожалуйста, не отдавай меня им. Мой батюшка даст за меня хорошие деньги. Мы очень богатый боярский род. У нас много, где есть поместья.

— А чего здесь делали?

— Пока батюшка в войске Великого Князя Литовского, мы поехали сюда, в наше родовое поместье. Мы, Ходкевичи из старинного киевского боярского рода.

— Понятно. Ладно не отдам тебя на продажу. Посиди вон там, на брёвнышке. Извини, Александра, но я тут делом занят, что наказала мне Матушка-Государыня. Кстати, её тоже Александрой зовут.

— Принцесса Трапезунда, Византии и Рима, королева Ливонии? — Спросила девушка, широко открыв глаза от удивления.

— Она самая.

— А ты видел её?

— Конечно, видел и даже разговаривал с ней. Зря вы литвины полезли к ней в Ливонию. Вот теперь она наказывает вас. Ладно, иди сядь, подожди меня.

Разбор руин продолжился. Но не на долго. Вскоре к Михаилу подъехал Хаджике Мансур.

— Эй, Михайло!

Давыдов удивлённо посмотрел на очередного карачибека.

— И тебя с добрым днём, Хаджике.

— Я слышал, Агиш тебе боярышню подарил?

— Подарил. Вон она, сидит на брёвнышке. А что?

Мансур глянул на Александру Ходкевич, зацокал языком.

— Хороша девка. Но Хаджике Мансур тебе подарит лучше, чем эта боярышня. — Он сделал знак одному из своих нукеров. У того, так же перекинутой через луку седла была девушка. Нукер соскочил с коня, снял девушку и поставил её на колени. Михаил ничего не понимал. Казаки и калмыки засмеялись. — Михайло, это не просто девка, это персидская княжна. Дочь одного из персидских эмиров кызылбашей из племени Устаджлы, которые являются одним из столпов державы Шахиншаха Персии из династии Сефевидов. Она древнего рода Бейдили. Её предки мюриды Ордена Сефевийе. Тринадцать лет назад, всего лишь 7000 кызылбашей-мюридов разгромили и обратили в бегство 30-ти тысячную армию султана Азербайджана Алванда Ак-Коюнглу. А двумя годами позже 12000 кызылбашей обратили в бегство 70-ти тысячную армию другого султана. Они фанатики.

— Зачем ты мне тогда даришь фанатичку? Ты хочешь, чтобы она меня зарезала во сне, Хаджике? Вот обрадовал то меня! И вообще, вы что оба сговорились? Вы мне тут гарем устроить решили? Я, между прочим, христианин. Мне гарем верой противопоказан! — Разозлился Михаил.

— Эээ, Михайло, зачем злишься? Хаджике Мансур хочет как лучше. Зато посмотри, какая красавица! Сладкая, как финик. Какое лицо у неё, тонкие черты, нос, губы. Всё создано для того, чтобы любить мужчину и дарить ему наслаждение. А глаза какие, как два горных озера. — Карачибек сделал знак своему нукеру. Тот мгновенно разорвал на девушке нательную рубашку, в которой она была облачена. — А смотри какое юное тело. Бедра, тонкая талия. Длинные ноги, которые обхватят тебя во время любовных игр.

Девчонка была совсем молоденькой. Лет 14–15. Стояла, опустив руки вдоль тела. Взгляд её ничего не выражал, был каким-то стеклянным.

— Карачибек, перестань. Твою душу то! Хаджике! — Михаил от этого зрелища даже подпрыгнул и кинулся к персидской княжне. Схватил половинки её рубашки и натянул до плеч. — Вы что тут, надо мной издеваетесь?

— Вижу она тебе понравилась. Дарю, Михайло, лейтенант Корпуса Искандер-султан. Всё же не даром местный воевода запал на княжну. Но он не успел. — Мансур захохотал. Его поддержали другие татары. — Мы успели раньше. Нет, не в том плане, что попробовали княжну. Успели ему вспорот брюхо и отрезать голову. Так что девка не тронутая. Забирай. И ещё, я же говорю, что Мансуры не жадные. Мы щедрые, Михайло. В придачу к ней, я отдам тебе и её брата, княжича. Правда он сидел здесь на цепи в порубе. Не судьба у детей эмира из рода Бейдили обрести свободу.

Михайло увидел, как двое конных нукеров Хаджике Мансура копьями подтолкнули вперед молодого парня. Ему было, наверное, столько же лет, как и самому Михаилу. Совсем молодой. Руки и его голова у парня были закованы в колодку. Весь грязный, обнажённый по пояс. Из одежды на нём были какие-то рваные штаны. Сам он был босиком. На груди и спине имелись следы от побоев и кнута. Но несмотря на это, он был не сломлен. Его черные, как ночь глаза горели огнём ненависти и ярости. Хаджике указал на парня кнутом.

— Мюрид. Фанатик. Я рекомендую тебе убить его. Но это уже ты сам решишь.

Парень что-то крикнул. Нукер Мансура взмахнул плетью. Но Михаил окликнул его:

— Стой! — Посмотрел на Мансура. — Если ты их даришь мне, тогда не надо бить его! Что он сказал? И на каком языке?

— Он перс. Но говорил на турецком. Он сказал ругательство.

Михаил подошёл к парню.

— Ты меня понимаешь? — Они смотрели друг другу в глаза. Парень кивнул.

— Да. Но я ещё плохо говорю по вашему. — Ответил он с чудовищным акцентом.

— Ну раз понимаешь, тогда учи русский.

— Освободи меня. Дай мне оружие. — Сказал перс.

— Ты умеешь обращаться с оружием?

— Умею. Дай мне саблю и увидишь. Вторую я добуду себе сам.

— Зачем тебе вторая?

— Я оберукий.

Михаил с интересом смотрел на перса. Усмехнулся.

— Если ты оберукий, тогда почему сидел на цепи, а сейчас в колодке? Почему не защитил свою сестру?

Какое-то время перс смотрел ненавидящими глазами на Михаила. Но потом сник.

— Обман. Меня заманили. Мы с сестрой искали тут убежище, когда османы разорили наш дом в Анатолии. Многих убили. Мы бежали в Крым, а потом сюда.

— Ты ненавидишь осман?

— Да. Больше всего на свете. Они убили всю мою семью.

Михаил достал из ножен нож, разрезал верёвки, которые стягивали колодку.

— Свободен. Но предупреждаю сразу, будешь на кого-то здесь кидаться, тебя убьют. Понял?

— Понял. Можно я подойду к сестре?

— Подойди. — Кивнул Михаил. Перс подошёл к девушке, всё ещё державшей обрывки нательной рубашки, обнял её. Она уткнулась ему в грудь. Михаил смотрел на них. Заметил, сколько было любви у них в глазах и в тоже время горя и страдания. Давыдов оглянулся. Увидел Василия Черных. — Старшина, ко мне.

— Я! Ваше благородие, господин лейтенант!

— Сообрази что-нибудь из одежды. Их надо одеть. И боярышню тоже. И обувь им найди. А то холодно уже, а они почти босиком.

— Понял, разрешите выполнять?

— Да. Выполняй, а то у меня запасного мундира нет.

Карачибек Мансур Хаджике сидел на коне и ухмылялся.

— Добрый ты, Михайло. Но дело твоё. — Он развернул коня и уехал в сопровождении своих воинов.

Казаки посмеивались.

— Что-то татарские князья расщедрились. Удивительно. — Сказал, улыбаясь, один из казаков.

— Да ничего удивительного. Они узнали, что Матушка Ляксандра собирается в поход на Казань, о чём и отписала Михайле. Вот они и засуетились. Тоже хотят сходит туда, на Волгу. — Ответил тут же другой казак. Михаил удивлённо посмотрел на них.

— То есть, Ширины и Мансуры хотят участвовать в походе на Казань? — Спросил он.

— Ну да, а как ещё то?

— То есть, пойдут, по сути, на своих? Там же тоже татары.

— Какие свои, Михайло? Ты о чём? У крымских татар есть вражда с казанскими, особенно с ногайскими родами. Поэтому они режутся будь здоров друг с другом.

— Твою мать! — Выругался Давыдов. Разбор руин продолжился. К вечеру расчистили большую часть и, наконец, добрались до гробниц. Михайло обтёр грязь с одной из них. — Великий Князь Киевский, Володимер Святославович. — прочитал он. — Слава тебе, Господи, добрались. Так, аккуратно снимаем крышку. Господь Вседержитель, прости меня за то, что тревожу покой давно усопших. Но иначе нельзя.

Останки Князя Владимира, Крестителя Руси осторожно вытащили из гробницы вместе с истлевшей за столетия одеждой. Переложили в деревянный короб, выложенный изнутри бархатом. В другой короб переложили останки Княгини Анны, Византийской принцессы. И в третий короб переложили останки святой княгини Ольги. Всё закрыли и запечатали.

После чего, Давыдов отозвал к себе купца Гаврилу.

— Ты как, купец, готов идти в качестве раба дальше на Русь или остаться свободным?

— Свободным однако лучше, чем рабом.

— Конечно, лучше. А если тебе ещё и помогут с товаром, и торговлей, так, чтобы ты в первые купцы вышел? Как смотришь на это, Гаврила Лебеда?

— Кто же от такого откажется, боярин?

— Я не боярин, купец. Я офицер Корпуса. Понял меня?

— Понял.

— Это хорошо, что понял. Останешься здесь. Семья твоя где?

— Как где, господин офицер? У поганых. Помоги, Христом богом прошу. Я отслужу.

— Конечно, отслужишь. Семью тебе вернут. Деньги получишь. Скоро, после того, как мы уйдём, с тобой свяжутся люди. Слушай их и делай то, что они скажут. И всё у тебя будет хорошо. Корпус позаботится о тебе. В беду не даст. Если надо тебя вывезут и дадут твоей семье убежище. Торговать будешь там, где тебе скажут. Или Европа, или Азия. О деньгах и товаре не думай. Тебе всё предоставят. Но запомни, Гаврила, попытаешься переметнуться к кому и выдать что-то про нас, мы тебя на дне моря найдём. И тогда ты пожалеешь, что родился на свет. Это понятно?

— Понятно, господин офицер.

— Вот и договорились. Бумагу подпиши, что ты сотрудничаешь с Корпусом и обязуешься выполнять все его требования…

Глава 6

Zay…

Южная граница Ливонского королевства. Город Ковно. Начало ноября 1514 года от Рождества Христова.

Сидела за столом бывшего военного коменданта города Ковно. Составляла статут государственных наград Ливонской короны. Не, ну а что? В Московской Руси есть свои награды, а у Ливонии нет! Это не порядок. Много мудрить не стала, точно так же, как и изобретать велосипед. Всё уже изобретено и придумано… Вернее будет придумано. За основу главной награды Ливонской короны взяла Железный крест! Да-да, тот самый Железный крест. Но если кто думает, что это награда исключительно нацистской Германии, то он очень шибко ошибается. Железный крест был учреждён, как военный орден в начале 19 века прусским королем Фридрихом Вильгельмом III. Им награждались офицеры и солдаты, проявившими себя в борьбе с наполеоновской оккупацией Пруссии. Мало того, был учреждён и специальный знак Железного креста, для гвардейских частей русской императорской армии, которые отличились в битве под Кульмом в 1813 году. Эта награда была очень популярна, так как впервые в Европе орден выдавался исключительно за боевые заслуги, без разницы, кто их проявил, дворянин, офицер или простой солдат. То есть, орден не имел сословных и иных ограничений. И ещё, этот орден не был украшен драгоценными камнями или ещё чем. Он был изготовлен из железа с серебряной окантовкой. Я решила не отходить от этой традиции. Если уж даже им награждали гвардейские части русской императорской армии, чем я хуже??? Самое главное дёшево и сердито. Хотя я серебряную окантовку решила заменить на золотую. А своих солдат и офицеров, подданных Ливонской короны, я должна поощрять! Крест взяла, как и прусский король в моей истории — тевтонский. Ну а что? Я же тевтонов под себя возьму и мне плевать, что туда уже сунулся дядюшка Макс. Я сейчас на очень мощной волне, не воспользоваться которой, это себя не уважать. Так что ордену быть. Сделаю его таким же, как и при прусском короле, которого в этой ветке истории уже не будет. А именно — Железный крест, который не будет знать сословных ограничений. Зато он будет очень популярным и значимым. Вот только он будет не из железа, а из стали. И ещё, в середине креста будет золотой, как и окантовка, двуглавый орёл. А так же взяла прусский девиз этого ордена, который звучал так: «Gold zur Wehr, Eisen zur Ehr», что значило — золото для защиты, железо — для чести! Но чуть переиначила, слово «железо» заменила на слово «сталь». Поэтому девиз звучал теперь так: « Gold zur Wehr, Stahl zur Ehr». Значит так, по статуту, — писала гусиным пером на бумаге, — большой крест Железного креста носится ленте на шее. Железный крест 1-го класса, носится на левой стороне груди на закрутке, заколке или пришивных петлях. Железный крест второго класса, знак ордена носится на груди с левой стороны на ленте. Лента была белого цвета с двумя жёлтыми полосами по бокам.

Написав, откинулась на спинку кресла и довольно улыбнулась. У меня будет по окончанию этой кампании кого наградить! Сидела довольная, словно украла миллион. Девчонки мои были тут же, о чем-то говорили, иногда шептались и смеялись. Посмотрела на них, улыбнулась. У них всё легко. Юность, беззаботность. Агнеша взяла мандолу и начала играть. Пела что-то грустное на польском языке. Очень хороший мотив. Я даже заслушалась. В какой-то момент в наши покои заглянул Богдан.

— Матушка! — Посмотрела на него.

— Что, Богдаша? — Агнешка продолжала петь.

— Там эта… Приехала… Кристина Носдо… Тьфу зараза… Юлишна

— Кристина Нильсдоттер Юлленшерна?

— Она самая, Матушка.

— Богдаша, я сколько раз вам говорила, своим палатинам, учить языки других народов?

— Прости, Матушка.

— Что значит прости? Ты нормально не можешь назвать имя жены регента Швеции! Богдан!

— Виноват.

— Конечно, виноват. Пригласи её сюда.

Княжны замолчали. Смотрели с любопытством. Дверь открылась и в наши, с княжнами, покои зашла молодая женщина с ребёнком на руках. Она замерла, глядя на меня. Я смотрела на неё. Красивая. Белокурая с синими глазами. Вот только лицо уставшее. Под глазами круги. Я встала скресла. Кристина присела в церемониальном поклоне. Правда с ребёнком на руках, это ей удалось с трудом. Малышка заплакала.

— Достаточно, Кристина. — Сказала ей на немецком. Подошла. — Дай мне дочь.

Кристина замерла на какое-то мгновение. В её глазах была мука.

— Крис, дай мне девочку. — Она протянула мне ребёнка, закутанного в сверток. Я взяла дитя. Улыбнулась. — А кто это так горько плачет, Солнышко наше. Прошла к кровати. Положила дитя на неё и распеленала. Господи, бедное дитя. Она плакала, так жалобно. Подняла ножки, сучила ручками. Я укрыла её.

— Фрося, воды теплой. Побыстрее.

— Да, Матушка. — Фрося метнулась к двери, открыла её. — Богдан, горячей и холодной воды принесите. Быстрее.

Кристина стояла рядом со мной, протянула руки к дочери.

— Куда⁈ Руки мыла? — Осадила я её. — Сначала руки мыть, потом ребёнка берёшь. Дочь мокрая. Фрося, пелёнки какие-нибудь найди или отрез ткани мягкой.

Вскоре прибежал Никиша с кувшином горячей воды и с кувшином холодной. Фрося принесла корыто. Я смешала горячую и холодную воду. Вымыла руки. Вытерла полотенцем. Стала осматривать малышку. Она продолжала плакать. Начала её оглаживать.

— Ну, маленькая моя. Тётя Саша, тебе плохого не сделает, красавица ты наша.

Животик у ребёнка был вздут. Начала делать руками массаж.

— Кристина, как часто дочь у тебя опорожняется? Два, три, четыре раза в день?

— Нет, Ваше Величество. — Ответила она испуганно. — Один раз в день, иногда один раз в два дня. И у неё кал, твёрдый.

— Кристина, ты с ума сошла? Что делали, чтобы избавить дитя от мучений? У неё запоры. Для взрослого человека запоры не очень хорошо, а для такой малышки, это совсем плохо. В кишечнике могут начаться очень нехорошие процессы. — Круговыми движениями разминала ребёнку животик. — Фрося, у нас укроп есть, семена?

— Есть, Матушка и сушёный укроп и семена.

— Завари немного семян. Малышку надо попоить укропной водой. — Продолжала разминать животик. При этом ласково разговаривали с дитём. — Всё будет хорошо, маленькая ты моя. Главное, чтобы мамка твоя тебя не запустила. — Постепенно девочка плакать перестала. Смотрела на меня огромными синими глазищами, стала кряхтеть. — Ну вот, давай, Солнышко моё. Кряхти. Тужься. Нам покакать нужно. — Княжны столпились возле кровати. — Так, девушки, чего столпились?

— Она хорошенькая такая. — Улыбаясь сказала Ксения. Остальные тоже смотрели на малышку и улыбались.

— Конечно, хорошенькая. Дети они все хорошенькие. — Ответила ей, продолжая делать массаж. — Кристина, запоминай, что и как я делаю. Дочь грудью кормишь?

— Да, Ваше Величество, но у меня мало молока. Кормлю её козьим молоком, даю размоченный в молоке мякишь хлеба.

— Понятно. Чем ты питаешься? Что ешь? — Кристина рассказала. Я покачала головой. — Значит так, тебе больше надо пить. Взвары на травках, чай китайский, морсы. Есть больше овощей и фруктов. И есть супы. Тебе жидкое надо. И поменьше переживаний и волнений. Ксюша распорядись, чтобы приготовили уху, но не жирную. Тем более, нам самим обедать пора.

— Да, Матушка.

Фрося принесла в горшочке заваренные семена укропа.

— Фрося, пусть настоится и остынет. Маленькую сейчас поить будем.

Взяла девочку за ножки, согнула их и прижала к животику. Потом распрямила и опять согнула.

— Вот такую гимнастику мы будем делать, Илиана, принцесса наша. А потом наша девочка вырастет, красавицей станет, умницей, и мы её замуж выдадим. У меня и жених есть для неё. Сынок мой, Вячеслав. Красавец будет, под стать нашей Илианочке. — Услышав такое, княжны замерли, с удивлением глядя на меня. Фрося тоже смотрела во все глаза. Я взглянула в глаза Кристине. — Или ты и твой муж против, Кристина?

— Нет, Ваше Величество. — Кристина была потрясена. — Но, королева Александра, Илиана не принцесса.

— Ошибаешься, моя хорошая. Илиана самая настоящая принцесса. Но мы с тобой об этом позже поговорим.

Малышка начала пукать. Продолжала тужится.

— Умница моя, давай. Сейчас, тётя Саша тебя напоит волшебной водичкой. Фрося, что с настоем?

— Остужаю. Ещё горячая.

— Вынеси на улицу и проследи. Горшок накрой чем-нибудь.

— Хорошо, Матушка.

Продолжала заниматься малышкой.

— Кристина, скажи мне, как долго Швеция будет жить без своего короля? — Кристина Юлленшерна не ожидала такого быстрого перехода. — Что молчишь? Мне говорили, что ты умная женщина. Имеешь хорошее образование. Да и супруг твой Стен Стуре глупостью не страдает.

— Но Ваше Величество…

— Что не так, Кристина? Сколько ещё Швеция будет гнуть свою шею под этой позорной Кальмарской унией и лизать пятки датчанам? Разве кровь викингов и секонунгов моря совсем ушла из вен шведов? И превратилась просто в розовую водицу? Или вы забыли своих предков?

— Нет, Ваше Величество, мы не забыли своих предков. Но, кто же будет королём? Ведь королевская династия Швеции пресеклась почти сто пятьдесят лет назад. Именно поэтому, исходя из родства с Фолькунгами, королевой была признана Маргарита Датская.

— Фолькунги! — Произнеся фамилию последней королевской династии Швеции, я поморщилась. — Фолькунги выродились и поэтому Господь и сама история отправили их на свалку. Именно поэтому Швеции нужна новая династия. И к чёрту датчан!

— Но кто тогда станет королем?

— Скажи, Кристина, у твоего мужа много сторонников?

— Да, много. Но они в основном среди свободных бондов.

— Крестьян?

— Да, крестьян и горожан. А так же среди дворянства. Но в основном это либо обедневшее дворянство, либо среднего достатка. А вот представители влиятельнейших и богатейших семей Швеции настроены продатски. Это датская партия и она очень влиятельна.

— Ну что же, тогда нужна ночь длинных ножей.

— Ночь длинных ножей? Что это?

— Об этом мы поговорим позже.

Илиана, наконец, начала какать. Я улыбалась.

— Ай молодец какая. Умничка, девочка моя. — Посмотрела кал ребёнка. — Кристина, смотри, у ребёнка не должен быть такой стул. Он очень жесткий. Комочки. А у ребёнка в этом возрасте он должен быть жиже. Он закупоривает малышке естественный выход. Она страдает запорами, мучается. И дай бог, чтобы гнилостных выделений не было.

Зашла Фрося, держа в руках горшок с настоем укропной воды.

— Матушка, остыла. — Я указала ей на стол. Попросила ложку. Попробовала настой. Так, нормально, температура тела. Вытерла влажной тряпочкой попку ребёнка. Взяла девочку на руки, стала поить её с ложки вливая в ротик. Илиана глотала. Напоив её, положила опять на кровать. Вновь стала массировать ей животик. В какой-то момент Илиана опять сходила по большому.

— Вот так, маленькая моя. — Внимательно осмотрела кал. М-да, запах был не такой, как у грудных детей. Всё же гнилостные выделения имелись. Это не есть хорошо. Но я видела, что ребёнку стало легче.

— Фрося, завари ромашку. У нас есть?

— Ромашка есть, а как же⁈ Ты же сама говорила и Дарёна тоже, что ромашка она противовоспалительное средство и антисептическое.

— Молодец. Завари её. И пусть корыто принесут. Малышку выкупать надо.

Поделала ещё с Илианой гимнастику, выпрямляя, а потом прижимая её ножки к животику. С последним обозом, Ленка прислала мне перчатки, медицинские трубки-катетеры и клизму, изготовленные из резины. Всё же каучук она получила.

Поставила Илиане клизму из настоя ромашки. Совсем немного. Она ещё сходила. Я осмотрела детские экскременты. Кишечник надо промывать. С этим разберёмся. Потом малышку купали. Она начала улыбаться. Выкупав, вытерла насухо. Фрося принесла мазь на основе подорожника, ромашки и ещё каких-то трав. Я смазала ребёнку складочки. Когда посмотрела Кристине в глаза, увидела в них благодарность. Кристина перед тем, как кормить дочь, поела сама. Овощной салат из квашеной капусты с льняным маслом и луком. Похлебала жиденькую уху. Съела пару кусков рыбы. Напилась чая на травках.

Илиану укутали в чистые пелёнки. Малышка жадно присосалась к материнской груди. Насосалась и уснула. Пока всё это делали, парни притащили откуда-то деревянную колыбель. Подвесили её на верёвке, чтобы можно было качать, в одной из комнат, которую я определила для Кристины и её ребёнка. Комната была тут же в наших покоях.

— Матушка, — обратилась ко мне Паула, — можно мы пойдём прогуляемся? Граф Франциск Валуа и Вильгельм Баварский организуют бал.

— Конечно, идите. Тем более, об игре на инструментах и пение песен пока, временно отменяется. У нас маленький ребёнок.

— Матушка, а ты пойдёшь? Вильгельм Баварский очень просил, чтобы ты тоже была. — Спросила Ксения.

— Увы, мои княжны. Но я не пойду. У меня дел много. Мне с Кристиной поговорить нужно. Да и не до развлечений мне. Сами понимаете. Так что извинитесь перед Вильгельмом и остальными.

— Да, Матушка. — Все три княжны присели в церемониальном поклоне, а потом выпорхнули из покоев.

Кристина с интересом наблюдала за нами.

— Ваше Величество, это Ваши фрейлины?

— Они. А ещё они сержант-дамы Корпуса.

— Простите, Ваше Величество, я слышала про некий Корпус. Что это такое? — Спросила она.

— Что такое Корпус? — Повторила я её вопрос. На некоторое время задумалась. Корпус постепенно стал перерастать те рамки, которые я определила для него изначально. Но это даже хорошо. Начала объяснять Кристина, как решила создать учебное заведение военного направления, где будут воспитываться будущие офицеры новой русской армии. Что те армии, которые использовались не только Русью, но и европейскими государствами и государствами Азии уходят в прошлое. Что Европа на пороге создания новой армии, которая не будет чей-то частной собственностью, как это в большинстве своём сейчас и является. То есть все армии в Европе, да и в Азии состоят из отрядов, которые принадлежат тем или иным феодалам и преданы им лично, а не монарху. Новая армия придёт на смену этим частным армиям и, тем самым, лишив отдельных владетельных синьоров и господ права на насилие, права на войну. Это права станет монополией государства, в лице его монарха.

Мы много разговаривали с Кристиной. Она и правда оказалась образованной и умной молодой женщиной. Очень многим интересовалась. Особенно, как я хочу устроить государственную машину управления, какие реформы хочу провести⁈ Как я собираюсь сделать Ливонское королевство успешным и богатым государством⁈

— Ваше Величество, что вы имели в виду, говоря о ночи длинных ножей? — Спросила меня Кристина.

— Прежде, чем ответить на твой вопрос, скажи, готов ли твой муж и ты поднять корону Швеции и взять на себя ответственность за свою страну и свой народ?

Кристина молчала, сосредоточенно думала. Потом посмотрела на меня.

— Но нас не признают новой королевской династией. Стуре не являются родственниками ни одной королевской семьи.

— А это не важно, являются или нет. Народ поддержит твоего мужа или нет?

— Большинство свободных бондов и часть дворянства поддержит. Я так думаю. Стен у них лидер. Они сами хотят избавится от датчан.

— Ну вот видишь. Это и есть самое главное.

— Но аристократия Швеции нас не поддержит и не признает мужа королём.

— А вот для этого и нужна будет ночь длинных ножей. Необходимо подготовить отряды из верных вам людей. И за одну, максимум две ночи ликвидировать высшую шведскую аристократию.

— Их всех убить?

— Да. И провести это надо будет, как можно быстрее. Да, я понимаю, что это кровь. Да, будет много трупов. Не смотри так на меня, Кристина. Я не кровожадное чудовище. Но по другому никак. Если это не сделаете вы, это сделают другие. И тот, кто это сделает, наденет корону Швеции. Устранение шведской продатской аристократии необходимо, чтобы Швеция обрела независимость. А кровь, она всё равно будет. Аристократия приведёт датчан на землю Швеции и присоединится к ним. И их не будет пугать кровь народа. Тем более, сколько раз они помогали и поддерживали датчан по усмирению Швеции. Ну-ка вспомни? И отец твоего мужа сколько раз противостоял датчанам? Сколько раз уже твой муж им противостоял? Разве кровь не лилась?

— Но датчане всё равно в этом случае пойдут на нас войной.

— Пойдут, даже не сомневайся. Но в этот раз, это война будет последней за независимость. И самое главное, вам не ударят в спину та же аристократия. Не утопит в крови вас и преданных вам патриотов вашей страны. А родство с монаршими семьями Европы я вам обеспечу. Например, ваша со Стеном старшая дочь, Илиана. Когда ей исполнится пять лет, привезёшь её ко мне в Венден. Там будет мой старший сын, Вячеслав. Мы их обручим, а потом, когда Илиана достигнет детородного возраста, поженим их. К этому времени они уже будут хорошо знать друг друга. Если, конечно, ты и твой супруг будут не против. А против датчан я тебе помогу. Дам вам одни из самых боеспособных частей Ливонской армии. И самого результативного полководца. Но это только против датчан. С аристократией вы с мужем и вашими сторонниками должны решить сами. Иначе вас могут обвинить, что вы воспользовались руками иностранных наёмников и убили шведов. Это будет очень плохо. Тогда вас самих могут обвинить в узурпаторстве власти. Народ в этом случае вас не поддержит и вы проиграете. Стена должны провозгласить королем представители всех сословий. Особенно свободные бонды и дворянство. А для подготовки ночи длинных ножей и провозглашение Стена Стуре королем Швеции, надо провести подготовительную работу. Разогреть народ. Как и что делать, я тебе напишу инструкцию. Очень внимательно её изучи. Обговори это с мужем. Мы будем вести переписку. Можешь на меня рассчитывать. А мне сейчас главное, это закончить войну. Осталось совсем немного.

— Ваше Величество, как я поняла, Вы хотите забрать себе земли Тевтонского Ордена?

— Совершенно верно.

— Но как я слышала ещё в Вендене, туда зашли войска Священной Римской империи.

— Войска, это громко сказано. Скорее это небольшие отряды. Основная армия Максимилиана сейчас на западе Польши. Они подошли к Кракову. Но с дядюшкой Максимилианом я договорюсь. Ему не с руки начинать сейчас войну со мной. Мне нужно балтийское побережье Ордена и Польши. Их приморские города. И я их получу.

— Спасибо, Ваше Величество.

— За что?

— За Илиану. За то, что хорошо и тепло встретили меня.

— Всё будет хорошо, Кристина. Я ещё пару-тройку дней постою здесь. Посмотрю за Илианой. Потом ты вернёшься в Венден с дочкой. Там дождёшься меня. О тебе в Вендене позаботятся. Ни ты, ни малышка ни в чём не будете нуждаться. А завтра мы сходим в термы Ковно. Поверь, тебе очень понравится. И маленькую там выкупаем. Детей в этом возрасте, нужно каждый день купать. — Я окликнула Фросю. — Возьмёшь льняного масла или конопляного, прокали его на сковородке. Потом остудишь и зальёшь в стеклянную бутылочку, не большую. Посмотри, какая для этого подойдёт лучше. Этим маслом надо будет смазывать принцессе Илиане складочки. — Взглянула на Кристину. — Ты запомнила, как я делала массаж твоей дочери? Ей надо массировать животик. Обязательно гимнастику. Ножки сгибаешь, прижимаешь к животику, потом выпрямляешь их. Поить укропной водой. Поняла?

— Да, Ваше Величество.

— Ну это мы ещё повторим, пока я тут. Будешь смотреть внимательно и запоминать. Потом делать тоже самое, под моим руководством…

Королевство Польское. Данциг. Середина ноября 1514 года от Рождества Христова.

— Георг, — обратился Максимилиан к маркграфу Мейсена, — ну вот и дождались. Ливонская волчица на подходе. Находится в одном дневном переходе от Эльбинга.

Альбертин грустно усмехнулся.

— Я тебя предупреждал. Она не остановится. А сколько у тебя здесь войск?

— Не больше двенадцати тысяч. И то они распределены по городам. В Данциге, в Эльбинге, Мариенбурге. Ты же знаешь, что основные силы у меня на западе Польши. Начинаются стычки возле Кракова. И я туда продолжаю стягивать войска. Думаю, под Краковом состоится решающее сражение.

— Кёнигсберг так и не сдался тебе?

— Нет. Но у меня там недостаточно войск, чтобы начинать штурм этой крепости. Тевтоны хорошо там укрепились. Не понимаю, на что они надеются, почему не сдались? Кого ждут?

— Я могу только предполагать. Они ждут Королеву Александру. Думаю, ей город они сдадут сразу. Поэтому, Максимилиан, ещё раз тебя спрашиваю, зачем тебе эта земля? Сейчас не время начинать войну с Ливонией. А имеющиеся здесь наши отряды, она разобьёт без труда, тем более они разрознены и заперты в городах. А города Александра брать умеет, даже хорошо укреплённые. Она идёт сюда со всей своей артиллерией. Лучше бы я был сейчас под Краковом.

— Успокойся, Георг. — Император сел в кресло. Улыбаясь, поднял серебряный кубок с вином. — Лучше давай выпьем. Ты так ничего, друг мой, и не понял?

Маркграф Мейсена взял со столика второй кубок. Тоже сел в кресло, удивлённо посмотрел на императора.

— Нет. Что ты имеешь в виду, Максимилиан?

Император сделал глоток, закрыл глаза в блаженстве. Потом облизал губы, взглянул на своего сподвижника.

— Георг. Конечно, хотелось бы эти города оставить себе. Но не надо меня недооценивать, мой друг. Я прекрасно понимаю, что если мы сейчас сцепимся здесь с Ливонской волчицей, то ничего хорошего не получится. У меня и по мимо Польши есть дела в Италии и на границе с франками.

— Ты имеешь ввиду Фландрию?

— Да. Франки до сих пор недовольны разделом Бургундии. Зарятся на мою часть Фландрии. — Проворчал Максимилиан.

— Тогда я не совсем тебя понимаю.

— Да всё просто. Мне нужны деньги, Георг.

— Ты хочешь продать эти земли Александре Ливонской?

— Конечно. Она взяла казню тамплиеров. Значит деньги у неё есть. Тем более она ограбила весь север Литвы.

— И сколько ты хочешь попросить у неё?

— Я думаю, три миллиона золотом.

Георг Альбертин в этот момент отхлебнул из кубка и, услышав сумму, чуть не поперхнулся вином.

— М-да, Максимилиан… Ты думаешь она согласится выплатить тебе такую огромную сумму, да ещё золотом?

— Навряд ли. Но у нас есть поле для торга. В конце концов, ей самой воевать здесь и со мной не с руки. У неё война с Литвой. Так что, я думаю, мы договоримся.

— Посмотрим, Максимилиан, посмотрим…

Королевство Польское. Город Эльбинг. Тремя днями позже…

Смотрела в подзорную трубу на стены Эльбинга, это по-немецки. По-польски Эльблонг. Неплохо так. Хорошие стены, башни. Серьёзная цитадель. Немцы, особенно тевтоны, умели строить подобные твердыни. Правда, это не помешало полякам отобрать Эльбинг у тевтонов в 1466 году, после чего он стал зваться Эльблонгом. Хотя немцы всё равно называли его Эльбингом.

— Иоганн, — Обратилась я к Ландмаршалу, — направь к городу человека из местных, с предложением сдаться. Пусть передаст, что я гарантирую жизнь горожанам, их свободу и неприкосновенность их имущества. В случае сопротивления, город подвергнется грабежу и разорению.

— Да, Ваше Величество.

Вскоре послали к городу какого-то местного шляхтича. Но долго шляхтич там не был и прискакал назад. Я думала, что получила отказ и хотела дать команду начинать размещать артиллерию. Но шляхтич меня удивил.

— Они приглашают Королеву Ливонии в город, на переговоры. — Сообщил он.

— А кто именно предлагает? — Спросил гонца Воротынский.

— Император Священной Римской империи.

— Максимилиан? — Удивилась я. Вот уж кого я здесь не ожидала встретить.

— Да.

— Ладно. Ландмаршал, выдайте гонцу пару серебряных талеров. И он может быть свободен.

Некоторое время я думала. Потом покачала головой, усмехнулась. Мои военачальники смотрели на меня вопросительно.

— Что решила, Матушка? — Спросил Воротынский.

— Встретиться с Императором надо обязательно. Вот только я не поеду в город. Пошлите уже нашего парламентёра. Предложим Императору встретиться на нейтральной территории. Мы отойдём от наших позиций, где стоим сейчас, ещё на семьсот шагов. И по середине между городскими укреплениями и нашей линией войск поставим шатёр. Вот там и встретимся. Пусть Императору передадут.

— Не доверяешь им?

— Дело не в том, что доверяю или нет. Просто не хочу никого вводить во искушение. Мало ли что захочется Императору. Соблазн захватить меня очень большой будет. Поэтому, мы с ним встретимся на нейтральной территории, на которой у него не будет этого соблазна. С его стороны к шатру подъедет десять человек охраны. И с моей стороны будет десять человек охраны. А в шатре мы с Императором пообщаемся двое на двое.

— Умно, Матушка. Кто с тобой поедет?

— Возьму своих палатинов и ещё латников из моей личной охраны. Этого будет достаточно. Главное, чтобы с Максимилианом тоже было десять человек.

Опять послали парламентёра. Дождались, когда он вернётся. Император согласился. Пока отряды моей армии отходили на семьсот шагов назад от своей первоначальной линии позиций, мои палатины развернули на нейтральной территории шатёр. Притащили туда стол, четыре стула. Плюс кувшин с вином и морсом, яблоки. Глядя на свою свиту, решила взять с собой Франциска Валуа. Предложила ему. По лицам своих сановников видела, что они были недовольны.

— Господа, это не значит, что я вам не доверяю. Очень доверяю. Но хочу, чтобы при моих переговорах присутствовал посланник французского короля, как лицо стороннее и не заинтересованное.

В итоге, все согласились.

Увидела, как ворота Эльбинга открылись и оттуда выехал отряд всадников. Насчитала ровно одиннадцать человек. Всё верно. Сам Император и десять человек сопровождения. Сол мной тоже выехало десять человек. Пять моих палатинов, плюс четверо латников сотника Кобылы и Франциск Валуа. Мы подъехали к шатру одновременно, с разных сторон. Перед входом остановились метрах в пяти друг от друга. В одном из сопровождающих Императора узнала Георга Альбертина. Улыбнулась ему. Он тоже. Поклонился, сидя на коне. Мы так некоторое время смотрели друг на друга, не сходя с лошадей. Я вглядывалась в Максимилиана. Он в меня.

— Приветствую Вас, Ваше Императорское Величество, дядюшка Максимилиан. — Поприветствовала его первой. Он усмехнулся. Кивнул мне.

— Добрый день, Ваше Величество, Королева Александра. Так вот ты какая, кузина моя!

— Не нравлюсь? — Спросила его, продолжая улыбаться. На мне был доспех. Мундир надевать не стала. На голове тёплая шапочка, типа кубанки из красного бархата, отороченная мехом лисы с лисьим хвостом позади. На поясе шашка. На левой руке, поверх перчатки часы. Штаны с красными лампасами, высокие, выше колен, сапоги-ботфорты.

— Разве такая красивая женщина может не нравится, Александра? — Вновь усмехнулся Император.

— Ну что же, Ваше Величество, — взглянула на Георга, — Ваша Светлость, прошу в шатёр.

Богдан соскочил с коня и придержал моё стремя, чтобы я сошла с лошади. Остальные тоже спешились.

В шатёр зашли я, Император, Георг Альбертин и Франциск Валуа.

— Прошу садится, господа. — Сама стояла и ждала. Император и Георг сели на свои стулья. Франциск посмотрел на меня с вопросом. Я улыбнулась ему. Потом вновь посмотрела на Императора и маркграфа. Они вопросительно смотрели мне в ответ.

— Ваше Величество, Ваше Светлость, вообще-то настоящие мужчины, даже если они имеют на своём челе корону, но прежде четь сесть самим, они предложат сначала сесть женщине, находящейся в их обществе. И придержат стул. Если он близко придвинут к столу, отодвинут его, приглашая даму. Это элементарные правила вежливости и этикета, господа. Но ладно, это всё пустяки, не так ли, Ваше Императорское Величество. Я понимаю, что Вам, как Императору Священной Римской империи германской нации, Вам не приходилось этого делать, так как Вы всегда садитесь первым, а потом уже остальные. И то, в Вашем присутствии в основном Ваши поданные стоят и садятся, по Вашему разрешению. Я права?

Все трое мужчин смотрели на меня шокировано.

— Но это на самом деле так, Ваше Величество! — Ответил Император. Я кивнула ему.

— Конечно. — Посмотрела на Франциска. — Граф, пожалуйста, отодвиньте от стола мой стул… Благодарю Вас, граф. — Села на стул. Франциск сел на свой, рядом со мной. — Вина? — Спросила Императора.

— Благодарю… Кузина, у меня сейчас такой ощущение, словно ты отчитала меня, как мальчишку!

— Ну что Вы, дядюшка. Даже в мыслях не было такого. И я понимаю, что так принято при европейских двора, что первым садится монарх. Это так. Но бывают иногда случаи, например, как сейчас. Мы не на официальном приёме. Нас всего четверо, и я среди вас, высокородные мужи, единственная женщина. Причём, тоже высокого происхождения и высокого титула. Я Королева, Ваше Императорское Величество. Но опять же, это не в укор Вам, дядюшка, — Я улыбнулась ему, — и Вам Ваша Светлость, маркграф Мейсена. — так же улыбнулась Георгу Альбертину. Маркграф кивнул мне. Смотрел с некоторым озорством. Перевёл взгляд на своего Императора. Встал со стула и взяв кувшин с вином налил в кубки, кроме моего. Я закрыла свой ладошкой.

— Прошу прощения, маркграф, но мне вот из этого кувшина. Там ягодный морс. Но вы, господа, не беспокойтесь. Вино не отравлено. Давайте Ваше Императорское Величество, я отопью из Вашего кубка, чтобы Вы не сомневались. — Протянула руку. Император отдал мне свой кубок. Я сделала глоток и вернула кубок Максимилиану. — Надеюсь, теперь всё в порядке? И мы можем начать переговоры?

Георг налил мне в кубок морса.

— А почему моя кузина не хочет выпить со своим дядюшкой вина? — задал провокационный вопрос Император.

— Дело в том, дядюшка, что я готовлюсь выйти замуж и родить для своего мужа наследника. Поэтому сейчас придерживаюсь жёсткой диеты, никакого спиртного и хмельного. Это может повредить будущему ребёнку.

— Разве вино может повредить? Тем более, если выпить его немного?

— Может. Поверьте мне, как врачу… Лекарю. Вы же в курсе, что кроме того, что я Королева, но я ещё и врачую людей. В данном случае, своих солдат и офицеров. Итак, Ваше Величество, о чём Вы хотели со мной договорится?

Максимилиан сделал глоток вина. Посмаковал его.

— Хорошее вино, кузина… Я хотел предложить тебе кое-что. Ты же хочешь получить все балтийское побережье, которое ранее принадлежало Польше и Тевтонскому Ордену. Но я успел быстрее.

Я усмехнулась.

— Не везде, дядюшка. Из Кёнигсберга ко мне два дня назад прибыли послы. Они просят взять их под свою защиту. И Мемель тоже мой. Остался Данциг, Эльбинг и Мариенбург.

— Ну да. Но здесь стоят мои гарнизоны.

— Пока стоят. Я сюда и пришла, чтобы заменить твои гарнизоны своими. Это моя земля и мои города.

— Ты что-то путаешь, кузина. Ладно ты взяла земли тевтонов, но здесь земля Польского королевства.

— Вот именно, Польского, а не Священной Римской империи. Дядюшка, я же не лезу к тебе. Почему ты полез ко мне? — Отпила из кубка ягодного морса и улыбнулась ему.

— А я в Ливонию тоже не лезу. Де факто и де юре, это не Ливония.

— Понимаю. Но вот в чём дело, дядюшка. Я точно знаю количество каждого из твоих гарнизонов. И мне ничего не мешает взять штурмом каждый из трёх городов и уничтожить там твои гарнизоны, если они сами, добровольно не сдадут мне город. В этом случае обещаю, они уйдут со своими знамёнами, штандартами и оружием.

— Ты хочешь воевать со мной?

— Не хотелось бы. Но если, дядюшка, ты не оставишь мне выбора, я буду воевать. У меня хорошая армия. Слаженная. Каждая баталия, каждый отряд, рота, батальон действуют в общей связке с остальными.

— Что такое рота и батальон?

— Это такие войсковые подразделения. Как, например, в Римской армии времён Республики и Империи. Был легион, как самое крупное войсковое соединение. Он состоял из 10 тактических подразделений — когорт. Каждая когорта состояла из трёх манипул. И каждая манипула состояла из двух центурий. Вот что-то подобное и у меня.

— Даже так?

— Так. Хотя формирование моей армии идёт до сих пор. Её совершенствование. Поэтому моей армии очень нужен боевой опыт в новых условиях.

— А что это за условия?

— В условиях формирования армии нового типа. Моя армия будет отличаться от всех других европейских армий.

— И всё же, Александра. Ты рискнёшь со мной воевать, не заключив мир с Литвой?

— Литве пока не до меня. Юг Великого Княжества в огне. Его грабят ударными темпами крымские татары. Плюс на реке Орша стоит со своим войском Великий Князь Московский. И Литва вынуждена держать против его войск свои войска. Поляки помочь им не могут, так как сцепились с тобой, дядюшка. А ты рискнёшь сейчас начать войну со мной? Ведь тебе войска нужны под Краковом. А ты здесь держишь почти 13 тысяч. Не так ли?

— Всё то ты знаешь.

— Приходится. Я не могу себе позволить идти вслепую. На Руси так говорят, не знаешь брода, не лезь в воду. А я предпочитаю знать каждый брод, прежде чем сунуться в воду. Это так, иносказание.

— Я тебя понял, Александра. Получается, что у нас тупик, кузина?

— Получается что так. Но этот тупик можно разрубить, как в своё время Александр Македонский разрубил Гордиев узел.

— Можно. Скажи, зачем тебе Данциг, Эльбинг и Мариенбург? Зачем тебе балтийское побережье Польши?

— Я хочу полностью отрезать и Польшу, и Литву от Балтики. И я буду строить флот.

— А дальше? Построишь флот и начнёшь нападать на мои прибрежные города?

— Зачем? Я хочу прижать Ганзу.

— О как! — Император засмеялся. — А чем тебе Ганза не угодила.

— Тем, что монополизировала торговлю и устанавливает свои правила. Ганзе придётся либо пододвинуться, либо исчезнуть совсем.

— Смело. Но я в этом тебя поддерживаю. Хорошо, предлагаю решить дело миром. Ты мне заплатишь за Данциг, Эльбинг и Мариенбург. Я уберу свои гарнизоны и отведу их южнее, к Кракову. А ты получишь все балтийское побережье Польши. Это хорошая сделка, Александра.

Я с удивление смотрела на императора. Ах вот оно что. Старый лис! Он захотел на шару срубить с меня денег. Какой прошаренный засранец. Но говорить вслух этого не стала. Наоборот, всем своим видом показала заинтересованность. Интересно, сколько он заломит?

— И сколько же, Ваше Императорское Величество, хочет за три города и землю?

— О, кузина, не много. Всего каких-то три миллиона. Золотом. Можно талерами, можно флоринами, гульденами и даже сарацинскими, османскими султани или динарами.

Я вытаращилась на него, даже задохнулась от такой наглости и жлобства. Заметила, что Франциск завис с кубком у рта. У него глаза стали квадратными. В шатре наступила тишина. Георг Альбертин смотрел на меня с интересом. На его губах была лёгкая усмешка. Некоторое время мы молчали. Император отхлебнул из кубка. Я откинулась на спинку стула и засмеялась. Хохотала, запрокинув голову. Георг тоже засмеялся, но не громко, глядя на меня. Максимилиан удивлённо на меня смотрел. У Франциска глаза приняли нормальную форму, и он тоже улыбнулся. Продолжая смеяться, я покачала головой.

— Да, дядюшка. Весело с Вами, Ваше Императорское Величество. Три миллиона золотом! Кому скажи, не поверят. У Вас, дядюшка, по настоящему имперский аппетит. И где-же бедная, женщина возьмёт такую прорву денег? Или дядюшка, ты хочешь раздеть меня до исподнего? Ай-яй-яй, Ваше Величество, как некрасиво.

— Перестань, Александра, прикидываться. Ты же ведь взяла казну тамплиеров? Я знаю. — Проговорил Максимилиан. Франциск удивлённо посмотрел на меня.

— И кто же, дядюшка, тебе сказал такое?

— Александра. И ты, и я знаем это. Плюс ты ограбила весь север Литвы. И знаешь, почему-то я уверен, что крымские варвары-сарацины не просто так грабят юг Литвы, как ты сказала, ударными темпами. Какой хороший термин, надо его запомнить. Так что, деньги у тебя есть.

— Не хорошо, дядюшка, пытаться считать деньги в моей мошне. Я же не считаю в твоей. Твои требования, дядюшка, для меня не приемлемые. Это слишком дорого. Мне гораздо дешевле обойдётся война. — Я перестала улыбаться, показывая всем своим видом, что не на ту напал. И меня на кривой кобыле не объедешь.

— Хорошо, кузина. Твои условия? — Неожиданно пошёл на попятную Максимилиан. Ага, у императора мощный напряг с деньгами.

— Я могу заплатить двести тысяч золотом и полмиллиона серебром. Это хорошая цена, дядюшка. Соглашайся.

— Чтооо? — Император даже вскочил со стула. — Да ты с ума сошла⁈

Я тоже встала со стула.

— Я бы попросила, Ваше Императорское Величество! Если я ещё раз услышу оскорбления с Вашей стороны, то разговор на этом закончим. И я не прощаю такого! За три миллиона золотом, я сформирую три таких армии, которая у меня есть сейчас и вооружу их до зубов. И мне тогда все эти три города на один зуб. Но в этом случае, я тогда потребую сатисфакции, ДЯДЮШКА. И эта сатисфакция будет выражаться в новых территориальных приобретениях. Но вот только вопрос, куда я направлю эти свои армии?

— Не угрожай мне.

— Я не угрожаю. Я предупреждаю.

— Так спокойно. Максимилиан, успокойся. Александра, прими мои извинения. — Георг тоже встал, как и Франциск. Этот вообще смотрел на императора нехорошо. Мы с Максимилианом ломали друг друга взглядами. Неожиданно он успокоился.

— Ладно, я погорячился. Извини, кузина.

— Хорошо. Извинения приняты. — Ответила ему и села на стул. Вслед за мной уселись и мужчины.

— Александра, но и твоя цена, это словно насмешка надо мной. Ты хочешь, чтобы вся Европа смеялась над Императором Священной Римской Империи? — Проговорил Максимилиан.

— И в мыслях такого не было. Вы, Ваше Императорское Величество, считаете, что двести тысяч золотом и полмиллиона серебром, это гроши? Хотела бы я посмотреть на того, кто будет смеяться над такими деньгами.

— И всё же, Александра. — Не соглашался Император.

У нас с ним начался торг. Максимилиан торговался, как последний барыга. Похоже, его действительно прижало с финансами. У Франциска, смотрящего на всё это, глаза опять стали квадратными, в переносном, конечно, смысле. Георг Альбертин не вмешивался в спор, но иногда где-то соглашался со своим Императором, а где-то морщился.

— Дядюшка, — не выдержала я его жлобства, ты же Император, а я Королева. А мы торгуемся с тобой, чуть ли не за каждый талер, как последние торговцы на торжище! Что о нас скажут?

— Ваше Королевское Величество, это слишком большой куш. Поверь, любой король или ещё какой монарх будет торговаться, как последний торговец. Ибо у любого нормального правителя есть обязанность перед своей страной.

В итоге сошлись на том, что я выплачиваю триста пятьдесят тысяч золотом и восемьсот тысяч серебром. Господи, это какая же гора металла! Но ладно, я посчитала так, прикинула. Чёрт с тобой, дядюшка. Отдам я эти деньги. У меня нет времени воевать сейчас. Мне в Москву надо. Тем более, я нацелилась сходить на Рейн. А там должна быть вторая и основная часть казны тамплиеров. Да и торговля с востоком должна принести серьёзную прибыль. Особенно если оседлать новый шёлковый путь, в обход осман.

— Хорошо. Я выплачу Вам деньги, Ваше Императорское Величество. — ответила я. Георг вздохнул с облегчением. Увидела, как Император повеселел. Жучила такой. — Но не сразу. У меня нет такой большой кучи денег. Пятьдесят тысяч золотом и двести тысяч серебром я выплачу сейчас. Не надо так на меня смотреть, дядюшка. Остальное в течении года, равными долями. Могу написать в этом долговое обязательство. В присутствии маркграфа Мейсена и графа Валуа.

Максимилиан подумал некоторое время, потом кивнул.

— Согласен. Георг, пусть принесут бумагу и перо с чернилами. Пошли кого-нибудь в Эльбинг.

— Не надо. — остановила я Максимилиана. — Сейчас всё привезут. Богдан. — Крикнула своего старшего палатина. Он тут же заглянул в шатёр.

— Я, Матушка.

— Пошли гонца, пусть приедет кто-нибудь из канцелярии Корпуса. Привезёт бумагу, чернила и гусиные перья. И мою личную печать. Выполнять.

— Есть. — Богдан исчез из шатра. Через пятнадцать минут примчался кадет из канцелярии. Притащил листы бумаги, чернила, перья. Мою личную королевскую печать, принёс Богдан сам лично. Я написала долговое обязательство, где указала, сколько и кому я обязуюсь выплатить. В течении какого времени и какими долями. Расписалась и поставила свою личную печать. Долговое обязательство подписали Георг Альбертин и Франциск Валуа, как свидетели. Последним поставил свою подпись и печать Император. Один экземпляр забрал он, второй взяла себе я. Император, после выплаты всей суммы обязался вернуть мне долговое обязательство. Потом привезли мою воинскую казну. Пришлось отсчитать и передать Максимилиану первоначальную сумму. Я видела, как довольно поблёскивали его глаза, когда он перебирал монеты руками. Почему-то он напомнил мне Кащея из сказки, который над златом чахнет. Усмехнулась. Император посмотрел на меня недовольно.

— Что смешного, моя дорогая кузина?

— Да так, одно стихотворение вспомнила.

— Это какое же?

— Это сказка. Вернее, прелюдия к сказке.

— Почему тебе она вспомнилась, сказка эта?

— Просто смотрела на тебя, дядюшка, как ты монеты перебираешь и вспомнилась.

Все трое мужчин смотрели на меня заинтересованно.

— Хм. Очень любопытно, почему глядя на меня, тебе вспомнилась какая-то сказка! Расскажи?

— Хорошо.

Читая стих, я смотрела на мужчин. Они молчали и с интересом слушали.

Я замолчала, с улыбкой глядя на Императора. Они тоже молчали, смотрели на меня. Первым улыбнулся Георг. Потом засмеялся. Франциск пока не догонял. Взгляд Императора стал удивлённым.

— Подожди… Ты что, Александра? То есть, я царь Кащей, который над златом чахнет???

— Не знаю, дядюшка. Просто стихотворение. — Невинно ответила ему.

Максимилиан недовольно посмотрел на маркграфа.

— А ты чего смеёшься, Георг? Я что похож на какого-то Кащея?

— Не знаю, Ваше Императорское Величество. Но хороший стих. Надо его запомнить, я его своим детям рассказывать буду и, дай бог, внукам.

Максимилиан некоторое время смотрел на своего сподвижника, но в итоге, сам засмеялся.

Сам же Георг ещё раз покачал головой.

— Эх, а я то планировал свою Фрисландию продать хотя бы за сто тысяч флоринов серебром. А сейчас подумаю.

— За сто тысяч серебром Фрисландию??? — Я шокировано посмотрела на маркграфа. Он кивнул мне. Максимилиан усмехнулся.

— Не обольщайся, Александра. Фрисландия проблемная территория. — Сказал император. Георг кивком головы подтвердил. А император продолжил. — Там уже больше сто лет идёт гражданская война.

— Что значит проблемная?

— Народ там живёт не спокойный. Склонный к бунту и не повиновению. Плюс там настоящие осиные гнёзда разных еретиков. — Пояснил Максимилиан. Я глядела на обоих имперцев. Смотри ка не нравится им, когда люди задолбались с саксонскими бесконечными поборами и церковно-католическим беспределом. Всё верно, Фрисландия находится на севере Нидерландов. Именно северные провинции спустя пять десятилетий поднимут восстание против испанского владычества… Боже, так вот кому Георг, в итоге, продал Фрисланию, Карлу V, испанскому королю, ставшему после Максимилиана Императором Священной Римской империи. Мозги сразу заработали в нужном направлении. Максимилиан продолжил: — Там больше ста лет война гражданская шла между, — он усмехнулся, — группировками феткоперов и лыжников.

Я, по началу, не нашлась, что сказать, просто сидела и таращилась на императора. У меня даже рот открылся. Не слабо! Что за на хрен феткоперы??? И, блин, лыжники??? Одни с перьями бегают, вторые на лыжах??? — Это были первые мысли, когда услышала названия политических партий Фрисландии.

— А кто это? — Задала довольно глупый вопрос. Император с маркграфом засмеялись.

— А это, моя дорогая кузина, и есть те самые неспокойные, склонные к бунту и ереси. Ты разве за время своих скитаний по Европе на бывала во Фрисландии?

— Нет. Ни разу мы там с Еленой не были.

— Тогда понятно. Георг, объясни.

— Понимаете, Ваше Величество, феткоперы, это представители богатого сословия Фрисландии. В прошлом, да и настоящем, это старосты тех или иных сельских общин. Постепенно они стали собственниками больших земельных угодий. Феткоперы, в прямом переводе с фризского это «скупщики сала», то есть благодаря своим деньгам они могут покупать, так называемые «жирные продукты», отсюда и феткоперы. Они стали не титулованной знатью. Лыжники или ещё они называют себя схирингеры, это более бедные землевладельцы и крестьяне. Но и среди схирингеров тоже имеются свои такие вот земельные магнаты, хотя их меньше.Эта не титулованная знать. У них есть средства, укреплённые поселения, вплоть до замков и отряды воинов. Вот они и воюют между собой, больше ста лет. И в процессе противостояния очень часто нанимают ландскнехтов. Причём, у ландскнехтов есть специальная такса, по которой их можно нанять на день-два. То есть, на небольшой период времени. Сначала их нанимают, к примеру, феткоперы, допустим на неделю. Они идут воюют и грабят схирингеров. Потом срок найма заканчивается и их могут нанять теперь уже схирингеры. Тогда они идут и воюют с феткоперами. Убивают и грабят их. 16 лет назад, чтобы остановить это безумие, мы поддержали схирингеров. Нам было в общем-то всё равно кого поддерживать, но вожди схирингеров первыми обратились к нам. Мы пришли во Фрисландию и постарались всех усмирить. Даже запретили этим смердам иметь оружие, чтобы приостановить мятежи, междоусобицы и резню. За нарушение запрета ввели довольно жестокие наказания и ответственность. Но всё оказалось бесполезно. Только мы приходим в то или иное селение, его жители прячут оружие так, что не найдёшь. Как только уходим, они его тут же достают. И начинается всё по новой. С фризами одно разорение! Я уже сто раз пожалел, что вообще связался с Фрисландией. Всё бесполезным. До них не доходит голос разума.

— Герцог, Вы это сейчас серьёзно?

— Насчёт чего, Ваше Величество?

— Насчёт того, что эти малахольные мало того, что режутся друг с другом, да ещё нанимают одних и тех же ландскнехтов для того, чтобы они по очереди грабили их?

— Да. Если вдоступной близости не было других отрядов ландскнехтов. Но наёмники не всегда ведь заняты. А значит не получают жалование. И тогда они начинают мародерничать и грабить одновременно и тех, и других.

— Какой кошмар!

Максимилиан с Георгом засмеялись. Этим двоим было весело… М-да, провинция на самом деле проблемная. Однако… Нидерланды и, Фрисландия в том числе, попав под власть Карла V, в результате династического наследства, от Бургундской родни и территориальных покупок, не бунтовали против императора Священной Римской империи. Вели себя хорошо и даже процветали. В самой Фрисландии народ тоже не плохо в общем-то жил, так как Карл прекратил междоусобицы, а ландскнехтов из Фризии выкинул. Нидерландам было многое разрешено, в том числе в плане местного самоуправления, куда император не лез. И Карл не разрешал испанской инквизиции свирепствовать в Нидерландах. За это голландцы и фризы считали Карла своим законным и добрым правителем. Всё изменилось при сыне Карла, Филиппе II, которому пришлось отказаться от имперской короны и стать просто королём Испании. Он увеличил налоги, ввёл суды инквизиции для преследования протестантов, ввёл испанские войска в Нидерланды и власть местных парламентов, по-голландски штатов и власть Генерального штата — парламента всех 17 провинций стал сводить к минимуму. А вот это уже не понравилось Нидерландам и началась полномасштабная война. И чтобы этого не допустить, надо действовать так, как чуть позже начнёт действовать Карл V. Все 17 провинций мне на фиг не нужны, а вот Фрисландию можно поиметь.

В эти и последующие времена жители северных провинций Нидерландов являлись одними из самых лучших мореходов и корабелов Европы. Ни чуть в этом не уступали испанцам и англичанам, если вообще не превосходили их. Значит маркграф хочет сбагрить Фрисландию… Очень хорошо. Вот только сто тысяч, пусть и серебром. Я не печатный станок, в конце концов. С серебряными и, тем более, золотыми рудниками у меня напряжёнка. В Ливонии их нет. На Руси пока тоже ни одного серебряного и золотого прииска. И не будет, пока не возьмём Урал полностью под свой контроль и не начнём продвижение в глубь Сибири, где настоящий Клондайк всего! А если купить у Георга Фрисландию??? Мне много от неё не надо. Зато получу, во-первых, военно-морскую базу для своего флота, либо на близлежащих к побережью Фризии островах, либо на самом побережье. Во-вторых, получу практически готовые экипажи боевых кораблей. Ведь Фрисландия одна из тех провинций, где в последствии совьют себе гнёзда морские гёзы, будущая основа торгового и военного флота Голландии. А ещё получу прекрасных корабелов на свои верфи в Риге, Кёнигсберге, Мемеле и Данциге. Плюс верфи в самой Фризии. Это несомненный плюс. Большой такой и очень жирный. А что из минусов? Из минусов казна, практически, обнулится. А мне надо новые мощные пограничные с Литвой крепости строить. И строить очень быстро, прямо в темпе, как марафонец. А на это нужны деньги и не маленькие. Вопрос, овчинка будет стоить выделки или нет? Господи, Саня, вот зачем тебе это бесконечный геморрой?

Но всё же на императора посмотрела с возмущением.

— Что ты так на меня смотришь, моя дорогая кузина? — Задал вопрос Максимилиан. Он ещё спрашивает, мерзавец!

— Очень по родственному, дядюшка, ты меня обобрал! Причём, продал то, что тебе ещё де-юре не принадлежит. Поляки не признают же эти земли твоими⁈

— Да кому их мнение сейчас интересно? Главное, что там мои войска стоят. Если я захвачу Краков, то что, он не станет моим?

— Краков ещё надо взять, дядюшка. И всё же, по-родственному, мог бы и скосить ещё. Например, с восьми ста тысяч флоринов серебром до приемлемых двухсот. Нельзя так бедную и беззащитную женщину обдирать бессовестно! — Я поджала губы и чуть выдвинула нижнюю челюсть вперёд. Франциск, держа кубок, опять округлил глаза, глядя на меня. Максимилиан же свой кубок чуть не выронил.

— Это кто бедная и беззащитная? Вы что ли, кузина? Ничего себе, такого я ещё не видел! Разграбила половину Литвы на юге и отхватила не малый куш у неё же на севере! И вообще, Александра, договор уже нами подписан. Или ты хочешь отказаться от своего королевского слова?

— То, что я имею отношение к грабежу Литвы на юге, это грязная клевета! — От моего заявления император аж хрюкнул. Но я не стала обращать на это внимания. — А насчёт слова, так короли, как и императоры хозяева своему слову, так ведь, дядюшка? Захотели дали, захотели взяли. — Я продолжала изображать оскорблённую и обобранную сироту казанскую, с которой сняли чуть ли не последние трусы. Всё же цена за Фрисландию в сто тысяч флоринов серебром на меня давила зелёной жабой. Я чувствовала себя лохушкой, которую поимели за медный грош. Ну это я так утрирую.

— То есть, отказываешься?

— Нет, не отказываюсь. Но бог свидетель, дядюшка. Нельзя сироту обижать. Грех это. Не пойдут тебе впрок мои 800 тысяч флоринов, если не скинешь до приемлемых двухсот. Этим самым ты проявишь христианскую добродетель.

— Георг, ты посмотри какая, а⁈ Зря ты ей про Фрисландию сказал. — Воскликнул Максимилиан. — Сейчас будет считать, что все земли в Европе стоят самое большее, это сто тысяч!

— Не надо, Ваше Императорское Величество считать меня за глупенькую девочку. Некоторые земли в Европе и медного гроша не стоят. И мне даже приплати за них, брать бы я не стала. — Я встала с кресла. Забрала свой экземпляр договора. — Надеюсь, Ваше Величество, что твои мародёры покинут принадлежащие мне земли и города, не причинив им имущественного вреда. Без грабежей и бесчинств. Так как в этом случае, я вынуждена буду, для покрытия убытков, причинённых твоими разбойниками, вычитать эти суммы из ежемесячных платежей.

— Так, стоп! Как это вычитать? Что значит не причинив имущественного вреда?

— А так, дядюшка. Или ты решил мне впарить разорённые и обобранные до нитки города и селения, в которые мне придётся вкладывать ещё кучу денег? Восстанавливать разрушенные укрепления? Дома и прочее? Нет, дядюшка, так не пойдёт. Тем более, в договоре есть пункт, в соответствии с которым, ты передаёшь мне от лица империи аннексированные у Польского королевства земли, с живущим на них населением, в целости и сохранности, словно никакого нападения не было. И церкви не разграбленные. Надо внимательно договор читать, дядюшка. Я специально этот пункт внесла. Ты согласился. Георг, подтвердите?

— Да, мой император, королева Александра настаивала на внесении этого пункта. И ты согласился. Правда, я до сих пор не могу понять, как она так ловко это смогла пропихнуть, заговорила нас, что по началу я ничего не понял, как и ты. Я только сейчас начал понимать, что это за пункт!

— Вот, дядюшка, видишь? И в соответствии с этим пунктом, я имею право вычитать из ежемесячных платежей сумму для покрытия ущерба.

— Об этом прямо в договоре не сказано. Ну, знаешь что, Александра…

— Вот только не надо, Ваше Императорское Величество, строить из себя простачка. Это подразумевается по умолчанию. Стандартный договор. И я повторяю, дядюшка, не к лицу двум серьёзным владетельным правителям пытаться обмануть бедную женщину. Что, дядюшка? Хочешь отказаться от своего императорского слова? Грех это, дядюшка. Господи, что за народ пошёл, так и норовят бедную сироту обобрать, обмануть, да ещё взятые на себя обязательства по договору не выполнить. Где же ныне рыцари настоящие, готовые всего лишь за надушенный духами и благовониями платочек благородной дамы, скакать на другой конец света, отдав даме сердца родовой замок с землями на память и в знак любви. И достигнув края земли, сражаться там с огнедышащим драконом, и даже умереть, во славе своей сравнившись с одним из рыцарей круглого стола короля Артура! — Всё так же продолжала строить из себя оскорблённую невинность. Вы мне слово, я вам десять в ответ.

Император тихо выругался. Георг Альбертин смотрел на меня открыв рот и вытаращив глаза. Потом начал хохотать. Император чуть не рыл копытом землю и пыхтел, как паровоз.

— Нет, Георг, ты видел! У меня слов нет! А ещё строит из себя бедную жертву. Тоже мне сирота! Выставила нас чуть ли не чудовищами. — Император взглянул мне в глаза. — Значит за надушенный платочек отдать родовой замок с землями, а потом сдохнуть на другом конце земли во имя дамы сердца? — Я ему кивнула со всем своим высокомерием. — М-да. Георг, что происходит? Куда мир катится? Это что, сейчас вот такие девицы пошли? Ты посмотри на неё. И ведь ни стыда, ни совести, ни в одном глазу. Меня обвинила в том, что я обобрал бедную сироту, а по факту это она меня обобрала. Меня, Императора Священной Римской империи!

— Максимилиан, — продолжая хохотать, проговорил Георг Альбертин, на его глазах показались слёзы, — не дай бог, чтобы в оконцовке не оказалось, что ты ей ещё и должен остался. Вот, что значит настоящее византийское коварство. Браво, Александра. — Маркграф похлопал в ладоши. Я взяла кубок, отпила из него морса.

— Ну ладно, господа. Весело с вами. Но мне пора. У меня ещё дел много. Первый платёж я выплатила. Я на слово верю тебе, дядюшка, что твои разбойники не разграбили мои города и земли. Поэтому, пока высчитывать ничего не стала. — Мило улыбнулась Императору и маркграфу. Свой экземпляр договора поместила в тубус, который мне тут же притащил Богдан. Запечатала его своей личной печатью. — Знаешь, что, дядюшка? Я тут решила учредить государственные награды Ливонской короны. Наверное, по итогу, Литовской компании награжу я тебя Большим крестом Железного Креста.

— Георг, друг мой, она меня ещё награждать собралась. Интересно за что? — Император смотрел на Альбертина. Тот продолжал смеяться. Посмотрел на меня. — Да, дорогая кузина, видел я женщин, но… Слушай, Александра, а может навестишь меня в Вене? — Неожиданно предложил Максимилиан. Я удивлённо на него посмотрела. — Да ты не бойся. Встречу со всеми полагающимися королевской особе почестями и привилегиями.

Ага, сейчас, бегу задрав подол и выпрыгивая из сапог, но вслух говорить этого не стала.

— Спасибо, дядюшка, за приглашение. Это для меня честь. И я бы с радостью и огромным удовольствием. Да только война у меня не окончена. Так что, в ближайшее время, у меня навряд ли получится посетить с официальным визитом Вену. А вот ты, дядюшка, можешь приехать ко мне в Венден. Я буду рада видеть тебя там. И маркграфа Георга Альбертина.

Оба матёрых жучилы с интересом смотрели на меня.

— Я подумаю… Королева Александра. — Ответил Император и сделал церемониальный легкий поклон. Георг Альбертин повторил такой же поклон за Максимилианом, только более низкий, отставив правую ногу назад, а левую вперёд, разведя руки в стороны. Франциск тоже совершил церемониальный поклон. И я присела в реверансе, чуть склонив голову. Спасибо, что скакать не стали. Вышла из шатра. Богдан и остальные сопровождающие, в ожидании смотрели на меня. Я улыбнулась.

— Поехали в лагерь, Богдаша. — Стала напевать песенку:

Богдан подвёл ко мне моего коня. Подставил сложенные лодочкой ладони. Я поставила на них левую ногу, оттолкнулась от земли правой и, с упором на левую, вскочила на коня. Глядя на Франциска, с удивлением слушавшего меня, продолжила улыбаясь напевать:

Франциск сам вскочил в седло. Пристроился рядом со мной, стремя в стремя.

— Вижу, Ваше Величество остались довольной от встречи с императором Максимилианом?

— Конечно. Хоть здесь мне не придётся воевать, тратить своё время и терять солдат.

— Но Вы, Королева, заплатили просто огромную сумму.

— Мой милый граф. Не всё так однозначно. Сумма может быть уменьшена по умолчанию, в случае если я обнаружу города и земли в ненадлежащем состоянии. А я всё буду очень тщательно проверять и записывать что и как, чтобы потом предъявить счёт.

— То-то император так взвился от возмущения. А что Королева пела? Что за песня такая странная? Я не совсем понял.

— Просто весёлая песенка про несчастных дикарей, которые живут в океане, на зелёном острове. И по своей глупости не могут начать жить нормально, вдоволь есть и вдоволь пить, наслаждаясь жизнью и райским островом, который был дан им Всевышним.

— Спойте, Ваше Величество.

Ехавшие рядом палатины закивали головами.

— Спой, Матушка.

— Ладно:

Император и маркграф вышли из шатра. Смотрели вслед кавалькаде Королевы Александры.

— Она ещё и поёт! — Покачал головой Максимилиан. Георг, улыбаясь, смотрел Александре вслед. Посмотрел на императора.

— Ну как тебе Александра? — Спросил он сюзерена.

— Молода, умна, красива и… Такой палец в рот не клади. Откусит по самое плечо. На её смазливое личико и невинный взгляд обращать внимание никак нельзя. Это всё обманчиво. Посмотри, как она ловко обвела нас с договором. — Ответил император.

— Александра сумела сместить наше внимание с основной цели на второстепенную. Много говорила, отвлекая. Каждый её жест, каждое слово продуманное. Вернее, большинство слов, это просто мишура, завеса или я бы лучше назвал паутиной, которую она ловко плела. И мы угодили с тобой в эту паутину. Здесь, главное быть внимательным. Увидеть в узоре этой паутины, ключевые слова, вплетённые мастерски в кружева пустых слов. Это и есть знаменитое византийское коварство. Знаешь, Максимилиан, а ведь она сыграла с нами, как с самонадеянными павлинами. Ты купился на ту сумму, которую она тебе подкинула. С первого взгляда, это значительная сумма, согласен. Купившись, ты потерял осторожность, посчитав, что ты вышел победителем. А она на этом сыграла. К тому же, злую шутку с нами сыграла и наша мужская убеждённость, что все женщины глупы. Самое главное, ведь я знал, что она не так проста. Но всё равно… — Альбертин усмехнувшись, покачал головой. — Ну что, Максимилиан, поедем к ней в Венден?

— Посмотрим. Но не в этом году, это точно…

Я два дня думала и взвешивала все за и против приобретения Фрисландии. Но, в конце концов, тяжко вздохнув, решила отказаться от этой затеи. Ну их, фризов этих, контуженных на всю голову. У меня и так дел вагон и маленькая тележка. Да и денег жалко. А переманить к себе мореходов и корабелов, так это и так можно. Вон, Пётр I сделал же это, вернее сделает спустя лет двести… Или уже не сделает⁈ А фризам даже ехать далеко не нужно будет. Так что, пусть Георг продаёт Фрисландию Карлу V. А мы пока другим займёмся. Надо подготовить комиссию по установлению размера ущерба, нанесённого наёмниками Максимилиана моим новым землям, городам и селениям. Всё хорошо посчитать, вплоть до последнего пфеннинга. И выставить счёт. Плюс моральная компенсация. Так что, зря, ты, дядюшка Макс, не согласился на двести тысяч серебром, ибо жадность фраера, как известно губит.

Глава 7

Zay…

Ливонское королевство. Венден. Начало декабря 1514 года от Рождества Христова.

— Кристина, вот смотри, я тут подготовила рекомендации по началу раскачивания народного гнева по поводу засилья продатской партии, которая действует во вред шведскому народу. Здесь всё поэтапно. С чего нужно начинать, как разгонять ситуацию. Что необходимо для этого. Как инструктировать ваших людей. Сама внимательно почитай. Если что-то будет непонятно, спрашивай. Пока я здесь, отвечу на все вопросы. Но, то, что я написала, это не значит, что вы с мужем должны действовать слово в слово. Я не могу всё предугадать. Просто, это как руководство. Что-то додумывайте сами. И ты, и твой супруг люди умные. Я верю, вы справитесь. А вот когда всё сделаете, и датчане попытаются сунуться к вам, вот тогда я и пошлю вам на помощь наиболее боеспособные части Корпуса. Всё понятно?

— Понятно, Ваше Величество. Я всё прочитаю, всё запомню. У меня очень хорошая память. Даже если с бумагами, что случится, я сумею воспроизвести текст в точности.

— Молодец. Теперь давай перейдём к твоей дочке, Илиане. Иди как сюда, к тёте Саше. — Взяла малышку из рук Кристины. Встала с ней, начала прохаживаться, покачивая её. — Ты моя красавица. Вон как хорошо себя чувствует. Смотрит своими глазками. Правильно, Илианочка. На мир нужно смотреть широко открытыми глазами. Кристина, ты поняла, в чём была твоя проблема? У малышки запоры были. Поэтому массаж обязателен. Каждый день с ней делаешь. Поишь укропной водицей. Как массаж делать и как готовить укропную воду уже знаешь.

— Знаю, Ваше Величество.

— Сама должна правильно питаться. Какие продукты для тебя лучше всего тоже знаешь.

— Да, Ваше Величество.

— Когда вернёшься в Стокгольм, мужу скажи, чтобы организовал для меня поставки железа. Знаю я, что сейчас у тех, кто занимается добычей руды и выплавкой железа проблемы. Это всё решаемо. Мало того. С тобой отправлю пятьдесят тысяч флоринов серебром. Это оплата за первую поставку, плюс финансы на то, чтобы твой муж стал королём Швеции. Если не хватит, пиши, я помогу. Кого надо подкупайте. Но действуйте предельно осторожно. Думаю, многих, кто живёт за счёт добычи железа, это привлечёт в ряды сторонников твоего мужа. Обещаю постоянный рынок сбыта их продукции.

— Матушка, разреши? — Услышала Богдана.

— Зайди. Что-то срочное?

Богдан подошёл ко мне. Глядя на Кристину, начал шептать мне на ухо:

— Прибыл тамплиер. Тот, который убил Стёпушку.

— Пусть пройдёт в соседнюю комнату. И принеси мою шахматную доску.

— Слушаюсь, Матушка. — Ответил Богдан и вышел. Кристина заинтересованно смотрела на моего палатина.

— Ваше Величество, смею ли я задать вопрос?

— Смотря какой вопрос и о чём? — Продолжала покачивать малышку. Она улыбнулась мне своим беззубым ротиком. Я ей тоже. Поцеловала её в лобик.

— Эти Ваши палатины, Ваше Величество. Как я понимаю, это Ваши самые преданные люди?

— Правильно понимаешь. Они моя гвардия. Они самые первые, кто встал под мой штандарт. Сначала их было пятеро, потом к ним присоединился Айно. Стало шесть. Я с ними взяла свою первую крепость. Я и они в пятером.

— Шесть человек взяли крепость? Значит это правда? Но мне говорили, что вас было пять десятков.

— Пять десятков привёл мой покойный муж, боярин Иван. Но позже. Мы уничтожили караул, заблокировали гарнизон замка в казарме. И открыли ворота. А потом, здесь в Вендене уже, один из палатинов принял за мою сестру смерть, спасая её. Они все из бывших холопов. А Айно вообще был рабом у немецкого барона. Но только им я доверяю полностью. Даже больше, чем самой себе. Эти не предадут, даже пообещай им все сокровища мира. Для них золото, серебро ничто. Они боятся только одного, увидеть в моих глазах равнодушие или ещё хуже, презрение. Для них лучше смерть, чем бесчестие. Абсолютная преданность. И если у меня будет выбор, кому доверить своих детей, родственникам или им, я доверю им. И это без вариантов. Тоже самое касается моих сержант-дам. Эти тоже мне преданы. По-своему. Особенно княжна Ксения. Они мой ближний круг. И есть ещё две женщины, Фрося и Дарёна. Вот они все и есть мой ближний двор, те, кому доверяю абсолютно.

— А Принцесса Елена? Ваша сестра, Королева Александра?

— Принцесса Елена, она стоит вне всех. Она моя сестра, как ты правильно сказала. Она, кроме моего сына и моего племянника, моя кровь. Моя семья. Её жизнь бесценна и священна. Старшая всегда заботится о младшей. Так нас учили и воспитывали наши родители. Так было всегда в нашей семье.

— Я бы очень хотела, чтобы у меня было так же, Королева Александра.

— Всё в твоих руках. Ладно, Кристина. У меня тут дело есть. Извини.

— Конечно, Ваше Величество. — Кристина присела в церемониальном поклоне.

Отдала ей дочь. Прошла в соседнюю комнату. Здесь было трое палатинов, Богдан, Божен и Илья. Сабли обнажены. Смотрели зло на капитана тамплиеров. Дай им сейчас команду фас, изрубят урода на мелкие кусочки. У всех троих в глазах ненависть. Тамплиер чувствовал это. Стоял бледный. Я усмехнулась. Правильно, ублюдок, не расслабляйся. Я тебе Стёпушку не прощу никогда. Но сейчас живи. Подошла к столу. Там находилась шахматная доска с расставленными фигурами. Один ход сделан со стороны Гроссмейстера. Второй с мой стороны. Сейчас третий ход. Ход тамплиеров.

— Ну? — Посмотрела на капитана. Он подошёл и взяв коня G1, передвинул его на F3. Глядя на диспозицию, я засмеялась, даже захохотала. Мой смех раздавался под сводами дворца, как какой-то дьявольский хохот. Капитан испуганно на меня посмотрел. Я, глядя на доску, продолжала смеяться.

— Молодец, Гроссмейстер. Не разочаровал меня. Ход конем. Взять моих детей, моего сына и Великую Княжну в заложники. Очень сильный ход. Только не свойственен он этой эпохе. Как же я хочу увидеть его в лицо. Но ладно. Теперь мой ход. Пешка Е7-Е6. — Передвинула её. Посмотрела, улыбаясь, на капитана. — Нейтрализация захвата заложников. Да, капитан. Мой палатин, пешка, который может стать ферзём! Всё запомнил? Свободен. Кормить тебя здесь никто не будет. Убирайся.

Все трое палатинов надвинулись на него, угрожающе подняв сабли. Когда капитан подошел к двери, Богдан окликнул его.

— Слышь, тамплиер. — Он оглянулся. — Когда ваш Гроссмейстер сыграет с Матушкой, я первый сниму с тебя с живого кожу. За Стёпу. Пошёл.

Тамплиер вышел. Тут же в комнату зашли три моих фрейлины.

— Матушка, — Ксюша смотрела на меня вопросительно, как и две остальные княжны, — тут этот был?

— Был, Ксюша. Тамплиер.

— У вас был ход? — Тут же спросила Агнеша.

— Был, моя княжна. — Ответила ей. Агнеша подскочила к доске, смотрела. — Что видишь? — Спросила её.

— Конь передвинут. Это их ход?

— Да. Ход Гроссмейстера. — Улыбаясь, смотрела на неё. Из трёх моих сержант-дам, только Агнеша проявляла интерес к шахматам.

— Что он значит, моя Королева?

— Очень сильный ход. Конь, это особая фигура в шахматах. Он не ходит так, как ходят остальные фигуры. Он ходит зигзагом. То есть, может ударить из-под тишка, со спины, из-за другой фигуры. Подлая фигура, но очень нужная. Ход конём, это попытка захвата моего сына и Великой Княжны в заложники.

— Как в заложники? Детей? Принцессу и принца? Как такое вообще можно?

— Можно, дорогая моя. У тамплиеров всё можно. У них нет ограничений. Им плевать принц, принцесса. А уж тем более, княжна или князь. Им не интересны честь, достоинство. Для них цель оправдывает средства. А средства могут быть любыми. Даже самыми подлыми. Они ничем не гнушаются. Надо возьмут в заложники детей, жён, родителей, чтобы диктовать свою волю тому, от кого зависит принятие решений. Они пойдут на любую подлость. Смотри на доску. На ход конём. И он не последний. Просто я всё это знаю.

— Как так можно, Ваше Величество? — Агнешка смотрела на меня мокрыми от слёз глазами. — А как же благородство? Законы рыцарства?

— А никак, дорогая моя. Благородство не всегда проявляют, особенно в войне. Даже рыцари. Поверь. Законы рыцарства нарушались самим рыцарством. А уж тамплиерами само собой. Поэтому ход конём, был ожидаемой реакцией. Для меня ожидаемой. А теперь сама представь, с кем я вступила в схватку. Они исчадия ада. Поэтому, Агнеша, подумай, и вы все трое, Ксюша, Паула. Стоит ли и дальше со мной идти? Вас будут пытаться подкупить. Влюбить в кого-то и через него подобраться ко мне. Я люблю вас, девочки мои. Но подвергать дальше опасности я не имею права. Поэтому хочу спросить вас. Вы со мной или отойдёте в сторону? Что будет лучшим решением для каждой из вас.

— Матушка, ты чего? — Ксюша удивлённо смотрела на меня. — Я пойду с тобой до конца.

— Ваше Величество, зачем Вы нас обижаете? — Тут же задала вопрос Паула. — Пусть они подлые. Всё равно. Но мы не такие?

— Нет, Паула. Мы другие. Но тоже не белые и пушистые. Мы умеем отвечать на подлость. Умеем держать удар и отвечать ударом.

По возвращению из похода в Венден, проверила, как исполнили мою волю по изготовлению воинских наград Ливонской короны. Награды были уже изготовлены. Мне оставалось только написать в наградных листах имена и фамилии тех, кого я хотела наградить. Выстроила все войска в поле под Венденом. Баталии, батальоны и кавалерия замерли ровными рядами коробочек. Сюда же стали стекаться и жители Вендена. На коня я уже не садилась. Ну его, с животом то. Хотя мало кто догадывался о моём интересном положении. Кроме разве, что Ландмаршала и Воротынского. И моего ближнего круга. Но эти молчали. Я вышла к ровным рядам своих войск.

— Армия Ливонского Королевства. Корпус! Союзники. Властью, данной мне Господом Богом и народом Ливонского Королевства, я учредила боевые награды Ливонской короны. Это Железный Крест. Хотя он сделан из стали, но всё же, это Железный Крест. Эта награда чисто воинская. Награждаются ей только солдаты, офицеры и полководцы. И только за боевые действия. Эта награда не имеет сословных ограничений. Именно этим она и ценна. Она простая, как я уже сказала. Изготовлена из стали и только окантовка у неё из золота. И девиз у награды такой: «Золота для защиты, сталь для чести!» Я знаю, что в Европе есть ордена, усыпанные бриллиантами. Но это не про наш орден. Он прост, как солдат на войне. Но именно поэтому, он ценен. И носить его большая честь. Честь для любого, будь он простым солдатом или полководцем. Тот, кто носит эту награду, сразу показывает, что он настоящий воин. Что его награда полита кровью и потом. Самовольное изготовление этого ордена и его самовольное ношение будут жестоко караться, как фальшивомонетчики. Те, кто будет пойман за самовольным изготовлением и ношением, того имать, бить кнутом на площади, при стечении народа и без разницы кто он, высокородный, даже пусть принц или простой смерд. А после битья кнутом, отправить того на десять лет в каменоломни на каторгу. И сейчас, по окончанию летне-осенней компании, я хочу наградить этой наградой особо отличившихся. По статуту, Железный Крест делится на категории. Железный Крест второй степени, Железный Крест первой степени и Большой Крест Железного Креста. Те, кто будут награждены Железными Крестами первой и второй степени, будут считаться полными кавалерами Железного Креста. Они будут иметь право не платить налоги. Будут иметь право на пожизненный пенсион от королевской казны. Их дети будут обучаться бесплатно, за счёт казны в учебных заведениях и отказать им в этом никто не в праве. Отказ принять детей кавалеров Железного Креста, из-за их низкого происхождения, будет считаться серьёзным преступлением против короны. Точно так же дети кавалеров имеют полное право на обучение в Корпусе вне конкурса. Награждённые Большим Крестом Железного Креста будут иметь те же права, как и кавалеры Железного Креста. А сейчас, само награждение. По традиции, а сейчас эта традиция и зарождается, награждение будет идти от младших к старшим. Сержант Клаус Вернер, выйти из строя!

Наступила тишина. Я стояла и ждала. Пока я говорила, притащили стол и за него сели пара писарей из Корпусной канцелярии. Разложили свитки и кошели с деньгами.

— Сержант Клаус Вернер. Выйти из строя! — Опять крикнула я. Увидела, как сержант сделал несколько шагов. Подошёл ко мне. И вытянулся по стойке смирно. — Сержант, почему заставляете себя вызывать дважды?

— Простите, Ваше Величество. Я просто…

— Растерялся?

— Да, моя Королева. Простите Клауса. Он так больше не будет.

— Не извиняйся, Клаус. Сержант, властью данной мне Господом и народом Ливонского королевства, за умелые действия по координации и ведению огня, вверенного тебе взвода мортир, за смекалку, героизм и находчивость, а так же твой талант в пушкарском деле, что позволили приблизить нашу победу, награждаю тебя, сержант Клаус Вернер, учитывая неординарность ситуации, так как сначала получают Железный Крест второй степени, а потом только первой, но я сделала исключение. Первый и последний раз. Награждаю тебя Железным Крестом первой степени. Носи с честью его, сержант. Возьми свою награду. Крепишь её на левой стороне груди на мундире. И к награде кошель с десятью золотыми флоринами. Надеюсь, твоя супруга, Марта, добропорядочная христианка и мать многочисленного семейства сумеет правильно распорядится этими деньгами?

— Ваше Величество! Поверьте, кто-кто, а моя Марта очень умеет распоряжаться деньгами. Я ведь ей отсылаю все свои деньги, что получаю здесь. Благодарствую Вам, моя Королева. — Клаус поклонился. Я поморщилась.

— Сержант, нужно отвечать согласно устава. Я здесь не просто Королева, но ещё и генерал-майор Корпуса!

— Виноват, Ваше Величество. Госпожа Генерал-майор. Так точно! Служу Королеве, вере Христовой и Отечеству.

— Вот это правильно. Сержант, встать в строй. — Проследила за ним взглядом. Потом взяла новый свиток.

— Лейтенант Корпуса, Васильчиков Иван, выйти из строя. — Ванечка шагнул вперёд. Шёл, чеканя шаг. Подойдя, вытянулся по стойке смирно.

— Ваше Величество, Госпожа генерал-майор Корпуса, Ваше высокопревосходительство. Лейтенант Корпуса Васильчиков по Вашему приказанию прибыл.

Я начала читать приказ о награждении:

— За умелое командование артиллерией Корпуса и Ливонского Королевства, за мужество и героизм, проявленные в летне-осенней Литовской компании, я, Королева Ливонии, властью данной мне Господом нашим Иисусом Христом и народом Ливонского королевства, принимая во внимание исключительность момента, награждаю лейтенанта Корпуса Васильчикова Ивана Железным Крестом первой степени. Лейтенант, носи эту награду с честью. Георгиевский крест ты носишь на правой стороне груди. Железный Крест носи на левой. И я очень надеюсь, что железный Крест второй степени для тебя получить не будет большой проблемой. И ты станешь полным кавалером. А ещё, орден Большого Креста Железного Креста, тоже достижим тебе, как офицеру. Твоим родителям, матушке твоей и батюшке есть, чем гордиться. Хорошего сына они воспитали. Передай в письме им поклон от меня.

— Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство.

— Носи с честью лейтенант. Встать в строй.

Потом я ещё наградила с десяток солдат и младших офицеров. И, наконец, перешла к высшему командованию.

— Властью, данной мне Господом Иисусом Христом и народом Ливонии, я награждаю Большим Крестом Железного Креста, за умелое командование вверенных ему вооружённых сил Ливонского Королевства, Ландмаршала Иоганна Платера. Орден, плюс сто флоринов золотом. Но учитывая, что Ландмаршал королевства сейчас находится на западных рубежах державы нашей, то награда ему будет вручена по прибытию к месту его службы. Следующий кто награждён Большим Крестом Железного креста, за умелое командование вверенными ему войсковыми частями и ратный труд, что приблизил нашу победу, генерал-майор Корпуса, князь Воротынский Иван Михайлович. Но учитывая, что генерал-майор находится сейчас на южных рубежах державы нашей, награда будет вручена ему по месту службы. Как и награда за орден. Следующий, кто награждается Большим Крестом Железного Креста, это князь Долгоруков, Семён Владимирович.

Князь был здесь же, поэтому и повесила я орден на ленточке на шею. Вручила наградной лист и кошель со ста золотыми флоринами. Посмотрела на вельмож, что сопровождали меня. Глядя на Вильгельма, улыбнулась.

— Герцог Баварский, Вильгельм, подойди ко мне. — Крикнула я. Вильгельм отделился от своих воинов, подошёл ко мне в своих латах. — За проявленное мужество в компании с Литвой. За самоотверженность, за умелое командование отрядами штурмовиков. За храбрость, я, Королева Ливонии, Принцесса Трапезунда, Византии и Рима. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов повелеваю, наградить тебя, Герцог Баварский, владетельный Господин, Ваше Высочество орденом Большого креста Железного Креста. Не смотри, что он простой, Вильгельм. Окантовка у него из золота, но всё остальное из стали. У него есть девиз, золото для защиты, сталь для чести! Это главное. Это орден, который даётся не за сословные заслуги, где и кем ты родился. Этот орден даётся только за боевые заслуги. И плевать кто ты Герцог или простой смертный. Этим он и ценен. Только за боевые заслуги. Вильгельм, ты настоящий воин, рыцарь. Носи с честью этот орден. — Подошла к нему и надела ему орден на шею. Вильгельм побледнел, боялся дохнуть, замер. Отошла. — Носи его, Вильгельм и гордись. Ты герой. И орден тому порука. — Протянула ему свиток, который подтверждал награждение его орденом. Плюс кошель с золотом. — Благодарю тебя, Вильгельм.

Он поклонился. С достоинством. Прижал правую руку к левой стороне груди.

— Моя Королева. Благодарю тебя. Для меня это великая честь. Ты права, чем проще орден, тем он ценен. Не надо благородных камней. Золото для защиты, сталь для чести. Лучшего для ордена и пожелать нельзя. Я буду носить его с честью. Обещаю.

Он вернулся к своим рыцарям. Я вновь оглядела всех, улыбнулась.

— И, наконец, последний, кто достоин Большого Креста Железного Креста. Герцог Ульрих Вюртембергский. Подойди ко мне.

Ульрих побледневший, отделился от своих рыцарей. Подошёл ко мне.

— Ульрих. Благодарю тебя, за то, что пытался защитить принцессу Елену, мою сестру. За что пострадал очень сильно. Ты не испугался, не отошёл в сторону. Немедля ни мгновения ты бросился на её защиту. Презирая увечья и саму смерть, что грозили тебе. Ты настоящий рыцарь и воин. Это многого значит. Жизнь Принцессы Елены священна и неприкосновенна. Даже больше, чем моя жизнь. А по сему, я волей своей, данной мне Господом нашим и народом Ливонии, повелеваю, наградить герцога Ульриха Вютембергского Большим Крестом Железного Креста. Да будет так. — Одела награду ему на шею. — Носи с честью её, Ульрих. Ты её заслужил. Теперь ты кавалер ордена Большого Креста Железного креста Ливонии. Этих наград будет очень мало. Золото для защиты, сталь для чести! Помни об этом, Ульрих, Герцог Вюртембергский.

— Да, моя Королева. Я запомню это на всю свою жизнь. Ты можешь располагать мной. Я хочу быть рядом с тобой. Слышать тебя, видеть тебя. Надо, поднимать меч во имя тебя. Позволишь ли ты это сделать для меня?

— Конечно, Ульрих. Ты всегда найдешь кров и дом у меня. Достойное содержание. И возможность проявлять себя в бою. Ты же этого хочешь?

— Да, моя Королева. Я не участвовал в твоей войне, о чём очень сожалею.

— Не жалей, Ульрих. Поверь, войны тебе хватит на наш век с лихвой! — Придвинулась к нему ближе. Я вообще была удивлена. Герцог Ульрих Вюртембергский, был, так сказать, бунтарём. Бунтовал против императора Максимилиана. Бунтовал против всех немецких герцогов и курфюрстов. Словно бросал им всем вызов. А тут, приклонил передо мной колено, опустив гордую голову. — Ульрих, значит ли это, что ты пойдёшь со мной до конца? — Прошептала ему в лицо.

— Да. — Не задумываясь ответил он.

— Хорошо, Ульрих. Я запомнила, мой герцог. Поверь, у тебя много будет бранной славы. Война всегда. Война везде. Ты станешь частью моего Корпуса. У нас с тобой много дел, на Западе и на Востоке.

— Обещаешь мне это?

— Обещаю. Будет очень жёстко. До кровавой отрыжки. Выдержишь?

Он усмехнулся.

— Я об этом мечтаю. О кровавой отрыжке. Дай мне её.

— Получишь. Пойдёшь со мной на Русь. А там, на Казань. Она хорошо укреплена. Мне надо её взять. Она ключ к Персии. И я её возьму. Или ты её возьмёшь, для меня, Ульрих. Готов?

— Готов.

— Это хорошо.

Русское государство. Середина декабря 1514 года от Рождества Христова.

Спустя ещё три дня, после моего разговора с Ульрихом, мы выехали в Москву. Полоцк и Невель, оставила на потом. Тем более, русское войско снялось и ушло ещё в середине ноября. Литвины вздохнули свободно. Но наезд на захваченные мной города и земли, пока не предпринимали. Зима, она и у них зима. Ополчение требовало вернуться домой. Воевать на зиму никто не хотел. Мне это дало передышку. Литвины не прислали мне посольство для переговоров. Но это их проблемы. Теперь у меня с ними ни войны, ни мира. Так что в любой момент я могла начать боевые действия. Впрочем, точно так же и они могли их начать. Но сейчас мне нужно было в Москву. У меня живот уже вылезал по самое не могу. Ехала в карете. На коне уже извините, не могла. Надела самые свободные одежды. Меня сопровождали мои палатины, сержант-дамы, три сотни сотника Кобылы, хотя он уже был не сотником, а полутысячник. Мои девушки ехали в седле. Шутили с палатинами, с латниками. Задирали их и смеялись. Гарцевали на своих конях. Я им завидовала, но самой сесть на коня, было уже проблематично. Фрося постоянно была со мной. Иногда останавливались на каком-нибудь хуторе или в деревне. Двигались не торопясь.

Иоганна я оставила в Вендене. Князя Малатеста тоже. Он вообще уехал в Ригу с последующим визитом во все приморские города. Начал готовить верфи для строительства флота. Генерал-князь Воротынский остался главнокомандующим на приграничных городах и крепостях на юге Ливонии. Отвечал за новую мою границу. Со мной пошёл только князь Долгорукий или ещё они себя называли Долгоруковы. А иногда Долгоруковы-Оболенские. С ним пять тысяч кованной конницы, что мне выделил Великий Князь Московский Василий. И которых я должна была вернуть назад. А ещё меня сопровождали два герцога. Вильгельм Баварский, который отказался на отрез уходить к себе домой. Хотя и получил от меня достойную оплату его армии. Его графы и бароны, получив вознаграждение заспешили к себе домой. Плюс награбленное у литвинов. Они вообще возвращались очень богатыми. Но Вильгельм решил остаться. Остаться со своей личной гвардией. Ещё Ульрих Вюртембергский. Тоже герцог. И с ним шёл отряд рыцарей и остальных воинов. Всего три тысяч бойцов. А так же граф Франциск Валуа со своей свитой.

Когда мы вошли в переделы Московской Руси и сделали остановку, решила устроить концерт. Мы остановились в одном селе. Здесь была даже церковь. Местный дворянин расстарался. Меня поместили в его доме. Все остальные расположились вокруг. Заняли избы и разбили шатры. Полевые кухни во всю дымили. Я взяла мандолу. Вокруг меня собрались палатины, сержант-дамы, оба герцога с князем Долгоруким и французский граф.

— Ну что, дамы и палатины, а так же все остальные господа герцоги и князья? Что слушать будем? — Я улыбнулась.

— Про любовь, Матушка! — Завопили сержант-дамы. Я усмехнулась. Ну про любовь, значит про любовь. Решила спеть песню из репертуара «Любэ».

Ты неси меня река

Под конец, девушки стали прихлопывать в ладоши и петь со мной припев.

А Ксюша даже пошла, пританцовывая, по кругу. Потом ещё пели разные песни. Герцоги не понимали слов, им князь Семён Владимирович. Пела и из репертуара Лепса, «Рюмка водки на столе».

Мужчинам она особо понравилась. Они практически все, и палатины, и князь Долгоруков, и другие кто присутствовал, за исключением немцев, горланили припев вместе со мной.

Мы зашли на Русь со стороны Ливонии. Миновали Псков, Старую Руссу, Торжок. Потом миновали Тверь. Ещё совсем недавно по историческим меркам, а именно 29 лет назад, это было независимое и суверенное княжество. И Тверские князья именовались Великими. Но последний Тверской князь Михаил Борисович, проиграл Великому Московскому Князю, Ивану III, отцу нынешнего Великого Князя Василия. Проиграв, бежал в Литву к Казимиру, где и скончался 9 лет назад. А так, как сыновей у него не было, несмотря на два брака, то династия Тверских князей пресеклась. Увы для Твери. В Твери я остановилась переночевать и отдохнуть. Разместилась в бывшей резиденции тверских князей. Сейчас Тверью управлял московский наместник Иван Михайлович Межа. Почему такая фамилия странная, спрашивать не стала. Он расстарался. Устроил самый настоящий пир. Я долго сидеть не стала. Побыв там, сослалась на усталость и ушла в отведённые мне покои. Уходя, сказала своим сержант-дамам:

— Вы можете остаться, тем более, танцы намечаются. Вальс новомодный будут танцевать, а дам не будет. Но чтобы было всё в рамках приличия. Смотрите мне. Богдан, проследишь. Если что, можно будет их по задницам пороть… Чего, девочки у вас так личики ваши вытянулись?.. Ладно, шучу я.

Вообще у моих княжон один сплошной праздник. Вот и сейчас надели свои лучшие наряды. Для местных всё это было необычно. Ну не принято было пока ещё на Руси, чтобы дамы, а особенно молодые девушки, пировали вместе с мужчинами. Нет, запрета, как такового не было, но женщины если на пирах присутствовали, то исключительно вместе с мужьями. А уж не замужние девицы сидели дома, вышивали что-нибудь или лузгали семечки. У меня при дворе имели место европейские порядки, которые я немного модернизировала. Девицам очень нравилось. Сплошные балы, охота, пикники. Да ещё война.Конечно, сами они не воевали, но были при мне в своих мундирах, штанах и сапогах, что им тоже очень нравилось. С саблями на боку и пистолями у пояса. Воинственные амазонки, душу их.

Вот и сейчас, как я сказала, местные были в непонятках, но перечить и указывать не посмели. Тем более, мужчины из моей свиты и тот же Долгоруков, спокойно к этому относились. Музыканты были моими из Вендена. Они и стали играть вальс. Князь Долгоруков, оба герцога сразу пригласили моих сержант-дам. Одним словом, девушки весело проводили время. Фрося ждала меня в моих покоях. Недовольно ворчала.

— Вертихвостки. Нет чтобы с Матушкой уйти, так нет, всё им танцы подавай. Так скоро совсем стыд потеряют. — Приговаривала она, помогая мне раздеться.

— Фрось, ну что ты, как старая бабка⁈ Ты же сама молодая.

— Если молодая, то что мне, стыд надо потерять? Себя блюсти нужно.

— Для кого блюсти, а, Фрося? — Глядя на неё улыбнулась.

— Как для кого? Для мужа будущего.

— Тебе Богдан нравится?

Девушка покраснела. Но глаза прятать не стала.

— Да, красный молодец. Только бесшабашный. Всё ему ухмылочки, да шуточки. Никакой серьёзности.

— Не скажи. Богдаша очень серьёзный мужчина. Это он, когда на тебя смотрит, то его физиономия в улыбке расплывается. Нравишься ты ему… Фрось, а что, давай ка я вас поженю? И будете семейной парой и при мне всё время?

— Ой, Матушка, чего ты такого говоришь? Сирота я. Приданного нет.

— То, что сирота, ну и что? А приданное, так разве не скопила ты? Я тебе всегда подарочки делаю. Денюшку даю.

— Откладываю я, конечно, Матушка.

— Ну вот и хорошо. А к тому, что уже отложила и накопила, я ещё добавлю. Так, что не бедная ты у нас сиротинушка. А очень даже справная невеста. — Фрося совсем покраснела. Я усмехнулась. — Ну вот и славно.

— Так, Матушка, у Богдана семь пятниц на недели. Да и жениться он пока не собирается. Тот ещё кобелина.

— Ничего, женится. Тем более, ты ему нравишься. Это я точно знаю. И вообще, надо мне всех своих палатинов оженить. А то только Айно один семейный человек. Вот и женим, Илью на Насте Рукавишниковой, Богдана на тебе. А там черёд и Никиши с Боженом придёт. Мне им только невест подобрать нужно будет. А то тоже, вырастила молодчиков. Всё по гулящим, да непотребным девкам бегают. Заразу какую ещё подцепят, не приведи Господи. Лечи их потом. Да и вылечить то такие болезни не просто. А сейчас и невозможно. Вот бы Елена мне антибиотик сделала бы, тогда всё легче было бы.

— Какой такой атибио… Прости, Матушка, слово мудрёное.

— Антибиотик, Фрося. Лекарство такое, можно сказать панацея. Многие болезни оно излечивает и заразу всякую убивает. Не знаю, получится у неё или нет. Трудно это, Фрося, сию панацею получить. Не каждому она даётся.

— Царевна Елена справится, Матушка.

Девицы заявились ближе к полуночи. Весёлые, раскрасневшиеся. Смеялись, обсуждая того или иного мужчину.

— Тише вы. Матушка почивать легла. — Замахала на них руками Фрося. Девушки притихли. Стали сами раздеваться. Но продолжали тихо похихикивать и шептаться.

— Всё угомонится не можете? — Спросила их. Только задремала, как они пришли.

— Прости, Матушка, мы уже молчим. — Извинилась виновато Ксения.

— Чего посмеиваетесь? Всех кавалеров обсудили?

— Не всех, Матушка. — Ответила Агнеша. — Там такой боярич был молоденький. Он так на Ксюшу смотрел, рот раскрыв, что не засмеяться не возможно. Влюбился он в сержант-даму Корпуса, княжну Ксению. — Опять захихикали Агнеша с Паулой.

— Да ну вас. — Махнула на них рукой Ксюша. — Не слушай их, Матушка.

— Как интересно. И что за боярич?

— Андрей, сын тверского боярина Ивана Холмского. — Ответила за Ксюшу Агнешка.

— Андрей не боярич, Матушка. Он князь. Из старшей ветви Тверских князей. Рюрикович в семнадцатом поколении. — Поправила свою польскую подругу Ксения. — Единственный сын князя Ивана Ивановича Холмского, по прозвищу Каша. Холмские, бывшие удельные князья. Но их удел был упразднён с утратой удельного статуса самой Твери. Иван Иванович князь, боярин московский и воевода Великого Князя Иоанна Васильевича, а теперь и его сына, Великого Государя Московского Василия Иоанновича.

— Сколько ему лет? Андрею, я имею ввиду.

— Не больше двадцати. — Пожала плечами Агнеша. Ксения кивнула.

— Женат?

— Нет. Но я слышала, что Андрея хотят женить на Марии, дочери князя Ивана Ивановича Щетины-Оболенского. — Ответила Агнеша. Я удивлённо на неё посмотрела.

— Это когда ты успела уже всё разузнать?

— Ну, Матушка Королева. Долго ли? Мужчины такие болтливые становятся, особенно когда хмельного мёда изрядно попробуют. И перед девицей похвастать. Тебе и остаётся только ему мило и с восторгом в глаза смотреть.

Я усмехнулась.

— Ну, Агнеша, да ты прирождённая разведчица.

— А кто такая, разведчица?

— Эта та, которая умеет получать нужные вести. Информацию, знания, при этом не привлекая внимания. Так Щетина-Оболенский, родственник нашего князя Долгорукова? Ведь Долгорукие тоже Оболенские?

— Совершенно точно, Матушка. — Кивнула мне Ксения.

— Матушка, ты бы поспала. Отдохнула. Тебе надо. А им то что? Они могут и вообще не спать. — Завела свою пластинку Фрося.

— Ладно, Фрось, не ворчи. Всё, давайте спать. — Подвела итог беседы. Девушки разоблачились. Умылись и легли в свои постели в соседней комнате. Фрося осталась спать в моей комнате.

Утром встала на зорьке. Девчонки, кроме Фроси, спали. Пусть спят, козы прыгучие.

— Матушка, ты чего встала? Полежи ещё.

— Фрось, если я встала, значит выспалась.

— Не бережёшь ты себя. Надо больше отдыхать, ребёночка же носишь.

— Ничего с ребёночком не будет. Давай умываться.

Вода была уже приготовлена. Умылась. Не только лицо, но и вся обтёрлась, стоя в лохани. Фрося мне помогала. Я погладила уже выпирающий живот. Улыбнулась малышу. Фрося в этот момент стала вытирать меня насухо большим полотенцем. Потом оделась, опять же с помощью Фроси. Она вообще никого к этому делу не подпускала. Тут были боярыни, которые хотели поучаствовать в умывании и переодевании Королевы и будущей Великой Княгини Московской. Только Фрося закрыла перед ними дверь.

— Ещё чего не хватало, кого ни попадя к Матушке допускать. Раньше я справлялась и теперь справлюсь.

Я только посмеялась на её недовольное ворчание. А ничего, что эти, как сказала Фрося, кто не попадя высокородные княгини, боярыни и дворянки. Но моей главной горничной, экономки и по совместительству операционной сестры, было глубоко наплевать. Для неё существовало только моё мнение. До остальных ей не было дело. И Фрося знала, что я её не брошу и не отодвину от себя, чтобы не случилось. Фросе я доверяла. А это многого стоило.

Потом позавтракала. Когда заканчивала, стали просыпаться княжны. Первая проснулась Паула и устроила с Ксенией возню. Из их комнаты слышался смех и повизгивание.

— Фрося, что они там делают? — Спросила девушку. Та заглянула в комнату к моим фрейлинам. Поморщилась и осуждающе покачала головой.

— Дурью маются. Подушками друг друга охаживают. Так глядишь и перья полетят. Совсем уже. Замуж их выдавать надо, Матушка. Чтоб, как ты говоришь, енергию на мужа тратили.

— Не енергию, а энергию, Фрося.

— Вот я и говорю, енергию.

— Пусть балуются. Замуж то выйдут, уже такого не будет. — Улыбнулась Фросе.

Вскоре показались обе княжны с всколоченными волосами в нательных рубашках.

— Доброе утро, Матушка Государыня. — Поздоровались они. Я засмеялась, глядя на них.

— А прибрать волосы? Умыться, одеться, как подобает княжнам и фрейлинам Королевы? — Покачала головой.

— Мы сейчас.

— А Агнеша всё ещё спит?

— Спит. Её из пушки не разбудишь.

Девушки завтракали уже без меня. Заодно разбудили польскую княжну. Днём, перед тем как выехать из Твери, спросила у наместника, где стоял престол тверских князей. Иван Михайлович Межа указал.

— Так здесь и располагался, Царица. Вот в этом зале, где мы пировали. Вон там возвышение было. Да только батюшка то, Великого Государя Василия Иоанновича, Иоанн Васильевич вывез его в Москву. С тех пор и нет больше престола Великой Твери, как раньше её величали.

— Понятно. Спасибо Иван Михайлович, за приём, за заботу, за хлеб-соль. Всё было хорошо, боярин. Я довольно. Скажу об этом Великому Князю Московскому.

Боярин поклонился мне. Выехали мы из Твери в полдень. Двигались неспешно. Моя карета, ещё в Вендене была с колёс поставлена на полозья. По дороге мужчины устроили охоту. Набили зайцев, лис, косулей. А так же добыли лося. В ближайшей деревушке устроили остановку. На вертелах запекали целые туши. Я сидела на раскладном стуле, возле костра. Рядом, на вертеле поворачивали тушу косули. Никифор притащил мне кусок запечённого мяса.

— Отведай, Матушка.

Отрезала кусочек мяса, наколола на нож и сунула в рот. Вкусно! Княжны тут же подсуетились накрыли походный столик, быстро порезали мясо, принесённое Никифором. С аппетитом ели, запивали слабеньким вином.

— Никиша, чего стоишь? Неси ещё мяса, видишь, матушке мало! — Сказала Агнеша прожёвывая свой кусок. Я засмеялась, такой потешный у Никифора был вид.

— Что значит мало? Я вообще то не вам принёс! — Возмущённо ответил палатин. Рядом стоящий Богдан захохотал.

— Давай, Никиша, неси. — Сказал он своему товарищу. — Всё что съели наши сержант-дамы, считай это съела Матушка. Девушки смотрели на Никифора и довольно улыбались. Пришлось палатину ещё мясо нести. Хорошо посидели. Я пила горячий взвар. Ела мясо, душистый, мягкий, свежий хлеб. Переночевали в деревне.

К Москве подъехали в полдень.

— Князь, ты свой полк уводи к месту постоянной дислокации.

— Куда, Матушка? Извини, слово неизвестное.

— Дислокация, это место постоянного нахождения полка или иного воинского формирования.

— Теперь понял. Это в Корпусе изучают?

— Там, Князь. Семён Владимирович, ты очень хороший, талантливый воевода. И бы хотела видеть тебя в Корпусе. Сейчас генерал-князь Воротынский, Полковник Георг фон Фрунсберг, полковник Евсей, князь Пандольфо Малатеста, воспитывают новую воинскую элиту Русского и Ливонского государств. Офицерский Корпус. И я очень хочу, чтобы и ты стал пестуном и учителем моих кадетов.

— Для меня это честь, Матушка.

— Тогда я буду ждать тебя в Москве, в Великокняжеских палатах. Поговорю с Великим Государём, чтобы он отпустил тебя ко мне. И звание тебе воинское как у Воротынского будет. Заслужил ты его, Семён Владимирович.

Долгоруков поклонился. Перед въездом в город, нас остановила городская стража. Всё-таки почти три тысячи вооружённых воинов. В основном немецких рыцарей и конных тяжело вооружённых жандармов. Это не считая сотен полутысячника Кобылы. Мои сержант-дамы были облачены в кителя и полушубки, тёплые штаны и сапоги с высокой голяшкой. На головах теплые шапочки, типа чепчиков и сверху кивера. В Москве моих сержант-дам практически не знали и теперь, что москвичи, что городская стража смотрели на них удивлённо и несколько с осуждением.

— О, смотрите, девки на конях в сапогах! А что это у них на головах?

— Дурень. У них на головах кивера. Это Корпус. Царевна то, Александра тоже на коне скачет с саблей.

Девушки включили своё природное княжеское высокомерие. Смотрели на всех с высока и презрительно. Я вышла из кареты.

— Я Королева Ливонская. Принцесса Византийская. Кто старший?

— Я, Царевна… Прости, Царица. Яков Стержнёв.

— Рогатки убери.

— Но, Царица-матушка, с тобой воев много. Все оружные, да ещё немцы. Вон их сколько, рыцарей то.

— Они со мной. Мои гости. Едут на территорию Корпуса.

— Но, Царица-матушка…

— Никаких но. Убери рогатки. Быстрее.

На старшего стражи наехал конём Богдан.

— Ты что не слышал? Рогатки убери. Или ты хочешь познакомится с катами Разбойного приказа боярина Вяземского?

Но старший стражи, хоть и испугался, это было видно, но пускать в столицу такой большой вооружённый до зубов контингент был не намерен.

— Прости Царица-матушка, но без указа Великого Государя, я не могу пустить столько оружных в город.

— Что? — Богдан, поднял руку с плетью. Старшой и его люди прикрылись щитами.

— Стой, Богдан. — Остановила я старшего из палатинов. А молодец этот Яков. Всё верно, есть инструкция, надо её выполнять. — Молодец, Яков Стержнёв. Не нарушил волю Государя. правильно всё делаешь. Богдан, пошли кого в Кремль. Пусть дадут проход моим людям до казарм Корпуса.

Но посылать не пришлось. Прискакал посыльный от Василия.

— Царица Ливонская. Царевна Трапезунда, Византии и Рима. Великий Государь ждёт тебя.

— Пусть пропустят моих людей. Они все со мной. Следуют в казармы Корпуса. Без них я в Москву не войду. Тем более со мной два герцога. Вильгельм Баварский и Ульрих Вюртембергский. Что обо мне в Европе скажут?

Посыльный оглядел мою свиту и моих сопровождающих.

— Пропустите. Воля Великого Государя.

Яков Стержнев облегчённо выдохнул.

— Не серчай Матушка-Государыня. Не своей волей я. — Виновато сказал мне. Я ему кивнула, улыбнулась.

— Ты всё правильно сделал, Яков. Не извиняйся.

Села в карету. Стражники убрали рогатки. Пока ехали по Москве, в окошко сказала Богдану, чтобы сопроводили герцогов Вильгельма с Ульрихом и их людей на территорию Корпуса. Сама направилась в Кремль. Миновали ворота. Со мной ехали трое палатинов, все три сержант-дамы и охрана из латников Кобылы с ним во главе. Наконец, заехали на территорию Кремля. Я вышла из кареты. На крыльце меня встречал боярин Фёдор, ближник Великого Князя. Велела девушкам и палатинам ждать здесь. Сама прошла в покои.

— Боярин Фёдор, где Государь меня ждёт?

— В Грановитой палате. Сегодня посольство было от датчан. Принимал их.

— Боярин, скажи Государю, что я пройду сразу к нему в покои. Пусть туда придёт.

— Как же, Царица Александра? Не можно так. То урон твоей чести.

— Никакого урона не будет. Я увижусь с Великим Князем, поговорю с ним и поеду отдыхать к боярам Вяземским на подворье. А торжественная встреча будет завтра. Прошу тебя. Государь всё поймёт.

— Как скажешь, Царица-Матушка.

Он сам проводил меня до личных покоев Великого Князя, потом чуть ли не бегом направился в Грановитую палату. Я прошла по кабинету Василия. Села на стул с высокой спинкой. Смотрела на массивный стол. Там, как обычно, лежали свитки, книги с закладками между страниц. Карты. Всё верно, Великий Князь и Государь Московский не лежал на печи жуя калачи. Он работал, каждый день. Сидя на стуле, взяла один из свитков. Стала читать. Это шли донесения с так называемого Великого Рязанского Княжества. Ещё одно удельное государство. Полузависимое от Москвы, но мечтающего о полной независимости. И все они, мать их, Великие. А где там Величие? Смех один. Ни нормальной армии, ни артиллерии, ничего. Экономика в полной задницы. Рубежи южные нормально охранять от кочевников татар и ногаев не могут. Весь народ разбежался. А тут же, Великие.

Неожиданно дверь в кабинет резко открылась. В комнату шагнул Василий. На нём были церемониальные одежды Великих Князей Московских. И шапка Мономаха.

— Саша!

Я уронила свиток на стол. Успела встать со стула, как он уже оказался возле меня и подхватил в свои руки, прижал к себе. Стал неистово целовать моё лицо. Глаза, щеки, губы. Я сама обняла его за шею. И тоже стала целовать.

— Васенька!

— Сашка!

— Вась, не прижимай меня так сильно к себе.

— А? Что? — он продолжал меня целовать.

— Вась. Ты забыл? Я же беременная.

Он резко остановился. Чуть отстранился. Опустил взгляд на мой живот, скрытый свободными одеждами. Я взяла его правую ладонь в свою. Прижала её к своему животу. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Чувствуешь, Вась? Это твой сын.

— Сашенька. — Василий опустился на одно колено. Прижался щекой к моему животу. — Мой сынок. Наконец-то твоя матушка тебя привезла ко мне. — Потом стал целовать меня через моё платье. Я засмеялась. Сняла с него шапку Мономаха и положила её на стол. Запустила пальцы в его густые волосы. Некоторое время мы так и стояли. Я в полный рост, он на одном колене, прижимаясь и целуя мой живот. Потом выпрямился, встав на ноги.

— Ты почему в Грановитую палату не пошла?

— Милый мой, я с дороги. Я устала. Сам должен понимать. Мне отдохнуть нужно. А завтра я прибуду торжественно в Грановитую палату. Как Королева Ливонии и твоя невеста. Всё будет хорошо. Главное, чтобы Владыко опять на меня епитимью на меня не наложил.

— Не наложит. Хорошо. Тогда я сейчас распоряжусь. Занимай свои покои. Дети по тебе соскучились. Даша.

— Вась, Дашу я сейчас заберу. Отдай мне её. Славушка с Андрейкой где? Здесь?

— Здесь. Куда ты их заберёшь? У меня Дашка без обоих Вяземских ничего не ест и не спит. Вредная такая. Няньки с мамками замучились с ней.

— Она с характером. Вся в отца. — Я улыбнулась. — Дашу и мальчишек заберу на подворье Вяземских. Вась… — Закрыла его рот ладошкой. — Пожалуйста, так нужно. А ты пока распорядись насчёт венчания. Чем быстрее, тем лучше. У меня живот уже виден. И по сроком, сразу все догадаются, что мы с тобой до венчания нагрешили изрядно. Давай уж не умножать сущности без надобности. Потерпи совсем немного, любый мой. Ты же столько ждал.

— Ждал, шёл постоянно тебе на встречу. Сам себе удивляюсь. Ну так как, Саша, навоевалась?

— Навоевалась, но не до конца. К тебе спешила, что Полоцк и Невель оставила на потом.

— Кто с тобой прибыл? Герцоги немецкие?

— Да, двое. Вильгельм баварский и Ульрих Вюртембергский. С ними в общей сложности почти три тысячи конницы. Тяжёлой конницы. Будем воевать Казань и Астрахань. Нужен выход в Персию.

— то есть ты за меня всё решила?

— Да ничего я не решала, Василий. Но эта необходимость давно назрела.

— Сил не хватит.

— Хватит. Ты думаешь я зря калмыков сюда вытащила? Большая Ногайская Орда разбита и фактически перестала существовать. Калмыки и казанцев прошерстили и проредили изрядно, в купе с твоими охочими людьми. Так ведь? Ко мне несколько казанских биев перебежало. И ещё крымчаки у меня в кулаке. И я уверена, они очень даже захотят принять участие в походе на Казань. Тем более, у Шириных там есть должники, причём кровники.

— Саш, это так просто с кондачка не решается.

— А кто сказал, что с кондачка? Нет, конечно. Всё посчитаем, взвесим и ты примешь решение. Вася, нам выход на восток нужен, как воздух. Я взяла приморские города Литвы и Польши. Тот же Данциг. У нас прямой выход на Западную Европу есть.

— А Ганза?

— О Ганзе не думай. Они уже не так сильны, как были. Тем более, и я их ещё прижму. Или под меня лягут или совсем кончаться. А у меня для них есть морковка. Сейчас все пути на восток и туже Индию с Китаем перерезаны османами. Но я нашла путь в обход их. Древний шёлковый путь, который с приходом монгольских туменов совсем захирел. Вот его и оживим, через Персов. Они будут в этом кровно заинтересованы.

— Ладно, об этом позже поговорим. Ты же никуда больше срываться не будешь?

— Не буду, Вась. Я тут тебе кое-что привезла. Свои мысли насчёт государственного устройства и управления Ливонией. Хочу с тобой посоветоваться.

— Вот это правильно, Саша. Посмотрим, поговорим. Но сейчас, поснедаешь со мной? Как в былые времена?

— Поснедаю, Вась. Только давай вместе с детьми?

— Давай. Федька! — В комнату заглянул боярин. — Скажи боярам, что сегодня все встречи отменены. Что Королева Ливонии завтра торжественно приедет в Кремль. Иди и распорядись, чтобы снедь принесли. В трапезную.

— Василий. Мне тоже надо будет предупредить своих, чтобы ехали на подворье Вяземских и ждали меня там.

— Так Федька и скажет.

— Нет, Василий. Я сама должна.

— Тогда пошли вместе.

— А что так? Боишься, что пропаду? — Я засмеялась.

— Боюсь. Тебя только отпусти, опять куда-нибудь ускачешь.

— Не ускачу.

Шли с ним рядышком переходами. Стража при нашем приближении замирала, как железные истуканы. Я им улыбалась, словно старым знакомым. Они тоже. Боярыни и прочие люди, кто обитал в великокняжеском дворце нам низко кланялись. Вышли на крыльцо. Палатины, при виде Государя, резко соскочили с коней, как и мои девицы. Парни поклонились в пояс, сняв шапки. Девушки присели в реверансе.

— Так, палатины, сержант-дамы. Езжайте на подворье бояр Вяземских. Там размещайтесь. Тем более, палатины там у себя как дома. Ждите меня там. В баню сходите. Одним словом, отдыхайте. Я задержусь. Всё. — После чего, взяла Василия под руку и мы вернулись назад. Но прошли не в его кабинет, а в детскую. Дашенька сидела на полу, на ковре и играла деревяной игрушкой, всадником на коне. Рядом с ней играли деревяными солдатиками, сделанными ещё с моей подачи. Они все трое посмотрели на вошедших. У Даши во рту была соска. Увидев меня, она её выплюнула. Бросила игрушку. Заревела, встала на ножки и пошла ко мне, протягивая ручки. Мальчишки тоже вскочили на ноги.

— Матушка! — Крикнул Вячеслав.

— Тётушка! — Воскликнул Андрейка.

— Дети мои. — Я подхватила Дашу на руки. Она вцепилась в меня и ревела. Мальчишки подбежали ко мне и прижались с двух сторон обнимая меня за ноги.

Держа одной рукой Великую Княжну, свободной погладила по голове Андрейку.

— Мальчики мои, деточки мои. — Опустилась опять на колени. Даша от меня не собиралась отцепляться. Обнимала меня за шею и ревела. — И тебя люблю, доченька моя ненаглядная. И их тоже люблю, мальчишек этих. — Мальчишки прижимались ко мне. Поцеловала сына и племянника. — Я приехала, дети. Теперь буду с вами. — Славку прижала к себе. Даша продолжала цепляться за меня. Уткнулась мне в шею и ревела. Я встала на ноги. Поглаживала маленькую Княжну и целовала её. — Дашенька, девочка моя, солнышко моё. Успокойся. Мама с тобой. — Она продолжала подвывать. Я молчала, только гладила её по спинке и по голове. В какой-то момент, Великая Княжна стала успокаиваться. Замолчала. Я её держала на руках, смотрела на Великого Князя. Василий хмыкнул.

— М-да, Саша.Умеешь ты, даже детей настроить под себя!

— А что ты хотел, любый мой?

— Да ничего. Я даже рад этому, что ты стала самой настоящей матерью Дарьи моей. Великой Княжне.

— Да, Вась, именно Великой Княжне. Дашенька Великая Княжна. Надеюсь, ты этого не забыл?

— На что ты намекаешь, Саша?

— Ни на что. Просто всегда помни, Василий, что твои дети, это принцы и принцессы. И я не позволю Великой Княжне закончить свои дни в монастыре или ещё где. Понятно?

— А если я не отдам тебе свою дочь? — Великий Князь усмехнулся.

— Вась, я всё равно её заберу у тебя. Ты же любишь меня? Но Дашу я у тебя заберу. Не противься этому. Прошу тебя. Я воспитаю её настоящей принцессой.

— Ладно, всё, успокойся. — Василий замахал руками. — Хорошо, воспитывай её, так, как знаешь. Но также ты знаешь, что мне нужно?

— Знаю, наследника. Получишь. Тем более, он уже есть. И придёт срок, определённый Господом нашим, ты возьмёшь его на руки. Ну что, Великий Государь, поснедать то идём? Все вместе? Мальчики, кушать будем? А потом я вам что-то подарю.

— А может сейчас, тётушка, подарки? — Спросил Андрейка. Вячеслав поддержал брата.

— Нет, милые мои. Сначала поедим. Я вот, например, очень проголодалась.

— Ну ладно. — Тяжко вздохнули оба Вяземских.

Прошли все в трапезную. Там уже стол практически накрыли. И как обычно, на целый батальон.

— Так, сначала мыть руки! — Скомандовала детям. Оба мальчишки посмотрели на свои ладошки.

— Матушка, у нас чистые руки. — Сказал Вячеслав.

— Ошибаешься, сын мой. Просто ты их не видишь, маленьких таких существ. Они не видны человеческим глазом. Но они есть. И они сейчас облепили ваши руки, дети.

Прислуга притащила кувшины с водой и мыло. Я сразу поняла, мыло из Ленкиных мастерских. Хвойное. Вымыли все руки. Даше я сама мыла. Василий тоже сполоснул. Потом, все расселись за столом. Дашу посадила себе на колени. Сначала прочитали «Отче наш», дети тоже, кроме самой маленькой. Потом уже стали есть. Отщипывала от варёной курочки кусочки и кормила дочь. Та ела с аппетитом, только успевала ротик открывать. Ну чисто птенчик. Так же давала и мякиш хлеба. И давала ей запивать молоком. Вытирала ей губки, подбородок. При этом и сама успевала себе в ротположить. Накормила Дашу и ухой. Дочка наелась, откинулась мне на грудь и осоловевшими глазами смотрела то на мальчишек, то на отца. Даже соску сосать не стала. Я же успевала хлебать вкусную уху.

— Кого привезла, Саш? — Хитро прищурился Василий, отправляя лошку с кашей в рот.

— Двух герцогов. Один Баварский, владетельный правитель, Вильгельм, второй Вюртембергский, тоже владетельный хозяин. И ещё один. Вернее, их трое, но важен из них только один.

— Кто это?

— Франциск, граф Валуа.

— Всего лишь граф? — Удивился Московский правитель. — А что в этом графе такого, что он важен?

— Не скажи, Василий. Он будущий король Франции.

— О как⁈ А ты откуда знаешь?

— Поверь, Василий, он будущий король Франции.

— Но, насколько я знаю, нынешний король франков живёт в здравии. Даже женился, вроде.

— Женился. На дочери английского короля Генриха VII, первого короля из династии Тюдор. Но это не на долго, дорогой.

— Не на долго, это как?

— Думаю через месяц, максимум два, нынешний король почит в бозе.

— Так. — Василий отложил ложку. Внимательно смотрел на меня. Я продолжала с невинным выражением лица хлебать уху. Взглянула на него.

— Что, Васенька?

— Что значит, почит в бозе? Что значит, через месяц, максимум два? Откуда ты такое можешь знать? Саша, в глаза мне посмотри. Ты что задумала?

— Ничего я не задумала, Василий… О боже, ты решил, что я буду иметь отношение к кончине французского короля?.. — Мои глаза стали размером с олимпийскую медаль. Чего-чего, но такого я от Василия не ожидала. Даша, прижимавшаяся к моей груди спиной, глядя на отца, нахмурила бровки и поджала губки. В глазах осуждение и недовольство, словно хотела спросить: «Ты чего, родитель, берега попутал?» Я захохотала. Смотрела на Василия и смеялась. Даша, оглянувшись на меня, тоже расплылась в улыбке и довольно завизжала, изображая бурное веселье. — Поверь, Василий, — отсмеявшись, сказала недовольному Великому Князю, — к кончине Его Величества, короля Франции я никакого отношения иметь не буду.

— Тогда откуда ты можешь знать, когда он умрёт?

— Предположение. Так сказать, просто прогноз, ничего личного.

— Какой ещё прогноз? Что за слово такое басурманское?

— Прогноз, от греческого пробьецы, что означает предвидение, предсказание.

— Я так и знал. Предсказатели, гадалки, провидцы. Это грех, Саша.

— Согласна. Все эти гадалки, провидцы и прочие в аду ходят с повернутыми назад лицами. Но прогнозирование, это не гадание. Здесь, Василий всё по науке. Прогнозировать, это научно обоснованное суждение о возможных состояниях объекта в будущем или об альтернативных путях и сроках их осуществления. В узком смысле, это вероятностное суждение о будущем состоянии объекта исследования. — Василий смотрел на меня удивлённо. По его выражению лица и по глазам поняла, что он ничего не понял. Вздохнула. — Ну ладно, попытаюсь объяснить тебе более понятно. Так, мальчики, вы всё, поели?.. Идите, поиграйте пока. Давайте. — Мальчишки нехотя вылезли из-за стола и убежали в детскую комнату, специально сделанную для них. Дашу я оставила в своих руках, тем более маленькая княжна явно никуда из моих рук не собиралась. — Людовик ХII, нынешний король Франции уже далеко не молод. Но в жёны взял совсем молоденькую девушку, младше его более чем на 30 лет. И теперь очень старается сделать ей наследника. У Людовика нет сына. Только две дочери. Кстати, старшую дочь Клод он выдал замуж как раз за Франциска Валуа, хотя они родственники.

— Я знаю, что они родственники. То есть, грех кровосмешения.

— Всё верно. Я продолжаю, он очень старается. А так как уже далеко не молод, сам понимаешь, то для усиления своей мужской силы, которая в силу, как раз возраста очень ослабла, использует любовные зелья.

— Но это грех! Это же колдовство, Саша! Он пользуется услугами разных ведьм?

— Василий. Любовные зелья, это не совсем колдовство. Понимаешь, есть определённые растения, которые повышают тестостерон у мужчин. Это такое вещество, гормон у вас в организме, которое и отвечает за мужскую силу. С возрастом он понижается, и мужчина уже не так активно реагирует на женщину, как в молодости. Или вообще перестаёт реагировать. И вот любовные зелья, настои, которые делаются на основе таких растений, а так же некоторых частей животных, временно увеличивают мужскую силу. Но это может оказать негативное влияние на сердце, так как у мужчин в возрасте оно уже не такое, как в молодости. И в конце концов может привести к остановке сердца. Здесь самое главное, знать дозировку такого зелья. А для этого надо знать всё о здоровье мужчины. Некоторые мужчины, чтобы сразу получить сильный эффект, начинают злоупотреблять такими зельями, что может привести к печальному результату. А Людовик такими зельями злоупотребляет. Вот и всё, Василий… Что ты так задумался, ладо мой? Поверь, тебе такие зелья ещё долго не понадобятся. Ты очень сильный мужчина. Уж я то, это знаю. Вот он результат. — Я огладила себя по животу. Василий улыбнулся.

— Что, правда так сильно старается? — Он тихо засмеялся.

— Да. Это даже Франциск подтвердил. На основе чего я и сделала свой прогноз. Но видишь ли, Василий, всё дело в том, что увеличение мужской силы, не обязательно гарантирует появление потомства.

— Как не гарантирует?

— А так. Зелье способствует, чтобы ваш мужской орган, уд, принимал боевую стойку, для любовной битвы, — я усмехнулась, Василий тоже, — но любовное зелье не сделает мужское семя таким же, какое оно было в молодости. Да-да, Василий. А ведь именно мужское семя в этом деле и есть самое главное. И мужчина может сколько угодно трудится над своей молодой женой, даже сломает пусть брачное ложе, но если семя уже само по себе мертво или слабое, годы своё берут свою дань, то ничего не получится. А у Людовика и в молодости не очень было хорошо с детьми. А уж сейчас, сам должен догадаться. Из всех его детей выжили только две дочери. А его сыновья умирали при рождении или сразу после него, что говорило о слабом здоровье потомства.

— Саш, а у меня, здоровое потомство? — Неожиданно спросил меня Василий. Смотрел с какой-то надеждой.

— У тебя здоровое. Посмотри на свою дочь. Она хороший показатель, что со здоровьем у тебя всё нормально, как и у твоих детей. То, что с Соломонией, царство ей небесное, — мы с Василием перекрестились, — у тебя долго не было детей, в этом есть промысел божий. Такое бывает, что муж с женой живут долго вместе, а детей нет, при этом оба здоровые. Я тебе уже это объясняла. И сейчас, я чувствую, малыш хорошо у меня развивается. Он хорошо себя чувствует, как и я.

— Спасибо тебе, Саша. Слава богу, я моложе Людовика.

— Конечно, моложе.

— А значит это не последний наш ребёнок?

— Я тоже на это надеюсь. На всё воля божья.

Я встала из-за стола. Дашу продолжала держать на руках. Он тоже встал.

— Наелась, Саша?

— Наелась, Василий. Благодарствую. Мы все трое, я, доченька твоя и сынок наелись. Мне пора, Вась. Пожалуйста, знаю, что ты очень хочешь, чтобы я осталась в Кремле. Но потерпи. Лучше договорись с Владыкой, чтобы венчание было, как можно скорее. А сейчас, перед венчанием, я поживу и Вяземских. — Подошла к нему. Дарья отвернулась от отца и обхватила меня за шею ручками, прижавшись. — Ну что ты, солнышко моё. Поедем с мамой? — Спросила её. Она закивала головкой. — Ну вот и хорошо.

Василий недовольно посмотрел на дочь.

— Смотри ка, от отца отворачивается.

— Вась, не обижайся на неё. Не ревнуй. Она очень наскучалась.

— Что мальчишкам подаришь?

— По сабле. И тебе тоже. Меч старшего Грифича и его корону герцога. Как трофей. Примешь?

— Приму. Ну, Александра, воительница. Это же надо. Всех победила.

— С твоей помощью. Ты большие силы литвин на себе замкнул, сковал их. Это стало залогом моей победы. Хотя мир с Литвой не заключён. Думаю, они по весне захотят отыграть всё назад.

— Опять воевать пойдёшь?

— Пойду. Хотя мне в апреле рожать.

— У тебя воеводы на что? Вот и пусть воюют. А твоё дело дитя выносить. И ничего, Александра не хочу слушать.

— Хорошо, Василий. Я сделаю так, как ты скажешь. И правда, воеводы мои на что?

— Вот и славно. Хорошо, сейчас езжай. Я с Митрополитом переговорю. Хотя к венчанию уже всё готово.

Подошла к Василию, прижалась к нему, потянулась губами. Внизу живота стало жарко. И грудь вдруг сладко заныла. Но это обождёт. Он прикоснулся своими губами к моим. Немного щекотил своей бородой и усами. Даша, сидя у меня на руках смотрела на нас обоих во все глаза. Василий со стоном оторвался от моих губ.

— Господь Вседержитель, везде глаза. Что так смотришь, Дарьюшка? — Спросил он малышку. Та прижалась ко мне, положив голову мне на плечо, обнимая меня.

— И тебя я люблю, сокровище моё. И папку твоего. Всех вас люблю. — Сказала девочке.

Потом няньки бегали, как ошпаренные, искали одежду теплую на детей. Хотя мальчишки сами одевались, вытащив тёплые штаны, сапоги и кафтаны. На головы надели отороченные мехом шапки. А вот одежду на Великую Княжну, что-то долго найти не могли, пока не прибежала сестра нашей с Еленой маман. Быстро всех построила. Я не вмешивалась. Только наблюдала. Василий тоже наблюдал с улыбкой. Он сегодня был добрый. Наконец, одели маленькую княжну. Я взяла её на руки и в сопровождении детей, Василия и боярыни вышла на красное крыльцо. Там меня ждала карета и латники Алексея Кобылы. Палатины с сержант-дамами были уже у Вяземских. Наш поезд тронулся. Карету всадники сразу взяли в кольцо. Мы двигались по улицам Москвы. Всё же я успела по ней соскучится. Сидела в карете и улыбалась, глядя в окно. Заехали на подворье Вяземских. Они ещё больше укрепились. Тем более рядом была территория Корпуса. Всё обнесено мощным частоколом. Но в некоторых местах появилась и кирпичная стена. Довольно высокая, метров пять в высоту. С парой серьёзных башен. Не таких как у Кремля, но всё же. И между зубцов бойниц стены увидела три орудийных ствола. Ничего себе! Потом поняла, оборонительная линия Корпуса и подворья Вяземских были объединены в одну оборонительную систему. На крыльце уже стоял сам папан в дорогущей шубе, точнее сразу в двух. Одна на другой. Обе шубы распахнуты. На голове высокая боярской шапка-горлатка. В красных сапогах, дорогущий кафтан. На боку богато украшенная сабля. Тут же рядом маман, боярыня Вяземская, Евпраксия Гордеевна. Тоже в шубе, шапке, отороченной мехом, под ней платок. Сапожки. В руках хлеб с солонкой. У Федора Мстиславовича в руках коржец. Всё как полагается. Рядом стоял Василий, младший, после Ивана, сын боярина, Елена, Евдокия с мужем. Чуть в стороне стояли оба герцога, граф Валуа со своими дружками, мои сержант-дамы и, конечно, мои палатины, которые выстроились от кареты и до крыльца, по обе стороны, образуя как бы коридор для меня. Они обнажили сабли, прижав их к правому боку, остриём вверх, стояли не шелохнувшись. Я с детьми покинула карету. Мальчишки хотели тут же бросится к деду с бабушкой, но я их тормознула.

— Мальчики, сохраняйте вежество. Вы же не шалтай-болтаи какие, а бояричи, князья.

— Разве мы князья, Матушка? — Спросил меня Слава.

— Князья. Как королева, я даровала вам такие титулы. Ты, Славушка, князь Рейнский, а ты Андрейка, князь Полоцкий. Но пока об этом никому ни слова, хорошо?

— И даже деду с бабой? — Спросил Вячеслав.

— А матушке с батюшкой? — Это уже добавил Андрейка.

— Им можете сказать, но по секрету, чтобы никто более не слышал.

— Вот здорово! — Завопили оба. Я осуждающе покачала головой.

— Имейте вежество. Пойдёмте, а то нас заждались.

Мы все подошли к крыльцу. Фёдор Мстиславович поклонился мне. Вместе с ним поклонились Евпраксия Гордеевна, Евдокия и её муж. Ленка не кланялась. Смотрела на меня и счастливо улыбалась. Глядя на неё, поняла, ещё чуть и она наплюёт на приличия и кинется с воплем, ломая каблуки, мне на шею.

— Царица Ливонская, Государыня. Для нас скромных бояр Московских великая честь, что ты почтила нас, приехав в гости. — Проговорил Вяземский-старший. Я видела, что он очень волновался, как и маман.

— Матушка, а чего это деда с бабой так? — Спросил громко Вячеслав, удивлённо посмотрев на меня. Но я не ответила, смотрела на свёкра и свекровь. Улыбалась.

— Батюшка, Фёдор Мстиславович, матушка, Евпраксия Гордеевна! Ну что же вы так, торжественно. Это же я, Александра. Ваша невестка, мать вашего внука. И тётка ещё одного внука. Ваша дочка.

Я увидела, как боярин и боярыня выдохнули облегчённо. Заулыбались. Они сошли с крыльца. Я подошла к папану и обняла его и поцеловала его в щеку. Он чуть хмельной мёд не расплескал из коржеца. Плюс у меня на руках Дарья сидела, смотрела на старого боярина недовольно.

— Сашенька, отведай уж. — Сказал Фёдор Мстиславович. Увидела, что глаза его увлажнились.

— Медовуха?

— Она самая, дочка.

— Я только пригублю, батюшка. Вы уж не обижайтесь. И из Ваших рук. А то у меня Великая Княжна сидит. Никак не отпускает.

Папан приставил к моим губам коржец. Я сделала один маленький глоток. Чисто промочить горло. Отстранилась.

— Благодарствую, батюшка.

Подошла к Евпраксии Гордеевны. Обняла одной рукой её. Мы поцеловались в щечки. Отщипнула от каравая кусочек, макнула его в солонку и сунула в рот. Прожевала и проглотила.

— Благодарствую, матушка. Как же я рада вновь оказаться в родном для меня доме.

Боярыня передала каравай с солонкой своей дочери. И обняла меня с Дашей обеими руками. Потом стала вытирать слёзы платочком.

— Господи, дождались тебя, дочка. Ну что стоим то, на морозе. Пойдёмте в дом.

— Сашка! — Закричала, наконец, Ленка. Не вытерпела девка, и кинулась ко мне. У Даши глаза стали, как блюдца. Мы с ней обнялись. Ленка целовала мне лицо. Я её. — Саня, как же я по тебе соскучилась.

— Я тоже по тебе, Лена.

— Сань, мне столько тебе надо всего сказать. Я многого тебе не писала в письмах. Посидим сегодня? Песни попоём?

— Ага, дискотека «Авария».

— А что такого?

— Да ничего, за исключением… Живот то у тебя уже какой большой, Лен. Только на дискотеки и ходить. В самый раз. — мы с ней обе засмеялись. Все кто стоял рядом, естественно, ничего не поняли. А мы и не объясняли.

Поздоровались, обнялись и поцеловались с Евдокией. У неё глаза от возбуждения и предвкушения хорошего вечера полного рассказов, блестели глаза. Поздоровалась с её мужем. И наконец, с Василием.

— Вась, тебя Ленка то не обижала, пока меня не было? А то знаю я её. — Засмеялась я. Он тоже и все вокруг, особенно маман с папаном.

— Сашенька, доченька, тебе Великую Княжну то не тяжело держать? — Беспокоясь спросила Евпраксия Гордеевна.

— Нет, матушка. Я привычная. Натренированная. То саблей машешь, то скипетр держишь. Всё нормально. — Ответила я свекрови. Хотя если честно, Дашка мне все руки отсидела. Тяжёлая она была. Но это ничего. Повернулась к герцогам и графу Валуа. — Ваши Высочества, хочу представить вам принцессу Московскую, Дарью Васильевну. Мою названную дочку. Прошу любить и жаловать. И поверьте, когда она войдёт в пору своего девичьего очарования, мало кто с ней сравнится в красоте, обаянии и грации. Это я вам обещаю.

Оба Герцога, Граф и его сопровождающие, сделали церемониальные поклоны перед малышкой. А приближённые будущего французского короля заскакали козлами, как выражается Ленка. Даша смотрела на них удивлённо. Перевела взгляд своих синих, как небо глаз, на меня. Протянула в сторону интуристов ручку.

— Ня? — Спросила она.

— Да, солнышко. Это высокородные господа тебя приветствуют, моя Царевна. — И поцеловала её в лобик. Мальчишки тут же подбежали к деду. Начали на перебой рассказывать, что они делали в Кремле и что, матушка-тётушка им пообещала подарки. Подарки я всем своим родным приготовила.

— Богдаша, сундуки занесли?

— Так точно, Матушка-Государыня, занесли, все до единого. Боярыня-матушка, Евпраксия Гордеевна, сама проследила за этим.

Мы прошли в терем. Я разделась, сняв шубу, шапку и теплые прообразы будущих валенок, монгольские пимы или по-казахски байбаки. Причём не простые, а украшенные вышитыми узорами бисером. Их мне прислал хан всех калмыков Эссен. Когда я впервые в Ливонии их надела, собираясь в дорогу, все были удивлены, ибо никто из ливонцев и других европейцев ничего подобного ранее не видел. Исключения были наши русаки. Но я никому ничего не стала объяснять. Мне было на всё наплевать. Главное, что моим ногам тепло. Тем более, мне совсем не улыбалось застудится. Надо будет за пимы-байбаки хана отблагодарить. Потом раздела Дашу, хотя мне попыталась помочь свекровь, да и прислуга тут же суетилась. Но Даша никому не давалась. Вцепилась в меня и прижималась так, что ничем не оторвёшь её.

— Матушка, отступитесь. Она так наскучалась, что не отходит от меня никуда. Сам Великий Государь рукой махнул, сказал забирай. — раздела её. Но Фрося, которая была уже тут, принесла теплые вязанные носки до колен на Дашу. Я надела ей на ножки. Поставила её на пол.

— Пойдёшь, доченька. Мама здесь, рядом с тобой. — Она доверчиво взялась за мою руку. Пошла со мной. Я взглянула на свекровь. Та стояла и умильно смотрела на ребёнка. Подняла на меня глаза.

— Что, матушка? — Спросила её.

— Господи. Сашенька. Разве совсем недавно, я могла подумать, что у нас с Фёдором в доме будет сама царица, и дочь Великого Государя???

— Здесь я не Царица, матушка. Вы с Фёдором Мстиславовичем останетесь самыми близкими мне людьми, которые заменили мне и моей сестре родителей. Вы моя семья, запомните это. А я очень дорого ценю свою семью и никому не дам своих родных в обиду. А со мной лучше не сорится. Я очень злопамятная и мстительная. — Я присела возле Даши. — Солнышко моё, к бабушке пойдёшь? А то мамочка устала немного? Бабушка хорошая, она любит тебя.

Свекровь подошла и тоже присела рядом. Протянула к малышке руки.

— Иди ко мне, дитя.

— Иди, Дашенька. Я буду рядом, обещаю тебе.

Княжна смотрела на меня вопросительно. Я опять поцеловала её в лобик.

— Иди к бабушке.

И она пошла. Евпраксия Гордеевна с большим пиететом взяла малышку на руки.

Естественно, папан всех пригласил за стол. Стол был накрыт богатый. Чего только там не было. В большой гостиной терема. Слуги и дворня суетилась, как наскипидаренная. Мои интуристы с удовольствием расселись за столом. Сержант-дамы тоже. Евдокия с мужем. Сидели-пировали. Я почти ничего не ела, так как уже насытилась в Великого Князя. Так всего понемногу. У меня на коленках сидела Дарья. В отличии от мальчишек, она осталась со мной. Отпускать мамочку она не собиралась. Та ещё девица. Да я и сама не хотела её от себя отпускать куда-то. Не знаю почему, но к Даше я чувствовала особую тягу, любовь, нежность. Готова была зацеловать её. Может потому, что подспудно чувствовала, что своей дочери у меня не будет. Будут однипацаны. Что в итоге так и получилось. Я оказалась чисто мальчиковой мамой. Одно сплошное пацаньё. А Даша была для меня, как свет в окошке. Моя девочка, доченька. И она отвечала мне той же любовью и привязанностью. Всем своим детским сердцем. Малышка, лишённая матери при рождении. Она тянулась ко мне, несмотря, что за ней смотрела целая армия нянек и мамок. Но их она вообще никак не воспринимала. Воспринимала только меня. Даже отец не был в маленьком возрасте для неё авторитетом. Только я. Это потом позже она склонялась перед отцом. И любила его, но по-своему. Вся в отца, такая же непримиримая, гордая и несгибаемая. Но при этом очень ранимая. И она любила своих братьев, которых считала за братьев — Вячеслава и Андрейку. Им прощала всё. Но больше никому. Только эти двое были для неё близкими. И они ей отвечали тем же. Готовы были воевать с целым миром за сестру. Но это будет позже. А сейчас… Постепенно мальчишки устали, как и Великая Княжна. Я встала из-за стола, держа Дашу на руках. Она зевала.

— Матушка, батюшка, гости дорогие, простите меня, но я должна вас покинуть. Мне дочку надо спать укладывать. — То, что я дочь Великого Князя называю своей дочкой, никто уже не удивлялся. То, что я выхожу замуж за её отца, было всем известно. Держа засыпающую дочь на руках, ушла в свою опочивальню. Как я давно в ней не была… Всё тоже самое, как и при Иване, моём втором муже. Дашу положила на наше, с покойным мужем, супружеское ложе. Для мальчишек здесь уже стояли две кровати. Они спать раздельно друг от друга не согласились. Мальчишки улеглись. Дашу я раздела, умыла и уложила в свою постель. Стала им рассказывать сказку:

— Жили-были дед с бабкой. — Рассказала им сказку про колобка. Когда закончила, поняла, что пацаны спят, как и Дарья. Тихо встала с кровати. На мне была только нательная ночная рубашка, до пят. Покинула свою опочивальню, вышла, прошла по коридору к Ленке. Здесь они были все. Лена, сержант-дамы, Евдокия. Все тоже разделись. В одних рубашках.

— Сань, ну наконец-то! Как там мой Андрейка?

— Спит, как суслик. Чего всполошилась?

— Да он постоянно в Кремле. Я его вообще почти не вижу.

— Забей, дорогая. Это хорошо, что мальчишки постоянно в Кремле. Поверь мне. Ну что, споём?

Ксения мне тут же сунула в руки мандолу. Ленка взяла в руки губную гармошку. Я смотрела на девчонок и улыбалась. У Ленки живот был больше моего. Но всё равно она хотела праздника.

Я ударила по струнам. Лена сначала присушивалась, потом улыбнулась и заиграла в унисон со мной на губной своей гармошке. Я запела:

Ленка засмеялась. Мои фрейлины ничего не понимали, но тоже улыбались.

Последние две строчки, Ленка присоединилась ко мне и тоже стала горланить во всю.

Текст песни я пела во весь голос.

Лихо мы спели! Мне самой понравилось. Ленка улыбалась счастливо. Сержант-дамы стали просить ещё что-нибудь спеть из этого репертуара. Ленка кивнула. Я ей подмигнула и указала кивком на снаряжение сержант дам, которое они сложили в комнате, в том числе на пистоли. Я заиграла и запела хриплым голосом:

Ленка, подпевая мне, соскочила со своего места и вытащила из одежды какой-то сержант-дамы пару пистолей.

Я играла на мандоле, а Ленка веселилась с двумя пистолями. Мои княжны поняли предмет колбасни и тоже включились. Стали двигать бёдрами и извиваться. Ленка захохотала и показала мне большой палец. Ну вот нашла подружек по колбасне! Но я продолжала петь хриплым голосом:

Веселились от души. Сержант-дамы были в восторге, глазки блестели, щечки краснели. То же самое было и у Евдокии, хотя, судя по её животу, она тоже была не праздна. Закончив петь, мы все хохотали.

— Сань, что я хочу тебе сказать! — Зашептала мне Ленка в ухо.

— Что, дорогая? — Я продолжала смотреть на своих фрейлин и на Евдокию.

— Короче, я сделала тебе бомбы с белым фосфором.

— Знаю. И что?

— Сань, мне страшно. Мне иногда кажется, что для меня в аду приготовили персональную сковородку.

— Брось, дорогая. Никакой сковородки и тем более ада.

— Правда, Сань? Знаешь, я в последнее время стала такой набожной. Смастрячу какую-нибудь военную бяку и всё, плакать хочется и в церковь бегу.

— Значит ты повзрослела, Лена, окончательно. Это хорошо, девочка моя. Но ничего не бойся. Если что, то я на себя всё возьму.

— Сань, это не самое главное.

— А что главное?

— Сань, я паровик сделала!

Сначала я не поняла, что она имела в виду. Какой на фиг паровик? Взглянула на Ленку. Та виновато на меня смотрела.

— Лен, поясни, что за паровик?

— Сань, ты тупишь. Паровой двигатель. Прикинь…

— Повтори, что ты сказала?

— Саш, я сделала паровой двигатель. Самый прострой. Мне твой Бориска очень помог. Он прирождённый инженер-новатор. У него не голова, а Дом Советов. По большому счёту я ему просто нарисовала схему…

Глава 8

Zay …

Русское государство. Москва. Середина декабря 1514 года от Рождества Христова.

Смотрела во все глаза на Ленку. Даже мандолу отложила.

— И как, заработал, паровик?

— Заработать то заработал. Но…

— Что но, Лен?

— Но первый блин комом. Короче, взорвался котёл. Хорошо, что никого не поубивало и не покалечило. Во время мы оттуда убежали. Я как почувствовала, что сейчас песец будет полный, ну и крикнула, чтобы все когти рвали. Я самая первая со своим животом улепётывала. Неслась, живот поддерживая, и молилась, как бы мне носом в землю не грохнутся и малыша не придавить. Васька меня догнал, к себе лицом развернул, спиной в сугроб уронил и надо мной раскорячился. Это он меня так закрывал. И тут грохнуло. Сарай раскатился по брёвнышку. Крыша обломками разлетелась. Что тут началось, кошмар сплошной. Сначала охрана набежала. Потом из Корпуса прискакали, дядька Евсей. Потом из Кремля, от твоего возлюбленного. Под конец, папан примчался со своими головорезами. Потом мне три дня мозги плющили. Сначала в Кремле, Великий Князь с Митрополитом. Что да как? Я им всё рассказала. Василий то твой, недовольный был. Говорит: «Царевна Елена, а если, что с тобой случится, что я Александре скажу? Она ведь просила за тобой особо смотреть!» Повинилась я перед ними. Сказала, что бывает такое. В расчётах ошибка закралась. Митрополит тоже недовольный был. Выяснял, не бесовщиной ли там какой мы занимаемся? Поклялась на кресте, что ничего подобного. Что всё строго по науке. Потом молилась с ним, два дня. Запарилась на коленях стоять. Папан всем, кто там присутствовал и участвовал в эксперименте, допросы и дознание учинил. Еле остановила его аппарат НКВД. А то он уже на дыбу людей потащил. Народ после этого перепуган весь.

— Бориска мой, пушкарь, жив хоть?

— Жив. Правда, пока я с Митрополитом грех отмаливала, ему плетей успели всыпать и на дыбу потащить. Но ничего страшного или там членовредительства не успели сделать. Я его забрала. Дарёна твоя потом его подлечила. Намазала разными мазями. А мне запретили паровик делать.

— Как запретили, так и разрешат.

Ленка полезла ко мне обниматься.

— Сань, как хорошо, что ты приехала. Посидим с тобой, более точнее расчёты сделаем.

— Почему котёл взорвался, разобралась?

— Да разобралась я, ещё там, когда паровик затрясло. Поняла, что курица я безмозглая. Клапан то предохранительный не сделали.

— Паровик то долго работал?

— Ну минут двадцать колесо крутил через привод. Сначала медленно пошло, потом быстрее. Ты бы видела физиономии всех, кто в сарае был, а особенно у Бориски твоего. Народ крестится начал, а Борис выпучил глаза, рот открыл, нижнюю челюсть на пол с грохотом уронил, слова все у него в глотке застряли. Да я и сама, если честно, вытаращилась. До последнего момента не верила, что у нас что-то выйдет. Делалось то всё почти на коленке.

— Это тебя, Лен, Господь любит, безбашенную девчонку. Как в детстве сарай взорвала, так и пошло у тебя, всё не как у нормальных девочек. — Я засмеялась. Мы с ней обе хохотали. Мои фрейлины и Евдокия слушали нас во все уши. — Но ты права. Паровой двигатель нам нужен. Всё твоё хозяйство надо выносить за пределы Москвы. Обносить высоким забором, а лучше крепостной стеной. Там и производство наладим. Что со школой? Кадетов учишь?

— Учу. Совсем времени нет. Маман на меня ворчит. Не дело это высокородной Царевне с чумазым лицом в сараях со смердами яшкаться. Андрейку почти не вижу. Хорошо хоть Государь их со Славкой в Кремль забрал. Дашка без них концерты закатывать стала. А с ними возится, ест, спит, если они рядом. И они с ней тоже.

— Я это уже поняла. М-да, та ещё джаз-банда вырастет. Ладно, главное, что паровик заработал. А то, что взорвался, так не сразу и Москва строилась. Надо бы придумать датчик давления. Что такое давление помнишь, Лен?

— Помню, чего не помню то? Ты меня за кого считаешь? Давление определяется, как единица силы, создаваемая на единицу площади поверхности.

— Молодец. А чего тогда забыла про датчик? Про клапан?

— Сань, ну теперь ты мне начнёшь мозг плющить? Дождалась называется.

— Не обижайся. Как говорится и на старуху бывает проруха. Но странно, про твой паровик Василий мне ничего не сказал.

— На фиг ему паровик, когда тут цаца его прилетела. — Усмехнулась Ленка. Потом зашептала мне на ухо. — Я вообще удивлена, что он тебя сразу в койку не потащил… Или потащил? — И ехидно захихикала.

— Мы решили соблюдать приличия, Лен.

— Боже, как мило. Я сейчас описаюсь. Прям монах с монашкой.

— Всё, Лен, хватит языком на эту тему чесать. Если сделала паровик, пора тогда делать нормальный токарный станок. И паровой молот.

— Вот тебя, Сань, попёрло. Ага, промышленная революция и пятилетку в три дня, даёшь⁈ А там и Днепрогэс с Магниткой, и до баллистической ракеты не далеко. На Луну полетим, блин, гвоздь мне в кеды. Я права? У тебя, Сань, аппетиты то совсем не детские. Я тебе что, Стаханов?

— Дорогая, перед собой надо ставить грандиозные задачи. Как там поётся в песне, мы рождены, чтоб сказку сделать былью!

— Ага, былью, и в заднице пламенный мотор! Ту-ту, поехали, чух-чух-чух, дым столбом. — Задвигала согнутыми в локтях руками. Сержант-дамы и Евдокия засмеялись. Я тоже, глядя на подругу. Ничего не меняется.

— Всё же ты какой была, такой и осталась, Лен.

— А ты, Сань?

— А я изменилась, Лена. Иногда словно смотрю на себя со стороны и не узнаю саму себя. Жёсткая стала, даже жестокая. Милосердия и человеколюбия ноль целых хрен десятых. И ведь знаю, что когда моя армия берёт непокорный город, там убийства будут, насилие над женщинами, над детьми. И веришь, ничего в душе не колышется.

— Да, Сань. Это корона на тебя так влияет. Саш, ты только в дракона не превратись.

— В какого дракона?

— Ну сказку то помнишь? Китайская или вьетнамская, да какая разница, короче из стран Азиатско-тихоокеанского региона. Жил-был дракон, который охранял золото. И все люди, жившие в окрестностях обязаны были отдавать ему последние копейки. Ну, вспомнила?

— А это та, где один парень решил убить дракона? Пошёл, нахлобучил его, но в итоге, сам стал драконом, увидев сколько там в пещере золота и прочих сокровищ?

— Да, Саш. Власть она такая, паскудная, сука, вещь. Людей ломает. Но если честно, я бы так, как ты не смогла.

— Что бы ты не смогла?

— Быть Королевой. Лучше я буду Цесаревной, Порфирородной и Порфирогенитой. Замужем за Васей Вяземским.

Обняла её. Поцеловала в макушку.

— Вот и будь ей, Ленка моя. — Глядя на неё улыбалась.

— Сань, ты чего лыбишься?

— Лена, скоро какой замечательный праздник?

— Боже мой! Новый год! — Елена вскочила на своей кровати. Задвигала задом и запела:

Мои сержант-дамы ничего не понимали. И только Евдокия улыбалась, глядя на Елену. Она то знала. К странному поведению Византийских Принцесс в доме Вяземских уже привыкли. Особенно к тому, что каждый год, 31 декабря, палатины по моему приказу притаскивали из леса ёлочку, которую мы с Еленой украшали. Потом водили хороводы, кстати, палатины по моему приказу тоже водили с нами хоровод. Там же обязательно была и жена Айно со своим малышом. Приезжала и Евдокия с мужем. А уж как были младшие Вяземские довольны! Да и постепенно я поняла, что и папан с матушкой тоже почему то рады ёлке. С удовольствием делали ёлочные игрушки из всего, чего только возможно. Накрывали стол. И праздновали. Мы с Еленой наряжались в разные костюмы. В последний год и Славку с Андрейкой мы наряжали. Дети вообще радовались ёлке. С упоением, вместе со взрослыми делали игрушки, кто на что горазд. В новогоднюю ночь, мы выбегали на улицу. Кидались снежками, желали всем здоровья, удачи и богатства. Много смеялись, заражая весельем всех остальных. Конечно, моим палатинам это сразу понравилось. Колбасня в полный рост, плюс подарки. Мы с Еленой обязательно всем дарили подарки. Пусть не большие, но тем, кому мы их дарили всё равно было приятно. А в последний Новый год, маман приготовила нам с Еленой подарки. И мужу своему, боярину Фёдору Мстиславовичу, чем вогнала, по началу, того в ступор.

Мои фрейлины вопросительно посмотрели на меня. Я улыбалась.

— Значит так, девочки мои. В ночь с 31 декабря на 1 января, будет у нас бал-маскарад. С настоящей живой ёлкой. С играми, сюрпризами, песнями, розыгрышами. Будем делать игрушки, которые повесим на ёлочку. Для детей надо сделать театр, где сами будем играть роли разных персонажей. У нас это каждый год. Спросите у Евдокии. Вы как, княжны, участвуете?

— Конечно. Матушка! Боже, как здорово! — Захлопала в ладоши Ксения. Её поддержали Паула и Агнешка.

— Ну раз согласны, тогда пусть каждая из вас придумает себе образ, кем она хочет видеть себя в эту волшебную ночь. Но образ должен быть именно сказочной героини. И выбрав, пошить себе костюм.

— Матушка, — спросила меня Агнеша, — а ты кем будешь?

— Я?

— Ты, Сань. — Усмехнулась Ленка.

— А я буду Снежной Королевой.

— Снежная Королева! — Завопила Ленка. — Забодай меня снеговик. А кто будет Гердой и Каем? — Я смотрела на неё и улыбалась. Елена перестала смеяться. Отодвинулась от меня. — Ты что, серьёзно? Я Герда? Да ну нафиг! А кто Кай???… Да ладно, Сань. Васька этого явно не переживёт.

— Переживёт. Но ты можешь быть кем угодно! Хотя по мне лучше Гердой.

— Ага, Герда. Сама поняла, что сказала?

— А что такое?

— Беременная Герда⁈ Ты в своём уме, Сань? Это же треш конченный! Андерсен в гробу перевернётся.

— Не перевернётся. Забыла, что ли?

— Сань, а кто будет у тебя Даша? На этот то раз она с тобой будет?

— Со мной. Куда я без неё? Дашенька будет у меня снежинкой. Раз я Снежная Королева, то моя доча снежинка.

— Зачётно. — Елена показала мне большой палец.

Я посмотрела на своих фрейлин.

— Ну как, девочки? Думайте и выберете себе сказочные наряды. Времени мало остаётся, чтобы пошить наряды. Теперь главный вопрос, кто будет Дедом Морозом и Снегурочкой?

— Папан! — Тут же выдала Елена.

— Что папан? Не поняла? — Удивлённо смотрела на Елену.

— Батюшка, Фёдор Мстиславович, из него классный Дед Мороз получится.

— Ага, а из Матушки классная Снегурочка. Трындец. Сама поняла, что сказала? Лена⁈

— Ну да, из маман Снегурочка ещё та, конечно.

— Я думаю может, Дед Мороз лучше получится из дядьки Евсея? Как думаешь?

— Ну-у… Не, ну, а что? Дядька Евсей реальный Дед Мороз. Ему бороду из ваты даже не надо делать. Она у него и так есть. Седая и усы. Сань, а кто Снегурочкой будет?

— А вот это мы сейчас и решим. — Я посмотрела на своих сержант-дам. Они ничего не понимали. — Лен, как думаешь. Кто из них лучшая Снегурочка?

— Не знаю. Они все у тебя хорошенькие. Просто загляденье. Но, Саш, Паула говорит с акцентом. Агнеша тоже, хоть и меньшим. А Снегурка должна быть не только красивой, но ещё и заводной. И чтобы говорила на чисто русском. Это там у тебя в Вендене, ради бога, с акцентом. А здесь, сама понимаешь. В Кремле ёлку делать будешь?

— Буду. 30 декабря для детей. Для Великого Князя и для бояр. Пусть своих детей приведут.

— Вот. Там Снегурка должна быть во всей своей красе и красноречии. Думаю, для этого дела лучше всего подойдёт Ксения. Она княжна. Высокородная, плюс русская, значит своя.

— Я поняла тебя. Хорошо. Ксюша будет Снегурочкой. — Посмотрела на княжну. — Ксюша, будешь на празднике Снегурочкой. Костюм мы тебе пошьём. Поверь, очень красивый. А Дедом Морозом будет дядька Евсей.

— Матушка Александра, а мы? — Спросила Агнеша. Они с Паулой смотрели на меня с надеждой.

— А вы обе будете не хуже. Обещаю. Паула, ты станешь Золушкой. А ты, Агнеша Белоснежкой. Тем более, ты блондинка у нас, златовласая и голубоглазая. Обе они стали жёнами принцев. Так пойдёт?

Обе княжны вскочили и захлопали в ладошки.

— Согласны, Матушка!

— Ну вот и договорились.

— Саша, Лена, а я? — Задала вопрос Евдокия.

Мы с Ленкой смотрели на свою золовку. И правда, что это мы про нашу родню забыли???

— А ты у нас будешь, Евдокия… Хозяйкой Медной горы! И у тебя, дорогая моя, будет своё задание.

— А кто такая Хозяйка Медной горы? — Задала вопрос Евдокия. Сержант-дамы тоже с интересом смотрели на меня.

— Надо у Бажова спросить. Он спец по хозяйкам и медным горам. — Усмехнулась Елена.

— Перестань, Лен. Хозяйка Медной горы, по преданиям и былинам, живёт на Урале. Знаешь где Урал, Евдокия? На востоке. Его ещё называют Каменным поясом. Эти горы и правда, как каменный пояс, простираются от самого севера, на юг. И в недрах этих гор скрыты несметные сокровища. А стережёт их именно она, Хозяйка Медной горы. И не каждого она готова допустить до этих сокровищ?

— Там много золота и серебра? — Спросила Агнешка. — И драгоценных каменьев?

— И это там есть. Но золото, серебро, это всего лишь малая часть тех сокровищ, которые сокрыты в недрах Каменного пояса. Это железные руды, в том числе магнитные железняки. Медные руды. Золото, платина. Драгоценные и полудрагоценные камни — это малахит, аметист, изумруд, алмазы, топаз, яшма, александрит, турмалин, розовый орлец, амазонит и многие другие. Алюминий, вернее бокситы, из которых и можно получить алюминий. Огнеупорные минералы — это тальк, асбест, слюда. А ещё много каменного угля, нефти. Всего, что там сокрыто и не перечислишь. Ни у кого нет такой богатейшей сокровищницы. Вот только этот ларец нужно забрать у Сибирского хана.

— Сибирский хан может не согласится, отдать такие сокровища. — Ответила Евдокия.

— Во первых, Хозяйка Медной горы ему ничего из того, что я перечислила не даёт. Ну не нравится он ей. Во-вторых, а мы его и спрашивать не будем. Нравится ему что-то или нет. Вот ты Евдокия и запомнишь, что сокрыто в Уральских горах. И всё это перечислишь на празднике в Кремле. Где будет Великий Государь и бояре со своими детками. И сыграть ты должна Хозяйку Медной горы идеально. Я в тебя верю. А наряд у Хозяйки Медной горы будет зелёного цвета.

— Как Великий Государь??? Ты что, Александра? Да я боюсь.

— Чего ты боишься? Не надо бояться Василия Иоанновича. Поверь, он не кусается. — Елена и фрейлины засмеялись. Евдокия покраснела и тоже улыбнулась. — Ничего, Доня, мы всё отрепетируем. — Я задумалась, в голову пришла мысль. — Во, я знаю, что мы покажем в Кремле на ёлке. Лен, придётся нам вспоминать сказку, которую нам в детстве рассказывали. Сказка о царе Солтане. Тем более, здесь я её уже рассказывала, но не помню полностью её в стихах. Будем с тобой вспоминать.

— Я тебе что, Сань, персональный сервер с файлами? Там мама не горюй сколько вспоминать нужно.

— Ничего, посидим по вспоминаем. Я записывать буду всё, что вспомним. Сказка прекрасная. Её с удовольствием послушают и посмотрят дети и взрослые. Агнешка будет в этой сказке Царевной-лебедем. Всё точно. Белоснежка отменяется, будет Царевна-лебедь. Помнишь, Лен:

Я замолчала, глядя на Елену. Та криво усмехнулась и продолжила:

— Ну вот, а говоришь, что не помнишь. Так, Агнеша будет Царевной-лебедем, а Паула Царицей, матерью князя Гвидона. Так, теперь кто будет князем Гвидоном? И царём Салтаном?

— А ещё ткачихой, поварихой и сватьей бабой Бабарихой? — Засмеялась Елена. Я почесала затылок. Точно. Блин, как много людей! Ну и ладно. Усмехнулась.

— Лен, я знаю кем ты будешь. Раз не хочешь быть Гердой, будешь сватьей бабой Бабарихой.

— Очень смешно, Сань. Я уже рыдаю от смеха. Беременная бабка Бабариха. Трындец! Да там в Кремле первое, что подумают, а где этот дедок, который бабку обрюхатил! Васю в краску введут.

— Лен, всё тебе не нравится. Ты чего нудная такая стала?

— Я беременная, забыла что ли? Я тебе с постановкой помогу, но потом лучше посижу в качестве зрителя. И не соблазняй меня ни на что другое.

— Ладно. Тогда фейерверки сделай. Чтобы выстреливали и взрывались в воздухе красиво.

— Я попробую. Главное, это Москву не сжечь под это дело. А то будет нам потом Новый год…

На следующий день, оделась во всё красивое. Нет, форму надевать не стала. Надела платье своё королевское, но свободное. Всё же живот ещё можно скрыть. На голову сеточку из жемчуга, волосы прибрать и поверх корону. Сапожки, шубу длинную. Отправила на территорию Корпуса Никишу, с приказом доставить в Кремль князя Острожского. Это был ещё один мой подарок Василию. Конечно, я даже не сомневалась, что сам Великий Князь, уже в курсе был насчёт Острожского и его семьи. Но мне вчера ничего не сказал. Скорее всего ждал моего решения. Приготовившись, стала ждать посыльного от Великого Князя. Вскоре он прискакал. Сообщил, что Великий Государь и бояре ждать будут Царицу Ливонскую. Дашенька одета была. Мальчишки тоже. Уселись в карету и двинулись. Сержант-дамы скакали рядом с палатинами. Плюс охранная сотня. С собой я везла меч старшего из Грифичей, его княжескую корону. А ещё сундук с серебряными и золотыми флоринами. Своего рода откат Великому Князю.

Нас встретил в Кремле ближник Государя, боярин Фёдор.

— Царица Александра, милости просим. Государь и думские бояре ждут тебя. — Расплылся он киселём на Красном крыльце. Я кивнула ему. Взяла на руки маленькую княжну.

— Мальчики идите со мной рядом. — Велела сыну и племяннику. Потом кивнула Богдану. — Богдаша, сундук берём. Девочки, тоже со мной идёте. Только сабли и пистоли охране сдайте.

Все три мои фрейлины били одеты в форму Корпуса. Длинные женские кителя до колен. Штаны, сапоги-ботфорты. На головах кивера с султанами. Естественно, зимой, поверх кителя, девушки надевали короткие полушубки.

— Матушка, что с князем делать? — Спросил Богдан, имея в виду князя Острожского.

— Князь тоже с нами идёт. Только позади. Присмотрите за ним.

Бросила взгляд на Острожского. Он молчал. Одет был не по-княжески. Штаны, немецкие башки, заношенный кафтан. Да ладно, пусть спасибо скажет, что не голым вообще идёт. Князь ловил мой взгляд. Поймал. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я сделала жест, позволяющий ему подойти ко мне. Он подошёл.

— Шапку сними. — Рявкнул Божен князю. Тот снял шапку.

— Ваше Величество. Со мной обращаются не по моему достоинству. Я князь.

— С тобой обращаются, как с вором и клятвопреступником. Ты нарушил клятву, которую дал Великому Князю Московскому. А это измена, воровство и мятеж. Ты, как тать ночной, бежал от своего Господина. Поэтому к тебе и отношение такое. И скажи спасибо, что не в лохмотьях тебя сюда сейчас притащили. И не с колодкой на шее. Я не знаю, что Великий Государь тебе присудит. Я бы тебя, за измену просто на кол бы посадила. Без всяких разговоров. Ненавижу предателей и клятвопреступников. Я с таким отребьем вообще не разговариваю. Понял меня?

— Понял, Ваше Величество. Всё же я князь. Не по европейски это. Такое в Европе не поймут.

— Мне глубоко плевать, что в Европе поймут, а что нет. И ещё, для Европы ты слишком мелок, там вообще по твоему поводу ничего не скажут. Со мной тут два герцога и один граф французский. Будущий король Франции. Поверь, им глубоко всё равно на тебя. Зато им не всё равно, что я скажу. Ещё вопросы будут?

— Нет, Ваше Величество.

— Вот и славно. А о твоём сыне я позабочусь. Воспитаю его в отличии от тебя, конченного врага Москвы, верным её сторонником. Он станет частью Корпуса. Как янычар при султане османов. Да-да, князь. Всё будет именно так. И все твои владения буду контролировать я, через твоего единственного наследника. А других детей у тебя не будет. Об этом я тоже позабочусь и всё это, цена твоего предательства. Хотя всё могло быть по другому.

Отвернулась от Острожского и пошла к крыльцу, где меня ждал боярин Фёдор. Моя свита тронулась вслед за мной. Прошли до Грановитой палаты. Двери которой передо мной открыли караульные в белых кафтанах и с церемониальными топориками. Я зашла. На руках у меня сидела Великая Княжна. Рядом со мной шли двое мальчиков. Мой сын и мой племянник. Рядом с нами шли мои сержант-дамы, потом палатины, которые ещё и тащили сундук.

Великий Государь Московский сидел на своём троне. Рядом сидел на стуле Митрополит. По бокам на лавках, согласно рангу, родовитости и величию, сидели бояре. Не дойдя до трона Великого Князя метров пяти, остановилась. Даша, сидевшая у меня на руках, перестала сосать соску. Вытянула ручку в сторону отца. Вопросительно посмотрела на меня. Я улыбнулась.

— Да, моя хорошая, это твой батюшка, Великий Государь Московский. — Взглянула на Василия. Увидела, как он усмехнулся. Я поставила её на ножки, опустив с рук. Выпрямилась. Поклонилась, но не сильно, а церемониально, Василию. Улыбнулась боярам и перед ними тоже чуть склонила голову.

— Приветствую тебя, Великий Государь. И вас, бояре Московские. Хочу сказать тебе, Василий Иоаннович слова благодарности, за помощь твою. Компанию я закончила хорошо. Взяла города Литвы, что посмела покусится на моё королевство, данное мне Господом нашим и Пресвятой Богородицей. Взяла города и земли бывшего Тевтонского Ордена. Нет его больше, есть Ливонское королевство. И в землях моих купцы русские могут торговать безвозбранно, беспошлинно. И прошу у тебя, Великий Государь для моих купцов того же самого. И хочу предложить тебе, Великий Государь, проложить великий торговый путь, который существовал до этого, сотни и тысячи лет с востока на запад. Который назывался Великим шёлковым путём, из Китая и Индии на запад. Сейчас этот путь прерван османами. Но я готова возродить его. Только пойдёт он теперь по территории Руси Московской и Королевства Ливонского. От этого будет только прибыток обоим державам. А ещё есть у меня дары тебе, Великий Государь. Позволь преподнести тебе этот сундук, чтобы оправдать твоё стояние на Орше. — Я сделала знак и четверо моих палатинов притащили тяжёлый сундук перед троном Великого Князя. Поставив его, они открыли крышку, для обозрения содержимого. Но Василий не смотрел на него. Он смотрел на меня. Хотя бояре даже привстали со своих мест.

— Великий Государь. — Обратилась я вновь к Василию. — Здесь золотые и серебряные флорины. Все разложены по мешочкам. В каждом мешочке по пятьдесят флоринов. Общая сумма указана в описи. Она лежит поверх. Всё посчитано и записано.

Василий кивнул мне. Бояре загомонили, переговариваясь между собой. Я на них не смотрела. Смотрела на Великого Князя. Он передал свой Великокняжеский посох рядом стоящему с троном служивому дворянину. Встал. Подошёл ко мне.

— Царица Ливонская, Александра Комнина. Порфирородная и Багрянородная Царевна Трапезунда, Византии и Рима. Порфирогенита. Я услышал тебя и принял твои дары. Я услышал твои слова и о Великом шёлковом пути с востока на запад. Мы с боярами обсудим это. А сейчас хочу спросить тебя. Я вдов. И знаю, что ты тоже вдова. И между нами нет препятствий, чтобы стать мужем и женой. Согласна ли ты предстать перед алтарём божьим, чтобы обвенчаться со мной и стать Великой Княгиней Московской?

Наступила тишина. Все молчали. А мы с Василием смотрели друг другу в глаза. Я улыбнулась.

— Согласна, Великий Государь. Но с одним условием.

Василий удивлённо посмотрел на меня, изогнув брови. Бояре тоже заинтересованно смотрели на меня, стали перешептываться.

— И какое же это условие, Александра?

— Ливонское королевство останется суверенным и независимым государством, монархией. А я, став твоей законной женой и Великой Княгиней Московской, останусь в тоже время и Королевой Ливонской. Таково моё условие. Если примешь его, то я готова встать с тобой к алтарю. Стать твоей женой и Великой Княгиней Московской. И подарить тебе наследника, которого ты так страстно ждёшь и жаждешь. А подданным твоим будущего законного Государя. — Я замолчала. Мы вновь с Великим Князем смотрели друг другу в глаза. Он, глядя на меня, спросил громко, обращаясь к Боярской Думе:

— Ну что, бояре? Приемлемы ли для нас такие требования? И я хочу услышать от вас ответ сейчас и здесь. Без долгих разговоров и раздумий.

Бояре загомонили. Стали говорить. Но Василий не обращал на это внимания. Мы оба понимали, что вопрос уже решён. Некоторое время мы с ним молчали. Гомон стоял между боярами. Наконец, встал самый старый и уважаемый боярин, своего рода спикер Думы. Опираясь на свой боярский посох, сказал:

— Великий Государь. Требование Царицы Ливонской для нас приемлемо. Царица мудрая женщина. И мы надеемся, что став Великой Княгиней Московской она проявит и к нам мудрость свою. И Великий торговый путь с востока на запад, это хорошее дело. Мы готовы поддержать его.

Я чуть усмехнулась, глядя на Василия. Ясен перец, готовы. Кто пройдёт мимо такого гешефта? Только полный идиот. А московские бояре явно не идиоты и не дураки. Я даже по их лицам видела, что они уже подсчитывают барыши от владения Великим шёлковым путём. Хорошую я им морковку сунула. Василий тоже улыбнулся.

— Ну что же, Царица Ливонская. — Сказал он, глядя на меня. — Твоё условие выполнимо. Став Великой Княгиней Московской, ты останешься и Царицей Ливонской. Мы не будем посягать на земли твоей державы и чинить иные беспокойства и разорения.

— Тогда я готова стать твоей супругой венчанной, Великий Государь. Время венчания назначь сам.

Василий обернулся к Митрополиту.

— Владыко. Повенчаешь нас с Царицей Ливонской? С Порфирородной и Багрянородной Царевной Трапезунда, Византии и Рима? С Порфирогенитой?

Митрополит, опираясь на свою клюку встал со своего места.

— Слава Всевышнему. Да, дети мои. Я с радостью обвенчаю Вас. Тебя, Великий Государь Московский и тебя, дщерь наша, Александра. Ибо сказал Господь, да прилепится муж к жене своей и станут они одной плотью. И не гоже мужу быть одному, ибо он впадает в грех искушения и прелюбодейства. Так же не гоже жене быть одной, ибо она в ещё большей степени предрасположена к грехопадению и искушению прелюбодейства греховного. И только в браке, освященном Церковью, связь мужчины и женщины не есть грех, но есть заповедь божия: «Плодитесь и размножаетесь». И как Апостол Павел в своём послании к коринфянам, сказал: «Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим».

Слушая Владыку, поняла, он опять сел на своего конька и начал нам с Василием делать нервы, читая нотации. Увидела, как у Василия начали хмурится брови, а глаза сверкать недовольно. Взяла его ладонь в свою и сжала пальцы, давая понять, что пусть Владыко говорит. Он всё верно говорит. Ибо нельзя грешить. А мы и так нагрешили мама не горюй, ещё чуть и мой живот уже ничем скрыть невозможно будет. Василий, взглянув на меня, расслабился. Чуть улыбнулся, уголками губ и глазами. Промолчал. Некоторое время мы с Василием, а заодно и бояре и все остальные слушали нравоучения Митрополита. Слава богу, в конце концов, он закончил свою проповедь словами:

— Венчание назначаю на 8 января, Неделю 33-ю по Пятидесятнице. Это первый день, в который можно совершить браковенчание после окончания Рождественского поста, коий ещё называют Филипповым.

— А нельзя ли пораньше, завтра, например? — Задал недовольно вопрос Василий.

— Нет, Великий Государь, нельзя. Грех это в пост венчаться и свадьбу играть. Не будет от этого брака ничего хорошего. На Александре покров Пресвятой Богородицы. Поэтому венчание и будет именно в тот день, в который я назначил. И я очень надеюсь, что в этот день, вернее в эту ночь Господь дарует Великой Княгини Московской, что она понесёт от мужа своего. И тяжёлая станет наследником Великого престола Московского.

Блин, я чуть не села на задницу. Вот это мощный троллинг со стороны Митрополита. А ведь он и так знает уже, что я понесла от Великого Князя. Василий моментально выдвинул нижнюю челюсть и недовольно засопел. Митрополит тоже нахмурил свои кустистые брови и стукнул своим посохом. Я поняла, что ещё немного и произойдёт свара между Государём и Главой русской православной Церковью. Этого мне ещё не хватало. Вновь сжала свои пальцы на пальцах Василия. Прошептала ему:

— Пусть будет, как хочет Владыко. Прошу тебя, Василий. — Он Взглянул на меня. Мы замерли. Увидела, как он расслабился.

— Хорошо, Саша. Пусть будет так, как он хочет.

В Грановитой палате стояла тишина. Все замерли, даже дышать перестали.

— Да будет так, Владыко. — Произнёс громко Василий. Все заулыбались.

— Великий Государь. — Обратилась я к Василию. — Дозволь представить тебе, владетельных правителей, что оказали мне помощь в походах моих против литвин и в присоединении к моему королевству земель Тевтонского Ордена. — Я повернулась. Улыбнулась обоим герцогам и графу Валуа.

Теперь всё внимание было сосредоточено на них. Хотя с точки зрения европейского протокола, сначала следовало их представить Государю. Но все трое спокойно наблюдали за происходящим.

— Герцог Вильгельм Баварский. Оказал помощь мне своей рыцарской конницей и сам храбро бросался в бой. С самого начала участвовал в моём походе. И изъявил желание проследовать со мной до Москвы. — Представила я Вильгельма. Толмач переводил им мои слова. Вильгельм сделал шаг вперёд, с достоинством поприветствовал Великого Князя, сняв головной убор и склонив голову. Василий тоже склонил голову, но не так сильно. Улыбнулся Вильгельму.

— Благодарствую герцог, за помощь, что оказал Александре, Царице Ливонской, Царевне Трапезунда, Византии и Рима, моей невесте, в деле её ратном. Поэтому я отблагодарю тебя за добро твоё.

— Герцог, Ульрих Вюртембергский. Когда на охоте в Ведене тати напали на сестру мою, Елену Комнину-Вяземску, с целью похитить её, Герцог храбро и не задумываясь бросился на ворога. В бою с татями был тяжело ранен. Я врачевала его. Сам он из-за ранения не смог участвовать в летнем походе, но дождался меня. Изъявил желание сопроводить меня в Москву. А так же, если будет на то воля твоя, государь, то принять участие в походе на неверных. — Это сказала громко, потом придвинулась к нему ближе и прошептала на ухо. — Пока про Казань ничего не говори. — Василий кивнул. Глядел на Герцога. Ульрих сделал церемониальный поклон, как и Вильгельм. Василий тоже.

— Благодарствую тебе Ульрих, что благодаря храбрости твоей Царевна Елена, слава Господу нашему, избежала поганого полона еретиков. Поэтому, отблагодарю тебя за добро твоё. А насчёт похода… Посмотрим. И если пойдём, то там жарко очень будет, это я обещаю.

Всем троим перевели слова Князя. Ульрих довольно осклабился.

— Это хорошо, Великий Князь, что там будет жарко. Я люблю жар битвы.

— Тогда мы договорились. — Усмехнулся Василий.

— Позволь, Великий Государь, представить тебе Франциска, Графа Валуа, зятя короля Франции Людовика XII и его свиту, барон Ан I де Монморанси и Гильом Гуффье, сеньор де Бонниве и Буаси.

Граф и его визави запрыгали в приветствии, всё согласно европейскому дворцовому этикету. Василий улыбнулся и поприветствовал их, чуть склонив голову.

— Граф, — обратился он к Франциску, — как здоровье короля Франции Людовика?

Французам перевели вопрос. Франциск ещё раз церемониально поклонился.

— Благодарю Вас, Ваше Величество. Когда я уезжал дядюшка был в добром здравии. — О том, что дядюшка отправил его в качестве свата ко мне, он умолчал. Это я ему посоветовала.

— Я слышал он женился недавно?

— Да Ваше Величество, на Марии, принцессе Английской.

— Говорят, она младше Людовика на тридцать лет? — Опять спросил Василий.

— О да, Ваше Величество. — Кивнул Франциск. — Но у Его Величества нет наследника мужского пола.

— Понимаю. Наследник для правителя очень нужен. Надеюсь, у брата моего, короля Франции всё получится!

Оба герцога улыбнулись. Граф и его свита тоже, но граф кивнул.

— Благодарю Вас, Ваше Величество. Мы тоже все в надежде, что у моего дядюшка всё получится. И Франция получит своего наследника престола.

Я смотрела на Франциска. На моих губах была улыбка. Конечно, получится наследник, только не у престарелого Людовика. К тому же наследник уже есть. Вот он, молодой, амбициозный, довольно талантливый. Вот только зря он полезет далеко в Италию и начнёт собачится с Карлом V за корону Императора Священной Римской империи. Проиграет и сведёт на нет плоды своих побед в Италии, потеряв Милан и Геную, и навсегда откажется от притязаний на итальянские земли в обмен на возвращение ему Бургундии. Англичане, предадут его, как они всегда будут делать в течении следующих пяти столетий, предавая и бросая своих союзников. Перейдёт на сторону Карла V и папа Римский Лев Х, ранее поддерживавший Франциска. Хотя, этого можно избежать. Вот только внемлет ли он голосу разума? Так как слишком молод. А победы в Италии вскружат ему голову. Но почему-то я испытывала к этому молодому мужчине симпатию. Нет, это не было какое-то сексуальное влечение. Это была просто симпатия. Но ладно, время ещё есть.

Мы переглянулись с Василием. Он взглянул на меня вопросительно. Я поняла его без слов: «Ты уверена, что он будущий король?» — Спрашивали его глаза. Я ему кивнула: «Да, уверена. Вот увидишь, дорогой».

— Ну что же, — сказал Великий Князь, — бояре, в честь прибытия в Москву Царицы Ливонской и моей наречённой невесты, а так же иноземных высокородных гостей, не смотря на пост, извини Владыко, объявляю сегодня пир. Да, Владыко. А иначе, что о нас скажут в Европе? Что мы голодранцы, что гостей встретить не можем? Это потеря чести. Я не могу такого допустить. Толмач, переведи князьям, — велел он переводчику, — что сегодня они приглашены на пир. — Потом тихо спросил меня. — А ты, как, Саша? Сможешь?

— Да смогу. Всё хорошо. Я себя хорошо чувствую. — И ещё тише, почти на самое ухо ему добавила. — Твой сынок даёт мне силы. Весь в отца.

Василий удивлённо посмотрел на меня, но потом довольно улыбнулся. Обратился ко всем остальным.

— Бояре, Князья. До пира все свободны. А нам с Царицей Ливонской нужно остаться одним… Для…

Василий пытался сохранить приличия, и чтобы не навредить моей чести. Всё же я ему была ещё не жена. Владыко моментально нахмурился.

— Для проведения государственных переговоров. — Добавила я. Посмотрела на Митрополита. — В присутствии Владыки, конечно же.

Митрополит Варлаам кивнул. Посмотрел на меня поощрительно, а на Василия недовольно.

Герцоги и граф со своими товарищами церемониально поклонились и направились на выход. Их должны были отвести в Корпус. Там они ещё не были, так как ночевали у бояр Вяземских. Бояре, довольно переговариваясь, в предвкушении халявного обжиралово на пиру, тоже потянулись на выход. Вскоре, в Грановитой палате, остались я, Василий, Митрополит, дети и конвой… Вернее охрана у дверей. Василий недовольно посмотрел на Владыку. Типа, а ты чего трёшься здесь, старый хрыч?

— Василий. У меня для тебя ещё подарок есть. Не хотелапоказывать его в присутствии герцогов и графа со-товарищами.

— Меч и корону старшего Грифича?

— И это тоже. Но чуть позже. — Я повернулась к стоящим стражникам при входе. — Ты, — указала на одного из них, — во дворе, возле красного крыльца меня ждут кадеты из Корпуса. С ними полоняник. Пусть его приведут сюда.

Стражник посмотрел на Великого Князя.

— Исполняй. — Велел он. Стражник выскочил из Грановитой палаты. Вскоре привели Острожского. Поставили на колени.

Василий смотрел на князя. Подошёл к нему.

— Ну здравствуй, Константин.

— Здравствуй, Великий Князь.

Дети, оба мальчика и Даша, которую я вновь взяла на руки, смотрели на пленника. Даша перевела взгляд с князя на меня, вытянула ручку в его сторону. Я её погладила по спинке.

— Плохой дядя. Но ты не бойся его, твой папа разберётся с ним.

— Вот видишь, Константин, как мы с тобой опять свиделись? И опять ты у меня в полоне. Стоишь на коленях. Но на этот раз ты не один попал ко мне. Знаю я, что жена твоя с сыном тоже здесь. У Александры. — Василий взглянул на меня. — Я прав, Сашенька?

— Прав, Великий Государь. И жена его и сын. Сына я определю в Корпус. Воспитаю его в полной преданности Москве и в ненависти к Литве и Польше. А вот что с женой его делать, даже не знаю. Отправлю её, наверное, на кухню. Пусть учится готовить и кормить моих кадетов.

— Что же ты так, Александра, Царица Ливонская? — Усмехнулся Василий. — Татьяна Семёновна княгиня всё же. Из известного княжеского рода Гольшанских. А ты её в стряпухи?

— И что, Государь? У меня княгиня Анна Радзивилл полы моет, да подштанники солдатам стирает. И ничего.

Василий удивлённо смотрел на меня. Точно так же, дикими глазами, на меня взглянул и Острожский. Наверное, он до последнего не верил, что я могу обойтись очень жестко с ним и с его семьёй.

— Ты не шутишь, Саша? Анна Радзивилл моет полы и стирает подштанники? — переспросил Василий.

— Не шучу. Там в Вендене. Я же второй Корпус учредила. Набрали уже кадетов. Георг фон Фрунсберг командует им. А Анна, пока не заплатит мне, будет и полы мыть и стирать. Я не собираюсь её держать, кормить там бесплатно. Если бы она ко мне попала в полон не в результате нападения на мои земли, я бы обошлась с ней согласно её статусу и титулу. А она слишком много о себе возомнила, да ещё, эта сучка безродная посмела меня оскорбить. Пусть спасибо скажет, что я её сначала солдатам своим не отдала, а потом не повесила её на ближайшем суку. Я Комнина. Мои предки вояли великие державы, когда её предки жили в пещерах и шалашах, ходили полуголыми в шкурах и молились пням. И я показала ей её место в моём доме. И это место поломойки и прачки. А чем княгиня Гольшанская отличается от княгини Радзивилл?

— Я могу заплатить выкуп за жену и сына. — Проговорил Острожский, глядя на меня. Я засмеялась ему в ответ.

— Ты меня, князь, за кого считаешь? — Даша, сидя у меня на руках, тоже засмеялась выплюнув соску. Она повисла у неё на шее на тесёмке. — Вот видишь, даже малышка смеётся над тобой. Я же тебе сказала, что сына твоего я заберу в Корпус. И в Литву он вернётся, только будучи солдатом Корпуса. А других детей у тебя не будет, князь Константин. Это будет тебе наказанием за клятвопреступление и измену своему Государю. Не Сигизмунду, а Василию Иоановичу, которому ты принёс клятву верности. — Посмотрела на Василия. — Я не знаю великий Государь, что ты с ним сделаешь, но острожский ярый и непримиримый враг Москвы. И я не могу советовать тебе в этом случае. Но я, например, своих злейших и непримиримых врагов предпочитаю видеть в петле, либо сидящими на колу. В крайнем случае на эшафоте без головы.

— Александра. — Влез в нашу дискуссию с Василием Митрополит. — А как же христианское милосердие, человеколюбие, по завету Господа, возлюби ближнего своего?

— Владыко, да у меня столько этого милосердия, человеколюбия и смирения, что я даже не знаю куда мне его девать⁈ Вот именно исходя из милосердия и человеколюбия христианского я и предпочитаю видеть своих врагом мёртвыми. А иначе, будучи живыми они могут причинить моим подданым много страданий и смертей. А так, повесила одного засранца, глядишь и спасла сотни, а может и тысячи человеческих жизней. А это что значит, Владыко? А это значит, что я действую в полном соответствии с заповедями Господа нашего, Иисуса Христа.

Митрополит осуждающе покачал головой.

— Я вижу, сколько у тебя христианского смирения, Александра. Тебе слово, ты с дюжину в ответ.

— Прости, Владыко. Признаю, грешна.

— Вот то-то, дщерь наша.

Василий с интересом наблюдал за нашим с Митрополитом разговором. При моих словах о том, что врагов лучше видеть в не совсем живом виде кивнул, соглашаясь. Потом взглянул на Острожского.

— Что же делать мне с тобой, Константин? — Острожский молчал. — Сегодня у меня радостный день. Поэтому не буду я пока решать твою судьбу, князь. Подумаю над этим позже. Стража, уведите князя в темницу. Пусть посидит там.

Когда острожского увели, я стараясь смягчить Митрополита, плюс поговорить о серьёзных делах, обратилась к нему:

— Владыко не желает откушать с нами?

— Пост, Александра. — Напомнил мне Митрополит.

— Я знаю. А ещё я знаю то, что Вы знаете, Владыко.

— И что я знаю, дщерь наша?

Я подошла ближе к нему.

— То, что я не праздна. — Сказала тихо, но он услышал. Варлаам покачал головой осуждающе. Я продолжила. — Знаю, Владыко, грешна. Но что сделано, то сделано. Значит на то воля божья была. Иисуса Христа нашего.

— Не поминай имя господа всуе. Воля его. То не сдержанность ваша. Что твоя, Александра, что Государя.

Василий молчал, но по его виду было сразу видно, что он очень недоволен и мог в любой момент начать собачится с Митрополитом по поводу наших с ним отношений. Мне такое кино было не нужно.

— Знаю я, Владыко. Я же говорю, человек слаб, а женщина тем более. Прошу тебя, отче, грех тот я отмолю. Но нам нужно поговорить, всем троим. А беременным, к тому же, пост можно не соблюдать.

Василий какой раз удивлённо посмотрел на меня. Я кивнула ему.

— Мужи достойные, пожалуйста, пойдёмте. Нам нужно поговорить. К тому же, Дашенька уже устала. — Великую Княжну я держала на руках. Даша, сидя у меня, недовольно смотрела то на отца, то на Митрополита и яростно сосала соску. К тому же двое мальчиков всё ещё стояли возле меня. Слава и Андрейка. Василий кивнул.

— Хорошо, Саша, пойдёмте в мои покои. Туда принесут трапезу… Саша, дай я Дашу возьму?

— Вась, а она пойдёт к тебе? Ты когда последний раз дочь на руки брал? Разговаривал с ней? Баюкал её?.. Молчишь? Вот и я о том же. Так что дай я доченьку нашу понесу сама. Мальчики с нами идём.

Прошли в детскую. Большая она была. Делилась на две комнаты. Мальчишки сразу принялись играть в солдатиков. Дашеньку я опустила на персидский ковер.

— Доченька, поиграй. Мне с папой твоим надо поговорить. С Владыкой. Но я рядом и мамочка больше никуда не уедет.

Девочка смотрела на меня своими чёрными отцовскими глазами, хотя сама была русоволосой. Глаза папины, волосы мамины.

— Мальчики, Дашу займите. — Попросила их.

— Матушка, Дашка у нас солдатиков отбирает. — Пожаловался сын.

— Славушка, она девочка, а вы оба мужчины. А разве мужчина не должен в чём-то уступить девочке? Это не проявление слабости, это проявление великодушия и мужественности! Вы же мужчины у меня, а она Великая княжна! Ну так что?

— Ладно, тётушка. Мы с Дашкой поиграем. — Вздохнул тяжко мой племяш. И посмотрел на Славку. Тот кивнул ему.

— Хорошо, мальчики мои. Смотрите за своей сестрой… Да-да, сына, она ваша сестра. А так как вы мужи и старше неё, то на вас ложится ответственность. Приглядывать за сестрой. За младшей сестрой. Так на Руси из давно было.

— Тётушка, а если она вредная будет?

— Ну и что, Андрейка? Пусть вредная, на то она и девочка. Но вы же мужи? Или как?

— Мужи, матушка. — Горестно вздохнул Вячеслав.

— Ну вот, о чём я и говорю. Ладно, пока я у Государя, вы оба отвечаете за неё. Когда приду и спать будем ложиться, я вам сказку интересную расскажу. Договорились?

— Договорились. Ура! — Радостно завопили они. Оставив Дашку с мальчишками, вернулась в комнату к Василию и Митрополиту. Они о чём-то яростно спорили. При моём появлении замолчали.

— А что мы так замолчали, мужи достойные? — Задала вопрос, садясь за стол, рядом с Василием. Тут же доложила Великому Князю. — Детей заняла. Мальчики присмотрят за Дашей. А где трапеза? Я есть хочу.

— Сейчас, Саша, принесут. Просто мы тут с Владыкой немного… — Василий опять сбился, как бы выискивая нужные слова. Я кивнула, положила руки на столешницу. Сделала скорбное лицо.

— Вот скажи мне, Василий, твои дети кто?

— Не понял, Саша? Как это кто?

— А что не понятного? Даша Великая Княжна, так?

— Так. И что?

— А ты сам Великий Князь?

— Да, я Великий Князь. Не совсем понимаю, Саша, к чему ты клонишь?

— Господь Вседержитель, Великий Государь, как к чему она клонит? Ты не понял? К царскому венцу. Вот к чему она клонит. — Ответил вместо меня Митрополит.

— Всё верно, Владыко. К царскому венцу. А как иначе? У иных королей в Европе владений меньше, чем у Василия. У него держава. Я уже поднимала этот вопрос. Помните? Вот скажи мне ещё раз, Василий, Даша кто?

— Как кто? Дочь моя. Великая Княжна Московская.

— То есть, в европейской градации, дочь герцога? Не короля, не царя, а всего лишь дочь герцога??? А сын, которого я рожу, кто он будет, Василий?

— Наследник… Ты чего Саша?

— Ничего, Вася. Ты не забыл, что я королева Ливонии. Мой ребёнок, это принц. И я хочу, чтобы здесь в Москве, он был не великий княжич, но царевич или, по европейски, принц.

— А какая разница?

— Большая, Василий. Сейчас для европейских королей твой титул, это титул герцога. А нужен другой титул. Титул короля или по-славянски, титул царя. Титул короля тебе не светит, так как этот титул подтверждается буллой папы. Но нам булла римского первосвященника не нужна, ибо он потребует подчинение Риму. Наша Церковь никогда с этим не согласится. А значит что? А значит, принятие титула царя и самодержца всероссийского. Без этого никак, Василий. — Я замолчала, глядя на Великого Князя. Он взглянул на Митрополита. Но тот промолчал, кивнув мне, соглашаясь.

— Саша, ты хоть понимаешь, что это значит???

— Прекрасно понимаю. Поэтому и говорю тебе… Василий, пойми, мой хороший, сейчас Русь воспринимают, как некое княжество, а не королевство или царство. Ну вот, как, например, Баварию. Но мы же не такие уже? Московская Русь переросла рамки княжества! Твоя держава сейчас больше, чем иные европейские королевства. Прими титул Царя, Василий? Царь и самодержец всея Руси.

— Согласен, Александра. — Поддержал меня Владыко. — Руси нужен уже не Великий Князь, но великий Царь всея Руси и самодержец всероссийский.

— Вот! Благодарствую, Владыко. Но, в таком случае, ежели Московская Русь становится официально царством, то у Русской Православной Церкви должен быть свой патриарх.

Варлаам и Василий уставились на меня. Я тоже молчала. Смотрела на обоих невинными глазами и даже стала выбившуюся из-под платка прядку накручивать на пальчик. Василий молча перевёл взгляд на Митрополита.

— Ты, Александра, сама поняла, что сказала? — Задал вопрос Владыко.

— Конечно, понимаю.

— Александра. Ты, конечно, возлюбленная дщерь Церкви нашей и Царица Ливонская, но не гоже женщине лезть в дела Церкви.

— Почему не гоже, Владыко? Или я не православная? К тому же я не лезу, а задаю вам, мужам русским, эти вопросы, раз вы сами озаботиться этим не можете. Московский Митрополит, на сколько мне известно, с 1448 года от Рождества Христова или с 5923 года от сотворения мира, избирается собором русских епископов. И не нуждается в одобрении Константинопольского Патриархата. Так ведь?

— Так, Саша. — Кивнул Василий. — Это повелось с избрания Митрополитом Киевским и всея Руси Ионы, собором в Москве православных епископов. Хоть он и звался киевским, но ещё со времён Даниила Московского свою кафедру киевский митрополит перенёс из Киева сначала в Брянск, а потом во Владимир-на-Клязьме. А позже переехал в Москву.

— А в середине прошлого века, русская православная церковь разделилась на восточную, то есть Московскую и западную, то есть Киевскую. Я права? — задала вопрос обоим.

— Права, Царица. — Кивнул Варлаам.

— И именно тогда восточно-русские епархии получили свою автокефалию. То есть стали административно независимые от других поместных церквей.

— Что за слово такое? Административно? — Спросил Митрополит.

— То есть, собор русских епископов независимо от какого либо патриархата, в данном случае от Константинопольского, выбирает главу Русской Православной Церкви.

— Правильно сказала. — Согласился Варлаам.

— Таким образом, Русская Православная Церковь с митрополичьей кафедрой в Москве де-факто, сама по себе. Пусть и де-юре входит, пока что, в состав Константинопольского патриархата. Глава автокефальной церкви является епископ, который может иметь титул митрополита, архиепископа или… — Я усмехнулась, глядя на Варлаама. — Патриарха. Так ведь Владыко?

Оба мужчины смотрели на меня удивлённо.

— Саша, ты уже поднимала этот вопрос.

— Поднимала. Это был мой, своего рода пробный шар, как говорится. Вот только вы оба забыли об этом. Но я не забыла. В настоящий момент, из всех православных государства, только Московская Русь является независимым государством. Остальные находятся под тем или иным давлением. Либо полностью завоёваны иноверцами, либо находятся в прямой от них зависимости. Но при этом они имеют своих патриархов, а мы нет. Я с этим полностью не согласна. К тому же учреждение Московского патриархата, это новый уровень. Это какой международный престиж! Москва моментально возвысится над всеми остальными. К тому же, если изначально западная русская православная церковь, в момент разделения с восточной имела больше епархий, то сейчас уже нет. Москва вернула в лоно Руси Смоленск и, соответственно, всю Смоленскую епархию. Плюс образовалась новая епархия, Ливонская. И будет ещё больше этих епархий. И наконец, Москва ведь третий Рим, или как? — Я замолчала, недовольно глядя на мужчин. Они оба тоже некоторое время молчали, глядя на меня. В итоге, Митрополит покачал головой и усмехнулся.

— Ты посмотри, Государь, какая шустрая, дщерь наша! — Проговорил Митрополит.

— Я вижу, Владыко. — Ответил Василий, глядя на меня. — Может под замок её посадить? Так сбежит же.

— В монастырь бы её. Дней на десять, на хлеб и воду. Да нельзя. Непраздна она. Не дай бог дитё пострадает. — Вторил ему Варлаам.

Я смотрела на них шокировано.

— Вы, что оба, смеётесь надо мной? Как не стыдно, Владыко?

— Это тебе должно быть стыдно, Александра. На коне скачешь в мужских портках. С саблей бегаешь, как оглашенная. С пушки стреляешь. На палках со своими, прости господи, головорезами бьёшься. Песни срамные горланишь. Танцы устраиваешь, как у еретиков римских. Нет, чтобы вести себя, как положено Царице и будущей Великой Княгине Московской.

— Точно, Владыко. Как же я забыла то. Ходить степенно, неспеша, аки лебёдушка в окружении боярынь, да княжон. Чинно и благостно сидеть в своей светлице, на двор носа не показывать. Лузгать семечки, да вышивать крестиком.

— А что, Саша, всё лучше, чем воевать тебе бегать. На то вои есть и воеводы. Вон, целый генерал есть, Воротынский. Тебя и так в большой степи боятся, как огня. Какую ты там кровавую баню устроила со своими калмыками. В Литве, что натворила⁈ Сигизмунда, людишки докладывали мне, при одном упоминании твоего имени, чуть падучая не бьёт. Корчить Сигизмундушку начинает. — Поддакнул Митрополиту Василий, улыбаясь.

— С вами, мужчины, всё ясно. Вы уж извините, но такая я уродилась. Непоседа. Благодарствую тебе, Владыко, что в келью меня запирать не собираешься.

— Тебя запрёшь туда. Как же. Потом половина женского монастыря с тобой сбежит. А это есть грех, Александра.

— В монастырь идут добровольно. А Ксению туда заперли обманом и против её воли. Да ещё положенного ей по воле родителя, приданного лишили, по сути, ограбив. А это уже тяжкий грех и преступление против Государя и Церкви. То есть, воровство и татьба. И вообще, надо бы проверить все женские монастыри, на тот случай, не томятся ли там насильно девы молодые.

Митрополит стукнул ладонью по столешнице.

— Ещё чего не хватало, Александра! Не твоего ума дело. Хотя, может сама пойдёшь матушкой-настоятельницей в монастырь какой? Вот там и проверишь заодно, кто насильно, а кто и по доброй воле там пребывает?

Я поняла, что перегнула палку.

— Прости, Владыко. Благодарствую тебе, но в монастырь я пока не собираюсь. Молода ещё. Мне вон Василию ещё детей рожать. А вот когда старая стану, внуки, когда уже взрослые будут и я на пенсию соберусь, может и воспользуюсь твоим предложением.

В комнату постучались, стали заносить кушанья. В основном были рыбные блюда, каши, пироги с ягодой, капустой. Пост всё-таки. Но принесли и запечённую курочку и кусок говядины. У меня даже слюной рот наполнился. Мы сполоснули руки. После чего, я сходила в комнату к детям, взяла на руки Дашку, вернулась назад.

— Саша, зачем Дарью сюда принесла? — Спросил Василий.

— Покормлю её. Мальчишки позже, сами поедят. Тем более, у них там война. Сражение идёт.

Прочитали молитву и приступили к трапезе. Ела сама и кормила Дашу. Отщипывала кусочки от рыбы, от курицы. малышка открывала ротик. Ела с удовольствием, поглядывая на отца и Митрополита. Мужчины сначала ели кашу. Потом стали хлебать уху. Уху я тоже похлебала с удовольствием и Дарью покормила. Митрополит смотрел на нас с малышкой и улыбался.

— Словно птенчик она у тебя, Александра. Как тянется, уста свои открывает, ожидая пищу. — Сказал Варлаам.

— Дети они все птенчики. Птахи божии, Владыко… И всё же, давайте вернёмся к вопросу о патриаршестве.

— А чего к нему возвращаться? Не всё так просто. — Ответил Митрополит.

— А кому сейчас легко, Владыко? Я не совсем понимаю, почему русская автокефальная православная церковь не может выбрать себе патриарха? Митрополита то выбирает. И патриарха имеет право выбрать.

— Не совсем так, Александра. То, что епископ, возглавляющий автокефальную церковь может получить сан патриарха, это казуистика. На самом деле такого никогда не было. Патриаршество может быть учреждено только на вселенском соборе при согласии большинства патриархов других православных церквей. А вселенский патриарх Константинопольский не согласится на это никогда. Они и так в обиде на нас за нашу автокефалию. И претензии у них большие к нам по поводу святынь христианских, кои ты привезла и передала в дар Церкви нашей. Да и султан навряд ли разрешит патриарху согласится с учреждением патриаршества у нас. Очень он на тебя зуб точит, Александра.

— На султана можно наплевать. Наплевать и на Константинопольского патриарха, пусть он и вселенский. Надо начать работать с другими патриархами…

— Что значит наплевать, Александра? — Повысил голос Митрополит. Василий тоже смотрел на меня шокировано. Да, что-то меня занесло. Гормоны что ли шалят?

— Прости, Владыко. Ты не совсем правильно меня понял. Я хотела сказать, что в данный момент мнение Константинопольского патриарха пока принимать во внимание не нужно. Нужно начать работать с патриархами других восточных церквей. Например, с Александрийским.

— Александрийские патриархи… — Варлаам замолчал на некоторое время, о чём-то думая. Потом продолжил. — Основал Александрийскую церковь апостол Марк. Сейчас патриархом Александрийским является Иоаким I Афинянин. Его Божественное Блаженство Папа и Патриарх великого града Александрии, Ливии, Пентаполя, Эфиопии, всего Египта и всей Африки, Отец Отцов, Пастырь Пастырей, Архиерей Архиереев, тринадцатый Апостол и Судия Вселенной. — Владыко замолчал, глядя на меня. У меня, наверное, от перечисления титулов и санов Александрийского патриарха глаза стали с блюдце и рот открылся. Ничего себе, Божественное Блаженство!!! Отец Отцов!!! Пастырь Пастырей!!! И как на добивание, Тринадцатый Апостол!!! Финиш! Убиться АП стену. И куда я со своими жалкими титулами… Хотя почему жалкими? Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогенита, мать вашу. Это не роза в стакане. — Что так смотришь на меня, дщерь наша? Или ты не знала полное обращение к Александрийскому патриарху?

— Ну почему же, Владыко, знала. Особенно про Тринадцатого апостола. Да, это будет трудная задачка, так как с апостолами я ещё не договаривалась. Но, с другой стороны, когда-то надо начинать…

— Что начинать? — Спросил Митрополит.

— С апостолами разговаривать, Владыко. А Антиохийский патриарх?

— Тоже одна из древних восточных церквей. Её основали апостолы Пётр и Павел. Там сейчас патриархом Дорофей III, Его Божественное Блаженство Патриарх Великого Божия града Антиохии, Сирии, Аравии, Киликии, Иверии, Месопотамии и всего Востока. Но сейчас антиохийские патриархи находятся не в самой Антиохии, а в Дамаске. Ещё патриарх Игнатий II в 6850 году от сотворения мира, вынужден был из Антиохии туда перенести патриарший стол.

Слава богу, хоть этот не записал себя в апостолы и в Отцы Отцов. Я быстро прикинула — 6850 год от сотворения мира, это 1342 года от Рождества Христова. Понятненько.

— Но там не всё так просто, Александра. — Сказал Митрополит.

— А чём там сложность? Мамлюки? Так это не проблема.

— Как это не проблема, Саша? Они мусульмане. Христиане подвергаются там гонениям.

— Я постараюсь решить вопрос с мамлюками. В конце концов, султан аль-Ашраф Кансух должен мне.

— Должен? — Митрополит внимательно посмотрел мне в глаза. Я улыбнулась. Василий молчал, так как знал почему мамлюки мне должны. А вот Владыко, похоже, не владел информацией. Да, господа церковники, это прокол.

— Должен, Владыко. Его османы до сих пор не смяли только по тому, что я ему артиллерию подкинула. Причём новейшую. Скорострельную. Там мои артиллеристы. Туда же я послала и кое-каких специалистов. Они наладили там производство боеприпасов.

— То есть, ты Александра дала в руки неверных самое своё смертоносное оружие? — Митрополит был недоволен.

— Нет, Владыко. Там всё под контролем моего Корпуса. Арабов к производству не допускают. Да и что там могут такого узнать? Порох? Так многим знаком. Главное, это взрывчатка. Тротил. А там его не делают. Бомбы начиняют порохом.

— Но твои пушки?

— Да, здесь есть риск, что их могут захватить османы. Мамлюки к пушкам не лезут. Но даже если и захватят. Ничего страшного не произойдёт. Рано или поздно до моих скорострельных орудий додумаются. Не османы, так в Европе. Здесь главное другое, в совершенствовании орудий. А у меня, как здесь в Москве, так и уже в Вендене, начали производство более совершенных орудий. И ещё, скоро у меня будет военный флот. Контр-адмирал Пандольфо Малатеста начал строительство боевых кораблей. И под эти корабли уже отливают новые пушки. Скоро мы посмотрим, кто на море хозяин или хозяйка. — Я хищно усмехнулась. — Получается, что и Александрийская Церковь и Антиохийская сейчас находятся на территории мамлюкского султаната? Замечательно. Этим нужно воспользоваться. Так, следующий патриарх, это Иерусалимский.

— Да. Основана Иерусалимская Церковь родственниками самого Иисуса. Сводным братом, который и стал первым епископом Иерусалимским. Сейчас там Патриархом Дорофей II. Его Божественное Блаженство Патриарх Святого Града Иерусалима и всей Палестины, Сирии, Аравии, всего Зиорданья, Каны Галилейской и святого Сиона.

— Очень хорошо. — Слава богу и этот в Апостолы не метит. — Кто сейчас владеет Иерусалимом?

— Мамлюки. — ответил Митрополит.

— Замечательно. Целых три епархии. С которыми всё можно порешать. — Сказала я и опять наткнулась на осуждающий взгляд Митрополита. — Прости, Владыко. Грузинская православная церковь?

— Это одна из древнейших христианских церквей. Удел Божьей Матери.

— Богородицы?

— Да, Александра. Первым епископом Иверии был сам Андрей Первозванный, который и основал там христианскую церковь.

— Что значит удел, Владыко? — задала я вопрос. Не совсем понимая, что хотел сказать Варлаам.

— Иверия, то есть Грузия сейчас, это удел Богородицы. Таков ей выпал жребий, когда апостолы метали жребий кому и куда идти, чтобы проповедовать слово Иисуса. Нести свет веры христианской. Богородица тоже изъявила желание участвовать в жребии. И ей выпала древняя Иверия. Однако к ней явился сын её, Иисус. И сказал: «Матерь Моя, не отвергну жребия Твоего и не оставлю народа Твоего без участия в небесном благе; но отправь вместо Себя Первозванного Андрея в удел Твой. И пошли с ним образ Твой, который изобразится приложением приготовленной на то доски к Твоему лицу. Образ тот будет заменять Тебя и послужит хранителем людей Твоих во веки». После этого божественного явления Пресвятая Дева Мария призвала к Себе святого апостола Андрея и передала ему слова Господни, на которые Апостол только ответил:

«Святая воля Сына Твоего и Твоя будет во веки».

Тогда Пресвятая умыла лицо Своё, потребовала доску, приложила её к Своему лицу, и на доске отразился образ Владычицы с Предвечным Сыном Её на руках.

Поэтому в Иверию, сиречь Грузию пошёл Апостол Андрей. А после он пошёл на Русь, неся слово Божие.

— Значит Грузия удел Богородицы? — Спросила я больше для проформы.

— Да. — Кивнул Митрополит.

— Это хорошо. Это очень хорошо. Просто замечательно.

— Что ты хочешь сказать, Александра? — Спросил Владыко.

— А всё очень просто. На мне же Покров Богородицы. А значит я смогу встретиться с патриархом Грузинским и поговорить с ним.

— Нет! — Сразу сказал Василий. Митрополит тоже покачал отрицательно головой.

— Александра, это очень опасно. Тебя никто туда не пустит. Тем более ты дитя ждёшь.

— Я не собираюсь сейчас туда идти. Рожу малыша, а потом пойду. Это очень важно. Неужели вы оба не понимаете? Да и не одна я туда пойду. Со мной пойдёт Корпус. Пехота и кавалерия Корпуса. Пушки. Татарская конница и калмыцкая. Поэтому я буду в полной безопасности. Но с грузинским патриархом я встречусь.

— Александра. К патриарху грузинскому надо обращаться Его Святейшество и Блаженство, Старец-Католикос-патриарх всея Иверии, Кахетии, Аджарии, Картли, Имеретии, Самцхе-Саатабаго Архиепископ Менгрельский и Митрополит Гурийский.

— Хорошо, Владыко, я запомни это. Армянская Церковь?

— А вот здесь ещё большая проблема, Александра. Армянские патриархи не входят в число православных иерархов.

— Они что, католики? Да ну.

— Нет и католиками они не считаются. Всё дело в том, что армянская церковь считается самой древней из восточных церквей. Она стала государственной религией самой первой. За сто с лишним лет, как христианство стало религией Римской империи. Армянскую церковь основали апостолы Фадей и Варфоломей. У армянской церкви есть отличия от православия греческого обряда и от латинского, римского обряда. Хотя многие обряды и таинства такие же, как и у православных. Как и у грузинской церкви их патриарх зовётся католикосом. Были попытки сближения и объединения с византийской церковью. Но они окончились неудачей. Такие же попытки были и в унии с Римом. И они в итоге, тоже закончились неудачей. При этом армянскую церковь православные не считают еретической. Но она стоит особняком. И от православных, и от католиков.

— Тое есть, мнение их католикоса при утверждении патриаршества в Москве учитываться не будет?

— Нет. Но… Его мнение всё же, неофициально, имеет вес. К нему присушиваются. Армянская церковь в этом вопросе, как бы изначальная. Понимаешь?

— Понимаю. Значит с армянским католикосом тоже надо говорить.

— Вы что, с ума сошли оба? — Недовольно проговорил Василий. — Саша, о какой Армении ты говоришь? Я не пущу тебя туда.

— Куда туда?

— В Армению.

— Владыко, где кафедра армянского католикоса?

— В Вагаршапате. Это древняя столица Великой Армении. Духовный центр армянской апостольской веры. К Католикосу следует обращаться Ваше Святейшество Верховный Патриарх и Католикос всех армян.

— Я поняла, Владыко. Теперь Болгарская Церковь.

— А что с Болгарской Церковью? Османы завоевав Болгарию, упразднили там патриаршество. Теперь болгарская церковь подчиняется Константинопольскому патриархату.

— Понятно. Но, надо взять это на заметку. Сербы? Тоже самое, что и с болгарами?

— Да. патриархат там уничтожен османами в интересах Константинопольского патриарха.

— Какой засранец…

— Александра! Ты говоришь непотребные слова в отношении Вселенского патриарха. Это неприемлемо.

— Серьёзно? — Я обозлилась. Этот грек использовал османов для решения своих меркантильных интересов. — Ну уж нет, Владыко. Константинопольских патриарх использовал неверных, чтобы подчинить себе другие епархии, независимые от него. Когда я возьму Константинополь, я…

— Что ты? Не зарывайся, Александра. — Митрополит смотрел на меня недовольно. — Тем более, там сейчас патриарх, который не имеет к этому отношения. Он первый среди остальных патриархов.

— Ага, первый, среди равных?

— Совершенно точно.

— Ладно, это дело будущего. Значит болгар и сербов пока обходим стороной. Ну что же, всё не так плохо, Владыко. Есть с кем работать. Вот с ними и будем вести разговоры. А константинопольского, Вселенского патриарха поставим перед свершившимся фактом. Когда все остальные патриархи дадут своё добро на патриархат в Москве. — Даша наелась и стала отворачивать своё личико от еды, которую я ей предлагала. Я отложила кусочек мяса назад на тарелку. — Василий, налей молока, пожалуйста. Я дочку напою. — Великий Государь налил в кубок молока. Стала поить Великую Княжну. Она пила жадно, схватившись ручками за кубок. Напоив, погладила её по животику. Вытерла ей губки и подбородок платочком. — Ну что, счастье моё. Наелась? — Повернула её к себе лицом. Она улыбалась. Прижала к себе малышку и поцеловала её в макушку. Потом опять посадила её к себе на колени. Даша откинулась на меня, прижавшись к моей груди и животу спиной, и смотрела то на отца, то на Владыку.

— Саша, я не могу поверить в то, что ты говоришь. Какая Грузия? Какая Армения? Ты хоть понимаешь, что там сейчас происходит? — Произнёс возмущённо Великий Князь.

Я вновь поцеловала Дашу в макушку. Посмотрела на Василия.

— Государь. Давай мы с тобой поговорим об этом позже, после венчания.

— Ей бесполезно что-то говорить. — Сказал Василий, глядя на Митрополита.

— Я тоже против, чтобы она ехала в Грузию и Армению. Александра, там очень опасно. Те же османы.

— Не опасней, чем было в Литве. И я же сказала, я не одна пойду. Со мной пойдёт Корпус, татары и калмыки. Но это будет летом. Надо ковать железо, пока горячо. А сейчас горячо. Всем им нужна помощь. И за помощь, они согласятся на всё, что угодно. Плюс богоугодное дело сделаем, защита единоверцев от иноверцев. И давайте на сегодня закончим разговор. Прошу вас, Василий, Владыко. Я немного устала. Хочу с детьми побыть. Можно?

Оба мужчины смотрели на меня. Василий недовольно, а Митрополит заинтересованно.

— Знаешь, Саша… — Начал Великий Князь.

— Знаю, Государь. Я знаю, что ты скажешь. Но есть слово хочу, а есть слово надо. И правит тот, кто надо ставит впереди желания хочу. Не мне тебе это говорить. Москве нужен свой патриархат. И ты прекрасно это понимаешь, даже лучше, чем я. Владыко, я права?

— Александра, ты постоянно играешь с огнём. Так нельзя. — Покачал головой Митрополит.

— А как можно, Владыко? Я, конечно, могу сесть возле окошечка. Сидеть, слушать сплетни московских боярынь, вышивать крестиком и прочее. Только будет ли это правильным? Жизнь, это движение. И если ты хочешь чего-то достичь великого, тебе часто приходится ходить по краю. Рисковать. Вся моя жизнь, это один сплошной риск. Я бы могла просто отсидеться в кустах и не вступать в схватку бояр Вяземских с литвинами. И что бы получилось в этом случае? Я бы могла не ходить в набег на Ливонию. И что бы было? А было бы то, что реликвии христианства так и остались бы у еретиков и Русская Православная Церковь никогда бы их не получила. Я могла бы не ходить в поход против имперцев. И что? Тогда бы я не получила талантливых военачальников. Не разгромила бы имперцев и ливонцев. Не получила бы в этом случае корону Ливонии. И с Государём мы навряд ли бы встретились. И сейчас во мне бы не рос малыш, будущий наследник Московского престола. Я бы могла не ходить в поход против крымчаков и осман. И что? Крымские татары сейчас бы продолжали ходить набегами на Русь. А сейчас они кормятся с моей руки. Калмыки не пришли бы и ногаи и казанские бии тоже продолжали бы ходить набегами на Русь, разоряя деревни и города, угоняя в неволю сотни, тысячи русичей. А теперь скажи мне, Владыко, стоило ли это моего риска? Я считаю, что стоило. Сейчас нет враждебного Москве Ливонского Ордена, а есть дружественное нам королевство. Разве этого мало?

— Не мало. Много, Александра. Но именно по этому ты очень ценна для Москвы. — Проговорил Митрополит. — И ты дорога Государю. А если с тобой, что случится?

— Не случится. Но вы думайте. А я, с вашего позволения, пойду к детям. Можно, Василий?

— Иди. Бог с тобой. Всё же я против твоей поездки в Армению и в Грузию. А дитё куда?

— Как куда? Мало нянек? Я бы хотела быть с детьми, Василий. Да только выбора у меня нет. Ладно, решайте, думайте. Моё мнение вы оба знаете…

Глава 9

Zay…

Оставила Великого Князя с Митрополитом решать большие дела, сама ушла в детскую, с Дашей на руках. Мальчишки во всю играли в войну солдатиками. Никто не хотел уступать и сдаваться. Понаблюдав за ними, видя, что всё идёт к потасовке, так как солдатики уже заканчивались, прекратила саботаж.

— Значит так, Великие полководцы. В этом сражении у вас вышла ничья. Такое бывает. Это о чём говорит?

— О чём, Матушка? — Спросил Вячеслав.

— О том, что нужно отойти на исходные позиции и перегруппироваться. Подтянуть резервы. Пополнить поредевшие батальоны. Озаботится боеприпасами, порохом, бомбами. И пересмотреть тактику. Стратегически у вас у обоих хорошее положение, а вот применяемая вами тактика, что с одной стороны, что с другой не позволяют кому-либо из вас одержать победу. А значит нужно тактику менять. Для этого нужно обдумать сегодняшний бой. Проанализировать его и сделать выводы.

— Тётушка, это слишком заумно. А что надо поменять? — Спросил племянник.

— А вот это, Андрей, ты должен сам понять. В крайнем случае спроси дедушку, когда в терем вернёшься.

— Матушка, а мне деду можно спросить? — Задал вопрос сын.

— Конечно, можно. Он же и твой дедушка. А теперь ещё раз посмотрите на поле сражения и начинайте собирать в коробки своих солдат и пушки. Вам ещё поужинать нужно и готовится ко сну.

— А сказку? — Вячеслав лукаво улыбнулся. Андрей его поддержал.

— И сказку я вам расскажу.

Мальчишки собрали своих солдатиков, собрали игрушечные пушки. Всё сложили аккуратно. Потом под моим присмотром умылись и поужинали.

Уложила детей. Сидела рядом с кроваткой Дарьи. Она спала пока что в одной комнате с мальчишками. Рассказала им сказку про братца Иванушку и сестрицу Алёнушку. В последний момент заметила, что Василий тихо стоит при входе в детскую и слушает. Даша уснула первой, держа меня за руку. Потом уснули и мальчишки. Я тихо встала, задула свечи, оставив гореть только одну. Спокойно вышла из детской, прикрыв дверь. Василий ждал меня. Митрополит уже ушёл. Ну и слава богу. Подошла к нему, обняла за шею и прижалась к его груди. Он тоже обнял меня. Провёл рукой по моей голове убирая платок, которым были прикрыты мои волосы. Они тут же стали расплетаться. Но я не обращали на них внимания. Мне было хорошо в его объятиях, спокойно. Чувствовала умиротворённость. Он целовал моё лицо. Я закрыла глаза и улыбалась ему. Отвечала на его поцелуи.

— Может не поедешь к Вяземским? Останешься здесь? — Услышала его голос.

— Конечно, не поеду. Детей то я здесь уложила спать. Пойдём ко мне в светлицу.

Мой кабинет и спальная комната была тут же, рядом. В детскую прошла одна из девушек-нянек. Будет всю ночь бдеть за детьми.

— Василий, закрой дверь. — Сказала Великому Князю, стала расстилать свою широкую кровать. Пока расстилала, Василий сел на стул и смотрел на меня.

Приготовив постель, повернулась к мужчине.

— Что, Вась, соскучился?

— Конечно, соскучился. Ещё спрашиваешь. — Он встал со стула и подошёл ко мне.

— Вась, грех это до венчания. — Тихо сказала ему, глядя в глаза и чуть улыбнувшись. Он тоже улыбнулся.

— Мы с тобой, Саша, уже так нагрешили, что одним грехом больше, одним меньше…

— Ты мужчина. Тебе никто ничего не скажет. И осуждать не будут. А я женщина.

— Ты не просто женщина, Саша. Ты Царица. Кто тебе, что скажет? Даже если кто-то что-то подумает, то сказать никто не скажет ничего.

Провела ладошкой по его волосам, лицу.

— Я так наскучалась без тебя, Вася.

— Я тоже.

— Владыко не прибежит? — Спросила князя.

— Не прибежит. Чего уж? День венчания определён. Он успокоился.

— Помоги мне раздеться. — Попросила его. Он помог снять платье, развязал шнуровку. Я разделась полностью, сняв и нательную рубашку, оставшись только в нижнем белье. Василий с интересом смотрел на мои трусы и лифчик. Всё это давно уже шилось здесь, по нашим с Еленой эскизам. Мы приучили уже и маман носить нижнее бельё. И Евдокия носила. Мои сержант-дамы тоже освоились в этом деле сразу. И теперь с высока смотрели на других высокородных дам, что в Ливонии, что в Москве, у которых такого не было.

— Что, Вась, так смотришь? Ты разве не видел этого на мне раньше?

— Видел. На что вы, Евины дочки, только не ухищряетесь. Это наверно, чтобы раззадорить мужчину?

— Почему именно раззадорить? Это удобно, в первую очередь, самой женщине. Давай я тебе помогу раздеться.

Помогла снять кафтан, потом рубаху и все остальное. Погладила себя по животу. Василий встал на одно колено. Обнял меня за бёдра и поцеловал уже выпирающий живот. Потом прижался к нему щекой.

— Сынок мой. Дитя моё.

— Твой, твой. Твоя плоть и кровь.

— Саш, так может нельзя тебе? Вдруг сыну повредим?

— Не повредим, если ты наваливаться на меня не будешь. — Сняла нижнее бельё. — Ложись, Василий. Ты и так возбуждён. Нельзя мужа так мучить. Тебе надо снять твоё напряжение.

Он лёг на спину, и я взобралась на него. Тёрлась своим лоном о его возбуждённую плоть. Целовала в губы.

— Ты меня долго мучить будешь, Саша? — Прохрипел он, удерживая меня за бёдра своими руками. Сто процентов останутся следы от его пальцев. Ну и пусть.

— Не так долго, Васенька. Просто наслаждаюсь. Сейчас, мой хороший. — Сама направила его плоть в себя, опустилась на него и сладостный стон непроизвольно вырвался из моих уст…

Наконец-то я опять ощущала себя женщиной. Так, как женщина ощущается себя в руках любимого мужчины. И очень сильный оргазм испытала, что у меня даже в глазах потемнело. Чтобы не закричать в экстазе, закусила себе губы. У Василия вырвался самый настоящий звериный рык, когда он стал изливать в меня своё семя, до упора войдя в меня, вернее насадив на свою возбуждённую плоть. Я полностью расслабилась, позволяя делать ему то, что он хотел и в чём нуждался. Но опять же не теряла полностью головы, не позволяя оказывать хоть какое-то давление на живот. Даже упёрлась обеими руками ему в плечи, когда он попытался прижать меня к своей груди. Мы оба дышали с ним, словно пробежав стремительно стометровку с препятствиями. Но постепенно успокаивались.

— Ну что, любый мой, тебе стало легче? — Спросила его, наклонившись и поцеловав в губы.

— Пока не знаю. — Ответил он тихо, поглаживая меня по спине одной рукой и по бедру второй. — Сладко с тобой, Саша. Ни с кем мне так хорошо не было. Не знаю почему. Даже с Соломонией так не было… Саш, а мы точно дитю не повредим?

— Нет. Я же сказала, если не будешь давить мне на живот. И я знаю, когда нельзя, а когда можно.

— Тогда я ещё хочу. Слишком долго тебя ждал.

— Что, любый мой, даже отдохнуть не хочешь?

— Нет.

— Ладно. Сегодня тебе можно всё, но нежно, хорошо, Василий?

— Хорошо.

Слезла с Великого Князя.

— Вставай, Василий. Сменим позицию. — Подождала, когда он встанет и сама залезла на постель. Встала на колени, к нему спиной. Головой уткнулась в постель. — Ну вот, милый, я вся твоя. Вась, только нежно.

Его дважды приглашать не надо было. Он тут же пристроился. Я вновь почувствовала его плоть в себе. И сама вновь стала возбуждаться…

Угомонились с ним не скоро. Потом просто лежали обнявшись. Мне было хорошо. Грудь сладостно ныла, от его рук. Он целовал меня благодарно в губы, в глаза, в шею. Грудь мою целовал, живот.

— Саш, ты мне подарила рай.

— Вась, любая любящая женщина умеет дарить своему мужчине рай.

— Надо бы одеться. — Сказал он. Я открыла глаза и посмотрела на него вопросительно.

— Что значит одеться? Ты собрался уходить?

— Нет. Но надо бы тебе надеть нательную рубашку, а мне порты. А то нехорошо обнажёнными спать.

— Почему?

— Ну так принято. Тем более, ночная одежда убережёт нас.

— От чего? От ночных бесов, которые могут попасть в тело, пока человек спит? — Я усмехнулась.

— Саша, зря ты так.

— Ничего не зря. Ты забыл, что на мне покров Богородицы? Вот. А это значит никакие бесы к нам не сунутся. И мне хочется чувствовать рядом тело любимого мужчины, его кожу, а не ткань ночной рубахи.

Василий лёг на бок, ко мне лицом. Облокотился на руку. Смотрел на меня. Я лежала рядом на спине. Огладила себя по груди, по бёдрам. Раздвинула ноги и провела себя по лону. Улыбнулась ему. Он покачал головой. В его бороде пряталась улыбка.

— Да, Саша. Всё же не даром старцы библейские говорят, что вы, женщины, есть сосуд греха и соблазнения. Скромнее надо быть, Александра.

Свела ноги вместе, тоже легла на бок, лицом к нему, опёршись на локоть.

— Что, Вась, потешил свою плоть, удоволил свои желания, теперь можно мне начать нотации читать?

— Чего читать? Какие ещё нотации?

— Поучения, библейских старцев и святых. Вот прямо сейчас время и место для этого?

— Саш, но библия уместна везде.

— Вася, скажи мне честно, вот когда твоя возбуждённая плоть двигалась в моей разгорячённой плоти, когда ты наполнял моё лоно своим семенем, когда с наслаждением мял мою грудь и тискал мои бёдра, тывспоминал библейские тексты?

— Саша?!!

— Что, Саша? Я вот, например, в эти моменты о библии вообще не думала. А уж тем более, не думала, что говорили библейские старцы и святые, хотя поверь, Василий, я их чту и уважаю. Я думала о тебе и как мне с тобой хорошо.

— Ладно, согласен. О библейских текстах и я не думал. Я о тебе думал. И мысли всякие непотребные были. Ну раз говоришь, что бесы к нам близко не подойдут, давай так спать. И ты права, мне нравится вот так лежать с тобой в постели и гладить, ощущать и чувствовать твое прекрасное обнажённое тело.

— Ну вот видишь, любимый мой. Значит я права. Господь создал нас по образу и подобию своему. А значит тело человека, а уж тем более тело женщины прекрасно само по себе. Вам, мужчинам, Господь преподнёс бесценный дар, подарив женщин. Радуйтесь, мужчины.

Василий выслушал меня с удивлением в глазах. Некоторое время молчал, глядя на меня. Я, лёжа на боку, провела рукой себе по бедру. В итоге, он засмеялся.

— Александра! Ну я не могу… Хорошо. Я вознесу Господу благодарственную молитву за то, что он подарил мне тебя. Умеешь ты уговаривать, убеждать.

— Конечно. Я такая. Любая любящая женщина умеет уговаривать мужчину. Настоять на своём. Особенно в постели. А как известно ночная кукушка дневную всё равно перекукует, особенно если она умеет очень хорошо куковать. А я же ведь умею, Васенька? — Погладила его по курчавой груди.

— Умеешь. Да, очень хорошо умеешь куковать. Меня даже ревность берёт, что ты так же до меня других своих покойных мужей уговаривала.

— Не ревнуй, Василий. Прошу тебя. Это было до тебя. И это были освещённые Церковью браки. И мои мужья были в своём праве, как ты был в своём праве с Соломонией. Как ты сейчас в своём праве со мной. Пусть даже мы ещё и не венчаны. И никакой другой мужчина меня не коснётся, кроме тебя. В этом я тебе обещаю и клянусь.

— Всё хорошо, Саша. — Он придвинулся ко мне ближе и обнял. Лёг на спину, а я положила ему на грудь голову и обняла его, плюс закинула на него ногу.

— Вась, я хотела тебе сказать кое-что.

— Что? Только не говори, что ты в Индию собираешься.

— Очень хорошая мысль, дельная. Но нет, не собираюсь. Хотя стоило туда съездить. Знаешь почему?

— Почему?

— Там есть одна усыпальница. Тадж Махал. Её построил один индийский правитель в честь своей возлюбленной супруги, которая умерла родами, пытаясь воспроизвести на свет очередного отпрыска своему мужу. Тринадцатого по счёту или четырнадцатого ребёнка, я не знаю точно. Правитель был безутешен смертью своей любимой. Он созвал самых известных архитекторов, которые и возвели прекрасный мавзолей, где и упокоилась его жена. А позже он сам был там же похоронен. Этот мавзолей настолько прекрасен, что его назвали ещё одним чудом света… — Сказав это, замолчала. Вот дьявол! А построен ли уже Тадж Махал или нет? В каком году его построили? Или его ещё нет? А если ещё нет??? Когда же его построили?.. Нет, не помню. Ну и ладно, даже если не построили. Мало ли там всяких мавзолеев и храмов. Вася всё равно в Индии никогда не побывает.

— Тринадцатого или четырнадцатого? — Удивлённо посмотрел на меня он. — Счастливый тот правитель.

— Да. Это не считая детей, которых ему родили другие жёны и наложницы. Понимаю тебя, Вася. Тот правитель был многодетным папашей. Очень плодовитым… — Чуть было не сказала засранцем. Но в последний момент сдержалась. А кто он, если не засранец? Это же уму не постижимо, четырнадцать раз беременеть, вынашивать и рожать! Да тут одуреешь раньше срока. Без волос и зубов останешься. Сволочь такая, угробил жену, а потом плакать принялся. Тоже мне герой-любовник и заботливый муж. В гробу и белых тапках видала я такого возлюбленного супруга. Лучше сразу удавить его самого ночью подушкой, чем потом в прекрасный мавзолей самой лечь… Господи, я Василию про великое творение архитекторов и зодчих, а он из всего, что я сказала зацепился только за то, сколько у местного царька было детей. М-да, у кого что болит, тот об этом и говорит!

— Саша, почему ты заговорила о усыпальнице?

— Я тебе просто хотела сказать о великом творении мастеров и зодчих. О великой силе любви и великой скорби, когда ты теряешь того, кого больше всего на свете любишь.

— Ты имеешь в виду, что я могу тебя потерять?

— Нет, Василий. Я хорошо себя чувствую и умирать в ближайшее время не собираюсь. Наоборот, хочу дождаться наших с тобой внуков. Ладно, прости меня, что сказала тебе об усыпальнице. Не думай об этом. Я хотела тебя попросить. Если ты меня сильно любишь, то сделай для меня подарок. Василий, я хочу провести 31 декабря праздник для детей здесь в Кремле. В Грановитой палате.

— Что за праздник?

— Понимаешь, на Руси Новый год встречают 1 сентября. Согласно Константинопольской эре.

— Да. То было сделано при батюшке моём, в канун 7000-летия от сотворения мира. — Быстро посчитав на своём мысленном калькуляторе поняла, что речь идёт о 1492 годе от Рождества Христова. А Василий продолжал. — До этого, новый день в годе отмечали 1 дня марта или березеня, по-старославянски. Март ещё называют сухинец или зимобор. Но со времени моего батюшки, теперь отмечают 1 сентября.

— Ну вот. А в Европе первый день Нового года отмечают 1 января. Мы с Еленой долго жили в Европе. И привыкли отмечать первый день Нового года именно первого января. Родители ставили ёлочку, ну или украшали дом еловыми ветвями. Мы мастерили игрушки, которые весили на ёлочку. Украшали наши комнаты. И отец переодевался в Святого Николая, который, как известно в канун Нового года дарил детям подарки.

— То-то вы с сестрицей своей, наряжаете ёлки в это время. Знаю я, доносили мне людишки. Саша, но это схизматики-еретики римские так делают.

— Василий, дело совсем не в этом. Не в том, что так делают католики. Дело в самом празднике. Пусть это будет не Новый год, пусть это будет праздник зимы. Мы нарядим ёлку в Грановитой палате. И сделаем для детей сказку. Я буду Снежной королевой. Мне и наряд такой сошьют красивый. Даша, как моя дочка будет снежинкой. Мальчишки будут кто волком, кто медведем. Или зайцем… Хотя навряд ли, кто из них согласится быть зайцем. — Я усмехнулась. — Скажи боярам думским, чтобы привели своих детей или внуков. Мальчиков и девочек от четырёх лет и до четырнадцати. И сами могут поприсутствовать. А мы там расскажем сказку.

— Какую?

— Сказку о царе Салтане. — Глядя в глаза Василию, улыбнулась и начала сладким голосом рассказывать. — « Три девицы под окном, пряли пряжу вечерком. 'Кабы я была царица, — Говорит одна девица, — то на весь крещеный мир приготовила б я пир». «Кабы я была царица, — Говорит её сестрица, — то на весь бы мир одна наткала я полотна». «Кабы я была царица, — третья молвила сестрица, — я б для батюшки-царя родила богатыря». — Сказав это, замолчала, продолжая смотреть на Василия с улыбкой.

— А дальше?

— А дальше, дорогой мой, если разрешишь, то услышишь там, на ёлочке всю эту сказку. Будет очень интересно. А ещё мы возьмём героев из народных сказок. Дед Мороз. Он принесёт для детей подарки в мешке. Печатные пряники, кренделя, девочкам куклы, возможно. Надо только знать сколько будет детей. Ещё какие игрушки. Ему будет помогать Снегурочка, внучка его. Вот мы со Снегурочкой и будем рассказывать сказку. Хоровод поводим вокруг ёлочки. Песенку споём. «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зелёная была. Метель ей пела песенку, спи ёлочка бай, бай. Мороз снежком укутывал, смотри не замерзай». И так далее. Ну так как, Вась?

— Чудно это всё. Язычеством каким-то попахивает.

— Перестань, Василий, какое язычество? То сказка для детей и взрослых. Не более.

— Саш, конечно, сказку хотелось бы послушать… Может без всякой ёлки ты сказку расскажешь? — Великий Князь опять начал поглаживать меня по бедру. Я молчала, глядя на него. Он перешёл на грудь, поцеловал её. Увидела, что его хозяйство опять стало напрягаться. Ага, милый опять любви захотел. Но я не реагировала. Продолжала смотреть на него.

— Ну так как, Василий? Будем устраивать праздник детям, да и себе тоже?

— Саша, давай без ёлки и бояр. Да и Митрополит вдруг чего надумает, что мы тут непонятно, чем занимаемся. — Он наклонился и вновь поцеловал мне правую грудь. Потом левую.

— Так, с тобой, милый, всё понятно. Знаешь, что-то я устала. И ты, кстати, Великий Государь, прав. Надо бы нам нательные рубахи надеть. А то грех это голышом в постели лежать. Где там моя рубашка? Да и ты тоже надевай порты свои. — Я села на постели, потянулась к своей рубашке. Василий шокировано смотрел на меня. Ну а что, очень резкий переход от муси-пуси до давай спать, а то у меня что-то голова разболелась. Хотя пять минут назад ничего не болело и я активно занималась с ним любовью. — Что-то не так, Василий? Или ты меня силой взять хочешь?

— Александра, ты чего? То меня уверяла, что это нормально, спать голышом. Что тебе нравится чувствовать моё обнажённое тело.

— Говорила. Но сейчас поразмыслила и решила, что ты, как Великий Князь и Государь всея Руси прав. А я была не права. Каюсь. Прости меня, ибо я женщина слабая, подвержена греху по своему скудоумию.

— У кого это скудоумие? У тебя? Уже не смешно… Саш… Перестань. Не надевай свою рубаху. И вообще, чего вскочила?.. Ладно, хорошо, давай ёлочку. Мне самому интересно.

— Ёлочку, Деда Мороза, Снегурочку и детей бояр и прочих служивых людей? — Отложила свою рубаху. Стала гладить его обнажённые плечи. Правая моя рука скользнула по его груди к низу его живота.

— Хорошо. Дед Мороза, Снегурочку эту твою… Что ты делаешь, Саша?

Я стояла на коленях, лицом к нему. Он сидел боком ко мне. Одной рукой продолжая поглаживать его плечи, второй нежно стала ласкать его вновь возбуждённое мужское хозяйство. Потом рукой, которой гладила его плечо, обняла за шею и впилась поцелуем ему в губы. Конечно, примитивный шантаж, но он сработал, всё же Великий Князь меня очень любил и сейчас опять возжелал меня. Отстранилась от его губ.

— Значит, разрешишь? Обещай мне, Василий. Не обмани меня.

— Разрешу. Я же сказал… Саша!

— Ты обещал, Василий. — Отпустила его. — Ложись на спину. Буду дарить тебе блаженство и рай. И благодарить за обещанный праздник…

Утром проснулась, когда Василий ещё спал. Посмотрела на него. Появилось большое желание поцеловать его. Но я задавила в себе это. А то разбудишь его сейчас, опять начнёт домогаться. А мне дело надо делать. Аккуратно выскользнула с постели. Надела нательную рубашку и нижнее бельё. Надо бы сполоснуться. А то у нас такая ночь насыщенная была. Вздохнула. Пожалела, что здесь нет Фроси или кого из моих фрейлин. Кстати, а чем там мои сержант-дамы занимаются? Надо их сюда вызвать. Зашла в детскую. Девушка, которая сидела с детьми, дремала. Тихо разбудила её.

— Узнай, баня теплая или нет?

— Теплая, Матушка-Государыня. Её всегда поддерживают на случай, если Великий Государь возжелает в баню сходить.

— Тогда позови кого-нибудь. Пусть меня сопроводят туда. И пусть тебя сменит кто-нибудь из нянек.

Дождалась, когда девчонка привела ещё одну такую же. Я надела плащ с капюшоном. Был у меня такой, ещё с Вендена. Вновь пришедшая осталась с детьми, а эта повела меня в баню. Там я отослала её и быстро сполоснулась. В парную идти я не собиралась. Оделась и вернулась назад к себе. Вновь заступившая нянька, помогла мне одеться уже в мои, королевские одежды. Живот мой она заметила, но сделала вид, что всё нормально.

— Не вздумай языком чесать. Поняла меня? — Сказала ей.

— Матушка-Государыня, я ничего не видела.

— Вот и молодец. — Вытащила серебряный флорин из своей шкатулки и дала ей. — Это тебе, за молчание. И скажи, чтобы принесли что-нибудь поесть.

Токсикоза у меня не было, и я хорошо ела. Девушка ушла. Я подошла к окошку. Смотрела на внутренний двор, возле Грановитой палаты. В какой-то момент увидела Божена с Ильёй. Оба держали под уздцы своих коней. Осматривали Грановитую палату и примыкающие к ней помещения. Тут же находилась внутренняя кремлёвская стража. Эти наблюдали за моими палатинами. Я тоже стала наблюдать за своими архаровцами. Наверное, им надоело пялится просто так. Божен что-то спросил у одного из стражников. Я отбросила крючок с рамы и чуть приоткрыла окошко.

— Слышь, служивый. — Это говорил Илья. — Нам бы Матушку-Государыню. Может кто-нибудь скажет ей, что мы здесь?

— Может тебе ещё чего-нибудь? Давай уж сразу Великого Государя позовём? Вас вообще, как в Кремль пропустили?

— А нас не пропускали. Мы через стену перемахнули. — Ответил Божен.

— Как это через стену?

— Так. Коней под мышку и перелезли, вон там у Спасской башни. — Божен говорил абсолютно серьёзно. Ни тени улыбки. Такая же серьёзная физиономия была и у Ильи. Они кивал. Подтверждая слова своего товарища.

— Точно. Чего там стены то? У моей мамки плетень и то выше. Вот тебе крест. — Однако креститься не стал.

— Чего? — Стражники придвинулись к ним ближе. Оба перехватили копья удобнее. — А ну сабли скидай. И пистоли тоже.

— А ты нам давал эти сабли с пистолями? — Усмехнулся Божен, отпуская уздечку своего коня. У Ильи глаза сузились, это говорило, что он напружинился. Ещё чуть и всё. Дело начало пахнуть керосином. Этого мне ещё не хватало, чтобы мои палатины сцепились с внутренней стражей Кремля. Тем более, к двум стражникам подтянулись ещё четверо, они обнажили свои сабли. Плюс у них были щиты. Я накинула на плечи шубу и быстрым шагом покинула свои покои. Шла по переходам к крыльцу.

— Матушка-Государыня! — Мне навстречу попался боярин Фёдор, ближник Василия. Но я подняла руку в жесте, останавливая его.

— Позже, боярин. Идём со мной.

Наверное, выражение моего лица и особенно взгляд, многое ему сказали. Всё же он давно варится в этом котле, где по одному взгляду, жесту правителя надо правильно его понимать, без слов. Он сделал знак двум стражникам, что находились внутри Грановитой палаты. Они молча двинулись за нами. Мы успели вовремя. Божен с Ильёй тоже обнажили сабли.

— Стойте! — Крикнула я. Однако стража на меня должным образом не отреагировала, нацелились на моих палатинов. А это было не хорошо. Такое неподчинение давить надо сразу. Зато боярин Фёдор отреагировал, как надо.

— Сабли в ножны, копья убрать! Живо! — Рявкнул он. Стражники сразу остановились. Кто держал в руках сабли, тут же сунули их в ножны. Те, кто держал копья наперевес, убрали их. Я спустилась с крыльца. Подошла к тем двум стражникам, которые первые сцепились с моими палатинами. Молчала и внимательно смотрела им в глаза. Оба побледнели. Перевела взгляд на остальных. Те тоже замерли. Увидела, как к рыльцу откуда-то бежал мой уже полутысячник Алексей Кобыла с тремя своими воинами. Подбежал.

— Матушка-Государыня… — Начал он, но я его остановила жестом.

— Скажи мне, Алексей. Это твои люди? — Я указала на стражников.

— Нет, Государыня. Они подчиняются тысячнику. Это внутренняя охрана Кремля.

— И где этот тысячник? Найди его. — Последнее прошипела в ярости. Кобыла жестом отправил одного из своих за «комендантом Кремля». Вскоре появился тысячник. Подошёл не спеша. Стражники приободрились. Глядя на меня, тысячник остановился.

— Звала, Царица? — Спросил он.

Я молчала, глядя ему в глаза. Он поёжился.

— Что здесь происходит? — Услышала голос Василия. Оглянулась. Он стоял на крыльце. На нем были его штаны, красные сапоги, синяя шёлковая рубаха, широкий пояс с кинжалом на боку. Поверх рубахи богато расшитый кафтан. Но кафтан был не застёгнут. Я подошла к нему, но подниматься на крыльцо не стала. Смотрела ему в глаза снизу вверх.

— Скажи мне, Великий Государь, кто я такая здесь?

— Я не совсем понимаю тебя, Александра?

— Для твоей стражи я никто, пустое место. На мои требования им наплевать. А если меня убивать будут, Государь? Наверное, им тоже будет плевать? Ну если так, тогда я не чувствую себя в безопасности в Кремле. Наверное, мне лучше быть на территории Корпуса или на подворье у боярина Вяземского. И, конечно, в этом случае, рядом со мной должны быть мои палатины и мои фрейлины. Эти не будут игнорировать мои приказы и мою волю, даже раздумывать не будут, а сразу начнут исполнять то, что я от них потребую. Или защищать меня. Но здесь уже им не нужен мой приказ. Прости, Великий Государь, но в этом случае, разреши, я заберу детей. И Дашу тоже.

— А теперь будь добра, объясни мне всё толком.

Я рассказала, как в окно увидела двух своих палатинов. Как они попросили стражников поставить меня в известность, что они прибыли. Как стража начала смеяться над ними. Они в ответ тоже пошутили и ввязываться в свару не собирались. Вели себя с вежеством. Однако стражники решили показать, кто здесь хозяин и потребовали от моих палатинов разоружится. И, конечно, палатины отказались. Так как разоружится они могут только по моему приказу или по приказу Государя. Рассказала, как попыталась остановить намечающуюся схватку, но стража меня проигнорировала и подчинилась только словам боярина Фёдора. Я видела, как глаза Василия потемнели. Он бросил взгляд на тысяцкого:

— Ефим. — Рыкнул он. — Воля Царицы Ливонской есть для каждого здесь закон. Не подчинение ей, это не подчинение мне. А это уже измена и мятеж. Ты что удумал? На дыбу захотел?

Тысяцкий рухнул на колени. Сорвал шапку с головы.

— Прости, Великий Государь. Не губи. Ибо действовал я токмо по воле твоей. Прости, Матушка-Государыня.

— Ты что, Ефим, не знал кто она? — Смотрел на тысяцкого Великий Князь.

— Знаю, Великий Государь.

Василий бросил злой взгляд на стражников. Те тоже повалились на колени.

— Так может они не знают, кто такая Царица Ливонская?

— Я разберусь с ними, Великий Государь.

— Ну уж сделай милость, Ефим Степанович. Или я с тобой разберусь. И запомни, Царица Александра с сего дня хозяйка здесь. Ибо вскоре станет Великой Княгиней Московской. Её слово, это моё слово. Ещё раз, кто не подчинится, к кату на плаху ляжет.

Василий взглянул на меня. Его взгляд потеплел.

— Твоя душенька довольна, Ваше Величество?

— Довольна, Великий Государь.

— Пошли в палаты. Застудишься ещё, не дай бог.

— Сейчас. — Повернулась к палатинам. Эти стояли, стащив шапки с головы и ждали, затаив дыхание. — Илья, скачи к боярам Вяземским или где там мои фрейлины. Пусть сюда едут и платья все свои захватят. Теперь они здесь будут, рядом со мной. Фросю тоже возьми. И пусть все палатины тоже прибудут. Всё понятно?

— Всё, Матушка. Всё исполню.

— Божен, ты остаёшься здесь. Будете по очереди нести караул у дверей моих покоев и покоев детей. Понятно?

— Понятно, Матушка.

Посмотрела на боярина Фёдора.

— Пусть коня у него примут в княжьи конюшни. Божен, со мной иди.

Поднялась на крыльцо. Василий недовольно посмотрел на Божена, потом на меня. Но я не собиралась уступать. Василий ничего говорить не стал.

— Ладно, пошли давай, а то точно застудишься.

Мы зашли в палаты. Шли коридорами. Вышли в Грановитую. Василий чуть приобнял меня за плечи.

— Ты почему меня не разбудила? — Задал тихо вопрос на ухо мне.

— Ты так сладко спал, что мне стало жалко будить тебя. — Так же тихо ответила ему. — Умаялся, бедный мой. Трудишься аки пчёлка, всё в трудах и трудах. — Вспомнила фильм «Иван Васильевич меняет профессию». — Надо тебе, Вася, молоко бесплатно давать.

— Не понял? Что значит молоко бесплатно? — Он даже остановился. Вид был у него удивлённый и такой смешной. Я хихикнула, закрыв рот ладошкой.

— Это я так, не обращай внимания. Пойдём. Я ещё не ела. А дети встали?

— Не знаю. Я когда проснулся, да одеваться начал, у них тихо было.

— Тогда побыстрее надо. А то проснутся, Даша звать меня будет.

Однако дети ещё спали, когда мы вернулись в мои покои. Попросила Василия выделить по соседству со мной комнаты для своих фрейлин.

— Василий, — говорила ему, — сержант-дамы, это мой двор. У каждой королевы в Европе есть свой двор.

— Так выбери себе дочерей боярских из числа московского боярства.

— А я выбрала себе. Ксюша вообще княжна московская. А Агнеша с Паулой, тоже княжны. А если мне кто ещё нужен будет, я подберу сама, можно?

— Хорошо. Делай, как знаешь. Мне ещё не хватало в ваши бабьи дела вмешиваться.

— Вот и славно, Василий. Давай поснедаем с тобой, пока дети спят. Потом я ими займусь.

Боярин Фёдор был уже наготове. Нам принесли еды. В основном каши и уха. Пироги с капустой, с репой ещё с чем-то. Сладкие пироги. Но мне принесли и курочку варёную. Василию я сама накладывала. И взвар ему же наливала в кубок. Он довольно на меня смотрел.

— Что, Великий Князь на меня так смотрит? — Спросила его.

— Да вот думаю, твои фрейлины сейчас здесь обживутся, как мне ходить к тебе?

— Понравилось, Васенька?

— Сама же знаешь. А тебе что, не понравилось? То-то ты губы себе искусала.

— Понравилось, Василий, понравилось. К тому же и сама наскучалась по тебе. Вот только давай хоть немного приличия соблюдать. Всё же, Вась, не венчанные мы с тобой. Хоть я и так считаю тебя своим мужем. Митрополит на счёт этой ночи может и не скажет ничего, но если мы так и дальше будем, то я думаю разозлим его. Прошу тебя, давай вести себя, как полагается… Вась, но я же не отказываю тебе. Будем урывать момент. — Я замолчала, потом засмеялась.

— Ты чего смеёшься, Александра. — Недовольно спросил он. Я продолжала смеяться.

— Вась, не могу я с нас. Вроде взрослые люди. Ты Государь всея Руси, я королева, а мы будем прятаться с тобой, как юные влюблённые, которые боятся, что их родители поймают за непотребством.

Он некоторое время смотрел на меня удивлённо, недовольство в его глазах ушло. Потом сам засмеялся. Он уже не ел. Встал из-за стола, подошёл ко мне. Я тоже встала. Василий взял меня за плечи.

— Прости, Саша, но я ничего с собой поделать не могу. Словно юнец безусый. Я всё понимаю, но вот как с сердцем своим совладать мне, с желанием?

— Терпи, муж мой. Ты же не абы кто, даже не боярин, а Государь. А Государи и правители всегда должны отличаться выдержкой.

— Не легко это, когда ты рядом. Но ты права, Александра, Царица Ливонская. Буду приходить до венчания, когда сама позовёшь.

— Хорошо. — Кивнула я ему.

Он поцеловал меня в макушку.

— Я пойду. С посольским дьяком будем разбираться.

— Что, наворовал много? — Спросила Великого Князя.

— Почему наворовал? Нет. Дел накопилось. В Москву собирается посольство Литвы. Наверное, постараются заключить мир.

— Ага, чтобы не опасаться твоих войск себе в спину, когда со мной захотят разобраться. Литвины постараются взять реванш летом.

— Посмотрим. Переговоры о мире могут длится очень долго. Пока то, да сё. Особенно если тебе не слишком и нужен этот мир. — Он усмехнулся.

Проследила, чтобы убрали посуду. Но сказала, чтобы приготовили завтрак для детей. Потом прошла в детскую.

— Мальчики, подъём. Это что такое? Солнышко уже встало, а вы всё спите, как сурки.

— Матушка, можно ещё чуть полежать? — Заканючил сын. Его поддержал Андрей.

— Хорошо, полежите ещё. Но я думаю, что становится воинами вам не стоит. И зачислять вас в Корпус не будут. В армии лежебоки и засони не нужны.

— Почему это не стоит? Мама⁈ — Вячеслав сразу подскочил. Вместе с ним встал и Андрей. — Мы уже встали.

— Очень хорошо. А теперь зарядка утренняя. Ноги на ширину плеч. Руки перед собой.

Занималась с мальчишками зарядкой. Проснулась Даша. Села в своей кроватке. Потерла кулачками глазки. Потом с интересом смотрела на пацанов. Я взяла её на руки.

— Ну что, чудо моё, проснулась, доченька?

— Мам, а почему Даша не делает зарядку? — Спросил Вячеслав, пытаясь отжаться от пола.

— Потому, что она ещё маленькая. Вот подрастёт и тоже будет делать зарядку.

Девушка из прислуги, смотрела на всё это большими глазами, ничего не понимая. Наверное, она новенькая и первый раз видит, что боярских детей по утрам «истязают» разными упражнениями. Но она молчала. После дети принимали водные процедуры. Мальчишки умывались. Нянька им полевала из кувшина. А Дашу я вымыла полностью, тем более она описалась. Подмыла её. Вытерла насухо. Мальчишки, смеясь и толкаясь, вытирались сами. Потом оделись все и сели завтракать. Я кормила Великую Княжну. В этот момент приехали мои фрейлины и остальные палатины. Ко мне постучались.

— Кто там? — Спросила я, положив в открытый ротик Даши измельчённый кусочек курочки. Дверь открылась.

— Матушка-Государыня. — Это был боярин Фёдор. — Там прибыли твои… Эти… Княжны.

— Сержант-дамы?

— Они, Матушка. И твои палатины.

— Палатины пусть ждут рядом с покоями. Сержант-дамы пусть зайдут.

— А ещё, сестрица твоя. Царевна Елена.

Вот это номер! Не ожидала её здесь увидеть, но была рада.

— Пусть зайдёт тоже. И боярин, Елену вообще нельзя держать перед дверьми. Она может приезжать ко мне в любое время дня и ночи и не спрашивать разрешения, чтобы зайти.

— Понял, Матушка. — Боярин не успел ответить, как дверь открылась ещё шире и в комнату шагнула Елена в шубе и сапожках. Она недовольно смотрела на боярина.

— Саня, это что такое? Почему меня к тебе сразу не пустили? К тебе, к моему собственному сыну и племяннику? Что за ересь? — Она была возмущена.

— Мама! — Закричал Андрейка.

— Здравствуй, мой родной… Так, Андрей, сядь назад и доешь. Здравствуй, Славушка.

— Здравствуй, тётушка.

Вслед за Ленкой просочились и мои фрейлины. Вслед за ними палатины занесли сундуки с тряпками девушек.

— Куда ставить, Матушка? — Спросил меня Богдан.

— Ставь пока здесь. Вообще девочкам покои выделены по соседству. Но разберёмся. Так, девочки, есть хотите? — Спросила Елену и сержант-дам. Но они отказались. Ленка скинула на один из сундуков шубу и сняла шапку, расшитую золотыми нитями и жемчугом, отороченную мехом соболя. Села на лавку.

— Уффф. Жарко что-то. Сань, что насчёт праздника? — Спросила она. Княжны тоже смотрели на меня вопросительно.

— Переговоры по организации праздника прошли в обстановке взаимопонимания и чувственного уважения. — Усмехнулась я, приставив серебряный кубок с молоком к ротику Дарьи. Она обхватила его своими ручками и стала пить.

— И проникновения… — Решила пошутить Ленка. Но тут же поправилась, глядя на меня. — Вернее, я хотела сказать, проникновенно от души.

— Что есть, то есть, сестричка. Очень проникновенно, до самого дна души.

— Заметно. — Бессовестная улыбалась.

— Что так сильно заметно?

— Ты даже не представляешь. Сань, ты словно вся светишься. Такая счастливая и самодовольная, словно сметаны от души наелась… Да ладно, точно наелась?

— Лена, ну вот никакого стеснения и такта. Ты же Принцесса!

— Одно другому не мешает. И что естественно, то не безобразно.

— Расскажи лучше, чем занималась?

— Ни за что не угадаешь. — Она довольно улыбалась.

— Взрывчатку делала?.. Нет? Мыло?.. Нет? Парфюм?.. Опять нет? Лен, я сдаюсь.

— Всё бы тебе взрывать и курочить. Вспомни, чем мы занимались прошлой зимой?

— Да много чем… — Смотрела на Ленку удивлённо.

— Сань… «В хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей!»

— Не поняла, Лен??? Ты что сейчас, в хоккей играла? С животом? Ты с ума сошла?

— Я не играла. Но я руковожу процессом тренировок. Вспомни, сколько прошлой зимой мы старались поставить на коньки кадетов? А осенью мастер ещё коньки делал. Даже с лета делал. У него заказы на несколько месяцев. Он уже расширил свою мастерскую. И вспомни, каток то тоже есть. Не даром твои палатины его в прошлом году делали.

— Он залит? — Я совсем забыла про нашу с Леной задумку.

— Конечно залит. И каждый вечер, кадеты выходят на лёд. Учатся кататься на коньках. И твои палатины вчера весь вечер там упражнялись. Вспоминали то, чему мы их научили в прошлом году. Так что скоро, я так думаю, можно будет уже попробовать провести первый матч между двумя командами кадетов. Я так этого жду, что чуть не писаюсь кипятком.

— Господи, Лена!

— Ну а что, Сань??? Знаешь, как хочется посвистеть, покричать: «шайбу, шайбу!» И судью на мыло! А ещё: «Спартак — чемпион!»

Я засмеялась.

— Может, «Пахтакор — чемпион⁈»

— Да наплевать, кто чемпион. — Ленка рубанула воздух рукой. — Сань, слушай, забей на все дела, пошли на каток?

— Лен, ты с ума сошла? С животом на коньки?

— Сань, ну я же не гоняю, как сумасшедшая. Не прыгаю и пируэты не кручу. Я так встаю на коньки и катаюсь аккуратно и тихо. Вася, конечно, был не доволен. Чуть ли не бегом за мной по катку бегает, не дай бог упаду. Но я нормально стою на коньках. Зато какой кайф!

— Нет, Лена. Ты именно сумасшедшая. Совсем без тормозов.

— Сань, а ты попробуй сама. Просто встань на коньки.

— И даже не подумаю.

— Хорошо. Не вставай, но посмотреть тренировку то пойдёшь?

— Конечно. Посмотреть пойду.

— Тогда заканчивай здесь и идём. Сегодня у кадетов спортивный день. Это дядька Евсей с моей подачи ввёл. Кадеты занимаются спортом. Как в спортзале. Играют в волейбол, так и на улице. Бегают на лыжах и на коньках.

— В какой волейбол? Какой спортзал???

— Сань, пока ты там бегала, воевала, я мозг дядьке Евсею проела со спортзалом, что он плюнул, в конце концов, и согласился. Осенью сруб длинный сложили, подвели под крышу. Печки там поставили, окна, их решётками закрыли. Из рыбацких сетей сшили сетку волейбольную. Мяч я сделала. Каучук то у меня есть. И в кожаный чехол его одели. Накачали. Я потом показывала кадетам, как играть, какие правила. Сначала к этому относились со снисхождением, а потом как вошли во вкус. Теперь кадеты туда после занятий сами бегают. Играют. В волейбол то легче научится играть, чем в хоккей. А вскоре и сам дядька Евсей туда ходить стал. Судит команды. Там целые соревнования проводят. А какие страсти кипят, это же жесть невероятная. И с некоторых пор, в Корпусе ввели спортивный день. Раз в неделю. Целый день кадеты занимаются спортом.

— Ничего себе! Ну ты Елена даёшь стране угля! А почему ты мне об этом сразу не сказала?

— Да я тебе про паровик хотела рассказать. А потом песни стали петь. Ну как-то так.

— Всё, собираемся. Поедемте в Корпус. — велела я.

— Кстати, Сань. Вчера в спортзал твои, эти герцоги приходили. Смотрели на игру команд. Им очень понравилось. Спрашивали правила.

— Хватит болтать. Едем!

Собрались быстро. Мне сержант-дамы помогли одеть детей. Потом была весёлая кутерьма, с санями. Даже Великий Князь вышел:

— Саша, вы куда⁇

— Поедем в Корпус. Там интересные дела творятся. — Я засмеялась. Он смотрел на меня удивлённо.

— Какие ещё дела творятся, Александра?

— Интересные, Василий. Вот мы всем двором туда и направляемся.

— Поясни. Я что-то не знаю?

— Василий, вот я для чего тебе подарила коньки?

— Какие коньки?

— С тобой, дорогой, всё понятно. Ты даже забыл о моём подарке тебе. Ай-яй-яй, Великий Князь. Тебе невеста сделала подарок, а ты его…

Увидела, как Василия покраснел. Я улыбнулась, значит достала Государя.

— Ничего я не забыл. Но, ты сказала, что сама меня учить будешь. А ты учила, Саша? Ты же воевала.

— Прости, любимый. Да, воевала, иначе было нельзя. Но ты сам мог, хотя бы попытаться встать на коньки. Без меня?.. То-то, дорогой мой. Ладно. Не кручинься. Мы с тобой обязательно станцуем на льду. И никакой потери чести. Наоборот, Василий, народ твой проникнется этим и ещё больше любить тебя будет. Поверь мне. Я поехала. Детей забрала с собой. Ночевать буду у Вяземских.

— Как у Вяземских, Саша?

— Васенька, а так. Во-первых, там ближе, чем до Кремля, во-вторых, Василий, — я подошла к нему и тихо сказала, — не забывай, мы с тобой невенчанные. Пожалуйста. Или я вчера плохо постаралась? Разве я плохо тебя любила? Вася?

— Ладно, хорошо. Оставайся у Вяземских… Саш, мне без тебя будет плохо.

— Васенька. Дорогой мой человек. Потерпи. А то у меня от наших грехов живот скоро скрывать будет совсем трудно.

— Ну и не скрывай. — Так же тихо ответил он. Я увидела, как глаза Великого Князя потемнели. — А если кто, что скажет, я язык вырву.

Я погладила его по плечу, по щеке.

— Не надо, родной мой. Знаешь, открою тебе секрет. Я была маленькая тогда. А мой отец, глядя на меня, сказал: «Александра будет матерью принцев». Принц, это царевич. Я запомнила это. Он говорил это моей маме.

Василий взял моё лицо в свои ладони.

— Обещаешь мне, это Саша?

— Конечно, обещаю. Я уже ношу в себе принца, царевича. И другие будут. Царевичи и Царевны.

— Ладно, езжай, в Корпус. — Он отпустил меня.

Вся наша кавалькада из саней выехала из Кремля и проследовала до КПП Корпуса. Нас тормознули.

— Куда прёте? Пропуск.

Дежурный караул ощетинился копьями. Мои сержант-дамы взбрыкнули. Повели себя высокомерно.

— Ты что, холоп, забылся? — Крикнула Агнеша. — Ворота отворяй. Государыня-Матушка едет.

Ответ караульного чуть не убил польскую княжну.

— Ты холопа у себя в спальне ищи. А здесь Корпус, так что пропуск покажи. Пропуск есть? Добро пожаловать. Нет, иди мимо.

Я наблюдала за княжной. У неё от возмущения глаза чуть на лоб не вылезли.

— Да как ты смеешь, сволочь. Да я тебя запорю. — Рявкнула моя сержант-дама.

— Правда, что ли? — Засмеялся старший караула. — А сама по заду не хочешь плетью получить! — Весь караул засмеялся. Агнеша чуть не заплатала от обиды. Палатины держались позади и не вмешивались. Увидела, как злорадно усмехнулся Богдан. Я решила не накалять обстановку. Сама вышла из кареты, держа Великую Княжну, Дарью, на руках.

— Сержант ко мне. Бегом! — Подала команду. Старший караула моментально среагировал на меня. Подскочил и вытянулся по стойке смирно. — Узнаёшь? — Спросила его.

— Простите, Матушка-Государыня. Ваше Высокопревосходительство. Госпожа, генерал-майор.

— Сержант, моя сержант-дама, с которой ты разговаривал, она тоже часть Корпуса.

— Простите, Матушка, но по ней не скажешь, что она сержант-дама.

— Только лишь по тому, что она не в форме? Хотя ты прав, сержант. Должен быть пропуск. Для всех. Исключения я и Великий Государь. Все остальные идут лесом. Командующий Московским Корпусом здесь?

— Здесь, Матушка. Только он сейчас на… — Сержант замялся.

— Что, сержант?

— Командующий Корпусом на соревнованиях. Он судьёй выступает.

— В волейбол? — Сержан подвис. — Сержант, то есть, бросают руками мяч.

— Да. Матушка.

— Скажи сержант, на катке тоже катаются?

— Да, Матушка

— Хорошо. Это очень хорошо.

Вся кавалькада из саней заехала на территорию Корпуса. Остановились возле длинного дома. Срублен был недавно. При мне такого здесь не было. Мы зашли внутрь. Один из кадетов кочегарил печь. Ещё одна печь была в другом крыле здания. Имелось четыре больших застеклённых окна, по два с каждой стороны.

— Лен, это ты окна распорядилась такие сделать? Не холодно?

— Нормально. Окна двойные, ты же видишь. Плюс проконопачены хорошо. Зато смотри, как светло. Вечером, правда, свечи зажигать приходится.

При нашем появлении игра в волейбол прекратилась. Кадеты, которые наблюдали за игрой, как стоя, так и сидя на импровизированной трибуне, моментально приняли стойку смирно.

— Корпус, смирно. Командующая в здании. — Раздалась команда. Мы прошли к трибуне. Рядом с ней стоял дядька Евсей. На нём была свободная рубаха, штаны, сапоги, широкий пояс.

— Матушка-Государыня, Госпожа генерал-майор… — Начал докладывать дядька Евсей, полковник и командующий Корпусом в Москве. Я остановила его жестом.

— Будя, дядюшка. Вижу, игра у вас? — Я улыбнулась, держа на руках маленькую Великую Княжну.

— Играем, дочка. Елена сие придумала. Сруб сложили по осени. Закрыли его. Окна большие вставили. Сеть сделали игровую из рыбацкой. Чудно по началу было, но потом втянулись. Зело сие понравилось кадетом. Да и мне тоже. Вот судией меня позвали.

— Кто играет в командах?

— Пушкари против конных.

— Артиллерия играет против кавалерии? — Усмехнулась я.

— Они самые. Те, кто по пояс голые, артиллерия. Те, кто в коротких рубахах, кавалерия.

— Кто выигрывает?

— Кавалерия. Счёт 12−10. — Ответил дядька Евсей.

— Как так? Мои любимые артиллеристы и проигрывают? Ой-ёй-ёй. — Покачала я головой. Тут же на трибуне увидела и обоих герцогов, Вильгельма и Ульриха и французов. Они тоже встали. Поприветствовали меня.

— Здравствуйте, господа. Я вижу, вам понравилось смотреть за состязаниями?

— Ваше Величество. — Ответил Ульрих. — Да, игра очень интересная. Самое главное, в ней играют не двое, а сразу несколько, разделившись на две группы.

— На команды.

— Что, Ваше Величество? — Не понял Герцог Вюртембергский.

— Эти две группы, называются команды.

— Ваше Величество, скажите, а нам можно научится играть? — Это задал вопрос уже Вильгельм Баварский.

— Конечно. Здесь главное научится правильно принимать мяч, отбивать его или наносить удар по нему. Волейбол, это командная игра. Здесь в одного играть не получится. Она помогает слаженности команды, а значит и боевого подразделения… Отряда. Они учатся действовать, как один человек. Понимать друг друга без слов, что очень важно в условиях боя. Конечно, большая часть такого слаживания происходит на полигоне. Но эта игра тоже вносит свою лепту. Но эта игра ничто по сравнению с другой, Вильгельм. Вы на катке Корпуса были?

— Были. — Кивнул он. Мы видели, как там учатся кататься на льду на странной обуви. Обувь поставлена на металлические лезвия. Я вообще удивлён, как на них, да ещё на льду можно стоять?

— Эта обувь называется коньки. И на неё не только стоять, но и быстро кататься можно. Поверь Вильгельм. Вот мы с Еленой очень хорошо умеем это делать. До этого, в прошлом году пол Москвы видели, как мы с ней катались на Москве-реке. А потом играли с ней в одну из самых захватывающих игр на ледяном катке. Правда играли всего лишь вдвоём. А это тоже игра командная. Вот сейчас и готовим команды для игры. Вот там будут схватки лицом к лицу. В специальных доспехах, на вот таких вот коньках.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Лен, а ты готовишь команды, как? Форма то есть?

— Пошили уже.

— А на моих палатинов?

— А на своих палатинов шей сама. — Ответила Ленка и усмехнулась.

— Ну ты и коза!

Мы посмотрели игру в волейбол. Артиллеристы проиграли кавалерии, чем меня расстроили. Но постаралась не показывать это. Потом все мы пошли на каток. Герцоги с французами тоже. По дороге обратилась к дядьке.

— Дядька Евсей, 30 декабря надо бы послать кадетов в лес. Пусть ёлку оттуда приволокут.

— Я знаю. Это как прошлой зимой? Сделают.

— И украшения, ёлочные игрушки пусть тоже делают.

— Уже делают. Елена учила, как и что. Но на мой взгляд, дочка, ты уж не взыщи, блажь всё это. Только зря бумагу расходуют, клей и краску. — Посетовал Евсей.

— Не зря, дядька. Это воспитывает любовь к прекрасному. — Ответила ему. Он взглянул на меня удивлённо.

— Что значит к прекрасному? Чудите вы, царевны… Но бог с вами, мы уже привычные.

На катке тренировались два десятка кадетов. При чём, очень даже не плохо, с моей точки зрения, и стояли на коньках и катались. В этот раз они тренировались без клюшек. Бегали по катку и по команде падали на живот. Прокатившись, опять по команде вскакивали вновь на ноги. Ленка самодовольно смотрела на меня. Некоторое время мы смотрели. Дашенька, сидя у меня на руках, смотрела удивлённо на кадетов, будущих форвардов. Потом указал мне ручкой на них, глядя на меня удивлёнными глазками.

— Ня?

— Ня, моя хорошая. Ня. — Поцеловала её в щёчку. — Видишь, мальчишки катаются. Они будущие хоккейные легионеры. А ты хочешь на коньках научиться кататься? — Она кивнула мне. — Значит научишься. Я с тётей Леной будем тебя учить.

— Матушка, а мы? — Услышала я вопль своего сына. Славушка с Андрейкой вопросительно смотрели на меня.

— И вы тоже. Обязательно будете кататься. Учить вас будем. Станете тоже легионерами.

— Сань. — Ленка лукаво смотрела на меня. Руки держала за спиной.

— Что?

Она вытащила руки из-за спины. В одной руке была её пара коньков, в другой моя.

— Ты с ума сошла, Лена?

— Ничего не сошла. Я ещё только еду на трамвае. И остановка, чтобы сойти, ещё не скоро.

— Лен, ну как ты с животом кататься будешь… Вася, ты что, жену пустишь на лёд?

Вяземский-младший удручённо развёл руками.

— Александра, я против. Но разве она послушает?

— Безобразие. А ты как муж можешь ей запретить?

Ленка моментально включила Снежную Королеву.

— Давай, любимый, запрети мне. — Произнесла она, пристально глядя на мужа. Василий тоже смотрел на неё, потом сплюнул на снег.

— Елена, я прошу тебя, только осторожно. — Сказал он. Я глядела на Василия. М-да, Ленка умеет настоять на своём. Похоже, не смотря на домострой, который сейчас царствовал везде и на Руси особо, в отношении Елены совсем не работал. Хотя я знала, что Ленка границ не переходила, особенно с мужем и его родителями. Со всеми остальными, ей было наплевать. Но если ей надо, она умела настоять на своём. А Василий, он слишком её любил. Всё же мы с ней отличались от остальных женщин, живших в этой эпохе. Да, обе были красивыми, хотя красавиц на Руси всегда хватало. Только каноны красоты были сейчас иными. Мы же с ней выбивались из этих правил. Несмотря на уже родившихся сыновей, оставались стройными, высокими, для этого времени. Акселерация всё же давала свои плоды. Плюс не маловажно, наш менталитет. Наше умение в усвоении большого объёма информации, что нормально, для человека 21 века, века цифровых технологий. Для нас не существовало сословных ограничений, что иногда тех, кто нас окружал ставило в тупик, по иному, рвало шаблон. Елена, например, могла не стесняться в выражениях и даже колотить палкой природного дворянина, но при этом могла улыбаться и спокойно разговаривать с простолюдиным, как с равным. Это у нас получалось на автомате. Так, как мы были детьми именно не сословного общества. Эти все нюансы, современники начала 16 века, куда мы с ней попали, воспринимали, это как блажь Цесаревен. Что позволено Цезарю, не позволено быку — это правило очень хорошо работало во все времена. А сейчас особенно. И именно это привлекало к нам простых людей и москвичей в том числе. Батюшка Фёдор Мстиславович, мне как-то сказал, что горожане любят нас, а особо Елену. Во-первых она младшенькая. А младших всегда любили больше. Во-вторых, когда она общалась с народом. Например, выезжала на рынок и имела дела с торговцами, простыми людьми. Заливисто смеялась над кем-нибудь или на чем-либо. Могла спокойно поговорить с простым торговцем, с женщиной, что пришла на торжище, с мастером, особо ей нравилось говорить с кузнецами и кожемяками. Она не смотрела на них с высока. Если она чем-то заинтересовывалась из товара, то в процессе разговора ей готовы были отдать даром. А кузнецы, кузнецы-оружейники, кожемяки, горшечники в разговоре с ней, когда она внимательно слушала их, задавала вопросы, а потом вдруг указывала на то, как лучше сделать ту или иную вещь, смотрели на неё, сначала удивлённо, потом вникнув, восхищенно. Она обязательно подавала милостыню. Молилась в церкви.Ставила свечки. Её ласково в Москве, в народе, называли: «Наша Царевна Елена Премудрая». Она смотрела выступления скоморохов. Смеялась от души, хлопала им. Отдаривалась серебряной монетой. Глядя на неё и остальные, если понравилось выступление, тоже стали хлопать в ладоши. Оказывается до этого, на Руси в ладоши не хлопали, выражая восторг от выступления артистов. А ведь скоморохов, чему я удивилась узнав, власти и особо Церковь не жаловали. И даже сажали в порубы. А Елена ходила и просила за них. Добивалась их освобождения. Елену на самом деле любили. И она пользовалась этим на все сто.

— Сань, мы же не будем прыгать и крутить пируэты. Разве тебе самой не хочется встать на коньки? Просто встань. Просто прокатимся. — ленка села на скамейку, стащила сапоги. И стала надевать коньки. Вернее, из-за живота, Василий, встав на одно колено, помогал надевать их своей жене.

— Вась, — спросила его, — а сам то как? Неужели Ленка тебя не научила?

— Учила, Александра.

— Умеешь?

— Стою на коньках. Могу прокатится. Не так как вы с Еленой.

— Тогда надевай коньки и выходи на лёд. — Сказала ему. У меня, конечно, живот был меньше, чем у Елены, но всё же. Посмотрела на Васю. — Вась, а мне поможешь надеть?

— Конечно.

— Тогда давай. — Взгляд на Ленку. — Лена, у нас платья длинные, как кататься будем?

— Нормально будем. Платье подбери. Вася поможет. Хотя вообще, у тебя фрейлины есть, пусть подберут тебе подол до щиколоток.

Я взглянула на своих сержант-дам.

— Ксюша, Агнеша, Паула, подол подберите мне до щиколоток. Закрепите чем-нибудь.

Фрейлины кинулись исполнять моё повеление. Подол платья мне подобрали. Я впервые пожалела, что на мне не форма Корпуса. Но форме я бы уже не смогла скрыть округляющийся живот. И вот на моих ногах коньки. Посмотрела на Ленку. Эта коза, уже встала на них и осторожно прошла на каток. Встав на лёд, покатилась. Чёрт, если она с таким животом катается, то я тоже должна. Встала на ноги. Даша уже была на руках у Ксюши. Я шагнула к катку. Ленка уже была на нём и оттолкнувшись от бортика покатилась. Причём, ехала задом наперёд, глядя на меня.

— Саня, я тебя жду! — Ленка засмеялась, коза такая. Стоя возле катка, я тоже засмеялась. Нет, на Ленку обижаться, это себя не уважать. Поставила ногу на лёд. Оттолкнулась второй ногой и покатилась. Всё знакомо. Адреналин ударил в голову. Я увеличила скорость. — Сань, не надо, остановись. — Лена глядела на меня широко раскрыв глаза.

— Всё нормально. — Развернулась спиной и так покатилась, забирая ногами. Я опять чувствовала полёт. Потом развернулась. Катилась по кругу. — Ленка, как классно!

Она пристроилась рядом со мной.

— Сань, потише. Не увлекайся. — Я чуть притормозила.

— Лен, я знаю. Но всё равно, классно.

— Ощутила, подруга? — Она, катясь рядом со мной, усмехнулась. На лёд выскочил Василий, муж Елены. Он быстро к нам подкатился. Я смотрела на него удивлённо.

— Не поняла? Вася так хорошо катается? — Смотрела на Елену.

— Ну да. — При этом невинные глаза. — Сань, но тебя то ведь не было. А я Васю учила. Он вообще вменяемый по этому делу. Особенно когда заявила ему, что если он не научится, то меня некому будет беременной перехватить, если я упаду.

— Вот ты стерва конченная! Разве можно так мужика напрягать, Лена?

— Ничего с мужиками не будет. Не стеклянные. И не только можно, но и нужно. Перестань. Ты своего что, не напрягаешь? Напрягаешь, будь здоров. И что-то о боге не вспоминаешь.

— Лен, но всё равно. Ты же беременная.

— Сань, это не мешает мне кататься на коньках. Я не делаю пируэты. Не прыгаю и прочее. Дай мне свои руки.

Мы катались с ней, взявшись за руки. Кружились, Вася нас страховал, кружась рядом. Я была счастлива. Кадеты смотрели, как мы с Еленой катались. Где взявшись за руки, где разъединившись. Накатавшись, подъехала к выходу из катка. Даша сидела на руках у Ксюши, но тут же протянула ручки ко мне.

— Матушка, надо ли? — Спросила меня Ксюша.

— Надо, Ксюша. Дай мне её.

Забрав Дашу, выехала на лёд, на середину катка. Поставила её на ножки.

— Походи, девочка моя. Сама, своими ножками…

Оттоманская империя. Константинополь. Великая Порта. 12 день 11 месяца Зу-ль-када, 920 года Хиджры (29 декабря 1514 года от Рождества Христова).

Великий султан, хан, царь царей, падишах, правитель правоверных, халиф правоверных и шахиншах, (персы поспорили бы насчёт шахиншаха), меч Аллаха, Селим I Явуз стоял около одного из балконов султанского дворца. Он молчал. Великий визирь тоже молчал, ибо все последние акции его резидентуры в Москве, потерпели полное фиаско. Московиты вылавливали методично всех его шпионов. Поэтому, сегодня, когда великий падишах вызвал его в свои покои, визирь трясся, как кленовый лист. Пришла пора отвечать, за свои слова.

— Господин??? — Проблеял, наконец, визирь.

— Заткнись! — Рявкнул султан Селим Явуз. — Заткнись, тварь. Что ты мне обещал? — Султан развернулся и посмотрел на своего визиря. — Отвечай!

— Господин. — Визирь упал на колени и ткнулся лбом в пол. Султан подошёл к визирю. Носком сапога поднял его лицо.

— Почему до сих пор эти две девки не здесь у меня в ошейниках, стоят на коленях?

— Прости, Великий Господин. Но московиты выявляют моих людей очень быстро. Всех, кого я послал, даже самых опытных, они нашли. К самой Искандер-султан подходов нет. Вокруг неё преданные ей люди. Цесаревну Елену охраняют ещё пуще, чем её старшую сестру. Там мы вообще подойти близко не можем. Проклятый боярин Вяземский. Он шайтан.

— Ты глуп, визирь. А если ты глуп, тогда зачем ты мне?

— Великий Господин мой…

— Ты так ничего не понял, идиот. Всевышний, Всемилостивый и Милосердный. Ну почему меня окружают идиоты и дураки? — Проговорил султан. Он отвернулся от визиря. Некоторое время он молчал, глядя на Босфор.

— Господин. — Нарушил тишину визирь.

— Что? — Спросил султан не оборачиваясь.

— Возможно нам сможет помочь гяур, который прибыл сегодня во дворец. Он просит встречи с тобой.

— Что за гяур?

— Он из франков. И как раз по поводу этих двух византиек.

Султан, повернувшись, заинтересованно посмотрел на визиря.

— Зови, но смотри, пёс, если он убийца…

— Нет, Господин. Оружия при нём нет. Его проверили, раздев полностью. Кроме того, рядом с тобой, Падишах, Светоч правоверных, будут находится янычары с обнажёнными ятаганами.

— Ладно, пусть его приведут. Посмотрим, что он может сказать мне.

Визирь, стоя на четвереньках, попятился назад. Пятился до самых дверей, не смея повернуться к султану задом. Так же задом открыл двери. Вскоре он вернулся, низко кланяясь. С ним пришли четверо янычар, которые привели европейца. Европеец-гяур, был раздет до исподнего. Селим всю свою жизнь боялся заговоров и убийства, поэтому никому не доверял. А уж гяурам тем более.

Франка поставили на колени. Султан подошёл к нему. Тот поднял голову и посмотрел в глаза падишаху. И в его глазах не было страха.

— Кто ты и зачем хотел видеть меня.

— Меня послал Великий Магистр. Он велел мне кланяться тебе, Великий Султан. — Франк говорил по-турецки без акцента.

— Великий Магистр? Что за Магистр? Какой-то очередной Орден неверных?

— Совершенно верно, Ваше Величество. Но не какой-то и не очередной. А самый главный. Орден тамплиеров.

— Что? — Султан отступил от франка. Выхватил из ножен саблю. Однако тамплиер продолжал смотреть на султана без страха. — Ты поганый гяур, тамплиер, пришёл сюда и даже не скрываешь кто ты? Вы, тамплиеры, охотились на моего предка Эртогрула.

— Да, это было. Но было это давно, Великий Падишах. А потом, мы, тамплиеры, помогали вам, Османам. Например, помогли подняться над остальными принцами в период смуты, твоему деду, султану Мехмеду, которого позже правоверные назвали Фатих, то есть завоеватель. И ему же помогли овладеть Константинополем. Да и раньше мы помогали твоим предкам.

— Почему? Какая вам от этого выгода?

— Прямая. Мы хотели вырастить противовес Европе в лице мощной мусульманской державы, после того, как король Франции в купе с папой решили уничтожить нас, чтобы завладеть нашими финансами. А мы этого никому не прощаем.

— И большие у вас финансы?

— Достаточные. Мы ведём дела не только по всей Европе, но и в Азии. Конечно, под другими именами. И нам не важна религия.

— Да вы шайтаны и дети шайтана.

— Великий Султан, разве для тебя важно, кто тебе будет помогать в борьбе с твоими врагами? Мы придерживаемся принципа: «Цель оправдывает средства».

Султан сунул саблю в ножны. Заинтересованно смотрел на представителя Великого Магистра.

— Как твоё имя? — Спросил он тамплиера.

— У меня нет имени, Султан. Наверное, когда-то оно и было, но я забыл его. И в тоже время у меня много имён. Сегодня я могу быть Карлом, а завтра уже носить имя Сулейман или Абдула. Это смотря какую цель я буду преследовать.

— А сегодня у тебя какое имя?

— Сегодня? Я сюда прибыл, как купец из Флоренции. Поэтому у меня простое итальянское имя Аурелио.

— Аурелио, значит золотой? — Усмехнулся султан.

— Совершенно верно, Ваше Величество.

— Хорошо, пусть так. И что же ты хочешь мне предложить?

— Я знаю, Великий Султан, что твои люди пытались захватить Александру Комнину. Но у них ничего не получилось. Мало того, практически вся твоя шпионская сеть в Москве разгромлена.

— И что ты ещё знаешь, тамплиер Аурелио?

— Александра Комнина, умна, хорошо образованна, хитра, жестока и очень опасна. И если её не остановить, она может причинить тебе, Великий Султан много урона и ущерба.

— Кто стоит за ней? Я ни за что не поверю, что она самостоятельна.

— В том то и дело, Великий Султан, за ней никто не стоит. Она не кукла, она сама кукловод.

— Противовес Европе уже есть. Почему сейчас вы решили мне помогать?

— Когда-то, мы помогли твоему деду Мехмеду Фатиху ликвидировать Комниных Великих, раскрыв ему планы этой семейки в измене. А ведь они поклялись Мехмеду в верности и признали его своим господином.

— Скажи мне, гяур Аурелио, если Комнины Великие были все истреблены, тогда откуда взялись эти две девки?

— Мы не знаем. Для нас для самих это загадка. Хотя мы имеем своих людей во всех европейских монарших домах. И до 1510 года от Рождества Христова о них ничего известно не было.

— Я так и знал. Они самозванки. — Усмехнулся Селим.

— Я бы не спешил с такими выводами, Господин.

— Почему?

— Александру и её сестру признали Порфирогенитами и Порфирородными Принцессами многие европейские королевские дома. Их признали таковыми немецкие князья. Их признал принцессами Император Максимилиан. Папа даровал ей королевскую буллу, несмотря на то, что она не католичка, а православная. Её признали испанцы. Персидский шах Исмаил тоже признал её византийской принцессой. И мамлюки. Великий Князь Московский Василий так же признал их обеих Принцессами. Мало того, он объявил Александру своей невестой, и они вскоре после окончания христианского поста, обвенчаются. Если такое произойдёт, Комнина получит корону Московской Великой Княгини. При этом она уже имеет корону Ливонии. Она усиливается, Великий Султан. Она формирует армию нового образца.

— Я знаю это.

— А ещё она призвала к себе монгол. Ойратов. Да-да, тех самых монгол, от туменов которых в своё время бежало огузское племя Кайы, твоего предка, Эртогрула. Они зовут себя ойратами. Комнина их называет калмыками. В Большой степи идёт кровавая резня. Твои союзники ногаи практически разгромлены. Их разрозненные племена и рода, которые ещё остались живы отходят в Персию и на территорию твоего султаната. Ты же знаешь об этом. Под угрозой захвата Казань. А это ликвидация всего казанского ханства. Уже некоторые казанские бии перебежали под её руку. Сибирское ханство, там вообще сейчас хаос. Где хан, не известно. И самое главное, Комнина нацелилась на Крым. И она туда придёт. А на границах твоей империи опять замаячат монгольские отряды.

— Пусть маячат. Мы уже не жалкое племя Кайы.

— Всё верно, Великий Падишах. Вы, османы, уже не племя Кайы. Но и монголы придут не с одними саблями и луками, как это было 250 лет назад, когда они обратили в прах целые империи и наводили ужас на весь мусульманский восток. Они будут подкреплены артиллерией Комниной и её легионами, которые она уже формирует. Один раз, Великий Падишах, ты уже столкнулся с её армией. Хотя тогда это была ещё не совсем армия. И численно её отряды были гораздо меньше, чем твой корпус янычар, подкреплённый конницей крымского хана. Что из этого вышло, ты сам прекрасно знаешь.

— Ты, поганый гяур. — Селим поднял ногу и упёр подошву сапога тамплиеру в лицо, толкнул его. Отчего посланец Великого Магистра упал на спину. Султан вновь выхватил саблю.

— Ты можешь сейчас убить меня, Великий Султан. Но разве это решит вопрос с Комниной? — Проговорил тамплиер.

Селим по прозвищу Явуз, то есть злой, держал саблю в замахе, смотрел в глаза тамплиеру. Тот не отводил своего взгляда. И страха в его глазах не было. Султан медленно опустил руку. Вложил клинок в ножны.

— Крым она не возьмёт. — Сказал султан. Он отвернулся от тамплиера и смотрел на бирюзовую гладь Босфора.

— Может и не возьмёт… С первого раза. Но не нужно на это сильно надеяться. Я же сказал, Александра умна и хитра. И она для вторжения в Крым очень хорошо подготовится. Крым ей нужен, как трамплин для броска на Константинополь. Великий Султан знает, что Александра объявила прилюдно, она даже этого не скрывает, что Константинополь это их с сестрой наследство. И что Османы, то есть вы, захватили его не законно, а значит являетесь узурпаторами. И в этом её поддержали.

— Кто?

— Некоторые европейские монархи, а так же папа. Нет, ни европейские короли, ни папа не полезут войной на тебя, Великий Султан. Они будут наблюдать. Но я уверен, что как только вы сойдётесь с ней в смертельной схватке, то те же испанцы, Венеция, Генуя и император ударят тебе в спину, начав военные действия на Средиземном море, Морее и на Балканах. Не забывай о мамлюках, Великий Падишах и о персах. Твоя империя сильна и могущественна, но даже она сможет ли выдержать войну сразу по всему периметру своих границ? Это Александра снабдила персов артиллерией, чего раньше у кызылбашей не было. Поэтому ты и теснил их. Это она дала мамлюкам свою артиллерию.

— Чтобы взять Константинополь нужен флот. — Сказал Султан.

— Она его уже строит.

— Как строит? Где? — Селим зло взглянул на визиря. — Почему я не знаю об этом?

— Пока она его строит на Балтике. — Ответил тамплиер. И командовать им будет итальянский князь, в прошлом капитан-адмирал Венеции, Пандольфо Малатеста. А он очень хороший флотоводец и имеет опыт войны с турецким флотом. Мало того, под эти корабли в Москве отливают какие-то новые пушки.

— Что за пушки?

— Мы не знаем. Там всё строго охраняется.

— Ты же сам говорил, что ваши люди есть в каждом европейском королевском доме? — Задал вопрос Султан.

— Да, во всех европейских. И в Москве у нас были свои люди, даже в её цитадели, в Кремле. Но… Теперь нет. Я же говорю, Комнина очень умна, хитра и коварна. Знаменитое византийское коварство. Она сумела создать службу, которая успешно выявляет шпионов. Мы предприняли две попытки. Первая попытка была украсть её сына и дочь Великого Князя Московского, Дарью. Она окончилась провалом. Мало того, один из наших людей был захвачен русскими живьём. Он умер на дыбе в пыточных подвалах отца её погибшего мужа, боярина Вяземского. Вторая попытка была предпринята в Ливонии. Там целью являлась её сестра, Принцесса Елена. И она почти получилась. Нам даже удалось на время захватить младшую Комнину. Но, увы. Почти не считается. Наёмники, которых мы использовали были перебиты. И те, кто захватил Елену попали сами в засаду, которую Александра установила заблаговременно и о которой мы не знали. К Александре попал в плен личный порученец Великого Магистра.

— Всё хочу задать вопрос. Скажи мне, тамплиер, а почему вы хотите уничтожить её? — Султан пристально смотрел на посланника Великого Магистра.

— Потому, что она нам такой же враг, как и тебе. До последнего времени в Европе считали, что мы, тамплиеры, уничтожены. Но сейчас уже о нас стало известно папе. И они вновь начали охоту за нами. И сообщила об этом папе именно Александра Комнина. Она очень многое знает о нас. Настолько много, словно она входит в узкий круг братьев самого высокого ранга. Знает то, что всем остальным из тамплиеров не известно. И она сама объявила нам войну. Войну до полного уничтожения Ордена. Она знает, что мы шестьдесят лет назад способствовали уничтожению её семьи здесь, в Константинополе. Когда последнего императора Трапезунда распяли вместе с его сыновьями. А она очень мстительна и злопамятна.

— А откуда она знает про вас так много? Пленные выдали?

— Нет. Те, кого пытали на дыбе много рассказать не могли, так как знали только то, что им положено было знать. А личного порученца Великого Магистра она не пытала. Мало того, отпустила его, велев передать Великому Магистру шахматную доску с фигурками. И предложила сыграть в шахматную партию.

— В шахматную партию? Она умеет играть в шахматы?

— Умеет, ещё как умеет. Но это не просто игра, Великий Султан. Как известно, шахматы, это игра королей и императоров. В игре с Великим Магистром, она не просто двигает шахматные фигуры. Каждый шаг в игре, это действие, как на территории Европы, так и на территории Азии. И каждый этот шаг имеет свои последствия. По сути, Европа и Азия, и даже возможно Новый Свет, это всё шахматное поле для неё. А люди, это шахматные фигуры. Великий Султан, Александра Комнина смертельный враг не только нам, но и тебе, вам, Османам. Она не только хороший тактик, но и великолепный стратег. Она умеет просчитывать каждый свой ход. Причём, просчитывает на десять шагов вперёд. Кто и где её учил, неизвестно. Но её очень хорошо учили.

Султан Селим на некоторое время задумался. Потом проговорил:

— Ну и как мы её достанем, если и мои шпионы и ваши выявляются ещё на подступах к ней?

— А это надо поручить тем, для кого тайные убийства и похищения являются смыслом жизни. Те, кто вот уже пять столетий совершенствуются в этом. И лучше них никто с этим не справится.

— И кого, тамплиер ты имеешь в виду?

— Ассасины.

В большой султанской комнате наступила тишина. Султан удивлённо смотрел на тамплиера.

— Я не ослышался, гяур?

— Нет, Ваше Величество.

Селим засмеялся, глядя на стоявшего на коленях. Ему вторил визирь. Однако тот, кто назвался итальянским именем Аурелио, спокойно смотрел на султана.

— Ты глуп, тамплиер. Ассасинов нет, вот уже 250 лет. Их уничтожили монголы хана Хулагу, взяв все их твердыни, в том числе и Аламут, гнездо исмаилитов и резиденцию их духовного лидера. Как написал Раши́д ад-Дин Фазлулла́х ибн Абу-ль-Хайр Али́ Хамадани́: «Время господства исмаилитов в здешнем краю продолжалось сто семьдесят семь лет с начала 477 года Хиджры и до конца — 1 числа месяца зи-л-ка’дэ лета 654 года Хиджры».

Аурелио покачал отрицательно головой.

— Великий Падишах, скажи, если мы тамплиеры сумели убедить всех, что нас больше нет, то разве не могли сделать тоже самое ассасины? Да их крепости были взяты монголами. Население этих городов и крепостей истреблено или продано в рабство, но сами ассасины не исчезли. Они просто ушли в катакомбы, пробитые в горах Северо-Восточной Персии. А потом вернулись. И всё это время они существовали и существуют. Я даже знаю где именно их Цитадель.

— И где же?

— Крепость Гирдкух, в переводе с персидского «Круглая гора». Гирдкух, он же Диз-и Гумбадан. Легендарная крепость, где был заточён Исфандияр, один из героев персидского эпоса «Шах-наме», погибший от рук самого Рустама. Это Северо-Восток Персии, в горах Эльбрус.

Султан удивлённо смотрел на тамплиера.

— А почему вы к ним не обратились?

— Мы не можем. У нас с ассасинами есть некоторые трения, которые длятся уже не один век. Сначала мы были в нормальных деловых отношениях и ассасины даже работали по нашим заказам, которые мы щедро оплачивали.

— Вы приказывали убивать мусульманских правителей?

— Не только их, но и христианских. Но потом наши отношения испортились. Хашшашины не могут нам простить, что с нашей подачи, Конрад Монферратский, тогдашний король Иерусалимский ограбил исмаилитских купцов. Они везли древние свитки к старцу горы, Ибн Саббаху. Старец собирал по всему востоку и западу свитки и древние книги. Мы предлагали купцам продать их нам, но они отказались. Мы сказали Конраду, что купцы везут много золота, на что он купился. Ограбил купцов, тем самым подписав себе смертный приговор. Его убил ассасин, как и графа Триполи Раймунда II, и герцога Баварского. Их убили за свитки ассасины. Хотя свитков у них не было. Мы их успели забрать. С тех пор у нас с ассасинами нет взаимопонимания.

— А почему ты думаешь, что они с нами будут разговаривать? Исмаилиты еретики, худшие, чем шииты. Даже шииты их считают еретиками и преступниками.

— Великий султан, то, что они еретики, какая разница. Да, им плевать кого резать, шиитов, суннитов, христиан или язычников. У вас, Осман, столкновений и вражды с ассасинами нет, так как вы считали, что их не существует. А то, что ты ненавидишь шиитов и устроил в Малой Азии бойню, убив 40 тысяч шиитов, ассасинам наплевать. Но им не наплевать на деньги. Ты же предлагаешь миллион султани золотом за голову каждой Принцессы. Вот и заплати им за это. А если они сумеют привести кого-то из Комниных живой, добавь ещё. Или мы можем добавить, но тогда живую Комнину ты отдашь нам.

— Отдать вам? Да ты с ума сошёл, гяур?

— Хорошо. Но тогда сделай так, чтобы она упокоилась на дне Босфора в мешке, как это вы, Османы, делаете с неверными жёнами и наложницами.

— Я уж как-нибудь без вас, гяуров, решу, что мне делать с Комниными. Но я подумаю насчёт ассасинов… Что ты так смотришь, тамплиер?

— Ничего, Великий Султан. Просто мне интересно. Не даром говорят, что пути Господни неисповедимы.

— Что ты хочешь сказать?

— Только лишь то, что одни Комнины уничтожают других Комниных. Хотя Комниным к этому не привыкать.

— Поясни? И не говори загадками. — Селим недовольно сдвинул брови.

— Согласно «Родословной туркмен» племя Кайы, вождём которого в своём время был твой прямой предок Эртогрул-бей, ведёт свою родословную от Огуз-хана. Так ведь, Великий Султан?

— Совершенно верно. И что?

— А кто был сам такой Огуз-хан?

— Предок туркмен и всех огузов.

— Я бы не был столь категоричен. Огуз-хан не был тюрком по своему происхождению.

— А кем он был? И хорошо подумай, тамплиер, ибо клевета на моего предка может стоить тебе головы.

— Это не клевета, Ваше Величество. Огуз-хан, в реальности один из византийских цесаревичей из династии Комниных. Василий Комнин, если быть точным. Он, проиграв схватку за трон, бежал из Константинополя. Его приняли в одном из племён огузов. Там он принял ислам и женился на дочери местного хана по имени Тюмен-ханум.

— Эту сказку я уже слышал. Это чушь. И те кто уже это говорил, поплатились. Я же тебя предупреждал, тамплиер, хорошо подумай, прежде, чем говорить. Огуз-хан потомок сподвижника Пророка Мухамеда, по имени Ияд и дочери тюркского вождя по имени Огуз Тюмен Хан.

— Мои слова, это не сказка и не ложь. У нас есть этому подтверждение. Документальное. Его оставил один арабский путешественник по имени Ал Абдала ибн Сабиб. Всё дело в том, что твой историк Энвери, который представил 50 лет назад «Историю Османов», напутал. Ияд действительно был сподвижником Пророка. И Тюмен-Хатум являлась его потомком, а не женой. Исходя из этого, получается, что вы Османы, тоже Комнины Великие. Ну а раз так, то сойдясь в схватке с Александрой Комниной, вы будете пытаться уничтожить друг друга. Но положительный момент в этом, для тебя, Великий Султан то, что слова Александры Комниной, о том, что Вы, Османы, узурпаторы, не верны. Являясь потомками Комниных, вы тоже имеете законное право на престол Цезарей и Васильевсов Византийских. Вот и всё.

— И где этот документ?

— У меня, в моём сундучке на корабле. Пошлите людей, пусть они принесут его.

Султан взглянул на визиря, кивнул ему головой. Визирь низко поклонился и вышел. Султан опять взглянул на тамплиера.

— Может ты и прав, гяур. Посмотрим…

Северо-Восточная Персия. Горная крепость Гирдкух. Резиденция имама ассасин-измаилитов. Третья неделя аль-Арбиа, 11-того месяца Зу-ль-када, 920 года Хиджры (Январь 1515 года от Рождества Христова).

— Учитель. — Молодой ассасин склонил голову перед старцем.

— Говори, мой хашшашин.

— Прибыл человек от султана осман. Он хочет заключить с нами договор.

— Что за договор?

— Им нужна голова Искандер-султан и её младшей сестры. За каждую из них они готовы заплатить один миллион султани золотом. А если мы доставим им хотя бы одну из них живой, ещё доплатят.

— Искандер-султан… — Задумчиво произнёс имам исмаилитов. — Принцесса Трапезунда, Византии и Рима. Королева Ливонии. Нанесла поражение османам и крымским татарам. Разбила императора франков, захватила земли Литвы и Тевтонского Ордена. Какая шустрая девица, однако. Значит по миллиону султани золотом?

— Да, учитель.

— Откуда османы узнали про нас?

— От тамплиеров. Это они посоветовали султану Селиму обратиться к нам.

— Шакальё. Отродья Иблиса. — Имам опять задумался. Хашшишин терпеливо ждал. Вот имам взглянул на своего приближённого. — А что ты думаешь, Саид?

— На всё твоя воля, учитель. Но османы готовы хорошо заплатить.

— То, что османы хотят уничтожить Искандер-султан, это понятно. Но скажи, зачем этим плевкам шайтана устранение этой женщины? Почему они отправили осман к нам, а не сами её устранили? Ведь у них везде шпионы и наёмные убийцы?

— То мне неизвестно, учитель. Но тамплиеры хитры и изворотливы. Ты прав, учитель, они настоящие отродья Иблиса.

— А направили они осман к нам потому, что сами убить, я уже не говорю про похищение, не смогли. Значит, у неё очень хорошая охрана… Значит так, возьми ещё четверых и выезжайте в Москву. Осмотритесь там. Выступите под видом Хорасанских купцов. Товар возьмёте в Хорасане. Ты знаешь у кого.

— Да, учитель.

— Осмотритесь, просчитай всё. Особенно пути отхода. Плату османы внесли?

— Да, залог. Триста тысяч султани золотом.

— Если сумеете похитить кого из двух сестёр, привезёшь её сюда. Османам её не отдавать, пока я не пообщаюсь с ними или с ней. Иди, Саид. Аллах с вами…

Глава 10

Zay…

Московская Русь. Москва. 30 декабря 1514 года от Рождества Христова по сентябрьскому стилю (7023 год от Сотворения мира).

На 30 декабря, как я и планировала, провели праздник в Кремле. А на 31 я запланировала хоккейный матч между командами Корпуса. Василий на одном из заседаний Боярской думы велел боярам и служивым людям, что присутствовали там, принарядится, привести детей своих от 4 лет и до 13. Привести как сыновей, так и дочерей или внуков, у кого дети уже большие. И жён пусть захватят. Бояре ничего не поняли, но выяснять не стали. Мало ли? Потом между боярами споры начались, для чего Великому Князю понадобились дети и жёнки. Кто-то предположил, что жену себе выбирать будет. На него посмотрели, как на убогого.

— Ты боярин Акинфий совсем уже? У Великого Государя есть невеста. Он сам объявил об этом, и Митрополит подтвердил. Царица Ливонская, Александра. После завершения поста венчаться будут.

Мы тоже во всю готовились. Усадила всех девушек делать игрушки. Из бумаги, резали, клеили, раскрашивали. Палатины мои тоже. Кто на что горазд. Использовали кожу, даже обрезки меховых шкурок. Строгали из дерева. Кадеты Корпуса тоже самое делали в казармах. В свободное от занятий и несения караула время. Сами кадеты, под руководством дядьки Евсея, приволокли две ёлки. Одну в Корпус и одну в Кремль. Ёлку поставили в Грановитой палате 29 декабря, вечером. Тогда же и нарядили. Василий пришёл, когда мы с детьми, девушками и палатинами наряжали ёлку. Он стоял наблюдал, потом сам присоединился. Сам залез по лестнице и водрузил на макушку Вифлеемскую звезду. В этот момент в Грановитую палату пришёл Митрополит. Сел на лавочку. Наблюдал.

— Государь, Александра. А что на макушку установили?

— Так, Владыко, Вифлеемская звезда это. — Ответила я. Владыко одобрительно кивнул. Потом опять начал:

— Скажи, Александра, что ты задумала?

— Представление, Владыко. Будем рассказывать сказку детишкам и взрослым. Называется она «Сказка о царе Салтане».

— Это ты что, скакать будешь, как, прости Господи, скоморохи безбожные?

— Скакать, Владыко, я не буду. Я буду Снежной Королевой. Сказку сказывать. А потом детишкам разные подарки дарить.

— А с чего это, вдруг, дщерь наша?

— А что в этом плохого? Просто в Европе Новый год отмечают зимой, с 31 декабря на 1 января.

— То есть, Матушка, ты хочешь, чтобы мы, православные, тоже отмечали смену года, как еретики-латиняне? — Недовольно проговорил Митрополит.

— Да ничего такого я не хочу, Владыко. Мы с Еленой просто хотим устроить небольшой зимний праздник. Назовём его праздником зимнего солнцестояния.

— Что-то язычеством запахло. Уж не колядовать ли ты решила, Царица?

— Опять двадцать пять. — С досадой проговорила на вопрос Митрополита.

— Какие ещё двадцать пять? — Не унимался вредный старик.

— Да никакие. Это просто присказка. Ну почему сразу язычеством, Владыко? Нет, не колядовать. Хотя в колядках ничего плохого не вижу. Разве православная церковь не отмечает зимнее солнцестояние?

— Зимнее солнцестояние приходится на православное Рождество, Александра.

— Я знаю. Но на Рождество будет другое. А сейчас мы заранее отмечаем это событие как солнцестояние. Тем более, согласно юлианскому календарю, установленного ещё Юлием Цезарем, солнцестояние определено на 25 декабря. Мы вообще даже запаздываем. Но не это главное. Зимнее солнцестояние отмечают во многих народах, культурах и религиях. У славян это Коляда, как ты назвал, Владыко. У германцев, это Йоль, у тюрков Нардуган, у римлян, времён Республики, это Сол Инвиктус. А вообще зимнее солнцестояние, это когда Солнце в Северном полушарии проходит самую южную точку эклиптики, а в Южном полушарии, через самую северную точку. — Слова определения зимнего солнцестояния сами выскочили в сознании из учебника астрономии. Сказав это заткнулась. Митрополит, Василий и остальные, за исключением Елены, которая покрутила пальцем у виска, с удивлением посмотрели на меня.

— Что значит, Александра, точка эклиптики? — Не унимался Митрополит. Тяжко вздохнув, села на лавку рядом с главой Русской Православной Церкви.

— Эклиптика, от древнегреческого эклиптик, то есть затменная линия. Это большой круг небесной сферы, по которому происходит видимое с земли движение Солнца относительно звёзд. Ну и соответственно плоскость эклиптики, это движение Земли вокруг Солнца. — Сказав это, опять заткнулась. Елена, глядя на меня, покачала головой.

— Что значит движение Земли вокруг Солнца, Александра? Разве не Солнце движется вокруг Земли?

— Нет, Владыко. — Ну ладно, раз ляпнула не подумавши, значит буду стоять до конца. Надеюсь, что меня не сожгут, как Джордано Бруно. На Руси инквизиции, слава богу, не было. — Если Владыко, ты имеешь ввиду Птолемеевскую геоцентрическую систему устройства мира?

— Конечно, ибо она признана Отцами Церкви единственно истинной. А всё остальное, это ересь.

— Владыко, я не собираюсь спорить с Отцами Церкви. Просто Птолемей, как и остальные последователи геоцентризма ошиблись. Увы, людям свойственно ошибаться. И довольно скоро Церкви, как Римско-католической, так и Православной придётся менять свою точку зрения на устройство мира.

— Это на какую же?

— На гелиоцентрическую. Ещё в Древней Греции, почти две тысячи лет назад, философ, астроном и математик Аристарх Самосский предложил иную точку зрения на устройство мира, в отличии от той, которой придерживались Аристотель, Птолемей и прочие. А именно гелиоцентрическую, где земля не центр мира. Правда стоики его тут же обвинили, что он пытается двигать «очаг мира», то есть Землю, за что требовали отдать его под суд. А ведь он не просто так это предложил. Именно Аристарх Самосский написал труд о величинах и расстояния Солнца и Луны'. Он, математическим путём, попытался вычислить размеры Солнца и Луны, и расстояния до них. Но всё дело в том, что ещё до него, в эпоху древних шумеров и Египетских Фараонов люди знали об устройстве мира. О том, что не Солнце вращается вокруг Земли, а наоборот. Знали о том, что Земля не плоская, а имеет форму шара. Вот только знания эти были утрачены в результате войн, вторжений, набегов. Древние свитки и книги уничтожались захватчиками. Их не интересовали знания. Их интересовали золото, серебро, рабы и иное имущество. Часть этих знаний удалось сохранить и спрятать. Человечество погрузилось во мрак варварства. Но, постепенно, люди вновь будут обретать их. Путём проб и ошибок. Но, в конце концов, Владыко, они обретут их. Геоцентрическая система устройства мира по Птолемею это одна из таких ошибок. И скоро рухнет первая её часть, это миф о плоской Земле.

— А разве она не плоская?

— Нет. Земля имеет форму шара. Этой теории придерживались многие учёные и философы древности. Тот же Аристотель, Платон, Пифагор и многие другие. Мало того, один из четырёх западных отцов Церкви, святитель Амвросий Медиоланский тоже придерживался взглядов о шарообразной форме земли. Но увы, эти знания и мнения были остальными отцами-основателями Церкви проигнорированы. Но скоро, как я уже сказала миф о плоской земле опровергнут.

— И как же это?

— Да очень просто. Если земля, это шар, то в данном случае, начав двигаться из одной точки в одном направлении, без разницы, на запад, на восток, на юг или на север, то в финале, обязательно вернёшься к исходной точке. Так ведь, Владыко?

— Так и что?

— Да ничего. Сейчас мореплаватели начали открывать новые континенты. Те же испанцы и португальцы. Пусть пройдёт десять, двадцать или тридцать лет, но один из них обязательно выйдя из порта и двинувшись на запад, обогнёт землю и вернётся с восточного направления в этот же самый порт. Что и станет доказательством, что земля, это шар. И Церковь примет это, как неизбежное. Это и станет началом конца геоцентрической системы мира. Ещё позже, в результате накопления знаний астрономами, которые будут наблюдать за движениями небесных тел, открытия новых физических и математических законов, а самое главное создание классической механики, поставит окончательную точку на геоцентрической системе мира. И человечество примет гелиоцентрическую систему.

— Что значит классическая механика? — Спросил Митрополит. Я сняла с руки часы.

— Вот, Владыко, это мои часы. Ты о них, как и многие другие, знают. Так вот, внутри корпуса часов находится механизм. Шестерёнки, пружина. Механизм этот работает на принципах классической механики, на её законах. Вселенная функционирует тоже на этих же самых принципах, как часы. Вообще вселенную и солнечную систему стоит рассматривать, как мастерскую Господа нашего. Где он, Великий мастер, вторит чудо за чудом. И Земля, это одно из самых удивительных и самых любимых его творений.

— Александра! — Митрополит стукнул посохом о пол. — Помолчи. Об этом мы поговорим позже, без лишних ушей. Ты читала древние рукописи?

— Читала.

— Кто тебе их давал?

— Разные люди. Чаще всего, их приносил и давал нам читать один старый человек. Его звали Андреас. Сейчас его уже нет в живых. Рукописи и книги, как только нам их прочитывали, тут же уносили. Как и древние карты континентов нашей Земли. Но позже, когда мы становились старше, учителя выяснили к чему у нас с сестрой большее влечение из наук. Мне нравилась медицина, лекарство. А вот Елене больше нравилась химия… Нет, Владыко не алхимия, а именно химия. И этому нас стали учить.

— Ладно и об этом мы поговорим. Но, дщерь наша, не говори больше того, что сейчас говорила.

— Хорошо, Владыко.

— А скажи, Александра, сейчас же пост, а ты праздник устраиваешь? Грех это, Царица.

— Владыко. Да никакого греха нет. Разве пост нельзя улыбаться и радоваться? И я же не предлагаю устраивать пир горой. Нет. А представление, это просто представление. На них у Церкви во время поста тоже запрета нет.

— Ох, Александра, смотри, доиграешься. Ладно, посмотрим твоё представление. А тебе самой то разве не урон чести будет, если ты тут представление показывать будешь?

— Никакого урона чести. У нас в семье это часто делали. И в них участвовали батюшка наш, и матушка, и бабушка.

Ёлку мы нарядили. Новые наряды для представления пошили. Днём тридцатого декабря в Грановитую палату стали собираться бояре, служивые люди со своими детьми, внуками и жёнами. Они с удивлением смотрели на ёлку, хотя многие знали, что в Корпусе уже второй год такую наряжали в это время. Часть Грановитой палаты была заставлена лавочками. Там, где стоял престол Московских государей. Сюда в Кремль я взяла и несколько кадетов. Так же мне помогали мои палатины и сержант-дамы. Но не все. Те, кто был задействован в спектакле пока не показывались. На первые лавочки усадили самых младших детей, потом те, кто постарше и повыше. Взрослые рассаживались на задних лавочках. Василий сел на свой трон. Тут же, по моему приглашению были оба немецких герцога и французы. Бояре поначалу попытались местничать, по принципу знатности рода, но я быстро пресекла эту диверсию.

— Значит так, бояре Московские. Садимся так, как я сказала. В том урону вашей чести не будет, ибо вы пришли не на заседания Боярской Думы, а на праздничное представление.

Появился Митрополит. Ему принесли высокое кресло. С Митрополитом пришли два епископа. Им тоже принесли кресла. Наконец, все успокоились. Я стояла и смотрела на них.

— Итак, прошу тишины. — Сказала им. Посмотрела на Василия. — Великий Государь, можно ли начинать?

— Начинай, Александра. — Махнул он рукой. Я поклонилась ему. Оглядела присутствующих.

— Многие из вас удивлены. Знаю я. Ибо такого ещё в Кремле никогда не бывало. Но всё когда-то происходит в первый раз. Сегодня я и мой двор покажет вам представление. Вообще это представление для детей, как и праздник тоже больше детский. Но, я думаю и взрослым будет тоже интересно. Наш Владыко спросил меня, в честь какого праздника сие представление будет? Я ответила, что в честь зимнего солнцестояния. Знаю, что в это время на Руси отмечают Рождество Христово. И чтобы не накладывать Рождество на детский праздник, мы стали проводить его немного раньше Рождества. Итак, мы начинаем. — Я хлопнула в ладоши. Это был сигнал моим сержант-дамам и Ксения занесла в Грановитую палату Дашу. На малышке было белое платье с пышной юбкой до колен, украшенное жемчугом. На голове красивая корона, в виде снежинки. Под платье надеты вязанные белые колготы. Сама вязала ей. На ножках красивые тапочки, расшитые бисером. Сама я так же была одета в длинное платье из белой парчи, украшенное серебряной вышивкой и жемчугом. На голове корона. Не из золота и серебра, но посеребрённая. Держа Дашеньку на руках, обратилась к своим зрителям.

— Сейчас я не Королева Ливонская, не царевна Царьградская, а… — Я замолчала, улыбаясь, потом продолжила. — Сейчас и здесь я Снежная Королева. А кто такая Снежная королева или как на Руси говорят, Снежная Царица? — В ответ молчание. Я покачала головой. — Ай-яй-яй. Снежная Царица приходит зимой. Вьюги, метель, буран, снегопад, всё это и есть Снежная Царица. Ну а как и у любой Царицы у меня есть дочка. Вот она. И зовут её Снежинка. — Дарья, сидя у меня на руках с самым серьёзным видом смотрела на присутствующих. Даже соску свою не сосала. Она висела у неё на тесёмочке на шее. Я увидела, как заулыбались многие, особенно взрослые, и особенно женщины. Взглянула на Василия и лукаво ему улыбнулась. Он рассмеялся.

— Снежная Царица, а Снежинка то, дочка твоя не растает? А то жарко тут.

— Даст бог, не растает, Великий Государь. А ещё, кроме дочки, есть у меня помощники. Эй, волки с медведями, идите сюда! — Ко мне выбежали, из комнаты, примыкающей к Грановитой палате, Слава и Андрейка. Сын был одет в костюм медведя, а племенник в костюм волка. Прибежав, они зарычали и замахали передними лапами на зрителей. Это они исполняли так свои роли. Я, глядя на них, покачала головой.

— Ай-яй-яй, звери лесные. Зачем людей понапрасну пугать? Мы же сказку рассказать хотим. А вы напугаете, они и убегут. Кому тогда сказку рассказывать будем.

В зале раздались смешки.

— И правда грозные звери. Мы уже все испугались. — Проговорил кто-то из бояр. Некоторые открыто засмеялись. Василий тоже.

— Не будете больше рычать на детей и взрослых? — Спросила я мальчишек. Они опустили виновато головы.

— Не будем. — Ответили они в унисон.

— Ну тогда садитесь вот на лавочку и слушайте. — Посмотрела на Дашу. — А ты доченька, сказку будешь слушать? — Малышка закивала. — Хорошо, тогда посиди на ручках… — Я оглядела зал. — У кого же на ручках посидишь? Может у Великого Государя, а милая? — Говоря это, я направилась к престолу. Подошла к Василию. — Великий Государь, не подержишь дочку мою?

— От чего не подержать? Подержу. — Он протянул руки. Даша спокойно пошла к отцу. Я вернулась к ёлке.

— Скажите дети, а кто ещё приходит к вам зимой по мимо Снежной Царицы, вьюг, метелей и снегопада? — В ответ опять тишина. — Ну что же вы? От чего у вас на улице щёчки красные становятся?

— От мороза. — Ответила девочка лет десяти и тут же покраснела. Я кивнула ей.

— Молодец. Какая умница и смелая. Правильно, зимой приходит и Дед Мороз Красный нос. Это он сковывает льдом реки и озёра. И он очень не любит тех, кто не боится его. Враз может нос и уши отморозить. — А потом начала читать отрывок из поэмы Некрасова: Мороз Красный нос', который в школе учила ещё:

Я пошла по залу, разведя руки в стороны.

Меня слушали внимательно. Я замолчала.

—Вот он какой Дед Мороз Красный нос. И он сюда к нам придёт. Но попозже. Сейчас ему владенья свои обойти нужно. И как у любого уважающего себя дедушки у него есть внуки, точнее внучка. И зовут её Снегурочка. А вот Снегурочка к нам уже пришла. Снегурочка добрая у Деда Мороза и весёлая. Ну-ка давайте дети позовём Снегурочку. Медведь, волк помогайте. Итак, все вместе, громко зовём Снегурочку. Снегурочка! — Крикнула я. Из детей Снегурочку позвали только Славка и Андрейка. И ещё Ленка, которая сидела на лавочке вместе со своим мужем, свёкром и свекровью. Услышала, как она сказала Василию.

— Вась, ты чего? Давай зовём Снегурочку. Чего молчишь, словно воды в рот набрал? Матушка, папенька, давайте звать Снегурочку.

Я опять стала вместе с сыном и племянником звать Снегурочку. Некоторые дети тоже сначала не смело, а потом уже всё громче. К нам присоединились Василий, муж Ленки, свёкор и свекровь. И тут Великий Князь тоже стал звать Снегурочку. И наконец уже почти все и дети и взрослые позвали Снегурку. Это было уже что-то. А то сидя какие-то зажатые совсем. И вот из той же комнаты, откуда прибежали Славка с Андрейкой вышла Ксюша в наряде Снегурочки. Очень красиво всё было пошито и сидело на ней. Она вышла ко мне и поклонилась детям и взрослым.

— Здравствуйте люди добрые. Здравствуй Великий Государь. Здравствуй тётушка, Снежная Царица. — Поклонилась мне.

— А хороша Снегурочка. Кровь с молоком. — Послышался голос кого-то из бояр.

— Так это же Ксения, княжна Остожская. — Вторил ему другой боярин.

— Точно, она.

Я подняла руку.

— Здесь нет княжны Остожской, так же, как и Царицы Ливонской. Есть Снежная Царица и Снегурочка. — Посмотрела на Ксению. Она от волнения раскраснелась. Я ободряюще ей кивнула. — ну что, Снегурочка, расскажем детям и взрослым сказку?

— Расскажем, тётушка.

— Итак, взрослые и дети, мы со Снегурочкой расскажем вам «Сказку о царе Солтане».

Я хлопнула в ладоши. Богдан и Илья притащили лавку, поставили её возле Ёлки. Из смежной комнаты выбежали три девицы и сели на лавочку. Девиц играли Паула и две сестрицы — Глафира и Милка, два моих агента из особого отряда. У всех троих были прялки. Я начала:

Потом стих читала Глафира, насчёт полотна. И третьей стала читать Паула.

Тут же сказку стала сказывать Снегурочка:

В зал зашёл Никифор, в царской одежде, вернее в её имитации. Вот так мы и начали рассказывать сказку. Девочки и парни, конечно, учили всё, что мы смогли вспомнить с Еленой. Где не помнили стихи, там заменяли их прозой. Дети сразу прониклись сказкой. Но и взрослые тоже увлеклись. Забавно было смотреть, как бородатые, в возрасте, бояре, расстегнув свои шубы и даже сняв свои шапки-горлатки, внимательно слушали нас всех, переживали, возмущались, радовались героя представления. Не отставали от них и их жёны, княгини и боярыни. Жалели бедную царицу с царевичем.

— Ты смотри что творят. — Возмущался сестрицам поварихой, ткачихой и бабкой Бабарихой, один из князей с седой бородой. Он привел троих внуков, вернее двух внуков и одну внучку. — Да за такое на дыбу нужно. Это как так, царицу оболгать и в бочку её. Царское слово подменили, ироды.

— Пётр, дай послушать! — Попыталась утихомирить мужа княгиня, сидевшая рядом с ним.

— А что, я не правду сказал? — Князь возмущённо посмотрел на супругу.

— Правильно князь, Пётр Александрович. — Кивнул в знак согласия с ним Великий Князь Московский Василий, держа на коленях свою дочь.

Особенное оживление среди бояр вызвал эпизод с белкой.

Рассказывала я. Гвидона играл Божен. В роли белки играло чучело этого грызуна. Сидела она в деревянном домике. Конечно, скорлупки были из не настоящего золота, как и ядра не из изумруда, но покрашенные под них.

— Эх, где бы ель такую взять, да белку учёную, что такие орехи грызёт. — Посетовал один из бояр. Ему в ответ засмеялись.

— Действительно, где такую ель с белкой взять? — Усмехнулся Государь. — Это какой прибыток казне бы был⁈

Роль лебедя сначала исполняла пошитая из тканей и набитая соломой игрушка в виде птицы, которую таскала Фрося. А вот потом… Когда ткачиха с поварихой и сватьей Бабарихой стали смеяться над богатырями, что из вод выходят в дозор и берегут остров князя Гвидона. Многие из бояр и боярин не выдержали.

— Это что такое? Какие язвы, ты посмотри. Всё им не так. — Возмущались бояре. — Языки им поганые отрезать.

Девушки даже поначалу сбились с текста. Я подняла руку, останавливая представление.

— Бояре, прошу, тише. Дети слушают. Не забывайте, это сказка. А то вы мне девушек пугаете.

— И правда, бояре. Чего расшумелись? — Поддержал меня Василий. — Рассказывайте девицы дальше, ничего не бойтесь. Никто вас не тронет. Дюже интересно, что они ещё придумали? Какое чудо на этот раз?

Роль бабки Бабарихи играла Марфа, бывшая атаманша у татей лесных, а сейчас старшая над моими диверсантами. Она оказалась прирождённая актриса, как, впрочем, и две сестрицы — Глаша с Милой. Услышав про царевну, народ согласился.

— Да уж, это диво. — Вздохнул кто-то из более молодых бояр и служивых людей.

— Да какое это диво? Ну красивая девица и что? Ерунда. Я считаю, что диво, это ель с белкой. — Не унимался князь, Пётр Александрович. Василий только засмеялся, весело глядя на князя. — Ну а что, Великий Государь? Я же правду говорю? Нас девками не удивишь.

— Не удивишь, прав ты, Пётр Александрович. Но вот то-то и оно. Что красивых, да ладных много, да только та, что по сердцу твоему одна. — Со вздохом ответил Великий Князь.

Больше сказке сопереживали, что удивительно, именно взрослые, а не дети. Дети воспринимали всё нормально, как доктор прописал. Но я не стала на этом заострять внимание. Бог с ним. Пусть, как хотят, так и воспринимают. Это я о боярах Московских.

Одним словом, отыграли мы, на мой взгляд, на пять с плюсом. Хотя да, были и задержки, особенно, когда герои спектакля тормозили, и забывчивость текста. И несуразица. Да, без этого никак. Всё же мы впервые такое делали в Кремле. Когда царь Салтан отпустил ткачиху, повариху и сватью бабку Бабариху, бояре возмутились.

— Царица-Матушка, да что же это такое? — Разорялся Пётр Иванович Го­ло­вин, боярин и наследственный казначей Великого Княжества Московского. — Как это отпустить? Это же воровство против Государя, чистой воды воровство!

— Пётр, успокойся. — Усмехнулся Великий Князь. — Это же сказание, как Александра говорит сказка, то, чего не было.

— Великий Государь, но у нас сказками называют донесения и отчёты. — Удивился Головин.

— А она сказками называет то, чего не было. Или как греки говорят — миф.

— Как скажешь, Великий Государь.

После того, как «Сказка о царе Салтане» была закончена, к ёлке вышла Евдокия в богатом, зелёного цвета одеянии. Поклонилась Великому Князю, боярам. У неё в руках был листок с текстом-подсказкой.

— Великий Государь, — обратилась я к Василию и остальным, — бояре и лучшие мужи Московской Руси. А это в гости к вам пришла Хозяйка Медной горы. У неё есть обращения к вам.

— А кто же это такая, Хозяйка Медной горы? И что за гора такая и где она? — Задал вопрос Дмитрий Иванович Оксаков, сын Ивана Фёдоровича Вильяминова, по прозвищу Оксак, что значит Хромой, родоначальника знаменитого боярского, в последствии графского рода Аксаковых. Сам Дмитрий Иванович стал родоначальником Московской ветви Аксаковых.

Евдокия посмотрела на меня. Я ей ободряюще кивнула и пояснила.

— Дмитрий Иванович, по преданиям и мифам народов, живущих на Каменном поясе, который мы называем ещё Урал, хранительницей сокровищ, скрытых на Урале, и является Хозяйка Медной горы. Некая дева. Бережёт она сокровища Урала, не допускает к ним никого.

— И даже сибирского хана? — Всё так же не унимался Оксаков. Пока их звали Оксаковыми, это позже они стали называться Аксаковыми.

— И даже сибирского хана. Хозяйка Медной горы посчитала, что не по чину ему владеть этим. — Ответила я ему.

— И что за сокровища скрыты там? — Задал вопрос боярин Морозов.

— А пусть она сама об этом и расскажет. — Я отошла в сторону, освобождая место для Евдокии. Наша с Еленой золовка волновалась, это было видно. Опять посмотрела на меня. Я сделала к ней шаг.

— Доня, ничего не бойся. Веди себя с вежеством, но и с достоинством.

Евдокия оглядела бояр их жён, Великого Князя, что с интересом смотрели на неё.

— Великий Государь Московский. Вы бояре и лучшие мужи Святой Руси. Много сокровищ сокрыто в недрах Урала. Ни у одного царя или иного правителя нет такой сокровищницы. Перед ней меркнут все, что сейчас есть у них. Это богатые железные руды, из которых можете плавить сталь, столько сколько вам будет надобно. И не исчерпаете вы их, даже малую часть, до конца века. В том числе и магнитный железняк, запасы которого огромны. Одни из самых больших на всём белом свете. Это богатые медные руды. Это хромовые и никелевые руды, что делают любую бронь многократно крепче и необоримой для стрелы, для меча, для копья. Много у меня в закромах малахита, яшмы, опала. Аметист и розовый кварц, что ценится ювелирами и златокузнецами во всём мире, только мест, где его добывают не так много, а у меня есть. Есть изумруды, топазы и алмазы. Есть у меня и Александрит, очень редкий и дорогой драгоценный камень. За него готовы многие платить даже не серебром, а золотом. Есть и серебро. Да вам и так известно. Ещё три сотни лет в Великий Новгород привозили Закамское серебро. Вот только новгородцы не знали, где его добывают и кто. А его много у меня. Но кроме этого, есть асбест, тальк, слюда, доломиты. Очень много огнеупорных и тугоплавких глин, что так нужны литейщикам, для железоплавильных и медеплавильных печей. Богат Урал. Никому я не позволяла прикасаться к моим сокровищам. Но сейчас пришло время. Я отдам их тебе, Великий Государь. Людям твоим, Руси Святой. Тебе нужно только прийти и взять всё это.

Народ молчал, слушая мою золовку. Василий уже не улыбался.

— Скажи мне, Хозяйка Медной горы, не лжа ли это, про серебро, золото, изумруды, алмазы и другие камни? — Спросил он. Евдокия взглянула на меня. Я кивнула ей.

— Нет, Великий Государь, не лжа.

— И показать сможешь, где эти места?

Евдокия вновь взглянула на меня. Я шагнула к ней.

— Великий Государь. Если бы всё так было просто, тогда давно бы уже у того же сибирского хана шла добыча и золота и серебра с камнями. Для того, чтобы найти это, нужны рудознатцы. Ну а места, где они могут быть, я думаю Хозяйка указать, примерно сможет. Ведь надо же ей проверить, насколько настойчивы твои поданные, упорны в достижении цели и трудолюбивы. Как говорится, не потопаешь, не полопаешь. А просто так на блюдечке с синей каёмочкой ничего не даётся.

— Всё так, Великий Государь. — Поддержала меня золовка. Василий смотрел мне в глаза. Потом усмехнулся.

— Да, Александра, Царица Ливонская. Ты не мытьём, так катаньем своего добиваешься.

— Я не для себя это делаю, Великий Государь. Я для державы твоей стараюсь. Ибо здесь и сейчас уже закладывается фундамент империи. Ведь Москва Третий Рим, так ведь? А что первый Рим, что второй были центрами великих империй. Или Москва только на словах Третий Рим, а по факту столица заштатного княжества? Нет, Москва центр будущей империи. А ресурсы для нарождающейся империи, вот они. На Урале. Ведь золото и серебро тут не главное. Главное, это железо, сталь, медь, свинец, олово, никель и прочее. Это стале- и медеплавильные заводы, где будет коваться оружие будущей империи.

— Александра, но там придётся воевать с сибирцами. А у нас с Литвой нет пока замирения.

— На Литву у тебя есть Ливония. Она будет оттягивать на себя основные силы Литвы. А Сибирское ханство сейчас слабо. По нему железным, кровавым катком прошлись калмыки-ойраты. Там сейчас даже не известно, где хан Сибирский.

— Александра, там не совсем хан. — Проговорил Василий. — Там сейчас мурза Сибирский из династии Тайбугидов, Ангиш.

— Да я знаю про этого Ангиша. И мне всё равно кто он, хан, мурза, нойон или ещё кто. И желательно, как можно быстрее начать выдвижение на Урал, как казачьих отрядов, так и подразделений Корпуса. А с ними строителей и рудознатцев.

— Александра, мы поговорим об этом с тобой позже. — Сказал Василий.

— Как пожелаешь, Великий Князь.

На ухо, Ксения мне сказала, что приехал дядька Евсей, в наряде Деда Мороза. Из детей мы сделали хоровод вокруг ёлки. Пели песни, вернее пела я и Ленка, про ёлочку, которая родилась в лесу. Детям Мороз дарил подарки, медовые пряники. Девочкам ещё разные куклы и мягкие игрушки, сделанные и сшитые по нашим с Леной образцам. Мягкие игрушки были набиты мехом.

Когда всё закончилась, я объявила боярам и служивым людям, что завтра на территории Корпуса будет проводится единоборство между двумя командами легионеров. На ледяном поле. Все могут прийти, если кому интересно и отдать свои предпочтения той или иной команде. Что удивительно, но ни Митрополит, ни оба его епископа никакого негатива не высказались по итогу праздника.

— Александра. — Ко мне подошёл Великий Князь. — Останься сегодня. Заодно поговорим насчёт Урала.

— Хорошо.

Погуляв с детьми, поиграв с ними в снежки, увела их назад в свои покои в Кремле. Сержант-дамы уехали в Корпус. Палатины остались дежурить возле моих комнат. Василий не возражал. Поужинав и уложив детей, я прошла в кабинет к Василию. Не успела зайти, как он подхватился с места, в пару шагов оказался возле меня и сгрёб в охапку. Стал целовать моё лицо.

— Вась, подожди… — Он замер, потом нехотя отпустил. Я прошла и села на стул с высокой спинкой. На его столе, как обычно лежали свитки, книги, большая карта юга Русского государства. Я её начала внимательно рассматривать.

— Саш… Что ты так её рассматриваешь?

— Да вот смотрю, где лучше поставить крепость.

— Какую крепость? — Василий удивлённо посмотрел на меня.

— С помощью которой ты сможешь уничтожить Казанское ханство и забрать Казань. После Казани, возьмёшь Астороконь и всё. Вся Волга будет твоей. А с неё выход на Хвалынское море, которое ещё зовут Каспием. А через Каспий прямой выход на персов шахиншаха Исмаила. И к туркменам тоже. А у туркмен что, Василий?

— Что у них?

— А у них одни из самых лучших коней. Ахалтекинцы. А мне и тебе нужна нормальная кавалерия. Какая она у нас в основном? На каких конях? На низкорослых татарских? Это неправильно. У кирасир должны быть нормальные кони. У меня есть рыцарские кони, Дестриэ. Но они слишком тяжёлые. И не выдерживают длительного галопа. Только на коротких дистанциях. Если скрестить их, можем получить метиса, который будет обладать и силой, и выносливостью. Да и сами ахалтекинцы хороши. На них легкая кавалерия будет в самый раз.

— Подожди. Какая Казань? Мы же об Урале говорили? О Сибирском ханстве?

— Сибирское ханство и Урал никуда от нас не денутся.

— Не понял тебя, Саша?

— Вася, этим летом мы пойдём на Казань. А на Урал, дай бог через год. Как раз подготовим отряды с работниками и рудознатцами. Там ведь остроги ставить придётся.

— Но зачем тогда нужно было всё это? Бояре взбудоражены.

— Ага, мечтают золото найти с серебром. Изумруды, яшму, топазы. — Я засмеялась. Василий смотрел на меня во все глаза.

— Так что, Евдокия меня обманула?

— Почему обманула. Правду сказала. Там всё есть, что она сказала и даже больше. Вот только надо знать, где искать. А Урал большой. Всю жизнь можно проходить там и ничего не найти. Ибо Хозяйка Медной горы, хорошо стережёт свои сокровища.

— А тебе она так просто всё отдаст?

— А почему нет? Мы, девочки всегда между собой договоримся. — Я опять засмеялась. Василий шокировано смотрел на меня. Потом на его губах появилась улыбка.

— Да, Александра. И всё-таки я не понимаю. Зачем было всё это устраивать?

— Спектакль что ли?

— Какой спектакль?

— Ну есть, например, у нас скоморохи, а в Европе трубадуры. Они иногда сценки и представления разыгрывают. Вот спектакль это, что-то типа этого. Представление.

— Зачем?

— А я не уверена, что мы всех шпионом выявили и поймали.

— Ты о чём, Саша? Там были бояре из известных и старинных родов.

— Я знаю, Василий. Но принадлежность к старинному боярскому роду, а так же к княжескому не гарантирует, что кто-то из его представителей не является шпионом тех же казанцев или сибирцев. Да и если таких и нет, то я не даром сказала, чтобы сюда вместе с мужьями пришли и их жёны. А раз так, то уже завтра о походе на Сибирское ханство будет знать вся Москва. А после завтра и Казань с сибирцами. Вот пусть они и готовятся к отражению нападения Москвы. Зато казанцы расслабятся и не успеют подготовить город к серьёзной обороне. А без самой Казани, ханство уже и не ханство.

— Саша, поверь, на Казань уже ходили.

— Я знаю, Вася. Но сейчас русское воинство пойдёт не так, как ходили раньше. Всё дело было в логистике. А она у русских ратей была никакая. А это главный залог победы против Казанского ханства, да и против всех остальных.

— Что за слово такое басурманское, логистика? — Удивился Великий Князь.

— Ну если по простому, то логистика, это выбор наиболее эффективного варианта обеспечения товаром нужного качества, нужного количества, в нужное время, в нужном месте с минимальными затратами. В случае похода на Казань, это наиболее быстрая доставка полкам продовольствия, вооружений, боеприпасов и пополнения. А для этого нужен опорный пункт, на который и будут опираться твои полки, Василий.

— И опорный пункт, это крепость?

— Сашенька, крепость строится долго. И казанцы поймут, что мы делаем. Ты думаешь они спокойно дадут построить крепость? К тому же, они успеют подготовится к осаде.

— Не успеют и не помешают, так как крепость будет построена настолько быстро, что когда они очнутся, будет поздно, а полки уже выступят в поход.

— Объясни мне. Я тебя иногда не понимаю.

Я пододвинула ближе карту юга Руси и сопредельных земель, в том числе и русло Волги с отметкой Казань. Я указала на место рядом с Казанью.

— Вот здесь в 30 верстах от Казани при слиянии Волги с рекой Свияга есть остров. На нём и будет ставить крепость. Она и станет твоим форпостом при взятии самой Казани. Крепость нужно начать рубить сейчас, по зиме. Не далеко от Волги в лесах Углича или рядом с Костромой. Не просто рубить лес и готовить брёвна, а рубить крепость прямо там. Выстроить её. Потом пометить каждое бревно так, что разобрав крепость и перевезя её на другое место по этим меткам можно было быстро её собрать. Понимаешь, о чём я? — Из школьного курса истории я помнила, что именно так спустя 40 лет, считая от этого времени, именно так Иван Грозный и возьмёт Казань, построив крепость Свияжск.

Василий смотрел на карту. Почесал затылок, потом посмотрел на меня.

— Думаешь получится?

— Получится, Василий. Даже не сомневайся. Ты веришь мне?

— Ох, Александра… — Взглянул мне в глаза. — Ну да, почему-то верю. Мой батюшка пытался 20 лет назад осадить Казань, но у него ничего не получилось. Еле ушли тогда оттуда.

— Всё получится, Вася.

— А с черемисами, что делать?

— Эти сами прибегут и поклонятся тебе. Калмыки их уже кошмарят, а казанский хан защитить их не может. И ещё, когда полки начнут выдвигаться к Казани, калмыки Эссен-хана, Урусобы-хана, казанских биев, что принесли мне присягу верности, и крымчаки Ширина и Мансура тоже начнут террор и полный кошмар в землях казанского ханства. Так что… Кто там в Казани?

— Мухаммед-Амин. — Ответил Василий и зло блеснул глазами.

— Это, который клялся твоему отцу в верности, называл его братом, ведь именно твой батюшка 12 лет назад помог вернуть ему казанский престол, а потом предал тебя?

— Да. В 7014 году от Сотворения мира, Мухаммед-Амин приказал убить русских купцов на Казанской ярмарке. — Я быстро пересчитала на своём внутреннем калькуляторе. Быстро уже навострилась это делать. Избиение русских купцов произошло в 1505 году от Р.Х. — А потом он попытался взять Нижний Новгород, да не сумел. Пёс поганый. А после при посредничестве ханши Нур-Султан заключили мы с ним мир. Но его псы продолжали нападать на пограничные наши земли. Но Господь наказал его. Сыновей у него нет. Если не родит, прервётся династия Улу-Мухаммеда. — Он посмотрел на меня, взял меня за плечи. — Саш, обещай мне, что родишь сына, хотя бы одного.

— Вась, я же сказала тебе, рожу. Вон, первый твой сын уже во мне. И ещё будет, обещаю… Значит этот Мухаммед-Амин нарушил клятву, данную твоему отцу? Ну что же, пора эту псину повесить, как последнего татя шатучего. Можно не за шею, а за ноги.

— Он хан всё-таки, Саша. Жестокая ты.

Я удивлённо на него посмотрела. Это я то жестокая, а сам? Но говорить ему ничего не стала.

— Просто я ненавижу предателей и клятвопреступников.

— Ладно, Саш. Отдам повеление на возведение деревянной крепости возле Углича. А почему именно там?

— А потому, что Волга рядом. Крепость разобрать, связать плоты и сплавить их вниз по течению, как раз к слиянию со Свиягой.

Он засмеялся. Покачал головой.

— Ловко. Ну если только так, да ещё калмыки с крымчаками пойдут, то может и получится…

Казанское ханство. Казань. Ханский дворец. 7 неделя аль-Ахад, 12 месяца Зу-ль-хиджа, 920 года Хиджры (17 января 1515 года от Рождества Христова)

К хану, вкушающему истекающий жиром плов, зашёл ханский калга.

— Великий хан, для продлит твои годы Всевышний, пришли вести из Москвы.

Мухаммед-Амин, взяв пальцами плов засунул его в рот. Прожевал, проглотил.

— Говори.

— Князь Московский Василий, собирается весной идти на Сибирское ханство.

Хан посмотрел на своего калгу заинтересованно.

— А что так? Как мне известно, он ещё с Литвой не замирился.

— Да, Великий хан. Но Литве сейчас не до Москвы. На них ливонская волчица, Искандер-Султан, давит и гяуры императора.

— Значит он решил воевать этого мирзу Ангиша. Хотя какой он мирза. Говорят, он бастард и крови чингизовой в нём нет ни капли.

— Да, Великий хан, так говорят в степи. Но не это главное. Главное то, почему русы идут воевать сибирцев.

— И почему?

— У него, у Ангиша большие сокровища. Золото, серебро, драгоценные камни, изумруды, яшма, алмазы, аметисты и ещё какие-то, за которые шейхи и султаны готовы платить большие деньги, золотом.

— Что? — Мухаммед-Амин моментально забыл про плов. Даже вскочил на ноги с белой кошмы-войлока. — Откуда такие сведения?

— Об этом вся Москва гудит. Даже гяуры-рыцари из Европы пришли со своими отрядами. Тоже хотят поучаствовать. Говорят, об этом сказала открыто Искандер-Султан. Даже перечислила, что у него там есть.

— Искандер-Султан… Исчадие шайтана. Дочь Иблиса. Проклятая гяурка… А откуда она узнала?

— Говорят, к ней приехала Хозяйка Медной горы, у которой Ангиш и хранит свои сокровища. На самой на ней зелёные одежды были надеты, украшенные изумрудами. Она тоже была у Князя Московского Василия.

— Какая ещё Хозяйка Медной горы? Первый раз об этом слышу… Подожди. У Ангиша целая медная гора???

— Да, Великий хан. И изумруды с алмазами, яшмой и аметистами. — Кивнул калга. Лицо хана исказилось в злобной гримасе.

— Ангиш, собака поганая! Шелудивый пёс. А мне плакался, что плохо у него всё. Что поизносился. Что сибирцы бунтуют, ясак платить не хотят. Паскуда. А у самого и золото, и серебро, и изумруды с алмазами! Вот скажи мне, как верить людям?

— Ангишу верить нельзя, Великий хан.

— Это хорошо, что русские идут походом на Ангиша. А сколько мы можем туда послать нукеров?

— Совсем мало, Великий хан. Мы отбиваемся от набегов Калмаков-ойратов, этих детей шайтана, язычников. Хотя в последнее время их натиск немного ослабел. Они добивают Большую Ногайскую Орду.

— Там ещё не всех ногаев вырезали? — Усмехнулся Мухаммед-Амин.

— Нет. Некоторые, особо сильные рода сопротивляются. Но их всё равно выдавливают в Казахское ханство и в Персию. Но калмаки и к казахским ханам уже заходят. Грабят, вырезают целые кочевья. При этом у них артиллерия Искандер-Султан.

— Везде эта Искандер-Султан… Говорят, она очень красива? Это правда?

— Правда, Великий хан. Все, кто её видел, отмечают это. Некоторые мусульманские имамы, с кем она общается сравнивают её с гурией.

— Она общается с имамами?

— Да. С имамами и муллами. Она очень хорошо знает Коран, шариат, сунну. На память цитирует хадисы. Знает труды исламских мыслителей и философов. Это отмечают все. Она, неверная гяурка, но знает священные книги ислама лучше, чем многие мусульмане.

— Поразительно. — Произнёс хан.

— Это так, Великий хан. Она очень опасный противник. Недаром, падишах осман даёт за неё миллион султани золотом. Знаете, Великий хан, в степи пошли разговоры, особенно у калмаков-ойратов, что Искандер-Султан реинкарнация ханьши Хутулун, праправнучки Чингис-хана. Женщины-воина.

— Ты что несёшь? С ума сошёл?

— Великий хан, я говорю то, что слышал. Эссен-хан…

— Он не хан. Он не может быть ханом. Только чингизиды могут быть ханами! Он всего лишь тайши.

— Да, Великий хан. Но ему вручила ханский бунчук Искандер-Султан. И монгольские ойраты признали его ханом. И он сказал, что ханум Искандер воплощение Хутулум. Что при рождении девочки в неё вошёл дух Хутулун. Женщины-воина, праправнучки Чингис-хана. И они в это верят и готовы идти с ней до конца.

— Проклятая гяурка! Она ведьма. — Мухаммед-Амин замолчал. Некоторое время думал, потом посмотрел на своего калгу. — Миллион султани золотом… Это много. Это очень много, калга. Но… Почему то мне кажется, что она стоит гораздо дороже… И всё-таки, сколько мы можем выделить воинов?

— Для чего, Великий хан?

— Для того, чтобы взять Ангиша. Я должен добраться до сокровищ раньше, чем неверные русские.

— Пять тысяч сабель, Великий хан. Больше нельзя, иначе оголим другие участки ханства.

— Значит так, пошли туда к Ангишу своих людей, пусть смотрят и разузнают всё, что нужно. И приготовь не пять, а десять тысяч сабель. Надо снимай с других территорий моей державы.

Калга посмотрел на хана, но ничего не возразил. Только поклонился ему.

— Да, Великий хан. Я всё сделаю. — Выйдя от правителя, он только сокрушённо покачал головой…

Московская Русь. Москва. Начало января 1515 года от Рождества Христова по сентябрьскому стилю (7023 год от Сотворения мира).

— Матушка, тут к тебе Давыдов челом бьёт. — В мои покои заглянул Богдан. Мы как раз с сержант-дамами разбирали дворцовые этикеты и моё венчание. Агнеша недовольно поморщилась на Богдана, но промолчала, взглянув на меня.

— Позови. — Велела я. Богдан исчез, но тут же ко мне в кабинет зашёл лейтенант Давыдов, который ходил в набег на Литву с юга, вместе с казаками и татарами.

— Госпожа генерал-майор! — Вытянулся он по стойке смирно. — Ваше Высокопревосходительство. Командующая Корпусом. Матушка Государыня!

Михаил застыл. Я некоторое время смотрела на него, потом махнула рукой.

— Иди, Михайло, садись. Девочки, чай налейте лейтенанту. — Первая сразу подскочила Ксения. Я взглянула на неё. Взяла это на заметку. Похоже, к Давыдову Ксюша наша не совсем равнодушна. Михаил сел на стул. — Говори. — Сказала ему.

— Матушка, оборони меня от полона.

Все удивлённо на него посмотрели.

— Поясни, Миша? — Задала ему вопрос. — Вроде ты полон отдал, князя Острожского

— У меня по мимо него ещё есть. Матушка, ты же знаешь, я ходил на Литву.

— Знаю, Миша. Я сама тебя туда посылала!

— Так вот. В Киеве карачибеки Ширин Агиш и Мансур Хаджике подарили мне двух княжон и княжича. Матушка, я не знаю, что с ними делать. Забери их, богом прошу.

— Что за княжны?

— Одна литовская княжна, Александра Ходкевич. Вторая княжна персидская. Айтан, что значит луноликая, прекрасная. И её брат. Княжич Аббас. Матушка они фанатики. И брат, и сестра. И ещё, Аббас оберукий, хорошо владеет саблями в обеих руках.

— Я не совсем поняла. Что значит оборони от полона?

— Избавь меня от них.

— Что значит избавь?

— Забери их у меня. Прошу тебя.

Я удивлённо смотрела на парня. Ничего не понимала. Я знала, что обе княжны юны, красивы. А тут, фактически, юноша отказывается от двух молодых девушек. Хотя имел полное право попользовать их.

— Что, Михайло, не понравились они тебе в постели? — Задала ему провокационный вопрос.

— Прости, Матушка. Но я никого из них не позорил. Я офицер Корпуса, а не дикий кочевник или ещё какой сброд. У меня есть честь.

Я смотрела на него, и не могла поверить. Да неужели, я начала воспитывать всё же настоящих мужчин??? Встала, подошла к Михаилу. Он попытался вскочить, но я его тормознула.

— Миша, ты что, правда не воспользовался своим правом? Ни с одной из них?

— Нет, Матушка. Я же офицер Корпуса!

— Молодец, лейтенант! — Я отошла от него. Улыбнулась. Значит я всё правильно делаю. — Я рада, что у меня такие офицеры. Для которых честь, превыше всего. Хорошо, но раз ты не хочешь персидскую княжну и литовскую, то кто тебе нужен?

— Другая, Матушка.

— Любишь её?

— Люблю. Больше жизни.

— Кто она? — Задав этот вопрос я посмотрела на Ксюшу. Та покраснела. Смотрела на Михаила.

— Княжна она, Матушка. Очень красивая. Только кто я? Я сын кузнеца. А она княжна.

Услышав это, я перестала улыбаться. Некоторое время молчала, пытаясь успокоить себя.

— Михаил, — начала говорить спокойно, — ты так и не понял, куда ты попал, когда тебя взяли в Корпус? Ты стал частью моего Корпуса. Ты офицер Корпуса. Это элита. Гораздо большая, чем кто-либо. Ты понимаешь? Вы новая каста Руси.

— Я знаю, Матушка. Но всё же, я хоть и офицер Корпуса, но сын кузнеца. А она природная княжна. — Миша взглянул на Ксюшу и тут же отвёл глаза.

— Хорошо, давай отставим это на потом, а сейчас вернёмся к нашим баранам.

— К каким баранам, Матушка? У меня нет баранов. — Воскликнул Михаил.

— Не суетись. Сядь на место, Миша! — Повысила голос, когда он попытался вскочить. — Что насчёт княжон?

— Каких? — Давыдов пока не соображал о чём разговор. Слишком я быстро сметила ориентиры.

— Которых ты мне привёз сюда. Две княжны и один княжич.

— Прости, Матушка. Да, привёз. Они возле Грановитой палаты. Дальше их не пустили, кроме меня.

— Я поняла. — Смотрела на своего офицера и улыбалась. — Миш, то есть ты хочешь предоставить их мне?

— Да, Матушка. Забери их себе, прошу тебя. Не могу я с ними рядом.

— Хорошо. Пусть приведут.

— Тогда отдай приказ охране. — Сказал Давыдов.

— Богдан. — Крикнула я. Богдаша заглянул. Смотрел на меня вопросительно. — Позови Кобылу. Быстрее.

Вскоре явился мой личный охранитель, сейчас полутысяцкий Алексей Кобыла.

— Алёша, пусть пропустят ко мне тех, кого привёз сюда лейтенант Корпуса Давыдов.

— Да, Матушка. Будет исполнено. — Поклонился мне Алексей. Богдан смотрел на него недовольно. Но я молчала. Алексей Кобыла был изначально назначен мне Государём. Он с самого начала обеспечивал мою безопасность, причём везде. И в стычке с татарами на Дону, в том числе. Его ратники меня всегда охраняли. Поэтому, Алексей Кобыла оставался для меня ангелом-хранителем. И он не должен был подчиняться моим палатинам. Он шёл отдельной строкой. Я так его и определила, как отдельную единицу силового воздействия. И он тоже, пусть сам того не понимая, уже стал частью моего Корпуса.

Вскоре в кабинет завели двух девушек и парня.

— Государыня, я оставлю двух людей своих здесь. Этот княжич может быть опасен. — Сказал Алексей. Богдан недовольно засопел.

— Что значит ты оставишь двух своих людей? Здесь Матушку охраняем мы. — Попытался наехать на Кобылу Богдаша. Но Алексей его проигнорировал. Смотрел на меня. Я улыбнулась.

— Не надо, Алексей. Здесь и правда хватит моих палатинов. И я не думаю, что персидский княжич захочет совершить в отношении меня зло. — Я подошла к Аббасу. — Ты же не захочешь причинить мне зло, княжич? — Спросила я перса, глядя ему в глаза. Он понимал по-русски. Аббас смотрел мне в глаза. Взгляд не отводил, потом опустил голову и встал на колени передо мной.

— Нет, Искандер-Султан. Я не причиню тебе вреда. Со мной и моей сестрой здесь обращались хорошо. Лучше, чем в Киеве. Мы с сестрой просто хотели найти себе новую родину. Нашу захватили поганые османы. Они убили всю мою семью.

— Я понимаю тебя, Аббас. Хочешь отомстить им?

— Да. Хочу. — Перс поднял лицо и посмотрел мне в глаза с надеждой.

— Я тоже хочу отомстить им, за свою семью. А новую родину ты получишь здесь.

— Скажи, Искандер-Султан, там на востоке тебя зовут Великая ханум.

— Что, так прямо и зовут?

— Да. Многие не верят, что ты есть. Я тоже не верил, пока не увидел тебя. Пока не увидел твоих амтрака.

Мы оба глядели друг другу в глаза. Амтрака, что-то знакомое… Воспоминание, как вспышка: «Амтрака, доча, это элитные части персидского войска времён Ахеменидов. Это бессмертные. Потом их возродили при Сасанидах. Великолепные воины. Хорошо тренированные. Один бессмертный стоил десяти простых воинов. Даже в Византии попытались создать что-то подобное бессмертным при императоре Иоанне Цимисхии». — Говорил отец, глядя на меня.,.

— Амтрака. Бессмертные?

— Да, Искандер-Султан, шахиншах.

— Да, Аббас, они мои бессмертные. Самые лучшие. Они Корпус. А ты хочешь стать тоже бессмертным? Хочешь стать частью Корпуса?

— А ты потребуешь от меня, чтобы я предал веру своих предков?

— Нет, Аббас. Мне всё равно, кто какому богу молится и как. И я сама читала Великую книгу, Коран. И я знаю все её аяты и суры. Мне присягали в верности мусульмане и я не требовала от них, чтобы они меняли свою веру. И с тебя такого требовать не буду. Для меня не это главное. Главное для меня личная преданность. Ибо я не терплю предателей и клятвопреступников. И если ты принесёшь мне клятву верности, то она будет клятвой. И ссылки на то, что ты принёс её неверной, не работают. Если изменишь клятве, ты станешь изгоем. И тебе вход в рай будет закрыт. Запомни это, Аббас, княжич персидский. В Коране сказано: «Аллах не станет взыскивать с вас за пустые клятвы, но взыщет с вас за то, в чём вы поклялись намеренно». И как сказал Шейх Абду Ррахман ас-Саади, да смилуется над ним Аллах, в своём тафсире:

«Аллах не наказывает людей за празднословные клятвы, которые они произносят непреднамеренно и необдуманно. К таким клятвам также относятся те, которые человек приносит, полагая, что он говорит правду, хотя в дальнейшем выясняется, что он ошибался. Однако Аллах наказывает за клятвы, которые они приносят обдуманно и скрепляют своим намерением». Я правильно всё сказала, Аббас?

— Да, Великая. Всё правильно.

— Тогда давай проверим какой ты воин… Богдан!

— Я, Матушка.

— Принеси учебные сабли. Я хочу посмотреть, на сколько перс хорош.

Смотрела на Аббаса. На обоих княжон пока внимания не обращала. Богдаша обернулся довольно быстро.

— Вот, Матушка. — В руках держал две деревянные сабли.

— А себе? Ты и Никиша, оба будете на него нападать. Богдан???

— Прости, Матушка. Сейчас всё будет. — Он опять убежал. Я протянула обе сабли Аббасу.

— Возьми. Это учебные сабли. Покажешь себя хорошо, тогда возьму с тебя клятву и приму палатином. У меня должно быть шесть палатинов. Сейчас их только пять. Один погиб, защищая мою сестру. Если ты мне понравишься, станешь шестым палатином. Ты согласен, Аббас? Я тебя не неволю. Не хочешь, не надо. Но если им станешь, то это до конца жизни. Подумай, хочешь ли ты стать бессмертным? Моим бессмертным?

— Да, Великая. Искандер-Султан. Если ты поверишь мне, я буду с тобой.

— До конца? До последнего вздоха? — Вновь задала ему вопрос, глядя в глаза.

— До последнего вздоха. — Услышала ответ. Кивнула ему. Поняла, этот не обманет и не предаст. Он пойдёт до конца. До последнего вздоха, как и все остальные пятеро. Вернулся Богдан.

— Матушка, всё готово.

Мы вышли в Грановитую палату. Тут было свободно. Я кинула палатинам. Села на лавку. Аббас держал в руках две сабли. Он стоял по середине зала. Богдан и Никифор, прикрываясь щитами, стали приближаться к нему с двух сторон. Аббас вытянул в их сторону обе руки, в которых держал учебные сабли. Замер. Богдан с Никифором продолжали сближаться с Аббасом. Я смотрела на это действо. И тут словно сам воздух загустел. Движения палатинов стали медленными. Аббас продолжал недвижимо стоять, как статуя, раскинувшая руки с саблями в стороны. Первым сделал рывок вперёд Богдан. И тут же будто сама реальность взорвалась. Сабли в руках Аббаса превратились в один, не прерывный полумесяц. Удары застучали по щиту Богдана, как капли дождя в ливень. Богдан отшатнулся назад. Аббас придал ему ускорение ударом ноги в щит и тут же прыгнул навстречу Никише. Обе сабли ударили того в щит. Аббас крутанулся и Никиша еле успел отбить удар саблей в бок. Но тут же словил другой удар, в плечо. Богдан оправился быстро и кинулся на противника. Аббас отскочил, и с разворота зарядил Богдану ногой в грудь, а потом тут же добавил ударом сабли. Богдан в последний момент успел подставить щит. Бамс! Аббас уже двигался, как торнадо. Удары его сабель слились в один сплошной ливень. Он успевал атаковать как Богдана, так и Никишу. Они оба не наступали на него, а уже отбивались. Браво. Я встала с лавки, похлопала в ладоши.

— Стоп! — Дала команду. Все трое остановились. — Достаточно. Всё, что я хотела, я увидела. Аббас отдай Богдану учебные сабли. Богдан, позаботься об Аббасе. Завтра он принесёт мне клятву личной верности и присягу Корпусу. И станет шестым палатином. Это всё. Выполнять.

Все трое мне поклонились.

— Да, Матушка. Как повелишь. — Ответил Богдан и повернувшись к персу, улыбнулся. — Ну что, пошли со мной, брат. Добро пожаловать в палатины.

