Рыцарь мечей [Юлия Николаевна Горина] (fb2) читать онлайн

Осколки мира. Том 2. Рыцарь мечей

Глава 1 Лицом к лицу

Несколько мгновений я соображал, как отреагировать. И уже открыл было рот, чтобы решительно заявить, что это какая-то ошибка, но желтоглазый опередил меня:

— Давайте просто побеседуем. Без дискуссий и возражений. Это не займет много времени.

Становилось все любопытней.

Кто этот парень? И каким образом мог узнать меня?..

Отдельно я оценил тот факт, что желтоглазый, кем бы он не был, не пытался пригласить меня в машину, и не прислал за мной кого-нибудь из своих людей, хотя наверняка такие имеются. А пришел сам, и предложил такой формат общения, при котором мы остаемся условно на равных.

Егор вопросительно посмотрел на меня. Мол, что вообще происходит?

— Все хорошо, — сказал я ему. И, повернувшись к желтоглазому, добавил. — Погода и правда хорошая. Не вижу препятствий для прогулки.

Желтоглазый улыбнулся легкой, прохладной улыбкой. И двинулся вдоль по улице.

Я пошел рядом с ним.

Помятый чувак в куртке без рукава и голым пузом — и модельной внешности молодой мужчина в строгой серой тройке.

Серебристая машина, закрыв двери, бесшумно поползла за нами, как послушная собака.

— Автопилот? — спросил я, кивнув на авто.

Улыбка желтоглазого стала шире.

— Это же всем известная «кассандра», — с укором сказал он. — Единственная машина с самообучающейся искусственной личностью. Только инопланетянин назвал бы ее интеллект «автопилотом». Ну, или человек, вывалившийся из реальности на немалое количество лет…

Желтоглазый остановился.

— Меня зовут Ян Данилевский, — представился он. — Я являюсь главой ЦИР по Московскому региону.

Тут остановился я.

Глава ЦИР?..

За всю свою карьеру я лично ни разу не общался с нашим главой. Только видел мельком пару раз. Это был пожилой мужчина с тростью, гений физики и математики, великий доктор Михневич.

А тут вдруг — пижонистый блондин немногим старше меня. Пусть даже в дорогом костюме.

— И… почему вдруг птице такого полета захотелось погулять ранним утром в Московском ТЦ? — спросил я.

Данилевский двинулся дальше неспешным, расслабленным шагом, заложив руки в карманы.

— В современных реалиях полет ЦИРа не так уж высок. По большому счету организация представляет собой межкорпоративный исследовательский центр, обслуживающий нужды собственников рифтов за их же деньги. Акценты сместились. Сейчас мало кто готов платить за изучение теоретических основ. По большей части интересует практическая сторона вопроса. Так что если вы спросите меня, как много блестящих открытий мы совершили за прошедшие сто с лишним лет…

— С чего бы вдруг мне вас об этом спрашивать? — нахмурился я. — И вообще. Почему вы думаете, что я — тот самый Марат Александрович, который вам нужен?

— Да будет вам, — усмехнулся Данилевский. — Я прекрасно понимаю, с кем разговариваю. Хотя, признаться, мне не сразу удалось вас идентифицировать. Но несколько косвенных фактов натолкнули меня на мысль, где искать. Во-первых, продажа с местного аукциона целого ряда самородков, по своему составу и характеристикам идентичных образцам из Гаммы Триптиха. Во-вторых, ваша одежда. Если предпочитаете оставаться инкогнито, очень рекомендую избавиться от нее. Армирон теперь ткань коллекционная и стоит бешеных денег. Так что привлекает внимание. А тут еще и гибель некоего господина Аверина на станции при странных обстоятельствах. Тела, конечно, не нашли, но вряд ли он мог остаться в живых, растеряв столько серого вещества по стенам и потолку помещения. На удачу я обратился к архивам ЦИРа. И все сошлось. Марат Александрович Назаров, позывной — Монгол. Вошел в Гамму Триптиха и не вернулся. Сначала был объявлен без вести пропавшим, потом, за давностью лет — погибшим при исполнении. И вот он передо мной.

Я молча продолжал идти рядом с Данилевским, сохраняя спокойное выражение лица.

Справа и слева тянулись серые двухэтажки с большущими вывесками, которые ночью казались красивыми из-за неоновой подсветки, а теперь выставили наружу все свои ржавые крепления и грязные лампочки. Ветер катал по асфальту бумажный стаканчик из-под кофе. Где-то вдалеке громыхал своей тележкой уборщик…

Все было так безмятежно и тихо вокруг.

В то время как у меня внутри творилась настоящая буря.

Так вот почему хостел Медведя осаждали вертолеты какой-то там суперпродвинутой службы безопасности. Их наверняка заинтересовал товар, выставленный им на продажу.

Все-таки не такой уж хаос тут у них творится. Важные вещи до сих пор внимательно отслеживают.

И что теперь делать?

Я не ожидал, что кто-нибудь сможет меня опознать. Тем более, так быстро. Да еще и свяжет мое возвращение с Авериным!

И что теперь делать?

Чего хочет от меня желтоглазый? Зачем говорит обо всем этом вместо того, чтобы сдать меня тем самым безопасникам на вертолетах?

— Честно говоря, — невозмутимо продолжал Данилевский, разглядывая облака на посветлевшем розовом небе. — меня смущает только смерть Аверина. Поймите правильно — я не законник, не полиция и не служба безопасности. Так что меня это все не касается. Просто… интересно понять, что вы за человек. По поводу банды этого Подкобыльского у меня вопросов нет. То, что вы с ними сделали, лично я оцениваю как удаление занозы из тела общества. Но Аверин — это другое…

Он остановился. И долгим вопросительным взглядом уставился на меня.

Похоже, отмалчиваться дальше не имело смысле.

— Это была случайность, — ответил я. — Я просто оказался в неправильном месте в неправильное время. И этот ваш Аверин решил убрать свидетеля. Но тот оказался не согласен с его решением.

Данилевский кивнул.

— Допустим. Но что же такое увидел этот ваш свидетель?

— Ну, например… Убийство, — ответил я.

— Молодого человека?

— И старика, который пытался помешать.

Желтоглазый хмыкнул.

— Понятно. На самом деле, примерно так я и думал…

Мы свернули в переулок. На газоне перед пивной отсыпались двое парней. Вынырнув из-за угла, мимо них деловито прошли двое патрульных, с любопытством поглядывая на нас.

— Ну и как там Гамма? — продолжил свои расспросы Данилевский. — Что вы делали там столько времени?

— Для меня прошел всего один год. Ну а Гамма… Рифт как рифт. Ящеры, папоротники.

— Почему не вернулись раньше? Разлом не выпускал?

— Именно так, — кивнул я.

— На самом деле у меня сейчас очень смешанные чувства, — сказал он с улыбкой. — В детстве у меня была бумажная книга, «Русские первопроходчики». Она стояла на полке между «Величайшими полководцами» и «Покорением Арктики». Большая, глянцевая. Мой дед любил печатные книги. Коллекционировал их. И для меня тоже завел отдельную полку. Так вот там описывались всякие интересные истории из жизни проходчиков. Среди них были всеми признанные герои, такие, как Северянин, Рамзес, Лета и Абрамчик. И некоторые персоны, скажем так, из числа не самых известных. Бабочка, Ледокол, Серго. И Монгол.

Я аж поперхнулся.

— Э-мм… Да ладно. В самом деле?..

— Да, — кивнул Данилевский, шагая глянцевыми туфлями по грязному асфальту.

— Боюсь спрашивать, что же там за история была.

— О том, как отважный Монгол, весь раненый, в свою первую тестовую ходку попал в мясорубку, но уцелел и даже вытащил из рифта двух своих соратников.

Я мрачно усмехнулся.

— Надо же. А там говорилось, что это все оказалось напрасным и никто из них не выжил?

— Нет, — ответил Данилевский. — Это не вписывалось в формат детской книги. Я узнал о том, как обстояли дела на самом деле, только сегодня ночью, когда читал ваше личное дело. К счастью, теперь мы больше не допускаем таких ошибок, какие тогда совершали ваши кураторы и прогнозисты. Мы изучили особенности влияния целого пласта рифтов на человека, выяснили, какие способности с чем конфликтуют, пытаемся вывести взаимосвязи и тому подобное. Но кое-что мы безвозвратно потеряли, Марат. Это хорошо подготовленных людей, готовых идти на ту сторону в неизвестность. Прямо сейчас на баланс ЦИРа передан один рифт, который вдруг начал менять свои характеристики. Совершенно спокойный, стабильный и предсказуемый рифт с мирной средой вдруг стал агрессором. Корпорация, которой он принадлежал, дважды отправляла туда экспедицию из трех и пяти человек. В первом случае не вернулся никто. Во второй раз пришел только один, с полностью разрушенной иммунной системой и психиатрическим диагнозом длиной с Миссисипи. В итоге рифт передали нам для изучения.

Я насторожился.

Предчувствие неприятно заскреблось, заворочалось, и это определенно не предвещало ничего хорошего.

Я остановился.

— И зачем вы мне все это рассказываете?

Данилевский повернулся ко мне. И глядя в упор своими звериными глазами сказал:

— Я хочу, чтобы ты пошел в этот рифт.

От возмущения я фыркнул, как встревоженная лошадь.

— Что? Хотите, чтобы я и после официальной смерти продолжил на вас работать? А вообще — без проблем. Только командировочные выплатите. За сто пятьдесят лет.

— Монгол, ты не понял, — проговорил Данилевский, приблизившись ко мне. — Давай сформулирую по-другому. Ты пойдешь в этот рифт, отработаешь как нужно и вернешься. Надеюсь, в этом столетии. И за это я не заплачу тебе ни рубля. Или буквально через пять минут новость о тебе взорвет все новостные сайты. За твою голову будут драться службы безопасности и корпораты, психиатры и религиозные гуру. И всем прежде всего будет интересно, что же у тебя внутри. Хочешь закончить свою карьеру на лабораторном столе? Или в тюрьме? Или в качестве домашнего питомца какой-нибудь дамы из числа корпоративной верхушки? Они иногда такое делают с недееспособными знаменитостями.

— И для всего этого достаточно одного только портретного сходства с фоткой столетней давности?

Данилевский широко улыбнулся.

— Не переживай. Доказательства я тебе обещаю самые неопровержимые. И даже свидетелей, если потребуется.

Сукин сын.

У меня аж кулаки сжались от желания поправить челюсть этому самодовольному ублюдку.

Вот, значит, как.

Нет, я, конечно, и сам думал сходить в какой-нибудь рифт, чтобы посмотреть, как работает эта штука в моем мозгу и что вообще за задания мне предложит система.

Но есть огромная разница между тем, что ты делаешь по собственной воле, и жизнью на коротком поводке.

— Мне интересно… — проговорил я, стараясь, чтобы голос мой звучал не слишком уж агрессивно. — Ну так, в порядке информации. Это будет нарушением профессиональной этики, если я тебя в жопу пошлю? Или банальным конфликтом предков с потомками?

— Это будет глупостью, — совершенно спокойно отозвался Данилевский. — Тем более ты не дослушал ту часть договора, где ты получаешь кое-какие бонусы.