— О сестре не беспокойся. Я о ней позабочусь. — Сказала Аббасу. Потом вернулась в свои покои. Села на стул с высокой спинкой. Руки положила на стол. Смотрела на полонянок Давыдова. Сначала решила заняться своей тёзкой.

— Тебя Александрой зовут? — Задала вопрос литовской княжне.

— Да, Ваше Величество. — Девушка чуть присела в реверансе. При этом смотрела на меня во все глаза.

— Значит, мы с тобой тёзки? — Усмехнулась ей. Та не смело улыбнулась в ответ и кивнула. Я продолжала её рассматривать. Хороша девчушка. — И что же мне с тобой делать, Александра? — Спросила её.

— Я не знаю, но воля Ваша, Ваше Величество.

— Ходкевичи известная в Литве фамилия. Княжеский род. Богатый, так, Саша?

— Да, Ваше Величество. Позвольте мне написать письма родителям. И батюшка мой меня выкупит. — Просила княжна.

— Это само собой. Без выкупа никуда. Ну ладно, поживи пока здесь. Я насчёт тебя подумаю. Так, а теперь ты, княжна персидская. Ты меня понимаешь? — Девушка кивнула мне. В глаза мне не смотрела, опустив взгляд в пол. — Тебя зовут Айтан? Луноликая? — Девушка опять кивнула, продолжая смотреть в пол. — Посмотри мне в глаза. — потребовала от неё. Девушка подняла лица, взглянула мне в глаза. Какие они у неё большие, миндалевидные. И чёрные-чёрные. Большие ресницы, брови, словно кто-то углём мазнул. Смуглая. Но тоже хорошенькая. Притягательна именно той, восточной красотой.

— На сколько я понимаю, Айтан, идти тебе некуда?

— Да, Госпожа. — Тихо ответила она.

— Дом твой разорён, родные все, за исключением брата, погибли. Ну что же. Останешься пока здесь тоже, как и Александра. Я подумаю над твоей судьбой. И ничего не бойся. С этого момента ты под моей защитой, как и Саша. Есть хотите? — Обе девушки отрицательно покачали головами. — Ладно. Пока располагайтесь здесь. Потом вам покажут ваши покои, где вы будете жить. Эти три дамы, мои фрейлины. Русская княжна, Ксения. Польская княжна Агнешка и итальянская княжна, Паула. Мы тут, девушки о дворцовом этикете разговариваем. Так что присоединяйтесь. Не стесняйтесь…

Московская Русь. Москва. Кремль. Успенский собор. 10 Января 1515 года от Рождества Христова по сентябрьскому стилю (7023 год от Сотворения мира).

— Оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. — Вещал Митрополит, с самым серьёзным выражением лица. Мы с Василием стояли на разосланном перед аналоем, белым большим платом, в руках держали по свече. Позади нас стояли, со стороны Великого Князя, его младшие братья — князь Юрий Иванович Дмитровский, был младше Василия ровно на год. Дмитрий Иванович Жилка, князь Углицкий. Семён Иванович, князь Калужский. Андрей Иванович, князь Старицкий. Да, у моего мужа, а с этого дня я официально стану его женой и Великой Княгиней Московской, большая семья. Имеется ввиду много родственничков. Правда Вася держит их всех на коротком поводке и запрещает жениться и иметь детей, пока у самого не родятся наследники. Так же, со стороны Василия присутствовали именитые бояре, их жёны, представители княжеских фамилий. С моей стороны — бояре Вяземские, маман с папаном, Елена с мужем, Евдокия с мужем. Мои сержант-дамы — Ксения, Агнеша и Паула. А также, Александра Ходкевич. Персидская княжна не присутствовала. Не христианка. Да и ненадо было ей пока быть на всеобщем обозрении. Митрополит сегодня, я так думаю, решил немного оторваться за всё и поиздеваться над дщерью неразумной, которая жила во грехе с Великим Князем, наплевав на христианскую добродетель. Это я о себе любимой. Прочитал нам лекцию о том, что живут во грехе, только безбожники какие и поганые язычники. А добрые православные христиане живут в браке, то есть в союзе освящённой Церковью. Это был тонкий намёк на толстые обстоятельства. Василий понял это, и я видела, что ему такое явно не понравилось, но он мужественно терпел. Стоял со мной рядом, держал свою свечу. Потом стали петь псалом. Это была жесть, после каждого стиха, который читал Митрополит, все, кто присутствовал в соборе начинали дружно петь: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе». Было это так:

— Блажени вси, боящиися Господа. — Вещал Владыко.

— Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. — Отвечали ему всем кагалом, и мы с Василием в том числе.

— Ходящии в путех Его.

— Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе…

Особенно мне понравилось про жену. Произнося это, Владыко смотрел на меня:

— Жена твоя яко лоза плодовита, во странах дому твоего.

— Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. — Отвечали все хором. А Василий, как мне показалось, громче, чем обычно возносил хвалу Господу. Я даже покосилась на него. Чего это он?

— Сынове твои яко новосаждения маслична, окрест трапезы твоея. — Продолжал Владыко.

— Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. — Василий опять громче остальных это пропел. Я услышала тихий смешок. Явно Ленка прикололась, стоя позади меня. Да милый издевается? Он что думает, я ему тут сыновей целую масличную аллею саженцев засажу?

Наконец, петь псалм закончили. Митрополит толкнул речь о том, в чём состоит таинство брака и как стоит жить богоугодно в супружестве. Что можно, а что нельзя. Хорошо хоть, что не сказал сколько раз можно и в каких вариациях предпочтительно исполнять супружеский долг с точки зрения Отцов Церкви. Хотя в его речи мне понравились слова о недопустимости супружеской измены и что тело жены должно принадлежать исключительно мужу, а тело мужа исключительно жене. Вот с этим я была полностью согласна. Даже кивала ему в знак согласия. Митрополит замолчал, глядя на меня.

— Дщерь наша, Александра, ты что головой киваешь мне? — Недовольно спросил меня Владыко. Василий удивлённо посмотрел на меня. Позади зашушукались.

— Согласна я, Владыко, с тем, что грех это, мужу знать кого-либо, кроме жены его. Полностью согласна… — Тут же заткнулась. Митрополит насупился. — Простите отче.

— Помолчи, раба божия, Александра. Отвечать будешь, когда я тебя спрашивать буду.

— Так я и отвечала… Всё молчу.

Митрополит ещё немного недовольно смотрел на меня, в соборе наступила тишина. Потом, всё же продолжил. И главное, нам поучения говорили, словно мы с Василием не были в браке⁈ Я думала мы это дело быстро проскочим. Не ну а что? Не проскочили.

Закончив нравоучения, Владыко перешёл, наконец, непосредственно к делу.

— Имаши ли, раб божий Василий, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию, рабу божию Александру, юже зде пред тобою видиши? — Задал он вопрос Великому Князю.

— Имам, честный отче. — Ответил Василий.

— Не обещался ли еси иной невесте?

— Не обещался, честный отче. — Продолжал отвечать Василий.

После, Митрополит перешёл ко мне с вопросами:

— Имаши ли ты, раба божия Александра, произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, пояти себе в мужа сего раба божьего Василия, его же пред тобою зде видиши?

— Имам, честный отче. — Ответила Митрополиту. Конечно имам. Особенно пояти Васю, как мужа своего. А то это же безобразие полное, толи любовники с ним, толи сожители. Даже как-то не солидно.

Потом читали и пели ектенью великую. После неё новая молитва.

— … Яко Твоя воля есть законное супружество, и еже из него чадотворение. Сам,Владыко Пресвятый, приими моление нас, рабов Твоих, якоже тамо, и зде пришед невидимым Твоим предстательством, благослови брак сей, и подаждь рабом Твоим сим, Василия и Александры, живот мирен, долгоденствие, целомудрие, друг ко другу любовь в союзе мира, семя долгожизненное, о чадех благодать, неувядаемый славы венец… — В переводе со старославянского, на современный язык 21 века, это звучало так: «Твоя воля есть законное супружество и от него деторождение: Сам Владыка Всесвятой, прими прошение нас, молящих Тебя, и, как там, и здесь невидимо попечение Свое явив, благослови этот брак и подай этим рабам Твоим Василию и Александре жизнь мирную, долгоденствие, целомудрие, друг ко другу любовь в союзе мира, потомство долговечное, радость о детях, неувядаемый славы венец. Сподоби их увидеть детей у детей своих, ложе их в безопасности от козней вражиих сохрани, и дай им от росы небесной свыше, и от тука земного; исполни дома их пшеницы, вина и елея и всякого блага, чтобы они могли уделять их и нуждающимся, даруя вместе и тем, кто с ними, все, ко спасению просимое…»

После была ещё одна молитва. Я знала уже этот порядок, когда за Ивана Вяземского выходила замуж. Вот только я не была тогда беременной, в отличии от этого раза. Но тут уже ничего не поделаешь. Это не в ЗАГС пришёл, расписался, поцеловался, выслушал короткий спич от дамы с лентой на груди и все дела. На всё про всё пятнадцать минут, ибо очередь. Здесь такое не пройдёт.

— … Сам и ныне, Владыка, ниспошли руку Твою от святого жилища Твоего и сочетай этого раба Твоего Василия и эту рабу Твою Александру, ибо по воле Твоей сочетается с мужем жена. Соедини их в единомыслии, венчай их в плоть единую, даруй им плод чрева, утешение прекрасными детьми…

Мы только успевали креститься. Наконец, и эта молитва закончилась. Митрополит взял в руки венцы. Первого венчать стал Великого Князя.

— Венчается раб Божий Василий с рабою Божией Александрой, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Потом уже меня. По окончанию:

— Господи Боже наш, славою и честью увенчай их!

Дальше пошло по нарастающей — Прокимен, глас 8. Апостол начало, Аллилуия, глас 5. Евангелие от Иоанна, начало 6. Ектения сугубая. Ещё одна молитва. Потом читали «Отче наш». Наконец, Митрополит взял чашу и преподавал её трижды сначала Василию, потом мне. При этом пел:

— Чашу спасения приму и имя Господне призову.

Наконец, Владыко трижды обвёл нас с Василием вокруг аналоя. Потом опять читали: Глас 5 и Глас 7. Вот Владыко приподнял венец у Василия.

— Возвеличься, жених, как Авраам, и будь благословен, как Исаак, и умножься, как Иаков, шествуя в мире и исполняя в правде заповеди Божии.

Потом приподнял венец у меня:

— И ты, невеста, возвеличься, как Сарра, и возвеселись, как Ревекка, и умножься, как Рахиль, веселясь о своем муже, храня пределы закона: ибо так благоволил Бог.

Читая дальше молитву, Владыко снял с нас с Василием венцы.

— Боже, Боже наш, пришедший в Кану Галилейскую и тамошний брак благословивший! Благослови этих рабов Твоих, по Твоему промыслу соединившихся ко общению брака: благослови их при входе и выходе их, умножь все блага в жизни их, прими венцы их в Царство Твое, незапятнанными, и безупречными, и безопасными от вражьих козней соблюдая их во веки веков.

Митрополит опять читал молитву и хор, вместе с собравшимися, ему подпевал. Но всё имеет начало и конец. Венчание закончилось. Митрополит глядя на нас, улыбнулся.

— Ну вот, дети мои. Вы муж и жена, перед людьми, перед Церковью нашей и Господом. Идите и не грешите, а плодитесь и размножайтесь.

Мы направились к выходу из собора. Там стояли служивые дворяне воины гарнизона Кремля, обслуга. Нам стали кричать здравницы. Над Москвой, как по команде поплыл колокольный звон. Звонили во всех храмах и церквях, где имелись звонницы. Во дворе Кремля я увидела и обоих немецких герцогов и французов. Они нам церемониально поклонились. А потом был пир в Грановитой палате. Столы ломились от яств. Я, если честно, устала. Василий заметил это. Дал знак боярину Фёдору. Тот сразу вскочил на ноги:

— Гости дорогие, новобрачным пора почивать. А вы гуляйте дальше. Веселитесь. Поднимайте здравницы за Великого Князя Московского и Великую Княгиню Московскую.

Мои сержант-дамы в это время танцевали с офицерами Корпуса, которые сумели уже научится вальсу. При словах боярина, пары остановились. Офицеры поклонились с достоинством, а девушки присели в реверансе. Я улыбнулась им. Но сделав шаг, пошатнулась. Всё же усталость сказалась на мне. Василий подхватил меня на руки и понёс в нашу опочивальню.

— Саш, ты теперь жена мне. А значит, должна слушать меня.

— Я тебя и слушаю. Спокойно лежу в твоих руках, не капризничаю, не высказываю недовольство. Разве это не послушание?

— М-да, Саша. Я о другом говорил.

— О другом, Василий, мы с тобой чуть позже поговорим. На супружеском ложе. И не забывай, ты не только меня несёшь сейчас, но и своё дитя. — Глядя в его глаза, засмеялась. — Не тяжело, муж мой?

— Не тяжело. Своя ноша не тянет. Даже не надейся…

Глава 11

Zay…

Московская Русь. Москва. Кремль. Апрель 1515 года от Рождества Христова.

Сидела в своём кабинете. Просматривала корреспонденцию из Ливонии. Пандольфо писал, что заложили три каракки. Одну трёхпалубную и две двухпалубных. И ещё две каравеллы по испано-португальскому образцу. Одна каравелла-латино, с косым латинским парусным вооружением и вторая каравелла-ретонда, с прямым парусным вооружением. На латино настояла я. Мне нужно было манёвренное мобильное судно, способное двигаться не только вдоль побережья Балтики, но и хорошо маневрировать во внутренних водных магистралях — реках. Так как я наметила летом сходить на Рейн. Прочитала отчёт Ландмаршала об укреплении вновь присоединенных территорий Литвы и Польши в лице того же Тевтонского Ордена. Шло быстрое строительство оборонительных укреплений Вендена, причём с использованием итальянского опыта в военной фортификации. Читала отчёт и Георга фон Фрунсберга по комплектованию и организации деятельности Ливонского Корпуса. Деньги уходили, как вода сквозь пальцы. Налоги я снизила, но обязала платить их всем, без исключения. Некоторые феодалы попытались качать права, но Георг фон Фрунсберг быстро разобрался с ними. Кого просто грохнули, а кого законопатили в казематы Вендена с полной конфискацией имущества. Но на этом проблемы не заканчивались. В немецких землях, да и не только в них набирало силу движение Реформации. А вот это было уже очень серьёзно. Мне было глубоко наплевать на всю остальную Европу. Пусть режутся там до посинения. Но допускать религиозной резни у себя в Ливонии я не собиралась. Мне главное сейчас от бремени разрешится благополучно. Сыночка родить. А там я соберу всех религиозных вождей в Ливонии. И католиков, и протестантов и поставлю вопрос ребром. Либо они находят язык между собой, либо я начну тотальный террор против всех кликуш и провокаторов, и в первую очередь именно против самих вождей. Тем более, первым своим указом я дала понять, что любая религиозная рознь, которая не дай бог приведёт к кровопролитию, есть тягчайшее государственное преступление и измена. За что наказание только одно — смертная казнь, без оглядок на происхождение виновного, его статус и имущественное положение.

Отложила корреспонденцию из Ливонии. Начала писать письма Георгу, Ландмаршалу и Пандольфо. Провозилась до обеда, когда дверь кабинета приоткрылась. Заглянул Богдан.

— Матушка, к тебе дети. — Не успел он это сказать, как между ним и дверью протиснулась Даша и по-деловому рванула со всех ног ко мне. Богдан ещё отодвинулся и в мой кабинет забежали Вячеслав с Андрейкой. Я отложила гусиное перо, отодвинула листы бумаги и закрыла крышку чернильницы. Подхватила маленькую княжну. Она устроилась у меня на коленях и стала с высока смотреть на мальчишек. При этом в одной руке у неё был оловянный солдатик из двух наборов, которые были сделаны специально для моего сына и племянника, а в другой руке маленькую пушку. Их тоже делали умельцы для молодых княжичей. Богдан, глядя на детей, усмехнулся.

— Мама! — Возмущённо завопил Вячеслав. — А Даша у нас опять содатиков отбиает. Вон, у неё в уке мой содат. Скажи, чтобы она отдава!

— А у меня пушку забала. — Пожаловался Андрейка. Некоторые звуки, такие как «Р» и «Л» мальчишки ещё или плохо выговаривали, или пропускали. Я поняла, что Дашка, забрав у них солдатика и пушку сразу же, от греха подальше сбежала ко мне, а пацаны за ней погнались. Мой кабинет находился рядом с детской. Тут же ко мне заглянула и испуганная нянька. Я махнула ей рукой, давая понять, чтобы успокоилась. Дети росли шустрыми и уже носились, как метеоры.

— Славушка, Андрейка. Вы же мужчины, а она девочка. Она же не всех солдатиков ваших забрала и пушки.

— Ну и что, мама. — Слава смотрел на меня упрямыми глазами. — Зачем ей содаты? Пусть она куками игает. Мы же не бейём её куков.

Даша, слушая моего сына, упрямо поджала губы, сдвинула свои бровки и прижала игрушки к своей груди. Отдавать добычу она явно не собиралась. Я погладила её по голове, поцеловала в макушку.

— Доченька, тебе зачем солдатик и пушка? Ты разве не хочешь поиграть своими куклами? — Спросила её. Княжна посмотрела на меня, повернув голову. Покачала отрицательно головой. Потом протянула мне солдатика, как бы хвастаясь своей, теперь уже её игрушкой. Потом вновь прижала солдатика к себе. Я вздохнула. Ну не отбирать же игрушки у малышки⁈ Виновато посмотрела на сына и племянника.

— Славушка, Андрюша. Давайте так. Пусть этот солдатик и пушка будут Дашиными. А я скажу, чтобы ей тоже сделали набор солдатиков и пушки, как у вас. А ты, Вячеслав, и ты, Андрей, из этого набора заберёте себе солдатика и пушку. Хорошо?

— Хоошо. — Кивнул сын. Андрей тоже согласился. — Мама, пусть тогда она с тобой будет. А то она содат у нас отбиает и мешает.

— Сына, ты когда у меня «Р» будешь нормально произносить и «Л»?

— У меня не поучается, мама.

— Надо стараться. Вы есть хотите?

— Нет! — Замотали головами мальчишки и выбежали из моего кабинета. Я опять поцеловала в макушку девочку.

— Ну что, чудо моё? Что делать будем? Пойдём покушаем? А то мама проголодалась. — Даша кивнула. Я встала из-за стола. Держа маленькую княжну на руках, пошла в трапезную. Зашла по дороге в кабинет к мужу. Великий Князь сидел над каким-то свитками. Поднял голову, взглянул на меня. Тут же находился посольский дьяк. Он встал с лавки, поклонился мне. Я слегка кивнула в ответ.

— Саша, тебе не тяжело? Дашка тяжёлая, а тебя живот такой большой. — Забеспокоился Василий, тут же забыв о свитках.

— Нормально, Василий. Может поснедаем? А то, что-то есть охота. Да и Дашу покормить нужно.

— А княжичи? — Улыбнувшись спросил Великий Князь.

— Княжичи не хотят. У них дела поважнее. Война там в полный рост идёт. Солдаты маршируют, пушки стреляют. Вон, даже у твоей дочери и то солдат с пушкой есть.

— А ей зачем? Она дева, ей вон в куклы играть надо. Зря что ли ей таких кукол красивых понаделали? Солдатика с пушкой у отроков забрала?

— У них. Схватила и убежала ко мне. Они погнались, да не догнали. — Я засмеялась. — Быстро Дарья Васильевна бегает.

Василий дьяка отослал. Вскоре мы сели обедать. Я кормила княжну, и сама ела.

— Саш, скоро у тебя? — Василий глазами показал на мой живот, скрытый свободными одеждами.

— Скоро, Вася. Живот уже опустился немного вниз. Это значит, что малыш вот-вот готовится прийти в этот мир. Дарёна постоянно дежурит в Кремле. Госпиталь готов уже. Всё будет хорошо. Вон, Елена разродилась и ничего.

У Елены родилась девочка. Я была так рада за подругу. Малышка получилась такая хорошенька. Маман, Евпраксия Гордеевна тоже была довольная. А Фёдор Мстиславович хоть и попенял, что девка родилась, а не муж, но когда брал крошку в руки умильно улыбался. Елена сейчас пока отошла от производства, занималась дочерью. Но это ничего, люди работали сами. Действовали, как хорошо отлаженный механизм. Буквально за день до родов, Елена передала мне чертёж парового двигателя. Сказала, что она себе уже мозг сломала и теперь моя очередь извилины плющить.

— Сань, подшипников нет. И сделать мы их не сможем. Извини. И как у нас подвижные части работать будут? — Заявила она мне тогда.

— Так и будут. А что, первые паровые машины имели подшипники? Нет. На втулках работать будут. Об этом мы позже поговорим. Ты придумала как манометры заменить и чем? И предохранительные клапана нужны.

— Я тебе что, Архимед и Кулибин в одном лице?

— А кто, Лена?

— Ну знаешь что, Рюриковна-Комнина, это уже перебор.

— Леночка, ты же умница у меня.

— Ага, разумница. Сань, может ну его, этот паровой двигатель? Дёрнул же чёрт меня сделать пробную модель, да ещё тебе сказать. Сань, нам нужен клапан прямого действия, самый простой. Нужны пружины. Кузнецы пытаются сделать, но не получается пока то, что нужно. Либо хрупки получаются, либо сжавшись не разгибаются до исходного состояния. Я уже всех кузнецов запарила. Они боятся меня, как чёрт ладана. Просят уже меня ослабодить их от мучений.

— Ослабодить?

— Да. Один так мне и сказал… Ладно, Сань, об этом потом думать будем. Чувствую я, что не сегодня-завтра рожу.

— Это же хорошо. Ты чего-то боишься? Плохо себя чувствуешь?

— Нормально. Как может себя чувствовать женщина, готовящаяся опять стать мамочкой? Никогда бы не подумала, что к 24 годам я буду мамой уже двоих детей.

— Лен, здесь, к этому возрасту, женщины уже имеют гораздо больше детей.

— Ну и пусть имеют. А я пока пас. Сделаю перерыв лет на пять, не меньше. Вася обойдётся. У Дарёны попрошу отвары противозачаточные…

Сидя сейчас и обедая, посмотрела на своего Василия.

— Вась, что там с крепостью?

— С какой?

— С деревяной, которую на Волге ставить будем, против Казани?

— Нормально с ней всё. Срубили. Сначала выстроили полностью на берегу. Потом пометили каждое бревно, всё, как ты и говорила. Разобрали. Сейчас в плоты вяжут. Готовят к сплаву. Полки тоже готовятся. Вот только все уверены, что пойдём на сибирцев. Казанский хан, Мухаммед-Амин послал к сибирскому хану почти пятнадцать тысяч войска, имать злато с серебром у Хозяйки Медной горы. — Великий Князь засмеялся. — Это же надо. Ай да Александра.

Я спокойно доглодала куриное крылышко. Вытерла себе губы и Даше. Я знала об этом. Шпионы уже докладывали.

— Ну и как, поймал Хозяйку Медной горы?

— Пока таких сведений нет. — Продолжал улыбаться Князь.

— Ну пусть ищет, до второго пришествия. А сибирского хана нашёл? Ангиша?

— Нет. Тот пока хоронится. Никто не знает, где он. Правда с ним войско в десять тысяч сабель пропало где-то.

— Десять тысяч не иголка. Найдутся.

— Всё же, Саша с крепостью… Я даже не знаю. Не было ещё такого у нас. Получится ли?

— Получится. Главное, быстро закрепится на острове. С первыми отрядами пошлём туда и артиллерию. И пусть сразу крепость ставить начнут.

— Но казанский хан поймёт, что мы на него нацелились, а не на Ангиша. — Сказал Василий.

— Поймёт, конечно, да только поздно будет. Тем более, к Уралу пойдут казаки, кошмарить сибирского хана, отвлекая на себя внимание. Заодно остроги там ставить будут, как опорные пункты. Тут, единственное, обеспечить их надо будет своевременным подвозом продовольствия и пороха с зарядами. Я с ними пошлю своих артиллеристов. Две батареи. Этого хватит… Скажи, Василий, что ты знаешь о Строгановых? Мы как-то с тобой говорили на эту тему.

— Да не так много. От батюшки своего знаю, что Лука Строгонов дал денег на выкуп моего деда, Князя Василия из татарского полона. Сами Строгоновы из поморских зажиточных мужиков. Добывали рыбий жир, рыбий зуб, мех. В своё время отец или дед Луки Строгонова пришёл в Новгород, это ещё во времена пращура моего Князя Дмитрия, которого прозвали Донским было. В Новгороде осел, стал торговать. Очень хорошо торговал. Так хорошо, что на выкуп моего деда деньги нашлись. Когда Новгород склонился перед Москвой, многих новгородских людишек побили, особенно тех, кто ратовал за Литву и Ливонский Орден. Но Строгоновых не тронули. Батюшка помнил о добре, который они оказали моей семье. Вот, собственно, и всё. А что ты хотела знать, Александра, про этих Строгоновых? Зачем они тебе?

— Я хочу знать, кто из них сейчас глава семьи и чем занимаются в настоящее время?

— Зачем?

— Вот смотри, Вась, Строгоновы, судя по твоему рассказу люди хваткие. Сумели закрепится в Новгороде, выбились из простых купцов в известные и богатые. А это значит у них железная хватка. Мне как раз такие на Урале и нужны.

— Ты хочешь Строгановым предложить Урал?

— Ну, весь Урал, это слишком много. У них силёнок не хватит. Просто закрепится в одном из районов Урала, а потом расширять подконтрольную территорию. А это им под силу. Вцепятся мёртвой хваткой, я в этом уверена. И вот они, как раз, и будут снабжать казаков всем необходимым.

— Ладно, давай сделаем так, как ты говоришь. — Василий взглянул на входную дверь. — Федька! — Крикнул он. К нам тут же заглянул боярин.

— Звал, Великий Государь?

— Звал. Мне нужно знать все о новгородских купцах Строгановых. Да, о тех которые моего деда выкупили из татарского полона. Где они, кто у них старший в роду? Понятно?

— Понятно, Великий Государь. Я всё узнаю.

— Иди тогда с богом. — Взглянул на меня. — Скоро узнаем. — Потом посмотрел на свою дочь. — Дарья, и всё же, зачем тебе игрушки отроков? Нехорошо это. Дева должна заниматься теми делами, которыми занимаются жёнки. Ты, Александра, кого из неё вырастить хочешь? Такую же как сама? Мне тут второй Александры не хватает.

— А что плохого в этом, Вася?

— Как что, ладо моё? Княжья дочь будет в мужских портах бегать, саблей махать, да на коне скакать? Упаси, Господи от этого и помилуй. — Он перекрестился. Даша, недовольно смотрела на отца. Сдвинула вновь свои бровки, поджала губы, прижала крепче к себе солдатика с пушкой и прижалась своей спиной к моему животу. Василий удивлённо смотрел на дочь. — Ишь ты, мелюзга, а смотрит так упрямо.

— Так ей есть в кого быть такой. Разве ты не упрямый? Не гнёшь свою линию? — Усмехнулась Василию в ответ.

— Так то я.

— А она твоя дочь. Вась, ну что ты так недоволен дочерью? Всё у неё нормально. Обещаю, вырастет настоящей Цесаревной. К тебе ещё со всей Европы женихи съезжаться будут.

— Ну, если только так.

Информацию по Строгоновым получила часа через два. Мы сидели с Василием и играли в шахматы. Я сделала ход и смотрела на мужа. Он думал. В этот момент к нам постучался боярин.

— Великий Государь, Матушка. Я всё узнал про Строгоновых. — Сказал боярин. Василий оторвал взгляд от шахматной доски.

— Что? Какие Строгоновы? — Не понимая смотрел на боярина.

— Василий, мы говорили о них. — Напомнила я ему.

— Ах, да. Заходи, Фёдор. Что там у тебя?

Боярин зашел, поклонился Великому Князю и мне.

— Строгоновы, купцы Новгородские. Старшим в роду у них был Фёдор сын Луки Строганова, что дал деньги на выкуп Великого Князя Московского Василия Васильевича, твоего, Великий Государь, деда. Сам Фёдор торговец солью. Сам солевар. В Соли-Вычегодской своя соляная шахта была. Ещё он скупал пушнину на территории Великой Перми, у местных народцев и лесом занимался. Девятнадцать лет назад Фёдор совершил подстриг и ушёл в монастырь, оставив всё своё имущество своим сыновьям, Степану, Стефану и Владимиру. А ещё жёнка его тогда, как раз на сносях была. Младшим сынком ходила. Фёдор завещал сыновьям смотреть за матерью, заботится о ней и за дитём, что родиться. Умер Фёдор, в иночестве Феодосий, в 7005 году от Сотворения мира. Совсем мало он побыл в иночестве. А после него и старших сыновей его Господь прибрал от хвори какой-то. Степан и Стефан потомства не оставили. Сыновья остались только у Владимира. Теперь все дела остались у младшенького, Аникея.

— А сколько этому Аникею? — Спросил Василий.

— Молод ещё. Осьмнадцать. Родился то он после того, как батюшка его подстриг принял.

Василий посмотрел на меня.

— Саш, так он совсем молод ещё. Как ты ему дело такое поручать будешь?

— То что молод, это ничего. — Я помнила из истории, что Строгоновы развернулись во всю, причём не в следующем столетии семнадцатом или в восемнадцатом, а уже в этом в шестнадцатом. А значит Аникей хваткий малый оказался. — Молодой, но шустрый. Боярин Фёдор, послать надо за ним людей. Но не хватать за шиворот и волочь сюда, аки татя шатучего, а пригласить. Пусть скажут ему, что Великий Государь призывает его к себе. — Боярин вопросительно взглянул на Василия. Тот кивнул. Боярин поклонился мне.

— Воля твоя, Матушка. Пошлю я людей в Соль-Вычегодскую. Там он сейчас.

— Вот и хорошо. Благодарствую тебе, боярин. — Ответила ему.

А через два дня после этого разговора у меня к вечеру начались схватки. Я как раз готовилась ко сну. Устала за день. На мне была ночная, нательная рубашка. Василий сидел на лавке с голым торсом и смотрел на меня.

— Вась, что ты так смотришь на меня? Страшная я стала?

— Не страшная. Наоборот, лепо смотреть на тебя.

— Ну да, обрюхатил меня, теперь радуешься и смотреть тебе лепо. Да, Вась? — Я усмехнулась, но тут же охнула. Одной рукой опёрлась о постель нашу, другую руку, ладошкой прижала к низу живота. — Ой, Вась…

Он улыбаться резко перестал, вскочил с лавки.

— Саш, что?

— Всё, Вась, похоже, сынок твой на свет божий попросился. Схватки у меня начинаются. Как-то резко слишком. Пошли кого в госпиталь к Дарёне. Раньше мне надо было туда самой уехать, ещё днём. Чувствовала же приближение. Вот дурочка.

— Зачем в госпиталь, Саша? Здесь давай. Все Великие Княгини здесь детей рожали.

— Вася, давай хоть сейчас спорить не будем? Мы уже обо всём с тобой договорились. В госпитале всё для меня готово. Ленка там рожала. И я там рожать буду. Позови кого из моих палатинов. Прошу тебя, Христом богом.

— Ладно, всё, успокойся. Сядь на ложе. Я сейчас. — Василий выглянул из покоев.

— Эй, кто там, Богдан.

— Я, Великий Государь.

— Скачи в госпиталь в лекарке Дарёне. Скажи, что Великая Княгиня рожать к ней едет. Быстрее давай. А Вы, — он обратился к стражникам, — карету к Красному крыльцу. Живее.

Потом вернулся быстро ко мне назад. Схватки усиливались. Господи. Стала глубоко и часто дышать.

— Вась, не суетись. Дай мне шубу и шапку. Сапоги надень на меня.

Василий метнулся и принёс шубу, только не мою, а свою. Надел мне на голые ноги сапоги.

— Саша, как же ты так поедешь, раздетая?

— Я в шубе, Василий. Помоги мне надеть… Это твоя шуба⁈

— Ничего. Я тебя в неё заверну. Шапку давай надевай. Вот так хорошо. — Потом он натурально, завернул меня в свою шубу. Хотел взять на руки.

— Вася! Господи. Ты сам то оденься. Или так, с голой грудью пойдёшь?

Великий Князь чертыхнулся, перекрестился. Быстро надел нательную рубаху, потом уже верхнюю. На неё накинул кафтан. Застёгиваться и надевать пояс не стал. Подхватил меня на руки. Вынес из наших покоев. В коридоре шла суета. Бегали какие-то женщины из числа боярынь и прислуги. Василий, ни на кого не обращая внимания, быстро пошёл, неся меня на руках, к выходу на Красное крыльцо. Выйдя туда, заорал:

— Фёдор!

Послышался конский топот. К Красному крыльцу подъехала карета, как и многие сейчас в Москве, изготовленная в каретной мастерской Фёдора Мстиславовича, моего свёкра. Карета имела мягкий ход, за счёт рессор.

— Всё, Великий Государь. Запрягали. — Ответил боярин, сидя на месте возницы. Однако! Подскочивший к нам Никифор открыл дверцу. Василий помог мне сесть внутрь, сел рядом.

— Федя, езжай, но бережно. Не растряси мне её. В госпиталь вези. К лекарке Дарёне.

— Не беспокойся, Государь… Но, пошла. — Карета тронулась. Нас сразу же окружила личная охрана Василия и мои палатины на конях и с факелами. Девушки остались в Кремле. Перед каретой скакали Божен с Ильёй и постоянно кричали:

— Дорогу! Дорогу!

Доехали быстро. Меня даже стало отпускать. Схватки немного ослабли. Дарёнка с другими моими лекарями из госпиталя, нянечками и санитарками уже ждали меня. Вася никому не доверил, нести свою жену. Хотя я ему сказала, что могу идти сама, но он меня слушать не стал. Всё верно, я же ему наследника должна родить. Взял меня вновь на руки и занёс внутрь госпиталя. Дарёна показывала куда меня нести. Там был целый отсек для рожениц. Здесь Ленка рожала. Теперь я. За мной и Василием попытались просочится стража и палатины, но их не пустили женщины. Замахали на них руками.

— Куда прёте? Креста на вас нет, бесстыжие! — Ополчились санитарки и нянечки. Заставили воев покинуть госпиталь. — На крыльце ждите. А то попёрли с грязными ногами.

— Вась, поставь меня. — Попросила мужа. Он аккуратно поставил меня на ноги. — А теперь иди. Не надо тебе здесь оставаться. То дело наше, бабье.

— И правда, Государь, иди. — Поддержала меня Дарёна. — С Матушкой всё будет хорошо.

— Да, конечно. — Он посмотрела на меня и вышел. Дарёна подошла ко мне.

— Давай, Матушка Царица. Шубу снимай и всё остальное. Рубашку оставим. Ну ты и сама всё знаешь. Как себя чувствуешь? Схватки?

— Есть. Но сейчас немного отпустило.

Я сняла шубу и шапку. Отдала Дарёне. Та передала кому-то из персонала. Горели свечи. Надо бы лампы сделать, что-то типа керосиновых. Я присела на лавочку. Рядом находилось акушерское кресло. Да, под моим руководством такое было сделано. Всё, как положено. В какой-то момент я испытала страх. А вдруг что-то произойдёт? Вдруг что-то с малышом случится? Посмотрела на Дарёну. Она поняла меня без слов. Погладила по спине.

— Всё будет хорошо, Матушка-Царица. Всё хорошо. Я знаю.

— Спасибо, Дарёна. Я очень волнуюсь. Словно первый раз рожаю. — В этот момент у меня стали отходить воды…

…Василий вышел из госпиталя на крыльцо. Так, как госпиталь находился на подворье бояр Вяземских, то конечно, у них сразу же все всполошились. Забегала челядь. Сам боярин выскочил, надевая шубу. Даже шапку свою забыл, когда ему сказали, что великокняжеская карета заехала в окружении личной охраны Государя. Но проследовала не к терему, а к госпиталю. Боярин сначала подумал, что с самим Великим Князем что-то случилось. Но оказалось, что это его невестку, Александру привезли рожать. Боярин три раза перекрестился.

— Великий Государь⁈ — Воскликнул он, подбежав к крыльцу лечебницы.

— А, Фёдор Мстиславович. Вот супругу свою, Александру привёз. Рожает она.

— Ну и слава богу. А то я подумал уже невесть что. Пойдём Государь в терем. Не гоже здесь стоять. Всё будет хорошо. У Саши, это не первый ребёнок, так что родит. Так Господом нашим заповедовано. А мы пока в терем пойдём.

На крыльце стояла боярыня. Увидев Великого Князя, всплеснула руками.

— Господи боже мой, Государь-батюшка! Сейчас я коржец принесу. Ты прости уж нас.

— Не надо, Евпраксия Гордеевна. — Махнул рукой Василий. — Вона оно как получилось. Сашу я привёз. Рожает она. Сказала, чтобы сюда везли. В Кремле рожать отказалась, хотя там все Великие Княгини, бабки мои и прабабки рожали. И ничего же.

Они все зашли в терем.

— Чего стоите, глаза вылупили? Плетей захотели? — Крикнула на челядь боярыня. — На стол снедь подавать, живо! — Посмотрела на Василия. — Проходи, Государь.

Сели за стол. Тут же стали подавать блюда со снедью. Всё вперемешку — варёная курица, мясо жареное, пироги, капуста квашеная, огурцы солёные. Солёные помидоры, что выращивали из семян, которые Александра с Еленой принесли чуть меньше пяти лет назад, как только появились тут. Ещё всякой еды.

К ним, со второго поверха, спустились Елена с мужем.

— Что случилось? — Спросила она. Смотрела на Великого князя тревожно. — Что-то с Сашей?

— Иди, Царевна Елена, садись. И ты боярин Василий Фёдорович. — Сказал Государь. — Рожает Саша. Вот, в госпиталь её привёз.

— Истинно так, дочка. — Кивнул Фёдор Мстиславович.

— Я туда пойду. К ней. — Заявила Елена.

— Куда ты пойдёшь, Елена? — Тут же возразила боярыня. — Ты понимаешь что-то в лекарском деле? Там, дочка, и без тебя много кого хватает.

— Правильно, Евпраксия Гордеевна. — Поддержал боярыню Великий Князь. — Сядь лучше за стол с нами, Царевна Елена.

Лене ничего не оставалось делать, как сесть за стол. Рядом с ней сел её муж. Вскоре в терем прибежал Маркус. Увидев Великого Князя, поклонился и немного попрыгал в свойственной европейцам манере. Великий Князь поморщился.

— Маркус, перестань. — Велела ему Елена.

— Ваше Величество! — Фламандец опять поклонился. — Ваше Высочество! — Это уже Елене. — Я случайно увидел, как из кареты в госпиталь выходила Её Величество королева и Великая Княгиня Александра. Что-то случилось? Я очень переживаю.

— Случилось, Маркус. Такое случается с замужними женщинами. Саша рожать приехала. — Ответила Елена.

— Ну так это же радостная новость, Ваше Высочество. По такому случаю грех не выпить. За здоровье Её Величества Королевы и Великой Княгини Александры. За благополучное разрешение от бремени наследником престола Московского. — Толкнул речь Маркус. Некоторое время все на него удивлённо смотрели.

— Маркус, — покачала головой Елена, — тебе бы главное напиться. Ну почему ты такой?

— Зря Вы так, Ваше Императорское Высочество, Цесаревна Елена. Не напиться, а поднять чарку за здравие. Что же в этом плохого? Тем более, у меня для такого случая припасен кальвадос.

— Что у тебя припасено? — Глаза Елены расширились.

— Кальвадос, Багрянородная Цесаревна. Всё так, как ты мне говорила ещё в прошлом году, летом. Я тогда решил попробовать сделать. Набрал яблок и сделал из него сидр. Так, как делают в Нормандии. Это я знал. Выдержал его до нужного состояния и сделал двойную перегонку через перегонный куб. Очистил от сивушных масел берёзовым угольком. Всё, как ты говорила, Цесаревна. Купил два дубовых бочонка по десять литронов, залил туда и кальвадос всё это время настаивался в бочонках. Всё, согласно этой, как её… Инструкции. Крепкость сорок градусов, как ты Багрянородная и говорила. Я ещё не совсем разобрался, что значит крепкость в градусах, но всё сделал, как Ваше Высочество и сказала.

— А ты откуда знаешь, что там сорок градусов? Как измерял? На глаз?

— Что значит на глаз, Ваше Высочество? Я не лил себе на глаз. Мои глаза не для этого. Я сделал прибор, о котором ты говорила мне, Цесаревна. Даже начертила мне его на бумаге. Я пошёл к итальянцам, что стекло варят и линзы шлифуют. Заказал им этот прибор. Они, конечно, помучились, так как стекло тонкое должно было туда идти, но сделали. Правда, мошенники, содрали с меня приличную сумму. Но зато сделали. В нижнюю часть, как Ваше Высочество и говорила, я поместил свинцовые шарики, залил их смолой. После чего итальянцы запаяли мне колбу и сделали длинную макушку у неё. А потом я калибровал прибор. Всё согласно инструкции. — Маркус замолчал, глядя на сидящих за столом. Василий с интересом наблюдал за разговором Елены и Маркуса, как и все остальные.

— Значит ты сделал спиртометр?

— Сделал, Принцесса. Теперь у меня продукт получается, для пития не более сорока градусов, как ты и говорила. Я вот ещё хочу коньяк сделать, о котором Ваше Высочество говорила. Да у меня винограда нет. Увы, но он не растёт на Руси. Если только из Франции привезти или из Италии?

— Так вот, чем ты занимался, Маркус? Ты делал кальвадос и спиртометр. Потрясающе! По-моему, Маркус, у тебя было другое задание?

— Я и над ним работал, Ваше Высочество.

— Результата я пока не видела. Маркус, похоже, я мало била тебя палкой по спине.

— Порфирородной Цесаревне не пристало бить палкой фламандского дворянина. Это больно и унизительно для меня, и не пристойно для имперской принцессы. В конце концов, я виконт.

Василий, слушая их, усмехнулся и покачал головой.

— Елена, что прямо палкой его била?

— Приходилось, Государь. Особенно, когда он тратил дорогие ингредиенты на всякую ерунду.

— А что за кальвадос, Царевна? — Задал ещё один вопрос Великий Князь.

— Крепкий хмельной напиток, сделанный из браги на яблоках.

— Ну пусть тогда несёт. Попробуем. — Сказал Василий Иоанович.

— Государь, а может не надо? — Произнесла Елена.

— Что? Отрава? Он отравить нас хочет?

— Нет, Государь. Просто с этого кальвадоса очень быстро хмель берёт. Крепкий он.

— Ничего. Попробуем.

Маркус, услышав повеление Великого Князя, повеселел.

— Ваше Величество, для меня это честь, угостить Вас великолепным продуктом. Конечно, чем дольше он будет настаиваться в бочках, тем он лучше, так сказала Цесаревна. Но я уже успел попробовать его, всё же несколько месяцев он настаивался. И по мне так очень хорош получился. Позволено ли мне будет принести кальвадос?

— Позволено. Попробуем, что ты там сделал. Но смотри, если что не так, главный боярин разбойного приказа здесь сидит.

— О, уверен, Ваше Величество, Вам понравится. — Маркус опять поклонился, немного попрыгал и слинял из терема.

— О, Господи. — Тихо проговорила Елена…

…Дарёна шлёпнула малыша, и он заплакал. Закричал, как мне показалось, очень громко.

Господи, неужели всё?

— Мальчик, Матушка. — Улыбаясь, произнесла Дарёна. Рядом стояла Фрося и ещё пара женщин. Они спустили медицинские маски, обнажив губы и тоже улыбались, глядя на малыша. — Большой какой. Настоящий богатырь. — Добавила Дарёна.

— Хорошенький какой. — Сказала Фрося.

— Дайте мне его. — Протянула руки к Дарёне. Малыш продолжал плакать. Он был ещё не обмыт, в моей крови. Но разве это важно? Пуповину уже перерезали и перевязали. Дарёна передала мне сына. Я положила его себе на грудь. Обнажила грудь. Ткнула сосок ему в ротик. Он тут же присосался, замолчав. Глядела на него, гладила и слёзы счастья сами побежали у меня из глаз…

Фрося скользнула к выходу. Выбежав на крыльцо, увидела Богдана и остальных палатинов.

— Радуйтесь. Матушка сына родила. Хорошенький такой, здоровенький. Крупный, настоящий богатырь. Всё хорошо у младенца и у мамочки. Сообщите радостную весть Великому Государю!

— Ура! — Закричали палатины. Стали обниматься, словно это у них сын родился. Им вторили воины личной охраны Великого Князя. Тоже стали хлопать друг друга по плечам. Богдан рванул к терему. Было уже поздно, глубоко за полночь. В тереме за столом сидел Великий Князь, ближник Государя боярин Фёдор, Маркус, Василий Вяземский и Вяземский-старший с дядькой Евсеем. Василий, муж Царевны Елены, положив руки на стол и уронив на них голову, спал. Спал и ближник Государя. Боярин Фёдор Вяземский ещё держался, как и дядька Евсей. Всех трезвее был Маркус. Сам Великий Князь, тоже был не трезв, но более-менее. Он о чём-то говорил с Маркусом. Когда в терем забежал Богдан, они замолчали.

— Великий Государь, Матушка-Государыня разрешилась от бремени. Мальчик. Сын.

— Повтори! — Потребовал Великий Князь.

— Матушка-Государыня разрешилась от бремени. Родился сын. Здоровенький. Сказали большой. Настоящий богатырь.

Василий встал с лавки. Его качнуло, но он справился. Подошёл к Богдану. Взял его голову в руки.

— Благодарствую тебе, палатин. — Потом прижал Богдана к своей груди обняв.

— За Её Величество и наследника престола! — Тут же крикнул Маркус поднял кубок. Но Василий его не слушал. Отпустив Богдана, он быстро прошёл на выход. Во дворе находилась охрана из личной стражи Государя. Горели факела. Василий направился к госпиталю. Охрана тут же окружила Великого Князя, освещая дорогу светом своих факелов. Возле госпиталя стоял радостный гомон. При появлении правителя, ему и Александре закричали здравницы. Но Василий не обращал внимания. Он зашёл на крыльцо, открыл двери и прошёл внутрь. Перед палатой для рожениц, на его пути встала Дарёна.

— Подожди, Великий Государь. — Сказала она, выставив перед собой ладони.

— Что? — Тут же спросил он.

— Подожди, Господин наш. Нельзя так просто с улицы зайти туда. Ты можешь занести грязь. Тебе нужно надеть халат. На ноги бахилы. Прямо на сапоги. На голову медицинскую шапочку, а лицо закрыть медицинской маской. Так нужно, Великий Государь. Для безопасности Матушки и новорождённого сына.

— Хорошо. Где эти одёжки? Надо, я босиком пойду. — Он тут же стал снимать с себя кафтан.

— Босиком не надо, Государь. Садись на лавку. — Василий, скинув кафтан и оставшись в рубахе, сел на лавку. Дарёна встала на колени и надела пошитые из серой ткани чехлы-бахилы на сапоги Князя. Завязала тесёмки, чтобы они не спали с сапог. Встав, протянула ему халат. Помогла завязать тесёмки на халате. Надела шапочку и помогла завязать на затылке вязки маски. Посмотрев на Великого Князя, кивнула, как бы одобрив.

— Пойдём, Государь-батюшка…

Я лежала уже на кровати. Омытый сынок лежал рядом со мной. Мне тоже помогли помыться. Малыш, насосавшись молозива, спал. Я тоже постепенно дремала, когда к нам зашёл Василий.

— Саша. — Тихо произнёс он.

— Вася. — Так же тихо ответила ему. — Ну вот, муж мой. Я выполнила своё обещание, данное тебе. Посмотри, вот он сынок твой. Твой наследник. Очень на тебя похож.

Василий приклонил колено перед моей постелью. Я видела по его глазам с каким благоговением и любовью он смотрел на сына.

— Саша, я возьму его?

— Васенька. Ты успеешь на руках его поносить. Устанешь ещё. Большой сынок у нас получился. Крупный. Весь в папу. Он недавно уснул у меня. Титьку насосался. Пусть спит.

Василий продолжал смотреть на сына. Потом тихо спросил меня, не отрывая от малыша взгляда.

— Саш. А почему ты решила, что он на меня похож? Я пока этого не вижу.

— Поверь, похож. Нос у него такой же, как и у тебя. Разрез глаз такой же. Подбородок. Поверь мне. Скоро сам это увидишь, как только он расти начнёт.

Василий посмотрел на меня. Взял мои руки в свои.

— Спасибо, Саша, за сына. Я так ждал его. — Потом он опустил маску. Поцеловал мои руки и поцеловал в губы. Я сразу почувствовала запах алкоголя.

— Вась, ты пьян?

— Выпили немного, с Фёдором Мстиславовичем, с Васькой, свояком своим, с твоим полковником и Маркусом, немчином этим. Он нас угостил своим… Как он… Кальвадосом.

— Чем? Кальвадосом? И сколько немножко?

— Свояк уснул за столом и Федька мой тоже. Фёдор Мстиславович с полковником ещё держались, когда я к тебе пошёл. Ну и сам немчин.

— Понятно. Васенька, иди спать. Боюсь, завтра тебе плохо будет с похмельной головой. И не дыши винным духом на малыша. Ну что же ты?

— Прости. За тебя выпили, за сына. Святое дело. Не серчай.

— Хорошо, не буду. Но обещай мне, что пойдёшь спать, а не отмечать до утра рождение сына. Прошу тебя.

— Обещаю.

Ещё раз посмотрев на сына, Василий ушёл. А я закрыв глаза, провалиласьв спасительный сон… Утром проснулась от колокольного звона. Звонили все храмы и церкви Москвы. На улицах города, как мне доложила Фрося, народу много. Все радуются рождению наследника Московского Великокняжеского стола, как на Руси называли престол….

Сынок спал рядом со мной. Я смотрела на него и улыбалась. Поцеловала его в лобик. Услышала, как к моей палате кто-то подходит. Разговаривали две женщины. Одна из них Дарёна, а вторая, по голосу поняла, это Ленка.

Дверь открылась. Они зашли ко мне обе. В халатах, в медицинских шапочках, с масками на лицах.

— Сань. — Шёпотом проговорила Ленка. — Покажи сыночка?

— Смотри. — Улыбнулась ей. Ленка присела на край постели. По её глазам поняла, что она улыбается.

— Какой хорошенький. — Опять шёпотом проговорила она. В это время сынок зашевелился. По его губкам поняла, что он попытался сосать. А потом открыл рот и подал звуковой сигнал, извещая, что он проголодался. Дарёна с Ленкой тихо засмеялись. — Сань, дай мне его подержать?

— Подержи. — Сама села на постели, расстегнула рубашку. Елена взяла малыша. Начала сюсюкаться с ним. Сынок сначала замолчал, наверное, от неожиданности, словно хотел спросить: «А ты тётя кто? Ты не пахнешь мамой!» Но потом опять открыл ротик и закричал. Причём кричал требовательно.

— Ой, какой громкоголосый! — Засмеялась Елена. — Настоящий мужик. Моя дочка тише голосит. Сань, может я его покормлю?

— Успеешь. Мне надо, чтобы он рассасывал мне грудь. Тем более, сейчас у меня не молоко, а молозиво. Так что, пусть его сосёт. Когда молоко пойдёт, тогда и будешь подкармливать, если моей титьки ему мало будет.

— Хорошо. Тогда на, Сань, корми своего мужика.

Я забрала сына у Елены. Сунула ему в рот сосок левой груди. Он тут же замолчал и начал насыщаться. Послышались ещё голоса. Дарёна быстро вышла.

— Кто-то пришёл, Сань. Очередные ходоки. — Усмехнулась Ленка. Я прислушалась. Поняла, что заявились мои сержант-дамы. Я кивнула:

— Фрейлины пожаловали, засвидетельствовать своё почтение и преданность наследнику престола. — Ответила Елене. В палату заглянула Дарёна.

— Матушка, к тебе фрейлины. Я их одела в халаты.

— Пусть зайдут.

В комнату зашли три моих сержант-дамы — Ксения, Агнеша и Паула. А вот персидской княжны и литовской не было.

— Ваше Величество! — Все три, в белых халатах, шапочках, бахилах и в масках, присели в реверансе. Это они мне. — Ваше Высочество! — Это они Ленке. Она кивнула им. Девушки смотрели на моего сына, сосавшего грудь. — Ваше Высочество! — Это уже моему сыну и вновь присели. Я улыбнулась.

— Девушки, Его Высочество ещё слишком мал, чтобы ответить вам.

— Всё равно, Матушка-Государыня. — Тут же ответила Агнеша. — Он есть принц, значит мы обязаны поприветствовать его.

— А где Саша Ходкевич и Айтан? — Спросила их. Они переглянулись.

— Матушка, они остались в Кремле. — Ответила мне Ксения. — Я так решила. Не почину им пока ещё к тебе…

— То есть, Ксюша, это ты так решила?

— Я, Матушка. А Паула с Агнешей меня поддержали. — Ответила княжна.

— Я смотрю у вас дедовщина началась? — Спросила вновь девушек. Елена хохотнула.

— Какая дедовщина, Матушка? — Удивлённо спросила Паула. Остальные две княжны так же удивлённо на меня смотрели. — Среди нас нет мужчин, особенно стариков.

— Это такой термин, означающий, что те, кто раньше оказался в моём окружении, начинают указывать, что делать и как себя вести тем, кто оказался возле меня недавно.

— А разве это неправильно, Ваше Величество? — Спросила Агнеша. — К тому же персиянка неверная. Она не христианка. Вдруг какое злодейство задумала?

— А вот этого, чтобы я больше, Агнеша, не слышала. Мне нет дела до веры того или иного человека, который служит мне. Мужчина это или женщина. Мне служат и православные, и католики. И мусульмане и даже буддисты, такие, как калмыки. Вот скажи, Агнеша, я православная, ты и Паула католички. Ксюша православная. Разве я как-то выделяю её? Уделяю ей больше внимания, чем тебе и Пауле? Как-то возвышаю её над вами?

— Нет, Матушка. Ты одинаково к нам относишься. — Ответила Ангешка.

— Вот видишь⁈ Да, я одинаково к вам отношусь, так как вы мне все дороги. Вы мой ближний круг. А в ближний круг я допускаю только тех, кому доверяю. А вам я всем троим доверяю. Доверяю и люблю вас. И вот так же я хочу доверять Саше Ходкевич и Айтан. Конечно, вы должны быть обеим княжнам наставницами. Объяснять им, что и как у нас. Какие у меня требования. Помочь им. Но не в коем случае не ставить себя выше их. Они обе тоже высокородные. Обе княжны. Вы знаете, кто такие кызылбаши в Персии? — Все три княжны отрицательно покачали головами. — Кызылбаши, это военная элита Персии. Айтан и Аббас это дети из княжеского рода Устаджлы, которые жили в Анатолии. Они потомки эмира Устаджа-оглу Мухаммед-хана, основателя рода. Устаджлы один из влиятельнейших родов кызылбашей, они один из столпов государства Сефевидов в Персии. А так, как я установила союзнические отношения с Шахиншахом, царем Персии, то мне эта девочка и её брат нужны. Точно так же мне нужна Саша Ходкевич. Агнешка, ты же знаешь, что Ходкевичи богатый и влиятельный род в Литве?

— Да, Матушка. — Кивнула польская княжна.

— Вот. Поэтому она тоже мне нужна.

— Да, Матушка-Государыня. Мы всё поняли. — Сказала Ксения. Все три княжны с умилением смотрели на моего сына, который продолжал сосать титьку. Его все эти страсти-мордасти совершенно не интересовали. Вскоре пришёл Великий Князь. Мои сержант-дамы попрощались и быстро покинули палату. Елена тоже ушла, поцеловав напоследок моего сыночка в лобик. Он как раз к этому моменту наелся. Немного срыгнул. Василий, понаблюдав, как Елена, поцеловав моего сына, присела в поклоне Государю и покинула палату, улыбнулся. Ему принесли стул. Он сел рядом с моей постелью.

— Как себя чувствуешь, Саша?

— Хорошо чувствую, Василий. Болит, конечно, у меня всё там. Но ты сам должен это понимать. Сын, видишь, крупный какой родился. — Я повернула малыша лицом к Василию. — Смотри, Костенька, папочка твой.

— Дай мне его.

— Руки мыл?

— Мыл. Дарёнка твоя настояла.

— Тогда на.

Протянула ему сына. Он осторожно взял его. Смотрел на него с нежностью и любовью. Поцеловал его в лобик. Василий был довольный, даже больше, счастливый.

— Я выполнила своё обещание тебе, супруг мой?

— Да. Но, Саша, ты обещала мне не одного сына.

— Обещала, я помню. Но с сыновьями пока подождём. Годика два-три.

— Почему?

— Потому, дорогой мой, чтобы родить нормально тебе здорового сыночка, мне нужно восстановится. А рожать каждый год, это никакого здоровья у меня не хватит. Ты же не хочешь, чтобы у меня вывалились все зубы и вылезли все волосы?

— Господь не допустит такого.

— Господь может и не допустит. Но знаешь, как ещё говорят, на бога надейся, но сам не плошай. Вот мы с тобой плошать не будем. Будут у тебя ещё дети, успокойся.

Покачивая сына на руках, Василий сказал:

— Саша, я вызвал своих братьев в Москву. Велел явится, как можно быстрее. Тот, кто откажется, я буду считать мятежником и вором. Не зависимо от причин, по которым они не смогут прибыть. Единственная причина, по которой они могут не явится их смерть.

— А зачем, Василий? — Я вопросительно смотрела на мужа. Он продолжал покачивать малыша. Улыбался ему.

— Они должны целовать крест на верность Константину, как единственному законному наследнику и будущему Великому Князю Московскому и Владимирскому. Всё же ты решила назвать его Константином?

— Да. В честь его пращура, Императора Римской империи Константина Великого, провозгласивший христианство государственной религией Рима.

— Ну что же. Достойное имя. Митрополит уже готовит купель для того, чтобы окрестить нашего сына, Саша. После крещения, все мои родственники будут целовать крест.

— Целовать крест, это хорошо. А если откажутся?

— А если кто откажется, тогда я с полным правом смогу объявить его изменником и положить под топор ката. В этом плане я ни с кем церемонится не буду. Или целуют крест в моём, твоём присутствии и в присутствии иерархов Русской Православной Церкви или идут на эшафот. Третьего не дано. И когда ты родишь мне второго сына, я разрешу им самим женится и заводить детей.

Я знала, что Василий запретил всем своим младшим братьям жениться и иметь детей до тех пор, пока у него не родится наследник. Это было жёстко, но в тех обстоятельствах было оправдано. Второй гражданской войны, какая произошла между сыном и внуками Дмитрия Донского из-за неясного завещания, оставленного им, Русь не переживёт, это точно.

— Василий, чтобы не было новой замятни за Великий Московский престол, необходим закон о престолонаследии. Сейчас такого закона на Руси нет. Нет закона, который всё прямо и ясно разъяснял бы кто имеет право на власть, а кто из Рюриковичей уже не имеет. В каком порядке должны наследоваться шапка Мономаха, скипетр и держава. Все те, кто пойдёт против этого закона, сразу же становятся мятежниками и государственными преступниками. Понимаешь?

— Но вроде бы закон есть. Ещё до Батыя Рюриковичи решили, что право на Великое Княжение имеют только мономашичи.

— Василий, это всё не то. Слишком много мономашичей развелось. И к тому же, всё это наследственное право до сих пор основано на лествичном праве. А лествица давно уже себя дискредитировала. Её полностью надо отменять и менять на другое право. Власть передаётся от отца к старшему сыну. И никак иначе. Младшие сыновья становятся просто князьями. Пусть даже и Великими, но в первом поколении. Во втором, их потомки лишаются такого титула, чтобы не было соблазна. И то, Великими они могут считаться, если Сам Великий Князь уже имеет титул Царя. А Константин должен венчаться на царство уже, как Царь всея Руси. Только в этом случае, его младшие братья будут носить титулы Великих Князей. И никаких уделов. Передача среднему сыну верховной власти может быть только в случае смерти старшего сына или его тяжёлой болезни, физической или психической, то есть затмение рассудка, которые не позволят ему править страной.

Василий, держа сына на руках, усмехнулся.

— Значит Костя станет царём?

— Станет, когда придёт его срок. Но первым царём должен стать ты. Таким образом, Константин станет царевичем, принцем по западному. Цесаревичем по Византийскому закону. Порфирородным. Всё же не зря сюда в госпиталь до моих родов доставили порфир. Я заранее об этом позаботилась. Так что, теперь никто не посмеет усомниться в этом.

— Хорошо. Но когда тогда мне венчаться на царство, как царь уже окончательно?

— Давай подумаем над этим. Я думаю, сразу после окончания Великого поста. Надо об этом поговорить с Владыкой.

— Хорошо. Значит хочешь быть царицей?

— Василий, ты забыл, я и так уже королева, по нашему царица.

— Ну да. Конечно. — Василий поднял сына на руках. — Ну что, Костя, будешь царевичем. — И в который раз поцеловал малыша…

Польское королевство. Местечко недалеко от Кракова. Конец апреля 1515 года от Рождества Христова.

Император Максимилиан слез с коня и прошёл в усадьбу местного дворянина. Его ждал Георг Альбертин. Саму усадьбу оцепила личная охрана императора.

— Ваше Императорское Величество! — Маркграф Мейсена церемониально поклонился.

— Здравствуй, Георг. — Улыбнулся Максимилиан. — Я вижу, ты не плохо устроился. Что это за строение?

— Усадьба какого-то польского шляхтича средней руки. Он и всё его семейство успели сбежать. Но и бог с ними. Главное, что усадьбу сжечь не успели. С этих славян станется. Проходи, Максимилиан, присаживайся. — Георг жестом предложил императору сесть в кресло. Рядом стоял стол и ещё одно кресло. В камине весело потрескивали дрова. На стол принесли запечёного поросенка, хлеб, луковицы, два серебряных кубка и кувшин с вином.

— Не слишком роскошно, Георг. — Усмехнулся Максимилиан.

— Как говорят русские, чем богаты, тем и рады! Довольно точно сказано. Здесь в округе трудно добыть продовольствие. Всё уже вычистили твои ландскнехты. Так что мы чисто по военному. Без разносолов.

Маркграф и император принялись есть. Отрезали от поросёнка куски мяса. Заедали его порезанным луком, хлебом и запивали вином.

— Георг, скажи мне, вы долго ещё будете возится с Краковым?

— Поляки упёрлись. Краков их столица. Дерутся отчаянно. А у нас сейчас ощущается нехватка пороха и ядер. Хотя городские укрепления сильно разбиты. Сделали два подкопа. Но один поляки сумели взорвать. А вот другой оказался более удачным. Взорвали одну из башен и часть стены. Сейчас готовим штурм.

— Поторопись, Георг. Краков надо взять, как можно быстрее. А вот после Кракова можно начать с поляками торги.

— Я понял. — Некоторое время они молчали, работая челюстями, перемалывая нежное мясо поросёнка и хрящики. — Максимилиан, скажи, ты слышал про Александру? Она сына Московскому правителю родила.

— Да, слышал. Василий получил, наконец, своего наследника. Его оберегают, как зеницу ока. Никому не показывают. А ещё Василий намерен взять себе титул царя. Таким образом его держава станет царством, а не княжеством, пусть и Великим, как у той же Литвы.

Георг кивнул. Посмотрел на императора.

— Максимилиан. Есть ещё новости. Василий вот-вот начнёт поход на восток. Там живёт какой-то местный варварский царёк, у которого много золота и серебра. Причём, Московский Князь настроен решительно. Туда, на восточную границу он стягивает полки.

— Как интересно. Только нам то, что с этого, Георг?

— Ничего. Ты прав. Мы туда пойти не сможем. Для этого нам нужно пройти всю Польшу, Литву и Московское Великое Княжество. У нас пупок развяжется. Мы Краков взять не можем уже сколько месяцев. Но всё же, Максимилиан, если Московский правитель захватит казну этого варварского царька, тебе будет даже лучше.

— Почему? Мне то с этого какой толк? — Удивился Император.

— Ну он же поделится со своей супругой. А значит она сможет тебе быстрее выплатить положенные по договору с ней деньги. За земли тевтонского Ордена.

— Хм… И правда. Это хорошие вести. Ты знаешь, что Александра мне претензию отправила?

— Какую?

— Якобы за разор, который мои ландскнехты учинили в Данциге и Оливе. Всё посчитала, стерва, до последнего пфеннинга. Ну погуляли наёмники немного и что? Они были в своём праве.

— Но Ливонская Королева так не считает. — Усмехнулся маркграф.

— Не считает. Хотя её ландскнехты занимаются грабежом взятых городов так, что волосы дыбом встают. — Недовольно проговорил Максимилиан.

— Это она отдаёт на грабёж те города, которые сопротивляются ей. А те, которые сдаются, она не трогает. — Пояснил Георг.

— Мне какая разница? Главное, что она мне в вину это поставила. Ладно, подождём, как Василий на восток сходит…

Московская Русь. Москва. Армянская слобода (Армянский торговый двор). Конец апреля 1515 года от Рождества Христова (конец апреля 7023 года от Сотворения Мира).

Саид зашёл в лавку. Не останавливаясь, прошёл внутрь дома. Здесь, как и многие торговые лавки, располагались в жилом доме. Здесь хозяин жил и здесь же работал, торгуя разным товаром. Прежде, чем зайти в комнату, в которую ему нужно было, он снял обувь, халат и шапку. Всё оставил рядом с входом. Только после этого прошёл в комнату. Там опустился на ковёр с несколькими небольшими подушками. Сидел, скрестив ноги и закрыв глаза. В комнату заглянул парнишка лет 15-ти.

— Старший, мне подавать еду? — Спросил он.

— Да, неси. И посуду, чтобы сполоснуть руки.

После омовения, Саид приступил к еде. Это плов. Он брал его руками. Положив рот жевал и думал. Периодически споласкивал руки в чаше с водой и вытирал их о полотенце. Закончив с пловом, Саид откинулся на подушки. Вновь зашёл этот же мальчик. Склонился в поклоне.

— Старший пришли братья.

— Пусть зайдут. И принеси всё для чая.

— Слушаюсь. — Мальчик вышел. В комнату зашли четверо. Саид внимательно смотрел на них. Они поклонились ему. Он жестом предложил им располагаться. Подождал, пока они устроятся на ковре. Вновь зашёл мальчик. Принёс пиалы и чайник с зелёным чаем. Молча поставил перед каждым пиалу и налил туда напиток. После чего, так же молча вышел. Саид взял свою пиалу, сделал глоток. — Рассказывайте, братья. Мы здесь уже три с лишним месяца. — Хашишины называли друг друга братьями.

— Двор бея Вяземского хорошо укреплён. Младшая махарани практически никогда не покидает его. Выезжает под очень сильной охраной либо в Цитадель, которую урусы называют Кремлём, либо на территорию, где живут янычары старшей махарани. Всегда передвигается в закрытой повозке. За всё это время я ни разу не видел её лица, хотя гяурки его не скрывают, в отличии от правоверных женщин. — Сказал один из хашишинов, сидящий напротив Саида.

— То есть, мы даже не знаем её в лицо? — спросил Саид.

— Нет, брат.

— Это очень плохо.

— Но мы знаем, как выглядит старшая махарани, которую сунитские псы называют Искандер-Султан. — Сказал другой хашишин, сидевший слева от Саида. — Большую часть времени она проводит либо в Цитадели, либо у своих янычар. Иногда приезжает к бею Вяземскому.

— Мы можем проникнуть в Цитадель. Но там слишком много охраны. Везде. На стенах, в башнях, на каждом переходе. И охрана поставлена так, что стражники всё время находятся в поле зрения других стражников. Если кто-то из них выпадает из поля зрения остальных, даже на малое время, сразу поднимают тревогу. Ночью на стенах и башнях горят факела. — Начал говорить третий хашишин, сидевший с права от Саида. — Но это внешная охрана, а как внутри, я не знаю. Мне так и не удалось туда поспасть. Но я уверен, там тоже полно воинов. К тому же старшая махарани родила шаху Василию сына. Он наследник. Из разговоров на базаре я услышал, что мальчика хорошо охраняют. А это значит стража там усилена. В Цитадели чужих если пускают, то они находятся под постоянным присмотром. Как-то устроится туда, даже если и прикинуться гяуром, не получится. Всю прислугу проверяют люди бея Вяземского. И вообще он главный сторожевой пёс шаха Василия, его жены, махарани Искандер и младшей махарани Елены. К тому же она замужем за его сыном. Его шпионы везде. Я нутром чую. Недавно мне показалось, что за мной наблюдают. Но сколько бы я не путал следы и не пытался обнаружить кто за мной следит, так и не увидел этого гяура. А я хорошо умею это делать. Нас всех этому учили, как уходить от слежки.

— Ты уверен, что за тобой наблюдали, брат Хасим? — Задал вопрос Саид.

— Я не видел, кто на меня смотрел, но чувствовал его взгляд. А я доверяю своим чувствам. Они меня никогда не подводили.

— Это очень плохие вести, брат. Ты уверен, что не привёл слежку сюда?

— Не знаю. Но сюда я направился, когда перестал чувствовать за собой наблюдение. И по дороге постоянно проверялся, следует за мной кто, или нет. — Ответил Хасим.

— Мы должны ускорится. Если всё так, как ты говоришь, брат Хасан, то скоро за нами могут прийти люди бея. А у нас до сих пор нет нормального плана внутреннего расположения двора и дома бея. Нет схемы внутренних построек Цитадели. Мы даже не знаем где живут сам шах Василий и его махарани. В каком из домов. Что насчёт Корпуса янычар?

— Высокий забор, частокол. Но перелезть его не будет составлять труда. Но по периметру забора стоят смотровые башни. По самому периметру постоянно несёт службу вооружённая до зубов стража из янычар. Ночью там кроме стражи никто не передвигается, как и в Цитадели. Любой, кого заметят на улице, не в помещении, будет задержан. — Ответил хашишин, который начал отвечать первым на вопрос Саида.

— Брат Саид. — Проговорил четвёртый из пришедших к Саиду хашишинов, до этого молчавший и в разговоре не принимавший участия. — Есть ещё кое-что. Еще недавно старшую марахани Искандер сопровождало всегда три женщины. И пусть у них есть сабли и пистоли, но нам они были не противники. Случись нам напасть, мы бы быстро этих гяурок убили бы. Но сейчас её сопровождают уже пять молодых женщин.

— И что? Это что-то меняет? — Спросил Саид.

— Мало, что меняет. Но одна из этих двух новеньких правоверная.

— Почему так решил, брат Абдала?

— Она ходит в тех же одеждах, что и остальные женщины и сама марахани, за одним исключением, она носит шёлковую повязку, которая закрывает её лицо до самых глаз. Так делают только женщины правоверных. Но это ладно. Кроме того, махарани Искандер постоянно сопровождали пять телохранителей. Она их называет палатинами. Это самые её верные псы. Хотя нет, слово псы к ним не подходит. Это волки. Раньше их было шестеро. Но один умер, защищаю махарашу. Она подняла их из самых низов. Купить их нельзя. Запугать тоже. На всех, кто к ней приближается, смотрят подозрительно. Так вот, одновременно с правоверной женщиной среди палатинов появился шестой. И он тоже мусульманин.

— Мусульманин? — Удивился Саид. — Неверная взяла себе мусульманина в ближнюю охрану? А это хорошо.

— Не думаю, Саид-брат. Всё дело в том, что он перс.

— Перс?

— Да, перс. И использовать его мы не сможем. Он из кызылбашей. Мирюд Сефевидов. А ты же знаешь, Саид, в их глазах мы хуже собак сунитов. Они нас ненавидят больше, чем осман. И он сразу поймёт, кто мы. Саид, если Хасим прав, то нам нужно либо что-то делать в самое ближайшее время, либо уходить.

Некоторое время Саид думал. Потом обвёл всех взглядом.

— Значит так, из трёх мест, Цитадели, Корпуса и дома бея, именно дом бея самое слабое звено. Похитить навряд ли младшую марахани получится. Если получится, хорошо. Как я успел узнать, старшая очень привязана к младшей и, чтобы её вернуть, сделает всё, что от неё потребуют. И младшая марахани не просто женщина. Она очень важна, так как именно она делает огненное зелье, которого нет ни у кого. Поэтому, попытаемся её украсть. Если не получится, тогда убить. Её голову мы увезти сумеем. Поэтому готовьтесь. В ближайшие два дня, вернее ночи, мы сделаем то, за чем нас сюда отправили…

В этот же день. Двумя часами позже. Москва, Кремль. Резиденция Великого Князя и Великой Княгини.

Сидела в своём кабинете, писала письма в Ливонию. У меня с моим, как я их называю, «кабинетом министров», шла оживлённая переписка. С ландмаршалом. С князем Пандольфо. С Георгом фон Фрунсбергом и даже с архиепископом Рижским. Рядом стояла кроватка младшего сына. Очень красивая. Резная, на дугах, что её можно было качать. Вырезали её Никифор с Айно на пару. А расписала красиво Паула, взяв краски и кисточки у иконописцев. Костик спал, насосавшись титьку. Ко мне заглянул Божен. Сегодня они дежурили со Степаном.

— Матушка, к тебе боярин, Фёдор Мстиславович.

— Пусти его. Божен, сколько можно говорить, Фёдор Мстиславович может заходить ко мне без приглашения.

— Прости, Матушка. — Божен исчез за дверью, но ко мне зашёл свёкор. Пусть я была замужем уже за Василием, но отца своего второго мужа, Ивана, всё равно считала свёкром и своим папой. Встала из-за стола ему навстречу.

— Здравствуйте, батюшка.

— Государыня…

— Так, Фёдор Мстиславович. Давайте договоримся, для меня и Елены, Вы наш батюшка. Папа, отец. А Евпраксия Гордеевна наша матушка. — Боярин смотрел на меня. Я увидела, как его глаза увлажнились. Мы обнялись с ним. — Простите меня и матушка пусть простит, что редко приезжаю к вам. Дел столько, что целый день кручусь, как белка в колесе. Проходите, садитесь.

Фёдор Мстиславович сел. Я крикнула Божена.

— Божен, принеси нам сбитня.

— Сейчас, Матушка. — Ответил он и исчез за дверью. Я села напротив боярина. Он покачал головой, глядя на меня.

— Что же ты не бережёшь себя, дочка? Тебе отдохнуть бы надо.

— У Господа отдыхать будем, если заслужим у него отдых, батюшка. Вот буду я отдыхать, а кто за меня мои дела делать будет? У Василия своих дел невпроворот. Мы с ним видимся только вечером, в светлице нашей. Но это ладно. Что-то случилось? — Я посмотрела на свёкра тревожно. Если уж он сам пришёл, значит что-то серьёзное.

— Да вот, дочка. Даже не знаю как тебе и сказать.

— Говорите так, как есть.

— Я хотел к Государю идти, но потом подумал и решил с тобой посоветоваться. Людишки мои, заприметили одних купцов, татар из Хорасана. Ну, они не совсем татары. Может из Персии или ещё откуда.

— Если из Хорасана, тогда да, из Персии. И что в них такого?

— Да понимаешь, Саша, они больше не торгуют, а всё шныряют по Москве. Чего-то всё высматривают и вынюхивают. Торгуют трое. А вот пятеро, те в основном по Москве шастают. Кремль обошли по кругу, да ни один раз. Корпус тоже твой осматривали. Но с наружи. Внутрь то их никто не пустит. И около нашего подворья и терема крутятся. И взгляды у них такие цепкие. Как-то на купцов не сильно похожи. А вот на воев, а больше на татей очень даже.

— Как интересно. И как давно твои людишки их заприметили?

— Да уж седмиц, как семь за ними наблюдают. А прибыли они в Москву месяца три назад.

— Твои агенты пишут отчёты о наблюдении?

— Вот, Сашенька, как скажешь тоже, агенты, отчёт… Хотя да, я знаю эти слова, ты мне говорила. Но я больше по старинке. Людишки, они и есть людишки. Видаки. А отчёты, так да, опросные листы записываем с их слов, ибо не все грамотные.

— А поговорить с ними можно? И эти, которые, якобы хорасанские купцы их не вычислили?

— Что сделали, дочка?

— То есть, не заметили ли они слежку?

— Не должны, Саша. Видаки меняются постоянно. Всё как ты говорила. Сначала один ведёт, потом другому передаёт, чтобы на глазах не примелькался. Мужичка баба сменяет, её мальчонка, потом опять мужичок. Нищие, убогие, юродивые, побирушки и прочие, на кого внимания не обратишь.

Я улыбнулась.

— Молодец, батюшка, Фёдор Мстиславович. Вижу, контрразведка поставлена на широкую ногу.

— Слово то какое, контрразведка… Но мне нравится, серьёзное такое.

— Конечно. Контрразведка, это противодействие шпионам и наймитам, которые проникли в наше государство и пытаются выведать наши секреты. Выведать наши тайны, которые иноземцам знать не положено. Причинить нам вред. И даже убить кого-то из руководства страны. Например, Государя или меня. Такие люди называются разведчики, от слова разведывать и выведывать. Или диверсанты, если убийство замысливают. А контрразведка, это те, кто таких выслеживает и изобличает.

— Убить Государя и тебя? Да это злодейство и воровство. Тогда их прямо сейчас имать надо и на дыбу.

— Подожди, Фёдор Мстиславович. Сначала надо понять, что они хотят? Какая у них цель?

— Так на дыбу подвесим и узнаем.

— Много узнали от тамплиера, которого на дыбу подвесили?.. Вот то-то. Скажи, батюшка, а эти хорасанские купцы с кем-нибудь из наших здесь встречались?

— Нет, Саша. Я тоже об этом думал, поэтому и не трогали их. Они даже со своими, такими же неверными мало общаются. Почти не общаются.

— Странно. — Озадачилась словами боярина. — Значит Кремль осматривали, его стены и башни? Потом периметр Корпуса? И, наконец, ваше подворье, батюшка?

— Истинно так.

Фёдор Мстиславович встал со стула и подошёл к кроватке. Посмотрел на Костика. Улыбнулся.

— Спит?

Я подошла к свёкру.

— Спит. Наелся и спит. А что ему ещё делать? Они в этом возрасте только титьку сосут и спят.

— Ничего, за свою жизнь он успеет и находится, и набегаться, и на коне наездиться.

— Батюшка. А ведь Костя, младший брат Вячеславу и Андрею. Вячеславу единоутробный, а Андрейке двоюродный.

— Да, Сашенька. То великая честь для внуков моих, братьями самому Государю будущему приходится будут.

— Не будут, а уже приходятся.

Боярин посмотрел на меня. В этот момент зашёл Божен, принёс два кубка и сбитень в горшке. Всё поставил на стол и, молча, вышел. Я налила сбитня себе и свёкру. Некоторое время мы с ним пили. Потом он спросил:

— Что с купцами делать будем, Александра?

— Наблюдать. Если они ни с кем здесь в контакт не входят, значит у них задача не узнать что-то тайное, а другое. Если постоянно осматривают Кремль, Корпус и подворье, значит к чему-то готовятся. Причём, в Кремле живу я. В Корпус езжу, так как я командующий Корпусом. А в тереме в Вашем, батюшка, живёт Елена. И на вашем подворье, вернее мастерские примыкают к Вашему подворью, там работает Елена, а ещё Госпиталь расположен. Значит их цель мы с Еленой или кто-то из нас. Я думаю, они готовят нападение. Это наёмники.

— Тогда тем более, имать их немедленно надо.

— Подожди, Фёдор Мстиславович. Давайте возьмём их на горячем. Елена пусть сидит в тереме. Никуда не выходит. Даже в свои мастерские. В Кремль они навряд ли полезут, там везде охрана. Василий усилил её после рождения наследника. В Корпус могут залезть, но это надо выждать момент, когда я туда приеду. А приезжаю я туда днём. А там днём опять же кадетов и солдат достаточно. А вот подворье, батюшка, в этом плане более предпочтительнее. Конечно, вои есть, но не так много, как в Кремле или на территории Корпуса. Значит так, сделаем следующее. Я скажу дядьке Евсею, чтобы переодел часть солдат и старших кадетов в простую одёжку. Но под неё наденут брони. Рассредоточатся по подворью, так, чтобы держать всю его территорию под наблюдением. Внутри терема тоже расположим солдат. Но так, чтобы со стороны ничего заметно не было. Челяди надо наказать, чтобы не дай бог никому ничего сболтнули. А иначе языков лишаться. Мало того, я попробую их спровоцировать. Если они пришли за кем-то из нас с Еленой, должны клюнуть на эту приманку. Я сегодня с детьми приеду к вам. В баньку схожу с Еленой. Посидим, поговорим. Вы с внуками пообщаетесь, а то из-за меня они тоже редко у бабушки с дедушкой бывать стали. Когда я приеду, то все солдаты и кадеты пусть, где схоронятся, там и сидят тихо, чтобы их видно не было. А челядь пусть делает то, что должна. А я ещё для пущей провокации, для вида возьму совсем немного охраны, якобы понадеюсь на вашу, батюшка, которая на подворье. Скажу об этом здесь, не скрывая. Вдруг у них здесь в Кремле есть подслух. Хорошо, батюшка?

— Хорошо, Саша. Ловко придумала. Я всё сделаю. Приезжай. Мы и правда по детям соскучились. А наследника то привезёшь?

— Конечно, привезу. Куда я без него, а он без меня, вернее без моей титьки? — Я засмеялась. Свёкор тоже. Кивнул мне.

— Истину говоришь, Сашенька. Дитю малому без мамкиной титьки никак нельзя. Значит сегодня?

— Сегодня. Ты батюшка своим людишкам накажи, чтобы глаз не спускали с купцов, даже ночью. Но чтобы их не заметили. Это очень важно. И если они решаться, то пусть нам знак дадут. И матушку, Евпраксию Гордеевну предупредить надо.

— Всё сделаю.

— И ещё, Фёдор Мстиславович. Пусть на подворье придут те, кто знает этих пятерых в лицо. Я не верю, что их пятеро. Скорее всего их больше, но именно эти пятеро мне почему-то кажутся особо важными. Их всех, если получится или кого из них надо взять живьём. Ты же понимаешь почему?

— Понимаю, дочка. Не беспокойся. Буду такие. Ну всё, тогда пошёл я. Благодарствую тебя за сбитень.

Как только свёкор вышел крикнула Божена. Он тут же появился.

— Значит так, срочно сюда Богдана и всех остальных палатинов. Так же позови моих сержант-дам. Тоже всех, а ещё отправь кого-нибудь, пусть сюда прибудет срочно полковник Евсей из Корпуса. И Гаврила Черный. Всё ясно?

— Так точно. Разрешите исполнять, Матушка?

— Исполняй. — Божен растворился за дверью. Посмотрела на не дописанное письмо своему контр-адмиралу. Ну ладно, это не горит, успеется. Услышала, как Костя закряхтел. Подошла к нему. Он ворочался в своей кроватке. Кривил губки. Всё понятно. Либо мокрый, описался, либо сходил по большому. Крикнула няньку. Сама вытащила сына из кроватки, сдвинула все листы на другой край стола. Уложила сына на стол. Распеленала его. Ну точно. Мы покакали. Прибежала нянька, какая-то боярская дочь, глаза как олимпийские медали. Я поморщилась. Надо было Фросю мою сюда. Велела теплой воды принести, полотенце и чистые пелёнки. Она убежала. Её долго не было. Нянька куда-то потерялась. Да чтоб их всех. Сын стал подавать голос. Я вытерла его, взяла на руки. Хорошо здесь у меня тепло.

— Илья! — Крикнула. Знала, что он остался возле двери в кабинет. Он тут же заглянул.

— Что, Матушка?

— Где там нянька с тёплой водой и пелёнками? Что за бардак? Мне долго ещё ждать⁈

— Сейчас, Матушка. — Илья исчез за дверью и тут же услышала его рык.

— Нянька? Вы что, дебелые? Долго Царица ждать будет? Плетей захотели?

Вскоре заскочила боярская дочь и с ней две из челяди, тащили огромную бадью с водой. Вода парила. Блин! Слов нет. Одни междометия. Попробовала воду рукой. Тут же одёрнула. Посмотрела на боярышню.

— Я тебе что велела? Тёплую воду, а не кипяток? Ты что, наследника сварить живьём хочешь?

Боярышня побледнела, закатила глаза и рухнула на пол. Обе челядинки тоже упали на колени.

— Не губи, Матушка-Государыня. — Заголосили они. — Не ведали мы. Сказали горячую воду, мы и принесли.

В этот момент ко мне зашли мои сержант-дамы. Все были в кителях, штанах и в сапогах. На Александру Ходкевич и Айтан уже тоже пошили. Девушки удивлённо смотрели на лежащую боярышню и на двух челядинок. Я закатила глаза.

— Господи, за что мне такое наказание? Дитё малое подмыть не могу.

Ксюша подошла к челядинкам. Взглянула в бадью. Попробовала рукой воду, тут же одёрнула её.

— Холодной воды принести, живо! — скомандовала она. Девицы подхватились и выскочили из моего кабинета. — Матушка, а эта что тут лежит? — Спросила княжна.

— В обморок грохнулась, когда я высказала неудовольствие и то, что она наследника престола решила живьём сварить.

— Как живьём? — Это уже Паула. Смотрела на лежавшую боярышню во все глаза. — Это измена! Покушение на принца! За это на эшафот.

— Перестань, Паула. Какой эшафот? Дура просто молодая. Перестаралась. Не знаю, зачем Государь её приставил ко мне.

— Так это Лопухина Настя. — Сказала Ксения. — Знаю её. Дура дурой, прости Господи.

Прибежали челядинки, принесли холодной воды в кувшинах. Ксюша забрала у них один кувшин, вылила его в бадью. Попробовала рукой. Мотнула головой, второй кувшин стала выливать. Пробовала рукой воду. Вылив весь кувшин, кинула мне.

— Всё матушка. Можно Цесаревича мыть. А Вы тёплой воды ещё принесите. Но не в такой бадье. А в кувшинах. Тёплой, понятно?

— Понятно, госпожа.

— Выполнять!

Я смотрела на неё и улыбалась. Похоже, Корпус уже въедался в них, в их сознание, в их кровь и плоть. Весь разговор Ксюши походил на разговор сержанта с зелёным солдатом.

Я хотела уже подмыть Костю, как ко мне подошла Айтан. Она отцепила с одного конца повязку, обнажив своё лицо. Протянула ко мне руки. Я смотрела её чёрные глаза. Протянула ей сына. Она взяла его на руки. Смотрела на малыша и улыбалась. Стала ему что-то говорить нараспев. Удивительно, но Костя, который был до этого недовольный, кривил губки и порывался заплакать, успокоился. Притих. Она стала его подмывать. При этом что-то говорила ему на своём языке. Все остальные сержант-дамы с благоговением смотрели на это и улыбались. Айтан подмыла малыша. Потом поцеловала его в животик. Посмотрела на меня вопросительно. Я протянула ей полотенце. Она закутала его. Положила на стол. Стала вытирать и продолжала что-то говорить ему. Так ласково и нежно. Костя таращился на неё и, что удивительно, молчал. Потом запеленала его. Посмотрела на меня и улыбнулась. Я ей тоже.

— Спасибо, Айтан. Ты молодец. — Взяла сына на руки. В этот момент услышала, как Ксюша сказала:

— Ты чего разлеглась? Вставай, Наська, чего глаза таращишь, дура? Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Государь узнает, точно головы тебе не сносить.

Я успела увидеть, как девушка опять грохнулась в обморок.

— Ксюша, хватит жути нагонять! Ты с ума сошла? Пугаешь девку.

— Прости, Матушка.

— Значит так, уведите её. — Подождала, пока боярышню подняли и вывели. Когда Ксения с Агнешкой вернулись продолжила. — Сегодня, девочки, поедем на подворье Вяземских и будем там до завтрашнего утра. Форма одежды, китель, штаны, сапоги, кивер, сабля и пистоли. Вопросы?

— Почему так, Ваше Величество? — Спросила Паула.

— Потому, что вы должны быть готовы к бою. Возможно сегодня на подворье Вяземских нападут, чтобы похитить или убить меня и Елену. Вот и подождём там татей. — Мои сержант-дамы во все глаза смотрели на меня. Я усмехнулась. — Что девочки? Испугались?

— Не испугались, Матушка. Но если известны те, кто нападёт, то надо воев послать и имать их. — Ответила Ксения.

— Если пошлём, они разбегутся. Да и не выясним кто за этим стоит. А нам надо, чтобы они все повылазили из своих щелей. Вот там их и возьмём. Да не суетитесь. Мы же не одни будем. Палатины будут и солдаты с кадетами Корпуса. И стража городская в засаде сидеть будет. Ещё вопросы?

— Нет вопросов, Матушка. — Ксюша смотрела в пол. Я подошла и обняла её. Она прижалась ко мне.

— Всё будет хорошо, Ксюша. Веришь мне?

— Верю, Матушка.

— Тогда не надо сомневаться, Ксюша моя, княжна, сержант-дама Корпуса. Моя фрейлина. Лопухину, кстати, возьмёте под свой контроль. Ты, Паула и Агнешка. Я посмотрю, получится из неё фрейлина и сержант-дама или нет. Надо будет постараться сделать из неё не дуру, как ты выражаешься. Понятно?

— Понятно, Матушка. — Тяжело вздохнула Ксюша. — Только это будет трудно.

— Ничего, трудности нас закаляют. Знаешь, один великий поэт как-то сказал:

О, сколько нам открытий чудных

Готовят просвещенья дух,

И опыт, сын ошибок трудных,

И гений, парадоксов друг…

— И у тебя будет так же, Ксюша, поверь. А ты будешь именно просвещать Настю. Она сейчас реально дура, но именно ты, Паула и Агнешка откроют перед ней другой мир. Мир, в котором вы живёте. Никто над вами не довлеет. Вы сами можете выбирать свою дорогу. Разве тебе со мной плохо, Ксюша?

— Нет, Матушка. Я счастлива. И я не хочу иной судьбы.

— Тогда следуй ей. И научи Настю. А то наши бояре заперли дочерей в теремах и сидят, как сычи. Ни учиться, ни чего. Только вышивать у окошка, идти замуж, рожать кучу отпрысков или в монастырь. Я сломаю это. Но надо начинать с малого.

Подоспели мои палатины. Смотрели на девчонок удивлённо.

— Матушка, что-то случилось? — Спросил Богдан.

— Случилось, Богдаша. Когда все соберутся, тогда я всё всем и объясню. Ждём.

Прибыл дядька Евсей, полковник Корпуса. Ещё раньше мне завели Гаврилу. Гаврила вообще ни разу в Кремле не был, тем более в резиденции Великого Князя и Великой Княгини. Смотрел испуганно. Мял в руках нервно свою шапку.

Когда все собрались, я обвела их взглядом, улыбнулась.

— Значит так, дорогие мои. Я здесь собрала всех тех, кому верю и доверяю. Поэтому сегодня вы все сделаете то, о чём я вам расскажу. На нас Еленой вновь объявлена охота и наши убийцы уже близко. Но это не значит, что мы просто их встретим раскрыв рот. Так ведь, дядька Евсей, господин полковник?

— Так, Государыня. Скажи кто они и мы их похороним.

— Не всё так просто. Брать сейчас не надо, ибо мы не вырвем скверну с корнем. Будем брать их при нападении. Дядька Евсей, тебе нужно выделить солдат и кадетов старших курсов. Человек сорок. Они должны переодеться в простую одёжку, как у челяди. И при наступлении темноты прибыть на подворье Вяземских, через мастерские Елены. Изображать из себя работных людей и челядь. Оружие, сабли, брони и ружья пусть пришлют на подводах, закрытыми дерюгой. Сверху положите что-нибудь, сено например. Одной-двух телег хватит, чтобы привезти оружие. Твои люди, дядька Евсей рассредотачиваются по всему подворью. Но так, чтобы кто заглянув, подумал, что людишки просто работают на бояр Вяземских. Богдан и остальные, вы едете со мной. Вы мои сопровождающие. Это на виду у всех. По прибытию в терем Вяземских, рассредотачиваетесь по всему терему. Как и мои сержант-дамы. И после этого ждём нападение. Гаврила, тебе отдельное задание. Сколько у тебя головорезов?

— Три дюжины, Матушка.

— Гоняешь их?

— Гоняю, Матушка. В пяти верстах от посадов в лесу нашли поляну. Сделали полигон и полосу препятствий, всё, как ты обсказала и как у кадетов твоих в Корпусе сделано. Вот там их с Марфой и гоняем. И девок она своих тоже там же.

— А дочку то куда деваете? Малая же совсем?

— Так с собой она её возит. Я уж говорил ей, так она руками на меня машет. Говорит не лезь куда не просят. Ну ей виднее, что да как с дитём обходится.

— Дочь то любишь, Гаврила?

— Люблю, Матушка. А как же? Дитё она моё. Да только сына я хотел, а она девку родила.

— А что тебя так смущает, Гаврила? Кого бог дал, того и люби. Будет у вас с Марфой мальчик, поверь.

— Хорошо, я верю тебе, Матушка.

— Вот и славно. Подготовь своих головорезов. Сегодня ночью. Они должны скрытно подойти к подворью Вяземских. Их задача блокировать нападающих, чтобы они разбежаться не смогли. Отрезать пути отхода и бегства. Выловить надо всех, кто попытается скрыться. Задача ясна?

— Ясна, Матушка-Государыня. Всех выловим, кто сбежать попытается. Не беспокойся.

— Пусть оденутся под нищих и убогих. Им не привыкать, так ведь?

— Истинно так, Матушка.

— Вот и хорошо. Тем более, мне не надо тебя учить, как устраивать засады. И всех убивать не нужно. Нужно взять живых, как можно больше. Будем выяснять, кто ещё к этому имеет отношение? Задача всем ясна? Дядька Евсей?

— Всё ясно, Государыня. Я сам на подворье приду. Встретим супостатов.

— Повторяю, всё должно быть скрытно. Словно никто, ничего не знает. Иначе, если они что заподозрят, скроются. Ищи их потом. Если всем всё понятно, тогда идите, готовьтесь.

В этот момент ко мне в кабинет зашёл Великий Князь.

Ему поклонились, а Гаврила бухнулся на колени. Я поморщилась.

— Все свободны! — Повысила голос. Василий смотрел вслед вышедшим. Потом опять взглянул на меня.

— Саша, объясни мне, что происходит?

— Вась, пойдём присядем. — Предложила супругу. В этот момент Костя всё-таки подал голос. Я взяла его на руки, села на лавку, расстегнула платье и сунула ему титьку. Он замолчал, присосавшись к груди. Василий сел напротив меня. Смотрел на сына. Потом поднял глаза на меня. В них был вопрос. — На нас с Еленой опять открыта охота. Самое малое, это полтора месяца идёт наблюдение за Кремлём, за периметром Корпуса и за подворьем боярина Вяземского. Наблюдают внимательно. Скорее всего, уже посчитали сколько людей на стенах, башнях и на подворье. Сколько из них оружных.

— Кто?

— Пока известно о пяти, которые якобы купцы из Хорасана. Но я не верю, что их всего пять. Впятером, даже на подворье Вяземских не нападут. Я уже не говорю про Кремль и Корпус. Слишком мало людей. Должны быть ещё. А сколько их, пока не знаем и где они. А они должны быть. Могут что-то устроить, в качестве отвлекающего манёвра. Возможно, могут поджечь что-нибудь.

— Не дай бог! — Василий перекрестился. Пожары для деревянной Москвы, это было настоящее бедствие. — Тогда нужно их брать.

— Нет, Василий. Пока известно только о пятерых. За ними наблюдают люди Фёдора Мстиславовича. Ведут их плотно.

— С кем из наших общаются?

— В том то и дело, Василий, что такого люди Вяземского не выявили иэто настораживает. Если бы они были просто шпионами, то обязательно должны были войти с кем-то из местных в контакт. Это азы разведки. Наладить свою сеть агентов и осведомителей. Но они этого не делают. Значит их цель не получать нужные для них сведения. Они ведут наблюдение, как я уже сказала за Кремлём, за территорией Корпуса и за подворьем Вяземских. Так делают, когда готовят нападение. И они уже здесь долго. Фёдор Мстиславович сказал, что прибыли они месяца три назад сюда. В поле зрения людей Вяземского они попали полтора месяца назад. Если они прибыли сюда с целью похищения или убийства, то здесь они критически долго уже. Так как каждый день промедления увеличивает риск, что на них обратят внимание. Его и так уже обратили. Просто они ещё не знают. Хотя могут начать подозревать, что находятся под колпаком, если кто из людей Фёдора Мстиславовича допустит промах.

— Под колпаком? — Спросил Василий.

— Это такой термин. Понятие такое. Когда за человеком начинают следить, это значит взять под колпак. — Ответила ему.

— Почему не напали до сих пор? Чего ждут?

— Не знаю, Василий, могу только предполагать. Если их цель я и Елена или кто-то из нас двоих, то тут всё сложно. Я постоянно нахожусь в Кремле. А там много охраны, особенно после рождения Константина. Ты же усилил её. Чтобы напасть на Кремль, надо иметь войско. Либо знать потайные ходы, чтобы пройти не замеченным, прямо к нам с тобой в покои. А они о таких ходах ничего не знают, так как давно бы уже осуществили задуманное. Поэтому нападения в Кремле осуществить очень трудно, практически невозможно. Да, я выезжаю в Корпус. Но выезжаю днём. А территория Корпуса, это режимная зона. Посторонних туда не пускают. Напасть на меня днём на территории Корпуса это тоже самое самоубийство. Чужого там заметят сразу. Плюс там много солдат и кадетов. Прорваться не получится. Таким образом остаётся подворье и терем Вяземских. Елена проживает именно там. За пределы подворья не выходит. А если выезжает, то в закрытой карете и под серьёзной охраной. Опять же риск того, что нападение не достигнет своей цели большой. До Елены могут не успеть добраться.

— И что ты решила сделать?

— Я их спровоцирую. Поеду сегодня к Вяземским. Возьму детей. Со мной будут мои сержант-дамы и палатины. До Вяземских меня сопроводит сотня из людей Алексея Кобылы. Но только до подворья. Потом они демонстративно вернуться назад и будут ждать наготове. Я уверена, тати будут наблюдать. Увидят, что к Вяземским прибыла я с детьми. Охраны не так, в их глазах, много. И если для них цель именно мы с Еленой, я думаю другого такого шанса им не предоставится. А они, как я сказала, и так слишком долго тут находятся.

— Если всё так, как ты сказала, Саша, ты хоть понимаешь, какой опасности ты подвергаешь детей? Я не могу этого позволить. Тем более, со своим сыном.

— Не беспокойся. Или ты думаешь, что я сама готова подвергнуть хоть малейшей опасности детей? Никакой опасности не будет. Сейчас, к вечеру, из Корпуса выдвинуться четыре десятка солдат и старших кадетов. Плюс люди Вяземского, которые уже находятся на территории подворья и терема. Плюс три дюжины головорезов Гаврилы Чёрного, подойдут к подворью Вяземских, для того, чтобы перекрыть татям пути к бегству. Когда городские ворота закроются на ночь, необходимо усилить там стражу, как минимум удвоить. Если что-то начнётся, оцепить конной и пешей стражей Армянскую слободу, где селятся купцы из восточных стран. Оцепить так же конными и пешими Татарский конец, Литовско-польскую слободу.

— Почему?

— Во избежания нападения на купцов и разбоя в отношении них и их близких. Мы не должны этого допустить, так как там живут люди ни в чём не виновные.

Василий некоторое время молчал, обдумывая мои слова. Я погладила его по руке.

— Вася, это надо сделать. Надо ликвидировать угрозу, полностью вырвав её с корнями. Для этого, мы должны вытащить их всех. Кто знает куда всё это ведёт и к кому? То, что они не общались с другими, ничего не значит. Возможно, они всё-таки общались, но смогли сделать так, что этого не заметили люди Вяземского. И повторяю тебе, угрозы детям нет никакой. Ну не армия же их в несколько сотен и, тем более, тысяч будут нападать. Максимум несколько дюжин. А с ними мы справимся. Обещаю тебе, что сама тоже на рожон лезть не буду. Детей прикроют мои палатины и кадеты Корпуса.

— Эй, кто там? — Позвал Василий, глядя на дверь. Заглянул Божен.

— Государь?

— Тысяцкого сюда ко мне и Алексея Кобылу. Быстрее.

Божен, молча, исчез за дверью. Первым прибыл Алексей. Он зашёл, поклонился.

— Великий Государь, Матушка-Государыня. Звали?

— Звал, иди сюда, Алексей.

Алексей Кобыла подошёл к нам с мужем. Я повернулась к Алексею боком, так, чтобы ему не было видно мою обнажённую грудь и продолжила невозмутимо кормить сына. Алексей отвёл глаза. Смотрел на Василия. Но говорить начала я.

— Алёша, сегодня, когда я тебе скажу, возьмёшь сотню конных из своих. Сопроводишь меня к Вяземским. Потом сотня демонстративно вернётся. Но коней не рассёдлывать и быть готовыми в любой момент прибыть, как можно быстрее назад к Вяземским. Там оцепить по периметру всё подворье.

— Позволено ли мне будет спросить Великий Государь, Матушка-Государыня?

— Спрашивай. — Разрешил Василий.

— Почему сотня должна уйти, да ещё демонстративно? А наследник тоже поедет?

— Поедет, Алёша. — Кивнула я ему.

— Тогда мне, вообще, две сотни надо брать.

— Не надо, Алексей. — Тут же возразила я. — Именно, должна демонстративно вернуться назад в Кремль. — Видишь ли в чём дело, сегодня ночью, возможно на подворье Вяземских и на сам их терем попытаются напасть некие тати.

— Тогда я не понимаю, зачем убирать воев?

— Так нужно, Алексей. Если твоих людей не убрать, они не решаться и будут выбирать время в другой раз, когда мы будем не готовы. А тут они сами к нам придут тогда, когда мы их будем ждать. Понятно?

— Понятно. Матушка-Государыня приготовила татям западню?

— Верно мыслишь, Алексей. — Улыбнулась я полутысячнику.

— Тогда, Матушка, я тоже останусь. С собой оставлю два десятка.

— Нет, Алексей… Два десятка не надо. Но ты прав, если вся охрана уйдёт, это будет выглядеть подозрительно. Оставишь десяток. Этого будет достаточно.

— А сколько татей ожидается?

— А вот этого мы не знаем. Но не несколько же сотен и тем более, тысяч. Возможно, несколько десятков. Не беспокойся. К подворью скрытно подойдут солдаты и кадеты Корпуса. И со стороны города подойдут ещё три дюжины моих людей. Ну и, наконец, твои люди. Под тобой сейчас пять сотен?

— Да, Матушка. Пусть они все будут в готовности, но ты никому не говори о том, для чего и почему, понятно?

— Понятно, Матушка. Государь? — Алексей посмотрел на Великого Князя.

— Делай, как велит Великая Княгиня. — Ответил Василий. Алексей поклонился. К нам постучался тысяцкий. Разрешили ему зайти. Костик в этот момент наелся и заснул. Я отвернулась от мужчин. Вытащила у него из ротика сосок. Быстро спрятала грудь и застегнула платье. Потом положила малыша в кроватку.

— Мужчины, говорите потише. Княжич уснул. — Сказала им. После чего рассказала всё тысяцкому.

— Государь? Матушка-Государыня, так имать воров надо!

В какой раз я стала объяснять.

— Мы не всех знаем. Этих возьмём, а остальные останутся и затаятся по своим щелям. Надо, чтобы они все повылезали. — Объяснила и растолковала, как и когда нужно будет удвоить стражу на воротах. Когда вывезти на улицы пешую и конную стражу. При этом никто не должен знать, что готовится западня для заговорщиков. Тысяцкий проникся. Поцеловал свой нательный крест.

— Всё сделаю Великий Государь, Матушка-Государыня…

Глава 12

Zay…

Московская Русь. Москва. Кремль. Апрель 1515 года от Рождества Христова.

— Саша, и всё же… — Начал говорить Василий, когда Алексей Кобыла и тысяцкий вышли.

— Василий. — Взяла его за руки. — Пожалуйста, поверь мне. С Константином и Дарьей ничего не случится. Ты должен верить мне, муж мой.

— Что ты со мной делаешь? — Василий встал с лавки. Прошёлся из угла в угол. Остановился и посмотрел на меня. — Хорошо. Я всё же надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

— Знаю. Василий, знаешь такой девиз…

— Что это за девиз? Опять басурманское слово? Мне иногда трудно тебя понять, Саша.

— Девиз, это изречение. Так вот, я следую такому девизу: «Делай, что должен и будь, что будет!» А ещё: «С нами Бог, так кто же против нас⁈»

Я подошла, обняла Великого Князя и поцеловала его в губы, долгим страстным поцелуем. Очень даже действенное универсальное женское оружие. Применяется для закрепления достигнутого успеха или когда других аргументов уже нет. Он сразу же схватил меня и стал мять мой зад. Оторвавшись от его губ, возбуждённо проговорила, с хрипотцой и тихо:

— Потерпи, любый мой. Ещё пока нельзя. Но за своё терпение будешь вознаграждён сторицей. Обещаю тебе. Вась, моё седалище от тебя никуда не денется. Но мне нужно переодеться. Прошу тебя.

Василий со вздохом отпустил меня. Я погладила его по щеке. Крикнула служанку. Василий удивился:

— Саш, почему тебе переодеваться будет помогать служанка? Я сюда к тебе молодую боярышню Лопухину направил. Где она?

— Настю что ли? — Он кивнул. — Глупая она совсем. Её сначала научить нужно. Ксюша с Агнешей и Паулой её и будут учить. Не беспокойся, никакого урона чести мне, что тут не боярышня, а простая служанка не будет. По мне так вообще лучше моей Фроси нет.

— Ну так пусть Фрося твоя тут будет.

— Спасибо, Василий. Будет. Вот поеду к Вяземским и заберу её оттуда.

Я думала Василий уйдёт, но он только поудобней устроился и уходить, явно, не собирался. Я удивлённо на него посмотрела.

— Великий Государь будет смотреть, как я переодеваюсь?

— А почему бы и нет? Я твой венчанный супруг, так что могу смотреть на свою жену безвозбранно. И в этом нет греха.

— Даже так?!!

— Да. Что замерла, Саша? Переодевайся. Опять свой китель со штанами надевать будешь?

— Обязательно. — Я ещё некоторое время смотрела на супруга. Заметила, как служанка, глядя в пол, покраснела. Перевела взгляд назад на Василия. Мило улыбнулась ему.

— Конечно, Великий Государь имеет полное право смотреть на свою венчанную супругу. И никто ему в этом не указ. Ну что же, тогда начнём. — Посмотрела на служанку. — Вон там видишь шкаф стоит? Принеси оттуда мою форму. Китель с погонами… Ты видела мою форму хоть раз? — Служанка кивнула. Шкаф, кстати, мне сделали специалисты по мебели из литовско-польской слободы. Впечатлили их и плечики, которые они сделали по моим эскизам. Сначала не могли понять зачем, пока я им не продемонстрировала свою форму на плечиках. Не меньшее любопытство вызвал и чертёж моего письменного стола, который я так же у них заказала. Особо их впечатлили выдвижные ящики на медных колёсиках, которые двигались по направляющим. Заказала два таких стола. Для себя и для Ленки. Василий, увидев это чудо, сразу же заказал себе.

Я спокойно разоблачилась до нижней нательной рубашки. Она была у меня до колен. Посмотрела на Василия. Он с интересом наблюдал за мной. Улыбнулась ему и сняла рубашку, оставшись в одних трусах. Трусы были у меня в виде шортиков. Всё же с момента родов прошло совсем немного времени. Челядинка принесла мне форму на плечиках. Я взяла её.

— Там на полочке принеси мне лифчик. — Сказала ей. Девушка вопросительно на меня посмотрела. — Открой вон ту дверцу. На второй полке с верху лежат мои лифчики. Грудь мою укрывают и поддерживают. Поняла? И ниже на полке, нательную рубашку и верхнюю рубашку. Эту в стирку.

— Да, Матушка. — Ответила она, метнулась к шкафу и, открыв указанную дверцу, забрала с полок мои аксессуары. Я вновь отдала ей форму на плечиках. Вновь взглянула на Василия. Он во все глаза смотрел на меня. Я покачала головой. Словно осуждая его. Потом облизала губы, глядя на него и… Надела лифчик, закрыв грудь. Увидела на его лице неудовольствие, но он промолчал. Продолжал смотреть на меня. Погладила себя по животу и по бёдрам. Опять посмотрела на него. Увидела на его губах усмешку. Теперь он покачал головой, но опять ничего не сказал. Надела нижнюю, нательную рубашку, на неё верхнюю. На ноги натянула носки. Потом штаны. Сунула ноги в сапоги. Посмотрела на супруга. Он тихо засмеялся. Но вновь ничего не сказал. Я надела китель. Застегнула его на все пуговицы. В дневном свете, что проникал в комнату через окна, погоны переливались золотом. Опоясалась поясом, типа портупея. Прицепила на него шашку с левой стороны и сунула в кобуру пистоль с правой. Посмотрела вновь на супруга. Он встал. Подошёл ко мне, очень близко. Жестом отослал челядинку. Она выскочила из комнаты. Он смотрел мне в глаза, я в его. Оба улыбались.

— Ты чего себя поглаживала? Хотела меня в вести в грех соблазна, Царица Ливонская?

— Почему в грех, Великий Государь Московский? Разве жена может супруга своего венчанного в грех ввести? Телесная любовь между мужем и женой, это не грех, Василий. Ибо сказано в библии, да прилепится муж к жене своей и будут они единой плотью. Так в чём же грех, Господин мой?

— То есть, ты сейчас дала понять мне, что готова впустит в себя мужа своего и удовлетворить желание его?

— Нет, дорогой. Я дала понять, что я, несмотря на роды, всё равно могу быть красивой и желанной. А насчёт впустить в себя мужа своего, мы же говорили с тобой об этом. Я пока не готова. Не всё у меня там зажило. Потерпи… Хотя, давай так, Вась. Я всё понимаю и то, что у тебя долгое воздержание…

— Господь благоволит воздержанности, Саша.

— Конечно, благоволит. Но не всегда и не везде. Ибо во всём надо знать меру. В конце концов, ты не монах. Давай так, после того, как всё закончится, я постараюсь сделать так, чтобы ты удовлетворился. Сбросил напряжение.

— Что сбросил?

— Удовлетворил желание плоти своей.

— Но тебе же нельзя!

— Вась!!! Ты чего? Нельзя пока беспокоить тебе лоно моё. А во всём остальном… Разве ты забыл? — Я усмехнулась, глядя на супруга.

— Не забыл. Просто… Ты потом почти не стала так делать.

— Вась, я была беременная. А сейчас нет. Так что всё возвращается на круги своя.

— Саш, я вот иногда думаю… Скажи, ты имеешь хоть толику стеснения?

— Не поняла, дорогой? Поясни?

— Ну стеснения, христианской скромности?

— А что не так? В чём именно стеснения, христианской скромности, ещё скажи добродетели во мне, по твоему мнению, не хватает?

— Просто ты иногда такое вытворяешь, на супружеском ложе. И стонешь громко. Да вот хотя бы сейчас, когда ты переодевалась. Взгляд у тебя такой был… И ещё оглаживать себя давай.

— А тебе не нравится? Может мне надо лежать под тобой аки брёвнышко, молчать и не шевелится, ожидая, пока ты удоволишь зов своей плоти? Хорошо, давай я так и буду делать. Лягу с тобой, ноги раздвину, лицо отверну, буду молчать, как рыба.

— Саш, я же не говорю, что мне не нравится. Всё нравится. Я тут намедни с Владыкой разговаривал. Так он мне сказал, что мы с тобой должны вести себя, проявляя христианскую скромность и добродетель и благопристойность, ибо являемся примером для православных поданных наших. Потом он давай мне читать откровения отцов церкви, которые предписывают, как вести себя супругам на брачном ложе… Александра, ты чего так на меня смотришь?

Василий не смотря на свою порой жёсткую и даже жестокую натуру, всё же был человеком богобоязненным. И в отличии от своего сына, который Иван IV, откровенным развратом, тем более с замужними женщинами не занимался. Это его не совсем, так сказать, адекватный сынок, будучи юным царём, заставлял ближников своих приводить к нему дочерей и жён бояр, служивых людей и купцов. Словно мстил им за детство своё, когда остался без матери, которую отравили бояре, а его самого задвинули на задворки, чтобы сподручнее разворовывать казну было. За что в последствии и поплатились. Здесь такого не будет. За Костей я присмотрю. И боярщину прижму, так чтобы вздохнуть своевольно не могли. Ибо нам смута, бардак и семибоярщина на фиг не нужна.

— Как я смотрю на тебя, Государь? Нормально смотрю. Слушаю тебя, что ты мне ещё скажешь? Знаешь, Вась, вот ты мне сейчас начал говорить про благопристойность и мне показалось, что не ты это говоришь, а Митрополит. И много отцы Церкви знали, как нужно себя супругам вести на их ложе? Может они состояли в браке с женщиной? Кто из них? Пётр Александрийский??? Нет. Он был епископом, естественно, жены не имел и был казнён римлянами мученической смертью. Или может Афанасий Великий? Тоже нет. Женат не был. Феофил Александрийский? Он вообще был патриархом и естественно, не женат. Аттик Константинопольский или Василий Великий? Может Григорий Богослов был женат? Тоже нет. И все остальные Отцы Церкви. Все они были епископами, архиепископами и даже Патриархами. А значит блюли обет безбрачия. А некоторые из них, я подозреваю, даже ни разу женщины не познали. Хотя это я не утверждаю, ибо иногда в это трудно поверить. Но всё же. И как можно учить чему то, чего сам ни разу не познал??? Для меня это нонсенс.

— Какой ещё такой нонсенс? Опять басурманское слово?

— Почему сразу басурманское, Василий? Нонсенс, это бессмыслица и нелепость.

— То есть, отцы Церкви говорили бессмыслицу?

— Василий, я не подвергаю авторитет Отцов Церкви перед христианством. Особенно в догматах Церкви. То есть, во всём том, что относится к самой вере и её символах. Но взаимоотношения между супругами, это уже, на мой взгляд, другое. По моему мнению, здесь следует отталкиваться от первоисточников. А первоисточниками считаются не откровения Отцов Церкви, а сама Библия. А что в Библии сказано, Василий? В первом послании апостола Павла к Коринфянам: «Каждый мужчина должен иметь свою жену и каждая женщина иметь своего мужа. Муж должен выполнять свои супружеские обязанности по отношению к жене, а жена — по отношению к мужу. Тело жены принадлежит не ей самой, но её мужу. Так же и тело мужа принадлежит жене его. Не избегайте близости друг с другом, разве что на короткий период, договорившись посвятить его посту и молитве. Но после этого будьте опять друг с другом, чтобы сатана не искушал вас невоздержанием». Вот, Василий, это говорится в первоисточнике. И в нём не указывается, как и в каком положении муж и жена должны вступать в близость, то есть исполнять супружеские обязанности по отношению друг с другом. Там не сказано должна молчать жена или муж во время близости. И это главное. Главное, это соблюдать верность и супружеское целомудрие. Не изменять друг другу. И если моё тело принадлежит тебе, а твоё мне, давай без чьих-либо советом сами распоряжаться ими. А всё остальное, как сказал один киногерой, это предписания, а не законы! А если они не законы, то и исполнять их не обязательно.

— Какой герой сказал?

— Да это не так важно, супруг мой и Великий Государь. Главное, что он сказал всё правильно. А раз так, тогда, всё что происходит между мной и тобой в нашей спальни, это сугубо моё и твоё дело и больше ничьё. В следующий раз, если Владыко начнёт тебя поучать в этом вопросе, ответь ему моими словами.

— Как ты ловко всё повернула в свою пользу, Александра! — Василий засмеялся. — Даже словами Апостолов из Библии аргументировала. М-да, Царица Ливонская. На всё то у тебя есть ответ. Тебе одно слово, а ты десять в ответ. И ведь главное, придраться не к чему! Может я тебя за это люблю?

— Может, Василий, и за это. Но, я думаю, не только за это. Ладно, Вася, мне пора. Позже, если ты захочешь, в нашей опочивальне, мы продолжим эту полемику в плане догматов и схоластики.

Расстелила на столе одеяльце. Достала из кроватки Костю. Он спал. Укутала его в пелёнки, потом в одеяльце, ласково воркуя и приговаривая при этом. Василий наблюдал за мной. Увидела улыбку на его лице. Прежде, чем взять сына на руки, я поцеловала Василия ещё раз в губы. Взяла на руки Костю и вышла из комнаты. Василий вышел вслед за мной. Увидела Божена, Агнешу, Александру, Паулу и Ксюшу.

— Где дети? — Задала им вопрос. — Они что, не готовы?

— Готовы, Матушка. — Тут же ответил Божен и открыл двери в детскую. Первыми выбежали Вячеслав с Андреем. Подбежали ко мне.

— Славушка, Андрейка, давайте на выход. Там карета должна ждать.

Айтан в форме Корпуса — кителе, штанах, высоких сапогах и в кубанке, с полупрозрачной вуалью на лице, закрывающую её до самых глаз, вывела за ручку Дашу. Она, увидев меня, отпустила руку сержант-дамы и подбежала ко мне. Айтан больше нравилась именно кубанка. А вот остальные сержант-дамы красовались в киверах с султаном. Они очень гордились такими головными уборами и любили в них щеголять. Ну а что, ни у кого из женщин, кроме меня больше таких головных уборов не было.

— Айтан, возьми Костика. — Сказала девушке. Она взяла ребёнка у меня из рук. Я взяла на руки Дашу. Малышка обняла меня за шею и прижалась личиком ко мне. — И я тебя люблю, чудо моё. — Сказала ей, целуя в лобик. — Повернулась к Великому Князю, смотревшему на нас. — Всё будет хорошо, Василий. Я тебе обещаю. — Он мне кивнул.

Вышли на Красное крыльцо. Карета уже стояла. Илья и Богдан помогали мальчишкам сесть в неё. Тут же рядом на конях сидели Никифор и Аббас. Спустилась с крыльца. Богдан придержал дверцы кареты. За мной спустилась Айтан с малышом на руках. Она вслед за мной села в карету. Божен, Богдан и Илья вскочили на коней. За ними так же сели на коней и мои фрейлины. Они все окружили карету. За воротами Кремля нас ждала сотня Алексей Кобылы. Его конные латники образовали ещё одно кольцо охраны, внешнее. Мы двинулись к подворью Вяземских…

…- Брат. — Обратился к Саиду один из четырёх его братьев хашишинов Хасим. — Старшая махарани прибыла к бею.

— Надолго?

— Я думаю, до завтрашнего утра, это как минимум. — Ответил Хасим.

— Почему так решил?

— Она привезла детей, в том числе и самого младшего своего сына, сына Султана Василия. С ней приехали её девки и палатины. А так же, махарани сопровождала сотня султана. Однако сотня, сопроводив махарани до дома бея ушла назад в Цитадель. С ней остался десяток.

— Младшая махарани не покидала дом отца мужа своего?

— Нет. Она даже встречала свою сестру. — Хасим замолчал, смотрел на Саида. Тот некоторое время думал. Потом сказал. — Предупреди остальных братьев. Или сегодня мы сделаем то, зачем сюда пришли или уйдём, не выполнив волю Учителя. Другого шанса не будет. Я чувствую, что наше время на исходе. Мы и так здесь непозволительно долго пробыли. Наёмники готовы?

— Да, брат. Это местный разбойник. Он хочет отомстить бею Вяземскому, ты же знаешь.

— Знаю. Глупый человек. Его брат был схвачен людьми бея при грабеже купцов и посажен на кол. Любой правитель сделал бы тоже самое. Но нам это на руку. У него почти три десятка людей. Пока на них будет отвлечено внимание десятка охраны и людей самого бея, мы проникнем в сам дом. Дочь Султана Василия махарани тоже привезла?

— Да, брат.

— Хорошо бы её забрать с собой. Самих махарани навряд ли получится, так что их придётся убить. А вот дочь султана надо забрать, в качестве подарка имаму. Где сейчас люди этого разбойника Антипа?

— Мы не знаем. Они где-то хоронятся в городе. Но их человек всегда находится на постоялом дворе за Китай-городом.

— Кто ещё из братьев знает в лицо этого человека?

— Только я.

— Хорошо. Тогда иди туда и предупреди его, чтобы ближе к сумеркам, до того, как на улицах поставят рогатки, они подтянулись к дому бея, но до сигнала не нападали. И ещё, надо поджечь ночью перед нападением пару домов в разных частях города. Это отвлечёт внимание городской стражи. Пусть тушат.

— Я всё сделаю, брат Саид…

…

…Сменила Костику пелёнки, подмыла его, села кормить. Ленка сидела рядом со мной. Смотрела на моего сына с умильной улыбкой. Тут же была Айтан. Она сняла с одного края свою вуаль, открыв лицо. Конечно, присутствовала Фрося, недовольно поглядывая на персиянку. Похоже, девушка моя заревновала. Остальные сержант-дамы вышли. Сидели внизу, на первом этаже. Пили зелёный китайский чай, к которому я их приучила, с мёдом и общались между собой. Мальчишки были заняты Василием, мужем Елены. Фёдора Мстиславовича ещё не было. Как и маман, Евпраксии Гордеевны. Матушка находилась на территории Корпуса, разбиралась с вещевым и продовольственным довольствием кадетов.

— Сань, дай я покормлю? — Попросила Елена. Я подумала немного и согласилась. Костика я уже кормила молоком. Ленкина дочка тоже здесь была. Лежала на постели в одной рубашонке и смотрела в потолок большими своими глазёнками. — Никак спать не хочет. Но знаешь, Сань, на удивление, она такая спокойная. Даже когда мокрая лежит покорно ждёт, когда её перепеленуют. И только если никто так ничего не замечает, только тогда голос подаёт.

Елена забрала у меня Костю. Тут же освободила грудь из рубашки и сунула её малышу в рот. Тот моментально присосался. Елена сидела, смотрела на него и продолжала улыбаться.

— Сразу чувствуется, мужик кормится. Как он мне её наяривает. — Тихо засмеялась подруга. Я взяла малышку, она тут же сосредоточила взгляд на мне и… Улыбнулась беззубым ротиком.

— Лен, она мне улыбается. — Сказала я подруге.

— Улыбается. Она всем улыбается. — Ответила Елена.

— Значит, весёлая и жизнерадостная девушка вырастит. Я за ней присмотрю, чтобы не попала в руки какому уроду.

— А я не присмотрю за своей дочерью? — Возмущённо ответила Елена.

— Ты нет. А я да! У меня больше возможностей, Лен. Я Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская, в перспективе Царица Московская.

— А, ну да, Королева, Великая Княгиня и тем более Царица. Я уже описалась, Сань!

— Лен, ты чего? — Удивилась, услышав её слова. Встала и подошла к ней. Взяла малышку на сгиб правой руки, а левой обняла подругу. — Ленка моя, ты чего? Прости, если обидела. Просто у меня возможностей больше, за Олечкой присмотреть. Если надо, к себе заберу. — Дочку Елена и Василий назвали Софьей, по моей протекции.

— Ладно, Сань. Это я так взбрыкнула. Ты тоже прости меня. На самом деле, у тебя больше возможностей. Присмотри за ней, Сань. Спасибо тебе. А то папан захочет выдать её замуж, за боярского сына, который ему будет выгоден. А доче моей этот жених будет на фиг не нужен.

— А ты сама что?

— Саш, я это я. А ты, это ты! Ты святая. Над тобой Богородица покров свой раскрыла. Ты на самом деле Королева. И Ещё Великая Княгиня Московская. А по мимо этого, большая ханум в степи. Твоё слово закон. И не дай бог, кто нарушит этот закон. А кто я? Я просто царевна.

— Ты не права, Леночка моя. В нашем тандеме ты главная. Да, Лена, именно ты. Ты мозг.

— Пошла ты, Сань. Какой я мозг? Никакой. Очень часто этот мозг косячит не по детски. Так что не надо елей мне на уши лить. Самый главный мозг, это ты. И не спорь со мной, Саша! — Ответила Ленка.

— Хорошо. Спорить с тобой не буду, Леночка. Но тогда слушай, сегодня ночью на нас нападут.

— Кто? — Ленка вытаращилась на меня. При этом продолжала кормить грудью моего сына.

— Пока не знаю. Наёмники, убийцы. Они сегодня придут за нашими, Ленка, головами.

— То есть, Сань, нас придут убивать? Сань, а дети? Их тоже убьют?

— Думаю, нет. Но исключать это не стоит.

— И ты так спокойно это говоришь? — Ленка была возмущена. Но вскочить ей не дал мой сынок. Он только крепче вцепился в её титьку. Лена охнула.

— Господи, как он сосёт… Мамочка, мне уже больно становится! — Охнула Ленка.

— Терпи, Леночка моя. Да, Царевич сосёт грудь как в не себе, дорогая. И у меня он так же сосёт. И успокойся. Нападение на нас тебе и детям ничем не грозит. Всё просчитано и измерено.

— Сань? Правда? Для меня главное, чтобы дети не пострадали.

— Никто не пострадает! Я готовлю здесь засаду, Лен.

— Вознесенская, ты с ума сошла?

— Успокойся, Лен. Всё предусмотрено и даже то, что не предусмотрено. Мы сидим с тобой здесь, в моей спальне. А люди работают. Мои палатины все перекрыли. Все подходы к нам. Плюс люди Алексея Кобылы. Плюс люди папана. Плюс Корпус.

— Что-то я никого из Корпуса не видела.

— Вот и хорошо, что не видела. Если ты не видела и ничего не поняла, значит и враги наши так же, надеюсь, ничего не увидели и не поняли. Твои то пистоли где?

— У нас с Васей в комнате. В спальне.

— Тогда пойдёшь и заберёшь их. Не сейчас, Лена. Костю накормишь, а потом сходишь.

Я сидела на постели и держала двумя руками Ленкину дочку. Держала столбиком. Стала покачивать её, напевая:

Малышка улыбалась мне. Рядом со мной на постели сидела, в одном сарафанчике Даша, слушала меня. Потом засмеялась и стала хлопать в ладошки. Я продолжала напевать.

Даша, похлопав в ладошки, глядя на Ольгу в моих руках, сказала:

— Ляля! — Как-то я, показывая ей на Костю назвала его лялей. После этого она всех маленьких детей, что младше её самой, стала называть лялями.

— Ляля Соня. Сестрёнка твоя. — Кивнула я дочке. Даша показала ручкой на Костю, сосущего Ленкину грудь.

— Ляля!

— Верно, девочка моя. Ляля Костя, братик твой.

Она показала куда-то ручкой и глядя на меня вопросительно, произнесла:

— Сяся, Ека? — Это она так называла Славку с Андрейкой.

— Сяся с Екой с папой своим и дядькой. У них мужские дела. — Вновь кивнула Дашеньке.

— Був! — Развела она ручки в стороны, показывая, как мальчишки играют в войну.

— Правильно бух-бах-тарабах. У них сплошная и вечная война.

Дашенька шустро слезла с постели и подошла к двери. Посмотрела на меня, протянув ручку. Это она звала меня. Маленькая Княжна не могла усидеть на месте, если Славка с Андрейкой где-то играли в войну.

— Куда это она? — Удивлённо спросила Елена.

— Как куда, дорогая? Где-то Славка с Андрейкой без неё в войну играют! Это не порядок. — Усмехнулась Елене в ответ. Сама встала, держа Олю на руках, прижимая одной рукой нежно к себе, подошла к Даше, взяла её за руку. — Ну пойдём, дочь, посмотрим, чем мальчишки занимаются. Айтан, Фрося, остаётесь здесь.

Вышла с Дашей из комнаты. На втором этаже, где мы находились, в коридоре присутствовали Божен, Илья и Аббас. Последний, в отличии от моих остальных палатинов, которые носили русскую бронь — бехтерец, кольчато-пластинчатую броню, где грудь и живот закрывали броневые пластины. Поверх бехтереца они надевали или кафтан, или мундир Корпуса. Аббас же с моей подачи был облачён в тяжёлый персидский доспех. Его я купила у персидских купцов. Хороший доспех, самое главное очень дорогой. С пластинами, прикрывающими грудь, спину. Чем-то похожий на бехтерец. С серебряной чеканкой и восточной вязью узоров. У Аббаса было две сабли. У остальных палатинов по одной, плюс пистоли.

— Бдим, мальчики? — Спросила их.

— Бдим, Матушка. — Ответил Божен. Богдан, Айно и Никифор находились на первом этаже.

— Мальчишки, Василий с детьми в опочивальне?

— Да, Матушка. Там они. — Кивнул Божен.

Я, ведя за руку Дашу и прижимая Соню к себе другой рукой, прошла в спальную к Елене с Василием. Василий и мальчишки сидели на лавке и он что-то рассказывал Вячеславу с Андреем. Все трое посмотрели на нас удивлённо, когда мы вошли.

— Решили посмотреть, чем вы тут занимаетесь? — Усмехнулась я, глядя на одного взрослого и двух маленьких мужчин.

— Да вот, рассказываю им, как на литвин ходили. — Улыбнулся в ответ зять. Даша посмотрела на меня вопросительно.

— Что, моя хорошая, удивлена, что мальчишки в войну не играют? — Ответила вопросом на взгляд малышки. Посмотрела на мальчишек. — А мы думали у вас тут битва солдатиками идёт.

Мальчишки засмеялись, глядя на Дарью.

— А нету! — Развёл руками Славка, глядя торжествующе на Дарью. Взглянул на Василия. — Дядька, а Даша у нас садат постоянно беёт.

— И пушки! — Добавил Андрейка. — А потом убегает. А у неё кукы есть, а она ими не игает. К нам езет. — Потом посмотрел на Дарью и скопировал Славку, разведя руки в стороны. — Нету, Дашка.

Мальчишки смеялись, глядя на недовольное личико Княжны. Я покачала осуждающе головой, хотя у самой на губах была улыбка.

— Ай-яй-яй, мальчики. Ябедничать не хорошо.

Василий протянул руки к Даше.

— Даша иди ко мне. — Сказал он. Маленькая Великая Княжна посмотрела на меня. Я кивнула ей.

— Иди, дочка, к дядьке. Он хороший, добрый. Это папа Еки.

Даша отпустила мою руку и подошла к Василию. Тот взял её на руки и посадил себе на колени. Посмотрел на меня:

— Еки? Это кто?

— Это она так Андейку зовёт. — Тут же ответил дядьке Славка, и они с Андреем опять засмеялись.

— А тебя как зовёт? — Спросил Василий Вячеслава.

— А Славу, Дашенька зовёт Сяся. — Ответила уже я.

— Сяся? — Переспросил Василий, глядя на племянника. Тот кивнул. — Значит Сяся и Ека? Красавцы какие! — Расхохотался Василий. Даша тоже засмеялась. Славка и Андрейка недовольно смотрели на неё. Отсмеявшись, он продолжил: — Эх вы, отроки. Вы же мужи⁈ А Дарья Васильевна дева. Она тянется к вам, а вы не пускаете её играть с вами. Плохо это, дети. Вам надо держаться вместе.

— Папа, а когда Соня подостёт, мы тоже с ней игать дожи? — спросил отца Андрей.

— Конечно. Вот вы все вместе, ты, Слава, Даша, Соня и Костя должны будете держаться вместе. Вы же все родные между собой. Братья и сёстры. Поддерживать друг друга, защищать, если будет нужно.

Мальчишки сидели, некоторое время, смотрели то на Дашу, то на нас с Василием, то друг на друга. Первым слез с лавки Славка, прошёл к своему ранцу, сшитому по Ленкиному эскизу, который захватил из Кремля и вытащил оттуда солдатиков. Подошёл к Даше. Протянул ей солдатика.

— На, Даша, игай. Мне не жайко.

Андрей, видя такое дело, тоже соскочил с лавки и достал из своего ранца солдатиков. Подошёл к Дарье, которая уже держала Славкиного солдатика в руке, протянул ей своего.

— Мне тоже не жайко. Давайте игать в садат?

— Вот и молодцы, Андрей, Слава. Вы поступаете, как настоящие мужчины. — Улыбаясь, сказала им. Василий кивнул, подтверждая мои слова.

Дети тут же расположились на полу. Мальчишки ещё поделились с Дашей солдатиками. Василий встал с лавки и подошёл ко мне. Взял у меня свою дочь. Стал её покачивать.

— Саш, как ты считаешь, когда они нападут? — Спросил Василий. Я поняла о ком он спросил.

— Ночью. Скорее всего во второй половине, когда сон особо крепок. Ты сам-то готов?

— Готов. Люди везде, где нужно, расставлены. Сидят тихо.

— Хорошо. Детей укладывать спать будем в моей спальне. Надо, чтобы они все вместе были. Ты бронь то надень и прикрой её кафтаном. — Сказала Василию. Он кивнул.

— А если сегодня они не нападут?

— Тогда завтра по утру их возьмут люди из приказа твоего отца при поддержке городской стражи. Это, конечно, хуже, чем если бы они напали сами. При нападении они обязательно должны воспользоваться ещё кем-то. Пять человек недостаточно для проведения диверсии. Их просто охрана перебьёт. Они ко мне и Елене даже близко подойти не сумеют. И они это, я думаю, понимают хорошо. Не даром столько времени ведут наблюдение за нами.

Позже, поужинав и укладывая детей спать, спросила, какую сказку хотят они послушать на сон?

— Мама, аскажи какую-нибудь интеесную сказку. — Попросил Слава. Они с Андрейкой разместились на моей кровати. Даша спать легла на кровати, где раньше спал Славка. Костю качала на руках Фрося. Ленка сидела рядом с Ольгой на руках.

— Давай Сань, расскажи про Машу и медведей.

— Мультик что ли?

— Можно и мультик. — Ленка тихо засмеялась. Я махнула на неё рукой.

— Ладно слушайте. Жила-была девочка, которую звали Маша. И пошла как-то она в лес, по грибы. — Рассказывала детям сказку. Фрося с Айтан и Еленой слушали её тоже. Под конец сказки дети уже спали. Груднички тоже. Мы погасили все свечи, кроме одной. Укрыв Дашу получше. Так же укрыла и мальчишек.

— Елена и Фрося ложитесь спать здесь. Постелите на полу. Айтан, ты не спишь. Поняла? — Сказала я шёпотом.

— Да, Госпожа. — Так же тихо ответила она. Айтан сидела на лавке. Рядом с собой она положила саблю. Как оказалось родители учили обращаться с оружием не только сына, но и дочь. Конечно, у Аббаса лучше получалось, всё же из него получился оберукий воин. Но и Айтан хорошо умела биться на саблях и на кинжалах. Так же она выложила на лавку заряженный пистоль.

— Айтан, из пистолета не стрелять. Детей можно сильно испугать. Постарайся, если придётся, обойтись саблей и кинжалом. Метательные ножи у тебя есть?

— Есть, Госпожа.

— Хорошо. Я выйду, прогуляюсь.

— Сань. — Ко мне подошла Елена. — С детьми же ничего не будет?

— Нет. Не беспокойся. Лучше ложись спать и отдохни.

— Да какой тут спать? Ты с ума сошла? Нас убивать придут, а я спать буду?

— И всё же, Лена, постарайся уснуть.

Я вышла из комнаты. Парни рассредоточились по этажу. Спустилась на первый этаж. Там сидели остальные мои сержант-дамы и палатины. Так же тут был и Василий, уже в броне, с надетым поверх доспеха кафтаном. Пока укладывала спать ребятишек, приехала маман. Она тоже была в курсе.

— Уложила? — Спросила меня Евпраксия Гордеевна.

— Уложила, матушка. Сказку им рассказала. Спят они. Вы бы, матушка, тоже пошли отдохнули.

— Да какой там. — Махнула она рукой. — Федя в Кремле. Приедет только утром.

— Евпраксия Гордеевна, Вам надо отдохнуть. Вы очень устало выглядите. Прошу Вас. Вам себя беречь нужно. У Вас ещё младшие дети и внуков вон сколько.

— Тогда я пойду к детям. Они все вместе?

— Ваши младшие у себя. С ними ваши с Фёдором Мстиславовичем люди. Ваши внуки у меня в спальне. Там Елена, Фрося и Айтан. Айтан вооружена. На этаже Божен, Илья и Аббас. Там всё перекрыто. Все окна закрыты оконными щитами. Через них в терем не попадут. Только отсюда с первого поверха. Хотя, может я что-то упустила? Как в терем ещё можно попасть?

Свекровь подумала. Потом посмотрела на меня.

— Через кладовую. Там ход есть, на той стороне терема. — Ответила Евпраксия Гордеевна. Вот чёрт, сколько прожила в этом тереме, а не знала об этом. Хотя откуда я могла знать? Ведь вопросы запасов меня не интересовали. Меня другое интересовало тогда.

— Он запирается? — Спросила я у маман.

— Конечно, запирается.

— А куда он выходит?

— Сюда. Вон в углу дверь. — Показала свекровь.

— Я проверю, закрыта наружная дверь или нет. — Встал с лавки Василий.

— Подожди, Василий. — Я взглянула на одного из своих палатинов. — Никифор, иди с Васей. Ты идёшь первым. Проверите, закрыта входная дверь с той стороны или нет.

— Слушаюсь, Матушка. — Подхватился со своего места Никиша.

— Саш ты чего? — Смотрел на меня Василий. — Я и один проверить могу.

— Можешь, но лучше вас будет двое. И не спорь со мной, Вася.

— Правильно тебе Саша говорит, сынок. Не спорь с ней. — Поддержала меня свекровь.

Никифор взял толстую свечу и пошёл к двери. Василий обнажил саблю, двинулся вслед за Никифором. В этот момент в терем зашёл один из людей Алексея Кобылы.

— Матушка-Государыня. Там человек пришёл, говорит от Гаврилы. Тебя хочет видеть.

— Пошли. Где он? — Я вышла из терема на крыльцо.

— Там он, за конюшней. — Сказал ратник.

Мы прошли туда. Там в окружении четырёх людей Кобылы, в том числе и самого Алексея, стоял какой-то мужик, разбойного вида. Увидев меня, он поклонился, сняв шапку из овчины. Я присмотрелась к нему в свете факела. Узнала. Да, это был один из людей Гаврилы Чёрного. Тоже бывший тать.

— Говори. — Велела я, подойдя к нему.

— Государыня. Гаврила велел передать, что к подворью стали стягиваться людишки. По три-четыре человека. Оружные.

— Я так и знала. Значит есть ещё кто-то. Много их?

— Гаврила сказал, что примерно три дюжины.

— Узнали, чьи это люди?

— Узнали, Государыня. Тати лесные. Люди Антипа Косого. Он зло затаил на боярина Вяземского. Тот его брата велел на кол посадить, когда поймал на разбое. Вот он и хочет, наверное, поквитаться. Так сказал Гаврила.

— Поняла. Вас они не заметили?

— Нет, Государыня. Мы хорошо схоронились.

— Молодцы. Передай Гавриле, чтобы сначала в бой не лезли. Сидите тихо. Пусть тати сюда к нам все залезут. Ваша задача, не дать никому уйти из западни, там по ту сторону стены. И ещё. Всех не убивать, нужно взять в полон и особенно этого Антипа Косого. За него отдельная награда. Понятно?

— Понятно, Государыня. Не сумлевайся, всё сделаем. И Антипку повяжем.

— Хорошо. Иди тогда… Так, стоп. А как ты сюда попал? Через калитку что ли зашёл?

— Нет, Государыня. Я перелез через стену в самом дальнем углу.

— Как перелез? Она же высокая. В два с половиной человеческих роста? — Удивлённо спросила его. Увидела улыбку в его густой чёрной бороде.

— Так у меня, Государыня-Матушка, крюк с верёвкой. А чтобы не звенел сильно, я его ветошью обмотал.

— Ловко! — Я посмотрела на Алексея Кобылу. — И никто не заметил, как он перелез? Как крюк закинул?

— Почему не заметил, Государыня? — Спокойно ответил Алексей. — Заметили сразу. Люди полковника Евсея из Корпуса. Но ждали пока перелезет.

— Всё верно, Государыня-Царица. — Кивнул мужик. — Я только земли коснулся, как меня тут же повалили. Я даже и не понял, откуда они взялись. Руки давай вязать. В рот тряпку засунули. Потом разобрались. Я сказал, что от Гаврилы иду и что говорить с тобой, Государыня-Матушка послан.

— Тебя никто не видел, когда ты на стену полез, с той стороны?

— Нет, Государыня. Я хорошо там всё проверил.

— Хорошо или нет, мы этого пока утверждать не можем. Значит так, сработаем тебя под татя ночного. Алексей, дайте какой-нибудь небольшой мешок. Пусть туда положат съестное. А ещё уздечку дадут и седло. Якобы залез, украл и убежал, пусть так думают те, кто наблюдает за нами с той стороны. Понятно?

— Понятно. — Ответил Алексей и послал одного из своих мечников за всем необходимым. К нам подошёл дядька Евсей.

— Ну что, дочка, разобралась с мужичком?

— Разобралась, дядька. Он из наших с той стороны. От Гаврилы. К нам стягивается порядка трёх десятков, чуть больше. Так что быть готовыми. Они могут начать в любой момент…

…Василий и Никифор зашли в кладовую. В отличии от самого терема, кладовая была сложена из кирпича. Кладовая была большая. Метров тридцать в длину и пятнадцать метров в ширину. Вдоль стен стояли бочки и лари. Здесь же в левой стене от входа была дверь в ледник. В стены быливмонтированы масляные светильники. Сейчас они не горели, и кладовая была погружена в темноту. Василий с Никифором прошли до конца кладовой.

— Светильник зажги. — Велел Василий палатину Александры. Никифор, от свечи, зажёг светильник. Василий проверил дверь, выходящую на задний двор. Она была закрыта. — Закрыта. Ладно, пошли назад.

— Подожди, боярин, Василий Фёдорович. — Произнёс Никифор. Василий вопросительно посмотрел на него. — А если здесь устроить засаду? Открыть дверь. Вернее, убрать засов. Оставить гореть один светильник. Вот этот, прямо у входа, а остальные не зажигать. Когда тати войдут, мы их будем видеть, а они нас нет. Принести сюда арбалеты и мы их просто расстреляем.

Василий некоторое время молчал, обдумывая предложение Никифора. Потом кивнул.

— Хорошая мысль. Тогда вон там, где будет засада, часть бочонков передвинуть, на них поставить ещё бочонки, чтобы тати сразу не увидели нас. Пойдём, позовём ещё людей. Надо сделать всё быстро…

… Посмотрела на наручные часы. Время начало четвёртого утра. Ну где же вы, соколики? Над Москвой во всю властвовала ночь. На подворье Вяземских тишина. Никакого движения. Если бы не свет звёзд и убывающей луны, темнота была бы, хоть глаз выколи. Взглянула на Богдана. Он сидел на лавке. Глаза закрыты. Но это обманчиво. Любое постороннее движение, например я подняла или опустила руку, как он сразу реагирует. Девочки — Агнеша и Паула дремлют. Ксюша с Александрой о чём-то шепчутся. Иногда хихикают. Но напоровшись на мой взгляд тут же замолкают. Дядька Евсей на улице. Тоже в засаде, как и кадеты с солдатами Корпуса. Посмотрела на пламя свечи. Ровно горит. Даже как-то завораживающе, словно само время остановилось… В какой-то момент почувствовала, как тягучая, сонная реальность дрогнула. Даже в какой-то момент увидела, как качнулся маятник каких-то больших часов. Наваждение исчезло. Увидела, как открыл глаза Богдан. Перевела взгляд на Айно. Он подобрался и сместился почему-то к двери, ведущей в кладовую, встав с право от неё, прижавшись спиной к стенке. В его руках появился стилет. С некоторых пор, Айно стал пользоваться стилетом с длинным трёхгранным лезвием. Он взял его обратным хватом.

— Приготовились. Они здесь. — Сказала всем. Наши с Айно глаза встретились. Мы понимали без слов друг друга. На мой немой вопрос он просто кивнул. Я не устаю поражаться его интуиции, предчувствию. Но он всегда мгновенно определял с какой стороны грозит опасность. Словно видел её приближение каким-то внутренним зрением. — Богдан, дверь на крыльцо. — Он кивнул. Взял в руки пистоль. Агнеша и Паула уже не спали. Александра и Ксюша смотрели на меня. У каждой девушки в руках было по два пистоля.

— Паула, Агнеша, на лестницу. Саша, Ксюша, разошлись в стороны и контролируйте вход в кладовую.

Сама так же была уже была на ногах. В руке пистоль. Шашка на поясе…

…Евсей вглядывался в темноту возле стены из частокола. Услышал, как что-то глухо стукнуло в той стороне. Потом ещё и ещё. Звуки были приглушённые и, если бы он не всматривался и вслушивался, но не обратил бы на них внимания. Евсей поднял руку, давая сигнал к готовности. Вот в свете убывающей луны, над частоколом стены показалась сначала один темный силуэт, потом ещё один и ещё. Одновременно с этим с противоположной стороны подворья, точно так же, стали появляться и другие тати. Они пошли с двух сторон. Евсей взвёл курок на пистоле. Рядом приготовились солдаты Корпуса и старшие кадеты. В руках первой линии были ружья с примкнутыми трёхгранными штыками. Вторая линия, стояла с обнажёнными саблями и щитами. Темнота ночи скрывала их от глаз нападающих. Перелезая через стену, тати стали группироваться. Всего перелезло со стороны Евсея примерно полтора-два десятка нападающих. И с другой стороны перелезло полтора десятка человек.

— Факела зажигай. Первая линия товсь, огонь!..

…Один из кадетов, как только началась стрельба, наложил стрелу с фейерверком, одним из тех, которые сделала Ленка, на тетиву лука и послал её вверх. Вскоре в ночном небе расцвёл огненный цветок…

— Сигнал! — Раздался крик стражника на одной из башен Кремля. Тут же две сотни кованной конницы сорвалась с места и через открытые ворота выплеснулась на улицу Москвы. Они неслись к подворью боярина Фёдора Мстиславовича Вяземского. На их пути улицы города не были перегорожены рогатками…

…Василий и Никифор ждали, притаившись в кладовой и укрываясь за бочками, которые выставили в два ряда вверх, одну на другой. В руках у них было по арбалету. Плюс по два пистоля и сабли. Неожиданно колыхнулось пламя масленого светильника при входе в кладовую с заднего двора. Дверь тихо открылась. В проёме возникла фигура. В руках у непрошенного гостя была сабля. Лицо его было закрыто по самые глаза повязкой. Он тихо скользнул вперёд. За ним появилась вторая фигура, потом третья. На какое-то время они замерли. Всматривались в темноту и прислушивались. Василий и Никифор даже дышать перестали. Наконец, они двинулись вперёд. Больше никто не зашёл. Раздался хлопок тетивы арбалета. Один из непрошенных гостей рухнул, как подкошенный, остальные двое среагировали мгновенно. Отскочили в стороны. Никифор, это он выстрелил первым, вышел из-за бочек. Отбросил арбалет. В руках сабля. Он осклабился. Один из татей кинулся на него. Раздался звон сабель. Второй попытался подобраться к Никифору справа, как хлопнула тетива второго арбалета и ещё один тать рухнул, закричав от боли. Василий сразу выскочил из своей засады и кинулся на помощь Никифору. Неизвестного они зажали в угол. Он попытался прорваться к выходу, но получил удар эфесом сабли по голове и рухнул на пол без чувств. Второй, оставшийся в живых, попытался отползти. У него арбалетным болтом перебило кость ноги возле колена. Василий подошёл к нему и выбил из рук саблю. Ударил ногой в голову. Когда тот отключился, перетянул ему ногу, чтобы он раньше времени не истёк кровью…

…Я находилась на первом этаже терема, в так называемом холле или как тут называли горница, когда на подворье начался шум. Сначала грохнул один оружейный залп, потом второй. Раздались крики. Подворье стало наполняться светом зажжённых факелов. Послышался лязг сабель. Мы стояли и ждали, ворвётся к нам кто-то или нет. В обеих руках у меня было по пистолю. Девушки тоже приготовились. Айно почему-то замер у входа в кладовую, или по-старорусски в подклеть. Богдан, наоборот, возле входа в терем с крыльца. Двери резко открылись. В терем ворвалось пять человек. Первый забежавший тут же упал, убитый ударом сабли Богдана. Во второго я разрядила пистоль. В третьего попало сразу две пули. Стреляли Ксюша и Агнеша одновременно. Остальные двое забежавшие остановились. К горлу одного из них Богдан приставил лезвие сабли. Во второго целилась я.

— Сабли на пол! — Крикнула им. Звякнуло оружие, упавшее на пол. — На колени! — Они встали. — Руки за голову, живо! Богдан, вяжи их.

В терем заскочило несколько человек. В основном солдаты и кадеты Корпуса.

— Александра, с тобой всё в порядке? — Воскликнул дядька Евсей.

— Как видишь, дядька. Всё в порядке.

В этот момент на втором этаже раздался грохот. Я, не раздумывая, бросилась туда по лестнице. Мои сержант-дамы бежали впереди меня. Так, как уже стояли не лестнице. Там слышался лязг сабель. «Господи, только не дети!» — Билось у меня в голове…

… Антип Косой сразу понял, что дело плохо. Что они попали в западню. Поэтому не мешкая, крикнул двум свои ближникам, надеясь, что его люди задержат государевых людей:

— Уходим. — Кинулся назад к частоколу и стал, как обезьяна по висящей сверху верёвке карабкаться на верх. По двум другим верёвкам стали взбираться двое его самых верных товарищей. Грохнул выстрел из ружья и один из ближников рухнул вниз.

— Живьём брать татей! — Раздался позади крик. Но Антип успел перемахнуть через острые концы частокола, как и второй его товарищ. Оба спрыгнули вниз, приземлившись на ноги упал на четвереньки. Быстро вскочил и застыл на месте. На него смотрели с десяток мужиков. И самое главное, на него смотрел Гаврила Чёрный. У двоих его людей в руках горели факела.

— Здорово, Косой! Узнал меня?

— Гаврила, Чёрный⁈ — Выдохнул Антип. Тот кивнул.

— Вижу узнал. Сабельку, как, сам бросишь или мне тебе руку отрубить вместе с ней? Она тебе не так важна будет.

— Ты чего, Гаврила? Бежать надо. Сейчас здесь княжьи люди будут.

— Не княжьи, Антипка. А люди Царицы Ливонской, Государыни-Матушки.

— Ты что, Иудой стал? Продать меня ей хочешь?

— За языком следи. Я служу Государыне. И тебя тать такой, ждал. На всякий случай, вдруг от солдат Корпуса сбежишь. И вижу не зря ждал.

— Значит Иуда. Не возьмёшь ты вольного человека Антипа Кречета!

— Какой ты Кречет? Ты Косой, Антипка. То же мне Кречет. Кречет птица благородная, а у тебя, какое к ебеням-феням благородство? Из смердов ты. И батька твой смердом был. Сабельку по хорошему клади на землю.

Но Антип в ответ взвыв бросился на Гаврилу. Тот словно ждал. Отбил удар сабли Антипа своей. Зазвенела сталь. В какой-то момент Антип упал на землю и замер. Гаврила удивлённо посмотрел на него. Позади Антипа стоял один из его людей, бородатый Афанасий.

— Извиняй, атаман. Но я решил, успокоить его. Что-то шибко шустрый он. — Сказал Афанасий, наматывая на кулак верёвку, к концу которой крепился свинцовый шарик, обмотанный дерюгой. По-русски это оружие называлось кистень. Очень любили им орудовать тати лесные, да тати ночные городские.

— Эх, Афоня! Такой поединок испортил. — Сокрушённо вздохнул Гаврила. — Ладно, вяжите его. И второго.

— Второго уже повязали, Атаман. — Сказал Афанасий.

— Не атаман, Афоня! Привыкай уже. Командир, как говорит Матушка. Чай не шайка у нас разбойничья, а подразделение Корпуса. Секретное. Понятно?

— Понятно, Гаврила. Чего не понятного то⁈ — ответил Афанасий, стягивая руки Антипа верёвкой. В этот момент их стала окружать кованная конница Алексея Кобылы.

— Всем стоять, тати! Оружие бросаем или всех побьём! — Крикнул главный среди них.

— Не тати мы. — Ответил Гаврила. — Люди мы служивые Корпуса Матушки-Государыни.

— Кто, вы? Что ты мне здесь мелишь? Ты на себя посмотри. Истинный тать шатучий.

— Мелет мельница, а я говорю. Давай, полутысячник, спросим у самой Матушки, кто тать шатучий, а кто нет. Мы тут их главного поймали, атамана. Антипка это, Косой. И дружок его, что привели своих людей напасть на подворье боярина Вяземского, Фёдора Мстиславовича…

…Забежав на второй этаж, увидела, как Аббас теснит какого-то мужчину к светлице Василия и Елены, у которого лицо было закрыто повязкой по самые глаза. Сразу поняла, вот он, один из убийц. Бился он ожесточённо, не пуская моих палатинов. Позади Аббаса, стоял Илья с саблей наголо и словно выжидал момент, чтобы включится в сабельный бой. Но Аббас крикнул, чтобы он не лез. Тут же, в паре шагов от них сидел на полу Божен, держась за бок. Лицо скривилось в гримасе боли. Меж его пальцев, которыми он зажимал прорубленный кафтан и доспех, сочилась кровь. Аббас ловким движением выбил саблю у убийцы и нанёс ему удар ногой по мужскому хозяйству. Тот взвыл, попытался заскочить в светлицу. Но Аббас, приседая, рубанул его по ноге и тот упал. Что-то прокричал в комнату, в которую стремился. Я поняла, что он кричал кому-то. Но язык был не знаком.

Аббас, Илья и я бросились в светлицу. Стоял дым от сгоревшего проха. И им же пахло. Обломки оконного щита, из дубовых досок валились на полу светлицы. Поняла, что воспользовавшись шумом боя на подворье, они взорвали окно. Какие умные и ловкие засранцы. Я хотела выглянуть в окно, но Илья не дал мне.

— Нет! — Крикнул он и оттолкнул меня. В окно влетел метательный нож и воткнулся в потолок. Сам резко выглянул. — К стене побежал. Там никого из наших нет. Уйдёт! — И хотел бросится на выход, но я его остановила.

— Не уйдёт. Будем надеяться, что не уйдёт. Там Гаврила со своими людьми должны быть. По ту сторону стены. — Вышла из светлицы. Присела рядом с Боженом.

— Прости, Матушка. Достал он меня. — Сказал мой палатин. — Ловкий сукин сын. Хорошо бьётся.

— Хорошо. Что есть, то есть. Но Аббас лучше. Теперь будете ещё и у него обучаться. — Посмотрела на своих сержант-дам, что толпились в коридоре. — Окажите помощь. И в Госпиталь его надо. Я посмотрю.

Сама встала и пошла в свою светлицу. Вспомнила, что там Айтан. Постучалась.

— Это я, Айтан. — Дверь мне открыли. Увидела Андрея с Вячеславом. Они подбежали ко мне.

— Мама, там на взыв быв? — Спросил меня старший сын. — На сабях биись?

Я присела, обняла мальчишек.

— Был, Славушка. Плохие люди приходили, да мы их всех побили.

К нам подбежала в одной рубашонке Даша. Заплакала. Я её обняла и взяла на руки. Она обхватила меня за шею и уткнулась в неё личиком. Я её гладила. Целовала в макушку.

— Ну что ты, доченька? Ничего не бойся. Всё будет хорошо. Мама твоя здесь, рядом с тобой. — Взглянула на Фросю и Елену. Те были бледные.

— Сань? — Елена смотрела на меня.

— Всё хорошо, дорогая. Всех взяли. Кого полонили, кого убили. Вся кодла попалась. — Взглянула на люльки с младенцами. Что удивительно, те продолжали спать. Я удивлённо изогнула брови. Взглянула на Ленку.

— Спят. Я сама удивлена. Их пушкой не разбудишь. Оля ещё заворочалась после грохота, а Костик даже ухом не повёл.

— Тогда пусть спят. Лен присмотришь за ними. Фрося ты тоже. Возьми Дашу. — Погладила княжну по спинке. — Солнышко моё. Маме надо идти. Но я приду. А ты с Фросей останешься и с тётушкой своей, хорошо? Мама вернётся.

Малышка кивнула. Я отдала её на руки к Фросе. Подошла к Айтан.

— Твой брат молодец. Полонил одного из убийц. Побудь пока здесь.

— Да, Госпожа.

Вышла из светлицы. Айтан закрыла за мной дверь на засов. Божена уже увели либо унесли. Только следы крови остались на полу. В том числе и там, где Аббас порубил ногу убийце. Того тоже здесь не было. Утащили. Спустилась на первый этаж. Там встретила Василия.

— Саша, что там было? — Он кивнул на второй поверх. — Что там грохнуло?

— Убийцы ловкие попались. Никогда бы не подумала, что они так захотят войти в дом. Одним словом, они как-то установили небольшую пороховую бомбу на оконный щит и взорвали её, воспользовавшись стрельбой и шумом на подворье. Щит в куски, они залезли в вашу с Еленой светлицу. Их было двое. Одного полонили с помощью Аббаса. Второй ушёл. Если бы мы специально не готовились, они бы тут дел натворили. Ведь в обычных случаях окна второго поверха щитами не закрывают?

— Нет, не закрываем. Нет нужды в этом. Если только зимой, когда метель метёт сильно.

— Ну вот. Не было бы щита, они бы быстрее и более бесшумно залезли в терем. Вас бы убили, потом меня. Бойцы хорошие.

— Хорошие, но мы лучше. Одного с Никифором убили, из арбалета. И двоих взяли живьём. Правда одному ногу прострелили, тоже из арбалета, так, что кость перерубило. Во двор их вытащили. Я ногу то ему перетянул. Что с ним делать, тебе решать. Что с Еленой и детьми?

— С ней всё нормально. И с детьми тоже. Не беспокойся. Хорошо, что они к вам с Еленой полезли, а не ко мне. Детей бы точно перепугали. Если не того хуже. Что-то просчиталась я. Не учла, что могут вот так, окно взорвать. Даже не предполагала такое. Ну ладно. Пошли во двор.

Сержант-дамы стояли все на крыльце. На подворье было много народа. Тут же стояли на коленях полонённые. Некоторые из них лежали. Были ранены. Лечить их я не собиралась. Всё подворье Вяземских по периметру было оцеплено кованной конницей. Увидела, как в ворота заходят ещё группа людей, в сопровождении всадников Алексея Кобылы. Зашедшие оказались людьми Гаврилы. И он сам там же был.

— Государыня, тут людишки, говорят, что твои, из Корпуса. Вот только рожи у них больно на татей похожи. — Доложил мне старший конвоя.

— Всё верно. Это мои люди. Гаврила, что у тебя?

— Вот, Матушка, Антипку Косого поймали. Это его ватага на подворье напала. Через стену перемахнул со товарищем своим, а там мы их ждём. — Гаврила усмехнулся.

— То, что татя главного поймали, это хорошо. Но один из убийц ушёл. Туда, через задний двор терема.

— Не уйдёт, Матушка. Там мои людишки тоже стоят.

В этот момент ещё человек пять зашло в ворота. С собой тащили мужчину, со связанными руками и ногами. Во рту кляп. Это был тот, который ушёл. Я узнала его, хотя лица его не видела. Узнала по одежде. Он был одет так же, как и тот, которого мы взяли в тереме.

— Он ранен?

— Нет, Матушка-Государыня. — Ответил молодой мужчина со светлой аккуратной бородкой. — Хотя одного из наших успел убить, а ещё одного поранил сильно.

— А как взяли?

— Так по голове кистенём стукнули и всё.

— Матушка. Антипку то тоже кистенём, Афоня мой приголубил. — Сказал Гаврила.

— О как⁈ — Так, как же я забыла про такой полезный во всех отношениях инструмент, как кистень??? Надо срочно пополнять арсенал моих палатинов. Вещь и правда хорошая. Самое главное его в рукаве спрятать можно, чем, кстати, и пользуются разное жульё, гоп-стопом промышляющее. Как поётся в одной песне, тюк по темечку и нету Кука.

На подворье въехал Великий Князь в сопровождении уже своей охраны. Соскочил с коня. Народ стал кланяться в пояс и на колени становится. Но он не обращал ни на кого внимания. Подбежал ко мне.

— Александра⁈ С тобой всё хорошо?

— Всё хорошо, как видишь. Сразу скажу, и с детьми тоже всё хорошо. Хотя убийцы взорвали пороховую бомбу в окне на втором поверхе.

— Что???

— Успокойся, Великий Государь. Я же сказала, что с детьми всё хорошо. И с Дашей, и с Константином. Кстати, Государь, твой сын даже не проснулся. Как спал, так и спит. М-да, Государь, даже не знаю, что и сказать!

Василий смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Потом улыбнулся. Я засмеялась.

— Что от грома бомбы даже не проснулся? — Спросил он.

— Нет. Лежит сопит носиком своим.

Я видела, как Василий облегчённо выдохнул, оглядел народ на подворье. Я увидела своего свёкра. Он, оказывается, с Великим Князем приехал. Василий смотрел на захваченных разбойников.

— Кто из этих татей главный? — Спросил Великий Князь.

— Вот он, Государь. — Поднял лицо Антипа, стоящего на коленях, вверх за волосы Гаврила. — Антип Косой. — Пояснил он.

Василий смотрел в глаза разбойнику. Антип посерел от страха. Я не знаю, что он увидел в глазах Великого Князя.

— Ты, смерд, посмел умышлять против Великой Княгини, против моего сына, моей дочери?

— Нет, Великий Государь. Смилуйся, пощади. Не знал я, что они там. Это они, басурмане, подговорили меня. Сказали, что злата много в этом тереме. Это они всё, неверные, магометане.

— Лжа, смерд. Пёс поганый. — Василий поднял правую ногу и сапогом, уперевшись Антипу в грудь, толкнул его так, что тот упал на спину. Гаврила в этот момент отпустил Косого. Государь повернулся к тому, которого приволокли связанным люди Гаврилы Чёрного.

— Ты кто такой? — Задал он вопрос одному из хорасанских купцов. Тот, конечно, ему не ответил, так как во рту у него был кляп.

— Позволь, Государь. — К Великому Князю подошёл Фёдор Мстиславович. — Это один из хорасанских купцов. Их пятеро. Почти три с лишним месяца они вели наблюдение за моим теремом и подворьем, за территорией Корпуса, и за Кремлём. Остальные, это местные тати, наёмники. Так шелупонь. Расходное мясо.

Василий посмотрел на Вяземского-старшего.

— Этих, за татьбу, разбой и умышление смерти, Царевне Елене, Великой Княгини Московской и Царицы Ливонской, наследника престола Московского и Великой Княжны, колесовать. Чтобы завтра, на лобном месте совершить казнь.

— Подожди, Государь. — Тронула я его за руку. — Конечно, их казнят. Но не всех сразу. Нужно с некоторыми пообщаться, очень хорошо. Мне надо знать, кто всё это организовал и с какой целью? Я имею ввиду, нужно пообщаться вот с этими хорасанскими купцами. Хотя из них хорасанские купцы такие же, как из меня Император Максимилиан и понтифик Римский вместе взятые.

Раздался смех. Василий посмотрел мне в глаза, покачал головой и усмехнулся.

— Да, Саша, на Максимилиана и тем более на понтифика ты точно не похожа. — Потом кивнул. — Ты права. Тогда я сам послушаю, что они скажут. Боярин Вяземский, Фёдор Мстиславович, забирай этих и начни дознание. Сегодня же.

— Слушаюсь, Великий Государь.

— Саша, теперь в Кремль. — Сказал Василий.

— Государь, я сейчас не могу. Мне в Госпиталь нужно. Туда Божена унесли. Ранили его, один из этих. Да и другие пораненные тоже есть. К тому же дети спят. Не надо их будить. Пусть спят. Ты езжай. А днём я приеду. Детей привезу. — Он вздохнул.

— Ладно. Иди в Госпиталь.

В Госпитале переоделась. Тщательно вымыла руки, лицо. Надела хирургический халат, шапочку, маску. Прошла в операционную. Дарёна уже оперировала Божена. Мой палатин сейчас прибывал в Сонной долине, так как на его лице лежала марля, смоченная эфиром.

— Дарёна, как Божен?

— Я почистила рану. Ему ребро перерубили. Я сейчас зашиваю. После надо будет зафиксировать ему торс. Но тогда рану закроем. Как быть, Матушка?

— Зашивай. Фиксировать будем жёстко, но оставим место для доступа к ране. Пусть принесут лонгеты.

Когда Дарёна закончила зашивать моего палатина, стали накладывать лонгеты ему на торс. Особо аккуратно клали возле раны, обходя её, но в тоже время, чтобы пострадавшее ребро было зафиксировано.

— Дарёна, надеюсь лёгкое у него не задето? — Спросила её, продолжая делать парню гипсовый корсет.

— Нет. — Чуть подумав, ответила она. — Ребро ему перерубили кончиком сабли. До лёгкого не достали. Я видела, когда чистила ему рану.

Закончив с Боженом, велела санитарам перенести его в палату. Потом оперировали наиболее тяжёлых из людей Гаврилы, которые пострадали при задержании «хорасанского купца». Из солдат и кадетов Корпуса пострадало немного. Человек пять. Но там были в основном лёгкие ранения. Так что с ними, когда дошла очередь, справились быстро. К этому моменту, солнце уже встало довольно высоко. К подворью Вяземских стягивались москвичи. По городу моментально разнёсся слух, что Великую Княгиню и наследника пытались убить. Раздавались даже крики, что нужно идти и громить армянский двор и вообще всех поганых иноземцев. Но городская стража и солдаты с кадетами Корпуса, под командованием полковника Евсея, действовали быстро, решительно и жёстко. Крикунов тут же вылавливали и тащили к боярину Вяземскому, в Службу Государевой Безопасности, сиречь в Разбойный приказ. Там репрессивная машина заработала на всю свою мощь. Шли допросы и пытки. Сам папан был уставший. Глаза красные. Всё же он в возрасте, а не спал уже больше суток. На улицах города и особенно возле иноземных слобод стояли усиленные патрули городской стражи, части княжьего войска и Корпуса. Митрополит устроил благодарственный молебен, по случаю спасения Великой Княгини, наследника и Великой Княжны от татей и убийц. Даже организовал крестный ход. Закончив с ранеными, поехала к свёкру на службу. Палатинов и сержант-дам оставила при входе в пыточную избу. Зашла туда. Посмотрела на свёкра. Села рядом с ним на лавку.

— Батюшка, ты совсем уставшим выглядишь. Тебе отдохнуть нужно. — Сказала ему.

— Нужно, дочка. Да только службу Государеву нести надо.

Тут же на дыбе висел Антипка Косой. Хорошо над ним поработали. Фёдор Мстиславович сказал, что из Антипа выбили всё, что он знал и что не знал. Я усмехнулась.

— Что, оказалось, что Антипка агент ста пятидесяти разведок?

Фёдор Мстиславович недоумённо посмотрел на меня.

— Каких разведок? Ты о чём, Александра?

— Не бери во внимание. Это я так сказала. И много, что он сказал?

— Много. Сколько кого и где грабил, сколько душ сам лично загубил, а сколько его тати. Сколько наворовал в татьбе своей. Где спрятал награбленное. Сейчас туда людей направил. А басурмане наняли его. Обещали много заплатить. Даже заплатили часть. Вон посмотри.

Я бросила взгляд на стол, где писарь писал опросный лист. На столе лежала кожаная сума. Рядом с ней серебряные монеты. Взяла одну из них. Акче, мелкая серебряная монета Османской империи.

— Сколько здесь? — Спросила я Свёкра. Тот кивнул на писца.

— Ровно сто пятьдесят три монеты, Матушка-Государыня. — Ответил писарь

Я взглянула на болтающегося на дыбе Антипа. Он висел, свесив голову вниз. Всё тело его было покрыто кровавыми полосами и ожогами. Его не только избивали разным пыточным инструментом, но и жгли.

— Что-то мало тебе заплатили. — Сказала Антипу. — Сто пятьдесят акче. Курам на смех. За мою голову и за голову моей сестры, султан османов обещает по миллиону золотом. И заплатить обещает не какими-нибудь серебряными акче, а золотыми султани. Это такая крупная монета осман. Обманули тебя, Антипка, обманули. И вот висишь ты тут теперь за 150 серебряных акче. Я бы вот, например, не стала рисковать за 150 акче. А вот за миллион золотом, может быть и рискнула. — Антип поднял голову, посмотрел на меня.

— Мильён? Золотом? — Прохрипел он. — Это сколько?

Я смотрела на него удивлённо. Ничего себе!!! Он одной ногой в могиле, а как услышал про золото и мильён, сразу оживился.

— Это очень много, Антип. Очень много. Такого ты никогда не видел. И не увидишь. На эти деньги безбедно, не только ты мог бы прожить, но и твои внуки, правнуки, праправнуки и их дети и внуки. Жить и не работать. Не заботится о хлебе насущном.

— Ему пообещали ещё столько же. — Сказал Вяземский. — Но главное, что он хотел мне отомстить. Я же брата его на кол посадил, когда поймал на разбое.

— Пощади, Матушка-Государыня. Верой и правдой служить тебе буду. — Опять прохрипел он. Я смотрела на него. Покачала головой.

— Ты, Антип, шёл убивать меня. Меня, моих детей, моих родных и близких. — Он замотал головой отрицательно. — Ладно, пусть не меня или мою сестру. Но ты хотел убить Фёдора Мстиславовича. А он вместо отца мне. Я была замужем за его сыном. Внука ему родила. Он и матушка Евпраксия Гордеевна моя семья. Моя родня. А ты думаешь я кому-то прощу, кто покусился на мою семью? Нет, Антип. Я никому ничего не прощаю. И никому ничего не забываю.

Фёдор Мстиславович внимательно на меня смотрел.

— Что, батюшка? Вы и правда моя семья. А Слава, ваш с Евпраксией Гордеевной, внук, я так решила, станет принцем Ливонским. Наследником престола. Если по нашему, то царевичем.

— Славушка царевич? — Фёдор Мстиславович даже привстал с лавки. Каты, что стояли возле дыбы и писарь притихли.

— Царевич. По западному принц. И в нём течёт кровь Вяземских, батюшка. Так что один мой сын царевич Ливонский, второй мой сын, Костя, царевич Московский.

— Саша, ты точно решила насчёт Вячеслава? А ливонцы примут его?

— Примут. И я точно решила. А Андрейка станет Князем Полоцким.

Фёдор Мстиславович перекрестился. Я улыбнулась.

— Ну с этими всё ясно. Можешь снимать Антипку с дыбы. Отправляй его и всю его шайку на лобное место к катам, как и велел Великий Государь. А что с «хорасанскими купцами»?

— А с этими я тоже разобрался. Только кажется мне врут они. Лжу говорят.

— Что именно говорят?

— Да трое из четверых вообще ничего не говорят. Крепкие попались. Смотрят с ненавистью. А вот одного удалось разговорить. Слабоват оказался. Он и сказал, что они ассасины. Что это такое за ассасины, я не знаю. Не слышал о таких.

— Ассасины? Ты ничего не перепутал, батюшка?

— Нет. В переводе с их языка, это значит, что они ассасины. Кто это, дочка? Правду ли он сказал?

— Толмач кто?

— Да здесь, с армянской слободы. Позвать?

— Позови.

— Ванька, позови толмача. Живо! — Велел боярин писарю. Тот подскочил с лавки и рванул на выход. Вскоре вернулся с человеком явно восточной наружности и в таких же одеждах. В халате и чалме.

— Здравствуйте, уважаемый. — Обратилась я к переводчику. Тот смотрел на меня с испугом. Заметила, как Фёдор Мстиславович поморщился при слове «уважаемый». Но мне было всё равно.

Он низко поклонился.

— Здравствуйте, Искандер-Султан. Да прибудет с Вами милость Аллаха. Да продлит он годы Ваши в благоденствии и процветании…

— Стоп. — Я выставила перед собой ладошку. Я не собиралась слушать восточное словоблудие. — Ты был переводчиком при допросе «хорасанских купцов»?

— Я, Великая.

— Тот, кого допрашивали точно сказал, что они ассасины?

— Да, Великая, Искандер-Султан.

— Ты не ошибся?

— Нет. Они хашшишины. Наёмные убийцы. На востоке считается, что их давно уже нет. Что их уничтожили монголы Чингиз-хана.

— Значит не уничтожили. Спасибо тебе. Я хочу, чтобы ты был переводчиком при моём допросе этих хашшишин.

— Я маленький человек. Я сделаю так, как велит Искандер-Султан.

— Не беспокойся. Тебе хорошо заплатят. Я сама тебе заплачу, золотом. Но мне нужен честный и точный перевод.

— Я всё сделаю, Искандер-Султан.

Я кивнула ему. Посмотрела на свёкра.

— Батюшка, что ещё сказал ассасин?

— Старший у них Саид. Он в соседней избе. Тоже на дыбе болтается. Но молчит. Но тот, который начал говорить. сказал, что их наняли османы с подачи тамплиеров.

Услышав это, я засмеялась. Мой смех, наверное, показался всем, кто там присутствовал, каким-то дьявольским. Так, как и Фёдор Мстиславович, и писарь с катами стали креститься.

— Пойдём, батюшка туда. Здесь уже делать нечего. — Сказала я свёкру. Прошли в соседнюю пыточную камеру. Там на дыбе висел один из «хорасанских купцов».

— Вот он, Саид. — Сказал Вяземский. — Ничего не говорит, сволочь.

— Надеюсь руки, ноги у него целые? Ничего не переломали? — Спросила свёкра.

— Нет. Это всё целое. Хотели уд у него отщепнуть клещами.

— Не надо, батюшка. Мало того, снимите с дыбы и пусть пошлют за Дарёной. Он мне живой нужен и целый.

— Как, Саша? — Удивлённо смотрел на меня Вяземский.

— А так, батюшка. Этот мне нужен живым. Как я понимаю, руки ему уже вывернули?

— Конечно. Дыба для этого и сделана, чтобы суставы выворачивать и давать боль.

— Поняла. Снимите его. И за Дарёной пошлите.

— Саша, но Великий Государь велел всех татей к кату на лобное место. Казнить их. Тем более, он главный из этих, прости Господи, ассасинов.

— Я знаю. Но со своим мужем я сама договорюсь. А сейчас сделай так, как я сказала.

Саида сняли с дыбы. Я дождалась, пока не приедет Дарёна со своей лекарской сумкой. Она обработала раны Саида. Костоправ вправил ему назад вывернутые суставы рук.

— Почему? — Прохрипел он, глядя на меня. Толмач перевёл мне.

— Потому, милый, — усмехнулась я в ответ, — что ты должен отвезти Старцу Горы моё послание. А пока лежи, отдыхай. Восстанавливайся, засранец. Как только ты готов будешь ехать, уедешь и увезёшь имаму моё письмо. И не вздумай что-то делать. За тобой будут смотреть. Ты уже провалил свою задачу. Не выполнил то, что тебе велел имам. И не выполнишь никогда. Тогда хотя бы отвези ему моё послание…

Глава 13

Zay…

Московская Русь. Москва. Кремль. Середина мая 1515 года от Рождества Христова.

Сидела в своём кабинете с Дашей и Костиком. Дашенька стояла рядом со мной, сына я качала на руках. Мальчишки, Славка с Андрейкой, в этот раз находились у бабушки с дедом.

Красота! Красота!

Мы везем с собой кота,

Чижика, собаку,

Петьку-забияку,

Обезьяну, попугая —

Вот компания какая!

Пела я, когда ко мне зашёл Великий Князь. Посмотрел на меня и детей. Дашенька, увидев отца, прижалась ко мне. Насупила бровки. Я взглянула на мужа вопросительно.

— Я смотрю, у вас всё хорошо, Саша⁈

— Василий, у нас вообще, лучше всех. А что такое, милый?

— Только что гонец прискакал. Начали сплав плотов, связанных из брёвен, из которых будут строить крепость на острове близ Казани. Всё, как ты и хотела.

— Хорошая новость. С плотами, надеюсь, плывут не только плотники и каменщики, но и воины?

— Да. С ними, на стругах, идёт полк коим командует Иван Симский-Образец, по прозвищу Хабар. Хороший воевода. Я ему чин окольничего пожаловал. С казанцами он уже не раз схватывался. Десять лет назад Нижний Новгород от них успешно оборонил. Против литвин тоже себя хорошо показал. Вот ему и поручил, и постройку крепости, и её оборону до подхода основного войска.

— Хорошо. Он знает, что с момента прибытия на остров у него есть всего месяц для постройки крепости?

— Знает. Он сделает. Я не сомневаюсь.

— А когда основное войско выдвинется? — Задала вопрос, хотя и так это знала.

— Полки ещё только подходят на исходную, откуда начнут движение к Казани. Не знаю, Саша, хватит ли воев нам? — Василий сел рядом со мной и взял Дарью на руки. Посадил её себе на колени.

— А что не так? — Спросила его.

— Не забывай, я с Литвой мирного договора не заключил. По сути, мы находимся с Сигизмундом в состоянии войны. Поэтому мне на западном направлении приходится полки держать. Дорого, Саша, воевать. Боюсь, скоро казна пуста будет.

— Я же сказала, с севера над Литвой будет нависать Ливония. У меня тоже с Сигизмундом мира пока нет. А с запада на поляков давят имперцы. А Сигизмунд не только Великий Князь Литовский, но и король польский. Он сейчас все войска к Кракову стягивает. А насчёт казны, так за Анну Радзивилл первая часть выкупа пришла в Венден. Вернее, за одного её сына. За старшего. Правда не вся. Сильно уж они плакались, что по миру их пустить могу. Я снизила немного сумму выкупа. По триста тысяч серебром за каждого из мальчишек. Вот триста и пришло. Анна просила и её отпустить, под честное слово.

— Отпустишь? — Вопросительно посмотрел на меня Великий Князь.

— Ещё чего не хватало. Нет, конечно. Не верю я им. Тем более, полякам. Им верить, это себя не уважать. Обманут, как пить дать, да ещё похвалятся будут, как они Ливонскую волчицу ловко обманули.

Василий засмеялся. Прокачал головой.

— Слышал я, что тебя в Литве, да и в Польше стали звать Ливонской волчицей. И не только там. В большой степи тебя тоже волчицей зовут. Даже детей тобой пугают уже.

— Ну и хорошо. Пугают, значит боятся. А боятся, значит уважают. Уважают сильных, Василий, ты же сам знаешь. А слабых никто не уважает. Эра милосердия ещё не скоро придёт на эту землю. А Анна пусть ещё у меня в Вендене посидит. Тем более, из неё оказывается не плохая поломойка получилась и прачка. — Я засмеялась. Василий смотрел на меня шокировано.

— Александра, ты что творишь? Она же Княгиня! Так нельзя! Княгиню из уважаемого и влиятельного рода в поломойки и прачки!

— И что, что она Княгиня? Ты забыл, что я выше её на несколько порядков? Я Багряннородная Цесаревна. Порфирогенита. Королева и Великая Княгиня. Так что ничего, так они быстрее деньги соберут.

— Неужели Анна согласилась полы мыть и подштанники стирать?

— Согласилась. Куда денется с подводной лодки?

— Какая ещё подводная лодка? — Василий смотрел на меня удивлённо.

— Да это так, словосочетание. Означает, что хочешь-не хочешь, но придётся делать то, что от тебя требуют. Есть ещё выражение: «Не умеешь — научим. Не хочешь-заставим». Голод не тётка, Василий. Жить захочешь, ещё не так раскорячишься. Я не намерена устраивать разносолы тем, кто шёл на меня войной. Хотела отнять у меня то, что принадлежит мне. А меня оскорбляла и поносила всякими погаными словами. Вот и отвечает сейчас за эти слова. В следующий раз думать будет не куриными мозгами, а нормальной головой. Не беспокойся, Василий. Войск на южном направлении у тебя хватит. Сейчас не те времена. С тобой почти весь Корпус уходит, кроме младших кадетов. Всю свою артиллерию забирают. Я вчера гонцов послала в Крым к Мансуру и Ширину. Велела им начать выдвижение к Волге. Татары Урусобы с тобой идут. Казанские бии, что присягнули мне.

— Меня и тревожит это. Как бы казанцы эти не переметнулись к своим соотечественникам. — Вздохнул Великий Князь.

— Не переметнуться. Там особо обиженные, как на хана, так и на знатных казанцев, особенно из числа влиятельных ногайских родов, которые обижали их. Скот забирали, пастбища отжимали. Эти своих соотечественников особо рьяно резать будут. Тем более, я пообещала им вернуть их кочевья и ещё прирезать к ним земли. А ты сам должен знать, никто так кроваво и жестоко не режется между собой, как родственники, ставшие друг другу смертельными врагами. Вот и пусть режутся.

— А казаки твои? С Дона придут?

— Эти придут, но пойдут не с тобой на Казань, а пойдут на Урал, в Сибирь, кошмарить сибирцев с их никчёмным ханом. Зря я что ли Строганова на Урал отправила? Он там уже остроги ставит, в качестве опорных пунктов. Пора начинать наступление и экспансию в Сибирь. А то ты всё не решаешься. Ибо, как сказал один умный человек, величие и мощь России будет прирастать Сибирью.

— Ты уже не первый раз повторяешь это слово, Россия.

— Россия, это Русь, только выросшая из княжеских детских одежд во взрослые, царские, а потом и в имперские. Мы же Третий Рим или как?

— Ладно… А калмыки?

— Эти должны прийти. Я седмицу назад отправила послание Эссен-хану. Думаю, тысяч тридцать конницы, как тяжёлой, так и лёгкой он отправит. Даже, возможно, сам пойдёт. Припас пороховой и бомб тоже заготовили. Тебе хватит. Пусть у Казани и крепостные стены с бастионами хорошие, но строились всё же не на противодействие пушкам. Тем более, нашим. Проломите. Ленка свои мастерские расширила. Вообще не дело это. Надо всё её производство выносить за город. И вообще, основное изготовление и производство оружия и артиллерии в том числе, организовывать в Туле. Саму Тулу укрепить дополнительно. В прошлом годе там уже колесо водяное работало. Сейчас опять его запустили. Мехи качает, молот на него подвесили, который с десяток молотобойцев не поднимут. Но всё это не то. Мощности колеса недостаточно. Да и работает оно только летом. А надо, чтобы работа шла такими же темпами круглый год и летом, и в зимнюю стужу.

— И как ты это сделаешь? Тут уж, Саша, ни как.

— Очень даже как, Вася. По хорошему, завод надо делать.

— Какой ещё завод? Коней заводить?

— Нет, не коней. Завод, это большое производство. Но под него механизмы нужны. Машины. Иначе, действительно, никак.

— И какие машины?

— А вот такие, которую Елена сделала как-то. Она у неё поработала, правда потом взорвалась. — Ответила Василию и поцеловала сына в лобик.

— А если она опять, не дай бог, взорвётся? Людей поубивает, да покалечит?

— Надо сделать так, чтобы не взрывалась. Почему взорвалась, мы уже знаем и ищем решение этой задачи. Вот такая машина и будет работать и летом, и зимой. Только воду подливай, да дрова закидывай. Лена сейчас над этим бьётся. Бориску я своего из Тулы вызвала, где он производство новый пушек наладил. Умный он, мужик. Мозговитый. Самородок. Вот только грамоты ему не хватает. Но мы учим с Еленой его и ещё несколько таких же. Вот они сейчас эту задачу и решают.

— Ладно, решайте. Я надеюсь на Казань ты не пойдёшь?

— Не пойду. Зачем? Там тебя вполне хватит. К тому же воевод и военачальников у тебя там будет хороших тоже достаточно. Я через месяц в Венден поеду.

— Зачем?

— Василий, вообще то я королева Ливонии. И не была там более полугода. У меня дела там накопились. К тому же в Риге и Ревеле строят корабли. В Риге уже спустили два корабля на воду. Сейчас их доделывают на воде. Одна каракка и одна каравелла по испано-португальскому образцу с латинским парусным вооружением. К спуску на воду готовится ещё два корабля. Одна каракка и одна каравелла. Ещё в прошлом году, контр-адмирал Пандольфо пригласил в Ливонию корабелов из Нидерландских провинций. Они хорошо и быстро строят.

— То-то я смотрю тебе пушек понаделали. — Кивнул Василий. — Только они какие-то странные.

— Ничего не странные. Это карронада. Пушки, специально изготовленные для морских кораблей. Для них даже лафеты особенные, для более быстрого заряжания. Мне, Василий, на Рейн сходить надо.

— А как же Костя? Ты его с собой возьмёшь?

— Нет. Я думаю над этим. Но скорее всего, здесь его оставлю. На Елену. Она дочку свою грудью кормит, вот пусть и Костика тоже. А за наследником и Дашей Вяземские присмотрят.

— А что, здесь некому присмотреть?

— Пусть там, Василий. Слава и Андрейка братья Константину. А Даша сестра ему. Будет лучше, чтобы они росли все вместе. К тому же тебя тоже не будет в Москве.

— Не сидится тебе на месте, Александра. Даже дитё, которое у тебя ещё титьку сосёт, тебя не останавливает.

— Я знаю, что я плохая мать. Ты думаешь мне от этого хорошо? Я почти не видела, как Вячеслав растёт, на ножки становится? Но у меня нет выбора, Василий. Нам же нужны деньги? Поднимать налоги не самая лучшая идея. Я даже у себя в Ливонии их снижать буду. А то так скоро и до открытых мятежей дойдёт. Особенно высокородные недовольны. Дворяне.

— Что тебе надо на Рейне?

— Взять то, что мне принадлежит по праву. Позже скажу. А ещё лучше, когда вернусь, то покажу тебе. Оно этого стоит. Не хочу никому ничего заранее говорить, чтобы не сглазить. Никто, Василий, не знает, за чем я иду на Рейн. Так нужно. Не из-за того, что я тебе не доверяю. Доверяю, ты же мой супруг и отец моего сына… Но ладно. Только обещай мне, что об этом ты будешь молчать, даже с самыми своими верными людьми, которым полностью доверяешь?

— Хорошо. Обещаю. Ты так это хочешь сохранить в секрете?

— Да. Полная секретность. Об этом узнают, только тогда, когда смогут увидеть всё своими глазами. И, самое главное, когда я сама увижу это своими глазами и смогу потрогать своими руками.

— Что же это такое, Саша?

— Помнишь, что означает кольцо Нибелунгов и о чём говорят руны на моей спине и на спине Елены?

— Кольцо власти. Как там в пророчестве: «Когда дочь наденет Кольцо Власти и вернёт корону, древняя кровь проснётся»! А руны «Одал» и «Тейваз»?

— Совершенно верно. Руны в связке друг с другом говорят, чтобы вернуть назад имущество, принадлежащее семье и не подлежащее отчуждению, я должна пройти испытания, ни перед чем не останавливаться, для достижения своей цели. И ещё, кольцо Нибелунгов, это символ «Золота Рейна». Власть, это то имущество, которое не подлежит отчуждению. Мы с Еленой связаны с этим имуществом кровными узами, так как эта власть не может принадлежать никому другому. Но, власть всегда чем-то подтверждалась. Так ведь, Василий?

— Истинно так. Власть всегда подтверждается как правом на неё, то есть кровными узами и оружием. Они идут вместе. Если ты не имеешь права по своему рождению на власть, тебя не признают властителем. А если ты не имеешь силы оружия, то тебя никто не будет боятся и уважать. А значит, эту власть отнимет тот, кто так же имеет на неё право по своему рождению, только более сильный, чем ты.

— Всё верно, любимый. А если ты оказываешься в ситуации, когда твоё войско разбито, но ты не желаешь отказаться от власти, что необходимо для продолжения борьбы?

— Как что, Саша? Серебро нужно,чтобы набрать новое войско.

— Точно в цель. — Я смотрела на Великого Князя и улыбалась. Он глядел на меня вначале удивлёнными глазами и таким же удивлённым выражением лица. Потом увидела, как догадка пронзила его.

— Ты хочешь сказать, Саша, что идёшь за «Золотом Рейна», только по настоящему? Не за мнимым, а за настоящим золотом?

— За ним, Василий.

— И много там его?

— Не знаю. Но думаю, не мало. Ведь это не только королевская казна, но и казна легиона.

Мы оба замолчали. Василий сидел и о чём-то думал. Даша смотрела то на меня, то, наполовину, разворачивалась в руках отца и смотрела на него. В итоге, такими же, как и у Василия, удивлёнными глазками посмотрела на меня.

— Папа?

— Папа, солнышко моё. Думает он у нас думу сУрьёзную. — Улыбнулась ей. Она в ответ тоже. Посмотрела на Костю, коснулась его ручкой:

— Ляля. — Я кивнула.

— Лялечка, Братик твой.

— Ляля уси титю?

— Ляля ещё сосет титю, да, Дашенька.

— Саша тебе нужна охрана хорошая. Если там и правда большая казна, то там полком одним не обойдёшься.

— Василий, у меня хорошая охрана будет. Три корабля пойдёт. Одна каракка, сорокопушечкая. И две двадцатипушечных каравеллы.

— Сорок пушек⁈ Мне тут говорили, что у английского короля корабль есть, у которого сто пушек! А ты говоришь сорок!

— Василий, я много на эту тему разговаривала с Пандольфо. Он был капитан-адмиралом Венеции. Он знает морское дело. Знает корабли. Так вот, он говорил мне об этом английском корабле. Носит имя «Тринити Соверен». Построен в 1488 году от Рождества Христова. Водоизмещение 800 тонн.

— Тонн?.. А, понял. Твои новые меры веса.

— Не только веса, но это ладно. Длина киля тридцать семь с половиной метров. Ширина палубы двенадцать метров. Вооружение сто пушек. Экипаж семьсот человек. Из них 400 солдат, 40 пушкарей и 270 матросов. Кажется, что он гигант. Но, видишь ли, в чём дело. Сойдись он с моей караккой в бою, мой корабль очень быстро отправит его на дно.

— Уверена? — Усмехнулся Василий.

— Уверена. Всё дело, как раз в вооружении. Я же тебе сказала, что много на эту тему разговаривала с Пандольфо. Так вот, он мне прояснил с вооружением, которое сейчас стоит на многих кораблях, как европейских стран, так и стран востока. Сто пушек «Тринити Соверен», это только кажется, что много. Что это очень сильно и мощно. В реальности, подавляющее количество этих пушек лёгкие. То есть, крепятся либо на вертлюгах, либо переносные, типа наших пищалей. Тяжёлых пушек там не больше двадцати или даже меньше. Мало того, стреляют они либо каменными ядрами, либо свинцовыми. Либо чугунными и то не все. У нас же стоять будут каронадды. Ты же видел их. А это далеко не легкие пушечки. Плюс скорострельность, которая на порядок выше, чем у тех же англичан, французов, голландцев или немцев. Плюс мои каронадды стреляют не каменными булыганами, пусть и обтёсанными или свинцовыми, а полнолитыми чугунными ядрами, но самое главное бомбами, которые будут не просто проламывать корабельные борта, а и взрываться внутри корабля. Представь, что там будет? Я уже молчу, если бомба взорвётся в пороховом погребе. Мои пушки лучше. Бьют дальше. Точнее, более скорострельнее. Да, у англичан многие вертлюжные пушки и переносные являются казнозарядными. Это ничего не меняет. У меня тоже по четыре казнозарядных орудия будут. По два с каждого борта. На палубе. Это для ведения стрельбы картечью. Либо шрапнелью. Либо книппелями по мачтам, такелажу и парусам. И абордажные команды у меня будут вооружены короткими ружьями, пистолями и абордажными саблями. Пандольфо уже таких тренирует. Это морской Корпус. А насчёт ста пушек, знаешь почему основная масса из них лёгкие пушечки?

— Почему?

— Лёгкие пушки, типа ручных пищалей или аркебуз не влияют на остойчивость корабля.

— Остойчивость?

— Да. Это способность корабля противостоять внешним силам, вызывающим его крен или дифферент, и возвращаться в состояние равновесия по окончании возмущающего воздействия. Так сказал Пандольфо. Простыми словами уметь хорошо держаться на волнах и не переворачиваться вверх килем. А тяжёлые пушки на это могут повлиять, так как каракки, которые сейчас строят, пока что не рассчитаны на них, вернее на их большое количество. А вот мои корабли изначально, ещё на этапе строительства, уже рассчитаны на тяжёлые орудия. Так понятно, Вася?

— Понятно, что ничего не понятно. Крен какой-то, дифферент, тьфу, прости Господи. Но это ладно. Мне по морям точно не плавать. Если только по реке. Или по озеру какому. Вон по Волге пойду, на струге.

— Это правильно, Вася. По реке оно спокойнее.

— Что значит спокойнее? Ты то по морю пойдёшь! А если, что случится, Саша?

— Ничего не случится. Тем более, я плавать умею.

— В море?

— Ну и что, что море? У меня спасательный круг будет. Значит не утону. Да и Балтика не такая большая, как океан. Вот если в океане окажешься, тогда да.

— Океан? А чем он от моря отличается?

— Тем, что океан во много раз больше любого моря. Тем более, в океанах, кроме северного, акулы водятся. Они людоеды. А в Балтике акул нет. Так что там, главное, это удержаться на поверхности воды.

— А сколько, Саша океанов и сколько морей?

— Сколько морей, Василий, я не знаю. Но их очень много. А вот океанов всего пять. Это Тихий, Атлантический, Индийский, Северный и Южный.

Некоторое время мы опять молчали. Василий вновь о чём-то думая, машинально поглаживал Дашу по голове. Я держала на руках Костю.

— Саша, всё-таки, почему ты не отдала этого татя поганого кату? — Задал вопрос Василий. Я удивилась столь резкому переходу и смену темы.

— Ты про Саида?

— Не знаю, как зовут этого татя и душегубца, и не хочу знать.

— Значит про Саида. Да, я его единственного оставила в живых. Остальных, как ты и велел отдали кату, на колесование. Саида я хочу отправить назад, к его имаму, Старцу Горы.

— Как отправить? Отпустить?

— Конечно. С ним я отправлю письмо имаму.

— Почему, Александра?

— Если его просто казнить, смысла не будет. Ассасины могут вновь повторить попытку убийства, ибо не будут знать деталей провала. Здесь нужно играть более тонко, Василий. На, почитай письмо, которое я написала имаму.

Я взяла из выдвижного ящика лист бумаги. Передала его Василию. Он стал читать:

'Несмотря на то, что ты, имам, Старец Горы, отправил ко мне своих убийц, всё же хочу пожелать тебе доброго здоровья. Не ожидала я, что ты так глупо подставишься. Двести пятьдесят лет о вас, хашшишинах ничего не было слышно. Все считали, что вы исчезли, что вас поглотили пески времени тогда, когда тумены ойратов-монгол разгромили ваши горные крепости и цитадели. Но оказывается, вас не уничтожили. Вы затаились и больше не выходили на белый свет. Сделали так, что все посчитали вас мёртвыми. Красавцы, ничего не скажешь. Вы продолжали убивать за деньги, но теперь действовали более осторожнее, не афишируя, кто вы на самом деле. И возможно вы ещё долго оставались бы в тени. Но вас опять переиграли, как тогда, почти четыре сотни лет назад. Вы вновь совершили одну и ту же ошибку. У нас есть пословица про такое, это дважды наступить на одни и те же грабли. Вот скажи мне, имам, ты зачем опять связался с тамплиерами? Они вас уже обманывали. И ты знаешь это, но жадность помутила твой разум. Не хорошо, имам. Тамплиеры не добились с вашей помощью своих целей насчёт меня, но зато они сделали другое, благое для себя дело. Засветили, или другими словами, сорвали с вас передо мной покров забвения. Теперь я знаю, что вы есть. Твоих людей, мои люди заметили давно, ещё на дальних подступах. Очень долго за ними наблюдали. А твои хвалёные ассасины этого даже не заметили. Плохо имам. Очень плохо. Возвращаю тебе одного из тех пятерых, которых ты отправил сюда. Остальные уже умерли. Кто сразу при захвате, а кто после моих катов в застенках, был колесован. Твои ассасины, конечно, фанатики и преданы тебе, но и у меня есть умельцы, умеющие разговорить даже немого. А теперь подумай имам, для чего тамплиеры засветили вас передо мной? Хорошо подумай. Хотя я тебе отвечу, чтобы я своё внимание перевела на тебя и твоих ассасинов. И ослабила своё внимание на уничтожение и причинения максимального вреда тамплиерам. Глупцы. Но я знаю, где тебя искать. И скорее всего, нанесу тебе ответ визит вежливости. Приду в гости. А сопровождать меня будут те же ойраты-монголы, которые уже один раз чуть не стёрли вас в порошок. Только на этот раз у них будет артиллерия и они точно доделают своё начатое, но не оконченное дело. Или может мне сообщить о вас кызылбашам? И вообще другим правителям Азии? Хоть и прошло двести пятьдесят лет, но они всё же помнят, как их предшественников резали и душили ассасины-хашшишины. И навряд ли они обрадуются, узнав, что вы опять вынырнули из не бытья. Так что даже не знаю, что мне делать. В раздумьях я, имам. И ещё, если уж не зная про вас, я сумела твоих людей перехватить на дальних подступах ко мне, и потом просто наблюдала за ними, устроив западню, то теперь и подавно. Я буду готова к любому развитию событий. К тому же тамплиеры тоже за мной охотятся, как и я за ними. И я приду к ним. Ведь у меня тоже есть такие же как и у тебя убийцы, которые умеют ползать по отвесным скалам, крепостным стенам и бастионам, как мухи. Ступать не слышно в тишине ночи. Скользить серыми тенями в тёмных переходах и коридорах. И убивать, быстро, бесшумно и неотвратимо. Знаешь, я хочу взглянуть в глаза Магистру, прежде чем перережу ему глотку. Просто я ещё не решила, когда мне к нему прийти в гости⁈ Хочу довести с ним шахматную партию, которую мы начали. А ты думай, имам. Ибо умный учится на чужих ошибках, а не умный даже на своих учиться не умеет. И береги себя, имам, ибо ничто не вечно в этом подлунном мире.

Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима. Порфирородная и Порфирогенита. Королева Ливонская, Великая Княгиня Московская. Генерал-майор Корпуса.

Александра Комнина-Нибелунг.

Москва. 23 день месяца Раби аль-авваль, 921 года Хиджры'.

Великий Князь вернул мне письмо.

— Саша, ты же бросаешь ему вызов.

— Нет, дорогой. Это не умный подумает, что я бросила ему вызов. Умный поймёт, другое. Что я не имею к нему претензий. Что уже наказала виновных. Понимаешь, Василий, рядовые ассасины и не только, по сути это собственность имама. Части своей собственности из-за тамплиеров и собственной недальновидности, он уже лишился. А у меня сейчас нет желания гоняться за ним по горам и ущельям. У меня другие дела. Более важные. Поэтому, если всё же, он умный человек, а я очень надеюсь, что он умный, то даст мне знак, что мы просто с ним тихо и мирно расходимся краями и претензий друг к другу не имеем. Ну а если попытается ещё раз послать людей, с целью моего убийства, значит, как я сказала, он не очень умный. Тогда Ордену хашшишинов придёт конец. Теперь уже окончательный. В пику глупого, умный имам начнёт охоту на тамплиеров. Ведь они до сих пор есть на востоке. Их люди, это шпионы, соглядатаи, убийцы и купцы, рядящиеся в те или иные одежды.

В кабинет постучались.

— Кто там? — Спросил Великий Князь. Заглянул Богдан.

— Прости Великий Государь. К Матушке-Государыне прибыл гонец. — Богдан взглянул на меня. — Тамплиер, Матушка.

— Тамплиер? — Василий посмотрел на меня. Я кивнула ему.

— Что-то давненько его не было. Ждала его раньше. Богдан, пусть принесут мою шахматную доску.

— Да, матушка. — Богдан убежал. Василий смотрел на меня с интересом. Я улыбнулась ему в ответ.

— Я играю с Магистром в шахматную партию. Где каждый ход, это чьи-то жизни, свобода и земли.

— Понял, Саша. И как, выигрываешь?

— А это, Василий, покажет партия. Ты же не сомневаешься, что я хорошо играю в шахматы?

— Нет. Ты на самом деле, хорошо играешь в шахматы.

— Вот и славно.

Прибежал Богдан. Принёс шахматную доску и фигуры. Я передала сына Василию.

— Подержи сына, Вась.

Разложила доску и расставила фигуры, согласно последнего хода, а именно чёрные сделали ход е7-е6.

Зашёл капитан. Поклонился мне и Василию. Великий Государь с интересом наблюдал за мной и тамплиером.

— Скажи, капитан, все фигуры стоят так, как стояли?

Он взглянул на доску, потом кивнул мне.

— Да, Ваше Величество, всё так, как было в прошлый раз.

— Ну и славно. Итак, капитан. Ход Магистра?

Капитан тамплиеров подошёл к доске и передвинул пешку d2-d4, поставив её под удар моей пешки, стоявшей на с5. Я улыбнулась. Всё идёт согласно классики! Замечательно! Я передвинула пешку с5 в бок и сожрала пешку Магистра на d4. Взглянула в глаза капитана.

— Всё запомнил?

— Да, Ваше Величество.

— Очень хорошо. Надеюсь, Магистр правильно отреагирует на мой ход. Я жду ответ. И ещё, капитан, жду тебя не ранее, чем через два месяца. Позже можно, раньше нельзя. Понятно?

— Понятно, Ваше Величество.

— Свободен.

Тамплиер вышел. Василий смотрел на шахматную доску. Он сам не плохо играл в шахматы. Подошёл ближе, держа нежно наследника в руках. Рассматривал диспозицию. Посмотрел на меня.

— Саша, я не понял? Ты сейчас подставила свою фигуру под удар? Зачем?

— Так надо, Василий. Я знаю, что он постарается сожрать мою пешку. Пусть жрёт.

— Тогда в чём принцип твоей игры? — Смотрел на меня. Я на него, улыбалась. Он, вообще, очень симпатично смотрелся с малышом на руках. Снять с него кафтан, пояс с кинжалом. Штаны и сапоги. Надеть джинсы, свитер, кроссовки и всё. Ничем не отличался бы от молодого папаши 21 века. Я даже представила рядом с ним коляску и Дашку, в штанишках, детских кроссовках и кофточке, держащейся за штанину папаши. И стоят они возле семейного минивэна. Даже услышала, как Василий недовольно крикнул мне: «Александра! Что ты там копаешься? Мы в поликлинику опаздываем! У нас запись на приём. Давай быстрее!» Тихо засмеялась. Господи, приведется же такое. Тряхнула головой прогоняя морок.

— Что ты трясёшь головой, Александра? — Недовольно проговорил Василий.

— Это так, прости, Василий. — Подошла к нему и обняла их обоих, моих мужчин. И мужа, и сына. — Всё хорошо, Вася. — Прошептала ему. Отстранилась. Он смотрел на меня удивлённо.

— Саша, я не понимаю тебя. Ты только что отдала одну из своих фигур. Магистр убьёт твою пешку!!!

— Пусть убьёт. Это нормально. Ты думаешь, что я сходила просто так? Нет, Василий. Иногда, чтобы получить большее, надо уметь жертвовать меньшим. Ты делаешь своё дело, я своё. В этом и есть наш с тобой самый лучший тандем в игре. Ты возьмёшь Казань. Я схожу за казной.

— Понятно. Не понятно, зачем всё-таки пешку просто так отдаёшь. Но это ладно. Ты игрок, тебе и решать, какой фигурой жертвовать.

— Конечно. — Взяла на руки Дарью. Глядя на неё, сказала: — Давай доча коску тебе переплетём. А то что-то она у тебя растрепалась. И красивую ленту тебе вплетём…

Османская империя. Константинополь. Топканы (главный дворец, резиденция султана). Середина месяца Рабиу ас-санни 921 года Хиджры (середина июня 1515 года от Рождества Христова).

— Великий Падишах, да прибудет с тобой милость Аллаха… — Начал великий визирь, но его прервал султан Селим Явуз:

— Достаточно!

Визирь заткнулся, согнувшись в поклоне. Селим подошёл к нему. В руках у него была сабля из дамасской стали.

— Говори. — Велел султан. Визирь опасливо посмотрел на саблю в руках повелителя. Нервно сглотнул слюну. Султан смотрел на него вопросительно. Визирь решил не испытывать свою судьбу.

— Повелитель, прибыли гонцы от казанского хана Мухаммед-Амина.

— И?

— Они просят помощи, Господин.

— И против кого? Против монгол? Но его Казань очень хорошо укреплена. Эти калмаки не смогут взять город.

— Всё гораздо хуже, Повелитель. Он просит помощи против Московского князя Василия.

Селим поморщился. Отошёл от Визиря, взмахнул саблей имитируя удар.

— Прекрасный клинок. — Взглянул вновь на визиря. — Казанцы постоянно воюют с русскими. То воюют, то мирятся. Тем более, как ты же мне доносил, что Василий нацелился на Сибирского хана Ангиша. Он даже франкских рыцарей позвал для этого.

— Прости, Великий Падишах, но это всё оказалось не правдой. Вернее, ложными слухами, которые русские распустили, чтобы отвлечь внимание от их истинной цели. Русские сумели сплавить по Волге плоты из брёвен к Казани. На один из островов, где очень быстро возвели деревянную крепость, поставив туда артиллерию. Оказалось, что они сначала построили эту крепость на территории Московского княжества. Потом разобрали её, пометили бревна, чтобы заранее знать, где они будут положены. Связали из этих брёвен плоты и спустили их вниз по Волге. Таким образом, рядом с Казанью русские создали сильный опорный пункт. Когда послы покидали Казань, передовые русские полки уже были на подходе к городу. С востока калмаки начали вновь наступление на земли Казанского ханства. Большая Ногайская Орда уже практически разгромлена. Многие ногайские рода или уничтожены или отступили на юг на Кавказ, в казахские степи и даже в Персию. Часть двинулась к Крыму. Но здесь они натолкнулись на противодействие крымских татар. Там уже начались кровопролитные столкновения. — Визирь замолчал, внимательно отслеживая своего султана. И он видел, что его слова очень не понравились Селиму. Он взглянул на визиря.

— Ты понимаешь последствия этого? — Задал вопрос султан.

— Да, повелитель. Те ногаи, которые отходят на Кавказ и в Персию могут усилить Исмаила, персидского шаха.

— Если бы только это! — Ответил Селим, продолжая гневно сверлить своим взглядом своего визиря.

— Да, Повелитель. Это не всё. Мы не можем заставить крымчаков поделится территорией с бегущими от калмаков ногаями. Это может оттолкнуть от нас крымских татар. В этом случае они переметнутся к Литве или русским. Тем более, они то воюют с ними, то мирятся, как и казанцы. Даже вступают в военные союзы и выступают совместно то против Литвы, если дружат с Москвой, то против Москвы, если начинают дружить с Литвой. К тому же со смертью предыдущего хана не всё понятно. — Проговорил визирь.

— Мне наплевать, кто из Гераев сидит на ханской кошме. Сын убил брата или отца в борьбе за власть. Экая невидаль. Мы, Османы, в этом не далеко ушли от татар. И любой, кто успевает перехватить власть в Константинополе, тоже сразу старается избавится от своих родственников мужского пола, как от потенциальных претендентов и конкурентов. Я и сам такое же сделал или ты забыл?

— Не забыл, Повелитель. — Поклонился султану визирь.

— Ну вот видишь⁈ Так что не имеет никакого значения кто там из Гераев стал ханом. Главное, что они остаются нашими вассалами. — Султан немного помолчал, что-то обдумывая. Потом вновь взглянул на визиря. — Скажи, как ты думаешь, зачем Василий хочет сместить Мухаммед-Амина? Своего поставить, подконтрольного Москве?

— Я думаю, что он вообще никого ставить не будет. Он ликвидирует Казанское ханство и получит контроль над большей частью Волги. А учитывая, что калмаки уже появились в пределах Азторокани, которую сами татары называют Хажитархан ханлыгы или просто Аждархан, то следующими будут именно они. В этом году ханом там стал Джанибек, сын умершего хана Сеид-Махмуда. И если Василий захватит и Аждархан, то Москва получит полный контроль над Волгой и выход к Каспию, который русские называют Хвалынским морем. А через это море и выход в Персию. Последствия этого для нас, предсказать трудно, Великий Падишах.

— Трудно? — Воскликнул Селим. — Нет, визирь. Как раз не трудно предсказать в какие последствия для нас всё это выльется. Это всё она, тварь эта, дочь шлюхи. Шакалье отродье. Это всё она. Сам бы Василий не отважился на большой поход против Казани, имея не законченную войну с Литвой.

— Литва сейчас не в состоянии воевать сразу на две и даже на три стороны, Повелитель. С запада на Польшу, а значит и на Литву давят имперцы Максимилиана. С севера нависает над ними Ливония. Искандер захватила у них земли с городами и крепостями. И мир с ней так же у Литвы не заключён. И весь юг Литвы в прошлом году подвергся страшному разгрому и грабежу. Кстати, в нём вместе с русскими участвовали и крымчаки, Ширины с Мансурами.

— Я бы удивился, если бы ты сказал, что эти гиены не участвовали бы в этом кровавом пире… А ведь это опять она всё. Все эти войны и набеги на Литву она готовила с одной целью, сделать так, чтобы Сигизмунд не посмел бы напасть на Москву, когда Василий пойдёт воевать Казань. Хитрая, подлая и коварная. Я уже сам начинаю верить, что она византийка. Ибо только ромеи отличались таким коварством и изощрённостью. Недаром говорят: «Византийское коварство». Всё-таки Василий взял её в жёны?

— Да, Повелитель. И она даже уже родила ему наследника. Сына. Назвала его Константином. — Ответил визирь.

— Константином? — Удивился Селим. — Странно. У них же либо Иван, либо Василий. Ну ещё Юрием могут назвать. — Султан смотрел на визиря. Понял, что тот что-то хочет сказать, но опасается. — Говори, визирь?

— Повелитель, боюсь тебе это тоже не понравится.

— Я сам решу, что мне понравится, а что нет? Говори.

— Поговаривают, но это только слухи, Великий Падишах, что Искандер назвала своего сына Константином в честь императора ромеев Константина Великого, основателя Константинополя.

Сабля описала дугу и разнесла вдребезги кувшин с освежающим напитком, стоявший на низком столике.

— Сука! — Рявкнул Селим в ярости. Потом изрубил сам столик в куски. Бросил саблю на пол. — Это она мне даёт понять, что Константинополь её город. Пусть приходит. Посмотрим, как я распну, как когда-то это сделал мой предок с её предками, а на кресте распну её выблядка, а саму посажу на кол, пропоров её поганое лоно, чтобы больше не смогла плодить ублюдков… — Селим замолчал, некоторое время стоял с закрытыми глазами, стараясь успокоится. Взглянул на побледневшего визиря. — Что с хашшишинами?

— Увы, Повелитель. Но нападение на неё и её сестру окончилось неудачей. Убийцы попали в западню, которую устроила Искандер.

— То есть, она знала о готовящемся покушении?

— Получается, что так. Всех, кто участвовал в нападении казнили, колесовав.

— Вот тебе и хвалёные хашшишины. — Усмехнулся Селим. Он прошёлся по комнате. — Послать войска на помощь Казани я не успею, если полки Василия к ней уже подошли. К тому же там, в большой степи сейчас рыщут отряды монгол или как их зовут калмаки. Да и лишних войск у меня сейчас нет. На востоке персы, эти дети шайтанов. Там идут постоянные столкновения. Исмаил осадил Дьярбакыр. Большая часть Анатолии опять потеряна. Так что мне сейчас не до Казани и ногаев. Мне все войска на восточном направлении понадобятся для разгрома Сефевидов. Надо, наконец, захватить его столицу, Тебриз. Хорошо бы и самого Исмаила взять живым. Слава Всевышнему, хоть на море ничего серьёзного не происходит. Венецианцы, имперцы и испанцы ничего не предпринимают серьёзного. В Морее какое-то затишье.

— Повелитель. Я постоянно получаю оттуда сведения. Гяуры затаились. У меня такое ощущение, что они чего-то ждут.

— И чего, по твоему, они ждут?

— Не знаю, Господин. Пока не знаю. Но мои шпионы активно работают. Если Венеция, имперцы и испанцы что-то готовят, я об этом обязательно узнаю.

— Только поторопи их. А то как бы твои сведения не оказались запоздалыми, визирь…

Османская империя. Юго-Восточная Анатолия. Окрестности города Диярбекир. Ставка сефевидского полководца Устаджлу Кара Хана. Вторая половина месяца Рабиу ас-санни 921 года Хиджры (двадцатые числа июня 1515 года от Рождества Христова).

Устаджлу Кара Хан смотрел на бастионы Диярбекира. Шахиншах Исмаил ас-Сефеви направил его захватить этот город, который являлся ключом ко всей Юго-Восточной Анатолии. Проклятые курды, они принесли присягу султану осман, Селиму. И виноват в этом, сын шакала Идрис Битлиси, личный порученец Селима, который сумел убедить 25 курдских вождей выбрать сторону осман, сыграв на том, что они сунниты, а персы шииты. Ну что же, в этом случае курды, переметнувшиеся к туркам, пожалеют.

Устаджлу нахмурился. Вспомнил Чалдыранскую битву в прошлом году, когда султан Селим привёл почти 150-ти тысячную армию. А шахиншах имел в два с лишним раза меньше, около 65 тысяч сабель. Кроме того, у осман была артиллерия и пехота. То, чего у кызылбашей изначально не имелось. Пехота осман была вооружена не только копьями и ятаганами, но имелись ещё и стрелки, которые несли с собой мушкеты и аркебузы. Как опытный полководец Устаджлы понимал, что разгром был неизбежен. И он бы случился, если бы не эти русские, которых послала Искандер-Султан. Говорят, что она византийская принцесса и осман ненавидит как бы не больше, чем они сами, кызылбаши. То, что русские и сама Искандер-Султан неверные, христиане, в данном случае, ничего не значило. Ибо враг моего врага, мой друг. Именно исходя из этой формулы и стал действовать Шахиншах Исмаил ас-Сефевид. Пусть он был молод, но не даром он стал Шахиншахом Азербайджана и Персии. Хотя среди высшей знати кызылбашей были и те, кто выступал против союза с христианкой. Но Шахиншах сумел настоять. Сам Устанджлы был удивлён по началу, так как знал, что Исмаил относился к огнестрельному оружию с презрением. Якобы это подлое оружие, а настоящие воины всегда сходятся лицом к лицу.

К тому же, Искандер-Султан предложила возродить древний шёлковый путь, и не только из Китая, но и из Индии. И пройти он должен был в обход осман. До Персии, потом по Каспию и дальше в земли Москвы. А это сулило большие доходы. Глуп тот правитель, который откажется от такого. Шахиншах не отказался. А потом пришли торговые суда с севера Каспия. Они и привезли пушки. Причём это были пушки осман, которые захватила Искандер-Султан в битве с ними. Как сам Шахиншах, так и Устаджлы, и другие военачальники кызылбашей, несколько раз прослушивали рассказ о том сражении. Задавали вопросы. А ведь у Искандер-Султан войск было тоже меньше, чем у крымского хана и турецкого паши, командовавшего турецким корпусом. И после того, как внимательно выслушав не только рассказ о ходе битвы, выслушав ответы на вопросы, оба поняли, что исход сражения решили именно пушки, артиллерия.

Артиллерия Шахиншахом была захвачена в 908 году Хиджры (1502 г.) после разгрома армии султана государства Ак-Коюнлу Алвенда. Правда артиллерия была слабая, с не очень хорошими пушками местного литья. Исключения составляли пушки, захваченные ранее армией Ак-Коюнлу у осман, с которыми те воевали последние лет двадцать, то нанося османам поражения, то терпели их сами от турецких войск. Поэтому Шахиншах и не обратил на неё внимания. Но времена меняются.

Исмаил договорился с Искандер-Султан, через посланников о военном союзе. Исмаил ас-Сефевид обязался уважать интересы Искандер-Султан, а она — уважать интересы Сефевидов. Что вопросы веры затрагиваться не будут. Что люди Искандер-Султан не будут проповедовать христианство на территории Персии и подвластных ей территориях. Точно так же Сефевиды берут на себя обязательство, что их проповедники не будут заниматься проповедованием ислама среди её людей и на подвластных ей территориях, и землях. Договорились о взаимовыгодной торговле. Шахиншах открыл доступ русским купцам во внутренние районы Азербайджана и Персии, туда, куда раньше путь для не мусульман был закрыт. Персидские купцы так же получали доступ, как по всей территории Московского государства, так и на территорию Ливонии.

Шахиншах выделил людей из своего войска, для обучения их пушкарскому делу. А ещё послал мальчиков из известных семей военной элиты Персии в Москву, в Корпус Искандер-Султан, учиться на артиллеристов и на офицеров пехотных войск. Конечно же, никто из этих мальчиков не должен быть обращён в христианство. В чём Искандер-Султан дала своё слово.

К тому моменту, как армия Султана Селима и армия Шахинашаха Исмаила сошлись на равнине Чалдыран, у сефевидов уже была артиллерия. Конечно, не такая многочисленная, как у осман, как думал Кара Хан. Но битва на равнине показала, что она не уступала турецкой. И всё благодаря, что часть этой артиллерии была русской, которая поступила с новыми торговыми судами через Каспий. Пятнадцать пушек были на колёсных лафетах, приспособленных для быстрой конной езды. И одна пушка, которую русские называли мортирой, была на четырёх маленьких колесах, которые двигались по двум странным железным полосам. Как пояснил молодой военачальник Искандер-Султан по имени Юрий, это рельсы. Они необходимы потому, что мортира сама по себе тяжела, плюс отдача при выстреле очень сильная. Военачальники русских, командиры их отрядов называют себя офицерами. Русский офицер, прибывший с этими пушками, в помощь уже имеющимся здесь людям Искандер-Султан, назвал их единорогами, как мифических животных. Этот офицер был очень молод. Хотя, понятие молодости здесь условное. 20 лет. Сам Устанджлы в 20 лет был уже закалённым воином, имел семью и детей.

Шахиншах хотел начать битву со стремительной атаки конницы. Персидская конница, особенно тяжеловооружённая не даром считалась одной из самых лучших на Востоке. Но русский командир пушкарей предложил сначала дать ему возможность начать сражение. Обосновал он это тем, что для начала нужно выбить у осман артиллерию. Именно так действовала, по его словам, Искандер-Султан в битве с крымским ханом и османами. Шахиншах сначала сомневался. Но русский был убедителен. В итоге, Исмаил согласился. Русские построили странные укрепления из земли и камней. Юрий пояснил, что у себя они строят такие укрепления для артиллерии из брёвен. Но здесь деревьев почти не было. Русский офицер назвали эти укрепления редутами. Пояснил, что их придумала сама Искандер-Султан, ещё при битве с имперскими войсками Императора Максимилиана. Они распологались в шахматном порядке. Первые две линии редутов были вооружены османскими пушками. Остальные две линии — русскими. Мортира стояла за последней линией редутов.

И вот наступило утро 22 дня месяца Джумат ас-сани 920 года Хиджры (23 августа 1514 года от Р.Х.) Армия Шахиншаха состоявшая в основном из конницы, выстроилась позади русских редутов. Османы забили в барабаны и стали подкатывать свои пушки ближе. Сам Кара Хан находился рядом с русским офицером, Юрием. Тот внимательно смотрел на поле предстоящего боя. Молчал. И, конечно, молчали редуты. Дождавшись, когда османы подтянут свои пушки на расстояние досягаемости до первых редутов, Юрий скомандовал:

— Внимание третья линия, прицел пять, трубка пять, товьсь!.. Огонь!

Орудия третьей линии редутов грохнули почти одновременно, окутываясь клубами порохового дыма. Но дул лёгкий ветерок, слава Аллаху, и пороховой дым стало сносить в сторону. За рядами османской артиллерии, над головами стоявшей пехоты турок, появились пороховые клубы. Потом он услышал грохот разрывов. Хоть и было далеко, но Устанджлы заметил, как ряды османских стрелков стали ломаться. Многие падали на землю. Юрий недовольно поморщился.

— Внимание, четвертая линия, прицел четыре с половиной. Трубка пять… — Пушкари крутили какие-то рукояти на лафетах. Юрий чуть выждал и скомандовал: — Огонь!

Загрохотали пушки четвёртой линии. Теперь разрывы снарядов стали появляться уже над пушками осман.

— Накрытие. Внимание! Третья линия прицел четыре с половиной, трубка пять, шрапнелью, товьсь… Беглым по три выстрела, огонь! Четвёртая линия, прицел четыре с половиной, бомбами, трубка на удар, по три выстрела, беглым… Огонь!

Устанджлы видел, что снаряды взрывались, как над головами османских пушкарей, так и на земле, разбивая орудия, переворачивая их. Он с уважением посмотрел на Юрия. Спросил у него, коснувшись его плеча:

— А почему первые две линии редутов не стреляют?

— Не те пушки и не те снаряды. Они подождут пока пехота осман или их кавалерия не подойдёт к ним на дистанцию выстрела. Это всё, на что они способны. Но даже и это не плохо… Для начала. — Добавил он.

Отстрелявшись, русские пушки замолчали. Пушкари банили стволы орудий. Перезаряжали. Действовали они чётко и слажено.

У осман забили громче барабаны. Устанджлы Кара Хан всматривался туда, где располагались османские пушки. Какие-то, перевернувшиеся, турки ставили назад, на колёса, если колеса были целыми. Какие-то пушки не трогали. Он понял, что они сильно повреждены и к стрельбе не пригодны.

Вперёд двинулась пехота осман. Первые ряды шли с копьями, выставив их перед собой. Вторые ряды пехотинцев шли с ятаганами и саблями. Третьи ряды шли с мушкетами и аркебузами. Там же шли лучники. И так ряд, за рядом. Юрий, некоторое время молчал, наблюдая за османами. Потом оглянулся на мортиру.

— Прицел пять, трубка на удар, товьсь.

Кара Хан внимательно смотрел. Артиллеристы что-то сделали с круглой бомбой. Что, он не понял. Потом они закатили в поднятый вверх ствол орудия эту бомбу.

— Огонь! — Последовала команда. Мортира рявкнула, откатываясь по рельсам назад и выбрасывая столб огня с клубами порохового дыма. А вместе с ними и сорокапятикилограммовую бомбу. Устанджлы видел, как за пятью первыми шеренгами османской пехоты земля вздыбилась на четыре с лишним человеческих роста, если не больше. До него долетел оглушительный грохот взрыва. Османы шли плотными рядами, поэтому последствия взрыва были чудовищными. Те, кого не разорвало в клочья, отбрасывало в стороны словно пушинки. И даже в радиусе нескольких десятков шагов, люди падали, словно их выкашивал кто-то гигантским серпом. Устанджлы Кара Хан потрясённо смотрел на этого русского.

— Что это? — Задал он вопрос.

— Осколочно-фугасная бомба. Жуткая вещь да, князь? — Ответил Юрий, усмехнувшись. Толмач подвис, не зная, как перевести словосочетание «осколочно-фугасная». Особенно слово фугасная. Ну не было пока ещё на фарси слово «фугасный». Толмач вопросительно смотрел на Юрия. Тот всё понял. — Это снаряд, начинённый специальной взрывчаткой… Короче, порохом большой разрушительной силы. Гораздо больший, чем простой чёрный порох. Так понятно?

Толмач кивнул и перевёл князю Устанджлы.

— А кто делает такой порох?

— Царевна Елена. Сестра Царицы и Великой Княгини Александры, нашего Командующего. Только она знает секрет этого пороха.

Пока они разговаривали, расчёт мортиры, пробанил ствол орудия, заложил пороховой картуз.

— Вправо ноль пять. — Скомандовал Юрий. — Прицел пять, трубка на удар. Товьсь!..

— Готовы! — Вскоре последовал ответ.

— Огонь!

Мортира вновь рявкнула, откатываясь на рельсах. Орудие окутало облако порохового дыма. Бомба, пролетев по дуге врезалась в плотные ряды пехоты. Взрыв, вздыбленная земля, грохот…

Несмотря на обстрел из мортиры, которая в отличии от её аналогов на Западе и у осман, была более скорострельной, всё же турецкая пехота сумела подойти к первой линии редутов на дистанцию выстрела из трофейных османских пушек. Старшие расчётов в первых двух линиях редутов должны были сами подавать команды к началу стрельбы. Сначала разрядились пушки первой линии. Пехоту это не остановило, хотя османы и понесли серьёзные потери. Но их было слишком много. В бой вступили пушки второй линии. А за ними сразу орудия третьей и четвёртой линий с русскими пушками. Эти стреляли шрапнельными снарядами. Мортира отработала пехоту ещё двумя бомбами, когда османы прорвались к первой линии редутов. Пушкари, произведя залп, организованно отошли, бросив разряженные пушки. Их было не жаль. Да и ничего бы с ними не случилось. Как только орудийные расчёты добежали до второй линии редутов, их пушки произвели залп картечью в появившихся осман в проходах между редутами первой линии укреплений. Русские орудия третьей и четвёртой линий продолжали вести обстрел пехоты. Пушкари второй линии редутов, сделав залп из орудий, сразу же отступили к третьей линии, бросив пушки. А вот на третьей линии редутов началась свалка. Орудия разрядились картечью в надвигающуюся пехоту осман. После этого артиллеристы стали кидать в осман динамитные шашки. Здесь же заняла позиции и рота прикрытия, 150 русских солдат вооружённые новыми ружьями с примкнутыми штыками. Они рассредоточились по редутам. Пушкари взялись за бердыши. В этот момент персидская тяжеловооружённая конница ударила всей своей массой в левый фланг осман. Сефевидам противостояла такая же тяжеловооружённая турецкая конница из тимариотов-сипахов. Но, не даром персидская конница считалась лучшей на Востоке. Кызылбаши снесли первые ряды осман, безжалостно вырубая их. В какой-то момент тимариоты дрогнули и стали отступать. Постепенно отступление стало перерастать в бегство. Часть турецкой пехоты тоже повернула назад. Казалось поражение неизбежно, но положение спасли янычары, стоявшие в резерве. Они встретили кызыбашей залпами из аркебуз и мушкетов. А так же из тех пушек, которые сумели оттащить из зоны поражения их русской артиллерии. В бой вновь вступили тимариоты, которые успели перегруппироваться, пока янычары сдерживали натиск сефевидов. Персидская конница завязла в османских порядках. В какой-то момент Исмаил дал сигнал кавалерии на отступление. Спустя ещё немного времени, Селим Явуз дал сигнал к отступлению своей пехоты.

Турецкая и персидская армии вернулись на исходные позиции. Победы или преимущества в тот день никто не добился. Персы вновь заняли две первые линии редутов. Всё поле битвы было усеяно грудами тел людей и тушами убитых коней. Ничего не предпринимая, обе армии простояли друг против друга ещё сутки. После этого Исмаил ас-Сефеви дал команду на отход армии. Османы не стали преследовать кызылбашей и тоже начали отвод войск. Слишком велики оказались потери. Таким образом Чалдыранская битва окончилась ничьей. Хотя османы попытались объявить себя в ней победителями. Но очень многие понимали, что ни о какой победе речи идти не может. Но это произошло в этой реальности. В реальности, из которой пришли Александра с Еленой, Чалдыранская битва закончилась поражением персидской армии. Сам Шахиншах Исмаил был ранен и его чудом смогла личная охрана вывезти с поля битвы. Османы захватили Тебриз, столицу Сефевидов. В руки Селима Явуза попала не только казна персов, но и гарем Исмаила. Но здесь, в этой реальности, цепочка событий, которая началась с появлением Александры и Елены уже изменила ход истории…

Устанджлу Кара Хан тряхнул головой. Чалдыранская битва произошла чуть меньше года назад. А сейчас Шахиншах вновь начал наступление на турецкие владения в Анатолии. Он взглянул на Юрия. Этот молодой русский офицер нравился Устанджлу. Жаль, что он не мусульманин, а то можно было бы женить его на одной из своих родственниц.

— Ну что, Юрий, проломишь стены Диярбекира?

За прошедшее время, что Юрий находился в Персии, он стал понимать по фарси, правда говорил ещё не очень хорошо, но это дело наживное. Юрий ответил, тщательно подбирая слова.

— Все то стены зачем проламывать? Разобью ворота. Обстреляем стены и башни возле ворот и всё, можно будет заходить. Ворота проще восстановить, чем стены.

Устанджлы согласился. Персидская армия взяла Диярбекир в кольцо, заблокировав к нему подвоз продовольствия. Артиллерию Юрий расположил напротив ворот. Вскоре начался обстрел городских ворот и укреплений к ним примыкающих…

…Юрий Куница, выпускник и лейтенант Корпуса. Из первого набора, сын углежога. И быть бы ему тоже углежогом, но судьба улыбнулась ему в виде Царевны Александры. Он попал под первый набор кадетов. Сначала было страшно и трудно. Боялся. Но потом втянулся в процесс обучения. И ему всё нравилось. В какой-то момент он понял, что армия, которую начала строить тогда ещё Царевна, а сейчас уже и Царица Александра, это его жизнь, его дело. Это то, для чего он рождён. Пушки, с самого начала стали его страстью. Артиллерия — бог войны! Как-то сказала Царевна. Он это запомнил. Хорошо запомнил. И сейчас, по прошествии стольких лет, он Офицер Корпуса. Элита, как говорит Царица Александра. И он это почувствовал, когда впервые, в форме, пришёл домой. Впервые за три года. Три года он не видел родителей. Зашел к отцу на небольшое подворье. Штаны, высокие сапоги, китель, погоны, кивер. Родители, увидев его, по началу испугались, какой-такой боярин пришёл к ним⁈ Они даже не узнали собственного сына. А он смотрел на них и улыбался.

— Батюшка, матушка. Это я, Юрий ваш. Кадет Корпуса!

Они некоторое время смотрели на него не веря. Потом отец подошёл к нему. Коснулся рукой его лица. Коснулся осторожно.

— И правда, Пелагея, на Юрку нашего похож. — Сказал отец. Подошла матушка. Юра молчал, ждал. Она смотрела на него во все глаза.

— Господи, неужели это мой сынок? — Воскликнула она.

— Твой, матушка. — Ответил Юрий и протянул к ней руки. Она бросилась к нему. Обнялись. — Матушка моя. Как же я люблю тебя.

— Сыночек мой, соколик. Не ужали это ты??? — Причитала она, обнимая сына.

— Я, матушка. Твой Юрий. Вот пришёл к вам, родители мои. Отпустили меня в увольнение. Я никуда не денусь. До завтрашнего утра у вас буду. Потом назад в Корпус.

Матушка всплеснула руками и кинулась в дом.

— Господи, дитё накормить надо!

Юрий усмехнулся на слова матери.

— Бать, вот тебе талер серебряный. Купи всё, что нужно.

Отец Юрия смотрел на монету и не верил. Это же целое состояние!!! Он столько времени работал углежогом, но таких денег не видел. А тут сын его, кадет, и приносит домой серебряный талер!!!

— Давай сюда, сынок! Я найду ему применение…

…Юрий улыбнулся, вспоминая родителей и свой дом. Очень хотелось туда на Родину. Но ничего. Матушка-Государыня в последнем письме ему обещала, что осенью их сменят. Как она странно назвала, на смену их ограниченного воинского контингента прибудет другой контингент. Что за контингент, Юрий не понял, но звучало внушительно. Но главное, он вернётся в Москву. Деньги им выплачивали регулярно и платили хорошо. Это Шахиншах оплачивал по договоренности с Матушкой-Царицей. Он постепенно покупал разные вещи для матери, отца, двух младших братьев и трёх младших сестрёнок. Ткани накупил в Тебризе, местную женскую обувь, что здесь шьют башмачники, в том числе и сапоги для отца. Ещё всякой всячины. Но самое его большое приобретение, это конь, жеребец. Нет, он не покупал его на знаменитом восточном базаре, он ему достался после одного из боёв с османами. Красивый конь. Жеребец. Князь Устанджлы сказал ему, что это арабский жеребец, очень дорогой. Сейчас конь находился в Тебризе, в конюшне князя. Этот Устанджлы опекал Юрия.

Ладно, будем ждать осени. А сейчас впереди была осада города Диярбекир. После трёх часов обстрела, городские ворота оказались разбиты. Точно так же, как и разрушена одна из башен, которая прикрывала ворота. Вторая башня была разрушена только частично. Юрий отдал приказ начать обстрел оборонительных сооружений города шрапнельными снарядами…

Князь Устанджлы Кара Хан удовлетворённо смотрел на разбитые ворота города. Хищно оскалился. Ну всё, теперь город их. В этот момент к нему подскакал гонец. Он соскочил с коня и подбежав к князю, приклонил колено.

—Господин! Важные новости.

— Говори. Быстрее только. — Князь досадливо поморщился. Он уже всей душой был там, в поверженном Диярбекире.

— Господин, султан осман Селим направил сюда армию для деблокирования Диярбекира. Они в двух дневных переходах. Османами командуют Бийыклы Мехмед Паша и Амасьи Шади Паша.

— Сколько их?

— Больше 120 тысяч.

— Ну что же, пусть приходят. Они не успеют. Город я сегодня возьму. А потом встречу осман. И нового Чалдырана не будет. У меня здесь почти 90 тысяч. Есть артиллерия, хорошая артиллерия, спасибо Искандер Султан. Да благословит её Всевышний. Она ещё прислала пушек и припасов. У меня есть пехота. И самая лучшая конница. Я раздавлю их…

Ливонское королевство. Венден. Зал Ландака, парламента королевства. Конец июня 1515 года от Рождества Христова.

В зале парламента королевства или по-ливонски Ландака, собрались бароны, графы и князья королевства. Я сидела на своём троне, в королевском платье, с короной Ливонии на голове. По правую сторону от меня и чуть позади, стоял Ульрих облачённый в красивые парадные, облегчённые, доспехи. В руках он сжимал Государственный меч — так называемый «бастард», меч полуторник. Остриём он упирал меч в пол. Далее за моим троном стояли мои палатины. Самое что пикантное, это Аббас, в полном тяжёлом персидском доспехе. Лицо Аббаса закрывала кольчужная личина. Многие косились на него, но молчали. В зале стоял гомон. Выступал то один из влиятельных представителей дворян, то другой. И большинство из них были очень недовольны тем, что я ввела налог на их земли. Я внимательно их слушала. Наконец, высказались все, кто хотел высказаться. Ландмаршал Иоганн Платер, выполнявший заодно и обязанности спикера парламента посмотрел на меня.

— Ваше Величество. Ваши подданные ждут, что Вы скажите им.

— Спасибо, Иоганн. — Я встала с трона. Вышла вперёд. Собравшиеся из высшей лиги Ливонского дворянства, стояли. Сидели только представители церкви. Архиепископ Рижский и епископы. Это что касается католиков. Так же здесь находился и Архиепископ Венденский и всея Ливонии от Русской Православной Церкви, владыко Симеон Стремиухов, бывший Архиепископ Суздальский. Он тоже сидел. Я обратилась к ним по-немецки. Уже поднаторила в нём.

— Господа, владетельные бароны, графы и князья. Ваше Высокопреосвященство. — Чуть кивнула Архиепископу. — Ваши преосвященства. — Кивнула епископам. — Владыко. — Кивнула православному архиепископу. — Я выслушала вас всех, кто хотел высказаться. А теперь послушайте меня, вашу королеву. Да, я ввела налог на вас. Всё верно. Но как вы думаете, для чего мне эти деньги нужны? На балы, на развлечения, на охоты? Кто-нибудь из вас, господа, подумал об этом? Вы все хотели получить в своё наследственное пользование земли, которыми владели, как ландсгерры. Вы их получили и стали барона, графами и князьями. Вы же этого хотели? Этого! А чтобы всё это защитить, защитить своё право на владение этими землями, что нужно? Нужна армия. А где эта армия? Ливонский Орден не способен был защитить свои земли. Защитить вас. Поэтому он и исчез. Именно поэтому вы призвали меня на королевский трон. Я это сделала. Я защитила земли Ливонии и ваши земли в том числе от чужаков. Или вы думаете, что можете договорится с Литвой, с Польшей или Максимилианом? Нет, дорогие мои. Не договоритесь потому, что там своих голодранцев много, которые хотят земли и смердов. А где их взять, если все земли в Европе уже поделены? Правильно, в Ливонии. Им нужны ваши земли, но без господ. Так как они сами хотят быть господами здесь. И я вас уверяю, что вас будут резать и убивать. Не смердов, которых они будут беречь, иначе кто на них будет работать, а именно вас. Ваши семьи. А чтобы это защитить нужна армия. Я создаю армию, создаю флот. Вот для чего мне нужны деньги, а не на балы и украшения для себя. Я строю линию обороны на наших границах. Кто-нибудь из вас задумывался сколько это стоит? Поверьте, это очень дорого. Но иначе нельзя. Раз я надела корону Ливонии, то сделаю всё, чтобы никто не смел посягать на моё королевство. Или кто-то из вас решил стать Иудой и договорится с нашими врагами? Я предупреждаю, если узнаю об этом, я того буду карать очень жестоко. Я не потерплю предателей. Конечно, вы скажете мне, чтобы я подняла налоги на смердов и горожан, а вас от этого избавила. Правда что ли? Они и так обложены налогами. Нельзя содрать шкуру дважды с одной и той же овцы. Мало того, я хочу снизить на них налоги. Да, именно так. Я хочу, чтобы все мои поданные жили зажиточно и богато. Чем больше в королевстве богатых людей, тем лучше для всех нас. Но я услышала и вас, владетельные господа. Я приняла решение, что будет определено, сколько дворянам можно иметь земли без выплаты за неё налога. Всё, что сверх этого, будет налогом обложено. И размер вашей земли, без налогов королевской казны, очень большой. За остальное, извините, но будете платить. Но, хочу что сказать, если кто из вас захочет организовать экспедицию в Новый Свет, я его поддержу. Мало того, кто хочет заработать дополнительное серебро и даже золото, могут принять участие в заграничных походах. Например, в походах Московской Руси на востоке. Им будет выплачиваться очень хорошее вознаграждение. Это по мимо военной добычи, которую они получат там. Или вы можете поучаствовать, как я сказала, в морских экспедиция. Дерзайте. Налоги я снижу всем категориям своих поданных. Городам я даю право, самим устанавливать пошлины и сборы с купцов и прочих. Но они не должны будут превышать установленный мной предел. Половину от сборов в городах, будет оставаться в самом городе на его нужды. Остальная половина будет идти в королевскую казну. Размер земельного владения, который не будет попадать под налог огласит спикер парламента Ландмаршал Иоганн Платер. Я думаю, вам хватит времени обсудить его до завтра. Завтра будет очередное заседание ландлага. Всего хорошего господа.

После моей речи выступил вперёд один из баронов балтийского побережья, по имени Генрих.

— Ваше Величество. Я могу задать вопрос?

— Конечно, барон.

— Ваше Величество, скажите, сын, которого Вы родили в Москве Великому Князю Василию, он станет и королём Ливонии?

— Нет. Он наследственный принц Московского престола. Ваш принц и будущий король Ливонии мой старший сын, Вячеслав. Такой ответ, барон, Вас устроит?

— Да, Ваше Величество. Вы представите его нам?

— Конечно. Позже я привезу его сюда и Вы, барон, сможете с ним познакомится.

— Благодарю, Ваше Величество!

Бароны, графы и князья принялись обсуждать это с жаром. Опять начался гомон. Я улыбнулась. Всё идёт так, как прописал доктор, значит хорошо!..

Балтика. Первая половина июля 1515 года от Рождества Христова.

Я стояла на капитанском мостике сорокапушечной каракки, моего флагманского корабля. На ней и был поднят королевский штандарт. Эту каракку Князь и мой контр-адмирал Пандольфо Малатеста назвал, с моей подачи, «Святая Елена Константинопольская». Это был мощный троллинг осман. Я была уверена, султану Селиму обязательно об этом донесут. Пусть грызёт от злости собственные туфли, так как любое упоминание о Византии вызывала у Селима ярость. К тому же святая или равноапостольная Елена была почитаемая, как католиками, так и православными, в том числе и представителями древних восточных Церквей. Флавия Юлия Елена Августа, святая в лике равноапостольных. На Руси почитается, как святая равноапостольная царица Елена Константинопольская. Мать императора Константина Первого Великого, сделавшего христианство государственной религией империи.

Впереди моего флагмана бежала двадцатипушечная каравелла названная, опять же с моей подачи, «Авангардом». Позади шла в кильватере ещё одна каракка «Святой Георгий» и замыкала нашу эскадру вторая каравелла «Луиза». Дул всё время попутный ветер. Я улыбалась, подставив ветру лицо и закрыв глаза. Мы подходили в одному из пяти датских проливов, соединяющих Балтийское море с Северным, между Ютландией и Скандинавией, к Эрисунну.

— Ваше Величество. — Обратился ко мне контр-адмирал Малатеста. — Впереди пролив Эрисунн. Им владеет Дания. Они потребуют плату за проход.

— Требуют плату за проход с торговых кораблей. А у нас военная эскадра. Навряд ли они решаться.

— А если потребуют?

— А мы откажемся.

— Откажемся, Ваше Величество? Но…

— Никаких но, Князь! Ещё не хватало, чтобы я кому-то платила, идя во главе эскадры боевых кораблей. Это мне пусть платят, а не я. Или что, контр-адмирал? Ты испугался?

— Я не испугался, Ваше Величество. Если надо вступить в бой, я вступлю. Но я опасаюсь за Вашу безопасность, моя Королева.

— Не надо за меня опасаться. К тому же нам нужно опробовать наши новые пушки в реальном бою, а не только в учебном. Надеюсь, твои канониры, Князь, успели достаточно их освоить?

— Да, Ваше Величество. Канониры в восторге. Огневая мощь на высоте. Я такого никогда не видел.

— Ну вот видишь, контр-адмирал. Надо их испробовать. Заодно показать всем в Европе, что со мной лучше не связываться. Иначе Ливонская волчица может вцепится волчьей хваткой в горло. Так что, Князь, идём спокойно. Заходить никуда не будем, просто проскочим пролив и уйдём в Северное море.

— Как прикажет Ваше Величество.

Мы втянулись в пролив Эрисунн. Вскоре подошли к небольшому портовому городку Мальмё. Но заходить не стали. На рейде Мальмё, стояли две датских военных каракки. Одна из них произвела холостой выстрел одним орудием. Я посмотрела на Пандольфо.

— Требуют остановится.

— Требовать этот датчанин может у своей жены в спальне. Идём дальше. Они же не слепые, видят королевский штандарт.

Пандольфо усмехнулся в ответ на мои слова и отдал приказ — следовать прежним курсом. Приказ передали на остальные корабли путём сигналов с флажками.

Мы проходили мимо датских военных кораблей. Вновь прозвучал выстрел из бортового орудия. Над водой поплыло облако порохового дыма. Мы не отвечали, шли своим курсом. Но Пандольфо отдал приказ открыть орудийные порты. Датчане это увидели. Вскоре они стали ставить паруса.

— Пойдут за нами. — Произнёс Пандольфо опуская подзорную трубу.

— Пусть себе идут. Нам не жалко. Главное, чтобы не лезли.

Тут же на мостике находились Богдан, Илья, Аббас, Айно и Никифор. Все одеты в форму сержантов Корпуса. Божен болел морской болезнью в каюте. Выбирался иногда на палубу поблевать за борт. Весь позеленел. Парни — Богдан с Никифором подшучивали над ним. Но Божен на них не реагировал. Только смотрел на меня страдальческими глазами.

— Божен, ничего страшного. Потерпи, привыкнешь. — Говорила я ему. Сержант-дамы тоже были здесь. Удивительно, но из них никто не страдал морской болезнью, хотя сами они на море были впервые, за исключением Паулы. А вот моя Фрося, которую я взяла с собой, сильно она просилась на белый свет посмотреть, тоже страдала морской болезнью на пару с Боженом. Ничего, привыкнут.

Два датских военных корабля устремились за нами. Но мы не обращали на них внимания. Шли быстро, благо ветер сопутствовал нам. К тому же мои корабли имели ряд конструктивных изменений в парусном вооружении, сделанные по последним на то время изменениям, которые стали использовать в Испании и Португалии. Поэтому, постепенно датчане остались далеко позади. Вечером прошли мимо Копенгагена. Заходить не стали. Хотя некоторые корабли, как военные, так и торговые, встречаясь нам, салютовали холостыми выстрелами из орудий моему королевскому штандарту. Пандольфо отвечал на приветствия. Наконец, вышли в Северное море. В течении нескольких дней обогнули Данию и двигались вдоль побережья Священной Римской империи. Впереди был Рейн…

Глава 14

Zay …

Мамлюкский султанат. Египет. Александрия. Резиденция Александрийского Патриарха. Первая половина июля 1515 года.

Его Божественное Блаженство Папа и Патриарх великого града Александрии, Ливии, Пентаполя, Эфиопии, всего Египта и всей Африки, Отец Отцов, Пастырь Пастырей, Архиерей Архиереев, тринадцатый Апостол и Судия ВселеннойИоаким I Афинянин сидел за своим рабочим столом. Перечитывал послания своей паствы. К сожалению времена, когда Александрийский патриархат имел большой вес и многотысячную паству, давно прошли. Столетия гнёта мусульман, захвативших Египет ещё во времена арабского завоевания, дали о себе знать. Численность паствы сократилась, причём, сократилась фатально. Наверное, только Александрийская патриаршая кафедра была самой бедной из всех древних восточных церквей. И это несмотря на то, что основана она была апостолом и евангелистом Марком. Сам Патриарх не страдал тягой к мирским страстям, богатству и неге. Он вёл аскетичный образ жизни, во многом себе отказывая и ограничивая. Что же дальше будет с его паствой, с патриаршей кафедрой? Неужели они канут в лету? Мамлюки постоянно воюют. То с внешними врагами, то между собой. А тут с Востока надвигается новая опасность. С одной стороны Персия Сефевидов, с другой османы. Что те, что другие для них, православных, разницы нет.

Не лёгкие раздумья Патриарха прервал осторожный стук в двери.

— Кто там? — Спросил он. Двери приоткрылись и зашёл его помощник Матвей. Он поклонился.

— Ваше Божественное Блаженство, Владыко. Прибыли послы от Великого Князя Московского Василия и Великой Княгини Московской Александры Комниной. Просят аудиенции.

— Послы Великого Московского Князя и его супруги?

— Истинно так, Владыко.

— Хорошо. Пригласи их.

Матвей исчез за дверью, но вскоре двери открылись широко и в помещение зашли двое мужчин. Один лет сорока в богатых одеждах. С аккуратно подстриженной бородой. Второй довольно молодой, не старше 25 лет, в странной одежде. На нём был красный толи кафтан, толи ещё что. Заканчивался, не доходя колен. Два ряда пуговиц с двуглавым орлом, горели золотом. На плечах прямоугольные золотого цвета накладки с двумя маленькими пятиконечными золотыми звездочками, разделённые красной полосой. Синие штаны, высокие, закрывающие колени сапоги. В руках держал странный головной убор цилиндрической формы с султаном и витым белым шнуром. На лицевой части головного убора крепился двуглавый орёл из тонкого металла белого цвета. Молодой человек бороды и усов не имел. Подстрижен был коротко. Старший низко поклонился Патриарху. Младший, держа головной убор на сгибе левой руки, как-то так щёлкнул каблуками и склонил голову, при этом спина оставалась прямой. Иоаким с интересом смотрел на них. Он протянул правую руку. Они оба подошли. Приклонили одно колено. Поцеловали по очереди тыльную сторону его ладони.

— Встаньте. — Сказал Патриарх. Говорил он по-гречески. Оба мужчины выпрямились. — Присаживайтесь. — Иоаким указал им на лавочку. Они сели напротив него. — Кто вы? Мне сказали, что вы послы от Великого Князя Московского?

— Истинно так, Владыко. — Ответил старший. — От Великого Государя Василия Иоановича и Матушки Государыни Александры Вячеславовны. Прознали они, что Александрийская Церковь, одна из древних восточных Церквей, основанная ещё самим апостолом Марком, терпит нужду. Прислали нас к Вам, Ваше Божественное Блаженство, папа и Патриарх великого града Александрии, Ливии, Пентаполя, Эфиопии, всего Египта и всей Африки, Отец Отцов, Пастырь Пастырей… — Начал говорить старший, но Иоаким сделал знак рукой, мол достаточно. Русский посол кашлянул. — Так вот Государь и Государыня заверяют Вас, что хотят поддерживать с Вами общение и предлагают помощь. — Он взглянул на младшего. — Даниил, дары. — Младший вскочил на ноги. Старший посмотрел на Патриарха. — Разреши, Владыко? — Иоаким кивнул. — Заноси. — Велел он молодому человеку. Тот вышел из помещения, но вскоре вернулся. В руках нёс небольшой сундучок. Было видно, что сундучок тяжёлый. Молодой человек подошёл к ним и поставил его на пол. Старший снял с шеи ключ на тесёмке и открыл сундучок. Там были монеты. Серебряные и золотые. Динары, флорины, талеры.

— Это на благое дело, Владыко. — Пояснил старший. — Меня зовут Фёдор Плаксин, я дьяк посольского приказа у Государя. А это Даниил, офицер Корпуса Матушки Государыни. Лейтенант.

Патриарх смотрел на деньги. Давно он не видел такого богатства. Самому ему ничего не надо было, но вот на церкви, что приходили в запустение, нужны были деньги на реставрацию и ремонт. На паству. — Взглянул на Фёдора Плаксина. Потом перевёл взгляд на Даниила. Тот продолжал стоять.

— Ты присаживайся, сын мой. — Сказал Патриарх лейтенанту. Когда Даниил сел на лавку, спросил: — Странная одежка у тебя, Даниил.

— Это форма, Владыко. — Пояснил молодой человек. — Это мундир. Штаны уставные, сапоги, кивер. — Он показал на головной убор.

— А на плечах, что это у тебя? Никак не пойму.

— Это погоны, Владыко. Все служащие Корпуса носят погоны. От простых солдат и до генералов.

— Солдат? — Не понял Патриарх.

— Солдат, Владыко, то есть воинов. — Ответил Даниил.

— И много солдат у Государя Московского и Великой Княгини?

— Хватает, Владыко. И формируются ещё батальоны и полки. Пехота, артиллерия, кавалерия. А сейчас в Ливонии уже появился и морской Корпус. Матушка-Государыня флот строит. Четыре военных корабля уже построены.

— Это хорошо. Надо иметь своё войско. Иначе к тебе придёт чужое, да ещё и иноверцев. Мы, как никто другой знает это.

— Вот об этом мы и хотели поговорить, Владыко. — Тут же вступил в разговор Фёдор Плаксин. — Русская Православная Церковь по сути своей уже автокефалия. Де-факто мы не зависимы. Теперь это нужно закрепить де-юре. Московская Русь из всех православных государств единственное православное государство, которое не находится под гнётом иноверцев.

— А разве Русь не платит дань татарам в Крыму и туркам? — Удивлённо спросил Александрийский Патриарх.

— Нет, не платит. А Матушка-Государыня даже разгромила осман в одной из битв, взяв ихнего пашу в полон. Мало того, Русь стала расширятся, включая в себя другие земли и народы. После того, как Софья Палеолог, матушка нынешнего Государя, стала женой Государю Иоанну Васильевичу, отцу нынешнего Государя, она принесла в своём приданном и герб Византии, после чего, Москву объявили Третьим Римом. А сейчас, Александра Комнина, встав женой Великому Князю Московскому, только подтвердила это. А раз мы Третий Рим, тогда Третьему Риму нужна своя Патриаршия кафедра. Мы до сих пор зависим от Константинопольского Патриархата. А они под пятой мусульман. Разве это правильно, Владыко? Сам подумай, если будет мощная и сильная православная держава, тогда она сможет помогать всем остальным Восточным Церквям. Если надо, оказывать давление своей военной мощью на неверных, для послабления участи остальных православных.

— А Москва точно империя? — Спросил Патриарх.

— Империя, Владыко. — Ответил Даниил, офицер Корпуса. — Как сказала Матушка Государыня, Москва сердце новой Православной Империи, которая сейчас выпрямляется в полный рост и расправляет свои крылья. И от этой Империи ещё вздрогнет весь мир. И это так, Владыко. Мы просим от тебя одно, ты, как Патриарх одной из древних Восточных Церквей, поддержи нашего Митрополита в его притязании на патриаршество. Матушка Государыня очень на Вас надеется. Москве нужен Патриарх. Пожалуйста, Владыко Иоаким I Афинянин. Помощь Вашей пастве и Церкви будет поступать постоянно.

— Подождите. — Патриарх был в раздумьях. — Но я не могу решать один такие вопросы.

— Ничего. Главное, поддержите Московского Митрополита. Если не на Соборе православных иерархов, то своим согласием. Подумайте, Владыко. Русь, ваша единственная надежда. Она новая Римская Империя. А значит новая и Византийская Империя. А раз так, то может ли Православная держава кланяться иноверцам-османам? — Проговорил с жаром в голосе молодой лейтенант.

— Я подумаю. Это очень серьёзное решение. Вы должны понять. Оно не принимается быстро.

— Мы понимаем, Владыко. — Фёдор Плаксин поклонился. — Мы будем ждать Вашего решения, Владыко…

Мамлюкский султанат. Сирия. Дамаск. Резиденция Антиохских Патриархов. Первая половина июля 1515 года.

Его Божественное Блаженство Патриарх Великого Божия града Антиохии, Сирии, Аравии, Киликии, Иверии, Месопотамии и всего Востока, Дорофей III сидел за своим рабочим столом и думал. Сколько уже лет, Патриархи Антиохии, властители Церкви, которую основали апостолы Пётр и Павел, находятся не в Антиохии, а в Дамаске. Паства сокращается. Церкви приходят в запустение. Всё плохо. И что делать, он не знал. В кабинет к Патриарху постучались.

— Кто там?

Заглянул его помощник, Георгий.

— Что, сын мой?

— Владыко, к Вам послы от Великого Князя Московского и Великой Княгини Московской и Царицы Ливонской Александры Комниной.

Патриарх замолчал. То, что султану Египта и Сирии помогали русы, со своей артиллерии, он знал. Посмотрев на своего помощника, сказал:

— Проси их. И позаботься о том, чем их накормим и напоим…

Мамлюкский султанат. Иерусалим. Резиденция Иерусалимских Патриархов. Первая половина июля 1515 года.

Его Божественное Блаженство Патриарх Святого Града Иерусалима и всей Палестины, Сирии, Аравии, всего Зиорданья, Каны Галилейской и святого Сиона Смотрел на Великий город, когда то бывший сердцем Иерусалимского королевства. Правда под пятой Рима. Но всё же! А теперь вновь неверные. Мусульмане. Число паствы сокращается. Многие перешли в ислам. Если так пойдёт и дальше, он совсем без паствы останется. В этот момент к нему в кабинет зашёл помощник.

— Владыко, к нам послы Великого Князя Московского и Великой Княгини Московской…

— Зови их. — Перебил Патриарх своего помощника…

Побережье Северного моря. Дельта Рейна (Голландская дельта). Священная Римская Империя германской нации. Середина июля 1515 года.

— Контр-адмирал, Князь, каракки останутся здесь, ждать нас на рейде. Пойдём двумя каравеллами. Они более манёвренные. Загонять в Рейн каракки считаю не целесообразным и вредным. Они там лишаться манёвра. — Сказала контр-адмиралу.

— Но Ваше Величество! С каракками огневая мощь значительно выше. А если на Вас там кто нападёт?

— А кто там нападёт, Князь? Да и к тому же, я не безоружной иду. Всё же огневая мощь каравелл вместе, это сорок орудий. Не думаю, что на нас там кто-то рискнёт нападать. В конце концов, я же не воевать с кем-то иду. И с Максимилианом у нас мир, плюс договор. Князь, это окончательное решение.

— Как пожелает Ваше Величество. Тогда я пойду с Вами, моя Королева. Вместо себя оставлю командора. — Кивнул мне Пандольфо. — Куда прикажете перенести королевский штандарт?

— На «Авангард».

— Слушаюсь. — Пандольфо стал отдавать команды подчиненным. Я посмотрела на своих палатинов и на сержант-дам. Они все находились сейчас на палубе. Хлопнула в ладоши.

— Так, девочки, мальчики, дети мои, переправляемся на «Авангард». Дальше пойдём двумя каравеллами. Каракки остаются здесь. Божен, как себя чувствуешь?

— Благодарствую, Матушка, уже лучше.

— Ну вот, я же говорила, что привыкнешь. Ты у меня ещё настоящим морским волком станешь. — Усмехнулась, глядя на молодого мужчину. Остальные палатины и сержант-дамы засмеялись. Стали подтрунивать над Боженом.

— Не знаю, Матушка, насчёт морского волка, — проговорил Никифор, — но морским лосем, он точно станет.

— Сам ты лось сохатый. — Парировал ему Божен. Молодёжь продолжала смеяться. Фрося тоже чувствовала себя лучше. Переправились на шлюпке на каравеллу.

— Князь, лоцмана нашли? — Спросила Пандольфо, когда загрузились на «Авангард».

— Нашли, Ваше Величество. Здесь он. — Ответил контр-адмирал. К нам подвели мужичка лет 40 или больше. Он поклонился.

— Ты хорошо Рейн знаешь? На мель где не сядем?

— Хорошо знаю, Ваше Королевское Величество. С детства вырос на этой реке. — Ответил лоцман.

— Реку всю знаешь?

— Практически всю. Ходил по ней ни один раз.

— Хорошо. Если проведёшь нас до нужного места и обратно, станешь богатым. Это тебе моё королевское слово.

— Благодарю Вас, Ваше Королевское Величество. Дельта Рейна очень сложная. Но я проведу Ваши корабли. — Заверил меня лоцман.

— Все проводить не надо. Пойдут две каравеллы. Эта, «Авангард» и вторая «Луиза». Каракки остаются здесь на рейде.

— Тем лучше, Ваше Королевское Величество. Лучше в Рейн войти здесь…

Вошли в один из рукавов Рейна. Как лоцман пояснил, это водный канал реки Маас. Голландская дельта и образовалась от слияния дельт рек Маас, Рейна и Шельды. Впереди был крупный город и порт Роттердам…

Польское королевство. Краков. Королевская резиденция. Вторая половина июля 1515 года от Рождества Христова.

Максимилиан в хорошем расположении духа прошёлся по резиденции польских королей. Краков всё же был взят. Объединенные польско-литовские войска Сигизмунда потерпели поражение и отступили на восток. Отступление некоторых отрядов польско-литовской армии превратилось в паническое бегство. В Кракове три дня шли грабежи, насилие и убийства тех горожан, которые остались в городе и не стали отходить вместе с остатками польской армии. На четвёртый день Император отдал приказ о прекращении грабежей и бесчинств. Королевскую резиденцию стали приводить в порядок. Максимилиан сел на трон польских королей. Бывший тут же Георг Альбертин, маркграф Мейсена, глядя на императора, усмехнулся.

— Что ты улыбаешься, друг мой? — Спросил у него Максимилиан.

— Твоя мечта, сесть на польский трон сбылась, мой император?

— Не совсем. На трон то сел, да только включить Польшу в состав Империи не получится. Сигизмунд хоть и отошёл, но я думаю это не надолго. У них ведь Посполитное рушение. Надо вынудить его на заключение мира. Конечно, на выгодных для нас условиях.

— Согласен, Ваше Императорское Величество. Войну в Польше надо заканчивать.

В этот момент в зал зашёл гонец. Император, маркграф и присутствующие здесь другие дворяне посмотрели на гонца. Тот прошёл к трону, на котором сидел Император.

— Ваше Императорское Величество. У меня срочные вести.

— Что-то случилось? — Спросил Максимилиан.

— Четыре дня назад в порт Роттердама зашли две двадцатипушечных каравеллы, «Авангард» и «Луиза». На «Авангарде» имелся королевский штандарт.

— Только не говори, что это был штандарт Ливонской Королевы⁈ — Произнёс Георг Альбертин.

— Совершенно верно, Ваша Светлость. Это был штандарт Её Величества, Королевы Ливонии Александры Комниной-Нибелунг. Они пополнили запас продовольствия. Сама Королева в сопровождении охраны и своего двора посетила городскую ратушу. Помолилась в Кафедральном соборе. Посетила торговые ряды Роттердама. Имела продолжительную беседу с Роттердамским философом.

— С каким ещё философом? — Спросил Георг Альбертин.

— С Эразмом из Роттердама. Бургомистр города хотел дать бал в её честь, но Королева тактично отклонила это предложение и в этот же день оба корабля двинулись к Рейну.

Император вопросительно смотрел на маркграфа.

— Георг, я не совсем понял⁈ Моя Ливонская кузина сейчас на Рейне?

— Боюсь, что да, Ваше Императорское Величество. — Ответил маркграф.

— Что она там делает? Александра решила на кого-то напасть?

— Не думаю. По крайней мере, она не стала захватывать Роттердам. — Маркграф посмотрел на гонца. — Скажи, она только на двух каравеллах пришла? Каракк нет?

— Каракки есть. Но они в саму речную дельту заходить не стали. Стоят на рейде. Две сорокапушечные каракки. Одна «Святая Елена Константинопольская». И вторая — «Георгий Победоносец».

— То, что Александра строит флот я знал. И мне даже докладывали, что четыре корабля она уже спустила со стапелей. Да, именно две каракки и две каравеллы. А в Ревеле готовятся к спуску ещё одна каракка и две каравеллы. Но я думал, что Александра в своём Вендене. А она, оказывается уже по Рейну плывёт. — Проговорил маркграф.

— Какая шустрая девочка, да, Георг? Что она там делает, чуть ли не в сердце моей Империи? Вот это и есть главный вопрос. И самое, что интересное, время то выбрала. Я не могу отвлечься от Кракова, дьявол бы её побрал. — Возмущался Император.

— Александра, как я уже успел убедиться, никогда ничего просто так не делает, Ваше Императорское Величество. Если она пошла по Рейну, значит у неё на это были веские причины. А вот что это за причины? — Георг посмотрел на гонца. — Известно, куда идёт Александра Ливонская?

— Нет, Ваша Светлость. Куда идёт Королева Ливонии никто не знает.

— Что делать будем, Ваше Императорское Величество? — Спросил Георг Максимилиана.

— А что ты предлагаешь? Ты понимаешь, что мы не можем сейчас уйти отсюда? Не можем до тех пор, пока не заключим с Сигизмундом нужного нам мирного соглашения. Давай сделаем так, ты пошли кого из своих людей. Пусть они проследят за моей кузиной. Это будет сделать не так сложно. Выяснить, куда она направляется или к кому. И самое главное, зачем?

— Я всё понял. — Кивнул маркграф Мейсена, имперский князь и герцог.

— Ваше Императорское Величество. — Обратился гонец к Максимилиану. — Тут такое дело. Сам я не видел, но об этом говорят в Роттердаме. Когда Королева Ливонии молилась в соборе, случилось чудо.

— Какое ещё чудо? — Удивлённо спросил Император.

— Говорят, что сама Дева Мария благословляла Королеву Александру. Это многие видели.

Священная Римская Империя германской нации. Граница Герцогства Нижняя Лотарингия и Герцогства Франкония. Рейн. Вторая половина июля 1515 года от Рождества Христова.

Двигались, не спеша, по Рейну. Я стояла на капитанском мостике. Смотрела в подзорную трубу. По берегам Рейна имелось довольно много замков и крепостей. Некоторые замки были довольно красивыми. Шедшие нам навстречу грузовые и торговые суда, уступали нам дорогу. Один раз на правом от нас берегу показалась кавалькада всадников. Они что-то кричали нам.

— Что они хотят? — Спросила Пандольфо. Он пожал плечами.

— Не знаю, Ваше Величество. Наверное, это какой-то местный князь или барон, приглашает Вас, моя Королева к себе в гости. — Ответил контр-адмирал.

— Увы, у меня нет желания посещать кого-либо. Как я понимаю, князь, мы достаточно отдалились от Кёльна?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда, значит скоро придём на место.

— Ваше Величество, я до сих пор не знаю, куда мы идём? — спросил Пандольфо.

— Терпение, мой дорогой Князь. Терпение. Всё увидите сами, своими глазами. — Я прошла в каюту, которую делила с Фросей. Девушка сидела там и что-то вышивала. Я достала шкатулку. Открыла её своим ключом и вытащила пару свитков. Один из них был картой. Эту карту я принесла на палубу к контр-адмиралу.

— Князь, покажите мне, где мы сейчас находимся?

Пандольфо с любопытством смотрел на карту. Взглянул на меня удивлённо и в тоже время вопросительно. Я молчала. Глядела на него в ожидании. Он указал, наше место положение. Это было совсем рядом с местом, о котором говорилось в зашифрованной инструкции тамплиеров, которую я вытащила из двух ларцов. В одном лежал Святой Грааль, а во втором мощи Георгия Победоносца. Согласно этой инструкции я и нарисовала карту. Место должно было располагаться по левому берегу от нас. Наконец увидела на левом берегу какое-то селение. Это оказалась деревня. Стандартная немецкая деревня начала 16 века. Там же находилась и небольшая церквушка. Сказала, чтобы бросали якорь напротив этой деревушки. Так, как был вечер, то приняла решение высадится на берег утром. На берег никто не сходил. На кораблях зажгли фонари. Поужинав, расположились с девушками на верхней палубе, возле входа в каюты.

— Матушка-Государыня, может споёшь нам? — Попросила меня Ксюша. Остальные девицы тоже стали просить. Только Айтан молчала и смотрела на меня. Паула принесла мандолу. Я стала перебирать струны. Полилась грустная мелодия, потом я запела:

Стояла тишина. Меня слушали мои фрейлины, палатины. Матросы и солдаты. Матросы были набраны в основном, как это не парадоксально, во Фрисландии и других Нидерландских провинциях. Русского они не знали. Но постепенно учились у русских матросов, которых пока что было ещё очень мало. Всё же Русь, это была тогда в 16 веке сухопутное государство. Но лиха беда началом. До Петра Великого тоже самое было, а потом Русь-Россия стала морской державой. Матросы слушали мелодия и мой голос. Тихо стоял недалеко Князь Пандольфо Малатеста.

Я пела и перед моим внутренним взором вставали мои мужчины. Мой первый муж, Ванечка. Второй мой муж, тоже Ванечка Вяземский. Я их любила, каждого по своему. Такое было ощущение, что прожита целая жизнь. А ведь мне нет ещё и тридцати. Только двадцать семь. А я уже два раза была вдовой.

А теперь Василий. Как он там под Казанью? Всё ли хорошо у него? Почему-то боялась я за него. Иногда какой-то непонятный страх накатывал на меня. Я помнила из истории, что он умер как-то подозрительно быстро. Вроде началось всё с небольшой болячки на внутренний стороне бедра. За два месяца из здорового мужчины, Василий превратился в развалину, который даже перевернуться с боку на бок не мог без посторонней помощи. И из той раны, где была болячка постоянно вытекал гной и шёл трупный запах. Уже в двадцатом веке и в двадцать первом, выдвигались три основных версии причин смерти Василия, это гнойный артрит, что многими ставилось под сомнение, так как этому заболеванию предшествует ранение или механические повреждения околосуставных тканей. Чего у Великого Князя не было. Вторая версия — костный туберкулёз. Эта версия более реальна, особенно учитывая, что дед Василия, Василий Второй умер как раз от него. И третья версия, что может быть наиболее правдоподобной, это периостит, воспаление надкостницы, которая начала гноится и отслаиваться, поражая мягкие ткани. В этом случае Василию могли помочь только антибиотики и хирургическое вмешательство, а не так, как его пытались лечить — прикладывали к ране муку, печёный лук и разные мази. В итоге — сепсис и смерть…

Музыка смолкла, песня закончилась. Я молчала, думая о Василии.

— Матушка, скажи, а там в Роттердаме, в соборе, когда тебя благословила Пресвятая Дева Мария, что ты чувствовала? — Задала вопрос Паула.

М-да, в Роттердаме занятная вещ получилась. Я поначалу даже сама не поняла. Сошли в порту. Пока Пандольфо занимался закупкой продовольствия, я в сопровождении своих сержант-дам, палатинов и личной охраны, прошлась по городу. Платье надевать не стала. Пошла гулять в форме. Естественно, мои фрейлины тоже. исключение только Фрося, которая не была сержант-дамой. Горожане смотрели на нас с удивлением и любопытством. Сходили к городской ратуши. Там при нашем появлении, из здания выскочил как-то мужичок. Оказалось это местный бургомистр или как он у них называется, чёрт его знает. Следом за ним на площадь прибежали ещё люди, в том числе местные дворяне. Заскакали козлами, приветствуя меня и мою свиту. Смотрела на них иронично. Но тоже поприветствовала. Потом зашли в кафедральный собор. Мне было всё равно, что это католический собор. Какая разница, это всё равно дом божий. Красивый он. Жаль, что во время второй мировой войны, немцы практически стёрли исторический центр Роттердама бомбовыми ударами. В собор не пошли Аббас с Айтан и Божен с Айно. Там я помолилась. Не знаю, как так получилось, встала, наверное, так удачно, что на меня падали лучи солнца через витраж, установленная в оконный проём композиция из кусочков разноцветного стекла. Конечно же, композиция была на религиозную тему. Сначала всё было нормально. Я молилась возле статуи Девы Марии. Вообще церкви, соборы на меня в последнее время стали как-то странно действовать. Иногда, находясь там, без разницы православная церковь это была или католическая, но я словно входила в некий транс. Вот и в этом соборе, читая молитву стала постепенно стала погружаться в это необычное состояние:

— О, Пресвятая Госпоже Царице Богородице, высшая всех небесных сил и святейшая всех святых! Припадаем и поклоняемся Тебе пред всечестным и цельбоносным образом Твоим, воспоминающе дивное явление Твое болящему клирику Викентию, и усердно молим Тя, всесильную рода нашего Заступницу и Помощницу: якоже древле подала исцеление тому клирику, тако и ныне исцели наша души и телеса, болезнующия ранами грехов и страстей многоразличных, избави нас от всяких напастей, бед, скорбей и вечнаго осуждения, сохрани от душепагубных учений и безверия, от льстивых и наглых нападений невидимых врагов, подаждь нам христианскую кончину, безболезненну, мирну, непостыдну, Святых Таин причастну и сподоби нас на нелицеприятнем судищи Христове стати одесную Всеправеднаго Судии и блаженный глас Его услышати: «Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира». Аминь.

Все посторонние звуки куда-то пропали. Возникло такое ощущение, что время остановилось, вообще всё замерло. Наступила тишина и только голос мой продолжал читать молитву. Когда молитва закончилась, слова Акафисты Пресвятой Богородицы, сами полились из меня. Я продолжала не останавливаясь. Почувствовала какую-то радость, облегчение и понимание, что всё будет хорошо, словно кто-то ласковым голосом нашёптывал мне. Молясь, я улыбалась:

Радуйся, от начала веков во главу нашего спасения предызбранная;

р адуйся, многообразне от пророков предвозвещенная.

Радуйся, Невесто Неневестная, заченшая Сына от Духа Святаго;

р адуйся, Мати, в рождестве и по рождестве пребывшая Дева.

Радуйся, Одеющагося светом, яко ризою, пеленами повившая;

р адуйся, млеком питавшая горняя и дольняя благодатию Своею Питающаго.

Радуйся, на руку Твоею носившая Вседержителя;

р адуйся, о Промыслителе всея твари попечение имевшая.

Радуйся, паче всех Сына Твоего возлюбившая;

р адуйся, паче всех от Него превознесенная.

Радуйся, честнейшая и славнейшая без сравнения всех Небесных Сил;

р адуйся, превышшая всякаго создания.

Радуйся, Благодатная Целительнице душ и телес наших…

Как потом мне рассказали девушки, первой заметила, что что-то происходит была Фрося. Наверное, это просто была игра света, проходящего через цветные стёкла витража. Когда я только стала молится, такого ещё не было. Но постепенно, наверное, от того, что солнце меняло своё расположение по отношению к витражу и возникло это видение. По мне, по моей одежде заиграли разноцветные солнечные зайчики, потом словно вокруг меня возник световой кокон, причём тем, кто находился в соборе показалось, что свет идёт не только от витража, но и от статуи Богоматери. Фрося толкнул локтем Ксюшу, продолжая креститься.

— Пресвятая Богородица, — прошептала она, — Матушку Государыню благословляет. Все остальные переставали молится, смотрели на меня. Кто-то крестился, кто-то просто замер. Местный епископ, глядя на меня успевал класть на себя одно крестное знамение за другим.

Когда я замолчала, сияние ещё какое-то время продолжало окутывать меня. А потом резко исчезло, рассыпавшись разноцветными огоньками по полу и стенам. Я тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение. Повернулась к своим сопровождающим. Увидела местного епископа. Он смотрел на меня чуть ли не квадратными глазами, как на какое-то чудо расчудесное.

— Ваше Преосвященство, что Вы так на меня смотрите, словно у меня нимб над головой появился⁈ — Пошутила я. Шутку явно не поняли. Я ещё не знала, что игру света все восприняли, как очередное чудо.

— Ваше Величество, Вы общались с Пречистой Девой Марией, Божьей Матерью? — Спросил епископ. Я удивлённо посмотрела на своих девушек. Они закивали головами. Агнеша тут же пояснила епископу:

— Ваше Преосвященство, всем известно, что на Её Величестве Королеве Александре Комниной-Нибелунг покров Пречистой Девы Марии. Такое уже видели. В монастыре в Москве, в церквях, где она молилась и даже на боле битвы, где свой лик являла Божья Матерь и сам Господь наш Иисус Христос. Это видели тысячи людей, воинов, как простых, так и благородного достоинства.

На слова польской княжны мне оставалось епископу только печально улыбнуться. Позже, очевидцы договорились до того, что якобы статуя Богородицы ожила и протягивала ко мне руки, обнимала и гладила меня по голове. Но это всего лишь фантазии. Мало ли чего не привидится в религиозном экстазе⁈ Вон, шаманы мухоморов наедятся и начинают вести дискуссии с духами предков. Попробуй докажи, что это не с духами они общаются.

Поблагодарив епископа, я, в сопровождении своей свиты и охраны, прошла к торговым рядам Роттердама. Всё же этот город был одним из крупнейших торговых центров Европы того времени. Никиша, являвшийся у меня хранителем имперской короны, заодно подрабатывал и моим казначеем, таская за мной толстый кошель с серебряными и золотыми монетами. Девчонки накупили себе всякой всячины. Начали нагружать парней покупками. Богдан с Боженом возмутились.

— Матушка, чего они? Мы что, носильщики? — Недовольно воскликнул Богдан.

— Да ещё столько денег тратят на всякую глупость. — Поддержал его Божен. Никифор с Ильёй были полностью согласны со своими товарищами. Айно с Аббасом невозмутимо молчали. Я вздохнула. Посмотрела на такие же возмущённые лица девушек. Ещё немного и начнётся перепалка, ибо дамы всерьёз собирались отстаивать своё законное право на шопинг. Тем более, тут чего только не было!

— Никогда не думала, Божен, что ты такой скупой и жадина. — Высказала парню Фрося.

— Я не скупой, Ефросиния! Я бережливый. Вот скажи мне, зачем тебе вот это? — Божен указал на красивые сапожки, которые Фрося с моего разрешения купила себе. — У тебя что, сапожек нет? Черевичек нет? Ты босая ходишь?

—Что⁈ Что ты понимаешь⁈ — Воскликнула девушка. Вообще забавно было смотреть. Фрося, когда только мне её отдали бояре Вяземские в помощницы, обходилась одним сарафаном не первой молодости, явно с чужого плеча, так, как сарафан был ей большой и лаптями. А сейчас рядом со мной стояла молодая 19-ти летняя, красивая девушка в богатой одежде и такой же богатой обуви, которая не у каждой купчихи или даже дворянки увидишь. Я на своих девчонках не экономила. Глядя на этих двоих, решила вмешаться.

— Так, стоп. Фрося, успокойся. Девушки, вы тоже. Ксения, Агнеша, Паула. Выдохнули. — Посмотрела на парней. — Божен, запомни, для любой женщины, поход на базар и в торговые ряды, это своего рода праздник, которому она отдаётся всей своей душой. Посмотри сколько здесь тканей красивых. Сколько всего, что необходимо для любой женщины, чтобы выглядеть красивой и желанной? А посмотри, какие украшения. Чем вот так бурчать недовольно, взял бы, да и купил Фросе что-нибудь красивое. Вон, например, подвеска серебряная или браслет.

— Так у неё и так есть. Я покупал ей ещё в Москве. — Ответил обескураженно Божен. Фрося, хоть и была меньше его ростом, но смотрела на парня с высока.

— Я могу тебе отдать. — Ответила она. — Ты меня теперь этим всю жизнь попрекать будешь? Даром тогда не надо.

— Чего отдать то сразу? Не надо. Я тебе подарил. — Ответил Божен. Парни над своим товарищем стали посмеиваться.

— А ты, Илья? — Обратилась я к другому палатину. — Ты же для Насти постоянно что-то покупаешь. Я знаю. И ничего, не считаешь свои подарки ей глупостью. Значит так, братцы-кролики мои. Когда вернёмся в Москву, тебя Илья и тебя Божен я оженю. Илью на Насте, а Божена на… — Я посмотрела на Ефросинью. Она покраснела. — А Божена на Фросе. И не надо мне ничего говорить. И Божен, никогда не попрекай свою жену одеждой и украшениями. Понятно?

— Понятно, Матушка. — Ответили оба в унисон. Айно с Аббасом усмехнулись. Аббас ещё при этом кивнул мне. Глядя на парней, добавила. — Посмотрите на жену Айно. Вот он на неё никогда подарков не жалеет. Она всегда у него красиво и богато одета. Украшения у неё. Зато у него, в отличии от вас, уже есть сын, дочка и скоро супруга подарит ему ещё одного малыша.

Когда возвращались в порт, по дороге меня встретил один интересный человек. Звали его Эразм. Точнее, настоящее его имя было Гергард. Но в последствии, когда он стал взрослым и занялся публицистикой взял себе литературный псевдоним Desiderius Erasmus. Вот так родилось его новое имя, под которым он и стал известен по всей Европе — Эразм. Но а Роттердамский к нему пристало позже, так как родом он был из местечка недалеко от Роттердама. Да и преподавал он в Роттердаме тоже. Эразм к этому времени уже имел диплом Туринского университета на звание почётного доктора богословия. Кроме того, он уже являлся профессором Кембриджского университета. И в этом году планировал возвратится в Англию, на свою профессорскую кафедру. Он был дружен со многими европейскими гуманистами, такими как Томасом Мором, автором романа «Утопия». С Джоном Колетом, деканом Собора Святого Павла в Лондоне и одним из теоретиков Реформации. Был дружен и с монархами, например с Английским королем Генрихом Восьмым, ставшим известным в последствии тем, что вступал в брак шесть раз. И разводясь с очередной женой, чтобы жениться вновь, отправлял бывшую на эшафот по обвинению в измене.

Я пригласила Эразма к себе на корабль, на «Авангард». Приглашение местного бомонда на бал в честь меня, тактично отклонила. С Эразмом мы провели интересное время в беседе на разные темы. На тему политики, на церковные темы. Говорили об искусстве, литературе, поэзии. Я ему почитала несколько стихотворений из Пушкина, Лермонтова и других поэтов. Эразм, в ходе беседы, делал заметки в принесённых с собой в суме бумажных листах. Я ему не мешала. Если он просил что-то ему прояснить, то я поясняла. Несмотря на то, что Эразм был дружен с некоторыми теоретиками и большими поборниками Реформации, сам он относился отрицательно к этой идее и придерживался традиционного католичества. Но несмотря на то, что я была православной, это не мешало нам спокойно говорить на религиозные и церковные, как таковые темы. Расстались с ним довольные друг другом. Как только Эразм покинул Каравеллу, я дала команду отплыть…

— Что я чувствовала, Паула? Не знаю, но тоже самое, что чувствуют дети, когда ощущают на себе руки любящей их матери. Когда она обнимает их, говорит слова любви, успокаивает. Наверное, княжна именно это я чувствую… ладно, дорогие мои, пора ложится спать. Завтра у нас напряжённый, но очень интересный день. Очень насыщенный.

— Матушка, а зачем мы сюда всё-таки пришли? — Задал вопрос Богдан.

— За моим и моей сестры приданным. За нашим с ней наследством. За тем, что принадлежит нам по законам крови и что не может подлежать отчуждении никогда. Всё, ложитесь спать…

Утром встала с первыми лучами солнца. Ещё лёжа на спине в своей каюте на кровати, согнула ноги в коленках, стала качать пресс. Раз-два, раз-два. Сделав пару десятков упражнений, встала. Фрося тоже проснулась. Оделась, вышла на палубу. Фрося принесла туда таз с кувшином холодной воды и полила мне. Я умылась.

— Доброе утро, Ваше Величество! — Улыбнулся контр-адмирал, стоя на капитанском мостике.

— Князь, а ты что, не спал совсем? — Удивлённо спросила его.

— Ну почему же? Спал. Просто встал ещё до восхода солнца. Проверил ночную вахту. Завтрак, моя королева?

— Да, завтрак. И пора будить остальных. У нас сегодня дел много. Очень надеюсь, что сегодня закончим всё и двинемся назад, в Ригу.

— Как прикажет Ваше Величество.

На палубу вышли Айно и Аббас. Уже одетые и умытые.

— Так, мальчики. Остальных будите. — Сказала им.

— Матушка, Никифор с Богданом последний караул стояли. Перед восходом солнца легли спать. Мы с Аббасом их сменили.

— Ладно. Эти пусть спят, остальным подъем. Девушек я сама разбужу. — Прошла к ним в каюту. Девчонки во всю спали и видели десятый сон. Посмотрела на них. Улыбнулась. Ксюша спала на животе, обняв подушку. Агнеша спала, сбросив одеяло на пол и даже немного голову свесила. Всё же узкая кровать в каюте. Этой надо больше пространства. Любит она во сне руки и ноги в разные стороны разметать. Паула спала на правом боку, подложив ладошки себе под щеку. Посмотрела на Айтан. Она, в этот момент, открыла глаза и посмотрела на меня. Я стояла и улыбалась. Персидская княжна тоже улыбнулась, села на постели.

— Доброе утро, Айтан.

— Доброе утро, Госпожа. Простите, я сейчас оденусь.

— Айтан, я не Госпожа для тебя. Зови, как и остальные, Матушкой. И не извиняйся. Я зашла специально, чтобы вас разбудить. Сейчас завтракать будем. У нас сегодня много дел. — Айтан вскочила с постели и стала одеваться. Я хлопнула в ладоши. — Подъём, девочки. Солнце уже встало. — Захлопала в ладоши громче.

— Матушка, можно ещё чуть-чуть, капелюшку. — Заныла сонным голосом Агнеша и попыталась укрыться одеялом с головой. Вот только одеяло не нащупала. Села на постели. Удивлённо огляделась. Увидела одеяло на полу. Перевела взгляд на меня.

— Не смотри на меня так. Я одеяло с тебя не скидывала. Ты сама постаралась.

Агнеша грустно вздохнула и встала с постели. Остальные княжны тоже зашевелились.

— Всё девочки, встаём. Постели заправляем, одеваемся, умываемся. Утренние занятия по фехтованию на сегодня отменяем. Скоро завтрак, не опоздайте, а то я сойду на берег без вас. Жду вас в кают-компании.

Повернулась и вышла. Прошла в кают-компанию. Айно, Аббас, Илья и Божен там уже присутствовали. Илья с Боженом, эта неразлучная парочка меня поприветствовала. Пожелала доброго утра. Я тоже. В кают-компанию зашёл контр-адмирал. Стали подавать завтрак. Все расселись. Не хватало моих фрейлин.

— А где сержант-дамы, Матушка? — Поинтересовался Божен.

— Косы заплетают и носик пудрят. — Ответила им. Прочитали все молитву, кроме Аббаса. Тот сказал просто:

— Бисми Лляхи ар-Рахмани ар-Рахим. — Что значило: «Во имя Аллаха милостивого Милосердного»

Стали завтракать. Вскоре появились дамы. Извинились, расселись по своим местам. Завтракали молча. Я наблюдала за Айтан. У них женщины принимают пищу отдельно от мужчин. Но здесь я настояла, чтобы Айтан присутствовала на всегда на моих трапезах. У всех на лицах читалось любопытство. Но я молчала. Спокойно закончив завтрак, вытерла губы платочком. Остальные поняли, что завтрак окончен, хотя я ничего им не говорила. Но это было как бы по умолчанию. Все быстро закончили трапезу. Аббас проговорил:

— Альхамду ли Лляхи аллязи кафана ва арвана гайра макфийни ва ля макфурин. — Что значило: «Хвала аллаху, удовлетворившего наши потребности и утолившего нашу жажду»

Оглядела всех, кто сидел за столом.

— Итак, мальчики, берём кирки, лопаты, что там ещё нужно, чтобы разломать каменную кладку. Вы меня поняли?

— Поняли, Матушка. — Ответил за всех Илья.

— Очень хорошо… Князь⁈ — Посмотрела на Пандольфо. — На тебе охрана. Оцепить солдатами и вооружёнными матросами церковь в деревне. Никого туда не пускать. И ещё, корабли пусть подойдут максимально близко к берегу на котором стоит деревня, насколько позволят глубины. И пусть будут в полной боевой готовности открыть огонь из орудий по противнику, если он появится и попытается на нас напасть.

— Да, Ваше Величество.

— Тогда за дело.

Стали спускать шлюпки на воду. В них садились солдаты и вооружённые матросы. Шлюпки отвозили их на берег. Они высаживались и направлялись к деревне. Шлюпки возвращались за новой партией. Вскоре церковь деревни была оцеплена. Жители деревни сначала попрятались по домам, но их никто не трогал. Солдат и матросов их жалкие лачуги и их такое же жалкое имущество не интересовали. Как и их женщины. Я со своей свитой переправилась в числе последних. Мы проследовали в деревню. Я подошла к церкви. Солдаты вывели из церкви местного падре. Он испуганно смотрел на меня. Я поморщилась, глядя на солдат. Они отпустили священнослужителя.

— Извините, падре. — Сказала священнику. — Мы не хотим причинять вреда жителям деревни. Можете не беспокоится. Я пришла с миром.

— Кто Вы? — Задал вопрос падре.

— Я Порфирородная Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима. Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская Александра Комнина-Нибелунг.

Местный падре побледнел, стал креститься и рухнул на колени. Я удивлённо на него смотрела. Неужели я такая страшная? Вопросительно взглянула на своих сержант-дам и на палатинов. Божен понял без слов. Поднял за шиворот падре.

— Эй ты, почему на колени свалился? С тобой Матушка-Государыня разговаривает.

— Королева Александра, — падре смотрел на Божена, — её ещё называют Ливонской волчицей.

— Чего??? — Божен ещё больше приподнял попа за шиворот. Дешёвая материя его одеяния затрещала.

— Да как ты смеешь, смерд⁈ — Воскликнула Агнешка, вынимая саблю из ножен.

— Спокойно. — Я сделала останавливающий жест руками. — Всё нормально. Агнеша, успокойся. Божен, отпусти святого отца. Нехорошо так обходится со священником. — Взглянула на падре. — Всё верно, меня называют здесь Ливонской волчицей. Но я не ем младенцев и молодых девушек, как и молодых мужчин. Я вообще человечиной не питаюсь. Скажите, падре, эта церковь очень старая?

Падре потряхивало. Он боязливо посмотрел на Божена. Потом взглянул на меня.

— Да, Ваше Величество. Церковь была построена ещё во времена язычества. Больше тысячи лет назад. Сначала это была часовня. Спустя триста лет, во времена святого Бонифация часовню перестроили, сделав из неё церковь. После этого её несколько раз то разрушали, то вновь отстраивали. Единственное что всегда оставалось не тронутым, это алтарь. Он с самого начала какой был, такой и остаётся. Он помнит ещё святого Бонифация. — Рассказал священник.

— Просто замечательно. Я Вам, падре, благодарна за столь интересный экскурс в историю.

— За что благодарны, Ваше Величество?

— За рассказ о прошлом. Далёком прошлом. — Взглянула на своих палатинов. — Итак, мальчики, заходим.

Мы зашли в церковь. Я осмотрелась. Несмотря на то, что церковь была старинной, но её убранство было довольно бедным. Ну а что хотите? Всё же это заштатная деревенская церковь. А местные бароны и прочие представители благородного сословья в настоящий момент не очень жаловали Римско-католическую Церковь. Среди них всё больше набирали силу идеи Реформации. Подошла к алтарю. Падре с удивлением смотрел на моих палатинов, которые с деловым видом занесли в церковь кирки, лопаты и прочий инструмент. До него стало доходить, что они пришли сюда явно не молится.

— Ваше Королевское Величество, что Вы хотите делать? — Обеспокоенно спросил он.

— Я? — посмотрела на него. — Я пришла воздать благодарность Господу нашему, Пресвятой Богородице и забрать то, что мне принадлежит по праву. Принадлежит только мне и никому больше. Можете остаться здесь, святой отец. Я Вас не гоню. Это же ваша епархия.

Стала осматривать алтарь. А он и правда был очень старый. Искала что-нибудь, что похоже на какой-нибудь рычаг. Всё же надеялась, что ломать не придётся. Однако ничего такого на глаза не попадалось. Ощупывала весь алтарь. Ничего. Полный ноль. Осмотрелась вокруг. Палатины, сержант-дамы и контр-адмирал, который поехал с нами наблюдали за мной. Осматривала и ощупывала стены рядом с алтарём.

— Ну где же вы, куда спрятались негодники? — Приговаривала я. Но ничего не находила.

— Ваше Величество что-то ищет? — спросил меня Пандольфо.

— Да, Князь. Ищу что-то, что может быть рычагом к механизму, который отодвигает алтарь.

— Понятно. — Ответил он. Посмотрел на священника. — Где рычаг к алтарю?

— Я не знаю, Господин, о чём Вы говорите. — Ответил недоумённо падре.

— Послушай, святой отец, мы ведь тогда сломаем алтарь. А нам не хотелось бы, раз он такой старинный. Ещё со времён обращения германских племён в христианство. — Сказал Пандольфо.

— Простите, Господин, но здесь нет никакого рычага. Я о таком не знаю. И что значит отодвинуть алтарь? Он никогда не отодвигался. Он всегда стоял здесь.

— Откуда ты знаешь, падре, что он никогда не отодвигался?

— Но это так. В церковных записях, которые ведутся вот уже несколько столетий ни о чём подобном не говорится. И я сам никогда ничего подобного не видел. А я тут вот уже двадцать шесть лет.

— Это не значит, что он не отодвигался. — Ответил Князь. Я подошла к алтарю, ещё раз его осмотрела. Даже присела, осматривая основание. Потом выпрямилась.

— Божен, Илья, начинайте ломать пол вокруг алтаря. Айно, ты тоже. Аббас в церковь не заходил, остался при входе.

Айно с Ильёй взяли кирки, стали долбить плиты вокруг алтаря. Божен бил по плитам молотом. Неожиданно одна плита с правой стороны от алтаря треснула. Божен, который её и разбил, вывернул куски плиты.

— Матушка! — Позвал он меня. Я подошла. Остальные тоже сгрудились вокруг того места откуда Божен убрал остатки разбитой плиты. Там были направляющие. Две параллельные канавки. Я присела и заглянула под основание алтаря. Точно, там были металлические маленькие и толстые колёсики. Что и требовалось доказать.

— Ломайте остальные плиты. Освободите алтарь. — велела я. Всё верно. Никаких рычагов не было, чтобы кто-то случайно не нажал. Всё было гораздо проще. Алтарь был обложен плитами, скрывавшими его основание и вмурован в них. Чтобы добраться до схрона, нужно было убрать плиты. Скорее всего их убирали более аккуратно. Потом откатывали сам алтарь и получали доступ к подземелью. А после, ставили его на место и укладывали плиты, фиксируя их раствором. Но я не собиралась долго возится с плитами. Мне было глубоко наплевать на конспирацию. Главное, как можно быстрее добраться до подземелья, где хранилась вторая часть казны тамплиеров. Какие засранцы, надо же, где спрятали. В католической церкви! Можно сказать под носом у папы Римского, который на пару с французским королём мечтали грабануть Орден.

Парни, наконец, сломали плиты. Хотя одну удалось сковырнуть с места. Не выдержал раствор, которым их скрепляли. Все отошли от алтаря. Я попыталась сдвинуть его с места по направляющим вправо. Но алтарь даже не дрогнул. Чёрт подери!

— Что стоим, мальчики? Навались. Сдвигаем его вправо. — Скомандовала я. Мужчины навалились. Даже контр-адмирал упёрся руками в алтарь. У девушек азартно поблёскивали глаза. Тайна, что скрывал под собой алтарь захватила их.

— Навались благородные мужи, сильнее! — Начала командовать Ксения.

— Ты чего раскомандовалась? — Недовольно возмутился Божен упираясь в алтарь. Остальные только посмеивались.

— И раз-два, взяли! — Скомандовала я. Они все навалились сильнее. Что-то заскрипело внизу алтаря, он вздрогнул и медленно двинулся по направляющим. Паула даже завизжала от восторга и захлопала в ладоши. Падре смотрел на это глазами размером с олимпийскую медаль. Даже рот открыл. Потом начал креститься. Алтарь сдвигался, медленно, но всё же сдвигался вправо. Показался край входа в подземелье. Илья чуть не свалился в него.

— Осторожнее. — Воскликнула я.

— Всё нормально, Матушка. — Тут же ответил палатин. — Тут ступеньки. Я на самую верхнюю встал.

И точно, там были каменные ступени лестницы, ведущий вниз во мрак. Мужчины, наконец, смогли откатить алтарь вправо до упора. Все обступили вход вниз. Он был прямоугольный, такой же как алтарь по форме, только немного меньший по размерам. Сначала все смотрели на ступени, уходящие во мрак, потом посмотрели на меня. Я улыбнулась.

— Факела принесите. — Взглянула на священника. Он шокированный всё так же продолжал смотреть то на алтарь, то на вход в подземелье. — Святой отец, факела дайте.

Падре взглянул на меня. По его взгляду поняла, что он даже не понимал о чём я его просила. К нему подскочил Илья. Встряхнул его за шиворот.

— Слышь, отче, ты глухой? Матушка факела требует.

— А? Что?

— Факела? — Илья опять его встряхнул. Тот, наконец, стал приходить в себя.

— Да, вон там. — Указал он влево от алтаря. Там находилась маленькая дверь. Похоже, подсобное помещение церкви. Илья вместе с падре прошли туда, вскоре вернулись. Палатин и падре принесли четыре факела, каждый по две штуки. Факела зажгли. Я взяла один, перекрестилась.

— Ну, с богом. — И хотела шагнуть на ступеньку.

— Подожди, Матушка. — Вперёд меня скользнули Илья с Боженом. В руках у Божена, шедшего первым, был факел. За Ильёй стала спускаться и я сама. Перед этим посмотрела на своих сержант-дам.

— Вы ждёте здесь.

— Ну, Матушка! — Попытались заканючить девушки.

— Я всё сказала. Ждать здесь.

Я ступала на ступеньки и почему-то считала их. Насчитала двадцать пять ступеней. А вот и ход. Шириной он был метра полтора. Высота небольшого тоннеля метра два. Если вытянуть руку вверх, то можно коснуться потолка. Сам тоннель был выложен камнем. Потолок в виде арки. Пол тоже каменный из грубо обтёсанных плит.

— Илья, Божен, осторожней. Не дай бог здесь есть ловушки. Внимательно смотрите под ноги.

Не зря я их предупреждала. Одна ловушка там всё-таки была. Одна из плит, она была подпилена как-то хитро, под ногами Божена треснула и развалилась, упав вниз. И сыграть бы моему палатину тоже вниз, на острые металлические колья с двухметровой высоты, но Илья среагировал молниеносно, успев схватить своего дружка, удержать и отдёрнуть назад. Факел Божен выронил. Он упал вниз. Я подошла к ним. Илья отодвинулся, пропуская меня. Взглянула на Божена. Он стоял побледневший. Смотрел вниз и крестился.

— Пресвятая Богородица. Спаси и сохрани. — Проговаривал он. Я взглянула в низ. М-да, не слабо. Смертельная ловушка была в длину метра полтора, на всю ширину тоннеля, глубиной метра два. Внизу острые металлические колья. Я опять посмотрела на парней.

— Я же сказала, быть осторожными. Под ноги смотреть.

— Я смотрел, Матушка. — Начал оправдываться Божен. — Кто же знал то? Такой же пол, как и везде.

Отдала Илье факел. Велела ждать здесь. Сама вернулась к лестнице. Её, в темноте тоннеля видела. Туда падал свет из церкви. Поднялась до пояса наверх.

— Князь, — обратилась к Пандольфо, прикажи солдатам, чтобы принесли толстые доски, по длиннее. Которые могут выдержать воина в броне.

— Что там случилось, Ваше Величество? — Спросил он.

— Ловушка. Божен чуть не навернулся вниз, на острые колья.

Фрося, стоявшая вместе с моими фрейлинами, вскрикнула.

— Матушка???

— Всё нормально. Живой он и здоровый. Пусть спасибо скажет Илье, что успел схватить его. Как вернёмся домой, свечку поставь за здравье раба божьего Ильи.

— Ваше Величество, это опасно. Вы не должны туда спускаться. — Тут же сказала контр-адмирал. Айно находившийся здесь, тут же проскользнул вниз мимо меня.

— Князь, я не первая иду. Так что опасности нет. Доски нужны, перекинуть их через ловушку.

Пандольфо отправил одного из офицеров за досками. Вскоре солдаты и матросы стали затаскивать толстые, грубо обработанные доски, даже больше не доски, а плахи. Наверное, что-то разобрали. Я вылезла наверх, чтобы не мешать. Ждали, пока не перекроют ловушку. Наконец, Айно позвал меня.

— Матушка, всё готово.

— Дальше не ходили?

— Нет. Но там видна уже дверь. Дубовая, обитая железом.

Я спустилась вниз. Прошла весь тоннель, длинной метров пятьдесят с уклоном влево. Перешла по уложенным плахам ловушку. Да, тоннель заканчивался потемневшей от времени дубовой дверью, обитой по углам железными накладками. Там была замочная скважина. Естественно, ключа не было. Осталось только взломать саму дверь. Посмотрела на палатинов.

— Значит так, дорогие мои. Ключа нет. И где он, я не знаю. Остаётся одно, взломать. Но действовать предельно аккуратно. Вдруг ещё какая ловушка. Или, не дай бог, свод рухнет. Понятно?

— Понятно, Матушка. Не сомневайся, взломаем. — Кивнул Божен.

— При малейшей опасности сразу же уходить отсюда. В крайнем случае, доберёмся до того, что за дверью сверху.

— Да, Матушка. — Это ответил уже Илья.

Молодые мужчины принялись взламывать дверь, орудуя кирками, топорами. Я вновь поднялась на поверхность.

— Падре, — обратилась к священнику, — не беспокойтесь, я возмещу Вам издержки и ущерб, который мы нанесли церкви. И хорошо возмещу. Вы сможете даже сделать церковь ещё лучше и красивее.

Священник смотрел на меня недоверчивыми глазами. Я улыбнулась ему, как можно добрее. Кивнула.

— Даже не сомневайтесь.

Палатины возились с дверью почти час. Я специально засекла время на своих часах. Над полом, из входа в подземелье, появился Айно.

— Всё, Матушка. Открыли.

— Очень хорошо. — довольно ответила я и стала спускаться вниз. За мной хотел пойти и контр-адмирал, но я остановила его.

— Князь, останьтесь на верху на всякий случай. Чувствую скоро сюда пожалует местный хозяин. Если появится до того, как мы закончим. В деревню не пускать. Мои офицеры могут растеряться, перед высокородным, особенно если это граф какой будет или князь. А ты, Пандольфо сам высокородный. И тебя своим авторитетом трудно смутить. Скажите ему, что здесь, молится монаршья особа. И она желает уединения. Как помолюсь, так мы сразу уйдём. Никакого урона его имуществу и его крестьянам наносить не будем. И не думай Пандольфо, что я это тебе говорю от недоверия. Всё, что мы там найдём, ты сам увидишь собственными глазами.

— Как повелите, Ваше Величество. И я не думаю ничего подобного. Я всё понимаю. Вы правы, Ваше Величество.

Я спустилась вниз, прошла по тоннелю. Дверь парни натурально раскурочили, изрубив её и исковыряв там, где был замок. Сам замок, был выломан из толстой дубовой доски. Я посмотрела на них. Усмехнулась.

— Да, ребятки, вот что значит хорошо питаться, заниматься регулярно физическими нагрузками и совершенствовать боевое мастерство. В итоге, силушку девать некуда. Толстую дубовую дверь взломали меньше, чем за час.

Парни стояли и улыбались мне. Я прошла в помещение. В руках у палатинов горело три факела. Света вполне хватало. Я огляделась. М-да, настоящая пещера Али-бабы. Помещение было так же, как и тоннель выложено камнем. Размерами оно было семь-восемь метров в ширину. Метров двенадцать-тринадцать в длину и два метра в высоту. Потолок тоже был в виде арки.

Вдаль левой и правой стен стояли сундуки. Всего насчитала двадцать больших сундуков и двенадцать поменьше. Сундуки стояли друг на дружке. В самой комнате было сухо. Никакой паутины и прочего, что обычно показывали в кино про такие места. Чисто и сухо. И это не смотря на близость большой реки. Хорошо строили в старину. Осматривала сундуки. Каждый сундук имели ручки, за которые могли браться носильщики и вертикально расположенные кольца. Сначала я не поняла, для чего они.

— Так, мальчики, снимите один, вот этот сундук вниз.

Божен с Ильей взялись за ручки и стали снимать. Я видела, как парни стаскивали сундук с другого с натугой. Побагровели оба.

— Тяжело, Матушка! — Прохрипел Божен. Сундук они, стащив, почти уронили. Хорошо, что он не треснул и не развалился. Оба палатина тяжело дышали.

— Ничего себе. — Выдохнул Илья. Оглядел помещение. — Это, как и кто их сюда затаскивал?

— Как-то затащили. — Ответила ему. — Замок сбейте.

Замки на сундуках были навесные. Айно несколькими ударами кирки сломал замок. Посмотрел на меня вопросительно, взявшись за крышку. Я ему кивнула. Он открыл сундук, откинув крышку вверх. В свете факелом заблестели золотые и серебряные монеты. Эти не были расфасованы по мешочкам, как в сундуках предыдущей казны. При этом сундук был разделён перегородкой ровно по середине. Одном отсеке лежали золотые монеты, в другом — серебряные. Поверх монет лежал свиток. Я его взяла аккуратно в руки и раскрыла. Здесь указывалось сколько монет и какого номинала. Здесь находились золотые и серебряные монеты времён Римской империи первых императоров. А конкретно, серебряные динарии первого императора Рима Гая Юлия Цезаря и золотые ауреусы Веспасиана, правившего в Риме во второй половине первого века от Рождества Христова. Это были ещё полновесные ауреусы, весом 7,09 грамм чистого золота. Позже, спустя сто лет, монеты стали терять в весе драгметалла и, соответственно, терять в цене. Но вот именно эти, были ещё теми, полновесными ауреусами. Серебряные динарии Цезаря имели вес почти четыре грамма, а точнее 3,93 грамма чистого серебря.

Божен с Ильёй смотрели на эти сокровища раскрыв рты. Да, такого количества золота и серебра они ещё не видели никогда. Исключение составлял Никифор. Он, как хранитель моей короны, присутствовал, когда я вместе с покойным мужем Иваном и дядькой Евсеем вскрывали сундуки в замке Ульриха фон Деница на территории тогда ещё Ливонского Ордена. Никиша посмотрел на меня. Я улыбнулась и кивнула ему. Он так же молча ответил. Я взяла серебряный динар.

— Знаете, что это за монета и кто изображён на аверсе монеты?

— Кто, Матушка? — спросил Божен.

— Это Гай Юлий Цезарь. Первый император Великого Рима. — Я передала монету Божену. Он внимательно в свете факелов рассматривал профиль Цезаря. — Именно после него, всех остальных императоров и стали называть Цезарями. А в последствии Византийских Кесарями, на манер Цезаря. Самое что поразительное, монеты очень хорошо сохранились. Не истёртые, не рубленные или ещё какие. Это говорит о том, что эти монеты лежат тут давно. Это, мальчики мои, «Золото Рейна».

— Девятый Испанский легион и сокровища Нибелунгов? — Задал уточняющий вопрос Илья. Я ему кивнула, улыбаясь.

— Да, Илюша. Я нашла наше с Еленой наследство.

— Матушка, а что здесь написано? — Спросил меня Божен. Я взяла из сундука ещё один динар.

— На аверсе надпись по латыни: «CAESAR•DICT PERPETVO», что значило, Цезарь пожизненный диктатор Рима, по сути, император. На реверсе надпись: «L•BVCA». Это он увековечил имя Марка Эмилия Лепида, одного из своих самых преданных соратников.

— Матушка, а здесь, что написано? — Илья взял золотую монету.

— А это, Илюша, имперский, ещё полновесный золотой ауреус, Императора Веспасиана. Полное его имя Тит Флавий Веспасиан. На аверсе монеты его профиль. Он легко узнаётся по его, — рассмеялась, — выдающему вперёд носу и подбородку. И, конечно, лавровый венок на голове. Все римские императоры чеканили монету со своим профилем в лавровом венке. Надпись по латыни: «T CAESAR IMP VESPASIAN’что значит 'Тит Цезарь Веспасиан». На реверсе он сам, сидящий на троне Цезарей и надпись: «PAX AVGVST», что в переводе значит: «Августов мир». Под таким названием понималась время, когда после войн наступал долгий мир, а значит процветание и благоденствие. И ещё вес ауреуса больше семи грамм, точнее 7,09 грамма чистого золота, что даже больше, чем вес золотого флорина. Вес золотого флорина всего 3,53 грамма золота. Понимаете? Вес ауреуса был в два раза больше флорина, на который стали равняться все остальные европейские страны в чеканке своих монет. И даже османы чеканят свои султани, исходя из параметров золотого флорина.

Божен смотрел на золотую монету, держа её на ладони. Потом положил её назад в сундук и закрыл его крышку. Я подняла сломанный замок. Дужка замка была относительно целая. Я вставила её проушины сундука, где замок и был ранее.

— Чтобы не открылся, когда его потащат. — Подошла к сундуку, на котором стоял снятый сундук с золотыми и серебряными римскими монетами. При свете факела, стала осматривать замок.

— Матушка, а что ты делаешь? — Спросил Божен.

— Да вот, смотрю, как бы открыть замок, не повредив его. Я же должна знать, что в сундуках. А то вдруг в каком-нибудь из них камни или песок. Оно мне надо, возится с ним, вытаскивая отсюда?

Божен с остальными тоже сгрудились около сундука.

— Айно, ты знаешь. как вскрыть замок? — Задал вопрос Божен своему товарищу.

— Нет, Божен, не знаю. Я замки привык ломать, а не аккуратно вскрывать. Это ты у нас умелец по чужим замкам.

— С чего это? — Божен с удивлением посмотрел на эста. Тот стоял с невозмутимым выражением лица.

— А кто? Кто по чужим амбарам лазает?

— Это когда я лазил? Ты чего? — Божен выпрямился на ногах.

— Как когда? В Москве, когда Матушка нас ещё только учила, после того, как замок Ульриха захватили. Ты по амбарам лазил… С этой, как её, с такой… — Айно показал руками объемную женскую грудь. — Вспомнил, с Пелашкой. — Илья заржал, как конь.

— Сам ты Пелашка. Пелагея она. Хорошая баба, ласковая и мягкая.

Я сама еле улыбку сдерживала, но решила призвать их к дисциплине.

— Что за разговоры? О бабах решили тут мне позубоскалить?

— Прости, Матушка. — Все трое вытянулись передо мной по стойке смирно.

— Вот так то. А то развели тут разговоры, у кого что мягкое, а что нет. Я задала вам вопрос, как вскрыть замки, чтобы не повредить их. Замки, а не про женскую грудь спрашивала.

— Матушка, может кого из солдат спросить или матросов. Или местного кузнеца позвать? — Предложил Илья.

— Позвать! Это проще всего, Илюша позвать кого-то. А ведь вы тоже должны уметь замки вскрывать. Вскрывать быстро и тихо. Как же я это упустила из вида. Ничего, домой вернёмся, есть у меня там специалист-умелец по замкам. Будет вас учить… Не поняла, Божен? А чего мы морщимся?

— Я не морщусь, Матушка. Это меня кто-то за седалище укусил.

— Мыться надо чаще, чтобы блох и вшей не было. — попеняла ему.

— У меня нет блох, вшей и прочей гадости, Матушка. Это, наверное, здесь какая дрянь завелась.

— Хватит скоморошничать. Иди найди умельца.

— Есть, Матушка. — Козырнул Божен и убежал наверх. Мы осмотрели остальные сундуки. Везде висячие замки. Не было Божена минут двадцать. Нам даже пришлось запалить новые факела. Вернулся он в сопровождении матроса из Фрисландии. Тот поклонился мне. Матрос говорил на русском с чудовищным акцентом. Некоторые его слова я вообще не понимала, но в целом было терпимо. Я указала ему на замки. Он осмотрел внимательно замок сундука, о котором мы говорили в самом начале. Кивнул мне. Сказал, что открыть можно. Потом ушёл наверх но минут через пять вернулся с с парой каких-то металлических крючков. Присел возле сундука, похимичил с замком и он открылся. Я с уважением на него посмотрела.

— Ну ты моГЁшь! — Улыбнулась ему. Тот довольно улыбнулся. — Скажи, а ты раньше этим не промышлял? — Спросила его.

— Ваше Величество не пошлёт меня на плаху?

— Моё Величество не пошлёт тебя на плаху, но только в том случае, если ты будешь вскрывать замки по моему указанию и одного по своему хотению. Договорились?

— Да, Ваше Королевское Величество.

— Вот и молодец. А за это я тебе заплачу премию, очень хорошую. А когда вернёмся в Ригу, поедешь со мной в Венден. Я зачислю тебя в Корпус. Будешь заниматься делами, которые я тебе буду давать. Заодно учить вот их, как вскрывать замки. Согласен? С деньгами и довольствием не обижу. Как тебя зовут?

— Якоб Бребер, Ваше Королевское Величество.

— Сколько тебе лет?

— Вроде 29, хотя точно я не знаю.

— Хорошо, будем считать, что тебе, Яков Бребер, 29 лет. — Взглянула на палатинов. — Итак, мальчики, посмотрим, что в этом сундуке. Божен открывай крышку.

Божен открыл крышку сундука. Этот сундук был так же разделён на два отсека. Один отсек заполнен был странными серебряными брусками грубоватой, не правильной формы. На каждом бруске имелось клеймо. Я взяла один, осмотрела его. Палатины тоже смотрели и Яков глядел во все глаза.

— Матушка, на наши серебряные гривны похожи. — Сказал Никифор.

— Похожи, только это не гривны. Видите клейма? Это древнегерманские руны.

— И что это значит? — Спросил Божен.

— Не знаю. Возможно, это казна древнего германского рекса.

— Рекса? Это кто такой? — Опять спросил Божен.

— Рекс, в переводе с латыни, король. Так римляне называли вождей древних германцев.

— А здесь монеты. — Кивнул Илья на второй отсек. Взял оттуда одну монету. Покрутил её в руках. — Матушка, а что это здесь изображено?

Я сама с удивлением смотрела на странную монету. На обеих её сторонах, правда не понятно было где реверс, а где аверс монеты, имелись надписи на латыни. А в центре толи лицо какого-то бородатого типа, толи не понятная геометрическая фигура. При чём, что на одной, что на второй стороне. Глядя на неё, что-то знакомое мелькнуло на границе сознания. Напрягла память и вдруг ясно вспомнила. Я видела такую монету, в одном из музеев Франции, когда ещё до замужества ездила туда по туристической путёвке. Согласно табличке, которая была рядом с этой монетой, это серебряная монета вестготов. Чуть ли не самого Алариха или тех, кто стал королём вестготов после него. Рассматривая монету, усмехнулась. Ну никакой эстетики. Кружки монет не ровные, какие-то убогие. Всё верно, техника чеканки нормальных монет у вестготов отсутствовала, хотя они пытались подражать римским монетам. Бросила назад в сундук монету.

— Это монета вестготов. Ей порядка тысячи лет. Удивительные артефакты. И удивлена, что они сохранились в таком количестве. Это серебро. Отчеканены скорее всего из серебра, которое вестготы награбили в Римской Империи. ладно, Яков повесь назад замок. Снимайте вот этот сундук. — Указала палатинам на следующий сундук, стоявший на себе подобном. Парни с натугой стащили его.

— Аккуратнее, не разбейте мне сундуки! — недовольно сказала им, когда они с лязгом поставили его на каменный пол. Яков поковырялся в замке и снял его. Божен открыл крышку сундука.

— Во, Матушка, опять золото! — Воскликнул Божен.

Ну здесь было уже более понятней. Римские золотые монеты. И этот сундук был разделён на два отсека. Взяла монету из одного из них. Внимательно осмотрела её, улыбнулась.

— Итак, мальчики, перед вами золотой солид императора Константина Великого. Ещё пока полновесная золотая монета, но в весе легче, чем динарий Веспасиана. Его динарий имел вес в 7 грамм с небольшим, а солид Константина всего четыре с половиной грамма. Но это пока ещё нормальная, полновесная монета. На лицевой стороне профиль Константина. Вот надпись, это его имя, сокращённое: «CONSTANT» и указание на его титул. На реверсе образы трёх главных римских штандартов и надпись «SPQR OPTIMO PRINCIPI», то есть, «Сенат и народ Рима лучшему принцепсу». А вот в этом отсеке солид императора Констанция II. Здесь уже нет привычного профиля императора — отныне монарх изображался в анфас. Констанций II в доспехах, со щитом на руке и с переброшенным через плечо копьем. Текст: «FL IVL CONSTANTIVS P F AVG», что в переводе с латыни: «Флафий Юлий Констанций, благословенный Август». На обратной стороне монеты коронованный император держит щит вместе с богиней Ромой, еще не забытой, несмотря на укрепление христианства. Надпись: «GLORIA REI PVBLICAE», что в переводе: «Победа государства». Вес такой же, как и у солида Константина. Отличные монеты! Яков, закрывай.

Продолжали осматривать сундуки. Я должна была знать, что в них⁈ В этот момент в подземелье спустились Богдан с Никифором.

— Матушка, почему нас не разбудили? — Спросил Богдан.

— Потому, что вы отстояли вахту и вам надо было отдохнуть… Вижу отдохнули, тогда присоединяйтесь.

Самое интересное обнаружили в самом конце. На одном из больших сундуков, который стоял на таком же точно, лежал прямоугольный, около полутора метра в длину деревянный ящик. Даже больше не ящик, а некий футляр. Сразу мы его не увидели. Только тогда, когда парни попытались снять этот сундук, обнаружили футляр. Он был украшен серебряными накладками по углам. Божен снял его аккуратно. Положил на стоящий на каменном полу футляр. Посмотрел на меня. Футляр был закрыт не на замки, а на интересные защёлки. Я открыла их подняла крышку. Увидев содержимое, замерла. Палатины и Яков тоже.

— Матушка, это что, меч⁈ — Спросил Божен.

— А ты сам не видишь? Конечно меч, не сабля.

Меч был в простых из грубой кожи ножнах. Никаких украшений. За исключением, что в хвостовик эфеса меча был вставлен рубин. В свете факелов, он заиграл кровавыми бликами. Стояла, смотрела на него. Дорогая оправа меча. Интересно, какому из королей или императоров он принадлежал. Взяла меч в левую руку, держа его за ножны. Правой рукой взялась за эфес. И выдвинула. Свет факелов заиграл на идеально ровном лезвии. Я полностью освободила его от ножен. Длина клинка от гарды и до острия примерно 105 сантиметров. Кровосток. И это не железо, это сталь. Положила остриё меча на ладонь левой руки.

— Божен, посвети. — Он придвинулся ближе с факелом. Увидела на лезвии клеймо и надписи латынью «excalibur» и «gaius artorius rex est». Прочитав, вздрогнула. В горле резко пересохло. Наверное, мои глаза расширились до безобразия, так как палатины забеспокоились.

— Да ладно, такого не может быть, потому что не может быть в принципе! Это всего лишь сказка, легенда. — Хрипло проговорила я, продолжая смотреть на меч.

— Матушка, с тобой всё хорошо? Ты побледнела. — Обеспокоено спросил Никиша, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Со мной всё нормально… Вы знаете, что это такое? — Палатины отрицательно покачали головами. Яков тоже смотрел на меня в ожидании. — Это легенда. Многие считают, что он не существует. Что это всего лишь сказка. Миф.

— Сказка, легенда? — Переспросил Божен. Я кивнула. Они все четверо посмотрели на меч. По очереди дотронулись до лезвия.

— Ничего себе сказка! — Сказал Божен. — Такой сказкой голову с плеч на раз можно снести.

— Это меч легендарного короля Артура, жившего по преданиям лет семьсот-восемьсот назад. Точнее здесь написано Гай Арториус, король. А имя мечу, «Экскалибур».

Я перевернула меч другой стороной лезвия вверх. И здесь меня ожидал ещё один удар. Там имелась ещё одна выбитая надпись, тоже на латыни: «Flame est». И следующая надпись на латыни: «Carolus Martellus» и два выбитых креста. Я закашляла. Продолжая держать меч в правой руке, левой ладошкой закрыла рот. Откашлявшись, посмотрела на палатинов.

— Воды дайте? — Все трое моментально отцепили от поясов свои баклажки с водой. Но Божен успел первым. Я, не отпуская меч из рук, приложилась к баклажке. Напившись, отдала баклажку Божену. Вытерла губы рукавом мундира. — Час от часу не легче! — Прохрипела в ответ на вопросительные взгляды молодых мужчин. Потом засмеялась, приговаривая: — Крохоборы чертовы. Ты посмотри, сволочи, всё ведь прибрали… Ой я не могу! Вор у вора шапку украл! — Хохотала, до слёз. Палатины и Яков ничего не понимали, смотрели на меня с опаской. Яков даже отодвинулся от меня на всякий случай. А я продолжала хохотать.

— Матушка⁈ — Божен судорожно сглотнул. Я даже видела, как дернулся его кадык. Это меня рассмешило ещё больше. Увидела, несмотря на истеричный смех, как они переглянулись между собой. У них у каждого на лбу были написаны их мысли. «Матушка с ума сошла! Надо хватать её и тащить на корабль!» Выставила перед собой ладонь в защитном жесте. Покачала отрицательно головой. Насилу успокоилась. Хотя смех ещё прорывался.

— Не надо… Меня… Хватать… Всё, я в порядке… — Посмотрела на меч в своей руке. Тяжеловатый зараза. — Никогда бы не подумала, что «Экскалибур» и «Пламень», это один и тот же меч! — Проговорила я.

— Какой пламень? — Спросил Илья.

— Вот этот. На одной стороне лезвия выбито: «Экскалибур» и «Король Гай Артур». На другой стороне лезвия выбито «Пламень» и «Карл Мартелл». Легендарный меч, Карла Мартелла, разгромившего арабов в битве при Пуатье. Это было давно, восемьсот лет назад. По преданию, свой меч, Карл Мартелл передал его в церковь Сент-Катрин-де-Фьербуа. И именно там почти сто лет назад и нашла меч Орлеанская Дева, Жанна д Арк. С этим мечом она никогда не расставалась. Многие считали, что именно этому мечу она обязана своими победами. Что меч Карла Мартелла обладает некоей магией. Кстати, согласно легендам, меч короля Артура, «Экскалибур» тоже обладал магией. Так вот, в ту последнюю свою битву, в которой жанна была захвачено врагами в полон, меча Карла Мартелла при ней не оказалось. Перед этим она его отдала. Кому, этот вопрос до сих пор остаётся не ясным. Говорили, что якобы отдала своим братьям. Когда Жанну судили, пытаясь выставить её ведьмой, у неё пытались выяснить, где легендарный меч. Но Жанна отказалась говорить об этом. С того времени меч Карла Мартелла, или как его ещё называли меч из Фьербуа исчез. И никто его больше не видел. А он оказывается здесь лежит!

Божен глядя на меч, сказал:

— Хорошая сталь. Я такой никогда не видел.

— Конечно, хорошая. Этот меч изготовлен из так называемого метеоритного железа. С давних пор считается, что такое железо посылает избранным Господь наш.

Палатины и Яков смотрели на меч с благоговением. Они даже про сокровища забыли. Ну что тут скажешь, одним словом мужчины! Я вставила меч назад в ножны. Посмотрела на Никифора. Раз он и так хранитель короны, пусть будет и хранителем меча. Протянула ему оружие.

— Возьми, Никифор. Храни его, как зеницу ока. Теперь ты отвечаешь за него.

— Матушка, а почему Никише такая честь? — Недовольно проговорил Божен. Айно, Богдан и Илья поддержали его.

— Потому, что я так решила. Ещё вопросы?

— Нет. — Пожал плечами Божен.

— Тогдапродолжаем. Вот этот, небольшой сундук снимите. — указала на первый из ряда небольших сундуков. Яков вскрыл замок. Открыла его. Сверху лежала какая-то материя. Довольно ветхая. Убрала её. Замерла. Этого я ожидала здесь увидеть ещё меньше, чем «Экскалибур» М-да, Магистр, ты не перестаёшь меня удивлять. У вас, тамплиеров, нюх на сокровища? Или вам действительно сам Дьявол помогает? Поверх римского доспеха — лорики-сегментаты, пластинчатого доспеха, появившейся при поздней Республике и активно использовавшейся римскими легионерами на протяжении всей Империи, лежал золотой римский Орёл легиона — Аквила. Я смотрела и не верила. Пресвятая Богородица, я говорила про Девятый Испанский легион от балды. Просто так. Чтобы конкретизировать свою фальшивку. Не более. Мои руки дрожали. Я взяла Орла. Внизу, на постаменте, на котором сидел Орёл, была выбита надпись на латыни «Legio IX Hispana».

— Матушка, что это? — Спросил Богдан. — Он из золота?

— Да. Это Аквила. Орёл Легиона, самая важная реликвия легиона. Снятие орла с древка, считается, что легион прекратил своё существование. Захват орла противником, даже если большинство легионеров живы, считается, что легион уничтожен. А если жив хоть один легионер и в его руках Аквила, Орёл на древке, легион считается действующим.

— Матушка, а это что за бронь? — задал вопрос Илья. — Это бронь римского воина?

— Да, Илюша. Это не просто бронь римского воина. Это лорика-сегментата, доспехи командира легиона, легата. Богдан, подержи. — Передала Орла палатину. По мимо Аквилы, на лорике лежал и шлем легата. Он был отделан золотом. Продольный гребень из перьев, который когда-то был очень густым, практически весь рассыпался. Но это ничего не значило. Взяв его в обе руки, я закрыла глаза. Господи, Пресвятая Богородица, пожалуйста, только не легат Марк Септимий Дука. Шлем хорошо сохранился. Он был богато украшен золотом. Точнее не совсем золотом, позолоченными серебряными накладками, на нащёчниках, на забрале. Исли быть точным, это не совсем забрало в классическом понимании, как у рыцарей Средневековья, а своего рода протозабрало. Оно дополнительно закрывало лоб легата. На этом забрале была чеканка в виде, толи львицы с двух сторон, толи пумы. А посередине, на лбу голова богини в круге. Что за богиня? Не понятно, может богиня Рома. Или Миневры, римский аналог Афины. С правого бока имелась надпись: «Legatus Augusti Propraetoris…» Далее видна была первая буква «М». В этом месте имелось повреждение. Наверное, туда пришёлся удар мечом или топором, или ещё чем. Судя по повреждениям, удар пришёлся вскользь, но довольно серьёзный. Так как видны были следы того, что шлем пытались выправить. Поэтому буквы были стёрты, не разобрать. На краю повреждения видны были ещё две буквы окончания имени «…um» и Последнее третье имя римского легата читалось очень чётко: «Ducimus».

— Бл…ь! — Непроизвольно вырвалось у меня. Я похлопала себя ладошкой по губам. Мамочка! Командующий Девятым Испанским легионом, являлся не просто легатом легиона, он был выше. Он был фактически командующим и легиона, и вспомогательных сил, плюс ещё и наместник этой территории, которого назначил сам Император. Полный его титул звучал так — Легат Августа Пропретор! Первое имя начинается на «М» это мог быть и Марк, и Марий, и Маниус, и ещё куча имён. Не обязательно Марк, что значит «Молоток». Окончание второго имени на «ум». Здесь тоже какое угодно имя могло быть. Но, чёрт возьми, третье имя «Ducimus», то есть Дука и это однозначно. Двух мнений тут не может быть. В какой-то момент я начала боятся сама себя. Я придумала имя этого человека… А если нет? Если я когда-то прочитало о нём и именно в связи с Древним Римом, потом забыло, но оно отложилось у меня в сознании. А когда сочиняла свою фальшивку, всплыло. Но я о нём вспомнила, думая, что придумываю. Но если это и так, то угадать, что именно он был последним командующим Девятого Испанского, это, чёрт меня подери, шанс один на миллион, если не на миллиард. Но я всё равно попала в точку? Или это так играют со мной те, кто перебросил меня с Еленой в эту эпоху? В следующий раз надо быть со своими фантазиями очень осторожной.

— Матушка⁈ — Вопрос Богдана вывел меня из раздумий. Я взглянула на палатина. Наверное, всё же взгляд у меня был совсем дикий, так как Богдаша попятился. Ну что же, раз так мне прёт фарт, как говорят карточные жулики, и всё ложится в мою лузу, то будем играть партию до конца.

— Что, Матушка? Это шлем моего далёкого предка. Марка Септимия Дуки. Вот надпись на нём. — Я повернула шлем к палатинам. Указала пальцем. — Здесь на латыни. Легат Августа Пропретор, это значило, что он не только командующий легиона, но и наместник Императора. Вот здесь буква «М». Первая буква первого имени Марк. Дальше, две буквы окончания второго имени, на латыни Септимий звучит так: «Septimum». И третье имя, принадлежность к семье, «Ducimus», то есть Дука. Это реликвия моей семьи, которую я нашла. Семья вновь обрела то, что было утрачено почти полторы тысячи лет назад! Ничего, гребень сделаю новый. И лорику мне подгонят. Османы увидят новый легион. Божен, возьми доспех. Только очень аккуратно и осторожно. Принимай во внимание, что он лежит тут очень давно.

Божен аккуратно вытащил из сундука лорику. Под ней лежал гладий. Меч римских легионеров. Он был в потемневших, почти пришедших в негодность ножнах. Я отдала шлем Айно. Взяла гладий. Ножны у меня в руках развалились в труху. Осмотрела лезвие. Широкое и короткое. Таким очень удобно в тесной рукопашной схватке орудовать. Эфес меча был украшен золотом. Но клинок меча, в отличии от ножен сохранился очень хорошо. И был не из дрянного железа. Тоже сталь, только не метеоритная. Ну а что, легат имел средства на хороший меч. И рядом с мечом лежал массивный золотой перстень. Держа меч в правой руке, левой взяла его. При свете факела увидела изображение всадника и надпись мелкими латинскими буквами. Я напрягла зрение. «Viri Perfectissimi». В переводе с латыни — «лучшие из людей». Я несколько раз повторила про себя латинскую фразу на перстне. Что-то знакомое… Неожиданно услышала голос отца:

«Саша, все легаты принадлежали к сословию Всадников. Это даже скорее было не сословие, а некий военный Орден. Можно сказать первый военный Орден. Его создал Октавиан Август. Всадники были и до Августа, но именно он сформировал из них настоящую закрытую военную организацию, к которой принадлежали высшие аристократы Империи. У Ордена было три уровня. Самый низший, это „Viri Egregii“, что значило „избранные люди“. Из них назначались прокураторы второстепенных провинций. Например, широко известный персонаж, как прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Вот он, как раз и был из этой категории Всадников. Но сама Иудея входила в состав ещё большей провинции — Сирии. А вот ей управлял Всадник более высшей ступени. Кроме этого „избранные люди“ назначались управляющими провинций, которые не были зарезервированы за сенаторами, назначались в префекты легионов. Второй уровень: „Viri Perfectissimi“, что означало „лучшие из людей“. Они занимали посты глав государственных департаментов и крупных префектур, по другому провинций, таких как Сирия или Египет. Назначали на должности руководителей городской стражи, поставок в империю зерна и так далее. Кроме того, именно из них Император лично выбирал того, кому поручал ответственное задание, наделяя их властью военных вождей — Dux , то есть лидер. В последствии это трансформировалось в титул Герцога. И самая высшая категория, это „Viri Eminentissimi“. К ним относились исключительно преторианские префекты. Так называемые префекты Претория, командующие преторианской гвардией. Так в империи было не более трёх в одно и тоже время. Именно эти Всадники и являлись главными заговорщиками при совершении переворотов и ликвидаций императоров. При императоре Константине Великом, эта категория Всадников была упразднена, а преторианская гвардия расформирована, но остальные две категории Всадников остались».

Встряхнув головой, я ещё раз посмотрела на перстень. Значит Дука был из категории Всадников, так называемых «лучших людей», военный вождь, Герцог! Положив гладий, я надела перстень на средний палец правой руки. Перстень болтался на нём. Всё верно, он же был для мужчины изготовлен, руки которого были привычны к мечу, а не для тонких женских пальцев. Но наплевать. Забрала шлем и надела его себе на голову. Он тоже был мне немного большой, особенно в ширину. Неожиданно появилось чувство, которое я испытала, когда надела корону Константина Великого. В ушах зашумело, Шум перерос в гул. Я непроизвольно закрыла глаза. И резко увидела картинку, словно кино на экране…

— Марк Септимий Дука! Друг мой. — Император Рима Цезарь Луций Аврелий Вер Август. Он распахнул объятия и сжал руками плечи вошедшего полководца.

— Мой Цезарь. — Вошедший, левой рукой держал на сгибе шлем, правой, сжав в кулак ударил себя по груди.

— Полно, Марк. Проходи. Выпей со мной вина. — Цезарь хлопнул в ладоши. Появился раб с подносом и с склонившись замер. На подносе стоял серебряный кувшин и два золотых кубка. Император сам налил Марку Септимию Дуке вина. Протянул кубок. Тот взял. Император взял свой с вином. Они сделали несколько глотков. — Марк, ты у меня один из самых лучших и результативных полководцев. В провинции Нижняя Германия активизировались эти варвары. Вождём у них некий Зигфрид Хибелунг. Они постоянно совершают набеги на пограничные крепости. Прорывают линии укреплений и разоряют наши земли там. Совсем недавно мне доставили оттуда плохие новости. В одной из битв, этот Зигфрид нанёс поражение сразу двум нашим легионам. Мало того, XXII потерял своего орла. Они позволили захватить варварами своей Аквилы. Я хочу поручить тебе прибыть в провинцию Нижняя Германия и решить вопрос с этим Зигфридом. Под твоё командование отдаю IX Испанский. Его сейчас перебрасывают из Британии. Так же по прибытию заберёшь себе остатки ХХ легиона. Я отдал повеление расформировать его. Плюс к тебе в подчинение переходят вспомогательные войска провинции и пограничная стража. Ты готов отправится туда?

— Готов, мой Цезарь. Твоё слово закон для меня.

— Я знал это. И знаю, что кроме тебя никто лучше с этим не справится. Сейчас выезжай в Македонию. Там встретишь свой легион. Назначаю тебя в Нижней Германии легатом Августа пропретора. Вся полнота власти там будет у тебя.

— Благодарю тебя, мой Цезарь.

— Марк, что хочу сказать. Этот Зигфрид, как мне докладывали воюет не один, а на пару со своей варварской женой, некоей Брунхильдой. Привези мне её в клетке.

— Как пожелает мой Цезарь…

Картинка сменилась.

…Вечер, горят огни светильников, освещая великолепную виллу.

— Марк⁈

Марк Септимий Дука обернулся. К нему подошёл мужчина лет сорока. В парадной лорике и с богатым гладием на поясе. В руках он держал золотой кубок.

— Марк, я слышал ты выезжаешь завтра в Нижнюю Германию?

— Да, Антоний. Мне Цезарь дал личное поручение, разобраться там с варварским рексом и его воинственной женой. Некий Зигфрид и Брунхильда. Варварские имена, даже выговорить не сразу сможешь. Цезарь пожелал, чтобы я привёз ему эту амазонку в клетке. — Марк Септимий Дука усмехнулся.

— Марк, друг мой, я бы не был столь весел. Там не всё так просто, как может показаться. Варваров там, как ос в осином гнезде. Все эти алеманы, квады, бриганты, бургунды, готы и ещё, демоны их забери, сколько.

— Не всё ли равно, сколько там варваров. Или ты думаешь я не сражался с ними в Сирии, Испании и Галии?

— Сражался, я не спорю. Но дело не в этом. Марк, ты же рассчитывал на то, что тебя отправят легатом пропретора в Египет?

— Рассчитывал. Но Цезарь дал мне это поручение и я должен его выполнить. А отдыхать и наслаждаться египтянками буду позже.

— Я думаю, не будешь.

— Почему ты так решил, Антоний?

— Место в Египте отдадут другому. Против тебя кто-то хорошо играет.

— Ты думаешь?

— Я, скажем так… Предполагаю. У меня хорошие источники получения сведений. Этот кто-то и претории. Мне надеюсь говорить не надо, кто именно? Он для своего родственника Египет приберегает. Поэтому Цезарю и нашептали, что одного из лучших полководцев Империи лучше послать в Германские земли, решать вопрос с местными варварами. И он наверняка не горит желанием, чтобы ты вернулся оттуда досрочно. Так что, Марк, будь осторожен.

— Спасибо, Антоний. Кто предупреждён, тот вооружён…

Картинка опять сменилась.

…Дым пожарищ. Поле, усеянное телами погибших и раненых. Мёртвые варвары чередуются с погибшими легионерами. Марк Септимий Дука, ехал на коне мрачнее тучи. Сколько он здесь уже⁈ Четыре года. Четыре года сплошной войны. Одних варваров убиваешь, на их место приходят другие. Причём в числе вдвое больше. А ему год из года приходит всё меньше и меньше пополнений.

Легату подскакал центурион.

— Легат, мы окружили их.

— Кого?

— Зигфрида и его жену. Далеко они не ушли. Сам варвар ранен. Зигфрида, фактически, тащила на себе его жена, Брунхильда.

— Показывай.

Они проскакали в сопровождении всадников, среди которых была и часть турмы парфянской конницы, ещё с полмили и Марк, наконец, увидел, почти на самой опушке леса двоих. Их окружили легионеры. Подъехали к ним ближе. Женщина стояла, расставив ноги и заняв боевую стойку. На ней была поверх грубой одежды волчьч шкура. На ногах что-то похожее на сапоги, но из меха того же волка. Белокурые волосы заплетены во множество косичек. Ярко-синие глаза пылают ненавистью. В руках у неё странное оружие. Древко длинной в шесть локтей увенчанное лезвием, благодаря которому можно и колоть, и рубить. Рядом на земле стоял, но одном колене мужчина. У него тоже были светлые волосы, заплетённые в косички, как и борода. Он опирался на большой топор. На варваре были кожаные штаны и такие же лохматые толи сапоги, толи ещё что. Сам был раздет по пояс. На теле запеклась кровь. Голова тоже в крови. Он медленно поднял голову. В его глазах тоже была ненависть. Но при этом он усмехнулся. Сплюнул кровавую слюну.

— Сдавайтесь, варвары. Вам не уйти. Иначе погибните.

В ответ оба засмеялись. Смеялись зло, пока мужчина не закашлял. Опять сплюнул кровавую слюну.

— Ты думаешь мы боимся смерти, римлянин? — Похрипел он. — Нет. Это высшая награда для нас, умереть в бою. Мы уйдём к Вотану, пировать за его небесным столом. Но не обольщайся. У нас остались дети. Они придут сюда, на смену нам и приведут ещё больше воинов.

— А ты, женщина тоже считаешь, что ваши дети приведут ещё больше воинов? — Спросил Марк Септимий Дука. — Посмотри, почти всё поле усеяно вашими мёртвыми. Может пришла пора склонить головы перед Великим Римом?

Женщина опять засмеялась. Поудобней перехватила древко своего оружия.

— Не сомневаюсь. Мой муж сказал правду. Наши дети придут, приведут ещё больше воинов, чем было у нас. А потом ещё и ещё, пока они не сметут вас здесь. А после они пойдут на ваш поганый Рим и возьмут его.

Марк посмотрел на центуриона.

— Взять их живыми, Не дайте им убить себя.

— Да, легат.

Центурион взглянул на парфян.

— Возьмите их своими арканами…

Я затрясла головой, прогоняя наваждение. Что это сейчас было? Глюки или я реально схожу с ума? Всё так же горят факелы в подземелье и мои палатины смотрят на меня…

Глава 15

Zay …

— Матушка? — Палатины были обеспокоены.

— Всё хорошо. — Сняла шлем с головы. Положила в сундук гладий. — Божен, лорику назад в сундук.

— А Орла? — Задал вопрос Никифор.

— Орла нет. Орла я повезу с собой. Как выйдем наверх, сделайте мне или найдите древко. Прошла пора поднять вновь Орла IX Испанского легиона. Империя жива до тех пор, пока жив хоть один её солдат. А у нас будет целый легион! Эскалибур тоже не убирать. Дайте мне его сюда. — Отцепила шашку у себя с пояса. Отдала её Илье. — Шашку беречь, Илюша.

— Не сомневайся, Матушка. — Ответил он, принимая оружие. Я прицепила к поясу меч. В отличии от ножен гладия, ножны Эскалибура сохранились в идеально состоянии. Хотя о чём я? Между ножнами Эскалибура и римского гладия пропасть времени, в тысячу триста лет. Хотя ножны меча надо будет всё равно подправить. Может украсить их золотом или серебром?.. Хотя нет. Пусть будет так, как сейчас. Простые ножны для не простого меча. В этом и будет заключаться изюминка. Все остальные могут украшать ножны своих мечей, как хотят, хоть стразами обошьют. Да только все, глядя на эти простые ножны будут понимать, что все их мечи можно отдать оптом, как пучок морковки в базарный день, за один меч в простых ножнах. Представила себе физиономии европейских монархов, когда те узнают насчёт Эскалибура. А особенно лицо Франциска. Ведь всё произошло так, как я ему говорила и он стал королём Франции. Особенно мне интересно бы посмотреть на дядюшку Максика. Как бы его удар не хватил, узнай он сколько я сокровищ вывезла отсюда. Мне его даже жалко стало на пару секунд. А, нечего. И договор никто не отменял, и мои претензии по нему за испорченное имущество тоже. Так что будем урезать осетра. А то взяли моду пытаться обмануть и обобрать бедную женщину, у которой уже семеро по лавкам. И все детишки есть-пить хотят. Сыновьям путёвку в жизнь надо дать, в виде того или иного трона. Невест им приличных подобрать. Для дочки приданное хорошее надо собрать. Жениха достойного найти, чтобы стыдно перед людьми не было и за дочку душа не болела. А это не легко при таких прощелыгах, как дядя Макс. А сколько ещё всяких проходимцев и халяв будет, что рука устанет плетьми их разгонять. Так что всё в дом, в хозяйство, а оно у меня большое и будет ещё больше. И Вася у меня рачительный хозяин, тоже всё в дом, в семью. Вот Казань в дом принесёт, а потом и Астрахань. И всё, Волга наша. А там Урал на подходе. Господи, дел то сколько. И ведь везде глаз да глаз нужен. Кого по голове погладить, а кого и плетью перетянуть поперёк спины. А ведь ещё и Славку с Костиком растить, воспитывать. А сыновья меня вообще не видят. И Дашенька. Ей мамка нужна. Вот тут и пожалеешь, что авиации нет. А так села в лайнер и через пару часов ты уже за тысячи километров… Эх, Санька, ты о чём мечтаешь? Лайнер ей. Боинг с МС-21. И космическую ракету до кучи. Довольствуйся лошадьми и парусниками. На крайний случай Ленка тебе воздушный шар сварганит, можешь полететь куда-нибудь, куда ветер подует. Лётчица-налётчица…

Проверили остальные сундуки. Некоторые были наполнены монетами, в том числе и восточными — арабские золотые динары от самых первых, с изображением на лицевой части халифа Абд-аль-Малика из династии Омеядов, в полный рост с мечом в руках, конца седьмого века и до одного из последних халифов из династии Аббасидов Аль-Мути Лиллах. Монеты были хорошего качества с арабской вязью весом чуть больше 4 грамм чистого золота. Золотые персидские динары с профилем персидских царей. Золотые монеты халифов разных государств, которые возникли на осколках арабского халифата — государства Альмохадов и Аюбидов. Их золотые динары по весу были больше арабских, примерно 4,7 грамм чистого золота. Имелись и серебряные персидские драхмы с ликами персидских царей и арабские серебряные дирхемы с арабской вязью. Византийские золотые номисы или как их называли в Европе — солиды, бизанты или византины, весом 4,45 грамм с ликами императоров 10 века. Взяв горсть золотых динаров Арабского Халифата, глядя на них и медленно высыпая назад в сундук, тихо произнесла:

— Да, ребятишки, неплохо вы обобрали, не только всю Европу, но и Ближний Восток до кучи.

Пара сундуков, один большой и второй поменьше были забиты уже известными мне золотыми и серебряными флоринами 13 и 14 веков. Ещё были сундуки с золотой и серебряной посудой, украшенные драгоценными камнями — кубки, тарелки, чаши, потиры для христианского богослужения. Золотые и серебряные крестильные кресты, ковши, братины, золотые и серебряные ложки и даже двузубые вилки. А как они были украшены!!! Настоящие произведения искусств.

Один из небольших сундуков был доверху набит жемчугом. А в небольшом отсеке имелись даже и крупные чёрные жемчужины. В одном из больших сундуков были украшения, подвески, кольца, браслеты, серьги, диадемы, венцы, ещё что-то. Я уже не разбиралась.

Ещё в одном небольшом сундуке обнаружили головные обручи из золота и серебра. Тоже украшенные отшлифованными драгоценными камнями. Некоторые обручи имели зубчики, как у короны. Взяв один из них, золотой, в руки, увидела надпись на латыни: «Flavius Ttheodericus Rex Ostrogothorum», что в переводе значило: «Флавий Теодорих Король Остготов». Это что, корона Теодориха Великого, первого короля остготов? Не слабо. Взяла ещё один обруч с зубчиками. Там имелась надпись: «Geyserich est Rex Vandalorum Et Alanorum» — Гейзерих король вандалов и алан. Усмехнулась. Смотри ка короны древних варварских королей насобирали. Интересно, где они их откопали? Это же сколько времени прошло? Тысяча лет. Да, варварские королевства остготов, вестготов, вандалов и прочих возникли в 5 веке на развалинах Западно-Римской империи. Положила короны назад, взяла для проформы ещё один обруч, серебряный, с драгоценными камнями. Ага вот и надпись на латыни: «Gundobad, Filius Gunddioc Burgundiae, Patricius Romae Et Rex omnium Burgundiensium», в переводе на русский: «Гундобад, сын Гундиока Бургундского, патриций Рима и король всех Бургундов». М-да, весело! Крохоборы. Хотела уже закрыть сундук, как взгляд зацепился ещё за одну корону. Тоже обруч, золотой. Но в отличии от остальных у него крест на крест, в виде купола, к обручу крепились две золотые полосы. И корона была повреждена, словно её очень сильно обо что-то стучали или наступили ногой. Часть драгоценных камней, которыми была инкрустирована корона отсутствовали. Гнёзда под них были пустыми. Я вытащила её из сундука. Прочитав надпись, покачала головой.

— Господи, а эту то где откопали⁈

Палатины и Яков за мной внимательно наблюдали.

— Матушка, в что это в сундуке за кольца большие? — Спросил Богдан.

— Это, мальчики мои, короны древних германских королей, остготов, вестготов, вандалов, бургундов и прочих. Одним словом, седая старина. Но вот эта корона, несколько особенная. Она не принадлежит варварским королям, по-римски рексам. Это корона последнего Западно-Римского императора Ромула Августа. Этот император знаменит тем, что был последним императором Рима, но ещё совсем молодым, по сути отроком, на тот момент ему было 14 или 15 лет, и правил всего десять месяцев. Его сместил с престола Одоакр. Он командовал отрядом наёмников из германских племён. Сам он был из германского народа ругов или саксов. Корона повреждена. Кто-то или ударил по ней чем-то, или наступил на неё. Видите, она деформирована. Вот здесь на ободе надпись на латыни: «Dominus Noster Сaesar Romulus Augustus Pius Felix Augustus», что в переводе значит: «Ваш господин Цезарь Ромул Август Благословленный Счастливый Август». Да, ничего не скажешь, очень счастливый. А вообще, не все считали Ромула настоящим императором. Сами римляне называли Ромула Момиле, то есть, маленький позор. Звали его ещё Августёнком. Император Восточно-Римской империи, Византии Зенон Исаврянин не считал Ромула настоящим императором. И Одоакр, спустя четыре года после смещения Ромула с трона императора отослал в Константинополь имперские инсигнии, то есть знаки и атрибуты императорской власти. Странно одно, что корону Ромула Одоакр не отослал. Может потому, что она была повреждена? Или отослал? А эти барбосы их украли уже в Константинополе? — Последнее я произнесла тихо, скорее сама для себя, чем для палатинов. Положила корону назад в сундук. Усмехнулась. — Государь Василий Иоанович, супруг мой, большой любитель коллекционировать короны и разные шапки владетельных людей. Я думаю, он будет очень рад собрать у себя короны древних королей почти всей Европы. Хороший я ему подарок поднесу. Вот он сейчас берёт Казань. Думаю, он обязательно отберёт ханскую шапку у этого ничтожества хана Мухаммед-Амина. Хотя по мне, так надо ему её оставить. И кошму ханскую тоже. Всучить всё это Мухаммеду и отправить с богом куда подальше. Показать, что мы не жадные. Пусть едет в степь, раскладывает там кошму и надевает на себя шапку хана сколько хочет. Надевает и снимает. В степи. А мы Казань себе заберём. И на этот раз никаких ханов там не будет. И всё будет по-честному. Ему ханская шапка и кошма, нам Казань. Очень даже равноценный обмен… Что Богдаша, так смотришь на меня?

— Ничего, Матушка. А разве ханская шапка с кошмой дороже, целого города?

— Для кого как, Богдаша. Для маленького ничтожества, как Мухаммед-Амина очень даже дороже. Так он останется хотя бы в этом деле ханом, правда без ханства и вообще без порток, голодранцем, так как казну Великий Государь навряд ли ему оставит. Но это уже мелочи. Ладно, остался последний сундук. Яков, открывай его.

Яков похимичил с замком и открыл его. Откинул крышку сундука. Я смотрела на золотые изделия, которыми был набит сундук. Что-то знакомое. Вспомнился Крым, как я ходила туда в музеи. Всё верно. Золото скифов. М-да. То, что скифские курганы, как и гробницы фараонов начали грабить ещё в древности, это я знала. Но не ожидала здесь их увидеть. Неужели тамплиеры и сюда добрались⁈

Брала из сундука удивительные украшения скифов. Ещё будучи в Крыму, читала, что скифы были очень неравнодушны к золоту. Мало того, этот металл был чем-то сакральным у них. Искусство изготовления украшений и предметов из золота у скифов достигла наивысшего уровня для той далёкой эпохи. Чего стоит только один пектораль, женское и мужское украшение на грудь. Как искусно изготовлены и филигранно сделанные фигурки животных и людей. Потрясающе. А подвески, кольца и всё остальное. Но особо выделялась шапка-шлём. Полностью из золота. Так называемая Царская шапка. На ней была надпись на греческом. Греческий я уже знала. Не даром брала тайно уроки и Ленку натаскивала на этом. А то такой недочёт, греческие Цесаревны и не знают греческого. Хорошо, что нас не спрашивали и не проверяли на знание греческого. На царской шапке-шлеме имелись сцены войны, сражений. Сцены быта. И надпись на древнегреческом: «Σκύλουρος, βασιλεύς βασιλικός Ταυροσκύθων, πατήρ ογδοήκοντα υιών», что в переводе с древнегреческого значило: «Скилур, Царь Царских тавроскифов, отец 80 сыновей». Не слабо!!! 80 сыночков!!! Не дай бог, Васе такое сказать. Тогда мне проще сразу застрелится. Хотя я понимаю, что сыновей этому Скилуру не одна жена рожала, а целый гарем. Но у нас, христиан православных, гаремы запрещены. Но прецедент всё равно не хороший. Ладно пусть не восемьдесят сыновей, но хотя бы десять Вася может потребовать, чтобы хоть как-то приблизится к скифским царям. В голову пришла мысль, от которой я сама испугалась и попыталась её выбросить. Не, я понимаю, что моя легенда насчёт принадлежности нас с Еленой к Нибелунгам была на грани фола и мы прошлись по краю. Я рискнула, рискнула очень сильно, хоть и попала в десятку, так сказать пила сейчас шампанское даже не из бокала, а из фонтана. А сейчас, найдя материальные подтверждения этой легенды только ещё больше укреплю веру всей европейской тусовки в то, что мы с Ленкой реальные потомки Зигфрида и Брунхильды. Но мысль, которая пришла мне в голову, когда я рассматривала шапку-шлем, была вообще на грани безумия. Мне, конечно, везёт. Как говорится прёт фарт, как горбуша в маленькую речку в период нереста. Но здесь будет уже явный перебор. Нет, не по отношению ко мне мысль пришла провернуть тот же трюк, как и с Нибелунгами, только более масштабный. В результате которого, Вася будет иметь законное право на Крым и всё Причерноморье, как потомок скифо-сарматского царского рода… Так, если память мне не изменяет, а она мне не изменяет, в Крыму читала, что тавроскифами скифов стали звать в период натиска сармат, когда те стали вытеснять их в Крым из Причерноморья во втором веке до нашей эры. А это почти две тысячи лет, а точнее тысячу семьсот лет. Даже больше, чем у меня. Но если доказать, что Рюриковичи имеют прямое отношение к этому царю, тогда никто не пикнет, если Вася заявит свои права на всё Причерноморье и Крым. Конечно, исключение османы. Они, естественно, будут против. Но они в этом плане безродные голодранцы огузы, предки которых лизали копыта скифских коней, так как до своих сапог скифо-сарматы их не допускали. А значит они никто и звать их никак. Воры, укравшие чужое. Если такое заявить, то Селим точно сожрёт свою чалму. Да, заманчивая мыслишка. Но слишком опасная. Если моя махинация раскроется, то всё, что я тут сделала полетит в тартарары. И меня, а заодно и Ленку повесят, как простую мошенницу, или колесуют. Или ещё хуже, сожгут, как ведьм. Меня от этих мыслей даже передёрнуло. Нет, надо всё хорошо обдумать. Всё взвесить. А пока отложим это в долгий ящик.

Положила золотую царскую шапку-шлем назад в сундук. Закрыла крышку. Яков повесил замок назад.

— Так, мальчики. Надо дополнительные доски, чтобы укрепить настил над ловушкой. Нужны катки, чтобы прокатить на них тяжёлые большие сундуки. Те, которые поменьше, вынесут на руках. Всё, начали. — Парни рванули наверх.

Сама тоже прошла на выход из подземелья. Поднялась. Солдаты и матросы смотрели на меня в ожидании. Я улыбнулась.

— И так, поданные мои, чудо-богатыри. Сейчас нужно поднять всё моё наследство из подземелья. Погрузить на корабли и вернуться домой. Вас всех ждёт большая награда.

— Слава Королеве Александре! — Крикнул кто-то. Его поддержал многоголосый мужской ор.

Народ начал суетиться. Заметила, как косятся на меч, который висел у меня на поясе. Ко мне подошли сержант-дамы.

— Матушка, а почему ты отдала свою саблю Илье, а сама надела на пояс этот меч? — Спросила меня Ксюша.

— Это не простой меч, Ксения. Паула, Агнешка, вы слышали легенды о Короле Артуре и рыцарях круглого стола?

— О, да! — Воскликнула Паула. — Я читала Вульгатский цикл. Там не только про короля Артура, но и про его рыцарей. Про Ланселота, Гавейна, Галахада, Персиваля и других рыцарях.

— А я читала «Смерть Артура» Томаса Мэлори. Я так плакала. — Пояснила Агнешка. Ксения смотрела на своих подруг удивлённо. Потом перевела взгляд на меня. В этот момент в церковь зашёл контр-адмирал. Подошёл к нам. Я стала объяснять Ксении кто такой король Артур

— Ксюша, сказания о короле Артуре и рыцарях круглого стола, это своего рода эпос, сказания о короле бриттов. Его рыцари искали святой Грааль и спасали благородных дам, таких как ты, как Паула и Агнеша.

— Да, моя дочь помешана на этом короле Артуре. — Усмехнулся Пандольфо.

— А такой король на самом деле жил? — Спросила Ксения.

— Конечно, жил. — Тут же ответила Паула.

— Ксюша, это было давно, почти тысячу лет назад. — Кивнула я.

— Вот именно, тысячу лет назад. И жил ли он, это ещё большой вопрос. — Продолжал усмехаться Пандольфо.

— Папа, как ты можешь? — Возмутилась Паула.

— Одну минуту, Паула. — Подняла я руку. Посмотрела на итальянского князя. — Пандольфо, скажи, как назывался меч короля Артура?

— А, это который он якобы вытащил из камня?

— Да, именно этот меч. — Кивнула я.

— Меч короля Артура назывался «Экскалибур». — Ответила за князя Агнешка.

— Точно, «Экскалибур». — Опять усмехнулся Пандольфо.

— Совершенно верно, Агнеша, Пандольфо. «Экскалибур». — Я вытащила меч из ножен. Повернула вверх той стороной клинка, на которой было выбито «Экскалибур». — Читайте. Здесь на латыни. Что написано?

Пандольфо пригляделся. Потом прочитал вслух:

— «Экскалибур». — Посмотрел на меня удивлённо. — Это что, тот самый меч? Меч короля Артура?

— Да, Пандольфо. Это тот самый меч. — Улыбнулась я князю.

— Матушка, дайте посмотреть! — Взвизгнули две княжны, Паула и Агнешка. Смотрели на меч восторженными глазами, трогали его лезвие пальчиками и восторженно повизгивали. — Боже, у нашей Королевы меч самого Короля Артура! — Завопила Паула. А Агнешка захлопала в ладоши. От переизбытка эмоций они даже затанцевали вокруг меня. Пандольфо продолжал смотреть на меч.

— Не могу поверить. «Экскалибур»!

— Но это ещё не всё, Пандольфо.

— Не всё⁈

— Нет. — Ответила я. Девушки перестали танцевать, смотрели на меня вопросительно. Я перевернула его той стороной, где было выбито другое имя, как меча, так и его владельца. — Скажите, каким мечом владела Жанна д Арк, Орлеанская дева?

— Ну это все знают. — Ответил Пандольфо. — Мечом Карла Мартелла, который более семисот лет назад остановил завоевание сарацинами Европы, в битве при Пуатье, разгромив их. Свой меч он завещал какой-то церкви, название сейчас не помню, где он пролежал все эти столетия, и где его нашла Орлеанская дева. Но тот меч исчез. А сама Жанна никому не сказала куда дела его. Якобы она отдала меч своим братьям, а они после её казни, утопили меч в Сене.

— Значит, не утопили. Читаем, что здесь выбито, на лезвии. Надпись тоже на латыни.

Пандольфо вновь пригляделся. Сначала прочитал про себя, потом повторил вслух.

— «Пламень». Карл Мартелл. Святая Дева Мария! Это что получается? «Экскалибур» и «Пламень», это один и тот же меч?

— Получается, что так. Не даром этот меч Жанна всегда носила с собой. Никому не давала и даже спала с ним.

— Ваше Величество, я не знаю даже, что и сказать. — Произнёс потрясённо Пандольфо. — Если всё так, то это очень необычный меч. И даётся он только очень необычным людям… Хотя, о чём я⁈ На Вас же, Ваше Королевское Величество, Багрянородная Цесаревна и Порфирогенита, Великая Княгиня, покров самой Девы Марии. Вы самый необычный человек, которого я видел в своей жизни.

В этот момент солдаты и матросы, под руководством моих палатинов стали вытаскивать на поверхность сундуки. Я подозвала Никифора и Илью. Никифор держал Аквилу, завернутую в какую-то тряпку. Молодец.

— Илья, найди мне древко. Ты понял какое и для чего?

— Понял, Матушка. Я сейчас. — Он выскочил из церкви.

Мои девчонки с удивлением смотрели на Никифора. Он же стоял с вполне невозмутимым лицом.

— Никиша, а что это у тебя в тряпку завёрнуто? — Спросила Ксюша. Он в ответ усмехнулся.

— А это ты, княжна, у Матушки спроси. А моё дело хранить то, что мне дадено и молчать в тряпочку.

— Матушка? — Девушки посмотрели на меня вопросительно. Я тоже улыбнулась им.

— Подождите и всё увидите сами. Поверьте, такое вы никогда не забудете.

Вскоре прибежал Илья, притащил древко, похоже, от копья, только наконечника не было. Зато имелся свежий срез на одном конце древка. Наверное, Илья его просто отрубил.

— Вот не знаю, подойдёт к Аквиле?

— Сейчас посмотрим. — Ответил Никифор и посмотрел на меня. Я кивнула. Никифор развернул тряпку. Древко идеально вошло в специальное гнездо для этого. Парни вогнали древко на всю глубину в Аквилу. Девчонки стояли и смотрели на всё это раскрыв рты. У Пандольфо глаза округлились до невозможности. Закрепив орла, Никифор протянул древко мне.

— Матушка, твоя Аквила. — Сказал он. Я с благоговением взяла его. Пандольфо крестился. Начали креститься мои девчонки, глядя на орла, гордо раскрывшего свои крылья. Солдат и матросы, вытаскивавшие сундуки на поверхность из подземелья замерли, глядя на Аквилу. В церковь стали заходить и другие. Я подозвала падре.

— Святой Отец, — обратилась я к нему, — освятите Аквилу. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Он сходил за кропилом и купелью со святой водой. Подошёл к нам. Я склонила Аквилу. Он побрызгал на неё святой водой, перекрестил и стал читать молитву. Когда священник закончил освещать Аквилу, я подняла её. На орла упали лучи солнца через окно церкви. Он словно засиял. Я повторила вслед за падре:

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. — Замолчала на некоторое время собираясь с духом, но потом продолжила, глядя на Аквилу. — Отныне, Девятый Испанский легион вновь возродился из небытия. Империя жива, пока жив хоть один её легионер. А у нас теперь есть целый легион! Пока Аквила у нас, в наших руках, легион жив! Аве, Цезарь! — Последние слова я прокричала.

— Аве, Цезарь! — Подхватили мой клич мои палатины.

— Аве, Цезарь! — Крикнул Пандольфо. На его глазах появились слёзы.

— Аве, Цезарь! — Закричали солдаты и матросы.

— Аве, Цезарь. — Раздались звонкие девичьи голоса.

— Девятый Испанский легион, теперь является неотъемлемой частью армии Ливонской короны. В нём будут служить только самые лучшие. Моя гвардия. Это честь. Потому, что этот легион самый старый из всех армий Европы и Азии. С самой древней военной историей. Историей неувядающей и грозной славы. История радости побед и горечи поражений. Но чтобы не происходило, Аквила Девятого Испанского легиона никогда не попадала в руки врага. И никогда не должна попасть. Орёл не должен сойти с древка. Пусть погибнут все легионеры, но Аквила не должна упасть, не должна попасть в руки врага. Иначе, это будет несмываемый позор для тех, кто будет служить в Девятом Испанском. Это должны помнить все. Этим легионом командовал мой предок. Он был здесь наместником, во времена Римских Цезарей. А его потомки стали сами Цезарями в Византийской империи. Или как её ещё называли Восточно-Римской империи. Я нашла своё наследство. Наследие своих предков. Имущество, которое не подлежит отчуждению, которое может принадлежат только по праву рождения и по праву крови. Золото Рейна! Сокровища Нибелунгов. Когда дочь, наденет кольцо власти и вернёт корону, древняя кровь проснётся. Такое было пророчество. Древняя кровь проснулась. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь! — Взглянула на Никифора. — Никиша, возьми Аквилу. Отвечаешь за неё головой. — Оглядела застывших солдат и матросов. — Чего встали? Продолжаем вытаскивать сундуки. Несите их к лодкам. Только аккуратно. Не вздумайте утопить хоть один сундук.

Народ засуетился. С помощью верёвок поднимали большие сундуки по каменным ступеням лестницы, так как вытащить на руках их было очень сложно и тяжело. А вот наверху уже, сундук брали шестеро мужчин и тащили к берегу. Когда несли к лодкам первый сундук, прибежал один из солдат, стоявший при въезде в деревню. Он доложил контр-адмиралу. Пандольфо подошёл ко мне.

— Ваше Величество, к нам пожаловал местный барон, владелец этой земли. С ним вооружённый отряд.

— Хорошо. пусть пропустят его и пять человек сопровождения. Остальные пусть ждут за охраняемым периметром. — Смотрела, как солдаты и матросы грузят на лодку первый сундук. Погрузив и закрепив его в лодке, они поплыли к «Авангарду». Там их уже ждали. С борта спустили верёвки. Наблюдала, как сундук, обвязав верёвками, поднимают на борт корабля. Так, первый пошёл. В этот момент грузили в другую лодку второй сундук. За ним из церкви вынесли сундук поменьше. Его тащили четверо. Хорошо, что это была река и волнения не было. Иначе лодки с сундуками просто могло перевернуть. Пока наблюдала, как грузят и закрепляют сундуки, к нам подъехал местный барон в сопровождении пяти вооружённых человек. Ко мне моментально подтянулась охрана. Барон был довольно грузным мужчиной. С короткой рыжей бородой и усами. Он смотрел недовольно на всех вокруг.

— Вы кто такие? И что делаете в моей деревне?

Я на него не обращала внимания. Смотрела на лодки. Из церкви солдаты вытащили очередной сундук. Увидев его, у барона глаза чуть не выскочили из орбит.

— Ты кто такой? — Задал вопрос контр-адмирал.

— Я? Я барон Мориц фон Вольф. А кто вы такие?

— Как смеешь, барон, сидеть на коне в присутствии Королевы? — Гневно воскликнула Паула.

— Что? — Переспросил барон.

— Здесь коронованная особа, барон. Сойдите с коня. И остальные тоже пусть сойдут. — Сказал Пандольфо. — Я контр-адмирал военного флота Ливонского королевства, Князь Пандольфо Малатеста.

Я была одета в длинный китель до колен, с генеральскими золотыми погонами. Штаны, высокие сапоги-ботфорты, как и мои сержант-дамы. Но если на их головах были кивера, которые они носили с особым удовольствием, то у меня на голове был платок, закрывающий волосы, хотя из-под него вниз, до моего зада свисала толстая коса. Она просто не помещалась под платком. В косу были заплетены разноцветные, красивые ленты и имелся бант красного цвета. А поверх платка на мне был королевский венец. Не королевская корона Ливонии, она осталась в Вендене, а именно венец. Я медленно повернулась и посмотрела на барона. Смотрела немигающим взглядом. Не знаю, что он в нём увидел, но мужчина слез с коня и изобразил поклон, с отставлением одной ноги вперёд, вторую назад, разведя руки в стороны. Я кивнула ему. Его сопровождающие тоже слезли с коней.

— Прошу прощения, Ваше Королевское Величество, а что Вы тут делали? — Спросил барон.

— Помолится заезжала.

— Помолится? Здесь? В этой нищей церквушке?

— Любая церковь, это дом Господа нашего, барон фон Вольф.

Я видела, как он косится на Аквилу в руках Никифора. А так же смотрит с недоумением на сундуки, которые вытаскивали из церкви мои солдаты и матросы.

— А что это за сундуки, вытаскивают из церкви?

— Это моё имущество. Моё наследство, барон.

— А что, Ваше имущество, Ваше Величество, делало в этой церкви?

— Хранилось здесь. Ожидало, когда я приду и заберу его. Вот и всё. Я пришла и забрала.

— И как давно оно здесь лежало? Почему я, хозяин этих земель ничего об этом не знал? — Похоже до рыжего пока не доходило. Увидела, как Агнешка и Паула злорадно усмехнулись.

— Давно, барон. Очень давно. Тогда, когда его туда поместили не родились ваши бабушки и дедушки.

— Но эта деревня вместе со смердами и земля, на которой стоит церковь принадлежит мне.

— Я Вас поздравляю барон. И поверьте, я не посягаю на Вашу собственность.

— Но сундуки⁈ Всё, что находится на моей земле и в её недрах принадлежит мне.

— Не в этом случае, барон. Это моё имущество. Моё, по праву рождения и по праву имперской крови. Знаете, как говорили в Древнем Риме, времён Императоров? То, что позволено Цезарю, не позволено быку. Иными словами, то, что принадлежит Цезарю, не может принадлежать никому другому. — В этот момент из церкви вытащили очередной сундук. Барон и его люди жадно смотрели на него. Как я помнила, в этом сундуке находились флорины. Когда солдаты потащили его мимо нас к берегу, я велела им остановится. Они поставили сундук на землю. Подозвала Якова. Велела открыть замок, что он и сделал. Я открыла крышку сундука, отсчитала двадцать серебряных флоринов. Возле церкви стоял падре. Я его подозвала. Когда онподошёл, сунула ему в обе руки флорины.

— Падре, это мои пожертвования на церковь. Надеюсь, этого хватит, чтобы вернуть алтарь на место?

— Этого много, Ваше Величество. — Пробормотал падре, глядя испуганно на такое сокровище. Похоже этот сельский священник никогда ранее не держал в руках столько серебра.

— Ничего, падре. На остальное обновите что-нибудь в церкви.

— Благодарю Вас, Ваше Величество.

Я видела с какой алчностью барон смотрел на груду серебра в сундуке. Это он ещё не видел золотых монет. Тогда у него точно крышу бы снесло. Я понимала, что сейчас, показав содержимое сундука, провоцировала его.

Сундук закрыли и утащили в лодку. Из церкви вытащили очередной сундук. Барон, глядя на него, побагровел. Я спокойно смотрела на него. На моих губах появилась улыбка. Барон оторвал взгляд от сундука, посмотрел на меня.

— Что-то не так, барон? — Спросила его.

— Всё не так.

— Что, барон, золото манит тебя? Здесь его очень много. Ты даже себе представить не можешь, сколько. Вот только есть одно препятствие.

— Какое же?

— Оно даётся безболезненно только тому, кому оно предназначено. Остальным этот металл несёт несчастия и смерть. Оно способно поманить тебя своим завораживающим блеском, но в самый последний момент, ты вдруг обнаруживаешь, что держишь в руках не золото, а прах и тлен. Такова его природа, барон Мориц фон Вольф.

— Золото не может превратится в прах и тлен. Оно вечно. И если схватил его, то главное не выпустить из рук.

— Ты заблуждаешься, барон. Но я не буду тебя разубеждать в этом. Это бесполезно. Понять это ты сможешь, только тогда, когда ощутишь своим обонянием запах тлена и почувствуешь во рту вкус тлена. Правда будет уже поздно. И назад ты уже ничего отыграть не сможешь. Так как второго шанса здесь не даётся.

— Мне хватит и одного.

— Ну смотри, барон. И не говори потом, когда предстанешь перед всевышним, что я тебя не предупреждала.

Барон повернулся и хотел уже залезть на своего коня, как я его остановила.

— Барон, я разве разрешала тебе куда-то уходить? Сейчас ты высказал мне, как коронованной особе, своё неуважение. А так с коронованными особами не поступают. Это очень чревато.

Он повернулся ко мне.

— Прошу прощения, Ваше Величество. Но мне нужно отлучится, по очень важному делу. С Вашего разрешения…

— Езжайте, барон. Езжайте. — Сказав это, я отвернулась. Стала смотреть на то, как грузят на лодку очередной сундук.

Когда барон и его люди свалили, ко мне подошёл Пандольфо.

— Ваше Величество, зря Вы открыли при бароне сундук. Это его спровоцировало.

— Я знаю. Я даже знаю, что он задумал. Он попытается напасть. Вопрос, где и какими силами?

— И хватит ли у него этих сил. — Добавил Пандольфо. — Здесь мы можем разнести пушками каравелл всю эту деревню.

— Вот и подумай над этим, Пандольфо. Если он не нападёт сейчас и мы успеем погрузить все сундуки на корабли, тогда где и как он попытается перехватить нас?

— Я думаю ночью, когда мы встанем на стоянку, Ваше Величество.

— Вот и хорошо. Значит приготовимся. Зря он меня не послушал. Но, князь, всё же пусть солдаты сейчас смотрят в оба.

— Конечно, Ваше Величество.

Дождались пока не вытащат из подземелья все сундуки и не погрузят половину на «Авангард» и половину на «Луизу». Оставаться дальше здесь не имело смысла. Вернулись на «Авангард». Каравеллы уже успели развернуться и мы двинулись назад к Северному морю…

Стояла на верхней палубе, облокотившись на бортик. Смотрела на левый берег Рейна. Ко мне подошёл Пандольфо. Тоже облокотился на бортик.

— Ваше Величество, как думаете, когда барон попытается напасть?

— Что, Князь, тоже не сомневаешься, что он попытается взять то, что, по его мнению, принадлежит ему?

— Нет, не сомневаюсь. Слишком алчные у него глаза были. Только присутствием солдат и вооружённых матросов, а ещё присутствием двух военных кораблей, остановило его.

— Ну да, какой бы он, в случае успеха, получил приз, выдвинувший бы его сразу в высшую лигу. Тут у кого угодно возникнут самоубийственные мысли.

— Высшая лига? — Переспросил Пандольфо.

— Да. Это своего рода уровень высшей знати. Сейчас он кто? Просто барон, пусть и владеет землёй, хотя я не думаю, что этой земли у него много. И таких, как он здесь хватает. Ты заметил, как были вооружены его ландскнехты или кто там они⁈ Довольно бедновато. Разнобойное вооружение. Больше, чем у половины доспех кожаный. Есть кольчуги, но, как говорят, не первой свежести. Видела пластинчатый доспех, но всего у пары-тройки человек, в том числе и у самого барона. Бедновато он живёт, как и крестьяне в его деревушке. Сплошная нищета. Заметили, какие глаза были у этого падре, когда я вручила ему флорины. По-моему он впервые увидел столько денег.

— Я не удивлюсь, Ваше Величество, если барон уже отобрал у священника эти деньги. — Кивнул Пандольфо.

— Я тоже в этом уверена. Но это уже не моя забота. Я возместила ущерб, который причинила церкви сторицей. А насчёт, когда попытаются напасть, думаю скоро. Ближайшей ночью, когда мы встанем на рейд. Это будет его единственный шанс. Потом мы уйдём далеко. Это сюда мы шли медленно, против течения. А сейчас быстрее. Так как идём по течению. Да и его владения уже закончились. Уверена это уже чужая для него земля. Так что риск столкновения с хозяином этих земель у барона повышается.

— А если он предложит местному сеньору вступить в долю?

— Ну что же, тогда ещё один сеньор очень быстро ощутит вкус тлена у себя во рту. Командам обеих каравелл быть наготове. Ночью не спать, затаится. Сидеть тихо, чтобы те, кто на берегу решили, что все спят. Орудия зарядить картечью.

— Как повелите, Ваше Величество. И я полностью с Вами, моя Королева, согласен.

Когда стало смеркаться. Корабли бросили якоря, недалеко от левого берега Рейна. В стороне, примерно в километре, располагался какой-то небольшой городок. Я смотрела на него в подзорную трубу.

— Ваше Величество. — Обратился ко мне контр-адмирал. — Наблюдатель, заметил, что нас сопровождают. Иногда один всадник иногда пара.

— Всё верно. Я бы удивилась если бы барон не послал своих людей наблюдать за нами. У тебя готово, Князь?

— Да, Ваше Величество. Пушки заряжены картечью. Солдаты и матросы тоже вооружены. Ружья и пистоли заряжены у всех. Плюс абордажные сабли. Так же приготовлены арбалеты и багры. Никто из команды сегодня ночью не спит. Всем всё разъяснено. Солдаты и матросы понимают, что они везут большую казну, от которой зависит их вознаграждение. Не беспокойтесь, Ваше Величество. За своё они разорвут в клочья кого угодно.

Ночь медленно опустилась на землю. На обоих кораблях зажгли масленые фонари на носу и на корме. С берега казалось, что все на кораблях уснули, кроме тех, кто нёс вахту. Ожидание тянулось томительно. Многие солдаты и матросы дремали, сжимая в руках оружие. Мои фрейлины тоже дремали в каюте. Не дремали палатины. Эти были уже научены. Парни, чтобы занять себя, играли в кости, кидая два кубика. Играли на щелбаны. Вообще в любые азартные игры им было запрещено играть и тем более на деньги. Но сейчас я разрешила сыграть им, но только на щелбаны. Вот Божен проиграл Богдану.

— Ну что, балбес, лоб подставляй. — Слову «балбес», они научились от меня.

— Сам ты балбес. — Огрызнулся Божен. Илья с Айно и Никифором усмехнулись. Аббас спокойно смотрел на них, потом осуждающе покачал головой. Этот вообще в азартные игры не играл сам. Ему это было запрещено верой. Зато он хорошо играл в шахматы. Вот и сейчас мы с ним сидели и играли. Аббас сделал ход конём. Немного подумав, двинула вперёд ладью, готовя Аббасу ловушку. В этот момент в каюту постучались и зашёл капитан-командор каравеллы.

— Ваше Величество, они плывут. На лодках, сколько сказать пока трудно. Факелов не зажигают. Вёсла, судя по всему, обмотали тряпками, чтобы плеска не было слышно.

— Отлично, Густав. Где контр-адмирал?

— Их Высокопревосходительство на капитанском мостике.

— Солдаты и матросы готовы?

— Да, Ваше Величество. Скрытно заняли свои места, согласно введённому Вами, боевому расписанию. Мы много тренировались в этом. Канониры, так же скрытно, заняли свои места у пушек. Все ждут только команды на атаку.

Палатины моментально подобрались. Девушки стряхнули свою дрёму. Проверили свои пистоли. Увидела, как глаза княжон азартно заблестели. Только Айтан была спокойна. Её лицо было скрыто до самых глаз шёлковым платком. Чёрные, как ночь глаза были непроницаемыми.

— Аббас, запомнил, как стоят фигуры? — Спросила перса.

— Да, моя Госпожа, запомнил.

— Что видишь из этой диспозиции?

— Я совершил ошибку. Госпожа готовит мне ловушку. Вилку.

— Совершенно точно. Молодец, быстро соображаешь. Подумай, что ты можешь противопоставить этой ловушке. Она почти захлопнулась.

— Да, Госпожа.

Я вышла из каюты. Впереди меня скользнули тенями Богдан и Илья. Поднялась на капитанский мостик.

— Ну что там, Князь? — Шёпотом спросила контр-адмирала. Всё-таки звук по воде разносится далеко.

— Они уже близко. На дистанции уверенного поражения картечью.

— Тогда чего ждём, Пандольфо? Командуй. Это твоя епархия. Я не вмешиваюсь. Здесь и сейчас, контр-адмирал, ты первый после Бога!

Пандольфо кивнул мне. Посмотрел на командора.

— Слушайте мой приказ. Зажечь факела. Запустить сигнальные огни.

— Слушаюсь. — Козырнул командор и начал, уже не скрываясь отдавать приказы. Вскоре зажглись факела, а матросы запустили сигнальные огни, в качестве которых использовали петарды, изготовленные Еленой для фейерверков. Послышались выстрелы. Это взлетели салюты и взорвавшись в воздухе осветили водную гладь реки. Первые лодки подошли к обоим кораблям довольно близко, на расстояние броска факела, что солдаты и матросы сделали — закидали их факелами.

— Орудия фальшборта… Огонь! — Последовала команда командора. Залп орудий на открытой палубе был слитным. Грохнуло знатно. У меня даже уши заложило. Правый борт «Авангарда» окутался клубами порохового дыма. Тоже самое произошло и у «Луизы». Картечью разрывало лодки на куски. разрывало людей в лодках. На реке послышались крики и вопли. Опять взлетели в воздух салюты, освещая гладь Рейна. Некоторые лодки от попавших в них факелов начали гореть. Второй залп произвели орудия нижней палубы, через открытые порты, окончательно добивая вражеский десант. После чего, с бортов открыли огонь из ружей солдаты и матросы. Мои княжны в нетерпении смотрели на меня.

— Ладно уж, идите, стрельните из своих пистолей. — Разрешила я им. Три княжны рванули к борту и отстреляли по два своих пистоля в лодки на реке. Я наблюдала за рекой. Быстро же всё закончилось.

— Князь, пусть спустят шлюпки. Пройдутся. Может кого в живых найдёте. Мне интересно, барон остался жив или нет? И кого он в долю взял? Что-то много лодок получилось у него.

Пандольфо отдал приказ. На воду спустили пару шлюпок. С «Луизы» тоже спустили лодки. Две шлюпки сместились вниз по течению, вылавливать те, которые ещё держались на плаву. Несколько лодок нападавших горели, дрейфуя вниз по течению.

— Матушка, что всё что ли? — Удивлённо спросила меня Ксения, воинственно держа в левой руке саблю, в правой пистоль. Остальные валькирии так же приготовились к великой битве! Наверное, хотели сойтись в абордажной схватке. Зря я их что ли гоняю по овладению холодным оружием. Я усмехнулась.

— Всё, Ксюша. Увы, но вам повоевать, сойтись в сабельном бою, не придётся. И слава богу. Враг разбит, уничтожен или сбежал, но не многие.

Палатины стоявшие рядом засмеялись.

— Чего ржёте⁈ — Недовольно воскликнула Ксения и показала парням язык.

— Княжна, зато ты знатно стрельнула из обоих своих пистолей. Надеюсь, хоть в кого-нибудь попала? — Ехидно спросил Ксению Божен.

— Ты то вообще не стрелял! — Тут же ответила княжна и гордо задрала носик.

— Нет, Ксения, не стрелял. Куда мне, если вы там всех уже поубивали. — Не растерялся Божен. Палатины продолжали смеяться.

— А ну вас. — Махнула рукой на парней Ксения. Из моих сержант-дам не стреляла только Айтан.

— Айтан, а ты почему не стреляла? — Спросила её. Та пожала плечами.

— Я не видела цель. Они были для моего пистоля слишком далеко. Подошли бы ближе, я бы стреляла. — Ответила персидская княжна. Я кивнула ей.

Вскоре к «Авангарду» посланные на шлюпках матросы, подтянули одну из лодок нападавших.

— Ваше Величество, — обратился ко мне контр-адмирал, — выловили лодку, в которой барон. Он тяжело ранен, но ещё жив. Сколько правда проживёт, не известно.

— Поднимите его сюда, на палубу. Я хочу поговорить с ним, если он меня, конечно, услышит.

Барона подняли на борт каравеллы. Положили на палубу. Я подошла к нему и присела на корточки. Его пластинчатый доспех был пробит в двух местах толи картечинами, толи пулями моих мушкетёров. На его губах пузырилась кровь. Но он был в сознании. Смотрел на меня.

— Ты слышишь меня, барон? — Спросила его. Он прохрипел, давая понять, что слышит. — Ну вот видишь, Мориц, разве я сказала тебе не правду, что золото даётся только тому, кому оно предназначено, всем остальным оно несёт тлен и прах. Сейчас ты чувствуешь вкус своей крови на своих губах. Но очень скоро этот вкус сменится на вкус тлена. Понимаешь?

— Ты… Лекарка… Спаси… — Прохрипел он, напрягаясь из-за всех сил. Я отрицательно покачала головой.

— Увы, Мориц, я, конечно, сильный хирург для этих земель, но даже я не смогу тебе помочь. Судя по всему, картечь или пули моих солдат пробили тебе лёгкое. Они фактически разорвали тебе его. У тебя сейчас идёт обильное внутреннее кровотечение. И остановить его невозможно. Скоро ты захлебнёшься своей кровью. Я вообще удивлена, что ты ещё жив. Единственное что, это дать тебе исповедоваться и причастится. Если успеешь.

— Да… Священника…

— У меня нет здесь священника. А ехать сейчас на берег и искать его, просто не успеют. Но здесь есть тот, кто сможет его заменить. — Я встала с корточек. Посмотрела на контр-адмирала. — Князь, прочитайте молитву барону. Причастите его. Здесь и сейчас вы в праве это сделать, ибо вы первый после бога на корабле, как главнокомандующий. Давайте, ему немного осталось.

Пандольфо приклонил колено над лежащим бароном. Соединил ладони в замок и стал читать молитву. Я велела принести свечу. Принесли. Вложили её в руки Морица. И зажгли.

— Оставьте их. — Сказала я всем кто находился рядом. Мы отошли. Я обратилась к командору: — Поймали кого ещё из нападавших?

— Да, Ваше Величество. Восьмерых человек. Трое раненые, но не сильно.

— Пусть приведут их сюда.

Вскоре матросы притащили восьмерых. Трое действительно были ранены. У кого голова окровавленная, у кого руки или ноги. Поставили их на колени.

— Вы все люди барона фон Вольфа? Вы понимаете этот немецкий диалект? — Спросила их по-немецки. Они молчали, испуганно глядя на меня. Богдан, стоявший ближе всех к ним, толкнул одного из них ногой.

— Отвечать, когда спрашивает Королева. — Рявкнул он тоже по-немецки.

— Понимаем. Нет, Ваше Величество, мы не люди барона. Мы ландскнехты из банды Марио Плачинни. — Ответил тот, кого Богдан толкнул ногой.

— Что делал итальянец в немецких княжествах?

— Мы пришли сюда в надежде наняться к кому-нибудь. Слышали, что император воюет в Польше.

— Где Польша и где вы⁈ Но это ладно, ваши проблемы. Почему напали на мои корабли?

— Наш капитан познакомился с местным бароном. Вон с тем, над которым читают молитву. Вчера днём он приехал в наш лагерь. Разговаривал с капитаном. Сказал, что можно хорошо поживится. Что два корабля перевозят сокровища. Десятки или сотни сундуков, набитых серебром и золотом.

— Вы что, не видели, что корабли не купеческие, а военные?

— Видели. Но барон заверил, что солдат на них нет, а матросов мало.

— Он вас обманул. Алчность и жадность затмили ему разум.

— Мы это поняли, Ваше Величество.

— Где ваш капитан?

— Нет его. Он убит. Картечь снесла ему полголовы и он упал в воду. Больше я его не видел… Скажите, Ваше Величество, что с нами будет?

— А ты сам как думаешь? Повесят вас на реях, как татей и разбойников. Вот и всё. Ваша служба на этом закончится.

Он опустил голову. Остальные, кто мог начали молится. Я наблюдала за ними. Никто из них не просил пощады. Наверное, это просто такой средневековый фатализм. К тому же они прекрасно понимали, что за то, что они совершили, тем более в отношении коронованной особы, им полагается только одно — петля или топор палача.

— Как тебя зовут? — Задала я вопрос наёмнику. Он поднял голову.

— Антонио Романо.

— Кем ты был у капитана?

— Лейтенантом, Ваше Величество. Я командовал аркебузирами.

— И где ваши аркебузы?

— Утонули. Тем более, мы взяли с собой немного. В основном были вооружены мечами и палашами.

— Ваш лагерь далеко?

— Нет. Вы удачно встали. Отсюда до лагеря примерно половина лье. — Я прикинула. Французское лье, это примерно 4,5 километра. Половина лье, это чуть больше двух километров.

— Сколько людей в лагере?

— Около сотни.

Подошла к следующему, стоявшему на коленях. Он баюкал свою левую руку. Она была в крови.

— А ты тоже аркебузир? — Он кивнул. Потом застонал, прижимая к себе руку.

— Ваше, Величество, это мой брат, Доминик. — Произнёс Антонио Романо.

— Брат? — Удивлённо посмотрела на Антонио.

— Брат, Ваше Величество. Младший. Он меня на четыре года младше. У него рука перебита.

— А сколько тебе лет, Антонио?

— Тридцать пять, Ваше Величество.

— В вашем лагере у вас есть кто-нибудь?

— Да, Ваше Величество. Там третий наш брат, самый младший, ему восемнадцать исполнилось в два месяца назад. Ещё там наши с Домиником семьи. Моя жена, жена Доминика и дети. У меня двое сыновей и дочь. У Доминика сын и его жена сейчас беремена.

— О как замечательно. Всем табором путешествуете.

— Ваше Величество, ещё десятерых выловили. Пятеро раненые, но не сильно. Остальные целые. Тоже из этих, из ландскнехтов.

— Тащите их сюда. — Посмотрела на Романо. — У кого ещё там семьи? — руку поднял ещё один ландскнехт. В волосах его уже была седина. На вид ему лет сорок пять.

— А ты кто такой?

— Лоран Фурнье.

— Француз?

— Да, Ваше Величество. Я из Лангедока. Пикинер.

— Кто у тебя там?

— Жена и две дочери. Был сын, но умер от лихорадки в прошлом году.

— Какой у вас интернационал.

Притащили ещё десятерых. Поставили передо мной на колени. Я прошлась вдоль их шеренги.

— Я смотрю, граждане разбойнички, у вас итальянцы, французы… Кто ещё есть?

Тишина. Я покачала головой.

— Когда Королева спрашивает, надо отвечать. — Крикнула Паула.

— Есть испанцы, Ваше Величество. — Ответил Антонио. — Немцы, фламандцы. Но в основном итальянцы и немцы.

— Понятно. Значит так, Антонио, я сейчас тебя отпущу. Сядешь в лодку и поплывёшь к берегу. У тебя мало времени, Антонио Романо. Прибудешь в лагерь и заберёшь семьи тех, кто здесь находится, если они у них есть. Приводишь их сюда. Если ты не придёшь, я повелю их всех, кто стоит на коленях передо мной, повесить на реях. Понятно?

— Да, Ваше Величество.

— Если не привезёшь семьи, мало ли, может они не захотят следовать за своими мужьями, вернёшься сам. И успевай. Утром. Когда солнце поднимется, мы снимаемся с якоря и уходим. Твой брат и остальные товарищи по оружию повиснут на реях.

— Да, Ваше Величество.

— Свободен. Дайте ему лодку. Остальных в трюм, и чтобы сидели тихо, прижав зад. Любое неповиновение, убивать сразу, не разговаривая. Раненых оставить здесь. Я посмотрю.

Лейтенант ландскнехтов отправился на лодке на берег. Остальных, за исключением раненых, загнали в трюм. Там была железная клетка, специально предусмотренная для пленных.

— Ваше Величество? — Контр-адмирал смотрел на меня вопросительно. — Вы хотите их пощадить?

— Повесить мы их всегда успеем, мой дорогой Князь. Это ландскнехты, профессиональные воины. Отвезу их у Ливонию к Георгу фон Фрунсбергу. Пусть делает с ними что хочет. К тому же посмотрим, какие из них аркебузиры.

Занялась ранеными. Первого смотрела Доминика Романо. Плохо дело, картечь перебила ему лучевую кость левой руки, вырвав кусок мяса. Даже кость была видна. Операцию решила делать прямо здесь. Нечего в каюту их тащить. Фрося принесла сумку с моими инструментами, плюс мази, перевязочный материал и гипсовые бинты. Доминику парни влили приличную дозу крепкого алкоголя. Специально брала с собой бутыль кальвадоса, сделанного Маркусом. Это помимо спирта. Потом они его держали, сунув ему в рот палку, чтобы сжал зубами. Обработала рану спиртом. Разрезала. Вычистила саму рану от осколков кости. Потом сложила, зашила. Намазала рану мазью и наложила гипс. Во время операции, несмотря на убойную для него долю алкоголя, Доминик потерял сознание. Его оставили на палубе, положив на циновку и укрыв куском тряпки. С остальными разобралась быстрее. Ломаных и перебитых костей, к счастью, больше не было. Зашила раны, оставленные картечью на мягких тканях тела. Продезинфицировала и наложила повязки. Мне помогали Фрося и Айтан. Пленные, которых я лечила, смотрели на меня дикими глазами, не веря, что сама королева марает об них свои руки. Они притихли. Получивших медицинскую помощь тоже отправили в трюм.

Я посмотрела на часы. Время четыре утра. На востоке стало светлеть. Занималась заря. Сержант-дамы мои уже спали в каюте. Фросю я тоже отправила отдыхать, как и палатинов. Со мной остались только двое — Айно и Никифор. Я сидела на бочонке на палубе и смотрела на реку. Спасть не хотелось. Не знаю почему. Может из-за эмоций, которые я испытывала там, в подземелье. Потом уже здесь, на реке.

— Матушка, — обратился ко мне Никифор, — а почему ты не отдыхаешь? Пошла бы поспала?

— Я не хочу, Никиша. Просто не смогу уснуть. Мне всё нужно обдумать.

— А о чём думаешь?

— О том, что нашла своё наследство. И из чего это наследство состоит. Здесь много о чём нужно подумать.

— Матушка, а покажи меч? — Опять задал вопрос Никифор. Айно осуждающе на него посмотрел. Я вытащила меч из ножен. Протянула ему рукоятью.

— Возьми. — Никифор с благоговением взял меч. — запомни эти минуты, мгновения Никиша. Сейчас ты держишь в своих руках легендарный меч, которому почти тысяча лет. Он выкован из метеоритного железа.

— Что за железо такое?

— Метеориты, они прилетают оттуда, со звёзд. Железные глыбы. Это сталь. Одна из самых лучших. Есть поверие, что тому, кому достанется метеоритное железо, то ему благоволят небеса. А уж оружие, выкованное из этого железа, освящено самим Господом.

— Правда? — Никифор смотрел на меч в своих руках широко раскрыв глаза. Айно тоже заворожённо смотрел на «Экскалибур». Он провёл кончиками пальцев правой руки по лезвию.

— Матушка, а ты говорила про какого-то короля Артура, про Карла Мартелла и про деву, которые владели этим мечом. Кто они? — Спросил Никифор, глядя на меч.

— А это, Никиша, длинная история. Но если хотите, я вам её расскажу. Тем более всё равно расцвет дожидаться. А на востоке уже утренняя заря разгорается.

— Расскажи, Матушка. — Произнёс Айно.

— Хорошо. Почти тысячу лет назад в Британии жил один король, царь по нашему. Звали его на римский манер, Гай Арториус. — Я рассказывала им мифы про короля Артура. Даже взяла кое-что из голливудских блокбастеров про короля Артура. Парни сидели и слушали, раскрыв рты. А что я ещё им могла рассказать, если сама выросла на сказках, в том числе и на сказках о короле Артуре и рыцарях круглого стола. После смерти короля Артура его легендарный меч, «Экскалибур» исчез. Потом я рассказывала о майордоме короля франков Карле Мартелле. В ту эпоху семьсот лет назад арабы, захватившие огромные территории на Ближнем востоке, в Африке, переправились через Гибралтарский пролив и завоевали почти всю Испанию. Они завоевали и разгромили многие варварские королевства отсготов, вестготов и прочих готов. И их натиск на Европу сумел остановить только Карл Мартелл, собравший войско и давший арабам бой недалеко от города Пуатье. В этой битве он разгромил войска халифата на голову. Но самое главное, что «Экскалибур появился именно у Карла Мартелла. Как это произошло и почему, никто уже не знает и не узнает. Но факт остаётся фактом. И в руках у Карла Мартелла 'Экскалибур» обрёл своё второе имя «Пламень». После разгрома арабов, Карл завещал свой меч одной церкви на территории нынешней Франции. Так делали многие рыцари и полководцы того времени. Этот меч остался там лежать на целые столетия. И вот, почти сто лет назад, Франция воевала с Англией и Бургундией. Французская армия терпела поражения и её боевой дух упал. И тут появилась Дева. Жанна. Ей было всего семнадцать лет. Она убедила дофина Франции, царевича по нашему дать ей армию и она спасет свою милую Родину. И в одной из церквей, ей вручили меч. Это и оказался меч Карла Мартелла. Он же меч короля Артура. Когда я закончила рассказ, парни молчали. Никиша с благоговением поглаживал клинок ладонью.

— Матушка, а теперь этот меч принадлежит тебе? — Спросил Айно.

— Да, Айно. Теперь, волей Господа, он принадлежит мне.

— Пусть теперь хоть кто-то попытается пойти на нас войной. Будет обязательно битым. — Хищно усмехнулся Никифор. Я покачала головой.

— Никиша, ай-яй-яй. Запомни, победу добывает не какой-то меч, пусть и легендарный, а люди, воины. Я и без меча этого побеждала. Разве нет?

— Точно. — Кивнул Айно. — Один замок Ульриха фон Деница чего стоит. А потом имперцы во главе с фон Фрунсбергом. И османы с татарами. А ещё Грифичи и Анна Радзивилл.

— Правильно, Айно. Разве у меня был тогда меч «Экскалибур», Никиша?

— Не был, Матушка. Но всё равно, сейчас с этим мечом тебе вообще никто не страшен.

— Никиша, ты так ничего и не понял. Меч, это всего лишь символ. Не более. Сам меч не приносит обязательно победы. Победу добывают люди. Уясни это. Я с мечом могу потерпеть поражение. А без меча могу одержать победу. Дело не в мече.

Утренние сумерки всё больше рассеивались. Увидела, как показался краешек солнечного диска. Наступал новый день. К нам подошёл контр-адмирал.

— Ваше Величество, моя королева, ты так рано встала?

— Я, Пандольфо, вообще не ложилась. Вот, своим палатинам рассказывала историю этого меча. — Показала на меч в руках Никифора.

— Можно? — Спросил Князь, протягивая руки к «Экскалибуру». Я кивнула.

— Можно, Пандольфо. — Никифор с неохотой отдал меч контр-адмиралу. Тот, взяв его в руках, смотрел на меч с восхищением.

— Прекрасный клинок. Словно только что выкованный. — Некоторое время он любовался мечом, потом протянул мне. Я забрала его и вогнала в ножны.

— Ваше Величество. — Проговорил Князь. — Если этот Антонио Романо не вернётся, что делать с пленными?

— Как что, Князь? Повесить на реях. Я же сказала.

— Всё понятно.

Просыпались экипажи кораблей. Матросам и солдатам начали выдавать завтрак. Ко мне подошла Фрося.

— Матушка, тебе бы поесть.

— Спасибо, Фрось. Мне просто взвар сделай с мёдом. Девушки встали?

— Девушки-красавицы спят, Матушка. И вставать не собираются.

— Ладно, пусть спят. Они почти всю ночь не спали. Им надо.

Появились остальные палатины — Богдан, Илья, Божен, Аббас.

— Ну что, добры молодцы, выспались?

— Выспались, Матушка. Нам то что? Совсем немного надо. — Ответил за всех Богдан.

— Идите, завтрак у кока получите.

— Матушка, а что с этими? — Божен кивнул на Доминика, который тоже проснулся и сидел на циновке.

— А что с ними? Как только экипажи каравелл позавтракают, и если Антонио не появится, их всех повесят на реях. И мы двинемся дальше.

Экипажи позавтракали. Палатины тоже. Все смотрели на меня. Я взяла подзорную трубу и взглянула на берег, в ту сторону, где со слов Антонио был лагерь наёмников. Никого видно не было. Вздохнув, дала знак, чтобы из трюма вывели пленных. Взглянула на Доминика. Он всё понял, встал с циновки. Матросы по приказу командора «Авангарда» стали крепить на реях верёвки с петлями. Когда петли свесились к каждой из них подвели по приговорённому. Я стояла на капитанском мостике и спокойно смотрела. Увидела, что Доминик ловит мой взгляд.

— Пандольфо, переведи Доминику. Боюсь он плохо понимает немецкий.

— Ваше Величество, мы говорим с ним на разных диалектах. Доминик и его брат из Неаполитанского королевства. Это юг Италии. Я родился и жил севернее.

— Всё же я надеюсь он поймёт твою речь.

— Хорошо, Ваше Величество.

Я посмотрела на итальянца:

— Увы, Доминик, но твой брат бросил тебя, как и всех остальных. К сожалению, я не могу отменить свою приказ. Иначе скажут, что я не держу своё королевское слово. А я такого допустить не могу.

Доминик и остальные итальянцы выслушали меня. Стали молится. Я взглянула на командора, капитана «Авангарда»:

— Командор, распорядитесь, чтобы приговорённым принесли по миске каши.

Командор, а с ним и контр-адмирал взглянули на меня удивлённол. Пандольфо спросил:

— Зачем, Ваше Величество? Их ведь всё равно повесят!

— Знаете, Князь, в Китае, это страна далеко на востоке, там перед казнью приговорённому дают съесть миску риса. Это такая еда у них.

— Я знаю про Китай и знаю, что такое рис. Но это бессмысленно.

— Нет, мой дорогой Князь. Во всём есть смысл. Миска риса, это последнее, чем может насладится человек, перед тем как уйдёт за грань. А ещё это драгоценные мгновения жизни, которые ему даются.

— Как скажите, Ваше Величество. Командор, распорядитесь.

Наёмникам принесли по миске каши и ложки. Они смотрели на меня с недоумением.

— Ешьте. Возможно, это последнее в вашей жизни, чем вы сможете насладится. — Сказала я им. Ещё раз убедилась в психологии фатализма людей этого времени. Они стали есть. Когда всё съели, миски у них забрали. На палубу вышли барабанщики. Каждому из наёмников помогли залезть на бочонки. На шеи им надели петли. Перед приговорёнными вышел контр-адмирал. Он стал читать молитву. Наёмники тоже молились. Барабанщики смотрели на меня. Молитва закончилась. Контр-адмирал поднялся на капитанский мостик. В этот момент Доминик на плохом немецком обратился ко мне.

— Ваше Величество. Скажите, зачем Вы лечили меня, если сейчас казните?

— А потому, Доминик, что тогда я была прежде всего врач, лекарь, а не Королева. И я давала клятву Гиппократа. Я обязана была оказать медицинскую помощь нуждающемуся, пусть этот нуждающийся и был бы моим врагом. К тому же я надеялась, что твой брат не бросит тебя.

— Антонио не мог меня бросить.

— Но бросил. Такое бывает, когда своя шкура дороже, чем жизнь родного человека. Контр-адмирал, заканчивайте, нам пора двигаться домой. У нас дел много.

Барабанщики забили дробь.

— Матушка! — Услышала я голос Богдана. Оглянулась. Он указывал на берег. Я посмотрела туда. На берег выезжали повозки. Посмотрела в подзорную трубу. С самой первой повозки соскочил Антонио и забежал в воду. Он что-то кричал и махал руками.

— Пандольфо, отставить! — Крикнула я в тот момент, когда матросы готовы были уже выбить бочки из-под ног висельников.

— Отставить! — Рявкнул контр-адмирал. Барабанщики смолкли. Висельники продолжали стоять на бочках с петлями на шее.

— Князь, надо послать шлюпки. И ещё, половину из прибывших и половину ландскнехтов, что сейчас здесь, отправить на «Луизу». Но этих пока не трогайте, пусть стоят. И пусть Андреа полюбуется на это. Это чтобы в следующий раз он более живее шевелился. Я и так из-за него потеряла здесь много времени. Солнце уже давно встало. Выполнять. И кстати, какого они пригнали кучу повозок? Они что, думают я повезу этот хлам на колесах на своих кораблях?

— Разберёмся, Ваше Величество. — Пообещал контр-адмирал.

— Разберитесь, Князь.

В этот момент из каюты выскочили Ксения, Паула и Агнешка.

— Матушка, а почему нас не позвали? — Воскликнула польская княжна. Всё верно, казни в общественном месте, в средневековье это было для горожан своего рода зрелище, развлечение. И никто по этому поводу не сокрушался и не парился. Я поморщилась.

— А ну-ка назад в каюту! — Повысила голос. — Ксения, Ангнеша, Паула, это что такое? Выскочили простоволосыми! Ксюша, у тебя даже китель не застёгнут на все пуговицы! Марш в каюту. Приведите себя в порядок. Немедленно! — Девушки убежали назад.

Вскоре на шлюпке доставили Антонио и трёх женщин с детьми. Они, попав на борт корабля, смотрели с ужасом на стоящих на бочках, с петлями на шеях, своих близких.

— Ваше Величество, — обратился ко мне Антонио, встав на колени, — я торопился, Господь свидетель. Если хотите, казните меня, но не Доминика.

— Если мне надо, я повешу вас обоих. Если бы ты торопился, то прибыл бы сюда до восхода солнца. Я же тебя предупреждала, Романо. Посмотри, солнце уже встало. И высоко встало.

Все три женщины встали на колени. Маленькие дети тоже. У одной на руках был грудничок. Они стали просить меня на итальянском и на французском. Я махнула рукой.

— Помолчите. — Смотрела в упор на Антонио. — запомни, Антонио, ещё раз промедлишь, повешу. Не заставляй меня ждать. — Взглянула на командора. — Снимите этих. Сегодня встреча с Всевышним для них откладывается. — Вновь перевела взгляд на висельников. — Я решу, что с вами делать. А сейчас будете помогать матросам на обеих каравеллах. Залогом будут ваши семьи. За теми, кто не имеет семей будут смотреть особо внимательно. Попытка бегства, расстрел на месте. Вы все должны заслужить моё прощение.

Закончив речь, отвернулась, прошла к каюте. Неожиданно почувствовала голод и какое-то облегчение. Всё же несмотря ни на что, вешать этого Доминика, как и остальных не хотела. Сказала Фросе, чтобы накрывали в кают-компании, на пятерых. Оглянулась на контр-адмирала.

— Пандольфо, разберитесь в прибывшими и выдвигайтесь, наконец!

— Как повелит Ваше Величество.

Зашла в каюту. Смотрела, как девчонки приводят себя в порядок. Единственная, кто была полностью одета, это персидская княжна.

— Что, девочки мои, так торопились посмотреть на казнь, что даже забыли элементарные нормы приличия? Вы кто? Простолюдинки? Прачки, белошвейки, жёны булочников или мясников? Так даже они, выходя на люди, стараются прилично одеться, не ходить простоволосыми. А вы высокородные княжны! Мало того, вы мои фрейлины и мои сержант-дамы. Вы мой двор. И глядя на вас на таких, будут судить обо мне.

— Прости, Матушка-Государыня. — Они все втроём встали передо мной, опустив головы. — Прибрались? Пойдёмте, завтракать будем. Хотя это уже или поздний завтрак, или уже обед. Казнь я отменила. Так что не беспокойтесь. А теперь пойдёмте в кают-компанию.

Во время трапезы к нам присоединился Пандольфо.

— Ваше Величество, что Вы планируете делать с этими наёмниками и их семьями?

— Отдам их Георгу фон Фрунсбергу. У них не будет выбора. Они мне должны. А там посмотрим, на что они способны. Этот Антонио сказал, что он аркебузир. Это хорошо. Среди пленных есть люди из его подразделения. Подучим, дадим наши мушкеты со штыками и пусть воюют во славу Ливонской короны. А их семьи будут у меня залогом, что они не сбегут. А что было в повозках, Князь?

— Их скарб. Они ведь семьями передвигались. Я правда, распорядился половину их тряпья и прочего выбросить. — Ответил Пандольфо. Я усмехнулась и кивнула ему. М-да, наживали себе совместное семейное имущество, воевали за него. Женщины удачно собирали трофеи или занимались мародёрством под защитой своих мужчин, а тут раз и половину, если не больше, злой контр-адмирал выбросил. Почему-то я была уверена, что Пандольфо оставил им далеко не половину. Но говорить ничего не стала, ибо контр-адмирал в своём праве. Захламлять разным барахлом боевые корабли, это для него, себя не уважать. Поев, я вышла на палубу. За мной потянулись и мои княжны. Сказала командору привести ко мне Антонио. Привели итальянца.

— Антонио, ты говорил, что командовал аркебузирами?

— Да, Ваше Величество.

— Значит сам тоже умеешь управляться с аркебузой?

— Конечно умею, Ваше Величество.

— Хорошо. Посмотрим. — Огляделась. Недалеко стоял солдат с мушкетом и примкнутым к нему штыком. — Подойди сюда. — Велела я ему. — Дай свой мушкет этому человеку. — Солдат беспрекословно выполнил приказ. Антонио с интересом осматривал оружие. — Мушкет заряжен. Покажи, как ты стреляешь? — Сказала итальянцу.

— Я из таких никогда не стрелял. А где запальный шнур у замка?

— Здесь нет запального шнура. Здесь кремнёвый замок. И подставки для аркебузы тоже нет. Знаешь почему?

— Понимаю. Вес этого мушкета небольшой. Его можно спокойно удерживать без подставки. Стенки ствола довольно тонкие. Разве ствол при стрельбе не разорвёт?

— Нет. Ствол сделан из стали.

— Этот мушкет длиннее аркебузы, с которыми я имел дело. А это что? — Указал Антонио на штык.

— Это русский четырёхгранный штык. — Ответила ему. — Крепится, как видишь, на ствол мушкета. При этом не мешает стрелять.

— Чем-то похож на стилет. То есть, можно не только стрелять, но и колоть?

— Совершенно верно. Штык снимается. Снял, перевернул и надел вновь. Таким образом он не мешает при хотьбе, если не надо вступать в бой. Вон видишь, чайки плавают? — Он взглянул в ту сторону, куда я указывала и кивнул. — Попробуй в кого-нибудь из них попасть. Приклад упираешь в плечо. Прицеливаешься и нажимаешь на спусковой крючок.

Антонио примерился к ружью. Потом прицелился в плывущих птиц. Их было несколько. Нажал на спусковой крючок. Ударил кремнёвый механизм, выбил искры. И тут грохнуло. Ствол мушкета в руках Антонио дёрнулся вверх. В птиц он не попал. Рядом с одной из них возник фонтанчик. Это пуля ударила в воду. Чайки с воплями взлетели.

— Не попал. — Сказал Антонио, опуская ствол ружья вниз.

— Ничего страшного. Ты же первый раз из него стрелял. Бывает.

Антонио смотрел на мушкет.

— А он довольно удобен. И прицельная дальность выше, чем у аркебузы. — Проговорил итальянец. Конечно больше. У меня, фактически, аналог русского ружья второй половины 18 века. Я велела отдать солдату ружьё. Тот быстро, на глазах у Антонио, его перезарядил.

— Таких мушкетов, Ваше Величество, ни у кого в европейских армиях нет. Я знаю, что говорю. Французы, например, до сих пор мало используют аркебузы. Мало того, у них стрелками всё ещё арбалетчики.

— Я знаю.

— Ваше Величество, скажите, зачем мы Вам? — Спросил меня Антонио Романо.

— Скажем так, вы мне должны. Я вас не повесила. Но это, своего рода, аванс. Так сказать, вы живёте сейчас в кредит. Отслужите у меня пять лет, потом можете уходить куда хотите. Если не захотите остаться.

— Понятно, Ваше Величество. А как служить? В качестве слуг?

— Слуг у меня достаточно и без вас. Я отдам вас полковнику Георгу фон Фрунсбергу.

— Георгу фон Фрунсбергу? Тому самому? Немецкому мяснику?

— Ему. А он уже решит, как вас использовать. Кого в пикинеры, кого в артиллеристы, а кого в мушкетёры. А может кого возьмёт в кавалерию. Хотя вам всем придётся переучиваться.

До Роттердама дошли довольно быстро. Гораздо быстрее, чем шли от него до места с церковью. Всё же течение на этот раз придавало нам ускорение. По дороге на нас никто не пытался напасть или предъявить что-то за сундуки с сокровищами. Мы даже в Роттердам заходить не стали, прошли мимо в дельту Рейна. Дошли до места, где нас ждали каракки. Я выдохнула облегчённо. Слава тебе Господи. Хотя говорить пронесло и что всё позади, было преждевременно. Все сундуки из каравелл перегрузили на каракки. С «Авангарда» на «Святую Елену Константинопольскую», а с «Луизы» на «Георгия Победоносца». Пленных и их семьи оставили на каравеллах. Так как был уже вечер, решили переждать здесь, на рейде и утром уйти в Северное море. Конечно, я со своими приближёнными и контр-адмиралом перешла на «Святую Елену». Туда же перенесли и мой штандарт. Ужинали в кают-компании. На каракке она была всё же больше, чем на каравелле.

— Князь. — Обратилась я к контр-адмиралу. — Как ты думаешь, где нас попытаются остановить?

В кают-компании, по мимо меня и княжон, присутствовал контр-адмирал и командор этой каракки. Мои палатины за столом не сидели. Они поужинали ранее в своей каюте и сейчас больше исполняли обязанности подавальщиков, наливальщиков морса или вина и телохранителями. Всю мою еду контролировали исключительно они. Поэтому перед ужином парни перепробовали все блюда, которые должны были подавать на стол. Фрося\ и айтан тоже не присутствовали за столом. Фрося вообще за стол со мной садилась только в том случае, если мы трапезничали одни или максимум только с фрейлинами. А Айтан не присутствовала, так, как ей вера не позволяла сидеть за одним столом с мужчинами. Я уважала традиции её народа, поэтому не заставляла.

— Вы думаете нападут, Ваше Величество?

— Уверена. Барон успел растрепать об этом ландскнехтам. Они не все участвовали в нападении. Да и, я думаю были и те, кто сумел спастись и сбежать. От них слухи о том, что я забрала из церкви много-много сундуков, ландскнехтам барон сказал, что несколько десятков или даже сотню. Думаю, что скоро количество сундуков увеличится в геометрической прогрессии, то есть, скоро их будут уже не одна сотня, а многие. И эти слухи разлетятся очень быстро, как лесной пожар. Поэтому сам подумай, Пандольфо.

Он отложил вилку с ножом. Взял серебряный кубок и сделал глоток вина.

— Да, Ваше Величество, Вы правы. Слухи о сокровищах разлетаются быстрее ветра. Я думаю, если нас попытаются остановить, то лучше всего это сделать в проливах. Там достаточно узко. Здесь могут нас попытаться поймать датчане. И вообще на Балтике и в Северном море пиратов, как крыс в подземельях Рима. Кто только тут не пиратствует. И купцы, если видят, что могут захватить судно другого купца, встреченное в море. И местные рыбаки, сбивающиеся в самые настоящие стаи. И владетельные сеньоры, владения которых находятся на побережье. Да и император постарается завладеть сокровищами.

— Согласна. Как действовать, Князь, мы уже много раз обговаривали эту тактику.

— Да, Ваше Величество. Огонь всей артиллерии, всех четырёх кораблей сосредотачиваем сначала на их флагмане. Этим самым мы лишим их управления. Потом каравеллы, как наиболее быстрые, начинают усиленно маневрировать и обстреливать противника книппелями по такелажу, чтобы обездвижить их корабли. Когда это будет сделано, добиваем их, как в тире, постоянно маневрируя вокруг них.

— Совершенно точно. — Кивнула я. Когда только начались учебные занятия на только что спущенных кораблях, я вспомнила тактику, которую впервые применил знаменитый русский адмирал Ушаков. Хотя в это время стала складываться другая тактика боя, которая в последствии получила название — линейная. Это когда две эскадры или два флота встают в две линии друг против друга и начинают друг друга колбасить, до потери сознания, пока не перебьют друг друга. Плюс могут сходится на абордаж. Мне такой цирк был не нужен. У меня не куча кораблей и мне их нужноберечь. Поэтому, будем применять тактику адмирала Ушакова, который в нарушения морского регламента, наплевав на него, действовал нестандартно, поэтому и побеждал в морских баталиях.

Дошли до побережья Дании. Сначала втянулись в пролив Скагеррак, потом в пролив Каттегат. Можно было пройти мимо Копенгагена и Мальме, то есть так, как когда шли на Рейн. Но здесь было слишком узко. Плюс два порта, где могли базироваться военные корабли Дании. Поэтому пошли другим маршрутом. Обогнули остров Зеландия с запада. Прошли пролив Большой Бельт, между островом Зеландия и островом Фюн. В узкие проливы на востоке острова Лоллан соваться тоже не стали, обошли остров с запада и стали втягиваться в пролив Фемарн-Бельт. Тут нас ждали. Четыре каракки и два когга Датского королевского военного флота.

Опустив подзорную трубу, я усмехнулась.

— Ну вот, а то я уже стала разочаровываться в датчанах.

— Моя Королева, их шесть кораблей. — Проговорил контр-адмирал Пандольфо Малатеста.

— Ну и что, контр-адмирал? Посмотри внимательно. Когги. Это лет сто назад они были очень даже хороши. Но не сейчас. Как грузовые суда, для плаванья в Балтийском море и в Северном, неплохие. Но как боевые их эпоха ушла безвозвратно. Один когг одномачтовый. У него даже на носу площадка есть для лучников и арбалетчиков. Не знаю будут ли нас осыпать стрелами и арбалетными болтами. Но если попытаются, то я даже не знаю. Достаточно будет одного точного выстрела казнозарядного орудия на палубе картечью или шрапнелью и всё.

— Вижу на этом когге пушки. На палубе.

— Сколько пушек, Пандольфо? И самое главное, какие?

— По шесть пушек с каждого борта… Калибр небольшой. Что-то типа кулеврин.

— Вот именно. Калибр маловат. Этот когг нам не противник. Тем более, одна мачта с прямым парусом. Сбить её книппелями будет очень просто. Плюс когг неповоротлив. — Ответила я Князю.

— Второй когг зато с тремя мачтами.

— Вижу. Это какой-то новодел. Площадки для лучников и арбалетчиков на носу нет. Но по мне так лучше бы ещё одну каракку сделали бы. И вооружение у него. Пусть пушек больше, но опять же мелковаты они.

— Зато четыре каракки.

— Да, каракки. И пушек больше. Даже большие есть. Немного, но есть. Вот только со скорострельностью у них не очень. А наши пушки на специальных станках, для лучшей перезарядки. Плюс, самое главное, у нас бомбы, которые проламывают борт и взрываются внутри корабля. Стоит хоть одной бомбе взорваться внутри какой из этих каракк, всё. Кораблю конец. Как минимум, кроме разрушений, пожар, как максимум, взрыв порохового погреба. Это то, чего у них нет. И книппеля. Каравеллы собьют у них все мачты и повредят такелаж. По сравнению вс этими коггами и каракками наши каравеллы более быстроходные и манёвренные. И это тоже плюс. Очень большой плюс. Ладно Князь, время выходит. Начинай командовать. Мы идём на сближение.

— Да, моя Королева. — Пандольфо посмотрел на капитана корабля. — Передай сигнальщикам команду для всей эскадры: «К бою». Всем огонь сосредоточить на флагманской каракке. Дальше действовать по утверждённому Королевой регламенту.

Капитан стал отдавать команды. Забегали матросы и солдаты, занимая свои места, согласно боевого расписания. Застучали барабаны и засвистели боцманские дудки. Сигнальщики стали подавать сигналы каравеллам и «Георгию Победоносцу». Корабли стали выстраиваться в боевой порядок. Я, глядя на приближающуюся датскую эскадру улыбнулась. Ну-с, как говорится, первый пошёл…

Глава 16

Zay …

Датское королевство. Пролив Ферман-Бельт. Двадцатые числа июля 1515 года от Рождества Христова. Полдень.

Две эскадры быстро сближались. Головная каракка датчан, произвела выстрел холостым.

— Требуют остановится и приготовить корабли к досмотру. — Пояснил Пандольфо.

— Ну да, сейчас бегу, подол задравши. — Ответила ему, глядя на корабли датчан. Контр-адмирал посмотрел на меня удивлённо, потом усмехнулся. Наверное, представил меня бегущей с задранным подолом. Но промолчал.

— Бомбардиры, товьсь! — Подал команду командор «Святой Елены». Когда мы приблизились на дистанцию стрельбы нашими пушками, командор дал команду:

— Пальбу беглым огнём с носу, огонь! — Это значило, что стрелять начинают нечётные орудия с носа и до кормы. Следом за ними стреляют в обратном порядке уже чётные орудия с кормы и до носовых орудий. Нечётные били книппелями по такелажу. Чётные били ядрами, в том числе и бомбами. «Святая Елена» вздрогнула от залпа. Корабль моментально окутался пороховым дымом, но его тут же снесло ветром. Причём в сторону неприятеля. Нам ветер дул в спину. Мы мало того, что шли на всех парусах, так ещё закрыли корабли датчан от ветра, как моряки говорят: «Украсть ветер», или как это называется… Сразу за нами по головной каракке датчан отстрелялись каравеллы «Авангард» и «Луиза», которые шли по флангам нашего строя. Четвёртым по головной каракке отстрелялся «Георгий Победоносец». Головная каракка датчан имела четыре мачты и была довольно большой. Первыми залпами, сначала «Святой Елены», а затем остальных кораблей, все четыре мачты были разбиты и завалились, полностью лишив флагманский корабль датчан хода, а значит манёвра. Второй залп от кормы до носа, поставил точку в жизни этого корабля. От бортов парусника летели куски дерева. Гремели взрывы. Каравеллам и второй нашей каракке, второй залп по головному кораблю неприятеля производить не понадобилось, так как «Святая Елена» успела отстрелятся ядрами и бомбами. В какой-то момент корпус датчанина вздрогнул, его палуба и правый борт, обращённый к нам раскололся и внутри этого раскола вспыхнул огромный огненный шар. Раздался чудовищный грохот. Во все стороны полетели обломки и куски такелажа. Даже до нас долетели. Матросы бросились выбрасывать горящие куски дерева за борт. Когда флагман датчан взорвался, команды на всех моих четырёх кораблях взревели в победном крике. Я взглянула на Пандольфо. Увидела, как он хищно склабился. Он был в своей стихии. Его глаза горели дьявольским багровым огнём. Или это просто отсвет горящего датского корабля, не знаю. Пандольфо сразу начал отдавать приказы сигнальщикам. Те замахали флажками остальным кораблям. Морской бой набирал обороты. Я стояла на капитанском мостике и не вмешивалась, наблюдала самое настоящее морское сражение парусных кораблей. Это я видела впервые. До сего момента я видела только сухопутные сражения. В морской баталии было своё очарование и какой то свой особый драйв. Взглянула на своих сержант-дам. Они внимательно смотрели на панораму разворачивающегося боя. Паула облизывала губы свои язычком. У Агнешки и Ксении раздувались ноздри в сильном волнении. Ксюша сжимала в руках саблю так, что побелели костяшки её пальцев. Одна Айтан оставалась спокойной. Но все они смотрели, как остатки взорвавшегося датчанина погружаются в воды пролива.

После того, как флагман датчан был уничтожен. Моя эскадра, руководимая Пандольфо, начала маневрировать. Особенно каравеллы. Теперь мои корабли вели беглый огонь исходя из текущего момента. «Авангард» повредил мачты и такелаж второй каракки. Потом вцепился в одномачтовый когг. Быстро сбил единственную мачту. Подойдя ближе, обстрелял когг картечью. Всадил в бок неприятеля, обращённый к нему, несколько полнолитых ядер, повредив заодно рули корабля. Старый когг уже не отстреливался. Всё верно, пушки у него были только на открытой палубе. А по ней канониры «Авангарда» прошлись смертоносной метлой картечи. Плюс солдаты и матросы стреляли из ружей. Вся палуба когга была завалена трупами. Именно тогда капитан «Авангарда» решился на абордаж. Что же, команда, в большинстве своём сформирована из сынов Фризии, потомственных мореходов, не брезговавших и пиратством, идеально подходила под это. На когг полетели кошки с верёвками. Матросы каравеллы подтянули свой корабль к коггу. Борт когга был чуть выше борта каравеллы, но матросов это не остановило. Они полезли на корабль датчан. На палубе тут же образовалась кровавая свалка.

В это время на другом фланге датчан, трёхмачтовый когг неожиданно стал разворачиваться. Похоже, нервы у потомков викингов сдали. Тем более, флагман уже почти полностью погрузился в солёные воды пролива Ферман-Бельт. Однако «Луиза» не собиралась просто так отпускать свою добычу. Скорость у неё была больше. Когг не успел до конца развернуться, как каравелла произвела залп левым бортом, снося две из трёх мачт когга. Потом обстрел ядрами. Похоже, капитан «Луизы» не хотел раньше времени пускать когг на дно пролива. «Луиза» начала сближаться с коггом, практически полностью потерявшим ход. На близкой дистанции ещё один залп картечью и ружейная стрельба. Потом, как и с «Авангардом», на борт когга полетели кошки с верёвками и начался абордаж.

«Святая Елена» и «Георгий Победоносец» продолжали маневрировать против трёх датских каракк. «Георгий Победоносец» разрядился двумя залпами — нечётными и чётными орудиями в ближайшую к нему трёхмачтовую каракку. Сначала первым залпом нечётных орудий сбил две мачты, вторым залпом разворотил ей носовую часть. Похоже, туда попала бомба. Каракка моментально зачерпнула воды, и остатки носовой части стали погружаться в воду, поднимая кормовую часть. Экипаж тонущей каракки посыпался в воду, как горох. Солдаты и матросы «Георгия Победоносца» стреляли с бортов из ружей в барахтающихся в воде датчан. Но капитан-командор «Георгия» начал сближение со следующей караккой. Пандольфо дал команду на сближение «Святой Елены» с третьей караккой.

— Матушка! — Паула, Ксюша и Агнеша смотрели на меня умоляюще.

— Что, Матушка, девочки мои? Вы никак хотите поучаствовать в абордаже?

— А для чего ты нас учила биться саблей и стрелять из пистолей? — Задала вопрос Агнешка.

— Чтобы вы могли постоять за себя, в случае если рядом не будет мужчин.

— Но, Матушка⁈ — Воскликнула Паула.

— Дорогая. А ты у отца своего спросила, будет ли он доволен, что ты полезешь в гущу кровавой свалки на палубе? Сомневаюсь, Княжна. Он тебя очень любит, как своё единственное, по сути, чадо. А ты о Ване подумала? Он сейчас под Казанью и любит тебя.

— Я тоже люблю своего отца. И я люблю Ванечку. Но прежде всего, Матушка, я сержант-дама Корпуса. И я не могу бегать от битвы, если она разворачивается на моих глазах.

Глядя на них, я покачала головой.

— Девочки мои, но там будет очень жёстко. Там могут убить или сильно покалечить. Обезобразить ваши лица.

— Будем надеяться, что Господь не допустит этого, Матушка. — Проговорила Ксения. — Но, если такое случится, что же, значит судьба у нас такая. Когда мы просились к тебе, мы знали и готовы были к любому исходу.

— Хорошо. Если «Святая Елена» пойдёт на абордаж, тогда вы можете действовать по обстоятельствам. Айтан, ты, в любом случае, останешься со мной. Хоть одна моя фрейлина должна быть со мной.

— Айтан с тобой останется, Матушка. — Завопили три княжны. Персидская княжна только поклонилась мне и ничего не сказала. Господи, прямо дети какие-то. Детский сад, ясельная группа.

В этот момент «Святая Елена» произвела залп орудий правого борта по третьей каракке, с которой сближалась. У той рухнула большая мачта. От борта датской каракки летели куски корпуса и обшивки. Нам тоже досталось. Одно каменное ядро пробила бортик палубы и снесло одно орудие. Но на это уже никто не обращал внимания. Вновь выстрелило палубное казнозарядное орудие, выплюнув заряд картечи по суетящимся на палубе матросам. Тут же стали стрелять мои солдаты и матросы из ружей. Пандольфо оглянулся на меня. Смотрел вопросительно.

— Что, Князь, хочешь абордажа?

— Было бы не плохо. На мачте я видел штандарт представителей Дома Путбусов.

— А кто это такие? — Удивлённо спросила Пандольфо.

— Ваше Величество, это довольно знатная и влиятельная семья, относящаяся к высшей знати датского королевства. И не только датского, но они относятся и к высшей немецкой знати. Корни у Путбусы славянские. Они родственники померанскому дому Гриффинов. Или как их зовут поляки, Гриффичи. Двоих представителей этого дома Вы взяли в плен в прошлом году. Путбусы имеют в собственности земли на острове Рюген.

— Правда? — Пандольфо кивнул. — Как замечательно. Хорошо, давайте абордаж и мне нужен тот, кому принадлежал штандарт, то есть, кто-то из этих Путбусов.

«Святая Елена», продолжала вести огонь по каракке, полностью подавив их ответный артиллерийский огонь. Максимально сблизившись, матросы стали забрасывать на датский корабль кошки и подтягивать противника к своему кораблю. Когда борта соприкоснулись, матросы и солдаты полезли на вражескую каракку. Три сержант-дамы смотрели на меня.

— Матушка? — Спросил меня Богдан. Эти тоже намылились на абордаж.

— Идите. Присмотрите за девочками. Но двое остаются со мной.

— Аббас и Никифор, остаётесь с Матушкой. Остальные за мной. — Скомандовал Богдан, как старший над палатинами. Нравится — не нравится, но дисциплина прежде всего. Никифор недовольно поморщился, но промолчал. Аббас вообще никак не отреагировал, только глаза его яростно блеснули. Мои княжны и палатины рванули к борту, быстро перелезли на датскую каракку и ввязались в рукопашную. Девчонки сходу разрядили по два своих пистоля в кинувшихся на них датских моряков. Я сходила в свою каюту и принесла оттуда мушкет. Мне его сделали перед тем, как я уехала из Москвы в Венден. Длинный ствол. Красивая ложа, украшенная золотыми накладками с узорами. Взвела курок. Ружьё было заряжено. Патронташ, с готовыми бумажными патронами с порохом, висел у меня на плече, как и мешочек с круглыми пулями и пыжами. Внимательно наблюдала за девушками. Вот Ксения вместе с Боженом теснили какого-то датского офицера. А рядом Паула с Агнешкой азартно рубились с другим офицером. Божен изловчился и пнул датского офицера в живот. Да, это было не по рыцарски, но мои палатины и так не были рыцарями, и плевать хотели на рыцарский кодекс. Ксюша, подскочив к согнувшемуся офицеру, огрела его по голове эфесом сабли, отправив того в нирвану забытья. Паула с Агнешкой своего противника тоже одолели, зарубив его. Я водила стволом мушкета от одной фрейлины к другой. К Агнешке откуда-то подскочил бородатый мужик с топором. Я плавно нажала на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Я попала, тем более, бородач закрыл от меня княжну, повернувшись ко мне спиной. Пуля ударила его между лопаток, толкая мужчину на Агнешку. Та рефлекторно выставила саблю остриём к нему. Таким образом, датчанин, по мимо моей пули, напоролся животом ещё и на клинок польской княжны.

Вскоре всё было кончено. Завершился абордаж следующим образом. На палубе появился один интересный персонаж. Весь разодетый в богатые одежды. На нём был довольно богатый доспех и шлем, украшенный целым султаном из цветных перьев. В руках он держал тяжёлую шпагу, фактически меч. Против него встали три княжны и мои палатины. Плюс к ним присоединились солдаты и матросы, ощетинившись саблями, мечами и ружьями с примкнутыми штыками. Агнешка что-то сказала этому типу. Он в ответ засмеялся. Что говорила польская княжна, я не расслышала. Ксения, тем временем, деловито перезарядила один из своих пистолей. Датский дворянин что-то стал говорить Агнешке. Как я поняла, что-то обидное. Агнешка рванула к нему с саблей наголо, но её быстро остановил Богдан, перехватив за талию и оттащив назад, несмотря на её яростное сопротивление и сквернословие. Вперёд вышла Ксюша, что-то сказала типу. Тот отрицательно покачал головой, держа своё оружие перед собой. Ксюша оглянулась на Агнешку, потом спокойно выстрелила мужчине в ногу. Он рухнул, как подкошенный. К нему тут же подскочили матросы и выбили из рук оружие. Скрутили руки и потащили к нам на каракку. Датчанин что-то кричал от боли и от обиды. Ему предложили заткнутся. Пригрозили отрезать язык. Датчанин заткнулся. Его приволокли к капитанскому мостику, бросили на палубу. Я смотрела на него сверху вниз. Он поднял голову. Красивый шлем с кучей перьев куда-то делся.

— Немецкий понимаешь? — Спросила его. — Или латынь?

— Понимаю немецкий. Вы кто?

— Ты слепой? Не видишь королевский штандарт?

— Вы королева Ливонская⁈

— Какой ты догадливый. А ты кто такой?

— Я Йенсен фон Путбус. Князь Рюгенский, граф Померанский.

— А, так ты родственник Гриффичей?

— Да.

— Знаешь, что с твоими родственниками случилось?

— Знаю. Они потерпели поражение в Ливонии и попали к тебе в плен, Королева Александра Ливонская.

— Совершенно верно. — Посмотрела на Фросю, которая вышла из каюты. — Дорогая, перетяни ногу графу. А то кровью изойдёт.

Девушка спустилась на палубу и с помощью Ильи перетянула раненую ногу Йенсену. Его посадили на задницу на палубе.

— Почему вы напали на нас? — Задала ему вопрос. Йенсен молчал. К нему шагнула Паула.

— Когда тебя спрашивает Королева, ты должен отвечать. Или тебя заставят говорить.

Датчанин зло посмотрел на мою фрейлину. Перевёл взгляд на меня. Я покачала осуждающе головой, глядя ему в глаза.

— Его Величество, король Дании, Норвегии и Швеции Кристиан Второй, повелел остановить эскадру из двух каракк и двух… Каравелл. Взять плату с них за проход по проливам и досмотреть груз. — Ответил он.

— Правда? А что ещё, король Дании, Норвегии и Швеции повелел?

— Это всё.

— Не лги мне, князь Рюгенский. Что значит взять плату с эскадры, которая идёт под королевским штандартом? И что значит досмотреть? Вы решили покопаться в моих вещах? Ваш король ничего не перепутал? Он хоть понимал, что это тягчайшее оскорбление коронованной особы? Это фактическое объявление мне войны.

— Его Величество велел просто досмотреть и всё.

— Ты кому это рассказываешь, Йенсен? Досмотреть! Твой король и ты прекрасно знаешь, что у меня за груз? В глаза мне смотри, а то я не посмотрю, что ты князь там и ещё граф. Велю тебя повесить на рее, как вора и пирата.

— Не я командовал эскадрой. Ей командовал Мартин Оттесен Розенкрантц, сын Эрика Оттесен Розенкрантца. Адмирал-командор флота Датского королевства.

— Но на этом корабле был твой штандарт⁈ Так ведь?

— Да, Ваше Величество. Эта каракка моя личная. Принадлежит моей семье.

— Во как! И я не ошибусь, если предположу, что ты сам, добровольно присоединился к Розенкрантцу? — Йенсен молчал. — Не молчи. Я хочу услышать ответ!

— Да. Я присоединился. Меня попросил об этом адмирал.

— Не лукавь, Йенсен. Ты присоединился не поэтому. Ты тоже хотел поучаствовать в грабеже.

— Я не… — Попытался возразить высокородный датчанин. Но я его прервала.

— Заткнись, Йенсен. Иначе ты заврёшься окончательно. И точно договоришься до петли. Больше всего на свете я ненавижу предателей и лжецов. — Взглянула на своих фрейлин. Агнешка с Паулой смотрели на Йенсена с презрением. Ксюша с любопытством.

— Ксения, почему ты выстрелила ему в ногу? — Спросила её.

— Агнеша предложила этому сложить оружие, и она готова была, от твоего имени, Матушка, принять его капитуляцию. Но в ответ он стал оскорблять её. Я не стала больше слушать оскорбления в адрес своей подруги и выстрелила ему в ногу. Я сделала что-то не так, Матушка?

— Конечно не так. В следующий раз, дорогая, если какая сволочь будет оскорблять кого-то из вас, стреляй не в ногу, а в пах, чтобы отстрелить его поганый уд и яйца. Это более доходчиво действует на хамов и разное быдло.

Стоявшие рядом палатины засмеялись. Княжны тоже. Матросы в большинстве своём не поняли, что я сказала, так как говорила на русском. Пандольфо понял. Прокашлялся.

— Ваше Величество, я знаю, что поляки называют смердов быдлом, то есть скотом. Но князь Рюгенский не смерд. Он из старинного правящего дома.

— Мне наплевать кто он или ему подобные. Для меня все, кто оскорбляет женщину, особенно высокородную, являются быдлом, то есть скотом. Здесь дело не в принадлежности к дворянскому или ещё какому роду. Здесь дело в человеке. Настоящий мужчина никогда не опустится до оскорблений. Тем более, если его самого никто не оскорблял.

Чуть позже, я вырезала Йенсену пулю из ноги. Хорошо, что она застряла в мягких тканях, а не перебила ему кость.

Расстреливать датских моряков, оказавшихся в воде, я запретила. Наоборот, повелела спустить шлюпки и начать собирать их, тех, кто ещё держался на плаву. В результате боя, нам досталось две каракки и два когга. Правда с такелажем у этих трофеев было не всё хорошо. Одна каракка полностью лишилась матч. На второй оставалась одна, небольшая на корме. Когг старого образца лишился своей единственной мачты и управления. У второго когга из трёх мачт оставалась одна, ближе к носу. Те корабли, которые вообще лишились мачт, мы, сняв с них все пушки, забрав порох и такелаж, пусть и повреждённый, взорвали, отправив на дно. Одну каракку и один когг оставили себе, как законные трофеи. На каракку, которая носила имя «Святого Себастьяна», погрузили в трюмы все снятые орудия. Распределили пленных датчан на оба корабля. Они должны были привести суда в Ригу. Сбежать у них шансов не было, так как потеряв большую часть парусов, суда стали тихоходными, плюс полностью безоружные, пусть мы и погрузили в трюмы каракки трофейные пушки, но порох забрали к себе. Конечно, трофейные корабли стали тихоходными, а значит тормозили нас, что не очень хорошо. Но бросать их меня задавила жаба. Отремонтировать корабли и они ещё послужат, пусть не как боевые, но как транспорты, очень даже. Разобравшись с трофеями, двинулись дальше. Датчане ещё должны были на ходу делать ремонт, насколько можно. Я сказала им, что если какой-то из кораблей утонет, не важно по какой причине, спасать их никто не будет.

Пройдя пролив Фемарн-Бельт, зашли в пролив Кадетриннис. Старались идти по середине пролива, держась подальше и от континентального берега, и от островов. Наконец, вышли в Балтийское море. Впереди был остров Борнхольм. В настоящий момент, контроль над островом осуществлял архиепископ Лунда. Между Данией и архиепископам, за обладание этим островом велась война на протяжении нескольких столетий. Датчане то захватывали остров, то их оттуда выбивали войска архиепископов. Я гадала, рискнёт архиепископ попытаться грабануть меня или нет?

— Как думаешь, Князь, архиепископ Лунда полезет к нам или нет?

— Не знаю. Вполне возможно, если сумеет собрать боле-менее нормальный флот. Я слышал, что у архиепископа большие трудности с финансами. И что Его Высокопреосвященство уже пытался вступить в переговоры с Ганзой по поводу сдачи в найм или в залог острова.

— М-да, всем не хватает денег. — Усмехнулась я в ответ контр-адмиралу.

— Что есть, то есть, Ваше Величество.

— Скромнее надо жить, мой дорогой Князь. Особенно, если у тебя с деньгами не всё хорошо.

— Согласен.

Архиепископ Лунда Биргер Гуннерсен всё же попытался, когда мы подошли к южной оконечности острова. Нам на встречу выдвинулись три древних когга и одна каракка. Похоже, с финансами у Его Высокопреосвященства на самом деле была совсем труба. Мы шли не очень быстро, всё же трофейные когг и каракка сильно нас тормозили. Посмотрев в подзорную трубу, сказала контр-адмиралу:

— Князь, сигнализируйте капитану «Авангарда» чтобы отогнал их. Может даже кого-нибудь утопить, но на абордаж не идти. Просто попугать.

Вскоре «Авангард» покинул походный ордер и двинулся навстречу Его Высокопреосвященству. Сблизившись с кораблями архиепископа, произвёл залп левым бортом книппелями и шрапнельными снарядами, снеся мачту у одного из коггов и повредив такелаж у единственной каракки. После этого произвёл залп бомбами. Один когг взорвался и стал быстро тонуть. Каракка, получив бомбу в носовую часть, которую разнесло, пусть и не фатально, могли добраться до берега, загорелась. Остальные быстро повернули к берегу. Добивать и гоняться за кем-то, капитан «Авангарда» не стал и поспешил догнать остальную эскадру.

Наблюдая за всем этим в подзорную трубу, покачала головой.

— Вот скажи мне, Пандольфо. Архиепископ собрал с бору по сосенке, допотопный флот, имеющий, дай бог, с десяток мелких пушек. Видел же, что наши корабли новые. Лучше вооружены, да ещё тащат с собой трофеи. Нет, чтобы повернуть назад. Но нет, надо попробовать на слабо. Что же они все такие жадные и глупые?

— Ваше Величество, не надо было показывать всё же содержимое сундуков. Алчность застилает глаза даже у самых стойких. А блеск золота манит так, что преодолеть его очень трудно даже самым мудрым.

— Знаешь, дорогой мой Князь. Блеск золота и серебра, драгоценных камней, веришь ты или нет, но не застилает мне разум. Для меня это всего лишь металл, средство для достижения моих целей. И ещё, Пандольфо, нет, не зря. Я знала, что делаю. Я очень верила в корабли, которые ты построил. Верю в наши пушки. Верю в наших солдат и матросов. А иначе и идти не стоило. Ладно, Князь. Пойду я. Раненые есть. Надо заняться ими.

До вечера оперировала раненых матросов и солдат, которых свезли со всех наших кораблей. Всё же мы тоже получили, пусть и не так много, но каменных ядер в борта. Плюс абордаж. На «Святой Елене» ещё на этапе проектирования, предусмотрели медицинский отсек, где я могла проводить операции. Мне ассистировала Фрося и Айтын. Подавали инструмент, осуществляли анестезию эфиром, считали пульс, помогали с перевязками ран. Кому смогла, тому помогла. Умерло всего несколько человек. Но там и ранения были очень тяжёлыми. Их имена были внесены в списки погибших. И их семьям, по моему распоряжению, полагалась не только обещанное вознаграждение за поход, но и пособие по утрате кормильцев. А дети получали право вне очереди попасть в морской Корпус Ливонской короны. Всё это было объявлено на всех наших четырёх судах. Чуть позже ко мне подошёл контр-адмирал, когда я отдыхала, сидя в раскладном кресле на палубе.

— Ваше Величество. — Он взял небольшой бочонок и сел рядом.

— Да, Пандольфо?

— Знаешь, как тебя называют фризы?

— Кто?

— Фризы. Матросы, которых ты навербовала во Фризии?

— И как?

— Наша добрая Королева Александра.

— Добрая? Ну ты и скажешь, Князь. — Я усмехнулась, вспомнив, как избила Шуйского, висящего на дыбе раскалённым металлическим прутом. Как велела посадить татарского бия на кол. Как убивала ливонских рыцарей и ландскнехтов при захвате замка Ульриха фон Деница. И как отбивалась от погони, когда устроила засаду рыцарской коннице, с близкого расстояния произведя выстрел, практически в упор из двух пушек. Как смотрела на панораму битвы с имперцами и ливонцами, под командованием Георга фон Фруснсберга. Как спокойно смотрела на тамплиера, висящего на дыбе. И меня не смущал запах мочи и палёного человеческого мяса, что стоял в пыточных казематах Разбойного приказа. Да, очень добрая королева, ничего не скажешь! Прямо лапушка, белая и пушистая.

— Нет, Ваше Величество, именно добрая для своих поданных. То, что ты делала с другими, это никого не волнует. Наоборот, твои поданные считают, что так и должно быть.

— Ладно, Князь, добрая, значит добрая. Главное, что скоро уже Ливония.

— Да, Ваше Величество.

В этот момент марсовой закричал сверху:

— Прямо по курсу паруса.

— Ну вот, начинается. — Вздохнула я, вставая с кресла. Солдаты и матросы занимали свои места, согласно боевого расчёта. Канониры проверяли орудия. Мы сближались. Оказалось, что нам на встречу шёл всего лишь один корабль. Я смотрела в подзорную трубу. Что-то знакомое. Такой же корпус, как и у «Авангарда» с «Луизой». Такая эже кампановка парусного вооружения, как и у «Авангарда». Пандольфо тоже всматривался в приближающийся корабль через подзорную трубу.

— Это «Ассоль»! Ваше Величество! — Произнёс он. Я тоже поняла, что это ещё одна наша каравелла, точный клон «Авангарда». Да, я называла свои корабли так, как считала нужным. Ну а что, Ассоль, она же «Бегущая по волнам». А разве это не так, когда смотришь на эту красавицу, на флагштоке которой реял флаг Ливонского королевства. «Авангард» приветствуя свою сестру-близнеца, произвёл холостой залп из орудий левого борта. Точно так же разрядились залпами «Луиза» и обе каракки. Матросы на всех четырёх кораблях махали руками, приветствуя своих сослуживцев. Тоже самое делали и на «Ассоли». Каравелла произвела холостой залп из своих орудий, приветствуя нас. Стала разворачиваться по дуге. Нам они просигналили остановится и принять шлюпку. Срочное сообщение, лично для Королевы.

— Что-то произошло, Ваше Величество, раз «Ассоль» на всех парусах мчалась на встречу с нами. — Проговорил контр-адмирал.

— Скоро узнаем, Князь.

Эскадра стала замедлятся, хотя и так шла не быстро. «Ассоль» сделав разворот, подошла к «Святой Елене». С «Ассоли» спустили шлюпку. Я видела, что к нам плывёт сам капитан каравеллы. Подали сходни. Капитан взбежал на каракку. Он, как и все офицеры был одет в форму военно-морского флота Ливонии. Я ввела уже такую, ещё в прошлом году. Штаны с лампасом, высокие сапоги-ботфорты, мундир с двумя рядами золотых пуговиц для офицерского состава, погоны с якорями и гербом Ливонии. Вышитые якоря на обшлагах мундира. И фуражка. Да-да, самая настоящая фуражка с кокардой в виде якоря.

— Ваше Королевское Величество! — Вытянулся он по стойке смирно.

— Отставить. Здравствуй, Михаэль. Что случилось? — Протянула ему руку. Он поклонился и взяв мою ладонь, поцеловал тыльную её сторону.

— Я не знаю, Ваше Величество. Меня отправил сам Ландмаршал с посланием. Приказал, найти Вас даже если придётся заходить в Рейн. Но я вижу, Вы уже возвращаетесь, Ваше Величество. И даже с прибавлением, судя по коггу и каракке.

— Есть такое, Михаэль. — Улыбнулась я. Все остальные, кто стоял рядом, стали улыбаться. — Люди жадные до чужого добра. Знаешь, на Руси есть такая поговорка: «Пошёл за шерстью, да вернулся сам стриженым». Вот это как раз про датского короля. — Контр-адмирал захохотал. Смеялись сержант-дамы, палатины, офицеры каравеллы.

Михаэль протянул мне небольшой тубус, запечатанный личной печатью Ландмаршала. Вскрыла печать, открыла тубус. Там лежало два свитка. Достала их. Глянув на один свиток, поняла, что писала его Марфа. Второй был написан Ландмаршалом. Начала читать тот, который написала Марфа:

«Здравствуй, Матушка-Государыня. Пишет тебе твоя преданная Марфа. У меня очень нехорошие вести для тебя, Матушка. Гавриле и его людям удалось завербовать одного баронета в ставке Императора немцев Максимилиана. Он попался на мужеложестве. А это для него костёр, если про то прознают латинянские попы. Гаврила сказал ему, что промолчит. И что даже заплатит. Баронет сильно напугался, но деньги взял и подписал специальную бумагу, всё, как ты учила. Так вот, он сообщил, что Император Максимилиан узнал, что ты в немецких землях взяла большие сокровища, которых не счесть. Баронет говорил, что Император был очень зол, кричал на всех и оскорблял тебя. Называл всякими разными непотребными словами. А потом замыслил худое. Он готовит флот, чтобы перехватить тебя. Забрать несметные богатства, а тебя убить. Я очень беспокоюсь за тебя. Молю бога, чтобы всё обошлось. Где именно они хотят тебя перехватить баронет не знает. Но самое главное, сам император якобы будет ни причём. Его флот будет выступать как тати и разбойники, коих много на Балтике. Пожалуйста, Матушка поберегись. Бог с ними с богатствами. Главное, чтобы ты была жива. Мы все молимся за тебя. А ещё поступают сведения, что у поляков и литвин тоже идёт брожение. Узнав о том, что ты завладела несметными богатствами, многих там смущает. Говорят, что не иначе как дело пахнет колдовством. Что ты продалась нечистому. Никто у нас в это не верит, ибо как такое можно? Ведь на тебе, Матушка, покров самой Пресвятой Богородицы. Ясное дело, врут латиняне и еретики. На этом у меня пока всё. Твоя преданная Марфа, майор службы государевой безопасности».

Я улыбнулась, покачала головой. Ай молодцы какие, супруги! Любо-дорого смотреть на них. Из бывших татей и разбойников стали матёрыми разведчиками и контрразведчиками. И самое главное, как оперативно сработали!!! Это же надо, завербовать агента в логове дядюшки Макса!!! Надо их поощрить. Дам им обоим ордена. Гаврила хорош, конечно, но самый главный мозг там, это Марфа. Очень умная женщина. Настоящий опер госбезопасности. Потом начала читать донесение Ландмаршала:

«Ваше Королевское Величество. Я прочитал послание Вашей Марфы. Простите, но Вы сами мне разрешили это делать, в Ваше отсутствие, как главному министру королевства и его Канцлеру. Меня эти сведения тоже тревожат. На сколько правда, что говорят о невероятных сокровищах, что Вы, Ваше Величество, взяли на берегах Рейна? Но во многих владетельных дворах Европы идёт нездоровое возбуждение. Некоторые уже договариваются, что это их наследие. Что Вы, Государыня, не имеете на это право и должны отдать по хорошему. Поляки и литвины пытаются поднять вопрос о том, что якобы всё это связано с диаволом, прости Господи, за то, что не только говорю Его имя, но и пишу его. Начинают говорить о новом крестовом походе против Ливонской волчицы, а некоторые договорились и до слова, простите меня, Ваше Величество, и до дьяволицы. У нас никто не верит в это. Но мы начали на всякий случай готовится. На все деньги, что Ваше Величество выделила из казны, а это не мало, укрепляются крепости и замки на границах, и не только. Налоги снижены для всех сословий. И самое главное, враги наши выбрали время, когда силы Москвы сосредоточены на востоке. Ваш супруг, Великий Князь Московский Василий Иоанович, как дошли до нас вести, взял Казань. Сейчас почти все его войска сосредоточены там. Император Максимилиан начал переговоры с Сигизмундом. Нехорошие у меня предчувствия, Ваше Королевское Величество. Прошу Вас, возвращайтесь скорее. Ваши поданные ждут Вас. На этом у меня всё. Ваш Ландмаршал и Канцлер Ливонского королевства, Иоганн Платер».

Прочитав, улыбнулась. Всё-таки народ, люди, от высшей знати и до простого крестьянина верят в свою королеву. Это позитив. Я скрутила пергамент в свиток и засунула оба их в тубус. Обвела глазами присутствующих. Они все молчали. Ждали, что я скажу.

— Итак, дорогие мои. — Начала я. — Нас хотят банально, ограбить. Это первое. Второе, польские паны и литвины пытаются выдать меня за ведьму. Что якобы такие сокровища, которые я взяла с берегов Рейна под силу взять только нечистому. Это я вам всем сказала вкратце. Что думаете?

— Чтооо? — Пандольфо даже покраснел от такой наглости. — Да как смеют эти смерды обвинять Королеву, на которой благословение Девы Марии в колдовстве???

— Князь, там далеко не смерды, а высокородные вельможи и магнаты.

— Да наплевать кто они. Против Вас, моя Королева, потомок древних династий, они безродные голодранцы. Иезуз Мария!

— Сволочи! — Завопила Агнешка. — Это они от зависти. Я знаю. Как смеют!!! Матушка, ты же не оставишь такое без ответа?

— Нет, конечно, Агнеша. Успокойся.

— Матушка, мы знаем правду, это главное. Всё это твоё наследство. И Аквила с доспехами легата, твоего предка этому подтверждение. — Сказала Ксения.

— Именно, Аквила девятого Испанского легиона! Всё так, как было сказано. Это доказательство. Ни один из правящих домов Италии не могут этим похвастать. Они всего лишь варвары, захватившие эти земли. И к Великому Риму не имеют никакого отношения. А наша Королева имеет право занять любой трон в Италии. И правда, сволочи какие! — Завопила вслед своим подругам Паула.

— Ваше Величество. — Проговорил командор «Святой Елены». — Флот и армия Вами. Как и все мы.

— Мы даже не сомневаемся в том, что Вы правы, Ваше Величество. — Поддержал своего сослуживца капитан «Ассоли». — Пусть попробуют перехватить. Все экипажи горят желанием сразится с врагом.

Палатины молчали. Молчали хмуро. Богдан подошёл ко мне и сказал.

— Матушка, ты только скажи кого надо притащить к твоим ногам на аркане, мы это сделаем. Ещё чего удумали, очернять тебя поганым колдовством. Хотеть забрать то, что тебе и Царевне Елене принадлежит по праву.

На палубе столпились матросы и солдаты, офицеры. Они смотрели на меня. Я смотрела на них. Потом начала говорить.

— Они хотят нас ограбить, обокрасть. Да, мы взяли огромные сокровища, там на берегах Рейна. Вы должны это знать. Да вы и сами всё это видели. Видели сундуки. Конечно, я не показывала вам, что в них. Но вы же не глупцы и прекрасно понимаете, что в этих сундуках. Я скажу вам. Золото. Много золота. Много серебра. Драгоценных камней, разной золотой и серебряной посуды и не только. Но если вы все думаете, что мне это надо на наряды, на балы, на развлечения, то ошибаетесь. В этих сундуках будущее Ливонии. Это хорошие дороги, это мощные оборонительные укрепления на границе. Это новые корабли и новое оружие. Это лечебницы и школы для ваших детей. Так как короне нужны грамотные и знающие люди. Это пособия вам, кто получил увечья на королевской службе и вашим семьям. Это новая армия. Меч и щит ваших семей, сыновей, дочерей, внуков, жён, сестёр, братьев, родителей. Вот, что вы везёте в трюмах этих кораблей. Вот, что вы защищаете. Свое будущее и будущее своих детей. Своих потомков, на столетия вперёд.

Толпа, стоявшая на палубе, взревела. Они потрясали саблями и ружьями.

— Добрая Королева Александра. — Услышала я крик из толпы. — Скажи, что нам делать? Мы всё сделаем. Нас никто не остановит!

— Я скажу. — Крикнула им. Гомон затих. Все смотрели на меня. — Идти вперёд. Нас никто не сможет остановить. Мы всех порвём в клочья! Мы идём домой, к своим семьям, к своим родным и близким. И пусть никто не становится на нашем пути. Я права?

— Да! — Опять взревела палуба, полная народа…

Шли дальше. Я смотрела на линию горизонта. Почувствовала усталость.

— Пандольфо, ордер пусть сохраняют. Идём походным ордером.

— Да, Ваше Величество.

— Если встретятся враги, тогда развернёмся в боевые порядки.

— Конечно. — Кивнул он. Смотрел на меня как педагог смотрит на ученика, который решил поучить учителя. Мне стало почему-то стыдно.

— Прости меня, Князь. Я влезла в твою епархию.

— Всё хорошо, Ваше Величество. Тебе надо отдохнуть, Александра. Ты выглядишь очень уставшей.

— Да. Наверное, ты прав. Пойду прилягу.

Прошла в каюту. Фрося тут же засуетилась.

— Правильно, Матушка. Отдохни. Пусть справляются без тебя. А то ты всё в трудах, даже отдохнуть тебе не дают. — Приговаривала девушка, помогая мне раздеться. Потом она крикнула палатинов, велела им принести воды для Матушки. Вскоре они притащили бадью с холодной водой и кувшины с горячей. Фрося навела тёплую воду, помогла мне сполоснуться. После чего, я легла в постель. Не успела голова коснуться подушки, как я провалилась в сон…

Проснулась резко. Рядышком на соседней кровати спала Фрося, ещё на одной Айтан. Остальные девушки спали в другой каюте. Проснулась я от склянок. Сколько пробили, я не знаю. Но в окошко каюты пробивался утренний свет. Я тихо встала, заплела косу, оделась и вышла на палубу. В душе была какое-то томление, предчувствие чего-то. Словно перед прыжком с парашютом. Почувствовала даже, как адреналин впрыскивается в кровь! Солнце ещё только готовилось показаться из-за края моря. Корабли стояли на якорях недалеко от берега. Всё-таки из опасения потерять тройфейные корабли в ночной тьме, на ночь останавливались. Увидела вахтенного, стоявшего у корабельных склянок и небольшого колокола или на языке военных моряков — рында. С этой рындой произошла интересная история. Как известно, склянки, а точнее рынду по склянкам на флоте отбивают каждые полчаса. Таким образом вахтенные отмечают время их вахты. Когда в рынду ударят восьмой раз, происходит смена вахты. Склянками на флоте, а точнее часами, долгое время с 14 века по 19 служили исключительно песочные часы. Хороших механических то не было. Солнечные часы не подходили морякам, так как они могли указывать время только днём и в ясную погоду. Водяные часы тоже не подходили, так называемые клепсиды. Песочные часы стали применяться в Европе активно с 14 века. В том числе и на флоте. Но, как оказалось ими пользовались только для замера скорости судна, которую замеряли при помощи лага с узлами и песочных часов. В рынду никто не стучал. Её вообще не было на кораблях. Подумав, я велела Пандольфо установить вот такие корабельные небольшие колокола и стучать в них, не каждые полчаса, как это было в моём времени, а каждый час. Да пусть простят меня моряки. Почему так? Я как-то посчитала, что если звякать каждые полчаса, то это как-то не совсем удобно. Но это с моей, женской точки зрения. Может мужчины бы и не согласились с таким вопиющим нарушением традиций, вот только традиции такой ещё не было. По крайней мере, Пандольфо об этом не знал. А так, как я сейчас была Королевой, и сама вводила новые традиции, то и своим волевым решением велела звякать в рынду каждый час.

Выйдя на палубу, спросила у вахтенного, какие склянки прозвучали?

— Шестые, Ваше Величество. — Ответил он, вытянувшись по стойке смирно. Этому фризов уже научили. По принципу, хочешь служить на моём флоте и получать хорошие деньги, будь добр исполнять флотский устав. Устав я писала вместе с Пандольфо. Он был у меня консультантом. В конце концов, я же не была пока морской волчицей. Я ей ещё только готовилась стать.

Услышав ответ, поняла, что сейчас шесть, седьмой час утра. Вдыхала с удовольствием свежий морской воздух, пахнущий йодом, деревом корабля. Стояла закрыв глаза и улыбалась.

— Ваше Величество⁈ — Услышала за спиной вопрос по-немецки. Оглянулась. Это был капитан.

— Всё нормально. Я выспалась, отдохнула. Капитан, распорядитесь, чтобы принесли сюда воды пресной, холодной, умыться мне.

Капитан отдал распоряжение вахтенному. Ко мне подошёл Айно.

— Доброе утро, Матушка.

— Доброе, Айно. Давно стоишь?

— На четвёртых склянках сменил Илью.

— Хорошо. Принеси мне полотенце и остальных буди, кроме Ильи. Он пусть поспит. И сюда пусть выходят раздетые по пояс. С учебными палками. А то я смотрю расслабились добры молодцы. — Улыбаясь посмотрела на палатина. Он тоже в ответ усмехнулся. Кивнул мне и ушёл в их с парнями каюту. Вскоре вернулся. Мне как раз притащили в двух кувшинах чистую воду. Капитан сам полил мне на руки. Я сполоснула лицо. Айно, раздетый уже по пояс, подал мне полотенце. Из каюты стали выходить палатины. В руках несли учебные палки. Да, мы даже в походе о них не забывали. Правдапоследние несколько дней не занимались. Вытерлась, отдала полотенце Айно. Он унёс его в каюту. Когда вернулся, я сняла китель. Он и так был у меня не застёгнут. Китель отдала капитану. Сама осталась в штанах с лампасами, высоких сапогах, и верхней рубашке с манжетами, застёгнутой до горла.

— Итак, братцы-кроли мои, начинаем разминку. Утренняя зарядка, это наше всё. А я вижу, что вы стали этим пренебрегать.

— Матушка… — Попытался возразить Богдан, но я не дала, подняла руку, давая понять, чтобы помолчал.

— Именно так, стали пренебрегать. В шеренгу встали… Палки положили на палубу… Молодцы. Теперь разминка. На месте бегом марш. — Парни побежали на месте. Я засекла время по своим часам. — Живее бежим. Божен, ты у меня сейчас по воде побежишь, аки Исус Христос.

— За что, Матушка?

— Живее беги, а ты еле ноги переставляешь. Не разочаровывай меня, палатин! Или ты не проснулся ещё?

— Проснулся, Матушка.

— Вот теперь вижу, что проснулся… Так переходим с бега на шаг… Молодцы! На месте стой. Раз-два! Теперь приседаем. Руки вытянули перед собой. Начали. И раз-два, три-четыре. Раз-два, три-четыре… — Смотрела, как они приседают. Кивала им. Когда они поприседали раз тридцать, скомандовала. — Встали. Достаточно. Теперь упор лёжа принять!.. Отжимаемся. По тридцать раз каждый. Начали… — Считала громко. В этот момент подняли экипаж «Святой Елены». Народ потянулся за завтраком. Смотрели удивлённо на моих палатинов. Но мы не обращали внимания. Досчитав до тридцати, дала команду вставать.

— Становись, равняйсь… Смирно!.. Вольно. Берём учебное оружие. — Указала им на палки. В этот момент появился контр-адмирал. Смотрел на меня, изогнув в удивлении брови. Я пожелала ему доброго утра. Взяла свою палку. — В две шеренги, лицом друг к другу, становись. Божен, так, как твой дружок отдыхает, будешь со мной в паре. Приготовились, стойка! — Все сделали шаг назад, встав в боевую стойку. Ноги чуть согнуты в коленях. Палки держим обеими руками. Условное остриё меча направлено чуть вверх и в сторону противника.

— Все помнят команды, которые буду давать на языке страны Ямато?

— Помним, Матушка. — Ответил Богдан. Он стоял со мной в одной шеренге.

— Отлично. А если вдруг кто-то забыл, тот после занятий, должен будет отжаться ещё тридцать раз. И так, Божен, твоя шеренга наносит удары по моей команде. Мы отбиваем. Всё понятно?

— Понятно, Матушка. — Хором ответили они. Стояли в боевой стойке, так называемой верхней.

— Мэн! — Это удар в голову. Все трое, Божен, Аббас и Айно мгновенно нанесли удар, целясь нам в голову. Я, Богдан и Никифор блокировали их, своими палками.

— До! — Тут же последовала новая команда, это удар ниже воображаемых доспех. Точнее в ноги. Удар-блокировка.

— Кэса! — Не делая ни одного мгновения промедления. Это удар от шеи до талии. Удар-блокировка. И опять по новой:

— Мэн!.. До!.. Кэса!.. — Не останавливаясь дала команду: — Гэдан! — Это переход на нижнюю защиту. Кончик палки опустился под углом ниже, к палубе. И вновь команды:

— Куби! — Удар в шею.

— Тэкуби! — Удар по запястьям.

— Хара! — Удар в живот.

Потом мы наносили удары, они защищались. После был произвольный бой между парами. Когда я объявила об окончании, грудь и спина каждого из моих палатинов были мокрые от пота.

— Вот, мальчики мои. Хорошо позанимались, что кровь молодая заиграла в венах, закипела. Правда, Божен?

— Правда, Матушка. — Ответил палатин потирая себе левый бок, куда ему прилетело во время произвольного боя со мной.

— Зайдёшь к Фросе, Божен, она тебе бок чем-нибудь намажет, чтобы не болел.

В этот момент из кают стали выходить девушки. Смотрела на них и улыбалась.

— Доброе утро, красавицы мои. — поприветствовала их. Парни по тону моего голоса поняли, что сейчас что-то будет. Стали ухмыляться, глядя на сержант-дам.

— Доброе утро. Матушка. — Поздоровались они все в унисон.

— Выспались? Отдохнули?

— Выспались, Матушка. — Ответила за всех Ксения. Остальные закивали мне.

— Значит готовы к труду и обороне?

— К какому труду, Матушка? — Это уже Агнешка.

— Как к какому, Княжна моя? К ратному. Идите сюда. — Жестом подзывая их к себе. Они подошли. Все четверо, не подошла только Фрося. Но её это не касалось. Посмотрела на палатинов. — Отдайте им свои палки. А сами идите и приведите себя в порядок. Потом завтракать будете.

— Матушка, мы что прямо здесь будем? — Шокировано спросила меня Паула.

— А что тебе не нравится, радость моя, Паула, свет Пандольфовна? Я же занималась здесь, с палатинами и ничего. Рубашки верхние под мундирами у вас есть?

— Есть, Матушка. — Ответила Паула.

— Можете снять мундиры. А можете в мундирах. На ваш выбор. И учебное оружие взяли, ЖИВО!

Девчонки сбежали с капитанского мостика, куда вышли из кают, на палубу. Ксения смотрела на меня. Потом расстегнула свой мундир и сняла его. Осталась так же, как и я. Глядя на подругу и на меня, тоже самое сделали Агнешка и Паула. А вот Айтан осталась в мундире. И лицо по самые глаза продолжала скрывать шёлковая вуаль. Девушки взяли в руки палки. Выстроились передо мной.

— Итак, девочки, каков наш ритуал? Вижу забывать начали. Агнеша?

Польская княжна глянула на остальных подруг, потом начала декларировать:

— Достаточно, дорогая. Ксения продолжи.

Русская княжна заговорила:

— Достаточно. Паула?

Теперь итальянская княжна продолжила трактат Филиппо де Вади:

Я жестом остановила Паулу. Посмотрела на Айтан.

— Милая, ты как, уже выучила трактат?

— Да, Госпожа моя. — Ответила с сильным акцентом Айтан.

— Тогда продолжи с того места, где остановилась Паула.

Айтан вдохнула поглубже воздух. Я видела, она волнуется:

— Браво, девочки. И Айтан уже выучила. А теперь, начинаем. Разбиваемся на пары. Те, кто справа от меня стоит, нападают. Те, кто слева, защищаются. Начали…

Постепенно девушки втянулись. Тренировались с азартом и девичьим повизгиванием. Фризы, из числа моряков, смотрели на девушек в большом удивлении, хотя до этого видели их при абордаже. Но тогда была горячка боя. Мало, кто обращал внимание. А тут прямо бои устроили на палубе. Пандольфо с капитаном тоже с интересом наблюдал за дочерью и её подружками. Он где-то морщился, видя ошибки у них, где-то довольно кивал и перебрасывался репликами с капитаном.

— Так, девочки, заканчиваем. — Сказала я и хлопнула в ладоши. — Агнеша, ты слишком торопишься. Поэтому делаешь ошибки. На абордаже тебе повезло. Вы вдвоём с Паулой шли в паре и поэтому ваш противник не мог сосредоточится на ком-то из вас. Это тебя уберегло от ранения и, возможно, от смертельной раны. Не торопись. Бери пример с Паулы и Айтан. Паула действует более расчётливо, а Айтан хладнокровно. Ксюша, у тебя всё не плохо. Но, ты больше сосредоточена на защите, это не плохо. Хорошая защита, это залог того, что у тебя больше шансов остаться живой. Но запомни, одной защитой бои не выигрывают. Ты должна одинаково сочетать защиту и нападение, атаку. Ладно, позже с каждой отдельно будем разбирать вашу тактику ведения боя на клинковом оружии. А теперь, приводите себя в порядок, и я буду ждать вас в кают-компании. На завтрак.

Спустя время, сидели с моими девушками в кают-компании, завтракали. Сидели одни, поэтому Айтан, тоже с нами ела. Палатины питались на палубе. Ничего, им не привыкать. Когда мы почти закончили трапезу, в кают-компанию зашёл контр-адмирал. Айтан сразу надела свою вуаль скрыв лицо.

— Начали движение, Ваше Величество. — Сказал он.

— Ну что, контра-адмирал? Последний рывок и мы выйдем К Данцигу?

— Совершенно верно, Ваше Величество. Дальше как? Пойдём по земле или дойдём до Риги?

— До Риги. Но в Данциг зайдём.

— Да, Князь, всех датчан отправить сначала со мной в Венден, дальше они пойдут на Русь. Поживут пока на землях бояр Вяземских.

— Хочешь их на землю посадить?

— Не совсем. Они мне понадобятся в Крыму. Когда я туда свой флот поведу.

— Не совсем понял, моя Королева? Как поведёшь? Вокруг всей Европы, через Гибралтар, потом через Дарданеллы и Босфор?

— Нет. Я заложу несколько верфей на реке Воронеж. Ближе к её слиянию с Доном. Потом выведу их сначала в Азовское море, оттуда в Чёрное. Каракки и каравеллы там пройдут. Тем более, до выхода в Азовское море, они будут максимально облегчены. Пандольфо, расскажи мне про военные суда осман, венецианцев, испанцев. Чем они воюют в Средиземноморье?

— Скажу сразу, Ваше Величество, таких кораблей, с таким вооружением, ещё никто не строит, ни на Балтике, как ты сама могла уже убедится, ни в Средиземном море и ни в Морее. Сейчас в Средиземном море и Морее основы флотов, что Венеции, папы, испанцев, алжирцев, вернее стран Магриба и прочих составляют парусно-весельные корабли. Это галеры, галеасы. У турок они называются мавны и ещё есть галиоты. Все они имеют по мимо парусов вёсла, от четырёх до семи гребцов на весло. Пушек мало и в основном они небольшие, фальконеты или так называемые дробовики на вертлюгах. Из крупных орудий одно, максимум два. Пушка располагается на носу, на скамье, разделяющей гребцов обоих бортов, и может стрелять только по курсу. Могут носовые пушки увеличить до пяти, но это уже будут те же фальконеты. По бортам немного. Сама понимаешь, гребцы с вёслами мешают. Ну и на корме есть тоже лёгкие пушки на вертлюгах. На некоторых галеасах и галиотах осман ставят так называемые камнемёты. Это короткие 24-фунтовые пушки, стреляющие каменными ядрами или каменным дробом. И лучники. Например, при отце нынешнего султана Селима, Баязиде Втором было построено три гёке, это три гребных больших толи галер, толи галеаса. Они были огромными. Имели по четыре мачты. На боевом марсе грот-мачты могли разместиться 30 лучников. османы поставили на них свои самые мощные пушки. Но эти корабли оказались малоэффективными. Гёке получились тихоходными и неповоротливыми. И две из этих трёх гёке были потоплены 16 лет назад при битве у острова Бурак. У каждой из них, поверх ряда вёсел имелся закрытый пушечный дек. Нет, конечно, в Европе строят боевые корабли на которых много пушек, те же англичане, я тебе об этом говорил. Их каракка, имевшая 100 пушек. Но всё это, в большинстве своём, как ты выражаешься, малокалиберные пушки. Те же фальконеты или камнемёты-дробовики. А вот такие корабли, манёвренные и вооружённые скорострельной и серьёзной артиллерией, таких ещё не строили. Поэтому нам и удалось так быстро и легко разгромить датскую эскадру.

— Ничего, скоро начнут строить. Главное, Пандольфо, это не останавливаться на достигнутом. Поэтому, по прибытию в Ригу озаботься проектированием принципиально нового судна. Значит на Средиземноморье кроме всего прочего используют и парусно-гребные галеоны?

— Не слышал, Ваше Величество, ни о каких галеонах. Галиоты и галеасы есть. Галеонов нет.

Я задумалась. Чёрт побери, оказывается сейчас ещё нет галеонов. Этих мощных приспособленных к плаванью в океанах! Галеоны! Кто же не знает знаменитые испанские галеоны «Золотых караванов», которые везли золото и серебро из Нового Света в Европу. Всё верно, галеоны должны появиться в середине 16 века. Значит и тех технических ресурсов, которые есть сейчас хватит на проектирование и постройку галеонов. А это уже настоящая вундерваффе! И вооружены мои галеоны будут мощными орудиями. Высокие, многопалубные, способные нести на себе, по мимо вооружения и экипажа, много солдат. То, что знаменитая испанская «Непобедимая эскадра», состоящая из галеонов, проиграла англичанам во второй половине 16 века, тут несколько факторов сложилось, в том числе и технических. Испанские галеоны были вооружены по старинке. Большинство артиллерии на галеонах была малокалиберная, небольшой дальности стрельбы. Англичане же вооружили свои более меньшие по габаритам корабли более дальнобойной артиллерией. Плюс хорошее знание места боя и неподготовленность экипажей галеонов в такой битве. Я этого постараюсь избежать. Мои пушки изначально будут хорошего калибра. Своих матросов и солдат буду дрессировать, натаскивая на бои именно на таких судах. Чтобы лучше чувствовали свои корабли, могли лучше, чем испанцы маневрировать. И использовать огневую мощь на всю катушку. Причём не просто так, в белый свет, как в копеечку. Всё же я подсказала Пандольфо, когда он только готовил экипажи к походу, поставить пушки на большие качели, вспомнив фильм про адмирала Ушакова. Он тоже так тренировал матросов. Не знаю правда ли это было, но Пандольфо очень высоко отозвался об этом приёме в обучении. Поэтому мои канониры и лупили датчан, практически всегда в десятку. Ну, а освоив новые галеоны, приступим к проектированию и постройке фрегатов и линкоров. Леса у нас много, в том числе и на Руси, проблем не будет. Корабельные мастера у меня в Риге и Ревеле есть, в том числе из Фризии, Нидерландов и даже англичане имеются. Но всё же, надо открывать школу именно корабельных мастеров. Надо начинать взращивать настоящий инженерный состав. Планы большие. Я улыбнулась. Ничего, прорвёмся! Посмотрела на Пандольфо.

— Так вот, мой Князь, мы построим мощный боевой корабль, нового поколения. Такой, которого ещё нет ни у кого. Это будет исключительно парусное судно. За основу проектирования возьмите каравеллы и наши каракки. Они ведь изначально были построены под серьёзную артиллерию, чтобы иметь хорошую остойчивость на море. Плюс возьмите и парусно-гребные многопалубные галеасы Средиземноморья. Оттуда надо взять всё самое лучшее. И поверь мне, контр-адмирал, ты получишь настоящих левиафанов, имеющих мощное вооружение, великолепную мореходность и манёвренность. И по мимо самого экипажа, приспособленных перевозить большие грузы или большой десант из сотен солдат.

— Да, Ваше Величество. Это будет очень интересно. Жду, не дождусь, когда мы придём в Ригу. Я сразу же займусь вопросами проектирования такого корабля.

В этот момент в кают-компанию постучались. Дверь приоткрылась и заглянул Богдан.

— Матушка, — это он мне, — Ваша Светлость, господин контр-адмирал, — это он Пандольфо, — марсовой заметил паруса на горизонте.

— Ну вот, всё же кто-то ещё решил, что я обязана поделится своим наследством. — Усмехнулась, глядя на итальянского князя. — Неужто дядюшка Макс? Кстати, а какой флот у императора?

— Практически, никакого. Флот имеет Ганза. Но сейчас сама Ганза находится в не совсем хорошем состоянии. Её былая мощь и влияние очень сильно подорваны. Соответственно и флот её тоже такой же. Угрозы нам не представляет. Флот имеет Дания, Швеция, Франция, Англия. Нидерландские провинции, такие как Зеландия и Голландия, там кораблестроение хорошо развито. Кстати, у нас есть корабельные мастера оттуда. Но провинции находятся под испанским управлением. Своего военного, как такого, флота не имеют. Военные корабли строят для испанцев. Вот и всё. Несмотря на то, что империя имеет выход к морям, но сама по себе, она является, в большей степени, сухопутной державой.

— Ладно, кто тогда идёт нам на встречу?

— Возможно это не именно к нам на встречу, а купцы.

— Посмотрим. — Ответила я, вставая из-за стола.

Стояла на капитанском мостике, рядом с Пандольфо, смотрела в подзорную трубу. Мы постепенно сближались с кораблями, которые шли нам навстречу. И это были не купцы. Когда мы поняли это, я посмотрела на контр-адмирала. Он только пожал плечами. Моя эскадра выстроилась в боевые порядки заранее. Все канониры, матросы и солдаты заняли свои места, согласно боевому расчёту. Я насчитала пять каракк, имевших три и четыре мачты. Кроме, этого было семь коггов, одно, двух и трехмачтовых. И четыре гребных галеры. Две одномачтовых небольших и две двухмачтовых. Галеры, конечно же, по мимо парусов имели и вёсла. И что самое интересное, ни на одном корабле не было штандартов и флагов, обозначающих их принадлежность. Я повернулась к Пандольфо.

— Князь, это что, пираты что ли? — Спросила я, как в этот момент на приближающихся кораблях подняли красные флаги. Я непонимающе смотрела.

— Точно пираты! — Ответил мне не Пандольфо, а капитан «Святой Елены», сам он был из Фризии. Отличный капитан, знавший своё дело. — Это флаги витальеров! Морских разбойников Балтики и Северного моря. Неужели они ещё остались?

— Поясни, Матиас, я не поняла? Что значит остались?

— Витальеры господствовали на Балтийском море и в Северном более ста лет назад. Самые известные их предводители, это Клаус Штёртебекер и Гёдеке Михаэль были казнены в 1401 году от Рождества Христова. Годом ранее было взято и разгромлено их пиратское гнездо на Готланде. У меня мой прадед ходил под флагом витальеров. Но это было давно. Именно витальеры ходили под красными флагами и штандартами. Но о них уже ничего не было слышно почти сто лет!

— Спасибо, Матиас. Мне наплевать кто они, витальеры или госпитальеры, или ещё какие херы. Значит возьмём хорошие трофеи. Пленных тоже. Мне нужны будут матросы на юге, на Чёрном море. Зря они так. — Ответила я.

— Ваше Величество, почему именно на Чёрном море? А разве здесь нельзя их в матросы определить?

— Нет. Ни этих, ни датчан. Слишком велик соблазн будет сбежать. Родные края то рядом. Да не дай бог ещё и корабль военный уведут. Так что, дорогой мой Пандольфо, бережённого бог бережёт, а не бережённого на кладбище могила стережёт! А там, на юге они никуда не денутся. Либо воевать за меня, либо к османам на галеры, в качестве рабов. По четыре-пять рабов на весло. Да ещё прикованные цепью.

— Да, Ваше Величество, аргумент очень убедительный. — Контр-адмирал усмехнулся. — Мало кто захочет быть гребцом у турок на галерах или галеасах.

— Командуйте, Князь. Противник близко.

Пандольфо стал отдавать команды. Сигнальщики замахали флажками. С головной, четырёхмачтовой каракки противника раздался выстрел пушки.

— Предлагают убрать паруса и лечь в дрейф. — Сказал Пандольфо ухмыляясь.

— Конечно. Обязательно. И паруса уберём и в дрейф ляжем, когда этих татей из воды вылавливать будем. — Кивнула я контр-адмиралу.

— Лево руля! — Скомандовал контр-адмирал. Эскадра стала делать манёвр, уклоняясь с прежнего курса влево, таким образом поворачиваясь к противнику правым бортом. И одновременно смещаясь севернее. Как раз дул северо-западный ветер. Когда обе эскадры сблизились на нашу дистанцию выстрела. Все пять кораблей, две каракки и три каравеллы произвели залп книппелями по головной каракке пиратов. От корабля противника полетели куски дерева. Рвался такелаж, трещали и начали падать мачты. Это был залп нечётными орудиями. Тут же сразу второй залп — чётными, ядрами и бомбами по корпусу. Канониры начали быструю перезарядку. У флагмана пиратов взорвалсь капитанский мостик, вместе с капитаном, рулевым и прочими. Потом прогремел ещё один взрыв внутри корпуса. Я видела, как правый борт вражеской каракки разлетелся кусками дубовых досок и там образовалась огромная дыра, в которую тут же сразу же хлынули воды Балтики. Судно стало заваливаться на правый борт. Как позже узнала, такая быстрая и жестокая расправа шокировала капитанов остальных кораблей неприятеля.

Мы продолжали маневрировать, держали строй, смещаясь севернее. С нами попытались сблизится галеры. Но первые две из них тут же получили залп от каравелл. Получив сильные повреждения такелажа, потеряв мачты, они попытались выйти из боя, вываливаясь из боя и направившись к далёкому берегу материка. Однако за ними тут же погналась «Ассоль», шедшая с правого фланга, обстреливая ядрами обе галеры. Всадила в одну галеру бомбу, поставив точку. Корма галеры разлетелась на куски и судно стало быстро тонуть. Вторая галера остановилась. Там замахали белой тряпкой. «Ассоль» несмотря на это произвела залп, разнося вёсла правого ряда в щепки. А заодно и правый борт зацепили. Белая тряпка исчезла. Но вскоре вновь появилась, ей стали махать ещё более интенсивно, прося пощады. Обогнув остановившуюся галеру, с «Ассоли» что-то прокричали, подойдя близко к ним, потом направились к месту основного боя.

«Святая Елена» сделала небольшой поворот налево. «Георгий Победоносец» сделал резкий поворот «вправо на борт» и стал обходить пиратскую эскадру с правой стороны. «Святая Елена» опять произвела манёвр, но уже вправо. «Авангард» с «Луизой» продолжали кошмарить пиратов с левой от нас стороны. «Георгий Победоносец» произвёл залп своим левым бортом по трёхмачтовой каракке и по двухмачтовому коггу, сначала книппелями и шрапнельными снарядами, потом бомбами. Когг взорвался. Его палуба выгнулась, потом лопнула, разлетаясь горящими обломками и из пролома вырвался огненный столб. Тут же ударил оглушительный грохот. Я заметила, что Богдан вывел из трюма Йенсена фон Путбуса, князя Рюгенского. Тот смотрел на разворачивающуюся бойню ошалевшими глазами и постоянно крестился. Богдан взглянул на меня вопросительно, типа я всё правильно сделал? Я улыбнулась и кивнула ему.

Каракка потеряла одну мачту, и бомбой у неё вырвало кусок борта. Правда до ватерлинии не достало. Из пролома повалил дым. Вскоре оттуда вырвались языки пламени. Всё, этот тоже выбыл. Матросы с него прыгали в воду, что-то истошно крича. Кто-то пытался спустить шлюпку. Я перевела подзорную трубу левее. В этот момент правый борт «Святой Елены» разрядился своим очередным залпом. Большой трёхмачтовый когг, получивший большую часть заряда залпа, попытался отвернуть и врезался в каракку, которая так же пыталась отвернуть от «Георгия Победоносца», только в другую сторону. Мачта когга, сбитая книппелями, упала на каракку, перепутав такелаж обоих кораблей, тем самым сцепив их намертво. Противник в ответ пытался стрелять. Но их малокалиберные пушки оказались на такой дистанции малоэффективными. Да и стреляли они больше в белый свет, как в копеечку. Ещё два когга, шедшие в арьергарде пиратской эскадры, стали разворачиваться, как и оставшиеся две целыми галеры. Те довольно шустро развернулись и попытались сбежать от греха подальше. Однако капитаны «Авангарда» и «Луизы» имели другое мнение на этот счёт. Обе каравеллы бросились за ними на всех парусах. Тем более, ветер им сопутствовал.

«Святая Елена» давила на центр, ведя постоянно огонь, но близко не подходила. Ещё один когг затонул. «Георгий Победоносец» и «Ассоль» теснили врага с права. А «Авангард» с «Луизой» слева. Мы начали сжимать кольцо. Оставшиеся корабли стали сбиваться в кучу. Это хорошо. Стреляй, всё равно не промахнёшься. Вскоре все корабли пиратов стали вывешивать белые флаги. Сдаются. Мои сержант-дамы, как только услышали это, завопили, что пираты уроды безродные, испугались сойтись в честной схватке на палубе!

Выслушав из вопли и претензии, улыбаясь, сказала:

— Девочки мои! Вы бы в любом случае не пошли на абордаж. Это в прошлый раз я допустила слабость. Сейчас нет. Никто из вас больше не ввяжется по прихоти в сабельную мясорубку.

— Матушка, тогда зачем ты учишь нас? — Задала вопрос Агнеша.

— Чтобы вы знали с какого конца браться за оружие. Чтобы никто не смел обидеть моих сержант-дам, даже если и стали кому-то из них супругом.

— Но ведь мужу надо покорится, Матушка? — Проговорила Паула.

— Можно и нужно. Но не всегда. Я за мужем за Великим Князем Московским. Даже сын у нас есть, Костя. Но я же не сижу в тереме, вышиваю платочки. Я державу вояю. Знаю, что Василий хочет, чтобы я сидела ровно на заднице в Кремле. Но мы это сразу с ним обговорили. Он мне не препятствует. Тем более, кроме того, что я Великая Княгиня Московская, я ещё и королева Ливонии. И у меня есть обязательства не только перед Московской Русью, но и перед Ливонией и её народом. Свои обязательства, перед всеми, кому я обязана в этом, я выполняю строго. Поэтому у меня просто нет времени сидеть в тереме и вышивать. Кстати, не люблю вышивать! Поэтому, душа моя, вернее души мои, стойте рядом со мной и никуда не отходите. Понятно?

— Понятно, Матушка. — Проговорила Ксения, опустив голову.

— Ты чего, Княжна, голову опустила? Ну-ка подняла быстро! Запомните раз и навсегда, даже если вы выйдете замуж, родите детей, то всё равно останетесь сержант-дамами Корпуса и моими фрейлинами. Это у вас пожизненно. И можете всегда прийти ко мне. Понятно?

— Понятно, Матушка.

В это время моя эскадра сбивала в кучу пиратов. Никто не ушёл. Всех пинками согнали в одно стадо. Уже на всех пиратских кораблях вывешивали белые тряпки. Балбесы сдаются!!!

Всех, кто пытался сбежать, вернули назад под конвоем. В итоге, мне досталась куча кораблей в качестве приза, это не считая сколько бравых «зольдатен» мы взяли в плен. Все они должны будут идти на Русь. У них там работы непочатый край. Строить мой Черноморский флот. И главное, они оттуда сбежать не смогут.

Мне досталось три галеры. «Ассоль» к сожалению утопила одну галеру. Но её капитана я ругать не стала. Наоборот, экипажам всех своих кораблей объявила устную благодарность, через их капитанов, которых собрала на «Святой Елене» после сражения, и пообещала прибавку к премии по приходу домой. Так сказать, выплата «боевых». Мои матросы и солдаты отреагировали бурно. Кричали: «Слава доброй Королеве Александре» и говорили, что их любит бог, потому что он любит их добрую Королеву. Бог их и правда любил, так как потерь у меня на этот раз не было вообще. На этот раз обстрел вели с дистанции, с которой пушки пиратов были малоэффективны и на абордаж никто не ходил. Пандольфо сделал правильный вывод из боя с датчанами и близко запретил подходить своим подопечным к кораблям противника. Всё верно, если имеешь такой бонус, как более дальнобойные орудия, чем у противника, грех этим не воспользоваться.

Кроме галер, мы захватили три каракки в разной степени целостности, но способными доползти до Данцига. Четыре когга, так как один когг из захваченных пришлось бросить, точнее затопить. У него был проломлен борт чуть выше ватерлинии и когда к вечеру волна стала чуть больше, морская вода стала поступать в корпус.

Перед тем, как начать движение к Данцигу, ко мне на «Святую Елену» привезли капитанов всех сдавшихся кораблей. М-да, компашка оказалась разномастной. Здесь были шведы, немцы, датчане и, чему я особо удивилась, один поляк и один литвин.

Когда всех этих джентльменов с большой дороги, приволокли ко мне на корабль и поставили передо мной на колени. У поляка было разбито лицо. Причём, глядя на то, что кровь бежала обильно, поняла, что разбили только что. Взглянула на конвой вопросительно, кивнув на потерпевшего. Ко мне шагнул один из матросов, опустился на колени.

— Прошу простить меня, добрая Королева. Но этот пират хотел, чтобы мы относились к нему, как к благородному и поклонились ему. Он ещё и оскорблял нас. Прошу не наказывать меня сильно. — Матрос говорил по-немецки. Он был молод и такой здоровый бугай. Я улыбнулась.

— Как тебя зовут? — Спросила его.

— Мартин, Ваше Величество, добрая Королева Александра.

— Мартин, немедленно встань с колен. — Он поднялся. Я повернулась к Никифору.

— Никиша, дай ка мне серебряный флорин. — Палатин вытащил из кармана штанов и протянул мне монету. Карманы у них у всех были. Как и у моих сержант-дам. Это вообще было ноу-хау, так, как их ещё не было в европейской одежде. Я вновь посмотрела на матроса. В этот момент, пленный вытирая кровь завопил на немецком:

— Я высокородный дворянин, Ваше Величество! Как смел быдло поднимать на меня руку? Я хотел самолично отдать Вам своё оружие.

Я удивлённо посмотрела на него. Тот попытался встать с колен. Но ему положили на плечо руку и надавили, не давая подняться стоявшие рядом вооружённые матросы. Я одобрительно кивнула матросам.

— И кто же у нас такой высокородный?

— Я пан Станислав Побелесский.

— Поляк?

— Да, пани Королева.

— Понятно. — Покачала головой. Ох уж этот ясновельможный гонор. Доведёт он поляков до цугундера. Посмотрела на матроса. — Мартин, подойди ко мне. — Мужчина подошёл. — Мартин, запомни, вы мои солдаты и матросы. Вы принесли мне присягу и воюете за меня. Я же отвечаю за вас перед богом, как мать отвечает за своих детей. И если кто-то из моих врагов, не имеет значения кто он, простолюдин или высокородный, пусть даже и король, не подчиняется вашим требованиям о сдаче, да ещё начинает оскорблять вас, можете смело бить ему в морду. Даже можно попинать ногами. А лучше, сразу прирежьте, как свинью и всё. Вам никому за это ничего не будет. Понятно?

— Понятно, добрая Королева Александра. — Улыбнулся Мартин. Я протянула ему серебряный флорин.

— Возьми. Это тебе маленькая премия, от меня лично. Придём в Данциг, сможешь угостить своих товарищей в таверне. — Услышав такое матросы радостно загалдели. Всё верно, на полновесный серебряный флорин в таверне можно было напиться в сопли и наесться от пуза. Услышала, как Пандольфо засмеялся. Его поддержал капитан и остальные офицеры. Капитан тут же сказал.

— Не дай бог, кто не вернётся в срок в Данциге на корабль, по причине глубокого пьянства. Повешу на рее. Понятно?

— Понятно, господин капитан! — Дружно ответили матросы.

Я тем временем рассматривала пленённых капитанов.

— Ну что, джентльмены удачи, похоже удача отвернулась от вас⁈ И кто же собрал столь разномастную компанию вместе для нападения на мою эскадру? Ты, — ткнула я в сторону одного из них, — отвечай.

— Нас собрал Петер Юхансон. Сказал нам, что Великий Князь Литовский и король польский обещает прощение и помилование тем пиратам, кто готов принять его патент и напасть на караван Королевы Ливонии. Так же он сказал, что там огромные богатства и треть мы должны будем отдать ему. После этого, можем поселится в любом месте княжества Литовского или королевства польского. Никто нам препятствий чинить не будет. — Ответил пират.

— Значит Сигизмунд?.. Ну-ну. Придётся мне ещё отрезать у него земель. — Я посмотрела на Пандольфо. — Не понимает Великий Князь Литовский по хорошему. Жадный он и дурной совсем. А жадных и дурных нужно учить. Кстати, своему племяннику, Андрею Вяземскому я даровала титул Князя Полоцкого. А Полоцк до сих пор не мой. Это не справедливо. Надо будет этим заняться по возвращению в Венден. — Посмотрела вновь на пиратских капитанов. — Итак, по законам военного времени, а так, как вы посмели напасть на меня, значит в отношении вас и ваших команд действуют законы военного времени, вас повесят на реях. — Замолчала, глядя на пленных. Один из них проговорил:

— Ваше Величество, если Вы помилуете меня, я готов заплатить за себя выкуп.

— Только за себя? А за своих товарищей по нелёгкому ремеслу отъёма чужого имущества?

— Каждый платит сам за себя.

— Какая гнилая философия. Как грабить, так вместе, а как спасаться, так в одиночку? А как же принцип берегового братства, сам погибай, а товарища выручай? — Это я специально их стала троллить. Все пираты смотрели на меня удивлённо.

— Простите, Ваше Величество, но мы впервые слышим о таком принципе. И понятия не имеем, о каком береговом братстве Вы говорите.

— Как не имеете понятия? А ещё пиратами назвались! Вот витальеры, знамя которых вы подняли на своих кораблях, называли себя береговым братством. Значит вы не витальеры?

— Нет, Ваше Величество.

— Зачем тогда присвоили себе их флаг?

— Так сказал сделать Петер Юхансон.

— И где этот прохиндей?

— Он шёл на своей каракке «Морской бык» самым первым. И самым первым пошёл на дно.

— То есть, он был флагманом?

— Да, Ваше Величество.

— Ну что же, пусть теперь с морским дьяволом разбирается, держит ответ. А дьявол будет очень недоволен… Чего так смотрите на меня?

— Почему морской… Дьявол, — капер перекрестился, — будет недоволен?

— Как почему? Ты меня удивляешь! Тебя как зовут?

— Даниил, Ваше Величество.

— Русский?

— Нет. Из литвин я.

— Так вот, Даниил, Юхансон то давно душу дьяволу продал. Он должен был поставлять нечистому души христианские. И обязательно в этом случае контракт заключается, который человек подписывает кровью, своей кровью, либо кровью младенца, убитого перед этим. — Все, кто находился на палубе стали крестится. Я тоже перекрестилась. Потом продолжила. — А в контракте дьявол указывает точное число душ, которые должны быть ему отданы. Но тут в дело вмешалась я. Вернее Господь и пресвятая Богородица, Пречистая Дева Мария, послав меня. Меня ведь Господь любит и Матушка Богородица тоже. Покров её на мне. Об этом все знают, от Москвы и до Роттердама. И Петер соблазнился сокровищами, которые Господь мне указал, где сокрыты, так как, это моё наследство от пращуров моих. И расстреляли мои матросы каракку проклятого Юхансона. А ведь он не должен был сегодня погибнуть. Он ещё должен был жить 13 лет, чёртову дюжину и только потом отправится в ад. Так было по договору с дьяволом. И отправить он должен был собственноручно на смерть, в лапы дьявола тринадцать тысяч невинных христианских душ. И кстати, перед тем как попасть в ад, он должен был и своих дружков-подельников, других пиратов тоже за собой уволочь туда. Не одному же ему в гиене огненной гореть. Да не получилось у него этого.

Я замолчала. Народ шокировано тоже молчал. Только крестились. Капер, с которым я разговаривала побледнел. Потом спросил меня:

— А откуда Пресветлая Королева знает, что Юхансон продал душу диаволу и что именно на таких условиях? Простите, Ваше Величество.

— Как откуда? Пречистая дева Мария, Богородица сказала мне сегодня во сне. И про договор некоего Петера Юхансона с нечистым и сколько душ христианских он собственноручно загубить должен. Сказала, что на пути встретиться мне посланник падшего, что его я должна уничтожить, чтобы сохранить христианские души. Сегодня увидев ваши паруса на горизонте, гадала, это посланник диавола идёт или нет? Только она мне про витальеров ничего не сказала. Почему я и удивилась, увидев красные флаги витальеров и когда мой капитан стал про них рассказывать. А потом услышала от тебя имя Юхансона. И поняла, что Матушка про вас мне говорила. Так что печати дьявола на вас уже есть. И посему не знаю я, что делать с вами. На реях повесить? Чтобы души ваши неприкаянные бродили среди штормовых волн завывая от муки и прося милосердия или отвезти вас в Данциг и сдать епископу для суда церковного, чтобы вас на аутодафе, огнём очистили? Не подскажешь, Даниил, что сделать мне? — Капер молчал. Смотрел на меня глазами, готовыми выскочить на лоб. Заметила, как мои матросы и солдаты, чуть отступили от пиратских капитанов и ощетинились на них ножами, абордажными саблями и мечами. Да, Саша, врать не кули ворочать. Ты хоть понимаешь, что сейчас сказала? Здесь люди к религии и дьявольщине относятся очень серьёзно. За это на кострах жгут. Тоже мне разыграла тут «Чёрную жемчужину» с Джеком-воробьём на пару. Хотя с другой стороны, авантюра с Нибелунгами была более рискованной, но всё прокатило, как по маслу. Ну раз сказала «А», говори «Б». Я повернулась к Пандольфо. — Князь, может ты мне подскажешь, что с ними сделать?

— Погрузить их всех на одну из их каракк или на когг и сжечь там. — Ответил контр-адмирал. Матросы с солдатами одобрительно загалдели.

— На мне нет печати дьявола! — Завопил поляк с окровавленной физиономией. — Я христианин и добрый католик!

— Ну да, только занимаешься разбоем и душегубством. А так да, добрый католик и христианин! — Ответила ему. Среди матросов и солдат раздался смех. — Наверное, это очень богоугодное дело, Станислав? Сам то понял, что сейчас ляпнул?

— Я отмолю грех. Куплю индульгенцию.

— Нет, Станислав. Индульгенция тебе не поможет. Поверь. Даже исповедь и причастие у самого папы Римского тебе не поможет. Метка дьявола никуда не денется. Я знаю. Так что не тешь себя иллюзиями.

— Ваше Величество! — Услышала я вопль. Оглянулась. На меня смотрел Йенсен фон Путбус. А я и забыла, что Богдан его во время сражения вывел на палубу.

— А, князь Рюгенский! Что, Йенсен?

— Я не продавал душу дьяволу!

— Конечно, не продавал. Ты вообще Йенсен белый и пушистый. Настоящий божий агнец. Только тоже, почему-то решил заняться разбоем и воровством чужого добра. Вместе со свои королем Кристианом. А так да. Ты тоже добрый христианин, абсолютно безгрешный. — Кивнула ему. На палубе раздался смех. Я продолжала смотреть на Йенсена. — Знаешь, князь, скажу тебе одно, на будущее. За то, что твой Кристиан, король Дании, Швеции и Норвегии хотел украсть то, что ему не принадлежит, божья кара ляжет на него и на датчан. Не будут даны, норвежцы и шведы счастливы с этим королём. Изгонят его. Назовут кровавым тираном. Ибо много он крови вашей прольёт в безумстве своём. Забудет он супругу свою, венчанную и будет жить открыто во грехе с простолюдинкой, которая в изгнании и закроет ему глаза на смертном одре. И никто не придёт его проводить в последний путь. Никто за него не поставит поминальную свечу и не помолится за него. Это касается твоего короля. А вот что касается тебя, Йенсен, я даже говорить не хочу.

На палубе и так было тихо, а сейчас вообще наступила тишина. Только ветер хлопал парусами. Люди были очередной раз шокированы. Я произнесла страшное пророчество. Но откуда-то я помнила про короля-тирана, про Кристиана Датского, короля Дании, Норвегии и Швеции. Это именно он устроит в 1520 году Стокгольмскую резню, где кровь шведов будет литься ручьями.

— Добрая королева. — Я повернулась на обращение к себе. Это говорил Даниил-капер, стоя на коленях.

— Во как⁈ Я уже и для пиратов стала доброй? А ведь я ещё не решила, что с вами делать? Повесить? Сжечь, как предлагает мне мой контр-адмирал или отдать вас в Данциге в руки инквизиции, что одно и тоже. Только инквизиция вам суставы на дыбе вывернет и кости ног раздробит в «испанском сапожке» ведя дознание, прежде, чем отправит на костёр.

— Всё равно добрая, если тебя Господь с Пресвятой Богородицей любят. Скажи, что нужно сделать, чтобы заслужить прощение Господа, и чтобы на нас не было метки дьявола?

— Чтобы заслужить прощение Господа, сначала заслужите моё. И тогда, может быть, я помолюсь за вас, попрошу за вас Небесную Матушку.

— Скажи, что нам делать? — Капер смотрел на меня умоляющими глазами. Ага, страшно на сковородку к чертям попадать. А когда в разбойники шёл, не страшно было? Но ладно.

— Я скажу вам, что делать. Сейчас на тех кораблях, которые уцелели, пойдёте только вы. Моих матросов и солдат там не будет. Но если кто-то попытается убежать, его утопят сразу. Даже разговаривать никто не будет больше с вами. А там сами с морским дьяволом объясняться будете. Дойдёте до Данцига. Там я скажу, что вам дальше делать. И не вздумайте бежать. Кара настигнет в этом случае неотвратимо. Сгниёте заживо. — Посмотрела на Пандольфо. — Князь, командуйте. Пленных распределить по трофейным кораблям. Пусть идут сами, своим ходом. Кого надо будет тащить, галеры потащат на канате.

— Слушаюсь, Ваше Величество…

Глава 17

Zay…

Северо-Восточная Персия. Горная крепость Гирдкух. Резиденция имама ассасин-исмаилитов. Неделя аль-Джума , 2-го месяца Джумад ас-сани , 921 года Хиджры (Двадцатые числа июля 1515 года от Рождества Христова).

Саид зашёл в комнату, где находился Учитель и встал на колени. Имам исмаилитов повернулся к нему. Подошёл, глядя на макушку склонённого хашшашина.

— Говори. — Произнёс Имам.

— Прости, учитель. Но я не смог выполнить то, что ты велел мне.

— Я знаю это. Объясни, почему?

— Махарани знала о нас. Я не понимаю, как она узнала, но она нас ждала. Всё, что готовил, а я готовил всё так, как предписывает нам наш закон и наши правила. Всё так, как учишь ты, Учитель. Но ничего не помогло. Мы попали в засаду. Хорошо расставленные сети. Никто не ушёл. И даже я, Учитель. Все мои братья-хашшашины были казнены позже. Прилюдно. Они умерли страшной смертью и попали, как шахиды, в рай. Но меня казнить не стали. Даже подвергать пыткам, Махарани не запретила пытать меня и казнить.

— Что тебе сказала Махарани Искандер?

— Много чего, Учитель, но самое главное, она написала тебе письмо. Вот оно. — Саид протянул Имаму свиток с печатью, на которой имелся двуглавый орёл. Имам взял свиток, посмотрел на своего ученика.

— Саид, мальчик мой, расскажи, какая она, махарани Искандер? Говорят, она красива?

— Да, учитель. Очень красива. Её красота завораживает. Но главное в ней, это глаза. В них холод и лёд. И ещё ВЛАСТЬ. Большая ВЛАСТЬ. Она всё о нас знает. Знает наши твердыни. Гяуры считают её святой. И ещё, она сказала, что не имеет к нам зла. Но если мы продолжим пытаться её убить, либо убить её сестру или их детей, она станет безжалостной. И она двинет новых монгол против нас, только вооружённых её пушками. Учитель, что мне делать?

— Ничего. Иди отдыхай. Мне надо подумать.

Когда имам остался один, он распечатал свиток Александры. Развернул его и начал читать…

На следующий день Имамвызвал к себе Саида. Когда тот вошёл и склонился в глубоком поклоне, Старец сказал:

— Собирайся, Саид. Поедешь назад в Москву, к Махаране. Отвезёшь ей моё письмо. Останешься в Москве. Станешь связным между мной и Махараней. — Исмаил выпрямился. Смотрел на Учителя удивлённо. Тот улыбнулся своему ученику. Кивнул. — Да, мой хашшашин. Именно связным, своего рода, моим представителем при махаране. Будешь жить, не скрываясь от её людей, ибо мы пришли с миром. Можешь там заняться торговлей. Товар тебе будут привозить хорасанские купцы. Выполняй всё, что она будет тебе говорить. Если скажет убить того или иного человека, убей. Махарани ведёт большую игру с Магистром, этим сыном Иблиса и гиены. И я уверен, что свой последний ход, когда она поставит Магистру шах и мат, то сделает это, придя к нему в логово. И ты должен быть там, среди её людей. Тамплиеры украли у нас наши святыни. Книги. Это особые книги. Ты должен их забрать и привести сюда. Понятно?

— Да, Учитель. Я всё сделаю.

— Возьми с собой пятерых хашшашинов, на выбор, кто тебе больше подходит для этого. И на, возьми моё письмо Махаране. Отдашь лично ей в руки. Дождёшься её ответа. Из этого и будешь исходить. А теперь иди, готовься. Завтра рано утром ты должен быть уже в пути…

Ливонское королевство. Город-порт Данциг. Вторая половина июля 1515 года от Рождества Христова.

Остановилась в доме местного бургомистра. Конечно, со мной был мой двор из фрейлин, палатинов и старших офицеров кораблей. Помылись в бане. Да-да. В Европе 16 века оказывается имелись общественные бани. И были строго распределены дни, когда моются мужчины, когда женщины и когда иудеи. У всех разные дни. Кражи, убийства в бане считались преступлениями, совершёнными с особой жестокостью и цинизмом. За это очень жёстко наказывали. Точно так же наказывали и мужчин, которые пытались проникнуть в общественную баню в женский день и изнасиловать там какую-либо женщину. За это могли и яйца отрезать по самые уши. Но если женщина приходила в баню в мужской день и её там изнасиловали бы, то насильникам ничего бы не было, ибо женщина сама нарушила правила. Перед тем, как сходить в баню, бургомистр принёс мне свод банных правил. Я стала читать:

«Пусть мужчины идут в баню во вторник, четверг и субботу. Женщины идут в понедельник и в среду. А евреи идут в пятницу и в воскресенье. Ни мужчина, ни женщина не платят больше одного пфеннига при входе в баню, слуги их не платят ничего. Если мужчина войдет в баню или в одно из помещений бани в женский день, заплатит штраф в десять серебряных динариев. Если какая-либо женщина в мужской день войдет в баню, оскорбит её кто-либо или возьмет силой, то он не платит никакого штрафа и не становится врагом. Но мужчину, который в другой день возьмет силой женщину в бане или опозорит её, должны наказать. Также, если христианин войдет в баню в день евреев или еврей в дни христиан и евреи убьют христианина или христиане еврея, они не платят никакого штрафа. Также хозяин бани обеспечивает тех, кто будет мыться, тем, во что набирают воду, и другими вещами; и если не сделает так, то платит он пять серебряных динариев истцу и судье. Также тому, кто украдет какую-либо вещь из вещей или из тех, которые необходимы в бане, надлежит отрезать уши»

— Красавцы какие!!! — Засмеялась я, прочитав правила посещения общественной бани. — Хотя я бы за кражу в бане, отрезала не только уши. А уж за изнасилование, яйца по самые гланды. Но ладно. Как я понимаю, бургомистр, в Данциге имеются общественные бани и частные?

— Совершенно верно, Ваше Королевское Величество. Общественные бани более дешевле. Цены в них регулирует магистрат города. Иногда цена поднимается, но только лишь из-за того, что дрова становятся дороже. Но поднимают не на много и при первой возможности снижают до исходного уровня.

— И много у вас общественных бань?

— Десять, Ваше Королевское Величество.

— А частных?

— Частных более двадцати.

— Замечательно. Вот только я одного не пойму, бургомистр, почему от некоторых людей воняет, ну очень нехорошо, словно они месяцами не моются? Смерды ладно, которые в поле пашут, но и от дворян несёт. Почему? Им что, потратить мелкий пфенниг жалко?

— Ваше Королевское Величество, эээээ….

— Что ты экаешь? Говори прямо, бургомистр?

— Дело в том, Ваше Королевское Величество, что дворяне и знатные горожане не ходят в общественные бани. Для них это, как бы это выразится…

—???

— Ниже их знатного достоинства.

— Правда что ли? То есть, ходить и распространять вокруг себя зловонное амбре, это большое достоинство, а хорошо помыться, это ниже их достоинства?

— Они моются у себя дома. У кого-то бани оборудованы в их домах, чаще в подвалах. У кого-то есть просто дома купель деревянная, стянутая обручами, как бочки. В них они и моются. Часто прямо в нижней одежде.

— Зачем в одежде?

— Заодно можно постирать… На себе… И вымыться. Это экономно. Мало, кто это признает из высокородных, но уверю вас, что у большинства именно так и происходит. А если одежда не совсем грязная, то и мыться полностью будут тогда, когда она загрязниться.

— Твою душу, бургомистр!!! — Я сидела, вытаращив на него глаза. Потом начала хохотать. Смеялась до слёз, представляя, как я стираю свои трусы прямо на себе. Вот же жлобьё конченное. Отсмеявшись, спросила: — Скажи, а в банях, кроме помывки, какие-нибудь услуги предоставляют? Например, постирать бельё?

— Конечно. За мелкую монету, прачки бельё постирают и отдадут уже прополощенным и отжатым. Либо могут оставить у себя для его просушки. А потом хозяин или забирает его сам, либо его слуга, либо бельё относят, уже чистым и высушенным. Так же там работают цирюльники, постригут и побреют, тоже за самую мелкую монету. Это не дорого. Можно ещё обратиться к лекарю, вскрыть нарыв или устранить подкожного паразита.

— А почему в бане вскрывают нарывы и устраняют подкожных паразитов? Почему не у лекарей?

— Так лекари, особенно из начинающих и приходят в бани для этого.

— А вот это плохо. Бани для помывки, для стирки. Пусть для оказания услуг цирюльника. А всё остальное должно делаться у лекарей. Я займусь этим вопросом. Значит высокородные и зажиточные не ходят в общественные бани?

— Нет, Ваше Королевское Величество.

— Ну-ну. Я этим тоже займусь. Если не хотят ходить в общественные бани, пусть моются у себя, но не реже одного раза в неделю. А умываться нужно каждое утро и мыть руки перед каждым приёмом пищи… Сейчас, ближайшая баня где?

— Здесь недалеко. Что Вы хотите, Ваше Королевское Величество?

— Сходить в баню. Что-то не так?

— Ээээ… — Бургомистр подвис, теперь уже он, вытаращившись на меня. Наконец, у него включился речевой аппарат. — Ваше Королевское Величество, у меня в доме есть купальня, куда я со своими домочадцами хожу два раза в неделю. Она в полном Вашем распоряжении.

— Ну что ты, бургомистр. Не нужно беспокоится. Заодно я проверю, насколько хороши ваши общественные бани. Там должна быть чистота, это самое главное. Плюс там должны быть необходимые для помывки предметы, такие как тазики. Надеюсь, мыло у вас там продают? Разные мочала?

— Продают, Ваше Королевское Величество. От простого мыла и до дорогого, с приятным запахом. У нас даже есть мыло из Москвы, с Руси. Очень хорошее. Стоит правда дорого, но очень хорошо мылится. Пена такая, что ни у какого другого мыла такого нет. И запах всякий разный. Мне особенно нравится запах хвои. Оно так и называется «хвойное». Моей супруге нравится мыло, пахнущее ромашкой. Дочери, мыло с запахом лепестков роз. — Бургомистр замолчал, глядя на меня. Я ему кивнула.

— Знаю про такое мыло. Его моя сестра делает. Порфирородная Цесаревна Елена.

— Да, Ваше Королевское Величество. Всё верно. Это мыло, как мне сказали, из набора «Цесаревна». Эти наборы очень популярны у высокородных и зажиточных горожан. А ещё есть набор духов для женщин, тоже называется «Цесаревна». И разные мази и притирания для омоложения кожи тела и лица. Женщины так много на это тратят… Простите, Ваше Королевское величество.

Я усмехнулась. Смотри ка, Ленка! Я ей недовольна, что она всякой, с моей точки зрения, фигнёй занимается, мыло варит и мечтает сделать шампунь, вместо того, чтобы клепать мне взрывчатку. А оно видишь, как получается!!! Вяземские, имеющие исключительные права и монополию на производство Елены, оказывается неплохие деньги гребут в Европах!!! Интересно, а в страны Востока тоже продают? И не для омоложения, а для увлажнения кожи. Господи, она и это намастрячилась штамповать. Ну Ленка!

— А губная помада случайно не появилась, для женщин?

— Появилась, Ваше Королевское Величество. Губная помада в красивых деревянных цилиндриках, разных цветов. Но в основном красная. Тени и тушь для глаз. Это какой-то ужас… Простите, Ваше Королевское Величество. Но всё это в таких красивых деревяных шкатулках и самое главное, стоит так дорого.

Я кивнула ему. Конечно, дорого. Пока есть спрос, железо надо ковать, не отходя от кассы! В этом плане Вяземские не теряются и всё правильно понимают. Недаром папан с маманом довольные. На Елену надышаться не могут. И умница, и красавица, и Царевна Порфирородная, чего ни у кого не только в Москве, но и по всей Европе нет. А это такой престиж, что высшая лига, это само собой. А её сестрица вообще Царица Ливонская и Великая Княгиня Московская. И внуков им родила. И сын их любит её безумно. К тому же Ленка хоть и с заскоками, но много себе не требует. А уж какие деньги зарабатывает для клана Вяземских, тут её вообще в зад каждый день целовать нужно. Хотя Вася и это делает, уверена. Да, Вяземские за нас глотки кому угодно перегрызут.

— Вот видите, бургомистр. Мыло у меня своё есть. Поэтому пойду я в баню, вашу, общественную. Заодно проверю. Я, как Королева, обязана заботиться о своих поданных, как о своих детях. О всех. И высокородных, и самых последних простолюдинах. Мало того, как Королева, бургомистр, ты должен понимать, что посетив общественную баню, я подам пример дворянству к посещению общественных городских бань. Если уж мне не зазорно, то им будет тем более. А это прибыток в казну, так ведь?

— Совершено верно, Ваше Королевское Величество. Я в этом уверен, что прибыток будет.

— Вот, бургомистр. Поэтому бани надо обустраивать так, чтобы туда приятно было ходить. Там должна быть идеальная чистота и уют. Можно организовать там бар и подавать пиво с сушёной солёной рыбкой. Поверьте, мужчины будут в восторге. Можно ещё взять хлеб, нарезать его маленькими кусочками, обвалять в соли и засушить на печи. И тоже подавать к холодному пиву. А парные у вас там есть?

— Парных нет, Ваше Королевское Величество. Я знаю, о чём Вы говорите. Был я один раз в Литве. По молодости ещё. Там меня водили в баню, которую называли русской. Там пар был такой, что я думал сварюсь и кожа у меня слезет клочьями.

— Но не слезла же?

— Нет, Ваше Королевское Величество.

— Вот видишь. А потом пошло расслабление, так?

— Так.

— Холодной водой обливали, когда из парной выскочил?

— Обливали, Ваше Королевское Величество. Я думал у меня сердце на куски разорвётся.

— Но не разорвалось же, как я вижу. Запомни, бургомистр, есть вещи, которые с первого раза могут не понравится. Но попробуешь их второй раз, третий, четвёртый и всё, тебя самого к ним тянуть начнёт. Русская баня именно такая. Зато когда ты ощутишь весь букет вкуса и ощущений, тебя от неё за уши не оттащишь. А сейчас идём в общественную баню.

— Матушка??? — Наконец, подали голос мои фрейлины. Говорила Агнеша. — Мы идём в общественную баню?

— Я да. А вы, девочки мои, по желанию. Неволить никого из вас не буду. Фрося, ты со мной?

— Конечно, Матушка. Иного и быть не может. Это им, высокородным княжнам не по чину, а я простая. Для меня всё, что хорошо тебе, Матушка, благо и для меня.

— А почему это только для тебя благо, что для Матушки хорошо? — Тут же возмутилась Паула.

— И правда, Фрося. Ты говори, да не заговаривайся. — Поддержала свою подругу Ксения.

— А я не заговариваюсь, княжна Ксения. — Тут же огрызнулась Ефросинья моя. — Для вас же это потеря чести, ниже вашего достоинства сходить с Матушкой в общественную баню. А мне нет.

Глядя на них, улыбалась. Посмотрела на палатинов. Божен, Богдан и Никифор смотрели на нас заинтересованно. Илья покачал головой, а Аббас с Айно сохраняли непроницаемые выражения лиц. Рядом на стуле с высокой спинкой сидел Пандольфо. Слушал нас заинтересованно. Я тоже сидела на таком же стуле.

— Князь, — обратилась я к Малатеста, — распорядись, чтобы все экипажи кораблей помылись в бане. Оплатишь из судовой казны. Пленных тоже сводить в баню, под конвоем. Следить, чтобы никто не сбежал.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Кивнул мне контр-адмирал.

— Матушка, а как же мы? — Спросил Божен. Богдан толкнул его локтем.

— Не поняла, Божен? Поясни?

— Прости, Матушка. Просто я хотел спросить, нам что делать? Мы же должны быть рядом. Охранять.

Я откинулась на спинку стула. Закинула ногу на ногу, благо была в форме. Смотрела на Божена заинтересованно.

— Ага, охранять! — Усмехнулась Ксения. — Может ещё спинку нам там потрёшь, Боженчик?

— Я знаю, кому он хочет спинку потереть. — Хихикнула Паула. — Фросе.

— Точно. — Согласилась с подругой Агнеша. — И не только спинку. И ещё кое-что, что пониже спины. — Девчонки засмеялись. Не смеялась Айтан. Хотя под её полупрозрачным платком, который закрывал персидской княжне лицо до глаз, я почувствовала улыбку. Фрося тоже не смеялась, но покраснела, как помидор.

— Чего говорите то такое? — Возмутилась она. Посмотрела на меня. Мои губы дрогнули в улыбке, но постаралась сохранить серьёзное выражение лица. — Матушка, чего они? Скажи им, а то совсем стыд потеряли.

— Фрось, они шутят. Не обижайся. Ну а то, что ты нравишься Божену, так об этом все знают. — Посмотрела на Божена. Этому всё, как с гуся вода.

— Значит так, палатины. Внутрь бани вы не заходите. Ибо это запрещено в женский день. Могут за такое безобразие и коки ваши отрезать. А вы же этого не хотите?

— Нет, Матушка. Мы не скопцы. Ну если только Никиша у нас… — Ответил Божен и посмотрел на нашего здоровяка.

— Что, Никиша? — Тут же возмутился Никифор. — Ты хочешь сказать, что я скопец?

— Я этого не говорил, Никишь. — Попытался оправдаться Божен.

— Не говорил. Не язык у тебя, Божен, а помело. Иди сам себе и отрежь что-нибудь. Только кому ты такой убогий потом нужен будешь? Какой девке? Никакой. Ефросинии точно нужен не будешь. Правда, Фрося? — Усмехнулся Никифор.

— Матушка, чего они все прицепились ко мне? Скажи им. — Тут же пожаловалась мне девушка.

— Фрось, не обращай внимания. Это у них называется словесная пикировка. — Ответила ей, успокаивая.

— Пусть на других пикируются. Вон, на Агнешке или на Ксении с Паулой. А на мне не надо. Стыд какой и срам. Пойду я, Матушка, бельё соберу чистое для бани.

— Иди, приготовь всё… Богдан, выставишь палатинов, как возле главного входа в баню, так и чёрного, предназначенного для обслуги бани и для кочегаров. Найдёте ещё какие входы, блокируйте и их, пока мы будем в бане. Понятно?

— Понятно, Матушка. А если внутри, что случиться? Что нам делать?

— Если внутри что случится, то вас позовут на помощь. Тогда можете войти внутрь. Но только если позовут.

— Всё ясно, Матушка.

Вскоре мы уже ехали в баню на карете предоставленном нам бургомистром. Хотя каретой эту повозку назвать было трудно. Естественно, никаких рессор или ещё чего, для придания мягкости хода не было. Да и тесновато в ней было. Я знала из истории своего времени, что кареты появится должны были в Европе, только спустя сто с лишним лет, в 17 веке. И то, сначала использовались только представителями королевских семей, при церемониальных выездах. И только в 18 столетии кареты стали использоваться повсеместно, в том числе и для длительных путешествий. Но до этого было ещё далеко. Мои фрейлины фыркали, трясясь в этой повозке.

— Боже, какое убожество. Толи дело у нас в Вендене. Вот там настоящая королевская карета. А я заказала боярину Вяземскому Фёдору Мстиславовичу себе карету. — Говорила Агнеша. Польскую княжну поддержали её подружки.

— А моему батюшке карету уже сделали. — Сказала Паула. — Но я хочу, чтобы мне тоже сделали. Папеньку просила, но он сказал, что мне ещё рано иметь собственную карету. Матушка, разве мне рано иметь? — Спросила красавица-итальянка. Я улыбнулась.

— По статусу тебе можно иметь.

— Матушка, тогда разреши, чтобы боярин Фёдор Мстиславович повелел и мне сделать. А то у Агнеши будет, а у меня нет.

— Сначала надо у твоего отца спросить, Паула. Если он согласится, я тебе сама оплачу карету у Вяземских.

Паула радостно захлопала в ладоши.

— Матушка, а почему ты оплатишь Пауле карету, а я сама за свои деньги должна покупать? — Тут же обиделась Агнеша.

— Ты уже оплатила заказ?

— Нет. Оплату должна буду внести тогда, когда карету изготовят. Но я должна была внести залог. Сказала мастеру, там в Москве, что внесу после похода. Мы как раз готовились выезжать в Венден.

— Не вноси. Я сама за тебя заплачу. — Сказала Агнеше. Она торжествующе улыбнулась и посмотрела на Паулу. Показала ей язык. Я рассмеялась. Времена меняются, а люди нет. Вот представители, так сказать, «золотой молодёжи» Средневековья. А всё точно так же, как и в 21 веке. Хвастают друг перед другом нарядами, золотыми побрякушками и средствами передвижения. У кого круче. Да бог с ними. Пусть, пока они юны. Замуж выйдут, дети пойдут. Да и я их начну всё больше привлекать к государственным делам, а не только скакать на коне и танцевать на балах. А раз уж они будут не просто мои фрейлины, но ещё и мои помощницы, то кареты им, тем более, положены будут. Посмотрела на Ксению и Айтан.

— Девушки, а вы? Разве вам не хочется иметь свои кареты?

Ксения с Айтан переглянулись. Айтан отрицательно покачала головой.

— Нет, Матушка. Мне не надо. Куда я буду ездить? Мне некуда ездить. Мне достаточно, что ты меня с собой берёшь. Этого хватит.

И правда, куда мусульманская княжна будет ездить в Москве или в Вендене?

— А ты, Ксюша?

— А я закажу себе. Оплачу из моего наследства, которое мне родители, матушка с батюшкой оставили.

— Этого ещё не хватало, тратить на кареты родительское наследство. Надо будет к тебе в имение съездить. Посмотреть там всё. Как хозяйство твоё ведут. Братец то твой убрался оттуда. — Я усмехнулась. Ну а что⁈ Козёл в горлатной шапке сильно обнаглел, родную сестру обобрать решил. Потом, уже позже, после великокняжеского суда, я сама приехала в имение Остожских. Боярин передо мной чуть ли танец гопака выплясывал. Преданно заглядывая мне в глаза. Я с милой улыбкой предложила отдать Ксюши и родительский дом. А то не дай бог в тереме подмётные письма найдут, в которых супротив Государя крамола умышляется. Тогда ведь не только последнего имущества можно лишится, но и головы. Боярин Борис побледнел и на следующий день отписал имение Ксении, чем изрядно её удивил. Всё верно, фрейлины тогда со мной не ездили, только палатины и кирасиры Корпуса. Ну а что, всё может быть, тем более, изготовить подмётные письма, например от лица какого-нибудь польского или литовского магната, для моего спеца, который древние рукописи подделывает на раз-два, это как два пальца об асфальт. И лягут они где-нибудь в тайничке в тереме. У меня и такие спецы есть, из бывших татей и уголовщины. А там глядишь по анонимному доносу и нагрянет к боярину Служба Государевой Безопасности, сиречь Разбойный приказ, во главе с батюшкой моим, думским боярином Вяземским Фёдором Мстиславовичем. И начнут его умельцы тотальный шмон. И обязательно найдут этот тайничок. А там, ай-яй-яй. И ведь ни боярин Вяземский, ни Государь не поверят, что письма не его, что он ни сном, ни духом, и вообще не при делах. Ой как не поверят. А на дыбе ты в чём угодно сознаешься, даже в убийстве Кеннеди, Мао Цзе Дуна и ацтекского Монтесумы до кучи. И в сухом остатке получится, что был такой князь Борис Остожский, да весь сплыл. Боря решил не обострять отношения и свалил по тихой грусти в какое-то своё село. Да и пёс с ним. Не обеднеет. Девок и там ему хватать будет.

Про то, что подмётные письма изготовит мой человек и подкинут их мои люди, я, конечно, говорить не стала, как и про американского президента с китайским кормчим, но Боря на редкость оказался умным мужиком. Видя, как он пригорюнился, ну а как? Хотел за счёт сестры поживится, да не срослось. Это сестра его обнесла. Но я же не работаю совсем уж по беспределу, как говорили уголовники в моём времени. Положила на стол кошель с двадцатью серебряными флоринами. Сказала, что это компенсация. Борюсик даже оживился. Пересчитал монеты, посмотрел на меня вопросительно, типа ещё бы накинуть. Но я предложила, наоборот, урезать осетра, убавить сумму на половину. Боря сразу торг прекратил. И то ладно, мы же не на базаре! После чего, он подписал бумагу о переуступки прав на терем князей Остожских своей сестре, княжне Остожской Ксении. Причём подписывал в присутствии двух свидетелей. И по иронии судьбы, оба свидетеля были теми же самыми, в присутствии которых он химичил с завещанием своих родителей. Вот так то. Судьбу не переспоришь, особенно если я выступаю от её лица. А ведь имение и правда было шикарным. Сам терем, как в сказке. А вокруг красотища. Речка, лес, луга заливные, яблоневые сады. Приедем в Москву, заберу детей, Ленку и махнём мы к Ксюше. Отдохнём. А то, что-то притомилась я, скакать то туда, то сюда. Хотя в Вендене дел по горло. Свою валюту надо вводить, свой банк королевский организовывать. Законы продумать… Господи, Сашка, ты не надорвёшься???

— Ксюша, не надо тратить своё приданное. Всё будет за мой счёт. Успокойся. А по приезду в Венден, получите от меня подарки, амазонки мои, за храбрость при абордаже. Ещё немного и станете у меня настоящими морскими волчицами.

Девушки довольно улыбались.

Подъехали к каменному одноэтажному зданию. Здание имело две печные трубы. Из них шёл дым. Сегодня, как раз в этой бане был женский день. Мы выгрузились. Палатины и охрана из солдат, что сопровождали мой кортеж сразу взяли баню в кольцо, заблокировав все входы и выходы. Божен с Ильёй осмотрели подсобные помещения и кочегарки. Илья нашёл в одном из помещений скрытую дыру, в которую озабоченные смотрели за моющимися женщина. Божен вытащил за шиворот какого-то испуганного мужичка.

— Матушка, ты посмотри, что делают, нехристи! Они дырку в стене сделали, замаскировали и теперь смотрят на бабий срам, когда те моются.

Мужичка подтащили ко мне. Он был весь чумазый от сажи.

— Ты кто такой? — Задала ему вопрос. Он только в ужасе пучил на меня глаза и его трясло. — Ты что, глухой или немой? — Божен встряхнул мужичка.

— Отвечай Матушке-Царице, шпынь! — Божен по-немецки говорил ещё плохо. Наверное, поэтому пойманный за подсматриванием продолжал молчать.

— Старшего, отвечающего за баню, сюда ко мне.

Притащили какую-то бабенку. Она тоже с испугом смотрела на меня. Да что ты будешь делать⁈

— Ксюша, скажи, я такая страшная, что они вот-вот без чувств грохнуться?

— Нет, Матушка. Ты очень красивая. Наверное, от этого они онемели. — Княжна шагнула ближе к женщине. В руке у Ксении была плётка, которую она всегда носила с собой. Концом плётки подняла женщине лицо, уперев плеть под подбородок. Она по-немецки говорила хорошо.

— Отвечай, кто старший и отвечает за баню?

— Господин Вернер, Госпожа. Пожалуйста, не убивайте меня. Я всего лишь прачка.

— Никто тебя не тронет. — Попыталась я успокоить женщину. — Как тебя зовут?

— Эльза, Госпожа.

— Знаешь, кто я?

— Нет, Добрая Госпожа.

— Замечательно. Я твоя Королева. Александра Ливонская. Слышала?

— Слышала, Добрая Королева Александра. Пощадите меня. — Прачка Эльза повалилась на колени.

— Ты глухая? Я же сказала, что тебя никто не тронет. Скажи, кто этот человек? — Я указала на мужичка, которого Божен продолжал держать за шиворот. А так как Божен был парнем рослым, всё же хорошее питание, а мужичок низкорослый и худой, то ему приходилось стоять чуть ли не на пальцах ног. Тем более, он был босиком.

— Это Йёся, Добрая Королева Александра. Иосиф. Он истопник тут.

— Почему он не отвечает на мои вопросы? Его ведь могут и кнутом начать бить.

— Не надо, Добрая Королева Александра. Йёся немой. Он не может говорить.

— Немой и глухой?

— Нет, он всё слышит, Добрая Королева Александра. Просто, когда он был мальчиком, ему отрезали язык.

— Как отрезали? Кто и за что? — Удивлённо смотрела на Иосифа.

— Отрезали по повелению одного знатного польского господина. Ему показалось, что Йёся не совсем почтительно поздоровался с ним.

— Вот же сука! — Непроизвольно вырвалось у меня. Палатины сделали вид, что ничего не слышали. Тем более, они уже не один раз слышали от меня и более забористую ругань, особенно, когда я была сильно разозлена. Фрейлины тоже промолчали. А прачка Эльза, подумав, что это относится к ней, совсем разлеглась на земле и заголосила:

— Пощадите, Добрая Королева Александра.

— Господи… Поднимите её кто-нибудь. — Сукой я обозвала того шляхтича, который изуродовал ребёнка себе на потеху. Тварь. Прачку подняли на ноги.

— Мне тебе третий раз повторить, что никто тебе ничего плохого не сделает? Ещё раз упадёшь на землю и начнёшь голосить, тогда тебе точно плетей всыпят. Этот Йёся вроде уже взрослый, почему за женщинами подсматривает? У него что, жены нет?

— Нет, Добрая Королева Александра. Кто же за него убогого пойдёт? Даже самая последняя нищенка не пойдёт. У него ведь ничего нет. Сирота. Живёт здесь же, в каморке возле печей. Тут же ест, что бог подаст, и спит.

— Ладно, разберёмся. Божен, отпусти Йёсю. Ему что, за работу никто не платит?

— Нет, Добрая Королева Александра. Он работает за кров и за кусок хлеба.

— Плохо. Очень плохо. Какую бы человек работу не делал, но она должна оплачиваться. А то смотрю привыкли бесплатную рабскую силу использовать. Где этот самый Вернер? — Прачка замялась. Опасливо покосилась на здание бани. — Не поняла? — Смотрела в упор на Эльзу. Она судорожно сглотнула, потом сказала.

— Так здесь он, Добрая Королева Александра.

— Здесь, это где? Конкретней?

— В бане… В моечной.

— Не поняла? Вернер мужчина же?

— Мужчина. Добрый мужчина.

— Если он мужчина, да ещё, как ты говоришь добрый мужчина, что он делает в моечной в женский день?

— Он старший здесь, Добрая Королева Александра. К нему пришли его друзья и привели непотребных женщин. Вот с ними они и пошли в моечную. С собой ещё еды взяли и пива.

— Подожди, Эльза, но разве в моечной нет посетителей?

— Как нет? Есть. Женщины, старухи, девицы. Женщины ещё и маленьких детей приводят помыться и самим постираться. Не все могут даже мелкую монету заплатить нам прачкам.

— То есть, они там, в присутствии других женщин и даже маленьких детей устраивают разврат и обжиралово?

— Такое бывает иногда, Добрая Королева Александра. Это, конечно, запрещено, но кто будет жаловаться? Здесь себе дороже. У господина Вернера и друзья влиятельные.

— Правда? Как замечательно! — Я была в натуральном шоке. Нет, я понимаю, снимают номер в бане или сауне и там расслабляются. Муж с женой, любовник с любовницей, просто мальчики пригласили не обременённых серьёзной моралью девиц. Но не так же в открытую. Это же словно на площади любовью заниматься в присутствии толпы зрителей! Не, с этим безобразием надо разбираться.

— Богдан, из бани никто не выходил и не заходил?

— Нет, Матушка. Зайти хотели, вон там бабы с малыми стоят, ждут, когда разрешишь. Да мужик какой-то хотел зайти. Мы его приземлили. Он давай говорить, что дни перепутал, но явно лжёт, пёс поганый.

— Очень хорошо. Эльза, значит так. Я, своей королевской волей и властью данной мне Господом нашим и Пресвятой Богородицей над народом Ливонии, назначаю тебя старшей бани. Теперь ты будешь принимать на работу и гнать оттуда тех, кто не справился. За это будешь получать положенную плату из городской казны. Будешь отвечать за порядок в бане. Мы с тобой ещё отдельно об этом поговорим.

Она испуганно замотала головой.

— Никак нельзя, Добрая Королева Александра.

— Это почему?

— Старшего над баней утверждает магистрат.

— Поверь Эльза, я точно знаю, что магистрат тебя уже утвердил. И ещё. — Я взглянула на Никифора. — Никиша, дай ка там из моего кошеля серебряный флорин… И я не поняла, ты чего так недовольно смотришь на Эльзу?

— Прости, Матушка. Вот, возьми. — Палатин вытащил из моего королевского кошеля из красного бархата, с вышитым золотыми нитями двуглавым орлом и украшенного жемчугом, серебряную монету. Никиша был моим личным кассиром. Флорин я протянула Эльзе.

— Возьми, это тебе в качестве поощрения.

— Добрая Королева Александра. — Эльза смотрела на флорин шокированными глазами, даже попятилась. Всё верно, сколько зарабатывает обыкновенная прачка в общественной бане? Поверьте, жалкие гроши, пару тройку пфеннигов, самая мелкая монета в немецких землях. А тут целый полновесный серебряный флорин. Это же какое богатство!!! Я была уверена, что таких денег Эльза, как и матрос Мартин раньше не видела. А если и видела, то только в чужих руках. — Это очень много. Мне надо много и долго работать. И то я не заработаю таких денег.

— А я уверена, что заработаешь, если будешь работать честно, соблюдать законы и проявлять смекалку, в плане зарабатывания твоей баней больше денег. Бери, Эльза, пока я даю, а то могу посчитать это своим оскорблением.

Эльза осторожно взяла монету, смотрела на неё заворожённо, потом сжала её в своём кулачке. А руку прижала к груди.

— Добрая Королева Александра, но женщины никогда не были старшими в общественных банях.

— Ну вот видишь, значит ты будешь первой. И тебя запомнят на долгие годы. А теперь пошли. Да, дырку в стене заделать и чтобы больше никаких дыр.

Эльза мне кивнула. Мы прошли к главному входу в баню. Здесь стояли мои солдаты. Около них собрались несколько женщин с перевязанными баулами грязного белья. Некоторые держали за руки маленьких детей. Кроме этого, около бани стали собираться зеваки. Я, в сопровождении девушек, зашла в саму баню. Божен пытался сунуться вслед за мной, но его остановила Фрося.

— Божен, ты куда прешь? Глаза свои бесстыжие выпучил.

— Ты чего ругаешься, Ефросиния? А вдруг эти тати там с оружием?

— Божен. — Оглянулась я на парня. — Оставайся здесь. Мы уже об этом говорили.

— Матушка, но там мужчины.

— Ну и что? Как видишь у моих фрейлин и сержант-дам есть сабли, И у меня тоже.

— А ещё есть пистоли. — Вставила слово Ксения. — так что, Божен, отдохни. А тебя ещё вдруг удар хватит от обилия голых женских тел. — Девушки засмеялись. Их поддержали палатины и солдаты. Божен смотрел удивлённо на Ксению, потом сам рассмеялся.

— Ну и язык у тебя, княжна, как крапива. Не знаю, что с тобой муж твой делать будет⁈

— А это, Боженчик, не твоя забота будет, а моя.

В небольшом предбаннике или как тут эта каморка называлась, сидел какой-то тип, похожий на крысу. Около него стоял Айно и солдат с мушкетом, с примкнутым к стволу штыком. Крысоподобный тип сидел испуганный. Айно наблюдал за ним с каменным выражением лица. Даже с каким-то безразличием, словно перед ним не человек, а насекомое.

— Ты кто такой? — Задала я вопрос.

— Я, Михаэль, Ваше Королевское Величество.

— Что ты тут делаешь в женский день?

— Я взымаю плату за посещение бани, Ваше Королевское Величество.

— И много навзымал?

— Эээ…

— Что ты экаешь? Взымая плату, ты должен делать соответствующую запись. Где книга учёта?

Мужичок смотрел на меня непонимающими глазами.

— Всё понятно. Учёта нет. А это прямой путь к воровству и коррупции. Сознавайся, сколько монет прикарманил себе? Сколько монет отложил для Вернера?

— Ваше Королевское… — Я не стала слушать его оправдания.

— Айно, проверь, сколько он прячет монет? И давай быстрее.

Айно кивнул, поднял мужичка за шиворот. Господи, чего они тут все низкорослые и худые, как глисты? Михаэль что-то заверещал, но в руке у моего палатина моментально появился боевой нож. Лезвие упёрлось Михаэлю в кадык.

— Заткнись. Вякнешь ещё раз, зарежу, как крысу. — После чего, Айно и солдат, прислонивший свой мушкет к стене, взяли мужичка и перевернули головой вниз. Проделали настолько быстро, что тот даже вякнуть не успел. На пол посыпались мелкие монеты. Набралось с полтора десятка. Айно даже с пояса у него срезал тощий кошелёк. Бросил его на стол. Мужичка стукнули несильно головой об пол, потом перевернули. Всё проделали молча. Айно посмотрел на меня вопросительно. Эст вообще был немногословен. Я ему кивнула.

— Молодец, Айно. Хорошее решение. Значит так, этого на улицу, под конвой, пусть остальных подельников дожидается. Потом в городскую тюрьму. Я с ними завтра разберусь. Деньги собрать и посчитать.

Прошли дальше. Там была общая раздевался. Я осмотрелась. М-да. лавки, крючки. Есть правда, что-то на подобии кабинок, но без дверей. Зачем они, без дверей? Лежала одежда, разные вещи. Всё открыто. И никто за этим не смотрит. Весело!

— Идём дальше, девочки мои. В моечную.

Моечная была большая. В ней стояли лавки, на лавках сидели женщины, десятка три. Старые совсем, молоденькие, зрелые. Кто мылся сам, кто мыл маленьких детей, даже грудничков. Кто стирался. В правом дальнем углу было возвышение, что-то типа помоста. На нём стоял стол, уставленный едой и кувшинами с каким-то пойлом. Я видела, как некоторые женщины жадно смотрели на еду. И даже дети. За столом сидела весёлая компания из четырёх мужчин и четырёх женщин, явно не тяжёлого поведения. Причём, две парочки в этот момент сношались. Одна дама села на мужчине и скакала на нём. Вторая находилась в коленно-локтевом положении и её имел какой-то довольно здоровый мужик с волосатой спиной и волосатой задницей. Она повизгивала. Занимающиеся интенсивно любовью были к нам спиной и нас не видели. А вот остальные четверо — два мужчины и две женщины увидев нас замерли. Мужчины как раз пили своё пойло из глиняных кружек. Мои глаза непроизвольно сузились. Это был признак закипающей злобы. Глядя на четверых, которые нас увидели и зависли, я приложила палец к губам и отрицательно покачала головой. Не надо прерывать людей на самом интересном. Заметила с каким интересом мои фрейлины наблюдают за процессом совокупления. Ксюша посмотрела на Паулу и усмехнулась. Та в ответ и хихикнула. Агнешка покраснела, но глаз от мадам, прыгающей на мужчине, не отводила. Тем более, там процесс проникновения был хорошо виден. Айтан смотрела спокойно. По ней, из-за смуглости кожи, было не понятно, покраснела она или нет. А вот Фрося стала красная, как пожарный гидрант. Она даже открыла рот, чтобы высказать о творящемся сраме всё, что она думает, но я покачала головой, давая понять, что не нужно.

Ну вот как-то так.

Или так. Теперь понятно, почему католическая церковь выступала против общественных бань?

Мы подошли к занимающимся взаимным проникновением. Я тихо вытащила свою шашку из ножен. Меч я не стала брать. Ну его, пусть хранится на «Святой Елене». Обошла парочку, где мужчина был сзади, с правого бока. Его глаза были закрыты. Изо рта потянулась струйка слюны. Он интенсивно буровил мадам, схватив её за ягодицы. Подняла клинок и упёрла его ему в кадык. Он по инерции сделал ещё пару фрикций, открыл глаза и взглянул на меня недовольно. Я молчала. Он тоже. Но чем больше мы молчали, тем больше расширялись его глаза. И лицо стало принимать бледный оттенок.

— Вытащи своё хозяйство из неё аккуратно. А то не дай бог, с перепугу зажмёт тебя, что придётся мне проводить оперативное хирургическое вмешательство, вот этим медицинским инструментом, чтобы разъединить вас. Ты же не хочешь этого? — Сказала я спокойным, как ледяная пустыня голосом. Лезвие шашки скользнуло вниз между его пахом и её ягодицами.

— Не надо. — Прохрипел он. Я кивнула.

— Вытаскивай.

Он вышел из женщины. Она тут же перевернулась, усевшись на задницу. Смотрела на меня во все глаза. Я же продолжала смотреть на мужчину, в его глаза.

— Ну и как, успел закончить? — Задала ему вопрос.

— Чего?

— Ты я вижу глухой? Заставляешь свою Королеву повторять дважды?

— Простите, Ваше Королевское Величество. Да закончил… Когда лезвие Вашего меча опустилось на мой…

— Ого! Какой красавчик! Правда ты ещё и садомазохист, голубчик⁈

— Кто?

— Садомазохист, получающий удовлетворение от боли или страха. Извращенец, одним словом. Тебя надо показать Святой Инквизиции. На предмет метки дьявола, прости Господи. — Все, кто слышал мои слова, перекрестились.

Вторая парочка тоже прекратила безобразие. Женщина прижалась к мужчине и обернувшись, с ужасом смотрела на меня.

— А ты чего сидишь? Понравилось? Слазь с него. — Но мадам зависла. Глаза ошалелые от страха. Я поморщилась. Не дай бог зажмёт его, мне что, расцеплять их, что ли? Ещё чего не хватало. — Ксюша, помоги ей покинуть этого засранца.

Княжна, недолго думая, подошла и схватив шлюху правой рукой за волосы, стащила с самца. Грубо, но действенно. Оглядела весь весёлый кагал.

— Кто из вас Вернер?

Из-за стола встал грузноватый мужчина, всё ещё державший кружку с пойлом.

— Объясни своей Королеве, что делаешь ты и твои дружки здесь в женский день?

— Мы никого не брали силой, Добрая Королева Александра.

— Ты ошибся. Я не добрая. Итак, есть закон, который запрещает появление мужчин в бане в женские дни. Или тебе плевать на закон?

— Нет, Ваше Королевское Величество.

— Как нет, тогда что ты здесь делаешь, вот в таком виде?.. Молчишь? Молчи. Ибо сказать тебе нечего. Ты нарушил закон, наплевав на него. А закон, это я! А значит ты наплевал на меня. А это уже тянет на государственную измену. Неуважение и оскорбление августейшей особы. За это казнь, четвертование.

При этих моих словах, один из подельников Вернера упал на пол и потерял сознание.

— Я не буду сейчас выслушивать ваши объяснения и оправдания. Все на выход. Живее! Ксюша, если кто будет медлить, бей своей плетью. Шлюхи тоже на выход. Этого поднять. Живее. — Вся гоп-компания потянулась к выходу. Потерявшего от избытка чувств, тащили за руки. Но в отношении дам я передумала. В конце концов, мы что ли убирать за ними будем??? — Шлюхи остаться. Пока я, со своими фрейлинами, раздеваемся, вы тут всё убираете. Моете и выскабливаете до бела. Вам понятно? Пойло из кувшинов и кружек вылить в сток. Продукты, хлеб, овощи, мясо, пусть возьмут женщины. Поедят сами и покормят детей. И у вас мало времени. Если не успеете, вам кожу плетьми со спины и ваших тощих задниц снимут мои солдаты. Выполнять.

Дамы бросились всё убирать. Мы вернулись в раздевалку. Я вышла в предбанник.

— Айно, значит так, эти не одеваются. Пусть так голыми и пойдут в городскую тюрьму. Я с ними буду разбираться завтра… Хотя нет, сначала, прежде, чем попасть в тюрьму, пусть поработают истопниками. А то там что-то прохладно. Скоро иней в углах образуется. А я люблю по жарче. И если дров мало, значит этот скот, продал их. А они оплачиваются из казны города. Тогда пусть ищет, бегая с голым задом по городу. Но я ждать долго не буду. Я хочу, чтобы в бане было жарко. Понятно, Айно?

— Да, Матушка, не беспокойся, будет жарко. Или сам в топку полезет.

— И ещё, Айно. Пусть сюда приведут Йёсю. И принесите нам с девочками снедь.

Я вернулась в раздевалку.

— Эльза⁈

— Да, Добрая Королева Александра?

— Нашу одежду и наши вещи, в том числе оружие никто не должен трогать. Даже прикасаться.

— Никто не тронет, я прослежу, Добрая Королева Александра. Может какую Вашу одежду постирать?

— Не надо. Она у нас чистая.

Богдан привёл Иосифа. Притащил его за шкирку. Причём тащил на вытянутой руке, чтобы не подходить к нему в плотную.

— Богдан, что же ты так грубо? — Спросила старшего над палатинами.

— От него воняет, Матушка, и блохи у него с вшами. Зачем он тебе?

— Значит надо. — Посмотрела на мужичка. Он глядел на меня затравленным взглядом. — Иосиф, ты меня понимаешь? Кивни, если понимаешь?

Он что-то замычал, потом кивнул.

— Хорошо, Йёся. Значит так, я решила тебя забрать с собой. Ибо Господь велел помогать страждующему. И тогда да воздастся тебе по делам твоим. Сейчас тебя подстригут, побреют, вымоют. Дадут тебе нормальную одежду. Накормят. С этого момента будешь помогать моей служанке. Зовут Ефросиния. Делать всё то, что она скажет. Воды принести, дрова. Надо носить вещи какие или ходить с ней на торжище. Одним словом прислуживать. Сможешь? — В его глазах появилась надежда. Он опять замычал, потом повалился на колени. Уткнулся лбом в носки моих сапог. — Йёся, встань. Я тебе не разрешала полировать языком и лбом мои сапоги. Тебе больше никто не причинит боль и унижение. Ты будешь хорошо питаться. Жить будешь во дворце. Там тебе выделят комнату. А сейчас тебя подстригут, налысо… Богдан, найди цирюльника. Когда его подстригут на голо и побреют, завяжешь ему глаза и отведёшь к раздевалке. Там его будут ждать. Там его вымоют. Но глаза завяжи плотно. А то не дай бог, увидит неземную красоту и ослепнет.

Богдан засмеялся, кивнул мне.

— Я всё сделаю. И одежу ему подберём с башмаками. Хотя, сдаётся мне, что обувь он никогда в своей жизни не носил.

— Ничего. К хорошему, Богдаша, привыкают быстро.

Мы с девушками разделись до нательных рубашек. Перед этим Богдан принёс из кареты корзинки с продуктами. Что меня удивило, но к этому моменту, дамы не тяжёлого поведения успели всё убрать. Продукты отдали находящимся здесь женщинам и уже драили пол помоста. Вскоре к нам зашёл Йёся. Его уже обрили под ноль. Убрали и непонятные клочки волос на щеках и подбородке. Был он полностью голым. На его глазах имелась плотная повязка. Я смотрела на него. Худой, как атомная катастрофа. Какой-то хилый. Всё верно, ведь Йёся жил в постоянно голоде и тотальном недоедании. Я взяла его за руку.

— Пошли, Йёся, тебя вымоют. Потом вернёшься в раздевалку. Туда принесут одежду. Потом тебя покормят. И ещё, Йёся, нехорошо подсматривать за голыми женщинами. Понял меня? Никогда так больше не делай.

В ответ он что-то промычал и опустил голову. Я посадила его на лавку. Мы все, пока что были в нательных рубашках до колен. Девушки принесли в тазиках горячей и холодной воды. Посмеиваясь над мужчиной, стали его намыливать мылом, тереть с комментариями мочалом. Потом обливать водой.

Что хочу сказать⁈ Когда Йёсю обрили наголо и помыли, он оказался довольно молодым. От 25 до 30 лет. А телосложением вообще, как подросток.

Девушки посмеивались, намывая парня.

— Смотри, Паула, ты касаешься голого мужчины. Это грех, так как он тебе не муж. — Подначивала итальянку Агнеша.

— Тебе он тоже не муж, но ты ему спину трёшь,Агнешка! — Парировала польку Паула.

Ксюша подошла с тазиком тёплой воды и облила двух своих подруг и Йёсю. Раздался девичий визг. Я рассмеялась. Рубашки на нас уже намокли и просвечивали.

— Всё, Йёся. Тебя помыли. Пошли в раздевалку. — Сказала ему и взяв за руку выпроводила из моечной. Там дала ему полотенце. — Вытирайся. Сейчас тебе принесут одежду. Я выглянула в предбанник. — Богдан, одежду несите и помогите ему одеться. Потом накормите его.

— Он что сам не может одеться, Матушка? — Недовольно спросил палатин.

— Я сказала помочь.

— Понял, Матушка.

Вернулась в моечную. Фрося накрывала стол. Я сняла мокрую рубашку, оставшись полностью обнажённой. Нижнее бельё мы все сняли ранее. Окатила кипятком лавку и легла на неё животом.

— Ксюша, спину мне намыль.

Пока Ксения намыливала мне спину, лежала от блаженства закрыв глаза. В моечной явно потеплела. Похоже, новые кочегары не плохо справлялись со своими обязанностями. Вот как бывает, ещё несколько минут назад ты жрал в три горла, пил в четыре, воровал общественные деньги, на которые хорошо жил, а заодно щупал титьки продажных девок, и раз вдруг всё резко меняется, и ты уже с голым задом кочегаришь печи в этой же бане… На ближайшие три года, как минимум. Причём платить будут исключительно куском хлеба и жидкой похлёбкой для арестантов. Фатум, судьба… В моём лице.

Почувствовала, как Ксения или кто-то из девушек уже не мылят меня и гладят ладошками. Открыла глаза. Гладила Ксения. А Агнешка с Паулой и Айтан сидели рядом на скамеечках и смотрели на всё это.

— Я не поняла, княжна, что ты сейчас делаешь? — Спросила Ксению.

— Я глажу тебя, Матушка. Делаю массаж, как ты мне делала.

— До массажа тебе ещё далеко. Ему учиться надо. А твои поглаживания, Ксюша, больше похожи на непотребное. Это когда одна женщина начинает ласкать другую. Таких называют розовыми лезбиянками, а это содомский грех.

— Прости, Матушка.

Я встала с лавки, выпрямившись во весь рост.

— Ксюша, ты лучше водой меня облей.

— Я оболью, Матушка. — Подскочила с лавки Агнешка. Взяла приготовленный таз с водой и стала поливать на меня. Я обмылась от мыльной пены. Потом девчонки терли под моим руководством друг дружке спины. Опять шутили друг над дружкой и пересмеивались. Потом мыли свои шевелюры. У каждой из нас они были знатными. Мыли мылом, полоскали отварами ромашки и лопуха. Мне помогала Фрося, ревниво глядя на остальных, ибо это была её прерогатива и уступать её она никому не собиралась. Намывшись, наплескавшись в волю, обернулись в простыни, которые Фрося приготовила заранее и сели за стол. Мы не обращали внимания на женщин, которые мылись здесь же. Но они все держались немного в стороне. Попивая морс, наблюдала за девушками. Те с аппетитом ели, разговаривали.

— Матушка, скажи, а что это у тебя за узоры такие на теле? — Спросила меня Паула. — Я всё время смотрю, когда мы принимаем вместе омовение и всё не решаюсь спросить. — Девушка с любопытством смотрела на меня. Я усмехнулась. Это она о моих татушках.

— Это татуировки, Паула. Искусству татуировки много сотен и даже тысяч лет. Это не просто узоры, как ты говоришь, это своеобразный язык тела.

— А у Принцессы Елены тоже есть? — Не унималась итальянка.

— Есть. Конечно есть. — Вспоминая подругу, улыбнулась. У этой ещё похлеще татушки.

— Матушка, а что они обозначают?

— Много что. Но скажу только о двух татуировках, которые у меня на спине в районе шеи. Это древнегерманские руны. Всем девочкам нашего рода их наносили. Руны «Одал» и «Дейвас». Означающие принадлежность к древнему роду германских королей Нибелунгов. Причём принадлежность именно по женской линии. Мы с Еленой потомки Неистовой Брунхильды, женщины-воина, жены Зигфрида Нибелунга.

— А остальные?

— А остальные означают, негу, блаженство и смертельную опасность для мужчины.

— Как это? — Паула удивлённо смотрела на меня, как, впрочем, и остальные девушки.

— Очень давно, больше двух тысяч лет назад, был такой языческий культ, когда люди почитали богиню Иштар. Это было ещё задолго до Христа. Богиня Иштар, олицетворяла собой саму жизнь, красоту и, одновременно, смерть и разрушение. С тех пор прошло много времени. Почитателей этой богини практически не осталось, а сам культ уже давно забыт. Но… — Я оглядела своих подопечных. Они слушали, затаив дыхание. — Но, в далёкой Индии, сказочной стране, расположенной на юго-востоке, спрятанным где-то в горах, до сих пор стоит храм богини Иштар. В нём живут последние преданные почитатели этой богини. Этот храм последняя Цитадель культа. Так вот, в этот храм эмиссары богини Иштар привозят со всего света маленьких девочек. Их там растят, кормят, поят и обучают. Обучают искусству обольщения мужчин, и одновременно учат быть смертельно-опасными бойцами, воинами. Их называют дочери Иштар. Вот вроде бы молодая тихая девушка. Опускающая глаза, когда на неё смотрит сильный мужчина. Она такая тихая и беззащитная… Но это обманчиво. Вдруг в какой-то момент она превращается в безжалостного убийцу. Дочери богини с лёгкостью могут убить пятерых крепких, сильных мужчин-воинов. И дочерей Иштар учат убивать не только ножом, кинжалом, саблей, мечом или копьём. Их учат убивать всем, что попадётся под руку. Поэтому у дочерей Иштар огромный арсенал средств убийства. Даже простая деревянная щепка, может оказаться оружием, ведь её она может вогнать в глаз мужчине, достав до его мозга и тем самым мгновенно убив.

Девушки молчали, глядя на меня. У Паулы расширились глаза. Я поняла, о чём она подумала. У неё всё было написано на лице.

— Матушка, ты одна из дочерей Иштар?

Я вновь улыбнулась и погладила её по голове.

— Дорогая моя Паула. Не задавай мне вопросов, на которые я не дам тебе ответов. Не потому, что не знаю ответа, а потому, что тебе этого знать не надо. Не все двери нужно открывать. Ибо за знания, которые хранятся за ними, можно очень дорого заплатить. Не даром говорят, что во многих знаниях многие печали. Но вы, девочки, не беспокойтесь. И я, и моя сестра Елена, мы добрые христианки…

На следующий день, в здании магистрата города шли разборки на высшем уровне. Я была крайне раздражена и недовольна. Бургомистр периодически вытирал свою тыковку платочком. Члены магистрата сидели тихо как пришибленные мыши. Я потребовала документы учёта по расходованию средств городской казны. Потребовала документы о доходах и расходах казны. Мрачность и напряжённость обстановки добавляли мои палатины, которые взирали на членов магистрата холодными и равнодушными взглядами. А так же присутствие контр-адмирала. Плюс всё здание магистрата было оцеплено вооружёнными солдатами и матросами эскадры.

Я рассчитывала провести в Данциге всего пару дней. Подремонтировать одну из трофейных каррак, на которой пойдут до Риги пленные. Отдохнуть и привести себя в порядок в плане гигиены, но пришлось задержаться почти на неделю. Пока разбиралась с бумагами, пока то, да сё. По итогу бургомистр был отстранён от своей должности и ему грозила верёвка виселицы, которую установили на городской площади мои солдаты. Так же были уволены и половина членов магистрата, запятнавшие себя в воровстве и коррупции. Бывшего бургомистра не повесили только потому, что за него вступился и вышел на меня с прошением местный ординарий. Двоих членов магистрата я повесила, наплевав на Магдебургское право. Хотела повесит и всю весёлую четвёрку, которую выпнула из бани в чём мать родила, но потом передумала. Банщик возместил всё, что украл. А я ему насчитала прилично, конечно, в свою пользу. Его крысоподобному кассиру отрезали уши и выжгли за воровство на лбу клеймо, означающее «вор». Самого банщика и его трёх друзей, любителей посещать общественную баню в женские дни, где предавались пьянству, обжиралову и блуду, приговорила исполнять обязанности истопников-кочегаров три года за кусок хлеба и жидкую арестантскую похлёбку. Почему арестантскую? Все просто, днём они кочегарили и делали разную другую работу для нужд бани, ночью отправлялись спать в городскую тюрьму. Мыться полностью им разрешалось только раз в месяц, причём исключительно холодной водой. Стирать и менять одежду раз в три месяца. И никаких женщин. Видеться с семьями им разрешалось раз в полгода и в присутствии надзирателей по полчаса. Местной бандерше, которая заведовала публичными домами и цехом проституток, всыпали плетей на городской площади за то, что её подопечные грешат на глазах у людей и детей в общественной бане. Плюс со всего цеха был взят приличный штраф.

Когда мы отплыли из Данцига в Ригу, город блестел чистотой. Меня провожало больше половины жителей города…

Ливонское королевство. Венден. Вторая половина июля 1515 года от Рождества Христова.

Сидела в своём рабочем кабинете во дворце. Мои девушки уехали на охоту в сопровождении знатных кавалеров. Не поехала только Айтан. Фрося тоже была рядом, постепенно строила Йёсю, что и как делать, чтобы Матушка не знала неудобств. Йёся был счастлив. Он теперь нормально питался, впервые в своей тяжёлой жизни, носил одежду, а не лохмотья. Пусть одежда и не была дорогой и новой, но это мелочи. Так же у него была своя обувь. Он исполнял всё, что ему говорила Ефросиния и с улыбкой выслушивал недовольное ворчание девушки.

Меня же заботили совсем другие проблемы. Я собиралась вводить свою, национальную валюту. А то, что это такое? Королевство есть, а своих денег нет! Плюс учредить свой банк.

Когда Ландмаршал и по совместительству Канцлер королевства увидел всё то, что я привезла из похода, он побледнел и ему стало дурно. Пришлось срочно усаживать Иоганна на стул и отпаивать водой.

— Ваше Величество, монархи Европы узнав о таких сокровищах пойдут на нас войной.

— Не пойдут.

— Но всё же, Александра. Мало того, что здесь много золота и драгоценных камней, на что можно купить целое королевство, так ещё и реликвии. Один меч «Экскалибур» чего стоит. Уверен, Тюдоры предъявят на него свои прва, а французы свои.

— Тюдорам сейчас не до этого. Как, впрочем, и Франциску. Франциск, несмотря на мои предупреждения всё больше втягивается в войны в Италии. А Англия ещё не настолько сильна, чтобы мне что-то там предъявлять. Дядюшка Максимилиан, Император, тоже не полезет. У него пока нет мира с поляками. Он завяз в Польше. Литва с Польшей тоже не полезут, по тем же причинам. Шведы??? Нет, там своя замятня идёт. Я оказываю поддержку регенту, Стуве Младшему. И вообще хочу усадить его на шведский престол, основав новую королевскую династию. Дания? Так они уже попытались ограбить меня, но получили по соплям. Так что всё нормально. Иоганн, у нас сейчас другие проблемы. Нужна своя валюта, и свой банк. Не одним же итальянцам иметь банки.

— Ваше Величество знает банковское дело?

— Иоганн, я тебя умоляю, какое сейчас банковское дело? Всё сводится к даче кредита под бешенные проценты, а потом возврат денег и процентов. Зачастую выбивая из людей деньги палками, тюрьмами и прочими репрессиями. За что народ этих банкиров и ростовщиков ненавидит. Это не совсем наш путь. Мы пойдём в банковском деле другим путём. Мне нужен человек, который займётся финансами государства. У тебя есть такой на примете? Этот человек должен быть хватким, грамотным и настоящим руководителем. А не просто так в красивом камзоле со шлейфом из кучи древних предков.

— Я тебя понял, Александра. Такой человек есть. И банковские дома есть не только в Италии. В Священной Римской империи есть свои банкиры. Это Фуггеры и Вельзеры.

— Иоганн, да какая разница, итальянцы, немцы, французы и прочие. Мне нужен человек, который займётся финансами. И ещё, что ты знаешь о талере?

— О каком талере?

— Это такая монета. Ты разве не слышал?

— Нет, моя Королева. Ни разу не слышал. А кто занимается её чеканкой?

Я не помнила, когда талер был введён в Европе в оборот. Помнила, что это первая половина 16 века. Но похоже, талеры ещё не известны. Вот и хорошо. Значит талер станет денежной единицей Ливонии.

— Никто пока чеканкой талера не занимается. Мы будем первыми. И наши деньги будут называться талерами. Ливонскими талерами.

— Хорошо. пусть будет талер. Да, человек, которого я хочу тебе представить, как раз из клана Вельзеров.

— Кто это?

— Филипп Вельзер. Младший брат Бартоломеуса Вельзера, главы банковского и торгового дома Вельзеров.

— Сколько ему сейчас полных лет, Иоганн?

— Двадцать шесть.

Я удивлённо посмотрела на Канцлера.

— А не слишком он молод? Сколько сейчас его брату?

— Бартоломеусу? — Я кивнула. — Сорок один год.

— Ну вот. Сорок лет, это уже опыт.

— И всё же, моя Королева, я бы всё-таки рекомендовал Вам встретиться с ним.

— Хорошо, я встречусь. Но скажи, чем он так хорош, что ты ходатайствуешь за него?

— Филипп на самом деле молод, но он очень умён. Имеет блестящее образование. Молод, энергичен, честолюбив. Имеет железную хватку.

— А если он начнёт действовать в интересах своей семьи, а не в моих? Всё же они родичи.

— Навряд ли. Филипп с Бартоломеусом сильно повздорили. Ссора вышла на столько сильной, что даже выплеснулась за пределы клана. Скажи мне, моя Королева, кто придумал вексели?

— Вексели? Странный вопрос. Кто придумал вексели сейчас уже не узнать. Но они придуманы очень давно. Еще двести с лишним лет назад вексели во всю имели хождение в Монгольской империи в виде шёлковых платков с иероглифами и печатями самого Великого хана. Кстати, Марко Поло привозил в Европу, конкретно, в Италию один такой вексель.

— Возможно. Я об этом не слышал, но именно двести лет назад две торгово-банкирских семьи из Флоренции Барди и Перуцци в системе расчётов стали пользоваться переводными векселями. То есть, деньги, положенные в одном городе, в представительство их банков, можно было получить в другом, предъявив такой вексель.

— Совершенно точно. Идею они украли у монгол, которую привёз с востока Марко Поло. И что в этом такого?

— Это обогатило обе семьи и упростило финансовые взаиморасчёты. Так вот, спустя два столетия Филипп Вельзер сделал улучшения в обращении этих векселей. Какие именно, я не знаю, я не банкир. Это у них надо спросить. Так вот, Бартоломеус присвоил себе эту идею. И записал себя в авторы нового векселя. Филиппу это не понравилось. Начались внутрисемейные выяснения отношений. Во время полемики, Филипп полностью раскритиковал действия своего старшего брата. Обвинил его в том, что он ведёт их семью к банкротству. Бартоломеус даже ударил за это брата по лицу. А потом выгнал из дома, лишив доли в семейном деле.

— Иоганн, а это не была специально разыгранная сцена, как в театре у трубадуров?

— Нет, моя Королева. Случилось это год назад. После этого, Филипп пытался организовать своё дело, свой банковский дом. Но увы. Старший брат ему не оставил шансов и позаботился о том, чтобы Филиппа никто не взял к себе в компаньоны и даже просто на работу. Всё же семья Вельзеров, наравне с Фуггерами являются одними из самых влиятельных банкирских домов Европы.

— И он приехал к нам?

— Да. Он знает, что здесь, на территории Ливонии Вельзеры не имеют такого влияния. И надеется, что здесь он может начать всё сначала.

— Хорошо. Пригласи его.

Филиппу назначили аудиенцию на следующий день. Какое первое впечатление произвёл на меня этот молодой человек? Не плохое. Одет хоть и не броско, но со вкусом. Его одежда была пошита из довольно дорогих тканей. Туфли из хорошей кожи, а не эти с длинными носками, как у клоунов. Хотя такая мода на обувь заканчивалась. Волосы зачёсаны назад, собраны в хвост и перевязаны чёрной лентой. Я удивилась, так как такая мода должна была появится только спустя лет сто пятьдесят спустя. Аккуратные усы и бородка клинышком, так называемая «испанка». Кольцо было одно, золотое с рубином. Больше колец не было. В руках держал шляпу с перьями. Он немного попрыгал, приветствуя меня. Я стояла возле своего рабочего стола. Слегка кивнула ему. Указала рукой на стул.

— Здравствуй, Филипп. Проходи, присаживайтесь. И давай сразу определимся, не надо петь мне дифирамбы. У меня не так много время. Увы, государственные дела. — Подождала, пока он не пройдёт и не займёт указанное мной место. — Что будешь пить, Филипп? Сок, морс, вино или просто воду?

— Просто воды, Ваше Величество.

— Хорошо. — Позвонила в колокольчик. Ко мне заглянула Фрося. Я велела ей принести в кубке воды. Сама села на свой стул. Подождала, пока Фрося не принесёт воды и Филипп не утолит жажду.

— Филипп, моё королевство молодое, ты это, надеюсь, прекрасно знаешь.

— Да, Ваше Величество.

— Вот. И как молодое государство, у нас ещё нет своих денег. А это не допустимо. Поэтому я хочу ввести в оборот внутри королевства свои монеты. Называться они будут талерами. — Посмотрела на Филиппа.

— Талеры? — Переспросил он, выгнув брови удивлённо.

— Талеры, Филипп.

— Никогда о таких деньгах не слышал.

— Вот считай услышал. Талеры будут серебряные и золотые. Будут, конечно и мелкие монеты, разменные. Серебряные и медные. Соотношение серебряных и золотых талеров будет в соответствии с принятыми в Европе расценками. Вес серебряных и золотых монет будет утверждён королевским монетным уставом. Изменять содержание благородных металлов в талерах будет запрещено.

— Ваше Величество. Каков именно вес серебра или золота будет объявлен Вами стандартом? — Задал вопрос Филипп. Хотя я не помнила, когда начал хождение в Европе талер, но почему-то запомнила сколько он весил первоначально, согласно имперскому монетному уставу от 1524 года, это 27,41 грамма. О чём я и сообщила Филиппу. Увидела его удивлённое лицо.

— Как я понимаю, ты впервые слышишь такую меру веса, как грамм?

— Да, Ваше Величество.

— Ничего. Если я утвержу тебя на должность главного казначея королевства, а так же руководителя королевским банком, то тебе придётся познакомится с новой системой измерения расстояний, веса и объёма. Эта система называется метрическая. Она более упорядочение и проще, чем имеющиеся сейчас в Европе. Но о деньгах мы ещё поговорим. А сейчас, Филипп, расскажи мне о себе. И, самое главное, ничего не скрывай. Я внимательно слушаю, почему ты решил приехать сюда к нам в Ливонию?

Разговор у нас был долгим. Он рассказывал, я внимательно слушала, иногда под его удивлённые взгляды делала себе в бумаги записи. Задавала вопросы. Потом мы перешли непосредственно к банковскому делу.

— Филипп, ты же хорошо знаешь современное банковское дело в Европе?

— Да, Ваше Величество. Я знаю, как работают итальянские банковские дома, немецкие, английские, французские.

Попросила рассказать о механизме некоторых банковских операций. Филипп подробно и доходчиво рассказывал. Несколько раз ему приносили воды в кубке. Сначала он волновался, я это видела. Но постепенно волнение прошло. Мы словно поймали одну волну.

— Скажи, Филипп, как ты думаешь, кредитовать королей и императоров это надёжное дело?

— Ваше Величество… — Вельзер-младший замялся. Я усмехнулась, глядя на него.

— Филипп, мы же договорились. Говори прямо, без этого… — Я покрутила кистью правой руки. — Без мандража.

— Если честно, Ваше Величество, то лично я считаю, что кредитование монархов, это не совсем надёжное дело. Довольно рискованное.

Я поощрительно кивнула ему, продолжая улыбаться.

— Всё правильно, Филипп. А почему рискованное?

— В случае если король или император не в состоянии расплатиться или намного проще, не захочет отдавать деньги, то банкиры ничего не смогут сделать. Им приходится нести колоссальные убытки. Такое уже случалось и ни раз. Например, в своё время, очень влиятельные итальянские банкирские семьи Барди и Перуцци разорились именно из-за этого. В 14 веке они выдали английскому королю Эдуарду III огромную сумму даже по нашим временам, на войну с Францией. Барди выдали кредит на 900000 золотых флоринов, а Перруци ещё на 600000 флоринов золотом.

— Итого, полтора миллиона золотом? — Сказала я. — Да, большая сумма, даже огромная.

— Совершенно верно, Ваше Величество. Так вот, долг английский король не отдал, объявил себя банкротом по своим долгам.

— Объявил дефолт. Какой красавчик! — Я засмеялась.

— Что, простите, Ваше Величество?

— Дефолт. Термин такой, означающий банкротство.

— Да, Ваше Величество. Обе семьи понесли огромные убытки. Это спровоцировало кризис во Флоренции и даже по всей Италии, так как на финансах обеих семей были завязаны многие. Многие вкладчики разорились, оставшись полностью без денег. Перуцци первые объявили себя банкротами, сумев вернуть своим вкладчикам и кредиторам меньше половины того, что должны были. Барди продержались несколько дольше. Но и они, в конце концов, объявили себя банкротами.

— Вот, Филипп, тебе хороший пример. Поэтому не нужно кредитовать монархов персонально. Это не продуктивно. Если и давать кредит, то под конкретные гарантии возврата долга и процентов. Например, оформлять королевским банком залог за ту или иную часть территории этого правителя.

— Но если он не отдаст всё равно?

— А вот для этого есть государственные взыскатели долгов, это армия и флот. То есть то, чего банкиры сейчас не имеют. Либо давать под залог королевских драгоценностей, той же королевской короны и прочих атрибутов власти, которые по своей цене могут перекрыть финансовые потери. Но это так, небольшая часть работы банка. Через королевский банк будут проходить все платежи по таможне, налогам и прочих сборах государства. Через банк будут проходить выплаты денежного довольствия армии и флоту. Плата государственным чиновникам. Кроме этого, все остальные банки, а так же ростовщики и менялы, прежде чем начать работать на территории королевства должны будут получить лицензию на занятие этим видом деятельности в королевском банке Ливонии. А лицензия будет стоит не дёшево. И нарушения законов королевства, в плане финансов, будут сопровождаться отзывом такой лицензии. Понимаешь?

— Понимаю, Ваше Величество. Очень интересно.

Мы с ним ещё долго говорили. Наконец, я решила закончить аудиенцию.

— Итак, Филипп. Я подумаю над твоей кандидатурой на место управляющего королевским банком и главным королевским казначеем, то есть министром финансов. Но ты должен понимать, что в случае твоего назначения, интересы твоей семьи должны отойти на второй план. Главное для тебя станет, это мои интересы и интересы Ливонии, даже если они войдут в противоречия с интересами клана Вельзеров. В противном случае это будет расцениваться, как государственная измена и измена мне лично. И если ты поинтересуешься, то узнаешь, что больше всего на свете я ненавижу предателей и лжецов.

— Да, Ваше Величество, я полностью отдают в этом отчет.

— И ты должен будешь принести мне личную присягу, от которой смогу тебя освободить только я.

— Да, Ваше Величество.

— Тогда иди, Филипп. Я буду думать.

Решение я приняла на следующий день. Что ж. Моя команда и так больше, чем на половину состояла из молодых и амбициозных. Да, среди моей команды были и люди в возрасте, умудрённые жизненным опытом, такие, как Канцлер, контр-адмирал, Георг фон Фрунсберг и другие. Но много было и молодых. И посчитала, что Филипп хорошо впишется в мой двор. Объявила об этом Филиппу и он принёс мне личную присягу верности.

— Филипп. Теперь ты часть Корпуса. Запомни формулу, Корпус отвечает за тебя, ты отвечаешь за Корпус.

Спустя несколько дней я собрала ландаг, парламент Ливонии. Там я объявила о начале выпуска собственных денег Ливонского королевства. Объявила о создании королевского банка Ливонии. Так же, представила на утверждение ристага первого главу госбанка и министра финансов Филиппа Вельзера. Возражений не возникло. Ландсгеры, духовенство и представители городов утвердили его на этих должностях. Единственно, кто выразил сомнение, это архиепископ Рижский, спросив меня, не слишком ли молод Филипп Вельзер для такой должности? На что я заверила Его Высокопреосвященство, что молодость, это такой недостаток, который проходит с годами. Ну и, в конце концов, разве я не молода??? С чем было трудно не согласится даже Его Высокопреосвященству.

А ещё видя, как начинается застраиваться Венден, решила сделать это централизованно, без всякой отсебятины, по единому генеральному плану застройки. А для этого мне нужны были хорошие, самые лучшие архитекторы и инженеры, в том числе и военные. Замок сам уже закончили, причём с упором на новые веяния в системе оборонительных сооружений, рассчитанных на противодействие артиллерии. Дала задание своим послам и тайной службе Корпуса начать поиск таких людей. Написала письмо Леонарду Да Винчи, гениальному человеку этой эпохи. Хотя я не надеялась, что он приедет, так как он был уже в возрасте. В этом году ему исполнилось 63 года. Для этого времени довольно приличный возраст.

Наметила отъезд в Москву на конец июля-начало августа. За пару дней до отъезда, когда я решила совершить со своими фрейлинами конную прогулку, к моему коню подскочил какой-то юноша. Палатины сразу надвинулись на него выхватывая сабли. Девушки тоже обнажили своё оружие, а Ксения взвела быстро курок пистоля и нацелила его в голову парню. Он же упал на колени. В руках у него была котомка. Сам был очень молод, 17–18 лет, может даже моложе. Непропорционально большая голова, тщедушное тело и маленькие кривые ноги. Я подняла руку останавливая палатинов и сержант-дам.

— Вы же Королева Александра Комнина-Нибелунг? — Воскликнул парнишка. Я удивлённо на него посмотрела.

— Совершенно верно, мой юный друг. Я Королева Александра Комнина-Нибелунг. А ты кто такой и как здесь очутился?

— Меня зовут Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм.

Раздались смешки моих палатинов и девушек.

— Что-то слишком длинно для такого оборванца. — Услышала я голос Божена. Я же услышав имя, поняла, что, что-то знакомое. Вот только что или где я его слышала??? Улыбнулась сидя на коне и глядя сверху вниз на незадачливого молодого человека.

— Судя по приставке фон, ты из дворян?

— Да, Ваше Величество. Но мой род давно обеднел.

— Ну и что ты хочешь, Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм?.. И правда такое длинное имя, Филипп.

Он встал с колен. Тоже улыбнулся. Кивнул мне. В его глазах не было страха, зато было любопытство и почему-то восхищение.

— Да, длинное, Ваше Величество. Именно поэтому я взял себе другое, более простое, Парацельс! Зовите меня просто Парацельс.

— Что??? — Мои глаза округлились. Господи, всё верно. Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, он же Парацельс. Гениальный учёный, врач, естествоиспытатель, алхимик и можно сказать химик-фармацевт. Отец современной медицинской науки. Имею ввиду науки, которая сложится в последующие столетия, вплоть до 21 века. Впервые ввел в медицину использование препаратов полученных химическим путём для лечения болезней. Правда сейчас он ещё не тот гениальный учёный.

— Тебе сколько лет, Парацельс? — Спросила его, продолжая с улыбкой смотреть на него. Господи, как же я могла забыть про него⁈ В какую удивительную всё же эпоху я попала, где живы те, кто в последующих столетия стал настоящей легендой.

— Восемнадцать исполнилось, Ваше Величество.

— Ты учишься где-то?

— Я учился. Два года назад я покинул свой дом. Мой отец врач. Он дал мне образование врача. Но этого мало. Я учился в Базельском университете. А недавно решил приехать в Венден.

— Почему сюда, Парацельс?

— О Вас ходят настоящие легенды, Ваше Величество. В среде медиков. Говорят, что Вы можете делать операции, которые больше делать никто не может. Правда в том же Базеле и вообще в научной среде, в это мало кто верит.

— А ты веришь, Парацельс?

— Не знаю. Но если увижу своими глазами, то да. Позволено ли мне будет здесь остаться. Мне много-го не надо. Я хочу поприсутствовать хотя бы на одной такой операции. Прошу Вас, Ваше Величество, Королева Александра. — Он уронил свою котомку и сложил руки в молитвенном жесте. Мои сопровождающие засмеялись. Но Парацельс не обиделся. Смотрел на меня умоляюще. А я смотрела на него. Вот кто мне будет нужен, для получения панацеи, сиречь антибиотика — пенициллина. От этого, если всё произойдёт так, как произошло в моём мире, будет зависеть жизнь моего мужа, Василия.

— Хорошо, Парацельс. Ты можешь остаться. Ты голоден, есть хочешь?

— Я бы не отказался, Ваше Величество. А то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

— Хорошо, тебя покормят. А когда я вернусь с прогулки, мы с тобой поговорим.

— Спасибо Вам, Ваше Величество!..

Глава 18

Evgeni Radionov

Ливонское королевство. Венден. Конец июля 1515 года от Рождества Христова.

— Филипп, — я обращалась к Вельзеру, своему министру финансов, — пойдём со мной. Раз я тебя назначила министром финансов и управляющим Королевским банком, ты должен знать с какими активами будешь работать.

Мы пошли с ним в святая святых Венденского замка, расположенных в самом нижнем уровне, ниже уровня поверхности на два этажа. Нас сопровождал Никифор, не только как мой палатин, но как и личный кассир, носивший мой кошель, и являвшийся хранителем имперской короны. Нет, я, конечно, доверяла всем своим палатинам, но только Никиша знал про корону римского императора Константина Великого. О ней ещё знал дядька Евсей. Ранее знал о короне и мой покойный муж Иван Вяземский. Но его уже не было в живых. Корону Константина я перевезла в Венден. Никифор шёл впереди с факелом. По пути зажигая настенные факела, крепившиеся в кованных держателях. Он же достал ключ и открыл врезной замок толстой дубовой двери, обитой бронзовыми пластинами. Отворил дверь, прошёл внутрь и зажёг там свечи, крепившиеся в подсвечниках на стенах. Именно свечи, хотя раньше там тоже были факела. Но я распорядилась установить толстые свечи и много. Здесь имелась вентиляция, поэтому затхлости и удушливого дыма от множества свечей не чувствовалось. В помещении стояли сундуки. Часть сундуков была ещё с первого клада тамплиеров, но немного, которые я привезла с собой из Москвы, когда мне предложили корону Ливонии. Остальные были со второго клада. Плюс налоги и казна Ордена, которая досталась мне по наследству от Ландмеера, главы Ливонского Ордена.

— Никиша, открывай сундуки. — Велела я палатину. Он стал открывать. Глаза Филиппа после каждого открытого сундука становились всё больше и больше. Он подходил к каждому сундуку, касался пальцами содержимого. Иногда брал монету или две, смотрел на них и клал назад. Здесь были не только монеты, но и золотая, и серебряная посуда, украшения разных эпох и народов. — Филипп, предупреждаю сразу, пять сундуков, вот этих, которые стоят особняком, я заберу в Москву. Хотя могу показать тебе, что в них. — Кивнула Никифору, он открыл их.

Филипп остановился возле небольшого сундука с коронами варварских королей Европы раннего Средневековья. Посмотрел на меня вопросительно.

— Да-да, Филипп, это короны королей древности. Им тысяча или более лет. Отсготов, вестготов, бургундов, вандалов и прочих. Их не трогай, не переплавляй. Знаешь почему?

— Почему, Ваше Величество?

— Их ценность не только в том, что они из серебра или золота. Гораздо больше они стоят потому, что они имеют большую историческую и культурную ценность. То, что они сохранились, это вообще чудо. И чем больше будет проходить времени, тем их ценность будет только возрастать. Тоже самое с монетами. Про украшения и серебряную, и золотую посуду так же молчу. Но не все монеты нужно сохранить. Возьмём самые ценные и то не весь объём. Остальное в переплавку на чеканку талеров. Например, вот эти серебряные бруски с клеймами варварских вождей. Оставь пару-тройку десятков их, остальные на переработку.

Начала показывать ему, что в переплавку, а что в свой, так называемый гохран.

— Вот драгоценные камни, видишь? Алмазы, изумруды, рубины и прочие. Практически все они не имеют огранки, максимум следы шлифовки. Надо их огранить. Поэтому поищи хороших ювелиров-огранщиков. Часть их можно будет, после огранки выставить на продажу. Другую часть оставить, как актив банка и министерства финансов. Те драгоценные камни, что на продажу, продавай за золото и серебро. Сейчас из Нового Света в Европу пойдёт много серебра и золота. Скупай его в обмен на камни. И помни, что стоимость серебра будет падать.

— Как падать?

— А так. Я же сказала, его много хлынет из Нового Света. В основном пойдёт через Испанию. Озаботься созданием там представительств нашего банка.

— Я понял, Ваше Величество.

— Насчёт векселей. Я знаю, как сделать векселя такие, которые невозможно будет подделать фальшивомонетчикам и прочим жуликам.

Мы ещё с ним разговаривали, смотрели на сокровища. Филипп уже отошёл от первоначального шока. Его глаза блестели. Под конец спросила его:

— Филипп, чего у тебя так глаза блестят? Даже больше, горят, каким-то странным огоньком? Уж не задумал ли ты чего не хорошего?

— Нет, Ваше Величество. Вы оказали мне доверие и я не подведу Вас, моя Королева. А глаза блестят, так от предвкушения грандиозности работы, которую предстоит сделать. Я подомну под Вас всех этих напыщенных банкиров и ростовщиков.

Я усмехнулась, кивнула ему.

— И не забывай про Ганзу, Филипп. Она, конечно, уже не такая могущественная, как была, но всё же пакостей может понаделать. А поэтому, Ганзу надо разорить, если надо, то могу задействовать флот. Но это на крайний случай. Постарайся всё же финансово их сделать нашей ручной собачкой. Привязать её к нам так, чтобы без моего разрешения даже пикнуть не смела.

— Я понял, Ваше Величество. Я подумаю над этим.

— Для начала узнай всех вождей Ганзы, её наиболее влиятельных людей. И начинай с ними работать. Но и про остальное не забывай. В этом у тебя будет свобода действий. Но это не значит, что я не буду контролировать тебя. Ты же понимаешь, Филипп?

— Да, Ваше Величество. Я всё понимаю и благодарю Вас, за оказанное доверие и то, что я приобщусь к рождению чего-то нового и грандиозного…

С Парацельсом вышла следующая история. На следующий день, после того, как он появился у меня при дворе, мне сообщили, что мой бессменный носитель Государственного Меча, а так же специалист по выкупу и переселению разного народа из Европы на южные рубежи Руси, Ульрих фон Дениц тяжко заболел. Не понимая, что с ним случилось, ведь ещё пару дней назад он был жив и здоров, прошла к нему. Он жил в Вендене, мало того, в моём замке со своими дамами. Официально не женатый, а дамы числились его прислугой.

Пройдя в отведённые мной ему и его семейному кагалу покои, увидела Ульриха, лежащего в постели. Он был бледен.

— Ваше Величество! — Проговорил он и попытался встать, но я остановила его жестом.

— Лежи. Что с тобой случилось, Ульрих? — Спросила бывшего ландсгерра, а ныне барона фон Деница. Взглянула на одну из его жён. Это была Любава. — Принеси мне стул. — Велела ей.

Дождалась, когда принесут стул и села рядом с постелью.

— Я не знаю, Ваше Величество. Наверное, срок мой пришёл и Господь призывает меня.

— Давай не будем поминать Господа всуе. Ты ещё довольно молод и на кладбище тебе явно рано выдвигаться.

— У меня вчера живот начал болеть. Потом меня вырвало. И понос начался. А сегодня я стал чувствовать себя ещё хуже. — Проговорил Ульрих.

— Так, давай ка посмотрим тебя. Одеяло убери… Молодец. Рубаху нательную подними выше. Где живот болит? — Стала ощупывать его. Он дернулся, когда я ощупывала его живот в месте, где расположен был аппендикс. Пока ощупывала его, поняла, что у барона температура. — Здесь болит?

— Да. — Ответил он. Мне это не понравилось.

— Язык покажи? — Он высунул язык. На нём был белый налёт. Всё ясно, воспаление аппендикса, червеобразного отростка слепой кишки. Вопрос только насколько далеко зашло воспаление?

— Пить. — Попросил Ульрих. Всё верно, при аппендиците во рту появляется\ сухость и только усиливается с развитием болезни.

— Никакой воды. — Ответила я. Оглянулась на палатинов. — Значит так, принесите носилки и Ульриха нужно очень осторожно на них перенести в госпиталь, сразу в операционную. Понятно?

— Понятно, Матушка. — Кивнул Богдан. Божен и Илья ушли за носилками.

— Что со мной, Ваше Величество? — Спросил Ульрих. — Я умру?

— У тебя воспаление одного внутреннего органа. В нём накапливается гной. Если я не удалю этот орган, то ты умрёшь.

— А как я буду жить без этого органа? Я стану уродом?

— Нормально будешь жить и даже не вспоминать, что у тебя он когда-то был. И уродом, как ты сказал, ты не станешь. Это я тебе обещаю. Ты мне веришь?

— Верю, моя Королева.

— Тогда сейчас тебя перенесут в госпиталь, и я проведу операцию. Не беспокойся, Ульрих, ты не почувствуешь боли. Ты просто уснёшь, а когда проснёшься, то твоя жизнь будет в безопасности.

— Хорошо.

Божен с Ильёй принесли носилки. Они помогли Ульриху переместится с постели на них, после чего подхватили носилки с бароном и потащили их в госпиталь. Мой госпиталь находился здесь же, на территории замкового комплекса. Мне его построили, по моим указаниям во время реконструкции самого замка. Замок не только перестроили, но и довольно значительно расширили.

— Богдан, найди Парацельса. Он хотел поприсутствовать при операции? Вот пусть и поприсутствует. Фрося готовь инструмент, эфир. Будешь мне ассистировать. Всё, как обычно.

— Да, Матушка. — Ответила Фрося и ушла в комнату, где хранились медицинские инструменты и препараты для проведения операций.

— Матушка, разреши и мне присутствовать? — Неожиданно попросила меня Айтан. Я посмотрела на неё.

— Айтан, девочка моя, ты хочешь быть врачом? Лечить людей? — Она кивнула мне. — Хорошо. Тогда тоже переодевайся. А вы, Ксения, Агнеша и Паула на выход. Мальчики тоже. Нечего здесь ошиваться в уличной одежде.

После чего, зайдя в комнату, примыкающую к операционной, переоделись с Айтан в медицинскую одежду — халаты, штаны, тапочки, медицинские шапочки и медицинские маски. Вымыли руки. В госпиталь прибежал Парацельс.

— Ваше Величество!!! — Воскликнул он. Я покачала головой осуждающе.

— Филипп, не надо так кричать. Сейчас моешь руки, потом переодеваешься в халат, штаны можешь оставить эти, но обувь свою смени на тапочки. На голову вот такую же шапочку, как у нас с Айтан и медицинскую маску. Всё понял?

— Понял, Ваше Величество.

— Как всё сделаешь, приходи в операционную. И поторопись, времени мало.

Фрося уже была в операционной, переодетая. Я отдала ей свои наручные часы.

— Эфир готов?

— Готов, Матушка. — Кивнула она.

— Тогда начинай. Засекай время.

Фрося положила на лицо Ульриха марлю, пропитанную эфиром. Начала отсчитывать время, глядя на мои часы. В операционную зашел Парацельс, в медицинском халате, шапочке, маске и тапочках. Я протянула ему перчатки, которые мне наделала Ленка из каучука. Он смотрел на всё огромными, жадными до знаний глазами.

— Филипп, ты только смотришь и всё запоминаешь. Это барон Ульрих фон Дениц. У него воспаление аппендикса, червеобразного отростка слепой кишки. Чтобы не допустить сепсиса и неминуемой гибели барона, я сделаю вскрытие брюшной полости, удалю больной орган и зашью всё назад. Сейчас он погружается в сон, под воздействием эфира, специального вещества, который усыпляет человека. Во время этого сна, барон не будет чувствовать боли. В противном случае он может умереть от болевого шока. Всё запомнил?

— Запомнил, Ваше Величество. Можно после этого я всё запишу?

— Можно. Я даже помогу тебе сделать подробную инструкцию. По проведению подобной операции.

— Я об этом даже мечтать не смел.

— Не надо мечтать, надо просто делать. Фрося, барон погрузился в сон. Считай пульс. И заодно указывай Айтан, какой инструмент мне подавать.

После чего, началась сама операция. Я вскрыла брюшную полость, зафиксировав края зажимами. Удалила аппендикс. Он уже увеличился, что говорило о том, что полон гноя и прочих жидкостей. Уложила отсечённый аппендикс на металлическую тарелку. Фрося сообщала о пульсе. Ульрих хорошо перенёс операцию. Осмотрела место удаления ещё раз, провела ревизию и начала сшивать разрезанные ткани брюшной полости. Парацельс внимательно наблюдал. Когда всё закончила и сняла перчатки, посмотрела на Парацельса. Он, свою очередь, глядел на барона. Потом перевёл взгляд на меня.

— Барон жив? — Спросил юноша.

— Конечно, жив. Разве сам не видишь? Фрося, пульс?

— Шестьдесят. — Ответила девушка.

— Ну вот, — я посмотрела на Парацельса, — нормальный пульс для мужчины его возраста.

— А как Вы, Ваше Величество, определяете нормальный пульс или нет?

— По частоте ударов сердца в минуту. Видишь в руках у Ефросинии прибор? Это наручные часы. Они отсчитывают не только часы и минуты, но и мгновения, то есть секунды. Циферблат часов размечен на шестьдесят секунд, минут и двенадцать часов. Секундная стрелка, делая полный оборот, указывает, что прошла минута. Ефросиния смотрит на часы и считает удары сердца. За одну минуту у барона сердце сделало 60 ударов. Для мужчины нормальное сердцебиение в среднем возрасте от 60 до 80 ударов. У тренированных мужчин, физически крепких, нормальное сердцебиение может составлять 50 ударов в минуту. У женщин и молодых мужчин нормальное сердцебиение может быть 90 ударов в минуту. Так понятно, Филипп?

— Понятно, Ваше Величество. А почему именно так?

— А вот об этом мы поговорим в другом месте и в другое время. Хорошо? А сейчас барона нужно оставить. Фрося за ним присмотрит.

— Да, простите, Ваше Величество. Но хочу сказать, что я впечатлён. Это что-то невероятное. Если бы кто-то такое пытался сделать в Европе, то пациент у него бы умер. В этом я уверен.

Мы покинули операционную. Моя руки, я сказала:

— Поверь, Парацельс, эта операция не самая сложная. Гораздо сложнее я делала операцию, например, по удалению части кишечника личному посланнику папы.

— Вы удалили кишечник?

— Не весь, а только часть. Если бы я не удалила, он бы умер в страшных мучениях. А так живёт и даже очень. Постоянно мотается из Рима в Венден, из Вендена в Москву. Из Москвы назад в Рим.

— Ваше Величество, а скажите, панацея есть? Она вообще существует?

— Лекарство от всех болезней? — Уточнила я. Парацельс кивнул. — Нет. Сейчас нет. Но мы можем её сделать. Это будет не совсем панацея, но лечить сможет от очень многих болезней.

— Правда?

— Правда. Я знаю, как его сделать. А ты, Парацельс, мне в этом поможешь, чем завоюешь общеевропейское признание.

— Я?

— Ты-ты. Парацельс, тысможешь. Я верю в тебя.

— Но я ещё так мало знаю, Ваше Величество.

— Ничего страшного. Как сказал один философ, век живи, век учись. А у тебя, Филипп, вся жизнь впереди…

Южная Америка. Северные Анды (Западная Кордельера). Приток Амазонки, Укаяли. Начало августа 1515 года от Рождества Христова.

Граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига, во главе отряда в сто восемьдесят пять конкистадоров, вышел на границу джунглей и гор. Не останавливаясь, они двинулись в горы, стараясь уйти от джунглей, как можно дальше. Отойдя на несколько километров, остановились на берегу реки. Люди валились с ног. Некоторые сразу пошли к реке напиться.

— Всем стоять! — Рявкнул граф. Солдаты остановились.

— Ваша Светлость, но мы вышли уже из этих проклятых джунглей. — Сказал один из офицеров.

— Ты меня не понял, Санчес? Идиоты, я стараюсь сохранить ваши никчёмные жизни. Воду из реки пить нельзя.

— Почему? Здесь же уже нет джунглей?

— Всё равно. Можно пить воду только в горах, из горных ручьёв и речек. Там она чистая. Здесь же вода заражена.

Граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига очень хорошо помнил наставления русской Цесаревны, ставшей Королевой:

«Граф, запомните, если хотите выжить. Ни в коем случае не пейте воду из рек в джунглях. Там она вся заражена. Попьёте, начнёте страдать ужасными болезнями. У вас будет кровавая рвота и кровавый понос. Ту воду можно пить, только после того, как прокипятите её в котле. Не кипячёную воду можно пить только из горных речек и ручьёв, которые текут с вершин гор. Там вода чистая, не заражённая. В противном случае, молитесь, ибо помощь к вам там не придёт…»

Граф Луис палкой отогнал солдат от воды. Велел набрать её в котлы и поставить кипятиться. Кому-кому, но словам Цесаревны Александры он верил больше, чем самому себе. Глядя на зелёную полосу джунглей, оставленную позади, граф перекрестился. Они прошли только краем эти джунгли, но и то, потеряли там пятнадцать человек. Пятеро умерли от кровавого поноса и рвоты, как и говорила Цесаревна. Остальные погибли от ядовитых укусов змей и насекомых. Одного загрыз и утащил ночью какой-то зверь, похожий на тигра. Луис представил, что будет с теми, кто пойдёт в самое сердце этого зелёного ада и содрогнулся. Всё верно, золото просто так не даётся. Оно собирает свою кровавую жертву.

Сидя возле костра, Луис расстелил карту Цесаревны. Конкистадоры сварили себе ужин, наелись и напились кипячёной воды. Он смотрел на карту, потом на реку. Вроде всё верно пока они идут. Всё, как предсказывала Цесаревна. Рядом с ним сел его племянник, идальго Хуан Франциско де Веласко-и-Суньига.

— Дядя, мы правильно идём?

— Я думаю, что да. Пока правильно. Вот Эльдорадо, вернее город, где рождаются боги. Вот Цесаревна указала дорогу.

— Это «Дорога Мёртвых»?

— Возможно. Она точно не сказала. Может и «Дорога Мёртвых», а может и вторая.

— Что-то мне уже не по себе, дядя. Может зря мы всё же пошли за этим Эльдорадо? Чувствую я, не многие оттуда вернуться, если вообще вернёмся.

— Господь не допустит, чтобы добрые христиане сгинули в диких горах язычников, мой Хуан.

— Господу, по моему, вообще наплевать, сколько добрых христиан умирает каждый день…

— Не богохульствуй, Хуан!

— Прости, дядя.

— Иди отдыхай, Хуан. Завтра встаём на рассвете…

Ливонское королевство. Венден. Начало августа 1515 года от Рождества Христова.

Королевский обоз растянулся на пару-тройку сотню метров. Я ехала на своём коне. Меня окружали палатины, сержант-дамы и кирасиры Алексея Кобылы. Он тоже ехал на коне рядом. Девушки подшучивали над палатинами, те скалились и отвечали им. Катились фургоны. В двух фургонах я везла сундуки. Это мой вклад в казну Москвы. Подарок мужу. В них же я везла и корону тавро-скифов. Пора удлинять Васе его родословную. Отныне Рюриковичи являются потомками скифо-сарматских царей, династиям которых больше двух тысяч лет. Думая об этом, усмехнулась. Если это получится провернуть, то все остальные владетельные правители Европы и Азии окажутся перед Васей безродными выскочками. И у него будет законное право на владение всем Причерноморьем, Крымом, Молдавией, Поволжьем и южным Уралом и даже дальше на восток, ибо там жили народы скифской культуры. Я уже молчу про земли бывшей Древней Руси во главе с Киевом. Так что османы, литвины, поляки и все остальные идут лесом в своих притязаниях на эти территории. Взглянула на карету. Там ехала Фрося и Марфа. Она была в Вендене, организоввывала там мой спецотдел, по подобию Московского. Подбирала по тюрьмам и прочим злачным местам кандидатов в диверсанты и разведчики. В Марфе я не ошиблась. Симпатичная молодая дочь купца имела железную хватку и волчий оскал. Ведь не даром в их с мужем Гаврилой банде, когда они разбойничали по лесам, рулила именно она, а не Гаврила Чёрный. Сейчас несколько отобранных ей кандидатур, как молодых женщин, так и мужчин ехало с нами в Москву, где она возьмётся работать с ними предметно.

Иногда я пересаживалась в карету к Фросе с Марфой. Рядом с кучером ехал Йёся, счастливый маленький человек. Он был одет, обут, сыт, больше ему для счастья ничего не надо было. На остановках, если надо таскал воду из ключа или речки. Рубил дрова. Бегал по поручениям Фроси. Палатины с сержант-дамами над ним беззлобно подшучивали.

В полдень подъехали к границе с Русью. Впереди был Изборск. На границе нас встретило пара десятков конных латников. Их старший подбежал ко мне и бухнулся на колени.

— Государыня-Матушка…

— Встань с колен. Ты же воин!

Десятник встал. Поклонился в пояс. Шлем держал в руке.

— Матушка-Государыня, нас направил воевода из Изборска.

— А что так? У меня вроде хорошая охрана.

— Моё дело маленькое, мне велели, я исполняю. Да и к тому же в лесах появились тати. Обозы стали грабить купеческие и просто путников.

— А почему тати до сих пор не изловлены и не отданы катам?

— Ищем, ловим. Но…

— Но пока безрезультатно. Я поняла. Значит плохо ищите. — Ответил я. Десятник стоял, опустив голову. — Ладно, с этим мы разберёмся. Как давно они орудуют?

— Вот уже полгода, Матушка-Государыня.

— Где именно, какой район?

— Что? Я не совсем понял, насчёт рай… раёна?

— Район, территория, места, где они грабили?

— Так недалеко от Изброска, где тракт идёт из Ливонии. Ещё около Острова. Там переправа через Великую.

Из кареты вышла Марфа. Она всё слышала.

— Если так, почему до сих пор тати не пойманы?

— Так, не успеваем мы. Они словно демоны, растворяются в лесах.

— Понятно. Демоны значит? Ну-ну. — Посмотрела на Марфу. — Что думаешь?

— А чего тут думать. У них есть свой человек или свои люди в Изборске. Они сообщают о купеческих обозах. Есть хорошие следопыты, которые уводят шайку в леса так, чтобы их не нашли.

— На любого хорошего следопыта, всегда найдётся ещё лучший следопыт. Айно, подойди. — Эст подъехал ко мне. Спрыгнул с коня. — Ты же хорошо умеешь читать следы?

— Да, Матушка.

— А сможешь найти след, если его попытались спрятать?

— Смогу. Если след оставлен, значит, как бы ты его не прятал, но спрятать до конца невозможно. А тем более, если прошёл ни один человек, да ещё с грузом.

— Матушка, — добавила Марфа, — сдаётся мне, что у татей в городе не простой человек. Он вполне может пускать дознание и розыск по ложному следу.

— Я тебя поняла. Здесь дело для людей батюшки, боярина Вяземского Фёдора Мстиславовича. Ибо такое воровство, это уже покушение на престол Московский, причинение ему урона.

Говорили мы вполголоса. Изборский десятник нас не слышал. Я сказала ему, чтобы шёл к своим и ждал, я его позову. Решила остановится в пограничном селении.

Сидела с Марфой в одной из изб.

— Марфа, нужно что-то такое сделать, чтобы поймать татей быстро. Через них выйти на их дружков в городе. Проводить полное дознание, теряя время я не могу. Но и оставлять за своей спиной татей поганых, которые грабят и убивают моих подданных я не могу. Что скажешь?

— А что говорить, Матушка? Надо испытать проверенный способ.

— Это какой? — Удивлённо спросила её. Марфа улыбнулась.

— А тот, которым ты меня поймала. Только на этот раз не якобы их вожака вести, а снарядить ложный купеческий обоз.

— Ловля на живца? — Теперь уже я улыбнулась. Как же я забыла про это?!!!

— Он самый. — Кивнула Марфа. Я посидела, немного подумала и приняла решение.

— Значит так, возвращаешься назад, доедешь до замка Ульриха фон Деница. Я пошлю гонца. Из Вендена в срочном порядке отправят пять фургонов. С тобой поедет десятка три кирасир Алексея Кобыли, я распоряжусь. В замке они пусть переоденутся. Особенно те, кто будет изображать простых охранников. Но под одежды пусть наденут хорошие брони. Бронь возьмёте в замке. Я напишу управляющему. Свои кирасы и всё остальное пусть сложат в фургонах, они слишком видные и заметные. Сразу тати поймут, что это солдаты Корпуса. Другая часть кирасир спрячется в фургонах, так, чтобы их не было видно и слышно. Вас будут сопровождать наши следопыты из местных. За них Айно отвечать будет. В замке же возьмёте для пущей достоверности какие-нибудь короба, корзины и сундуки. Якобы везёшь товар.

— Поняла, Матушка. Думаешь они клюнут на это?

— Посмотрим. Мы же в свою очередь будем ожидать твой обоз в Изборске. И постоянно будем в готовности, чтобы выехать на встречу. Никто не должен знать о предстоящей операции, особенно местные из пограничной охраны и местных дьяков, и их подопечных.

— Поняла.

Потом позвала Алексея Кобылу и Айно. Алексею дала повеление выделить Марфе для её дел три десятка кирасир.

— Айно, тут не далеко твои родные места.

— Да, Матушка.

— Мне нужны следопыты. Из твоих родичей есть те, кто умеет бесшумно ходить по лесу и не быть увиденным чужими?

— У меня в роду все такие, Матушка.

— Вот и хорошо. Сейчас поедешь к своим. Возьмёшь там трёх-четырёх человек. Дождётесь, когда к границе подойдёт обоз из наших фургонов, это будет Марфа с кирасирами, переодетыми под купцов. Будешь со своими родичами аккуратно сопровождать обоз так, чтобы кто чужой вас не заметил. Если наткнётесь на засаду, сообщи Марфе условным знаком, каким, сами с ней решите. Да, обоз сопровождать нужно не позади, впереди. И тут же посылаешь гонца в Изборск. Мы выйдем навстречу. Татей надо поймать.

— Я всё сделаю, Матушка.

— Тогда собирайся и выезжай сейчас. Тебе два дня. Доехать до своих, взять там людей. Можешь заехать в замок Ульриха. Если нужна будет ещё одна лошадь, там возьмёшь моим именем.

— Слушаюсь, Матушка.

Марфа в сопровождении трёх десятков кирасир и Айно покинули наш обоз. Мы двинулись неспеша дальше, в Изборск.

На подходе к городу, километрах в десяти от него наткнулись на разграбленный купеческий обоз. Небольшой, судя по телегам. Их было четыре штуки. Одна лошадь была убитая. Остальных не было. Телеги и повозки стояли без тягловой силы. Лежали тела убитых. В основном мужчин. Это были охранники, сам купец и его помощники. Причём, все были раздетые. Кроме того, там же, рядом с одной повозкой лежала женщина, обнажённая с порванной нижней, нательной рубахой. Изнасилованная и убитая. Ещё был мальчик, лет пяти, тоже мёртвый. Изборский десятник увидев это, стал креститься.

— Господи помилуй. Это купец, Данила Морозов. И жена его, Алёна с сынком. Господи, что творится. Малого не пожалели.

— Ты знал купца этого?

— Знал, не то, что близко, но встречались. Он из Пскова. Но часто останавливался в Изборске. У него лавка там. И жёнку его видел один раз, в прошлом годе с мальчонкой. Он иногда их с собой брал.

— Тати всё забрали. Даже мёртвых раздели. — Сказал мне Алексей Кобыла. Но я это и так видела. Сошла с коня. Потрогала женщину, потом ребёнка. Судя по всему, произошло это несколько часов назад.

— Мёртвых погрузить на наши фургоны. И прикройте их чем-нибудь. Отвезём в Изборск. Отпеть их надо и похоронить по-людски. Велела я палатинам и Алексею.

Во мне медленно разгоралась ненависть и злоба. Твари такие. Не, виселица для них будет слишком быстрым и простым наказанием. А значит гуманным. А я гуманизмом страдаю выборочно. Здесь только на кол или четвертование.

Мёртвых собрали, погрузили на один из фургонов. К вечеру заехали в Изборск. Там остановились. У местного воеводы начала разбор ситуации. Задавала ему и его чиновникам вопросы. Задавала холодным тоном. Слава обо мне далеко разошлась по Руси. Особенно о том, что Царица Ливонская и Великая Княгиня Московская скорая на расправу. Воевода потел. Пока трогать никого из городской верхушки не стала. Всё же люди могли оказаться невиновными. Хотя за такое местный воевода мог быть вздёрнут на виселице. Но я решила обождать. Сходили с девушками в баньку. Помылись, попарились. Поужинали. По городу пошли слухи, что я везу богатую казну, которую взяла в походе в неметчине. Это мои палатины сболтнули и фрейлины постарались, демонстрируя украшения, которые я им подарила в Вендене. Это я велела им так сделать. Будет у нас два живца. Посмотрим, насколько тати отмороженные, если захотят напасть на кортеж Великой Княгини. Плюс пошли слухи, что следом идёт ещё один обоз и тоже богатый. Заодно в Москву, к дядьке Евсею ушёл гонец. Полковник должен был поднять и выслать мне на встречу кирасир Московского Корпуса и егерей. Да, егерей тоже готовили, куда брали исключительно детей лесовиков. Эти уже с малолетства умели ходить по лесу и читать следы. С этой бандой уродов надо было кончать.

Спустя три дня, что мы находились в Изборске, прискакал гонец. Обоз Марфы достиг границы Руси с Ливонией. Вызвала к себе Алексея.

— Алексей, возьмёшь сотню кирасир. С тобой пойдут и два моих палатина, Божен и Илья. Выдвигайтесь навстречу Марфе. Но не сразу из города, а отойдите от него на пару верст в сторону Москвы, потом повернёте на северо-запад и пойдёте на соединение. Всё понятно?

— Понятно, Матушка. Всё сделаем. — Ответил мне бывший полутысяцкий, а сейчас подполковник Корпуса по кавалерии.

Вскоре сотня, под командованием самого Кобылы ушла из города в сторону Москвы. Воевода спросил меня, куда отправились конные, ведь я здесь осталась?

— В Москву. А что так, воевода, интересуешься? — Спросила его в ответ.

— Так, Матушка-Государыня, а как же? А тебя то кто охранять будет, когда ты выйдешь в путь, в Москву?

— А что такое, воевода? Разве кто-то рискнёт нападать на Великую Княгиню Московскую, здесь, на территории государства Русского?

— Не знаю, Матушка-Государыня. Татей то хватает всяких безбожных.

— А вот это твоя вина, что за вверенными тебе территориями смотришь плохо. Что татей тут лесных развелось, как блох на шелудивом псе.

Утром следующего дня к городу подошёл обоз Марфы.

— Что? — Спросила её, когда Марфа зашла ко мне в светлицу. Она отрицательно покачала головой.

— Никого. Прошли спокойно. Твои егеря, Матушка никого не увидели. Наверное, не рискнули. К тому же, как мне сказали, они перед этим купеческий обоз разбили.

Фрося подала Марфе серебряный кубок, наполненный морсом. Марфа села на лавку и стала пить. Я сидела думала. Побарабанила пальцами по столешнице. Или на самом деле пока удоволились взятым или слишком осторожный у них главарь. А возможно его видаки или по нашему шпионы оказались лучше егерей Айно? И заметили их ещё на подходе?

— Айно где? Позовите его. — Велела я Богдану. Явился Эст. Поклонился мне. — Айно, скажи тебя и твоих сородичей не могли заметить?

— Нет, Матушка. За это я ручаюсь. Никого не было. даже не видя врага, мы бы почувствовали его. Никого не было. В этом я клянусь.

— Ладно, иди отдыхай.

— Я не устал, Матушка. Что мне делать с родичами? Отправить их назад?

— Нет. Пусть идут с нами до Москвы. Там решим. Кто захочет служить в Корпусе, тот останется. Кто захочет вернуться, дам им денег.

— Они все хотят. — Ответил Айно.

— Конечно, захотят. — Усмехнулся Богдан. — На тебя, на красавца такого посмотрели и захотели. Чего им в лесах сидеть, пням молится? А тут и кормёжка от пуза, и одежда баская, и кони, и оружие лучшее. Это совсем без головы надо быть, чтобы не хотеть к Матушке в Корпус.

Айно ничего не ответил Богдану. Просто посмотрел на него и покачал головой.

Ладно, сидеть здесь смысла нет. Надо сюда шпионов-видоков своих засылать. Поговорю с Гаврилой Чёрным и с батюшкой, бояриным Вяземским Фёдором Мстиславовичем. Завтра будем выдвигаться. Марфа, подполковник Кобыла с сотней кирасир где сейчас?

— Решили, что он в Изборск заходить не будет. Ведь он якобы на Москву ушёл. Подполковник будет ждать нас возле великой, при переправе возле Острова.

— Хорошо…

Айно заметил мальца, наблюдавшего за подворьем воеводы, а точнее за обоими обозами, что скопились здесь. Вроде бы ничего такого, мало ли сирот беспризорных в каждом таком городе. Но у Айно было чувство, что этот малец не просто так здесь. Он подозвал одного из своих родичей.

— Кайдо, видишь мальца?

— Вижу.

— Проследи за ним.

— Хорошо.

Спустя некоторое время Кайдо доложил Айно:

— Ничего такого. Просто наблюдает. Может воришка какой?

— Может и воришка. Но я почему-то уверен, что не совсем воришка. Он ни с кем не встречался? Может ходил куда?

— Нет. Всё время один.

— Ладно. Возьмём его аккуратно, чтобы никто не заметил. поговорить с ним надо, чего он тут делает и что хочет⁈

Мальчишку взяли аккуратно, как и велел Айно. Подошли не слышно сзади, зажали рот ладонью и утащили за угол, в укромное место между амбарами.

— Тихо. — Вполголоса сказал Айно. — Вякнешь, прирежу. Теперь отвечай на вопросы. Ты кто такой и почему наблюдаешь за обозами Матушки-Государыни? И не вздумай врать. Почувствую лжу, отрежу тебе что-нибудь.

— Не надо дяденька. Послали меня сюда. Мне кого из палатинов Царицы надо увидеть. — Мальчишка был сильно испуган. Заплакал.

— Кто послал?

— Дядька Игнат. Он сказал представится, что от Гаврилы Чёрного.

— Так. — Айно смотрел на мальца. — От Гаврилы Чёрного значит. А что он велел передать?

— Я это только палатину сказать должен.

— Ну так говори. Я один из шести палатинов Матушки-Государыни.

Мальчишка взглянул на Айно. Вытер слёзы.

— Врёшь поди. Грешно сироту обманывать.

Айно усмехнулся.

— Почему вру? Я правда, один из палатинов.

— Поклянись Пресвятой Богородицей и крест свой нательный поцелуй.

— Клянусь Пресвятой Богородицей, что я один из шести палатинов Матушки-Государыни. Вот крест в том целую. — Айно вытащил из-под кителя нательный крест на серебряной цепочке и поцеловал его. Слёз на лице у мальца уже не было. Он кивнул Айно.

— Дядька Игнат сказал, что на вас напасть хотят. Сказал, что вы везёте большие сокровища. Злато и серебро, что Государыня взяла в неметчине.

— А кто напасть хочет?

— Василь. Он атаман у одной большой ватаги. Но его людей недостаточно и он позвал ещё две ватаги. Они хорошо вооружены. Сабли, мечи есть, сулицы. Луки татарские и заморские самострелы. А ещё мушкеты у них есть и эти… Как их… Ардебузы.

— Аркебузы. — Поправил мальца Айно. Тот кивнул.

— Да они и пищали. А ещё дядька Игнат сказал, что этот Василь не из простых. Не из смердов и у него в Изборске и в Пскове кто-то есть.

— А откуда твой дядька Игнат про то знает?

— Так мы с ним в одной ватаге, которую этот Василь позвал к себе на помощь.

— Понятно. Пошли со мной. — Айно положил мальцу руку на плечо.

— Куда? — испуганно спросил тот.

— К Матушке-Государыни. Сам ей всё и расскажешь.

— К самой Великой Княгине? Не, дядько, боязно мне. А если она меня велит бить плетьми?

— Не велит, если лжу говорить ей не будешь. И наоборот, наградить тебя может. Тебя как зовут то?

— Афонька я, дядька.

— Ну что, Афонька, пошли давай…

…Смотрела, как мальчишка жадно ел похлёбку с куском мяса. Заедал куском хлеба.

— Афанасий, — обратилась к нему полным именем, — скажи, а сколько в твоей ватаге мужиков?

— Четыре руки и ещё одна ладонь.

— Двадцать пять. А у этого Василя?

— Не знаю, Матушка. Он с нашим атаманом встречался с ещё тремя своими ватажниками. А сколько их даже дядька Игнат не знает.

— И где они хоронятся тоже не знаешь?

— Не знаю, Матушка. То мне не ведомо.

— Кушай, кушай Афанасий. Тебе расти надо, взрослым становится, настоящим мужем. Скажи Афанасий, а ко мне в Корпус пойдёшь?

— А что это? — Мальчишка остатками куска хлеба вытер тарелку, потом съел их.

— Там учится будешь. Тебе форму дадут, красивую. Есть от пуза будешь. Будут учить как саблей биться, на коне скакать или из пушки стрелять.

— Так кто меня сироту возьмёт. Только плетей дадут. — Ответил шкет лет 10–11.

Богдан с Боженом и Ильей засмеялись. Айно только усмехнулся.

— Не бойся, не дадут. Ты сейчас возвратишься к дядьке Игнату. Скажешь, что как только его атаман сговорится с Василем, пусть тебя ко мне отправит. Моих палатинов ты сейчас видишь здесь. К любому из них подойдёшь, или к солдату. Скажешь: «Слово и дело Государево». Тебя отведут либо ко мне, либо к кому из палатинов. Либо вот к Марфе.

— К боярыне? — Спросил Афонька, глядя на Марфу. Та усмехнулась, покачала головой.

— Не к боярыне, Афоня. Я офицер Корпуса. — Сказала Марфа. У мальчишки глаза округлились. Он взглянул на меня.

— Девка служит у тебя в войске?

— Не девка, Афоня. Больше так не говори, а то точно плетей получишь. Марфа офицер Корпуса и очень серьёзный. А ещё есть сержант-дамы. Они все тоже служат в Корпусе. И все они княжны… ну ладно, рот прикрой, а то ворона залетит. — Я улыбнулась. — Афоня, главное для Игната узнать место, где они захотят напасть на меня. И сколько та… Ватажников будет. И если возможно, то узнать, где этот Василь хоронится со своей ватагой.

— Я скажу, Матушка. Только наш атаман не хочет нападать на твой обоз. Говорит, что дело плохо может кончится.

— А что Василь?

— А он смущает его, что злато много и он, и вся ватага могут не знать нужды до конца дней своих. Есть и пить на серебре.

— Понятно. Поел, Афоня.

— Поел, Матушка. Благодарствую тебе.

— По темну уйдёшь. Тебя палатин Айно проводит. Будь очень внимателен. Оглядывайся. Главное, чтобы тебя не заметили.

Когда Айно увёл мальчишку спросила у Марфы:

— Что думаешь?

— То, что уговаривает, это понятно. Вот только никакого злата и серебра атаман Аникея, в ватаге которого ходят Игнат и этот Афонька, и вся его ватажка, кто останется жив, не получат. Убьют их, это хлебом не корми, Матушка. Такими богатствами делится не принято у лесных татей. А учитывая, что этот Василь не из простых… Я думаю, что и имя у него не настоящее.

— Посмотрим, какое у него имя. — Ответила я…

Утром следующего дня оба обоза выдвинулись из Изборска. Двинулись по тракту, сначала строго на восток к Пскову, потом ушли на ответвление дороги, на юго-восток, в сторону Острова. Там тоже была переправа через Великую. От Острова планировала двигаться так же на юго-восток к Великим Лукам, что на Ловати стоят. От них повернуть строго на восток, до Ржева и Зубцова. А от них уже рукой подать до Москвы.

Парацельса я взяла с собой. Он ехал в одном из фургонов, в котором были сундуки. Можно сказать, ехал на злате и серебре. Я везла его в Москву, показать свой Госпиталь. Я ему о нём много рассказывала, и он горел желанием сам всё увидеть и поработать там.

Я ехала на своём коне. Меня окружали мои сержант-дамы. Все экипированы. Под мундирами у них были кольчуги. Хорошие кольчуги, миланской работы, такие же, как и моя. Айтан надела на левую руку круглый щит. Вторым кругом защиты вокруг нас с фрейлинами ехали палатины. У этих поверх кителей были надеты кирасы. На головах шлемы. Отличался только Аббас. Он был в полном тяжёлом персидском доспехе. Это я ему разрешила его носить. Я подарила ему его. Сейчас он ехал чуть впереди, его лицо закрывала кольчужная личина, оставив только прорези для глаз. У него было две сабли в ножнах. На спине круглый щит, в руках персидский лук. Тут же сбоку, крепился к луке седла колчан со стрелами. Аббас управлял конём коленями. У Айно тоже в руках был лук. Тот, который я ему подарила. Он с ним не расставался. Иногда только, когда нёс охрану в королевских или великокняжеских покоях. Его родичи двигались параллельно с нами, с обоих сторон тракта, в лесу, выдвинувшись вперёд. И всех нас окружали, по внешнему периметру кирасиры Алексея Кобылы. Кроме этого, в фургонах ехали солдаты, некоторые шли рядом с повозками, повесив за ремень на плечо свои мушкеты и примкнутыми штыками.

Из кареты вышла Марфа. Тоже в кителе и в броне под ним. Вскочила на своего коня, который шёл привязанный за каретой. Подъехала ко мне. Мы ехали с ней бок о бок, касаясь стременами.

— Матушка, ты бы побереглась. Мало ли что⁈ Села бы в карету? — Сказала Марфа.

— И правда, Матушка. — Поддержала Марфу Ксения.

— Ещё чего не хватало. Нет, я поеду на коне. И не надо мне ничего говорить. Вон, лучше Филиппа пересадите из фургона в карету к Фросе. Да пару пистолей ему дайте. А то не дай бог, что с юношей случится, я себе потом никогда этого не прощу.

И Марфа, и мои фрейлины, а так же палатины, удивлённо на меня посмотрели. М-да, за языком иногда надо следить.

— Матушка, а почему ты так переживаешь за этого немца? — Удивлённо спросила Ксения. На Руси вообще всех иностранцев называли немцами.

— Потому, дорогая моя княжна, что Филипп Парацельс будущая яркая звезда медицины.

— Разве Матушка может видеть будущее человека? — Этот вопрос задала уже Агнешка.

— Я предполагаю это, Агнеша. У Филиппа живой, ищущий ум. Он очень талантлив. Я много с ним разговаривала. И я уверена, что его имя ещё станет известным. И потомки будут помнить его. Поэтому, слушаем мою волю и приказ по Корпусу. Филиппа Парацельса, если произойдёт нападение, оберегать, как зеницу ока.

Обоз как раз замедлился. Впереди была небольшая речушка. Моста не было, но имелся брод. Я подъехала к фургону, где сидел Филипп. Он что-то писал. Ещё в Вендене я подарила ему папочку, отделанную кожей. В ней были стопка листов. Так же подарила карандаш. Да, в Европе уже некоторые, особо продвинутые использовали некий прообраз карандаша, который я и Ленка знали по своему времени. Правда этот «карандаш» выглядел странно. Он был плоским. Внутри него был плоский графитовый стержень. С двух сторон его крепили две деревянные палочки. Затачивать его было довольно сложно, но это всё же лучше, чем писали сейчас в большинстве своём стилосом. Такой металлической палочкой, с одного конца острой, с другого в виде лопаточки. Этот стилос знаком был европейцам ещё со времён Римской империи. На Руси тоже им во всю пользовались, выцарапывая им на досках, покрытых воском или на бересте. Ну ещё и гусиными перьями писали. А тут прообраз карандаша. Первый раз я увидела сначала просто графитовый стержень, обмотанный верёвкой в одном случае, чтобы не пачкаться, когда пишешь, в другом тонкими кожаными полосками. А ещё позже у одного немецкого купца увидела вот такой плоский карандаш. После этого сидела и вспоминала, а где у нас месторождения графита? На сколько помнила, в европейской части его нет. Все месторождения на Урале и в Сибири. Графит мне, в итоге, принесли. Я повелела, чтобы его сделали не таким плоским и заключили в специально под него вырезанный паз в обеих палочках. Таким образом, я получила почти современный для меня карандаш. Не совсем, конечно, но всё же. Их сделали мне несколько. Один из них я и подарила Парацельсу. Он был очень доволен. Парацельс довольно безразлично относился к богатству. Был неприхотлив, тем более, ему как бедному студенту, часто приходилось голодать. Больше всего его интересовала именно наука. Он был большим фанатом медицины. В разговорах со мной он осмелился подвергнуть сомнению старинные трактаты известных в древности учёных-философов и врачей. Я с ним согласилась. Но сказала, что нельзя отвергать полностью то наследие, которое оставили они нам. Не отбрасывать всё, а развивать, дополнять новыми знаниями, исправлять, если выявляются ошибочные мнения и трактования.

— Филипп, — говорила я ему, — давай так. Всё, что оставили нам в наследство великие умы прошлого, мы сделаем нашим фундаментом, опорой. Ведь нельзя построить дом, не заложив под него фундамент. Я вижу, что ты всерьёз нацелился на опровержении тех постулатов, которые сформулировали в древности. С одной стороны, это хорошо. Ты, когда сомневаешься в том, что тебе говорят или в том, что написано, не получаешь удовлетворительного для себя ответа, то ты начинаешь искать эти ответы. А значит двигаться вперёд. Именно сомневающиеся двигают науку. Движение, это жизнь, Филипп, движение, это прогресс. Не стесняйся задавать вопросы. А если не может получить на них ответы, тогда ищи сам, экспериментируй, познавай. Но никогда не зацикливайся на одном лишь опровержении уже существующего. Если ты будешь заниматься только этим, то далеко не уйдёшь. Есть такие, которые только тем и занимаются, что пытаются опровергнуть что-то, но при этом ничего взамен не дают. Не уподобляйся им. У тебя светлый ум.

— Ваше Величество, но многие постулаты в медицине сейчас считаются незыблемыми.

— Ерунда. Запомни, нет ничего не зыблемого. Нет ничего вечного. Времена меняются, а вместе с ними меняются и представления об окружающем нас мире. Скажи, Филипп, вот в твоём университете, кесарево сечение у роженицы, какой основной постулат в нём? Можно ли спасти мать, а не только ребёнка?

— Нет. Роженицу в этом случае спасти невозможно. Ведь ей вскрывается брюшная полость. Женщине дают сонное питьё. Она засыпает и уже больше не просыпается. Здесь стоит вопрос о спасении жизни ребёнка. Правда во многих случаях и ребёнок гибнет, даже при кесаревом сечении.

— Вот, Филипп. А тебе скажу, что можно спасти жизнь и матери, и ребёнка. Я уже делала такие операции.

— Правда, Ваше Величество? — Филипп смотрел на меня такими глазами, в которых было неверие и в тоже время ожидание некоего чуда.

— Вот тебе истинный крест. — Ответила ему и перекрестилась. — Поедешь со мной в Москву, я тебя познакомлю с такой мамочкой. А заодно ознакомишься с моим Госпиталем. Это единственное и уникальное лечебное заведение в Европе. Поверь мне.

— Даже лучше, чем здесь, в Вендене?

— Лучше. Там работает больше очень хороших врачей. Особенно я хочу познакомить тебя с руководителем Госпиталя, моей ученицей, Дарёной. Правда она сейчас очень серьёзная и уважаемая женщина. Очень способный и грамотный врач. Сама уже учит других, но при этом и продолжает учиться. Там в Госпитале я тебе покажу книгу. В ней описаны случаи ранений и увечий и как их нужно оперировать. Такой книги больше нигде нет. Она в единственном экземпляре. Но, чтобы прочитать её, тебе придётся выучить русский язык.

— Я выучу, Ваше Величество. Скажите, что я должен сделать, чтобы мне дали ознакомится с ней? Предупреждаю сразу, я не богат, даже больше, я бедный, хоть и дворянин. Кроме души, у меня больше ничего нет. Что я должен буду сделать? Я сделаю.

Я засмеялась.

— Успокойся, Филипп. Ничего тебе делать не надо будет, кроме одного… Учится. И, я очень надеюсь, что ты поможешь мне сделать панацею. Я в тебя верю, Филипп. Именно ты поможешь мне в этом. По мимо книги, о которой я тебе рассказала, там есть уникальные приборы. Например, микроскоп. Очень незаменимая вещь для врача. Ты знаешь, что кровь людей делится на четыре группы и два резуса? Отрицательный и положительный.

— Как это?

— А вот так.

Филипп некоторое время сидел молча, глядя на меня. Потом задал вопрос.

— Ваше Величество, простите меня за вопрос… — Он замолчал.

— Филипп, мы же договорились. Ничего не бойся и задавай вопросы. Любые вопросы, которые касаются медицины и здоровья человека.

— Хорошо. Скажите, а кровь дворян и тем паче коронованных особ, она к какой группе и резусу относится.

— Ко всем четырём группам и обоим резусам. У меня первая группа резус положительный. У кого-то из королей или имперских князей или герцогов может быть и вторая положительная и третья, и четвёртая. Точно так же может иметь и отрицательный резус. Запомни, Филипп, группа крови и резус не зависят, кто человек по своему статусу. Высокородный или худородный. Зная группу крови и резус, ты можешь помочь человеку не умереть. Например, от потери крови. И дать ему ту кровь от другого человека, которая подходит ему по группе и резусу.

Я видела, что Филипп потрясён. Я молчала и смотрела на него, улыбаясь по доброму. Через некоторое время он сказал:

— Ваше Величество, сегодня, я от Вас узнал столько, сколько не узнавал за всё время моего обучения, в том числе и от моего отца. Он тоже врач. У меня мысли разбегаются. Мне надо всё обдумать. Можно я запишу всё то, о чём мы с Вами говорили?

— Конечно, записывай, Филипп. В этом у тебя никаких ограничений не будет. Записывай. Пройдут годы, может быть, века и далёкие потомки будут с огромным интересом читать твои записи.

— Скажите тоже, Ваше Величество. Кто же будет читать записи бедного студента?

— Ну, предположим, это ты сейчас никому не известный студент. Но поверь мне, Филипп, пройдёт время, и я верю, твоё имя будет среди выдающихся людей этого времени.

— Этого не может быть. К тому же я не стремлюсь стать известным.

— Это хорошо, что не стремишься. Делай своё дело. Или по другому, есть такой девиз, делай что должен и будь, что будет! Вот и делай, что должен. А история сама рассудит, кого возносить на пьедестал, а кого сбрасывать в сточную канаву.

— Я запомню это, Ваше Величество. Всё же я не зря сюда приехал. Конечно, я не надеялся на такое, даже в самых своих лучших ожиданиях.

— Тогда пользуйся этим, Филипп. Всё в твоих руках.

— Спасибо, Ваше Величество…

Вспоминая это, я посмотрела на Филиппа. Он даже не заметил, что королевский кортеж подъехал к нему. Что-то увлечённо писал в своих бумагах, положив папку себе на колени. Я остановила коня и улыбаясь смотрела на него. Пусть он не складный, не красивый, с точки зрения других. У Филиппа была другая красота, именно живой ум, его жажда знаний, которые он поглощал, как губка воду. Вот он поднял голову, увидел меня и моё окружение. Быстро закрыл свою папочку.

— Ваше Величество? — Он соскочил с фургона.

— Филипп, сейчас ты пересядешь из фургона в мою карету. Там едет Ефросиния, моя помощница и мой ассистент по многим операциям. И поедешь от ныне до Москвы в карете.

— В королевской карете?.. — Он опешил, потом замотал головой. — Нет, Ваше Величество. Вы и так добры ко мне. А ехать в Вашей карете, это уже слишком. Я не достоин.

— Давай так, Филипп, я сама решу, кто достоин ехать в моей карете, а кто нет. Поэтому, ты сейчас берёшь свои вещи и пересаживаешься в мою карету. Плюс берёшь, на всякий случай, два пистоля. Как из них стрелять, тебе покажет… — Я оглядела свой двор, остановилась на Агнешке. — Тебе покажет польская княжна, Агнеша. Моя фрейлина и сержант-дама Корпуса.

Агнешка удивлённо посмотрела сначала на меня, потом на Парацельса.

— Матушка???

— Агнеша, это не приказ, это моя к тебе просьба. Покажешь ему, как стрелять из пистолей. Хорошо?

— Да, Матушка.

Агнеша посмотрела на Филиппа, закатила глаза. Вздохнула.

— Пойдём, будущий светила науки, я тебя научу, как стрелять из пистоля. Может пригодится когда-нибудь.

Пока шла переправа грохнуло два выстрела. Кирасиры сразу напряглись. Но это Агнеша стреляла из пистолей. Польскую княжну хлебом не корми, дай пострелять. Я смотрела, как она показывала Парацельсу, что нужно взводить, куда целится и на что нажимать. Она сама зарядила пистоли, после чего грохнуло ещё два выстрела. Палатины, глядя на них, скалили зубы. Сержант-дамы тоже улыбались и перешёптывались меж собой, хихикали. Ко мне подъехал старший над кирасирами, заместитель Алексея, при его отсутствии. Майор по кавалерии.

— Матушка-Государыня. Переправа почти закончена. Нам пора самим выдвигаться.

— Да, Михайло. Едем.

— Матушка, а чего они делают? Порох жгут?

— Нет, Михайло. Это Агнеша учит будущего всемирно известного лекаря стрелять из пистолей. На всякий случай.

Михаил смотрел на меня удивлённо. Перевёл взгляд на парочку. Но ничего говорить не стал.

— Ваше Величество. — Ко мне подошёл Филипп, держа оба пистоля в руках. — Почему меня учат стрелять из этого? И почему, Вы хотите пересадить меня из повозки в карету?

— Потом, Филипп, что я забочусь о твоей безопасности.

— Ваше Величество ждёт чего-то не хорошего?

— Не буду от тебя скрывать, Филипп. Да, жду. На меня, по всему, готовят нападение.

Некоторое время он стоял в ступоре. Потом очнулся.

— Ваше Величество! Если кто-то готовит на Вас нападение, это кто-то бесчестный человек. А я пусть и обедневший, но дворянин, обязан защитить свою Королеву. Это долг дворянина.

Господи, ещё один защитник!!! Этого мне ещё не хватало. Вспомнил, что он дворянин. Обалдеть. Заметила, как ухмыльнулись мои палатины. Особенно Божен. Это тот ещё сквернослов.

— Божен, помолчи! — Успела предупредить его, а то он уже хотел, по своему обычаю, что-то ляпнуть. Птица Говорун, твою душу.

— А я что, Матушка? Я вообще молчу. Особенно перед таким Аникой-воином, который одним махом семерых побивахом. — Палатины тихо засмеялись. Взглянула на них. Эти меня понимали с полуслова. Моментально сделали лица сУрьёзными. Девушки продолжали хихикать, но тихо. Посмотрела на Филиппа.

— Значит так, Филипп Парацельс. Если ты и дальше хочешь ехать со мной и учиться, ты будешь выполнять всё то, что я говорю. Я не приемлю, когда мои приказы и моя воля игнорируется и не выполняется. Если ты сейчас проявишь свой дворянский гонор, можешь прямо сейчас уходить отсюда. И возвращаться в свой университет. Это всё, Филипп. Либо ты садишься в карету и едешь в ней, заодно охраняя Ефросинию. Либо собираешь свои манатки и уходишь. Следующее неподчинение моей воле будет караться жёстко, ибо я расцениваю это, как бунт, мятеж и измена. Выбирай.

Я сидела на коне и холодно смотрела на Парацельса. Надо сразу сломать эту ахинею с дворянской гордостью. Иначе каши не сваришь. Палатины теперь уже не улыбались их лица помрачнели. Смотрели на Парацельса очень нехорошо. Девушки тоже подобрались. Никто не улыбался.

— Филипп, — прояснила Агнеша, — если Матушка, что сказала, то надо выполнять. Нравится тебе это или нет. Если хочешь и дальше быть с ней.

— Да, хочу. Простите, Ваше Величество.

— Тогда, мой дорогой Филипп, идёшь и садишься в карету. Агнеша тебе зарядит пистоли. А дальше будешь сидеть в карете, чтобы не случилось и охранять Ефросинию. Она очень мне дорога и не дай бог, что с ней случиться.

— Я всё понял, Ваше Величество.

— Вот и умница. Делай, что я говорю. Твоя Королева ничего просто так не говорит.

Дальше я ехала уже более спокойная. Парацельс в относительной безопасности. Охранял Фросю. Правда Божену это не понравилось, но он предпочёл, глядя мне в глаза, промолчать.

— Матушка. — Обратилась ко мне Марфа. — Если до Великой и Острова они не нападут, значит вообще нападения не будет.

— Почему ты так решила? — Спросила её.

— А смысл? После Великой и Острова, их территория кончается. Слишком далеко. К тому же к нам присоединится Алексей со своими кирасирами. Значит нас усилит. Ты сама учила мыслить логически.

— Марфа, хорошая моя, запомни, из каждого правила есть исключения. Что-то мне не очень нравится этот Василь, который не из простых и который скорее всего не Василь. Что-то, вернее кто-то за ним стоит. И это очень серьёзный игрок. Исходи из этого, Марфа. Ты мой руководитель Особого Отдела Корпуса. Должна мыслить не стандартно.

— Что значит не стандартно, Матушка?

— То есть не так, как мыслят все остальные. Поставь себя на место татей. Что ты бы сделала? И учитывай, он соблазнял всех остальных золотом и серебром, что я везу. Это не простой купеческий обоз. Это царский обоз. Представила? А теперь подумай, где бы ты напала?

Марфа ехала и долго молчала, обдумывая мои слова. Потом посмотрела на меня.

— Если представить, что ему плевать, присоединится к нам Алексей Кобыла или нет… То, тогда…

— Ну же, Марфа?

— Великие Луки. Не в них самих, конечно. А перед ними. Там совсем глухие места. Селений из-за приграничных столкновений, которые происходили ещё совсем недавно, несколько лет назад, между Русью и Литвой, почти нет. Идеальное место для нападения. И не так далеко от их мест, где они грабили.

— Всё имеет начало и имеет конец, Марфа. Я тоже этого же с тобой мнения. Самое лучшее место для нападения, перед Великими Луками.

Переправились через Великую переночевали в Острове, утром двинулись дальше. К нам присоединился Алексей Кобыла со своими кирасирами. Это нас усилило. Но я не расслаблялась. Обоз продолжал двигаться. На вторые сутки подошли к лесам окружающим Великие Луки. Остановились. Собрала вокруг себя своих сержант-дам, палатинов и кирасир Алексея Кобылы.

— Где-то в этом месте на нас нападут. Так что будьте готовы.

— Мы всегда готовы, Матушка. — Ответил Богдан. Остальные закивали головами.

В этот момент из леса вышел человек. Один из родичей Айно. Они переговорили и человек вновь исчез в лесу. Айно вернувшись к нам сказал:

— Матушка, за нами наблюдают.

— Твоих родичей не заметили?

— Нет. Я сказал, что видаков пока не трогать. Так ведь?

— Так. Не надо их настораживать раньше времени. Так всё, двинулись дальше, в походном порядке.

Прошли ещё верст пять, как к родичи Айно привели Афоньку. Он был испуган.

— Здравствуй, Афанасий.

— Здравствуй, Матушка-Государыня.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Да.

— Говори. Здесь все свои.

— Впереди засада. Они уронят подрубленное дерево спереди обоза и позади. Это ещё не всё. Вчера к нам присоединились литвины, много и ляхи.

— Сколько много?

— Дядька Игнат сказал больше сотни. У них брони хорошие, сабли, мечи и пищали-ручницы.

— Понятно. назад не пойдёшь. Рискованно, да и увидеть тебя могли. Поэтому садишься вон в ту карету. Это моя карета. Едешь в ней, понял?

— Понял. Матушка-Государыня, а дай мне саблю, я тоже биться буду. Я умею, дядька Игнат учил меня.

— Обязательно будешь, но не сейчас. Позже. Для начала тебе подрасти нужно. Всё, бегом в карету.

— Давай, отрок, в карету. И не перечь Государыне. — Сказал Алексей Кобыла. Я закрыла глаза. Сидела так некоторое время на коне.

— Матушка. Может тебе тоже в карету? — Вновь спросила Марфа.

— Нет. Богдан, достань и подними аквилу Девятого Легиона. Немедленно. И ещё, этого Василя взять живым. Я не знаю, как он выглядит и вы не знаете, но возьмите его живым.

Я подождала пока Богдан вытащит из фургона, в котором везли царскую корону тавро-скифов, римскую аквилу. Теперь орёл восседал на отличном древке. Ниже, под орлом имелась горизонтальная планка, к которой крепился красное полотнище. На нём золотыми нитями был вышит лавровый венок, а внутри него латинские буквы: «S. P. Q. R», читалось, как: «Senatus Populus Quiritium Romanus» — «Сенат и народ Рима». Эту надпись из заглавныхбукв носил каждый римский легион, показывая тем самым свою принадлежность к Великому Риму. Так было не только в период Республики, но и когда сам Рим стал имперским. Вплоть до Константина Великого, который заменил эти буквы на христианский символ лабарум. Но так, как IX Испанский прекратил своё существование ещё до Константина, то я велела вышить именно эти буквы. IX Испанский никогда не носил лабарум, а значит и нечего начинать.

Богдан упёр конец древко аквилы в стремя. Обоз двинулся дальше. Ехали все молча. Напряжённые, готовые в любой момент открыть огонь по врагу.

Впереди, после того, как прошёл авангард из конных, перед первым фургонов рухнуло дерево, перегородив дорогу. Позади последнего фургона рухнуло второй, отрезая путь к отступлению. Тут же раздались выстрелы из пищалей и аркебуз. Стреляли сначала впереди, это били по авангарду, но тут же начали стрелять и по нам уже. Но мы сразу же соскочили с коней на землю, успели, так как были готовы к этому. Палатины, сержант-дамы и солдаты с кирасирами открыли ответный огонь по лесной чаще в обе стороны, из мушкетов и пистолей. В нам полетели стрелы и арбалетные болты. Айно и Аббас тоже стреляли в ответ из луков, причём с приличной скоростью. Из лесной чащи с двух сторон на нас кинулись тати. Сразу же началась рубка. Рубились саблями и мечами. Орудовали топорами и моргенштернами. Мои солдаты кололи штыками. Вокруг обоза нарастал шум боя, крики и вопли. Я тоже стреляла, потом начала рубится. Рубилась своей шашкой. Меня постоянно прикрывали мои фрейлины и палатины.

— Защищать аквилу! — Крикнула я. Богдан одной рукой удерживал римский штандарт, второй отчаянно рубился с каким-то воином в прекрасной пластинчатой броне и в шлеме с металлической личиной. Божен успел подскочить и рубанул по ноге противника Богдана. Тот взвыл и рухнул на одно колено. Тут же получил саблей по голове. Хорошая у Богдана сабля. Прорубила шлем. Или может шлем был такой?

Аббас, отстрелявшись из лука, бросил его и стал сражаться двумя саблями. Рубился он виртуозно.

На меня бросился какой-то бородатый мужик в грязном кафтане, с вилами. Грохнул выстрел из пистоля и лицо бородача превратилось в кровавую мешанину из мяса кожи и костей. Он рухнул, как подрубленный. Я бросила взгляд. Это Марфа разрядила свой пистоль. Сунула его в поясную кобуру и бросилась с саблей наголо на следующего врага. В какой-то момент нас начали теснить. Всё ж, хоть мы и знали о нападении, но так как они начали первыми, то сумели часть солдат и кирасир вывести из строя — убили или ранили. Бой всё больше набирал обороты. Увидела, как двое подскочили к карете и открыли дверцу. Сначала грохнул один выстрел, потом второй. Оба разбойника повалились на дорогу. Ко мне сумел прорваться ещё один в хорошей кольчуге и в шлеме. В руках у него был меч. М-да, против него моя шашка как-то не очень. Он попытался меня рубануть, но я сместилась правее, уходя от удара. Уронила шашку, выхватила из ножен стилет и прыгнула на него. Мы сошлись вплотную. Я даже обхватила его левой рукой за шею и вогнала узкий клинок стилета ему в левый бок. Лезвие идеально прошло, как игла в кольцо кольчуги. Он дёрнулся. Но тут же ему в правый бок, вогнал четырехгранный русский штык один из солдат. Мой противник выпустил меч, захрипел и стал заваливаться на спину. Я отпустила его.

— Это тебе мой поцелуй от Ливонской Волчицы, сволочь. — Крикнула ему. В этот момент услышала болезненный девичий крик. Кто? В паре-тройке шагов от меня на землю стала оседать Ксения, рядом с ней тут же встала, прикрывая подругу Агнеша. Она выстрелила из пистоля. И когда успела перезарядить? Потом начала сражаться саблей. К ней подтянулась Айтан. Вдвоём они зарубили воина в кольчуге. Что с Ксюшей я тогда не узнала, так как ярость схватки, её темп закрутили меня. Пришлось отбиваться ещё от одного. Билась не своей шашкой, а чьей-то саблей. Даже не поняла, как она оказалась в моей руке.

И тут услышала крики: «Корпус! Корпус!» Увидела кирасир, много, они выскакивали из чащи, прямо на конях. Из леса бежали и пешие кирасиры, с палашами наголо. Стреляли из пистолей. Натиск на нас сразу ослабел. Тати кинулись в рассыпную. Но куда там. Вокруг были мои кирасиры. Их становилось всё больше и больше. Меня, моих девчонок и часть парней из палатинов сразу же окружили всадники, чуть ли не тройным кольцом. Я бросилась к Ксении.

— Ксюшенька, что с тобой, девочка моя. — Воскликнула я, приседая около неё. Княжна была бледная. Агнеша встала на колени и придерживала в сидячем положении подругу. На мундире Ксении была кровь. Мундир был порван в правой стороне груди. Оттуда торчал обломок стрелы. Стрела пробила кольчугу.

— Прости, Матушка. — Тихо сказала княжна.

— Тебе не за что просить прощение. Всё будет хорошо, Ксюша. Сейчас я выну стрелу. И ты поправишься. Так, парни, с багажного отделения кареты вытащите мой шатёр и быстро установите его. Ксении нужно сделать операцию, вынуть стрелу. Да и других раненых достаточно среди моих кирасир и солдат. Быстрее только!

Божен с Ильёй кинулись к карете. Я огляделась.

— Богдан, где Айно и Никифор?

— Не знаю, Матушка. Вроде в бою видел их. — Он сам закрутил головой. Но обоих палатинов не было.

— Они оба с каким-то мужиком вскочили на коней и поскакали в лес. Вон в ту сторону. — Ответил Аббас и указал на северо-запад, откуда мы двигались.

— Понятно. — Ответила я, хотя ничего было не понятно. Куда они унеслись?

К нам подскакал на коне дядька Евсей, полковник, командующий Московским Корпусом. Он резво соскочил с коня и подбежал ко мне.

— Жива, Матушка-Государыня?

— Жива, дядько. А вот Ксюшу мою зацепили… Евсей, а как ты здесь оказался, да ещё со столькими кирасирами?

— Саша, дочка, ты же сама мне писала и отправляла гонца. А мне сообщили, что в этих местах тати лютуют. Вот я и выдвинул сюда два эскадрона тяжёлой кавалерии. Вижу, успели вовремя.

— Вовремя, дядюшка. Вовремя, благодарствую тебе. Что-то много татей. Вон даже литвины с ляхами здесь.

— Вижу я. То не простые тати. То, что ты большую казну в неметчине взяла, это все знают. И в Москве об этом говорят.

— Взяла, дядька. Вон на Богдана посмотри.

— Видел я. Что это за прапор с орлом он держит и что написано на нём?

— Это орёл, аквила Девятого Испанского легиона. Им командовал наш с Еленой предок. Септимий Дука. Да, дядька, нашла я наследство наше с сестрой. Я вернула то имущество, которое не подлежит отчуждению. И доспех самого легата у меня и его меч. Это материальное подтверждения, что наш с Еленой род один из самых древних в Европе. Только документально подтверждено, что мой род восходит к патрициям Великого Рима. Но ладно, дядька. Об этом позже поговорим. Парни мой шатёр развернули. Мне пора врачевать страждующих.

Ксюшу перенесли в шатёр. Туда же прибежала Фрося с моими инструментами и привела Парацельса. Они принёс сумки, пошитые под моим контролем. В сумках были бинты, кегут, мази и прочие принадлежности врача-хирурга. Китель с Ксении сняли. Оставалась кольчуга, поддоспешник и нижняя нательная рубашка. А ещё лифчик. Да, все мои сержант-дамы носили их, беря пример с меня. Ксюша ещё была в сознании. Бледная вся. Она кусала губы. Ей было очень больно.

— Потерпи, хорошая моя. — В шатре остались мы втроём. Я, Фрося и Филипп Парацельс. Перед операцией вымыли тщательно руки с Фросей и Филиппа заставили. Потом надели на него халат, медицинскую маску и шапочку. Сами тоже так же оделись. У обломка стрелы, я срезала кусок древка по самую кольчугу. Потом Фрося положила на лицо девушки марлю пропитанную эфиром. Филипп очень внимательно наблюдал, но вопросов не задавал. Я сказала ему, что всё потом. Фрося взяв мои часы стала отсчитывать время. Когда Ксюша погрузилась в сон, стали снимать кольчугу. Освободили левую руку от кольчужного рукава, потом с осторожностью правую Филипп чуть приподнял княжну. Мы с Фросей стали снимать саму кольчужную рубашку с Ксении. Осложняло дело ещё и то, что в кольчугу были вплетены броневые пластины. Стрела попала в сочленение, туда, где нагрудная броневая пластина соединялась с самой кольчугой. Если бы в пластину, то скорее всего не пробила бы её и Ксения отделалась бы синяком на теле. Но увы.

С трудом, но кольчугу всё же сняли. Вся грудь у девушки была залита кровью. Сняли поддоспешник, потом нательную рубашку. Эту я просто разрезала. Филипп взглянул на меня круглыми от удивления и смущения глазами.

— Работай, Филипп. Ты сейчас не мужчина, а она не женщина. Ты сейчас просто врач, а она твой пациент. Фрося, лифчик убери. — Ксюша осталась лежать на половину обнажённой. Я обработала спиртом поверхность кожи вокруг раны. Потом сделала скальпелем надрез. С одной стороны и с другой. Расширила разрез и стала вынимать наконечник. Ксюша тихо застонала.

— Терпи, солнышко моё, терпи. Ещё немного. Филипп, зажим. — сказала я не подумав, что он что-то поймёт. Но Фрося указала ему на нужный девайс. Он вопросительно посмотрел на неё, она ободряюще кивнула. Наконечник я вытащила. Он был бронебойный, узкий трёхгранный. Обработала рану, меняя марлевые тампоны. Позволила крови ещё немного бежать. Надеялась, что она вымоет занесённую грязь из раны. Всё же, антибиотика у меня ещё не было. Потом наложила шов. Опять обработала рану спиртом и намазала мазью. Кивнула Фросе. Она понимала меня без слов. Выглянула из шатра, позвала Божена. Сказала, чтобы принёс горячей и холодной воды.

Офицеры, сопровождавшие обоз поняли, что сегодня никуда не двинемся, поэтому принялись отдавать команды на разбитие лагеря. Дядька Евсей внимательно наблюдал, как действуют солдаты и кирасиры. Потом одобрительно кивнул. Пока я оперировала Ксюшу, успели развести костры и вскипятить воду. Народ готовился к ужину. Божен притащил один котёл с горячей, а Илья с холодной. Оба смотрели на Фросю вопросительно.

— Чего смотрите? — Спросила она недовольно.

— Фрось, как Ксения? — Ответил вопросом на вопрос Илья.

— Как? В тебя стрелу засунь, ты как себя будешь чувствовать?

— Фрось, ну что ты такая недовольная?

— Не могли девушек прикрыть. Тоже мне, воины-палатины! Отдыхает она. Спит. Матушка вынула из неё стрелу, вернее наконечник. Главное, чтобы теперь заразы какой не было. Наконечник то вряд ли чистым был. Ладно, всё, идите.

Фрося влажной тряпкой обтёрла Ксюшу, убрала запёкшуюся кровь. Я перевязала её. После чего, Фрося принесла мою запасную нательную рубашку. Искать запасную у Ксюши самой не стала. Надели на неё и оставили в шатре. К шатру стали стягиваться раненые. Иных принесли. Начала делать операции прямо там, возле Шатра. Сшивала рубленные, рваные и резаные раны. Складывала перебитые кости рук и ног. Накладывала гипс. Некоторых, к сожалению, спасти не удалось. Филипп всё время помогал мне. Из него и Фроси сложился нормальный такой тандем, в виде моих ассистентов. Со своими разобралась уже глубокой ночью. Даже сержант-дам осмотрела и палатинов. У Паулы оказался синяк на спине. Ударили её саблей. Прорубили мундир, но миланская кольчуга удар выдержала. Правда у итальянской княжны остался от этого синяк, причём такой хозяйский. Но слава богу, что всё обошлось только синяком. У Агнеши оказался глубокий порез на левой руке. Но это тоже пустяки. Хотя мне и пришлось наложить ей два шва. Но заверила княжну, что шрам останется маленький и тонкий. Почти не заметный. Одна Айтан была целая и невозмутимая. Ни порезов, ни синяков. Зато на её счету было четверо убитых нападавших и двоих она ранила. Палатины сначала осматриваться отказались, пояснив, что у них всё хорошо. Я им не поверил и заставила раздеться до пояса. Ожидаемо — синяки, ссадины и кровоподтёки. Айно и Никифора не было.

— Где эти двое? — Спросила Богдана. Тот пожал плечами.

— Не знаю, Матушка. — Ответил он.

— Матушка, я видел, как Айно и Никифор, с каким-то мужиком из этих разбойников в лес ускакали. — Ответил мне Аббас.

— И в какую сторону?

— Туда. — Аббас указал на северо-восток, туда, откуда мы и приехали.

— Василя взяли?

— Нет, Матушка. Полона достаточно взяли. — Ответил Богдан. — Там и литвины, и ляхи, и наши, доморощенные разбойнички. Но Василя по допросам полона среди них нет. И среди мёртвых. Один из наших разбойничков сказал, что он ушёл, а с ним ещё трое его ближников. Я думаю, что Айно с Никишей за ним бросились в погоню.

— Тогда почему вы здесь ещё?

— По тому, Матушка, что с тобой обязательно кто-то из нас должен быть. Такие правила, которые ты сама установила. А ещё по тому, что прошло достаточно времени. Следопыт у нас один, это Айно. Где их искать, мы не знаем. А здесь по лесам можно вечность блудить. К тому же, я уверен, Айно с Никифором не пропадут. И если они пошли в погоню за кем-то, они догонят. И справятся. Хотя, если ты сейчас нам повелишь, мы пойдём на северо-восток. И будем надеяться, что найдём их.

— Ладно, Богдан. Ты прав. Будем надеяться, что они быстро вернуться.

— Матушка, там этот, малец. Афонька который. — Сказал Божен.

— Где? Приведите его ко мне.

Божен привел Афоньку.

— Подойди ко мне. — Велела я мальчишке. Он подошёл. — Спасибо тебе, что предупредил. Кстати, а где твой дядька Игнат?

— Не знаю, Матушка-Государыня. Я всех живых видел, кого твои вои в полон взяли. Мёртвых посмотрел. Нет его здесь.

Я удивлённо смотрела на мальчишку.

— А где он?

— Я не знаю, Матушка-Государыня. — Малец готов был расплакаться. Я погладила его по голове.

— Успокойся. Найдётся твой дядька Игнат. Если живой, найдётся.

— Дядька Игнат, он хороший. Он меня защищал перед другими в ватаге. Делился едой и учил меня, как владети саблей и ножом.

— Подожди. — Взглянула на Аббаса. — Аббас, ты сказал, что Айно и Никифор ускакали куда-то с каким-то мужиком?

— Да, Матушка.

— Опиши этого мужика.

Аббас рассказал. Афоня его слушал, потом кивнул.

— Это дядька Игнат.

— Значит, они точно пошли за Василём. — Сказал Богдан.

К нам подошёл дядька Евсей. Глядя на меня, улыбнулся.

— Не спишь, Сашенька?

— Нет, дядька. Вот закончила с ранеными.

— А с их ранеными ничего не будешь делать?

— Нет. Мне до них дела нет. Они шли убивать меня. Моих солдат, кирасир. Моих девочек и моих парней. Но ты прав. Надо отдохнуть… Дядька, а чего ты так спрашиваешь про этих? — задала ему вопрос, глядя в его хитрющие глаза. Она опять усмехнулся в свои усы и бороду.

— Да тут старый знакомец наш. Ты должна его помнить, Саша.

— Это кто же такой, дядька?

— Лях один. Первый раз он попал к нам в полон, с твоей помощью. Это когда я, Василий Вяземский и его брат, Иван, схватились с литвинами и ляхами в пограничье. Помнишь? Ты помогла нам тогда, со своим луком. Побила конных и уравняла наши силы. Меня ранили тогда. Ты меня лечила. Мы тогда впервые встретились. Вы с Еленой пробирались на Русь.

— Подожди… Я тебя правильно понимаю? Это тот поляк, как же его… Ян Собесский⁈ Да не может быть, дядька Евсей???!!!

— Ещё как, Сашенька может быть. Попался хорёк проклятый. Теперь точно не уйдёт. Но если тогда, он честно бился с нами, не как тать лесной, а воин, то теперь он перешёл в стан воров поганых Так что можно его смело, как вора и убивцу-душегуба, повесить на суку.

— Повесим. Обязательно. Где он? Я хочу видеть этого засранца. Не даром мой покойный муж, Ванечка Вяземский говорил ещё тогда Яну, что он лгун и верить ему нельзя. И хоть Ян давал слово, что не сбежит, сам же сбежал.

Мы прошли с дядькой, палатинами и моими фрейлинами к пленным. Они все были собраны в одном месте. Когда мы подошли, они сидели на земле. Тяжёлых раненых среди них не было. Дядька Евсей сказал, что просто добили их. Всех пленных окружали кирасиры и солдаты.

— Встать! — Рявкнул один из моих офицеров. Пленные встали на ноги.

— Собесский, иди сюда, лях. — Крикнул Евсей. К нам подошёл мужчина. Дорогого доспеха на нём не было. Я смотрела на него. М-да. Пять лет прошло. Столько всего случилось. И его эти пять лет не пощадили. Обрюзгший какой-то. тогда он лучше выглядел. Пьёт что ли много?

— Ну здравствуй, Ян. Вот мы с тобой вновь встретились. И опять при каких обстоятельствах. — Я смотрела на него и усмехнулась. — Не везёт тебе, Ян со мной. Как встречаешься, так обязательно в полон попадаешь. И вот опять ты стоишь передо мной опустив голову. Да, Ян, шляхтич польский. Ну если в прошлый раз к тебе относились, как к рыцарю и воину, то теперь ситуация изменилась. Неужели ты, Ян, опустился до обыкновенного разбоя, как самый последний лесной тать и вор? Ай-яй-яй.

— Брони у них хорошие, Саша. И оружие. Плюс некоторые из них наёмники, профессиональные, не шпыни какие-либо. — Сказал мне на ухо дядька Евсей.

— Что-то не видно броней на них. Хотя в бою заметила это тоже.

— Так сняли с них всё. В исподнем оставили. Зачем мертвецам хороший доспех? — Удивлённо посмотрел на меня полковник. Я вновь усмехнулась, кивнула ему. И правда, зачем мертвецам брони? Да и вообще одежда? С них даже сапоги, у кого были стащили. Трофей, взятый в бою, свят. Как говорится, что в бою взято, то свято! Вновь взглянула на Яна.

— Не очень хорошо выглядишь, Ян. Пьёшь, наверное много? Ты был по сути голодранцем, как многие шляхтичи, так им и остался. А значит у тебя не было денег экипировать и снарядить отряд в сотню головорезов. Причём очень хорошо экипировать. Кто-то дал тебе денег, что ты даже наёмников нанял. И аркебузы с пищалями получил. Всё это стоит дорого. Кто за тобой стоит? И какой приказ тебе дали? Убить меня?

— Нет, Ваше… — Он запнулся, взглянул на меня. — Величество. Приказ был взять живьём тебя и твою казну, что ты в немецких землях захватила. И привезти заложника, которого ты тоже захватила на Балтике.

— Какого заложника? Я много кого там захватила.

— Графа Померанского, он же князь Рюгенский.

— О как⁈ А зачем кому-то понадобился Йенсен фон Путбус?

— Я не знаю. Но за него обещали хорошо заплатить. Даже аванс дали. Пятьдесят золотых дукатов.

— И кто же это? — Ян молчал. На него надвинулся Богдан.

— Когда Государыня задаёт вопрос, надо отвечать.

— Я шляхтич и дворянин. Я дал слово шляхтича молчать. Не пугай меня. — Огрызнулся Собесский. Всё же гонор в нём остался. Я остановила Богдана.

— Не надо, Богдан. Ничего страшного. Пусть молчит. Пока молчит. Отвезу его в Москву. Там будет предметный разговор. Только уже не со мной. А с моим свекром. Боярином Вяземским Фёдором Мстиславовичем.

Ян всё это слышал. И точно знал, кто такой старший Вяземский.

— Мы не просто так пришли, Королева Александра. — Произнёс Собесский. Я уже повернулась и хотела уйти, но остановилась. Развернулась к нему. Смотрела на него вопросительно.

— Что замолчал? Сказал «А», говори «Б».

— Мы пришли по договорённости с вашими.

— С нашими, это с какими? Под термином наши, можно много кого понимать. Конкретнее.

— Я знаю только, что с вашей стороны это очень влиятельный человек. Из высшей знати. Но кто он, я не знаю. Я общался с его представителем.

— Это с кем?

— Его называют Василь. Он главарь местного быдла, что по лесам хоронятся.

— Как интересно. Ладно, сейчас уже поздно. Дядька, пусть Собесского отведут и сторожат отдельно от остальных. Он мне нужен. Надеюсь, дядька, на этот раз он не сбежит?

— Не беспокойся, дочка. Не сбежит. Я сам лично за ним присмотрю. Лично не надо. Ты не в том возрасте не спать сутками. Тебе отдохнуть нужно. Отдай приказ своим подчинённым и пусть его сторожат, как зеницу ока. Теперь главное, это изловить этого Василя. Не нравится мне всё это. Похоже, что готовится какой-то заговор. Удвой караул. Здесь будем до утра. Потом двинемся дальше. Нужно быстрее в Москву. Тревожно мне, за детей. Васи нет в Москве, он с Астороконью разбирается. Меня тоже нет. Как там дети?

— С детьми всё хорошо. Не беспокойся. Их очень хорошо охраняют. — Заверил меня полковник. А утром меня ждал сюрприз, причём я сначала не могла понять, плохо это для меня или хорошо???

Рано утром меня разбудили.

— Матушка, Божен тут за шатром стоит. Просил разбудить тебя. — Услышала я голос Фроси. Открыла глаза. Боже, как спать охота. Ещё бы минуточек 600 полежать… Но пришлось вставать.

— Что у него стряслось?

— Говорит Айно с Никифором вернулись. Привезли двоих.

Я встала. Умылась холодной водой. Фрося мне полила. Потом оделась и вышла из шатра. Караул из солдат и кирасир стоял как положено. Перед входом в шатёр топтался Божен. Увидев меня, растянул физиономию в радостной улыбке.

— Доброе утро, Матушка.

— А оно точно доброе, Божен?

— Сама решишь. Но я думаю, что доброе. Айно с Никишей живы и целые, не порубленные на кусочки. Да ещё самого Василя и одного из его близких подручных притащили.

Я непроизвольно улыбнулась. Мои парни точно, как волки, взяли след, обязательно настигнут добычу, сколько бы им не пришлось её преследовать. Точно, волчья стая.

— Разбуди полковника Евсея и Алексея Кобылу. И где этот, Василь?

— Пойдём. Матушка.

Айно с Никифором стояли метрах в двадцати от моего шатра. С ними рядом стоял какой-то бородатый мужик, лет 45. Тут же были и остальные палатины. А на земле связанные лежали двое. Причём в кольчугах, штаны из дорогой материи, сапоги. Подошла к палатинам.

— Вижу, хорошо съездили, мальчики? — Улыбнулась Айно и Никише. Те поклонились.

— Нормально, Матушка. Вот главаря шайки привезли. Василь. Всё как ты велела. — Ответил мне Никифор. Я взглянула на бородача. Тот стоял, держал шапку в руках. Поклонился мне, очень низко. — А ты кто такой будешь, мил человек?

— Игнат я, Матушка-Государыня. Человек Гаврилы Чёрного. — Ответил он.

— Иуда! — Выкрикнул один из пленников. Айно поставил ему ногу, обутую в сапог, на голову, прижав к земле.

— Заткнись. Будешь говорить, когда тебе разрешат. Понял? А то забью на смерть.

— Забей. Всё равно ничего не скажу. — Прохрипел он под сапогом палатина.

— Скажешь, куда ты денешься. У Вяземского все говорят, даже мёртвые. — Ответила я. — Богдан, этих стеречь, пуще глаза. Не дай бог с ним что-то случится.

В этот момент к нам подошли Евсей и Алексей. Дядька был явно со сна. А вот Алексей свеж и бодр, подтянут, словно и не спал.

— Вот, господа, посмотрите. Василь, главарь татей, убийца, душегуб и насильник.

Евсей с интересом смотрел на разбойника. А вот Алексей очень внимательно в него всматривался. Увидела на его лице удивление, переходящее в шок.

— Алексей, вижу, ты узнал его? Кто это?

— Это не Василь. Вернее, его зовут по другому. Да, я знаю его, видел ранее.

— Ну и кто же он?

— Боюсь, Государыня, тебе не понравится.

— Давай я сама решу, что мне нравится, а что нет. Говори.

— Ты же знаешь, матушка, что я изначально служил у Великого Государя. В ближней охранной сотне. Потом по его повелению к тебе перешёл.

— Это я знаю. Дальше?

— Так вот, я видел этого человека несколько раз. Он ближник брата Государя.

— Брата Государя? Ты уверен, Алексей?

— Уверен, Государыня. Вот тебе крест.

— У моего мужа несколько братьев. Он ближник какого из них?

— Андрея Ивановича Старицкого.

— Андрею 25 лет, не так ли? — Задала я вопрос Алексею

— Да. Он самый младший из братьев.

— Это я знаю. — Кивнула Алексею. Я видела и была знакома со всеми братьями Василия. Он молод, хоть и амбициозен. Точно так же, страдают не по-детски амбициями все братья моего мужа. А ведь каждый из них мысленно примеряет шапку Мономаха на себя. Засранцы. Но всё же, как-то не вязалось у меня всё это с двадцатипятилетним парнем. Слишком молод на такую игру. Или нет? Или возраст здесь не играет роли? А если играет? Или всё же его используют, как полезного идиота для того, чтобы прикрыться самим? Только, если не он, то кто? Чьи уши торчат?..

Глава 19

Zay…

Московская Русь. Недалеко от Великих Лук. Первая половина августа 1515 года от Рождества Христова.

— Богдан, Алексей. — Смотрела на старшего из палатинов и на Алексея Кобылу. — Василя и Яна беречь пуще ока. Вам обоим всё понятно?

— Понятно, Матушка. — Ответил Богдан.

— Понятно, Матушка-Государыня. — Кивнул Алексей.

— Мёртвых похоронить. Раненых погрузить в фургоны.

— Что делать с полонёнными ворами? — Спросил Алексей.

— Повесить вдоль дороги с надписями, что воры, тати и душегубы. Выполнять.

— Есть! — Ответили оба, козырнув, согласно новому армейскому уставу. Я прошла в свой шатёр. Присела рядом с Ксенией. Она открыла глаза.

— Матушка. — Тихо проговорила девушка.

— Как ты себя чувствуешь, Ксюша?

— Больно и слабость.

— Боль пройдёт. А слабость, так ты крови много потеряла, девочка моя. Ничего, сил наберёшься. Тебе сейчас Фрося бульон сделает, куриный. Попьёшь его. Тебе нужно жидкого пить больше. — Наклонилась к ней и поцеловала её в лоб. — Всё у тебя будет хорошо.

— А Агнеша с Паулой и Айтан? — Спросила княжна.

— С ними всё хорошо. Отделались царапинами, небольшими порезами, да синяками. Но уже с утра скачут, как козы. Я им запретила тебя тревожить. Или пустить их к тебе?

— Пусти, Матушка.

— Хорошо. Ладно, пойду я. Проверю остальных раненых.

— А с татями что?

— А что с ними? Кого порубили, кого в полон взяли. Приказала повесить их вдоль дороги и указать, что это воры, тати и душегубы. Или пожалеть кого хочешь?

— Нет, Матушка. Всё правильно. Душегубов изводить надо.

Я кивнула и вышла из шатра. При входе в шатёр стояли мои сержант-дамы. Смотрели на меня вопросительно.

— Можете зайти, по проведать свою подругу. Она проснулась. Но смотрите, Ксюша ещё очень слаба.

Проверяла состояние своих раненых. Трое, к сожалению, до утра не дожили. Их не стали здесь хоронить, а я решила увезти в Великие Луки, чтобы отпеть в церкви и похоронить по-христиански. Когда разговаривала с одним из своих солдат, которому вчера наложила гипс на руку и зашила рубленную рану на груди, кираса спасла его от смертельного ранения, ко мне подошёл Богдан.

— Матушка…

— Что такое?

Богдан склонился мне ближе к уху:

— Ближник этого Василя, которого Айно взял вместе с его вожаком, хочет поговорить с тобой.

— Зачем?

— Жить очень хочет. Говорит, что у него есть, что сказать тебе, Матушка.

— Очень-очень хочет жить? Поэтому готов рассказать о своём вожаке?

— Да, Матушка.

— Хорошо. К моему шатру приведите его.

Богдан ушёл, я же не стала прерывать обход раненых. Закончив, вернулась к шатру. Рядом со мной постоянно находились двое палатинов, плюс, как минимум пятеро кирасир Алексея Кобылы, пешком, конечно. Но кирасиры держались чуть дальше, чем палатины. Около шатра на коленях, положив руки на затылок стоял ближний дружок Василя. Я подошла, встала перед ним. Он смотрел на меня снизу вверх.

— Ну и что ты мне хотел сказать?

— Пощади, Матушка-Государыня.

— И всё что ли? И я не Матушка для тебя, вора и душегуба.

— Пощади. Я знаю все захоронки Василя. И он вообще не Василь, это Никитка Рыбин, из детей боярских. — Ответил разбойник. Я взглянула на Алексея. Тот кивнул.

— И много там, в захоронках? — Задала вновь вопрос.

— Много. Я знаю все его захоронки, даже те, о которых, как он думает, никто не знает.

— Почему один из ближников князя Андрея пошёл заниматься разбоем?

— Якобы князь Андрей Старицкий прогнал его. Поэтому он и ушёл в лес, собрал свою ватагу.

— А это не так? Князь не прогонял его?

— Я думаю, что нет.

— Почему ты так думаешь?

— Иногда Никитка отлучался. Он говорил по делам. Он действительно ездил по делам. В Изборск и в Псков. Там у него свои люди. В Изборске двое из городской стражи. Причём один из них десятник. В Пскове один из людей городского дьяка. Первый помощник. Но иногда он уезжал дальше. Я следил за ним. Один раз он встречался в одной таверне, недалеко от города Холм. Человек этот хоронился. На нём был плащ с капюшоном, так, что со стороны лица видно не было. Встречались тайком. О чём они с Никитой говорили, я не знаю, не слышал, вот только, когда Никита уехал, я увидел лицо этого человека. Это был князь Андрей Старицкий. А Никита, как-то подпив медовухи, проговорился, что скоро он уедет в Литву и заживёт там, как настоящий боярин.

— Ты сейчас правду сказал? Не лги мне, а то с тебя с живого будут долго кожу снимать.

— Истинный крест, Государыня.

— Повторишь это всё в опросных листах в Службе Государевой Безопасности. В Разбойном приказе, у боярина Вяземского. А потом все захоронки покажешь. Только после этого, можно будет говорить о твоей дальнейшей судьбе. Как тебя зовут?

— Емельян я, из Залесья.

— Богдан, уведи Емелю. Стеречь его так же, как и этого Василя-Никитку и Яна Собесского. Но отдельно от них.

— Всё сделаю, Матушка.

Никифор притащил мне походный барабан. Я села на него. Рядом со мной пристроилась Марфа. Эта села просто на травку.

— Что думаешь, Марфа? — Спросила её. Она тоже присутствовала при допросе Емельяна.

— Андрей молод. Если хочет сбежать в Литву, зачем так сложно? Да ещё связался с лесными татями.

— А он связался с ними, Марфа? Или он, по сути, и руководил ими?

— Всё может быть. Но всё же, замараться разбоем на дорогах, как-то это для князя, Рюриковича из Великокняжеского домена, слишком уж.

— Андрею нужны были деньги, чтобы нормально устроится в Литве, а не быть приживалой. Рюриковичей и Гедиминовичей хватает в Литве, как блох на шелудивом псе. Выжать много со своего удела, на это надо время. Да и Государь, узнав, что братец собирает деньги, выбивая их из своих подданных, мог бы и начать дознание. А Василий, как и его отец очень нехорошо относится к тем, кто бежит в Литву. Сразу заносит их в список предателей и иуд. И разговор с такими очень короткий. Даже для близких родичей.

— Может по этому Андрей и решился на такое дело? Всё же разбоем, да если ещё выбирать кого грабить и ставить на поток, то злато с серебром можно быстро накопить. — Предположила Марфа.

— Возможно. На это сможет ответить этот Никитка или сам Андрей. Но у меня почему-то есть смутные подозрения, Марфа, что здесь не всё так, как видится. За Андреем может кто-то стоять. Сама подумай, зачем Андрею нападать на меня, если он хочет бежать в Литву? Да, понимаю, золото и прочие сокровища. Но всё равно. Даже польских и литовских наймитов сюда притащили.

— Ты хочешь сказать, Матушка, что главное было не золото Рейна?

— Нет. Это Андрей так мог думать, что главное золото. А кому-то нужна была моя голова. Если так, то, сначала убивают меня. Потом, что-нибудь сделают с Костиком и самого Василия в походе может стрела отравленная ранить или отравить его как-то через еду и питьё. И всё. Великокняжеская семья сошла на нет. Дашу можно не считать. Она девочка и трон, как и шапка Мономаха ей не светит.

— Всё верно, Матушка. — Кивнула Марфа. — Русь не Ливония. Боярство не допустит на Московском престоле женщину.

— С боярством я разберусь. Постепенно. Особенно со старомосковским. Заменю их на новых людей, новое сословие, которое в Европе уже во всю набирает силу, на дворянство. Дворянство, воспитанное и взращенное в Корпусе. Но всё же. Это всё похоже на многоходовку. И нападение, и моё убийство здесь на дороге, это только один из вариантов. Князь Андрей на такое не способен в силу своего возраста и темперамента. Слишком он резкий и вспыльчивый. Кто же это у нас такой хитровыделанный?

— Может тамплиеры, Матушка? — предположила Марфа.

— Может. Но если они замешаны в этом, то напрямую, через Андрея действовать не будут. Не та он фигура, с которой они пойдут на сговор. Должен быть кто-то другой. По старше, по опытнее и умнее. — Мы с Марфой одновременно посмотрели друг на друга. Я усмехнулась. — Что, дорогая моя, ты тоже подумала о том, о чём и я?

— Князь Юрий Иванович⁈ Второй сын покойного Государя Ивана Васильевича и Великой Княгини Софьи Фоминичны Палеолог?

— Он идеально подходит на эту роль. Ведь Юрочка у нас первый в очереди на шапку Мономаха, если с Василием что-либо случится. И, конечно, с наследником тоже. А Костик ещё совсем маленький. И Даша тоже… Да и Славушка разве большой? Пятый год всего. Знаешь, Марфа, плохая я мать. Отвратительная. — Проговорив это, замолчала, глядя на лесную чащу. Марфа тронула меня за плечо.

— Матушка, не наговаривай на себя. Ты хорошая мать. Но у тебя такой путь. Ты несёшь свой крест, который многим мужам не под силу. Ты вояешь державу. Тобой все мы восхищаемся. Тебе верят люди и идут за тобой. На меня посмотри, Матушка! Если ты плохая мать, тогда кто я? Я ведь тоже дочку свою оставила на родителей своих, на мужа, а сама уехала с тобой в Ливонию. Я во сне её вижу. — Сказала эмоционально Марфа. Я улыбнулась, взглянув на неё.

— Хорошо, что ты с родителями примирилась. А то не дело это.

— Конечно, примирилась. — Марфа засмеялась. — Видела бы ты, Матушка, как я в форме на коне, с саблей на боку, в сапогах, заехала на подворье родительское. Богатое оно у них. Позади муж мой, тоже в форме Корпуса и ещё двое головорезов. Там прислуга испугалась, думали по их душу приехали. Отец выскочил на крыльцо, даже шубу свою забыл. Смотрит на нас. А мы молчим. Смотрим на него. Говорю: «Здравствуй, батюшка. Это я, Марфа, дочь твоя. Приехала прощения у тебя попросить. Не суди меня строго. И если сама Матушка Государыня меня простила, то и ты прости». Он чуть с крыльца не упал. Стоит, за сердце схватился. Матушка моя выбежала. Я с коня соскочила и к нему подбежала. Обнял он меня. Заплакал. Я же одна дочка у них. Матушка тоже обняла меня. У меня у самой слёзы бегут. Стоим втроём и плачем, обнявшись. Гаврила застыл на коне, шелохнуться боится. А батюшка то меня и спрашивает: «Ты дочка, кто сейчас? Вижу, одежка этого Корпуса Государыни. Говорят про них, что дюже злые, аки волки». Кивнула я ему. Отвечаю: «Злые, хуже волков, но только для ворога нашего, для Руси Святой, для Государыни Матушка и Великого Государя. На службе я Государевой теперь. И муж мой, Гаврила тоже». Что тут началось. Матушка охает. Батюшка смотрит на меня вот такими глазами. То на меня, то на Гаврилу. А я ему ещё говорю: «Ты, батюшка, не смотри на него теперь так. Я с мужем своим теперь уравнялась. Мы оба офицеры Корпуса. Новая элита Руси. Её сейчас Матушка творит, нас, дворян. Офицеры и сержанты Корпуса. Мы идём на смену боярству старому. Только тот, кто прошёл Корпус и будет называться дворянином. Даже простые солдаты Корпуса будут иметь свой статус. Так что, батюшка, матушка, вам придётся принять мужа моего, как сына своего. Иначе потеряете меня и внуков ваших будущих». Вот так, Матушка.

— Значит принял Родитель твой мужа твоего?

— Принял, Матушка. А куда бы он делся, если наше венчание с Гаврилой ты сделала⁈ Батюшка с матушкой икону родовую нашу принесли, нас на колени поставили и благословили. Хотя мы с Гаврилой уже венчанные муж и жена были. Но мы с мужем не противились. Пусть, родители мои удоволятся. А сейчас дочка моя у них. Матушка моя души в ней не чает. С рук не спускает. Гаврила мне отписал. Его вообще к дочери не подпускают. Он обижается. — Марфа засмеялась, Я тоже, представив, как Гаврила Чёрный возмущается, что ему дочь не дают. Но делу время, потехе час!

— И всё-таки, Марфа. Что думаешь насчёт нападения?

— Я согласна с тобой, Матушка, что за Андреем стоит кто-то другой, более хитрый и более изощрённый.

— Юрий? — Задала вновь вопрос Марфе.

— Возможно и князь Юрий. Но это в первом приближении. Ты сама, Матушка, учила не верить тому, что увидела сразу. Что нужно рассматривать происходящее со всех сторон.

— Я тебя поняла, дорогая. Да, ты права. С Андреем будем решать, когда Василий вернётся в Москву. Но до этого времени за ним нужно установить плотное наблюдение. И ты этим займёшься. Нужно завербовать кого-то из его прислуги.

— Да, Матушка. Я займусь этим. И я думаю, что необходимо взять под наблюдение всех остальных князей, братьев Государя.

— Совершенно верно. Но, сама понимаешь, дорогая, что об этом никто не должен знать. Всё же это родные братья Василия.

— Я всё прекрасно понимаю.

— Марфа, в крайнем случае, если вдруг это станет известно тому, кому знать не желательно и поднимется вой, сошлёшься на меня. Что получила от меня такой приказ и ослушаться не могла. А я подтвержу и предъявлю Василя, вернее Никитку этого…

В Великих Луках сначала отпели в церкви, а потом и похоронили погибших солдат. У Ксении поднялась температура. Поэтому выезд в Москву отложила. Пришлось заниматься ей ещё два дня. Сбивать температуру. Очень боялась, что пошёл сепсис. Но к концу третьих суток, что находились в Великих Луках, жар у моей фрейлины стал спадать. Я выдохнула облегчённо. Подождала ещё пару дней и только потом обоз выдвинулся из города. Ксюша ехала в открытой повозке. Туда сначала набили соломы, а потом постелили настоящую толстую перину. Мне её местный воевода отдал. Плюс подушки. Я не разрешала Ксении вставать. Так что ехала она то лёжа, то полусидя. Вставала, если только сходить по нужде. Рядом с повозкой ехали на конях остальные сержант-дамы и палатины, развлекали Ксению разговорами. Шутками и смехом. Особенно старался Божен, у которого язык работал, как помело. Я тоже ехала с ними в одной компании. Иногда пересаживалась в карету к Фросе и Парацельсу. С Филиппом вели разговоры, в основном на медицинские темы. Но и так он меня спрашивал о разном. Очень любознательный парнишка. Но это хорошо.

Миновали Торопец. За пару дней дошли до Ржева, останавливаясь либо в небольших селениях, либо прямо у дороги, на какой-нибудь поляне или лугу, разбивали шатры и армейские палатки, где и ночевали. В Ржеве сходили в баню. Ксения не ходила, ибо болящая. Она завидовала своим подругам. Нет, помыться, она помылась, вернее ей помогли девушки, обтёрли её влажными полотенцами, не трогая перевязанную грудь. Но парится ей я запретила.

От Ржева быстро достигли Зубцова, а потом напрямую пошли к Москве. С нами пристроилось пара купеческих караванов. На привалах или на ночёвке палатины и мои фрейлины просили меня рассказать какую-нибудь сказку. Я улыбалась и начинала сказ. Вокруг нас моментально образовывался круг. Солдаты и кирасиры, а так же наши попутчики внимательно слушали. Конечно, в эти времена, и потом ещё столетия вперёд именно рассказы о разных странах, чудесах и сказки с былинами любили слушать все, от мала до велика, ведь других источников информации ещё долго не будет. В какой-то момент, рассказывая очередную сказку, я вдруг отчётливо поняла, что помню всё это очень хорошо. Всё, что когда-то, в той другой жизни читала сама или слушала, что мне рассказывали, либо смотрела познавательные программы по телевизору. Вся та информация, которую я впитала, услышала и запомнила, забыв потом, отложив на уровень подсознания, я могу легко извлекать из глубин моей памяти. Не только стихотворения, песни, но и информацию по истории человечества. В том числе и военную историю. Я даже замолчала от этого озарения. Раньше я об этом не задумывалась. Меня почему то не настораживало, что я легко вспоминаю даты, имена исторических личностей, битвы, развитие военного дела. Подумала, что надо спросить у Елены, по приезду в Москву, у неё так же или нет? Потом словно очнулась. Оглядела всех, кто меня окружал. Они все молчали, смотрели на меня, ожидая продолжения рассказа. Я как раз рассказывала сказку из арабского цикла «Тысяча и одна ночь». Про Синдбада-морехода. Этот ловкий малый обводил вокруг пальца демонов, чудовищ и разных врагов, что появлялись у него на пути. Народ меня слушал, где-то крестился, но больше смеялись на самим Синдбадом и над его врагами.

К Москве подошли в сумерках, когда улицы перегораживались рогатками, а ворота в город, на земляном валу, в Китай-городе, в Белом городе и самое главное, в Кремле уже закрылись.

— Ворота отворяй. — Услышала я крик Алексея Кобылы.

— Не положено. Утра дождитесь. — Ответили ему с башни.

— Я тебе сейчас дождусь! Не видишь, карета Матушки-Государыни. Великой Княгини Московской, ты что её за воротами ночь держать будешь? Да тебя вахлак такой, на дыбу надо за такое! — Взревел Алексей. Городская стража засуетилась. Из калитки выскочило трое, во главе с десятником. В руках факела. У нас тоже горели факела. Десятник со стражниками подошли ко мне. Я сидела на коне.

— Узнал, десятник? — Спросила его. Он испуганно посмотрел на меня и перекрестился, как и двое его стражников.

— Узнал, Матушка-Государыня. Прости нас сирых.

— Всё нормально. Вы службу несёте. Хорошо несёте. Благодарю вас за это. Сейчас ворота открой. У меня раненые в обозе. Нам в Госпиталь нужно. — Тяжёлых раненых я оставила в Великих Луках, накрутив там местное начальство, чтобы за ними смотрели хорошо, и чтобы мои солдаты и кирасиры не знали ни в чём нужды. Везти их в Москву было чревато, так как можно было растрясти их. Остальных я забрала с собой. И, конечно, я забрала с собой Ксюшу.

— Ворота открывай! — Крикнул десятник кому-то по ту сторону. — Быстрее. Матушка-Государыня здесь.

— Десятник, провожатого дай нам. — Сказала я ему. — Чтобы без вопросов и волокиты рогатки по пути в Корпус убирали.

Вскоре обоз зашёл на территорию Москвы. Мы двигались к территории Корпуса. Там же, недалеко находился и Госпиталь, и подворье бояр Вяземских. Я знала, что дети находятся сейчас там, в том числе и Даша с Костиком. На КПП Корпуса нас уже ждали. Ворота сразу, без лишних разговоров открыли. Дежурный наряд в полном составе выстроился в шеренгу по стойке смирно.

— Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор, Главнокомандующий Корпусом, разрешите обратиться к Его Превосходительству, командующему Московским Корпусом, господину полковнику? Сержант Корпуса Новиков.

— Обращайтесь, сержант. — Взглянула на дядьку Евсея. Он слез с коня. Отдал честь.

— Ваше превосходительство, господин полковник, командующий Московским Корпусом. За время несения службы нарядом, никаких происшествий во вверенном мне объекте не произошло. Докладывал старший караула, сержант Новиков. — Отчитался полковнику молодой человек лет 20 с сержантскими лычками на погонах.

— Вольно, сержант. Моему заместителю доложили о нашем прибытии?

— Так точно, господин полковник. Как только вестовой от городской стражи прискакал и сообщил об обозе Матушки-Государыни, так я сразу одного из караула послал к господину подполковнику и к дежурному офицеру по Корпусу.

— Хорошо. Молодцы. Несите службу дальше.

— Служим Государю и Отечеству.

Дядька Евсей взглянул на меня.

— Ты как, Саша, в штаб зайдёшь или к Вяземским? Или сразу в Кремль?

— Нет. В штаб сам езжай, если есть нужда. А я сейчас в Госпиталь. Раненых надо определить туда. Ксюшу положить. А потом к Вяземским. Дети там.

— Понятно. Я после штаба, тоже туда приду.

— Хорошо, дядька. — Повернулась к Богдану и Алексею Кобыле. —Фургоны с ранеными к Госпиталю сопроводите. Фургоны со спецгрузом на подворье Вяземских. Богдан отвечаешь за спецгруз. Пройдёте к Вяземским через КПП рядом с ними. Я в Госпиталь.

Увидела, как по дорожке к КПП бегут двое. Подбежав ко мне, вытянулись по стойке смирно.

— Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор, Главнокомандующий Корпусом. Ваше Величество. Ваше Превосходительство, господин полковник. Дежурный по Корпусу лейтенант Рихард Вольф. И мой помощник, лейтенант Зубов Платон. — Громко и чётко с акцентом представился офицер, отдавая честь, согласно требованию воинского устава. Я так же козырнула им. Этот Вольф был из тех ландскнехтов, кого я взяла в плен ещё вместе с Фрундсбергом. Я помнила его. Он был у Георга лейтенантом. Здесь тоже сейчас лейтенант. А Зубов был из первого набора кадетов, уже ставших офицерами.

— Вольно, господа офицеры. Принимайте обоз. Рихард, что с Корпусной гауптвахтой?

— Там сейчас трое содержаться. Двое кадетов и один сержант. Заместитель, командующего Московским Корпусом, господин подполковник дал им по пять суток ареста.

— Значит так, арестантов освободить. Поставить в наряды. На гауптвахте не должно быть никого, кроме караула. Сейчас туда отвезут троих человек. Посадить их всех раздельно, чтобы они не видели друг друга. В разговоры с ними караулу не вступать. А так же пресекать любые разговоры, если они попытаются докричаться друг до друга. Понятно, лейтенант? Завтра их переведут в Службу Государевой Безопасности, к боярину Вяземскому. Это государственные преступники, воры и душегубы. Напавшие на мой обоз с целью грабежа и моего убийства. Понятно?

— Так точно! — Вновь вытянулись двое по стойке смирно.

— Кормить их не обязательно. Дать только воды и всё.

— Слушаемся! — Вновь ответили в унисон двое офицеров. — Посмотрела на Алексея. — Алёша, пусть твои кирасиры сопроводят татей. На гауптвахту заводить их по одному, чтобы не видели друг друга.

— Всё сделаем, Матушка-Государыня. Не беспокойся. — Ответил Алексей.

— Не беспокойся, Саша. — Сказал мне дядька Евсей. — Я сам лично прослежу, чтобы их устроили на нашей гауптвахте прежде, чем зайду в штаб.

Проследовала с ранеными к Госпиталю. Он был огорожен отдельной стеной. Там на КПП проехали к самому крыльцу. Нас уже ждали. На крыльце стояла Дарёнка и несколько человек — мужчины и женщины, работники Госпиталя, медсёстры, нянечки и ученики. В их числе увидела и Сашу Ходкевич, ещё одну свою сержант-даму. Перед самым моим выездом в Ливонию, Саша заболела. Простудилась и её пришлось оставить в Госпитале. Подъехав к крыльцу, соскочила с коня. Обнялись с Дарёной.

— Здравствуй, Матушка. — Сказала Дарёна. — Заждались тебя.

— Здравствуй, Дарёна. Я тебя рада видеть. Вот, раненых тебе привезла. Особо тяжёлых оставила в Великих луках. А ты почему здесь так поздно? Я думала ты дома у себя, мужа обхаживаешь? — Я улыбнулась, глядя в глаза своей первой помощнице по врачеванию. Она тоже усмехнулась в ответ.

— От мужа не убудет. У меня операция недавно закончилась. Зашивала тут одного добро-молодца. Привезли его. Он из боярских детей. Раненые то откуда, Матушка? Вижу, Ксения тоже поранена?

— Поранена. Стрела в неё попала с бронебойным наконечником. Пришлось мне делать ей экстренную операцию в полевых условиях. Как Александра? Вижу выздоровела?

— Практически да.

— Матушка-Государыня. — Кинулась ко мне Александра, услышав, что с Дарёной мы говорим о ней. — Забери меня отсюда, прошу тебя.

— Здравствуй, Саша. А что так? Не нравится в Госпитале?

— Я здорова уже. А меня заставляют пить горькие отвары, да в постели лежать. Не могу я больше.

— Хорошо. Со мной поедешь. — Ответила ей, обняв. Посмотрела на Дарёну. — Вот, Дарёна, одну свою фрейлину я забираю, вторую поручаю тебе. Осмотри её рану. Да и остальных раненых надо разместить. И моих сержант-дам тоже. Они хоть ранения не получили, но порезы, ссадины и синяки очень даже.

— У нас всё нормально, Матушка. — Тут же воскликнула Агнешка. Остальные две девушки её поддержали. Похоже, моя идея оставить их у Дарёны, девчонкам не очень понравилась.

— Уверены? — Спросила их улыбаясь.

— Уверены, Матушка. — Ответила Айтан. — Порезы и синяки уже зажили.

— Ну, смотрите. Дарёна, хочу тебя ещё познакомить с одним юношей. Зовут его Филипп Парацельс. Не смотри, что он юн. Филипп очень одарённый молодой человек. Русский язык только учит. Мы с ним в основном общались на латыни. Ты же латынь тоже уже знаешь? — Она кивнула. — Тогда больших проблем в общении не будет. Микроскоп покажи ему. — Я оглянулась. Возле кареты стоял Филипп. С любопытством осматривал здание Госпиталя и медперсонал. Я поманила его. Когда он подошёл представила его Дарёне. — Вот, Филипп. Это Дарёна. Очень уважаемая в Москве врач. Заведующая Госпиталем. Моя первая помощница, ученица и подруга. Ты будешь работать и осваивать теорию и самое главное, практику не только со мной, но и с ней.

Филипп поклонился с достоинством Дарёне. Она, улыбнувшись тоже сделала небольшой поклон. Всё с вежеством и достоинством.

— Ну раз сама Матушка тебя рекомендует, тогда добро пожаловать, Филипп Парацельс. Уверена, что здесь ты увидишь многое, чего никогда не увидишь в ваших университетах. К тому же у нас уже есть свой университет, где, в том числе, преподают и медицину.

Филипп удивлённо смотрел на заведующую Госпиталем. Оглянулся на меня.

— Ваше Величество???У Вас руководит лечебным заведением женщина?

— Конечно. Дарёна и преподаёт в университете, вместе со мной. В том числе является старшим преподавателем по практическим занятиям. Преподаёт курс фармацевтики. Кстати, именно с ней в большинстве своём тебе придётся работать над панацеей. Кроме Дарёны будешь так же работать и с молодым итальянским врачом и оптиком Джироламо Фракасторо. Именно он сделал один медицинский прибор. Ты его обязательно увидишь. Я тебе про него рассказывала, это микроскоп. Дарёна, Филиппа нужно разместить. Он будет жить при Госпитале. Надо чтобы жильё у него было хорошим. Питаться будет здесь же, при Госпитале. Ещё я ему стипендию выделяю. Каждый месяц по два серебряных талера. Так что позаботься о нём.

Подошла к Ксюше.

— Милая моя, сейчас останешься в Госпитале. Ничего мне не говори, так нужно. И я, и девчонки будем тебя навещать.

— Матушка, а я долго буду здесь лежать?

— Пока рана не заживёт. И пока мы с Дарёной не решим, что тебе можно покинуть Госпиталь, что ты здорова. Всё, Ксюша. Так, мальчики, носилки принесли? — Спросила у медбратьев. Те кивнули.

— Матушка, я сама могу. — Проговорила Ксения. — Агнеша, Паула, помогите мне встать. К ней тут же подбежали княжны. Помогли слезть с повозки. Ксению качнуло, но она, вцепившись в подруг, устояла. Они повели её внутрь Госпиталя. Потом медбратья стали заводить, а где и заносить раненых солдат и кирасир. Проследив, чтобы все были устроены и Дарёнка с медсёстрами стала осматривать новых пациентов, пошла пешком на подворье бояр Вяземских. Оно было рядом. Фактически, Госпиталь находился на их земле. Просто отгородили сам Госпиталь забором. Подошла к крыльцу терема. Там уже стоял сам боярин, Фёдор Мстиславович, боярыня, Евпраксия Гордеевна, Ленка, Василий и домочадцы. Здесь уже стояли фургоны с сундуками.

— Ну, наконец-то, дочка! — Воскликнул Вяземский-старший. Мы обнялись с ним, расцеловались в щёки.

— Здравствуй, батюшка. Добралась я до дома, слава богу.

Потом обнялась и поцеловалась с боярыней. Маман даже прослезилась. Ленка, улыбалась и взвизгнув, кинулась мне на шею. Мы с ней крепко обнялись.

— Здравствуй, Ленчик.

— Здравствуй, Сань. Я так по тебе соскучилась. У меня столько новостей, просто ужас. А я слышала ты там повоевала, да? Круто? И много золотишка хапнула? — Ленка затараторила, как из пулемёта. Обнимая её, я только улыбалась. Заметила, как папенька с матушкой смотрят на нас тоже с улыбкой. А маман ещё и головой качает.

— Елена, ты дай сестре своей передохнуть. — Сказала Евпраксия Гордеевна.

Потом обнялась с Василием Вяземским.

— С победой тебя, Александра⁈ Слышал, что флот твой победы на море одержал. — Спросил он.

— Одержал, Вася. Ещё как. Разгромили датскую эскадру. В плен мне попал князь Рюгенский. Родственник Гриффичей. Скоро у меня большая коллекция из именитых пленников будет. — Мы все засмеялись. — Пиратов ещё разгромила. Одним словом, у меня одного полона из ландскнехтов и моряков больше двух сотен. Они в Ливонии сейчас. Но их сюда будут переправлять. Большие дела намечаются на юге. Вот там они мне и нужны будут. Будем, Вася строить большие военные корабли. Которых ни у кого ещё нет. Осман я выгоню из Чёрного моря, которое вновь должно начать называться Русским. Как это было при Святославе Неистовом и при Владимире Крестители.

— Господи. Спаси и помилуй, Ляксандра! — Охнула маман и стала креститься. Я посмотрела на свекровь.

— Матушка, дети спят? Всё ли у них хорошо?

— Не беспокойся, дочка. Всё хорошо, И у Вячеслава, и у Дарьи, Великой Княжны и у Константина. И Андрейка с ними. Все они вместе. Это хорошо, Сашенька, что они все растут вместе. Ну что же мы стоим то, батюшка⁈ — Евпраксия Гордеевна посмотрела на мужа.

— И правда. Давайте в дом.

— Подождите. — Сказала я родственникам. Посмотрела на своих палатинов. — Богдан, вытаскивайте вон из того фургона сундук. — Прошла сама к фургону. — Вон тот сундук. Давайте.

Парни, Богдан с Ильёй залезли в фургон. Подтащили тяжёлый сундук к краю фургона. Его перехватили Айно, Никифор, Божен и Аббас.

— Заносите в дом. — Велела я им. — Батюшка, матушка, его туда же надо, где и остальная казна Вяземских.

Родители засуетились. Фёдор Мстиславович крикнул тиуна, управляющего хозяйством бояр Вяземских. Сундук парни затащили в родовую сокровищницу Вяземских в нижнем этаже, так называемом цоколе, где хранились всевозможные припасы. Фёдор Мстиславович снял с шеи ключ на тесёмке. Открыл врезной замок на толстой дубовой двери, оббитой медными полосами. Здесь хранилась боярская казна. В том числе и те два сундука, которые я привезла с захваченной в Ливонском Ордене первой части сокровищ тамплиеров. Ключ от навесного замка сундука я отдала свёкру. Он открыл сундук. Здесь лежали золотые и серебряные монеты, флорины. Древние монеты я решила не брать, зачем они? А эти можно было пустить в дело. Я хотела предложить папану бизнес-проект. Чтобы деньги не просто лежали мёртвым грузом, а работали и зарабатывали другие деньги.

Вяземские, не смотря на то, что уже видели сокровища, которые я привезла прошлый раз, всё равно заворожённо смотрели на золотые и серебряные монеты. Фёдор Мстиславович взял горсть золотых флоринов. Рассматривал их, потом высыпал назад. Посмотрел на меня.

— Это такое огромное богатство, Александра. А что Великий Государь скажет, узнав, что один из сундуков ты сюда велела отнести?

— С Великим Государём я договорюсь, батюшка. Ему там тоже много что везу, в казну великокняжескую. Не об этом беспокойся. У меня к тебе очень серьёзный разговор будет. Деньги эти не для того, чтобы они лежали здесь мёртвым грузом, а для дела. Но об этом поговорим. Пусть тиун пересчитает каждый флорин. Занесёт в учётную книгу.

— Хорошо, дочка. Он всё посчитает. А мы пойдём. Поснедаем с дорожки. Если баньку хочешь, сейчас протопят.

— Баньку завтра. Сейчас просто сполоснуться и всё. И да, пойдём поужинаем. Хотя даже для ужина уже очень поздно. Заодно поговорим. Дядька Евсей позже подойдёт. Он там в Корпусе наряд и несение службы проверяет.

В бане я с девушками сполоснулась. Не до пара было. Да его и не было. Саша Ходкевич, литовская княжна расспрашивала Паулу, Агнешу и Айтан о путешествии и военном походе. Слушала с завистью и чуть не плакала. Как же, пропустила такое увлекательное, как ей казалось, приключение. Фрося, выгнав прислугу, которую прислала Евпраксия Гордеевна мне в помощь, сама помогла мне вытереться полотенцем и одеться в чистое. Надела нательную рубашку до колен. Потом верхнюю и сарафан. На ноги тапочки. Девчонки мои так же оделись, после водных процедур. Потом был поздний ужин. Пока ели, заговорила со свёкром.

— Батюшка, насчёт флоринов, что я привезла. Я задумала капитальную реконструкцию Москвы. Сейчас думаю, кого из итальянских архитекторов пригласить.

— Что значит реконструкцию, Александра? — Удивлённо спросил боярин.

— Реконструкция, это значит полная и тотальная перестройка всей Москвы. Всё будет делаться по генеральному плану, который составят архитекторы. И который утвердит Великий Государь. Москва в большинстве своём сейчас деревянная. Да и сама застройка шла хаотично. Так дальше не пойдёт. В Европе сейчас города, а особенно столицы государств застраиваются каменными зданиями. Камень, как известно, не горит. Улицы мостятся тоже камнем, что исключает непролазную грязь во время дождей, а так же в осеннюю и весеннюю распутицу. Конечно, не всё там так гладко. И улочки узкие есть и деревяшек ещё достаточно, но направлением уже определилось. Москва не должна в этом деле отставать. А потом, и в остальных городах Руси будет так же делаться. Москва будет как бы примером. Из-за того, что Москва, кроме Кремля в основном деревянная, вот и горим постоянно. Сколько раз столица выгорала дотла? Сколько народа при пожарах гибнет? Добра портиться? Посчитай, батюшка.

Боярин почесал затылок. Взглянул на меня.

— Оно то верно говоришь. Пожары для Москвы наипервейшее зло.

— Вот видишь. Конечно, не всё можно будет сделать из камня или кирпича. Дерево тоже будет использоваться, но всё же уже не так. Это первое. Второе, я хочу организовать особый приказ по противопожарной безопасности. Это надо вводить было ещё вчера. А у нас конь не валялся.

— Зря ты так, Александра. Ещё при батюшке нынешнего Великого Государя, Ивана Васильевича, была создана охранно-пожарная служба. Это они на ночь перекрывают улицы рогатками-решётками. И следят за тем, чтобы не было воровства, и чтобы воры и тати не занимались поджогами.

— Всё это, конечно, хорошо, но цели не достигает. Так как эти рогаточники-решёточники, исполняют функции полиции и пожарных. Так нельзя.

— Какой ещё поли… полиции? — Удивлённо посмотрел на меня свёкр.

— Внутренняя стража. Которая призвана ловить татей, воров, разбойников и убийц. Этим, кстати, тоже займёмся. Но продолжим. Надо создавать отдельную пожарную службу. Улицы надо расширять. Сейчас очень большая скученность. Поэтому и пожары распространяются быстро. И строить именно из камня или кирпича. Будет издан такой указ Великого Князя. Я уже многое, что продумала на этот счёт. Так вот, камня и кирпича потребуется много. Поверь, батюшка, бояр и детей боярских, служивое дворянство и купечество, мастеровых их всех обяжут и будут всячески поощрять именно за постройку каменных строений и домов. А посему, батюшка, озаботься постройкой кирпичного заводика, а лучше двух. Спрос будет очень большой именно на кирпич. Так как каменоломен у нас тут кот наплакал. Деньги возьмёшь из этого сундука. Найми умного, грамотного человека. Далее, мы с Великим Государём направили на Урал и за него казаков. Они будут воевать сибирского хана. Пора кончать с этим недоразумением и кровососом. Так вот. Вслед за казаками на Урал пойдёт и Строганов. Он из новгородских купцов. Он там будет строить остроги и искать руды. Поверь, батюшка, руд там всяких разных много.

— Слышал я об этом. И что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты связался с этим Строгановым. И вошёл с ним в долю. Использовать будешь деньги так же из этого сундука. С казаками я тоже договорюсь, как и с калмыками, насчёт охраны и, если что, то и боевых действий против сибирцев, если попытаются бунтовать. Озаботься рудознатцами. Как я сказала, нужно будет ставить там остроги и под их защитой организовывать рудники, а потом и заводы.

— Что за заводы? Ты и про кирпичи тоже сказала заводик.

— Это такие большие мастерские, где будут плавить руду и производить железо, сталь, медь и прочее. А уже из этого производить товары. Прямо там.

— Надо подумать, Александра. Новое это для меня.

— Ничего. Вон Василий поможет. Надо расширять семейное дело. У меня флот уже есть на Балтике и будет ещё больше. Сейчас в Ливонии у меня человек, я его поставила главным казначеем. Он Ганзу будет под себя, а вернее под меня нагибать. Открываются новые торговые пути. Шёлковый путь возрождаем из Китая и Индии. Через персов. Вот куда надо вкладывать деньги. А не просто хранить их в погребе. Ты подумай, батюшка. Если что, мы с тобой будем более предметно по этому поводу говорить. Может ещё кого из бояр позовёшь, кто захочет вложится. Сейчас в Европе аристократия активно начнёт вкладываться в такие дела. Создавать так называемые заморские компании. Вот и нам надо свою такую создать. Я думаю, что и сам Государь войдёт в долю в такой компании.

— Хорошо, Саша. Я подумаю, с кем из бояр поговорю.

— И ещё, батюшка, Фёдор Мстиславович. Насчёт реконструкции Москвы. Где-то на севере Новгородчины, в Карелии, есть залежи особого камня. Этим камнем очень хоро мостить улицы и площади. Просто идеально. Вот бы найти этот камень и застолбить это место за собой. Сам подумай, если им начнут мостить в одной только Москве улицы и площади, сколько Вяземские заработают серебра? А если в Москве будут мостить им, то и другие города подтянуться. Тот же Новгород, Псков и прочие.

— Много заработают, Саша. Я всё обдумаю.

Кроме нас в трапезной сидели и мои фрейлины, палатины, Василий с Ленкой и Евпраксия Гордеевна. Я заметила, что мои девочки чуть ли не засыпают за столом.

— Так, девушки. Встали и пошли спать. А то за столом уснёте. Богдан ты тоже забирай своих и размещайтесь. Спать пора. А то скоро уже утро.

Евпраксия Гордеевна тоже спохватившись ушла. Мы остались за столом вчетвером. Василий удивлённо посмотрел на Елену. Но та не обращала на мужа внимания. Смотрела на меня. Я видела, что у неё шило в заднице и спать она явно не собиралась, хотя, если честно я сама была уставшая. Перевела взгляд на свёкра.

— Батюшка, я думаю, что для тебя не секрет, что на меня по дороге напали?

— Не секрет. Уже сообщили. Но я молчал. Хотел сам от тебя всё услышать.

— О том, что на нас будет нападение мы узнали заранее. Здесь хорошо сработали люди из Особого отдела Корпуса. А точнее, люди Гаврилы Чёрного.

— Бывшего татя лесного? — Спросил свёкор.

— Его. Ему удалось ввести в одну лесную воровскую ватагу своего человека. Вот он и сообщил нам о готовящемся на нас нападении.

— Тогда почему ты всё равно решила идти дальше, а не дождаться подмоги?

— Охраны у меня было достаточно. Я так посчитала. Всё же лесные тати, это не воины, а именно разбойники, которые нападают на купеческие обозы или вообще на безоружных. Единственное, это наёмники из Польши и Литвы. О них тоже сообщил человек Гаврилы Чёрного. Единственное, он не знал сколько их. Именно поляки и литвины были лучше всего вооружены. У них были хорошие брони. Наши потом содрали их с мёртвых и взятых в полон. Сам посмотришь. Мало того, у них имелись пищали, мушкеты и аркебузы. Именно из-за этого, у меня и стало столько раненых и убитых. В этом была моя ошибка. Я чуть Ксюшу не потеряла.

— Это княжну Остожскую? То-то я не видел её среди других твоих… Сержант-дам.

— Её. В неё стрела попала с бронебойным наконечником. Пришлось делать ей прямо там операцию. Вырезать наконечник. Слава богу, всё обошлось. Сейчас она в Госпитале. Хорошо, что к нам, в самый разгар боя, подоспел на помощь дядька Евсей с кирасирами Корпуса. Я же ему заранее послала письмо с вестовым. Вот он и успел. Татей кого порубили, постреляли, кого живыми в полон взяли.

— Много взяли? Где они? — Тут же подобрался свёкор.

— Взяли достаточно. Но я в живых оставила только троих. Они интересны. Остальных повелела повесить там вдоль дороги. Знаешь, батюшка, кто командовал поляками и литвинами? Я его живым взяла.

— Кто, Саша? — Спросил Фёдор Мстиславович. Я усмехнулась.

— А очень тебе и Василию хорошо знакомый. Ян Собесски.

— Лях Собесски? — Даже привстал Вяземский-младший. Я кивнула. — Вот же сука. Попался!

— Значит Ян? — Переспросил Вяземский-старший.

— Он, батюшка. Вот только если раньше, когда он попал к нам в полон, он считался военнопленным. И к нему относились, как к дворянину, шляхтичу. Но сейчас он имеет другой статус. Теперь он всего лишь тать лесной. И отношение к нему другое. А учитывая, что он хотел убить меня, да ещё ограбить великокняжеский обоз с казной, то он государственный преступник. Батюшка, Фёдор Мстиславович, мне надо знать кто бенефициар у Яна?

— Кто? Какой такой бене… — Удивлённо посмотрел на меня свёкор и его сын.

— Кто настоящий заказчик этого⁈ Ведь брони наёмников, оружие, которое у них было, стоит очень дорого. И навряд ли у Собесского были такие деньги. Я не стала тогда выбивать из него признание, тем более он начал требовать к себе лучшего отношения и отказался говорить, кто его финансировал. У меня было мало времени. Раненых надо было спасать и двигаться, как можно быстрее, к Великим Лукам. Сейчас он содержится на гауптвахте Корпуса. Завтра, а вернее, — я посмотрела на свои наручные часы, — уже сегодня утром, его перевезут под охраной к тебе, батюшка. В Службу Государевой Безопасности. Вот там и выяснишь, кто его настоящий хозяин.

— Не беспокойся, дочка. Он заговорит. Запоёт у меня. Это хорошо. А кто остальные двое? Ты же сказала, что оставила в живых троих? — Спросил Фёдор Мстиславович.

— А вот остальные двое… Ты готов к тому, что услышишь, батюшка? — Фёдор Мстиславович и Василий Фёдорович Вяземские вопросительно на меня смотрели. Ленка тоже.

— Говори.

— Так вот один из них некто Василь. Он так себя называл. Человек не простой. Именно он руководил довольно большой разбойной шайкой, которая грабила обозы от ливонско-русской границы вплоть до Великих Лук. Мало того, для нападения на меня он привлёк ещё две такие разбойничьи шайки и связался с поляками и литвинами. И самое главное, он ближник… — Я внимательно смотрела на своего свёкра. — Князя Андрея Старицкого. — Сказав это замолчала. Вяземские шокировано смотрели на меня.

— Ты ничего не путаешь, дочка? Откуда тебе известно, что он ближник Андрея Ивановича?

— Ничего не путаю. Настоящее его имя Никита Рыбин. Он из детей боярских.

Василий посмотрел на отца.

— Батюшка, а я знаю его. Он и правда ближник князя Андрея. — Проговорил Василий.

— Я знаю за этого Рыбина. Но, Александра, князь вроде его прогнал…

— Это для отвода глаз, батюшка.

— Никитка сам тебе это сказал?

— Нет. Он пока молчит. Поэтому разговорить его, это уже твоя задача, батюшка Фёдор Мстиславович. Я же сказала, у меня не было времени. Если его там стали бы ломать мои люди, то он навряд ли после этого доехал бы до Москвы. А он нужен живым, как доказательство для Великого Князя, что его супругу, Великую Княгиню Московскую пытались убить. Об этом мне рассказал третий, кого я оставила в живых. Первоначально я хотела повесить его, как и остальных татей. Но он очень хочет жить. Вот он и рассказал, что Никита встречался с князем Андреем тайно, недалеко от города Холм.

— Холм? — Переспросил боярин. Я кивнула. — Холм относится к уделу князя Андрея Старицкого.

— Совершенно верно. Так же он сообщил о захоронках, куда Никитка прятал награбленное. Со слов этого человека, Никита Рыбин собрался бежать в Литву, где стал бы жить, как настоящий боярин. Он поклялся показать все захоронки Никиты. А там, по его словам много чего есть. И если он тайно встречался с Андреем Старицким, то делай выводы, для себя ли одного он всё это делал?

Некоторое время в трапезной стояла тишина. Потом Фёдор Мстиславович сказал:

— Саша, всё-таки Андрей является младшим братом Государя.

— Я знаю, батюшка. Давай так. Всё, что станет тебе известно из допросов этих троих, станет государственной тайной. Подбери таких людей, кто будет развязывать им языки, вернее Яну и Никите. Третий будет говорить без пытки. Он готов сотрудничать в обмен на жизнь. Так же подбери таких людей, которые будут вести опросные списки, которые умеют держать язык за зубами. До возвращения Государя, а только он вправе решать, как быть с его братом. За Андреем надо установить наблюдение. Но такое, чтобы он не знал об этом. Я позабочусь. За Андреем будет блюсти Особый отдел Корпуса. И не только за Андреем. За всеми братьями Государя. Сомневаюсь я, что Андрей всё это задумал сам. Есть у меня подозрения, что за ним стоит кто-то более хитрый и изощрённый. Вот и надо, батюшка, вскрыть всё это. Ибо боюсь я за мужа своего. Если меня решили убрать, то такое же решение могли принять и в отношении Великого Князя. И в отношении наследника. Поэтому, охрана детей должна быть усилена. Пищу им будут готовить под присмотром людей из моей охраны и Особого отдела. И Василию я письмо напишу. Надо будет отправить его посыльным. Чтобы берёгся.

— М-да, Саша, дочка. Не радостные ты вести привезла. — Выдохнул свёкор.

— Ну почему не радостные? — Улыбнулась я ему. — Ликвидировано целых три разбойничьих шайки, что грабили купцов и просто людей на большой территории. Мой заморский поход окончился полной победой. У меня появился военный флот и скоро он появится у Руси, особенно на юге. В следующем году начну наступление на юге. Мне нужно побережье Чёрного моря.

Я взглянула на Елену.

— Лен, ну а у тебя что? Чем обрадуешь?

— Ну наконец-то, ты обратила свой царственный взор на недостойную тебя сестру. — Скривилась Елена. Свёкор и Василий удивлённо посмотрели на неё. Я засмеялась.

— Ленка, сама поняла, что сморозила? Прости, моя хорошая. Я очень по тебе скучала.

— Я вижу, как ты скучала. Ну ладно. Мне не привыкать. Сань, у меня паровик заработал. И не просто заработал. Короче, мы приспособили его качать воздух в конвертер, где сталь варят. Пока проходит так называемые тестовые испытания. Извини, но подшипников нет. Всё работает на втулках, а это полный отстой. В любой момент может всё полететь к чертям собачьим… Ой, простите.

Фёдор Мстиславович и Василий перекрестились.

— Елена, не вспоминай имя нечистого. — Назидательно проговорил Вяземский-старший.

— Лен, но паровик работает? — Спросила её.

— Работает. Завтра… Вернее, сегодня днём можешь посмотреть. Он на пушкарском дворе стоит. Там же и конвертер работает. Бориска твой с Петром Фрязиным бегают вокруг него, как наскипидаренные. Народ прослышав про некую машину, ходить смотреть начал. Какие-то придурки уже объявили паровик дьявольской штукой. Ретрограды. Пришлось гнать ходоков плетьми.

— Было такое. — Кивнул Фёдор Мстиславович. — Митрополиту пришлось вмешаться. Он объявил, что ничего дьявольского в машине нет. Но всё равно, опасения есть. А ежели взорвётся?

— Надо выносить производства за город. Сколько уже говорю? В Туле надо начинать развивать военное производство. Но главное, что паровик не только заработал, но уже приносит пользу. Ещё бы токарный станок сделать…

— Уже. — Кивнула мне Елена.

— Поясни? Как уже?

— А так. Я объяснила принцип токарного станка Борису и Петру Фрязину. Они сидели, мозговали с кузнецами. Сделали, убогий правда. Да и резцы где взять? Сейчас пробуют использовать сталь. Но ты сама должна понимать, против меди, бронзы или сырого железа ещё пойдёт, но вот против самой стали нет. Нужны сплавы. Вольфрам нужен, титан и прочие крепкие металлы. А где их взять? Но это не всё, Сань.

— Так, что ещё?

— Я порох сделала.

Я удивлённо на неё смотрела. Покачала головой.

— Да ты что? Счастье то какое. А то у нас порох не делают, Лена⁈

— Такого никто ещё не делает, Сань. Я сделала бездымный порох.

— Во как? И где хлопка взяла?

— Нигде. Сань, хлопок не наш путь. На Руси его не выращивают. На юге только. В этом как его… Узбекистане, Таджикистане… — Елена замолчала, глядя на меня. Потом покосилась на свёкра и на своего мужа. Я видела, что мужчины не совсем понимают о чём речь.

— Я тебя поняла. Всё верно хлопок выращивают на территориях так называемого Мавераннахра. А ещё хлопок выращивают в Персии и в Индии. — Пояснила я, улыбаясь.

— Вот-вот. Логистика какая? Никакая. Её вообще пока что сейчас нет.

— А из чего ты тогда добыла нитроцеллюлозу?

Ленка усмехнулась.

— Угадай с трёх раз?

— Издеваешься? Мне делать нечего, как отгадывать твои загадки!

— Из льна.

— Сделала Елена порох то. — Сказал Фёдор Мстиславович. Василий его поддержал.

— Точно сделала. Зарядили им мушкет, выстрелили. Ствол разорвало. Слава богу обошлось без убитых и изувеченных. — Сказал Василий. Елена недовольно на него посмотрела.

— А я предупреждала, что этот порох сильнее чёрного. Так нет, навеску пороха сделали такую же, как и чёрного. Конечно, разорвёт. Тем более сталь там не очень хорошего качества была. Ещё из первых плавок, без паровика. Тоже мне, экспериментаторы. Сань, не слушают, что я им говорю, а потом я же и виновата! — Пожаловалась Елена.

Я встала, подняла Елену с лавки и обняла.

— Ах ты моя умница. Значит из льна?

— Из неё. Только сталь надо делать лучше. Кстати, с паровиком больше воздуха нагнетается. Это сразу улучшило качество стали. Это все заметили. Сейчас наши металлурги готовы за паровик кого угодно загрызть. Только его до ума всё равно доводить надо.

— Ничего, хорошая моя. Лиха беда началом. А начало есть. И всё благодаря тебе. Я тебе украшения царские привезла. Положено тебе, Лена.

— Украшения, это хорошо. — Ответила Ленка. Но по её выражению лица поняла, что ей эти цацки до одного места. Зато в глазах и в улыбке чувствовалось, что у неё есть ещё что-то. Но говорить пока не хочет в присутствии свёкра и мужа.

— Ладно, батюшка, Василий. Давайте заканчивать. Отдохнуть нужно. Я в свою опочивальню. Дети то где спят?

— Так в твоей светлице и спят. — Ответил Василий.

— Отлично. Лен, проводи меня.

Когда мы поднимались на второй этаж, где были светлицы я спросила Ленку.

— Ну давай, колись, что ещё придумала? Неужели ракетную установку?

— Саня! Какая, на фиг, ракетная установка? Ерунда всё это. И паровик, и порох бездымный, всё ерунда.

Я даже остановилась.

— Что значит, ерунда? Ты хоть понимаешь, какую революцию ты совершила? В промышленности, в военном деле?

— Сань, я же говорю, ерунда это всё. Главное смотри, что я сделала! — Она повернула свои ладони ко мне тыльной стороной. Я смотрела на её пальцы, Что-то знакомое. Твою душу…

— Скажи, дорогая, а где ты такой маникюр сделала? У нас что, салон красоты из 21 века появился?

— Ну наконец-то! Я тебе всё время демонстрирую свои ногти, а ты ничего не замечаешь. Я лак для ногтей давно сделала. Но это так было, пробный шар. А сейчас я вон какой сделала. И аппликации можно на ногтях делать. Тебе нравится? — Ноготки у Ленки были разрисованы. Причём, часть ногтей была одного цвета, часть другого. Ну и разные узоры на них. Сами ноготки аккуратно обработаны. Прямо, как в самом настоящем салоне красоты 21 века. Блин, я не могу с Ленки.

— То есть, дорогая, паровая машина, бездымный порох и всё остальное, это ерунда. Не ерунда, а самое главное, это маникюр и лак, которым ты себе ногти разрисовала⁈ Я тебя правильно поняла? Нет, Ленка, я не могу с тебя. Я сейчас с этой лестницы грохнусь.

— Сань! Запомни, мы с тобой ещё очень молоды. Мы с тобой женщины. А настоящая женщина должна всегда оставаться женщиной. Ты вообще вон Царица! А на тебя смотришь, ты больше в солдафона превращаешься. Тебе интересно только боевые лодки…

— Не лодки. Корабли!

— Наплевать, хоть Титаники! Пушки тебя интересуют, взрывчатка, ружья, бомбы! А я хочу быть женщиной прежде всего. Вон твои фрейлины сразу заметили мой маникюр. Но молчали. А тебе хоть бы хны!

— Ладно, Лен, прости. И правда, мы всегда, в любых обстоятельствах должны оставаться женщинами. Сделаешь мне такой маникюр? Кстати, чем ногти пилила?

— Пилила! Скажешь тоже. Мне сделали маникюрный набор. Правда я чуть ювелиров не задолбала. Но всё-таки сделали. Конечно, я тебе сделаю. А то посмотри на свои ногти⁈ Это ни в какие рамки и ворота. Самой то не стыдно, Саня?

— Успокойся, стыдно. Скажи мне лучше, ты как додумалась делать нитроцеллюлозу из льна?

— Почему додумалась? Я знала, что наши уники, химики, незадолго перед тем, как мы с тобой попали сюда, додумались делать её именно из льна. Знаешь почему?

— Почему?

— В мире резко обозначился дефицит пороха. — Усмехнулась ленка. Мы подошли к моей светлице.

— Тсс, Лен. Говорить шёпотом. — Тихо сказала подруге. Она кивнула. Я открыла дверь и зашла в свою светлицу, которая когда-то принадлежала мне и Ване Вяземскому, моему второму мужу. В светлице на лавочке, прикорнув сидела нянька. Рядом на столе горела свеча. Мальчишки спали на двух кроватях, стоящих рядом друг с другом. В люльке спал младенец, Костик. На моей кровати спала Даша. Нянька открыла глаза, увидев нас, подхватилась на ноги. Я прижала палец к губам.

— Тсс. Тихо. Можешь идти, отдыхай. Мы тут сами управимся. — Сказала ей шёпотом. Она кивнула и выскользнула из комнаты. Подошла к мальчишкам. Смотрела на них. — Лен, — проговорила опять же шёпотом, — а чего они вместе спят?

— Не вместе, а на разных кроватях. — Елена тоже подошла к кроваткам. — Андрейка раздельно, в другой комнате от Славки спать отказывается. Да ладно, пусть спят.

Глядя на мальчишек, захотелось поцеловать их и потискать, но я сдержалась. Успею. Подошла к люльке. А вот и мой младшенький. Спит, маленькие пальчики сжав в кулачки. Самое что интересное, оба моих сына похожи были на своих отцов. Если Славушка был русым, так сказать блондин, то Костик жгучий брюнет, весь в Василия. И черты царственного отца в нём проявлялись всё больше и больше. Неожиданно он заворочался, потом закряхтел. Лена тут же подошла к нему и ловко вытащила из люльки.

— Сань, ты чего застыла? Разучилась с младенцем обращаться? Проверь люльку, сухая, нет?

Я проверила пелёнки. Постеленные в люльке. Они были сухие.

— Сухие.

— Я вижу. — Недовольно прошипела она мне. Костик был в одной рубашонке. Голозадый. Елена присела на мою постель и освободила одну грудь. Сунула титьку в рот малышу, и он присосался. Она подняла на меня глаза.

— Ну и что ты стоишь?

— Не ворчи. — Села рядом. Смотрела, как Елена кормит моего сына.

— Знаешь, Сань, я опять кормлю двоих!

— Что значит опять? Рассказывай мне тут сказки Бажова. Славку и Андрейку мы кормили обе. То одного, то второго. без разницы кто попадался под руку. А сейчас да. Как я в походе бы была? Молоко сцеживала бы, что ли? Смеёшься?

— Да ладно, проехали. Посмотри на мою грудь? Третий размер минимум. Ужас какой! Быстрее бы они подросли и перестали титьку сосать.

— Малая то где?

— Соня? Она в нашей с Васей светлице. Тоже в люльке. Хорошо, что мы с тобой вместе рожаем. Правда в этот раз мне одной отдуваться приходится.

— Лен, ты случаем не беременна опять?

— Нет. С чего ты решила?

— Да ворчливая ты какая-то стала. Да и раздалась вроде бы.

— Раздалась, это после родов. Но я гимнастику делаю, пресс качаю. Поуже в талии стала, а то поначалу чуть не ревела. Зато Васе хорошо. Он доволен. Недоволен, что я пресс качаю.

— А чего так?

— Не хочет, чтобы я худее становилась. Один раз давай мне на мозг капать, что боярыня должна быть дородной. Прикинь? Завел свою старую шарманку. Сказала ему, чтобы отстал. Что если хочет толстую, пусть тогда возьмёт в жёны какую купчиху.

— Почему именно купчиху? — Удивлённо спросила её.

— Ну, у меня ассоциация, что купчихи все толстые. Да это не важно. Главное, что если хочет корову, то пусть женится на корове. А для меня быть тумбой не приемлемо.

На некоторое время мы замолчали. Я смотрела, как малыш сосал грудь, насыщаясь. Потом он описал Ленку. Я усмехнулась. Она тоже. Костик наелся и отвалился от титьки заснув. Сменили ему рубашонку, и я взяла его на руки. Посидела так с сыном на руках, покачивая. На душе было хорошо. Заметила, как ехидно лыбится Елена.

— Что, Порфирородная скалишься? — Спросила у неё.

— Ничего. Не отвыкла ещё?

— Нет. Хорошо так на душе. Костик тёплый такой. — Наклонилась к нему и поцеловала младенца в лобик. — Молоком пахнет материнским. Спасибо, Лен, что сама кормишь его. А не на кормилиц спихнула.

— А мне куда молоко девать? Я же говорю, грудь стала, как у коровы вымя. Сонька всё не высасывает. Там и Кости хватает с лихвой. Вася у меня даже иногда отсасывает. Морщится, но терпит. Мне про лён рассказывать или потом?

— Рассказывай. Про дефицит пороха я слышала.

— А почему дефицит то получился?

— Хлопка перестало хватать?

— Точно. Объёмы потребления хлопка только росли, а вот новые плантации увы, нет. В Средней Азии, где его выращивают, там хлопок уже на корню весь скуплен заранее. Основные покупатели Россия, Китай и Турция. Никого больше они туда не пускают. Иран так же продаёт свой хлопок России и Китаю. Плюс на свои внутренние нужды. В Индии тоже весь хлопок скупают на корню, тот же Китай и ещё пара стран. Штаты свой хлопок, с некоторых пор, вообще перестали продавать на лево. Всё идёт на внутреннее потребление. Вот и посуди. А хлопок не только же для производства пороха. Он и в другие отрасли промышленности идёт. Вот наши умники посидели и сделали нитроцеллюлозу из льна. И знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Порох, полученный из льна, по своим боевым качествам оказался даже лучше, чем порох из хлопка. Это я прочитала в специализированной литературе. Да и нам на лекции это рассказывали.

— Значит по своим боевым качеством превосходит хлопковый?

— Превосходит. Не даром вон ствол у мушкета разорвало. Вася мой, с Маркусом пошли испытывать. Я им говорю, что навеску пороха меньше делайте. Но они же сами с усами. Хорошо не сами стреляли, а со станка.

— С какого станка? — Удивилась Ленкиным словам.

— Да с моей подачи станок сделали, туда мушкет устанавливают, крепят, потом с верёвочку дёргают, что к спусковому крючку крепится. Одним словом бабахнули, ствол в хлам. Розочкой раскрылся. А эти двое стоят пялятся на всё это безобразие, тыковки свои чешут. Я посмеялась над ними. Говорю Маркусу, вот тебе пример из теории горения. Чем быстрее происходит горение пороха или взрывчатки, тем меньше его надо и мощнее взрыв. Маркус же сейчас трактат пишет по теории горения. Естественно, под присмотром людей батюшки Фёдора Мстиславовича. Надеется всё же, что когда-нибудь сможет его опубликовать в университетской среде в Европе. А в перерывах, сволочь такая, свой кальвадос гонит. Ты знаешь, что он тут придумал?

— Что? — Спросила, улыбаясь.

— Итальянец твой, который линзы делает, по просьбе Маркуса стал лепить ему бутылки. Красивые такие, из стекла. Маркус заливает туда свой кальвадос. На нашей типографии, которую мы с тобой, помнишь, сделали? Митрополит там потом бегал, как ошпаренный. Сейчас на ней библию и прочее печатают. Так вот, он там намастрился этикетки печатать. Красивые такие, разноцветные. Клеит их на бутылки, и на продажу.

— И что? Берут?

— Ещё как берут. К нему иностранные купцы из Литовской слободы, чуть ли не в очередь становятся. Он тут недавно подходит ко мне и говорит:

— Ваше Ампираторское Высочество, — Ленка корчила рожицы и коверкала смешно слова, — надо бы спиртовой заводик сделать. Большая прибыль будет.

— Хорошая идея, Лен. А ты что?

— А я взяла палку. Он правда тут же убежал. Тоже мне спиртовой барон нашёлся.

— Вот и хорошо. Ещё бы коньяк сделал. И виски.

— Коньяк он уже пытается сделать. — Кивнула Елена.

— А где он виноград взял?

— Привезли. Откуда-то с юга. Из Молдавии что ли… Не выясняла я у него. Он, сволочь такая, заранее, оказывается договорился с кем-то из купцов. Ещё по весне. Вот ему и притащили, несколько бочек винограда. Он, правда, уже бродить начал. Но это же не принципиально. Наоборот, Маркус был доволен. Выпросил у меня серебра. Говорил, что для очень нужных ингредиентов в одном деле, которое он делает. Мерзавец такой. Знала бы заранее ни за что бы не дала. А тут смотрю бочки привозят. Охрана то не пускает, чуть купца плетьми не отоварили или того хуже, бердышами. Маркус бегал тут, как ошпаренный. Пришлось забирать этот виноград. Я потом его палкой гоняла, негодяя такого. Тут вся дворня, да охрана из Корпуса ржали, как лошади. Но тут уже ничего не поделаешь. Когда я успокоилась, он попросил молодых девчонок из прислуги. Сказал, что виноград давить надо. А давить его лучше всего получается у юных дев, своими ножками. Развратник такой.

— Почему развратник? — Я готова была сама захохотать, но сдерживалась, дети же спят.

— Так девчонки то, чтобы давить виноград, им подолы пришлось поднимать, да закреплять у пояса. Ноги голые выше колен. А он, сволочь такая, взял бутылку своего кальвадоса, табуретку притащил, сел, пьёт своё пойло и на девчонок смотрит. Да ещё командует, мол шибче надо давить. Я как увидела это безобразие, опять палку схватила. — Ленка рассказывая, сама еле сдерживалась, чтобы не засмеяться.

— Лен… А идея не плохая. Надо Маркуса поощрить, а не палкой колотить.

— Ты о чём, Саня?

— О спиртовом заводе. Начать изготавливать водку, в стеклянных бутылках. Либо в бочонках литров на пять, максимум на десять. Но водку хорошую, качественную. Сейчас делают, конечно. Сама знаешь. Так называемый перевар или «зелено вино» её ещё называют. Но качество просто кошмар. Сивухи там мама не горюй. Коньяк тот же делать в красивых бутылках и виски. Для виски виноград вообще не нужен. Там сырье, как я помню, это ячмень, можно рожь, пшеницу, кукурузу. Кукурузу, кстати, знают в Европе. Её Колумб уже привез из Америки. Делаем солод, потом дистиллируем, выдерживаем в дубовых бочках, как минимум три года. Но здесь, как у коньяка, чем больше выдержка, тем лучше. Виски сейчас делают в Шотландии, Ирландии и Англии. Но там кто на что горазд. Это очень хорошая идея. Тем более, ты же сама сказала, что за кальвадосом в стеклянных бутылках к Маркусу очередь из купцов. Значит хороший кальвадос делает.

— Господи, мне ещё спиртового завода не хватает для полного счастья. Ты издеваешься надо мной, Сань?

— Тише, Лен. — Я покачивала Костика.

— Извини.

— Лена, спиртовой завод нужен. Ты же сама понимаешь. Спирт, это единственное сейчас, да ещё долго он будет, обеззараживающим средством при хирургических операциях. Да и в производстве он нужен, технический спирт. И в военном деле. Например, напалм сделать. Спирт там пойдёт, как один из компонентов.

— Сань, тебе что, белого фосфора мало, который Маркус сделал?

— Не мало. Но напалм сделать тоже надо. Его много понадобится. Особенно на юге. На Чёрном море. У турок флот большой. Много кого там жечь придётся. А там всё в ход пойдёт и белый фосфор, и напалм, и дальнобойные, скорострельные орудия. На следующий год начну наступление на черноморское побережье, в том районе, где позже Одессу основали… — Посмотрела на Елену, она на меня. Усмехнулась.

— Ну да, Одессу то Екатеринаосновала. — Глядя на меня, проговорила подруга.

— Точно. Только теперь, надеюсь, Катьки не будет. Ну а Одессу тогда я там сама заложу. И начнём там строить галеоны. Большие, мощные боевые корабли, для блокирования Крыма с моря, его захвата и броска на Константинополь.

— А сам Крым когда?

— Крым никуда не денется. Его я возьму, но позже. Сначала континентальное черноморское побережье надо захватить и утвердится там.

Я обняла одной рукой Елену. Другой рукой держала Костика. Елена прижалась ко мне. Поцеловала её в макушку.

— Ничего, родная, прорвёмся. — Сказала ей.

— А куда мы денемся, Сань, с подводной лодки?

— Лен, а если сейчас представится возможность вернуться в наше время, ты вернёшься?

Елена замерла, потом отстранилась.

— Хорошо бы было. Родителей увидеть… Но опять же, а Андрейка с Соней? А Вася? Я люблю его очень. А свёкор со свекровью? Я прикипела к ним. Они родителей мне заменили.

— Вот и я о том же, Лен. Значит будем прорываться вперёд. Мы с тобой и так уже меняем реальность, эту ветвь истории… Ладно, Лен, давай спать. Мне хотя бы пару-тройку часиков, а то я совсем никакая, жду трамвая.

— Давай, Сань.

Я положила Костика в люльку. Укрыла его. Ленка ушла к себе. Я разделась до нательной рубашки. Легла в постель, к Дашеньке. Обняла её и поцеловала в лобик. Малышка заворочалась и инстинктивно обняла меня своими ручками, но не проснулась. Закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон…

…Пробуждение было своеобразным. Меня обнимали детские ручки и слюнявили мне лицо. А ещё я услышала мальчишечий вопль: «Мамочка приехала!» Открыла глаза и сразу же увидела личико Дашеньки. Она прижалась ко мне. Кроме неё, на постели прыгал Славка. Андрейка прыгал рядом с постелью. О, Господи! Радости то сколько. Заплакал Костик. Всё, детский сад проснулся, поспать мне явно больше не светит. Посмотрела на часы. Только на руке у меня их не было. Всё верно, я же сняла их. Часы увидела в руках у старшего сына. Придерживая Дашу, Великая Княжна отцепляться от меня не за что не хотела, села на постели.

— Доброе утро, дети. — Сказала им. Даша продолжала меня обнимать за шею и прижиматься ко мне. И вдруг отчётливо сказала:

— Мама.

— Конечно, я твоя мама. — Ответила малышке и поцеловала её. Тут же полез ко мне целоваться и обниматься Славка. И его обняла второй рукой.

— Здравствуй, сынок.

— Здравствуй, мама.

Рядом с постелью стоял Андрейка, смотрел на меня и улыбался.

— Андрюшка, иди ко мне. И тебя обниму.

Он моментально залез на постель. В светлицу зашла маман. Покачала головой, глядя на нас. Потом подошла к люльке и забрала оттуда орущего Костика. Стала его покачивать.

— Ляксандра! Это что такое? Слава, Андрей, что за бедлам стоит, что на нижнем поверхе слышно⁈ И Константин плачет.

— Доброе утро, матушка. — Улыбнулась я.

— Доброе, дочка. Только не утро уже. День, как бы.

— А Фёдор Мстиславович здесь?

— Нет. Батюшка уже уехал, чуть свет. Татей, что на тебя напали к нему привезти из Корпуса должны. Вот и подхватился он. Ни сна ни покою ему нет. Да и я уже с утра в Корпус ездила. Смотрела, что кадетам готовят из еды на утро, на обед. Вот совсем недавно вернулась. — Свекровь выглянула за дверь, держа в руках Костю. — Елена, вставай давай. Костю кормить нужно.

Вскоре к нам зашла в нательной рубашке Елена. Ещё сонная, но на руках держала дочь.

— Никакого покоя нет, матушка. — Вздохнула тяжко Елена и уселась ко мне на кровать. Расстегнула рубашку и оголила грудь. Дочери она сунула левую грудь. Та тут же присосалась. Соню, Елена положила на левую руку. Посмотрела на свекровь. — Давайте, матушка, Костю. — Евпраксия Гордеевна положила малыша Ленке на правую руку. И, так как руки у невестки были заняты детьми, сама помогла сунуть правую Ленкину грудь Кости. Он моментально замолчал и стал насыщаться.

— Елена, может кормилицу позвать? — Спросила свекровь.

— Не надо, матушка. — Ответила моя подруга. — Этих детей я сама выкормлю. Слава богу, молока хоть залейся. У меня вся рубашка мокрая.

Оба малыша сосали во всю Ленкину грудь и ни на кого не обращали внимания. Свекровь посмотрела на мальчишек.

— Вячеслав, Андрей, вы почему на постели сидите? Умывались?

— Ну баба… — тут же попытался возразить Андрейка.

— Что, баба? Встали быстро, идите умываться. Потом есть будем. Деда нет тут. Он бы вас быстро поднял. Вы ещё, как Ляксандра с Еленой говорят, зарядку вам нужно сделать.

— Ну, баба! — Завопили уже оба.

— Ничего не знаю. Дед наказал присмотреть за вами. Так что вставайте.

— А Дашка? — Тут же спросил Славка.