Он отвернулся от меня и пошел дальше, подставляя лицо разыгравшемуся ветру, и продолжил уже на ходу:

— А именно — я удалю из архива все твои документы и буду хранить их на виртуальной карте личного инфономика, — тронул он кончиками пальцев полоски у себя над бровью. — Сделано все будет так, будто часть файлов архива оказались повреждены. Такое иногда случается со старыми материалами. И даже проданные Подкобыльским самородки возьму на себя — просто заявлю об обнаружении кражи в одном из хранилищ. Получится небольшой скандал, но я справлюсь с этим. А когда ты принесешь мне новые данные из рифта, который не смогли укротить другие, все вообще забудут эту историю. Единственное, если у тебя остались какие-то предметы со станции, их нужно уничтожить, или передать мне. Дальше я зарегистрирую тебя как нашего внештатного сотрудника, и дело будет сделано.

Я глубоко вздохнул.

— Все равно не понимаю. Зачем вдруг ЦИРу доисторический сотрудник? Тебе что, больше в рифт послать некого? И почему, если все остальные просто глотки рвать друг другу будут ради возможности поизучать мое бренное туловище, ЦИР внезапно не имеет такого желания?

— Давай присядем, — кивнул Данилевский на небольшую пластиковую скамью напротив медицинского центра, изрезанную всевозможными надписями, цензурными и не очень

Я нехотя подчинился.

— Тебе повезло, Марат, — сказал желтоглазый, закинув ногу на ногу и щурясь на оранжевое солнце, выглянувшее из-за горизонта. — Ты жил в эпоху героев. А в моей эпохе героев нет, одна только супергероика осталась. Комикс вместо эпоса. Демонстрация трико и рейтинги небоскребов со штаб-квартирами. Хочешь знать, чем занимался Московский ЦИР, когда я только пришел в него работать? Историко-просветительской работой, а также обработкой и систематизацией информации, которую, как милостыню, время от времени скидывали в Центр корпоративные аналитики. А что такое корпоративные аналитики? Это не проходчики, нет. Это одноклеточные с узким перечнем встроенных функций. Они как дрессированные хомяки, умеют бегать только в рамках установленного регламента и согласно инструкции. Так их теперь учат. Идеально для решения стандартных задач, но у меня-то задача нестандартная. Вообще без ложной скромности скажу, что тот уровень, на который мне удалось вывести ЦИР к сегодняшнему дню — это просто космос по сравнению с тем, что было. Но на самом деле это ничто по сравнению с тем влиянием, которое когда-то было у вас. И которое я хочу вернуть.

В данный момент это важней, чем временной коллапс Гаммы. По глазам вижу, ты сейчас спросишь, зачем я тебе это говорю?

Я кивнул.

— Чтобы ты понимал, что в случае чего я тебя просто уничтожу, — ответил он. — С такими ставками, если потребуется, я лично выжгу тебе все извилины, чтобы никакой менталист не смог прочитать в твоей голове даже отрывочное воспоминание об этом разговоре. С другой стороны, если ты будешь по требованию выполнять для меня работу, я лично обеспокоюсь твоей безопасностью. И все в выигрыше.

Я усмехнулся.

— И о каком рифте идет речь?

— «Золотое руно» корпорации «Биосад». Раньше носил название «Кимринский».

«Биосад»?..

Я сразу вспомнил историю Крестоносца.

— Уж не тот ли это рифт, в котором некто Свиридов Николай получил непредвиденные способности?

Данилевский удивленно приподнял брови.

— Ты прав. Но откуда тебе об этом известно?

Я усмехнулся.

— Слухами пустошь полнится.

— И что еще ты о нем знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Больше ничего. Когда я уходил, никакого Кимринского рифта еще не было.

— Ты так говоришь, будто знал их все.

— Само собой. Я помню все названия рифтов, их координаты и исходные параметры.

Может, по мне и не скажешь, но вообще-то я — профессионал. В моей голове хранится целая бездна всевозможной информации, поскольку мой профиль — исследователь.

У исследователя не может быть плохой памяти.

Данилевский тронул линии над бровью. Несколько мгновений смотрел в одну точку перед собой — и улыбнулся.

— Действительно. Он открылся через полгода после того, как ты ушел в последнюю экспедицию. Вот об этом и говорил — другой был тогда подход к подготовке кадров…

Я глубоко вздохнул.

— Ну и как часто ты планируешь задействовать меня в подобного рода благотворительных походах?

Данилевский пожал плечами.

— Когда в этом будет необходимость. Подробности расскажу позже. Ровно через полчаса за тобой приедет машина. Настоятельно рекомендую взять с собой твою Зеленую подругу. В такую экспедицию не стоит идти одному. И еще, — добавил он, поднимаясь со скамьи. — Прихвати с собой все пробы, которые у тебя остались из Гаммы. Выкуплю все как повторно взятый материал. Все равно ты их больше нигде не продашь.

Я только головой покачал.

Отлично.

Он хочет получить за так двух проходчиков, и еще вагон моих повторных и уникальных пробников за сотую часть их реальной цены. А если мы сдохнем, никто даже не узнает о неудаче ЦИР — кому мы нужны? Зато если все получится, его организация типа переплюнет корпоратов с их аналитиками.

Хитрая сволочь.

Причем что-то мне подсказывало, что радеет он вовсе не за ЦИР, а за себя любимого, которому очень припекло иметь побольше влияния и власти.

С другой стороны, лезть на рожон при имеющихся исходниках действительно было бы глупо.

Но ничто не мешает мне сейчас принять условия Данилевского, воспользоваться предложенными бонусами — а потом сделать так, чтобы он пожалел об этом.

— Хорошо, — сказал я и тоже поднялся со своего места. — Я могу попросить об одолжении?

— Каком?

— Моя семья. Просто хочу узнать, что с ними стало.

— Я наведу справки, но не обещаю быстрых результатов. До свидания, Марат.

Он махнул рукой своей «кассандре», и та счастливо моргнула фарами в ответ. И открыла двери.

Данилевский уехал, а я поспешил обратно в отель.

Когда я вернулся, в номере уже никто не спал. Все ждали меня.

— Ну и что этому мужику от тебя надо было? — первым спросил Егор, хотя по глазам остальных было видно, что тот же вопрос мучил их всех.

Вот оно, командное мышление Егора. Мало того, что всех разбудил и вооружил, так еще и пунктиром успел канву намечающейся проблемы наметить.

Впрочем, почему бы и нет.

Я в трех предложениях рассказал, что мне и Зеленой поступило предложение поработать на ЦИР, с которым раньше я уже сотрудничал. И что дело связано с опасным рифтом, где внезапно изменились параметры. И добавил специально для Женьки, что ей вообще идти не обязательно, и нам за эту работу будет только то, что ничего не будет за все остальное.

— Тоже неплохо, — невозмутимо кивнула она.

И мы начали собираться.

Все это время Егор сидел молча на стуле, опустив голову и уставившись в одну точку перед собой.

А когда к отелю подъехала небольшая черная машина и мы направились к двери, он вдруг резко поднялся. И с хмурым лицом сказал:

— Я с вами.

Сначала я внутренне возмутился.

Куда вообще он собрался? Без мутаций, без опыта, да еще и в рифт, с которым черт знает что происходит!

Но, взглянув на него, передумал.

Потому что все риски Егор и сам прекрасно понимал.

А еще он не смог защитить то единственное, чем дорожил. Или, вернее, кем. На его месте я бы тоже хотел стать сильнее, любой ценой.

— Как хочешь, — ответил я.

Глава 2 Мятежный рифт

К месту нас доставляли вертолетом.

Женька была спокойная, как танк. Судя по невозмутимому лицу, ей уже приходилось летать на таких посудинах.

А вот Егор нервничал, хотя и старался этого не показывать. Трудно сказать, за кого он беспокоился больше — за себя или Эмку, которую пришлось оставить вместе с Коротким в отеле со всеми деньгами, какие он смог получить в банке.

А может, дело было в том, что его привычный мир окончательно рассыпался, и вернуть его уже было нельзя.

Краем глаза мы даже умудрились увидеть Москву. Высоченная стена из узких металлических перекладин, похожая на плотный железный гребень, бережно отделяла ее от всего остального мира. Небоскребы тянулись вверх, сверкая стеклом и металлом. Их сверкающие шпили, как копья, уходили прямо в оранжевые облака.

Вильнув хвостом, мы повернули от Москвы на восток, в сторону уже знакомой мне пустоши Триптиха.

Сначала зелень перемежалась с брошенными пятиэтажками, а потом и вовсе сменилась на серую равнину. С высоты птичьего полета она казалась еще бесприютней и вместе с тем — величественней. Постепенно начали опять появляться участки живой растительности.

А примерно через час под нами расстелилась новая пустошь.

Я прильнул к окну, разглядывая суглинисто-рыжую холмистую равнину. В отличие от серой пустоши, никаких камней здесь не было.

Зато были деревья. Некоторые возвышались в гордом одиночестве, некоторые проросли небольшими группами.

Их толстые желтые стволы казались мертвыми. Корни поднимались высоко из почвы, создавая ощущение, что деревья готовы отправиться прочь из этого унылого места, шагая на своих узловатых корневищах. Хотя на самом деле, скорее всего, было все наоборот — это они выпустили множество дополнительных корней, чтобы как можно крепче вцепиться в почву. Редкие голые ветви тянулись вверх, как руки замерших мумий, но на местах сломов я своим зрением смог кое-где разглядеть живые зеленые побеги и листья.

Так что эта пустошь не была полностью мертвой.

Я наклонился к нашему пилоту и спросил, что это за деревья. Тот пожал плечами. И добавил:

— Знаю только, что ядовитые!

Потом на горизонте появилось небольшое бетонное строение без окон. Сначала я предположил, что это станция, но приблизившись понял, что ошибся.

С другой стороны холма виднелась здоровенная воронка, уходящая в землю, а с обеих сторон от нее желтели горы суглинка и обломки пород. Перед воронкой стояла громоздкая гусеничная машина, и вокруг нее копошились люди — по всей видимости, местные вольники.

— Шахта, — проорал мне на ухо Егор, чтобы перекричать шум вертолета. — Здесь добывают Миф-2.

— Это что такое?

Егор пожал плечами.

— Хрень какая-то маслянистая, ее вроде в науке для чего-то используют.

— И они работают прямо вот так?.. — удивился я, вспоминая рассказы Егора о сети глубоких нор в серой пустоши.

— А чего бы нет, когда бури раз в десять лет бывают, да и те вялые, как хер столетнего деда?

— Тогда почему ты не здесь осел, а там? — так же проорал я, наклонившись к Егору.

— Здесь земля бедная, — ответил он. — На всю пустошь одно толковое месторождение и еще штук пять вот таких убыточных шахт, — сказал он.

Станцию мы увидели только минут через пятнадцать.

И выглядела она совершенно иначе, чем тот одинокий домик, из которого я сам недавно вышел в этот блин удивительный новый мир.

По периметру бетонного бункера возвышалась ограда из металла, по углам которой располагались массивные турели, щупающие пространство вокруг ярко-красным лучом сканера. Вдоль ограды лениво прогуливалась вооруженная охрана в серой форме и с нашивками ЦИРа.

Я вздохнул.

Да уж. Не похоже, что у организации проблемы с финансированием.

Все-таки Данилевский — скупой ублюдок.

Вертолет неспешно приземлился перед станцией, и к нам направились два охранника. Под их надзором мы прошли через систему безопасности до самых дверей бункера.

После яркого света мы очутились в узком коридоре, тускло освещенном редкими желтыми лампами и угрожающими красными глазками камер. Прошли по нему метров сорок и уткнулись в сейфовую дверь.