— А Дарье не надо. Она дева, а вы мужи. Я долго буду ждать⁈

— Давайте, мальчики. Бабушку надо слушать. И не бойтесь, я от вас больше никуда не уеду одна. А когда поеду в Венден, вас с собой возьму. — Сказала сыну и племяннику. Ленка со свекровью удивлённо посмотрели на меня.

— Куда это ты детей собралась забирать? В неметчину? — Спросила Евпраксия Гордеевна.

— В Ливонию, матушка. И Славку, и Андрейку, и Дашу, и Костю.

— Да ты что такое говоришь, Ляксандра? Не пущу. Дети малые ещё. не дай бог там что случится?

— Ничего с ними, матушка, не случится. Тем более, ландаг Ливонии, по нашему, это боярская дума, хотят видеть наследника престола.

— Это кого? — Спросила Елена. Свекровь кивнула, соглашаясь с ней.

— Наследник Ливонского престола Вячеслав. Царевич Ливонский или по ихнему, принц. Андрей будущий Князь Полоцкий. А Полоцк, в моих планах, это часть Ливонии. И так, как Андрей является двоюродным братом Вячеславу, то значит и он считается, по европейской традиции, тоже принцем. То есть, Царевичем Ливонии. Тем более, его мать, Порфирородная имперская принцесса.

— Господи, спаси и помилуй. — Перекрестилась Евпраксия Гордеевна. Я кивнула свекрови.

— Да ты, матушка, не беспокойся. Внуки от вас с Фёдором Мстиславовичем никуда не денутся. Зато у бояр Вяземских потомки станут царевичами, а там глядишь и царями.

— Мама, мы с Андрейкой царевичи? — Спросил меня сын.

— Пока ещё нет. И если не будете слушать бабушку и дедушку, то не станете ими. Понятно?

— Понятно. — Закивали русыми головками оба Вяземских-младших.

— Ну раз понятно, тогда оба делать зарядку, потом умываться. Бегом! — Скомандовала им. Мальчишки соскочили с кровати и выскочили из светлицы. Маман покачала головой, улыбнулась и вышла вслед за внуками.

Я посмотрела на Великую Княжну, которая устроилась у меня на руках.

— Дашенька, доченька, давай одеваться? — Ласково спросила её. Погладила по голове. Она вновь прижалась ко мне. — Наскучалась, кровиночка моя? Давай, будем одеваться, умываться, причесываться и плести коску.

Дарья отстранилась, сидя на моих руках и, глядя на меня, кивнула. Одежда малышки была здесь же. Одела её, расчесала. Заплела маленькую коску. Потом оделась сама. Мне в светлицу принесли мои штаны, постиранные и высушенные. Сапоги, почищенные, чуть ли не до зеркального блеска. Верхнюю рубашку, китель. Я всё это надела, кроме кителя. Заплела сама себе косу. Даша, пока я плела, сидела рядом, сосала соску и внимательно за мной наблюдала. Ленка, покормив малышей, подержала обоих столбиком. Те дружно срыгнули и оба стали улыбаться своими беззубыми улыбками. Она положила их на мою кровать. Встала.

— Ну слава богу. Одних накормила. Хоть груди легче стало. — Сняла с себя нательную рубашку, оставшись в одних трусах. Легла на пол спиной и стала качать пресс. Я наблюдала за ней.

— Сань, ну чего ты так на меня смотришь? Да ещё и ухмыляешься? — Спросила Елена, поднимая ноги под прямым углом. — Тебе хорошо. Ты вон, родила и опять талия тонкая. А у меня плыть начинает.

— Давай, давай, качай пресс. Молодец, дорогая. Спорт, это наше всё. Я сейчас пойду с барышнями своими заниматься. Да палатинов тоже на утреннюю тренировку выгоню. А то спят, наверное, как сурки. Так что у меня тоже будет зарядка. Подошла к младенцам. Вытерла у обоих с личиков и шеи то, что они срыгнули. Поцеловала Костика и Софи. Даша, выплюнув соску, указала пальчиком на младенцев.

— Ляля?

— Ляля, Дашенька. Ляля Костя и ляля Соня. — Ответила я, глядя на девочку. Дашка, засунула назад в рот, болтавшуюся на тесёмке соску.

— Ладно, давай иди, скачи со своими сержант-дамами. Я позабочусь о Костике с дочерью. — Проговорила Ленка, продолжая качать пресс.

Даша засуетилась и протянула ручки ко мне. Взяла её.

— Ты что, с Дашей будешь там? — Спросила Елена.

— Конечно. Пусть смотрит и привыкает.

Забрала малышку и прошла в комнату, где спали фрейлины. Айтан и Саша Ходкевич уже не спали. Обе, хоть и были раздеты на половину, но волосы уже заплетены в косы. Они сидели и тихо разговаривали. Когда я зашла, обе замолчали.

— Так, красавицы мои. Вижу, вы уже встали и эти две засони продолжают видеть сны. Будите их и я вас жду на площадке перед теремом. С собой взять учебные палки. Я даю на всё про всё пять минут. Если вы не управитесь за это время, а я имею ввиду вас всех четверых, то будете бегать у меня, кругами, вокруг подворья бояр Вяземских. Форма одежды, как для тренировки. Время пошло.

Вышла из их светлицы. На первом этаже меня ожидали Айно, Аббас и Илья.

— О, как! Вижу, встали уже, мальчики⁈

— Встали, Матушка. — Поклонились они мне.

— А остальные?

— Богдан тоже встал. Божен с Никифором спят, после несения ночной смены.

— Ладно, пусть они спят. Вы, приготовьтесь к тренировке. К спарингам. Форма одежды, раздеться до пояса. С собой учебное оружие.

— Боккэны, Матушка? — Спросил Айно.

— Да. Берёте боккэны и на площадку. Я вас там ждать буду. Вам одна минута. Время пошло…

Глава 20

Evgeni Radionov

Девушка из прислуги, по моему указанию принесла стульчик. Этот стульчик сделали ещё в Кремле, перед тем, как я отправилась в Ливонию. Стульчик делал один столяр по моим указаниям. Он предназначался для Дарьи. Да-да, стульчик был высокий, как те, в 21 веке для таких детей, чтобы они сидели за столом вместе со взрослыми. Когда детей перевезли к Вяземским, стульчик тоже увезли. Вот и сейчас я усадила её туда.

— Посиди, доченька. Мама будет здесь, рядом. — Сказала ей, усаживая по удобнее. Посмотрела на девушку. — Принеси морс брусничный в кружке, для Великой Княжны. — Девушка убежала в терем. Я прошлась по площадке. Да здесь я тренировалась с палатинами. А ранее с Иваном Вяземским, моим покойным мужем, ещё до того, как мы поженились с ним. Здесь я получала палкой от него по попе, если проигрывала поединок. Либо он от меня по спине. Дашенька сидела на стульчике, сосала пустышку и внимательно смотрела на меня.

Из терема выскочили парни. Четверо — Айно, Богдан, Аббас и Илья. Голые по пояс, в штанах и сапогах. В руках боккены. Подбежав ко мне, выстроились в шеренгу.

— Становись, смирно! — Рявкнул Богдан. Повернулся ко мне. — Матушка, палатины прибыли для тренировки. Двое отсутствуют. Божен и Никифор. Отдыхают после ночного дежурства. Докладывал старшина палатинов Богдан.

— Вольно. Так, мальчики мои. Вижу, что расслабились? Об утренних тренировках забыли?

— Никак нет, Матушка. — Тут же ответил Богдан. — Мы всегда готовы.

— Посмотрим. Встали парами. — Подождала, пока палатины разбились на пары. — Отрабатываем бой на мечах. В далёкой восточной стране, это называется кэндо. Вы это знаете. Богдан, что такое человек без цели?

— Это человек без бога в сердце. — Тут же ответил старший палатин.

— Айно, основной постулат кэндо?

— Правильно и серьёзно изучать путь меча, воспитывать бодрый дух, закаляя душу и тело, и через особенности кэндо уважать вежливость, ценить честь, откровенно и постоянно работать над собой, тем самым совершенствуясь как воин.

Что самое примечательное, парни отвечали, не глядя на меня, а смотрели на своего спарринг-партнёра.

— Сегодня кэндо-ката. Ученик-учитель. Учитель наносит первый удар, ученик последний. Те, кто стоит от меня справа учителя. Те, кто слева, ученики… Коигути окиру! — скомандовала им. Они моментально приняли боевые стойки. — Мэн! — Следующая команда. Учителя нанесли удар ученикам в голову. Те поставили блок. — Кэса! — Следующий удар от плеча до пояса, наискось. Опять блок. — Куби! — Удар в шею. Блок. — Тэкуби! — Удар по рукам. Блок. — Ученики! Хара! — Теперь ученики нанесли удар учителям в живот. Те моментально поставили блок. — Повторите. После чего поменяйтесь статусами. Работайте.

Повернулась к подошедшим на площадку фрейлинам.

— О, наконец-то, наши красавицы появились! Надеюсь, ваши светлости выспались?

— Выспались, Матушка. — Ответила Паула и оглянулась на своих подруг. Я демонстративно посмотрела на часы. — Саша, Айтан, сколько я вам давала времени, чтобы появится здесь и быть готовыми к тренировке?

— Пять минут, Матушка. — Ответила Александра Ходкевич. Айтан кивнула. Они обе посмотрели на Паулу и Агнешу.

— А вы копошились двадцать минут. Что я сказала, если вы опоздаете?

— Мы будем бегать вокруг подворья. — Ответила персидская княжна.

— Умница моя. Так что, вперёд. Для начала два круга. Бегом! — Все четверо повернулись и побежали по кругу, вокруг подворья бояр Вяземских. Оглянулась на парней. Они смотрели на моих фрейлин. На их физиономиях были ехидные ухмылки.

— А вы что застыли, голуби мои? — Парни резко застучали деревяшками. Дождалась девушек. Прибежали. Стоят дышат. Заставила их попрыгать.

— Ну вот, красавицы мои, теперь я вижу, что вы готовы. Итак, взяли палки. Разбились на пары. Отрабатываем атаку и защиту. Начали.

Смотрела, как девушки тренируются. Сначала одни атаковали, вторые защищались, потом наоборот.

— Мальчики, достаточно. Ямэ. Сэйрэцу. — Палатины выстроились в шеренгу. — Теперь пять кругов вокруг подворья. Бежите с боккэнами. Вперёд. — Они рванули с места. Бежали строем. Богдан закричал речёвку:

Русь-Москва непобедима!

Парни в ответ:

Всех врагов мы разбомбима!

Опять Богдан:

Мы живём уж тыщу лет.

Парни:

Круче нас на свете нет.

Богдан:

Служим Матушке-Царице!

Парни:

И встаём мы на зарнице.

Богдан:

Службу дружно мы несём.

Парни:

И Царицу сбережём.

Смотрела на них и усмехнулась. Про речёвку я им сама рассказала как-то. Они у меня давай всё выспрашивать. Я им даже пример из морской речёвки привела:

А ещё такую, которую сама слышала в военном городке, где служил папа:

Парни запомнили, Речёвку про ВМФ полностью переделали, причём сами переделали. А вот вторую почти оставили такой, только пару слов заменили:

Вот так они бежали строем и горланили речёвки. Одно слово, засранцы, но мои засранцы, любимые!

Поглядывала на Дашу. Княжна сидела на стульчике, пила из кружки морс, держа её обеими ручками. Рядом стояла девушка из прислуги. Напившись, Даша отпустила кружку. Девушка перехватила её и унесла. Малышка запихала в рот соску, начала сосать, одновременно глядя на моих подопечных. Когда парни убежали, вытянула ручку им в след, выплюнула соску и проговорила:

— Тятя?

— Да, моя хорошая, побежали соколики. Горланят речёвки во всё горло и всё им не почём! Скоро прибегут назад. — У неё либо сяся, либо тятя. Ну и мама ещё говорить начала.

Даша вновь засунула соску в рот и теперь смотрела на моих девушек. Я тоже наблюдала. Потом сказала:

— Айтан, возьми опекунство над Сашей. Будешь учить её сабельному бою. У тебя очень хорошо получается.

Потом сама постучала с девушками палками, а когда прибежали парни и с ними ещё.

— Всё, молодёжь, тренировка окончена. Всем спасибо. Теперь утренние водные процедуры и привести себя в порядок. Только после этого завтрак. И Божена с Никифором поднимайте, в Кремль со мной поедете.

Забрала Дашу и пошла в терем. На крыльце стояла маман. Смотрела на меня с осуждением.

— Ляксандра, ты же Великая Княгиня и Царица Ливонская. Целая енерал! А скачешь с ними. Как бы потери чести не было. Фёдор то сказывал, бояре в Думе недовольны.

— Не будет, матушка. А то, что недовольны, это их дело. А у меня такие правила и менять их я не собираюсь. Из этих бояр кто-нибудь хоть один боевой корабль построил на свои деньги? Нет, матушка. А битву хоть одну выиграл? А европейский флот хоть один разгромил? Тоже нет, матушка. А я, женщина, всё это сделала и ещё сделаю. У меня в Ливонии почти 20 тысяч войска, да ещё боевая эскадра кораблей стоит, готовая выйти в море. А если я призову татар верных мне и калмыков, то у меня больше ста тысяч сабель будет. У кого из бояр такое есть? Ни у кого, матушка. Вот и пусть молчат, даже если и недовольны. К тому же, пока моего супруга, Великого Государя в Москве нет, я за него принимаю решения. Пойдём лучше, матушка, поснедаем. А то мне в Кремль ехать, золото с серебром в казну государеву сдавать. Да разбираться, что здесь и как⁈ Да Василию письмо ещё писать нужно, где всё ему рассказать о походе своём.

Маман махнула рукой.

— Делай, как знаешь. Ты Великая Княгиня Московская и Царица Ливонская, тебе лучше знать. А Фёдор то с утра уехал в свой приказ то. Поел совсем мало.

— Матушка, у Фёдора Мстиславовича дело государево. Очень важное.

— Да ладно, что я не понимаю, что ли? Пойдём, Ляксандра, поснедаем. И своих зови, фрейлин, прости Господи. Девки то твои, все с тебя пример берут. Тоже в штанах, сапогах и в кителях разъезжают. Отродясь такого на Руси не было.

— Теперь будет, матушка. Не серчай, всё будет хорошо. Новые времена наступают. Тебе самой то в Корпус не надо?

— Надо. Вас вот покормлю, да поеду. Проверить надо, что там купчины привезли для отроков. Посчитать надо всё, проверить.

— Матушка, вот ты про форму одежды мне попеняла, а сама в кителе ходишь, с погонами. — Я улыбнулась, глядя на свекровь. Та тоже в ответ, но отрицательно покачала головой.

— В кителе, но не в штанах же. Юбки у меня вон какие. И на коне не скачу. Ладно, пошли, чего уж тут.

Когда я сполоснула руки, лицо. Обтёрлась влажным полотенцем по пояс, оделась и пришла в трапезную, маман опять завел пластинку.

— Всё равно, Ляксандра, дочка, не понимаю я много у вас с Еленой. Ладно ты, к твоим причудам привыкли. А Елена⁈ По утрам в одном исподнем на пол ложиться и ноги вверх задирает.

Даша сидела на своём стульчике. Мы завтракали в, так сказать, малой трапезной, одни женщины. Мужчины ели в большой. Ленка посмотрела на свекровь.

— Матушка, это она пресс качает, чтобы стан её опять тоньше стал. — Сказала я.

— Стан тоньше! Двух детишек мужу родила. Какой здесь стен тоньше? Чай не девка уже. Жёнка должна быть дородной.

— Матушка! — Возмущённо воскликнула Елена. Та махнула рукой.

— Что, матушка, дочка? Вася вон радуется, что ты дородней стала. И правильно. Мужу то, что главное? Чтобы было за что жёнку подержать. К тому же, чай не голодранцы какие безродные, чтобы худыми ходить. Худая, значит больная.

— Не согласна, матушка. — Тут же сказала я, опережая Елену. — Дородность не всегда показатель хорошего здоровья. А что, разве раньше Василию не за что было у Елены подержаться? Что-то я этого не замечала. — Я усмехнулась. Маман тоже. Кивнула.

— Было. Но я же говорю, чай не девка уже. Но это ладно, бог с ней. И я всё понимаю, что Елена что-то там делает с этим пропойцей Маркусом. Всё же боНбы с пушками тоже нужны. Но, Ляксандра, посмотри, что она себе на руках нарисовала! На ногтях!

Мальчишки — Славка с Андрейкой сидели с нами за столом и уминали кашу. Оба захихикали. Ленка хотела что-то сказать, но я покачала отрицательно головой, глядя на неё.

— Матушка, — обратилась я к свекрови, — несмотря ни на что, посмотри на её руки. Лена вытяни. — Ленка вытянула руки ладошками вниз. — Она не сидит дома у окошка и не лузгает семечки целый день. Не моет кости кому-то языком, как это делают многие боярышни и боярыни, если не заняты домашними делами. Елена создаёт оружие для русской армии. И кроме оружия много, что создаёт. Ты это прекрасно знаешь. Но при этом, её руки выглядят намного лучше, чем руки многих боярышен, царевен и даже цариц. Вот у меня они хуже выглядят. В своё время, нас с ней учили, какие руки должны быть у Византийских Цесаревен. Они должны быть ухожены. Но не просто ухожены. Нам подарили набор инструментов. Набор, это такая шкатулка, в которой находились маленькие пилочки, щипчики и прочее, для ухода именно за ногтями. Когда мы бежали, спасаясь от шпионов осман, этот набор был нами утрачен. И вот сейчас Елена смогла сделать новый набор. Он называется маникюрным набором. А то, что она сделала со своими ногтями, это называется маникюр.

— Слово басурманское опять, Ляксандра. — Перекрестилась свекровь.

— Ничего, матушка. В русском языке много слов, заимствованных от других народов, в том числе и у басурман. И ничего, мы ими пользуемся. Так вот, помимо самого набора, чтобы сделать маникюр, нужен был ещё и лак для ногтей. И Елена его тоже сделала. Маникюр, матушка, это привилегия аристократии, признак аристократичности. Тебе тоже надо его сделать. Елена сделает.

— Зачем?

— Потому, что ты боярыня Вяземская. Что ты свекровь двух Византийских царевен и Ливонской Царицы. А внуки твои принцы, то есть царевичи. Надо, матушка, надо. Поверь, тебе самой понравится и тебе будут даже завидовать другие боярыни. И ещё, конечно, многие аристократки ухаживают за своими руками. Это понятно. Но именно у Елены, набор для маникюра самый лучший. Такого ни у кого нет. И самое главное нет лака для ногтей. И никто не умеет делать такой маникюр, кроме Елены.

Мои фрейлины, тихо сидевшие тут же за столом и внимательно слушавшие нас с Евпраксией Гордеевной, жадно посмотрели на Елену. Но молчали. Я посмотрела на них. Улыбнулась.

— Девочки, можете не волноваться. Елена научит вас делать маникюр, и вы получите каждая по такому набору.

Агнешка от радости даже в ладоши похлопала, но тут же прекратила, под строгим взглядом моей свекрови.

— Ой, Ляксандра, балуешь ты их. — Покачала она головой.

— Если не я, кто их ещё баловать будет, матушка? Но я и спрашиваю с них тоже. Так, девочки, собираемся, сейчас едем в Кремль. Матушка я возьму Дашу и Костика. Мальчишки пусть останутся здесь. Я их позже заберу.

В Кремль я не стала надевать форму. Надела платье. Не такое, которое носили великокняжеские жёны, жёны князей и именитых бояр Москвы. А одно из тех, в которых ходила в Вендене и здесь в Москве, ещё с самого начала, как мы с Еленой приехали сюда. На голове закрепила королевский венец. Нет, не корону Ливонии, она осталась в Вендене. Этот венец мне сделали в Вендене. Это была своего рода, походная корона. Фрейлины же поехали в форме Корпуса.

Забрав Костю, он спал, и Дашу, села в свою карету. К подворью Вяземский прибыли кирасиры Алексея Кобылы. Они должны были сопровождать фургоны с казной и мою карету.

— Алексей, — подозвала я его, — боярская дума уже собралась?

— Конечно, Матушка. — Ответил он. — Они всё время там сидят. Им что ещё делать то? — Алексей усмехнулся. Я тоже.

— Ладно. Это даже хорошо. Всё поехали. — Ответила ему. Позвала Богдана. — Богдаша, возьмите аквилу, но накройте её чем-нибудь, чтобы пока видно не было, что везём.

Мою карету сопровождали сержант-дамы на конях, палатины, плюс кирасиры. Аквилу вёз Божен. В карету ко мне села Фрося, моя бессменная служанка, подруга и та, кто заботиться о моём комфорте. Она тоже была одета в красивое платье с накидкой. На руках золотые браслеты, на пальцах кольца, на шее красивые жемчужные бусы. Так была одета не каждая именитая боярыня и, тем более, купеческая жена или дочь. Фрося стеснялась этого, но я настаивала. Сама дарила ей украшения. Я ей говорила:

— Фрося, ты сопровождаешь меня везде. Во дворце Вендена, в Кремле, в походе, что сухопутном, что в морском. Я без тебя, как без рук. Мало того, ты и детей Великокняжеских за ручки водить будешь, царевен и царевичей. А значит, должна поддерживать статус. И не возражай мне, надевай то, что я тебе даю, от платьев, до украшений.

— Матушка, боязно. Я же не боярышня какая, даже не купеческая дочь. Я сирота. Моя матушка была из смердов бояр Вяземских. Чернавкой. А батюшку своего я вообще не знала.

— Фрося, а ты мне дорога не своей родовитостью. Мне на это всё равно. Моей родовитости, равной которой нет в Москве и даже в Европе, на всех хватит. Ты моя личная не просто служанка, но и фрейлина. Да, ты не сержант-дама. Прости меня, Фрося, но я изначально заложила, что туда попадают высокородные. Но для тебя это ничего не значит. Ты не ниже их. Ты просто та, кто всегда рядом со мной. Никого не бойся. Ты никому кроме меня не подчиняешься, и никто над тобой власти, кроме меня не имеет. Любая обида тебе, это прямая обида мне. Поняла?

— Поняла, Матушка. Всё равно боязно.

— Ничего не боязно, Ефросиния.

Вот и сейчас мы ехали в карете. Со мной были мои дети, пусть не все, но это пока. Дашка сидела у неё на руках, смотрела, как я качаю Костика. Выплюнула соску, которая тут же повисла на её тесёмочки.

— Мама. Ляля Сяса?

— Ляля, доча моя. Костик, твой брат родной. — Ответила ей. Даша тут же подхватила соску и засунула себе в рот. Фрося улыбнулась. С умилением смотрела на великокняжескую дочь.

Приехали в Кремль. При въезде в саму Цитадель Москвы нас не рискнули тормозить, тем более Алексея Кобылу тут знали. Фургоны загоняли прямо к Красному крыльцу. Я вышла из кареты. Боярина Фёдора не было, он был с Государём в походе. Суетился какой-то другой. Я его не знала.

— Ты кто такой? — Спросила я его, держа Костика на руках. Сержант-дамы тут же наехали на него конями. Он отскочил на крыльцо.

— Государыня, я боярский сын Василий Бороздин.

— Боярский сын. Ну-ну. Людей сюда позови. Пусть сундуки из фургонов вытаскивают и несут в Грановитую палату. Покажем боярам, что я привезла из заморского похода. Алексей, проследи, чтобы ничего не уронили. — Он кивнул.

— Фрося, бери Дарью на руки и пошли со мной. Сержант-дамы, палатины, вы тоже идёте.

Держа нежно Костика, прошла на Красное крыльцо. Впереди меня шли Айно с Никифором. Они и открывали двери. За мной шла Фрося с Великой Княжной на руках и все остальные. У дверей Грановитой палаты стояли двое в белых нарядных кафтанах, таких же штанах, сапогах и с высокими шапками. В руках держали топорики. Это была парадная стража. Они открыли двери.

Боярин, объявлявший о приходе какого-либо именитого гостя, посла или приход Государя в палату не успел обо мне объявить. Протормозил. Только глаза выпучил. При моём появлении думские бояре и князья встали и поклонились мне в пояс, сняв свои высокие шапки-горлатки. Я, в сопровождении своих фрейлин и палатинов прошла к Московскому престолу. По обоим сторонам престола стояли тоже двое в белом и с топориками.

— Вы оба, свободны. — Сказала им. Они тут же повернулись и ушли. Их место заняли Божен с Ильёй, проложив руки на рукояти сабель. Позади престола встал Аббас и Никифор. Богдан и Айно выдвинулись вперёд и стояли по обоим сторонам перед престолом, тоже положив руку на рукоять сабель висевших у них в ножнах на поясе. Фрейлины тоже встали вокруг трона, чуть позади. Я спокойно села на него. Фрося передала мне Дарью. На сгибе левой руки держала Костю, правой рукой удерживала Дашу, которая сидела у меня на правой коленке. Малышка сосала соску и смотрела на бояр.

— Ну здравствуйте бояре и князья. — Поздоровалась я с ними. — Присаживайтесь, бояре, ибо, как в народе говорят, в ногах правды нет.

Бояре надели свои шапки и расселись на лавках вдоль стен палаты. Остался стоять один из них. Кто это у нас? А, Белёвский, Иван Васильевич, бывший удельный князь, служивший Литве, но в конце 15 столетия перебежавшего к Ивану Третьему. У него тогда были какие-то напряжённые отношения с Воротынскими, которые грабили его земли. Наверное, он из-за Воротынских и перебежал. Мол, раз Великий Князь Литовский не может защитить, то Великий Князь Московский защитит. А тот и правда защитил. А потом сам Иван Васильевич стал нападать на литовские земли, причём на земли своего же родного брата Андрея Васильевича. В конце концов он и второго своего брата Василия захватил в плен, плюс людей Андрея и притащил их к Ивану Третьему заставив дать присягу верности. Ловкий малый.

— Иван Васильевич, а ты чего стоишь? Почему на своё место не садишься? — Спросила я его.

Он вновь поклонился.

— Великая Княгиня Московская, Александра Вячеславовна, не гневись, но ты села на престол Государей Московских.

— Я тебя поняла, Иван Васильевич. Ты это к тому, что на Московский престол имеют права садится только Государи Московские? Ты прав, за одним исключением. В отсутствии моего законного супруга, Великого Государя Московского и Владимирского и иных земель, Василия Ивановича, здесь имею право сидеть я, как Великая Княгиня Московская. К тому же, Иван Васильевич, ты забыл указать и другие мои титулы. А ведь я ещё и Королева Ливонская. Так что у меня и свой престол есть. А кроме этого, я ещё и Порфирогенита, Порфирородная Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима. А по мимо этого я ещё и принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, свевов, остготов. Мне всех их перечислить тебе, Иван Васильевич?

— Не надо, Матушка-Государыня.

— Ну вот и славно, князь. Надеюсь, мы все недоразумения, возникшие у вас, бояре, разрешили? — Бояре закивали головами. Белёвский продолжал стоять. Какой настырный дядечка. Я выгнула вопросительно правую бровь, глядя на князя.

— Прости, Матушка. А зачем детей то ты принесла?

— А что такое, Иван Васильевич? Это дети супруга моего, Великого Государя. Вот его дочь, Великая Княжна Дарья Васильевна. Вот его сын и наследник престола, Великий Князь Константин Васильевич. Пусть привыкают сызмальства. Особенно он, Константин. Ведь, когда придёт его время, он сменит своего отца на этом престоле. Или кто-то думает по другому, а, Иван Васильевич?

— Нет, что ты, Матушка-Государыня. Конечно, Великий Князь Константин Васильевич по праву займёт престол Государей Московских. Но Дарья? Дева не может наследовать власть.

— Это почему не может? Я же являюсь королевой, сиречь Царицей, причём самодержавной, князь? Хотя ты прав, здесь в Москве для этого есть наследник. Но она тоже будет сидеть на престоле. Не на Московском. Я подыщу ей престол в других землях. Я об этом позабочусь. Теперь всё, князь?

— Всё, Матушка-Государыня. Вот только боярина Фёдора Мстиславовича что-то нет. Не захворал ли он?

— Боярин, Фёдор Мстиславович, слава богу жив-здоров. Но у него сейчас дело Государево. Воров и мятежников он имает, что посмели напасть на меня с целью моего убийства и воровства Великокняжеской казны. Я думаю, князь, ты уже слышал об этом?

— Слышал, Матушка-Государыня. Надеюсь, всех воров Фёдор Мстиславович изловит.

— Большинство уже поймано и повешено. И остальных поймает, кто ещё пока на свободе бегает. Кара каждого найдёт, об этом, князь, можешь не беспокоится. Это всё?

— Прости ещё раз, Матушка-Государыня, а что девы эти здесь делают? Да ещё одна из них басурманка, как я понимаю, раз лик свой за личиной прячет, за которой женщины басурман укрываются?

— Это Айтан. Она персидская княжна. Она и остальные девы, как ты выразился, князь, сержант-дамы Корпуса и мои фрейлины. Они обязаны сопровождать меня, где бы я не была, кроме опочивальни моего мужа, князь. Там меня сопровождать не надо. — Услышала смех среди бояр. Я тоже улыбалась, глядя на Белёвского. Он поклонился. Я продолжила. — Во всех остальных случаях, мои фрейлины обязаны следовать за мной, особенно вот на таких приёмах. И да, Айтан исповедует ислам, как и её предки. Для меня не важно какому богу молятся мои приближённые. Для меня важнее их преданность и следование клятве верности. А то, что лицо своё скрывает по самые глаза, так вера у неё такая, сам знаешь, князь. У тебя всё? А то у меня разговор с боярами. Дела государственные надо порешать. Пока моего царственного супруга нет, все важные решения по управлению государством буду принимать я. Мои решения и моя воля, это решения и воля Великого Государя. А посему, они обязательны к немедленному исполнению. Любое неповиновение будет расцениваться, как измена и мятеж. А что Великий Государь делает с предателями и мятежниками, вам, бояре, очень хорошо известно. И я в этом случае, такая же, как и мой супруг. Излишним человеколюбием и милосердием не страдаю. А может я даже хуже, чем мой муж. Ведь я византийка, как и моя покойная свекровь, мать Государя. Садись на своё место, Иван Васильевич, а то, как бы кто другой его не занял. — Я уже не улыбалась, глядя на князя. Он ещё раз мне поклонился и сел на лавку.

Оглядела всех бояр.

— Итак, бояре. Сначала о моём походе в немецкие земли императора Максимилиана. — В этот момент в Грановитую палату зашёл Алексей Кобыла. Он прошёл ко мне и сказал тихо:

— Матушка, сундуки заносить сюда?

— Да. Пусть ставят так, чтобы боярам видно было всё. Сундуки пусть открывают.

— Слушаюсь. — Он вернулся к дверям в палату, открыл их. — Заносите.

В палату стали заносить сундуки. Большие сундуки с трудом тащили четверо мужчин, те, что по меньше — двое. Они ставили их так, чтобы всем было видно их содержимое. Потом открыли сундуки. Бояре даже с мест по вскакивали. Смотрели на сокровища во все глаза. В Грановитую палату зашёл Митрополит через дверь позади престола.

— Матушка, — услышала я Айно, — Владыко Митрополит.

Я оглянулась, точно, старичок пожаловал со своим посохом.

— Здравствуй, Владыко. — Поприветствовала его, хотела встать, но он жестом остановил меня.

— Здравствуй, дщерь наша, Александра. Сиди. Куда ты с дитями?

— Вот принесла их сюда, показать боярам да князьям, что дети Великокняжеские живы, здоровы. Да и им самим надо привыкать к престолу. Особенно Константину Васильевичу.

— То правильно. — Он взглянул на сундуки. — Вижу не плохо сходила, Александра?

— Хорошо сходила, Владыко. Это половина, того, что я забрала с берегов Рейна. Другая половина осталась в Вендене, в королевской казне. Я большие дела намечаю там.

Митрополит кивнул и сел на свой, митрополичий трон. Он был с права от Великокняжеского и чуть впереди. Ниже на постаменте. Костик завозился у меня на руках, открыл свои глазки, скривил ротик и заплакал. Всё верно, ему пришла пора есть. Да и Дашу тоже надо было кормить и укладывать спать. Режим ещё никто не отменял. Дашенька протянула ручку и положила её на Костика. Выплюнула соску, которая повисла у неё на тесёмке.

— Ляля Сяса.

— Да, моя милая. Костик проснулся, есть просит. И тебе тоже надо и спать потом. — Княжна отрицательно покачала своей русой головкой. Ну, конечно, спать мы не хотим. Нет милая моя, надо. Я подозвала Фросю. — Ефросиния, возьми Дарью. К тебе на руки она пойдёт. Айтан, ты возьми царевича. Отнесите их в детскую. Фрося, озаботься кормилицей. Детей покормить. Пусть пошлют за боярыней Агафьей Гордеевной Морозовой. Пусть ей скажут, что я прошу её приехать к Кремль. Позаботиться о няньках для детей Государя.

Фрося забрала у меня Дарью. Айтан взяла Костика.

— Аббас, Айно, сопроводите Ефросинию и Айтан. Присмотрите там за ними и детьми.

Когда эти четверо ушли и унесли детей, я поудобнее устроилась на престоле. Надо бы подушечку сюда положить. Ладно скажу об этом Фросе, пусть найдёт. А то палатинам скажешь, они такую подушку притащат, что я под потолком сидеть буду.

Обратила внимание, что все, и бояре и Митрополит смотрят на золотую корону в одном из сундуков. Митрополит с короны перевёл взгляд на меня. Смотрел вопросительно. Я улыбнулась.

— Вот, Владыко, это корона тавро-скифов, а точнее скифо-сарматская корона, царя Скилура. Отца восьмидесяти сыновей.

Владыко смотрел на меня очень пристально.

— Корона тоже хранилась в твоём наследстве, Александра?

— Да, Владыко. И не только эта корона. Вон в том сундуке короны германских королей древности, которым уже тысяча лет. И даже корона последнего Западно-римского императора Ромула. Правда её ещё в старину погнули и повредили. Я их привезла показать супругу своему. Потом их увезут в Ливонию. Им там место. А вот эту, скифо-сарматскую, я оставлю здесь. Ибо она принадлежит моему мужу.

— Продолжай, Александра. — Кивнул мне Митрополит. Бояре замолчали, прислушиваясь к нашему с Владыкой разговору.

— О царе Скилуре писали греческие философы и историки Плутарх и Страбон.

— Совершенно верно. — Кивнул опять Митрополит.

— Но кроме этих двух философов, были и другие, особенно в эпоху имперского Рима. Например, Тит Ливий.

— Я читал Тита Ливия. Он ничего не писал о Скилуре.

— А разве весь его труд известен? На сколько я помню, его труд «Ab urbe condita», что в переводе с латыни значит «История от основания города», в настоящий момент не весь известен. Часть его была утрачена ещё во времена Крушения Западно-Римской империи, то есть больше тысячи лет назад. Вы, Владыко, с какой частью его труда знакомы? Кстати, Владыко, а Вы читали оригинал или копии?

— Копии. В том числе и снятые тысячу лет назад, с утраченной ныне, к сожалению, с текста свитка «Vormaciensis». Эту копию нашли в Вормсском соборе.

— Ну вот видите, Владыко. Вы знакомились с копиями. А сколько разночтений в этих копиях?

— Достаточно разночтений.

Я кивнула. Ну да, те, кто снимал копии с оригиналов, в том числе и в IV-V веках нашей эры, причём переписывали от руки, неизбежно делали ошибки. Где-то вообще сокращая текст, так как Тит Ливий страдал излишним словоблудием. Вообще, по дороге в Венден, в самом Вендене и когда ехала в Москву, каждый раз рассматривала с разных сторон авантюру со скифо-сарматском происхождении Рюриковичей. И если я сначала испугалась возможности разоблачения моей махинации, то чем больше я думала над этим тем больше у меня укреплялась уверенность, что можно рискнуть. Только надо всё очень хорошо обставить это. Сейчас, глядя в умные глаза вредного старикана, я поняла, что ступила на очень скользкую дорожку. Тут надо было играть на грани фола, очень ловко маневрировать.

— Скажи, Владыко, что Русской Православной Церкви известно о сыновьях Скилура? — Я решила пойти ва-банк. Старик явно что-то знал. Вон он как на корону тавро-скифов смотрел.

— То, что у скифского царя, чью царскую шапку ты привезла, было восемьдесят сыновей. — Сказал Митрополит и усмехнулся. Вот же жук. Я рассмеялась.

— Это и так известно от того же Плутарха и Старбона. А что стало с ними после гибели их отца в войне с Понтийским царём Митридатом VI?

— О них мало, что известно. Сведений практически не осталось.

— Практически, Владыко? Значит что-то осталось?

— Осталось. Не о всех. Например, его старший сын Палак, который возглавил государство скифов после смерти отца.

— А этот неудачник, который и, фактически, уничтожил державу скифов, путем целой серии политических и военных ошибок, что привело к захвату столицы скифов Неаполя Скифского армией Митридата. — Усмехнулась я. Митрополит в очередной раз кивнул. — Ну это тоже известно. А ещё о каких сыновьях Скилура известно?

— А почему ты это спрашиваешь, Княгиня?

— Это очень важно, Владыко. Я же не зря привезла сюда шапку-корону скифских царей.

— Если корона скифов здесь, это говорит о том, что могилу царя осквернили. Разрыли и ограбили, так, Александра?

— Нет, не так, Владыко. — Я прямо и не опуская глаз смотрела ему в глаза. Я вспомнила… Говорю же, здесь память у меня странно обострилась. Я в своё время бывала в Крыму и посещала музей, где и были выставлены сохранившиеся элементы царской одежды в том числе и головной убор. Гробница Скилура была обнаружена при раскопках на месте, где когда-то находился Неаполь Скифский, столица скифов, в 1946 году советскими археологами. Там же в гробнице находился и шлем Скилура. Правда он рассыпался, когда его вытаскивали. Но, так как все его элементы были заранее зафиксированы и сфотографированы, то позже шлем реконструировали, создав полную его копию. Это был боевой шлем царя.

— Поясни, Александра?

— Гробница Царя не разграблена. Она до сих пор целая и никто не знает, где она находится. Но я знаю. В гробнице Скилур был похоронен в своём боевом шлеме, а не в короне. Он до сих пор там лежит. Останки царя покоятся там. И его меч тоже, даже два меча. А эту корону увёз один из сыновей Скилура. Именно поэтому она не стала трофеем армии Митридата, когда он захватил столицу скифов. Теперь вопрос, куда направился юный царевич со своими людьми?

— И куда же? — Митрополит смотрел заинтересованно. Я улыбнулась ему.

— На северо-запад от Таврии. Он покинул земли Великой Скифии, так как понимал, что его отчина доживает последние дни. С востока на скифов продолжали давить сарматы. С юга понтийцы и римляне. Он мог податься к сарматам, так как его мать была дочерью царя сармат. Но он никогда бы не стал царём сармат. Он прекрасно это понимал. Там своих претендентов хватало. Именно поэтому он и пошёл на север, а точнее на северо-запад, туда, куда по его мнению не дошли бы сарматы и понтийцы с римлянами. Так кто же он, Владыко?

Митрополит молчал, глядя куда-то по мимо меня. Словно пытался что-то разглядеть во тьме веков. Потом заговорил:

— Пятая ветвь древа родословия Царей Тавроскифии или Великой Скифии. Скилур, Великий Царь Скифии, 5402-ой год от Сотворения мира. От первой жены, гречанки имел сына Савмака в 5395 году от Сотворения мира. Савмак возжелал престол царский Боспорского царства и убил царя Перисада V, которому был отдан в заложники в детском возрасте. Но Царь Понтийский Митридат Евпатор двинул свои рати на Боспорское царство, так как Перисад был родичем его. И разбил он войско Савмака, а его самого казнил, велев разрубить на части. И тогда пошёл войной Скилур и его сыновья на Понтийцев Митридата Евпатора. И была жестокая война. И был убит Скилур. По его смерти власть в Великой Скифии взял его второй сын, рождённый от скифиянки Палак в 5397 году от Сотворения мира. И воевал он тоже с Митридатом Евпатором. Но потерпел поражение, не смог взять Херсонес. А ещё Скилур воевал с царём сармат, Ваннием. Так как Ванний обвинилСкилура в смерти своей дочери Танаи, коя была отдана в жёны Скилуру и умерла при родах, оставив царю сына по имени Венд в 5408 году от Сотворения мира. Когда царь сармат умер, его место заняла дочь-воительница Амага, убившая всех братьев и став сама царицей. Она тоже обвиняла скифов в смерти своей сестры. Амага захватила Неаполис Таврический и разорила его. Венд, когда ему исполнилось 15 весен не захотел воевать с сестрой своей матери и ушёл со своими людьми из земель Великой Скифии. — Митрополит замолчал. Я ждала продолжения, но не дождалась.

— Это сейчас что, Владыко, Вы рассказали? — Спросила его.

— Родословие словенского и других племён Великой Руси.

— А что дальше было с Вендом и его людьми? В родословии сказано?

— Мы об этом с тобой, Александра, позже поговорим.

— Хорошо. Позже, значит позже. — Я посмотрела на бояр. — Итак, бояре, переходим к одному из самых главных вопросов государства Русского. По возвращению Великого Государя из похода на Казань и Астороконь, я буду говорить с супругом о генеральной реконструкции Москвы. — Замолчала, глядя на бояр. Сначала была тишина. Бояре таращились на меня, как бараны на новые ворота.

— Позволь, Матушка-Государыня. — Проговорил один из старейших думских бояр, князь Осип Андреевич Дорогобужский, последний удельный князь дорогобужский из младшей ветви Великих Тверских князей. — Он встал, поклонился мне. — Что такое реконстр… — Он замолчал.

— Реконструкция, Осип Андреевич. Это перестройка Москвы. Полная. Московская Русь уже сейчас является крупнейшей державой Европы. А Москва столица её. А вы посмотрите, как столица наша выглядит? Это же ни в какие ворота! Кроме Кремля и нескольких церквей и соборов она вся деревянная. Улочки узкие. Дома и дворы скучены. Застройка ведётся хаотично. И что в итоге? А в итоге, когда пожар, всё выгорает под чистую. Сколько людей гибнет в пожарах? Сколько имущества портится и приходит в негодность? Или я не права, бояре?

Бояре закивали головами.

— Оно то правда, Матушка-Государыня. — Проговорил Дорогобужский. — Пожары зло для Москвы. Не только сама Москва деревянная выгорала и Кремль тоже выгорал, чуть ли не дотла.

— Ну вот видишь, Осип Андреевич. Поэтому реконструкция будет такой, чтобы перестроить Москву. Поощряться будут те бояре, князья, боярские дети, купцы и мастеровой люд, кто будет строить дома и другие постройки из камня или кирпича. Застройка будет вестись не абы как, а по генеральному плану, который составят архитекторы. Я над этим работаю. Веду переписку с итальянскими архитекторами. Сам Кремль тоже надо будет перестраивать. Его стены и башни тогда возводились, когда артиллерии нормальной ещё в помине не было. А сейчас коснись обороны кремля, так пушки разобьют его стены и даже башни вдребезги. Поверьте, я знаю, что говорю. Достаточно повоевала в Европе и видела, как моя артиллерия разбивает такие вот крепости. И храмы православные возводить отныне будут только из камня и кирпича. Из дерева строить будет запрещено. Улицы и площади мостить камнем. А то что это такое⁈ Как дожди начинаются или весной с осенью распутица, там же грязь стоит непролазная. Утонуть можно! Так не пойдёт. У меня Венден сейчас строится, столица Ливонии. Всё по плану делают. Возводят дома из камня и кирпича. Улицы и площади мостятся камнем. Делаются ливневые стоки, чтобы вода уходила. Так же будет и в Москве. Москва же третий Рим, или как?

— Третий, Матушка-Государыня. — Ответил князь Дорогобужский. Бояре его поддержали.

— А кто из вас видел первый Рим? Как он выглядит? Там вот такого безобразия нет. Там улицы и площади все замощены камнем. А второй Рим видел кто из вас, Константинополь? Тоже самое! Весь город в камень одет. А у нас? Мы только щёки надувать можем, да пыжится. А по сути, Москва сейчас, это большая деревня, печище! А она должна именно соответствовать третьему Риму. Кстати, бояре, на реконструкции даже можно заработать. Нет, не путем воровства и мздоимства. За это карать будут жёстко, не глядя на чины, титулы и заслуги. Ибо это будет считаться казнокрадством и мятежом. Вот вы же явно не бедные люди. Где золото своё с серебром храните? В сундуках и кубышках. И лежит оно у вас мёртвым грузом. А так нельзя. Золото с серебром должно работать и приносить доход. Один рубль должен приносить прибыли и давать как минимум два рубля, а лучше три. Каждая серебряная гривна должна давать ещё одну гривну, а лучше две. И я вам не зря сказала про реконструкцию. Подумайте, бояре. Нужда в камне и кирпичах будет большая. Вот бы вам скинуться, взять в долю кого из купцов, или мастеровых людей московских, да заводик кирпичный построить, а лучше два или три. Понимаете, о чём я? Необязательно самим это делать. С купцами или мастеровыми сговаривайтесь, если боитесь потери чести. Пусть какой из ваших людей разговор ведет. Смотрите, а то шустрые купчины, да смекалистые мастеровые сами всё это организуют и деньги на этом зарабатывать будут. Разве я не права, Владыко? — Посмотрела на Митрополита. Он кивнул.

— Права, Александра. Очень даже права. Дома из камня и улицы мощённые. Видел я такое в Константинополе в молодости своей, когда бывал там. И права в том, что храмы Господни из камня строить надо, как Успенский собор, например. И храм, что ты строишь, дщерь наша. Храм Христу Спасителю. Больно красивый он получается. Езжу я смотрю, как строят его. Большая часть построена. И самое главное люди пожертвование на храм несут. Сами. То есть благое и богоугодное дело. И реконструкция твоя, если всё так, как ты говоришь, то благословлю я на это дело. И Церковь наша поможет в этом.

— Благодарствую тебе, Владыко. Но предметно о реконструкции говорить будем, когда Государь вернётся из похода. Теперь второй вопрос. В Ливонии я построила морской флот. Пока не большой, всего четыре боевых корабля. Две каракки и две каравеллы. Эскадра. Но этой эскадрой я разгромила датский флот, который послал король Дании на перехват моего флота. Да-да. А потом разбила и пиратский флот. И оба флота, что датский, что пиратский у них кораблей было больше, чем у меня. Но мои корабли были лучше. А сейчас я начинаю строить там ещё более мощные боевые корабли, галеоны. Это будут самые сильные корабли. Кроме того, сейчас, когда Великий Государь присоединил к Руси Казань и присоединит Астороконь, вся Волга будет под нашим контролем. А значит и выход в Хвалынское море, которое ещё называют Каспием, тоже наш. Я с персидским царём Шахиншахом Исмаилом договорилась о возобновлении древнего шёлкового пути из Китая и Индии сюда на запад. Проходить он будет через Персию, потом, через Каспий и на Русь. А из Руси уже дальше в Европу. Подумайте бояре, какую пользу можете вы получить от этого торгового пути. А ещё, я вам недаром же рассказала о своих кораблях, я хочу начать торговлю и организовать экспедиции, то есть морские походы в Новый Свет. Я буду организовывать торговую компанию. Назовём её, Русско-индийской торговой компанией. И рассчитываю получить от неё большую прибыль. Вы тоже можете поучаствовать деньгами в этой компании. Доход будет делится исходя из вклада. На сегодня у меня всё. Пока всё. Так что думайте, бояре. Пищу для размышления я вам дала достаточную.

Бояре загомонили, разговаривая между собой. Да, действительно, им было о чём поговорить. Встряску я им дала, чтобы очнулись они от сонного состояния. А то засиделись тут без дела, шубы свои на лавках протирая.

Посмотрела на Митрополита.

— Владыко, ты хотел поговорить с мной?

— Хотел, Александра. Пошли, поговорим в молельню княжью. Заодно исповедуешься мне. — Владыко поднялся со своего места. Я тоже встала. Бояре замолчали и поднялись, провожая меня. Я остановилась, посмотрела на Митрополита.

— Владыко, а что здесь рынды делают? Насколько я знаю, рынды личные телохранители Государя и должны сопровождать его везде, и в том числе в походах.

— Понимаешь, Царица, Государь велел часть рынд оставить, для тебя. Он сказал, что по твоему приезду, охранять тебя и их присутствие здесь в Грановитой палате, будет напоминать остальным о его незримом присутствии. А почему ты их отослала?

— Я благодарна Великому Государю и своему супругу. Но у меня есть свои телохранители. И вообще охрану Царственных особ я намерена с согласия супруга поручить Корпусу и Службе Государевой Безопасности. А Кремль, как стратегический объект, теперь будет иметь другой пропускной режим. На территорию Кремля теперь будут допускаться только те, кто будет иметь специальный пропуск. Конечно, Владыко, тебе пропуск положен. Он будет выдан. Так же, Владыко, пожалуйста составь список лиц из твоего окружения, кто будет иметь такой же пропуск для входа на территорию Кремля. Думские бояре тоже получат такие пропуска. Кроме этого, пропуска будут иметь и обслуга. А службу нести здесь, будет гвардия из Корпуса.

— М-да, Дщерь наша. Такого никогда не было. А Великий Государь знает? — Спросил Митрополит.

— Мы говорили с ним об этом, после попытки похищения его дочери и моего старшего сына, и нападения на меня саму. Но тогда всё было ещё не определено. Сейчас, после нападения на мой великокняжеский поезд под Великими Луками, я только лишний раз уверилась, что необходимо полностью менять всю систему охраны. И это будет сделано.

— Что же. То дело Государя. Как он скажет, так и будет. — Кивнул мне Митрополит. Посмотрел на Божена. — Матушка-Государыня, а чего это держит в руках твой палатин?

— А это материальное доказательство того, что мой предок командовал римским легионом и входил в высшую аристократию Римской империи. Это орёл римского легиона. Аквила. Божен, расчехли аквилу.

Аквила была скрыта за своеобразным чехлом. Чехол сняли. Все присутствующие уставились на золотого орла.

— Это аквила Девятого Испанского легиона. Когда-то мой предок снял орла с древка, тем самым дав понять, что девятый испанский прекратил своё существование. Это был один из последних легионов старого Рима. Почему старого? Потому, что на аквиле есть надпись: «Сенат и народ Рима». Так писали на аквилах первых римских легионах. Позже стали писать другое. Так вот, водрузив орла вновь на древко, по старой римской традиции, я даю понять, что легион возродился вновь, как Феникс из пепла. Девятый Испанский легион, отныне является боевой единицей русского воинства. Ибо Москва третий Рим, а легион, как символ правопреемственности Третьему Риму от Первого Рима и двуглавый орёл от Второго Рима. В легион будут набираться только самые лучшие. Это гвардия. Под этим орлом печатали шаг легионеры почти две тысячи лет назад. И теперь под ним пойдут их потомки.

Я замолчала. Митрополит и бояре смотрели на аквилу древнего легиона. На него упал свет из окон палаты и на орле заиграли золотые искорки. Я закрыла глаза и мне послышалась поступь легионеров, шедших ровными рядами. Я даже увидела их своим внутренним взором… Это был словно отголосок тех давних событий. Я сама смотрела на аквилу и улыбалась.

— Что ж, Александра, — проговорил Митрополит, — ты права. Двуглавый орёл, это символ правопреемственности от Второго Рима, Царьграда. Пусть эта аквила, будет символом правопреемственности от Первого Рима. Пошли, Царица. Поговорим с тобой.

Бояре поклонились мне. Я оставила их. Им было о чём поговорить. Сержант-дам отправила в их покои в Кремле, велела ждать меня. Меня сопровождали Илья и Никифор. Они остались за дверьми личных покоев Митрополита. Зайдя в святая святых Владыки Православного, я перекрестилась на образа.

— Проходи, Александра, присаживайся. — Владыко подождал, пока я не сала на стул с высокой спинкой. — Что тебе известно о родословиях Святой Руси? — Спросил меня Митрополит.

— Ничего, Владыко. Ты начал ещё в палате о них говорить. Просвети меня.

Митрополит сидел на своём стуле опёршись на свой посох руками.

— То есть древние записи. Сделанные ещё до того, как Русь стала Русью. В них говорится о царских скифах, сарматах, гунах, антах, обров, чёрных клобуках, уграх, словен, белых хорват, вендов, хузар и прочих народов, из которых и вышел народ Руси. Тот, который ты знаешь сейчас. Волхвы вели эти записи на протяжении почти тысячи лет. Писаны они были руническим письмом.

— Руны похожи были на германские и скандинавские?

— Похожи, но всё же отличались.

— То есть, до христианских миссионеров Кирилла и Мефодия у славян всё же была письменность⁈ — Больше не спрашивая, а утверждая, сказала я. Митрополит кивнул.

— Была. И глаголица не первая славянская азбука.

— Я даже не сомневалась. Что стало с руническим письмом? Православная Церковь уничтожила её?

— Так было надо. Не только Православная Церковь это делала. Католики тоже самое сделали с руническим письмом в остальной Европе.

— Почему? Что было плохого в этом письме?

— Тот мир, который стал появляться на руинах Римской империи, должен был строится под жёстким контролем Церкви. Все рукописи, книги и летописи, оставшиеся от предыдущих поколений, подвергались жёсткой цензуре. Что-то уничтожалась, как дикая и вредоносная ересь. Что-то клалось в архивы и доступ к ним был запрещён, кроме узкого круга лиц. Это касалось в первую очередь германских и славянских племён, христианизация которых ещё только началась. И язычество в них было очень сильно. Чтобы не произошло возврата назад, нужно было отсечь эти народы от их прошлого. Того прошлого, которое говорило о их происхождении. — Варлаам замолчал, глядя на меня.

— Что такого плохого для Церкви в прошлом германских и славянских народов?

— Сама догадаешься или тебе сказать? Самый главный постулат христианства, это происхождение человека. Подумай, Александра.

Я смотрела на Владыку, у меня даже рот открылся.

— Вы имеете ввиду, от кого произошли те или иные народы? Славяне считали, что они дети светлых богов.

— Всё верно, Саша. Дети солнечных богов. Род, Сварог и прочие. Славяне считали себя внуками Сварожьими. Германцы вели свои рода от Вотана и прочих языческих богов. А согласно догмату Церкви, все люди произошли от Адама и Евы, а не от богов, ибо бог один. Вот это и надо было предать забвению.

— Владыко, ты сказал, что не всё уничтожалось.

— Не всё. Многое было сохранено. Например, у Ватикана очень многое лежит в запасниках. Только доступа к ним нет.

— А у Русской Православной Церкви?

— Тоже много, что есть. И самое главное, это всё, что говорится о происхождении народа русского. Хотя по началу именно это стало целью, для… — Владыко замолчал. Я смотрела на него с ожиданием. — Когда Митрополитами, Предстоятелями Русской Православной церкви были ставленники Константинополя.

— Греки?

— Да, Александра. Ромеи. Но даже тогда старались сохранить, то, что удавалось получить тем или иным способом. И в первую очередь это касалось Родословий. Вся беда в том, что Родословия вели волхвы, я тебе это уже говорил. Когда Владимир Святославович крестил Русь, волхвы постарались всю свою библиотеку, а там было очень много чего, в том числе и Веды, спрятать, а если не получалось, то уничтожить. Часть Родословий удалось захватить ещё дружинникам князя Владимира. После этого, многие Киевские князья занимались поисками Родословий, так как это было очень важно для Руси. Кто мы и откуда пошла земля Русская. Как я тебе и сказал, при Владимире Мономахе было обнаружено и разгромлено одно языческое капище, а кроме него скиты, где жили волхвы. Там удалось захватить часть Родословий, а именно Родословия династий Царских скифов. От самого начала и до внуков царя Скилура, на которых и закончилась Великая Скифия.

— Царская династия скифов имеет отношение к династии Рюриковичей? — Задала я вопрос. Владыко немного помолчал, потом ответил.

— Мы не знаем этого. Родословия Царских скифов заканчиваются на детях царя Палака, сына Скилура. А так же на том, что один из младших сыновей Скилура, Венд, не желая воевать со своей родной тёткой, царицей сармат Амагой, ушёл со своими людьми на северо-запад. На этом Родословия обрываются. Дальше идут Родословия славянских народов и иных, спустя четыре сотни лет, после событий в Скифии. — Владыко встал, подошёл к одной из многочисленных полок и взял оттуда свиток. Подошёл ко мне и протянул мне. — Почитай, Александра. Это Плиний Старший, римский философ и историк. Писал как раз полторы тысячи лет назад. Плиний написал это спустя сто лет после событий в Скифии.

Я раскрыла свиток. Он был написан на латыни. Плиний писал о племенах, обитающих на побережье Балтийского моря. На латыни Плиний называл их — Venedi, то есть венды.

— Венды! — Проговорила я. Владыко кивнул.

— Да, Александра. Венды или ещё их называли венеты. О них римлянам стало известно ещё при жизни Христа. Под этим общим названием подразумеваются родственные племена, которых в последствии ромеи и германцы называли лютичей, ругов и бодричей. И заметь, Царица, по традиции скифов, если кто-то из царских сыновей уходил со своими людьми в другие земли, таким образом основывая новое племя, новый народ, они назывались по имени своего вождя. Это не только у скифов было, у многих народов. Например, от кого произошли сами скифы? От младшего сына царя Таргитая — Кола­к­са­иса, которому и достались дары неба, упавшие на землю — это золотой плуг, ярмо, секира и чаша. Народ Колаксаиса и стал называть себя сколотами. Именно так сами скифы называли себя. Скифами же их прозвали греки, элины.

— А венды или венеты стали себя называть по имени их вождя, царского сына Венда! — Сказала я. Владыко кивнул.

— Да, мы тоже склоняемся к этой версии. А теперь смотри дальше. Откуда пришёл Рюрик на Русь?

— С берегов Балтийского моря, варяги. — Ответила я. Варлаам опять кивнул.

— Если быть точнее, то с острова Рюген. Или по-славянски Руян, а так же Буян. Недаром его называли Рюрик Руянский или Рюрик Рюгенский. Сын князя и сам князь, имевший свою дружину или по-варяжски хирд. А теперь возьмём хроники германские и ромейские. Речь идёт о временах императора-цезаря Ромейского Феодосия Второго, сына Феодосия Великого. Это было тысячу лет назад, считая от нашего времени. — Владыко подошёл к ещё одной полке и взял оттуда очередной свиток. Отдал его мне. Свиток был тоже на латыни.

— Это писал один монах-хронист. Читай.

Я стала читать:

«В лето 411 года от Рождества Христова, с Варяжского моря, с острова Рюген, пришёл народ на лодиях на земли германские, где жили готы и алеманы. Они были, как саранча, словно наступили вновь казни египетские и Господь прогневался на нас, за грехи наши. Они называли себя ободритами, лютицами от слова лютые и ругами. Они словно хищные и злобные стаи волков вошли в Одру. Разбили дружины местных князей и герцогов — военных вождей. Стали грабить дома и клети. Многие пожгли. А жён их и чад взяли в рабство. И вёл столь свирепый народ князь Рюгенский Бодуогнат с детьми своими. Рекс алеман и готов Эйрих, сын Атаульфа, внук Радагайса с готскими и римскими воинами стал воевать с ними, защищая земли свои. И побил многих воинов Бодуогната. Но это не остановило ободритов, лютицов и ругов. Эйриху со своими людьми пришлось уйти. А князь Бодуогнат со своими детьми и воинами заняли земли готов и алеман. А ещё высадились на берегах Лабы. И изгнали оттуда германцев». — Закончив читать, посмотрела на Варлаама. Он забрал у меня свиток. Взамен дал другой.

— Читай его. Он довольно важен.

Я взяла свиток. Он тоже был на латыни. Стала читать:

— Лето 560 года от Рождества Христова. На берегах Лабии и Одра живут племена, что пришли сюда более ста лет назад, при князе Бодуине. И придя изгнали готов и алеман живших здесь. От них пошли такие рода, как варяги-пруссы, от старшего сына Бодуина, Прусса Поморского. А ещё варяги-русы от среднего сына Руса Сиверца. А ещё варяги-венды, от младшего сына Боудина, Венда Сиверца. А от варягов-вендов произошли рода варягов поморских, родичей ирменских словен. Ободриты и лютицы ушли с острова Рюген вместе с князем Бодуином, чтобы захватить земли готов и алеман. Варяги-венды вернулимсь на Рюген. Там они построили большое капище языческое Арконов. Они живут там. Воюют с племенами данов и свевов, не дают им дани, но сами эту дань требуют. Они свирепы в бою, их флот многочислен, как стая хищных птиц. Они воюют не только с данами, но и с саксами, и бургундами. Ходят в земли франков и берут там большую добычу. Все эти варяги-венеды, ободриты, лютицы, руги, варяги-пруссы, варяги-руссы и варяги-венды есть потомки Альбиса, внука… — Взглянула на Варлаама. — Здесь не понятно, чей он внук. Истёрлось.

— Читай дальше.

— Хорошо… «Пришедшего со своим народом от гор Кавказа и Тавриды…»

Закончив читать, отдала свиток Варлааму. Смотрела на него вопросительно.

— Так чей Альбис внук? — Спросила Митрополита.

— Это большой вопрос, Александра. Если бы у нас был та, утраченная часть Родословия Царей Скифии, возможно мы бы получили ответ на этот вопрос и выяснили бы, являются ли Рюриковичи потомками скифо-сармат. Твоя царская шапка Скилура может пролить свет на это. Почему она оказалась у тебя?

— Не знаю. Она лежала среди моего наследства. Может она досталась моему предку, легату? Захватил её в одном из битв с варварами?

— Ты сама в это веришь? Твой предок жил спустя почти 200 лет, после смерти царя Скилура.

Конечно, я предполагала откуда появилась царская шапка скифского правителя. Её где-то украли тамплиеры. Но опять же, где они её украли? У кого? Если предположить, что датчане сумели захватить её вместе с сокровищами Арконы на Рюгене, когда всё же сумели разгромить вендов там и разрушить сам город с капищем Святовида, то тамплиеры скорее всего свистнули её у датчан. А как шапка могла попасть на остров Рюген? Только если Венд, а потом его сын или внук уже принёс её на Руян. Но опять же, как символ царской власти мог оказаться у одного из младших сыновей Скилура? Ведь власть после его гибели наследовал один из его старших сыновей Палак! Я взглянула на Варлаама.

— Знаешь, Владыко, давай предположим, что венды, это потомки тех, кто ушёл на северо-запад с Вендом. Что венды или венеты, заселили остров Руян. Тогда да, царская шапка могла попасть сюда, на берега Рейна. Но тогда получается, что Венд, уходя из Скифии, забрал и золотую царскую шапку. Но тогда мне не совсем понятно, как символ царской власти оказался в руках у младшего сына царя? Ведь Венд не являлся наследником первой очереди, даже второй и третьей. Он один из самых младших. А власть, после смерти его отца перешла ко второму сыну, Палаку. Так как первый и старший сын, наследник, был казнён Митридатом Евпатором.

— Ты забываешь одну вещь, Александра. — Улыбнулся Митрополит.

— Это какую?

— В отличии от всех остальных царских сыновей, Венд был не только царевичем скифов. Пусть и младшим. В нём текла ещё и царская кровь сармат. По своей матери, он был внуком царя сармат Ванния. Понимаешь, о чём я говорю?

— Ну да, конечно. Царевич скифов и царевич сармат. Никто из остальных сыновей Скилура такого не имел.

— Вот именно. Его мать, выходя замуж за Скилура, принесла ему не только приданное, которое дали за неё сарматы, а ещё и людей. То есть боевые дружины сармат, которые сопровождали её. После её смерти, они стали принадлежать её сыну. Таким образом у Венда в дружине были не только скифы, но и сарматы. И они подчинялись только ему, а не царю скифов. И теперь смотри, Александра. Царь сармат, Ванний, используя смерть своей дочери, как предлог, начал натиск на скифов. После его смерти этот натиск, под этим же предлогом начала его дочь, ставшая царицей, Амага. К этому времени сам Скилур уже погиб в войне с Митридатом Евпатором. Его наследником стал Палак. При этом Палак ввязался опять в войну с Боспорским царством. Плюс на Причерноморье начали натиск и римляне. А теперь сама реши, с одной стороны, на Скифию давят Боспорское царство и римляне. С другой сарматы. У скифов просто нет таких сил, чтобы противостоять. А тут Венд. Куда он пойдёт? С братом Палаком или наоборот, против?

— Как это против, Владыко? То есть, против своих, скифов? Это предательство. А предателей никто не уважает и презирают.

— Э, нет, Александра. Скифы и сарматы близко родственные народы. А Венд, по отцу скиф, по матери сармат. В его дружине и скифы, и сарматы. Царица сармат Амага, его родная тётя. Переход на её сторону, это не предательство. Пусть он сармат по матери, это ничего тогда не значило. Он мог претендовать на власть у сармат. И они могли его поддержать. Понимаешь ситуацию? Венда могли поддержать как скифы, так сарматы. Переход Венда на сторону Амаги очень сильно осложнило бы положение Палака. — Митрополит замолчал. Пристально смотрел на меня.

Я сидела думала. А ведь Венд был своего рода джокером, в той политической ситуации, если так выражаться.

— Я поняла, Владыко. Венд был опасен для Палака. Но он был опасен и для Амаги. Перейди он на её сторону, не факт, что остальные сарматы не провозгласили бы его царём, а её не сместили. Точно так же и с Палаком. Если бы сарматы нанесли поражение скифам, то сарматы вполне могли возвести на престол Великой Скифии Венда, минуя всех остальных детей Скилура. Их бы просто зарезали, не успей они сбежать.

— Совершенно верно. Он был очень неудобной фигурой всем, но при этом убить его просто так было нельзя. Это могло иметь самые серьёзные последствия для всех. — Кивнул мне Владыко.

— И тогда его решили убрать. Вернее предложили покинуть Великию Скифию. Скорее всего ему это предложил его брат, Палак. — Предположила я.

— Я тоже так думаю. Но Венд не захотел просто так уйти со своими людьми. Он мог потребовать золотую шапку своего отца. И не просто так, а для того, чтобы предъявить её, как символ царской власти тем племенам, куда он уйдёт. И Палак выбрал наименьшее зло из большего. Он мог отдать царскую шапку своему брату, главное, чтобы он ушёл, не претендовал на власть в Скифии и не переходил на сторону своей родной тётушки. Венд так и сделал. Он ушёл со своими людьми на северо-запад, то есть к Варяжскому морю, сиречь к Балтике.

Некоторое время мы молчали. Каждый думал о своём. Если всё так, то мне сам Господь велел, нахимичить с документами. Ведь мой Вася на самом деле мог оказаться потомком Скифских царей. Но не было одного маленького звена. Его лишили меня волхвы, сволочи. И вот эта истёртость в свитке. Чей же внук Альбис, прародитель княжеских родов балтийских славян ободритов, лютичей и ругов? Это меня раздражало. Ладно пойдём другим путём. Уверена волхвы ещё есть. Не всех их истребили. И самое сладкое хранится именно у них, главное найти их. А дальше дело техники. Ладно, это дело надо будет поручить особому отделу Корпуса. Пусть Марфа начнёт искать волхвов. Нет, не для того, чтобы их потащить на дыбу, а потом на плаху. Мне это совершенно не надо. Мне нужен выход на их главного, верховного волхва или на совет волхвов, что там у них есть по этому поводу⁈ Я хочу поговорить. Начать с ними диалог.

— Весёлая семейка была у царских скифов. — Усмехнулась я.

— Дщерь наша, а разве у нынешних правителей другое?

— Нет, Владыко, не другое. Тоже самое. Ты же знаешь, что произошло с моим великокняжеским поездом? — Он кивнул. — А кто на него напал?

— Тати лесные. — Ответил Митрополит и посмотрел мне в глаза.

— Серьёзно? Владыко, ты же сам знаешь правду. Ляхи и литвины с хорошими и дорогими бронями, с мушкетами и аркебузами. Это лесные тати? — Митрополит продолжал молчать, глядя на меня. — Ну да. Конечно, лесные тати. Кто же ещё⁈ А тот, кто руководил ими, простой вор? Согласна, простой вор, правда из детей боярских.

— Ну и что? Мало ли кто в тати подаётся? — Сказал Митрополит, продолжая смотреть на меня.

— Конечно. Я тоже согласна, мало ли кто. Правда этот вор ещё оказывается и ближником князя Андрея Старицкого. А так ерунда, подумаешь, мелочь какая⁈

— Он уже заговорил? — Спросил Владыко.

— Не знаю. Но заговорит. У Фёдора Мстиславовича хорошие каты. Они мёртвого разговорят.

Варлаам, глядя на меня, кивнул.

— Александра, надеюсь ты сама не начнёшь казни в домене Великокняжеском? Не бери грех на душу.

— Не начну. Пока не начну. Это дело Великого Князя, супруга моего. Только это меня останавливает. Иначе давно бы террор начала и головы бы полетели, несмотря на то, кто он и что он. Ладно я, но только одной мной не ограничатся. И сам Великий Государь под ударом и что самое главное, сын мой, Константин. Хорошо, что дети были на подворье у Вяземских. Их там хорошо охраняют. А если бы были в Кремле? Где гарантия, что с наследником ничего бы не произошло страшного? А, Владыко? Ибо я смотрю, много кто хочет напялить на себя шапку Мономаха, чтобы, как говорится, всем владети. А для чего всем владети? С какой целью? От пуза жрать, да баб мять сколько хочешь? В этом цель? Многие, кто хочет власти, даже сами не понимают для чего она им. Тяжела шапка Мономаха, да не каждый понимает это. И ведь жрут от пуза, и баб мнут, но всё им мало. Мало и мало. Никак нажраться не могут. Мой супруг, да жесток. Но он державу вояет. Ему иначе нельзя. Собирает земли русские в один мощный кулак. А они что? Для чего жаждут власти? Для того же самого? Тогда чем он лучше Василия? Или думает, что лучше сделать может? Если так думает, то почему к брату своему не придёт? Не поговорит с ним. Не предложет ему лучший вариант? Но нет. Лучше самому на престол Московский взгромоздить свою задницу и на головёнку шапку Мономаха напялить. А там как дело пойдёт, а может и не пойдёт. А если что, то можно на Господа нашего всё свалить, мол всё же происходит по воле его. А раз не получилось, значит Господь так захотел. Именно Господь, а не твои ошибки и просчёты. Вообще на Господа многие привыкли всё сваливать. Самое страшное для державы и народа её, это когда власть достаётся такому вот никчёмному, который чуть чего, сразу о воле Господней верещать начинает, а сам ни украсть, не покараулить. Когда власть достаётся такому, кто не может ей распорядится правильно, а только для утешения собственного самолюбия, тогда и начинается разброд, хаос и замятня. И кровь русская льётся и сёла с городами горят злым пламенем. Вот такие и есть самые главные враги Руси. И таких давить надо, не глядя какого он статуса и какого рода. Даже если и Великокняжеского.

— А для чего тебе власть, Александра? — Задал вдруг вопрос Митрополит.

— Для чего мне власть, Владыко? — Он кивнул. — Ты думаешь, что я жажду её? Нет. Для меня самым лучшим был бы домик где-нибудь, где я могла бы посвящать всё своё время мужу и детям, и ни о чём больше не думать. У меня, Владыко, трое детей. Два сына и дочка. А я их вижу? Ладно, хоть Славушку вскормить своей грудью удалось. И то не до конца. А Костя? Не успела его родить, как пришлось за море плыть. И грудь свою перетягивать. Теперь его моя сестра вскармливает его, вместе с Софьей. А Даша? Она дева, Владыко. Ей мама нужна. Она тянется ко мне. Я её учить должна как женщина, как мать свою дочь, будущую женщину и жену, мать детей своих. А я могу это делать? Нет. Я плохая мать. Я постоянно в разъездах, то в седле, то на палубе корабля. Иногда хочется плюнуть на всё и заняться только своими детьми. Да только понимаю, что не могу этого. Я хочу сыновьям своим оставить сильные державы. Чтобы они были хозяевами на своей земле и не гнули выю свою перед кем-то, как это делали почти триста лет русские князья в Орде. Ползая по вонючей монгольской кошме. Или как сейчас делают православные правители, то перед османами, встают на колени и дочерей своих отдают в их поганые гаремы на потеху султанам и их ближникам. Или гнут шею свою перед Римом. Я этого не хочу. Не хочу, чтобы Даша пошла так же кому-то в утеху. Я хочу воспитать её гордой, Царевной и Великой княжной. И чтобы даже муж её обидеть не смел. Ибо обида ей, это нанесение оскорбление Русской державе и Ливонии. И её муж десять раз подумает, а надо бы унижать супругу свою? А то ведь можно и кровавыми соплями умыться.

— А как же жена, да покорится мужу своему? — Усмехнулся Митрополит, пристально глядя мне в глаза.

— Покорится? Хорошо. Разве я не покоряюсь мужу своему, Великому Государю Московскому? Очень даже покоряюсь и особенно на ложе нашем супружеском. Вот только супруг мой никогда меня не унижает. И того же от своего супруга Дарья Васильевна вправе требовать. Ибо она не безродная какая, а царевна и принцесса Московская и Ливонская. И самое главное, оскорбление ей, это оскорбление и унижение мне, как её матери. А я оскорбления никому не прощаю. Лучше тому, кто это сделал сразу самому повесится или утопиться. Или зарезать самого себя.

— Грех это, Александра. Грех самоубийства.

— А мне всё равно. Главное, что это не мой грех будет.

— Вижу, что власть тебе нужна не для праздности. Да, Александра, власть тяжкое бремя для настоящего правителя. А то, что ты плохая мать, так не наговаривай на себя напраслину. Ибо это тоже грех, Александра. Ты заботишься о детях своих. А Дарью приняла, как дочь родную. Не мачехой ей стала, а матерью настоящей, раз дитё тянется к тебе. Ты не можешь иначе. Ты такая, какая есть. Удивительная. А то, что ты вместе с супругом своим державу вояешь и за то несёшь тягости свои, что детей не видишь, так то крест твой, Саша, Дщерь наша возлюбленная. За то воздастся тебе, по делам твоим. Ты одна делаешь больше, чем с десяток, а то и сотня мужей вместе взятые. Может именно за это люба ты стала Великому Государю, что он ни на что не посмотрел, а взял в жёны вдову с дитём на руках. Нарушив, тем самым, покон пращуров своих. Делай своё дело, Царица, а Церковь Православная всегда поддержит тебя. В этом не сомневайся. А то, что грешишь, так кто без греха? Нет таких. Безгрешны только младенцы, что приходят по воле Господа в мир наш жестокий. Вот они души безгрешные. А грехи, так на то мы есть, Церковь, чтобы молится за вас. Ты давно у меня не была на исповеди, Александра.

— Позже, Владыко. Пожалуйста. Мне о многом подумать надо. Принять решения. И я на исповедь приду, Владыко. Не принуждай меня, прошу тебя.

— Хорошо. Я подожду. Ибо на всё воля Господа. И он поводырь твой, который ведёт тебя.

— Скажи, Владыко, а если я раздобуду письменные подтверждения, что Рюриковичи потомки царских скифов, например Родословие недостающее или ещё какой свиток, Церковь не уничтожит его?

— Нет. Это я тебе обещаю. Сейчас я велел делать копии с древних манускриптов, в том числе и Родословия. Мало ли, что может случится, так хоть копии останутся для потомков наших. Так же переписываются святоотеческие творения, богослужебные книги, я начал делать впору своего настоятельства ещё в Симоновском монастыре. И с Константинополем я стал возобновлять связи, которые были прерваны несколько десятилетий назад, после того, как собор русских архиепископов избрал на место Митрополита Московского Иону, вопреки воли Константинополя.

— А это когда Русская Православная Церковь фактически объявила свою автокефалию, независимость от Константинопольского патриархата?

— Всё верно. Де-факто, оно так и есть.

— Де-факто да, но не де-юре.

— Истинно так, Царица.

— Вот и надо это исправить. Русская Православная Церковь должна иметь свою патриархию. Нечего кланяться Константинопольскому, который под пятой неверных осман находится. Мои люди уже над этим работают. Александрийский патриарх, Ассирийский, Антиохский и Иерусалимский уже фактически дали своё согласие. Остались грузинский патриарх-католикос, армянский католикос, Сербский, Болгарский и ещё пара-тройка. Но с этим мои люди справятся. Главное, чтобы перед Константинопольским патриархатом уже были готовы согласия всех остальных иерархов восточных церквей. Не думаю, что Константинопольский патриарх пойдёт против остальных патриархов. Но мои люди и с Константинополем поработают. Хотя здесь сложности большие могут быть, если султан воспротивится. Хотя формально он вообще никто, даже не христианин. Но Константинопольский патриархат находится в прямой зависимости от осман.

— Ты так надеешься на неверных правителей?

— Владыко, ты имеешь ввиду мамлюкского султана в Магрибе? На севере Африки?

— И его тоже.

— Если ты имеешь ввиду и шахиншаха, то смею тебя успокоить, персы смертельные и непримиримые враги осман. Они никогда не пойдут друг с другом на сделку. Я это знаю очень хорошо. А насчёт султана мамлюков, так аль-Ашраф Кансух аль-Гаури начал сепаратные переговоры с османами. Сведения мне пришли ещё тогда, когда я была в походе на Рейн. Ашраф допустил ошибку. Османам доверять нельзя. Да и я, зря что ли послала туда свой экспедиционный артиллерийский корпус? Я не складываю все яйца в одну корзину, Владыко. На этот счёт у меня уже был заготовлен запасной вариант. Мои люди с самого начала высадки в Магрибе начали работать не только с султаном Ашрафом, но и с другими претендентами на трон султана из династии Бурджидов. А их там хватает. Тем более, в египетском султанате давно идёт чехарда с правителями. Постоянно кто-то кого-то смещает, убивает, травит и так далее. Ашраф Кансух задержался на троне довольно длительное время. И, похоже, обнаглел. Решил обмануть неверную гяурку, это я про себя. А со мной так нельзя. Я думаю, Ашрафа Кансуха уже нет в живых. На его месте уже другой султан, более сговорчивый. И понимающий, что османам он в Египте не нужен. Им вообще в Египте султаны не нужны. Для этого есть наместники — паши. Но сведений пока нет. Подождём. Селим очень нуждается в мире в Магрибе. Чтобы оттянуть часть армии с Африки в Малую Азию, против персов Шахиншаха. А мне этого, ну никак не надо. Пусть воюет на два фронта. А лучше на три. Хорошо бы генуэзцы с испанцами начали войну с османами на море в Морее. Это было бы совсем замечательно. Но они что-то выжидают. Сволочи.

— М-да, Александра. Может в тебе воплотился дух Пресвятой Ольги? Слишком ты… — Варлаам замолчал, глядя на меня.

— Расчётливая, умная и жестокая? Ты это, Владыко, хотел сказать? А Ольга, это Княгиня Киевская, мать Святослава Пардуса?

— Да. Ты всё верно про себя сказала, Царица. Но не беспокойся. Такова эпоха кровавая. А ты не просто жёнка чья-то. Ты Великая Княгиня Московская и Царица Ливонская. Наверное, тебе именно такой и надо быть. Э-хе-хе, грехи наши тяжкие. Я молится за тебя буду, Александра. Вся Православная Церковь за тебя молится будет. Делай своё дело и ни о чём не беспокойся.

— Делай, что должен и будь, что будет, так Владыко? — Усмехнулась я глядя на Митрополита.

— Очень точно подмечено, Дщерь наша. Делай, что дОлжна и будь, что будет. А будет так, как решит Господь наш всемогущий. Что решила насчёт князя Андрея?

Я от такой резкой смены темы даже не нашлась по началу, что и сказать.

— Я ничего не буду решать. Это пусть решает супруг мой. Андрей Старицкий ведь его младший брат. Но надо заканчивать с этой удельщиной.

Митрополит покачал головой.

— Александра, уделы у детей Великих князей были всегда. Так повелось ещё со времён Святослава Пардуса, как ты его назвала. Он отдал в уделы земли Руси троим своим сыновьям, Ярополку, Олегу и Владимиру.

— И что? К чему это привело в итоге? Владимир убил сначала Олега, потом Ярополка. А их жён взял на своё ложе, наплодив целую кучу княжат, не считая княжон. Пару десятков, если не больше. Конечно, Православная Церковь причислила его к лику святых, как крестителя Руси, сделала его равноапостольным. Но это не отменят того, что он первый из Рюриковичей стал братоубийцей. И с него всё это и покатилось по Руси кровавым катком, так как его дети, имея пример отца своего начали друг друга резать, как скот. Разделили единое и мощное государство на уделы. В итоге, из сильной державы, Русь превратилась в кучку княжеств, похожих на кучу навоза, вечно воюющих между собой. К чему это привело, мы все хорошо знаем. — Митрополит как-то странно посмотрел на меня.

— Хорошо, но ведь ты одним Константином не ограничишься? Будут и ещё дети. Ладно дев родишь, а если мужей? Что они получат от своего отца?

— Получат земли, но без городов. И получат обязанность, служить Отечеству своему верой и правдой. Получат титулы Великих Князей, так как сам Великий Князь Московский будет коронован, как царь и самодержец всея Руси. Не захотят служить, хорошо, тогда пусть сидят ровно на попе в своих поместьях. Могут заняться торговлей или пусть снаряжают корабли и плывут за море. Искать новые земли. Ради бога, в этом им даже помогут. Но никто из них не получит уделы, то есть самостийные княжества. А детей да, я Василию ещё рожу. Года через два, Владыко.

— Почему через два?

— Потому, что я уже родила наследника. И мне восстановится нужно после беременности и родов. Я так супругу и сказала. Он согласился подождать.

Митрополит покачал головой.

— Это ваше с Государём дело. А теперь давай помолимся, Александра… Не надо так на меня смотреть, Царица. Ты когда в последний раз молилась? То-то. Пошли к образам, вставай на колени. — Пришлось вставать на колени. Креститься. — Начинай, Александра, с «Отче наш». Для начала.

— Отче наш, еже си на небеси… — Произносила слова молитвы, а сама думала, что Варлаам иногда таким нудным становится, что просто караул!..

Глава 21

Zay

Помолившись с Митрополитом, вернулась в свои кремлёвские апартаменты. Дети ещё спали. Села писать письмо мужу:

'Здравствуй Великий Государь и мой супруг. Пишет тебе твоя жена, Александра. С детьми всё хорошо. Все здоровенькие. Костя хорошо кушает. Грудь Елены сосёт, вместе с дочкой её, сестрой своей Сонечкой. Чем старше, тем больше на тебя похожим становится. Такой же черноглазый и волосики тёмные, твои. Там вообще всё твоё. Глаза, нос, рот, ушки. Всё твоё. С Дашенькой тоже хорошо. Мамой меня называет. Упрямая растёт, дочь твоя. Характер твой тоже будет. Мальчишек, Вячеслава с Андрейкой третирует. Если не со мной, то за ними хвостиком готова бегать. Они уже не знают куда от неё спасаться. Сама я тоже здорова, всё у меня хорошо. Очень по тебе соскучилась. По твоим рукам, по твоим губам истосковалась.

Вернулась я из похода на Рейн. Привезла оттуда своё и Еленино приданное. Богатое приданное. Половину я оставила в Вендене. Половину привезла в Москву. Но даже половина, это очень много, Василий. Среди этого я привезла тебе очень ценные подарки. Когда вернёшься, сам увидишь. Рюриковичи потомки Царских скифов, Василий. Я в этом уверена. Говорила с Митрополитом. Он рассказал мне о древних манускриптах. НазываютсяРодословие Царских скифов. Части этих летописей нет. Но я их найду. Я привезла тебе древнюю царскую шапку скифо-сармат. Это принадлежало твоим предкам, дорогой мой супруг. А ещё я обрела, наконец, аквилу, орла девятого легиона, которым командовал мой пращур Марк Септимий Дука. Римский легат и патриций. А так же его доспех и меч. Когда золотого орла легиона снимают с древка, это означает, что легион прекратил своё существование. Я надела орла вновь на древко. Это значит, что Девятый Испанский легион вновь возродился, как птица Феникс из пепла. Теперь Девятый Испанский будет боевым подразделением русского воинства. Самым древним в Европе, да и вообще в мире. В Девятый Испанский будут набираться лучшие из лучших. Ибо это гвардия.

А ещё я привезла короны древних германских королей, которых римляне называли рексами. Этим коронам тысяча лет. Короны лангобардов, тевтонов, вандалов, остготов и вестготов, бургундов и прочих. Но самое главное, это корона последнего Западного Римского императора Ромула. Её я отдам тебе. Это как правопреемственность от Первого Рима Третьему Риму, коим и является Москва.

Сходила я в немецкие земли хорошо во всех отношениях. Корабли, которые были построены на верфях Риги и Ревеля, и пушки, отлитые для них в Москве, показали себя с самой лучшей стороны. Сначала на меня напал местный барон, желая отобрать моё наследие. И Господь упокоил его душу зарядом картечи. В полон тогда мне попали ландскнехты, которых он нанял. Попали вместе с семьями. Я их привезла в Ливонию. Теперь мне служить будут. А ещё на меня в датских проливах напал флот короля Дании. Жадный он до чужого добра. Хотел меня ограбить. Да только флот его я разбила. И взяла несколько кораблей на абордаж. И полон мне достался из датских моряков. Этих тоже отвезла в Ливонию. В Данциг. Но вскоре их переправят на Русь, как и морских разбойников, которые напали на меня после датчан. Их флот тоже разгромила. И корабли с полоном взяла. А ещё среди датского полона мне достался Князь Рюгенский, родственник Грейфов или по другому Грифичей, которые у меня в плену в Вендене пребывают. И взяли его в плен мои сержант-дамы. Паула с Ксенией. Они втроём с Агнешкой выпросили у меня участвовать в абордаже. Лихо саблями рубились и из пистолей стреляли. Так что теперь у меня почти все представители Померанского дома. Я думаю, пора Рюген к рукам прибирать. Ведь это же Руян, по-славянски, или ещё по другому Буян. Там Аркона была построена, твоими предками. А датчане, захватив, разрушили Аркону. Да и сам Руян очень хорош для базы военного флота. Думаю, пора восстановить Аркону.

А ещё, Василий, Москву надо перестраивать. Не дело это, улицы тесные, дома скученные. Застройка идёт хаотично, кто на что горазд. Поэтому и пожары частые в Москве. А сколько людей в них погибает, имущества ценного? Но насчёт этого мы с тобой поговорим, когда ты вернёшься.

На этом у меня хорошие новости заканчиваются. Теперь плохие. Когда я ехала из Вендена в Москву, недалеко от Великих Лук на Великокняжеский поезд напали. Нападавшие хорошо подготовились. Я знала, что на нас готовят засаду. Люди Марфы, что у меня заведует Особым отделом Корпуса, сумели ввести в одну из лесных шаек разбойников своего человека. Эта шайка с двумя такими же другими и участвовала в нападении. Но кроме них, там были и польские с литовскими наёмники. Эти были очень хорошо экипированы и вооружены. В том числе аркебузами и мушкетами. Задача у них была убить меня и захватить Великокняжескую казну. Я хоть и знала о нападении, но не знала сколько их будет. И если бы не полковник Евсей со своими кирасирами, то не знаю даже, была ли я жива сейчас. Слишком их много оказалось. Хорошо, что я заранее отправила послание в Москву, в Корпус. Вот полковник и привёл два эскадрона кирасир. Часть татей побили. Часть взяли в полон. Из них я оставила в живых троих. Остальных велела повесить там же в лесу, вдоль дороги. У меня Ксюша пострадала, защищая меня. Мне пришлось прямо там ей операцию делать. Сейчас она в Госпитале лежит. Живой её довезла. Так вот, один из нападавших поляк, Ян Собесски. Из шляхтичей. По нему отдельный разговор будет, так как здесь может быть замешан король польский. Второй, мелкая сошка, но он очень много знает. Оставила в живых, чтобы использовать как видока. И, наконец, третий. Он самый интересный. То, что я тебе сейчас сообщу, пожалуйста, Василий, не говори об этом никому. Ни воеводам, ни боярам, что с тобой в походе. Так вот, этот третий является вожаком лесных татей. Себя он называл Василём. Да только он не Василь, а Никитка Рыбин из детей боярских. Может ты помнишь такого? Он ближник брата твоего младшего Андрея Старицкого. Да, дорогой мой супруг. Как мне не тяжело это тебе сообщать, но это так. Этот Никитка грабил купеческие обозы. Один такой разграбленный обоз мне попался, когда я пересекла границу Ливонии и Руси. И купец там убитый был и люди его. И жена купца, которую снасильничали, а потом зарезали. И дитё малое купца этого. Тоже убитое. Много захоронок с золотом, серебром и добром всяким, что Никитке этому принадлежала взяли мы. То его подручный указал. Сам Никитка пока молчит. Тебе могут сказать, что Андрей прогнал Никиту. С виду да. Андрей прогнал Рыбина. Да только это видимость. Видок видел, как они тайно встречались недалеко от города Холм. А ведь Холм является частью удела Андрея. Всех троих, поляка, Рыбина и видока я держу в казематах Разбойного приказа. Их охраняют особо надёжные люди, чтобы никто из них раньше времени не пострадал. Я хочу, чтобы ты сам всё увидел. Сам услышал. Всё-таки это твой родной брат. Но я потом думала, анализировала. И на мой взгляд, Андрей не главный здесь. Он слишком молод и горяч. Я считаю, что за Андреем стоит кто-то более опытный, умный и коварный. Надо узнать кто?

Я считаю, что раз хотели убить меня, то значит готовились убить и детей, и тебя. Я усилила меры безопасности для детей. Кремль занимают отряды Корпуса. С этого момента и до твоего возвращения, вся стажа Кремля будет заменена на солдат и кадетов Корпуса. Все те, кто обслуживает Кремль пройдут тщательную проверку Разбойным приказом и Особым отделом Корпуса. Будут проверять всех истопников, стряпух, конюхов, золотарей, прачек, кузнецов, плотников и прочих. Прости меня, если я начала своевольничать, но я не знаю как лучше защитить детей. И ты тоже поберегись, любимый. Боярин Фёдор преданный тебе человек. Не ешь из других рук, не пей из других рук, кроме как от него. Не лезь сам в бой если таковой будет. Я вместе с этим письмом, отправлю и приказ командиру тех отрядов Корпуса, что ушли с тобой на Казань и Астороконь. Он выделит два взвода солдат. Пусть они постоянно находятся рядом с тобой по мимо твоих рынд. За всё остальное не переживай. Закончи поход. Возьми Астороконь и возвращайся. Люблю, жду. Твоя Александра'.

Поставила подпись. Свернула в свиток, который поместила в тубус. Тубус запечатала горячим сургучом и поставила на нём оттиск государственной печати. Потом написала приказ командиру экспедиционного корпуса о выделении в охрану Государя двух взводов солдат, вооружённых мушкетами и пистолями. Тоже свернула его в рулончик, поместила в другой тубус и запечатала. В этот момент ко мне в кабинет постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка, тут к тебе тысяцкий Кремля.

— Пусти его. — Богдан кивнул и пропустил в кабинет крепкого мужчину, в доспехе. Беззубцев, Семён Константинович, по прозвищу Епанча. Был он из старинного дворянского рода. Воевода. Тысяцкий. Хотя должность тысяцкого в Москве была официально упразднена ещё Дмитрием Донским. Но всё же звание это продолжало оставаться, больше, как церемониальное. По сути обязанности тысяцкого Кремля исполняли окольничии Великого Князя. Семён Константинович ведал охраной Кремля.

— Матушка- Государыня! Что же это творится такое? — Воскликнул он, зайдя в мой кабинет.

— А что творится, Семён Константинович?

— Так твои из Корпуса занимают Кремль! Мне сказали, что теперь охрана Кремля переходит к ним. Так ли это?

— Совершенно верно, Семён Константинович. Это я так распорядилась.

— А что, мне ты не доверяешь, Государыня?

— Ну что ты, Семён Константинович⁈ Конечно, доверяю. Но прежняя охрана Кремля теперь займётся охраной всего остального города, усиливая гарнизон столицы. Сейчас охрану Кремля будут осуществлять солдаты, кадеты и офицеры Корпуса.

— За что же, Государыня, мне такая немилость и опала?

Я тяжко вздохнула. Встала из-за стола, подошла к Беззубцеву.

— Дорогой мой Семён Константинович. Нет никакой немилости и опалы. Просто сейчас охрану Кремля, его ценностей, а самое главное, чад Государевых и его жены будут исполнять по новому. А ты знаешь, как это делать?

— А по новому, это как?

— А давай так, Семён Константинович, ты посмотришь, а потом мне скажешь, есть разница или нет. Командование охраной Кремля пока передаётся подполковнику Корпуса Залуцкому, Афанасию Васильевичу. Он из служивых дворян. Знаешь такого?

— Знаю.

— Ну вот видишь. А ты остаёшься здесь в Кремле. Станешь советником Афанасию. Ведь ты хорошо в Кремле ориентируешься? Посмотришь. Поглядишь, как он строит и организовывает охрану. Может где недочёт у него увидишь, подскажешь. А потом мы с тобой сядем, Семён Константинович и поговорим обо всём. Я имею ввиду охрану самого Кремля и членов царствующей династии. То есть, членов Великокняжеской семьи. Я знаю тебя, как храброго и преданного Государю человека и очень на тебя надеюсь.

В кабинет постучался опять и заглянул Богдан.

— Матушка, прибыл подполковник Залуцкий.

— Пусть зайдёт. Богдан, начальник Особого отдела, здесь?

— Так точно, Матушка.

— Пусть тоже заходит.

Афанасий первой пропустил Марфу. Потом зашёл сам. Вытянулся по стойке смирно, отдал честь. Беззубцев смотрел во все глаза на Марфу, которая была в форме Корпуса и с майорскими погонами.

— Ваше Величество, Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор. Подполковник Залуцкий прибыл для прохождения дальнейшей службы, согласно приказу по Корпусу.

Марфа тоже встала по стойке смирно и отдала честь.

— Ваше Величество, Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор, начальник Особого отдела Корпуса майор Чёрная прибыла по Вашему приказанию.

— Здравствуй, Афанасий. Здравствуй, Марфа. Итак, берём все стулья и присаживаемся. Семён Константинович, ты тоже.

Подождала, пока они не сядут. Села сама.

— Подполковник. Это Семён Константинович Беззубцев. До сего момента он осуществлял руководство по охране Кремля. Сейчас порядок и режим охраны меняется. Сама охрана Цитадели будет осуществляться силами Корпуса, в соответствии с уставом караульной службы и требованиями по охране особо охраняемых и режимных объектов. Что такое особо охраняемый и режимный объект ты, подполковник, и ты, майор, хорошо знаете. Знакомились с этими документами ни один раз. Кроме этого, на вас обоих лежит обязанность разъяснить это Семёну Константиновичу. Охрану Кремля строить по образцу, по которому производится охрана территории Корпуса. В обязанности Особого отдела входит проверка на лояльность и преданность всех лиц обслуживающего персонала, то есть слуг. Истопников, прачек, поваров, золотарей, конюхов и прочих граждан.

— Разрешите вопрос? — спросил Афанасий.

— Да, подполковник?

— Ваше Величество, я боюсь у меня людей не хватит. Большая часть Корпуса ушла с Великим Государём в поход. Сейчас я забрал из Корпуса большую часть тех, кто есть в наличии. Там совсем мало людей осталось. Караул несут чуть ли не две смены. А ведь кадетам ещё учёба полагается, стрельбы. Как быть в этом деле?

— Я тебя поняла. Значит так, Семён Константинович, часть своих людей, что несли охрану Кремля, оставишь. Караулы и охрану будут нести смешанные наряды. Все, кто заходит на территорию Кремля, должны отмечаться в специальных книгах, назовём их журналами. Страницы журналов пронумеровать, прошить и опечатать. Журналы уже печатают на печатном станке, то есть в типографии. Завтра должны передать вам. Отмечать, кто заходит, в какое время и для чего. Когда будут покидать Кремль, то так же указывать кто и когда покину Цитадель. И все, кто заходит должны быть внесены в списки, кому вход разрешён. Если этого человека нет в списках, то вход ему только по разрешению коменданта Кремля. Сейчас именно так будет называться тот, кто руководит всей охраной режимного объекта. И ещё, Семён Константинович. Подполковник и майор знают, что службу в Корпусе несут в соответствии с воинскими уставами и воинскими требованиями. В них ничего не сказано о местничестве. И раз охрана Кремля отныне является компетенцией Корпуса и здесь так же действуют отныне требования воинских уставов, то я не потерплю местничества при исполнении службы. Исключения, это Боярская Дума в Грановитой палате. Вот там местничества ради бога и сколько угодно. На всей остальной территории Кремля оно не действует. Мало того, будет запрещенно. Есть приказ, его исполняют. Нравится кому-то это или нет. Если ты это примешь, Семён Константинович, разберёшься в этом и даже если как-то сделаешь несение службы более лучше и эффективнее, то я буду очень рада. Тем более, подполковник мне понадобится в другом месте, а ты будешь вновь сам возглавлять охрану Кремля, но уже по новом требованиям. А разобравшись, надеюсь, тебе самому понравится. Ведь ты же воинский человек. А я уверена, что для любого военного дисциплина, это самое главное. Подполковник, Семён Константинович, вопросы есть?

— Вопросов нет, Ваше Величество. — Вскочил со стула подполковник. Беззубцев тоже встал, глядя на Залуцкого.

— Я не знаю Государыня-Матушка. Это как-то мне внове. — Сказал он.

— Давай так, Семён Константинович, если у тебя вопросы появятся и на них не сможет ответить подполковник, то приходи ко мне, поговорим. Хорошо?

— Хорошо, Государыня-Матушка.

Они оба вышли…

Выйдя от Великой Княгини, Семён Константинович спросил у Залуцкого.

— Афанасий, скажи, а что эта жёнка чем-то командует?

— Ты имеешь в виду Марфу? Майора?

— Да.

— Она начальник Особого отдела Корпуса. Она выявляет врагов Государя, врагов Корпуса и Государыни. Марфа и её отдел подчиняется напрямую главкому и никому более.

— Главком? Что это такое?

— Ни что, Семён Константинович, а кто? А это главнокомандующий Корпусом. Её Величество, Её Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор. Матушка-Государыня наша. И не обижайся, Семён Константинович, но хочу дать совет. Не сорься с Марфой. Женщина она дюже умная и самое что главное, злопамятная.

— Но она же баба! Подожди, так ей и мужи, воины подчиняются?

Афанасий покачал головой.

— Семён Константинович, не баба, а женщина. И да, ей мужи подчиняются. А наша Матушка-Государыня разве не женщина? Женщина. А ей смотри, целые армии подчиняются.

— Так то Государыня!

— Ну что? Главное, что она тоже женщина. В прошлом годе, когда мы на Литву ходили, люди из Особого отдела там такое творили. Мы города захватывали с их помощью, очень быстро и почти без потерь. Вот вроде две девчонки, соплюхи ещё, безобидные на первый взгляд. А раз и ночью они ворота или калитку открывают. Заходишь туда и видишь стражу, что охраняла ворота, либо спит беспробудным сном, либо мёртвая уже вся. Зарезанные. А ведь в страже все мужи матёрые.

— Да ну, такого быть не может!

— Я бы и сам не поверил. Если бы не увидел это собственными глазами. Их там, в Особом отделе даже учат по другому. Не как мы в остальном Корпусе.

— М-да, Афанасий.

— А у Матушки-Государыни, все девы такие. Её сержант-дамы в морском бою, говорят сами на абордаж ходили. Это бой на кораблях, когда корабли бортами сцепляются, то перескакиваешь со своего на вражий. Там настоящая рубка начинается. Вот они там и саблями рубились с мужами, и даже в полон взяли какого-то немецкого князя.

Семён Константинович перекрестился. Вздохнул.

— Господи, куда мир катится, что девки на конях скачут, носят мужские порты и на врага нападают…

…Смотрела на своего начальника Особого отдела.

— Марфа, дочка твоя где?

— У родителей моих. А что, Матушка?

— Сюда её привози. Хватит прятать её. Пусть вливается в новую элиту Русского Государства. Я ей, как Королева Ливонии титул подарю. Графиней она у меня станет. Здесь не могу, сама понимаешь, а в Ливонии могу. И будет девочка расти с царевичами, царевнами и княжнами.

— Спасибо, Матушка. Я о таком даже мечтать не смела.

— Ничего, сынок у вас с Гаврилой родится, я и его графом сделаю. И земли дам… — Я усмехнулась. — В Литве!

Мы обе засмеялись.

— Марфа, боярин Фёдор Мстиславович, тут всех на контроле держит. Но сама пойми, у него и так дел много. А ты здесь проведи двойную проверку, даже тройную. Я должна быть уверена, что в Кремле нет измены. Каждого держи на заметке. Тем более, и дочь твоя тут будет. А если придут за детьми, убивать, то убивать всех будут, сама всё понимаешь?

— Понимаю, Матушка. Не беспокойся, каждый здесь будет под присмотром. Я этого не допущу. Ещё на подходах их всех порежут на лоскуты.

— На лоскуты это хорошо. Только всех не надо. Надо же с кем-то и разговоры говорить. Понимаешь?

— Понимаю. И разговоры будут.

— Хорошо. Мы вообще, Марфа, друг друга с полуслова понимаем. И ещё у тебя будет задача. Мне нужны волхвы.

Я смотрела на Марфу. Она удивлённо смотрела на меня в ответ.

— Матушка, я не поняла? Какие волхвы?

— Обыкновенные. Языческих богов жрецы.

— Но…

— Давай без НО. Я знаю, что они есть. Прячутся по лесным чащам. Да и в городах тоже есть или они, или их соглядатаи. Есть, Марфа. Мне нужно выйти на них. На самого главного из них. Лучше всего на верховного волхва Велеса. Но и верховные жрецы других богов тоже хорошо. Выйти для разговора. Просто поговорить. Обещаю, что никаких репрессий, гонений не будет. Сделай это, Марфа. Это очень надо, Гаврилу своего снаряди, пусть его люди среди лесных татей пошарят.

— А если Церковь узнает?

— Не беспокойся. Владыко знает. Понимаешь меня? Но всё держат в секрете. Все дела по этому поиску и контактам относятся к режиму совершенно секретно. И разглашению не подлежит.

— Я поняла, Матушка. Я всё сделаю.

— Хорошо. Найди того, кто исполняет обязанности боярина Фёдора, ближника Государя. Пусть он выделит тебе апартаменты. И вообще обустраивайся здесь. Мы пришли сюда надолго…

…Спустя неделю, к боярину Вяземскому, Фёдору Мстиславовичу на доклад пришёл его ближайший помощник.

— Батюшка боярин. Фёдор Мстиславович, тут такое дело. Даже не знаю, что и делать?

— Что за дело?

— Мои люди доносят мне, что в Москве и не только в ней, некие людишки пытаются выйти на язычников. На волхвов.

— На волхвов? Интересно. И что за людишки?

— Одного опознали. Это человек Гаврилы Чёрного. А у него жёнка, Марфа то, майор Корпуса. Начальница Особого отдела. Приближена к Матушке-Государыни. Как бы худа не было.

— Так. Понял я. Опросные листы есть твоих людей?

— Да. Как доложили, по всей форме. Записали.

— Все опросные листы мне сюда. И ещё, Проша, запомни, об этом никому ни слова. Ты меня хорошо понимаешь?

— Да, боярин-батюшка.

Вечером боярин прибыл в Кремль. Тут уже стояла новая стража. Впускали только по спискам. Шеф Государевой Службы Безопасности был в списках, кто имеет постоянный доступ в Кремль. Поэтому его пропустили беспрепятственно. Удивившись нововведениям, боярин проследовал в Кремль…

— Матушка, к тебе боярин Фёдор Мстиславович. — Доложил Богдан.

— Пусти. И на будущее, Богдан, мой свёкор имеет право заходить ко мне в любое время дня и ночи. Понял меня?

— Понял, Матушка.

Зашёл свёкор. Я смотрела на него. Улыбнулась. Встала из-за стола и подошла к нему. Обнялись и поцеловались в щёки.

— Присаживайся, батюшка. Что-то случилось?

— Случилось, Саша. Скажи, твои люди зачем пытаются найти волхвов?

— Так, батюшка. Откуда тебе это стало известно?

— Людишки это донесли. Дочка, ты понимаешь, что это такое? Марфа с твоего согласия действовала или нет?

— С моего. Батюшка. Особый отдел действует только с моего повеления.

— Саша, дочка, зачем? Ты хоть понимаешь, как на это посмотрят Отцы Церкви нашей?

— Понимаю, батюшка. Только не беспокойся. Митрополит в курсе. Это дело Государевой важности. Прости меня, что не поставила тебя в известность. Это моя ошибка. Я не хотела ввязывать в это дело бояр Вяземских. Но раз уж так получилось… Батюшка, ты должен озаботиться, чтобы об этом никто не узнал. Кому надо, вырви глаза, сделав слепым. Кому надо отрежь уши, чтобы стал глухим. Повторяю, это дело особой государевой важности. Мне надо встретиться с верховным волхвом.

— Я всё понял, дочка.

— Не понял, батюшка. Повторюсь, это дело особой государевой важности. Помоги Марфе. Она ещё молода и не всё делает, как надо. Но у неё всё впереди. Поэтому, помоги ей. Все опросные листы, что касаются этого дела, отдашь мне. Копий не снимать

— Я всё понял. Александра! Листы опросные я тебе привёз. — Он передал мне тубус. Открыла его, проверила. Ага, здесь. Очень хорошо.

— Что тати говорят?

— Да заговорили оба. И Ян, и Никитка.

— Так, давай сначала с Яном разберёмся. За Яном Сигизмунд стоит?

— Нет. — Покачал отрицательно головой свёкор.

— А кто?

— Николай Пац.

Я недоумённо смотрела на папана.

— А это ещё кто такой?

— Единственный сын и наследник маршалка Великого Княжества Литовского Юрия Паца, умершего десять лет назад. Шляхтич из рода Пацов герба «Гоздава». Великий ловчий литовский.

— О как! Великий ловчий?

— То так, Сашенька.

— То есть, он занимается устройством охоты для Великого Князя Литовского, а засим и короля польского? То есть, всё-таки Сигизмунд?

— Я бы не спешил с такими выводами. Всё дело в том, что все Пацы, а Николай особенно, отличаются от остальных литовских и польских магнатов своим интриганством. Очень ловкие интриганы. Просто изощрённые. Если им выгодно и поможет ещё больше возвысится, не брезгуют вступать в союзы с немецкими императорами, князьями, герцогами и курфюрстами. Вступали с союзы с датчанами, свеями и прочими, даже в ущерб самому Великому Княжеству Литовскому. Кстати, дочка, Николай в этом году получил титул от императора Максимилиана, стал графом Священной Римской империи.

— Даже так! Как ловко. Молодец. Имперцы штурмуют древнюю столицу Польши Краков, а Коля Пац получает от Императора графский титул. Просто замечательно.

— Да, Саша. Но это ещё не всё. После твоего убийства и разграбления казны, у Яна было поручение, сделать так, чтобы все следы указывали на то, что это организовали князья Корибут-Вишневецкие. А именно князь Михаил Васильевич Вишневецкий, наместник Брацлавский.

— Как интересно. А как Ян это должен был сделать?

— Очень просто. У одного убитого польского или литовского наёмника, те, кто прибудут к месту злодейства, должны были найти письмо, написанное самим князем Михаилом Васильевичем. И даже личная печать князя имеется. Это указание главарю наёмников, что делать и как. В том числе говорится об убийстве Великой Княгини Московской и Царицы Ливонской.

— Всё интереснее и интереснее. И где же это письмо?

— Вот оно, дочка. — Ответил Фёдор Мстиславович и вытащил из-за пазухи смятый свиток. Я взяла его в руки, расправила. Написано было на латыни. Я прочитала. И правда, речь шла о моём убийстве. Это было указание князя. Даже печать княжеская стояла.

— Батюшка, Фёдор Мстиславович, печать настоящая?

— Очень похоже, что настоящая. Я видел печать князя Вишневецкого.

— Так может это на самом деле Вишневецкий?

— Нет, Саша. Я знаю князя хорошо. Он на такое не пойдёт никогда. Убийство коронованной особы, да ещё связаться с лесными татями, это понимаешь какой урон чести? После этого, он станет изгоем.

— Можно подумать благородные в Европе не занимаются разбоем на дорогах или в море. — Усмехнулась я.

— Занимаются, ещё как. Но… — Папан поднял палец вверх. — Доказательств не оставляют, то есть видоков, которые могут указать на них, понимаешь? А без видоков, никто не посмеет обвинить шляхтича или ещё кого в разбойном воровстве.

— Ага, а здесь прямое указание на князя Вишневецкого.

— Да, Сашенька. Мало того, в Польше и Литве даже обрадуются. Двойная удача. Вишневецкий убил ненавистную для них Царицу Ливонии и жену Великого Князя Московского. Радоваться будут, но не открыто. В на людях будут осуждать. Ну и под это дело можно будет что-нибудь отщипнуть у Вишневецких, которых никто не поддержит против Московского Государя.

— Ты посмотри, какой прошаренный мерзавец, этот Николай Пац. Почти как Каац звучит, который предлагает сдаться.

— Кто звучит, дочка? Кому сдаться?

— Да никто, батюшка. Это я так рассуждаю про себя. Где у этого Паца владения?

— Города Лида и Городно. И окружающие их земли.

Ага, Городно, это Гродно. Надо бы наказать слишком хитрозадого Коленьку. А заодно натравить на него Вишневецких.

— Батюшка, если печать князя, тогда что это значит?

— Либо Николай сумел изготовить точную копию печати, которую не отличишь. Либо каким-то образом сумел поставить на это подмётное письмо настоящую печать Вишневецкого.

— Ладно. С этим потом разберёмся, либо пусть разбирается Вишневецкий.

— Что по Никитке?

— Никитка сначала упирался, но потом всё-таки заговорил. Он действительно действовал от имени Князя Андрея Старицкого. Старицкий готовит побег в Литву.

— Кроме Князя Андрея в поход с Государём не пошёл Князь Юрий Иванович. Хотя своё удельное войско и отправил с Василием, как и Андрей. Оба сказались больными. Ладно, посмотрим, что по этому поводу скажет сам Государь. М-да, большой любовью друг к другу братья не отличаются.

— Саша, не хотелось бы влезать в разборки Василия с братьями.

— Извини, батюшка, Фёдор Мстиславович, но уже влезли. И в стороне отсидеться не получится. Ибо ты Государев человек, а я его жена и мать наследника престола.

— Ты права. Влезли уже.

Вечер провела с детьми. Сюда же в Кремль приехала и Ленка, привезла Соню.

— Сань. — Начала с претензий подруга. — Вот ты вроде приехала, а я тебя всё равно не вижу!

— Лен. Ну ты же понимаешь! Тут дел невпроворот. Давай завтра съездим, посмотрим твой паровик?

— Поехали. Сань? Чем сейчас займёмся?

— А что ты хочешь?

— Не знаю.

— Попеть и попрыгать?

— А почему нет?

— Ладно Славка с Андрейкой и Даша. Этих уже хлебом не корми, дай побесится. А Костик с Соней? Они совсем ещё крохи.

— Ну что? Мы и для них споём и с танцуем. Вон, оба глазёнки свои пялят, сна ни в одном глазу.

— Лен, ты Соню кормила?

— Кормила, перед тем, как к тебе ехать. А что Костик голодный? Так давай я покормлю его?

— Не надо. Его кормилица покормила недавно.

— Спать меня где положишь?

— В моей спальне спать будешь. Кровать широкая. Мы же с Василием там спим. Дети в детской. А совсем малышня с нами, в люльках. Сейчас для Сони принесут.

Ленка переоделась в короткую до колен ночную рубашку. Кроме нас двух взрослых, здесь же была и Фрося. Она тоже присматривала за детьми.

Ленка достала свою губную гармошку. Глядя на неё, усмехнулась. Тоже переоделась в такую же ночнушку. Взяла в руки мандолу. Ленка сначала играла какую-то грустную и медленную мелодию. Потом озорно посмотрела на меня. И заиграла что-то весёлое, знакомое. Откуда-то из детства. Перестала играть, хитро смотрела на меня. Старшие дети притихли, тоже смотрели на нас с Еленой.

— Подожди, Лен. Что-то знакомое… «Неуловимые мстители». Буба Касторский?

— Нет. Но близко. Ну ты что, Сань? Знаешь, я её так хорошо помню, просто ужас, хотя специально не учила. — Сказала Елена и запела. При этом давай кривляться, оттопыривать зад. Мальчишки засмеялись. Даша сидя с ними на ковре тоже засмеялась.

Я тоже засмеялась над её ужимками. Стала наигрывать на мандоле и подпевать подруге. Тоже слова вспомнила, хотя и не учила их, а только слушала песню, когда смотрела давно, в детстве этот советский боевик про Гражданскую войну:

Малышня уже во всю прыгала с нами. Даша пыталась копировать меня двигая задом. В итоге, не удержалась и шлёпнулась на попу.

Обе с Ленкой смеялись. Фрося смотрела на нас, мало что поняв в песне, но тоже улыбалась.

К нам постучались. За дверью началась возня. Услышала недовольный голос Богдана:

— Чего вам?

— Богдан, мы к Матушке. Пусти нас. Матушка песни поёт! — Наезжала на палатина Агнеша.

— Богдан, пусти их. — Повысив голос велела ему. — Но сам не заглядывай.

В апартаменты зашли мои сержант-дамы, недовольно выговаривая Богдану и Никифору. Эти стояли на часах. Посмотрела на Елену:

— Знаешь, Лен. А мне оттуда песня одна очень нравится. — Стала наигрывать на мандоле:

Лена, слушая меня, кивнула и стала наигрывать на губной гармошке. Я пела. Мои фрейлины и Фрося притихли, как и дети.

Я была уверена, что с той стороны двери, да и под окошками собирались немногочисленные слушатели, так как шариться по территории Кремля ближе к ночи было нельзя. Своего рода комендантский час начинал действовать. Но так как было очень тепло, то окошки в моих апартаментах были открыты.

Когда песня закончилась, Ленка, глядя на меня, сказала:

— Сань, это словно про нас с тобой.

— Почему про нас, Лена?

— А разве нет? Вот слова: «Песней станем мы, сказкой станем мы…». Через много лет, когда даже наши внуки уже состарятся, а нас самих уже не будет.

— Лен, это будет ещё не скоро. А сейчас какая мы с тобой песня, а уж тем более, сказка. Мы с тобой суровая реальность. И для некоторых не совсем приятная.

— Всё равно, Сань.

— Возможно, когда-нибудь и станем сказкой или легендой. А сейчас. — Я посмотрела на Костика, на Соню. Они не спали. Смотрели во все глаза на меня, как и старшие дети наши с Ленкой. Улыбаясь, я заиграла. Потом запела. Ленка показала мне большой палец и подхватила мелодию, на своей губной гармошке:

Утром встала, когда солнышко ещё только готовилось показаться из-за горизонта. Улыбнулась, стоя возле открытого окна. На душе было хорошо и легко. Я вскинула руки сначала в стороны, потом подняла вверх.

Пела я, улыбаясь.

— Матушка, что случилось? — Ко мне подскочила спросонья Фрося. Я повернулась к ней. Не знаю почему, но радость, энергия из меня просто била фонтанам. Подхватила её и подняла.

— Фрося! На заре, голоса зовут меня! Боже, как хорошо оказаться дома! — Отпустила её. Ефросиния смотрела на меня вытаращив глаза. Такого она от своей Царевны, а потом и Царицы не ожидала. Я засмеялась. — Что смотришь на меня так, Фрося? Не узнаешь?

— Прости, Матушка, но нет. Что-то случилось?

— Ничего не случилось.

Показалась сонная Ленка.

— Сань, что происходит?

— А что происходит, дорогая?

— Ты чего с самого сранья орёшь, как оглашенная?

Подошла к ней.

— Я не ору, а пою. Потому, что на душе хорошо мне. Смотри, сейчас солнышко покажется. Я радуюсь, Леночка.

— А потише радоваться можно? Дети спят ещё. Я Соньку и Костю два раза ночью вставала, кормила.

Я погладила через ночную рубашку Ленку по грудям.

— Да, моя хорошая, классные у тебя фабрики-кухни.

— Я вижу ты с утра постебаться надо мной решила, Саня?

— Нет, Лена. Я не стебусь над тобой. Мне просто радостно, Леночка.

— На заре голоса зовут меня

На заре небеса зовут меня.

Запела я, начала кружится, подняв руки вверх…

Спустя неделю после этого в Москву прискакал гонец из Вендена.

— Матушка, гонец из Вендена. — Сообщил мне Богдан.

— Пусть зайдёт.

В мой рабочий кабинет зашёл молодой мужчина в форме Корпуса.

— Ваше Величество. — Говорил он с акцентом, значит немец. — Послание от канцлера Ливонии, ландмаршала, его светлости Иоганна Платера.

— Давай сюда.

Он подошёл, печатая шаг, как на параде. Я улыбнулась. Он протянул мне футляр. Сзади его страховал Богдан с Никишей. Взяла футляр, вскрыла его. Вытащила оттуда два свитка. Один был от канцлера, а вот второй от супруги регента Швеции Кристины Нильсдоттер Юлленшерны. Она спрашивала поддержит ли Королева Ливонии её мужа в освободительной войне от датской тирании? Заверяла меня в своей искренней приверженности всем достигнутым договорённостям.

— Богдан! — Позвала старшего из палатинов.

— Здесь, Матушка.

— Позови мне Марфу. Срочно. Скажи разговор будет о Швеции.

— Слушаюсь, Матушка.

Вскоре пришла начальник Особого Отдела Корпуса.

— Звала, Матушка?

— Звала, Марфа. Проходи, садись. Скажи, у тебя есть свои агенты в Швеции? Непосредственно в Стокгольме?

— Откуда, Матушка? Я тут еле успеваю агентурную сеть создавать. Плюс на территории Литвы и Польши тоже. А на Швецию я пока не замахивалась.

— Плохо, Марфа. Швеция очень для нас важна. Регент Швеции готовит восстание против датчан. Я планирую сделать его королём Швеции. Если я не поставлю там новую королевскую династию Стуре, тогда там появятся другие. Такие, как например Густав Ваза. Самое что интересное, но этот Густав являлся племянником Стену Стуре Старшему. Я вот только пока не могу разобраться, нынешний регент Швеции родственник Стену Стуре Старшему или нет?

Марфа, придя ко мне, принесла с собой папочку. Я недавно ввела в делопроизводство такие вещицы. Она открыла её.

— Матушка, пусть пока у меня агентуры в Швеции нет, но кое-что я сумела собрать на шведских аристократов. Сама пока тоже не совсем понимаю в их родословии, но вот что мне стало известно. Нынешний регент если и является родственником Стену Стуре Старшему, то весьма далёкий. В самой Швеции имеется четыре рода Стуре. Но влиятельные из них только два. Один это был род Стена Стуре Старшего. Но с его смертью этот род угас. У Стена Стуре Старшего не было детей. Он умер бездетным. И второй влиятельный род Стуре, это род нынешнего регента Швеции, молодого Стена Стуре Младшего. Его дед, Нильс Стуре сумел породнится с королём Швеции Карлом VIII Кнутссоном, которого трижды изгоняли из Швеции. Отец нынешнего регента, Сванте Нильссон Натт о Даг, сначала являлся ярым сторонником Стена Стуре Старшего и даже помог ему разгромить датчан в сражении под Брункебергом в 1471 году от Рождества Христова. Потом командовал шведскими войсками в Выборге и воевал против Москвы. Успешно, поэтому сумел вытеснить русские войска из Финляндии. Но вскоре бросил командование и возвратился в Стокгольм, где занял высокую должность в Государственном совете. При этом стал выступать уже против Стена Стуре Старшего. А после смерти последнего занял место регента Швеции, в которой пребывал восемь лет и умер три года назад. Стен Стуре Младший занял место регента после своего отца.

— Как интересно. То есть, Стен Стуре Младший первый претендент на корону Швеции. И только в случае его гибели этот шанс получит племянник Стена Стуре Старшего Густав Ваза. Не, нам такой расклад не нужен. А как дед Стуре Младшего породнился с королем Швеции Карлом VIII?

— Он женился на сестре короля. — Ответила Марфа.

— Ну вот. Значит в Стене течёт всё-таки королевская кровь. — Марфа пожала плечами.

— Ну Кнутссоны не короли больше. Хоть сам Карл и успел побывать даже королём Норвегии, но на этом его династия и закончилась. Его дети уже не были королями.

— Да какая разница, Марфа⁈ Главное, что бабушка Стена была принцессой. А это многое меняет. Тут самое главное, это как подать красивее товар. А остальное дело техники.

— Дело чего, Матушка? — Не поняла Марфа.

— Дело политтехнологий. Это такая наука, по продвижению своего кандидата во власть. Так… — Я забарабанила машинально пальцами о столешницу. — Значит делаем следующее. У тебя есть люди, кто говорит по-шведски?

— Нет, Матушка. Прости.

— Не извиняйся. Сделай упор сейчас на Скандинавии. Швеция и Норвегия, а так же финны. Это важно. Тогда возьмёшь купца Рукавишникова. Знаешь такого?

— Знаю, Матушка.

— Вот его возьмёшь. Я дам предписания капитанам каравеллы «Авангард» и военной каракке «Святая Елена Константинопольская» выдвинуться к Стокгольму и встать там на рейд. К ним присоединится и одна из трофейных каракк, которые стоят сейчас на ремонте в Данциге. Они возьмут десант. Рукавишников должен будет высадится в Стокгольме и передать моё письмо Кристине и её мужу, Стену Стуре. В Ливонии у тебя есть кто из немцев?

— Есть. Сформирована боевая группа из немцев и фрисландцев.

— Отлично. Пусть Гаврила направляется в Ливонию. Непосредственно в Ригу. В Ливонии возглавит эту боевую группу. Вместе с Рукавишниковым высадится в Стокгольме и когда начнётся «ночь длинных ножей» поучаствует в ней. А заодно уберёт аккуратно Густава Вазу. Но уберёт так, чтобы все подумали, что Густава убили сторонники датского короля из высшей знати. Нам этот Густав не нужен. Заодно проконтролирует, чтобы зачистка всех влиятельных аристократов, поддерживающих датчан, была выполнена полностью. Понятно?

— Понятно, Матушка.

— И Гаврила должен рядится под местных, как и вся его боевая группа. Если всё понятно, то иди. Готовься. А я напишу письма Кристине, моему канцлеру, Георгу фон Фрундсбергу и капитанам кораблей.

Когда Марфа ушла, позвала Богдана.

— Богдаша, принеси мне шахматные фигуры. Не те, которые на доске, а другие. Которые в запасе.

Сама расстелила на полу большую карту Европы и Азии, которую рисовала последний год. Карта была из нескольких кусков. Открыла большую резную шкатулку. Там у меня лежали шахматные фигуры. Мне ещё один комплект сделали. Поставила шкатулку на пол. Ползала на коленях. Вытащила из шкатулки коня. Поставила его там, где был указан Стокгольм. Посмотрела и улыбнулась.

— Ай да Сашка, молодец! — Сказала сама себе и засмеялась. — Ни Вазы, ни стакана и даже ванны нам там не надо. А старшую дочь Стуре возьмём себе, глядишь её дети, мои внуки и трон Шведский возьмут. А что? Будут иметь полное право. — Потом достала из шкатулки туру. Переместилась, опять на коленях, к дельте Волги. И там, где у меня помечена была Астрахань, поставила эту туру. Полюбовалась. — Да, Сань, ну ты просто стратег! — Я опять засмеялась…

23 день, месяца Джумад ас-сани 921 года Хиджры (Август 1515 года от Рождества Христова). Астороконь (Хаджи-Тархан). Резиденция ханов.

Хан Абдул-Керим смотрел на свой диван, что собрался в связи с блокадой Асторокони русскими войсками. Он смотрел на мурз, биев, муфтия, калгу, нуреддина, визиря, кадиаскера и прочих высокопоставленных лиц.

— Что скажите? — Задал вопрос хан, глядя на свой диван. Сначало стояла тишина. Все молчали. А что говорить? Все и так всё понимали. Словов взял калга.

— Великий хан. Положение критическое. Получить помощь от ногаев мы не можем. Большая ногайская орда разгромлена. Те из ногайских родов, кто ещё остался, откатываются на юг, в основном в Персию. Некоторые пытаются прорваться к османам. Помощи от Казани мы не получим, так, как она уже пала, перед Московским Великим Князем. Помощи ждать не откуда. Укрепления Хаджи-Тархан слабее, чем укрепления Казани. Долго мы не продержимся. У урусутов артиллерия. Их очень много. Плюс монголы, которые заполонили весь восток ханства и подчиняются они Искандер-султан. Так же к ней перебежало много казанских биев и всех своих нукеров, по требованию Искандер-султан они кинули сюда, на нас.

— Предатели! Служат этой гяурке! Забыли Аллаха и своих предков. — Выругался хан.

— Великий хан. — Вступил в разговор нуреддин. — Как мне доносят, Искадер-султан общается с имамами, муфтиями и суфитскими мужами. Много разговаривают об исламе, о законах ислама и шариате. Искадер-султан знает Коран получше многих истинных мусульман и цитирует аяты и суры на память. И она не требует, чтобы истинные правоверные предавали веру предков своих. Ей служат и христиане, и мусульмане. И даже язычники, калмаки, сиречь монголы. Ей достаточно принести клятву верности.

— Клятве верности женщине? Да ещё неверной???

— Да, Великий хан. Вот только клятву придётся соблюдать иначе её гнев будет беспредельным и безграничным. Весь род предателя будет уничтожен до седьмого колена. Бии и мурзы служат ей и за страх, и за совесть. Тот, кто пришёл и преклонил перед ней колени, тот обретает её защиту. Поэтому многие казанские бии, в том числе и из ногайских родов, встали перед ней на колени и принесли клятвы на Коране.

— Вы что мне предлагаете, поклонится урусутам? Этой девке? — Задал вопрос хан. Но ответа неуслышал. Все в диване молчали. В какой-то момент он понял, они его уже приговорили. Вся эта продажная шайка уже всё решила. И даже самые верные, как он думал, приняли решение. Холодная дрожь пробежала по спине хана Абдул-Керима. Он понял, что эту ночь он не переживёт. Конечно, прямо они это не говорили, но судя по их взглядам, они уже приняли решение, приклонить головы перед урусутом Василием и его женой, Искандер. Теперь оставалось сделать так, чтобы уйти из Хаджи-Тархан с казной. Насчёт гарема ему было всё равно. Как и насчёт своего потомства. Единственно кого он хотел забрать с собой, это старшего сына.

— Калга, нуреддин, бии, мурзы, что предлагаете? Драться или сдать город?

— Великий хан, — сказал один из мурз, — иногда надо отступить, чтобы начать после натиск по новой.

Какой натиск??? Он что, издевается? Где взять сил на новый натиск? Их нет. И не будет. А тут ещё и монголы-язычники. Те, кто когда-то пришёл сюда с Чингизханом, а после с Бату-ханом. Но их уже больше двухсот лет нет. И вот они опять вынырнули из тьмы веков. И стали ещё сильнее с артиллерией Искандер-султан. С её нукерами. Он смотрел в глаза тех, кто был опорой его власти. И понял, опоры больше нет. Все они будут спасать свои никчёмные жизни, жизни своих семей, своих нукеров, своё имущество. А что это значит? А это значит, что он должен умереть. Нет, на такое он не согласен. Поэтому приготовился.

— Вы хотите, чтобы я, Великий Хан, потомок Чингиза, перед кем-то склонился? Нет. Мы будем драться.

Весь кагал закивал ему головами. Стали говорить слащавые и успокаивающие слова. Но хан им уже не верил. Был уверен, что они готовят переворот. Он дал знак старшему своей охраны и в помещение ворвались нукеры, стали всех рубить без разбора. Это была его самая большая и кровавая бойня. Но это не спасло хана Абдул-Керима. В этот же вечер, к Великому Князю прискакал гонец, сородич нуреддина. Он упал на колени.

— Великий Государь. Хан сошёл с ума. Он убивает семьи мурз и биев. Мы готовы пустить твоих воинов в Хаджи-Тархан. Откроем ворота. Только спаси наши семьи.

— Откроете сейчас? — Спросил Василий.

— Да, Великий Государь. Сейчас. Только поторопись.

Василий посмотрел на Воротынского.

— Князь-генерал. Конницу Корпуса к воротам. Всем остальным приготовится. Живее.

— Слушаюсь Государь. — Козырнул Воротынский и выскочил из великокняжеского шатра. Вскоре послышались команды. Лязг железа, храп лошадей. После, в свете факелов, к городу устремилась огненная змея. Это с факелами шла конница. Кирасиры Корпуса. За ними пошла пехота. Артиллеристы приготовились вести огонь по навесной траектории.

Русские войска ворвались в город…

Москва. Август 1515 года от Рождества Христова. Август месяц.

Поставив туру на карту, уселась на задницу. В этот момент ко мне в кабинет постучались.

— Матушка! — Это Богдан. — Тут сержант-дамы? Гнать их в шею?.. Вы чего? Куда прёте? — За дверью началась возня.

— Да как ты смеешь, Богдан! — Завопила Агнешка. Я усмехнулась.

— Богдаша! — Крикнула старшему палатину. — Пусти их.

Двери открылись. Ко мне зашли четыре возмущённые фрейлины.

— Матушка, а чего они⁈ — Недовольно проговорила Паула. Я улыбнулась в ответ.

— Вы сколько уже друг друга знаете, Паула? До сих пор не поняли, что они так над вами смеются? Заигрывают. Подначивают.

— Матушка, а что это и почему ты на полу сидишь? — Спросила Саша Ходкевич, указывая на разложенную на полу большую карту.

— Это карта Европы и Азии. Азия правда не вся вошла. Всё же Азия намного больше Европы. Но то, что мне нужно я нарисовала.

— Матушка, а Индия где? — Спросила Паула.

— Индия не вошла. Она вон там должна быть, за Персией.

— Матушка, а почему на карте стоят шахматные фигуры?

— А это я так условно обозначаю, свою большую игру.

— Матушка, а здесь написано у тебя Швеция. — Указала Саша Ходкевич на Скандинавию.

— Здесь не только Швеция, тут и Норвегия.

— А что означает стоящая здесь шахматная фигура? Это же конь?

— Конь, Саша. Он стоит там, где расположен Стокгольм. — Все четыре мои сержант-дамы вопросительно на меня смотрели. — Знаете ли вы, девочки мои, что конь, это одна из самых опасных и коварных фигур? Он ходит наискось, причём может атаковать из-за другой шахматной фигуры.

— А почему он стоит на Стокгольме? — Это уже спросила Агнешка

— А это, мои хорошие, вы поймёте позже. И поймёте почему конь стоит, а не ферзь или тура, или ещё какая фигура.

— Матушка, а здесь у тебя какая фигура стоит?

— Тура. Видишь она как крепостная башня. Символизирует, что здесь в дельте Волги-Итиля будет форпост Руси. Ещё в шахматах туру называют ладьёй. И ладья тоже здесь подходит. Ладья символизирует, что теперь вся Волга принадлежит Москве, а значит мы имеем свободный водный выход в Каспий, по которому на кораблях можем попасть в Персию.

— Матушка, а вот здесь написано ВКЛ. Что это? — Спросила Саша.

— ВКЛ, это, дорогая моя, Великое Княжество Литовское.

— А почему здесь стоит слон?

— Это боевой слон. Означает, что война здесь у меня не закончена. Но я её закончу, на своих условиях. Кое-кто должен мне заплатить за нападение на меня. Заплатить серебром, золотом и землями. Ибо я такое не прощаю.

— Матушка, — Айтан указала на полуостров Крым, — здесь тоже стоит слон.

— Конечно. И здесь тоже война не окончена. Не окончена до тех пор, пока в Крыму присутствуют османы.

— А здесь? Что это, Матушка? — Паула указала на Уральские горы.

— Это Уральские горы. За ними Сибирь. Здесь стоит три пешки. — Ответила я.

— Почему пешки и что они означают?

— Две пешки прикрывают третью, вот она выдвинулась вперёд. Это казаки выдвинулись на покорение Сибирского ханства. Но знаете, чем необычна пешка?

— Чем, Матушка? — В унисон спросили Паула, Агнеша и Саша. Айтан промолчала.

— Тем, что пешка очень быстро может превратится в ферзя!

— А здесь ферзь стоит? — Указала Агнеша на северо-запад Европы.

— Ферзь. — Кивнула я улыбаясь.

— А почему здесь ферзь и что здесь обозначено?

— Это Англия, Агнеша. Здесь гнездятся мои самые смертельные враги. Здесь их логово. Поэтому там и стоит ферзь. Для последнего удара, чтобы поставить шах и мат.

В этот момент опять постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка… — Он посмотрел на меня выразительно. Девочки поняли, что старший палатин не хочет говорить в их присутствии. Как бы показывая, что это не их ума дело. Фрейлины моментально задрали свои носики. Удивительно, но палатины и сержант-дамы понимали друг друга без слов. Пикировка между ними продолжалась. Я усмехнулась.

— Богдаша, хватит. Говори. — Он зашёл в кабинет.

— Матушка, тут люди Марфы доложили, в Москве опять объявились эти… Как их… Хасасины.

— Ассасины или по другому хашшишины. Я ждала этого. Где они?

— В слободе, где селятся купцы из восточных стран. Они не скрываются.

— Понятно. Кто у них старший?

— Саид. Старый знакомец, Матушка.

— Не сегодня, так завтра он появится здесь. Думаю, Старец принял правильное решение. Богдаша, знаешь, что сделаешь?

— Что, Матушка?

Я усмехнулась.

— Поедешь к купцу Рукавишникову. Скажешь ему, что завтра к нему приедут сваты. Сватать его дочку, Настеньку.

Мои сержант-дамы сразу навострили ушки, смотрели на меня в ожидании.

— Хорошо, Матушка. А за кого сватать то?

— Как за кого, Богдан??? За Илюшу нашего. — Я засмеялась. Богдан тоже. Девушки заулыбались. — Скажи ему, чтобы приготовился. Надеюсь, подарок он невесте своей приготовил. А то не хорошо получится. Палатин Царицы и без подарка! Если не приготовил, позаботься, как старший над ними. Или ко мне приди. Я подарок дам.

Богдан довольно осклабился.

— Не беспокойся, Матушка. Приготовим подарок. Эх, погуляем!

Я засмеялась, кивнула ему.

— Обязательно погуляем.

Вечером занималась детьми. Поиграла с Вячеславом и Андрейкой в солдатики. Мальчишки были счастливы, так как в большой комнате развернулось настоящее сражение. Божен с Никишей, присутствовавшие при этом, усиленно подсказывали княжичам куда следует двигать войска. Божен был за Славку, Никиша — за Андрейку. Фрося с осуждением смотрела на Божена, но молчала. Рядом со мной на полу сидела Дарья. В одной руке держала деревянного всадника, во второй — пехотинца. Иногда колотила всадником то солдат Андрея, то Славки. Оба возмущались и просили меня убрать девчонку от их сражения. Даша недовольно смотрела на них и громко выражала несогласие. Неожиданно в комнату зашла Ленка. Приехала со своих мастерских. Костик лежал в люльке, усиленно махал иногда ручками и ножками, словно куда-то бежал. Одна Соня, так же почивавшая в люльке, не обращая никакого внимания на вопли противоборствующих сторон, спокойно спала.

— Сань, а что здесь происходит?

— Мама, у нас бива. Мы в содаты игаем! — Пояснил ей Андрей.

— Боже, какой ужас.

— Чего божишься, Лен? Сонечка, красавица такая, спит без задних ног. Наелась и опять массу давить. Так что успокойся.

Лена прошла к люлькам, заглянула сначала в одну, потом во вторую.

— Боже мой, Костик. Бедное дитя, всеми брошенное. Иди ко мне, птенчик. — Ленка хотела вытащить его из люльки, но я пресекла диверсию.

— Руки мыла? Вот иди помой, потом уже за детей хватайся.

— Нудная ты, Сань. Чем старше становишься, тем нуднее и сварливее.

— Давай иди, прЫнцесса на горошине.

— Сама ты, прЫнцесса на бобах. — Но меня всё же послушала. Фрося ей полила теплой воды. Ленка сполоснув руки, взяла моего сына. Начала с ним сюсюкаться. Целовать его. Он был довольный. Улыбался ей беззубым ртом и пытался в силу своих возможностей обслюнявить её. Я покосилась на неё. Чуть сморщилась.

— Лен, паровик то работает? — Спросила её.

— Работает. Проблемы с приводом. Постоянно выходит из строя, сволочь такая. На дню раза три как минимум останавливать приходится. Надо что-то делать.

— Озаботь Бориса. Он головастый.

— Да он уже пытается что-то придумать. Кулибин, блин. — Ленка держа малыша столбиком в двух руках, стала покачивать его вверх-вниз. — Тра- татушки-тра-та-та, мы везём с собой кота. Рыжика, собаку, петьку-забияку. Обезьяну, попугая вот компания какая!.. Сань, запарилась я. Отдохнуть хочу. Вон тепло какое стоит, жара. Купаться хочу. Шашлык хочу. Попрыгать хочу под песни.

— После завтра, заберём Ксюшу из Госпиталя. Поедем к ней в имение. Там красотища. И речка есть. Там и покупаемся и шашлык будет и попрыгушки. — Сказала ей, глядя на разворачивающуюся битву. Конница Андрейки пошла в наступление. — Слава, Божен, сейчас проиграете, вам сомнут правый фланг. Подтягивайте артиллерию.

На следующий день, собиралась сначала поехать на пушкарский двор, так стали называться пушкарские избы, посмотреть паровик. Потом к купцу Рукавишникову, сватать его дочку, пока его не услали его в Стокгольм, как Богдан доложил, что Марфа привезла хашишшина.

— Пусть зайдёт. И посланец Старца тоже.

Богдан кивнул, открыл дверь шире. Зашла мой начальник Особого Отдела. За ней зашёл старый знакомец — Саид. Зайдя, он встал передо мной на колени, сложил крест на крест руки на груди и коснулся лбом пола, так и оставшись в этой позе. Я смотрела на него некоторое время. Марфа, сержант-дамы, Богдан и Илья молчали. Последние с саблями наголо.

— Встань, Саид. Что велел передать Старец?

Он выпрямился, но с коленей не встал. Вытащил из-за пазухи халата свиток. Держа его в обеих руках, передал мне.

Забрав послание, развернула его. Читать по-арабски я уже умела. Всё же занятия и беседы с муфтиями и муллами не прошли даром. Старец писал, что он подумал над моим посланием. И согласился с моими доводами. Так же заверил, что хашшишины больше не будут пытаться убить меня, в чём клянётся именем Всевышнего. Я, конечно, ни на грош не поверила ему, но Саиду ничего говорить не стала. Старец писал, что с этого момента его люди в Москве, во главе с Саидом, будут исполнять любую мою волю и я вольна распоряжаться ими по своему усмотрению. Он просит только одно, что когда я пойду разбираться с тамплиерами, в их логово, то со мной туда должны пойти и его хашшишины. Тамплиеры похитили их священные книги. Хашшишины должны вернуть их назад. Прочитав, я свернула свиток опять в трубочку. Посмотрела на Саида.

— Хорошо, Саид. Я беру тебя и твоих людей на службу. И проверю вас, хашшишинов, как вы умеете соблюдать договор. Ты пойдёшь со мной в цитадель тамплиеров. И если ваши священные книги там, ты их заберёшь.

— Благодарю, Искандер-Султан. Да прибудет с тобой милость Всевышнего. Что я должен делать?

— Первое задание. Не обязательно это сделаешь ты лично. Тем более ты далеко от того места, где мне нужно провести акцию… Акция это действие, в результате которого умрёт неугодный мне человек. Понятно?

— Да, Искандер-Султан. Кто должен умереть?

— Султан мамлюков. Аль-Ашраф Кансух аль-Гури. По моим данным, он хочет заключение сепаратного мира с османами. Таким образом, аль-Гури желает заполучить осман в его борьбе против португальцев в Индии. Планирует предать меня, как союзника и захватить артиллерию моего экспедиционного корпуса в Египте и Сирии. Ваша задача, как можно быстрее устранить его. Всё остальное сделают другие люди. Сумеете?

— Да, Искандер-Султан. Наши люди есть в Египте и Сирии. Я всё сделаю.

— Тогда иди, Саид. Если нужны деньги, скажешь.

— Нет, Искандер-Султан, деньги не нужны.

— И ещё, Саид. Надо не просто убрать Кансуха, а сделать так, чтобы подозрение в его смерти пало на султана осман, Селима.

Саид внимательно смотрел мне в глаза. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он приложил руку к сердцу, поклонился.

— Я всё понял, Искандер-Султан. Твоя воля будет исполнена.

— Матушка, на каком языке ты с ним разговаривала? — Спросила меня Агнеша, когда Саид покинул мой кабинет.

— На арабском, дорогая.

— Ты знаешь так много языков?

— Я бы не сказала, что много. Да и знаю их ещё недостаточно хорошо.

— А зачем тебе знать другие языки, Матушка? Разве толмачей для этого недостаточно?

— Недостаточно. Иной толмач может не совсем правильно перевести речь того, с кем разговариваешь. Да это нужно для более широкого кругозора. Я и татарский учу, и немецкий. И итальянский хочу выучить. — Ответила, взглянув на Паулу. — Поможешь мне Паула?

— Конечно, Матушка.

— Ну вот. — Я улыбнулась, глядя на своих сержант-дам. — И на персидском хочу научится говорить, на фарси. Надеюсь, что Айтан мне поможет. А то вдруг придётся мне с шахиншахом встретиться? Не хотелось бы с ним через толмача разговаривать. Запомни, Агнеша, как сказал один мудрый человек: «Век живи, век учись». А ещё: «Ученье свет, а не ученье тьма».

— А польский, Матушка, ты не хочешь выучить? — Спросила Агнеша.

— И польский тоже. — Улыбнулась ей.

— Я готова с тобой заниматься, Матушка. — Тут же сказала польская княжна.

— Это замечательно. Я составлю расписание занятий. С тобой, с Паулой и с Айтан. Так, ладно, девочки, мальчики. Собираемся. Сначала едем на пушкарский двор. Потом к купцу Рукавишникову. Будем нашего Илью сватать! — Я засмеялась, глядя на палатина. Девчонки тоже засмеялись. Богдан похлопал Илью по плечу.

— Всё, брат, теперь ты, как Айно станешь, женатым. Кончилась твоя воля.

— Правильно всё Матушка делает для Ильи. А то привыкли шлындать по разным девкам непотребным, тьфу срамота. А семейный человек, это серьёзный и солидный человек. Уважаемый. — Сказала Марфа Богдану. — А когда ты, Богдан, женишься? Не присмотрел ещё себе ладу свою?

— Ты чего, Марфа? Какую ещё такую ладу? Я ещё молодой. Не нагулялся.

— Да ты так до седых волос не нагуляешься, кобель. Матушка скажет и женишься.

— Вот когда Матушка скажет, тогда и женюсь. — Богдан от греха подальше отодвинулся от Марфы.

— Что, Богдаша, правда женишься? — Спросила его.

— Так если на то воля твоя будет, Матушка. Да и испокон века было такое, что ежели старшие скажут, то младшие женятся али замуж выходят. — Ответил он.

— И тебе всё равно будет, кто твоей женой станет? — Опять спросила его.

— Ну… На то же твоя воля будет. Как я могу ослушаться? Конечно, хотелось бы, чтоб жёнка на лицо пригожая была, да на тело справная.

— А у самого на примете никого нет?

— Нет, Матушка. — Покачал головой палатин. Потом хитро посмотрел на польскую княжну. — Вот только если Агнешка. Всем хороша, да больно нрав у неё, как крапива. Она же поедом мужа съест. Как говорит Царевна Елена, нерв свернёт. Так что, Матушка, я лучше так поживу.

Илья засмеялся. Я тоже усмехнулась. Девчонки захихикали, все кроме Агнешки. Она с возмущением смотрела на Богдана.

— Это у кого нрав, как крапива? Ты чего говоришь⁈ — Моментально наехала она на парня, уперев руки в боки. Тот попятился. — На себя посмотри, прямо агнец божий. Люди добрые гляньте на него, Матушка! — Агнеша затараторила, продолжая наступать на Богдана. Тот всё больше пятился. Илья хохотал уже в голос. Смеялись девчонки, смеялась Марфа, качая головой. Смеялась я сама. Агнеша остановилась, смотрела на нас.

— Я же говорю, Матушка. — Улыбаясь, проговорил Богдан. — Спаси и сохрани, Пресвятая Богородица меня от такой напасти. — Он перекрестился.

Агнеша сама засмеялась. Стукнула Богдана кулачком в грудь.

— Да иди ты, Богдаша.

Ехали верхом. Прибыв на территорию пушкарского двора, ещё издали увидели дым. Это дымил паровик. Им качали мехи конвертера. Мои сержант-дамы и палатины, увидев работающий паровик, стали крестится. Айтан смотрела, широко раскрыв глаза. К нам подошла Елена. Она ночевала в Кремле и уехала рано. Я слезла с коня.

— Не видела, Лен, как ты уехала.

— Спать надо меньше.

— У тебя плавка идёт?

— Да, сейчас выдадим сталь. Боюсь я, Сань, не дай бог приводы подведут, столько металла загубим. И так постоянно. На грани фола.

— А придумать ничего нельзя?

— Без подшипников ничего. Всё, что придумываем, ерунда. Временная мера. Знаю, на вкладышах можно работать. Работаем. Борис ещё от этого паровика запитал токарные станки. Пока два только. Простейших, как моя жизнь. Но всё равно, Сань. Это такой прорыв, просто описаться можно. Пошли что покажу.

Прошли к большой избе. Я видела, что туда, от паровика, тянулись толстые верёвки с узлами, которые и исполняли роль приводов для работы станков. В избе стояли два станка. Убогие, как древняя сакля горца. Простые. Грубой обработки. Но они работали. За одним из станков стоял Бориска.

— Сань. Не смотри так на станки. Извини, у меня тут нет станкостроительного завода. Уж какие сделали, такие сделали. Но даже они, тут всех в восторг приведи. Особенно Петра Фрязина и Бориса. Сейчас стволы ружей точат.

— Лен, а ты как, вернее, из чего резцы сделала?

— А вот с этим проблема. Используем самую лучшую сталь. Но сама понимаешь. Нужны сплавы. Сейчас работаем над высокоуглеродистыми и легированием. Естественно, титана, молибдена и тантала у меня нет. Уж звиняй.

— Ленка, я тебе что-то говорю? Ты у меня вообще умница. Я честно, не ожидала такого. — Я обняла её, стала целовать в щеки.

— Сань, перестань. Давай ещё в губы в полный засос с пропихиванием языка в горловую полость?

— Лен, ну зачем ты так?

— Ладно, извини. А вообще реально, трындец, Сань. Всего не хватает. Ничего нет. Опять, как всегда на коленке.

— А кто Бориску токарному делу учил?

— Да никто. Сань. Всё методом тыка. Резцы только успеваем новые делать. Летят, только в путь. Я помню, по телевизору смотрела, как они там на станках всякую всячину точат. Вот и объясняла общий принцип работы Фрязину и Бориске. Хотя сама реально, за станком ни разу не стояла. Думала всё накроется медным тазом. Даже по волчьи выть захотелось… Знаешь, нам с тобой как-то нереально везёт. Вот и здесь. Думала, реально, обделаюсь. А тут неожиданно пошло… Сань, а мы правда с тобой отдыхать поедем?

— Правда, Лен. Завтра уедем к Ксении в имение. Ничего делать не будем. Только отдыхать. А то я смотрю, ты и правда схуднула. Под глазами круги. Ты не беременная опять?

— Нет. Я в ближайшее время беременеть не собираюсь. Васе, конечно, ничего не говорю. Но на фиг.

— Лен, молоко то хоть нормально у тебя идёт?

— Нормально, даже слишком. Это единственное, что у меня нормально идёт. Посмотри на мою грудь! Буфер, как у тепловоза. Они же оба, Костик с Сонькой сосут, как не в себе. Мне иногда кажется, что высосут они меня, одни кости останутся.

— Перестань. Какие кости? Да, ты похудела. Наоборот, стройная стала. Ты же хотела похудеть.

— Сань, тут дело не в этом.

— А в чём?

— Понимаешь… Как бы тебе сказать… Одним словом, не хочу я сильно худеть. Я мужняя жена. А Васе нравится, когда у меня можно за что-то подержаться… Что ты так на меня смотришь?

— Лен, ты ли это? Я в шоке! Ты не хочешь худеть? Вот это ты сделала мой день!

— Сань, перестань. Я это в том смысле, что… Короче, давай потом поговорим.

— Давай. Я не могу поверить, Ленка! Что, Ленусь, красивой мужней жене должно быть много? — Я усмехнулась.

— Сань, блин… Я трусы себе сшила, два месяца назад. Всё по размерам, в облипку. А тут давай их надевать, они мне большие. Прикинь? Ещё немного и они мне, как свободные шорты станут. Я боюсь, что Васька меня худую разлюбит. А я его так люблю сильно.

— Но-но. Только слюни не распускай с соплями. Не разлюбит. Ты для него свет в окошке. А отдохнуть тебе реально надо. Вот завтра и поедем. Так что шмутки свои собери. Вася здесь останется в Кремле. И это без вариантов. Отдохнёте друг от друга.

Я обнимала её за плечи. Лена зашмыгала носом. Посмотрела на меня. Я улыбалась. Она ответила тоже улыбкой.

— Сань… — Она помолчала, а потом запела. — С одесского кичмана, бежали два уркана, бежали два уркана в дальний путь. — Я от неожиданности даже не знала, что сказать.

— Лена? Ты чего? Какой кичман? Какие урканы? Ты ещё спой: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!» Да, дорогая моя. Вижу у тебя совсем крыша едет. Надо тебя срочно отсюда увозить.

— Сань. «Кичман» это классика. Её пел Утёсов. — Она оглянулась на конвертер. — Всё, Сань, пошла плавка. Слава тебе богу, привода выдержали!

Глава 22

Подмосковье. Имение князей Остожских. Август 1515 года от Рождества Христова.

Август выдался жарким. Вот и сейчас, уже двадцатое, а температура градусов 27–28, на вскидку. Сидела в раскладном кресле на берегу большого пруда. На мне была нательная рубашка до колен. Смотрела на Елену. Она залезла в воду. На ней был купальник, специально сшитый ей самой, для такого случая. Мои девчонки, сержант-дамы, когда первый раз увидели на Елене этот девайс впали в прострацию. Краснели и хихикали.

— Ваше Высочество будет в таком купаться? — Поинтересовалась Паула.

— Да, моё Высочество будет в этом купаться. — Кивнула ей моя подруга. — Это купальник. Специально сшитый для купания.

— Но он слишком откровенный, Ваше Высочество! А если кто из мужчин увидит?

— Кто из мужчин видел уже меня в этом купальнике и даже без него. Я имею ввиду боярина Вяземского, Василия.

— Боярин Вяземский, это твой муж, принцесса Елена. — Влезла в разговор Агнешка. — Отказывать мужу нельзя, ибо так заповедовано Господом нашим Иисусом Христом. И это не блуд, а освещённое церковью исполнение супружеского долга.

— Вот и я о том же. — Усмехнулась Елена.

Ленка залезла купаться. Плавала, наслаждалась. Мужиков рядом не было. Хотя они оцепили территорию. Две сотни Алексей Кобылы. Создав внешний и внутренний периметр. Смотреть в нашу сторону было запрещено. И мои палатины тоже стояли во внутреннем периметре. Я даже не сомневалась, что засранцы подглядывали за нами. Но на это можно наплевать, пусть смотрят. Когда Елена накупавшись, разлеглась под солнцем загорать, потягивая из кружки ягодный морс, Агнеша, глядя на неё спросила:

— Принцесса Елена. Как ты так можешь?

Елена посмотрела на польскую княжну непонимающе.

— Не поняла?

— Ваше высочество, но ты же под солнцем.

— Ну да. А что не так? — В отличии от Ленки я сразу догадалась о чём говорит Агнешка.

— Ну как же? На вас ляжет плебейский загар. А аристократки должны иметь идеально белую кожу. Это только у смердов есть загар, от того, что они проводят всё время на солнце, работая.

Ленка некоторое время смотрела округлившимися глазами на Агнешку. Потом перевела взгляд на меня. Я усмехнулась и кивнула.

— Да, сестрёнка. Такие нравы. Аристократки должны быть бледные, как поганки.

— В таком случае, аристократки идут в задницу. — Ответила Елена. Посмотрела на польскую княжну. — Запомни, Агнеша, ровный и правильный загар, делает женщину более притягательно для мужчины. Представь, ты потемневшая, вся, на этом фоне твои голубоглазые, яркие глаза и белозубая улыбка. Поверь, мужчины будут биться за тебя круче, чем за бледной поганкой. Хотя вы можете не загорать. — Сказав это, Ленка легла на живот. Я продолжала сидеть в кресле. У меня на коленях сидела Даша. В одних трусиках. Я сама ей их сшила. Рядом две люльки, накрытые лёгкой, полупрозрачной материей. В одной спал Костик, в другой — Соня. Вячеслав с Андрейкой не вылазили из воды, ихтиандры. Но их контролировала Айтан. Она была в шароварах и в безрукавке, которая очень сильно напоминала топ 21 века. Её живот был голый. Она плескалась с детьми. Мальчишки постоянно кричали ей:

— Айтан. Посмотри, как я плаваю.

Я склонилась к Великой Княжне.

— Доченька, купаться пойдём с мамой? — Дашка кивнула. Так как внимательно наблюдала за Славкой и Андрейкой. Указала мне на них пальчиком. — Да. Солнышко моё, мальчишки резвятся. И мы с тобой пойдём.

Я встала с кресла, сняла рубашку через голову, оставшись в одних трусиках. Взяла дочь, сняла с неё трусики и пошла к воде. Когда зашла туда, Ленка засмеялась.

— Сань, ты более радикальная, чем я. Не боишься, что Великий Князь осерчает?

— Не боюсь. Я с Васей договорюсь. А все остальные будут молчать, ибо лишится головы никто не захочет. Понимаешь о чём я?

— Понимаю, не дура. Кто в своём уме скажет, что видел Великую Княгиню голой? Это же сразу кат, дыба и плаха. И ещё кол в задницу до кучи.

— Вот именно.

Покупала Дашку. Она визжала и смелась. Потом вышла из воды. Посадила её на песок. Сама встала против солнца и закрыла глаза, распахнув руки в стороны. Почувствовала, что Ленка встала рядом.

— Сань, мы с тобой ненормальные.

— В чём наша ненормальность? — Спросила её, не открывая глаза.

— Как ты не понимаешь? Мы же с тобой ломаем устои, которым сотни лет. Не, Сань, нас точно сожгут на костре. — Всё верно, с точки зрения 16 века, да и 17-го, и 18, и даже 19-го, то, что мы тут устроили, это был полный зашквар. Вопрос в том, что и кто скажет Великой Княгине Московской и Королеве Ливонской?

— Не сожгут, если умеючи. Я сама кого угодно сожгу. — Взглянула на мальчишек, плескавшихся в воде. — Айтан, всё, выгоняй их на берег. С них хватит. — Взглянула на Ленку. Она тоже сняла свой лифчик купальника и стояла в одних трусах. Глядя на неё, повторила то, что сказала Айтан. — Андрея со Славкой выгоняй.

— А что такое? Пацаны купаются, это нормально.

— Я сказала выгоняй. Ты что не видишь, у них губы уже посинели. Цуцики.

Она скривилась, но всё же крикнула:

— Андрей, Слава, на берег, бегом.

— Ну мама… — Заканючил Андрей.

— Ну тётя… — Заканючил Славка.

Но Ленка молодец в этом деле.

— Я сказала на берег. Что не понятно? Андрей? Слава? Или мне вас ремнём выгнать?

Появился Гасан. В шароварах и безрукавке. Мы на него внимания не обращали. Он был евнухом. Мне его Агиш Ширин подарил. Гасан до этого был евнухом в гареме Гераев. Я взяла его только по одной причине, он умел очень хорошо готовить. Хотя для меня было не понятно, зачем евнуху это умение?

Гасан притащил дровишек. Чуть в стороне от нас готовился в казане плов. Ленка постояв, пошла к столику, на котором в блюде лежали яблоки, груши, ягода разная. Там же стоял кувшин с вином. Она налила себе в серебряный кубок и вернулась ко мне. Сделала глоток.

— Сань, классно расслабляемся. Ещё бы музон врубить, через колонку по блютузу. — Ленка задвигала сексуально бёдрами и запела:

Не позвонила, не открыла и не звала

Почти душила, но забила на твои слова

Опять мне кажется, что кружится моя голова

Мой мармеладный, я не права

Я открыла глаза и посмотрела на неё.

— Что? — Спросила она и сделала глоток из кубка. — Вина хочешь?

— Ленка, ты детей кормишь!

— Сань, давай один день без этого. Задралась я уже. Они же сосут как не в себе. Вон барчуки какие уже, что твой Костик, что моя Сонька. Ничего, молочка попьют. — Я продолжала на неё смотреть. — Ну что, Сань⁈ Да и поздно уже, я почти полкубка выпила. Так что продолжаем.

— М-да, Ленчик.

— Сань, я сюда приехала отдыхать. Эх музыки нормальной нет, парней нет. Хорошо хоть в трусах постоять можно на солнышке, без этого средневекового обвеса. Знаешь, я Ваське своему трусы сшила. В облипку типа боксеров. Он так классно в них смотрится. Поначалу надевать не хотел. Растянул перед глазами их, спрашивает меня: «Лен, что это?» Я ему говорю, это мужские трусы.

Он: — Зачем? Что с ними делать?

Я: — Так же как и я, носить.

Он: — Лен, это потерька чести. Как я их надену? У меня подштанники есть.

Я: — Запомни, милый, каждый цивилизованный и уважающий себя боярин дОлжон носить такие трусы! — Она засмеялась. — Сань, ты бы видела его лицо. Короче, я два дня уламывала его, капала ему на мозги и сворачивала ему кровь и нерв. Пилила мозг. Даже отказал ему в интиме… Один раз. Пригрозила, что рожать ему больше не буду. А он же надышаться на меня не может. В итоге, он их надел. Такой классный. У Васьки тело то воина. Поджарый такой. Грудь рельефная, пресс. Натуральный мачо. Причём не накаченный анаболиками и прочей химией, а настоящий. Нам бы с ним на пляж в 21 веке. Я бы устала отбиваться битой от сучек драных, гоняя их от мужа. Он очень красивый. Жаль, что потом бояре становятся пузатыми, типа дородность, это круто. Не, Сань, с Васькой я такого не допущу. Заставила их носить вместо подштанников. И прикинь, через месяц, нормально трусы надевает утром. Без всяких яких. Пришлось ещё сшить ему четыре штуки. Так что, Сань, мы постепенно приближаемся к стандартам 21 века.

Я смотрела на неё вытаращив глаза. Потом захохотала.

— Сань, что ты ржёшь?

— Ленка, я с тебя не могу. Молодец, как ты мужа дрессируешь. Васька то сейчас в оцеплении?

— В нём. Уверена, бегает и проверяет, не дай боже, кто посмотрит в нашу сторону. Хочется, чтобы он рядом сейчас был со мной. Голый в трусах. Но увы. Если бы была я одна, тогда без проблем. А здесь смотри, целый цветник и малинник. Так что пусть и дальше службу тащит. — Ленка кивнула на моих сержант-дам. Они тоже разделись до нательных коротких рубашек. А Ксюша вообще и её сняла, как и свои трусы, обнажённая вошла в воду. Паула и Агнешка забежали в воду в рубашках. Александра стояла на берегу. Попробовала ногой воду. Потом стала входить в неё постепенно. Агнешка стала её окатывать брызгами. Саша закричала возмущённо.

— Ты чего, Агнешка? Перестань!

— Саша иди к нам, вода просто парное молоко!

Наблюдала за Ксюшей. Там спокойно плыла, на середине пруда развернулась и поплыла к берегу. Потом вышла, отжимая свою косу. Я залюбовалась ей. Красивая она очень. Идеальная фигура. Длинные ноги, узкая талия. Красивая налитая грудь. Ксюша подошла к нам с Леной. Улыбнулась.

— Сань, самая радикальная, это Ксения! — Тут же сказала Ленка. — Мы хоть в трусах стоим, а она вообще голышом.

— Царевна Елена, а можно мне сшить такую же купальную одёжку, как и у тебя? — Спросила Ксения.

— Конечно, можно. Я тебе даже помогу. — Кивнула ей Ленка. Протянула ей кубок. — Вина выпей.

Ксюша взяла кубок и сделала из него глоток. Глядела на нас с Еленой.

— Матушка, скажи, а как можно сделать такие вот росписи, как у тебя с Царевной на теле?

— А ты тоже хочешь? — Спросила её.

— Хочу, Матушка. Красиво очень. В росписях есть же смысл? Тайный?

— Есть. — Кивнула я. Ленка усмехнулась и тоже кивнула.

— Я хочу быть такой же, как и ты, Матушка. Как Царевна Елена.

— Ну раз хочешь, значит будешь. А сейчас иди, выкупайся ещё и не отрывайся от своих подруг.

Когда Ксюша отошла, Ленка меня спросила.

— Сань, что за дичь?Где ты найдёшь здесь нормального татуировщика? Это надо у арабов спрашивать или у индусов. А ещё у китайцев. У них вроде развита индустрия татуировок, хотя я точно не знаю. Хотя нет, у арабов навряд ли.

— Постараюсь найти. Если что, ты мне поможешь?

— Не вопрос. Ты же знаешь, я за любой кипишь, кроме голодовки и воздержания. Ибо воздержание, это не моё. Не могу я без мужика. Да, Сань, вот такая я конченная нимфоманка.

— Ну это ты сама решишь со своим мужем. Главное не затрахай его вусмерть.

— Кого, Васю что ли? Я тебя умоляю, этого затрахаешь. Как же, жди. Он всегда готов, как пиоЭНер. Будь готов, всегда готов! Иногда лежу с растопыриными ногами и думаю, откуда у него столько сил? А он ещё и целовать меня опять начинает. Поглаживать.

— Это хорошо, Лен. Значит тебе хороший муж достался.

— Да я и сама радуюсь. Бог с ним, хочет ещё, ради бога.

Потом ели плов. Вкусный! Пальчики оближешь. После чай пили, китайский зелёный с восточными сладостями, которые Гасан приготовил. Девчонки накупались, наелись, были довольные. С нашими с Леной мальчишками старшими играли. Носились по берегу, визжали и вопили. Хорошо провели день. Самые маленькие, когда проснулись, вместо молока мамочки ели молоко коровье. Но ничего наелись и успокоились. Здесь вообще была благодать. Тихо так, вечером сидели около терема. Я наигрывала на струнном инструмента. Ленка на своей губной гармошке. Я запела:

Ленка мгновенно перестроилась и задула в губную гармошку ту мелодию, которая мне была нужна. Сержант-дамы сидели тихо, слушали. Старшие наши дети тоже замолчали, навострив ушки. Я немного, совсем чуть-чуть переиначила текст романса.

Девочки мои много чего не понимали — что значит кабинет? Что значит патрон в стволе? Что значит вагон метро, но слушали заворожённо.

Мы были уже одеты и сидели во дворе, возле терема. Там же сгрудилась челядь. Я продолжала перебором играть на струнах, а Ленка наигрывать на губной гармошке. Когда стихла мелодия, Ксюша спросила меня:

— Матушка, что это было?

— Это крик души, Ксения.

— Как пронзительно. — Выдохнула она. — А ещё, Матушка⁈

— Хорошо. Сегодня у нас поэтический вечер и вечер песни грустной о любви.

Я заиграла вновь перебором на струнах инструмента.

Ленка поняла, что я играю и поддержала меня на губной гармошке. Конечно, это не симфонический оркестр, но это хоть что-то.

Я играла и пела. Ленка тоже. Девчонки слушали нас заворожённо.

Потом ещё пели песни. И Саша Ходкевич пела, и Паула на итальянском, и Агнеша на польском. Все песни были о любви. Спать легли поздно, довольные, сытые, Гасан нас накормил до отвала.

А утром начались новости. Первым прискакал гонец с юга. Я как раз ходила с Костиком на руках. Он мне улыбался, а я умилялась им. Целовала его и ворковала, как голубка над птенцом.

— Матушка. — Постучавшись, зашёл в мою светлицу Богдан. Смотрела на него вопросительно. — Прибыл сам бий ногаев Шейх-Мухаммед.

— Серьёзно? А разве Шейх-Мухаммед бий ногаев? Что-то я об этом не слышала.

— Я не знаю, Матушка. Но так сказал гонец.

— Хорошо, позови Марфу. Она приехала из Москвы?

— Да, Матушка. Уже здесь.

— Зови.

Дождалась прихода Марфы.

— Здравствуй, Матушка. С дороги я. Не успела одёжку переменить.

— Ничего. Проходи, садись. — Подождала пока мой начальник Особого отдела не устроится на стуле. — Скажи, тебе новости с юга и юго-востока регулярно приходят?

— Да. Матушка хочет знать что-то конкретно?

— Расскажи мне о Шейх-Мухаммеде.

— Который из ногаев?

— Да, о нём.

Марфа задумалась, потом стала говорить.

— Он один из претендентов на титул бия ногаев. Из очень влиятельного мангытского рода. В настоящий момент противостоит своему сопернику Алчагиру, одному из сыновей бия Ногайской Орды Мусы.

— И как он противостоит? Успешно?

— Он разгромил Алчагира так, что тому пришлось бежать со всеми остальными своими поданными в Крым, к Агишу Ширину.

— О как!!! Странно, а почему Агиш мне ничего не сказал? Не хорошо мальчик мой, от мамочки скрывать такое. Ладно, разберёмся. Дальше?

— Бий Шейх-Мухаммед, однако долго продержаться не смог. Калмаки накатывались волна за волной. Ему пришлось самому бежать со всем своим родом и своими людьми.

— Ты в курсе, что он прибыл сюда?

— Да. Сначала он прибыл в Москву. Но боярин Фёдор Мстиславович сказал ему что ты выехала в имение князей Остожских. Вот он и поехал сюда. Мы вместе ехали.

— И чего он хочет от меня? И вообще, как он здесь оказался?

— Ему сильно припекло одно место. Дальше на юго-запад он идти не может. Там ему перекроют путь крымчаки с беглым Алчагиром, который жаждет его крови. А Агиш с Мансуром рассчитывают поживится за счёт рода Шейх-Мухаммеда. А у него много, что можно взять. На юго-восток ему так же путь отрезан, там его ждут казахские ханы и джунгары, которые не питают к нему тёплых чувств. На северо-восток ему так же путь закрыт. Здесь уже Русь. Да и войско Великого Государя на марше уже, идёт фактически за ним. Он в ловушке. Ещё немного и калмаки разорвут его на куски. Я думаю, он бросится к тебе в ноги.

— Почему ко мне? Почему он не склонит голову перед моим владетельным супругом?

— Я тут, как ты, Матушка, говоришь, анализировала всё, что происходит в Большой степи. Так вот, можно я тебе выскажу свои думы?

— Говори, очень интересно, Марфа.

— Когда ты объявила на всю степь, что кровь Чингисхана ушла из этого мира, это разлетелось словно степной пожар. И именно тогда калмаки-ойраты восприняли это как сигнал к действию. Ты же знаешь, что нынешних татар они считают не настоящими монголами, порченными. Но их сдерживало то, что потомки ханов Золотой орды всё же были чингизидами. А среди монгол Чингиз-хан сродни святыни. Кровь чингизова была священна, поэтому трогать его потомков было запрещено.

— Как же, зато сами эти, так называемые чингизиды, друг дружку с успехом резали. — Усмехнулась я, целуя Костика. Он мне улыбался своим беззубым ротиком.

— Совершенно верно, Матушка. Но чингизидам это было позволено. Остальным нет. Так как только чингизиды имели право на титул хана. Остальные нет. Так постановил Великий Хурал всех монгол триста лет тому назад. И действие этого решения действовало всё это время. Посмотри, даже самый могущественный правитель Востока, Железный Хромец, Тамерлан и то не мог считать себя ханом. Он был просто одним из беев. Не даром для легитимизации своей власти он постоянно таскал с собой одного из чингизидов, который формально и правил державой Тамерлана. Хотя никакой власти и не имел. Все это понимали, но делали вид, что так и должно быть. А когда ты заявила, что кровь Чингиз-хана ушла, это открыло путь к власти и самое главное к титулам всем остальным. Те, кто раньше носили титулы тайши, то есть вожди, стали ханами. Но это стало возможным только после того, как ты объявила об уходе из мира крови чингизовой. Первый Эсэн-тайши из рода Чорос, шестьдесят лет назад попытался захватить власть в Джунгарии, или как её ещё называют ойратским ханством. Он объявил себя ханом всех монгол. В итоге не прожил и года. Монголы восстали против него и Эсэн-тайши был зарезан. Его внук, нынешний Эсэн-тайши учёл это и не пытался вновь объявить себя ханом, хотя сам принадлежал к роду Борджигин, вернее одному из его ветвей, роду Чорос. И только недавно, ссылаясь на тебя стал ханом. И даже тут он подстраховался. Не сам себя назвал ханом, а получил ханский титул и ханский бунчук из твоих рук. И остальные монголы-ойраты это приняли. А знаешь почему, Матушка?

— Почему?

— Всё дело в том, что от калмаков-ойрат пошёл слух, который разлетелся по Великой степи, от Китая и до Крыма. От Сибири и до южных казахский степей. И многие монгольские племена восприняли это очень серьёзно. Тебя, Матушка, считают реинкарнацией Хутулум-Чаха. Монгольской царевне, дочери Кайду-хана и правнучки Чингиз-хана. Девы воительницы.

—???

— Да, Матушка. Я специально просматривала всё, что о ней известно. Она жила давно, двести лет назад. О ней сложено много легенд. Например, одна из них. Сама Хутулун была очень красива и многие знатные мужчины сватались к ней. Но она не за кого не хотела выходить замуж. А так, как не могла отказать сразу, то ставила перед женихом условие, он вступает с ней в единоборство. Если она проигрывает, то становится его женой. Если он проигрывает, то приводит ей табун лошадей в сто голов. А один раз к ней посватался очень знатный человек. Отец царевны, Кайду-хан, даже сказал ей, чтобы она поддалась ему. Но царевна отказалась. И этот царевич сам сказал, что если проиграет ей, то приведёт царевне не сто, а тысячу коней. Так он был уверен в победе.

— И что?

— Проиграл. — Мы с Марфой засмеялись.

— Привёл?

— Согласно легенде, привёл. Но её всё же отец выдал замуж, тоже за знатного. По легенде это был молодой и красивый мужчина. Он хорошо относился к царевне. Она родила ему двух детей. А после смерти Кайду-хана, началась замятня между сыновьями хана. На монгольском курултае, Хутулум поддержала своего единоутробного брата. У них была одна мать. Но они проиграли. Курултай не поддержал царевну и её брата. Там были свои интриги. И власть досталась её сводному по отцу брату. А он былзлопамятный. И потом захватил её единоутробного брата. Но оставил его в живых, а вот саму Хутулум он повелел убить, так как боялся её. Убил её, её мужа и их детей.

— И кто же этот засранец был, что не пожалел свою сестру по отцу, своих племянников?

— Я сейчас не помню, Матушка. У меня в Москве записи есть.

Некоторое время я думала. Качала сына, целовала его. Он улыбался. Марфа молчала, ждала, что я скажу.

— Марфа, значит так. Собери мне все сведения про эту принцессу. Столько, сколько возможно. И самое главное, дай мне имя того, кто её убил. Убил её мужа и детей. Говорят, дети не отвечают за своих отцов. В данном случае очень даже отвечают. Поняла меня?

Мы смотрели с Марфой друг другу в глаза. Она улыбнулась. Кивнула.

— Очень даже понимаю, Матушка. Можно спросить?

— Спрашивай. Только знай, что не на каждый вопрос ты сейчас сможешь получить ответ. А ответ на некоторые вопросы, лучше всего вообще не знать.

— Я рискну. Ты хочешь сыграть на этом? Или ты правда реинкарнация монгольской Царевны?

— Марфа, какая разница реинкарнация я или нет. Главное, что я могу воздействовать на монгол. А это сейчас очень мощная сила. И они помогут мне сделать то, что я хочу. Если сейчас я возьму Шейх-Мухаммеда под защиту, сколько у него войск?

— Около пятнадцати тысяч сабель.

— Пятнадцать тысяч? О, как жирно! Кто в основном напирает на Шейх-Мухаммеда?

— Он тебе хорошо знаком. Это Барлас. Он был тысячником, сейчас нойон. У него сейчас десять тысяч сабель под командованием, тумен, плюс твои пушки. Он разнесёт Шейх-Мухаммеда. Все его воины имеют хорошую броню. А не просто драные халаты. У всех кольчуги и пластинчатые доспехи, даже кирасы есть.

— Очень хорошо. Я поговорю с Шейх-Мухаммедом. Где он?

— Тут, недалеко, лагерь разбил. Его уже окружили со всех сторон. Даже пушки из Москвы подтянули.

— Он что всем кагалом припёрся? Как его пропустили?

— Не всем кагалом. С ним только сотня.

— Очень хорошо. Съезди к нему, объясни бию, что если он хочет остаться живым, то я приму его только в одном случае, если он мне принесёт клятву верности на Коране. Но это не значит, что её можно нарушить. Даже если она дана женщине, к тому же неверной с их точки зрения. Ты всё поняла?

— Поняла, Матушка.

На следующий день, Марфа уехала…

…В шатёр к Шейх-Мухаммеду зашёл один из его нукеров.

— Бий, прибыл человек от Искандер Султан.

— Пусть зайдёт.

В шатёр зашла Марфа. Она была в форме Корпуса. Шейх-Мухаммед удивлённо смотрел на неё. Он ожидал мужчину.

— Ты кто? — Задал бий вопрос.

Марфа усмехнулась.

— Я та, кто уполномочен говорить с тобой от имени Великой Княгини Московской и Королевы Ливонии. Или как вы её называете, Искандер Султан. Ты же хотел с ней поговорить, бий всех ногаев?

— Но я хотел говорить с ней.

— Прежде, чем говорить с ней, с Великой Княгиней Московской, ты будешь говорить со мной. Или вообще ни с кем не говорить не будешь, только с ойратами нойона Бурласа. Так с кем ты готов говорить, бий?

— Хорошо. Я буду с тобой говорить, женщина.

— Конечно, женщина. Как и Матушка. Великая Княгиня Московская. Итак, бий, что ты хочешь? Зачем пришёл сюда?

— Я хочу защиты. Для своего рода.

— Понятно. А что ты взамен дашь, Государыни и почему к ней обратился, а не к Великому Государю, мужу её?

— У Великого Государя много советников, кто скажет против меня. А я не хочу рисковать. А Великая Княгиня если дала слово о защите, то его исполняют. Тем более, среди ойратов-монгол, её чтят, как воплощение великой Хутулум-Чаха. Правнучке самого Чингиз-хана. Это значит, что древняя кровь вернулась. И она воплотилась в ней, в Искандер-султан.

— Значит, ты готов принести, Матушке, клятву верности? Так ведь, бий?

— Да, готов.

— А ты хорошо подумал. Бий?

— Что-то не так?

— Да всё не так. Или ты думаешь, что можно принести присягу верности моей Госпоже, а потом можно и обмануть? Ошибаешься, бий. Очень сильно ошибаешься. Знаешь кого больше всего ненавидит Матушка?

— Кого?

— Предателей. Те, кто предают. Клятвопреступников.

— Их все ненавидят и презирают. Я не нарушу свою клятву.

— А твои дети, бий?

— Они тоже. Если кто из них перейдёт на сторону врага Искандер Султан, он будет проклят и вычеркнут из семьи и рода. Станет изгоем, которого будут преследовать, пока не уничтожат.

— Хорошо, бий. Я тебя услышала. Собирайся, едем к Великой Княгине и Королеве Ливонии.

— Прямо сейчас? Я привёз подарки…

— Не надо подарков. Их подаришь позже. Я знаю, что здесь с тобой двое старших сыновей?

— Да.

— Они тоже пусть едут. Остальные твои люди остаются здесь. Едем я, мои люди и ты с сыновьями.

Шейх-Мухаммед взглянул на своих сыновей, находившихся здесь же в шатре.

— Хасан, Ямгурчи, седлайте коней. Едем к Искандер Султан…

Франция. Замок Блуа. Долина реки Луары. Конец августа 1515 года от Рождества Христова.

Франциск стоял возле окна, на втором этаже замка. Смотрел в окно. В большую комнату зашла молоденькая жена короля, Клод по прозванию Французская. Несколько дней назад Клод родила мужу их первого ребёнка — дочь, которую они назвали Луизой. Франциск обернулся.

— Клод? — Спросил он. Принцесса подошла к мужу. Смотрела ему в глаза. Положила правую ладошку Франциску на руку.

— Франциск, ты в последнее время ходишь какой-то встревоженный что ли? Тебя что-то беспокоит?

— Есть такое. Понимаешь, когда я был в Ливонии, у Королевы Александры, она сказала мне, чтобы я не влезал в итальянские войны. Что ничем хорошим для меня это не закончится.

— Франциск, но ты уже влез в Италию. У тебя 50 тысяч кавалерии и 60 тысяч пехоты на пути к Милану.

— Всё верно, Клод. Против меня и венецианцев выступили четыре армии. Папская армия под командованием Джулиана Медичи, брата Папы Льва. Испанцы из Кордоны. Миланская армия Массимилиано Сфорца и швейцарские баталии. Сфорца и швейцарцы заняли два важнейших горных ущелья Мон-Сени и Мон-Женевр. Они думали, что французская армия пойдёт там. — Франциск усмехнулся. Покачал головой. — Нет. Не пошла. Старый лис Тривульцио обошёл ущелья. Вопрос в том, подоспеют ли венецианцы к Милану вовремя или нет⁈ Ведь их будет караулить под Вероной испанская армия из Кордовы.

— А если не успеют подойти? — Спросила Клод.

— Тогда всё может закончится плохо. Скоро, даже, наверное, уже Сфорца и швейцарцы поняли, что Тривульцио их обманул. И тогда они бросятся к Милану. Туда же может подойти со своей армией и Медичи. А для меня потеря армии в сто тысяч, это катастрофа. Сфорца и швейцарцев надо разгромить по одиночке. Не дать им соединится с армией Медичи и, тем более, не дать соединится с испанцами.

— Дорогой, и что же делать?

— Ждать, Клод. Нам только и остаётся, что ждать. Сейчас всё будет зависеть от Тривульцио, Ла Паписа и виконта де Лотрек, командующих моей армией.

В комнату постучались, потом к королю и его жене заглянул Гильом Гуффье, сеньор де Бонниве и Буаси. Приближённый Франциска, друг его юности. В будущем маршал Франции и командующий французскими войсками в итальянских войнах 20-х годов 16 века. Клод недолюбливала этого франта, поморщилась, но промолчала.

— О, Гильом, заходи. — Махнул Гильому Франциск.

— Ваше Величество! Ваше Высочество! — Гильом церемониально поклонился. — Сир?

— Ты же в курсе, что Тривульцио сумел обойти швейцарцев и Сфорца?

— Да, сир. Он совершил блестящий манёвр.

— И всё же, Гильом, ситуация довольно опасная. А меня ведь Королева Александра предупреждала, чтобы я не лез в Италию.

— Сир. Вы меня удивляете. Что может женщина, пусть и королева, знать о военной науке? Её дело рожать детей… Прошу прощения, Ваше Высочество. — Гильом вновь церемониально поклонился Клод Французской. Молодая женщина ничего не ответила, но в её глазах сразу же появилось высокомерие и презрение к вельможе. Но тот не обратил на это внимание.

— Гильом. — Франциск не улыбался. Смотрел на своего товарища юности недовольно. — Ты забываешься. Королева Ливонская разгромила на голову османский корпус и 40 тысяч кочевников. А до этого нанесла поражение Императору Максимилиану. Причём, поражение нанесла, будучи в окружении и имея войск гораздо меньше, чем у имперцев. Или ты забыл, что именно тогда Георг фон Фрундсберг, по прозвищу «Мясник» попал к ней в плен?

— Прошу прощения, сир. Да, я слышал об этом. Но если честно, Ваше Величество, я сомневаюсь, что там осуществляла командование именно Королева Александра. В битве с имперцами, армией русских командовал Князь… Эээээ… У русских такие сложные для цивилизованного языка имена.

— Князь Воротынскофф. — Напомнил Франциск.

— Вот он. Так что победу одержал этот князь, а не Её Величество Александра Комнина.

Франциск покачал головой.

— А я ведь разговаривал с этим князем, Гильом. И не только с ним. И поверь, именно потому, как Королева Александра расставила свои войска, свою артиллерию и решило исход сражения. А вот против осман и кочевников, она воевала уже сама. Сама возглавляла войско. Что на это скажешь, Гильом? А её война в Литве? А сражение с Гриффичами и с поляками? И наконец, ты слышал, Гильом, что её эскадра разгромила датскую? Причём, в датской эскадре было больше боевых кораблей, чем у Александры.

— Ливонской эскадрой командовал Адмирал Пандольфо Малатеста. А он опытный командующий. В своё время командовал флотом Венеции.

— Да, это верно. Но учитывай, что сама Королева находилась там же на флагмане. И ещё, что немаловажно. Пандольфо применил новую тактику ведения морского боя. А мне тут вести пришли из Ливонии, что эту тактику придумала именно Королева Александра. А Пандольфо уже действовал исходя из этого. А сейчас в Риге и других портовых городах Ливонии начато строительство новых кораблей. Как мне сообщают, это будут большие корабли, имеющие мощное дальнобойное вооружение. Мне даже сообщили название этих кораблей, Александра назвала их галеонами. Ты слышал о таких кораблях?

— Нет, сир.

— Я тоже не слышал, Гильом. И никто о них не слышал. Но я уверен, что и к этим кораблям приложила свою ручку Королева Александра.

Клод Французская с насмешкой и торжеством в глазах смотрела на Гильома Гуффье, сеньора де Бонниве и Буаси. Франциск рассказывал ей о Королеве Ливонии. И она сама, не зная почему прониклась к этой женщине огромной симпатией. И очень хотела бы пообщаться с ней лицом к лицу. Вот только как это сделать, Клод не знала. Ехать в Ливонию? Да кто же её отпустит? Франциск точно не отпустит. Да к тому же маленькая Луиза. И сейчас глядя на Гильома, Клод молча говорила: «Вот видишь, сеньор де Бонниве и Буаси, значит удел женщины не только рожать детей, но ещё она может воевать, как Орлеанская Дева, громить своих врагов и строить большие корабли». Но говорить вслух Принцесса Франции ничего не стала. Да, как это не парадоксально, но Клод Французская, несмотря на то, что её муж уже являлся Королём Франции, она такого титула не имела. Клод была коронована, как Королева только в 1517 году от рождества Христова. Старшая дочь покойного Короля Франции Людовика ХII и Герцогини Анны Бретонской, Клод, после смерти матери унаследовала герцогство Бретонское, став одной из самых богатых невест Европы. Замуж её выдали в 15 лет за её же кузена, герцога Валуа, Франциска. Брак был чисто династический. В этом браке Клод прожила 9 лет. И все годы брака была беременной. Клод родила мужу трёх сыновей и четырёх дочерей, это не считая многочисленных выкидышей, которые случались у неё часто. Умерла она в возрасте 24 лет. Совсем молодой. Причины смерти до настоящего времени не ясны. Есть только версии. По одной из них молодая Королева Франции умерла от костного туберкулёза, которым страдала её мать, Анна Бретонская. Однако эта версия до сих пор не подтверждена. По другой версии, она умерла от сифилиса, которым наградил её супруг, имевший многочисленных любовниц-фавориток. Но и эта версия представляется сомнительно, так как после Клод Французской, Франциск был ещё женат на Элеоноре Австрийской. И его вторая жена не страдала сифилисом, и прожила до 1558 года от Рождества Христова и умерла от приступа астмы. Да и сам Франциск прожил довольно долго, до 1547 года. Согласно третьей версии, которая представляется наиболее вероятной, Клод умерла от истощения организма постоянными беременностями и случившимся у неё выкидышем, с большой кровопотерей. В 16 или 17 лет у неё стал развиваться сколиоз, из-за чего она стала очень сильно сутулится. После одной из неудачных беременностей, которая дала осложнения на зрение, в следствии чего она стала косить на один глаз. К концу жизни Клод, несмотря на то, что была молода, всего 24 года, выглядела старухой. У неё была нездоровая полнота, практически потеряла зубы и волосы. По характеру она была спокойной, тихой молодой женщиной, которую воспитывали в строгости и благочестии её матери Анны Бретонской. Саму Клод, после смерти её родителей, при дворе не жаловали, даже не смотря на то, что она будучи герцогиней Бретонской, Миланской, Бургунской, графиней Блуа и синьорой части территорий Венецианской республики, которые находились под контролем французских войск, принесла Франциску огромное состояние в качестве приданного. Но при этом сама жила довольно скромно. А ближе к её кончине над ней даже стали открыто смеяться, указывая на её косоглазие, нездоровую полноту, хромоту. А мать короля, свекровь молодой королевы, которая исполняла обязанности регента, открыто издевалась над молодой женщиной. Клод не интересовалась политикой, в отличии от своей младшей сестры Рене Французской, которая поддержала Реформацию и перешла в протестанство. Да, судьбы юной Королевы Франции, Клод Французской, была печальна и она бы умерла в 24 года, как это произошло в реальности, из которой пришли Александра и Елена. Но в этой реальности история уже совершила свой кульбит, перескочив на иную колею. Что дало юной Королеве Франции шанс всё изменить и прожить гораздо дольше. И не просто дольше, но жизнью, богато насыщенной событиями и людьми. Дало шанс изменить, в первую очередь себя, измениться самой, как внешне, так и внутренне. И из тихой, благочестивой молодой женщины, не любившей показываться на людях при дворе, превратиться в жёсткую с железной хваткой, властную и в тоже время обладающую авантюрным характером настоящую Королеву Франции. Но это было ещё впереди…

— Простите, сир. Вы как всегда правы. Но Королева Ливонии, особенная женщина. Она такая одна. — Сказал Гильом Гуффье, сеньор де Бонниве и Буаси, стараясь угодить королю.

— Хорошо, допустим. А что насчёт принцессы Елены, сестры Королевы Александры? Всем известно, что именно она придумала и изготовила новый порох, который Александра называет взрывчаткой. И именно этот порох русские и ливонцы используют для своих пушек. И сами пушки. Они более дальнобойные и скорострельные, чем у всех остальных. А ведь их тоже придумали Королева Александра и её сестра. Недаром принцессу Елену охраняют, как зеницу ока. Даже лучше, чем саму Королеву. Вспомни, когда на коронации Александры, поляки и литвины попытались похитить принцессу Елену, в какой ярости была её старшая сестра. После этого, она и двинула свои войска на Литву. Литовский герцог и Король Польский Сигизмунд дорого заплатил за свою авантюру с похищением принцессы Елены. И ещё, Гильом, сколько султан готов заплатить за сестёр Комниных? Скажи мне, когда, кто и за какого короля или королеву готовы были платить такие огромные деньги? Миллион золотом, за каждую. Почему султан готов на такие траты? А, друг мой? Или он знает о них что-то такое, что многократно может оправдать такие расходы.

— Вы как всегда правы, сир. Они обе необычные женщины. Это стоит признать. Да, сир, Королева Александра нашла золото Рейна. Какие-то совершенно невероятные сокровища и вывезла их к себе в Ливонию, прямо из-под носа Императора. Максимилиан остался с носом. — Угодливо произнёс Гильом. Они оба с Франциском посмеялись. — Об этом сейчас говорят при всех европейских двора.

— Ваше Величество, — Клод смотрела на мужа вопросительно, — Вы мне ничего про это не рассказывали.

— Извини, Клод. Я сам только недавно узнал об этом. Не знаю сколько там правды, а сколько выдумано, но мне сообщили, что Королева Александра вывезла с берегов Рейна много сундуков с золотом, серебром и драгоценными камнями. А ещё она там нашла золотого орла IX испанского легиона, которым командовал её далёкий предок во времена Римской империи. Местный барон, на земле которого клад этот и был найден, хотел отобрать его. В общем-то он был в своём праве. Вот только Королева Александра отправила его подальше, а потом и вообще барон был убит при нападении на её корабли. Глупый он, туда ему и дорога. А после этого, датский король попытался сокровища у Александры отобрать. Да только корабли свои потерял и матросов лишился. И пираты на неё напали позже. Да и они тоже были разбиты. Кто погиб, а кто и в плен к ней попал.

Клод, слушая своего мужа, улыбалась. Её глаза возбуждённо блестели, щёки покраснели от волнения. Она даже в ладоши захлопала.

— Франциск, скажи, а Королева Александра красивая?

— Я тебе уже это говорил. Да, красивая. Как и её сестра. Там сразу видна порода. Мало, кто из принцесс или королев может с ними в этом сравнится. При этом Александра волевая, может принимать очень жёсткие решения. У неё стальная хватка. Недаром её прозвали Ливонской волчицей. Знаешь, Клод, она меня научила красивому танцу, вальс называется. Это очень аристократический танец. Вот только у нас музыку такую играть никто не может. А у меня с музыкальным слухом плохо. Я не могу её даже наиграть. Пробовал её наиграть с музыкантами нашими, придворными, но они что угодно играют, но только не вальс.

— А как его танцевать?

— Вот смотри, одна твоя рука в моей руке. Давай левую руку. Вот так твоя ладонь лежит в моей ладони. Правая твоя рука лежит на моём плече. Я левой рукой держу тебя за талию. И мы кружимся. Вот так, переступай ногами… Не так, Клод. Ты мне на ноги наступаешь… Клод, я тебя веду. Давай и раз, и два, и три… Жаль музыки нет. Под музыку лучше получается…

Английское королевство. Гэмпшир. Замок Портчестер. Конец Августа 1515 года от Рождества Христова.

Великий Магистр смотрел на шахматную доску. Томаса он уже отправил в Венден. Магистр внимательно разглядывал диспозицию.

— А ты молодец, Александра. Интересно, какой твой ход следующий?

В комнате находился ещё один человек, кроме самого Мессира. Сэр Джон Блаунт, происходивший из старинного рыцарского рода Блаунтов, которые владели обширными владениями в Стаффордшире и Шропшире. И входил в высший круг посвящённых. Джон внимательно наблюдал за Великим Магистром.

— Мессир. — Наконец, обратился он к Магистру. — Эта Ливонская волчица присвоила себе вторую часть казны Ордена. Неужели мы всё это оставим просто так? Без последствий?

— Без последствий мы ничего никогда не оставляем, мой дорогой Джон. Взяв вторую часть казны, она прекрасно понимает, что за это мы потребуем плату. Её жизнь и жизнь её близких. И поверь мне, Джон, она ждёт нас. Приготовилась. Можно попытаться просто её убить. Но вот только мы пытались и не раз. Но у нас ничего не вышло. И ты прекрасно это знаешь. Если мы не смогли её убрать тогда, когда её служба охраны ещё не была создана, то сейчас тем более, мы её просто так не сможем убить. Её хорошо охраняют. Очень хорошо. И не только внешне, но и тайно. В Москве мы потеряли, фактически, всю свою шпионскую сеть. Она разгромлена. Наши люди просто исчезли. Живы они или нет, мы не знаем, но думаю они уже все мертвы. Этот Вяземский очень хорошо работает. Мало того, Александра создала ещё одну службу, «Особый отдел Корпуса». Для проведения тайных операций, как на территории Руси, так и на территории Ливонии, а так же за их пределами. Война в Литве это хорошо показала. И ты знаешь, кто возглавляет этот отдел?

— Какой-нибудь их дикарь и варвар?

— Называть русских дикарями и варварами, Джон, ошибочно. Московиты далеко не дикари и не варвары. А возглавляет «Особый отдел» женщина. Некая Марфа. Всё, что удалось о ней узнать, это то, что она очень умна, хитра и коварна. Кстати, в прошлом она была женой разбойника, и сама занималась на дорогах разбоем и грабежами. Её с мужем никто не мог поймать, а вот Александра поймала. Но отправлять на эшафот не стала, а приблизила к себе и назначила главой этого «Особого отдела». Она сама, эта Марфа, и её люди, в том числе и её муж, которому Александра тоже сохранила жизнь, теперь служат Королеве Ливонии. Сведения об этой Марфе скудны и расплывчаты. — Говоря это, Великий Магистр продолжал изучать диспозицию на шахматной доске. В какой-то момент он замер. — Джон, скажи, чтобы принесли карту Европы и Азии. Сейчас.

Джон Блаунт поклонился и вышел, но вскоре вернулся с одним из посвящённых, но стоявшим на гораздо меньшей ступени посвящения. Тот занёс два больших свитка.

— Расстели их здесь на полу. — Повелел Мессир. Тамплиер выполнил указание молча. — Теперь иди. — Магистр дождался пока тот выйдет, стал внимательно разглядывать обе карты. Придвинул их вплотную друг к другу.

— Что Вы хотите, Мессир? — Спросил Джон.

— Хочу понять, куда она нанесёт следующий удар.

Магистр подошёл к одному из столиков на котором тоже стояли шахматные фигуры, не те, которые ему привезли от Александры. Взял туру. Вернулся к картам. Некоторое время молчал. Потом поставил её в дельте Волги.

— Что это значит, Мессир? — Спросил Блаунт.

— Она взяла под контроль всю эту реку. Таким образом обеспечив себе выход в Хвалынское или как его ещё называют, Каспийское море. А значит, теперь имеет свободный выход в Персию, а через неё в Индию и Китай.

— Но мы пока не знаем, захватил русский герцог ту варварскую страну, которая контролирует выход в Каспийское море. — Сказал Джон.

— Ты имеешь ввиду Хаджи-Тархан? — Джон кивнул. — Захватил. Я в этом не сомневаюсь. Но думаю скоро мы получим подтверждение этому. — Магистр продолжал рассматривать карты.

— Почему именно тура, Мессир?

— Она, как крепостная башня, символизирует, что с этого момента они поставили там свой форт-пост. Закрепили эту территорию за собой. Это как поставить на чьей-то земле крепость, показывая, теперь это всё моё. Разве не так действовали рыцари разных Орденов, захватывая земли язычников и варваров?

— Так, Мессир.

Продолжая рассматривать карты, Магистр остановил свой взгляд на Скандинавском полуострове. Чуть склонил голову на бок. Потом произнёс. — Что же ты задумала здесь, Саша?

— Где? — Задал вопрос Джон.

— В Швеции.

— Почему Вы так подумали, Мессир? Почему Швеция, а не Норвегия?

— Нет. Именно Швеция. В Швеции нет короля. Там регент, Стен Стуре Младший. И шведы тяготятся датским господством. А Александра встречалась с женой Стена. У регента есть дочь. У Александры два сына. Понимаешь, о чём я?

— Династический брак?

— Да. Причём не просто брак. Женить одного из своих сыновей, а они оба являются сейчас принцами, причём наследными на дочери регента, она не будет. Регент не король. Сегодня регентом один, завтра другой. А вот женить сына на принцессе, это уже совсем другой уровень. Понимаешь, Джон?

— Королева хочет добиться независимости Стокгольма от Копенгагена?

— Да. Я думаю, что она так и попытается это сделать. — Кивнул Магистр, взглянув на Блаунта.

— А королём должен будет стать Стен Стуре Младший?

— Совершенно верно. — Усмехнулся Магистр.

— Но, Мессир, Стуре Младший не королевской крови. Он не имеет прав на шведскую корону. А других претендентов на шведский престол, кроме датского короля нет.

— А вот здесь ты ошибаешься, Джон. Род, к которому относится Стуре Младший один из влиятельных аристократических родов Швеции. Мало того, дед Стуре Младшего был женат на сестре короля. Пусть этого короля, в итоге, из Швеции и выгнали, но факт остаётся фактом. В Стене течёт, пусть и номинально, но королевская кровь. Это основание для притязаний на корону. А права на престол, при наличии оснований, подтверждаются прежде всего силой оружия. Тебе ли это не знать, Джон? К тому же, Стен Стуре Младший имеет широкую поддержку среди шведских бондов и среднего дворянства. Единственная преграда для него на пути к короне, это высшая шведская аристократия, которая больше тяготеет к датчанам. Среди них очень сильно продатское лобби. Скажи, Джон, что бы ты сделал в этом случае, чтобы получить корону Швеции? — Они оба смотрели на карту.

— Лично я бы, устроил что-то в плане резни. Вырезал бы всех своих противников. Причём, ликвидация всей или большей части продатской партии должна быть быстрой и масштабной. Чтобы одним ударом разрубить этот гордиев узел.

— Браво, Джон. Я тоже склоняюсь к тому, что это единственное решение этого вопроса. Других вариантов просто нет. Высшая аристократия просто не даст мирно Стуре Младшему занять трон. А начинать затяжную гражданскую войну с неясным исходом Стен не станет. Он должен будет действовать очень быстро.

— Тогда в чём будет заключаться роль Ливонской волчицы?

— Вот и я об этом думаю. Что она намерена сделать, чтобы посадить Стена Стуре Младшего на шведский престол?

— Вторжение ливонской армии? — Предположил Блаунт. — Тем более, флот у неё уже есть. И высадить десант в Стокгольме для неё не будет большой проблемой.

Магистр отрицательно покачал головой.

— Нет, Джон. Это стало бы для Александры фатальной ошибкой. И она, я уверен, это хорошо понимает.

— Почему ошибкой, Мессир? Разве так не делали ранее?

— Делали. Но тогда шведы будут воспринимать Стуре Младшего узурпатором, пришедшим к власти на мечах захватчиков. Зачем им менять одних оккупантов на других. Тем более, как бы там не было, но датчане ближе к шведам, чем немцы и, уж тем более, русские. Нет, Джон, здесь будет что-то другое. Джон, Александра очень умная женщина. И она умеет просчитывать свои действия на два и даже на три шага вперёд. А чтобы её обыграть, мы должны просчитывать свои действия на три-четыре шага вперёд. Иначе никак.

— Я понял, значит здесь тура не пойдёт, Мессир?

— Нет. Однозначно.

— Тогда какая фигура?

— Пока не знаю. — Магистр взял в руки слона. Посмотрел на него, покачал головой и поставил назад. Взял в руки пешку. Вновь посмотрел на карту.

— Мессир, — спросил Магистра Джон Блаунт, — почему пешка? Она самая слабая фигура.

— Согласен. Но у неё есть одно свойство. Пешка в нужный момент может превратиться в самую сильную фигуру, ферзя. — Ответил Магистр

— Значит пешка? А кто сыграет роль этой пешки? Стуре Младший? Так он далеко не пешка.

— В том то всё и дело. Стен не пешка. Но должен стать самой сильной фигурой. — Магистр некоторое время размышлял, потом отставил в сторону пешку, но не поставил её к остальным шахматным фигурам и взял коня. Некоторое время размышлял.

— Почему конь, Мессир?

— Сам догадаешься, Джон? Ты же умеешь играть в шахматы. — Магистр поднял, держа в руке, шахматного коня до уровня глаз, демонстрируя его Джону.

— Конь, самая опасная шахматная фигура. Он не ходит прямо или по диагонали. И самое главное может нанести удар из-за другой фигуры, прикрываясь ей.

— Совершенно верно, Джон. — Магистр поставил коня на то место на карте, где был отмечен Стокгольм. Потом взял короля и поставил туда же. — Именно так она будет действовать. Конь в связке с королём.

— Король, это Стен Стуре Младший?

— Да. Он должен стать королём. Вопрос в том, кто будет конём и какие действия предпримет конь. Против кого, я догадываюсь.

— Против продатской партии? — Больше даже не спрашивая, а утверждая сказал Джон Блаунт.

— Против неё. Значит так, Джон. Срочно пошлите указание нашим людям в Стокгольме, внимательно наблюдать за действиями Стена Стуре Младшего и за теми, кто будет прибывать в Стокгольм. Особое внимание за немцами из Ливонии и за русскими, не важно кто это будет, купцы или ещё кто. В случае, если начнётся какое-либо движение со стороны Стена Стуре Младшего или иных лиц, которое будет указывать на эскалацию между высшей аристократией Швеции и регентом, Стена, его жену, Кристину Нильсдоттер Юлленшерну и их дочь уничтожить. Причём, надо сделать так, что их смерть легла на ливонцев и русских. Понятно, Джон?

— Я всё понял. Приказ будет послан незамедлительно.

— Это ещё не всё. — Магистр перевёл взгляд на карту, где было обозначено Великое Княжество Литовское. — Ты же в курсе, что покушение на Александру, организованное литовскими магнатами, с нашей подачи, провалилось?

— Да, Мессир. Эти варвары даже такую простую вещь не могли сделать. А ведь Королева тогда была менее защищена, чем находясь с Вендене или в Москве.

— Ты прав, Джон. Но что сделано, то сделано. Назад не воротишь. И я уверен, что Королева уже знает, кто из литовских магнатов к этому причастен.

— Что это нам даёт, Мессир?

— Она обязательно нанесёт ответный удар. Это просто вопрос времени. — Магистр взял в руки туру. Подумал и поставил её на территорию Великого Княжества Литовского. Но смотрел с сомнением. Взял так же слона и поставил туда же.

— Почему здесь две фигуры? — Задал вопрос Блаунт.

— Я пока не уверен, какая именно из этих двух фигур будет использована в Литве. Хотя возможно обе сразу. Тура означает потерю территорий. Слон, означает войну. Тем более, между Венденом и Литвой мир так и не был заключён. Формально Ливония и Литва находятся в состоянии войны. Хотя боевые действия пока не ведутся. Как говорится, ни мира, ни войны. Это очень шаткое положение. Но Александра не спешит заключать с Сигизмундом мир. А значит она намерена воевать дальше. Неудавшееся покушение она использует, как предлог для возобновления боевых действий. Либо, как ультиматум Великому Князю Литовскому, для получения от него сатисфакции.

— Я уверен, она сама примет в этом участие, а не ограничится посылкой армии под командованием своих командиров. — Предположил Джон.

— Я тоже так думаю.

— Значит у нас появится возможность всё же ликвидировать её. Мало ли что бывает на войне. И короли с королевами гибнут или попадают в плен.

— Вот, Джон. Это самое главное. Думаешь почему я велел прекратить все попытки убить Александру?

— Почему?

— Это самый крайний вариант. Но нам нужно попытаться всё же её захватить. Захват её сестры и их детей, обречён. Их слишком хорошо охраняют. Там две или три рубежа охраны и защиты. Не подберёмся. А вот захватить её саму во время возобновления войны в Литве, шанс, я думаю будет. Для чего нам это, ты хочешь спросит, Джон?

— Да, для чего? Не проще ли от неё избавится навсегда?

— Проще, но не желательно. Ты забываешь, Джон о третьей части казны.

— Золото катаров⁈

— Да. Золото катаров, которое было передано нам на хранение, после разгрома крестоносцами альбигойцев в Лангедоке. А точнее, когда пала последняя твердыня катаров на горе Монсегюр. Мы не знаем, где находится третья часть казны. Ключ к ней, увы, в руках у Александры. Вопрос в том, нашла она его или нет.

— Разделение казны на три части было ошибкой, Мессир.

Магистр посмотрел в глаза Джону Блаунту.

— Решение о разделении казны было принято двести лет назад. И не тебе, Джон судить об этом. Тогда это было оправдано. Так, как риск потери казны был велик. Рим целенаправленно охотился за нашей казной. Никто не мог предположить, что первая часть казны попадёт в руки такой умной женщины. Которая умеет делать правильные выводы. Но я знаю точно, что третья часть казны, золото катар не должно попасть в её руки.

— На сколько велика эта часть казны? — Задал вопрос Джон.

— Поверь, достаточна. Я сам не знаю сколько там. Это казна практически всей Южной Франции и Северной Италии, и не только. Катары были в Шампани и Бургундии. Там их называли «публикане». Катары были многочисленны и во Фландрии, где их называли «фифлы». Были ещё и «патарены» в Италии. Инквизиция жгла катаров в Кёльне и так далее. Условием передачи нам казны катар было то, что мы можем забрать себе десятую часть от их сокровищ. Плюс всё то, что мы заработаем, пуская в оборот их золото, серебро и драгоценные камни. А за восемьдесят лет, что мы легально использовали их деньги, мы много сумели заработать. Ты представляешь сколько это?

— И всё это в третьей части казны?

— Да. Ты думаешь Святой Престол просто так решился на крестовый поход против альбигойцев? Думаешь всё дело в разногласиях по теологии и прочего? Ты так наивен? Просто-напросто Папа узнал размер казны альбигойцев. И всё. Тогда Рим впервые опробовал использование крестовых походов для получения чужих денег. Не для захвата территорий, и святых мест, как это было с Иерусалимом, а именно для захвата чужой казны. Всё это, конечно же, оговаривалось якобы искоренением ереси. Сам подумай, Джон. То катар спокойно терпели, даже позволили им создать целую сеть церквей. Им благоволила высшая аристократия Южной Франции и Северной Италии. То вдруг ополчились на них, созвав целый крестовый поход. Плевали в Риме на теологические разногласия. Папе нужно было золото, много золота и серебра. Первыми в этом списке оказались катары. Мы, тамплиеры, стали в этом списке вторыми, после того, как Святой Престол узнал о нашей казне. О размерах наших доходов. И самое главное, я думаю, что Папа узнал о том, что казна катар находится у нас. Подтвердить это не могу, но это моё мнение. А король Франции был всего лишь пешкой здесь. Ему тоже что-то Папа пообещал, вот он и стал таким рьяным борцом с тамплиерской ересью. — Магистр помолчал, что-то обдумывая. Потом взглянул на Джона. — К сожалению, мы даже не знаем, где именно находится ключ к третьей части казны. Если в отношении второй части мы знали, где его искать, то по поводу третьей, не знаем. Но то, что ключ находится у Александры, пусть даже она пока этого не знает, я уверен. Но в любом случае, мы не должны допустить, чтобы золото катар досталось ей. Это многократно усилит её. Чего допустить нельзя. Точно так же нельзя допустить, чтобы она распространила своё влияние на Швецию. Мы поставим там свою королевскую династию, которая пусть воюет с ливонцами и русскими. И пусть новая шведская династия будет всегда враждебна к ливонцам и русским. Особенно к русским.

— Хорошо, что катар больше не осталось. Потребовать возврата казны некому. — Усмехнулся Джон Блаунт. Магистр его в этом не поддержал. Смотрел спокойно на барона.

— Не спеши, Джон.

— Не понял?

— Ты думаешь катары исчезли со смертью последнего их епископа, Гийома Белибаста в 1321 году в Виллеруж-Терменез? Которого сожгли по повелению архиепископа Нарбонны? Ты уверен в этом? Нас ведь тоже, как бы не существует, вот уже 200 лет.

— Они остались?

— Они не только остались, Джон. Мало того, они потребовали возврата своей казны. Вот, почитай. — Магистр подошёл к своему столу, вытащил из одного из ящиков свиток. Протянул его Джону. Тот стал читать. Чем больше он читал, тем больше его брови изгибались в удивлении. Дочитав, он отдал свиток Магистру.

— Как они узнали, что мы здесь?

— Не знаю. Но у них свои очень хорошие информаторы.

— И что делать, Мессир?

— Я пока думаю.

— Катары. Церковь Добрых мужчин и Добрых женщин. — С пренебрежением произнёс Джон Блаунт. — А может просто отказать им?

— И натравить их на себя? У нас и без этого хватает проблем.

— Тогда может натравить их на Александру? Пусть они с ней разбираются. Я думаю, на их претензии Королева Ливонии просто пошёл их подальше. И нам это будет на руку.

— Джон, что ты знаешь о Церкви катар?

— То, что они считали себя Церковью Добрых Мужчин и Добрых Женщин. Я это уже говорил.

Магистр покачал головой.

— Барон! В основе Церкви катар и альбигойцев в целом, лежит концепция восточных православных Церквей. Понимаешь это? Не Западного христианства, а Восточного Православия. Да, в своей теологии и трактовки Святого Писания они отличаются от Русского Православия. Но основа у них одна. И если мы перенаправим катар к Александре, а она сама православная, то я сомневаюсь, что они начнут враждовать. Не забывай, что старшая Комнина очень умная женщина. И она сумеет договорится с катарами, я в этом уверен.

— Что тогда нам сейчас делать?

— Ждать. Тянуть время. Для того, чтобы выработать стратегию в отношении катар в нужную нам сторону. И ещё, ассасины что-то притихли, после неудачной попытки похищения и убийства Александры и её сестры. Не нравится мне это. Старец молчит, никак не обозначился после провала его людей. Он даже султана проигнорировал.

— Мессир, думает, что он сумел договорится с Комниной?

— Вполне возможно. Точно мы не знаем. А Старец умеет хранить тайны. И учитывай византийское коварство и изощрённость, что впитано Александрой с молоком матери их союз для нас очень опасен. С этим нам тоже придётся разбираться. Не удалось нам столкнуть византийку с ассасинами, надо не допустить их сближения. — Магистр вновь посмотрел на карту. — Александра строит новые корабли. Галеоны. Это будет, как я понимаю новое слово в военном морском строительстве. Если она осуществит это, то контроль над Балтикой и Северным морем может перейти к ней. Она будет здесь доминировать. Что известно с Ганзой, Джон? Это твоё направление.

— Мне нечем Вас порадовать, Мессир. Александра взяла к себе на службу очень грамотного и рьяного молодого банкира. Он начал гнуть Ганзу под Королеву. Сейчас в Ганзе начался разброд и шатание. Денежные мешки Ганзы начали нести серьёзные убытки. Но те, кто стали заключать соглашение с Ливонией, а точнее с самой Королевой, вдруг пошли на подъём. Если так и дальше пойдёт, то Ганзу мы потеряем.

— Тогда реши вопрос с этим молодым и рьяным банкиром.

— Хорошо, Мессир. И ещё, В Ливонии Королева начала ликвидацию ростовщических контор. А большинство из них находятся под нашим контролем.

— Это тоже с подачи молодого и рьяного банкира? — Задал вопрос Магистр.

— Не известно. Возможно да, но возможно он это делает с подачи самой Королевы, выполняя просто её волю.

— В любом случае, с банкиром надо кончать. Хотя если он действует с подачи королевы и только выполняет её распоряжения, то это мало поможет. Она просто заменит его другим человеком. Но всё же реши с ним вопрос. Посмотрим на её реакцию…

Османская империя. Константинополь. Топкапы, резиденция султанов. Аль-Иснайн, 11 Раджаб 921 год Хиджры (30 августа 1515 года от Рождества Христова)

Султан Селим Явуз наблюдал за проливом Босфор. Он слышал, как к нему в покои кто-то зашёл. Но Селим знал, кто это — Великий Визирь Хадым Синан-паша.

— Говори. — Велел султан, так и не обернувшись к визирю.

— Господин, да благословит Всевышний…

— Говори по делу, паша.

— Искандер Султан вывезла большие сокровища с берегов Рейна.

Султан повернулся к Великому Визирю. Смотрел удивлённо.

— Насколько большие?

— Сведения доходят разные по поводу количества сундуков, которые она достала из тайного подземелья одной из церквей. Но все сходятся в одном, сундуков было несколько десятков. Кроме того, среди сокровищ, Искандер Султан обнаружила… — Хадым Синай-паша замолчал, преданно и с опаской глядя на султана.

— Что замолчал? Что она там обнаружила?

— Золотого орла IX Испанского легиона, которым командовал с её слов её предок. Септимий Дука.

Селим закрыл глаза. Некоторое время стоял так молча. Потом опять посмотрел на Великого Визиря.

— А что, Император Максимилиан позволил ей вывезти с территории империи такие сокровища? Что-то в это слабо верится. Ему же всегда не хватает денег.

— Прости, Господин. Но она сокровища вывезла на кораблях. У неё была эскадра. Две боевых каракки и две каравеллы. Это ещё не всё.

— Что ещё?

— В датских проливах, корабли Искандер Султан попытались остановить военные корабли датчан. Произошёл бой. В результате датский король лишился своих кораблей. Часть из них Искандер Султан потопила, часть захватила вместе с экипажами и увела к себе в Ливонию.

Селим усмехнулся.

— Да, она нанесла датчанам хорошую пощёчину. Но это даже хорошо. Мы можем это использовать против самой византийской девки… Что с Исмаил-шахом?

— К сожалению, Господин, нанести поражение персам не удалось. Исмаил-шах усвоил уроки и стал формировать у себя пехоту. К тому же у него есть артиллерия. Пушки, захваченные у нас и у правителей Ак-Коюнлу. Кроме этого, Господин, Искандер Султан предоставила Исмаил-шаху и свои дальнобойные и скорострельные пушки. Армия, под руководством Бийыклы Мехмед Паша и Амасьи Шади Паша, не сумела деблокировать Диярбекире. Амасьи Шади Паша убит. Бийыклы Мехмед Паша ранен. Но он отдал приказ на отход. Персы разбили ворота Диярбекире и одну башню. Город пал, Господин. Вся Восточная Анатолия теперь открыта перед шахиншахом. Что будем делать, мой падишах? Персы наращивают давление на нас.

Селим некоторое время молчал. Вытащил из ножен свою саблю из дамасской стали, богато украшенную золотом и драгоценными камнями. Великий Визирь застыл в поклоне. Хадым Синай-паша почувствовал, как по его спине покатился холодный пот.

— Ты очень плохие новости мне принёс, Хадым Синай-паша. Знаешь, что делают с гонцом, приносящим плохую весть?

— Да, Господин мой.

— Что с ним делают? Отвечай, раб⁈

Хадым понял, что пришёл его конец. Хадым Синай-паша по происхождению был из Восточной Боснии. В детстве был крещён в православие. Однако мальчиком был взят турками по системе девширме в качестве живого налога с немусульманских семей. Это когда мальчиков насильно изымали из семей, обращали их в ислам, воспитывали в духе преданности Султану. Именно из таких детей воспитывались янычары, а так же управляющие теми или иными областями империи. Сам Синай после окончания обучения получил титул санджакбея и был направлен в Боснию. С этого и началась карьера будущего Великого Визиря. Хадым Синай участвовал в прошлом году в Чалдыранском сражении и чуть не погиб там, получив тяжёлое шрапнельное ранение, но выжил. За мужество, проявленное во время этой битвы, а так же за то, что Синай умело и грамотно управлял вверенными ему территория в июне этого года Султан назначил Синая Великим Визирем, сместив с этой должности и казнив Дукакинзаде Ахмед-пашу. И вот сейчас он сам готовился проститься с жизнью.

— Гонца, принёсшего дурные вести, лишают жизни, Господин.

— Правильно.

Хадым Синай-паша не мог видеть султана, так как стоял на коленях, склонившись в поклоне и прижав руки к груди. Он закрыл глаза и стал читать молитву Всевышнему. Стояла тишина. Спустя некоторое время Великий Визирь услышал:

— Я не буду тебя пока лишать жизни, Синай. Встань с колен. Смотри мне в глаза. — Визирь поднялся, посмотрел на своего Господина. — Срочно, начинай переброску войск из Магриба, которые должны были привести к покорности мамлюков. Сейчас важнее всего Анатолия. А Африка от меня никуда не денется, как и Сирия, и Мекка с Мединой.

— Господин, позволено лимне будет спросить?

— Спрашивай.

— Я веду переговоры с Касухом, султаном мамлюков. Он готов признать вассалитет осман. Если мы сейчас уйдём оттуда, боюсь второго шанса такого уже не будет.

Султан Селим Явуз, сунул саблю в ножны. Синай облегчённо выдохнул, но так, что султан не заметил.

— Вот ты вроде бы умный у меня человек, Хадым Синай-паша. Во-первых, Анатолия для меня важнее Магриба. Так как из Анатолии прямая дорога у шахиншаха на Константинополь. Это сердце Турции. Во-вторых, ты правда поверил, что Касух склонит голову передо мной? Может он и готов это сделать, да кто же ему позволит? У мамлюков стоит русский артиллерийский корпус.

— С помощью Касуха и преданных ему людей, мы могли бы захватить их пушки.

— Не разочаровывай меня, визирь. Больше половины беев мамлюков поддерживают эту византийскую девку. И если Касух попытается что-то сделать с её людьми, его самого прорежут на куски. Да я думаю, что ему не долго осталось жить. Вот увидишь, визирь. А теперь выполняй то, что я тебе велел.

— Да, Господин…

Глава 23

Zay…

Южная Америка. Анды (Южные Кордельеры). 30 миль от озера Поопа на юго-восток. Сентябрь 1515 года от Рождества Христова.

— Ваша Светлость, смотрите. — Указал один из конкистадоров графу Луису Фернандесу де Веласко-и-Суньига вперёд по ходу движения. Граф пригляделся. Среди каменных нагромождений, высилось какое-то каменное изваяние. Подойдя ближе граф понял, это был каменный истукан, довольно жуткого вида.

Граф прислушался к словам Принцессы, тогда ещё принцессы, Александры Комниной. И он решил идти по суши самым коротким путём. То есть, высадится на западном побережье Южной Америки и пойти через Анды. Две испанских каравеллы «Сан Себастьян» и «Каталония» обошли Южную Америку и прошли проливом, который в будущем назовут «Проливом Магеллана». Но увы для великого исследователя, граф открыл этот пролив на пять лет раньше Магеллана. Но ему было проще. Это Магеллан тыкался в каждое устье большой реки, думая, что это и есть пролив. Граф же шёл чётко по ориентирам, которые ему дала Александра. Пролив он миновал без проблем, попав в окно, когда там было относительно тихо и выскочил в Тихий океан. Двигаясь в север вдоль американского побережья, Луис и правда поверил, что океан Тихий. Погода стояла отличная. Дул попутный ветер. Сам океан был спокойным. Дойдя до отмеченной на побережье точки, они начали высадку. Правда на следующий день на них напали дикари. От дикарей отбились, используя аркебузы, мушкеты, мечи с арбалетами и три кулеврины. Даже захватили пленных. Вот только добиться от них чего-либо не удалось. Они вообще не понимали испанского, португальского либо какого другого европейского языка. Совсем дикие. Ориентируясь по карте, двинулись в горы. Всего с графом и его племянником на поиски города, где рождаются боги вышло 280 конкистадоров. С ними было 12 лошадей, которых испанцы использовали, как вьючных животных. Испанцы даже дрова с собой везли, чтобы готовить себе пищу. Продвигались очень трудно. Шли вслепую, так как проводников не было. Камнепад, пропасти, понижение температуры при подъёме всё выше и выше. Нападение дикарей, которые не оставляли попыток уничтожить чужаков. Граф ещё не знал, что столкнулся с довольно развитой цивилизацией инков. Очень жестоких и кровожадных. Эти не считали белых пришельцев богами или ещё кем, а сразу заняли агрессивную позицию.

Вот уже три с лишним недели конкистадоры шли по узким тропам, ущельям и перевалам. За это время потеряли двадцать четыре человека и пять лошадей. Вчера сумели выйти на что-то, что отдалённо напоминало тропу. По началу не такую широкую. Но это именно была тропа, так как граф и остальные его люди видели, что некоторые участки тропы были вырублены в скалах. Сегодня тропа неожиданно расширилась. По ней могли теперь проехать трое всадников, идя стремя в стремя.

Конкистадоры остановились возле каменного изваяния. Многие, глядя на него, крестились.

— Господи, Пречистая Дева Мария, спаси нас и сохрани.

И чуть дальше, увидели вырубленный в отвесной каменной стене скалы изображение скелета. Он смотрел на незваных пришельцев и скалился своим черепом. Граф посмотрел на своего племянника.

— Ну что, Хуан, похоже мы вступили на дорогу мёртвых, как и говорила Инфанта.

— Да, дядя. Я тоже так думаю.

— Значит, мы идём в правильном направлении. — Граф посмотрел на своих солдат. — Внимание. Всем быть предельно бдительными. Это дорога мёртвых, как и предупреждала Инфанта Александра. Я понимаю, что вам страшно. Но с нами бог и Пречистая Дева Мария. И мы испанцы! Нас не остановит никакая дьявольская сила и воля. Смотрите по сторонам. Если кто, что заметит, сразу же докладывать мне. И ещё, Инфанта Александра так же предупреждала, что город хорошо укрыт и мы можем пройти в тысяче вара от города и не заметить его. Всем всё понятно?

— Да, Ваша Светлость.

— Начали движение…

Русское государство. Москва. Кремль. Середина сентября 1515 года от Рождества Христова.

Просватали мы Настю Рукавишникову за Илью. Всё было чинно и пристойно. Я приехала сама в сопровождении палатинов и сержант-дам в купеческий дом. Нас там уже ждали. К дому купца Рукавишникова стекался народ, в итоге, там стало не протолкнуться. Конечно, Андрей Игнатьевич знал о сватовстве, но всё равно был взволнован, даже побледнел, когда встречал нас хлебом и солью. Приданное у Насти было приличное. Сам купец уже оправился от прошлогоднего фиаско и нарастил приличный капитал. Стал вновь уважаемым человеком. Свадьбу решили играть после того, как сам купец вернётся из Швеции.

Ну а Фросю я просватала за Божена уже в Кремле. Назначила им так же дату свадьбы, через две недели. В один из дней в Москву прибыл гонец от Магистра тамплиеров. Тот самый капитан. Мне об этом доложил Богдан. Велела ему привести ко мне тамплиера.

— Ваше Величество. — Поклонился мне тамплиер. Его с двух сторон контролировали четверо моих палатинов. Плюс все мои сержант-дамы. Передо мной на столе лежала шахматная доска с расставленными фигурами. Фигуры занимали те места, которые занимали на момент моего последнего хода пешкой с5-d4.

— Какой ход сделал Магистр?

Тамплиер передвинул коня с f3-d4, забрав мою пешку. Я улыбнулась и кивнула. Даже не сомневалась. Взяла своего коня и сделала ход g8-f6.

— Ход конём. — Сказала тамплиеру и усмехнулась. — Всё запомнил?

— Да, Ваше Королевское Величество.

— Тогда свободен. В Москве не задерживайся. Сегодня же покинешь город. Всё понятно?

— Да, Ваше Королевское Величество.

Он попятился задом до двери, потом выскочил.

— Матушка, — спросила меня Ксения, — это то, о чём мы подумали?

— А о чём вы подумали?

— Ход конём. Ты нанесёшь удар в Швеции. Ведь ты направила купца Рукавишникова в Стокгольм.

— Правильно подумали. — Я встала со своего стула с высокой спинкой. Смотрела на шахматную доску. М-да, Саша. Кое-что ты упустила. Магистр не дурак. Далеко не дурак. И скорее всего, даже не скорее, а уже в курсе, что я налаживаю связи с регентом Швеции. И тамплиеры там 100% уже присутствуют. И они могут помешать Стуре основать новую королевскую династию Швеции. Вплоть до физической ликвидации самого Стена, его жены и его дочери. Хотя с дочерью не обязательно, а вот самого регента и его жену точно постараются убрать. Магистру не надо, чтобы Швеция и Ливония с Русью сблизились до союзнических отношений. Он постарается поставить там того, кто будет воевать с нами, а не дружить. Что и произошло в моей реальности. Королём стал Густав Ваза. И после этого, пошло-поехало. Нет, нам Густава не надо. И лучше всего его зачистить, чтобы даже мысли не возникало у Магистра. Он, конечно, может другого найти. Но это ладно. Главное сохранить жизнь Стену и Кристине. Вспомнила, как инструктировала Марфу. Я всё же решила её тоже отправить в Швецию, вместе с Гаврилой. Пусть она там координирует наши группы.

— Тебе придётся ехать самой. Там будешь координировать группы Гаврилы и приданных ему в Ливонии людей. Канцлеру и главе Ливонского Особого отдела Корпуса я уже отписала. В Стокгольме обрати особое внимание на охрану Стена и его жены с дочерью.

— Что-то подозреваешь, Матушка?

— Всё может быть. Магистр не дурак и я думаю, он уже просчитал мои действия в Швеции. По крайней мере, будем исходить из худшего. А раз так, тогда твоя задача будет обеспечить регенту и его супруге хорошую охрану. Но делать это не открыто, чтобы шведы не возбудились. Договоришься со Стуре и его женой кулуарно. По тихому. Кроме этого, хорошо продумай ликвидацию Густава Вазы. Он сейчас молодой, ему лет 19.

— Почему его нужно устранить?

— Он первый претендент на престол, если со Стеном что-то случится. Ты не должна этого допустить любой ценой. Стен Стуре должен стать королём Швеции. Я сделала на него ставку. В этом тебе будет помощницей его жена Кристина. И Густав не должен стать королём ни при каких обстоятельствах. И сделать нужно так, чтобы шведы подумали, что Густава убили представители продатской партии. Мало того, одновременно сделаешь покушение на самого Стуре. Пусть его даже ранят, но не сильно. Об этом сам Стуре и Кристина знать не должны. Для чего? А чтобы выдать покушение на регента делом рук продатской партии, внимательно там осмотрись. Перед покушением захватишь какого-нибудь приближённого из слуг одного из шведских аристократов, из продатской партии. Я тебе дам эфир, усыпишь его. Сразу после покушения, оставишь этого человека вместо нашего человека, сунешь ему в руки арбалет. И дашь ему понюхать вот это. — Я протянула ей небольшую склянку. Здесь жидкость, очень пахучая. Она заставит его прийти в себя. Как только он начнёт шевелится, сразу же пусть твои люди уходят с места откуда будет произведено покушение потому, что туда уже будут бежать люди регента. Их направят туда твои же люди из числа тех, кто будет находится рядом с регентом. Поняла?

— Да, понимаю. Слугу шведского аристократа захватят. И никто не поверит, что он ничего не делал. Что не покушался на Стена Стуре. — Марфа смотрела на меня шокированными глазами. Я кивнула ей.

— Всё верно, дорогая моя. Это даст повод Стену начать резню. Мало того, для того, чтобы народ сам пошёл убивать аристократов, надо его ещё будет подогреть. То есть, пусть твои люди начнут кричать, что датчане должны ответить. Ну ты же знаешь, как разогревают толпу, для того, чтобы напасть на кого-то из бояр, обвиняя их в предательстве, или в желании убить наследника, или в желании самим править и заниматься поборами? Или в казнокрадстве и лихоимстве?

— Знаю, Матушка.

— Здесь применишь такую же тактику. Только надо будет тебе хорошо всё продумать. Я верю в тебя, Марфуша. О дочери не беспокойся. Она под защитой Корпуса.

— Я не подведу, Матушка.

— Я знаю. Но повторяю, майор, всё нужно рассчитать очень хорошо. Продумать, как и что делать. И ещё, постарайся вычислить тамплиеров. Я думаю, они будут возле Густава Вазы. А ещё, возможно, кто-то из них попытается попасть в ближний круг Стена. Наблюдай за ними. Попытайся определить кто есть кто⁈ Отличить тамплиера от остальных сможешь по знаку, который они имеют под правой подмышкой. Знак в виде татуировки в виде креста. — Я нарисовала АНХ. — Видишь, но верхний луч у него в виде петли.

Марфа внимательно вглядывалась в то, что я нарисовала. Потом взглянув на меня, кивнула.

— Я запомнила, Матушка.

— Но смотри, у тамплиеров могут быть помощники. Они такого знака могут не иметь. Так что здесь будет тебе пища для размышления.

— Я всё поняла, Матушка.

Через два дня, в Кремль прибыл гонец.

— Матушка-Государыня. — Поклонился он. — Тебе послание из Александрии.

Он склонившись передал мне тубус. Я вскрыла печать. Вытащила свиток. Открыла. Это писал Патриарх Александрийский Иоаким I Афинянин. Писал Патриарх на греческом. Слава богу я уже понимала греческий. Зря что ли брала уроки у одного инока, который в итоге, так и не стал монахом, а стал кадетом Корпуса. Сейчас служит у меня в особом отделе. Он занимается переводами с греческого, арамейского, персидского (фарси), арабского и составлением текстов. Очень разноплановый и талантливый молодой человек. Конечно, местный игумен Иероним, у которого я и забрала этого инока, был поначалу недоволен и даже настучал на меня Митрополиту. Но я внесла вклад-пожертвования в его монастырь, и он успокоился. Я принялась читать:

'Долгие лета тебе Дщерь наша, Принцесса Трапезунда, Византии и Рима, Великая Княгиня Московская и Королева Ливонская Александра из рода Комниных Великих. Да благословит тебя Господь наш, Иисус Христос, Пресвятая Богородица и Святые Отцы Церкви нашей. Благодарствую я за твою помощь, Царица. Большое подспорье она даёт моей пастве. Да ещё благодаря тебе, Султан Египетский послабления нам дал, за что низкий тебе поклон от паствы моей. Наслышан я о чудесах, что случались с тобой в Москве. То подтверждают, как купцы из Руссии, так и из других держав. И это значит, что Пресвятая Богородица распростерла над тобой покров свой и длань свою. Мы молимся за тебя Царица Александра. По поводу патриаршества на Руси. Я благословляю Митрополита Варлаама на патриаршество ибо Руссия единственная православная держава, которая не находится под пятой иноземцев и иноверцев. И мощь Руссии только возрастает. Вы, как путеводная звезда во мраке ночи сияете для нас, остальных Восточных Православных Церквей. Я молюсь за то, чтобы Православная держава вновь поднялась, как над этим грешным миром, как когда-то здесь, на этих берегах высилась Византия. Все мы вышли из святого града Константина, что есть второй Рим. А Москва есть Третий Рим. Вы сами так себя назвали. Значит и должны стать Третьим Римом. К сожалению сам я не смогу прибыть на интронизацию нового Патриарха в Москву. Далеко слишком, да и я не молод уже. И паству свою оставить не могу. Но свой голос я отдаю за новую патриаршью кафедру, за московский Патриархат. Да благословит тебя Господь, Царица Александра из рода Комниных Великих. Древней Византийской Императорской династии. Последний луч надежды нашей.

Его Божественное Блаженство Папа и Патриарх великого града Александрии, Ливии, Пентаполя, Эфиопии, всего Египта и всей Африки, Отец Отцов, Пастырь Пастырей, Архиерей Архиереев, тринадцатый Апостол и Судия Вселенной Иоаким I Афинянин.

Дата, подпись и личная печать Патриарха.'

Прочитав, я довольно улыбнулась. Бережно свернула свиток и вложила назад в тубус. Сидела и счастливо улыбалась. Ну что, господа присяжные заседатели. Как говорится, лёд тронулся. Первый пошёл!!!

— Матушка, ты улыбаешься? Хорошие новости? — Спросила меня Ксюша. Я встала, подошла к ней. Взяла её голову в ладошки и поцеловала её в лоб.

— Да, Ксюшенька. Скоро у нас будет не Митрополит, а Патриарх. Мы станем канонической Православной Церковью, которая ни от кого зависеть не будет! И никакой Константинополь нам будет не указ! Мы встанем вровень с первым Римом и со вторым!

— Как же так. Матушка? — Глаза Ксении расширились.

— А вот так, дорогая моя. Но, об этом никому ни слова, девочки мои.

Спустя ещё неделю пришло письмо из Антиохии. Своё послание мне прислал Его Божественное Блаженство Патриарх Великого Божия града Антиохии, Сирии, Аравии, Киликии, Иверии, Месопотамии и всего Востока, Дорофей III. Он тоже благословил Московского Митрополита Варлаама на патриаршество. Писал о путеводной звезде для всего Православного мира, надежде Православия и благодарил за финансовую помощь, оказанную ему и его пастве. Второй тоже пошёл. Я усмехнулась. Ну куда, вы мои дорогие от меня денетесь⁈ Никуда. А скоро мои галеоны и там появятся. У меня очень большие планы, господа присяжные-заседатели! Дальше послания пошли косяком. Иерусалимский Патриарх — Его Божественное Блаженство Патриарх Святого Града Иерусалима и всей Палестины, Сирии, Аравии, всего Зиорданья, Каны Галилейской и святого Сиона, который тоже дал своё согласие на патриаршество в Москве. Пусть сам присутствовать не мог. Благодарил Царицу Ливонскую и Московскую за пожертвования и поддержку. Пришло послание и от грузинского Католикоса и Патриарха. Он тоже поддержал создание московского патриархата. Обещал прибыть в Москву. Это было самое важное. При интронизации Патриарха хоть часть патриархов иных земель, должна была быть. Их присутствие. Потом отписались болгары. Их Митрополит, так как патриаршество там было уничтожено в интересах Константинопольского патриархата. Счёт, к Царьградскому патриарху увеличился. Как и за сербский Патриархат, который так же османами был ликвидирован. Но их Митрополит согласился приехать в Москву. Итак, что в остатке? Александрийский, Антиохский и Иерусалимский отдали свои голоса за Москву. Грузинский католикос тоже. Я даже не сомневалась. Болгарский первосвященник, а точнее предстоятель Орхидской автокефалии, которая единственная в Болгарии оставалась независимой от Константинополя, в сане архиепископа тоже проголосует за Москву. Я в этом была уверена. Проголосует ли сербский архиепископ? Тут вопрос, так как турки ликвидировав сербский патриархат, подчинили сербскую православную церковь Константинопольскому патриарху. Остаётся только Вселенский Патриарх, первый среди равных. Ну что же, Владыко, посмотрим, насколько ты крут. Армянский католикос молчал. Это напрягало, хотя своих эмиссаров я к нему посылала. Как же, он же изначальный, типа чистой веры. Меня стало это раздражать. А не послать ли его? Попросила аудиенции у Митрополита. Помолились с ним

— Говори, дщерь наша. — Велел он, когда я зашла к нему, приклонила колено, перед сидящим Варлаамом и попросила благословения. Получив его, спросила:

— Владыко, можно ли игнорировать армян в вопросе патриаршества?

— Можно. Но, Александра, учитывая сложившуюся ситуацию, лучше не надо. Его слово может стать решающим.

Я опустила голову. Сволочь такая. И ведь он знает об этом. Может заменить католикоса? На более сговорчивого? Хотя это рискованно. Тем более, я получила ответ на своё послание в Царьград. Константинопольский Вселенский патриарх был против. Ясен пень, против. Он такой гешефт имеет с русских земель. Но я не собиралась отступать. Варлаам должен стать Патриархом и точка. И ещё, хоть одного Патриарха надо иметь на интронизации, кровь из носа. Кого мы возьмём? Грузинского Католикоса. Он ближе всех. Надо вытащить его в Москву.

— Владыко, какие у нас автокефалии есть, независимые от Константинополя?

— Не так много. Александрийский патриархат, Иерусалимский, Антиохский, Грузинская епархия. Раньше до осман были независимы Болгарский и Сербский патриархаты. Но после завоевания этих государств османами, их патриархаты были ликвидированы. Но у Болгарского православия сейчас имеется Орхидская епархия. Она не зависима от Константинополя. Мало того, сто лет назад в её состав вошли, отколовшиеся от Константинополя Софийская и Видинская епархии. Чуть позже к Орхидской епархии примкнули Валашская и Молдавская епархии, и православные общины Далмации и Италии. Сейчас Орхидской епархией управляет архиепископ Прохор. Он болгарин, не грек.

— Это важно, что он болгарин, а не грек?

— Важно. Греки традиционно тяготеют к Константинополю. А вот болгары нет. Они мечтают о восстановлении независимой Болгарской Православной Церкви. Именно поэтому между Вселенским Патриархом и Орхидским Архиепископом идут трения. Они друг друга терпеть не могут. Но османы поддерживают Орхидских архиепископов, для уменьшения влияния Константинополя на Балканах.

— Хоть в чём-то есть польза от осман! Скажи, Владыко, какие ещё есть?

— Официальные, канонические, это Константинопольская, Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская, Грузинская. Они являются, так называемыми халкидонскими церквями, которые признают богословские постановления Халкидонского Вселенского собора 5960 году от Сотворения мира. — Я быстро посчитала своим внутренним калькулятором. Это означало 451 год от Рождества Христова. — Но были и такие церкви, которые отказались признавать итоги Халкидонского Вселенского Собора и всех последующих вселенских соборов. Их называют дохалкидонские древние восточные церкви. К ним относится Армянская Апостольская Церковь, а так же католикосат Великого Дома Киликии, который признаёт первенство Армянской Апостольской веры. Правда почти пятьдесят лет назад, после падения Константинополя османы создали Константинопольский патриархат Армянской Апостольской веры и все армянские церкви подчинены ему, как и Киликийский Католикосат со своими епархиями и приходами.

— Армянскому Католикосу я отправляла послание. Ответа пока нет. В Константинополь обращаться не стоит. Османы не разрешат им участвовать в интронизации русского Патриарха. Ладно, а какие ещё?

— Александра, ты не помнишь, кто из Православных церквей не поддержал Халкидонский Вселенский собор?

Блин, палево.

— Прости, Владыко, но спроси сейчас кого из православных в Москве, не так много таких знающих наберётся, я уверена. Это теологические споры. Да и было это давно, больше тысячи лет назад. — Сделала невинное лицо и смотрела на Владыку преданными глазами.

— Кроме армян, решения Халкидонского собора не поддержали грузины. Но спустя 70 лет после собора они всё же перешли на сторону остального Православия. Так же решения Халкидонского Собора не поддержала Коптская Православная Церковь. Но коптов не так много. Они сильно подвергались гонениям со стороны мусульман, которые захватили Египет в седьмом веке.

— Насколько Коптская Православная Церковь древняя?

— Одна из самых древних. Изначально это была одна церковь, Александрийская. Но в шестом веке, Александрийская Церковь разделилась, на халкидонскую и нехалкидонскую, то есть коптскую.

— И как называют первосвященника коптов?

— Папа Александрийский и Патриарх Престола святого Марка во всей Африке и на Ближнем Востоке. Сейчас там Иоанн ХIII. Что ты хочешь, Александра?

— А почему бы не пригласить Иоанна ХIII на интронизацию русского Патриарха? Мы же обратились к армянскому Католикосу? А коптская церковь древняя.

— Александра, ты не понимаешь. В отличии от коптской церкви, армянский Католикос постоянно общается как с Римом, так и с Константинополем. Армянская диаспора одна из самых многочисленных, как в Европе, так и в Азии. Поэтому его мнение для нас не маловажно. Коптов, как я тебе и сказал, немного и большого влияния они не имеют.

— Владыко, а нам не надо влияния. Нам важен символизм, как один из символов христианства — символ веры. Коптская церковь как бы не древнее армянской. Это важно, Владыко. Где находится престол коптского Патриарха?

— В Каире.

— Не плохо. Какие ещё древние восточные православные церкви?

— Сирийский православный патриархат Антиохии и всего Востока.

— Кто у них Патриарх?

— Патриарх Антиохии и всего Востока Игнатий Яков I аль-Хури Набский

— Где он находится?

— В Мосуле, Сирия.

— Очень хорошо, Владыко. Все они в поле нашей досягаемости. Кто ещё?

— Маланкарская сирийская православная церковь.

— Ещё одна сирийская церковь?

— Да. Одна из самых древних. Я бы даже назвал, самая древняя. Её основал апостол Фома, в 5561 году от Сотворения мира. — Я моментально посчитала. 52 год от Рождества Христова. Спустя всего 19 лет после смерти Христа. Не слабо!

— И где находится его престол?

— В Коттаяме. Это Западная Индия.

— Ууу. Печально… Хотя… С заделом на будущее… Даже не плохо.

— Ты о чём, Александра? — Митрополит вопросительно посмотрел на меня. Я ему невинно улыбнулась.

— Да не о чём, Владыко. Ладно оставим Индию пока в покое. А ещё какие?

— Абиссинитская Православная Церковь. Но она находится в зависимости от коптской.

— Абиссиния, это Эфиопия?

— Да.

— Ну вот. Владыко, а ты относишься к коптам с таким… Ээээ, пренебрежением что ли!

— Александра!

— Что, Александра, Владыко! Ты посмотри, какое это не паханное поле для православия! Вы общаетесь между собой?

— Нет. У нас нет евхаристического общения.

— Плохо, Владыко.

— Что значит плохо? Не зарывайся, Александра, Царица Ливонская и Возлюбленная Дщерь Наша. Не тебе судить о догматах Церкви. На это есть высшие иерархи.

— А я не сужу о них, Владыко. И не собираюсь участвовать в спорах о догматах церкви. Это не моя епархия.

— Вот то-то.

— Я за общение Русской Православной Церкви с древними Восточными Православными Церквями. Ведь они древние, а значит изначальные. Почему нет общения нашего Православия с древними Восточными ПРАВОСЛАВНЫМИ церквями, Владыко? Просто общения? Можно вести диспуты по догматам. Ради бога. Но общаться надо, Владыко. Тем более, они терпят крайнюю нужду. А вы, остальные православные, смотрите на них с высока. Это нормально? Я считаю ненормально. Я буду поддерживать их. И коптов тоже. И сирийцев. Надо и тех, кто в Индии. Ты Владыко понимаешь, что Православие в Индии, это наш форпост? Мне без разницы догматы Православной и тем более Католической Церкви. Мне важно сохранить древние восточные Православные Церкви. Я хочу их сохранить и развить. Пусть они отличаются от Русского Православия. Главное, что они всё равно Православные!!! Это наш стратегический резерв в борьбе за веру. Подумай об этом, Владыко!

Я встала и прошлась по комнате. Как же я раньше об этом не подумала? Дура. Пусть хоть кто-то из них будет присутствовать при этом, и тогда я утру нос Вселенскому Патриарху. Присутствие хоть кого-то из Древних Восточных Церквей, просто присутствие, это очень мощный сигнал и символизм. Ничего, засранец Константинопольский. Я с тобой ещё разберусь. Как там, базильевсы Византии легко меняли Патриархов, хорошо, когда я захвачу Константинополь и если ты ещ1ё будешь сидеть на своём престоле, я тебя в бараний рог согну. И сама выберу, кто будет Константинопольским Патриархом. Но не ты. Ты уже живёшь в кредит. Я была зла, как стая волчиц. Посмотрела на Митрополита. Наверное он угалал в моих глазах мои эмоции.

— Саша, успокойся.

— Я спокойна, Владыко.

— Нет, не спокойна. В тебе гордыня. Давай помолимся. Иди сюда. Вставай на колени. Будем молится.

Пришлось встать на колени и начать молится.

«Отрицаюсь тебе, сатана, гордыни твоей и служению тебе, и сочетаюсь Тебе, Христе, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

— Теперь молитва об избавления от гордыни.

О великий Христов угодниче, святый человече Божий Алексие, душею на небеси Престолу Господню предстояй, на земли же данною ти свыше благодатию различная совершали чудеса!

Призри милостивно на предстоящыя святей иконе твоей люди, умиленно молящыяся и просящыя от тебе помощи и заступления. Простри молитвенно ко Господу Богу честнии руце твои и испроси нам от Него оставление согрешений наших вольных и невольных, в недузех страждущим исцеление, напаствуемым заступление, скорбящым утешение, бедствующым скорую помощь, всем же чтущым тя мирную и христианскую жития кончину и добрый ответ на Страшнем Суде Христове.

Ей, угодниче Божий, не посрами упования нашего, еже на тя по Бозе и Владыце возлагаем, но буди нам помощник и покровитель во спасение: да твоими молитвами получивше благодать и милость от Господа, прославим человеколюбие Отца и Сына и Святаго Духа, в Троице славимаго и покланяемаго Бога, и твое святое заступление, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Я читала молитву. В какой-то момент из монотонности текста, перешла в иное состояние. Как только закончилась эта молитва Я автоматом, сама не понимая прочему, перешла к другой:

Царица моя Преблагая, Надежда моя, Богородица, Приют сирот и странников Защитница, скорбящих Радость, обиженных Покровительница! Видишь мою беду, видишь мою скорбь; помоги мне, как немощному, направь меня, как странника. Обиду мою знаешь: разреши ее по Своей воле. Ибо не имею я иной помощи, кроме Тебя, ни иной Защитницы, ни благой Утешительницы — только Тебя, о Богоматерь: да сохранишь меня и защитишь во веки веков. Аминь.

По моим щекам бежали слёзы. Закончив эту молитву, начала другую:

Тебе, высшей Военачальнице, избавившись от бед, мы, недостойные рабы Твои, Богородица, воспеваем победную и благодарственную песнь. Ты же, имеющая силу непобедимую, освобождай нас от всяких бед, чтобы мы взывали к Тебе: радуйся, Невеста, в брак не вступившая!

Увидела словно в киносъёмке лицо Владыки. Оно было шокированное. Он даже отодвинулся от меня и начал истово молится. Уронил свой посох. В меня ударил свет. И словно руки моей мамы обняли меня.

«Моя хорошая. Ничего не бойся, девочка моя. Всё у тебя получится». И Её сияющая улыбка. Её сияющие руки. Я ещё больше заплакала.

— Матушка. Мама. Я так устала.

«Ничего страшного, Сашенька, ты сильная. Ты всё сделаешь, как надо. Я в тебя верю. Соберись».

— Почему я? Почему мне всё это выпало?

Ласковые руки обнимают меня.

«Потому, что ты избранная. Я так рада этому, Сашенька».

Свет, ослепительно яркий. Потом забытьё. Очнулась на постели у Митрополита. Увидела его лицо.

— Владыко? Что происходит? Что случилось?

— Богородица говорила с тобой, Александра?

— Да, Владыко. Матушка моя говорила со мной. Сказала, что верит в меня. — У меня опять побежали слёзы.

Он погладил меня по голове.

— Господь с тобой, Александра. И Пресвятая Богородица. Ты поцелованная ими. Ты сокровище Руси. Я рад, что являюсь свидетем такого чуда. Тебе надо беречь себя.

Я села на постели.

— Что значит беречь себя, Владыко?

— Просто беречь. Ты не понимаешь? Не каждый год Господь посылает святую Деву на Русь.

— Да какая я святая, Владыко? Я армии веду в бой. Города беру и отдаю их на разграбление. А там что только не творится. Святые так не поступают.

— Ты откуда знаешь, что и как святые поступают? Пути Господни неисповедимы. Кто мы такие, чтобы осуждать эти пути? Давать им оценку и судить их? Никто. Господь сам знает, как и что делать. А нам остаётся только принять их. — Он стал гладить меня по голове. Гладил, как любящий отец гладит свою дочь. Я уткнулась ему в грудь, заплакала.– Поплачь, Александра. В этом нет ничего плохого. Мы будем с тобой спорить ещё и не раз. Но Господь сам сделает так, как ему нужно. И если ты проводник воли Господа, тогда будет так, как ты говоришь.

Я замерла на груди Владыки.

— Спасибо, Владыко.

— Господь с тобой, Александра, Порфирородная и Багрянородная Царевна Византийская, Порфирогенита. Наследница Трапезунда, Византии и Рима, Великая Княгиня Московская, Царица Ливонская. Дщерь наша возлюбленная.

Прошла в тронный зал Грановитой палаты. Передо мной был трон Великого Князя Московского. Я смотрела на него заворожённо. Никто ранее из женщин на него не садился. Я подошла близко. Опять замерла. Кто, кроме Великого Государя, садится на него? Никто. И я тоже. Пусть я буду семи пядей во лбу, но всё равно, не имею прав на престол. Садится на него имеет право только сын Государя и то после смерти отца. Хотя один раз я уже усаживалась на него, перед боярами, когда вернулась из похода на берега Рейна. Я улыбнулась. Где один раз, там и второй. Подошла ближе. Рассматривала трон со всех сторон. В Грановитой палате никого не было. Думские бояре начнут собираться чуть позже.

— Если нет Государя, то его место занимает его жена. — Проговорила я и села на Московский престол. Откинулась на спинку. Замечательно. Даже зажмурилась. Посидела, вздохнула. Ладно, чего расселась? Вставай давай. Тебе дела делать, а не задницу на троне греть. Увидела Богдана с Никифором. Удивлённо посмотрела на них.

— Почему я не слышала, как вы зашли?

— Ты задумалась, Матушка. Да ещё глаза закрыла. — Ответил Богдан. Никифор кивнул, подтверждая слова своего товарища.

Я встала с трона Московских Великих Князей. Богдан с Никифором смотрели на меня так, словно это было в порядке вещей, сидеть на престоле женщине.

— Ладно, мальчики мои. Поедемте к Елене. Она говорила, что сегодня плавка будет. Посмотрим заодно, что там Борис усовершенствовал в паровой машине.

Мы прошли на выход. По дороге к нам присоединились Божен с Ильёй и все сержант-дамы. Айно и Аббас уже ждали нас возле крыльца с лошадьми. Верхом мы выехали из Кремля. Сейчас охрану Цитадели несли исключительно старшие кадеты и солдаты Корпуса. Например, охрану Спасской башни, из ворот которой выскочил мой кортеж, охраняло сразу четверо старших кадетов и десяток солдат.

Мы быстро двигались, по узким улочкам Москвы. Глядя на дома, мимо которых мы проносились, на эти грязные улочки, я злилась. Нет, реконструкция Москвы будет. Она нужна, как воздух городу. Наконец прибыли к пушкарским избам, которые с моей подачи стали называться Арсеналом. Слово было для москвичей незнакомым, иностранным. Но почему-то быстро прижилось, может быть потому, что звучало солидно и даже как-то грозно. Всё верно, в европейских языках, это слово появилось после крестовых походах. Исходное слово Арсенал от арабского دار الصناعة‎ (dār aṣ-ṣināʕa), в переводе на русский — «мастерская оружия». А московские пушкарские избы и были мастерскими оружия. Здесь создавалась русская артиллерия. Я запланировала перенести их. Вынести за пределы Москвы. Под Новый Арсенал я хотела выделить достаточно большую территорию в сотню гектар. Обнести её Арсенал мощными стенами бастионами. Это в Москве. Второй Арсенал я планировала создать в Туле. В общем-то я и начала его там создавать. Тулу расширяли и укрепляли. Начале ещё в прошлом году. Там в настоящий момент работало уже три водяных колеса, которые приводили в действие разные простые механизмы, типа молота. Работали домны, выплавляя металл. Всё больше требовалось угля. Древесный уголь, это конечно хорошо, но каменный, особенно коксующийся, намного лучше. А с древесным можно все леса извести под корень. А лес мне был нужен для моего флота. И флот я собиралась строить не только на Балтике, где я ещё покажу, кто там хозяин, вернее хозяйка, но и на Чёрном море. А для этого мне нужен был Донбасс. Сейчас он представлял собой одно Дикое поле. И таким он будет до 18 века. Меня это в корне не устраивало. Фактически Дикое поле я уже могла контролировать, но не до конца. И я не хотела, пока не будет обеспечена полная безопасность, посылать туда людей на поселения.

На территории Арсенала во всю стоял дым коромыслом. Это дымил паровик. Нас встретили Пётр Фрязин и Борис.

— Государыня!

— Всё, успокоились, Пётр. Борис. Давайте без официоза. Борис, что ты усовершенствовал в паровике?

— Подвижные части, Матушка. Очень надеюсь, что моя придумка позволит подвижным частям механизма работать дольше. — Борис начал объяснять мне, что именно он сделал. Я поняла, что он мне пытался объяснить.

— Борис, послушай. То, что ты сделал, это замечательно. Да это позволит продлить жизнь подвижных частей. Но решит проблему. Чтобы решить проблему. Проблему может решить, для начала шариковый подшипник.

— Шариковый подшипник? А что это, Матушка?

— Вот смотри. Берём два широких кольца. Одно большего диаметра. — Я нарисовала его палочкой на земле. Второй меньшего диаметра. — Нарисовала внутри первого кольца второе. — А в промежутке между этими кольцами находятся шарики. — Нарисовала шарики. — Теперь понял принцип?

— Понял, матушка. Кольцо меньшего диаметра крепится на неподвижную часть механизма. Внешнее кольцо крепится на подвижную. И за счёт этого идёт вращение. Как просто!

— Не просто, Борис. В том то всё и дело, что не просто. Для долговременной работы подшипника, его шарики должны быть идеально отшлифованы и быть одинакового размера. А именно с этим проблема. Чтобы создать идеально похожие, одного диаметра шарики, нужен фрезерный станок. Даже самый простой. А у нас даже простейшего токарного станка нет.

На территорию Арсенала заехала карета в окружении конного вооружённого эскорта. Возглавлял его мой деверь, Василий. Мы друг другу улыбнулись и кивнули… Я поняла, что прибыла Её Ампираторское Высочество Елена. Карета остановилась и из неё выскочила Елена. Халдеи даже не успели соскочить с кареты и открыть Византийской Принцессе-Царевне дверцы. Я усмехнулась. Ленка подбежала ко мне.

— Здравствуй, дорогая. — Сказала я, продолжая улыбаться. Мы обнялись.

— Сань, ты чего приехала? На плавку посмотреть?

— Не только на плавку. Борис мне рассказал о своём ноу-хау.

— А, я поняла. Да, что-то они тут с Петей нахимичили. Но посмотрим, как это поможет. А что ты рисовала на земле?

— Смотри ка какая глазастая принцесса Будур. — Я засмеялась. — Я объяснила Борису, что проблема подвижных частей механизмов, не только паровика, но и других, может быть решена только после того, как появится шарикоподшипник. И нарисовала ему схему подшипника. Он понял и проникся. Так, стоп, дорогая. Не всё сразу.

— А что такое, Сань? Может он сделает? Бориска талантливый парень.

— Не сделает. Будь он хоть семи прядей во лбу. Здесь нужен фрезерный станок. Как минимум. А у нас даже простейшего токарного станка нет. Работающего. Я знаю, что ты пытаешься его сделать.

— Пытаюсь, Сань. Выть охота от безнадёги.

— Не вой. Найдём выход.

Увидела Маркуса. Он тоже приехал с Еленой.

— Лен, конченный алкаш с тобой? Удивлена.

— Да ладно, Сань, он не алкаш. У него много умных мыслей. Правда и всякого мусора тоже много.

Я заметила, как прибывший эскорт, соскочив с коней стал довольно грамотно рассредоточиваться по территории, где находились мы с Еленой, беря всё под свой контроль. Молодец, Вася. Я взглянула на него. Судя по всему, Василий Вяземский очень хорошо усвоил уроки по обеспечению безопасности высших лиц государства. Из него получался идеальный начальник 9-го управления КГБ Московской Руси.

Домна начала выдавать чугун. Один из работников выбил пробку. Огненная лава полилась по желобу, озаряясь миллионами огненных искр. Лава сразу пошла в конвертер. Раздался протяжный гудок паровика. Заработали приводы к насосам, что качали воздух в конвертер. Паровик окутался паром. Мои сержант-дамы и палатины смотрели со страхом на чудную машину и крестились.

— Поддай дров! — Закричал кому-то Пётр Фрязин. Опять раздался протяжный гудок паровика. Движения приводов ускорялись. Ленка, глядя на это, закусила нижнюю губу. Потом я услышала её молитву:

— Отче наш, Который на небесах!

Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое;

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе;

Хлеб наш насущный дай нам на сей день;

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого… Прошу тебя, пусть всё закончится хорошо, Господи.

Ленка даже сложила ладошки в молитвенном жесте. Я была шокирована. Елена была бледная. Я поняла, подруга сильно взволнованна. Моя Ленка, циничная, хамоватая, для которой не было никаких авторитетов, молится, просит, чтобы плавка прошла благополучно. Это было невероятно.

Паровик продолжал работать. Опять гудок. Молитвы начали читать и мои сержант-дамы. Каждая на своём языке. Даже Айтан. Я молчала, заворожённо глядя на конвертер. И сама не заметила, как стала говорить слова молитвы Богородице. В какой-то момент обратила внимание на Бориса. Он смотрел на песочные часы. Чугун в конвертере кипел, превращаясь в сталь. Около конвертера собрался народ. Все молча смотрели на него. Борис стоял и то сжимал ладони в кулаки, то разжимал. Пётр Фрязин крестился.

Судя по всему, паровик работал на полную мощность.

— Борис, ты не сильно разогнал паровик? Его не разорвёт? — Спросила я молодого и очень одарённого молодого мужчину.

— Не знаю, Матушка. Но очень надеюсь, что он выдержит. Это должно повысить выплавку стали. — Борис продолжал смотреть на песочные часы.

— Саня, если сейчас паровик не выдержит, нам тут всем писец наступит. Убежать не успеем. — Выдохнула Ленка.

— Всё будет хорошо, Леночка. Не суетись. Знаешь, если всё получится, я такой паровик на корабль поставлю. Вот для всех будет сюрприз. Только колёса не буду изначально делать. На хрен их. Сразу винты. На галеон. Натуральный линкор получится. Я тогда султана вынесу на раз-два.

— Вот ты, Саня, сумасшедшая!

— А как ты хотела, Леночка? Безумству храбрых поём мы песню! Арсенал мы будем выносить за город. Я уже место присмотрела. Там всё будет. И паровики, и домны, и конвертеры, и цеха оружейных заводов. Нам бы токарный, сверлильный и самое главное, фрезерный станки сделать. Пусть самые примитивные. Это в любом случае прорыв будет мощный.

— Сань, хотя бы токарный давай сделаем? Пусть самый простой? Я помню, что первый токарный станок сделали ещё при Петре Первом.

— Извини, подруга, но Петюнчика не будет. Я очень на это надеюсь. Не хватало мне ещё подпустить к власти этих безродных Романовых. А это мысль. Надо о них позаботиться заранее.

— Ты что, их всех убьёшь, Сань? — Ленка смотрела на меня шокировано. — Сань, а может достаточно одних Шуйских, которых ты почти под корень извела? Романовы пока что ничего плохого не сделали.

— И не сделают. Ибо не будет никакой опричины, на которой они и поднимутся. И начнут на шапку Мономаха смотреть голодными глазами. Ещё не известно почему Рюриковичи сгинули? Я почему-то уверена, что к этому приложили руки Романовы и Годуновы. Годуновых потом Романовы тоже слили в канализацию и в итоге сами вскарабкались на царских трон. То есть, взяли то, что им не принадлежало. Ибо они не природные были Цари.

— А что, Рюриковичи природные? Брось, Сань. Сколько среди Рюриковичей было уродов и мразей конченных?

— Достаточно было. Но они изначальная династия, которая сначала сделала Древнюю Русь мощной державой, а потом и Москву. Это их наследие, а не Романовых и Годуновых всяких. И поэтому, власть на Руси должна принадлежать Рюриковичам. Я об этом позабочусь. Вася в силе ещё. Детишек с ним нарожаю. И каждому определю его огород. Я не повторю ошибки Софьи Палеологини. Мои дети враждовать не будут. Ибо каждый мой сын, получит свою корону.

— А почему всё же ты решила, что будут одни пацаны, Сань?

— Я же тебе говорила, что девочек у меня не будет. Почему, не знаю. Но точно тебе говорю, Лен, одни пацаны. Я мальчиковая мама. Хотя дочку очень хочу. Но увы, не в этой жизни. Так что, одно пацанье будет. И я не хочу, чтобы они друг друга ненавидели, как сейчас братья ненавидят Василия. И готовы начать большую смуту в борьбе за престол. Софья нарожала пацанов, и трава не расти. Мозги совсем не работали у дуры. Ты думаешь Вася отприроды такой злой и жестокий? Нет. Он братьев любит, как бы это не странно выглядело. Но это так, Лен. Но ведь они его не любят. И каждый из них считает, что он на престоле Московском будет более лучший правитель. Вася это понимает прекрасно. Но до последнего момента он не был уверен в себе. А тут я подарила ему надежду. Сына родила. У него словно крылья выросли. И, конечно, он будет защищать своих детей, даже ценой жизни своих братьев. Ты же в курсе, что на меня напали, когда я возвращалась домой? И там, Лен, замешаны его братья. Да, моя дорогая. Они прекрасно знают, что я его болевое место. Убей меня, они убьют его. Да, Лен. Они убьют его будущее. Я ему уже отписала, что и как. Он пока молчит. Но не удивляйся тому, что будет происходить, когда он вернётся.

— Ты думаешь, что Василий своих братьев под топор положит?

— Положит. Может не всех, но одного, как минимум. А остальных возьмёт под плотный контроль так, что они без его ведома даже посрать не смогут сходить. И поэтому я не хочу, чтобы такая же судьба постигла моих детей. Поэтому, каждый мой сын будет иметь свою царственную поляну.

— Господи Сань, хорошо, что я не Великая Княгиня Московская. И что мои дети не будут знать всех этих ужасов.

— Не спеши, милая моя.

— Не поняла? Сань, ты чего?

— А того, дорогая. Если что случись со мной, с Васей и нашими детьми, кто будет в очереди первым на престол?

— Его братья.

— Возможно, если к этому времени они останутся живыми. Но в таком случае опасность будет угрожать уже тебе и твоим детям.

— Почему? Я же не Рюриковна. Прав на престол не имею. — Елена смотрела на меня удивлённо.

— Ошибаешься. Вяземские тоже Рюриковичи в каком-то там надцатом поколении, как и Шуйские, и Голицыны, и прочие.

— Но я Вяземская только по мужу, Сань!

— Всё верно. Но, ты забываешь, мы с тобой тоже Рюриковны, по женской линии. А твой сын и Вяземский, то есть Рюрикович с одной стороны и Комнин, сын имперской принцессы, с другой. В нём течёт кровь древних императоров. Кесарей или по другому Базильевсов. И в случае чего, Андрей вполне может стать одним из первых кандидатов на престол.

— Этого мне ещё не хватало! Сань, скажи мне, что с тобой ничего не случится?

— Не случится. Успокойся. Насчёт токарного станка. Токарные станки, дорогая моя, уже давно используются. Ещё со времён Древнего Египта. А в Китае, в эпоху воюющих царств, а это за четыре столетия до рождения Христа, токарные станки использовались за изготовления оружия уже в промышленных масштабах. — Я усмехнулась. Ленка поморщилась.

— Сань, очень смешно. Я знаю, о каких станках ты говоришь. С ножным приводом. На таких только деревяшки точить. А мне надо нормальный станок.

— А резцы у тебя из чего?

— Пока из стали. Сейчас пробуем разные сплавы. Всё методом тыка. Пытаюсь сделать углеродистую сталь и легированную.

— Получается?

— Пока так себе. Сань, я не сталевар.

— Извини, дорогая, но уже сталевар и почётный оружейник. Чего насупилась? Вспомни, кто сделал в России первый работающий более-менее нормальный токарный станок?

Ленка задумалась. Потом ответила.

— Нартов!

— А откуда ты это знаешь? — Спросила её. Она пожала плечами.

— Читала где-то. Может в этой как её «Наука и техника». Или ещё где, не суть.

— Молодец. Видишь, как у нас память заработала. Чем станок Нартова отличался от остальных, бывших на тот момент?

— Так, подожди… Он изобрёл токарно-винторезный станок с механизированным суппортом и сменными зубчатыми колесами.

— Умница. Схема была или рисунок к статье?

— Была.

— Уже лучше. Вспоминай. По сути, механизированный суппорт Нартова остался таким же и спустя две с лишним сотни лет, Лена. Он практически не изменился. Сумеешь сделать его, значит по такой же схеме, с небольшими изменениями сможешь сделать и токарно-сверлильный, горизонтальный станок. Для сверления каналов орудийных стволов. Он, кстати и такой сделал. Там сразу, одновременно три или четыре ствола сверлились. И это не маловажно. Так, как увеличивалась точность и дальнобойность орудий.

— Борис, формы готовы? — Спросила Елена.

— Готовы. Можно сразу металл заливать в них.

Мы некоторое время молчали.

— Сань, Борис хочет сделать стальную пушку.

— Смысл?

— А что, нет смысла?

— Я считаю, что нет.

— Почему?

— Пушка всё равно будет стрелять ядрами. Стальную стоит делать, если появятся полноценные снаряды. Сам ствол нарезной. Зарядка с казённой части, но не такая, какая сейчас. И иметь нормальный клиновой затвор или поршневой. Вот тогда да, только стальные, так как бронзу, медь и даже чугун не выдержат давления пороховых газов и их разорвёт. Сейчас смысла делать стальной ствол нет. Сталь, конечно, лучше бронзы, меди или чугуна. Но она и дороже, даже не смотря, что мы сделали конвертер. А без нормальных токарных станков, снаряды не сделаешь. Так что, Леночка, стальные пушки, это пока не про нас. Хотя одну он пусть сделает. Посмотрим. Но всю остальную сталь пустишь на ружейные стволы. Кстати, молот для проковки стволов ты сделала?

— Вот с этой плавки и сделаем. А то прежние не очень. Сань, но меди с оловом тоже не так много и они дорогие.

— Зато у нас с чугуном проблем почти нет. Так ведь?

— Да.

— Ну вот. Так что будем пушки лить из чугуна. Тебе топлива хватает для домны?

— Если честно, то его всегда мало. Сань, нужен каменный уголь. Коксующийся.

— Ты права. А для этого нам нужен Донбасс. Зачистить всё это Дикое поле от отморозков и тогда можно селить там людей. В качестве опорных пунктов ставить крепости и остроги. И чугуна того же и стали нам будет нужно всё больше и больше. Потребности будут только возрастать.

— Надо расширятся, Сань. Ещё пару домен ставить и конвертер.

— Не сейчас. Когда начнётся реконструкция Москвы, всё производство будем выносить за пределы города. Полностью. Я уже спланировала. Там и домны ставить будем, и конвертер, и оружейные цеха. И пороховой завод. А то это не дело, в городе. Не дай бог рванёт, греха потом не оберёмся. Все производственные площадки будем обносить стенами. Ставить бастионы.

— Ой, Сань, а денег то хватит?

— Хватит. У нас теперь прямой выход на Персию, а через неё в Индию и Китай. Это золотая жила. Португальцы уже добрались до Индии. Но пока они там захватили только небольшие территории. Главное не дать им там расширится и взять полностью под свой контроль всю торговлю с индийскими княжествами. Вот сейчас я думаю, кого туда послать в качестве эмиссаров? Сначала пусть всё выяснят. Подготовят почву. Лет через 10 туда должен будет вторгнутся Бабур со своей армией. Он более будет продвинут по военной части, чем местные магараджи, и разобьёт их. У него будет закалённая в боях армия, хорошая по этим временам артиллерия. Он будет применять тактику, которую в своё время применяли табориты, то есть свою артиллерию и пехоту прикрывать повозками соединенными между собой цепями.

— Вагенбурги?

— Совершенно точно. А нам этого не надо. Так что время есть, подготовить княжества к будущей войне против могол и против португальцев.

— Могол? Может монгол?

— Нет. Империя Бабура и его потомков так и будет называться Империя Великих Могол.

— Как ты далеко заглядываешь, Саша.

— Да, сама иногда думаю, как бы не надорваться. Но ничего, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Прорвёмся, Лен.

Когда сталь была готова её стали разливать по формам. Понаблюдав, уехала назад в Кремль. Перед тем, как уехать напомнила Ленке про станок.

— Да, Саш. Ты права. Что удивительно, но я помню схему, которую видела лет в пятнадцать. Надо будет её нарисовать.

— Рисуй.

В Кремле занималась детьми. Рисовали с мальчишками. Даша тоже пыталась рисовать. Хорошо провели вечер. На ночь рассказала детям сказку. Потом спела им колыбельную. Костика с Соней кормила кормилица, так как Ленка задержалась на своём производстве. Приехала совсем поздно. С собой привезла схему токарного станка Нартова. Сидели с ней вдвоём, мозговали.

— Ой, не знаю, Саша, всё ли я правильно нарисовала?

— Ничего страшного. Главное начать делать, а в процессе сама поймёшь, где правильно, а где нет. Может даже где и улучшите с Бориской. Главное что, Лен?

— Что?

— Главное, это идея. Направить мысль в нужное русло. А дальше уже дело техники.

Утром проснулась от того, что меня опять обслюнявили, это Дарья постаралась, залезла ко мне в постель. А ещё мальчишки прыгать, опять же на моей постели вздумали. Благо ложе у меня широкое было. Супружеское наше с Василием. Место всем хватило.

— Разреши, Матушка. Ко мне в светлицу заглянула Фрося.

— Заходи. Пусть воды принесут, холодной и горячей. Умываться будем.

Чуть позже, зашла и Агафья Гордеевна, сестра нашей с Леной свекрови, главная над няньками великокняжеских детей. Покачала головой, глядя на Славку и Андрейку.

— Так, боярычи, пойдёмте одеваться.

— Правильно, Агафья Гордеевна. Забирайте их. Пусть сделают зарядку и приведут себя в порядок. А я пока займусь Княжной. — Дашу я держала на руках. Костик с Соней продолжали спать.

Умыла Княжну. Одела её. В мои покои постучались.

— Кто там?

Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Богдан.

— Матушка, тут из Госпиталя посыльный. Дарёна просила тебя приехать.

— А что у неё случилось?

— Не знаю, Матушка. Но она попросила приехать, как можно быстрее.

— Хорошо. Приготовьтесь, поедем в Госпиталь.

— Слушаюсь, Матушка. — Богдан исчез за дверью. Я посмотрела на Дашу. — Прости, Солнышко. Маме ехать надо к тёте Дарёне. — Даша обняла меня за шею и прижалась ко мне своим личиком. Я её поцеловала в макушку. — Я тебя тоже люблю. Передала Княжну няньке. Надела платье, а не привычную мне форму.

Вышла из своих покоев. Двое солдат Корпуса с ружьями и примкнутыми к ним штыками, охраняли вход ко мне. Вообще в этом крыле великокняжеских палат солдат и кадетов было достаточно. Через каждые пять-десять метров стояли караулы. Богдан и Айно ждали меня. Тут же были и мои сержант-дамы.

— Девочки, оставайтесь здесь. Я в Госпиталь. — Велела я своим фрейлинам. Фросю я взяла с собой. Мы быстро прошли по коридорам палат и вышли на Красное крыльцо. Карета меня уже ждала, как и остальные мои палатины. Плюс сотня кирасир Корпуса Алексея Кобылы.

По прибытию на территорию Госпиталя, а он расширился. Было построено ещё два корпуса. Пока из дерева. В будущем я планировала убрать их и выстроить из камня или кирпича. Дарёна ждала меня на крыльце. Дверь кареты открыл Божен. Я вышла. Так же возле крыльца стояли трое в латных доспехах — кольчуги с броневыми нагрудными пластинами, металлические наручи. У них даже ноги были в кольчужных чулках с наколенниками. Не плохо ребята упакованы. В руках держали остроконечные шлемы. А так же, возле крыльца меня ждал дьяк посольского приказа Митрофан Карачаров.

Дарёна и дьяк поклонились мне. Трое в доспехах смотрели на меня во все глаза, но тоже поклонились вслед за Дарёной и дьяком.

— Здравствуй, Дарёна. Что-то случилось? — Спросила, идя к своему заместителю по медицинской части.

— Здравствуй, Матушка. Тут такое дело. У нас больной. Он басурманин, но какой-то знатный. У него боли в пояснице, в гениталиях. Очень сильные. И ещё кровь в моче. Я знаю такое. Ко мне обращались люди с таким. Я давала пить взвары. У одних проходило, у других нет. А здесь совсем ему плохо.

— Здравствуй, Митрофан. А ты что здесь делаешь?

— Так это, Матушка Государыня. Беда у нас тут. Привезли в Москву Князя Черкесского. Брата Верховного Князя черкес, Талька. Худо ему совсем. Прослышали они, что ты искусница великая в лекарском ремесле. А у княжеского брата болезнь. Муку он терпит великую.

— А это кто? — Указала я на воинов.

— Так черкесы, Матушка Государыня. Вон тот молодой племянник княжеский Идал. — Он указал на мужчину лет тридцати. Остальные были постарше. — Ты посмотри болящего, Матушка Царица. Черкесы нам очень нужны. Конница у них дюже хорошая. Сейчас часть черкесских князей и бояр, коих в Черкесии зовут уорки, перешла на сторону осман. А часть нет. Они в нашу сторону смотрят. Вот Князь черкес Беслан, брат Талька, готов поддержать нас против турка то.

— Я поняла, Митрофан. — Взглянула на Дарёну. — Пошли, посмотрим. А вы тут ждите. — Сказала я дьяку и родичам черкесского князя.

Прошли в здание Госпиталя. Там я переоделась в длинный халат. Зашла в палату, на которую мне указала Дарёна. В палате на кровати лежал мужчина лет 50-ти, может немного старше. На голове волосы с проседью, как и в бороде. Он был бледен. В глазах застыла мука. Я присела на табуретку рядом с его постелью.

— Здравствуйте, Князь. Ты понимаешь нашу речь?

— Да, Царица Русская, Искандер-Султан. Я бывал в Москве несколько раз, как при нынешнем Великом Князе, так и при его отце, Иоанне. — Говорил он с акцентом, но довольно хорошо.

— Это хорошо, что понимаешь. Давай поговорим с тобой, Князь, о том, что тебя беспокоит? — Я стала задавать вопросы. Он отвечал. Я внимательно его слушала. Сам князь был уже раздет, в одной длинной нательной рубашке до колен. Попросила его лечь на живот. С трудом, застонав он перевернулся. Я ощупала его поясницу. Опять задавала вопросы. Он отчал. И чем больше я его слушала, тем всё меньше мне нравилось его состояние. По всем признакам у него был камень или камни в почках. Причём, болезнь была сильно запущена. Камень, судя по всему, был большой. Больше 7 сантиметров Или как минимум больше 5. И, похоже, у него начинался воспалительный процесс. Если так дальше пойдёт, воспаление может перейти в сепсис. Дьявольщина. В 21 веке убрать камень из почек не такая большая проблема. Но это в 21 веке. А сейчас я даже не знала, что делать. В какой именно почке у него камень? И не узнаешь, так как тут нужно, как минимум УЗИ. Через мочевой канал удалить не получится, нет оборудования и инструментов. Только прямое оперативное вмешательство, а это резать и не только кожу и плоть, но и саму почку или мочевой пузырь, если камень там уже.

— Князь, я не буду скрывать от тебя, но твоё положение очень плохое. Твоя болезнь очень сильно запущена. Если бы ты обратился раньше, можно было с ней справится не так болезненно и смертельно опасно. У тебя в одной из почек камень. Он уже очень большой и этот камень убивает тебя. Поэтому ты страдаешь от сильных болей. И боли будут только усиливаться. Так же я не исключаю, что у тебя начался из-за этого воспалительный процесс. Это внутри тебя начинает скапливаться гной. Что неизбежно приведёт к сепсису, то есть заражению крови, а это смерть. Смерть мучительная.

— Что же делать, Царица? Мне говорили, что ты искусна в лекарстве.

— Искусна. Но я не Господь бог, Князь. Тебя может спасти немедленная операция. То есть, мне нужно будет вскрыть твоё тело. Боли ты чувствовать не будешь, так как тебя усыпят. Но здесь я не знаю, проснёшься ли ты после этого и будешь жить или не проснёшься, умерев. Тут половина на половину. Поэтому, Князь, решать тебе.

— Что ты будешь делать, разрезав меня?

— Постараюсь удалить камень из твоей почки. Скажу честно, раньше я такого не делала. Но читала в одном древнем трактате.

— Хорошо. Всё же надежда есть, что я останусь жив?

— Есть. Но чем больше времени проходит, тем шансы становятся всё меньше. Как бы мне не пришлось вообще удалить тебе почку. Да, Князь. У человека две почки. Жить можно и с одной.

— Хорошо. Я согласен. Делай что можешь и, если я не проснусь, не вини себя, Искандер-Султан. Ты честно мне всё рассказала и предупредила об опасности. Позови моих родичей. Я предупрежу их, что лечь под твой нож, это моя воля. И чтобы они не винили тебя, если я умру.

Я взглянула на Дарёну.

— Позови их. — Дарёна вышла. Вскоре в палату в халатах, накинутых на доспехи и в бахилах, зашли трое черкес. Он стал говорить им на их языке. Указал на меня. Черкесы его внимательно слушали. Потом поклонились мне. Вышли из палаты.

— Всё. Я им всё сказал. — Произнёс князь. Я кивнула ему.

— Дарёна, готовь Князя к операции. И нужны инструменты, особенно самые тонкие иглы. Есть такие?

— Да, Матушка. Вот, я заказывала в Литовской слободе. Там немец один делает. — Дарёна принесла инструменты, завёрнутые в полотно. Положила на стол и развернула ткань. Я осмотрела инструменты. Перебирала руками скальпели, зажимы. Ранорасширители, про которые я рассказывала Дарёне и рисовала их. Вот ранорасширитель по Бухвальтеру. Крючок пластинчатый по Фарабефу, для расширения и удержания раны при полостных операциях. Так же имели место ножницы. Осмотрела иглы. Да, хирургические иглы были тоненькими. Хотя можно было сделать ещё тоньше, но что есть, то есть. Всё же Дарёна молодчина. Постоянно пополняет свои хирургические инструменты. Благо нужды в деньгах у неё нет. Ей хорошо платят за лечение богатеи.

— Дарёна, а кетгут под эти иглы?

— Сделали, Матушка.

— Покажи. — Дарёна принесла искомое.

— Самый тонкий, Матушка, какой получилось сделать.

Взяла в руки. Да, тонкий, пойдёт. Размер примерно 5/0. Нормально. Примерно такие и применяются для сшивания почек, размер 4/0 и 5/0. Правда он не хромированный. Но на безрыбье и рыба рак!

Я вышла на крыльцо. Там стояли трое черкес. Тут же был и дьяк.

— Ну что, Матушка Государыня? — Спросил он меня.

— Плохо, Митрофан. Болезнь сильно запущена. И я не знаю, сумею ли избавить его от этой болезни. У него камень в почке. Большой камень. Этот камень его и убивает.

— Искандер-Султан. — Обратился ко мне племянник князя. Говорил он с сильным акцентом. — Скажи, мой дядя будет жить?

— Тебя зовут Идал? — Спросила его.

— Да, Искандер-Султан.

— Идал, я постараюсь спасти твоего дядю, но не обещаю, что у меня получится. Ты должен это понимать. Вы слишком запустили болезнь. Теперь остаётся только надеяться и молится.

— Хорошо, Искандер-Султан. Мы будем молиться.

Фрося тоже переоделась. Так же в операционной должен был присутствовать и Парацельс.

— Филипп, будешь ассистировать мне сегодня на операции. — Сказала ему. — Операция будет очень сложная. Надо будет вскрыть почку и вытащить из неё камень. — Сказала я ему.

— А разве так можно?

— Можно, если осторожно. Но риск смерти пациента очень высок. Возможно, придётся даже ампутировать ему одну почку.

— А с одной почкой жить можно, Ваше Величество?

— Можно. Даже с одним лёгким жить можно. Давай, переодевайся.

Князя перевели в операционную. Он лёг на живот. Ему подложили валик. Я надела хирургический фартук. Маску и перчатки, что делала мне Ленка из каучука. Точно так же оделись Дарёна, Фрося и Парацельс. Если Дарёна и Фрося были привычны к полосным операциям, то Парацельс участвовал впервые на такой сложной операции. Я видела, что он очень волнуется.

— Филипп, успокойся. Твоя задача, если Дарёна будет занята, подавать мне инструмент и вытирать пот мне и Дарёне. И самое главное, смотреть всё и запоминать. Понял меня?

— Да, Ваше Величество. Я готов.

— Очень хорошо.

Посмотрела на пациента.

— Князь, голову на правую сторону… Вот так. Сейчас ты уснёшь. Чувствовать ничего не будешь. Фрося, начинай. — Я сняла с руки часы. — Дарёна запиши, операция начата в 12 часов 26 минут по полудне. Потом опишешь, как операция проходила. Что делалось.

— Да, Матушка.

Я засекла время. Фрося смочила марлевую повязку эфиром. Наложила её на лицо князя. Вот его глаза закрылись окончательно. Мы выждали её время. Я передала Фросе свои часы.

— Фрося, ты знаешь, что делать. Считай пульс.

— Да, Матушка.

Я же стала читать молитву:

Отче наш, Который на небесах!

Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое;

да будет воля Твоя и на земле, как на небе;

хлеб наш насущный дай нам на сей день;

и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Ибо Твое есть Царство и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святого Духа, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь.

За мной стали повторять Фрося и Дарёна. Парацельс поняв, что читаем Отче наш, тоже начал молитву, только на латыни.

Все хирургические инструменты были продезинфицированы. Разрез должна была сделать в одиннадцатом межреберье. Указала Дарёне. Она тампоном смазала это место спиртовым раствором. Я взглянула на Филиппа.

— Знаешь, для чего это делают? — Спросила его.

— Да, Ваше Величество. Чтобы убрать микроорганизму, которые могут навредить пациенту при попадании в кровь. Я видел их в микроскоп. Это может привести к воспалению тканей, сепсису и заражению крови.

— Молодец, Филипп. Запомни это, как Отче наш. И всегда это делай. Никогда не забывай, точно так же, как и мыть руки перед операцией и после.

— Да, Ваше Величество. Я всё запомнил.

Я распрашивала князя очень подробно, где и что болит. УЗИ у меня не было, и я должна была определить, в какой почке камень. Судя по всему, камень был в левой почке.

Я взяла скальпель. Сделала разрез. Дарёна тут же убрала выступившую кровь. Я рассекла ткань мышц. Дарёна опять убрала тампоном кровь и зафиксировала крючками Фарабефа края раны. Добралась до почки. Обнажила её. Поняла, что не ошиблась. Даже визуально увидела, что с почкой что-то не то. Теперь предстояло самое сложное. Сделать разрез почки, при этом не задеть крупные кровеносные сосуды. Вскрывать нужно было так называемую почечную лоханку, в которой и находился камень. Замерев на некоторое время, вздохнув несколько раз глубоко и выдохнув. Я даже чувствовала камень, ощупывая почку.

— Матушка, пульс участился. — Сказала Фрося и сообщила частоту ударов сердца.

— Спокойно продолжаем операцию. — Ответила я. Главное не задеть кровеносные сосуды. — Господи, какой он большой у него. Дарёна, марлевые тампоны. Помести их сюда. Я сейчас сделаю небольшой разрез, надо вставить катетер. Пойдёт моча. Надо, чтобы она не попала в рану.

— Я поняла, Матушка.

Дарёна поместила марлевые тампоны куда я указала. Приготовила катетер. Я сделала надрез. Выступила кровь вперемешку с мочой. Я взяла у Дарёны катетер и вставила его в рану. По нему побежала жидкость в глубокую глиняную чашку. Я ждала. Вот жидкость закончилась. Я сделала разрез больше.

— Ранорасширитель, Дарёна.

Моя заместитель расширила края разреза.

— Видишь камень?

— Вижу, Матушка.

— Вынимай его аккуратно. — Я перехватила ранорасширитель. Дарёна взяла пинцет и стала вытаскивать камень. — Не торопись, дорогая моя. Главное ничего здесь не нарушить… Стоп. — Я увидела, что одним отростком камень цепляет кровеносный сосуд. — Спокойно. Держи так. — Тупым концом скальпеля осторожно убрала сосуд. — Вынимай. — Дарёна вынула камень. Он на самом деле был большим. Сантиметров шесть не меньше в размере. Я провела ревизию почки. Вроде всё нормально. Да, воспалительный процесс начался. Но гноя ещё не было. Мы успели. — Дарёна, иглу с кеткутом.

Она подала мне. Парацельс подавал Дарёне инструменты, тампоны и вытирал нам с ней пот. Перед тем, как шить, посмотрела на Дарёнку. Протянула ей иглу.

— Шей.

— Но, Матушка? — Я видела, что она испугалась. Одно дело шить мясо, кожу, другое дело шить внутренние органы.

— Шей. Всё так же. Дарёна???

Она взяла иглу. Начала шить. Вскоре всё закончила.

— Умничка. Теперь смени иглу. Сшиваем всё остальное.

Вообще вся операция шла на сплошной импровизации. Я не делала никогда таких операций. Перед этим в темпе вспоминала, что делают в этих случаях? Вспоминала справочники и учебники по хирургии. Общий принцип понимала, но вот в деталях… Тут пошла самым простым методом. И теперь мне оставалось молится, чтобы всё прошло нормально. Очень надеялась, что люди 16 века более приспособлены к экстремальным ситуациям. Приспособлены их организмы к выживанию в этих не простых условиях. Это не мы, дети 20 и 21 века, изнеженные, привыкшие к лекарствам и прочей химии. Когда дарёна наложила последний, уже внешний шов, я объявила о конце операции. Указала время. В этот момент поняла, в какой напряжении я находилась. Из меня словно стержень вынули. Чувствовала сильную слабость. Даже села на табуретку.

— Матушка, что с тобой? — Спросила Фрося, убрав марлю с лица князя.

— Ничего, моя хорошая. Просто была в напряжении. Переживаю я за князя.

— Матушка, на всё воля божия. — Сказала Ефросиния. — Но это ты же делала операцию, значит у князя, всё будет хорошо.

— Милая моя. И что, что я делала операцию? Вы так в меня верите? — Спросила я Фросю, но получилось, что задала вопрос всем им.

— Конечно, Матушка. — Удивилась Ефросиния. Дарёнка кивнула, соглашаясь. И Парацельс тоже кивнул. — А как иначе?

— Фрось, я много кого не сумела спасти.

— Матушка, я же говорю, значит на то была воля Господа нашего. Не вини себя. Ты и так много кого спасла. Тебе много кто обязан по гроб жизни. К тому же на тебе покров Богородицы Пресветлой.

М-да. Девочки мои абсолютно не пробиваемые. Если я спасала кого-то, то это была моя заслуга. Потому, что я Царица и на мне покров Богородицы, поэтому по другому было никак. Если не спасала, значит на то воля Господа нашего. И поэтому нечего на Матушку баллон катить, а то и огребсти можно, за неуважение к Царице. Я же опасалась осложнений после операции. А они были очень реальны и более опасны чем то, что происходило при операции.

— Дарёна. Следи за его состоянием. У него сейчас температура может быть. Даже будет. Еда самая простая. При этом соли используем минимально.

Мы подождали, когда князь придёт в себя. Как только он раскрыл глаза, я его спросила.

— Князь, как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. Царица.

— Ничего. Потом скажешь.

За князем мы наблюдали все последующие дни. Я очень боялась, что пойдёт рецидив. Но он себя чувствовал лучше и лучше.

— Болит, Искандер Султан. Но не так, как раньше. Эту боль я могу терпеть. Как от раны, полученной в бою.

— А та боль, которую ты испытывал до операции? — Спрашивала я его.

— Нет. Той боли нет. Я долго ещё здесь буду, Искандер-Султан?

— Пока я не пойму, что с тобой всё хорошо. И пожалуйста, Князь, не спорь со мной.

— Кто я такой, чтобы спорить с самой Царицей Русской. Принцессой Трапезунда, Византии и Рима? — Улыбнулся Князь. Я тоже ему улыбнулась.

— Хочешь посмотреть, какой камень у тебя был?

— Какой?

Я крикнула Парацельса.

— Принеси нам то, что мы вынули из Князя.

Филипп исчез, но вскоре появился. На глиняной тарелке принёс камень.

— Вот Княже, что у тебя было в кишках.

Он смотрел с ужасом на то, что лежало на тарелке. Посмотрел на меня вопросительно.

— Это было во мне?

— Да. В левой почке. И он тебя убивал.

— Значит я буду жить?

— Конечно будешь, Князь.

— Искандер-Султан. — Князь замолчал. Поднял взгляд. — Моя благодарность будет безмерна. Я имею влияние на своего брата, князя всех черкес. Я знаю, что многие черкесские князья перешли к османам. А для тебя османы самые первые враги. Я сделаю так, что мой брат отдаст тебе нашу конницу черкес.

— Спасибо, Князь.

Спустя пару дней к Князю я допустила его родичей. Они общались. После этого, ко мне подошёл Идал.

— Искадер-Султан. Я от лица Князя всех черкес Беслана, хочу поблагодарить тебя за исцеление моего дяди.

— Я его ещё не исцелила. Не торопись Княжич.

— Всё равно, Царица. Ему легче. И он жив. Про тебя говорят, что ты святая.

— Может быть, княжич.

— Я знаю, что османы твои первые враги.

— Всё верно.

— Я и мой дядя сделаем всё, чтобы наша конница помогла тебе.

— Спасибо тебе, Идал.

Глава 24

(Картинка сгенерирована Анастасией Гречишкиной специально для «Александры-2»).

Московская Русь. Москва. Сентябрь 1515 года от Рождества Христова.

Я навещала черкесского князя каждый день. Очень боялась рецидива. Но всё обошлось. Вообще операция была проведена на грани фола. И в этих условиях её исход, в большинстве своём, мог закончится весьма печально. Минимум князь лишился бы почки. Максимум его отнесли бы на кладбище. Но, наверное, Богородица на самом деле покров свой на меня накинула или здоровье у этого черкеса была на десятерых, но этого Талька, как его назвал посольский дьяк, я вытащила почитай с того света. А черкесы, это была одна из самых лучших конниц на Кавказе. Хорошо вооружённая и экипированная. И мне такой бонус был не лишним. Дьяк посольского приказа мне вообще на пальцах объяснил, что и к чему. Между Москвой и Константинополем, с момента его захвата османами, здесь на Кавказе шло противостояние. Москва пыталась переманить к себе черкес. Турки к себе. Османы платили черкесским князьям, кто перешёл на их сторону большие деньги. Всячески их ублажали. А тут у меня в Москве брат верховного Князя Черкес и его племянник. Упустить такое, это себя не уважать. А я себя уважаю. Очень сильно уважаю. Да и дьяк посольского приказа суетиться сильно.

— Матушка-Государыня, как там Князь Талька? — Задал мне вопрос дьяк спустя пару дней после операции.

— Нормально. Жить будет.

— Слава тебе Господи. — Дьяк перекрестился.

— Скажи, Митрофан, какими силами располагает брат Верховного Князя Черкес?

— Самое малое, это тысяч двадцать отборной конницы. Это не считая князей других племён. Хотя и черкесских князей под осман ушло довольно много.

— Дай ка я угадаю, сейчас силы тех князей и дворян, что встали на сторону осман турецкий султан увёл с Кавказа?

— Совершенно верно, Матушка. Селим Турецкий их в Анатолию переправил, против персов. Шибко они давят на турка.

— Митрофан, расскажи мне о черкесах?

— Ну так, Матушка, черкесы, это общее название. Другое их название адыги. У них много племён и родов. Наиболее влиятельные, это бжедуги, темиргоевцы, бесленеевцы, кабардинцы, жанеевцы, егерукаевцы, мамхеги, махошевцы, хатукайцы. Из них знати и были князья, или как они сами свой титул называли пщи. Есть племена, где князей не было, это абадзехи, натухайцы, шапсуги, хакучи. У них всё решается на народном собрании, по нашему вече. Вообще адыги известны ещё со времён Древнего Рима. О предках адынгов, зихов, писал ещё древнегреческий философ и историк Арриан. На Западе Черкесию и сейчас называют Зихией. А дворян черкесы называют уорки.

— Князья, это пщи, дворяне — уорки. Ничего себе, почти по Толкиену…

— Просто, Матушка, что ты сказала? Какой Толкиен?

— Да это так я, о своём, о девичьем. Скажи, Митрофан, я что-то не совсем поняла, Князь и его сопровождающие, они ведь христиане?

— Да, христиане. Не православные. Католики.

— Католики?

— Да, Матушка. Лет двести назад, римский понтифик даже прислал письмо Верховному Князю Зихии, а по нашему Черкесии, Верзахту, где благодарил его, что князь способствовал христианизации своего народа. Первый храм был построен ещё во времена византийского императора Юстиниана, тогда же организована и Православная епархия Зихии. Она просуществовала до 11 века. Но вот только в последние лет пятьдесят ислам всё больше проникает в Черкесию. Это благодаря османам. Тем князьям, которые переходят на сторону осман и принимают магометанство, османы хорошие деньги платят. Сама по суди, на черкес сейчас давят с Запада крымчаки-мусульмане. С Юга османы и персы, тоже магометане, с Востока давили ногаи и казанцы. Они окружены магометанами. Ближайшие христиане к ним мы. Они давно ищут сближения с нами, ещё за 150 лет до прихода осман в Крым, уже были связи у нас с ними. Кстати, Матушка. С Великим Государём на Казань пошли и черкесы.

— Митрофан, а почему меня они называют на турецкий манер, Искандер-Султан?

— Так влияние турок возрастает. Вот и перенимают у них многое. Нельзя их оставлять одних, Матушка. Потому, что тот, кто владеет влиянием на черкес, тот владеет Кавказом.

— Это я поняла, Митрофан. Благодарствую тебе, дьяк. Иди. Если надо что узнать у тебя, я вызову.

Митрофан поклонился.

— Рад услужить тебе, Матушка.

Я продолжала размышлять. Напрягла память. Та выдала мне файл информации. До конца 15 века в Черкесии оказывается преобладало христианство. А потом, когда османы взяли Константинополь, а потом и крымские прибрежные города, начался мощный процесс исламизации самого Кавказа. Не многие народы сумели противостоять этой исламизации. Увы, но черкесы мужественно боролись. Однако сильно сопротивляться уже не могли, особенно после разгрома Черкесии в конце 14 века войсками Тамерлана. Сто лет после этого ещё продержались, так как давления осман ещё не было таким, а в 16 оно многократно усилилось. Причём, османы действовали довольно лояльно к черкесам-адыгам. Князей не просто перекупали, но давали им вольности, богатые подарки, осыпали всяческими ласками и льготами. И добились своего. Заложив под будущую Российскую Империю бомбу замедленного действия. Ведь именно черкесы стали основной движущей силой, которая воевала с Россией в Кавказской войне практически 102 года. С середины 18 века до середины 19. А после поражения, большая часть черкес приняла решение переселится в Турцию. И сейчас, в начале 16 века, этот процесс набирал обороты. Но всё ещё можно было отыграть назад. Пока можно было, так как точка невозврата ещё не была пройдена. Недаром в середине 16 века русские и черкесы проводили мощные войсковые операции против как крымчаков, так и против осман. Захватывали у них города, тот же Темрюк. Именно черкесы, напав на военные базы осман в Причерноморье, лишили тех же Астраханцев получать помощь.

В этой реальности этого не понадобилось, так как тут использовали другое, вернее других — ойратов-калмыков. Но хрен редьки не слаще.

Не, ребята мне такой цирк, что весь или почти весь Кавказ ляжет под осман не годился. А черкесы-адыги на самом деле одна из лучших на Кавказе ударных конниц. Как я позднее убедилась, все они, каждый их воин были вооружены и экипированы гораздо лучше те же татар. Не даром они татар гоняли в хвост и в гриву. А один из Гиреев даже был вместе с двумя своими сыновьями изрублен в капусту, как и всё его войско. Изрублен адыгами. Не даром османы так обхаживают черкес. Я улыбнулась. Значит не зря черкесский князь здесь у меня появился. Может Богородица его ко мне привела? Тут уже во всё, что угодно поверишь. Ну а раз так, то сама Богородица мне велит — бери, приручай к себе и владей! Ну и пусть они католики. Наплевать. Тем более, они оторваны от остального католического мира. Это ладно, когда в той же Кафе были генуэзцы. И в остальных портовых городах Южного Крыма были христиане, пусть разные по вероисповеданию, но христиане. А сейчас нет. Сейчас османы. А без подпитки, вера хиреет. Начинает видоизменяться. Была же православная у них епархия. Почему она загнулась? А потому, что не было подпитки из сакральных центров. Ну ничего, мы её восстановим. Теперь сакральный центр для них будет не в Константинополе, а в Москве. Тем более, Царьград под османами. На хрен его. Надо будет с Митрополитом переговорить, насчёт братии для Черкесии. Причём, надо нормальных, истово верующих и самое главное, грамотных. Не воинствующих засранцев, а тех, кто может тихой сапой, если надо в задницу пролезть и не замараться, но привести черкес к православной вере. Я думаю, этих Митрополит найдёт. Он мужчина абсолютно адекватный, да и Кавказ за собой застолбить, как одну из свои епархий, это очень круто.

На следующий день, сделав свои дела, какие можно, поехала в Госпиталь. Свита Князя тёрлась возле корпуса больницы. Я, на этот раз, приехала на коне верхом. В кителе, в штанах с лампасами, сапогах, кубанке и с шашкой на поясе. И с пистолями. Вся моя свита была точно так же экипирована. А девочки вообще в киверах на голове. Очень мощно и красиво. Я легко соскочила с коня. Свита князя замерла. С достоинством поклонились мне. Я в ответ улыбнулась. Смотрела на Идала.

— Здравствуй, Князь.

— Здравствуй, Искандер-Султан.

— Не Искандер-Султан. Князь. Мы же не турки. Так что обращайся ко мне, как в нормальных странах. Ваше Величество. Всё же я Королева Ливонская и Великая Княгиня Московская. Но можешь проще обращаться ко мне, царица. Это тоже будет правильно.

Идал говорил пусть с акцентом, но понять его можно было.

— Да, Ваше Величество. Королева и Великая Княгиня. — Он ещё раз поклонился. Я видела какими глазами он на меня смотрел. Это был восторг и запредельное восхищение. Не дай бог влюбится. Этого мне ещё не хватало. А это вполне могло произойти. Мне 28, ему тридцать или около того. Он не сводил с меня глаз.

— Как дядюшка твой, Княже? — Спросила его.

— Благодарствую, Царица. Хорошо с дядей моим.

Мои девы гарцевали на конях рядом. Плюс палатины и охрана от Корпуса.

— Скажи, Князь, а ты видел мой Корпус?

— Нет, Ваше Величество. Но я уже много о нём слышал. Они охрану Кремля несут.

— Это всё, что ты слышал?

— Нет. Царица Светлая. Много, что рассказывают про них. Что ещё отроками в битвах участвуют. — Я кивнула. — Что в них ты воспитываешь боевое братство, что сильнее крови родной. — Я опять кивнула. — Что разницы не делаешь между простыми и высокородными. Из них куёшь себе силу великую.

Я опять улыбнулась. Какой умный мужчина! Просто загляденье.

— Всё, верно. Княже. Не все мои кадеты пойдут по военной стезе. Да это мне и не надо. Кто-то пойдёт в дьяки и прочие. Они будут творить новую державу. Империю. Мощную и сильную. Которая раскинется от северных морей до южных. От западного моря, до восточного, далеко там, где встаёт солнце. У меня даже гимн есть этого. Хочешь спою, тебя? Гимн, который будет прославлять эту великую силу, которая пробуждается?

— Спой, Королева!

— Хорошо. Князь. Я ещё никому этого не пела. — Закрыла глаза вспоминая гимн России. Потом запела:

Славься, Отечество наше свободное,

Я замолчала. Слово Россия пока решила не произносить Князь смотрел на меня глазами, которые готовы были выпрыгнуть из орбит. Потом заметила, что моя свита молчит. Смотрит на меня такими же глазами, а у Божена, Ксении, Богдана, Ильи и Никифора на глазах слёзы. Улыбнувшись, продолжила.

— Наступает Великая эпоха, Идал. А ты хочешь быть её участником?

— Можно ли такое?

— Конечно, можно, Князь. Вопрос только в том, на чьей ты стороне будешь в этой Великой эпохе? В Великом противостоянии?

— На твоей стороне.

— Спасибо, Князь. Я это ценю. Поверь. Пойдём к твоему дяде. Ибо ты для него братучадо, так ведь?

— Так, Царица.

Я была уверена, что сейчас весть о новой песне о державе покатится по Москве, как лесной пожар. Молодцы наши пропагандисты из 21 века, такую песню сбацать. Очень сильную.

Мы прошли в Госпиталь. Я зашла в палату к Князю. С ним вместе лежали ещё двое человек. Один боярский сын и один какой-то там барон. Их пользовала Дарёна. У неё не забалуешь. Не нравится что-то? Пошёл на хрен. Она тоже подошла. Мы зашли втроём — я, Дарёна и Идал.

Князь лежал в своей койке. Увидев нас, обрадовался.

— Искадер-султан!!! Простите меня за неподобающий вид.

— По добру ли, господа? — Обратилась я ко всем в палате.

— По добру, Матушка. — Тут же ответил боярский сын, пытаясь встать. Но я остановила его жестом. Как и барона, и Князя Черкесского.

— Благодарствую. — Вставил своё слово барон. Он был немцем из Литвы. В Москву приехал по своим делам в Литовскую слободу, да и угодил в Госпиталь с аппендицитом. Дарёна сама уже справлялась с такими операциями. Барон довольно сносно говорил по нашему. Боярский сын же готовился к операции по удалению нароста, который образовался у него после удара саблей по лицу в виде шрама и закрывал ему левый глаз. Из-за этого вид у него был довольно жуткий.

— Как ты, Дмитрий Васильевич? Готовы к операции?

— Готов, Матушка-Государыня. Я правда видеть буду после этого обоими глазами?

— Будешь. Это я тебе обещаю.

Я видела, какими благодарным взглядом одарил меня он. А ведь я его назвала по имени отчеству. Для таких людей, как он, это было нечто. Потом посмотрела на Князя.

— Князь, давайте договоримся, что Искандер-Султан это в прошлом. Так меня называют исключительно мусульмане. Но мы же не они? Поэтому проще будет, Ваше Величество, если официально, либо Царица. Этого достаточно.

— Простите, Ваше Величество.

— Как себя чувствуете, Князь?

— Хорошо чувствую, Ваше Величество. Сначала была боль, да и сейчас есть, хоть и меньше. Но та боль была другая, привычная мне, как воину. А не та изматывающая и высасывающая все силы. Сейчас хорошо. Болит, конечно, но я её почти не замечаю.

— Всё верно, Князь. Боль должна была быть, ибо вмешательство в организм твой. Чужое. Но она пройдёт. — Посмотрела на Дарёну. — Как Князь с твоей точки зрения, дорогая?

— Динамика выздоровления положительная. — Что такое динамика, Дарёна, да и остальные мои лекари уже знали. Поэтому спокойно пользовались этими терминами и не только ими.

— Температура?

— В норме. По началу была, Матушка, но потом спала. Но ты и сама это знаешь.

— Это хорошо. Будем считать, что оперативное вмешательство прошло успешно. Парацельс всё написал? Описал всю операцию досконально?

— Да, Матушка. Я проверяла.

— Очень хорошо. Каждую операцию, какой бы она не была, простой или сложной, необходимо описывать детально, очень подробно. — Вновь обратилась к Князю. — Я не спрашивала, но… Где вы остановились, Князь?

— У Петра Ивановича Головина.

— О как! У казначея Великого Князя, моего супруга?

— Совершенно верно, Государыня.

— А почему именно у него?

— Так Пётр Иванович сын Ивана Владимировича Ховрина. Он внук первого Великокняжеского казначея Владимира Григорьевича Ховрина и племянник Дмитрия Владимировича Ховрина, по прозвищу Овца, который до него был казначеем. А Ховрины, Государыня, это одна из ветвей когда-то влиятельнейшего византийского рода Гаврасов. А в Крыму Гаврасы вообще были правящей династией в княжестве Феодоро. Вот Ховрины как раз из Крыма, в первой половине прошлого века выехали из Крыма в Москву. А с Гаврасами княжество Феодоро мои предки находились в хороших отношениях, вплоть доприхода осман, которые и уничтожили Гаврасов в Крыму.

— Они много кого уничтожили, твари. Но они за это ответят. — Смотрела на Князя. Улыбнулась. — Вот как у нас на Руси интересно появляются новые фамилии, да, Княже?

— О чём ты, Государыня? — Удивлённо спросил Князь.

— Ну вот смотри сам. Жили-были в княжестве Феодоро представители правящей династии Гаврасы. Так?

— Так. — Кивнул Князь. Боярин и барон внимательно слушали.

— Чуть меньше ста лет назад из Крыма в Москву перебирается представитель дома Гаврасов. Как его звали?

— Стефан или по-русски Степан, сын Василия Гавраса. С ним приехал и его сын Григорий. — Ответил Князь. Посмотрел на меня удивлённо. Я кивнула.

— Ну да. А какое прозвище было у Степана Васильевича?

— Ховра. Он ещё основал Симонов монастырь, куда и ушёл в монахи.

— Ну вот. Степан был ещё Гаврасом, но с прозвищем Ховра. А вот его сын Григорий уже стал Ховриным. Понимаешь, Княже? — Я улыбалась. Он кивнул мне, тоже улыбнувшись. Но я продолжила. — Но на этом история фамилии не остановилась. И уже у внука Григория — Ивана Владимировича Ховрина, появилось своё прозвище, Голова!

— Я понял, Государыня. — Засмеялся Князь. — И уже сына Ивана Головы, Петра стали называть не Ховрин, а Головин.

— Совершенно верно. — Кивнула я. — Но на этом не закончилось. Дело в том, Князь, что у Ивана Головы, было ещё три родных брата по имени Иван.

— Я знаю, Ваше Величество. Иван по прозвищу Хозюк, — я кивнула, — Иван Третьяк и Иван Четвертак.

— Третьяк и Четвертак, это по их старшинству. Третьяк, значит третий, а четвертак, значит четвёртый. У Ивана Ховрина Третьяка есть сын. Единственный. Тоже, кстати Иван. Так его уже зовут двойной фамилией Ховрин-Третьяк. А супруг мой как-то спросил его брата, казначея нашего, как там твой брат двухродный Ваня Третьяк поживает? И вот Ивана уже зовут не Ховрин-Третьяк, то есть двойной фамилией, а просто, Третьяк.

Слушая нас, боярский сын закивал.

— Всё верно, Матушка-Государыня. Ивана называют уже просто Третьяков. — Подтвердил он.

— Вот тебе и пример, Княже, как появляются на Руси новые фамилии, а значит новые рода. Были Гаврасы, а стали Ховрины. Были Ховрины, а стали одни Головиными, другие Третьяковыми.

Я смотрела на Князя и в тоже время вспоминала, что род Третьяковых, что Головины в последствии очень сильно разрослись. Третьяковы были и боярами и дворянами. Не всегда боярские дети становились боярами. Чаще так и оставались в боярских детях, хотя этим детям переваливало за 40. Часто такие уходили в служивое дворянство. Я помнила из истории, что многочисленное семейство Третьяковых при Иване Грозном служило в опричине. Многие Третьяковы выслуживались и получали поместья в 17 веке. А ещё больше их выслужилось уже в эпоху Петра. Так же многие из боярских детей Третьяковых становились купцами. Причём, купцами довольно богатыми. Ну а Головины, тут и говорить нечего. Головины разрослись аж до двадцати дворянских родов. Из них один род имел графский титул, когда Головины стали графами Священной Римской Империи. Шесть из этих двадцати имели статус столбового дворянства, что было выше простого дворянства. Почти бояре. Остальные выслужились уже при Петре Первом. Плодовитое потомство оказалось у Гаврасов-Ховриных.

— Князь, что я хочу сказать тебе… Когда Дарёна разрешит тебе покинуть Госпиталь, посчитав, что ты уже здоров, то милости прошу тебя с твоим племенником и сопровождающими переехать ко мне в Кремль. Не гоже, что Князь из правящей династии Черкесии, будет жить у кого-то. И отказа я не приму. Мы договорились?

— Для меня это честь, Ваше Величество.

— Вот и хорошо. Заодно посетите Корпус. Я всё покажу и всё расскажу. Сам всё увидишь. А там глядишь и отроков своих мне на обучение отправите.

— И дорого будет стоить, обучение у тебя, Государыня?

— Ничего не будет стоить, Князь. И ещё. Если у вас есть отроки, увечные, пусть, слабенькие. Всё равно вези.

— А они то зачем?

— Надо мне. Не беспокойся. Худа им не будут чинить. Наоборот, может кого-то удастся поправить, вылечить. Но не это главное, Князь. И среди таких есть настоящие бриллианты. Это я в первую очередь говорю о их уме. Вот, что главное для меня. У меня и такие учатся.

— Хорошо, Государыня.

— Ну тогда выздоравливай. Князь. Слушай и делай всё, что тебе будут говорить Дарёна и мои лекари. Барон, выздоравливайте. Дмитрий, всё у тебя будет хорошо.

— Благодарствуем Государыня…

Средний Урал. Река Тагил, правый приток реки Туры. Конец сентября 1515 года от Рождества Христова.

Аникей Строганов осматривал место, на которое вышел казачий отряд в две сотни сабель.

— Ну как тебе, атаман? — Спросил он сидящего рядом на коне Нестора Рябого, атамана отряда.

— Хорошее место. Что, Аникей, думаешь тут острог ставить?

— Да. Рядом река, значит от жажды не умрём. Само место на небольшой возвышенности. Если что, оборонять его удобно. Разве нет, Нестор?

— Согласен. Вересень уже, Аникей. Если ставить острог, то сейчас. И то можем не успеть до снега.

— Успеем.

Нестор развернулся к отряду.

— Всё, браты. Здесь ставить острог будем. Разбиваем лагерь.

Казаки загомонили. Стали спешиваться. На середину площадки выкатили обоз из почти двух десятков фургонов, выделенных для этого дела Великой Княгиней. На двух из них были топоры, пилы, скобы, кирки, лопаты и прочий инвентарь, необходимый для стройки. Казаки стали ставить шатры. Задымили костры. Застучали топоры в лесу. Аникей не знал, что спустя 67 лет Ермак Тимофеевич в своём походе на Сибирское ханство как раз должен был пройти именно здесь. Хотя скорее всего Ермак не будет завоёвывать Западную Сибирь. Если только Восточную?.. Да и то не известно. А сам Нижний Тагил, как город вообще будет основан только в конце 17 века. Но это было в другой исторической реальности. В этой же всё уже пошло по другому пути.

Позже, когда казаки, разбившись на группы, ужинали, грызя сухари и заедая их наваристой кашей с мясом, успели подстрелить из лука пару косуль, атаман Нестор Рябой спросил Аникея:

— Думаешь тут есть руда?

Аникей, дуя на кашу в ложке, ответил:

— Матушка-Государыня сказала, что здесь много руды. Медной, железной. Искать надо. Что, я зря рудознатца с собой взял. Вон Егор Скрябин. Завтра пока вы начнёте копать и лес заготавливать, выдели мне пару -тройку казаков. Пройдёмся мы с Егором.

— Добро. — Кивнул Аникею атаман.

С самого утра казаки принялись за стройку. Одни начали намечать будущие контуры острога. Ставить вешки. Другие пошли на заготовку леса. Благо его тут было много. Стучали топоры, пели свои песни пилы. После разметки, часть казаков, на кого хватило кирок и лопат, принялись вгрызаться в землю. Однако и о безопасности побеспокоились вокруг лагеря постоянно патрулировали дежурные наряды. В этот же день, недалеко от будущего острога нашли хорошую глину, из которой можно было делать кирпич. Песок тоже нашли. Нестор сразу отрядил несколько казаков добывать глину, возить её ближе к острогу, месить и начинать делать кирпичи. К тому же глиной планировали обмазывать с внешней стороны стены будущего острога, для воспрепятствования их поджога.

— Давай, казаки, поживее. Нам надо успеть до осенних дождей. — Подгонял атаман народ. Ему в ответ скалились в улыбках, отшучивались, но работали. Казаки умели не только хорошо воевать, но и хорошо работать.

Побежали дни. Благо стояла хорошая погода. Было тепло, стояло так называемое бабье лето.

Спустя неделю, по периметру будущего острога стали подниматься высокие стены. Вместе с ними так же росли и четыре сторожевые башни по углам острога. К середине октября стены и башни были готовы. Казаки начали строительство общей дружинной избы о двух поверхах.

Аникей Строгонов с Егором Скрябиным и тремя казаками каждый день уходили от строящегося острога. Обследовали окрестности. В один из дней Егор на склоне одной горы нашёл медный колчедан. Держа в руке куски породы, он посмотрел на Аникея.

— Что? — Спросил тот, подходя ближе.

— Медь. Точнее медный колчедан. Он основной источник получения меди. И его здесь много.

— То есть, можно здесь закладывать медный рудник? — Спросил Аникей.

— Да. — Кивнул Егор.

А ещё через полмесяца Егор Скрябин обнаружил выход железной руды. Месторождение оказалось очень богатым. Аникей, сидя в своём кабинете, на втором этаже дружинной избы острога, писал отчёт Великой Княгине и Великому Князю:

'Да благословит вас Господь, Великий Государь и Государыня-Матушка. Пишет вам ваш недостойный слуга Строганов Аникей. Вышли мы с двумя сотнями казаков из Великой Перми. Сначала двигались на лодиях и стругах по реке Чусовая. Потом, исходя из карты, что дала нам Матушка-Государыня, высадились в месте, где было указано. Там нас уже ждали фургоны с припасами. После началось движение на восток, в земли ранее христианами неизведанными. В середине месяца Вересеня, достигли восточного склона Каменного пояса. Выбрали хорошее место для острога. Казаки стали ладить острог, а мы с Егором Скрябиным начали исследовать окрестности на предмет полезных руд. И нашли ведь, Великий Государь и Государыня-Матушка. Всё так, как ты и говорила, Матушка-Государыня. Медный колчедан. Много. Егор сказал, что можно ставить рудник. Очень богато там. А опосля нашли и железные руды. Тоже много и богато. Теперь осталось найти горючий камень, как заповедовала нам ты Матушка-Государыня. Его ищем, но пока ничего не нашли. Но верим, что найдём. Два раза набегали на нас сибирцы. Да слабы они оказались против казаков. И ружей у них не было и пушек. Две легкие полевые, что ты. Матушка-Государыня, отправила с нами и четыре крепостных пищали, что с собой привезли хватило с лихвой отучить басурман нападать на нас. А казаки и сами в ответ пошли в набег. Разорили три селения. Многих побили. Прости Великий Государь, и ты прости, Матушка-Государыня, что пренебрегли вашими советами, относится к местным народам по доброму. Но раз они нападают, как мы можем терпеть всё это?

А ещё мне крестьяне нужны, рудники делать, руду добывать. Заводик делать нужно. Где руду плавить будем. Казаки для этого не годятся. Поэтому взываю к вам царственные супруги, помогите. Ведь для вящей славе и могущества Руси Святой, как говорила ты сама, Матушка-Государыня, стараюсь я. На том кланяюсь вам. Жду припасов, пороха, ядер и иного имущества, что так надобно нам. Список нужного прилагаю. Ваш верный слуга, Строганов Аникей'…

Стокгольм. Швеция. Конец сентября 1515 года от Рождества Христова.

Марфа сидела в комнате одного из домов на окраине Стокгольма. Это был дом одного из агентов Корпуса. Она только что заслушала доклады шпионов. Из полученной информации Марфа поняла, что Стокгольм, да вся Швеция бурлила и это бурление готово было вырваться наружу бунтом против датчан. Марфа сосредоточенно обдумывала ситуацию. Как направить ярость бунта, на благо Ливонии и Руси? Матушка-Государыня говорила ей что можно сделать покушение на регента. Он пользовался уважением большинства шведов и покушение свалить на продатскую партию, а потом устроить ночь длинных ножей. Сначала этот вариант представлялся Марфе самым лучшим. Но потом она стала сомневаться. Слишком тут много было подводных камней. И начинать новой династии с большой крови, это как-то не очень хотелось.

— Гаврила. — Крикнула она. В комнату заглянул её супруг.

— Звала, Марфушка?

— Звала, Гаврилушка.

Гаврила Чёрный зашёл в кабинет.

— Марфуша, ладо моя, тебя что-то тревожит?

— Тревожит, Гаврила. Я разговаривала со всеми твоими людьми. Анализировала всё, что они мне поведали.

— Ну и, Марфуша? Тебя что-то тревожит?

— Тревожить, дорогой мой. Сходя из того, что показали твои люди, за Регентом ведётся наблюдение. Кто они такие? Что это за люди? Вот я тут всё написала со слов твоих людей. Почитай. — Марфа положила на стол листы бумаги, исписанные её почерком. Гаврила поморщился. Не любил он читать. Но ничего не оставалось делать, как сесть и начать знакомиться. Прочитав, Гаврила посмотрел на Марфу вопросительно. Марфа покачала головой. М-да. Хорош был её муж всем. Статью, силой, красотой мужской. Но он оставался тактиком. Поручи ему что-то сделать, сделает. А вот стратегом он был никакой. Поэтому разработка операций ложилась на неё. Ещё со времён, когда они разбойничали на дорогах. Это она собирала информацию, хотя тогда она и не знала такого слова и понятий. Разрабатывала операцию по нападению. А реализовывал её уже Гаврила. Вот и сейчас, он не смог понять всей ситуации.

— Значит так, Гаврила. Покушение на Регента отменяется. Будем действовать другим путём. Усилим охрану Регента. И усиль наблюдение твоих людей вокруг резиденции Регента и у здания их парламента, так называемого «Собрания сословий» или по-шведски риксмёте. Обрати пристальное внимание на людей, которые ведут наблюдение за Регентом. Особенно этих. — Марфа дала прочитать показания агентов, где указывались словесные портреты наблюдателей. — И ещё, проверь все чердаки домов, которые оптимально подходят близко к зданию собрания сословий. — В это время парламент Швеции ещё только формировался и не имел своего названия Риксдаг, который знают в 20 и 21 веке. Он назовётся так позже. Сейчас же это было именно собрание сословий — четыре сословия, крестьяне или свободные бонды, горожане, знать и духовенство. Собралось оно впервые в 1435 голу в ходе народного восстания против датско-шведско-норвежского короля Эрика Померанского. С тех пор собрание сословий и фунционировало, как народный орган управления. И именно собрание сословий могло привести Стена Стуре Младшего к королевской короне. Если собрание выдвинет его на престол Швеции, то весь народ Швеции поддержит Стена Стуре, то он станет народоизбранным королём Швеции. И тогда никто не сможет это оспорить. Ибо собрание сословий имело очень большое влияние на народ в целом. Даже продатская партия выступи против, моментально лишилось бы мало-мальской поддержки. А Стен пользовался мощной поддержкой всех сословий Швеции в его борьбе с датским засилием.

— Но Матушка сказала однозначно, Марфуша?

— Не однозначно. Она просто предложила самый крайний вариант. Но при этом сказала, чтобы я действовала по обстановке. Вот я и буду действовать по обстановке. Покушение сделают тамплиеры либо их наймиты. Матушка меня об этом предупредила. Будем ловить на живца, то есть на регента. И как только они попытаются его убить, ты должен сработать идеально. Взять убийц живыми. При этом сам Стен должен остаться живым. Это кровь из носа, как говорит Матушка.

— Я понял, Марфуша. Я сделаю.

— Сделай, любый мой, сделай…

Неделю спустя… Апартаменты регента Швеции Стена Стуре Младшего

— Ваша светлость. К Вам посланец Её Величества Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской Александры Комниной.

— Зови. — Распорядился Регент.

В кабинет зашёл русский купец. С достоинством поклонился.

— Ваша Светлость, я Рукавишников Андрей, сын Игната. Купец Московский. У меня к Вам и Вашей супруге послание от Матушки-Государыни. — Купец протянул регенту тубус.

Стен посмотрел на супругу. Она встала с кресла и подошла к Рукавишникову. Взяла тубус, открыла его и достала оттуда свиток с печатью. Сломала печать и развернула послание. Читала молча. Закончив, передала свиток супругу. После чего, посмотрела на купца.

— Добро пожаловать в Стокгольм, Андрей Рукавишников, купец Московский. Вы хорошо говорите на шведском. Бывали у нас?

— Бывал, Ваша светлость. Я много, где торг веду.

— Присаживайтесь Андрей. — Указала Кристина Нильсдоттер Юлленшерна на кресло. Рукавишников сел в него. Кристина налила в серебряный кубок вина, подала его купцу. Он поблагодарил. Стен в это время знакомился с содержимым свитка.

— Андрей, вы прибыли на каравелле «Авангард» или на каракке «Святая Елена Константинопольская»?

— На каракке, Ваша Светлость.

На рейде Стокгольмского порта стояли каравелла «Авангард» и каракка «Святая Елена Константинопольская». Корабли уже стали на Балтике легендарные. Слухи о том, что четыре корабля Королевы Александры Ливонской разгромили на голову датский флот и пиратскую эскадру уже разнеслись по берегам Балтийского моря и Северного.

— Купец, Её Величество пишет, что она послала своих людей ко мне. Для обеспечения моей безопасности и моих близких? — Задал вопрос Стен Стуре.

— Да Ваша Светлость. Есть сведения, что вас и всю Вашу семью попытаются убить представители продатской партии.

— Откуда такие сведения? — Тут же задала вопрос Кристина.

— То мне неведомо. Источники сведений являются государственной тайной. Но сведения надёжные. Поэтому Государыня и послала своих людей для усиления вашей безопасности Ваши Светлости. Главная над людьми Государыни Майор Корпуса Марфа Чёрная.

— Женщина? — Удивился Стен.

— Женщина, Ваша Светлость. Но не надо недооценивать её. Марфа очень умна и опасна для врагов Государыни. Она старший офицер Корпуса и руководит Особым Отделом Корпуса.

— И где она?

— Она прибудет в скором времени. Марфа уже здесь, в Стокгольме, как и её люди. Сейчас они осматриваются. Я её представлю Вам, Ваша Светлость, в ближайшее время.

— Королева Александра пишет о желании обручить нашу дочь Илиану со старшим сыном Её Величества, принцем Вячеславом. — Проговорил Регент Швеции.

— Совершенно верно.

— Но Илиана ещё слишком мала. Ей только год исполнился.

— Разве это помеха для помолвки, Ваша Светлость?

— Нет, но моя дочь католичка. А принц православный. — Возразил Стен, глядя вопросительно на Андрея.

— Ваша светлость, как-то раз Государыня сказала такую фразу: «Париж стоит мессы!»

— Что это значит?

— Это значит, что королевская корона стоит того, чтобы сменить веру. Но даже здесь, Государыня готова закрыть глаза. В конце концов, большинство её подданных тоже католики.

— То есть, моя дочь останется в Римско-католической вере?

— Вполне возможно. Но, есть условие. Ваша дочь должна воспитываться при дворе Государыни.

Стен посмотрел на супругу. Та пожала плечами.

— Дорогой, это нормальное требование. Предварительно я дала на это согласие. Но окончательное решение за тобой.

— Ваши Светлости. К вашей дочери будут относится, как к принцессе крови. Она будет воспитываться среди детей Государыни и её сестры, Принцессы Елены. Государыня сказала, что так дети привыкнут друг к другу, узнают друг друга. Станут с самого детства одной командой, будут хорошо друг друга понимать и действовать сообща. Ибо, когда придёт время на них ляжет бремя власти. И они должны будут принимать правильные, с точки зрения интересов государства, решения. А муж и жена есть одно целое. Они не разделимы.

— Хорошо, Андрей. Я приму решение. Как разместился? Всё ли хорошо?

— Да, благодарствую, Ваша Светлость. Я разместился на Ливонском подворье.

— Хорошо, Андрей, иди.

Рукавишников встал, поклонился и вышел.

— Что скажешь, Кристина? — Задал вопрос Стен супруге.

— Я считаю, что нам выгоден этот брак. Если Илиана станет женой принца Ливонии, значит сама станет принцессой. А значит мы получим поддержку Ливонии и Москвы. Иоанн Третий завоевал Казань и ещё какое-то княжество, таким образом стал контролировать всю Волгу. Большую судоходную реку. А по Волге можно пройти в Хвалынское море, оттуда к персам. Вот и смотри, Стен. Из Персии прямой путь в Индию и Китай. Большой торговый путь пройдёт через Русь и Ливонию.

— Я понимаю. Что ж, наверное, ты права. Пусть Илиана будет помолвлена с русским принцем…

Три дня спустя…

К Стену Стуре заглянул его оруженосец Якоб.

— Ваша Светлость, к Вам опять этот русский купец.

— Проси и позови Кристину.

— Слушаюсь, Ваша Светлость

Сначала он позвал жену Регента. Дождавшись её, пригласил уже и русского купца. Но тот зашёл не один. С ним была молодая женщина в европейском платье. Стен про себя отметил, что красивая.

— Ваша Светлость, — проговорил купец, — как я и обещал, руководитель Особого Отдела Корпуса, майор Марфа Чёрная.

Молодая женщина пристально смотрела на Регента. Потом перевела взгляд на его супругу. Чуть улыбнулась. Потом присела в реверансе.

— Ваши Светлости. Для меня это честь, получить Вашу аудиенцию. — Произнесла она по-немецки.

Кристина улыбнулась Марфе в ответ. Стен Стуре встал. С интересом смотрел на молодую женщину.

— Рад приветствовать Вас, фру Марфа. Проходите, прошу, присаживайтесь. — Стен подождал пока Марфа не сядет в кресло. Сам опять сел на своё место.

— Простите ваши Светлости, но я вынужден вас покинуть. — Поклонился Рукавишников Регенту и его супруге. Стен кивнул в ответ. Когда купец вышел из помещения, Стен задал вопрос:

— Прошу прощения, фру, но неужели Вы офицер?

— Да, Ваша Светлость. Я отношусь к старшему офицерскому составу, в соответствии с новым армейским уставом Руси. Моё звание майор. Я руковожу Особым отделом Корпуса.

— А чем занимается Ваш Особый отдел? — Задал новый вопрос Стен. Кристина пока молчала, внимательно слушала.

— Разведкой за пределами Русского государства, контрразведкой внутри государства и охраной монарших особ и первых лиц государства.

— Что же привело Вас к нам, госпожа майор?

— Беспокойство Матушки Государыни о вашей безопасности, Ваша Светлость. А так же о безопасности Вашей жены.

Стен перестал улыбаться. Он словно подобрался весь.

— А поподробнее, фру Марфа?

— Есть сведения, которые указывают, что некие лица попытаются убить Вас, Ваша Светлость, а так же убить Вашу супругу и возможно ваших детей. Как я понимаю, Кристина Юлишерна Нильсдоттер беременна? Надеюсь, в этот раз родится сын.

Кристина побледнела и рефлекторно попыталась закрыть свой живот. Он был ещё совсем небольшой, но всё же.

— Кто? — Задал вопрос Стен.

— Вы точно хотите это знать, Ваша Светлость? — Марфа была спокойна.

— Кто?

— Тамплиеры. Для этого они используют людей из продатской партии. А после того, как вас с супругой ликвидируют, на шведский престол постараются возвести Вазу.

— Кого? Густава?

— Да, Ваша Светлость.

Стен откинулся на спинку своего кресла. Усмехнулся.

— Тамплиеров нет вот уже как 200 лет, фру Марфа.

— Это не так, Ваша Светлость. Это тамплиеры сделали всё, что все поверили, что они уничтожены. На самом деле Орден продолжает существовать и функционирует, причём очень эффективно. И задача тамплиеров привести к власти такую королевскую династию, которая будет настроена враждебно как к Русскому государству, так и к Ливонскому королевству. Густав Ваза идеальный для них вариант. А династия Стуре нет, особенно после того, как госпожа Кристина посетила Венден вместе с дочерью. Её Величество Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская, Александра Комнина-Нибелунг, предлагает Вам, Ваша Светлость династический брак. Ваша дочь выйдет замуж за её старшего сына, Вячеслава. Он является наследным принцем Ливонской короны. Таким образом, Ваша дочь станет сначала принцессой Ливонской, а после и королевой. Ваша Светлость, Вы, как Регент Швеции, должны короноваться. Это в Ваших интересах. Хотя бы для того, чтобы Швеция наконец обрела свою свободу, которую вы, шведы, кроме кучки отщепенцев, так жаждете.

— Я не могу так просто короноваться. Если я это сделаю без одобрения риксмёте, то я стану узурпатором.

— Вот, Ваша Светлость, мы и подошли к самому главному. Именно ваш парламент должен объявить Вас королем Швеции. Конечно же, при полной поддержке народа Швеции.

— Парламент навряд ли объявит меня королём.

— А вот здесь, Ваша Светлость Вы ошибаетесь. Как моя Государыня говорит, на это есть свои политтехнологии.

— Какие ещё… Полит… технологии? Что это за слово?

— Это такое понятие. Искусство управление толпой. — Марфа улыбнулась. — Ваша Светлость, Вы очень популярны у шведских бондов, шведского дворянства нижнего и среднего уровня. Даже среди высшей аристократии у Вас есть сторонники. Хотя в большинстве своём аристократия Швеции тяготеет к Дании. Так ведь?

— Да. Вы, фру Марфа, удивительно информированы о таком.

— У меня служба такая. Мне положено это знать, как начальнику Особого отдела Корпуса. Так вот, что если народ на площади, когда начнётся заседание риксмёте, начнёт скандировать: «Стен Стуре Король Швеции!». Ваши сторонники в парламенте поддержат народ Швеции и тоже потребуют короновать Вас. Продатская партия, конечно, сильна, но не настолько. А если она выступит против, то только обозлит свободных бондов и дворянство.

— А народ будет скандировать? — Криво усмехнулся Стен.

— Будет, Ваша Светлость. Главное к этому подойти с умом творчески, как говорит Её Величество Королева Александра. На заседании в парламенте, Вы начнёте ратовать за союз с Москвой и с Венденом. Дадите пряник тем шведам, которые добывают и выплавляют железо. И Венден, и Москва готовы выкупать всё шведское железо. Это одно из главных. Далее. Вы знаете, надеюсь, что Великий Князь Московский взял Казань и Астороконь. Земли этих ханств он присоединил к Руси. Теперь вся Волга у него под контролем. Через Волгу мы получили прямой выход на Персию. С персидским шахиншахом у Матушки Государыни есть договор о взаимопомощи. Плюс торговый договор. Из Персии открыт прямой путь в Индию и в Китай. Новый Шёлковый путь. Он из Персии пройдёт по Руси, потом по Ливонии. И далее в Европу. Матушка предлагает Швеции присоединится к нему. А это очень большие деньги. Вы же это понимаете, Ваша Светлость?

— Понимаю. Да, от такого грех отказываться. Но насколько персы будут исполнять обязательства по Шёлковому пути?

— Будут, Ваша Светлость. Они в этом заинтересованы не менее нашего. Плюс сейчас в Персии действует русский экспедиционный корпус, он помогает персам артиллерией против осман. С его помощью персы одержали над османами ряд побед и в итоге захватили почти половину Анатолии. Им до Константинополя осталось совсем немного.

— Я понял. Но что с парламентом?

— Всё будет хорошо, Ваше… Величество…

Ещё неделю спустя…

В Стокгольме начиналось заседание риксмёте, «Собрания сословий». В первый день на площадь перед парламентом Швеции стал стекаться народ. Вскоре вся площадь была заполнена. В парламенте шли дебаты. Стен Стуре сидел на своём кресле Регента. Он морщился от того, что предлагала продатская партия. Как же ему хотелось взять меч и врезать главному оратору этой партии.

В это время на площади происходили следующие события. Народ волновался. Кто-то из бондов крикнул:

— До коли мы будем терпеть датчан? Шведы гордые и у нас должен быть свой король. А не эта тварь из Дании. Тем более, он сумасшедший. Даёшь Стена Стуре королём! — Вопль над толпой. Толпа зашумела. Особенно подогреваемая некими людьми. Площадь взревела. Семена были брошены в благодатную почву. И они взросли.

— Стен Стуре наш король! — Закричал кто-то из толпы. Площадь сначала притихла. Призыв повторился. — Стен Стуре наш король!!!

— Стен Стуре наш король! — Раздались крики с другого конца площади.

— Да здравствует Стуре, король Швеции! — Ещё раздались крики. Толпа на площади заволновалась. Требования о коронации Стена Стуре нарастали.

— Нам нужен свой король! — Крикнул известный в Стокгольме Хуго Остерм, промышленник, имевший в собственности три железных рудника. Хуго взобрался на возвышение. — До коли мы, шведы, будем кланяться Дании? До коли они будут грабить нас? Скажите, шведы, разве мы не достойны иметь своего короля?

— Достойны! — Зашумело людское море на площади.

— А кто достоин надеть корону Швеции? Кто защищал Швецию и заботился о ней, как не Стен Стуре?

— Да! — Взревела площадь.

— Свободные люди Швеции, так давайте обратимся к Стену с просьбой, взять на себя бремя королевской власти. Заботится о нас. Никакой датчанин не сделает для нас больше, чем Стуре.

— Стуре король Швеции! — Скандировала уже вся площадь. На возвышение поднимались ещё люди, многие из них были известны. И все они призывали к коронации и к независимости Швеции от Кальмарской унии, которую в Швеции уже давно ненавидели.

На одной из улиц, примыкающей к площади стояла женщина, в длинном плаще. На голову был надет капюшон, скрывающий её лицо более чем на половину. Рядом с ней стояли двое мужчин с довольно мрачными лицами. К этой странной троице подошёл ещё один мужчина.

— Ну что, Гаврила, народ на площади, я смотрю, разогрет? — По губам женщины скользнула улыбка.

— Разогрет. Требуют Стена в короли. Ты была права. Они в общем-то уже были к этому готовы, Марфуша. Нужно было только их подтолкнуть. По сути ты поднесла огниво к сухому пучку сена.

— А что в парламенте?

— В парламенте начались дрязги. Расмус Энгстрём, тьфу, прости Господи, имена у них, лидер парламентской группы бондов предложил Стену короноваться. Всё, как и планировалось.

— С Расмусом была предварительная договорённость. — Ответила Марфа. — Что дворяне?

— Разделились. Часть во главе с Мартином Мартинссоном поддержали Расмуса. Ещё одна часть заняла выжидательную позицию. Ни нашим, ни вашим.

— Понятно. Это болото. Примкнут к победителю. — Кивнула молодая женщина. — А аристократия?

— Эти резко против. Особенно там распинается барон Пайкуль, это который Ларс-Улоф. Имя такое. — Пояснил Гаврила.

— Пайкуль… Что-то знакомое. — Задумчиво проговорила Марфа.

— В Ливонии есть свой Пайкуль. Один из бывших ландсгерров. Получил титул барона, после того, как Ливония стала королевством. — Пояснил один из сопровождающих Марфу. Говорил с акцентом, который указывал на его немецкое происхождение. Марфа вопросительно посмотрела на него.

— Родственник этому Ларсу-Улофу?

— Да, младший брат. Пять лет назад перебрался в Ливонию и вступил в Орден. Получил землю одного из ландсгерров, погибшего в стычке с литвинами и не оставившего потомства. Кстати, выступал против того, чтобы Её Величество Королева Александра заняла трон Ливонии. Один из немногих.

— Как интересно. Матушка знает о нём?

— Знает. Её Величество знает всех по именно, кто выступал против её коронации.

— И он всё ещё жив? — Искренне удивилась Марфа. Мужчина пожал плечами.

— Таково решение Её Величества. Она приказала никого из них не трогать… Но я думаю, до поры до времени, как говорят у вас, у русских. Я думаю, она выжидает, пока кто-нибудь из них не сделает ошибку.

— Понятно. Гаврила, аристократия вся выступает против Стена?

— Нет. Некоторые молчат. Даже немного отошли в сторону. Например, Карл Путбус. Представитель древнего княжеского рода с острова Рюген. Здесь он граф Путбус.

Марфа посмотрела на своего немецкого товарища, который давал пояснения по Пайкулям.

— Мартин, этот Карл, случайно не родственник тому Путбусу, который попал в плен к Её Величеству после разгрома датской эскадры?

— Совершенно верно, Госпожа Марфа. Родственник. Карл Путбус принадлежит к младшей ветви рода Путбусов. А тот, кто попал в плен к Королеве Александре к старшей ветви рода. Они же приходятся и родственниками Гриффичам, что тоже находятся у Её Величества в плену.

— Похоже, Матушка собрала у себя весь аристократический зверинец с острова Рюген, по нашему Руян. — Усмехнулась Марфа. — И что-то подсказывает мне, что навряд ли они получат свободу, если только сами, по доброй воле не передадут ей все права на Рюген.

— Добровольно? — Удивлённо посмотрел Мартин на Марфу. — Кто же откажется добровольно от такого?

— Поверь, Мартин. Матушка умеет убеждать. Всё будет строго добровольно. — Улыбаясь кивнула молодая женщина. — Хотя мне вот тут не понятно. Почему шведский Путбус, Карл, не выступает против Стуре?

— Ничего удивительного Госпожа Марфа. — Пожал плечами Мартин. — Всё дело в том, что хоть шведские Путбусы и состоят в продатской партии, но не очень жалуют датскую корону. Здесь имеет место историческая обида. Я думаю, они и примкнули к датскому лобби только по тому, что надеются на восстановлении своих прав на имущество на острове Рюген.

— Это как так?

— В 1309 году от Рождества Христова, датская корона потребовала от младшей ветви Путбусов отказаться от всех прав на Рюген в случае пресечения старшей ветви рода. А учитывая, что шведским Путбусам стало известно, что их родственничек попал в плен к Её Величеству, то сами понимаете, Госпожа Марфа.

— Ах вот оно что! Ну-ну. Посмотрим. Главное, что они не выступили против Стена Стуре. А если хорошо себя будут вести, то возможно что-то им и достанется на Рюгене. Но это решать Матушке. Что с духовенством, Гаврила?

— Архиепископ Стокгольмский Густав Тролле поддержал Ларса-Улофа Пайкуля. Предложил низложить Стена с поста Регента.

— Густав Тролле давний противник Стена Стуре. Он сам хочет занять место Регента Швеции. — Пояснил Мартин.

— Понятно. Надо будет поплотнее заняться этим архиепископом. Чувствую, он нам ещё попортит крови. Надо будет его скомпрометировать перед шведами. И постараться, чтобы его пнули с должности архиепископа. Пусть монахом идёт куда-нибудь.

— Густав Тролле большой поборник борьбы с еретиками, в том числе с ведьмами и колдунами. — Произнёс Мартин. — Очень любит жечь людей на кострах.

— А, так он ещё и изувер⁈ Любит наслаждаться чужой болью и страданиями? Хорошо. Я подумаю, что можно будет сделать. — Ответила Марфа и её глаза опасно блеснули. — Мартин, всё хотела спросить. Ты же давно живёшь в Швеции. На сколько я знаю, «Собрание сословий», риксмёте, традиционно собирали на поле Мура. Почему сейчас решили собрать парламент в здании?

— Дождь, Госпожа Марфа. Старик Олафссон, старейший член «Собрания» предсказал, что будет сильный дождь. Возможно даже с мокрым снегом. А старик никогда не ошибается. Ну и мокнуть никто не хочет. Лучше провести собрание под крышей и в тепле, чем мокнуть на ветру. — Усмехнулся Мартин. — Смотрите какие тучи. Ещё немного и точно хлынет.

В этот момент к ним подбежал ещё один мужчина. Это оказался оруженосец Стена.

— Стен Стуре собирается выступить перед народом на площади. — Сообщил он.

— Гаврила, Мартин, ваши люди контролируют примыкающие к площади здания?

— Да. — Ответили оба мужчины. — В двух местах заметили подозрительных людей. — Добавил Гаврила. — И даже удалось увидеть, как один из них заносил в дом арбалет.

— Понятно. Всем приготовится. Это будет очень опасный момент. Якоб, — Марфа смотрела на оруженосца Регента, — охрана Его Светлости усилена?

— Усилена.

— Держите наготове щиты. Всё, пошли. — Мужчины выскочили на площадь и растворились в толпе. Марфа и Якоб проследовали в здание шведского парламента.

Марфа наблюдала за Стеном. Он обращался к народу. Говорил о выгоде Швеции в союзе с Венденом и Москвой. О том, что там шведы получат постоянный рынок сбыта своего железа, который являлся основой шведского экспорта. Говорил о новом шёлковом пути, который Москва и Венден хотят проложить через свои земли из Персии, Китая и Индии. И что шведы могут в этом поучаствовать. Говорил о необходимости значительного снижения налогов, установленных Копенгагеном для Швеции. Площадь каждый раз взрывалась одобрительными криками. Рядом со Стеном находилась его охрана. Пара человек, в том числе и Якоб имели щиты. Марфа, слушая Регента, осматривала окна зданий, примыкающих к площади. Некоторые окна были открыты. В них находились люди — мужчины и женщины. Они тоже слушали Регента. Марфа не увидела, но скорее почувствовала возросшую опасность. Хотела крикнуть, но Якоб, оруженосец Стена среагировал быстрее. Он резко поднял щит, закрывая своего господина. Сначала в щит ударил арбалетный болт. А потом и стрела, пущенная из лука. И по тому, под каким углом они воткнулись в щит, было понятно, что стреляли с разных направлений. Сначала народ на площади ничего не понял, но разглядев, что торчало из щита, люди взревели.

— Они хотели убить Регента! — Завопил кто-то из толпы. Стена уже закрывали со всех сторон щитами.

— Убийцы вон там! — Раздался другой крик. Кричал какой-то молодой парнишка. Марфа узнала в нём одного из людей Мартина. Несколько мужчин бросились к дому на окна которого указывал юноша. Одно окно было открыто, но там никого не было. Толпа на площади волновалась. Опять стали кричать, что Стен Стуре король Швеции. Вскоре из дома вытащили трёх мужчин, довольно сильно избитых. Так же принесли арбалет. Толпа хотела уже их растерзать, но Стен остановил людей.

— Стойте! Шведы, остановитесь. — Он поднял руку. Щит перед ним Якоб убрал. Марфе это не очень понравилось, так как стрелка из лука не нашли. Даже откуда он стрелял было не понятно. — Шведы, вы же христиане, а не дикари! Остановитесь. Если эти люди виновны, то их должны судить! — Громко говорил Стен. — Давайте будем делать всё по закону. Народ на площади одобрительно загомонил. К Стену подошёл старик. Как поняла Марфа, это и был старейший в риксмёте Олафссон. Он поднял руку, призывая народ к тишине. Потом повернулся к Регенту.

— Стен Стуре. Народ Швеции знает тебя, как поборника свободы для шведов. Ты молод, но уже снискал себе славу и известность. Ты принадлежишь к известному в Швеции и благородному роду Стуре. Ты плоть от плоти земли нашей. Швеции нужен король. Свой король. Готов ли ты принять на себя бремя королевской власти. Заботиться о народе Швеции. Защищать его и оберегать?

Хоть сам Олафссон и был старым, но его голос был очень громким и все на площади слышали его. Народ замер, глядя на Регента. Стен смотрел на старика.

— Почему я, старейший?

— Потому, что ты Стен Стуре. Никто, кроме тебя не справится с этим. Именно за тобой пойдёт народ Швеции. В тебя верят и тебе доверяют. Я понимаю, мальчик мой, что сия ноша очень тяжела. Но кто, как не ты готов нести её. — Олафссон повернулся к площади. — Шведы, хотите ли вы Стена Стуре видеть своим королём? Говорите сейчас и здесь. И если есть тот, кто против, пусть выскажется сейчас. Но если промолчит, то пусть молчит и дальше.

— Стен Стуре Король Швеции! Мы хотим его видеть королём! — раздались крики. Их подхватило людское море. Олафссон поднял руку призывая людей к тишине. Постепенно народ замолк. Он посмотрел на Стена. — Ну что, сынок, ты готов дать ответ?

— Если народ Швеции пожелает видеть меня королём, я готов нести это бремя.

— Стен Стуре, я на правах старейшего в «Собрании сословий» хочу спросить тебя. Будешь ли ты защищать народ свой? Будешь ли ты заботиться о нём? Не будешь ли ты ущемлять его свободы. Предавать шведов и торговать их интересами? Будешь ли ты творить волю свою согласно законам Швеции, не приступать их?

— Клянусь, что буду защищать народ свой. Клянусь, что не посягну на вольности и права народа своего. Клянусь, что буду отстаивать интересы моей милой Швеции. Клянусь соблюдать законы моей страны.

— Достаточно, Стен Стуре. Ты поклялся прилюдно. Не забывай клятвы своей.

Марфа смотрела на Стена и улыбалась. Она помнила слова, сказанные ей Государыней: «Запомни, Марфа, твоя самая главная задача, это коронация Стена. Он должен стать королём. Сейчас он просто Регент. Сегодня он, завтра им может стать другой. А вот король, это уже другой уровень. И даже если с ним, не дай бог, что-то случиться, после того, как он наденет корону, Кристина останется королевой. А она хорошей будет королевой. Кристина патриот своей страны. Она жёсткая и целеустремлённая. И титул королевы у неё уже никто не отнимет. Но самое главное её дети будут не детьми Регента, а принцами и принцессами крови. И будут иметь право на власть. Это самое главное». И Марфа это понимала. Сейчас, глядя на то, как Стен давал клятву, она улыбалась. Теперь осталось только провести коронацию. А старый Олафссон продолжал:

— Я обращаюсь ко всем сословиям Швеции. Свободные бонды, вы готовы принять Стена Стуре своим королём? — Олафссон обратился к делегации бондов в «Собрании Сословий». Ему ответил лидер представителей бондов Расмус Энгстрём.

— Свободные бонды поддерживают Стена Стуре. И обещают ему, что мы, свободные бонды станем его надёжной опорой.

Толпа на площади взревела, подтверждая слова Расмуса.

— Теперь я обращаюсь к рыцарям Швеции. Готовы ли вы принять Стена Стуре своим королём?

К Олафссону подошёл Мартин Мартинссон.

— Рыцари готовы. Мы признаём Стена Стуре королём Швеции. И обещаем ему свою поддержку. — Мартинссон посмотрел на магнатов. — А вы готовы к тому, что Швеция обретёт своего короля? Или против? Вы не хотите свободы?

Аристократия, глядя на толпу на площади замерла. Если сейчас выступить против, то мало никому не покажется. А дураков среди магнатов не было. Они молчали. Но всё нарушил архиепископ. Он шагнул вперёд.

— Что вы творите, неразумные⁈ У нас есть король. Он в Копенгагене. Он законный король.

— Дьявол его побери, идиот. — Выдохнул лидер магнатов Ларс-Улоф. Но было поздно. Народ на площади зароптал недовольно. Олафссон, старейший член Собрания покачал головой.

— Ты ошибся, архиепископ. Кристиан не наш король. Он датчанин. А нам нужен свой король.

— Вы опять бунтуете против своего короля? — Взвыл архиепископ. Марфа усмехнулась. Она рассчитывала создать хитроумную комбинацию, чтобы скомпрометировать архиепископа, а он сам подставился. Как говорила Матушка Государыня, не сЦы против ветра, сам останешься обосЦанным. Вот и его высокопреосвященство обосЦался против ветра. Она даже засмеялась. Жестом подозвала к себе одного из людей Гаврилы.

— Пусть в толпе крикнут, что архиепископ предатель. Понял меня?

— Понял, Госпожа. — Парень нырнул в толпу. Толпа на площади глухо роптала. Но архиепископа понесло. Он обещал шведам все казни египетские за измену своему монарху.

— Его высокопреосвященство предатель Швеции! Гнать его надо, гниду эту! — Раздался вопль. Это имело эффект сорвавшейся лавины. Народ загомонил. На архиепископа смотрели с ненавистью. Густав Тролле начал осознавать в какую задницу он попал. Заткнулся. Оглянулся на представителей аристократии. Лидер магнатов, Ларс-Улоф, покачал головой, давая понять, что извини, ты нарвался. И мы не собираемся ложится под молотки. Густав взглянул на Олафссона. Тот смотрел на него ледяными глазами.

— Ваше Высокопреосвященство, Вы предатель. И Швеция не может более иметь вас в качестве первосвященника государства.

— Что значит не может иметь? Вы не можете меня низложить. Меня сюда назначал сам Папа Римский.

— Для нас это не имеет значения. Как назначал, так и снимет. И назначит того, кто с радостью займёт место архиепископа. А Вас, пока решение не принято, мы вынуждены взять под стражу. — Олафссон повернулся к Стену. — Что скажите, Ваше Величество?

— Олафссон, я ещё не величество. Нужна коронация. Но я поддерживаю тебя. Предателям не место в Швеции.

— Насчёт коронации мы решим, мальчик мой. И чем быстрее, тем лучше. Я, как самый старейший член «Собрания»назначаю день коронации через три дня. Ты будешь готов Стен?

— Буду. А кто из священников благословит меня на трон?

— Не беспокойся. Мы найдём такого среди истинных патриотов Швеции.

Архиепископ Стокгольмский на какой то момент выхватил из толпы лицо молодой женщины. Очень красивой. И он содрогнулся. В её глазах горел натуральный дьявольский огонь. И она торжествующе улыбалась, глядя на него. «Ведьма!» — Подумал он сразу. Даже глаза зажмурил. Но посмотрев опять на то место, её уже не обнаружил. «Ведьмы, твари, они затмили разум шведов. С этим надо бороться огнём и железом…» — Скакали мысли в голове у архиепископа…

Спустя сутки, к дому Хуго Остерма прибыла повозка, в которой приехало трое. Один из них дёрнул за верёвочку. Раздался звон колокольчика. Дверь открыл мальчик.

— Я к Хуго Остерману. Он меня ждёт. — Сказал один из троицы, самый представительный.

— Проходите, господин. Он ждёт вас. — Сказал мальчуган. Все трое зашли. В холле дома их встретил сам Хуго. Увидев вошедших, он радостно улыбнулся.

— Андрей, рад вновь видеть тебя!

— Здравствуй, Хуго. Я тоже рад видеть тебя вновь. Я всё привёз, как мы и договаривались.

— Прошу. — Указал Хуго к столу. Андрей Игнатьевич Рукавишников сел на предложенный хозяином дома стул.

— Хуго. Как я и говорил, мы очень заинтересованы в вашем железе. Мы договорились о первых поставках. Я готов внести предоплату.

— Это хорошо, Андрей. Мы с тобой давно имеем дела. Ты надёжный партнёр.

— Ну вот видишь, Хуго. С нами всегда выгодно иметь дела. Я готов выкупить у тебя всё железо, которое у тебя сейчас есть в наличии. И не только у тебя.

— Скажи, Андрей, я слышал, что в Москве принцесса Елена начала выплавлять много железа и даже варит превосходную сталь. Разве вы после этого нуждаетесь в том, чтобы покупать у нас?

— Всё так, Хуго. Но этой стали нам мало. Нам нужно гораздо больше. А именно из вашего железа получается самая лучшая сталь. Поэтому мы готовы покупать его у вас. Что-то не так Хуго?

— Всё так. Всё нормально, Андрей. Вам нужно наше железо, лучшее в Европе. Хорошо, мы тоже заинтересованы в этом. И мы готовы наращивать добычу железа.

— Наращивайте. Но, Хуго, хочу тебя предупредить, ориентируйся не только на железо. Скоро пойдут товары из Персии. Китая и Индии. Я готов на паях с тобой и ещё с правильными и уважаемыми людьми Швеции начать и это дело. Это золотая жила, Хуго. Ты же всё понимаешь? Насчёт Ганзы не беспокойся. Этих Матушка Государыня уже прижимает. Ганза будет в итоге, делать то, что ей скажет Её Величество, Королева Ливонии. У нас на вервях в Риге и других заложены мощные военные корабли, галеоны. Так сказала Королева. Давай создадим с тобой компанию, на паях. И наша компания будет прикрыта самыми мощными военными кораблями.

— Королева тоже участвует в этом?

— Конечно, участвует. Так что сам оцени уровень. Но официально её в нашем деле нет. Ты же понимаешь?

— Понимаю. Я согласен. Готов вложится всем, что у меня есть.

— Вот и хорошо, Хуго. Как говорит Матушка Государыня, ты в деле. Я тебе привёз аванс за железо. Чтобы ты не думал обо мне плохо.

— Я не думаю о тебе плохо, Андрей.

— Замечательно. — Рукавишников кивнул своим двоим сопровождающим. Они проставили на стол перед Хуго четыре мешочка. Там было серебро. — Считай, Хуго. — Сказал Рукавишников.

— Я тебе верю, Андрей. — При этом его глаза сверкнули алчно. Русский купец только усмехнулся.

— Хуго, деньги любят счёт. Так что пусть или ты сам посчитаешь или твои помощники. Выбирай.

— Кнут, иди сюда. — Крикнул Хуго. Появился молодой человек. — Мой сын и наследник. — Пояснил хозяин особняка. Посмотрел на сына. — Забери кошеля и посчитай. Быстро.

Хуго взглянул на Рукавишникова.

— Может вина, друг мой?

— Не откажусь. А потом я тебя угощу нашим зельем. Называется кальвадос. От самой принцессы Елены. Поверь, это очень незабываемо.

— Верю. — Засмеялся Хуго. — О принцессе Елены ходят легенды. — Андрей Рукавишников вопросительно смотрел на Хуго. — Ну что, она очень красива. Так это?

— Так. Они обе очень красивые женщины. Что Матушка наша, что её сестра. А как иначе? Они сёстры.

— Скажи, Андрей, это правда, что именно прин7цесса Елена придумала оружие для своей сестры?

— О каком именно оружии ты говоришь, Хуго?

— Особые скорострельные пушки и особый порох?

— Правда. Но принцесса Елена не только этим занимается. Она ещё делает особое мыло. И вообще наборы косметики.

— Что значит набор косметики?

— Это то, что помогает женщинам сохранять молодость и быть красивыми. Да, Хуго. Не смотри на меня так.

— Она знает эликсир вечной молодости?

— Нет, Хуго. Просто она делает косметику. С помощью неё женщины становятся более красивыми. Я, кстати, привёз один такой набор тебе. Вернее твоей жене, если ты не будешь против? Я даже покажу твоей супруге, в твоём присутствии, как им пользоваться.

— Я не уверен, что готов к этому.

— Не спеши, Хуго. Знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Изначально наборы косметики, принцесса Елена готовила для Европы. Но они оказались для Европы не востребованы. Но, в отличии от Европы, Азия и Восток в целом эти наборы покупают. Причём, отрывают с руками. Восточные купцы чуть ли не днюют и ночуют возле подворья Вяземских. Они готовы всё скупить. Ты знаешь там какие деньги крутятся? Бешенные. Огромные. Принцесса Елена перенаправила производство косметики на Восток. Их покупают в Персии, в Китае, в Индии. Даже османы, с которыми мы в плохих отношениях, всё равно покупают через своих купцов.

— А что с ним делать?

— Позови свою жену и дочерей. На их примере сам решишь, нужная вещь для дела или нет.

Хуго позвал. Вскоре в комнату зашли мадам, жена промышленника и две его старшие дочки. Рукавишников достал из набора деревянный, расписной цилиндрик. Покрутил его в руке, сняв колпачок.

— Это губная помада. Она сделает ваши губы яркими и притягательными.

Купец стал показывать это на примере, используя одну из дочерей Хуго…

Глава 25

Zay …

Московская Русь. Москва, Кремль. Вторая половина октября 1515 года от Рождества Христова.

Я сидела за столом в своём кабинете. Передо мной лежала шахматная доска, с расставленными фигурами. По другую сторону стола стоял тамплиер. Тот самый капитан, который являлся гонцом между мной и Великим Магистром Ордена Тамплиеров.

— Магистр сделал свой ход? — Задала вопрос.

— Да, Ваше Величество. — Ответил он и я кивнула ему на доску. Он сделал шаг к столу. Сзади его контролировали Богдан с Айно. Одно неверное его движение, которое оба палатина воспримут, как угрозу мне и капитан умрёт мгновенно. Он это понимал. Я спокойно на него смотрела. Капитан взял коня с в1 и передвинул его на с3, тем самым прикрыв пешку на е4. Я улыбнулась. Это было предсказуемо, так как Магистр не захотел потерять ещё одну фигуру. А прикрыть эту пешку он мог именно так. Я кивнула ему. И передвинула свою пешку с d7 на d6, подготавливая атаку на пешку е4. Продолжая улыбаться, взглянула в глаза тамплиеру. Я знала, что в этот день, в Стокгольме короновался Стен Стуре Младший, как король Швеции, под именем Стен I. На шведский престол взошла новая династия. Династия Стуре. К тому же я так же знала, что Кристина вновь беременна. И на этот раз должен был родится мальчик. А маленькая принцесса, которая должна была уже умереть, но не умерла из-за моего вмешательства станет принцессой Ливонской, женой моего старшего сына. Я всё для этого сделаю. Даже перевезу её к себе. Буду воспитывать в нужном мне ключе. Капитан внимательно смотрел на шахматную доску.

— Всё запомнил? Можешь записать. — Предложила я ему. Он отрицательно качнул головой.

— Нет, Ваше Величество. Я всё запомнил.

— Тогда свободен.

Он развернулся и сделал шаг к выходу. Но остановился и оглянулся, посмотрев на меня.

— Ваше Величество, можно вопрос?

— Что ты хотел?

Оба мои палатина напряглись.

— Скажите, ведь каждый ваш ход что-то да значит?

— Конечно, значит. А почему тебя это так заинтересовало?

— Скажите, а что значит этот Ваш ход?

Я удивилась. Покачала головой.

— Это второй уже вопрос. И это не твоего ума дело. Ты всего лишь гонец, между мной и Магистром. Но если тебя это так интересует, спроси об этом самого Магистра. Он точно должен знать, что означает этот ход. И самое главное, запомни этот день, когда я сделала ход. Понял?

— Понял, Ваше Величество.

— Свободен.

Тамплиер вышел в сопровождении палатинов. Я пододвинула к себе послания от Марфы. Сидела, внимательно читала. Прочитав, отложила. Встала, подошла к окну. Смотрела в него. Было почему-то грустно. Поняла, что очень соскучилась по мужу. Господи, Вася, ты когда вернёшься? За окном было пасмурно. Накрапывал холодный октябрьский дождь. С деревьев слетали последние листья. На ум пришли строки стихотворения, и я стала говорить вслух:

— Хорошо сказано, Александра. Сама сочинила? — Услышала я голос Митрополита. Повернулась. При входе в мой кабинет стоял Владыко, опираясь на свой посох.

— Здравствуй, Владыко. Проходи. — Обошла свой стол и отодвинула стул для Высшего Иерарха Русской Православной Церкви. Он подошёл. Стоял, смотрел на меня. Господи, чего это он? Я вроде нигде ничего такого не делала, за что на меня можно было бы на епитимью потащить или в монастырь запереть, в келью, на несколько дней, молится и каяться.

— Благослови, Владыко? — Попросила его. Он осенил меня, перекрестив и подставил руку. Я поцеловала её. После чего, он сел на стул. Жестом велел мне тоже присесть. Я села, но по другую сторону стола, на своё место. Митрополит оглядел бумаги, которые лежали у меня на столе. Обратил внимание на книги. Одобрительно кивнул.

— Вижу я, Дщерь наша возлюбленная, что не в безделье и неге проводишь время своё. А в радении за державу нашу. То богоугодное дело. — Помолчал немного, глядя на меня, потом спросил. — Стих, что читала ты, стоя у окна, сама сочинила?

Я улыбнулась. Покачала головой.

— Нет, Владыко. Это стихи одного поэта.

— Хорошо написаны. Душевно. — Я кивнула. — А ещё знаешь?

— Про что? Про осень?

— Можно про осень.

Замолчала, глядя на Митрополита. Он сидел задумавшись. Я ждала, что он скажет. Вот он взглянул на меня. Как-то грустно улыбнулся. А я продолжила:

— Хорошо, сказано, Александра. Хороший поэт это сочинил. — Сказал он мне. Я кивнула. И прочитала ему стихи Сергея Есенина:

Я сознательно изменила родину на отчину. На Руси пока ещё слово родина не была распространена и не имела того смысла, который получил этот термин в более поздние времена. Здесь под родиной могли понимать место обитания какого-то отдельного рода, семьи, а не всего государства.

— А это другой песенник сочинил? — Спросил Митрополит. Я кивнула. Владыко взял со стола древний том, написанный на греческом. Это была книга «Бытия», первая книга пятикнижья — Торы, Ветхого завета и Библии в целом.

— Читаешь Ветхий завет, Александра? — Спросил он, открыв книгу там, где была моя закладка. Я на самом деле читала два назад эту книгу. У меня там даже закладка лежала. Слава богу по-гречески я уже могла и читать, и говорить. — Объясни мне её. — Сказал Митрополит. Я удивлённо на него, буквально, вытаращилась. Что значит объясни? Я что на экзамене? Старик смотрел на меня с каким-то лукавством и смешинкой в глазах. Я успокоилась. Немного помолчала, обдумывая ответ. Значит хочешь, чтобы я объяснила тебе книгу «Бытия»? Хорошо.

— Понимаешь, Владыко, я в некотором замешательстве. — В его глазах появилось любопытство.

— И в чём твоё замешательство? Тебя что-то в ней смущает?

— Да.

— И что тебя смущает? Жизнь Патриархов? Может заветы Господа?

— Нет, не это. С этим всё, как раз понятно. Смущает самое начало. То, как был сотворён мир, живые существа и человек. Вернее даже не это, а время, за которое всё это было сотворено.

— Так. — Митрополит подобрался. Я поняла, что ступила на тонкий лёд. — Если что-то тебя смущает, значит у тебя появились сомнения, Дщерь наша. Сомнения в чём? Может в существовании Господа нашего? Или в его божественной сущности?

— Нет, Владыко. В этом как раз у меня сомнений нет. Я истово верю в Бога, в его божественную сущность. Но вот именно это меня и смущает… Как же лучше мне объяснить.

— Не волнуйся, Александра. Говори, как есть.

— Вот смотри, Владыко. Господь сотворил свет, потом землю, потом растения траву, деревья, птиц. Потом разных животных. И наконец, сотворил из глины первого человека, Адама. Последней он сотворил женщину, жену Адама, из его ребра. На всё это ушло шесть дней. На седьмой день, Господь отдыхал, так как закончил свой труд. Я всё же верно сказала?

— Всё верно.

— Вот именно эти шесть дней меня и смущают. Всё ли мы верно понимаем? Ведь мы подразумеваем все эти дни, как время течения с точки зрения нас людей. То есть, от восхода и до заката солнца. Но человеческий день длится всего несколько часов.

— Поясни мне поподробнее. Я не совсем понимаю твоих сомнений?

— Владыко, Господь был, есть и будет. Он вечен, так ведь?

— Так.

— А раз он вечен, значит и оперирует, то есть воспринимает время как категорию вечности. Для него не важно, пролетел миг, прошёл час или день. Для него не важно даже если прошёл год и сто лет. В его распоряжении вечность. А это огромная пропасть времени. Эоны времени. Сотни тысяч лет, миллионы и даже миллиарды. И если смотреть на это именно с такой точки зрения, то совпадает ли по времени наш день и день Господа? Ведь для него жизнь человека это всего лишь миг, мгновение от рождения и до смерти. А наш день, это даже меньше этого мгновения. Это тысячная доля мгновения. Так может день Господа длится тысячи наших дней? Десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы лет, сотни миллионов? Вот скажи мне, Владыко, сколько прошло от сотворения мира, согласно теологии Православия?

— А ты не знаешь?

— Знаю, Владыко. Но это я тебе задала вопрос.

— Хорошо. Со дня сотворения мира прошло 7024 года.

— Вот. 7024 года. — Я покачала головой.

— Ты в этом сомневаешься?

— Я не сомневаюсь в этой дате. Я сомневаюсь в том, что мы правильно понимаем эту дату, соотнося её с течением нашего, человеческого времени. А не времени Господа. Может с нашей точки зрения и прошло 7024 года, но так ли это с точки зрения Спасителя? А с нашей точки зрения могло пройти гораздо больше. Вот смотри, давно, в доисторические времена жили древние слоны. Они жили здесь и даже севернее. Такие огромные, покрытые шерстью. Они были больше любого из ныне живущих слонов в Индии и Африки. Их называли мамонты.

— Я знаю, о каких огромных слонах, покрытых шерстью, ты говоришь.

— Ну да. Их мощные бивни до сих пор находят у нас, а ещё больше их на севере. А в вечной мерзлоте, что никогда не тает, даже летом, можно найти целые туши этих мамонтов. Упав в расщелину и погибнув там, мамонты не сгнивали. Они замерзали в вечной мерзлоте. А как известно, замороженная плоть не поддаётся гниению.

— Ну и что ты хочешь сказать?

— А то, Владыко, что эти мамонты вымерли ещё десять тысяч лет назад.

— А ты откуда знаешь, что они вымерли десять тысяч лет назад?

Я помолчала, обдумывая то, что должна сказать.

— Когда мне было 16 лет ко мне привели одного старого человека. И принесли два толстых старинных фолианта. Этот старый человек читал мне, сначала один фолиант, потом другой. Самое, что интересное, обе книги были сделаны из листов папируса, которые чередовались с листами из пергамента. Всё очень старое. Причём, на листах из папируса текст был написан иероглифами. То есть, на языке древних царей Египта. Фараонов. Этот язык давно уже мёртв. Тысячи лет, как мёртв. И никто не знает уже, что обозначают эти иероглифы. На листах же пергамента был другой язык. Как тот дедушка мне объяснил, это тоже древний язык, уже мёртвый как минимум пару тысяч лет. Это была клинопись аккадо-шумерской цивилизации. Этот старик знал оба древних языка. Но что в тех, что в других говорилось об одном и том же. О сотворении Земли и жизни на ней. Но текст тех двух книг совпадает во многом с текстом Библии, точнее с текстом книги «Бытия». Есть некоторые разночтения, но в целом похожие. Из несовпадений, это то, что согласно книги «Бытия», Луну и Солнце Господь сотворил на четвёртый день и поместил оба светила на небесную твердь. В древней книге говорится, что солнце появилось вместе со светом. Ибо оно и есть свет, как и все остальные звёзды. Именно они и есть источник света и тепла. И только после этого появилась уже сама земля, а за ней луна. Но луна не светило. Она такой же каменный шар, как и земля, только меньше. А светит ночью потому, что отражает солнечный свет. Сначала Господь создал Солнце. В космической пустоте, где ничего не было кроме пыли и сгустков газа, именно они стали для него первичным строительным материалом. Он стал закручивать сгустки газа в спираль. Газ стал уплотняться по воле господа и под действием силы гравитации. Процесс создания светила происходил не за один день. Имею ввиду наш, земной день. А за эоны лет, то есть за миллионы, десятки миллионов земных лет. Ибо для бога это ничто, так как у него вечность. И когда газ уплотнился и принял форму шара, самой идеальной для космоса геометрической фигуры, оно вспыхнуло. Солнце, это гигантский газовый шар. Внутри которого происходят сложнейшие химические процессы, которые и запустил Господь. Именно в недрах солнца происходит то, чего наши алхимики тщетно пытаются получить. А именно трансмутацию, переход одного элемента в другой. Солнце во много раз больше земли. От солнца и идёт свет, а так же тепло, такое необходимое для всего живого на земле. Солнце очень горячее. Оно излучает чудовищный жар. И если бы земля была ближе к солнцу, то всё на земле сгорело бы, как в печи. И Господь, когда создавал землю и другие планеты солнечной системы учёл это и расположил землю так от солнца, чтобы Земля получала бы достаточно света и необходимое тепло для жизни. Которое согревало бы землю, а не сожгло бы её. Потом настал черёд самой Земли. Её Господь создал из звездной пыли, так же закручивая в спираль. Пыль стала уплотняться и появился шар. Земля рождалась в муках, как ребёнок. И по началу представляла собой раскалённый каменный шар, где камень был жидким, как лава в вулкане. Температура на поверхности этой новорождённой планеты, была как на поверхности солнца. Но вокруг был холодный космос, который стал забирать лишний жар у Земли, и она стала остывать. Остывала постепенно, покрываясь коркой остывшей магмы. — Я рассказывала Митрополиту известную мне теорию образования солнечной системы. Он слушал меня внимательно. Я рассказала о строении земли. О железно-никелевом ядре, о мантии и земной коре. О том, как образовывались литосферные плиты и материки. О том, какие сложнейшие процессы происходят в недрах земли. Как появились материки.