— Эй, мы здесь! — помаячил я рукой перед глазком камеры над дверью.

Через пару секунд раздался тяжелый скрежет, и дверь медленно подалась вперед, открывая взгляду уютное внутреннее пространство станции.

Я оглянулся на своих спутников.

У Женьки от нетерпения горели глаза. А Егор побледнел, как полотно, и даже каменная физиономия не помогала ему скрыть волнение.

Я вошел первым, осмотрелся.

Если ты когда-нибудь был на одной из станций, при посещении любой другой тебя непременно накроет ощущение дежавю, потому что устроены они по большому счету одинаково: медицинский уголок, стол координатора, стол дежурного, диванчик для отдыха. И колба, в которой полыхает разлом.

Признаться, после всей этой охраны на входе я рассчитывал увидеть внутри полный штат, как это полагалось при открытии экспедиции. Но на станции нас ожидал только Данилевский собственной персоной и полноватый дядька лет шестидесяти с редкими седыми клочьями волос на неровном черепе, грузинским профилем и крупными темными глазами с опущенными внешними уголками, отчего лицо казалось задумчиво-печальным.

— Приветствую, — сказал я. И, обернувшись на свою компанию, добавил: — Нас получилось чуть больше, чем планировалось сначала. Но, я надеюсь, это не проблема?

Данилевский внимательно посмотрел на Егора.

— Да нет, напротив. Если он выживет, будет интересно потом изучить его мутации и сравнить с исходными данными прежней контрольной группы. Он ведь чистый лист, никаких наложений быть не должно. — Он перевел взгляд на Женьку. — Здравствуйте, Евгения. Я рад, что вы согласились составить компанию Монголу. А это мой давний друг, — указал он на лысоватого дядьку. — Давид Георгиевич. Он поможет мне подготовить вас к экспедиции.

— А еще этот самый Давид Георгиевич очень хотел познакомиться с вами, — глядя на меня, хриплым голосом проговорил дядька, тяжело отрываясь от кресла. — Так сказать, пожать руку предку…

Во время рукопожатия он ненадолго задержал мою руку в своей, пристально глядя мне в глаза. И, обернувшись к Данилевскому, неожиданно сказал:

— Хороший парень. Упрямый, самоуверенный, амбициозный, здорово себе на уме. Но хороший.

— У вас есть способность определять черты характера незнакомых людей? — озадаченно спросил я.

— Скажем, у меня большой жизненный опыт, — ответил тот, причем с такой неоднозначной интонацией и улыбкой на губах, что мне невольно пришло в голову, не попал ли я своим ироничным высказыванием в самое яблочко. — Пойдемте все к аппарату, я проведу ДНК-тест на совместимость с рифтом…

Пока нам брали кровь и проводили тест, я с любопытством разглядывал рифт, сияющий в колбе.

Теперь мне стало понятно, откуда вдруг у него взялось такое название как «золотое руно».

По форме он напоминал не разрез или щель, а самую настоящую дыру в другое пространство, метра полтора в высоту и не меньше двух в ширину. По цвету — ослепительное золото, причем у свечения имелись горизонтальные язычки, которые извивались и кудрявились, будто овечья шерсть.

Тест на совместимость мы прошли без проблем, и начался следующий этап — инструктаж. Его провел сам Данилевский, усадив нас за стол координатора с большим панорамным монитором. Он посетовал, что ни у кого из нас нет встроенного инфономика, из-за чего справочник по животному и растительному миру ему пришлось делать для нас по старинке на бумаге.

А потом он запустил видео, и на экране замелькали снимки, зарисовки и 3-д модели.

— Если в трех словах, то по ту сторону вас ожидает дорогой санаторий с целебным воздухом и минеральными источниками, — начал Данилевский вводную часть. — Или, вернее, должен ожидать. Переход на ту сторону всегда мягкий. Он не оказывает влияния даже на встроенные импланты, и те пейзажи, что вы видите — это не графическая модель, а реальные снимки. Однако с тех пор, как рифт изменил свои параметры, ни видео, ни снимков получить не удалось. Известно, что разлом с той стороны открывается в пещере с целым лабиринтом галерей. Так что идите по меткам и никуда не сворачивайте, пока не окажетесь на поверхности. Дальше будет горная долина, пологие склоны, поросшие лесом, множество рек и прочие прелести. Климат мягкий. На данный момент с той стороны должна быть глубокая осень, что нужно учитывать, когда будете комплектовать свои рюкзаки. Растительность богатая. Много ядовитых змей и грызунов, тоже ядовитых. Из крупных хищников в этих горах обитает пегая собака, древесная горилла и серый якудза — тварь, похожая на нашего ленивца, но только до тех пор, пока не проголодается. Встречаются редко. Длительность экспедиции до момента открытия разлома для прохода обратно обычно колеблется от двух недель до полутора месяцев. Самое длительное пребывание составило восемь месяцев.

— Это когда в рифт вошел Николай Свиридов? — поинтересовался я.

Данилевский кивнул.

— Да. И параметры рифта изменились именно во время этой экспедиции. Обычный подарочный набор предполагал увеличение силы, избавление от всех хронических заболеваний и значительное улучшение памяти. Но Николай Свиридов вынес регенерацию, усиление физической силы, которое в парадигме носит название «мощь бизона», выносливость, контроль боли, боевой навык «ментальный кулак» и даже «ментальный огонь». И в довесок —

безумие с искажением памяти. Чем наградили тех, кто не вернулся, мы не знаем, но последний вернувшийся оттуда аналитик, похоже, не приобрел ничего, а наоборот все потерял — и иммунитет, и память, и разум. Отсюда мое требование вести ежедневные записи в дневнике — четкие, понятные и развернутые. Теперь я даю вам час ознакомиться с материалами плотнее, и еще час на то, чтобы собрать рюкзаки. Все необходимое находится в хранилище вон там, — указал он рукой на неприметную дверцу возле тумбы с медикаментами.

У заскучавшего Егора блеснули глаза.

— Так может, я сразу туда пойду? Все равно нихрена не запомню. Лучше собираться пойду.

Данилевский сделал безразличный жест рукой — мол, мне без разницы.

И Егор пошел в хранилище.

Вскоре к нему присоединилась и Женька. Давид Георгиевич ушел к ним, чтобы проинструктировать, какие вещи необходимо взять, а какие необязательно.

А я все листал материалы, пытаясь запомнить по максимуму все, что было известно про «Золотое Руно».

Данилевский прошелся по станции, заложив руки в карманы. Присел на диван. И снова принялся бродить из угла в угол у меня за спиной.

Это раздражало.

— Может, уже присядешь? — не выдержал я.

Я ожидал услышать в ответ что-нибудь заносчиво-деловитое, в духе нашего первого разговора.

Но вместо этого Данилевский снова сел на диван. Молча.

И тут я понял, что он тоже нервничает.

После небольшой паузы он сказал:

— Что ты пытаешься сделать? Выучить все наименования грибов? Я усмехнулся.

— Ну, это тоже не помешает. Но на самом деле я пытаюсь понять, чем отличаются предыдущие посетители рифта от Свиридова.

— Поверь, если бы в этих материалах имелись ответы, я бы давно их нашел.

Я вздохнул. Долистал материалы до конца.

Затем сходил за своим рюкзаком и принялся выставлять Данилевскому на стол свои коробочки и баночки со всякостями — я принес ему все, кроме странных пластинок-пазлов, которые оставил в номере.

Данилевский рассеянно кивал, наблюдая за процессом.

До тех пор, пока я не выложил череп.

Тут он будто очнулся от каких-то своих мыслей.

— Не понял. А это что?.. — спросил он, взяв в руки упакованную в пакет черепушку.

— А, это Пятница, — усмехнулся я. — Из одной мертвой долины в Гамме. Кстати, чем-то очень похожей на серую пустошь вокруг Триптиха. Там тоже не было ничего живого. Зато нашелся хорошо сохранившийся скелет. И это не первобытный человек, если что — в том смысле, что на нем была хорошая одежда, а не обрывок шкуры мамонта. Когда проведут все анализы, я бы хотел взглянуть на результаты, если можно — все-таки мы с ним полтора века, оказывается, вместе провели. Почти сроднились. Любопытно. Тем более мы с ним, вероятно, коллеги.

Брови Данилевского вопросительно поднялись.

— В смысле?..

— Я нашел его рядом с рифтом. Не нашим, а другим. Там, в мире Гаммы, есть свой разлом и своя пустошь. А перед разломом был этот скелет. Может быть, он — проходчик, который так и не дождался, когда рифт откроется.

Данилевский своими округлившимися желтыми глазами посмотрел сначала на череп в своих руках, потом на меня.

— Почему ты не рассказал мне об этой находке сразу? Еще тогда, во время нашего первого разговора?

Я пожал плечами.

— Как-то не пришлось. Ладно, пойду я рюкзак собирать.

И я отправился в хранилище.

У дверей обернулся. И увидел, что Данилевский все еще продолжает держать в руках череп. И с глубокой, я бы даже сказал, мрачной задумчивостью смотрит на него.

— И, кстати, за Пятницу я хочу оплату как за оригинальный артефакт! — сказал я.

Данилевский кивнул.

— Справедливо. Я согласен.

Вот так и началась эта поспешная и внезапная экспедиция в мир Золотого Руна.

Собрался быстро.

Взял с собой наборы тонких и легких емкостей для проб, химии для простых тестов, справочник с ежедневником, соль с сахаром, зажигалки, жидкость для розжига, запас еды на четыре дня, два ножа, мои два пистолета и запас боеприпасов к ним, аптечку, содержимое которой мне подробно описал Давид Георгиевич, швейный набор, запасной комплект белья, тонкий дождевик, пару карандашей, нитку с парой иголок, ножницы, пачку кожаных заплаток, несколько пар медицинских перчаток, леску с крючками, походный коврик для сна, свернутый в тугой рулон, тонкий непромокаемый навес, стяжки, веревку, флягу спирта, флягу воды, топор и часы с измерителем шагов и компасом. Поколебавшись, все-таки сунул еще три мини-противогаза и маленький пакетик со всякой мишурой типа симпатичных бусиков, колокольчиков и румян на случай встречи с первобытными разумными. Во-первых, без него мне казался комплект не полным. Во-вторых, черт их знает, разумных. Вдруг и в «Золотом руне» отыщется свой собственный рифт, откуда повалят неандертальцы. И ладно если одетые и развитые, с теми найдем способ договориться. Наверное. А если с каменными топорами наперевес?

Потом я переоделся. Выбрал плотный темно-синий комплект и теплую куртку с капюшоном. И ботинки с высокой подошвой.

Краем глаза оценил запасы спутников. Хотел отговорить Егора брать с собой тяжелый автомат и полрюкзака магазинов к нему — в кого он там палить собрался, в ленивцев?

Егор в ответ ехидно поинтересовался, кому тогда я бусы взял, неужели к древесной горилле решил подкатить от отчаянья?

Я махнул рукой. Пусть тащит, что хочет. Кто знает, может, его чутье еще правильней моей логики окажется.

Поправив ремни и застежки, мы взвалили свои рюкзаки на спины и один за другим вошли в открытую колбу рифта.

За нами закрыли дверь.

Обернувшись, я кивнул оставшимся с той стороны Данилевскому и Георгиевичу.

И отметил про себя, насколько сосредоточенным и напряженным выглядит мой неожиданный начальник по сравнению со своим другом, который казался умиротворенно-торжественным.

Я внутренне подобрался и шагнул в золотое сияние первым.

Обычно это неприятный момент. Возникает ощущение, будто ты падаешь вниз с бешеной скоростью, или наоборот, несешься вверх, опережая собственные внутренности.

Но здесь ничего подобного не произошло. Я будто плыл в очень соленой воде, не в силах пошевелиться или встать, но при этом абсолютно без усилий, легко…

И тут у меня в голове прозвучал металлический голос:

Доступ к рифту UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел — получено

Проверка на генетическое соответствие — пройдена

Активация цивилизации рифта UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел — выполнена

Запущен сюжет Испытания 4 — Колодец Жертв.

Штраф за использование огнестрельного оружия: — 5% к силе

Штраф за побег: — 70% к интеллекту

Желаете продолжить?

Чего-чего там у них запущено?..

Перед моими глазами развернулся черный экран. На котором белыми буквами было написано:

Испытание 4 — Колодец Жертв

Продолжить/отменить

Причем по умолчанию светилась кнопка «продолжить»!

В правом верхнем уголке интерфейса появился маленький круглый секундомер, у которого в то же мгновение запустилась стрелка, отсчитывая оставшееся время для принятия решения.

— Отменить! Отменить, я сказал! — крикнул я вслух.

Не знаю, что там у них запущено, но это явно случилось без меня и я не хочу расхлебывать что-то за других!

Буквы исчезли с экрана. Остался только секундомер, на котором стрелка все еще продолжала бежать.

А через мгновения я опять услышал в голове:

Отмена невозможна. Враги слишком близко.

Запущен сюжет Испытания 4 — Колодец Жертв.

Задание: спасти как можно больше жителей деревни

Штраф за использование огнестрельного оружия: — 5% к силе

Штраф за побег: — 70% к интеллекту

Желаете продолжить?

Продолжить/отменить

Вот ведь зараза, нахрена она у меня спрашивает, если на самом деле ничего отменить нельзя?

— Нужна справка! — крикнул я. — Как отменить сюжет, если враги слишком близко?

И тут мой секундомер погас.

Вы не можете отменить сюжет. Время истекло

— Да твою ж мать, — пробормотал я, наощупь вытаскивая нож.

А в голове промелькнуло: только бы Егор не схватился сразу за автомат.

Сколько там у него в одном магазине патронов? Тридцать?

Даже знать не хочу, как выглядит минус сто пятьдесят процентов к силе.

Глава 3 С корабля на бал

В лицо ударил запах гари. Жаркий воздух шевельнул волосы на моей голове. Я услышал странный гул, блеяние, человеческие вопли, смешанные с ржанием лошадей, гулкий стук по дереву — и оглушительный возглас Егора мне на ухо.

— Чё тут за звездец творится?..

Я рефлекторно осмотрелся по сторонам, хотя перед глазами все еще торчала эта дурацкая чернота с буковками.

— Свернуть окно! — выкрикнул я своему голосовому помощнику рефлекторно озираясь по сторонам, хотя все еще ничего не видел.

— Да какое, нахер, окно⁈ — проорал Егор, и я услышал звук затвора. — И где, ёпта, обещанная пещера с ленивцами?

— Не стреляй! — крикнул я ему, чувствуя, как что-то горячее, будто искра, обожгло мне щеку.

Чернота интерфейса сжалась до размеров крошечной иконки и скрылась, наконец-то возвращая мне возможность видеть.

— Ложись и хватит орать! — негромко шикнула Женька, и я, еще даже не успев осознать обстановку, тут же пригнулся, доверившись ей.

Прямо перед нами, закрывая обзор, оказалась небольшая деревянная конструкция, в тени которой мы и спрятались.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это — похожая на крышу надстройка над колодцем, чтобы внутрь не попадали всякие твари и мусор.

Надстройка. Над. Колодцем.

Я протянул руку, пощупал.

Настоящая. Не мерещится.

Что за блин?..

А вокруг стояла ночь.

Справа метрах в десяти от нас начинался ряд небольших домиков из рыжего камня — с загонами для скота, навесами и покосившимся деревянными сараями. В загонах толкались и истошно орали какие-то мохнатые копытные с длинными мордами и загнутыми рогами.

Слева через дорогу горело дерево. Ветер раздувал огонь, и пламя быстро ползло вверх по его толстому стволу, поднималось по раскидистым могучим ветвям в черное небо, освещая все вокруг горячим оранжевым светом.

А под деревом, прислонившись спиной к стволу, сидела старуха.

Я даже не сразу понял, что она мертва — настолько естественной была ее поза. Обезображенное лицо смотрело на нас своими остекленевшими глазами, ветер трепал растрепавшиеся седые волосы. Полы длинной, ярко расшитой рубахи медленно тлели.

Глянув за спину, я увидел висящее в воздухе пятно рифта, и за ним — ровно размеченные прямоугольники огородов. Между рядами то тут, то там виднелись жутковатые конструкции, похожие на удочки с подвешенными к ним тушками мертвых птиц, больших и черных. Ветер раскачивал их, и подвязанные к распахнутым крыльям серебристые бубенцы тревожно позвякивали от каждого движения крылатого висельника.

Что это за место? Где мы вообще оказались?..

— Да ты не туда, а сюда посмотри! — ткнул меня локтем в бок Егор, осторожно высовываясь из-за колодца.

Я выглянул вместе с ним.

И вот тут охренел окончательно.

Перед нами расстилалась самая настоящая деревня.

Низенькие домики из рыжего камня без окон хаотично толпились на гористой местности, как на ступеньках. Они то вздымались друг над другом, то выстраивались в ряд, соединяясь деревянными навесами.

Ослепительно-яркие языки пожара неровно освещали пространство, отбрасывая причудливые тени на стены, тропинки между домами и толстые стволы деревьев.

Дорога, рядом с которой стоял наш колодец, была буквально усыпана трупами. Я насчитал больше двадцати тел молодых мужчин в одежде из светлой кожи — разрубленных надвое, обожженных, с отрубленными руками и залитыми кровью лицами. Их топоры и ножи, выпавшие из мертвых рук, поблескивали в пляшущем мареве пожара.

А по узким улочкам, понукая огромных вороных лошадей, с факелами, мечами и копьями в руках носились всадники, сгоняя к центру поселения перепуганных кричащих людей в широких расшитых рубахах — по большей части пожилых мужчин и женщин, молодых девиц и детей.

Выглядели воины странно. На них были кожаные штаны с бахромой, кожаные нагрудники или короткие кольчуги, наручи от запястья до локтя и раскрашенные золотой краской лица.

— Это совсем не похоже на сучьих ленивцев, — проговорил Егор.

— Однозначно, — согласился я. — Но стрелять нельзя, и бежать нельзя.

— Да с какого перепуга-то? Этот, что ли, как его… эффект мотылька? Так нам же этот важный хер из ЦИРа собственными руками стволы раздал!

— Рассказывать долго, сейчас просто нельзя — и все!..

И тут откуда-то сзади, из-за тьмы за огородами послышался громкий присвист и плач маленького ребенка.

Я обернулся, пристально вгляделся в ночную мглу, но смог рассмотреть только пару размытых силуэтов.

— Давай, гони его на меня! — раздался веселый мужской голос. — Теперь не уйдет!

Первой мыслью было: «Вот ублюдки»!

И лишь во вторую очередь до меня дошло, что я понимаю их речь.

Как это вообще может быть?

А тем временем очертания силуэтов прояснились.

К деревне легкой рысью ехали два всадника. Перед ними, неловко припадая на одну ногу, изо всех своих сил бежал немолодой безбородый мужчина со страшным шрамом через все лицо. К груди он прижимал годовалого ребенка.

— Беги быстрее, грязная тварь! — со смехом прикрикнул на него один из всадников.

Послышался упругий свист и удар кнута.

Егор глубоко вздохнул.

— Ну, раз нельзя бежать, тогда пошли убивать, — заявил он вдруг. И, закинув автомат за спину, скинул с себя рюкзак, выпрямился и двинулся навстречу всадникам.

— Аминь, — отозвался я.

И, переглянувшись с Женькой, мы тоже избавились от рюкзаков и, подобрав по дороге с земли топор, поспешили на помощь старику.

— Это же все — не настоящее, так ведь? — вполголоса сказала Женька. — Вместо рифта нас запихнули в какую-то цифровую симуляцию из числа тех, какие делают для репликантов на период переноса.

Я удивленно взглянул на нее.

— Боюсь, ты ошибаешься, — отозвался я, в то время как всадники, заметив нас, радостно заулюлюкали.

— Слушай, мы оба бывали в рифтах, и прекрасно знаем, что там нет никаких людей. И то, что происходит здесь и сейчас — это вообще другое!

— Вот тут я согласен, — отозвался я. — Действительно, другое. Но чем бы это все ни было, проходчики умирают здесь по-настоящему. Так что будьте вдвойне осторожны, — добавил я — в надежде, что ломанувшийся вперед Егор хоть краем уха слышит наш разговор.

— А вот это добыча как добыча! — воскликнул вдруг воин, у кого был кнут. — Ты только погляди! Это же эти, как их… Странники!

— Странники — это хорошо, — проговорил его напарник, напрочь забывая о старике с ребенком. На мерзкой роже появилась кривая улыбка. — Чужаки не предавали великую богиню, а значит, их души и тела чисты… — и, взглянув на своего напарника, одновременно с ним закончил мысль: — Они годятся для жертвы!..

Ударив лошадей пятками под бока, они рванули на нас.

Егор взревел, как медведь. Схватил с земли палку, разрубая дрыном воздух перед собой.

Всадники захохотали. Придержавлошадей, обступили бородача с разных сторон…

Вот что он творит?

Егор с размаху ударил ближайшую лошадь, но та от боли только на дыбы поднялась, угрожающе махнув копытами рядом с его головой.

— Не-не-не, помирать мы тебе не разрешали! — воскликнул второй всадник, и, щелкнув кнутом, ловко обхватил им Егора за шею, подтянув на себя.

Лицо бородатого на глазах стало пунцовым…

Я на ускорении рванулся к ним. Подскочил к коню, крепко схватил его за уздечку левой рукой, а правой с размаху рубанул топором по бедру вояки.

Топор оказался острым. Он так мягко и глубоко вошел в бедренную кость, что выдернуть его обратно с первого раза у меня не получилось.

Выпустив кнут из рук, мой клиент рухнул на землю, с диким воплем хватаясь за ногу и обливая все вокруг алой кровью, забившей фонтаном из разрубленной артерии.

Испуганная лошадь с диким ржанием ломанулась прочь.

Второй всадник попятился, разворачивая коня.

— Все сюда!.. — крикнул он во все горло, выхватив из ножен меч. — Здесь…

Договорить он не успел.

Краем глаза я видел, как Женька ударила крикуна шипастой рукой по колену, вырывая иглами из ноги и лошадиного бока куски мяса. Коняга опять свечой взмыла вверх, но в этот раз всадник не удержался в седле, и, перелетев через круп, опрокинулся на спину Егор схватился за автомат.

— Щас, сука, мы посмотрим, какого цвета у вас тут мозги!..

Дебил, блин!

Я развернулся и от души вломил Егору под челюсть. Тот покачнулся, от неожиданности выпустил автомат, рефлекторно схватился руками за воздух и отступил на пару шагов, чтобы не упасть.