— Знаешь, Владыко, слушая старика, когда он читал мне древние книги, я поняла одну вещь. — Посмотрела на Митрополита.

— И какую, Александра?

— Что Господь наш, самый величайший архитектор, инженер, всех времён и эпох. Поистине Создатель, Творец. Он не спешил. Время для него ничего не значило, ведь в его распоряжении была сама Вечность. Он шёл от простого к сложному. Он великий экспериментатор. Который, создав что-то смотрел на это. Если ему что-то не нравилось, он либо переделывал, либо уничтожал созданное и начинал заново. Пример, это Венера и Марс. Эти две планеты должны были тоже стать колыбелью для жизни, как и Земля. Но потом Господь понял, что Венера слишком близко к солнцу и поэтому там будет пекло. А Марс слишком мал и далеко от солнца, а значит там будет холодно. Он оставил их. И теперь Венера и Марс безжизненные планеты, на которых никогда не зародится жизнь. Всё своё внимание он сосредоточил на Земле. Господу нравился сам процесс творения, как мастер трудится над чем-то, что ему очень дорого и ценно. И поэтому я засомневалась в том, что ему на создание нашего мироздания потребовалось шесть земных дней. Нет. Шесть дней Господа, это не земные дни. Это божественные дни, которые длятся эоны земных лет. — Рассказывала, как появились океаны. — И только сотворив водную колыбель, Господь приступил к сотворению жизни. Этот процесс тоже был долгим с нашей, человеческой точки зрения. Он длился почти 800 миллионов наших земных лет. Господь начал с простейшего. Он использовал неживой материал для создания живого организма. Это как в Библии, Он использовал глину, когда лепил Адама. Здесь было тоже самое. Сначала появилась клетка. Первый живой организм. Он очень мал и простым глазом увидеть её невозможно. Но можно увидеть в микроскоп.

— Это в тот, который тебе итальянцы сделали? — Спросил Митрополит.

— Да.

— Слышал я. Надо будет побывать у тебя в Госпитале, поглядеть на этот прибор.

— Приходи, Владыко. Я тебе всё покажу. Живая клетка, это ещё не животное или иное существо, но это уже жизнь. Господь заботился о них. И они становились всё сложнее в своём строении. И вот спустя миллионы лет появились первые растения, это древние водоросли. Это да, уже растения, как и сказано в Библии, в книге «Бытия». А потом появились первые морские существа. Это были разные морские губки, кораллы и прочие. Жизнь была только в воде, так как на поверхности земли Солнце было очень яростное и убивало всё живое. А вода защищала. Ещё спустя миллионы лет наших земных лет, появились рыбы и прочие гады морские. И они населили все океаны и моря древней Земли. К этому времени Солнце уже успокоилось, и не было столь беспощадным к живым существам. И тогда морская растительность вышла из моря. Это были водоросли и мхи. Сначала расселилась на берегах лагун и морей, потом стали засевать и остальную землю. Появились деревья. Но на сушу вышли не только растения, но и рыбы с насекомыми. Рыбы превратились в ящериц, тритонов, лягушек и прочих. Насекомые, это скорпионы, пауки, стрекозы, многоножки. Постепенно земля покрылась болотами, где росли заросли из древних деревьев и кустов. Животных и насекомых становилось всё больше и больше. В морях и океанах процветало столько разных видов всевозможных существ, рыб, моллюсков, растений, морских звёзд, морских ежей, сколько нет сейчас, в наших морях и океанах. Но Господь в мудрости своей не только заботился о жизни на Земле, пестовал её, но и посылал испытания. Он проверял, на сколько живые существа пригодны для выживания и приспособленности к новым более жёстким условиям. Такие периоды древними названы массовыми вымираниями. Их было несколько. В результате этих вымираний гибла большая часть живых существ. Но те, кто выживал, приспосабливались к новым условиям. Видоизменялись. Господь конструировал из выживших новые виды растений и животных, каждый раз усложняя их.

— Зачем?

— За тем, что у Господа была своя цель.

— И какая?

— Владыко, ты сам это поймёшь. Дослушай до конца. Так вот, самое большое вымирание живых существ случилось 250 миллионов земных лет назад. Тогда как раз произошло глобальное извержение супервулкана. В Сибири началось извержение сибирских траппов. Почти вся Сибирь представляла один сплошной вулкан, который извергался 500 тысяч лет. Это было самое страшное испытание для всех живущих существ на Земле. Погибла большая часть живых существ: животных, рыб, насекомых и растений. Но из тех, кто остался и выжил, Господь стал создавать новых. Лучше, чем те, кто сгинул. И живые существа, сильно изменившись, вновь расселились по всей земле. Земля заново покрылась густыми лесами. Моря и океаны наполнились новыми видами рыб и зверей. Вроде всё было хорошо, жизнь цвела буйным цветом, но Господу вновь не понравилось. И 65 миллионов земных лет назад произошла новая катастрофа, беда, мор и конец света. На Землю упал огромный метеорит. Который содрогнул всю Землю. Небо заволокло тьмой. И свет Солнца не проникал на землю. Погибли все, кто жил на земле. Они замёрзли, кроме маленьких грызунов, что жили в норах. В морях погибли почти все живущие там. Земля долго болела. И Господь наблюдал за этим. Спустя много тысяч земных лет, он, наконец, убрал тьму. И живительный свет, и тепло светила пролилось вновь на Землю. И из тех, кто выжил Господь вновь стал творить новых существ. Спустя ещё миллионы земных лет, появились те животные, которых мы видим сейчас. Слоны и носороги в Африке. Крокодилы, олени, косули. Рыбы, которые мы ловим в морях и океанах. Птицы. Все те твари божии, которые живут сейчас. Но Господу было мало. Он шёл к своей цели, к той, ради которой он и замыслил жизнь на Земле. И он создал первого человека. Нет, не Адама. Адам не первый человек. Но Адам первый человек, кто получил имя. До него были другие безымянные. Первый человек был не совершенен. Он был отдалённо похож на нас. Слишком примитивен. Господь, создав его, долго наблюдал за ним. И он разочаровал Всевышнего. Ибо первый человек остановился в своём развитии. Он был слишком примитивен. И Господь сбросил щелчком его с шахматной доски жизни. И вместо него создал другого человека, более совершенного. Но и этот человек разочаровал Господа. Ибо тоже оказался примитивным. Господь и его сбросил с шахматной доски жизни и создал другого человека, ещё более совершенного. Прошли тысячи земных лет. И вновь Господь разочаровался. Это было не то, чего он хотел. Он создал нового человека. Ещё более совершенного. Господь раньше ни разу не создавал разумное существо, поэтому он экспериментировал. Он ещё два раза создавал людей. И всё ему не нравилось. И наконец, он создал того, кого хотел. Это произошло 50000 лет назад. Это был человек, которому Господь дал имя Адам. А потом он сделал жену ему, Еву. Но Адам с Евой просто ходили по Эдемскому саду. И ничего больше. И тогда Господь направил Змия, совратить Адама и Еву. Еву получилось совратить быстрее. Да, женщина сосуд греха и соблазна, Владыко. Я знаю. Я сама соблазняю каждый раз мужа своего. Ибо люблю его.

— Это хорошо, Дщерь наша, что ты любишь и соблазняешь мужа своего. А не соблазняешь другого мужа. Так что с Адамом?

— Змий соблазнил Еву не зря, ибо Адам ничего не хотел делать в Эдемском саду. Ему ничего делать не надо было. Он и не делал. Ходи целыми днями держась с Евой за ручку. Питайся плодами с райских деревьев и трава не расти. Ничего не надо. Не надо думать о завтрашнем дне. Не надо заботится о потомстве, потому, что у тебя его нет. Так как они оба не знали плотской любви. А по сему не знали всех таинств, которые Господь приготовил им. Таинство брака. Таинство познания друг друга. Как муж познаёт жену свою, так и жена познаёт мужа своего. А без этого нет таинства зарождения жизни. И Господь вновь стал не доволен. Ибо не для этого он сотворял Землю, Солнце, Луну и другие планеты, и светила. Не для этого он сотворил жизнь на Земле. Не этого он ждал от самого лучшего творения своего. И поэтому с ведома Господа змий совратил сначала Еву, а она уже Адама. Прознали они плоды от древа добра и зла. Это был толчок для Адама. Господь словно в зад пнул его. Мол, давай, шевелись.

— Александра, ты что такое говоришь? Побойся Бога. Это богохульство.

— Это не богохульство, Владыко. Это правда жизни. И ты знаешь об этом. Даже лучше меня. Просто Церковь многого не говорит. Ведь не даром стали Адам с Евой добывать хлеб свой в поте лица своего. И Ева родила мужу своему детей. От чего стал разрастаться род человеческий. Населять земли. И улыбнулся Господь. Это было то, что он замыслил. Чтобы в поте лица своего человек добывал хлеб свой, а значит думал и искал, стремился к лучшему. Чтобы неустанным трудом и разумом своим, человек начал трудный путь на верх. Путь познания окружающего мира. И научился Адам добывать огонь. Из палки-копалки, которыми пользовались праотец наш и праматерь наша, получились орудия труда, такие как лопаты, кирки, серпы, плуг и борона. Из дубины, с которой Адам охотился на животных, получилось копьё, лук со стрелами, булава, меч. Из рисунков в пещере, которые рисовал Адам углём, появились картины художников, которыми мы сейчас можем любоваться и прекраснейшие скульптуры. Люди стали строить дома и великолепные дворцы. И с каждым годом, столетием, человек поднимался на одну ступеньку всё выше и выше. Сейчас человек познаёт Землю свою, которую Господь отдал ему во владение. Познаёт методом проб и ошибок. Построив корабли, он вышел в бушующий океан. Такой опасный и смертельный. Многие первопроходцы сгинули в этом океане, но это не остановило человека. Пусть у первого не получилось и он заплатил жизнью. На его место встаёт следующий. Не получилось у него, придёт третий, четвёртый, десятый, сотый. И у кого-то из них получится пересечь океан. Как это получилось у Колумба, открывшего Новый Свет. А за Колумбом идут новые искатели. Сейчас на Земле много не изученных мест, не открытых земель. Но придёт время, когда человек изучит всё на Земле. Но это не будет концом истории. Ибо чем больше человек будет расширять свои знания, тем больше он будет сталкиваться с неопознанным. С тем, что приготовил для него Господь. Я не даром говорила тебе, Владыко, что человек смотрит на звёзды в ночном небе. Ибо наступит то время, когда человек построит новые корабли, на которых он шагнёт дальше, за пределы Земли. Туда, где его ждёт другой океан. Океан, где мириады звезд и галактик. Их больше, чем крупинок песка на всей Земле. И этот звёздный океан ещё более опасный и смертельный, чем наш земной. И человек будет платить новую цену за познания этого океана. Но это его не остановит. Он двигаться будет всё дальше и дальше к звёздам. Каждый раз строя всё новые и новые корабли. Каждый раз делая их более совершеннее и совершеннее. Прорываться к новым мирам, которые приготовил нам Господь. — Я замолчала. Думала, глядя в окно. Митрополит тоже молчал.

— Для чего, Владыко, он вложил в нас разум? — Спросила я Митрополита, глядя в окно.

— И для чего, Царица Ливонская?

— А для того, Владыко, чтобы человек приблизился к нему, к Создателю своему.

— Это ересь. Ты понимаешь, о чём говоришь?

— Понимаю, Владыко. Это не ересь. О том, что Земля круглая знали ещё греки в седую старину. И ты тоже знаешь, что Земля, это шар. Но Церковь упорно продолжает цепляться за геоцентрическую систему мира Птолемея и Аристотеля. И на этой системе христианство построила свою теологию. А это не верно изначально. Даже то, что Византия, в тёмные века была самой развитой страной среди других европейских держав в науке, так как до седьмого века в ней находилась Александрия, этот центр эллинистической науки, не помогло Православию изменить своё видение мира. Чего стоила только большая популярность работ византийского купца Космы Индикоплевста «Христианская топография», где он высмеивал теорию о шарообразной форме Земли. Глупец.

— Я читал его работу. Но популярность Космы стала сходить на нет уже спустя сто лет после написания работы. — Ответил Митрополит.

— Но она успела сделать своё деструктивное дело. — Я взяла со стола стеклянный шар, который мне отлили стекольщики под руководством Франкосторо. — Посмотри, Владыко. Чтобы доказать, что Земля имеет форму шара, достаточно провести один простой эксперимент. Возьмём произвольно точку на поверхности шара. В любом месте, это не принципиально. И если мы двинемся в любую сторону, вправо, влево, вверх или вниз, без разницы, то обогнув шар мы вернёмся в исходную точку, но с другой стороны. Так ведь?

— Так. — Кивнул Митрополит, глядя на меня и чуть улыбаясь.

— Так вот, скоро, может через несколько лет или через несколько десятков лет, один авантюрист выдвинется на трёх или четырёх кораблях из порта в Испании или Португалии. Его экспедиция обогнёт земной шар по океанам. Все океаны между собой сообщаются. И вернётся в искомый порт, но с другой стороны. Правда сам он погибнет по пути. Из нескольких кораблей в порт прибудет только один, на котором не будет и половины команды. А те кто вернуться, будут больны и слабы от цинги. Но своим возвращением они докажут, что земля имеет форму шара. Хотя индийские астрономы вычислили, что Земля, это шар ещё полторы тысячи лет назад, применяя тригонометрические методы расчётов.

Митрополит кивнул. Продолжал смотреть на меня.

— Ну хорошо, докажут. Хотя мы и так это знаем. Ну и что дальше? Пусть Земля и круглая, но разве это мешает ей быть в центре мира?

— Земля не в центре мира, Владыко и ты тоже это знаешь. Мало того, она вертится вокруг солнца. Именно этим обусловлено смена дня и ночи. Именно поэтому происходят смены времён года, лето, осень, зима, весна. Система мира не геоцентрическая. И Церкви придётся это признать. Мир, большой мир, за пределами нашей планеты, он гелиоцентричен. И первым это докажет Николай Коперник. Ему сейчас 42 года. Он астроном, математик, механик, экономист и, что самое интересное, каноник. Он сейчас проживает в Фромборке, состоит в Вармийском капитуле, совете при епископе.

— Скажи мне, Александра, ты кому-нибудь ещё говорила об этом?

— О чём, Владыко?

— О том, что ты мне тут рассказала вдохновенно?

— Нет. Ты первый, Владыко.

— А Царевна Елена? Ей разве тот старик не читал оба фолианта?

— Елене на тот момент было всего 13 лет. Она только вступила в пору созревания, как женщина. Уронила первую кровь. Ей не до того было. Она мало что помнит. А я запомнила. Мне было уже 16.

Митрополит смотрел на меня внимательно. Потом начал говорить.

— Если бы кто другой это мне высказал, то самое малое, чем он мог поплатиться, это то, что его заточили бы в монастырь, в келью, на хлеб и воду, до конца жизни. В худшем же случае, он взошёл бы на костёр, как закоренелый еретик и хулитель веры, пособник нечистого.

— То есть, Владыко, меня ждёт либо келья в монастыре с горбушкой чёрствого хлеба и кружкой воды, либо аутодафе?

— Мы не латиняне-паписты. Предпочитаем людей не жечь. Для этого есть другие методы. И в монастырь тебя, Александра не запереть, я уже не говорю про аутодафе. Ибо это сразу вызовет мятеж и смуту. А нам смуты тут не хватало ещё. И Ливонию от себя отвратим. А мы там только стали Православие вводить. Да и Государь тебя никому не отдаст. Он за тебя кого угодно сам лично в землю загонит.

— И как же тогда быть, Владыко? Может придушить меня по тихому или отравить?

— Конечно, и так можно, прости Господи. — Мы с Митрополитом перекрестились. — Вот только получим мы мученицу в этом случае. И вера православная пострадает. А нам мученики сейчас не нужны… — Митрополит заинтересованно смотрел на меня. — К тому же ты обещала Константинополь вернуть назад в лоно христианство, вырвав его из рук неверных. А устрани тебя, кто град Константина Великого, лоно веры православной возвращать будет? Вот то-то и оно. Да и любит тебя народ. За святую считает.

— Любовь народа она приходяще и уходяще. Сегодня любит, а завтра на плаху потащит.

— И такое бывает. Только с тобой такое не пройдёт. Кто святыни христианские в лоно истинной веры вернул? Ты, Александра. И народ православный помнить это будет из поколения в поколения. Ты людей лечишь, не различая кто он, мастеровой или боярин. Ты думаешь это люди забудут? Нет, Александра. А чудеса, что вокруг тебя творятся? С кем воинские люди уверенно в битву идут? С тобой, Королева Ливонская и Великая Княгиня Московская. Поэтому и град Константина тебе воевать.

— И что делать тогда со мной?

— Ничего. Как я сказал, мученики нам не нужны… А вот Равноапостольная святая, нужна.

— То есть, мне всё же придётся умереть?

— Все мы умрём в своё время.

— Конечно, в своё время. Когда я стану старой и страшной старушенцией, да ещё страдающей деменцией. Тогда да. А Равноапостольной становится нужно сейчас же⁈

— Почему сейчас? Ты сначала верни Константинополь в лоно Матери Церкви, а потом и поговорить можно. Что ты так напряглась, Александра? Ты же назвала один из своих кораблей именем Равноапостольной Елены Константинопольской⁈ В миру Фла́вия Ю́лия Еле́на А́вгу́ста, мать Константина Великого, чей город ты обязалась вырвать из рук неверных.

— А мне обязательно надо будет умирать, после того, как я возьму Константинополь? А то я так долго могу его брать, Владыко?

— Ты сначала возьми. А потом поговорим, Дщерь наша возлюбленная. О том что сказала мне, молчи. Не время ещё этому. Не надо смущать умы православного люда, Александра. Посмотри, что творится у латинян.

— Да. Ты прав, Владыко. Католики стоят на пороге Реформации. Много крови прольётся. Религиозные войны католиков с протестантами продлятся не одно десятилетие.

— Вот именно, Царица. Раскол у них пойдёт. А мы должны удержать Православие от раскола. Не надо нам его. Поэтому, не время ещё таких знаний, о которых ты рассказала.

— Хорошо, Владыко. Ты прав. Но, как бы не опоздать потом. А то Реформация Римско-Католической веры нам цветочками бы не показалась.

— Не опоздаем. Знания надо вводить постепенно. Ну а за это, Александра, я кое-что тебе дам. Знаю ты велела своим людям искать волхвов. Хочешь прочитать Родословия скифских царей?

— А разве у тебя, Владыко, есть они?

— Есть.

— Но… Как же так?

— А так. Многие знания, многие печали. Слышала о таком?

— Слышала, Отче.

— Вот то-то и оно. Но сейчас вижу, можно доверить тебе сию тайну. Безбожники давно за ними охотятся.

— Безбожники, это кто?

— Ты их зовёшь тамплиерами. Но поверь дочка, не всё так просто. Тамплиеры это только вершина айсберга. Ты тоже знаешь значение этого слова.

— Знаю, Владыка. И удивлена, что ты знаешь этот термин.

— Не удивляйся. Мы многое знаем. Многое скрыто от глаз в хранилищах наших монастырей. Многие запретные знания. В том числе и из Александрийской библиотеки. Да, Сашенька. И не только. Часть архивов была вывезена ещё во времена последнего Византийского Императора, когда поганые осадили его стены. Многое сокрыто в тайниках Ватикана.

Я была шокирована. Смотрела на высшего иерарха Русской Православной Церкви и словно рыба, выброшенная на берег, хватала воздух ртом.

— Почему они охотятся за родословием?

— Это ключ к власти, Александра. Плюс уничтожить нашу родословную. Родословную русичей. Чтобы мы стали иванами не помнящами родства своего. А оно у нас очень древнее. Древнее всех западных королей. Мы потомки скифов и сармат. Потомки антов, праславян. Потомки ариев. Всё это есть в летописях. В наших родословиях.

— Православие пришло от греков. Из Византии. Как византийцы могли допустить, что были сохранены самые сокровенные наши родословия, которые древнее их?

— А ты знаешь, как Владимир Красно Солнышко принял христианство от греков? — Митрополит засмеялся.

— Как Владыко?

— Он фактически его украл у византийцев. И при этом не попал под власть кесаря. Как вассал. Он поставил Митрополитом своего человека. В самый последний момент, когда греки не смогли отступить назад, чтобы не потерять лицо. А греки этого очень опасались, так как им в спину дышали прелаты Папы Римского. И уже тогда стала оформляться отдельная Русская Православная Церковь. И сейчас идёт её окончательное оформление. Всё это заложил он, Равноапостольный Князь Владимир Святославович Русский, которого прозвали Красно Солнышком. Креститель Руси Святой. Один из самых выдающихся правителей русских. Твой супруг Василий Иоанович его прямой потомок по линии Мономашичей. Кстати, Владимир в крещении был назван Василием. Мужа то ждёшь, Алекксандра?

— Жду, Владыко. Скучаю по нему. Истосковалась вся.

Митрополит улыбнулся.

— Жди, Дщерь наша. Блюди честь свою. Скоро воссоединитесь.

В этот момент в дверь кабинета постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка, разреши.

— Заходи. — Смотрела на него вопросительно.

— Матушка, Великий Князь Московский, Василий Иоанович в двух конных переходах от Москвы.

— С войском? Что-то быстро.

— Нет, Матушка. Войско ещё далеко. Но Великий Государь оставил его и спешит в Москву в сопровождении личной охраны. Гонец прискакал, сообщил.

— Понятно. Позови мне этого, как он… Который вместо боярина Фёдора остался. И пусть срочно позовут сюда всех старшин слобод Москвы.

— Понял. — Божен моментально исчез за дверью. Я встала, прошлась по комнате. Ну слава богу, возвращается. А значит и мои кадеты с солдатами и офицерами тоже. Взглянула на Митрополита.

— Ты знал, Отче?

— Знал. — Он улыбался.

— Надо приготовится. Пустьколокола всех церквей звонят, как только он въедет в Москву. — Митрополит кивнул.

— Не беспокойся. Будут звонить. Ладно, пойду я. Дел много. И Государя встретить надо.

— Спасибо, Отче.

— За что, Александра?

— За слова твои напутственные. За то, что поговорил со мной. За то, что наставляешь на путь истинный. Благослови меня.

— Благословляю, Дщерь наша возлюбленная. — Он перекрестил меня. Я поцеловала длань его. — Иди, Александра. Готовься мужа своего встретить.

Вслед за Митрополитом вышла из кабинета. Увидела Илью и Никифора стоящих на карауле возле моего кабинета.

— Илья, пошли кого из дежурной смены караула кадетов в Корпус, пусть сообщит, что Великий Государь на подходе к Москве. — Илья кивнул и молча побежал на выход. Ко мне подошли мои сержант-дамы.

— Матушка⁈ — Спросила Ксения. Остальные девушки смотрели на меня вопросительно.

— Великий Государь на подходе к Москве. Два дневных перехода осталось. Надо срочно подготовить ему встречу. Распорядится на подготовку пира. Обязательно великокняжескую баню подготовить… — Начала раздавать приказы…

Сутки спустя…

Стояла на Красном крыльце. По Москве разносился звон колоколов. Это значил то, что Великий Князь Московский уже в городе. Я держала в руках Костика, сына нашего с Василием. Его прижимала левой рукой к себе. В правой у меня была ладошка Даши, Великой Княжны. По другую сторону от меня стояли княжичи, Вячеслав с Андрейкой. Позади толпились думские бояре в своих длинных шубах и высоких шапках. Сама я была одета в платье. Поверх него шубка, отороченная мехом горностая. На голове венец. В ушах серьги с бриллиантами. Я ждала. Бояре переговаривались между собой. Потихоньку рядились меж собой, кому ближе ко мне стоять. Но не сильно. Знали уже, что не одобряю я такое.

Вот на площадь ворвалась конница. Первым был Василий. Красивый такой. Моё сердце забилось сильнее при его виде. Но я постаралась быть спокойной. Вот он соскочил с коня. Поднялся на Красное крыльцо.

— Сашенька. — Выдохнул Великий Князь.

— Здравствуй, муж мой. Великий Князь Московский. С победой тебя великой. Ждала тебя. Я и дети наши. — Я смотрела на него и из мои х глаз полились слёзы. Стояла, глядела на него и глотала слёзы свои. А он смотрел на меня. Потом окинул взглядом бояр.

— Здравствуйте, бояре.

— Здравствуй, Великий Государь. — Раздались голоса. — Долгие лета тебе. С Победой тебя, Василий Иоанович.

Великий князь кивнул, давая понять, что принял поздравления. Поднялся по ступенькам крыльца. Опустился на корточки. Смотрел на дочь.

— Дашенька, иди ко мне. — Сказал он. Дарья прижалась ко мне.

— Дашенька, это папа твой. Иди к нему. — Я чуть подтолкнула девочку. Даша сделала первый шаг к отцу, потом второй и вот она в руках Василия. Обхватила его за шею. Он её поцеловал, прижимая к себе. После посмотрел на меня.

— Ждала меня, Саша?

— Ждала, Васенька. Сыночка нашего сберегла. Наследника твоего. Себя блюла. Истосковалась по тебе так, что сил моих больше нет.

Он подошёл ко мне совсем близко. На его руках сидела дочка. В моих руках был наш сын. Он улыбался, глядя на меня.

— Вась, поцелуй меня, пожалуйста. — Попросила его.

— Сашенька, а разве это не потеря чести, что Великий Князь будет прилюдно целовать Великую Княгиню?

— А в чём потеря чести? В том, что твои подданные будут видеть, как хозяин земли Русской любит жену свою? А может не надо скрывать это? Пусть видят. Смотрят и радуются вместе с нами. Ты же соскучился по мне?

— Соскучился, Саша. Во сне тебя видел постоянно. Истосковался по тебе. Какая же ты у меня красавица. Вот сейчас стою и любуюсь тобой.

— Ну так любуйся. А ещё лучше поцелуй меня. Здесь и сейчас, Государь мой.

Я взглянула на Дашу, что сидела на руках у отца. Она смотрела на Василия недовольно, словно хотела сказать: «Папа, ты чего тормозишь? Поцелуй маму!» Василий усмехнулся. На правой его руке сидела дочь. Левой он обнял меня и наши губы соединились. Мы с ним долго стояли и целовались. Я не могла оторваться от его губ, а он от моих. Все, кто был рядом, сделали вид, что они ничего не видят и вообще не при делах. Он оторвался от моих губ, улыбался.

— Саш, я дома.

— Дома, Васенька мой. Баньку уже истопили. Ждёт тебя. Если разрешишь, сама тебя попарю.

Он засмеялся.

— К тоже от этого откажется? С удовольствием приму это, что ты сама меня парить будешь. Обещаешь, Великая Княгиня Московская?

— Обещаю, Васенька.

Василий поставил дочь на ножки. Выпрямился.

— Саш, дай сына подержать.

Сунула ему свёрток с малышом. Сама забрала к себе Дашку. Василий стоял, держал сына на руках. Умильно улыбался. Костик смотрел на отца большими глазами. Василий поцеловал его в лобик.

— Сын мой. Наследник мой. Чадо моё.

— Твоё чадо, Васенька. Ни чьё другое. Костик себя хорошо чувствует. Есть хорошо, спит. Пока ему этого достаточно. Дальше будет сложнее. Учителя ему нужны будут.

— С этим я решу, Саша. — Держа сына на руках, обратил внимание и на Вячеслава с Андрейкой. — Здрав будьте боярычи! — Поприветствовал он их. Я усмехнулась. Мальчишки поклонились Василию.

— Здав будь Госудай! — Ответили, отчаянно картавя мальчишки в унисон. Василий усмехнулся. Раздался смех среди бояр.

— Васенька. Не боярычи они, княжата. А Слава принц Ливонский. Андрейка князь Полоцкий. Так что извини. Я, как королева Ливонии, имею право такие титулы им давать.

— Не рано ли, Вячеславу титул царевича Ливонского?

— Нет, не рано. Он мой сын, Василий. Для Кости есть престол Московский. Для Славы престол Ливонский. Его там уже ждут. Не беспокойся. Все мои сыновья, в отличии от сыновей твоей матери, будут иметь свои престолы. Кто станет царём, кто королём, кто императором. И не будут волками смотреть друга на друга из-за власти. Но об этом мы поговорим с тобой позже, муж мой.

— Хорошо, ладно, Саша. Но ты уверена, что Вячеславу нужен ливонский престол?

— Конечно, уверена. Следующему нашему сыну я приготовлю Константинополь. — Ответила мужу. Позади раздался одобрительный гомон боярский.

— Не слишком ли, Саша, ты много хочешь? Османы сильны. Я даже представить себе не могу, как с ними сладить?

— Слажу, Васенька. Сейчас я их ослабляю, руками других. И в нужный момент сама нанесу смертельный удар. Константинополь, это моё и Елены приданное. В Стокгольме короновался Стен Стуре. Теперь он король Швеции. У меня с ним договорённость, что его старшая дочь станет женой Вячеслава. И экономически, торговлей я их начала привязывать к нам. А сейчас пойдём. Руки сполоснёшь, поснедаешь. А потом в баньку.

— Саш, я что-то не совсем понимаю. А куда делась охрана Кремля?

— А разве её на воротах и на стенах нет?

— Там твои стоят. Кадеты Корпуса.

— Всё верно. Я сменила всю охрану Кремля. Теперь, если ты не будешь против и утвердишь моё решение, охрану Кремля, как режимного объекта, будет нести Корпус. Думским боярам я выдала специальные пропуска.

— Пропуска? Это что ещё за зверь такой?

— Просто так на территорию Кремля не пройти никому. Даже если ты именитый боярин или ещё кто. Но я сделала пропуска. Ничего не стала выдумывать нового и сделала, как было у монгол, при Чингисхане и при Бату-хане. Пайцза. Да мой дорогой. Пайцза делится у меня на три категории. Первая самая низшая, дающая право на проход в Кремль, медная. Её имеют слуги, то есть стряпухи, золотари, уборщики и прочие, кто поддерживает порядок и чистоту в Кремле. Охрана из Корпуса их всех знает в лицо. Вторая ступень серебряная. Её имеют служивые и прочие дворяне, кто допущен в Кремль. Этих ещё меньше. Тем более, я сократила их вдвое, от первоначальной кодлы бездельников. Уж извини, Василий. И третья, самая высшая ступень, золотая пайцза. Её имеют думские бояре. Но думских бояр тоже не так много. Поэтому контролировать их проще всего. Да, Василий я завела такие порядки. Уж прости, особенно, когда меня пытались убить. Если хочешь отменить, отменим. Ибо именно ты хозяин земли Русской. А не я, хоть и Великая Княгиня Московская. А теперь пошли, я тебя покормлю. Потом, как и сказала в баньку пойдём. А пировать завтра будем.

Василий смотрел на меня во все глаза удивлённо. Потом рассмеялся.

— Да, Сашенька, вижу порядки тут железные навела. А мне тоже пайцза положена, надеюсь золотая?

— Нет, Государь. Тебе не надо никакой пайцзы. Ибо ты хозяин здесь и всё подчинено воли твоей.

— Эх ты, Саша, Саша, пожалела для меня золотой пластинки. — Он стоял, держал на руках сына и улыбался.

— Я тебе приготовила гораздо больше, чем какая-то золотая пластинка.

— Ладно пойдём. Я и правда проголодался. Но Федьке то моему дашь золотую пайцзу? Всё же боярин он. Ближник мой. И за окольничьего, и за кравчего. Хотя на этих должностях у меня другие бояре стоят. Окольничий — Житов Петька. А кравчим Сабуров Ванька, брат Соломонии.

— Я знаю Василий.

Вперёд выступил боярин Вяземский, хотел отчитаться перед Государём, но он махнул рукой.

— Боярин Фёдор Мстиславович и все остальные, всё потом, позже. Я хочу с семьёй побыть. Соскучился по ним. Так что всё потом.

В самих палатах, Костика забрала нянька. Я помогла раздеться мужу. Боярин Фёдор, ближник, стоял рядом готовый помочь своему Государю, но я дала понять, что справлюсь сама.

— Иди, Федя. — Отослал его Великий Князь. — Мы тут сами по семейному по снедаем.

Потом сама полила мужу на руки. Хотя для этого дела имелись слуги, но я никого не подпускала к мужу. Передала ему полотенце. Он вытерся. Мы прошли в трапезную. Там уже был накрыт стол. Василий сел во главе стола. Я села справой стороны. Держала на коленях Дарью. С левой стороны сидели Вячеслав с Андреем. К нам присоединились приехавшие в Кремль Елена с мужем. Василию налили вина в кубок. И всем остальным взрослым. Он поднял свой.

— Ну что, Саша, Елена, Василий, выпьем за победу над ворогом вековым. Не будут больше казанцы ходить набегами на Русь.

— Слава тебе, Государь. — Воскликнул Василия Вяземский.

— Слава. — Поддержали мы его с Еленой.

Потом ели. Великий Князь спрашивал Елену, что нового у неё. Она рассказывала. Особенно смеялся Василий над незадачливым фламандцем, которого Елена опять гоняла палкой за самодеятельность и напрасный расход дорогих ингредиентов. Вячеслав с Андрейкой насытились первыми. Попросили у Великого Князя разрешения покинуть стол. Тот кивнул им. Мальчишки убежали в свои покои. У них там опять война солдатиками намечалась. Дарья, сидя у меня на коленях, с полным ртом каши, указала на уходящих мальчишек пальчиком и посмотрела на меня.

— Играть они пошли. Опять в войну. — Ответила ей, вытирая платочком рот. Дарья тут же заёрзала. — Что, тоже хочешь?

— Дя. — Я ссадила её с колен. Она побежала за мальчишками. Великий Князь усмехнулся, глядя вслед дочери.

— Что, Саш, она так за отроками и бегает?

— Бегает, муж мой. У неё и свои солдатики с пушками есть. — Ответила ему, улыбаясь. — С другими детьми из боярских отпрысков, девочек я имею ввиду, не играет. А за Славой и Андреем хвостиком носится. Куда они, туда и она.

Василий покачал головой.

— Не дело это Саша, что дева в войну играет.

Я пожала плечами.

— Ну почему же? Пусть играет. Куклы у неё тоже есть. Она их мальчишкам носит. Чтобы они с ней в куклы играли. Славе с Андреем это не очень нравится, но они уже привыкли. Так что троица растёт, не разлей вода. Пусть, Василий. Позже к ним Костик с Соней присоединятся. А так же шведская принцесса. Её я с детства воспитывать буду.

— Тебя, Княгиня, я смотрю на всё хватает.

— Не на всё, Василий. Поэтому и ждала тебя. Много предстоит сделать. А без тебя совсем никак. И слава богу, ты вернулся.

После трапезы, Елена с Василием ушли к себе. Заодно Елена покормила Соню с Костиком. А мы с Василием пошли в баню. Там уже ждали специальные люди, банщики. Но я сказала, чтобы они вышли. Василий, усмехнувшись, кивнул, соглашаясь со мной.

Когда двое банщиков вышли, я стала раздеваться. Попросила Василия помочь мне. ОН расстегнул на мне платье. Сняла его. Потом верхнюю рубашку, за ней нательную. Всё сложила. Посмотрела на мужа. Он смотрел на меня жадным взглядом. Глядя на него, сняла лифчик. Потом свои трусики. Василий же успел только кафтан снять. Кафтан валялся на полу, а он стоял и смотрел на меня. Подошла к нему.

— Вась, ты чего стоишь? Или в парную пойдёшь в рубахе и штанах? Давай, я тебе помогу. Вась, успокойся. Ты всё получишь, что хочешь, но сначала раздеться надо. Он обнял меня, поцеловал в губы. Поцелуй вновб был долгим и страстным.

Я сняла с него пояс. Рубаху. Он сел на лавку. Стащила с него сапоги и штаны. Потом он скинул нательную рубаху и нательные штаны, прообраз кальсон.

Я смотрела на его напрягшуюся, возбуждённую плоть. Взяла её в руки. Погладила. Грудь мужа вздымалась, как мехи в кузне.

— Вась, ты как, потерпишь или сейчас первое напряжение скинешь?

— Сейчас, Сашка. Иначе не выдержу.

— Хорошо, милый. — Поцеловала его, развернулась и нагнувшись, упёрлась руками в лавку. Расставила ноги. — Давай, любый мой. Утоли свою первую жажду и голод.

Василий ухватил меня за талию. Его естество сразу упёрлась в моё лоно и проникло в него. Я блаженно закрыла глаза. К соитию была готова, когда ещё раздевалась, возбудилась и моё лоно увлажнилось в предвкушении. И вот сейчас я сотрясалась от толчков супруга, возбуждаясь всё больше и больше. Василия убрал руки с моей талии и переместил их на мою грудь, обхватил их своими ладонями и грубо сжал. Это ещё больше меня подстегнуло. Я застонала от блаженства. Наша близость продолжалась не долго. Что у меня, что у него слишком долгое было воздержание. Сначала он зарычал словно дикий зверь, сдавливая меня сильнее. Я почувствовала, как моё лоно стало наполняться его семенем. И тут меня саму накрыл оргазм. Я сама закричала в экстазе. Руки мои ослабли и если бы Василий не держал меня, то я упала бы на пол. Какое-то время мы так и стояли, замерев. Я в согнутом положении. Василий прижавшись к ко мне сзади и держащий меня руками. Вот он выпрямил меня, прижимая к себе. При этом продолжал сжимать мои груди. Стал целовать меня в затылок, в шею, плечи мои. Я сделала попытку развернуться к нему лицом. Он ослабил свои объятия. Повернулась. Положила голову ему на грудь, обняв его и соединив руки на его спине. Он продолжал целовать меня.

— Ну что, Вась, утолил свою жажду?

— Нет. Но теперь могу спокойно на тебя смотреть.

— Тогда пойдём, погреемся. Я тебя потом берёзовыми и дубовыми вениками попарю.

— Пошли.

Василий надел шапку, я повязала на голову платок, специально взятый мной для этого. Держась за руки, зашли в парную. Она была отдельно от мыльни. Василий расправил льняную простынь на полке. Сел. Я плеснула на каменку из деревянного ковша настоя с травами. Зашипело. Нас накрыл жар с ароматом ромашки и мяты. Я села рядом с Василием. Закрыла глаза. Мы молчали, просто расслабились. Наслаждались. То, что Василий не прерывался, меня мало беспокоила, так как я приготовилась к его приезду. Дарёна заранее приготовила противозачаточный настой, который я и пила. Правда об этом никто, кроме нас с ней двоих не знал.

— Саш, ещё поддай пару. — Попросил Василий. Я ещё плеснула на каменку. Он лёг на живот на полке. Я взяла из бадьи распаренные веники. Начала парить супруга. Он лежал, уткнувшись в свои руки и постанывал от наслаждения.

— Саша, по сильнее. Чего жалеешь меня? Чай я не девка красная с нежной кожей.

Я хлестала его уже от души, так, что распаренные листья берёзы, а потом и дуба летели в стороны. А Василий только блаженно улыбался, да нахваливал меня. В итоге, я сама запарилась.

— Вась, я не могу больше. — Бросила веник в бадью и выскочила из парной. Подскочила к бочке с холодной водой и стала умывать лицо. Я не слышала, как Василий вышел из парной, зато в полной мере ощутила, когда на меня обрушился водопад холодной воды. Я завизжала и отпрыгнула от бочки. Василий хохотал, стоя с деревянным ведром.

— Вася!!! — Закричала я. Схватила другое ведро и, зачерпнув из бочки холодной воды, плеснула на него. Он довольно заревел, словно медведь. Но смеяться не перестал.

— Ай хорошо, Сашка! Давай ещё одно!

Я зачерпнула опять воды и окатила его. Он успел повернуться ко мне спиной. Опять довольно заревел. Я, глядя на него, сама засмеялась. Супруг повернулся ко мне. Смотрел, улыбался.

— Спасибо, люба моя. От души вениками меня нахлестала. А теперь твоя очередь. Пошли, ляжешь, я тебя попарю.

Я смотрела на него, представила, как он понужает меня веником… Ну его, от греха подальше.

— Васенька, а может не надо? Я и так вон как согрелась.

— Надо, Царица Ливонская. Очень даже надо. — Василий подошёл ко мне вплотную, обнял одной рукой за талию. — Не бойся, Саш. Я тебя нежно попарю. Пошли. — Рука его с моей талии сместилась ниже и погладила меня по ягодице. — Пойдём, душа моя.

— Обещаешь, что сильно меня бить не будешь? Вась, а то у меня кожа нежная. Ты же не хочешь, чтобы я вся в красных полосах была, словно меня розгами пороли?

— Обещаю. Я же сказал, что нежно тебя попарю.

Мы вернулись в парную. Я легла на живот, на простынь, на полке, где до этого лежал Василий. Уткнулась в сложенные ладошки. Василия стоял рядом. Почувствовала его ладони. Он стал гладить меня по спине, по ягодицам, по ногам.

— Вась, ты меня парить будешь или гладить? Погладить мог бы и в мыльне.

— Сейчас буду. Просто не мог не погладить тебя, Сашенька.

Он плеснул на каменку воды. После чего, стал аккуратно постукивать меня берёзовым веником. Я лежала и млела. Закрыла глаза. Ещё чуть и он начал парить меня уже двумя вениками сразу.

— Саша, как ты?

— Нормально, Вась. Пока терпимо.

Он продолжил. В конце концов, я достигла своего предела.

— Всё, Вась. Я пошла. — Соскочила с полки и выбежала в мыльню. Василий вышел за мной.

— Саша, давай я водой тебя окачу? Быстрее остынешь.

— Давай. — Встала перед ним и закрыла глаза. Он опрокинул на меня сверху ведро с холодной водой. Я тихо заголосила. Но оставалась стоять. Даже глаза не открывала. Он обнял меня.

— Пошли, посидим, остынем.

— Пошли.

Вышли в предбанник. Сели на лавочку. Василий зачерпнул деревянной кружкой из бадьи квас.

— Будешь? — Спросил он.

— Буду. Благодарствую, Василий. — Взяла кружку и стала жадно пить. Напившись, отдала её назад мужу. Он вновь зачерпнул. Теперь пил сам. Тоже жадно. Квас побежал у него по усам и аккуратной бороде. Закапало ему на грудь. Я смотрела как капли кваса скатываются по его груди. Приблизила лицо и слизнула их. Потом поцеловала. Он отставил пустую кружку на стол. Смотрел на меня. Я продолжала целовать его, возбуждаясь всё больше и больше. Соски мои затвердели. Взяла в руку его мужскую плоть, стала её ласкать руками, чувствуя, как она вновь твердеет. И продолжала целовать его грудь. Он стал гладить меня по голове, скинул с моей головы платок. Потом поднял моё лицо и наши губы соединились. Я приподнялась и перекинув правую ногу через его колени уселась на него. Поёрзала, не отрывая своих губ от его. Направила плоть мужа в себя и опустилась. Начала двигаться. Запрокинула голову. Блаженство нарастало.

— Васенька, я тебя так сильно люблю…

…Насытившись друг другом, ещё некоторое время сидела на Василии, положив голову ему на плечо и обнимая его за шею. Он поглаживал меня одной ладонью по спине и вторую положив мне на затылок.

— Вась, — тихо сказала ему, — я тебе писала, что взяла вторую часть сокровищ. Я тебе подарок привезла.

— Большой подарок?

— Большой. Сам увидишь. Завтра. Сегодня никуда не хочу идти. Хочу с тобой побыть.

— Хорошо, Саша. Я тоже хочу с тобой побыть. Нам поговорить надо будет на очень серьёзные темы.

— Хочешь Москву перестроить? — Он поцеловал меня в макушку.

— Хочу. Я же писала тебе об этом?

— Писала. Ты ещё и Думу собирала. Мне тут же отписали. Многие думские бояре и не только, опасаются. Слишком масштабную перестройку ты хочешь сделать. На это уйдёт очень много денег. Можем остаться без казны. Ты об этом думала?

— Думала. Без казны не останемся. Я жду известий о золотых приисках на Урале. Строганов с казаками уже должны выйти на них, либо вот-вот выйдут. Плюс серебряные рудники. На Урале они есть. Так что, без золота и серебра не останемся. Но казна не будет брать на себя все расходы по реконструкции.

— Что ещё за слово басурманское?

— Реконструкция, это переустройство, перестройка строений и улиц. Создание новых защитных оборонительных сооружений. Сейчас оборонительные линии Кремля уже устарели. Долго против пушек они не продержаться, так как не рассчитаны на противостояние огнестрельному оружию. Захватчики ещё долго будут приходить к нам. И каждый раз они будут иметь всё более лучшую артиллерию. Москва почти вся деревянная, Василий. Из-за этого постоянные поджары. Сколько людей и добра гибнет в них?

— Если казна не будет давать деньги на это переустройство, то где их брать? Это не дёшево, Сашенька.

— Я знаю. Я уже всё продумала. Из Италии пригласим архитекторов. Там сейчас самые лучшие. Плюс пригласим архитекторов и из Персии. Особенно тех, которые знают толк в прокладке водоводов и вывода нечистот за пределы города. В Испании многие архитекторы из мавров, вынуждены были бежать из страны, после окончания Реконкисты и захвата бывших мусульманских государств испанцами. А там очень хорошие архитекторы были. Я уже отдала приказ по нашим экспедиционным войскам в Северной Африке и в Персии искать таких людей и приглашать их к нам сюда. Причём, что итальянцы, что мавры строят дома и дворцы из камня, что очень важно. Именно на это я рассчитываю. Я хочу одеть Москву в камень. Но сделать всё красиво. Чтобы по настоящему Москва превратилась в Третий Рим. Ведь первый Рим и второй, Константинополь не были деревянными городами. Они были все одеты в камень.

— Хорошо. Расскажешь мне обо всём, что надумала. Посмотрим, посчитаем и решим.

— Согласна, любимый… — Некоторое время молчали. Потом я спросила его. — Вась, что намерен делать со своими братьями? Ты же должен понимать. В этот раз убить меня не получилось, получится во второй, в-третий, в четвёртый, пока, наконец, не убьют. Меня, конечно, хорошо охраняют, но всё же.

— Я разберусь с этим. — Ответил он. Я почувствовала, как он напрягся, словно хищник перед прыжком.

— Василий, ты должен учесть, что Андрей Старицкий молод. Он вспыльчив. Но я думаю, что не он сам решился на такое. Что его подтолкнули к этому. Вопрос, кто именно? Андрея просто использовали.

— Саша, я разберусь с этим. Обещаю тебе. Но в любом случае Андрей организовал на тебя нападение. Да ещё вступил в сговор с нашими врагами. Это измена. И он хотел бежать в Литву. А ты знаешь, как я отношусь к предателям и перебежчикам. Я понимаю, что ты пытаешься оправдать его.

— Вася, я не пытаюсь оправдать его. Я просто хочу, чтобы ты подошёл к этому делу очень… Как бы это сказать лучше… Внимательно. Всё же это твои родные братья. От одних родителей, от одного отца и одной матери.

— Я тебя понял. Но я повторю тебе, Александра, я решу этот вопрос. И ты права, это внутрисемейное дело. Запомни, сердце моё, предают свои. Чужие не предают. Они все надеялись, очень надеялись, что у меня так и не родится наследник. И Соломония умерла при родах. Они поняли, что Соломония всё же способна к деторождению. Может она именно поэтому умерла? Потом ты, родившая мне сына. Ты думаешь это всё случайности? Что связи с этим нет? Ошибаешься, Сашенька. Пусть Соломонию я и не любил, как люблю тебя, но она была моей женой. Великой Княгиней Московской. Я знаю твои люди наблюдают за моими братьями, так?

— Откуда ты знаешь это, муж мой? — Я быстро начала просчитывать, кто меня сдал?

— Знаю, Саша. Точнее, предполагаю. Ты же ничего без последствий и присмотра на авось не оставляешь? Поверь, я тебя очень хорошо изучил. Ты ещё та… Волчица. Мне хватило это понять после того, как ты Шуйского по лицу металлическим раскалённым прутом била. Да, дорогая моя, ты волчица. И поэтому нас так тянет друг к другу. С первого дня, как я увидел тебя, почувствовал сразу, вот она, моя предназначенная мне. Моя половинка.

Я выпрямилась, сидела на нем и смотрела ему в глаза. Руки мои оставались на его плечах, сцепленные в замок позади на основании его шеи. Улыбнулась ему.

— Да, дорогой. Ты волк, я волчица. У нас с тобой прекрасный тандем, пара. И дети у нас волчата. Мы с тобой стая. — Я засмеялась. Он в ответ тоже.

— А как ты хотела, Сашенька? Не будешь волком с клыками, готовым рвать любого врага, тебя сожрут очень быстро. Поверь мне. Я хорошо это усвоил, ещё с детства, когда мне с матерью пришлось скрываться и опасаться ежечастно наёмных убийц и подсылов.

— Васенька, я сама это хорошо знаю. Как мне, Византийской принцессе, этого не знать?

— Ну вот видишь, душа моя. Ты всё понимаешь… Саш, а может понесёшь с этого дня?

— Васенька, если тебе меня не жаль. И ты хочешь, чтобы я осталась без волос, без этих своих вьющихся волос, которые ты так любишь пропускать между своих грубых пальцев, играя ими на нашем ложе. Если хочешь, чтобы я обрюзгла, осталась без зубов, то давай, я понесу.

— Саша, ну зачем ты так? Почему сразу без волос и без зубов?

— Да потому, Вася. Я тебе это объясняла уже. А ты всё поверить не можешь. Моему телу нужно восстановится. Ребёнок забирает у матери ещё будучи в чреве её, много сил и здоровья. Посмотри на мои зубки. — Я улыбнулась, демонстрируя ему красивую улыбку с белоснежными зубами. — А ты посмотри на многих боярынь, про смердов я вообще молчу. Кто из них может похвастаться такими зубами? У многих гнилые корни или вообще зубов много не хватает. Даже у королев и жён герцогов и князей такое же. Не многие могут похвастать здоровыми и красивыми зубами. Поверь мне, как лекарю. Я же сказала тебе, рожу ещё сыновей. Потерпи немного. Да и ребёнок так будет более здоров. Ибо после того, как я восстановлюсь, возьмёт от меня больше, чем от ослабленной и больной матери. Ты же хочешь здорового, крепкого сына, который будет радовать взор твой.

Василий смотрел на меня. Я на него тоже и не улыбалась.

— Ладно, Саша, я всё понял. Хорошо. Я готов ждать. Тем более, ты сама сказала, что рожаешь только мальчиков. Я подожду. Значит он получит трон Византийских кесарей?

— Получит. Исполнится вековая мечта Рюриковичей. Править в древней Византии. Разве нет, Вася? — Я улыбнулась и поёрзала на нем. Его плоть до сих пор была в моём лоне. Василий засмеялся.

— Саша, ты не только волчица, ты ещё и лиса. Хитрая такая! Но я всё равно счастлив, знаешь почему?

— Почему, милый?

— Потому, что ты превосходишь мою мать в коварстве и хитрости, как и все византийки. И ты в отличии от моей матери позаботишься, чтобы твои дети не враждовали из-за власти, ибо каждый из них получит свой кусок этой власти.

— Совершенно верно, милый. За что я тебя люблю, так за то, что мы друг друга понимаем.

— Только за это?

— Не только за это. Ещё за то, что ты такой у меня красивый и сильный. — Я его погладила ладошкой по щеке. Потом поцеловала в губы. Он тут же ответил.

— Сладкие они у тебя, Саша. — Сказал Василий.

— Только они? А всё остальное не сладкое?

— И всё остальное сладкое в тебе. До безумия. Умеешь ты, Саша, мужа с ума сводить.

— Да, Васенька, умею. И сладость свою дарю исключительно мужу своему. Ибо принадлежу ему и телом, и душой. Пошли в мыльню. Я помою тебя, любый мой. А ты меня помоешь. Согласен?

— Согласен, Сашка. — Василий засмеялся. — Пойдём.

Я соскочила с него. Поиграла бёдрами, улыбаясь. Он ещё больше засмеялся, запрокинув голову.

— Ну, Александра.

Я взяла его за руку и повела в мыльню. Мы с ним были, как Адам и Ева в райском саду. В мыльне стояла большая купель. Фактически бочка. Только вытянутая по горизонтали. Там была налита холодная вода на треть. Василий взял ведро и стал набирать туда кипяток из большого чана. Выливал. Я пробовала рукой, подойдет нам или нет. Наконец, Великий Князь налил столько кипятка, что даже пошёл пар. Но температура была терпимой.

— Вась, всё, полезли в купель. — Сказала я ему. Он бросил ведро. Я залезла первой. Василий за мной. Мы разлеглись с ним по разные стороны купели. Он сидел и млел. Я тоже.

— Знаешь, Саша, я мечтал об этом там в степях Казани и Асторокони.

— Твоя мечта сбылась, любый мой.

— Да. И я благодарен Всевышнему за это… Саша, скажи, тебе досталось трое полонянных, когда на тебя напали?

— Да, Вася. Всех остальных я велела повесить. Хотя ляхи и литвины, из числа наёмников, думали, что их оставят в живых, чтобы получить выкуп или перекупить на свою сторону. Увы, милый, но я не прощаю нападения на себя. Одним словом, повесила их всех. Осуждаешь меня?

— Я? Нет. Правильно сделала. Тати поганые должны висеть на деревьях или на виселицах. Но троих ты оставила. Почему?

— А это очень интересные людишки. Один из них ближник князя Андрея Старицкого. Из детей боярских. Которого он якобы изгнал. На самом деле это не так. Он с благословения князя Андрея грабил купцов. Убивал и занимался душегубством, и разбоем. Скопил не мало. Эти сокровища, золото и серебро и иные ценные товары, Андрей хотел вывезти в Литву и жить на это безбедно. Да, Василий. Вот такие у тебя братья. А особенно ему стало бы жить хорошо, если бы его люди убили меня и завладели бы Великокняжеской казной, которую я везла для тебя.

Я видела, как Василий побледнел. Его кулаки сжались до того, что кожа на костяшках побелела. Он яростно задышал.

— Это точно, Саша? Что этот тать купцов грабил и тебя хотел убить?

— Правда, Вася. Сам можешь в этом убедится. Эта тварь, главарь шайки разбойников сначала молчал. Но ты же знаешь, что в разбойном приказе, сиречь в службе государевой безопасности умельцы хорошие. Они даже мёртвого разговорят. Он стал давать показания. Всё записано в опросных листах. Сам почитаешь. Надо поговоришь с этим татем.

— На кол тварь! — Зло проговорил Василий.

— На кол он всегда успеет, Васенька. Не торопись.

— Не понял, Саша. Поясни?

— Ты соберёшь всех своих братьев и начнёшь дознание. А этот тать свидетель, видок. Он подтвердит свои слова перед остальными братьями И тогда ты поставишь вопрос перед братьями, что родич, пошедший на предательство и на душегубство, достоин только смерти. Пусть они все это 3услышат и вынесут свой приговор. Без тебя. А ты будешь только наблюдать. Ты не должен нести всю ответственность за братоубийство сам, один. Пусть этим будет повязаны все твои братья. Понимаешь, о чём я?

— Понял. Да, Саша. Только сейчас понял, насколько коварны и умны византийки.

— Конечно, мой дорогой. Мы ещё те стервы. На зато я любить умею, до последнего вздоха и мстить. И я никогда не забываю обиды.

— Это я уже понял, что ты злопамятная, Саша. Христианской добродетели в тебе меньше, чем святости у последнего татя. Уж извини. Даже не знаю, за что Пресвятая Богородица раскинула над тобой покров свой.

— Ей виднее, Василий.

— Хорошо, пусть будет так. А второй твой полонянник?

— Это один из подручных атамана разбойничьей шайки. Он очень хотел жить. Хотя я хотела повесить его с остальными.

— Почему не повесила?

— Я же сказала, он очень хотел жить и именно от него я получила сведения о причастности Андрея Старицкого к причастности нападения на меня. Он как-то проследил за своим атаманом и видел, как тот тайно встречался с князем Андреем недалеко от удела Старицкого. А ещё показал все захоронки атамана. А там много что было. И золото, и серебро, и меха, и ткани, и другие дорогие товары. Всё это атаман, по указанию Андрея, должен был вывезти в Литву, куда собирался после моего убийства и разграбления твоей казны сбежать сам. И жить там вольно. Вкусно есть, сладко пить. И бороться против тебя.

Я видела, как Василий вновь побледнел. Стиснул челюсти. Его правая ладонь, которой он поглаживал мою коленку сжалась в кулак.

— Васенька, успокойся. Ничего этого уже не будет. Андрей тихо сидит в своём уделе. Он ещё не знает, что мне известно, а теперь тебе. Но в курсе, что сбежать ему не дадут. Заслоны стоят от его удела и до самой литовской границы.

— Это точно известно, что он напрямую связан с разбойничьей шайкой?

— Да. Атаман сначала молчал. Но у Вяземского-старшего хорошие палачи. Он заговорил. Правда по началу утверждал, что сам всё организовал. Что князь Андрей тут ни при чём. Но потом и в этом сознался, подтверждая слова своего помощника. Всё записано в опросных листах. И ты сам можешь допросить их обоих.

— Допрошу. Это обязательно. Хочу сам, своими ушами услышать. А потом обоих на кол.

— Не торопись, любый мой.

— Не понял, Александра?

— Атаман обязательно сядет на кол или пусть его колесуют. Мне всё равно. Но он должен свидетельствовать против твоего брата на суде, который надо провести. Чтобы никто не сказал, что ты тайно велел убить брата, опасаясь его притязаний на престол. А ведь если суда не будет, и ты решишь разобраться тихо и по семейному, так и скажут. А Андрея ещё и запишут в мученики, как святых Олега и Глеба, невинно убиенных. А оно тебе надо?

Василий пристально смотрел на меня. Потом покачал головой.

— Не надо, Саша. Мне ещё татя, пусть он и мой брат единоутробный, записывать в мученики. Но ты права. Но после суда на кол.

— Атамана да. Но вот его подручного, я ему обещала жизнь. Малый он ловкий и беспринципный. Я хочу использовать его в некоторых делах. Он будет полезен. И служить будет преданно.

— Уверена, что не предаст тебя, как своего атамана?

— Уверена. Он прекрасно знает, что если переметнётся куда или к кому от меня, его на дне морском найдут и показательно и мучительно казнят. И ничто его не спасёт. Да и присматривать за ним будут.

— Ладно, забирай его. Вот видишь, жена моя, мне для тебя ничего не жалко.

— Спасибо, родной мой.

— А кто третий, кого ты в живых оставила?

Глядя на Василия, я засмеялась. У супруга удивлённо изогнулись брови. Отсмеявшись, произнесла.

— Василий, третий полоняник, это очень интересный экземпляр.

— Что за экземп… Тьфу. Опять слово басурманское?

— Экземпляр, то есть образец, представитель мужской половины человечества. Беспринципный, без чести и совести проходимец и авантюрист, пусть и дворянского звания. Это лях, Ян Собесски. — Сказав, замолчала и с улыбкой смотрела на Василия. Великий Князь задумался.

— Ян Собесски… Что-то знакомое… Подожди, а разве не его браться Вяземские взяли в полон на границе лет пять или шесть назад?

Я кивнула.

— Да, милый, его.

— И взяли его с твоей помощью? И если бы не ты, их самих литвины захватили бы?

— Совершенно верно.

— А потом этот лях сбежал от них, хотя давал слово не пытаться это сделать и дождаться выкупа.

— Да, всё так и было. — Я опять кивнула, улыбаясь.

— И тут он вновь попал к тебе в полон, Саша! — Василий захохотал. Я тоже засмеялась. — Ой не везёт ляху. Планида у него такая, быть твоим пленником, Александра. От судьбы не уйдёшь.

— Я ему тоже самое сказала. Именно Собесски командовал наёмниками из Польши и Литвы. Они были хорошо вооружены и экипированы. Намного лучше лесных татей, с которыми и вступили в сговор.

— Ну уж этого ляха ты не будешь защищать. И за нападение и покушение на убийство Великой Княгини Московской и воровства, и разбоя казны моей его явно надо на кол.

— Согласна. Казнить именно как разбойника и душегуба. А не как высокородного дворянина. Но давай дорогой мой, здесь тоже не будем торопится. Посадить на кол всегда успеем. А из казематов Разбойного приказа он не сбежит. Их троих особо тщательно охраняют и стерегут.

— Поясни, Александра? Ты что-то задумала?

— Да. Тут намечается хорошая интрига. Я бы сказала, оперативная игра и вербовка одного очень влиятельного православного литовского магната.

— При помощи этого ляха?

— Ян будет у меня в качестве инструмента вербовки. Всё дело в том, что нападение на мой поезд, моё убийство и разграбление казны, это только одна сторона медали. Но есть и другая. Василий, ты не забыл, что я не только Великая Княгиня Московская и Королева Ливонская. Но я ещё и прямой потомок древней королевской династии Нибелунгов. Я и Елена. И это признано всеми аристократическими семьями Европы. В том числе и правящими династиями. Я же тебе писала, сколько представителей аристократии съехались в мою коронацию.

— Я знаю.

— Ну вот. Представь, чтобы было, если бы всё задуманное нашими врагами получилось? Учитываем, что мир между Москвой и Литвой не заключён. Как и между Литвой и Ливонией. А это возобновление полномасштабных боевых действий с востока и севера. Плюс началось бы полномасштабное вторжение в южную Литву с заходом в Польшу войск калмыков-ойратов и татар, при поддержке артиллерии Корпуса.

— А ты уверена, что это вторжение началось бы?

— Уверена. Я уже просчитывала такое. Даже если бы карачи-беки Ширины и Мансуры попытались бы выждать время, им не дали бы этого сделать, те же самые монголы-ойраты, которых мы называем калмаками, плюс казанские беи, которые точат на крымчаков свои зубы. Все они вцепились бы Шириным и Мансурам в глотки. А что нужно сделать, чтобы этого не произошло? Правильно, Государь мой, отправится с ними в поход на Литву.

— А почему ты думаешь, что калмаки пошли бы мстить за тебя?

— Потому, Василий, что их орда смогла так действовать успешно против ногаев и казанских биев, что их поддерживала Москва. И непосредственно поддержка шла через меня. В том числе усиление ойратов эффективной артиллерией, чего раньше у них не было. И они, в итоге, получили новые обширные земли. И второе, если ты ещё не знаешь, Василий, то среди ойратов всё больше ширится и укрепляется в их сознании, что я не просто большая ханум и Искандер-султан. Я, это реинкарнация легендарной монгольской принцессы Хутулун, правнучки Чингисхана, прямого потомка великого воителя. Сейчас они вылавливают потомков Чагатаид Дува и Чапара, тех, кто двести лет назад и убил подло Хутулун. И повторное подлое убийство принцессы, которую почитают практически все монголы, вызовет ярость у них. К тому же мои слова о том, кровь Чингизова ушла из этого мира, уже стоили жизни многим, так называемым Чингизидам. Их уже никто не считает потомками Чингисхана. А считают самозванцами. А во мне они видят именно прямого потомка Темучжина. Даже среди татар, особенно казанских биев и оставшихся ногаев тоже расходятся эти слухи. Я молчу про орду Урусобы, у которого уже почти пять тысяч конного войска. А он предан мне до мозга костей. Ведь я вернула его роду ханский бунчук. Теперь представил себе всю ситуацию?

— М-да, литвинам не позавидуешь. — Усмехнулся Василий.

— Это ещё не всё. Не забывай, любый мой, что с запада на Польшу давят имперцы. Максимилиан всё-таки взял Краков. Сейчас там активные боестолкновения приостановились. Сигизмунд начал торг с Максимилианом. И ему, как польско-литовскому королю, совершенно не нужна война ещё на три фронта. У него просто нет на это ни денег, ни войск. А если такое начнётся, как ты думаешь, Максимилиан долго будет думать и торговаться с Сигизмундом?

— Я думаю не долго. Так как большая часть польско-литовского войска просто разбежится. Бояре, князья и шляхта бросится защищать свои уделы и своё имущество, наплевав на всё. И Великая Польша просто упадёт Максимилиану в руки сама, как перезревший плод.

— Правильно, дорогой мой.

— Тогда я не совсем понял? Этот Собесски совсем идиот?

— А вот здесь и кроется обратная сторона этого дела, Василий. Я тебе говорила уже, что Ян привёл с собой наёмников, хорошо вооружённых. У них были даже мушкеты и аркебузы. Плюс у всех хороший доспех, мечи, сабли, арбалеты. Ещё пушки только не хватало. А ведь это стоит все очень дорого. А таких денег у Собесски просто нет. Он, как и большинство польской крикливой и заносчивой шляхты голодранец. В умственном плане довольно ограничен.

— Но кто-то же дал ему денег на всё это?

— Дал. И помог с наёмниками. Василий не упускай ещё одно. В Литве сейчас со стороны католиков начался натиск на православие. Задача польских и литовских католиков полностью уничтожить там православие. А самих православных обратить в католиков.

— А это как с твоим убийством связано?

— Да напрямую. Смотри после моего подлого убийства и разграбления казны, на этом месте находят мёртвого наёмника, у которого обнаружат письмо Яну от некоего литовского православного князя. Очень богатого. Тем самым выясняется, что именно он стоит за моим убийством. Дальше продолжать или сам, Великий Князь, догадаешься?

— Догадался. Имя этого магната становится известно всем. Поднимется вой. Сигизмунд, чтобы избежать войны со всеми своими соседями, вынужден будет выдать этого магната с головой. Хотя ты же сама православная?

— То, что я православная уже никого интересовать не будет. Ты прав, Василий. Он его выдаст. А всё его имущество, его земли, села, города и прочее будет отдано на делёжку другим и в первую очередь шляхте и магнатам католического вероисповедания. И даже ближайшие союзники этого князя, тоже из числа православных, не посмеют вмешаться. Тем более, сыграет здесь роль, что я сама православная. И натиск на нашу Церковь только усилиться.

— Но, подожди. Яну Собесски тогда самому пришлось бы держать ответ. Ведь отряд наёмников возглавлял он.

— Милый мой. Как я сказала, Ян ограниченный в плане стратегического мышления. Он рассчитывал поживится, потом сбежать в Польшу и там зажить богатой жизнью. Вот только никто ему не дал бы этого. Я уверена, его участь была решена заранее.

— Он должен был тоже умереть, как и большинство наёмников, перейди они границу Литвы? — Даже больше не спрашивая, а утверждая произнёс Василий.

— Совершенно точно. — Кивнула я мужу и привстав, наклонилась к нему, поцеловав его в губы. Он ответил. Потом отстранился.

— Вот же твари какие! — Зло выдохнул он. — Ну ничего, я разберусь с ними. Назови только кто? Кто истинный заказчик?

— Не спеши, Василий. — Я села назад на своё место. — Тут нужна тонкая игра. А отомстить, конечно, отомстим. Но не грубо вломившись туда, а с пользой для себя. Заодно можем получить союзников в Литве. Так сказать своё лобби, то есть сторонников.

— Так, Александра. Интересно. И как именно?

— Заказчик всего этого Николай Пац.

— Знаю его. Единственный наследник маршалка Великого Литовского Юрия Паца. После смерти отца унаследовал огромное состояние.

— Совершенно верно, Василий. При этом прожжённый интриган. Мало того, в этом году он получил от Максимилиана титул Имперского графа.

— Точно получил?

— Точно.

— А кого, как ты говоришь хотели подставить? Кого обвинить в твоей смерти?

— Корибут-Вишневецких. А именно. Михаила Васильевича Збаражского-Вишневецкого из богатого и знатного рода Збаражских. Первый князь Вишневецкий.

— О как! Знаю я его тоже. Он один из лидеров православия в Литве. Умно, умно, ничего не скажешь. Но князя не так легко и свалить. Он имеет очень сильное влияние. И очень сильную поддержку среди православных Литвы. От простых смердови до православной литовской шляхты и православных магнатов Литвы. Ты говорила письмо подмётное?

— Да. Письмо это у меня. Оно было зашито у Яна в подкладе. В нужный момент, он должен был оставить его у одного из мёртвых наёмников.

— Так то, что письмо подмётное, это же могло вскрыться.

— Нет. Там стоит печать князя. И Фёдор Мстиславович сказал, что печать, похоже, настоящая. Как Пацу удалось её получить, пока не ясно. Либо, как Фёдор Мстиславович сказал, Николаю удалось изготовить точную копию княжеской печати. Так что обвинение было бы очень серьёзным. А учитывая письмо с печатью, доказательства убедительными. А свалив Вишневецкого, Пац и стоящие за ним католические священники и магнаты развязали бы себе руки окончательно.

— Что ты хочешь делать, Саша?

— Я хочу послать человека. Который тайно встретится с самим князем и убедит его приехать, опять же тайно сюда в Москву. Здесь с ним поговорить. Предъявить ему письмо. И дать послушать, что скажет Ян Собесски. Князь умный человек и сразу поймёт, что ему грозит. И не только ему, но и всей его семье. А у него сыновей четверо, так ведь, Василий?

— Да, всё верно, Саша. Но навряд ли он поедет в Москву.

— А ты дашь грамоту, где гарантируешь ему неприкосновенность. Как для проезда в Москву, так и обратно в Литву. А здесь будем разговаривать с ним. Опять же тайно. В Литве не должны узнать. Что князь посещал Москву. Я думаю склонить его к дружбе с Москвой и Венденом. И гарантировать не прикосновенность и дальнейшее существование Православной Церкви в Литве. И в случае чего, даже пообещать военную помощь. Вишневецкие могут стать противовесом католичеству. Литва и Польша всё больше сближаются. Их полное слияние надо предотвратить, так как Польша просто поглотит Великое Княжество Литовское. А нам, Василий, этого не надо. Вот пусть Вишневецкие со своими сторонниками и займутся этим. С нашей помощью, конечно. И в конце концов, я ещё не получила Полоцк. Сигизмунду я предъявлю нападение на меня с целью убийства и возобновлю боевые действия. Уже этой зимой. Я готовлю армию Ливонии к этому. Сигизмунду ничего не останется делать, как выдать мне Паца. И с его обширных владений заплатить мне репарации. А то, что моё убийство хотели спихнуть на Вишневецких, и начать против православных гонения, может расколоть всю Литву.

— Ты думаешь Сигизмунд пойдёт на это?

— А куда он денется? И Полоцк мне отдаст. Или я его от беру. Но тогда всё будет для него намного хуже. Тем более, мира с Русью нет. И ты тоже можешь ему претензию ультиматум выдвинуть. И имперцы никуда пока с польской земли не делись. И Краков у них. А ещё на юге начнётся движение татар. — Я довольно улыбнулась. — А если начнётся уже брожение в самой Литве… Понимаешь, Василий? Если Сигизмунд идиот, то он упрётся и получит войну со всеми своими соседями. А тебя, милый мой, появится очень хорошая возможность вернуть исторические русские земли во главе с Киевом назад в лоно Руси. Так что, Сигизмунд лучше отдаст малое, чем потеряет многое.

Василий смотрел на меня. Покачал головой.

— М-да, Сашенька. Вот оно изощрённое византийское коварство, во всей своей красе. Я же говорю, что моя матушка, как уж она не была в этом искушена, но с тобой точно не сравнится. Ты же из всего, даже из попытки убить тебя извлекаешь пользу. Прирастаешь землями, богатством и наносишь врагу урон.

— Да, вот такие мы, византийки. Ты же знал, кого в жёны берёшь?

— Знал, и ничуть не жалею.

Я встала в полный рост.

— Вась, давай я помою тебя, а потом ты меня. Посидим ещё в парилке, сполоснёмся.

Василий сидя в купели и глядя на меня снизу вверх, протянул руку и погладил меня по животу. Потом сместил руку на низ моего живота. Приблизил свою голову и стал целовать мне живот. Потом прижался к нему лицом. Я стала гладить его по голове.

— Ну так что, великий Государь? И, Вась, у нас ещё вся ночь впереди.

Василий тоже поднялся на ноги.

— Давай. Сначала ты меня, потом я тебя…

Глава 26

Изображение предоставлено Анастасией Гречишкиной.

Глава написана при непосредственном участии читателя Sturmflieger

Александр Блок. Отрывок стихотворения «Скифы»

Англия. Лондон. Вестминстер. Начало ноября 1515 года от Рождества Христова.

Генрих Тюдор, Восьмой своего имени, король Англии и Франции и повелитель Ирландии возвращался с охоты. Почему король Франции и повелитель Ирландии? Всё просто. С Францией, это последствия столетней войны. Так как с 1422 по 1801 год, английские короли фиктивно носили титул короля Франции, на который претендовали с 1340–1360 и 1369–1420. А повелителями Ирландии они считали себя с 1171 года по 1541.

Народ на лондонских улицах приветствовал королевский кортеж. И то сказать, чем ещё заниматься молодому королю, которому недавно исполнилось двадцать четыре года. Конечно, не считая войны. Но война с французами и шотландцами закончилась сравнительно успешно в прошлом году. А для канцелярских дел есть лорд-канцлер, кардинал Томас Уолси, занявший должность в этом году, и другие министры. В общем, пока что царствование начавшееся шесть лет назад, было довольно удачным. Ещё бы королю и королеве Кэтрин родить наследника престола, и было бы совсем хорошо… При мысли о наследнике король слегка нахмурился, но ненадолго. Ведь королева была на пятом месяце, и английский монарх очень надеялся после двух умерших в младенчестве сыновей получить крепкого, здорового наследника.

Наконец, кортеж втянулся в ворота Вестминстерского дворца. Спешившись и бросив поводья конюху, Генрих приказал отнести добытых оленей и кабанов на кухню, приготовить к вечернему пиру, а сам проследовал в свои покои.

— Поздравляю с удачной охотой, сир. — Поклонился лорд-стюард, управляющий королевским двором, Джордж Шрусбери, четвёртый граф Талбот.

— Да, неплохо съездили, сэр Джордж. — Усмехнулся король, — Как королева?

— Её Величество чувствует себя хорошо. — Снова поклонился лорд-стюард.

— Ну и отлично! Распорядись, чтобы подали перекусить. После скачки по лесу хочется пожрать!

— Что будет угодно Вашему Величеству?

— Что-то полегче. Не хочу перебивать аппетит перед ужином. Думаю, хватит паштетов и яичницы с беконом из десятка яиц. И, конечно, вина.

— Какого, сир?

— Ммм…Думаю Гипокрас пойдёт. Сегодня холодновато.

— Да, осень уже вошла в полную силу. Сейчас распоряжусь, сир. — Лорд-стюард с поклоном удалился, а король присел за столом и стал рассматривать картину, на которой была изображена его любимица — четырёхмачтовая каракка «Мэри Роуз», флагман Королевского Флота, спущенная на воду три года назад и названная в честь королевской сестры принцессы Марии, которая совсем недавно была королевой Франции, а после второго брака пять месяцев назад, официально, на деле же тайное венчание было двумя месяцами раньше, стала «всего лишь» герцогиней Саффолк. Эта мысль снова заставила короля нахмуриться. Всё же замужество сестры без позволения короля было большой дерзостью, особенно со стороны её новоявленного супруга. И Тайный Совет вполне обоснованно предлагал заточить Чарльза Брэндона, новоиспечённого герцога Саффолка, в Тауэр, или даже казнить по обвинению в государственной измене. Если бы не любовь к сестре, уговоры кардинала Уолси, и то обстоятельство, что Чарльз был другом детства Генриха, а также способным полководцем, проявившим себя в недавней кампании против французов, король скорее всего принял бы рекомендации Совета, обрушив на герцога всю суровость английских законов…

Впрочем, хмурился Генрих недолго. Появившиеся вскоре слуги выставили на стол перед королём блюда с яичницей и паштетами, вместе с столовыми приборами, и кувшины вина, с кубком цветного венецианского стекла. Едва дождавшись, когда они закончат, король принялся за трапезу, начав с яичницы, хорошо сдобренной приправами, заедая её паштетами и запивая подогретым вином. Всё же вкусно поесть Генрих всегда любил. Едва он успел закончить с перекусом, как появившийся граф Шрусбери сообщил что кардинал Уолси просит принять.

— Зови! — Махнул рукой король.

Вошедший, облачённый в красную мантию дорогого фламандского сукна, подбитую мехом и шёлком, и красную же кардинальскую шапку, был весьма примечательной личностью. Лорд-канцлер Англии, то есть, глава Тайного Совета, в отсутствие короля, и Палаты Лордов, архиепископ Йоркский и Примас Англии, глава всех церковников в Английском королевстве, кардинал Томас Уолси, плотный, достаточно высокий, с решительным лицом и умным внимательным взглядом, несмотря на свой внушительный вид и высокие титулы, вовсе не мог похвастать знатным происхождением. В этом смысле он сильно уступал даже новоявленному королевскому зятю Чарльзу Брэндону, происходившему из саффолкширских дворян туманного происхождения, разбогатевших на службе у Норфолков и Говардов. А затем возвысившихся при Генрихе VI, Эдуарде IV и отце нынешнего короля, каждый раз занимая правильную сторону в Войне Роз. Уолси же по рождению был вообще простолюдином, сыном булочника из Ипсвича все в том же Саффолкшире, чем, возможно, отчасти объяснялось его покровительство Брэндону во время недавней истории с женитьбой на королевской сестре. Другие придворные вельможи его по большей части не любили, как и многие из простонародья. Первых возмущало возвышение низкорождённого выскочки, ставшего чуть ли не главным человеком в стране, после короля и его семьи, так как сосредоточил в своих руках основные нити государственного управления. Вторым не нравились новые налоги, по части изобретения которых, кардинал был большим мастером.

Как священнослужитель Уолси тоже был небезупречен. Несмотря на свой сан прелата и целибат Римской Церкви, он жил в фактическом браке с некоей Джоан Ларк, такой же простолюдинкой, дочерью трактирщика из Норфолка. В эти времена в Англии слово Трактирщик означало, что человек если и не явный преступник, то уж точно вместилище многих пороков. От этой Джоан Уолси имел сына Тома Винтера, пяти лет от роду и трёхлетнюю дочь Дороти Винтер, которых кардинал даже и не думал скрывать. Кроме того, Уолси не знал меры в златолюбии и сребролюбии, загребая богатства везде, где мог. Его дворец Хэмптон-Корт построенный в прошлом году у городка Ричмонд в окрестностях Лондона, ничем не уступал королевскому Вестминстеру. Впрочем, он много тратил на благотворительность, а также на разные общественные и церковные постройки, да и народ по большей части был доволен состоянием Церкви в Англии. В отличие от некоторых фанатиков, склонявшихся к идеям Реформации, начавшим залетать в Англию с континента и университетских профессоров, среди которых сохранялись остатки ереси Лоллардов, недобитые за прошедший век. Несмотря на всё это, Генрих доверял Уолси считая, что никто лучше кардинала не справится с государственными делами, к тому же освобождая короля от скучной канцелярщины и оставляя больше времени на дворцовую жизнь и ту же войну, не говоря уж об умении добывать деньги. А простонародное происхождение…Оно даже к лучшему. В отличие от знатных аристократов, сын булочника точно знает кому обязан своим высоким положением. Ничего не требует и верен королю, даже больше, чем Папе, несмотря на своё положение князя Церкви. Поэтому Генрих встретил вошедшего кардинала приветливо.

— Присаживайся, святой отец. — Король указал на стул рядом со столом, в данном случае обычное обращение к священнику было не только фигурой речи. Уолси, который был старше монарха лет на семнадцать, и правда годился по возрасту ему в отцы. — Закусить, извини, не предложу, сам всё съел, но вино ещё есть. И даже тёплое. Будешь?

— Благодарю, сир, не откажусь. — Кардинал присел на стул, взял придвинутый королём кубок и налив из кувшина вина, выпил. — Гипокрас? Неплохо! Много пряностей.

— Да, виночерпии и повара знают мои вкусы. — Кивнул Генрих. — Ну, выкладывай, с чем пришёл?

— Сир, — кардинал поставил пустой кубок на стол, — пришли важные вести с Востока. Русский грандпринц Бэзил покорил сарацинские государства Kazan и Astrakhan, объявив себя их королём. Теперь ему подвластно всё течение великой реки Itil, также называемой Volga, от его столицы города Moscow, до Каспийского, или как его называли древние, Гирканского, моря.

— Грандпринц Бэзил… Муж Александры Византийской, королевы Ливонии? Что ж, покорение сарацинских государств, это неплохая новость. Уже больше двадцати лет враги Христа не терпели такого урона. Со времён покорения испанцами Гранады. Но почему ты думаешь, что это важно для нас?

— Сир, за Каспийским морем расположена Персия. Рядом с ней находится Индия, а ещё оттуда не так далеко до Китая, из которого идёт Шёлковый Путь. Точнее шёл, пока турки не взяли Константинополь и не начали войны с египетскими султанами за Левант и с Персией за Месопотамию. Теперь вместо восточных берегов Средиземного моря, открывается путь из Азии в Северную Европу. У верховьев реки Volga начинаются другие реки, текущие в Балтийское море. Русские с давних пор пользуются речным путём, чтобы торговать с соседями. Ну а из Балтийского моря, через Зунд, прямой путь в Немецкое море, которое сейчас всё больше называют Северным. На берегах которого находится Англия!

— Я видел карты окрестных морей, святой отец. Ближе к делу.

— Сир, в руках русских оказался весь речной участок нового Шёлкового Пути. Супруге грандпринца Бэзила, королеве Ливонии принадлежат низовья рек, текущих в Балтийское море с востока, от Вислы до реки Нарова. И все они судоходные! А как известно муж и жена…

— Одна сатана. — Усмехнулся король.

— Да простит меня Господь, но эта поговорка правдива. — Кардинал перекрестился. — Португальцы плывут в Индию и обратно через два океана, огибая Африку. Это долго, с множеством трудностей и опасностей. До Китая они и вовсе ещё не добрались. Русский путь намного короче, проще и безопаснее. Если Англия сможет встать на западном конце этого пути, чтоб азиатские товары расходились на континенте через нас, а наши шли в Азию, английская торговля, а с ней и королевская казна, озолотятся!

— Хмм…Купцы из Лондонской Компании Купцов-Авантюристов, что действует уже почти сто лет и имеющая привилегию экспортёров сукна и правда продадут душу кому угодно за такой куш. Да и не только они. Но как ты себе это представляешь? На Балтийском море, если ничего не путаю, господствуют датчане, которыми принадлежит Зунд. А ещё Ганза, аппетиты которой в Англии мои предшественники с таким трудом смогли умерить, контролирующая северные пути в Империю.

— Сир, на Балтике сейчас сложилась удобная для нас ситуация. В Швеции подданные восстали против своего короля Кристиана, царствующего также в Дании и Норвегии, и избрали королём Стена Стуре, который до того был регентом Швеции…

— Этот Кристиан идиот! Зачем отдавать своё королевство, пусть и не единственное, в управление постороннему, вместо того чтобы править самому, прислав надёжных губернаторов? Так недолго и остальных королевств лишиться!

— Сир, такой порядок завёлся не при Кристиане и уже давно. Хотя и правда глупо, соглашусь. Впрочем, это заботы короля Дании и Норвегии. Нам интереснее другое. Король Кристиан намерен отвоевать потерянный шведский трон. Замечу, что такая ситуация в Швеции складывается не впервые и прежде его предшественникам удавалось вернуть корону этой страны. Правда у этого короля недостаточно денег и есть проблемы с флотом, который недавно разбила ливонская королева Александра.

— Эта девка присвоила Экскалибур, меч короля Артура, моего предка! — король с раздражением стукнул кулаком по столу, блюда и кубок жалобно зазвенели.

— Да, это очень прискорбно, сир. — Кивнул Уолси с максимально серьёзным видом, про себя подумав, что претензии Тюдора на происхождение от легендарного короля Британии выглядят весьма сомнительно, во всяком случае для высокообразованного прелата. Впрочем, в этих валлийских родословных даже самые учёные геральдисты голову сломают. Вообще, забавная коллизия складывалась. С одной стороны валлийцы при английском дворе всегда считались второсортными, хотя и повыше ирландцев, конечно. Так что и Генрих, и его отец всячески подчёркивали своё происхождение от Ланкастеров и Йорков, а через них от Плантагенетов и их предшественников, нормандских Рольфингов, пусть и по женской линии. С другой, теперь, когда Византийская Львица завладела легендарным мечом Артура, который к тому же, как выяснилось, принадлежал Карлу Мартеллу и Жанне д’Арк — последнее для англичан было особенно обидно, король как с цепи сорвался, поднимая на щит своих предков из Уэльса, возводя их к королю Артуру и объявляя себя единственным законным владельцем Экскалибура. Но говорить вслух это Кардинал не стал. Сказал другое. — Но вы сможете причинить ей большую неприятность, если поможете законному королю вернуть себе шведский трон, свергнув с него её ставленника Стуре.

— Думаешь, он её ставленник?

— Я в этом не сомневаюсь, сир. Жена Стуре, Кристина, ездила к королеве Александре в Ливонию, якобы для лечения дочери. Но это, конечно, отговорка для дураков. Ясно, что тогда они и сговорились. Недаром королева Ливонии проговорилась о желании женить старшего сына, наследника ливонской короны, на дочке Стуре. Вы сможете сорвать её планы, сир, если поможете королю Кристиану снова подчинить Швецию. Разумеется, не даром. За эту помощь Дания отдаст Англии остров Гельголанд, что позволит держать под контролем выход из Эльбы, по которой идёт львиная доля торговли северной и восточной части Империи со странами по берегам Немецкого моря. Да и устье Везера там не дальний свет. А ещё острова Лесё и Анхольт в проливе Каттегат с островом Борнхольм на входе в Балтийское море и островом Готланд в центре этого моря. Что позволит Англии господствовать на нём. Плюс снижение Зундской пошлины для наших кораблей и аренда некоторых местностей в Норвегии, где можно рубить корабельный лес и добывать разные руды.

— Лакомый кусок, ничего не скажешь. Ты не мелочишься, святой отец. Думаешь Кристиан согласится на такие уступки?

— Ради возвращения целого королевства? Нет ни малейших сомнений. Кроме того, король Кристиан ненавидит королеву Ливонии за разгром своего флота и за её помощь мятежнику Стуре. С него можно взять и больше. Например, уступку Вашему Величеству прав на Оркнейские и Шетландские острова, которые дед короля Кристиана, тоже Кристиан, почти полвека назад заложил Шотландии, с правом выкупить за 515 фунтов золота или 5465 фунтов серебра.

— Откуда такие деньги, святой отец? Не ты ли жаловался, что казна пуста из-за войны с французами и шотландцами?

— Так не завтра же платить, сир. Если получится заполучить лес и металлы из Норвегии, брать пошлины с ливонских, русских и немецких купцов, используя острова в Балтийском и Немецком море, а также встать на западном конце торгового пути из Персии, казна быстро наполнится сокровищами. И тогда можно будет выкупить острова у Шотландцев. Это позволит при необходимости давить на Шотландию с двух сторон. С нашей границы на юге и с островов на севере. Хоть шотландцы и ослабели после разгрома при Флоддене и гибели короля Джеймса два года назад, на шотландском троне сидит трёхлетний ребёнок, а власть регента, герцога Олбани не очень прочна, слишком много соперников у него среди шотландской знати, а многие дворяне в Равнинной Шотландии симпатизируют Английской короне. Но я не думаю, что такая ситуация сохранится очень долго. Ну, а если эти дикие горцы заупрямятся, острова можно забрать и так. Англия будет в своём праве.

— Мне нравится этот план, кардинал! Но ты забыл одну вещь. У нас на шее до сих пор висит война с французами. Как мы можем ввязываться в новую?

— Сир, эту войну надо заканчивать и поскорее. Всё, что можно было из неё выжать для славы и пользы Англии, вы уже выжали. Победа при Гинегате, взятие Теруана и Турне. Продолжение войны означает лишь расходы и потери для королевства. А пользу извлекут только имперцы и испанцы. Надо заключать мир.

— А что скажут мои союзники? Максимилиан и Фердинанд?

— Какая разница, сир? Мы им достаточно помогли против французов. А вот я что-то не припомню ни одного испанца или имперца, который воевал бы с шотландцами.

— Что ж, может быть ты и прав, святой отец. И как ты видишь мир с французами?

— Теруан прилегает к владениям Вашего Величества в Кале и округе. Его стоит удержать. Более отдалённый Турне можно вернуть французам. За выкуп, конечно.

— Думаешь, Франциск согласится?

— Уверен, сир. Королю Франции нужны развязанные руки для войны в Италии и Фландрии. Что рядом с этим какой-то городок?

— Хорошо, я согласен. Начинай переговоры с французами.

— Это мудрое решение, сир. Избавившись от ненужной войны, Англия сможет сосредоточиться на том, что действительно важно.

— Хорошо, с Данией и Францией понятно. А что Ганза?

— Сир, не буду скрывать. Кнутом, но больше пряником, королева Ливонии сумела привлечь ганзейцев к себе. Ёй немало помогло то, что в её владениях оказались многие ганзейские города, от Данцига до Ревеля…

— Ты неплохо выучил местную географию, святой отец.

— Пришлось, Ваше Величество. На континенте появилась новая сила, влияющая на христианский мир и не только. Но вернёмся к Ганзе. Связи ливонских и прусских купцов с их коллегами в немецких городах, никуда не исчезли и королева сумела донести до ганзейцев свой посыл. Или они пытаются оставить всё как было и тогда им перекрывают торговлю с Ливонией и Московией. Ганзейцев уже вытесняют из скандинавских королевств, прижимают у нас и в Нидерландских землях, недаром же королева Александра посещала Роттердам. Потерять ещё и торговлю на востоке, для Ганзы означает крах. Или они встают на её сторону и делают то, что ей угодно, и тогда не только сохраняют роль посредников в ливонской и русской торговле с Империей, но и получают доступ к торговым путям на Восток. До недавних пор в ганзейских городах раздумывали, но теперь всё изменилось. Все имеющие деньги, как с ума посходили, из всех городов спешно отправляют послов в Moscow, где королева Александра ждёт своего супруга возвращающегося из похода. Так на них подействовало завоевание двух сарацинских царств!

— Мне бы всё это! — Завистливо заметил Генрих. — Одна кампания, и два царства, каждое побольше всех моих владений, стали провинциями Московии! Вот это я понимаю, размах! Это тебе не пара городков во Франции!

— Сир, если Англия сможет прочно встать на Балтике и в Каттегате, все победы русских или иначе московитов, на Востоке, пойдут на пользу нашему благословенному королевству. Львиная доля доходов от торговли с Азией, так или иначе потечёт в казну Вашего Величества.

— Неплохо было бы! С такими деньгами я смог бы подчинить Ирландию, а то, откровенно говоря, титул повелителя этого острова звучит насмешкой. После Великой Чумы полтора века назад, власть английской короны в тех местах не простирается дальше Дублина с округой. В остальной Ирландии хозяйничают дикие кланы, которые плюют на мои повеления и английский закон! Для их покорения нужна большая армия, а её не собрать без больших денег. Замкнутый круг!

— После успеха в Шведской кампании, Ваше Величество сможет его разомкнуть.

— Да! А потом займусь Шотландией! Пора смирить нам наглость диких лердов и горы их к Короне приобщить!.. Чёрт, уже стихами заговорил! Но вообще то, почему нет? Эдуард Первый сумел же покорить Шотландию? Я тоже хочу иметь больше владений, чем сам Артур! А следом можно и о континенте задуматься. Французская Фландрия будет очень недурным дополнением к моей короне. Помнится, ты говорил, что там многие недовольны властью Парижа, а вот наша шерсть им очень нужна! Так же и Гиень, где большинство жителей с ностальгией вспоминает власть Английской короны и готовы восстать против французов при первом удобном случае! А если получится там, возможно выйдет вернуть и другие владения, захваченные коварными лягушатниками со времён короля Джона! Нормандия, Бретань и прочее. А дальше, кто знает? Может быть, с Божьей помощью, и титул короля Франции перестанет быть простым украшением! Владеть всей Британией и Галлией! Такого не бывало с римских времён!

— Amen! Я буду молиться об успешном осуществлении планов Вашего Величества. Но сейчас решено заключить мир с Францией, чтобы развязать нам руки на Востоке.

— Ты прав, святой отец. Франция и прочее обождут. Вернёмся к Ганзе. Думаешь, они будут воевать на стороне Ливонии и Стуре?

— Я бы сказал, что это более, чем вероятно, сир. К счастью, эти торгаши уже не так сильны, как в прежние века, когда они могли бросать вызов соседним государям. Армии у них можно сказать нет, только милиция из горожан, которые хороши только при защите своих стен, да не слишком многочисленные отряды наёмных ландскнехтов. Флот — одни торговые лоханки. Правда их немало. Но флоту Вашего Величества они не соперники.

— Я думаю! Одна «Мэри Роуз» чего стоит!

— Главная польза от Ганзы для королевы Ливонии, торговля с Империей и пополнение казны…

— Странно всё же. Как ни относись к этой гречанке, но она воительница. А все эти заигрывания с торгашами…

— Королева Александра мудрая правительница, сир. Она знает, что без денег воевать невозможно. Ремёсла для успеха на войне тоже очень важны. Королева и её сестра, принцесса Элен де Вьяземски, мой Бог, какие сложные фамилии у этих русских, построили мануфактуры по выделке металлов и оружия из них, а также других вещей, например духов и мыла, намного превосходящих всё, что могут предложить восточные и итальянские купцы…

— Это да! — Рассмеялся король. — Ганзейские купцы, ища моих милостей, поднесли Кэт и Мэри московитские новинки. Жена и сестра в восторге, прочие дамы при дворе обзавидовались и засыпали немецких торгашей заказами. Мужья и отцы стонут, но платят. Покой в доме дороже. Но вернёмся к нашим делам. Значит ты считаешь, что Ганза не сможет оказать Византийке большой помощи?

— На суше точно нет. Особенно, если занять ганзейцев их проблемами. У их городов давние счёты с прибрежными немецкими принцами. Померания, кстати, правящие там Грифичи враждуют с королевой Ливонии, Мекленбург, Голштиния, Ганновер, Брауншвейг, Ольденбург, Остфрисландия. Если дать им понять, что пришло время поживиться за счёт торгашей, Ганзе станет не до войны на Балтике. На море сложнее, все эти немецкие княжества не имеют флота. Но Ваше Величество может выписать каперские патенты всем желающим судовладельцам во всех портах Англии, а может быть и не только Англии. Не сомневаюсь охотников пощипать ганзейские корабли будет много. Полагаю, что и король Кристиан додумается до того же. А флот Вашего Величества сможет сосредоточиться на главных целях, не отвлекаясь на погоню за каждой ганзейской лоханкой.

— Ну, с Ганзой тоже разобрались. Итак, каковы наши шансы в кампании на Балтике? У Ганзы флот так себе, у шведов, насколько я понял, ещё хуже. А вот как с флотом у Александры и её мужа?

— Сир, насколько я знаю, в Московии вообще нет флота, разве что речной. Русские народ сухопутный. В Ливонии флот небольшой, там ещё недавно не было и десятка кораблей. После победы над датским флотом и балтийскими пиратами, флот ливонской королевы увеличился более чем вдвое. Но всё же выглядит не слишком внушительно.

— Но датчан и пиратов она всё же разбила!

— Я узнал подробности этих баталий, сир. И у пиратов и у датчан было мало пушек на кораблях. Королева Александра разгромила их ядрами и картечью. Абордаж обездвиженных кораблей был уже ударом мизерикорда побеждённым. У наших кораблей пушки в изрядном количестве, они смогут успешно сражаться с ливонскими. И в Вашем флоте, сир, кораблей намного больше. Он сумеет победить. А победа на море поведёт за собой победу и на суше. Против армий Дании, Норвегии и Англии мятежным шведам не устоять.

— А если к шведам придут на помощь ливонцы и русские?

— Не придут, сир. Разве что в восточную часть шведского королевства — Финляндию, граничащую с землями короля Бэзила. Между ней и коренной Швецией нет сухопутной дороги, одни лесные чащи, болота и скалы. Всё сообщение только по морю. К тому же у королевы Александры и короля Бэзила ещё не кончена война с Литвой и Польшей. Поляки недавно заключили мир с императором, и руки на востоке у них теперь развязаны. А желание вернуть свои потери и компенсировать отданное императору, у них наверняка есть.

— Отправь послов к королю Сигизмунду, с предложением союза.

— Непременно, сир!

— Кстати, о союзах. Не найдут ли Византийка и её муж союзников?

— Не думаю, сир. Французы и испанцы с Империей, заняты войной друг с другом. Это надолго. Пока не решится кому владеть Италией и Фландрией, они не расцепятся. К тому же, император Максимилиан не слишком хорошо относится к королеве Александре, мягко говоря. Сначала она разгромила его армию и захватила его лучшего полководца, фон Фрундсберга, переманив его на свою службу. Потом забрала Ливонию и Прусские владения Немецкого Ордена, который ещё называют Тевтонским. Хоть и формально, но это были вассалы Империи. При том она ещё вынудила императора отдать ей Данциг с окрестными землями. Ну и недавняя авантюра с Золотом Рейна…

— Не напоминай!

— Не буду, сир. Я только хотел объяснить позицию императора. Сам он воевать с королевой Ливонии не будет, воюя с французами и опасаясь реванша поляков, но и мешать всему, что повредит Византийской Львице, тоже не станет, будь то союз Англии с Данией и Польшей с Литвой, или нападение северонемецких княжеств на ганзейские города. Тем более, что эти города в основном не имперские, находящиеся под защитой императора и Земского Мира, а вольные, которые живут сами по себе и сами должны заботиться о своей безопасности. Король Франциск ещё будучи дофином, побывал в Ливонии и Moscow, и с тех пор находится в очень хороших отношениях с королевой Александрой. Но он далеко и занят войной в Италии и Фландрии. Так же и Фердинанд Арагонский. У испанцев неплохие отношения с королевой Александрой и её супругом, они что-то возят из-за океана в Moscow для принцессы Элен. Но Испания даже дальше Франции и их главный интерес в Италии. Оттуда Ливония и Московии помощи не дождаться. Португальцы заняты Африкой и Индией. Венгерцы думают только о турках и опасаются императора. А больше никого нет.

— В общем, с войной более-менее понятно, святой отец. Ну а как с деньгами? Ты сам сказал, что без них не воюют. И что казна пуста после недавней войны. Ты сможешь убедить парламент согласится на новые налоги?

— Приложу все усилия, сир. Хотя предвижу большие трудности. Парламент вообще с большим скрипом идёт на принятие налогов. За церковных лордов я отвечаю. Вот светские меня не любят. — Уолси печально улыбнулся. — Как и большинство представителей общин. Впрочем, я надеюсь привлечь общины доходами от восточной торговли и от пошлин в Каттегате, а лордов новыми владениями на балтийских островах и будущими завоеваниями в Ирландии. Ещё я постараюсь получить займы во Флоренции, у Банка Медичи, в Генуе, в Банке Святого Георга. Возможно, у Фуггеров и Вельзеров. Хотя тут не уверен. Фуггеры кредитуют императора, а ему вряд ли понравится выход Англии из союза с ним. Но с другой стороны, может и согласиться на кредитование Вашего Величества и короля Кристиана, чтобы сделать пакость королеве Ливонии. Вельзеры в последнее время связались с испанцами, желая поучаствовать в освоении Индии, открытой Колумбом. Однако, глава Банкирского дома Вельзеров в ссоре с младшим братом, который стал личным банкиром ливонской короны. Так что, он тоже может согласится на кредит. Тем более, что королева Англии дочь короля Фердинанда.

— Надеюсь, кардинал, с деньгами у тебя всё получится. Я одобряю твои предложения. Кстати, о королеве. Будем надеяться, что Кэт наконец подарит Англии здорового наследника. Хотя, честно говоря, я уже ни в чём не уверен. Два сына и оба умерли в младенчестве! Женитьба на вдове старшего брата…Библия недаром предупреждает против этого! В Книге Левит ясно сказано, что от брака с женой брата, отца или сына не будет наследников…

— Сир, я ежедневно молюсь о рождении здорового принца. Хотя, всё в руках Господа, конечно. Впрочем, Её Величество может подарить Англии принцессу…

— Нет! Меня это не устроит! Я не хочу оставлять трон Англии дочери! Как и тому ребёнку, которого ждёт Мэри, неважно, сын это будет или дочь! Как и шотландскому племяннику от сестрицы Мэгги! Тюдоры получили корону через женщин, но я не желаю, чтобы через женщин мы её утратили! Мне нужен сын, а лучше несколько.

— Сир, раз уж зашёл такой разговор, будет ли мне позволено говорить откровенно?

— Говори!

— Да простит меня Бог, но, если королева на этот произведёт на свет нежизнеспособного сына или в лучшем случае дочь, от неё уже трудно будет ждать здорового наследника. Её Величество и сейчас не в молодых для женщины летах, она старше Вашего Величества на шесть лет. Люди с жизненным опытом знают, что в такой ситуации шансы на получение здорового потомства уменьшаются с каждым годом всё больше. К тому же, прошу простить за откровенность, род королевы не отличается здоровьем. Её брат, принц Хуан, умер молодым, сестра Хуана сошла с ума, другая сестра Изабелла, португальская королева, умерла родами. Похоже, что тесть Вашего Величеств, король Фердинанд, последний монарх из династии Трастамара. Ну и предупреждение в Библии, как справедливо замечено.

— Так что же делать?

— Обычному человеку и даже знатному терпеть. Но от жизни монархов зависит жизнь их государств. Так что Рим может согласиться на развод. Там, конечно, такого не любят. Но могут пойти навстречу Вашему Величеству. Правда убедить Его Святейшество будет очень нелегко. Отцу королевы вряд ли понравится идея развода.

— Тесть Фердинанд захватил Неаполь и теперь его владения граничат с Папскими. Испанцам ничего не стоит нанести в Рим недружественный визит невежливости!

— Всё так. Но король Фердинанд стар и вряд ли долго протянет. Год, ну два самое большее. После него королём станет внук, Карл Габсбург, герцог Бургундии, Эно, Брабанта, Люксембурга, Лимбурга, граф Намюра, Голландии, Гельдерланда, Утрехта и прочая. Этот фламандец ничего не знает об Испании, да и не хочет знать. Не думаю, что новые подданные с восторгом примут его самого и особенно его окружение, которое он наверняка притащит с собой. Особенно, если соседи простимулируют это недовольство. А если сами не догадаются, им можно подсказать. Тогда новый король точно не вспомнит про свою тётку. А у Вашего Величества есть, что предложить Риму за согласие на развод. Папа Юлий девять лет назад создал Швейцарскую Гвардию. Но я не думаю, что её хватит для отражения нападения испанцев. Почему бы не дополнить её? Королева Александра, найдя римскую Аквилу, объявила, что восстановит Девятый Испанский Легион. Почему бы Вашему Величеству её не опередить и не создать Британский Легион, да не в каком-то варварском захолустье, а для защиты Рима! Право же, английские парни будут получше этих швейцарских козопасов! В Англии много младших сыновей джентри, этих сельских дворян средней руки и беднее, и фригольдеров, йоменов, зажиточных крестьян, владевших собственной землёй, которым не светит наследство. Для них служба Папе в солнечной Италии, возможность весело пожить на всём готовом и очень может быть, что и обогатиться, благодаря бушующей в тех местах войне. От добровольцев не будет отбоя! Заодно можно будет сплавить из Англии всяких смутьянов и вообще людей ненадёжных. В Риме тоже будут счастливы получить дополнительную военную силу, особенно если Ваше Величество будет содержать легион первые лет десять. — Сказав это Кардинал заткнулся, глядя на выражение лица короля

— Ты с ума сошёл, святой отец! Мне и на свою армию денег не хватает, а ты предлагаешь содержать чужую!

— Развод, вещь не дешёвая, сир. Но не стоит беспокоиться. Церковь Англии готова выдать Короне нужную сумму, заимообразно, под божеский процент и за некоторые привилегии.

— Это другое дело! Принесёшь мне бумаги. Посмотрю, что и как.

— Слушаюсь, сир.

— И всё же, такие деньги… Есть другие способы?

— Есть, сир. Например, если королева уйдёт в монастырь, король может беспрепятственно вступить в новый брак. Правда королева должна постричься добровольно.

— Кэт никогда не согласится. Она упряма, как стадо испанских мулов!

— Ну, тогда останется только внушить, что королевство не может зависеть от прихотей упрямой женщины. И вспомнить примеры из прошлого. Например, судьбы французских королев во времена Брунегильды и Фредегонды. Да и у нас бывало всякое…

— Это было давно. Сейчас стыдно даже вспоминать те дикие времена.

— Есть примеры и поновее, сир. Люкерда Польская, Джованна Неаполитанская…

— Ты будешь гореть в Аду, святой отец.

— Надеюсь, я всё же успею покаяться. — Помрачневший Уолси размашисто перекрестился, — Но мне хочется верить, что до крайних мер не дойдёт. Женщина, существо слабое. Она испугается угроз. Если даже не себе, то своему ребёнку. Лучше уж монастырская келья.

— Слабое существо, говоришь? — Король жёстко усмехнулся. — Расскажи это Византийке.

— Такие как она редкость, сир.

— И всё же, Рим, мне кажется, надёжнее. Хоть и дороже. Но если всё выгорит, где искать новую королеву?

— Сир, самая лучшая партия для Вашего Величества и Англии, это Изабелла Португальская, старшая дочь короля Маноэла.

— Хм, она вроде ещё мала. Сколько ей?

— Тринадцать, сир. Через пару лет она достигнет брачного возраста. На юге девушки созревают быстро. К тому же женщины рода Авис славятся своей плодовитостью и рожают здоровых мальчиков не меньше, чем девочек. Это не вырождающиеся Трастамара, да простится мне такая дерзость.

— Считай, что простилась. Мне нравится твоё предложение. Когда жена младше мужа на одиннадцать лет, это лучше жены которая старше на шесть!

— Я тоже так думаю, сир. Два года пройдут быстро. Едва хватит на решение вопроса с нынешней королевой, если она не подарит королевству здорового принца, на переговоры в Португалии, на подготовку невесты к приезду в Англию. К тому же король Маноэл богат. Португальцы уже давно закрепились на берегах Африки. Добрались до Индии и Аравии, в Лиссабон стекаются сокровища двух океанов, и изрядная часть оседает в казне короля. Не сомневаюсь, что он даст за дочь богатое приданое. А португальский флот поможет парировать любые враждебные выпады недовольных испанцев. К тому же, союз с Португалией даст возможность решить проблему огораживаний.

— Да, это и правда проблема, кардинал. Лорды и джентри недовольны тобой. Они хотят превратить свои владения в пастбища, пасти там овец и получать много денег на продаже шерсти. А ты мешаешь им гнать с их земель копигольдеров, крестьян-арендаторов, и делать из пашни луга. Мало того, они недовольны и мной, ведь это я подписал предложенные тобой эдикты против огораживаний. Только что-то не слишком помогает.

— Сир, — Уолси снова помрачнел, — недовольны не только лорды и джентри, но и многие хозяева мануфактур и рудников, которым хотелось бы нанять работников за гроши. Ведь нищий согласен на любую плату, только бы не умереть с голоду, а выгнанные из своих домов копигольдеры нищие и есть. К несчастью для Англии, все эти жадные дураки, не желающие за лишним грошом ничего видеть дальше своего носа, не понимают очевидного. Ни одна страна не может быть сильной без земледелия, так же как без ремёсел и торговли. Можно вспомнить вольный город Novgorod, некода владевший всей северной половиной Московии. Город был очень богат, в нём процветали торговля и ремёсла, да вот беда, хлеб там рос очень плохо, его проходилось везти из земель южнее. И владевший теми землями отец грандпринца Бэзила, грандпринц Айвен, постепенно задушил Novgorod голодом, заставив сдаться с минимальным применением военной силы. И вот уже тридцать семь лет, как самый великий из русских городов лишился своей независимости и сейчас не более чем одна из провинций Московии.

— Ты так хорошо знаешь историю Московии, святой отец?

— Сир, я начал читать книги путешественников, бывавших в там, с тех пор, как принцесса Александра стала королевой Ливонии и вышла замуж за грандпринца Бэзила. Новую силу на континенте надо знать. Но вернёмся к огораживаниям. Превращение множества земледельцев в нищих, опасно для государства не только голодом. Человеку лишённому всего, нечего терять. В лучшем случае он становится разбойником, в худшем, с радостью присоединится к любому мятежу, как во времена «истинных общин» больше века назад. Страна полная нищих похожа на бочку с порохом, только брось искру.

— И как ты предлагаешь это исправить? Лорды и сквайры в графствах даже мои эдикты не спешат выполнять.

— Сир, тут может помочь брак с португальской принцессой. Пятнадцать лет назад португальцы открыли за океаном Землю Святого Креста. Это огромная территория, где легко уместится десяток Англий. Король Маноэл может дать в приданое за принцессой Изабеллой хотя бы десятую часть в виде вассального герцогства, ну как Аквитания при королеве Алиеноре…

— Та история плохо закончилась, святой отец. Всего через полвека Корона Англии лишилась большей части тех земель, а через два споловиной века и всего остального.

— Сир, здесь другая ситуация. Рядом с заокеанским герцогством будет не сильная Франция, а жалкие племена голых дикарей. И жить там будут не французы, а англичане. Все лорды, сквайры и джентри, не желающие отказаться от огораживаний, возвращают свои земли Короне, получают в несколько раз больше земли в заокеанском герцогстве и разводят там на здоровье, хоть овец, хоть обезьян. И никакого недовольства. Крестьяне вернутся на землю, дворяне смогут беспрепятственно наживаться на шерсти или чём-то ещё.

— Вижу, что не зря поставил тебя лордом-канцлером, святой отец. Я доволен! Теперь подготовь мне свои соображения по войне, кредитам, разводу с новым браком и огораживаниям. Распиши пояснее, как ты умеешь.

— Сир, я займусь этим немедленно!

— Отлично, можешь идти.

Однако лорд-канцлер медлил. Король вопросительно посмотрел на него.

— Кардинал?

— Ваше Величество. Тут такое дело. Есть люди, которые могут дать прямо сейчас деньги на восточную компанию. И тогда не надо будет влезать в долги перед банкирами.

— Серьёзно? И кто же это?

— Ко мне пришёл человек… — Кардинал помолчал, глядя на короля. Потом продолжил. — Он из Ордена.

Уточнять, какого именно Ордена, не требовалось. Те, в английских верхах, кому было положено знали, что речь идёт о «не существующем» уже пару веков Ордене Тамплиеров. Только его так называли, не обозначая никак иначе. Знали и посредников, знакомых с другими посредниками, знавших третьих посредников, имевших выход на людей, связанных с Орденом. Генрих тоже знал от своего отца, Генриха Седьмого, первого Тюдора на английском троне. Не очень много, но знал.

Не везде с Тамплиерами два века назад расправились так беспощадно, как во Франции. В Португалии местный филиал Ордена Бедных Рыцарей Храма Соломона трансформировали в Орден Христа, превращённый в верных слуг португальской короны. С немалой пользой для последней. Поговаривали, что именно тамплиерские карты и лоции помогли португальцам добраться до их колоний в Южной Атлантике и Индийском океане. Аналогичным путём пошли в Арагоне, где местное отделение Тамплиерского Ордена стало Орденом Монтеса, тоже поступившим на службу к арагонским королям. Ходили слухи, что благодаря поддержке орденцев, в середине прошедшего века арагонские Трастамара смогли завладеть короной Неаполя, а ещё до того Сардинией и Майоркой. В других местах поступили строже, официально ликвидировав Орден Храмовников и передав все его земли и замки Ордену Госпитальеров, как например в Кастилии и Священной Римской Империи. В этот Орден вступила и часть тамплиеров, из тех, кого сочли не запятнанными ересью. Правда Госпитальеры-Иоанниты, похоже, извлекли уроки и приятым тамплиерам подняться в своём Ордене не дали, в семи Обержах, отделениях Ордена из восьми. Но большинство экс-тамплиеров в Германии перешли в Тевтонский Орден и видимо не с пустыми руками, так как Орден Святой Марии Тевтонской после этого сто лет успешно воевал с Польшей и Литвой, до самого несчастливого для Тевтонцев сражения при Грюнвальде, получив откуда-то немалые средства на покупку многочисленных наёмников в Европе.

Генрих внимательно смотрел на своего кардинала и советника. Встал. Подошёл к Уолси.

— А почему они к тебе пришли, Уолси?

— Ваше Величество. Орден знает, что я Ваш советник.

Генрих смотрел в глаза своему примасу Церкви. Взял его за горло. Уолси захрипел. Король спокойно на это смотрел. Насладившись зрелищем, отпустил кардинала.

— Как ты связан с Орденом?

— Ни как, Ваше Величество. Клянусь Вам в этом.

— Хорошо. Но если я узнаю, что ты имеешь какое-то отношение к Ордену, я тебя четвертую. Ты меня понял?

— Понял, Ваше Величество. Значит мне отказать?

— Что Орден хочет? — Задал вопрос Генрих.

— Чтобы Ваше Величество помог Кристиану ликвидировать новую династию в Швеции. И вернуть саму Швецию под скипетр Дании. Вот и всё.

— И под это они готовы дать большие деньги?

— Да, сир.

— И их надо будет возвращать под большой процент?

— Нет. Сир. Если молодая шведская династия будет уничтожена полностью, то есть сам Стуре, его жена и, главное их дочь, которая должна стать женой Ливонскому принцу, тогда возврата денег не надо будет делать. Ваше Величество, всё это может получится.

Король некоторое время думал. Потом посмотрел на кардинала.

— Я согласен. Пусть дают деньги. Но запомни, Уолси, насчёт принадлежности к Ордену. Понял меня?

— Да, Ваше Величество.

Генрих ещё не знал, что Кардинал Уолси имеет прямую связь с Орденом. Он входил в высший круг посвящённых Ордена. И действовал исходя не из интересов Англии, а из интересов Ордена.

Король сел в своё кресло. Сидел некоторое время молча, что-то обдумывая.

— Ладно, кардинал иди. И приготовь мне все свои соображения письменно.

— Да, Ваше Величество. — Кардинал вышел. Король некоторое время сидел, устремив взгляд на картину с изображением «Мэри Роуз». Затем позвал слуг, велел сменить посуду и подать ещё вина с пудингом и паштетами. Разделавшись с выпивкой и закуской, король снова задумался. Так он провёл около часа, пока не постучался граф Талбот.

— Заходи, сэр Джордж. — Махнул рукой король, — Что там у тебя?

— Сир, — поклонился лорд-стюард, — я хочу спросить. Вы точно решили взять деньги у Ордена?

— Решил. А ты откуда об этом узнал? Сомневаюсь, что кардинал поделился этим с тобой. Подслушивал? — усмехнулся Генрих.

— Сир! — Развёл руками лорд-стюард, — Как бы я посмел! Просто стоял у дверей. Там щели, многое слышно.

— Заделаешь! — Распорядился король, — Проверю! Говори, что там не так с деньгами?

— Всё не так, Ваше Величество.

— Почему?

— Ваше Величество, на мой взгляд ввязываться в войну с Ливонской волчицей сейчас, не самый лучший вариант. Всё дело в том, что она знает о существовании Ордена.

— Знает? Ты уверен?

— Да, Ваше Величество. Орден попытался похитить детей Византийки. Её старшего сына, принца Ливонии и дочь её мужа, грандпринца Бэзила, Дарью. Но похищение окончилось неудачей. Все, кто был в этом замешен убиты. Но одного офицера Ордена она захватила в плен. И что он сказал под пыткой, а у русских умеют развязывать языки, остаётся только догадываться.

— Откуда тебе это известно?

— Я получил сведения из Moscow, из Литовской слободы. Там все об этом уже знают. Мало того, сама Византийка ведёт шахматную партию с самим Гроссмейстером Ордена. Об этом тоже многие знают. Проболтались кое-кто из её фрейлин. Они сами это видели. И Византийка знает, где находится гнездо Ордена. И ещё, похоже Папа тоже знает о том, что Орден не был уничтожен 200 лет назад. Ваше Величество, я Вас очень прошу хорошо подумать, стоит ли Вам брать у них деньги. Это как сделка с дьяволом.

— Мне плевать, от кого получить деньги на армию.

— Хорошо, ваше Величество. Тогда примите ещё один совет. Кардинал сказал Вам, почему датчане потерпели поражение от флота Александры?

— Он сказал, что корабли датчан не имели достаточно пушек. Как, впрочем, и флот пиратов.

— Увы, Государь, но это не совсем так. Флот датчан имел нормальное число пушек. Как и пираты. Вопрос в том, какие пушки? Корабли Александры имеют более скорострельные и дальнобойные пушки, чем были у датчан. Это и явилось причиной поражения датского флота, а позже и пиратов. И ещё. Сейчас Вы не пошлёте свой флот к Швеции, всё же в Немецком море и Балтике начались осенние шторма. Это огромный риск потерять флот. Значит пойдёте весной. Но Королева Александра заложила на вервях Риги и Ревеля новые корабли. По мимо каракк и каравелл, ещё какие-то. Я пока не совсем в курсе, но это новые корабли. Настоящие титаны.

— Значит, она не сможет их построить до того, как я выведу свой флот?

— Я не знаю, Ваше Величество.

— Ну раз не знаешь, тогда о чём мы говорим? Лорд-Стюард, ты начинаешь меня разочаровывать. Английский флот сейчас самый лучший. А война, что же. Я люблю войну. И думаю, что наши английские матросы и воины разгонят всё воинство Византийки. — Генрих себе успел уже нарисовать в сознании, какие приобретения он получит в случае успеха. И отказываться от этого он явно не хотел. Кардинал знал, как разжечь алчность своего короля.

Лорд-стюард не смог переубедить короля отказаться от сомнительной авантюры. Мало того, Генрих сам решил идти на войну. Юность не самый лучший советник в таких делах. А спорить с королём лорд-стюард не рискнул. Граф Талбот понял, что отговорить юного короля от Балтийской авантюры не удастся. И продолжать дальше этот разговор опасно потерей расположения короля. И тогда этот выскочка Уолси окончательно одержит верх. Что ж, мы подождёт, принял решение граф и поклонился королю.

— Как, Ваше Величество, пожелает.

Спустя ещё два часа к королю вновь пришёл кардинал Уолси.

— Ваше Величество?

— Что святой отец?

— Пришёл человек от Гроссмейстера.

— Надеюсь о том, что он представитель Ордена никто не знает? Всё же я не хотел бы афишировать это.

— Не беспокойтесь Ваше Величество. Официально он выступает, как представитель одного из монашеских орденов, например Ордена Бенедиктинцев.

— Хорошо. Пусть проходит.

Кардинал поклонившись, ускользнул за дверь, и вместо него появился человек в сутане бенедиктинца. Неприметная фигура, неприметное лицо — увидишь такое в толпе и через пару минут забудешь. Несмотря на сутану, чувствовалась в вошедшем некая выправка, говорившая о том, что воинский костюм ему привычнее монашеского. Впрочем, короля это не пугало. Он и так-то был не из трусливых, к тому же посланец Ордена не имел никакого оружия, во всяком случае на виду, а у короля был кинжал на поясе и шпага под рукой, да и за дверью верные гвардейцы, только крикни. Ещё в пришельце был какой-то неуловимый аристократизм. В чем он был конкретно, Генрих объяснить не мог, но был готов поклясться чем угодно, что этот тип благородного происхождения. Ну как с Уолси, несмотря на его высокое положение и церковную учёность, всегда ощущался выходец из простонародья.

— Сир! — Вошедший глубоко поклонился.

— Здравствуй, посланец Ордена. — Генрих продолжал внимательно разглядывать гостя. — Кто я, ты знаешь, а как тебя звать?

— Сир. — Вновь поклонился орденец, английский которого был безупречным, но слишком правильным, так говорят те, кому язык не родной. — Я отринул прежнюю фамилию и титул. Зовите меня просто и скромно брат Лоран.

— Француз? — Бросил хмурый взгляд король, мысленно поздравив себя с тем что угадал с происхождением пришельца.

— Савояр, сир. — С вежливой улыбкой склонил голову брат Лоран. — Я никогда не был подданным короны Франции.

— Это хорошо. — Генрих взглянул приветливее, — Присаживайся посланец.

— Благодарю, сир. — Брат Лоран с поклоном присел за стол.

— Итак, — сразу приступил к делу король, — что от меня нужно Ордену? Не верю, что вы хотите предложить мне деньги по доброте душевной.

— Сир, — не стал уворачиваться тамплиер, — у Вашего Величества и у нашего Ордена есть общий враг. А кампания на востоке не будет простой и дешёвой, и нет уверенности, что Парламент охотно вотирует новые налоги.

— Шрусбери проболтался? — Усмехнулся Генрих.

— Добрый граф любит поговорить. — Улыбнувшись, не стал отрицать брат Лоран. — Но ведь предложения лорда-канцлера были одобрены Вашим Величеством. Скоро это уже не будет тайной. Во всяком случае то, что касается восточной капании.

— Ваш Орден так сильно не любит Ливонскую Волчицу, что готов субсидировать войну с ней?

— Сир, у нас есть основания. Королева Александра стала нашим злейшим врагом. Она пообещала уничтожить наш Орден. Мы должны отвечать.

— Вы пытались похитить её сына и падчерицу! — Поморщился король. — Покушение на царственных особ недопустимо!

— Сир, королева Александра завладела тем, что принадлежит Ордену. — Отвечая монарху, брат Лоран пожалел, что не может задать Генриху вопрос о его папаше и сыновьях Эдуарда Четвёртого. Но такой ошибки один из лучших агентов Ордена не допустит.

— Золото Рейна? — Усмехнулся Генрих. — Наслышаны, как же. На этот счёт есть разные мнения. Впрочем, ваши споры с Византийкой, дело вашего Ордена. Не будем вспоминать и то, что было два века назад. Но вот недавно в Риме появился один интересный документ, копии которого распространились по всем европейским дворам. Из него ясно, что ваш Орден намерен низвергнуть всех Помазанников Божьих и Церковь Христову, заменив безбожными торгашескими республиками, при которых будет проще ускорить пришествие Антихриста. Что-то мне это совсем не нравится. Трон Англии и моя душа мне дороги. — Король перекрестился.

— Сир! — Посланец Ордена чуть побледнел, но держал себя в руках. — Это клевета! Этот, так называемый «документ» фальшивка, вышедшая из рук Ливонской королевы, чтобы настроить против нашего Ордена всех монархов Европы! Не буду отрицать, мы действительно хотим ниспровергнуть королевский дом Франции, неважно как их зовут, Капеты или Валуа. Это один род. И у нас есть причины, если вспомнить, как они с нами поступили, без всякого повода с нашей стороны, лишь из жадности и низкой зависти! Но скажите откровенно, сир, разве вы будете против, если нынешние хозяева французского трона его лишатся и освободят… Ну, к примеру для короля Англии, он же и король Франции? Ведь так звучит титул Вашего Величества? А другим монархам нам мстить не за что. Что до Церкви, то если бы сейчас Святой Престол занимали потомки Климента Пятого, у нас были бы основания мстить. Но этого нет и вредить Церкви у нас давно уже не было причин.

«Ну да, после Великой Схизмы, раскола в Католической Церкви с 1378 по 1429 год между Папами, вернувшимися в Рим после „Авиньонского пленения“ и остававшимися в Авиньоне. Откуда-то у всех Пап и Антипап сидевших в Риме и Авиньоне или более полувека болтавшихся по Империи, были деньги на „крестовые походы“ против соперников. А уж сколько грязного белья при этом было вытащено из папских архивов, сильно повредив авторитету Церкви… С размахом отомстил Орден, ничего не скажешь!» — Подумал Генрих, а вслух заметил:

— Ну, не знаю. Я не уверен, что стоит компрометировать Корону Англии и восстанавливать против себя Рим и Государей ведущих свою власть от Божественного Права…

— Сир! — Напрягся брат Лоран. — Наш Орден готов оказать любую помощь Вашему Величеству! И без нашей поддержки вы не выиграете кампанию на востоке!

— Объяснись, посланец! — Потребовал король. Брат Лоран знал, что не надо афишировать причастность кардинала Уолси к Ордену.

— Кардинал Уолси, несомненно, выдающийся человек, но ему не хватает широты взгляда на проблему. Он сосредоточился на Балтийском море и окружающих его странах. Однако Ливония, не самая большая трудность. Общими силами Литвы, Польши, Дании, Норвегии и Англии с ней можно было бы справиться. Проблема в том, что королева Александра — жена грандпринца Московии. А это не такая страна, с которой можно справиться только походом с Запада. Москве не так много лет по сравнению с королевствами Европы, всего три с половиной века, но этот юнец растёт быстро. И с недавних пор чуть ли не сравнялся размерами с всеми христианскими странами Запада. Два сарацинских царства на реке Itil' или же Volga, уже покорены. Сейчас русские начали покорение сарацинского царства Sibir' за Рифейскими или иначе Уральскими горами. Нет сомнений, что им это удастся. В ещё одном сарацинском царстве Crimea на северных берегах Чёрного моря, недавно случился переворот. Прежний правитель, враждебный Московии, был убит, новый правитель правит только по имени. На деле государством управляют вельможи, находящиеся в полном повиновении у королевы Александры. Они нападают только на её врагов, особенно на Литву и Польшу. Те сарацинские племена в пустошах к югу от Московии, что не желают служить Византийской волчице, истребляются или изгоняются. Главным образом руками кочевых варваров из глубин Азии, язычников, а не магометан. Что важно, потомков тех самых Монгол, что завоевали полмира три века назад, дойдя в Европе до Вены и Триеста. Сейчас они стали ещё опаснее, так как королева Александра отдала им земли сарацин для захвата и вооружает пушками, и аркебузами!

— Она не боится, что эти варвары повернут полученное оружие против неё и её мужа?

— Не боится, сир. Они верят, что в королеву Александру вселилась душа Хутулун или иначе Ангиарм, женщины-воина, правнучки великого Чингис Хана, Потрясателя Мира, и почитают её как полубогиню. Эти язычники никогда не пойдут против неё.

— Действительно Варвары! Хотя, я читал про эту Ангиарм в книге Марко Поло. Какая была Женщина! — Мечтательно протянул Генрих. — Живи она сейчас, я бы не пожалел ничего, чтобы сделать её королевой Англии! Но вернёмся к Византийке. Если её вассалы завладели землями к югу от Московии, а её муж захватил остальное, кто сможет угрожать ей с юга?

— Сир, на юге у королевы Александры и грандпринца Бэзила есть сильный враг, турецкий султан. Королева Александра смертельный и непримиримый противник дома Османов, она поклялась изгнать их из Константинополя, который считает наследием своих предков Комнинов. Она даже своего сына от третьего брака назвала Константином, в честь первого Византийского императора. И это, конечно, тоже неспроста. Не говоря уж о том, что завоёванные грандпринцем Бэзилом сарацинские царства Kazan и Astrakhan были вассалами султана, а царство Crimea хоть не отказалось пока на словах от султанского сюзеренитета, но на деле Константинополю не подчиняется. Султан объявил огромную награду за голову королевы и её сестры Элен. Он кровно заинтересован в уничтожении всей их семьи. И у него сильная армия и многочисленный флот, господствующий на Чёрном море. Ещё бы пушек побольше, и тогда атакованная с юга и запада Московия не сможет помочь ни Ливонии, ни Стуре в Швеции. И Ваше Величество может помочь султану с пушками.

— Как же я ему помогу?

— Англия богата медью и оловом, сир. Продать их туркам можно в большом количестве, а пушки турки сделают сами.

— Продать, конечно, можно… Но помощь врагам Христа…

— Сир, не обязательно продавать напрямую. Можно отвезти в Португалию и там сбыть купцам из Флоренции, Лукки, Сиены. Они перепродадут туркам. Итальянские торгаши готовы за хорошую цену сбыть что угодно хоть чёрту. А денег в султанской казне хватит и на посредников.

— Что ж, твой совет неплох, тамплиер. Может быть предложишь ещё что-то?

— С позволения Вашего Величества. — Брат Лоран извлёк из рукава сутаны и развернул какую-то карту. — Прошу взглянуть. Это карта Московии и Ливонии с окружающими землями. Вот Балтийское море. Швеция, Дания, ганзейские города, Литва с Польшей. Это западное направление восточной кампании. Вот Чёрное и Каспийское моря. Сарацинские царства, недавно покорённые и ещё существующие, Турция и Персия. Южное направление. И Север. Граница Московии по берегам Великого Северного, или же Ледяного океана. Сюда текут некоторые русские реки, самая крупная из которых Dvina, в неё есть путь из рек, текущих в другие моря. У городка Kholmogory река впадает в Белое море. Оно полгода покрытое льдом. Вот здесь, у северной границы Норвегии, Кольский полуостров, принадлежащий Московии, хотя граница там ясно не проведена. Местность дикая и малонаселённая. Но интерес представляет Кольский залив, вот здесь. Он никогда не замерзает зимой. Там есть небольшой рыбачий посёлок Московитов. Если прислать туда корабли и гарнизон, и поставить крепость, можно будет держать под контролем морские промыслы московитов и пути к устьям их рек. Вместе с действиями на западе и юге, это позволит полностью перекрыть внешнюю торговлю Московии и Ливонии, во всяком случае с Европой. Что сильно ударит по карману богатых купцов и знати, и вызовет недовольство, особенно в Московии, где жёсткая рука грандпринца Бэзила и его жены не по вкусу многим аристократам и даже братьям грандпринца. Так что исчезновение со сцены королевы Александры с мужем и полная смена власти в Московии, станут очень возможны. А новый правитель, ради возобновления торговли и возвращение потерянного, будет готов на многое. В том числе на возвращение Экскалибура Вашему Величеству.

— Да, это очень интересно. Мне надо подумать…

— Сир! — Посланец Ордена решил выложить главный козырь. — Орден готов помочь решить не только проблемы Англии, но и ЛИЧНЫЕ проблемы Вашего Величества!

— Какие же? — Подобрался король.

— Ну, например, если королева, как два раза до этого, не сможет подарить Англии наследника, Орден сумеет избавить Ваше Величество от неподходящего брака. Если не удастся решить это другим способом… Вы ничего не узнаете, оставшись в стороне, Ваша честь будет незапятнанной. А дорога к руке и сердцу Изабеллы Португальской будет открыта. Также Орден может избавить Ваше Величество и от Ричарда де Ла Поля, брата мятежника Эдмунда, казнённого два года назад. Того самого, что претендует на титул герцога Саффолка, отобранный у его рода за измену. И ладно бы герцога, этот наглец претендует и на трон Англии!

— Это ничтожество никто не поддерживает! — Сверкнул глазами Генрих. — У него нет ни сторонников, ни денег! Даже французы выставили его в Лотарингию, он живёт в Меце у местного епископа из милости!

— Сейчас это так, сир. — Склонил голову Тамплиер. — Но если какая-то враждебная держава проявит заинтересованность в этом изгнаннике, у него быстро появятся и деньги, и сторонники в достаточном количестве. Можно даже предположить откуда, Ваше Величество. Вы ведь слышали о Византийском Коварстве? А с помощью нашего Ордена сир, Вы устраните угрозу Вашему правлению и обеспечите удачное царствование Вашего Наследника…

— Ну что же… Брат Лоран. — Ответил король, после недолгого молчания. — Будем считать, что предложения Ордена меня Заинтересовали. До ужина ещё есть время, обсудим наши планы…

Когда, спустя два часа, брат Лоран ушёл, Генрих, глядя ему вслед, вспоминал слова отца. Всё, что касалось Ордена Тамплиеров.

Удачнее всего судьба Тамплиеров сложилась в Англии, хотя человеку не посвящённому могло показаться иначе. Ордену здесь удалось избежать участи, которую испытали братья-храмовики в Португалии и Арагоне, где они превратились полностью в зависимых слуг королей. Избежали и прозябания на нижних уровнях других орденов, как в Кастилии и Империи. Здесь в Англии тамплиеры сумели сохранить свою независимость. Нет, формально в Англии два века назад беспрекословно выполнили приговор Папы, тем более что Английский король был тогда вассалом Святого Престола. Орден Тамплиеров был официально ликвидирован, все его владения перешли к Ордену Госпитальеров, Английский оберж, который со времён Ричарда Львиное Сердце сильно зависел от короны Англии. Впрочем, земля и строения тогда стоили мало, и основная часть богатств Ордена, в денежной форме, осталась за ним, вложенная в высокодоходные дела. К ним, похоже прибавилась и изрядная часть казны Храмовников, исчезнувшей из Франции. Большинство Тамплиеров перешло в ряды Госпитальеров-Иоаннитов, но далеко не все.

Немалая часть сильно замаскировалась среди дворянства и богатых горожан Англии, сохранив в своих руках сокровища Ордена. Благо никаких репрессий против Тамплиеров в Английском королевстве не было. Наоборот, английские короли вскоре извлекли большую пользу из того, что приютили опальный Орден. Именно тамплиерские деньги позволили Англии более ста лет воевать с Французскими королями, осуществляя месть Ордена Храма, по большей части успешно. А тамплиерская агентура во Франции помогала англичанам захватывать города и замки во время шевоше — грабительских набегов англичан во Франции в ходе Столетней войны и завоеваний. Переломить эти успехи смогло только появление на полях сражений деревенской девушки из Лотарингии, говорившей по-французски с немецким акцентом, посланницы не то Небес, по версии французов, не то Преисподней, по мнению англичан. Хотя, Генрих нехотя признавал, что французский вариант явно правдоподобнее.

Правда династия Плантагенетов была не слишком удобна для Ордена. Законные короли Англии не чувствовали каких-либо обязательств перед тамплиерами, считая, что именно Орден у них в неоплатном долгу за убежище в Англии. Видимо по этой причине, в конце позапрошлого столетия династия Плантагенетов в лице Ричарда Второго, лишилась английской короны, которую надел на себя представитель младшей ветви Ланкастеров Генрих Четвёртый. На сторону которого знать и города перешли как то удивительно быстро и легко, оставив законного монарха. Но и с Ланкастерами дело не задалось. Возобновившаяся война во Франции, после первых успехов была проиграна, а слабый на голову Генрих Шестой, к тому же подчинился своей жене, французской принцессе. И после этого династия Ланкастеров перестала царствовать, уступив место на троне Англии другой младшей ветви — Йоркам, воссевшим на престол в ходе Войны Роз. Ланкастеров не спасло даже выступление на их стороне знаменитого «делателя королей» графа Уорвика. У Йорков почему-то нашлось больше денег и соответственно войск. Правда и Йорки оказались не совсем тем, что требовалось Ордену. Особенно Ричард Третий, который был сильным самостоятельным правителем и считал, что как законный потомок Вильгельма Завоевателя и Генриха Плантагенета, не нуждается в том, чтобы искать поддержки тамплиеров.

Это было роковой ошибкой короля, так как Орден сделал ставку на Генриха Тюдора. При других обстоятельствах потомок по женской линии одного из младших внуков Эдуарда Третьего, весьма сомнительной законности, ведь его родители поженились, когда ему было сильно за двадцать и парламент не признал за ним прав на корону. К тому же валлийское происхождение, не давало бы и шанса подвинуть Йорка на троне Англии. Но с деньгами и людьми Ордена, это оказалось возможным. У Тюдора вдруг появилось множество щедро оплаченных сторонников. По Англии, как из рога изобилия расползлись пасквили и слухи, обвинявшие короля Ричарда в ужасных злодеяниях, мужеложестве и содомии. Правды там было крайне мало, но кого это волнует? Многие сторонники Ричарда в решающий момент переметнулись к его сопернику, тоже не задаром. Король проиграл решающую битву при Босворте, а вместе с ней корону и жизнь.

На английский трон сел Генрих Седьмой Тюдор, который, к слову, проявил куда больше жестокости, чем его предшественник, истребляя представителей знати, имевших хоть какие то права на корону Англии — последний Йорк в этом просто не нуждался. Даже сыновей брата, Эдуарда Четвёртого, оказавшихся незаконнорожденными, лишь держал в Тауэре Но убили юных принцев после воцарения Тюдора, хотя повесили эту расправу на Ричарда. При новой династии Орден в Англии, наконец, начал процветать, получив полный контроль над Английским Обержем Госпитальеров, ставшем де-факто независимым от остального Иоаннитского ордена. И обзавелся множеством сторонников в обеих палатах Парламента — в Палате Шахматной Доски, то есть Казначейства Англии, названного так из-за стола, похожего на шахматную доску, на котором подсчитывали мешочки с деньгами. В Звёздной Палате, коим называли Высший суд Англии, из-за того, что его помещение было украшено изображениями звёзд. И всех прочих судах, в Адмиралтействе, в Тайном Совете, в советах всех графств и в магистратах крупнейших городов королевства, в университетах и колледжах. В общем родитель Генриха Восьмого вынес должные уроки — Ордену не доверял, но никогда с ним не ссорился. И наследнику завещал делать так же. Генрих и делал, хотя прав на трон у него было побольше, чем у отца, благодаря матери — Елизавете Йорк, последней из этого рода. Да и с Орденом судьба его до этого момента напрямую не сталкивала. Хотя, теперь без них, похоже, не обойтись…

Король жестом повелел налить вина в опустевший кубок. Сделал глоток. Потом усмехнулся и крикнул:

— Джордж, заходи.

Двери открылись и в королевский кабинет скользнул лорд-стюарт. Подошёл к королю. Генрих указал графу Талботу на стул, рядом со своим.

— Не поверю, Джордж, что ты не подслушивал. Сознайся.

— Я же говорю, сир, что щели.

— Налей себе вина.

Лорд-стюарт налил себе в кубок вина. Король смотрел на графа.

— Что молчишь, Джордж?

— А что говорить, сир? Вы же уже всё решили.

— Но я вижу, что тебе всё это не нравится.

— Сир, какая разница, нравится мне или нет что-то. Я в любом случае обязан выполнять Вашу волю.

— Э, нет, Талбот, так не пойдёт. Говори, что тебе не нравится в моей встрече с братом Лораном и нашей сделки с ним? Я хочу знать мнения всех сторон.

— Хорошо, сир. Конечно, предложения брата Лорана очень заманчивые. И перспективы, просто блестящие для Англии. И в случае победы, Вы, сир, получаете очень многое.

— Ты сомневаешься в победе?

— Сир. С некоторых пор, я стал интересоваться восточным вопросом, а именно, что происходит в Московии. Кардинал Уолси правильно сказал, что на континенте появилась новая сила, которая стала оказывать всё больше и больше влияния на Европу. И не только на Европу, но и на Азию. И эта сила в связке Ливонского королевства и Moscow. В супружеской чете грандпринца Бэзила и Александры Византийской. Я даже одну русскую поговорку выучил.

— Какую? — Генрих заинтересованно смотрел на графа.

— Она звучит примерно так, не хвались, когда идёшь на битву, а хвались, когда возвращаешься с неё живым. Как-то так.

— Хмм… Хорошо сказано.

— Да, сир, хорошо. Как я Вам, Ваше Величество, сказал, в случае победы, Вы получите очень многое. Но, сир, а что будет в случае поражения? Я понимаю, что Вам, сир, это не очень нравится. Но надо рассматривать все варианты исхода Восточной компании.

— За зиму я заключу, союзные договора с Литвой, Польшей, Данией, Империей. А орденцы обещали помочь с османами. Это очень мощная коалиция.

— Согласен. Но так ли едина эта коалиция? Как сам кардинал сказал, Максимилиан, хоть и будет гадить Византийке, но гадить по мелкому. Воевать с Александрой он не будет. И насчёт того, что Максимилиан заключил мир с поляками, думаю говорить пока рано. Сама Литва и Польша сейчас ослаблены. Литва потеряла большие территории на севере. Её фактически отрезали от Балтики. И если Литва нападёт на Ливонию, туда моментально вмешается грандпринц Бэзил. А с юга вторгнуться варвары-кочевники. В прошлом году юг Литвы и часть Польши уже пострадали от сильнейшего набега кочевников. И с османами не всё так просто.

— А что именно?

— Увы, Ваше Величество, но брат Лоран забыл кое-что Вам сообщить. Да, османы сильны. И это признают все. Насчёт продать им олово и медь на пушки, идея не плохая. На этом, через посредников можно хорошо заработать. Хотя до последнего времени именно артиллерия осман считалась самой лучшей в Европе, сир. И это правда. Но только до тех пор, пока не появилась ещё более совершенная артиллерия. И эта артиллерия Ливонской волчицы. Я сомневаюсь, что турецкий султан сейчас ввяжется в борьбу против грандпринца Бэзила и его жены. Дело в том, что на востоке он сцепился в смертельной схватке с персами шаха Исмаила. Одно время османам удавалось теснить персов. Они захватили практически всю Анатолию. Но сейчас ситуация изменилась в плохую для них сторону. Персы, ранее не использовавшие огнестрельное оружие и артиллерию в том числе, вдруг стали её использовать и использовать интенсивно. Угадайте, сир, откуда они получили пушки?

— Византийка⁈

— Именно, сир. На стороне персов воюет так называемый русский Корпус. И персидский шах относится к ним очень благосклонно, даже не смотря на то, что они христиане. Ливонская волчица сумела договорится с сарацинами. И не только с персами. Но и с египетскими варварами-мамлюками. На стороне последних тоже воюет русский Корпус со своей артиллерией. Персы нанесли несколько крупных поражений османам и фактически отвоевали Анатолию так, что у них открылся прямой путь на Константинополь. И поэтому султан стал перебрасывать свои войска с Египта и Леванта с той его части против персов в Анатолию. Как, сир, Вы думаете, рискнёт султан пойти в такой ситуации ещё и на север? Я лично, сомневаюсь.

— Ай какая молодец. — Усмехнулся король. — Жаль, что я не её муж. Поддержала более слабого, против более сильного и стравила их. Пока они изматывают друг друга в кровопролитных битвах, она делает свои дела.

— Совершенно верно, сир. И последнее. Рассчитывать на то, что аристократия Moscow, сумеет сместить грандпринца и его жену с престола и уничтожить в результате мятежа, не стоит. Всё дело в том, что саму Ливонскую волчицу на Moscow, почитают, как святую. Якобы сама Дева Мария распростерла над ней покров свой. И защищает её.

— Что за ересь? Это богохульство! — Генрих был шокирован.

— Возможно, сир. Но в Moscow в это верят как простолюдины, так и аристократы. Якобы там не раз происходили чудеса явления Девы Марии Александре. И что многие это видели в том числе и примас русской Церкви. Он, кстати, поддерживает Ливонскую Королеву. И многие аристократы её поддерживают. А если говорить про грандпринца, то он очень жёстко держит власть в своих руках. Любое подозрение в умышлении против грандпринца, не повиновение или тем более подозрения в измене, и человек оказывается в тюремных казематах. Причём не имеет значения кто он, простолюдин или аристократ. Даже родичей своих не щадит. Знаете, сир, он даже своим младшим братьям запретил женится, чтобы они не смогли детей родить, пока у него наследник не родится.

— А вот это правильно! Молодец Бэзил. Всё правильно делает. Все эти родственники только и ждут, как убрать тебя с трона. Особенно братья. И не важно, родные или ещё какие.

— Совершенно верно, сир. Но сейчас грандпринц получил то, о чём мечтал. Сына. Ливонская волчица родила ему наследника. Мало того, она пообещала родить ему ещё сыновей.

— Откуда она знает, что потом у неё будут сыновья, а не девки?

— А об этом в Moscow, знают все. Королева сказала, что девочек у неё не будет, хотя она хотела. Но у неё будут только мальчики, сыновья.

Генрих внимательно смотрел на графа.

— Джордж, а откуда ты всё это знаешь? У тебя что, есть сеть шпионов?

— Увы, сир, шпионов у меня нет. На шпионов нужны средства, а я в этом ограничен. Но я умею слушать. Умею разговаривать с людьми. Особенно с купцами. Я собирал сведения по крупицам. Выслушивал многих купцов, привозящих сведения с разных концов, не только из Европы, но и из Азии. Много идёт лишнего. Но я привык вычленять главное.

— Я тебя понял, Джордж.

— Поэтому, сир, я прошу Вас, взвесить все за и против Восточного похода.

— Поздно, мой дорогой граф. Я уже дал согласие орденцам. И поход будет. Нравится тебе или нет.

— Не нравится. Но я буду следовать Вашему Величеству. Если Вы решили идти, я иду с Вами. Разрешите мне?

— Конечно, граф. Я буду даже рад…

…Кто обращает внимание на слуг? Никто. Особенно, если слуга из низших. Джейкоб, по прозвищу Крыса, был как раз из самого Лондонского дна. Ему исполнилось 15 лет. Его отец два года назад умер от чахотки. Его мама, Дебора или как обычно её звали Дебра, что значит пчела, на самом деле трудилась день и ночь, чтобы прокормить самого Джейкоба, по-мимо которого у неё на руках осталось две младших дочери 10 и 7 лет, и ещё один младший сын 4 лет отроду. Дебра работала прачкой, отстирывая одежду зажиточных горожан. Но заработанных денег тотально не хватало. Поэтому Джейкобу приходилось с малолетства заниматься добыванием пропитания. Ему повезло в том, что старший брат его матери, дядя Джон, работал истопником в королевском дворце. Вот, год назад он и взял Джейкоба к себе в помощники. Нет, Джейкобу никто за работу денег не платил, ещё чего не хватало. Но зато он мог питаться объедками на кухне. А иногда даже что-то приносить домой, вечно голодным сестрёнкам и братику. Так как дядя работал истопником и следил, как и ещё несколько истопников за отоплением дворца, то он и рассказывал племяннику, как устроена система отопления. Все дымоходы. А по мимо этого Джейкоб узнал о слуховых окнах. И самое главное, на участке Джейкоба находилось слуховое окно, благодаря которому он мог слушать то, что говорят у самого короля! Если бы кто узнал, ему сразу отрубили бы голову. Но, конечно же, Джейкоб об этом никому не говорил, ибо собственная шкура дороже. Сегодня же, Джейкоб особенно внимательно слушал всё, что произносилось в кабинете у короля. Слушал и запоминал. Несмотря на хроническое недоедание, тщедушное тело, памятью Джейкоб обладал феноменальной. Да и вообще, у мальчишки был живой и изобретательный ум. Находчивость и изворотливость. Вечером, как обычно, дядя отпустил его домой. Джейкоб сумел раздобыть немного объедков из королевской кухни и отнёс это домой в их с мамой, сёстрами и братиком полуподвальное помещение, состоявшее из двух маленьких комнат. Сестрёнки с братом встретили Джейкоба, как обычно, голодными глазами, в которых была надежда, что старший брат принесёт им что-нибудь. Он принёс. Они накинулись на еду. Матушка Джейкоба сидела на скамье, смотрела с болью на своих детей.

— Слава богу, хоть тебя, сынок, Джон пристроил.

Джейкоб подошёл к матери, сел рядом с ней на лавку. Обнял её.

— Мам, ты потерпи немного, скоро всё изменится.

— Что изменится, сынок? Нет, Джейкоб. Нам на роду написано жить в нищете и лишениях. Голодать. Я представлю только, что ждёт Элизабет и Кэти, мне жить не хочется.

Джейкоб понимал, что Элизабет и Кэти уготована судьба стать уличными шлюхами, чтобы заработать себе на хлеб или хотя бы пару пенсов. И Джейкоб этого не хотел, так как сильно любил своих сестёр и брата. И полгода назад у него появилась надежда изменить свою жизнь и жизнь своих родных и близких к лучшему. Как-то он пришёл на рынок. Стоял, смотрел на ряд, где продавали колбасы, окорока и прочую вкуснятину. Глотал слюни и уже хотел попытаться украсть кусок кровяной колбасы, как на его плечо опустилась грубая мужская ладонь. Джейкоб дёрнулся, но мужчина держал его крепко.

— Тихо, юноша, не суетись. — Проговорил высокий мужчина, одетый в длинный плащ и шляпу с большими полями. На ногах у него были высокие сапоги. Этот человек явно не был голодранцем. Джейкоб испугался. Первой его мыслью было, что сейчас его потащат в городскую стражу, где обвинят в покушении на кражу.

— Господин, я ничего не делал. Отпустите меня, прошу Вас.

Мужчина усмехнулся.

— Ничего не делал, конечно. Ты просто не успел сделать. Ты хотел украсть кусок колбасы. И не отпирайся. Если бы я тебя не остановил, тебя бы поймали и отрубили бы тебе руку или того хуже, повесили бы. Поэтому считай, я спас тебе жизнь. Тебя же зовут Джейкоб?

— Да, Господин. Откуда Вы меня знаете?

— Я много чего знаю. А ещё знаю, что вот уже полгода ты помогаешь старому Джону, который работает одним из истопников во дворце. Я прав?

— Прав, Господин.

— Ну вот видишь. Ты есть хочешь?

— Кто же не хочет, Господин? Покажите мне этого дурака, и я буду долго смеяться.

— Молодец. Пошли, я тебя накормлю, заодно и сам поем. Не бойся, Джейкоб, я не причиню тебе вреда.

Мужчина отпустил Джейкоба и пошёл по направлению к таверне, что находилась рядом с торговой площадью. Первым желанием Джейкоба было дать дёру. Он и хотел это сделать, ибо поверить, что кто-то хочет его накормить за просто так, было невозможно. Мужчина оглянулся. Посмотрел на Джейкоба, потом сказал:

— Выбор за тобой. — И продолжил свой путь к таверне. Джейкоб смотрел мужчине вслед. Подумал, а почему бы и нет? Сбежать он всегда сумеет. И пошёл вслед за мужчиной. В таверне, незнакомец заказал похлёбку из ухи, варёного мяса, тушёной капусты и полкаравая свежего хлеба. Себе кружку слабого эля. Сидел пил его и смотрел на Джейкоба, который с жадность выхлебал всю миску похлёбки и теперь поглощал куски мяса. они сидели в уголке таверни, на них никто не обращал внимания. Мужчина продолжал смотреть на подростка. Потом неожиданно сказал:

— Джейкоб, скажи, ты знаешь, какая судьба ждёт тебя и твою семью?

— Никто не знает, Господин, кому и какая судьба уготована.

— А вот здесь ты ошибаешься. У тебя и у твоей семьи есть два варианта судьбы.

Джейкоб даже есть перестал. Смотрел недоумённо на мужчину.

— А Вы, Господин, откуда знаете? И какая судьба ждёт меня?

— Всё очень просто, мой юный друг. Здесь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предсказать твою судьбу. Ты будешь жить впроголодь. Работать за объедки помощником истопника. Возможно, заменишь, когда-нибудь своего дядю. Повторюсь, возможно заменишь. А возможно и нет. Или попадёшься на краже и тебя повесят. Или умрёшь в расцвете сил, как твой отец от чахотки или ещё какой болезни. Либо тебя зарежут такие же оборванцы, как и ты. Твоя мать очень рано состарится и умрёт до срока. Твои сёстры станут уличными шлюхами, тем более Элизабет вот-вот войдёт в возраст девушки. А возможно, какой-нибудь ублюдок и такой её изнасилует. Твой младший брат повторит твою судьбу. Как видишь, ничего хорошего впереди тебя и твоих близких не ожидает. Согласен?

Джейкоб даже есть перестал. Отложил кусок хлеба и не доеденный кусок мяса. Смотрел на доски стола. Этот человек сказал всё правильно. Именно такая судьба ждала его самого и его родных, что больно било по его душе. Джейкоб поднял на мужчину взгляд. В его глазах была злость и слёзы.

— Зачем Вы мне, Господин, это сказали? Что Вам от меня надо?

— Я хочу, Джейкоб, предложить тебе изменить свою судьбу. Изменить жизнь не только тебе, но и твоей семье. Как ты посмотришь на то, что твоя семья никогда не будет знать нужды? Никогда не знать голода и лишений? Твои сёстры вырастут благопристойными девушками, а потом выйдут замуж за достойных людей. Твоя мать не будет уродовать себя каждодневной изматывающей работой, а станет допропорядочной и зажиточной горожанкой и миссис. А ты, а потом и твой младший брат выучатся и станут, например, офицерами. А став офицерами ты и твой брат могут стать дворянами. Как ты на это смотришь, Джейкоб?

— Вы сейчас пошутили, Господин?

— Я разве похож на шутника?

— Но пойти учится, на это надо много денег, которых у моей семьи нет.

— Об этом можешь не беспокоится. Ты будешь обучаться бесплатно. В Корпусе все обучаются бесплатно, мой юный друг. За счёт казны. И Корпус позаботится о твоей семье.

Джейкоб тогда впервые услышал термин Корпус. Он слушал этого человека заворожённо. Джейкобу, который мало хорошего видел в этой жизни, так хотелось верить, что всё можно изменить в своей жизни.

— Что такое Корпус, Господин?

— Что ты знаешь о рыцарских Орденах?

— Они дают обед безбрачия и называют друг друга братьями. И они все воины.

— Так вот, Джейкоб, Корпус больше, чем любой из рыцарских Орденов. И обед безбрачия давать не надо. Корпус, это армия. Корпус, это новая жизнь. Корпус даёт возможность детям из низших сословий, стать офицерами и подняться выше, стать дворянами. Джейкоб, я тебя не заставляю. Я предлагаютебе выбор. Либо ты меняешь свою судьбу и судьбу своих близких, либо остаёшься как был. В этом случае, я уйду, и ты меня больше не увидишь. Я найду того, кто захочет изменить свою судьбу. Но это будешь уже не ты. Такой шанс даётся только раз в жизни. Второго не будет. А теперь думай, Джейкоб.

— Что я должен делать, Господин? Ведь не просто так мне это предлагают?

— Конечно, не просто так. Сначала ты должен доказать, что ты достоин стать частью Корпуса. А когда станешь частью Корпуса, тогда Корпус будет отвечать за тебя.

— Что я должен делать? Ведь я никто.

— Ошибаешься, Джейкоб. Ты помощник истопника. Ты знаешь все дымоходы и слуховые окна. Так ведь?

— Да, Господин.

— Мне надо знать всё, о чём говорит король со своими ближниками. Слово в слово. Ты готов к этому? Подумай хорошо. Я тебя не тороплю. Сделай свой выбор правильно, Джейкоб. А сейчас я ухожу. Я ещё оплатил тебе еды. Её сейчас принесут. Это твоим родным. Если не захочешь быть частью Корпуса, не приходи сюда. А если захочешь, я буду ждать тебя каждый пятый день недели здесь. Удачи, Джейкоб.

Мужчина встал, кому-то кивнул и быстро вышел из таверны. Джейкобу принёс в пакете еды сам хозяин таверны.

— Это для Вас. — Сказал он.

Джейкоб ушёл домой тогда. Сёстры и младший брат были счастливы, поедая то, что он принёс.

— Джейкоб, где ты это взял? — Спрашивала мама. Но он только качал отрицательно головой.

— Это не важно мама.

Спустя неделю, он пришёл в таверну. Сел за тот же стол, где они сидели с незнакомцем. Джейкоб не понял, откуда появился этот человек. Но он подошёл и сел напротив Джейкоба.

— Здравствуй, Джейкоб. Надумал? Какое решение ты принял?

— Я готов, Господин. Я принял решение. Обещайте мне, что если со мной что-то случиться, вы позаботитесь о моей семье⁈

— Об этом можешь не беспокоиться…

С тех пор, помощник истопника в королевском замке, стал резидентом Корпуса в Лондоне. Его так и назвали в Москве — Лондонский резидент. Джейкоб Робертсон стал самым ценным приобретением Особого отдела Корпуса.

Вот и в этот день, всё услышанное через слуховое окно, Джейкоб запомнил слово в слово. Вечером, на встрече с Яковом, так назвался вербовщик Джейкобу, он всё, слово в слово рассказал своему связному.

— Ты точно всё сказал так, как услышал? — Спросил Яков.

— Да. У меня хорошая память. Я всё запоминаю слово в слово.

— Спасибо, Джейкоб. Если всё так, как ты сказал, то ты оказал неоценимую услугу Корпусу.

— Скажи, Яков, если это так, тогда когда я буду учится, а моя семья избавиться от нищеты, как ты обещал?

— Скоро Джейкоб. Осталось последнее. Узнать, когда именно Король двинет свой флот против Швеции. Это последнее твоё задание. После этого, тебя и твою семью вывезут. И это правда, Джейкоб.

— Я всё понял. Хорошо. Я сделаю всё.

— Давай, малыш. Сделай это и Корпус позаботится о тебе…

Москва. Кремль. Начало декабря 1515 года от Рождества Христова.

— Матушка. — Ко мне в кабинет зашла Марфа.

— Проходи, садись, дорогая. Что-то случилось?

— Случилось, Матушка. Это только что пришло из Лондона, от нашего там резидента. Почитай.

Она передала мне свиток. Я развернула его и стала читать. Чем больше читала, тем больше у меня глаза готовы были выскочить из орбит.

— Ах ты сопляк поганый. Ты кем себя возомнил? Новым Александром Македонским, мать твою!!! — Не сдержалась я. В этот момент в мой кабинет зашёл Василий. Он удивлённо посмотрел на меня.

— Сашенька, ты чего это ругаешься? — Спросил он. Марфа моментально вскочила на ноги.

— Государь??? — Он ей махнул рукой.

— Садись. Марфа… Саша, что случилось?

Я протянула ему свиток.

— Почитай, Великий Государь. У тебя решили оттяпать север. Плюс уничтожить династию Стуре в Швеции, твоего будущего свата. И заодно уничтожить тебя, меня и наших детей. Почитай, дорогой!

Эмоции меня переполняли, я даже сидеть не могла, встала и стала ходить по кабинету, пока Василий читал. Смотрела на него. Его брови изгибались всё больше и больше. Наконец, он посмотрел на меня.

— Они что, мятеж у меня замыслили?

— Да, Василий. У них на нас далеко идущие планы.

— И кто мятежник? Тут не сказано.

— И не будет сказано поимённо. Здесь подразумевается наша аристократия, старомосковское боярство. Плюс твои братья.

— Кто именно из братьев, Саша? Андрей уже сидит в каземате Разбойного приказа.

— Василий…

— Саша, хватит. Сколько раз мы с тобой говорили насчёт этого? Почему ты так заботишься о них?

— Это твои единокровные братья, Василий. Я не хочу, чтобы на тебя легло ярмо братоубийцы, как на окаянного Святополка. Нам нужны железные доказательства причастности того или иного твоего родича к мятежу или измене. Андрей уже подставился и доказательства его воровства и татьбы у тебя есть. Но он всего лишь пешка. Кукловод другой. И пока мы его не уничтожили, опасность сохраняется. Я не верю, что все твои братья в этом замешаны. А ты как хочешь сделать? Всех своих братьев под одну гребёнку? Нет, Василий, я против этого. Хотя ты Государь и волен поступать, как знаешь. Но моё мнение на этот счёт ты тоже знаешь.

— Хорошо, Саша. Я знаю твою позицию и, если честно, удивлён. Я не буду трогать своих остальных братьев, пока ты не получишь доказательств. Но за Андрея ты же не будешь заступаться?

— Нет. Ты волен поступить с ним, как сочтёшь нужным. Все доказательства его предательства у тебя есть. И я слова за него не замолвлю. Меня сейчас беспокоит другое.

— Что именно?

— А если они и правда высадятся на севере?

— Вот о чём тебе надо меньше беспокоится, так именно об этом. — Василий откинулся на спинку стула, на который сел. Смотрел на меня улыбаясь.

— Это почему? — Я если честно не совсем понимала супруга. Он покачал головой.

— Здесь главное что? А главное, это знать место их высадки. Сколько они за один раз могут прислать войск? Не так много по сравнению с тем, сколько я приведу. Ведь им нужно ещё и свеев воевать, так ведь? При этом, даже то, что там бухта не замерзает, всё равно время их плавания по тем морям ограничено. Там бывают очень сильные бури и шторма. Я знаю о чём, вернее, о какой территории на моём севере идёт речь. Я там планирую заложить город. Место там на самом деле очень удобное. Так вот. Если они могут туда привести ограниченное число воинов, то я могу привести туда гораздо больше и в любое время, будь то лето или зима. Понимаешь? Я в этом деле ничем не ограничен. Людей я туда пошлю, чтобы предупредить местных поморов, чтобы в случае появления чужих кораблей, сразу же уходили и ждали наших воинов. А с твоей артиллерией, я выбью их очень быстро. Тем более, укрепится достаточно они не успеют. И хорошо, если они успеют погрузится на свои корабли и сбежать, а если нет? Так что о севере не думай, думай о свеях и о своей Ливонии.

— Спасибо, Василий. — Некоторое время я молчала, прикидывая варианты намечающейся войны с англичанами и датчанами. Даже тихо рассмеялась. Марфа с Василием посмотрели на меня с удивлением.

— Ты чему радуешься, Александра? — Спросил Василий.

— Да вот представила. Знаешь, я брала в полон графов разных, князей и даже герцогов. Но вот королей я ещё не брала. А ведь у меня будет шанс захватить Тюдора, раз он сам решил возглавить свою армию и флот. Хорошо бы с ним Кристиан пошёл бы на английском флагмане «Мэри Роуз». Хотя в этом у меня большие сомнения. Датчанин скорее всего пойдёт по земле. Максимум это пересечёт пролив, отделяющий Швецию от Дании. А то так бы хорошо было. Раз и два короля у меня с цепью на шее в тюремном каземате Вендена. Присоединились бы к другим высокородным пленникам.

Василий округлил глаза.

— Саша, а что, Грифичи сидят у тебя в порубе с цепью на шее?

— Ну не совсем с цепью на шее. Но и того, что им причитается по их статусу, они не получают. Пусть сначала заплатят мне. — Я опять засмеялась. — Правда им для этого придётся заложить всю свою Померанию. Но это не мои проблемы. Нечего лезть ко мне. Вон Аннушка Радзивилл, сколько губы поджимала и угрожала сначала мне, потом просила, даже на коленях, только я не богадельня, прощать. Пусть скажет спасибо, что боле-менее её и её щенков кормят и пока я не заставляю её стирать подштанники моих кадетов, хотя обещала ей это. А Тюдора я вообще разорю и раздену до исподнего. Ему придётся всю свою Англию обобрать, чтобы выкупится. Хорошо бы и Кристиана прихватить… Эх. Но это будет слишком большой удачей.

— Саша, разве так можно? Что о нас в Европах скажут? — Попенял мне супруг. Я упёрла руки в боки.

— А что они скажут? Они и так говорят, что мы варвары, хотя сами в свои купели залезают раз в год, прямо в одежде, чтобы помыться и постираться заодно. И лучше они о нас говорить не будут, Василий, даже не надейся. Так что, какая разница, что скажет про нас тот или иной европейский петух. Нам наплевать на это. Пусть мы останемся в их глазах варварами, главное, чтобы они к этим варварам не лезли, ибо себе дороже станется. Мы же скифы, сарматы, на мир глядим раскосыми и жадными глазами. — Глядя на мужа, усмехнулась, на столько у него стали от удивления большие глаза. А потом начала читать ему Блока:

Глава 27

(Картинка сгенерирована Анастасией Гречишкиной специально для «Александры-2»).

Zay…

Московская Русь. Москва. Территория Корпуса. Начало декабря 7024 года от Сотворения мира (Середина декабря 1515 года от Рождества Христова).

Я стояла на середине нашего, корпусного стадиона, на льду. На мне были тёплые штаны, шерстяное платье немного ниже колен, но с небольшими разрезами по бокам. Короткая до попы соболиная шубка. На голове платок и сверху шапка-кубанка с красным атласным верхом. На руках варежки. На ногах мои коньки. На игровом хоккейном поле замерли легионеры. Наши кадеты-хоккеисты. Все они были одеты так, как мы в своё время оделись с Еленой, чтобы показать первый в этом мире хоккейный матч. Конечно, в виду того, что пластика ещё не было, вся защита игроков была из деревянных дощечек. На головах толстые войлочные шапки, обшитые сверху кожей, с решёточками из металлической проволоки, защищающей лицо игрока. У всех клюшки, вырезанные из дерева. Все на коньках. Вратари защищены дополнительно, как и полагается. Всю зиму прошлого года и начала этой зимы, парни учились кататься на коньках, которые заказывали уже известному мастеру. К этому времени отобранные в команды кадеты уже умели более-менее стоять и кататься на коньках. Постоянно тренировались, гоняя шайбу с азартом. После окончания занятий, свободное время все кадеты, кроме дневальных и дежурной смены бегали на каток, смотреть, как их более счастливые товарищи тренируются и завидовали им. Конечно, мои палатины тоже не отставали. Поэтому я распределила их по трое в каждую команду. Одна команда, «волки», была под моим патронажем. Вторая «медведи» под патронажем Елены. Мало того, на спинах хоккейных футболок «медведей» по повелению Елены была вышита надпись: «Спартак». Каждая команда имела свои цвета — «волки» зелёный цвет, «медведи» синий. И надписи на груди «волки» и «медведи». А так же на спинах порядковые номера арабскими цифрами. Сегодня был объявлен выходной день. Занятия в Корпусе отменены. Все кадеты, опять же за исключением дежурной смены и караула были здесь. Был весь офицерский состав Корпуса и самое главное, приехал Великий Князь, посмотреть на игрища, которые устраивали Великая Княгиня Московская, она же Царица Ливонская и её сестра, Царевна Елена. Она тоже была на льду, одетая так же, как я, только на голове у неё была шапка из чернобурки с хвостом, свешивавшемся на спину.

Естественно, с Василием приехали и бояре. Для зрителей сделали специальные посадочные места, в виде лавок, поднимающиеся уступами в верх. Всё, как на стадионах 20 и 21 века. Государь сел в центре. Я ещё подумала, м-да, теперь верхние лавки будут пустовать, ибо выше Великого Князя сесть никто не решился. Вообще слух, о том, что у кадетов будут происходить какие-то игрища, разлетелся по Москве. Возле забора, которым была огорожена территория Корпуса собралось довольно много народа. Всем было интересно. Я распорядилась пустить старшин слобод Москвы и её так называемых концов. Народа вокруг ледовой арены было много. По моему распоряжению кадеты из первого курса разносили пироги с мясом, грибами, зайчатиной, дичиной, капустой и прочими начинками. Расстегаи и калачи. Так же наливали всем желающим горячий сбитень и даже чай. Недалеко стояли самовары, которые сделали полгода назад по указанию Елены. Самовары были большие пятиведёрные и сейчас во всю топились щепой и шишками. Кипяток наливали в глиняные кружки, туда же добавляли сухую смесь из иван-чая. Одним словом, организация первых спортивных соревнований была на высоте для этого времени. Елена прокатывалась вдоль строя своих легионеров туда-сюда.

— Мальчики, — вещала она, — мои чудо-богатыри, легионеры! Я надеюсь, что сегодня вы покажите, что значит русский медведь!

Я спокойно стояла по середине ледяной арены. Слушала Елену, улыбалась и качала головой. Наконец, мне это надоело. Я подняла руку.

— Внимание! Царевна Елена, прошу проследовать в зрительный зал.

— Я ещё не все напутствия сказала. — Крикнула она в ответ.

— Я сказала в зрительный зал, на лавку! — Повысила голос. — Или я тебя на скамью штрафников пожизненных посажу, без права голоса!

— Чего сразу ругаться то⁈ Злая ты, сестра! Мальчики, победа будет за нами! Я в вас верю! — Она потрясла сцепленными вместе ладонями в варежках над головой и покатила к бортику арены. Вскоре заняла своё место возле мужа. Он тоже здесь был, вместе со старшими Вяземскими. Была тут и Евдокия со своим супругом. Присутствовал и Иван Васильчиков, один из моих лучших офицеров-артиллеристов. Рядом с ним сидела на трибуне и его молодая супруга Паула. Да, поженила я их. В конце ноября. На свадьбу приезжал отец Паулы князь и контр-адмирал Пандольфо Малатеста. Вообще свадьбы было три. Иван Васильчиков с Паулой. Илья с Настей Рукавишниковой и Божен с моей Фросей. Все три свадьбы в один день. И гуляли их в Кремле. Я настояла. Василий сначала не хотел, но я сумела его убедить. Особенно вечером, когда остались с ним одни. Гуляли весело, три дня. Первый день в Кремле. Второй в тереме князей Васильчиковых и третий на территории Корпуса. Тут же на трибуне сидели и мои сержант-дамы. Все тепло одетые. Так же на трибуне находился и Ульрих, Третий Герцог Вюртемберга. Он, в отличии от Герцога Баварского Вильгельма IV, который после возвращения из похода на Казань и Астрахань с войсками Великого Князя Московского, в Москве побыл не долго и отбыл к себе домой с богатыми трофеями и моей наградой. Так как Большим Крестом Железного Креста он уже был награждён, по итогам Литовской компании прошлого года, то теперь я наградила его Железным Крестом второй степени. Ему осталось заслужить только Железный Крест первой степени и Вильгельм бы стал полным кавалером Железного Креста. А вот Ульрих Вюртембергский, так же награждённый мною за спасение Елены, при попытки похищения её тамплиерами, Большим Крестом Железного Креста и награждённый так же, как и Герцог Баварский, по итогам Казанской и Астраханской компании Железным Крестом второй степени, покидать Москву явно не спешил. Оно и понятно, учитывая его не простые отношения с Императором Максимилианом, который насильно женил его на своей племяннице, Сабине Баварской, которую он не только не любил, но и ненавидел. Поэтому, ничего хорошего его в Империи не ждало. Большую часть своих рыцарей и ландскнехтов он отпустил домой, оставшись только с малой свитой. И сейчас так же находился на трибуне, с интересом рассматривая ледовую арену и наших с Ленкой легионеров. Стоит сказать, что в Казанском и Астраханском походе, а потом при проживании в Москве, Ульрих пристрастился ходить в баню, нагонять там высокую температуру, хлестал себя веником и ревел как тур от удовольствия.

— Внимание! — Повторила я. — Сегодня мы открываем первые на Руси спортивные игры, как это было когда-то в Древней Греции, почти две тысячи лет назад. Они назывались Олимпийскими. В это время прекращались войны. Бывшие противники и враги сходились на спортивных площадках, где доказывали без убийств и членовредительств, кто из них быстрее, сильнее. Кто самый меткий. И пусть такие игры будут проводится у нас. Сейчас здесь будут состязаться две команды. Две ледовые дружины. Это игра называется хоккей. Слово для многих не знакомое. Но это не страшно. Я уверена, что скоро хоккей станет очень известной игрой. В него смогут играть все. И между слободами Москвы будут проходить вот такие же соревнования, игрища. И победители будут сходится уже здесь, на нашей ледовой арене! И победитель среди самых лучших, будет награждаться очень ценными подарками. Игра будет идти по правилам. Все игроки правила знают. Самое главное, это не бить своего противника клюшкой. Запрещено нападать на вратаря. То есть, вот на тех двух игроков, которые будут защищать ворота. Разрешены силовые приёмы, например прижать к борту своего противника, чтобы отобрать у него шайбу. Победит тот, кто больше забьёт голов, то есть, кто больше закатит таких вот шайб в ворота противника. Нарушение правил, грозит виновнику отсидкой на скамье штрафников, пока его товарищу будут биться в меньшинстве. Я судья этой игры. По моему требованию игроки обязаны сразу прекратить игру. И каждый из них обязан подчиняться моим требованиям. Вся игра разделена на три периода, которые мы с Еленой назвали матчами. Таких игр по три матча будет проведено три в течении трёх дней. Та команда, которая одержит больше побед во всех трёх играх и станет победителем. Итак, команды, рассредоточится по ледовой арене, согласно вашим местам и вашим обязанностям в команде. Капитаны команд ко мне. Разыграем первую шайбу. — Ко мне подъехали Богдан от «волков» и Илья от «медведей» в центр, в так называемую нейтральную зону. Они были капитанами. Наклонились, уперевшись клюшками в лёд по краям тёмного круга. Я взглянула на кадета, стоявшего возле небольшого гонга. Тут же на столике стояли и песочные часы, которые были рассчитаны на десять минут. Я кивнула кадету. Тот ударил в гонг и перевернул песочные часы. Время пошло. Я бросила шайбу на лёд. Тут же отъехала от парней. Они моментально столкнулись. Но Илья сумел завладеть шайбой и быстро отдал пас другому игроку своей команды. «Медведи» бросились в атаку. «Волки» попытались их остановить. Игрока с шайбой припечатали к борту катка. Но он успел передать шайбу Никифору, игравшему за «Медведей» и тот с ходу, пробил ворота противника.

— Гол! — Заорала Ленка, подскочив с лавки! Я усмехнулась. Да, Никиша, красиво забил. Прямо Харламов в молодости! А Ленка открыла дверцу и выскочила на лёд. — Молодцы, парни! Ай, Никиша, ай красавчик!

— Царевна Елена! — Закричала я. — Вон с игрового поля! — Я испугалась, что заполошная сейчас начнёт обниматься с игроками. Но она всё же не стала.

— Сань, ты чего?

— Я сказала с игрового поля!

Что-то бормоча недовольно, Елена покинула лёд. Заняв место рядом с мужем, она вдруг закричала:

— Спартак чемпион! Спартак чемпион! — И… Задудела в трубу. Я чуть на лёд не села. Да твою душу, Ленка! И откуда она её вытащила? Я ничего подобного у неё не видела. Вот же пакость!

Я махнула рукой одному из кадетов, который отвечал за счёт. Он сменил деревянную дощечку с цифрой «0» на дощечку с цифрой «1».

— Счёт один: ноль. Ведут «медведи».

Я подъехала к своим «волкам».

— Соберитесь. Чего носы повесили? Игра только началась. Рассредоточтесь. Пытайтесь блокировать тех, кому могут передать шайбу. Всё, начали.

К центру ледяной арены подъехали капитаны команд — Богдан и Илья. Приготовились. Я ждала. Бросила шайбу в центр и тут же откатилась. Оба легионера столкнулись. Богдан сумел перехватить шайбу и передал её одному из своих игроков. «Волки» начали атаку. Мне хотелось так же кричать, как и Ленке, чтобы пасовали друг другу, а не старались прорваться к воротам в одиночку. Но я молчала. Я судья и должна оставаться беспристрастной. Ленка же дудела в свою трубу, кричала «шайбу» и «Спартак» чемпион! «Медведи» сумели недалеко от своих ворот перехватить шайбу, но быстро её потеряли. «Волки» опять перехватили инициативу. Божен со средней дистанции пробил ворота «медведей». Вратарь отбил шайбу, но она отскочила от его клюшки к одному из «Волков». Это был кадет. Он тут же послал её ударом клюшки назад в ворота и на этот раз шайба оказалась в сетке.

— Гол!!! — Закричал Богдан, подняв клюшку в верх. И кинулся обнимать кадета, который и загнал её в ворота. К ним подъехал Божен и тоже стал обнимать товарища. Стали подъезжать остальные. Я улыбалась. Взглянула на Великого Князя. Он смотрел на меня. Увидела его улыбку в бороде. Он покачал головой. Елена возмущённо дунула в трубу. Подскочила с места и рванула на ледяное поле. Но я тут же её тормознула.

— Елена, назад! Ты меня достала уже. — Она остановилась. Смотрела на меня возмущенно дыша и раздувая ноздри. — Назад села или удалю тебя.

— Я хотела просто поговорить с мальчиками.

— Будет перерыв, поговоришь. Села назад. Василий, — крикнула мужу Елены, — ты жену свою приземли на лавку. Чего она у тебя скачет, как коза?

У слышала смех. Смеялся Великий Князь. Его поддержали бояре. Смех подхватили и остальные. Вяземский-младший покраснел.

— Елена, сядь ко мне. Прошу тебя.

Елена посмотрела на меня.

— Ну, Саня, я тебе этого никогда не прощу.

— Хорошо. Не прощай. Но на лавку сядь.

Она вернулась назад села и с места крикнула:

— Всё равно, «Спартак» чемпион!

Я усмехнулась, глядя на неё. Покачала отрицательно головой.

— Не, Лен. «Пахтакор» чемпион! — Я засмеялась, глядя на то, как её глаза чуть из орбит не вылезли. Она даже задохнулась в возмущении. Но я её уже не слушала. Дунула в свой свисток. Указала капитанам на центр. Они подъехали, замерли. Я встала рядом с ними. Бросила шайбу и тут же отскочила. Два легионера столкнулись. На этот раз шайбу перехватил Илья. Отдал её сразу же своему игроку. Теперь «Медведи» бросились в атаку. Постепенно азарт боя нарастал. Народ гудел. Легионеры сталкивались в силовом противостоянии. Схватка всё больше и больше набирала обороты. Я наблюдала за мужем. Он смотрел сначала с интересом, потом с азартом и вскоре, нет, кричать, как Елена он не кричал, но я видела, как он переживал. Только сначала не могла разобрать, за кого он болеет. Потом поняла, за моих «волков».

Накал ледового боя нарастал. Народ, собравшийся вокруг ледовой арены, реагировал на противостояние легионеров всё более эмоциональнее и всё громче. Вот, в какой-то момент на льду возникла потасовка между хоккеистами. Я свистела в свиток так, что думала мои лёгкие порвутся. Кинулась в самую гущу.

— Назад! Разошлись! Это приказ! — Кричала я. Легионеры расцепились и разъехались. Троим игрокам я показала жёлтые карточки. Двум «медведям» и одному «волку». Указала на скамью штрафников. Ленка увидев это, завопила.

— Это не честно! Саша, это не честно.

Я подъехала к бортику.

— Честно. Именно твои начали свару. Я видела. Так что зад свой прижми. И вообще, решения судьи не обсуждаются.

Отъехала от борта катка. Ленка тут же продудела в трубу, потом крикнула:

— Судью на мыло!

Я остановилась. Повернулась назад к Ленке. Подъехала вновь к бортику. Смотрела на Ленку. Та даже поёрзала задницей на лавке.

— Чего, Сань?

— Значит меня на мыло, Лена? Ну спасибо сестра.

— Сань, ты чего? Я же так…

— Так? За языком следи, дорогая моя.

Оттолкнулась от борта и вернулась назад в центр. Капитаны команд подъехали ко мне. Сейчас их команды действовать должны были в усечённом составе. Две минуты. Они встали друг против друга. Я бросила шайбу. Игра возобновилась. Опять накал страстей. Народ вокруг катка во всю гудел. Легионеры стояли насмерть, в переносном смысле. Счёт был 2:1, в пользу «волков». «Медведи» дрались до последнего. Удалила одного из «волков» на скамью штрафников. Через полминуты, я засекала по свои часам, кивнула первым штрафникам. Они тут же выскочили на лёд, вступили в игру. Теперь «волки» были в меньшинстве. Отбивались. Вскоре перед окончанием первого матча счёт сравнялся, 2:2. Прозвучал гонг. Я свистнула в свисток. Всё, время вышло. Команды разъехались. Ленка тут же выскочила на лёд. Я промолчала. Она подъехала к своей команде. Начала им втирать. Легионеры собрались вокруг Елены и слушали её. Я подъехала к своей команде.

— Ну что, мальчики⁈ В общем, не плохо. Но, командной игры у вас пока не получается. Каждый стремиться показать, какой он крутой легионер. Лезет в одного на прорыв к воротам. Это плохо. Хоккей командная игра. Не важно, кто из вас забьёт шайбу. Важно, что выиграет команда. Подумайте над этим. Больше давайте передачи друг другу. Кто бы из вас не забил гол, это будет ваш совместный гол. Каждого из вас. Тогда это будет ваша общая победа, каждого из вас, а не чья-то личная. Подумайте над этим.

Оставив своих легионеров, прокатилась к центру арены. Смотрела на Елену. Она объяснялась со своей командой. Меня не замечала. Наконец, кто-то из «медведей» кивнул Елене на меня. Она обернулась.

— Сань, ты чего?

— Ничего. Просто жду тебя.

— Зачем?

— Ты меня удивляешь, дорогая. Или ты не понимаешь простого закона хлеба и зрелищ, заложенного ещё в Древнем Риме?

— Напомни мне. А то я что-то запамятовала?

— Закон простой, Леночка. Шоу должно продолжаться.

—???

— Хватит тебе учить парней и плавить им мозг. Иди ко мне. Давай прокатимся с тобой. Прокатимся красиво. Ты поняла, о чём я?

Елена смотрела на меня какое-то время. Потом кивнула. Взглянула на своих легионеров.

— Ладно, мальчики, отдыхайте. И смотрите мастер-класс, как надо ездить на коньках.

Хоккеисты потянулись за бортик катка. Елена подкатилась ко мне. Я её обняла и упёрлась своим лбом в её. Мои руки лежали на её плечах.

— Свои руки положи на мои плечи. — Она это сделала. — Теперь вращаемся вокруг центра.

— Какого центра, Сань?

— Воображаемого.

Начали двигаться с ней. Руки наши продолжали лежать на плечах друг друга.

— Отпускаемся. — Сказала ей. — И начинаем танцевать. — Наши объятия распались.

Елена пошла по кругу, повернувшись спиной. Я двинулась за ней. Мы с ней начали танец. Совершали прыжки с оборотом вокруг своей оси — аксель. Закончили танец, держась с Еленой за руки и глядя друг на друга, медленно кружась.

Я посмотрела на трибуну, на мужа, на бояр, на кадетов, на наших легионеров и остальной народ.

— Если вам понравилось, тогда надо благодарить нас, хлопать в ладоши. — Крикнула громко, глядя прямо на Василия. И сама захлопала в ладоши, сняв варежки. Первыми подхватили кадеты и наши хоккеисты. Потом захлопали остальные. Великий Князь покачал головой, усмехнулся и стал тоже хлопать. Мы с Еленой поклонились, чуть присев. Потом она вернулась на трибуну. Я свистнула в свисток.

— Команды на лёд. Начинается второй тайм. Первый тайм закончился в ничью, два-два.

Второй тайм команды отыграли со счётом 4:3 в пользу «Медведей». Ленка сияла, как начищенный самовар, дудела в трубу и кричала: «Спартак чемпион!» Мои «волки» опять приуныли. Зато народ окончательно разогрелся. Поняли, по каким правилам команды играют. Громко кричали, подбадривая тех или иных легионеров. Огорчались пропущенным голам. Даже кто-то из старшин московских концов и слобод кидали шапки на снег с досады.

— Царевна Елена. — Услышала я как Великий Князь обратился к Ленке. — Кто такой чемпион?

— Чемпион, Государь, это самый лучший, самый сильный, самый быстрый и самый меткий среди поединщиков.

— Мудрёное слово. Басурманское?

Елена вздохнула. Кивнула Василию.

— Басурманское, Государь. Что есть, то есть.

— А Спартак кто такой?

— А Спартак, Государь, это моя команда. Вон они!

— Спартак тоже слово басурманское?

— Римское, Государь. Жил когда-то в Древнем Риме времён консулов и Республики такой великий воитель. Гонял римлян так, что от них пух и перья летели. Вот я и назвала его именем свою команду.

— Значит великий воитель? Спартак то этот?

— Да, Государь.

— А если твои «медведи» проиграют «волкам» Княгини Александры то? — Великий Князь усмехнулся. — Не хорошо получится, а Царевна? Как бы потери чести не было Спартаку то этому? — Бояре и служивые дворяне, что прибыли с Василием засмеялись. Ленка не растерялась, тоже улыбнулась в ответ.

— Даже если сегодня и проиграют, то злее будут. А завтра или после завтра обязательно выиграют и одержат победу. А потери чести Спартаку не будет. Он ведь тоже не всегда одерживал победы.

— Скажи, Царевна, а Пактакор, тоже воитель? А то, Великая Княгиня назвала его чемпионом.

Ленка скривилась.

— Нет. Государь. «Пахтакор» не воитель. Пахтакор это в полуденных странах означает крестьянин, смерд, они собирают на полях хлопок. А из хлопка ткачи ткани ткут. Саша это она специально так сказала, чтобы меня позлить.

Василий посмотрел на меня. Я стояла на льду и улыбалась ему в ответ. Он опять усмехнулся и покачал головой. В это время возле ледовой арены появился Митрополит со своими служками. Народ раздался в стороны пропуская Владыку.

— Здравствуй, Государь Великий. — Поприветствовал он Великого Князя.

— И ты здравствуй, Владыко. Никак на игрища пришёл посмотреть?

— Пришёл, Государь. Хочу сам уверится, что тут затеяли Великая Княгиня и Царица Ливонская Александра с Царевной Еленой. Может непотребства какие?

— Нет, Владыко. Непотребств нет. Иди сядь рядом. Сейчас у них третий… Как там, Федька, называется игра?

— Хоккей, Государь. — Ответил ближник Великого Князя.

— Да нет. Как третья игра называется?

— Тайм.

— Во, точно, тайм. Так что садись Владыко рядом. Горячий сбитень будешь?

— Благодарствую, Государь. А взвар ягодный есть?

— Есть. Эй, кто-нибудь, ягодного взвара принесите Владыке. Очень интересно играют. Две команды, как их Александра называет, друг против друга. Гоняют палками своими эту, как её… Шайбу. Загоняют её в ворота друг другу. Кто больше раз попадёт в ворота, тот и выиграл.

— Ладно, давай посмотрим. А что за слово такое, тайм? Басурманское опять?

— Басурманское, Владыко. В нашем языке таких слов нет.

Я засвистела в свисток.

— Третий тайм. Команды на лёд.

Легионеры выехали. Рассредоточились. Капитаны подъехали к центру поля. Я бросила шайбу и отъехала сразу же. Игра пошла. Третий тайм был особенно напряжённый. В обеих командах понимали, что этот тайм окончится победой либо «волков», либо «медведей». Третьего не дано. К тому же «медведи» вели в счёте. На пятой минуте игры, Богдан пробил ворота «медведей». И, похоже, перестарался. Клюшка сломалась, разлетаясь обломками. В ворота попал обломок, а шайба ушла чуть левее. Богдан аж взвыл. Я заметила, как Великий Князь в досаде взмахнул рукой.

— Да что ты косорукий! — Воскликнул он. Я поняла, что супруг болеет за моих «волков». Митрополит удивлённо посмотрел на Василия.

— Что, Владыко? — Спросил Митрополита Василий.

— Ничего, Государь.

Клюшку Богдану заменили. Имелся запас именно для таких случаев. Накал борьбы на ледовой арене нарастал, как и накалялись страсти. Ульрих, Герцог Вюртембергский активно болел за Ленкиных «медведей». Что-то кричал им с трибуны на немецком, иногда мешая немецкие слова с русскими, которым научился здесь. От него не отставал Ваня Васильчиков и Паула. Ленка дудела в трубу, кричала: «Спартак чемпион!» и «Шайбу, шайбу». Призывала своих легионеров порвать «волков», как Тузик грелку. Конечно же, кто такой Тузик и что такое грелка, мало кто из игроков понимал, но Елену это мало волновало. «Волки», прорываясь к воротам соперников, схлестнулись на полном ходу с парой «медведей» и снесли ворота вместе с вратарём. Было не совсем понятно, забили гол или нет, поэтому шайбу я не засчитала. Те, кто болел за моих «волков» стали возмущаться. Но я все возражения отмела. Ещё и Елена подлила масла в огонь:

— Нападение на вратаря недопустимо! Божена с Дмитрием надо отправить на скамью штрафников! — Дмитрий, это был один из кадетов из моей команды. Но я проигнорировала её призывы. Пояснив, что нападения не было. Возражения не принимаются. Ворота установили на прежнее место, и игра возобновилась. «Волки» сумели всё же сравнять счёт, но на последней минуте Никифору в паре с ещё одним легионером, удалось прорваться к воротам «волков» и загнать шайбу. В этот момент прозвенел гонг, возвещавший, что игра окончена. Часть зрителей радостно взревела. Это те, кто болел за команду Елены. Она же на радостях выскочила на лёд и продолжала дудеть в трубу. Я засвистела в свисток. Потом громко закричала:

— Тишина! Тишина! Елена, убери свою трубу.

— Я же говорила тебе, что «Спартак» чемпион!

— Не говори гоп, дорогая. Это всего лишь первая серия игр из трёх таймов. Впереди ещё две. А теперь тишина. Хватит скакать, как оглашенная! Тишина. — Опять потребовала я, обводя взглядом зрителей. Наконец, всё стихло. — Команды, выстроились в линию, друг против друга. Я продолжила. — По итогам трёх таймов сегодняшней игры победа досталась «медведям». Хочу ещё раз напомнить. Хоккей, это игра командная. Хоккей не терпит одиночек-героев. Так как против таких одиночек начинает играть команда соперника. И какой бы ты не был быстрый, ловкий и меткий, но команде одиночка всегда проиграет. «Медведи» сегодня показали как раз такую командную игру. Слаженную. Показали хорошую тактику ведения боя. А вот «волки» увы, слаженность между легионерами была на низком уровне. Каждый хотел стать героем и часто в одиночку пытался прорваться к воротам соперников. Поэтому, «волкам» необходимо очень хорошо осмыслить, как они играли. Где совершили непростительные ошибки и сделать выводы. Но с вами, мальчики, я буду говорить об этом более предметно. Сегодня прошёл только первый матч, то есть игра из трёх таймов или периодов. Впереди ещё две такие игры. Одна пройдёт в Москве, здесь на ледовой арене Корпуса. И если в этой игре вновь победу одержат «медведи», то они будут признаны чемпионами и им будет соответствующая награда. Если во второй игре победу одержат «волки», тогда состоится третья игра. Она будет проводится в Ливонии, в Вендене. Там тоже уже сделали такую же ледовую арену. Третья игра будет, в этом случае, решающей и кто победит в ней, то те и будут объявлены чемпионами. А сейчас, «волки» начинаем пожимать «медведям» руки. Первые начнут капитаны команд, потом по цепочки пожать руки всем игрокам. Пошли.

Стояла смотрела, как игроки пожимают друг другу руки. Мои «волки» были удручены. Я усмехнулась. Ничего, малыши, привыкайте. Думайте, делайте выводы и работайте над своими ошибками.

Вечером, в нашей с Василием светлице, я поиграла с Костиком. Он лежал на постели, я целовала его животик, а он повизгивал и заливался смехом. Даша сидела рядом и тоже смеялась. Зашёл Василий. Взглянув на нас, улыбнулся. Подошёл и сел на лавку. Долго смотрел на нас. Потом спросил:

— Почему третья игра будет в Вендене?

— Потому, что в январе я собираюсь в Ливонию. Василий, не забывай, я кроме как Великая Княгиня Московская, я ещё и Королева Ливонская. И там мои поданные. Тем более, мне надо проверить в какой готовности новые боевые корабли. Как ни как, на меня собирается напасть Генрих Английский.

— У него, говорят флот большой.

— Ну и что? Флот флоту рознь. То, что он большой, это не значит, что он хороший. Куча мелочи, с малокалиберными пушками, которые будут стрелять в белый свет, как в копеечку. Моим галеонам они, как медведю дробина. Единственно, это каракки, особенно новая «Мэри Роуз». Так и на неё у меня управа будет. А у меня и пушки лучше и бомбы. Возьму ещё бомбы с белым фосфором. Опробую их на море. Надо, наконец, показать, кто на Балтике и в Немецком море хозяин, вернее хозяйка. Плюс, у меня появится законный предлог и основание навестить Англию. Схожу в гости к своим заклятым друзьям, тамплиерам. У них передо мной должок. — Взяла сына на руки. — Костя, посмотри на папу своего. — Малыш смотрел на отца, своими большими, чёрными глазами. Потом улыбнулся Василию своим беззубым ещё ртом. Василий рассмеялся. Я протянула ребёнка ему. — Возьми сына. Подержи его на руках. Пусть к твоим рукам привыкает.

Василий взял наследника. Я же посадила перед собой Дашу, спиной к себе и стала расчёсывать ей волосы.

— Саша, но мне доносили люди, что на этой «Мэри Роуз» больше шести или семи дюжин пушек.

— Василий, я же говорю, в основном это малокалиберные пушки. Серьёзных орудий, с большим калибром мало. К тому же они не такие скорострельные, как мои карронады. Саму «Мэри Роуз» топить не буду. Собью мачты, чтобы ход потеряла. Матросы с солдатами перестреляют экипаж каракки, а Генриха в плен возьму. Этого английского сопляка Тюдора надо проучить так, чтобы он дорогу на Балтику забыл. А то англичане начнут тут шастать, как у себя дома. Да и деньги нам не лишние. Зато возможность растрясти английских бюргеров, торгашей и лордов появится очень хорошая. Грех не воспользоваться, Василий. Ну и, наконец, у меня не закончены дела с Литвой. Я, как Королева Ливонии, даровала своему племяннику Андрею Васильевичу Вяземскому титул Князя Полоцкого. А Полоцк всё ещё контролируется Сигизмундом. Это не порядок. К январю, там всё приморозит. Распутицы не будет. Поэтому армия будет передвигаться довольно быстро. Я уже наметил установление границы Ливонского королевства по линии Браславль-Полоцк-Невель. Браславль сейчас мой. Полоцк и Невель будут моими. Заодно обезопасим Великие Луки на будущее от вторжения литвин и ляхов. А после этого, я начну принуждение Литвы к миру.

Я продолжала расчёсывать густые русые волосы Дарьи. Василий держал на руках сына. Малыш ухватился ему за бороду. Смеялся. Василий поцеловал сына, тоже улыбался.

— Когда хочешь ехать в свою Ливонию?

— Думаю спустя неделю после Рождества. Возьму туда Вячеслава с Андреем и Дарью.

— Как это? Дарью то зачем?

— Ландаку Ливонии и своим поданным там, я обещала показать наследника престола. Пора ему посетить свою будущую столицу. Это чтобы ливонцы стали привыкать к нему. Андрей, Князь Полоцкий не только брат Вячеславу, но и должен стать соратником его, опорой. А насчёт Дарьи, я хочу при дворе показать русскую принцессу. Надо начинать искать ей достойную партию. Мы же ведь играем, Васенька, большую европейскую игру? Или как?

— Это ты играешь.

— Мы с тобой венчанные муж и жена. Если играю я, значит ты тоже играешь и наоборот.

— Саша, а если по дороге Дарья заболеет? Зима же.

— Не заболеет. Я позабочусь. Дети поедут в тёплой карете. Там даже печка есть. Фёдор Мстиславович давно уже такие кареты делает. Там даже полозья быстро заменяются на колеса, если будет такая необходимость. Колеса везут на карете. — Некоторое время мы молчали. Потом он спросил меня:

— Чем я тебе могу помочь?

— Выдвинешь часть русского войска к границе с Литвой. Но боевых действий не начинай. Сыграем в ту же игру, что и в прошлый год. Тем более, Сигизмунд и с тобой мир не заключал. Пока я буду разбираться с Невелем и Полоцком, ты будешь стоять на границе. Польша Литве навряд ли поможет. У ляхов сейчас идут торги с Императором. Все их боеспособные силы стянуты на запад. Даже часть литовского ополчения там. А после прошлогоднего разгрома и набега с юга татар и калмаков, больших сил у Литвы нет. Им, как минимум, нужно лет десять мирного времени, чтобы зализать раны и восполнить потери. Подождать, пока вырастут новые воины. А ещё вооружить их и обучить. А учитывая, что там вольница и каждый сам большой кулик в своём болоте, то и десяти лет не хватит. Они ведь сейчас собачится начнут друг с другом. Особенно те, кто лишился своих земель. Отвоёвывать у меня, не рискнут. Могут получить по соплям. А вот отщипнуть у других своих соотечественников, очень даже. Особенно если помочь им в этом. Тайно, через третьих лиц. Пусть свару устраивают у себя. Кстати, одну уже такую междоусобную замятню я спланировала. Столкну лбами двух магнатов. Один католик, второй православный. Я тебе говорила об этом.

— Да, я помню.

— Так вот, вести о том, что на меня напали, пытались подло убить и даже якобы сначала надругаться… Спокойно, Василий. Это просто слухи, для усиления эффекта, а заодно разграбить казну уже разнеслись по Европе. Конечно, многие магнаты и высокородные и не только в Польше и Литве, но и в Империи этому бы обрадовались, но тайно. На людях они возмущались и грозились виновным смертью. Так вот, Михаил Васильевич Збаражский-Вишневецкий уже получил послание. Осталось дело за малым. Предоставить ему доказательства, что из него пытались сделать козла отпущения. И заметь, Вася, не нужно ничего выдумывать и лгать, а сказать только правду. И всё. Уверена, в Литве начнётся замятня очень большая. Настоящая смута. Тем более, клан Збаражских-Вешневецких очень многочисленный и могущественный. Как бы не дошло и полномасштабной гражданской войны. А там глядишь и к тебе, Василий, побегут просится на службу бояре да князья православные из Литвы, да ещё со своими землями. — Я засмеялась, глядя на супруга. Он сидел, смотрел на меня, покачал головой.

— Да, Саша, а ты очень опасный противник. Хорошо, что ты моя жена. А вот Сигизмунду я не завидую.

— Что с Андреем решил? — Задала вопрос Василию. У Князя Андрея Старицкого сдали нервы, и он бросился в бега. Попытался уйти в Литву. С собой прихватил свою казну, а так же то, что было награблено его ближником, атаманом разбойной шайки. Но, так как за ним наблюдали, то Андрею дали добежать до границы Руси с Литвой, это чтобы он не говорил потом, что просто решил прогуляться и поохотится, и там уже его и взяли. Пришлось порубить его небольшую дружину, которая сопровождала Князя. Кого порубили, кого постреляли из луков, арбалетов и мушкетов. Засада была организованна грамотно. Андрея привезли в Москву. Василий, когда Андрея привели к старшему брату, смотрел на того пристальным холодным взглядом, сидя на престоле.

— Нурасскажи, брат, почему ты решил переметнутся к ворогу нашему?

Андрей смотрел на брата испуганным, затравленным взглядом.

— Меня оклеветали, братко. Лжа всё, что обо мне говорили. — Прохрипел Андрей.

— Лжа, значит⁈ Что же ты ко мне не пришёл? Не поговорил об этом со мной, а бросился бежать. Да ещё к кому? К Сигизмунду.

— Прости, братко. Испугался я, что ты не поверишь мне.

— За то, что пытался переметнутся к ворогу нашему, простил. Ты же брат мне, единоутробный. Одна кровь. От одних отца и матери рождены.

— Благодарствую, братко.

— Не благодари. За измену простил, хотя за это не прощают. Но бог с тобой. А вот скажи мне, почему ты хотел убить жену мою? Мать наследника? Казну мою, что везла она, разграбить?

— Лжа это, братко! — Андрей увидел тьму в глазах старшего брата. Повалился на колени. Пополз к нему. — Не губи, братко. Оклеветали меня. Я же говорю.

— Нет, Андрей. Не лжа это. И ты прекрасно знаешь это. Вот я смотрю на тебя и думаю, что же с тобой делать? Воровство ты задумал и совершил. Большое воровство. Против державы нашей… Что мне с тобой за это сделать? На плаху? За гораздо меньшее на плаху ложатся. И простые смерды, и высокородные бояре. Молчи. Ничего не говори больше… Всё же ты князь. Рюрикович. Хотя и Рюриковичей хватало, предателей, что ворога на землю Русскую приводили. Знаешь, что, Андрюша, я не буду сам решать твою судьбу. Пусть твою судьбу решат остальные братья. А я посмотрю, к чему они тебя за такое воровство и душегубство приговорят. А то ещё назовут меня вторым Святополком Окаянным, что сгубил двух своих братьев, Бориса и Глеба. И держать тебя не в порубе-темнице будут. И даже слугу одного я тебе оставлю. Вот только больше ты ни с кем видится, до суда братьев своих, ты не будешь. Иди, Андрей. Тебя проводят…

Вот и сейчас я спросила Василия, что он решил?

— Пусть братья решают. Чтобы потом меня братоубийцей не назвали. А я посмотрю, к чему они его приговорят.

— Умно, Василий. — Я усмехнулась. — Всё правильно делаешь. Заодно узнаем, кто реально руководил или подговаривал Андрея к этому.

— Думаешь всё же, это кто-то из братьев?

— Есть подозрения. Но подозрения это всего лишь подозрения. А без твёрдой уверенности я не хочу кого-то обвинять. Хотя возможно, что больше из твоих братьев никто в этом и не замешан. Пытать брата ты не будешь⁈

— Не буду, Саша. Кого другого, я бы отдал кату. А с Андреем, лучше сразу на плаху и голову долой. Без дыбы. Всё же он Рюрикович и мой родной меньший брат.

— Правильно, Василий. Лучше будет, чтобы он сам сказал…

Французское королевство. Долина Луары. Замок Амбуаз. Королевская резиденция. Декабрь 1515 года от Рождества Христова.

В апартаменты Франциска I, Короля Франции постучались. Двери открылись и к королю заглянул его ближайший сподвижник и друг детства барон Анн I де Монморанси. Франциск работал с документами.

— Франциск, сир, ты не забыл, что через три дня нужно выехать в Болонье, где у тебя назначена встреча с папой Львом Х?

— Не забыл. Вот именно к этой встрече я и готовлюсь.

Монморанси усмехнулся.

— То-то я смотрю малышка Лили загрустила. Ты забыл её, Франциск?

Король поморщился.

— Анн, я прошу тебя. Не надо мне про малышку Лили. Надоела.

— Франциск, ты всё сидишь тут и сидишь. Скоро точно позеленеешь. — Монморанси продолжал усмехаться. — Может оставишь все эти бумаги? Съездим на охоту. Развлечёмся?

— Это было бы хорошо. Но Анн, встреча с папой. Я должен с ним примирится. Мне нужна его поддержка. Особенно против испанцев и Генриха Тюдора. Эта тварь английская… — Франциск замолчал, глубоко вздохнул. — Сука! Ненавижу эту тварь.

— Так, Франциск, успокойся. — Барон де Монморанси стал массировать плечи короля. — Я же говорю, тебе надо отдохнуть. Расслабится, Франциск.

Франциск постепенно расслаблялся. Тюдора он ненавидел, хотя ему приходилось заключать с ним договоры. Делать хорошее лицо при плохом виде.

— Анн. Принеси вина.

— Сейчас, сир. — Барон де Монморанси метнулся и притащил серебряный кувшин. Плюс заодно и два кубка. Налил в один кубок, потом во второй. Король и барон выпили. В этот момент в апартаменты постучались и зашёл камергер.

— Сир, прибыл гонец. Из Ливонии. От Её величества Королевы Александры Комниной-Нибелунг.

— Пусть зайдёт. — Велел король. В апартаменты зашёл молодой парень. Одет, как дворянин средней руки. Поклонился церемониально.

— Сир, Ваше Величество. Вам послание от Королевы Ливонии.

— Давай сюда. — Франциск протянул руку. Посланец подошёл, чеканя шаг. Протянул королю тубус с печатью Королевы Ливонии. — Свободен. Или ты должен дождаться ответа?

— Желательно бы, Ваше Величество. Но если Вы отвечать не намерены письменно, то хотя бы узнать Ваши намерения. Пусть устно.

— Хорошо. Королеве Ливонии я дам ответ. А сейчас свободен. Тебя накормят.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Посланец, так же чеканя шаг, вышел.

Франциск открыл тубус, сломав печать. Вытащил из него свиток. Раскрыл и начал читать:

«Здравствуй дорогой мой друг, Франциск. Я специально не пишу титулов. Это не в умаление тебе и не оскорбление. Просто я хочу поговорить с тобой как старые знакомы и друзья. Мы же ведь друзья, Франциск? Я на это очень надеюсь. Я тебе уже говорила, чтобы ты сильно в Италию не лез. Знаю, что в этом году, ты одержал большую победу в битве при Марильяно, которая принесла тебе блестящую победу. Эту битву стали даже называть: „Битвой титанов“. Ты молодец, Франциск. Хороший и талантливый полководец. Настоящий Юлий Цезарь. Но позволь дать тебе один совет. Сейчас тебе принадлежит герцогство Савойское. Ты стал сюзереном Генуэзской республики и ты захватил Милан. Поверь, друг мой, это очень много. Я знаю, что у тебя есть планы идти дальше. Остановись. Если пойдёшь дальше, против тебя объединятся все. И папа Римский, который отвернётся от тебя и англосаксы, с которыми у тебя договор. Англосаксам особенно не верь. У них есть принцип: „У нас нет постоянных врагов и постоянных союзников. У нас есть только постоянные интересы“. А поэтому, они с легкостью, когда им будет выгодно, станут предавать своих союзников. Папа и испанцы не заинтересованы, чтобы Франция усилилась, захватив всю Италию. Так же как и англосаксы. Да, возможно в следующим году тебя будут ждать ещё победы. Но это будет последнее. А потом ты потеряешь все свои владения в Италии. Верь мне, Франциск, я знаю, что говорю. А в качестве компенсации, за не захваченные итальянские города, ты получишь награду. Очень большую. Всё дело в том, что Генрих VIII Тюдор, собирается весной отплыть со всем своим флотом и большей частью армии на Балтику. Меня воевать и низвергнуть молодую шведскую династию Стуре. Он пойдёт в союзе с датским королём Кристианом. Франциск, для тебя это будет уникальный шанс. Я разобью флот Генриха, ибо он самонадеян. А ты сможешь выбить, наконец, всех англосаксов с континентальной Европы. Освободить свои земли и города от их присутствия, наследия Столетней войны. Сделай это. Не лезь дальше в Италию. Укрепись там, где ты стал хозяином. И ты сделаешь Францию великой державой. Не растратишь свои ресурсы, свою армию и свою казну. И ещё, друг мой. Будь осторожен в своих связях с любовницами. Одна из них тебя может наградить очень плохой болезнью, которая передастся твоей жене и твоим будущим детям, что убьёт твою династию. Я знаю, что говорю. Поверь мне. И ещё, постарайся, чтобы об этом письме узнало как можно меньше народа. При твоём дворе есть английские шпионы. С теплотой и ностальгией вспоминаю твоё пребывание в Ливонии. Твой преданный друг, Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская, Александра Комнина-Нибелунг».

Прочитав, Франциск задумался. Да, он был импульсивным, где-то бесшабашным и легкомысленным, но глупцом он явно не был.

— Сир, ты задумался? Что могла написать такого, Королева Ливонии?

— Скажи мне, барон, почему я, Король Франции, узнаю о том, что Генрих Тюдор собирается идти походом, со всем своим флотом на Балтику, воевать Ливонское королевство и Шведскую корону? — Франциск пристально смотрел на своего друга детства. — А где твои люди, барон?

— А Генрих правда собирается иди на Балтику?

— Правда, Анн. Так где твои люди, которые должны были принести мне эти вести раньше? Или ты способен только пьянствовать и таскать к себе в постель разных шлюх? А заодно и мне их подкладывать?

Барон де Монморанси взглянул в глаза Королю и вздрогнул. Ибо монарший взгляд ничего хорошего барону не сулил, даже несмотря на то, что они были друзьями с детства…

Русское государство. Ливонский тракт. Район Великих Лук. Вторая половина января 1516 года от Рождества Христова.

Царский, в моём случае Королевский поезд, растянулся на три версты. Шли подводы с пушками для новых кораблей — галеонов. Но не только для них. По мимо галеонов, на вервях Риги и Ревеля строились так же каракки с каравеллами. Кроме карронад везли и новые, ещё более мощные орудия. Немного, для того, чтобы опробовать их на именно на галеонах. Если карронады на моих двух каракках и каравеллах были 12-ти фунтовые, то есть, калибр равнялся в метрической системе 110 миллиметрам, то эти пушки были 68-ми фунтовые, то есть калибр был в метрической системе — 214 миллиметров. По сути, это были те же карронады, только более мощные. И ещё, мои пушки только считались в моём измерении карронадами. На самом деле это было несколько иное оружие. Все они 12-ти фунтовые, были стальными. За счёт этого я смогла уменьшить толщину стенок орудий, а значит сделать их более лёгкими. Что позволило мне немного удлинить ствол. И тоже самое произошло с орудиями в 214 миллиметров. У этих ещё более удлинился ствол, что сделало их ещё более дальнобойными.

Я ехала то на коне, то в карете с детьми. Здесь были мои дети. Вячеслав, Дашка, Андрей. Ленка вообще отпустила Андрея с трудом. Разревелась у меня на груди.

— Сань, пожалуйста, не забирай у меня Андрюшку. Я так его люблю. Он мой мальчик. Мой сынок.

— Вот именно, Лена, он твой сынок, а значит, как минимум князь. И помолчи. Не гневит Бога. Они с Вячеславом и Дарьей связаны неразрывно. А вот Костя будет связан так же с Соней. Иное поколение. Андрея я забираю. Вопрос решён.

Сейчас ехала на коне и вспоминала. Вспоминала, как встречали Новый год. Конечно, нарядили с Еленой и моими сержант-дамами Ёлку, которую в Кремль притащили мои палатины. Но к этому в Кремле уже стали привыкать. Потом играли спектакль, как это принято уже у нас. В этот Новый год играли сказку «О спящей царевне и семи богатыря» Александра Сергеевича Пушкина. И роли играли мои палатины и Алексей Кобыла. Палатинов то шесть, а богатырей семь. Вот и пришлось Алёше играть самого старшего богатыря из братьев. На этот раз царевну играла Саша Ходкевич. Я же как обычно играла ведущую, Снежную Королеву. В этот раз по моему настоянию пригласили в Кремль и старост слобод и концов Москвы с детьми. Вернее, с внуками, так как старосты были уже в годах. И имели все уже внуков.

Была Ёлка с хороводом детей вокруг неё. И раздача подарков. Сладких медовых пряников, леденцов и игрушек. Девочкам кукол, которых сделали по нашим с Еленой лекалам. От чего девчонки были в восторге. Мальчишкам дарили деревянных, расписных коней, деревянные сабли и прочее. А потом праздновали Рождество и устроили с Еленой и сержант-дамами бал в Грановитой палате. Было весело. Мы с Василием танцевали вальс. Он уже научился.

А ещё шло формирование Девятого Испанского Легиона. Отбирались самые лучшие. Не только среди русичей, но и среди иностранцев. Особенно туда рвались почему-то поляки и испанцы, которые специально приезжали в Москву. Испанцы вообще, увидев золотого орла Девятого легиона, впадали в какой-то экстаз, чему я очень удивилась. Я рассчитывала набрать 10 тысяч солдат и офицеров. Фактически я создавала полноценную дивизию. Создавать полки в составе дивизии я не стала. Рано. Дивизия состояла из батальонов, которые делились на роты. Те, в свою очередь, на взвода и отделения. Все офицерские должности принадлежали исключительно выходцам из Корпуса. А те, кто шёл к нам в Легион, все шли только рядовыми солдатами. И мне было плевать, кто были у того или иного претендента родители и его социальный статус. Офицерской должности ему было в Девятом Легионе не получить, только через обучение в Корпусе и через присягу Корпусу.

Вспоминала, как договорились с Василием насчёт реконструкции Москвы. Он долго не решался. Всё же его можно было понять. Затеивать такую масштабную стройку… Мы несколько раз с ним садились и считали. По всему выходило, что у нас должно было получится. Но всё решилось в один из дней. В Москву прибыл Строганов Аникей. Ко мне в кабинет постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка, тут прибыл этот… — Богдан замялся, не зная, как правильно назвать посетителя.

— Кто, Богдан?

— Ну, этот, который на Каменный пояс уехал с казаками.

— Аникей Строгонов? Где он?

— Возле Спасских ворот. Его караул там держит.

— Срочно его сюда.

Через некоторое время Аникея завели в мой кабинет Богдан и Божен.

— Матушка-Государыня. — Воскликнул он и повалился на колени. Я поморщилась.

— Ты что валятся сюда прибыл? Что случилось, Аникей? Почему прибыл в Москву? Один прибыл? А где казаки?

— Нет, Матушка. Не один. Со мной трое казаков. Я смотрела на него вопросительно. Даже бровь правую изогнула. Аникей прокашлялся. — Матушка, мы нашли. — Бровь у меня выгнулась ещё больше.

— Что нашли, Аникей?

— Серебро, Матушка. Богатая жила. Если рудник там заложить, много прибытку казне будет.

Я замерла. Да неужели⁇!! До того, как на Урале, а потом в Сибири не были найдены серебряные и золотые месторождения, на Руси не было своих месторождений благородных металлов. Поэтому серебро и золото завозилось из-за границы. И поэтому его очень сильно не хватало. Не даром в русских княжествах в качестве денег использовались и другие средства обмена. Тот же мех — беличьи, куньи, соболиные, бобровые и прочие шкурки, которые использовались в качестве денег. Это были так называемые куны или по другому коуны. А позже кунами стали называть и монеты, которые проникали на Русь с востока. На Востоке эти монеты назывались дирхемами. Но использование меха пушных животных с появлением монет не исчезло и шло параллельно с использованием монет и серебряных брусков-гривен, так как именно серебра и золота не хватало. И вот наконец, Русь получила свои прииски серебра.

— Где серебро? Образцы?

— Там, Матушка. У Спасских ворот. Груз казаки охраняют.

— Богдан. Пусть пропустят казаков, что прибыли с Аникеем и груз с ними. Быстрее.

Дождалась казаков. Они занесли кожаный мешок. Положили его на пол. Один из них развязал мешок и отошёл. Я открыла. Там были куски металла светлого цвета. Вытащила один из них. Сомнений не было. Это было самородное серебро, как говорили в старину. Я взглянула на казаков, на Аникея. Улыбнулась.

— Ну, Аникей. Ты хоть понимаешь, что вы сделали, для Руси Московской? Для Государя нашего? Благодарствую я тебе Аникей. Вам, казаче. — Низко поклонилась им. Ничего, не переломлюсь. — Вы как, прямо с дороги сюда?

— Да, Матушка-Государыня. — Кивнули казаки.

— Богдан.

— Я, Матушка.

— Казаков отведи на кухню, пусть их хорошо накормят. В баню пусть сходят и одежду им постирают прачки. Взамен выдать новую. И получше, чем у них сейчас. Понятно? Я уверена, Государь захочет их увидеть, для награды. А ты, Аникей, со мной пошли. Богдан, позови Божена и Илью. Мешок пусть возьмут.

Когда казаки ушли, сопровождаемые Богданом, Аникей сказал:

— Подожди, Матушка. Это ещё не всё. — Из-за пазухи он вытащил мешочек. Развязал его и высыпал на стол жёлтые самородки. Небольшие. Самые крупные, не больше ногтя большого пальца руки взрослого мужчины и меньше. Я смотрела на них. Перевела взгляд на Аникея.

— Золото?

— Оно, Матушка.

— Тоже нашли россыпь?

— Нет, Матушка. Нашли в лесу, на берегу небольшой речушки костяк человеческий. Видно, что давно лежал там. Части костей не было, наверное, зверьё дикое растащило. А при нём и нашли этот мешочек. Речку то от того места прошли вверх и вниз вёрст на десять. Думали, что там жила где-то. Но ничего не нашли.

— Точно не нашли, Аникей? Смотри. За сокрытие золотого прииска от Государя, это измена и воровство. За это дыба и плаха.

Аникей опять упал на колени.

— Христом богом клянусь, вот крест святой. — Он перекрестился. — Не утаивал я ничего, Матушка.

Я внимательно смотрела ему в глаза. Аникей побледнел. Я кивнула ему.

— Верю тебе, Аникей. Но раз самородки есть, значит где-то жила имеется. Есть, Аникей на Каменном поясе, сиречь Урале золото. Я знаю это. Теперь задача найти его.

— Найдём, Матушка. — Заверил меня с жаром в голосе Строгонов. Было видно, что он выдохнул облегчённо.

— Встань. Карту то составлял, как я тебе говорила?

Аникей встал. И опять из-за пазухи вытащил тряпицу. В неё и была завернута карта, нарисованная на куске тонко выдержанной кожи. Передал мне. Я развернула её. Положила на стол. Внимательно её разглядывала. Потом посмотрела на Строганова.

— Аникей. Вот у тебя карта с местами залегания железных руд, медных. Горючего камня, который зовётся каменным углём. Серебряное месторождение. И всё это написано у тебя. Не правильно это, Аникей. К любому, к кому попадёт эта карта уже будет знать, где и что искать. Ты знаешь, хоть какую ценность представляет она?

— А что я не так сделал? Мне не надо было указывать, где какие руды?

— Указывать надо. Но не писать медная руда, железо, серебро, уголь и прочее. Надо обозначать эти места значками. Вот смотри, например железная руда, берёшь и помечаешь это место, например прямоугольником, закрашенным чёрным цветом. Уголь помечаешь треугольником чёрного цвета. Золото, когда найдёшь, помечай кругом, половина которого закрашена в чёрный цвет, а другая половина не закрашена. Понимаешь? И вот представь, попадётся такая карта в руки наших недругов и что они там увидят??? Карта со странными значками. И не будут знать, что эти значки обозначают, понимаешь?

— Понял, Матушка. — Аникей смотрел на карту, которую я пометила именно такими значками. Улыбнулся. Взглянул на меня. — Хитро, Матушка. Ой хитро. И правда, кому такая карта попадёт, он ничего и понять не сможет.

— Вот видишь. А что каждый из твоих значков обозначает, будешь знать ты, я и доверенные люди. Дьяки, например, которые и будут отвечать за добычу. Поэтому, Аникей, карту перерисуешь заново, но уже с вот такими обозначениями и отдельно укажешь какой значок и что обозначает. А теперь пошли к Государю. Надо обрадовать его.

Палатины подхватили мешок, я взяла карту и мешочек с золотыми самородками. Кабинет Василия располагался не далеко от моего. Велела Аникею и палатинам подождать. Сама постучалась и зашла. Василий что-то говорил дьяку. Тот записывал. При моём появлении Василий замолчал, глядя на меня. Потом удивлённо спросил:

— Александра? Что-то случилось? — Я указала глазами на дьяка. Василий взглянул на него. — Выйди. — Когда дьяк ретировался, я велела Аникею и палатинам зайти. Василий, увидев Строгонова ещё больше удивился. — Аникейка? А ты почто здесь, а не на Урале?

— Государь. — Обратилась я к нему. — Аникей Строгонов известия привёз. Очень важные. Ребята, мешок сюда. Развяжите. — Божен развязал мешок. Я вытащила из него кусок серебряной руды с кулак величиной, положила его на стол, где у Василия лежали свитки и несколько толстых книг в кожаных обложках с серебряными накладками. Я стояла и молчала, глядя на мужа. Василий смотрел на самородок. Взял его. Осмотрел со всех сторон. Потом взглянул на меня.

— Серебро⁈

— Да, Василий. Серебро. И, судя по всему, рудник будет богатый. — Я взглянула на Строгонова. — Много там серебра, Аникей?

— Много. Жила богатая. Рудознатец сказал, Великий Государь, Матушка-Государыня. — Поддакнул Строгонов. Василий продолжал рассматривать кусок руды. Перевёл взгляд на мешок.

— Там тоже самое? — Спросил он.

— Да. — Ответила я. — Божен вывали всё, что там есть на пол. — Божен исполнил приказ. Василий, Аникей, я, Божен с Ильёй смотрели на куски серебряной руды. Её ещё надо было очистить и переплавить в слитки и монеты, но это было серебро.

— Ну вот, Василий. Тебе и деньги на реконструкцию. Что-то оплатим из казны, остальное оплатят бояре, дворяне служивые, купцы, мастеровой люд. Всё получится, Великий Государь. Зато твоя столица предстанет во всей своей красе, одетая в камень и кирпич.

— Мрамор нашли, Государь. Я там на карте отметил. И вообще строительный камень есть. Много.

Василий кивнул, но продолжал смотреть на серебро. Казалось его ничего больше не интересовало. Хотя я могла понять своего мужа. Русское государство впервые получило постоянный источник поступления серебра в казну. Это было огромное событие. Хотя легенды о закамском серебре давно ходили по Руси. Вот только в реальности, месторождений этого закамского серебра не было. Хотя в Закамье, или как его ещё называли Пермь Великая, серебро имело хождение и не малое. Но всё это серебро было родом с востока. Серебряные монеты, серебряная посуда и прочее. Из Персии, из Мавераннахра, из Византии и так далее. Просто из Перми Великой шло много пушнины, которую и продавали за серебро. А вот полноценных рудников, кроме небольшого вкрапления серебра в медных рудах не было.

Василий улыбался, глядя на серебряную руду. Положил то, что держал в руке на стол. Взглянул на меня. Я тоже улыбалась. Потом он перевёл взгляд на Строгонова.

— Ай да Аникей! Ай молодец какой. — Говорил он, подходя к промышленнику. Взял его голову в свои ладони и поцеловал в правую щёку, потом в левую щёку и третий раз опять в правую. — Жалую тебя, Аникей, шубой своей. И не только ей. — Василий отпустил Строгонова. — Федька. — Крикнул он. В кабинет заглянул боярин.

— Звал, Великий Государь?

— Шубу мою принеси сюда. — Дождался, когда боярин Фёдор принесёт шубу и накинул её на плечи Аникея. Снял с пальца перстень. Надел его на указательный палец правой руки Строгонова.

— Государь, Аникей не один приехал. Казаки сопровождали его. Сейчас их товарищи стерегут серебряную жилу.

— Всех награжу. За такое грех не вознаградить. — Ответил довольный Великий Князь.

— Надо будет туда ещё людей направить. — Сказала я мужу. — Там сразу печи плавильные ладить, очищать серебро от примесей, лить в слитки и бруски, и уже их вести в Москву, чтобы чеканить монеты. И охрану усиливать. Сибирского хана ещё пока не нашли. Бегает где-то, сволочь. Как бы он не прознал и не напал на рудник.

— Отправим, Сашенька. Для такого дела обязательно отправим. Аникей, что ещё ты там нашёл?

— Железные руды, Государь. Хорошие руды. Это не болотное железо. Медь нашли, тоже богатая руда. Горючий камень, который Матушка-Государыня называет каменным углём. Мрамор, строительный камень. Много. Я всё пометил на карте, Государь.

Я протянула Василию карту Аникея. Он взял, с интересом рассматривал. Глядя на супруга, произнесла.

— Государь, это ещё не всё. Я тебе говорила, что на Урале есть золото?

Василий замер. Смотрел на меня.

— Повтори, Саша?

— На Урале есть золото. — Высыпала на стол из кожаного мешочка, который мне дал Строгонов, золотые самородки. Василий смотрел на самородное золото. Потом вновь посмотрел на меня с вопросом.

— Где?

— Пока не знаем. Это в тайге нашли. Там мертвец лежал, давно. От него кости только остались. Вот при нём это и было. Возможно, его зверь какой загрыз. Аникей, расскажи.

Строгонов рассказал, где и при каких обстоятельствах нашли самородки. Василий, как и я в начале, смотрел на Аникея с недоверием.

— А не лжёшь ли ты мне, Аникей? — Произнёс он. Строгонов повалился на колени.

— Истинный крест, Великий Государь. Разве бы я утаил такое? Ибо это есть измена и воровство. Мы реку эту, рядом с которой костяк то нашли, прошли в верх и вниз по течению. Пытались найти место, где он золото то намыл. Но до наступления зимы ничего не нашли. Прости Государь. Но будем искать. Поверь мне.

Василий некоторое время смотрел на Строгонова испытывающим взглядом. Потом взглянул на меня. Я кивнула ему.

— Я верою Аникею, Государь. Ему не с руки такое утаивать. Он ведь на виду там. Его люди окружают и утаить такое долго невозможно. И если бы он утаивал, зачем ему тогда сюда самородное золото вести и показывать мне и тебе? Так что пусть ищет. Не там, так в другом месте найдёт.

— Хорошо. Ладно, Аникей. Я доволен тобой. Иди. Нам с Великой поговорить нужно.

— Божен, Илья, позаботьтесь об Аникее. Пусть накормят, в баню пусть сходит и одежду ему поменяют.

Оставшись вдвоём, разговаривали с Василием насчёт реконструкции Москвы. У него резко поднялось настроение. На следующий, в боярской думе Василий объявил, что по весне начнётся реконструкция Белого города. Для начала решили там всё изменить. Посмотреть, как это будет выглядеть и сколько это будет стоить. Заодно Василий объявил, что полностью замостят территорию Кремля.

Остановились, не доезжая Великих Лук, когда сумерки совсем сгустились, в какой-то деревушке.Обоз, растянувшийся ещё больше частично остановился, те, кто были ближе к нам подъезжали, располагаясь на ночлег. Задымили костры. В котлах варили кашу. С нами ехало и несколько походных кухонь. Это наше с Еленой было ноу-хау, уже испробованное в войсках и во всю использовавшееся в походах. Солдаты и кавалеристы Корпуса к ним привыкли и рассаживались вокруг костров в ожидании ужина. Кое-где слышался смех. В деревенском ломе решила не ночевать. Слишком убого они выглядели. Кареты были тёплыми. С встроенными печками. Так что в каретах было тепло. Детей мы покормили. Им первыми с походных кухонь принесли еду. Так же я первая сняла пробу с того, что приготовили повара. Дети, наевшись, уснули в каретах. Мальчишки спали в одной карете, Даша с Фросей в другой. Я тоже сидела у костра. Рядом со мной расположились сержант-дамы, палатины, несколько солдат с офицерами и кавалеристы. Все тепло и добротно одеты. Кроме моих сержант-дам с нами поехала и Настя Лопухина. Так как Ксения осуществляла за ней присмотр и обучение, гоняла она Лопухину в хвост и в гриву. Остальные девушки только посмеивались. Анастасия оказалась какой-то зажатой и немного глуповатой.

— Вот ты, Наська, дура набитая. — Выговаривала ей Ксения. Та чуть не плакала и отказывалась надевать штаны.

— Ксюша, как же так, порты мужские надевать? Грех это и позор. — Слышались её слезивые вопли.

— Я же говорю, дура ты! Ничего они не мужские. В восточных странах жёнки такие носят или похожие. Сама Матушка-Государыня их носит.

— Так в восточных странах басурмане они. Креста на них нет, вот и носят. А Матушке можно. На ней покров Пресвятой Богородицы. Урона чести нет.

— Я тебя сейчас палкой по спине приглажу! — Ярилась Ксения.

— Ксюшенька, не бей меня.

— Ты как на коне скакать будешь? Подол задерёшь? Так там в юбках своих запутаешься.

— Зачем мне на коне скакать, Ксюша? Я же не вой и не муж какой. Девица должна плавно ходить, аки пава. Иначе кто на меня посмотрит?

— Ты меня достала, дура! Пава нашлась. Больше на курицу похожа. — Слово достала, именно в той интонации, в которой оно говорилось, девушки подцепили от меня с Еленой. Это Ленка, гоняя палкой Маркуса по двору мастерских, кричала, что он её достал, пьянь подзаборная.

Я сидела на полковом барабане, пила горячий сбитень и улыбалась, слушая Ксению с Анастасией.

— Матушка, расскажи что-нибудь? — Попросила меня Агнешка.

— А что вам рассказать, девочки мои?

— Что-нибудь. Ты так сказки интересно рассказываешь.

Услышав просьбу Агнешки, все другие разговоры возле костра прекратились. Мои палатины придвинулись поближе. Я отхлебнула горячего сбитня. Закрыла глаза.

— Значит интересную сказку? — Не открывая глаз, спросила польскую княжну.

— Да, Матушка.

— Хорошо, слушайте. Это ещё не сказка, а только присказка.

Стало совсем тихо. Только потрескивали дрова в костре. Народ слушал с интересом.

Я рассказывала стихотворение, смотрела на девушек, на палатинов. На солдат и офицеров.

Я опять отхлебнула сбитня. И продолжила:

— А сейчас сама сказка. Сказка о Золотом петушке.

Рассказывала как попросил о помощи царь Додон одного звездочёта и тот подарил ему золотого петушка, который стал предупреждать царя Додона об опасности:

Народа вокруг моего костра становилось всё больше. Солдаты, офицеры, возницы теснились, слушая меня. Сокрушались, когда оба сына царя погибли из-за Шамаханской царитцы.

— Ведьма она. Кол бы ей в сердце вогнать. — Высказал Божен. На него сразу зашикали. Мол не мешай сказку-былину слушать. Ещё больше огорчились, когда царь забыл про своё побитое войско и про убитых сыновей и влюбился в царицу. Привёз её к себе и захотел женится. Как убил звездочёта и как его самого убил Золотой петушок, клюнув его в темя.

Улыбаясь, оглядела всех, кто толпился возле костра.

— Ну что, послушали сказку? А теперь давайте почивать. Завтра трудный день. Девушки, идите в дом какой. В тепле переночуйте.

— А ты, Матушка? — Спросила меня Саша Ходкевич.

— А я, Сашенька, в карете переночую, с мальчишками своими. Идите. Всё, сказки закончились.

На следующий день зашли в Великие Луки. Там ещё передохнули. В баньку сходили. Я ребятишек напарила и намыла. Стояли там пару дней. За это время весь обоз втянулся в город. Возницам и охране тоже надо было дать отдохнуть. В баню сходить, да поспать в тепле. Поэтому ждать не стала, а выдвинулась с двумя каретами с детьми, с сержант-дамами, палатинами и двумя сотнями конницы Корпуса, под командованием подполковника Алексея Кобылы дальше к Ливонской границе. Ещё через два дня подошли к Вендену. Нас уже встречали. Канцлер Королевства Иоганн Платер, ещё вельможи. Три сотни ливонской кавалерии Корпуса.

— Здравствуй, Иоганн. — Поприветствовала его, когда мы подъехали ближе друг к другу.

— Здравствуйте, Ваше Величество. Заждались мы Вас. — Он довольно улыбался.

— Иоганн, я обещала привести в Венден наследника престола. Вот, в карете едет принц Вячеслав. С ним его двоюродный брат, Князь Андрей и юная принцесса Московская, Дарья Васильевна.

Из кареты выскочили оба мальчишки. Смотрели восхищенно на Ливонскую кавалерию. Я указала на своего сына.

— Иоганн, вот он принц Вячеслав. А это его брат. Сын Принцессы Елены. Ну а самая маленькая, Московская Принцесса в карете сидит. Увидишь её.

Платер и остальные вельможи сошли с коней. Церемониально поклонились Славке и Андрейке.

— Ваше Высочество. Ваша Светлость. Добро пожаловать в Венден.

Я если честно, то соскучилась по своему дворцу. Дворец перестроили. Он стал больше и красивее. Плюс возвели всё же крепостные бастионы и стены Цитадели. Конечно же с учётом требований строительства военных защитных сооружений, рассчитанных на противодействие артиллерии, которая всё больше и больше стала преобладать в европейских армиях.

— Иоганн, пожалуйста, распорядись приготовить нам жаркую мыльню. Потом ужин. Сегодня никаких приёмов и прочего. Мы устали. Хотим отдохнуть. А вот завтра буду знакомить ливонский двор с наследником престола.

— Как повелите, Ваше Величество.

— Иоганн, контр-адмирал где сейчас? — Спросила я Канцлера, а заодно и Ландмаршала королевства.

— Князю Пандольфо послали сообщение о Вашем прибытии. Он должен приехать. Или сегодня ночью или завтра утром.

— Спасибо, Иоганн. Полковник Георг фон Фрунсберг тоже отсутствует?

— Он вывел Корпус королевства на зимние учения. Но тоже прибудет.

— Благодарю. Посмотрела на своих сержант-дам.

— Девочки, все идём в мыльню. Вячеслав, Андрей, бегом марш. — Сама взяла на руки Дарью и стала подниматься по ступеням в свой дворец….

Глава 28

(Картинка сгенерирована Анастасией Гречишкиной специально для «Александры-2»).

Zay…

Ливонское Королевство. Венден. Вторая половина января 1516 года от Рождества Христова.

Кроме Фроси, в качестве няньки для детей, в Венден с нами отправилась и сестра нашей с Ленкой маман Евпраксии Гордеевны, Агафья Гордеевна, по мужу Морозова. В мыльне, а по другому в термах, которые выстроили в королевском дворце, мы с Агафьей Гордеевной и Фросей вымыли мальчишек и юную Великую Княжну. Мальчишек отдельно, Дашу отдельно. После чего, Агафья Гордеевна ушла с детьми в отведённые для них покои в сопровождении дворцовых служанок, мамок, нянек и прочих. Стоит сказать, что боярыня Морозова сразу дала понять всей венденской кодле, что она в деле присмотра за детьми и их воспитания старшая и не потерпит неповиновения и своеволия. Ту баню, что мои солдаты выстроили при моём восшествии на престол Ливонии уже разобрали.

Когда детей увели, я посидела со своими фрейлинами в парной. Потом купались в бассейне. Отдыхали на ложах, вкушая разные яства, что приготовлены были на королевской кухне.

— Матушка, — обратилась ко мне Ксения, — ты обещала, что сделаешь мне так же, как и у тебя с Царевной Еленой.

Всё ясно. Я думала Ксюша передумает, но нет. Упрямая девчонка вбила себе в голову, что тоже хочет такие же татуировки, как и у нас с Ленкой.

— Ты хорошо подумала, Ксения? Процесс набивания татуировки долгий и болезненный. Сможешь ли вытерпеть?

— Да, Матушка. Смогу. — Вот не было печали, черти накачали с этими татушками. Обратила внимания на Лопухину. Та смотрела на Ксению с ужасом. Даже рот прикрыла ладошкой.

— Ксюша, а зачем тебе это? У Матушки-Государыни понятно, как и у Царевны Елены. Они же ромейские царевны. И по праву ли тебе такое? — Спросила она Ксению. Та посмотрела на неё с высока. Я усмехнулась, держа серебряный кубок с морсом. Взглянула на Ксюшу. Она тоже перевела свой взгляд на меня. Смотрела вопросительно, словно просила разрешения. Я ей кивнула. Ксюша облегчённо выдохнула. Взглянула на Лопухину.

— Дура ты, Наська. Дурой и останешься. Тебе хоть кол на голове теши, всё одно. А я ближе к Матушке хочу быть. Если на ней покров Богородицы, так и мы, фрейлины её должны следовать ей. И пусть боль я претерплю, главное приблизится к ней. И за узоры, что на мне будут, муж мой любить меня крепче будет, как у Матушки и Великого Государя.

Слушая перебранку среди своих фрейлин, улыбалась. Ладно, хочет тату, получит. Вот только татуировщиков я в Москве не нашла. Нормальных таких. Был один, из Китая. Да только она предлагал жёсткий способ, начать вырезать на коже княжон рисунки, а потом втирать им разные красители. Меня это не устроило. Резать кожу своих девочек я не собиралась. Айтан предложила почти такое же. Было в Персии такое искусство. Но я тоже отказалась. Мы пойдём другим путём!

— Ксюша, хорошо, раз ты решила, так и сделаем. Только мне надо приготовится. Подождёшь ещё немного?

— Да, Матушка.

На следующий день собрался ландтаг, парламент Ливонского королевства. Собрались в большой зале Венденского дворца, который сами ливонцы стали называть Александровским, лучшие люди королевства — графы, бароны, епископы-князья. Представители городов Ливонии из числа богатейших купцов и горожан. Так же присутствовали депутаты от сельских общин, которых избирали в ландтаг по округам. Конечно, это были наиболее зажиточные и богатые крестьяне. Это я приняла такой закон. Интересно было наблюдать, как высокородные посматривали с высока на крестьян, да и на городских старшин и купцов. Но дворянство молчало. Не противились. Ничего, привыкнут.

Перед тем, как я вошла в зал, герольд возвестил о моём появлении. Двери зала распахнулись. Я была в королевском платье. В мантии из красного бархата, подбитой горностаевым мехом. На мантии были вышиты герб Ливонии и двуглавый орёл, родовой герб Комниных. На моей голове была большая королевская корона, усыпанная бриллиантами. Фактически я воспроизвела на 200 лет раньше большую императорскую корону Российской империи. Корону изготовили одни из самых известных ювелиров Европы — немец Ганс фон Ройтлинген, придворный ювелир императора Максимилиана и итальянец Франческо Франча, художник, ювелир, золотых дел мастер, скульптор. Они приехали в Венден по моему приглашению, когда я закончила первую Литовскую компанию. Оба мастера приехали со своими помощниками, подмастерьями. А Франческо привез ещё и двух своих сыновей. Я нарисовала им эскиз будущей большой королевской короны. Объяснила, что я хочу. Оба ювелира смотрели на меня удивлённо. Такого они ещё ни разу не делали. Так же я предоставила им алмазы. Достаточно, чтобы украсить, сделанными из них бриллиантами корону. Мало того, я даже объяснила и нарисовала эскиз, какие именно я хочу видеть бриллианты, которыми будут украшать корону. Для получения таких бриллиантов нужна была совершенно новая форма огранки. Чего так же ещё в Европе не делали, а начнут гранить только минимум лет сто-сто пятьдесят спустя.

В своё время я как-то читала, что 17 век назовут веком бриллиантов, так как именно тогда начнут применять новаторские методы огранки алмазов. 16 же век, это был веком золота и изделий из него. Но, похоже, я и здесь сдвинула время вперёд. Как бы 16 век не назвали в будущем веком бриллиантов. Оба ювелира, очень заинтересовались моими эскизами. Расматривали их, потом начали обсуждать. Крутили рисунки так и эдак.

— Господа, — обратилась я к ним, — я понимаю, что сейчас ещё так алмазы, да и остальные драгоценные камни, в Европе не гранят. Но вы должны придумать как лучше сделать. И изобрести эти новые техники огранки. В средствах и ресурсах я вас не ограничиваю. Дерзайте. И если справитесь, тогда вы поистине великие ювелиры и художники, всей Европы.

Конечно, у меня была корона, сделанная мне специально к коронации. Но таких корон в Европе было пруд пруди, хотя и хорошо сделанная. Настоящее произведение искусства. Но я хотела другую. Такую, которой короновались русские императоры и императрицы. И они мне её сделали. Как раз к моему возвращению из Москвы. До сего дня, корону никто, кроме самих мастеров не видел. Даже их подмастерья. Помощники занимались огранкой алмазов, а вот украшали саму корону уже два мастера, и никто больше не присутствовал при этом. Это было моё требование. И ещё я строго-настрого повелела, чтобы гранили алмазы в марлевых повязках на лице. Мастера тогда удивились, зачем? Я им растолковала, как опасна алмазная пыль, если её вдыхать. Оба ювелира прониклись и строго выполняли мои рекомендации. Основу короны сделал Франческо Франча из серебра. Делать из золота было бы большой ошибкой, так как вес короны был бы неподъёмным для моей головы и шеи. Серебро легче золота практически в два раза. Именно поэтому подобные короны делались именно из серебра, а не из золота. Приехав в Венден, я первым делом прошла к ювелирам. Корона была готова. Стояла на подставке, укрытая батистовой тканью. При входе в комнату дежурили двое солдат Корпуса. В руках держали ружья с примкнутыми штыками. Мастера подвели меня к постаменту с короной. Накидку с короны снял Ганс фон Ройтлинген. Корона была великолепна. Не скажу, что точная копия большой императорской короны России, но близко к ней. К сожалению, такой большой красной шпинели, которой украшена большая императорская корона у меня не было. Поэтому в ход пошёл большой рубин, по размерам не меньше той шпинели, что в моём времени украшает Большую Императорскую корону. Этот рубин тамплиеры украли на востоке у какого-то толи султана, толи эмира, если вообще не у индийского магараджи. Так как по происхождению он был явно индийский. И даже напоминал своей формой сердце. Он так и назывался: «Сердце Востока». По крайней мере, так было написано в описи содержимого сундука, из которого его вытащили. Рубин не имел огранки, но он был отшлифован. Поэтому сам рубин огранке уже здесь не подвергался. Этого просто не нужно было.

В свете горевших в комнате свечей, бриллианты заискрились. Рубин же загорелся кровавым цветом. Корона словно светилась. Я знала, что увижу, предполагала, но тут у самой перехватило дух. Смотрела на это чудо затаив дыхание. Оба мастера так же смотрели на корону с восхищением и трепетом.

— Вы настоящие мастера, Ганс, Франческо. Я восхищена и потрясена. Это то, что я хотела. Вы совершили чудо.

— Ваше Величество, этакорона действительно, настоящее чудо. — Проговорил Ганс фон Ройтлинген, глядя заворожённо на корону. — Поверьте, даже у Императора нет такой короны.

— Подтверждаю, Ваше Величество. Ни у кого из королей и владетельных сеньоров во всей Европе нет ничего подобного. — Поддержал своего коллегу Франческо Франча. — Мы сами до сих пор с Гансом фон Ройтлинген до сих пор не можем поверить, что смогли это создать. Господи Иисуси, каким кровавым светом горит рубин. Ваше Величество, Вы не опасаетесь, что это может быть плохим предзнаменованием?

— Нет, не боюсь. В этом рубине сосредоточена кровь Комниных, моих предков, подвергнутых мученической смерти османами у стен Константинополя. Наоборот, она будет хранить меня и оберегать. А вот моим врагам она по настоящему будет предзнаменованием больших бед, если они захотят воевать со мной. — Про кровь Комниных, я, конечно, нафантазировала, по простому — наврала. Ну и что? Кто меня изобличит? Сейчас всё, что я говорю, людьми принимается на веру. Оба мастера слушая меня и гладя на рубин, крестились. Оба шептали молитвы. Про кровь Комниных я придумала с ходу, как только мне задали вопрос о рубине. И получилось не плохо. Решила развить эту тему. Очень даже символично. Я даже хищно улыбнулась, представив, как отреагируют на это мои подданные. Корону вновь накрыли и оставили под охраной солдат Корпуса. Мало того, охрану усилили. Теперь караул несли двое солдат с ружьями и двое офицеров с пистолями и палашами, которые с моей подачи всё больше заменяли мечи в Корпусе. Тем более, палаш уже появился в других странах, как оружие кавалерии. Своего рода облегчённый меч со сложной гардой. У меня палаши имели полуторную заточку. Хотя сейчас, ранние его экземпляры ещё имели двухстороннюю, как мечи. Но я посчитала это лишним. Даже полуторная была не особо нужна, но я её оставила.

После, весь вечер писала присягу, которую члены ландтага должны были принести от своего имени и имени всего народа Ливонии моему сыну. Это чтобы заранее обезопасить его право на престол в случае моей смерти и появления всяких разных проходимцев, пусть даже и высокородных, которые будут заявлять свои права на корону Ливонии. Потом написала своё завещание, на всякий случай.

И вот, готовясь представлению детей ландтагу, моему парламенту, я велела Никифору принести к себе в покои корону. Предупредила, чтобы накидку с короны не снимал. Мои сержант-дамы так же были одеты не в форму Корпуса, а в платья, копии моего и Ленкиного платьев. Все девушки нормально и даже с радостью надевали эти платья. Исключением была Лопухина Анастасия.

— Матушка-Государыня, как же можно такое надевать? Это же стыд. — Пролепетала Настя, рассматривая сшитый для неё наряд. Я как раз укладывала Агнеше волосы, фиксируя их многочисленными заколками. Удивлённо посмотрела на неё. Вообще Лопухина не была ещё сержант-дамой.

— И в чём же, Настя, стыд?

— Ну так, рукавов то нет. Руки голые. Как же перед мужчинами появляться?

Ксюша, стоявшая рядом со мной, закатила глаза.

— Наська, я тебя сейчас палкой ударю. Господи, Пресвятая Богородица, Матушка, ну зачем нам эта дура? Может отправить её назад, родителям? С ней же позора не оберёмся. Паула захихикала, как и Агнеша.

— Агнеша, сиди спокойно, а то сейчас вся твоя прическа развалится. Чего крутишься? Шило в попе? — Сказала я недовольно польской княжне.

— Прости, Матушка. — Извинилась она. Ксюша недовольно смотрела на Лопухину.

— Ксюша, почему ты меня всегда, чуть чего палкой бьёшь?

— Потому, что у тебя мозгов совсем нет. Ты нормально, через голову не понимаешь, чего от тебя Матушка наша хочет. Чему учит. А палкой получишь, начинаешь шевелится. И ленивая ты, вот и гоняю тебя. Так как Матушка мне поручила тебя обучить всему, что фрейлина Государыни должна знать и что должна делать?

Закончив с Агнешей отступила от неё. Посмотрела со всех сторон.

— Всё, Агнеша. Ох и волосы у тебя густые и непослушные. — Взглянула на персидскую княжну. — Айтан, душа моя, ты что делаешь? — Девушка была уже одета в платье, она сидела на стуле, задрав свои пышные юбки и пыталась приладить к правому бедру кобуру с пистолем. Я покачала головой. — Айтан, девочка моя, оставь пистоль. Мы идём в парламент. Оружие там тебе будет не нужно. Для собственного успокоения, можешь взять кинжал, а лучше стилет. Только спрячь его, чтобы никто не увидел. И саблю не надо брать.

Ксюша продолжала наезжать на Лопухину. Я, глядя на них, улыбнулась.

— Анастасия, то, что твои руки будут оголены, ничего страшного в этом нет. Тем более, не полностью они будут оголены, а только небольшая часть. Всё остальное будет прикрыто длинными, чуть выше локтя перчатками. Привыкай к новой моде, что при моём дворе я ввожу. В Москве, если хочешь, будешь одеваться так, как там принято. Знаешь, как говорят умные люди? В чужой монастырь со своим уставом не лезь. А ещё, в каждой избушке свои погремушки. Так что надевай то, что тебе дали. Или правда, отправлю тебя, только не в Москву, к родителям с позором, а сюда, на кухню, гусей да курей ощипывать. — Ксения злорадно усмехнулась моим словам.

— Правильно, Матушка. Этой клуше на кухне самое место.

— Не надо, Матушка-Государыня меня на кухню. — Настя чуть не плакала. Сняла с себя своё платье, юбки, оставшись в одной нательной рубашке, тоже, кстати, короткой, до колен. Хоть это носит нормально. Я, глядя на неё, кивнула ей.

— Ксюша, помоги Насте одеться. Саша, Ходкевич, иди садись, прическу тебе сделаем. — Велела литовской княжне. Та быстренько уселась передо мной на стул. Она уже была одета. Паула стояла перед зеркалом и подводила себе губы помадой, которую делала Елена в своих мастерских. В двери постучались.

— Матушка, — услышала я голос Никифора, — я корону принёс. Заходить?

— Накидку с короны не снимали? — Спросила я, расчесывая одну из прядей волос Александры.

— Нет, Матушка. Как можно? Ты же не велела.

— Вот и не снимай. Постой там за дверью. А то у нас тут кое-кто ещё не одет.

— А кто не одет, Матушка? — Тут же услышали голос Божена.

— А тебе чего знать? — Тут же спросила Фрося. Она помогала мне с укладкой волос Саши. Девушки засмеялись, все кроме Лопухиной.

— Да я просто так спросил. Мало ли, вдруг ты, Фросенька, не одета. Тогда бы я зашёл, а не Никифор. Мне то в таком разе можно.

— Нет, Божен, Фрося одета. Это у нас Лопухина ещё нагишом. — Усмехнулась Ксюша. Настя стояла перед Ксюшей без рубашки, в одних трусиках. К нижнему белью, это я их уже приучила. Девушки опять засмеялись.

— Тю, ну и что? Чего там мы не видели то? — Это уже засмеялись парни за дверью.

— Божен, это ты у кого там чего видел? — Глаза Ефросинии ревниво блеснули.

— Так это не я, Ефросиньюшка. Это Никифор говорит, что видел. А я только на тебя одну смотрю. — За дверью опять смех. Никифор послал Божена. Лопухина покраснела ещё больше.

— Ого, Наська! — Засмеялась Ксюша. — Дура дурой, а подол перед палатином задрала уже? Когда успела? Хотя на это ума много не надо.

— Ничего я не задирала, Ксюша. Врут они, бессовестные. Не слушайте их. Матушка скажи им.

— Рассказывай, Наська. То-то при виде Никифора глазки сразу в пол и краснеешь. — Продолжала терроризировать Лопухину Ксения. — Чего задёргалась? Стой спокойно. Повернись ко мне спиной, лиф тебе застегну. А то ходишь, титьками своими трясёшь, как выменем коровьим. Слава богу, что хоть трусы на тебе надеты?

— Надеты. Матушка велит без них не ходить. — Плаксиво ответила боярышня.

— Хоть здесь ты к нормальной одежде привыкаешь, а не бегаешь голозадой оборванкой. Чай не варвары какие богомерзкие. Повернись ко мне лицом. — Анастасия повернулась. Ксения смотрела на неё, уперев руки в бока. — И правда, Наська, у тебя титьки, как вымя у коровы. На себя посмотри. Тебя чего несёт? Ты толще стала. Скоро в платья свои влезать не будешь. Или ты голодная постоянно? На кухне еду подворовываешь?

— Ничего я не подворовываю. А дева должна быть дородной. Это признак достатка. Ты на себя посмотри, Ксюша. Худая такая. Ты болеешь наверное? Как дитё рожать будешь, когда Матушка замуж тебя выдаст?

— О, Господь Вседержитель. — Воскликнула Ксения. — Я не болею, и я не худая. Я стройная. А ты в натуральную корову превращаешься.

— Ксения права, Анастасия. Что-то ты пополнела. — Я внимательно смотрела на Лопухину. — Послушай, Анастасия, а не понесла ли ты случаем? Если понесла, лучше сразу скажи мне. И кто отец будущего дитя?

Все девушки уставились на Лопухину. Та даже побледнела. Отрицательно замотала головой.

— Нет, Матушка-Государыня. Я не понесла. Нет такого. Я ещё дева.

— Это хорошо. — Кивнула ей, продолжая укладывать волосы Саши Ходкевич. — Так как распутства я при своём дворе не потерплю. Вон Пауле и Фросе, понести сам Господь велел, ибо мужние жёны они. Ну а то, что ты пополнела, так я думаю, что тебе больше надо упражнений. Ты же молодая девушка. Поэтому будешь заниматься дополнительно. Ксения, это на тебе. Гимнастикой заниматься. Пресс качать. Ну а насчёт груди, так здесь Ксения не права. У тебя, Настя, классический третий размер. Многим мужчинам он очень нравится.

— Матушка, что за третий размер? — Тут же задала вопрос Паула. — А у меня какой?

— Грудь подразделяется на несколько размеров по своему объёму или вернее по обхвату. У тебя, Паула второй размер. У Агнешки, Ксении, Айтан и Саши второй размер. Это тоже хороший размер. У Насти и Фроси третий размер. У Агафьи Гордеевны четвёртый размер.

— А бывает пятый и более? — Спросила Ксения.

— Бывает. И пятый, и шестой. Это совсем большая грудь. Я бы лично не хотела такую. Тяжеловато её носить.

— Матушка, а какая у тебя? — Улыбнувшись, спросила Паула.

— У меня третий. Но у меня двое детей, девочки. Это у вас ещё грудь девичья, а у меня уже женская.

Я сделала Саше укладку. Лопухина с помощью Ксении наконец оделась.

— Ты как перчатки надеваешь? Вот клуша! — Ворчала на Настю княжна. — Эту перчатку на правую руку надевай… Вот на эту. Эта правая. А эта у тебя левая рука… Вот, а эту на левую… Ну наконец то.

— Так, девочки. Встали. Всё хорошо. Веера взяли… Настя, губы подведи… Что, не умеешь?

— Матушка-Государыня…

— Настя, тебе для чего был подарен набор косметики? Ты хоть знаешь сколько он стоит? Или ты свеклой себе щёки натирать собираешься? — Девушки на мои слова захихикали. Я посмотрела на них строго. — Вообще-то я рассчитывала, что вы научите Настю пользоваться косметикой. Это что такое? Паула, помоги боярышне. И будешь учить её пользоваться набором. Никифор, заходи.

Дверь открылась. Никифор занёс корону, укрытую накидкой. Нёс её на вытянутых руках. Велела поставить её на столик. Он осторожно поставил. Хотел выйти, но я его остановила.

— Можешь остаться. Все фрейлины мои одеты. Мантия моя готова?

— Готова, Матушка. — Ответил Никифор. В комнату зашли остальные палатины.

— Богдан. Мантию наденете мне, перед тронным залом.

— Да, Матушка. — Поклонился мне старший над палатинами.

— Боярыня Морозова, Агафья Гордеевна, где? Дети готовы?

— Готовы, Матушка. — Кивнул мне Богдан. — Боярыня ждёт, когда велишь детей привести.

— Пусть ведёт. Сейчас пойдём. — Велела ему и подошла к столику. Прежде чем убрать накидку, улыбнулась, чуть помедлив. Обвела всех присутствовавших в комнате взглядом. Все смотрели на меня в ожидании. Я сняла накидку. От дневного света, который заливал комнату через окна, корона вспыхнула. Мириады огоньков заиграли на гранях алмазов. Багровым пламенем вспыхнул рубин. По комнате пронёсся восхищенный вздох.

— Пресвятая Богородица! Чудо какое! — Выдохнула Ксения и перекрестилась. Все остальные смотрели на корону заворожённо.

— Это какое же богатство то! — Произнесла Настя Лопухина.

Я взяла в руки корону. Надела её на голову. Прошлась по комнате.

— Ксения, подойди ко мне. Возьми две моих заколки с изумрудами, вон из той шкатулки. Закрепи мне корону заколками вот здесь и здесь. — Указала, где именно закрепить. Ксения, глядя с благоговением на корону, закрепила её на моей голове. Я посмотрела в зеркало. Всё было идеально. Взглянула на палатинов. — Что стоим, юноши, рты разинув?

— Матушка, что это? — Задал вопрос Богдан.

— Это, Богдаша, Большая Королевская корона. Более полугода её изготавливали двое величайших ювелиров Европы со своими помощниками. Как раз к этому дню.

— А другая корона?

— А другая корона лежит в Королевской сокровищнице. Её я буду надевать, когда буду выезжать куда-либо. А эта корона не должна покидать замок. Она должна находится всегда здесь. Она для таких вот больших и значимых церемоний. Что я сегодня намерена сделать, Богдан?

— Представить лучшим людям королевства наследника престола.

— Молодец. Это очень значимое событие для народа Ливонии.

В этот момент в комнату зашла боярыня Морозова. На руках несла Дашу. Рядом с ней шли Вячеслав и Андрей. Зайдя в комнату она замерла. Её глаза, буквально полезли из орбит.

— Батюшки-светы! Пресвятая Богородица! — Она даже рот ладошкой прикрыла. Смотрела на корону во все глаза. Я улыбнулась. Мальчишки так же смотрели на меня удивлённо. Дашенька, сидя у боярыни на руках, протянула ко мне ручки. Я подошла и взяла её. Она, сидя уже у меня на руках указала пальчиком на корону. В глазах был по-детски наивный вопрос. Поцеловала её.

— Нравится, доча? — Улыбаясь, спросила её. Она кивнула.

— Мама, а что это у тебя? — Спросил Славка.

— А это, сынок, Большая Королевская корона. Когда придёт время, она перейдёт к тебе, по наследству, когда ты станешь Королём Ливонии. А сейчас её будет иногда надевать твоя мама.

— Касиво! — Произнёс Андрейка, глотая букву «Р».

— Я знаю, мой хороший. — Погладила его по голове. Вячеслав и Андрей были одеты в форму кадетов Корпуса. Дарья в красивом платье, полностью копирующем моё платье. На голове у неё закреплена небольшая диадема с бриллиантами, тоже сделанная Гансом и Франческо.

Оглядела своих фрейлин. Девушки выстроились в одну шеренгу. Их видом осталась довольная. Красотки. Из моих фрейлин мантилья была только на голове у Айтан, а так же её лицо было скрыто шёлковой вуалью до самых глаз. У остальных моих фрейлин никаких накидок, платков и прочего не было. У них у всех были красиво уложены волосы, которые украшали драгоценные и полудрагоценные камни — изумруды, топазы, хризолиты, сапфиры, аметисты, опалы. И сверху голову каждой из них украшали диадемы с драгоценными камнями — рубинами. Я сразу хотела показать статус своих фрейлин. Тем более, девочки уже ни один раз доказали мне свою преданность. Вообще в начале 16 века европейская мода стала сильно меняться. В прошлое уходили и почти ушла обувь с длинными вытянутыми носками, которая царила в Европе столетиями. Уходили в прошлое мужские костюмы и женские, которые главенствовали до этого. Испания, после завершения Реконкисты и открывшая Европе Новый Свет, входила в зенит своей славы, стала одной из законодательниц мод. Вот только мода эта была не совсем нормальная. Как мужские костюмы, так и женские были довольно неудобные. Стесняли человека в движении. Особенно меня убивали железные корсеты, юбки с железными каркасами и самое главное, это то, что женщины, под влиянием Церкви, стали ужимать свою грудь. Молодые женщины и девушки перетягивали свою грудь, чтобы сделать её плоской. Так якобы меньше будут вводить мужчин в искушение. На мой взгляд, это полный бред. Я такого при своём дворе терпеть не собиралась. Наоборот, я хотела подчеркнуть женственность и красоту своих фрейлин. Ну, а глядя на моих девочек, очень надеялась, что остальные мои подданные из числа женщин, переймут эту моду. Мои платья, хоть у них и были пышные юбки, но без железных корсетов. Как сделать юбку пышной без железного каркаса, я знала. Всё же мода пятидесятых и шестидесятых годов двадцатого века, это очень сильный аргумент. А уж перетягивать себе грудь, это вообще ни в какие ворота не лезет. А особенно у девочек, у которых грудь только начинает формироваться. Достаточно посмотреть на картину Санчеса Коэльо, на которой изображены две испанские принцессы — инфанты Изабелла Клара Евгения и Катарина Михаэла. Обе девочки периода полового созревания плоские, как доски с перетянутыми грудями. Ужас! Наоборот, я хотела показать эти достоинства своих девчонок. Да и у меня самой третий размер, что мужу моему очень нравилось. Он был от моей груди в восторге. А я буду её прятать? На хрен их всех. Нет, я не делала платья, где женские груди чуть ли не выпрыгивали из лифа. Всё было пристойно, но при этом и притягивало к женской груди взгляд. И ещё я сразу отказалась от воротников, как у Арлекина или как они ещё назывались — воротник-колесо. А они сейчас очень сильно входили в моду среди европейской аристократии. Но лично мне такого счастья на фиг не надо было. Я буду формировать свою моду. Главные центры европейской моды 16 века где находились? Кто-то скажет Франция и ошибётся. Французская мода не была в 16 веке популярна. Центрами европейской моды 16 века были Испания, Италия и Германия, вернее немецкие княжества. И я решила сделать Ливонию ещё одним центром моды. И была уверена, что в этом деле я обставлю всех остальных. Увы, но в Москве я такого себе позволить не могла. Там свои каноны и требования. Достаточно посмотреть на моих фрейлин. Возьмём Паулу, итальянку, Агнешу, польскую княжну, Сашу Ходкевич, литовскую княжну. Эти были легки на подъём. Все мои нововведения в моде принимали легко и на ура. А вот Настя Лопухина все меряла именно московскими понятиями о красоте и моде. Полный трындец. Исключение Ксюша Остожская. Эта девочка выбивалась из всех шаблонов и стереотипов. Она жадно впитывала всё, что исходило от меня и Ленки. Особенно в плане поведения и одежды. Даже пошла дальше итальянки, польки и литовки, в плане татуировок. Айтан стояла в стороне. Всё же она мусульманка. И я не собиралась ломать её через колено. Даже то, что она надела платье, как у меня, это значило многое. А вообще Айтан очень красивая девочка. Я всегда любовалась ей. Этакая восточная жемчужина, цветок, красивый и притягательный.

— Так, девочки мои. — Перевела взгляд на палатинов. — Юноши? Вы готовы к выходу?

— Готовы, Матушка. — Ответил мне Богдан.

— Готовы, Матушка. — Ответила за всех Ксюша. Посмотрела на боярыню Морозову.

— Тётушка. Вы как?

— Готова, Саша… Господи, красота то какая! — Она продолжала смотреть на мою корону. Я улыбнулась и кивнула.

— Тогда пошли. Богдан, мантию наденете на меня перед выходом в зал. Девушки, вы встаёте по три с каждой стороны от меня и берёте мантию. Несёте её за мной. Тётушка, ты идёшь с мальчиками. С Вячеславом и Андрейкой. Дашу я понесу сама. Богдан, ты и ещё один из палатинов несёте мой скипетр и державу. Отдадите их мне, когда я сяду на престол. Никифор, ты возьмёшь вот этот свиток. Это присяга членов ландтага на верность моему сыну, как наследнику престола. И второй свиток, это моё завещание. Отдашь его мне, когда я его потребую. Всем, всё понятно?

— Матушка, а завещание то зачем? — Спросил встревожено Богдан.

— Это на всякий случай. Мало ли что может произойти. Но беспокойтесь. Умирать в ближайшее время и в более отдалённое, я не собираюсь. Но ко всему надо быть готовым.

— Понятно, Матушка. — Ответил за всех Богдан. Я взглянула на боярыню Морозову. Она тоже кивнула.

— Тогда выходим. А то там уже ландтаг заждался и другие высокие гости.

Я вышла из комнаты и, держа на руках Великую Княжну прошла к тронной зале, сиречь, к Александровскому залу. Остановилась. На меня тут же палатины накинули мантию. Богдан сам завязал повязки мантии на моей груди. Палатины отступили назад. Герольд, который должен был объявлять о моём появлении завис, глядя на корону. Мы так и стояли. Я в королевском платье, в короне и в мантии. Мои фрейлины, держащие мою мантию, палатины, стоящие по обе стороны от меня и боярыня с мальчишками. Я смотрела на герольда.

— Чего застыл, словно яйца отморозил? — Спросила герольда. — Объявляй!

Он словно очнулся.

— Простите, Ваше Величество. — Засуетился. Взял свою церемониальную палку и, открыв дверь, шагнул в зал полный народа.

— Её Королевское Величество, Королева Ливонии, Александра Комнина-Нибелунг. — Прокричал он. После продолжил: — Его Королевское Высочество, принц Ливонии, Вячеслав Комнин-Вяземский. Её Высочество Принцесса Московская, Дарья Рюриковна. Его Светлость, Князь Полоцкий Андрей Комнин-Вяземский. И фрейлины Её Величества.

Двери зала были открыты. Я зашла в зал. Остановилась на несколько мгновений, давая себя рассмотреть. По залу пронёсся вздох. Я двинулась к трону. Девушки несли мою длинную мантию. За ними шла боярыня Морозова и вела за руки Вячеслава и Андрея. И процессию замыкали палатины. Из них двое — Богдан нёс скипетр, а Божен — державу. Они шли первыми, остальные за ними. Находившиеся в зале, сделали церемониальный поклон и так и застыли.

Я подошла к трону. Повернулась через левое плечо, спиной к трону. Девушки стали смещаться вслед за мной, занося мантию. Обошли трон с тыла, перенеся мантию над спинкой трона. Я стояла ждала. Потом подстелили мантию под мою спину и под мой зад. Я села. Остальной шлейф мантии сложили на ступеньках возвышения, где стоял трон, слева от него. После чего, встали позади трона, взяв его в полукольцо. Здесь же с правой стороны от трона уже стоял Ульрих фон Дениц, с двуручным Государственным мечом. Он был хранитель этого меча.

Я посадила Дашу себе на колени. Сама приняла от Богдана с Боженом скипетр и державу. Палатины тоже встали позади трона, охватывая полукругом и моих фрейлин. Все замерли. Я оглядела зал и присутствующих на нём. Кроме членов ландтага, здесь находились послы и представители иностранных государств. А так же герцог Ульрих Вюртембергский, прибывший со мной из Москвы. Вообще герцог постепенно становился частью моего двора. У него в Венденском замке, расширенном и перестроенном за время моего правления, имелись даже свои собственные апартаменты. Это я их ему подарила. Так же здесь присутствовал и Георг Альбертин, Герцог Саксонии и Маркграф Мейсена. Хитрый имперский лис был тут, как тут. Я улыбнулась ему. Он это увидел и ещё ниже согнулся в поклоне.

— Господа! — Громко произнесла я. Все выпрямились. — Сегодня и здесь, в присутствии членов парламента Ливонии, ландтага, я хочу представить вам своего наследника, принца Вячеслава. — Дети стояли по правую сторону от меня. С ними была боярыня Морозова. Было видно, что она сильно волнуется. Вся побледнела. Но держалась. — Вячеслав, сделай шаг вперёд. — Велела я сыну. Славка посмотрел на меня, как и Андрейка. Я кивнула сыну. — Сделай шаг вперёд. — Он сделал шаг. Смотрел на присутствующих. — Это мой сын и наследник престола. — Все, кто находился в зале вновь сделали церемониальный поклон. Я продолжила. — Члены ландтага, как представители народа Ливонии, всех его сословий должны принести присягу моему сыну в верности. В том, что вы поддержите моего сына, в случае моей смерти, в его праве на престол Ливонского Королевства. Никифор, свиток с присягой передай Канцлеру.

Канцлер и Ландмаршал Королевства Иоганн Платер взял из рук моего палатина свиток. Развернул его. Стал молча читать. Прочитав, посмотрел на меня.

— Ваше Величество?

— Канцлер, ты начнёшь читать присягу вслух. Остальные члены ландтага будут повторять её за тобой. После того, как присяга будет принесена, все члены ландтага поставят в конце свитка свои подписи. Тот, кто не умеет писать, поставить отпечаток своего большого пальца правой руки. У каждого человека на пальцах имеется так называемый папиллярный узор. Посмотрите сами у себя. Так вот, у каждого человека этот узор индивидуален и второго такого нет ни у кого больше. Итак, Канцлер, начинайте. Не члены ландтага, а такие здесь есть, присягу не приносят.

Канцлер начал читать, останавливаясь, чтобы дать сказать за ним слова присяги всем остальным. Я внимательно оглядывала присутствующих. Все, за исключением гостей, а так же церковников повторяли клятву. Очень хорошо. Когда Иоганн Платер закончил и произнесли последние слова присяги члены парламента. Я спросила, обращаясь к священнослужителям, Архиепископу Рижскому, епископам Ревеля, Курземе, Эзель-Викского, Дерптского и Венденского:

— Ваше Высокопреосвященство, Ваши Преосвященства. Римско-католическая Церковь в вашем лице признаёт право моего сына, Вячеслава Комнина-Вяземского на престол Ливонского Королевства?

Архиепископ Рижский, Яспер Линде слегка поклонился:

— Признаёт, Ваше Величество. — Ответил он за всех. В ответ я тоже чуть склонила голову. Взглянула на Архиепископа Ливонии от Русской Православной Церкви.

— Владыко, а Русская Православная Церковь в твоём лице, признаёт право моего сына на престол Ливонского Королевства? — Задала вопрос Архиепископу Митрофану. До возведения в сан архиепископа, был епископом Коломенским. Но с учреждением Ливонской епархии был назначен ко мне в Венден, с повышением в сане.

— Признаёт, Царица. — Иерархи русской Православной Церкви упорно именовали меня Царицей, а не королевой.

— В таком случае, вы тоже все поставите свои подписи и заверите их своими печатями. Члены ландтага, кто имеет право на свои печати, так же поставят их под присягой на свои подписи.

Палатины притащили в зал стол. На нём сначала поставили свои подписи и печати оба Архиепископа, потом епископы, а за ними все остальные, согласно родовитости и занимаемого чина, начиная от Канцлеора и заканчивая бурмистрами городов, выборными городскими старшинами и представителями сельских общин. После чего я уже поставила свою подпись и заверила её королевской печатью. После чего свернула свиток и запечатала вновь королевской печатью. Никифор забрал его.

— Ваше Величество. — Обратился ко мне Канцлер. — А если с Вами что-либо случиться, не дай бог, а принц ещё будет ребёнком, то что в этом случае будет? Какие на этот случай будут распоряжения? — Я предвидела подобное, поэтому заранее и приготовила завещание. Кивнула Канцлеру.

— На этот случай я приготовила завещание. В котором указала, что в случае моей безвременной кончины, престол всё равно переходит к моему сыну, однако до достижения им 21 года, управлять Ливонией будет опекунский совет. В совет войдут Архиепископ Ливонский от Русской Православной Церкви и Архиепископ Рижский, от Римско-католической Церкви. Кроме этого, Канцлер Иоганн Платер, командующий Ливонским Корпусом и всеми остальными сухопутными войсками полковник Георг фон Фрундсберг, командующий военным флотом Ливонского Королевства контр-адмирал князь Пандольфо Малатеста. И… — Я нашла глазами Герцога Ульриха Вюртембергского. — Ваша Светлость, Герцог, прошу тебя, подойти ко мне. — Ульрих подошёл и поклонился.

— Ваше Величество.

— Герцог, я знаю тебя как истинного рыцаря и человека чести. Если ты дашь мне слово рыцаря, блюсти интересы Принца Вячеслава, то я включу тебя в состав опекунского совета. Так, как ты не мой подданный, то не сможешь участвовать в управлении Ливонией, но как член опекунского совета, ты сможешь блюсти интересы моего сына и сделать всё, чтобы по достижению им 21 года, в случае если Господь призовёт меня, чтобы он смог занять мой престол.

Герцог вновь склонился. Выпрямившись, он ответил:

— Если Ваше Величество мне доверяет, то я возьму на себя такую обязанность. Для меня это будет честью, и я клянусь, что сделаю всё, чтобы принц в назначенное время взошёл на престол Королевства.

— Я доверяю тебе, Ульрих. И заранее благодарю. — Посмотрела на всех присутствующих. — С наследником мы определились. Далее, я представляю вам господа, Князя Полоцкого, Андрея Комнина-Вяземского. Брата наследника престола и сына Имперской Принцессы, моей сестры Елены Комниной-Нибелунг. Андрей, подойди к Славе и встань рядом.

Агафья Гордеевна отпустила руку мальчика и чуть подтолкнула его.

— Иди, внучек. — Андрей шагнул к Вячеславу.

— Кроме этого, я хочу представить вам, господа, Принцессу Московскую Дарью Рюриковну, дочь Великого Князя Московского. Дарья мне дочь, хоть я и не рожала её, но обещала её матери, Великой Княгине Московской позаботиться о ребёнке и удочерила её. И она мне дорога, словно я сама произвела её на свет божий. А поэтому она так же считается с сего момента и Принцессой Ливонской. Хотя прав на престол Ливонии иметь не будет. Есть ещё и мой самый, пока что младший сын, Константин Васильевич Комнин-Рюрикович. Он ещё слишком мал и находится в Москве. За ним присматривают, в том числе и моя сестра Принцесса Елена. Он наследник Московского Престола. Ещё имеется дочь у моей сестры, Софья. Она так же сейчас в Москве. Принцессу Дарью, я буду воспитывать сама. Воспитанием Вячеслава и Андрея я тоже буду заниматься, но… Я же всё-таки женщина, а они мальчики, будущие мужи и рыцари. А значит нужен им воспитатель и наставник мужчина. Который будет учить их этикету и самое главное умению владеть оружием. Тем более, что они оба очень любят играть в войну. — При этих моих словах практически все мужчины заулыбались. Мол, всё правильно, рыцарь и обязан добывать себе славу на войне! На мальчишек смотрели благосклонно.

— Ваше Величество, кто же будет наставником у юного принца и юного князя? — Задал вопрос Канцлер.

— Я подумаю над этим, Канцлер.

— Ваше Величество, — с поклоном обратился ко мне один из баронов, — но Полоцк принадлежит Литве. Как же юный Князь может называться Полоцким?

— Ну, барон, это недоразумение, что Полоцк, всё ещё находится на территории Литвы я исправлю в самое ближайшее время. Мир с Литвой у нас не заключён, и мы до сих пор находимся в состоянии войны. Военные действия были приостановлены временно, на период пока я ходила с флотом за своим наследством, а потом отъезжала в Москву. Но сейчас я вернулась, а значит военные действия буду возобновлены. К тому же у Великого Князя Литовского и Короля Польского Сигизмунда большой долг передо мной, который только вырос в последние месяцы. А я никому и никогда не прощаю долги и всегда получаю их со своих должников. — Отслеживала реакцию собравшихся. Они при моих словах сразу оживились. Причём представители всех сословий. От графов и баронов, до бурмистров, городских старшин, купцов и представителей сельских общин. В зале стоял гул голосов. Это народ начал обсуждать намечающееся возобновление войны. Пока члены ландтага обсуждали предстоящую военную компанию я обратилась к Агафье Гордеевне.

— Тётушка, забери детей. Уведи их в детскую. Всё, они достаточно здесь находились. Дальше мы будем без них. — Посмотрела на Дашу. — Солнышко, иди с бабушкой. А мама позже придёт. — Боярыня Морозова забрала Дарью. Я велела Илье и Айно сопроводить Агафью Гордеевну и детей. Когда дети в сопровождении боярыни и двух палатинов пошли к выходу из зала, члены парламента расступались, церемониально кланялись. То и дело слышалось: «Ваши Высочества! Ваша Светлость!»

Подождав, пока дети не покинут тронный зал, я продолжила, обращаясь к парламенту. Гул сразу прекратился. — Это ещё не всё, Господа. Весной, к нам придёт во главе своего флота Генрих Английский, Тюдор. Он собрался воевать нас. И помочь датскому королю Кристиану вернуть шведскую корону. Как вам известно, Швеция объявила о своей независимости и вышла из Кальмарской унии. Новой королевской династией Швеции стала династия Стуре. Королем шведы выбрали Стена Стуре-младшего. С новым королём Швеции я намерена заключить союзный договор. Для Ливонии это будет благо. Нам нужно шведское железо, которое всегда отличалось отменным качеством. Хотя скажу сразу, на Урале охочими людьми, которых послал туда Великий Князь Московский Василий Иоанович, мой супруг, открыты богатые залежи железной руды. По мимо железа, там найдены и медные руды. Со временем и оттуда мы будем их возить. Но это всё же дальше, чем шведское железо. Поэтому союз со Швецией нам выгоден. Надеюсь, все с этим согласны? — Задала вопрос. Послышались возгласы одобрения.

— Тихо, господа. — Поднял руку Канцлер. — Я отвечу за всех. — Иоганн повернулся ко мне. — Ваше Величество, Вы совершенно правы. Союз со Швецией Ливонии выгоден.

— Благодарю тебя, Канцлер. В прошлом году, моя сестра заложила здесь в Ливонии две домны, для получения чугуна, конвертер для получения стали и оружейную мануфактуру. Всё это работает чуть ли не круглосуточно. И железной руды нам катастрофически не хватает. На оружейной мануфактуре производят пушки и новейшие мушкеты. Созданная по новому образцу, армия Ливонского Королевства вооружается самым современным оружием, которое если и есть где, то в Московском Государстве. Есть такое выражение, хочешь мира, готовься к войне. А у нас ещё достаточно воинственных соседей, которые смотрят на наши земли и алчно облизываются, мечтая их захватить, а народ Ливонии поработить. Но мы же никому не позволим это⁈

Стихший было гул голосов вновь возрос в своей тональности. Дворянство и аристократия, воинственно высказываясь по поводу соседей, шарили руками у своих поясов в поисках оружия. Но оружия не было. На заседания ландтага приходили все безоружными. Это было требования безопасности. Про тех, кто не относился к высокородным и говорить нечего было. Хотя я своим законом разрешила простолюдинам иметь оружие. Единственное, им запрещалось иметь, так называемое благородное оружие, это мечи и боевые шпаги. Всё остальное иметь было можно. Я решила использовать принцип «вооружённого народа». По началу аристократия и дворянство возмутилось. Но я настояла. И теперь получила своего рода противовес против высокородных. Система сдержек и противовесов должна всегда работать. Мало того, Георгу фон Фрундсбергу предписывалось следить за тем, чтобы народное ополчение, которое созывалось два раза в год с городов и сельских общин, проводило под руководством офицеров Корпуса учения. Они учились держать строй во время учебного боя. Это было самым главным. Удержать строй во время атаки вражеской пехоты и тем более кавалерии, и не обратится в бегство, это залог победы. Кроме этого, ополченцы учились стрелять из мушкетов и пистолей. Те из горожан, кто побогаче, а так же и зажиточным крестьянам, кто мог позволить себе купить пистоль или мушкет, разрешено было это приобретать. Правда огнестрельное оружие стоило дорого и не многие могли пока что купить себе его. Ну а как вы хотите. Казне нужны были деньги. И несмотря на это я решила, ещё будучи в Москве, снизить налоги.

Послушав воинственные заявления членов парламента, подняла правую руку со скипетром, призывая к тишине. Гул стих.

— Для укрепления союза со Швецией я хочу заключить династический брак между Принцем Вячеславом и шведской Принцессой Илианой, дочерью Стена Стуре-младшего и Кристины Нильсдоттер Юленшерны. Надеюсь, парламент не возражает?

Послышались одобрительные возгласы. Канцлер, он же спикер парламента, призвал к тишине. Потом обратился ко мне.

— Члены парламента не возражают против этого. И даже поддерживают.

— Благодарю вас, господа. А теперь хорошие новости. Мною принято решение о снижении налогов для всех сословий моих подданных на десятую часть от того, что они выплачивают в настоящее время в королевскую казну. Кроме этого, снижаются пошлины на треть на все торговые операции и на в возимые и вывозимые товары из Ливонии. Далее, хочу сообщить вам, Господа, что сюда к нам направляется первый торговый караван персидских купцов, через Московское государство, в котором везут товары из Индии, Китая и Персии. Так что, как я вам и обещала Великий торговый шёлковый путь вновь заработал, и он будет проходить через наше Королевство. Так что, господа купцы и все остальные, кто готов включиться в большую торговую компанию, готовьтесь. Всем владетельными дворянам и аристократам, городским бурмистрам, городским старшинам, сельским старшинам, предписывается осмотреть дороги, которые проходят через ваши земли, если необходимо, то произвести ремонт. Так же, если на ваших землях до сих пор действуют шайки разбойников и прочих воров и татей, зачистить их, самым жёстким и беспощадным образом. И чтобы я не слышала о том, что на торговые караваны нападали и чинили им разбой и урон. За это будут отвечать те, на чьей земле такое произойдёт. Ливония должна стать самым безопасным местом для торговли.

Я откинулась на спинку трона. Смотрела на членов парламента. Они обсуждали новости. Как я поняла графы, бароны и прочие дворяне, участвовали в разговорах не менее оживлённо, чем представители торговых гильдий и городских магистратов. Все хотели поиметь свой гешефт с намечающихся барышей от восточной торговли.

Ко мне подошёл командующий Ливонским Корпусом, полковник Георг фон Фрундсберг. Поклонился.

— Ваше Величество. Позвольте спросить?

— Конечно, Георг.

— Каков размер английского флота?

— Примерно два с половиной, три десятка кораблей. Начиная от двухпалубных «Мэри Роуз», имеющей вооружение порядка 70 с лишним орудий, включая и мелкокалиберные, противопехотные. Но флагманом, я думаю, будет двухпалубная каракка «Генри Грейс а Дье», что значит «Большой Генри», имеющем артиллерийские порты и вооружение порядка 40 тяжёлый бронзовых орудия и полторы сотни поворотных, то есть, малокалиберных. Во флоте Генриха есть и итальянские боевые галеры, и французские. Есть так же не большие суда. Даже гребные барки. Но что галеры, что барки имеют мало орудий и в основном малокалиберные. Ещё был большой военный корабль, каракка «Регент», но он был уничтожен четыре года назад в бою с французским кораблём. Кстати, французский «Корделир» тоже затонул.

— Подождите, Ваше Величество, но даже этот, как его «Генри Грейс», у него сорок, как Вы сказали тяжёлых бронзовых пушек и полторы сотни малокалиберных. Это же такая мощь. Наши каракки и каравеллы с ним не сравняться. Хотя я мало понимаю в морских сражениях, но… — Он посмотрел на контр-адмирала. — Князь, но что ты скажешь?

— Согласен, Георг, это большая огневая мощь. Но я думаю, что мы сможем удивить англичан.

— Князь, я знаю, что ты строишь большие корабли. Но их всего два.

— Галеона два. Плюс мы строим ещё две каракки, типа «Святой Елены Константинопольской» и «Георгия Победоносца». А так же четыре каравеллы, по типу «Авангарда».

— Систершипы. — Кивнула я. Оба полководца посмотрели на меня удивлённо. Я улыбнулась и пояснила. — Корабли одного типа, построенные по одному типовому проекту, а мы строим по проекту, а не каждый кто на что горазд, и предназначенные для выполнения одних задач, называются систершипами. Всё верно, Георг, но ты забыл, галеоны на пару, если не больше порядков превосходят самые мощные корабли англичан. И особенно по артиллерии. А это основное у нас. Мало того, что «Генри Грейс а Дье», что «Мэри Роуз», что ещё пара кораблей Генриха и большие, и вроде бы мощные, вот только они слишком высокие и соответственно у них не очень хорошая остойчивость, что мешает хорошей артиллерийской стрельбе. Стрелять то будут, только вопрос, как и куда?

— Но к англичанам присоединятся и датские корабли. — Произнёс Георг фон Фрундсберг.

— Какие корабли у датчан, мы уже знаем. Контр-адмирал имел честь гонять их по датским проливам. — Я усмехнулась. Князь Малатеста тоже. Я продолжила. — Ладно, господа. К нашему разговору уже прислушиваются. Сегодня, после заседания ландтага, жду вас в своём кабинете. Будем разговаривать предметно. Будет ещё Канцлер и главный казначей Королевства.

С членами парламента мы ещё поговорили насчёт Великого шёлкового пути. Насчёт снижения налога и пошлин. Особенно этому обрадовались представители городов и сельских общин.

— Да хранит Вас Господь, Ваше Величество. — Говорил мне один из бурмистров. — Вы добрая Королева, которая заботится о своих подданных. Ливония с того момента, как Вы взошли на престол, стала благословенной землёй, с её городами и сёлами. Мы молимся за Вас.

— И я молюсь за вас, бурмистр. Прошу за вас Деву Марию, Пресвятую Богородицу. Живите в мире и станете богаче. — Ответила ему.

Когда собрание ландтага было закончено, я покинула тронный зал. А уже после меня все остальные потянулись на выход. Вскоре ко мне в кабинет постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка, к тебе контр-адмирал, командующий Ливонским Корпусом, Канцлер и главный Казначей Королевства.

— Проси их, Богдаша.

— Слушаюсь.

Богдан открыл дверь и ко мне зашли четверо. Канцлер, Иоганн Платер, Контр-адмирал, Пандольфо Малатеста, Командующий Ливонским Корпусом Георг фон Фрундсберг и мой главный казначей и банкир Филипп Вельзер.

— Проходите, господа. Присаживайтесь. — Подождала пока они не расселись на стулья возле моего стола. — Итак, начнём наше совещание. Филипп, ты первый. Говори, что сделано тобой за время, как я назначила тебя главным казначеем Королевства?

Филипп начал говорить. С собой он принёс листы бумаги. Смотрел в них, иногда. Я его внимательно слушала. Когда она начал говорить о чеканке талеров, остановила его.

— Так, Филипп. Покажи мне талеры.

Он положил на стол золотую монету. Я взяла её, осмотрела. Положила назад на стол.

— Серебряные талеры такие же?

— Да, Ваше Величество.

— Значит так, чеканку талеров прекратить. Немедленно. — Мне абсолютно не понравились монеты. Они не были идеально круглыми. И мой профиль на аверсе монеты мало на меня походил.

— Ваше Величество??? — Филипп и остальные смотрели на меня вопросительно. Я тяжко вздохнула.

— Скажи, Филипп, — я взяла монету и показала ему, — ты серьёзно считаешь, что я похожа на то, что изображено здесь? Я похожа на это недоразумение? Ты хоть понимаешь, что для меня это оскорбление? Я такая старая?

Филипп побледнел. Все остальные посмотрели на моего главного финансиста.

— Ваше Величество, но это лучшее, что могли предоставить мне гравёры.

— Я начинаю разочаровываться в тебе, Филипп. Ты решил с экономить и нанял самых плохих гравёров.

— Нет, Ваше Величество…

— Филипп. Сейчас в Вендене два одни из самых лучших ювелиров Европы. Медальеры. За одну корону Ливонии я им выплачу огромные деньги. Так что поговори с ними. Особенно с Франческо Франча. Он потомственный медальер. Хотя, нет. Я сама с ним поговорю. Я виновата, что упустила чеканку монет из своего поля зрения. Значит так, чеканку возобновим, когда сделают пресс. Который и будет чеканить монеты. Георг, оружейную мануфактуру ты контролируешь?

— Да, Ваше Величество.

— Нужно будет дать задание, сделать пресс. Я всё объясню. А аверс монеты и реверс сделает Франческо Франча. Это я беру на себя. Монеты должны быть идеально ровные, круглые. Ладно, с этими разберёмся. Продолжай дальше, Филипп.

— Ваше Величество, я не ожидал, что Вы захотите снизить налог и таможенные пошлины. Казна не досчитается серьёзную сумму.

— Я знаю, Филипп. Но поверь, всё окупится сторицей. Мы должны создать у себя в королевстве самую благоприятную среду, условия, чтобы к нам шлиторговцы, купцы и банкиры. Кроме купеческих гильдий и вообще гильдий, я разрешу и индивидуальное мастерство. Теперь подмастерий может сдать экзамен в королевской комиссии по патентам и стать мастером, а не только сдавать экзамен в гильдии. А то смотри ка мне, только своим дают мастера. А остальных гнобят. Мне такое не надо. Пусть будет здоровая конкуренция. — На эти мои слова Филипп улыбнулся и кивнул.

— Абсолютно поддерживаю Вас в этом, Ваше Величество. Засилье гильдий и цехов уже всем надоело. — Проговорил он. Я поняла, что он истинный буржуа и продвигает чисто буржуазные темы и проекты. Это было хорошо.

— Что у тебя с Ганзой? Ты решил вопросы с этим наследством прошлого?

— Решил, Ваше Величество. Три месяца назад я собрал наиболее известных представителей Ганзы в Риге. Был серьёзный разговор. Я объяснил им то, что ждёт Ганзу в ближайшем времени. А ждёт их полное забвение и Ганза всё потеряет. Но есть выход. Я всё делал так, Ваше Величество, как Вы мне говорили. Чтобы оживить Ганзу, нужно полное… Всё никак не запомню Ваше слово, моя Королева. Перефом… Перенфорна… Нет… Перефор…

— Переформатирование, Филипп. — Улыбнулась я.

— Да, Ваше Величество. То есть, полное переустройство Ганзейского союза в Ганзейскую Ост-индскую компанию. Которая будет ориентирована на перехват торговых путей с Востоком. Но туда войдут те, кто внесёт свой размер капитала. В соответствии с этим и будет получать прибыль. И ориентация больше не на европейский континент, а на вновь открытые земли, то есть, на колониальные восточные товары. К тому же, Ваше Величество, Вы объявили, что Великий Шёлковый путь вновь начал действовать. Многие из магнатов Ганзейского союза пошли ко мне. И вносят очень большие деньги. Тем более, я заверил их, что корабли для перехвата торговли будут. Хорошие корабли, быстроходные и хорошо вооружённые.

— Молодец, Филипп. Я довольно тобой. Ты всё делаешь правильно. Насчёт Великого шёлкового пути и колониальных товаров с востока мы ещё с тобой персонально поговорим. Так, теперь по банковским операциям. Что сделано нового из того, что мы с тобой намечали?

Филипп начал докладывать. Рассказывал всё подробно и раскладывал всё по полочкам, постоянно сверяясь со своими записями. Я его внимательно слушала. Задавала вопросы, он отвечал. Я была довольна. Всё же не зря взяла его на службу. Не прогадала!

— Ваше Величество, мне надо открыть представительство Королевского банка, по обеспечению векселей и прочего, в Москве и не только там, но и в других городах Московии. Это важно, Ваше Величество.

— Я знаю, Филипп. Я переговорю с Великим Князем. Думаю, он мне не откажет. Мало того, представительства нашего банка откроешь и в Швеции. Я договорюсь. Это будет вообще хорошо, в свете наших расширяющихся отношений со Шведским королевством.

— Благодарю, Ваше Величество. — Филипп встал и низко поклонился. Посмотрела на Георга.

— Полковник. Теперь с Вами. Спустя неделю от сегодняшнего дня, начнёшь выдвигать Корпус и часть ополчения к линии Брацлавль-Полоцк-Невель. Брацлавль наш, так что остаётся Полоцк-Невель.

— Понял, Ваше Величество. Будем брать Полоцк и Невель?

— Будем, и не только их. У меня очень большой счёт к этому недоразумению, по имени Сигизмунд. Эта тварь, в королевском обличии ни один раз пытался меня убить. Или вы думаете, что Ян Собесски действовал без его ведома? Это даже не смешно, господа. Вот только убить меня не так просто. В отличии от Великой Княгини Литовской и королевы Польши Елены Иоановны. Сестры моего мужа и дочери Иоана Третьего. Которую он, презрев просьбу своего брата Александра, от которого и получил корону, просившего его на смертном одре, защитить его жену и не давать в обиду, ничего не сделал в этом отношении. Наоборот, эта тварь унижала её и отравила в конце концов, завладев её казной и всем имуществом. А такое не прощается. По крайней мере, я такое не прощаю.

Все, кто был в моём кабинете, смотрели на меня во все глаза.

— Ваше Величество хочет обвинить в убийстве своей родственницы польского короля? — Задал мне вопрос Канцлер.

— Да, именно. Именно в убийстве с целью грабежа и воровства. — Канцлер вытаращился на меня при моих последних словах.

— Ваше Величество хоть понимает, какое обвинение она должна выдвинуть против монарха?

— Моё Величество всё прекрасно понимает. Но обвинение я выдвину не сейчас, а позже… Простите, господа, за мою минутную слабость. Великий Князь Московский, к этому времени начнёт выдвижение к русско-литовской границе. Сигизмунду ничего не останется делать, как держать значительные силы против русских войск на Орше. А с юга Литву вновь начнут беспокоить татары. Распоряжение на это я дала ещё в Москве. Теперь с Вами, контр-адмирал. Что с готовностью кораблей?

— Ваше Величество. Ещё осенью, по Вашему указанию мы выстроили два крытых эллинга, как Вы, Ваше Величество, их назвали. Там мы собираем корпуса галеонов. Корпуса собраны уже на восемь десятых. Как только соберём корпуса полностью, вытащим их из эллингов. Начнём устанавливать артиллерию и мачты. На плаву, установим такелаж. Я думаю, до приходя англичанина, мы успеем.

— Уверен, Князь?

— Уверен, Ваше Величество. Так же постараемся закончить и строящиеся каракки и каравеллы в Риге, Ревеле, Мемеле и Данциге.

— Хорошо. Канцлер, доложите о внутреннем состоянии Королевства?

— В королевстве всё спокойно. А весть о том, что Ваше Величество снижает налоги будет для людей благотворна. Зерно из Руси поступает. Так что голодать, никто не будет. К сожалению, пшеница у нас не очень хорошо растёт.

— Поступление хлеба из Руси я гарантирую. Голода точно не будет. Всем остальным Королевство должно обеспечивать себя само. Да, что хотела сказать, в Москве моя сестра сделала паровую машину. Это механизм такой, который работает на силе пара. Принцип я рассказывать не буду. Сейчас паровик, как мы с Еленой назвали машину, проходит испытания. Но уже сейчас с его помощью работают насосы, которые подают воздух в конвертер. В дальнейшем, такие паровые машины можно будет устанавливать на корабли, и тогда им станут не нужны паруса. Они будут ходить по воду не зависимо, есть ветер или полный штиль.

— Как не нужны будут паруса? — Князь смотрел на меня удивлённо.

— А так. С одной стороны к паровой машине будет крепится вал, с другой стороны к этому валу будет крепится винт Архимеда, который будет погружён в воду. Он будет вращаться и приводить в движение сам корабль. И для корабля нужна будет только вода, чтобы заливать в котёл, который будет нагреваться и дрова или уголь. Вот и всё. А теперь подумай, Князь, какое преимущество перед всеми остальными получит наш флот, оснащённый такими паровыми машинами, перед всеми остальными?

— Если это так, Ваше Величество, а в Ваших словах я не смею сомневаться, то Её Высочество Принцесса Елена гений! — Произнёс Пандольфо. Я кивнула.

— Да, сестрёнка та ещё… Вернее тот ещё гений. Кстати, из Москвы я привезла пушки для флота и новые бомбы. Бомбы не простые. Они начинены белым фосфором. Запальную трубку надо будет устанавливать так, чтобы бомба взорвалась над вражеским кораблём. Тогда гарантировано корабль сгорит. Потушить пожар будет невозможно. Так что флот Англичанина отсюда не уйдёт, если только всякая мелочь не сбежит заблаговременно. И ещё Господа. В Москве мы провели несколько игр. Играли в хоккей. Поверьте, всем очень понравилось и Великому Князю тоже. Играли кадеты Корпуса. Я надеюсь Георг, ледяной каток, о котором я тебе писала построен?

— Да, Ваше Величество. Всё согласно Вашим чертежам. Всё вымеряли… Ваше Величество, а вот эти бомбы с белым фосфором, на земле применять можно?

— Можно, если хотите сжечь целый город. Только нам зачем жечь города? А вот против неприятельского флота в самый раз.

Мы ещё посидели, поговорили. Полковника и контр-адмирала больше интересовала военная тема. А контр-адмирала волновало всё, что связано с паровым двигателем. Он, похоже, так впечатлился, что выспрашивал у меня все нюансы применения паровиков. С Филиппом разговаривали насчёт Ганзы, перспектив торговли с Персией и колониальную экспансию.

— Филипп. Давай определимся. Мы сами создавать колонии не будем. Это лишнее. Но создавать свои фактории для обеспечение логистики будем. С местными, пусть они даже и дикари, будем договариваться. И, если нужно, вооружать их против испанцев, португальцев и прочих, кто будет появляться в Новом Свете и в Азии, на востоке. Португальцы уже высадились на островах, которые зовутся Пряными. И теперь пытаются создать монополию на торговлю пряностями. Нам такое не надо. Нам нужно будет выбить их оттуда, но не самим напрямую, а с помощью местных племён. Вот с ними нужно будет установить хорошие отношения и, при необходимости, вооружить их. И самое главное спровоцировать конфликт между местным населением и португальцами. Тоже самое и в Новом Свете. Вот в чём будет заключаться политика Ганзейской Ост-Индской компании. Да ещё. Я хочу выдавать патенты на каперство. Сейчас те же англичане и французы начали это делать. А чем мы хуже?

— Ваше Величество, Вы хотите узаконить пиратство? — Удивлённо спросил меня Пандольфо.

— Конечно. Тем более, как я сказала, англичане уже его узаконили. Правда у них не всё так гладко получилось. Я слышала, что английский король выдал каперский патент и прощение какому-то вору и разбойнику, место которого на виселице. Он должен был грабить французские корабли. Однако получив от французов по соплям, решил, что лучше всего грабить своих, чем и занялся, захватывая и грабя английские корабли. Но у нас такого не будет. Всех своих каперов мы будем держать жёстко в узде. И не дай бог, кто из них позарится на корабли Королевства. Такого сразу же объявлять вне закона и начинать за ним охоту. И никаких церемоний. Каждый капер будет обязан отчитываться перед казной за каждый талер, полученный при захвате приза. В обмен на это, он получит убежище на территории Ливонии, возможность иметь семью, это не мало важно и свой процент от каждого захваченного приза. Причём, процент будет серьёзный, до половины всего, что он захватит. Другую половину, он обязан будет сдавать в казну.

— Ваше Величество, я думаю, это очень хорошее дело. — Тут же высказался Филипп. Ну да, конечно, кто бы сомневался. Удачный грабёж, это очень хорошее дело. Вся западная цивилизация была построена именно на грабеже, как отдельных кораблей, так и целых народов и цивилизаций. — Ваше Величество, — не унимался мой главный банкир и казначей, — всё же Вы уверены, что Ганзейская Ост-Индская компания не должна иметь колоний?

— Уверена, Филипп. Колонии, это хлопотное дело. А вот иметь свои хорошо укреплённые и защищённые базы-фактории в нужных, ключевых местах, по всему миру, и соответственно, контролировать торговые пути, это то, что нам нужно. Расходов на их содержание будет не так много. Главное, это хорошие и дружеские отношения с местным населением. Воздействовать на местных так называемой «мягкой силой». И тогда мы получим гораздо больше, чем занимаясь удержанием колониальных территорий, путём грабежа и насилия в отношении местных племён и народов. Это лишняя трата ресурсов. Нам это не надо. Ну и плюс каперство, куда мы можем привлекать и местных. — Говоря это вспомнила своё время. Вон американцы, понастроили свои военные базы по всему миру, взяли под контроль основные торговые пути и не парятся. Привели к власти зависимых от них местных политиков и дело в шляпе. Зачем захватывать целые страны? Проще купить местные элиты. Вот так Ганзейская Ост-Индская компания и будет действовать. Но это на перспективу. И пока я не стала озвучивать свои планы и мысли вслух. Достаточно того, что я уже сказала.

Вечером занималась с детьми. Мальчишки начинали учить языки. Преподаватели у меня были. Сначала взялись за латынь. В перспективе — греческий, немецкий, шведский, итальянский и так далее. Чем больше языков будут знать, тем лучше. Так же расписала им занятия по математике. Эту дисциплину лучше меня здесь никто не знал. Так что буду сама им преподавать. А вот занятия с мальчиками по овладению ими искусством боя на мечах и тяжёлых шпагах, взял на себя герцог Ульрих Вюртембергский. И эти уроки, конечно же, сыну с племянником нравились больше всего. Они были в восторге. И что самое главное, сам герцог с увлечением занимался с отроками. А перед сном я читала им стихи про Муху-Цокотуху. Кстати, слушали меня не только дети.

Сын с племянником лежали в своих кроватях. А Даша попросилась ко мне на ручки. Сидела у меня на коленях в одной детской рубашке до пят, сосала соску, смотрела на меня своими большими глазами и слушала. Когда я стала рассказывать про паука, который потащил муху в уголок, Великая Княжна перестала сосать соску. Выплюнула её и замерла.

Мальчишки слушали, а когда гости, которых муха просила о помощи разбежались, Андрейка сказал:

— Тусы. Я бы как дав сабей по гоове пауку.

— А я бы его мечом азубив. — Вторил ему Славка. Оба отчаянно глотали буквы «р» и «л». Даша оглянулась на мальчишек и замахала ручками:

— Сяся ти. Мама батит.

— Мама, что она говоит? — Спросил Славка.

— Просит вас вести себя потише. Не мешать мне рассказывать сказку. Ну как слушаем дальше или закрываем глазки и спим?

— Сушаем! — Воскликнули оба. Я продолжила:

— О, Господи, страсти то какие, Саша! — Укоризненно проговорила мне Агафья Гордеевна и перекрестилась. Даша затихла, глядя на меня, уронив соску окончательно на пол. Я её погладила по голове и поцеловала в макушку.

— Мам, а он что, у мухи всю ковь выпив? — Задал вопрос Вячеслав. Я отрицательно покачала головой:

— Ура! — Вскочил на ноги Славка, отбросив одеяло и заскакал на кровати. К нему присоединился Андрей, перебежавший из своей постели на постель к брату.

— Ура! — Кричали они оба и прыгали. Я сидела, смотрела на них и до меня дошло. Мальчишки на эмоциях, причём оба сразу, наконец-то произнесли звук «Р». Я засмеялась, покачала головой. Даша, глядя на пацанов, тоже встала на ножки и завизжав от радости, запрыгала. Мне пришлось её удерживать обеими руками.

— О, Господь Вседержитель. — Запричитала Агафья Гордеевна. — Вячеслав, Андрей! Это что такое? Александра, ты почему молчишь?

Я посмотрела на женщину.

— Тётушка, они оба, наконец-то, стали выговаривать «Р»!

Боярыня Морозова замолчала, глядя на мальчишек. А те продолжали прыгать. Мало того, Вячеслав схватил висевший на стене, над его кроватью деревянный меч и стал им махать, изображая, как он отрубает пауку голову. Андрей повторил за ним, соскочив с кровати и сняв со своей стены такой же меч. Им их вырезали ещё в Москве. Потом они начали сражаться на этих мечах. Я встала, держа маленькую княжну на руках.

— Так, дети, — строгим голосом сказала им, — оружие в ножны и на стену. И по кроватям! Выполнять приказ генерала, кадеты! — Сама еле сдерживала улыбку. Мальчишки оперативно кинулись к своим постелям. Вернули мечи на стены и легли в кровати, укрывшись одеялами. Я посмотрела на Дашу. — А ты чего, егоза, распрыгалась? Давай ка тоже в постель. — Уложила девочку в её постель.

— Мам, а дайше что с мухой? — Спроситл Слава.

— А дальше… Скакать больше не будете?

— Не будем, тётушка. — Заверил меня Андрей. Славка кивнул, подтверждая слова брата.

— Хорошо. Убив злого паука, подошёл к мухе и освободил её от верёвок.

Когда закончила читать стихи, пожелала всем спокойной ночи. Вышла из детской оставив с детьми Агафью Гордеевну и Фросю. Прошла в свой кабинет. Там ещё поработала с документами. Писала морской устав. Отложила бумаги совсем ночью. Встала, прошлась по кабинету. Подошла к окну и стала смотреть во внутренний двор. Видела, в свете факелов, как по крепостной стене прохаживается часовой. Мысли вернулись к кладу тамплиеров, который я вывезла с берегов Рейна. В Москве я проверила тщательно все привезённые туда сундуки. Но тайника не обнаружила. Подошла к правой стене от стола. Нажала на масляный светильник, сдвигая его вправо. Открылась фальшпанель, за которой находился тайник. Мне его сделали ещё в прошлом году. Взяла оттуда ключ от сокровищницы. Вернула назад панель и вышла из кабинета. Возле двери стояли Айно и Никифор. Было их время дежурства.

— Так, юноши мои, взяли по факелу и идём со мной. Ах да, Айно сбегай, возьми пару мешков каких-нибудь.

Айно ушёл. Вернулся минут через пять. В руках принёс два пустых мешка.

Мы спустились на самый нижний уровень замка, находившийся на два этажа ниже уровня земли. Там прошли по коридору, выложенным каменными блоками. В конце коридора находилась дубовая дверь, оббитая медными полосами. Возле неё несли караул двое солдат Корпуса с палашами на поясе и имевших по два пистоля. Увидев меня, они вытянулись по стойке «смирно». Я кивнула им.

— Вольно. — Открыла врезной замок двери. — Айно, Никифор, заходим. — Зашла в сокровищницу первой. За мной два моих палатина, освещая помещение факелами. — Зажгите масляные светильники, факела погасить. — Велела им и закрыла дверь. Парни зажгли светильники и погасили факела. Дым от масляных светильников уходил в вентиляционное небольшое отверстие. В сокровищнице стало светло. Тут стояли сундуки, та часть, которую я оставила в Вендене. Здесь же находились и другие сундуки, в том числе и пара сундуков из первого клада тамплиеров. В том числе и корона Императора Константина Великого, первого Императора Византии и Константинополя. Её я никому не показывала. О ней знали только Никифор, как хранитель этой короны и дядька Евсей. Даже Василий, нынешний муж мой и Великий Князь ничего о ней не знал. Деньги же, которые казна получала со сбора налогов и пошлин, хранились в другом месте. В Королевском банке. Они должны были работать и приносить доход. Часть сундуков, которые лежали в сокровищнице были пусты. Их содержимое было отправлено на монетный двор, для чеканки монет. Это серебряные бруски, так называемые древнегерманские марки или по нашему гривны. Их было много и просто так, в виде брусков они мне были не нужны. Поэтому я и отдала их на переплавку.

Сначала тщательно осмотрела пустые сундуки. Ощупывала каждый сантиметр сундуков.

— Матушка, а что ты ищешь? — Спросил Никифор. Я подняла руку, жестом показывая, чтобы помолчал. Осмотрев пустые сундуки, взглянула на палатинов.

— Ищу тайник. — Пояснила я и продолжила осмотр полных сундуков. Сначала осматривала крышку сундука. Ощупывала, пытаясь найти что-то, что могло использоваться, как механизм для открытия тайника. Так же осмотрела внешние стороны стенок сундука. Ничего не обнаружив, велела палатинам пересыпать монеты в мешки, чтобы освободить внутренние стенки и дно сундука. В этом сундуке хранились монеты времён Римской империи. Сундук был разделён на две секции. В одной лежали золотые монеты, в другой серебряные. Их, конечно, можно было бы тоже отдать на переплавку, но меня задавила внутренняя жаба. Жалко было такие раритеты уничтожать. Сейчас таких монет днём с огнём не сыщешь.

Когда парни освободили сундук от содержимого, ощупала все внутренние стороны стенок и дно. Ничего. По нолям. Тяжко вздохнув, велела высыпать монеты назад. Потом был следующий сундук. Этот хотя бы был не с монетами. Золотая и серебряная посуда, украшенная драгоценными камнями. Здесь тоже ничего. Парни начали вновь складывать всё содержимое назад. В одном из сундуков лежали золотые и серебряные украшения. Подвески, цепи, кольца, перстни и прочее. Я заметила, как Айно рассматривал одно ожерелье. Красивое. Золотое, инкрустированное рубинами и топазами. Я заметила с каким восхищением рассматривал его Айно, держа в руках. Улыбнулась.

— Что, Айно, нравится? — Спросила его. Он даже вздрогнул.

— Прости, Матушка. — Хотел вернуть ожерелье в сундук. Но я остановила его.

— Возьми. Да-да, бери. Жене подаришь. Тем более, она у тебя вторым беременная ходит? Вот и пусть носит. Это мой ей подарок.

— Но, Матушка. Такое богатство даже не у каждой боярыни есть. — Сказал, глядя на сокровище Айно Эст.

— Ты прав. Такого, — я кивнула на ожерелье, — и у княгинь нет. А вот у твоей жены будет. Знаешь правило, Айно?

— Какое?

— Дают бери, бьют, беги! — Мы с Никифором засмеялись.

— Бери, брат. — Кивнул Эсту Никиша. — Пока Матушка добрая. А то не возьмёшь, она тебя бить начнёт.

— Спасибо, Матушка. — Ответил, улыбаясь палатин, засовывая ожерелье в карман.

И опять поиски тайника. Если с сокровищем Рейна я знала где искать ключ к нему, сами тамплиеры мне подсказали. То сейчас всё глухо. И вообще есть ли тайник? И есть ли вообще третий клад? Или я всё уже забрала? Задавая, сама себе вопросы, я, наверное, из чистого упрямства продолжала поиск. Я потеряла счёт времени. Парни молча выполняли мои команды. Села на один из сундуков, только что мной осмотренном и ощупаном. Обвела взглядом сундуки, которые ещё предстояло осмотреть. Не так много осталось, но всё же. Взгляд упал на сундук с доспехами легата. Его я возила в Москву, показать Василию, но после забрала с собой. Кстати, именно этот сундук я не осматривала, даже там, в Москве. Подошла к нему. Он стоял на другом сундуке. Стала ощупывать крышку, потом внешние стенки. Ничего не нашла. Открыла сундук и осторожно вытащила пластинчатый доспех лорику-сегментату. Положила её рядом с сундуком. Вытащила шлем легата. Полюбовалась на него. Всё же надо подогнать лорику под себя. И шлем тоже. И, наконец, сделать гребень. Положила шлем рядом с доспехом. Вытащила гладий. И ему надо сделать ножны нормальные. Гладий таже положила рядом со шлемом и лорикой. Стала ощупывать дно. Ничего не обнаружила. Перешла на внутреннюю стороны стенок сундука. И в самом низу, возле дна нащупала небольшой выступ. На ощуп, словно шляпка сапожного гвоздя, очень маленькая. Я нажала на неё. Выступ поддался и утопился в стенке. Но ничего не произошло. Я ослабила давление и выступ вернулся в исходное положение. Я стала ощупывать противоположную стенку сундука. В таком же месте нашла второй выступ. Нажала на оба одновременно. Они поддались и сдвинулись внутрь стенок. Дно сундука отошло. У меня перехватило дыхание. Облизала моментально высохшие губы.

— Айно, дай нож! — Потребовала я, протянув к нему руку. Он вложил мне в ладонь рукоять боевого ножа. Лезвитем я подцепила фальшивое дно и подняла его. Смотрела на то, что там обнаружила. Дно сундука оказалось двойным. Под фальшивым дном лежал пергамент. Я осторожно достала его. Развернула. Всё понятно. Тайнопись тамплиеров. Ну её то я уже знала, спасибо Джованно. Свернула пергамент.

— Так, мальчики. Доспех, шлем и гладий в сундук. Сундук забираем с собой.

Айно с Никишей сложили всё назад в сундук, закрыли его. Я зажгла один из факелов. Погасила масляные светильники. Открыла дверь сокровищницы. Пропустила палатинов с сундуком и вышла сама. Закрыла дверь на замок. Заметила, что караул у сокровищницы сменился. Сколько время??? Взглянула на часы. Пятый час утра. Совсем весело. Но зато я всё же нашла, что искала. У меня от предвкушения адреналин зашкаливал в крови. Была эйфория. Я чуть ли не подпрыгивала на месте. Поднялись к моим покоям. Там находились все остальные палатины.

— Матушка, а где вы были? — Спросил меня Богдан.

— Да вот, Богдаша, ходили, пересчитывали моё злато-серебро. — Я усмехнулась. Айно с Никифором тоже. Открыла свой кабинет и зашла туда. Парни затащили сундук. Поставили его рядом со столом.

— Всё, мальчики мои. Свободны. Айно, Никифор, идите, отдыхайте. А мне надо побыть одной.

Подождала пока все не выйдут. Закрыла на замок дверь кабинета. Вернулась за стол. Расстелила пергамент. Взяла гусиное перо и лист бумаги, стала переводить знаки тамплиеров. Когда закончила, сидела и смотрела на текст. Потом засмеялась. Хохотала взахлёб. Господи, бред какой-то!.. Хотя почему бред?!!! Судя по тому, что я прочитала, это было так называемое золото катар, объявленных еретиками и уничтоженных крестоносцами в Южной Франции в середине 13 века. Сокровища замка Монсегюр, а это, согласно записи тамплиеров, огромные ценности так, как были собраны со всех общин катар Южной и Центральной Франции, и Северной Италии. Но самое главное, это место, где все эти сокровища были спрятаны. Посмотрев на название, опять захохотала. В двери постучались.

— Матушка, с тобой всё хорошо? — Услышала я тревожный голос Богдана.

— Всё… Хорошо… Мне просто… Весело…

Отсмеявшись и кое-как успокоившись, вновь посмотрела на лист бумаги с моей записью. А может я что-то не так поняла? Вновь стала переводить тайнопись тамплиеров. Нет, вроде всё верно перевела. Сидела, смотрела на название места. Блин. Так вот откуда сокровища аббата Фариа! Я нервно хихикнула. А может не на пустом месте Александр Дюма-Старший написал свой знаменитый роман??? Остров в Тирренском море, расположенный по середине между островом Корсикой и Италией. И да, это остров Монтекристо!!! Я закрыла глаза. В своё время я бывала в Италии и знала об острове Монтекристо, благодаря знаменитому роману Александра Дюма-Старшего «Граф Монте-Кристо». Хотела побывать на самом острове, но увы, не получилось. Доступ на остров был ограничен. Туда можно было попасть только два раза в год. А когда я была в Италии, был не сезон. Постоянных жителей на острове нет, там присутствуют только смотритель и карабинер, которые меняются регулярно с другой дежурной сменой. А в средние века на острове до 16 века проживали немногочисленные жители-монахи. В 7 веке в одной из пещер монахами была построена часовня. А в 11 веке основан монастырь. Этому монастырю стали жертвовать большие деньги влиятельнейшие семьи Корсики, Сардинии и Тосканы. Монастырь процветал. И из-за этого на Средиземноморье стали распространятся слухи о несметных сокровищах, хранящихся в монастырской казне. Это и спровоцировало нападение в 16 веке на остров пиратов Магриба, которые убили всех монахов, но сокровищ не нашли. С того времени, вплоть до 19 века на остров наведывались только контрабандисты и разного рода авантюристы, которые мечтали найти сокровища, спрятанные там якобы толи монахами, которые не выдали пиратам сокровищ монастыря, толи позднее самими пиратами. Всё это я сейчас сидела и вспоминала. Интересно, нападение пиратов на монастырь уже было или нет? И знают ли аборигены, что на их острове спрятаны огромные сокровища??? Хотя, судя по расшифрованной записи, сокровища спрятаны надёжно и найти их может только тот, ку кого есть ключ-подсказка, то есть я!

Сидела и размышляла. Когда же пираты напали на монастырь? Нападение уже было или пока ещё нет? Если нет, тогда на острове есть действующий монастырь. Интересно, монахи знают о спрятанных на острове сокровищах или нет? Если не знают, то как тамплиерам удалось спрятать там сокровища в тайне от монахов? Остров то небольшой. Или тамплиеры сначала сами внедрились в монастырь, потом спрятали золото в тайне от братьев-монахов и охраняли их, пока последний из посвящённых не умер от старости, оставив только ключ к тайнику? Одни вопросы, ответов нет и скорее всего их и не будет. Но в любом случае у меня появился предлог посетить Тирренское море. В качестве, так называемого ознакомительного вояжа на галеоне, в сопровождении боевой эскадры, для лучшей аргументации, если у кого-то появятся ко мне вопросы.

В кабинет постучались. Взглянула на свои наручные часы. Время девятый час утра.

— Матушка. — Услышала голос Богдана. Встала и открыла дверь.

— Что, Богдан?

— Матушка. Там прибыл этот, тамплиер который. А ещё сарацин.

— Какой ещё сарацин?

— Хашшишин.

— Понятно. Хашшишина ко мне. Тамплиер пусть ждёт.

Вернулась к столу и села. Убрала свиток в ящик стола, как и листы с расшифровкой. Вскоре в кабинет зашёл Богдан, за ним Саид и третий Божен. Саид сделал ко мне пару шагов и встал на колени, склонив голову.

— Госпожа, Махарани Искандер-Султан, 52-ой Аль-Малик аль-Ашраф, что значит султан мамлюков, Кансух аль-Гаври умер. Говорят его зарезала собственная наложница. Она тоже умерла.

— Боже, — я усмехнулась, глядя на ассасина, — какая ужасная утрата. Пусть Всевышний будет милостив к ним обоим. Иншаалах.

— Иншаалах, Махарани.

Я выдвинула ящик стола, взяла оттуда кожанный кошель с двадцатью серебряными флоринами.

— Саид, встань. — Саид поднялся, но продолжал стоять согнувшись, прижимая руки к груди и глядя в пол. — Почему ты не смотришь на меня, Саид?

— Мне нельзя смотреть в глаза Махарани. — Ответил он.

— Ладно. Возьми, Саид. — Я протянула ему кошель.

— Нет, Махарани. Я сделаю всё, что ты скажешь и не возьму серебра и золота за это. Но я пойду с тобой к тамплиерам, чтобы убивать их, и чтобы вернуть наши святыни, украденные ими.

— Я это знаю, Саид. И говорю тебе, бери! Если хочешь пойти со мной в гнездо тамплиеров. Бери, это приказ!

— Бери, сарацин. — Сказал Саиду Богдан. — Если Матушка говорит брать, значит надо брать. А если говорит, это приказ, значит его надо выполнять. Отказ выполнить приказ, означает мятеж и измену. Ты мятежник?

— Нет, эфенди, я не мятежник.

— Тогда бери. Не заставляй Матушку ждать.

Саид забрал кошель. Я кивнула.

— Саид. Кого достопочтимые беи назвали пятьдесят третьим Аль-Малик аль Ашраф, султаном мамлюков?

— Абу Ан-Наср Туман–бея.

— Это очень хороший выбор, Саид. А теперь можешь идти.

Ассасин пятился до двери спиной, опустив голову. Богдан открыл дверь и Саид вышел, так же не поворачиваясь ко мне спиной. Хорошо старец надрессировал их. Я села за стол…

— Богдан. — Позвала палатина.

— Я здесь, Матушка. — В проёме двери возник Богдаша.

— Зови сюда тамплиера.

— Слушаюсь. — Он исчез. Я встала и подошла к шкафу. Открыла его и вытащила шахматную доску. Раскрыла её и достала шахматные фигуры. Расставила их…

Глава 29

(Картинка сгенерирована Анастасией Гречишкиной специально для «Александры-2»).

Zay…

Ливонское королевство. Венден. Вторая половина января 1516 года от Рождества Христова.

До того, как ко мне завели тамплиера, я успела расставить шахматные фигуры в том порядке, в каком они должны были находится после последнего моего хода. Я села в кресло за стол. Знаком подозвала к столу тамплиера. Его, как обычно страховали мои палатины, на этот раз четверо — Богдан и Никифор с одной стороны, Аббас и Илья с другой. Айно с Боженом остались по ту сторону двери.

— Каков ход Магистра?

Капитан тамплиеров взял слона на f1 и передвинул его на с4. Я кивнула. Молодец. Я двинула вперёд пешку с а7 на а6.

— Всё запомнил? — Задала вопрос капитану. Тот кивнул, глядя на шахматную доску. Потом посмотрел на меня.

— Ваше Величество хочет создать угрозу слону на с4?

Я усмехнулась.

— А это пусть Магистр решает. Если запомнил, капитан, тогда свободен. Проводите его.

Подождала, пока тамплиер не покинет мой кабинет в сопровождении моих палатинов. Смотрела на доску. Скоро пойдёт размен фигурами. Ну что же, я к этому готова.

В кабинет постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка, к тебе полковник фон Фрундсберг.

— Пусть зайдёт. И ещё, найди мне Мартина. Он сейчас вместо Марфы, пока она в Москве.

— Слушаюсь.

В кабинет зашёл Георг фон Фрундсберг.

— Проходи, Георг. Возьми вон с той полки карту. Вон она, свёрнутая лежит с левого края.

Георг взял указанную карту и положил её на стол передо мной. Я её развернула.

— Значит так, Георг, войска пойдут в двух направлениях. Первое, это от Браславля по Западной Двине к Полоцку. Второе направление, это вот отсюда и на восток, смещаясь к Невелю. Вот здесь, — я указала на карте место, где спустя двадцать лет будет основан город Себеж, — есть гора. На ней необходимо построить, причём быстро, острог либо небольшую крепость. Пусть пока деревянную. Оставишь там строителей, сам двинешься к Невелю. Город должен быть взять в короткие сроки. Крепостные укрепления там есть и довольно неплохие, учитывая, что это пограничье с Русью. Местных не трогать. Они уже мои подданные. Если комендант Невеля откажется сдать город по хорошему, а горожане будут яростно сопротивляться, тогда отдашь город солдатам. На одни сутки, не более. Местных же, как я сказала, что живут в окрестностях не трогать, не грабить и не насильничать. Узнаю, что это всё же случилось, с тебя, полковник, спрошу. Всё понятно?

— Понятно, Ваше Величество. Значит я пойду с той группой войск, что идут на Невель?

— Да. А я пойду с той армией, которая двинется на Полоцк. И, Георг, всё надо сделать, как можно быстрее. Корпус и ополчение готовы?

— Да, Ваше Величество. Я заранее готовился к тому, что ты приедешь. Ополчение уже собрано и готово выдвинуться к Кокенгаузену.

— Хорошо, тогда начинайте выдвигаться. В Кокенгаузене разделимся.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— И ещё, возьмёшь Невель, продвинешься от него до реки Ловать, где она делает крюк, напротив городка Усвят и остановишься. Реку не переходи и городок не захватывай.

— Понял, Ваше Величество.

— Тогда с богом, Георг. Нам надо всё закончить до весны. Весной и летом у нас другие дела.

Георг ушёл. Спустя час, Богдан доложил, что явился Мартин. Он замещал Марфу, в её отсутствие, по Особому Отделу. Когда он зашёл, жестом пригласила его сесть за стол.

— Мартин. Мне нужно, чтобы Особый Отдел нашёл ключника Великой Княгини Литовской и Королевы Польской Елены Иоановны. Сестры моего мужа, ныне покойной. Она умерла два с лишним года назад. Была замужем за Александром Ягеллончиком, старшим братом нынешнего Великого Князя Литовского и Короля Польского. Королева умерла в Браславле. Пусть сначала поищут его там. Хотя, я думаю, он оттуда уже сбежал. Но его надо найти, живым. И доставить сюда. Это очень важно. И пусть агенты будут осторожны. Не надо, чтобы о том, что я начала искать ключника, узнал Николай Радзивилл и тем более Сигизмунд.

— Всё настолько серьёзно, Ваше Величество?

— Да, всё очень серьёзно. Мартин, найди мне ключника.

— Я всё понял. Если он жив, мы его найдём. А если он не захочет ехать в Венден?

— А он и так не захочет. Но разве кого-то это волнует?

— Я всё понял.

— Далее, Мартин. Теперь насчёт Генриха Восьмого Тюдора, который собрался разгромить мой флот, сменить королевскую династию в Швеции и захватить русский север. Так вот, как я знаю, его отец не совсем законно занял престол Англии, так как не имел никаких прав на него. Он сын бастарда с неясными происхождением. Недаром его ещё называют сыном валийского мясника. Генрих VII просто захватил английский престол, навербовав наёмников с помощью Франции, высадился в Англии и сумел разбить войска законного короля Ричарда Третьего, которого и убили там же на поле битвы. По сути, отца нынешнего короля Англии, королём провозгласили наёмники на поле битвы, большинство которых даже не были англичанами. Твоя задача, по мимо поиска ключника, так же состоит в том, чтобы отыскать человека, который имеет законные права на корону Англии. Потомок Ланкастеров или Йорков, а ещё лучше, чтобы он был прямым потомком Плантагенетов. Понятно, Мартин?

— Да, Ваше Величество.

— Деньги на всё это получишь у Филиппа. Я ему сообщу. Всё, Мартин, иди работай. Да, и сообщи Филиппу, что я его жду.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Вскоре ко мне пришёл Филипп.

— Ваше Величество⁈ — Я жестом пригласила его подойти и сесть за стол. Потом спросила:

— Как ты себя чувствуешь, Филипп? — Он удивлённо посмотрел на меня.

— Спасибо, Ваше Величество. Но я чувствую себя хорошо. Почему Вы об этом спрашивайте, моя Королева?

— У меня есть некоторое беспокойство за тебя. Я уверена, что Магистр отдал уже приказ о твоей ликвидации. Слишком ты быстро нагнул Ганзу и начал разбираться с ростовщиками на территории королевства. А я точно знаю, что менялы и ростовщики, в большинстве своём, это креатуры тамплиеров. Я уже распорядилась усилить твою охрану. Вся еда, которая тебе будет даваться, брать только после её проверки и только от охраны. Филипп, ты очень важен для меня и всего королевства. Будь сам осторожен, пожалуйста. Выполняй все предписания и требования твоей охраны.

— Благодарю Вас, Ваше Величество. Я буду выполнять все требования, как Вы мне и велели.

— Хорошо. Теперь о следующем. Расскажи мне о самых влиятельных банкирских семьях Европы.

— Про семьи Барди и Перуцци я Вам уже рассказывал…

— Давай ещё раз, освежим память. Итак, Филипп?

— Хорошо. Но, давайте, Ваше Величество, сначала я Вам расскажу о другой банковской семье. Почему именно о другой, Вам всё станет понятно. — Филипп вопросительно посмотрел на меня. Интересно. Я кивнула.

— Хорошо, Филипп.

— Так вот, основные банкирские дома, возникли в Италии. Начиная ещё с Х и ХI веков. Замете, Ваше Величество, в основном все известные банковские семьи, как действующие, так и сошедшие уже с финансовой арены банкирские дома возникли именно тогда, в большинстве своём именно в ХI веке. Так вот, в своё веря в Италии существовал известный банкирский дом семьи Фрескобальди. Они были из Флоренции родом, причём именно аристократического происхождения. Расцвет их могущества пришёлся на ХII-ХIII века. Они финансировали крестовые походы. Представители семьи были тесно связаны с английской знатью и, самое главное, с английскими королями. Финансировали английских королей Эдуарда I и Эдуарда II. Собирали в Англии папские подати. Но в 1311 году банкирский дом Фрескобальди неожиданно разорился. Причиной банкротства стало то, что английский король отказался выплачивать свои долги. — Филипп замолчал, глядя на меня. Я удивлённо на него смотрела. Значит 1311 год! Во как! От догадки я даже встала. Филипп тоже хотел встать, но я остановила его жестом.

— Сиди, Филипп. — Прошлась по кабинету. Филипп поворачивался ко мне, сидя на стуле. — Это было ещё до начала столетней войны. — Размышляла я вслух. — И как раз тогда, когда папа и король Франции объявили тамплиеров вне закона. В 1307 году начались аресты тамплиеров по всей Франции.

— Да, Ваше Величество. В пятницу, 13 числа. — Подтвердил Филипп. Всё верно. Вот откуда идёт термин: «В пятницу, 13». Якобы день, а точнее ночь, когда нечисть торжествует. Ведь аресты тамплиеров начались ночью, перед расцветом.

— Следствие и судебные процессы по делу об Ордене тамплиеров шло четыре года. Ещё до завершения расследования в 1310 году были казнены через аутодафе в предместье Парижа 54 тамплиера. Это был сигнал тем тамплиерам, которые ещё надеялись, что Орден оправдают. Один из известных и влиятельных защитников Ордена Пьер де Болонья пропал без вести, но скорее всего ему удалось бежать, так как руководству Ордена пришло понимание, что Орден будет уничтожен и они начали спасать своих людей. К тому же основную казну они сумели вывезти с территории Французского королевства. Не всю, но большую часть. В 1311 году слушанья папской комиссии были закончены. Папа Климент V издал буллу, в которой всё имущество Ордена передавалось соперникам тамплиеров, Ордену Госпитальеров. Французский король получил крупную денежную сумму из тех средств, что удалось всё же у тамплиеров конфисковать. И даже не смотря, что эта часть была небольшой, по сравнению с остальной казной, Франции удалось продержаться на этих деньгах года три или четыре. Пока казна вновь не опустела. Великий Магистр Жак Моле и приор Нормандии Жоффруа де Шарне, отказались от данных ими под пытками признательных показаний в сатанизме и ереси. Пытались защитить Орден и своих рыцарей. Если бы они покаялись, то им бы сохранили жизни и просто извергли бы из сана. Но они отказались каяться. Их приговорили к сожжению и казнили в тот же день на острове евреев. — Я посмотрела на Филиппа. — Скажи, это совпадение или… — Смотрела, улыбаясь на своего главного банкира и казначея.

— Я не думаю, что это совпадение, Ваше Величество. Банкротство семьи Фрескобальди и ликвидация Ордена тамплиеров, это звенья одной цепи.

— Правильно, дорогой мой Филипп. А теперь вопрос, что явилось настоящей причиной банкротства семьи Фрескобальди? Как ты думаешь?

Филипп замолчал, глядя на свои руки, лежащие на его коленях. Потом посмотрел на меня.

— Наверное банкирский дом решил… Ваше Величество, это только мои догадки, не более.

— Говори, Филипп. Запомни, иногда самое простое решение, является самым верным.

— Я думаю, что Фрескобальди, видя крушение могущественнейшего Ордена решили урвать с них и свой кусок. Но просчитались.

— Молодец, Филипп. Браво! — Я захлопала театрально в ладоши. Села за стол напротив Филиппа. — Смотри, казни и самые жестокие преследования тамплиеров имели место в основном во Франции. В испанских королевствах Кастилия и Арагон тоже имели место казни и расправы, но не такие масштабные, как у их соседей. Мало того, многие тамплиеры там остались живы и даже сохранили свободу, перейдя в другие, в том числе и местные, испанские рыцарские Ордена. Тоже самое имело место и в немецких княжествах, и Империи в целом. А вот в Англии тамплиеров вообще не казнили. Английский король просто объявил о ликвидации у себя Ордена и всё. Но при этом отказался выплачивать семье Фрескобальди свои долги. Мало того, в Рим даже не пришли папские подати, которые были там собраны. Эдуард II сослался на трудности сбораподатей. Рим проглотил это, замяв дело. Так как в связи с ликвидацией Ордена тамплиеров, итак шли разброд и шатания. Многие прелаты церкви были настроены к Ордену довольно благосклонно. Даже папа не хотел такой жестокой расправы, но на него давил король Франции Филипп Красивый. А семью Фрескобальди тамплиеры наказали банкротством. А что для банкира хуже смерти? Правильно, разорение.

— Ваше Величество, но Фрескобальди и после этого сохраняли своё присутствие в Англии. Они поставляли вино ко двору английских королей и даже владели там какими-то рудниками.

— Скорее всего, разорившиеся банкиры поняли в какую передрягу они угодили. Сумели договорится с тамплиерами и даже заплатить им какую-то сумму. Те не стали и дальше уничтожать семью, но о финансовой, банкирской деятельности им пришлось забыть. Так ведь, Филипп?

— Так, Ваше Величество.

— Отлично. Скажи, Филипп, кто-то из этой семьи сейчас жив?

— На сколько я знаю, да. Но по сравнению с тем, что они имели, на мой взгляд, влачат жалкое существование. — Ответил молодой человек. Я сделала у себя в бумагах пометку о семье Фрескобальди. — Ваше Величество, скажите, Вы хотите кого-то из Фрескобальди использовать против тамплиеров?

— А почему бы и нет, мой дорогой Филипп? Орден лишил их многого. Почему так произошло, это уже не важно. Важно другое. Некогда могущественная семья подверглась чудовищному унижению. А Фрескобальди, как истинные сыны солнечной Италии такое навряд ли забудут, даже спустя поколения. Особенно, если осознавая то, чем они могли бы владеть сейчас и чего их лишили. А я уверена, они ничего не забыли. И дай им возможность, они вцепятся тамплиерам в глотки. Скажи, Филипп, как можно уничтожить такую организацию, как Орден? Уничтожить окончательно? Казни, убийства его членов, террор, преследования? Нет. Пример Франции, это доказал. Даже лиши их руководства, то есть головы, Орден отрастит другую, если не две сразу. Он уйдёт с одного места в другое. Так как его всё же уничтожить?

— Лишить финансов.

— Правильно, Филипп. Орден, это как живой организм, пока он получает пищу, он живёт, регенерирует отрубленные части тела, восстанавливая их. Лиши его еды и тело умрёт от голода и жажды. Так вот, деньги, золото, серебро и есть пища Ордена. Пока он их получает, Орден будет жить. Наша задача лишить его финансовой подпитки. Только это убьёт Орден. Поэтому я и создала свой Орден.

— Корпус⁈

— Корпус. Там ведь не только солдаты и офицеры, которые участвуют в боях и сражениях. Там есть солдаты, которые ведут и невидимую войну. Тайную. Это шпионы и диверсанты. Но кроме них есть и другие солдаты, такие как ты. Их оружие не сабля, меч или кинжал с ядом. Их оружие, вот это гусиное перо и ум. И эти солдаты, возможно, самая важная часть Корпуса. И ты один из них, Филипп. Ты на линии переднего огня, если так можно назвать. И Великий Магистр это уже понял, ибо он далеко не дурак и умеет просчитывать ситуацию. Поэтому, я уверена, он отдал приказ о твоём устранении. — Я откинулась на спинку стула. — Ладно, с семьёй Фрескобальди мы пока разобрались. Я ещё подумаю над этим. Что и как можно сделать. Ты тоже возьми их на заметку.

— Ваше Величество, семья Фрескобальди окончательно из банковского дела не ушла. В некоторых городах Европы ещё остались их отделения. Но насколько я знаю дела их идут не очень хорошо. До меня доходили слухи, что они начали переговоры с одним из банкирских домов о продаже своих некоторых представительств. А вообще после банкротства их преследовали неудачи. Во второй половине прошлого века из-за конфликта с семьёй Медичи им даже пришлось бежать из Флоренции.

— Ну вот видишь, они отличные кандидаты в рекруты. Но давай дальше о банкирах Италии.

— Да, Ваше Величество. На смену Фрескобальди тут же пришли именно Барди и Перуцци. Здесь главными были именно Барди. Они, как я Вам и говорил, Ваше Величество, известны с ХII века. Их подъём начался с середины ХIII века. А в начале ХIV века они, перехватив финансовые потоки у семьи Фрескобальди, фактически взобрались на вершину банковского дела. Ядром их компании были члены семьи Барди, вокруг которых группировались родственные им семьи и близкие. Барди породнились с банкирским домом Перуцци. Позже, в ХV веке, породнились и с банкирским домом Строцци, ещё одной влиятельнейшей семьёй банкиров. Барди плотно сотрудничали с банкирским домой Медичи. Банк Барди превратился в депозитарий, где хранилась папская десятина, собираемая со всей Европы. Представляете, Ваше Величество, сколько это?

— Представляю. Продолжай.

— Барди и Пероцци финансировали Колумба. Выдавали кредиты королям Франции, Англии, Неаполя, Кастилии, Арагона и Кипра. Финансировали Орден Ионитов на Родосе. Особенные отношения у Барди и Пероцци были с английскими королями. Англией больше занимались именно Пероцци, которые собирали большую часть государственных и папских налогов. Кредитовали английского короля Эдуарда III. Банк Перуцци финансировал англичан во время столетней войны.

— То есть, Барди в купе с Перуцци, а потом и со Строцци превратились в мощнейший финансовый синдикат?

— Простите, Ваше Величество, что Вы сказали? Синдикат?

— Совершенно точно. От латинского слова syndicus, что означает «Рассматривать, проверять». Синдикат в финансовой сфере, это объединение нескольких банков для финансирования крупных инвестиционных проектов. Например, кредитование королей, рыцарских Орденов, экспедиций по открытию новых земель или финансирование войн. Некий спрут, который раскинул по всюду свои щупальца и сосет ими ресурсы многих народов.

— Это точное определение, Ваше Величество. Я бы тоже назвал банк Барди, банки Перуцци, Строцци и примкнувшим к ним банкирский дом Медичи синдикатом.

— Вот, дорогой мой. А теперь ты сам понимаешь, что семья Барди была выбрана тамплиерами взамен семьи Фрескобальди.

— Понимаю. Но в середине 14 века Барди и Перуцци терпят свой первый большой крах. Всё дело в том, что они очень сильно вложились в подготовку и ведение войны Англии против Франции. Однако Эдуарду III не удалось быстро разгромить французов, и он завяз во Франции. В итоге, она продлилась сто лет. Соответственно, он не смог, за счёт завоёванной французской короны вернуть долги банкирам. Французы тоже отказались платить по своим долгам. Французские короли ведь тоже кредитовались у Барди и Пероцци. Глава дома Пероцци даже умер от сердечного удара там же в Лондоне, когда Эдуард III объявил о своём банкротстве. Кризис обоих банковских домов спровоцировал кризис сначала во Флоренции, где разорились многие вкладчики этих банков, а потом кризис распространился на всю Италию и многие государства Европы. Обанкротился даже папа.

— То есть, Эдик с французами послали банкиров лесом на три весёлых буквы. Молодцы! — Засмеялась я. — Но что самое главное, папа пролетел, как и многие короли и герцоги Европы. Умно, умно!!!

— Ваше Величество? Я не совсем понял? Что значит послали лесом на три буквы? Какие буквы и почему умно? Для кого умно?

— А ты не понял, Филипп?

— Если честно, то не совсем.

— Скажи мне, Филипп, что является кровью любой войны? Её топливом?

— Деньги.

— Правильно, друг мой. И чем дольше длится эта война, тем больше денег она требует. В столетнюю войну, на протяжении всего её периода, вкладывалась практически вся Европа. Даже депозитарий папы был опустошён под ноль, иначе он бы не обанкротился… Ай какие молодцы. Это же надо было провернуть такую масштабнейшую аферу всех времён и народов. — Я стояла и смеялась. У меня даже слёзы выступили от смеха.

— Ваше Величество? — Филипп привстал. Его глаза в недоумении и тревоге округлились. В кабинет заглянул Богдан.

— Матушка? — Я махнула палатину рукой, и он исчез за дверью. Я ещё посмеялась. Потом стояла, качала головой и платочком вытирала выступившие слёзы.

— Ваше Величество, может Вы мне всё-таки проясните, о какой масштабной афере Вы говорите?

— Понимаешь, Филипп. Я не могу в деталях тебе рассказать об этом, так как сама их не знаю. Да и навряд ли когда мы узнаем весь механизм этой поистине глобально операции, которая длилась на протяжении почти ста лет. Я смотрю на масштабность и последствия. И вот, что вырисовывается. Банкиры выдают королям наличные деньги. Много. Золотом и серебром, так?

— Так, Ваше Величество. В данном случае векселя здесь не пойдут.

— Совершенно верно. Короли на эти деньги формируют войска, нанимают солдат. Вооружают их, экипируют. Крупные феодалы, идущие на войну, делают тоже самое, беря кредиты у банкиров. Они же платят своим солдатам, ландскнехтам и так далее. Что происходит с деньгами дальше? С наличными я имею ввиду?

— Ну известно что. Те, кто получил монеты, начинают их тратить.

— Совершенно верно. Тратится начинают на кузнецов, которые куют оружие и изготавливают доспехи. А кузнецы закупают железо. А у кого они закупают железо?

— У торговцев, которые это железо продают. — Ответил непонимающе Филипп.

— Верно. А у кого торговцы берут это железо?

— У того, кто это железо добывает.

— Всё верно. То есть, у того, кто владеет рудниками. А кто владеет рудниками в той же Англии? Ты сам говорил, что семья Фрескобальди владела какими-то рудниками. И я не ошибусь, если это были железные рудники. Но я уверена, что сами Фрескобальди владели этими рудниками номинально. А вот истинные их владельцы, кто?

— Тамплиеры?

— Молодец. Но это только маленькая часть того, куда тратились деньги, полученные от банкиров королями и прочими владетельными сеньорами. Они же платили своему войску? Платили, иначе, кто же воевать будет? Взять тех же солдат, наёмников и прочих. Куда они тратили полученные деньги, а так же то, что сумели награбить? Думай, Филипп, и не просто думай, а делай выводы, почему я дала тебе повеление убрать из королевства всех менял и ростовщиков? — Филипп задумался.

— Часть этих денег неизбежно попадала к ним?

— Конечно, даже не сомневайся. Ведь те же мелкие дворяне, рыцари, простые воины и наёмники брали деньги у ростовщиков. И им надо было расплачиваться. Они и расплачивались. Меняли у менял деньги на более крупные или на более мелкие. Но это не всё. Это если войско ещё находится в там, откуда ему нужно выступить перед началом похода. А если войско уже в походе? И находится на враждебной, захваченной ими территории? Кто-то из рыцарей и наёмников часть своих денег, конечно, постарается отослать на родину, семье, если есть куда отсылать. Не будешь же ты таскать с собой кошель полный серебра? Во-первых, у тебя его могут украсть, во-вторых, тебя могут в следующем бою убить. И что тогда с твоими деньгами станет? А они достанутся чужому человеку, а не твоей семье. И что делать, Филипп?

— Передать деньги на хранение представителю банкирского дома, под вексель!

— Молодец, Филипп. Это значит за войском всегда идут представители банкирских домов. Они и принимают на хранение или передачу в семьи деньги солдат. А как мы с тобой уже определились, кто контролирует наиболее известные и могущественные банкирские дома? Причём, контролируют так, что одних могут разорить, а вторых поднять выше?

— Тамплиеры.

— Умница. Далее. Часть денег солдаты оставляют себе. Кто ещё всегда следует за армией?

— Маркитантки.

— Конечно. Женщины определённого поведения, которые и предоставляют армии, состоящей из мужчин услуги определённого характера. А ещё кто?

— Купцы, которые скупают награбленное.

— И опять правильно. И заметь, Филипп, что маркитантки, что купцы, словно вороньё движущиеся вслед за войском действуют не каждый кто во что горазд, а организованно. Купцы скупают награбленное за гроши. А ведь среди награбленного очень много ценного. Та же золотая и серебряная посуда. Куда её денет солдат? Таскать за собой будет? Нет, он избавится от неё, чтобы получить монеты. И зачастую эти солдаты не понимают истинной ценности того, что им попадает в руки. Это аксиома, так как большинство наёмников, да даже и дворян просто не грамотные. И кому всё это в итоге достаётся? Надеюсь, ты не веришь, что те же маркитантки, идущие при войске, действуют сами по себе? Или купцы, скупающие награбленное? Возьми проституток в городах, у всех у них есть сутенёры, то есть их хозяева. А купцу-одиночке идти при войске очень опасно. Его просто могут ограбить и убить те же наёмники. А это что значит?

— Это значить, что и маркитантки, и купцы, и представители банкирских домов действуют организованно. Управляются одними и теми же людьми⁈

— Всё верно, мой друг. В данном случае, выстроена целая система, которая работает без сбоев по выкачиванию денег и ценностей. К тому же банкирские дома, по мимо банковской деятельности занимались ещё и торговлей, так ведь? Мало того, многие банкирские дома начинали именно с торговли.

— Да, Ваше Величество, они все начинали с торговли и потом ей занимались, даже поставив банковскую деятельность в приоритет.

— Всё верно. Но вернёмся к столетней войне. К ней стали готовится заранее. С того самого момента, как Филипп Красивый начал террор в отношении тамплиеров. Обе стороны, что англичан, что французов банкиры Барди и Пероцци, по указанию, тамплиеров, накачали деньгами. Это Эдуард-дурачок думал, что только его кредитуют и он легко захватит Францию, на трон которой имел серьёзные права. Но всё уже было просчитано заранее. Деньги, которыми Барди и Пероцци кредитовали английскую и французскую стороны тут же стали возвращаться назад к их владельцам. Но механизм войны был уже запущен. Зазвенело оружие, полилась кровь, запылали пожары. И вся пролитая кровь тут же стала обращаться в золото и серебро, которое многочисленными ручьями и даже потоками потекли в закрома… Кому?

— Банкирам… Нет, Ваше Величество, тамплиерам.

— Конечно. Но банкирам тоже. А теперь, что произошло с домами Барди и Пероцци, когда пришло время королям платить по долгам? А у королей не оказалось денег. Что английский король, что французский, как всегда, были без гроша в кармане. Вообще, все королевские дворы страдают хронической нехваткой денег. Даже возьмём Испанию. Туда скоро потечёт золото и серебро из Нового Света. Много золота и серебра. Но поверь мне, всё это золото долго не будет задерживаться в Испании и таким же потоком, каким оно туда будет прибывать, таким же будет и убывать. Кстати, я тебе об этом говорила. Поэтому к поступлению испанского золота надо будет быть готовым. Так вот, Эдуард не достиг своих целей, но и Филипп VI, так же был разорён. Его сыну Иоану II Валуа досталась страна, где целые области были разорены. Собирать налоги было очень трудно и даже, порой, невозможно, так как это неизбежно приводило к восстаниям и мятежам. И вскоре, точно когда не помню, король Франции просто кинул всех банкиров. Так ведь, Филипп.

— Кинул, это не исполнил свои обязательства по долгам?

— Да.

— Вы правы, Ваше Величество. Первый удар по банкирам нанёс король Филипп VI де Валуа в 1332 году. Он своим указом запретил выплачивать долги ломбардийским банкирам по их долговым векселям и банкирам было запрещено требовать по ним уплаты долгов. Это касалось не только долгов самой французской короны, но и долгов крупных феодалов Франции, а так же долгов городов и общин. После этого и началось то, что привело спустя 10 лет к масштабному кризису. Многие банкирские дома понесли серьёзные убытки. Барди и Пероцци ещё держались. Они надеялись получить свои деньги с Эдуарда. Он тогда ещё не отказывался от своих обязательств, мало того, Барди и Пероцци вновь кредитовали его, предоставив деньги из депозитария, в котором хранились средства в том числе и Ватикана. Кризис разразился в 1343 году от Рождества Христова, когда король Англии окончательно отказался возвращать долги. А к 1347 году, когда было заключено перемирие между Англией и Францией, Французское королевство находилось в плачевной состоянии. И требовать выплат уже по долгам Флорентийских банкиров не приходилось.

— Ну вот, Филипп, мы и подошли к самому главному. Весь кризис середины 14 века был предвиден и подготовлен. Кризис очень сильно же ударил по экономике Итальянских государства?

— Не только по ним. Но и по всей Европе. Тогда всё зашаталось. Буквально всё. Банковская деятельность, торговля, производства. В городах появилось невероятное количество нищих. Начались голодные бунты, мятежи, так как возросли налоги.

Я слушала Филиппа и усмехалась про себя. А ведь ничего не изменилась за все эти столетия. Банковский кризис 2008 года в США спровоцировал масштабный кризис, перекинувшийся на другие страны, в том числе и на Европу. Здесь тоже самое. И самое главное, я не сомневаюсь, что кризис 2008 года был подготовлен и спровоцирован. Так как, в этом случае, кто-то разорился, а кто-то поимел огромные барыши! Схема, впервые применённая тамплиерами, действует и в 20, и в 21 веке. А что это значит? А это значит, что мы должны использовать подобное для своей пользы. Сейчас мало кто разбирается в этой механике. Вот, даже Филипп, из семьи банкиров, должен это понимать. Но нет. Пока ещё не понимают и не знают. Тамплиеры умницы, ими нельзя не восхищаться. Они опередили своё время во многом. Но всё дело в том, что я тоже не дитя этого века и этой эпохи. Я дитя совсем другого времени. Более коммуникабельного и быстрого. Более объёмного в плане информации и принятия решений. А значит я более продвинутая и самое серьёзное оружие противодействия. Хотя стоит сказать, что только сейчас я стала осознавать весь масштаб противостояния. Филипп ещё пока не осознавал. Но ничего, осознает и интересно будет посмотреть на его реакцию. А раз так, тогда продолжаем. Мне нужен соратник полностью мне преданный. Ибо его поле битвы будет гораздо разрушительнее, чем поле битвы моей армии.

— Вот смотри, Филипп. — Начала я говорить. — Кризис сдвинул многое в Европе, но самое главное помог тамплиерам взять под контроль то, что они раньше не контролировали, то есть финансовые потоки, которые раньше не входили в их орбиту. Мало того, они сумели отомстить, пусть и временно, но отыграться, когда папа оказался банкротом, впервые в истории христианства. Но, Филипп, посмотри, в отличии от семьи Фрескобальди, семья Барди не была так тамплиерами опущена ниже плинтуса.

— Простите Ваше Величество, ниже чего?

— Плинтус, Филипп. Это выражение иносказательное. Опустить ниже плинтуса, это значит разорить и кинуть кого-то на самое дно.

— Я понял, Ваше Величество.

— Так вот. Семейство Барди, хоть и объявили о своём банкротстве, но, по сути, таким не являлось. Даже не смотря на смерть главы дома Перуцци от сердечного удара. Смерть главы говорит только о том, что тамплиеры не посвящали эти банкирские дома о цели своей операции. Они просто использовали банкиров. О чём и дали им понять, чтобы банкиры не зарывались. А потом, не дали тому же дому Барди сгинуть. Мало того, даже приподняли их. Ведь не даром спустя почти сто лет Барди породнились с одним из самых влиятельных банкирских домов Италии, со Сторцци. И ещё, Филипп. Скажи как много наличности хранится в банковских домах?

— Что Вы имеете в виду, Ваше Величество?

— Ну вот скажи, сколько золота и серебра хранилось в хранилище банка твоей семьи, Филипп? — Он задумался. Посмотрел на меня.

— Я не знаю точно, Ваше Величество, меня никогда до такого не допускали. Но думаю, что… Флоринов на тысяч пять-десять, точно хранилось. А что?

— Золотом? — Задала я вопрос.

— Да, золотом. В серебре раза в два больше хранится.

— Понятно. Ты ошибаешься. Даже такой суммы банкиры у себя не хранят.

— Как это?

— А так. Тамплиеры извлекли уроки из прошлого, когда, пусть они и сумели спасти основную свою казну, но даже то, что сумел захватить французский король, хватило его казне продержаться несколько лет. Хотя… — Я вспомнила франко-итальянский сериал «Проклятые короли». — Знаешь. Филипп, если бы все, изъятые ценности тамплиеров достались казне, она бы продержалась ещё дольше.

— Почему?

— А дело в том, что часть сокровищ тамплиеров были украдены у французского короля. И украдены его ближайшими сподвижниками. А потом реализованы, причём, по цене гораздо ниже той, которой они стоили, через ломбардийцев. И как ты думаешь, куда или кому достались эти ценности?

— Тамплиерам?

— Да, мой дорогой. Через ломбардийских банкиров, тамплиеры и забрали часть своего имущества, заплатив треть цены от их стоимости. — Говоря это, замолчала. Твою душу!!! Вспомнила, что меч «Эскалибур», он же «Пламень» Карла Мартелла, он же легендарный меч, которым владела Жанна д Арк, попал в сокровищницу минимум 100 лет назад!!! А если это дело так, то… То и сокровищам Монтекристо, как минимум 100 лет. А если это так, то там не только золото катар. Там и то, что тамплиеры получили от столетней войны. Мать моя женщина!!! Это же сколько там? У меня даже дух захватило. Вспотели ладони. Я задышала глубоко. Ничего себе!!! Да за такие сокровища убьют кого угодно. Даже королей и королев. Так вот почему, тамплиеры так рвались к первому своему кладу. Им на фиг не нужны были все эти христианские святыни. Все эти короны первых королей и золото Цезарей. Их цель — третья часть клада. Она самая большая и масштабная. Я даже закрыла глаза, зависнув. Твою душу…

— Ваше Величество⁈ — Вывел меня из раздумий голос Филиппа.

— Всё нормально. Ладно, продолжаем. Даже то, что английский король и французский отказались возвращать кредиты, для тамплиеров ничего не значило. Они эти деньги уже вернули. Причём, вернули с процентами. Да, семья Барди ушла в тень, но не была полностью выброшена из банковского дела. Скажи, Перуцци как себя сейчас чувствуют?

— Нормально чувствуют. Но в основном их деятельность сейчас сосредоточена во Флоренции. Из Англии им пришлось уйти.

— Кто из итальянских банкиров сейчас работает в Англии? — Спросила Филиппа. Он задумался на некоторое время, потом ответил:

— Представители банкирского дома Одескальки.

— Они финансируют английскую корону?

— Не знаю.

— Скажи, Филипп, а твой брат имел дела с английской короной?

— На сколько я знаю, нет. Там у семьи не было интересов. — Филипп замолчал, что-то обдумывая. Потом произнёс. — Хотя, учитывая, что у меня с братом плохие отношения, он вполне может вложится в финансирование Генриха Английского в его походе против нас. Хотя бы для того, чтобы наказать меня.

— А Фуггеры могут оказать финансовую помощь Тюдору?

— Могут. Фуггеры сейчас очень влиятельная банкирская семья в Германии и Франции. И они фанатичные католики. А Вы, Ваше Величество, православная. И ещё, Ваше Величество, моя семья сейчас нацелена не на Европу. Вельзеры сейчас нацелены на Индию, а так же на Новый Свет. Так что я даже предположить не могу, кто профинансировал Генриха XIII.

— А чего тут предполагать? Его профинансировали тамплиеры через ряд банкирских домов. Думаю, что и Одескальки, и Фуггеры, и Вельзеры, и ещё кое-кто из банкиров предоставил Генриху необходимую сумму. И кредит этот беспрецедентный.

— Это какой?

— Если Генрих достигнет своих целей, то возвращать кредит ему не нужно будет.

— Как так? И банкиры на это пошли?

— Конечно, пошли. Попробовали бы они не пойти. Ты не забыл, Филипп, что я тебе говорила в начале нашего разговора? О том, что получили тамплиеры, после того, как спровоцировали двести лет назад масштабный финансовый кризис сначала во Флоренции, а потом и во всей Европе?

— Но, Ваше Величество… Это получается… — Глаза Филиппа расширились. Я улыбнулась и кивнула ему.

— Да, мой дорогой Филипп. Ни один крупный банкирский дом Европы не работает без одобрения его тамплиерами и без их участия.

— Но я ничего такого в нашей семье не замечал.

— И не заметил бы. Об этой тайне знает только глава дома и больше никто.

Я видела, как Филипп побледнел. Продолжая улыбаться, спросила:

— Что, Филипп, страшно? — Молодой мужчина нервно сглотнул. — Страшно, Филипп, вижу. Только один крупный европейский банк не подчиняется Ордену. Это Королевский Банк Ливонии. Так что, Филипп, тебе придётся противостоять очень большой силе. Настоящему монстру. Твоя задача будет состоять в том, чтобы уничтожить этого монстра. Ликвидировать монополиста. Я хочу добиться того, чтобы каждый банкирский дом действовал не зависимо от кого-то. Сам по себе, на свой страх и риск. Даже пусть входит в союз с другим банкирским домом. Или несколькими. Но не так, как сейчас.

— И как же я смогу противостоять банкирским домам всей Европы?

— А я тебе помогу. Я знаю, как это сделать. Всё началось именно со столетней войны. Которую тамплиеры подготовили и профинансировали через банкирские дома Барди и Перуцци. Я об этом уже говорила. После банкротства этих домов разразился кризис, и тамплиеры перехватили основные финансовые потоки. Постепенно за полтора столетия они подчинили все остальные банковские дома. А какие-то создали сами. Посадив в них своих управленцев, которые официально считаются якобы его владельцами. Те известные фамилии, которые ты знаешь, как владельцев того или иного банкирского дома, на самом деле, всего лишь наёмные рабочие, даже если они и аристократы. Пусть тебя это не вводит в заблуждение. О том, как ты будешь выстраивать стратегию противостояния, мы поговорим позже, когда я вернусь из похода. А сейчас, поговорим о наших талерах, которые чеканятся на моём королевском монетном дворе. талеры с собой есть?

— Ах, да. Простите, Ваше Величество.

На поясе у Филиппа висел кошель из чёрного бархата с вензелями. Он развязал его и вытащил оттуда золотую и серебряную монеты.

— Вот, Ваше Величество.

Я взяла их в руки. Рассматривая, покачала головой.

— Я тебе уже говорила, что это никуда не годятся.

— Да, Ваше Величество, говорили. Почему?

— Филипп. Мне нужны идеально ровные круглые монеты. А не вот это. Но ладно. Пока пусть чеканят так. Как же я сразу не подумала.

— О чём Вы, Ваше Величество?

— Нужен пресс. И работать он будет от паровой машины. И никаких молотобойцев. Заодно на монетах будут декоративные монетные рёбра.

— Монетные рёбра? Это как?

— А вот, смотри. Вот ребро монеты. Что на нём?

— Ничего.

— Вот именно. А на ребре в идеале, должны быть вертикальные бороздки одинаковой глубины и на одинаковом расстоянии друг от друга. Или рисунок.

— Здесь? А зачем?

— Красиво и эстетично. Тебе самому будет приятно взять такую монету в руки. И ещё, Филипп. Скажу тебе одну вещь. Об этом никто ещё не знает, кроме узкого круга лиц. На Руси, на Урале, нашли серебряные копи. Богатые. Там будут заложены рудники.

— Это правда?

— Правда, Филипп. Но об этом никто не должен знать… До поры до времени. Я договорилась со своим супругом. Мы тоже будем получать оттуда свою долю.

Говорить о том, что должны найти и обязательно найдут золото, я не стала. Не время ещё. Когда Филипп ушёл, я ещё поработала с документами. Потом встала, потянулась. Взгляд зацепился за висящий на стене меч. Некоторое время я просто смотрела на него. Он действительно обладал каким-то магнетизмом, притяжением. Я подошла к нему. Ножны уже заменили. Я не стала украшать его драгоценными камнями, золотом и серебром. Мне сделали на него простые ножны, но из хорошей кожи. Ножны были отделаны, максимум, медными накладками. Этот меч не нуждался в дорогой оправе. Он сам был огромной ценностью, даже больше, чем любой, самый крупный и прекрасно огранённый бриллиант.

Сняла его со стены. Держа за ножны левой рукой, правой взялась за рукоять и выдвинула его на половину. Солнечный луч упав на лезвие, отразился солнечным зайчиком. Меч блеснул. Это был словно призыв. Я закрыла глаза, так как в ушах стал нарастать гул. Послышался топот тысяч конских копыт. Лязг железа и воинственный клич. Явственно увидела багровые сполохи пожаров. Даже почувствовала запах гари…

Я не стала задвигать меч назад в ножны, а наоборот, вытащила его полностью и опустила ножны на пол. Теперь уже смотрела на поднятый меч. Улыбнулась. Несмотря всё же на тяжесть, так как ковался для мужчины, рукоять меча, как влитая, сидела в моей ладони. Крутанула мечом. Идеальная балансировка. Положила лезвие меча на левую ладонь. Смотрела на него. Он лежал той стороной вверх, где было выбито: «excalibur» и «gaius artorius rex est» — «Эскалибур», «Гай Арториус, король».

— Гай, Арториус, Король… Гай, Арториус, Король… Гай, Арториус, Король… — Повторяла я, глядя на клинок и думала. Странно, но в моём времени Короля Артура считали легендой, не более. Так как никаких письменных доказательств его существования не было. Но вот на моих ладонях лежит материальное доказательство того, что такой король был. Вопрос только чьим королём он был??? Считается, что королём Англии. Вернее, какой Англии? В те времена в Англии было куча королевств, как блох на шелудивом псе. Всякие Мерсии, Нортумбрии и прочие. А ещё насчёт первых английских королей. Они тоже легенды. Толи были, толи не были такие. И тоже никаких письменных и других доказательств. Некоторые короли, уже более позднего времени известны только по нескольким найденными монетам, где были выбиты их лики и их имена. И всё. Больше о них ничего не известно. Никаких письменных источников. А раз так, то почему бы легенде не обрести плоть??? Мысль, которая сформировалась у меня, даже заставила меня хихикнуть нервно. Ну а почему бы и нет?

Села на стул. Меч положила на стол. Мысль окончательно сформировалась. Требовалось её отшлифовать. Вот и будем её шлифовать. Фальсификация истории? Ерунда, там столько фальсификаций, что мама не горюй. Что уже сам чёрт ногу сломит, где правда, а где вымысел. А если так, то почему бы вновь не сыграть в ту же игру. Взяла гусиное перо, открыла чернильницу. Положила перед собой чистый лист бумаги. Стала писать Марфе, что мне необходим в Вендене сержант Корпуса Григорий. Мой один из самых важных членов Особого Отдела. Да, я хотела вызвать сюда своего специалиста по подделке пергаментов и древних рукописей. Очень ценный кадр. И отправить его нужно было ко мне из Москвы, незамедлительно. А так же гравёра Никиту. Появился у меня и такой специалист. В Европе их называли медальеры, так как специализировались они по чеканке монет. Никита попался при изготовлении фальшивых денег. Ему грозило колесование, когда я забрала его из разбойного приказа. Никита был молод, относительно молод, 30 лет. В этом возрасте мужчины уже имели семьи и детей лет пятнадцати. У этого семьи не было. Вернее, была когда-то, но молодую жену, с которой они обвенчались всего за полгода до этого, захватили татары в одном из набегов. Они тогда жили в Рязанском княжестве. Сам Никита получил удар саблей и чудом выжил. После чего, он и подался в Москву. Там подвязался у одного мастера. Тот как раз работал на монетном дворе. Вот у него Никита и научился. Он оказался очень талантливым в этом. Со временем превзошёл даже своего учителя. И как-то получил весточку, что его жена жива, но её можно выкупить. Свою Акулину, Никита любил, несмотря ни на что. Нужны были деньги и тогда он решился на авантюру. Стал изготавливать фальшивые монеты. И попался. Хорошо, что я как раз была в Москве и заглянула к своему свёкру, где и обнаружила ценного кадра. Никиту я забрала. Зачем пропадать такому таланту? К тому же его фальшивые монеты практически не отличались от настоящих. Я даже сначала, когда папан показал мне их, смотрела с недоумением. Фёдор Мстиславович усмехнулся и объяснил разницу. Так что медальера я не стала отдавать кату. Узнала насчёт его жены. Женщина оказалась у одного из ногайских биев, который вовремя перебежал ко мне и принёс вассальную присягу. Но увы, это оказалась не она. Просто похожая.

— Не горюй, Никита. — Сказала я ему. — Возьми в жёны эту женщину. Правда у неё двое байстрюков татарских, ну и что? А если не хочешь, найдём тебе другую супругу.

Женится на освобождённой полонянке он отказался. Зато его стала обхаживать Милена, одна из сестёр-двойняшек, моих специалистов по диверсиям, перевоплощениям, виртуозному воровству и мошенничеству. Девушки обжились в Корпусе, обзавелись приданным. Имели звания сержантов и воровством для пропитания уже не занимались. Занимались им и другими не совсем хорошими делами только по приказу. Никита вроде проникся к девчонке. Стал тянутся к ней. Так что скоро я планировала их поженить. Мне нужны были семейные династии в деле тайной войны плаща и кинжала. Вот сейчас я и вызвала к себе в Венден этих двух специалистов. Дала указания, что по их прибытию, пусть дожидаются меня.

Великое Княжество Литовское. Полоцк. Конец января 1516 года от Рождества Христова.

Смотрела в подзорную трубу на стены и башни Полоцка. Один из древних русских городов на землях славянского племени кривичей. Центр Полоцкого княжества во времена Великого Князя Владимира Святославовича, прозванного в народе Крестителем и Красным Солнышком. И Полоцкая княжна Рогнеда, которую, после взятия города войском Владимира и убийства её отца и братьев, он изнасиловал прямо там же, когда тела её родных ещё не успели остыть и лежали в лужах крови. Вот такое у нас было Солнышко Красное! Это было Рогнеде наказание, за её высокомерие и презрение к княжичу-бастарду. Ведь она ждала сватов от германского Императора. Да не срослось. Владимир успел взять город раньше, чем там нарисовались сваты. Естественно, после такого ни о какой свадьбе речи уже не могло идти. И Рогнеда стала женой Владимиру. Родила ему княжича, которого мы знаем, как Ярослав Мудрый. Правда Владимир потом распустил весь свой гарем, когда решил принять христианство и женится на Анне, принцессе Византийской. И вот опять под стенами древнего русского города стоят войска. Мои войска, немецко-русские. Из курса истории я помнила, что как раз, где-то в это время, в период с 1516 по 1518 года, русские войска пытались взять Полоцк штурмом, но увы, были разбиты литовским воеводой Альбрехтом Гаштольдом. Тогда не получилось. Посмотрим, что получится сейчас. Кстати, Альбрехт как раз находился сейчас в Полоцке. Мои войска выстроились боевыми порядка и готовы были к штурму. В известной мне истории Альбрехту удалось разбить московских воевод потому, что вроде бы у них не было артиллерии. Ну что же, сейчас артиллерия у меня была. К городу мы подошли вчера вечером. Окружили его, взяв в плотное кольцо. Тогда же вечером, я отправила парламентёра с белым флагом и предложением сдать город без боя и напрасного кровопролития. На моё предложение последовал отказ. Правда отказ был в вежливой форме. Похоже, Альбрехт учёл уроки прошлой моей литовской кампании и не стал хамить мне. В письменном ответе, он пояснил мне, что как дворянин и вассал Великого Князя Литовского, сдача города ляжет позорным пятном на его род. А род у него славный, герба Габданк. Ну что же, нет, значит нет. В тот момент, когда я готова была дать отмашку на штурм, главные ворота Полоцка открылись и из них стали выдвигаться соединённые русско-литовско-немецкие отряды. Да, в Полоцке в это время служили наёмниками и немецкие ландскнехты.

На меня вопросительно посмотрел Ульрих, Герцог Вюртембергский. Он вновь сопровождал меня во главе небольшого отряда рыцарей и воинов.

— Пусть выходят. Это даже хорошо, что они решили дать мне бой в поле. Значит меньше будет крови и сопротивления в самом городе. Всё же не хочу я там устраивать резню. Ведь этот город станет городом моего племянника, Князя Андрея. — Ответила Герцогу. Тот кивнул мне. Самое что интересное, но Ульрих сменил свои рыцарские латы на металлический открытый шлем, и кирасу, которую носили мои кирасиры. Понял, что время тяжёлых рыцарских доспехов безвозвратно уходит. Даже, практически, уже ушло. Конечно, нынешний доспех Герцога не был простым, хотя сделан был качественно и украшен золотом. На кирасе имелась гравировка герба Герцога. Под кирасой на Ульрихе была надета кольчуга. Но хоть он и сменил доспехи, однако всё равно возил в обозе свои прежние рыцарские латы. Я тоже была экипирована соответствующе. По верх одежды, на мне была миланская кольчуга, на неё надет мундир и сверху коротка соболья шуба. На голове теплый платок и сверху корона. Нет, не большая Королевская, усыпанная бриллиантами, а другая, походная, облегчённая.

Вообще, моя Большая Королевская корона произвела настоящий фурор в европейской аристократической тусовке. Такие короны ещё не изготавливались и по Европе уже поползли слухи о невероятных богатствах моей казны, раз я позволяю себе такие траты на атрибуты власти. Мне докладывали, что Максимилиан долго ругался и даже разбил пару стеклянных кубков, повредил один золотой, пинал стулья и брызгал слюной. Явно от зависти, старый пердун. Что говорил на этот счёт Генрих Тюдор, остаётся только догадываться. Наверное, там на гуано изошёл. У него же много ко мне претензий. Ведь англосаксы всегда отличались патологической завистью невероятных размеров.

Сидела на коне и наблюдала в подзорную трубу. Похоже, Альбрехт решил вывести все свои отряды и артиллерию.

— Ваше Величество, может стоит начать атаку, пока они не выстроились в боевые порядки? — На меня с вопросом смотрел ещё один из командиров, заместитель Георга фон Фрунсберга по Корпусу, подполковник Карл Вернер, бывший лейтенант ландскнехтов.

— Нет, подполковник. Пусть выстраиваются. Посмотри сам, Карл. Они подставляются под нашу артиллерию. А начнём сейчас атаку, те, кто не успел выйти, кинутся назад в город. Так что ждём.

У меня было два плана захвата города. Оба составленные ещё в Вендене. Первый план предусматривал, что Альбрехт запрётся в Полоцке и его надо будет брать штурмом. Проламывать пушками стены и вести уличные бои. Что было менее предпочтительно. Второй план, это если воевода выведет свои войска из города и даст битву в поле. Что сейчас и происходило. Я довольно улыбнулась. По сути, битвы не будет. Я расстреляю их из своих орудий. Даже не смотря на пушки, которые выводил Гаштольд. Тем более, пушки Альбрехта были устаревшие, не такие скорострельные, как мои. И у них не было бомб, а только каменные и свинцовые ядра.

Наконец, полоцкие полки выстроились. Оба войска застыли друг против друга. Ветер развивал знамёна. В какой-то момент наступила тишина.

— Лейтенант Клаус! — Позвала я командира артиллерийского расчёта мартир.

— Я, моя королева! — Перед моим конём появился ландскнехт, а теперь офицер Корпуса и вытянулся по стойке смирно.

— Мортиры готовы?

— Да, моя Королева!

— В таком случае… Прицел пять, трубка пятьсот… — Произнесла я. Клаус во всю глотку продублировал.

— Achtung! Прицел пять, трубка пятьсот…

Я уже хотела произнести «Огонь», как от полоцкого войска отделился всадник. На конце его копья, поднятого вверх отделился всадник и направился прямиком к моей ставке.

Я молчала, ждала парламентёра. Все остальные так же замерли. Вот всадник подскакал. Его остановили в десятке метров от меня. Схватили за уздцы.

— Ты кто, и что хотел? — Задал всаднику вопрос Ульрих.

— Я оруженосец его Светлости Альбрехта Гаштольда. Его Светлость предлагает поединок.

Я удивлённо посмотрела на оруженосца.

— Альбрехт решил вызвать меня, женщину, на поединок? Оригинально! — Я засмеялась. — Впервые такое слышу?

— Нет, Ваше Величество, Королева Александра. — Ответил оруженосец. — На поединок выйдет любой рыцарь от Вашего имени. Его Светлость Альбрехт Гаштольд истинный рыцарь.

— И что будет в результате этого поединка? Каков итог? Просто так сойдутся два рыцаря. Один из них победит, а дальше?

— Если победит Его Светлость, то Ваше Величество отведёт войска.

— А если не победит?

— Тогда Полоцк откроет ворота и сдастся на милость победителя.

Я смотрела на оруженосца, усмехнулась и отрицательно покачала головой.

— Исключено. Я пришла сюда для того, чтобы забрать город. Он вотчина моего племянника, Князя Андрея. И я заберу его, либо по хорошему, либо по плохому. И не важно каков финал будет у поединка, оруженосец. Мои войска сильнее. Их у меня больше, они лучше вооружены и обучены. Моя артиллерия более мощнее и скорострельнее, чем у Полоцка. Вы проиграете в любом случае. Если будет по хорошему, я не трону жителей Полоцка и их имущество. Никто не будет убит, ограблен и изнасилован. В противном случае, я всё равно возьму город, но последствия будут гораздо хуже, чего я делать не хочу, но вынуждена буду! Таков закон войны.

В отличии от так называемых благородных рыцарей, мой прагматичный, женский ум плевал на все эти поединки. Тем более, когда это было выгодно, все эти рыцари сами нарушали свои обязательства и клятвы. К тому же, я ведь дитя гораздо более позднего времени. Века цифровых технологий, стремительного интернета и быстрых коммуникаций. А этому дитя тем более было плевать на все эти… Благородные инсинуации, как слово рыцаря. На хрен. А поединок… Пусть едет куда-нибудь, где проводятся рыцарские турниры и благородные дамы машут платочками. У меня тут не институт благородных девиц!

Неожиданно меня за руку тронул Ульрих.

— Ваше Величество. — Я взглянула на него. — Разреши мне?

— Ты хочешь устроить рыцарский турнир?

— Нет. Всего один поединок. Мы с ним сойдёмся лоб в лоб. И наконечники наших копий не будут закрыты деревянными насадками.

Наши кони стояли рядом друг с другом. Мы говорили с Ульрихом довольно тихо. Оруженосец полоцкого воеводы не должен был слышать нас.

— Ульрих, ты серьёзно? Ты думаешь, я доверю судьбу города случаю?

— Я одержу победу, Александра.

— А если нет? Я что, должна буду, в таком случае, уйти? Ты правда так думаешь?

— Я так не думаю. Я не столь наивен. Но, Ваше Величество, ты же не хочешь, чтобы город подвергся грабежу? Поэтому разреши мне сойтись в поединке. Доверься мне. Я не проиграю. Я клянусь. Я в турнирах и поединках провёл гораздо больше времени, чем этот литвин. И я почти всегда выигрывал, что в конном поединке, что в пешем.

Некоторое время мы смотрели в глаза друг другу. Потом я кивнула.

— Хорошо, Ульрих. Иди, сражайся, а я посмотрю.

Герцог слегка поклонился.

— Я только переоденусь. Надену свои прежние доспехи.

— Ксюша, обратилась я к старшей сержант-даме. Объяви оруженосцу, что поединок будет. С Альфредом Гаштольдом сойдётся Герцог Ульрих Вюртембергский.

Ксюша объявила это оруженосцу. Всё это время, пока мы разговаривали с Герцогом, оруженосец, довольно молодой парнишка, лет 17–18, как, по сути, и княжнам, пялился на моих девочек, которые так же сидели на конях вокруг меня, в форме Корпуса и в шубках. На их сапоги, пистоли на поясе и сабли. Особенно смотрел на Агнешку. И не среагировал на слова Ксении. Польской княжне это надоело.

— Пан оруженосец увидел что-то интересное, что даже не слышал слов, которые были обращены к нему, от лица Королевы? — Задала она парню вопрос. Он словно очнулся.

— Прошу прощения, благородная пани. Я всё услышал. Просто многие говорят об амазонках Королевы Ливонии. Но многие сомневаются в этом.

— Ну и как, убедился, оруженосец? — Спокойно спросилаопять Агнешка.

— Ничего, что здесь Королева? И она слышит тебя, оруженосец? — Это уже произнесла Ксения.

— Прошу прощения, Ваше Величество. Я могу передать Его Светлости, что поединок будет с Герцогом Ульрихом Вюртембергским?

Я промолчала. За меня ответила Ксения.

— Да, оруженосец. Можешь передать. Поединок будет на поле, между двумя армиями.

Молодой человек развернул коня и поскакал к войску полочан. Сменив доспехи, Герцог выехал на поле перед Войском Полоцка. Его уже ждал Альбрехт Гаштольд. Он тоже был в рыцарских тяжёлых доспехах. Глядя на них, покачала головой. Блин, бронтозавры уходящей эпохи. Они стояли на противоположных концах воображаемой линии. Отсалютовали друг другу копьями. После чего они начали разгон. Я смотрела, как они сближаются. Всё в какой-то момент замедлилось, как в замедленном кино. Когда кони делали скачок, оба рыцаря подскакивали в своих сёдлах, из-под копыт летели комья снега. Когда до обоим оставалось друг до друга пара метров, всё резко пришло в нормальное движение. Тут же раздался треск копий и в стороны полетели их обломки. Я видела, как Ульриха качнуло в седле. Мне даже показалось, что он сейчас слетит с коня. Но нет, он удержался. Из его щита торчал обломок копья, которое его и пробило, прежде, чем сломаться. А вот Альбрехта из седла вышибло. Он с металлическим грохотом упал на снег. Конь Ульриха по инерции пробежал дальше. Герцог отбросил в сторону обломок копья. Развернул коня и направился к упавшему Альбрехту. Остановился около поверженного врага. Отбросил пробитый и треснутый щит. Слез с коня и снял с крюка утреннюю звезду — шипастый металлический шар, соединенный с рукоятью цепью. Альбрехт ворочался. Но встать не мог. Похоже, что воевода Полоцка был ранен копьём Ульриха. А падение с коня и удар о землю, причинил повреждения внутренних органов. Щит Альфреда был расколот и болтался двумя половинками на его руке. Ульрих замер над Альфредом. Я не слышала о чём они говорили. Потом Ульрих взмахнул утренней звездой и нанёс смертельный удар полоцкому воеводе. После чего, Ульрих направился к отрядам полоцкого ополчения и наёмников. Набрав полные лёгкие воздуха, он закричал:

— Бросить оружие! И на колени перед Королевой! — Наверное Ульрих был страшен, с его «Утренней звёздочкой» в руке. Сначала начали бросать оружие ополченцы. За ними наёмники. Уйти попытался только небольшой отряд кавалерии. Нет, они не попытались заскочить назад в город. Они попытались прорваться через линию моих пехотинцев и кирасир с другой стороны Полоцка. Но увы были почти все перебиты. Сначала их расстреляли мушкетёры, дав пару залпов из мушкетов, потом на литвин наскочили кирасиры. И всё закончили те же мушкетёры, добившие оставшихся живых штыками. Всё, гейм овер.

Я дала отмашку и к городу устремились мои кирасиры. Ворота уже открывались. Двинулись колоны мушкетёров и пикинеров. Я продолжала стоять на конях. Ждала. Вот кавалерия зашла в город. Потом стала заходить пехота. Мои девочки и палатины, плюс тысяча подполковника Кобылы оставались на своих местах. Я ждала пока мои войска не займут полностью город. Вот мне из одной из башен города дали знак. Оглянулась на своих девочек.

— Ну что, княжны, нам пора. — Дала шенкелей коню. Двинулась вперёд. Вся моя свита стронулась с места. Мы подскакали к стоящим на коленях полоцким войскам, которые до сих пор стояли на коленях. Некоторые стояли, приклонив только одно колено. Всё понятно, это были дворяне, шляхта. Я смотрела на них, сидя на коне. Вокруг стояли мои солдаты.

— Ульрих. — Обратилась я к Герцогу. — Как ты?

— Всё нормально, Ваше Величество. Альфред перед смертью сказал, что ты обещала не трогать полочан.

— Я не трону. Да, как и обещала. — Я поняла, что Альфред, понимая, что город ему не удержать, но и сдавать просто так, это позор и измена, решил именно таким способом избежать и разорения Полоцка, и обвинения в измене. Избежать ценой своей жизни.

— Встали с колен! — Велела я пленным. Они все поднялись. Они все смотрели на меня во все глаза. Как и на моих фрейлин. — Теперь слушайте сюда. Город даст присягу, то есть клятву верности мне и моему племяннику, Князю Андрею. Кто не захочет давать, тот должен уйти. Даю сутки, да завтрашнего дня. Повторяю последний раз, кто не хочет давать клятву верности, должен уйти. А кто даст клятву, тот будет исполнять её несмотря ни на что. И измену я не потерплю. И наказание будет одно, за клятвопреступление, это смерть. Смерть мучительная. Для вас и для ваших семей. Понятно? — Крикнула я. В ответ раздались непонятные бормотания. — Я не поняла? — Рявкнула ещё громче. — Или вы считаете, что меня можно обмануть? Дать клятву и потом предать? Так не получится. Вы все должны знать, что я не терплю и ненавижу предателей и клятвопреступников. Которых я буду преследовать до самого конца, пока не убью. Поэтому, либо вы приносите мне присягу и клятву, либо уходите прямо сейчас. Наёмники могут уйти прямо сейчас. И я ничего от вас требовать не буду. И мой вам совет. Не оставайтесь в Литве. Идите в Империю, нанимайтесь там. Или во Францию. Или в Италию, сейчас там ландскнехты нужны. Или в Испанию. Идите куда угодно. Но не нанимайтесь местным магнатам. Наймётесь к ним, они вас бросят против меня. Тогда я вас всех уничтожу, тотально. Никого щадить не буду. Так что думайте!

Я посмотрела на подполковника Кобылу.

— Оружие наёмникам вернуть и пусть убираются отсюда. Ополчение завести в город. Пусть расходятся по домам. Кстати, предупреди наёмников, что если они начнут грабёж в моих владениях, я с них живьём кожу сниму.

Развернула коня и двинулась в город. Мы ехали по пустым улицам. Двигались к центру города. В так называемый Полоцкий Детинец или Верхний замок. Где ранее, до поглощения Литвой Полоцка, располагалась резиденция полоцких князей из династии полоцких Изяславичей, потомков Великого Князя Киевского Владимира Крестителя. Вообще эта ветвь Рюриковичей была довольно интересна, так как они чурались своего родства с остальными Рюриковичами и подчёркивали свою родословную не по мужской линии, а по женской. И род свой считали не от Рюрика, а от Роговолда. Но здесь скорее всего сыграла свою роль полоцкая княгиня Рогнеда, в крещении Анастасия, ненавидевшая Владимира Святославовича, отца своих детей и воспитавшая сына Изяслава, брата Ярослава Мудрого и Волынского князя Всеволода Владимировича, в ненависти ко всем Рюриковичам. Поэтому в последствии, они и считали свою династию именно от Роговолда. Полоцк вообще отличался от остальных княжеств Древней Руси. В Полоцке не действовало древнее лествичное наследственное право, когда княжеский престол наследовал не сын умершего, а его братья. В Полоцке наследовали именно сыновья, так повелось от Владимира Святославовича, который не стал присылать в Полоцк своих младших сыновей, после смерти старшего сына Изяслава. И княжеский престол наследовал сыновья полоцкого князя, сначала Всеслав Изяславич, а после его смерти Брячислав Изяславич. Полоцкие Изяславичи активно роднились с литовскими князьями и другими европейскими монархами. Сама родословная этой ветви Рюриковичей довольно запутана и не до конца ясна. Многие письменные источники были утрачены и восстановить, кто и когда правил, в какой последовательности, особенно начиная с ХII довольно проблематично, а выдвигаемые версии спорны. Но общепринято, что последний из полоцких Рюриковичей, правивший в Полоцке, был князь Брячислав Василькович, умерший бездетным в середине ХIII века. Всех дольше из династии полоцких Изяславичей продержались удельные князья в Витебске. Последний из них, Ярослав Василькович умер, не оставив сыновей в первой трети ХIV века и его удел достался его зятю Ольгерду.

После Вячеслава Васильковича в Полоцке правили литовские князья. Но с конца ХIV века Полоцк уже окончательно вошёл в состав Великого Княжества Литовского и им управляли наместники. Вот и сейчас мы ехали по улицам города, направляясь в верхний замок. Укрепления замка меня не очень порадовали. Деревянные стены и башни. Из нижнего замка в Верхний был перекинут мост. В общем-то можно долго обороняться, если правильно организовать оборону, но всё же дерево не самый лучший материал для оборонительных фортификаций. И вообще я была удивлена. В том же Пскове или в Смоленске оборонительные городские укрепления давным-давно были уже каменные или из кирпича, и являлись настоящими твердынями против захватчиков с запада. А вот Полоцк???!!! Не, мне такое не надо. Деревянные стены уберём и воздвигнем из камня и кирпича. Причём сразу с учётом распространения огнестрельного оружия. Так как воевать с Литвой и Польшей, да и остальным западным кагалом придётся ещё долго и моим потомкам в том числе. А Полоцкая земля, должна стать надёжным форпостом Ливонии в этом направлении. То-то что Верхний замок, что нижний не сохранились до 20–21 веков, в отличии от цитаделей Пскова и Смоленска.

Во дворе замка, который был довольно большим, мы спешились. Вперёд, в бывшие княжеские палаты, побежали солдаты моей личной охраны. Меня взяли в плотное кольцо мои палатины и сержант-дамы. А так же остальная охрана под командованием Алексея Кобылы. Мы прошли в большой зал замка, где принимались иноземные послы и иные именитые гости. Там нас встретил Архиепископ Полоцкий и Витебский Евфимий. Рядом с ним находился и католический священник. Судя по одежде, не ниже аббата. Он аббатом и оказался, предстоятелем монастыря бернардинцев, основанного в конце ХV века. Архиепископ был стар и похоже болен. Я видела, что ему трудно стоять, но он стоял, опираясь на свою клюку. Я подошла к нему.

— Здравствуй, Владыко.

— Здравствуй, Царица Ливонская и Великая Княгиня Московская, Александра из рода Комниных Великих. — Я приклонила колено. Вслед за мной это сделали все остальные, кроме Айтан и Аббаса. Персы просто поклонились.

— Благослови, Владыко. — Попросила его.

— Благословлю, но сначала ответь, с чем пришла в Полоцк, Царица? Будут ли вои твои творить насилие над жителями города? Грабить и душегубствовать?

— Не будут, Владыко. Полоцк сдан. А значит никаких грабежей, насилия и убийств. Владыко, мои солдаты и офицеры это знают, это закон, и они не нарушат его. У меня, Владыко, не разбойничья шайка, а армия.

— Благословляю тебя, Царица. — Он перекрестил меня, после чего я поцеловала ему руку. С меня не убудет. Тем более, Архиепископ, это высший церковный сан. По сути, Митрополиты и Патриархи, это тоже архиепископы. — И вас благословляю, чада Христовы. — Сказал он остальным моим сопровождающим. Я выпрямилась. Посмотрела на католического священника.

— Падре. — Поприветствовала его. Он слегка поклонился мне.

— Это аббат Марио Кантоне. Предстоятель монастыря бернардинцев. — Пояснил Архиепископ. К аббату подошли Агнешка, Паула и Саша Ходкевич. Попросили благословения. Я не мешала. Всё же они были католичками. Даже несмотря на то, что Паула вышла замуж за князя Ивана Васильчикова, она всё же оставалась католичкой. Хотя и готовилась перейти в православие. Ульрих Вюртембергский, сопровождавший меня в числе моей свиты, аббату только кивнул, но подходить за благословением не стал. Я не стала заострять на этом внимания.

— Владыко, падре. Завтра, в нижнем городе, соберут всё взрослое население Полоцка, начиная от 15 лет и старше. Полочане должны будут принести мне присягу, клятву на верность ливонской короне. А так же клятву верности Князю Андрею Полоцкому, моему племяннику. Сыну моей сестры, Имперской Цесаревны, Порфирородной и Порфирогениты, Елены Комниной. Тот, кто не захочет приносить клятву, обязаны будут покинуть город в течении двух дней. Препятствий им никто чинить не будет. С собой они могут забрать всё движимое имущество, которое смогут увести. Те, кто останется обязаны будут принести клятву.

Глядя на Архиепископа и на аббата, подумала, что уния ещё не заключена. Униатов в Литве ещё нет. Тотальное окатоличевание православного населения здесь только начинается. Нет, оно и раньше было, но не в таком масштабе, как после Брестской унии. И не будет уже. Так же, как и террора в отношении православных. Об этом я позабочусь. Из католических священнослужителей тут только аббат. Епископа нет. Хотя я помнила, что в Полоцке, где я бывала как-то, ещё в прошлой жизни, как туристка, католический епископ имел место быть. А здесь только аббат.

В зал, из внутренних покоев замка, вышла молодая женщина моего возраста. Даже немного младше. В дорогом платье. За руку вела мальчика, лет 9–10. Она смотрела на меня. Подошла ко мне и с какой-то надеждой в глазах спросила:

— Вы же Александра? Королева Ливонии?

— Совершенно верно. А Вы кто такая?

— Я Софья, княгиня Верейская. Скажите, Ваше Величество, что с моим мужем? Где он?

Я удивлённо смотрела на неё. Потом вопросительно посмотрела на Архиепископа.

— Царица, Софья Васильевна, жена графа Альбрехта Гоштольда, воеводы Полоцкого. — Ответил мне Архиепископ. Я вновь посмотрела на женщину.

— Я сожалею, княгиня. Но Ваш муж погиб. Погиб как настоящий воин и истинный рыцарь. — Архиепископ с аббатом стали креститься. Софья покачнулась. Побледнела. Стояла некоторое время, закрыв глаза. Потом взглянула на меня. А она сильная женщина!

— Как он погиб? — Задала она вопрос.

— Я предложила сдать город. Воевода отказался, ибо для него это стало бы позором. А он не мог допустить, чтобы на семью пала хотя бы тень этого. Но, как умный человек, он понимал, что город всё равно будет взят моими войсками. Моя армия больше и лучше вооружена. Однако в случае штурма, город подвергся бы грабежу и насилию. Увы, княгиня, таков закон войны. А граф не хотел подобного. Но и просто так сдать город не мог. Тогда он вывел свои отряды полоцкого ополчения и наёмников в поле напротив моих войск и предложил поединок. Суть поединка заключалась в том, что если он одержит победу, то я отведу свою армию. Если он проиграет, то город сдастся, без сопротивления. Так как я женщина и царствующая особа, то он не мог вызвать меня на поединок. Вместо меня вышел Герцог Ульрих Вюртембергский. Вот он, княгиня. — Герцог склонил голову. — Они сошлись в поединке на глазах у двух стоящих армий. И Альбрехт проиграл. Бой был до смерти одного из поединщиков. Ваш муж погиб, но не допустил бесчестия для своей семьи и избавил Полоцк от печальной судьбы тех городов Литвы, которые решили мне сопротивляться. Его похоронят со всеми почестями.

Когда я говорила, в большой зал занесли тело Альбрехта. Княгиня Софья подошла к мужу, которого положили на пол зала. Встала на колени. По её щекам побежали слёзы. Я видела, что латы Альбрехта на груди были смяты и пробиты. Ульрих не стал уродовать лицо графа, он нанёс удар по телу, своей «Утренней звездой». Кстати, страшное оружие в умелых руках. Оставляет чудовищные раны.

— Матушка! — Услышала я возглас Божена. Резко оглянулась. Божен пытался удержать Герцога, так как тот стал заваливаться на бок. К ним подскочили Богдан и Айно. Они уложили Ульриха тоже на пол, не дав ему упасть. Я быстро подошла к ним. Свой рыцарский шлем Ульрих уже давно снял и держал в руках, когда мы зашли в замок. Я смотрела в лицо Герцогу. Оно было бледным. Вот же чёрт! Я присела рядом и убрала с левой стороны груди накидку-плащ с гербами Вюртемберга. Что и следовало ожидать. Доспех Ульриха с левой стороны был так же пробит. Повреждён наплечник. Из-под него, где он соединялся с нагрудной бронью сочилась кровь. Всё же граф достал его. И ведь молчал, упрямец такой. Чтоб его!

— Так, Божен, Богдан, Айно и Илья, подняли Герцога, аккуратно. — Оглянулась на Архиепископа. — Владыко, где у вас тут покои, куда можно положить Его Светлость?

— Я покажу, Ваше Величество. — Ответил за Архиепископа аббат. — Пойдёмте.

— Несите Герцога куда укажет падре. Фрося, где мои инструменты?

— При мне, Матушка. Вот. — Показала сумку моя главная служанка.

— Хорошо. Пойдём с нами. Поможешь мне с Герцогом. Не хватало мне ещё, чтобы он умер!

Ульриха унесли в одну из комнат замка. Там по моему указанию палатины избавили его от доспеха, сняли одежду, раздев Герцога до пояса. М-да. Рана была не совсем приятная, но терпимая. Я ощупала его левое плечо. Кости были целые. Основной удар принял на себя щит. Да, копье Альбрехта пробило его, потеряв при этом основную силу удара. Дальше копьё принял на себя доспех. Его тоже пробило, но копьё окончательно потеряло кинетическую энергию удара, к тому же оно сломалось. Наконечник оставил рваную рану на плече, вырвав небольшой кусок плоти. И если бы У льрих сразу сказал мне о ранении, то ничего подобного не случилось бы. Я бы зашила ему оперативно рану, забинтовала бы его и всё. Ну походил бы в бинтах как египетская мумия, но это же не страшно. А сейчас что??? Он молчал, терпел, и потерял много крови. Рану я ему почистила. Зашила и наложила тугую повязку.

— Богдан, где тут слуги? Найди кого-нибудь. Пусть возьмут одежду Его Светлости, постирают и приведут в порядок.

— Слушаюсь, Матушка.

Богдан ушёл, но вскоре вернулся с какой-то женщиной в годах. Сунул ей в руки окровавленную одежду Герцога и велел выстирать и зашить, где порвалось.

Женщина сбледнула, глядя на мрачное выражение лица моего палатина. Поклонилась ему, чуть не до пола.

— Не изволь беспокоится, боярин. Всё сделаем. — После чего спешно ушла. Остальные палатины скалили зубы.

— Богдан, да ты у нас боярин оказывается. Когда это Матушка тебя в бояре возвела? Мы что-то пропустили? — Ехидно спросил товарища Божен.

— Божен! — Богдаша смотрел на друга недовольно.

— Что?

— Иди в зад.

— Фу, как грубо, Богдан. Что о тебе Матушка подумает?

Я слушала их и качала головой. Мои фрейлины хихикали, глядя на палатинов.

— Богдан, Божен, вам делать нечего? — Задала им вопрос.

— Никак нет, Матушка-Государыня. — Тут же ответили в унисон оба палатина.

— И чем же вы оба заняты?

— Службу несем, Матушка. Тебя охраняем и ждём повелений твоих.

— Ну-ну. Распорядитесь насчёт ужина. А то я что-то проголодалась и ещё пусть приготовят куриный бульон, для Герцога. Ему он сейчас полезный будет. Кровь восстанавливать.

Я расположилась в покоях, рядом с покоями, где лежал Герцог. Фактически, я, мой двор, охрана под командованием Алексея Кобылы, люди Ульриха, командный состав моих полков и прочие заняли большую часть верхнего замка. Спустя пару часов меня позвал Божен.

— Матушка, Герцог в себя пришёл.

— Это хорошо. — Прошла к нему. Он лежал на постели, был бледный. Села рядом с Ульрихом. Смотрела на него. Покачала осуждающе головой.

— Ульрих, ай-яй-яй, Герцог, Ваша Светлость. Это что за ребячество? Почему не сказал, что ранен?

— Я воин, моя Королева. Рыцарь. А рыцарю не след показывать свою телесную боль. А ранения украшают настоящего мужчину. Я хотел потом, когда бы занял свои покои, заняться раной с помощью своих людей.

— Господи, глупости какие. Ты хоть понимаешь, что потерял много крови и мог умереть? Дав-да, Ульрих, именно умереть. Рана на вид ужасная, но ничего страшного для твоей жизни не было бы, обратись ты ко мне раньше. — Он смотрел на меня и улыбался. Я тоже улыбнулась. Погладила его по руке. — Выздоравливай, Ульрих. Тебе сейчас покой нужен и хорошее питание. Я распорядилась, чтобы тебе приготовили куриный бульон. Будешь его есть. Он тебе очень полезен. Курочку поешь. Завтра тебе приготовят мясо. Так что, будешь восстанавливать потерянную кровь. У нас впереди, Ульрих, ещё много дел. И обещаю тебе, ты не пожалеешь.

— Мой меч принадлежит тебе, моя Королева.

— Ну раз он принадлежит мне, тогда ты должен выполнять мою волю, Ваша Светлость. И моя воля будет в том, чтобы ты побыстрее поправился. — Некоторое время мы с ним молчали. Потом я произнесла. — А красиво ты скакал на коне и выбил из седла Альбрехта. Он тоже не плохой воитн ведь был?

— Да. Я знал его, ещё раньше. Мы встречались с ним в Вене у Императора. Он действительно был хорошим воином. Настоящим рыцарем и романтиком. Человеком чести. Мне искренне жаль, что он пал от моих рук. А ты знаешь, Александра, ведь Радзивиллы, особенно Николай Радзивилл, с Альбрехтом Гаштольдом были врагами? А ведь, как я знаю, ты тоже Радзивиллов не жалуешь⁈

— Не жалую, это мягко сказано, Ульрих. Одно только то, что у меня в плену находится Анна Радзивилл с двумя своими сыновьями. — Говоря это прокручивала в голове слова Ульриха. А ведь Коля Радзивилл засветился в связи с кончиной Елены Ивановны, Великой Княгини Литовской и Королеве Польской.

— Ульрих, скажи, что тебе известно по поводу смерти жены Великого Князя Литовского и Короля Польского Александра Ягеллончика, Елены Иоановны?

— При дворе Императора шли разговоры, что не просто так умерла Польская Королева. Ей не было и сорока, и детей у неё не было. И что якобы она была очень богата, но у неё всё отобрал Сигизмунд, а саму её отправил в Браслав, где она и умерла. И что именно Николай Радзивилл настаивал на том, чтобы вдовствующую Королеву держали в Браславе и не отпускали в Москву, к брату, грандпринцу Василию, твоему мужу, куда она просилась уехать.

Я кивнула. Ну это я и так знала.

— Ладно, Ульрих, отдыхай. Тебе сейчас поесть принесут. Куриный бульон. Чтобы всё съел. Я встала и вышла. Нам тоже приготовили. Палатины накрыли стол, к которому сразу потянулись мои княжны.

— Куда полезли? — Успела одёрнуть их. — Руки мыли? Нет? Вперёд, руки мыть. Полейте друг другу.

Когда ели, а за столом сидели со мной не только сержант-дамы и просто фрейлина Настя Лопухина, но и мои палатины, спросила Ксюшу.

— Ксения, скажи, а что князья Верейские?

— Ну так, Матушка. — Ответила Ксения, обгладывая куриное крылышко. Доела, сложила косточки рядышком с собой, вытерла губы платочком. — Князь Михаил Андреевич Верейский приходился внуком Великому Князю Московскому Дмитрию Донскому и был двоюродным дядей Великого Князя Иоанна Васильевича, батюшки нынешнего Государя. А Василий Михайлович, сын его служил Иоанну Васильевичу. Ходил походами на казанцев, стоял на Угре против Ахмат-хана и воевал новгородцев. Так вот, он посватался к племяннице Великой Княгини Софье Фоминичне Палеологине, матушке нынешнего Государя. Племянницу ту звали Мария Андреевна Палеологиня. Ныне покойный Государь, Иоанн Васильевич разрешил их брак и Василий обвенчался с Марией. Но потом случилась очень нехорошая история, Матушка. Шли разговоры, что Софья Фоминична подарила своей племяннице какие-то украшения из Великокняжеской казны, в качестве приданного для Марии. Но не сказала об этом своему мужу Великому Князю. А он, когда у его старшего сына, ныне покойного, Ивана Молодого, родился сын Дмитрий, решил за это отблагодарить свою невестку Елену Стефановну, подарившую ему внука. И как раз хотел подарить ей те украшения, которые уже были подарены Марии. И когда он узнал, что тех украшений нет в казне сильно осерчал. Повелел отобрать у Марии те украшения, а самого кенязя Василия Михайловича и его жену княгиню Марию Андреевну заточить в темницу. Но князя Верейского успели предупредить, и он бежал в Литву с маленькой дочерью Софьей и своей женой, Марией Андреевной верхом на двух конях. А Мария Андреевна, как говорил мой батюшка даже в мужскую одежду переоделась, чтобы не быть узнанной. И с собой они успели захватить только те украшения, которые были подарены Марии Софьей. Великий Князь Литовский Казимир Ягеллончик хорошо принял князя Верейского с женой и дочерью и даже выделил ему в удельное владение Любич и ещё земли в Литве. В Москву князь так и не вернулся, хотя Софья Фоминична сумела выхлопотать у Великого Князя прощение для Василия Михайловича.

— Он жив сейчас? Князь Василий Михайлович?

— Нет, Матушка. Умер он ещё как лет пятнадцать назад и все свои земли в Литве передал своей единственной дочери, Софье. А Софья и вышла замуж за Альбрехта, которого сегодня и убил на поединке Ульрих, Герцог немецкий.

— Значит весь сыр-бор произошёл из-за украшений?

— Да, Матушка.

— А что за украшения?

— Я не знаю, Матушка, но мой батюшка, Царство ему Небесное, — Ксения перекрестилась, — говорил моей матушке, что там какое-то ожерелье красоты невиданной. Вроде бы как из самого Царьграда оно было. И это украшение являлось приданным первой жены Иоанна Васильевича, Марии Тверской. Матери Ивана Молодого.

— О как?!!! — Вырвалось у меня. Ничего себе!!! А свекровь то моя, та ещё была ушлая девица. Подарила своей родственнице то, что ей не принадлежало. А принадлежало Великому Князю, как память о первой жене, покойнице. То-то свёкор разозлился. Как ещё Софьюшку не прибил, за разбазаривание семейных ценностей! А что вы хотите. Софья Палеологиня, как и её племяшка Мария, по сути своей были голодранками. На Русь Софья привезла только двуглавого орла и проестол Византийских императоров. Хотя тут большой вопрос, а тот ли это был престол, на котором парили свои задницы Византийские Кесари? Скорее всего копия, изготовленная в Риме. А больше то у Софьи и её родственницы за душой то и не было. А тут Сонечка попала в Москву, увидела великокняжескую сокровищницу, где предками Ивана копились и сохранялись настоящие сокровища. Вот и понеслась у девиц душа в рай. Начали оттуда таскать всё что под руку попадётся. И не мало, наверное, успели украсть, пока Великий Князь не хватился. Вправил мозги своей жене. Но что положено кесарю, то не положено быку. И если Софью Иван не стал сильно наказывать, то её племяннице он такое спустить не мог. Вот и кинулись Вася с Машей в бега. Так как Василий Верейский прекрасно знал на что способен егшо троюродный брат и иллюзий не питал. Хотя… А в украшении ли было дело только? Или нет? Или украшение явилось только лишь предлогом? А что, Василий Михайлович являлся, как и Великий Князь тоже прямым потомком Дмитрия Донского. Они меж собой были троюродными братьями. А все Рюриковичи очень неровно дышат к Московскому престолу. Вон те же Шуйские, тоже в мыслях примеряли на себя шапку Мономаха. Даром что ли я этой сволочи калёным прутом морду разворотила⁈ А здесь не какие-то Рюриковичи в тнадцатом поколении, а прямой потомок одного и того же уже Московского Великого Князя, да ещё нацитонального героя, Дмитрия Донского. Может было за что Васю в каземат бросить, да на дыбу подвесить. Только он вовремя сбежал. А потом, когда его помиловали, возвращаться отказался, знал, что Иван Третий ничего не забывал. К тому же на Руси ещё жива была кровавая память междуусобных войн за Великий Московский престол между братьями. Да и сама Мария Андреевна Палеологиня, тоже ведь византийка была, как и Софьюшка, моя свекровь покойница. Это хорошо, что мы с ней разминулись во времени. А то не знаю, чтобы было схлестнись мы с ней. Ещё не известно, кого бы Вася мой послушал. Тут пословица, что ночная кукушка дневную перекукует не прокатила бы. Ну а Машка Палеологиня посмотрела, скорее всего на свою тётку и жаба её задавила. Тоже захотела примерить на себя титул Великой Княгини Московской. Вот и пошли пляски с бубнами… Но это ладно. Что там было меж троюродными братьями, лучше не знать, тем более все участники тех событий уже отошли в мир иной. И лучше не лезть в тёмный шкаф Рюриковичей. Ибо там своих скелетов столько, что костями завалит. А вот украшение??? Что же за украшение украла Софья из казны и подогнала своей родственнице, что сбегая из Руси, они только его захватили, улепётывая на конях? А забавно, как люди маскируются, сбегая за бугор. Вон, Машка Палеолог переоделась в мужское платье, а кретин Керенский наоборот — в женское.

Украшение меня заинтересовало. Не в плане наживы, нет, тем более у меня у самой хватало этих украшений. А вот то, что украшение было фактически украдено и являлось семейной реликвией моего мужа, так как принадлежало его отцу, то решила поговорить с этой Софьей, после похорон её мужа. Решила предложить продать то украшение мне. А я уже увезу его в Москву и верну Василию.

На следующий день, начали с утра собирать горожан, в так называемом, нижнем замке или нижнем городе. Там установили помост. Мои солдаты и офицеры заходили в каждый дом, выгоняли на улицу всех, кто по их мнению достиг 15 лет и старше, вплоть до совсем стариков, которые ещё могли ходить. В нижнем городе на площади глашатаи надрывались крича, что те, кто не хочет оставаться в Полоцке, могут уйти и забрать своё движимое имущество. Все остальные, кто остаётся, должны дать присягу, клятву верности Ливонской короне и Князю Андрею Полоцкому, сыну Порфирородной Принцессы Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогениты Елены Комниной-Вяземской. Пообещали, что городу сохранят Магдебургское право. В итоге, нашлись те, кто захотел уехать в Литву. Таким не препятствовали. Но таких эмигрантов оказалось на удивление мало. Остальные дали клятву верности и мне и Андрейке.

В этот же день похоронили и Альбрехта Гаштольда. Он был переодет в красивую одежду. Похоронили его на местном кладбище. Княгиня Софья Верейская-Гаштольд, была одета в траур. Проводить в последний путь полоцкого воеводу пришло много народа. Сначала его отпели в местном католическом костёле. Видно и правда, Альбрехт был хорошим воеводой и наместником. Я, в сопровождении своего двора, так же пришла почтить память рыцаря. Взяла вслед за вдовой горсть мёрзлой земли и бросила её в могилу. Когда Альбрехта похоронили, Софья обратилась ко мне.

— Ваше Величество. Разрешено ли мне будет перезахоронить мужа в его поместье в Литве? Там я поставлю ему хорошее надгробье.

— Конечно Софья, Васильевна. Тебе будет разрешено перезахоронить супруга. Это твоё право. Потом был поминальный обед. Софья не плакала. Она словно закаменела. Неужели она любила своего супруга? В о время поминок, она попросила у меня разрешения удалится. Мол хочет отдохнуть, так как не очень хорошо себя чувствует.

— Да, пойдём, я тебя провожу до твоих покоев. — Ответила ей. Княгиня удивлённо на меня посмотрела, но я не стала обращать на это внимание. Встала из-за стола сама и объявила, что провожу княгиню Софью в её покои. Взглядом дала понять, что сопровождать сержант-дамам меня не нужно. Мы с Софьей прошли в её покоит. Сержант-дамы меня не сопровождали, но сопровождали палатины. Покои княгини были богато обставлены. Она прошла на середину комнаты. Поняла, что я пришла сюда вместе с ней не просто так.

— Присядете, Ваше Величество?

— Да. — Села на предложенный стул.

— Может вина? — Вновь предложила Софья.

— Нет. Благодарю. Садись, Софья Васильевна. — Она села на другой, рядом со мной. — Скажи, княгиня, ты на самом деле сильно любила своего мужа или просто вышла за него замуж, потому, что так хотели родители? Ведь Альбрехт один из богатейших магнатов Великого Княжества Литовского.

— Да, Ваше Величество. Я очень его любила и сейчас продолжаю любить. — Софья задумалась, словно вспоминая что-то. Даже заметила улыбку на её лице. — Знаете, Ваше Величество, когда я впервые увидела Альбрехта, мне было исполнилось всего 13 лет. Альбрехт меня на много старше. Но я не чувствовала разницу. Альбрехт читал мне стихи и пел под моим окном серенады. Я, слушая его, была самая счастливая на свете. Прежде, чем попросить моей руки у моих родителей, он спросил меня, соглашусь ли я стать его женой? Я ответила не раздумывая, что да, соглашусь. И не из-за того, что он был богат. У моего отца тоже были земли и города в уделе, которые ему подарил Великий Князь Литовский и Король Польский Казимир.

Она замолчала. Смотрела сквозь меня, словно унеслась куда-то в даль своих воспоминаний. Я увидела на подставке мандолу, похожую на мою. Встала, подошла и взяла её. Софья не реагировала на меня. Точно где-то там в своих воспоминаниях. Я села на диванчик. Провела пальцами по струнам. Очень хороший звук. Заиграла грустную мелодию, потом запела:

— А Вы очень красиво поёте, Ваше Величество. У вас хороший, чистый голос.

Я наигрывала грустную мелодию. Потом спросила её:

— Софья, скажи, а почему твои родители покинули Русь?

Она некоторое время молчала и, наконец, ответила:

— Это из-за Ивана Васильевича, покойного Государя Московского. Мой батюшка попал к нему в опалу и чтобы не оказаться в темнице, им с матушкой моей пришлось бежать. Я тогда маленькая была. Года два мне было. Помню только, что отец посадил меня на коня, впереди себя, одной рукой прижимал к себе, второй управлял поводьями. А рядом на другом коне скакала моя мама. Батюшке пришлось оставить всё там. Свою казну, земли, всё. В Литву мы прибыли не имея ничего, кроме ожерелья, которое подарила моей маме её тётка, Софья Фоминична, жена Великого Князя Московского. Мама мне потом сказала, когда я стала старше, что Московский Государь разозлился именно из-за этого ожерелья. Велел отобрать его у моей матери. А моих родителей заточить в поруб.

— А это ожерелье у тебя сейчас есть?

— Да. Оно мне досталось от моей Матушки.

— Покажи мне его.

— Зачем, Ваше Величество? — Я видела, как испугалась княгиня.

— Покажи, Софья.

Она как-то сникла, встала со стула и подошла к шкатулке, стоявшей на столике в углу. Открыла шкатулку, взяла оттуда украшение и вернулась ко мне. Протянула ожерелье. Я взяла, стала его рассматривать. Действительно, красивое. Очень тонкая работа. Ожерелье было золотое, украшенное жемчугом, причём имелось даже несколько чёрных жемчужин, что меня особо удивило, так как подобный жемчуг был не характерен для этих мест и встречался очень редко и стоил просто баснословных денег. Но главным в ожерелье были семь прекрасно огранённых изумрудов.

— Красивое. — Сказала я, глядя на княгиню.

— Да, очень красивое.

— Но, скажу сразу, его навряд ли изготовили в Константинополе.

Софья удивлённо посмотрела на меня.

— А откуда, Ваше Величество знает, что его привезли из Царьграда?

— Ну привезли то его скорее всего из Константинополя, вот только изготовили не там. В Константинополе не умели так гранить алмазы, рубины и изумруды. Там хорошо умели шлифовать, как и во всей остальной Европе, но не гранить. Это ожерелье, с большой вероятностью, привезли из Индии. Только там умели так гранить драгоценные камни. А ведь Софья Фоминична не имела права дарить это ожерелье кому-либо, без разрешения на то Великого Князя, ибо оно ей не принадлежало. По сути, моя покойная свекровь, украла его. Именно по этому, Иоанн Васильевич так разгневался. Ожерелье то ведь, принадлежало его покойной первой жене, Марии Тверской. Оно входило в её приданное. Я ведь права, Софья? — Княгиня молчала. Я кивнула. — Права. Это значит, что ожерелье нужно вернуть… Успокойся, я не собираюсь отбирать его у тебя.

— Ваше Величество хочет взять его себе? Ведь тот, кому оно принадлежало мёртв. И сейчас на московском престоле сидит Ваш супруг, Королева Александра.

Я покачала отрицательно головой. Стала вновь перебирать струны. Полилась грустная мелодия. Ожерелье лежало на столике, притягивая к себе взгляд княгини. Я это видела и грустно улыбнулась.

— Нет, Софья, не себе. Или ты думаешь у меня нет подобных украшений? Поверь, есть и достаточно. И даже ещё красивее. Чего стоят только диадемы Цесаревен. А диадем не одна, а две. Да, это ожерелье красивое, но меня подобным не удивишь. Мало того, даже если Василий и решит подарить его мне, я откажусь от этого подарка.

— Почему?

Я продолжая перебирать струны инструмента, взглянула на Софью. Я решил напустить мистицизма. Сама не верила в него, но здесь то люди верят в разные проклятья и прочее. Это самое верное и должно сработать.

— Это трудно объяснить, но есть в этом ожерелье что-то такое, что предостерегает меня от того, чтобы иметь его у себя. Может чьё-то проклятье? Мария Тверская умерла очень молодой, ей едва исполнилось 25 лет. Её отравили. — Об этом я услышала уже здесь, в этом времени, от самого Василия. Он как-то после любовных ласк рассказал мне. Говорил, что его отец очень любил свою первую жену. Их поженили, когда они были совсем ещё детьми. Самому Ивану тогда только исполнилось 12 лет, а Марии 10. Брак был политический, но несмотря на это оказался счастливым для обоих супругов. Первенец них родился, когда Марии исполнилось 16 лет, это был мальчик, Иван, которого прозвали Молодым. Вторым была дочь Елена, которая ушла в монастырь и в постриге получила имя Александра, став моей тёзкой. Она была жива до сих пор. Но Василий не охотно рассказывал о своей сводной сестре. Сказал, что Елена участвовала в собраниях так называемой «жидовствующей» ереси, организованной дьяком Курицыным и в котором принимала участие жена Ивана Молодого Елена Волошанка, дочь молдавского Господаря Стефана III Великого. Я тогда вспомнила сериал «Софья». Да, в сериале был показан этот кружок по интересам. Все участники этого кружка были казнены Иваном III. Елена, дочь от первого брака отправлена в монастырь и пострижена под именем Александра. Елена Волошанка, помещена в темницу вместе со своим сыном малолетним Дмитрием, где и была убита. Там же умер и маленький княжич Дмитрий. И я не сомневалась, что к смерти Волошанки и её сына приложила руку моя свекровь. Когда я попросила мужа разрешения встретится с инокиней Александрой, он довольно негативно к этому отнёсся. Прямо он не запрещал мне, но я поняла, что лучше не нужно этого делать. Решила тогда махнуть рукой, ну их Рюриковичей этих. Пусть сами разбираются. Меня вся эта возня не касается.

Ну и наконец Мария Тверская. Она умерла как-то подозрительно быстро. И так же быстро её похоронили, причём в отсутствии Великого Князя, который тогда находился в Коломне. Узнав об этом Иван пришёл в ярость. В естественные причины смерти, молодой Государь не поверил и провёл дознание, в ходе которого подозрение пало на княжьего дьяка Алексея Полуэктова, вернее на его жену Наталью, служившую у Великой Княгини. Якобы Наталья Полуэктова навела порчу на Княгиню через ворожею, которой носила личные вещи Марии. Наталью казнили. Сам дьяк попал в опалу и не смел показываться на глаза Князю шесть лет. Насчёт колдовства и ворожбы я ни на грамм не поверил, но говорить об этом супругу не стала, ибо здесь в это свято верили. На мой взгляд к устранению Марии было причастно старомосковское боярство, которое было недовольно, что Великий Князь был женат на тверской княжне, так как у самих имелись на выданье свои дочери. Вот в этом я была убеждена на 100%, а не в некой ворожбе и колдовстве. Вот только бояре пролетели, как фанеры над Парижем, так как Иван III не женился, после смерти жены целых шесть лет, а спустя этот срок взял в жёны заморскую принцессу из рода Палеологов. И старомосковское боярство вздрогнуло, так как Софья оказалась намного хуже богоязненной и тихой Марии Тверской, занимавшейся вышиванием полотен или как на Руси такие полотна называли пелена. Софья же, как истинная византийка чуть ли не с первых дней нахождения у трона начала свои подковёрные игры и интриги, стоившие жизни некоторым боярам московским. Ибо она прокладывала путь к трону своему старшему сыну Василию, моему нынешнему супругу. А сейчас это же самое боярство получило ещё одну византийку. И если Софья всё же не рисковала в отсутствии Великого Князя усаживаться на престол своего супруга, то вскарабкалась на него ни мгновения не сомневаясь, когда Василий был в казанском и астраханском походах. И ведь, глядя в мои глаза, никто не рискнул возразить. И что самое интересное, Василий спокойно на это отреагировал. Даже усмехнулся, обнимая меня в первую же нашу ночь после его возвращения.

— Ты всё правильно сделала. — Говорил он мне, целуя меня в макушку. — Я только тебе доверяю. Ты моя самая главная опора, Саша.

Я продолжала молча наигрывать на мандоле. Софья тоже молчала.

— Софья, я же о тебе забочусь. Поверь, это ожерелье не принесёт тебе счастья. Сама подумай. Марию Тверскую отравили. Её сына, Ивана Молодого тоже. Его сын умер в темнице совсем ещё ребёнком. Понимаешь? Теперь всё это перешло на тебя и твою семью. Твой муж погиб. А ведь у тебя с Альбрехтом только один ребёнок, сын. Подумай.

— Ваше Величество хотят причинить мне и сыну зло?

Я сокрушённо покачала головой, перестав играть.

— Нет, Соня. Я не трону ни тебя, ни твоего сына. Как я понимаю, ты собираешься уехать отсюда?

— Да. Я хочу уехать в свой удел, в Любич.

— Уезжай. Никто тебя держать не будет и препятствовать тебе. Мало того, ты можешь забрать отсюда все, что захочешь. Я распоряжусь, чтобы тебе и юному графу выделили транспорт. Телеги для перевозки имущества. Я хочу тебе добра. Давай сделаем так, я выкуплю у тебя это ожерелье. Скажем двести полновесных золотых флоринов? Это много, Софья, ты и сама это знаешь. Ожерелье стоит меньше. — Софья молчала, глядя на украшение. — Хорошо, я добавлю. Триста флоринов золотом. Это моя последняя цена. Не захочешь, что же. Значит так и будет. Как говорят, вольному воля, спасённому рай! Но я бы тебе советовала избавится от этого ожерелья. В крайнем случае, я могу обменять это ожерелье на другое, не менее дорогое и не менее красивое. Что скажешь?

Княгиня взглянула мне в глаза.

— Скажите, Ваше Величество, это правда, что Вы захватили в Империи огромные богатства? — М-да, кто о чём, а вшивый о бане.

— Ну это смотря, что считать огромным богатством⁈ Золото, серебро? Да, там много чего было. Но для меня самое главное богатство, это римская аквила, золотой орёл Девятого Испанского легиона. Легиона, которым командовал мой далёкий предок. А так же его доспех, шлем и его меч, гладий. А ещё вот этот меч. — Я вытащила из ножен «Эскалибур». Да я взяла его с собой в поход. Воины это знали и это давало лишний эмоциональный накал, уверенность, что моя армия одержит победу. Они даже в этом не сомневались. А как иначе, с ними же легендарный меч, так о каком поражении может идти речь? Софья заворожённо смотрела на лезвие меча. — Это «Эскалибур», легендарный меч Короля Артура. А ещё его знают как «Пламень», меч Карла Мартелла, который остановил натиск сарацин на Европу, разгромив их в битве при Пуатье. А ещё позже, этот меч был у Жанны, Орлеанской Девы, которая спасла Францию от английского завоевания.

— Но Орлеанскую Деву сожгли на костре, как ведьму.

— Её сожгли англичане, которые её ненавидели. А французы чтут её. Тем более, в 1446 году от Рождества Христова, Орлеанскую Деву церковный суд оправдал Руана оправдал. Причём, апелляцию подал сам Жан Бреалем, генеральный инквизитор Франции. В заключительной части материалов дела было сказано, что Жанна была казнена судом, который сам нарушил церковные законы.Пройдёт ещё четыреста лет и Жанну Римско-католическая Церковь канонизирует, причислив к лику святых.

— Откуда Вы это знаете, Ваше Величество, что будет через четыреста лет и что Жанну причислят к лику святых? — Софья смотрела на меня шокированными глазами. Я смотрела на неё. Не улыбалась.

— Знаю, Софья. Поверь мне. Так и будет.

— Ваше Величество, а это правда, что… — Она замолчала на некоторое время, продолжая смотреть на меня, нервно сглотнула и продолжила. — Это правда, что Богородица является к Вам?

Немного помолчав, я кивнула.

— Правда. И она мне иногда показывает будущее. Поэтому я знаю, что говорю. Избавься от ожерелья. Оно должно вернуться туда, откуда его украли. Тогда всем будет спокойнее. И тебе в первую очередь. Софья, я желаю только добра тебе и твоему сыну.

Софья стояла, смотрела на меня. Потом подошла ближе и опустилась на колени.

— Благословите меня, Ваше Величество. Прошу Вас.

Я взяла её голову в ладони и поцеловала в лоб.

— С тобой всё будет хорошо. И с твоим сыном. Он вырастит и женится. Станет достойным наследником своего отца.

— Спасибо, Ваше Величество. Я согласна.

— Согласна на что? На триста флоринов?

— Нет. — Она улыбнулась. — На сто флоринов. А ещё… На другое ожерелье. Которое Вы сами, Ваше Величество, мне подарите взамен этого.

Я удивлённо на неё смотрела. Молодец девка, куёт железо, не отходя от кассы! Я рассмеялась.

— Ладно, будет тебе ожерелье. Очень красивое, даже лучше, чем это. Я отправлю тебе его в Любеч. А насчёт денег, тебе флорины вручат завтра, перед тем, как ты покинешь Полоцк.

— Благодарю Вас, Ваше Величество.

Кивнула ей. Встала, сунула меч в ножны и забрала ожерелье…

Глава 30

(Картинка сгенерирована Анастасией Гречишкиной специально для «Александры-2»).

Zay…

Ливонское Королевство. Венден. Конец марта 1516 года от Рождества Христова.

Я смотрела в окно, во внутренний двор дворца. Там шёл развод караула. Глядя на строй солдат, вспоминала, что было сделано за то время, как я взяла Полоцк. Невель тогда сдался без боя. Как только войска Георга фон Фрундсберга подошли к городу, ворота без предупреждения и ультиматума открылись. К Георгу выдвинулась делегация горожан. Они сообщили, что за несколько часов до подхода армии Ливонии, вся городская верхушка, так называемый магистрат, во главе с бурмистром, старостой и замами слиняли из города. Оставшись без управления, горожане решили не испытывать судьбу. Городское немногочисленное ополчение сложила оружие. Представители горожан попросили Георга не подвергать жителей грабежам и насилию и что они готовы оказать помощь продовольствием и тёплыми вещами. За продовольствие Георг поблагодарил. От тёплых вещей отказался, так как его войска были хорошо и тепло одеты. Всё же готовились к походу заранее. Заняв город, полковник двинулся дальше и остановился там, где я ему указала на карте. На берегу Ловати, где на другой стороне располагался город Усвят. Началось стояние на Ловати и за Полоцком на Западной Двине. Спустя несколько дней, после того, как Полоцк и Невель были взяты, к моей ставке на Западной Двине подошли литовские отряды. Их возглавляли маршалок надворный, воевода Трокский Григорий Остикович и литовский магнат, один из богатейших людей Великого Княжества Литовского, маршалок господарский Александр Иванович Ходкевич. Отец моей сержант-дамы, Саши Ходкевич. Я когда узнала об этом, позвала к себе свою фрейлину.

— Александра, ты знаешь, кто будет нам противостоять здесь, на берегах Западной Двины?

— Нет, Матушка.

— Я сама только что узнала. Так вот, Саша, один из двух командующих литовскими войсками, это твой отец. Александр Ходкевич. — Сказав это, я внимательно смотрела на свою сержант-даму. Вообще я предлагала Александре вернуться в Литву. Но она сама отказалась. Попросила меня оставить у себя. Сначала, я хотела, когда Демидов мне передал её, возвратясь из похода на южную Литву, взять выкуп с её отца. Но потом передумала. Оставила у себя, а после, включила её в состав своих сержант-дам. К тому же Саша старалась. И очень переживала, что из-за болезни не смогла участвовать в экспедиции на берега Рейна. Слушала других сержант-дам с восхищением, завистью и страданием, что не смогла сама там участвовать. И вот сейчас для неё настало время экзамена. Самого своего главного. Как она поведёт себя? Захочет ли вернуться к родителю или сохранит мне верность.

— Матушка теперь будет не доверять мне?

— Ну почему не доверять? Я тебе доверяю, как и остальным сержант-дамам. Просто у тебя будет нелёгкий выбор. Остаться со мной или вернуться к отцу, в родительский дом? И если ты решишь вернуться, я тебе не скажу и слова против или в укор. Я не буду тебя осуждать. И не буду тебе препятствовать. Но в этом случае, мы с тобой расстанемся навсегда.

— Матушка, я уже отказалась один раз. Я выбрала себе новый дом. Теперь он здесь, рядом с тобой. Не гони меня.

Я подошла к ней, обняла её.

— Я тебя не гоню, Саша. Ну раз ты решила, значит вопрос закроем и больше к этому разговору возвращаться не будем. Хорошо?

— Да, Матушка.

Литвины прислали парламентёров. Мои батальоны уже были развёрнуты в боевые порядки и только ждали приказа к наступлению. Я сидела в своём походном шатре. Фрося следила, чтобы в жаровне всегда были угли. Недовольно ворчала на палатинов, шастающих туда-сюда. В том числе и на своего мужа. Поджимала губы, глядя недовольно на фрейлин, тоже выходящих или заходящих в мой шатёр.

— Всё шастают, сидеть спокойно не могут на месте. Тепло только выпускают.

Я сидела, читала донесения. В том числе и донесение от Георга фон Фрундсберга.

— Фрось, успокойся. Все делами заняты. Вот и бегают.

В шатёр заглянул Богдан.

— Матушка, там литвины прибыли. Парламентёры. На переговоры. Ты будешь с ними разговаривать, или в шею их гнать?

Я тяжко вздохнула, откладывая очередное донесение.

— Богдан, что значит в шею гнать? Это переговорщики. Ты правильно их назвал, парламентёры. И я уверена, что среди них есть дворяне и бояре. А ты их в шею?

— Да мне то какая разница, боярский сын он, али боярин? Если скажешь в шею гнать, так я их плёткой ещё наверну. И коленом под зад. Значит будешь говорить с ними? Пущать что ли?

— Не пущать, а пускать. Кто там конкретно прибыл?

— Сейчас, Матушка. — Богдан исчез. Минут через пять вновь появился.

— Там это, Матушка, хорунжий Иван Богородский. Ээээ… Барон Вензель. Немец, похоже. Ну и ещё с десяток воев конных.

— Хорунжий и барон⁈ И что хотят?

— Их послали литвинские маршалки… Тьфу ты, эээ… Господарский и ещё какой-то, Христос его знает. Один из них некто воевода Трокский Гришка Остикович и князь Александр Ходкевич… — Сказав это Богдан замолчал, вытаращившись на меня. Я усмехнулась.

— Что, Богдаша?

— Так это, Матушка. Это что получается? Этот Ходкевич сродственник нашей Ляксандры Ходкевич?

— Не просто сродственник, как ты сказал, а родной батюшка.

— Во даже как? А она то знает?

— Знает. Я ей сказала.

— И что княжна? — Это уже спросила меня Фрося, перекрестившись.

— Ничего. Сказала, что не уйдёт. Что её дом здесь в Ливонии… Богдан, так что они хотят?

— Так это, Матушка. Спрашивают зачем ты, Матушка, опять пришла на земли Великого Княжества Литовского?

Я засмеялась.

— Что так прямо и спрашивают?

— Да, Матушка. — Богдан сам засмеялся.

— Значит так, Богдан. Скажи им, что разговаривать я буду с обоими маршалками. То есть, с Григорием Остиковичем и Александром Ходкевичем. Богдан, не Гришкой, а Григорием! И в шею гнать не надо. Особенно бить кого-то плетью! Понял?

— Понял, Матушка. — Богдаша исчез. Я откинулась на спинку стула.

— Фрося, взвар сделай мне. Чай китайский.

Спустя часа три или четыре, литвины опять нарисовались. На этот раз прибыли оба маршалка. Как всегда, об этом мне доложил Богдан.

— Ну вот и ладушки. — Улыбнулась я. А то прислали хрен знает кого. — Богдан, позови сюда княжон и Герцога.

Ульрих Вюртембергский, конечно же, пошёл со мной в поход. И сейчас мои княжны проводили время в его компании. Он что-то там пел им, играя на мандоле.

В шатёр зашли мои девочки. Вслед за ними Ульрих. Все они посмотрели на меня вопросительно.

— Прибыли командующие литовскими войсками. Сейчас они придут сюда. Сержант-дамы. Встаньте полукругом за моим стулом. Ульрих, ты встань с право от меня. Будем разговаривать.

Девочки распределились. Одеты они были, как полагается моим сержант-дамам. Кольчуги с броневыми пластинами. Поверх мундиры. Поверх мундиров шубки. Шубки они сняли. У меня было тепло в шатре. На головах платки и тёплые кубанки. Штаны, высокие, выше колен сапоги. На поясе каждой сабля и пистоль в кобуре. Замерли. Одна рука на эфесе сабли, вторая на торчащей из кобуры рукояти пистоля. Ульрих был в своей кирасе, металлическом шлеме с герцогской короной, меч и пистоль в кобуре. Это он уже у моих перенял. Стол убрали в сторону. Я поставила между своих ног меч «Эскалибур».

В шатёр вновь заглянул Богдан.

— Матушка?

— Пусть заходят.

— Понял.

Вскоре в шатёр зашли два человека. Один из них, явно был отец моей Саши. Фамильное сходство было очевидно. Зайдя в шатёр, Ходкевич замер, увидев свою дочь. Я за ним внимательно наблюдала. Он во все глаза смотрел на Сашу.

— Дочка! Сашенька! — Воскликнул он. Даже сделал шаг вперёд. Ему дорогу сразу заступили мои палатины, которые так же перед этим зашли в шатёр. Илья упёр свою правую руку в грудь князю. Как бы предупреждая его. Я молчала, глядела на него. Назад на Сашу не оборачивалась. В ответ тишина. Ходкевич продолжал смотреть на дочь во все глаза. С ним всё понятно. Взглянула на Остиковича.

— Я вас обоих внимательно слушаю. — Сказала обоим маршалкам. Остикович сориентировался первым.

— Ваше Величество, у меня вопрос…

Я подняла руку, останавливая его.

— У тебя вопрос, воевода Трокский, или вопрос у Великого Князя Литовского и Короля Польского Сигизмунда?

— У Великого Князя Литовского и Короля Польского.

— Тогда слушай, воевода Трокский. Я буду стоять здесь ещё семь дней. Если Сигизмунд сам не явится ко мне на переговоры, я двину свою армию дальше на юг. И всё, что я захвачу, я это уже не отдам. Ты меня понял, воевода Трокский? Или ты надеешься меня остановить, со своими паршивыми пятью тысячами? — Да, литвины привели пять тысяч. Мне уже это доложили. А у меня было 10 тысяч войск, плюс пять тысяч у Георга фон Фрунсберга. Глядя на воеводу Трокского, я усмехнулась. — И не забывай, воевода, что под Невелем стоит ещё пять тысяч отборного войска «Мясника». А Георг очень хорошо умеет воевать. Вы ему со всей своей шляхтой в подмётки не годитесь. А теперь скажи мне, воевода, сколько я ещё городов и земель займу? И ведь всё, что я займу, я не отдам. Всё это станет собственность Ливонской Короны!

— Я понял Вас, Ваше Величество. — Поклонился мне воевода Трокский. — Я всё передам Королю.

— Тогда свободны, оба.

Александр Хадкевич весь наш диалог молчал. Только пристально смотрел на свою дочь. Я посмотрела на него. Он стоял бледный. В его глазах была боль и грусть.

— Князь? Вы слышали, что я сказала воеводе Трокскому?

— Слышал, Ваше Величество. Хочу попросить Вас, Королева. Можно я встречусь с дочерью?

— Можно, Князь.

Взглянула на Сашу. Та стояла бледная, но ничем больше не выдавала своего состояния.

— Сашенька, ты можешь встретится с отцом.

— Да, Матушка. Благодарствую тебе.

Вечером, Саша Ходкевич, сидя на коне, в походной форме с саблей и пистолем на поясе проехала на территорию литовского войска. Дозорные остановили её.

— Я к Князю. К Александру Ходкевичу. — Сказала она.

— Кто ты, пани, и зачем тебе Князь Ходкевич? — Спросил старший дозора.

— Я его дочь. Александра Ходкевич. — Старший дозора, как и все остальные вытаращились на Сашу.

— Простите, Ваша Светлость. — Извинился старший дозора.

— Какое у тебя звание? — Задала вопрос Саша.

— Я всего лишь десятник, Ваша Светлость.

— Проводи меня, десятник, до шатра моего отца.

— Хорошо, Ваша Светлость.

Саша тронула своего коня шпорами. Он двинулся шагом. Впереди семенил десятник с саблей на поясе. Александра ехала через весь воинский лагерь литовского войска. Горели костры, вокруг которых собрались ополчение и шляхта по беднее. Те, кто был побогаче и мог с собой возить пусть небольшой шатёр или палатку, размещались там. На неё обращали внимание. Провожали любопытными взглядами. Шатры воеводы Трокского и Князя Ходкевича располагались, как это и принято, в середине воинского лагеря. Десятник подвёл коня княжны к одному из этих двух шатров.

— Здесь, ясновельможная пани, располагается Князь Ходкевич. Ваш батюшка.

— Благодарствую тебе, десятник. Можешь возвращаться.

Возле шатра стояли двое караульных с алебардами и в пластинчатом доспехе. Саша легко спрыгнула с коня.

— Я к Князю. Александру Ходкевич. Доложите ему, что приехала его дочь, Александра Ходкевич.

Один из караульных заглянул в шатёр, сообщил о прибывшей Александре. Из шатра быстро вышел сам Ходкевич.

— Саша, дочка⁈

— Батюшка. — Юная княжна бросилась к отцу. Они обнялись. Александр Ходкевич, на глазах удивлённых воинов и шляхты обнимая, целовал молодую девушку в странной одежде и вооружённой хорошей саблей в дорогих ножнах и с пистолем, который не каждый шляхтич мог себе позволить.

— Пошли в шатёр.

В шатре было намного теплее, чем на улице. Там стояла пара жаровень, в которых тлели красные от жара угли. Воевода всё продолжал держать в объятиях свою дочь, словно боялся отпустить её.

— Батюшка, ты меня так держишь, словно боишься, что я сейчас исчезну. — Улыбнулась Александра.

— Я всё поверить не могу, что ты здесь, рядом со мной. Неужели Ливонская волчица тебя просто так отпустила? Я думал, что потерял тебя навсегда, когда татары захватили Киев. И что тебя уже продали в Турции в гарем к какому-нибудь поганому турку. Потом узнал, что ты в Москве. Я писал туда. Хотел выкупить тебя. Но пришёл отказ. И что якобы ты сама отказалась. Я в это не верил. Потом до меня стали доходить сведенья, что ты в услужении у Великой Княгини Московской и Королевы Ливонской.

— Всё верно.

— Ты садись, дочка. Может есть хочешь, я сейчас…

— Подожди, батюшка. Я не хочу есть. Я сытая. Давай просто побудем вдвоём. Нам есть о чём поговорить.

— Хорошо, давай поговорим… Сашенька, а что на тебе за одежда? И ещё я видел такие же одежды у других девушек, что с Ливонской Королевой были?

— Это походная форма солдат и офицеров Корпуса, батюшка. Только моя форма женская. Такая же, как и у Матушки-Государыни.

— Ты носишь мужские порты?

— Нет, батюшка. Я ножу женские форменные штаны. Такие, которые положены, согласно воинского устава Корпуса. — Саша улыбнулась, глядя на удивлённое лицо отца. Она расстегнула свою шубку. — Единственное, это шубка. Она не по уставу. Но Матушка велела нам всем пошить такие. Они удобные, чтобы на коне ездить.

Князь смотрел на свою дочь. Оглядел её с ног до головы.

— Странные у тебя сапоги. Длинные, выше колен.

— Конечно, — кивнула Саша, — они защищают ногу не только до колена, но и выше. — Она сняла шубку. Под ней у княжны была кольчуга с броневыми пластинами на груди и животе. С наручами и наплечниками. Воевода смотрел на кольчугу. Хмыкнул.

— Дорогая бронь, Саша.

— Дорогая. Она не из железа. Из стали. Так что просто так её не пробьёшь.

— А сабля?

— И сабля у меня стальная. Булатная. Ладно, батюшка. Расскажи лучше, как там матушка? Как братья? Как сестра, Софьюшка?

— С ними всё хорошо. Матушка твоя, слава богу, жива и здорова. Брат твой Ваня правда хворает. Иероним, брат твой младшенький, совсем взрослый становится. Девками дворовыми интересуется во всю. — Князь усмехнулся. Саша тоже. — Гриша, три годика ему исполнилось. Тоже с ним всё хорошо. Соня, скоро понёву наденет, девушкой становится. Ждём с Василисой, когда первую кровь уронит. Ты у меня старшенькая, любимая самая, Сашенька. Слава богу с тобой всё хорошо. Домой вернёшься. Там и жених у тебя есть. Сговорился я уже за тебя, дочка.

— И кто же это, батюшка? — Улыбнулась Саша.

— Сын достойных родителей. Я не стал сватать тебя за человека старше тебя намного, хотя такие и были. Сговорился с Михайлом Васильевичем Збаражским-Вешневецким. За его второго сына Фёдора. И приданное за тебя мы с матерью твоей уже собрали. Хорошее. Не стыдно будет тебе людям в глаза смотреть. И землицу я дам за тебя с городом и несколькими деревнями… Сашенька, что так смотришь на меня? Ты не беспокойся, Фёдор Вешневецкий молод. Красив. Тебе он понравится…

— Батюшка. — Саша, улыбаясь, обняла отца. — Верю я, что счастья мне желаешь. Да только ты поторопился. Замуж я пойду только с благословения Матушки-Государыни. Великой Княгини Московской и Королевы Ливонской Александры Комниной-Нибелунг. Я вас с матушкой и братьями, и сестрой очень люблю. Но я уже не принадлежу себе. Я принадлежу ей. Её Величеству. И я буду следователь за ней туда, куда она скажет. Прости, батюшка.

— Как это ты ей принадлежишь? Ты моя дочь. И я решаю, что тебе делать и за кого замуж идти.

Саша отрицательно покачала головой.

— Нет, батюшка. С того момента, как меня захватили татары, я уже не принадлежала семье. Они меня не тронули и подарили меня молодому офицеру Корпуса. Но он тоже меня не тронул. Их так в Корпусе воспитывают. Для них честь превыше всего. Он привёз меня в Москву и передал Государыне. Она была добра со мной. И приняла к себе, в свой ближний круг, который она называет свой ближний двор. Кроме меня в нём ещё княжны. Все разные. Есть Ксения, она самая первая стала фрейлиной Её Величества, русская княжна из рода Остожских. Есть итальянская княжна, Паула. Её отец Князь Пандольфо контр-адмирал Ливонского флота. Есть польская княжна, Агнешка. Есть даже персидская княжна, Айтан.

— Так все эти девы возле Королевы и есть…

— Сержант-дамы Корпуса и её фрейлины. И я тоже, батюшка. И повидавшись с тобой и поговорив, я вернусь назад.

— Она тебя заставляет? Ты чего-то боишься?

— Матушка меня не заставляет. И я ничего не боюсь, но служу ей по зову своего сердца. Я сама, отец. Понимаешь, сама принесла ей присягу, то есть клятву верности. И я пойду до конца.

Князь некоторое время молчал. Потом посмотрел на дочь. Было видно, что он раздражён. Но Саша была спокойна.

— А если я сейчас повелю, взять тебя и увести в наше поместье?

— И тем самым, батюшка, совершишь самую свою большую ошибку. Я тогда прокляну весь род Ходкевичей. Да, батюшка. Весь род. А своего мужа, которого ты мне выбрал, я зарежу в брачной постели, а потом сбегу к Матушке и только она решит, как мне жить дальше. Что так смотришь, отец? Удивлён? Не удивляйся. Мы все такие, кто входит в её ближний круг. В её двор. Я пришла поговорить с тобой не только, как твоя дочь, но и как сержант-дама Корпуса и посланец Её Величества.

Саша замолчала. Князь тоже молчал. Думал. На его скулах играли желваки. Вот он поднял тяжёлый взгляд на свою 17-ти летнюю дочь.

— Значит проклянёшь? Весь род?

— Да, прокляну. Но ты же этого не сделаешь? Посмотри мне в глаза, батюшка.

— Саша, ты хоть понимаешь, что сказала?

— Понимаю. Поэтому и сказала.

— После таких слов, ты должна уйти. Иначе я сам прокляну тебя.

— Прокляни. Ничего, Матушка меня отмолит у Богородицы. Но тогда твоё проклятье опять же вернётся в наш род, батюшка. Ну так что? Мы будем с тобой разговаривать нормально или как? Или меня сейчас хватать будут? Предупреждаю, я хорошо владею саблей и заряд у меня в пистоле есть. Так что двух-трёх твоих жолнежей я уложу. Это как минимум. Матушка хорошо умеет учить своих учениц. А я, батюшка, очень старательная в учёбе. Вся в тебя!

— Что же это значит, Сашенька? Если завтра бой, то ты пойдёшь против меня?

— Пойду, батюшка. Но у меня вопрос, а надо ли воевать?

— Поясни?

— Батюшка. У Её Величества войск больше, чем у вас здесь.

— А откуда она знает сколько у нас войск?

— Знает. Всех уже сосчитали. Так вот, у вас пять тысяч. У Матушки десять. Они хорошо вооружены, лучше, чем твоё воинство. Мало того, под Невелем стоит ещё пять тысяч Георга фон Фрундсберга. А на восточной границе, в районе Смоленска, стоят ещё и войска Великого Князя Московского. Но это ещё не всё, батюшка. В степи собирается большая орда. Ты понимаешь, что произойдёт в случае продолжения войны Ливонии с Великим Княжеством Литовским?

— Они вторгнутся в наше южное подбрюшье.

— Да. Но они не просто вторгнутся. Они займут города и деревни, и не уйдут оттуда, пока Великий Князь Литовский не отдаст эти земли им. А по сути Москве. А нужно ли это Сигизмунду? Орда будет большая. Гораздо мощнее, чем при хане Бату. Плюс у них будет артиллерия, даже лучше, чем в четырнадцатом. И их будет очень много. До ста тысяч сабель. И ещё. Принцесса Елена построила в Москве какие-то печи, которые варят чугун. И ещё одни печи, которые этот чугун переплавляют в сталь. Много стали. Из которой делаются доспех и оружие. Много оружия. И этим оружием она вооружает степь. Так что кочевники придут в Великое Княжество Литовское и Русское хорошо вооружёнными. Защищёнными сталью, а не дрянным железом. Или вообще в драных халатах. И придя в Литву, они не уйдут.

— А что сделают?

— Они отдадут эти земли Великому Князю Московскому. Василию. Он спит и видит, как вернёт их в лоно русского государства. Ибо это земли не Литвы. Они исторические русские земли. И православные этих земель поддержат Москву.

— Поддержат ли?

— Поддержат, батюшка, поверь. У Сигизмунда мало времени. Матушка сказала, что если она не получит ответ, через седьмицу, то двинет войска дальше. И она двинет. Не надо Королеву вводить в ярость.

— Скажи, дочка, это правда, что Александра самолично била князя Шуйского по лицу железным прутом?

— Правда, батюшка. Не просто железным прутом, а раскалённым на жаровне. Так мне рассказали другие сержант-дамы. Батюшка, Королева не хочет идти дальше. У неё летом будут дела на Балтике. Она хочет заключения мира с Сигизмундом. Но это не значит, что Сигизмунд может ставить ей какие-то условия. Не надо её испытывать. Не надо вводить её в искушение и ненависть. От этого всем будет только хуже. Надо закрепить статус-кво на тех границах, на которых стоят её войска.

— Не понял. Что значит статус-кво? Это что за слово?

— Так Матушка называет позиции сторон, перед началом переговоров. Батюшка, вы проиграете. Поверь мне. Все, кто выступал против Её Величества проигрывали. Ливонские войска, это монолит. А ваши нет. В литовском войске чуть ли не каждый шляхтич со своим отрядом действует сам по себе.

— Ну не так уж и сам по себе. — Улыбнулся князь.

— Ну почти так, отец.

— Скажи Саша, а что это за Девятый Испанский легион?

— Матушка возродила древний римский легион, боевую единицу римской армии. Девятым Испанским, почти полторы тысячи лет назад командовал её предок, Гай Септимий Дука. Она нашла аквилу легиона, золотого орла и вновь водрузила его на древко. Это значит, что легион возродился. В легионе может не быть ни одного солдата, но пока орёл на древке, легион жив. Легион, это символ древности её рода, преемственность власти. А сейчас легион не просто символ, это ещё и боевое подразделение Корпуса. Туда набирают только самых лучших. Отбор в легион начался ещё в Москве. Знаешь, когда Её Величество объявила набор рекрутов-легионеров, туда поехали чуть ли не со всей Европы. Было очень много испанцев. Причём не сопляков, а настоящих ветеранов, которые умеют держать оружие в руках. Французы, немцы, фламандцы, итальянцы. И что самое удивительное, довольно много было поляков. Легион почти сформирован. Сейчас его численность почти три тысячи легионеров. Матушка хочет довести легион до четырёх с половиной, пяти тысяч. Как это было во времена Великого Рима.

— И сколько же она платит им?

— Хорошо платит. Поверь, батюшка. Но и спрашивает очень жёстко. И в легионе есть правило, не важно кем ты был раньше. Не важно какую воинскую должность занимал. Не важно, какие боевые заслуги у тебя есть, хотя это учитывают при приёме. Не важно кто ты, бывший смерд или благородный дворянин. В легион ты приходишь на должность простого легионера. Рядового солдата. Но у тебя есть возможность карьерного роста. А чтобы занять офицерскую должность, ты обязан окончить кадетский Корпус. Поэтому все офицерские должности занимают выпускники кадетского Корпуса. И конечно, легион формируется с учётом того, что уже появилось огнестрельное оружие, то есть, имеются мушкеты, артиллерия. В легионе есть пикинеры, кавалерия из тяжёлый кирасир и легких драгун. И самое главное, это мушкетёры с их мушкетами. Мушкеты наших мушкетёров легче, чем в других европейских армиях. Но стреляют точнее, дальше и более скорострельные. А ещё у них штыки есть, кои на ствол мушкета надеваются. И ими колоть можно. Вот когда Полоцк взяли, там один конный отряд хотел прорваться через войска Её Величества. Сначала они столкнулись с кирасирами легиона, а потом, кто остался жив, их мушкетёры расстреляли и перекололи штыками. Никто не ушёл.

— Знаю я. Уже сообщили. То отряд хорунжего Олеся Коренного был… Саша, если ты говоришь, что там и испанцы, и итальянцы, и французы, и прочие, как же они понимают друг друга?

— Учат русский язык. Хочешь быть в легионе, учи русский.

— И что, учат?

— Учат, батюшка. Ещё как учат.

— Чудно… Ты говоришь легион сейчас здесь?

— Здесь. И здесь, если вы решитесь на сражение, он пройдёт своё первое боевое крещение. Но я бы не советовала, отец. Вы будете разбиты.

— Ты так уверена?

— Уверена. Даже не сомневайся.

— Саша, я не хочу неволить тебя. Но ты хорошо подумала, насчёт того, чтобы не возвращаться в отчий дом?

— Вот и не неволь меня, отец. И я хорошо подумала и давно уже всё решила.

— А как же тогда быть с Фёдором?

— А никак. Он может подождать пока Софья не войдёт в брачный возраст и вы отдадите её ему или пусть ищет себе невесту в другой семье.

— А с приданным твоим, что делать?

— Отдайте его Софье. Батюшка, Её Величество заботится о нас. Мы ни в чём не испытываем нужды. На каждую из нас открыт счёт в Ливонском Королевском банке, куда Государыня кладёт постоянно деньги. Плюс она постоянно одаривает нас разными вещами. Дорогими. У меня есть такие украшения, подвески, кольца, ожерелья, которых я, живя дома, никогда не видела. Очень дорогие, батюшка. Я не бедная. Это ещё вопрос, кто из нас богаче, я или такая же княжна здесь в Великом Княжестве Литовском или Королевстве Польском. А насчёт замужества… Матушка-Государыня сказала, что выдаст нас замуж за того, кого мы сами себе выберем. Вот итальянская княжна Паула, вышла недавно замуж за офицера Корпуса, Ваню Васильчикова.

— Васильчиков?.. Подожди, это не сын ли князя Фёдора-старшего Васильчикова?

— Его самого.

— Знаю его. Добрый воин. Ну а ты, Сашенька, присмотрела кого себе? — Он улыбнулся, глядя на дочь. Саша тоже улыбнулась.

— Нет ещё, батюшка. Пока никто не приглянулся, чтобы я захотела женой его стать. Да и молода я ещё, как говорит Матушка-Государыня. Мне ведь всего 17 лет.

— Тебе уже 17 лет. В твои годы уже замужем крепко девы и детей имеют.

— Вот именно, имеют. Но всегда ли эти дети выживают? И сколько таких молодых матерей сами умирают во время родов?

— На то воля божья, дочь.

— Нет. То не воля божья. Матушка говорит, что это от незнания. И что рано девочек выдавать замуж, ещё не окрепших телом своим, это преступление. То, что девушка уронила первую кровь, это не показатель, что её можно класть под мужчину. Нормальный возраст для рождения первого ребёнка, это начиная с 18 лет, как минимум. Так говорит Государыня. А она лекарка знаменитая. Знает, о чём говорит. А когда Паула замуж вышла, она предупредила её и Ваню Васильчикова, чтобы с детьми погодили год, а лучше два. Пауле тогда 18 исполниться. И тогда можно будет дитя зачать. Так что, батюшка, замуж я пока не собираюсь. А когда срок придёт, Государыня мне сама мужа найдёт, конечно, если он мне понравится, и я соглашусь стать его женой.

— Господи, что за времена настали, если ты детям своим не указ, как родитель?

— Ну вот, батюшка. Увидела тебя, поговорила и на душе легче стало. Пора мне. Проводи меня.

Князь встал. Смотрел на дочь. Потом обнял её, прижав к себе.

— Ну что же. Неволить тебя не буду. Может оно и хорошо, что ты у Ливонской Королевы во фрейлинах ходишь. Может оно и к лучшему. Спаси и сохрани тя Господь, дочка. Пойдём, провожу тебя.

Они вышли из шатра. Александра вскочила на коня. Устроилась в седле. Князь тоже оседлал своего скакуна. Они медленно поехали к дозору. Там, сидя оба на конях, рядом друг с другом, обнялись ещё раз.

— Прощай, батюшка. — Сказала юная княжна и направила коня в сторону ливонского лагеря.

— Прощай, дочка. — Князь смотрел вслед всадницы, удаляющейся всё дальше и дальше. Перекрестил её вслед.

— Храни тебя Господь, доченька…

Литовские войска тогда не решились начать битву. Мы так и стояли друг против друга почти семь дней. На исходе шестого дня из Варшавы, куда переехал королевский двор из Кракова, прискакал гонец, который сообщил, что Великий Князь Литовский и Король Польский Сигизмунд готов начать переговоры о мире с Королевой Ливонии и Великим Князем Московским. Начались длительные переговоры. Литвинам пришлось утереться и согласится на потерю почти всех земель на севере, которые были захвачены ливонскими войсками. А полякам смирится с потерей земель бывшего Тевтонского Ордена, которые так же отошли ко мне, фактически отрезав Польшу от Балтики. Но сил у разорённого постоянной войной на востоке, юге, севере и западе, Великого Княжества Литовского и Королевства Польского уже не было. Сигизмунд, заключив мир, решил провести реформы, направленные на укрепление королевской власти. Но тут же столкнулся с сопротивлением магнатов и шляхты. А последующие за этим события поставили жирный крест на его планах…

Вспоминая всё это, я улыбнулась. В феврале я увезла детей назад в Москву. Впереди у меня была подготовка к войне с английским флотом. Надо было готовится. В первую же ночь, по моему возвращению в Москву, уложив детей, пришла в нашу с Василием опочивальню. Он уже был здесь. Сразу же сгрёб меня в свои объятия.

— Вася, ты чего меня всю ощупываешь? — Засмеялась я, оторвавшись от его губ после долго поцелуя. — Проверяешь, всё ли на месте?

— Соскучился я по тебе шибко, Саша. Всё скачешь туда-сюда. Никак успокоится не можешь. И да, проверяю, всё ли на месте.

— Насчёт скакания туда-сюда, так ты знал, кого в жёны берёшь. Взял бы себе боярышню какую, чтобы ровно на толстой заднице сидела и ждала тебя…

— Не надо мне никого, кроме тебя. — Он продолжал тискать меня. Вновь впился в мои губы своими.

— Вась, так может мы с тобой разденемся? — Спросила его, после поцелуя. — Без одежды то, всё лучше проверять, всё ли у меня на месте? Там ты и посмотришь и руками проверишь всё. Можно губами и… — Я погладила его штаны в районе паха. Почувствовала его напряжённую плоть. Улыбнулась и облизала себе похотливо губы.

— Вот что ты творишь, Александра? — Застонал супруг.

— Как что, любый мой? Соблазняю мужа своего. Я тоже по тебе соскучилась. Давай я помогу тебе раздеться. Кафтан снимаем.

Стащила с него кафтан, потом верхнюю рубаху. Развязала пояс с кинжалом и отбросила его в сторону. Василий сел на постель. Я сняла с него сапоги, штаны. Он остался только в нательном белье. Глядя на него, стала сама раздеваться. Огонь страсти разгорался в глазах Великого Князя. Когда я сама осталась в нательно короткой рубашке, он протянул руки ко мне.

— Саша, иди сюда.

— Подожди. — Скинула рубашку, избавилась от нижнего белья. — Вот теперь можно. Встала перед ним. Повернулась вокруг своей оси. — Ну как, Великий Княже, всё на месте у меня, ничего не пропало?

Василий зарычал, схватил меня и подгрёб под себя, одновременно избавляясь от портков. Обнимала его и сама впилась в его губы поцелуем. Почувствовала его разгорячённую плоть в своём лоне, куда он зашёл рывком. Ничего, я уже была готова, так как сама возбудилась. Василий брал меня грубо. Рывками. Но мне всё равно было хорошо. Даже стала двигаться в такт его движениям.

— Давай, любимый, сильнее люби меня… Ещё сильнее. — Стонала под ним, ещё больше распаляя его. Вот по его телу прошлась дрожь. Он застонал в накатывающем на него наслаждении. Сделал ещё несколько движений внутри меня, потом плотно прижался ко мне, погрузив свою плоть глубоко в моё лоно и стал наполнять меня своим семенем. Я сама задрожала и вскрикнула, испытывая бешеный оргазм. Билась под ним. Он же крепко меня держал в своих объятиях. Пошёл откат у обоих. Я расслабилась. Закрыла глаза и лежала так. Он на мне. Слушая его быстрое и глубокое дыхание, тихо прошептала ему в ухо.

— Что, любый мой, запыхался?

Он отстранился, опираясь на локти.

— Кто запыхался? Я что ли?

— А кто ещё то? — Улыбалась, глядя на него. Он хотел уже покинуть меня, но я положила руки на его ягодицы и надавила на них. — Не надо, Вась. Побудь во мне ещё немного. Мне так хорошо.

Полежали с ним так немного. Потом продолжили, сменив позу. Василий тогда брал меня три раза. Наконец, угомонился. Да и я тоже успокоилась. Лежала у него на груди, поглаживала.

— Значит отобрала всё же Полоцк у Сигизмунда? — Усмехнулся супруг. Почувствовала его ладонь на своей спине. Он провёл ей вдоль позвоночника и сместил на мою ягодицу. Начал её потихоньку мять и поглаживать.

— Отобрала.

— Мне отдать не желаешь?

Я отстранилась, приподнявшись на руках.

— Ну вот, Вась, начинается вымогательство и шантаж.

— Что ещё за вымогательство?

— А то, любимый. Пойми, мне Полоцк нужен. И не потому, что я его Андрею обещала отдать, а потому, что у меня в Ливонии сплошь одни католики. А мне надо разбавить их православными. Сейчас юг Ливонии, с учётом отобранных земель у Литвы, в большинстве своём православный. И это хорошо. Они моя опора в случае чего.

— Ты чего-то боишься? Мятежа?

— Нет. Но в немецких землях, да и не только у них, у свеев и норвежцев тоже, набирает силу идеи Реформации. То есть, реформы католической церкви. У монастырей отобрать земли. Изменить сами церковные обряды, сделать их более аскетическими. Брожение идёт. И на мои земли это тоже перекидывается. И это как предчувствие.

— Предчувствие чего, Саша?

— Я тебе уже говорила. Предчувствие смуты и большой крови. И я хочу избежать у себя этого. Там в Империи пусть они хоть перережут друг друга, мне нет до них дела, но не у меня, в моём Королевстве. Я тут взяла уже на заметку вождей этой Реформации, которые живут на моей территории. Вызвала к себе, поговорила с ними. Дала понять, что не буду против них, но предупредила, что крови и погромов не допущу и буду карать жестоко.

— То есть, Саша, ты допустила у себя ересь? Пусть она и против латинян?

Я села на постели. Василий стал поглаживать мои длинные волосы. Пропускал их между своими пальцами.

— Понимаешь, Вась, всё дело в том, что идеи Реформации ещё не сформировались до конца. Но они сформируются и будут иметь большую поддержку среди населения.

— Ну мало ли ереси было? Латиняне справлялись с ними. Одни катары только чего стоили. И ничего.

— Нет, Василий. Здесь, на этот раз Рим не справится. Будет большая кровь. Я знаю это. И у себя хочу её избежать. Запретами и казнями, в данном случае, ничего не добьёшься. И можешь сделать только хуже. Здесь нужно действовать тоньше и хитрее.

— Ну тебе то хитрости не занимать, Александра. Ты же византийка. А кто самые хитрые и коварные? — Я оглянулась. Василий улыбался. Улыбнулась в ответ.

— Ладно, я разберусь с реформаторами. Скажи, Василий, что решил с братьями своими?

Василий помрачнел. Тоже сел рядышком.

— Здесь они все. В Москве. А Андрей в темнице, у Вяземского. Два раза его на дыбу вешали. Сначала упирался и всё отрицал. Потом всё же сознался. Милости просит. Никого из братьев в качестве помощников в злодействе и воровстве не указал.

— Не указал потому, что надеется на милость.

— Всё же ты думаешь, что они тоже замешаны? — Спросил Василий.

— Кто-то из них замешан. В этом я уверена. Но вот кто? Подозрения здесь больше на Юрия. Он второй по старшинству, после тебя. И амбиции у него есть. Он недоволен твоим самодержавным управлением. Тоскует по временам вашего батюшки, когда твои дяди, младшие братья Великого Князя, Борис и Андрей Горяй, сумели вынудить твоего отца уступить им перед стоянием на Угре. Побежали к Великому Князю Литовскому. А ведь это, Вася, был фактически мятеж. И это в тот момент, когда решалась судьба всего Русского государства, быть ему или не быть. Так как на Москву шла Орда хана Ахмата.

— Я всё это знаю. Мне тогда год исполнился всего лишь.

— Всё верно. А теперь сам подумай, удельщина ещё сохраняется. Правда не в таком качестве, в котором она была при твоём отце и тем более, не та, которая была при твоём дедушке. При Василии Тёмном эта удельщина привела к гражданской войне между братьями. При твоём отце чуть было не привела. И если при твоём отце столицей, то есть Москвой владели все братья, а не только один Великий Князь, то сейчас ты один ей владеешь, так ведь, Васенька?

— Так.

— Вот. Твои братья в отличии от братьев твоего отца, не имеют права чеканить свою монету. Слава богу, твой батюшка запретил это. Не имеют права устанавливать самолично сборы и налоги. Это уже ты запретил и правильно сделал. Судебной властью они обладают только в своих уделах, а при твоём отце его братья обладали судебной властью и в Подмосковье. Они много, в чём ограничены. И это им не нравится.

— Почему ты всё же думаешь на Юрия?

— А кто? Дмитрий? Его нельзя исключать. Никакими воинскими талантами и умениями он не обладает. Достаточно вспомнить его поход на Казань, когда он по твоему поручению возглавлял русское войско. И дважды потерпел поражение от казанцев. А вот как управленец, он хорош. И свой удел он хорошо укрепил. Его двор насчитывает много известных и влиятельных фамилий. Князья Хованские у него обитают. Ростовские Рюриковичи, Морозовы, Вельяминовы, Волынские, Полевые. Можно этот список и дальше продолжать. И все они ему преданы. Он их истово защищает. Семён, князь Калужский? Нет, этот навряд ли. Хотя как раз он и обладает воинским умением и смекалкой. Достаточно вспомнить, как он разгромил крымчаков четыре года назад на Оке. Но князь не интриган. Он довольствуется своим уделом и дальше не лезет. Амбиций у него нет. Может разрешишь ему женится, Вася?

— Уверена?

— Скорее да, чем нет. Но, это после того, как пройдёт суд над Андреем. И судить пусть его будут твои братья. В присутствии Митрополита и бояр Думы. Обвинителем пусть выступит дьяк Василий Аргамаков. А ты посмотришь, как твои братья будут судить Андрея. Пусть допросят самого Андрея, его пса Никитку. Допросят ляха Яна. И третьего, которому я жизнь сохранила. Так что злодейство, предательство и воровство будет доказано. И наказание за это одно, топор палача. Вот пусть братья и вынесут его. А заодно повяжут себя кровью брата. А не будут тебя в этом винить. Я тебе уже предлагала такой вариант.

Василий смотрело на меня. Потом покачал головой.

— Да, Сашенька. Плохо иметь тебя во врагах.

— Зато хорошо иметь в жёнах.

Василий кивнул, глядя на мою обнажённую грудь. Провёл по правой груди ладонью, чуть сжал между пальцами сосок. Он напрягся. Я улыбнулась.

— Что, муж мой, вижу, ты отдохнул? Хочешь жену свою опять поять? Где там наш красавчик? — Протянула руку к его естеству. Василий засмеялся…

Андрея судили в Грановитой палате. В присутствии Митрополита, думских бояр и Великого Князя. Я тоже там присутствовала. Сидела рядом с Василием. Мой трон был немного по проще, чем у Василия. Всё же я тут была не Королевой Ливонской, а Великой Княгиней Московской. Мы и так уже нарушили вековые традиции предков, которые не предусматривали наличие на московском троне женщины. Но на это можно было не обращать внимания. Тем более, нападение с целью душегубства и воровства было направлено против меня. Василий был одет в свои церемониальные одежды, принятые в Москве у Великих Князей, в шапке Мономаха. На мне было платье, закрытое, но не такое, какое носят Великие Княгини в Москве, а то, которое я носила в Вендене. На голове платок и сверху корона, в которой я короновалась в Ливонии. Большая Королевская Корона оставалась в столице Ливонии.

Андрей сознался в подготовке и осуществлении нападения на меня. Сознался в том, что хотел завладеть казной, а потом бежать в Литву. Его слова подтвердил боярский сын Никитка. Так же был допрошен и Ян Собесски.

Князь Андрей, в рубище, стоял на коленях.

— Милости прошу брат. — Просил он, обращаясь к Василию. Но тот молчал. Он вообще не произнёс ни слова за всё время суда. Обвинял князя дьяк Аргамаков. Читал опросные листы. Митрополит молчал, сидя на своей лавке и опёршись на свой посох. Выражение его лица было довольно мрачным. Бояре тихо переговаривались между собой. По обе стороны тронов застыли рынды с топориками, которых я в своё время упразднила, но Василий вернул их, ибо нечего. Ещё попенял мне потом. Ну и ладно. Но за рындами стояли мои палатины, которые, по моему мнению, были более эффективны в случае открытого нападения на Государя и Государыню. Но хочет Вася боярских детей в белых одеждах с дурацкими топориками, так пусть будут. Мои фрейлины не присутствовали. Они сидели в своих покоях.

Когда Аргамаков закончил, в зале наступила тишина. Все смотрели на Великого Князя.

— Что скажешь, Великий Государь? — Задал вопрос Митрополит.

— Что я скажу? Горько мне, Владыко. Горько и больно, что брат мой единоутробный уподобился татям поганым м ворам. Чего не хватало ему, Владыко, что он пошёл на душегубство? Убийства купцов, воровство, грабёж. Сговор с иноземцами и врагами нашими. Покушение на убийство Великой Княгини Московской. Покушение на грабёж и поток Великокняжеской казны. Убийства государевых людей. Что я должен сказать? Пусть братья мои скажут. Пусть они вынесут Андрею своё решение. А я промолчу… Пока промолчу. Послушаю и посмотрю, что они решат. Это чтобы не обвиняли меня потом в чём-то против брата моего. Они пусть решают. А ты, Владыко, и вы, бояре, утвердите приговор. — Василий встал со своего трона. Посмотрел на меня. — Пошли, Княгиня, оставим их, пусть решают не в нашем присутствии.

Я тоже встала.

— Княгиня, а что ты скажешь? — Обратился ко мне Митрополит.

— То же самое, что и Великий Государь, муж мой. Не след мне поперёксупруга говорить. — Ответила, глядя на Владыку. Он кивнул мне. Василий повернулся и пошёл к выходу, который был за троном. Я подобрала свои многочисленные юбки спереди и двинулась за ним. Мы прошли в детскую. Там сняла корону и взяла на руки Костика. За то время, что я отсутствовала, будучи в Ливонии, мне показалось, что сына подрос. Такой карапуз упитанный. Смотрел на меня своими глазищами.

— Что так смотришь, княжич? — Улыбнулась ему. Поцеловала его в лобик. Он улыбнулся мне. Василий сел на лавку. Здесь же находилась Елена, держала на руках дочь. Посмотрела на меня вопросительно. Я пожала плечами.

— Решают, что делать с князем Старицким. — Ответила ей. Сама тоже села на лавку. Ко мне на колени полезла Даша.

— Ляля Кося. — Произнесла княжна.

— Правильно, золотце моё. — Улыбнулась ей и поцеловала девочку в макушку. Одной рукой держала сына, другой прижимала к себе дочку. Василий смотрел на нас. Потом улыбнувшись, отложил свой посох.

— Саша, дай мне Константина.

Удерживая Дарью, отдала Василию сына. Села рядом с Ленкой.

— Лен, три дня уже здесь, а к тебе на рабочую площадку всё времени нет забежать.

— А чего туда бегать?

— Как чего? А посмотреть, как паровик работает.

— Нормально работает. Правда после каждой продувки конвертера, приходится менять места сочленений. Без подшипников совсем труба. И смазка дёгтем не то, что надо. Хорошо, что обещали готовое железо с Урала поставлять. Вроде там Строганов сложил домну. Но не знаю. Посмотрим, что у него получится.

— А порох, ну этот из льна, делается?

— Делается. Не так быстро, конечно… Не надо, Саша, на меня так смотреть.

— Как я на тебя смотрю?

— Как будто я у тебя мильЁн стащила. Четыре пуда сделали.

— Всего четыре? Лен, ты издеваешься?

— Знаешь что? Великая Княгиня… Великий Государь, скажи супруге своей, чтобы успокоилась. Ей сколько не дай, всё мало.

Василий усмехнулся, качая сына на руках. Малыш пытался уцепится отцу за бороду и за усы. Ленка продолжала недовольно бурчать.

— Ладно, хорошо, четыре пуда, значит четыре пуда. И то хлеб. Спасибо, сестрица.

— Ну вот. А то мало ей. Жадная ты, Саш, становишься, просто безобразие какое-то. Черным порохом вонючим обойдёшься. Его достаточно намололи. Сделали крупнозернистый. По своим боевым качествам, он лучше, чем то, что сейчас используют. Горит быстрее и не так гигроскопичен. Ещё бы добраться до залежей калиевой селитры в Индии и вообще красота была бы. Я бы тебя порохом завалила бы.

— Мы об этом потом поговорим. А бомбы с белым фосфором?

— Великий Государь, вот что ей? Нет, чтобы о чём-нибудь хорошем поговорить, так нет, ей боНбы, порох, пушки, ружья. Ужас какой-то. Ты вообще, Сань, женщина или кто?

— Женщина. Вон, у Василия спроси, он скажет. И ты зубы мне не заговаривай. Сначала бомбы. Потом про твою косметику поговорим.

— БоНб с белым фосфором изготовили шестьдесят три штуки на сегодня. Больше сырья нет. Как оно будет готово, так и возобновим. Всё?

— Всё. Лен, мало. Мне по весне аглиЦкий флот Генриха Тюдора жечь.

— Это какого? Который своих жён под топор палача клал? Синяя борода? — Спросила Ленка. Я сделала страшные глаза и такое же выражение лица. Дура, контору палишь.

— Какая ещё Синяя Борода? Лен, ты чего? Генрих молод. И у него только одна жена, Екатерина Кастильская. Говорят беременная. Сына ждут.

Ленка поняла, что чуть не спалилась.

— А это ты про этого⁈ А я думала ты про Синюю Бороду.

Покачивая сына и слушая нас, Василий поинтересовался.

— А что за Синяя Борода? И почему синяя?

— А это про одного английского толи лорда, толи пэра. Он женился несколько раз и каждый раз, после брачной ночи отправлял свою жену на плаху. — Ответила я, продолжая страшными глазами смотреть на подругу.

— А зачем он их казнил?

— А это чтобы они не изменили ему. Он так семь женщин убил. И подвесил их мёртвые тела в подвале своего замка на крюки. А потом женился в восьмой раз. И как-то он уехал по делам, а его молодая жена обнаружила семь мёртвых женщин. Испугалась. Синяя Борода вернулся, узнал, что жене известно про других его жён и хотел её убить, но не успел. Его самого братья жены убили.

Василий слушал и его глаза становились всё больше и больше.

— Он что, бесноватый был? Семь жён убить, да ещё на крюки подвешивать? Душегуб он. Такого самого под топор ката положить надо.

— Вась, да на свете кого только нет. И душегубов, и сумасшедших. Знаешь, как родились «Сказки тысячи и одной ночи»? — Сказала я.

— И как? И что это за сказки такие? Летописи?

Вот же. Я совсем забыла, что сейчас термин «сказки», означают не сказочные истории, а реальные документы. Разные докладные и прочее.

— Вась, сказки, в данном случае, это сказочные истории. Что-то типа былин старинных. Про колдунов, колдуний. Про смелых витязей и прекрасных царевен.

— А, это как твоя былина про «Царя Салтана»? Когда царевич в комара превращался?

— Вот-вот. Точно. Именно такие истории мы и называем сказками. Так вот, лет 700 назад, когда ещё существовал арабский халифат, там правил один халиф. Как его звали, я не помню, но суть не в этом. Он тоже казнил своих жён. Так как подозревал их в изменах с чернокожими евнухами, у которых их чресла не были отрезаны полностью. Казнив очередную жену, он начинал искать следующую. И вот его выбор пал на дочь одного придворного. Звали её Шахерезада. Когда наступила ночь, халиф лишил её девственности, а утром, девушка должна была умереть. Но Шахерезада попросила халифа простится со своей сестрой. Халиф разрешил. Сестра, придя во дворец халифа, попросила Шахерезаду рассказать последний раз ей сказочную историю. Шахерезада стала рассказывать и утром, когда первый луч солнца коснулся окон дворца халифа замолчала, прервав историю на самом интересном месте. Халиф потребовал продолжить историю, но Шахерезада отказалась, сказав, что должна умереть по воле халифа. Тогда халиф перенёс казнь на следующее утро. А вечером Шахерезада продолжила историю. Закончив её, по просьбе халифа начала новую, но утром опять прервала на самом интересном месте. Пришлось халифу и на этот раз перенести казнь. Так он переносил казнь несколько раз, а потом вообще отменил. Сказал, что любит Шахерезаду и казнить её не будет. Вот из этих историй Шахерезады и родилась «Тысяча и одна ночь».

— Умна, эта Шахерезада. — Глядя на меня, Василий улыбался, продолжая покачивать на руках сына.

— Умна, конечно. Жить, Вася захочешь, так ещё и не то придумаешь.

Вскоре к нам постучались. В покои заглянул боярин Фёдор.

— Великий Государь, решение по князю Андрею Старицкому вынесено.

— Хорошо. — Василий встал. Положил аккуратно Костю в люльку. — Пошли, Саша, послушаем, что они решили.

Мы вернулись в Грановитую палату. Заняли свои места. Андрей, всё-так же в рубище стоял на коленях.

— Ну что решили, братья?

Вперёд вышел Юрий. Второй по старшинству брат после Василия.

— Мы приговорили князя Андрея Старицкого к пострижению в монастырь. Замаливать грехи свои, Государь. Не след нам лить братскую кровь.

От этого заявления я сама чуть на месте не подпрыгнула. Посмотрела на Василия. Его взгляд потемнел. Он сжал до белых костяшек свой посох. В Грановитой палате наступила тишина. Бояре молчали, взирая со страхом на разозлившегося Великого Князя. А то, что он в ярости, это было видно сразу.

— Значит постриг? — Хрипло проговорил Василий.

— Да, Государь. — Юрий сам побледнел. — Это по-христиански. Пусть грехи свои замаливает.

— По-христиански? — Голос Василия был больше похож на звериный рык. — А душегубствовать, купцов резать, как скот, это по-христиански? А жену мою пытаться убить, по-христиански? А если бы твою жену, Юрий убивали, ты бы тоже по-христиански поступил?

— У меня нет жены, брат.

— А, это вы так мне решили отомстить?

— Что ты, Василий! — Воскликнул Дмитрий. Я протянула руку и накрыла ей руку мужа, сжатую в кулак. Чуть сжала. Что и требовалось доказать. Юрий точно в связке с Андреем. Осталось узнать, остальные два брата тоже в сговоре или нет? Василий взглянул на меня. В его глазах было бешенство.

— Василий, успокойся. — Склонив к его плечу голову, тихо произнесла я. — Мы потом с тобой об этом поговорим. Он некоторое время молчал, глядя на меня. Потом кивнул.

— Хорошо. — Взглянул на Юрия, потом на остальных братьев. — Что же, раз вы так решили, значит быть по сему. Но не думайте, что в следующий раз вновь будете решать свою судьбу сами. Теперь я буду её решать и берегитесь. Никакого монастыря ни для кого из вас троих не будет. А будет плаха и топор ката. А перед этим дыба и раскалённое железо. А теперь убирайтесь к себе. Но не в уделы. Ждите моё решение уже по вам троим. Пошли, пока я не передумал. — Все три брата в испуге покинули Грановитую палату.

— Ну что, Владыко, утверждаешь приговор Андрею Старицкому?

— Ты сам так решил Великий Государь, что судьбу князя Андрея решают твои младшие братья. И хотя я не согласен с таким приговором, но вынужден подчинится и да, утверждаю.

— Да, я так решил, о чём сейчас жалею. Зато теперь точно уверен в том, что братья точат на меня зубы свои. Но ничего, я и с этим разберусь. Значит так, Владыко. Андрея, теперь он уже не князь более. Этого титула я его лишаю, как и всего имущества. А удел его забираю себе. Самого Андрея определить в монастырь, на хлеб и воду, до конца дней его. Пусть ходит всё время не смотря на холод или жару босиком. Рясу ему менять только раз в год. Нет, раз в два года. И пусть всё время пребывает в келье, где его запереть.

Бояре в страхе глядели на Андрея. Крестились. Не слабо, Вася братца наказал. Да тут лучше сразу под топор палача, чем так мучится.

— Василий, братко, не надо, прошу тебя. — Взвыл Андрей и повалился на пол.

— А ты что думал? Пересидишь в монастыре да сбежишь оттуда. И при этом жрать там от пуза будешь? — Прошипел Великий Князь. — Нет, Андрюшка. Не бывать такому. — Взглянул на бояр. — А вы, бояре? Утверждаете приговор?

— Утверждаем, Государь. — Ответил самый старший из бояр.

— Эй вы. — Крикнул Василий стражу. — Убрать это отсюда. — Воющего Андрея подхватили под руки двое дюжих стражей и утащили из Грановитой палаты.

— Владыко, отправишь его в самый глухой монастырь. Там совершат постриг. И я буду проверять, как он содержится там. Сообщи об этом настоятелю того монастыря.

— Да, Великий Государь…

В середине марта я вновь вернулась в Венден. Привезла Ленкин порох и бомбы с белым фосфором. Постояв около окна, позвала Богдана.

— Богдаша, пусть приведут сюда обоих Грифичей. Пора с ними разобраться.

У меня в зале, где я находилась, горел камин. Тут же стоял стол, удобные кресла, которые сделали по моему указанию. На стене висело клинковое оружие. В том числе и «Эскалибур». Наконец, шестеро палатинов завели двоих Грифичей. Мои сержант-дамы смотрели на них, кто насмешливо, а кто и с любопытством.

— Добрый день, господа Грифичи. Или вас лучше называть Грейфы?

— И так можно и так. Я лично предпочитаю Грейфы. — Ответил мне старший из них, Богуслав Х.

— Отлично. Значит Грейфы. Мне лично без разницы. Я бы хотела поинтересоваться у вас обоих. Вам понравилось у меня, как я вижу?

— Да, благодарствуем, Ваше Величество. — Ответил Богуслав. — Кормят хорошо. Есть вино. Покои тоже не плохие.

— Замечательно. — Посмотрела на своих княжон. — Вот скажите мне, девушки, а чего так не жить, да? Еды от пуза, вино есть. Покои отличные. И главное, ни о чём думать не надо!

Сержант-дамы засмеялись. Не смеялась только Ксения. Она смотрела на Грифичей-Грейфов с нескрываемым презрением и высокомерием.

— Скажите мне, Богуслав, с какого года вы тут оба у меня?

— С 1514, Ваше Величество. — Ответил он.

— И? — Я вопросительно смотрела на них. Даже руки развела в вопросительном жесте.

— Что, Ваше Величество?

— И долго вы тут будете у меня торчать?

— Мы не торчим, Королева Александра. — Подал голос младший, который Георг. — Мы пребываем в почётном плену. И если Вы, Ваше Величество, не хотите нас тут видеть, отпустите домой.

Я на него удивлённо посмотрела. Агнешка засмеялась ещё громче, даже голову запрокинула.

— Какой ты молодец, как я посмотрю. То есть, я вас тут полтора года кормила-поила, а теперь отпустить просто так? Может ещё и денег дать, на дорогу? — Покачала головой.

— Помолчи. — Зашипел на сына Богуслав. Посмотрел на меня. — Ваше Величество, Вы слишком большую сумму запросили с нас. Поверьте, у нас нет таких денег.

— Ерунда. Заложите ломбардским банкирам свой Щецин, Вольгаст и что там ещё у вас есть? Семейные драгоценности тоже им можете заложить. Мне всё равно, Ваши Светлости. Померания большая. Денег можно выручить в пять раз больше, чем я запросила.

— Так нет уже у нас той Померании, что была. — Ответил Богуслав.

— Правда? Что уже всё распродали? Короче, Ваши Светлости, рацион вам я сокращаю вдвое. А также вы оба переедете в другие апартаменты. По меньше. Скромнее надо быть, господа герцоги! Времена нелёгкие наступают.

— А в какие апартаменты, как Вы сказали, Ваше Величество, нас переселят? — Задал вопрос Георг.

— В цоколе моего замка, есть прекрасные номера люкс. Там даже решётка имеется, чтобы воры не залезли. И перина мягкая, в виде матраса набитого свежей соломой. Раз в два дня, вас будут выводить на прогулку. И да, вам обоим дадут бумагу и перья, с чернилами. Пишите, кому-нибудь, поторапливайте своих родственников. Так как, через месяц, я сокращу ваш рацион ещё вдвое. И переведу ещё ниже этажом, в ещё более скромные номера. Уже не люкс. Матраса там точно не будет, вместо него охапка гнилой соломы. Я достаточно ясно выразилась, Ваши Светлости? И если я, через два месяца не получу мои деньги, то тогда буду решать, кого из вас продать туркам на галеры. Им постоянно нужны гребцы. Сначала одного, потом второго. Георга могут купить для гарема, он более молодой. Яйца ему обрежут, будет евнухом подрабатывать.

— Что? — Богуслав даже задохнулся от моего спича. — Да как ты… — Он не договорил, остро заточенный стальной клинок сабли упёрся ему в горло. Это Божен мгновенно среагировал. Палатин стоял и равнодушно смотрел Богуславу в глаза.

— Прежде, чем что-то сказать Матушке-Государыне, хорошо подумай, Герцог. — Спокойно произнёс он.

— Молодец, Божен. Вовремя ты. А то Его Светлость сейчас бы наговорил на три четвертования, два колесования и пять расстрелов.

А вот Георгу в затылок упёрся ствол пистоля. Это уже Илья готов был спустить курок. Наверное, Божен сильно прижал клинок к горлу герцога, что у него побежала из-под сабли по шее струйка крови. Богуслав побледнел. Я покачала головой.

— Эх, Ваши Светлости. Не сдержаны вы. В этом случае я ещё посчитаю и сколько я потратила на вас еды, вина, за всё время вашего здесь присутствия. И добавлю к той сумме. И Богуслав, правильно тебе мой палатин сказал, думай, прежде чем что-то сказать. — Я кивнула Божену, и он убрал саблю от горла Богуслава. Илья убрал пистоль от затылка Георга.

Богуслав приложил руку к горлу, потом посмотрел на свою ладонь. Она была в крови. Я протянула ему свой платок.

— Прижми, Богуслав к ранке. Платок можешь оставить себе.

— Ваше Величество, простите. Но, Вы же не поступите так с нами?

— Почему не поступлю?

— Мы из высшей аристократии. Разве можно так обращаться с представителями одного из древних европейских родов?

— Серьёзно? Вы думаете, что нельзя так обходится с аристократами? Поверь, Богуслав, очень даже можно. И я не первая буду в этом случае и до меня с такими вот аристократами поступали гораздо хуже европейские короли и не только они. А насчёт древности, так это не тебе мне говорить. Кто были твои предки, Богуслав? Вожди полудиких племён лет шестьсот назад? Которые потом присвоили себе княжеские титулы, а после их потомки стали герцогами? Полностью онемечились, забыв свои славянские корни. Хорошо хоть ещё помните славянские имена. И то на тебе, скорее всего и славянские имена закончатся. А когда-то твои предки смотрели вверх и видели там небо славян. А вы, Гриффичи, предали своих предков, которые резали тех же крестоносцев, как скот. Предали за подачки от тех же германцев. За титулы герцогов. Скажи Богуслав, а ты видел хоть раз небо славян? Нет, не видел. Ты даже уже не понимаешь, что это такое. Знаешь, есть такая песня, я тебе отрывок спою. Может сидя там внизу, ты что-нибудь и поймёшь:

— Вы, когда-то бывшие лютичами и бодричами, забыли своё небо славян. А мы помним его. Синее, синее, с алой зарёй, словно пролитая кровь, это небо.

— Но, Королева, ты же византийка? — Спросил Богуслав, прижимая мой платок к ране на своём горле.

— Да, я византийка. И тогда, когда твои предки ещё бегали здесь в непроходимых лесах одетые только лишь в шкуры, мои предки уже были Цезарями. Но по материнской линии я славянка. И я горжусь этим. Богдан, Божен, Илья и Айно. Уведите Их Светлости в их новые апартаменты. И дайте им бумагу и прочие принадлежности для письма. Выполнять!

Ксения, слушая меня, скривилась презрительно ещё больше, глядя на обоих герцогов. И провожала их такими же глазами полными презрения.

Когда Грифичей-Грейфов увели. Я подошла к столу и села за него.

— Ладно, с этими на время разобрались.

— Матушка, а если они не заплатят, что ты с ними сделаешь? — Спросила меня Агнеша.

— Продам на галеры туркам, как и обещала. Я всегда держу своё слово.

— Но они и правда, очень высокородные.

— Да мне наплевать какие они высокородные. Здесь таких высокородных, как блох на шелудивом псе. Куда не плюнь, везде высокородные. К тому же Грейфы мои враги. А как поступают с врагами, Агнеша? Правильно, врага уничтожают. Ибо если ты не уничтожишь его сейчас, завтра он убьёт тебя. Запомни это правило, Агнеша. Но ладно. Так, Никиша, приведи мне сюда Анну Радзивилл.

Вскоре Анна предстала передо мной. Это уже была не та склочная, полная амбиций женщина. Она несколько раз сидела у меня в каземате, на хлебе и воде. Потом сама убирала отведённые ей и её детям комнаты. Их было две, небольшие. И дети ей помогали в уборке. Хотя кормила я их не плохо. По крайней мере её детей, особенно, когда их мамаша загорала в темнице.

— Ну здравствуй, Анна.

— Здравствуйте Ваше Величество.

— Ну вот видишь, как славно. Всё же ты признала, что я Королева.

— Я давно это уже признала и не питаю надежд на трон Ливонии.

— Конечно, не питаешь. Тем более, что ни ты, ни твои отпрыски, пусть даже они и Пясты в тнадцатом поколении, не имеете на мой трон никаких прав. Я чего тебя вызвала? Ты когда со мной расплатишься?

— Помилуйте, Ваше Величество. Это очень большая сумма.

— Ну начинается утро в деревне. Мне может тебя опять в подвал к крысам отправить?

— Не надо в подвал, Ваше Величество. Прошу. Деньги собирают. Уже почти собрали… Но только на одного сына.

— Что значит на одного сына? А на второго?

— На второго нет. Там уже всё заложили, что можно. Даже мои семейные драгоценности.

— Попроси своих родственничков, Радзивиллов. Они одни из самых богатых магнатов Великого Княжества Литовского и Королевства Польского.

— Я обращалась. Но увы. Дали только десять тысяч злотых и всё.

— Ну и жлобье же вы, Радзивиллы. Та ещё семейка поганая. Ладно. Один, значит один. Второго я отдам в Корпус, где ему привьют истинный прусский дух, наполовину с русским мужеством и несгибаемостью. Гремучая смесь получится. И станет маленький Пяст преданным Зольдатом Ливонской Короны! И если ему суждено будет погибнуть в бою, я уверена, он умрет со словами на устах: «Да здравствует Королева!» Это я про себя. Что же, тоже не плохо. Я жду деньги ровно месяц, Анна. Потом пеняй на себя. Иди.

Когда Анна вышла, велела Никифору привести мне графа Рюгенского. Родственничка Грифичей. Спустя некоторое время Путбус стоял передо мной.

— Ну здравствуй, граф Рюгенский.

— Простите, Ваше Величество, но я не граф, а князь Рюгенский и граф Померании.

— Правда? Ну ничего. Подумаешь, ошиблась в титуловании. Ты же не в обиде на меня, Князь?

— Нет, Ваше Величество. — Ответил Йенсен фон Путбус. При этом он косился на Ксению. Та стояла возле камина. Мундир был расстёгнут и видна была её белая рубашка. Она одной рукой, согнув её в локте упиралась в левую стенку камина, а вторую положила себе на пояс, на бедро, чуть изогнувшись. Ксюша тоже смотрела на графа Померанского и ехидно улыбалась. Оба помнили про огнестрельную рану на ноге графа.

— Ну что же, раз мы разобрались с титулами, перейдём к следующему вопросу и к сути нашей беседы. Я тебе, Граф, назвала сумму выкупа.

— Ваше Величество, это неподъёмная сумма для меня.

— Один миллион флоринов золотом, это неподъёмная сумма? Да вы смеётесь все надо мной? А ещё относите себя к высшей аристократии. А сами, оказывается, конченные голодранцы!

— Я не голодранец, Ваше Величество.

— Тогда заплати мне. Иначе Ейнсен фон Путбус, ты сгниёшь у меня в самой тёмной и омерзительной камере моих казематов.

— Ваше Величество, но один миллион, причём золотом, это гигантская сумма.

— Хорошо. Тебе принадлежат владения на острове Рюген? Так ведь?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда давай так. В счёт этой суммы, не всей, а скажем за двести тысяч флоринов золотом, ты уступаешь мне эти владения. Остальное отдашь наличными.

— Как за двести тысяч? И я останусь должен ещё восемьсот?

— Да ты Йенсен молодец. Понимаешь в математике. Уважаю.

— Но Ваше Величество!

— Что опять не так? Я тебе, граф, предложила выход из создавшейся ситуации. Поверь, это очень хорошая сделка.

— Но Ваше Величество! Восемьсот тысяч долга?!!! — У Путбуса глаза готовились вылезти на лоб.

— А что ты так удивляешься? Вон твои родичи Гроифичи, которые ещё и Грейфы, вообще должны мне два миллиона. По миллиону за тело. И ничего. Правда тоже плакались тут. Кстати, ты же граф Померанский, значит земли есть и в Померании. Заложи их ломбардским банкирам. В чём проблема? Или ты домой возвращаться не хочешь? Понравилось у меня? Зря, Йенсен. Не советую тебе испытывать моё терпение. Оно у меня, конечно, ангельское, как у агнца, но не до такой же степени. Совесть мужчина имейте, так издеваться над бедной женщиной.

— Это кто бедная? Вы, Ваше Величество? — Путбус чуть на задницу не сел.

— Конечно, бедная. Видишь, по грошику с должников своих денюшки выбиваю. Мне сиротские приюты строить, больницы и госпитали. Новые крепостные бастионы ладить на границе с Литвой и с Империей. Солдатам и матросам своим жалование выплачивать, а вы тут мне пляски с бубнами устраиваете. Что ты, что твои родственнички, что Радзивиллы. Безобразие.

— Но Ваше Величество. Давайте хотя бы за пятьсот тысяч мои земли на Рюгене.

— Йенсен, ты меня за кого принимаешь? Пятьсот тысяч за кучу камней?

— Там далеко не камни, Ваше Величество.

— Всё равно. Пятьсот тысяч, полмиллиона непонятно за что. Короче, моё последнее слово, триста тысяч. И торг не уместен. Я не торговка и мы не на базаре и торжище! Согласен? Если да, тогда давай, подписывай. — Я вытащила из выдвижного ящика стола договор уступки прав собственности на владения Путбусов на Рюгене. — Не беспокойся, здесь всё уже посчитано.

— Ваше Величество⁈ — Взвыл граф. Я вздохнула тяжко. Убрала документ назад в ящик.

— Ну нет, так нет. А то ещё скажешь, чтьо я заставила тебя под страхом смерти. Свободен, Йенсен фон Путбус. С этого дня твой рацион питания сокращается втрое. И ты переезжаешь в новые номера. По соседству со своими родственниками. Можете там даже перестукиваться через стенку. Разрешаю. Богдан, Илья, — они уже вернулись, — увидите графа Померанского в камеру по соседству с Грейфами.

— Ваше Величество, не надо сокращать мне, как Вы сказали, рацион питания. Хорошо, я согласен, на триста тысяч.

Я вновь вытащила купчую. Йенсен подписал, чуть не плача.

— Граф, не забудь печать поставить. У тебя же твой фамильный перстень, что на указательном пальце правой руки заменяет печать, так ведь? Так. Видишь, у тебя даже перстень не отобрали. Цени это. — Граф поставил печать. После чего и я расписалась. Поставила свою королевскую печать. Помахала документом, чтобы чернила быстрее высохли. Полюбовалась им. — Молодец, граф. С тобой приятно иметь дело. Ты человек слова и дела. Сказал, сделал. Уважаю. Не то что некоторые. Итак, Йенсен, за тобой остался долг в семьсот тысяч. Можешь идти. Если тебе нужна будет бумага и писчие принадлежности скажешь своим конвоирам… Вернее своей охране. Тебе всё принесут.

— Но, Ваше Величество, семьсот тысяч!!!

— Йенсен, друг мой, давай не будем портить такой замечательный, во всех отношениях, день. Да, сделку надо обмыть обязательно. Я распоряжусь, тебе принесут самого лучшего вина, прожаренного мяса с кровью на закуску, фруктов и какой-нибудь выпечки. Приятного аппетита, граф! Мальчики проводите графа в его покои. И пусть туда принесут вина и всего того, что я пообещала.

Палатины за руки вывели Путбуса. Я с довольной физиономией смотрела на документ. Даже станцевать захотелось.

— Матушка, а что это он подписал? — Спросила меня Паула.

— Один очень интересный документ. Договор о уступки прав собственности на владения на острове Рюген.

— И кому отошли права собственности на этот остров?

— Ливонской Короне в моём лице.

— Матушка, а зачем тебе этот остров? — Этот вопрос задала уже Саша Ходкевич.

— А этот остров очень хорошее место для постройки там базы для моего военного флота. Я под контролем буду держать все балтийское побережье и часть побережья Немецкого моря. Богдаша, позови мне Филиппа Вельзера, моего главного финансиста, казначея и банкира в одном лице.

Зайдя ко мне в кабинет, Филипп поздоровался со мной: — Ваше Величество! — Поклонился. Потом поздоровался с фрейлинами. — Миледи!

— Филипп, подойди ко мне. — Он подошёл. — Почитай. — Указала ему на купчую. Прочитав, у него округлились глаза.

— Ваше Величество? Это купчая на владения на Рюгене?

— Да.

— Настоящая? Поверить не могу. И Путбусы согласились?

— Ты меня за кого принимаешь? Конечно, настоящая.

— Простите, Ваше Величество. Вот только навряд ли Король Кристиан согласится с этим.

— Согласится. Встанем эскадрой на рейде Копенгагена и начнём бомбардировку. И будем обстреливать город до тех пор, пока не согласится. Ибо то, что принадлежит мне, это принадлежит мне и никому больше. А своё я у кого угодно из глотки выгрызу. Ну это ладно. Оставим пока. Я что тебя позвала, дорогой мой. Отправь своих людей в Княжество Мазовия. Пусть они проверят, насколько там всё заложено банкирам, для выкупа Анны и её двух сыновей.

— А чего узнавать? Я и так знаю. Там и правда все, что можно заложено банкирам. Даже семейные драгоценности Пястов и Анны Радзивилл заложены. И навряд ли она их выкупит назад. Денег там нет. Всё что собрали, готовят отправить сюда, в Венден.

— Даже так? Понятно. Ладно, ждём выкуп. Да, тогда отправь своих людей в Померанию. На сколько там готовятся к выкупу Грифичей. А то у меня появляются смутные подозрения, что родственники хотят слить Богуслава с сыночком.

На следующий день я поехала в Ригу, а потом планировала направится в Ревель. Инспектировала, ход строительства галеонов. Было уже тепло. Снег давно сошёл. В Риге из крытых эллингов уже вытащили готовые корпуса моих суперкораблей. Спустили их на воду и на воде уже устанавливали мачты. Мы с Пандольфо посчитали. Оказалось, что несмотря на то, что галеоны были больше каракк, но выходили они мне дешевле. Я даже удивилась. Стала подозревать халтуру. Но нет. Пандольфо заверил меня, что все работы он контролировал сам лично. Смотрела, как устанавливали мачты. Мои галеоны, оба были систер-шипами. Имели по четыре мачты и четыре палубы. Число орудий достигало ста стволов. И ни каких то там кулеврин или дробовиков, а полноценных орудий, карронад и морские «единороги». Морские «единороги» имели более крупный калибр, чем у полевых и более длинный ствол. Их я планировала установить на нижней палубе, ближе к ватерлинии. А карронады на более верхней. Под них и делались порты в бортах, такие же, которые я опробовала на своих карвеллах и каракках. Порты для орудий в Европе ещё не делали. Это было ноу-хау. Этим самым я увеличивала остойчивость кораблей. И ещё. Всё же я решилась, и литейщики стали лить орудия из стали. Вес орудий резко полегчал. Так как стенки канала ствола можно было делать тоньше, чем у бронзовых и чугунных. Это сильно сказалось на весе орудия. Но имелись и минусы. Пушки стали более подвержены коррозии. Тем более на море с его солёной водой. Но я всё же рискнула. А ещё повелела установить на каждом галеоне по две мортиры. Они были легче, чем наземные монстры, но стреляли тоже разрывными бомбами. Ещё в прошлом году, как-то разговаривали с Еленой и она сказала, что где-то читала про морской прибор, изобретённый толи в ХVI, толи в ХVII веке, с помощью которого вычислялся угол наводки орудия, квадрант. Был он довольно прост, в виде угольника с отвесом и дугой. Вот такие квадранты и стояли на лафетах моих орудий. Но если карронады не имели цапф на станках, то «единороги» были закреплены на лафетах с четырьмя маленькими колёсиками. И все орудия имели вингранд с площадкой для установки квадранта. Вингранд так же имел сквозное отверстие, так называемое винграндное ухо, в которое пропускался брюк, толстая верёвка вант-тросс, для задержки орудия во время отката при выстреле. Своего рода дедушка артиллерийского накатника.

Сама облазила оба корпуса. Осталась довольная. Даже закатила пир в резиденции рижского Архиепископа. Потом ездила в Ревель. Здесь достраивались ещё две каракки, систер-шипы «Святой Елены Константинопольской» и «Георгия Победоносца», так же ещё одна каравелла сестра-близнец «Авангарда», Луизы' и «Ассоль». Работы шли ударными темпами, фактически двадцать четыре на семь. Ночью — при свете факелов. Всё же не зря я выпросила у Василия лес. Причём не на корню, а уже заготовленный. Сваленный зимой, года два-три назад. Дуб, бук, ясень и сосна. Платила за всё серебром. Лес везли из Руси в Ливонию постоянно. Да и в самой Ливонии его пока что ещё хватало.

В середине апреля из Лондона пришло сообщение. Английский флот покинул берега туманного Альбиона и взял курс на Балтику. Мои галеоны уже качались на воде. Шли последние работы по установке такелажа и артиллерийских орудий. Я успела. Пусть через дикое напряжение всех кто имел отношение к постройке моего флота — от возниц, перевозивших лес, плотников-корабелов, поставщиков канатов и прочего такелажа, до контр-адмирала, лично следившего за постройкой, но мы успели. Я очень волновалась, как галеоны поведут себя на воде? Как будут держать волну? Не перевернуться ли? Особенно, после полного бортового залпа. И ещё куча вопросов. Всё же для этого времени, это были совершенно новые корабли. Более продвинутые, чем все предыдущие. Но, наверное, Богородица на самом деле благоволила мне. Оба галеона имели хорошую остойчивость. Прекрасный ход и манёвренность. Просто красавцы. Ну а про бортовой залп я вообще молчу. Я видела с каким восхищением смотрели люди на эти корабли. Искренне радовались. И мужчины, и женщины, и особенно дети, бегавшие в порт полюбоваться ими. Я сама улыбалась, глядя на этих титанов. Ну что же, Генрих Аглицкий, я готова и я тебя жду. Час истинны всё ближе! Это сколько же мне с англосакса содрать денег? Господи, главное не продешевить…

Глава 31

(Картинка сгенерирована Анастасией Гречишкиной специально для «Александры-2»).

Zay…

Ливонское Королевство. Венден. Вторая половина апреля 1516 года от Рождества Христова.

Я зашла в комнату, где творил свои сокровища, правда фальшивые, но всё же, Григорий. Мой сержант Корпуса и самый засекреченный мой агент.

— Гриша, ну что у тебя?

— Вот, Матушка.

Он протянул мне пергамент. Старый, просто ужас. Кое где на нём были дыры.

— Гриш, а что получше нельзя было сделать?

— Нет, Матушка. Я не знаю, что ты задумала, но тебе же нужен древний свиток?

— Да, именно древний. — Взяла пергамент. Осмотрела его. Кивнула. — Пойдёт. Чернила выбрал?

— Да, Матушка. Сравнил их с теми, которыми писали более тысячи лет назад. Вот эти чернила наиболее ближе к ним подходят. — Гриша показал мне пузырёк.

— Как ты сравнивал? — Я смотрела заинтересованно на своего самого ценного кадра.

— А рассматривал цвет чернил, которым писали древние тексты. Читал трактаты. Поверь, Матушка, это те чернила, которыми писали древние, вернее почти такие же.

— Гриш, я не сомневаюсь в твоей компетенции.

— В чём, Матушка?

— В компетенции, Гриша. Компетенция, это совокупность знаний, навыков, умений и личных качеств, которые позволяют человеку эффективно выполнять определённые задачи. То есть, я не сомневаюсь в том, что ты говоришь. А сейчас садись за стол и приготовься писать. Сначала напишешь по нашему, потом переведёшь это на латынь и напишешь на этом пергаменте. Вот этими чернилами.

— Да, Матушка!

Он сел, взял лист бумаги и гусиное перо. Я кивнула.

— Гриша, пиши. — Закрыла глаза. Собралась.

— «410 год от Рождества Христова. Я, Плиний Гал Секвий, свидетельствую. Местные племена бриттов обратились к Centurio Primus Pilus, старшему из центурионов ХХ Победоносного легиона, которому в своё время дали имя 'Легион Деция», командиру первой сдвоенной центурии, Гаю Арториусу Дука, чтобы он остался и принял титул рекса всех бриттов. Так как, остальные командующие легиона, легат и трибуны, командиры когорт, это сделать отказались. Римляне уходили из Британии, бритты боялись прихода саксов, которые никого не щадили. Бриты или по другому кельты, обещали Арториусу, что воевать против него не будут и примут его, как своего рекса. Послы тут же преклонили колени. Римлянин Арториус сомневался. Весь легион уходил, ибо на это была воля Императора. Но треть легиона оставалась и им нужен был командир. И Арториус остался. Как и две когорты без своих трибунов и командиры пяти манипул, те, кто обзавёлся здесь семьями. В Британии остался последний легион. Не полный, а его треть. И золотой аквилы у него не было, её увезли на континент. В 412 году от Рождества Христова Гай Арториус Дука был коронован, как рекс бриттов-кельтов. А его землю, где он стал править…« — Я задумалась. В своё время читала про английские королевства. Всякие там Нортумбрии, Уэссексы, Эссексы, Мерсии и прочие. Даже сериал смотрела 'Последнее королевство». Оказывается, Уэльс долгое время сопротивлялся сначала саксам и англам, потом уже норманам, которые пришли с Вильгельмом завоевателем. И если основная Британия была в V веке завоёвана вторгшимися с континента племенами саксов, англов и ютов, то Уэльс оставался землей, где проживали исконные жители Британии — кельты, по другому бритты, которых позже назвали валийцами. В Уэльсе с V по ХII существовало множество кельтско-валийских княжеств и королевств. Одно из них мне запомнилось. Его название Гвинедд. Образовалось как раз в период ухода римлян или сразу после этого. Расположено оно было на северо-западе Уэльса. А ещё запомнилось тем, что там жил полулегендарный и полумифический король Койль. Толи был, толи нет, бог знает. Это из рода былин и сказок, как про Святогора у нас. Так вот, этот король якобы был родоначальником многих королевских династий как Уэльса, так даже и некоторых частей остальной Британии.

— Матушка? Госпожа генерал-майор? — Из раздумий меня вывел голос Гриши. — Так что писать то?

— Пиши, «…и назвали ту землю Teyrnas Gwynedd. Гай Арториус взял в жёны дочь вождя одного из племён бриттов Гвиневру Пендрагу, которая отличалась красотой и отвагой, ибо сопровождала мужа в его походах против саксов и ютов и сама участвовала в схватках с ними. Их брак был благословлён самим Мервином Старым, кельтским жрецом, про которого сами бритты шептались, что он сильный колдун. А кузнецы кельтов сковали рексу меч из куска небесного железа, упавшего в незапамятные времена с неба и найденного в земле бриттов, которую ещё при Великом Риме звали Британией. И меч тот нарекли „Эскалибуром“, что в переводе с языка бриттов-кельтов значит „битва“, а так же „нарушитель целостности“. В 414 году от Рождества Христова между рексом Арториусом Дукой и саксами произошла битва. Основой войска Арториуса являлись одна полная когорта, сформированная из двух не полных и три манипулы, в которые свели пять не полных манипул бывшего ХХ легиона, оставшиеся здесь. И они были ещё усилены бриттами. Но даже так, они одержали победу на берегах реки Афон Дифрдвей, так эту пограничную реку называют сами бритты-кельты. Саксы были остановлены и отброшены. Но они продолжали попытки пересечь реку и вновь вторгнутся в земли бриттов. В 418 году от рождества Христова, в одном таком бою с саксами рекс Гай Арториус Дука был ранен стрелой саксов. Стрелу ему вырезала из тела его жена Гвиневра, но это не помогло, и он, спустя три дня и две ночи умер. Скорее всего стрела была отравлена. Так говорили. У рекса Гая Арториуса Дука и его жены Гвиневры Пендраги остался сын Койль. Да упокоит Господь Всемогущий первого рекса бриттов-кельтов Гая Арториуса Дука и примет его в своём небесном Царстве. Ибо сам рекс, как и оставшиеся римляне, а так же многие бритты были христианами. Писано в 418 году от Рождества Христова мной, Плинием Гал Секвием, последним корникулярием легиона, оставшимся с Гай Арториусом Дука и не ушедшим с остальными легионерами Рима на континент в Галлию».

Вот этот текст напишешь на этом вот пергаменте, на латыни. А Никита сейчас изготавливает печать рекса, то есть Короля Артура. Вот так, дорогой мой и рождаются легенды.

— А этот король на самом деле был?

— Конечно был. Меч видишь? Что на нём выбито? Читай!

— «Gaius artorius rex est». — Прочитал на латыни Гриша.

— Всё верно. По нашему это Гай Арторитус король.

— Я понял, Матушка.

— Давай, Гриша, трудись.

Я вышла из комнаты и закрыла её на ключ.

— Илья, Аббас, стойте здесь. Никого не пускать. Понятно.

— Так точно, Матушка. — Ответил Илья. Аббас кивнул. Сама спустилась на первый этаж. Пока спускалась, улыбалась сама себе. Почему решила назвать жену Артура Гвиневрой, так её и звали так, согласно легендам. А Пендрагой, так были же Пендрагоны, дети дракона, хотя это был вроде отец Артура? Да какая разница. Кто сейчас сможет оспорить это? Никто.

В одной из комнат, на первом этаже, сидел второй мой специалист, Никита. Изготавливал печать по моему рисунку.

— Ну что, Никита? Как успехи.

— Ещё немного, Царица. Сделал из глины форму. Потом надо идти в кузню. Там залью в формы металл. Какой метал мне использовать?

— Используй свинец или олово. Мне эта печать нужна будет разово, потом её расплавить всё равно нужно будет. Причём, обязательно расплавить, уничтожить.

— Понял, Царица. Сделаю.

— И ты, я надеюсь, понимаешь, что никто не должен знать про эту печать? Понимаешь?

— Да, Царица, понимаю. Я никому ничего не скажу, даже под страхом смерти.

— Вот и хорошо. Работай.

Оставила его в комнате. Никифору и Айно велела тоже самое, что и их товарищам, этажом выше. Но пояснила, что как только Никита скажет, что у него всё готово, нужно будет сходить с ним в кузню. Из кузни всех на время убрать. И подождать, пока умелец не сделает для меня важную и нужную вещь.

Ну вот и всё. Представив, какое лицо будет у Генриха, когда он увидит «древний» манускрипт, тихо засмеялась.

Спустя пару часов, когда поставила печать «Артура» на свиток и повелела Никите её расплавить, с удовольствием рассматривала «древний» манускрипт. Получилось даже лучше, чем со свитком самого Дука, легата IХ Испанского легиона. Вот, что значит набить Грише руку в фальсификациях. Теперь нужно, чтобы чернила выцвели. Ну это дело техники.

Ко мне, постучавшись, зашла Марфа. Она приехала со мной из Москвы.

— Матушка, прибыл Лондонский резидент.

— Джейкоб?

— Он самый.

— Один?

— Нет. С ним его матушка, сёстры и младший брат.

— Очень хорошо. Надеюсь, их переодели? А то они там в лохмотьях ходили.

— Переодели и помыли. — Марфа улыбнулась.

— Отлично. — Крикнула Богдана. — Богдаша, пусть приведут мальчика, Джейкоб его зовут и его семью сюда. Они прибыли недавно в замок.

— Слушаюсь, Матушка. — Богдан исчез. Минут через десять в кабинет ко мне завели парнишку, пожилую женщину, двух девочек-подростков, младше парнишки и совсем ещё маленького мальчика. Я стояла и смотрела на них, улыбалась. Улыбалась и Марфа. Джейкоб и его мать были явно напуганы. Две девочки и малыш жались к матери.

— Здравствуй, Джейкоб. — Я подошла к нему. Мальчишка очень сильно волновался. Его стала пробирать дрожь. — Знаешь, кто я? — Джейкоб посмотрел на Марфу. Она ему кивнула, ободряюще улыбаясь.

— Вы Королева Александра. — Ответил он и опустился на колени. Его мать тоже грохнулась на пол, встав на колени и низко пригнулась.

— Пощадите нас пожалуйста, добрая Королева. — Залепетала она. Дети заплакали. Я покачала головой.

— Джейкоб, немедленно встань. И ты тоже вставай добрая женщина. Ну? — Джейкоб медленно поднялся, глядя на меня. Женщина подниматься отказалась. — Джейкоб. В своё время ты сделал правильный выбор и тем самым, изменил свою судьбу. — Говорила я по-английски. Знала его ещё с той жизни. Правда он отличался от нынешнего, но Джейкоб меня понимал. — И не только свою, но и судьбу своих родных. Тебе обещали, что когда ты выполнишь свою миссию, то будешь учиться? Так ведь?

— Так, Ваше Величество.

— Ну вот видишь. А я всегда держу данное слово. Сегодня вы отдохнёте, а завтра с утра отправитесь в Ригу. Там ты будешь учиться в кадетском Корпусе. Бесплатно. У меня только вопрос. Ты на какого офицера хочешь учится? На офицера кавалерии, пехоты, артиллерии или может на офицера военного флота?

Джейкоб смотрел на меня такими глазами, что я поняла, он до самого последнего момента сомневался в том, что ему позволят учится. Я ободряюще его погладила поголове.

— Ну так как, Джейкоб? Ты в Ригу прибыл на корабле?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда ты должен был видеть галеоны моего флота. Такие большие военные корабли.

Глаза мальчишки загорелись.

— Я видел, Ваше Величество. Такие большие. И у них много пушек. Я таких никогда раньше не видел.

— Хочешь потом, когда выучишься, служить на таком офицером?

— А можно ли такое?

— Можно, Джейкоб. Для тебя всё можно.

— Тогда на офицера флота.

— Хорошо, Джейкоб, будешь учиться в морском кадетском Корпусе. Тебе выдадут форму кадета. Тебя будут там учить, кормить, одевать и обувать за счёт казны, Джейкоб. Главное, это тебе самому учиться хорошо, постигать воинскую премудрость, чтобы стать хорошим офицером королевского флота. Обещаешь хорошо учится?

— Обещаю, Ваше Величество.

— Ну и молодец, Джейкоб. Я в тебя верю. Не подведи меня. Вас кормили?

— Да, Ваше Величество.

— В Риге, вам купят дом, где будут жить твоя матушка, сёстры и брат. Сам ты будешь учиться и жить в казармах Корпуса. По выходными, если у тебя не будет провинностей или ты не будешь на дежурстве, будут давать увольнительную. Можешь навещать там своих родных. Твою матушку устроят в Корпус. Она кем у тебя работала в Лондоне?

— Прачкой, Ваше Величество.

— Ну вот. Пусть и там тоже прачкой работает. И за это ей будут платить достойные деньги, плюс и питаться будет там же в столовой Корпуса. Да, ещё. Я подошла к столу, выдвинула ящик и взяла там кошель, в котором лежали двадцать полновесных серебряных талеров, уже нашей чеканки. Вернулась к Джейкобу. — Вот возьми. Это вам на обустройство. Дом вам купят на другие деньги. Здесь два десятка серебряных талеров.

Джейкоб даже попятился. Посмотрел на меня растерянно.

— Но это очень большие деньги, Ваше Величество. Разве я могу их взять?

— Джейкоб, — вступила в разговор Марфа, — если Её Величество даёт тебе деньги, не важно сколько, нужно их взять и поблагодарить. Отказываться нельзя, ибо это можно расценить, как неуважение к Её Величеству.

— Нет, нет. — Тут же замотал отрицательно головой парнишка. Взял у меня кошель и встав на одно колено поцеловал тыльную сторону моей правой ладони. — Благодарствую, Ваше Величество.

— Ну вот и хорошо, Джейкоб. А теперь идите. Покои вам отвели. Отдохните. Если захотите есть, скажите прислуге. Платить ни за что не нужно. А завтра, Джейкоб, с самого утра вы поедете в Ригу. На своё новое место жительство. Не вешай нос, Джейкоб-гардемарин! И держи хвост пистолетом!

— Почему гардемарин? И у меня нет хвоста, Ваше Величество. — Парнишка удивлённо посмотрел на меня. Мы с Марфой рассмеялись.

— А потому, Джейкоб, что кадеты морского Корпуса зовутся гардемаринами. А держать хвост пистолетом, это значит никогда не унывать! Не впадать в отчаянье и не сдаваться. Понял?

— Понял, Ваше Величество. — Мальчишка стоял, смотрел на меня и улыбался. Его мать и сёстры с братиком всё ещё стояли на коленях. Мать Джейкоба, похоже, вообще ничего не понимала и это её пугало ещё больше. Я поморщилась.

— Джейкоб, подними свою мать. И чтобы больше на коленях у меня тут не ползали. Не люблю я этого. Идите.

— Матушка, вставай. Её Величество не любит, когда перед ней встают на колени. — Парень поднял свою мать. Она испуганно смотрела на меня, на Марфу и не могла поверить, что их никто казнить не собирается. — Матушка, не позорь меня. Её Величество сказала, что я теперь гардемарин, буду учится на морского офицера.

Джейкоб поднял свою мать. Посмотрел на меня виновато.

— Простите, Ваше Величество. — Я ему кивнула. Заметила, как взгляд Джейкоба за что-то зацепился у меня за спиной. Я оглянулась. Всё верно, парнишка смотрел на меч, висевший на стене. Я вновь посмотрела на юношу.

— Джейкоб. — Я подошла к стене и сняла меч. — Вижу, увидел его? Знаешь ли ты, что это за меч?

— Нет, Ваше Величество.

— Подойди ко мне. — Он подошёл. Я выдвинула меч из ножен. — Ты читать умеешь?

— Нет, Ваше Величество. Я никогда не учился.

— Ничего, это дело поправимое. Научишься. Так вот, видишь выбитую надпись? Здесь написано на латыни: «Эскалибур». А вот здесь, тоже на латыни: «Гай, Арториус, король». Гай Арториус, тогда имена писали на римский лад. Ну а если по простому, то «Король Артур».

Глаза мальчишки расширились. Всё верно, читать он не умел, но сказки и легенды по поводу Короля Артура во всю ходили в английском обществе. И даже самый последний нищий знал, кто такой Король Артур и что за меч «Эскалибур»!

— Это правда меч самого Короля Артура?

— Правда, Джейкоб. Хочешь подержать его в руках?

Юноша даже отшатнулся.

— Что Вы, Ваше Величество⁈ Разве я достоин касаться этого меча? Да у меня руки отсохнут, если я его коснусь.

— Ничего не отсохнут. А насчёт достоин ли касаться, ещё как достоин. Ты же будущий офицер. Держи меч, ощути его тяжесть.

Я вложила в правую ладонь Джейкоба рукоять меча. Левой ладони его коснулся клинок и лёг на неё. Юноша даже дышать перестал. Я стала тихо наговаривать ему в ухо.

— Почувствуй, Джейкоб, его тяжесть, услышь его песню… Ты слышишь топот копыт тяжёлой конницы катафрактов? Слышишь железную поступь легиона? Чувствуешь ярость, накал и неистовство битвы, когда два войска сходятся друг против друга в смертельных объятиях?.. Кого ты видишь, Джейкоб?

Глаза юноши расширились, он застыл, словно выпал из реальности. Я сама почувствовала то состояние, когда начинала впадать в транс, когда ко мне приходила светлая Дева, Богоматерь. На клинок меча, лежащий на ладони Джейкоба упал солнечный зайчик и по лезвию побежал сполох. А потом всё залил свет, сначала стало тепло и уютно, словно тебя обняли руки матери, но потом резко пришла другая реальность. Мы с Джейкобом оказались по середине поля. Справа от нас текла река. На наш берег с противоположного переправлялись бородатые и косматые воины в шкурах с топорами в руках и с круглыми щитами. Джейкоб сдавлено охнул.

— Стой спокойно, ничего не бойся, Джейкоб. Это саксы. А вон там их противники. — Указала я в другую сторону. На саксов накатывало войско, выстроенное в правильные квадраты, с прямоугольными щитами, короткими копьями-пилумами. На воинах были римские доспехи. Тут же с ними шли и воины, одетые в простой кожаный доспех с мечами и топорами. — Это остатки последнего легиона. Одна полная когорта и три полные манипулы. С ними бритты. Саксы не успевали выстроится в боевые порядке. Похоже, Арториус застиг их на переправе, когда враг наиболее уязвим… Оба войска сошлись с криками ярости, грохотом щитов и лязгом боевого железа. Мы оказались в эпицентре битвы. Вокруг нас шла рубка. Кричали и умирали мужчины. На их место вставали тут же другие. Ярость и накал битвы нарастал. Римские отряды двигались, как один человек. Вот, что значит выучка и железная дисциплина. И пусть у них не было Аквилы, но они всё равно оставались грозной силой, последним легионов Британии.

— Барра! Барра! Барра! Дружный крик из глоток легионеров, и они делают шаг вперёд. Колют своими копьями волосатых дикарей.

— Барра! Барра! — Вновь слитный шаг. И валятся убитыми и ранеными саксы под ноги легионеров. Поле очень быстро оказывается завалено убитыми и ранеными, стонущими и кричащими, взывающими о помощи.

— Смотри, Джейкоб! — Указала ему на всадников, которые двигались галопом. Манипулы разошлись в стороны, давая своей коннице проход. Впереди всадников летел на коне воин, в римском доспехе, за его спиной развивался красный плащ. В его руках был меч, абсолютный двойник того меча, который держал в своих руках Джейкоб. — Смотри, Джейкоб, это он, Король Артур! Гай Арториус Дука!

Всё смешалось вокруг нас. Шум, крики, гул копыт, кровь, боль и ярость. В какой-то момент, всадник в римских доспехах, оказался перед нами. Его меч был весь в крови. Он повернул голову и посмотрел на нас. Я увидела улыбку у него. Он поднял меч вверх словно салютуя и приветствуя нас. И Джейкоб сам вскинул руку с мечом вверх.

— Да! — Закричал он… Всё исчезло. Картинка сменилась. Мы опять стояли на поле. Только это было уже другое место. С одной стороны на нас накатывалась лава из конницы, всадники которой имели на голове тюрбаны. Я даже верблюдов увидела.

— Что это? — В страхе воскликнул Джейкоб.

— Это сарацины. Арабский халифат пытается подчинить Европу. Ничего не бойся. А вон там, им на встречу движется рыцарская конница. Это армия Карла Мартелла. Битва при Пуатье.

Рыцари и мавры сошлись. И мы оказались вновь в самом эпицентре битвы. Гул лошадиных копыт, ржание лошадей, крики воинов, сошедшихся в смертельном бою. Я увидела, как Джейкоб сжимает рукоять меча так, что побелели костяшки на его руках. Неожиданно рядом с нами из общей свалки выскочил всадник. На нем был доспех их кольчуги, броневых пластин. На голове конический шлем. Его конь встал на дыбы. Осадив его, он посмотрел на нас. В его руке был тот же самый меч, что и у Джейкоба. Глядя на нас, воин улыбнулся, отсалютовал нам мечом и ринулся в схватку… И вновь всё исчезло. Новая картинка. Перед нами был хорошо укреплённый город. Глядя на него, я поняла куда мы попали на этот раз. Орлеан. Если это так, тогда мы увидим ЕЁ, Орлеанскую Деву.

— Что это? — Воскликнул Джейкоб.

— Это Орлеан, мой мальчик.

И вновь две армии сходились в битве. Что одни, что вторые были в одинаковых доспехах. Различались только крестами, которые нашивались на накидки. У французов были белые кресты, у англичан — красные. Много было тех англичан, у кого имелись белые накидки с красными крестами. А ведь белые накидки с красными крестами, это отличительная одежда именно Ордена тамплиеров! Первыми вступила в битву рыцарская конница, что с одной стороны, что с другой. Во главе французской армии скакал всадник в латах, в руках которого было древко с белым стягом, расшитым золотыми лилиями. Вот она, Жанна. Орлеанская Дева! И вновь мы оказались в эпицентре битвы. Всё повторилось, конское ржание, топот копыт, лязг мечей, треск щитов.

— Жди, Джейкоб. Сейчас ты увидишь легенду Франции, Орлеанскую Деву. — Сказала я ему. Я откуда то знала, Жанна придёт. И точно, перед нами появилась она. В левой руке всё тоже знамя, в правой меч, один в один, как у Джейкоба. Шлема на ней не было. Наверное, сбили его. Я увидела струйку крови бегущую по левой щеке. У неё была короткая стрижка, как у мальчика. Всё верно, под шлемом с длинными волосами не походишь. Её глаза нашли нас. Она замерла. Мы смотрели с ней друг на друга и казалось само время замерло. А ведь она очень молода, совсем ещё девочка! Вот её глаза скользнули по мечу в руках парня. Она улыбнулась. Кивнула нам. Подняла вверх стяг и прокричала: «За Францию! За Орлеан!» и мощный конь, одним рывком, унёс её в гущу схватки…

Всё опять исчезло. И новая картинка. Море, палуба корабля. Это галеон! На мостике стоит Джейкоб, только повзрослевший, в форме капитана Корпуса. На его боку тяжёлая шпага, почти меч, только немного тоньше. Палуба объята клубами порохового дыма. Джейкоб кричи: «Канониры, удаление три кабельтовых, прицел четыре, трубка четыре, огонь». Раздался орудийный грохот, палубу вновь заволокло пороховым дымом. Раздался нарастающий визг и ядро перебила одну из мачт. Она стала заваливаться.

«Рубите канаты, сбросьте мачту в воду! Быстрее, тысяча морских дьяволов!» И тут я увидела себя. Мне здесь лет сорок. На мне китель Корпуса, штаны, сапоги выше колен. Китель расстёгнут. Под ним моя миланская кольчуга. На голове корона. В руках «Эскалибур».

«Капитан! — Кричу я Джейкобу. — На абордаж!»

«На абордаж!» — Кричит он и команда взревела в победном кличе…

Всё опять исчезло. Я первой вышла из транса. Джейкоб всё ещё был выключен из реальности. И до бела в костяшках сжимал меч. Глаза его видели что-то там, далеко за краем реальности. Положила руку на его плечо.

— Джейкоб. — Позвала его. — Джейкоб, очнись. Возвращайся.

Вот он вздрогнул. Его глаза стали принимать осмысленное выражение. Он стоял бледный, всё так же изо всех сил сжимая рукоять меча.

— Джейкоб, приходи в себя. Отдай мне «Эскалибур». — Он непонимающе посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на меч. — Джейкоб, отдай мне меч.

— Простите, Ваше Величество. — Прохрипел он. Пытался разжать ладонь, но у него не получалось. Я аккуратно сама разжала его пальцы. Забрала меч. Сунула его в ножны и повесила на стену. Джейкоб продолжал стоять бледный. Его стало потряхивать. Я подошла и обняла его. Почувствовала, как сильно бьётся его сердце.

— Всё, Джейкоб, успокаивайся.

— Что это было, Ваше Величество? — По его щекам побежали слёзы. Обнимая, поглаживала его по голове.

— «Эскалибур» показал тебе свою сущность. Он открылся тебе. А он не каждому открывается. А тебе открылся. Показал своё легендарное прошлое. Ты понял теперь, что владеть этим мечом могут только сильные люди, такие как Король Артур, как Карл Мартелл, как Орлеанская Дева.

— Но теперь Вы им владеете, Ваше Величество.

— Теперь я владею.

— А там ещё море было. Корабль и… Я!

— Да, мой мальчик. И это есть самое удивительное. Он показал не только своё прошлое, но и твоё будущее. Так, что ты теперь знаешь, к чему тебе стремится. Всё, пришёл в себя? Давай ка слёзы вытирать. Ты же гардемарин!

— Простите, Ваше Величество. — Он опустил голову. Я дала ему свой носовой платок, с вышитыми на нём моими вензелями.

— Возьми, Джейкоб. И оставь себе, как напоминание о том, что сегодня произошло. Чтобы ты это никогда не забывал. А теперь тебе надо отдохнуть. У тебя сегодня столько было событий и впечатлений, что и взрослому, крепкому мужчине через чур.

Сказав это, только сейчас обратила внимание на всех, кто находился в моих апартаментах. Марфа, мать Джейкоба, его сёстры, братик. Тут же были и все шесть моих палатинов и мои сержант-дамы. Все смотрели на нас такими глазами, словно я тут превратилась в птицу Сирин, полетала, отложила золотое яйцо и вернулась в человеческий образ. Все они крестились. Одни на православный манер, другие на католический.

— Что-то не так?

Джейкоб, вытирая слёзы, тоже удивлённо на них посмотрел, особенно на свою мать и на сестёр с братом.

— Матушка! — Ответил Богдан. — Сейчас чудо было.

— Какое чудо? Ты о чём, Богдаша?

— Так это, Матушка… — Богдан перекрестился.

— Матушка. — Вместо Богдана ответила Ксения. — Пресвятая Богородица являлась сейчас. Мы все видели.

— И что вы видели?

— Ты стояла с этим юношей. Обняла его за плечи, а он меч держал. Что-то ты ему говорила, а потом свет из окон пошёл на вас. И вы светится начали. И после сама Богородица обняла вас обоих. Обволокла своим покровом.

Джейкоб посмотрел на меня. Я пожала плечами. Странно, я впервые не отключилась после такого.

— Вот видишь, Джейкоб, и тебя Богородица коснулась.

— Пресвятая Дева Мария?

— Да, Пресвятая Дева Мария. А сейчас иди. И, Джейкоб, кошель отдашь матери своей. Она лучше деньгами распорядится. Божен, Илья, проводите Джейкоба и его родных до покоев, которые им выделили. Остальные палатины тоже свободны. Так, девочки, я хочу остаться одна. Мне подумать надо.

Оставшись одна, села за стол. Сидела думала. Это что получается? Стоит мне что-то схимичить в плане якобы «древних свитков», как это начинает обретать реальность? Хотя, а что такое реальность? Может это и есть реальность? Откуда мы знаем, был такой король Артур или нет? Сейчас верят, что был. Позже верить перестали только лишь на том основании, что нет документальных подтверждений его существования. Нет письменных сведений его современников. Нет монет с его изображением или ещё чего другого. И даже нет однозначного понятия, когда жил этот король? Более-менее правители английских королевств известны с VI-VII веков. Тогда пусть и отрывочно, но всё же хронологию королевских династий варварских королевств проследить можно. И короля Артура среди них явно не было. А вот период с 410 года нашей эры, когда Британию покинули римские легионы, и до второй половины VI века, когда более-менее, появились письменные источники о тех или иных королях, это тёмный лес. Все древние короли кельтов, саксов, англов, ютов и прочих, это всего лишь легенды. Толи они были, толи их не было. В V веке у бриттов и вторгшихся в Британию германских племён саксов, англов и ютов собственной письменности не было. Было только руническое письмо. Их письменность появилась позже, на основе латыни. Поэтому мы не знаем доподлинно, что происходило в V веке на территории Британии и тем более Шотландии с Уэльсом. Легенды говорят, что первые короли в Уэльсе появились как раз в середине V века. И то, это говорится в форме сказаний и преданий, не более. Таким образом весь V век это серая зона, терра инкогнито. Так мог ли существовать в реальности некий римский командир, который не ушёл с остальными легионами из Британии и стать одним из первых королей или рексов местным племенам? Вполне. Мы не можем этого утверждать, но и не может это отрицать. Ладно, пойдём другим путём. Если он был римским командиром, причём, так называемого старшего офицерского состава, то сведения о нём должны быть. Ведь Рим, особенно эпохи Империи, это мощный бюрократический аппарат. И там вели строгий учёт не только налогам и сборам, но и сколько, и где жило населения, так как это опять же налоги. И списочный состав римских легионов должен был вестись. И я уверена, вёлся. Но здесь опять засада. Мы знаем сколько и какие легионы, по номерам, существовали за весь период Римской истории. Но… Вот именно НО. Мы не знаем даже имена всех легатов. Кто и когда возглавлял тот или иной легион. Есть отрывочные данные. Но полных данных по всем командующим нет. Они за прошедшие века были утрачены. А что говорить о командирах более низшего звена? И естественно, мы никогда этого уже не узнаем. Вот, например, кто был легатом Девятого Испанского, в момент его ликвидации? Мы знаем, как его звали? Шиш с маслом. Не знаем. Единственное, что известно, что IX Испанский был сформирован Гнеем Помпеем Великим в 1 веке до нашей эры в Испании. И всё. Известно, где он воевал, этот легион. А вот кто им командовал на протяжении всего его существования, длинной чуть более 120 лет, мы не знаем. А раз так, и мы не можем точно определится с тем, служил ли некий Арториус в ХХ легионе, то и отрицать его существование не можем. И вполне возможно, что его меч, каким-то образом мог попасть Карлу Мартеллу, а потом и Жанне. Ведь её меча так и не нашли.

Ну что же, значит я всё правильно делаю и само проведение или сама Богородица мне благоволит в этом. Значит Гай Арториус, пусть будет Дука, существовал. Я сидела и улыбалась, глядя на «Эскалибур» и мне в какой-то миг показалось, что меч качнулся, словно отвечая мне: «Конечно, существовал. Можешь не сомневаться. Вот он я, материальное воплощение существования Короля!»

— Матушка, разреши? — Ко мне заглянула Марфа.

— Да заходи. — Указала ей на стул напротив меня.

Марфа прошла, села.

— Матушка. Ты велела Мартину найти некоего ключника Великой Княгини Литовской и Королевы Польской Елены Иоанновны?

— Велела. — Я вся подобралась. — Нашли?

— Нашли, Матушка. В Киеве. Он даже имя сменил. Жил не плохо. Явно не бедный.

— И?

— Так выкрали его. Всё аккуратно, через нашего агента, купца киевского Гаврилу Лебеду. Через день, самое большее два, привезут.

— Очень хорошо, Марфа. Ты даже себе не представляешь. Значит так, как только эту крысу привезут, посадить в темницу на самом нижнем этаже. Охранять, поганца, особенно тщательно. Мне он нужен живым. И пока не трогать.

— Поняла, Матушка. Так ещё. Ты говорила найти того, кто имеет на аглицкий трон больше прав, чем Генрих Тюдор. Есть такой. Ричард де ла Поль. В настоящий момент живёт в Меце. Год назад капитул города Меца передал Ричарду в пожизненное владение особняк Ла-От-Пьер неподалёку от Сен-Симфорьена. Особняк передали за небольшую плату, которая и пошла на ремонт запущенного особняка.

— Как интересно! И к какой династии принадлежит этот добрый молодец? Ланкастеры, Йорки?

— Йорки. Он сын герцога Саффолка Джона де ла Поля и Елизаветы Йоркской, сестры королей Эдуарда IV и Ричарда III. И с точки зрения права, Ричард де ла Поль имеет больше прав на аглицкую корону, чем Генрих VIII Тюдор. Кстати, Ричард и претендует на неё. Генрих пытается добиться выдачи ему де ла Поля, но каждый раз получает отказ.

— Замечательно. Значит будем иметь ввиду этого де ла Поля. Хорошо бы его сюда заманить, к нам. Подумай над этим. Можем ему что-нибудь пообещать и даже дать в пожизненное пользование.

— Хорошо, Матушка.

— Правильно, что нашего Лондонского резидента вывезли. — Сказала я.

— Мы сразу их всех вывезли, в тот же день, когда Генрих определился с датой выхода своего флота, о чем и сообщил Томасу Уолси. Джейкоб всё это услышал и передал на следующий день нашему агенту, который и курировал его. Вечером резидента и его семью вывезли из Англии на каботажном судне.

— Спасибо, Марфа. Что по самому Генриху?

— Его флот остановился в Копенгагене. Там к нему присоединились оставшиеся датские военные суда. Генрих на приёме у Кристиана хвастал, что разгонит твой флот, Матушка, парой выстрелов из кулеврины. Что заберёт всю казну Ливонии и меч «Эскалибур». Ибо только он имеет право им владеть.

Я усмехнулась. Покачала головой.

— Ох уж мне эти хвастливые англосаксы. Значит парой выстрелов из кулеврины? Ну-ну. Казну мою захотел? — Я засмеялась.

— А ещё, что, отдаст тебя Великому Государю Московскому за огромный выкуп. И не только за золото и серебро, но и за земли на севере Великого Княжества Московского.

— Какой у него аппетит, совсем не детский, хотя сам сопляк сопляком. Наговорил этот петух Лондонский на пять четвертований, шесть колесований и десять расстрелов с последующим повешеньем и сожжением на аутодафе. Ай-яй-яй, Генрих. Придётся мне де ла Поля вытаскивать на свет божий. Зачем на английском престоле хвастун и мудила? Правильно, не зачем. Значит в Копенгагене?

— Да, Матушка. Его флот сильно растянулся. Мало того, два корабля уже успели затонуть. Один кое как сумел выбросится на берег.

Я усмехнулась.

— Такими темпами, он до меня вообще может не дойти. Но на это наплевать. За свои слова всё равно придется отвечать. А Англия мне заплатит за такого болтливого короля. Я каперов своих спущу на них, как стаю голодных волков. Благо я своих разбойников из берегового братства на Русь не увезла. Вот и будут отрабатывать у меня прощение и хорошую, безбедную жизнь в моём королевстве.

— А не сбегут, Матушка? Всё же тати, хоть и морские.

— Марфа, но ты же не сбежала⁈

— Матушка!

— Что Матушка, Марфа? По сути, ты с Гаврилой тоже татями лесными были. Но не сбежала. У Гаврилы в его подручных не мало бывших татей служит. И никто не горит желанием сбежать.

— Ты дала нам много. Мы же не полоумные бежать от такого.

— Не обижайся, Марфа. И я им дам то, от чего они не убегут. Надёжность, уверенность в будущем, защиту и хорошую обеспеченную жизнь. Что сам Кристиан? Тоже пойдёт на корабле?

— Нет, Матушка. Кристиан высадился на Шведской земле со своими войсками. Будет двигаться по суше на Стокгольм. Стен Стуре уже знает и готовит встречу. С ним разговаривали. Он сказал, что надеется справится своими силами. Кстати, Кристина, его жена, вновь беременна. И ещё. Папа римский отказал Стену Стуре в булле на королевскую власть. Ответил, что у Швеции есть король.

— А вот это он зря сделал. Теперь Реформации в Швеции ничего мешать не будет.

— Совершенно верно, Матушка. Шведы возмущены ответом Рима. Там уже звучат призывы к секуляризации земель Церкви и особенно земель монастырей. И вообще уже говорят открыто, что шведской Церкви нужно выйти из под руки Рима.

— Ну что же. Это внутреннее дело Швеции. Мы вмешиваться не будем, если там пнут под зад папистов. Для нас стратегический союз со Швецией гораздо важнее… Марфа, а давай ка мы с тобой флаг сделаем!

— Какой флаг, Матушка? — Удивлённо спросила Марфа.

— Флаг, который будут поднимать наши каперы! Весь чёрный и на чёрном фоне белый улыбающийся череп, а под ним две скрещенные кости. И зваться он будет «Весёлый Роджер»! — Я посмеялась, вспомнив приключенческие романы и фильмы про пиратов. — Богдаша! — Позвала палатина. Он тут же заглянул. — Пусть принесут чёрное полотнище.

— Много?

— Ну давай так, восемь метров в длину и три с небольшим в ширину. И белой ткани. Этой всего два метра на один.

— Понял, сейчас, Матушка.

Метрическую систему мы с Ленкой вводили упорно. На Руси она приживалась не очень быстро. Быстрее шло в Ливонии, так как мне старались подражать. Богдан исчез за дверью. Сейчас ещё никаких весёлых роджеров не существовало. Пираты, какие имелись либо вообще никаких флагов не поднимали, либо поднимали флаги каких-либо государств, чтобы ближе подойти к жертве и накинуться на неё внезапно. А вот мой «Весёлый Роджер» будет отличительным знаком моих каперов.

Через полчаса Богдан затащил тюк чёрной ткани и свёрток с белой.

— Молодец, Богдан. Спрашивать не буду, где взял. Надеюсь, деньги заплатил?

— Зачем, Матушка? Это я у твоих белошвеек взял. Выбирали правда долго.

— У белошвеек? Замечательно. Теперь снова к ним сходи, пусть возьмут нитки, иголки и ножницы. И сами придут. Двух хватит. Эльзу старшую над белошвейками и пусть возьмёт себе помощницу.

— Понял.

Дождавшись белошвеек, объяснила им, чего хочу. Разложили чёрное полотнище. На белом я сама нарисовала два улыбающийся черепа и четыре кости. Белошвейки вырезали их. Потом быстро закрепили там, где я указала с обоих сторон флага. Само полотнище сложили и унесли к себе. Эльза пообещала, что флаг к завтрашнему утру они сделают.

— Ну вот и всё, Марфа. Остаёшься с завтрашнего дня на хозяйстве. Дождёшься этого хорька, ключника Великой Княгини. Мне надо знать кто и по чьему указанию отравил Елену Иоанновну, сестру моего мужа. Ключник явно знает. И жил он хорошо в Киеве. И под другим именем. Просто так имя менять не стал бы. И деньги где взял? Хотя я удивлена, он очень опасный свидетель. Почему его не устранили? С этим тоже разберись.

— Хорошо, Матушка. А ты сама уезжаешь?

— Да. В Ригу. Контр-адмирал доложил мне в письме, вчера получила, что флот в полной готовности. Экипажи разбавили пиратами, захваченными мной в полон. Будут отрабатывать моё прощение. А потом пойдут каперами на Балтику и в Северное море. Будут кошмарить датчан и англосаксов. Датчане у меня вспомнят набеги варягов, а англосаксы набеги викингов.

Я подошла к окну. Смотрела в него и думала о своём. Как говорили в 21 веке, танки надо давить пока они чайники. А англичане сейчас ещё именно чайники. Нормальные корабли делать пока не умеют, но быстро учатся. Не даром именно Генриха VIII Тюдора позже назовут отцом английского флота. Чего на мой взгляд допустить нельзя или потом все огребутся от англосаксонской алчности и двуличия. Пусть сидят, как мыши на своих островах. И пока я жива, их будут мои каперы постоянно тревожить. Жечь верфи, грабить прибрежные городки и деревни. Так, чтобы они от побережья убежали в глубь своей Британии. В своё время викинги их так долбили, что они боялись в море выйти. Вот и повторим это.

Вечером, как обычно, собрались мои сержант-дамы. Тут же была Фрося и пришла Марфа. Девушки попросили меня поиграть и спеть или рассказать интересную сказку. Я улыбнулась. Взяла мандолу. Заиграла.

Я пела, все девушки сидели тихо, как мышки. Слушали меня. Заметила, как тихо открылась дверь и в покои просочились палатины.

Допела песню. Пальцы последний раз прошлись по струнам.

— Как хорошо сказано: «Придумайте слова о нежности и лете, где смятая трава и запах васильков…» — Грустно произнесла Ксения.

— Не грусти, моя княжна. — Сказала ей улыбаясь. — Давай развеселимся. Спела им куплеты Тристана из фильма «Собака на сене». Девушки хихикали над монахом и монашкой, которые решили сыграть в шашки в постный день. Улыбались над ревнивым поваром и хохотали над мясником, влюбившимся в блондинку.

— Матушка, скажи, — спросила меня Агнеша, — а что было сегодня? Что ты чувствовала, когда Пресвятая Дева Мария обнимала тебя?

Все, кто был в покоях, смотрели на меня в ожидании. Я продолжала тихо наигрывать на струнах мандолы. Что было и что происходит, я сама до конца не понимала. Сослаться сейчас на игру света, как-то не получалось, хотя и был день, когда мы оба с Джейкобом впали в транс. Я видела всего лишь свет вокруг нас с мальчиков. На этот раз со мной никто не говорил. Зато очень много показали. Всё же элемент мистики имел место быть. Но что это, божье проявление или наоборот? И если раньше я одна впадала в транс, то сейчас это произошло не только со мной одной, но и с ещё одним человеком и мы видели оба одно и тоже. Но высказать своему двору, свои сомнения в том, что это Богородица я не могла, это бы странно выглядело.

— А что там было… «Эскалибур» показал нам с Джейкобом своё великое прошлое. Всех, кто держал его в руках во время битв и сражений.

— И кого он показал, Матушка?

— Короля Артура, Агнеша. Его битву с саксами в 414 году от Рождества Христова на берегу реки в Уэльсе. А потом показал Карла Мартелла во время его битвы у Пуатье, когда он остановил натиск армии Халифата Омеядов. А после показал Жанну д Арк. Орлеанскую Деву, когда она прорывалась к Орлеану, чтобы снять с него осаду, которую вели английские войска.

Все перекрестились за исключением Айтан и Аббаса.

— Матушка, что правда? Король Артур? — Задала вопрос опять Агнеша.

— Правда, княжна. Очень близко его видели. В нескольких шагах от себя. На нём были римские доспехи, а в руках «Эскалибур».

Мои пальцы прошлись по струнам. Я вновь испытала ярость и накал тех битв. Как летят из под копыт боевых коней куски земли, как падают на землю убитые и их тут же затаптывают скачущие следом…

Слова баллады сами полились из меня. Все притихли. Даже переговариваться перестали.

Струны мандолы звенели и в них уже слышался лязг боевой стали. Я видела, как загорались глаза мои палатинов и сержант-дам.

Конское ржание, лязг мечей и боевых топоров. Треск щитов и крики ярости. Я вновь это слышала…

У Аббаса заиграли желваки на скулах. Глаза Айтан зловеще блеснули. Наверное, перед их глазами встали сцены, как османы убивали их родных…

Ксения, глядя куда-то поверх меня, поглаживала ножны со своей саблей. Она вообще редко с ней расставалась, предпочитая форму Корпуса, нежели красивые платья. Настоящая Амазонка. И может быть сейчас вспоминала свой первый абордаж, когда она прострелила ногу князю Рюгенскому…

Никифор опустил голову, смотрел на ладони своих рук, сжимая их в кулаки и разжимая. Богдан положил руку на плечо Никифора, словно хотел поддержать его и сказать, что он не виноват, вот только слов не находил. Илья сидел мрачный и насупившийся. Божен закусил нижнюю губу. Даже у всегда спокойного и молчаливого Айно дёрнулась щека. Они все вспоминали своего товарища, Стёпу…

Они все вновь стали смотреть на меня…

Ударила по струнам последний раз и замолчала.

— Матушка, а какие книги нужные? — Спросила меня Ксения. — Я читала только Псалтырь и Библию. А ещё житие святых. А других книг у нас и не было. — Слова Ксении подтвердили Агнеша, Паула и Саша.

— А я вообще ничего не читал. — Сказал Божен. — Я неграмотный был. Грамоте только у тебя, Матушка, научился.

— Это не страшно, Божен. Ксюша, а разве Библия это не нужная книга? Поверь, очень нужная. Чему она учит? Учит она любить своих родителей и почитать их. А через них почитать предков своих. Чтобы вы никогда не забывали, кто вы, откуда пошёл род ваш. Любить отчину свою. Это очень нужная книга. — Ксюша улыбнулась. Я посмотрела на Айтан и Аббаса. — И Коран тоже нужная книга. — Аббас кивнул мне. — Ладно, девушки, юноши мои. Всё, готовимся ко сну. Завтра у нас трудный день. Мы выдвигаемся в Ригу. Флот готов, и контр-адмирал ждёт нас. Английский флот уже в Копенгагене. Пора выяснить, что по чём. Тем более, Генрих, король английский хвастал, что разгонит наш флот парой выстрелов из кулеврины. Посмотрим.

— Парой выстрелов? А не много на себя берёт этот королишка аглицкий? — Возмутился Богдан. Его поддержали остальные. Я осуждающе покачала головой.

— Богдан, разве так можно говорить о коронованной особе? Ай-яй-яй. — И усмехнулась, глядя ему в глаза. Он тоже улыбнулся.

— Простит, Матушка. Но так хвастать, это совсем головы на плечах не иметь. Но ладно, встретимся с ним, посмотрим, какой он воин!

— Вот и посмотрим. Чего попусту языком молоть? Палатины распределите между собой дежурства. Девочки, вы умываться и спать. Всё, томный вечер заканчивается.

— Матушка, а можно эту песню записать? — Спросил меня Илья.

— Это баллада, Илюша. Можно. Я тебе её напишу.

— Благодарствую, Матушка. За душу она берёт…

Утром встала на рассвете. Потянулась, стоя у окна. Потом подняла своих княжон. Паула спала вместе с остальными княжнами, так как её муж отсутствовал. Находился на южной границе Ливонии, на случай нарушения Литвой договорённостей и попытки отвоевать потерянное.

Мы завтракали с княжнами, Фросей и Марфой, когда к нам зашёл Богдан.

— Матушка. Прибыл этот… Тамплиер.

— Отлично. — Сказала я. Прожевала и проглотила последний на тарелке кусочек хорошо приготовленного мяса. Запила его морсом и вытерла губы платочком. — Вовремя он. А то пришлось бы ему ждать нас, пока мы их наймита Генриха учить будем, что скромнее надо быть. В мой рабочий кабинет заведёшь, когда я скажу.

Прошла к себе. Поставила шахматную доску с расставленными, на момент последнего хода, фигурами.

— Богдан, заводи.

В кабинет зашли четверо палатинов — Богдан, Божен, Илья и Айно. Всё четверо смотрели на тамплиера с холодной ненавистью. Я поманила капитана к себе.

— Каков ход Магистра?

— Магистр сделал рокировку. — Тамплиер передвинул короля на g1, а туру на f1, поменяв их местами. Я кивнула. Опасается, засранец. Двинула пешку с b2 на b5, создав прямую угрозу белому слону на с4. При этом сама моя пешка оказалась прикрыта другой пешкой на а3. Тамплиер внимательно смотрел на шахматную доску. Поднял взгляд на меня. Я усмехнулась.

— Всё запомнил?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда свободен. Проводите его. — Тамплиера вывели. Вскоре все четверо вернулись назад. К ним присоединился Никифор.

— Матушка, когда мы прирежем эту падаль? — Задал вопрос Никиша.

— Когда закончится игра. Всё, мальчики. Вещи собрали?

— Собрали, Матушка. — Ответил Богдан.

— Тогда, чего стоим? Кого ждём?

— Так, тебя, Матушка. — Ответил Божен. — Княжны то там уже, во дворе. Коней седлают. Карета твоя готова, для тебя, если захочешь ехать в ней. Да и Ефросиния Боженовская там.

— Герцог где? — Я имела ввиду Ульриха Вюртембергского. Попробуй его не возьми, обида будет выше звёзд и Эмпайр-стейт-билдинг. А Ульриха обижать мне не хотелось.

— Так там, Матушка. Во дворе. Ждёт уже.

— А мой конь осёдлан?

— Да, Матушка.

— Тогда выходим.

Я сама была в форме Корпуса. Сунула в кобуру на поясе с права пистоль. Сняла со стены «Эскалибур» в ножнах и прицепила его к поясу с левой стороны. Шашку свою я не брала. Оставила здесь в Вендене. Вышли во двор. Аббас подвёл мне моего коня. Карета тоже уже была запряжена в четвёрку коней. На козлах сидели двое солдат Корпуса. Фрося сидела в карете. Выглянула в окошко.

— Матушка, ты на коне поедешь? — Спросила она.

— На коне, Фрося. Ты сумку мою с инструментом и лекарствами взяла?

— Взяла, Матушка. Всё взяла.

Тут же во дворе стоял фургон, в котором уместилось семейство Джейкоба. Они все вылезли из фургона и поклонились мне. Уже весь дворец и полгорода знали, что мне вновь являлась Пресвятая Богородица или по католическому — Пресвятая Дева Мария. И что не только ко мне, но ещё и к Джейкобу. Я улыбнулась Джейкобу и кивнула ему. Посмотрела на Настю Лопухину. Покачала головой. Господи, вот точно чудо в перьях. Форма Корпуса, в которую Настю всё же обрядила Ксения, сидела на Лопухиной, как седло на корове. Девушки, сидя на конях, ехидно заулыбались. Особенно Ксения, поигрывая плёткой. Настя косилась на неё.

— Настя, ты остаёшься. Просто фрейлинам нечего делать на боевом корабле. Надо быть ещё и сержант-дамой. А тебе до сержант-дамы как до китайской столицы ползком. Горюшко ты луковое.

Повернулась к Марфе.

— Ну ладно, дорогая. Поедем мы с богом. Жди нас, Марфа, с победой. — Мы обнялись с ней. Я увидела, как у бывшей разбойницы глаза увлажнились. — Ты чего? Не надо плакать. Всё будет хорошо. Присмотри тут за Лопухиной, чтобы её тут какой добрый молодец не обрюхатил.

— Присмотрю. — Марфа улыбнулась. — Езжай, Матушка, с богом.

— Ключника дождись и проведи с ним вдумчивую беседу. Это очень важно.

— Не беспокойся. Дождусь и проведу.

Я поцеловала её в щёки. Потом вскочила в седло.

— Джейкоб, в фургон залезай. Будете двигаться с нами. — Сказала я своему новому кадету. Проследила за ним взглядом, как он шустро залез в фургон. Дала знак Богдану.

— Тронулись — Крикнул старший палатин.

Зацокали подковами копыта лошадей по мощёному двору замка. Проехали через ворота и выскочили на улицу города. Вообще, Венден активно расстраивался. Землю здесь покупали себе аристократия, всё же столица. Обустраивались купцы, ремесленники и прочие. Но застройка шла не хаотичная, кто во что горазд, а строго по утверждённому мой плану. Весь город был разбит на кварталы. Улицы прямые и широкие. Сразу же мостились и делались водоотводы. Над планом и застройкой трудились итальянские архитекторы.

Ещё в замке к нам присоединилась сотня охраны подполковника Кобылы, а при выезде из города, где городская черта была условной, так как новые стены и бастионы только закладывались, к нам присоединились ещё три сотни кирасир Кобылы. Двигались мы достаточно быстро. Нигде не останавливались до обеда. Потом короткий привал на обед. Питались по походному. Никакой горячей еды. Ели варёное холодное мясо, варёную или заранее пожаренную курицу, овощи, хлеб, сало. Запивали морсами или водой. Потом вновь движение. На ночь остановились в замке одного из баронов. Он хотел устроить в мою честь пир, но я тактично отказалась. Только поужинала там и ушла, сославшись на то, что устала, хотя это и была правда. Попробуй проведи весь день в седле! В карету пересаживалась только один раз. Девушки мои по нескольку раз ехали периодически в карете. Фрося была недовольная и раздевая меня выговаривала, что я себя совсем не люблю и не жалею. Я только улыбалась и кивала ей в ответ.

— Правильно, дорогая. Не люблю я себя совсем. Хорошо, что ты у меня есть. А значит, есть кому обо мне позаботится.

Хотя я и отказалась тактично, но, чтобы не обижать барона, сказала, что не против, если кто из моих приближённых захочет присоединится к пиру. В итоге на пиру у барона остались Герцог, Ксения, Агнешка, Александра Ходкевич и некоторые офицеры кирасир Алексея Кобылы. Паула тоже ушла со мной, заявив, что она мужняя жена и пребывать в обществе других мужчин без супруга или на крайний случай без Моего Величества для неё не приемлемо. И, конечно, не стала оставаться пировать Айтан. Уходя я предупредила своих сержант-дам, чтобы не увлекались и что завтра уходим по утру. Все три заверили меня, что всё будет хорошо.

Мы устроились в покоях, которые нам отвёл барон. Здесь был камин, в котором весело горели дрова. Я легла в кровать и почти сразу провалилась в сон.

Проснувшись утром, обнаружила, что рядом с двух сторон от меня спят Паула и Айтан. Ксения, Агнеша и Саша спят на шкурах возле погасшего камина. Фрося пристроилась на широкой лавке.

Встала так, чтобы не разбудитьдевчонок. Но Айтан всё же проснулась. Посмотрела на меня.

— Ты чутко спишь, княжна? — Шёпотом спросила её. Она кивнула. Княжна сидела на постели в ночной рубашке и начала расчёсывать, а потом заплетать свои косы. У неё их было несколько. Всё согласно их обычаям. Я полюбовалась ей. Красивая всё же девочка. Это хорошо, что она попала ко мне, а не к кому-нибудь в гарем. Я сама стала чесать свою гриву. Заплетать её. Ужас один. Но Василий запретил мне обрезать волосы, только подравнивать, если они станут больше допустимой длинны. А они у меня были ниже задницы. То, что замужние плели две косы, укладывая их на голове и пряча под головной убор, я давно это правило и обычай не соблюдала. Мне на это было глубоко наплевать. Мне хватало одной косы. Вася мне как-то попенял, что не по-русски это. На что я заявила, что я и есть нерусь. Я византийка. И что мне хватает мороки с одной косой. Вася тогда посопел недовольно, но я его обняла, поцеловала, отдалась и потом попросила сделать для меня, как для Великой Княгини и Царицы Ливонской исключение. Всё же права пословица, в которой говорится, что положено Юпитеру, то не положено быку. Вася, вздохнув, согласился и сделал мне в этом деле исключение. Потом, правда, ворчал, что я есть сосуд греха и соблазна. С чем я согласилась. Вот и плела я одну толстую косу. Да ещё вплетала туда красивую ленту, когда красного цвета, когда синего или зелёного, которую завязывала обязательно бантиком. Пока плела себе косу, проснулась Фрося протёрла глаза. Так, как отдельного помещения им с Боженом предусмотрено не было, к тому же её супруг нёс караул, Ефросиния и спала у меня.

— Матушка, а почему ты меня не разбудила? — С обидой проговорила она.

— Ты так сладко спала, Фрося, что я не стала этого делать. Ты же тоже устала. А одеться я и сама могу.

— Не почину это тебе, самой одеваться, Матушка. Даже не говори мне ничего. Какая же я тебе служанка, что одеть тебя не могу?

— Ты, Фросенька, мне больше, чем служанка. Ты моя подруга, очень близкая.

— Тогда тем более. Подожди я оденусь. Я быстро, Матушка.

Быстро одевшись, Фрося принялась одевать меня. Для неё это был некий фетиш. И к этому священнодействию, как она считала, Фрося никого близко не подпускала. Когда оделись и не только я, но и Айтан с Паулой, стояли смотрели на трёх красавиц, спавших возле камина.

— Красотки, ничего не скажешь. Девочки, — обратилась я к княжнам, — когда они заявились?

— Под утро, Матушка. — Ответила мне Паула. — И все не твёрдо стояли на ногах. Держались друг за друга. Хихикали громко, что мне пришлось пристыдить их.

— М-да. В сёдлах они сегодня точно ехать не смогут. Свалятся. Ладно, пусть поспят ещё немного. А мы позавтракаем и начнём готовится выдвинутся. Фрося, скажи кому из палатинов, чтобы насчёт завтрака распорядились.

Фрося вышла из покоев. Я услышала, как она выговаривала мужу.

— Божен, узнай, когда будет завтрак?

— Ефросиния, я на карауле стою.

— И что? Айно постоит. А ты иди на кухню и пни их под зад. Матушка встала. Её покормить нужно. Чего стоишь, смотришь на меня? Ты палатин или кто? Ты дОлжон заботится о ней.

Послышалась матерная брань со стороны Божена. Потом тишина. В покои вернулась Фрося.

— Сейчас, Матушка, Божен пнёт их под зад, поваров ихних.

Вскоре действительно, в апартаменты стали заносить блюда с мясом, курицей, овощами и вином. От вина я отказалась сразу. Попросила принести кипятка.

— Фрося, завари мне чая китайского. — Чай у меня был. Получала его от персидских купцов. Да к тому же на Руси был и свой чай из иван-чая.

Притащили кипяток. Фрося заварила китайский чай. Я пила его и в голове было пусто. Ни о чём думать не хотелось.

Смотрела на трёх красавиц возле камина. До сих пор спали.

— Паула, пни их. Нам ехать надо, а они спят. Я разочарована. Так им и скажи. — Сказав это вышла. Во дворе Алексей Кобыла осматривал экипировку своих кирасир. Проверял лично.

— Алёша, ты готов выдвинутся дальше?

— Готов, Матушка-Государыня.

— Хорошо. Богдан, коня моего седлайте. Мы выдвигаемся через полчаса.

Вернулась назад. Паула будила княжон. У неё откровенно плохо получалось. Они падали назад и устраивались спать.

— Паула. Оставь их. Значит они не едут. Всё, выдвигаемся через полчаса. Пошли.

— Матушка, а что с ними тогда будет? — Спросила итальянская княжна.

— Понятия не имею. Могут там остаться. Могут ещё куда уехать. Паула, не надо тебе за них переживать. Поняла меня? Я не терплю бардака. Если им наплевать на то, что я требую, тогда мне плевать на них самих. Могут быть свободными.

Сказав это, вышла из комнаты. Спустилась во двор.

— Алёша, мой конь подготовлен?

— Подготовлен, Матушка-Царица. Можно ехать прямо сейчас. Карета тоже подготовлена.

— Тогда поехали. Фрося в карету садись. Паула на коней.

— Матушка, а как же Ксюша, Агнешка и Саша?

— А ни как. Им тут понравилось. Пусть остаются. Всё, Богдан, командуй.

— Пошли! — Рявкнул старший палатин. Опять подкованные копыта коней застучали по мощёному двору баронского замка. Мы выскочили за ворота и двинулись по направлению к Риге…

Ливонское Королевство. Рига. Конец апреля 1516 года от Рождества Христова.

— Князь, — обратилась я к контр-адмиралу идя по коридорам городской ратуши, — пусть сюда прибудут капитаны всех кораблей и главные канониры.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— Пандольфо, как бывшие пираты в боевом слаживании с остальными экипажами кораблей?

— Всё хорошо, Ваше Величество. Никаких нареканий.

— Пандольфо, я хочу, после разгрома английского флота, пустить своих каперов на Балтику и в Северное море. Грабить они должны будут датские и английские корабли. Я хочу, чтобы они полностью перекрыли любую торговлю Англии с континентом. Всё понятно?

— Понятно, Ваше Величество.

— Хорошо.

Мы зашли в помещение, которое мне выделил бурмистр местного самоуправления. Хотя сам Архиепископ приглашал меня к себе.

— Пандольфо, я буду ждать капитанов и главных канониров.

Мои сержант-дамы, нагнали нас при въезде в Ригу. Я смотрела на них. Они опустили головы.

— Что, девочки мои? Хорошо развлеклись? — Задала им вопрос.

— Прости, Матушка. — Сказала Ксения. — Виноваты мы. Не казни нас и не гони от себя.

— Хорошо. Но чтобы подобное, Ксюша, было в последний раз. Я не потерплю больше игнорирование моей воли. Если я сказала, что встаём утром и едем, значит встаём и едем. И если вы где-то там пьёте вино и развлекаетесь с кем-то, то будь добра, выспались вы или нет, встать и идти туда, куда я повелела! Поняла меня? — Последнее говорила повышенным тоном. Ксюша и Паула с Сашей съежились от этого, глядя в пол.

— Поняла, Матушка. — Тихо ответила Ксения.

— А сейчас идите с глаз моих. Видеть вас не хочу, до посадки на корабли. Свободны.

Спустя три часа прибыли капитаны и главные канониры кораблей. На рейде Риги стояли два галеона, пять каракк и шесть каравелл. Одна каракка была из трофеев. За зиму её немного переделали. Усилили остойчивость, парусное вооружение и артиллерию. Хотя я понимала, что это, по сути, эрзац! Но и бог с ним. Ещё четыре были транспортными судами.

Когда собрались офицеры флота я сказала:

— Итак, господа. Каравеллы получили бомбы, помеченные белой краской. Это бомбы с белым фосфором. Они страшное оружие. Если бомба взорвётся над каким-нибудь кораблём, он сгорит очень быстро, как сухой хворост, в плоть до киля, даже если погрузится в волны Балтики. Огонь будет их грызть даже под водой. Повторюсь, это страшное оружие. Сгорит всё вместе с людьми. Потушить этот пожар даже вода не сможет, особенно на человеке, когда горит его плоть. Всем капитанам каравелл это понятно? — Мне закивали. — Почему каравеллам? Потому, что таких бомб мало. И каравеллы более манёвренные. Надо рассчитывать так, чтобы эти бомбы взрывались над кораблями. А не просто стрелять бомбой в борт вражеского корабля, а именно, чтобы она взорвалась над кораблём. Чем выше, тем лучше. Тогда площадь поражения будет больше. Попытайтесь добиться такого, что одна бомба, один корабль… Галеоны, ваша задача обездвижить «Мари Роуз», флагман английского флота. Там будет король. Сбить у неё мачты и такелаж. А потом взять на абордаж. Генрих мне нужен живым. Тоже самое с «Совереном». Все они идут в составе флота Генриха. Остальных можно жечь, расстреливать в упор и пускать на дно. Мне они не интересны. Всем всё понятно, господа?

— Всем всё понятно, Ваше Величество. — Ответил за всех контр-адмирал.

— Вот и хорошо. Завтра выходим в море. Всем приготовится. Английский флот будем встречать на подходе к Данцигу.

Офицеры и канониры разошлись. Пандольфо смотрел на меня.

— Моя Королева волнуется?

— Да, дорогой мой Князь. Волнуюсь. Всё же английский флот, это не сборище пиратов, а боевой флот. И он больше датского флота.

— Ваше Величество. Матросы и солдаты верят в Вас. Вы построили самые лучшие корабли. Не сомневайтесь в них.

— Спасибо, Пандольфо. Я иду с эскадрой.

— Ваше Величество…

— Это не обсуждается, контр-адмирал. Флагманом будет «Революшн». Я так решила.

Один галеон я назвала «Революшн». Ну а что? Галеон, это революция в деле военного кораблестроения. Второй галеон, как провокацию, я назвала «Галактика». Этого термина ещё не было в употреблении. Он появится только в 19 веке. Никто не понял, что за галактика такая. Но слово было загадочным. На удивлённый вопрос Пандольфо я пожала плечами. Пояснила, что это от древнегреческого «Млечный путь».

— Поверь, Пандольфо, это хорошее имя для галеона. Оно принесёт ему удачу. — После чего, все вопросы были сняты. Раз Королева назвала корабль «Галактикой» и сказала, что это принесёт удачу, то так и будет, никаких сомнений.

Флагманом я выбрала «Революшн». На нём и был поднят королевский штандарт.

Балтийское море . Тридцать морских миль на северо-запад от Данцига. Первое мая 1516 года от Рождества Христова.

Весь мой флот — два галеона, пять каррак, одна из них была трофейная, от датчан, которую успели перестроить, увеличив остойчивость, изменили парусное вооружение и заменили все пушки на более скорострельные и дальнобойные, и пять каравелл, шёл походным ордером, когда марсовые прокричали, что видят паруса. Я посмотрела на своего контр-адмирала.

— Ну что, княже? Наступает час истины. Принимай командование всей эскадрой.

— Да, моя Королева. — Поклонился он мне. Пандольфо отдал приказ о перестроение в боевой порядок. Сигнальщик на «Революшне» замахал флажками, отдавая приказ контр-адмирала остальным судам. Корабли стали выстраиваться в полумесяц. В центре галеоны, по бокам карраки и на концах полумесяца каравеллы. На шедшем, на правом фланге боевого порядка «Авангарде» подняли «Весёлого Роджера». Глядя на них в подзорную трубу, я усмехнулась. Флаг был у меня пока что один. Вот его я и отдала капитану «Авангарда». Пояснила, что это за флаг и кто его будет поднимать перед атакой. Капитан и вся команда «Авангарда» прониклись и потребуй сейчас «Весёлого Роджера» вернуть, ни за что бы не отдали, вцепившись в него руками, зубами и ногами. Капитаны остальных кораблей смотрели на «Авангард» с завистью. Но я пообещала, что «Весёлого Роджера» получат все те, кто станет капером.

Смотрела в подзорную трубу на английский флот. М-да. Линейного построения здесь ещё не знали. Морской устав ни в одной стране Европы ещё не был написан, нарушать который запрещалось под страхом смертной казни даже для высшего командного состава флота. Исключение, это Ливонское Королевство, где устав писала я вместе с Пандольфо. Я помнила из книг и фильмов тактику адмирала Ушакова, которому линейное построение было по барабану и он действовал по своему усмотрению, придумав свою тактику ведения морской баталии. Кстати, которую я и применила у Датских проливов впервые. И она показала себя блестяще, хотя я очень переживала. И ещё, суеверие, распространённое на флотах Европейских государств, что женщина на борту к несчастью, на мой флот не распространялось. Здесь наоборот, все истово верили, что, если Королева с ними, значит удача в кармане.

Английский флот сильно растянулся и разбрёлся в стороны. Это было хорошо. Увидела, наконец, карраку «Мэри Роуз». Тронула за руку Пандольфо, который тоже рассматривал английский флот в свою подзорную трубу. Указала ему на английский флагман. Пандольфо кивнул. Моя эскадра уже полностью выстроилась в боевой порядок. Оба флота сближались.

— Контр-адмирал, пусть произведут боевой выстрел в сторону англичан. Это сигнал: «Иду на вы».

— А они поймут? — Спросил Пандольфо.

— А мне наплевать. Не поймут, их проблема. Но я думаю, поймут…

…Генрих стоял на капитанском мостике. Всматривался в приближающиеся корабли. Он понял, кто пожаловал к нему на встречу, тем более, на одном из больших кораблей реял Королевский штандарт.

— Ливонская волчица пожаловала. — Воскликнул довольно Генрих. — Это хорошо! Не надо будет за ней гоняться. Сама пришла. — Английский Король был свято уверен в своей победе.

Стоящий рядом с Королём лорд-стюарт, граф Талбот с тоской смотрел на приближающегося противника. Последние дни его не покидало плохое предчувствие. А увидев сейчас вражеский флот, особенно два огромных парусника, у него под ложечкой засосало. Сам он считал ошибкой идти на Балтику и начинать войну с Ливонской Королевой, которую в Европе уже успели прозвать одни — Ливонской львицей, другие Ливонской волчицей. Граф машинально отметил, что корабли византийки двигаются быстрее, чем флот английской короны. И они уже выстроились в изогнутую линию, напоминающую полумесяц. Да ещё и ветер был попутный ливонцам. Ветер донёс звук выстрела корабельной пушки. У борта одного из титанов Королевы выросло пороховое облако, которое стало быстро рассеиваться под действием ветра и смещаться в сторону их флота. Послышался нарастающий звук, чем-то похожий на визг. Футах в двадцати от «Мэри Роуз» вырос водяной столб взрыва. И тут же послышался грохот разорвавшегося снаряда.

— Пресвятая Дева Мария. Спаси и сохрани нас, грешных. — Перекрестился граф Талбот.

— Они бросают мне вызов! — Закричал Генрих. Граф вновь перекрестился. Оба флота стали ещё быстрее сближаться. Лорд-стюарт обратил внимание, как на левом фланге их флота, один из кораблей Королевы поднял чёрный флаг. На нём что-то было изображено. Он до рези в глазах вглядывался. Наконец, в какой-то момент понял, это был белый, улыбающийся череп. Предчувствие графа ещё больше усилились. Он опять перекрестился…

…Первыми в бой вступили каравеллы. «Авангард» произвёл выстрел бомбой с белым фосфором по одному из коггов, на который и набегала каравелла. Они промахнулись. Прицел был взят не правильно. Перелёт. Бомба взорвалась за коггом. От взбухшего в воздухе взрыва, вниз потянулись белые светящиеся нити, словно дождь.

— Какого дьявола, канонир⁈ Прицел поправь! — Закричал капитан «Авангарда». Прицел скорректировали на другом орудии. Опять выстрел. На этот раз бомба взорвалась прямо над кораблём. И опять эти белые нити дьявольского дождя. Когда они коснулись сначала парусов, потом и самого корпуса когга он вспыхнул. Команда «Авангарда» замерла, глядя заворожённо на пылающий корабль.

— Иезус Христос! Пресвятая Дева Мария! — Крестились некоторые матросы. С пылающего корабля в море стали падать горящие фигурки матросов.

— Что застыли? — Рявкнул капитан. — За работу. У нас её много. Канониры, следующая цель вон тот неф.

«Авангард» проскочил пылающий когг и нацелился на военный неф с двумя площадками для лучников и арбалетчиков на корме и на носу. На площадках было полно стрелков.

— Прицел три, трубка двести. Feuer!

Выстрел. Бомба взорвалась за кормой. Капитан разразился очень нецензурной тирадой, но всё же неф зацепило, так как корма загорелась. Часть стрелков на кормовой площадке, объятые пламенем, стали прыгать в воду.

— Книппелями заряжай. — Послышалась команда. — Возвышение орудий четыре градуса. Feuer! — Правый борт «Авангарда» вздрогнул от слитного залпа и окутался пороховым облаком. Книппеля снесли две мачты нефа. Изорвали в куски такелаж и убили, и покалечили не мало матросов и солдат на палубе. Следом за «Авангардом» отстрелялась зажигательной бомбой по двухмачтовой галере «Луиза», шедшая с лева и чуть позади «Авангарда». Накрыла бомбой галеру полностью, взрывом над парусами. Галера тут же запылала. За ними маневрировала «Ассоль», ведя огонь разрывными бомбами и шрапнельными снарядами по ещё одному коггу.

На левом фланге в бой вступили каравеллы «Немезида» и «Аврора». Давая имя кораблю, представила «Аврору» в Питере. Посмеялась, но менять не стала. Обе каравеллы усиленно маневрировали. Им достались вообще хорошие цели. На этом фланге часть кораблей — два когга, галеас, неф и две галеры, одна одномачтовая и одна двухмачтовая, шли очень близко друг к другу, на сколько это позволяли вёсла гребных судов. Поэтому «Немезида» и «Аврора» стали вести огонь зажигательными бомбами, так сказать, по площадям. Подожгли неф. Он потерял управление и врезался в когг, сцепившись с ним такелажем. Разгорающийся огонь на нефе перекинулся на когг. Загорелся от взрыва бомбы галеас. Двухмачтовая галера, видя творящийся беспредел попыталась развернутся. Но получила две разрывные бомбы в правый бок. Палуба галеры вспухла, раскалываясь на две части. Это взорвался пороховой погреб галеры, так как на ней, на носу стояло три фальконета.

В бой вступили карраки. Первой отстрелялась разрывными бомбами «Святая Елена Константинопольская» по довольно длинному парусно-вёсельному галеасу. Одна бомба попала ему в носовую часть, разворотив её, но пробоина была выше ватерлинии, хотя и не на много. Вторая бомба взорвалась на палубе, снеся одну из мачт. За «Святой Еленой» орудийную перестрелку начали и остальные. Мы пока двигались, не открывая огня. Что «Революшн», что «Галактика». Хотя противник уже давно находился в зоне поражения нашей артиллерии. Мы надвигались на «Мэри Роуз». Наконец, «Галактика» разразилась бортовым залпом по коггу, который находился с левой стороны от «Мэри Роуз». Когг вспух огненным шаром и разлетелся кусками. Носовая часть в одну стороны, обломки кормовой в другую. По ушам ударил чудовищный грохот. Горящие обломки когга разлетелись на сотни метров. Точно взорвался пороховой погреб и, причём, не слабый такой.

В ответ англичане стреляли в нас кто во что горазд. Стреляли из всего, что у них было. В основном в белый свет, как в копеечку. Но были и попадания. Одно каменное ядро проломило бортик у «Революшна» и снесло одно палубное орудие. Покалечило и убило орудийную обслугу снесённой карронады. В ответ «Революшн» ударил залпом из цельнолитых чугунных ядер и книппелей по «Мэри Роуз». Разрывными бомбами не стреляли. Я запретила, опасаясь, что каррака взорвётся и я потеряю Генриха. А его я жаждала захватить живым! Полнолитые чугунные ядра дырявили борт карраки, но пока не наносили ей фатальные разрушения и повреждения. Разбивались пушки «Мэри Роуз», калечилась и убивалась орудийные команды и просто моряки и солдаты. «Революшн» и «Галактика» зажимали английский флагман словно в тисках. Мой флагман заходил к английскому флагману с правой стороны и по «Мэри Роуз» работал левый борт галеона. А вот правый борт вёл огонь разрывными бомбами и полнолитыми ядрами по остальным кораблям, оттесняя их от флагмана и Короля. Взорвалась ещё одна галера, переламываясь пополам от залпа «Революшна». С левой стороны к «Мэри Роуз» пыталась подойти ещё одна крупная каррака англичан — «Соверен», но нарвалась на «Галактику». Мой второй галеон произвёл залп из ядер и книппелей. Две мачты «Соверена» были сбиты книппелями и рухнули, калеча и убивая матросов и солдат. По энерции «Соверен» продолжал ещё двигаться, но всё больше замедляясь. Рухнувшие мачты тормозили его. Однако он подошёл довольно близко в «Галактике». Галеон разрядился картечью по палубе. Потом начали стрелять солдаты из мушкетов. Борт «Галактики» был выше борта «Соверена» и мои солдаты расстреливали противника сверху, как в тире. Сделав залп, линия солдат отходила, на смену ей места у борта занимали другие. Вновь залп. Палуба «Соверена» была залита кровью и трупами с ранеными. От «Соверена» «Галактика» получила два каменных ядра двадцатифунтовых пушек и каменные и свинцовые ядра из мелкокалиберных орудий. В основном вертлюжных. Большого урона «Галактике» это не нанесло.

— На абордаж! — Раздалась команда капитана. На «Соверен» полетели крюки с закрепленными на них верёвками — «кошки». Моряки и солдаты подтягивали карраку к себе ближе. Потом стали перепрыгивать на борт «Соверена». Там началась свалка с уцелевшим экипажем. Мы же этим временем, сбили с «Мэри Роуз» книппелями главную мачту и вторую за ней. Когда «Революшн» подошёл к английскому флагману вплотную ударили картечью. Нам в ответ тоже из вертлюжных пушек. Крупнокалиберные пушки «Мэри Роуз» либо перезаряжались, либо были повреждены нашими ядрами. Солдаты и матросы стали стрелять из ружей и пистолей по экипажу англичанина.

— На абордаж! — Крикнул контр-адмирал. На «Мэри Роуз» полетели крюки. С криками матросы и солдаты с ружьями на перевес, с абордажными саблями и палашами ринулись на палубу английского флагмана. Одновременно правый борт «Революшна» продолжал стрелять по другим английским кораблям, не давая им приблизится к себе. В ход шло всё — разрывные бомбы, книппеля, ядра, картечь, шрапнельные снаряды. Палуба «Революшна» была затянута клубами порохового дыма.

Мои палатины и сержант-дамы смотрели на меня умоляюще. Я видела по их лицам, по их лихорадочно блестящим глазам, по тому как они облизывали пересохшие губы и как дышали показывая, что адреналин в их крови зашкаливает. Они ждали моего разрешения, чтобы тоже кинуться на палубу «Мэри Роуз». Я молчала, глядя на «англичанина». Видела там мечущегося Генриха. Это был точно он, судя по его дорогим доспехам и по шлему с гербом Тюдоров. Большую часть палубы мои солдаты и матросы уже зачистили. Оставался кусок палубы, прилегающей к кормовой надстройке, и сама корма, где находился Генрих и его гвардейцы. Гвардейцы сопротивлялись отчаянно. Ощетинились алебардами. Стреляли в моих солдат из арбалетов. В ответ получали выстрелы из мушкетов и пистолей.

— Ну что, девочки, мальчики, кто из вас готов притащить мне сюда Генриха Английского, это который Тюдор?

— Матушка, ты только повели. — Воскликнула Ксения, возбуждённо дыша. Тоже мне адреналиновая амазонка.

— Саша, — обратилась я к Ходкевич, — ты уверена, что должна участвовать в абордаже?

— Да, Матушка. Разреши мне, прошу тебя!

— Ладно. Идите, но будьте осторожны.

Не успела я договорить, как все мои сержант-дамы рванули к борту и стали перелезать на палубу «Мэри Роуз». Палатины побежали за ними. Я покачала головой. А как же правило, что один из палатинов и одна из сержант-дам должны быть всегда со мной? Хотела остановить их, но махнула рукой. Пусть. Огребутся, сами будут виноваты!

С правой стороны к «Революшн» подошли две новые карраки, построенные на вервях в Ревеле. Они разобрались с теми, с кем сцепились ранее, в начале сражения. Сейчас прикрыли галеон справа, постоянно окутываясь облаками порохового дыма от залпов корабельной артиллерии. Первоначальный натиск англичан стал ослабевать. Это позволило команде галеона полностью сосредоточится исключительно на «Мэри Роуз». Смотрела с высокого капитанского мостика на то, что происходило на английской карраке. Мои солдаты и матросы сумели прорвать оборону королевской гвардии Генриха, сойдясь с ней в тесную рукопашную схватку, где алебарды стали бесполезны. Генрих что-то вопил, размахивал мечом. Перед капитанском мостиком флагмана началась свалка. Противники рубились саблями, палашами, мечами. Гремели выстрелы из пистолей. В какой-то момент к Генриху прорвался Божен. Я его сразу узнала. Сабля палатина сошлась с мечом короля. Однако поединка не получилось. Божена тут же оттеснили гвардейцы и он исчез в общей свалке. Несмотря на это, гвардейцев около Генриха, становилось всё меньше и меньше.

Перевела взгляд на панораму сражения. Разглядывая английский флот, удивлялась. И это мягко сказано. Боже мой, и где только Генрих понабрал все эти посудины? Кошмар какой. Похоже, выгреб всё, что только смог. Каких только кораблей тут не было. Карраки, когги, нефы, галеасы, галеры и ещё какие-то. От совсем древних, не имевших на борту вообще никакого пушечного вооружения, зато имевших катапульты и баллисты, до более-менее новых, типа «Соверен» и «Мэри Роуз». Нас даже один неф попытался обстрелять из катапульты. И даже попали в борт булыганом, чему я очень удивилось. Правда дубовый борт галеона оказался булыгану не по зубам и вреда ему снаряд катапульты не причинил. Зато в ответ неф получил чугунное ядро, которое разнесло площадку, на которой стояла катапульта и саму катапульту, только щепки полетели. Все суда английского флота были разномастные, имели разные мореходные качества, разную остойчивость и разную скорость, из-за разного парусного вооружения. Я не удивилась, что когда английский флагман был уже захвачен, отдельные корабли британцев ещё продолжали подходить к месту сражения. В какой-то момент я даже заволновалась, а хватит ли моим кораблям боекомплекта? Так как мои канониры самозабвенно палили из пушек, разнося то один корабль, то другой. Да, флот у Генриха был разномастный, как говорится каждой твари по паре. Некоторые даже катапульт не имели, только площадки для лучников и арбалетчиков, как тот неф, который попал в начале сражения под удар «Авангарда» и сейчас горел огромным костром. Позднее узнала, что те корабли, которые имели артиллерию, то это были кованные пушки, даже на «Мэри Роуз». Литых, как у меня, вообще не было. На некоторых старых судах имелись, что-то типа тюфяков, которые производили один выстрел в час и то только дробом. Какой толк от такого орудия в морской баталии я не понимала. Наиболее манёвренные были галеры. Но они были ниже моих каррак и, тем более, галеонов. Попытки взять на абордаж мои карраки, для английских галер окончились печально. Пара галер были потоплены и одна захвачена на встречном абордаже.

Первыми не выдержали датчане. Они стали разворачивать свои корабли и пытаться уйти на запад. Не у всех это хорошо получалось. Кто-то при развороте врезался в идущие чуть позади другие суда. Бардак и паника нарастали, особенно после того, когда англичане поняли, что их флагман захвачен вместе с королём. Как такого управления сражением у них изначально не было. Мы не дали им развернуться в боевые порядки. Каждый английский корабль действовал самостоятельно. Мы же действовали организованно. Пандольфо не терял управление эскадрой на протяжении всего сражения. Сигнальщик только успевал махать флажками, передавая команды контр-адмирала капитанам других кораблей ливонского флота.

Вновь посмотрела на «Мэри Роуз». Вот к капитанскому мостику из общей свалки, выскочила сначала одна моя сержант-дама, потом вторая. Это были Ксения и Агнешка. Ксения разрядила пистоль в гвардейца, закрывавшего Генриха. Гвардеец завалился. Ксения что-то кричала Генриху. Тот ей в ответ. Вот Ксюша кинулась к королю. Генрих довольно ловко парировал удары моей княжны. С другой стороны, на Генриха кинулась Агнешка. Вокруг короля, как раз не оказалось никого из его гвардейцев. Смотрела на Генриха. А молодец Тюдор, как он отбивался от двух разъярённых фурий. Ксения, когда Генрих отвлёкся на Агнешку, нанесла ему удар ногой в бок. Генриха качнуло, он пропустил из-за этого от польской княжны удар саблей по голове. Шлем слетел с его головы. Генрих тряхнул головой. Я поморщилась. Ну что же вы, девушки? Ну кто же пинает целого короля???!!! Генрих резко бросился на Агнешку, и они столкнулись телами. Всё же Генрих был молодым мужчиной, сильнее Агнеши и тяжелее её. Агнешка полетела с капитанского мостика вниз кувырком на палубу. Генрих резко развернулся и сцепился с Ксенией. Он практически прижал княжну к кормовой надстройке. Но в этот момент на мостик взбежала Саша Ходкевич и, не долго думая, рубанула Генриха саблей по спине. Я даже задохнулась от возмущения.

— Ты что делаешь? — Закричала я Саше. Но меня никто не услышал. Бой на «Мэри Роуз» продолжался. Однако доспех у Генриха оказался хорошим. Саша не прорубила его. Генрих успел выбить саблю у Ксении и резко развернулся к Ходкевич. Начал наносить удары мечом. Саша парировала своей саблей и отступала. В этот момент Ксения прыгнула на Генриха, обхватила его за шею и повисла на нём сзади. Он пытался сбросить её. Александра приставила саблю к его шее. Наверное, что-то говорила. Но он ударил по сабле мечом и оружие вылетело из рук литовской княжны. Сначала Ходкевич опешила, но потом вцепилась в Генриха спереди. Я даже услышала, как он заревел диким зверем. И тут на мостике появился Никифор. В его руках был мушкет с примкнутым штыком.

— Господи, ну только штыком, Никиша, его не надо колоть. Дай по башке прикладом! — Закричала я. Палатин меня не услышал, но сделал именно так, как я его просила. Сначала что-то закричал Саше. Она оттолкнула Генриха и отскочила от него, а Никифор двинул королю прикладом мушкета в лоб. На мостике появилась Айтан. В правой руке у неё была сабля в левой пистоль. Вот из него она и выстрелила в гвардейца, который подбирался к Никифору со спины. Генрих стал заваливаться. Меч из его руки выпал. Но Ксюша не дала ему упасть. Держала его и к горлу короля приставила боевой нож. Стала кричать ещё сопротивляющимся англичанам, чтобы сдавались, иначе она перережет их королю глотку. Я искала глазами Паулу и не видела её. Где ты, чёртова итальянка⁈ У меня постепенно стала в душе нарастать паника. Но тут англичане, стали бросать оружие и вставать на колени. Навряд ли они поняли, что кричала им русская княжна, так как по-русски и по-немецки, скорее всего не понимали, но её намеренья ясно показывали, что она собирается сделать. И тут я увидела Паулу. Её поддерживал Богдан. Он взял её на руки и подошёл к борту карраки, где тот соприкасался с бортом галеона. Богдану матросы помогли поднять Паулу на борт галеона. В этот момент я увидела, как на мостик карраки поднялась Агнешка. Она стояла как-то скособочившись. Похоже, не плохо приложилась при падении. Но главное живая. Там же на мостик уже взобрались и все мои палатины, кроме Богдана.

Он принёс Паулу ко мне. На голове у итальянки была кровь.

— Богдан, что с ней?

— Да приложили её, Матушка. Я смягчил удар, иначе бы Ваня Васильчиков стал бы вдовцом. Но её всё равно достали.

К нему подскочил Пандольфо. Он был бледный. Забрал дочь у Богдана.

— Князь, заноси её в кают-компанию. — Сама тоже туда прошла. Фрося весь бой просидела здесь. Увидев Паулу, всплеснула руками.

— Господи боже мой. Она живая?

— Живая. — Ответила я. — Неси воду и перевязочный материал. Быстрее, Фрося. — Пандольфо положил дочь на диван, стоявший в кают-компании. Я стала её осматривать. Вот Паула открыла глаза.

— Простите, Ваше Величество. — Пролепетала она.

— Помолчи. Лежи спокойно. — Осмотрев поняла, что рана небольшая. Заживёт. Но сотрясение мозга она получила. Придется ей голову править, как это бабушка меня ещё в своё время научила. В кают-компанию зашла Фрося и за ней матрос с ведром воды. Вода оказалась пресной. Очень хорошо. Умыла лицо Паулы и промыла рану. Пришлось немного срезать ей волос. Ничего, отрастут. Потом перебинтовала её.

— Фрося, завари сонный отвар. Ей поспать надо. А потом я ей голову править буду. Сотрясение у неё. — Пандольфо смотрел на меня вопросительно. Я вздохнула. — Всё нормально. Легко отделалась. Жить будет. Полежит до возвращения в Ригу. По дороге я ей голову поправлю и всё будет нормально. Не беспокойся, Пандольфо.

— Благодарю, Ваше Величество.

Фрося заварила сонный отвар. Я напоила Паулу им, и она уснула. Оставив с Паулой Фросю, вышла на капитанский мостик. Туда уже притащили Генриха. Он пытался сесть, но каждый раз заваливался на бок или на спину. Нас окружали сержант-дамы и палатины. Смотрели зло на английского короля. Никакого пиетета перед коронованной особой! Его лицо было залито кровью. Я покачала головой. Посмотрела на Александру Ходкевич. Её рот был вымазан в крови.

— Саша, а чего рот в крови? Поранилась?

— Нет, Матушка. Я это… Короля за ухо укусила, когда он саблю у меня выбил. — Ответила она виновато. Я рассмеялась. Ну чисто по-женски Сашка отомстила негодяю.

— Богдан, из кают-компании принеси ведро с водой и бинт. Я им Паулу перевязывала. Там ещё осталось. Посадите Генриха на задницу. И держите, чтобы не упал. — Похоже, Никиша слишком перестарался и причинил английскому монарху сотрясение серого вещества, как и кто-то из англичан Пауле. Этому тоже придётся голову править. Я встала на колени перед сидящим Генрихом. Богдан притащил ведро с водой. Я омыла Тюдору лицо. Лоб ему рассекли знатно.

— Богдан. Скажи Фросе, чтобы дала тебе иглу и кетгут. Зашивать лоб ему надо.

Богдан молча принёс. Я сказала, чтобы держали Генриха и зафиксировали его голову. Смочив рану тампоном со спиртом, начала шить. Он застонал, задергался. Но его хорошо держали. Наложила шов. Не совсем эстетично, ну а что он хочет, в полевых условиях, вернее в корабельных условиях⁈ Закончив, перебинтовала ему голову и встала с колен. Генриха отпустили. Он сумел удержаться на заднице. Посмотрел на меня. Его глаза уже перестали блуждать сами по себе и взор прояснился. Я стояла перед ним и смотрела ему в глаза сверху вниз.

— Ну здравствуй, Генрих. — Он, глядя на меня, нервно сглотнул. — Понял, надеюсь, кто я? — Он медленно, морщась, кивнул.

— Королева Ливонии. — Произнёс Тюдор.

— Верно. Ну так что, разогнал мой флот двумя выстрелами из кулеврины? Забрал мою казну? Взял за меня у моего супруга большой выкуп, не только золотом и серебром, но и землями? Ай-яй-яй, Генрих. Не хорошо хвастаться, ничего ещё не сделав. Знаешь как у нас говорят? Не дели шкуру не убитого медведя. В моём случае не дели шкуру не убитой львицы. Вот сейчас смотрю на тебя и решаю, что же с тобой делать? На цепь посадить, в назидание другим или на дыбу подвесить? Своим хвастовством ты нанёс мне оскорбление. А я оскорблений никому не прощаю. — Говорила я с ним по-английски. Видела, что он меня понимает. Хотя остальные нет. Всё же здесь ещё английский, это не язык международного общения. Его кроме самих англичан никто и не знал. Ну может только французы, с которыми у бриттов тёрки идут уже не одно столетие.

— Я король. Меня нельзя на цепь. — Произнёс он.

— Ошибаешься, Генрих. Очень даже можно на цепь. Особенно английского короля. Тем более, прецедент уже есть.

— Какой прецедент?

— Ну как же, Генрих? Ты не знаешь историю своей страны? Вспомни Ричарда Львиное Сердце. Как он находился в плену сначала у Австрийского Герцога, где его садили на цепь, потом у Императора Священной Римской Империи и в итоге, он заплатил гигантскую сумму, для того времени, за своё освобождение, 150 тысяч серебряных марок. Это доход всего Английского Королевства тогда за два года! Так что, извини. Но Англии в очередной раз придётся заплатить за своего Короля. И уже не далеко 150 тысяч марок серебром. А гораздо больше. — Глядя на Генриха, я улыбалась. А бой тем временем продолжался. Часть кораблей английского флота, пытались ещё сопротивляться. Ими занялись карраки и «Галактика». А вот каравеллы устроили охоту на улепётывающих с места сражения беглецов…

Глава 32

(Картинку сгенерировал специально для «Александры-2» Рамиль)

Zay…

Балтийское море. Тридцать морских миль на северо-запад от Данцига. Первое мая 1516 года от Рождества Христова.

— Матушка! — Ко мне подошёл Богдан. — Мы тут пленных взяли. Один из них, говорит, что он приближённый к аглицкому королю. Что делать с ним? Или в шею?

— Не надо в шею. — Я смотрела не Генриха. — Приведи сюда его.

— Слушаюсь.

Мне притащили и поставили на колени какого-то дворянина, судя по его дорогой одежде, пусть и порванной. Никаких колец и прочей мишуры на нём не было. Под глазом расплывался бланш. Похоже, его приложили основательно и успели обобрать. Я усмехнулась.

— Генрих, знаешь его? — Задала вопрос Королю. Он взглянул на мужчину и кивнул, поморщившись от боли.

— Знаю. Это мой лорд-стюард. Граф Толбот.

— Понятно. Ну что, лорд-стюард, бери своего короля под ручку и в трюм.

— Как в трюм? — Генрих даже попытался привстать, но Богдан положил ему на плечо клинок сабли, словно предупреждая.

— А так, Ваше Величество, пока ещё Величество. — Я смотрела на него холодным взглядом. — Ты что думаешь, пришёл в мой дом, чтобы ограбить меня, но получив по соплям, можешь рассчитывать на то, что я перед тобой, красавцем таким, буду устраивать пляски с бубнами?

— С какими бубнами? — Генрих опешил.

— Обыкновенными. С теми, под которые пляшут северные народы, чьи земли ты хотел захватить. Извини, Генрих, такое у меня не пройдёт. — Посмотрела на Богдана. — Я сказала в трюм. Что-то не понятно, палатин?

— Понятно, Матушка.

Генриха подняли тут же, за шиворот.

— Пошёл! — Рявкнул Богдан. Генрих его, конечно же, не понял, но чисто интуитивно осознал, что от него требуют. Когда утащили Генриха с графом Толботом, я спросила капитана «Революшна»:

— Раненых много?

— Есть, Ваше Величество.

— Несите сюда.

Раненых сносили мне. Я устроила операционную и лазарет в одном лице на палубе галеона. Зашивала рубленные раны, рваные, вытаскивала, вырезая из тел, арбалетные болты. Накладывала гипс на сломанные конечности. Кому-то, к сожалению, приходилось эти конечности ампутировать, если спасти не удавалось. Всё это на палубе. При этом, бой шёл до сих пор. Часть английских кораблей, сдаваться явно не желали. Сопротивлялись до упора. В итоге, приходилось их жечь и топить. «Авангард», нагнал, пытавшуюся уйти карраку англичан. С другого бока в карраку вцепилась «Луиза». Отстрелявшись книппелями, команда «Луизы» пошла на абордаж. Одновременно с ней, это сделал и «Авангард». Команда «Соверена» окончательно сдалась «Галактике». «Аврора», «Немезида» и «Ассоль», как самые быстрые корабли моей эскадры добивали пару коггов. Один, в конце концов, сожгли и второй когг был взят на абордаж. «Немезида» осталась с пленённым коггом, а «Ассоль» и «Аврора» бросились вслед за другими уходящими кораблями англичан и датчан. Карраки «Святая Елена Константинопольская» и «Георгий Победоносец» оставались недалеко от «Революшна», «Галактики» и пленённых ими флагманов английского флота — «Мэри Роуз» и «Соверена». Две новые карраки, построенные на верфях Ревеля, так называемые апостолы: — «Апостол Павел» и «Апостол Пётр», а так же перестроенную и модернизированную бывшую датскую карраку, которой я дала имя «Диана», тоже начали преследование спасающих бегством английских и датских кораблей. И учитывая, что их парусное вооружение было более продвинутое, по сравнению с парусным вооружением противника, они довольно уверенно догоняли успевших отбежать от места сражения корабли врага.

На море стали опускаться сумерки. Все место сражения озарял огонь пожарищ горящих кораблей. Вверх тянулись дымы многочисленных пожаров. Всё место битвы было усеяно обломками кораблей. И ещё было много трупов и частей тел, разорванных бомбами, картечью. Обгоревших, убитых и утонувших. Это те, кто не имел доспеха. Те же, кто был облачён в них, уже не всплывали. Железо утащило их на дно Балтики. Дала команду матросам вылавливать ещё живых, которые всё ещё барахтались в воде, пытались держаться за корабельные обломки — доски, куски мачт. Всё же в начале мая температура воды на Балтике не очень способствует принятию водных процедур, а пленные мне нужны. Надо же кому-то работать на Урале по добыче железа, меди и прочих металлов. Или пахать землю в степях бывшего Дикого поля, обстановка в котором, после разгрома ногаев и прочих степняков, их умиротворения, стала более безопасной. А мне много хлеба нужно. А ещё сады разводить там. Начинать разработку в Курской магнитной аномалии и в Донбассе.

Наступала ночь. С раненными, которых мне доставляли на галеон, я разобралась далеко за полночь. Очень устала. Фрося помогла мне раздеться, и я уснула сразу, как только легла.

Встала утром с очередными склянками. Солнце ещё не встало, но было уже светло. Не стала будить Фросю. Сама оделась, вышла на капитанский мостик. Те корабли, которые горели ещё вечером, сейчас уже все догорели и их остатки погрузились в воды Балтики. Остался только дымящийся корпус одного когга. Он почти полностью сгорел, до ватер-линии и каким-то чудом ещё удерживался на плаву. На палубе галеона располагались, как мои раненые, которых я вчера лечила и пленные под охраной моих моряков и солдат. Фрейлины мои тоже спали. Из палатин бодрствовали только Айно и Илья.

— Матушка! — Воскликнул Илья и стал указывать на запад. — Паруса!

Я всмотрелась. Точно, паруса. Попросила Илью принести мне из каюты подзорную трубу. Потом смотрела в неё. «Апостолы» и «Диана» гнали впереди себя штук десять захваченных судов — когги, пара каррак, штуки три галеаса, одну галеру и нефы. Некоторые совсем древние. Наверное, помнящие ещё крестовые походы, это я так шучу. Потом увидела каравеллы. Сначала «Аврору», потом и «Луизу» с «Немезидой». Эти конвоировали ещё один когг и галеру. Не слабо мы тут повоевали. Если все, что гнали сюда мои карраки и каравеллы присоединить к уже имеющимся трофеем, то это кораблей пятнадцать точно будет, в разной степени целостности. Интересно, а сколько Генрих вообще собрал кораблей???

Московская Русь. Москва. Кремль. Первая декада мая 7024 года от сотворения мира (1516 года от Рождества Христова).

Василий, сидя на престоле, вел заседание Боярской Думы. В этот момент, к нему подошёл его ближник, боярин Фёдор.

— Государь, — тихо сказал он Василию на ухо, — прибыл гонец из Ливонии. Говорит у него срочные вести. Государыня разгромила флот аглицкого короля. А самого короля, Генриха, захватила в полон.

Василий удивлённо посмотрел на своего ближника. Потом рассмеялся. Думские бояре затихли. Смотрели все на Великого Князя. Василий обвёл бояр взглядом. Потом громко сказал:

— Пусть гонец зайдёт. Бояре, прибыл гонец из Ливонии. Послушаем, чтоон скажет. — И ухмыльнулся.

В Грановитую палату зашёл гонец. Он был в форме Корпуса. Китель, штаны, высокие сапоги, закрывавшие колени. По верх кителя была надета кираса. На голове металлический шлем с гербом Ливонии. Гонец, печатая шаг, словно на параде, подошёл к престолу Великого Князя. Встал по стойке смирно, отдал честь.

— Ваше Величество! — Произнёс он. Гонец говорил с акцентом, но довольно хорошо по-русски. — У меня важные новости из Ливонского Королевства. — Из походной сумки достал тубус с печатью Её Величества, Королевы Ливонии. Протянул его Василию. Тот забрал. С интересом глядя на гонца. Впервые тот, кто пришел к его трону не поклонился. Бояре зашумели. Это неуважение к Государю. Но Василий молчал, глядя на гонца. Тот побледнел, но продолжал стоять по стойке смирно. Василий поднял руку, давая понять боярам, чтобы замолчали.

— То есть, не умаление Государя. — Проговорил он. — Он стоит не шелохнувшись. Это есть дисциплина. В Корпусе не принято бить поклоны тем, кто выше тебя стоит. Там принято стоять, вытянувшись, перед тем, кто тебя выше по струнке. Я прав, солдат?

— Правы, Ваше Величество. Только я не солдат. Я сержант, Ваше Величество.

— Ну извини, сержант. — Василий опять засмеялся. — Говори своими словами, что в послании моей супруги?

— Ваше Величество, смею доложить, что флот Короля Англии, Генриха VIII Тюдора, на голову разбит флотом Её Величества Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской, Вашей супругой, Ваше Величество. Разбит и рассеян. Сам Король Англии захвачен в плен, как и его ближайшие придворные, родовитые дворяне. Всего было захвачено 18 кораблей английского короля, разных типов, как и казна.

Василий расхохотался.

— Ай да Александра! Ай да Сашка! Шустрая какая. Ладно брала в полон разных герцогов или князей. Но самого Короля!!! Такого на Руси ещё не было. Ну что, бояре, смотрите какая у вас Великая Княгиня! Всех загрызёт, кто против неё пойдёт. Не даром её в Европе зовут Ливонской Волчицей. — Великий Князь обвёл опять всех бояр взглядом. Как бы высматривая будущую крамолу. Бояре зашумели. Смеялись.

— Государь, а что Великая Княгиня собирается делать с аглицким королём? — Задал вопрос Митрополит, присутствовавший при заседании Боярской Думы.

— Что-нибудь придумает, Владыко. Саша она горазда на выдумки. Выкуп с него возьмёт, по-королевски. Не знаю сколько, но возьмёт. — Василий посмотрел на гонца, всё ещё стоявшего на вытяжку перед ним. — Можешь идти. Тебя накормят и дадут отдохнуть.

Гонец покинул Грановитую палату. Василий обвёл бояр взглядом.

— Итак, бояре, продолжим. Как вы все знаете, я принял решение о начале перестройки Москвы. Работа предстоит большая. Есть уже план перестройки или как говорит Великая Княгиня, реконструкции. Начнём с Белого города…

Французское королевство. Долина Луары. Замок Амбуаз. Королевская резиденция. Середина мая 1516 года от Рождества Христова.

Франциск стоял возле окна и смотрел во двор своего замка. Рядом с ним была Клод, принцесса Франции. Она качала малышку Луизу, новорождённую принцессу Франции. Лепетала что-то над ней. Улыбалась ребёнку. В апартаменты короля зашёл барон Монморанси.

— Сир. — Обратился он к королю. — Есть новости с Балтики. Хорошие.

Франциск посмотрел на своего друга детства. Подошёл к столу, где он работал с документами.

— Говори.

— Флот Генриха Тюдора разбит флотом Ливонской Королевы. В дребезги. Рассеян и бежал. — Барон замолчал, глядя на Короля.

Клод сразу замолчала, слушая барона.

— Генрих сам где? Погиб или захвачен в плен? — Спросил Король.

— Пока не знаю, сир. Но узнаю.

— Откуда ты сам узнал об этом? — Франциск подобрался.

— Один из кораблей англичан, во время шторма, выбросился на берег Нормандии. Там их всех и взяли местные жители. Один из этих англичан и рассказал, о том, что произошло на Балтике. По его словам, там была настоящая бойня. Александра жгла корабли англичан, какими-то новыми снарядами. Чудовищными. Он даже не может сказать какими. Там корабли горели, как свечки. А после этого, Королева Александра выдвинулась к Копенгагену, после чего, сначала начала обстрел города и высадила десант. Они разграбили половину столицы Дании. И король Кристиан вынужден был вернуться назад из Швеции.

Франциск засмеялся.

— Сведения точные?

— Точные, сир.

— Замечательно. Теперь мы можем выбросить англичан с континента окончательно, из Кале, из Теруана, и из Турне. Ждать им помощи из Англии не приходится. Этим мы и воспользуемся. Из Италии половину войск вывести. Всё, я останавливаюсь в Итальянской компании. Пора послушать Её Величество. Остановимся там, где сейчас есть. Дальше не шагу. И начать переброску войск из Италии на север Франции. Пришла пора послушать Королеву Ливонии. И начни, барон, переговоры с папой и испанцами о мире в Италии.

— Я понял, сир.

— Ну раз понял, тогда иди. — Когда барон вышел, Клод подошла к мужу.

— Франциск, Королева Ливонии разбила флот англичан? Я правильно поняла?

— Правильно, Клод.

— А если Генрих погиб, кто тогда станет там королём? Ведь у Генриха нет наследника.

— Найдётся какой-нибудь. Да тот же Ричард де ла Поль, герцог Саффолка, который сейчас в Меце живёт. Он давно заявляет свои права на английский престол. И прав у него больше, чем у Генриха VIII. Всё же, де ла Поль из дома Йорков. Да какая разница, кто там станет королём. Лучше всего, чтобы там короля не было как можно дольше. Сейчас голову поднимут сторонники Йорков. Хорошо бы, чтобы там вспыхнул огонь гражданской войны, как во времена Белой и Алой роз. Это было бы вообще замечательно. Но и так тоже хорошо. Королева Александра не только разбила английский флот, она ещё и утопила в холодных водах Балтики несколько тысяч английских вояк. Так что Кале никто не придёт на помощь. И это очень хорошие новости, дорогая.

— Знаешь, Франциск, я бы хотела познакомится с Королевой Александрой.

— И как ты себе это представляешь?

— Я не знаю. И меня это печалит. — Клод грустно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами.

— Я тоже не знаю, как ты смогла бы познакомится с Королевой Ливонии. Так что, давай пока оставим эту тему…

Английское Королевство. Лондон. Тауэр. Королевская резиденция. Вторая мая 1516 года от Рождества Христова.

Екатерина Арагонская, жена Короля Англии Генриха Тюдора, занималась рукоделием, она вышивала. Рядом в красивой люльке спала маленькая Мария, их с Генрихом дочь. Здесь же сидели и занимались вышивкой, а так же сплетнями и придворные дамы. В какой-то момент в её апартаменты постучались и зашёл лорд-канцлер, Томас Уолси. Екатерина недолюбливала этого, как она считала прощелыгу, выбравшегося из черни на вершину власти. Но молодая Королева заметила, что лорд-канцлер был бледен и растерян.

— Ваше Величество. — Произнёс Уолси и поклонился.

— Я Вас слушаю, лорд-канцлер. Известия от моего мужа?

— Да, Ваше Величество. Точнее известия о короле.

— Не понимаю. Объясните толком, Уолси?

— У меня очень плохие новости, Ваше Величество. В Лондон только что прибыл гонец. Он сообщил ужасную новость… — Томас замолчал, продолжая кланяться. Кэт отложила рукоделие.

— Говорите, что с Генрихом?

— Английский флот потерпел в Балтийском море поражение от Ливонского флота. Много кораблей Его Величество было сожжено дьявольским огнём Ливонской волчицы. Поговаривают, что это было какое-то колдовство. Много английских кораблей было взорвано и потоплено. Сам флагман английского флота, «Мэри Роуз» с находившимся там Королем был взят ливонцами на абордаж и захвачен. — При этих словах лорда-канцлера, Королева Екатерина Арагонская резко встала. Придворные дамы заохали, а одна из них, совсем молоденькая девчушка упала в обморок.

— Король жив? — Спросила она.

— Да, Ваше Величество. Он находится в плену в Королевы Александры и содержится в Вендене. Так сообщил прибывший гонец.

— Что хочет Королева Александра?

— Ваше Величество… Извините меня, но я даже боюсь озвучить её требования.

— Говорите, Уолси. — Яростно прошипела Королева.

— Она потребовала, за освобождение Короля, пять миллионов фунтов золотом, Ваше Величество. — При этих словах лорда-канцлера, в обморок грохнулась ещё одна фрейлина королевы. Но Кэт не обращала на них внимания. Ни один мускул на её лице не дрогнул. Она словно закаменела. Смотрела на Томаса. Её глаза потемнели от ярости. Неожиданно заплакала маленькая Мария.

— Леди Элизабет. — Обратилась к одной из фрейлин Екатерина, продолжая смотреть на Уолси. — Возьмите ребёнка и успокойте её. И позовите кормилицу. Принцесса захотела есть. Выполняйте. Все остальные уходите, оставьте нас с лордом-канцлером. — Когда все дамы быстро покинули апартаменты Королевы, а ребёнка унесли в другую комнату, Екатерина продолжила разговор с Уолси. — Почему пять миллионов? Да ещё золотом? У нас есть такие деньги, лорд-канцлер?

— Увы, Ваше Величество. Казна пуста. Те деньги, которые получил Их Величество, были потрачены на набор войска и снаряжение флота. И оставшуюся часть казны, Ваш супруг увёз с собой. Думаю, она была захвачена вместе с Королём.

— Где гонец? Приведите его сюда. — Потребовала Екатерина. Лорд-канцлер поклонился и вышел. Вскоре вернулся с молодым мужчиной. Тот, увидев Королеву, преклонил колено.

— Ваше Величество!

— Кто Вы?

— Я Родерик Макэлхон. Лейтенант флота Его Величество. Был офицером на «Соверене».

— «Соверен» тоже захвачен?

— Да, Ваше Величество.

— Ты видел Короля?

— Видел, Ваше Величество. Он вместе с лордом-стюардом, графом Толботом. Они находятся в королевском замке Вендена.

— Почему она запросила такую огромную сумму?

— Её Величество, Королева Ливонии Александра Комнина-Нибелунг, сказала, что это за разных герцогов и князей, попавших к ней в плен, она берёт по миллиону в качестве выкупа. А за короля не меньше пяти, ибо если меньше, то это урон чести, как для неё, так и для Короля, а значит торг не уместен. Я повторяю её слова, Ваше Величество.

Королева взглянула на лорда-канцлера.

— Томас, нужно изыскать эти деньги. Я не знаю как, но их нужно найти. Заодно начать переговоры и снижении суммы выкупа. Она же должна понимать, что сумма в пять миллионов фунтов золотом, это не подъёмные для нас деньги.

— Я всё понимаю, Ваше Величество. — Проговорил Уолси. — Но даже если мы разденем всех подданных Его Величества до исподнего, а с кого-то и его придётся снять, мы всё равно не наберём таких денег. Англия находится сейчас в не самом лучшем финансовом состоянии. А это может вызвать мятеж. К тому же, я уверен, сейчас активизируются йоркисты. К тому же у них есть Ричард де ла Поль, представитель Дома Йорков, претендующий на английскую корону.

— Уолси! — Кэт недовольно смотрела на Томаса. — Генрих Король Англии! Вы это не забыли?

— Нет, Ваше Величество, не забыл. Но мы не сможем в ближайшее время собрать такую сумму. Я даже не представляю, сколько понадобится времени, чтобы собрать её и самое главное, это где её брать? — Лорд-канцлер вновь поклонился Екатерине Арагонской.

— А если обратится к ломбардским банкирам?

— Увы, Ваше Величество, но даже они не смогут дать такую сумму сразу. Да и, я думаю, не захотят давать. Так как это большой риск. К тому же у них есть уже печальный опыт, когда английский король отказался платить по взятым у них кредитам. Тогда из-за этого разорились многие вкладчики крупнейшего в 14 столетии банкирского дома Барди.

— И что делать? — Екатерина растерялась.

— Может Ваше Величество обратится за помощью к своей сестре, Хуане I Кастильской?

— Хуана больна, Уолси.

— Тогда может обратитесь к её сыну, Карлу, Вашему племяннику? Ведь после недавней смерти своего деда, Фердинанда II Арагонского, Испанией, фактически, управляет его внук Карл V.

— Ты думаешь, Карл даст пять миллионов дукатов золотом? Я сомневаюсь, что у него есть такие деньги. Мне моё то приданное, вторую его часть, 100 тысяч дукатов, отец и то долго тянул с выплатой. И только когда Генрих VII пригрозил разрывом помолвки с его сыном, выплатил.

— Ваше Величество, но я слышал, что из Нового света в Испанию стало поступать золото и серебро. Якобы некий испанских гранд… Одну минуту, Ваше Величество. — Томас быстро вышел, но вскоре вернулся. В руках держал пергамент. Заглянув в него, продолжил. — Испанский гранд и граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига, в прошлом личный порученец короля Арагона и Валенсии Фердинанда Второго, Вашего отца, Ваше Величество. Так вот, вроде бы он нашёл в Новом Свете легендарный Эльдорадо, золотой город. Правда его местонахождение, графу сообщила Ливонская Королева.

— А откуда она знала, где находится золотой город? — Шокировано спросила Екатерина Арагонская.

— Этого никто не знает, Ваше Величество. С Комниными вообще очень много загадок. Её сестра Принцесса Елена и изобрела порох, который во много раз сильнее обычного, чёрного пороха. Им начиняют ядра. Сама Ливонская Королева сделала новые пушки, которые более скорострельные и дальше стреляют, чем наши или какие другие. И новые корабли, она успела построить к приходу Вашего супруга, Короля Генриха на Балтику. Поэтому и сумела разбить его флот. Так же я слышал, что она очень хороший лекарь. Что, буквально, может вернуть мертвого к жизни. — При этих словах лорда-канцлера, Королева Англии перекрестилась.

— Это колдовство.

— Согласен с Вами, Ваше Величество. Ибо такое не под силу простым смертным. Я склоняюсь к тому, что Королева Александра и её сестра ведьмы и их место на костре.

— Почему её не сожгут?

— К сожалению, Ваше Величество, это очень затруднительно. Все, кто пытался это сделать, поплатились за это. Я слышал, Ваше Величество, что она сама пытает высокородных дворян, которые чем-то не угодили ей и попали в руки её верных цепных псов. И что якобы даже пьёт кровь тех, кого сама истязает. — Томас решил на всякий случай нагнать жути и самозабвенно врал своей Королеве. Екатерина в ужасе содрогнулась. Вновь перекрестилась. А Уолси продолжал. — К тому же она сумела очаровать и выйти замуж на русского грандпринца Бэзила. И по мимо её армии, которую она уже собрала и вымуштровала, есть ещё и армия грандпринца, которая двинется на любого, на кого она укажет. Литва и Польша уже пострадали от неё. Ей подчиняются дикие язычники, коих неместные орды пришли с Востока. Уверен, это она их вызвала своим колдовством. Ну и учитывайте, что у неё есть сильный флот. Я думаю, что уже самый сильный теперь на всей Балтике и в Северном море.

— Но что-то же делать надо, Уолси⁈

— Только попытаться собрать деньги, Ваше Величество, если Вы не хотите, чтобы Тюдоры лишились короны.

— Хорошо. Я напишу Карлосу письмо. А Вы, лорд-канцлер, изыщите возможность начать сбор средств в Англии. — Королева посмотрела на всё ещё стоявшего приклонив колено. — Встаньте, лейтенант. Скажи мне, что будет, если мы не сумеем собрать необходимую сумму?

— Королева Александра Ливонская предупредила, что в случае отказа выплатить данную сумму, Его Величество, Король Англии Генрих Тюдор, будет помещён в тюремную камеру замка Вендена. Посадят на цепь, где он и проведёт всю свою жизнь до самой смерти. Или до того момента, пока не будет выплачена вся сумма. Его Величество не будет освобождён под честное слово и гарантии выплаты денег, так как нам, англосаксам, веры нет. Это слова Королевы Ливонии. Мало того, в этом случае она оставит за собой право на ответные действия в отношении Англии, то есть вторжение или блокаду Англии с моря. Она предупредила, что выпускает своих каперов, которые будут охотится за всеми английскими и датскими судами. И ей без разницы, будут это военные корабли или торговые. Так же она не исключает, что в случае не выплаты выкупа может продать Его Величество в восточные страны, где из короля могут сделать евнуха, оскопив его, так как Его Величество молод и хорош собой. А такие очень востребованы в гаремах восточных царей.

— Чтооо? — Королева смотрела на лейтенанта широко раскрыв глаза. — Она не посмеет. Против неё объединятся все христианские государи.

— Ваше Величество, я только передаю её слова. — Пояснил лейтенант.

— Уолси, она же не посмеет сотворить такое с Генрихом? — С надеждой в глазах спросила лорда-канцлера.

— Ваше Величество. — Томас смотрел на Екатерину Арагонскую. — Я же Вам говорил, что Ливонская волчица пытает сама своих врагов в тюремных казематах. И насколько я знаю, она очень решительна и ничего не боится. В её застенках томятся два герцога из Померанского Дома. Княгиня Мазовии Анна Радзивилл и два её сына. За каждого из сыновей Анны, Ливонская Королева требует по миллиону флоринов золотом. А ведь Анна принадлежит к очень знатному и могущественному роду Радзивиллов. Но они ничего не могут сделать. Как и с обоих герцогов померанских она тоже требует по миллиону фунтов золотом. Ещё у неё в плену Князь Рюгенский и граф Датский. Сколько за него она потребовала, я не знаю. Но, думаю, не мало.

— Ваше Величество. — Произнёс лейтенант. — Его Светлость, лорд-канцлер, упомянул Ричарда де ла Поля. Так вот, Королева Александра тоже про него говорила. Сказала, что если она не получит выкуп за Его Величество Короля Англии, тогда в Англии появится другой король. И упомянула Ричарда де ла Поля.

— Нет! — Воскликнула Екатерина Арагонская. В ярости сжала кулачки. — У Англии есть законная принцесса из Дома Тюдоров. Это Мария.

— Ваше Величество. — Вновь произнёс лейтенант. — Королева Александра предвидела такой ответ и сказала, что принцессе Марии нужно ещё дожить до возраста, когда она сможет занять трон Англии. И что маленькая принцесса слабый аргумент против Ричарда де ла Поля из Дома Йорков. Особенно, если Ричарда поддержит хорошо вооружённый флот и тысяч 10−12 хорошо вооружённых и опытных наёмников, плюс сторонники Дома Йорков, которых в Англии и Уэльсе тоже хватает. — Королева и лорд-канцлер молча смотрели на лейтенанта. Тот стал оправдываться. — Я передаю только её слова, Ваше Величество, Ваша Светлость.

— Действительно, волчица. Если вцепится в глотку, то хватку не ослабит. — Произнёс Томас Уолси. Королева задумалась. Потом взглянула на канцлера, перевела взгляд на лейтенанта.

— Я поеду к ней сама. — Произнесла Екатерина. — Попрошу, если нужно на коленях.

— Ваше Величество, я бы не советовал Вам сейчас покидать Англию. — Сказал в ответ Уолси.

— А что мне делать? Сидеть и ждать, когда сюда придут наёмники де ла Поля? А они придут, теперь никаких сомнений.

Лорд-канцлер и лейтенант ничего ей не ответили и только поклонились. Спустя ещё три дня прибыл с континента гонец, сообщивший, что французский король остановил кампанию в Италии и стал перебрасывать оттуда войска на север Франции.

— Они стягивают армию к Кале. — Уверено произнёс лорд-канцлер. — И мы ничего не можем сделать. Вчера в Ла-Манше появились ливонские каперы. У них на флагштоках чёрные флаги с белыми черепами и скрещенными костями. Жгут и топят всё подряд. Даже рыбацкие лодки.

А ещё через день подвергся обстрелу сразу с четырёх каперских кораблей город-порт Саутгемптон, а высадившийся с кораблей десант безвозбранно грабил город несколько часов. Не спасли даже оборонительные укрепления города и самого порта. К тому же сами крепостные стены и башни довольно сильно обветшали, и пушек на них было очень мало. Все кованные, стрелявшие каменными ядрами раз в полчаса или даже в час…

Спустя ещё неделю, из Лондонского порта вышла каракка «Саффолк». На её флагштоке реял королевский штандарт. Екатерину отговаривали от поездки, ссылаясь на то, что море опасно, кишит каперами и откровенными пиратами. Но она никого не послушала. Молодая Королева прекрасно понимала, что если ничего не делать, то ей в любом случае придётся тогда бежать с маленькой дочерью на руках, так как удержать власть она не сможет. Если уже в самом Лондоне нарастали недовольства. Английская знать, выдвинувшаяся при Тюдорах начала дистанцироваться от Екатерины.

Примерно в десяти милях от юго-восточного побережья Англии, появились две каравеллы. На их флагштоках реяли чёрные флаги с черепами и перекрещенными костями. Это были ливонские каперы. Они стали зажимать каракку с двух сторон, беря в клещи. С одной из каравелл прогремел орудийный выстрел. Возле борта «Саффолка» взметнулся водяной столб взрыва. Это был сигнал к остановке. Капитан пояснил это королеве.

— Тогда прикажите спустить паруса, капитан. — Потребовала Екатерина. Каракка стала замедляться и, наконец, легла в дрейф. К её правому борту вплотную подошла одна из каравелл и на палубу «Саффолка» полетели крючья с закрепленные на них верёвками. — Никакого сопротивления. — Вновь велела Королева. Матросы и гвардейцы сгрудились возле капитанского мостика. На палубу полезли ливонские матросы, вооруженные пистолями и абордажными саблями. Екатерина хоть и отчаянно боялась, но гордо выступила вперёд. Она думала, что увидит оборванцев, но матросы Ливонской королевы были хорошо и добротно одеты. На них были нательные полосатые рубахи, с продольными, чередовавшимися полосами синего и белого цвета. Добротные штаны и сапоги. На многих поверх полосатых рубах, были надеты темные короткие куртки. При этом смотрели на неё нагло, ухмылялись. Даже услышала смех. Её нервы были как натянутая струна. Всё же Екатерина была молодой женщиной. Ей едва исполнилось 30 лет.

Во главе каперов стоял молодой мужчина, лет 25–28. На нём был странный, с точки зрения испанки, наряд. Дублет? Вроде нет. Колет? Нет, явно не колет. Пансерон? Нет, для пансерона одежда капера была слишком длинной, как и для колета. Екатерина так и не смогла понять, как называется верхняя одежда капера. Решила называть её дублетом. На мужчине был надет длинный, чуть выше колен дублет, чёрного цвета, с обшлагами на рукавах, на которых имелось по три золотых пуговицы и вышитые золотыми нитями якоря. Застёгивался дублет на ряд золотых пуговиц с выдавленными на них якорями. На правом рукаве, чуть выше локтя, имелся ещё один вышитый золотом якорь и корона над ним. На плечах имелись странные прямоугольные золотые нашивки с двумя золотыми звездочками, имевшие восемь лучей. Звёздочки были разделены синей полоской. Так же на нём были чёрного цвета штаны с синей тонкой полоской вдоль каждой штанины, и чёрного цвета высокие, закрывавшие спереди колени сапоги. Тёмно-русые волосы собраны в хвост на затылке и перевязанный у основания чёрной лентой. Прямой нос, красивые большие карие глаза с такими же большими ресницами. Красивые чувственные губы, которые расплывались в улыбке, когда он смотрел на Екатерину. И между губ сверкнули белизной две полоски зубов. Екатерина знала, что у многих мужчин и женщин в этом возрасте зубы не отличались большой красотой. И целых оставалась не так много. Этот капер был красив. Высок и хорошо сложен. Екатерина даже засмотрелась на него. Потом поняла, что начала краснеть. Из-за этого она разозлилась ещё больше. Он же смотрел на молодую женщину с любопытством и улыбкой. И в какой-то момент Екатерине показалось, что в его темно-карих глазах заплясали натуральные бесы. Она даже глаза закрыла, стала про себя читать молитву. Он что-то спросил у неё. Но она не знала их языка.

— Я не знаю вашего языка. Если Вы говорите на французском или на латыни, то я могу на них разговаривать. — Знает ли этот молодой капер испанский, она даже спрашивать не стала. Темные брови молодого мужчины вопросительно изогнулись. Он смотрел на неё пристально.

— Как скажите, миледи. И кто же это к нам угодил? — Спросил он на латыни. — Кто такой смелый, что отважился выйти в море на английском кораблей, да ещё без охраны?

Екатерина чуть задрала носик и сказала довольно высокомерно:

— Я Королева Англии, Екатерина Арагонская. А кто Вы? Назовитесь⁈

Офицер, а это явно был офицер, посмотрел на Екатерину удивлённо.

— Ну надо же, сама Королева Англии. Какой у нас знатный улов, Ваше Величество! — Ответил он, усмехнувшись. Потом что-то сказал остальным каперам. Они радостно загалдели. Он вновь посмотрел на Екатерину. — Прошу прощения, Ваше Величество, я капитан-лейтенант флота Её Величества Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской Александры Комниной. Василий Карамзин. Командир каравеллы «Авангард». И что заставило, Ваше Величество пустится в столь опасное путешествие?

— Я направляюсь в Ливонское королевство. К Вашей Королеве, капитан. И поэтому требую сопроводить меня до ближайшего ливонского порта. — Кэт смотрела на Василия с вызовом. При этом отчаянно боролась с собой, чтобы вновь не начать краснеть.

— Ваше Величество, давайте сразу договоримся, что Вы ничего не можете требовать от меня, как и от остальных поданных Королевы Ливонии.

— Но…

— Никаких но, Ваше Величество. — Покачал отрицательно головой Василий. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга. Карамзин даже чуть склонил голову на бок. При этом продолжал улыбаться.

— Хорошо, капитан. Тогда я прошу Вас, сопроводить мой корабль в ближайший ливонский порт.

Капитан «Авангарда» довольно кивнул.

— Как скажите, Ваше Величество. Для меня и для капитана «Ассоль» будет честью сопроводить Королеву Англии к нам в Ливонию. Тогда может Вы проследуйте ко мне на корабль? Поверьте, «Авангард» более безопасен для Вас, чем это старое коры… Чем этот старый каракк.

— Нет, капитан. Благодарю Вас. Но у меня есть мой корабль, пусть он, с Ваших слов, и старый. К тому же у меня здесь маленькая дочь.

На лице капитана каравеллы отразилось искреннее удивление.

— И сколько лет Вашей дочери, Ваше Величество?

— Она ещё маленькая, капитан. Три дня назад, ей исполнилось три месяца.

— Однако, Ваше Величество. Вы смелая женщина, решится на столь опасное путешествие, да ещё с трехмесячной дочерью на руках. Или в Англии настолько всё плохо? — На вопрос капитана Екатерина ничего не ответила. Он ещё некоторое время смотрел на Королеву, потом кивнул. — Хорошо. Двигайтесь за нами. Мы идём в Ригу. — Повернулся к своим матросам. — Всем очистить палубу. Возвращаемся на «Авангард». Будем сопровождать Королеву Англии и её дочь в Ригу. — Велел он по-русски.

Что он сказал своей команде Екатерина не поняла. Но догадалась, что он приказал им покинуть «Саффолк». Королева облегчённо выдохнула. Тоже самое сделали и многие из команды каракки. Вскоре они уже втроём двигались на восток, в город-порт Ригу…

Ливонское королевство. Венден. Королевский замок. Вторая половина мая 1516 года от Рождества Христова.

Я смотрела на Генриха. Он жадно поглощал яства на моём столе. При этом чавкал и рыгал. Лорд-стюард, который граф Толбот от своего Короля в этом не отставала. Мои фрейлины, сидевшие с нами за столом, есть перестали и наблюдали за Генрихом и его придворным. Айтан за столом не было. Я заметила с какой брезгливостью и презрением смотрела на Короля Ксения. Агнешка и Саша переглядывались друг с другом, что-то друг дружке шептали на ушки и тихо посмеивались. Паула понаблюдала за Генрихом, потом извинилась и покинула своё место за столом. Ушла в другие покои к Айтан. Наконец, Генрих насытился. Ещё раз рыгнул и вытер руки о свою одежду, точнее о дублет.

— Наелись, Ваше Величество? — Спросила его ласково. Ксения, взглянув на меня, усмехнулась, а Агнешка с Сашей опять хихикнули. Палатины, которые находились тут же, но не за столом, а стояли в карауле за моей спиной и за спинами Генриха с графом, сохраняли каменное спокойствие. С нами за столом сидел и Герцог Вюртемберга, Ульрих. А так же Ландмаршал. Эти ели более культурно. Я их приучила уже. Ульрих тоже усмехнулся, взглянув на Генриха, и взяв со стола, лежавшее рядом с ним, сложенное аккуратно полотенце, вытер губы и руки. Генрих проследил взглядом за Ульрихом, потом за Ландмаршалом. Посмотрел на лежащее рядом с ним полотенце. Взглянул на меня. Я кивнула ему.

— Генрих, у меня за столом не принято рыгать, чавкать, сморкаться и вытирать жирные пальцы о свою одежду. Так как я считаю это признаком бескультурия, невоспитанности, дикости, варварства и проявление ко мне не ужения, как к Королеве и женщине. Поэтому в следующий раз, Ваше Величество, если Вы захотите сесть со мной за один стол, будьте добры соблюдать все эти не сложные правила. Я надеюсь, Вам всё понятно?

— Извините, Ваше Величество. — Генрих покраснел. У него даже недовольно дёрнулась щека. Всё верно, у себя в английском курятнике он мог вести себя так, как считал нужным. И никогда не слышал в свой адрес чего-то подобного. Здесь всё было по другому. Здесь он даже не гость, а пленник. Он смотрел на меня. И я видела в его глазах одновременно ненависть за своё поражение и унижение этим, и в тоже время, желание обладать мной. Я читала его, как открытую книгу. Граф Толбот сидел за столом притихший и старался прикинутся ветошью. Я кивнула Генриху, принимая его извинения.

— Итак, Ваше Величество, раз мы с трапезой закончили, давайте поговорим о делах Ваших, Генрих, скорбных. — Это я сказала на английском. Продублировала вопрос для остальных на немецком и на русском.

— Почему скорбных для меня? — Тут же задал он вопрос.

— А для кого, Ваше Величество? Не для меня же⁈ И не для Герцога. И не для Ландмаршала. У них дела как раз хорошо идут. — Я перешла на латынь. Герцог, Ландмаршал и мои фрейлины знали латынь. — Я права, Ваша Светлость? — Обратилась к Герцогу. Тот кинул.

— Да, Ваше Величество. За последний год я улучшил свои финансовые дела многократно. Я очень доволен и стал полностью финансово независим от Императора. За что, Ваше Величество, моя Королева, тебе моя особая благодарность. Мне бы ещё развестись с моей женой. Я всё понимаю, Ваше Величество, что Вы являетесь поборницей брака. Но только не в моём случае. Меня Император принудил к нему. А у меня есть дама сердца, как и у любого настоящего рыцаря. Да и моя супруга меня не любит и у неё есть любовник. Я знаю это, но мне глубоко наплевать. Если бы ты, Александра, помогла мне решить этот вопрос со Святым Престолом?

— А как я его решу, Ульрих? Я даже не католичка.

— Папа дал тебе королевскую буллу, чего раньше не было никогда. Мало того, я знаю, что в Риме хотят объявить тебя возлюбленной Дщерью Римско-Католической Церкви. И тебе будет открыт любой католический храм.

Я усмехнулась. Да, есть такое дело. Папа меня постоянно обхаживает. У нас с ним интенсивная переписка. Митрополит недовольный. Но я его уверила, что не собираюсь менять веру. Вроде успокоился. Ленка, когда узнала об этом, в мой последний приезд в Москву, сначала вытаращилась на меня, потом стала хохотать:

— Сань, я не могу с тебя! Это что получается? Как бы наши и римские святоши из-за тебя не передрались? То есть, ты реально святая? Блин, держите меня семеро, я сейчас с кровати упаду. — Я смеялась вместе с ней. — Сань, ты же реальная вундервафля для Церкви, причём любой. Это всё из-за твоих видений?

— Наверное.

— Сань. — Ленка тогда придвинулась ко мне, задышала мне в ухо. — Скажи, а что это такое? Как происходит?

— Лен, да не знаю я. Честное слово не знаю. Это само по себе происходит. В любой момент может произойти. Словно я маленькая становлюсь, как в детстве. И со мной мама моя разговаривает. Мне так хорошо становится и не хочется возвращаться назад в реальность.

— Круто, Сань.

Вот и сейчас, Ульрих смотрел на меня с надеждой. Я заметила, как Генрих навострил ушки. Значит тоже уже обдумывает свои дела с женой, Екатериной Арагонской. Всё же он озабочен рождением наследника. А тут дочь родилась. Сволочь какая. Радуйся, засранец, но нет. Я ещё не знала, что Екатерина Арагонская пустилась в опасный путь сюда ко мне, ради своего мужа.

— Ульрих, не обещаю, но постараюсь сделать всё, чтобы помочь тебе. Обещаю.

— Благодарю тебя, Александра. Мне этого достаточно.

Я посмотрела на Генриха.

— Продолжаем разговор, Ваше Величество. — Сказала я Генриху. — Итак, я понимаю следующее, что Англия, похоже, не готова платить за своего короля?

— Ваше Величество. — Воскликнул Генрих. — Пять миллионов фунтов золотом, это неподъёмная сумма для любого королевства!

— Я бы не была столь категорична, Генрих. Например, Ливония в состоянии выплатить за меня такой выкуп.

— Конечно. Вам досталась казна тамплиеров. — Ответил он, поджав губы.

— Не только их казна. Есть ещё казна Москвы и серебряные, а так же золотые рудники на Урале. — Ответила я. Это уже не имело смысла таить. Золото на Урале Строгонов всё же нашёл. — Но речь не об этом. Генрих, скажу сразу, если не будет денег, ты понимаешь, что с тобой будет? Просидишь до конца своих дней в каземате моего замка, на цепи. Когда я это говорила, я не шутила. — Смотрела на него не мигая. Ни улыбки, ничего. Генрих, глядя в мои глаза, побледнел. В какой-то момент Генрих опустил голову и словно сдулся.

— Не будет денег, Ваше Величество. Пять миллионов для Англии слишком большая сумма.

— А не надо было идти на посулы тамплиеров… Что так смотришь на меня, Генрих? Думаешь я не знаю? Знаю. Запомни раз и навсегда, любая сделка с тамплиерами, это сделка с дьяволом. А заключая сделку с дьяволом, ты всегда в проигрышной ситуации, даже если тебе кажется, что ты в выигрыше. Ты и проиграл. И ты думаешь Англия не заплатит? Заплатит. Я всегда забираю своё. Мои каперы уже начали тотальный грабёж побережья Британии. И кстати, к ним присоединились шотландцы. Эти ребята совсем отмороженные… Что, не понимаешь, что такое отмороженный? Это совсем без страха. Очень хорошие воины из них получаются. Я начала набор шотландцев в свой морской и сухопутный Корпус. И они идут ко мне. Так что свою плату я возьму с Англии, даже если она останется без последнего исподнего. Мне глубоко наплевать. Только у тебя проблемы уже возникли, Генрих. Сторонники Дома Йорков начали мятеж в графстве Эссекс. Он очень быстро распространяется. А тебя в Лондоне нет. Центральная власть парализована полностью. Тебя нет, а значит ничего нет. Династия Тюдоров слаба, молода и не совсем законна. И ты это знаешь прекрасно. — Генрих поджал губы. Видела, как на его скулах заиграли желваки. Он взглянул на меня. В его глазах полыхал огонь. Я усмехнулась, глядя ему в глаза. Взглянула на Илью, который стоял за Генрихом. Тот обнажил саблю. И клинок сабли плашмя лёг на правое плечо Короля Англии, как бы предупреждая, что не надо делать резких движений. Я кивнула Илье.

— И ведь ты прекрасно всё понимаешь, Генрих, что династия Тюдоров не законна на английском престоле. Тот же Ричард де ла Поль имеет на корону больше прав. И это так. Но мне на это наплевать глубоко. Вопрос в другом, Генрих. Кто мне нужен на английском престоле? Я сейчас выбираю.

— Что значит ты выбираешь? Король Англии Я! — Воскликнул Генрих и попытался вскочить, но Илья нажал сильнее саблей на плечо Короля, повернув саблю остриём вниз. Делая, как бы, последнее китайское предупреждение. Я кивнула Илье опять.

— Конечно, сейчас ещё, пока, Король Англии ты. Но завтра может всё оказаться по другому. И Король будет уже другой. И что ты сделаешь, сидя у меня в каземате на цепи? Поверь, ничего. Тебя, единственное, что будет заботить, это получит вовремя вонючую баланду, чтобы хоть как-то утолить голод. Понял меня?

— Понял.

— Не правильный ответ. Надо отвечать, понял, Ваше Величество.

— Понял, Ваше Величество. — В глазах молодого Генриха полыхала ненависть. Я усмехнулась.

— Вижу злишься. Зря, Генрих. Это не я пришла к тебе. Это ты пришёл ко мне, чтобы ограбить меня. Не я, заметь это, Король Англии. Вы, англосаксы постоянно ищете кого-бы ограбить. Жадные, алчные и наглые. — Я усмехнулась, глядя на Генриха. Мы некоторое время все молчали. Потом Генрих вскинулся, смотрел на меч, висящий на стене.

— Скажите, Ваше Величество, это какой меч? — Задал вопрос Король Англии. Я перевела взгляд на меч. Улыбнулась.

— А это тот самый меч, о котором ты мечтаешь. «Эскалибур». Да, Генрих, легендарный меч Короля Артура. Кстати, хочешь знать, кто был королём Артуром?

— А он был?

— Был. — Я встала и подошла к стене. Сняла меч в ножнах. Выдвинула клинок из ножен. Подошла к Генриху. Показала ему гравировку на лезвии меча. — Читай. — Он прочитал. Смотрел на меня. Герцог и Ландмаршал молчали. Ждали дальнейшего развития событий. Я им улыбнулась. Шоу продолжается! — Так вот, Генрих, сейчас зайдёт вопрос о праве на английскую корону. Кто на неё может претендовать? Ты? Навряд ли. Твой отец был бастардом и захватил власть силой оружия, убив законного короля. Об этом мы поговорим позже. Давай насчёт «Эскалибура». Король Артур, он был одним из старших офицеров римского войска. И когда это войско уходило из Британии, остался здесь. Звали его Гай, Арториус Дука. Его попросили сами валийцы, или как их тогда звали бриты, стать их королём и защитить от саксов, наступавших с востока острова. Он согласился и принял бой на берегах одной реки, которая разделяет Уэльс и остальную Англию. Он принял бой с саксами и выиграл его. После чего, Арториуса провозгласили Королём. Он стал первым правителем королевства Гвинедд, что располагался на северо-западе Уэльса. Не веришь, хорошо. Богдаша, принеси мою шкатулку из моего кабинета. — Богдан поклонился и молча принёс шкатулку. Я взяла её, открыла и вытащила оттуда старый пергамент, готовый рассыпаться. Я его бережно расправила. — Этот пергамент передавался из поколения в поколение Комниными. А до них Дуками, как и пергамент о IX Испанском легионе. Ландмаршал знает о чём идёт речь. На, Генрих, читай вслух. — Я положила пергамент перед Генрихом на стол. — Руками не трогай, он очень старый. Читай громко. — Генрих начал читать. Ульрих и Ландмаршал слушали молча. Я поняла, сейчас рождалась новая легенда. Прочитав, Генрих посмотрел на меня. Я улыбнулась. — Кто такие Дуки, надо объяснять и как они породнились с Комниными? Думаю, не надо. Ландмаршал знает это. Иоганн?

— Знаю, Ваше Величество. Комнины получили родство с Дуками через женщину. Ирина Дукиня стала женой Византийскому императору Алексею Комнину. Их дети, прямые потомки Комниных-Дука и Нибелунгов.

Я кивнула и продолжила, глядя на Генриха.

— Король Артур, или по-римски Арториус, был одним из моих предков по женской линии. А это было тысяча сто лет назад. Тем более, Уэльс ведь сейчас является частью Англии. А само королевство Гвинедд просуществовало, если я не ошибаюсь до 13 столетия, пока окончательно не вошло в состав Англии. Таким образом, получается, что самая древняя в Британии королевская династия, это моя династия. Даже Плантагенеты, кстати, французская династия, принадлежащая к Дому Гатине-Анжу, по сравнению с моей династией, безродные варвары. Теперь вернёмся к тебе, Генрих и династии Тюдоров в целом. Скажи мне, Генрих, что должен сделать Великий Монарх? — Задавая этот вопрос, я хотела проверить, насколько правдиво утверждение, что умирая, Король Англии Генрих VII, сказал своему сыну, что Великий Монарх прежде всего должен оставить после себя сына, наследника. Ведь не даром Генрих потом всю свою жизнь очень старался, с какой-то маниакальностью, получить от своих жён именно сына. И я не ошиблась. Вернее, это утверждение о наследнике оказалось правдивым. Генрих, не задумываясь, ответил:

— Великий Монарх должен оставить после себя наследника, сына.

Я усмехнулась, глядя на него.

— Это тебе сказал отец, умирая?

— Да, Ваше Величество. — Ответил убеждённо он. Я покачала отрицательно головой.

— Твой отец ошибся, тем самым дав тебе ошибочный ориентир. Это не верное утверждение. Великий Монарх прежде всего должен оставить о себе у своих подданных и потомков добрую память, основанную на великих деяниях. Оставить после себя великую и сильную державу. И не важно, кто будет наследовать трон за ним, сын или дочь. Главное, чтобы они не растеряли это величие. Не промотали, а усилили и приумножили. Вот, что должен сделать Великий Монарх. Я знаю, что ты очень озабочен рождением сына. Вынуждена тебя огорчить, Генрих. У тебя будут рождаться дочери. А твои сыновья будут появляться на свет, либо мёртворождёнными, либо будут умирать сразу после рождения. Знаешь почему? — Генрих смотрел на меня широко раскрытыми глазами. В них застыл страх. — Потому, Генрих, пока ещё Король Англии, что на тебе и твоём потомстве проклятие рода Тюдоров.

Генрих вздрогнул. Лорд-стюард смотрел на своего короля в ужасе. Даже чуть отодвинулся. Шокировано смотрели на английского Короля и Ландмаршал с Герцогом Ульрихом. Агнешка с Сашей тоже замерли, услышав такое. Только Ксения презрительно фыркнула.

— Я даже не сомневалась, Матушка. Жрёт и ведёт себя, как последний свин. — Сказала она мне по-русски. Генрих, конечно же, не понял, что сказала Княжна. Да ему и не до этого было.

— Какое проклятие? Я ничего не знаю, ни о каком проклятии. И откуда ты, Королева Александра, знаешь, что будет? — Произнёс он.

— Знаю, Генрих. Поверь. Династия Тюдоров закончится на одной из твоих дочерей, которая станет Королевой. И знаешь, хорошей Королевой. Она правда ещё не родилась. И её мать, свою вторую жену, ты казнишь, когда девочка будет ещё совсем маленькой. А казнишь потому, что захочешь женится на другой, так как и вторая жена тебе тоже не подарит сына, как и первая, Екатерина Арагонская. Обвинишь её в измене и отправишь на эшафот. Хотя никакой измены и не будет. Третья жена всё-таки родит тебе сына, Генрих. И он не умрёт в первые дни, после появления на свет. И даже в первые годы своей жизни. Вот только его мать умрёт. Ведь никто не отменял проклятие. А оно будет продолжать действовать, как дьявольская мельница, перемалывая всё, что касается Тюдоров. Она просто обменяет свою жизнь на жизнь сына, ради тебя, Генрих. Но это не остановит проклятие, а только отсрочит его. В конце своей жизни ты сильно разжиреешь. Тебе станет трудно ходить. Тебя будут мучить боли в ноге, которую ты повредишь. И она начнёт гноится. И вылечить тебе её никто не сможет. Ты даже успеешь передать власть сыну умирая. Но это ничего не изменит, Генрих. Твой сын умрёт совсем молодым. В пятнадцать или шестнадцать лет. Он не успеет жениться и оставить наследников, вообще никаких. Власть сначала перейдёт к твоей старшей дочери, Марии. Она уже есть. Ей сейчас всего два или три месяца, так ведь, Генрих? — Он, слушая меня заворожённо, кивнул. — Но она тоже не оставит потомство и власть перейдёт к другой дочери, которая, как я сказала, ещё не родилась. Вот только она тоже не выйдет замуж и не родит детей. И власть в Англии перед своей смертью передаст Стюартам. Да, да, Генрих, Стюартам из Шотландии. Но всё это произойдёт только в том случае, если ты останешься Королём Англии, в чём я лично, сильно сомневаюсь.

— Почему? — На этот вопрос, я усмехнулась.

— Генрих, пять миллионов золотом. У тебя есть такие деньги? Если есть, заплати и можешь убираться на свои Оловянные острова. Если нет, то извини, остаток жизни проведёшь на цепи в тюремном каземате. Хотя знаешь, может быть это даже будет лучше для тебя. Ты неразжиреешь, не убьёшь столько народа в Англии за время своего правления. А ты там убьёшь, казнив разными способами, уйму народа. Разорвёшь связи с Римом и объявишь себя главой Английской Церкви, её примасом. Кстати, — посмотрела на графа Толбота, лорда-стюарда, — граф, а тебя тоже он отправит на эшафот. Он всех казнит и перережет, кто сейчас его окружает. — Я не помнила, казнит он графа или нет, но всё же тоже приплела его к жертвам, чтобы больше нагнать жути. — И лорда-канцлера Томаса Уолси, и Кромвеля. И Томаса Мора, одного из величайших гуманистов нашей эпохи, и Джона Фишера, архиепископа Рочестерского, духовника своей бабки. А сколько будет убито монахов в монастырях, когда ты Генрих начнёшь Реформацию Церкви в Англии? Много. Им будут отрубать головы, забивать палками, топить в реках и прудах. Сколько будет убито и изнасиловано монахинь?

— Однако! — Произнёс Ландмаршал, граф Иоганн Мариенбургский. Генрих в ужасе смотрел на меня. А я продолжала:

— А сколько ты повесишь крестьян, по принятому тобой же закону «О бродяжничестве», которые лишаться земли, в результате твоей же политики «огораживания»? Тысяч пятьдесят или семьдесят? — Я смотрела на Генриха. В трапезной стояла тишина. Перевела взгляд на Толбота. — Да, граф, именно так действует проклятье Тюдоров. Страдать будет не только он, но все, кто его будет окружать.

— Ваше Величество. — Спросил меня Герцог Ульрих. — Ведь этого ещё не случилось.

— Пока не случилось. Но обязательно случится, Ульрих. Откуда я это знаю? От Пресвятой Богородицы. Пречистой Девы Марии. Она говорила со мной, перед тем, как я отправилась из Вендена в Ригу, чтобы отплыть во главе своего флота навстречу Генриху. Мои фрейлины и палатины видели это.

Агнеша с Александрой и Ксения подтвердили, что имело место такое чудо Господне. К Матушке-Государыне являлась сама Богородица.

— Так вот, по мимо видения короля Артура, майордома Карла Мартелла и Жанны, Орлеанской Девы, которых видела не только я, но и один английский мальчик, мне Богородица показала ещё и Генриха VIII Тюдора. Вот его. Показала кем он станет. Сколько погибнет народа по его милости, как умрёт сам и как закончится его династия. Показала, как действует проклятие рода Тюдоров. А потом сказала мне: «Останови чудовище!» Вот я и остановила.

Все, кто находился в трапезной крестились. Даже Генрих. Он постоянно качал отрицательно головой и приговаривал, что он такое не сделает, что это всё не правда.

— Правда, Генрих. Увы, но это так. Если я тебя отпущу, всё именно так и произойдёт. В той битве с твоим флотом, я была всего лишь рукой Господа, его дланью. В которую он вложил этот меч. — Я подняла «Эскалибур» вверх. На его лезвие упал луч света и вспыхнул бликами. Все смотрели на него заворожённо. — Прошедшая битва, это всего лишь маленький эпизод той битвы, что идёт во времени. Во все времена и эпохи. Которые были, которые есть сейчас и которые будут после нас. Она идёт уже не одну тысячу лет. С того момента, как Господь сотворил Землю, сотворил небеса, сотворил свет и тьму. Это противоборство света и тьмы. — Я опустила меч вниз и вложила его в ножны. — И я всего лишь одна из воинов, коих было до меня сотни и тысячи, и которые будут после меня, тоже сотни и тысячи. Так сказала Богородица, пречистая Дева Мария. Англию приспешники тьмы избрали своей Цитаделью. Потом пришли к тебе и дали денег. А ты и купился, глупец. Даже обещали тебе помощь в разводе с Екатериной Арагонской. Да, Генрих, я и это знаю. Повторюсь, Генрих. Заключать сделку с тамплиерами, это тоже самое, что заключать сделку с самим Дьяволом. А тот, кто заключает с ним сделку всегда проигрывает. Они тебя уже списали и сейчас ищут нового Короля!

Генрих опустил голову. Я кивнула.

— Вот видишь, Генрих.

— Ваше Величество, а что это за проклятие? Откуда оно взялось? — Осмелился спросить меня граф Толбот и тут же испуганно покосился на своего Короля. Генрих тоже посмотрел на меня.

— Это древнее проклятие. Ещё со времён короля Артура. Говорят, его изрёк сам Мерлин. Что тот, кто наденет на себя корону короля, не имея на это права, тот будет проклят в своих потомках. И сам будет мучится и мучить тех, кто его окружает. И ведь это не первый раз в Англии. Под это проклятие попадали те, кто пытался надевать на себя не законно короны ещё в то время, когда Англия была поделена на множество королевств. До Тюдоров последним, кто попал под это проклятие, был Вильгельм I Завоеватель. Нормандский герцог, вторгшийся в Англию почти пятьсот лет назад и убивший короля Англии Гарольда. Вильгельм, кстати, был незаконорожденным сыном Нормандского Герцога Роберта II, прозванного Дьяволом. Матерью Вильгельма и любовницей Нормандского Герцога была простолюдинка, дочь толи сапожника, толи скорняка. Вильгельма даже так и звали — Бастард.

— Но Король Англии Эдуард Исповедник завещал свой трон именно Вильгельму. Поэтому он законный был Король! — Воскликнул Генрих. — Так записано в англосаксонских хрониках. А Гарольд сам узурпировал власть, надев корону не законно. Он не относился к последней англосаксонской Уэссексой династии.

Я покачала отрицательно головой.

— Там выражена нормандская версия, которую написали уже после завоевания Англии Вильгельмом, так как история пишется победителями. Но всегда ли это правда?

— Но Гарольд клялся на святых мощах, что Вильгельм наследник английского престола!

— Опять же, это известно только из нормандской версии того, что происходило на самом деле. А англосаксонская версия если и была, то её уничтожили. Сам же Гарольд всегда отрицал подобное. И с чего бы Эдуарду Исповеднику завещать свой трон чужаку норманну, да ещё и бастарду? А Гарольд да, не принадлежал к Уэссекской династии, но он был мужем родной сестры Эдуарда Исповедника. И после смерти Короля, не оставившего наследников, имел полное право сесть на английский престол, пусть не по праву наследования, но по праву владения, то есть как муж ближайшей родственницы. Это нормальная практика, особенно в Англии, где ещё с возникновения первых королевств её применяли. К тому же английский витенагемот, предшественник парламента, народное собрание Англии в тот период, после смерти Эдуарда признало именно Гарольда Королём. Это и есть законность, Генрих. Если бы у Эдуарда Исповедника было на самом деле завещание, по которому он передаёт корону Вильгельму, то Гарольд не получил бы так просто власть. А тут всё народное собрание без исключений признало его новым Королём. Поэтому не надо верить нормандским хроникам, которые писались победителями и пытались узаконить власть Вильгельма. В реальности Вильгельм получил власть в результате завоевания и убийства законного Короля. А теперь вспомним, что произошло с самим Бастардом, а после с его детьми. Ты же знаешь это, Генрих? — Я усмехнулась, глядя на Тюдора. Он же молчал. Я слегка кивнула и продолжила. — Ну раз ты молчишь, тогда я скажу, что произошло. Вильгельм к концу жизни сильно пополнел. Да-да, Генрих. Это одно из проявлений проклятия. Он стал толстым, грузным и неповоротливым, что конь с трудом его носил. Это же ожидает и тебя. И однажды, когда он ехал на коне, тот вскинулся рухнул вместе с Королём на землю. Вильгельм повредил себе живот лукой седла. Рана начала болеть. Потом загноилась. Тебя ждёт нечто подобное. Ты тоже упадёшь с коня и повредишь ногу. Я это уже говорила. Нога будет болеть и гноится. Тебя, как и Вильгельма будут мучить сильные боли. И перед смертью, Вильгельм каялся в совершённых им злодеяниях и особенно в убийстве Гарольда. Но хотя смерть и избавляет от боли и страданий плоти, но для самого Вильгельма его мучения продолжились и после смерти. Не успело тело Короля остыть, как его приближённые бросили покойника и кинулись грабить и растаскивать его казну! Покойный Король несколько дней пролежал один, оставленный всеми.

— Как так? — Возмущённо спросил Герцог Вюртембергский.

— А так, Ульрих. Генрих, я ничего не перепутала? Вильгельм ведь действительно лежал оставленный всеми несколько дней, пока его сподвижники и придворные, разворовав казну, праздновали это?

Генрих сидел насупившийся. Но взглянув на Герцога, кивнул.

— Вот видишь, Ульрих. Генрих, как английский Король, очень хорошо знает историю своего государства. Читает англосаксонские хроники.

— Это же позор, такое неуважение к коронованной особе. Надеюсь, все эти шакалы сгорели в гиене огненной. — Произнёс сокрушённо Ульрих. Ландмаршал кивнул, соглашаясь с Герцогом.

— Но это не всё, дорогие мои. Когда всё же, Вильгельма решили похоронить, а не выбросить в канаву, то повезли в одну церковь. Как она называлась, Генрих?

— В аббатстве Святого Стефана, в городе Кан. Похоронили в церкви Святого Стефана.

— А что тогда случилось, когда тело покойного короля привезли в город?

Генрих молчал. Я осуждающе покачала головой.

— Ну же, Ваше Величество. — Улыбаясь, я смотрела на Генриха.

— Там случился пожар.

— Всё верно, Генрих. Народ, спасаясь от огня, бросили гроб с телом Короля прямо на улице. А когда пожар потушили, то оказалось, что тело Вильгельма сильно распухло от жара и гниения. И оно не помещалось в могиле. Его стали трамбовать туда. От этого тело Короля лопнуло и церковь стал наполнять сильный смрад, который не смог заглушить даже ладан. Так, Генрих? — Тюдор вновь кивнул.

— Какой ужас! — Воскликнула Агнешка, закрыв рот ладошкой.

— Вот именно, Агнеша, ужас. И в чём самая ирония, Вильгельм был похоронен не в Англии, а на континенте, в Нормандии. Он завоевал Англию, но вернулся туда, откуда пришёл. А теперь, что произошло с его детьми и потомками? Сколько же правила нормандская династия в Англии? Вильгельма ещё не предали земле, а его средний сын, Вильгельм II Руфус бросил все дела в Нормандии и уплыл в Англию, где сразу же короновался. Вот только правил он не долго. Руфус короновался в 1087 году от Рождества Христова, а скончался в 1100 году от Рождества Христова. Таким образом он правил 13 лет. Но самое интересное, как он умер? А умер он в лесу, на охоте. Вернее, был убит стрелой. Целый день пока Король отсутствовал, никто так и не хватился его. И Вильгельма II обнаружили крестьяне. Тело Короля привезли из леса на крестьянской повозке. Никто не искал его. И никто не стал разбираться, а кто же убил Короля⁈ Зато брат Короля, как только тело привезли в город, сразу помчался в Уинчестер и захватил казну. А спустя всего три дня короновался. Вот и всё. Мало того, многие церкви в Англии отказались звонить в колокола погребальную по Королю. Я права, Генрих? — Тот опять кивнул. — Следующий Король из Нормандской династии Генрих I по прозвищу Боклерк. Правил дольше всех. Тридцать пять лет. У него было двое детей, дочь и сын. Сына он объявил наследником. Но увы Вильгельм, сын Генриха погиб при крушении его корабля. Генрих умер в Нормандии, как и его отец. Последние годы он жил там, из-за волнений английских баронов. И умер Генрих не просто так, а был отравлен.

— Почему отравлен? — Возмутился Тюдор. — Он отравился сам, миногами.

Глядя на него, я засмеялась.

— Правда? Отравился миногами. Генрих, Генрих. Не надо быть таким наивным. После смерти Короля, на корону Англии претендовала его дочь Матильда и его племянник Стефан, внук Вильгельма Завоевателя. Это спровоцировало в Англии гражданскую войну длившуюся два десятилетия. В результате которой, к власти пришла новая династия Плантагенетов. Таким образом нормандская династия правила в Англии меньше ста лет. — Я посмотрела на Английского Короля. — Тюдоры будут править столько же. И всё закончится на внучке Генрих VII. Как и у Вильгельма на его внуке. Это при условии, что ты, Генрих, останешься Королём Англии, в чём, как я уже говорила, очень сомневаюсь.

— Ваше Величество. — Спросил меня Герцог. — Так Вы, именно по этому назначили выкуп Генриху в пять миллионов?

— Конечно. Я знаю, что у Англии нет таких денег. И никто Генриху их не даст! Особенно с учётом того, что один раз уже английские короли отказывались платить по счетам! — Я усмехнулась. Генрих посмотрел на меня с возмущением.

— Как Вы можете, Ваше Величество⁈ Вы заранее знали это⁈

— Конечно. Нечего Тюдорам больше делать на престоле Англии. Пора выкорчёвывать змеиное гнездо тамплиеров с Оловянных островов. И я это сделаю.

— Но я всё ещё Король. — Генрих вскочил. — И я не верю в проклятие.

— Зря, Ваше Величество. Но это уже не важно. Я вижу, Вы хорошо покушали, Ваше Величество? Это замечательно. Тогда Вам будет полезно посидеть в одиночестве. Подумать о бытие и о боге. Богдан!

— Я, Матушка. — Палатин тут же предстал передо мной.

— Взять Короля Англии, поместить в самый нижний уровень замка. В каземат с цепью. Посадить на цепь. Держать на хлебе и воде три дня. Дальше я решу. Выполнять.

— Слушаюсь, Матушка.

— Чтооо? Меня? — Генрих не мог поверить. Я смотрела на него холодно. Богдан и Божен подхватили его под руки. Сзади их контролировали Илья с Аббасом, держа сабли на голо. Впереди пошли Никифор и Айно, тоже с саблями наголо.

Когда Генриха утащили, Ландмаршал сказал мне:

— Ваше Величество, всё же Генрих Король Англии. Зачем Вы так с ним?

— Дорогой мой, Иоганн. Генрих слишком молод и импульсивен. Пусть посидит, охолонится. Это ему пойдёт на пользу. Поверь мне, мой граф. Посидит, подумает. Может чего и надумает положительного. И не забывайте, милорды, это он шел меня убивать и грабить мою страну. А я такое не прощаю никому и никогда. К тому же, Тюдорам и правда не место на королевском троне. Я думаю, что Ричард де ла Поль будет более уместен там.

— Не все примут его в Англии, Ваше Величество. — Ответил мне Иоганн Платер.

— Ну и хорошо. Значит будет гражданское противостояние. Чем больше англосаксы будут заняты собой, тем лучше будет для всех остальных. Поверьте. Главное не дать чайникам стать танками.

— Не понял, Ваше Величество? — Что Ландмаршал, что Герцог смотрели на меня удивлённо.

— Ничего. Это я так, о своём, о девичьем…

Лотарингия. Город Мец. Особняк Ла-От-Пьер. Вторая половина мая 1516 года от Рождества Христова.

Гаврила наблюдал за особняком. Туда, час назад, зашли двое мужчин. Наконец, оба вышли и сев в повозку, покатили по улице.

— Отследи, куда направились. — Сказал он одному из своих подручных. Тот кивнул, вскочил на коня и поскакал за повозкой.

— Ну что, Гаврила, пошли. Теперь наш выход. — Сказал Гавриле Мартин, заместитель начальника Особого Отдела Корпуса по Ливонии.

Гаврила и Мартин, оба были одеты не броско, но довольно зажиточно. Как зажиточные горожане-бюргеры. Подошли к кованным воротам и калитке. К ним из особняка вышел дворецкий. Подошёл к калитке.

— Что вам угодно? — Задал он вопрос.

— Мы хотим видеть Его Светлость Герцога Саффолка Ричарда де ла Поля.

— По какому делу?

— По очень важному. И важному в первую очередь для Его Светлости. Речь идёт об престоле Англии. Мы представляем одну очень важную и могущественную персону.

— Ждите. — Дворецкий прошёл и скрылся в особняке. Вышел минут через десять. С ним было пять вооруженных воинов. Гаврила с Мартином спокойно на них смотрели. Дворецкий открыл кованную калитку. Охрана герцога их тут же окружила и повела внутрь особняка. В холле, их обыскали.

— Меры предосторожности. — Пояснил дворецкий. Гаврила, понимавший немецкий, но говоривший на нём ещё недостаточно хорошо, промолчал. Ответил Мартин:

— Мы понимаем.

Дворецкий очень внимательно смотрел на них. Потом сказал:

— Вы не те, за кого себя выдаёте.

— Вы совершенно правы. — Кивнул дворецкому Мартин. — Мы имеем много масок и обличий. Сегодня мы добропорядочные бюргеры, завтра бродяги, после завтра высокородные дворяне. Это исходя из ситуации.

— И вы не боитесь такое здесь говорить?

— Нет. Потому, что считаем, что здесь обитают умные люди, умеющие правильно расставлять акценты. Ну так что с Его Светлостью?

— Прошу. — Сделал приглашающий жест дворецкий, указывая на двустворчатую дверь. Двери открылись. Гаврила с Мартином зашли в небольшую залу, в которой горел камин. Стояли три кресла и столик. На столике серебряный кувшин с тонкой, длинной шейкой. Рядом на столе стоял серебряный кубок. В одном из кресел сидел мужчина лет 35–38, богато одетый. На нём был дублет синего цвета, расшитый светлыми нитями под серебро. На ногах плундры — короткие штаны с разрезами и шёлковые чулки-шосы, кожаные туфли с боковым разрезом. Волосы красиво уложены. На пальцах перстни. Он пристально смотрел на вошедших. Мартин с Гаврилой учтиво поклонились. Мартин, как дворянин, Гаврила по-русски, но не в пояс. Ричард не предлагал им сесть. Но ни Мартин, ни Гаврила и ухом не повели. Позади них встали люди Герцога с мечами на изготовку.

— Ваша Светлость. — Обратился к герцогу Саффолка Мартин. — Извините нас, за то, что потревожили Вас. Но у нас послание к Вам от одной очень влиятельной и могущественной особы.

Брови Ричарда вопросительно изогнулись.

— Для начала, кто вы? Вы оба? — Задал он вопрос.

— Наши имена Вам ничего не скажут, Ваша Светлость. Да это и не столь важно. Важно то, что мы Вам будет говорить от имени одной очень влиятельной особы.

— То есть, ты предлагаешь мне говорить не понятно с кем? Ты знаешь, кто я такой?

— Конечно, знаю, Ваша Светлость. Вы Ричард де ла Поль, Герцог Саффолка. Представитель Дома Йорков, младшей ветви Дома Плантагенетов. И Вы, в настоящий момент, после казни Вашего старшего брата Эдмунда де ла Поля, претендуете на английский престол. Я всё верно, Ваша Светлость, сказал?

Герцог налил в кубок вина из кувшина, откинулся на спинку кресла. Хлебнул вина.

— И кто же эта влиятельная и могущественная особа?

— Её Величество Королева Ливонии, Великая Княгиня Московская, Александра Комнина-Нибелунг.

Ричард как раз делал ещё один глоток вина. Оно и вылетело у него назад чуть ли не фонтаном. Он закашлял. Успел поставить кубок на столик. Мартин и Гаврила молчали, ждали, пока Ричард не придёт в норму. Он некоторое время молчал, разглядывая обоих гостей. Потом спросил:

— И что же хочет Её Величество?

— Скажите, Ваша Светлость, Вы ещё не отказались от своих притязаний на английский престол?

Герцог Саффолк некоторое время рассматривал Мартина и Гаврилу. Усмехнулся. Мартин в ответ тоже и добавил:

— Я не ошибусь, Ваша Светлость, если скажу, что совсем недавно к Вам уже обращались с подобным вопросом?

— Не ошибёшься.

— И даже скажу, что это были двое, которые Вас навещали только что?

— И на этот раз не ошибёшься.

— Ваша Светлость, Её Величество хочет Вас предостеречь от любых сделок с этими людьми.

— Это угроза? — Герцог нахмурился.

— Нет, Ваша Светлость. Это совет. Вы ведь прекрасно знаете, кто эти люди. Вернее, кого они представляют.

— И кого же?

— Орден, Ваша Светлость.

— Какой именно Орден? Орденов много.

— Орден, который, якобы, был уничтожен двести лет назад. Тамплиеры. Её Величество предупреждает Вас, что любая сделка с ними, это сделка с Дьяволом. А тот, кто с Дьяволом заключает сделки, неизбежно проигрывает. Генрих VIII Тюдор заключил с ними сделку, получил деньги. Большие деньги, которые позволили собрать ему приличный по количеству кораблей флот и пойти в Восточный поход. Так как возомнил себя новым Александром Македонским. Итог, я надеюсь, Вы знаете?

— Флот Генриха был разбит флотом Королевы Ливонии.

— Совершенно верно, Ваша Светлость. Я думаю, они пообещали Вам своё содействие в получении английской короны. Но это не всё. Потом Вас заставят идти так же походом на Ливонию, только подготовятся лучше. Только это неизбежно закончится новым поражением английского флота.

— Что с Генрихом? — Спросил Ричард.

— Он находится в Королевском замке Вендена, Ваша Светлость.

— Значит он не погиб?

— Вы правы, Ваша Светлость. Он жив и здоров. Но Её Величество считает, что Тюдорам нечего делать на престоле Англии. И правление Тюдоров на этом закончится. А вот Вы, Ваша Светлость, можете взять реванш и у Вас есть все шансы стать королём. Тем более, что Ваши сторонники, йоркисты, подняли мятеж.

— Одного мятежа мало. У Тюдоров там тоже сторонников хватает. Чтобы мне взять корону, нужны наёмники. А на них у меня банально нет денег.

— И тамплиеры Вам их пообещали?

— Да.

— И что Вы им ответили?

— Пока ничего. Сказал, что подумаю.

— Вы правильно поступили, Ваша Светлость. Насчёт денег не беспокойтесь. Они у Вас будут. — Мартин посмотрел на Гаврилу. Кивнул ему. Тот вытащил из-за пазухи свиток. Отдал его Мартину. Мартин положил его на столик перед Ричардом.

— Что это? — Спросил тот.

— Это вексель на сто тысяч талеров серебром. Можете получить всю сумму сразу, можете частями, это как Вам будет угодно. Получить его можно будет в любом представительстве Ганзы. Этого хватит Вам набрать тысяч десять ландскнехтов. Мало того, Её Величество готова предоставить Вам военные суда для переброски войск в Англию. Непосредственно для высадки их в графстве Эссекс. Там Ваши сторонники удерживают довольно значительную территорию.

— Что от меня потребует Её Величество? Не поверю, что она это делает по доброте душевной.

— Совсем немного, Ваша Светлость. Вам даже не надо будет отдавать эти деньги. Единственно, что Её Величество потребует от Вас, это не мешать ей, когда Вы станете Королём, провести карательную экспедицию на территории Англии. Нет, Её Величество не интересуют дворяне или смерды Англии. Не интересуют и придворные Тюдоров и приближённые Генриха. Повторюсь, её это не интересует. С ними будете разбираться сами. Её Величество интересуют люди, которые Вас навещали, а точнее сам Орден, его Магистр и высший круг посвящённых. Они её цель. И Вам даже не надо будет давать ей свои войска. Просто в нужный момент, оттяните все воинские контингенты с той территории, на которую Вам укажут и оттянуть войска для образования беспрепятственного коридора для прохода на указанную территорию с побережья. Её Величество гарантирует, что крестьяне и иные Ваши, на тот момент, подданные не пострадают. Мало того, та блокада побережья Англии, которую сейчас осуществляют каперы Её Величества, будет снята.

Некоторое время Ричард молчал, задумавшись. Смотрел на вексель. Взял его в руки, развернул. Прочитал. Потом взглянул на Мартина и Гаврилу.

— Мне точно не надо будет отдавать эти деньги?

— Точно, Ваша Светлость. Мы даже не возьмём с Вас расписки. Но если Вы дадите своё слово Её Величеству, то отказаться от него уже не сможете. Её Величество больше всего ненавидит предателей, клятвопреступников и лгунов. А Ваше согласите будет равносильно клятве, которую Вы тем самым дадите, взяв вексель.

— Хорошо. Я согласен. Можете сообщить Её Величеству, что войска будут отведены оттуда, откуда она укажет и будет дан коридор.

— Мы Вас услышали, Ваша Светлость. Да, ещё. Никому из приближённых, когда наступит час пик, то есть, когда потребуется отвезти войска, не говорите почему и зачем это делается. Просто отдайте приказ, который должен будет выполнен беспрекословно. Без каких-либо комментариев.

— Конечно.

— В таком случае Ваше… Величество, разрешите откланяться. — Мартин и Гаврила вытянулись по стойке «смирно», щёлкнули друг о дружку каблуками своих сапог, кивнули синхронно и повернувшись через левое плечо покинули комнату.

Ричард ещё долго сидел, обдумывая произошедший разговор. Ещё раз рассмотрел вексель потом позвал управляющего.

— Джон, выясни, где в Меце есть представительство Ганзы? Что-то я не знаю. Не интересовался.

— Недалеко от городской ратуши, Милорд. Я знаю, где это.

— Тогда прикажи, чтобы оседлали коней и приготовили повозку. Мы едем туда…

Глава 33

Картинка сгенерирована читателем, для «Александры-2»

Zay…

Ливонское королевство. Венден. Конец мая 1516 от Рождества Христова.

Смотрела на карту. Ричард набрал себе наёмников. При наличии денег, это не представлялось проблемой. И он отплыл к берегам Англии. Свои корабли, в том числе и транспорты, я ему предоставила. Он должен высадится со дня на день в Эссексе. В кабинет ко мне постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка. К тебе гонец из Риги. Послание привёз.

— Пусть зайдёт.

Зашел сержант Морского Корпуса, в чёрном мундире. Щёлкнул каблуками и вытянулся по стойке смирно.

— Говори.

— Ваше Величество. Госпожа Главнокомандующая Корпусом. Вам послание от военного коменданта Риги.

— Давай. — Протянула к нему руку. Он сделал пару шагов ко мне. Вытащил из дорожной сумки, что висела у него через плечо, свиток и протянул мне. Я взяла. Взглянула на гонца.

— На словах можешь пояснить, что сообщает военный комендант Риги?

— В порт Риги прибыл военный каракк Англии с королевским штандартом на флагштоке, в сопровождении каравелл «Авангард» и «Ассоль». На каракке в Ригу прибыла Королева Англии Екатерина Арагонская с дочерью.

— Даже так? — Если честно, я была удивлена. — Надеюсь, сержант, Королеву встретили со всеми почестями?

— Да, Ваше Величество. Ей предоставили самые лучшие апартаменты у Рижского Архиепископа. Потом предоставили ей и её свите кареты. Сейчас они двигаются в Венден.

— Благодарю, сержант. Можешь быть свободен. Отдохни. Поешь, вымойся. Приведи себя в порядок и возвращайся назад.

— Слушаюсь, Ваше Величество, Госпожа Главнокомандующая Корпусом! — Он продолжал стоять по стойке смирно, отдал честь. Я кивнула. Сержант развернулся через левое плечо и, печатая шаг, вышел. Я села на стул и вскрыла свиток. Прочитала его. По сути, там было всё тоже, что и сказал мне сержант, только в форме рапорта. Это я так приучала своих военных. И комендант справился с этим. Надо будет вынести ему благодарность с занесением в личное дело.

Значит Кэт Арагонская приехала! Молодец. Вот что значит верная жена, готовая идти за своим мужем даже в пасть к дьяволу! А я была уверена, что обо мне всякие страшные небылицы распространяют. Тем более, мои шпионы об этом докладывали. Умница какая.

Ещё через три дня Богдан доложил мне:

— Матушка к тебе это, аглицкая царица приехала с дитём. И со свитой своей. Пускать?

— Конечно. И, Богдаша, пусть зайдёт с дочерью. Остальные пусть ждут.

— Понял, Матушка…

…Екатерина очень боялась. Боялась до дрожжи в коленях, но упрямо шла по Венденскому замку. Что она могла сказать? Замок был великолепен. Красив. Такого у них с Генрихом в Лондоне даже близко не было. Какая великолепная роскошь, даже в её родной Испании такого не было. Там замки были более мрачные, даже не смотря на то, что много переняли от мавров в плане архитектуры. Но здесь было что-то другое. Тут роскошь чувствовалась на каждом шагу. И самое главное, охрана. Она была по всюду. Перед каждым залом или переходом, стояли воины в красных мундирах, в кирасах по верх мундиров. В железных шлемах с алебардами и тяжёлыми шпагами. Они стояли, как изваяния. Только глазами провожали её и её свиту. Наконец, они пришли. Екатерина думала, что её приведут в тронную залу, но нет. Её подвели к небольшой двери. Около неё стояли шесть воинов в богатой одежде. Один вообще сарацин, в сарацинском боевом доспехе. Старший из этих шести, хотя тоже был молод, обратился к ней на латыни. Произношение совсем плохое, но она всё поняла.

— Вы Королева Англии? — Спросил он.

— Да, я Королева Англии, Екатерина Арагонская!

— Ждите. — Он зашёл в апартаменты, но вскоре вышел.

— Возьмите ребёнка на руки и заходите.

Все шестеро смотрели на неё равнодушно.

— Но… — Попыталась возразить Кэт. Но старший, покачал отрицательно головой.

— Никаких НО. Просто берёте дитя на руки и заходим. Матушка-Государыня ждёт. И не надо заставлять её ждать долго. Вы меня понимаете?

— Да, понимаю. — Она взяла у своей фрейлины Марию. Перед ней открыли дверь.

— Прошу. — Сказал ей старший над этими шестерыми. Остальные продолжали молчать. Екатерина замерла на мгновения и решительно шагнула вперёд…

…- Царица Аглицкая, Екатерина Арагонская, Матушка. С дитём. — Объявил Богдан. Я смотрела на жену Генриха. Не сказать, что красавица, но и не дурнушка. Что самое удивительное, но она была не смуглая брюнетка, как большинство испанок. Светлокожая и из-под платка из дорогой ткани, выбились пряди светло-русых волос. В её глазах я видела страх, хотя она крепилась и старалась выглядеть независимо и даже высокомерно. Я усмехнулась. Мои сержант-дамы были здесь же. Айтан с Паулой играли в нарды. Я знала ещё по своему времени эту игру, но здесь нарды попросила сделать Айтан. Всё верно, игра в нарды была известна ещё в Древнем Иране, сейчас это Персия. А Айтан всё же персиянка. Поэтому ничего удивительного. Рядом с ними стояли Саша Ходкевич и Агнешка. Смотрели за игрой. Ксюша читала вслух Насте Лопухиной свиток с моими стихами. Вернее не мои, это я, так сказать, принесла из своего времени. Стихи разных поэтов. В данном случае, она читала Пушкина, предисловие к поэме «Руслан и Людмила», «У Лукоморья». Здесь же была и Фрося. Сидела возле окошка и вышивала красивый орнамент на мужской рубахе. Это она для Божена старалась. Когда ко мне в рабочий кабинет зашла Английская Королева, Ксения замолчала. Остальные девушки тоже посмотрели на Екатерину. Все мы, кроме Лопухиной и Ефросинии были в форме Корпуса. Настя была в платье. Слава богу, не в московских тяжёлых нарядах, а по моей моде, которую я завела при своём Дворе. Ефросиния тоже.

Мы с Екатериной смотрели друг на друга. Она сразу поняла, кто тут Королева. Да и грех было не понять. Царский венец был только у меня на голове, поверх платка. Не та большая Королевская Корона, украшенная бриллиантами, а простой венец, он и легче, но всё равно украшенный драгоценными камнями. Я подошла к ней. Услышала за спиной, как Ксения сказала Лопухиной.

— Наська, рот закрой. Вот ты дурында. Учишь тебя политесу, никакого толка!

— Ксюшенька, а это аглицкая королевишна? — Спросила Лопухина Ксению.

— Королевишна. Я сказала рот закрой, чего так вылупилась на неё?

— Ну так первый раз вижу настоящую королевишну.

— А Матушка? Ты совсем уже?

— Матушка-Государыня, это Матушка-Государыня. Она своя. А тут заморская.

— Ну Королева и что? У Матушка в тюремном каземате Король сидит, на цепи. Муж её. По соседству с герцогами и князьями разными. Эка невидаль. Всё, помолчи, а то я тебя палкой по спине перетяну.

— Не надо, Ксюша.

— Вот и помолчи. И рот закрой, а то муха поганая залетит.

— Значит ты и есть, Королева Англии, Екатерина Арагонская? — Больше даже не спрашивая, а утверждая, произнесла я по-английски.

— Да. А ты Королева Ливонии, Александра Комнина⁈ Ты знаешь язык родины моего мужа?

— Знаю. И да, я Королева Ливонии. Что заставило тебя пустится в такой опасный путь, Екатерина?

— Тревога за судьбу мужа. Где он?

— Генрих то? Да здесь, в тюремной камере сидит. На цепи.

— Как на цепи??? Он же Король! Разве можно так с коронованной особой? — Екатерина не могла поверить в то, что сказала ей я.

— Мне можно. Слишком он у тебя импульсивный, и не воспитанный. Вот охолонится и выпущу его. Да ты не переживай. С ним по соседству два герцога сидят. Через стенку. Так что им не скучно.

В этот момент дочка у Екатерины подала голос. Потом заплакала.

— А кто это у нас тут такая голосистая? Такая маленькая и такая сладенькая? — Улыбнулась я малышке. Королева прижала ребёнка к себе плотнее с испугом глядя на меня. Наверное, среагировала на слово сладенькая. Чего ей там наплели про меня, интересно? Что я младенцев ем на обед? — Дай мне ребёнка. — Протянула руки. Кэт отрицательно покачала головой. — Дай ребёнка говорю, горе-мамаша. — Забрала маленькую принцессу чуть ли не с силой. Хорошо, в последний момент Екатерина всё же отдала её мне. Я стала покачивать маленькую Марию. Говорить с ней ласково. Малышка успокоилась. Смотрела на меня своими глазками. Я почувствовала, как от неё пахнет не свежим. Взглянула на Екатерину. — Ты когда последний раз купала её?

— Купала? Я её не купала. Её протирают влажными тряпочками. — Ответила «Испанка».

— М-да, хороша мамаша. Вы там совсем уже у себя на островах с ума по сходили? Хотя о чём я⁈ Я слышала твоя мать, Изабелла Кастильская, мылась всего два раза в своей жизни? Когда родилась, её омыли и когда умирала. Якобы обет давала такой. Правда это?

— Нет, не правда. — Закачала отрицательно головой Екатерина.

— Я так и думала, что врут. А то даже не знаю, как твой отец с ней вас, детей делал! Ну ладно, у нас как раз сегодня банный день. Что так смотришь? Не знаешь, что такое баня?

— Нет. А что это?

— Уверена, тебе понравится. — Посмотрела на девушек. — Девочки, всё, идём в баню. Богдан! — К нам заглянул палатин.

— Звала, Матушка?

— Звала. Баня готова?

— Готова. С утра топят.

— Хорошо. Девочки, пойдёмте. Да, захватите свои платья и сменку. Хватит в форме щеголять. Фрося, моё платье и сменку, приготовь. И ещё распорядись, чтобы принесли в баню корыто, маленькую купать. Чтобы заварили настой ромашки и масло конопляное калёное пусть принесут. И пусть пелёнки чистые принесут, во что запеленать принцессу.

— Да, Матушка. Уже всё готово. А пелёнки я сейчас принесу. — Ответила Ефросиния, откладывая своё шитьё. Прошла к выходу, открыла дверь и позвала мужа. — Божен, принесите в баню корыто. Дитё купать. Матушка велела.

Я взглянула на Екатерину.

— Ну что, Ваше Величество, пойдём. — Сказала ей по-английски.

Мы вышли из моих апартаментов. Увидела четырёх дам. Спросила о них у Екатерины. Она подтвердила, что это её сопровождающие.

— Пусть тоже идут с нами. — Посмотрела на Богдана. — Распорядись, чтобы вещи, с которыми прибыла Её Величество Екатерина Арагонская принесли к бане. После купания я скажу, где им остановится. А то тут уже пахнет нехорошо.

Малышка всё так же оставалась на моих руках. Лежала спокойно. Мы прошли в баню. Или по другому в термы, как я называла этот банных комплекс на римский манер. Там нас уже ждали две девушки в нательных рубахах до колен. Больше на них ничего не было. Я положила на мраморную широкую лавку ребёнка. Улыбнулась ей.

— Не бойся, кроха, тётя Саша тебе ничего плохого не сделает. Наоборот, сейчас тебе будет хорошо. — Посмотрела на Екатерину и её фрейлин. Фрейлины вообще ничего не понимали и смотрели на всё испуганно. — Ну и что стоим? Раздеваемся полностью. Одежду свою складывайте вон там. Её заберут. Что надо, постирают. Что надо, почистят.

В термы зашли мои сержант дамы. С собой принесли свои платья и сменное бельё. Стали быстро разоблачаться. Вскоре зашла и Фрося с моим платьем и сменкой. Оставила всё это и вновь вышла, но тут же вернулась с корытом и кувшином с отваром ромашки. Я уже сняла китель и сапоги. Снимала штаны. Екатерина на меня смотрела во все глаза, как и её фрейлины. Когда я сняла рубашку, уставились на мой лиф и на трусы. Тоже самое было и у моих сержант-дам. Девчонки, посмеиваясь над англичанками, сняли и это, оставшись полностью обнажёнными. Но особо они вытаращились на меня, когда увидели мои татушки. Я усмехнулась.

— Чего встали? — Задала вопрос по-английски. — В бане или по-римски термы, все ходят голыми. Раздевайся, Кэт.

Екатерина Арагонская стала раздеваться. Ей начали помогать в этом её дамы. Я же избавила от пелёнок и вообще от тряпок малышку. Увидела у неё покраснения в складочках. Так называемые опрелости. Посмотрела на её мать. Осуждающе покачала головой. Взяла ребёнка на руки. Мои девушки уже все разделись, забрали с собой своё нижнее бельё, оставив в раздевалке только платья и свою форму, и упорхнули в зал с бассейном. Ефросиния тоже разделась. Смотрела сердито и недовольно на фрейлин Екатерины.

— Матушка, долго они копошится будут?

— Разденутся. Да, запашок тот ещё. Не мылись, наверное, пару недель, если не месяц. Фрось, корыто бери. Масло принесла?

— Принесла, Матушка.

— Пошли. Кэт, ты тоже с нами. Твои придворные пусть заходят тоже, как только от своего тряпья избавятся. Фрося, надеюсь, банщицы веники запарили?

— Должны были запарить. Сейчас узнаем.

Веники были ещё с прошлого года, дубовые и берёзовые. Мы их из Руси привезли. И они уже лежали в кипятке, распариваясь.

В большом зале терм было тепло и влажно. Девчонок не наблюдалось, хотя их бельё и было замочено в деревянных шайках, так на Руси называли тазики. Первым делом сполоснули корыто и наполнили его тёплой водой. Удивительно, но малышка не плакала, покорно ждала. Я осторожно опустила её в воду, поддерживая головку. Стала ласково приговаривать.

— Ах ты наша красавица, умница какая, Машенька. Лежит спокойно у тётки Саши. Сейчас помоем нашу Машеньку. Смажем ей складочки, чтобы ничего не болело. — Рядом со мной была Фрося. Она помогала мне. А я приговаривала. — Водичка, водичка, умой Маше личико. Чтобы глазки блестели, чтобы щёчки краснели. Чтоб смеялся роток, чтобы кусался зубок.

Рядом на деревянную лавку села Екатерина. Смотрела, как мы с Фросей купаем её дочь. Слушала, как я приговаривала ласково, хотя ничего не понимала, так как я говорила по-русски. Я держала ребёнка. Фрося намылила тряпочку и стала мылить тельце малышки. От мыла запахло хвоей. Ну да, это было Ленкино мыло. Вернее, ей изготовленное. Мы промыли все складочки. Головку малышки. Особо смотрели, чтобы мыло не попало девочке в глаза. Всё же детского шампуня у нас не было. Я продолжала ласково приговаривать ребёнку:

— Ты вода-водица, всех морей царица. Пузыри пускай, мой и полоскай! Моем глазки, моем щечки. Моем сына, моем дочку. Моем кошку, моем мышку. Моем серого зайчишку! Моем, моем наугад. Перемоем всех подряд! С гуся-лебедя вода — с нашей детки худоба!

Вымыли, вытерли на сухо. Потом я смазала ей маслом все складочки и опрелости. Ещё раз посмотрела на Екатерину.

— Ты почему так к дочери относишься? Посмотри, опрелости у неё. Не дело это. Мыть ребёнка надо каждый день и смазывать её складочки калёным конопляным маслом. Тогда и опрелостей не будет. А то сами грязнули и дитё в такой же антисанитарии содержите. А потом жалуйтесь, что дети мрут, как мухи.

— Мы мыли её, Королева Александра. — Возразила мне Екатерина. — Но где на корабле я её мыть буду?

— А что, на корабле места для корыта такого не нашлось? Или там воды не было?

Екатерина на это промолчала. Спросила на счёт другого:

— А чем ты её мажешь, Ваше Величество?

— Маслом конопляным. Только масло перед этим прокалить надо в кастрюльке на огне. Остудить, а то горячим, не дай бог, мазать начнёшь. И смазываются у ребёнка все складочки и то, что между ними. Чтобы вот таких опрелостей не было.

Когда закончили, я позвала одну из банщиц:

— Магда, выгляни, скажи кому-нибудь из палатинов, чтобы нашли кормилицу. Принцессу покормить надо.

— Слушаюсь, Ваше Величество. — Девушка выскочила из зала в прихожую. Там открыла дверь и велела найти кормилицу. Минут через десять Богдан приоткрыл дверь в раздевалку и крикнул, что кормилица доставлена. Шустро, однако. Кормилицей оказалась молодая и дородная женщина с размером груди четвёртый, если не пятый размер. Я отдала ей Марию.

— Покорми и жди меня в покоях, палатины тебя проводят. — Вернулась в зал. Мои девчонки уже успели согреться в парной, нахлестаться вениками и теперь плавали в бассейне.

— Ну что, Екатерина Арагонская, Королева Англии, пойдём и мы. Фрося, платки принеси из раздевалки. — Ефросиния принесла платки, на себя, на меня, на Екатерину и на её фрейлин, которые до сих пор сбившись в кучу, пытались прикрыть свою наготу и смотрели на всё со страхом. — Надевай платок на голову. Делай, как я.

— А зачем?

— Увидишь. Просто делай, как я. — Взглянула на её фрейлин. — Вы тоже платки надевайте. — Проследила, чтобы надели. — Теперь пошли. И простыни возьмите. — Сама тоже взяла простынь. Проходя мимо бассейна, улыбнулась. — Что, русалки, напарились?

— Напарились, Матушка. — Ответила Ксения. — Но мы ещё пойдём.

Завела Екатерину в парную. Тут было жарко и немного влажно. Постелила на полку простынь. Села.

— Тоже стели и садись. И вы. — Велела Королеве и её сопровождающим. Екатерина, постелив, села. — Закрой глаза и расслабься. — Сказала ей. — Жар сделает своё дело. Твои поры раскроются. С потом выйдет много вредного для твоего организма.

— Но здесь очень жарко, Королева Александра. — Пожаловалась она.

— Ты ещё не знаешь, что такое жарко. Но ничего, узнаешь. Потом сама сюда бегать будешь. Вон Агнешка с Паулой по началу тоже ныли, а сейчас за уши из терм не вытащишь. Готовы целый день тут парится и купаться. А сейчас просто расслабься.

Я закрыла глаза и отдалась наслаждению. Услышала, как кто-то зашёл, это была Фрося. Она постелила рядом со мной простынь и тоже села.

— Маленькая аглицкая Царевна, наелась и спит, Матушка. — Тихо сказала она мне.

— Хорошо. Пусть спит. Сейчас посидим, согреемся, чуть пара поддашь, я Королеву попарю веником.

— Хорошо, Матушка. Веники запарены.

Спустя некоторое время, Екатерина охнула и со словами: «Я больше не могу» — выскочила из парной. За ней выбежали и её фрейлины. Я усмехнулась. Закрыла глаза и опять отдалась наслаждению. В этот момент из зала понеслись дикие вопли и визги.

— Что там, Фрося? Дерутся что ли? Этого мне ещё не хватало. — Ефросиния вскочила с полки и выбежала из парной. Но вскоре вернулась. Села назад и усмехнулась.

— Матушка, Ксения с Агнешкой и Сашей ждали аглицких жёнок. Приготовили воды холодной в вёдрах, а когда те выскочили из парной, они их облили. — Я тихо засмеялась. Мне вторила Фрося.

— Ну проказницы какие! — Я встала. Вышла из парной. Мои сержант-дамы смеялись, глядя на англичанок.

— Ваше Величество! — Завопила Королева Англии. — Зачем ты подвергаешь нас таким унижениям⁈ — Она чуть не плакала. Я, улыбаясь, покачала отрицательно головой.

— Кэт, тебя и твоих придворных дам никто не унижал. Это называется релакс. У нас на Руси есть такая пословица: «Из огня, да в полымя». У неё несколько значений, но одно из них хорошо подходит к тому, что с вами сейчас произошло. То есть, из жара сразу в холод. Ты остудилась? — Она кивнула. — Прислушайся к себе. Как твои ощущения? Я посмотрела на ухмыляющуюся Ксению. — Ксюша окати меня водой.

— Хорошо, Матушка. — Она взяла полное ведро воды и окатила меня. Я даже взвизгнула. Глубоко вдохнула и выдохнула.

— Ай, хорошо то как! — Посмотрела на Королеву. Та глядела на меня во все глаза, даже рот приоткрыла. — Ну вот видишь, Кэт. Или ты считаешь, что меня тоже мои сержант-дамыунижают? Пойдём в парилку. Я тебя веничком попарю.

— Нет. Пожалуйста, Королева Александра.

— Никаких нет. Пошли. Ты же не хочешь меня огорчить? И я о тебе забочусь. О твоём физическом состоянии. Хочу, чтобы ты себя хорошо чувствовала. Чтобы спала хорошо. Чтобы настроение у тебя было хорошее. Так что пошли. — Завела её назад в парную. Заставила лечь на простынь, на полке. Взяла распаренный дубовый веник, начала оглаживать её. Фрося плеснула из деревянного ковшика воду на камни каменки. Зашипело. Ударила волна влажного жара. Екатерина начала поскуливать.

— Лежи нормально. — Начала постукивать её. Постепенно темп и силу удара наращивала.

— Ваше Величество, за что ты так со мной? — Скулила Екатерина.

— Как я с тобой, Кэт? — Спросила её, не останавливаясь, парила её от души.

— Мучаешь меня!

— Я тебя не мучаю, Катюша. Я, наоборот, выказываю тебе своё внимание и расположение. Ты должна гордится, тебя парит сама Порфирородная Имперская Цесаревна, Порфирогенита. Принцесса Трапезунда, Византии и Рима. Принцесса лангобардов, бургундов, тевтонов, вандалов, готов, свевов и ещё целой кучи германских племён и народов. Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская. Потомок Великих Императоров и представитель самого древнего аристократического рода Евразии. — Продолжала хлестать её дубовым веником. Фрося, улыбаясь, ещё поддала пару. Я ей кивнула, давая понять, что молодчинка. — Запомни, Кэт, я не так много народа сама парю. Вон Фросю, потому что она не только моя служанка, но и близкая подруга. Никому не позволяет одевать и раздевать меня, только сама. А ещё своих фрейлин, сержант-дам Корпуса. Этих тоже хлещу по голым задницам, потому что проказницы, и потому, что люблю их. Ещё парю мужа своего, когда в Москве бываю. И он парит меня. И ещё сестру свою, Цесаревну Елену. Вот и всё. Теперь и ты в их круг входишь. Так что радоваться должна и гордится, оказанной тебе милостью и вниманием. Переворачивайся на спину. — Екатерина перевернулась. — Ртом не дыши. Носом дыши.

— Я не могу уже больше. — Простонала она.

— Можешь, Кэт. Ещё как можешь. Груди закрой свои ладошками… Да не то, что между ног. Это то зачем закрываешь? Стесняешься? Не надо меня стесняться. У меня там тоже самое… Вот так, груди прикрыла. — Начала её охаживать, но более мягко по ногам, животу. Попарив, улыбнулась. — Всё, с тебя пока достаточно. Выскакивай и прыгай в бассейн. Прыгай с ходу, не останавливайся. Пошла! — Екатерина вскочила и выбежала из парной. Я выглянула вслед за ней. Так и знала, что она встанет и будет стоять. В бассейн не прыгнула. Подошла к ней сзади и толкнула. Кэт улетела в воду. Мои девчонки засмеялись. Вынырнув, Екатерина заголосила, но быстро замолчала. Я стояла, смотрела на неё и улыбалась.

— Чего голосишь? Вода в бассейне не холодная, тёплая, только чуть прохладная. Это тебе не колодезная, холодная вода из ведра. — Глубина была в бассейне небольшая, максимум мне по горло и то в одном месте. Дно бассейна повышалось, от одного конца к другому. В самом мелком месте, глубина была по низ живота. Екатерина держалась за бортик, смотрела на меня с низу вверх. Я присела на корточки. — Ну как, Катя? — Она глубоко дышала. Молчала некоторое время, потом улыбнулась.

— Благодарствую, Королева Александра. Сейчас хорошо.

— Ну вот видишь, а ты боялась, даже платье не помялось. — Я засмеялась. Засмеялись мои сержант-дамы. Из парной выскочила Фрося. Вылила на себя ведро холодной воды, взвизгнула и радостно улыбнулась.

— Как хорошо, Матушка. — Сказала она. Я ей кивнула.

— Фрося, сейчас остынешь, придёшь, постучишь веником меня.

Зашла в парную и легла животом на простыню, на полке. Уткнулась лицом в руки. Жар меня обволакивал. Закрыла глаза. Через какое-то время в парную зашла Фрося. Вытащила из шайки новый запаренный веник.

— Матушка, начинать?

— Начинай. — Ответила ей. Фрося хорошо меня пропарила, от души. Я встала с полки и выбежала из парной. Сразу прыгнула в бассейн. Настоящий релакс.

— Девочки, сейчас берёте вон тех четырёх дам и ведёте их в парную. Там попарьте от души. — Велела я фрейлинам. Все четыре приехавшие с Екатериной женщины смотрели на моих сержант-дам со страхом. Из этих четверых, две были совсем молоденькие, как мои девочки. Одна лет 30+ и последняя уже за 50. — Айтан, возьми опеку над самой старшей. Сильно её парить не надо, а то не дай бог сердечко у неё зайдётся. Хорошо?

— Хорошо, Матушка. — Кивнула мне персиянка. Ксения подошла в одной из молоденьких. Оглядела с ног до головы и хищно улыбнулась. Начала говорить на латыни.

— Ну что, рыба моя? Пойдём, будем парится от души.

Девушка в ужасе, глядя на мою старшую сержант-даму, стала отрицательно качать головой и начала пятится.

— No!

Ксения схватила её за руку.

— Куда ты? Что значит ноу? Наоборот, да! Матушка сказала попарить вас. Значит будем парить. Поверь, тебе понравится. Пошли говорю, а то я сейчас палку возьму, и ты у меня бегом побежишь.

Ксения, держа девушку за руку, затащила её в парную.

— Наська! — Раздался крик из приоткрытой двери парной.

— Что, Ксюшенька? — Лопухина поспешила в парную.

— Пару поддай.

— Сейчас, Ксюша. — Анастасия скрылась в парной.

Остальные мои сержант-дамы, проводив взглядами Ксению с молоденькой фрейлиной Английской Королевы, посмотрели на остальных англичанок. Агнешка, улыбнувшись, сделала приглашающий жест в сторону парной.

— Прошу, пани!

Накупавшись, я вылезла из бассейна. Взяла простыню, накинула на себя и села на плетённое из ивы кресло, стоявшее в купальной зале. Их тут несколько было, как и лавочек. В другом таком кресле, в простыне сидела Екатерина. Она вся раскраснелась.

— Как себя чувствуешь, Катюша? Какие ощущения? — Спросила её по-английски.

— Странно это, но я чувствую себя очень хорошо. Только пить хочется.

— Магда! — Позвала я банщицу. — Принеси морса и вообще накрывайте на стол. Сейчас девушки появятся. Есть захотят.

— Да, Ваше Величество. — Магда чуть присела в поклоне и тут же выскочила из зала. Чуть погодя, Магда и Анхен, вторая банщица, стали заносить в залу и ставить, на стоявший рядом с нами стол, подносы с едой. Я налила в кубок ягодный морс. Продала кубок Екатерине. Заметила, как она смотрела на кушания, которые заносили и ставили на стол банщицы. — Катя, бери, ешь сколько хочешь. — Она оторвала ножку у запечённой курочки и с жадностью стала есть. Запивала морсом. Магда занесла серебряный чайник с кипятком и не большой керамический чайник. А так же небольшую керамическую баночку с крышечкой. Поставила на стол. Екатерина с удивлением смотрела. Я сполоснула керамический чайник кипятком из серебряного. Немного подержала в нём кипяток и вылила его. Насыпала туда из баночки китайского чая и налила туда кипятка. Поставила настаиваться.

— Ваше Величество, а что ты делала?

— Чай заварила. Китайский, зелёный. К сожалению, до Индии пока не дотянулись. Там есть черный чай… Я так думаю. Но и зелёный тоже очень хорош. Сейчас настоится и дам тебе попробовать. Вот мёд стоит, можешь чай с мёдом пить. Это очень полезно.

Из парной вышла Фрося. Прыгнула в бассейн, поплавала там и вылезла. Завернулась в простыню и подошла к нам.

— Садись, Ефросиния. Поешь. Сейчас чай пить будем. — Фрося спокойно села в ещё одно плетёное кресло. Стала лакомится запечённым мясом.

Вскоре из парной выскочила молоденькая девушка, которую Ксения первой туда затащила парится.

— Ваше Величество, пощадите! — Заплакала она, подбегая к нам. Но обращалась к своей Королеве. Я понимала, о чём они говорят.

— Что, Джоанна, тебя били дубовым веником? — Усмехнулась Екатерина.

— Да. Я дочь барона, а со мной так обходятся. — Она покосилась на меня. Но я молчала, пила маленькими глотками морс, положив ногу на ногу. Екатерина посмотрела на меня. Но я пожала плечами.

— Пусть в бассейн прыгнет. Охладится. — Посоветовала Английской Королеве. Из парной вышла раскрасневшаяся Ксения.

— Джоанна, ты куда убежала? Я же тебе сказала, прыгай в бассейн. Матушка позволь? — Она подошла к Джоанне, та в страхе сжалась. Ксюша покачала осуждающе головой. — Ну что ты так меня боишься? Поверь, я не страшная. Просто могу иногда пинка под зад дать, тем кто не понимает своего счастья. — Ксения говорила на латыни. На её слова, я засмеялась.

— Джоанна. Не сопротивляйся. Делай, что тебе говорят. — Велела ей Екатерина Арагонская.

Ксения взяла девушку за руку и повела к бассейну. Та покорно пошла.

— Прыгай! — Потребовала старшая сержант-дама. — Прыгай или я тебя под зад туда отправлю. — Джоанна решилась и прыгнула. Ксения улыбалась. Потом тоже прыгнула в бассейн. Чуть позже из парной вышла старшая фрейлина Екатерины. За ней вышла Айтан. Она подвела её к бортику бассейна. Жестом пригласила залезть в бассейн. С этого края, как раз было мелко. Леди не решалась. Оглянулась на нас. Екатерина кивнула ей. Айтан, в отличии от Ксении действовала более мягко, но настойчиво. В итоге, англичанка тоже оказалась в воде. Но залезла туда без чьей-либо помощи, сама. Айтан вернулась в парную. Из парной слышались вопли и стенания.

— Они там не замучают моих фрейлин, Королева Александра? — Спросила меня Екатерина, обгладывая куриную ножку.

— Нет, не беспокойся. Всё будет хорошо.

Ксения, охладившись, вылезла из бассейна и уселась на бортик. Из парной в это время выбежала ещё одна молоденькая фрейлина Екатерины. Выбежав, остановилась у бассейна.

— Что стоишь? Прыгай. — Велела ей Ксения. За англичанкой в залу вышли Агнешка с Паулой. Подошли к девушке. Та обернулась, смотрела на обеих моих княжон во все глаза.

— Тебе же сказали, прыгай, милая. — Ласково, на латыни сказала Агнешка.

— No!

— Ну начинается. Ещё одна за нокала! — Ксюша поднялась на ноги. — Девочки берём её за руки. Если что и за ноги, и кидаем. — Сержант-дамы схватили девчонку. Та начала извиваться, сопротивляясь. Но куда ей тягаться с моими шалуньями. Даром что ли я их гоняю по сабельному бою и рукопашной. Агнешка с Паулой держали её за руки, Ксения схватила за ноги. Раскачали англичанку и выкинули в бассейн. Потом хлопнули друг дружке по ладошкам. Паула и Агнешка с визгом прыгнули сами в бассейн. Ксения начала танцевать, покачивая бедрами, извиваясь и изображая руками крылья лебедя. В бассейне стоял визг и хохот. Последней вышла мадам за тридцать. За ней Айтан. Мадам была красная, как синьор-помидор. Но она не шарахалась от бассейна и по приглашению Айтан подошла к нему. Посмотрела на купающихся и прыгнула туда сама.

Я взглянула на Екатерину. Та во все глаза смотрела за тем, что творили мои сержант-дамы. Перевела взгляд на меня.

— Ваше Величество, я надеюсь они все высокородные?

— Конечно. Вон та, которая танцует, Ксения, она русская княжна из очень старинного рода. Рядом с ней стоит Айтан. Она персидская княжна.

— Она сарацинка? — Удивлённо спросила меня Английская Королева.

— Сарацинка. Верит в Аллаха.

— И ты веришь ей?

— Верю. Поэтому она и одна из моих фрейлин. Сержант-дама Корпуса. Знаешь, как она саблей бьётся⁈ Загляденье. И из пистоля очень метко стреляет.

— У неё и оружие есть?

— Конечно, есть. У каждой из них есть своя сабля и пара пистолей. Кроме Лопухиной. — В этот момент из парной выбежали Саша Ходкевич и Настя Лопухина. Саша схватила ведро с холодной водой и окатила Настю, та взвизгнула и схватив другое, опрокинула его на Ходкевич. Обе смеялись. Я указала на Ходкевич. — А это литовская княжна. Из очень богатого и влиятельного рода. Рядом с ней, водой обливаются, Настя Лопухина, боярская дочь. В бассейне Паула, дочь итальянского князя Пандольфо IV Малатеста. Владетеля Римини. 16 лет назад папа Александр IV, готовя вторжение во владения князей Малатеста, отлучил его от Церкви. А сынок понтифика, Чезаре Борджиа, вторгся в его владения. Отлучённый от Церкви, Пандольфо лишился поддержки своих союзников. Так же в самой Римини агенты папы и Чезаре подготовили провокацию, которая привела к мятежу. В итоге, Пандольфо всё потерял. За его богатейшие владения, Пандольфо выплатили какие-то жалкие 2900 дукатов. Но мало того, этот ублюдок Чезаре похитил старшую дочь Пандольфо и насиловал её несколько лет, пока под давлением нового папы и Франции не вернул женщину законному мужу. Она умерла 7 лет назад. Он заразил её сифилисом. Паула его младшая дочь. Она всё, что у князя осталось. Он её очень любит. Недавно я выдала её замуж за русского князя Ваню Васильчикова. Самого моего результативного офицера артиллерии Корпуса. Жаль, что этот подонок Чезаре уже как 9 лет жарится на сковородке в аду. А то я лично посадила бы его на кол. Демонстративно. Но я намерена добиться восстановления справедливости в отношении Пандольфо. Тем более, он мой контр-адмирал, командующий моим военным флотом.

— Я слышала, ещё в Испании, что этот Чезаре Борджиа, был очень талантливым военачальником.

— Я бы не сказала так. Он больше распиаренный.

— Не поняла, Ваше Величество? Какой? Распиа… — Удивлённо спросила Екатерина.

— Распиаренным, то есть ему приписывают гораздо больше военных талантов, чем он на самом деле обладал. Нет, какими-то талантами он обладал, но больше всего он рассчитывал на поддержку своего отца, понтифика Александра IV Борджиа, которого поддерживали французы. Для его героизации очень сильно постарался Макиавелли, три года назад написавший свой труд «Государь», где он восхваляет Чезаре. Нет, сама работа Макиавелли хороша, но восхваление Чезаре, на мой взгляд, излишне. Если бы он и правда был талантливым военачальником, то, после смерти своего отца, не потерял бы всё, что успел отобрать с помощью понтифика и французов у других. Но стоило Александру IV умереть, а французам отступить, как всё. Все свои замки и владения в Италии он моментально потерял, причём не дав ни одного сражения. А вся его армия моментально разбежалась. А сам он попал в тюрьму замка Чинчилья, в Валенсии. А позже был переведён в замок Ла-Мота, откуда, правда, ему удалось бежать. Сбежал в Наварру, к своему шурину. К этому времени Чезаре уже не имел ни замков, ни земель, ни денег. Он стал конченным голодранцем. Лишился одномоментно всего, что успел захватить с помощью своего папаши. Король Наварры назначил его командующим своей армией. Правда ничего хорошего из этого не вышло. Ему было поручено отвоевать Виану, испанский город, который Король Наварры считал своим. В итоге, во время битвы с войсками графа Лерина он попал в засаду и его грохнули, как последнего помойного пса. Что же это за талантливый полководец, который сломя голову несётся в засаду??? Это плохой полководец. Поверь, Катенька. Я знаю, что говорю. Мне пытались устраивать засады. И я сама устраивала их… Ну ладно. И ещё одна фрейлина моя, Агнешка. Польская княжна. Очень гордая и своенравная. И все они мой ближний круг. Как и моя Фрося, которая не из высокородных, а из простых. Но она может сидеть в моём присутствии, есть со мной за одним столом. И блюсти меня. Одевать и раздевать. Хоть и не является моей фрейлиной и сержант-дамой. Просто она моя близкая подруга. А ещё есть мои палатины. Тоже из простых. Эти мои самые преданные солдаты. Можно сказать мои сторожевые псы. Я им доверяю свою жизнь и жизнь своих детей. Ты их видела, возле моих апартаментов. И там тоже есть сарацин. Родной брат Айтан. — Екатерина смотрела на меня недоумённо. — Да, дорогая моя. В моей армии много сарацинов.

— Скажи, Королева Александра…

— Можно просто, Александра!

— Хорошо. Скажи, Александра, а вот те варвары, которые в этой, как её…

— Где именно?

— Ну, где нет деревьев. И они все на конях скачут всегда. Едят сырое мясо…

— Ты имеешь ввиду степь? — Екатерина кивнула. — Да в степи они все сарацины, но не только, есть и другие.

— Они тебе подчиняются?

— Да. Подчиняются. И их много. Тысячи. Десятки и сотни тысяч. Они как в половодье, хлынут и их не остановишь.

— Почему они тебе подчиняются?

— Потому, что я для них сакральная принцесса. Внучка их верховного правителя Чингисхана. Я та, в которую переселилась душа Хутулум. Чингизова кровь. Для них это очень важно.

Екатерина замолчала. Я тоже, смотрела на неё. Налила в пиалы из китайского тончайшего фарфора, которые принесли банщицы, чай. Зелёный.

— Пей, Кать. Это очень вкусно и полезно. Мёд возьми. В прикуску, так сказать.

Взяла сама пиалу, зачерпнула серебряной ложечкой мёд, отправила её себе в рот, потом сделала глоток. Хороший чай, горячий, всё, как надо. Екатерина зачерпнула своей ложечкой мёд. Попробовала его, потом сделала глоток из пиалы. Распробовав, улыбнулась.

— И правда вкусно.

— Пей, Кать. Чай из Китая. Это напиток аристократов. Стоит очень дорого. За дочь не беспокойся. С ней всё хорошо. Я вот что думаю. У меня есть племянник, Князь Андрей Полоцкий. Я думаю, обручить их. Моего племянника и Марию. Как ты на это смотришь?

— Я не знаю. — Екатерина растерялась. — Она ведь принцесса.

— Пока принцесса. Не забывай, Катя, Ричард де ла Моль, скорее всего уже высадился в Эссексе. У него 12 тысяч войска. Плюс сторонники Йорков. А в Лондоне начались волнения. Тебя там нет. Короля там нет.

— Отпусти нас, Александра. Мария станет женой твоему племяннику.

Я покачала отрицательно головой.

— Извини, Катюша, но нет. Я уже решила. Вы будете жить здесь. Генрих больше никогда не вернётся в Англию. Не беспокойся. Я выделю вам поместье. Маленькая Мария ни в чём не будет знать отказа. Я позабочусь о ней. Я же для тебя, Катюша, стараюсь. Ты даже себе не представляешь, что с тобой будет, если Генрих вернётся назад на английский трон.

— А что со мной будет? Я Королева!

— Это сейчас ты, пока ещё, Королева. Я же тебе сказала, что дела Моль высадился в Эссексе. Скоро он станет Королём. А ты останешься без короны, как и твой муж. Но это уже не важно. Важно другое! Кем ты станешь, если твой муж вновь вернётся на английский трон?

— И кем? — Екатерина смотрела на меня во все глаза.

— Ни кем. Ты не сможешь родить ему сына, которого он так жаждет. Он же ведь повёрнут на наследнике. — Катя кивнула мне. — Вот видишь. Он попытается с тобой развестись, чтобы женится на другой, которая, по его мнению, сможет родить ему сына!

— Он не сможет со мной развестись. Рим не даст на это согласие! — Воскликнула Екатерина.

— Ошибаешься, Катя. Он сначала попытается получить развод с тобой через папу. Но ему откажут. После чего, Генрих объявит себя примасом англиканской Церкви. И перестанет подчинятся Риму. И как примас англиканской Церкви, он от своих кардиналов получит развод. Мало того, он объявит свой брак с тобой, Катя, незаконным, по тому, что нельзя брать в жёны, супругу своего брата. А ведь ты успела выйти замуж за его старшего брата Артура!

— Нет. — Качала отрицательно головой Королева Англии. — Да я обвенчалась с Артуром. Но, по настоящему женой ему так и не стала. Он не смог. Не способен он был на это.

— Импотент? У него уд не возбуждался?

— Да. И я Генриху досталась невинной. Он знает об этом.

— Вот именно на этом он и сыграет. Он, не моргнув глазом, заявит, что ты досталась ему не невинной. А значит ваш брак недействителен. Мало того, противозаконен. И ваша дочь, Мария, является бастардом. То есть незаконнорожденной.

— Это не правда!

— Это правда, Катя. Жестокая, но правда. Правда всегда глаза колит, в отличии от лжи. Но я скажу ещё больше. Тебя разведут с Генрихом и отправят в ссылку. Запретят видится с дочерью. И всё это ради Анны Болейн.

— Болейн??? Значит эти твари Болейны, подсунут моему мужу свою шлюху?

— Насчёт шлюхи не знаю, но да, подсунут. Вернее, подведут её к Генриху. Она станет его женой, но не на долго. Сына она родить ему не сможет. Только дочь. После чего, у Генриха появится новая фаворитка, некая Сеймур. А вот она будучи его женой, родит ему долгожданного мальчика. Правда проживёт он не долго. Всего 15 лет и умрёт бездетным.

— А что будет с Анной?

— Генрих обвинит её в измене и в инцесте. И положит под топор палача. Хотя никакой измены и, тем более, инцеста там не будет. Но ему надо будет избавится от Анны, чтобы жениться на Джейн Сеймур.

— Сеймуры сволочи, как и Болейны. — Воскликнула Екатерина. Я кивнула.

— Согласна, дорогая моя. Но Джейн умрёт сразу после родов. И Генрих женится на очередной жене, правда, увидев её в живую, отправит на плаху Томаса Кромвеля, который и устроит этот брак. Генрих быстро аннулирует брак с Анной Клевской и женится на молоденькой Екатерине Говард. А вот она ему точно рога наставить с пажом Генриха. За что сначала пажа казнят, а потом и Екатерину. Вот так вот, Катюша.

— Откуда ты это знаешь, Александра? Никому не дано видеть будущее.

— Мне дано, Екатерина. Мне это показала Пречистая Дева Мария. Или как мы, православные, её зовём, Пресвятая Богородица. Она приходит ко мне. Чаще в церкви или в монастыре. Но бывает и в других местах. Приходит и показывает будущее. И Генриха она показала, каким он станет. И попросила меня остановить чудовище. То есть, твоего мужа, Екатерина Арагонская. Можешь верить, можешь нет. Но чудо Господне видели многие и не раз. И даже Эразм Роттердамский был этому свидетелем.

Екатерина замолчала. О чём-то сосредоточенно думала. К столу стали подтягиваться мои сержант-дамы. Паула схватила курицу, разорвала её на куски. Взяла себе грудку. Жадно ела. Ксюша подцепила вилкой кусок буженины. Ела его с куском хлеба. Саша Ходкевич взяла себе кусок курицы, который положила на стол Паула. Агнешка сделала бутерброд из колбасы с хлебом и сыром. Тоже уминала за обе щёки. Я покачала головой.

— Девочки мои. Это что такое? Ну никакой культуры приёма пищи. Вы чего так мясо хватаете?

— Есть охота, Матушка. Прости нас. К тому же перед кем тут показывать культуру? — С набитым ртом проговорила Ксения.

— Как это перед кем? А Английская Королева? А её фрейлины⁈ — Говоря это, сама усмехнулась. Ксюша заметила это. Посмотрела на англичанок.

— Матушка! Какая у аглицкой королевишны культура? Тем более, у её двора⁈ Ты посмотри на них. Никакой эстетики, как ты нас учишь. Это же ужас. — Остальные сержант-дамы, успевая запихивать в рот мясо и пироги, закивали, соглашаясь с княжной. Я откинулась на спинку кресла. Смотрела на них удивлённо. Англичанки ничего не понимали, так как говорили мы на русском.

— Однако, Ксюша. Поясни?

Ксюша откусила буженины. Прожевала, проглотила и ответила:

— Да тёмные они какие-то. Совсем в своих европах одичали. Нормально не моются. Чтобы в парную их загнать, силу применять надо. А мы ведь ради них стараемся. Они себя запустили. Срамное место и подмышками себе не бреют. А ещё аристократией себя считают. — Остальные мои девчонки вновь закивали головами. Я продолжала удивлённо смотреть на них. Потом засмеялась. Даже захохотала. Ай да девчонки мои! Ай да молодчинки какие! Всё воспринимают буквально. А ведь они меня копируют во всём. А Ксюша особенно. Я, кстати, начала ей делать татуировку. Сначала нарисовала эскиз на листе бумаги. Потом, сверяясь с рисунком, начала набивать ей контур. Использовала иглу, обмотав ниткой. Самый простой способ, который использовала, когда делала татуировки себе и Елене. Ксюша очень этим гордилась. Смотрела на себя в зеркало. Пусть тату и было только в начальной стадии, но ей очень нравилось. Я сделала узор с вплетением туда трёх роз, переплетающихся между собой стеблями и с шипами. Вместо шипов я изобразила сабли. Тату начиналось на левой груди, шло через весь левый бок и переходило на спину, вернее на крестец и ягодицы. Работа была сложной. Но Ксюша сама попросила меня об этом. Ей нужна была масштабная татушка, как у меня и как у Елены. Ленку то она видела в бане. Вообще, мои девочки очень быстро осваивались. Ксюша была самая первая, новатор. Она знала, что нравится мужчинам. Я учила её, что нет ничего плохого, если мужчины дарят тебе своё внимание. Пожалуйста дарите, только руками трогать не надо. Ксюша очень быстро впитывала знания. Смотрела, как я себя веду с мужчинами и не только с ними. И она вела себя соответствующе. Кому-то улыбалась, даже флиртовала, на кого-то вообще внимания не обращала. Словно вместо мужчины пустое место. На кого-то могла посмотреть свысока и даже презрительно. Эта точно не даст собой понукать, хотя сейчас, везде и не только в Европе, царил конченный домострой. Но у меня вырастало новое поколение моих девочек. Я их любила и пестовала. На Ксюшу многие заглядывались. Всё же красивая она у меня. Не зря я её тогда из монастыря вытащила. Вот кем-кем, но монашка из неё вообще никакая. Зато прекрасная фрейлина и сержант-дама. Если надо, то может быть жёсткой. Или взять Паулу. Ей кроме её Ванечки вообще никто не нужен. Я знала, что они обмениваются интенсивно письмами. Клянутся друг другу в огромной любви. Поэтому, хоть и итальянка моя и красивая, этому надо отдать должное, черноглазая, с большими ресницами, чернобровая. Тонкая в талии. Но мужа своего любит безумно. Своего Ванечку. Поэтому на остальных мужчин смотрит холодно и с некой дистанции. Или взять Агнешку. Гордая польская княжна. Она может улыбаться, флиртовать, но… Как только очередной претендент на её тело, пытается познакомится поближе, Агнеша моментально включает Снежную Королеву, абсолютно холодную, как кусок льда. Смотрит на индивида с высока. Типа, ты кто такой? Причём так, что у индивида сразу пропадает желание более близкого общения. А если совсем не понятливый, то может и высказать всё, что она думает. Та ещё стервочка. Саша Ходкевич. Эта сейчас только познаёт себя. Познаёт, как вести себя, не будучи под папиным крылом. Осознаёт, что она красивая женщина, которой нужно восхищаться. При этом, она смотрит на Ксению, Агнешу и Паулу. И копирует их. Хотя чего стоил только один бой на «Мэри Роуз», когда она вцепилась в Генриха. Я думала, что она его загрызёт. Или взять Айтан. Она, как и любая восточная женщина, была больше молчалива. Старалась держаться в тени других моих фрейлин и сержант-дам. Но её взгляд всегда был цепким и внимательным. Она была, как затаившаяся гюрза, готовая в любой момент нанести смертельный удар. Вот такие они были все разные, но в тоже время всё больше становились похожими друг на друга. Дополняли чем-то друг друга.

— Александра, о чём вы говорили со своей фрейлиной? — Спросила меня Екатерина.

— Да так, о своём. Ты лучше позови своих фрейлин за стол. Пусть поедят. А то смотрят голодными глазами.

Екатерина сказала своим фрейлинам, чтобы присоединялись. Какое-то время все ели молча. Потом Кэт вновь задала мне вопрос:

— Скажи, Королева, а что это у тебя на теле? И у твоей сержант-дамы, как ты их называешь?

— Это тату. Что так смотришь на меня удивлённо?

— Но разве стоит Королеве такое на себе носить? Я никогда такого не видела у других.

— Кэт. Искусству тату много тысяч лет. Известно давно на Востоке. Да даже и здесь в Европе древние германцы наносили себе тату. Это нечто сакральное. Потом с принятием христианства перестали это делать. Тату делали себе и бритты, и скотты, предки ваших шотландцев. Тату делали себе и саксы. По тату можно было определить к какому роду и клану принадлежит тот или иной человек.

— А у тебя что можно по ним определить.

— Да многое. Вот, например, на спине у меня есть две древнегерманские руны. Их наносили девочкам моего рода со времён Королевы германцев Брунхильды и её дочери Боудики.

— А что они обозначают?

— О них говорится в древнем пророчестве. Фактически они и означают это пророчество.

— И о чём оно?

— Пророчество гласит, что, когда дочь наденет кольцо власти и вернет корону, древняя кровь проснётся.

— Дочь это ты? О тебе говорилось в пророчестве?

— Не обязательно именно обо мне. О любой женщине нашего рода, в которой течёт кровь Нибелунгов. Кровь Брунхильды и Боудики. Но в данном случае именно я надела кольцо власти и вернула корону. Вот дремавшая в нас с сестрой древняя кровь воинственных и свирепых германских королей древности, Нибелунгов, и проснулась во мне. Во мне и в моей сестре. Ведь именно она сделала взрывчатку, равной которой по силе сейчас ничего нет. А я сделала новые пушки, которые стреляют быстрее, дальше и точнее, чем имеющиеся сейчас в европейских армиях фальконеты, мортиры и прочие. Я начала создавать армию нового типа, здесь, в Ливонии. А так же на Руси. Я создаю кадровую армию. Я обрела монополию на войну. Раньше каждый владетельный сеньор мог начать войну со своим соседом или с другим государством. Сейчас такое право имею только я. В Европе короли начинают приходить к этому. Тоже стали создавать постоянные армии, лишая своих крупных и влиятельных аристократов права на ведение по своему усмотрению военных действий. Но этот процесс только начался. А у меня он идёт полным ходом. И когда право на войну остаётся только у монарха, это называется абсолютизм, то есть абсолютная монархия. Поняла, Королева Англии?

— Поняла.

— Ну вот и славно. Так, девочки мои, ещё один заход в парную. Пошли, Кэт, я тебя попарю.

— А может не надо, Александра?

— А разве ты себя плохо чувствуешь? — Ответила вопросом на вопрос.

— Нет, хорошо чувствую. Расслабленность и некую негу.

— Ну вот видишь, Кэт. А будешь чувствовать себя ещё лучше и спать без задних ног.

— Что значит без задних ног? — Не поняла Екатерина. Я улыбнулась.

— Это такое выражение. Означает, что спать будешь крепко. Пошли…

Королевство Испания. Мадрид. Королевская резиденция «Реаль Алькасар». Конец мая 1516 года от Рождества Христова.

Карл V, фактический правитель Кастилии и Арагона, двух королевств, оставшихся ему от деда и бабушки, Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского. Карл решил окончательно соединить оба испанских королевства. Формально, королевой Кастилии являлась его мать — Хуана, которую в народе уже прозвали Безумной. Она и правда страдала душевным расстройством и в настоящий момент находилась в замке города Тордесильяс, фактически в заточении. Там она содержалась со своей младшей дочерью, инфантой Каталиной, родившейся после смерти своего отца, герцога Бургундии Филиппа I Австрийского, прозванного «Красивым».

Карл стоял на балкончике дворца, смотрел на вечерний город. Сам дворец был выполнен в мавританском стиле. Он и был ранее мавританским, его построл, как и основал сам город эмир Кордовы Мохаммед I, для защиты подходов к Толедо от кастильцев и леонцев в период Реконкисты. В 1085 году Мадрид был захвачен Альфонсо IV, королём объединенного королевства Кастилии и Леона. В настоящий момент сам Мадрид ещё не был столицей объединённой Испании, хотя Алькасар, в качестве своей резиденции всё больше предпочитал ныне покойный Фердинанд Арагонский, дед Карла. И после смерти Фердинанда в феврале, сюда же перебрался и сам Карл. Ему тоже нравился древний Алькасар. Находясь здесь, Карл всё больше задумывался над перестройкой дворца. Формально Королевой, по завещанию его бабки Изабеллы Кастильской, была его мать Хуана. Но реально властью обладал именно он, молодой инфант.

В какой-то момент к Карлу тихо подошёл слуга.

— Сир, Ваше Величество, прибыл Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига, III граф Миранда дель Кастаньяр, гранд Испании. Он вернулся из Нового Света. Граф просит аудиенции. Пригласить? — Спросил слуга. Карл повернулся. Взглянул на слугу.

— Граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига? Доверенное лицо моего деда?

— Да, Ваше Величество.

— Из Нового Света? — Вновь спросил Карл. Слуга кивнул. — Хорошо, пусть проходит. И принеси вина. — Слуга поклонился и прошёл к выходу. Карл сел на стул возле резного стола. Вскоре в комнату зашёл граф. Он поклонился своему Королю, помахав шляпой с пером.

— Ваше Величество. Позвольте хоть и запоздало, но всё же выразить Вам свои соболезнования в связи с кончиной Вашего деда, Фердинанда.

— Благодарю Вас, граф. Проходите, присаживайтесь. — Карл подождал, пока граф не сядет на стул напротив него. Появился слуга. Он принёс расписной кувшин и два серебряных кубка. Налил в кубки вина. После чего вышел, оставив короля и графа наедине. — Вина, граф? — Предложил Карл.

— Благодарю, Ваше Величество. Не откажусь. — Они взяли по кубку и сделали по глотку. Карл рассматривал ближайшего сподвижника своего покойного деда. Луис Фернандес выглядел не очень хорошо. Он был сильно похудевшим. Лицо бледное, словно долго болел или болеет до сих пор.

— Что-то, граф, Вы не очень хорошо выглядите. Болеете?

— Болел, Ваше Величество. Лихорадка, которую я подцепил в Новом Свете. Думал отдам богу душу, но слава богу всё уже позади. Меня только иногда охватывает озноб. Это последствия лихорадки, Ваше Величество.

— Понятно. Вы хотели моей аудиенции? Причина?

— Ваше Величество, я прибыл из Нового Света. Вы знаете, что я там делал?

— Нет. Вы сами туда по собственной инициативе отплывали или Вас, граф, отправлял туда мой дед?

— И да, и нет. Его Величество Фердинанд Арагонский оказал мне поддержку в снаряжении экспедиции.

— И что Вы там искали? Деталей я не знаю, а дед мне ничего не успел сказать. Слышал только, что два года назад Вы отправились в Новый Свет и всё.

— Я искал там Эльдорадо, Ваше Величество.

— Эльдорадо? — Удивился Карл. — Золотой город? — Потом усмехнулся. — Я знаю, что многие ищут его. Только на мой взгляд, всё это миф, не более.

— Нет, Ваше Величество. Эльдорадо или по другому, «Город, где рождаются боги» не миф и реально существует. Я его нашёл.

Карл перестал усмехаться. Смотрел на графа очень внимательно.

— И как, там по настоящему дома из золота? — Спросил он.

— Дома там из камня, Ваше Величество. Но золота там действительно много. Там есть ступенчатая пирамида. Её верхние ярусы, особенно возле жертвенного алтаря, где дикари убивали и приносили в жертву людей своим языческим богам, покрыты золотыми пластинами. И когда смотришь на неё со стороны, кажется, что она светиться и ощущение, что она вся из золота. Не все, но многие дома, как снаружи, там внутри тоже покрыты золотыми пластинами. Там есть статуи разных демонов и языческих богов из золота.

— Как интересно. Продолжайте, граф. — Произнёс Карл. Луис Фернандес стал рассказывать, как он прибыл в Новый Свет, как высадился и двинулся к месту в горах, где должен был находится золотой город. Как отбивались от воинственных дикарей. Как они шли «дорогой мёртвых». Сколько потеряли на этой дороге людей. Чуть было не прошли сам город. Как в отряде люди стали болеть лихорадкой и многие умерли. Как он сам заразился. Рассказывал о том, что пара человек из его отряда увидев «Золотой город», как он сиял золотым блеском в солнечных лучах, просто сошли с ума. И один из них бросился в пропасть.

— Скажите, граф, а как Вы всё-таки его нашли? Не наобум же шли?

— Нет, Ваше Величество. Я шёл по маршруту, указанному на карте. Вот она. — Граф расстегнул колет и достал, спрятанный на груди свиток. Передал Карлу. Тот раскрыл его. С удивлением рассматривал. Потом поднял взгляд на Луиса.

— И где же, граф, Вы взяли эту карту?

— Мне её нарисовала Королева Ливонии, Александра Комнина.

Карл удивлённо смотрел на графа.

— Ливонская Королева? — Переспросил Карл.

— Да Ваше Величество.

— То есть, она тоже знает, где находится Эльдорадо?

— Совершенно верно, Ваше Величество, раз она сама нарисовала мне эту карту.

— Странно. Отдать карту, которая указывает местонахождение города, полного сокровищ⁈ А почему она сама не взяла этот город? Тем более, на сколько я знаю, она и корабли имеет.

— Я не знаю, Ваше Величество. Но когда я спросил её об этом, она просто рассмеялась и сказала, что ей это не интересно. И что у неё и дома дел хватает! — Ответил Луис.

— Действительно, дел у неё хватает. Король Англии Генрих Тюдор, муж моей тётки, Екатерины Арагонской, собрал флот и пошёл на Балтику, где сцепился с Королевой Ливонии. Она тоже успела построить корабли. Причём, какие-то новые, большие и хорошо вооружённые. — Сказал Карл. Луис посмотрел на короля вопросительно.

— И каков результат, Ваше Величество? — Спросил он.

— Англичане потерпели сокрушительное поражение. Потеряли почти весь свой флот. Каракки «Мэри Роуз» и «Соверен», захвачены ливонцами. Сам Король так же попал в плен к Александре Ливонской. Знаешь, граф, сколько она запросила выкупа за Генриха?

— Сколько, Ваше Величество?

— Пять миллионов золотом.

— Сколько? — У Луиса даже рот открылся.

— Пять миллионов флоринов золотом или пять миллионов фунтов, тоже золотом. У Англии нет таких денег, даже если Уолси разденет всех подданных короля до нага, они всё равно не насобирают такую сумму. Не понимаю, зачем она запросила такую сумму? Ведь она не получит их.

— А я, Ваше Величество, думаю, что знаю, почему она так запросила.

— Да? И почему же?

— Понимаете, Ваше Величество, Генрих Тюдор напал на неё. Был разбит и попал сам в плен. А Королева Александра очень злопамятна и своих врагов не прощает. Я думаю, она специально потребовала такую сумму с Англии. У Генриха есть наследник?

— Нет. Моя тётка родила ему три месяца назад дочь. Назвали Марией.

— То есть, наследницей может стать Мария? Но она ещё очень мала.

— В том то и дело. — Кивнул Карл.

— Ваше Величество, а других Тюдоров, как я понимаю, нет.

— Правильно, граф, понимаешь. Мало того, моя тётка, Екатерина Арагонская написала мне письмо, только вчера пришло. Попросила у меня денег на выкуп своего мужа. Я всё понимаю, что она моя родная тётя, но не до такой же степени. Таких денег у меня нет. Да их вообще нет.

— Она специально запросила такую сумму. Она не хочет возвращать Генриха назад на английский престол. И, Ваше Величество, я не ошибусь, если предположу, что в Англии начались междоусобицы?

— Не ошибёшься. Активизировались сторонники Дома Йорков. Подняли мятеж. А последний из Йорков, Ричард де ла Поль, до этого живший в Меце, как бедный родственник, вдруг где-то сумел получить достаточно крупную сумму денег, которых хватило ему для найма почти 12 тысяч наёмников, и он уже высадился в Англии. К тому же, моя тётка, совсем голову потеряла из-за этого Генриха, отправилась морем в Ливонию. Просить Ливонскую волчицу о милости для своего мужа. А там, на Северном море, на Балтике во всю орудуют ливонские каперы. Топят и захватывают английские и датские корабли. Королева Ливонии даже высаживала десант в Копенгагене. Её головорезы разграбили большую часть города.

— Я догадываюсь, где Ричард де ла Поль, сумел достать денег. Ему их дала Королева Ливонии.

— Зачем? Какой ей толк с этого де ла Поля?

— Королева Ливонии ничего просто так не делает. Значит в этом есть смысл. Я думаю, она решила сменить правящую династию. И де ла Поль, как представитель Дома Йорков, как раз подходит на эту роль. И я уверен, что она что-то от него потребовала. Вот только что, пока не знаю. И денег дала, чтобы спровоцировать гражданскую войну, как это было во времена войн Белой и Алой Роз. Ваше Величество, Королева Александра очень умная женщина. У неё блестящее образование. Она хитра и коварна, как и все византийки.

— Умна, хитра и коварна, говоришь? — Переспросил Карл.

— Совершенно верно, Ваше Величество. Я общался с ней несколько раз.

— Скажи, граф, а что она с тебя потребовала за эту карту?

— Ничего, Ваше Величество. Я же сказал. Александра пояснила, что ей это не интересно.

— В это слабо верится, граф. Умная, коварная и хитрая и вдруг такая бессеребренница?

— Ваше Величество, вообще она попросила меня, если я всё же найду Эльдорадо, то она хотела, чтобы я привёз ей оттуда золотую статуэтку крылатого змея.

— Золотую статуэтку крылатого змея? Зачем?

— Не знаю, Ваше Величество. Но сама Королева сказала, что любит собирать всякие редкости и диковинки.

— Редкости и диковинки? И как, граф, нашёл статуэтку?

— Нашёл, Ваше Величество.

— То есть, она знала о том, что там находится эта статуэтка?

— В этом нет никаких сомнений. Причём, Ваше Величество, золотая статуэтка крылатого змея была одна. Довольно красивая. Тонкая работа. Глаза у змея из двух обработанных изумрудов.

— И большая она?

— Мне по пояс. — Ответил Луис.

— А статуэтки там были? Я имею ввиду не крылатого змея, а статуэтки демонов или других языческих богов?

— Были, Ваше Величество.

— Но она попросила именно эту?

— Да. Именно статуэтку крылатого змея.

— Не долю в золоте, ни другие статуэтки, а именно эту, крылатого змея? — Опять задал вопрос Карл. Луис кивнул.

— Если так, то она точно знала где эта статуэтка находится. У меня у одного такое ощущение, что она бывала в этом городе или у тебя, граф?

— Я в этом уверен, Ваше Величество. Ещё раньше, до того, как я отправился искать Эльдорадо, я ходил к берегам Южного континента. Опять же по просьбе Королевы Александры. Она сразу тогда сказала, что это не Индия, а что это новый континент, вернее два ранее не известных материка. Она нарисовала карту, где довольно точно изобразила очертания береговой линии Южного материка. И указала место, где растут особые деревья. Ей нужна была смола этих деревьев, так называемый сок гевеи. Это она так сказала.

— Сок гевеи?

— Да, Ваше Величество. И мы правда нашли эти деревья. Добыли смолу, несколько бочонков и привезли их в Ливонию. Королева обещала очень хорошо заплатить за эту смолу. Она и правда заплатила, всё как мы и договаривались. Вы бы видели, как она обрадовалась, а особенно обрадовалась её младшая сестра, Цесаревна Елена.

— И что они делают с этим соком гевеи?

— Я не знаю, Ваше Величество. Но Ваш дед, Король Фердинанд Арагонский подозревал, что это компонент эликсира вечной молодости.

— А он что, на самом деле существует?

— Я этого не знаю, Ваше Величество. Но обе Комнины молоды и красивы.

— Граф, много золота привезли из Эльдорадо?

— Не так, что много, но это оправдает затраты. Всё дело в том, Ваше Величество, что от изначального состава моей экспедиции в Испанию вернулась всего четверть. Мы потеряли почти всех мулов и лошадей, которых привезли с собой. Золото, практически, тащили на себе. Везли на повозках, в которые впрягались сами.

— Граф, ты намерен поехать в Ливонию?

— Да, Ваше Величество. Я поклялся честью рода, что, если я найду там статуэтку, о которой меня попросила Королева Александра, я привезу её ей. Если не я, то мой племянник, Хуан Франциско.

— Граф, я хочу увидеть статуэтку крылатого змея. Где она сейчас?

— У меня, в нашем родовом имении, в Ла-Риоха, в замке города Нахера.

— Граф, Вы пригласите меня в своё имение?

— Да, Ваше Величество. Окажите нам честь своим посещением…

Три дня спустя. Провинция Ла-Риола, город Нахера (арабское «Город среди скал»), замок графов Суньига.

После сытного и богатого обеда, данного испанским Грандом Луисом Фернандес де Веласко-и-Суньига, III графом Миранда дель Кастаньяр, в честь Карла V, на котором присутствовали члены семьи Суньига, будущий Император Священной Римской Империи, напомнил графу о его обещании показать статуэтку крылатого змея.

— Пойдёмте, Ваше Величество. — Жестомпригласил Короля граф. Они прошли в одну из комнат замка, в нижнем подземном уровне. Граф достал ключ и открыл дверь. Вытащил из держателя факел. Это была небольшая комната. Там стояли статуэтки, накрытые тканью. Луис подошёл к той, которая находилась по середине. Снял покрывало. В свете факела, статуэтка зловеще заиграла бликами. Два изумруда словно засветились зеленоватым свечением, это так причудливо играли сполохи огня факела. Карл замер, глядя на статуэтку. Подошёл к ней ближе. Коснулся крыльев и головы змея. Граф пристально наблюдал за Карлом. Вот Король отошёл, продолжая смотреть на странное творение язычников. Перевёл взгляд на графа.

— Что-то есть завораживающее в этом демоне. — Произнёс Карл.

— Вы тоже это заметили, Ваше Величество?

— Да. И опять вопрос, зачем же всё-таки он понадобился Ливонской волчице? А другие статуэтки?

— Вот. Я привез ещё три. Это древние боги Эльдорадо. — Граф убрал покрывало с находящихся здесь ещё трёх фигур. Карл внимательно осмотрел их. Да, статуэтки в виде каких-то уродов вызывали у католического монарха отторжение.

— Граф, вот этих надо расплавить и перелить, превратить их в звонкую монету. Нечего языческим демонам здесь делать.

— Согласен, Ваше Величество. А змея я увезу и отдам Королеве Ливонии, как и обещал.

— А может его тоже расплавить?

— Ваше Величество, я дал слово, поклявшись честью рода. И я выполню своё обещание. Хочет она этого демона иметь у себя, ради бога. Я считаю, что это малая плата за «Золотой город». Мой племянник начал подготовку к новой экспедиции в Эльдорадо. Надо бы вывезти всё золото оттуда. Правда сам я уже не пойду туда. Хочу поправить здоровье. Ещё одного такого похода я не перенесу.

— Ну что же. Хорошо, граф. Я тоже участвую в этом деле. Кастилии и Арагону нужно золото. И чем больше, тем лучше. Это в интересах короны, граф. Пойдёмте отсюда, Луис.

Граф аккуратно накрыл покрывалами статуэтки, и они покинули комнату. Луис закрыл на ключ дверь, по ту сторону которой остались фигуры языческих богов…

Глава 34

(Картинка сгенерирована с помощью ИИ читателем Рамилем специально для «Александры-2»)

Zay…

Ливонское королевство. Венден. Королевский замок. Первая половина июня 1516 года от Рождества Христова.