— Ты охренел, Монгол⁈

— Не стрелять, я сказал!

— И с чего бы это, ёпта, мне тебя слушать? Мне насрать на этот ваш закон, ясно? Я подыхать здесь не собираюсь!

— А мне насрать, что ты там собираешься! — со злом ответил я, срывая с него автомат. — Здесь ты будешь делать то, что я тебе говорю, с первого сука раза, или я собственными руками тебя прибью! Хочешь поступать, как знаешь — тогда вали отсюда нахрен, я за тебя больше не отвечаю. Но подставлять всех своей придурью ты не будешь!..

У меня внутри все кипело.

При этом Женька месила упавшего всадника, а мой противник все так же истошно продолжал орать, пытаясь руками зажать кровавый фонтан, бьющий из-под топора в ноге.

Повесив автомат себе на шею, я подошел к нему, наклонился, вытащил из ножен меч и приставил к доспеху промеж пластин. Уперся двумя руками и хорошенько надавил, пробивая острием грубую кожу.

Крик умирающего стал еще пронзительней. Окровавленными руками он схватился за клинок, в широко распахнутых глазах бился ужас.

Но умер он не сразу. Еще секунд десять он продолжал жить, глядя на меня ненавидящими глазами.

Я выдернул меч из его тела, раздраженно сплюнул в сторону.

Извини, приятель.

Я думал, что так все случится быстрей и безболезненней. Если бы не запрет, ты уже давно умолк бы от пули в голове, но таковы уж местные правила.

Не дожидаясь, что там ответит Егор, я скомандовал:

— Уходим, живей! Резво и резко, вправо, к домам!

Но обернувшись, я увидел, что уже опоздал.

К нам по дороге уже пылит целый отряд — всадников пятнадцать, не меньше.

И что теперь делать?

Бежать и прятаться в тени среди домов? Или, вон, в загонах для скота, как прямо сейчас пытался сделать старик с ребенком?

И тут меня осенило.

— За мной, и по пути прихватите рюкзаки! — крикнул я.

И поспешил к старику в загоне.

— Иди сюда, быстрей! — крикнул я ему.

Тот вздрогнул всем телом, обернулся.

— Я?..

— Ты!

Дед нерешительно направился ко мне.

— Я должен был… Должен поблагодарить странников… — пробормотал он, опасаясь смотреть мне в глаза.

— Сюда, за мной! — потащил я его за локоть к углу дома.

Тут к нам подбежали груженые Женька и насупившийся, хмурый Егор.

Сунув ребенка растерявшейся Женьке, я передернул затвор автомата, вытянул его на руке и встал позади старика.

— Держи вот так и жми сюда, когда я скажу. Понял?..

— Монгол?.. — нерешительно позвала меня Женька. — А ты сейчас вообще на каком языке говоришь?..

О чем это она вообще?

Разбираться мне было некогда, и я продолжил инструктаж своего новобранца:

— … Я буду придерживать твои руки и направлять оружие. Ты вообще знаешь, что это такое?

— Палка, вызывающая гром, — пробормотал старик. — Когда странники ее используют, они… они умирают…

Я покосился на своих спутников. Мол, понятно тебе, бородатый дурак?

Позабыв все обиды, Егор удивленно смотрел на меня.

— Ты что, и говоришь, и понимаешь? Это что за язык вообще?..

Но не менее изумленной казалась Женька, которая так и держала на вытянутых руках кричащего ребенка, причем с таким искренним испугом в глазах, будто я ей бомбу подсунул.

А всадники между тем были уже совсем близко!

— Да не мешай ты, блин! — раздраженно отмахнулся я от неуместных и странных вопросов, и обернулся к своему аборигену. — Но ты же не странник, верно? — спокойно спросил я старика, хотя понятия не имел, о чем сейчас идет речь.

— Конечно нет!

— Поэтому ты не умрешь, — с уверенностью заявил я, хотя вообще-то ни в чем не был уверен. — Понял? А теперь задержи дыхание. Жми!..

Грохот пронесся над всей деревней.

Оглушительная очередь полоснула людей и коней. Животные спотыкались и падали на ходу под ноги тем, кто мчал за ними следом. Окровавленные люди, раскинув руки, падали через их головы и попадали под копыта ошалевших коней. Те, кому не повезло, больше не поднимались. Более удачливые, хватая ртом воздух, пытались отползать в сторону, пока подкрепление не помчалось по их головам.

Воины, остававшиеся в центре, принялись разворачивать коней.

Мне даже показалось, что я услышал сквозь шум, как кто-то крикнул что-то вроде: «Отступаем!»

— Магазин! — крикнул я Егору, и тот моментально сунул мне в руку уже приготовленную замену.

Выхватив у шокированного аборигена автомат, я заменил магазин и снова вложил оружие в руки одеревеневшего старика.

И в этот момент один из упавших всадников поднялся в клубах пыли.

Очень высокий, широкий в плечах, он стоял и с каменным лицом смотрел прямо на нас, в то время как прямо перед ним стонали и бились в агонии его соратники.

Мое предчувствие болезненно заскреблось глубоко в груди.

Я навел ствол прямо на него и велел старику стрелять.

Пули ударялись об тело воина, но не причиняли вреда. Он лишь слегка покачивался на каждое попадание, а в глазах начинало светиться неестественное оранжевое сияние.

Магия, что ли?..

И тут голос моего внутреннего помощника громко сообщил:

Испытание 4 — «Колодец жертв»: выполнено.

Награда: 3 бонусных балла

Активировано Испытание 5 — «Повелитель огня»

Задание: убейте десятника Скаха, используя холодное оружие и навыки рукопашного боя

Штраф за использование огнестрельного оружия: — 5% к силе

Штраф за побег: — 70% к интеллекту

Ага, значит, вот оно как. Бонусные баллы получены. Это хорошо, но разбираться будем позже.

Этого мужика не берут пули, но клинком его все-таки можно убить, иначе задание было бы сформулировано как-то по-другому. Спасибо системе за подсказку.

В этот момент воин медленно поднял руки вверх. От напряжения на его лице и шее проступили жилы. От раненых людей и лошадей потянулись невесть откуда взявшиеся черные клубы. Дымные шлейфы появились даже у тех, кто успел отодвинуться в сторону или торопливо ковылял прочь от дороги.

И вся эта чернота тянулась к воину, который, судя по всему, как раз и являлся тем самым «десятником Скахом».

Крики людей, проклятья и стоны, перемешанное с жалобным ржанием лошадей — все вдруг разом затихло.

Воины, кони — все безжизненно обмякли на земле. У тех, кто пытался уйти, подогнулись колени, и они тоже умолкли, безжизненно растянувшись на земле.

И я понял — сейчас начнется какой-то трындец.

Отпустив старика, сказал ему:

— Забирай ребенка и вместе с бородатым скройтесь в безопасном месте, — и, обернувшись на Егора, добавил. — Это приказ, ясно?

Старик закивал, выхватил из неласковых Женькиных рук малыша.

А Егор только руками развел.

— Ты теперь и со мной на тарабарском говорить будешь⁈

— Да на каком еще… — вспылил было я, и только тут до меня дошло, что в самом деле говорю не по-русски.

Как так-то?..

И голосовой помощник жизнерадостно пояснил:

Интерфейс поддерживает автоматическую адаптацию к языковой среде всех цивилизаций системы.

Твою мать, этот интерфейс меня с ума сведет раньше, чем я успею в нем разобраться!

— Короче, свалите отсюда куда-нибудь подальше! Это приказ, понял? — контролируя свою речь, строго по-русски сказал я Егору. — Этот мужик — измененный, и ты нам сейчас только мешать будешь.

А тем временем собравшийся у ног десятника дым плавно закружил у его ног десятника, как маленький смерч.

— Странник! — громким и очень низким голосом крикнул вдруг он, опуская руки. — Зачем прячешься? Выходи. Встречу тебя, как подобает встречать таких дорогих гостей!

С этими словами он сделал резкое движение правой рукой в нашу сторону, и у него из ладони хищной змеей вытянулась пылающая огненная лента. Рассыпая в стороны искры, она ударила по земле, оставляя на траве черный тлеющий след. Длинный хвост задел деревянную крышу оказавшегося на пути колодца, и конструкция полыхнула с таким гулом, будто облитая бензином.

— Давай же, странник. Или ты достаточно силен лишь для того, чтобы убивать новобранцев великой богини? Недаром показался лишь после того, как опытные воины, собрав свою жатву, покинули это проклятое место.

Огненная змея опять втянулась в его ладонь, и десятник двинулся к нам, переступая через мертвые тела.

Выхватив с пояса нож, я бросился к нему навстречу — на той скорости, при которой капля крови падает на пол со скоростью ленивого парашютиста.

Он медленно выдвинул руку вперед, собираясь атаковать меня своей огненной лентой.

Чуть сбавив ход, я предусмотрительно пригнулся — и вдруг огненный змей полыхнул вовсе не туда, где я был пару секунд назад, а прямо под ноги мне настоящему!

Я едва успел отскочить в сторону, чтобы не оказаться поджаренным, как крыша колодца. Пламя с шипением скользнуло по траве — и вернулось к хозяину.

А я, отвлекшись на мысли о случившемся, потерял скорость.

Теперь мы с десятником стояли метрах в пяти друг от друга, в то время как Женька, юркая, как кошка, прячась за домами мелкими перебежками подтягивалась ближе к объекту.

— О, вижу, ты тоже кое-что умеешь, — проговорил воин, неторопливо вынимая левой рукой меч из ножен. — Ну что же, значит, разговор у нас получится немного дольше и интересней. А то давно хочу спросить кого-нибудь из твоего племени. Зачем вообще вы приходите? Лезете со своими правилами, вмешиваетесь в то, что вас не касается…

— Боюсь, такому храброму воину, как ты, сражающемуся со старухами, этого не понять, — в тон ему ответил я, поворачиваясь таким образом, чтобы вынудить его встать спиной к приближающейся Женьке.

— А знаешь, почему нам приходится воевать со старухами? Я расскажу тебе. Все оттого, что когда-то очень давно к нам явился один очень говорливый странник, убедивший глупых крестьян, что можно не отдавать жертву великой богине. Что можно отречься от нее, уйти в леса и жить без благословения. А потом этот славный герой ушел. И вместо него пришли мы. А теперь и ты решил спасти этих бедных людей. Как думаешь, после того как здесь положили воинов богини, хоть кому-нибудь из деревни удастся уцелеть?

Я усмехнулся.

— Понимаешь, мужик, я пережил временной парадокс, у меня в мозгах девайс из черепушки неандертальца Пятницы, сраный ЦИР запихнул меня в этот рифт, и вместо нормальных змей, горилл, и ленивцев я вижу такую херню, как ты, и даже не знаю, что ты такое — долбаный NPC, тренажер, андроид, побочная ветвь местных горилл или плод моего поехавшего воображения, так что… — проговорил я, краем глаза заметив, как ощетинившаяся Женька неприметно маякнула мне рукой из-за угла. — мне абсолютно насрать на твои философские проблемы, потому что с лихвой хватает своих!

С этими словами я с ножом в руке бросился на опешившего от моего монолога десятника.

Тот взмахнул мечом. Клинок засиял пламенем, как у архангела, снопы искр разлетелись в стороны. Я даже на скорости едва смог уклониться от удара, настолько быстрым он был. Из свободной ладони десятника снова вытянулся огненный змей…

И в этот миг со спины на него набросилась Женька. Мощным ударом она ломанула по плечу его правой руки, разрывая шипами связки и мышцы. Куски мяса повисли на ее иглах, а из руки десятника хлынула кровь.