Ко мне в кабинет постучались, дверь открылась и заглянул Богдан.

— Матушка, к тебе гонец аглицкий. Пущать?

— Боже мой, Богдаша! Не пущать, а пустить.

— Прости, Матушка, так пустить или?..

— Ни каких или. Пропусти.

— Слушаюсь. — Богдан исчез за дверью, но она тут же открылась в мой кабинет зашёл молодой мужчина, хорошо и дорого одетый. Он тут же поклонился и замахал шляпой, попрыгав. Я спокойно смотрела на него, стоя у своего рабочего стола. Вопросительно изогнула бровь. Так же за посланцем английского короля, в мой кабинет просочились Богдан с Ильёй. Встали позади гонца.

— Ваше Величество! Я посланец Его Величества, Короля Англии, Уэльса и Ирландии, Ричарда IV, Йоркского. Шон Блэкволд, эсквайр. — О том, что в Англии произошла смена власти и смена правящей династии, я уже знала. Ричард де ла Поль, после высадки в Эссексе, довольно быстро дошёл до Лондона, практически не встречая сопротивления. Единственное сражение произошло не далеко от английской столицы. Это на битву вывел войска лорд-канцлер Томас Уолси и Кромвель. Однако их армия потерпела поражение. Часть баронов перешла на сторону Ричарда. Другая часть затаилась, выжидая, кто станет победителем. Томас Уолси был убит во время битвы. Кромвель попал в плен и был заключён в Тауэр. Вот, как говорится, что на роду написано, то ластиком не сотрёшь. Разница в том, что Уолси в этой реальности погиб не на эшафоте, куда его отправил Генрих, а на поле битвы. Наёмники ворвались в лагерь сторонников Тюдоров, где тогда и находился Томас Уолси, он не успел сбежать. Там его и накололи на пику. Но суть то от этого не изменилась. Он всё равно умер насильственной смертью. А Кромвель, хоть и остался жив, но всё равно попал в тюрьму Тауэра и готовился к казни. Для него, как говорится, куда ни кинь, везде клин. Что при Генрихе за неудачное сватовство его положили бы на плаху, что при Ричарде. Ричард, заняв Лондон, очень быстро провёл коронацию и сел на престол под именем Короля Ричарда IV, Йоркского. Однако не все в Англии согласились с этим и часть баронов и другой знати, выдвинувшейся при Тюдорах, отказались признать Ричарда Королём. Они сосредоточились на юго-востоке Англии в графствах Корнуолл, Девоншир, Сомерсетшир. Да и на остальной Англии было неспокойно. Начали плодится шайки разбойников. В остальных графствах начинался голод. Хлеба, который выращивался в Британии не хватало, к тому же был не урожайный год. Много хлеба завозили с континента. Но сейчас, благодаря моим каперам, вся торговля с континентом была парализована. К тому же жители побережья не могли нормально заниматься ловлей рыбы, так, как на них тоже шла охота моих каперов. Позиции нового короля были не столь сильны. Ричарду нужно было срочно укреплять свою власть. Началось длительное противостояние.

Я кивнула Шону.

— Я искренне рада за Его Величество, Ричарда IV, Йоркского и признаю его единственным монархом Британии. Можете передать ему мои поздравления. — Эсквайр, очередной раз поклонился, помахав шляпой.

— Ваше Величество, к сожалению, не все признали Ричарда Йоркского Королем Британии.

— Я слышала об этом. Но я думаю, что Его Величество разберётся с бунтовщиками?

— Разберётся, Ваше Величество. Но у Короля не всё так хорошо. Англия стоит на пороге голода. В некоторых графствах он уже начался. В остальных вот-вот начнётся.

— Я сочувствую Его Величеству. Но не совсем понимаю, эсквайр, при чём здесь моё Королевство?

— У меня послание Вашему Величеству от Его Величества Ричарда IV. — Эсквайр вытащил из походной сумки, что была при нём, тубус со свитком и, протягивая, сделал движение ко мне. Но его тормознул Богдан, положив руку ему на плечо. Эсквайр оглянулся. Богдан отрицательно покачал головой. Забрал тубус у Блэкволда, осмотрел его, после чего передал мне. Я же, держа в руках послание английского короля, продолжала смотреть на эсквайра.

— В двух словах, Шон, что хочет Ричард? Надеюсь, ты знаешь это? Ты же его посланник.

— Ваше Величество, Его Величество просит снять морскую блокаду с побережья Англии. Отозвать Ваших пиратов.

— Не пиратов, эсквайр, каперов. Они имеют королевский патент.

— Прошу прощения, Ваше Величество, каперов. Нам нужно возобновить торговлю с континентом. Наши рыбаки не могут выйти в море на ловлю рыбы.

— Хорошо. Каперы будут отозваны.

— Благодарю Вас от имени Его Величества. Исключение только одно. Блокаду побережья Корнуолла, Девоншира, Дорсета и Сомерсетшира снимать не надо. Там находятся мятежники.

— Хорошо, эсквайр. Юго-Запад Британии останется в блокаде. Что-то ещё?

— Да. Простите, Ваше Величество… — Шон Блэкволд покосился на моих палатинов, которые стояли с бесстрастными лицами, на которых ничего не отображалось. Никаких эмоций.

— Говори, эсквайр. Считай, что они оглохли.

— Ещё, Его Величество просит Ваше Величество выдать ему кредит. — Мои брови удивлённо выгнулись. Однако, какой аппетит у Ричарда!!! Какой шустрый молодец, куёт железо, не отходя от кассы. Шон, видя моё удивление и в тоже время недовольство, тут же поспешил поправится. — Ваше Величество, английская казна пуста. Тюдоры всё выгребли из неё, до последнего шиллинга. А Его Величеству нужно закупить на материке хлеб.

Всё верно, власть его пока шаткая. А если голод ещё больше графств захватит, это будет грозить не слабыми бунтами и восстаниями. Я села на свой стул и стала внимательно смотреть на посланца.

— Значит, Ричарду мало того, что я ему дала? Надо ещё денег попросить?

— Ваше Величество…

— Что, Моё Величество? Твой Король случайно ничего не перепутал, эсквайр? Разве я похожа на ломбардскую банкиршу?

— Ему просто не у кого попросить, Ваше Величество.

— Конечно, не у кого. Ломбардцы ему явно ничего не дадут, так как помнят хорошо, как английские короли выполняют взятые на себя обязательства. Дом Барди до сих пор отойти от этого не может. И вы с Ричардом решили, что меня так же, как и Дом Барди можно так же использовать, а потом просто кинуть? Ошибаешься, эсквайр.

— Что значит кинуть? Что кинуть и куда кинуть?

— Кинуть, значит обмануть.

— Ваше Величество. Я сейчас скажу так, как есть. У Ричарда отчаянное положение. Наёмники готовы поднять бунт, так как деньги закончились. Плюс надо покупать хлеб.

— И какие гарантии по возврату кредита Ричард готов дать мне? Сразу скажу, что честное королевское слово меня не устраивает.

— Любые, какие Ваше Величество потребует.

— Я подумаю. И если соглашусь, то, сколько Его Величество, Ричард хочет получить от меня? — Эсквайр нервно сглотнул, потом выдал:

— Триста тысяч ливонских талеров серебром. Часть можно золотом, эквивалентно, конечно.

— Триста тысяч? Это большая сумма, эсквайр, Шон Блэкволд. И не только по сумме, но и по объёму. И как ты вести её собрался? На море не спокойно. Ладно я дам охранную грамоту тебе для своих каперов, тем более и собираюсь снимать блокаду большей части Англии. Но извини, есть ещё и шотландцы. А на них я не имею влияния. Они сами по себе. А ещё французы, которые тоже пристрастились грабить побережье Англии. Так что, Шон, ты уверен, что довезёшь всё это? Скажу сразу, охрану я тебе давать не буду. Я и так, слишком много сделала для Ричарда.

— Ваше Величество, не надо охраны. Я согласен на вексель от банка Ливонии, на триста тысяч талеров. Я обналичу их на побережье Франции. У банкирского Дома Гонди.

— Согласен он! Смотри ка! — Я усмехнулась, но в то же время у меня начала формироваться мысль. Вексель!!! Кредитное обязательство! Практически все банкирские дома в Европе принимали векселя Банка Ливонии. Так как валюта Ливонии была стабильна и неизменна. А это мысль!!! Я даже самодовольно ухмыльнулась. Кредит я Ричарду дам. И не важно, вернёт он или нет. Я возьму с этого в десятки раз больше, даже в сотни!!! Хотя нет, англосаксы мне всё равно заплатят. Я же не благотворительная организация. И… Я сторонникам Тюдоров помогу. Пусть они там на своих островах воюют долго, вырезая друг друга! А шотландцы им помогут в этом. И ирландцы тоже, уверена, ввяжутся в кровавую драку. И бритты из Уэльса, которые ещё не забыли свою свободу, которую они потеряли, став тоже совсем недавно, частью Англии. Это же замечательно!!! Я очень хорошая ученица, особенно, когда уроки преподают сами англосаксы!!! А поэтому будем давить чайники, пока они не стали танками. Смотрела внимательно на эсквайра. Усмехнулась. — Хорошо, я дам эти деньги Ричарду. Дам векселем на триста тысяч. Но в обмен на это, как гарантию возвращения, а возвратить он должен будет через год, пятьсот тысяч, Король Англии обязуется передать мне, в случае невозврата, Уэльс! Весь и полностью. В вечное пользование! Понятно, эсквайр?

— Ваше Величество, на такое я не уполномочен вести переговоры. — Эсквайр побледнел.

— Тогда пусть Ричард пришлёт того, кто уполномочен. Кто имеет право подписи и у кого есть королевская печать, чтобы скрепить договор. Понятно, эсквайр?

— Понятно, Ваше Величество.

— Тогда вопрос закрыт. Подождём

— Ваше Величество! — Шон буквально взвыл. — Деньги нужны сейчас.

— Понимаю всё, но извини. Только так и никак иначе. Или Уэльс, или деньги! — Глядя на Шона, я усмехнулась. Ничего, Ричарду нужны деньги, иначе потеряет корону, которую успел напялить на себя. Я видела отчаянье на лице эсквайра. Уэльс, это хорошо. То, что Ричард деньги мне не отдаст в срок, я была уверена. А я собралась рожать мужу ещё как минимум двух сыновей. Для одного будет корона Византии, а вот для третьего, корона Уэльса! В самый раз. И братья драться не будут за Московский трон, как дети Сонечки Палеологини. — Эсквайр, я понимаю Ричарда. Помочь реально ему могу только я. Я даже увеличу сумму кредита до четырёх сотен тысяч талеров серебром. А отдать мне он должен будет, как я и сказала, только пятьсот. Мало того, я даже могу облегчить тебе задачу и решение будешь принимать не ты, так как в этом случае твоя голова может полететь на плахе, а сам Король.

— Правда? И как же Вы, Ваше Величество, облегчите мне задачу?

— Я выдвинусь с флотом к берегам Британии. Например, к побережью Эссекса. Встану там на рейде и подожду Ричарда. Ты его известишь, чтобы он прибыл ко мне, на борт «Революшна», это мой флагман. Вот там мы с ним и заключим договор. И там же, если Ричард будет согласен, он получит деньги. Не векселем, а серебром. Как тебе такое, эсквайр, Шон Блэкволд?

— Я согласен. Когда выдвигаемся, Ваше Величество?

— Через два дня. Заодно я передам свой приказ каперам, снять блокаду с Англии.

— Как Вам будет угодно, Ваше Величество. — Шон Блэкволд поклонился мне, помахав своей шляпой традиционно попрыгал.

— Пока можешь быть свободен… Богдан, — обратилась к своему палатину по-русски, — распорядись выделить эсквайру покои. Пусть помоется и пусть его накормят.

— Слушаюсь, Матушка. Пойдём, эсквайр. — Богдан положил на плечо Шона руку. Англичанин ничего не понял, посмотрел на меня вопросительно.

— Богдаша, он тебя не понимает. Найди моих сержант-дам. Пусть эсквайром займётся… Агнешка. — Посмотрела на англичанина. — Ты по латыни понимаешь?

— Да, Ваше Величество.

— Хорошо. Тебя сейчас отведут в выделенные тебе покои. Потом сходишь в термы наши, вымоешься. Мои мальчики тебе всё покажут и помогут. — Я усмехнулась, представив, как англосакса мои палатины потащат парится в парилке. А потом будут обливать холодной водой и столкнут в бассейн. — А потом тебя накормят от души. Мы в Вендене отличаемся, эсквайр, радушным и хлебосольным гостеприимством. Свободен! Богдаша, Илюша, в термах позаботьтесь о нём, попарьте его хорошо, проследите, чтобы хорошо вымылся. И о его одежде пусть позаботятся прачки, а то пахнет от него. — Я улыбнулась, глядя на палатинов. Оба моих башибузука тоже осклабились хищно. Увели англичанина. Я потёрла друг о дружку ладошками. У меня в кабинете сидела Фрося, вышивала. Она посмотрела на меня. Я ей улыбнулась и стала пританцовывать, напевая:

— Ах какая же ты Сашка умница и красавица, просто спасу от тебя нет ни для кого! — Нахваливала саму себя. Ну а что, сама себя не похвалишь, никто ведь не похвалит, а вот проклинать и грозиться, этого сколько угодно, но и наплевать! Фрося кивнула мне.

— Конечно, Матушка, ты умница и красавица каких поискать ещё. Не то, что эти коровы аглицкие, да немчины.

В кабинет заглянула Ксения. Удивлённо на меня уставилась. Из-за её спины выглядывали Паула, Саша, Айтан и Настя Лопухина. Я же продолжала кружиться и напевать песенку.

Я остановилась. Глядя на Ксению, улыбнулась.

— Что встала, Ксюша? Заходи, раз пришла. И вы тоже заходите. — Подождала, пока они не зашли. Все пятеро были одеты в платья. Присели в реверансе. — Умницы. Реверанс, это наше всё, ибо вы же у меня не голодранки с городского рынка, а благородные и высокородные леди, как говорят англичане.

— Матушка, позволь спросить? А что, Агнешка будет теперь опекать этого аглицкого индюка? — Спросила меня Ксения. Я осуждающе покачала головой. Даже языком зацокала.

— Ксения, урождённая княжна Остожская, это что такое? Нельзя же целого эсквайра обзывать индюком!

— Прости, Матушка. — Извинилась Ксения и опять присела в реверансе. Остальные тоже последовали её примеру. Настя не совсем умело выполнила, при этом толкнула Айтан.

— Ой, извини. — Извинилась она. Айтан промолчала, только качнула головой. Ксения недовольно сверкнула на Лопухину глазами. Настя выдержала взгляд Ксении и задала мне вопрос:

— Матушка-Государыня, а зачем нам этот реве… Реверас?

— Не реверас, а реверанс, Настя. Выражайся грамотнее. Вот скажи мне, что отличает высокородных девушек от простых смердок?

— Как это чем, Матушка-Государыня? — Искренне удивилась Настя.

— Ну, и скажи мне чем? Я тебя внимательно слушаю. — Остальные мои фрейлины заулыбались, глядя на Лопухину.

— Матушка-Государыня, разве можно смердку сравнивать с боярышней и тем более с царевной⁈

— Ты не ответила на вопрос, Настя! Скажи, у простой крестьянке тело не такое, как у тебя?

— Конечно не такое! — Убеждённо сказала Настя.

— О, как интересно! — Я усмехнулась. — А что у неё не так? Может одна грудь? Или три? Или может лоно у неё другое? Или бёдра не такие? — Девчонки захихикали. Ксения смотрела на Настю, как на дурочку, о чём и сказала:

— Боже, вот не дал Господь ей ума. Дура дурой!

— Ксюша, почему ты всё время меня обзываешь? — Обиделась Настя.

— Потому, что я говорю правду. Тебя учат-учат, а толку нет. Запомни, высокородная аристократка отличается от смердок прежде всего, первое, широким кругозором, то есть, она образованна, начитанна, обладает обширными знаниями и интересами. Второе, аристократка обладает самоуважением, она умеет уважать и ценить себя, не позволяет другим людям относиться к себе грубо и невежливо. Третье, самообладание. Высокородная женщина умеет контролировать свои эмоции, ведёт себя сдержанно и благородно. Четвёртое, это грамотная речь. Богатый словарный запас и вежливость позволяют девушке быть приятной и интересной собеседницей. А значит, поддерживать с другими аристократами, особенно с мужчинами, великосветскую беседу. Пятое, утончённость и эрудиция. Аристократка любит и понимает литературу, поэзию, обладает эстетическим вкусом. Шестое, чувство собственного достоинства. Аристократичная дама уверена в себе и своих силах, не боится сказать «нет», если что-то ей не подходит. Седьмое, осанка. Прямая спина, опущенные плечи и слегка приподнятый подбородок делают образ женщины по настоящему аристократичным. Соответственно и выбор одежды для этого, такой, который подчёркивает её высокое положение в обществе. И наконец, восьмое. Доскональное знание дворцового этикета, в который, в обязательном порядке, входит реверанс, а так же умение танцевать аристократические танцы такие, как вальс, мазурка, полька. — Ответила Ксения. Я захлопала в ладоши.

— Браво, моя княжна! Вот глядя на тебя и на вас остальных, сразу можно сказать, что вы аристократки. Теперь тебе понятно, Настя, что отличает настоящую аристократку от простых женщин?

— Понятно, Матушка-Государыня. Но на Руси так не делают и не танцуют такие танцы. — Ответила она. — И бояре не примут у нас такого.

— Примут. Ещё как примут. И будут делать так же. Я над этим работаю. А реверанс, Настя, это форма глубокого женского поклона с приседанием, преувеличенное выражение почтительности, особенно по отношению к монаршей особе, то есть ко мне. Разве у тебя нет ко мне почтительности?

— Что ты, Матушка-Государыня, конечно, есть. — Настя даже испугалась.

— Ну вот видишь.

— Матушка-Государыня, а разве нельзя обойтись простым поклоном? — Вновь спросила Лопухина. Я отрицательно покачала головой.

— Настя, просто мне кланяются простолюдины. Ты что, простолюдинка?

— Нет, Матушка.

— Ну вот. Я же сказала, что реверанс, это тот же поклон, только исполненный более красиво, элегантно.

Вообще реверанс сейчас нигде не исполнялся. Его вообще ещё в Европе не было. Он должен был только появится. Мужчины правда уже скакали, как козлы. Женщины им отвечали кивком головы и некими манипуляциями руками с веером, и небольшими телодвижениями. Это всё. Я же стала вводить именно реверанс. А заодно и книксен — неглубокий поклон и небольшим приподниманием подола платья. Это больше, как знак уважения к более старшим по возрасту или знак благодарности. Эти различия я объясняла девушкам и требовала чёткого их разграничения. От моих девушек, реверанс и книксен стали постепенно распространятся и на остальных женщин, проживающих в замке и вообще в Вендене.

Я оглядела своих фрейлин.

— Так, дорогие мои. Сегодня вечером я устраиваю бал. Но это вы и так знаете. Прошу вас показать себя во всей красе. Быть истинными аристократками. Насчёт танцев. Вальс вы все знаете. Настя, у тебя с вальсом есть проблемы?

— Матушка-Государыня. У меня не совсем хорошо получаются па. Никифор сильно быстро двигается.

— Нормально он двигается, Матушка. — Вступилась за моего палатина Саша Ходкевич. — Никифор очень хорошо танцует вальс. И мазурку, которую мы учили. А ты, Настя, и правда неуклюжая. Там же всё просто. Мужчина ведущий, а ты ведомая. Делай всё то, что он делает. Повторяй за ним. А полонез вообще очень прост. Там не так много па.

— Полонез я умею танцевать, Саша. У меня вальс не очень и мазурка. А польку я ещё не умею танцевать. А Ксения на меня только ругается, когда учит. — Ответила Настя.

— Ты мне ноги все оттоптала! — Возразила Ксения.

— Знаешь, Настя, я тебя в пару к Ульриху поставлю. Он очень хорошо научился вальс танцевать. — Улыбаясь, сказала я Лопухиной. Та моментально покраснела.

— Нет, Матушка. Прошу тебя, не надо с Ульрихом!

— Это почему? — Я была удивлена. — Но Ульрих и правда очень хорошо вальс танцует.

— Пожалуйста, Матушка-Государыня. Я боюсь.

— Кого ты боишься? Ульриха?

— Да, его.

— А чего ты его боишься? Он что, страшный такой? Не бойся, он тебя не съест! — Ответила ей. Остальные фрейлины засмеялись.

— Матушка, так Наська влюбилась в Герцога. — Сказала Ксения.

— Сама ты влюбилась! — Ответила ей Лопухина, но сама продолжала отчаянно покраснеть.

— Насть, ну я же не замуж тебя за него выдавать буду. Он просто с тобой станцует вальс и всё. И не перечь мне.

В кабинет постучалась и зашла Агнешка. Мы все посмотрели на неё. Я с вопросом, остальные, кто тоже вопросительно, а кто и с любопытством.

— Что, Агнеша, как тебе английский эсквайр? — Я усмехнулась.

— Матушка, да он наглый такой!

— В чём проявилась его наглость, дорогая? Он к тебе приставал? Если приставал, он ответит. Ему отрежу самолично его приставалку. — Девчонки засмеялись. Агнешка тоже.

— Нет, Матушка. Но он так смотрел на меня.

— Как?

— Голодными глазами. — Девушки ещё громче засмеялись.

— Агнеша, ты у нас очень даже аппетитная девушка, что мужчине грех не смотреть на тебя голодным взглядом. — Улыбаясь, сказала ей.

— Но не так же, Матушка!

— Он что-то говорил тебе?

— Комплименты. Попросил разрешения считать меня своей дамой сердца и попросил тут же платок с моими инициалами. И что он будет в Англии биться на турнире с моими именем на устах и моим платочком у сердца.

— Какой шустрый эсквайр. Куёт железо, не отходя от кассы. И что ты ему ответила?

— Я сказала ему, что вижу его впервые и знать его не знаю. И свои платочки я не дарю кому не попадя.

Я смеялась вместе с остальными девушками. Агнеша тоже рассмеялась.

— Матушка, зато я представила, как палатины его сейчас парить будут. — И захохотала ещё громче.

Посмеявшись, я отправила фрейлин готовится к балу. Так же отправила готовится и Фросю. Оставшись одна, вызвала к себе Филиппа, своего главного банкира и финансиста. Он постучался, зашёл.

— Вы меня звали, Ваше Величество?

— Звала. Заходи, Филипп. Присаживайся. — Подождала пока он сядет на стул за моим рабочем столом, напротив меня. — Что с прессом?

— Пресс заработал, Ваше Величество. Это что-то замечательное. Вот посмотрите, специально для Вас принёс. — Филипп раскрыл кожаный кошель, который висел у него на поясе. Вытащил оттуда несколько блестящих монет. Три серебряных талера и два золотых. Идеально круглые, ровные с выдавленной надписью на гурте монеты, где на латыни было выбито: «aurum», то есть, золото. И сколько благородного металла. На серебряных талерах на гурте было выбито: «argentum», то есть серебро и количество серебра в монете. А так как монета была полностью из серебра, то фактически вес монеты. — На более мелких монетах, таких как полталера и на медных копейках гурт рифлёный. Я не захватил с собой, но могу принести.

— Не надо Филипп. Этого достаточно. Красивые монеты! А я похожа. Молодец медальер, который выполнил мой профиль на монетах. — Смотрела на аверс золотого талера. Перевернула монету. Там был герб Ливонии и указан номинал. — Молодцы, справились. Вот и чеканьте именно так. Нам кривые монеты не нужны, мы себя уважаем.

Фактически мои талеры, а так же мелкие монеты, копейки и пфенинги, очень сильно напоминали монеты 20 столетия. Я довольно улыбнулась. Никто в Европе, да и в Азии ещё не чеканил таких красивых монет. Я положила монету на стол. Посмотрела на Филиппа.

— Ну что, мой Филипп, наступило то время, когда мы можем начать операцию по ослаблению Ордена финансово. Лишим Орден средств, значит уничтожим его.

Филипп подобрался, преданно на меня смотрел.

— И как мы будем ослаблять Орден, Ваше Величество?

— Самый простой способ, это отъём денежных средств. Отъём тотальный, масштабный и спланированный. Очень хорошо подготовленный. Операция охватит все влиятельные банкирские дома Европы. Ты подготовишь мне список этих домов.

— Да, Ваше Величество. Список я подготовлю. Но я не совсем понимаю, как будет происходить этот самый отъём? Мы нападём на них? Но это, Ваше Величество… — Филипп смотрел на меня удивлённо.

— Никто нападать не будет. Они сами отдадут нам деньги. Огромные суммы. — Я улыбнулась. — Скажи, Филипп, у нас имеются векселя наиболее известных и влиятельных банкирских домов Европы?

— Да, имеются. Я готовил их к предъявлению в представительствах этих домов.

— Принесёшь мне все эти векселя. И мне нужны векселя на самые большие суммы.

— Конечно, Ваше Величество. Все имеющиеся векселя будут Вам предоставлены. Правда у нас векселя не всех банкирских домов.

— А надо всех более-менее значимых. И ещё, Филипп, о нашем разговоре никто не должен знать. Никто. Это будет совершенно секретная операция. Суть её будут знать только ограниченный круг людей. Ты входишь в этот круг. Но подробности узнаешь попозже, когда будут готовы первые образцы того, с помощью чего будет происходить отъём денег у банкиров. И самое главное, чтобы Ливония ни в коем случае не имела к этому отношение. Понимаешь?

— Это будет что-то незаконное? — Тихо спросил меня Филипп, придвинувшись ко мне поближе. Я так же почти шёпотом ему ответила:

— Совершенно верно, Филипп. Именно, незаконное. Как грабёж, только более цивилизованный, без пролития крови и убийств. Но даже в этом случае не нужно, чтобы Ливония была с этим связана. — Я усмехнулась. Выпрямилась на своём стуле, облокотившись на спинку. — Филипп, ты чего шепчешь? Не бойся, мой кабинет сделан так, что подслушать, о чём говорят здесь невозможно. Я об этом позаботилась. Ну, а теперь догадываешься как будет происходить операция?

Филипп задумался. Потом посмотрел на меня.

— Ваше Величество заговорила о векселях… То есть, деньги Вы хотите получить по векселям?

— Конечно. По векселям, а так же по кредитам, которые будут оформляться на людей, которые будут изображать разных владетельных людей. И получив деньги исчезнут.

— Как это?

— Ну, например, в банкирский дом Медичи обратиться… Скажем так, какой-нибудь имперский князь. Ему выделят серьёзный кредит под гарантии возврата, например под сбор налогов на его земле. Человек получает крупную сумму денег, грузит их на корабль и исчезает. Понимаешь о чём я?

— Как исчезает? — Филя явно не догонял. — Куда он исчезнет из своего княжества?

— Да настоящий князь никуда исчезать не будет. Просто заёмные средства получит человек, максимально на него похожий. Понимаешь, о чём я?

— А князь? — Если сказать, что Филипп был шокирован, это значит ничего не сказать.

— А что, князь? Это будут уже его проблемы, разбираться с банкирами и доказывать, что он не верблюд.

— Какой верблюд?

— Обыкновенный двугорбый, в пустыне на нём ездят арабы-бедуины.

Некоторое время Филипп потрясённо молчал, пялясь на меня выпученными глазами.

— Ваше Величество, но разве так можно? Это же… Я даже не знаю, как это назвать.

— Можно, мой дорогой Филипп. Даже нужно. Поверь, за многими монархами и владетельными аристократами имеется что-то и по хуже этого. Просто это тщательно скрывается.

— Простите, Ваше Величество, а за Вами тоже есть?..

— За мной как раз нет. Я чиста и невинна перед Господом. И останусь такой всегда, Филипп, чтобы не случилось. Потому, что я Королева. Ты понял меня?

— Да, Ваше Величество. Понял. Вы всегда будете чиста и невинна. Ничто не должно бросить тень на Вашу чистоту, как на Королеву.

— Вот и хорошо, что ты это понимаешь, мой Филипп.

— Ваше Величество, но это же всё вскроется!

— Конечно, вскроется. И это будет очень большой скандал. Общеевропейский. — Я усмехнулась.

— Но, Ваше Величество, виновный станет известен. Такое скрыть будет невозможно.

— Конечно, станет известен. Можешь даже не сомневаться.

— Но, Ваше Величество…

— Никаких НО, Филипп. Ты хочешь спросить кто станет крайним, то есть козлом отпущения? — Он молча кивнул. — Филя мой, ну это же элементарно, это тамплиеры. Другого мнения не должно быть.

Я думала у Филиппа глаза из орбит выскочат. Он сидел некоторое время и ртом хватал воздух. Я налила из кувшина в кубок воды, протянула своему главному банкиру.

— Выпей, Филиппушка мой. Расслабься. — Он жадно выпил всю воду. Кубок я у него забрала и вернула на место. Улыбнулась ему. — Филипп, а теперь представь, что все деньги, многих влиятельных банкирских домов окажутся в твоём распоряжении? Представил, какая это мощь? Фактически, это деньги всей Европы.

Он сидел некоторое время и соображал. Потом взглянул на меня. И в этом взгляде было настоящее восхищение. Он встал. Поклонился.

— Ваше Величество, я восхищён. Вы настоящий гений. Я с Вами. Конечно, я с Вами, даже не сомневайтесь. И я всё сделаю, что Вы скажите.

— Садись, Филипп. В ногах правды нет. — Он сел. — Векселя принесёшь сюда. Сам принесёшь, никого из своих, не ставя в известность. Запомни, эта операция является самой большой и строго охраняемой государственной тайной. И тот, по чьей вине может произойти утечка информации куда-то, сразу превратится в государственного преступника, со всеми вытекающими. Ты понимаешь это, Филипп? Знаешь только ты и никто более. О том, кто знать будет ещё, я тебе скажу позже. У них будет своя работа. Это очень узкий круг людей.

— Но, Ваше Величество, проведение такой масштабной операции, как Вы говорите, предполагает массу людей в ней участвующих.

— Конечно. Даже не сомневайся. Задействованы будут многие люди. Но, Филипп, простые исполнители не будут знать на кого они работают и в чём суть. Как я и сказала, всю правду будет знать только узкий круг людей.

— Я всё понял, Ваше Величество. — Я видела, как в глазах Филиппа горит огонь азарта. Я улыбалась ему. Кивнула.

— Это будет большая охота, Филипп. Но мы должны будем пройтись по лезвию бритвы и всё сделать идеально. А теперь иди. И присмотри место, даже не одно, а несколько. Тайные места, где будет хранится всё это золото и серебро. И позаботься о векселях тех банкирских домов, которых у тебя ещё нет. И самое главное, векселя на большие суммы.

— Да, моя Королева. Я всё сделаю, не беспокойся. У меня вопрос. А моя семья будет этим затронута?

— А ты как сам считаешь? Ты же вроде хотел отомстить своему старшему брату?

— Да. Хотел и сейчас хочу. Хочу, чтобы он приполз ко мне на коленях.

— Ну что же, тогда Вельзеры тоже попадут под этот каток.

— Каток, Ваше Величество?

— Да, мой Филипп. Каток. Представь такой огромный валик, который катиться по земле и всё сминает на своём пути.

— Хорошее сравнение, Ваше Величество. Просто в самую точку. Каток. Попасть под каток.

Филипп ушёл. Я вызвала к себе Марфу.

— Матушка, звала? — Постучавшись, зашла ко мне она.

— Проходи, дорогая. Присаживайся. — Она села, смотрела на меня в ожидании. — Марфа, то, что я тебе расскажу сейчас, является строго охраняемой, одной из самых главных государственных тайн. Знать все детали того, что будет происходить, будет знать только очень ограниченных круг людей. Я, как Королева и руководитель операции, ты, как мой начальник особого отдела и фактически, руководитель Службы Внешней разведки, Филипп Вельзер, как мой главный банкир и финансист. Даже твой Гаврила не должен знать всего до конца. Понимаешь?

— Да, Матушка. В чем будет заключаться дело, которое мы должны будем сделать.

— В чём суть? Слушай. — Я стала ей рассказывать. Чем больше говорила и посвящала в детали операции, тем больше на лице шефа Особого отдела отражался шок. — Вот в общем то пока всё. Возможно, в процессе подготовки что-то изменится и дополнится. — Закончила я. Марфа, глядя на меня широко раскрытыми глазами молчала. Я тоже, глядя на неё.

— Можно воды, Матушка? — Наконец произнесла она. Я налила ей из кувшина, как до этого и Филиппу, в кубок воды и дала попить. Глотнув воды, Марфа поставила кубок на стол. — Знаешь, Матушка, вот мы с Гаврилой разбойничали по дорогам. Я думала, что мы много сумели награбить и где-нибудь найдём себе тихое место и спокойно и тихо проживём с ним в достатке. Но то, что я сейчас услышала, всё что мы с Гаврилой делали, против того, что ты хочешь сделать, это как… — Она замолчала, подбирая слова. Я усмехнулась.

— Хочешь сказать, что детский лепет?

— Точно, Матушка, детский лепет. Матушка, а разве так можно?

— Можно, дорогая, если осторожно. Ты же знаешь, я нацелилась на Константинополь. А для этого мне нужно не просто много, мне надо очень много денег. А сейчас, даже с казной тамплиеров у меня нет столько, сколько я хочу. Для того, чтобы сцепиться в смертельной схватке с османами, смертельной для них, мне нужен не просто сильный флот, мне нужен мощный флот, который на раз-два снесёт турецкий флот с моря, где бы они не схлестнулись. В Средиземном море, в Ионическом, в Эгейском, Мраморном или ещё где. Мне нужно полное доминирование на море. Абсолютное. А мощный флот, это очень дорого, Марфа. Мне нужна большая сухопутная армия. Именно армия, кадровая, регулярная, а не ополчение. Сейчас османы могут выставить до 200 тысяч войск. Мне надо пусть не двести тысяч, но хотя бы сто пятьдесят.

— Но у тебя есть татары, присягнувшие тебе, калмыки.

— Да есть, но они не регулярные войска. А мне нужны именно регулярные. Пехота, тяжёлая и легкая кавалерия из кирасир и драгун. Мушкетёры, пикинеры. А я не могу сейчас себе позволить такую армию, так как это тоже очень дорого. Да, у меня есть основа регулярной армии, это мой Корпус. Вот на его основе я и буду разворачивать большую, регулярную армию. В противном случае, такая армия просто пустит по миру всё моё королевство. А ещё я планирую снизить налоги. Это даст возможность моим подданным начать обрастать жирком. А это уверенность в себе и преданность короне.

— Тебя и так здесь любят. Я знаю, всё время отслеживаю настроения в Ливонии. Всё как ты меня учила. Бюргеры, горожане, да и крестьяне, тебя боготворят. Ты же снижала уже налоги. Плюс считают тебя святой. Что православные, что католики, без разницы. Ты дала им мир. На них с того момента, как ты короновалась, никто не совершает набеги и не ходит войной. Никто не зорит. Разбойников и прочий тёмный люд повывели. Дороги свободные и безопасные. Купцы тоже довольные. Кстати, из Польши и Литвы стали перебегать в Ливонию. Купцы, крестьяне, особенно холопы. Ведь у тебя они становятся свободными. Есть работа, тем более ты начала обустраивать дороги и тракты. Идут туда, нанимаются. Даже мелкие шляхтичи едут сюда. В Корпус очередь стоит. Шляхтичи готовы служить у тебя простыми солдатами.

— А надо, чтобы ещё больше полюбили. Ты знаешь, что значит Константинополь? — Задала вопрос Марфе.

— Второй Рим. — Ответила она.

— Это не просто Второй Рим и Второй Вечный город. Это путь на восток.

— Но у тебя заработал Великий шёлковый путь.

— Заработал. Товары идут из Китая, Индии, из Персии. Это хорошие деньги.

— Вот-вот, Матушка. Купчины, что наши русские, что ливонцы и прочие ганзейцы на тебя молится готовы, сколько они барыша имеют.

— Вот, Марфа. А Константинополь, это ещё один путь из Азии в Европу. В Южную Европу. Причём путь намного сокращается. Это называется логистика. Путь короче, а значит дешевле. Тем же португальцам, чтобы привести из Азии специи, им надо обогнуть всю Африку и пройти почти весь Индийский океан. А здесь всё будет напрямик. Гораздо быстрее.

— Я тебя поняла, Матушка. Моя задача в предстоящем деле?

— Начинай присматриваться к князьям, курфюрстам, герцогам и прочим в немецких землях. Нужно подобрать под них актёров, максимально похожих на них. Так же необходимо получить хорошие оттиски их личных и государственных печатей. Да, актёры, которых будут нанимать, не должны знать, что их нанимают агенты из Ливонии. Кто угодно, но не ливонцы. На моё королевство даже тень не должна быть брошена.

— Но это всё равно все узнают. Такой масштабный обман и разбой, в тайне долго не останется.

— Конечно, не останется. Так, как это вновь вызовет большой финансовый кризис в Европе.

— Но нужно из кого-то сделать виновного, чтобы не докопались в конце концов до нас. Там ведь тоже не дураки сидят и поймут, что действовала далеко не шайка разбойников.

— Правильно мыслишь, Марфа. А виновные у нас уже есть. Это тамплиеры. И надо будет навести на эту мысль банкиров и всех остальных. Как это сделать, я подскажу. Детали мы с тобой обсудим чуть позже, когда определимся окончательно с объёмом работы. Но ты уже сейчас начинай думать, кого подключать к этому. Но самого замысла, ты же понимаешь, они не должны знать.

— Я понимаю, Матушка. Не беспокойся. Я подумаю над этим. Да, работы предстоит много.

— Марфа, твои люди всё сделать должны филигранно. Это как пройтись по лезвию ножа. Так как ставки очень высоки.

— Согласна. Матушка, подожди, но ведь ты сама говорила мне, что все влиятельные и могущественные банкирские дома ходят под тамплиерами. Это же что тогда получится, что тамплиеры ограбили сами себя?

— О том, что банкирские дома связаны с тамплиерами, знает очень узкий круг людей. Сам глава дома и, возможно, кто-то из его особо доверенных лиц. А вот остальные никто об этом не знает. Вот мы и сыграем на на этих тонкостях. Ну сама подумай, когда начнётся буча, не будут же банкиры кричать, что украли деньги тамплиеры сами у себя. Что тамплиеры не могли сами себя обнести. Ты понимаешь, что тогда с ними станет?

— Как минимум попадут в подвалы инквизиции, по обвинению в ереси. — Усмехнулась Марфа.

— Совершенно верно, дорогая. Так что банкиры будут молчать в тряпочку и сопеть в две створки, ибо тоже жить хотят. И я уверена, что совершенно не горят желанием ощутить на себе все прелести железной девы или испанского сапожка.

— Орудия пыток инквизиции. Знаю про них. Рассказывали мне уже об этом. — Кивнула Марфа. — Но наша дыба не хуже. Матушка, ещё вопрос, если в дело пустим поддельные векселя, то наши то тоже надо будет подделывать, чтобы отвести от себя подозрения. Я ведь так понимаю, что это затронет почти все крупные и средние банкирские дома.

— А вот как раз наши векселя, точнее векселя Ливонского Королевского Банка подделать невозможно. Думаешь я зря старалась. Марфа, технологию нанесения на ценные бумаги водяных знаков такой, какую делаем мы, ещё никто не знает в Европе. Нет, в той же Италии, водяные знаки стали наносить на бумагу ещё двести пятьдесят лет назад. Но там примитив. Поэтому для нас нанести водяные знаки, которые наносят в Италии и Франции, на изготовленные векселя не проблема. У нас же применяют другую технологию получения водяных знаков, более сложную. Ладно, не буду тебе забивать этим голову. Это не суть. Скажу одно, наш метод даёт более лучшую глубину тонов и изображений в оттенках серого. Так что здесь всё ровно. — Да, действительно, в Ливонии применялся более технологичный способ получения водяных знаков на бумаге, в отличии от той же Италии или Франции, где просто скопировали итальянцев. Как-то, ещё в прошлой жизни, я смотрела один очень старый фильм, снятый толи в конце 19 века, толи в начале 20. Так вот, там показан весь цикл получения водяных знаков на бумаге. От того, как готовится и из чего сырьё. Какие компоненты в это сырье в процессе приготовления добавляется. Как наносится готовое сырье на рамки с изображением рисунка будущего водяного знака. Как потом прессуется всё, заодно убирается вода. Потом пачка прессованных листов пропитывается крахмальным клеем в чане. Потом листы разделяются, просушиваются. И на завершающем этапе, листы тщательно просматриваются. Там, где рисунок плохо получился, бракуются и они опять идут в сырье, а идеальные листы уже идут в дело. Фильм сопровождался пояснениями, для особо тупых. И ничего сложного такого там не было. Позже, с обострившейся памятью, я вспомнила этот фильм до мельчайших подробностей. А ещё я бывала в Киеве, в пору своего девичества. Отец возил меня туда, в Киево-Печерскую лавру, и там я сама присутствовала при процессе изготовления бумаги с водяными знаками, так как это делали в 17 и 18 веке. Но самое главное в этой технологии, я использовала то, что ещё в Европе не изобретено. Метод тиснения водяных знаков был впервые применён только во второй половине 19 века. Вот мы его и использовали. Всё как в кино! Я подумала ещё немного, посмотрела на Марфу. — Но ты всё равно права. Можно будет один такой поддельный вексель, с плохимводяным знаком, подкинуть какому-нибудь простофиле. И потом его обвинить в подделке ценных бумаг.

— Его же за это на дыбу подвесят, а потом колесуют?

— Тебя что-то смущает, дорогая?

— Нет. Ничего не смущает, Матушка.

— Марфа, успокойся. Если он честный человек, то поддельный вексель просто сдаст в наш банк. Но я почему-то уверена, что он попытается его обналичить. А раз так, то кто он?

— Мошенник.

— Ну вот видишь⁈ Так что твоя душа может быть спокойна.

— Да она у меня и так спокойна.

— Молодец, дорогая. В нашем деле надо действовать с холодным разумом, то есть не на эмоциях, а хладнокровно. Иметь горячее сердце, чтобы любить свое Отечество, своих родных и близких. И самое главное иметь чистые руки, даже если тебе приходится копаться в откровенном дерьме. А для того, чтобы руки оставались всегда чистыми, что надо?

— Делать не совсем чистые дела в перчатках.

— Правильно, Марфа. Так как, сделав грязное дело, перчатки снимаешь и выкидываешь. Грязь остаётся на них, а твои руки чистые. Как у настоящих чекистов!

— А кто такие чекисты, Матушка?

— Да были такие люди, давно. В Древнем Египте, на службе у фараонов, когда они свои пирамиды строили. Вот эти чекисты и занимались тем же, чем ты сейчас. Не забивай себе голову.

— Матушка, а что с этим посланцем аглицкого короля? Чего он хочет?

— Знаешь уже о нём?

— Конечно, знаю.

— А чего хочет, так ясно чего! Ричард денег попросил.

— Ему мало того, что ты дала? 100 тысяч!

— Мало, Марфа. Хочет ещё и поболее. 300 тысяч теперь просит.

— А он не обнаглел?

— У Ричарда выбора нет. Мало взять власть в руки и напялить на голову корону. Надо ещё, чтобы эта корона с головы не свалилась, зачастую вместе с головой. — Я усмехнулась. — В Англии сейчас совсем грустно. Денег нет, в казне шаром покати. Генрих всё на флот и наёмное войско потратил. А что не потратил, то мне досталось. А Ричарду сейчас надо с наёмниками расплатится окончательно и сплавить их из Англии. Во многих графствах не спокойно. Плюс, на юго-западе сторонники Тюдоров окопались. Грядёт междоусобная война. Ну и как вишенка на пирог, Англия стоит на пороге голода. Мои каперы этому поспособствовали. Вся торговля с материком парализована и прекращена. И даже рыбаки не могут нормально в море выйти, на рыбную ловлю. Увы, каперы не дают. Всё подряд топят и жгут. Я на это и рассчитывала.

— Ну и как, дашь ему денег, или в шею?

— Конечно, дам. Даже не триста, а четыреста тысяч. Через год Ричард обязан будет мне вернуть уже пятьсот тысяч. Вот только, где он возьмёт через год пятьсот тысяч серебряных талеров?

— Тогда, Матушка, я тебя не совсем понимаю? То есть, ты дашь такую кучу денег без гарантий, что он их вернёт?

— Я же сказала, что, конечно, дам. Вот только в залог того, что он вернёт мне мои деньги, с процентами, я возьму у него Уэльс.

— Уэльс???

— Уэльс, дорогая. Если Ричард вернёт деньги, я Уэльс отдам ему назад. А не вернёт, сама понимаешь. А я уверена, что не вернёт. Откуда там полмиллиона появится в ближайшее будущее? Даже если путём закупок хлеба на континенте Ричарду и удастся избежать тотального голода, то гражданская война по типу войны Белой и Алой роз, ему обеспечена. А я ещё и сторонникам Тюдоров помогу. Деньжат подкину. Оружия. Продовольствия. Тайно, конечно. И так, чтобы они не поняли, от кого это им такие подарки. Вот ты и этим будешь тоже заниматься.

— А зачем, Матушка? И что даст Ливонии владение Уэльсом?

— Это мне для моего самого младшенького сыночка. Станет королём Уэльса.

— Какого младшенького? Константина?

— Нет. Вот смотри, Славке достанется трон Ливонии. Костику Московский престол. Третьему сыну, которого я обещала Васе родить, достанется трон Византии. И четвертому, младшенькому, его я тоже обещала Васе, достанется корона Уэльса. Не забывай, что Гай Арториус Дука, или в Европе он больше известен, как легендарных Король Артур, был одним из моих предков по женской линии. И правил, как раз в Уэльсе больше тысячи лет назад. То есть, в Уэльс вернётся древняя королевская династия. И кто после этого оспорит его право на Уэльс? Особенно если это право будет подкреплено хорошо вооружённой и обученной армией и флотом! Зато мои дети не будут точить друг на друга ножи и бороться друг с другом из-за шапки Мономаха. У них, у каждого будет своя шапка Мономаха. А теперь скажи, какая у тебя Царица умница и красавица⁈ — Я довольно улыбалась, глядя на удивлённую Марфу. Она смотрела на меня некоторое время большими глазами, а потом рассмеялась.

— Действительно, Матушка, истинная умница и красавица. Тут слов нет. Я восхищаюсь тобой. Как ты всех ловко обвела вокруг пальца. Это просто в уме не укладывается. Ты всё просчитала наперёд? Даже не на шаг или два, а на три.

— Лучше бы, конечно, на четыре шага вперёд. Но увы, пока будем работать с этим. И ещё, дорогая моя. Для работы со сторонниками Тюдоров подбери испанца, либо того, кто сможет выдать себя под испанца, и чтобы его не смогли раскрыть. Понимаешь?

— Понимаю, Матушка. Екатерина Арагонская испанская принцесса, царевна. И свержение династии Тюдоров не выгодно Испании.

— Совершенно, верно. Мы должны поддерживать в Англии внутреннее противостояние столько, сколько понадобится.

— А сколько понадобится, Матушка?

— Я определю, когда надо будет положить этому конец.

— Я всё поняла, Матушка. Я всё сделаю. Не беспокойся.

— Вот и хорошо. Фонд денежных средств у тебя большой. На этом я никогда не экономлю. Надо, поставь сторонникам Тюдоров пушки. Правда старые, кованные. Сбросим им часть старья…

Вечером был бал. Мои девчонки блистали в красивых платьях, с красиво уложенными, замысловатыми прическами. В ожерельях, у кого бриллиантовые, у кого рубиновые или изумрудные, под цвет платья. Соответственно ожерельям и серьги такие же, броши, перстни, браслеты.

Мужчины, кроме моих палатинов и офицеров Корпуса, блистали дорогой одеждой по прикольной моде первой половины 16 века. Кафтаны, расшитые золотыми и серебряными нитями. Белые рубашки под ними, с вышивками и шнуровкой, которая собиралась вверх в изящные складки. И поколенные штаны, прообразы бриджей. Так называемые панталоны или как их называли «грегескос». Они вообще достигли гротесковых форм, шарообразные, с разрезами. На ногах были одеты что-тот типа чулок, изготовленных из шёлка или из тонкой шерсти, и туфли с бантами. Так как тут присутствовала высшая знать, то чулки были из шёлка. Кто по беднее, те носили чулки из тонкой шерсти. Плечи кафтанов были мощные, что привлекало дам. У каждого были ещё золотые цепи и перстни, чуть ли не на каждом пальце. Но самое главное и прикольное, это то, что у каждого такого вельможи, в обязательном порядке, его одежда подчёркивала его мужское достоинство, ярко выраженное в одежде. Это должно было привлекать дам. Мои девочки, глядя на это безобразие, с моей точки зрения, только хихикали, обсуждая то одного индивида, то другого, нашептывая что-то друг дружке на ушко.

В отличии от них, мои палатины и офицеры Корпуса были одеты в строгие мундиры. Пехота в красные, флот в чёрные. Плюс штаны и высокие, выше колен сапоги.

Мои придворные музыканты, уже надрессированные мной, играли вальс. Играли мазурку и полонез. Начали с вальса. Мои палатины и офицеры, выдвинулись сразу к дамам. Щёлкнули каблуками, кивок и приглашение на танец. Всё, как полагается. Дамы согласились и протянули партнёрам свои ручки. Дамами выступали мои сержант-дамы. Довольные, просто жуть. Я, сидя на троне в бриллиантовой короне, улыбнулась им и кивнула. Но там были в числе первых не только мои палатины и офицеры Корпуса. К Лопухиной подошёл Ульрих, пригласил её на танец. Она отчаянно краснела, но пошла с Герцогом танцевать. Ко мне неожиданно подошёл Князь Пандольфо.

— Ваше Величество, позволено ли мне будет пригласить Вас на танец? — Спросил он. Я удивлённо на него посмотрела.

— Князь, а ты умеешь танцевать вальс?

— Скажем так, Ваше Величество, я брал уроки у одного офицера флота.

— Хорошо, Князь. Я с удовольствием составлю тебе пару. — Положила на трон скипетр и державу. Встала. Отстегнула длинный шлейф, он бы мне только мешал. Протянула контр-адмиралу правую руку. Мы присоединились к танцующим. Я видела, что Пандольфо волнуется, но он старался это не показывать.

— Дорогой мой Князь, спокойнее и более уверенней действуй. Ты не плохо вальсируешь. Вижу, учитель у тебя был хорошим?

— Да, Ваше Величество. На это грех жаловаться.

По мимо моих фрейлин, здесь находились и другие дамы. Как в возрасте, жёны вельмож, так и молодые девушки. Последние с большим вниманием наблюдали за танцами. Всё же вальс очень красивый танец. Так же здесь присутствовал и бывший Король Англии, Генрих Тюдор со своей супругой, Екатериной Арагонской. Из каземата его достали. Отмыли и я выделила им поместье рядом с Венденом. А так же дом в самом городе. Всё же бывший монарх. Он был, конечно, очень недоволен, но молчал. Назад попасть в каземат на цепь, явно не горел желанием. А вот Екатерина была очень даже довольна. С интересом смотрела, как мы танцуем вальс. Они оба впервые были у меня на балу. Чистые и опрятные. Благоухали духами оба. Генрих с завистью смотрел на мою корону. А Екатерина восторженно. Потом танцевали «полонез», польку.

В какой-то момент, ко мне подошёл Богдан.

— Матушка, тут это, гишпанцы прибыли, из Гишпании.

— Какие ещё гишпанцы?

— Ну эти двое. Они бочки ещё с со смолой привозили для Царевны Елены. Сутяги, которые.

Я усмехнулась.

— Богдаша, не гишпанцы, а испанцы. Называй правильно подданных испанской короны.

— Так их, Матушка, все так зовут, гишпанцами. Ну ладно, как повелишь. Значит испанцы.

— И не сутяги, Богдаша. Зачем так коверкаешь название их родового имени? Значит прибыл грант и граф Испании Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига и его племянник, идальго Хуан Франциско де Веласко-и-Суньига?

— Точно, они, Матушка. Что-то привезли тебе. Накрыто покрывалом. Не показывают. Может не надо? Вдруг там что-то, что причинит тебе вред?

— Надо, Богдаша. Я догадываюсь, что они привезли. Значит всё-таки нашли своё Эльдорадо. Пусть заходят.

— Прямо сюда? В бальную залу?

— Да, именно сюда.

Богдан подошёл к герольду, который объявлял о прибытии того или иного гостя. Что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул. Богдан вышел из залы. Герольд стукнул о пол своим церемониальным посохом и громко провозгласил:

— Его Светлость, гранд Испании, граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига и его племянник, идальго Хуан Франциско де Веласко-и-Суньига к Её Величеству, Королеве Ливонской.

Двустворчатые двери залы открылись. В зал вошли двое. Граф и его племянник. Оба были во всём чёрном и одеты по последней испанской моде. Чёрные хубоны, расшитые золотом, с круглыми, стоячими воротниками, как у Арлекино. Шарообразные панталоны с разрезами. Чёрные шёлковые чулки, башмаки. На плечах короткие чёрные плащи до пояса. На головах чёрные шапочки. На обоих были золотые цепи и перстни на каждом пальце. Одним словом — красавчики! Тяжёлых боевых шпаг, которые приходили на смену мечам, у них не было. Их забрали у испанцев, как, впрочем, и у всех остальных. Ибо к Королеве разрешено было приходить полностью безоружными, в том числе и без церемониального оружия. Это было жёстким требованием Особого Отдела Корпуса. И я не вмешивалась в его деятельность, так как убить или причинить существенный вред можно и простой заколкой. Хотя до заколок дело не дошло. Всё же меру надо знать.

Оба, и граф и его племянник подошли ко мне. Граф чуть впереди, племянник чуть позади, справа от своего дяди. Оба попрыгали, исполняя обязательный политес в этом случае. Я кивнула им. Смотрела на графа и улыбалась.

— Ваше Величество! — Произнёс Граф. — Я рад вновь видеть Вас в добром здравии, в Вашей несравненной красоте и величии.

— Я тоже рада видеть Вас, дорогой граф. Идальго Хуан Франциско! — Посмотрела на молодого человека. Он изящно поклонился мне, опять попрыгав.

— Ваше Величество! — Я кивнула ему. Посмотрела на Графа.

— Вижу вы вернулись в добром здравии⁈ Хотя нет. Ваш племянник вижу, в добром здравии, граф. А вот Вы, что-то исхудали. И бледность у Вас не здоровая.

— Всё так, Ваше Величество. Путешествие было очень трудным. К сожалению, я там заболел лихорадкой. И до сих пор не могу оправится.

— Тогда останетесь здесь, Граф. Я Вас подлечу. И возражения не принимаются. А насчёт трудности путешествия, так я Вас предупреждала и предлагала подумать, прежде чем пускаться в него.

— Всё так, Ваше Величество. Вы предупреждали. И мы готовы были к трудностям. Но всё равно, я потерял большую часть своих людей, когда мы достигли цели. И когда шли обратно.

— Значит, дорогой Граф, Вы всё же нашли город, где рождаются боги?

— Да, Ваше Величество. Всё так, как Вы говорили. Мы прошли «дорогой мёртвых». Это было очень трудно и опасно. И ещё дикари-язычники на нас нападали. — Все, кто находился в зале, слушали нас внимательно. А после слов графа о «дороге мёртвых», заговорили между собой в полголоса. Но граф и его племянник на это не обращали внимания. Они смотрели на меня.

— Ну и как, Граф, там дома из золота? — Улыбнулась я. Все разговоры прекратились, как только я произнесла эту фразу. Особенно жадно ловил слова Генрих VIII Тюдор. Граф улыбнулся мне в ответ. Отрицательно качнул головой.

— Нет, Ваше Величество. Там дома из камня. Но золота хватает. Я никогда прежде не видел столько благородного металла. Нам удалось вывезти с собой не так много. Я же сказал, что большую часть своих людей потерял, в том числе и по дороге назад. Нам даже приходилось бросать золото по дороге, так как унести всё, что взяли, были не в состоянии. Но даже того, что мы привезли, с лихвой хватило на организацию нового похода. На этот раз отряды возглавит мой племянник, Хуан Франциско. К сожалению, возглавить вновь поход, я не смогу. Лихорадка, будь она не ладна. Иногда случаются приступы.

— Тогда точно, дорогой мой друг, ты остаёшься здесь. Будем лечится, Луис. Приводить тебя в порядок.

— Благодарю Вас, Ваше Величество. Я хочу сказать, что я выполнил взятое обязательство, поклявшись честью моего рода и моей семьи. Я привёз Вам то, что Вы просили, Ваше Величество.

— То есть, Граф, Вы нашли его? Крылатого Змея? Кетцалькоатля?

— Да, Ваше Величество. Всё, как Вы и говорили. И я уже не сомневаюсь, Ваше Величество, и никто не сомневается, что Вы бывали в этом городе. Вы же бывали там, если всё знаете так подробно? Но когда, Вы там успели побывать?

Я вновь улыбнулась ему. Покачала головой.

— Это не важно, дорогой мой граф. Ведь в женщине всегда должна быть тайна, которую мужчина всегда будет пытаться разгадать. Этим она и будет для него наиболее ценна и даже бесценна. Всегда желанна и дорога. И где же он, мой «Крылатый Змей»?

— Он здесь, Ваше Величество. Повелите занести его? — Спросил Граф.

— Конечно. Богдан, пусть занесут то, что привёз Граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига. — Богдан кивнул мне и вышел из зала. Граф что-то сказал по-испански племяннику. Тот тоже покинул зал. Вскоре двери зала вновь открылись. Шестеро мужчин несли носилки. На них стояла какая-то скульптура, накрытая лёгким покрывалом. Видно было, что статуэтка тяжёлая. Носилки со статуэткой поставили на пол, передо мной и графом. Я сняла накидку. Откинула её. По залу пронёсся вздох. Толи вздох восхищения, толи ещё какой. Я смотрела на то, что привезли мне испанцы. Обошла её по кругу. Улыбалась. Красота какая. Это невероятно, какая тонкая работа. Встала вновь напротив змея. Смотрела в его изумрудные глаза.

— Ну здравствуй, «Змей». Вот мы с тобой и встретились вновь! — Произнесла я по-русски. Сказала это специально, пусть гадают. Граф смотрел на меня с вопросом, но я ничего ему не поясняла. Коснулась головы «Змея», погладила её. Провела пальцами по крыльям. Заметила, что за мной внимательно наблюдают, но вида не подала. Статуэтка была примерно в метр высотой. Змееобразное тело, изогнутое буквой «S». Чешуя змея, филигранно вырезанные в металле, сменялась в конце хвоста и в районе груди перьями, так же чётко выделявшимися на остальном теле. Два перьевых крыла, две лапы с длинными пальцами, прижатыми к телу. И, змеиная голова с лицом человека с бородой. Черты лица были очень хорошо и скрупулёзно прорисованы. Я вновь коснулась ладонью головы змея. Почувствовала, что вновь начинаю впадать в транс. Реальность вокруг меня дрогнула, я увидела свет. Это было похоже на то, что происходило со мной и Джейкобом перед моим походом против английского флота. Те же ощущения. Я закрыла глаза. Услышала мамин голос:

— Смотри, дочь. — И я увидела. Ступенчатую пирамиду. День, яркий и солнечный. На вершине пирамиды, в большой каменной чаше горит огонь. Рядом с чашей стоит мужчина. Светлокожий, с бородой. Лицо очень похожее на лицо статуэтки. На нем только набедренная повязка. Тело сильное и поджарое. На его спине имелась татуировка в виде крылатого змея, а точнее дракона. Большая такая, во всю спину. Я даже залюбовалась им. На самой вершине пирамиды, имелось небольшое квадратное строение. На его стене, обращённой к чаше с огнём, этот мужчина что-то рисует. Около него стоит ещё один мужчина в цветастых одеждах, напоминающих пончу южноамериканских индейцев, только длиннее, до самого каменного пола вершины пирамиды. Лицо этого смуглое, бронзового оттенка. Бородатый белый мужчина, рисуя на стене, что-то говорил местному аборигену. Я прислушалась и неожиданно поняла о чём они говорят. Хотя язык был мне не известен. Я даже стала повторять за ним:

— Вот смотри, жрец. — Мужчина нарисовал круг, внутри начертил крест. Потом стал рисовать крылатых змеев. Нарисовал четверых. Головами они упирались в круг с крестом, а их хвосты загибались против часовой стрелки, образуя, своего рода, свастику. Потом он начал рисовать по периметру изображения рисунки. Все одинаковые, прямоугольные, только в верхней части, обращённой к рисунку, они имели зубцы, словно у крепостных башен. Нарисовал ровно 24 таких башенки. Указал на круг с крестом и змеями. — Это центр куба. Вот это, двадцать четыре квадратных грани Тессаракта, четырёхгранного Куба или его ещё называют Гиперкуб. И этот гиперкуб имеет четыре трёхмерные проекции, то есть четыре трёхмерных куба, которые символизируют четыре трёхмерные параллельные реальности. Одна из них вот эта, где живёшь ты, твой народ и многие другие народы на других континентах. Есть ещё три трёхмерные реальности. Они похожи на твою. Но только похожие, хотя в них действуют одни и те же законы. Но там цивилизации развиваются по своему. Похожие на твою, но всё же, различия есть. Через четыре с половиной цикла, в эту реальность придут две девы. И тогда, что должно случится, не случится. Они начнут ломать эту реальность и выстраивать свою.

— Почему, Великий Змей? — Со страхом на лице спросил жрец. Бородатый усмехнулся.

— А потому, жрец. Скажи, каков ход истории?

— История движется по кругу, Великий Змей.

— Ошибаешься, жрец. История цивилизаций движется по спирали. И чем круче закручена спираль, тем интереснее. Это порождает неожиданные ходы и неожиданные, порой не предсказуемые ситуации, приводящие к таким же неожиданным последствиям, которые невозможно просчитать. И вот это мне нравится больше всего. Это как бросить камушек в жернова и посмотреть, что же будет? — Бородатый, глядя на шокированного жреца, рассмеялся. — Да, это будет интересно. Особенно неожиданно для моих братцев.

— Кто они, Великий Змей, эти девы? Твои дочери?

— Что-то в этом роде. Но ты об этом не узнаешь. Зато они будут такие, какие нужно для этого. Умные, хитрые, расчётливые и жёсткие. Даже жестокие, так как другие эту реальность не сломают, слишком хорошо мои братцы постарались и, тем более, не смогут выстроить новую. Много крови прольётся, жрец! Что так на меня смотришь? Разве кровь не лучшее подношение Солнцу? Разве вы не для этого приносите ему в жертву своих сородичей?

— Лучшее, Великий Змей. Но мы приносим жертву, чтобы верховное божество было милостиво к нам. Позволяло, чтобы рос маис в достаточных количествах. Чтобы чрево женщин наших не было пустым. Чтобы реки и большой океан давал нам достаточно рыбы.

— Ну вот, ты и сказал для чего мои девы будут лить кровь. Это будет очень интересно. И ещё, жрец. Через два цикла твой народ уйдёт из этой реальности. Уйдёте все, до единого человека. И стар и млад. Даже заберёте с собой своих мёртвых и то, что от них осталось. Всё до последней косточки. И оставите здесь только то, что построили и что ещё постоите.

— Почему, Великий Змей? Я не понимаю, зачем тревожить мёртвых? Они покоятся в своих гробницах.

— Потому, что я так сказал. Знаешь, люблю потомкам оставлять после себя загадки. Вот и пусть гадают, что же вы за народ такой были? Вместо своих мёртвых в гробницах оставите каменные статуи и фигуры. Пусть поломают умники головы. Запомни, жрец, через два цикла. Поставь заметку на календаре, что оставили вам древние. Два цикла. Это важно. Через два цикла вам откроют врата в иную реальность Гиперкуба.

— Тессаракт?

— Да, Тессаракт. Ты помнишь, сколько длится цикл?

— Да, Великий Змей. Полный цикл, это когда земля совершит четыреста полных оборотов вокруг солнца.

— Молодец, жрец. Я тобой доволен. Я многому научил твой народ. Дальше сами. И помни про два цикла. Оставь это как напоминание своим потомкам, чтобы они были готовы.

— Ты уходишь, Великий Змей?

— Да, мне пора. Но когда-нибудь я вернусь, чтобы проверить, как вы выполняете мои заветы. И ещё, жрец, знаешь как далёкие потомки назовут твой народ?

— Как, Великий Змей?

— Ольмеками.

— Но у нас есть имя, Великий Змей.

— Это имя канет во тьме веков, его поглотят пески времени. Да и какая разница, как вас будут называть? Прощай жрец.

Я увидела, как мужчина подошёл к странной конструкции, удивительно мне знакомой. Он поднял эту конструкцию. Я узнала, это был дельтаплан. Немного странный, но такой узнаваемый. Я не поняла из какого полотна была выполнена обтяжка конструкции дельтаплана, но края у неё были выполнены, по всему контуру конструкции в виде перьев птиц. Мужчина, держа дельтаплан, разбежался по площадке пирамиды и прыгнул. Сначала рухнул вниз, но вот его подхватил воздушный поток, и он стал подниматься всё выше и выше. Жрец смотрел вслед Великому Змею. Фигурка бога удалялась всё дальше и дальше в сторону океана, пока, наконец, не исчезла в небесной синеве…

И вот новая картинка. Человек, кожа которого отливала бронзовым оттенком, изготавливал форму, тщательно вырезая в глине черты лица бородатого человека. Чешуя и перья уже были вырезаны… Потом в эту форму стали заливать расплавленный металл жёлтого цвета… И вот уже готова статуя. Уже другой человек крепит два изумруда в виде глаз на эту статую… Следующая картинка, статуя бога готова. Она стоит в помещении огромной пирамиды. Горят факела. Лицом вниз около неё лежат люди — мужчины, женщины и дети. Жрец что-то им говорит…

Я резко пришла в себя. Некоторое время стояла и сначала не понимала, где я? Наконец, осознала. Все, кто находился в зале смотрели на меня во все глаза. Почти все они молились. Я вновь взглянула на «Крылатого Змея», улыбнулась. Погладила его. Ах ты пройдоха и авантюрист!

— Значит, бросить камешек в жернова? — Проговорила я, глядя в изумрудные глаза языческого бога. — Ну, бросил. Хорош, молодец. Интересно ему, что будет⁈ Что будет, то будет! Это, как карта ляжет. Но тебе респект, жернова заклинило.

Окружающий меня народ был шокирован, за исключением моих сержант-дам и палатинов. Эти выглядели спокойно. Словно ничего такого не случилось. Ну общалась Матушка-Государыня с Пресвятой Богородицей, эка невидаль. Бывает у неё временами. Не надо на этом зацикливаться. Лучше давайте ещё потанцуем!

Но больше всех под впечатлением были испанцы и Генрих с Екатериной.

— Ваше Величество! — Воскликнул Граф. — Скажите, что это сейчас было?

— Очередное откровение от Пречистой Девы Марии, Граф. Которую мы, православные, называем Пресвятой Богородицей. Она ещё раз мне напомнила, что «Крылатый Змей» или ещё его называют «Пернатый Змей», большой игрок и авантюрист. Большой любитель задавать загадки. — Я ещё раз взглянула на статуэтку. Погрозила ему пальчиком. Потом вновь посмотрела на испанца. — Но по крайней мере, ответ на одну его самую таинственную загадку я знаю. Куда делись ольмеки!

— Какие ольмеки, Ваше Величество?

— Это очень древняя цивилизация. Она существовала на северном континенте Нового Света две с половиной тысячи лет назад. И таинственно исчезла тысячу лет назад, когда Западная Римская империя билась в агонии под ударами германских варваров — франков, лангобардов, готов, вандалов и прочих. Они оставили целые города и ушли в неизвестность. Забрали даже своих мёртвых. В их гробницах сейчас покоятся каменные изваяния, вместо останков людей. Своё наследие они оставили молодым цивилизациям, которые пришли после них, такие, как цивилизация Мочека, Наска, Уари, Чачапос и другие. Они тоже ушли, уступив своё место новым цивилизациям таким, как Майя, Ацтеки и Инки. Кстати, Граф, «город, где рождаются боги», и где вы были, расположен на территории империи Инков. А инки парни очень жёсткие, ничего не боятся. Вы ведь ощутили это на себе?

— Да, Ваше Величество. Нас спасало только то, что у нас было железное оружие, пушки и железные доспехи.

— Всё верно, инки не знают железа. — Кивнула я. Глядя на Графа, подумала о том, что не плохо бы инкам подкинуть нормального оружия. Мечи, топоры, доспехи, арбалеты. И я бы тогда посмотрела, как Франсиско Писарро с отрядом в 170 человек устроит резню почти пяти тысячам инков. Да их самих там порежут на ленты. Хорошая мысль, дорогая. Надо будет всё обдумать. Единственный вопрос, как установить с инками связь? Они ведь те ещё упёртые. Но, как не странно, в этом мне помог, сам того не осознавая, испанский гранд.

— Ваше Величество, на обратном пути мы сумели захватить несколько дикарей в плен. Правда по дороге они почти все умерли. Выжил только один. Я привёз его сюда. В качестве подарка Вам, Ваше Величество.

— Правда? Это замечательно. И где же он?

— Во дворе Вашего замка. Но предупреждаю, он дикий, в любой момент может вцепится в глотку и перегрызть её. Он очень молод, но в нём живёт зверь. Мне пришлось посадить его в железную клетку и на цепь.

— Замечательно. Благодарю тебя, Граф. Богдан, пусть занесут клетку с пленником сюда, в зал. — Богдан кивнул мне и вышел. Через некоторое время четверо слуг занесли в зал клетку, в которой сидел человек. Поставили на пол. Я смотрела на того, кто сидел на полу клетки. Да, он был молод, фактически мальчишка. На вид лет тринадцать, пятнадцать максимум. Он был очень грязным, волосы превратились в сплошной колтун. Истощён. Никакой одежды на нём не было, кроме грязной набедренной повязки. Но его глаза! В них горел огонь ненависти. Они говорили, что он не сломлен и готов бороться до конца. Это мне в нём понравилось. Он рассматривал всех, кто находился в зале. Увидел графа и его племянника. Глаза полыхнули запредельной ненавистью. И вот его взгляд замер на мне. Я внимательно смотрела ему в глаза. Он молчал, только сильнее сжал прутья клетки.

— Граф, то есть, я могу считать его своей собственностью? — Задала вопрос Луис Фернандесу.

— Да, Ваше Величество. Он теперь Ваша собственность. — Луис протянул мне ключи от замка клетки и от замка на металлическом кольце, который крепился на правой ноге мальчика.

— Хорошо. Богдан, открой клетку и сними с него цепь. — Велела я, продолжая смотреть на юношу. Протянула палатину ключи.

— Матушка, он на самом деле дикий. — Сказал мне мой старший палатин.

— Богдан, ты не слышал, что я тебе сказала? Мне повторить?

— Прости, Матушка. Как повелишь. — Богдан забрал ключи, открыл дверь. Пленник насторожённо смотрел на Богдана. — Что смотришь? Ногу давай, я отстегну тебя!

— Ваше Величество, Вы рискуете. Он может набросится. Я же сказал, он совсем дикий. — Воскликнул граф.

— Я услышала тебя, Граф. Но я сама разберусь со своей собственностью. Ещё раз благодарю тебя. Ты настоящий человек слова и чести. Ты выполнил всё, что обещал.

Богдану надоело взывать к юноше. Он просто протянул руку, схватил пленника и рывком придвинул к себе. Тот попытался вцепится в Богдана. Но палатин уклонился, взял руку юноши на болевой и пригнул к полу.

— Божен, отстегни его ногу, пока я его держу.

Божен быстро шагнул к клетке, взял колюч у Богдана и раскрыл замок на цепи. Богдан отпустил пленника. И отошёл назад. Парень лежал на полу, лицом вниз. Тяжело дышал.

— Богдан, ты его не задавил случаем? А то вон буйвол какой вымахал! — Усмехнулась я.

— Нет, Матушка. Я так его, легонько.

Наконец, пленник пошевелился. Вылез на четвереньках из клетки. Поднялся на ноги. Стоял, покачивался. Смотрел на всех с презрением. Ух ты какой, не сгибаемый. Мои палатины смотрели на него с удивлением. Потом Илья сказал:

— Айно смотри, какой гордый петух стоит. И ничего, что ощипанный.

— Точно и худой какой, одни кости, но спесивый, как лях! А может он и есть лях, шляхтич какой-нибудь?

Богдан с Боженом и Никифором засмеялись. Илья с Айно тоже, стояли ухмылялись. Аббас спокойно смотрел на инку, но руку свою положил на эфес сабли, словно предупреждая. У меня только мои палатины имели право носить оружие на таких мероприятиях, ибо они моя личная охрана. Я тоже стояла и улыбалась, глядя на юношу. Его взгляд изменился. Он уже не смотрел на моих палатинов высокомерно. Его взгляд был растерян. И ещё я заметила какие взгляды он бросал на мою корону. Я достала платок. Подошла к нему. Теперь он во все глаза смотрел на меня.

— Матушка… — Предупреждающе воскликнул Богдан. Все палатины, как один придвинулись к нам. Но я подняла руку, жестом показывая, чтобы оставались на месте. По залу пошёл гул голосов. Юноша не шевелился. Смотрел мне в глаза. Я по доброму ему улыбалась. Начала аккуратно вытирать грязь с его лица. Он стоял замерев. Даже, как мне показалось, перестал дышать.

— Ну вот и молодец. — Взяла его за руку. — Пойдём. — Потянула за собой. Он пошёл. — Богдан, сейчас я отведу его на кухню. Там он поест. Потом вы отведёте его в термы. Вымоете и переоденете. Понятно?

— Да, Матушка.

Я взглянула на своих фрейлин.

— Я сейчас приду. Продолжайте танцевать.

Шла на кухню, держа Инка за руку. Он покорно шёл за мной. На кухне, при моём появлении, засуетились повара.

— Значит так. Накормите его, но не сильно. Дайте ему тарелку супа. Ему нужно жидкое. Он давно не ел. Понятно?

— Понятно, Ваше Величество. — Кланялись мне повара вместе с главным поваром Гюнтером. Повернулась к Богдану. Он стоял вместе с Боженом и Ильёй. — А вы, после того, как он поест, отведёте его в баню. В наши термы. Вымоете его. Только без ваших шуточек. Парить его не надо. Просто помочь вымыться. Приготовите ему нормальную одежду и обувь.

— Слушаемся, Матушка.

Усадила Инку, как я стала его звать, за стол на лавочку. Перед ним Гюнтер поставил тарелку с аппетитно пахнущим супом. Рядом на стол положили кусок белого хлеба и ложку. Богдан показал, как есть ложкой. Инка, глядя на Богдана, взял ложку. Зачерпнул суп, попробовал. Потом откусил хлеб. Прожевал. Ему всё понравилось, так как он, уже не обращая внимания ни на кого, набросился на суп и давился хлебом.

— Смотрите, чтобы не подавился. Я ушла.

Вернулась в бальный зал. Пары танцевали. Я подошла к Луису Фернандесу.

— Дорогой мой Граф. Я вижу, ты устал. Тебе надо отдохнуть. — Посмотрела на его племянника. — Хуан Франциско, проводите своего дядю в отведённые ему комнаты? Потом можете вернуться назад, сюда.

— Конечно, Ваше Величество. — Я подозвала одну из придворных. Не фрейлину. Сказала, чтобы она сопроводила и показала графу и его племяннику покои для гостей. Были у меня такие. Фрейлина присела в поклоне и повела испанцев из зала. Мой «Крылатый Змей» продолжал стоять по середине зала. Танцующие пары обходили его по кругу. Я любовалась статуэткой со стороны. Ко мне подошёл Генрих с женой.

— Ваше Величество. — Обратился он ко мне.

— Да, Генрих?

— А это правда, что этот испанец нашёл целый город из золота?

— Правда. Но город не из золота целиком. Хотя золота в нём много. Посмотри на Кетцалькоатля. Красавец какой. Он бесценен, Генрих.

— Конечно. Столько золота в нём. А ещё два таких крупных изумруда. — Я поморщилась и покачала головой.

— Нет, Генрих. Простой кусок золота не так ценен, как эта статуэтка. Он настоящее произведение искусств. Ему как минимум две тысячи лет. Только вдумайся, две тысячи лет! Это бездна времени. За это время возникла Римская Империя, достигла своей мощи, а потом исчезла во тьме веков. За это время множество царств и королевств возникли, существовали. А потом исчезли. А вот он, «Крылатый Змей» стоит перед нами. Свидетель великих событий прошлого. Наследие таинственного народа, который возник, две с половиной тысячи лет назад и исчез больше тысяч лет назад, оставив после себя каменные мегалиты, огромные пирамиды, каменные головы, брошенные города и храмы своих исчезнувших богов. А ещё статуэтки и нефритовые маски. Даже в их гробницах нет костей их умерших. Только каменные фигуры людей и всё. И если я сказала, Генрих, что эта статуэтка бесценна, она на самом деле бесценна. Мало того, чем больше времени будет проходить, тем больше будет возрастать её цена, как это и не противоречиво звучит.

— Почему возрастать? Это же языческий демон!

— Это не демон. Кетцакоатль, больше игрок. Азартный авантюрист. Большой любитель загадок. А вообще крылатый змей, известен и нам, европейцам по многим легендам и преданиям. Это дракон, Генрих. А у многих народов, особенно на востоке, дракон, это символ мудрости и вечности. А почему возрастать будет его цена с течением времени? Так я же сказала, он наследие исчезнувшего очень давно народа. И единственный в своём роде. Другой такой статуэтки нет. Есть каменные изваяния «Крылатого Змея», но именно таких, с лицом бородатого мужчины, да ещё из золота нет.

— Но золотой город есть⁈

— Да. По другому он называется «Город, где рождаются боги».

— Скажи мне, Королева Александра, где он находится?

Удивлённо посмотрела на Генриха.

— А тебе зачем это знать? Хочешь попасть туда?

— Да. Я наберу отряд и пойду туда. Возьму там золото и выплачу тебе выкуп.

Я с интересом рассматривала бывшего Короля Англии, Уэльса и Ирландии.

— Генрих, Генрих. Поверь мне. Тебе не надо туда ходить. Во-первых, тебя не пустят туда испанцы. Они убьют тебя за этот город. И весь твой отряд вырежут. И даже если тебе удастся туда проскочить, ты всё равно погибнешь. Назад ты не вернёшься. Тебя убьют инки. Одного из них ты сегодня видел. А если и мимо них проскочишь, тогда тебя убьют сами Анды. Это горы такие. Город находится высоко в горах. Луис Фернандес потерял там три четверти своих людей и еле сам остался жив. Ты не останешься. Я знаю это. Поэтому забудь о золотом городе, об Эльдорадо. И живи спокойно, Генрих. Я тебе дала поместье. Занимайся своей семьёй. Люби жену, рожайте детей.

— Но у меня будут рождаться только дочери! Ты сама это сказала.

— Да сказала. Проклятье рода Тюдоров ещё действует. А чтобы оно остановилось, тебе просто нужно перестать быть английским королём. Вот и всё. И тогда, возможно, Екатерина и подарит тебе сына. Нормального, здорового сына. Ну а если тебе вдруг станет скучно, и ты захочешь повоевать, хорошо. Я представлю тебе такую возможность. Пойдёшь в моём войске, когда я двинусь на юг, возвращать своё наследие и своё приданное, Константинополь.

— Скажи, то, что здесь я видел, когда ты гладила этого языческого бога, это правда была Пречистая Дева Мария?

— Богородица? — Генрих кивнул. — Правда. Она иногда приходит ко мне. Показывает события, которые случились много лет назад. Когда сто, а когда и тысячу лет назад. А иногда показывает будущее.

— А она показывала тебе, что ты одержишь победу надо… — Он замолчал.

— Над тобой, Генрих? — Он вновь кивнул. — Показывала. Даже сказала какие корабли я должна построить, чтобы остановить тебя. Я построила. По сути, Генрих, когда ты согласился на посулы Ордена, ты в тот же миг проиграл.

Всё время, пока мы разговаривали с Генрихом, Екатерина молчала. Слушала нас. Когда Генрих замолчал, переваривая мои слова, Екатерина спросила меня:

— Ваше Величество, скажите, а у кого можно научится так танцевать?

— Тебе понравилось, Каталина?

— Да. Очень красиво.

— Хорошо. Я скажу кому-нибудь из своих фрейлин, и они станут заниматься с тобой. Генрих, а тебе тоже стоит научится танцевать вальс, полонез и польку.

Он насупился.

— Мне танцев ещё не хватало!

— Зря, Генрих. Умение танцевать такие танцы, только подчёркивает твою аристократичность. Всё же ты подумай. И попробуй. Думаю, тебе понравится.

К нам подошли Ксения, Агнеша и Паула.

— Матушка. Скажи, а на каком языке ты говорила, когда тебя обняла Пресвятая Богородица? — Спросила Ксения.

Я удивлённо посмотрела на неё.

— Я не знаю, Ксюша.

— Королева говорила на арамейском. — Услышала я ответ позади себя. Обернулась. Ах, ну да. На меня смотрели два епископа. Один от Католической Церкви, второй от Православной. Оба епископы Вендена. Православный епископ кивнул:

— Всё верно. Ты, Государыня, говорила на арамейском.

— На нём говорил Спаситель? — Спросила я. Оба епископа кивнули.

— Спаситель и Апостолы. — Последовал ответ.

Ничего себе! Кетцакоатль говорил на арамейском⁈ Вот это новость! Я шокировано смотрела на обоих священнослужителей…

Глава 35

(Картинка сгенерирована читателем под ником Рамиль)

Лидия Фогель…

Северное море. Побережье графства Эссекс. Город-порт Харидж. Англия. Середина июня 1516 года от Рождества Христова.

Рассматривала в подзорную трубу укрепления Хариджа, самого восточного порта Англии, на побережье Северного моря. Укрепления, если честно, не впечатляли. Опустила подзорную трубу.

— Что, Ваше Величество, рассматривала? — Спросил меня контр-адмирал, улыбнувшись.

— Смотрела береговые укрепления Хариджа.

— И как Вам они, моя Королева?

— Никак, Князь. Они что есть, что их нет. Высади мы сейчас десант, захватим очень быстро весь город.

— А зачем, Ваше Величество? Тут брать нечего. Нищета.

— Согласна. Про десант, это я так сказала. — Вновь подняла подзорную трубу. Теперь рассматривала свой флот, который уже вторые сутки стоял на рейде Хариджа. По мимо «Революшна» и «Галактики», тут же находились каравеллы «Авангард», «Луиза» и «Аврора». «Ассоль» и «Немезида» отсутствовали. Где-то охотились. Так же на рейде стояли каракки «Святая Елена», «Георгий Победоносец» и две построенные перед сражением с флотом Генриха, «Александр Пересвет» и «Андрей Ослябя». Кстати, когда называла каракки именами этих легендарных иноков, решила обратиться к Митрополиту Всея Руси с просьбой и том, чтобы их причислить к лику святых. Ведь Пересвета и Ослябю причислят к святым только в конце 20 века, а это не дело. А вот третьей новой каракки, «Афины» не было. Она тоже где-то шарилась в поисках добычи. Возможно даже на пару с «Авророй» и «Ассолью». Тоже мне, корсары, твою дивизию! Ну вот что за народ? Хлебом не корми, дай пограбить кого-нибудь. Тем более, экипаж каракки «Афины» наполовину состоял из бывших пиратов, захваченных мной в плен в прошлом году. Как бы они на лыжи не встали.

На верфях Риги сейчас был заложен ещё один галеон «Апостол Пётр». Кроме этого, там же на стапелях находились захваченные мной каракки «Мэри Роуз» и «Соверен». После их доработки и перевооружения, я планировала ввести их в боевой флот королевства. В Ревеле был заложен ещё один галеон — «Апостол Павел». Стояли на перестройке две трофейные датские каракки и одна английская галера. Галеру я решила ввести в состав береговой охраны. А каракки перестроить в транспорты.

На рейде мы стояли уже два дня. Шон Блэкволд, был переправлен на берег сразу же по прибытию эскадры к Хариджу. Я ждала Ричарда Йоркского. То, что он подпишет договор займа со мной, я не сомневалась в этом. Особенно, если ему показать те четыре сотни полновесных серебряных ливонских талеров, которые лежали в кожаных мешках под замком, в одной из кают «Революшна». А значит и подпишет соглашение, по которому мне во временное управление перейдёт весь Уэльс, сроком на один год. До того момента, пока Ричард не вернёт мне мои деньги с процентами. Всего полмиллиона талеров серебром. А вот вернёт ли он их, это большой вопрос. В Англии денег не было. Казна пуста, там мышь повесилась.

Постояв ещё на палубе, вернулась в кают-компанию. Там как раз накрывали стол. Наступала пора ужина. Ужинала в компании своих сержант-дам, контр-адмирала, Ульриха Вюртембургского, который неизменно сопровождал меня, идальго Хуан Франциско де Веласко-и-Суньига. Племянника графа Луиса Фернандеса. Этот сам напросился ко мне, мотивировав, что из Франции ему будет быстрее попасть в Испанию. Сам граф остался в Вендене. Я назначила ему комплекс медицинских процедур. А так же написала письмо Василию, супругу своему, с просьбой свозить графа в Руссу, которая в моё время называлась Старая Русса. В свою бытность я бывала там в санатории. Там имелось несколько целебных источников, три минеральных озёра и самый мощный гейзер-фонтан в Европе — Муравьёвский. Издавно люди знали о целебных источниках этого места. Недаром туда ездили поправить здоровье, члены семьи Великих Князей Московских, а потом и Царских.

Так же на ужине присутствовали нескольких офицеров корабля и, по моему приглашению, на «Революшн» прибыли капитаны всех остальных кораблей эскадры, стоявших здесь же на рейде. Палатины не ужинали со всеми. Они исполняли свои прямые обязанности по моей охране. Флотские офицеры несколько раз поднимали тосты за Королеву, то есть за меня.

После ужина, Фрося, по моей просьбе, принесла мандолу. Я сидела в кресле и перебираластруны. Окна кают-компании были открыты.

— Матушка, спой что-нибудь? — Попросила меня Агнеша. Все остальные её поддержали. Я перебирала струны мандолы. И, наконец, запела «Вечернюю серенаду» Шуберта, на русский текст Николая Огарёва:

В кают-компании моментально наступила тишина.

Дневальный замер возле корабельной рынды, как и дежурный вахтенный офицер, вслушиваясь в музыку и слова серенады. На палубе матросы и морские пехотинцы так же замолчали, прекратив разговоры.

— Кто это так поёт? — Задал вопрос кто-то из новеньких матросов.

— Тихо, ирод! — Шикнул на него боцман. — Это наша добрая Королева Александра поёт. А это редко бывает. — Из трюма галеона стали вылезать остальные матросы, свободные от вахты.

Когда смолки слова и мелодия, некоторое время стояла тишина. Потом Агнешка захлопала от восторга в ладоши. Глядя на неё, захлопали и мои остальные сержант-дамы. Я смотрела на них, улыбалась. Потом сказала:

— Что девочки мои, понравилось?

— Да, Матушка! — Воскликнула Агнеша. — Она так за душу берёт и грусть навевает.

Её поддержали остальные мои фрейлины. Мужчины сидели молча, глядя на нас.

— Ну раз понравилось и вы захлопали в ладоши, тогда надо говорить: «Браво»!

Сержант-дамы удивлённо на меня смотрели и даже хлопать перестали.

— Браво??? — Удивлённо спросила Ксения.

— Браво, княжна. Это значит, что вам очень понравилась песня. Вот так это делается. — Я захлопала в ладоши и произнесла. — Браво, браво! Понятно?

— Понятно, Матушка. — Кивнула мне Ксения. Я взглянула на мужчин в кают-компании. — И мужчин тоже это касается. Так вы проявите уважение ко мне и выразите восторг, если моя песня вам понравится, господа!

Контр-адмирал, Герцог Вюртембергский, испанский идальго и офицеры флота закивали. Потом стоя, хлопали мне и Ульрих первый крикнул мне «Браво»! Девушки подхватили. Улыбались, хлопали и восклицали: «Браво». Я подняла руку, призывая остановится. Ну а что, сейчас будут хлопать до посинения.

— Ваше Величество. — Обратился ко мне один из офицеров. — На палубе собрались матросы и пехотинцы. Они тоже Вас слушали. Окна то кают-компании открыты. И Вас было хорошо слышно. Только боюсь многие не поняли слов. По-русски тут мало кто говорит. Хотя и учат язык. Но в основном команда состоит из выходцев из немецких земель, фризов, датчан. Есть, конечно, поляки, литвины, русские, но не так много.

— Значит, меня они слушали? — Улыбаясь, спросила офицера.

— Слушали, Ваше Величество.

Я немного подумала. Потом опять улыбнулась.

— Это хорошо. Тогда я спою им на немецком, многие поймут о чём поётся в серенаде.

— Матушка? Ты будешь петь для простых матросов? — Удивлённо спросила меня Агнешка. Я встала с кресла.

— А почему бы мне не спеть для экипажа моего галеона, Агнеша? Ведь случись что и они будут завтра сражаться за меня и умирать. И моя песня, это малая толика, что я могу сделать для них. И в этом для меня лично, нет никакой потери чести. Ибо они мои солдаты. И я тоже здесь и сейчас солдат. Солдат Корпуса, хоть и имею генеральское звание. И ты, Агнеша, в походе тоже солдат, хоть и сержант-дама. Все мы солдаты. — Я понимала, что ломаю стереотипы, укоренившиеся здесь. Ну а как ещё? Зато они будут чувствовать, что их Королева помнит о них. Заботится о них, а значит будут ещё более преданнее мне.

Вновь заиграла. Стала петь на немецком. Вновь тишина. Выглянула в окно. Точно, собрались на палубе, слушают. Когда песня закончилась, народ на палубе заговорил. Я села назад в кресло.

— Ну что, господа? Может шуточную, весёлую? А то смотрю, загрустили.

Все согласились. Заиграла, пела куплеты Тристана из «Собака на сене» на немецком. Пела про мясника и блондинку:

На палубе раздался взрыв хохота. В кают-компании тоже смеялись. Я продолжала играть:

Новый хохот на палубе. Я перебирала струны, потом сказала, обращаясь к тем, кто в кают-компании:

— Представьте себе, что на руку молодой и прекрасной вдовы, графини претендуют двое дворян. Один из них граф, он старше на много молодой вдовы и своего соперника. И маркиз, который молод, как и графиня. Поёт граф. Слушаем:

— Теперь поёт молодой маркиз. — Я даже изменила интонацию голоса:

— Теперь поёт вновь граф:

— Поёт маркиз:

Что проку в этих скучных стариканах?

Хихикание сержант-дам, ухмылки палатинов, молодых офицеров флота, Ульриха и контр-адмирала, который ещё и качал осуждающе качал головой. И, конечно, смех на палубе.

Я ещё играла и пела как песни о любви, так и смешные. Сыграла песенку Тристана, как перестать любить девушку. Здесь смелись уже все. Потом пела песенку Тристана и его друзей:

— Ваше Величество! — С осуждением в глазах воскликнул контр-адмирал. Зато на палубе вновь хохот.

— Что, Князь? — Я сделала невинное личико и такие же невинные глаза.

— Это какая-то песня из кабака!

— Вполне возможно. А что такое? Свой народ нужно понимать, Князь. А я его понимаю. Поэтому знаю его песни, пусть порой они и не совсем приличные. Но это тоже народное искусство, творчество. Но, ладно. Больше не буду. — Я встала. Отдала Фросе свою мандолу. — Всё, дамы и господа. Пора отдыхать.

Вышла на капитанский мостик. Смотрела на палубу и находившихся на ней матросов и солдат. Улыбалась. Они мне поклонились.

— Ну что, мужчины, понравилось?

— Понравилось, Ваше Величество. — Раздались голоса. Палуба загудела. Я кивнула.

— Ну раз понравилось, тогда всё. Послушали и будя. Экипаж идёт отдыхать. Вахтовые несут вахту. Всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, добрая Королева Александра. — Чуть ли не хором ответил экипаж…

Ричард появился только на пятый день нашего ожидания. Его вместе с десятком своих приближённых переправили на лодках на «Революшн». Экипаж флагмана был выстроен двумя ровными рядами на палубе. На матросах были флотские робы, в которые я их стала одевать ещё в самом начале строительства боевого флота Ливонии. Робы напоминали робы русских моряков конца 19, начала 20 века. И конечно, бескозырки. Как ещё хотите? В руках, прислонив к правой ноге, стволом вверх матросы и солдаты держали мушкеты с примкнутыми штыками. Как только Король Ричард вступил на палубу флагмана, раздалась команда:

— Экипаж, смирно! — Экипаж замер. Ричард оглядел моих матросов и солдат. Матросы в чистой робе, солдаты в кирасах, надетых поверх мундиров, и в металлических шлемах. Кирасы и шлемы были начищены до зеркального блеска. К Королю подошёл контр-адмирал.

— Ваше Величество. Добро пожаловать на борт флагмана королевского флота Ливонии, «Революшн». Я контр-адмирал флота и командующий ливонским флотом, Пандольфо Малатеста. — Он улыбнулся и чуть склонил голову в знак приветствия коронованной особы. Мне он кланялся несколько ниже. Король кивнул контр-адмиралу.

— Мне очень приятно познакомится с Вами, контр-адмирал. Это моя свита. — Он указал на сопровождавших его. Пандольфо кивнул сопровождающим. Те ему. Контр-адмирал вновь взглянул на Короля.

— Ваше Величество, Её Величество Королева Ливонии, Александра Комнина-Нибелунг ожидает Вас. — Он указал на капитанский мостик, где стояла я в окружении своих сержант-дам. Несмотря на то, что мы все были одеты в форму Корпуса, но Ричард сразу сумел угадать меня среди моих фрейлин. Хотя тут нет никакого секрета. На мне была корона. Он смотрел прямо мне в глаза. Изящно поклонился, отставив правую ногу назад и взмахнул шляпой. Когда выпрямился, я поприветствовала его, чуть присев и выполнив манипуляции сложенным веером. В реверансе присели мои сержант-дамы. Палатины никак не отреагировали на английского Короля, застыв молчаливыми изваяниями. Ричард поднялся на капитанский мостик.

— Ваше Величество… — Ричард замолчал, глядя на меня. Я улыбнулась ему. — Вы прекрасны. Не ожидал. Хотя мне говорили, что Королева Ливонии красива. Но я как-то сомневался.

— Спасибо, Ричард. Будем считать, что это комплимент. На этом закончим петь дифирамбы. Прошу в мою кают-компанию. У нас с тобой дело. А как ещё говорят, время-деньги!

Сержант-дамы расступились, как бы приглашая Ричарда пройти в покои ливонской Королевы. Он удивлённо посмотрел на них. Но ничего не сказал и прошёл за мной. Мы зашли с ним в кают-компанию. Его свита попыталась пройти вслед за своим королём, но мои сержант-дамы, мило улыбаясь, заступили им путь.

— Не торопитесь, господа. Их Величествам нужно переговорить один на один. — Произнесла на французском Паула.

Следом за Ричардом скользнули палатины — Богдан и Божен. Замерли у входа. Ричард оглянулся на палатинов. Посмотрел на меня.

— Не обращай, Ричард, на них внимания. Считай, что они ослепли и оглохли. И онемели. Прошу, Ваше Величество. — Указала ему на стул возле стола. На столе лежали шесть экземпляров договора. Два на английском языке, два на французском и два на латыни. Я пододвинула их Ричарду.

— Ознакомься, Ричард. Это договор о займе. Я передаю тебе деньги, четыреста тысяч ливонских талеров серебром. Ты обязуешься вернуть мне эти деньги через год, плюс проценты по займу. Всего, ты обязан будешь вернуть мне пятьсот тысяч талеров серебром. В качестве обеспечения займа, ты передаёшь мне во временное управление Уэльс. Он будет возвращён под твою юрисдикцию через год, когда я получу свои деньги в полном объёме. В случае нарушения тобой условий займа, Уэльс перейдёт в мой вечное владение.

— Но, Ваше Величество! Уэльс? Это слишком много!

— Правда? То есть, Ричард, ты не согласен? Хорошо. Жаль, что я потратила пять дней в пустую. Или ты думаешь, что мне делать больше нечего? Но бог с тобой, Ричард.

— Подожди. Я не отказываюсь. Но весь Уэльс?

— А что ты хочешь, Ричард? Именно весь Уэльс. Это будет тебя стимулировать отдать мне займ.

— Александра, Ваше Величество, но год, это слишком маленький срок.

— Маленький срок? А сколько ты хочешь? Но учитывай, что лишних лет у меня нет.

— Пять лет.

— Полтора года.

— Четыре года, Ваше Величество.

— Два года, Ричард. И здесь не рынок. А я не торговка рыбой. Торг больше не уместен. Если не сможешь потянуть четыреста тысяч, возьми меньше. Богдан, Божен, притащите сюда пару мешков с талерами. — Оба палатина вышли. Вместо них в кают-компанию зашли Илья и Аббас.

— У тебя сарацин? — Задал вопрос Ричард, глядя на Аббаса. Он единственный из палатинов был одет в тяжёлый персидский доспех. Я взглянула на Аббаса, потом перевела взгляд на Ричарда.

— Да, у меня на службе как христиане, так и мусульмане. Тебя что-то смущает?

— Но он же неверный.

— Ошибаешься, Ричард. Аббас очень даже верный. Мало того, среди моих фрейлин и сержант-дам есть его сестра. Но давай не будем отвлекаться. — В этот момент в кают-компанию Богдан и Божен занесли сначала один кожаный мешок, а потом и второй с монетами. Поставили их передо мной. Мешки были опечатаны. — Это печати королевского ливонского банка. В каждом таком мешке талеров на сумму в десять тысяч. — Я сорвала пломбу, открыла мешок. Там блеснули недавно отчеканенные монеты. Я отошла от мешка. Ричард смотрел заворожённо на груду монет. Подошёл взял горсть талеров. Его глаза алчно блестели. Я усмехнулась. Давай, вид серебряных блестящих новеньких талеров поможет тебе принять правильное решение.

— То есть, здесь талеров на 10 тысяч?

— Совершенно верно. Можешь пересчитать. Но я играю честно. И того же требую от своих партнёров. — Я смотрела на Ричарда и видела его внутреннюю борьбу. Деньги, вот они, протяни руку и возьми их. Правда, какой ценой? Ричард и сам мало верил, что через два года он сможет отдать полмиллиона. А я точно знала, что он не отдаст. У него просто не будет этих денег, так как Англию ждала новая междоусобица. И как бы ещё не более кровопролитная, чем война Алой и Белой роз. Как англосаксы говорили — в противостоянии двух противников, поддержи более слабого, если хочешь, чтобы их конфликт продолжался, изматывая обоих. А я очень хорошая ученица. А поэтому, сторонники Тюдоров и прочие враги Йорков получать негласную поддержку от меня.

— Хорошо, я согласен. Два года, Ваше Величество.

— Договорились. — Я проставила в графе сроки возврата кредита 2 года. Я предполагала, что Ричард попытается торговаться, особенно по срокам возврата, поэтому намерено не стала сразу заполнять эту графу. — Богдан, пригласи сюда контр-адмирала, Герцога Вюртембергского, испанского идальго, капитана «Революшна», моих сержант-дам и прибывших с Королем Англии.

— Слушаюсь. — Богдан вышел. Вскоре в кают-компанию зашли контр-адмирал, Герцог, Хуан Франциско, капитан «Революшна», мои девушки и свита английского Короля.

— Дамы и господа! Я и Его Величество Ричард IV Йоркский заключили договор. Согласно этому договору, английская корона получает от Ливонии кредит в размере четырёх сотен тысяч ливонских талеров серебром, сроком на два года. По истечению двух лет, начиная с завтрашнего дня, Англия обязана вернуть Ливонии пятьсот тысяч талеров серебром. В обеспечение возврата кредита, английская корона в лице её Короля передаёт во временное управление Ливонской короне Уэльс. В случае не возврата кредита в указанный срок, Уэльс перейдёт полностью под управление ливонской короны навечно. Подписывайте Ваше величество все шесть экземпляров договора. Два на английском языке, два на французском и два на латыни. — Фрося открыла крышку чернильницы помакала в неё гусиное перо и протянула Ричарду. Тот взял, некоторое время медлил. Посмотрел на меня. Я на него, изогнув бровь в вопросительном жесте. Он стал расписываться на экземплярах. Подписав все шесть бумаг, бросил гусиное перо на стол. — Ричард, печать свою не забудь поставить. — Напомнила ему. Он поморщился. Я покачала головой с осуждением. Ричард развязал кожаный кошель, который висел у него на поясе и вытащил оттуда королевскую печать и стал штамповать оттиски на документах. Когда поставил последний, я усмехнулась. Взяла гусиное перо, брошенное Ричардом, обмакнула его в чернильницу и поставила свои подписи. Потом так же поставила государственную печать Ливонии. Три экземпляра — на английском, французском и латыни убрала в ящик стола. Закрыла на ключик. Остальные три, пододвинула Ричарду. — Это твои экземпляры, Ричард. Ну вот, дело сделано. Можно и отметить это хорошим и хлебосольным столом. — Посмотрела на палатинов. — Распорядитесь, чтобы накрыли стол.

Ричард забрал свои экземпляры. Смотрел на меня не довольно. Нутром понимал, что я его поимела, но сказать открыто об этом не мог.

Потом был пир. Англичане насыщались блюдами от корабельного шеф-повара, по морскому — кока! А он сегодня расстарался. Контр-адмирал взял бутылку вина. Открыл, налил в серебряные кубки.

— Дамы и господа, предлагаю тост, за самую очаровательную Королеву, Её Величество Александру Комнину-Нибелунг. — Все встали, выпили стоя. Я тоже встала. Поблагодарила всех. Ричард смотрел на меня. Потом покачал головой и усмехнулся.

— Согласен, Ваше Величество с твоим контр-адмиралом. Ты самая очаровательная Королева. И не только. Не дай бог с тобой дело иметь, разденешь до исподнего. Это не оскорбление. Это комплимент. Я бы хотел, чтобы ты была Королевой Англии.

— То есть, твоей женой? — Усмехнулась я и сделала глоток вина из кубка.

— Да, не скрою, и моей женой.

— Предложение очень лестное, Ричард. Но увы, я не могу. Я уже замужем. Ведь я по мимо того, что Королева Ливонии, ещё и Великая Княгиня Московская. И законная супруга Великого Князя Московского Василия Иоановича. Мать его наследника.

Но всё когда-то заканчивается. Ричард лично проследил, чтобы в баркасы, или как они тут назывались, которые пригнали от берега к борту галеона, погрузили все мешки с деньгами.

— Эсквайр. — Позвала я сэра Шона Блэкволда. — А ты куда собрался? — Задала я вопрос, когда эсквайр хотел уже спустится в баркас, в который погрузили несколько мешков с деньгами.

— Простите, Ваше Величество?

— А ты идёшь с нами в Уэльс.

— Но, Ваше Величество!

— Ничего не знаю. Ты, как представитель Короля и его посланец, будешь представлять в Уэльсе английскую корону. Так, что, дорогой мой, располагайся на моём флагмане. Ричард, подтверди?

— Да, Шон, останешься на корабле. Проследуешь в Уэльс, как мой представитель.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Когда, наконец, англичане свалили, я обратилась к контр-адмиралу.

— Пандольфо, приказ по эскадре. Сняться с якоря, поднять паруса. Идём на юго-запад, через Ла-Манш, в Уэльс. Транспорты идут в середине походного ордера.

— Слушаюсь, Ваше Величество. Сигнальщик, передать по эскадре…

Ирландское море. Город-порт Фишгард. Уэльс. Вторая половина июня 1516 года от Рождества Христова.

Береговые укрепления Фишгарда так же не впечатляли. По сути их вообще не было. Эскадра подошла к городу ночью. Бросили якорь. Утром осмотрела побережье. У причала скопились рыбацкие лодки, баркасы и мелкие корабли. Было несколько нефов и один когг. В прилегающих к порту улочках никого не было.

— Пандольфо, начинайте высадку. Первыми идут транспорты. Пусть высаживают десант. Местных не кошмарить. Теперь это мои подданные. — Я взглянула на палатинов. — Богдан, берёшь Божена, Илью и Никишу. Выловите представителей местной власти, но аккуратно. Никого бить и пинать не надо. И пусть они приготовят мне апартаменты. Хотелось бы вымыться и привести себя в порядок. Да и пусть отправят гонцов во все уголки Уэльса. Буду собирать народное собрание Уэльса. Представители должны прибыть в Фишгард. Всё понятно?

— Так точно, Матушка. — Богдан вытянулся по стойке смирно.

— Выполнять.

— Божен, Илья, Никифор, за мной. — Они залезли в одну из шлюпок. В это время к пристани Фишгарда устремились мои транспорты с десантом. На берег стали высаживаться мои солдаты и кавалерия. Выводили по трапу коней. Ближе к обеду, когда высадка основного десанта была завершена, решила сама сойти на берег…

…Богдан, Божен, Илья и Никифор высадились на берег.

— Местный язык кто-нибудь знает? — Спросил Богдан остальных палатинов.

— Ага, знаем. Только на нём и говорим. Ты чего, Богдаша? — Спросил старшего удивлённый Божен.

— С вами всё понятно. Были неучами, как говорит Матушка, так ими и остались.

— А сам то что, учёный? — Усмехнулся Илья. Богдан махнул рукой. Подошёл к кавалеристам, которые выводили конец на причал.

— Эй, вои, кто-нибудь знает местный язык? — Кирасиры усмехались, глядя на палатина. К нему подошёл офицер.

— А что нужно? — Спросил он.

— Да, Матушка-Государыня сказала найти местную власть. Надо приготовить ей терем. И отправить гонцов, чтобы сюда собрались местные бояре. Она говорить с ними будет.

— Понятно. — Офицер повернулся к кирасирам. — Анри, ты вроде местных понимаешь?

К офицеру подскочил один из кирасир. Молодой парнишка. Вытянулся по стойке смирно.

— Не совсем хорошо, господин офицер.

— Но объяснится сможешь?

— Да. Это валийский язык.

— Да наплевать какой. Поступаешь в распоряжение палатинов. Выполнять.

— Есть! — Он повернулся к Богдану. — Куда идём?

— Искать местную власть, если она не сбежала. Ну или кто тут у них старший. А ещё надо найти самый лучший дом. Матушке-Государыне остановится там.

— Понял.

— Богдан. Там транспорт подошёл, в нём наши кони. — Сказал Илья, указывая на швартующуюся к причалу большую транспортную каракку.

— Андрей, — обратился к кирасиру Богдан, — никуда не уходи, мы сейчас. Коней своих возьмём.

— Я Анри, господин палатин. — Поправил Богдана парень. Тот удивлённо на него посмотрел.

— Я же говорю, Андрей. Это у себя там ты Анри, а у нас Андрей. Гордись, хорошее имя, как у Апостола, да ещё и Первозванного. Флаг флота видишь? Это Андреевский флаг. Так повелела Матушка наша. И это правильно. Ибо Апостол Андрей покровитель нашего флота. Так что жди.

На причал стали выводить коней. Сюда же подтянулись и кирасиры с другой транспортной каракки. Они называли кличку своего коня, получали сёдла и остальную сбрую. Всё было организованно. Без толкотни и столпотворения. Палатины встали в общую очередь. Дождались своих коней. Получили сёдла и всё остальное. Оседлали и вскочили в сёдла.

— Андрей, поехали. Давай вон к тому дому. — Улицы Фишгарда уже контролировались конными и пешими патрулями. Все крепостные укрепления были заняты пикинёрами и мушкетёрами. Никакой местной стражи не было. Палатины и кирасир подъехали к первому попавшемуся дому. Богдан соскочил на землю и подошёл к двери. Постучал. В ответ тишина. Опять постучал кулаком.

— Андрей, крикни, чтобы открывали или мы дверь выбьем. — Анри прокричал требование открыть двери. Тишина. Анри вновь прокричал. Богдан покачал головой и пнул дверь. — Да вы что, суки, издеваетесь⁈ — Заорал он. Дверь неожиданно открылась. На них испуганно смотрел какой-то мужичок.

— Ты кто? — Задал вопрос Анри.

— Аэрон, господин.

Анри назвал Богдану имя аборигена.

— Он что, иудей? — Удивлённо спросил старший из палатинов.

— Нет. Аэрон, это валлийское имя.

— Ладно. Где их власть? Кто тут главный? — Спросил Богдан. Анри задал этот же вопрос Аэрону.

— Не знаю, господин. Но я думаю, они сбежали, когда на рейде появились эти корабли с чёрным флагом. — Богдан взглянул на порт. Там, среди боевых каракк, транспортов и галеонов стояли «Авангард», «Луиза» и «Аврора». И у всех троих на флагштоке реял «Весёлый Роджер». Палатины засмеялись.

— Похоже, они тут всех, как говорит Матушка, закошмарили. — Смеясь, сказал Божен. Богдан продолжал смотреть на Аэрона.

— Показывай, где они жили, ваша власть. — Палатины вскочили в седло. И точно, никого из городского управления в городе не оказалось. Все сбежали.

— Ладно, но у вас в городе есть уважаемые люди? Вон в том доме, кто живёт? — Указал Богдан плёткой на двухэтажный дом.

— Там живёт эсквайр, сэр Алан Гиллер. И да, он хоть и не состоит в городском управлении, но его у нас уважают.

— Замечательно. Поехали. — Богдан тронул коня и они двинулись к двухэтажному особняку. Аэрон семенил рядом с палатинами и кирасиром. Дом был огорожен невысокой каменной изгородью, примерно по грудь взрослого человека. Богдан соскочил с коня. Все остальные тоже.

— Надеюсь, этот эсквайр не сбежал, как остальные городские крысы.

Палатины подошли к кованной калитке. Она оказалась закрытой. Богдан посмотрел на Анри-Андрея.

— Крикни, пусть хозяин или кто выйдет. Кстати, дом вроде хороший. Будет, где матушке остановиться.

Анри начал звать хозяев. Вот двери особняка открылись. В дверях стоял колоритный персонаж. В рыцарском доспехе, с мечом в руках. Седой. Лицо морщинистое. Сам плотный такой и невысокий. Богдан, Божен, Илья, Никифор и Анри с удивлением и интересом рассматривали его.

— Какой боярин воинственный. — Произнёс Божен. — Такой грозный, что я уже забоялся. — Палатины усмехнулись.

— Вы сэр Алан Гиллер? Эсквайр? — Задал вопрос Анри.

— Да. Это я. Вы кто такие и что вам надо?

— Нам нужны были представители городской власти. Но они сбежали. Вы же уважаемый здесь человек?

— Я рыцарь и эсквайр. А эти трусы сбегут от любого шороха. Но я не вхожу в число лиц, представляющих власть.

— Увы, сэр, но Вам придётся это сделать. Так как никого другого достойного мы не видим. Эти люди, палатины Её Величества Королевы Ливонии Александры Комниной-Нибелунг. Они её личная охрана. Уэльс с этого момента принадлежит ливонской короне на ближайшие два года. И Её Величество сейчас находится на флагмане ливонского флота, галеоне «Революшн» и готовится вступить на землю Уэльса. У Вас один из лучших домов. Если здание городского управления не подойдёт Её Величеству для проживания, то она поселится у Вас. Поэтому, снимите доспех, он Вам не понадобится. Повесьте меч на стену. Оденьтесь по приличнее и встретьте её на причале. Этим самым Вы выразите ей уважение, как коронованной особе. Заодно, — Анри усмехнулся, — возможно увидите легендарный меч «Эскалибур».

— Меч Короля Артура?

— Да, сэр. Меч Короля Артура.

— Хорошо.

— Тогда пустите нас в свой дом.

Эсквайр посторонился. Палатины прошли в дом. Обошли его, заглянули в каждую комнату, хотя это эсквайру не понравилось, но он промолчал. Всё же личная охрана Ливонской Королевы действовала довольно вежливо. Осмотрев дом, палатины поблагодарили и вышли на улицу. Эсквайр переоделся в свою лучшую одежду.

Палатины же проехали в здание городского совета. Осмотрели его. После чего, вернулись на пристань. Войска продолжали, тем временем, высадку.

Я, наконец, высадилась на землю Уэльса. На пристани меня встречали мои палатины, солдаты и представители, так сказать, органов местной власти. Хотя, как оказалось, вся местная власть разбежалась. Палатины сумели выловить какого-то писаря, парочку купцов. А вот рыцарь и эсквайр Алан Гиллер пришёл сам.

— Ваше Величество. Прошу простить меня за неподобающий коронованной особе приём. Я эсквайр Алан Гиллер.

— Ничего страшного, эсквайр. Ну раз никого из представителей власти нет, тогда я назначаю тебя, Алан Гиллер, градоначальником Фишгарда. Я имею на это право. Чтобы не было недоразумений, ознакомьтесь с договором, заключённым между английской короной и ливонской короной. — Я передала ему договор на английском языке. — Есть ещё на французском и на латыни, точно такие же договора. — Эсквайр оказался на удивление грамотным. Хотя я знала, что многие дворяне страдают, как раз не грамотностью. Либо вообще не умеют читать, либо плохо читают. — И здесь есть представитель английской короны, который подтвердит это.

Алан ознакомился с договором, вернул мне. Он оглянулся на местных, которые присутствовали здесь.

— Всё верно. Король передал Уэльс во временное управление ливонской короне. — Он посмотрел на меня. — Ваше Величество, скажите, а это правда, что легендарный меч, Короля Артура у Вас?

— Да, это так. Вот он. — Меч находился в ножнах у меня на левом боку. Я вытащила его из ножен. Лезвие блеснуло на солнце. По нему побежал блик. Я, держа меч двумя руками протянула его эсквайру. — Держите, Алан. Убедитесь, что это тот самый меч.

Я видела, что эсквайр очень волнуется. Он с благоговением взял меч. Держал очень осторожно, словно тот был не из стали, а стеклянный.

— «Еxcalibur» — Прочитал эсквайр на латыни. — «Gaius Аrtorius rex est» — Продолжил он цитировать латинскую гравировку. — Гай Арториус Король.

— Скажи, Алан Гиллер, эсквайр, как ты думаешь, пришло время для того, чтобы исполнилось пророчество Мирддина Вилта, в котором говорится, что Уэльсом будет править национальный герой валийцев и что придёт поколение отважных. Прошла ровно тысяча лет, как он произнёс своё пророчество. Я потомок Гая Арториуса Дуки. Римского командира, ставшего первым королём Гвинеда, одного из первых кельтских королевств Уэльса.

— Ваше Величество, Вы правда потомок Короля Артура?

— Правда. Я имперская Цесаревна, Порфирородная и Порфирогенита, принцесса Трапезунда, Византии и Рима, представитель династии Комниных-Дука. Дуки же относились к старой римской аристократии, эсквайр. Ещё со времён Римской Республики, а потом и Римской Империи. А позже, стали сами императорами Восточно-Римской империи. И я смогу дать Уэльсу национального короля. И время храбрых наступит.

Алан смотрел мне в глаза. Кивнул.

— Вы правы, Ваше Величество. Пророчество Вилта должно исполнится.

— Тогда надо послать гонцов во все уголки Уэльса. Пусть сюда соберутся представители всех влиятельных родов, представители кланов и общин. Я собираю народное собрание Уэльса. И пусть не боятся, всем гарантирую как безопасное прибытие сюда, нахождение, так и возвращение домой.

Расположилась я со своим двором в доме, где собиралась городская верхушка. Пока ждали делегатов, я запросила список всех налогов и податей, которые действовали на территории Уэльса. Вообще Уэльс был разделён на пять графств, ещё при его завоевании английским королём Эдуардом I в конце 13 века. Это графства Дэнбих, Ритин, Бромфилд, Йель и Чирк. Король отдал их тем баронам, которые оказали ему наибольшую помощь в завоевании Уэльса. Это были пять баронов. Я когда об этом узнала, усмехнулась. В графствах сидят бароны. Но потом мне пояснили, что к баронским титулам прибавились, соответственной, и титулы графов. То есть, при перечислении титулов, говорили так — барон такой-то, граф Дэнбих или граф Ритин. Но мне тут же пояснил эсквайр, сэр Алан Гиллер, что в настоящий момент три графства уже не имеют своих хозяев и принадлежат английскому королю. Являются его доменом. А в двух оставшихся пока ещё есть. В одном живёт семья — супруги Боуэны, Луиза и Артур. Их единственный сын погиб в войне с французами, четыре года назад. Его тогда забрали в английский флот по приказу молодого Генриха VIII Тюдора, точно так же как и графа Йель, барона Риза Кардиффа, который тоже погиб в бою под Брестом. У него осталась молодая супруга и маленький сын Айдан, который и стал графом Йель. Слушая эсквайра, во мне возникли смутные подозрения, что эти два графа погибли не просто так. Особенно, если учитывать, что три других графства уже потеряли своих законных хозяев и отошли английскому королю.

Естественно, я отправила Артуру Боуэну, графу Дэнбих и Гленде Кардифф, графине Йель, гонцов. Первые представители валийских кланов и общин стали прибывать в Фишгард спустя три дня после того, как город покинул последний гонец. Это прибыли, живущие не далеко от Фишгарда представители влиятельного клана Блевинсов. Название клана переводится с валийского, как волк. О том, что в город прибыли первые представители довольно влиятельно клана, мне сообщил эсквайр Алан Гиллер. Он же мне и пояснил, что это за клан и почему он влиятельный.

— Где они остановились, Алан?

— У своих родичей. Здесь, недалеко.

— Хорошо. Эсквайр, пошли человека к ним, пригласи их сюда. На аудиенцию со мной. Я хочу посмотреть на них. Поговорить.

— Как пожелаете, Ваше Величество. Я сам к ним съезжу. Я хорошо знаю главу клана, Бедо Блевинсон. Знаете, Ваше Величество, имя Бедо восходит к древнекельтскому ап-Эддоу. Он большой поборник валлийской истории и древних обычаев. — Сказал мне эсквайр. Я кивнула ему. Учтём.

Потом занималась налогообложением и вообще валлийским правом. Девушки готовились устроить бал. Суетились. Я не обращала внимания. Мне было не до балов. Чему я удивилась, но в настоящий момент, что с налогами и податями, и вообще с правовой системой в Уэльсе творилось что-то не понятное. Сейчас здесь действовала какая-то мешанина из древнего валлийского, кельтского права, принятого ещё во времена Хивела Доброго, лет пятьсот или шестьсот назад и английского права, действовавшего в остальной Англии. Вот, например, в соответствии с законами Хивела Доброго, в случае смерти главы рода, владельца земли, его имущество делилось поровну между всеми его сыновьями, причём, как между законнорожденными, так и незаконнорожденными. Обе категории наследников имели одинаковые права на наследство. А в валлийских семьях традиционного было много детей, в том числе и мальчиков, причём бастардов. Нечто подобное имело место и на Руси. Когда действовало так называемое лествичное право. Достаточно вспомнить Киевского князя Владимира, Крестителя Руси, которого ещё назвали Красным Солнышком. Ведь он был бастардом, незаконнорожденным сыном князя Святослава, прижитого им от рабыни, по мимо двух законнорожденных, Ярослава и Олега. Но это позволило Владимиру претендовать на свой удел — Новгород, откуда он и начал свою экспансию против двух своих братьев, которых и убил в итоге, захватив власть во всей остальной Руси. При этом сам наплодил кучу сыновей, как законных, так и не законных, каждый из которых жаждал своего удела. С чего и началось дробление некогда мощного и сильного государства.

Английские же правовые акты, предусматривали другое. По ним право на наследство не имели бастарды, это раз, второе основным наследником умершего являлся его старший сын. Остальные законные сыновья получали по остаточному принципу или вообще ничего не получали. И это было неплохо, так как наследство не дробилось на мелкие части и в тоже время давало достаточно рекрутов для армии и флота.

Налогов и податей, разных сборов было достаточно. Интересен был военный налог. В XI веке в Англии и вообще в Европе его называли «деньги Саладина». Так назывался налог, введённый на финансирование крестовых походов. Этот налог то вводился, то отменялся. В настоящий момент, он был отменён. Я собиралась ввести его вновь. При этом отменить целый ряд бредовых на мой взгляд других налогов и сборов. Например, налог на скот. Без налога разрешалось иметь крестьянами определённое количество крупного и среднего скота. Сверх этого количества, всё остальное облагалось налогом. Его стоило отменить. Так же такая ересь, как налог на женитьбу. Хочет крестьянин женится, заплати налог сюзерену. Именно благодаря этому налогу родилось такое понятие, как право первой брачной ночи. В реальности этим правом пользовались довольно мало. Толку дворянину с зачуханной крестьянки было мало. Гораздо лучше ему было получить реальные деньги. В крайнем случае, получить лишний раз продукцией. К тому же такое поведение осуждалось церковью и светскими властями, как это не странно. По принципу, ты же дворянин, тебе разве не западло валяться с грязной крестьянкой??? Поэтому налог на женитьбу надо отменить к чёртовой матери. Мне надо, чтобы народ женился, выходил замуж и активно плодился, как в Святом Писании. Или, например, мостовой налог. Это надо было платить за проезд по мосту. Ересь? Ересь страшная, так как создаёт искусственные препятствия для свободного движения товаров. Так же отменить необходимо и внутри таможенные сборы, которые до сих пор существовали со времён, когда Уэльс состоял из нескольких королевств и княжеств. Я вообще, когда узнала об этом, была шокирована. Королевств и княжеств уже давно нет, а внутренние таможенные сборы есть. Бред какой-то. Так же планировала часть налогов снизить. Какие на треть, какие на половину.

— Матушка. — Ко мне в комнату, которую я приспособила под рабочий кабинет, заглянула Ксюша. — Мы всё сделали для организации бала. — Стояла и улыбалась. — Там уже все собираются. Офицеры армии и флота. Даже местные пришли…

— Пришли? Или…

— Ну, мальчики их попросили… Некоторых.

— Кто? Божен с Богданом?

— Ну да. Никиша ещё и Илья с солдатами. Аббас с Аайно здесь были, тебя охраняли.

— Понятно. Я знаю, как они просят, с плетью в руке и волчьей улыбкой на лице. Иди давай. Я сказала позже, значит позже.

Господи, девочкам только бы танцевать. У меня тут работы непочатый край. Хочу ознакомиться предметно с валлийскими законами принятыми при Хивеле Добром. Внимательно ознакомиться, вникнуть. Какие-то убрать, как анахронизмы, какие-то оставить. Плюс внедрить английскую систему права. Создать симбиоз. А это значит, что надо много работать. Только девочкам это прямо не скажешь. Ведь они считают, что быть Королевой, это сплошные праздники и развлечения. Ксюша смотрела на меня вопросительно и требовательно.

— Матушка???

— Ксюша, начинайте бал без меня. Я же сказала. Или мне повторить?

— Прости, Матушка. — Ксения присела в реверансе и вышла. Фрося, которая сидела на стуле и вышивала очередную рубаху Божену, фыркнула.

— Плясуньи. Им бы только плясать, Матушка.

— Пусть пляшут. Они молоды. Ты, кстати, тоже.

— Я мужняя жена, Матушка. Мне не до плясок. — Ответила Фрося. Я усмехнулась.

— Вижу. Всё рубахи своему ненаглядному вышиваешь?

— Ну да. Божен у меня красивый мужчина. А в моих рубахах будет ещё красивее. — Кивнула она.

— А на ложе тоже красивый? — Я засмеялась. Фрося покраснела, но тоже засмеялась.

— Красивый, Матушка, и ярый. Иной раз полночи спать не даёт.

— А разве это плохо, когда муж ярый такой, спать не даёт? Когда любимый мужчина любит тебя на супружеском ложе? Божен молод. Я бы удивилась, если бы он не домогался тебя. Подумала бы, что сила мужская у него иссякла. Вот тогда точно для молодой жены горе бы настало. — Мы обе смеялись.

— Ага, иссякнет у него. Он же вон здоровый какой. Бугаина. Как прижмёт, обнимет, что иногда думаю косточки мои не выдержат. — Улыбаясь ответила Ефросиния. При этом у самой глаза заблестели.

— Но ведь сладко же, Фросенька?

— Сладко, Матушка. Ничего слаще этого нет. Даже мёд диких пчёл, по сравнению с этим горчит… Матушка. — Фрося понизила голос. Придвинулась со стулом ко мне ближе. — Грешно, наверное, такое говорить, но ведь жена под мужем должна лежать тихо и благопристойно. Принимать мужа своего в себя, как в Святом Писании сказано…

— И что? — Мне стало интересно.

— Стыдно мне говорить, Матушка. Хочу у тебя совета спросить. Не откажешь?

— Спрашивай.

— Грешно это, да только я не могу тихо лежать. Стоны сладострастные сами у вырываются. Иногда даже кричу от этого. И руки мужа сами обнимают. И поцелуи ему дарю страстные. И… На встречу плоти его, что во мне двигается, лоном своим поддаюсь. То не я, тело моё само к нему тянется. Грех распутства это или как? — Фрося совсем покраснела, как помидор. И смотрела на меня умоляюще.

— Не грех, милая. Ведь он муж твой перед богом и людьми. Не грешно это, Фрося. — Я обнял её. — Именно так жена и должна любить мужа, со страстьюю в голосе и теле, которое отзывается на ласки мужа. Запомни, дорогая, всё что происходит между мужем и женой на ложе их, не грешно, всё допустимо между ними… Скажи, вы с Боженом любите то друг друга только лицом к лицу, когда он на тебя ложиться?

— Ну да. А как ещё то, Матушка? Правда он иногда хочет по другому… — Ефросиния помолчала немного, но потом решилась. — Он хотел меня на колени поставить, и чтобы я руками в постель нашу упёрлась, а он ко мне сзади пристроился. Но я не согласилась. Я что, нехристь какая? — Фрося перекрестилась. Я засмеялась. Покачала головой.

— Фрося, это абсолютно нормальное желание твоего супруга. Положение называется мужчина сзади. И нехристи тут не причём. Знаешь, далеко на юге, где нет зимы и вечное лето, есть такая страна Индия, которую с трёх сторон омывает теплый океан. Так вот, там девочек учат искусству ублажения мужчины. Называется это искусство Камасутра. Это древнеиндийский трактат о чувственной любви и чувственных наслаждениях. В трактате говорится, что видов чувственных наслаждений девять, а способов возлежаний на супружеском ложе, при которых мужчина и женщина предаются любви шестьдесят четыре. И возлежание, когда мужчина лежит на женщине лицом к лицу, всего лишь один из этих шестидесяти четырёх. Есть положения тел мужа и жены, которые гораздо более чувственные, чем то, что вы с Боженом постоянно пробуйте. Положение, когда мужчина сзади, ты себе уже представляешь. Попробуй, удиви супруга. Я уверена, что тебе самой понравится. А ещё можешь попробовать, позу «наездница».

— Это как? — Фрося смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Божен ляжет на спину, а ты сядешь на него. Примешь в себя плоть мужа и будешь двигаться на нём.

— То не грех будет, Матушка? Божен не подумает обо мне, что я гулящая?

— Не подумает. А если спросит, кто тебе о таком сказал, скажешь, что я. Но это ещё далеко не всё. — Я начала рассказывать ей о других способах и видах наслаждений в плотской любви. Как самой получать наибольшее наслаждение и как максимально ублажить мужа. Фрося то краснела, то начинала возбуждённо дышать. То облизывала губы. Глаза её, по мере того, как я ей рассказывала, всё больше начинали блестеть. — Поверь, милая, что после такого, Божен вообще ни на кого смотреть, кроме тебя, не будет. Так как ты и будешь для него единственной сладкой ягодкой.

— Матушка… Это так… Я не знаю… Но я попробую… А ты ещё мне расскажешь про эту, как её…

— Камасутру?

— Да. Про неё.

— Расскажу. На первое время тебе пока хватит того, что я рассказала. Всё запомнила?

— Всё, Матушка. Вот только… — Она прикусила нижнюю губу. Смотрела на меня.

— Что не так?

— Ну, я про то, чтобы Божену уд его…

— Попробуй. Это же муж твой. Ничего плохого не будет. Только говорить об этом никому не нужно. Это только ваше с Боженом, личное, интимное. И ему скажи, чтобы языком не трепал об этом.

— Матушка, скажи, а ты так делаешь с Государём?.. Прости…

— Не извиняйся. С Государём? Конечно, делаю. И не только так. Фрося, Василий у меня уже третий муж.Так что искусство обольщения и удовлетворения супруга я знаю в достаточной степени.

— Матушка, а ты откуда знаешь про эту Камасутру?

— Я читала этот трактат, когда первый раз вышла замуж. Мне его принёс мой молодой муж, чтобы я знала, как вести себя с ним на брачном ложе… Фрося, ты отвары пьёшь? Ты случаем не понесла?

— Пью, Матушка. Не понесла. Но, Божен надеется, что я понесу.

— Рано тебе ещё. Тебе и Пауле. Вам обеим по семнадцать лет ещё. Успеете мужей своих детьми наградить. И сыновьями, и дочерями. Когда у тебя последний раз месячные были?

— Две седмицы назад. — Ответила она. Я кивнула.

— Вот и хорошо. Года через два пожалуйста. Так и скажи Божену, чтобы не доставал тебя с ребёнком.

— Я бы и сама хотела…

— Ты меня не слышишь, Фрося? Я о тебе забочусь, дурёха.

— Матушка, так у многих девушек, что замуж вышли, даже более молодыми в пятнадцать или шестнадцать лет, дети уже есть.

— Меня не интересуют остальные. Меня интересуете вы. Ты, девочки. И те отвары, которые я даю тебе пить, они не только не дают семени мужа твоего прорасти в тебе, но и укрепляют тело твоё. Готовят тебя к будущему материнству. Дарена знает, какие отвары готовить. И меня научила.

— Дарёна то сама уже второго родила. — Обижено сказала Ефросиния.

— Не сравнивай себя с ней. Дарёна поздно замуж вышла. Она старше тебя. Даже меня старше. Ей сам бог велел рожать, так как в этом деле век наш бабий короток. И не расстраивайся. У тебя ещё всё впереди. У тебя, у Паулы. У девочек… Любишь Божена?

— Люблю, Матушка. А как его не любить? Он красивый такой. И очень ласковый. Меня не обижает. И всегда что-нибудь мне приносит. Подарочки разные. Вот недавно подвеску мне подарил, серебряную. А вчера пряник сладкий мне принёс. — Она засмеялась. Я тоже улыбнулась.

— Это он так намекает тебе, что ты сладкая у него, как пряник тот. Вот и сделай ваши с ним утехи ещё слаще. В этом деле очень многое от женщины зависит. Занимайся мужем. Детьми успеешь ещё на заниматься. И ты, надеюсь, поняла, как вести себя с мужем в вашей опочивальне?

— Да, поняла.

— Будь смелее. Смотри на него шальными глазами, словно он сама сладость, которую ты хочешь получить. Улыбайся соблазнительно… Ну всё, Фрося, давай переодеваться, пойдём на бал.

Ефросиния помогла мне переодеться. Снять форму Корпуса. Надеть платье. Закрепила корону на моей голове. Сама она тоже переоделась по моему настоянию. Надела красивое платье, украшенное жемчугом. Волосы прикрыла жемчужной сеточкой. Я подкрасила ей губы. Немного добавила румян на щёки. Подправила ей брови и ресницы.

— Ну вот, красотка какая. Не каждая боярыня или дворянка имеет такие платья и обувь, Фрося. Я уже молчу про украшения. У тебя и из серебра, и из золота, жемчуга. Я тебе ещё подарю. Очень скоро. Сама себе выберешь, что захочешь. А там, поверь, будет из чего выбирать.

— Где, Матушка?

— Узнаешь, позже. Из Уэльса пойдём во Францию. Оттуда в Италию. Хочу помолится в Базилике Святого Петра.

— Где это, Матушка? — Спросила удивлённо Фрося.

— В Риме. Её построили одиннадцать столетий назад, ещё во времена первого христианского императора Константина Великого, где и захоронили останки Апостола Петра. Там же, восемь столетий назад папа Лев III короновал Карла Великого Императором Запада. Я хочу там помолится, пока базилика ещё существует.

— Почему пока, Матушка?

— Потому, что на месте базилики хотят построить Собор Святого Петра. Даже уже начали строить. Но древняя базилика пока ещё стоит. Хочу прикоснуться к её стенам, которые видели великих императоров Рима и Константинополя, а так же императоров держав, которые возникали после падения Рима. Там стены пропитаны самой историей и величием прошлого.

Мы вышли из комнаты. У дверей несли дежурство Айно с Никифором. Я закрыла на ключ дверь.

— Пойдёмте, мальчики. Потанцуем. — Велела я палатинам. Мы прошли в зал. Он был небольшой, но места для танцев хватало. Там играла музыка. Ага, это мои музыканты, которых я взяла с собой в поход. В зале кружились в вальсе пары. Все мои фрейлины были заняты. Даже Айтан, которая вальсировала со своим браатом. Когда я вошла, герольд объявил о моём появлении.

— Её Величество Королева Ливонии. — Танцующие пары остановились. Фрейлины выполнили книксен. Офицеры Корпуса встали по стойке смирно и наклонили головы. Остальные, из местных, которые тут присутствовали, низко поклонились, в том числе и женщины. Я улыбнулась и кивнула.

— Продолжайте. — Велела я. Пары вновь закружились. Увидела контр-адмирала. Подошла к нему.

— Добрый вечер, мой дорогой Князь. — Поприветствовала его. Он ещё раз склонился.

— Рад видеть тебя, Ваше Величество, в добром здравии и хорошем настроении. Разреши пригласить на вальс?

— Разрешаю. — Я засмеялась. Пандольфо протянул мне руку. Я вложила в его ладонь свою ладошку. Мы тоже закружились в танце. — Князь, я вижу, ты хорошо научился танцевать этот танец.

— Ваше Величество, не уметь танцевать вальс, польку, мазурку, полонес, уже считается дурным тоном и дикостью. Дворяне Ливонии буквально охотятся за теми, кто умеет танцевать их. Готовы платить любые деньги. Да такое не только в Ливонии. Я слышал и в Москве дворяне, особенно из молодых, ищут тех, кто умеет танцевать вальс. И в остальной Европе, в той же Империи такое же. Сам Император Максимилиан интересуется этими танцами. А Ваши платья, платья Ваших фрейлин. Их начали копировать. Даже форму кадетов и офицеров Корпуса. Вы становитесь законодателем моды, Саша. — Улыбаясь, ответил Пандольфо.

— То есть, Князь, кто-то начал шить форму офицеров и кадетов Корпуса, не имея на это право?

— Не совсем так. Саму форму никто не копирует, ибо понимают, что за это их могут наказать. Копируют только некоторые элементы формы. Многие дворяне начали отказываться от узких штанов-чулок с шарообразными буфами. От узкого жилета «корпесуэло». От куртки «джуббоне» с облегающим лифом, высоким стоячим воротником и широкими рукавами с прорезями. В моду входят сапоги с высокой голяшкой, спереди закрывающие колени.

— Как у моих кадетов и офицеров Корпуса?

— Да, Ваше Величество. Но самое, что интересное, некоторые высокородные женщины тоже начинают надевать штаны с сапогами и короткие куртки, на подобии мундиров, которые носишь ты, Саша, и твои фрейлины. Правда эти куртки не копии мундиров, но я же сказал, некоторые детали мундиров Корпуса несут в себе. Ты представляешь, что это такое?

— Представляю. Хотела бы я посмотреть на такую женщину.

— Конечно, подобное могут себе позволить только очень высокородные. Но Церковь резко против. Осуждает.

— По осуждает и успокоится. Я тебе больше скажу, Пандольфо, что придёт такое время, женщины будут повсеместно носить не только платья, юбки, но и штаны. И никого это не будет шокировать.

— В это трудно поверить, но, глядя на тебя, Саша, на Паулу и остальных твоих девиц, всё же верится.

Потом мы танцевали мазурку, польку, полонес. Ульрих во всю танцевал с Ксенией. Я заметила, что местные, которые присутствовали здесь, были одеты разномастно. У кого-то были одежды по моде прошлого века. Особенно обувь с длинными носками. Она меня вообще убивало. Кто-то был одет уже более современно. Это было, что у мужчин, что у немногочисленных здесь женщин. Но все они очень внимательно смотрели за моими фрейлинами, за офицерами армии и флота. Но особо наблюдали за мной. Здесь же присутствовал и эсквайр, Алан Гиллер с женой и двумя своими детьми, сыном лет 20 и дочерью, примерно лет 15–16. Сам эсквайр и его семейство были одеты в одежды конца 15 века. В общем-то это не плохо. Сейчас как раз шёл переход от моды 15, к более продвинутой моде 16 века с её причудливыми вывертами в одежде. Я подошла к ним.

— Добрый вечер, Алан. — Поздоровалась с ним. Всё его семейство склонилось передо мной.

— Добрый вечер, Ваше Величество. — Ответил мне Гиллер. — Позвольте представить, это моя жена, Эйлис. — Он указал на парня. — Это мой сын Кинан. И моя дочь, Бетрис. — Я каждому из членов его семьи кивнула. Алан задал вопрос. — Прошу прощения, Ваше Величество, а что это за танцы?

— Вальс, мазурка, полька, полонес.

— Очень красивые. Особенно, где кружились парами. — Сказал он.

— Это вальс.

Я обратила внимание на молодого Гиллера. Он был бледен. В какой-то момент его лицо исказила болезненная гримаса. Он схватился за низ живота с правой стороны. Алан тревожно что-то спросил сына по-валлийски. Тот ответил. Эйлис сказала что-то мужу. Потом посмотрела на меня.

— Простите, Ваше Величество. Моему сыну что-то стало плохо. Мы с Вашего разрешения пойдём домой. — Извиняющимся тоном произнесла она. Я посмотрела на Кинана. Я подошла к нему, положила на его лоб ладонь. Поняла, что у него температура.

— Когда у тебя начались боли? — Спросила его по-английски.

— Два дня назад. Они то возникали, то проходили. Я подумал может съел чего? — Ответил юноша.

— Боли были здесь всё время?

— Нет. Сначала возле пупка была. Потом ниже. Сейчас здесь. Сильно.

— Тебя тошнило? — Вновь задала вопрос.

— Да. Вчера и сегодня утром. Я даже сблевал.

— Всё понятно. — Посмотрела на Алана. — У твоего сына аппендицит. Воспаление аппендикса. Небольшого отростка на стыке толстой и тонкой кишки. Боюсь у него наступила острая фаза болезни. В аппендиксе скопился гной. Если аппендикс лопнет, то гной попадёт в кишечник. Начнётся перитонит. В этом случае спасти его будет невозможно. Сейчас твоему сыну необходимо оперативное вмешательство. Нужно, как можно быстрее удалить ему аппендикс. Если не удалить, он умрёт в жутких болях.

Геллер, его жена и дочь побледнели. Сам же Кинан и так был белым, как мел. Он смотрел испуганно. На его лице нарастал ужас.

— То есть, его надо резать? Сына моего? Вскрывать ему живот? Но он тогда точно умрёт.

— Не умрёт, если сделать всё правильно и как можно быстрее. Решайся, Алан. У тебя нет времени. Счёт может идти на минуты.

— Ваше Величество, а кто ему сделает это? У нас нет таких лекарей. — В отчаянии произнёс эсквайр. Его жена заплакала. К нам стали подходить офицеры флота и армии.

— Матушка, что-то случилось? — Спросил меня Богдан. Айтан с Аббасом перестали танцевать и тоже подошли к нам. За ними подошла Фрося, которая до этого танцевала со своим мужем.

— Случилось. У Кинана, сына эсквайра, аппендицит. Нужна операция, иначе он умрёт. Фрося, Айтан, срочно переодеваться. Наденьте медицинские халаты, шапочки. Мне нужны мои инструменты, кегут, иглы, спирт и эфир. — Посмотрела на Гиллера. — Ты ошибаешься, эсквайр. Я сделаю ему операцию. Я лекарь. Я такое уже делала. — Взглянула на палатинов. — Мне нужно помещение, где есть длинный стол, операцию сделать. Найдите такое помещение. И быстрее. И ещё нужно, как можно больше света. Поэтому принесите туда как можно больше свечей. Выполнять.

Я, Фрося и Айтан быстро вернулись в наши апартаменты. Переоделись. Надели медицинские халаты, шапочки, маски. Приготовили перчатки. Фрося принесла мою походную сумку с хирургическими инструментами, кегутом и эфир. К нам постучались, заглянул Божен.

— Матушка, нашли помещение. Внизу. Там большой длинный стол есть из досок. Сейчас там свечи расставляют. И этого, сына эсквайра, туда повели.

— Хорошо, Божен. Мы сейчас идём. Так, девочки мои, готовы?

— Готовы, Матушка. — Ответила Фрося. Айтан кивнула. — Тогда пойдёмте.

Фрося несла сумку с инструментами, перевязочным материалом, тампонами. Айтан — бутыль со спиртом. Мы спустились в цокольный этаж. По сути подвал. Зашли в одно из помещений. Пыль и грязь, одним словом, ужас сплошной. Я недовольно посмотрела на Божена.

— А что, по чище найти комнату нельзя было? — Спросила у него. Божен пожал плечами.

— Ну можно ещё поискать. Только здесь стол есть, длинный. — Ответил он. В этот момент Кинан застонал, держась за низ живота. Его лицо стало приобретать землистый оттенок.

— Не нужно. Стол вымыть, быстрее. И пусть приготовят горячей и холодной воды. И принести чистые простыни.

Жена Алана и дочь вышли, но вскоре вернулись с деревянным ведром и тряпками. Стали мыть стол. Богдан притащил откуда-то двух испуганных женщин, довольно бедно одетых. Наверное, на улице сцапал. Парни у меня простые, как три рубля. Сказали вымыть всё и воды горячей принести, голову себе не забивают философскими вопросами и вопросами морали, хватают первых попавшихся и тащат ко мне.

— Матушка объясни им что надо делать. А то они совсем по нашему не понимают. — Я усмехнулась. Конечно, не понимают. Они русскую речь впервые в жизни слышат. Гиллер объяснил женщинам, что нужно нагреть и принести горячей воды, а так же холодной. Обе дамы, под конвоем Богдана и Божена, вышли из помещения. Ксения принесла простыни и одной из них застелила вымытый стол. Я посмотрела на Алана.

— Помоги сыну раздеться. Полностью и помоги лечь на стол. — Велела я. Фрося раскладывал мои инструменты. Айтан протирала их спиртом. Свечей притащили достаточно. Это, конечно, не электрический свет и не дневной, но за неимением горничной, будем пользовать кухарку, как иногда говорил в шутку мой покойный отец. В общем-то освещения хватало. Могло быть и хуже. Принесли два кувшина с горячей и холодной водой и что-то типа шайки. Фрося мне полила на руки. Я вымыла их с мылом. Потом тоже самое сделали Айтан и Фрося. Мы надели медицинские перчатки.

— Всё. Всем покинуть операционную. — Сказала я. Все, кто присутствовал вышли. Остались я, Фрося, Айтан и Кинан. Он лежал полностью обнажённый. Смотрел на меня с болью и страхом в глазах. Он не мог видеть мою улыбку из-за маски. Я ему сказала, что всё будет хорошо. Что сейчас он уснёт, а когда проснётся, всё закончится. Я отдала Айтан свои часы. Она знала, что делать. Фрося мне ассистировала. Айтан положила марлевую повязку на лицо парня, закрывая его до глаз. Он продолжал смотреть на меня.

— Сейчас ты уснёшь. Всё будет хорошо. Веришь мне? — Повторила я, глядя в его глаза.

— Верю. — Тихо ответил он. Я кивнула Айтан. Она начала капать на марлю эфир. Держала мои часы. Засекла время. Я начала читать молитву. Фрося подхватила. Читали с ней тихо:

— Отче наш, Иже еси на небесе́х!

Да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое,

Да будет воля Твоя, яко на небеси́ и на земли́…

Когда закончила читать, услышала, как Айтан тихо сказала:

— Иншала. — Кинан уже спал.

— Пульс?

— Был повышенный, 95. Сейчас снизился до 85.

— Норма. Время начала операции? — Спросила я.

— Семь часов вечера и двадцать пять минут. — Ответила Айтан.

— Значит 19 часов 25 минут. — Поправила я девушку.

Фрося продезинфицировала спиртом место разреза. Я опустила к брюшине скальпель. Здесь имелось небольшое вздутие. Значит я всё верно определилась с диагнозом. Сделала разрез…

…Оставался последний шов. Внутренности я сшила. Фрося вдела в иглу кегут.

— Фрося, шей. — Сказала девушке. Она кивнула. Такие швы она уже делала и ни раз. Спокойно сшила разрез. Рядом, в блюде лежал лопнувший аппендикс. Вовремя его ампутировали. Я успела его положить на блюдо и убрать руки, как он лопнул и разлился гноем и сукровицей. Использованные инструменты Ефросиния сложила на отдельную марлю. Их нужно было прокипятить. Я сняла перчатки и бросила их к инструментам. Потом сняла маску. Посмотрела на Айтан. Она поняла без слов. Эфир уже не капала на повязку.

— Пульс 90. — Ответила она. Я кивнула. Айтан протянула мне часы. Я посмотрела время. 20 часов 17 минут. Нормально, управилась меньше, чем за час. Руку набила. Улыбнулась сама себе. Фрося смазала шов спиртом. Потом укрыла Кинана второй простынёй.

— Время окончания операции двадцать часов пятнадцать минут. Молодцы девочки. Управились меньше, чем за час. Фрося, сделаешь запись в операционном журнале. Опишешь всё подробно.

— Да, Матушка. — Ответила Ефросиния. Я вышла из импровизированной операционной. Меня ожидали семейство Гиллеров, плюс мои палатины и сержант-дамы. Контр-адмирал. Все посмотрели на меня вопросительно. Я улыбнулась.

— Всё нормально. Кинан сейчас спит. Воспалённый аппендикс я удалила вовремя. Ещё немного и он мог лопнуть. Алан, Элис, можете зайти и посмотреть, что я удалила у вашего сына. Скажу сразу, зрелище крайне неприятное, как на вид, так и на запах.

Супруги Гиллер зашли. Смотрели на лопнувший аппендикс и на разлившийся в блюде гной. Элис зажала рот. Алан смотрел широко раскрытыми глазами.

— Это было в моём сыне? — Спросил он.

— Да. Вот этот гнойник. Значит так, пусть твоя жена, Алан или дочь подежурят здесь. Когда он проснётся есть ему, первое время, не давать. Я скажу, когда можно. Можно только давать пить и то немного. Смачивайте ему губы. Я или моя помощница покажет вам, как менять повязки у сына. Там сейчас шов. Кинан не должен какое-то время напрягаться, поднимать тяжести. Сейчас ему нужен только покой. Понятно?

— Да, Ваше Величество. — Кивнул эсквайр. Его жена, глядя на сына, вдруг встала передо мной на колени и стала целовать мои руки. Я их тут же убрала.

— Это что такое, Элис? Перестань сейчас же. Встань. Не люблю я этого.

— Благодарю Вас, Ваше Величество, за сына. Я Господу нашему буду молится за Вас. — заплакала женщина. Алан поднял с колен свою жену. Прижал её лицо к своей груди. Начал что-то говорить ей успокаивающе по-валлийски. Блюдо с аппендиксом вынесла одна из служанок. С Кинаном осталась его мать. А так же, для страховки, Айтан.

— Айтан, проверяй у него лоб. Если начнётся жар, сразу зови меня. Хорошо?

Сама поднялась к себе, в опочивальню. Туда же пришла и Фрося, спустя некоторое время. Принесла уже прокипячённые инструменты. Посмотрела на меня.

— Фрося, налей мне вина. — Попросила её, сняв халат. Села в кресло. Фрося налила из кувшина в серебряный кубок вина. Передала мне. Я сделала пару глотков. Закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Ефросиния, можешь идти.

— Но, Матушка…

— Иди. Я сама тут. А ты удиви сегодня ночью мужа своего. — Велела ей не открывая глаз.

— Хорошо. — Она вышла. Вскоре ко мне зашли мои фрейлины.

— Если хотите, можете вина выпить. — Сказала им.

Девушки не стали медлить. Притащили свои кубки и налив вина, расселись вокруг меня. К нам заглянул Божен.

— Матушка, ужин подавать?

— Подавай. — Парни занесли пару больших подносов с едой. Я не смотрела. А вот девчонки оживились. Перебрасывались шутками. Начали обсуждать мужчин, которые присутствовали на балу.

— Матушка, а где Фрося? — Спросил меня Божен. Я открыла глаза, выпрямилась. Посмотрела на него с улыбкой.

— Ты сегодня дежурство не несёшь. Она в вашу опочивальню пошла. Я её отправила. Иди к ней. Она тебя ждёт. — Ответила ему и сделала глоток из своего кубка. Девушки заинтересованно посмотрели на палатина. Заулыбались. Захихикали и стали друг другу нашёптывать на ухо что-то. Божен сначала непонимающе смотрел на них.

— Боженчик, ты иди, а то Ефросиния устанет ждать и кого другого позовёт. — Ехидно проговорила Ксения. Девушки дружно засмеялись. Я тоже усмехнулась. Он тут же покраснел.

— Не языки у вас, девицы, а помело из крапивы! — Ругнулся он и выскочил за дверь. В след ему раздался девичий хохот. Выскочив за дверь, Божен чуть не снёс Ивана Васильчикова, который стоял со своей женой, итальянской княжной Паулой.

— Извини, Вань, Паула.

— Божен, что с тобой. Вылетел от Матушки, как ошпаренный! — С удивлением спросил палатина старший лейтенант Корпуса Иван. Паула держалась за руку мужа. Тоже удивлённо смотрела на Божена.

— Да ну их. — Махнул рукой Божен. — У тебя не подруги, Паула, а бес знает что! — Божен перекрестился. — Всё шуточки шутят. Ладно, пойду я.

Божен направился в их с Фросей опочивальню. Иван с Паулой смотрели вслед ему удивлённо, но потом пожали плечами.

— Ванечка, пойдём ещё погуляем. — Попросилаааа его Паула. Иван поцеловал её в глаза, потом в губы. Она ответила и тут же засмущалась. — Вань, увидят же. — Шёпотом сказала ему.

— Да и пусть видят. Я тебе муж венчанный. Так что сраму никакого нет… Паула, любимая, а это правда, что Матушка-Государыня запретила тебе рожать?

— Не запретила, Ванечка. Просто сказала, чтобы я обождала года два. А потом можно. Вон, Фросе Боженовой тоже так же сказала.

— Значит будем ждать?

— Будем, любимый. Против Матушки же не пойдёшь…

…Ваню Васильчикова я волевым решением перевела из Москвы в Венден накануне похода. Сейчас он был здесь, с нами. Теперь хоть тосковать друг от друга в дали он с Паулой не будет. А то не дело это. Жена за сотни вёрст от мужа. Ладно я, мотаюсь, то в Венден, то в Москву, то галопом по Европам! Детей не вижу месяцами. Скучаю по ним. Да и по Василию тоже. Иногда ночью так прихватит, что хоть вой волчицей. Даже чувствовать начинаю руки его сильные, которые то гладят тело моё, то мнут его, бёдра мои, груди. Мне 26, либидо растёт, как на дрожжах, что аж кажется зубы крошится начинают от того, как стискиваю их одинокими ночами. Закрываю глаза и вижу его. Тёмные кучеряшки волос на широкой груди. Узкие бёдра. Упругие ягодицы, за которые я люблю держаться во время близости, надавливая на них, впиваясь в их упругую плоть коготками своими, чтобы глубже вошёл в меня. Естество его возбуждённое, что ноги под ночнушкой сами в стороны разъезжаются. Вся мокрая становлюсь. И глаза его, два чёрных колодца, в которых бушует страсть, похоть, неодолимое влечение, желание и обожание. Знаю я, что любит меня безразмерно и я его. Грех это перед моими двумя покойными мужьями, что не смогла им дать столько же любви как ему, но ничего поделать не могу, люблю его больше, чем их. Но увы, он далеко от меня, как и дети наши. За сотни, тысячи вёрст и миль. Приходится терпеть. Ибо делай, что должен и будь, что будет…

На следующий день, ко мне на аудиенцию пришли представители клана Блевинсов. Саам глава по имени Бедо, его младший брат — Ллью и старший сын Бедо — Льяшею, что в переводе с валлийского значило легендарный сын Артура. Об этом мне рассказал Алан. И это было очень хорошо. Сегодня на мне был мундир высшего командного состава Корпуса, с генерал-майорскими погонами. Головного убора не было. Волосы заплетены в толстую косу с бантиком. О их визите меня известил эскваайр. Он зашёл в мой кабинет вместе с ними. Так же в кабинет зашли трое моих палатинов, Богдан, Айно и Аббас, встав у входа и замерев безмолвными изваяниями. Блевинсы оглянулись на моих палатинов.

— Здравствуйте, господа. — Поприветствовала их по-английски.

— Ваше Величество. — Произнёс Алан и поклонился. Блевинсы тоже.

— Проходите, господа. — Пригласила их сесть за стол. — На моих палатинов не обращайте внимания. Считайте, что их тут нет. Эсквайр, ты тоже присаживайся. — Подождала пока они не сядут. Блевинсы были довольно колоритными. Не плохо одеты. На запястьях рук серебряные браслеты. Все трое коренастые, сразу видно, что все они близкие родственники. — Вы понимаете по-английски? — Спросила их. Они все трое кивнули. — Хорошо. Если что-то будет непонятное, Алан вам пояснит по-валлийски. Итак, прежде чем мы начнём разговор, я хочу, чтобы вы ознакомились кое с какими документами. Читать по-английски кто из вас умеет?

— Я умею, Королева. — Ответил самый младший из Блевинсов. Я протянула ему договор займа и залога. Он взял, встав со стула. Сел и стал читать. Сначала про себя, потом вслух для родичей. Они все внимательно слушали. Дочитав до конца, Льяшею отдал мне документ. Я свернула его и поместила назад в тубус, где он и находился.

— На основании этого договора, английская корона передала мне в качестве залога Уэльс. Пока на два года. Если оговоренная сумма займа не будет мне возвращена в течении двух лет, плюс проценты, то согласно договора весь Уэльс переходит в моё полное владение. И уже не будет считаться частью Англии. Вам это понятно? Кстати, представитель английского короля находится здесь в городе и может подтвердить законность перехода Уэльса под мою юрисдикцию.

— Нам всё понятно, Королева. — Ответил за всех Бедо.

— Раз понятно, тогда не надо меня и моих солдат… — Блевинсы посмотрели на меня вопросительно. Я поправилась. — Моих воинов считать захватчиками. Я собираюсь оставить в Уэльсе небольшой контингент, то есть часть своей армии. Они будут уважительно относится к валлийцам. Это я гарантирую. Сами они будут охранять порядок в Уэльсе и напоминать всем тем, кто захочет сюда вторгнуться, что в случае конфликта, захватчики становятся моими личными врагами. А то, что связываться со мной не стоит, знают уже многие. И англичане в том числе. Захотел Генрих Тюдор повоевать со мной, лишился флота и своей армии. И короны в том числе. Сейчас сидит у меня с женой в Вендене под присмотром. Венден — это моя столица. Я хочу это донести на народном собрании, куда и позвала представителей кланов, родов и общин Уэльса. Но я не собираюсь превращать Уэльс в часть своего королевства. Когда на трон Уэльса будет коронован национальный король валлийцев, я предоставлю вам свободу и независимость. — При последних моих словах, сохранявшие спокойствие и невозмутимость Блевинсы оживились. Стали между собой говорить на валлийском. Я терпеливо молчала, ждала. Переговорив, Бедо Блевинсон встал и извинился передо мной. Поклонился. Я жестом велела ему сесть. Он сел и задал вопрос.

— Королева, а кто станет Королём Уэльса? — Я улыбнулась.

— Скажи, Бедо, вы, валлийцы, помните же пророчество кельта Мирддина Вилта, в котором говорится, что Уэльсом будет править национальный герой валийцев и что придёт поколение отважных, сказанное им тысячу лет назад?

— Да, Ваше Величество. — Кивнул Бедо.

— Скоро это время настанет. А Королём Уэльса станет мой сын. — Все трое Блевинсов и Гиллер посмотрели на меня удивлённо. — Я поясню. Законные права на трон Уэльса будет иметь только мой сын. Не по праву сильного и по праву завоевателя. А по праву наследования того, что когда-то принадлежало его предкам. Чтобы это понять, хочу дать вам почитать два древних документа. Кто из вас знает латынь?

— Я знаю. Пишу и читаю на ней. — Ответил эсквайр. Но тут же поправился. — Правда не совсем хорошо.

— Я знаю, Ваше Величество. — Сказал младший из Блевинсов.

— Хорошо. Тогда пусть документ этот прочитает Льяшею. Этот документ был составлен тысячу триста пятьдесят лет назад. — Взяла в руки ещё один тубус. Открыла его и вытащила пергамент об отчете префекта IX Испанского легиона. Передала его Льяшею. Он сначала прочитал про себя, шевеля губами. Потом стал читать вслух уже в валлийском переводе. Когда он закончил и передал мне назад свиток, все четверо смотрели на меня вопросительно.

— Простите, Ваше Величество, но при чём здесь IX Испанский легион и право на власть в Уэльсе? Тем более этот легион воевал с германскими народами на континенте. — Задал вопрос Бедо.

— А такое. Вы запомнили, как звали легата, командующего IX Испанским?

— Гай Септимий Дука. Он был римлянином. — Ответил Ллью.

— Всё верно. Гай Септимий Дука, относился к высшей аристократии Римской Империи, патриций. А теперь ознакомьтесь вот с этим свитком. Этот документ написан был спустя двести пятьдесят лет после событий с IX Испанским легионом в Германии. — Я передала очередной свиток Льяшею. Он взял, стал читать про себя. По мере того, как он читал, глаза его всё больше расширялись. Прочитав, он поднял взгляд на меня и застыл. Бедо, его брат и эсквайр непонимающе смотрели на младшего из Блевинсов. Вот старший клана пихнул своего сына локтём. Что-то спросил по-валлийски. Льяшею словно очнулся. Стал читать вслух. Эсквайр, Бедо и Ллью выслушали младшего из Блевинсов молча. Когда он закончил и отдал свиток мне, Бедо спросил:

— То есть, легендарный Король Артур был римляниным?

— Совершенно верно. И вы запомнили, как его звали, полное его имя? Гай Арториус Дука.

— Он был потомком того легата? — Задал вопрос эсквайр.

— Да. Потомок Гая Септимия Дука и германской принцессы Боудики Небилунг. — Ответила я.

— Но я всё равно не понимаю. — Произнёс Алан. — При чём здесь римлянине Дуки и Вы, Ваше Величество? Вы же Комнина⁈ — Я улыбнулаась.

— А при том, эсквайр, что Комнины получили власть в Византийской Империи через династию Дука. Византийский кесарь, Алексей I Комнин женился на Ирине Дука. Или по другому Дукине. Августа Ирина родила мужу одиннадцать детей. Одно время династия Комниных так и называлась Комнины-Дука. Так что я и моя сестра имперская Цесаревна Елена, последние прямые потомки не только Комниных, но и Дуков. И в моём сыне, который станет сначала принцем Уэльским, а потом и Королём Уэльса сойдется древняя кровь Царей Скифов, по его отцу, моему мужу, и кровь римских патрициев, Римских Цезарей и Византийских Императоров. Кровь древней германской династии Нибелунгов. И, конечно, кровь первого из кельтских королей древнего Уэльса, легендарного Короля Артура, Гая Арториуса Дука. А теперь скажите мне, имеет ли право мой сын на трон Уэльса?

Некоторое время мы все молчали. Потом, Алан взглянул на Блевинсов. Переговорил с ними на валлийском. О чём-то немного поспорили. Замолчали, посмотрели на меня.

— Подождите меня здесь. — Я встала и прошла к себе в опочивальню. Взяла там меч в ножнах и вернулась в свой кабинет. Вытащила из ножен меч. Все четверо заворожённо смотрели, как клинок с тихим шелестом покидает ножны. Меч я положила на стол, перед ними. Глядя на этих четверых, отчётливо поняла, они уже мои. Попались. И никуда уже от меня не денутся. Будут продвигать идею о национальном Короле, потомке Короля Артура, моём сыне, который ещё даже не родился, но знать им об этом пока не надо. Всему своё время. А как вы хотели, рыбы мои⁈ Именно так и никак больше. Вы ещё не знаете на что способен изощрённый ум женщины, тем более женщины из 21 века. Да, я могу быть циничной. Могу быть жестокой и мстительной. Могу лгать, заниматься фальсификациями и подтасовками. Мне по сути на осман наплевать, но мне нужен престол Константинополя, чтобы усадить туда своего сыночка. Мне нужен престол Уэльса, для другого сыночка. И я всё сделаю, чтобы это обрело плоть и кровь. Но я могу быть и благородной, доброй, когда мне это выгодно. Когда это выгодно моим любимым и близким. Кто это сделает, как не я? И я могу любить, до слёз и до закушенных в кровь губ. Я творю историю, свою историю. А ту, которая была ломаю через колено. Но так нужно, особенно если тебе выпал шанс на это. Я люблю своего мужа, своих детей. Свою свекровь и свёкра. Свою семью, своих девочек, которые верят в меня безгранично и своих палатинов. Свой ближний круг. Люблю шебутную Ленку и её детей. Они мой тыл, мой бастион. А значит я непобедима.

— Это «Эскалибур». Меч Короля Артура. Там на лезвии есть гравировка. Прочитайте её. Она на латыни. — Сказала я. Льяшею взял меч и прочитал вслух. Бедо кивнул эсквайру.

— Ваше Величество, — начал Алан, — мы можем сказать только от своего имени. И не имеем права говорить от имени других кланов и общин. Но мы, я и клан Блевинсов подтверждаем, что Ваш сын, принц Уэльский имеет больше всех прав на трон Уэльса, если таковой будет.

Я улыбнулась и села на своё место во главе стола. Что и требовалось доказать. По иному быть не может. Что же, число тех, кто готов признать моего сына законным монархом Уэльса начало расти.

А на следующий день в Фишгард прибыл тамплиер. Когда Богдан доложил мне о нём, я усмехнулась.

— Даже не сомневалась, что он появится здесь. Ксюша, принеси мои шахматы…

Глава 36

Коала…

Северная Франция. Нормандия. Город-порт Кале. Начало июля 1516 года от Рождества Христова.

К причалам порта поочерёдно подходили мои транспорты и сразу же начинали разгружаться. Выгружали солдат и коней. Здесь, во Франции я намеревалась высадится с тремя сотнями кавалерии, из тысячи Алексея Кобылы. Он тоже шёл с нами. Это всё, что у меня осталось. Большая часть войск остались в Уэльсе. Во Франции я не намеревалась воевать. Но меня должен был сопровождать серьёзные военный эскорт. Я решила, что три сотни кирасир будет достаточно. Так же, в Кале выгрузили мою карету. Всё же со мной ехала Фрося, а она на лошади ездить не умела. Плюс в карете везли некоторые мои вещи. Да и сама я планировала большую часть пути проследовать сидя на мягком сидении в комфорте, а не в седле. И ещё выгрузили с транспортов два фургона, в которых должны были вести припасы, шанцевый инструмент и боеприпас для пистолей и короткоствольных кавалерийских ружей. Во Франции я намеревалась навестить Франциска и его супругу — Клод. Потом проследовать в Рим, помолится в древней базилике апостола Петра, пока она ещё существовала. Я знала, что уже начались работы по проектированию и возведению на её месте Собора Апостола Петра.

Комендант Кале, поначалу увидев флот Ливонии под стенами своего города, перепугался. Команды кораблей, стоявших у причалов, покинули свои суда и укрылись в городе. Те же корабли, которые стояли на рейде сразу брызнули в стороны, пытаясь уйти, как можно дальше. Особого страху им добавили «Весёлые Роджеры» на флагштоках каравелл и каракк. Тут все были в курсе, что боевые корабли с такими флагами занимались разбоем и грабежом в отношении английских кораблей и побережья самой Англии. Поэтому, ничего хорошего от ливонцев не ждали и решили убраться от греха подальше. Мне пришлось отправить парламентёра к коменданту города. Который передал барону Антуану де Лавалье моё письмо, где я заверяла его в самых своих искренних и дружелюбных намереньях по отношению к Франции и её народу. Так же сообщила, что хочу высадить три сотни кавалерии своего эскорта и проследовать в Париж к Его Величеству Королю Франции Франциску и Её Высочеству Клод Французской. Франциск так пока и не короновал свою жену, как Королеву Франции. К тому же намекнула барону, что горожане могут не плохо заработать на продаже фуража для моей кавалерии и продуктов питания, которые я намеревалась закупить в Кале. Взяла на себя клятвенные обещания не чинить разбой и иные неудобства подданным Его Величества. Барон, наконец, разрешил начать высадку.

— Князь, — обратилась к контр-адмиралу, стоя на капитанском мостике «Революшна», — тебе надлежит обогнуть Францию. Затем Пиренейский полуостров с Испанией и Португалией, пройти Геркулесовы столбы и встать на рейде Генуи. Просто стоять на рейде и ждать меня. Местных не трогать. Экипажам поочерёдно давать отдых на суше. Желающие могут заняться каперством в Средиземном море. Целями нападений для них будут являться исключительно турецкие и алжирские корабли. Особое внимание алжирским пиратам под руководством Аруджу Барбароссу. Если получится его захватить живым, то пленившие его большое вознаграждение получат.

— Я слышал об этом Барбароссе. Тот ещё шакал.

— Нет, мой Князь, он не шакал, он волк. И вообще, не плохо бы пощипать Магриб. Но все ливонские флаги с флагштоков убрать. Повесить только «Весёлых Роджеров». Понятно? — Я усмехнулась, глядя на Пандольфо.

— Понятно, Ваше Величество. — Ответил он улыбаясь. — Саша, зачем мы в Средиземное море идём? Магриб пощипать, как ты выразилась? Алжир? Египет?

— Нет. Тем более, Египет трогать нельзя. Там наш экспедиционный корпус стоит. Оказывает помощь против осман, союзному мне султану мамлюков.

— Как персам Исмаила?

— Да.

— Понятно. Значит Египет трогать не будем.

— А зачем мы в Средиземное море идём, узнаешь. Всему своё время, Пандольфо. — Я никому не говорила про Монте-Кристо. Место, где лежала самая большая часть казны тамплиеров, я держала в секрете. Знала только я и больше никто. Ибо, как говорится, если знают двое, значит знает и свинья.

Высадилась с палатинами и сержант-дамами на причал. Меня встречал сам комендант города-порта и лучше люди, как мне пояснили. По-французски я понимала и говорила, правда с сильным акцентом. Меня ещё Франциск учил. Хотя сам французский язык, тот, на котором говорили французы в 20 и 21 веке здесь ещё не совсем сформировался. Зачастую жители северных провинций с трудом понимали жителей юга. Так что мой акцент ничего не портил.

Я поблагодарила коменданта города. Барон хотел устроить пир в честь меня. Мне вообще никак это было не нужно. Я не собиралась задерживаться здесь. Тем более, высадив нас, Пандольфо сразу снялся с якоря и покинул рейд порта. Со всей эскадрой.

— Поверьте, барон. При других обстоятельствах я бы задержалась в Вашем славном городе. Но я очень спешу. Поэтому, распорядитесь, чтобы нам выдали фураж для кавалерии и съестные припасы. Мои интенданты Вам дадут список необходимого. За всё будет заплачено.

Мои слова очень всем понравились. Мои три сотни расположились за стенами города, покинув его. Я тоже со своей свитой. Кирасиры разбили палатки. Мне поставили мой походный шатёр. К утру у нас было достаточно провианта и фуража для коней. Солдаты быстро свернули лагерь, и мы направились к границе графства Артуа. По дороге я вспоминала время, проведённое в Уэльсе. Большинство кланов и общин Уэльса присягнули мне на верность. Пусть и на время. Это уже было не важно. Часть кланов и общин воздержались. Они выжидали, что из этого получится. Я пока не давила ни на кого. Со многими представителями тех или иных кланов и общин общалась лично. В итоге, компромисс был найден. Я разметила в Уэльсе часть своих войск. Не так много, но они заняли наиболее стратегические города и крепости. Договорилась с теми, на чьей территории мои солдаты будут размещаться о поставке им продовольствия. Взамен, солдаты и кавалеристы Корпуса должны были заниматься патрулированием и борьбой с разными разбойничьими шайками. В дела местных общин они лезть и вмешиваться не должны были. Меня устроило такое.

Так же вспомнила тамплиера…

…Капитан зашёл в сопровождении Богдана и Ильи. Тут же находились и мои фрейлины. Капитан тамплиеров поклонился. Шахматная доска с расставленными фигурами уже лежала на столе.

— Каков ход Магистра, капитан? — Здороваться с ним я не собиралась. Капитан сделал ход, как я и думала. Убрал слона с с4 на b3. Я кивнула и выдвинула слона с f8 на e7.

— Всё запомнил?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда свободен. Проводите его…

…Мы подъехали к таможенному посту на границе, разделяющей Францию и графство Артуа. Лет триста с лишним назад, Артуа принадлежало Французскому королю. Но в результате череды династических браков, Артуа сначала оказалось в собственности Бургундских герцогов, потом отошло Нидерландам и сейчас принадлежало Карлу I Габсбургу. В этом году ставшим Королем Арагона и регентом королевства Кастилия, при своей безумной матери Хуаны. Титул унаследовал от своего деда Фердинанда II Католика, мужа покойной Изабеллы Кастильской. Но я знала, что через три года, в 1519 году, после смерти другого деда, Императора Священной Римской Империи Максимилиана I, сам станет Императором, под именем Карла V. Из-за чего у него произойдёт конфликт с Франциском, который тоже рассчитывал на этот титул, что выльется в полномасштабную войну, которую Франциск проиграет, обескровив своё королевство. И я хотела уберечь Французского Короля от этого. Но сейчас Король Арагона и граф Артуа всего лишь Карл I или как по-испански — Карлос.

У таможенного и пограничного поста сбились в кучу человек пятнадцать ландскнехтов. Они судорожно сжимали в руках пики, наставив их на нас. Алексей Кобыла поднял руку.

— Стой! — Скомандовал он кирасирам. Колона остановилась. Всадники замерли. Алексей тоже молчал, глядя на солдат Артуа. Командир ландскнехтов, сжимавший в руках меч, задал вопрос по-испански. Но ему никто ничего не ответил. Кирасиры, поблёскивая на солнце стальными кирасами и стальными шлемами, молчали. Я выдвинулась вперёд, сидя на своём коне. На мне была форма Корпуса — китель с золотыми погонами и двумя рядами золотых пуговиц с выдавленными на них двуглавым орлом. Под кителем миланская кольчуга. Штаны с красными лампасами, высокие до колен сапоги-ботфорты. На голове шёлковый белый платок с орнаментом из золотых нитей, прикрывавший мои волосы, хотя не до конца. Толстая русая коса с синей лентой, завязанной бантиком, спускалась до крупа коня из-под платка. По верх платка походная корона. Кирасиры поддали коней в стороны, пропуская меня, моих палатинов и сержант-дам. Командир ландскнехтов и его подчинённые, увидев меня, вытаращили глаза, но пики не опустили. Я смотрела прямо в глаза старшему погранпоста.

— Назовись, кто ты? — Спросила по-французски. Французский здесь знать должны.

— Лейтенант Его Величества Короля Арагона и Кастилии, графа Артуа Карлоса I, идальго Себастьян Перейра. — Ответил он. Я поморщилась.

— Давай ка, лейтенант, мы будем точны в титуловании. Карлос I Король Арагона, но не Король Кастилии. Королевой Кастилии является его мать, Хуана. То, что она больна, не лишает её титула. Карлос всего лишь регент при своей матери. Надо быть точнее, Себастьян Перейра, а то может с тобой случится конфуз. И уберите оружие. Оно Вам не понадобится, лейтенант, если только вы не хотите напасть на нас. — Лейтенант судорожно сглотнул. Но его солдаты продолжали удерживать свои пики, направив на нас.

— Лейтенант, — Вперёд выдвинулась Паула, — перед тобой Её Величество Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская, Порфирородная Имперская Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогенита Александра Комнина-Нибелунг. Опустить оружие. Меч в ножны. — Звонко крикнула она по-испански. Лейтенант отдал приказ и ландскнехты убрали пики. Сам он сунул меч в ножны. Был бледный, в глазах страх. Похоже тут в Европе не хило мной всех пугают, что аж гордый испанский идальго чуть в штаны не наделал.

— Прошу прощения, Ваше Величество. — Произнёс он. Я чуть кивнула, сидя на коне и глядя на него сверху вниз. — Вы направляетесь в Аррас?

— Нет. Мы направляемся в Париж. К моему кузену, Королю Франции. Через графство путь короче, чем нам обходить графство по дуге. Я не собираюсь вторгаться в Артуа. Не собираюсь разорять и грабить земли Карлоса, и притеснять его подданных. Но мне надо пройти через графство. И я пройду. Поэтому, лейтенант, выделишь мне провожатого. Я даже заплачу за это. 10 серебряных ливонских талеров. Этого будет достаточно. Или ты хочешь возразить?

— Нет, Ваше Величество. Я не смею возражать. Да, провожатый Вам будет. — Он обернулся. — Патрик, поедешь с её Величеством. Живее.

Из строя ландскнехтов выскочил молодой парнишка, не старше 18. Одет похуже всех остальных, хотя и они не блистали одеждой. Я заметила, как Ксения, Агнешка и Саша скривились презрительно, глядя на это вооружённую толпу, по сути,оборванцев. Да и сами ландскнехты, как и большинство людей этой эпохи, были довольно низкорослыми и в большинстве своём худыми, от не достатка питания. По сравнению с ними, мои кирасиры были один к одному, здоровыми, среднего или чуть выше среднего роста, упитанными и физически развитыми. Специально Алексей Кобыла таких подбирал. Они хорошо питались, плюс постоянные тренировки с оружием. Все одеты с иголочки, как говорят. Красные мундиры Корпуса. Поверх них стальные кирасы. На головах стальные шлемы с двуглавым орлом. Штаны, высокие сапоги-ботфорты. Вооружение — фальшионы, это колюще-рубящее клинковое оружие, широко распространённое в Средневековье. По сути тесак, только доработанный. С утолщением к острию, что смещало центр тяжести и увеличивало силу удара. Фальшионом можно было прорубить даже самый крепкий доспех. Страшное оружие, которое в Средневековье боялись. Даже было странно, что его не прокляла Церковь, как прокляла знаменитый двуручный меч фламберг. Мои же фальшионы были ещё мной доработаны. Длинна клинка чуть увеличена до 110 сантиметров, по сравнению с теми фальшионами, которые были распространены в европейских армиях, с длинной лезвия 80–100 сантиметров. Фальшион имел небольшой изгиб, что делало его похожим на турецкую саблю или китайский дао. Заточка односторонняя. Острие имело полуторную заточку и было немного длиннее, чем у классических. Плюс гарда не простая, а как у палашей 18–19 веков, то есть либо чашка, закрывающая кисть руки, либо плетёная решётка. Фальшионы были просты в изготовлении и дёшевы. Именно поэтому я и выбрала их основным оружием своих кирасир. Заменив ими палаши, которые изначально были у кирасир. В основном в Европе фальшионы делали из низкоуглеродистого железа, что влияло на качество оружия, зато позволяло изготовлять их массово. Мои же кирасиры имели фальшионы из стали. Плюс сама рукоять была скошена назад, что делало его более удобным в конном бою. По сути, мои фальшионы довольно сильно отличались от общепринятых в Европе. И самый главный плюс фальшионов, в бою на нём можно было обучится гораздо быстрее, чем бою на мечах.

По мимо фальшионов, кирасиры имели по два пистоля и короткоствольное кавалерийское ружьё, крепившееся в кожаном чехле в правой стороны у седла стволом вниз. И конечно боевые ножи или кинжалы. Это кому и как было сподручно.

Пистоли у меня тоже были, два. Ружья не было, зато я возила у луки седла свой лук из углепластика и колчан со стрелами. Боевой лук ещё имел и Айно. Мои палатины были вооружены саблями, но не все. Никифор и Айно тоже взяли себе фальшионы. Они им больше понравились, чем сабли. Все палатины, кроме Айно и Аббаса имели по мимо пистолей и кавалерийские ружья. Айно отказался от него, сказав, что больше доверяет своему луку. Все палатины были облачены в красные мундиры Корпуса, но поверх него у них не было кирас. Зато под мундирами имелась кольчуга с бронепластинами. На головах красные шапочки, отороченные мехом чернобурки с хвостами. Были летние шапки такого рода с дырочками для вентиляции и тонкие, а так же зимние, тёплые. Исключение составлял Аббас. Этот был облачён в тяжёлый персидский доспех, который я специально для него заказала. Доспех был украшен серебряной орнаментом по краям, в виде узоров и затейливой вязи на фарси со строчками из Корана. У Аббаса тоже был лук, два пистоля, две сабли и пика, у единственного из всех, как моих палатинов, так и кирасир. Лицо было скрыто кольчужной бармицей с прорезью для глаз. Ну и мои сержант-дамы. Все в красных мундирах с золотыми погонами и пуговицами с двуглавым орлом. Под мундирами, как и у меня миланская кольчуга, штаны, сапоги-ботфорты. На поясе по два пистоля и по сабле. А вот на головах кивера с султанами, помпонами и кутасами. С большими серебряными двуглавыми орлами. На груди белые аксельбанты. На правом рукаве, чуть ниже плеча шевроны с двуглавыми орлом в верхней части и ливонским крестом в нижней. Одним словом красавицы, которые сразу бросались в глаза. Особенно из-за киверов и аксельбантов. Девчонкам это так нравилось, что они с гордостью и неким высокомерием смотрели на всех остальных, что часто вызывало у палатинов смех, шутки и подколы. У меня у самой был аксельбант. В общем-то золотые пуговицы были и у моих палатинов. У кирасир и пехоты тоже были такие пуговицы, только из латуни. Из золота могли себе позволить не все.

Ландскнехты лейтенанта Перейры смотрели на проходящих мимо них рядов кирасир со страхом и каким-то восторгом. Но особенно пялились на моих сержант-дам. Те же никого из ландскнехтов не удостоили своим вниманием. Ехали гордо и высокомерно.

— Смотрите, девки едут! Ух ты какие красивые! — Восхищённо сказал кто-то на французском.

— Красивые, только в мужской одежде, а это грех. — Ответил другой.

— А ты пойди и скажи им это. Они саблей тебя приласкают. Сразу видно, высокородные.

— О, смотрите, сарацин! Иезуз Мария! — Это они смотрели на проезжающего мимо них Аббаса. Тот только скользнул по ним взглядом и проехал мимо. А ещё с нами ехал Ульрих, Герцог Вюртембергский. Самое что интересное то, что он уже второй год находился либо рядом со мной, либо воевал с Казанским ханством, тем самым избежал убийства своего друга шталмейстера Ганса фон Гуттена, в результате которого многие дворяне ополчились против Ульриха. А его жена сбежала от него в Мюнхен. Родственник убитого, Ульрих фон Гуттен назвал открыто Герцога «позорным пятном на имени швабов» и «чудовищем». 18 рыцарей отказались служить Герцогу. А в этом году Император Максимилиан должен был созвать судебную коллегию в Аугсбурге для рассмотрения дела против Ульриха. Однако Герцог отказался ехать туда, после чего Император объявил его мятежником и освободил подданых Ульриха от присяги верности. Ульрих в ответ начал военные действия. В результате войны, Герцог потерпел поражение и вынужден был бежать в Швейцарию. Здесь же ничего подобного не случилось. Шталмейстер Ганс фон Гуттен был жив. Ульриху не грозило судебное разбирательство, как и объявление его мятежником. Он ехал рядом со мной в своих доспехах. Да и вообще, сам Ульрих Вюртембергский изменился. Стал более спокойным и выдержанным. Не устраивал кутежи, не тратил бездумно деньги. С Ульриха сопровождали пять десятков человек. Из них пятеро рыцарей. Остальные так называемые жандармы — тяжёлая бронированная кавалерия. Хотя Ульрих всё больше склонялся к тому, чтобы облегчить своих всадников. Снять с них устаревшее рыцарское бронирование и перевооружить по примеру моих кирасир. Спрашивал меня о ценах на стальные кирасы, на стальные фальшионы и шлемы. Интересовался пистолями и кавалерийскими ружьями.

— Ульрих, друг мой, ты же сам видишь, что время тяжёлой рыцарской конницы уходит в прошлое. Рыцари не поворотливы и из-за этого уязвимы. Их экипировка стоит очень дорого. Вместо одного рыцаря или жандарма в полном доспехе, ты можешь экипировать двоих — троих кирасир, правда без ружья и пистолей, но зато с фальшионами.

Графство Артуа. Начало июля 1516 года от Рождества Христова.

Мы отъехали совсем немного от пограничного и таможенного пункта, как под копытами наших коней появилось дорожное покрытие из каменных плит. Дорога была старая, но всё ещё функционирующая. Я с удивлением поняла, это ещё древняя римская дорога. Судя по всему, она вела к Аррасу, столице графства Артуа. Передвигаться стало намного легче и быстрее. Крестьяне, купцы, монахи, завидев нашу колонну сразу сворачивали с нашего пути.

За несколько километров до Арраса, я увидела хороший луг на берегу речки. Дальше был густой лес. В Европе ещё не все леса были вырублены на строительство флота и домов.

— Алексей, всё, стоп. — Скомандовала я. Время было уже послеобеденное. Стояла жара. — Располагаемся вон на том лугу. Личному составу можно выкупаться. Заодно помыться, если есть желающие. В этом случае интендант выдаст один кусок мыла на пятерых.

Колона свернула к лугу. Вскоре кирасиры, сняв кирасы и шлемы, разобрав шанцевый инструмент из фургона, начали рыть ямы для клозетов. Это было у нас уже отработано. Чтобы солдаты не обгадили всё вокруг.

— Ваше Величество, а почему здесь остановились? До Арраса совсем немного осталось. Может лучше в городе остановится? — Задал вопрос Ульрих.

— А зачем? Я не хочу заезжать в город. Что я там забыла? Там опять какой-нибудь пир придумают, в мою честь. А я не хочу сидеть в душном и пыльном городе. Тем более, никто три с половиной сотни вооружённых до зубов солдат, в город не пустит. Значит моим кирасирам придётся всё равно разбивать лагерь за городом. И ещё не понятно какое там место будет. А тут луг прекрасный. Речка. Солдаты могут освежится. И лес вон там. Может дичину получится добыть. А утром уйдём отсюда. Обойдём Аррас. Там от границы Артуа не так и далеко до Парижа.

— А после Франции в Италию? В Рим?

— Да, Ульрих. В Рим. Хочу посетить базилику Апостола Петра, которую построили ещё при императоре Константине Великом. Скоро её не станет. На этом месте решено построить Собор Апостола Петра.

Мне и девушкам разбили мой походный шатёр. Многие кирасиры полезли в реку. Естественно голышом. Девушки хихикали, поглядывая на купающихся мужчин. Мы сами разоблачились от кольчуг в шатре. Айно с Никишей ушли в лес. Может добудут какую дичину. Хотелось жареного на вертеле мяса.

— Так девочки, нам тоже надо освежиться. — Сказала им, надевая на рубашку китель.

— А где мы будем, Матушка? — Спросила Ксения.

— А вон туда чуть выше мужчин. Там и кусты хорошие ивы или ракитника. Скроют нас. А Богдан, Божен, Илья и Аббас нас покараулят. Пистоли и сабли с собой брать.

Я взяла ещё и лук свой со стрелами, на всякий случай. Пошли к кустам ракитника. Палатины шли за нами. Мы с собой взяли ещё и полотенца. Алексей Кобыла отправил с нами ещё с десяток кирасир, кто не купался. Велел им встать по периметру, где мы будем купаться за кустами. Смотреть в нашу сторону запретил. Да они и так сами знали, что это чревато, увидеть свою Королеву голой. Хотя я купаться голой не собиралась. В рубашке. Тоже самое сказала и девушкам. Ксения поморщилась, но промолчала. Совсем отчаянная и любит купаться голышом. За кустами оказалась небольшая заводь и полянка. Мужчины остались по ту сторону кустов. Мы спокойно разоблачились до нательных, коротких до колен, рубах. Я сняла ещё и нижнее бельё. Не хотела его мочить. Хотя сменка у меня была. В шатре, как и у девушек. Мои фрейлины, глядя на меня, сделали тоже самое. Я первая зашла в воду. Боже, какое блаженство, после пекла и пота. Следом за мной, в воду полезли и остальные. Одна Фрося осталась на берегу. Хотя она тоже разделась до рубашки.

— Фросенька! — Услышала я голос Божена из-за кустов.

— Что, любый мой? — Спросила Ефросиния.

— Ты тоже купаться пойдёшь?

— Пойду, милый.

— Без меня? — За кустами раздался мужской смех. Я сама улыбнулась. Вот же кобели!

— Без тебя, ладо мой. С тобой в следующий раз. — Томно ответила Фрося. За кустами опять смех. Девчонки тоже засмеялись.

— Потерпи, Божен. Потом тебе сторицей вернётся. — Крикнула Ксения. И опять девчонки засмеялись. Я плавала. Девчонки брызгались водой друг на дружку, смеялись и визжали. Накупавшись и освежившись, вышла на берег. Сидела на траве, отжимала свои волосы. Фрося всё же сполоснулась. Но долго в воде не была. Вышла на берег и села рядом со мной.

— Давай Матушка, я тебе волосы расчешу. — Попросила она.

— Давай. — Я расслабилась, закрыла глаза. Фрося гребнем расчёсывала мои волосы. Расчёсывала аккуратно, с какой-то нежностью и что-то приговаривала. Я прислушалась.

— Расти коса, длинна густа. Расти коса до пояса, ни пророни ни волоса. Расти косонька до пят, все волосики в ряд. Расти коса не путайся, мой наговор послушайся.

Я тихо засмеялась.

— Фрося, да куда уж дальше то? Она у меня и так ниже задницы уже. Успеваю только подравнивать. Давно бы короче сделала, да Вася запрещает.

— Правильно Великий Государь запрещает. Красивая она у тебя, Матушка. Густая, шелковая. Волосок к волоску и волнистая. Как расплавленное золото. Разве можно такую красоту резать?

— Не можно, а нужно, Фрося. Мороки с ней много.

Фрося промолчала. Продолжала чесать мне мою гриву. Сначала было тихо. Слышен был только визг девчонок и их смех. Потом я вновь услышала, каак Фрося что-то бормочет. Прислушалась.

— Как Божья роса, как мать-трава свою силу мне дала, чтоб были мои волосы длинны, шёлковы, густы. Чтоб всяк кто их видит, любовался и моей красоте удивлялся. — Я усмехнулась. Вот что ты будешь с ней делать??? А Фрося между тем начала заплетать мне косу и продолжала. — Волосы заплетаю, путаю, путаю мысли чужие, недобрые, не распутать моих волос, не сглазить меня, не обидеть меня, не лишить меня воли. Гребень в косу втыкаю, тыкаю гребнем врага и обидчика, пусть мысли дурные к нему вернутся, а меня не коснутся. Слово мое крепкое. Вставила в плетение шёлковую красную ленту. — Плету-заплетаю, деньги в жизнь привлекаю. Как пряжки между собой переплетаются, так и деньги ко мне цепляются. Куда ни пойду, везде деньги найду. — Я глаза вытаращила, хотела повернуться, посмотреть на девушку. — Матушка, прошу тебя, не вертись. — Пришлось вернуться на исходную.

— Фрося, а ты чего сейчас там говорила?

— Ничего не говорила.

— Ефросиния⁈

— Заговор на деньги и на богатство. Чтобы они сами к тебе шли.

— Ох, Ефросиния. Допрыгаешься ты со своими заговорами. Не дай бог, кто из наших церковников прознает.

— А ты, Матушка, если никому не скажешь, то никто и не прознает. — Немного помолчала и опять начала. — Я не волосы вплетаю, а любовь к себе прививаю. Как луна убывает, так любимый по мне больше скучает. Луна переродится, так любовь рабов божьих Александры и Василия укрепится.

— У нас, Фрося, и так с Васей любовь большая.

— Кашу маслом, Матушка, не испортишь.

В этот момент я увидела, как на противоположный берег реки выехала группа всадников. Их было около десятка. Они остановились, смотрели на нас. До противоположного берега было метров 80–100. Как минимум, трое из них были явно дворяне. Хорошо одеты. А один из них был вообще в дорогом доспехе. Девчонки смеяться перестали. Но никаких визгов и попыток прикрыться. Фрося мне успел вплести ленту и завязать бантик, как я всегда делала. Я спокойно встала. Девушки оставались в воде и смотрели на всадников. Один из них что-то прокричал. Взяла лук.

— Фрося, колчан возьми. И встань рядом со мной. — Она, держа колчан со стрелами, подошла ко мне. Я взяла стрелу. Наложила её. Оттянула тетиву до уха. Подняла лук прицеливаясь, сделала поправку на ветерок. Разжала пальцы. Тетива хлопнула, посылая бронебойную стрелу в группу всадников. Стрела вошла в ствол дерева, рядом с которым стоял всадник в доспехах. На уровне его головы. Я взяла вторую стрелу. Вновь оттянула тетиву. Подняла лук с наложенной стрелой. Поправка на ветер. Разжала пальцы. Хлопок тетивы. Стрела в полёте. Дворянин в доспехе успел поднять щит. Стрела врезалась в него. Пробила щит и вышла кончиком острия наконечника чуть выше руки мужчины, которой он и держал щит. Я взяла третью стрелу. Тетива до уха, прицел, поправка, хлопок тетивы. Конь под одним из дворян заржал, вставая на дыбы и рухнул. Я взяла четвёртую стрелу. Всадники развернули коней, забрали того, кто лишился коня и отвалили в лес на противоположном берегу. Мы постояли так немного и я вернула четвёртую стрелу в колчан.

— Можете продолжать, русалки. — Сказала девушкам. — А вообще, лучше будет, если вы закончите плескаться. А то у вас губы уже посинели. На берег выходите и сушиться пора.

— Матушка! — Услышали мы голос Богдана. — У вас там всё нормально? А то тут какие-то люди появились, на том берегу.

— Всё нормально. Как появились, так и убрались. Айно с Никишей вернулись?

— Вернулись только что. Косулю притащили и сказали, что кабана завалили. Опять в лес пошли.

— Вот и хорошо. Хоть дичинки жареной поедим.

Девушки вышли из воды. Первой рубашку сняла Ксения. Перед этим спросила:

— Что, эти то убрались?

— А кто их знает? — Пожала я плечами. — Может по кустам прячутся и на вас, красавиц таких, смотрят.

— Тогда им же хуже. — И сняла рубашку через голову. Стояла такая прекрасная обнажённая нимфа, выжимала своё нательное бельё. Глядя на неё, тоже самое сделали и остальные, кроме меня и Фроси.

— Бесстыжие какие. Ни стыда, ни совести, Матушка. Срам один. — Ворчала Фрося.

— Ну почему срам? Всё правильно Ксюша делает. Ты тоже снимай.

— Но, Матушка⁇!!

— Снимай, говорю. Трусы же сняла и лифчик?

— Сняла, Матушка.

— Значит они сухие. Их наденешь. А сверху сарафан свой.

— Но как же сарафан без нательной рубашки?

— Очень просто. Нечего в мокром ходить. Не дай бог ещё заболеешь. Снимай говорю. В шатре сухую наденешь.

Сама тоже свою сняла. Обтёрлась ей и бросила на траву. Надела свои трусики и лифчик. Сверху батистовую верхнюю рубашку с кружевными манжетами, штаны, носки и сапоги. Последним надела китель. Остальные девушки тоже завершали одеваться. Каждая забрала свою нательную рубашку.

Вышли к оцеплению. Божен смотрел на Фросю и улыбался.

— Что ты улыбаешься так, Божен? — Не выдержала Фрося.

— Ничего. Давай свою рубашку. Я понесу.

— Я сама понесу. Ещё чего не хватало.

— Ну как хочешь. — Божен стал что-то говорить жене на ушко. Она покраснела. Дернула плечиком и пошла к нашему шатру. Богдан и Илья засмеялись. Аббас шел за нами с невозмутимым видом.

Девушки скрылись в шатре. Фрося забрала мою мокрую рубашку. Я велела, чтобы мне разложили походное кресло. Кирасиры тем временем разбили лагерь, поставили палатки. Айно с Никифором разделывали косулю и кабана. Им помогала пара кирасир. Горело уже несколько костров, над которыми подвесили походные котлы. Часть кирасир уже накупалась и теперь расположились на травке. Кто просто разговаривал друг с другом, кто решил поспать, пока выдалось свободное время. Хорошо хоть штаны надели, а не голыми задницами сверкали. Часть ещё купалось. Кто-то из кирасир кашеварил уже. Кто-то чистил оружие, точил свой фальшион. И часть несла охрану на конях по периметру лагеря. Я сидела, пила из серебряного кубка ягодный морс, который мне вынесла из шатра Фрося. Девчонки переодевались, одевая сухие нательные рубашки. Я пока не стала. Мне и так хорошо было. Китель был расстёгнут до половины. Коса свесилась до земли. Её кончик лежал на траве. Мне было хорошо. Спокойно. В какой-то момент увидела, как к нашему лагерю подскакала кавалькада всадников. Я поняла, это те самые, кто появился на том берегу и нагло стал рассматривать купающихся девушек. И в кого я стреляла из лука. Кавалькаду остановило охранение лагеря. На моих кирасир попытались наехать. Но на них где наедешь, там и ляжешь. Я видела, как кирасиры обнажили свои фальшионы. Раздался выстрел, слава богу, в воздух. К ним стали стягиваться другие кирасиры, вскакивая на коней и обнажая ооружие. Туда же потянулся и Алексей Кобыла, командир моего отряда кирасир и личной охраны. Прибывшие о чём-то поговорили с Алёшей и переводчиком из числа кирасир. Потом Алексей подскакал ко мне.

— Матушка-Государыня, там местный барон. Говорит, что его пытались убить кто-то из женщин нашего отряда. И что это его земля. Он привёз стрелу, одну из тех, которыми в него и его людей стреляли.

— Всё верно говорит. Это я стреляла. И не пыталась убить, а предупреждала, что не хорошо подсматривать за купающимися женщинами. Хотела бы убить, убила бы. Поэтому пусть спасибо скажет, что жив до сих пор.

— Он сказал, что убили его любимого коня.

Я усмехнулась.

— Может мне извиниться перед ним? Или деньги выплатить за столь дорогую утрату?

— Это ты сама решишь, Матушка-Государыня. Что ему ответить?

— Пусть сюда придёт. Один и своими ногами.

Из шатра вышли девушки. Они уже переоделись. Увидели кавалькаду, окружённую кирасирами. Агнеша посмотрела на меня вопросительно. Я вновь усмехнулась.

— Приехали обиженные. Которых я нагнала с того берега. Местный барон. Очень осерчал, что я его любимого коня застрелила. — Агнеша с Ксюшей презрительно скривились. Я кивнула им. — Вот и я того же мнения.

К нам подошёл тот, под кем я убила коня в сопровождении двух конных. Один из них Алексей Кобыла, второй из немцев, Генрих. Я продолжала сидеть в кресле. Смотрела на него. Он стоял и пялился на меня. Глаза, как блюдца. Чего это он так? Словно в столбняк впал. Мои сержант-дамы рассредоточились позади меня полукругом. Палатины тоже здесь были. Даже Айно с Никифором подтянулись, оставив свою добычу, которую добыли в ближайшем лесу. Я смотрела на барона вопросительно.

— Барон. — Произнесла Паула по-французски. — Ты что, замёрз? — Термин «замёрз» к подобным случаям девчонки переняли у меня. — Ты стоишь перед коронованной особой. Её Величество Королева Ливонии, Великая Княгиня Московская, Имперская Багрянородная Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогенита. Назови своё имя, барон. И что ты хочешь? Или ты на смотрины пришёл? — Он дёрнулся, словно вынырнул из глубокого колодца.

— Я барон Анри де Крои…

— Де Крои? — Переспросила я.

— Да, Ваше Величество.

— Это случаем не твоего предка Жан Бесстрашный, Герцог Бургундии, в своё время назначил на пост губернатора Артуа?

— Совершенно верно, Ваше Величество. Это было почти сто лет назад. Это был Жан де Крои.

Ещё в море, я наметила свой путь через графство Артуа, поэтому и расспрашивала Пандольфо о истории этого графства. Он мне и рассказал о некоторых особенностях истории Артуа.

— И что же ты хочешь, барон Анри де Крои? — Спросила я, продолжая сидеть в кресле с расстёгнутом до половины мундире с золотыми погонами. В штанах с лампасами и в сапогах.

— У меня убили моего коня…

— Конечно. Это я стреляла. А ведь могла убить тебя, а не твоего коня, барон. Так что оцени моё милосердие. А почему стала стрелять? Это было предупреждение, чтобы вы ушли оттуда. Ибо подсматривать и подглядывать за купающимися молодыми женщинами, это позор для любого дворянина, как человека чести. Тем более, все купающиеся там молодые женщины являются высокородными миледи.

— Я был в своём праве. Эта земля принадлежит мне.

— А я разве претендую на твою землю, барон? Нет. Она мне и даром не нужна. Но это не даёт тебе право оскорблять женщин. Тем более, высокородных. И меня в том числе. Или ты считаешь, что на Королеву Ливонии и Великую Княгиню Московскую можно безнаказанно смотреть, когда она купается в одной нательной рубашке?

К нам подошёл Герцог Вюртембергский. Он слышал, что я сказала.

— Я Герцог Ульрих Вюртембергский. Если то, что сказала Её Величество правда, а сомневаться в словах монаршей особы нельзя, то это оскорбление, барон.

Я видела, что Жан де Крои побледнел. Ага, испугался, засранец.

— Я прошу прощения, Ваше Величество. Я не знал, что на моих землях коронованная особа. И я не хотел чем-то оскорбить Ваше Величество. Чем я могу загладить свою вину? У меня в пятистах туазах отсюда замок. Я приглашаю Вас и Вашу свиту посетить его.

Я прикинула, сколько это? Один французский туаз чем-то похож на нашу русскую косую сажень, это примерно 1,9 метра. Почти два. Русская косая сажень почти 2,5 метра. Значит до замка барона примерно с километр. Мои девчонки и Герцог вопросительно смотрели на меня.

— Твои извинения приняты, барон. В следующий раз постарайся быть более аккуратным и внимательным, а то можно и голову потерять. А вот от приглашения посетить замок, я вынуждена отказаться. Тут уж извини.

— Я могу узнать, Ваше Величество, почему? Из-за того, что я…

— Нет, барон. Ты уже извинился за это и мы закрыли этот гештальт. Просто мне нравится это место. Здесь прекрасный луг, речка. Я хочу провести пикник на свежем воздухе. Тем более, барон, мои люди поохотились тут и добыли косулю и кабан. Я надеюсь, барон, ты не будешь на меня в обиде за это?

— Нет, что Вы, Ваше Величество.

— Ну вот и хорошо. В таком случае, я приглашаю тебя барон отведать жареное мясо и отведать хорошего вина. Кстати, бургундское. Хотя есть и другое.

— Для меня это честь, Ваше Величество. Но я не один.

— Хорошо. Пусть твои люди присоединяются. Но оружие надо будет сдать. Когда поедите к себе, вам его вернут.

— Но…

— Никаких но, барон. — Тут же прервала его Паула. — Это требование безопасности Её Величества. Либо Вы сдаёте оружие, любо уезжаете.

— Хорошо, Ваше Величество, мы сдадим оружие.

— Тогда добро пожаловать, барон Жан де Крои к нашему столу. Алёша, — обратилась я на русском к Кобыле, — пропусти людей барона, но оружие у них забери.

— Слушаюсь, Матушка-Государыня…

По лугу плыл одуряющий запах печёного мяса, возбуждая зверский аппетит. Кирасиры организовали стол. На нём была зелень, хлеб, сыр, каша с мясом, которую приготовили кирасиры в своих походных котлах. И фрукты. А так же вино. А потом ели мясо. Зажаренное на вертеле. Айно и Никиша пластали его ножами. Приносили нам на стол. Я ела. Наелась от пуза. Потом просто откинулась на кресло. Смотрела на девушек. Те с аппетитом ели мясо. Закусывали зеленью и смеялись. И подначивали барона. Он тоже, как и трое дворян, бывших с ним, присутствовал тут же. Когда все наелись, а на небе зажглись звёзды, Агнеша принесла мне мандолу.

— Матушка, спой что-нибудь. — Я не ожидала такого. Посмотрела на своих сержант-дам. Потом на Герцога. Потом на своих палатинов. Все смотрели на меня вопросительно. Барон и его свита ничего не понимали. Я взяла мандолу. Что спеть? Я знала, что петь. Песня Анны Герман. Мой папа очень её любил. Мы с ним после смерти мамы пели. Пальцы ударили по струнами. Пошли перебором.

Я пела по-русски. Французы меня не понимали, но молчали.

Я смотрела на Паулу. Она загрустила. Наверное, вспоминала своего Ванечку. А они правда друг друга очень любили. Любили с какой-то потрясающей нежностью…

Над лагерем стояла тишина. Хотя никто не спал. Кирасиры сидели кто где. Молчали и слушали… Паула улыбалась, глядя на языки костра. Я отложила мандолу. Обняла итальянку.

Я вновь заиграла на мандоле. Полилась мелодия. Я не пела, как это принято, я просто говорила под музыку:

Это было что-то. Магия музыки и магия слов. Я перебирала струны и говорила, словно выворачивала свою душу, своё сердце. Ведь я тоже любила. Вспоминала его руки, которыми он обнимал меня. Грубые такие, но при этом и самые нежные. Как он мял и ласкал ими мою грудь. Как целовал меня. Как обладал мной…

Молчали все. Молчали кирасиры. Молчали палатины. Кто-то из них просто замер, слушая меня. Кто-то смотрел молча за линию горизонта. Девчонки тоже молчали. Я видела, как Божен смотрел на свою жену, а она опустила взгляд и слёзы капали на её сарафан. И в глазах Божена была любовь и даже, мне показалось, боль. Хорошая они пара. Видела, как замерла Ксюша, прикрыв свои ясные и большие глаза. Как затуманились глаза Айтан. Как Аббас наклонил голову и замер. Как Айно чему-то улыбался. Наверное, своей жене, которая осталась там далеко, с малыми дитьми на руках… Илья, который вспоминал свою Настеньку, оставшуюся там, в Москве, за тысячи километров от него… Ульрих, замерший рядом со мной и смотрящий куда-то перед собой…

(Лейли Забавина)

Мелодия становилась всё тише. Перебор струн все короче, пока всё не замолкло. Наступила полная тишина.

— Вот умеешь ты, Матушка, за душу так взять и вывернуть её на изнанку, что даже не знаю, как это выглядит…. — С горечью проговорил Илюша. — Разве так можно?

— Можно, Илюша. Даже нужно, чтобы вы не забывали, кто вас ждёт там далеко. Там за горизонтом.

Я заиграла и запела:

Третью строчку куплета я изменила намерено. Играть прекратила. Улыбаясь, смотрела на Илью.

— Что, Илюша, по своей молодой жене скучаешь?

— Скучаю, Матушка.

— Ладно, когда вернёмся, получишь отпуск. Или я Настю к себе вызову в Венден.

— А что такое отпуск, Матушка? — Спросил меня Илья. Остальные тоже смотрели на меня заинтересованно.

— Отпуск, Илья, это освобождение на какое-то время от выполнения служебных обязанностей. Это время можешь посвятить своей жене, своей семье. Так, концерт по заявкам окончен. Всем отдыхать. Алексей, распредели караулы. Завтра рано утром выдвигаемся.

Барон и его свита уехали. Я ушла в шатёр. Фрося раздела меня. Со мной в шатёр ушли Айтан и Паула. Ксения, Агнеша и Саша попросились ещё посидеть у костра.

Проснулась утром, на зорьке. Все в моём шатре ещё спали. Княжны мои, сопели только так. Фрося тоже спала, прижавшись ко мне. Все они были в нательных рубашках до колен. Я тихо встала, чтобы никого не разбудить. Надела штаны, сапоги, верхнюю рубашку с кружевными манжетами, заправила её в штаны. Косу я вчера не расплетала. Взяла полотенце, китель надевать не стала и вышла из шатра. Утро было прекрасным. Лагерь просыпался. Кирасиры разжигали потухшие костры. Начинали готовили завтрак. Мне улыбались.

— Матушка-Государыня. — Кланялись мне наши, русичи. Я им кивала и тоже улыбалась в ответ.

— С добрым утром, воины. — Говорила им.

— Ваше Величество. — Приветствовали меня ливонские немцы. Многих я знала по именам.

— С добрым утром, Адам. Как настроение?

— Благодарствую, Ваше Величество, хорошее.

Большая часть отряда охраны состояла из русских и немцев, последних набрали в основном в Ливонии. Но были и немцы из немецких княжеств с территории Империи. Кроме этого, в отряде имелись и поляки с литвинами. Как из числа мелкой шляхты, так и из числа крестьян, которые просто сбежали из польско-литовской унии, особенно из Польши. Поначалу были пальцегнутия у голозадых шляхтичей. Мол, я шляхтич и буду на равных условиях с крестьянским быдлом? Такого никогда, с их точки зрения, быть не может! Однако таких очень быстро осадили. Некоторых просто выкинули из кирасир, пехоты или артиллерии Корпуса. Разговаривать ни с кем не стали. Дали почитать условия вступления в Корпус, с которыми каждый такой шляхтич знакомился и подписывал. Прочитал? Прочитал. Подпись твоя стоит? Стоит. Всё свободен, возвращайся назад в Польшу или Литву. Требования Её Величества не подлежат изменениям и иным толкованиям. А учитывая, что большинство таких шляхтичей являлись младшими или средними сыновьями не так уж и богатых шляхетских родов, что порой они приезжали в Ливонию в довольно бедной одежде, а некоторые вообще босиком, неся поношенную обувь в котомке, то можно было понять, почему очень быстро весь шляхетский гонор сошёл на нет. В Корпусе их кормили, поили, одевали, обували, вооружали хорошим оружием, учили и, самое главное, платили хорошо. Офицерские должности занимали только выходцы из кадетов. А вот младшие командные должности, такие как ефрейторы, сержанты, старшины, могли занять и рядовые кирасиры, пехотинцы или артиллеристы, но показавшие себя грамотными, ответственными, способными принимать решения и отвечать за них. Так же в отряде были и испанцы, французы, фламандцы, итальянцы и даже шотландцы.

Я подошла к берегу. Зашла немного в воду, стала умываться. Заметила позади себя Богдана и Илью. Усмехнулась. Смотри ка, как быстро засуетились. А то, когда вышла из шатра, никого из палатинов рядом не было. Только охрана Алексея Кобылы. Вернулась на берег. Вытерлась полотенцем.

— И где вы были, братцы-кролики?

— Рядом, Матушка. — Ответил Богдан. — Илья до ветру, в клозет бегал. А я позади шатра находился.

Я покачала головой и пошла к шатру. Фрося проснулась, когда я зашла. Смотрела на меня заспанными глазами. Я улыбалась, глядя на неё. Бросила полотенце на походное кресло. Она осознала, что я встала раньше её, подхватилась.

— Матушка, что же ты меня не разбудила?

— Доброе утро, Фрося. Ты сладко спала. Решила не будить. Не обижайся. Пора девиц наших будить.

В этот момент проснулась Айтан. Потянулась и улыбнулась, глядя на меня.

— Доброе утро, красавица.

— Доброе утро, Махд-и-Олиаа. — Я улыбнулась. Махд-и-Олиаа с фарси переводится как Королева-Мать.

Остальные дамы продолжали сладко спать. Я покачала головой. Фрося хихикнула. Айтан улыбнулась. Я помнила ещё из той жизни, когда жила с родителями и мы кочевали из одного гарнизона в другой. Как мой отец будил солдат в казарме:

— Рота подъём. Боевая тревога!

Я так же набрала воздух в лёгкие:

— Рота подъём! — Рявкнула я командным голосом. Всё же гены многое значат. — Боевая тревога! — Девчонки соскочили, как ошпаренные. Ещё в полусне, заметались по шатру, не зная, что хватать. — Отставить! — Рявкнула опять. Девчонки замерли. — Смирно! — Вытянулись. Смешные такие были. Стоят босые, в нательных рубашках по колено. Но красавицы. Усмехнулась. — Всё спите? Лагерь уже сворачивать будут. Сейчас одеться. Где ваши учебные палки? В фургоне? Тогда бегом в фургон. Занятия никто не отменял. Послушайте, палатинам напоминать не надо. Слышите, они уже стучат своими бокэнами. А вы что? Оделись и бегом к фургону. После занятий умываться и завтракать. Айтан, тебя тоже это касается.

Потом были занятия. Наши кирасиры к этому ужен привыкли. Относились спокойно. Просто собирались и смотрели, как девчонки друг друга палками дубасят.

— Девицы зверь. Не дай бог такую жену. Убьёт. — Слышала я разговоры среди кирасир и мужской смех.

После занятий умывание, потом завтрак. О завтраке для сержант-дам заботились палатины. Я ввела такую традицию. Ибо мужчины должны заботится о женщинах

— Кушайте, девицы. Приятного аппетита, как говорит Матушка. — Притворно-елейным голосом говорил Богдан каждый раз. Девушки смеялись и кушали.

Вскоре лагерь был собран. Палатки и мой шатёр загружены в фургоны. Мы двинулись дальше. К полудню, мы достигли Арраса. Но заходить в него не стали. Решили обогнуть его, правда нам на встречу выдвинулся серьёзный воинский отряд. Я дала команду на остановку. Отряд перестроился в три колоны, направленной на приближающегося, вероятного противника. Все замерли. Ждали команды на атаку. И моим кирасирам было плевать, что приближающийся отряд вдвое превосходил наши силы. Отряд графа Артуа был в большей степени из тяжёлый, бронированной конницы жандармов. Кирасиры изготовили для стрельбы короткоствольные кавалерийские ружья. Следующими в ход пошли бы пистоли, потом уже клинковое оружие. Их учили. Мы ждали. Вот отряд графа Артуа приблизился к нам. Они остановились. Вперёд выехал какой-то рыцарь в богатых доспехах.

— Кто вы такие и почему нарушили границы графства?

Я дала шпоры коню. Он вынес меня вперёд.

— Сначала скажите, кто вы такие? Ибо я коронованная особа. — На моей голове, укрытой шёлковым платком на самом деле была закреплена моя походная корона.

— Я Сенешаль графства Артуа, Джироламо де Вержи. Мои предки были Сенешалями Бургундии. Доверенное лицо графа Артуа, Короля Арагона и Кастилии, владетеля Нидерландов, Люксембурга, Франш-Конте. Господина Каталонии, Валенсии, Руссильона, Неаполя, Сицилии, Сардинии и Болеарских островов, Его Величества Карлоса I Габсбурга. — Всё верно. Карла I назовут Карлом V только через три год, когда его коронуют, как Императора Священной Римской Империи после смерти Максимилиана. Я прямо видела, как этого де Вержи буквально распирает всё больше и больше от перечисления титулов его сюзерена. Это он меня решил удивить этим и задавить авторитетом? Какой наивный дяденька. Я не испытывала никакого пиетета ко всем этим титулам, как человек другой эпохи. Зато очень хорошо умела пользоваться этим сама. Моё лицо и особенно глаза дышали арктическим холодом беспредельного высокомерия. Джироламо де Вержи, глядя на меня, даже поперхнулся. Вообще все они смотрели на нас и особенно на меня с большим изумлением. Моя форма, мои золотые погоны. Форма кирасир, форма моих сержант-дам, что выстроились позади меня. Их кивера с султанами, помпонами и кутасами. С серебряными двуглавыми орлами. С шевронами на рукавах. Их белые аксельбанты на груди. Штаны, сапоги, сабли и пистоли. С девушками мы специально репетировали перечисление моих титулов. Ибо не я должна их говорить, а кто-то из моих приближённых, так как в противном случае, особенно в таких вот ситуациях, это можно расценивать, как умаление моего достоинства и урон моей чести. Особенно хорошо это получалось у Паулы. Дала знак, не оборачиваясь к девушкам и продолжая пристально смотреть на сенешаля Артуа. Ко мне выдвинулась на коне Паула. Он уже понял, что мне требуется. Только уточнил по-русски:

— По малому кругу или по большому?

— По большому. А то тут меня хотят удивить.

— Да, Матушка. — Итальянка взглянула на Джироламо тоже с высокомерием истинной аристократки. — Сенешаль Артуа, сойди с коня и вели остальным сделать так же. Приклоните колено, таким образом вы проявите почтение и выскажите уважение к монаршей особе. Перед вами Её Величество, Королева Ливонии, Великая Княгиня Московская, Имперская Порфирородная Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогенита. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов. Соправительница Казанского царства и Астраханского. Хозяйка Рюгена (Всё верно, Йенсен фон Путбус. Князь Рюгенский, граф Померанский уже подписал договор о передачи ленных прав на свои владения на Рюгене. И теперь там уже обустраивают базу для моего флота. Все, кто жил на Рюгене присягнули мне на верность. А кто отказался, тому по хорошему предложили убраться на материк. Всё по честному… Ну почти.), владетельная госпожа и сюзерен Уэльса. — Продолжала говорить Паула. — Царица Великой степи от Тавриды и до стен Китая, где её называют Большая Ханум, что значит Великая Госпожа. Махд-и-Олиаа, как называют её персы, что означает Королева-Мать. Искандер-Султан, как зовут её другие сарацины, в том числе и турки-османы. Перед тобой Александра Комнина-Нибелунг, Сенешаль. — Если титулы Карлуши меня не впечатлили, то мои титулы оказали сильное эмоциональное впечатление на сенешаля Артуа и его свиту. По мере того, как Паула перечисляла их, лицо сенешаля всё больше вытягивалось. Хотя я то знала, что половина этих титулов бутафорскя. Но кто это проверит??? Особенно титул Большой Ханьши в Великой Степи? Или титул соправительницы Казанского и Астраханского царств? Никто. А Махд-и-Олиаа и Искандер-Султан, это просто для усиления эффекта. Ибо жажда ничто, а понты всё, как говорилось в рекламе в моём времени. А понты я научилась ловко использовать, жонглируя ими.

Наступила тишина. Мы молчали, и они молчали, глядя ошалело на нас. Спустя некоторое время, Паула громко сказала:

— Сенешаль⁈ Ты замёрз что ли? Королева ждёт. И её терпение не безгранично. Ты думаешь Король Карлос похвалит тебя за то, что ты нанёс оскорбление Королеве Ливонии, которая так много сделала для Арагона и Кастилии? Да и для всей Испании в целом? Или ты думаешь, что Гранд Арагона и граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига сам нашёл Эльдорадо, золотой город, где рождаются боги в Вест Индии?

Сенешаль побледнел. Имя Фернандеса де Веласко-и-Суньига, Гранда и Графа Арагона уже далеко разлетелось не только по всей Испании, но и за её пределами. Человека, который нашёл легендарное Эльдорадо и невероятно обогатился. И Джироламо знал, какой вес приобрёл Фернандес при дворе молодого короля, сменившего в этом году на троне Арагона своего деда, Фердинанда II Католика. Однако первым соскочил с коня не Сенешаль, а какой-то юноша из его свиты, в дорогих церемониальных доспехах и преклонил колено. Сенешаль оглянулся на него и сам слез с коня.

— Всем с коней! — Рявкнул он исклонил колено передо мной. Опустил вниз голову. Выражая тем самым покорность и раскаянье. Паула улыбнулась. Кивнула.

— Теперь я вижу, Сенешаль Джироламо де Вержи, что ты умный человек. Знаешь, что бывает за оскорбление Её Величества? Каземат, дыба, испанский сапожок и раскалённое железо. А после четвертование или колесование на плахе. И многие уже это испытали на собственной шкуре, Сенешаль графства Артуа. Так как Её Величество никому и никогда не прощает оскорбления или иные действия, которые причиняют ей вред. — Закончила Паула.

— Прошу прощения, Ваше Величество за то, что сразу не признал Вас. Прошу посетить Аррас, где Вам и Вашим людям будет оказаны полагающиеся Вам почести.

— Встань, Сенешаль графства Артуа. — Велела я. Он поднялся. Посмотрел на меня снизу вверх. — Хочу дать тебе совет, Джироламо. Когда будешь в следующий раз перечислять титулы своего сюзерена, будь очень внимателен и осторожен. Ибо ошибка в титулах может очень негативно сказаться на тебе. Карлос I Король Арагона, это так. Но он не Король Кастилии. В Кастилии есть законная Королева, это его мать, Хуана, пусть даже она и больна, и находится под наблюдением. Но она всё равно является законной королевой. Карлос же всего лишь управляет Кастилией от её имени. И если бы ты сейчас назвал Карлоса Королём Кастилии при кортесах, они, я уверена, очень бы с этим не согласились. Насчёт приглашения посетить Аррас. Я вынуждена отклонить твоё приглашение, Сенешаль. К концу этого дня, я хочу всё же пересечь границу Артуа и Пикардии. Я еду в Париж, к Королю Франции. Оттуда в Рим. Хочу посетить и помолится в Базилике Апостола Петра, построенной Константином Великим тысячу лет назад, моим предком. Так как скоро эта Базилика исчезнет. На её месте уже начали строить Собор Апостола Петра.

В этот момент из коленопреклоненной толпы, сопровождавшей сенешаля Артуа, поднялся молодой человек. Тот самый, который первым выразил мне своё почтение. Я присмотрелась. Довольно красивый. На вид ему было лет 17–18. Он улыбался.

— Вы всё правильно сказали, Ваше Величество. — Произнёс он по-французски с сильным акцентоом. — При перечислении титулов Короля Карлоса Сенешалем Артуа, он допустил ошибку. Но поверьте, Ваше Величество, он сделал это не специально.

Глядя на юношу, я улыбнулась. Я уже догадалась, кто это. Да неужели??? Сам юный Король! Карлос I, будущий Император Священной Римской Империи! Он подошёл к моему коню, взялся за стремя. Смотрел на меня с улыбкой и восхищением.

— И Вы, Ваше Величество, преклонили колено передо мной? — Спросила я улыбаясь. Он развёл руки в стороны.

— Преклонить колено, перед прекраснейшей из женщин, истинной Королевой, это не унижение, для Короля или умаление его достоинства, а честь, как рыцаря и благородного человека. И пусть я Король, но прежде всего я рыцарь, Ваше Величество. Мне говорили, что Вы красивы. В том числе и Граф Фернандес де Веласко-и-Суньига. Но реальность превзошла все мои представления о Вас, Королева Александра.

— Вы мне льстите, Ваше Величество. — Засмеялась я.

— Отнюдь, Королева. Это так. О Вас много говорят, Ваше Величество. И много, что говорят невероятно. Я даже не знаю, где правда, а где вымысел? Вы самая большая загадка для меня. И не только для меня. Ваше Величество, Вы только что отклонили приглашение моего Сенешаля посетить Аррас. Но теперь я хочу Вас пригласить. Я настаиваю, пожалуйста. У меня столько вопросов. Я очень хочу поговорить с Вами.

Я вздохнула.

— Ну что же, раз сам Король Арагона, Господин Каталонии, Валенсии, Руссильона, Неаполя, Сицилии, Сардинии и Болеарских островов. Владетель Нидерландов, Люксембурга и Франш-Конте приглашает меня, то отказываться нельзя, чтобы не обидеть и не оскорбить своим отказом. Хорошо, поедемте, Ваше Величество, в Аррас. Я принимаю Ваше приглашение.

Карлос довольно ловко вскочил на подведённого к нему коня. Мы поехали рядом, стремя в стремя. Остальные за нами. Но приближённых Короля Арагона сразу оттеснили мои сержант-дамы и палатины, давая понять, что рядом со мной могут находится только они. И им плевать, что рядом со мной едет другой монарх. Мы ехали не торопясь. Тем более, до стен Арраса оставалось не так много.

— Знаете, Ваше Величество, — говорил Карлос, — когда я ещё жил у своей тёти, Маргариты Австрийской в Нидерландах, до меня доходили сведения о Ваших победах. Я жадно их слушал. Верил и не верил. Ведь Вы так молоды, Ваше Величество.

— Карлос, давай мы просто перейдём на ты и будем называть друг друга по имени? Без титулов? Хорошо?

— Я согласен, Александра.

— Так вот. По мнению многих я не так уж и молода. Мне уже 28 лет. Я мать двоих детей.

— Нет, Александра. Ты ещё очень молода и не выглядишь на 28.

— Спасибо, Карлос, за комплимент.

— Но это так. Скажи, это правда, что именно ты разбила войска Императора Максимилиана, во главе с Георгом, по прозвищу Мясник? Или твоей армией командовал кто-то другой?

— Формально армией командовал князь Воротынский. Но я придумала тактику ведения боя. Основная ударная сила у нас, была не конница, а артиллерия. Исходя из этого и вёлся бой с имперцами. А кавалерия была использована уже на завершающем этапе битвы, чтобы довершить разгром. Фактически всей битвой руководила я. Князь только выполнял мои указания.

— А с османами?

— Там уже командовала я.

— Их было больше же? Осман и варваров?

— Больше. Одних только татар было под 40 тысяч сабель. Плюс десять тысяч осман с артиллерией.

— А у тебя сколько было?

— Около 20 тысяч.

— 20 тысяч против 50???

— Совершенно верно, Карлос. Их было больше в два с половиной раза. Страшная битва была. Тысячи погибли. Люди, кони лежали целыми валами, кучами, особенно между моими редутами. Это такие быстро возводимые укрепления из земли и брёвен, для защиты артиллерии. Многие конские и человеческие тела были разорваны на куски. Кровь текла ручьями.

— Но ты всё равно победила!

— Победила. Разбила на голову. Османы практически все были, либо истреблены, либо взяты в плен. Даже их паша, а точнее его титул звучал так, мирлива-паша, по имени Диджле Кылыч, попал ко мне в плен.

— Что ты с ним сделала?

— Отпустила. — Я засмеялась. — Правда все его дорогие доспехи и одежду с него успели сорвать. На нём только порванные шаровары оставались. Я распорядилась ему дать коня и халат одного из убитых татар.

— Скажи, Александра, но ты ещё разбила датский флот, а потом и английский.

— Ну, предположим датский флот я не сразу разбила. Первый раз только часть флота. Эскадру. А вторую часть, уже когда датчане пришли с английским флотом.

— И датчан с англичанами было больше, чем твоих кораблей? — Карлос улыбнулся.

— Больше. Намного больше. Но это не имело значения.

— Почему?

— Потому, Карлос, что мои корабли были лучше. Они более быстроходные и лучше вооружены. Плюс я применила новую тактику ведения морского боя. К тому же англо-датский флот не успел развернуться в боевые порядки. Они растянулись на многие мили. Да и флот был так себе. Собранный с миру по нитке. Там были как новые корабли, типа «Мэри Роуз» и «Соверена» так и откровенное старьё. На некоторых даже были установлены катапульты. Многие суда не имели пушек вообще, только площадки для лучников.

— Но ты всё равно захватила богатые трофеи. И самое главное, Генриха Тюдора. А ведь он муж моей тёти и отец моей племянницы.

— Да, он муж твоей тётки, Катарины. Но поверь, это лучший исход для Генриха. Он сейчас живёт в поместье, которое я ему выделила. Живёт со своей женой. С дочерью. Дай бог у них ещё дети будут. А если бы он остался Королём Англии, то для Испании это ничем хорошим, в итоге, не закончилось бы.

— Откуда ты знаешь?

— Поверь, Карлос, знаю. А откуда, это не так важно.

— И всё же, Александра. Ты одерживаешь победы меньшим числом над противником, у которого армии или кораблей больше, чем у тебя.

— Карлос, знаешь, как сказал один великий воитель древности?

— Кто именно?

— Александр… Александр Македонский. Знаешь такого?

— Знаю. И что он сказал?

— Воюют не числом, а умением. — Да простит меня Александр Васильевич, что я его крылатую фразу из «науки побеждать» присвоила другому. Но тоже Александру.

Перед тем, как заехать в Аррас, я велела Алексею Кобыле разбить лагерь за городскими стенами. Со мной поехали сержант-дамы, Фрося, палатины и два десятка кирасир. На улицах Арраса было много народа. Они радовались Карлосу, махали руками и удивлённо смотрели на меня, моих фрейлин, палатинов и мою карету, в которой ехала моя служанка и по совместительству, близкая подруга. Выехали на площадь с красивым зданием и башней. Правда башня не была до конца достроена.

— Это городская ратуша. Была построена всего шесть лет назад. — Пояснил Карлос. — Вообще очень много пришлось строить и восстанавливать, после того, как здесь похозяйничали французы. Артуа раньше принадлежало Бургундии. После смерти Карла Смелого, бургундского герцога, Артуа и Аррас в том числе, был захвачен французским королём Людовиком ХI, разорён и разграблен в 1477 году от Рождества Христова. В 1493 году от Рождества Христова, новый Король Франции, Карл VIII передал Артуа Габсбургам, чтобы получить надёжный тыл в войне с Неаполем. С тех пор мы тут и восстанавливаем то, что французы разрушили и разорили. Новые стены возвели. Прежние то, Людовик повел разрушить, после того, как подавил восстание против французов.

— Смотрю стены и башни сделали по новому? — Задала вопрос Карлосу. Он кивнул.

— Да. С учётом опыта Итальянских войн. Видишь, Александра, стены хоть и ниже, но толще, как и башни. Имеют капониры для пушек.

— Вижу. Так называемый итальянский след. Строительство оборонительных сооружений, рассчитанных на противостояние огнестрельному оружию. А точнее артиллерии. У меня в Вендене стены и башни с бастионами тоже возводились исходя из этого. У меня там двухуровневая защи. Первыми на себя удар принимают равелины и бастионы. За ними вторая линия, это стены и башни.

Мы пробыли в Аррасе два дня. Карлос устроил сначала пир, а после бал. Я учила его танцевать вальс, полонез, польку, мазурку. Он оказался хорошим и прилежным учеником. Карлос был в восторге от этих танцев.

— Александра, а это правда, что эти танцы придумали специально для вас с сестрой, Цесаревны Елены.

— Правда, Карлос. Тебе понравились они?

— Да, очень. Особенно вальс. Он такой… Я даже не знаю, что и сказать. Он на самом деле для принцесс, для аристократии. А в Европе эти танцы становятся очень модными и известными. И музыка для этих танцев. Очень красивая.

В последний вечер, перед нашим отъездом, сидели с Карлосом в большом зале городской ратуши. Он угощал меня вином. Я пила понемногу. Заедала виноградом.

— Александра, скажи… — Он замолчал, смотрел на меня. — Откуда ты узнала про Эльдорадо? — Я улыбнулась. Покачала головой.

— Дорогой мой Карлос, некоторые двери лучше не открывать. Позволь я не буду отвечать на этот вопрос. Считай, что я видела древние карты материков.

— Ладно. Тогда такой вопрос, Александра. Скажи, а ты бывала в Эльдорадо?

— Почему ты спрашиваешь у меня об этом?

— Ты точно описала статуэтку того языческого божка-демона. Ты знала, что она там есть. Причём в единственном экземпляре. А как ты могла о ней узнать, если только не видела её там раньше?

Я откинулась на спинку стула, на котором сидела. Взяла кубок с вином. Сделала глоток, глядя на Короля Арагона. Потом улыбнулась.

— Тебе какая разница, Карлос, бывала я там или нет? Разве это что-то меняет? Или что-то значит?

— Я не знаю, Александра. Может и значит. Может что-то и меняет.

— Карлос, друг мой. Я тебе повторю ещё раз. Некоторые закрытые двери лучше не открывать.

— Почему?

— А вдруг, открыв эту дверь, ты столкнёшься с тем, что твой разум не сможет сразу понять это и принять? Что ты тогда делать будешь?

Карлос задумался. Потом пожал плечами.

— Я не знаю, Александра. Но пока я с таким не столкнулся, поэтому и не могу ответить на этот вопрос.

— Ты сейчас пытаешься решить ребус с этой статуэткой Кетцалькоатля. И ребус со мной. Так ведь?

— Ребус? — Он удивлённо посмотрел на меня. Потом кивнул. — Да, ты права, именно ребус. Ты загадка, Александра. И это многие уже понимают. Я не знаю насчёт Цесаревны Елены, твоей младшей сестры, но судя по тому, что она придумала взрывчатку, что мощнее черного пороха, то и она загадка.

— Елена не только взрывчатку придумала. Она много что производит. И её производства, мастерские и мануфактуры только расширяются. Знаешь, что она построила?

— Что?

— Паровую машину.

—???

— Одним словом механизм, который приводится в действие силой обыкновенного водяного пара.

— Обыкновенного водяного пара? Который поднимается над котлом, когда в нём что-то варят?

— Совершенно точно. Именно этот принцип и применяется в паровой машине. Котел с водой, его нагревают огнём.

— Но… — Карлос озадачено смотрел на меня. — Это невозможно. Пар, это эфир, он легче пуха. Как можно им заставить что-то двигаться?

— Можно, Карлос. Ещё как можно. Я сама это видела, как такая машина работала. Не долго правда. Потом паровой котел взорвался.

— Ну вот. Взорвался же.

— Это ерунда. Просто она допустила ошибку в расчётах. Потом я получила от неё письмо. Она исправила всё, и машина заработала.

— Это больше походит на колдовство, Александра. Церковь это может не принять.

— Ещё как примет. И это не колдовство, Карлос. Это физика. Область естествознания, наука о наиболее общих законах природы, о материи, её структуре, движении и правилах трансформации.

— А зачем эти машины нужны?

— Много для чего нужны. Например, поставить такую машину на корабль. К ней гребной винт, на основе винта Архимеда и вал. И такому кораблю не нужны будут паруса и вёсла. Ему не будет разницы, дует ветер или на море полный штиль. А теперь саам представь, какое преимущество в бою такой корабль получит перед парусниками и гребными судами? — Я улыбалась, глядя на Короля Арагона. Он понял. Сидел и смотрел на меня шокировано. Потом подобрался.

— Александра, а ты не боишься, рассказывая мне о таком?

— А чего мне боятся, Карлос?

— А если я тоже построю такую машину и поставлю её на корабль?

— Не построишь. Сейчас в Европе, да и во всём мире никто не способен создать этот механизм, как минимум лет 50–70, а то и все сто. Во-первых, нужно знать, хотя бы в первом приближении принцип работы такой машины. Во-вторых, это точный математический расчёт. В-третьих, нынешний уровень технологий и производств не позволяет создавать такие механизмы. У Елены ушёл год на создание самого примитивного паровика. Но в отличии от остальных, она знает принцип его работы. И то, когда она сказала мне, что сделала паровик, я ей сначала не поверила. А потом сама увидела.

— А откуда Елена знает принцип работы этого паровика, как ты его назвала?

— Скажем так, она видела чертежи механизмов древних. О которых все давно забыли, ещё тысячи лет назад.

— А ты видела?

— Видела.

— И знаешь, как он работает?

— Знаю. — Я тихо засмеялась, глядя на Карлоса. Забавный он. — Но это ничего не значит. У меня нет времени на создание таких машин. У меня другое предназначение. А у Елены этого времени много. Вот она и занимается производством. Не только взрывчатку и паровики, но ещё и производство стали в промышленных масштабах.

— Что значит в промышленном масштабе?

— А то и значит. То есть, когда производится много стали. Вот сейчас сколько производится стали в Европе? Не так уж и много, и всё в ручную, то есть в кузнях. А в основном используют так называемое сырое железо. Даже оружие производят из простого сырого железа. И это везде так. Сталь, хорошая сталь, стоит дорого, как раз в силу трудоёмкости её получения. Елена построила печь, где сразу варится много стали. Именно стали, а не чугуна или железа. Ты заметил, что мои кирасиры, всё имеют стальные доспехи и стальные фальшионы. Плюс кавалерийские ружья и пистоли со стальными стволами. А чем отличаются ружейные и пистолетные стволы из стали, от таких же, но из сыродувного железа? Правильно, оружие со стальными стволами легче, за счёт уменьшения стенок ствола. У меня пехота уже переходит на длинноствольные ружья со штыками. Именно за ними будущее европейских армий. И не только европейских, но и остальных. Время рыцарской конницы безвозвратно ушло. Но это ещё не всё, Карлос. Я и Елена знаем, как сделать ружья и пушки более дальнобойными, скорострельными и точными. Вот только пока не имеем возможности. Но ничего, мы всё равно сделаем это. Тем более, что ресурсы для этого у нас уже есть. А дальше, как говорил один древний философ, это дело времени и техники. Знаешь, Карлос, это столетие очень много изменит у европейцев и вообще у большей части человечества, восприятие и понимание окружающего мира. Очень многие догмы и понятия разрушаться. И им на смену придут новые. Порой даже те, которые раньше считались страшной ересью. И за которые можно было не только угодить за решётку, но и на костёр.

— Ты говоришь страшные вещи, Александра.

— Нет, Карлос. Я говорю нормальные вещи. Вот тебе простой пример. Какая сейчас система устройства мира господствует в Европе и не только в ней? И на которую опирается Церковь. Что Римско-Католическая, что Православная?

— Система, в которой центральное положение во вселенной занимает Земля. — Ответил Карлос. Я кивнула.

— Всё верно, мой друг. Это геоцентрическая система мира, впервые высказанная Аристотелем и доработанная спустя двести лет Клавдием Плутархом. И тот, кто будет утверждать обратное, что Аристотель с Плутархом ошибаются, может быть объявлен еретиком. Так же утверждается, что земля плоская. Покоится на трёх слонах, которые стоят на огромной рыбе, плавающей в мировом океане. И что вокруг Земли вращаются Солнце и Луна. Что небесный свод твёрдый и стоит неподвижно. А звезды прикреплены к нему серебряными гвоздиками. Я ничего не упустила?

— Всё верно. Ничего не упустила. А разве это не так? — Задал вопрос Карлос. Я отрицательно покачала головой.

— Нет, Карлос, не так. В том то всё и дело. Мир не геоцентричен, а гелиоцентричен. Первый прорыв в сознании произойдёт очень скоро. Через три года.

— Какой прорыв, Александра?

— Прорыв, что Земля не плоская, а круглая.

— Но как круглая? Если бы она была круглая, то все воды стекли бы вниз.

— Не стекли бы и не стекут. Здесь работает закон всемирного тяготения, Карлос.

— Что это за закон, я не понимаю.

— Я не учёный. Но в двух словах, крупные объекты в космосе, притягивают к себе более мелкие предметы. И не только твёрдые, но и жидкие, как вода и газообразные, как воздух. И предупреждаю твой следующий вопрос. В нижней части земного шара, в южном полушарии, люди не ходят вниз головой. Хотя формально ходят, но они этого не ощущают. Так, как слишком малы на фоне Земли. Но это с нашей точки зрения. А вообще в космосе нет понятия верх или низ. Там есть только расстояния. И низ может оказаться верхом, а верх низом.

Карлос пытался понять то, что я ему объясняла. И судя по всему, он это плохо понимал. Я грустно улыбнулась.

— Вот видишь, Карлос, ты не готов к тому, чтобы осознать в полной мере, всю правду об окружающем мире. Это просто не укладывается в твои рамки представления об окружающем тебя. Поэтому я и сказала, что не все закрытые двери нужно пытаться открыть. Просто люди пока ещё не готовы к этому. И ещё Луна вертится вокруг круглой Земли. Но сама Земля вертится вокруг Солнца. Солнце гораздо больше Земли, во много раз больше. Вращение Земли вокруг своей оси даёт эффект дня и ночи. А вращение Земли вокруг Солнца даёт нам смену времён года. Смотря в каком положении находятся Земля по отношению к солнцу, наступает лето, потом осень, зима и весна. А звёзды, это не серебряные гвоздики, это другие солнца. Только очень далеко находящиеся от нас. Если всадник будет мчаться на самом быстром коне галопом, то за всю свою жизнь он не пройдёт и десятой части расстояния до самой ближайшей к нам звезды. Я уже не говорю про более отдалённые звёзды. Об этом знали ещё древние греки. И Древние египтяне. И шумеры в Вавилоне. И это знают высшие иерархи Церкви. Как Православной, так и Римско-Католической.

— Это правда?

— Правда, Карлос. Мне это сказал Митрополит Московский, пастырь Русской Православной Церкви. И он же сказал, что об этом знает папа и ряд кардиналов. Просто ещё не время людям узнать об этом. Так как такие знания могут вызвать большие потрясения. Что всё надо вводить постепенно, шаг за шагом. Вот первый шаг и будет сделан. Через три года. Запомни название, Карлос, «Молуккская армада».

— Что «Молуккская армада»?

— Ничего, просто запомни это название.

Карлос молчал. О чём-то думал. Потом сказал.

— Хорошо, Александра. Я поверю тебе. Значит «Молуккская армада»? — Я кивнула. — Хорошо. Пусть будет так… Но ты всё же не ответила на вопрос. Ты была в Эльдорадо?

— Скажем так, Карлос, чтобы ты успокоился. Я читала о «Городе, где рождаются боги» в древних трактатах. Смотрела древние карты, поэтому и знала, где он находится. И читала о статуэтке Кетцалькоатля. Поэтому и попросила графа привезти её. Ты удовлетворён, друг мой? — Я улыбнулась. Король Арагона внимательно на меня смотрел. Потом саам усмехнулся.

— Почему-то, в этом вопросе, я тебе не верю. — Ответил он. Я пожала плечами. Давая понять, что это твои проблемы, дружок.

— Александра, ещё один вопрос. Почему ты решила сообщить о Эльдорадо именно Луису Фернандесу де Веласко-и-Суньига? И вообще, нам, испанцам? А не португальцам или французам? Не Венецианцам?

— А мне граф понравился. Он человек чести и слова. Настоящий дворянин и аристократ. Тем более, мы заключили сделку. Он поставляет мне каучук с Южного континента.

— Каучук?.. Ах да. Мне Луис Фернандос говорил. Сок гевеи, я правильно сказал?

— Правильно.

— Скажи, Александра, в Европе идёт слух, что ты и твоя сестра обладаете эликсиром молодости. И что сок гевеи один из ингредиентов этого эликсира. Это правда?

Я некоторое время смотрела на него удивлённо, потом засмеялась, даже захохотала, откинувшись на спинку стула. Смеялась и не могла остановиться. До слёз. Карлос молчал. И теперь уже он смотрел на меня удивлённо. Кое как сумела совладать с собой.

— Карлос. — Я отдышалась. — Поверь. Нет никакого эликсира молодости. Его вообще в природе не существует. Я клянусь тебе своей честью. Как и нет никакого философского камня. И если какой-нибудь алхимик будет говорить тебе, что он уже на пороге получения философского камня и ему надо немного денег, гони его в шею. Это плут и вор.

— Как нет философского камня? Но многие учёные и философы древности владели им. И писали о нём в трактатах.

— Я тебе со всей ответственностью говорю, что никакого философского камня нет и не было. Философы и учёные древности, которые писали о нём, в реальности никогда его не видели. Просто многие верили, что он есть. Но они заблуждались.

— Ты так говоришь об этом убеждённо…

— Я говорю об этом убеждённо, потому что знаю. А моя сестра вообще, когда слышит о философском камне, сразу хватается за палку и начинает гонять и колотить того, кто о нём говорит. Она терпеть не может любые упоминания о философском камне, потому, что считает это полным шарлатанством. Елена у меня человек точных наук.

— Скажи, Александра. А твоя сестра на сколько младше тебя?

— На два года.

— Она так же красивая, как и ты?

— Нет, Карлос, она красивее меня.

— Я бы хотел увидеть её.

— Зачем, Карлос? Елена замужем. Мужа любит. Родила ему двух детей. Её очень хорошо охраняют. Мой супруг, Великий Государь Московский, отдал особое распоряжение об охране Цесаревны Елены. Вокруг неё как явная, так и тайная охрана.

— Просто увидеть её и поговорить с ней.

— Ну это можно сделать. Если, конечно, ты готов приехать в Москву. Тогда ты сможешь увидеть её и поговорить с ней.

Карлос задумался. Потом посмотрел на меня.

— Я подумаю. Хочу не только поговорить с Цесаревной, но и увидеть её паровик.

— Тогда приезжай.

— Я подумаю. Это не так просто.

— Карлос, могу тебя успокоить. Насчёт паровиков, установленных на корабли. Если такие и будут применяться, то только для плавания в прибрежных водах. А в дальних походах парус ещё долго будет оставаться главной движущей силой.

— Почему. Если паровик лучше, чем парус?

— Да всё просто. В дальний поход ты не сможешь взять с собой достаточный запас угля, чтобы тебе хватило туда и обратно. Можно комбинировать, паровик с парусами. Но паруса ещё долго, как я сказала, будут оставаться главной движущей силой. Чтобы паровик вытеснил паруса, нужны угольные станции по всему миру, чтобы пополнять запас топлива для паровика.

Некоторое время мы молчали, потягивая вино из кубков.

— Александра, ты можешь видеть будущее?

— Скажем так, я вижу то, что мне показывают.

— Кто показывает?

— Пречистая Дева Мария. Мы, православные, называем её Пресвятой Богородицей.

— А на счёт меня, она тебе что-то показывала? — Он смотрел на меня с какой-то надеждой. — Как долго я проживу?

— Показывала. Ты проживёшь достаточно долго. Сколько, не скажу. Тебе это не надо знать. Но ты дождёшься внуков и увидишь, как они будут расти и мужать.

Карлос улыбнулся.

— Спасибо, Александра.

— Не спеши, Карлос, благодарить. Я даже скажу тебе больше. Через три года ты коронуешься, как Король Германский, под именем Карл V, и наденешь корону Священной Римской Империи. Станешь Императором римлян. Таков же официальный титул Императора? — Карлос кивнул. — А потом ты вяжешься в войну с Францией за Италию. И ты даже одержишь победу над Франциском, в результате длительной и кровопролитной войны. И Империя станет в Италии гегемоном. Вот только, как у нас говорят, овчинка не будет стоить выделки.

— Почему?

— Италия будет разорена, обескровлена и лежать в руинах. Население обнищает до крайности. Так себе, приобретение. Что ты, что Франциск потратите в итальянских войнах колоссальные ресурсы. Разорите друг у друга целые области. В то время, как у вас у самих внутри будут множатся проблемы.

— Какие?

— Движение протестантизма. Реформация католичества. И из одной войны ты ввяжешься в другую войну. В гражданскую, на территории Германских княжеств. Война будет кровопролитная, но по итогу, ты ничего не сможешь сделать. Протестанты утвердятся во многих немецких землях. Так как их поддержат многие влиятельные князья и владетельные сеньоры. Но самый главный враг будет внешний. Османы. Воспользовавшись внутренней сварой турки, дойдут до Вены и осадят её. И если они её возьмут, то понесут и дальше в Европу зелёное знамя Пророка. В конце концов, вам с Франциском всё равно придётся объединится против турок. Я пока сдерживаю осман, их войной с персами в Малой Азии и Анатолии, и мамлюками в Северной Африке.

— Я слышал персы нанесли туркам серьёзное поражение?

— Да. Им открылся путь в Анатолию. Но не обольщайся. Османы всё равно сильны, и их Империя находится на подъёме. Я думаю, они сумеют остановить шахиншаха Исмаила. И даже отбросить немного назад. Шахиншаху, не смотря на победы, нужен мир. Персия тоже разорена и нуждается в передышке. Если персы с османами заключат мир, то мамлюки Египта долго не продержаться, даже с моей поддержкой. И учитывай, что османы имею на море перевес. Фактически установили в Средиземноморье гегемонию. Венеция с Флоренцией маневрируют. Но у них нет достаточных сил нанести серьёзное поражение османскому флоту. Они и так уже потеряли почти все свои владения в Морее и вообще на Балканах. Османы и подконтрольные им алжирские пираты грабят прибрежные районы Италии.

— Ты предлагаешь договорится с Франциском?

— Да. Вам надо договорится. Определить сферы влияния в Италии и закрепить этот статус-кво долгим и прочным миром. Заняться решением вопросов Реформации. И бросить все силы против осман. Через четыре года, Селим Явуз умрёт. Его место займёт его сын Сулейман, которого сами турки назовут Великолепным. Он обновит флот и окончательно утвердит гегемонию осман в Средиземном море. Этому надо помешать… С Франциском я уже говорила. Он даже отвёл часть своих войск из Италии. А теперь тебе предстоит хорошо подумать, Карлос. И пока никому не говори, что я тебе рассказала. Но помни одну истину, предупреждён, значит вооружён!

— Я тебя понял, Александра. Хорошо. Я буду думать…

На следующий день мы выехали из Арраса к границе с Пикардией. Карлос сопровождал нас. На границе мы расстались.

— Я очень рад, что встретился с тобой, Александра. Спасибо за наш разговор. Мне есть над чем думать. — Сказал он. Я ему кивнула.

— Давай тогда обнимемся, Карлос, Король Арагона. Чтобы всегда оставаться добрыми друзьями и никогда не воевать друг с другом.

— С тобой воевать себе дороже, Александра. Ты очень опасный враг.

— Да, Карлос. Я очень опасный враг, который ничего и никогда не забывает.

Мы оба сошли с коней. Обнялись. Я поцеловала его в лоб.

— Да благословит тебя Пречистая Дева Мария, Карлос. Последний совет. Не бери в жёны инфанту Португалии.

— Изабеллу? Почему?

— Потому, что это станет началом вырождения, физической и умственной деградации династии Габсбургов. Изабелла доводится тебе двоюродной сестрой. Ведь твоя мать и мать Изабеллы приходятся друг другу родными сёстрами. Это слишком близкое родство. Посмотри на других принцесс. На тех, у кого нет с тобой родства, по крайней мере такого близкого. Знаешь, как вырождались династии древних египетских царей, фараонов? Они женились на своих сёстрах, так как не хотели разбавлять, как они считали священную царскую кровь с подданными. В итоге деградировавшую династию сменяла новая. Свежая кровь. И так длилось тысячи лет, пока последнюю чисто египетскую династию не сменила греческая. Птолемеи. А их уже убрали римляне, вообще закрыв вопрос с фараонами, сделав Египет своей провинцией.

— Я тебя понял, Александра. Я приму это к сведению… И я всё же приеду в Москву. Я решил это окончательно.

— Приезжай, пока ты ещё более-менее свободен в своих действиях и не так обременён заботами своей страны. Тогда не буду говорить тебе прощай. До свидания, Карлос.

— До встречи, Александра.

Я вскочила в седло, и мы тронулись. Карлос ещё долго стоял возле своего коня, держа его под уздцы, и смотрел нам вслед.

Глава 37

Картинка сгенерирована читателем Рамилем, специально для «Александры-2»

* * *

Zay…

Пикардия. Французское Королевство. Первая половина июля 1516 года от Рождества Христова.

На границе Пикардии и графства Артуа нам выделили сопровождающего, который должен был сопроводить нас до замка Блуа, резиденции французских королей, покойного ныне Людовика ХII и ныне правящего Франциска I. Версаля ещё не было в помине. Мы ехали по древней римской дороге, что упрощало нам путь. Главное, не было пыли, которую вынуждены были бы неизбежно глотать те, кто ехал после первых рядов нашей колонны. И Фрося бы тоже её глотала, так как ехала в карете в середине стоя моих кирасир. Вокруг были ухоженные поля, которые сменялись рощами, потом луга, вновь возделываемые поля. В какой-то момент, с левой стороны от дороги пошёл лес. Настоящий лес. Густой и дремучий. В Европе начала 16 века, ещё сохранялись настоящие леса. Не всё ещё вырубили под корень. Мы спокойно ехали. К лесу сразу выдвинулась группа кирасир. Они шли по самой кромке леса. Иногда заезжая в него. Охранение. Всё согласно уставу и требованиям безопасности монаршей особы, то есть меня. Впереди, по правую сторону от дороги показалось какое-то селение. Деревня. Тут их много было. Подъехав ближе, увидела даже каменную церковь. Деревня оказалась довольно большой. И даже площадь увидела возле церкви. И там куча народа, которая галдела, размахивала дубьём, граблями и косами. Я остановила коня. Остановили своих коней фрейлины и палатины. В итоге, замерла вся колона. Я продолжала рассматривать в подзорную трубу деревню. Вернее, площадь перед церковью. И то, что я видела мне нравилось всё меньше и меньше.

— Знаменосец! — Крикнула я. — Королевский штандарт вперёд. В деревню. — Знаменосец с моим личным королевским штандартом развернул коня, по направлению к деревне. — Алёша, — обратилась я к своему главному охранителю, — два десятка кирасир дай мне. Сержант-дамы и палатины двигаются со мной. Остальные ждут здесь. Приказ ясен?

— Да, Матушка-Государыня.

Два десятка кирасир отделились от колоны. Окружили меня с моими палатинами и сержант-дамами. Мы двинулись в деревню. Ульрих тоже направился со мной в деревню. Когда мы въехали на небольшую площадь перед церковью, там уже установили два столба. К одному привязали старую седую женщину в лохмотьях. Её лицо было разбито и в крови. Она практически повисла на верёвках. Ко второму столбу была привязана девчонка, лет 13 или 14. Тоже в лохмотьях. Её губы были разбиты. На лице наливался синяк. Она плакала и не произносила слов, только какие-то уканья и аканья, словно пыталась что-то сказать, но у неё ничего не получалось. Мы остановились перед плотной толпой. Я закрыла на мгновения глаза, от того, чтобы не завыть по волчьи или не скатиться на визг. Я уже знала, кого примотали верёвками к столбам. Окружавшие старую женщину и девочку крестьяне, только смеялись, злобно кричали на обеих и проклинали. И обкладывали их соломой. Тут же стоял священник в рясе и улыбался, глядя на несчастных женщин. Они так увлеклись этим делом, что не сразу заметили, конных кирасир, одетых в броню и с королевским штандартом.

Ярость в меня ударила волной, как девятый вал. В моих глазах потемнело.

— Что остановились? — Рявкнула я. — Разогнать эту чернь плетьми. Надо, убейте пару уродов. Быстрее.

Первыми кинулись разгонять толпу мои палатины. Они словно ждали команды. Божен, Богдан, Илья и Никифор тут же взяли в руки плети и начали понужать ими стоящих с ними рядом крестьян.

— Пошли вон. — Орали они на русском. Их никто не понимал, но им было наплевать. Им был дан приказ, а они привыкли мои приказы выполнять беспрекословно. Айно просто взял свой лук и наложил стрелу. Аббас стал конём наезжать на толпу, держа в обеих руках по сабле.

— Сарацин! — Заорал один из крестьян, замахнулся на Аббаса какой-то дубиной и тут же захлебнулся кровью. Его горло пробила стрела Айно с бронебойным наконечником. Кирасиры выхватили из чехлов свои кавалерийские ружья. Нацелились на толпу. Ещё чуть и начнётся бойня. Тем более, что толпа тоже была вооружена, пусть и примитивно — дубьё и косы. Всё, как в период Жакерии.

— Стойте, именем Господа! — Завопил священник. Поднял руку с крестом. Я видела, что он испугался. Всё верно, кто мы были такие? Мы настоящие волки, оскалившие клыки. А они всего лишь стадо баранов, приготовленных на заклание. И этот молодой священник, которому, на мой взгляд было не более тридцати, это понял. И не только это. Даже если бы, моих два десятка кирасир и палатинов с сержант-дамами не хватило бы для усмирения бунта, то на старой римской дороге стояло ещё более чем три сотни отборных головорезов, которые просто бы стёрли эту вшивую деревню с лица земли. И священник видел три с лишним сотни, сверкающих латами конницу в стороне от деревни.

— Смерды, вы не видите королевский штандарт??? — Крикнула Паула. Я подъехала ближе к священнику. Смотрела на него сверху вниз, прямо в глаза. Не знаю, что он увидел в моём взгляде, но испугался ещё больше. Стал белым словно снег. Он видел на моей голове корону, но не мог понять кто я⁈ Во Франции ещё не было королевы. Жена Франциска, Клод Французская, ещё не была коронована своим мужем, поэтому считалась принцессой с соответствующим титулованием — Её Высочество. Но он понимал, что я не Клод. И королевский штандарт не был французским. А на шлемах моих кирасир и на киверах моих сержант-дам имелся двуглавый орёл.

— Что здесь происходит? — Спросила его. Хоть я и говорила по-французски с сильным акцентом, но он понял.

— Аутодафе, Ваше… — Он замялся.

— К Королеве принято обращаться Ваше Королевское Величество! — Тут же пояснила Паула. Она хорошо знала французский.

— Простите, Ваше Величество. — Поклонился священник.

— И кого же ты сжечь собираешься, падре? — Задала я вопрос, продолжая смотреть на него и поигрывать своей плетью.

— Ведьмы. Две ведьмы, продавшие души дьяволу. И наславшие мор на скот крестьян. — При словах священника, Паула перекрестилась. Пояснила слова падре остальным сержант-дамам. Агнешка и Саша тоже перекрестились. Ксения только презрительно скривилась и фыркнула. Айтан вообще никак не отреагировала на это. Осталась такой же спокойной.

— Серьёзно? Ведьмы? Наслали мор на скот? — Спокойно спросила я, хотя в душе бушевала буря. Мне так и хотелось перетянуть плетью этого идиота по физиономии или поперёк спины.

— Да, Ваше Величество. — Я увидела, как в его глазах загорелся кой-то ненормальный огонь фанатика.

— А кто вершил суд над ними? Кто решил, что они ведьмы и заслужили такую ужасную смерть? Тем более, одна из них совсем ещё ребёнок?

— Для дьявола нет разницы, чьи души брать. А детские тем более. И у неё метка диавола.

— А ты, падре разбираешься в метках дьявола?

— У неё под левой грудью пятно в виде дьявольского копыта!

— Это всего лишь родимое пятно, падре. Родимые пятна есть у каждого человека. И у меня тоже есть. И что? Это значит я продала душу дьяволу? А хочешь, я у тебя найду родимое пятно? — Священник дёрнулся и побледнел ещё больше. Значит у него есть нечто подобное. Я зловеще улыбнулась, кивнула ему. — Я не верю, что эти две несчастные, ведьмы. И ты не ответил на вопрос, кто судил этих женщин?

— Я их судил. Я слуга Господа нашего… — Начал говорить он, я перебила его.

— Вот именно, ты всего лишь слуга Господа, но не сам Господь Бог. Господь вершит свой суд там, на небе. А здесь на земле суд вершит тот, кому принадлежит земля эта, на которой живут люди. Тебе принадлежит эта земля? Отвечай!

— Нет, не принадлежит.

— То есть, ты присвоил себе право сюзерена этих земель? По сути, украв его. Да ты вор, падре! И после этого, смеешь называть себя слугой Господа нашего? Ксюша, — обратилась я к своей старшей сержант-даме, — что у нас делают с ворами, которые воруют чужую власть?

— Убиваем, Матушка. Позволь? — Ксения, сидя на коне, вытащила из кобуры на поясе пистоль, взвела курок и направила оружие в голову священнику.

— У тебя есть что сказать в своё оправдание, падре? — Задала я вопрос священнику. — Сейчас она выстрелит, и ты умрёшь. А Король Франции даже выскажет мне благодарность, что я предотвратила новую Жакерию.

— Причём здесь Жакерия? — Падре уже не бледнел, а позеленел. Всё же, даже спустя более полутора сотен лет, во Франции с содроганием вспоминали чудовищную жестокость и хаос времён восстания под названием Жакерии.

— А ты, падре, посмотри на эту вооружённую толпу крестьян? Сегодня они сожгут двух невинных женщин и думаешь успокоятся? Нет. Завтра они пойдут грабить и убивать. Именно вот с такой толпы и началась Жакерия.

— Но падёж скота?

— Падёж скота не имеет к этим несчастным никакого отношения. Скот просто заразился какой-то скотьей болезнью. Причин может быть много. Либо скот ест какую-то ядовитую пищу. Например, траву, которая отравляет его.

— Но раньше такого не было.

— А ты уверен, падре, что не было? Я вот в этом не уверена. И если поднять архивы, даже архивные книги твоей Церкви, то можно найти упоминания о падеже скота. И возможно, ты нашёл бы ответ, почему это происходит. А не хватал бы невиновных женщин, вся вина которых, что за них некому заступится. Или ты серьёзно веришь, что, убив их, ты остановишь падёж и мор скотины? Если так, то ты глуп. А зачем глупцу жить, тем более, если от него зависят жизни других? Я думаю, не зачем. Так что, моя княжна будет вправе тебя застрелить.

Священник посмотрел на возвышающуюся над ним Ксению, которая продолжала держать его под прицелом пистоля.

— Княжна, ты готова убить священнослужителя? Ты же совершишь большой грех и обречёшь себя на вечные муки после смерти. — Сказал падре. Паула перевела его слова Ксении. Та только пожала плечами.

— Ничего. Я попрошу, и Матушка замолвит за меня слово перед Пресвятой Богородицей. Матушка, ты же попросишь за меня перед Богородицей?

— Попрошу, Ксюша.

— Ну вот, Паула. Так что чего мне боятся?

Паула улыбнулась, кивнула Ксении и перевела её слова священнику. Глядя на шокированное лицо падре, Паула пояснила:

— Наша Королева святая. Это все знают. Многие были свидетелями чуда Господнего, что происходит с ней. Над Королевой Александрой Комниной-Нибелунг, покров самой Пречистой Девы Марии. И если она говорит, что эти женщины не ведьмы, значит это так. А тот, кто будет это оспаривать, тот сам является еретиком.

Я соскочила с коня. Подошла к столбам. К тому, к которому был привязана старая женщина.

— Богдан, освободи девочку. — Велела старшему над палатинами. — Божен, ко мне!

Я приподняла голову старой женщины, повисшей на верёвках. Лицо разбито. Заметила, что лева рука у неё опухшая. Либо сильный ушиб, либо перелом, что совсем плохо, в таком возрасте кости ломать. Божен разрезал верёвки, и мы с ним уложили женщину на землю. Она была без сознания. Я встала на одно колено. Божен тоже. Нас тут же окружили всадники — мои сержант-дамы, палатины и кирасиры.

— Дай воды. — Велела Божену. Он протянул мне баклажку с водой. У меня все солдаты носили такие баклажки. Я смочила платок и протёрла лицо женщины. Потом влила ей немного воды в рот. Она стала приходить в себя. В это время Богдан освободил от верёвок девочку. Она с испугом смотрела на Богдана. Качала головой, словно просила не делать ей плохо, не убивать.

— Эй, я тебя не трону. Успокойся. — Растерянно произнёс палатин. Посмотрел на Паулу. — Скажи ей, княжна.

— Ты меня слышишь? — Задала вопрос девочке Паула, сидя на коне. Та перевела взгляд на итальянскую княжну. — Слышишь? — Повторила Паула. Девочка кивнула. — Тебя никто нетронет. Тебе никто не сделает больше плохо и больно.

Паула слезла с коня, подошла к девочке. Посмотрела на меня, как я протирала платком лицо женщины и потом дала ей воды. Паула вытащила из кармана свой платок, смочила водой из своей баклажки и вытерла лицо ребёнка. Дала девочке попить. Потом указала на лежавшую женщину, над которой склонились я и Божен.

— Кто она тебе? — Девочка протянула к старухе руки. Заплакала громче. Подошла к нам и опустилась на колени. Коснулась лица женщины. Та открыла глаза.

— Пить. — Прошептала она. Я вновь влила ей воды в рот. Она закашляла. Увидела девочку. — Грета, дитя моё. — Девочка уткнулась ей в грудь. Женщина положила правую ладонь ей на голову, прижимая к себе. Посмотрела на меня, потом на Божена. Взглянула поверх нас на всадников, окруживших нас. — Кто Вы, Госпожа?

— Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская. Зовут Александра. А ты кто? И как зовут эту девочку?

— Королева? — На лице женщины отразился натуральный шок.

— Королева, самая настоящая. Вокруг нас мои придворные и мои солдаты. Так что не бойся, вас обеих никто не тронет. С этого момент ты и малышка находитесь под моей защитой.

— Даже если мы ведьмы?

— Даже если вы и ведьмы, во что я не верю. Знаешь почему?

— Почему, Госпожа?

— Потому, что если кого и считать ведьмой, то это меня. Вот только меня очень трудно отправить на костёр. Я бы даже сказала, что это невозможно. Упреждая твой второй вопрос, отвечу, потому, что за мной стоят две армии и флот. Одна армия, это моя армия, моего королевства и флот. Вторая армия, это армия самого большого в Европе государства. И плюс ещё Великая степь, в которой движутся десятки и сотни тысяч конных варваров, которые двинуться на того, на кого я им укажу. А ещё я самая богатая Королева и я мать наследников двух престолов. И принадлежу к самой древней в Европе и Азии королевской и императорской династии. Скажи, разве такую можно отправить на аутодафе? А ещё меня считают святой. А если я святая, то разве не могу распознать, где ведьма, а где нет? Поэтому давай мы больше не будем говорить о ведьмах? Так как тебя зовут?

— Меня зовут Магда. — Услышав имя, я кивнула.

— Ты не местная. То-то я смотрю, ты говоришь, как и я, с акцентом.

— Я бежала из Лотарингии пять лет назад. С внучкой на руках. Её зовут Грета. И она не говорит. Но всё слышит и всё понимает. Она и замолчала пять лет назад, когда её мать, мою дочь схватили, обвинили в колдовстве и сожгли, перед этим всю изуродовав. Нам тогда чудом удалось вырваться. И мы бежали сюда.

— Я поняла тебя, Магда. Давай я посмотрю, что с твоей рукой?

— Она сломана, Ваше Величество. Поэтому, я, наверное, долго не проживу.

— Боишься, что пойдёт некроз тканей, что вызовет сепсис, то есть заражение крови?

— Да, сепсис, Королева, кровь и правда станет плохой. Появится гнилая кровь. А это смерть. Тем более, я уже старая. Мои кости стали тоньше и хрупкими, и навряд ли срастутся, как это бывает у молодых.

— Ты лекарка?

— Не совсем так, Королева. На лекарей учат. И то только мужчин. Женщин не учат.

— Но ты знаешь термин сепсис.

— А ты внимательна, Королева. Да, мне знакомо такое слово, как сепсис. Его впервые ввел в практику ещё Аристотель. Сепсис происходит от греческого слова, означающее гниение и распад. — Я с удивлением слушала Магду. Ничего себе, простая сельская знахарка знает такие термины, плюс знакома с работами Аристотеля. Как интересно! Это я удачно сюда зарулила. Ей помогли сесть. Я дала ей воды. Она напилась и продолжила. — Аристотель определял сепсис, как отравление организма продуктами гниения собственных тканей, плоти. До Гиппократа, греческие учёные и философы определяли сепсис, как гниение, вызванное нарушением баланса четырёх жидкостей тела человека, это крови, слизи, желчи жёлтой и желчи чёрной, которые и определяли здоровье человека или его болезнь. Об этом писал Эмпидокл. Гиппократ более подробно описывает в своих трудах сепсис или гнилокровие. Он считал, что гнилокровие могут вызвать некие миазмы, содержащиеся в воздухе и имеющие плохой запах. А римский философ и писатель Маркус Терентиус Варро писал о том, что гнилокровие и многие болезни могут вызвать невидимые маленькие существа, содержащиеся в воздухе, земле и воде, которые попадают в тело человека через рот и нос, с пищей и водой или просто при дыхании. Клавдий Гален, римский лекарь и философ понимал под «гнилой кровью» любые изменения, способные вызвать лихорадку. Авиценна в своей работе «Каноны врачебной науки» под гнилой кровью понимал все виды лихорадки. Так что, Королева, я прекрасно отдаю себе отчёт, что у меня начнётся лихорадка, жар, пойдёт гнилая кровь и я умру. Это всего лишь вопрос времени. Прошу тебя только об одном, не дай им убить Грету.

Я подозвала Алексея.

— Полковник, отправь кого-нибудь, пусть сюда пригонят фургон с красным крестом, в котором лекарства, бинты и прочее для врачевания, и одежда. — Он кивнул и отдал распоряжение. Я вновь повернулась к Магде. — Ты лечила этих людей?

— Лечила, Ваше Величество. Правда они отплатили мне тем, что отправили на костёр меня и мою внучку.

— Люди очень неблагодарные твари, Магда. У нас так ещё говорят: «Не делай добра, не получишь зла»!

— Я понимаю, Ваше Величество. Но я не могла иначе. — Ответила она. Я внимательно смотрела в глаза этой старой женщины. У меня даже перехватило дыхание. Спросила её:

— Ты давала клятву Гиппократа?

— Да, Ваше Величество… Но откуда?..

Первая мысль у меня была, что Магда тоже из будущего. Но я ошиблась. Хотя подобное для этого времени всё равно было довольно уникальным. Магда рассказала мне их с внучкой интересную, но трагичную историю. Она оказалась младшей дочерью немецкого рыцаря фон Вандей. По мимо неё у её родителей было ещё два сына. Сама Магда родилась, когда родители были уже в возрасте. Её мать не пережила роды, но ребёнок выжил. Разница со старшими братьями у неё была 17 и 20 лет. Её старший брат Фридрих фон Вандей погиб, когда ей исполнилось 5 лет в одной из европейских войн, которые бушевали тогда по всей Европе. Когда Магде исполнилось 8 лет, погиб её второй брат, Генрих. Оба её брата не имели семей и не оставили после себя потомков. Таким образом Магда осталась последним ребёнком старого Филиппа фон Вандей. Он очень любил свою дочь. И, что было нехарактерно для таких небогатых дворянских семей, дал хорошее образование Магде. Где её обучали не только теологии, но и естественным науками. В числе учителей был и один грек, который и познакомил её с работами Аристотеля, Эмпидокла, Гиппократа, Варро, Галена, Авиценны и других греческих, римских и арабских мыслителей. В 17 лет она вышла замуж за Георга дер Эно. Он был младшим сыном брона Гийома дер Эно, принадлежавшего к влиятельному дому Эно, его боковой линии. Баронство к началу 16 века стало приходить в упадок. Поэтому Георг ничего не получил в своё владение, только боевого коня, рыцарский доспех и меч. Всё остальное перешло к его старшему брату. Это была обычная практика среди такого дворянства в ту эпоху. Георгу повезло, когда он проезжая мимо замка Фридриха фон Вандей, заехал туда, переночевать и подкрепится. Да так и остался там, влюбившись в юную Магду. Тем более, Магда оказалась единственной наследницей, пусть не большого, но всё же лена. Фридрих решил не испытывать судьбу и выдал замуж свою единственную дочь, за Георга дер Эно. Молодые супруги хорошо ладили друг с другом. Георг сначала с недоверием отнёсся к увлечению Магды к наукам и особенно к медицине. Но возражать не стал. Зато Георг получил то, что так сильно любил, это возможность охотится безвозбранно в собственных богатых охотничьих угодьях. Магда занималась медициной, а Георг целыми днями пропадал на охоте. И всех всё устраивало. Через год после венчания у молодых супругов родился сын, которого назвали Фридрихом в честь старшего брата Магды. Но увы, ребёнок заболел в двухлетнем возрасте и умер. Это только укрепило Магду в её стремлении познания медицины. Она хотела научится лечить свирепствовавшие тогда в Европе болезни. Она покупала труды учёных древности, если такие попадались. Общалась со знахарями, травниками и лекарями. Записывала всё, что узнавала от них о целебных травах. Однажды ей попался довольно редкий экземпляр работы какого-то арабского учёного. Как его имя, было непонятно. Работа была не полная. Какая-то её часть была утрачена. Но даже то, что Магде досталось было бесценным в плане перечисления и описания тех или иных растений и их свойств. Рукопись была на арабском. Учитель-грек Магды, учил её арабскому. И Магда, ознакомившись с рукописью, решила, что это работа Авиценны. Спустя год после смерти первенца, Магда родила ещё одного сына. Но он умер так же во младенчестве, не прожив и года. Горе матери было большим. Георг тоже переживал. Два года у Магды не получалось забеременеть. Она готовила отвары, в соответствии с теми рецептами, которые указывались в разных рукописях. И, наконец, желанная беременность. Третьим ребёнком оказалась дочь. Георг расстроился. Ему нужен был сын, как наследник. Магда обещала мужу сына. Готовилась к этому. Но увы, на охоте Георг упал с коня на самом скаку, когда преследовал косулю. Итог, сломанные рёбра, правая рука, правая нога, так как упал на правый бок. И самое тяжёлое, повреждение позвоночника. По всем данным, он должен был умереть с такими травмами. Но Магда уже имела большой медицинский опыт. Она сумела выходить мужа. Рёбра, пусть и не совсем правильно, но срослись, как и рука. Нога тоже срослась неправильно, поэтому он и ходить практически не мог. И позвоночник. Он мог сидеть и даже вставать. Но увы, долго находится в таком положении не мог. Передвигаться мог только с помощью костылей. К этому времени отца Магды уже не было в живых несколько лет. Георг потерял свою мужскую силу, став полностью инвалидом, нуждавшимся в уходе. Но несмотря на это, то что сделала Магда, всё равно в то время можно было считать настоящим чудом. Детей у Магды и Георга больше, по понятным причинам, не родилось. Их дочь, Мария, росла здоровым и любознательным ребёнком. Магда стала учить свою дочь всему, что знала сама. Сама Магда очень много практиковалась, тем более потребность в лечении была у многих. И у простых людей, и у высокородных. Она лечила при отравлениях, от травм, и от болезней. Работы хватало. Это ещё являлось и дополнительным доходом в их не богатый бюджет. Среди своих крестьян Магда слыла доброй хозяйкой. Мария росла и пришло время ей выходить замуж. С ней произошло тоже самое, что и с Магдой. Мария вышла замуж за младшего сына одного из небогатых дворянских родов. Георг умер спустя год, после того, как выдал дочь замуж. Конечно же, зять стал жить в доме тёщи и своей жены. Первым у молодых родился сын. И в отличии от Магды, у Марии сын выжил. Рос сильным и развитым физически ребёнком. Но на протяжении последующих пяти лет у Марии случилось три выкидыша. И только четвёртая беременность увенчалась успехом. Родилась девочка, которую родители назвали Гретой. Так прожили они ещё девять спокойных и счастливых лет. Муж Марии занимался сыном, воспитывая его истинным рыцарем, и хозяйством. Они начали постепенно ремонтировать их небольшой замок, который, построен был лет 300 назад и за эти три столетия порядком обветшал. Но докончить ремонт они не успели. Их сосед, более богатый барон, заручившись поддержкой местного епископа, обвинил Магду и её дочь Марию в колдовстве. О том, что они обе занимались врачеванием знали многие в округе. Да и сама Магда этого никогда не скрывала. Этот барон давно зарился на землю семьи фон Вандей, но применять силовой вариант не решался. Однако всё резко изменилась. К Магде обратился один дворянин за помощью. Он себя плохо чувствовал вот уже несколько дней и его состояние ухудшалось. Пошёл кровавый понос и кровавая рвота. Скорее всего либо он сам что-то съел такое, что привело к отравлению, либо его травили злонамеренно. Но Магда разобраться тогда не успела. Этот дворянин слишком поздно обратился. Он умер у неё в замке. И тогда сосед убедил родственников умершего, что в его смерти виновата именно Магда и её дочь, ибо они ведьмы и продали душу дьяволу. Те обратились к местному епископу. Их подержал барон, скорее всего заплатил епископу и всё. Магду и её дочь вызвали к епископу для дознания и суда инквизиции. Муж Марии прекрасно понял, что там сделают с женщинами. Он оказался настоящим рыцарям и отказал в требовании епископа. У барона руки оказались развязаны. Епископ отлучил от церкви все семейство Магды. Её замок осадили люди барона и присоединившиеся к нему ландскнехты родни умершего. Муж Марии и их сын погибли на стенах, отражая штурм, как истинные воины. Магда понимала, что долго они не смогут удерживать своё родовое гнездо и приготовилась к бегству. Им не хватило совсем немного времени. Женщина собрала свитки и книги, как самое дорогое сокровище. Фамильные драгоценности, которых оставалось совсем немного и так же деньги из их скудной казны. Всё это они с дочерью заблаговременно вынесли из замка по тайному подземному ходу и спрятали в надёжном месте. Магда успела переодеться в платье простолюдинки и переодеть Гретту, когда в замок ворвались воины барона. Мария заставила мать взять ребёнка и скрыться в подземном ходе. Сама закрыла этот ход и замаскировала, давая своей матери и дочери время уйти, как можно дальше. Марию схватили. Подвергли пыткам при дознании. Под действием чудовищных издевательств, истязаний и боли, у неё вырвали признание, заставив оговорить себя, что она ведьма. После чего и сожгли на аутодафе. Магда и Гретта присутствовали на площади города, где происходила казнь. Именно тогда десятилетняя девочка замолчала испытав шок от того, что сделали с её матерью и как казнили. Оставаться в Лотарингии они не могли. Погрузив их невеликие пожитки на тачку, Магда, в платье простолюдинки-нищенки, впряглась в тачку и они пошла в сторону Франции. Шли долго, ночуя в поле, в лесу, иногда на сеновале постоялых дворов, где и покупали себе еду. Так и дошли до Пикардии, где и обосновались на опушке леса. Магда вырыл там землянку. Обустроила её и стала лечить местных. И вроде всё было нормально, пока не случился падёж скота.

Пока она рассказывала, пришёл фургон. С фургоном приехала и Фрося.

— Матушка, с тобой всё хорошо? — Она соскочила с фургона и бросилась ко мне.

— Ефросиния, успокойся. Со мной всё хорошо. А вот им нужна помощь. Понимаешь, Магда лечила этих людей, а они в благодарность сломали ей руку и решили сжечь её и её внучку.

— Господи! — Фрося закрыла рот ладошкой, глядя на Магду и Гретту. Потом перекрестилась. — Матушка, да как так можно?

— Как видишь можно! Особенно если за тобой никто сильный не стоит и защитить тебя некому. Помоги мне лучше. Нужна тёплая вода и доставай гипсовые бинты.

— Божен! — Фрося сразу окликнула мужа. — Нужна тёплая вода. Позаботься. Не горячая, а тёплая.

— Да понял я. — Ответил Божен, глядя на супругу. — Что первый раз что ли?

— Вот и хорошо, ладо мой, что помнишь.

Я тем временем занималась самой Магдой.

— Магда, ты думаешь я дам тебе умереть? Даже не надейся. Такая, как ты мне нужна. Очень нужна. Ты бриллиант в этой европейской кучи навоза. Да эта жалкая деревня на тебя молится должна была и сдувать с тебя пылинки. А теперь пусть поживут без тебя. Но мне надо ощупать твою руку. Понять, есть ли смещение костей или нет. Будет больно. Ты готова?

— Да, Ваше Величество. Готова.

Я начала ощупывать её опухшую левую руку. Ей было больно. Она закусила губу, потом застонала. Девочка заплакала.

— Потерпи, Магда… Всё нормально, вроде бы. Смещения костей нет. Это самое главное. — Я видела, как от боли у неё бегут слёзы. Мне было так её жаль, до слёз. — Магда, теперь всё будет хорошо. Я никому тебя и твою внучку не дам в обиду. А где твои свитки, книги? Которые ты вывезла из своего замка?

— У меня в землянке были. Но её они разгромили. Всё, что там было вывез священник. Что-то забрал, а остальное бросил здесь, сказал, что это ересь и должно сгореть вместе со мной.

— Не поняла⁈ — Я встала на ноги. Оглядела место аутодафе. И правда из-под хвороста виднелись части свитков и пергаментов. — Богдан, хворост убрать. Аккуратно, не повредите свитки. Все их собрать с особой осторожностью. — Велела я. Богдан мне козырнул.

— Слушаюсь, Матушка. Никиша, Айно, Илья, Аббас, на землю соскочили. Выполнять приказ Матушки.

Я подошла к священнику. Взяла его за грудки, за его рясу.

— Сейчас ты пойдёшь в церковь и отдашь всё то, что забрал, в точнее украл у этой женщины. Ты меня понял? Иначе, Княжна, до сих пор, свой пистоль не засунула в свою кобуру. И она прострелит твою лживую, поганую голову.

— Епископ будет недоволен. Вы, Ваше Величество, идёте против Церкви.

— Серьёзно? — Я зло засмеялась, продолжая удерживать его за рясу. — Ты, я вижу, падре, совсем ума не имеешь. Глупый и чванливый, тупой засранец. Твой епископ первый ко мне прибежит и будет извиняться. Я потомок Константина Великого, который обратил целую империю в христианство.

— Её Величество, — тут же вклинилась в разговор Паула, — не только Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская. Она Имперская Цесаревна. Порфирородная и Порфирогенита. Сам папа выдал ей буллу на королевскую корону. Как смеешь ты противится ей.

Я оглянулась на кирасир.

— Алёша⁈ — Он подъехал ко мне на коне.

— Да, Матушка-Государыня?

— Выдели двух кирасир. Пусть сопроводят падре до церкви и изымут всё, что он забрал, а по сути, украл, у этой доброй женщины. Ты меня понял?

— Понял, Матушка. — Тут же оглянулся на своих подчиненных. — Рихард, Михайло, сопроводить падре до церкви. Забрать всё, что он украл у этой доброй женщины. — Всё верно. Если я сказала, что это добрая женщина, значит она добрая. Другого мнения не должно быть в принципе. Из строя кирасир выехали двое здоровых всадников. Один немец, второй литвин. Немец Рихард подъехал к священнику.

— Ging. Schneller. — В его руке была плеть. Он указал ей на церковь. Я отпустила падре. Он пошёл в церковь, а двое кирасир поехали за ним.

— Ваше Величество. — Проговорила Магда. — Пусть он отдаст и мой медальон. Серебряный. Это всё, что осталось у меня от семьи. Я его хочу отдать Гретте.

— Отдаст. Не беспокойся. — Божен с ещё одним кирасиром пригнали двух местных крестьян с двумя вёдрами тёплой воды. Я потрогала воду. Градусов 25–27. Нормально, в самый раз. Сначала аккуратно протёрла марлей, смоченной в воде руку Магды, смывая грязь. Потом Фрося стала смачивать гипсовые бинты водой. Передавать мне, а я уже накладывала их на руку Магды.

— Что это, Ваше Величество?

— Это, Магда, специальные гипсовые повязки, бинты. Сейчас я их наложу тебе. Они начнут сохнуть и станут очень твёрдыми, зафиксировав тебе повреждённую руку. Надо только подождать… Что ты так на меня смотришь?.. Да, это я придумала такое. Поверь, многим помогло при переломах костей. И да, я тоже лекарь, врач, как я называю лекарей. И мне не хватает таких, как ты. И я тоже давала клятву Гиппократа. Сейчас сиди, руку не шевели. Пусть гипс застынет. Потом я сделаю повязку. — Я посмотрела на Фросю. — Одежду привезла?

— Привезла, Матушка.

— Хорошо. Магду и её внучку надо будет переодеть, согласно их статусу.

— Матушка, — услышала я Ксению, — а кто эта старая женщина?

— Эта женщина, Ксюша, дворянка, высокородная. Но так получилось у неё в жизни, что ей пришлось бежать из родового замка, спасая внучку. И жить потом, как нищенка в землянке. Я так же бежала, в своё время, спасая свою жизнь и жизнь своей сестры. И даже жила не в землянках, а просто спала в лесу, на земле, возле костра.

— Прости, Матушка.

— Не извиняйся. Просто делай то, что я от тебя требую. Поняла меня, Княжна?

— Поняла, Матушка. — Ксюша опустила голову. Я вновь повернулась к своему главному охранителю.

— Полковник, ещё сотню сюда. Пусть оцепят всю эту поганую деревню по периметру. Приказ ясен?

— Да, Матушка-Государыня. — Кивнул мне Алексей Кобыла. Тут же послал гонца. Вскоре сотня кирасир стала окружать деревню. Толпа крестьян стала быстро рассасываться, особенно после того, как мои кирасиры обнажили свои фальшионы. Вскоре вернулись двое кирасир — Рихард и Михайло со священником. В руках он нёс толстую книгу и какие-то свитки. Я смотрела ему в глаза.

— Ты всё принёс?

— Всё принёс, Ваше Величество.

Палатины уже раскидали хворост, собрали все свитки и пару книг. Всё погрузили в фургон. Некоторые свитки были на арабском. Айно забрал всё, что принёс священник. Я, глядя падре в глаза, требовательно протянул руку к нему:

— Медальон. Живо! — Последнее слово произнесла резко. Он вздрогнул, но полез под свою рясу и снял с шеи медальон. Я ощутила его тяжесть. Серебряный, солидный такой. Медальон на цепи, в виде ромба с рубином по середине. Н медальоне, вокруг камня имелись руны. Повернулась к Магде. Протянула ей. — Возьми. Это твоё. — Она взяла его правой рукой. Смотрела на медальон. Потом протянул его девочке. Сказала ей по-немецки:

— Возьми, надень и носи его всегда. Не снимай. — Девочка несмело взяла его, посмотрела на бабушку. Та кинула ей. Она надела медальон на шею. Я вновь посмотрела на священника.

— А теперь попробуйте жить без той, которая была вам щитом перед болезнями и увечиями. Хотя я думаю, вы тут все вымрете, когда придёт большой мор. Ибо защитить вас и спасти будет некому.

— На всё воля божия. Ибо каждому воздаётся за дела его. Если он решит наказать нас, так тому и быть. Мы не можем воспротивится воле его. — Ответил мне священник.

— Значит воля божия? — Я зловеще усмехнулась, глядя на него. Он вновь вздрогнул, глядя мне в глаза. Но кивнул. — Хорошо. Значит воздастся по делам его? Тоже хорошо. Ибо Господь никогда не ошибается. Богдан, лавку или скамью притащите сюда. — Велела я палатинам, продолжая смотреть на падре. — А какие ты дела сегодня совершил, падре? Грешные или богоугодные? Как думаешь? — Он молчал. — Почему молчишь? Скажи, предать казни двух невинных людей, одна из которых ещё ребёнок, это богоугодное дело? Или ты как аббат Арно Амальрик, который руководил штурмом города Безье, когда его спросили, как отличить католиков от еретиков, ответил: «Убейте их всех, ибо Господь знает тех, кто Его»?

— Катары были еретиками. — Ответил падре, удивлённо глядя на меня.

— Конечно, катары были еретиками. Но из 20 тысяч убитых жителей города, едва ли треть была катарами, а остальные были добрыми католиками, в том числе несколько сотен было убито детей. Их за что убили?.. Молчишь? А может всё дело было в другом? А? Может не в слове божьем, а в алчности? В том, чтобы завладеть чужим имуществом? И поэтому убийства и грабёж прикрыли словами о чистоте христианской веры?

— Это не так. Тогда искореняли катарскую ересь.

— Тогда при чём здесь жизни добрых католиков и особенно детей? А ведь многих девочек, прежде чем убить, многократно изнасиловали. Как и тысячи взрослых женщин, добрых католичек. Это было богоугодное дело?.. Молчишь, падре? И ты знаешь, что это не так. Даже сам Рим не любит это вспоминать. А знаешь почему? А потому, что дело было не в вопросах веры, а в сокровищах катар. Вот истинная цель всех этих альбигойских войн. Только вот какая незадача. Сокровищ этих Рим так и не получил. Крестоносцы ничего не нашли. Так ведь, падре? Всё было зря. Катары умели прятать свои сокровища… Как и тамплиеры… — Священник вздрогнул при упоминании тамплиеров. Я усмехнулась, глядя на него и кивнула. — А ведь ты тоже алчный, падре. Ты думаешь я не заметила, какие взгляды ты бросал на эту девочку? Алчные и похотливые.

— Я не… — Он вскинулся, но я его перебила.

— Молчать! Не сметь мне перечить, когда я говорю правду. — В этот момент Богдан с Боженом притащили из таверны возле площади широкую и длинную скамью. — Значит воля божия? Хорошо, святой отец. Давай проверим, насколько ты святой и насколько твои помыслы святы. Если Господь простит тебя, ты останешься жив и раны на тебе заживут быстро. Если нет и твои помыслы нечестивы, тогда ты умрёшь или прямо здесь, или позже, когда твоя спина начнёт гноится. Ибо на всё воля божия. Илья, Никифор, взять его. Положите вниз лицом на скамью и привяжите его. Богдан, Божен двадцать плетей. Выполнять.

Падре завопил. Но платинам было на это наплевать. Его схватили, уложили на скамью, связали и разорвали на нём рясу, обнажив его полностью. Я увидела на нем под рясой матерчатый пояс. Велела снять. Илья разрезал пояс и протянул его мне. На поясе были кармашки. Очень любопытно. Вытряхнула из них несколько монет, серебряных и медных. Они упали на землю. Я брезгливо поморщилась и бросила пояс на землю.

— Да ты ещё и воруешь церковные пожертвования. Ты мерзок, вор. Какой же ты падре после этого? Богдан, Божен, чего стоим? Начали. — Взглянула на девочку. Она смотрела на всё широкими глазами. — Отвернись дитя. Тебе не надо на это смотреть. — Сказала ей ласково. Магда одной рукой прижала голову девочки к себе. — Фрося, закрой девочке уши ладонями. — Велела ей. Ефросиния присела рядом с Магдой и Греттой. Богдан с Боженом стояли по обеим сторонам скамьи. Начали бить священника плетьми. Он завыл. Потом завизжал. Его спина покрывалась кровавыми полосами. Кожа лопнула. Плети пробивали до мяса. Потекла кровь. Палатины не останавливались. Били с оттяжкой. Я считала. Все замерли. Сержант-дамы наблюдали за экзекуцией со спокойными лицами. Кирасиры тоже. Падре после восьмого удара замолчал, свесив голову со скамьи.

— Двадцать. Всё, достаточно. — Велела я. Парни остановились. Илья принёс два деревянных ведра холодной воды. Окатил падре. Его спина представляла собой кровавое месиво. Я проверила ему пульс на шее. Живой. Ну вот и славно. А то решил тут людские судьбы вершить, вершить, мать твою. Когда идёшь за шерстью, знай, что тебя самого могут подстричь. Вот тебя и подстригли, по самую задницу.

— Моя Королева, не боишься, что местный епископ пожалуется на тебя в Рим? — Усмехнувшись, спросил Ульрих, до этого спокойно наблюдавший за экзекуцией и молчавший.

— Не боюсь. На местного епископа наплевать. А с папой я решу этот вопрос.

— Другого ответа я от тебя и не ожидал. — засмеялся Герцог

— Фрося, сделай для Магды повязку из бинта для руки. И помоги им устроится в фургоне. Подбери им одежду нормальную. Можешь Магде дать моё платье. И девочку переодень. Пора здесь заканчивать. Магда, почему падёж скота идёт тут?

— Болиголов. Его в этом году уродилось много. Раньше его было гораздо меньше. Сейчас он везде. Я предупреждала крестьян, что на лугу, возле леса они траву не трогали и не пускали туда скот. Но мне не поверили. Потом меня же и обвинили в этом. Болиголов очень ядовит. Как для скота, так и для человека. Год такой. Траву надо было брать на дальнем поле. Там его почти нет.

— Я тебя поняла, Магда. Алексей, фураж местный не брать. Я не хочу, чтобы кони отравились.

— Понял, Матушка-Государыня.

Вскоре, после того, как Магда и Гретта с Фросей устроились в фургоне, мы покинули деревню. На площади оставили лежавшего на скамье падре. И монеты с пожертвований на земле. Он так и не пришёл в себя. Ну это уже дело Господа. Всё же по воле его. Вот и посмотрим, как ОН выразит свою волю. Священника мне не было жаль. Каждый получает по делам своим и это правильно. Натворил делов, получи.

На римской дороге Фрося пересела в карету. Туда же пересадили и Магду с Греттой. В карете Фрося переодела женщину и девочку в другую одежду, а их лохмотья выкинула. К вечеру, миновав город Амьен, вышли на границу с графством Клермон. Остановились на берегу какой-то малой речушке. Разбили лагерь.

— Магда, как ты себя чувствуешь? — Спросила её, когда женщина покинула карету. Он устроилась рядом с костром, который развели мои палатины. Вокруг нас тоже горели костры, на которых кирасиры готовили ужин. Палатины установили мой шатёр.

— Благодарствую, Ваше Величество. У меня небольшой жар. — Ответила она. Я положила на её лоб Магды. М-да температура имела место. Примерно тридцать восемь градусов.

— Я приготовлю жаропонижающий отвар.

— Королева умеет готовить такие отвары и настойки? — Спросила Магда. Гретта тоже посмотрела на меня удивлённо. Они обе уже отошли от того шока и стресса. Им ещё повезло, что отделались только переломом руки Магды без смещения и синяками с кровоподтёками. Я улыбнулась и кивнула.

— Королева много, что умеет. Но ты можешь поделится со мной своими рецептами. Я не требую. Хочешь, поделишься, хочешь нет. А я пока приготовлю по своему рецепту.

Фрося помогла мне сделать отвар. Сняла его с огня, поставила остужаться и накрыла горшок с отваром полотенцем.

— Сейчас остынет, попьёшь на голодный желудок. А потом поешь. Гретту мы накормим, не беспокойся. А потом спать идите в шатёр. — Я увидела слёзы на глазах Магды. — Если тебе будет легче, то поплачь. — Она протянула руку и коснулась пальцами меня.

— Я не знаю, чем тебя благодарить, Королева. Ты слишком добра…

— Добра? Нет, Магда. Я не добрая Королева. А очень даже злая. Даже бессердечная. Знаешь, несколько лет назад, я своими собственными руками изуродовал одного боярина. Железным, раскалённым прутом избила его. Когда он висел на дыбе. Даже мой муж поразился моей жестокости. Я очень жестока со своими врагами. И я не успокаиваюсь до тех пор, пока тот или иной мой враг не умрёт. Так что я не такая и добрая.

Магда улыбнулась.

— Зато ты добрая с теми, кто близок к тебе. Кого ты любишь. Ты готова им прощать всё, кроме предательства. Разве нет? Ты не приемлешь только одно, измену. Предателей ты ненавидишь всей своей душой. И те, кто близок к тебе, знают это. И поверь, они сами любят тебя и готовы ради тебя на всё. Вот твои палатины. Они же из простых?

— Да. Всё так.

— Твои палатины готовы разорвать любого, на кого ты укажешь. Это нормально. Ибо ты дала им жизнь такую, о которой они мечтать не могли. Но твои придворные дамы. Они все высокородные. И при этом полностью преданные тебе. Душой и телом. Я такого никогда не видела.

— Что тебя удивляет, Магда?

— Понимаешь, Королева, я ведь тоже не из простых. И я прекрасно знаю, что хотят высокородные женщины. Какие цели они преследуют. Всё просто, найти богатого и влиятельного мужа, от которого можно получить власть. Где-то меньше, где-то больше. У тебя ничего подобного нет. Твои высокородные придворные живут словно под сенью чего-то… Под сенью мощного, тысячелетнего дуба. Им не надо думать о завтрашнем дне. Ты каждый раз заботишься о них. Ты думаешь о них. А они просто наслаждаются своей свободой, которую ты же им и дала. И они готовы за тебя убить любого, кого посчитают твоим врагом. Но не это главное. Главное твои конные воины. Они не ландскнехты. Они другие. Я это заметила. АА ведь они все разные. Говорят на разных языках. Какая-то удивительна вера в тебя, чуть ли не фанатичная. Любой, кто попадает в сферу твоего влияния, становится твоим или преданным сторонником, либо преданным союзником, как например Герцог Ульрих Вюртембергский. Хотя я слышала о нём много нелицеприятного. Что он часто шёл наперекор даже Императору. Со многими рассорился, у него много влиятельных врагов. А тут он следует за тобой. Готов воевать за тебя с кем угодно. Все, кто тебя окружают, готовы умереть за тебя. Ты странная. Не такая, как все остальные. Ты очень сильно отличаешься от местных аристократок. Не в том плане, что не похожа на высокородную. В этом то как раз, ты не просто похожа, глядя на тебя сразу понимаешь, что настоящая аристократка и должна быть именно такой как ты. Наверное поэтому, все кому ты встречаешься принимают это сразу и безоговорочно. И подчиняются. Я не знаю как в других местах, но там где я жила, сначала у себя в Лотарингии, а потом в Пикардии я не видела ни одну высокородную, перед которой мужчины, не важно кто, простые смерды или графы с герцогами, как один готовы были склонить голову и приклонить колено.

— Измельчала что ли аристократия? — Я усмехнулась. Магда тоже улыбнулась, кивнула мне.

— Точно, Королева, ты подметила, измельчали. Посмотри на своих амазонок. Ты сказала, что они все высокородные.

— Да. Они все княжеского рода.

— А по ним, Ваше Величество, это чувствуется. Как они сидят на конях. Как ходят, какая у них осанка и самое главное, как смотрят. И я не ошибусь, если скажу, что это благодаря тебе, Королева. Они по настоящему свободны. А ещё у них оружие. Они словно воплощение древних воительниц. Как наши далёкие предки. Когда женщины шли рядом со своими мужчинами, с оружием в руках. Древние германки. Вот где была настоящая аристократия. Ты словно воскресила прошлое. Далёкое прошлое. Да, кровавое и жестокое. Но при этом и великое. А разве сейчас оно не жестокое? Не кровавое? Всё тоже самое. Только нет величия.

— Значит на мне ореол прошлого. Точнее величия прошлого?

— Да. Словно отсветы пожаров, когда германские племена дрались с легионами Великого Рима. Штурмовали его пограничные крепости и прорывались в глубь империи. И это чувствуют все, кто оказывается рядом с тобой.

— Знаешь, Магда, я всё-таки нашла аквилу. Орла девятого легиона. И вновь подняла его на древке. Сейчас в Ливонии он формируется. Девятый испанский легион. Последний легион великой империи. Сгинувшей во тьме времён. Но он же встанет у истока новой империи.

— У тебя всё получится… Моя Королева.

Я посмотрела пристально в её глаза.

— Твоя Королева, Магда?

— Да. Если ты позволишь мне это.

— Позволю, Магда. — Я обняла её…

Территориальные воды Португалии. Недалеко от Лиссабона. Середина июля 1516 года от Рождества Христова.

Пандольфо смотрел в подзорную трубу, стоя на капитанском мостике «Революшна». Он уже видел портовые укрепления столицы Португалии. Лиссабон, один из древнейших городов Европы. Чуть младше Афин. Юлий Цезарь сделал его миниципием под именем «Олиссипо Фелицитас Юлия». В VIII веке город был захвачен маврами. А спустя четыреста лет, в 12 веке его отбил назад у мавров Афонсу Энрикеш. А спустя ещё сто лет он стал столицей Португалии, сменив в этом достоинстве Коимбру. Сейчас это был крупный торговый город, куда стекались сокровища, награбленные португальцами в Африке и Азии, где имели свои фактории португальцы и куда никого из европейцев не пускали. И испанцев в том числе. Даже создали специальные карательные отряды, которые вылавливали европейцев у побережья Африки и в Юго-восточной Азии.

Пандольфо был не глуп. Он хорошо понимал, что в португальских водах, он наверняка встретит португальский флот. Португалия была на подъёме. И имела хорошо вооружённый и многочисленный флот. На чём и держалось её морское и колониальное могущество. Но Пандольфо всё же был авантюристом в своей душе. После разгрома английского флота он хотел сойтись в бою с испанцами или португальцами, самыми сильными морскими державами на данный момент. И такой случай ему представился. Воевать с португальцами он не собирался. Но преподать им урок и показать, что флот под флагом Ливонии и Весёлого Роджера лучше не трогать. Поэтому эскадра шла, выстроенная в боевой орден. Транспорты шли позади. Их прикрывала «Ассоль». К ливонской эскадре выдвинулся флот Португалии из Лиссабона. Полтора десятка военных кораблей.

— Ваша Светлость, — обратился к Пандольфо капитан флагмана, — португальский флот идёт нам на перерез. Наши действия?

— Пусть сигнальщик передаст приказ. Двигаемся боевым ордером дальше. На требования португальцев не отвечать. Это не их дело куда и зачем мы идём. Мы никого не трогаем, просто идём мимо. При попытке атаки считать, что Португалия начала боевые действия против Ливонии. Вступить в бой немедленно. Согласно морского устава и боевого регламента.

— Ваша Светлость, Её Величество может это не одобрить.

— С Её Величеством я объяснюсь сам, капитан. Выполнять приказ.

— Есть выполнять приказ.

Сигнальщик засемафорил на другие корабли приказ командующего, махая флажками. В ответ остальные корабли замахали тоже флажками, давая понять, что приказ понят и принят к исполнению. Пандольфо довольно улыбнулся. А с Александрой он сумеет объяснится. Тем более, она сама говорила, что её флот должны бояться, а значит уважать. Хорошая всё же у Ливонии Королева. Просто замечательная.

Пандольфо рассматривал их в подзорную трубу. В основном это были боевые каракки. Так же там имелось несколько коггов, каравеллы и парочка парусно-вёсельных галер… Хотя, какие-то странные галеры. Пандольфо удивился. Стал рассматривать их более пристально. Эта парочка была крупнее обычных галер, которые он знал по Средиземному морю. Борта выше. Имелась и орудийная палуба на носу и скорее всего на корме. Там стояли пушки с довольно крупным калибром. Подпускать близко их не стоило. И по бортам распложены были мелкие орудия, типа фальконетов. Фальконеты ерунда, для галеона, как слону дробина. Позже, одну такую галеру Пандольфо притащил в Геную, в качестве трофея. Глядя на неё, я пыталась вспомнить, где я видела подобное? Потом вспомнила. Гравюра «Битва при Лепанто» между флотом Священной лиги и флотом Османской империи. Галеас, вот как назывались эти корабли. Но сражение при Лепанто произошло в 1571 или 72 годах. Где-то так. И именно там впервые венецианцы применили этот тип боевых кораблей. Всего галеасов было шесть штук. Хотя сам тип этих кораблей был известен ещё с XII века. Но именно, как боевой корабль галеас впервые был применён именно при Лепанто. А до этой битвы ещё 50 с лишним лет! Впрочем, возможно их стали применять и раньше, просто упоминаний могло не сохраниться. Значит португальцы стали строить галеасы. Галеасы хороши для Средиземного моря, для Балтики, если учитывать шведский, так называемый шхерный флот, состоявший их парусно-гребных фрегатов, облегчённой версии галеасов, нёсших службу в XVII-XVIII веках в Европе. Применялись в основном для охраны портов и гоняли пиратов в Средиземноморье. Для океана галеасы были не пригодны. Но об этом я раздумывала позже, стоя на палубе трофея…

Пандольфо подозвал капитана флагмана.

— Посмотри вон на те галеры.

— Я видел, Ваша Светлость. Странные они, галеры-переростки⁈

— Да. Похоже, португальцы решили поэкспериментировать. Обрати внимание на орудийную палубу у них на носу.

— Обратил. Крупный калибр. Лучше не подпускать их к нам близко.

— Да. Атаковать их только с бортов. Там калибр мелкий, фальконеты на вертлюгах. — Кивнул контр-адмирал.

— Ваша Светлость, может они специально сделали такие большие галеры для установки на носу больших пушек? На известных галерах такие не поставишь.

— Вполне возможно. Надо будет взять одну из них в качестве трофея. Утащим её в Геную, покажем Её Величеству. Александра любит такие сюрпризы.

— Согласен, Ваша Светлость. Её Величество на удивление хорошо разбирается в кораблях. Я тоже думаю, что эти галеры-переростки её заинтересуют.

— Тогда пусть сигнальщик передаст по эскадре. Галеры близко носовой частью к себе не подпускать. Атаковать только с бортов. Одну галеру обязательно взять в качестве трофея. Любую на выбор. Можно обе, если получится.

Пандольфо вновь стал рассматривать приближающуюся португальскую эскадру. Её каракки, каравеллы и боевые когги. И про себя с улыбкой отмечал, что их каракки и каравеллы не шли ни в какое сравнение с каракками и каравеллами Ливонского флота. Ливонские корабли имели более лучшее парусное и пушечное вооружение. Были более манёвренные и имели гораздо большую огневую мощь. Но португальцы пока об этом не знали.

Как всегда, «Авангард» шёл самым первым. С головной каравеллы португальцев прозвучал сначала холостой выстрел из пушки. Это было требование убрать паруса и остановится. «Авангард» и остальные корабли эскадры никак не отреагировали. Эскадра продолжала идти своим курсом. Португальцы стали разворачиваться в боевые порядки. Пандольфо продолжал наблюдать в подзорную трубу. Он довольно ухмылялся. Ну давайте, начните. Контр-адмирал знал, на «Авангарде» самый молодой и бесстрашный капитан. Практически, как говорила Александра, отмороженный. Этому лишь бы подраться.

— Приготовится к бою. — Отдал он приказ капитану. Зазвучали свистки боцманов. Народ забегал по палубе. Вскоре всё стихло. Все заняли свои места, согласно боевому расписанию. Сигнальщики замахали флажками.

С головной португальской каравеллы вновь выстрелили, только уже полноценным зарядом. Каменное ядро довольно прилично не долетело до «Авангарда», врезавшись в воды Атлантики. С ливонской каравеллы, шедшей под флагом «Весёлого Роджера» просигналили: «В виду немотивированного нападения, начинаю бой, выполняя приказ командующего!»

— Приказ эскадре! — Крикнул Пандольфо сигнальщику. — Поддержать «Авангард». С нами бог и Королева! — Сигнальщик замахал флажками. В ответ остальные корабли эскадры ответили, повторив: «С нами бог и Королева!»

«Авангард» стал обходить по дуге шедший португальский флот с права. За ним устремилась «Луиза». «Аврора и 'Немезида» стали обходить португальцев с левого фланга. Подойдя на дистанцию эффективного выстрела, «Авангард» произвёл залп тремя орудиями. Один снаряд перелетел португальскую каравеллу, а вот два других накрыли её, взорвавшись один над носовой часть, второй над кормой. Это были снаряды с белым фосфором. Португалец загорелся. А «Авангард» кинулся уже к другой своей жертве. Шедшая следом «Луиза» всадила в горящую каравеллу пару бомб, которые взорвавшись, вырвали большой кусок борта.

— Вот что они творят⁈ У них бомб немеряно? — Выругался Пандольфо. — Развлекаются, тоже мне. Подожгли эту лоханку, всё, забудьте о ней.

— Зато как красиво, Ваша Светлость. Играючи, фактически вывели одного противника из боя. И это меньше, чем за полчаса, не снижая скорости. — Усмехнулся капитан «Революшна».

— Вот именно, играючи. До играются у меня, детки! Иизус Мария. — Но при этом сам усмехнулся. — Вот черти полосатые. — И покачал головой

С горящей каравеллы в воду стали прыгать горящие фигурки матросов. А «Авангард» начал обстреливать шедшую за атакованной каравеллой каракку. Вскоре к «Авангарду» присоединилась «Луиза». Они снесли каракке две мачты книппелями. Обстреляли её шрапнельными снарядами и добавили по паре бомб. Каракка взорвалась, разваливаясь на две части. Похоже, достали до порохового погреба. На левом фланге в бой вступили «Аврора» и «Немезида», сцепившись с коггом и ещё одной каравеллой.

Центр линии эскадры состоял из галеонов — «Революшн» и «Галактика». По бокам их прикрывали каракки — «Георгий Победоносец», «Святая Елена Константинопольская», «Александр Пересвет», «Андрей Ослябя» и «Афина». Позади нас, отстали транспорты под охраной «Ассоли», они ждали окончание боя.

— Приказ капитану «Галактики», берём португальские галеры в клещи. Караккам «Афине», «Пересвету» и «Ослябе», отвлечь галеры, маневрировать, не подставляться под их носовой залп. «Георгию Победоносцу» и «Святой Елене», держаться рядом с галеонами. — Отдалприказ Пандольфо. Сигнальщик замахал флажками. Галеоны стали расходиться. Португальцы были на дистанции эффективного артиллерийского огня. Левый борт «Революшна» и правый борт «Галактики» разразились орудийным залпом всех орудий. Одна каракка и когг португальцев взорвались, разнося горящие обломки в разные стороны. В том числе и на остальные корабли своего флота. А один их фальконетов, сорванный взрывом с вертлюги на каракке пробил борт большой галеры, покалечив и убив несколько членов её команды. Другие португальские корабли пострадали от слитных залпов галеонов в различной степени. От снесённых мачт, до пробитых бортов с вырванными кусками обшивки. Два корабля загорелись и вывалились из строя, пытаясь вернуться в порт Лиссабона.

«Авангард» и «Луиза» отскочили от горящей каракки, которая стала крениться на правый борт. Потеряли к ней интерес и кинулись дальше, обходя флот противника с правого фланга. Обстреляли книппелями ещё одну каракку, снеся ей все мачты и изодрав в клочья паруса и такелаж. Тем самым, фактически обездвижив её. И тут же нацелились на довольно большую каракку под названием «Святой Себастьян». Эта каракка была крупнее всех остальных и судя по всему сошла со стапелей совсем не давно. «Святой Себастьян» огрызался огнём всех своих пушек. И получал в ответ скорострельный огонь ливонских гончих. Каракк был похож на медведя, который пытается отбиться от шустрых и обозлённых собак, наскакивавших на него со всех сторон. Именно такая ассоциация сложилась у Пандольфо. Обе каравеллы, получили от него несколько попаданий, но ничего серьёзного и критического пока не было. После очередного залпа с правого борта «Себастьяна», «Авангард» пошёл резко на сближение. С каравеллы на каракку полетели кошки с верёвками.

— На абордаж! — Закричал капитан каравеллы. «Луиза» всадила в правый борт «Себастьяна» залп из полнолитых ядер, изодрав пробоинами большую часть борта, убив и покалечив не мало португальских матросов, особенно среди артиллерийской прислуги. Своим левым бортом она разрядилась в заходящую на неё с противоположной стороны ещё одну каракку. На этот раз среди снарядов была парочка с белым фосфором. Каракка загорелась, а «Луиза» выскользнула из клещей. На палубе «Святого Себастьяна» появились ливонские корсары. Началась свалка и резня. Противники дрались с ожесточением. Ливонцы, разрядив в португальцев свои пистоли и ружья, сошлись в сабельной рубке.

На левом фланге португальского флота, «Немезида» и «Аврора» разделались с коггом, который быстро погружался в воды Атлантики, добили каракку, которая горела, и легла в дрейф со сбитыми мачтами. После чего, двигаясь по дуге, начали обстреливать остальные корабли португальцев. В том числе и белым фосфором, добавляя лишний хаос в начинающуюся неразбериху. Пандольфо усмехнулся. Он понял, португальцы потеряли управление своим флотом. Наверное, погиб или ранен их командующий. Всё верно, адмирал португальцев был на «Святом Себастьяне». А его уже взяли на абордаж. Часть кораблей португальцев стала разворачиваться и вываливаться из строя, пытаясь уйти к Лиссабону. Повторялась таже самая ситуация, что и с английским флотом.

«Революшн» и «Галактика» взяли в клещи обе большие галеры. У «Революшна» галеры оказались по левому борту. Правый борт галеона прикрывала «Святая Елена». У «Галактики» галеры оказались, соответственно по правому борту, который прикрывал «Георгий Победоносец». «Афина», «Пересвет» и «Ослябя» активно маневрировали. Отвлекая галеры от галеонов. Активно их обстреливали шрапнельными снарядами, пытаясь выбить всех, кто был на палубе. К галеонам кинулось несколько кораблей португальцев. Первой в бой с двумя каракками вступила Святая Елена', разрядившись нечётными пушками в приближающегося противника. Одна из бомб «Святой Елены», попав в нос вражеской каракки разворотила его полностью. Но пробоина не доставала до ватерлинии, и португалец пока оставался на плаву. Чётные орудия «Святой Елены» разрядились книппелями, снеся у каракки все мачты. И заодно достав ещё одну каракку, которая так же двигалась к галеону. Мачты у не сбили, но покалечили не мало тех, кто был на палубе. «Георгий Победоносец», сцепился в схватке тоже с караккой и с каравеллой. Большие галеры стали стрелять в галеоны из бортовых, малокалиберных орудий. В ответ получили залп, сначала шрапнельными снарядами, а когда корабли совсем сблизились — залп книппелями и картечью. Матросы и солдаты стали стрелять из ружей по палубам галер. Тяжёлые махины галеонов проехались тушами своих корпусов по вёслам галер, ломая их, а заодно убивая и калеча гребцов. На галеры полетели абордажные крючья и кошки.

— Капитан, командуй абордаж! — Отдал приказ Пандольфо.

— На абордаж! — Раздался голос капитана.

— Полундра! — Подхватили матросы. — На абордаж.

Термин «полундра» на флоте ввела Александра и матросам понравилось. Несмотря на то, что борта этих больших галер-переростков были выше, чем у привычных галер, всё же борта галеонов были выше их. Поэтому идти на абордаж ливонцам было проще и легче. На палубах обоих галер началась рукопашная. Гремели выстрелы из пистолей и ружей, лязг абордажных сабель, мечей и тяжёлых шпаг. Крики ярости и боли. Предсмертный хрип. А вот у «Галактики» дела шли не очень с захватом галеры. Борт галеона очень сильно ударил в борт галеры. Треснуло два шпангоута и сломался один стрингер, получилась пробоина.

— Борт галере пробили! — Закричал кто-то. Капитан «Галактики» грязно выругался, упомянув чьих-то матерей, кучу морских дьяволов и якорь, который нужно было запихать кому-то в глотку.

— Отставить абордаж! Рубите верёвки. Отходим. — Крикнул он. Матросы начали рубить верёвки, которые крепились к абордажным крючьям и кошкам, накрепко привязавшим галеон к тонущей галере. — Быстрее.

Наконец, галеон отцепился от просевшей в воду галеры и стал отходить. Галера стала заваливаться на свой правый, пробитый борт и погружаясь всё больше в воду. В воде плавало множество людей — матросов и оставшихся в живых гребцов. Они кричали, просили о помощи. Солдаты и матросы сгрудились у правого борта галеона. Смотрели сверху на несчастных.

— Что смотрим? — Рявкнул капитан. — К бою. «Георгию» надо помочь!

Строй португальских кораблей окончательно развалился. Пара кораблей — каракка и когг вообще столкнулись и сцепились между собой такелажем. Матросы попытались расцепить корабли, стали рубить канаты такелажа, но получив залп шрапнелью, а потом, с подошедшей ближе «Афины», картечью бросили это занятие и приготовились драться. К «Афине» присоединился и «Пересвет». Вскоре на португальской каракке и когге завязались абордажные схватки.

«Святой Себастьян» выбросил белый флаг. Командующий португальской эскадрой Адмирал Португалии, рыцарь Ависского Ордена, граф Лопо Вас де Азеведо, отдал свой меч капитану «Авангарда», капитан-лейтенанту Василию Карамзину.

Большая часть португальской эскадры, вышедшей на перехват ливонского флота, либо уже утонула, либо горела, либо была захвачена ливонцами. Какая то часть эскадры во всю улепётывала к Лиссабону, пытаясь уйти от преследовавших их ливонцев. Кто-то ещё пытался сопротивляться. Адмирала Португалии Василий переправил на флагман.

— Ваше Высокопревосходительство. — Встал по стойке смирно Карамзин на капитанском мостике «Революшна», обращаясь к Пандольфо. — Ваша светлость, господин контр-адмирал. Экипажем «Авангарда» был взят на абордаж флагман португальской эскадры «Святой Себастьян». Командующий португальским флотом, Адмирал Португалии, граф Лопо Вас де Азеведо, сдался. И передал мне свой меч. Вот он. — Василий, держа меч в ножнах в обеих руках, протянул его контр-адмиралу.

— Молодец, Василий. Ты, как всегда, впереди всех.

— Ваша Светлость, так имя корабля обязывает. «Авангард». Никак последними нельзя нам. Ибо это урон чести.

— Потери есть?

— Есть но не критично. Ваше Высокопревосходительство, Адмирал Португалии доставлен на «Революшн». Разрешите продолжать бой?

— Бой, говоришь? — Пандольфо бросил взгляд на далёкие укрепления порта. Рискнуть или нет? А почему бы и нет? Как говорит Её Величество: «Семь бед, один ответ». А ещё она говорит: «Бог не выдаст, свинья не съест». Зато какой куш можно взять! Лиссабон, чего только сюда португальцы не свозят из Африки и Азии. Из Аравии, Персии и Индии.

Князь решился.

— Слушать приказ по эскадре. Передать приказ остальным. Каракки «Святая Елена» и «Георгий Победоносец» собирают вместе трофеи и конвоируют их к Лиссабону. Транспорты должны присоединится к трофеям. «Ассоль» присоединяется к основным силам эскадры. Начать штурм Лиссабона. Десантным командам приготовится к высадке. Португальская корона без всякого повода напала на эскадру флота Её Величества, чем нанесла оскорбление Королеве. Они должны заплатить. В Лиссабоне много, что есть. Пусть платят.

— Есть штурм Лиссабона! — Гаркнул радостно Карамзин, козырнул контр-адмиралу. Повернулся через левое плечо и сбежал на палубу с капитанского мостика. Спустился словно обезьяна по веревочной лестнице в шлюпку и матросы живо погребли к «Авангарду». Когда Карамзин оказался на своём капитанском мостике, громко крикнул:

— Экипаж, становись. — Подождал пока экипаж не выстроится по обеим бортам каравеллы. — Внимание, приказ контр-адмирала по эскадре. Начать штурм Лиссабона! Португальский король должен заплатить, за то, что напал на флот Ливонии и тем самым оскорбил нашу добрую Королеву! С нами бог и Королева! — Матросы взревели, потрясая абордажными саблями. — Полундра, братцы, свистать всех наверх! — Крикнул Карамзин…

Да клич «полундра» появился в эпоху парусного флота. И первоначально означал: «Берегись сверху». Так кричали матросы, сидя на мачтах и уронив что-либо из своего инвентаря на палубу. А в годы Великой Отечественной, клич «полундра», стал боевым кличем советских матросов и морских пехотинцев. Вот я сделала «полундру» именно боевым кличем своих матросов и десантных команд, фактически прообраз морских пехотинцев. И как не странно, но «полундра» очень быстро и легко прижилась на моём флоте, что даже иногда сам Пандольфо кричал: «Полундра!» во время боя, когда был на пике эмоций. Хотя ему, как контр-адмиралу, это было как-то невместно…

…Пандольфо посмотрел на Лопо Вас де Азеведо.

— Ну здравствуй, граф, Адмирал Португалии.

Граф подошёл к князю ближе.

— Пандольфо IV Малатеста, правитель Ремини. Которого покойный папа из рода Борджиа и его сынок Чезаре лишили владений?

— Совершенно верно, граф. Теперь я на службе Её Величества, Королевы Ливонии Александры Комниной-Нибелунг. Контр-адмирал. Командующий её флотом. А моя дочь, Паула, является её фрейлиной и входит в ближний двор Королевы.

— Странный титул, контр-адмирал. Никогда такого не слышал.

— Это не титул. Это воинское звание старшего офицера флота Её Величества. Следующее звание по табелю о рангах и званиях, адмирал-командор. И последнее, высшее, адмирал флота. А титул у меня от рождения, я Князь.

— Князь, что вы хотите делать дальше?

— Атаковать Лиссабон и ворваться туда на плечах отступающих кораблей португальского флота.

— Что? Атаковать Лиссабон? Вы в своём уме, Князь? Это самоубийство!

— Следите за языком, граф. А то я не посмотрю, что Вы граф и даже Адмирал Португалии.

— Извините, Князь. Но Вы же сами понимаете, что это будет самоубийственная атака.

— Может быть. — Пандольфо усмехнулся. — Всё может быть, граф. А может и нет. Кто знает… Знаешь, граф, как говорит наша Королева? Кто не рискует, тот не пьёт шампанского.

— Шампанского?

— Да, шампанского. Вина, производимого в провинции Шампань и которое используют при коронации французских королей в Реймсе. И которое сами французские короли любят дарить особо приближённым своим вассалам и другим правителям.

Адмирал Португалии покачал осуждающе головой.

— Извини меня, Князь, но вы точно сумасшедшие.

— А мы все такие у нашей Королевы. Ибо и она такая же. Знаешь, шесть лет назад, когда она не была ещё Королевой, а была только Имперской Цесаревной, она с пятью десятками своих воинов взяла хорошо укреплённый рыцарский замок, в котором к тому же имелась артиллерия. И при этом она не потеряла ни одного человека. А тот рыцарь, замок которого она взяла, лишился в бою с ней почти всего своего гарнизона и сам попал к ней в плен.

— Этого не может быть, Князь!

— Может, граф. Я сначала сам не поверил. Но мне подтвердили. Причём Её Величество тогда сама полезла на стены с саблей в руках. И знаешь, кто мне подтвердил? Тот самый рыцарь, которого она взяла в плен. Я даже в этом замке побывал. И если она смогла захватить целый замок с пятью десятками воинов, то почему я не могу захватить Лиссабон? А у меня далеко не пять десятков. И самые лучшие корабли, с самой лучшей артиллерией. Так что посмотрим, смогу я захватить Лиссабон или нет⁈ И ещё, граф, это не мы начали, это вы начали первыми, напав на нас. Мы шли, никого не трогали. Просто шли мимо. Наш путь лежал в Геную, где мы должны были встать на рейде и ждать Её Величество. Да, граф, Королева сейчас во Франции. Следует в замок Блуа к французскому Королю. Потом её путь будет лежать в Рим. Она хочет помолится в базилике Апостола Петра, которой больше тысячи лет. И пообщаться с понтификом. А после проследовать в Геную и сесть на борт своего флагмана. «Революшна». А своим нападением на её эскадру, Вы фактически поставили Португалию в состояние войны с Ливонией. А её Величество очень не любит, когда на неё нападают. Вы же, надеюсь, знаете, что случилось с английским королём Генрихом VIII Тюдором, когда он решил идти войной на Ливонию? — Граф печально кивнул. — Ну вот видите⁈ А это значит, что я имею полный карт-бланш на действия в отношении судов Португалии и её побережья. А Лиссабон находится на побережье. И пока я не получил от своей Королевы приказ о запрете на захват португальских кораблей, я буду их захватывать. Все корабли, которые мне попадутся по пути. Какие буду брать в качестве трофеев, какие просто топить.

— Князь. Я могу дать за себя выкуп.

— Конечно, граф, выкуп, это обязательно. Вот только размер выкупа буду определять не я, а Её Величество. У меня нет таких полномочий. Размер выкупа всех знатных пленников определяет только она, Александра Комнина. А сейчас, граф, прошу, моя каюта к твоим услугам.

— Князь, ты хочешь сказать, что…

— Что у нас с тобой, граф, долгий путь вместе, в Геную. Зато ты познакомишься с Королевой Ливонии. Поверь, это не забываемо. Ты запомнишь её на всю свою жизнь…

Жители Лиссабона видели, как в море выходит их эскадра под командованием Адмирала Португалии. Так называемая третья армада. В порту уже распространились слухи, что армада идёт на перехват чьих-то военных кораблей, которые посмели зайти в португальские воды. Никто не сомневался, что их флот одержит победу, так как Португалия находилась на подъёме, в зените своего могущества. Противостоять португальскому флоту мог только испанский. Но с испанцами у Португалии мир. Некоторые из жителей взобрались на сторожевые башни порта, чтобы разглядеть, что там происходит на линии горизонта. Но разглядеть что-то было трудно. Хотя чёрные дымы пожарищ было видно всем. Значит бой уже идёт и корабли чужаков уже горят.

А вот дальше случилось то, чего никто не ожидал, даже в самом дурном сне. Сначала в порт пришла португальская каравелла из ушедшей армады. Паруса и такелаж были изорваны в клочья. В правом борте зияла огромная пробоина. Целый кусок борта был просто вырван. Каравелле повезло, что пробоина была гораздо выше ватерлинии и на море было всё спокойно, балла два, максимум три. Если бы было волнение, балла четыре, то всё, корабль затонул бы гарантированно. Жители прилегающих к порту районов, сбегавшиеся в порт на причалы, с ужасом смотрели на пришедшую каравеллу. Она ткнулась в причал, чуть не задев стоявший под разгрузкой торговый когг. Вся палуба корабля была залита кровью. Там же лежали тела убитый и раненых. Те немногочисленные члены экипажа, которые могли передвигаться, стали по трапу сбегать на пристань. Тащили раненых.

— Где ваш капитан? — Спросил кто-то.

— Нет капитана. — Ответил один из матросов с перевязанной головой, тащившего на себя тяжело раненного товарища.

— А что с армадой?

— Армады тоже больше нет. — Ответил он же и положил товарища на плиты порта. Перекрестился. — Упокой, Господи, душу его. — Раненый оказался мёртвым. Матрос посмотрел на окружавших его. — Бегите. Они идут за нами. — Сказал он и покачиваясь пошёл в глубь порта. Люди не могли поверить в сказанное. Как так? Почему армады больше нет? А куда она делась?

Вскоре в порт зашла и каракка из состава армады. Выглядела так же, как и каравелла. Одной мачты не было. Кормовая надстройка третьей палубы была наполовину разрушена. Паруса и такелаж сильно повреждены. Борта зияют пробоинами от ядер. Было вообще не понятно, как она не потеряла ещё управление и вообще, как держится на плаву? На палубе убитые и раненые. Каракка до пирса не дошла. Бросила якорь за каравеллой. В воду опустили шлюпку. Всего одну шлюпку. В неё набились те, кто мог передвигаться. Раненых, которые не могли сами сесть, бросили на корабле. Когда они стали вылезать на причал, им тоже задали вопрос:

— Где армада? Где Адмирал?

— Нет армады. Адмирал или убит, или попал в плен. Они захватили «Святого Себастьяна». Бегите! — И побежали в город.

И наконец третий корабль. Тоже каракка, вот только она горела и двигалась по инерции, паруса и такелаж практически сгорели. Она походила вестницу смерти. С её борта в воду прыгали горящие матросы. Каракка врезалась в стоявшую на рейде галеру. Матросов на галере было минимум. Все были на берегу, поэтому убрать вовремя её с пути, потерявшей управление каракки, не смогли. От каракки загорелась и галера. Огонь быстро перекинулся на неё. В порту началась паника. И в этот момент появились каравеллы врага. Пять каравелл. Они с ходу открыли артиллерийский огонь по кораблям, которые стояли, как на рейде порта, так и у причалов. Паника в порту нарастала. Три каравеллы из пяти перенесли огонь корабельных орудий на сторожевые башни порта. Над одной из башен взорвалось ядро с белым фосфором. Башня была открытой, без крыши. На самой башне стояла кованная пушка, стреляющая раз в час-полтора. Вся артиллерийская прислуга погибла там же, возле пушки. Сама башня загорелась. Загорелся пол башни и перекрытия из дерева. Спустя ещё время к порту подошли каракки и галеоны. Португальцы ранее не видели таких больших кораблей с таким количеством орудий. По одному залпу с двух галеонов одним бортом и вторая сторожевая, оборонительная башня, построенная ещё маврами, обрушилась. От кораблей противника пошли шлюпки с матросами и солдатами к пристани. Порт заволокло клубами дыма от разгорающихся пожаров. Горели в основном корабли, стоявшие в порту.

Первая шлюпка ткнулась в причал. Из неё стали выпрыгивать матросы, вооружённые пистолями и абордажными саблями. Одним из первых в порту Лиссабона высадился Василий Карамзин. Вступив на твёрдую землю, Василия оскалился, как волк. На нём была белая батистовая рубашка с кружевными манжетами рукавов, широкий кожаный пояс с серебряной пряжкой, на котором крепились с обоих боков две кобуры с пистолями, штаны, заправленные в высокие сапоги-ботфорты. В руках абордажная сабля. Он оглянулся на своих матросов. Указал саблей на город.

— На абордаж! — Закричал Карамзин. Его поддержали матросы громкими криками. Они бросили к выходу в город. А шлюпки с десантом от кораблей к пристани всё шли и шли…

Дворец Рибейра. Лиссабон. Португальское королевство. Середина июля 1516 года от Рождества Христова.

— Ваше Величество. — В комнату, где находился Король Португалии Мануэл I Португальский вошёл молодой маркиз Мартин Афонсу де Соуза, гранд Португалии, его титул маркиза в португальском табеле дворянских титулов, введённому нынешним королём, относился к 1 Заказу 2 класса и звучал как «Фидалгу Эскудейро». Ему было 26 лет. Он получил прекрасное образование при дворе Герцога Браганского, где изучал математику, космографию и навигацию. Гранд Португалии, представитель знатного и старинного рода Соуза. — Лиссабон атакован со стороны моря.

— Что? — Мануэл даже встал из-за стола, где он работал с документами. — Повтори, что ты сказал?

— Лиссабон атакован со стороны моря, Ваше Величество.

— Кто?

— Корабли под чёрным флагом с белым черепом и скрещенными костями.

— Чёрный флаг с черепом и скрещенными костями…

— Да, Ваше Величество. А ещё на их флагмане, огромном корабле, флаг Королевства Ливонии.

— Ливония? Но мы не воюем с ливонцами!

— Увы, Ваше Величество, но, похоже, уже находимся в состоянии войны. Они захватили порт. Сторожевые оборонительные башни порта разрушены. Укрепления порта захвачены.

Король бросился к окну, откуда открывался вид на ту часть города, где находился порт. Там поднимались в небо столбы дыма пожарищ. Глядя на это, Король побледнел.

— Где третья армада?

— Ваше Величество, боюсь третьей армады уже нет.

— Что?.. А Адмирал?

— Адмирал уже мёртв или попал в плен. В порт сумело вернуться только три корабля, каравелла и две каракки. Причем, все корабли были сильно повреждены. А третья каракка вообще вошла в порт горящей. Потеряла управление и врезалась в галеру. От неё галера тоже загорелась. Ваше Величество, в городе нарастает паника. Я рекомендую переехать отсюда в замок Сан-Хорхе, Королевский Алькасоваш в Сан-Жоре.

— В бывшую Королевскую резиденцию?

— Да, Ваше Величество. Сан-Хорхе укреплён лучше, чем дворец Ребейра. И стоит на укреплённом холме, возвышаясь над Лиссабоном. У него хорошие, крепкие, высокие башни и стены.

— Ты хочешь, чтобы я как крыса бежал из собственного дворца, который построил всего лишь 14 лет назад? А шесть лет назад даже расширил его?

— Ваше Величество, Ваша безопасность и безопасность вашей семьи, это приоритет. Давайте хотя бы отправим туда Королеву и инфант с инфантами.

— Где гарнизон города? Отправили к моим вассалам за помощью?

— Гарнизон города уже вступил в бой с ливонцами. За помощью так же отправили гонцов. Но я настоятельно рекомендую, Ваше Величество, всё же проследовать в Сан-Хорхе. Ливонцы подтянули к причалам свои транспорты и выгружают оттуда артиллерию.

Мануэл молчал некоторое время, потом кивнул.

— Да, ты прав. Я сейчас скажу Марии, чтобы собиралась и перевезла детей в Цитадель… Скажи, Мартин, почему она напала на нас?

— Александра Комнина?

— Да.

— Я пока не знаю ответа на этот вопрос, Ваше Величество. Но скоро мы узнаем это.

Мануэл прошёл в женскую половину дворца. В одной из больших и роскошных комнат, на стуле сидела Мария Арагонская, тут же, по мимо фрейлин, находились и их дети — Жуан, наследный принц Португалии, Изабелла, Беатриса, Луиш, Фернандо, Афонсу. И совсем маленький Энрике. За 17 лет брака Мария Арагонская — дочь Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, родила 9 детей. Сейчас она вновь была беременная. Постоянные беременности и роды подкосили её здоровье. Она прожила всего 34 года. Умерла после последних родов. Ей оставалось жить меньше года. Она была болезненна худа. Под глазами мешки. Волосы, собранные под жемчужной сеткой, редки. Больше половины зубов не было. А те, что оставались были в жалком состоянии. Мария с тревогой посмотрела на мужа.

— Мануэл, что случилось? На тебе лица нет. И почему пахнет дымом, словно что-то горит? В городе пожар?

— Мария, собирайся, только быстро. Возьми самое необходимое. Лиссабон атакован со стороны моря, вражеской эскадрой. Порт они уже захватили. Наша третья Армада разбита. Адмирал или мёртв или попал в плен. Всё, Мария. Главное, увези в Сан-Хорхе детей. Здесь не безопасно.

— А ты, Мануэл?

— А я поведу гвардию против ливонцев. Это они напали. Гарнизон уже сражается. Помощь в пути. Но она может опоздать. Они напали внезапно. Собирайся Мария. Торопись. — Король поцеловал по очереди детей и вышел. Приказал принести его доспехи и оружие.

На улицах, примыкающих к порту, шли ожесточённые схватки. Василий Карамзин, был счастлив. Он любил бой, схватку. Это была его стихия. Стрелял из пистолей, орудовал своей абордажной саблей и бросал динамитные шашки, используя их в качестве ручных бомб. Тоже самое делали и члены его экипажа из десантного отряда, плюс ещё стреляли из короткоствольных ружей. Они прорубались к Королевскому Дворцу. Василий лелеял надежду, захватить Португальского Короля и отвезти его к своей Королеве. Португальцы напали первыми, а значит они в состоянии войны с ними. Всё просто, как оглобля. К ним подтянулись матросы с других каравелл, а так же с каракк и галеонов. С матросами шли и солдаты из десантных партий. У этих были длинноствольные мушкеты с примкнутыми штыками. Гремели взрывы и выстрели, лязг железа, крики и стоны раненых и умирающих. На город опускались сумерки, но в заревах пожаров всё было видно хорошо. Гарнизон города дрался отчаянно. Ощетинились пиками и алебардами, переходили в атаки и откатывались от наседавших ливонцев.

Солдаты в кирасах выстроились в линию, перегородив улицу. За ними ещё один строй. В руках мушкеты с примкнутыми четырёхгранными штыками. Первый ряд вскинул мушкеты. На них наступала португальская пехота с пиками и алебардами. Грохнул залп. Солдаты присели. Ружья вскинул второй ряд. Ещё залп. Начали стрелять матросы из пистолей и короткоствольных кавалерийских ружей, успев их перезарядить.

— Расступись! — Вдруг последовала команда. Шеренги солдат и матросов разошлись в стороны. Расчёт единорога на лафете катил пушку. Выдвинулись к первой линии. Среди португальцев было много убитых и раненых. Но они только теснее сомкнулись. Увидев пушку, кто-то из португальцев горестно воскликнул: «Спаси и помилуй, Пречистая Дева Мария!»

— Поздно! — Крикнул в ответ кто-то из испанцев, членов экипажа «Авангарда».

Единорог выплюнул струю огня, порохового дыма и картечь, которая как смертоносная метла, прошлась по португальцам. Матросы взревели и кинулись на оставшихся в живых защитников города. Первым был, как всегда, Карамзин.

Из транспорта выгрузили всего пять единорогов. Больше не было. Василий застрелил из пистоля какого-то рыцаря на коне. Схватил коня под уздцы. Помог упасть убитому или раненному всаднику, он не стал проверять и сам вскочил на коня.

— За мной! — Закричал он, махая абордажной саблей. Экипаж «Авангарда» и присоединившиеся к ним ещё матросы с других кораблей, словно стая волков, завывая, побежали дальше по улице. Они рвались к Дворцу Рибейра. Неожиданно выскочили на ещё одну улицу, которая пересекала улицу, по которой они и бежали. Василий сидя на коне проследил за ней глазами. Она явно вела к темнеющей, в сгущающихся сумерках, в отдалении громаде замка на горе.

— Замок Сан-Хорхе, Капитан. — Пояснил один испанец из его экипажа. — Ещё его называют Замок Георгия Победоносца. Бывшая королевская резиденция. А до этого, резиденция мавританского эмира.

— Понятно. Ну в замок мы не полезем. Делать нам там нечего. А до королевского дворца далеко, Хосе?

— Туда, Капитан! — Указал Хосе абордажной саблей в противоположную от замка сторону. В этот момент послышалось цоканье конских копыт по мощёной улице и на них выскочили всадники в доспехах, которые сопровождали три богато украшенных повозки. Василий, не раздумывая выстрелил в головного всадника. Он рухнул. Карамзин кинулся на остальных, дав коню шенкеля. Матросы тоже не растерялись. Загремели выстрелы пистолей и кавалерийских ружей. Потом началась схватка. В течении короткого времени, все сопровождающие повозки всадники были убиты. Матросы окружили повозки.

— И кто это к нам тут попал? — Весёлым голосом громко спросил Василий, гарцуя рядом с первой повозкой на коне. — Проверьте. Может это королевскую казну пытались вывезти? — Велел он. Но проверять не пришлось. Дверь повозки открылась и на улицу выскочил подросток. Одежда на нём была богатая. В руках шпага, украшенная золотом. Он изготовился к бою и что-то прокричал по-португальски. Василий с удивлением смотрел на мальчишку. На вид ему было лет 14–15. Он бледный, в глазах плескался ужас, видно, что боится, но шпагу из рук не выпускал и готов был драться.

— Какой грозный юноша! Мы уже все испугались и готовы сдаться. Да, братцы? — Громко сказал Карамзин. Матросы, окружавшие повозки засмеялись. Юнец вновь что-то крикнул. Хосе присвистнул. Василий вопросительно посмотрел на матроса.

— Что он сказал, Хосе?

— Капитан, ты везунчик. Тебе достался золотой приз! Клянусь пятками Святого Бонифация. Это наследный принц Португалии, Жуан. Старший сын Короля Португалии Мануэла. — Теперь засвистели все остальные.

— О как! Это мы удачно сюда заскочили. Значит принц? Да ещё наследник⁈ Замечательно. — Василий соскочил с коня. Подошёл к юноше. В правой руке Карамзина была абордажная сабля, с которой всё ещё капала кровь, тёмными каплями. Принц это заметил, ещё больше побледнел в свете факелов матросов. Но шпагу не убрал. Направил её в грудь капитану «Авангарда». Судорожно сглотнул. Василий, глядя на Жуана ухмылялся. — Ну что, принц, подраться хочешь? Давай. — Василий встал в стойку. Слегка ударил по лезвию шпаги абордажной саблей. Принц решился и сделал выпад. Карамзин легко его отбил. На его лице продолжала висеть улыбка. — Давай ещё раз! — Хосе перевёл. Принц опять попытался проткнуть грудь Карамзина и опять неудача. Только на этот раз шпага вылетела из руки Жуана. — Вот и всё, Принц Португальский. Теперь ты мой пленник. — Вытянул саблю к шее Жуана. И тут дверь повозки вновь открылась. Из неё выскочила совсем юная девушка, почти девочка.

Изабелле Португальской, старшей дочери Мануэла, исполнилось 13 лет. Но в эту эпоху взрослели рано. Она уже начала формироваться как девушка. Уронила первую кровь. У неё формировалась фигура и грудь. Точёные черты лица, голубые глаза и русые, густые волосы, заплетённые в косы и уложенные в замысловатую причёску. Уже сейчас по ней было видно, что она, спустя совсем немного времени, два-три года, и превратиться в ослепительно красивую девушку. Хотя она и в тринадцать была уже красива. Василий, увидя её, замер на месте. Смотрел сначала с удивлением, а потом удивление перешло в восхищение. Он даже забыл о принце Жуане.

— Хосе, кто она? — Спросил он тихо.

— Инфанта Португалии Изабелла. Старшая дочь Мануэла и сестра Жуана. Принцесса… Ооо, я вижу дело дрянь, Капитан. Она тебя поразила в самое сердце? Зря. Она принцесса. Даже пусть ты и дворянин, Василий, но она не для тебя. Увы, Капитан. Королевская кровь.

Изабелла, глядя на ужасного ливонца, особенно на его окровавленную саблю, начала говорить, чтобы они не трогали её брата, так как он будущий Король. Но в какой-то момент, глядя на этого высокого мужчину, в белой батистовой рубашке, уже заляпанной чей-то кровью, чужой или его, с разорванным рукавом, в штанах и высоких сапогах, вдруг сама замолчала. Они оба смотрели друг другу в глаза. Она видела искреннее восхищение ей и не просто восхищение, как принцессой, а как восхищаются женщиной. Так на неё никто и никогда не смотрел. И тут чисто по-женски она отметила, что он не так уж и ужасен. Наоборот, стоящий перед ней мужчина был высок, с широкими плечами узкими бёдрами. Хорошо сложен. Тёмно-карие глаза с большими ресницами. Прямой нос и красивые губы. Поняла, что краснеет. Жуан молчал, глядя удивлённо то на свою сестру, то на Василия. Василий, наконец, очнулся. Галантно поклонился, отставив одну ногу назад, и сделал красивый жест рукой, словно у него в руке шляпа.

— Ваше Королевское Высочество, Вы ослепительно прекрасны. Я поражён в самое сердце. Теперь я буду страдать до конца жизни. Я Василий Карамзин, офицер Корпуса и флота Её Величества, Королевы Ливонской и Великой Княгини Московской, Александры Комниной. Хосе, переводи слово в слово.

— Уверен, Капитан?

— Переводи, слово в слово. — Хосе перевёл. Принцесса ещё больше покраснела и смотрела на Карамзина теперь совсем без страха. Он даже заметил, как улыбка скользнула на её губах. Но тут же пропала, так как из повозки вылезла ещё одна женщина. Она была постарше Карамзина, худая. Наа ней были свободные одежды и она была беременной. Начала говорить. Хосе вытаращил на неё глаза.

— В чём дело, испанец?

— Капитан, Королева Португалии, Мария Арагонская.

— Ну, конечно. Если принцы и инфанты здесь, то и мать должна быть рядом. Жаль отца нет. Но и это просто замечательно. Они направлялись в тот вон замок? — Задал вопрос Василий. Хосе перевёл. Королева подтвердила.

— Мне очень жаль, Ваше Величество, но вы туда не попадёте. Приглашаю Вас и Ваших детей посетить и быть гостями флота Её Величества.

Королева что-то гневно спросила. Хосе пояснил:

— Она спрашивает, почему мы на них напали? Португалия не находится в состоянии войны с Ливонским Королевством.

— Её Величество ошибается. Напали на вас не мы первые, а вы, португальцы на нас. Наша эскадра шла курсом на Геную. Мы просто проходили мимо и никого не трогали. А вот ваш флот вдруг решил остановить нас. И вы первые открыли огонь, нам пришлось отвечать. А немотивированное нападение на ливонский флот, это равносильно объявлению войны. Вот и всё. Поэтому мы в своём праве. Не мы развязали всё это, только вы. И винить должны только сами себя. — Хосе всё переводил. Королева была шокирована моим ответом. — Ваше Величество, садитесь в повозку и мы поедем. Давайте не обострять. Мне бы не хотелось применять силу убеждения. Тем более, одну Королеву, я уже доставил в Венден. Английскую. Катерину. По моему, это Ваша сестра.

— Да, Екатерина моя сестра.

— Ну вот видите. Так что, если что, скучать там не будете. Сёстрам всегда есть, о чём поговорить. Обсудить своих мужей, поговорить о детях. Тем более, Вы плохо выглядите, Ваше Величество. А наша добрая Королева Александра ещё и лекарка знатная. Может посмотрит Вас. Садитесь в повозку и мы едем. — Карамзин вскочил на коня. А потом, улыбнулся и… Подхватил на руки, неожидавшую подвоха Изабеллу. Усадил её впереди себя. Королева начала возмущаться. На что Василий ответил: — Не беспокойтесь, с Вашей прекрасной дочерью ничего не случится. Считайте, что Изабеллу спас рыцарь, вырвав из лап дракона и везёт её к родителям.

В итоге, они двинулись в сторону порта. Изабелла сначала вновь испугалась. Но постепенно успокоилась. И ей стало даже нравится так ехать. Он осторожно её поддерживал. В какой-то момент ей стало даже хорошо и спокойно. Гораздо спокойнее, чем во дворце отца и матери. Грудь Василия дышала жаром. От него хорошо пахло — силой, бесстрашием, брызгами морских волн и солёным ветром…

Глава 38

Zay…

Лиссабон. Португальское Королевство. Середина июля 1516 года от Рождества Христова.

Ночное небо освещали зарева пожаров. Его Величество, Король Португалии Мануэл I Португальский руководил обороной. Гарнизон столицы и присоединившиеся к нему горожане отчаянно сопротивлялся вторгшимся силам ливонского десанты, высадившегося с военных кораблей ливонского флота в порту Лиссабона. Ливонцы несли потери, но и португальцы тоже. Причём потери большие, чем захватчики. Соотношение один к трём, иногда и один к четырём. Ливонцы действовали более организованно и слажено. Словно работал какой-то адский механизм или конвейер, по захвату и грабежу. Плюс огневая мощь была на стороне захватчиков. К тому же обстрел города шёл и с кораблей противника. Мануэл ждал подкреплений от своих вассалов, за которыми уже послали и вскоре в Лиссабон должны были подойти первые отряды португальских рыцарей и ополчения. До Королевской резиденции, Дворца Рибейра ливонцам оставалось совсем немного. К королю, подскакал гонец.

— Ваше величество, к Восточным воротам подошло ополчение из Сантарена с рыцарями.

— Слава богу. Ещё немного и они прорвутся к Дворцу Рибейра. — Мануэл перекрестился.

Неожиданно на стороне противника заиграл горн. Натиск ливонцев резко прекратился. Мало того, они начали отход, забирая своих раненых и, что самое странное, своих убитых. А для этой эпохи подобное было не характерно, чем удивили португальцев.

— Ваше Величество, я думаю, они узнали о подходе ополчения. Нам бы сейчас ударить… — Произнёс маркиз Мартин Афонсу де Соуза. Но Король поморщился.

— Может и из-за того, что узнали. А может и нет. Они отходят организованно. Заметил? Не бегут, а именно отходят. Всё делают чётко, как по команде. И их врасплох не возьмёшь. А мы, итак уже, достаточно потеряли за вчерашний день и за эту ночь. Мне вот интересно, почему же они так резко остановились и начали отход? Что-то я сомневаюсь, что они это делают из-за подошедшего ополчения.

Вскоре стали поступать сведения, что ливонцы стали отходить по всему городу. Правда отошли не так далеко — к припортовым улицам, где стали возводить баррикады, перегораживая узкие улочки Лиссабона. К остаткам гарнизона столицы подошло ополчение и рыцари. Король с войсками двинулся к порту. Но подойти близко не получилось, португальцы упёрлись в заграждения. Был уже рассвет. И все эти возведённые баррикады ощетинились стволами ружей и саблями с пиками. Ливонцы молчали, ждали атаки португальцев. Но и Мануэл не спешил отдавать приказ. В какой-то момент на той баррикаде, против которой стоял Король, образовался проход. Ливонцы оттащили какую-то телегу. В проход выехал всадник. В руке он держал саблю, на кончике которой был завязан белый платок. Переговорщик, решил Король…

…Василий Карамзин успел переодеть рубаху, сменил залитые кровью штаны. Надел китель с золотыми погонами. Длинные волосы расчесал, собрал их в хвост на затылке и перевязал новой шёлковой ленточкой. Почему он так стал собирать волосы в хвост и вообще отрастил длинные? Всё очень просто, ему так посоветовала сделать сама Королева ещё год назад. Он так и сделал и ему понравилось. Глядя на него, так сделал и капитан «Ассоли». И вот сейчас он, по приказу контр-адмирала ехал на встречу с Королём Португалии. Позади него ехала повозка, в которой он доставил всё королевское семейство в порт, откуда их переправили на «Революшн». Единственная, кто не ехал в повозке из инфант, это была юная Изабелла. Он привёз её на своём коне. Василий выдвинул из ножен свою абордажную саблю. Повязал на её кончике белую тряпку.

Когда освободили проход в баррикаде, он спокойно выехал на коне на встречу Королю, что сидел на коне в богатом доспехе, окружённый своими солдатами. Рядом с ним на коне сидел знаменосец, державший королевский штандарт. Поднял вверх саблю с тряпкой и спокойно подъехал. Португальцы молчали, смотрели все на него насторожённо. Василий остановил коня перед линией алебардщиков, которые угрожающе опустили в его сторону свои топорики на длинных рукоятях. Опустил саблю и положил её лезвием на луку седла. Василия на другом коне сопровождал испанец Хосе, который должен был исполнять роль толмача.

— Король Португалии, Мануэл I Португальский? — Задал вопрос Василий, глядя на бородатого всадника. Сам он с коня так же, как и Король не сошёл. Хосе тоже. При этом перевёл на португальский вопрос своего капитана.

— Да, это Король Португалии, Мануэл I из Ависского дома, которого его народ зовёт Счастливым. — Ответил вместо бородатого совсем молодой дворянин, так же в богатых доспехах. Португалец был ровесником Василию. Карамзин кивнул.

— Я русский дворянин. Капитан-лейтенант Корпуса Её Величества, Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской, Порфирородной Имперской Цесаревны Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогениты, Александры Комниной-Нибелунг, капитан каравеллы «Авангард», Василий Карамзин. Хочу сообщить Вам, Ваше Величество пренеприятнейшую новость. Вы уж извините. Но Её Величество, Королева Португалии, Мария Арагонская, наследный принц Жуан и остальные инфанты, при следовании в замок Сан-Хорхе были перехвачены нами. Точнее мной и моими людьми. После чего, мы сопроводили их в порт и переправили оттуда на борт флагмана ливонского флота, галеон «Революшн». Сейчас они находятся там. — Василий видел, как побледнел бородатый и сжал поводья, после перевода слов Карамзина на португальский Хосе. Среди португальцев начался ропот. Но Василий спокойно смотрел на Короля. Даже чуть улыбнулся. — Чтобы Вы не сомневались, Ваше Величество, в моих словах, то мы готовы предоставить Вам повозку, на которой Ваша семья следовала в замок Сан-Хорхе.

Василий кивнул Хосе и тот подал знак. Из-за баррикады выехала повозка, запряжённая двумя лошадьми. По мере приближения повозки, бородатый ещё больше побледнел и закрыл глаза.

— Надеюсь, Ваше Величество, Вы узнали эту повозку? Можете её забрать.

— Что вы хотите? — Спросил Мануэл.

— Требования Его Высокопревосходительства, Командующего ливонским флотом, контр-адмирала Пандольфо IV Малатеста следующие: в течении четырёх дней, Вы не предпринимаете никаких попыток атаковать порт и прилегающую к нему часть города. Нам нужно четыре дня, чтобы привести в порядок захваченные нами призы, часть боевого флота Португалии. Возможно, мы закончим с ремонтом раньше, значит раньше и уйдём. Это в Ваших, Ваше Величество, интересах. Мы же берём на себя обязательство прекратить захват Лиссабона и не наступать далее.

— И вы освободите Королеву и моих детей?

— Насчёт Её Величества, а так же наследного принца и остальных инфант и инфантов, Вам стоит послать на переговоры к Его Высокопревосходительству своего представителя. Который и будет разговаривать с командующим по поводу Её Величества и ваших детей. Это всё. Каков будет Ваш ответ, Ваше Величество?

— Хорошо. Я отдам повеление гарнизону города и ополчению прекратить наступать и оставаться на месте. Представителя я отправлю, сегодня же.

Карамзин кивнул, они с Хосе повернули коней и двинулись к баррикаде. И вскоре скрылись за ней. Проход в баррикаде ливонцы сразу же закрыли.

— Маркиз. — Подозвал к себе Мануэл Мартина Афонсу де Соуза.

— Я здесь Ваше Величество. — Мартин подъехал к Королю на своём коне, в богатой сбруе и попоне с гербом его рода. На маркизе были рыцарские доспехи. На шлеме богатый плюмаж из перьев, раскрашенных в цвета герба де Соуза.

— Переоденься. Сними доспехи. Поедешь в порт. Ты должен попасть на борт их флагмана. Увидеть мою жену и детей. Провести переговоры о их освобождении. К сожалению, вторая армада далеко, в Индийском океане и если её оттуда убрать испанцы сразу же прорвутся через Мыс Доброй Надежды в Индийский океан. И мы можем потерятьтам все свои фактории. Да и времени надо много, чтобы перебросить сюда вторую армаду. Сделай всё, чтобы вернуть назад Королеву, принцев и принцесс.

— А если они потребуют выкуп? Я слышал у их Королевы в заложниках находятся два высокородные аристократы, за которых она потребовала огромные выкупы.

— Я в этом даже не сомневаюсь. Я заплачу.

— Слушаюсь, Ваше Величество…

…В большой кают-компании галеона «Революшн», за столом сидело всё королевское семейство и две придворные дамы, которые сопровождали королеву и её детей. Они обедали. Тут же, за столом сидел и Адмирал Португалии, граф Лопо Вас де Азеведо. Вид у него был довольно унылый.

Контр-адмирал стоял возле окна кают-компании и смотрел на Лиссабон. В порту шла суета. На транспорты грузили содержимое больших складов порта и припортовых улиц. А там было, что взять. Совсем недавно в Лиссабон пришёл караван судов из Индийского моря. Привез много пряностей. По мимо самих пряностей, был груз слоновой кости из Африки. Большое количество тканей, в том числе и шёлковых из Индии и Китая. Фарфор. Так же на транспорты грузилось оружие, захваченное у португальцев и собранное командами мародёров с убитых.

По мимо грабежа, шёл ремонт тех судов, которые ливонцы забирали с собой. Пандольфо повернулся к семейству.

— Как трапеза, Ваше Величество? Всё ли Вам нравится? Есть ли какие-нибудь предпочтения?

— Нет. Благодарю Вас, адмирал. Что Вы хотите потребовать от моего мужа в обмен за нас?

— Я уже потребовал. Четыре дня, Его Величество стоит на месте и не пытается выбить нас из порта и припортовых улиц. Если он выполнит это требование, то вас и младших инфантов я верну Королю.

— А старшие? А наследный принц?

— А старшие, наследный принц Жуан, инфанта Изабелла, инфанта Беатриса, инфант Луиш, пойдут со мной. Их судьбу будет решать Её Величество, Александра Комнина, Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская. А что она решит, я не знаю.

— Но почему?

— Ваш флот атаковал флот Ливонии, без видимых причин и законных оснований. Нам пришлось защищаться. Хотя между Португалией и Ливонией войны нет. И мы следовали курсом на Геную. Но Португалия, атакой своего флота, фактически начала боевые действия против Ливонии. И я обязан буду отчитаться за потери, которые понёс мой флот от действий португальского флота. И наследный принц, и остальные старшие инфанты будут хорошим приложением к моему отчёту. Ничего личного, Ваше Величество. Таковы законы войны. Но Вы не беспокойтесь за своих детей. С ними будут обращаться, согласно их статусу.

В этот момент в кают-компанию зашёл капитан корабля.

— Ваше Высокопревосходительство, господин контр-адмирал, на борт «Революшна» прибыл представитель Короля Португалии, маркиз Мартин Афонсу де Соуз.

— Хорошо. Проводите его сюда.

В кают-компанию зашёл молодой мужчина, возрастом 25–27 лет, не более. Увидев Королеву и принцев с принцессами, он тут же заскакал в приветствии, замахал шляпой с перьями. Пандольфо с любопытством на него смотрел. Неужели Мануэл не мог прислать кого постарше и поопытнее? Но вслух ничего не сказал.

— Ваше Величество!.. — Прогиб и взмах шляпой. — Ваши Высочества!.. — Опять прогиб и новый взмах шляпой. Капитан «Революшна», Вильгельм Осборн, он был из фризов, тоже с любопытством смотрел на маркиза. Потом взглянул на контр-адмирала. Тот едва заметно усмехнулся. Осборн тоже. — Ваше Величество, с Вами всё хорошо? — Спросил Королеву маркиз.

— Со мной всё хорошо, маркиз. — Недовольно ответила Мария Арагонская.

— С их Высочествами?

— Как видишь, Мартин, с ними тоже всё в порядке, за исключением одного. Один из этих… Он сказал, что капитан каравеллы «Авангард», посмел коснуться инфанты Изабеллы. Грубо схватил и посадил на своего коня. И привез её в порт. И пока вёз, прижимался к ней. Мне нагрубил, что непозволительно.

Маркиз взглянул на Пандольфо. Вообще он с любопытством рассматривал здесь всё. Сам корабль, матросов в одинаковой одежде и офицеров корабля. Они тоже были почти в одинаковой одежде. Чёрные… Хубоны, верхняя куртка? Нет, не похоже. Или это итальянские джуббоне? Тоже нет. Да и горгеры, гофрированного воротника, нет. Плюс верхняя одежда имеет золотое шитьё с якорями на обшлагах рукавов, на странном стоячем небольшом воротнике. На плечах тоже странные широкие прямоугольники, с золотым шитьём. И если у остальных офицеров, судя по их чёрной одежде с такими же прямоугольниками на плечах, имелись продольные тонкие полоски со пятиконечными звёздочками, у кого поменьше размером, у кого побольше, как у капитана «Революшна», три звёздочки по больше, то у командующего, который смотрел на маркиза, полосок не было. Зато имелся золотой с чёрным двуглавый орёл и большая звезда на каждом прямоугольнике. И золотые пуговицы с якорями. Штаны не в обтяжку, как принято в Европе сейчас. Но и не болтаются свободно. Опять же, если у остальных офицеров имелись по одной тонкой золотистой полоске вдоль всей гачи до сапог, то у командующего было две широких золотых полосы. И сапоги чуть ниже колен. На шее у него, на чёрно-белой ленточке висел странный крест — железный. Не золотой, не серебряный, а именно железный, а точнее стальной. Мартин сразу это понял. Единственное, что было драгоценного в этом кресте, это мечи, которыми был обрамлён этот крест.

— Прошу прощения, как мне к Вам обращаться? — Задал вопрос маркиз контр-адмиралу.

— К командующему следует обращаться Ваше Высокопревосходительство, господин контр-адмирал. Либо Ваше Сиятельство, князь. — Пояснил капитан флагмана, Вильгельм Осборн. Пандольфо согласно кивнул.

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство. Ваше Высокопревосходительство, господин контр-адмирал, я маркиз Мартин Афонсу де Соуз, доверенное лицо Его Величества, Короля Португалии, Мануэла I Счастливого. Я прибыл сюда, чтобы провести переговоры по возвращению Её Величества, Королевы Марии Арагонской, а так же наследного принца, Его Высочества Жуана и остальных инфант и инфантов. И слова Её Величества о недопустимости поведения одного из Ваших капитанов могут быть неправильно понятны Его Величеством. Всё же инфанта Изабелла принцесса крови.

— Присаживайтесь, маркиз. Отведайте нашей кухни. А заодно, в присутствии Её Величества и Их Высочеств, а так же Адмирала Португалии, графа Лопо Вас де Азеведо, поговорим, как наша Королева Александра Комнина шутит, о делах наших скорбных. — Пандольфо позвонил в колокольчик. В кают-компанию зашёл матрос. — Стул и приборы для маркиза. — Велел контр-адмирал. Матрос кивнул и вышел. Вскоре вернулся в сопровождении ещё одного. Они принесли стул и тарелки с ложкой, ножом и двузубой вилкой. Сам Пандольфо тоже сел за стол на своё место. Обслуживающие их двое матросов в идеально чистой одежде, налили из серебряного кувшина вина маркизу, контр-адмиралу и графу. Королева от вина отказалась. Остальным, в силу их молодого возраста вина положено не было. Но им налили ягодного морса. Младшие инфанты: Энрике и Афонсу уже поели и стали баловаться. Энрике, которому было всего два и лишним года, сидевший у Королевы на коленях, соскочил с них, и они с 6-ти летним Афонсу стали бегать по кают-компании. Мария насторожённо взглянула на контр-адмирала. Но тот, глядя на детей только улыбался.

— У Вас замечательные дети, Ваше Величество. — Сказал Пандольфо. — Я думаю им здесь будет скучно. Отправьте их погулять по кораблю в сопровождении двух Ваших придворных дам. А я дам распоряжение, чтобы команда галеона тоже присмотрела на ними, чтобы с инфантами ничего не случилось. И инфант Фернанду, так же может погулять со своими младшими братьями. А вот старшие инфанты, наследный принц Жуан, инфанта Изабелла, инфанта Беатриса и инфант Луиш останутся здесь, вместе с Вами, Ваше Величество. — Пандольфо взглянул на капитана первого ранга. — Вильгельм, распорядись, чтобы команда присмотрела за принцами. Они очень шустрые. Не дай бог залезут на бортик и упадут в воду. Поэтому смотреть внимательно. И возвращайся сюда. Потрапезничаем. Когда ещё, у нас в кают-компании, соберётся такое представительное общество. Только если в Генуе, когда прибудет Её Величество, Королева Ливонии.

— Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство. — Кивнул капитан «Революшна» и вышел. Вслед за ним кают-компанию покинули три принца и две придворные дамы.

— Теперь можем поговорить, маркиз. — Сказал Пандольфо, отрезав кусок мяса и подцепив его вилкой. Отправил мясо в рот, прожевал и запил вином. — Маркиз, насчёт оскорбления инфанты Изабеллы и грубости по отношению к Её Величеству. Я думаю, Королева Мария несколько преувеличила действия капитана Каравеллы «Авангард», Василия Карамзина. Никакого урона чести принцессе нанесено не было. Наоборот, капитан-лейтенант Карамзин, действовал в отношении Её Высочества предельно корректно и со всем уважением. И то, что он привёз инфанту на своём коне в порт, то это было больше поступок рыцаря и настоящего дворянина-кабальеро. Мало того, он заверил Её Величество, что с принцессой ничего не случиться. И с ней ничего не случилось. Можете спросить прямо сейчас у неё сами, маркиз. Ваше Высочество, разве Вам был нанес какой-либо урон и вред Вашей чести? — Контр-адмирал внимательно смотрел в глаза Изабелле. Она опустила взгляд, потом тихо ответила:

— Нет.

— Вот видите, маркиз. Её Величество можно понять. Она испугалась за своих детей в момент захвата их моими матросами и солдатами, так как не знала, что от нас ожидать. Поэтому всё воспринимала излишне эмоционально. К тому же Её Величество находится в положении, а это ещё более усиливает эмоции и страхи. К тому же капитан-лейтенант Карамзин высокородный дворянин. Надеюсь, маркиз, Вам всё понятно? — Пандольфо смотрел на Мартина вопросительно. Тот взглянул на Королеву, которая сидела с недовольным лицо, но молчала, перевёл взгляд на Изабеллу. Та тоже молчала и старалась не смотреть на маркиза. Потом взглянул вновь на контр-адмирала.

— Понятно, Ваше Высокопревосходительство. А как насчёт передачи Её Величества и принцев с принцессами домой? Мужу и их отцу?

— А вот с этим у нас проблемы, маркиз. Если по поводу Её Величества вопросов нет, как и по отношению к младшим инфантам, то со старшими такие вопросы есть. Её Величество беременная и вести её в Геную, это большой риск, как для неё самой, так и для будущего ребёнка, я не хочу брать такой грех на душу. Да и если Королева Александра узнает, что по моей вине что-то случило с Её Величеством и ребёнком, то она меня точно не похвалит. С младшими инфантами тоже самое. Слишком они ещё маленькие. А вот со старшими, другой разговор. Их я отпустить не могу. Португальский флот атаковал без всякого на то повода флот Ливонии. Моя Королева с меня за это спросит. Так как мы не находились в состоянии войны с Португалией. И мне придётся отчитаться перед ней за всё, что произошло. И наследный принц с двумя принцессами и принцем Луишем будут хорошим дополнением к моему отчёту. И она решит их дальнейшую судьбу. Ваше Величество, — Пандольфо посмотрел на Марию, — не надо так переживать. Я уверен, что Королева Александра не причинит Вашим детям какого-либо вреда. Зато они познакомятся с ней. А вот господину Адмиралу напрямую придётся с ней объясняться.

— Адмирал… — Мария посмотрела на Пандольфо.

— Контр-адмирал, Ваше Величество. — Поправил её Пандольфо.

— Хорошо, контр-адмирал. Но моему мужу это не понравится, что Вы будете держать его детей в заложниках.

— Согласен, Ваше Величество. Такое мало кому может понравится. Но в данный момент Ваш царственный супруг мало, что может сделать. Флота у Португалии рядом нет. Чтобы выдвинуть вторую армаду к Лиссабону нужно время. А его тоже у Короля нет. Мало того, в случае продолжения враждебных действий, я начнут разбой на торговых маршрутах ваших караванов из Африки, Аравии, Персии и Индии. Или как моя Королева такое называет, крейсерская война. И поверьте, караваны из колоний до Лиссабона не дойдут. Они будут разграблены сожжены и утоплены. Одну ошибку вы уже совершили. Итог, уничтоженная третья армада, которая несла службу у берегов Португалии, захваченный порт и часть города моими людьми и так же разграблены. Не надо усугублять ситуацию. И даже, если каким-то чудом Король Мануэл сможет перебросить к Лиссабону вторую армаду, при этом оголив и оставив без защиты колонии в Индийском океане, не факт, что и эта армада справится с нами. К тому же за это время сюда подойдут ещё корабли ливонского флота. Так как есть мой приказ и повеление Её Величества о выдвижении к Генуи, как только закончат с ремонтом и переоборудованием кораблей, захваченных у англичан и датчан. Поэтому, через четыре дня, а может и раньше мы снимемся с якорей и уйдём. Да, маркиз, можете так и передать Его Величеству. И заверьте его, что с Королевой и Их Высочествами здесь очень хорошо обращаются, согласно их статусу…

Графство Клермон. Середина июля 1516 год от Рождества Христова.

Миновали границу графства Клермон. Родовую вотчину Бурбонов. Династия, которая сменит в конце этого столетия династию Валуа. Шли быстро. Я не собиралась здесь задерживаться. Графство было не большое, поэтому прошли его за день. На подходе к границе королевского домена, где до Парижа было рукой подать, нас нагнал конный отряд французских жандармов, так называлась во Франции тяжёлая кавалерия, фактически рыцарская конница. Их было порядка трёх десятков.

— Алексей, — дала команду командиру моей конницы, Кобыле, — колонна стой.

— Колона стой! — Тут же крикнул он. Его команду продублировали на немецком. Колонна замедлилась и, наконец, остановилась. Во главе французов скакал молодой мужчина лёт 25–27. Довольно симпатичный. В богатых доспехах и с красивым плюмажем на шлеме из разноцветных длинных перьев. Я поняла, что он за главного. Подъехав к нам, они тоже остановились. Меня молча окружили кирасиры, мои сержант-дамы и палатины. К нам выдвинулся один из свиты этого молодого рыцаря.

— Кто вы такие? — Задал вопрос он. Мои кирасиры молчали. Герцог Ульрих тоже молчал, спокойно смотрел на подъехавших.

— Кто вы сами такие и по какому праву задаёте нам такие вопросы? — Вопросом на вопрос ответила Паула. На девушках, как всегда, были надеты кивера. Рыцарь удивлённо посмотрел на Паулу.

— Почему говорит женщина? Здесь разве нет мужчин?

— Мужчины здесь есть. И их здесь достаточно, чтобы отрезать тебе твой поганый язык. — Сказала уже я. — А почему говорит женщина, так это я так хочу. Ещё вопросы?

— Я могу прямо сейчас отрезать твой язык, вместе с головой. — Произнёс Ульрих, вытаскивая свой меч из ножен. Остальные кирасиры, кто обнажил свои фальшионы, кто вытащил из седельных чехлов свои короткоствольные оружья. Сержант-дамы так же держали в руках свои пистоли. Паула навела ствол пистоля на голову переговорщика.

— Ещё одно слово в подобном тоне, и мы посмотрим, выдержит твой красивый шлем пулю из этого пистоля, на таком расстоянии? Я думаю нет, не выдержит.

— Стойте! — Поднял руку молчавший до этого, молодой мужчина, возглавлявший отряд. — Барон немного не сдержан. А почему мы задаём вопрос: «Кто вы?», так имеем на это право. Вы едете по земле графства Клермон. Это мой родовой домен.

— Тогда первым представьтесь, кто Вы?

— Хозяин графства и не только его. — Ответил барон, глядя на ствол пистоля в руках Паулы. Она продолжала целится в его голову.

— Паула, опусти оружие. — Велела я ей. Она опустила пистоль, но убирать в кобуру его не стала, как и остальные. Барон выдохнул и продолжил:

— Карл III, герцог де Бурбон, граф де Монпансье, дофин Оверни, герцог Оверни, герцог де Шательро, граф де Форе и Ла Марш, князь Домбский, виконт де Карла, де Мюра, сеньор де Божё, де Комбрей, де Меркёр, д’Анноней, де Рош-ан-Бернье, де Бурбон-Ланси, коннетабль Франции, первый принц крови.

— Какой серьёзный молодой человек. Сколько титулов, это же кошмар! — Тихо проговорила я по-русски. Но сидевший рядом на коне Ульрих услышал. Кивнул мне. Ответил мне тоже по-русски. Он понимал уже и говорил, правда с сильным акцентом.

— Да, первый принц крови, это значит второй после короля человек в государстве. Видеть его раньше не видел, но слышал о нём. — Я удивлённо посмотрела на Ульриха. — Это благодаря его жене, Сюзанне де Бурбон. Она представитель старшей ветви Бурбонов. Он представитель младшей ветки.

— То есть, Карл замкнул на себе всех Бурбонов? — Спросила я. Ульрих вновь кивнул.

— Да. Но дело даже не в этом. Благодаря своей жене он получил в приданное очень богатые владения. То же Оверни, дофином которого и стал. Или Божё. И самое главное его супруга последний представитель прямой линии Валуа, так как является внучкой Людовика ХI. Сам Франциск, это боковая линия Валуа, Ангулемская.

— Поэтому он и принц крови, первый претендент на престол и корону, пока у Франциска не родиться наследник? Наследный принц?

— Да, Ваше Величество. Но это ещё не всё. Мать его жены.

— Тёща? — Ульрих кивнул. — А что с ней не так?