Огненная лента мгновенно угасла.

С воплем десятник отскочил в сторону. Обдавая нас обоих кровавым фонтаном, он кинулся с мечом на меня.

Я пригнулся, и клинок просвистел у меня над макушкой, срезая прядь волос. Едва успевая, отскочил от выпада, на скорости ушел в сторону и, схватив вояку левой рукой за запястье, нанес удар в основание шеи, в то время как Женька, подскочив с другой стороны, воткнула ему длинный шип из середины ладони в глаз.

Десятник покачнулся и, не удержавшись на ногах, рухнул на колени.

— Подлый удар… В спину… Не принесет тебе славы!.. — прохрипел он.

— Оставь себе, я не претендую, — ответил я, и, наклонившись к нему, быстрым движением перерезал горло.

Теплая кровь плеснула на руки.

А перед глазами развернулось окно интерфейса, и голос помощника бесстрастно прочитал что, что я и сам сейчас прекрасно видел:

Испытание 5 — «Повелитель огня»: выполнено.

Награда: мутация

Выберите мутацию: пирокинез (5%), пирорезистентность (97%), увеличение силы (100%)

Через 11 часов 59 минут 59 секунд выбор будет сделан автоматически

Активировано Испытание 6 — «Праздник Солнца»

Задание: посетите праздник Солнца в городе

Штраф за использование огнестрельного оружия: — 5% к силе

Штраф за побег: — 70% к интеллекту

Не давая себе толком обрадоваться, я свернул окно.

Этим можно заняться чуть позже, в какой-то более подходящей для этого обстановке.

Я поднял голову от агонизирующего у моих ног десятника и осмотрелся по сторонам.

Так что же это за место, черт возьми?

Глава 4 Город, которого нет, и данж, в который стоит спуститься

Надрывные вопли и крики в деревне умолкли.

Стало почти тихо, и только где-то вдалеке безутешно рыдала женщина.

Народ медленно расползался в стороны от центра, и теперь стало видно, что там располагается какое-то ритуальное место. Выглядело оно как небольшое возвышение, на котором были установлены два деревянных резных столба, раскрашенные красно-синим орнаментом. Перед столбами имелся и жертвенник. По всей видимости, когда-то он был застелен чистой тканью, и на нем лежали разбросанные вокруг плоды, украшенные цветными лентами. Но теперь ткань на алтаре была запачкана кровью, а между жертвенником и столбами валялись отрубленные человеческие головы.

Я видел, как к этому место местные начали приносить своих мертвецов.

— Жуть какая, — сказала Женька, которая так и не убрала свою шипастую броню и сейчас стояла, как новогодняя ёлка людоедов, увешанная кровавыми хлопьями.

— Ага, — промычал я в ответ, покосившись на нее. — Ты бы это, шипы свои прибрала. А то на нас аборигены косятся.

Я присел рядом с убитым десятником. Без ложной застенчивости пошарил у него по карманам. Нашел связку черно-зеленых монет с полой серединой и мягкий бархатный мешочек, внутри которого лежал очень красивый камень размером с крупную вишню. Он был ярко-красным, будто подсвеченным изнутри, прозрачным, с тонкими темными прожилками и почти черным сгустком на самом дне.

— Спрячь, спрячь сейчас же! — прошипела уже очеловеченная Женя, прикрывая находку рукой.

— А что это?

— Ты что, никогда око Минервы не видел?..

— Не видел, — честно признался я. — Так это оно самое? То, что добывают в пустошах?

— Даже лучше, — с горящими глазами и пытаясь спрятать радостную улыбку, проговорила Женька. — Такой глазик — один на тысячу. Прозрачный, как слеза. За такими по всему миру «Белая Корона» охотится — они просто нереальные!..

Серьезно?..

Нам в руки попал глаз Минервы, причем отличного качества?

Тут к нам подошел Егор — пыхтящий, сердитый, увешанный тремя рюкзаками.

— Нате, — буркнул он, раздавая имущество. — Герои Галактики, ёпта. Кстати, я от них какого-то пацана отогнал. Так что, если чего недосчитаемся, не удивляйтесь.

— Ну, что-то убыло, а что-то прибыло, — с улыбкой отозвался я, на мгновение показав ему камень, после чего запихнул его обратно в бархатный мешочек.

У Егора открылся рот.

— Это что?.. Это… Оно???

— Да не ори ты так, — недовольно проговорила Женька. — Оно это, оно. Ты не ошибся.

— Да мы же!.. — счастливо выкрикнул Егор — и тут же сам себя оборвал. — Все, молчу, молчу!

— И лыбу счастливую поубавь пожалуйста, а то тут у людей трупы и горе, а ты с такой рожей счастливой, будто рад этому, — заметил я, пряча камень в нагрудном кармане. — Не хотелось бы ненужных столкновений с местным пролетариатом на фоне категорического недопонимания.

— Кстати, по поводу местных. Ты хоть теперь можешь объяснить, что здесь вообще творится?

Я вздохнул.

— Ладно, постараюсь. У меня в голове устройство неизвестного происхождения, из-за которого я запустил какой-то интерфейс и теперь вижу рифт как совокупность неких заданий, за которые полагаются награды в виде набора мутаций. А еще я вижу штрафы за нарушения определенных правил — например, использование огнестрельного оружия. Может быть, это одна из причин, по которой предыдущие проходчики так и не смогли вернуться — они сразу начинали стрелять, потому что в отличие от меня у них не было никакого интерфейса с подсказками.

— Чё, блин?.. — проговорил Егор, нервно сглотнув подкативший к горлу комок.

— Так же с помощью этого устройства я могу понимать местную речь и сам говорю на их языке, даже не замечая того. Так что это не плод моего поехавшего воображения — если, конечно, вы не бредите вместе со мной. Теперь стало понятней?

— Э-э-э… — протянул Егор. И по его растерянному лицу было ясно: понятней ему не стало.

— Это когда ты мне ту штуку с крышечкой показывал, да? — спросила Женька. — Я потом весь пол обползала, но так ее и не нашла. Правда, она была такая мелкая, что я решила — она просто закатилась куда-то…

— Прямиком в мою черепную коробку, — усмехнулся я.

— А что насчет среды рифта?

— Вот насчет этого я знаю ровно столько же, сколько и вы, — развел я руками. — Так что предлагаю установить дружественный контакт с местными жителями…

— Кстати, вон там, кажется, к нам делегация движется, — перебила меня Женя, кивнув в сторону узкой улочки, по которой к главной дороге нерешительно двигалась небольшая группа людей: высокая яркая красавица лет тридцати и трое стариков, среди которых я признал своего стрелка.

Увидев, что я смотрю на них, вся группа ускорила шаг.

Приблизившись к нам, женщина робко опустила голову, а мой старый знакомый под кивки соплеменников начал свою речь:

— Мы пришли поблагодарить вас от лица всей общины, — сказал он. — Вы защитили нас от мародеров проклятой богини. Но нам совершенно нечего дать вам взамен в качестве благодарности. Старейшина велел прийти к вам и спросить, не хотят ли могучие и храбрые странники взять себе что-то из числа сокровищ белого рыцаря. Это Пала, — указал он на черноволосую женщину. — Она ухаживала за домом белого рыцаря и может проводить вас туда.

— А кто такой этот белый рыцарь? — спросил я.

— Он — как вы. Один из странников, что приходил к нам прежде, — ответил старик.

— Мы много лет храним все его вещи нетронутыми, но больше уже не будем, — печально добавила женщина, звякнув подвесками на длинных черных косах. — Старейшина решил, что нам нужно покинуть это место. И если в доме белого рыцаря найдется что-то полезное для вас, он хочет, чтобы вы взяли это себе в качестве благодарности за вашу храбрость.

Это становилось все любопытней.

А еще, пока я разглядывал представителей общины, заметил одну интересную деталь. У них у всех на правом виске имелся довольно глубокий шрам.

Может быть, какой-то отличительный знак?

— Хорошо, передайте старейшине нашу благодарность, — ответил я.

Распрощавшись со стариками, мы двинулись вглубь деревни следом за Палой.

— Слушай, может быть, мой вопрос покажется тебе странным, — с деликатностью пушки, постаравшейся выстрелить из-за угла по параболе, начал я свой расспрос. — но что это за место?

— Наша деревня, — покосившись на меня, как на умственно отсталого, ответила она.

— Я не о том, что за страна, планета, звездная система?

После этого вопроса она точно решила, что я не в себе. Потому что посмотрела с материнской жалостью в глазах и мягко сказала:

— Это — мир людей. Мы — люди, и живем на своей земле.

Очень исчерпывающе.

— А эти воины, напавшие на вас? Кто они?

— Тоже люди, — слегка запнувшись, проговорила она. — Служители богини.

Я глубоко вздохнул. Да уж, информативный у нас получается разговор.

— А если я спрошу, что за богиню ты имеешь в виду, ты ответишь, что ту самую богиню, которая богиня? — хмыкнул я.

— Она у нас здесь одна, но и этого много, — с горечью в голосе проговорила женщина, останавливаясь. — Жрецы говорят, без нее наш мир давно бы умер, и день перестал бы сменять ночь. Они говорят, богиня дарит людям свой промысел через благословение, а на деле мы все — лишь стадо в ее амбаре. Когда-то давно она требовала жертву всего раз в год. Но теперь ей нужно не меньше десяти молодых мужчин и женщин на каждую смену сезона. Поэтому мы отреклись от нее, избавились от благословений и сбежали сюда.

— Сбежали откуда? Из… города? — наобум ляпнул я, вспомнив название следующего задания.

— Города? — озадаченно переспросила женщина. — Почему вдруг из города?

— Ну, у вас же здесь есть какой-то город?

Пала озадаченно похлопала ресницами.

— Только разве что Мертвый. Но там никто не живет. Это место для проведения ритуалов, и обычным людям входить туда категорически запрещено. Только избранным воинам и старшим жрецам. Города несут пороки и смерть. Поэтому волей богини род человеческий поделен на разные племена, и все они должны жить отдельно, возделывая землю и выращивая скот.

— О как, — проговорил я. — Прямо «разделяй и властвуй» на максималках.

— Извини, что ты сказал?..

— Неважно, — отмахнулся я. — А где находится этот мертвый город, о котором ты говоришь?

— На востоке, — коротко ответила Пала.

— Далеко отсюда?

Женщина пожала плечами.

— Я не знаю подробностей. Знаю только, что Мертвый город находится в той стороне, откуда поднимается дневное светило. Но могу спросить у старейшины, если хочешь. Вдруг он знает.

— Да, это бы очень помогло, — кивнул я. — Так значит вы — одно из местных племен, и живете обособленно от остальных.

— Нет, — возразила женщина. — Мы — изгои своего племени. Сбежали от всех и много лет жили здесь в мире и спокойствии. А потом рядом с деревней появилось зеркало бездны, и к нам пришел первый странник, которого мы назвали белым рыцарем… А могу ли я тоже спросить странника кое о чем?

— Спрашивай, — кивнул я, с интересом разглядывая ее смуглое скуластое лицо. И шрам на виске — грубый, глубокий, удлиненной формы.

— Ты понимаешь наш язык. В наших преданиях есть истории о таких странниках, как ты — сильных, храбрых, понимающих нас и говорящих с нами. Но те, кого встречали мы — не в преданиях, а в жизни, — были другими.

— И какими же они были?

— Жестокими. Слабыми. И не понимали языка. Кроме рыцаря. У него было доброе и храброе сердце, и светлая голова. Он очень быстро выучил наш язык. Получается, вы все не одинаковые? — спросила она, потирая кончиками пальцев свой шрам на виске.

— Мы не одинаковые, это верно, — задумчиво проговорил я, с удивлением про себя отмечая, насколько этот ее жест похож на привычку Данилевского. — Извини, а эта отметина у тебя на лице. Я заметил, что у стариков, с которыми ты пришла, были очень похожие шрамы на том же месте. Это какой-то знак вашей общины?

— Это знак нашей свободы от благословения богини.

— А… почему вдруг именно шрам? — не понял я.

— Другого способа избавиться от благословения не существует, — развела она рука. — Только сделать разрез и достать.

— Подожди-ка. То есть речь идет о каком-то материальном предмете?.. — осенило меня. — Благословение богини — это устройство?

— Это… крошечное плоское око, способное видеть нас, следить за нами, давать нам здоровье и насылать болезни, — ответила она. — Пока оно находится внутри тебя, ты не можешь быть свободным. Богиня видит тебя, куда бы ты не пошел.

Вот тут уже я принялся растирать висок, пытаясь унять медленно вскипающие мозги.

Определенно, местная богиня использует для контроля населения какие-то устройства. Она разделила людей на маленькие группки и заставила заниматься земледелием и скотоводством. Время от времени она отправляет свою армию собирать для нее десять молодых мужчин и женщин для жертвоприношения. А еще у местных есть предания о неких странниках, приходивших в давние времена и, по всей видимости, обладавших тем же девайсом, что и у меня.

И если все это — какая-то симуляция, я, блин, хочу познакомиться с автором, чей шизофренический мозг смог выродить настолько бредовую реальность!

Между тем, пока мы говорили, мимо нас несколько раз прошли местные с мертвецами на руках.

Я обернулся, чтобы посмотреть, куда их несут, и увидел, что местные собирают мертвецов в центре деревни, возле раскрашенных столбов.

Отрубленные головы с ритуального места уже куда-то убрали, а на месте окровавленной тряпки, покрывавшей жертвенник, уже лежало что-то светлое. Старая женщина в длинной рубахе, расшитой цветными шнурками, расправляла складки покрова и раскладывала на нем плоды, украшенные лентами.

— Там готовится что-то типа похорон? — спросил я Палу.

— Нет, мы не закапываем в землю своих мертвецов, как остальные, — ответила женщина. — Земля принадлежит богине, а мы хотим, чтобы после смерти наши тела и души оставались свободны, как ветер. Поэтому отдаем их птицам. Обычно первые сутки тело лежит на священном месте, а потом его относят в воронью рощу. Но в этот раз все останутся в деревне…

— Выставляете мертвых на поедание воронам?.. — озадаченно проговорил я.

— Тех, кого закапывают в землю, тоже едят, животные — возразила Пала. — Но что лучше, летать на крыльях ворона или ползать в желудке червя?

Я задумчиво потер ладонью щеку.

И тут Женька потянула меня за рукав.

— Ты нам-то хоть расскажи, о чем вы там беседуете?

Я кивнул, и пока мы неторопливо шли к дому рыцаря, пересказал содержание нашего разговора.

Жилище нашего прославленного предшественника оказалось больше похожим на сарай: оно было деревянным, явно сколоченным на скорую руку, и глядя на всю эту покосившуюся конструкцию я искренне удивился, что данное произведение деревянного зодчества умудрилось простоять сколько-то лет.

Дверь дома запиралась на простую деревянную вертушку. Открыв ее, Пала первой вошла внутрь, в полутьме нащупала масляную лампу, зажгла ее и присела на скамейку у входа, чтобы не мешать.

Мы осмотрелись.

Внутри оказалось почти пусто. Простой стол, пара лавок, стойка для мечей с парой клинков. И куча соломы в углу, накрытая шкурами.

— Твою мать, — проговорил Егор, глядя в упор на эту кучу. — Где-то я уже видел что-то похожее. Причем совсем недавно.

Мы переглянулись, и, скинув рюкзаки, начали шевелить солому в поисках дверцы.

Пала нам не мешала. Она присела на лавочку возле входа и замерла, как изваяние, опустив руки на колени.

Ну а мы нашли дверь!

Открыв проход вниз, мы вместе с Женькой и масляной лампой спустились вниз.

Честно говоря, я уже был готов увидеть здесь и печку, и кровать, и дровницу с березовыми поленьями.

Но вместо этого мы очутились в пустой комнате, где на стенах висели исписанные и изрисованные какими-то схемами белые листы стандартного размера А-4. Стол с табуреткой и здоровенный деревянный ящик с округлой крышкой, похожий на сундук.

Я поднес лампу к первому попавшемуся листку и прочитал:

— «У воронов есть душа. Не ангел, а ворон крылом своим осеняет того, кто пускается в путь».

Знакомая фраза. Я уже читал ее с похожего листа в похожем доме. Но теперь в ней появился смысл.

— И что это значит? — почему-то шепотом спросила Женька.

— Это значит, что здесь жил Крестоносец, — ответил я, обводя внимательным взглядом множество рисунков, схем и записей на листках, прикрепленных к стене. — Их белый рыцарь — это наш Николай Свиридов.

Озираясь по сторонам, мы медленно расползлись по комнате.

— «Вороны видят душу людей. Глаза — зеркало души», — прочитала Женька.

— «Все секреты любого мира похоронены глубоко в земле», — следом за ней прочитал следующую запись Егор.

И тут свет от лампы упал на противоположную стену, и я с изумлением увидел среди записок и схем портрет, выполненный карандашом.

Я снял листок со стены и подсветил его карманным фонариком.

Надо отдать должное таланту художника — девушка на портрете выглядела так, будто это была фотография, обработанная с помощью черно-белого фильтра.

Модель без преувеличений была восхитительно хороша. Гладкие волосы струились по ее обнаженным плечам. Огромные миндалевидные глаза задорно и весело блестели, глядя прямо на зрителя, небольшой ярко очерченный рот улыбался. Чуть ниже правого уголка губ виднелась крошечная родинка, похожая на зернышко — приметная, характерная деталь, придающая всему облику особое обаяние.

С этим листком я поднялся к Пале.

Она не удивилась, когда увидела фонарь в моей руке. Но при виде портрета смутилась и отвела глаза.

— Кто это? — спросил я.

— Моя сестра, — ответила Пала. — В непристойном виде.

— Почему вдруг непристойном? — удивился я.

— Потому что распущенная, — ответила она. — Приличная женщина не допустит открытых плеч и неубранных волос!.. Но она всегда была такой. Когда белый рыцарь пропал, она начала сама ходить в проклятые подземелья и однажды больше не вернулась. Я верю, что вороны унесли ее безумную душу на небо. Не хочется думать, будто она досталась червям.

— Понятно, — проговорил я. — А что за проклятые подземелья, о которых ты упомянула? Где они?

— Справа от деревни, в ущелье, — ответила женщина. — Старейшина верил, что близость к ним защитит деревню, ведь люди обычно боятся проклятых мест.

— Спасибо, Пала, — сказал я. — Дальше мы здесь сами.

Женщина кивнула и ушла, а я запер дверь на засов изнутри и направился к своим товарищам.

И когда заглянул в нижнюю комнату, то увидел, что Егор, скрестив руки на груди, с видом генералиссимуса стоит в самом центре, а вокруг него на коленях ползает Женька, протыкая земляной пол шипом из ладони, будто щупом.

Услышав шорох, она подняла голову.

И, встретившись с моим вопросительным взглядом, буркнула себе под нос:

— Не спрашивай, — и продолжила свое занятие.

— А, Егор вспомнил про склад Крестоносца! — с опозданием сообразил я. — Умно.

— А вот лично я в этом не уверена… — проворчала Женя, и в этот момент ее шип воткнулся во что-то твердое. — Хотя кто знает, — изменившись в лице, закончила она фразу.

А мы принялись расковыривать пол, и вскоре обнаружили… Нет, не третий этаж. Но самый настоящий тайник, в котором мы отыскали исписанную неразборчивым почерком толстую тетрадку и нарисованную от руки странную карту.

Мы тут же развернули ее на столе и принялись рассматривать.

Под цифрой один у Крестоносца значилась пещера. Потом тянулась полоса гор и множество будто бы наштампованных елочек. За елочками двойным зигзагом протянулась река, которую Крестоносец так и назвал — «река», не утруждая себя названиями. За рекой он нарисовал полукруг, подписанный сверху печатными буквами «хребет». Слева над полукругом он нарисовал гору с двумя вершинами, от нее протянул стрелку и подписал «проход-обманка». А справа изобразил невнятный комок, названный неожиданно романтично «Спящий орел». Над орлом виднелась надпись: «проход-обманка — 2. взорвал». Дальше опять тянулись елки, потом клякса под названием «поле» и чуть дальше — «со змеями». Между ними зияла здоровенная черная точка, подписанная как «деревня», так что со змеями с одинаковым успехом могло оказаться как поле, так и деревня. За этой деревней Крестоносец обозначил овалом болото, опять нарисовал горы вперемешку с ёлками. За ними была еще одна точка, подписанная как «деревня № 2». Сбоку от нее красовалась тщательно прорисованная гора с тонким и длинным гребнем, стрелка с подписью «ущелье» указывала на центральную часть ее подошвы.

И еще чуть ниже подошвы Крестоносец нарисовал большой восклицательный знак с подписью «Данж». От «данжа» он провел пунктирную линию вперед, и почти на другом краю листа нарисовал кружок, в кружке написал слово «богиня» и поставил рядом с ним вопросительный знак.

— Ну и что он хотел сказать этим? — спросил Егор, разглядывая карту. — Данж, богиня под вопросом…

— Я бы тоже хотел это знать, — сказал я, забирая листок из-под руки Егора. — Поэтому на рассвете мы сходим в данж и посмотрим, что это за подземелья такие. Проклятые.

— Так ты понял, где мы вообще находимся? — спросила Женька, устало усаживаясь прямо на земляной пол.

— В жопе, — так же устало отозвался я.

Глава 5 Проценты и вопросы

Пока мои товарищи ходили за водой, возились с горелкой и настраивали чай наверху, я остался в нижней комнате и, усевшись поудобней, занялся изучением еще одного очень важного вопроса. А именно интерфейсом и наградами.

За первое, или, вернее, за четвертое по счетчику системы задание мне начислили баллы, и это было прекрасно.

Но больше всего меня сейчас интересовали мутации, предложенные в качестве награды. Ведь среди них я видел пирокинез!

Я развернул окно с последним оповещением.

Испытание 5 — «Повелитель огня»: выполнено.

Награда: мутация

Выберите мутацию: пирокинез (5%), пирорезистентность (97%), увеличение силы (100%)

Через 10 часов 02 минут 38 секунд выбор будет сделан автоматически

Активировано Испытание 6 — «Праздник Солнца»

Задание: посетите праздник Солнца в городе

Штраф за использование огнестрельного оружия: — 5% к силе

Штраф за побег: — 70% к интеллекту

Какой мальчишка не хотел бы обладать властью пускать фаерболы? Вне зависимости от возраста. Огонь — это сила. И в сказках, и в новостных сводках он всегда производит неизгладимое впечатление.