— Да всё с ней так. Анна Французская, по мужу Анна Божё, старшая дочь Людовика ХI, из выживших дочерей короля. Её старших сестра Луиза умерла в детстве, как и два её старших брата, Луи и Жоаким. После смерти своего отца, была регентом Франции при малолетнем брате, дофине Карле VIII. Обладает военными и организаторскими талантами. В этом вы похожи. Во время «Безумной войны», со своим дядей, Герцогом Людовиком Орлеанским, которого поддержали Император Максимилиан и Герцог Бретонский, сама возглавил королевские войска. Провела блестяще военную компанию, разбила армию принца Орлеанского, пленила его и продержала в плену три года. Её даже называют ещё «Великая мадам». Из двух её детей, в настоящий момент жива только дочь, Сюзанна. Её сын, Шарль де Бурбон скончался 18 лет назад, в возрасте 22 лет. И ещё, Ваше Величество, Анна Французская сторонница Тюдоров. Именно она в период своего регентства дала Генриху VII Тюдору войска, с которыми он высадился в Англии и разбил армию английского Короля Ричарда III Йорка в битве при Босфорте, в которой Ричард и был убит. А Генрих надел корону Англии. И последнее. Я не знаю насколько это правда, но ходят слухи, что Карл III де Бурбон, ещё известный, как Шарль де Бурбон и Королева-мать, Луиза Свойская любовники. Именно поэтому при дворе Франциска его осыпают милостями. Хотя стоит отметить Карл талантливый полководец. Отличился год назад в Италии, при битве Мариньяно, которую ещё называют битвой титанов.

— Я знаю. Знаковая битва. Я получала по ней отчёт и даже схему самого сражения. — Ответила Герцогу. Он с удивлением н меня посмотрел.

— Когда ты всё успеваешь, моя Королева?

— Жизнь такая, Ульрих. У нас ещё так говорят: «Хочешь жить, умей вертеться, во все стороны».

— Странное выражение.

— Зато со смыслом. А смысл в том, что надо всегда быть готовым к любой ситуации. — Разговаривая с Ульрихом, я смотрела на Карла-Шарля де Бурбон. Барон, перечислив титулы Герцога, потом перечислил свои. Тоже длинный список, но меньше, чем у его патрона. Паула, как и все остальные, выслушала спич барона спокойно. Даже бровью не повела и не убрала в кобуру свой пистоль, на который барон всё время погладывал. Барон замолчал, смотрел на Паулу. Карл де Бурбон с интересом и любопытством разглядывал нас — меня, моих сержант-дам, палатинов, кирасир, карету. Всё верно, в Европе ещё таких карет не делали. Рассматривал наши фургоны, но его взгляд неизменно возвращался к карете, на которой был герб Ливонии и двуглавый орёл. И даже отсюда видела, что он мучительно рассуждал, кто же едет в этой красивой повозке? На этот раз корону я надевать не стала. На мне был платок, поверх него кубанка красного цвета под цвет мундира. Из-под платка змеилась по спине толстая коса с белым бантиком на конце.

Наступила тишина. Я молчала, моя свита тоже молчала. Карл де Бурбон и его люди тоже молчали. Наконец, барон кашлянул.

— Прошу прощения, миледи. — Он смотрел на Паулу.

— Что, барон? — Спросила невинно итальянская княжна.

— Кто же вы всё-таки? — Паула оглянулась на меня. Я кивнула ей.

— Княжна Ремини, Паула Малатеста, Княгиня Васильчикова. Мы свита, сопровождающая Её Величество, Королеву Ливонии и Великую Княгиню Московскую, Имперскую Порфирородную Цесаревну Трапезунда, Византии и Рима. Порфирогениту. Принцессу лангобардов, тевтонов, бургундов, — Паула начала перечислять названия древних германцев, у барона и Герцога де Бурбон глаза становились всё больше и больше, — франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов. Александру Комнину-Нибелунг. — Вновь наступил тишина.

— Скажите, Княгиня, я могу выразить своё почтение Её Величеству? — Спросил Паулу Карл де Бурбон.

— Можете, Ваше Высочество. — Пожала плечами Паула. Карл соскочил со своего коня. Снял шлем и держа его в руках подошёл к карете. Постучал в дверцу. — Ваше Величество! — Дверь открылась. Из кареты выглянула Фрося. Удивлённо посмотрела на Карла, потом на меня.

— Матушка? Это кто? И что ему надо? — Фрося говорила исключительно на русском. Мои сержант-дамы улыбались. Агнешка хихикнула. Ульрих тоже улыбнулся, глядя на де Бурбона. И я, сидя на коне, смотрела на Карла с улыбкой. Он же удивлённо глядел на Фросю.

— Добрый день, Шарль. Или мне обращаться к Вашему Высочеству Карл?

Герцог шокировано посмотрел на меня. Смотрел во все глаза.

— Ваше Величество? — Я кивнула.

— В карете моя служанка и ещё две женщины. Одна в возрасте и одна совсем молоденькая, ребёнок. Я иногда пересаживаюсь в карету, а иногда люблю путешествовать верхом. — Карл задержал свой взгляд почему-то на моей косе и на бантике. Потом вновь посмотрел мне в глаза. — Так как мне к тебе обращаться, принц? Шарль или Карл?

Он поклонился, разведя руки в стороны и отставив одну ногу назад.

— Как будет угодно Вашему Величеству.

— Хорошо. Мне больше нравится имя Шарль. Хочу представить Герцога Ульриха Вюртембергского. — Шарль и Ульрих кивнули друг другу. — Он меня сопровождает.

— Ваше Величество, позвольте пригласить Вас и Вашу свиту к себе в замок?

— Вообще-то, Герцог, мы планировали ещё сегодня покинуть территорию Клермона. Мы следуем в замок Блуа, к Его Величеству, Королю Франции Франциску.

— Ваше Величество, уже вечер. Предлагаю переночевать у меня. Отдохнёте. А потом мы вместе проследуем в Блуа. Мне тое нужно туда. Я ведь коннетабль Франции. Сюда я приехал вместе с женой и её матерью, Анной де Божё. Сюзанне нужен свежий воздух.

— Хорошо. Я принимаю, Шарль де Бурбон, Ваше приглашение.

Пришлось возвращаться назад, но не так много. Километров 5–7, до столицы графства — Клермона. Мы направились к замку Клермон-де-л’Уаз, возвышающемуся над городом, резиденции графов Клермона. Замок был старым, как сказал мне сам Бурбон построенным в XI веке. Но с того времени несколько раз перестраивался и укреплялся. По сути, это был классический мрачноватый рыцарский замок-крепость, с донжоном, с мощными башнями и стенами, рвами, наполненными водой и валами, доминирующими над столицей графства. Заметила на башнях и стенах пушки. М-да, не плохо так. В крепость зашли все мои три с половиной сотни, карета и фургоны. Шарль сказал, что кирасиров можно разместить в казармах крепости. Рассматривала вблизи донжон. Довольно мощная фортеция, сложенная из серых валунов. К донжону был пристроено довольно симпатичное двухэтажное строение. Сразу было видно, что пристроили не так давно, так как резко отличалось своим стилем от остальных строений крепости. Шарль подтвердил, пять лет назад построили.

— В донжоне не совсем удобно жить, Ваше Величество. Стены давили на Сюзанну. Пришлось снести кое-какие прежние постройки. Зато сейчас всё нормально. Даже мыльня есть. Правда она не такая большая.

— Мыльня, это хорошо, принц. Помыться нам не мешает. А то, что небольшая, так ничего страшного. Как у нас на Руси говорят, в тесноте, да не в обиде.

На крыльцо дома вышли несколько женщин. Я смотрела на двух, стоявших самыми первыми. Одна молодая, примерно моего возраста, может на пару лет младше. И вторая в возрасте. По фамильному сходству поняла, мать и дочь. Анн де Божё и Сюзанна де Бурбон. Остальные фрейлины скорее всего. Меня они не интересовали. Я сошла с коня. Остальные тоже. Шарль де Бурбон, соскочив с коня, обратился к этим двум.

— Сюзанна, тётушка Анна, хочу представить вам Её Величество, Королеву Ливонии и Великую Княгиню Московскую, Имперскую Порфирородную Цесаревну Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогениту, Александру Комнину-Нибелунг. Ваше Величество, моя супруга Сюзанна де Бурбон, Герцогиня де Бурбон и Оверни, графиня де Клермон-ан-Бовези, Форэ и Ла-Марш. И мать Сюзанны, Анна де Божё. Принцесса, дочь Короля Людовика XI, Герцогиня Бурбонская и Оверньская, графиня Форе и Клермон, сеньора де Божё, регентша Бурбонского герцогства и бывшая регентша Франции.

Мы с Анной смотрели друг на друга. Она стояла прямая, как копье. Смотрела на меня холодно. А вот Сюзанна, наоборот, глядела с огромным интересом и даже с восхищением. Поклонилась, чуть присев.

— Ваше Величество. Я рада видеть Вас в нашем замке.

— Я тоже рада познакомится с тобой, Сюзанна, Ваше Высочество. — Ответила ей и по-доброму улыбнулась. Сюзанна была худенькой и бледной. У неё явно авитаминоз или геповитаминоз. Бедная девочка. С Сюзанны перевела взгляд на её мать. Мы опять скрестили наши взгляды словно мечи. Я чуть усмехнулась. Анна де Божё или ещё тебя называли Анна Французская, одна из самых влиятельных женщин Европы… В прошлом. «Великая мадам»!

Увидела, как у Анны тоже дёрнулись губы в улыбке.

— Королева Ливонии. Имперская Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима. В Европе больше известная, как «Ливонская волчица». — Я кивнула.

— Но ты, Анна, забыла упомянуть, что я ещё и Великая Княгиня Московская, Порфирородная и Порфирогенита. А ещё Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вандалов, вестготов и остготов, а так же других германских народов. А это уже нарушение дворцового протокола. И граничит с прямым оскорблением коронованной особы.

— Тётушка! — Воскликнул Шарль де Бурбон. Сюзанна с ужасом взглянула на свою мать. Анна де Божё вздрогнула, глядя мне в глаза, побледнела, но быстро взяла себя в руки. Молодец. Медленно склонилась, но не сильно. Ага, не привыкла кланяться.

— Простите, Ваше Величество. Конечно, Великая Княгиня Московская, Порфирородная и Порфирогенита. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вандалов, вестготов и остготов, а так же других германских народов.

— Я приняла извинения, Ваше Высочество. А зовут меня не только «Ливонской волчицей», но ещё и «Ливонской львицей».

— Ваше Величество, прошу в наш дом… Вот только я вижу, что среди Вашей свиты есть сарацины? — Спросила Анна

— Есть. Двое, брат и сестра. Они персы. Из очень влиятельного княжеского рода. Аббас он один из моих шести палатинов. Айтан, моя сержант-дама и фрейлина. Что-то не так, Ваше Высочество?

— Вы им доверяете?

— Доверяю, абсолютно. Они оба защищали мою сестру, её и моих детей, когда мои враги подобрались к детям очень близко. Они и остальные мои девочки и палатины остановили врагов и уничтожили их. Никто из них не дрогнул и не испугался. А Айтан закрыла собой моих сыновей и дочь. Так что-либо мы остаёмся все вместе, либо я даю команду, и мы покинем Клермон. Это всё.

— Хорошо. Если доверяете, это Ваше дело. Ваше Величество. Прошу в дом.

Мы прошли в апартаменты Бурбонов. Там сразу же стало многолюдно. Я спросила Анну насчёт купальни.

— Конечно. У нас купальня всегда готова. Можете прямо сейчас. Или предпочтёте сначала за стол?

— Сначала купальня. А стол потом. — Я посмотрела на Сюзанну. — Ваше Высочество не желает присоединится к нам в купальне? Давно посещала сей храм чистоты телесной, Сюзанна? — Она посмотрела на свою мать. Анна недовольно поджала губы.

— Я понимаю, что, если бы Сюзанна пошла с Вами, Ваше Величество. Но… Вы же пойдёте со своими… Фрейлинами. И одна из них сарацинка.

— И что? Все мои фрейлины высокородные. Они все княжеского рода. Одна русская княжна, вторая польская, третья литовская, четвёртая итальянская. И пятая персидская княжна. А то, что она иной веры, так в мыльне это не видно, Ваше Высочество. Ещё пожилая женщина и её внучка, тоже из дворян. Из простых только моя служанка. Но она занимается моим гардеробом и помогает мне в лекарских делах. И я не просто зову в мыльню Сюзанну. Мне её осмотреть надо.

— Зачем? С моей дочерью всё хорошо. — Резко ответила Анна де Божё.

— Нет, не нормально. Я сейчас уже подозреваю у неё авитаминоз или геповитаминоз. Это недостаток витаминов в организме.

— Что? Каких ещё витаминов? Первый раз о таком слышу.

— То, что ты, Анна, не знаешь ничего о витаминах, это не значит, что их не существует. И не значит, что не существует таких болезней. Но авитаминоз может привести к печальным последствиям. Но дело твоё, если твоя дочь покинет этот мир досрочно. Это же твоя дочь, не моя. Я бы никогда со своей дочерью такого не допустила бы.

— На всё воля божья.

— Нет, не воля божья. Не надо прикрываться Всевышним. Ладно, девочки идём в мыльню. С собой взять полотенца, мыло, гребни, сменку нижнего белья. Всё, быстрее. — Я хлопнула в ладоши. Девушки засуетились. — Магда, ты идёшь с нами. И внучка твоя тоже. Единственно, тебе нельзя будет мочить гипс на руке. Фрося, позаботься о моём белье.

— Да, Матушка.

— Мама, я тоже пойду. — Решительно сказала Сюзанна. С вызовом посмотрев на мать.

— Сюзанна⁈

— Нет, мама, я пойду. К тому же я никогда не ходила в мыльню с настоящей Королевой.

— И Порфирородной Имперской Цесаревной. — Улыбнулась я.

— Там будет тесно всем. — Произнесла Анна.

— Пойдём, Анна, покажешь мне мыльню.

Мы прошли в самое дальнее крыло дома. Зашли в мыльню. Довольно просторное помещение. Раздеваться здесь же надо было. Никакого разделения на раздевалку и отдельные залы. Никакой парилки. Бассейн имелся, но был небольшой и не глубокий. Мне по пояс. Имелись деревянные лавки. И два вмонтированных в стены больших бронзовых бака. Один с горячей водой, второй с холодной. У каждого бака имелись по одному бронзовому крану. Вот и вся мыльня. Вода уходила в несколько отверстий в полу. Скорее всего отвод шёл в ров. М-да. Это не мои термы в Вендене. И не княжеская баня в Москве. Ну и ладно. Просто вымыться и то хорошо. Посмотрела на Анну.

— Ничего, поместимся. — Вернулись назад. Велела Фросе приготовить китайский чай, касторовое масло, которое мне привозили персидские купцы из Индии. Так же мяту и мелиссу сушёные листья. А ещё ромашку. Тоже сушёную. Попросила Анну, чтобы принесли в мыльню стол, мёд, соль, три- четыре десятка свежих яиц, простоквашу и ржаного хлеба. Анна и Сюзанна удивлённо на меня смотрели. Я только усмехнулась, кивнула им и пошла в мыльню, взяв у Фроси полотенце. Туда же за мной пошли мои девушки и Магда с Гретой. Зашли в мыльню. Девчонки оглядывали зал. Скривились, особенно Ксения с Агнешкой.

— Матушка, это что всё? — Указала Ксения рукой на помещение.

— Всё, Ксюша. Извини, но парной нет. Зато есть бассейн, пусть и такой маленький. Скажи и этому спасибо. Зато тут тепло и есть горячая вода. Так что париться не будем, но зато вымоемся. Всё, раздеваемся. Одежду весим вот на эти крючки. Всю свою воинственную амуницию складываем под своей одеждой. Там вон деревянные шайки берите. Своё нижнее бельё сами стираем. Кому что не нравится, могут не мыться. Вопросы?

— Вопросов нет, Матушка. — Со вздохом ответила за всех Ксения. В этот момент в помещение, двое слуг затащили такой хозяйский стол. Я указала куда поставить. Они поставили. Смотрели на меня испуганно, как кролики на удава.

— Чего стоим? Кого ждём? Свободны. — Велела им. Слуги испарились. Пришла Ефросиния. Принесла всё, что я просила. Вскоре зашли три служанки. Принесли кипятка в большом котелке. Десяток свежих яиц, мед в крынке, соль, простоквашу в кувшине и каравай чёрного ржаного хлеба. Сказала, чтобы положили всё на стол. Они выполнили всё. Стоят смотрят на меня.

— Что стоим? Всё свободны.

— Королеве разве не надо помочь раздеться? — Спросила одна из них.

— Чего она сказала, Матушка? — Тут же влезла Фрося. Я усмехнулась.

— Спрашивают, разве Королеве не надо помочь раздеться?

— Чего⁈ А ну идите отсюда! Ещё чего не хватало! — Фрося разозлилась, ибо это было прямое покушение на её привилегию, раздевать меня и одевать. Я сказала, что не надо помогать. Служанки испуганно смотрели на злую Ефросинию и по-быстрому убежали. Зашли в мыльню Анна с Сюзанной. Остановились. Смотрели на моих сержант-дам. Те раздевались, переговариваясь друг с дружкой, посмеивались и подшучивали друг над дружкой. А когда Ксения полностью разделась, оставшись в одних трусиках и лифе, как и остальные девушки, то глаза у обеих чуть из орбит не выскочили. Особенно смотрели на тату у Княжны. Я её ей доработала. Ксюша, взглянув на Анну с Сюзанной сладко потянулась, выгнувшись. Потом сняла трусики и лиф. Красивая, стройная, загорелая. Здоровье так и брызжело из неё во все стороны. Виляя задом и покачивая бёдрами, Ксюша прошла к одной из скамей. Бросила на неё нижнее бельё. Взяла деревянную шайку и стала наполнять кипятком, потом развела его холодной водой. К ней присоединились со смехом остальные девушки. Я тоже разделась. Фрося брала мою одежду и вешала её на вешалку. Я не возражала, пусть. Когда сама полностью разоблачилась, Сюзанна с Анной уставились уже на меня. На мои татуировки. Я усмехнулась. Магда смотрела на меня с интересом, но молчала.

— Что стоим, Ваши Высочества. Моё Величество уже разделось. Вы тоже давайте, раз пришли сюда. — Ефросиния распустила мне бережно косу. Развязала бантик и убрала ленту. Я заметила с кой завистью смотрела на меня Сюзанна. Она тоже стала раздеваться. Сняла свой головной убор, который полностью скрывал её волосы. Волосы у неё оказались не очень. Довольно жидкие и блеклые какие-то.

Закончив со мной, Фрося помогла раздеться Магде. Всё же лохмотья у них убрали ещё в Пикардии. Сейчас Магда с Гретой выглядели совсем прилично. Я прошла к девушкам. Ксения поставила рядом со мной на лавку шайку с водой.

— Я навела уже, Матушка.

— Спасибо, Ксюш.

В мыльне горели многочисленные масляные светильники. Не фонтан, конечно, но ничего. И так сойдёт. Ко мне подошла Сюзанна, полностью раздетая. Я посмотрела на неё. М-да. Худенькая и бледня, как поганка. Грудь маленькая. Бедра более-менее, но ножки худые.

— Сюзанна, сядь рядом со мной. — Она села. Смотрела на меня. Я рассматривала её совсем близко. Заметила в уголках её губ трещинки, так называемые заеды. Это говорило о дефиците витаминов группы В, железа. — Расскажи мне, как ты себя чувствуешь? Часто у тебя бывает усталость, слабость? — Она кивнула.

— Бывает, Ваше Величество. — Понятно, лишний раз подтверждается недостаток витаминов группы В, железа и магния.

— Скажи, как часто у тебя плохое настроение, раздражительность? — Вновь задала вопрос. Она опустила голову, опять кивнула.

— Часто. Я смотрю на тебя, Ваше Величество, и мне плакать охота.

— Почему? — Стала гладить её по голове.

— Ты такая красивая. И девушки твои такие красивые. Какие волосы у вас. А у меня? Я часто смотрю на себя, без одежды и ненавижу своё тело. И я знаю, что некрасивая. Поэтому Шарль не любит меня. Я знаю это.

— А вот ненавидеть своё тело, это плохо, Сюзанна. Своё тело надо любить и холить. Развивать его. Твоя беда поправима, если всё делать правильно.

Я заметила, что к нам подошла Анна. На ней была одна нательная рубашка. Видать не спешит полностью заголяться.

— Скажи, Королева Александра, у тебя же есть дети? — Спросила Сюзанна.

— Есть, как не быть. Два сына.

— По Вам, Ваше Величество, не скажешь, что дважды рожавшая. — Сказала Анна.

— Ну почему же, Анна? Опытная женщина сразу определит, что рожавшая. Просто, я же говорю, я люблю своё тело. Ухаживаю за ним. Но Сюзанна, давай продолжим. — Я гладила её руки. Провела по груди, животу. Кожа была суховатая. — Волосы выпадают?

— Да. Часто даже расчёсываться не хочется. Я скоро лысой стану. — Понятно, дефицит витаминов А, Е, В-7 или по другому биотина. Недостаток железа, цинка.

— Как часто болеешь, простываешь?

— С начала лета уже три раза. — Ответила Сюзанна. Значит недостаток витамина С, D, цинка.

— А со зрением как, хорошо видишь?

— На зрение не жалуюсь.

— Это хорошо. А сон? Как ты спишь? Часто ли просыпаешься? Если просыпаешься, как долго не можешь уснуть?

— Бывает. Иной раз ночью проснусь, а потом уснуть долго не могу. Хотя вроде бы и усталость есть и слабость. — Значит недостаток витамина D, магния.

— А судороги в теле бывают? — Задала новый вопрос.

— Нет. Судорог не было… Скажите, Ваше Величество, я больна? Я умру?

— Успокойся. Да у тебя есть проблемы со здоровьем. У тебя не хватка витамин в организме. И если ты и по прежнему будешь вести тот образ жизни, который вела до сего дня, то ничем хорошим это не кончится. Первое, это поменять твой рацион питания. Я напишу тебе список, что тебе из продуктов необходимо. Кроме этого, тебе надо больше гулять на свежем воздухе. На солнце. Не бояться солнечного загара, для тебя это очень полезно. И не обращай внимания на то, что якобы аристократка должна иметь идеально белую мраморную кожу. Это полная чушь и предрассудки. Посмотри на меня, на моих фрейлин. Все они имеют загар. Мы даже летом загораем полностью обнажённые на солнце, где-нибудь на берегу реки или озера. Разве они от загара стали не красивыми? Наоборот, они стали для мужчин ещё более притягательными. Они каждый день выполняют физические упражнения, либо в помещении, либо вне стен, на свежем воздухе. Тренируются с оружием. Они у меня ловкие и быстрые, как ветер. Ксюша, сделай шпагат. — Сказала я княжне. Та улыбнулась, глядя на Сюзанну и её мать, потом спокойно села на продольный шпагат. — Паула, встань на руки. — Сказала я уже моей итальянке. Девушка наклонилась, упёрлась руками в пол и встала на них, вытянув ноги вверх. Потом прошлась на руках и сделала ногами тоже шпагат. — Агнешка, Саша, сделайте мостик. Айтан, колесо. — Девушки выполнили всё, что я им сказала. Сюзанна смотрела на них во все глаза.

— Но так делают циркачи. Мы что, уподобимся черни? — Произнесла Анна.

— А у циркачей можно многому научиться, Анна. И в этом нет ничего плохого. Это помогает моим сержант-дамам в бою. Ловкость и быстрота помогают противостоять им грубой мужской силе. Мужчина всегда физически сильнее женщины. Такова их природа и конституция тела. И противостоять этому можно только за счёт быстроты движений, гибкости и ловкости. Именно мои девочки захватили в плен английского короля, Генриха Тюдора в том морском сражении. Они участвовали в абордаже флагмана английского флота «Мэри Роуз». Но при этом они ведут очень активную и насыщенную жизнь. Умеют красиво танцевать по-настоящему аристократические танцы. Умеют поддержать беседу на любую тему. Говорить о культуре, о поэзии, о философии. Петь песни. Флиртовать с мужчинами. Да-да. Но флиртовать в допустимых пределах и никогда не позволять как-то запятнать свою честь благовоспитанных аристократок. Тем более, одна из них замужняя женщина. А её супруг один из самых талантливых и результативных офицеров Корпуса. Паула, расскажи нам стихи, которые ты читаешь своему мужу. Не стесняйся моя Княжна.

Паула задумалась на мгновения, потом улыбнулась и кивнула:

Я захлопала ей в ладоши. Остальные девушки тоже. Паула картинно поклонилась и продолжила:

Читала Паула, чуть прикрыв глаза. Все слушали молча. Сюзанна смотрела на Паулу во все глаза, сжав ладошки в кулаки и прижав их к своей груди. Только Анна недовольно смотрела на итальянку, поджав губы.

Мы опять хлопали с моими фрейлинами. И Сюзанна тоже хлопала. Не хлопала Анна.

— И пылать неизведанной страстью, лишь коснувшись твоей руки. — Повторила Сюзанна. — Какие красивые стихи.

— Это всё Матушка наша. Её Величество Александра Комнина-Нибелунг. — Сказала Паула. — Это она нас всему учит. И стихам, поэзии в целом, песням. Она сама их сочиняет. — Я не посвящала моих девушек в то, что я не сочиняю стихи, а только лишь повторяю то, что запомнила из прошлой жизни. Стихи и песни других поэтов. — А как она поёт! Когда она поёт в походе, вся армия собирается и слушает её в полной тишине. С ней никто не сравнится. Господь наградил нашу Королеву всем, чем только можно. Красотой, умом, талантом во всём. И в военном деле в том числе. Её любят и боготворят её подданные. И мы все стараемся на неё походить, пусть даже хоть в малом.

— Ай-яй-яй, Паула. — Улыбаясь, я погрозила ей пальцем. — Мелкий подхалимаж, дорогая.

— Ничего не подхалимаж, Матушка. Мы так все думаем. Предложи любой из нас другую жизнь, пообещай за это золотые горы и огромные сокровища, любая из нас откажется не задумываясь.

— Тем более, — поддержала свою подругу Ксения, глядя на Анну, — мы эти сокровища и так можем взять, ни у кого не спрашивая разрешения. Потому, что нас ведёт она, наша Матушка, Царица и Королева, Великая Княгиня, Имперская Цесаревна, Порфирородная и Порфирогенита. Только она и её сестра имеют право на имперский порфир. И никто больше во всём мире. Её называют Ливонской волчицей. Что ж, если она волчица, тогда мы её волчья стая. И женщины, и мужчины. От самых молодых и до убелённых сединами. И да, мы не хотим другой жизни. Нам нравится та, которой мы сейчас живём. Мы молоды, красивы. У нас всё есть, что нам нужно. Мы не считаем монеты, у нас их достаточно. Матушка нам даёт их в избытке. А ещё научила нас быть по настоящему аристократками. Не только по рождению аристократки, но и душе, в мыслях, в действиях. Научила нас гордости. Научила нас не давать себя в обиду. Никому и никогда. И даже наши мужья, которых у нас ещё нет, кроме Паулы, не имеют и не будут иметьправо обижать нас. Мы знаем, что в этом случае мы можем обратиться на прямую к Её Величеству и получим защиту. И никто из наших обидчиков не останется безнаказанным. Она научила нас не прощать обиды и отвечать жёстко на любой выпад в нашу сторону.

— Но муж, он даётся богом. Он получает на алтаре власть над своей женой. — Произнесла Анна. — Он становится твоим господином.

— Нет. Богом ему дано право любить жену свою, заботиться о ней, а не обижать и причинять боль, как телесную, так и душевную. Если он допускает такое, он лишается права называться мужем. И даже в святом писании сказано, что не жена прилепится к мужу своему, а именно муж прилепится к жене своей и станут они одним целым. А обижая и причиняя боль жене своей, разве не причиняет он таким образом боль и себе самому? Не наносит ли он сам себе обиды? Ведь муж и жена одно целое, по воле господа нашего. И жена тоже не должна чинить обиду мужу своему. Любить и заботиться о нем. Быть верной супругой. Не причинять душевную боль изменами и прелюбодеянием с другими мужчинами. И если она допускает такое, то сама лишается права называться женой и супругой. Именно этому учит нас Матушка. Её Царственный муж и супруг, Великий Государь Московский Василий Иоанович, любит супругу свою. Не обижает её. Советуется с ней в государственных делах, ибо она по мимо того, что его жена и Великая Княгиня Московская, ещё носит корону Ливонии. И делах государства очень даже хорошо разбирается. А муж и супруг Паулы⁈ Вы не видели, как он смотрит на неё. Между ними любовь и лад. И наша Матушка и Паула берегут себя для супругов своих. Не заводят любовников, как это делается сплошь и рядом здесь, при европейских дворах. Что замужние женщины, что женатые мужчины. У вас даже называют их так, фавориты и фаворитки. Что, потеряв честь и совесть, спят в чужих постелях, когда есть своя, освящённая Церковью. Так кто живёт больше по законам божиим, мы, подданые Матушки, или вы? Подумайте над этим, Ваше Высочество.

Я смотрела на Анну. Ей очень не понравились слова моих сержант-дам, особенно слова Ксении. Так с Анной никто и никогда не говорил. Все мои фрейлины спокойно, а кто-то и с вызовом смотрели на Анну Французскую, некогда самую влиятельную женщину Европы. Слишком свободно и независимо вели себя эти молодые женщины, приближённые Королевы Ливонии. Слишком смело и вызывающе смотрели в глаза другим, причём абсолютно уверенные в своей правоте. И в какой-то момент, по её глазам, по её лицу я поняла, что Анна позавидовала моим девчонкам. Они напомнили ей о её молодости, когда она так же смотрела в глаза влиятельным аристократам. Как громила их армии, утверждая своё право на то, чтобы быть регентом Франции. Как они склоняли перед ней головы. Всё это ушло в прошлое, оставив ей только воспоминания и отправив в забвение при французском дворе. Мне стало жаль эту женщину. Я встала с лавочки. Подошла к ней, коснувшись её плеча.

— Анна, а мы с тобой похожи. Не внешне, но душой, разумом, сердцем. Ты ведь тоже вела свою армию, чтобы подтвердить своё регентство? — Анна смотрела мне в глаза, в какой-то момент увидела, как взор её потух. Она кивнула, отведя взгляд. — Мы должны с тобой поговорить. Насчёт Сюзанны. Я думаю, это очень важно. Не здесь. Позже. — Она кивнула, соглашаясь. Я вернулась на скамью. Посмотрела на Сюзанну. — Ну что, дорогая, давай я тебе голову помогу вымыть. Фрося, желтки отделила от белков?

— Да, Матушка.

— Добавь касторки и простокваши. Всё тщательно размешай. — Сама встала с лавочки и прошла к столу. Мёд находился в серебряной кастрюльке. Добавила туда соль. Всё перемешивала, пока соль не растворилась. — Фрося, ты всё?

— Да, Матушка, всё готово.

— Бери и неси на лавочку.

Вернулась к Сюзанне. Поставила рядом кастрюльку с мёдом. Ефросиния встала рядом со мной. Я стала зачерпывать ладонью массу, которую намешала девушка. Зачерпнув, стала наносить Сюзанне на волосы. Заодно массировала ей голову. Естественный шампунь пенился за счёт добавки касторки. Нанесла на всю длину волос.

— Девочки, что сидим? Волосы моем. — Велела своим фрейлинам, кивнув на яичные желтки с касторкой и простоквашей. Сама зачерпнула из кастрюльки мёда с солью. — Сюзанна, давай я твоё тело намажу мёдом. Для кожи это полезно. — Начала мазать её. Растирала по всему телу. Нам при шлось встать. Мои фрейлины с удовольствием наносили на свои волосы мой природный шампунь. Полностью намазав Сюзанну, велела ей посидеть немного. Засекла по часам семь минут. Сама тоже стала наносить на свои волосы яичные желтки. Фрося мне стала помогать. Всё же волосы у меня были длинные.

— Магда, смотри, как мы делаем. Пусть внучка тебе тоже так же на волосы нанесёт и себе. Тут ещё осталось достаточно. Анна, а ты что стоишь? Давай тоже. Это очень полезно для волос. — Сама так же стала намазывать с помощью Ефросинии на себя мёд с солью. Фрейлины попросили разрешение и самим намазаться. Конечно, разрешила. Мазались опять с охотой и удовольствием. И намазывали друг другу спины. При этом друг над дружкой подтрунивали и смеялись. Сюзанна наблюдала за моими фрейлинами и улыбалась. В её глазах была зависть.

— Не завидуй, Сюзанна. Будешь делать, как я скажу, тоже станешь такой же.

— Правда? — Она смотрела на меня с надеждой.

— Правда, Сью.

— Как Вы меня назвали, Ваше Величество? Сью?

— Да. Ласкательно-уменьшительное имя Сюзанны. Просто Сью. Так, дорогая моя, давай смываться. Фрося, теплой воды.

— Я уже приготовила, Матушка. — Ефросиния поставила рядом на скамью шайку с тёплой водой. Стала поливать из ковша. Спустя ещё пять минут сама стала смываться. И велела смывать всё девушкам.

— Ваше Величество, скажите… — Сюзанна замялась.

— Спрашивай. — Кивнула ей.

— Скажите, а что это за одежда на Вас и Ваших придворных девушках. — Она указала на нижнее бельё, трусы и лифчики.

— Это нательное нижнее бельё. Называются трусы, а вот это лиф или лифчик. Очень удобно. Девочки уже привыкли и без этого нижнего белья просто никуда не выходят. — К этому времени кусок хлеба размок в чашке с водой. Зачерпнув хлебную кашицу и нанесла на лицо Сюзанны. Пояснила, что это маска на лицо. Тоже полезно для кожи. Через определённое время Сюзанна маску смыла.

— Ну какие ощущения? — Спросила у неё. Она улыбалась.

— Благодарю Вас, Ваше Величество. Необычно себя чувствую.

— Всё это будет очищать твою кожу и лечить твои волосы.

Помывшись, высушив волосы, оделись и прошли в трапезный зал, где уже были накрыты столы для пира. В общем-то само застолье проходило штатно, как и везде. Разносолы, вино, здравницы в мою честь. В ответ здравницы в адрес Карла III де Бурбона, Сюзанны де Бурбон и Анны де Божё.

— Ваше Величество. — Обратился ко мне Карл. — Я слышал о танцах, которые аристократия танцует в Ливонии. Об этом рассказывал Его Величество Франциск. Не покажите, что за танцы?

— Показать можно. У меня все мои фрейлины танцуют. Мои палатины и некоторые офицеры Корпуса. Но нужно соответствующее музыкальное сопровождение. К сожалению, моих музыкантов тут нет. А Ваши, Герцог, навряд ли сумеют правильно сыграть музыку этих танцев.

Но Карл стал уговаривать показать. Позвал музыкантов. Паула стала объяснять им, как и что нужно играть. Напевала мотив. Естественно научить их играть то, что нужно не получилось. Хотя мотив пара музыкантов всё же смогла наиграть, хоть и не очень хорошо. Один играл на клавикорде, своего рода прообраз пианино и клавесина. Клавишный струнный инструмент, входивший в моду и широкое распространение в это время в Европе. И второй играл на скрипке. Правда у неё было три струны, а сам Карл сказал, что этот инструмент называется «violino». Так его называют в Италии, откуда он и привёз его. Если честно, то оба инструмента меня очень заинтересовали. Я узнала, где их изготавливают. Карл сказал, что клавикорд можно заказать в Париже. Там есть мастерские, где их изготавливают. А виолино только в Италии. Я села за клавикорд. На пианино и рояле я умела играть. Правда это было давно, ещё в той жизни в 21 веке. Всё же посещала музыкальную школу, где одним из предметов и было фортепиано. В одном из гарнизонов, он находился в небольшом городе на Урале, мы прожили пять лет. Вот там я и ходила все эти пять лет в музыкальную школу. С первого по пятый класс. К сожалению, закончить мне её не удалось. Мы переехали в другое место, там музыкальной школы не было.

Принцип игры был на клавикорде и на фортепиано схожи. Тот же самый. Стала наигрывать. Конечно, звук от пианино и тем более рояля отличался. Но всё же терпимо. Попыталась наиграть Баха «Прелюдия до мажор. В общем-то получалось, хоть и не очень хорошо. Всё же больше шести лет не садилась за клавишные. Постепенно приноровилась. Звук клавикорда больше был похож на звук клавесина, чем на звук рояля. Низкие звуки отсутствовали. Но всё же не плохо. Вокруг меня собрались мои сержант-дамы, палатины, сам Герцог, его жена и тёща. А также, придворные дамы и кавалеры. Я играла и улыбалась. Потом играла Бетховена 'Лунная соната». Когда музыка стихла, в зале стояла тишина.

— Ваше Величество, что это было? — Спросила меня Сюзанна.

— Лунная соната, Сюзанна.

— Это божественно.

— Да, дорогая. Бессмертное творение великого мастера.

— И кто этот великий мастер? — Спросил Карл де Бурбон.

— Его имя вам ничего не скажет. Это уже и не важно, так как его нет в живых.

Я опять заиграла. На этот раз Шопен, ноктюрн №20. Один раз сбилась. Но быстро исправилась. После играла вновь Бетховена, «К Элизе». Когда музыка смолкла, сначала мои фрейлины мне зааплодировали, потом все остальные. Я поблагодарила кивком. Смотрела на клавикорд. Думала, если на основе этого инструмента, создать рояль? Нужен только толковый мастер именно по клавишным инструментам. Посмотрела на присутствующих.

— Ну что, Карл, Вы хотели вальс, тогда танцуем вальс. Девочки, приготовились. Богдан, Божен, Илья, Никифор, вы тоже. — Посмотрела на Ульриха. — Герцог, ты тоже танцуешь. Надеюсь, не откажешь? А я вам буду аккомпанировать. Итак, пожалуйста, все остальные дайте место для танца. — Подождала, когда освободят площадку для танцующих. — Дамы приглашают кавалеров. — Объявила громко. Заиграла вальс №2 Шостаковича. Девушки подошли к мужчинам. Чуть присели, склонив головы. Мужчины коротко кивнули. Девушки подали им руки. Всё, пары закружились. Я играла. Все присутствующие жадно смотрели на танцующих. Я видела, что Сюзанна была в восторге. Да и не только она. Когда вальс закончился, музыка смолкла и пары замерли, первой захлопала в ладоши именно Сюзанна де Бурбон. Потом танцевали «Мазурку». Кавалеры приглашали дам. После пошла «Полька», за ней «Полонез». Девушки хоть и не были одеты в платья, оставались в форме, зато захватили свои веера.

Наконец и этот вечер закончился. Я извинилась перед Герцогом де Бурбоном и его супругой.

— Герцог, Герцогиня, прошу извинить меня и моих сержант-дам за то, что мы не в платьях. Платья у нас есть. И даже с собой. Но если бы мы стали их одевать, то вам пришлось бы очень долго нас ждать. Это выбрать платье, под него украшения, сделать причёски, воспользоваться косметикой, чтобы стать ещё более привлекательными для кавалеров. А так мы в походе. Поэтому мы все в мундирах Корпуса. Это наша походная и военная форма одежды. Спасибо всем. Но нам пора отдыхать. Завтра мы выдвигаемся в дорогу. Нам нужно попасть в замок Блуа, резиденцию французских королей. Сюзанна, Анна, покажите нам наши покои.

Сюзанна с матерью проводили нас до комнат, которые были выделены моему окружению.

— Анна, нам нужно поговорить, как я тебя и предупреждала. Пойдём к тебе. Сюзанна, ты тоже должна присутствовать.

Мы прошли в комнаты для Анны де Божё. Остались втроём. Анна предложила присесть в кресла.

— Да, Ваше Величество, я Вас слушаю. — Сказала она.

— Анна, завтра я составлю для Сюзанны рацион, то есть какими продуктами твоя дочь должна питаться. Это обязательно, если ты не хочешь лишится своей единственной дочери. Больше гулять на свежем воздухе. Делать упражнения. Какие, я напишу. И самое главное, в ближайшие два года никаких беременностей.

— Но…

— Никаких но, Анна. Твоя дочь находится на грани. Беременность убьёт её. И сама беременность ничем хорошим для ребёнка не окончится. Либо выкидыш, либо мертворождённый, либо умрёт сразу после родов. Поверь мне, я знаю, что говорю. — Говоря это, я не знала на будущее, что произойдёт в реальности с Сюзанной де Бурбон. Просто в другой жизни ничего о ней не читала и даже не слышала про неё. Но я попала в десятку. Сюзанне де Бурбон, оставалось жить четыре с небольшим года. За это время она дважды беременела. Первый ребёнок умер сразу после родов. Вторая беременность уже на позднем сроке завершилось выкидышем. Причём родиться должны были двое мальчиков-близнецов. Две беременности с небольшим интервалом, забрали у неё как физические, так и моральные силы. Особенно гибель двух близнецов. Сюзанна прожила после этого не более полугода и умерла в 29 лет, выглядела ужасно, гораздо старше своих лет. Сама Анна пережила свою дочь на один год. Анне на тот момент исполнился 61 год. — А ещё лучше, Анна, если ты привезёшь Сюзанну ко мне в Венден. Так будет надёжнее в плане лечения. Я сумею ей помочь. Но смотри, не тяни, а то, как бы не стало поздно. Подумай над этим. Заодно Сью научится танцевать все эти танцы, которые вы сегодня видели. И не только их. — Сюзанна с надеждой посмотрела на мать.

— Навряд ли Карл согласиться отпустить Сюзанну в так далеко, в Ливонию. — Ответила Анна.

— Ничего. Я поговорю с ним. Тем более, он тоже едет в Блуа. Он мне сам сказал. Так что время для разговоров с ним у меня будет предостаточно.

— Хорошо, Ваше Величество. Я подумаю. — Ответила Анна де Божё, принцесса Франции.

Утром встала по раньше. Девушек тоже разбудила.

— Форма одежды для тренировки. Время пошло, миледи! — Скомандовала им, стоя уже полностью одетой. В руках держала деревянную учебную саблю и деревянный тренировочный шест. Сама вышла из здания на площадку перед донжоном. Здесь уже занимались палатины. Рубились боккенами, разбившись на пары. Все шестеро были раздеты по пояс. Только штаны и сапоги. Имелись и зрители. Мои кирасиры и местные. Посмотрела на часы. В этот момент из дома стали выбегать девушки. Эти были одеты в рубашки с кружевными манжетами рукавов. Сами рубашки заправлены в штаны. Сапоги выше колен. Выстроились в шеренгу передо мной.

— Разбиваемся на пары. Ксения с Сашей. Агнеша с Паулой. Айтан, ты со мной. — Начали заниматься. Сначала работали с деревянными саблями. Одна нападает, вторая защищается. Потом наоборот. Потом разучивали новые приёмы нападения и зашиты. Я показывала. Увидела Карла де Бурбона. Он стоял у входа в дом. Смотрел во все глаза. Тут же находились и дворяне из его свиты. Потом увидела, как в окно смотрит на нас Сюзанна и её мать. М ы отзанимались саблями, взяли в руки шесты. Я посмотрела на палатинов. Эти были все в поту. Их спины, грудь блестели от пота. А вообще красивые у меня парни. Хорошее питание, физические нагрузки в виде частых тренировок с разными видами холодного оружия превратили их в крепких и здоровых мужчин. С широкой литой грудью. Прессом кубиков на животе. Узкими бёдрами. Бицепсами и трицепсами. Ну просто загляденье. И я с удовлетворением наблюдала, как местные дамы, как высокородные из свиты Герцогини де Бурбон, так и простолюдинки из обслуги замка с восхищением смотрели на них.

— Так, мальчики, стоп. Боккены положили. Взяли шесты. — Они выполнили команду. Вскоре стояли с шестами. — Значит так, сейчас будем отрабатывать защиту и нападение. Вы, дорогие мои палатины будете защищаться. А нападать на вас будут сержант дамы. Причём, две дамы на одного палатина. Палатинам запрещено бить нападающих. Только защита либо разоружение нападающих. Нападающие могут вас бить своими шестами. — Сказав это, с улыбкой замолчала, глядя на парней. У тех моментально глаза чуть на лоб не полезли.

— Позволь, Матушка? — Произнёс Богдан. — То есть, они нас могут бить своими палками, а мы нет? Я правильно понял?

— Правильно, Богдаша.

— Но, как тогда защищаться?

— А ты придумай. Но бить сержант-дам запрещено. Иначе сразу засчитывается поражение.

— Но почему, Матушка?

— Богдаша, ты меня разочаровываешь. Мальчики мои, вам разве не понятно, почему запрещено бить своими шестами сержант-дам?

— Да, Матушка? А иначе, как мы защищаться будем, без атаки? — Это сказал уже Божен.

— Божен, посмотри на сержант-дам. Они же женщины, леди. А любая женщина она… Нежная, как бабочка или как нежный и красивый цветок. Ты что, готов красивый цветок, которым можно только любоваться, избить палкой? Поломать его и втоптать в землю?

— Так то да, цветок, Матушка! Прямо истинный крест, цветки.

— Ага, ромашки в поле, целый букет. — Тихо сказал Богдан, но все услышали.

— А разве они не цветы, Божен? Твоя жена, разве не похожа на прекрасный цветок? А ты, Богдан, я что вам зря стихи читаю о любви мужчины к женщине? Учу понимать поэзию, понимать красоту? Или вы у меня такие глупые и тупые? Я не поняла⁈

— Нет, Матушка. Нам всё понятно. Цветы они, нежные и красивые. Бить палкой по нежным и красивым цветам нельзя. Матушка, только эти цветы жалят хуже той крапивы. — Ответил Богдан виновато.

— Ну что поделать, дорогой мой? А кому сейчас легко? Но вы можете попытаться обезоружить их. Та из девушек, кого вы сумеете обезоружить, сразу выбывает из поединка. Так что, палатины, у вас будет стимул. Ну раз вам всё понятно, тогда начнём. Богдан, ты как старший над палатинами, покажешь своим товарищам пример. Ксения, Айтан. — Обе девушки вышли против палатина.

— Богдаша, я тебя не сильно буду бить. Ты же не обидишься? — Мило улыбаясь произнесла Ксения.

— Благодарствую, княжна. Ты сама доброта и милосердие. — Кивнул ей Богдан, вставая в защитную стойку. Айтан ничего не сказала. Ей лицо до глаз было прикрыто полупрозрачной вуалью. Девушки посмотрели друг на друга. Ксения кивнула Айтан. Они стали заходить с двух сторон. В какой-то момент, Ксения резко начала атаку. Богдан отбил два её выпада, как атаку начала персиянка. Палки застучали друг о друга. Айтан двигалась молниеносно. Богдану приходилось крутиться как юла. В какой-то момент он получил от персидской княжны удар шестом по спине. Скривился, но продолжал бой. И вот сам начала атаку на Айтан ускорившись, но тут же изменил направление. В этот момент Ксения бросилась на Богдана и… Они столкнулись. Палатин перехватил рукой её шест, уронил свой, свободной рукой схватил княжну за талию и развернул спиной к персиянке. Айтан в последний момент сумела увести свой шест в сторону, чтобы избежать удара по своей подруге. Богда крутанул шест Ксении выворачивая его из её руки. Она отпустила, Богдаша сразу толкнул её на Айтан. Отскочил с шестом в сторону, моментально принимая боевую стойку. Я захлопала в ладоши.

— Молодец, Богдаша. Умница. Не зря я гоняла вас оглоедов. Ксения, выбываешь из поединка.

Богдан и Айтан остались один на один. Богдан хищно ухмылялся. Даже облизнулся.

— Ну что. Княжна, потанцуем вальс. — Засмеялся он. Девушка напружинилась. Потом резко ускорилась, рванув чуть в сторону от палатина. Изменила направление движения. Вновь палки застучали друг о друга.

В итоге, Богдан обезоружил и Айтан. Правда получил от неё ещё три удара палкой по спине.

Божен вообще облажался, Две фурии чуть его не забили. Но он молодец, сумел сгруппироваться, разоружил сначала одну, потом вторую.

— Божен, ты понял свою ошибку? — Задала ему вопрос.

— Понял, Матушка. Я ушел в глухую защиту. А надо было переходить самому в нападение.

— Правильно. Защита может быть только временной, чтобы собрать силы и перегруппироваться. А потом обязательно должна быть атака, нападение, иначе проиграешь. Тот, кто только лишь защищается всегда в итоге проигрывает.

Я отпустила палатинов и девушек переодеться и быть готовыми покинуть Клермон. Кирасиры засуетились, начав сборы. Я сама сменила рубашку. Как нижнюю, нательную, так и верхнюю. Позавтракали с девушками, с Карлом де Бурбоном, его супругой и тёщей. На последок, когда осталась одна с Анной и Сюзанной, ещё раз напомнила о том, что Сюзанне лучше всего приехать ко мне в Венден. Отдала Анне список продуктов, которыми Сюзанне надо питаться. К полудню, мы уже покинули Клермон и направились в сторону Парижа. Рядом со мной пристроились Герцог Вюртембергский и Карл де Бурбон, ехавший в резиденцию Короля. Нас окружали мои сержант-дамы и палатины. Карл, глядя на моих сержант-дам усмехнулся.

— Ваше Величество, Вы окружили себя настоящими амазонками.

— Что-то в этом роде, Герцог.

— Но всё же, Ваше Величество, одежда Ваших амазонок, довольно… Как бы это сказать… Грех, носить мужское платье. В своё время Орлеанской Деве это явилось одним из пунктов обвинения.

— Карл, на Востоке все женщины носят штаны. А форма одежды моих фрейлин очень хорошо подходит для езды верхом и для боя. К тому же времена Орлеанской Девы давно прошли. Почти сто лет минуло. Мало того, спустя двадцать лет после казни Жанны, её реабилитировали, сняв все обвинения. Не так ли Герцог?

— Так.

— Ну вот видите. Кстати, раз мы заговорили о Орлеанской Деве. — Я подъехала к карете, попросила Фросю передать мне меч. Она передала. Всё на ходу. Вернулась к обоим герцогам.

— Карл, знаете, что это за меч? — Левой рукой я держала ножны, правая сжимала рукоять. Поводья я отпустила. Ехали мы не спеша.

— Нет. А что это за меч? — Карл с интересом смотрел на оружие. Я выдвинула клинок меча из ножен.

— Это «Эскалибур», меч Короля Артура. Видите, выбито на латыни: «Excalibur» и рядом ещё одна: «Gaius Artorius Duca. Rex». Полное имя Короля Уэльса Артура — Гай Арториус Дука. Последний римский военачальник на территории Англии, ставший королём или по-римски рексом. Но он же, я имею ввиду меч, имеет и ещё одно имя. — Я перевернула клинок другой стороной. — что здесь написано? Это латынь.

— «Flame Est». — Карл посмотрел на меня удивлённо. — Ваше Величество хочет сказать, что это легендарный «Пламень», меч Карла Мартелла? Но этого не может быть!

— Ну почему же? Читайте дальше, Герцог.

— «Carolus Martellus». Но, Ваше Величество. Меч Карла Мартелла, должен лежать в Сент-Катрин-де-Фьербуа.

— Нет, Карл, там лежит другой меч, не «Пламень».

— И этим мечом владела Орлеанская Дева. — Произнёс Карл де Бурбон.

— Совершенно верно. Однако под Компьеню, где Жанна была захвачена бургундцами в плен, меча при ней не было. Где этот меч, осталось невыясненным. Жанна отвечать по поводу «Пламени» наотрез на суде отказалась. Для того, чтобы закрыть вопрос с местонахождением меча Карла Мартелла, в часовню Сент-Катрин-де-Фьербуа был помещён другой меч, к майордому Франции и Орлеанской Деве не имевший никакого отношения.

— А как он оказался у Вас, Ваше Величество?

— Это уже другой вопрос и я на него, Герцог, отвечать не буду. Не обижайтесь, Карл. Но скажу сразу, я не подменяла «Пламень» в часовне Сент-Катрин-де-Фьербуа.

— И всё же, как так оказалось, что во время пленения Жанны, «Пламени» при ней не оказалось? Хотя этого мы уже никогда не узнаем. Людей, которые были свидетелями того боя, уже нет в живых. А саму Жанну сожгли.

Я усмехнулась, глядя на Карла.

— А ты уверен, Карл, что Жанну казнили?

— А разве её не казнили?

— Если её казнили, то почему нет протокола казни в архивах Нижней Сены и Руанского архиепископства? А он должен был быть обязательно. Кроме того, на новом процессе, который оправдал Жанну и снял с неё все обвинения, выяснилось, что, как такого приговора Орлеанской Деве вынесено не было. Так ведь, Герцог? А такой приговор должен был быть вынесен обязательно и запротоколирован.

— Вы правы, Ваше Величество. Я знакомился с материалами по Орлеанской Деве. Да, формально приговор вынесен не был. Это выяснилось на втором судебном заседании. Об этом свидетельствовал помощник руанского бальи Лоран Жерсон.

— Да, но это ещё не всё, Карл. Члены судейской комиссии в Руане, которые тогда судили Жанну, и которых спустя 20 лет сумели найти, заявили: пятеро из них, что ничего не видели, никакого приговора. Трое, что уехали из Руана ещё до окончания разбирательства. И двое сослались на то, что забыли за прошедшее время, был ли приговор или его не было. Далее, Жанну никто не подвергал пыткам, которые всегда присутствуют по делам инквизиции. Как объяснил этот факт Пьер Кошон, епископ Бове, чтобы избежать клеветы на блестяще проведённый процесс. И чтобы никто не мог заявить, что признания вырваны у Жанны под пытками. Хотя раньше инквизицию такие заявления мало волновали.

— Но кого-то же сожгли! Об этом есть упоминания в «Хронике» Жоржа Шастеллена.

— А что у него там говорится?

— Что Жанну вывели на аутодафе. Привязали к столбу и сожгли.

— Ты забыл, Карл, что сам Жорж указывал, что Жанну вывели на аутодафе с закрытым лицом. На ней была тиара или по другому колпак с нарисованными чертями. Он был надвинута на её голову так, что лица видно не было. Так ведь, Герцог?

— Да, так.

— Мало того, место аутодафе было оцеплено, по одним источникам 120 вооружёнными воинами, по другим вообще восьми сотнями. Горожан, которые пришли посмотреть на казнь, оттеснили на край площади Сенного рынка. Сам костёр был частично закрыт деревянными щитами с написанном на нём приговором. А окна вторых этажей зданий, примыкавших к площади рынка и откуда зажиточные горожане любили глазеть на казни и экзекуции, на этот раз было велено закрыть наглухо. И не просто закрыть, но и закрыть щитами, чтобы с верхних этажей ничего видно не было. Карл, тебе не кажется это странным?

— То есть, вместо Жанны могли казнить кого-то другого? Другую женщину?

— Вполне. Неизвестную девушку опоили дурманящими отварами, отвели к столбу, привязали и сожгли.

— Я слышал эту версию. А так же то, что Жанна была на самом деле внебрачной дочерью Изабеллы Баварской и Людовика Орлеанского. Но тогда получается, что жители деревни Домреми лжесвидетельствовали, когда их допрашивали судебные представители, говоря о том, что Жанна родилась в этой деревне и прожила там до 17 лет.

— Ну почему же? Её могли туда отвести и отдать семье д’Арк. Хотя даже с этой фамилией не всё ясно. Впервые фамилия д’Арк упоминается только в конце 1429 года при аноблирования, то есть возведения Жанны и его родных в дворянское сословие. И второй раз уже спустя более двадцати лет, после её гибели, во время оправдательного процесса. До возведения Жанны и её родных в дворянство, фамилия д’Арк нигде не упоминается в отношении самой Жанны и её семьи. Её никто так не называл. А называли просто Жанна-Дева. Ещё одна странность, во время проверки её на наличие девственности в Шиноне в 1429 году, проверку проводили в присутствии двух королев: Марии Анжуйской и Иоланды Арагонской. А во время суда, когда её второй раз проверяли на девственность, присутствовала герцогиня Бедфордская. Ты не находишь странным, что обе проверки простой крестьянской девушки происходили в присутствии женщин столь высокого статуса. Ещё одна странность, Жанна хорошо владела оружием. Уверенно держалась в седле. Обладала тактическими навыками ведения боя. И вообще мыслила стратегически. Откуда всё это у простой деревенской девки?

— Она говорила, что это всё голоса ангелов, которые говорят ей, как и что делать. — Ответил, улыбаясь Карл. Я ему кивнула, тоже улыбаясь.

— Вполне возможно. Ангелы, это серьёзно. Но я всё же склоняюсь к тому, что всё это плод многолетних тренировок и блестящего военного образования. Судя по протоколам суда в Руане, Жанна прекрасно разбиралась во внутренней политике двора Короля Карла VII. И знала вещи, которые простая крестьянка знать не могла. Например, о переговорах женитьбы дофина Людовика, старшего сына Карла VII на дочери Шотландского Короля Якова Шотландского Маргарите. А ведь эти переговоры начались в 1428 году в условиях строжайшей секретности. В разговоре с Жаном де Новлопоном Жанна сказала, что: «Никто в мире — ни король, ни герцог, ни дочь короля Шотландии, ни кто-либо другой — не сможет возвратить французское королевство». Откуда простая деревенская девочка могла знать об этом? Ну и, наконец, возраст Жанны. С ним тоже не совсем всё понятно. Официально считается, что Жанна родилась в 1412 году и на момент суда в Руане ей должно было быть 18 лет. Но Шиноне, в ставке дофина, на вопрос сколько ей лет, ответила, что три раза по семь. То есть 21. Если исходить из этого, то год её рождения не 1412, а 1407 или 1408 года. Понимаете, о чём я?

— Понимаю. Вы, Ваше Величество, всё же склоняетесь к версии, что Жанна незаконнорожденная дочь Изабеллы Баварской, Королевы Франции и Людовика Орлеанского, которую она родила в ноябре 1407 года. Простите, но там родился мальчик, который умер спустя несколько часов после рождения и похоронен в усыпальнице Сен-Дени. И звали его Филипп.

— Одну минуту, Герцог. Изначально пол ребёнка не был указан. Факт рождения ребёнка у Изабеллы Баварской в 1407 году подтверждают сторонники двух партий, Ангерран Монстреле, приближённый Герцога Бургунского и Гийом Кузино, человек из близкого круга Людовика Орлеанского. Но оба они не указывают пол ребёнка. А поправка же, что родился мальчик была сделана уже спустя более 50 лет после известных событий. Мало того, в самой хронике Сен-Дени, страницы с записями того времени оказались почему-то утраченными. Это больше похоже на то, что кто-то подчищал всё. И в архивах Сен-Дени нет никаких записей о том какие службы проводились в связи с похоронами этого ребёнка. А они должны были быть. Но их нет.

— Ваше Величество, но Изабелла Баварская относилась к Жанне довольно негативно. Разве можно так относится к своей дочери?

— Дорогой мой Герцог. Я бы сказала не негативно, а скорее равнодушно. Но это оправдано. Не будет же она прилюдно признавать, что родила бастарда от своего любовника Людовика Орлеанского, который к тому же сам являлся бастардом. Незаконнорожденным сыном короля. Но Королю можно было иметь бастардов. К ним относились довольно лояльно, причём везде в Европе. А вот Королеве иметь бастардов категорически запрещалось. Это могло стать основанием для развода и помещение её в монастырь. А Изабелла в этом плане была совсем не глупа. Но негатив Изабеллы Баварской был не только в отношении Жанны. К некоторым детям она относилась довольно прохладно. Что говорить, если даже в отношении дофина Карла VII, будущего Короля Франции, она тоже имела сильный негатив. Не любимый сын. Вспомни, её договор в Труа, куда привезли Карла VI Безумного, в момент его приступа безумия и заставили подписать договор, суть которого психически больной человек не совсем понимал. Но согласно этому договору, дофин Карл VII лишался права на корону Франции, а все права на французский престол получал зять Изабеллы Баварской и Карла VI английский король Генрих V Английский, как муж французской принцессы из династии Валуа. Фактически, благодаря этому договору Франция теряла свою независимость. Это было из ряда вон выходящее. Поэтому Изабеллу во Франции не любили. Опять же странный факт, в свите Жанны было довольно много баварских рыцарей. И ещё, к дофину в Шиноне часто приходили разные ходоки, которые пытались убедить принца, что они посланы богом для спасения Франции. Но никто из них не приезжал в окружении хорошо вооружённой свиты, причём свиты, где были несколько рыцарей. А вот Жанна прибыла в Шиноне именно в сопровождении такой свиты. Мало того, прево города Вокулёр, куда Жанна пришла попросить сопроводить её к дофину, Робер де Бодрикур, поначалу хотел отправить Жанну куда подальше и даже отдать своим воинам для развлечения, а потом вдруг резко передумал. Выделил ей вооружённый отряд. Мало того, сумел получить охранную грамоту для неё у Карла Лотарингского. А вот самого Лотарингского Герцога Жанна при встрече подвергла самой серьёзной критике за предательство Орлеанскому дому. И Герцог только оправдывался перед ней. По прибытию в Шинон, ставку дофина, Жанне были выделены слуги и право развертывать свой стяг, что могли позволить только сеньоры-баннереты. Какой-то резкий скачёк, как у нас ещё говорят: «Из грязи в князи». Карл, Жанне подчинялись не только простые рыцари, ей подчинялись бароны, графы, маркизы и даже герцоги. Скажи мне вот ты, Герцог де Бурбон, граф де Монпансье, дофин Оверни, герцог Оверни, герцог де Шательро, граф де Форе и Ла Марш, князь Домбский, виконт де Карла, де Мюра, сеньор де Божё, де Комбрей, де Меркёр, д’Анноней, де Рош-ан-Бернье, де Бурбон-Ланси, коннетабль Франции, первый принц крови стал бы подчиняться простой деревенской девчонке? — Я посмотрела на него. Он посмотрел на меня. Я усмехнулась. — Можешь не отвечать. И так понятно, что не стал бы. А Жанне подчинялись и коннетабль Франции в том числе.

— Ну хорошо, тогда скажите, Ваше Величество, почему Карл VII и его мать Изабелла Баварская ничего не сделали для освобождения Жанны?

— А ты, Герцог, уверен, что ничего не сделали? Да формально Карл VII ничего не предпринял для её освобождения, хотя бургундцы предлагали заплатить за Жанну выкуп и её освободили бы. Но молодой король отказался. Мало того, некоторые бароны и графы стали собирать деньги на выкуп и собрали, но он так и не был выплачен. Почему?

— Не знаю, для меня это тоже загадка.

— Их остановили. И это не был не Король. Вообще Карл VII был довольно безвольным человеком и им, фактически, управляла Иоланда Арагонская, его тёща. А вот эта женщина обладала в то время большой властью и влиянием. Королева четырёх Королевств, Арагона, Сицилии, Иерусалима и Неаполя. Плюс 3-й Орден францисканцев, в котором она сама состояла и контролировала. А это очень большая сила. Вообще, вокруг всей этой истории с Жанной мелькает очень много персонажей, обладавших властью и влиянием. Взять того же Робера де Бодрикура, прево города Вокулёр, не понятно почему он резко отказался от намерения отдать Жанну на потеху своим воинам и предоставил ей хорошо вооружённую свиту и даже охранную грамоту от Герцога Лотарингского. Но если копнуть, то выясняется, что близкий родственник Робера, Луи де Бово состоял при дворе Иоланды Арагонской. Прямых доказательств нет, Иоланда умела прятать концы в воду, но я склоняюсь к тому, что Робер де Бодрикур получил прямой приказ Королевы Иоланды насчёт Жанны, ослушаться которого не посмел. Далее, ещё одна влиятельнейшая женщина того времени, Анна Бургундская, Герцогиня де Бедфорд, супруга Джона Ланкастерского, английского принца, Герцога де Бедфорд, графа Кендал, графа Ричмонда, графа де Мортен, третьего сына английского Короля Генриха IV, являвшегося на тот момент главнокомандующим английскими войсками во Франции, а так же являвшегося регентом при малолетнем внуке Короля Карла VI Безумного, Генриха VI. Так вот, его супруга Анна, тоже состояла в 3-ем Ордене францисканцев. Это по поводу того, кто мог организовать подмену Орлеанской Девы в тюрьме Руана. И ещё, Карл VII всё же угрожал казнью зятю губернатора Руана, который находился у Карла в плену, если с Жанной что-то случиться. Наверное, тогда создалась реальная угроза жизни Жанны. И тогда Карл выкинул на стол ещё один козырь. Есть ещё одна странность. Жанну не пытали, не подвергали истязаниям, я об этом говорила, но руанский палач Жоффруа Тераж, ранее видевший и ни один раз Жанну, во время аутодафе не узнал её. К тому моменту он уже давно работал палачом, был опытным человеком в этих делах и успел казнить несколько сот человек. Такой человек не мог ошибиться. Мало того, даже с датой казни Жанны не всё понятно. По французским данным, которые считаются официальными, Жанну казнили 31 мая 1431 года. По другим данным 30 мая. По архивным данным английской короны, которые очень хорошо скрывают и не каждый может получить доступ к ним, казнь Орлеанской Девы была совершена 14 июня 1431 года. Есть данные, что её казнили 6 июля 1431 года. Так когда всё-таки Жанну казнили? — Некоторое время мы ехали молча. Карл тоже молчал, а потом спросил.

— Если архивные данные английской короны по делу Жанны никому не дают для ознакомления, как Вы, Ваше Величество, узнали об этом?

— Узнала. Как не спрашивайте. Но я сама их читала. Отчёты Герцога и губернатора Руана. Там прямо говорится, что казнь была совершена 14 июня. — Не буду же я ему говорить, что эти данные всплывут только в конце этого столетия. Карл мне кивнул. Я продолжила. — Почему же всё-таки история с Жанной-Девой закончилась именно так, и впоследствии любые сведения о её происхождении и о её подмене так тщательно скрывались. Подчищались все документы или просто уничтожались, которые могли реально дать ответ на эту загадку. Я думаю, что Жанна выполнила свою миссию. Она привела дофина к короне, которого короновали в Реймсе, как Короля Франции. Жанна в течении года нанесла англичанами ряд поражений, от которых они так и не смогли оправиться. Всё, дальше Жанна, как командующая французской армией, была не нужна. И должна была уйти, героически погибнуть. Всё уже было решено. Я думаю, что и она сама уже это понимала. И заранее знала дальнейшее развитие событий. При битве у Компьеню, именно поэтому «Пламени» у Жанны не оказалось. Она знала, что попадёт в плен к бургундцам. Тем более, очень странным выглядит так называемое предательство, когда мост в город оказался поднятым. Мост города, на помощь, которому она шла. Многие называют это предательством, но никакого предательства не было. Всё было так и спланировано. Далее, выкуп. Он не был заплачен. И никто из тех аристократов, которые его собрали не возмутился этим, кроме нескольких человек. Карл VII, хоть и был зависим от своей тёщи, но он не был дураком и прекрасно понимал, что его могут выставить виновным в смерти Орлеанской Девы. И его даже обвинили в этом, назвав его действия самым большим предательством в истории Франции. Вот только сам Король и его окружение никак на это не отреагировали. Жанна формально должна была умереть и стать национальной героиней французов, что и произошло. Это снимало много вопросов. И самый главный из них, это лжесвидетельствование жителей деревни Домреми, которые давали показания на библии. А такое лжесвидетельствование означало только одно, гарантированную смерть на плахе. То есть, по сути, все жители этой деревни должны были лечь под топор палача. Кроме того, это имело продолжение спустя двадцать лет после казни, во время второго процесса по делу Орлеанской Девы, когда её оправдали. Там получается тоже все лжесвидетельствовали. В этом оказался замешан даже папа Калист III. Понимаете, Карл, если бы всплыла правда, к каким последствиям это могло привести? Именно поэтому и шла тотальная зачистка всего, что могло в реальности указать на то, кем была Орлеанская Дева в действительности и какова была её дальнейшая судьба. Молчали все, сам Король Карл VII, его жена, его тёща. Его близкое окружение. Молчали англичане, герцог и его жена Анна Бургундская. Молчали их окружение. Молчал губернатор Руана. Все рядовые исполнители той же подмены Жанны в тюрьме Руана были уничтожены. Я в этом уверена. Это была, как я бы сказала многоходавая операция прикрытия, в которой были задействованы и 3-тий Орден францисканцев, и многие влиятельные люди того времени. Карл, помните истории с лже-Жаннами?

— Помню. Я читал об этом. Их было несколько, которые объявляли себя Орлеанскими Девами чудом спасшиеся от костра. Но все они оказались лгуньями и воровками, либо сумасшедшими. Например, некая Жанна Феррон. Ловкая фокусница и воровка. Появилась в Мене и попыталась выдать себя за Орлеанскую Деву. Но правда вскрылась очень быстро. Её посадили на коня и увидели, что она вообще не умеет конём управлять. А такое с настоящей Жанной было невозможно. В итоге, епископ Мена приказал привязать её к позорному столбу на площади и всыпать ей плетей. А потом самозванку прогнали. Ещё одна Жанна де Сермез в 1455 году переоделась в мужское платье и даже попыталась участвовать в войне, выдавая себя за спасшуюся Орлеанскую Деву. Но её тоже разоблачили. В наказание, её заключили в тюрьму в Сомюре, где она провела три года. Потом её выпустили с обязательством никогда больше не надевать мужское платье, вести себя благовоспитанно, как и предписано женщине и забыть о всяких мыслях о самозванстве. А Герцог Рене выдал ей грамоту о прощении. Последняя из лже-Жанн, появилась в Кёльне в 1473 году. Она объявила себя Орлеанской Девой, и что прибыла в город с миссией доставить епископское кресло Олдарику Мендеше. Её признали сумасшедшей, что и спасло её от костра. Но самая знаменитая из лже-Жанн, это Жанна де Амбуаз.

Я посмотрела на Карла. Кивнула ему.

— Совершенно верно, Герцог. Жанна де Амбуаз. Но с ней не всё так просто.

— Почему? Она же призналась на допросе, что всё выдумала. Да и образ её жизни, жадная до денег, развратная женщина, менявшая любовников. Для настоящей Жанны такое было не характерно.

— Всё верно. Но я же сказала, что с ней не всё так однозначно. В 1436 году в Меце появилась некая молодая женщина по имени Клод де Армуаз. Она нашла двух братьев Жанны д’Арк. И они признали в ней свою сестру. Однако спустя несколько лет, стали происходить непонятные и странные вещи. Когда д’Арков вызвали на допрос в суд и показали им женщину, называвшей себя Жанной де Армуаз, якобы спасшейся от костра Орлеанской Девой, оба брата смотрели удивлённо на женщину и заявили, что видят её впервые. Поклялись в этом на библии. Жанна де Армуаз, в итоге, созналась, что всё, насчёт Орлеанской Девы, она придумала. И самое главное, оба д’Арка не соврали. Они действительно видели эту даму впервые в своей жизни.

— То есть, Клод де Армуаз и Жанна де Армуаз, это разные женщины? — Спросил Карл. Я кивнула.

— Да. Жанна д’Арк хорошо относилась к своим названным братьям д’Аркам и скорее всего решилась на встречу с ними. Однако после этого по Мецу поползли слухи о спасении Девы. Наверное, кто-то из д’Арков проговорился где-то. И вот тут сразу же, как чёртик из табакерки появилась Жанна де Армуаз. Я думаю, тут очень быстро сработали 3-тий Орден францисканцев и Иоланда Арагонская. Была взята какая то девица из так называемого «летучего батальона любви», юных фрейлин, которых Иоланда Арагонская и её зять Карл VII очень удачно подкладывали нужным людям в постель в качестве любовниц. Это не являлось тайной. Вот одну такую девицу, внешне даже похожую на настоящую Жанну и направили в Мец. Где она и стала вести разгульный образ жизни, который не могла вести настоящая Жанна д’Арк. И заметь, Карл, особо сурово с ней не обошлись. Да, после того, как вскрылся её подлог, она только лишь постояла у позорного столба. Её не били. Потом она вернулась к так называемому мужу Роберу де Армуаз. Там всё очень запутанно. В «Орлеанских хрониках» упоминается, что Король Франции Карл VII выдал некую девицу по имени Клод замуж за вассала Герцогини Люксембургской Робера де Армуаз. И ей даже было выплачено 210 ливров, что очень большая сумма. А дальше и начинается самое интересное. Клод с Робером исчезают. Скорее всего ониуехали в Баварию, где у Жанны-Клод жил её дядя по матери Людвиг VII Бородатый, герцог Баварско-Ингольштадский. А так же остальные её дяди и братья. А вместо этой Клод и Робера появляется другая пара, под их именами. Жанна де Армуаз, это которая самозванка, иногда называлась именем Клод. Она стала писать письма французскому Королю, но он не спешил отвечать ей. Потом она поехала с «мужем» в Марвиль и Арлон, ко двору Герцогини Люксембургской. В Кёльне она попыталась вмешаться в местные политические интриги, требуя именем Бога выбрать трирским епископом графа Ульриха Вюртембергского, твоего деда, Ульрих. — Я взглянула на второго герцога, что сопровождал меня. Ульрих кивнул

— Я в курсе. Мне об этом отец рассказывал. И у нас в семейном архиве об этом упоминается. Но из Кёльна эта девица сбежала.

— Конечно сбежала. Так как ей заинтересовался инквизитор Генрих Калтайзен, который потребовал от неё явится на допрос, для прояснения личности. Жанна решила не испытывать судьбу и сбежала назад в Арлон. А оттуда в Орлеан. В Орлеане она вызвала фурор и восторг. Потом такая же встреча её ждала в Туре. Но, похоже Карл VII и Иоланда Арагонская решили, что этот цирк надо прекращать, а то ловкая девица разошлась не на шутку. При попытке въезда Жанны де Армуаз в Париж, она была арестована по приказу парижского парламента. А потом началось расследование. Вот туда и были вызваны братья д’Арки, которые и заявили там, что впервые видят эту женщину. Жанна во всём созналась. К ней не стали применять пытки. Её объявили самозванкой и выставили у позорного столба. Но плетей ей не давали. А потом она вернулась якобы к мужу. Вот и всё. Мало того, ей даже выплачивали пансион, содержание до конца жизни. Странно да, заботиться так о самозванке⁈ — Я усмехнулась. Оба герцога кивнули.

— Ваше Величество, а Вы очень хорошо разбираетесь в истории Орлеанской Девы. — Сказал мне Карл де Бурбон.

— Да. В своё время я много, что прочитала о Жанне. Всё же дева-воин, дева-полководец, командовавшая армией и командовавшая очень успешно. Такое не характерно для той эпохи. Да и для нашего времени не характерно. Поэтому меня и заинтересовало всё, что было связано с Жанной. И чем больше я знакомилась с материалами по Жанне, тем больше у меня возникало вопросов. Конечно, многое за сто лет удалось почистить или вообще уничтожить. Но не всё, до сих пор в деле Орлеанской девы много несоответствий и не состыковок. Например, в архивах Ватикана находится так называемая «Книга Пуатье».

— Как в Ватикане? «Книга Пуатье» считается утраченной. О ней мало что известно, только то, что о ней упоминается в первой процессе над Жанной и во втором, спустя более 20 лет на реабилитационном. — Воскликнул Карл.

— Нет, она не утрачена. «Книга Пуатье» была изъята скорее всего монахами 3-го Ордена францисканцев из королевской библиотеки. И изъята ещё при жизни Карла VII. А именно в этой книге отражены протоколы допросов Жанны в Шиноне и проверки её показаний в Домреми, которые проводились по заданию дофина. — Не скажу же я ему, что об этом станет известно только в 1934 году, когда католический историк, почётный гражданин Ватикана и личный друг папы Пия ХI Эдуард Шнейдер, во время работы в библиотеке Ватикана наткнулся на «Книгу Пуатье». В соответствии с этими записями, которые вела комиссия по приказу дофина в Шиноне, Жанне не верили в голоса и отказывались признавать её посланницей Бога. Тогда в Домреми были направлены эмиссары дофина и провели опрос жителей. Так вот, согласно отчётам, жители этой деревни уверяли людей дофина, что Жанна д’Арк, на самом деле дочь Изабеллы Баварской и Людовика Орлеанского, принцесса-бастардиста. Однако история продолжения не получила, так как, Шнейдер вскоре замолчал. Отказывался от каких-либо пояснений. А позже признался, что вынудили дать клятву о неразглашении этих сведений. Шумиха быстро сошла на нет. Я, глядя на Карла, сказала. — Поверьте Карл, в этой книге есть очень много интересного, что может пролить свет на многие несостыковки и несоответствия в истории Орлеанской Девы.

— А Вы откуда это знаете, Ваше Величество?

— Не важно откуда. Главное, что я знаю. Знаете выражение из библии, книга Экклезиаста: «Многие знания — многие печали». А если точнее высказывание полностью, то «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Не на все вопросы можно ответить.

Некоторое время ехали молча. Наконец, Карл де Бурбон сказал:

— Ваше Величество, вот Вы сказали, что дева-воин и дева-полководец не характерны для того времени, да и для нынешнего. Но Вы же своим существованием говорите обратное. Вы тоже дева-воин и дева-полководец. Такое ощущение, что Жанна, Орлеанская Дева, вернулась. Вы командуете не только армией, но и флотом.

— Да, некоторая схожесть есть. Но различий тоже не мало. В отличии от Жанны, я не бастардиста. Я Имперская Цесаревна. Багрянородная, Порфирородная и Порфирогенита. Мне не надо было прятаться под чужими именами и выдумывать легенды. — Я смотрела на Герцога де Бурбона. Он не знал, да и никто не знал, кроме Елены, какую я легенду для себя и неё выстраивала все эти шесть лет, как живу в этом времени. И легенда Орлеанской Девы, это детский сад, вторая группа по сравнению с моей. Но знать об этом никому не надо. Ибо она смертельно опасна, с гарантированным летальным исходом.

— Да я это понимаю. — Кивнул мне Карл де Бурбон. — Но, Ваше Величество, что значит менять имена? Легенду я понял, а менять имя?

— Понимаешь, Карл, я всё больше склоняюсь к тому, что настоящее имя Жанны было Клод. После своей, якобы казни, она вернула себе своё настоящее имя. Не даром при встрече с братьями, она называла себя Клод. Имя Клод более традиционно для французской королевской семьи. Как для мальчиков, так и для девочек. А так же для семей влиятельных французских аристократов. Пример Клод Французская, нынешняя супруга Короля Франциска. Хотя Жанна тоже была. Жана Французская. Сестра твоей тёщи, Карл, Анны. Очень несчастная женщина и в тоже время очень сильная. Преданная и униженная своим мужем, она не сломалась. Посвятила себя Церкви и созданию своего Ордена. Но всё же имя Клод более характерно для французского королевского дома…

На исходе следующих суток мы приблизились к замку Блуа, резиденции Короля Франции Франциска I.

Глава 39

Alnatura

Французское королевство. Замок Блуа. Резиденция Короля Франции Франциска I . Вторая половина июля 1516 года от Рождества Христова.

Вдали показался сам замок. Резиденция покойного Короля Людовика ХII, а сейчас Франциска I. Я скомандовала колонне остановится. Мои приближённые посмотрели на меня удивлённо.

— Мне нужно поговорить с Герцогом. — Пояснила я. Посмотрела на Бурбона. — Карл, давай прогуляемся. — Я соскочила с коня. Карл тоже. Мы немного отошли в сторону.

— О чём Ваше Величество хотели со мной поговорить? — Спросил он. Я некоторое время молчала, глядя на замок. Потом сказала:

— Когда-нибудь Бурбоны займут королевский трон Франции. Помолчи, Карл, дай сказать. Я даже примерно знаю когда.

— И когда? — Он жадно смотрел в мои глаза.

— Всему своё время, Карл. Но не ты будешь Королём. Это я знаю точно. Откуда знаю? От Пречистой Девы Марии, которую мы, православные, называем Пресвятой Богородицей. Она приходит ко мне иногда. Мы разговариваем, и она показывает мне что будет. Это правда, Карл. Это чудо не единожды видели многие. И мои фрейлины с палатинами в том числе. И Глава русской Православной Церкви, Митрополит тоже. Я не знаю почему она выбрала меня. Но это так. Но сейчас меня заботит другое. Твоя жена, Карл, Сюзанна.

— А что с ней?

— Боюсь, что если так пойдёт дальше, то она проживёт не долго. И не сможет подарить тебе нормального потомства. Она на грани. Ей нужно лечение. Я составила ей список продуктов питания. Расписала, как и что, в какой последовательности нужно питаться. Что ещё ей делать по мимо питания. Но чувствую, всё это не сработает. Так как ни она, ни её мать Анна пока не понимают, насколько это всё серьёзно. И если ты не хочешь потерять её, то Сюзанна должна приехать ко мне в Венден. Примерно на год. Там я сумею ей помочь. Она будет находится под моим наблюдением. И для тебя тоже, Карл, это будет необходимым. Скажи, твоя жена принадлежит к старшей ветви Бурбонов, так ведь?

— Да, так. — Он кивнул.

— Она очень богатая невеста, так? Тоже Оверни, Божё, графства Клермон-ан-Бовези, Форэ и Ла-Марш и прочие провинции, это её приданное, которое она принесла тебе в браке? — Карл вновь кивнул.

— Да. Она передала это мне в собственность, как своему мужу.

— То есть, ты владеешь ими по праву владения, а не по праву рождения, как твоя жена?

— Что Вы хотите сказать, Ваше Величество?

— Скажи мне, что будет, если Сюзанна не родит тебе детей, которые будут иметь право владеть этим уже по праву рождения?

— Провинции останутся за мной. — Ответил он. Я покачала головой.

— А если найдётся тот, кто начнёт претендовать на них, как родственник старших Бурбонов. Особенно если этому кому-то окажут поддержку, например, Король?

— Но это будет беззаконие! — Выдохнул Карл. Я вновь отрицательно покачала головой.

— Не совсем, Карл. Главное, это найти повод. А всё остальное, как у нас говорят, дело техники и юридического крючкотворства.

— И кто же это может быть, Ваше Величество?

— Да кто угодно, находящийся пусть в дальнем, но родстве с твоей супругой. Скажи, это правда, что у тебя есть любовная связь с Королевой-матерью?

Карл внимательно смотрел мне в глаза. Я поняла, что ему не совсем приятно это говорить. Но я смотрела на него требовательно. Он кивнул.

— Да, правда.

— И ты, я вижу, не в большом восторге от этого? — Он промолчал, только щека у него дёрнулась. Я кивнула удовлетворённо. — Всё, верно. Ты, Карл, молод, красив, а Луиза Савойская, мать Франциска, уже не так молода. 40 лет. И не так красива, как хотелось бы. Вот сын и дочь у неё получились красивыми, особенно дочь, Маргарита де Валуа. — Он вновь кивнул. Я поняла, что Карлу нравится именно Маргарита. — Скажи, Карл, Луиза приходится родственницей твоей жене?

— Она племянница её отца, Пьера II де Божё. Но это ничего не значит, Ваше Величество…

— Ещё как значит, Карл. Не обманывайся. Да, формально, ты наследник всех владений твоей жены, которые она принесла тебе в браке. Но повод у Луизы для оспаривания твоего наследства, в случае, если у вас с Сюзанной не будет детей, у неё есть. И это главное. А дальше крючкотворы Короля сделают своё дело. — Я не знала, как будут развиваться события в отношении Карла, но угадала, скорее по наитию. Ближе к 1520 году, партия противников Бурбонов при дворе Короля, усилилась. Этому способствовал и разрыв Карла с Луизой Савойской. А после смерти его жены, положение Карла ещё больше ухудшилось. Он был лишён многих званий, в том числе и звания коннетабля Франции. А Луиза оспорила его право на наследство Сюзанны и Герцог был его лишён. Из-за чего поднял мятеж против Короля, потерпел поражение и ему пришлось бежать в Испанию, где он примкнул к Карлу V. И вскоре погиб при осаде Милана. Я об этом не знала. В той жизни, не читала об этом ничего. Но, как уже сказала, угадала развитие этих событий. Хотя сейчас всё могло пойти по другому, так как я уже вмешалась в ход истории. Франциск открыто не рискнёт отбирать у Бурбона его владения, это может создать прецедент для остальных крупных и влиятельных феодалов. А до эпохи абсолютизма Людовика IV «Короля-солнца» ещё более ста лет. И многие владетельные синьоры ещё очень сильны. Но в случае смерти Сюзанны де Бурбон совершить такой юридический кульбит уже можно. Главное, это грамотно и правильно всё обставить.

— То есть, если я разорву свою любовную связь с Луизой, которая, сознаюсь, мне тягость, она постарается отомстить?

— Обязательно. Всё что я знаю о Луизе Савойской, это то, что она властная и злопамятная женщина. И она, в этом случае, перейдёт в лагерь противников Бурбонов. А для тебя это может закончится не очень хорошо.

— И что мне делать, Ваше Величество?

— Сохранять спокойствие, Карл. Ни в коем случае не показывать Луизе, что она тебе противна. Быть с ней внимательным и нежным. Надеюсь, твоей выдержки на это хватит. Не теряй разум, не совершай не обдуманных поступков. И самое главное, постарайся переключить её внимание на другого мужчину. Подбери молодого и смазливого дворянина. Подведи его к Королеве, но очень аккуратно. Если она обратит на него внимание, то ты можешь спокойно, без суеты отойти в сторону. Даже погорюй, чтобы она это видела. Для женщины, это как бальзам на душу, что она всё ещё привлекательна и желанна, особенно для молодых мужчин. И отправь свою жену ко мне в Венден, Карл. Это важно. Я сумею ей там помочь и даже сделать так, что она станет красивее и привлекательнее, как женщина. И тогда она сможет подарить тебе детей. Нормальных и здоровых. Сейчас же любая беременность её убьёт. И сама беременность, по отношению к ребёнку, ничем хорошим не закончится. Это я тебе говорю, как врач, медик. Поверь мне, Карл. Ты и Сюзанна мне глубоко симпатичны.

Карл подумал немного, глядя себе под ноги, но потом кивнул:

— Хорошо, Ваше Величество. Я согласен. Когда Сюзанне нужно выезжать в Венден?

— После посещения Блуа, я проследую в Рим. Хочу помолится в Базилики Апостола Петра. Встречусь с папой, а потом выдвинусь в Геную. Оттуда я отправлю два письма, одно для Франциска и второе для тебя. Это будет сигналом, что Сюзанне надо будет прибыть в порт Кале и ждать. Я подойду туда со своим флотом и заберу её. Заодно в Блуа я постараюсь убедить Франциска, чтобы он отпустил в Венден и свою жену, Клод. У неё такая же проблема, как и у твоей Сюзанны.

— Но Клод уже подарила Франциску дочь, Луизу. А сейчас вновь беременная.

— Вот эти бесконечные беременности могут убить молодую женщину. Да и дети, которых она родит, не все доживут до совершеннолетия. Многие умрут во младенчестве или став чуть постарше, но всё ещё оставаясь детьми. У вас тут, итак, всё перемешано. Очень много близкородственных связей. Просто кошмар какой-то. А что велит Господь, Карл? — Он смотрел на меня вопросительно. — А Господь запрещает брак между родственниками. До седьмого колена. Ибо это ведёт любую династию к вырождению. С Габсбургами так всё и произойдёт. И с Валуа тоже. Династии прервутся, так как не будет жизнеспособного потомства.

— Вам, Ваше Величество, это тоже сказала Пречистая Дева Мария?

— Да. И ещё раз указала мне на недопустимость близкородственной связи. Поэтому сейчас на Руси этого стараются избегать. У меня есть два сына. Старший Вячеслав, принц Ливонии, у него уже есть невеста, шведская принцесса. Дочь Стена Стуре и Кристины. Есть младший сын Константин, принц Московский. Хочу, чтобы дочь Франциска и Клод, Луиза была помолвлена с ним. — Я ещё только думала, кого сосватать за Костю, Луизу или Марию, дочь Генриха Тюдора и Анны Арагонской. Прикидывала, что более выгодно. — Это поможет оздоровить кровь Валуа. И будет ещё два сына. И каждый из них получит свою корону и свой престол. И если пойдёт так как я планирую, возможно ваша с Сюзанной дочь станет женой одному из них. Как ты на это смотришь?

— Вы знаете заранее, сколько у Вас будет детей? И все мальчики?

— Знаю. Богородица мне это сказала. Так что я спокойна в этом плане. Так же есть племянник, сын моей младшей сестры Елены. Андрей, князь Полоцкий. Может и ему она стать женой. Бурбонам это только пойдёт на пользу.

— Я согласен. Если у нас с Сюзанной родится дочь, то для меня будет честью породниться с Вами, Ваше Величество.

— Вот и хорошо… Карл, ты всё запомнил, что я тебе сказала насчёт Луизы Свойской?

— Да, Ваше Величество. Запомнил. Я постараюсь всё сделать так, как Вы сказали. Благодарю Вас, Королева Александра. — Я улыбнулась и погладила его плечу.

— Карл, всё хорошо. Верь мне.

— Я верю, Ваше Величество. Значит из Кале Сюзанна попадёт в Венден на одном ихз Ваших кораблей?

— Да. Я же сказала Из Генуи я выдвинусь со своим флотом. Мы пойдём назад на Балтику. Зайдём в Кале и заберём твою жену, и очень надеюсь, что и Клод Французскую. Можешь не беспокоится. Мои корабли надёжны и безопасны. Тем более Сюзанна и Клод пойдут со мной на моём флагмане, «Революшне». Это самый безопасный и самый мощных военный корабль не только Европы, но и Востока.

— Хорошо, Ваше Величество.

Я смотрела в сторону замка Блуа. Оттуда к нам направлялся большой отряд кавалерии. Рыцари, закованные в броню. Реяли королевские штандарты.

— Ну вот, Карл, похоже, нас встречают. Я думаю, сам Король. — Я усмехнулась. Он тоже и кивнул мне. К нам с Герцогом подтянулись мои палатины, фрейлины и остальная охрана. Меня и Карла взяли в кольцо. В вскочила в седло. Конь всхрапнул. Я погладила его по шее. — Спокойно. Это не бой.

Отряд приблизился к нам. Остановились в десятке метром. Я увидела Франциска, через открытое забрало шлема с разноцветным плюмажем из длинных перьев. Он смотрел на меня. Улыбался.

— Ваше Величество! Александра. Ты всё же приехала!

— Я же тебе обещала. А я всегда держу своё слово, Франциск. — Он кивнул мне. Посмотрел на Карла де Бурбона. Тот тоже уже сидел в седле.

— Вижу мой коннетабль первым тебя встретил.

— Ваше Величество. — Карл сделал небольшой поклон. Франциск перевёл взгляд на Ульриха.

— Герцог, и ты здесь?

— Здесь, Ваше Величество. Я, с некоторых пор, везде сопровождаю Королеву Ливонии.

— Тогда рад приветствовать тебя во Франции, Герцог. — Он перевёл взгляд на моих фрейлин. Улыбка стала ещё шире. — леди, я рад видеть вас. — Он слегка поклонился. Дамы ответили тем же.

— Мы тоже, Ваше Величество. — Улыбаясь, ответила Ксения. И помним Вас, когда Вы ещё не были Величеством, а были графом Ангулемским. — Франциск кивнул.

— Всё течёт, Княжна, всё меняется.

— Вы правы, Ваше Величество. Всё течёт, всё меняется. — Ответила, всё так же улыбаясь Ксения.

Франциск внимательно посмотрел на Сашу, а потом на Айну.

— У Королевы появились новые фрейлины?

— Да. Познакомься, Франциск, Александра Ходкевич, литовская княжна из влиятельного и богатого литовского рода. И Айна, персидская княжна из знатного и старинного рода князей Устанджлу.

Айтан спокойно смотрела на Короля Франции. Её лицо до глаз скрывала полупрозрачная вуаль. Франциск кивнул, глядя пристально на мою фрейлину. Его взгляд пробежался по сабле, висевшей у неё на боку и по круглому щиту, висевшему на крюке с левой стороны седла. Я думала, что он сейчас тоже начнёт выяснять, доверяю ли я сарацинам, но Франциск этого не сказал. Улыбнулся Айтан, посмотрел вновь на меня.

— Прошу, Ваше Величество ко мне в замок. Я сегодня дам пир в Вашу честь, Королева Александра.

Мы, в сопровождении свиты Короля проследовали в замок Блуа. По сути, это был целый дворец, выстроенный ещё при Людовике XII. Территория замка была большой, что хватило разместить и моих кирасир и воинов Ульриха. Когда мы подъехали к парадному входу во дворец, на крыльце нас встречали с десяток женщин и столько же мужчин. Но я обратила внимание на трёх женщин. Две молодые — одной лет 18–19, вторая младше, лет 15–16. И третья постарше, 40 — 40+. Остальные были всего лишь приложением к ним. Я поняла, что одна из молодых, это Клод Французская. Скорее всего та, которая самая младшая. Кто вторая из молодых, оставалось только гадать. Та, что постарше, мать Короля, Луиза Савойская. Они все три пристально смотрели на нас. Но так как форма у нас с моими сержант-дамами была одинаковая, за исключением погон, то понять кто есть кто, сразу не смогли. Но увидев карету, сосредоточили внимание на ней.

Франциск слез с коня. Поднялся по ступенькам каменной лестницы.

— Мама, Принцесса, сестра, хочу представить вам удивительную женщину-воина. Её Величество Королеву Ливонии Александру Комнину-Нибелунг. Я первой соскочила с коня, за мной все остальные. Я поднялась по ступенькам и встала рядом с Луизой, Клод и, как сказал Франциск, сестрой Короля. Не осталась стоять ниже их, ибо это умаление моей чести, как Королевы. Сама Луиза официально не являлась Королевой, так как её никто не короновал, и она не была женой короля. Но по умолчанию её именно так и считали. Луиза была женщиной властной, жёсткой и влиятельной для своего времени. Официальный её титул — Принцесса и Герцогиня Савойская. Луиза хорошо разбиралась в политике, дипломатии. Имела блестящее образование. Была очень умной и проницательной женщиной. Замуж её выдали в 12 лет за Графа Карла Ангулемского из Орлеанской ветви Валуа. В 18 лет осталась вдовой и с тех пор носила темную траурную одежду. Замуж больше не вышла. Однако это не мешало ей заводить любовные связи с другими мужчинами. С возрастом предпочитала всё больше мужчин, младше её. Красотой явно не блистала. Но и назвать её страшной, тоже было нельзя. Что интересно, она брила волосы чуть выше лба, по тогдашней моде, которую ввела Анна Французская, при дворе которой она воспитывалась в своё время. Волосы там сбривали многие аристократки, чтобы увеличить сам лоб. Почему-то это считали красивым. Лично я ничего красивого в этом не видела. У Клод тоже часть волос была выбрита, а вот у сестры Короля нет. И ей это очень хорошо шло. Луиза смотрела на меня удивлённо и в тоже время с некоей насторожённостью. Зато обе молодые смотрели на меня с восхищением и даже с каким-то восторгом. Я посмотрела на Франциска.

— Ваше Величество, если уж ты официально представляешь меня королевским особам, то изволь назвать полностью все мои титулы.

— Прости, Королева Александра. — Он замолчал, наверное, вспоминая их, мои титулы. Я усмехнулась и покачала головой.

— Ксюша, — позвала Княжну, — помоги Его Величеству. — Не самой же мне их перечислять! Ещё чего не хватало! К нам поднялась Ксения. Смотрела с вызовом на весь женский кагал, в том числе и на свиту принцесс.

— Полностью титулы Её Величества звучат так, Её Королевское Величество, Королева Ливонии и Великая Княгиня Московская. Имперская Порфирородная Цесаревна Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогенита. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов, Александра Комнина-Нибелунг из имперской династии Комниных Великих. — Отчеканила Княжна.

— Благодарю тебя, Княжна. — Ксюша поклонилась и отступила назад. Я посмотрела в глаза Луизе.

— Здравствуй, Луиза. Принцесса и Герцогиня Савойская.

— Здравствуйте, Ваше Величество. — Луиза чуть поклонилась мне и присела, но тут же выпрямилась. В её глазах было недовольство и она этого не скрывала, так как чувствовала себя здесь хозяйкой, А тут приходиться кому-то кланяться. Мы по прежнему смотрели друг другу в глаза. «Не надо, Луиза, так показывать мне своё недовольство. Мне твой курятник, до одного места. Ты может и влиятельная и прочее, только на меня это не действует. Я выше тебя во всех отношениях. И держи со мной дистанцию, а то я могу посчитать это оскорблением. А я не прощаю тех, кто меня оскорбляет. Недаром меня зовут Ливонской волчицей». — Думала я, глядя в её глаза. Не знаю, что она увидела в моём взгляде, но как-то резко сбледнула. Может увидела бия, которого я посадила на кол. Или Герцогов Померанских с Генрихом Тюдором, когда они сидели в тюремном каземате. Померанские Гриффичи до сих пор там сидят. Но то, что она испугалась, это я поняла. Я чуть улыбнулась и слегка кивнула ей. Надеюсь, мы с ней поняли друг друга. Я перевела взгляд на молодых женщин. Смотрела на ту, которая чуть постарше.

— Сестра Короля? — Задала я вопрос.

— Совершенно верно, Александра. — Пояснил Франциск. — Моя старшая сестра, Маргарита де Валуа. Принцесса. В настоящий момент Герцогиня Алансонская.

Глядя на эту девушку, вспомнила. Да неужели, эта та самая Марго? Одна из первых женщин писательниц Европы. Я ещё в той жизни читала часть её новелл из сборника «Гаптамерон», который выбивался из всех её работ. На Маргариту большое влияние оказали работы Боккаччо, особенно его «Декамерон». «Гаптамерон» состоял из 72 новелл, написанных в весёлом и поучительном стиле. Разбит сборник был на семь циклов, по одному циклу на каждый день недели. Я читала только первые два цикла. И они мне очень понравились. Особенно первый цикл, где знатные дамы и мужчины собравшись рассказывали, дамы о том, как обмануть мужчину в любовных утехах. А мужчины рассказывали, как обмануть женщин. Маргарита была очень одарённой женщиной. Имела блестящее образование. Увлекалась поэзией и прозой. Её двор был центром притяжения многих поэтов и писателей. Она дружила и покровительствовала многим известным философам этого времени, например Эразму Роттердамскому, с которым я тоже была знакома. Я по доброму улыбнулась ей.

— Здравствуй, Принцесса Маргарита. Я очень рада познакомится с тобой.

— Здравствуйте, Ваше Величество. — Она тоже улыбалась. Поклонилась мне, присев.

— Маргарита, скажи, а ты чем больше увлекаешься, поэзией или прозой?

— Мне нравится и поэзия и проза, Ваше Величество. Я даже не знаю, что больше.

— Понятно. А сама пробуешь писать? Например, новеллы? Как у Боккаччо, в его «Декамероне»? — С моей стороны, это была явная провокация. Но я попала в цель. Маргарита на самом деле писала, просто не показывала свои работы никому. Она покраснела. Испуганно посмотрела на своего брата, потом на мать. Та поджала губы недовольно. — Маргарита, тебе нечего стесняться и пугаться. Ты очень талантливая. И если ты пишешь, то это замечательно. Представь, что ты станешь первой женщиной-писательницей в Европе! Если у тебя есть какие-то работы, то может быть, ты дашь мне почитать?

— Ваше Величество, а откуда Вы знаете о том, что я пишу, вернее пробую писать?

— Считай, что догадалась. Ну так как, Маргарита? — Она немного помолчала, но потом кивнула мне. — Ну вот и хорошо.

Я перевела взгляд на Клод. Да, она далеко была не красавица. Невысоко роста. Бледная и худенькая. Но она смотрела на меня, как мне показалось, с какой-то надеждой.

— Здравствуй, Клод.

— Здравствуйте, Ваше Величество. Франциск много рассказывал о Вас. Вы очень красивая, Королева Александра.

— И что же рассказывал тебе Франциск обо мне?

— Что Вы необыкновенная. Что Вы очень красивая. И ещё Вы сама водите свою армию на битвы. Как Жанна Орлеанская Дева. А ещё, что Вы танцуете очень красивые танцы. Которые в Европе не танцуют. Франциск сказал, что это танцы аристократов. Что их придумали для Вас, Ваше Величество и для Вашей сестры, Принцессы Елены. Это всё правда?

— Правда, Клод. То, что я взяла в руки оружие, так мне не оставили выбора. Сначала мне приходилось заботиться о младшей сестре. Цесаревне Елене. Защищать её. Потом пришлось защищать своё поместье. А ещё позже, защищать своё королевство, свой трон и свою корону. Защищать свои города, деревни и своих подданных. Поэтому я создала армию, которой ещё нет в Европе. Вместе с моей сестрой и её помощниками создали новое оружие. Более скорострельное и дальнобойное. Поэтому я и выигрывала сражения. А насчёт Жанны, так она для меня тоже кумир. Молодая женщина, в течении года нанесшая англичанам стратегическое поражение. А танцы, да, умею танцевать. И твоего мужа учила. И если ты хочешь, то и тебя научу. И если бы у меня был выбор, я бы не воевала, я бы занималась хозяйством. Занималась своими детьми, которых у меня сейчас трое и которых я очень люблю. Два сына и дочь. Посвятила бы себя им, а ещё поэзии, музыке. Но увы, Клод, мне не дают это делать. Поэтому и приходиться чаще браться за меч, чем за веретено или мандолу. — Посмотрела на Франциска. — Ваше Величество, мы так и дальше будем стоять или всё же пройдём в этот великолепный дворец?

Франциск засмеялся.

— Конечно, пройдём. Сегодня в Блуа большой праздник.

— Франциск, раз у нас впереди пир и танцы, как я понимаю?.. — Он кивнул. — Тогда нам нужно приготовится. Помыться. Есть мыльня?

— Конечно. Клод, покажешь?

— Покажу.

Мы прошли внутрь замка. Мои кирасиры располагались в Блуа. Здесь имелись и казармы. Я велела палатинам занести наши короба, которые везли мы в фургонах, и в которых были наши платья. Когда мы остались в отведённых нам покоях, я собрала девушек.

— Значит так, девочки мои. Сейчас идём в королевскую мыльню. Моемся, плескаемся и чистим пёрышки. Сегодня мы будем в платьях на королевском пиру. Поэтому только платья. Украшения, косметика. Мы должны быть во всём своём блеске. Задача понятна?

— Понятна, Матушка. — довольно улыбнулась Ксения. Агнешка даже захлопала в ладоши.

— Ксюша. — Смотрела на свою старшую фрейлину и сержант-даму. — Ты чего такая счастливая? Франциска увидела?

— Нет, Матушка. При чём здесь он?

— В глаза мне смотри… Даже не вздумай. Поняла меня? — Ксюша побледнела. Кивнула.

— Поняла, Матушка.

— Вот и хорошо. Я забочусь о тебе, Ксенья. Франциск проигрышный вариант. Ты никогда не станешь ему женой. Любовницей да. Но не женой. И я не хочу позорить тебя. Наверное пора тебя замуж выдать.

— Матушка!!! — Ксения побледнела ещё больше. — Прошу тебя не надо.

— А когда надо будет? Тебе сколько уже? 19! Дома, на Руси, в таком возрасте девушка считается уже перестарком. А тебе можно уже замуж выходить и ребёнка родить, хотя бы одного, для начала. — Ксения опустила голову. — Что молчишь, Княжна?

— Ты мне сама выберешь мужа, Матушка? — Тихо произнесла Ксения, не поднимая глаз.

— Ну ты же сама выбрать не можешь. Зато я заметила, как у глазки твои заблестели, стоило Франциска тебе увидеть. Ксения, я тебе добра желаю. Если бы он так и оставался графом Ангулемским и не был бы женат, я бы устроила ваш брак. Но Франциск стал Королём. У него есть законная жена, Клод Французская, одна из самых богатых невест в Европе, принёсшая французской короне окончательно Бретонь. — Ксения подняла на меня свои глаза. Я увидела в них решимость. Да что ты будешь делать с этой девчонкой⁈ Ничего не боится. Я покачала головой. — Ладно, мы с тобой позже поговорим. На едине.

— Да, Матушка. — Прошептала она.

Вышла из покоев. Увидела двух придворных дам. Они смотрели на меня.

— Скажите двум принцессам, Клод и Маргарите, что я буду ждать их в мыльне… Что стоим? Кого ждём? Не понятно, что я вам велела?

— Извините Ваше Величество, но я не служанка. Я графиня… — начала одна из них, но я её перебила.

— Мне всё равно кто ты. Ты будешь спорить с Королевой? Выполнять приказ.

Они обе заткнулись и быстро, чуть ли не бегом скрылись. Вернулась назад в покои. Девушки уже приготовились. Взяли полотенца, мыльные принадлежности и своё бельё на сменку. Фрося приготовила моё. Посмотрела на меня вопросительно:

— Матушка, я всё приготовила.

— Так, все собрались?

— Все, Матушка. — Ответила Ксения. Я жестом показала, чтобы шли за мной. Прошли в мыльню. Здесь было гораздо больше помещение. Два бассейна. Парной, конечно, не было, но было тепло, даже жарко. Горели масленые светильники. Имелась раздевалка и основной зал, в котором имелся и стол. Тут же находились три служанки. Аелела им принести тоже самое, что и в замке у Карла де Бурбона. Яйца, мёд, соль, ржаной хлеб. А так же еды для лёгкого перекуса. Туда же зашли и Клод С Маргаритой.

— Давно мыльню посещали? — Спросила их, снимая верхнюю рубашку. Клод с Марго во всю смотрели на моих девушек и на меня.

— Дней десять назад, Ваше Величество. — Ответила Маргарита. Клод кивнула. Я тяжко вздохнула.

— Раздевайтесь. Велите, чтобы вам принесли бельё на сменку. Полностью мыть тело надо каждый три-четыре дня. И то, если не в дороге. Запомните, Принцессы, чистота, залог здоровья. Так ещё древние говорили. Мои девушки окончательно избавились от одежды и со смехом убежали в сам мыльный зал. Услышала плеск воды. Недовольный вопль Саши Ходкевич. Похоже, её столкнули в бассейн.

И конечно, опять повышенное внимание к нашему с девушками нижнему белью. И шок от татуировок на мне и на Ксении. Но вопросов принцессы не задавали. Марго велела служанкам принести сменное бельё на себя и на Клод. Разделись. Я стояла и наблюдала за ними. Нижние рубашки, принцессы почему-то снимать не стали.

— Это тоже снимаем. — Сказала им, указывая на их рубахи.

— Но, Ваше Величество… — Попыталась возразить Марго, но я подняла руку в останавливающем жесте. Клод молчала, глядя на меня, как кролик на удава.

— Снимайте. Наденете свежие и чистые. От пахнет, Ваши Высочества.

Ну что можно было сказать о обеих принцессах? Маргарита была довольно высокая для своего времени, рост примерно 170 и на самом деле красива. И не только на лицо, но фигура у неё была что надо. Узкая талия, округлые бёдра, длинные стройные ноги и хорошая грудь, третьего размера. А вот Клод была противоположностью. Невысокая, худенькая и вся бледная. Хотя Марго тоже загаром не отличалась. Но всё же была более румяной в отличии от своей невестки. Грудь тоже маленькая, несмотря на то, что у Клод был младенец. Грудью, как я поняла, она дочь не кормила. Но в тоже время я увидела в этой девочке потенциал. Из неё можно было сделать, пусть не сногсшибательную красавицу, как из Марго, но очень даже привлекательную женщину. Я сняла своё нижнее бельё. Фрося забрала у меня его и унесла в зал. Стирать мне самой свои вещи она не давала.

— Не вместно тебе, Матушка прачкой быть. То урон чести твоей. Ты Царица и Государыня. У тебя другие заботы. А о тебе самой я забочусь. — Всегда повторяла она.

Мы зашли в мыльный зал. Саша и Агнешка с Ксенией плескались в бассейне. Брызгали друг на друга и смеялись повизгивая. Айтан и Паула сидели на двух скамьях. Рядом с ними стояли по одному деревянному тазику. Они намыливала себя и о чём-то разговаривали между собой. Фрося положила моё бельё в один из деревянных тазиков и залила их тёплой водой. Потом стала намешивать в большой чашке смесь из яиц и касторового масла, для мытья волос. Из бассейна вылезла Саша и Агнешка. Ксения продолжала плескаться.

— Агнеша, спину мне намыль. — Попросила подругу Саша. Рядом с ними уже стояли тазики с тёплой водой. Паула взяла мочало, мы с собой их возили, чужими не пользовались, намылила мылом и стала тереть подруге спину. Саша наклонилась, уперевшись руками на скамью. Агнешка, хитро улыбаясь, намылила спину Ходкевич, намылила ей ягодицы и шлёпнула по ним ладошкой. Засмеялась. Саша резко выпрямилась.

— Агнешка! Бесстыдная какая! — Воскликнула она. — Дай мочало. — Забрала у Агнешки его, села на скамью и стала намыливать себе грудь, живот и ноги.

— А мне? — Агнешка смотрела на подругу, улыбаясь. Саша спокойно намылила себя и встала.

— Наклоняйся. — Теперь Агнешка упёрлась руками в скамью. Саша намылила ей ягодицы. — Какая сладкая панночка. — Обе засмеялись. — Саша начала тереть подруге спину. При этом стала приговаривать сладким голосом. — Агнешка, представь ты так перед мужчиной стоишь, выпятив свой зад. Он подойдёт сзади к тебе, ухватиться за твои титьки и проткнёт твой срам своим удом. — Агнешка с Сашей засмеялись. Им вторили Паула с Ксенией. Айтан улыбнулась и покачала головой.

— Ну если это любимый мужчина и тем более муж, почему бы ему и не проткнуть меня своим удом. Я даже удивлюсь, если он меня им протыкать не будет. Значит больной какой-то. — Так же смеясь ответила Агнеша. Я улыбалась, глядя на них. Да, девочки у меня самый сок. Кровь с молоком. Марго с Клод посмотрели на меня вопросительно. Они ничего не понимали, что говорят мои княжны. Так как те говорили на русском. Я им перевела. Клод покраснела. А Марго посмотрела на девчонок с завистью.

Из бассейна вылезла Ксения. Подошла к стоявшей в наклоне польке и шлёпнула её по ягодицам ладонью. Агнешка взвизгнула и выпрямилась. Девчонки опять засмеялись. Ксюша набрала в тазик воды и облила Сашу, потом так же облила Агнешку. Польская Княжна стала покачивать бёдрами, напевая песенку, которую слышала от меня. Подняла руки вверх и сцепив пальцы ладоней. Саша Ходкевич стала повторять за подругой движения. Ксюша, глядя на них, улыбнулась и покачала головой. Потом налила ещё воды в тазик и села мыться.

— Клод, — обратилась я к жене Короля, — как ты себя чувствуешь? Ты ведь только в прошлом году родила, а сейчас опять беременная. — Живот у неё уже хорошо обозначился. Прикинула, примерно шесть месяцев.

— Тяжело иногда. Волосы лезут.

— А со вторым подождать не могли? Что, обязательно прямо сразу беременеть надо было?

— Ну а как ещё, Ваше Величество? Предназначение женщины, рожать мужу детей.

— Согласна. Но не так же часто! Ты на себя посмотри. На кого ты похожа, дорогая? У тебя не здоровая бледность.

— А что я могу сделать, Королева Александра? Муж захотел ещё ребёнка. Ему сын нужен. Наследник.

— Сын никуда не денется. Родишь. Если будешь здоровой. А для того, чтобы быть здоровой, надо делать перерывы между родами. Чтобы организм твой сумел восстановится. А твой ещё не восстановился. И это может плохо сказаться на малыше. Года два-три, как минимум нужен перерыв.

— А если муж… — Начала Клод, но я ей закрыла рот ладошкой.

— Я же тебе не говорю, чтобы ты отказывала супругу в исполнении супружеского долга. Но близость между мужчиной и женщиной это не одно и тоже, что и беременность. Вернее, близость не всегда должна заканчиваться беременностью. Я вот своему супругу сразу сказала, когда родила ему сына, что следующая беременность через два-три года, не ранее. А дарить ему себя, свою любовь, так кто запрещает? Дари, хоть каждую ночь. Вот только беременеть после этого не обязательно. Только не говори мне, что не знаешь, как предохраняться. — Фрося поставила рядом со мной мыльную смесь из яиц и касторки. Я же продолжала. — Любая знахарка знает отвары, которые препятствуют тому, чтобы жена понесла от мужа и вообще от мужчины. Это элементарно. Я сама тебе могу рассказать несколько вариантов таких отваров. И я сама ими пользуюсь, когда домой приезжаю и с мужем в наше супружеское ложе ложусь. Тем более, супруг очень жадный до моей плотской любви, как и я жадная до его.

Клод, сидя рядом со мной лавке, опустила голову.

— Королева Александра, я знаю, что я не красивая. И знаю, что Франциск не любит меня. Наш брак, он династический. И я так же знаю, что у него есть фаворитки, с которыми он делит свою постель.

— Клод, скажи, а ты когда с Франциском занимаетесь плотской любовью, ты хоть что-нибудь чувствуешь? — Спросила её. Клод закусила нижнюю губу, опустив взгляд. Отрицательно покачала головой. — Но мужа ты любишь, так? — Она кивнула. Я видела, что она готова расплакаться. Погладила её по голове. Она взглянула на моих фрейлин.

— Ваше Величество, я смотрю на Вас, на Ваших фрейлин. Они такие красивые. Гибкие. И Вы очень красивая, даже не смотря на ваши эти… — Она указала на мои татушки.

— Это татуировки, Клод. Искусство татуировки очень древнее. Ему уже тысячи лет. Даже наши предки, древние германцы, те же франки, тевтоны, готы и вестготы и остальные, наносили на свои тела и лица рисунки. Не просто так. Они указывали на то, к какому племени, народу, какой семье-роду они принадлежат. Сколько воин провёл боёв и сколько убил врагов. И женщины тоже наносили себе татуировки. Это нечто сакральное.

— Ваше Величество, скажите, — обратилась ко мне Маргарита, сидевшая на скамейке, напротив нас с Клод, — а у Вашей сестры, Елены, тоже есть такие?

— Есть. Только другие. Что у нас из татуировок одинаково, так это древнегерманские руны, на спине, у основания шеи. — Я повернулась к ним спиной. — Видите? — Оглянулась на Клод и на Марго. Они кивнули. — У неё такие же. В нашей семье такие руны наносились всем девочкам. Ещё со времён Брунгильды, жены Зигфрида Нибелунга и их дочери, Боудики.

— А что они означают? — Спросила Клод.

— Древнее пророчество. Оно гласит так: «Когда дочь наденет кольцо и вернёт корону, древняя кровь проснётся».

— Что это значит? — Маргарита смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Всё верно. Она же творческая натура. И возможно из-под её пера выйдет в свет роман, на основе древнегерманского эпоса. Я улыбнулась, начала рассказывать. Рассказала о своём предке из династии Дуков, который во времена Римской Империи командовал IX Испанским легионом. И вообще всеми военными силами в районе Рейна. Тогда как раз шла война с германскими племенами под руководством Зигфрида и его жены Брунхильды. Римский легат, сумел в решающем сражении нанести поражение германцам. Захватил казну Зигфрида и его жены. А так же их дочь Боудику. Которую взял в жёны, и она родила ему детей. Детей позже отправили в Рим. Сам легат в одной из битв с германцами, позже уже, был тяжело ранен и умер на берегах Рейна. А IX Испанский легион перестал существовать. Аквилу — золотого орла легиона сняли с древка и должны были передать в Рим, но что-то пошло не так и орёл потерялся.

— И Вы нашли орла? — задала вновь вопрос Марго. Я кивнула.

— Нашла, Маргарита и сейчас воссоздаю легион моего предка. Он уже фактически сформирован. Это элита моей армии. Я даже количество солдат легиона. Во времена Рима, легион состоял из четырех с половиной — пяти тысяч легионеров, то я увеличила его до десяти тысяч. Я вновб подняла золотого орла легиона. Я надела кольцо власти, которое принадлежало моим предкам по женской линии, Кольцо Нибелунгов. Я вернула корону. И с IX Испанским легионом проснулась древняя кровь римских легионеров и древних германцев.

Марго смотрела на меня с восторгом и благоговением. Её творческая натура уже такое нафантазировала, что я даже боялась представить. Я зачерпнула из чаши смесь из яиц и касторки, стала наносить его на полосы Клод.

— Клод, дорогая моя, это очень полезно для твоей кожи и твоих волос. Я сама таким мою волосы. Видишь какие они у меня густые и красивые? Излучают здоровье и силу.

— Вижу. У меня таких не будет. — Печально ответила она.

— Ошибаешься. Если захочешь, то будут. А ещё… — Я немного помолчала продолжала наносить смесь на её голову. — Хочешь быть такой же, как они? — Я кивнула на своих фрейлин. Они в это время смыли мыло и плескались опять в бассейне. В зале стоял девичий смех и визги.

— На них? А разве такое можно, Королева Александра? — Клод, как и Сюзанна в своё время смотрела на меня с надеждой и каким-то отчаяньем.

— Конечно можно. Надо только сильно захотеть, а я тебе помогу. И ещё могу научить тебя, как получать истинное наслаждение от плотской любви с мужчиной. — Глаза Клод и Маргариты, которая всё слышала, расширились.

— Как? — Спросила Марго. Она, похоже, тоже ничего не испытывала в постели с мужем.

— А об этом узнаете, если приедете ко мне в Венден. Клод, я постараюсь уговорить Франциска отпустить тебя ко мне. А ты Маргарита, где твой муж? Герцог Алансонский?

Она пожала плечами.

— Он воюет. Мы практически не видимся с ним.

— Значит тебе не составит труда поехать в Венден. Твой муж этого даже не заметит. — Я усмехнулась. Марго кивнула.

— Ваше Величество, а Франциск отпустит меня? — Спросила Клод.

— Я постараюсь его в этом убедить. Как минимум год, ты проведёшь у меня. Там же и родишь. — Я закончила наносить смесь на волосы Клод. Сполоснула руки и положила ладошку ей на живот. Закрыла глаза. Но это больше для антуража. Я и так знала, что первые два ребёнка у Клод и Франциска были девочки. — Будет ещё одна дочь.

— Дочь? Не сын? — Клод был расстроена.

— Дочь. Не расстраивайся. Всему своё время. Следующим будет сын. А для этого, ты должна приготовится. Преобразится. Стать более здоровой и жизнерадостной, чтобы родить нормального, ребёнка. Марго, давай я тебе так же намыли смесью волосы.

Мы ещё разговаривали. Пока я наносила яйца с касторкой на волосы Маргариты, Фрося намазала мне волосы и голову тем же. Смесь пенилась. К нам подтянулись девушки, тоже черпали смесь и наносили друг дружке. Фросе в итоге даже пришлось ещё делать, так как природный шампунь кончился. После намазались мёдом с солью. Клод и Маргарита расслабились. Мы весело общались. А как хотите? Именно в бане или в такой вот мыльне, когда тебя не скрывает одежда, можно более ближе сойтись с тем или иным человеком. Тем более в этом есть свой интим. Нет, не секс, а что-то другое, что позволяет расслабиться. Потом смывали с себя все. Полоскали волосы. Купались в бассейнах. Маргарита смеялась, плескаясь с моими девчонками. Клод улыбалась, сидя на бортике после купания и болтала в воде ногами. Так же мы во время купания, перекусили наскоро варёной курочкой, тушёными овощами и фруктами. Вытерлись насухо, сушили волосы, продолжая разговаривать. Клод и Марго задавали мне вопросы. Я отвечала. После, сменив бельё, надели, уже с моими девушками, платья, которые принесли с собой. Форму унесли в свои апартаменты. Я пригласила к нам Клод и Маргариту. Они смотрели, как фрейлины использовали косметику. Подкрашивали себе губы, делали причёски.

— Скажите, Ваше Величество, — обратилась ко мне Маргарита, — а у Вас, в Вендене, при дворе всегда так?

— Как?

— Ну… Легко, весело, беззаботно.

— Всегда. Вот только у меня не совсем так. Всё же государственные дела отнимают много времени. Но девочки именно так проводят своё время. Тренировки, танцы, балы. Скачут на конях, выезжая на охоту.

— Я обязательно приеду к Вам, Ваше Величество.

— Приезжай. Я уже убедила Карла де Бурбона, отпустить ко мне Сюзанну. Мой флот сейчас движется в Геную. Я тоже прибуду туда, заехав по дороге в Рим. Хочу помолится в базилике Апостола Петра. Пообщаться с понтификом. А потом вернуться в Ливонию со своим флотом. Поэтому из Генуи я пошлю два письма. Одно Франциску, второе Карлу Бурбону. Чтобы они отправили своих жён в Кале. Там я заберу и Сюзанну, и Клод с тобой Маргарита. Договорились?

— Да, Ваше Величество. — Улыбнулась Принцесса. Клод тоже кивнула.

А потом был пир. В Блуа съехались многие влиятельные аристократы. Даже муж Маргариты, герцог Карл IV Алансонский, прибыл в последний момент, чем удивил Маргариту. Кроме него, тут присутствовали близкие друзья Франциска, ещё по детским играм, которые сопровождали его в своё время в Венден, на мою коронацию — Анн I барон де Монморанси. И Гийом Гуффье, сеньор де Бонниве и Буаси. В прошлом году назначенный Франциском Адмиралом Франции. Так же здесь присутствовали Клод I Лотарингский, граф д’Омаль, граф де Гиз и ещё целая куча титулов. Брат Клода, Антуан II по прозвищу Добрый. Герцог Бара и Лотарингии. И ещё куча всяких сеньоров, их жён и любовниц. Вообще у Франциска был очень большой двор, в несколько сотен, если не тысячу человек. Содержание такого двора обходилось довольно дорого. Мой двор был меньше. И меня это устраивало. Зачем лишние траты? Ради понтов? Да ну их в болото! У меня другие понты и другие приоритеты.

Сначала сидели за столом. Большой такой, буквой «П». В центре на возвышении Франциск, его мать, жена, сестра с мужем и я. остальные чуть ниже. Вельможи произносили тосты в честь Короля, его жены и его матери. В четь Клод ничего не произносили. Франциск произнёс тост в мою честь. Я выступила с ответным тостом. Но не только в честь самого Франциска, но и в честь его жены. Клод благодарно на меня посмотрела.

Потом были танцы. Франциск умел танцевать вальс, польку и полонез. Он этому научился танцевать ещё в Вендене. Танцевали и Анн I и его двоюродный брат Гийом Гуффье. Танцевал Ульрих. Музыканты Франциска знали мелодии этих танцев, чему я была рада и удивлена. Франциск так проникся этими танцами, что сумел надрессировать свои придворных деятелей от музыки. Танцевали все мои фрейлины и, конечно, я. Одним словом натанцевались. Потом Франциск попросил меня сыграть что-нибудь на мандоле и спеть. Тоже помнил по Вендену. Я подумала, усмехнулась и согласилась. Ксения принесла мою мандолу. Играла на ней, пела шуточные песни из фильма «Собака на сене». Особенно мужчинам понравились куплеты Тристана. Они смеялись. Смеялись и женщины. Про грудинку и блондинку просили спеть раз пять. В восторге были от песни, как разлюбить женщину.

Мужчины хохотали. Клод Лотарингский смеясь, хлопал по плечу своего брата Антуана. И так далее.

Потом села за клавикорд. Такой тоже был у Франциска. Он даже был больше, чем у Карла. Играла классику. В огромном зале стояла тишина, только музыка играла и я. В какой-то момент, когда мои пальцы замерли и музыка стихла, в зале ещё стояла тишина. На меня вдруг навалилась тоска. Словно что-то прорвалось наружу. Я поняла, что очень тоскую по мужу, по детям, по своей несносной Ленке. Что мне не хватает их глаз, их улыбок, рук Василия и смеха Елены. Её сарказма и насмешек. Пальцы сами опять опустились и побежали по клавишам. Песня сама полилась у меня. Я пела не для кого-то, я пела для себя. Пела на русском.

Я вспоминала наши с Еленой посиделки. Как я стачала ложками, а она играла на своей губной гармошке. Как возле терема пограничной крепости, под нашим окном собирались воины бояр Вяземских и их дворня…

Вспоминала, как мы с Еленой убегали от свежесрубленного сруба, куда я закинула шашку только что сделанного ей динамита…

Вспомнила Ваню. Как смотрел на меня. Как бухнулся на колени перед родителями прося благословления на наш с ним брак. Как я его привезла на телеге, мертвого с порубежья. Как надела на себя чёрную траурную вдовью одежду и не снимала, пока не отомстила…

Ко мне подошёл один из музыкантов. В руках у него была скрипка или похожий на неё инструмент. Он вслушивался с мелодию. Смотрел на меня. Я поняла, она хочет сыграть. Я кивнула ему. Он положил смычок на скрипку и заиграл. Удивительный юноша. Но он сразу попал в звучащий мотив…

Играл клавикорд. Играла скрипка. Я пела. Пела и перед глазами вставал образ Василия. Какими глазами он смотрел на меня. Глазами хищника, жадно. Так, что у меня начинало сладко ныть внизу живота, а ноги дрожали. Грудь начинало ломить в сладостной истоме. Как он ласкал меня. То нежно, то грубо. И сама этого хотела, отдаваясь ему и навёрстывая то, что не недополучила за время своего вдовства. Второго уже. Вася стал мне третьим мужем. Его горячее тело в свете масляных ламп, когда тени играли на наших обнажённых, блестящих и влажных от пота телах. Как наши тела переплетались в любовной игре и страсти, и как я жадно целовала его…

Я уже не пела, но продолжала играть. Играла и скрипка.

Увидела Славика своего, старшенького. Как он недовольно смотрел на Великую Княжну, Дашу, дочь Василия от первого брака. Она смотрела на моего сына, сдвинув бровки, и в кулачке сжимала солдатика, которого утащила у Славки и Андрейки из их игровой комнаты, сбежав ко мне. Костик… Мой младшенький. Я даже почувствовала, как он пахнет молоком. Совсем ещё кроха… Зачем мне всё это? Эти вояжи, эти броски через всю Европу? Эта бесконечная война. Грязь, кровь, стоны, пожары… На площади полки. Да, я их увидела. Стоят в форме Корпуса, идеально ровными квадратами, замерев по стойке смирно. Я прохожу мимо, вглядываясь в их лица… «Потому, что иначе ты не можешь. — Звучит женский мягкий голос. Мама⁈ — Это твой крест, доченька. Как у всех твоих предков. Каждый его несёт. Ты избранная. Тебе идти до конца. Пока ты дышишь, пока ты живёшь…» Свет, мягкий, тёплый и всё ярче. Поняла, что по моим щекам опять бегут слёзы. Нет зала, нет вельмож, Короля, моих сержант-дам, палатинов, офицеров… Есть только свет. И родные, теплые руки, обнимающие меня. Я плакала.

— Я устала, мама. Это словно бег по кругу. Я иногда не знаю, правильно ли я всё делаю? Я хочу домой, к детям, к мужу, к Ленке, к батюшке с матушкой…

— Ты всё делаешь правильно. Ты сильная. Ты сможешь, дитя моё. Справишься. Делай, что должно и будь, что будет. Тебе всё простят. Ибо всё по воле ЕГО.

Я почувствовала, как матушка поцеловала меня в лоб. Свет стал тускнеть, пока не исчез. На душе был полный покой. Я всё так же сидела за клавикордом. Обвела взглядом зал. Все, кто присутствовали тут, стояли на коленях и крестились. Рядом со мной на полу лежала скрипка. Музыкант стоял, закрыв глаза. На его лице была блаженная улыбка.

— Что это было? — Выдохнул Франциск, стоя на коленях.

Первой встала на ноги Ксения, подошла ко мне.

— Матушка. Пресвятая Богородица? — Спросила она по-русски. Я кивнула. Ксения вытащила платок и стала вытирать мне слёзы.

— На Её Величестве покров Пречистой Девы Марии. — Услышала я голос Паулы. — Дева приходит к Её Величеству. Это многие знают. И не раз уже видели это чудо Господне. Королева Александра святая.

Народ стал вставать с колен. На меня смотрели кто с восхищением, кто со страхом. К нам подошла Клод. Коснулась меня. Я обняла её, прижав к себе. Мы так и стояли некоторое время обнявшись. К нам подошёл епископ Эрар де ла Марк, глава епископата Шартра, он же Князь-епископ Льежа.

— Ваше Величество, скажите, что это было?

— А разве Вы не поняли, Ваше Преосвященство? — Ответила я вопросом на вопрос.

— Не проявление ли это нечистого? Врага рода человеческого? — Услышав такое, Паула перевела всем остальным сержант-дамам. Ксения крикнула.

— Да как ты смеешь? Королева святая! Сам Митрополит Московский и всея Руси объявил нашу Королеву возлюбленной Дщерью Православной Церкви!

— Вы с ума сошли, Ваше Преосвященство? — Проговорил Франциск. — Папа выдал буллу Королеве Александре. И Вы хотите сказать, что в моём замке поселился Антихрист?

— Спокойно, Ваше Величество. Я всего лишь спросил Её Величество. Так, как то, чему я стал свидетелем, это что-то…

— Ваше Преосвященство, — обратилась я к епископу, — спросите вон у него. Она попал под действие Покрова Пречистой Девы Марии, по нашему Богородицы. — Я указала на музыканта, всё ещё пребывавшего в нирване. На него все обратили внимание. Епископ подошёл к нему. Посмотрел ему лицо. Потом удивлённо взглянул на нас, на Короля, на остальных. Все молчали, ждали развития событий. Епископ тронул за плечо парня.

— Сын мой, очнись. — парень открыл глаза. Смотрел на епископа не понимая, кто он, где он и чего от него хотят. Потом посмотрел на меня и на Клод. Его глаза расширились. Он упал на колени. — Чудо! Я видел чудо! Отче, это чудо Господне. Сама Пречистая Дева Мария обнимала Королеву.

— Дева Мария что-либо говорила? — Задал вопрос епископ.

— Говорила. Я слышал. Её Величество плакала, говорила, что устала, что хочет домой к детям. Что не знает правильно ли она всё делает. А Дева Мария успокаивала её. Говорила, что Королева сильная, что она справится. Что она избранная Господом нашим. И что ей всё проститься. И что всё происходит по воле ЕГО, Господа нашего Иисуса Христа. — Она начал креститься и заплакал. — Я слушал её голос и у меня такая благодать была, словно я вновь маленький мальчик и меня жалеет моя покойная мать. Королева святая. — Он подполз ко мне и коснулся подола моего платья. Клод только плотнее ко мне прижалась. Смотрела на епископа с возмущением и даже злостью. Мои сержант-дамы и палатины так же смотрели на епископа с плохо скрываемой яростью. Маргарита смотрела на священнослужителя недовольно. Так же смотрели на епископа Франциск и ещё некоторые аристократы. Эрар де ла Марк понял, что он перегнул палку.

— Простите, Ваше Величество. Просто я впервые стал свидетелем настоящего чуда Господнего. Надо помолится. Всем помолится. Прошу Ваше Величество, — он посмотрела на Франциска, — Ваши Высочества? — Взглянул на обеих принцесс. — Ваше Величество⁈ — Посмотрел на меня. Я кивнула. Все опять опустились на колени. Остались стоять только Айтан и Аббас. Епископ взглянул на них.

— Они другой веры, Ваше Преосвященство. И молятся по другому. — Пояснила я. — Мусульмане шиитского толка. — Епископ хотел что-то сказать, но я подняла руку в жесте, останавливая его. — Айтан моя фрейлина и сержант-дама Корпуса. Аббас, её брат один из моих шести палатинов. Моя личная охрана. И я не собираюсь с кем-то обсуждать наличие их в моей свите и в моём близком окружении. Вы хотели помолится, так давайте молится, Ваше Преосвященство. — Я опустилась на колени. Рядом Клод.

Читала я на русском языке. Рядом молилась Клод, читая отче на латыни:

Шептала она, сложив руки в молитвенном жесте.

Потом ещё читали пару молитв. Мы, кто православные на русском, остальные на латыни. Наконец, всё закончилось. Пир и танцы тоже.

— Ваше Величество, — обратился ко мне епископ, — как я понимаю, Вы хотите посетить Рим?

— Всё верно, Ваше Преосвященство. Хочу помолится в базилике Апостола Петра, пока её не убрали. И ещё надеюсь, что понтифик примет меня.

— Это правильно, Ваше Величество. Папа Лев Х обязательно примет Вас в Риме. Я в этом уверен, Ваше Величество. — Уверял меня епископ. А то я не знаю. Я даже не сомневалась, что понтифик меня примет. Особенно после сегодняшнего. Но ничего говорить ему не стала. Извинилась перед Франциском, его супругой, сестрой, матерью. Пожелала хорошего вечера остальным, сказала, что мне нужно отдохнуть. Никто меня останавливать не стал. Я, в сопровождении фрейлин и палатинов, вернулась в отведённые нам покои. Фрося помогла мне раздеться. Агнешка, Саша и Ксения не горели желанием спокойно провести вечер в моём обществе. Им хотелось продолжения веселья и танцев. Паула только усмехнулась. Она точно, никуда не собиралась. Всё же мужняя жена и Ваню своего любила. Айтан тоже оставалась со мной. Ксения смотрела на меня.

— Пойдём, выйдем. Остальные ждут здесь. — Покинула покои. Ксения вышла за мной. Палатины, все шестеро смотрели на нас. — Здесь ждите. — Велела им. Мы немного прогулялись с Княжной. — Ксения, ты хорошо подумала? — Спросила её. Она кивнула.

— Матушка, я не хочу замуж. Не отдавай меня никому. — Я удивлённо на неё посмотрела.

— А что ты хочешь? Замуж это нормально для любой молодой женщины.

— Я не хочу. Поняла это. Хочу быть с тобой. Всегда. До конца.

— А разве замужество запретит тебе это? Посмотри на Паулу. Она замужем, но со мной.

— У неё Ваня офицер Корпуса.

— Хорошо. Выдам замуж тебя за офицера Корпуса. В чём дело.

— Не хочу без любви идти замуж.

— Значит всё-таки уже любишь? — Спросила её, глядя девушке в глаза. Она не отвела их.

— Да, люблю. И знаю, что никого больше не полюблю. А без любви, это не жизнь, Матушка. Жить с нелюбимым, делить с ним супружеское ложе, это мучение. Ты же сама это знаешь.

— Значит Франциск?

— Он, Матушка. Ещё тогда в Вендене, когда он не был Королём. И я прекрасно понимаю, что мне не быть его женой. Но я… — Она замолчала. Судорожно сглотнула. — Но я хочу получить от этой любви хоть что-то. Потом мы уедем, и я понимаю, что не увижу его, скорее всего никогда. Но я готова к этому.

Я покачала головой.

— М-да, Ксюша. Не этого я тебе хотела, видит Бог.

— Я знаю, Матушка. Прости меня. Я тебе и так благодарно за всё, что ты для меня сделала и делаешь. — У неё на глазах навернулись слёзы.

— Ладно, Ксения. Я не буду тебя неволить. Судя по вашему с Франциском танцу, он о чём-то договорился с тобой? Свидание?

— Да. Он будет ждать меня в саду.

— Ладно. Как говорили древние, если не можешь что-то победить, тогда возглавь это. Хорошо. Иди. Танцуй, потом встречайся. Но тогда сделай это результативно, Княжна. — Ксюша посмотрела на меня вопросительно. — Не поняла, что ли?

— Нет, Матушка.

— Ты сама сказала, что хочешь получить от этой любви хоть что-то. Так сделай это, получи. Понеси от Короля Франции. Пусть он или она будут бастардами, но зато королевский кровей. А я позабочусь о нём или о ней. Малыш вырастит с моими детьми. Получит титул.

— Спасибо, Матушка. Я постараюсь.

— Постарайся, чтобы не в холостую выстрелить. И у тебя останется памятка о том, кого ты полюбила. И надо постараться сделать так, чтобы Клод не узнала. У меня на эту девочку свои планы. Пошли, вернёмся назад. Заберёшь Агнешку с Сашей. Повеселитесь там, потанцуйте. А я отдыхать пойду. Устала что-то.

Мы вернулись назад. Три мои фрейлины ушли. Фрося помогла мне раздеться. Я умылась. Ужинать не стала. Хватило того, что поела на пиру. Уснула сразу, как легла. Утром встав, умылась. Девушки ещё спали. Ксении не было. Открыла окно. Вдохнула свежесть утра. На часах было начало седьмого. Услышала разговор за дверьми. Подошла ближе.

— Ты где была? — Голос Богдана.

— Тебе какое дело, Богдаша, где я была?

— Матушка должна знать, где её сержант-дамы. Она знала?

— Знала. Отстань, Богдан. Дверь открой.

Дверь открылась. В покои проскользнула Ксения. Увидев меня замерла. Я поманила её к себе.

— Ну как?

Ксения счастливо улыбнулась.

— Спасибо, Матушка.

— Он же первый у тебя?

— Да.

— Первый раз больно же. Дискомфорт не чувствуешь?

— Нет. Сначала больно было, немного. А потом всё прошло. Он умеет быть ласковым. — Я усмехнулась. Ну да, кто бы сомневался. Франциск тот ещё кобель порядочный.

— Вы хоть ночью то спали?

— Немного. Под утро заснули. Но я проснулась быстро. Его будить не стала. Тихо оделась и ушла.

— Хорошо. Иди спать. Отдохни.

Сама легла на пол и отжалась двадцать раз. Это была уже привычка, выработанная годами. Потом легла на спину, поднимала ноги под прямым углом. После, согнула ноги в коленях, руки положила на затылок и вновь стала качать пресс, сгибаясь и локтями стараясь достать до коленей. Пятьдесят раз. Закончив, встала. Надела штаны, сапоги. Верхнюю рубашку. Ксения уже разделась и улеглась на свою постель. Проснулась Фрося. Я как раз заплетала косу.

— Матушка, почему меня не разбудила? Ты всегда так.

— Не обижайся. Умывайся и одевайся. Можешь сходить к мужу, пока мы заниматься будем. Божен с Ильёй спят. На утреннюю тренировку не идут. Стояли последний караул. — Сказав это, увидела, как Ефросиния покраснела. — Чего краснеешь? Сколько уже замужем, а всё краснеешь. И мужа не след долго держать на голодном пайке. Когда вы были наедине в последний раз?

— Две седмицы назад, Матушка.

— Ну вот видишь. Божен извелся уже весь.

— Матушка!.. Но Никифор, Богдан, Илья и Аббас не изводятся же.

— Никифору, Богдану и Аббасу положено. Они не женатые. Но они и так добирают своё со служанками. А Илье положено. Он женатый и размениваться на других женщин ему противопоказано. Я ему запретила. Домой приедем, наесться досыта. И вообще, хочу Настю к себе забрать. Нечего ей одной в Москве куковать. Батюшка то её всё в разъездах. Давно надо было это сделать.

Фрося оделась, помогла мне прибрать волосы. Себе тоже прибрала, потом вышла. Я вышла вслед за ней.

— Богдан, Божен и Илья пусть спят. А ты, Аббас, Айно и Никиша на тренировку. С собой учебные сабли, боккэны и шесты. Форма одежды летняя, учебная. Выполнять.

— Слушаюсь. — Богдан и Аббас убежали к себе. Я подняла своих фрейлин.

— Матушка, ну хоть бы одно утро спокойно поспать. — Заныла Агнешка. Паула и Айтан встали нормально. Обе глядя на польскую княжну и на Сашу усмехались.

— Ночью спать надо, Агнеша, а не непонятно с кем по кустам блудить. — Сказала Княгиня Васильчикова.

— Отстань, Паула. Мы не блудили. Просто допоздна танцевали. Даже ноги побаливают.

— Агнеша, вы младше меня все, а ведёте себя, как старухи древние. Танцевали они. Я в своё время тоже до утра могла танцевать и сейчас могу, но при этом и встаю рано. Ибо кто рано встаёт, тому что, дорогая?

— Тому Бог подаёт, Матушка. Эх… — Горестно вздохнула полька и встала. Саша ничего говорить не стала. Встала молча и стала одеваться.

— Матушка, а почему Ксюшу не будешь? — Спросила Агеншка.

— Потому, что ей разрешила поспать. Из неё сейчас боец никакой, как сонная муха будет.

— Матушка, а где Ксения была? Мы когда пришли, её ещё не было. — Спросила Александра, надевая верхнюю рубашку и заправляя её в штаны.

— У Ксении поэтический дар проснулся. Она всю ночь под луной стихи читала и о поэзии рассуждала. — Усмехнулась я, глядя на сержант-дам. Ходкевич уди влённо посмотрела на меня. Перевела взгляд на спящую Ксению.

— У Ксюши поэтический дар? Никогда не замечала за ней такого. — Ответила она. Паула что-то сказала Агнешке на ухо. Они обе захихикали.

— Чего смеёмся, веселушки? — Спросила их.

— Знаем мы, Матушка, какой у Ксюши поэтический дар. — И обе засмеялись громче. Я усмехнулась.

— Всё то вы знаете. Великие знайки.

Ходкевич перевела на Агнешу и Паулу удивлённо-вопросительный взгляд. Айтан только покачала головой. На губах её была улыбка.

— Хватит зубоскалить. Форма одежды летняя, учебная. Волосы приберите. С собой учебные сабли и шесты. Вам двадцать минут. Время пошло. Жду вас во дворе.

Взяла свою учебную саблю, свой боккэн и шест. Вышла во двор. Сразу же за мной туда же выскочили и парни, раздетые по пояс. На них были только штаны и сапоги.

— Разбились на пары. Богдан в паре с Айно. Аббас в паре с Никифором. Сабли и шесты отставить. Берёте боккэны.

Палатины начали отрабатывать приёмы с боккэнами. Я наблюдала за ними. Заодно посматривала на часы. Через восемнадцать минут вышли девушки. Сегодня их было четверо. Разбила их по парам и стала и сними заниматься. Атака и защита. Тоже самое у парней.

Во дворе стала собираться сначала челядь. Смотрели с любопытством. Особенно на девушек. Потом появились и те кто познатнее. Тоже наблюдали. Заметила, как на один из балконов вышла Луиза Савойская. Эта больше внимания уделяла моим парням. Особенно её внимания было направлено на Никифора. Ну да, конечно. Он из всех моих палатинов был самый здоровый. Тело молодого мужчины было красивым. Перевитое мышцами. Бицепсы и трицепсы. Кубики на животе. Сам загоревший. Мало, кто из высокородных мог похвастать таким. На груди и спине блестит пот. Красавец мужчина. Они уже работали саблями. У Никифора был щит и сабля. У Аббаса — две сабли, ибо оберукий. Аббас атаковал. Никифор защищался и парировал его удары щитом и саблей. Отзанимавшись с саблями, велела парням и девушкам взять шесты.

— Богдан, Айтан, встали в паре. — Скомандовала им. Из всех моих фрейлин, только у Айтан была на голове шапочка, на лице полупрозрачная вуаль, до глаз. Богдан и Айтан встали друг против друга. Девушка держала шест в правой руке. Согнула её, подняв шест на уровни груди в горизонтальном положении. Левую руку выставила вперёд с поднятой ладошкой сторону Богдана. Левая нога выдвинута вперёд, правая назад. Колени чуть согнуты. Богдан тоже принял боевую стойку.

— Начали! — Крикнула им. Айтан мгновенно сорвалась с места. Двигалась стремительно. Очень вёрткая и гибкая девочка. Сделала обманное движение и нанесла удар шестом. Богдан среагировал сразу. Отбил атаку девушки. Застучали палки друг о друга. Богдану было запрещено бить девушку. Он мог только защищаться или разоружить её, выбив шест. В итоге, шест он у Айтан выбил.

— Бой окончен. — Сказала я. Богдан и Айтан встали друг против друга и слегка поклонились друг другу. Тоже самое я проделала и с остальными сержант-дамами и палатинами. После того, как учебный бой закончила последняя пара. Палатины и сержант дамы выстроились друг против друга. Я ходила между палатинами и девушками, и мы вели «разбор полётов». На тех, кто глазел на нас, не только на простонародье, но и на дворян, я не обращала никакого внимания. Разобравшись, отпустила всех приводить себя в порядок. Хотела уже сама уйти в свои покои, как услышала от одного из аристократов, Карла IV Алансонского.

— Палки, оружие черни. Хотя женщинам такое оружие в самый раз. Благородные мечи для них слишком тяжелы.

Я остановилась. Повернулась к группе аристократов.

— А если, Герцог, тебя убьют этим не благородным оружием, ты сильно страдать будешь? Твоя честь сильно пострадает?

— Что значит меня убьют не благородным оружием?

— А так. Что ты подразумеваешь, под не благородным оружием? Мои солдаты вооружены мушкетами, к которым крепится штык. Это благородное оружие? А пуля из мушкета, это благородное оружие? А топор, благородное оружие? Не благородного оружия как видишь гораздо больше, чем благородного. А ведь большинство погибших и искалеченных в войнах, как раз гибнет от не благородного оружия. В том числе и дворян и значимых синьоров-аристократов. Каким оружием был убит Карл Смелый, герцог Бургундский? А я скажу, Карл. Обыкновенной пикой. Сначала убили его коня, потом швейцарские солдаты закололи его пиками и изуродовали топорами. Далеко не благородное оружие. А теперь скажи, Герцог, мне есть дело до того, каким оружием меня убьют? Благородным или нет?.. Мне нет дела до этого. Что от благородного, что от не благородного результат один, это смерть. Поэтому, мои палатины и сержант-дамы учатся владеть любым оружием, которое попадётся им под руку, если им будет угрожать опасность. Если надо, то палкой будут биться с противником. И если им такое суждено, то пусть они и палками смогут хорошо, не только отбиться, но и нанести урон своему врагу. Желательно фатальный. И ещё, давай так Карл, Герцог Алансонский. Посмотрим. У меня будет шест. А ты в полном доспехе рыцаря с мечом. Выясним, у кого больше шансов остаться в живых? Драться будем пешими. Считай, коня под тобой убили. Готов?

— Я не выхожу на поединок с женщиной, тем более с Королевой.

— А ты считай, что я не женщина. Считай меня просто воином. Я жду, Герцог.

— Александра! Ваше Величество! — Я увидела Франциска. Значит уже проснулся. — Ты сейчас серьёзно?

— Как никогда.

— Я этого не допущу. А если с тобой что случиться?

— Не случиться, если он будет в полном рыцарском доспехе, в котором выходит на реальное сражение.

— Ваше Величество. — Ко мне подошел ближайший соратник и сподвижник Франциска Анн Монморанси. — Карл очень хороший боец. Он половину жизни провёл на войне.

— Это замечательно. Тем интересней будет завалить его.

Карл отказывался, я напирала на него. Потом презрительно посмотрела.

— Не знала, что Карл Алансонский боится проиграть женщине. Если так, то не рассуждай больше, что хорошо для женщине-воина, а что нет. Ты больше не имеешь на это право. В противном случае я назову тебя трусов и болтуном.

Этого герцог стерпеть не мог.

— Хорошо. Я согласен. — Крикнул он. Стоял и смотрел на меня со злостью, весь красный. Я усмехнулась, глядя ему в глаза.

— ну и молодец. Иди, надевай свой доспех. Бери меч-полуторник. Бастарда. Это же твоё любимое оружие. Очень благородное. А я буду вот с этим шестом.

Карл ушёл. Во дворе стояла тишина.

— Матушка⁈ — Паула смотрела на меня обеспокоенно. Все остальные сержант-дамы стояли тут же, за исключением Ксении. И палатины были здесь же.

— Всё будет хорошо, Паула.

— Я буду драться вместо тебя, Матушка. — шагнул вперёд Богдан. Остальные трое палатинов тоже шагнули.

— Нет. Это мой бой. А вы остаётесь на месте и смотрите.

Через полчаса, я устала ждать, во двор вышел Карл, полностью одетый в рыцарский доспех с мечом-полуторником. Так называемым «Бастардом». Смотрел на меня сквозь открытое забрало. Слишком спесивый. Надо его проучить.

— Герцог, а что, щит не будешь брать? — Спросила его с усмешкой.

— Нет. Достаточно меча.

— Александра, меч тупой. — Пояснил Франциск. Во двор стекалось всё больше и больше народа.

— А это без разницы, Франциск. Тупой он или острый. На мне нет доспеха. И если Карл попадёт по мне, он мне кости переломает.

— Карл, прошу тебя, не надо! — Взмолилась Маргарита.

— Маргарита, помолчи. — Остановила я её. — Не указывай своему мужу, что делать.

Встали друг против друга.

— Ну что, Герцог, готов? — Спросила его.

— Готов.

— Тогда опусти забрало. А то попаду тебе в лицо тупым концом своего не благородного оружия, нос сломаю, глаз выбью или ещё что по хуже.

Он опустил. Я взглянула на Короля Франции.

— Командуй, Франциск. — Приготовилась. Держала шест в обеих руках, опустив передний конец чуть ниже.

— Начали! — Поступила команда. Карл сразу же пошёл в атаку. Меч резко взмыл вверх, к правому плечу. Косой удар, с права на лево. Я качнулась назад в последний момент. Меч прошёл совсем рядом с моим лицом. Даже ощутила дуновение ветерка от этого. Но тут же качнулась вперёд. Всё же тяжёлый, рыцарский доспех сковывал движения Герцога. В нём хорошо на коне ездить, а не пешим драться. Сунула шест ему между ног и сместилась в лево, подальше от меча. Герцог запнулся, не удержал равновесия и грохнулся с металлическим лязгом на землю. Упал на бок, быстро сумел перевернуться на спину и махнул мечом в мою сторону, не давая мне подойти. Вот только с лежачей позиции махать мечом не очень удобно, тем более, в тяжёлом доспехе. Я отпрыгнула назад, пропуская клинок меча мимо себя. И тут же прыгнула вперёд. Два больших шага, удар тупым концом шеста в шлем. В забрало. Отпрыгнула вновь. Направив меч в мою сторону, перевернулся на бок в мою сторону. Я начала движение по кругу. Побежала. Он попытался встать, встал на колени и левой рукой упёрся в камни, которыми был вымощено двор замка. Я тот же прыгнула к нему и нанесла удар ногой ему в бок. Он завалился. Я ударила шестом ему по левой руке, попав по латной перчатке. Отпрыгнула. Успела ударить тупым концом шеста по голове. В этот раз попала в левый висок, закрытый металлом. Конечно, я не рассчитывала сразу пробить его бронь. Искала уязвимое место. Главное, не давать встать ему на ноги. Он вновь попытался встать. Я опять подскочив, ударила его ногой, сбивая с колен, на которые он успел подняться, упираясь одной рукой в камни. М-да, на рыцарский поединок, это было мало похоже. Но мне было глубоко наплевать. Он вновь махнул мечом. Не попал, но я изменила тактику. Деревяшкой я его не пробью. Поэтому прыгнула вперёд и наступила ногой на лезвие меча. Ударила в забрало тупым концом шеста. Вложила всю свою силу, на которую была способна. Шест треснул. Но я всё же пробила Карла. Он разжал пальцы, отпуская меч. И попытался закрыть лицо, через забрало. Я ногой отбросила меч. Отскочила. Бросила испорченный шест и подобрала меч. Тяжёлый. Всё же Герцог силён, что мог одной рукой отмахиваться им от меня. Молодец. Взяла «бастарда» обеими руками. Взмахнула им, и нанесла удар поперёк груди Герцога. Так как меч был тупой, то прорубить доспех я не прорубила. Но услышала стон. Взмахнула вновь мечом и ударила его по шлему. На шлеме осталась вмятина. Герцог пытался подняться. Я вновь размахнувшись, ударила его со всего маху в голову. Раздался скрежет металла. Ещё одна вмятина. Он упал окончательно. Я оставила меч, бросив его на камни. Взяла шест и ударила тупым треснувшим концом в грудь. Шест окончательно треснул и от него отскочил приличный осколок. Таким образом один конец шеста стал острым. Я упёрла его под шлем Карла. В щель между шлемом и основным доспехом. Надавила. Он дёрнулся.

— Ну вот видишь, Карл. Я ещё сильнее надавлю и пропорю тебе горло. Даже не целым шестом, а его обломком. И ты умрёшь, даже не от оружия из металла, а от простой деревяшки.

Я убрала обломок шеста от Горла Карла. Отбросила его. Взглянула на оруженосцев.

— Помогите ему встать и отведите в покои.

Подобрала меч. Осмотрела его. Хороший меч. Навершие рукояти было выполнено в виде головы грифона. Его глаза были выполнены из двух маленьких рубинов. Клинок стальной. Просто замечательно. Посмотрела на Франциска.

— Ваше Величество, меч я забираю, в качестве трофея. — Король пожал плечами и кивнул. Подошла к своим палатинам и фрейлинам. Протянула меч Никифору. — Наточи. Хороший меч. Пригодиться. Вот махнула не глядя, в качестве приза. Как думаете, подойдёт? — И усмехнулась. Они все рассмеялись. Даже молчаливые Аббас и Айно.

— Матушка, мы за тебя так испугались и волновались. — Проговорила Агнешка.

— Всё нормально. Я же специально сказала, чтобы он надел полный рыцарский доспех. А в нём пешим тяжело драться. Неповоротливый он и медлительный. Главное, это было завалить его. А дальше было делом техники.

— Матушка, ты всё время говоришь, дело техники. Что это такое? — Спросил Богдан.

— Это умение, Богдаша.

— А ловко, ты, Матушка этого Карлу уделала. Любо-дорого было посмотреть. Сначала я тоже опасался, но потом увидел, как он двигается и как ты, Матушка. И понял, что Карла проиграет.

— Запомни, Богдаша. Как сказал один великий воитель…

— Какой, Матушка?

— Александр Македонский. И не перебивай меня, Богдан. Так вот, он сказал: «Воюют не числом, а умением!» — Хотя это сказал Александр Суворов, но он ещё не родился. — В битве при Гавгамелах, у персидского царя Дария III было около двухсот тысяч пеших воинов, порядка пятидесяти тысяч конницы. Плюс боевые колесницы и боевые слоны. К Александра было порядка сорока тысяч пехоты и от семи до десяти тысяч конницы. В этом сражении македонцы разгромили персов наголову. Это несмотря на то, что войско Дария многократно превосходило армию македонцев. Держава Ахеменидов перестала существовать. Искусство, дети мои, вот главный залог победы. Я бы перефразировала слова Александра. Побеждает не тот, у кого меч острее, а тот, у кого ум острее. Всё, пойдёмте, приведём себя в порядок.

— Ваше Величество. — Услышала я Франциска. — Королева Александра. — Я оглянулась. — Я приглашаю тебя сегодня на охоту. Ты же хорошо стреляешь из лука? Я это помню ещё по Вендену.

Я усмехнулась. Кивнула ему.

— Я принимаю твоё приглашение, Франциск. Ваше Величество. Благодарю.

Перед тем, как ехать на охоту, я навестила покои Маргариты. Её муж лежал в постели с перевязанной головой. Когда я зашла он как раз блевал в тазик, свесившись с кровати. Похоже, я ему не только голову стряхнула, но ещё и разбила, когда погнула шлем. Марго была встревожена. Посмотрела на меня.

— Я сейчас посмотрю. — сказала ей. Подошла к постели Карла. Тазик быстро служанка убрала. Он лежал бледный. — Карл, сядь. — Мы с Марго помогли ему сесть. Я достала из кармана тесёмку, которую всегда с собой носила. Смерила ему голову. Крест на крест, то есть замерила центр лба и центр затылка. Потом от виска к виску, пометила. Сняла тесёмку и сложила её так, чтобы отмеченные места на висках соединились… Точно, стряхнула. Стала править ему голову, как когда-то меня бабушка учила. Потом прижала ладони к его вискам. — Расслабься, Герцог. — мы оба замерли.

— Я чувствую тепло. — Хрипло сказал он.

— Ничего не говори, просто закрой глаза. — Вскоре я убрала ладони. — Сейчас легче?

— Легче. Голова болеть и кружиться перестаёт. — Он удивлённо посмотрел на меня.

— Ну вот и славно. Тебе полежать нужно. И постараться уснуть. — Я встала. Взглянула на Маргариту. — пусть поспит. Проснётся, будет в норме.

— Благодарю, Ваше Величество. — Произнесла она. Я повернулась и вышла из покоев.

М-да, на охоту собралась приличная толпа. Но самое главное, это то, что на одной из повозок везли кровать.

— А это зачем? — Спросила у Франциска.

— Моя кровать. Всегда вожу её на охоту, так как спать люблю на своей кровати.

Я удивлённо посмотрела на него, но ничего не сказала.

(Абсолютно достоверный факт. Франциск всегда возил на охоту с собой кровать. В которой спал, после охоты, в лесу или в каком-нибудь доме, где останавливался. Об этой его странной причуде упоминают многие его современники)

Я с собой взяла свой лук. У Айно тоже он был, а так же у Айтан и Аббаса. Им я подарила по турецкому луку.

— Интересный у тебя лук, Александра. — Сказал мне Франциск, кивнув на лук в сайдаке. Или по другому налуч, налучник, то есть чехол для лука.

— Хороший лук. — Согласилась я, покачиваясь в седле. — Единственный в своём роде. Такого больше нет нигде. Говорят, его нашли в гробнице древнего египетского царя, фараона. Оттуда он попал в Константинополь, при Алексее I Комнине. Хранился в имперской сокровищнице. Знаешь в чём его уникальность? Почему он один такой?

— И почему?

— Он не боится воды. Я могу опустить его в воду. Подержать там сколько хочешь. Потом вытащу и это никак не скажется на его дальнобойности и убойной силе. — Конечно, не боится. Он же из композитных материалов, которых ещё нет в природе. Я усмехнулась, взглянув на Короля. Видно было, что он не поверил. — Не веришь? Хорошо. Сейчас нам встретиться вода и сам убедишься.

Доехали до какого-то ручья. Я слезла с коня, вытащила из сайдака луки опустила его в воду.

— Скажешь, когда хватит. — сказала Франциску. Все остальные, кроме палатинов и сержант-дам, удивлённо смотрели на меня и на лук в воде. Я засекла по часам время. Через две минуты Франциск сказал, что можно достать. Я взяла стрелу, указала Королю на дерево, росшее метров в пятидесяти. — Вон дерево, у него сук видишь? Я вгоню стрелу под этот сук, на всю длину бронебойного наконечника. — Вытащила лук из воды. Она ещё стекала с него, как я наложила стрелу. Оттянула тетиву до уха, сделав поправку на ветер, и разжала пальцы. Вжик. Стрела ушла к дереву. Мы подъехали к нему. Стрела вошла в ствол на всю длину наконечника. Я посмотрела на Короля. Мол, что я говорила?

— Да, очень интересный лук. Из чего он сделан и тетива, что не размокает?

— Я не знаю, Франциск. Я же говорю, его нашли в гробнице в виде пирамиды. В них древние египтяне хоронили своих царей-фараонов. А раз он лежал там, значит это царский лук. Наверное древние знали секреты какие-то, что делали луки не боящиеся воды. — Эх, Саня, врать не кули ворочать!

Поохотились хорошо. Завалили двух оленей, одного матёрого кабана-секача и пару поросят. Набили уток и зайцев. Король был довольный. Остановились на поляне. Там сразу же разбили его шатёр. Туда же затащили кровать. Айно удивлённо смотрел на всё это. Потом перевёл взгляд на меня. Я пожала плечами.

— Не обращай внимания. У Короля такая причуда. Спать только в своей кровати, где бы он не находился. — Айно только качнул головой и ничего не сказал.

Пекли и жарили на костре и углях дичину. Ели мясо, заедали его зеленью и пили вино. Одним словом, прекрасно провели день и ночь. Я спала на подстилке из войлока, которую мне притащили палатины, как и остальным сержант-дамам. Хотя Франциск уговаривал меня лечь спать в шатре. Но я отказалась, сказав, что люблю спать летом именно так в лесу, возле костра. Ксения не пыталась залезть к Франциску в шатёр. Здесь народу и, соответственно глаз с ушами было выше крыши. На следующий день возвратились с добычей в Блуа.

У Франциска мы пробыли несколько дней. И каждый вечер пир, бал с танцами и музыкой. Ксения ещё несколько раз уединялась с Королём где-то во дворце. Благо он был большой и комнат хватало. За это время мне удалось убедить Короля отпустить Клод ко мне в Венден. Потом я засобиралась в Рим.

— Александра. Ты мало у меня погостила. Моя Клод от тебя без ума. И даже Карл Алансонский, зять мой, несмотря на проигрыш тебе в поединке, очень хорошо о тебе отзывается. — Говорил он с сожалением.

— Спасибо, Франциск. Но мой флот уже на подходе, если не встал уже на рейде в Генуе. Мне пора, правда. В Рим ещё надо заехать.

В день выезда, Клод поплакала у меня на груди. Мы за эти дни сошлись с ней очень тесно. Я чувствовала к ней какую-то нежность и жалость. Как старшая сестра к младшей. Она чувствовала это и отзывалась мне тем же. То, что Франциск спал с моей фрейлиной, она точно знала. Но это её мало волновало, так как у Франциска имелись официальные фаворитки, которых никто не скрывал. Так что она не обращала на это внимания. Да и чтобы она ему сказала? По сути, она была бесправна при дворе и веса не имела. Слишком молода и не очень красива. Пообещала мне, что будет вместе с Марго и Сюзанной ждать меня в Кале.

Провожала нас большая свита. Сам король, его ближники, три Герцога, графы и бароны. Меняпроводили до Орлеана. В Орлеане Король устроил опять пир. Опять были танцы. Я играла на мандоле, на клавикорде. Пела песни. Одним словом, весело было. Ксения, последнюю ночь в Орлеане, провела с Королём. Франциск отправил с нами виконта Анри де Форе. Это чтобы у нас, пока мы едем по территории Франции не возникло проблем. Так же с нами ехал и епископ Эрар де ла Марк. Он ехал в своей крытой повозке. А с ним ехал в Рим и тот скрипач.

За несколько дней пересекли несколько графств, виконств, маркизатов. Пересекли Лангедок и зашли в Прованс. Там пробыли два дня. Отдыхали, вымылись от души в хорошей такой мыльне, даже с чем-то похожим на парную. Конечно же там собралось местное дворянство. Опять пиры, танцы и музыка. Тем более молва о том, что произошло в замке Блуа, широко разошлось по всему королевству. И Епископ подтверждал это, когда у него интересовались Чудом Господним. Наконец, пересекли границу Герцогства Савойя. А это уже была Священная Римская Империя. Мы направлялись в Геную, минуя Милан. Тем более, на территориях Милана, было не спокойно. Там стояли французские войска. И напротив них стояли имперцы, швейцарцы и испанцы. Пока было тихо. И интенсивных боевых действий не велось. Но это было хрупкое перемирие, которое могла в любой момент разлететься в дребезги. К тому же я очень надеялась, что Малатеста уже привёл флот в Геную…

Глава 40

(Картинка сгенерирована читателем Игорем Харламовым. Специально для Александры-2)

Надежда Сафонова Кальская

Территория Генуэзской республики. г. Савона. Палаццо Джулиано делла Ровере, ныне покойного папы Юлия II . Третья декада июля 1516 года от Рождества Христова.

Палаццо не было достроено до конца, но жить в нём было уже можно. Почему один из величайших архитекторов эпохи Ренессанса Джулиано да Сангалло не достроил дворец, я не знала. Да и не пыталась узнать. В настоящий момент палаццо принадлежало городской управе и они предоставили мне его для временной остановки. Правда очень боялись, что я могу посчитать это оскорблением, всё же дворец не был достроен, но я, после осмотра самого палаццо, заверила представителей городских властей, что всё нормально и мне подходит.

В гавани порта Савоны заметила нашу каравеллу. Это оказалась «Ассоль». Вскоре в палаццо явился в сопровождении ещё двух офицеров капитан каравеллы.

— Ваше Величество! — Он был радостным. Я улыбнулась ему.

— Здравствуй, мой капитан. Флот в Генуе?

— Так точно, Матушка-Государыня. Основные силы там, как и все транспорты и часть военных трофеев.

— Так, дорогой мой, а по подробней? Где трофеи взяли? В Магрибе?

— Нет, Матушка-Государыня. На траверсе Лиссабона. Пришлось вступить в бой с португальским флотом. Они первые нас атаковали.

— Так. Весело то как. Мануэл что, решил нам войну объявить?

— Они просто решили проверить, чей это флот идёт. Ранее то мимо них такие военные эскадры не проходили и они считали себя в этих местах хозяевами. Вот поэтому и атаковали.

— Результат боя?

— Португальский флот потерпел поражение. Было захвачено на абордаж несколько призов. А так же в плен попал Адмирал Португалии граф Лопо Вас де Азеведо. Но призы нуждались в ремонте, как и пара наших кораблей. Поэтому, командующим флотом было принято решении о захвате порта Лиссабона. Порт мы захватили и ещё улицы, примыкающие к порту. Капитан-лейтенант Карамзин в ходе уличных боёв, со своей командой сумел захватить семью Короля Португалии. Его супругу, всех принцев и принцесс. Самого Короля не получилось. Он находился в другом месте. Всех родных Короля привезли в порт и переправили на борт «Революшна». Португальцы, узнав об этом, начали переговоры. Командующий отпустил саму Королеву и двух принцев. Королева беременна, Матушка-Государыня. И два принца тоже ещё совсем маленькие. А вот двух старших принцев, в том числе и наследного, а так же двух принцесс, он оставил на флагмане.

— Они сейчас в Генуе?

— Да, Матушка-Государыня. На «Революшне». Но часть эскадры сейчас пошли на Магриб. Попытаются захватить Алжир, Тунис и Триполи. Эти пиратские гнёзда.

— Кто ушёл в Магриб?

— Галеоны «Галактика» и «Апостол Пётр». Каракки «Афина» и «Андрей Ослябя». И все каравеллы, кроме «Ассоли». Нас оставили здесь. Мы патрулировали побережье. Алжирские пираты часто сюда наведываются.

— Понятно.

— Матушка- Государыня, при бое с португальским флотом, на абордаж была взята странная галера.

— Почему странная?

— Да большая она какая-то. И парусное вооружение больше, чем у обычной галеры. И вёсел больше. Да и сам корабль совсем свежей постройки.

— Как интересно. Вы её привели в Геную?

— Да, Ваше Величество. Правда перед этим пришлось её ремонтировать. В обмен на Королеву и двух принцев, Король Португалии согласился прекратить пытаться отбить порт и дать нам четыре дня. А за это время из Ливонии к нам подошли ещё транспорты и две свежие каракки. Их успели достроить. Команды набрали из фризов, свеев и ливонцев. В Лиссабоне много чего удалось захватить, но самое главное, это много специй. Перед тем, как мы захватили порт Лиссабона, туда пришёл караван из Индии, Аравии и пряных островов. Всё загрузили в транспорты… Ваше Величество, Матушка-Государыня, может ко мне на «Ассоль» и я Вас помчу до Генуи?

— Нет. Я пойду в Рим. А вот из Рима в Геную. А для контр-адмирала я напишу письмо. Передашь его Князю Пандольфо.

— Слушаюсь, Матушка-Государыня.

Потом села писать письмо для командующего флотом.

«Здравствуй Князь и мой контр-адмирал. Знаю уже новости о твоей Лиссабонской десантной операции. Капитан 'Ассоли» рассказал мне. Что хочу сказать, ты всё правильно сделал. Одобряю все твои действия. То, что ты привёз старших инфантов и инфант, это тоже правильно. Значит у нас с Мануэлом будет торг. Теперь о дальнейших действиях. Сейчас я в Геную заходить не буду. Пойду прямиком на Рим. Ты подумай над тем, как обустроить нам нашу военно-морскую оперативную базу в Средиземноморье. Предлагаю обратиться к рыцарям Ордена Госпитальеров в Родосе. Думаю, они согласятся предоставить нам территорию порта, его оборонительных укреплений для нашей базы. И им тоже это будет подспорьем в борьбе с пиратами Магриба и османами. Родос очень важен, мой контр-адмирал. Он имеет большое стратегическое значение для моего броска на Дарданеллы. Я написала письмо Великому Магистру Ордена госпитальеров. Отдашь его командующему эскадрой, которая пойдёт к Родосу.

Принцев и принцесс держи на флагмане. Обращайся с ними согласно их статусу. Я подумаю, что с ними делать. На этом всё, Пандольфо. С уважением к тебе, Королева Ливонская и Великая Княгиня Московская, Александра'.

Написав письмо, запечатав его своей личной печатью. Так же написала письмо на латинском для Великого Магистра Ордена Госпитальеров на Родосе Фабрицио дель Карретто. Запечатала и отдала оба письма капитану «Ассоли» Глебу, сыну Князя Григория Александровича Мезецкого. На следующий день, утром, когда мы стали собираться, чтобы выдвинуться дальше, ко мне зашёл Богдан.

— Матушка. Прибыл этот, тамплиер.

— Пусть подождёт. — Попросила Фросю принести шахматную доску. Расставила фигуры в соответствии с последней диспозицией. Потом сказала Богдану, чтобы капитан зашёл. В комнате, по мимо меня находились все сержант-дамы, одетые по походному. И Ефросиния. За капитаном зашли, кроме Богдана, Божен и Никифор. Айно, Аббас и Илья остались сторожить снаружи.

— Какой ход сделал Магистр? — Задала вопрос тамплиеру.

Тамплиер взял пешку и передвинул её с f2 на f4. Я кивнула. Взяла ферзя и передвинула с d8 на c7.

— Всё запомнил? — Он кивнул. — Тогда свободен. Богдан, Божен, проводите его.

Когда за тамплиером и моими палатинами закрылась дверь, посмотрела на своих сержант-дам.

— Вы готовы выступить, девочки?

— Готовы, Матушка. — Ответила Ксения. — Скажи, Матушка, а как долго эта игра будет продолжаться?

— Скоро всё закончится.

Выехали спустя час после этого. Двигались в сторону Генуи. Перед самым городом встретили испанский отряд. Их было тысячи полторы. Они стояли лагерем. В основном пехотинцы-пикинеры. Но была и конница. Нам дорогу перегородил отряд испанской конницы. Вперёд выехал всадник, облачённый в дорогой рыцарский доспех. Шлем с плюмажем из длинных, разноцветных перьев. Дорогой плащ с гербом. Он поднял руку, требуя остановится.

— Кто вы и куда направляетесь?

— По какому праву задаёте такие вопросы? — Тут же вопросом на вопрос ответил один из офицеров моего отряда. Он знал испанский. — Сначала представьтесь вы. Разве не видите королевский штандарт?

— Я Педро Альварес де Толедо-и-Суньига, маркиз де Вильяфранка-дель-Бьерсо, из дома Герцогов Альба.

— Мы личная охрана Её Величества, Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской, Имперской Порфирородной Цесаревны, Порфирогениты, Александры Комниной-Нибелунг. — Ответил офицер. Паула, тоже знавшая испанский, переводила мне.

— Он сказал и-Суньига?

— Да, Матушка.

Я тронула коня и двинулась вперёд. Подъехала к первым рядам своих кирасир.

— Маркиз, ты понимаешь по-французски?

Он тут же слез с коня. Галантно поклонился мне.

— Понимаю, Ваше Величество. — Маркизу было лет 30. Аккуратная бородка, усы. Он с неким восхищением смотрел на меня.

— Скажи, маркиз, а граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига, кем тебе приходится?

— Мой кузен, Ваше Величество.

— Он сейчас у меня в Ливонии. Вернее, отправился в Москву, на лечение. — Я улыбнулась. Маркиз тоже.

— Да, я знаю, что он направился в Ливонию. Повёз золотую статуэтку Вам, Ваше Величество. Из Эльдорадо. — Ответил он. Я ему кивнула. — Ваше Величество, на рейде Генуи стоит Ваш флот. Скажите, Вы планируете что-то в отношении Генуи?

— Нет, Маркиз. Мой флот меня ждёт. Заодно пощиплет пиратов Магриба. Или ты против, Педро Альварес де Толедо-и-Суньига, маркиз де Вильяфранка-дель-Бьерсо, из дома Герцогов Альба?

— Нет, Ваше Величество.

— Но сейчас я в Геную не пойду. Мне нужно в Рим. А вот из Рима я прибуду сюда, в Геную, и мы уйдём.

— То есть, Вы, Ваше Величество всё же будете останавливаться в Генуе, пусть и на обратном пути?

— Да. Маркиз, прикажи своим людям освободить нам дорогу.

— Простите, Ваше Величество. — Он махнул рукой и что-то крикнул. Всадники быстро разъехались, освободив нам путь. Мы тронулись дальше. Кстати, двигались по древней римской дороге. Здесь в Италии, этих дорог оказалось больше, чем в остальной Европе. Кавалеристы маркиза с удивлением смотрели на проезжающих мимо них моих сержант-дам в форме Корпуса и в киверах на головах.

В саму Геную заезжать не стали. Обогнули её и направились в сторону Флоренции. За день успели пройти всю территорию республики Генуя. Пересекли границу с Флорентийской ореспубликой. К вечеру достигли города Лукки. Очень красивый город. Я с удовольствием рассматривала крепостные башни и стены Лукки. Этот город был основан римлянами во II веке нашей эры. Долгое время считался центром герцогства Тосканы. Свой расцвет, город пережил в XIV веке при Каструччо Кастракани, кондотьере и вожде гибеллинов из рода Антельминелли. Был провозглашён жителями Лукки пожизненным консулом их города. Вёл успешные военные компании. Сам город Лукка до сих пор считался вторым по значимости, после Флоренции. Это благодаря тому, что именно в этом городе впервые в Европе стали производить шёлк. Так же процветанию Лукки способствовало и то, что он стоял на важном торговом пути на Рим, Парму, Флоренцию, Пизу и Луни. Кроме того, через Лукки проходил второй по значимости путь паломников. Из Европы в Рим и обратно. Так называемый Via Francigena. Всё это мне рассказывала по пути Паула. Правда перед нами город закрыл ворота. Мы остановились. Я спокойно наблюдала за воротами. Оглядывая мощные стены и башни. Штурмовать его я точно не собиралась. Паула расстроилась и даже обозлилась. И когда из ворот города выехали несколько всадников в доспехах, она презрительно смотрела на них с высока и даже выдвинула нижнюю челюсть.

— Я Франческо Гуиниджи. Меня назначили старшим при переговорах с вашим вооружённым отрядом. К кому мне можно обратиться? Кто командует вами? — Обратился к моим кирасирам, один из этих всадников в дорогих доспехах. На вид лет 30–35. Кирасиры продолжали стоять, замерев на своих конях. Алексей Кобыла посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой. Он кивнул. В ответ на слова представителя городских властей тишина.

— Матушка, разреши? — Попросила Паула.

— Езжай. Объясни им, что игнорировать ливонский королевский штандарт, может очень обременительно закончится для жителей этого города. Тем более, что этот город находится очень близко от побережья. А рядом наш флот.

Паула тронула коня шпорами и двинулась вперёд. Выехав перед представителями городских властей, смотрела на них с высока. Представители городских властей смотрели на неё шокировано. Как же, молодая женщина, в странной мужской одежде, вооружённая и со странным, но красивым головным убором.

— Я Княжна Паула де Малатеста, дочь правителя Ремини, Князя Пандольфо Малатеста. По мужу Княгиня Васильчикова. Сержант-дама и фрейлина Её Величества Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской, Имперской Порфирородной Цесаревны Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогениты, Александры Комниной-Нибелунг. Как вы посмели закрыть перед Королевой ворота своего городишка? Вам оказывают великую честь, а вы свои морды воротите? Королева расстроена. А ведь совсем рядом, в Генуе стоит её флот. Португальцы решили испытать его и напали. В итоге, Португалия лишилась своей третьей армады. А так же была захвачена половина Лиссабона. А ваш Лукки, далеко не Лиссабон. И десант может быть высажен быстро.

По мере того, как Паула говорила, лица парламентёров приобрели совсем бледный оттенок. Сеньор Франческо Гуиниджи, из очень уважаемой и влиятельно семьи Лукки, чуть ли не позеленел.

— Её Величество очень в хороших отношениях со многими владетельными сеньорами Европы. — Продолжала говорить Паула. — В том числе с Королём Франции, с Королём Кастилии и Арагона, с Императором Священной Римском Империи, с Марграфами и Герцогами. А вы сейчас нанесли ей оскорбление. Вы хорошо подумали о последствиях? Её Величество зла никогда не забывает.

— Мы просим прощения у Её Величества. Но ваш воинский отряд слишком большой, Княгиня.

— Её Величество не собирается захватывать Лукку. Она просто хотела остановится на ночь у вас. А утром мы бы ушли. Её Величество держит путь в Рим, к Понтифику. Или вы открываете ворота и извиняетесь или… Франческо Гуиниджи, Лукка поимеет последствия. Очень нехорошие.

— Прошу прощения, Княгиня. Никто не хотел оскорблять Её Величество. Поверьте. Сейчас ворота откроют. И я хочу пригласить, провести эту ночь в моём палаццо.

— Тогда командуйте, Франческо. — Проговорила Паула. Ворота открыли. Мы заехали в город. На улицах было пусто. Франческо Гуиниджи сопроводил нас до своего дворца. Меня впечатлила башня их палаццо.

— Какая высокая! Зачем она? И почему вы строите такие башни внутри города? — Спросила я Франческо через Паулу.

— Такова традиция, Ваше Величество. Строить башни.

— А, понятно. У кого выше, тот круче. Очень хорошая традиция! — Я засмеялась. Паула тоже. Франческо ничего не понял, но тоже улыбнулся. Да Бог с ним. — А зачем деревья на башне?

— Так красиво же. — Пояснил Гуиниджи. Я кивнула. Ну да, красиво. — Ваше Величество, всё дело в том, что те Гуиниджи, которые жили в этом палаццо и которые построили башню, их род пресёкся на Паоло Гуиниджи. Он был отстранён от власти в результате городского восстания. Его выдали миланскому герцогу Сфорца, врагу семьи Гуиниджи. Сфорца приговорил его к смертной казни, но впоследствии заменил на пожизненное заключение в тюрьме, где Паоло и умер в 1432 году от Рождества Христова.

— Но ты то тоже Гуиниджи? — Спросила я Франческо.

— Да. Мы дальние родственники тем Гуиниджи. Боковая ветвь. Отделившаяся от основного рода в 13 веке.

— Понятно.

В Лукке я задержалась ещё на сутки. Посетила собор Святого Мартина, заложенный ещё в VI и, окончательный свой облик приобрёл в ХI. Классический римско-католический храм. Меня встретил там Систо Гара делла Ровере, Апостольский Администратор. К нему присоединился и епископ Эрар де ла Марк, ехавший в моей карете в Рим. Похоже, он уже наговорил администратору обо мне.

— Ваше Величество! — Умильно улыбаясь, проговорил Систо Гара делла Ровере. М-да. Хорошая у него должность. В отсутствии архиепископа, такого вот администратора назначает сам папа, для управления той или иной епархией. Он не архиепископ, но власти у него не меньше. — Я очень рад видеть Вас, в нашем соборе.

— Здравствуйте Ваше Преосвященство… Я не ошиблась в титуловании?

— Даже если Вы и ошиблись, Ваше Величество, ничего страшного. Вы же греческого вероисповедания⁈

— Да, я православная. Но меня помазали на царствование двое высших иерархов Христианской Церкви. Архиепископ Рижский от Римско-Католической Церкви и Митрополит всея Руси, от Русской Православной Церкви. Так что я имею право посещать, как православные храмы, так и католические. И не только посещать, но и молится.

— Конечно, Ваше Величество.

В храм мы зашли без оружия. Аббас и Айтан не заходили, ждали нас с наружи с другими кирасирами.

— Скажите, отче, вон там, это картины же?

— Совершенно верно, Ваше Величество. — Кивнул мне Систо Гара делла Ровере. — Хотите посмотреть?

— Да, хочу.

Мы прошли к картинам. Я рассматривала их. Конечно, они все были на библейские темы. Я остановилась перед одной из них. На ней была изображена Мадонна, которая обращается к Сыну своему о милосердии для женщин с маленькими детьми.

— Вам нравится, Ваше Величество? «Это Мадонна Милосердия».

— Да. Что-то знакомое в манере письма.

— Вы видели ранее работы Фра Бартоломео?

Фра Бартоломео!!! Точно! Я прошлой жизни я видела в Санкт-Петербурге, в Эрмитаже его картину «Мадонна с младенцем и четырьмя ангелами». И здесь тоже самое, стиль художника. Манера написания картины. Так, а как давно он жил?

— Видела. А когда он написал эту картину?

— В прошлом году, Ваше Величество. — Ответил Апостольский Администратор. Я шокировано посмотрела на него.

— То есть, Фра Бартоломео жив?

— Жив. Сейчас живёт монастыре Святой Магдалины в Пиан-ди-Муньоне, обители доминиканцев Сан-Марко во Фьезоле, близ Флоренции. Два года назад, брат Бартоломео переболел малярией. И до конца, не вылечился, поэтому его здоровье желает оставлять лучшего. На всё воля Господа нашего. — Мы все перекрестились. Я перешла к следующей картине, написанной на дереве. На ней тоже была изображена Мадонна, но уже с младенцем на руках, которого кормила грудью.

— Это Луккская мадонна, Ваше Величество. Работа фламандского художника Яна ван Эйка. Он написал её почти сто лет назад. Точная дата написания неизвестна. И суда по креплениям, вернее следам креплений, видите, по обоим краям картины, она была центральной частью триптиха. — Пояснил мне Администратор.

— Если триптих, то где остальные две части?

— Неизвестно. Как неизвестен и заказчик картины.

— А как она попала сюда? Её кто-то же принёс, подарил храму?

— Лет пятьдесят назад это произошло. Кто подарил, к сожалению, записей не осталось. Либо утрачены, либо вообще не делались. Говорят, что в образе этой Мадонны, ван Эйк изобразил свою супругу, Маргариту ван Эйк.

Я внимательно рассматривала картину.

— Интересно, что же было изображено на двух других картинах?

— Это не известно. И навряд ли мы когда об этом узнаем, Ваше Величество. Скорее всего они утрачены. Хорошо хоть эта сохранилась.

Я кивнула, перешла к следующей картине. Очень смело написана была. Обнажённая женщина, сидевшая на ложе под балдахином с розой в руках. Я удивлённо посмотрела на Апостольского Администратора. Он прокашлялся.

— Это картина молодого художника. Тициана Вечеллио. Он написал её шесть лет назад, по заказу одного аристократа из Флоренции. Но после написания картины, оплачивать работу молодого художника отказались. Посчитали слишком откровенной. В это время во Флоренции был Один из жителей Лукки, Франческо Гуиниджи. Тициан продал ему картину. А Франческо передал её в храм.

— За сколько он её купил?

— За 50 серебряных флоринов, Ваше Величество.

— За сколько?

— За 50. Вы считаете, что он переплатил? Но сумма заказа составляла две сотни флоринов.

Я смотрела на подручного папы римского. Господи, знал бы он сколько картины этих художников будут стоить в 20 и 21 веке⁈ Миллионы!!!

— Знаете, Ваше Величество, я тоже считаю, что этой картине не место в храме. Её нужно будет убрать. Всё же на ней изображена языческая богиня Венера.

— Я готова купить её. А так же «Луккскую Мадонну» и «Мадонну Милосердия». За эти три картины, две на холсте и одна на дереве, я готова выплатить двенадцать тысяч серебряных ливонских талеров. Ливонский талер равнозначен серебряному флорину. Вес чистого серебра одинаков.

— Сколько Вы готовы заплатить, Ваше Величество? — Если сказать, что Апостольский Администратор был шокирован, значит ничего не сказать. Он даже побледнел. Глаза чуть на лоб не выскочили. Так же был шокирован и епископ Эрар де ла Марк, присутствовавший здесь же.

— Двенадцать тысяч, отче. По четыре тысячи за картину. Тем более от Венеры, Вы, отче, хотите избавится.

Апостольский Администратор и епископ переглянулись.

— Я согласен. — Ответил Систо Гара делла Ровере. Я кивнула, конечно, согласен. Я бы удивилась, если бы он не согласился. Это сейчас Бартоломео, Тициан, ван Эйк не так известные художники, хотя тот же Ян ван Эйк и был востребованным. Но таких как он хватало. Я ещё раз посмотрела на картину Тициана. Я не знала, дожила до моего времени эта его картина, ведь какие-то его творения были утрачены за века, прошедшие после его смерти.

— Я выдам Вам, отче, вексель на 12 тысяч талеров. Вексель Ливонского Королевского банка. Его примет любой банкирский дом Европы.

— Хорошо, Ваше Величество.

Я оглянулась. Нашла взглядом Никифора.

— Никиша, принеси мою шкатулку. — Я возила её в карете. Никифор кивнул и вышел из храма. Вскоре вернулся. Принёс шкатулку. Я достала оттуда бланк векселя. Моё ноу-хау. Тут же была и чернильница с ручкой-пером из золота. Написала на векселе на латыни «двенадцать тысяч талеров». Поставила свою подпись и личную печать. Никифор посыпал мелким песком. Потом встряхнул. Я взяла вексель и передала его Систо. Тот взял, смотрел на вексель. Ну да. Красивый он. Разноцветный и с водяными знаками. Не подделаешь.

— Скажите, отче, а Тициан уже написал свою картину «Любовь небесная и Любовь земная»? — Я не помнила, когда эта картина была написана. Но помнила для кого.

— А что это за картина?

— Там две Венеры изображены. Одна в одеждах, а вторая обнажена. И ещё там присутствует купидон. — Систо задумался. Я решила ему помочь. — Её заказал один аристократ из Венеции, для подарка своей невесте.

— А, вот Вы о ком, Ваше Величество. Я знаю. Картину заказал Никколо Аурелио, секретарь Совета десяти Венецианской республики. Для своей невесты, молодой вдовы Лауры Багаротто. Этот скандал известен во всей Италии. Этот Никколо сам утвердил смертный приговор для мужа Лауры, Франческо Борромео за государственную измену, так как он поддержал Императора Священной Римской Империи Максимилиана. Его казнили. А заодно казнили и отца Лауры. Тоже обвинив в измене. А потом этот Никколо решил примирится с семьёй Багаротто и сделал предложение молодой вдове. Да, Тициан написал какую-то картину для Лауры. Это было два года назад.

— Отче, я хочу купить эту картину. Вы могли бы оказать мне посреднические услуги в покупке?

— Какого рода, Ваше Величество?

— Скажем так, Вы обращайтесь к этой Лауре Багаротто с предложением продать картину коронованной особе. То есть, мне. Я готова заплатить ей за картину две тысячи талеров серебром. И Вам, отче, за посредничество тысячу. Как Вам такое предложение?

— Ваше Величество, я напишу в Венецию письмо. Думаю, что Лаура согласиться.

— Тогда мы договорились. Благодарю Вас отче. Как только будет достигнута договоренность я вышлю Вам тысячу талеров и две тысячи самой Лауре.

— Хорошо, Ваше Величество. Я сегодня же напишу письмо и отправлю его в Венецию.

— Мальчики, берите картины и выносите их. — Велела палатинам. Все три картины мы забрали. На следующее утро мы ушли. Покинули Лукки. Я торопилась. Покинули территорию республики Лукка, пересекли границу с Флорентийской республикой. К обеду достигли города Пиза. Но заходить туда не стала. Прошли мимо. Тем более, кривую башню я видела ещё в той жизни. В саму Флоренцию так же не заходили. Она находилась северо-восточнее от нас и делать крюк я никак не планировала. Вокруг были однотипные пейзажи. Деревни, возделанные поля. Луга с разнотравьем и пасущимся на них скотом. Коровы, овцы. При нашем приближении купцы и прочие, даже дворяне, отъезжали в сторону. Всё же три с лишним сотни вооружённых до зубов воинов тут представляли серьёзную военную силу. Картины, которые я купила везли в одном из фургонов. Я была довольная. Эх, Сашка, какая же ты умница и красавица, думала я сама о себе. Жаль только похвастать не перед кем было. Одна Ленка бы оценила мои капиталовложения. Остальные просто не поняли бы креатива. Деньги они ничто, а искусство вечно!

К вечеру подошли к городу Пьомбино. Интересный городишко. Городская стража прошляпила нас. Вороты закрыть не успели. Мы слишком быстро появились. Поэтому зашли в город с ходу, не сбавляя скорости. Стражники просто разбежались, побросав свои алебарды. Горожане тоже стали разбегаться, когда мои кирасиры и жандармы Герцога Ульриха шли колонной по главной улице города. Они быстро окружили дворец пфальцграфа Аппиани. Окружив дворец, кирасиры замерли, сидя на конях. Я подъехала к парадному входу. В общем-то это был натуральный замок, со стенами и башнями. Вход в замок тоже контролировали мои кирасиры. Тут так разленились, что забыли закрыть ворота замка. Я заехала. Внутрь помещений мои кирасиры не заходили. Просто сидели на конях и ждали. Ко мне навстречу вышел вооружённый отряд. Мои кирасиры спокойно на него смотрели, готовые в любой момент открыть огонь из пистолей и кавалерийских ружей. Вперёд выехала Паула.

— Кто вы такие и что вам надо? — Задал вопрос один из них.

— С кем я буду говорить? — Спокойно задала она вопрос.

— Я князь Якопо V д’Аппиано д’Арагона, 2-й князь Пьомбино, князь Священной Римской империи, синьор Скарлино, Популонии, Суверето, Буриано и островов Эльба, Монтекристо, Пьяноза, Черболи и Пальмайола, синьор Аббадья-аль-Фаньо и Виньяле, пфальцграф Священной Римской империи. — Представился всё тот же мужчина, лет 40.

— Сколько много титулов, а земли с гулькин нос. — Усмехнулась Ксения, после того, как Паула перевела слова князя.

— Тут принято вешать на себя всевозможные титулы. — Ответила я. — Даже если ты конченный голодранец. Любят в Европе такое.

— Я дочь Князя Пандольфо Малатеста, княжна Паула Малатеста. В замужестве Княгиня Васильчикова, сержант-дама Корпуса и фрейлина Её Величества Королевы Ливонии и Великой Княжны Московской. Имперской Порфирородной Цесаревны Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогениты, Александры Комниной-Нибелунг. Это её солдаты, кирасиры и воины Герцога Ульриха Вюртембергского. Уберите оружие. Мы не намерены захватывать ваш город. Мы просто остановимся на постой, до завтрашнего утра. Потом уйдём. За постой будет заплачено. Мы следуем в Рим. Королева хочет помолится в базилике Апостола Петра и встретиться с понтификом. Её флот стоит в Генуе. И если Её Величеству здесь будет нанесено оскорбление, то Её флот очень быстро окажется здесь, у Пьомбино. И ваш город будет разграблен, как это случилось совсем недавно с Лиссабоном, когда португальский флот напал на флот Её величества. Был разбит и уничтожен. Так что решайте, Князь.

— Её Величество здесь? — Князь Якопо V д’Аппиано был обескуражен.

— Здесь. Она смотрит на Вас, Князь.

— Убрать оружие. — Велел он своим людям. Сам подошёл к нам. Смотрел на меня. Всё верно, только у меня на голове был королевский венец. — Ваше Величество! Прошу прощение. Мы думали на нас опять напали генуэзцы. — Я кивнула ему. — Прошу, будьте гостьей в моём палаццо.

Я слезла с коня. Протянула ему правую руку. Он её поцеловал.

— Хорошо, Князь. Я принимаю Ваше приглашение. Всем сойти с коней. Располагаемся на ночь. Алексей, распредели дежурства.

— Слушаюсь, Матушка. — Ответил Кобыла. В сопровождении Князя, я, мои фрейлины, палатины и Герцог Ульрих с епископом прошли в палаццо, то есть во дворец.

— Клариче, Клариче, у нас в гостях сама Королева Александра Комнина-Нибелунг. — Крикнул Якопо молодой женщине, стоявшей при входе в сам дворец. На вид ей было лет 16–17. Она смотрела на меня с каким-то страхом и в тоже время с восторгом.

В общем-то палаццо был так себе. Я устраивать гулянки не собиралась, о чём и сказала Князю.

— Князь, я прошу, не надо никаких пиров. Мы устали все. Целый день в седле. Так что давайте обойдёмся без шумихи.

Князь оказался понимающим. Клариче смотрела на моих сержант-дам тоже с восторгом. Девушки в форме. В кителях, штанах и в сапогах. С саблями и пистолями. На головах красивые кивера с султанами. Здесь была очень хорошая мыльня. Естественно, без парилки. Но и так сойдёт. Позвала с собой хозяйку палаццо. Там она во всю разглядывала нас. От моих и Ксениных татуировок была, что удивительно, в восторге. Выспрашивала у меня о том, правда ли, что я сама водила свою армию в сражения. Правда ли, что сама ходила на кораблях и одерживала победы. Я всё подтвердила.

— Как я Вам завидую, Ваше Величество. И Вашим девушкам. У Вас такая яркая жизнь. Вы много путешествуете.

— А ты тоже хотела бы так? — Спросила её. Она кивнула.

— Да. А то у нас тут такая скукота. А я хочу в Рим, где выросла. Хочу посмотреть на всю Европу. Хотела бы побывать в Ливонии, у Вас, Ваше Величество. Да только разве муж отпустит меня? Он всё хочет, чтобы я родила ему наследника. А у нас ничего не получается, вот уже год как. Я же у него третья жена. Первая Мариана скончалась два года назад. Якопо женился на моей старшей сестре Эмилие. Но она умерла во время свадьбы. Представляете, Ваше Величество. — Я на неё смотрела с удивлением.

— Как это на свадьбе? Отравили что ли?

— Нет. Вроде яда не было. Переволновалась, наверное.

Ага, как же, переволновалась. Так я и поверила, но говорить ничего не стала. Мои кирасиры сходили в городскую мыльню. Я всех приучала к чистоте. И моё требование о соблюдении чистоты даже в походе, это был не каприз. Кирасиры мылись, чистили оружие, доспех. На следующий день, утром мы двинулись дальше. Князь Якопо и его супруга Клариче нас проводили.

— Жаль, Ваше Величество, что Вы не остались у нас. — Посетовал Князь. — Отдохнули бы подольше.

— Извини, Князь. Я бы с удовольствием, но я тороплюсь. Да и флот мой меня ждёт в Генуе. А там наследный принц Португалии, две его младшие сестры и младший брат. Мне с ними надо разобраться, решить, что делать? Вернуть родителям или потребовать выкуп. Всё же их отец напал на меня, а я такое без ответа не оставляю. В Рим надо, пока ещё базилика Апостола Петра стоит и не разрушена до конца. А там скоро всё снесут, чувствую я это.

— Я знаю, Ваше Величество. На месте базилики будут строить собор. Вернее уже начали строить. — Кивнул мне Князь. Я посмотрела на Клариче. Она стояла грустная.

— Дорогая, — обратилась к ней, погладив по плечу, — если сумеешь уговорить мужа, то из Рима я буду возвращаться назад, в Геную.

— Отпустить? Куда? — Удивлённо посмотрел Якопо на свою жену.

— Якопо, милый, разреши мне поехать с Королевой Александрой в Рим? Прошу тебя. Я хочу навестить дядю. — Дядя у Клариче был папой римским, Львом Х. Клариче умоляюще смотрела на мужа, сложив ладошки в молитвенном жесте. Князь обескуражено посмотрел на меня. Я пожала плечами, мол решай сам. — Я заодно помолюсь в базилике Апостолу Петру, чтобы он благодетельствовал за меня перед Иисусом Христом о даровании нам сына. — Это был убойный аргумент для владетеля Пьомбино.

— Ну если только Её Величество согласится.

— Пусть едет. — Сказала я. — Место в карете есть. Заодно поговорит с епископом.

— Хорошо. — Согласился Якопо. — Но, Клариче, надо тебе собраться.

— Я уже собралась. Осталось только вещи перенести в повозку. Спасибо, любимый. — Она обняла мужа и поцеловала его в губы. Потом убежала во дворец. Вскоре слуги стали выносить её вещи. Я распорядилась сложить их в одном из фургонов. Мы покинули Пьомбино. Вскоре пересекли границу с владениями республики Сиена. Формально Сиена была зависима от Тосканского Герцогства, куда входила и Флоренция. Но всё же Сиена была достаточно самостоятельная. Вообще, здесь в Италии, была самая настоящая каша из мелких республик, герцогств, княжеств и королевств. Некоторые так называемые государства можно было проехать вдоль и поперёк за полдня. Но при этом у каждого такого правителя был целый шлейф титулов. По мимо князя или герцога, ещё они сеньоры там какие-то, маркизы, графы, пфальцграфы и прочая.

Сиену прошли за день. Остановку делали один раз, пообедать, на берегу небольшой речушки. Небольшой отдых, обед, всё, как по расписанию.

— Эх, искупаться бы сейчас, Матушка! — Мечтательно проговорила Ксения, стоя на берегу речки.

— Мечтай, Княжна. — Усмехнулась я. — Здесь слишком много народа. Дорога рядом. А по ней нескончаемым потоком едут повозки, идут люди, в том числе и пилигримы.

На самом деле, чем ближе был Рим, тем больше становилось народа. Купцы, крестьяне, паломники, воинские отряды наёмников, кавалькады дворян. Наш отряд был большой, поэтому нам уступали дорогу. Плюс королевский штандарт, сразу давал понять, что движется коронованная особа, лучше отойти в сторону.

На границе с папской областью, нас встретили швейцарские наёмники. Все в полосатых коротких штанах до колен, чулках и таких же полосатых куртках. На головах у большинства имелись металлические шлемы. Одеты поверх курток у кого кирасы, у кого кольчуги. Но у всех пики или алебарды. Знаменитые швейцарские наёмники, ужас для рыцарской конницы. Смотрели на нас без страха. Их было почти столько же, сколько и нас. Наша колона замерла. Кирасиры вытащили из чехлов кавалерийские ружья. На всякий случай. Один из швейцарцев, одетый в пластинчатый доспех, поднял руку.

— Я капитан швейцарской пехоты, Альбрехт фон Штайн. Кто вы такие и куда направляетесь?

— Разреши, Матушка? — Опередила Паулу Ксения. Я кивнула ей. Та выехала вперёд. У капитана удивлённо округлились глаза.

— Я Княжна Остожская. Сержант-дама Корпуса и старшая фрейлина Её Величества Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской, Имперской Порфирородной Цесаревны Трапезунда, Византии и Рима, Порфирогениты Александры Комниной-Нибелунг. Капитан, уберите своих наёмников и освободите нам путь. Мы движемся в Рим, к Понтифику.

— Женщина! Почему ты говоришь? Разве среди вас нет мужчин?

Ульрих дёрнулся вперёд, но я остановила его, покачав отрицательно головой.

— Спокойно, Герцог.

Ксения, тем временем, с высока посмотрела на капитана.

— Мужчины есть, капитан. Не чета тебе, хаму и грубияну. Настоящие аристократы. И не хами больше, фон Штайн.

— А то, что будет? — Он усмехнулся. Швейцарцы засмеялись. Ксения спокойно вытащила из кобуры на поясе пистоль и взвела курок.

— Ещё одна грубость и я прострелю тебе твою пустую башку. — Нацелила пистоль в лицо капитана. Говорила Ксения по-немецки. Швейцарцы её прекрасно понимали. Смеяться перестали. Подобрались, перехватывая свои пики и алебарды.

— Не боишься умереть, Княжна? — Скривился в злой ухмылке Альбрехт.

— Не боюсь. Думаешь я не видела кровь? Видела и сама участвовала в сражениях. И знаю, что по чём.

— Матушка? — Спросил меня Алексей Кобыла.

— Боевой порядок, полковник. — Велела я ему.

— Перестроится! — Последовала команда. Колона пришла в движение. Швейцарцы смотрели удивлённо. Кирасиры перестроились. Теперь против пехотинцев стояли ровные шеренги со вскинутыми ружьями по всему фронту. Ксения не оглядывалась, смотрела на капитана, продолжая держать его на мушке. Она поняла, что кирасиры перестроились. Швейцарцы ощетинились пиками и алебардами. Я тронула коня шпорами, выдвинулась вперёд. Меня сразу же окружили палатины. Остановилась рядом с Ксенией. Смотрела в глаза капитану.

— Ты не сдержан, капитан. Слишком наглый и самоуверенный. — Проговорила я. — А ведь ваша слава непобедимых воинов уже пошла на закат. Если сейчас начнётся бой, больше половины твоих пехотинцев ляжет в первые мгновения бойни. Кто убитым, а кто тяжелораненым, без шансов на исцеление. И всё из-за твоей несдержанности. Мы не рыцарская конница. Не жандармы, капитан. И мы воюем по другому. Большую часть твоих пехотинцев просто расстреляют, как я тебе сказала. Остальных вырежут, как скот. Вижу, ты не веришь? Зря. Уже появились те, кто воюет не хуже швейцарцев. И даже лучше. Те же испанские терции или ландскнехты, которые раньше вам проигрывали. Но время не стоит на месте. Даже ландскнехты уже изменились. И они учли опыт войны с вами и тупо на ваши пики никто не полезет. Хочешь крови? Получишь. И даже если ты каким-то чудом останешься живым после этого, хотя княжна очень хорошо стреляет, то всё равно ничем хорошим для тебя не закончится. Тебя просто посадят на кол. За неуважение и оскорбление коронованной особы. Ну так что, капитан, убираешь своих наёмников или нам самим себе дорогу чистить?

В этот момент к нам подошёл ещё один швейцарец, в пластинчатом доспехе. Шлем держал в руках.

— Стойте! — Поднял он руку. — Альбрехт, осади! — Велел он фон Штайну. — Мы не хотим сорится с Вашим Величеством, Королева Александра. Моё имя Арнольд Винкельрид. Я тоже капитан швейцарской пехоты. Мы находимся на службе папы. — Он смотрел на меня. Симпатичный мужчина около 40. Я с интересом смотрела на него. Он улыбнулся. — В кантонах о Вас много слышали, Ваше Величество. Это ведь Вы разгромили ландскнехтов Георга фон Фрунсберга, этого мясника? — Я кивнула. — А недавно разгромили английский флот? — Я опять кивнула. — А ещё у Вас есть некий Корпус, где учат отроков воинской науке?

— Есть. Корпус, это моя армия. — Ответила ему.

— Да. У меня в Вендене там учиться мой племянник. Его взяли туда в прошлом году, несмотря, что он швейцарец и протекции не имел. Он наслушался про битву с имперскими войсками и там были отроки из Вашего Корпуса и сбежал в Венден. Хотя ему не разрешали.

— У меня протекции при наборе кадетов не работают. Кадетов набирают исходя из их личных данных, а так же физической подготовки. Как зовут твоего племянника, Арнольд Винкельрид?

— Отто Винкельрид. Он сын моего старшего брата, погибшего три года назад.

— Я запомнила, капитан.

— Если увидите его, прошу передать поклон от всей семьи. Скажите ему, что семья простила его. И что мы очень надеемся, что он станет настоящим воином, как его учили с детства. И что семья будет им городиться.

— Хорошо, передам.

— Альбрехт, убираем пикинеров и алебардщиков. — Сказал Арнольд Альбрехту фон Штайну. Тот некоторое время смотрел в глаза своему соотечественнику, потом кивнул и дал команду. Швейцарцы отошли, освобождая нам дорогу. Мы двинулись дальше. Ксения, проезжая мимо Альбрехта фон Штайна, сказала:

— Я запомнила тебя, капитан. В следующий раз я медлить не буду. Помни об этом.

— Я тоже тебя запомнил, Княжна. — Ответил Альбрехт и усмехнулся, провожая взглядом девушку.

По папской области двигались довольно быстро. Вечером остановились на ночлег. Недалеко была какая-то деревня, но мы заходить туда не стали. Остановились, как и принято на берегу не широкой реки. Скорее всего притока Тибра, на котором и стоял Рим. Расположились на ночлег. Запылали костры. Кирасиры принялись готовить. Нам тоже сделали стол, накрыли его. Припасы мы везли с собой. Айно умудрился где-то подстрелить косулю. Притащил её и разделал. Вскоре по лагерю поплыл, кроме прочих аппетитных запахов из котлов кирасир, ещё и запах печёного мяса. Мы были голодными. Клариче д’Аппиано быстро освоилась и легко сошлась с моими сержант-дамами, особенно с Паулой. Девушки шутили, смеялись над чем-то. Щёки Княгини раскраснелись, глазки блестели. Она с аппетитом ела кусок мяса, приготовленного на костре Айно и Аббасом. Мы выпили вина. Я расположилась в походном, раскладывающемся кресле. Взяла в руки свою мандолу. Стала перебирать струны.

— Матушка, спой что-нибудь⁈ — Попросила меня Ксения. Остальные фрейлины поддержали. Заметила, как к нам поближе стали подтягиваться кирасиры. Ульрих уселся не далеко. Клариче смотрела вопросительно на Паулу. Та ей пояснила.

— Ладно, спою вам шуточную. — Пальцы стали перебирать струны более интенсивно. Полилась мелодия.

Играла дальше, улыбалась. Девушки засмеялись.

— Какой шустрый князь! — Воскликнула Ксения. — Раздразнил деву и умчался. А она всю ночь спать не могла. Какой негодяй! — Девушки смеялись. Усмехнулся Ульрих. Смешки послышались среди кирасир.

— Это сколько лет то прошло, что она уже и вдовой стала, и он поседел? — Спросила Саша.

— Так много, наверное. — Ответила Агнешка. — Почти вся жизнь. А под конец она опять его увидела. Израненного. Вот и встрепенулось её сердечко.

— Целую ночь не спала и была молодой? Это как? С князем ночь провела? Так он же израненный⁈ — Удивлённо спросила Паула. Перевела Клариче.

— А это, моя дорогая, уж пусть каждый домысливает сам. — Улыбнулась я. — Ладно, ещё одну песню, на этот раз весёлую. Вы девушки уже слышали её. Про слёзы Маруси.

Заиграла на мандоле, весёлую мелодию.

Припев мы пели уже со всеми сержант-дамами. И палатины подпевали.

Девушки и парни смеялись. Смеялись кирасиры.

— Ай да молодец Ванюша. Вернулся к своей Маруси. Не сгинул, где на бранном поле. Не сделал её вдовой. — Говорила Ксения. — Хорошая песня, Матушка. Вот бы наши вои так все домой возвращались, живыми и здоровыми.

— К сожалению, Ксюша, такое невозможно. — Ответила я. — Война всегда берёт свою кровавую жертву-оброк. Свою плату. Такова цена свободы, чтобы не носить ошейник раба на чужбине. Не быть проданным, как скот на рабском рынке. За это приходиться платить кровью и жизнями. И так будет продолжаться долго. Столетия, а может и тысячелетия. Как платили до этого.

Совсем стемнело. Небо Италии усыпали мириады звёзд. Было очень тепло. Мы ещё посидели. Пели песни…

Магриб. Побережье Северной Африки. Алжир. 12 Джумад ас-сани 922 года Хиджры (Вторая половина июля 1516 года от Рождества Христова).

Орудж Барбаросса, известный ещё как Баба Орудж, знаменитый пират Магриба прошёл в зал с бассейном, где принимал водные процедуры мавританский султан Селим ат-Туми, недавно, с помощью Барбароссы захвативший Алжир и провозгласивший себя эмиром Алжира.

— О, Орудж, да благословит тебя Всевышний. Я рад тебя видеть. Присоединяйся ко мне. — Предложил Барбароссе Селим. Барбаросса улыбнулся, кивнул и раздевшись вошёл в бассейн. Дневная жара изнуряла, а тут была благословенная прохлада. — Орудж, ты можешь базироваться со своим флотом в Алжире. Будешь выплачивать мне 15% от всей своей добычи. — Продолжил эмир Алжира. Барбаросса кивнул, улыбаясь. Довольный Селим закрыл глаза. Барбаросса, всё так же улыбаясь, бросил взгляд на двоих стражников. Они смотрели на него. Орудж кивнул им. Стражники развернулись и покинули зал с бассейном. Селим открыл глаза. Посмотрел туда, где стояли только что охрана. Но никого не увидел. Он повернулся спиной к Барбароссе и начал грозно звать охрану. Это была его фатальная ошибка. Барбаросса разжал кулак, там у него была зажата шёлковая удавка. Он её быстро накинул на шею султану Мавритании и эмиру Алжира Селиму ат-Туми. Сдавил. Султан захрипел. Пытался ухватиться на шёлковую удавку, но всё было бесполезно. Вскоре, Селим задёргался, его глаза закатились, лицо посинело. Вот он осел. Барбаросса подержал ещё так тело султана, сдавливая его шею удавкой и отпустил. Труп медленно ушёл под воду. Барбаросса вылез из бассейна. Вытерся полотенцем, оделся. Вышел из зала. Там стояла стража.

— Эмир Алжира умер. Да проявит к нему милость Всевышний. Позаботьтесь о его похоронах. Похоронить надо до захода солнца. Иншала. Прошёл дальше и вошёл в большой зал султанов Алжира. Здесь его ждали капитаны кораблей его флота, чиновники, имамы, улемы и кади.

— У меня печальные новости. Эмир Алжира представился. Да пусть будет милостив к нему Всевышний. — Все совершили омовение. Барбаросса продолжил. — Алжир не может оставаться без своего правителя. Неверные близко и только ждут возможности напасть на правоверных. Поэтому я провозглашаю себя новым султаном Алжира. Если кто-то не согласен с этим, пусть скажет сейчас или молчит до конца дней своих. — Он замолчал. Никто против не высказался. Наоборот, капитаны его флота, радостно закричали, салютуя своего командующему саблями и ятаганами. После чего, похоронив покойного эмира, Барбаросса устроил пир для своих приближённых. Однако, его слова, насчёт неверных, которые только и ждут возможности напасть на правоверных очень скоро подтвердились. Буквально через один день, когда новый султан Алжира планировал рейд по Средиземноморскому побережью Европы, на рейде Алжира неожиданно появились сначала четыре быстроходных каравеллы. Они напали первыми. Обстреляв корабли, стоявшие, как на рейде Алжира, так и в порту. И обстреливали бомбами, которые взрывались в полёте. Над кораблями, отчего корабли алжирских пиратов вспыхивали как сухой хворост. За каравеллами подтянулись две карраки. Но какие-то не такие, которые барбаросса привык видеть у европейцев. Огневая мощь этих каррак оказалась выше, чем у её товарок из Европы, как и новое парусное вооружение. И наконец, на рейд Алжира подошли два огромных корабля, огневая мощь которых была просто чудовищной. Две сторожевые башни порта рухнули, развалившись на куски. В порту бушевал уже огненный апокалипсис. Усугубляло положение и то, что большинство кораблей пиратского флота стояли в порту. Экипажи кораблей находились на берегу, кроме вахтовых. На кораблях, стоявших вне порта, на рейде, тоже экипажи были не полные, половинные. Остальные члены экипажей так же находились в городе. Поэтому сразу выйти в море шансов ни у кого не оказалось. Горели, взрывались и тонули шебеки, багалы, галеры, как турецкие, так и европейские, трофейные. Несколько галер и шебек, стоявшие на рейде, были взяты напавшими на абордаж и захвачены. А потом к берегу пошли шлюпки с десантом…

На улицах Алжира шли бои. Грохотали выстрелы пистолей, мушкетов, аркебуз. Раздавался лязг сабель, ятаганов, мечей. Крики ярости и боли. Натиск ворвавшихся в Алжир захватчиков был стремительный.

— Барбаросса, Орудж, уходи! — Крикнул новоиспечённому султану один из его приближённых. На ступенях дворца султанов и эмиров Алжира шёл бой. Стоял лязг оружия. Прогремело несколько выстрелов. Потом раздался победный рёв. Во дворец ворвались захватчики. Барбаросса увидел молодого мужчину с абордажной саблей в одной руке и пистолем в другой. Высокие сапоги, скрывавшие колени. Куртка, белая рубашка, заляпанные кровью и длинные волосы, собранные на затылке в хвост. За ним появился ещё один и ещё.

— Орудж, уходи. — Крикнул приближённый и с несколькими пиратами бросился на ворвавшихся. Грохнуло несколько выстрелов. Его люди падали. Молодой мужчина, указал на него саблей. Что-то крикнул и к нему бросилось несколько человек. Началась рубка. Султан орудовал ятаганом. Он хорошо умел им работать. Одного из врагов он зарубил, ещё одного ранил. Но тут его сбили с ног, вырвали из руки ятаган и ударили чем-то по голове. Барбаросса провалился в забытье…

…Мубарак сидел на скамье, как и другие галерные рабы, скованные одной цепью. Он закрыл глаза. Два года, как его продали в рабство. Он был здоровым мужчиной. И так, как он являлся христианином, ему сначала предложили принять ислам. Тогда ему обещали свободу. Он отказался, так как не мог предать веру своих предков. Предки Мубарака уже тысячу лет, как были христианами. После чего его отправили на галеры. Он вновь вспомнил тот день, когда на его селение в Тигринии, горной части земли, которую ещё римляне назвали Эритреей, напали арабы-людоловы. Его жену тогда изнасиловали прямо там, на его глазах, когда он лежал связанным. Его годовалого сына разрубили на две части саблей. Его жена была первой красавицей в их селении. Алана. Её увезли, продали кому-то в гарем или ещё что. Он не знал о её судьбе. Сначала он старался выжить, чтобы вырваться на свободу и отомстить тем, кто так обошёлся с его семьёй. Но постепенно его надежда на свободу таяла. Здесь, на этой галере было много рабов, таких же, как и он. Много было европейцев — испанцев, венецианцев, французов, генуэзцев. Были немцы, португальцы, англичане. Так же среди рабов имелись и греки и даже какие-то славяне, русичи, как они себя называли. И жили они где-то на севере, где стоит всегда холод, и вода замерзает до крепости камня. С одним таким, по имени Дмитрий он как раз и сидел рядом. Они гребли одним здоровенным веслом. Но так же среди рабов были и африканцы, как и он сам. Кормили плохо. Работа тяжёлая. Часто перепадало от надсмотрщиков, которые постоянно использовали плётки, подгоняя гребцов. От таких нечеловеческих условий рабы часто умирали. Их просто выбрасывали за борт и на освободившееся место садили нового раба. За два года он стал понимать испанцев, итальянцев, французов и особенно славян, русичей, ведь с ним сидел в паре Дмитрий. Он много рассказывал про свою родину…

— Мубарак. — Услышал он Дмитрия. Открыл глаза. — Слышишь?

— Что?

— Пушки стреляют.

Точно, Мубарак услышал грохот. По палубе галеры забегали. Раздались крики. Рабы прислушивались.

— Что там происходит? — Спросил вслух Дмитрий. Тем временем, частота выстрелов из орудий усилилась.

— Дмитрий, ты сказал, что это пушки стреляют. А что такое пушки?

— Это такое оружие, Мубарак. Ты ни разу не видел пушек? Кулеврины, тюфяки, бомбарды?

— Нет.

— Да, Мубарак. Из какого же ты медвежьего угла⁈ — Дмитрий улыбнулся. — Но в таком случае, ты счастливый человек.

К гребцам спустились двое надсмотрщиков.

— Что сидим, собаки неверные⁈ Начали грести! — Рявкнул один из мучителей, толстый Саид. И стал наносить удары плетью всем рабам подряд. — Гребём, отбросы.

Рабы взялись за вёсла. Галера взмахнула веером вёсел и начала движение. Помощник капитана, оставшийся на галере с половиной команды, понял, что если не уйдёт в море, то их или потопят или захватят. Однако на перерез галере пошла одна из каравелл. Залп книппелями и срезанные ими мачты стали заваливаться. Но галера продолжала грести вёслами. Матросы начали рубить такелаж, чтобы сбросить повреждённые мачты в воду. Каравелла подошла совсем близко. Её пушки произвели несколько выстрелов картечью по палубе. Парусник прошёлся вдоль левого борта галеры, ломая вёсла. Внутри галеры это искалечило и убила многих рабов, сидевших с этого борта. Но кто на это смотрит, во время абордажа⁈ Задача каравеллы, была лишить галеру хода. Она это и сделала. К счастью для Мубарака и Дмитрия они сидели у правого борта и избежали трагедии. На палубу галеры полетели крючья. Каравелла напрочь сцепилась с галерой. На её палубу посыпались, как горох абордажники. Бой был жестоким, но коротким. Защищать галеру было, фактически, некому. В трюм к рабам заскочили несколько вооружённых абордажными саблями и пистолями человек. Один из них выстрелил в надсмотрщика. В соратника толстого Саида — Али. Тот свалился замертво. Саид упал на колени, стал просить пощадить его. Рабы смотрели на толстяка с ненавистью.

— Христиане есть? — Крикнул один из вооружённых матросов по-испански.

— Здесь, почитай, все христиане. — Ответил кто-то из испанцев. — А вы кто сами то?

— Мы, матросы флота Её Величества, Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской! — Весело ответил тот же матрос. — Каравелла «Немезида». Так что считайте, что вам повезло. — Он подошёл к стоящему на коленях Саиду. Пнул его.

— Ты, вонючий кусок сала, цепь отстёгивай. — Указал саблей на общую цепь, которой были прикованы рабы. — Живее, пёс поганый. — Саид трясущимися руками снял с пояса ключ и расстегнул замок. Рабы стали освобождаться. Толстяк смотрел на них с ужасом. Понял, что они с ним сделают за те издевательства, которыми он их истязал. Дмитрий, освободившись от цепи, подошёл к матросу.

— Ты сказал, что вы матросы Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской? — По-испански задал он вопрос.

— Точно. А ты кто?

— Русич. Из Рязани. Купец я, Дмитрий Быков. Татары нас перехватили на Волге. Караван разграбили, самих в полон. Продали в Кафе. Оттуда увезли в Царьград. Там перепродали и оттуда уже сюда. Больше года я здесь уже.

— Я тоже русич. Из Москвы. Всё, Дмитрий. Твой полон окончился. Домой вернёшься. А то, что купец, это хорошо. Матушка-Государыня, купцов привечает. Обратись к ней, может чем и поможет.

— А она здесь?

— Нет, в Риме сейчас. Мы в Генуе стоим. Она туда прибудет, чтобы потом с флотом домой вернуться. А ты один здесь из русичей? Или ещё кто есть?

— Есть. Юрий. Он из Твери. Тоже в полон к татарам попал. — Дмитрий повернулся. Стал звать своего соотечественника. — Юрий, Юрий! Ты где?

Но Юрий не откликался. Он был прикован к цепи, как раз с правого борта. И обломком весла ему сломало рёбра. Одно ребро острым обломком проткнула Юрию сердце.

Толстый Саид завизжал. На него кинулось сразу несколько рабов. Ему выдавили глаза, порвали рот и перерезали глотку его же кинжалом.

Мубарак поднялся на палубу. Там хозяйничали во всю матросы с каравеллы. Выбрасывали за борт мёртвых пиратов, предварительно раздев их. Тут же на палубе лежало оружие пиратов. Сабли, кинжалы, ятаганы, пара аркебуз. Мубарак подошёл к этой куче и поднял из неё турецкий ятаган.

— Эй ты. — Услышал Мубарак. Он оглянулся. На него смотрели несколько матросов. У всех сабли в руках. Один из них направил на Мубарака ствол пистоля. — Положи назад, сарацин. — Мубарак понял, что они требуют отдать оружие. Но он не собирался больше этого делать. Оружие значило свободу. И он поклялся себе сам, что больше никогда не станет рабом. Глядя на матросов, покачал отрицательно головой. — Я сказал положи, сарацин, или я выстрелю. — Он поднял пистоль выше. Теперь ствол оружия смотрел Мубараку в лицо.

— Стойте. — К ним подошёл Дмитрий. — Оставьте его. Он не сарацин. Он христианин. Мубарак, покажи свой крестик. — Дмитрий разорвал лохмотья на груди Мубарака. На его шее висел деревянный крестик.

— Понятно. — Кивнул матрос и убрал пистоль. — Странно только. Он же как сарацин, чёрный весь.

— Он из Эритреи. А там христианство приняли больше тысячи лет назад. Эритрейская Церковь одна из самых древних христианских Церквей. Ему предлагали принять ислам, но Мубарак отказался. Вот и оказался на скамье галерных рабов.

Но среди других освобождённых оказались и мусульмане. Правда это были шииты.

— Но это то сарацины. — Сказал всё же капитан каравеллы, указывая на четверых мужчин, стоявших отдельной группой.

— Сарацины. — Ответил другой освобождённый христианин, француз. — Только они другие сарацины. Не такие как арабы или османы. Они шииты. А здесь живут сунниты. И османы сунниты. А сунниты с шиитами режутся похлеще, чем с христианами. Друг друга ненавидят. Они персы. Над ними даже больше издевались, чем над нами.

— Шииты? Персы? Исмаил, шахиншах? — Спросил капитан. Персы кивнули. — Шахиншах наш союзник. Ладно, с ними тоже разобрались. Пусть Её Величество решает, что с вами делать. А сейчас слушайте. Выберете себе капитана. Распределите целые вёсла с правого борта частично на левый борт, заменить ими сломанные. И двигайтесь к порту Алжира. Там наша эскадра стоит. Понятно? А у нас ещё дел по горло.

Вскоре каравелла расцепилась с галерой и двинулась дальше. Оказалось, ещё одна галера сумела уйти. «Немезида» устремилась в погоню за ней…

Папская область. Рим. Конец июля 1516 года от Рождества Христова.

Вечный город встречал нас суетой на улицах. Был вечер и уже не так сильно доставала жара. Поэтому народа на улицах города было достаточно. Было достаточно много зажиточных горожан, как мужчин, так и женщин, которые прогуливались парочками или группами. Их одежды пестрели всеми цветами радуги. Довольно яркими. Вся моя охрана в город не пошла. Мне сразу дали понять, что такая большая вооружённая группа, приветствоваться не будет. Ссорится со швейцарскими наёмниками мне не хотелось. Да и папа мог неправильно отреагировать, поэтому, со мной пошла только половина. Остальные остались в пригороде, разбив недалеко от стен города лагерь. Но даже эти мои полторы сотни кирасир, плюс десяток рыцарей Ульриха Вюртембергского выглядели внушительно. Фургоны тоже остались в лагере. С собой я взяла только карету. Горожане жались к стенам домов, с любопытством рассматривая мой кортеж. Мы двигались по главной улице Рима к центру. Туда, где располагалась базилика Апостола Петра. К Ватикану. Ватикан вообще отдельный город в Риме, опоясанный своими стенами. Город в городе.

Ехали мы медленно. Я с интересом рассматривала средневековый Рим. В 21 веке я была здесь. Но рассматривая дома, скульптуры, фонтаны, я понимала, что этот Рим и Рим 21 века, это два разных города. Хотя остатки колизея никуда не делись, как и многие статуи и храмы. Даже дома. Горожане обращали особенное внимание на моих персов. Но что Аббас, что Айтан сохраняли полное спокойствие и ледяное равнодушие. Наконец, мы достигли базилики Апостола Петра. Я, сидя на коне, внимательно рассматривала саму базилику. Конечно, с собором Апостола Петра, который выстроят на её месте, базилика соперничать не могла. Выглядела она не очень. Время хорошо потрудилось над ней. А ремонт ей не делали, наверное, пару последних столетий, если не больше. Я видела трещины на стенах, фасаде. Какая-то лепнина уже обвалилась. Базилика была похожа на старого человека, время которого подходило к концу.

Я соскочила с коня. Подошла ко входу в базилику. Рядом со ступенями и на них сидели многочисленные нищие, калеки и прочие попрошайки. Они сразу стали тянуть ко мне изъеденные язвами руки. Просить милостыню. Я не обращала на них внимания. Даже не обратила внимания, как несколько нищих калек подползли ко мне.

— Куда прёшь, оборванец⁈ — Рявкнул Божен на одного из них. Пнул его ногой в сапоге и замахнулся плетью.

— Божен, успокойся. — Сказала я ему. — Дайте лучше мне горсть мелких монет.

Ко мне подошёл Никифор. Брезгливо смотрел на оборванцев. Протянул мне в ладони горсть мелких монет, как я и просила. Там были медяшки и серебряные, но совсем затёртые и даже обрезанные. Где он нарыл это «богатство» спрашивать не стала. Кинула эту горсть в толпу попрошаек. Они рванули на зазвеневшие по мостовой монеты. Послышались вопли и ругань. Но зато вся это грязная шобла профессиональных попрошаек отвалила временно от входа. При входе стоял священник. В рясе, подпоясанной верёвкой. Он спокойно смотрел на меня.

— Здравствуйте, отче. — Поздоровалась я с ним.

— Здравствуй, сестра. — Священник был достаточно молод, до 30 лет. — Ты пришла помолится в базилике?

— Да. Пока её не разобрали. Её ведь построили при Константине Великом?

— Совершенно верно. Базилике больше тысячи лет. — Священник увидел вышедшего из кареты епископа. Поклонился ему. — Ваше Преосвященство. — Тот благословил священника и дал поцеловать свою руку в перчатке. Я не обращала на них внимания. Продолжала рассматривать базилику. Прислонила к её стене ладонь. Закрыла глаза. От камня шло тепло, которое он набрал за весь жаркий день, а сейчас начал отдавать его. Потом прислонилась щекой. Так и стояла некоторое время. Я не обращала внимания, как вокруг стали собираться горожане. Нищих попрошаек оттеснили мои палатины и кирасиры. Кто-то из них получил от моей охраны пинки и удары плетью.

— К сожалению, базилика находится в не очень хорошем состоянии. — Услышала я священника. Открыла глаза. Оглянулась.

— Я знаю. Она похожа на человека. На старую женщину. Когда-то она родилась, была юной и молодой. Красивой. Но время неумолимо. Она постарела за эти столетия. Трещины, это морщины на её лице и на теле. Её путь подходит к концу. Ибо ничего не вечно в этом мире. Ничего не вечно. — Повторила я.

— Почему же не вечно? — Спросил меня священник. — А звёзды, Солнце, Луна?

— И они не вечны, отче. Когда-нибудь Солнце погаснет. Луна развеется в пыль. Звезды тоже погаснут. Многие звезды, которые мы видим уже погасли. Просто их свет идёт к нам из бездны расстояний. Звезд нет уже, а их свет всё ещё идёт, летит в холодной пустоте космоса. Даже само время не вечно. Когда-нибудь и оно закончится.

— Что же тогда вечно, Ваше Величество? — Задал вопрос епископ.

— Господь Бог вечен. Святой дух. И когда этот мир одряхлеет и умрёт, он вновь создаст свет. Зажжёт новые звёзды. Вновь зажжёт Солнце. Сотворит Землю, животных, птиц, рыб и нового человека. Может быть лучше, чем мы. Но это будет не скоро. Пройдут эоны времени. И конец света тоже не скоро. Кликуши, которые о нём кричат, просто лгуны и проходимцы. Не верьте им.

— Ваше величество… Ваши слова… Как бы это сказать… — Замялся епископ. Я усмехнулась, взглянула на него.

— Говорите прямо, Ваше Преосвященство, что мои слова, это ересь. Увы, епископ, но это не ересь. Просто я это знаю. — Я вновь погладила стену базилики.

— Вам об этом сказала Дева Мария? — Не унимался епископ.

— Она. И ещё я читала древние книги. Там говорится об этом.

— А что ещё сказала Дева Мария?

— Что мне нужно прибыть к базилике Апостола Петра.

— Зачем? Помолится?

— Возможно. Она прямо зачем, не сказала. Но я всё равно хотела помолится тут.

Я сделала шаг вперёд и зашла внутрь. Оглядывала убранство. Фрески. Старые фрески, потрескавшиеся и потемневшие от времени. Прошла к алтарю. Преклонила одно колено, сложила ладони в молитвенном жесте, закрыла глаза и стала молится.

«Богородица Дева Мария, исполненная благодати Божией, радуйся! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами и благословен Плод, Тобою рожденный, потому что Ты родила Спасителя душ наших».

«Достойно есть поистине восхвалять Тебя, Богородицу, вечно блаженную и пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честью высшую Херувимов и несравненно славнейшую Серафимов, девственно Бога Слово родившую, истинную Богородицу, Тебя прославляем, Матушка».

Читала молитвы и начала впадать в некое состояние. Поняла, что сейчас она вновь придёт ко мне. Появился свет. Он словно шёл отовсюду. Почувствовала блаженство. И вновь я словно маленькая девочка. Мамины руки. Мамины объятия.

— Здравствуй, дитя моё. — Услышала я ласковый голос матери своей.

— Мама.

— Не плач, Сашенька. Хочу сказать тебе, что здесь лежат не мощи Апостола Петра. Здесь лежат останки римлянина по имени Антоний Марк Максимус. Он тоже был христианином и умер мученической смертью. Но кроме него, здесь располагалось римское кладбище.

— А где же тогда лежит Апостол?

— Я покажу тебе. Смотри внимательно. Это улица возле базилики. Ты её видела. Пройдись чуть дальше. — Передо мной возникла улица. Словно я оказалась за пределами базилики. Женщина, похожая на мою матушку вела меня за руку. Мы шли с ней. — Видишь дом, с лепниной?

— Вижу, Матушка.

— Заходим. — Мы прошли калитку, словно она дым. Никакого сопротивления, хотя я напряглась сначала. — Двор выложен плитами. Вон там в самом дальнем углу. Вот под этой плитой лежит Пётр. Симон, сын Ионин, Кифа, то есть камень, как его назвал Христос. Его нетленные мощи тут. Дитя моё, заберёшь себе то, во что он облачён. Увезёшь с собой.

Я смотрела на плиту. Она отличалась от остальных, которыми был выложен дворик дома. Все плиты имели форму квадрата и только эта плита была прямоугольная. Как раз в рост человека. В какой-то момент, я увидела мужчину в возрасте. С бородой. На нём была римская тога. Он стоял на той плите, на которую мне указала Богородица. Стоял, смотрел на меня и печально улыбался. И всё вокруг заливал яркий свет.

— Саша, тебе пора. — Услышала я голос Матушки. — Ты должна покинуть базилику. Её время вышло. Она просто ждала тебя. Чтобы ты прочитала в ней последнюю молитву. А теперь покинь её, дитя моё. Она начнёт сейчас разрушаться.

Я открыла глаза. Всё так же стояла перед алтарём, приклонив одно колено. Руки в молитвенном жесте. Удивительно, но слёз не было. Я встала. Оглянулась. Позади меня на коленях стоял народ и молился. Тут был и епископ Эрар де ла Марк. Священник, которого я встретила при входе в базилику. Мои сержант-дамы, палатины, за исключением Аббаса и Айтан. Герцог Ульрих Вюртембергский, ещё какие-то не знакомые мне совершенно люди, наверное, горожане.

— Всем быстро покинуть базилику. — Громко крикнула я. Народ замер. Перестали молится. Я подскочила к епископу, подняла его за руку на ноги. — Быстрее, Ваше Преосвященство.

— Почему, Ваше Величество? — Он был шокирован от быстрого перехода. То благоговение и религиозная нирвана, то крики и его чуть ли не взашей выталкивают из божьего храма.

— Базилика сейчас начнёт разрушаться. Надо срочно её покинуть. Все вон из базилики.

Что-то зашуршало. Я оглянулась. С потолка посыпалась толи штукатурка, толи пыль или песок. Непонятно. Потом раздался треск и вниз рухнуло несколько каменных блоков. Кто-то завопил: «Спасайся!» И народ ломанулся к выходу. Там началась толкотня.

— Палатины! — Крикнула я. — Сержант-дамы, Герцог, наведите порядок. Быстрее иначе нас всех завалит. — Опять затрещало. Раздался какой-то глухой гул. С потолка обвалилось на алтарь ещё несколько каменных блоков. Перед моими глазами, по стене побежала трещина, стала расширятся. Герцог грозно заорал на тех, кто толпился возле выхода. Там создалась давка. Несколько человек застряли, не давая выйти остальным.

— Стадо баранов! — Крикнул Богдан и выхватил плеть. Остальные палатины тоже схватили свои плети. Ещё пара блоков упало на алтарь раскалывая его и поднимая каменную пыль. Несколько рыцарей герцога принялись растаскивать обезумевших людей. Сержант-дамы тоже суетились, кого за шиворот, кого за ноги растаскивали, а кому в бубен или по шее били. При этом отчаянно ругались, наплевав на то, что они в святом месте. Я продолжала удерживать под руку епископа. Священник молился. Наконец, толпу растащили, стало свободнее.

— Матушка выходи, путь свободен. — Подскочил ко мне Божен.

— Быстрее, Ваше Преосвященство. — Я потащила епископа на улицу. — Божен, Илья, хватайте этого малохольного и тащите из базилики. — Я кивнула на священника, который продолжал стоять на коленях и молится. Парни подхватили его под руки и вынесли на улицу. Мы отбежали подальше от базилики. Стоял гул и треск, крыша базилики стала обваливаться внутрь. Потом от стен стали откалываться куски. Вскоре все утонула в огромном облаке пыли. Я стояла, держа епископа под руку, и смотрела на то, что осталась от древней базилики. Народу было вокруг море. Вся площадь занята. Люди, глядя на остатки базилики молились. Кто-то плакал.

— Почему она разрушилась именно сейчас? — Спросил меня потрясённый епископ.

— Потому, Ваше Преосвященство, что вышел её срок. Она умерла. Просто ждала меня, чтобы я прочитала в ней последнюю молитву.

— Ждала Вас, Королева?

— Да. — Кивнула я. — Мне это сказала Пресвятая Богородица. Она же велела мне и покинуть умирающую базилику. Но не печальтесь, Ваше Преосвященство. На этом месте будет построен красивейший собор. Собор Апостола Петра. — Я улыбнулась. Взглянула на епископа. — Правда останков Апостола тут нет.

— Как нет? — Глаза Его Преосвященства расширились.

— Так. В базилике не было останков Апостола Петра, в миру Симон сын Ионин. Кифа, как назвал его Спаситель.

— Но там могила, которая особо почиталась первыми христианами ещё со времён Христа и Апостолов.

— Всё верно, Ваше Преосвященство. Вообще на месте базилики когда-то было древнее римское кладбище. Там многие похоронены. А могила, которая почиталась со времён Апостолов, так там лежит не Пётр. Там лежит римлянин. Антоний Марк Максимус. Он тоже был христианином и умер во времена Императора Нейрона мученической смертью. А Апостол лежит в другом месте.

— Откуда Вам это известно, Ваше Величество?

— Матушка Пресвятая Богородица мне сказала и показала, где настоящая могила Апостола. Вы же всё видели, Ваше Преосвященство? И Вы и многие, кто был в базилике. Чудо Господне. — Он кивнул. — Матушка взяла меня за руку и отвела к тому месту, где Кифа покоится. Там лежат его нетленные мощи, отче. Я и его видела. Он стоял и смотрел на меня, печально улыбаясь.

Епископ перекрестился. Вокруг стояла тишина. На нас смотрели все, кто окружал нас. Я увидела Клариче. Она была бледная, постоянно крестилась, как и многие другие. Смотрела на меня во все глаза. Мы говорили с епископом на латыни.

— Нетленные мощи? — Выдохнул епископ.

— Да, Ваше Преосвященство. — Ответила я и вновь улыбнулась.

— Покажешь, Королева Александра?

— Пойдёмте, Ваше Преосвященство. Тут недалеко. — Я продолжала держать его под руку. — Только надо взять инструмент. Кирки, лопаты, ломики какие-нибудь. Надо вскрыть плиту, под которой он лежит.

— Покажи. — Выдохнул Эрар де ла Марк. Я потянула его за собой. Мы обошли то, что осталось от базилики. Покинули площадь. За нами шла толпа. Мои приближённые, охрана, Герцог со своими людьми, горожане. Священник тоже шёл рядом со мной и епископом. Нас окружили мои палатины, сержант-дамы и кирасиры. Шли по улице. Вот, наконец, искомый двухэтажный каменный дом с лепниной на фасаде. Я остановилась перед калиткой. Толкнула её. Но она оказалась запертой. Я оглянулась.

— Богдан, откройте её.

— Слушаюсь, Матушка. — Он подошёл, надавил. Но калитка не открылась. Тогда он начал стучать. Всю улицу заполнил народ.

— Откройте калитку! — Закричал он на латыни. К нему подошла Паула. Тоже закричала, только по-итальянски. Начала стучать кулачками в дверь. Со двора раздался чей-то недовольный голос. Что-то спрашивал или угрожал. Паула эмоционально начала отвечать, потом угрожать, как я поняла по её тону. Калитка открылась. В проёме стоял мужчина лет 40 с мечом в руках. Увидел нас. Его рот открылся, глаза готовы были выскочить из орбит. Богдан шагнул вперёд, оттеснив мужчину в сторону. Я, держа епископа под руку, прошла с ним во внутренний двор. Увидела на крыльце дома молодую женщину, лет 20. Она испуганно смотрела на нас. Я провела епископа дальше.

— Герцог, Алексей, не пускайте сюда больше никого. Пусть кирасиры возьмут тут всё под охрану. Иначе нас снесут тут, затопчут и могилу Апостола осквернят и растащат.

Тех, кто попытался тоже зайти во дворик, тут же вытеснили на улицу. Началась ругань. Но я не обращала внимания. Отпустила епископа и подошла к прямоугольной плите. Опустилась на колени. Положила ладони на неё. Оглянулась на епископа.

— Он здесь, Ваше преосвященство.

— Господи. — Эрар де ла Марк крестился. Герцог тоже. Крестились сержант-дамы. Паула заплакала. Я улыбалась. Посмотрела вновь на плиту. — Надо её вскрыть.

Хозяин дома, всё так же продолжал удерживать в руках меч. Что-то спросил. Паула ему ответила. Мужчина выронил меч. А женщина на крыльце осела, потеряв сознание. Ко мне подошли Богдан и Божен. В руках у одного была кирка у второго металлический лом. Откуда они их взяли я спрашивать не стала.

— Подождите! — Воскликнул епископ. Я оглянулась. — Подождите, Ваше Величество. Надо сообщить Понтифику. Если здесь мощи Апостола, то это событие, я даже не знаю, как сказать какое! Папа должен видеть это своими глазами. Всё, от начала и до конца.

Я встала на ноги. Кивнула ему. Всё верно. Понтифик должен видеть, чтобы потом недоразумений не случилось. А то обидится ещё, что без него такое событие произошло.

— Согласна, Ваше Преосвященство.

— Ваше Величество, прошу, не трогайте ничего. Я сам поеду к папе. И ещё надо дополнительно вызвать городскую стражу и личную гвардию Понтифика. Чтобы всё оцепили здесь.

— Ваше Преосвященство. Пусть привезут большую раку. Желательно под стеклом, если найдут такую или что-то подобное. Для того, чтобы переложить туда Апостола.

— Конечно, Ваше Величество.

Я осталась ждать. Кирасиры и люди Герцога заблокировали дом и двор. Никого не пускали. Мне принесли из дома стул, хотя хозяин и пригласил меня в гости. Но я отказалась. Женщину, это оказалась жена хозяина, унесли в покои. Она слишком эмоционально всё восприняла. Я села на стул и закрыла глаза. Ждали долго. На Рим стали опускаться сумерки. На улицах загорелись факела. Народа не убывало, а только прибавлялось. Окна и балкончики домов напротив были полны людей. Все ждали. По Риму уже разнеслась весть, что обнаружена настоящая могила Апостола Петра. И что в базилике перед тем, как она обрушилась, совершилось Чудо Господне. Я же продолжала сидеть на стуле, закрыв глаза и чувствовала какое-то спокойствие. Как в космосе. И умиротворение. Напряжение последних дней и даже лет отпускало меня. Душа словно освобождалась от какого-то груза, который давил на меня. Может в этом и заключалась моя миссия в этом времени и в этой эпохе? И выполнив эту миссию я вернусь назад, в своё время? А как же Василий? А дети мои? Вячеслав, Костик? Дашка, Андрейка, Соня? А как же батюшка боярин Фёдор Мстиславович и матушка боярыня Евпраксия Гордеевна? Мои кадеты? Мой Корпус? Мои палатины и мои девочки? Нет, не должно быть такого.

Наконец, на улице среди гомона толпы послышались трели дудочек и удары барабана.

— Толпу стали оттеснять городская стража и швейцарцы. — Пояснил мне Богдан, склонившись к моему уху. Я кивнула.

— Значит здесь сейчас появится сам Понтифик. Папа римский. Это хорошо. А то я устала уже ждать. Надо заканчивать со всем этим.

С улицы раздались приветственные возгласы. Кто-то просил благословить. Калитка открылась и в неё занесли закрытый паланкин. Поставили на плиты дворика. Следом во двор зашёл епископ Эрар де ла Марк, ещё какие-то папские священнослужители, несколько кардиналов в красных мантиях и швейцарские наёмники из личной гвардии папы. Дворик наполнился людьми. Я встала со стула. Смотрела на них спокойно. Меня окружили мои палатины, сержант-дамы и кирасиры. Рядом со мной встал Герцог Ульрих. Из паланкина вышел папа в белых одеждах. На голове папская тиара. В руках папский посох. Мы смотрели друг на друга. Папа Лев Х, в миру Джованни Медичи. Известная семейка эти Медичи. Чего стоила только Екатерина Медичи, успешно травившая своих врагов. В отличии от своего предшественника, папы Юлия II, Лев Х брился и не носил бороды. Он был молод для папы. Ему исполнилось всего 41 год. Он подошёл ко мне.

— Дочь наша, Королева Александра.

— Ваше Святейшество! — Я чуть склонила голову. Он продолжал рассматривать меня.

— Хочу попенять тебе, Королева, почему сразу не приехала ко мне?

— Мне надо было в базилику, Ваше Святейшество. Не серчайте на меня. Я, итак, успела в самый последний момент.

— Базилика, простоявшая больше тысячи лет, разрушена, Дочь наша.

— Да, Понтифик. Её время вышло. Всё имеет начало и имеет конец, Ваше Святейшество. Теперь на её месте будет построен красивый собор. Очень красивый и величественный. Я знаю это, Понтифик.

— Значит именно ты должна была прочитать там последнюю молитву?

— Да. Так хотела Пресвятая Богородица.

— Богородица ли, Александра?

— Богородица, Понтифик. Чудо Господне видели многие. Оно произошло в храме Господнем, в базилике Апостола. Его Преосвященство, епископ Эрар де ла Марк сам был этому свидетелем. Уже второй раз.

— Ты уверена, что именно здесь лежат мощи Апостола? А не в базилике?

— Да. Так мне сказала Богородица, Ваше Святейшество. В базилике была могила римлянина Антония Марка Максимуса. Христианина, умершего во времена Императора Нерона мученической смертью, казнённого. Его могила почиталась ещё со времён Апостолов. Но постепенно его имя забылось. А потом все решили, что это могила Апостола. Но это не так, Понтифик. Здесь лежат нетленные мощи Апостола Петра, в миру Симона, сына Ионина, Кифа, как назвал его Спаситель. Его казнили, распяв на перевёрнутом кресте, головой вниз. Именно поэтому сатанисты, последователи и адепты врага рода человеческого в своих тёмных ритуалах используют перевёрнутый крест.

Все, кто находился во дворике и Понтифик в том числе, перекрестились. Я тоже. Подошла к плите. Опустилась вновь на колени. Положила ладони на камень плиты.

— Он здесь. Богородица сказала мне, чтобы я забрала то, во что Апостол облачён. Мощи Апостола останутся в Риме, а во что он был облачён при погребении, заберу я.

— Как это, Дочь наша? — Недовольно произнёс папа. Среди клириков и кардиналов раздались недовольные голоса.

— Так велела Богородица, Понтифик. Не надо противится её воле. И разве я не заслужила эту маленькую награду за тот дар, который я преподношу Риму и Римско-Католической Церкви, Понтифик? — Я смотрела требовательно ему в глаза. Он молчал. Потом неохотно кивнул.

— Хорошо. Если там действительно Апостол, ты возьмёшь то, во что он облачён. А во что он облачён, Дочь наша?

— Я не знаю. Может в римскую тогу, а может просто в хламиду.

— Ладно. Вскрывайте плиту. — Велел папа Лев Х.

Богдан с Боженом стали пытаться просунуть между плит ломик. Получалось не очень хорошо. Плиты были подогнаны друг к другу очень плотно. Божен взял кирку и стал долбить с краю плиту, пытаясь расширить щель. Совсем стемнело. Площадку освещал свет факелов. Наконец, всё же Богдану удалось протиснуть лом между плитами. Он стал расширять её. Они оба навалились на рычаг. Плита не сдвинулась.

— Тяжёлая. — Пожаловался Богдан. К ним подскочил Илья с Айно и Никифор. Хозяин дома притащил ещё кирку и лом. Палатины стали орудовать ими.

— Аккуратнее, мальчики. — сказала я им.

— Мы и так стараемся, Матушка. — Ответил Богдан, наваливаясь на лом. Двумя ломами и двумя кирками, которые тоже сунули одним концом между плит, палатины сумели пошевелить плиту. Кто-то из швейцарцев тоже притащил ломики. Они присоединились. Общими усилиями плиту приподняли и сдвинули. Дальше пошло легче. Вот плита лежит чуть в стороне.

— Копайте. Руками. — Велела я. Почувствовала нарастающее волнение. Сердце забилось испуганной птахой в груди. Я, глядя на то, как парни копают, облизала пересохшие губы. Они рыхлили кирками землю, а потом руками убирали её. Наткнулись ещё на одну плиту. Богдан посмотрел на меня вопросительно. — Очистите её от земли.

Парни очистили плиту от земли.

— Здесь выцарапана какая-то надпись, Матушка. — Произнёс Богдан. Парни вылезли из могилы. Я, наоборот, спустилась. Встала на плиту. Опустилась на колени. Стара расчищать руками надпись. Кто-то зубилом полторы тысячи лет выцарапал её на латыни. Нанесена она была криво довольно, но читаема: «Simon Bar Iona Petrus. a. d. XVI Kal. Aug. DCCCXX A. U. C.». Я встала с колен. Посмотрела на папу.

— Это он. Апостол.

К могиле подошли папа, кардиналы, Герцог Ульрих. Я указала на надпись.

— Simon Bar Iona Petrus. — Прочитала громко по латыни. — Симон, сын Ионы, Пётр, что значит камень. Так его назвал Спаситель.

Папа и остальные вновь перекрестились.

— Это Апостол. — Проговорил Понтифик. — Сомнений нет. Вскрывайте плиту.

— Плиту не повредите. На ней его имя. — Добавила я.

Подцепили её ломами и сдвинули.

— Верёвки давайте. — Крикнул Божен. — Плиту будем поднимать.

Притащили верёвки. Зацепили плиту, обвязали её и вытащили наверх. Перед нами открылась камера склепа. Там, на каменном полу, на каких-то истлевших тряпках лежало тело, завёрнутое в саван. Я опустилась рядом с могилой на колени. Стала молится. Не видела, как опустились на колени все, кто был во дворике и Понтифик тоже. Могила находилась чуть меньше метра в глубину. Сантиметров 70–80. Услышала нарастающий гул за пределами дворика. По ту сторону стены. «Апостол! Апостол!» — Послышались крики.

— Богдан и Божен поднимите его оттуда. Только прошу вас, очень нежно и аккуратно.

— Разве можно, Матушка, касаться самого Апостола? — Испуганно спросил меня Богдан. Он стоял бледный.

— Даже нужно, палатин! А иначе, как мы его вытащим?

— Подожди, Королева. Пусть это сделают кардиналы. — Вмешался Понтифик.

— Нет, Ваше Святейшество. Пусть это сделают мои палатины. Это они нашли его. Они не подведут. — Понтифик кивнул. Богдан с Боженом спустились в могилу. Подняли тело. Илья и Никифор приняли его у них.

— Принесите простынь. Быстрее. — Сказала я, глядя на хозяина дома. Паула тут же перевела. Мужчина убежал в дом. Вскоре вернулся с простынёй. Расстелил её на плитах дворика. Палатины аккуратно опустили тело. Я встала рядом с ним на колени. Лицо было закрыто тканью. Протянула руку и… Замерев на какое-то время, всё же коснулась лица. Медленно убрала ткань савана. Смотрела на лицо Апостола. Он хорошо сохранился. Кожа, конечно, усохла. Апостол мумифицировался. Седые волосы на голове. Есть залысины. Борода. Я стала разворачивать саван. Ткань была ветхая, но держалась, что было удивительно. Развернула ещё больше. Его руки были сложены на груди. На кистях рук имелись повреждения от гвоздей, которыми его приколачивали к кресту. Засохшая кровь. Она отпечаталась на саване тёмно-бурыми пятнами. В том месте, где ткань соприкасалась с лицом, что-то так же отпечаталось. Но я пока не обращала на это внимания. Когда развернула полностью, Апостол лежал практически обнажённый. На нём имелась только набедренная повязка из такой же ветхой ткани. На повязке имелись прорехи, скорее всего ткань там порвалась, ещё при его жизни, когда его распинали. Повязка была заляпана бурыми пятнами. Я стала её разматывать. Действовала аккуратно. Предельно аккуратно. Ткань готова была рассыпаться в любой момент. «Господи, дай мне снять её. Пусть он будет в чистом. Прошу тебя».

— Александра, что ты делаешь? Зачем снимаешь набедренную повязку?

— Она грязная у него. Порванная вся. В крови. Её надо снять. Пусть он будет в чистом саване. — Ответила я. Повязку развязала, в итоге. В нескольких местах она всё же порвалась. Но это ничего. Илья и Никифор приподняли его. Я вытащила из-под Апостола его саван и набедренную повязку. Кожа обтянула тело Петра. Он хоть и мумифицировался, но всё же, как я говорила, хорошо сохранился. На его теле были видны следы от ударов бича. На спине, когда его переворачивали, на животе, на груди. Его жестоко мучили, избивали перед тем, как распять. Я смотрела на него и мне стало его жаль. Слёзы сами покатились у меня из глаз. Потом заплакала. Плакала молча. Глотала слёзы и аккуратноскладывала его саван. Сложила повязку. Потом завернула его самого в простыню, на которой он лежал. Самое главное совсем не было запаха тлена. Наоборот, пахло чем-то знакомо-приятным. Чем же пахнет? Миро! Точно, это миро. Он что, мироточит, как иконы? Или мощи тоже мироточат⁈ Не помнила я. Повернулась к папе.

— Ему было очень больно. Он плакал от боли, когда его избивали и истязали, Понтифик. Плакал и кричал от боли, когда ему вбивали гвозди в ладони, в ступни.

— Апостол мученик, Дочь наша. Как и все они. Ибо повторили крестный путь Спасителя.

— Его мощи источают миро, Святейший. — Понтифик подошёл ко мне. Тоже опустился на колени. — Чувствуете отче? Он мироточит…

— Да, Александра, ты права. Апостол мироточит.

Я указала на плиту, которой он был закрыт.

— Святейший, скажи, вот тут нацарапано его имя. А что рядом? Дата какая?

Папа встал с колен, подошёл к плите. Прикоснулся пальцами к надписи. Я видела, как шевелятся его губы. Вот он выпрямился и подозвал к себе одного из кардиналов.

— Лоренцо, подойди сюда. Смотри, это дата же?

Кардинал присел рядом с плитой. Стал внимательно рассматривать надпись. Посмотрел снизу на Понтифика.

— Это дата смерти Апостола. Здесь написано: « Ante diem XIV Kalendas Augustos DCCCXX Ab Urbe Condita», что в переводе с латыни, 14 августа 820 года от основания Рима. В те времена летоисчисление шло по староримскому календарю, от основания Рима. Нынешнее летоисчисление началось в 525 году от Рождества Христова. Монах Дионисий Малых по поручению папы Иоанна I, вычислил день рождения Христа, основываясь на святом писании. И у него получилось, что с момента рождения Спасителя прошло 525 лет. А ещё спустя сто лет, первым, кто стал указывать, что такой-то год от Рождества Христова, это был монах Беда Достопочтенный. Вот с того времени, согласно Юлианскому календарю, и указывается, такой-то год от Рождества Христова. В пересчёте со староримского календаря на Юлианский календарь, дата смерти Апостола — 15 июля 67 года от Рождества Христова. Святейший, мы теперь знаем точную дату смерти Апостола. Дату его казни.

— Раку принесли? — Спросила я Понтифика.

— Нет. К сожалению, раки такого размера пока у нас нет. Но её обязательно изготовят в самое ближайшее время.

— Тогда носилки нужны. Положить на них Апостола. И плиту обязательно забрать надо. Она как документ, который подтверждает, что это Апостол и указывает на дату его смерти.

— Конечно, Королева.

— И охрану надо увеличить. Людей оттеснить от тех мест, мимо которых понесут носилки с мощами. Иначе, боюсь, толпа в религиозном экстазе и угаре, просто снесёт тех, кто понесёт Апостола и повредят сами мощи. — Повернулась к хозяину дома. — Скажите, у Вас есть ещё чистая материя и кожаная сумма? — Паула перевела. Тот кивнул и ушёл в дом. Вскоре вернулся. Передал мне кожаную сумку и кусок батиста. Я завернула в батист погребальный саван Апостола и его набедренную повязку. Всё это поместила в сумму. Вручила её Никифору.

— Никиша, храни это пуще зеницы ока. Не дай бог потеряешь или украдут…

Понтифик пригласил меня остановится в Ватикане. Естественно, там же расположились и мои сопровождающие — палатины, сержант-дамы, кирасиры и даже Герцог Ульрих Вюртембургский с десятком своих рыцарей. Сам Понтифик был возбуждён. Событие, которое случилось в этот день и ночь всколыхнули, сначала весь Рим. Потом от него словно круги стали расходиться по всей Италии последствия. Из Италии они перекинулись на всю Европу и не только. В Рим потянулись многочисленные паломники.

Сама я очень устала. Больше эмоционально, чем физически. Столько всего пережить. Фрося меня раздела. Я умылась, и сразу легла спать. Проснулась ближе к обеду. Зато выспалась. Никифор не выпускал сумму с саваном Апостола из рук. Спал с суммой. На моих палатинов смотрели, как на чудо. Они касались самого Апостола. Носилки с телом Петра поместили в одну из комнат резиденции Понтифика. Вход туда закрыли для всех. Допускали только строго ограниченное количество лиц. Улицы Рима были заполнены народом. Не расходились с ночи. Римляне и гости города ждали выступления папы. Пустую могилу Апостола так же закрыли. Там дежурила городская стража и швейцарцы. Только так можно было спасти её от растаскивания по кускам. Дай волю предприимчивым римлянам, они бы там все плиты расколотили и дом тоже разобрали бы, а потом эти куски продавали бы. Хотя, я подозревала, что куски якобы могилы Апостола в скором времени уже появятся на рынке священных ценностей, даже если эта могила-склеп и оставалась бы целой.

Меня пригласили к Понтифику на разговор. На этот раз я надела платье. Жемчужной сеткой укрыла волосы, правда косу спрятать не удалось, ну и пусть. Сверху надела корону. К Понтифику шла в сопровождении двух палатинов — Богдана и Айно. Перед кабинетом папы нас остановили. Палатинам пришлось остаться. Я прошла в святая святых римских пап.

— Как отдохнула, Александра. Всё ли хорошо?

— Благодарствую, Ваше Святейшество. Хорошо отдохнула.

— Александра, скажи мне, почему ты не хочешь войти в лоно Римско-Католической Матери Церкви?

— Потому, Ваше Святейшество, что я не ренегат. Я чту веру своих предков. Да и какая разница, Ваше Святейшество? Я же всё равно христианка. Борюсь с неверными. С теми же самыми османами, которые являются самой большой угрозой христианской Европы и христианского мира.

— Как часто пресвятая Богородица, Пречистая Дева Мария посещает тебя?

— Иногда чаще, иногда реже. Постоянства нет. Нет какой-либо периодичности.

— Твои слова, Александра, о том, что Солнце погаснет и звёзды. О том, что некоторые звёзды уже погасли, но их свет всё ещё мы видим. Как это?

— Ваше Святейшество, звёзды, это не серебряные гвоздики, которые прибиты к тверди небесной. Звёзды, это такие же солнца, как и наше. Только расположены очень далеко. Настолько далеко, что ближайшая к нам звезда, не Солнце, а Полярная, например, чтобы до неё добраться не хватит и десятка жизней, которые потратит всадник, если будет скакать от рождения и до смерти несколько десятков лет каждой своей жизни галопом на самом быстром коне. А многие звёзды настолько далеко, что они уже погасли, а их свет будет идти до Земли ещё несколько десятков тысяч лет. И все эти десятки тысяч лет люди на земле будут его видеть. Хотя самой звезды уже давно не будет.

Понтифик долго молчал, глядя на меня. Потом откинулся на спинку своего стула, на котором сидел за большим дубовым столом.

— Ваше Величество, Александра, ты должна понимать, насколько крамольны твои мысли.

— То есть, они страшная ересь? Увы, Ваше Святейшество, но это так. Я даже больше скажу, о чём я говорила с Митрополитом всея Руси, Предстоятелем Русской Православной Церкви. В Библии сказано, что Господь создал этот мир, свет, Землю, Луну, звёзды. Моря и реки на земле. Населил их животными, рыбами, птицами и разными гадами. А потом создал человека. Так ведь? И что сейчас этому миру 7000 от его сотворения, так ведь?

— Совершенно верно. А разве нет?

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, Ваше Святейшество.

— И сколько же лет этому миру, Александра?

— Сколько лет вселенной, этого никто не знает. Солнцу, как минимум четыре с половиной миллиардов лет. Земле четыре миллиарда. И большую часть своего существования Земля была безжизненна. И только последние полтора миллиарда лет на ней появилась жизнь.

— То есть, в Святом Писании написана не правда?

— Ну почему же неправда, Ваше Святейшество? Вопрос в том, правильно ли мы понимаем то, о чём там говорится? Часто в Библии те или иные знания зашифрованы. Надо только уметь понимать их. Например, Господь сотворил этот мир за шесть дней и на седьмой отдыхал. Вопрос, а почему мы сравниваем один день Господа нашего с одним днём, который проживает человек?

— А разве не так?

— Подумайте сами, Ваше Святейшество, Господь вечен. Он один вечен в этом мире. Он был уже тогда, когда этого мира ещё не было. А раз перед ним вечность, то значит и время течёт для него по другому. Ему не надо считать дни и года. Вечность ему позволяет это. Это мы должны их считать, так как с точки зрения вечности наша жизнь скоротечна. А поэтому, один день Господа может длится для нас десятки, сотни даже не дней, а лет. Даже тысячи лет и миллионы наших лет. Ведь как Господь создавал этот мир? Как в Святом писании сказано, сначала был хаос. Не было ни тьмы, ни света. И только Святой дух летал в этом хаосе.

— Всё верно, Дочь наша. Продолжай.

— Потом Святой дух сказал, да будет свет и тьма.

— Верно. — Кивнул Понтифик.

— И это правда. Именно так создавалась вселенная. Сначала ничего не было. Потом произошёл взрыв. В результате которого родилась вселенная. В ней ещё не было звезд. Не было земли, луны, солнца. Первыми появились именно свет и тьма. И свет дали не звёзды. Свет дал газ, который появился в результате взрыва, колоссального выброса энергии. Газ стал теми первокирпичиками, из которых Господь и стал строить этот мир. Да, Ваше Святейшество, о первокирпичиках писали ещё древние философы. Греки. О них говорили шумеры, древние египтяне, что построили одно из чудес света, пирамиды фараонов. Из этого газа и родились звёзды. И наше солнце в том числе. Я читала древние книги, в которых говорится о рождении мира. И… — Я замолчала, глядя на Понтифика.

— Говори, Александра.

— И это мне показала Пресвятая Богородица, Дева Мария. Это было завораживающее зрелище, Ваше Преосвященство. Рождение мира настолько прекрасно, что я чуть не задохнулась от чувств, что охватили меня. Господь наш, величайший архитектор и строитель. Так что всё, что написано в Библии, правда. Только нужно понимать правильно то, о чём там говорится. Я об этом говорила с Митрополитом. — И опять я попеняла себе, что врать, не кули ворочать. Но теория большого взрыва, в результате которого родилась Вселенная, подошла как нельзя кстати. И она соответствовала тому, что написано в Библии.

— И что тебе сказал предстоятель Русской Православной Церкви, Варлаам?

— Сказал, что эти знания, Саша, опасны сейчас. Так как люди не готовы к ним.

— Правильно тебе сказал Митрополит Варлаам. Они опасны.

— Я знаю, Ваше Святейшество. Поэтому не собираюсь кричать об этом на каждом углу. И не говорю об этом никому. Я сказала об этом только Вам, Понтифик и Митрополиту, как предстоятелям своих Церквей.

— Это хорошо, Александра. Не надо смущать умы христиан. Ты правильно всё делаешь… Скажи, почему Дева выбрала именно тебя? Почему к тебе приходит? Почему с тобой говорит?

— Я не знаю, Понтифик. Я спросила её как-то, почему я? Она только грустно улыбнулась. Погладила меня по голове и сказала, что я избранная. Что мне нести свой крест. Я спрашивала её, в чём я избранная? Что я должна сделать? Но она не сказала мне. Ответила только: «Делай, что должно, дитя моё, и увидишь, что будет. А Господь не оставит тебя».

— Поэтому ты не проиграла ни одного сражения?

— Наверное. Но скажу сразу, Ваше Святейшество. Я каждое свое сражение очень хорошо продумываю и просчитываю. Готовлюсь к нему.

— Это правда, что в сражении с войсками Императора Максимилиана, которыми командовал Георг фон Фрундсберг, над твоей армией встал Лик Христа?

— Я не знаю. Не видела, скажу честно. Я была занята самим сражением. Но об этом говорят воины.

Папа сидел и кивал.

— Насчёт тамплиеров. Твоё письмо. Там на самом деле всё так, как написано было?

— Всё так, Ваше святейшество. Они именно это и нацелились сделать. Они заключили сделку с Дьяволом. Он пообещал им за это власть над миром. Богородица сказала мне, что для борьбы с тамплиерами, как со слугами сатаны, Святой Престол должен создать Орден «Общество Иисуса Христа». По простому иезуиты. Это не просто Орден должен быть. Там должна быть жёсткая военная организация. Рядовые и офицеры. Командовать Орденом должен генерал. Так как Ордену придётся столкнуться с сильным противодействием. Тамплиеры они везде, Ваше Святейшество. Они проникли во все сферы общества. И особенно в банковское дело. Их могущество зиждется на деньгах, которые они умеют умело использовать.

— Я тебя понял, Александра. А Православная Церковь создала такой Орден?

— Его создала я. Это Корпус. Корпус не только боевые отряды, армия. Это ещё и агенты, которые ведут тайную войну с тамплиерами. Мастера плаща и кинжала.

— Скажи, Александра, это правда, что ты играешь с Магистром Ордена в шахматы?

— Правда, Ваше Святейшество.

— Почему?

— Мы знаем с ним друг о друге. Каждый ход этой партии, это определённые действия с моей стороны и с его стороны. А шахматная доска, это не только вся Европа, но и Азия. И даже Новый Свет. — Глядя на Понтифика, я улыбнулась.

— И что будет в конце партии?

— Я поставлю ему шах и мат.

— Что это будет значить?

— Магистр умрёт.

— А если нет?

— Тогда умру я. Всё просто… И в тоже время всё сложно, Святейший.

— Я подумаю над новым Орденом. Спасибо тебе за идею.

— Не мне, Ваше Святейшество. Деве Марии.

— Конечно. Пречистой Деве Марии… Александра, ты сделала для Римско-Католической Церкви огромный дар. Его последствия я даже не могу сказать, какие будут. Сам Апостол Пётр, который держит ключи от рая. Его мощи у нас. Новости расходятся очень быстро. Взбудоражен не только Рим. Уже почти вся Италия… Скажи, что я могу для тебя сделать?

— Я хочу попросить у Вас Понтифик, за Герцога Ульриха Вюртембергского. Он мой друг и он страдает.

— О чём ты хочешь попросить меня?

— Ульриху нужен развод. Его женили против его воли. Свою жену он не любит и страдает от этого. К тому же они давно не живут вместе. И не исполняют супружеский долг.

— Не исполнение супружеского долга, это вина мужа.

— Не всегда, Ваше Святейшество. Но я не буду с Вами спорить. Просто прошу за своего друга.

— Александра, я не хочу ссорится с Императором.

— А что такое? Разве это ссора? Это просто развод. Тем более, у них нет детей. А это очень весомое основание для развода. К тому же… Императору осталось не так много. Два, максимум три года.

— Поясни?

— А разве я не пояснила?

— Он умрёт? — Я кивнула. — Всё равно. За два-три года он может много что мне сделать.

— Не сделает. Я смогу осложнить ему жизнь, о чём прямо ему заявлю, если он попытается с Вами, Ваше Святейшество, конфликтовать. После разгрома английского флота и датского, вся Балтика и Северное море находится под моим контролем. А значит всё балтийское побережье Империи и побережье Северного моря будет под ударом моего флота. К тому же в Эгейском море я намерена создать свою военно-морскую базу. Для моего флота. Там будет базироваться моя эскадра. А это значит и побережье Империи в Средиземноморье попадет под удар моего флота. Не думаю, что Император из-за одного развода решиться на такие потери. К тому же его племянница давно утешилась с другим мужчиной. И будет сама не против развестись. Кстати, в связи с этим, я хочу, чтобы Вы, Понтифик, написали письмо Великому Магистру Ордена Госпитальеров, о том, чтобы предоставить моей эскадре место под базу на Родосе. Родос мне нужен, для противодействия османам и для броска на Дарданеллы.

Понтифик некоторое время молчал, обдумывая ситуацию. Потом взглянул на меня.

— Хорошо. Пусть Герцог подаст официальное прошение на развод. И я напишу письмо Магистру Госпитальеров. Думаю, база для флота Ливонии будет предоставлена.

— Благодарю, Ваше Святейшество. Есть ещё один вопрос.

— Спрашивай. Тебе сегодня можно всё.

— Скажите, Понтифик, что с потомством Орлеанской Девы и Робера Амбуаза?

Папа замер. Даже барабанить пальцами о столешницу перестал.

— Не совсем понял тебя, Александра? Орлеанская Дева была сожжена почти сто лет назад.

Я усмехнулась, глядя на Понтифика.

— Ваше Святейшество, и Вы и я знаем, что это не так. Так что с их потомством? У них же родились дети? У Клод Баварской?

Папа усмехнулся.

— Ты и это знаешь. — Он покачал головой.

— Знаю, Понтифик.

— Зачем тебе это, Александра?

— За тем, что они находятся в опасности. Тамплиеры их ищут. Орлеанская Дева сломала им всю игру. Не позволила захватить всю Францию. Это было их самое большое поражение. И они это не забыли. И тоже знают, что она осталась жива. А я могу дать им убежище.

— Уверена, что дашь им убежище?

— Уверена.

— Хорошо. Я скажу тебе, где они живут. Это всё, Александра?

— Да, всё. Благодарю тебя, Понтифик. Ваше Святейшество.

— Ты сказала, что Император умрёт через два-три года. Может ты знаешь, кто будет следующим?

— Знаю. Габсбурги. Карл под номером V, король объединенной Испании. Сейчас он Король Арагона и регент Кастилии при Королеве Марии, Карлос I.

— Значит Габсбурги?

— Они, Ваше Святейшество. Но есть проблема.

— Какая?

— Святой Престол слишком часто даёт разрешение европейским аристократам и владетельным сеньорам на близкородственные браки. А это нарушение законов божьих, Ваше Святейшество. Такие браки ведут неизбежно к вырождению той или иной правящей династии. С испанскими Габсбургами именно это и случится. Как в своё время случилось такое же со многими царскими династиями древности. Например, с династиями египетских фараонов. Они женились на своих родных сёстрах, чтобы не отдавать священную, божественную кровь на сторону. В итоге, не смоги оставить нормального жизнеспособного и дееспособного потомства. Габсбурги выродятся. Даже сейчас во многих европейских аристократических семьях у супругов либо нет потомства, либо оно рождается не жизнеспособным, умирает сразу после родов, либо ещё во младенчестве. Это результат именно близкородственных браков. Бастарды же, рождённые от любовниц и любовников, гораздо чаще выживают и достигают взрослого возраста. Мне, конечно, всё равно, что происходит в правящих домах Европы. Но Церковь должна заботиться об этом, Ваше Святейшество. Православная Церковь в этих вопросах более жёсткая. Например, на Руси такое почти не применяют. Разрешение могут получить на брак между родственниками в исключительных случая и то не ближе, чем между троюродными. Для Великого Князя Московского, если надо собирают девиц со всей Руси на смотрины. Могут взять и из простых дворян и даже из купеческих домов. Главное, чтобы не родственница.

— Я тебя понял, Александра. Но тут тоже, как ты говоришь, проблема. Все крупные аристократические и правящие дома Европы между собой настолько сильно переплетены родственными связями, что куда ни ткни, то обязательно они друг другу дяди, тёти, сёстры, братья, кузены, внуки, бабушки и дедушки. К тому же такие браки, это не просто брак, это прежде всего политика.

— Не верю, что ничего нельзя сделать. Но дело Ваше, Ваше Святейшество. Решать Вам. А мне и так хорошо. Мои сыновья точно не будут жениться на своих родственницах. И к подбору им жён, что в Вендене, что в Москве будут подходить очень скрупулёзно.

— Я же сказал, я буду думать над этим.

— Вот и начните это с развода Ульриха Вюртембергского с его женой Сабиной Баварской. Они родственники между собой. Кузен и какая-то кузина.

— Не очень близкие, Александра.

— А какая разница, близкие, дальние. Главное, что родственники.

— Я же сказал. Я дам разрешение. Можешь быть свободной, Александра. Но пока не покидай Рим.

— Почему?

— Побудь здесь ещё.

Глава 41

Салаирцев С.

В Риме я пробыла две недели. Посетила все его значимые храмы и соборы. За это время Апостольский Администратор Лукки, Систо Гара делла Ровере сработал оперативно, явно хотел заработать ещё. Он связался с Лаурой Багаротто в Венеции и предложил ей продать картину Тициана «Любовь Небесная и Любовь Земная». Лаура, конечно, удивилась, но согласилась с охотой. Правда её муж Никколо Аурелио был недоволен, так как это был его подарок Лауре на свадьбу. Но женщина не забыла, кто является виновником гибели её первого мужа и отца. Поэтому Никколо не рискнул обострять с собственной женой отношения. Я выслала Апостольскому Администратору вексель на оговоренную сумму. Он его обналичил в одном из банкирских домов Лукки, взял себе гонорар, а остальное его люди передали Аурелии. Саму картину отправили в Геную, командующему ливонским флотом Пандольфо Малатеста. Так же, в Риме я встретилась с Микеланджело. Узнав о том, что была обнаружена могила Апостола Петра, он приехал в Рим из Флоренции. Напросился ко мне на аудиенцию. В тот день ко мне постучался Богдан.

— Матушка тут к тебе какой-то Миланжо. Примешь его или гнать в шею?

— Какой ещё Миланжо? — Удивленно спросила палатина. Сидевшие в моём кабинете, который мне выделили в папском дворце, сержант-дамы захихикали.

— Да не знаю я. Богомаз какой-то. Второй день тут ошивается.

Мне стало интересно. За это время многие пытались получить у меня аудиенцию. Богомаз??? Художник?

— Паула, ты знаешь такого Миланжо? Богдан сказал он богомаз, то есть художник.

— Никакого Миланжо я не знаю, но слышала про Микеланджело Буонарроти. Он скульптор. Создал прекрасную статую Давида. Давид у него получился, как живой.

— Микеланджело?

— Точно, Матушка. — Кивнул Богдан. — Он самый.

— Конечно, проси.

Вот так мы с ним и встретились. Он с восторгом смотрел на меня. Ему на этот момент был 41 год. Микеланджело находился в самом расцвете своего творчества. Мы хорошо с ним поговорили. Я пригласила его отобедать со мной. Потом он попросил разрешения сделать несколько набросков с моей натуры. Нет, не обнажённой, в платье. Я согласилась. Спросила Микеланджело, что он намерен сделать на основе набросков? Ответил, что может картину напишет или сделает скульптуру. Тогда я предложила ему приехать ко мне в Венден. Пообещала ему, что у него будет много работы и хорошая оплата. Общаясь с Микеланджело, вспомнила, что из всех его картин, которых было немного, так как он больше известен был именно как скульптор, до 21 века дошла всего одна, полностью законченная. Причём, в необычной для того времени, круглой оригинальной раме, выполненной по эскизам самого художника. На картине было изображено святое семейство — Мария Богородица, маленький Иисус и муж Марии Иосиф Обручник. Картина называлась «Мадонна Дони». Когда он её написал, я не помнила, поэтому уточнила у Микеланджело, написал ли он такую картину? Мастер удивлённо кивнул.

— Да, Ваше Величество. Ещё девять лет назад, я написал её по заказу банкира из Флоренции Аньоло Дони. Именно в круглой раме. Картина написана на дереве, Ваше Величество. Он обещал заплатить мне 70 дукатов золотом. Но когда картина была готова, Аньоло пожадничал. Сказал, что хватит и 40! Я отказался ему отдавать её.

— Правильно, Микеланджело. Если ты уважаешь себя и своё мастерство, а ты настоящий мастер, то никогда не снижай цену на свои работы. Ибо они того стоят.

— Благодарю Вас, Ваше Величество. Вы хорошо понимаете таких людей как я.

— Ну и что же случилось дальше?

— Дони начал торговаться. Я не уступал, наоборот цену стал поднимать. В конце концов, он отдал мне за неё 140 дукатов. — Я захохотала. Он тоже засмеялся.

— 140 дукатов золотом? — Уточнила я.

— Да, Ваше Величество.

— Молодец, Микеланджело. Твой случай лишний раз подтверждает истину, что скупой платит дважды!

Мы ещё посмеялись с ним. Поговорили. Он обещал подумать над приездом в Венден. Под конец я спросила его, так как картина Мадонна Дони мне не давала покоя.

— Скажи, Микеланджело. А этот банкир, он согласится продать мне твою Мадонну? Например, за 500 дукатов?

Микеланджело улыбаться перестал.

— За 500? — Переспросил он. Я кивнула. Он шокировано смотрел на меня. Такие деньги за одну картину ему никто ещё не платил.

— Аньоло Дони, Ваше Величество, довольно жаден. И я думаю, согласится. Вы правда готовы заплатить за Мадонну 500 дукатов золотом?

— Правда. Золото приходяще и уходяще, а истинные произведения искусства вечны и бесценны.

— Спасибо, Ваше Величество. Но хотите совет?

— Говори.

— Не предлагайте ему сразу 500 дукатов. Он имеет хороший нюх на деньги и сразу почует, что можно получить больше. Поэтому начните с 300 дукатов. Это всё равно вдвое больше, чем он заплатил мне за картину.

— Я тебя поняла, Микеланджело.

Когда Микеланджело ушёл, забрав с собой свои наброски карандашом, я обратилась к епископу и генеральному викарию, Доменико Якобацци с просьбой оказать содействие в приобретении у флорентийского банкира Аньоло Дони картины Микеланджело Буонарроти «Мадонна Дони» за 300 дукатов золотом. Викарий удивился, но пообещал, что с банкиром свяжутся, как можно быстрее. Спустя пять дней генеральный викарий сообщил мне, что банкир готов продать картину, но за 400 дукатов. Я усмехнулась и мысленно поблагодарила Микеланджело за совет. Деньги были отправлены банкиру через викария. Картину мне привезли за день до моего отъезда. Она была великолепна. Мои девушки тоже смотрели на неё с восторгом. В последствии её переименовали из «Мадонны Дони» в «Мадонну Вендена». Кроме этой картины, я сумела приобрести ещё несколько. Мне никто не отказывал. Вокруг меня уже сиял ареол святости. Я под это дело, решила ковать железо, не отходя от кассы и приобрела картины, выполненные как на холсте, так и на дереве, причём довольно дёшево, ибо даже самые жадные банкиры и аристократы не рисковали наживаться на мне, за исключением этого Дони, засранца. Мог бы и подарить мне её. И я не только покупала, но и мне дарили картины. К тому же папа Лев Х объявил меня, как в своё время и Русская Православная Церковь возлюбленной Дщерью Церкви. Только на этот раз Римско-Католической, что было довольно необычно, так, как я всё же была православной. Но как пояснил мне, на мой вопрос Лев Х, со мной вообще всё необычно. И возможно, я всё же передумаю и войду в лоно Римского католичества.

Я купила или получила в подарок такие шедевры, как «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом», картина выполненная на дереве Леонардо да Винчи. Картину Синьорелли «Мадонна в поклонении младенцу и иньюдо», выполненной тоже на дереве и в оригинальной круглой раме, как и «Мадонна Дони», написанной в 90-х годах прошлого века. А ещё ко мне обратились монахи Ордена Хумилиати, что значило, как Орден Униженных. Я даже не знала, что такой Орден существует. Но как мне пояснил генеральный викарий, этот Орден малоизвестный и малочисленный. Но Святой престол относится к Ордену благосклонно. Так вот, монахи Ордена привезли мне картину живописца Джотто, стоявшего в начале ХIV века у истоков Итальянского раннего Ренессанса, «Мадонна Оньиссанти», написанной двести лет назад, для церкви Оньиссанти во Флоренции. Картина была выполнена на дереве размерами 325 сантиметров в высоту и двести пять сантиметров в ширину. Приехал и сам Магистр Ордена, брат Джакоммо Донатти. Он попросил меня об одном, передать в Орден мой плащ, в котором я была в момент, когда разворачивала и снимала с Апостола его саван. Мне было не жалко. Плащ я отдала. За такой подарок, как картина живописца Джотто, я готова была отдать все свои плащи и даже сапоги в придачу с перчатками. Но они ограничились именно этим моим плащом-накидкой, пусть и дорогой, подбитый мехом горностая. Так же, приобрела знаменитую в будущем картину, которую мне привезли из Флоренции, живописца второй половины прошлого века и начала этого Сандро Боттичелли, «Рождение Венеры». Я была просто счастлива. Теперь все эти шедевры будут у меня в Вендене. Купила у одного римского банкира гравюру немецкого художника Дюрера, выполненную резцом по меди: «Адам и Ева» 1504 года. Дюрер часто бывал в Италии и много перенял у итальянских художников. Этот же банкир сказал мне, что Дюрер написал и две картины в полный человеческий рост. На одной Адам, на другой Ева. Но они хранятся в Нюрнберге. Я взяла себе это на заметку. Палатины, глядя на Венеру, а потом на Еву на гравюре, недоумённо посмотрели на меня.

— Матушка, срам то какой! — Сказал Богдан. — Баба голая! И мужик тоже! Листочками свой уд прикрыл.

Я усмехнулась, глядя на палатинов.

— Богдаша, я учу вас всех понимать искусство, понимать прекрасное. Ты увидел в этих картинах срам, а я вижу в них красоту человеческого тела. Именно это хотели передать художники, а не срам и блуд!

— Сам ты срам, Богдаша. — Тут же поддержала меня Паула. — Ты ничего не понимаешь в высоком искусстве. Правильно, Матушка, сказал, что в первую очередь, это красиво. Посмотри, как прекрасны Адам и его жена, Ева. Посмотри, как прекрасна Венера! Не смотри на них похотливым взглядом, смотри глазами высокого искусства.

— Да куда уж нам, Паула, до высокого искусства. — Богдан обиделся. — Мы люди простые. Нам бы кого по шее нагнать или саблей рубануть.

Паула только махнула на Богдана рукой. А остальные палатины засмеялись.

Но самый большой подарок мне сделал именно папа Лев Х. В один из дней меня пригласил к Понтифику генеральный викарий. Когда мы шли к кабинету папы, викарий улыбнулся.

— Понтифик знает, что Вы, Ваше Величество, скупаете картины и гравюры итальянских мастеров. А так же что Вам дарят картины. Вон даже братья-монахи из Ордена Униженных Вам привезли свою. И он решил сделать Вам подарок.

— Какой, отче?

— Сама увидишь.

Мы подошли к дверям апартаментов Понтифика. Тут стояли два гвардейца-швейцарца. Викарий постучался и открыл дверь.

— Можно, Ваше Святейшество? Королева Александра.

— Пусть зайдёт. Ты тоже, Доменико.

Мы зашли. Понтифик стоял у окна. Заметила картину, размерами примерно два с половиной метра на два, прислонённую к стене и накрытую полотном.

— Добрый день, Ваше Святейшество. — Поприветствовала я папу. Он повернулся ко мне. Улыбался.

— Здравствуй, Александра. Знаю я, что ты скупаешь картины итальянских живописцев. И в дар принимаешь. Не слишком ли ты переплачиваешь за них. — Понтифик явно намекал на картины, купленные в Лукке и в Венеции. А так же у флорентийского банкира Аньоло Дони. Я отрицательно покачала головой.

— Нет, Ваше Святейшество. Не сильно. Поверьте, это всё оправдается. Микеланджело я уже сказала, что деньги приходяще и уходяще, а искусство вечно.

— Ты же сама говорила мне, что нет ничего вечного в этом мире?

— Это иносказательно, насчёт искусства. Пока существует человеческая цивилизация, искусство будет жить. Нас не станет, а картины великих мастеров останутся.

— Великих?

— Великих, Ваше Святейшество.

— Хорошо. Пусть так. Я тоже решил сделать тебе подарок. Чтобы ты помнила Понтифика.

— Я и так Вас не забуду, Ваше Святейшество.

— Это хорошо. Доменико, сними покрывало. — Папа кивнул на картину. Викарий сорвал покрывало. Я, увидев, что мне предназначено в дар, потеряла дар речи. Такого не может быть!!! Передо мной была та самая «Сикстинская Мадонна». Если сказать, что я была шокирована, это ничего не сказать. Понтифик заметил моё состояние. Самодовольно улыбнулся. Я посмотрела на него.

— Но как?

— Что как, Александра?

— Это же «Сикстинская Мадонна»!

— Всё верно. Её написали специально для Сикстинской капеллы. Madonna di San Sisto a Piacenza. Но сейчас исключительный случай. Александра, если уж Орден Униженных привёз тебе свою самую главную картину, «Алтарь Оньиссанти» или по другому «Мадонна Оньиссанти» в обмен на твой плащ, то я не мог не сделать того же, за тот дар, который ты сделала для Римско-Католической Матери Церкви. По моему повелению, «Madonna di San Sisto a Piacenza» была привезена из Пьяченце. Кстати, автор этой картины здесь. И очень хочет тебя увидеть. Специально примчался из Флоренции.

— Рафаэль?

— Он самый. Раффаэло Санцио. Просил допустить его к мощам Апостола. Но я пока ему отказал. Кстати, раку для мощей сделали. Украсили золотом и драгоценными камнями. Хочешь посмотреть?

— Конечно. Но позже. А Рафаэль, где он?

— Здесь, во дворце. Позвать?

— Конечно, Ваше Святейшество.

— Доменико, распорядись, чтобы сюда пригласили Раффаэло Санцио.

Викарий кивнул и вышел. Я рассматривала «Мадонну». Коснулась её кончиками пальцев правой руки. Оглянулась на Понтифика.

— Она прекрасна. Я даже не знаю, что и сказать.

— Как ты всё это будешь вывозить?

— У меня есть фургоны. Я туда загружу картины и гравюры. Всё упакую, чтобы не дай бог повредить их. Прошу, Понтифик, разрешить зайти в Рим оставшемуся моему охранению и завести в город фургоны для погрузки. — Он кивнул.

— Хорошо. Сегодня они зайдут. Но останутся рядом с Ватиканом. Фургоны, сколько тебе нужно будет для погрузки, можешь завести в Ватикан.

Через минут пятнадцать, в кабинет к Понтифику постучались. Зашёл викарий.

— Раффаэло Санцио, Ваше Святейшество.

— Пусть зайдёт.

Зашёл молодой и очень красивый мужчина. Он поклонился Понтифику, потом мне. Смотрел на меня во все глаза. Рафаэлю исполнилось 33 года. Но он выглядел моложе своих лет.

— Ваше Величество, Александра Комнина? — Спросил он с придыханием. Говорил на итальянском. Понтифик пояснил Рафаэлю, что Королева не знает итальянский. Надо говорить либо на латыни, либо на французском. Рафаэль перешёл на латынь и вновь задал вопрос. Я ответила:

— Она самая, Рафаэль. Рада тебя видеть.

Он подошёл ко мне, я протянула ему правую руку. Он склонился и поцеловал мне тыльную сторону кисти.

— Ваше Величество, я в восхищении. — Мне тут же вспомнился эпизод из «Мастера и Маргариты», когда кот Бегемот и Коровьев приветствовали гостей бала у Воланда: «Мы в восхищении! Королева в восхищении!» Чуть было не рассмеялась.

— Он всё у меня спрашивал, на самом ли деле Ливонская Королева красива? Я сказал ему, что да. Молода и красива. — Пояснил Понтифик.

— Рафаэль, а ты не против, что Понтифик решил подарить мне твое одно из самых замечательных творений? — Спросила я его.

— Нет, Ваше Величество. Я, наоборот, очень рад, что моё творение, как Вы сказали, будет радовать и услаждать ваш взор. Я бы хотел написать Ваш портрет. А ещё, у меня возник замысел, написать с Вас новую Мадонну. Можно ли мне будет это сделать?

— Портрет можно. А вот Мадонну… Я даже не знаю. Разве такое допустимо, Ваше Святейшество? — Посмотрела на Понтифика.

— А с кого они вообще пишут образ Мадонны, Александра? Подумай. Ведь кроме тебя, лицо Мадонны никто из ныне живущих не видел. — Ответил Понтифик. Рафаэль, услышав такое, завис, словно закоротивший процессор. Смотрел на меня уже не только с восхищением, но и с обожанием. Мне даже стало как-то неудобно.

— Будь осторожна, Александра. Раффаэло у нас очень влюбчивый мужчина. — Усмехнулся Понтифик. — Он даже стихи пишет, когда влюблён.

— Правда? — Посмотрела на мастера.

— Да, есть такое, моя Королева… Можно я так буду называть Вас, Ваше Величество?

Однако, как шустрый молодой человек. Я засмеялась.

— Хорошо, Рафаэль. Называй. А можешь почитать что-нибудь из своих стихов?

— Я их все забыл. Но, глядя на Вас, моя Королева, у меня рождается в сердце новая поэзия.

— Что, прямо сейчас, тут?

— Да. Послушайте:

(Реальные стихи Рафаэля. Перевод А. Махова)

— Что-то я не слышал раньше таких стихов, Раффаэло⁈ — Сказал папа.

— Простите, Ваше святейшество, но они родились у меня в сердце сейчас, когда я смог узреть божественную красоту Королевы Александры.

Я если честно, испытала ещё один шок. Ничего себе скорость сочинения!!! А стихи и правда были хорошими.

— Рафаэль, — произнесла я, — это правда, что ты их сейчас сочинил?

— Да, моя Королева. Я бы никогда не посмел лгать Вам.

— Тогда, глядя на тебя, Рафаэль, могу сказать, что это лишний раз подтверждает правило, что настоящий гений талантлив во всём.

Рафаэль галантно поклонился. Посмотрел на Понтифика.

— Ваше Святейшество, теперь я точно знаю, с кого я напишу новую Мадонну для Сикстинской капеллы.

Я смотрела на этого настоящего гения. Он был не только красив, но и невероятно талантлив. Вспоминала всё, что связано и что я читала о Рафаэле. Вспомнила. Рафаэль умер в самом расцвете своего творчества и своей карьеры. В 37 лет. И умер от обыкновенной ОРЗ. У него поднялась высокая температура. Понтифик прислал ему своих докторов, и они поставили неверный диагноз. Стали заниматься кровопусканием, что при ОРЗ и высокой температуре крайне опасно. Вот так и угробили великого мастера. И я поняла тогда, что должна, даже обязана предотвратить это. А для этого, мне надо было вытащить его из Италии любой ценой.

— Рафаэль, если ты хочешь написать мой портрет и даже списать с меня Мадонну, тебе придётся приехать ко мне в Венден. Я скоро уезжаю из Рима. Меня в Генуе ждёт мой флот. И ещё, я планирую в Вендене построить два собора, которые станут одними из самых больших и величественных в Северной и Восточной Европе. Один Собор Католический и один Православный. Так что тебе найдётся там и работа, и полёт твоей фантазии не будет ограничен. И не беспокойся, твой талант я ценю высоко и, соответственно, вознаграждение за твои работы будет очень достойным. Ты ни в чём не будешь знать ограничений и нужды.

— Это богоугодное дело, Дщерь наша. Построить величественный собор Римско-Католической Церкви в Северной Европе. — Высказался Понтифик.

— Я с радостью приеду к Вам, моя Королева. — Он продолжал смотреть на меня влюблёнными глазами. М-да, надо срочно переключать внимание Рафаэля на кого-то другого. Например, на кого-то из моих фрейлин. Девочки они молодые и красивые. Пригласила его ко мне в апартаменты. Понтифик усмехнулся. Он видел моих фрейлин и всё понял. Картину также отнесли ко мне. Рафаэль, попав в девичье общество, даже задохнулся от восхищения. Я представила его своим фрейлинам. Они моментально его окружили. Я поощрительно кивнула. Давайте, мои хорошие, отвлеките влюбчевого мужчину от меня. рафаэль читал моим фрейлинам свои сонеты. Они радостно хлопали в ладоши, говорили, что он очень талантлив и просили почитать ещё.

А ещё я встретилась и познакомилась, наконец то, с Леонардо да Винчи. Он последние годы проживал во Франции. Но узнав новости, что в Риме нашли могилу Апостола Петра приехал сюда, несмотря на то, что он был уже совсем в преклонном возрасте. Представил его мне тоже папа. Когда я зашла в апартаменты Понтифика, они сидели в креслах и о чём-то беседовали. Папа замолчал, когда я вошла в сопровождении викария. Они оба смотрели на меня.

— Ну вот, Леонардо. Королева Александра. Возлюбленная Дщерь Римско-Католической и Православной Церквей. Такое впервые, Мастер.

Я подошла к ним. Леонардо встал. Я покачала отрицательно головой.

— Нет, прошу Вас, Мастер, сидите. Не надо вставать. — Он смотрел на меня и улыбнулся. Старик. Длинные седые пряди. Такая же седая длинная борода. Лицо испещрено морщинами. Но его глаза!!! Они смотрели на меня с любопытством и весёлым лукавством. Они были живыми, проницательными. В них чувствовался не дюжий ум.

— Ваше Величество. — Проговорил он.

— Познакомься, Александра. Леонардо ди сер Пьеро да Винчи. — Представил мне великого учёного, живописца, естествоиспытателя, изобретателя, военного инженера и архитектора Понтифик. Я смотрела на него во все глаза. И, наверное, он увидел в них искреннее восхищение. Так как по доброму улыбнулся мне. Викарий пододвинул мне третье кресло. Мы с Леонардо сели. Я взяла его ладони в свои.

— Если бы я знала, что Вы, Мастер, во Франции, я бы обязательно заехала к Вам.

— При французском дворе много говорят о Вас, Ваше Величество. Королева Франции, Клод от Вас в восторге. И, как я слышал, Вы пригласили её посетить свою столицу, Венден?

— Да. Её и герцогиню Сюзанну де Бурбон. — Ответила я. Он кивнул.

— Королева, скажите мне, это правда, что там, на севере в Тартарии Ваша сестра, Принцесса Елена создала некую машину?

— Мастер, я не знаю про какую Тартарию Вы говорите. Никогда не слышала о таком государстве. Моя младшая сестра, Елена живёт в Москве. Это Русское государство. Оно большое. Больше любой европейской страны. И никто никогда не называл нас Тартарией. Поэтому я не знаю откуда Вы взяли это название. Ещё Московское государство называют Русь. Но никогда Тартарией.

— Простите, Ваше Величество. Я вижу, что обидел Вас. Поверьте, я не хотел этого.

— Дорогой Леонардо, Вам бы понравилось, если бы я назвала Италию Готией? Или Вандалией? А ведь вандалы даже захватывали Рим. — Леонардо отрицательно покачал головой.

— Нет, Королева, не понравилось бы.

— Вот видите. И да, в Москве Елена сумела построить паровую машину.

— Паровую машину? — Леонардо оживился.

— Паровую машину. Она приводится в движение силой пара. Понимаете, Мастер, пар под давление имеет большую кинетическую энергию. Первую паровую машину мы проектировали с ней вдвоём. А вот вторую машину, а я уже во Франции получила из Москвы письмо от сестры, где она пишет, что собрала вторую машину. И даже решила проблему с манометром.

— Манометр? Что это?

— Это такой прибор, с помощью которого можно измерять силу давления газа, или жидкости в закрытом пространстве. Например, той же воды. А это очень важно, Мастер. Ваше святейшество, если можно лист бумаги и перо с чернилами.

— Возьми у меня на столе. — Сказал папа. Я взяла. Стала чертить схему простейшего парового двигателя. Леонардо стоял рядом со мной и с огромным интересом смотрел.

— Это котел, в который заливают воду. — Поясняла я. — Котел закрыт очень плотно. От него идут пароотводы, по которым пар поступает вот сюда. Здесь расположены поршни, на которые пар начинает давить подбольшим давлением, которое создаётся именно в котле от нагрева. Поршни начинают двигаться и передают вращательное движение на шатуны, которые крепятся на коленчатом валу. — Я рисовала схему и показывала стрелками направления движения пара, поршней, шатунов и вала. — Вот так создаётся вращательный момент. Будущее, Мастер, вот за такими машинами.

— Что делает такая машина в Москве?

— У Елены она качает мехи. Ими закачивают воздух в конвертер, это такая плавильная печь, где идёт плавка чугуна и превращение его в сталь. Сейчас Елена построила вторую машину, более совершенную. Но паровые машины могут использоваться, где угодно. Например, поставить их на корабль, соединить через вращающийся вал с винтом Архимеда в подводной части кормы и всё. Даже парусов будет не надо. Корабль будет идти только за счёт работы такой машины. Правда корабль под такую машину нужно проектировать специально. Или откачивать такими машинами воду. Или, наоборот, подавать воду куда-либо. Много, где можно их использовать. Паровые машины могут заменить ветряные мельницы, а так же и водяные, с колёсами, которые приводит в движение вода. Здесь не обязательно иметь рядом реку.

Леонардо внимательно рассмотрел на схему.

— Это Вы сами придумали с сестрой?

— Ну да. Но разрабатывала в основном она. У меня другие дела имеются. Сами понимаете, Мастер, и заниматься чисто изобретательством и исследованиями мне некогда. Она же придумала новую взрывчатку. Мы вместе с ней конструировали новые пушки.

— Я бы очень хотел познакомится с Вашей сестрой, Ваше Величество. Если всё так, как я слышал и так, как Вы говорите, Ваша сестра, просто невероятная женщина. Уверен, что у нас было бы много о чём поговорить. И даже, я очень надеюсь, поработать вместе.

— Как Вы, Мастер, перенесли дорогу из Франции в Рим?

— Не буду скрывать, трудно. Годы уже не те, Ваше Величество. Но мой разум ясен, как никогда. И если бы я знал, что вы покупаете картины итальянских мастеров, я бы Вам привёз обязательно одну или две из своих работ. Вот прошу Его Святейшество дать мне возможность прикоснуться к мощам Апостола. Может это придаст мне сил.

— Мастер, а как Вы переносите плавание на корабле?

— Если честно, то даже не знаю. Я никогда не плавал по морю.

— Может быть Вы сможете более легко перенести путешествие по морю? У меня в Генуе стоит флот. И если Вы готовы, мастер, то я бы могла взять Вас на борт флагмана Ливонского флота, «Революшн». Это принципиально новый тип корабля. Большой и мощный. И качка на нём не так сильно ощущается.

— Я подумаю, Ваше Величество.

— Спасибо, Мастер. Я буду ждать Вашего ответа, Леонардо. И с большим удовольствием проведу с Вами всё время путешествия. У нас есть много тем для разговоров. У меня есть много идей, которые Вам могут быть интересными.

Он улыбнулся.

— Ваше Величество, Вы умеете соблазнять и смущать.

— А ещё я врач. Лекарь. — Сказала я ему.

— Я слышал об этом от Его Величества Франциска. Вы сами лечите на поле боя своих раненных ландскнехтов?

— Да. Я училась на военно-полевого хирурга. Раны, полученные воинами на полях сражений, это моя стихия, Мастер. У меня есть книга. Там есть много того, что Вам будет интересно. Вы же занимались в том числе и анатомией человека?

— Да. Мне интересно было строение глаза человека. Почему он видит⁈

— Я могу Вам рассказать строение глаза. Поверьте, мастер, там много удивительного. А Вы знаете, Леонардо, что животные видят всё исключительно только в чёрно-белом цвете, а не так, как человек, в цветном?

Я смотрела на Леонардо и на Понтифика. Они оба глядели на меня удивлённо.

— Подожди, Королева. — Леонардо разволновался и сам не заметил, как перешёл со мной на ты. Я только улыбнулась. — Как это животные не видят всё в цвете?

— А так, мой дорогой Мастер. Они видят исключительно в чёрно-белых цветах. Но зато могут различать много оттенков белого, чёрного или серого. А лошади, например, могут различать и коричневый цвет. Но только человек видит всё в цвете. Хотя есть люди, которые так же не различают красный или там зелёный. Это аномалия. Понимаете, Мастер, в центральной части сетчатки глаза у человека расположены светочувствительные рецепторы — нервные клетки, которые древние называли колбочками. Каждый из трёх видов колбочек имеет свой тип светочувствительного пигмента, характеризующийся определённым спектром поглощения. Первый тип пигмента, условно называемый «красным», имеет максимум чувствительности к спектру с максимумом реагирования на красный цвет. Другой, «зелёный» — с максимумом реагирования на зелёный цвет; третий, «синий» — с максимумом реагирования на синий цвет. Люди с нормальным цветным зрением имеют в колбочках все три пигмента, то есть красный, зелёный и синий, в необходимом количестве. Их называют трихроматами, от древне-греческого, — я написала на листе пером слово χρῶμα, — то есть, цвет. Сочетание красного, зелёного и синего цветов позволяет различать многочисленные тона. Когда отсутствует один из нескольких пигментов или пигмент присутствует, но в недостаточном количестве, возникают проблемы с восприятием цвета. — Я замолчала, глядя на обоих мужчин. Что Понтифик, что Леонардо смотрели на меня недоверчиво. Я тяжко вздохнула. — Увы, Ваше Святейшество и Леонардо, но это так. Верите вы мне или нет.

— Королева Александра, из того, что ты тут рассказывала я понял только половину. — Честно признался Леонардо да Винчи. А Понтифик, похоже, вообще ничего не понял.

— Леонардо, давай договоримся. В частных разговорах, вот как сейчас, тебе не обязательно обращаться ко мне Ваше Величество или Королева. Исходя из твоего почтенного возраста и то, что я глубоко тебя уважаю и восхищаюсь тобой, достаточно тебе называть меня Александрой или просто Сашей. Это не будет для меня оскорблением или унижением. Договорились?

Он смотрел на меня пристально. Потом улыбнулся и кивнул.

— Хорошо, Саша. Но у меня вопрос. Вот в Испании проходят бои матадоров, где они приводят в ярость быков красной тряпкой.

— Я поняла, Мастер, о чём ты. Поверь, бык не различает красного цвета. Ему всё равно, какого цвета тряпка. Он реагирует на самого матадора и на кусок тряпки в его руках. А какого цвета она, быку всё равно. Можешь сделать эксперимент, дать матадору тряпку другого цвета и всё произойдёт так, как с тряпкой красного цвета. — Я улыбалась. Леонардо глядел на меня несколько обескураженным, потом сам засмеялся.

— Вот же плуты какие. — Мы сидели вдвоём и смеялись. Понтифик тоже улыбался.

— Мастер, а ты уже изучил строение глаза человека? — Спросила его.

— Да, изучаю. — Он взял перо и стал рисовать. Нарисовал глаз в разрезе. В общем-то правильно нарисовал. — Но многое мне в нём не понятно. Вот здесь я обнаружил некий… Я не знаю, как это назвать. Очень прозрачную субстанцию. — Я поняла о чём он говорит.

— Это хрусталик, Леонардо.

— Хрусталик?

— Да, хрусталик. Он играет очень важную роль в зрении человека. Всё что мы видим, это так сказать лучи образа, которые поступают в наш глаз. Хрусталик, как линза, их собирает в один пучок. И передаёт на глазной нерв. Вот так. — Я взяла перо и нарисовала дополнение к рисунку Леонардо в виде призмы. — Причём. Наш нерв воспринимает полученные образы перевёрнутыми. Хрусталик при выходе этих лучей назад из глаза, вновь переворачивает их ногами вниз, своего рода. Понимаете, о чём я говорю?

Я замолчала. Леонардо сидел и смотрел на рисунок. Поднял взгляд на меня.

— Хочу сказать, что я по сравнению с тобой, Саша, всего лишь жалкий неуч.

— Ошибаешься, Мастер. Я не сама дошла до этого. Это результат того, что я читала древние книги и трактаты. Древние знали об этом. Но многое было утрачено. Очень многое.

— Эти древние книги и трактаты у тебя? — Спросил меня Понтифик.

— Нет, Ваше Святейшество. Мне их давали читать. У меня хорошая память. Родители тренировали мою и сестры память, чтобы мы могли многое запомнить. И мы запоминали то, что нам давали читать. Причём, читали мы одно и тоже по многу раз. Книги и трактаты приносили разные люди. Кто они, я не знаю.

— Скажи, Александра, — Понтифик смотрел на меня пристально, — тебе и твоей сестре сколько лет?

— Странный вопрос, Ваше Святейшество. Мне 28 лет. Моей сестре 25. Будет 26. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Говорят, что вам обеим уже тысяча лет. И что вы знаете секрет эликсира вечной молодости.

Я вытаращилась на папу. Потом захохотала. Смеялась до слёз.

— Прости… Ваше… Святейшество… Господи, неужели мы с сестрой… Такие древние старухи!.. Боже… Тысяча лет… Я не могу…

Леонардо смотрел на меня удивлённо, но постепенно на его губах тоже появилась улыбка. Он взглянул на Понтифика и осуждающе покачал головой. Наконец, я успокоилась. Смеяться перестала.

— Ваше Святейшество. Поверьте, эликсира вечной молодости нет и никогда не было. Я же говорю, что время неумолимо. Никто не может его обмануть. Это как пытаться обмануть самого Господа Бога. А это невозможно. Мне и правда, Понтифик, 28 лет. И моей сестре правда 25. А все те, кто говорит, что могут создать эликсир вечной молодости или вечной жизни, лжецы и плуты. Гоните таких сразу взашей.

Посмотрела на Леонардо.

— Мастер, у меня работает один итальянец. Джироламо Фракасторо. Молодой врач. Но сейчас он больше занимается оптикой. Ему удалось добиться создавать хорошие и качественные линзы. С помощью этих линз я сделала микроскоп.

— Микроскоп? Что это? — Спросил Леонардо. Понтифик тоже смотрел заинтересованно.

— С помощью этого прибора я могу рассмотреть настолько малые объекты или живые организмы, которые простым человеческим глазом не видно. Например, ты знаешь, Мастер, что на твоих руках сейчас живут тысячи, если не больше животных? Мы их простым, не вооружённым, как я называю, глазом увидеть не можем. Но с помощью этого микроскопа, увидеть можно. Многие из этих животных вредоносные. Могут вызвать те или иные болезни. Поэтому перед тем, как сесть за употребление пищи, надо обязательно мыть руки. Желательно с мылом. Эти животные живут везде. В земле, летают в воздухе, на стенах, на деревьях и прочих растениях.

— Почему тогда мы не заболеваем?

— Потому, что наша кожа, она как крепостные стены. Не даёт вредоносным животным проникнуть внутрь нашего организма.

— Но если они летают в воздухе, то могут залететь нам в нос и рот.

— Могут. Именно так многие болезни у нас и начинаются. Человек заражается воздушно-капельным путём. Такие болезни как чума, холера, оспа и прочие именно так и начинаются. Есть такие животные, которые и вызывают эти болезни, они называются вирусы и бактерии. Большая их часть внутрь нас попадает с едой. Особенно если не мыть руки. Наш нос тоже приспособлен улавливать таких животных. Волоски в носу, не просто так растут. Они и улавливают их, а потом мы просто высмаркиваем вредителей с носовой слизью. Но повторюсь, особо сильные вирусы умеют преодолевать нашу защиту. Тогда на помощь человеку могут прийти лекарства, которые помогут организму уничтожить врагов и излечится. Сейчас Фракасторо, вместе с ещё одним молодым врачом, Филиппом, взявшим себе имя Парацельс, и моей ученицей, Дарёной, работают с помощью этого микроскопа над созданием лекарства от многих болезней. Условно мы его назвали «панацея». Из древнего трактата, я помню, что такое лекарство было. Древние египтяне смогли его получить. Делается оно на основе выжимки из плесени. Да, Ваша Святость. Плесень, которую ещё называют плевком сатаны. — Мы все трое перекрестились. — Видов плесени много. И та плесень, из которой мы и хотим получить «панацею» не совсем обычная. Найти её трудно. Но самое главное, это определить, та эта плесень, которая нам нужна или нет.

Леонардо сидел задумавшись. Иногда бросал на меня взгляды. В какой-то момент он, выпрямившись в кресле, заговорил:

— Я принял решение, Саша. Я поеду с тобой. И пусть мне будет трудно, но я хочу увидеть паровую машину. Хочу увидеть микроскоп. Хочу познакомится с принцессой Еленой, этой невероятно необычной и замечательной молодой женщиной.

— Ты хорошо подумал, Леонардо? — Спросил его Понтифик.

— Да, Ваше Святейшество. И если это будет путь в один конец, то пусть. Я ни о чём не буду жалеть.

— Мастер, если ты решил ехать, то тогда я буду готовить отвары, которые будут поддерживать в тебе силы, чтобы облегчить тебе путь. Я уверена, ты обязательно увидишь паровую машину и микроскоп. Мы будем о многом говорить в пути.

— Хорошо. И спасибо тебе, Александра. Ваше Святейшество, так ты разрешишь мне прикоснуться к мощам Апостола?..

Через два дня мы покинули Рим. Делать в Риме мне больше было нечего. За эти два дня я сумела ещё купить статуэтку обнажённого Давида с мечом, работы Донателло середины XIV века. А так же за день до того, как я покинула Рим, ко мне попросился на аудиенцию юноша. Юноша был настойчив. Я приняла его. Ко мне в кабинет зашёл молодой человек, лет пятнадцати. И он очень волновался. С собой он что-то принёс, завёрнутое в полотно. Когда мои палатины хотели проверить, что он принёс, юноша отказался показывать, сказал, что это увидит только Королева Александра. Из-за чего его чуть не прогнали взашей. Но мальчишка полез драться и скорее всего огрёб бы от палатинов, но тут вмешалась я, выйдя из кабинета.

— Что тут происходит?

— Да вот, Матушка, оглашенный какой-то. Принёс что-то с собой, не показывает, да ещё огрызается. — Сказал мне Богдан, зло глядя на парня. — Гнать его надо в шею.

— Подожди, Богдан. — Я посмотрела на юношу. — Итак, молодой человек, зачем ты хотел меня видеть?

— Вы Королева Александра? — Спросил он меня по-итальянски. Вышедшая за мной Паула перевела мне его слова. Я кивнула.

— Да. Я Королева Александра. Я тебя слушаю.

— Я хотел показать Вам свою работу, Ваше Величество. — Он галантно поклонился. — Вот. — Он протянул мне то, что принёс. Я удивлённо выгнула правую бровь.

— Кто Вы, молодой человек?

— Меня зовут Бенвенуто Челлини. Я был подмастерьем у Антонио ди Сандро, по прозвищу Марконе во Флоренции.

— То есть, ты приехал из Флоренции?

— Нет, Ваше Величество. Два месяца назад мы с товарищами подрались. Я сломал нос сыну члена совета Флоренции и меня выслали в Сиену.

— Однако, молодой человек! — Я засмеялась. — Ты, я вижу драчун и дебошир?

— Простите, Ваше Величество. Да, у меня такой характер. Я всегда даю сдачи.

— А вот это правильно. Никогда и никому не позволяй обижать себя. Так что ты мне хочешь показать?

— Вот. Я сам её сделал. Я узнал, что Вы, Ваше Величество покупаете разные картины и гравюры. У меня не картина. Но я делал её год и увёз с собой из Флоренции в Сиену. — Он развернул полотно. Я увидела статуэтку обнажённой женщины. И я поняла, что так, как он держал её, она была тяжёлой.

— Чёрный мрамор? — Спросила я. Он кивнул. — Пошли в кабинет. — Пригласила я его. Там же находился и Леонардо да Винчи. Он сидел в кресле. Мы с ним перед этим беседовали и разбирали схему паровой машины. Он всё не мог успокоится. Посмотрел на меня и на юношу заинтересованно. — Вот, Леонардо. Посмотри на юное дарование. Бенвенуто Челлини. Сам сделал статуэтку. Привёз мне. — Я улыбнулась, взглянув на юношу. — Иди, поставь её на стол.

Бенвенуто прошёл и поставил статуэтку на стол, где лежали чертежи машины. Леонардо стал внимательно её разглядывать. Удивлённо изогнул брови. Посмотрел на парня.

— Ты её сам сделал? Точно?

— Точно, Мастер. — Юноша очень разволновался, глядя на Леонардо. Я вспоминала, кто такой этот Челлини? Потом вспомнила. Очень талантливый молодой человек. Замечательный скульптор, ювелир, гравёр и медальер в будущем. А так же живописец и музыкант периода маньеризма флорентийской школы. При этом драчун и забияка. И именно он, участвуя в отражении штурма имперских войск Карла V в 1527 году, при осаде Рима, убил Шарля де Бурбона, жену которого, Сюзанну, я пригласила к себе в Венден. Надеюсь, что в этой реальности такого не произойдёт.

— Что скажешь, Мастер? — Спросила Леонардо, глядя, как он рассматривает статуэтку.

— Не плохо. Очень неплохо. Есть недочёты, но, учитывая возраст автора, в целом не плохо. Как ты её назвал?

— Венера. — Ответил Бенвенуто.

— И что ты хочешь, Бенвенуто? — Спросила его.

— Хочу продать Вам её.

Мы с Леонардо улыбнулись. Богдан, стоя позади парня, покачал головой.

— Шустрый какой!

Ксения рассмеялась.

— Такой молодой, а туда же!

Челлини насупился, глядя на мою фрейлину. Я же, глядя на юного итальянца, кивнула.

— Хорошо, молодой человек. Я куплю твою Венеру.

— Правда? — Он похоже сам не верил в такое.

— Правда. Я готова тебе заплатить… 100 серебряных ливонских талеров. Они равноценны серебряным флоринам. Тебя устроит такая цена?

— Сколько? 100 талеров серебром? — Мальчишка был шокирован. Он не рассчитывал на такое. Леонардо удивлённо посмотрел на меня.

— Саша, ты уверена? Статуэтка, конечно, не плоха, но явно не стоит таких денег.

— А вот тут ты ошибаешься, Мастер. Она стоит таких денег. Я знаю. И я хочу дать Бенвенуто стимул к дальнейшей учёбе. Хочу, чтобы он дальше развивался, как великий мастер. И из него получится настоящий Мастер, если, конечно, он не сломит себе голову в какой-нибудь очередной заварушке или драке. — Я посмотрела на палатинов. — Никиша, будь добр, отсчитай молодому человеку 100 талеров.

Никифор недовольно посмотрел на парня.

— Такие деньжищи какому-то сопляку. — Проворчал он.

— Никифор! — Повысила я голос.

— Прости, Матушка.

— Никифор, я никогда и ничего не делаю просто так.

— Да, Матушка. — Палатин вышел из комнаты, через некоторое время вернулся. Принёс два кожаных кошеля с монетами. Положил на стол.

— Сто талеров, Матушка.

Я раскрыла один из кошелей и высыпала на стол несколько монет.

— Вот, Бенвенуто, твои деньги.

Он взял один талер в руки. Внимательно его рассматривал, потом посмотрел на меня.

— Красивые и как ровно отчеканены.

— Конечно. Их чеканят на специальном прессе. А не вручную, как это делают везде сейчас.

Бенвенуто собрал монеты назад в кошель, взял оба кошеля в руки.

— Бенвенуто, мы собирались сейчас пообедать, не желаешь присоединится к нам? — Спросила я его.

— А разве я достоин, чтобы сидеть за одним столом с Королевой?

— Позволь это решать мне. Достоин кто или нет. Если я приглашаю тебя, значит достоин.

Бенвенуто оживился. Потом бросил взгляд на чертёж на столе.

— Можно спросить, Ваше Величество?

— Спрашивай.

— А что это за рисунок?

— Это не рисунок. Это чертёж. И изображена на нём паровая машина.

— Как это, паровая машина? — Смотрел на меня удивлённо. Леонардо усмехнулся.

— А так, юноша. Паровая машина, это механизм, который приводится в действие силой водяного пара. — Пояснил он.

— Водяного пара? Разве такое возможно?

— Возможно. — Кивнула я. — Очень даже возможно.

— Я скажу больше, молодой человек. — Добавил Леонардо. — Такая машина уже есть и работает. Ей нагнетают воздух в плавильную печь, где производится сталь. А знаешь кто её построил?

— Кто? — Мальчишка смотрел на Леонардо. — Вы, Мастер?

— Нет. Её построила Принцесса Елена, младшая сестра Её Величества.

— Как принцесса? — Он шокировано посмотрел на меня. Я кивнула.

— Так. Построила паровую машину моя сестра. А что тебя удивляет, Бенвенуто?

— Первый раз слышу, чтобы принцесса строила какие-либо машины. Разве это занятие для принцесс и инфант?

— А что в этом плохого, юноша? — Спросил его Леонардо.

— Ну, не знаю. Просто принцесс готовят к тому, что они выйдут замуж за короля или другого владетельного сеньора и нарожают кучу принцев и принцесс.

— Елена замужем и даже двое детей уже есть. Но это не мешает ей заниматься многими нужными делами. Она кроме этой машины, ещё изготавливает пушки и мортиры. Придумала новую взрывчатку, порох, который сильнее того пороха, который применяют сейчас в Европе и в Азии. Её пушками вооружена моя армия и мой флот. И мушкеты особые делает, которыми вооружены мои солдаты и пистоли тоже делает. Да много чего она делает.

— Ничего себе, принцесса. Вот бы увидеть её.

Я засмеялась, глядя на Челлини. Хихикали мои сержант-дамы. Улыбался Леонардо.

— Если захочешь, то увидишь. Вот станешь старше. Научишься многому, приезжай в Венден. Или сразу в Москву, это на Руси, она находится севернее от Италии и увидишь Принцессу Елену. Тебе сколько лет?

— Шестнадцать, Ваше Величество.

— Ну вот. А Елена старше тебя всего на десять лет. Ну ладно, Бенвенуто, давайте обедать и положи свои кошели. Никуда они от тебя не денутся.

Мы пообедали. Челлини освоился. Рассказывал о смешных случаях из своей жизни. О своих и его товарищей проделках. Мы смеялись

— Бенвенуто, а как ты попал сюда? — Спросила я его.

— Меня сначала не хотели пускать эти злые швейцарцы. Но я воспользовался тем, что они отвлеклись. Возле ворот в Ватикан была толпа народа. Там случилась какая-то драка. Швейцарцы отвлеклись, и я быстро прошмыгнул через ворота. А потом спрашивал, где остановилась Королева Александра.

— Какой шустрый парень. — Усмехнулась Ксения, обгладывая куриное крылышко. Хорошо поели, посмеялись с Бенвенуто ещё и потом его проводили мои палатины до самых ворот в город.

В Ватикан по повелению папы зашли жившие в загородном лагере мои оставшиеся кирасиры. И закатили фургоны. В них погрузили всё то, что я купила и что было мне подарено. Картины и гравюры, а так же статуэтки тщательно завернули и упаковали в ткани. Я простилась с Понтификом. Так же проводить меня пришли Микеланджело и Рафаэль. Рафаэль подарил мне свои сонеты, как он называл свои стихи. Оба, и Микеланджело, и Рафаэль клятвенно заверили меня, что приедут ко мне в Венден. Выехали около полудня. Леонардо устроился в карете с Фросей, Магдой и её внучкой. А так же с ним ехал и его любимый ученик Франческо Мельцы, который всегда сопровождал своего учителя. Епископ остался в Риме. Так же в Риме, у своего дяди папы римского осталась и Клариче. На улицах, примыкающих к Ватикану, было полно народа. Такое ощущение, что они не расходятся даже ночью. Меня узнали.

— Королева Александра! Святая! Возлюбленная Дщерь Матери-Церкви нашей. — Раздавались крики. Моя охрана из кирасир еле сдерживала напор толпы. Чуть не снесли моё охранение. Даже швейцарцам пришлось вмешаться. Наконец, вырвались из Рима.

— В Геную. — Велела я…

Остров Родос. Эгейское море. Начало августа 1516 года от Рождества Христова.

Галеон «Галактика», каравеллы «Авангард» и «Немезида», карраки «Афина» и «Андрей Ослябя», а так же два транспорта, встали на рейде порта Мандраки города Родос. Капитан «Галактики» рассматривал в подзорную трубу мощные укрепления города и порта. А так же крепость, в которой располагалась резиденция магистра Ордена Госпитальеров. Осмотрев, перевёл взгляд на форт «Сен-Николас». Мощное укрепление. Прикрывает порт с моря. Просто замечательное место для военно-морской базы.

К «Галактике» подплыла военная галера госпитальеров. С борта галеона скинули верёвочную лестницу. Вскоре на палубу вступили трое рыцарей. Один из них был мужчина лет пятидесяти. Остальные моложе.

— Я хотел бы видеть капитана сего корабля. — Сказал старший из этой троицы. — Моё имя Филипп де Вилье де Лиль-Адам. Я командующий флотом Ордена Святого Иоанна. — Произнёс он на латыни.

— Якоб ван дер Линден. Капитан первого ранга, командующий сводной эскадрой Её Величества ливонского военного флота и капитан галеона «Галактика». Я прибыл с посланием к Великому Магистру Ордена госпитальеров, мессиру Фабрицио дель Карретто от Её Величества, Королевы Ливонии и Великой Княгини Московской Александры Комниной-Нибелунг. Прошу в кают-компанию, господа. Отведаем угощение, как говорит наша Королева, чем бог послал.

Бог послал не плохо. Запечённое мясо, курица, тушёные овощи, свежие фрукты. Уха, вино. Подкрепились от души. Вторым рыцарем оказался испанец Рикардо де Кастанелла и третьим француз — Анри де Ормаж.

— Как здоровье Великого Магистра? — Задал вопрос Якоб.

— Благодарю. Хвала Господу он чувствует себя хорошо. Скажите, капитан, что это за корабль? Я никогда таких не видел. Он огромен.

— Это галеон. Галеоны во флоте Ливонии основная ударная сила. Огромная огневая мощь. За счёт усиленного парусного вооружения, быстрый ход. И он только с виду кажется большим и неуклюжим. На самом деле галеоны Ливонии очень манёвренные. К тому же у нас полностью переделанные новые карраки и каравеллы, которые только внешне напоминают португальские каравеллы или испанские. А на самом деле превосходят их и по скорости, а так же по манёвренности и по огневой мощи.

Некоторое время, Филипп де Вилье де Лиль-Адам сидел задумавшись. Потом посмотрел на Якоба ван дер Линдена.

— Вчера мы получили послание из Рима. Понтифик велел нам предоставить вам порт и причалы, для ремонта кораблей, если таковой понадобится. Ваши моряки могут отдыхать в Родосе. Можем предоставить казармы. Но Вам, капитан всё равно надо встретится с Великим Магистром.

— Конечно. Я готов. Заодно передам ему послание Её Величества…

Италия. Генуя. Дворец дожей — Палаццо дукале. Середина августа 1516 года от Рождества Христова.

— Мастер, как ты себя чувствуешь? — Спросила Леонардо.

— Благодарю, Александра. Но на удивление намного лучше, чем когда ехал в Рим. Твои отвары и настои очень хорошо помогают.

В зал, где мы находились с Леонардо и моим ближним двором зашёл губернатор Генуи Оттавиано ди Кампофригозо, который год назад был ещё дожем Генуи, но вынужден был признать Короля Франции Франциска I господином Генуи. Франциск упразднил должность дожа и ввёл пост губернатора, который и отдал Оттавиано.

— Ваше Величество, всем ли Вы довольны? Леонардо, как ты себя чувствуешь? Не надо ли чего?

Губернатор была сама учтивость и забота. Хотя чего удивляться? На рейде порта Генуи стояли военные корабли Ливонии. В Геную мы прибыли вчера вечером. Переночевали во дворце дожей. Я беспокоилась за здоровье Леонардо. Но пока было, слава богу, всё хорошо. Старик выглядел довольно бодро. У нас было много тем для разговоров. Например, полёт человека. Я сразу указала Леонардо на ошибку, где он пытался сделать крылья для человека или летающую машину, машущую крыльями.

— Леонардо, поверь, человек не приспособлен подняться в воздух за счёт того, что будет махать крыльями, как птица. Мускульной силы человека просто не хватит поднять свой собственный вес. У птицы в этом плане мускульной силы, по соотношению веса её тела гораздо больше. И махают птицы не просто сверху вниз и обратно, а под разными углами, что создаёт подъёмную силу. Но выход есть, дорогой мой Мастер. И этот выход из ситуации нам дают те же птицы.

— Например?

— Вы же видели, как те или иные птицы просто парят в небе? Они не махают крыльями, а раскинув их планируют.

— Видел.

— Ну вот тебе и пожалуйста. Нужно создать так называемое крыло, которое позволит парить человеку. Например, в форме треугольника. — Я начала чертить схему дельтаплана. — Каркас должен быть лёгкий и прочный. Материю, чтобы обтянуть каркас, можно использовать шёлк. Он лёгкий и тоже прочный. Парить на этом крыле человек может за счёт восходящих потоков воздуха. Тёплый воздух стремится вверх. Именно на этих потоках и парят птицы.

— Я всё понял. А какой материал использовать для каркаса?

— В настоящее время только бамбук.

— Бамбук?

— Да. Бамбук растёт в Индокитае. У него длинные, прямые стволы и они полые. Он словно трубка. За счёт этого, он очень лёгкий и в тоже время прочный, крепкий. Вот, как-то так. А махать крыльями, Мастер, можно до второго пришествия, но взлететь так и не взлетишь.

К нам подошёл Богдан.

— Матушка, прибыл контр-адмирал, Князь Пандольфо.

— Зови.

Пандольфо, зайдя в зал и увидев меня, улыбнулся. Подошёл. Я встала с кресла.

— Здравствуй, мой Князь. — Я обняла его и поцеловала в щёку.

— Здравствуй, Александра. Как ты попутешествовала? Неужели это правда, что ты нашла могилу Апостола Петра? И его нетленные мощи?

— Правда, Пандольфо. Я саван его погребальный забрала. Он как плащаница Господа.

— Расскажешь об Апостоле?

— Расскажу. А ты как сходил в Магриб?

— Хорошо сбегали. Взяли Алжир. Захватили там очень богатые трофеи. Казну алжирских султанов. Тунис и Триполи трогать не стали. В Тунисе сейчас правит Абу Абдалла Мухаммад V ибн аль-Хасан аль-Мутаваккиль из династии Хафсидов. Там полный разброд и шатания. Фактически халифат Ифрикии разваливается. К тому же там рядом с Тунисом испанцы и Хафсиды являются их союзником против пиратов Магриба. 10 лет назад испанцы захватили Триполи. Поэтому его тоже не трогали.

— Правильно, Пандольфо. Не надо туда лезть.

— Прошерстили Северный берег Африки. Много кого утопили или взяли на абордаж. Только в одном Алжире захватили порядка десяти галер и шебек. Два кога с товаром. Три каррака. Кое-как довели до Генуи.

— А учитывая португальские трофеи… Как мы всё это поведём в Ливонию?

— Часть трофеев можно продать. Ко мне уже несколько раз обращались по поводу продажи кораблей.

— Хорошо. Давай посмотрим, и часть продадим.

— Александра, и наконец самое главное. У меня для тебя подарок, удалось захватить Аруджа Барбаросу и его младшего брата, Хайреддина Барбаросу.

— А что же ты молчал, Князь⁈

— Оставил на самое сладкое.

— Я думаю, мы можем поторговаться с Испанией, Венецией, Неаполем. Кто больше заплатит за обоих братьев. Инфанты португальские где?

— На «Революшне». С ними всё хорошо. Там же Адмирал Португалии и представитель Мануэла.

— Хорошо. Я с ними встречусь завтра. И что за большая галера, которую захватили у португальцев?

— Что за галера, я сам понять не могу. Три мачты. Двадцать вёсел по два гребца на весло. Борта выше, чем у галер.

— Ничего себе. Ладно, разберёмся. Князь, распорядись чтобы фургоны погрузили на транспорты. И один из фургонов, с ним надо быть особенно осторожным. Там у меня картины, гравюры и статуэтки. Я купила их в Риме. И часть мне подарили. Хочу здесь ещё посмотреть. Не плохо бы было во Флоренцию заехать. Вот там много, что можно посмотреть и приобрести. — Я посмотрела на губернатора. — Оттавиано, а у вас, в Генуе, есть работы итальянских мастеров скульптуры, живописи, гравюры?

— Конечно, есть. Например здесь. Это же дворец дожей Генуи.

— Покажите?

— Конечно. Пойдёмте, Ваше Величество. Посетим капеллу дожей. Там много что есть.

Когда мы зашли в капеллу, у меня даже дыхание перехватило. Боже, какая красота. Вся капелла была украшена фресками. Ни одного свободного от них места. Всё во фресках. Плюс красивые барельефы в виде ангелочков или узоров. Тут же стоял и алтарь. Увидела иконы. Подошла к ним. Три из них были очень старые. Я стала рассматривать именно их. «Георгий Победоносец», «Николай Чудотворец» и «Богородица».

— Это иконы из Константинополя, Ваше Величество. 6 и 7 век.

— Привезли в Геную после разграбления Константинополя триста лет назад?

— Нет. Иконы вывезли в 1453 году из Святой Софии, сначала в Галату, а оттуда в Геную перед тем, как в Константинополь ворвались турки.

— Понятно. — Кивнула я. Перевела взгляд на большую икону, в человеческий рост. Высота 170–175 сантиметров, ширина 85–90 сантиметров. На ней была изображена Богородица с маленьким Иисусом, сидящая на троне. Дерево, позолота. Очень красивая. Византийский стиль иконописи.

— Тоже из Константинополя?

— Нет. Это из Пизы. Написал пизанский мастер в 70-х годах тринадцатого века. Тогда в Пизе, Лукке и ещё некоторых местах было сильно византийское влияние в живописи и иконописи. Эту привезли в 1284 году, после победы Генуи над Пизой.

Перевела взгляд на картину, висевшую слева от алтаря. Там была изображена Богородица, сидящая на чём-то. Напротив неё стоит Иисус-подросток. А рядом с ним Иосиф.

— Это картина Симоне Мартини. Называется «Возвращение Христа к своим родителям». Написана в 1342 году в Сиене. Довольно редкий случай в иконографии. Эпизод из Евангелие от Луки. Когда Иисус остался в храме в Иерусалиме. 'Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости, и благодать Божия была на Нем.

Каждый год родители Его ходили в Иерусалим на праздник Пасхи.

И когда Он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иерусалим на праздник.

Когда же, по окончании дней, возвращались, остался Отрок Иисус в Иерусалиме; и не заметили того Иосиф и Матерь Его, но думали, что Он идет с другими. Пройдя же дневной путь, стали искать Его между родственниками и знакомыми и, не найдя Его, возвратились в Иерусалим, ища Его.

Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его.

И, увидев Его, удивились; и Матерь Его сказала Ему: Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя.

Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?

Но они не поняли сказанных Им слов. И Он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них. И Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце Своем'

Это последняя работа Симоне. Вот видите, Ваше Величество, надпись на латыни, внизу картины: «SYMON DE SENIS ME PINXIT SUB A. D. MCCCXLII». То есть: «Симоне из Сиены меня написал в 1342 г. Р. Х.». Через два года он умер в Авиньоне. А вот ещё одна картина его. Называется «Голгофа». Здесь Христос, распятый на кресте с двумя приговорёнными к казни преступниками, Дисмасом и Гестасом. Её он написал раньше «Святого семейства» В 1326 году для Палаццо Капитано дель Пополо. Этот дворец ещё известен, как Палаццо дель Подеста в Орвието.

— А как она оказалась в Генуе?

— В середине прошлого века, её купил один генуэзский банкир в Орвието и привёз в Геную. А потом подарил её дожу Пьетро Фрегозо II. С тех пор она и находится здесь.

— Я хочу купить их, Оттавиано.

— Купить? Но…

— А для чего ты мне их показывал тогда? Тем более, византийские иконы. Из Собора Святой Софии.

— Если бы их тогда не вывезли, то османы их точно бы сожгли.

— Я благодарна за это, но иконы должны быть возвращены. Константинополь, это моё наследие, и я его верну, чего бы мне это не стоило, Оттавиано.

Бывший дож, а ныне французский губернатор Генуи, некоторое время молчал, раздумывая, потом кивнул.

— Хорошо, Ваше Величество. Все три византийские иконы я отдаю в подарок, Ваше Величество, Вам. Но остальное не принадлежало Византии.

— Понимаю. Остальное продайте мне. Я хорошо заплачу.

— Я вообще-то в деньгах не нуждаюсь, Ваше Величество.

— То есть, ты мне отказываешь?

— Ну почему же отказываю? Хорошо, я согласен.

— Сколько ты хочешь, Оттавиано?

— На Ваше усмотрение, Ваше Величество.

— Ладно. За три эти, по сути, иконы я готова заплатить две тысячи талеров золотом.

— Как скажите, Ваше Величество.

— Я выпишу тебе вексель Ливонского Королевского банка. Его обналичат в любом банковском доме Италии. Либо в какой другой стране Европы.

— Хорошо, Ваше Величество.

Велела сопровождавшим меня палатинам забрать всё, что я купила. Губернатору выдала вексель на две тысячи золотых талеров. Покупкой осталась очень довольная. Пандольфо остался на ночь во дворце. Устроили небольшую вечеринку. Я играла на мандоле, пела. Играла на клавикорде, такой тоже имелся во дворце дожей. Палатины танцевали с фрейлинами. Ксения учила танцевать вальс губернатора. А ещё бывший дож Генуи позвала придворного художника, молодого мужчину, не старше 25 лет, который по его повелению делал наброски моего портрета. Сделал с пару десятков, как до этого это делали Микеланджело и Рафаэль. Я посмотрела. Очень даже хорошо. Дала взглянуть Леонардо. Он кинул, одобрив наброски. Оттавиано ди Кампофрегозо попросил разрешения, чтобы написали мой портрет. Я разрешила. Пусть в Европе останутся мои портреты. Я не видела ничего в этом плохого. И дай бог, что спустя столетия они тоже станут стоить миллионы. Перед тем, как покинуть Палаццо дукале, резиденцию генуэзских дожей в зал, где я находилась с Леонардо, своими сержант-дамами, контр-адмиралом и губернатором зашёл Богдан. Подошёл ко мне. Склонился и на ухо сказал:

— Матушка. Прибыл этот, капитан. Тамплиер.

Я удивлённо на него посмотрела.

— Однако, как быстро он метнулся… Хотя, времени у него было достаточно. Зови его сюда. — Богдан кинул и вышел. Вскоре зашёл с капитаном. За это время Ксения принесла шахматную доску и я расставила фигуры, в соответствии с последней диспозицией. Леонардо, Пандольфо и губернатор удивлённо и заинтересованно на меня смотрели.

— Я веду шахматную партию с одним очень интересным человеком. — Пояснила я, не вдаваясь в подробности.

— Саша, Ваше Величество, ты играешь в шахматы? — Удивлённо спросил меня да Винчи.

— Играю, Мастер.

Он внимательно изучил диспозицию на доске.

— Интересная комбинация.

— Да. Она называется «Сицилианская защита». — Пояснила я Леонардо.

— Первый раз о такой слышу. Но очень интересно.

Капитан подошёл к столу, на котором находилась шахматная доска с расставленными фигурами. Я посмотрела на него.

— Каков ход Мессира? — Капитан взял коня на d4 и передвинул его на c6, тем самым убив моего коня. Я улыбнулась, кивнула и передвинула ферзя с c7 на c6, убив коня белых. Мы произвели с Магистром обмен фигурами. Вот только у меня тут же сложилась нужная мне комбинация. По диагонали я могла нанести ферзём удар по белой пешке на g2, которая прикрывала собой короля. Правда для этого, мне нужно было преодолеть белую пешку на е4. Поэтому со стороны это не казалось чем-то опасным для моего противника, о чём я очень надеялась. Но ловушка уже начала сформировываться. Осталось немного. Совсем. Я собиралась подкинуть Магистру очень вкусную приманку в виде моего второго коня. Посмотрим купиться ли он или нет? Если купится, то партия завершится очень быстро. Если нет, то растянется ещё на пару-тройку ходов.

— Всё запомнил?

— Запомнил, Ваше Величество.

— Тогда свободен. Богдан, проводите его.

Тамплиер покинул зал. Леонардо с интересом смотрел на доску. Потом взглянул на меня. Улыбнулся.

— Очень интересно. Ваше Величество, Александра готовит…

— Дорогой мой Леонардо. — Перебила я его очень тактично. Улыбнулась. — Вижу ты уже просчитал всю партию. Он кивнул. — Прошу тебя, если захочешь об этом поговорить, поговорим на моём флагмане. Пожалуйста.

— Хорошо. Я всё понял. А со мной сыграешь?

— С удовольствием, Мастер.

Увидела, как глаза да Винчи радостно блеснули. Мы пообедали в дворце дожей, после чего простились с бывшим дожем Генуи, а ныне французским губернатором Генуи Оттавиано ди Кампофрегозо. Я его ещё раз поблагодарила за картины и иконы.

Наконец, я на «Революшне». Экипаж выстроился по двум бортам галеона. Все в парадной форме, матросы, мичманы, офицеры и солдаты морского десанта. Я поздоровалась с ними, улыбаясь. Мне ответили слитным радостным приветствием.

— Ну что, дорогие мои? — Крикнула я. — Наверное, застоялись уже?

— Застоялись, Ваше Величество. — Ответил мне Пандольфо.

— Тогда поднять паруса, снимаемся с якоря. Весь флот. Идём курсом на остров Монте-Кристо, контр-адмирал.

— На Монте-Кристо, Ваше Величество? — Удивлённо спросил меня Пандольфо. Остальной офицерский состав так же недоумённо смотрел на меня. — Но что делать там, на богом забытом клочке суши посреди моря?

Я взглянула на контр-адмирала. Продолжала улыбаться.

— А вот это вы сами всё увидите. И я уверена, не разочаруетесь. Самые большие тайны, хранятся именно в таких местах. Забытых богом и человеком. Хотя людьми этот клочок суши не забыт. Там есть древний монастырь. Ещё с ХI века. Вот мы и идём его навестить.

К вечеру подошли к острову Эльба. Остановились в одной из бухт. Переночевали, не сходя на берег. Утром рано, когда над горизонтом появился краешек солнечного диска, двинулись дальше. В три часа по полудне подошли к скалистому острову. Пандольфо опустил подзорную трубу.

— Остров Монте-Кристо, Саша.

— Встаём на рейд. Спустить шлюпки и пусть транспорты будут готовы подойти к берегу для того, чтобы начать принимать груз. Тут же есть место, куда можно пристать?

— Есть. Бухта Наставницы. Это единственное место, куда могут подойти корабли и шлюпки.

Мы высадились на острове, подойдя на четырёх шлюпках. Я, мои палатины, сержант-дамы и солдаты морской пехоты. И ещё я взяла с собой Якоба Бребера, специалисту по вскрытию замков, показавшего своё мастерство как раз на берегах Рейна. Мы прошли в сам монастырь. Нас встретили монахи и настоятель монастыря. Паула пояснила ему, кто прибыл на остров.

— Мне нужно увидеть алтарь. — Сказала я настоятелю монастыря. Монахи меня провели. Я обошла его по кругу. Внимательно осматривала его. Достала из кармана кителя лист бумаги с текстом и схемой расположения третьей части казны. Сверяясь со своей схемой и осматривая алтарь, поняла, что-то не сходиться.

— Матушка, — наконец решился спросить меня Богдан, — что ты ищешь?

— Тоже, что под алтарём часовни на берегу Рейна.

Палатины и сержант-дамы удивлённо на меня смотрели. Я усмехнулась. Ещё раз сверилась со своей схемой и текстом. Да, что-то было неправильно. Но я всё же решила проверить. Велела солдатам убрать алтарь. На возмущённые возражения монахов ответила:

— Успокойтесь. Мы сделаем всё предельно аккуратно. И то, что будет сильно повреждено, я возмещу монастырю ущерб.

Возражать мне дальше не стали, даже если и были не согласны. Так как монахи понимали, что я всё равно сделаю, что задумала. Алтарь убрали в сторону, частично, конечно, повредив его. Никаких пазов под ним, на которых алтарь можно было отодвинуть, не оказалось. Под ним был только скальный массив. Никакого тайного хода. Велела поставить алтарь назад. Кое-как установили. Я выплатила настоятелю сотню талеров серебром. Этого хватало на ремонт с лихвой. Теперь вопрос, где ещё есть алтарь?

— Есть ли алтарь ещё на острове? — Задала вопрос настоятелю.

— Есть. В пещере Святого Мамилиана. Там часовня.

— Пойдёмте.

В итоге, попали в пещеры. Часовня на самом деле там имела место. И в ней имелся алтарь. Его так же солдаты с помощью кирок и ломиков разобрали. Простучали и прощупали всё под ним. Но увы. Алтарь часовни тоже стоял на скальном массиве и никаких тайных ходов под ним не оказалось. Я оказалась в тупике. Ещё раз сверилась со схемой и с текстом. Значок чётко показывал место расположение казны в монастыре. И по тексту — под алтарём. Я села на каменную скамью с видом на море. Солдаты, палатины и сержант-дамы молча ждали. Я сидела и думала. Так, тамплиеры не такие идиоты, чтобы на глазах у монахов начать долбить каменное основание алтаря. И они этого не делали, в чём я убедилась лично. Тогда где? И почему указаноименно на монастырь? И под каким алтарём??? Велела позвать к себе настоятеля. Ещё раз спросила его, если ли ещё алтарь в монастыре? Он сказал, что нет. Я не поверила. Велела солдатам обыскать весь монастырь. Но они ничего похожего на алтарь не нашли. Так ещё раз… Под алтарём… Что-то я упускаю. Под алтарём… А почему я решила, что под алтарь тамплиеры что-то положили, именно убрав его и выдолбив в скале схрон??? Долбить ходы и вырубать комнаты в скальном массиве, это то ещё занятие и далеко не одного дня и даже месяца. Вспомнила фильм «Граф Монте-Кристо» с Жаном Маре в главной роли. А ведь он нашел клад аббата Фариа в гроте.

Я встала.

— Поплыли. — Сказала я палатинам. — И возьмите факела.

Мы вернулись в одну из четырёх шлюпок. Солдатам я велела ждать на берегу. Со мной в шлюпку залезли все палатины и сержант-дамы. И ещё я взяла в шлюпку одного молодого монаха. Мы стали обходить остров по периметру. Я внимательно вглядывалась в берег. Сказала парням и девушкам искать пещеру с моря. И вот, когда находились с юго-восточной стороны острова, Айно крикнул:

— Там! — И указал рукой. Я тоже увидела. Узкая щель грота над водой.

— Подойдите ближе. — Велела я.

— Не делайте этого. — Тут же возразил монах.

— Это почему?

— Идёт прилив, Ваше Величество. Нас может разбить о скалистый берег. — Пояснил он. Велела отойти. Я наблюдала. Постепенно щель исчезла. Всё ясно, вход в пещеру-грот скрыла вода. Ну а что, идеальное место для того, чтобы что-то спрятать. Велела возвращаться в бухту Наставницы. Близился вечер. Приняла решение остаться на острове. Переночевать в монастыре.

Утром вновь вышли уже на двух шлюпках. Подошли к месту, где был вход в пещеру. Проход в неё был максимально открыт. И то, когда заплывали туда, пришлось пригнуться. Зажгли факела. Плыли метров пятьдесят. Наконец пристали к берегу. Он возвышался на метр над поверхностью моря. Перелезли со шлюпок на него. Это была пещера, естественного происхождения. Примерно метров десять в ширину и уходила вглубь острова, постепенно повышаясь. Мы пошли. Ещё через сто-сто-двадцать метров пещера закончилась площадкой, размерами тридцать на двадцать пять метров. Вся площадка была заставлена сундуками. Причём, сундуки стояли в два яруса, друг на друге. У меня колотилось сердце так, что готово было выпрыгнуть из груди. Прикинула расположение площадки ти поняла, что находимся как раз под монастырём. Скорее всего прямо под алтарём. Вот же засранцы, эти тамплиеры. Увидела, как палатины улыбаются. Как им вторят сержант-дамы. Тот-же монах, которого мы брали вчера, смотрел потрясённо на сундуки. Тут и так всё было понятно, что в сундуках далеко не камни и не семечки. Солдаты так же смотрели на всё большими глазами. Всё же они впервые участвовали в таком. Были из вновь набранных и на Рейн в своё время не ходили.

— Ну вот и всё, господа-братья-монахи! — Я засмеялась. Это на самом деле была третья часть казны, самая большая.

— Матушка, неужели это всё тоже самое, что мы нашли в той часовне? — Спросил Богдан.

— Это даже больше, Богдаша. Намного больше. Снимите первый сундук. Вот этот. Посмотрим.

Парни стащили сундук. Снимали вшестером. Мало того, им помогали солдаты.

— Тяжёлый какой, Матушка! — Пожаловался Богдан.

— Яша, твой выход. — Сказала Бреберу. Он подошёл, осмотрел замок на сундуке. Усмехнулся. С собой у него была матерчатая сумочка. Он вытащил оттуда тряпичный свёрток, развернул его и достал оттуда свой инструмент. Поковырялся в замке и открыл его. Положил рядом с сундуком на каменный пол. Отошёл. Я кивнула палатинам на крышку. Божен поднял её. Сверху лежала какая-то тряпка. Палатин убрал её. Под ней лежал небольшой лист пергамента. Я взяла его. Там на латыни было написано: «Coronae aureae gallicae». Указаны годы чеканки, конец 13 века — начало 14 века. Количество золота в монетах и количество самих монет. Весь сундук был набит монетами. Я взяла одну из них. Посмотрела её. Бросила назад в сундук.

— Закрой, Яков. — Велела ему. — Французские золотые экю. — Пояснила я остальным. Обратила внимание на солдат. Эти были вообще в шоке от такого количества золотых монет, большинство из которых, если вообще не все, никогда ранее не видели золотые монеты в таких количествах, если вообще видели когда-нибудь золото.

Подумала немного.

— Так, берём сундук. Тащим его к шлюпкам. Надо уходить, пока не начался прилив.

Притащили вёсла, закрепили сундук с помощью верёвок на вёслах. Палатины и солдаты взялись и потащили. Когда вернулись к берегу грота, поняла, что начинается прилив.

— Грузим в шлюпку. В неё садятся четверо. Остальные рассаживаются в другую шлюпку. Прилив начался.

Сундук установили в одну из шлюпок. Туда сели четверо, как я и велела. Остальные разместились в нашей шлюпке. Она оказалась перегружена. Но делать нечего. Выплывая из грота, пришлось чуть ли не ложиться в шлюпке, настолько низко был свод пещеры. Но мы вышли. Гребли, преодолевая течение прилива, как сумасшедшие. Подошли к сразу к флагману.

— Верёвки сбросьте. — Крикнула я, когда подплыли к борту. Сундук подняли. Потом залезли по верёвочной лестнице сами.

Пандольфо смотрел на сундук, полный золотых монет. Крышка сундука была открыта. Перевёл взгляд на меня. Леонардо сидел в кресле и рассматривал монету.

— Французские золотые экю. — Сказал он. — Первые золотые монеты Франции начали чеканить при Людовике IX в середине 13 века. Но позже чеканка этих монет прекратилась, так как они не пользовались спросом из-за разницы курсов золотых экю и серебряных. Пользовались большим спросом именно серебряные. Возобновил чеканку золотой монеты Филипп IV на рубеже 13 и 14 веков. Вот эти монеты как раз отчеканены при Филиппе IV.

— Много там? — Спросил меня Пандольфо.

— Много. Гораздо больше, чем я привезла от берегов Рейна. Вот только вытаскивать их оттуда придётся долго. Они в гроте. Вход в грот при приливе заливает полностью. Мы еле успели выскочить оттуда.

— Ты больше не пойдёшь, Саша. Прости уж, но я тебя не пущу туда. И делай со мной, что хочешь. Если с тобой что-то случиться, мне этого просто не простят. Особенно после того, что произошло в Риме.

— Ладно. Не пойду. — Согласилась я.

— Вот и хорошо. А вытащить всё, что ты нашла, есть кому.

— Хорошо. Но все сундуки, которые будут грузится на транспорты, я должна вскрыть и посмотреть. И составить опись. Там, в гроте, сундуки не вскрывать.

— Это сколько угодно.

Тут же в кают-компании «Революшна» находился и Ульрих Вюртембергский. Он тоже взял монету из сундука. Повертел её в руках. Потом бросил назад в сундук.

— Александра! Удивляюсь я. Золото само к тебе идёт. Поразительно.

А так же в кают-компании находились и португальцы. Наследный принц, две инфанты, младший инфант. Адмирал Португалии и представитель португальского короля. Эти во все глаза смотрели на сундук, полный золотых монет. Ничего не говорили. К тому же, пока мы плыли к Монте-Кристо, я разговаривала с Адмиралом Лопо Вас де Азеведо. Я ему прямо сказала, что его семья либо заплатит за него выкуп в размере пятисот тысяч флоринов серебром.

— Не португальских реалов, Адмирал. Я знаю о низкой стоимости реала. Поэтому только флорины. И если твоя семья не заплатит, что же, в казематах моего замка в Вендене для тебя найдётся место. Поэтому, напиши письмо своей семье. Когда будем проходить мимо Лиссабона, то твоё письмо переправят на берег, вместе с наследным принцем.

— Ваше Величество, почему только наследного принца? — Задал вопрос маркиз Мартин Афонсу де Соуза. — А что с инфантами Изабеллой и Беатрис, а так же инфантом Луишем?

— Скажите спасибо, маркиз, что я отпускаю наследного принца без всяких условий и требований выкупа. А насчёт инфант и инфанта, я решу их судьбу. А пока они проследуют со мной в Венден, скажем так, в гости к тётушке Александре. И это не обсуждается, маркиз. Иначе я и насчёт наследного принца могу изменить своё мнение.

На следующий день, после того, как я вернулась из грота, флот перебазировался ближе ко входу в пещеру. Начали оттуда вывозить третью часть казны тамплиеров на шлюпках. Грузили сначала на один транспорт, потом на другой. Каждый раз, когда на борт транспорта поднимали очередной сундук, Яков вскрывал замок. Я смотрела опись, составленную ещё тамплиерами. Ксения сидела тут же за столом и записывала каждый сундук под своим номером, который и рисовали на сундуке. Указывала, что именно содержится в нём и сколько, опять же исходя из описи тамплиеров. В сундуках были монеты разных государств, разных эпох. Золотые динары Арабского халифата эпохи Омеядов весом 4,25 грамма. Такие у меня уже были. И серебряные дихремы. Серебряные и золотые флорины. Венецианские золотые и серебряные дукаты и дукатоне. Серебряные динарии времён франков эпохи Меровингов, а потом и Каролингов. Английские серебряные пенни 12–13 веков. Серебряные и золотые слитки. Украшения из серебря и золота с драгоценными камнями и жемчугом — кольца, перстни, ожерелья, серьги, броши, подвески, браслеты, цепи, бусы из белого и чёрного жемчуга. Медальоны с образами Христа, Богородицы, апостолов и других святых. Головные уборы в виде серебряных и золотых обручей, как знаки владетельных господ, диадемы. Золотая и серебряная посуда — блюда, чаши, кувшины, кубки, тарелки, ковши, чарки, вазы. Инкрустированные золотом, серебром и драгоценными камнями рога, для питья вина или воды. Серебряные и золотые ложки, и дву-, трёхзубые вилки. Драгоценные камни: рубины, топазы, сапфиры, изумруды, алмазы и ещё целая куча. Почти все не обработанные. Или обработаны примитивно, просто отшлифованы. И конечно же, всевозможные церковные атрибуты из серебра и золота. А ещё золотые и серебряные фигурки людей, животных, в том числе мифических. Я смотрела на них, и они очень напоминали мне фигурки и украшения скифов и сармат. Похожие я обнаружила и во второй части казны тамплиеров. Дорогое оружие — кинжалы, стилеты, ножи, мечи, сабли. Их рукояти украшены золотом, серебром, драгоценными камнями, как и ножны, в которых они находились. Сабли из индийской и дамасской стали. Стоили такие сабли бешеных денег. Взяла один меч. Красивые ножны. Отделанные золотыми накладками с рубинами и сапфирами. Выдвинула его из ножен. На лезвие попал солнечный луч. Меч сразу бликанул. Это была сталь. Рукоять, то есть эфес, тоже украшена была золотом. В навершие эфеса вставлен рубин. Я улыбнулась. Отложила его. Думаю, Ульриху понравится. Он вообще был на подъёме. Ещё в Риме, написал прошение и получил согласие от Святого Престола на развод. Тормозить не стал и оформил там же в папской канцелярии развод. И был очень доволен.

— Александра, я теперь свободен. — Говорил он мне по дороге в Геную и смеялся.

Что самое интересное, но никаких древних или иных ценностей, в виде реликвий христианства или легендарных мечей, в итоге, обнаружено не было. То оружие, которое тут хранилось, было просто оружием. Да, дорогим, но не более. Но у меня уже была реликвия христианства, саван и набедренная повязка самого Апостола. Это было очень круто! И думаю, что Русская Православная Церковь оценит это.

Сундуки вытаскивали двое суток. Мешали приливы. Приходилось останавливаться и ждать. Хорошо, что никто не утонул и ни один сундук не потеряли. Наконец, всё вытащили. Пещера осталась пустой. Снялись с якорей утром следующего дня. Двинулись домой. Остановку сделали опять на Эльбе. Именно там я и нашла себе седьмого палатина, нарушив уже сложившуюся традицию, что палатинов у меня шесть. Я на Эльбе посетила вёсельный фрегат, захваченный у португальцев. Очень он меня интересовал. Я решила использовать его исключительно на Балтике. Там, среди гребцов я и увидела его. Команда, как это и полагается при вступлении на борт коронованной особы, выстроилась вдоль бортов. Здесь, как пояснил мне Пандольфо, были бывшие рабы, освобожденные при захвате Алжира и фактического уничтожения флота пиратов Барбароссы. А так же пленные матросы португальцы. Я прошлась вдоль одного строя, потом вдоль другого. Возле одного из матросов остановилась. Высокий, под 180 сантиметров ростом. Чернокожий, что говорило о том, что он выходец из Африки. Но черты его лица были больше европейские, чем классическо-африканские. Мало того, он оказался христианином. Худой, но жилистый. Его бы откормить.

— Ты понимаешь по-французски?

— Понимаю, Госпожа. Понимаю по-испански, по-итальянски и язык русичей.

Я стояла, открыв рот. Он знал русский??? Очень интересно.

— Матушка-Государыня. — Обратился ко мне один из матросов по-русски. Я посмотрела на него. — Меня зовут Дмитрий. Я из Рязани. Купец. Нас полонили татары, когда мы шли по Волге. Продали в Кафе. Оттуда увезли в Царьград, а потом в Алжир. Его зовут Мубарак. Он из Эритреи. Я с ним был в связке, когда мы гребли одним веслом. Я его учил нашему языку. Он быстро учится.

— Значит ты русич? Русич Дмитрий из Рязани. Купец?

— Да, Матушка-Государыня.

— Значит так, Дмитрий. Когда придём в Ригу, подойдёшь ко мне. Оттуда проследуешь со мной в Венден. Из Вендена я отправлю тебя домой. Дома давно не был?

— Да уж почитай больше года.

— Это ещё не всё. Домой вернёшься с деньгами. Вернее, с товаром. Деньги получишь у меня. Ты же купец, хорошо знаешь, что в Европе купить можно то, что продать выгодно на Руси?

— Знаю, Матушка-Государыня. Как не знать то.

Я повернулась к Божену и Илье.

— Ну вот, Божен, Илья, вам новый рекрут. Всё понятно?

— Понятно, Матушка. — Ответил Божен и посмотрел на Дмитрия.

— Собирайся. — Сказал палатин купцу. — Пойдёшь с нами. Разговор у нас с тобой будет. Как говорит Матушка-Государыня, кофедицильный.

— Не кофедицильный, а конфиденциальный, Божен. — Поправил товарища Илья.

— Точно, он самый. — Божен взглянул на меня. — Матушка, мы тогда заберём его?

— Забирайте.

— Ну что, Дмитро? — Усмехнулся Божен, глядя на Дмитрия. — Считай, ты родился под счастливой звездой. Домой вернёшься богатым, с товаром. Жена, детки есть?

— Есть, как не быть, бояре? — Дмитрий выглядел обескураженным, глядя на богато одетых Божена и Илью. — И жёнка есть, Матрёна и трое детишек. Два сына и дочка.

— Ну вот. Ты же не приедешь к ним голодранцем? Ты же купец! Подарки надо купить для жены, для детишек? Пойдём. — Божен и Илья подхватили его под руки и потащили к лестнице с фрегата. Они явно собирались его притащить на флагман. Я не мешала. Это уже была их забота. Я смотрела на Мубарака. Увидела у него на поясе турецкий ятаган.

— Умеешь им пользоваться? — Спросила его.

— Нет. Но научусь. И я больше никогда оружие из рук не выпущу. Только, когда умру.

— Правильно. Настоящий мужчина никогда не выпускает оружие из рук, чтобы не стать рабом, Мубарак. — Он кивнул. — А где учиться будешь? Или у кого?

— Не знаю пока, Госпожа. Но я научусь.

— Это похвально. Я могу тебе помочь. Хочешь?

— Если Госпожа пожелает.

— Госпожа пожелает, а ты сам как?

— Тогда я пойду за Госпожой куда угодно. И сделаю всё, что она захочет.

— Тогда пошли, Мубарак. Теперь ты больше не гребёшь. — Посмотрела на капитана. — Я его забираю. Дмитрия забрали мои палатины. Он тоже не вернётся. У него теперь будет другая стезя. Так что позаботься о распределении гребцов. — Произнесла я, глядя на капитана.

— Да, как пожелает Ваше Величество.

Потом мы с Пандольфо облазили весь фрегат, с низу и до верху. Мубараку я велела держаться рядом со мной. Он и сопровождал меня. А потом мы вернулись на флагман. Там я объявила палатинам, что их число увеличивается. Теперь палатином становится и Мубарак. И велела им взять над ним своего рода шефство. Учить биться на саблях, на мечах, на ятагане, в конце концов. Сказала Мубараку, указав на Богдана, что он старший. Что его надо слушать. Слушать и учиться. Глядя на Мубарака, сказала:

— Мубарак, это имя не совсем наше. Гораздо лучше будет, если в Ливонии, а особенно на Руси тебя будут звать Михаил, как одного из Архангела. — С этого момента его стали звать Михаилом.

Прошли Гибралтар. Стали двигаться вдоль испанского берега. Никто не пытался нас остановить и о чём-то спросить. Меня это устраивало. Мы играли с Леонардо в шахматы. Я ему показывала свои комбинации, он мне свои. Два раза я проиграла ему с разгромным счётом. Обозлилась, в хорошем понимании этого слова, и разгромила Леонардо. Он был шокирован и потом сутки сидел и разбирал партию. Мы много говорили с ним. О многом. О философии, о точных науках, о механике. О химии. Леонардо чесал затылок, делал себе записи, и мы опять разговаривали. Я видела, как он оживал. Как его глаза блестели от предвкушения. А я, глядя на него, тоже улыбалась. Господи, Леонардо, главное живи. Я не помнила дату его смерти. Знала, что он скоро должен умереть. Но вдруг получится? Я делала вечером ему массаж. Я помнила, что под конец жизни у него онемеет одна рука. А вот какая? Да без разницы. Массировала его руки, мяла его спину и плечи. Он стонал от блаженства и не жаловался. Палатины учили Михаила приёмам боя на клинковым оружии.

Сделали остановку в Кадисе. Закупили продукты, взяли питьевую воду. Тогда же я отправила, через градоначальника письмо в Мадрид Карлосу I, что у меня есть для него предложение. Что у меня в плену Барбароса и его младший брат. И если он заинтересован этим, то можем встретиться с ним в Ла-Корунья, в Галисии.

На траверзе Лиссабона я спустила шлюпку. Туда посадили наследного принца, хотя он брыкался и говорил, что без брата и сестёр никуда не поедет. Только кто этого сопляка слушать будет? Посадили, и даже в воду окунули, чтобы охолонился. Отдали ему письмо Адмирала своей семье. После чего снялись с якоря и пошли дальше. Нас не хватало на все суда. На некоторых судах, особенно гребных, не хватало гребцов. Но мы шли. Взять гребцов было неоткуда. решила набрать желающих заработать в Ла-Корунья. Всё равно там останавливаться, для встречи с испанским Королём.

Карлос нас уже ждал. Сам подошёл на лодке к «Революшну», вставшему на рейде порта. Ему сбросили лестницу.

— Ваше Величество. — Он улыбался. Я тоже.

— Здравствуй, Карлос.

— Я слышал, что произошло в Риме. Александра, ты на самом деле святая. Папа объявил тебя возлюбленной Дщерью Римско-Католической Церкви. И это правильно. Мне до сих пор трудно поверить, что ты нашла мощи Апостола. Это невероятно.

Он поприветствовал Леонардо, Князя Пандольфо, Герцога Ульриха. А вот инфант и инфанта я убрала подальше. Специально, чтобы Изабелла не увидела Карлоса. Не, нам такое счастье и даром не надо. Я пригласила Карлоса отобедать. был накрыт стол в кают-компании.

— Александра, я слышал ты в Италии покупала картины итальянских и фламандских мастеров. А папа тебе подарил Сикстинскую Мадонну?

— Да, Карлос. Что есть, то есть.

— Тогда не откажи. Я тоже хочу тебе кое-что подарить.

— Что именно?

— Увидишь. — Он улыбнулся. — Её сейчас привезут на твой корабль. И что насчёт Барбаросы?

— Сильно хочешь его увидеть?

— Ты даже не представляешь как.

— Что ты с ним сделаешь?

— Он умрёт на эшафоте, эта берберийская собака. И умрёт не быстро, а будет умирать долго, за всё то зло, что причинил моей стране.

— Знаешь, я сначала хотела его продать тому, кто больше из европейских правителей заплатит. Но сейчас, глядя на тебя решила. Я дарю тебе его. И не только его, но и его младшего брата.

— Спасибо, Александра. Я этого не забуду.

Вскоре к кораблю подошла ещё одна лодка. На ней привезли две картины. Их подняли на борт «Революшна» и занесли в кают-компанию. Обе картины были закрыты полотном. Убрали полотно с одной картины. На ней был изображён мёртвый Христос, поддерживаемый ангелом. Картина выполнена была на дереве.

— Антонелло да Мессина. Живописец с острова Сицилия. Принадлежит Испании. Жил в прошлом столетии. «Мёртвый Христос, поддерживаемый ангелом». Вторую картину откройте. — Велел Карлос. Распаковали и вторую картину. На ней была Богородица, держащая на руках младенца. Рядом с ней стоял юноша. Картина тоже была выполнена на дереве. — «Мадонна с Младенцем и Иоанном Крестителем», живописец из Флоренции Сандро Боттичелли. Умер 6 лет назад. — Пояснял мне Карлос. Эту Мадонну хотели купить французы, но мои люди успели перекупить её. Специально для тебя, Александра. — Я посмотрела на него.

— Благодарю тебя, Карлос. За эту Мадонну, я тебе всех Алжирских пиратов переловлю и тебе их сдам.

Карлос засмеялся.

— Спасибо, Александра. Но я надеюсь сам с ними справится.

— Контр-адмирал не плохо прошёлся по Магрибу. Какое-то время это шакальё не будет тревожить Южную Европу. Но насчёт осман такого не скажу. Но в любом случае, Карлос, на Родосе я оставила сильную эскадру. Госпитальеры предоставили мне там базу для моего флота. Специально для борьбы с магрибскими пиратами и османами. Если что, мой командующий эскадрой, Якоб ван дер Линден, окажет тебе помощь, если потребуется.

— Почему именно Родос?

— Идеальная база для ведения крейсерской войны. И для броска на Дарданеллы.

— Ведения какой войны? — Карлос смотрел на меня удивлённо.

— Крейсерской. То есть, подкарауливать и нападать на торговые караваны осман, на их более слабые военные эскадры. Разорять побережье набегами.

— Я тебя понял и буду иметь в виду твой флот в Эгейском море.

Барбаросу и его брата передала Карлосу. Этих двоих сразу утащили в лодки и увезли на берег. Я им не завидовала. Испанцы в эту эпоху не отличались милосердием и толерантностью. А такие изыски испанской инквизиции, как испанский сапожок, стали нарицательными во всей Европе, означающие изощрённые пытки.

Так же Карлос помог набрать мне гребцов на корабли, что увеличило скорость передвижения моего флота. расстались с Карлосом тепло. По моей просьбе он обещал искать картины, гравюры и скульптуры известных мастеров. Я обещала ему, что деньги будут выплачиваться сразу, без промедлений и в полном объёме. осталась очень довольной. Обогнули Францию. Остановились в Кале. Там увидел Клод и Сюзанну. Значит Франциск и Карл-Шарль де Бурбон сдержали своё слово. Но это было ещё не всё. Там же меня ожидала и Клариче, княгиня Пьомбино. Ничего себе, десант собрался не хилый?!!! Но делать было нечего. Как у нас говорят: назывался груздем, полезай в кузовок! Забрала их на борт. Кроме Клод, остальные детей не имели. У Клод была девочка. Принцесса. Она везла её с собой. Это хорошо. Девочки нам очень нужны, так как у нас будут одни сплошные мальчики. Миновали ла Манш. Никто даже не пытался к нам приблизиться. Флаги Весёлых Роджеров, тут уже очень хорошо знали, как впрочем уже и в Средиземноморье. Да и флотилия была внушительная. И это несмотря на то, что часть флота я отправила в Родос. С нами не было галеона «Галактика», не было каравелл «Авангард» и «Немезида». Не было каррак «Афина» и «Андрей Ослябя». Это ерунда. Пока европейцы схватятся, рак семь раз на горе свиснет! Пока стояли в Кале, на борт «Революшна» ночью поднялся занятный малый. Француз Жульен де ла Марк. Дворянин. Агент Особого Отдела Корпуса.

Богдан сказал мне, что со мной хочет поговорить человек от Марфы. Я вышла на палубу. Жульен заходить в кают-компанию не стал.

— Ваше Величество. — Сказал он в пол голоса. — Начальник Особого Отдела просила передать, что операция «Троянский конь» началась.

Я поняла, о чём идёт речь. Улыбнулась.

— Благодарю. Деньги нужны?

— Не плохо бы, Ваше Величество. Я сильно поиздержался.

Позвала Никифора. Велела выдать Жульену сотню серебром. Получив кошели с деньгами, де ла Марк убыл на берег. А за день до этого, в главный офис банка Медичи зашёл хорошо и богато одетый дворянин. Смотрел на всех с высока. С ним зашло ещё два вооружённых слуги.

— Что сеньору угодно? — Спросил один из клерков.

— Я хотел бы обналичить вексель банковского дома Вельзеров. Мне срочно нужны наличные.

— Конечно. О какой сумме идёт речь?

Сеньор кивнул одному из своих подручных. Тот положил перед клерком вексель. Посмотрев сумму, тот взглянул на сеньора.

— Вы всю сумму хотите обналичить?

— Да, всю.

— Это очень большая сумма.

— Я знаю. Итак, я получу свои деньги или нет? — Клерк понял, что сеньор начинает раздражаться.

— Простите. Для этого надо поставить в известность управляющего. Подождите немного. — Клерк забрал вексель и свалил, шмыгнув вглубь офиса, словно крыса. Троица ждала.

Вскоре появился этот клерк и представительным господином.

— Добрый день, сеньор. Как мне к Вам обращаться?

— Труффальдино ди Бергамо.

— Очень приятно, сеньор Труффальдино. Мы проверили вексель. Он настоящий.

— Что? Вы что тут, думаете я какой-то плут и вор?

— Прошу прощения, сеньор, но это обязательная процедура. Сумма в 30 тысяч дукатов золотом и 100 тысяч серебром очень большая. У Вас есть на чём увезти её?

— Есть. У меня крытая, крепкая повозка. И охрана хорошая. А то много развелось в последнее время разного отребья жаждающего чужого добра!

— Совершенно с Вами согласен, Сеньор Труффальдино ди Бергамо. — Управляющий посмотрел на клерка. Вынесите всю требуемую сумму.

К дворянину и его подручным стали выносить кожаные кошели, килограммов по десять весом. Все они были запечатаны свинцовыми печатями. На каждом таком кошеле стояли надписи. Которые указывали, что в них и сколько.

— Считать будете, сеньор Труффальдино?

— Я надеюсь у вас тут серьёзный банкирский дом? И вы не будете жульничать и обманывать своих клиентов?

— Смею Вас заверить, сеньор Труффальдино, что у нас очень серьёзный и солидный банк. У нас репутация во всей Европе.

— Хорошо. Я Вам верю.

Кошели, подручные сеньора Труффальдино из Бергамо стали выносить на улицу и грузить в крытую повозку. Повозку охраняли с десяток конных воинов, вооружённых до зубов. Когда вынесли последний кошель, сеньор Труффальдино расписался в бухгалтерской книге и вышел вслед за своими подручными. Вскоре весь конный отряд сопровождавший повозку растворился на улицах Флоренции. А ещё через месяц разразился скандал. Вельзеры отказались принимать вексель из банковского дома Медичи, заявив, что не выписывали его. Хотя в ходе разбирательства Вельзеры подтвердили, что вексель настоящий. Но они продолжали утверждать, что не выписывали его. Начались долгие судебные разбирательства. Но это был не единичный случай. Подобное прокатилось почти по всем банковским домам Европы. Суммы хищений превысили три миллиона флоринов золотом и в пять раз больше в серебре, только за последние четыре месяца. Среди банковского сектора Европы нарастала паника…

Прошли мимо Датских островов. Никто нас не пытался тормозить. Вошли в Балтику. Я стояла, закрыв глаза и лицом ощущала балтийский ветер. Боже мой, Пресвятая Богородица, как же я устала. Хочу домой, к детям, к мужу. К Ленке…

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41