Вот только какие-то проценты рядом с наименованием мутаций меня очень смущали.

Оставалось только надеяться, что система заточена под разных пользователей, в том числе и таких неосведомленных, как я.

— Что означают проценты, указанные в скобках? — четко и достаточно громко спросил я.

И голосовой помощник ответил:

Значения в скобках указывают степень совместимости новой мутации с параметрами участника испытаний

Я присвистнул.

Получается, пять процентов совместимости — это что-то очень близкое к конфликту мутаций.

В то время как девяносто семь и сто — идеальное попадание. Кажется, пирокинез помахал мне ручкой. И, вероятно, навсегда. Хотя этот момент стоило прояснить.

— Какие параметры участника испытаний влияют на совместимость? — задал я уточняющий вопрос.

Под параметрами подразумевается совокупность врожденных генетических данных и комплекса имеющихся мутаций — последовал ответ.

Я задумался.

С точки зрения логики при таком раскладе получалось, что чем шире набор этих самых мутаций, тем выше шанс, что вновь прилетевшие способности могут начать конфликтовать с какими-то из них. А значит, коллекционировать различные мутации нет смысла. Гораздо продуктивней прокачивать то, что уже имеется, если есть такая возможность.

— Каким будет уровень у мутации «пирорезистентность», если я ее выберу?

Уровень мутации система выбирает автоматически

Ладно, допустим.

— А какого уровня будет моя мутация «сила», если я ее выберу? — для уточнения спросил я.

Уровень мутации система выбирает автоматически, — повторила система.

Понятно.

Мне предлагается выбрать мутацию, а уж насколько продвинутой она окажется — это в любом случае всегда решает система.

Я задумался.

И что же для меня было бы лучше?

Как бы, с одной стороны, вроде логичней выбрать силу. Она никогда не будет лишней.

Но что-то внутри меня подсказывало, что решение, кажущееся с первого взглядом самым логичным и простым, далеко не всегда бывает правильным.

Положа руку на сердце, я бы никогда не поменял свою скорость на силу. В мире, где кольт давным-давно уравнял всех, умение выхватить оружие в два раза быстрее противника куда важнее. И никакая сила не устоит против точного выстрела в голову.

А еще эта мутация встречалась довольно часто. Правда, я никогда не встречал человека, способного, скажем, одной рукой поднять груженый вагон. Но вот как железо в кренделя ради бравады крутят, я видел.

А вот про устойчивость к огню только мельком слышал.

И в этом была своя прелесть. Ведь когда ты сталкиваешься с неизвестным противником, то изначально предполагаешь, что он может оказаться сильней тебя, быстрей, ловчей. Но ты никогда не станешь строить свою атаку на гипотетическом предположении, что он умеет выпускать еще две пары рук, плюется кислотой или…

Умеет противостоять огню.

— Выбрать пирорезистентность, — решительно сказал я.

Таймер, тикавший в углу интерфейса, погас.

Выбор осуществлен

Вам присвоена мутация пирорезистентность, класс А, уровень 8

Я огорченно вздохнул. Не густо. Ну да ладно, это дело поправимое.

— Открыть анализ пользователя.

На черном экране интерфейса высветилась таблица способностей.

Иммунитет, класс D, уровень 24

Стрессоустойчивость, класс D, уровень 6

Высокий болевой порог, класс С, уровень 10

Синдром короткого сна, класс D, уровень 17

Обостренное обоняние, класс D, уровень 4

Соколиное зрение, класс C, уровень 33

Импульсное ускорение, класс С, уровень 49

Синаптический буст, класс В, уровень 16

Субконитивный анализ, класс А, уровень 17

Пирорезистентность, класс А, уровень 8

Мутационный блок, класс S, уровень 5

Неиспользованных бонусных баллов: 3

Судя по тому, что система нигде не упомянула временных ограничений, распорядиться баллами я мог как угодно и когда угодно. Я пока не был уверен, куда хочу их перенести, и поэтому решил не торопиться и отложить это дело до лучших времен. Возможно, даже до самого выхода из рифта.

Посидев немного в тишине, я попытался прислушаться к внутренним ощущениям, пытаясь определить, появилось во мне что-то новое, или еще только начинает появляться? Сколько времени потребуется, чтобы я мог воспользоваться новой способностью?

Но это были вопросы без ответа.

Прихватив с собой тетрадку и карту Крестоносца, я поднялся наверх.

— Я слышал, тут чай разливают?

Егор покосился на меня, с нежностью раздувая облачко белого пара над кружкой.

— Тебе в детстве сороку-белобоку на ладони крутили? — с хитрым прищуром спросил он. — Помнишь, как там? Ты воду не носил, дрова не рубил…

— А ноги врагов за дрова никак нельзя засчитать? — с улыбкой спросил я, в то время как Женька начала молча готовить для меня кипяток.

— Ноги — это хорошо, — кивнул головой Егор, шумно отхлебнув из кружки черный от заварки чай. — Но, как сказал бы хозяин этого пентхауса — непорядок.

— Это да.

— Так какие у нас планы? — подала, наконец, голос Зеленая. — В подземелье идем? А то, когда ты стал эту Палу про город расспрашивать, я решила, что нам туда надо.

— Вообще-то так и есть, — отозвался я, откладывая тетрадь на край стола. — Наше следующее задание — попасть в город на праздник Солнца. Но до этого момента нужно выждать не меньше одиннадцати часов. Лучше — двенадцати.

— Почему?

— Ну, потому что через одиннадцать с чем-то часов у вас обоих скорее всего проявятся какие-то мутации.

— Да ладно⁈ — радостно воскликнул Егор. — Серьезно? Я уже заработал какую-то мутацию?

— Ага. Главное только понять, какую именно. Фасеточное зрение там, гидроцефалия, — саркастично ответил я. — Ну или действительно что-то полезное.

Егор тихо выругался. Поставил горячую кружку.

— Ну вот что ты за паскуда, Монгол? Вот вечно как скажешь что-нибудь, так всю радость испортишь!

— Это да, — не стал я возражать. — Радость — не совсем моя специализация. Но как по мне, лучше пусть ты будешь не сильно радостным, но зато человекообразным и жизнеспособным, чем лежать в подгузнике с непроходящей счастливой улыбкой.

— Как будто, блин, у меня есть выбор!

— В том-то и дело, что есть, — ответил я. — Главное, чтобы эта твоя способность оставалась последней — до тех пор, пока мы не сможем точно определить, какими талантами тебя наделил рифт. И ее не перекрыла какая-нибудь другая. Поэтому мы и не пойдем сейчас искать город, чтобы нечаянно не влезть в цепочку событий, которую нельзя будет остановить, и которая приведет к новой награде в виде мутации. Теперь понятно?

— То есть мутация нам уже присвоена, а проявится она только через двенадцать часов?

— Нет. Если все участники получают одинаковую награду по завершению задания, то прямо сейчас система предложила вам несколько мутаций на выбор. Но поскольку у вас нет интерфейса, и вы не можете управлять процессом, придется подождать, пока присвоение мутации не произойдет рандомным образом. А случится это через одиннадцать с лишним часов. Вот тогда и посмотрим.

Егор вздохнул, заворчал.

— Ты сказал, важно оставить новую мутацию последней, — сказала вдруг Женька, подвигая ко мне мою кружку с чаем. — Это нужно чтобы что? Есть какой-то способ отказаться от мутации, если она не подходит?

Егор перестал ворчать.

И теперь они оба пытливо смотрели на меня, ожидая ответа.

Еще один минус стайного сосуществования. Тебе приходится делиться со своими той информацией, которую предпочел бы скрыть.

Чтобы тебе кто-нибудь мог прикрыть спину, приходится это самой неприкрытой спиной к нему поворачиваться.

С другой стороны, для этих двоих я — гарант свободы и безопасности. Не станет меня — не станетпокровительства ЦИРа, и все возможные перспективы накроются медным тазом.

Так что риск казался мне вполне оправданным.

И я ответил:

— Насколько понимаю, отказаться от мутации нельзя. Но я могу ее удалить.

— Ой, ну и слава богу! — облегченно выдохнул Егор. — А то начал тут пургу страшную гнать. Про гидроцефалию, и прочую хреновину…

А вот Женька, в отличие от Егора, не то, что не расслабилась. Наоборот, на ее малоподвижном лице отразилось сначала недопонимание, а потом — почти испуг.

— Вот это бомба, — тихо проговорила она. — Еще кто знает?

— Как по мне, то и нас троих многовато, — хмыкнул я, отхлебывая горячий сладкий чай.

Она помолчала. Кивнула. А потом добавила:

— Даже страшно представить, сколько теперь стоит твоя голова. Вернее даже, не сама голова, а устройство в ней. Если кто узнает, тебя просто на части порвут.

Видимо, она решила, что все мои новые способности связаны с интерфейсом.

Тут и до Егора дошло.

— Точно. Это же ты вообще у кого угодно можешь последнюю мутацию снять. И кого угодно безопасно прокачать!

— Типа того, — отозвался я, с удовольствием глотая согревающий горьковатый напиток. — И пока кроме нас никто этого не знает, мы на коне и на свободе. И, раз уж у нас зашел такой откровенный разговор, я бы хотел кое о чем спросить Зеленую.

Лицо Женьки стало холодно-отстраненным.

— Можешь спрашивать, что угодно, — сказал она. — Вот только ответов я не гарантирую.

— Так уже не получится, — спокойно, но твердо возразил я. — Мы теперь не просто случайные попутчики. Мы влипли в непростую историю, и, если хотим отсюда выбраться живыми, более-менее здоровыми и в своем уме, придется научиться хоть немного доверять друг другу. А значит, тебе придется рискнуть. Как и мне. Как Егору.

Она фыркнула.

— Этот-то, интересно, чем рискнул?

— Что значит чем? — возмутился Егор. — Да он мне это сраное доверие прямо в челюсть вбивал!

— Сейчас мы говорим не про него, а про тебя, — оборвал я стихийно возникшую дискуссию. — Ты очень сообразительная, у тебя своеобразные связи и нестандартные навыки. Так что я очень хочу знать, кем ты была до того, как очутилась на том дереве.

Женька недовольно скривилась. Но на вопрос все-таки решила ответить.

— Ладно. Будем считать, убедил. Я работала техническим координатором репликации.

У Егора аж рот открылся.

— Нихрена себе!.. Так ты типа клонировала богатеев?

— Не клонировала, а следила за процессом переноса функций и информации с одного биологического носителя на другой через цифрового посредника, — отчеканила Женька.

— И кого ты переносила, если не секрет? Вдруг среди них был кто-нибудь, кого я знаю!

— Стопудово знаешь, но это не имеет никакого значения, — отозвалась она.

— А потом? — спросил я у Зеленой, пока разговор не успел улететь в другую плоскость.

— Что потом?

— Вряд ли ты очутилась в пустоши прямиком из лаборатории, или где там все проводится.

Женька с вызовом вздернула подбородок.

— А потом я убила человека. По заказу. Если быть точнее, нарушила процедуру репликации, что превратило клиента в полубеспамятного идиота. Так что меня разыскивают не только они… — она указала на отметину у себя на шее. — И не только служба безопасности. Есть и посерьезней субъекты. В том числе заказчик, который, как оказалось, собирался сразу после дела отправить меня в утиль. Но не получилось. Теперь доволен? Этого достаточно? Или ты хочешь что-то еще обо мне знать?

Егор озадаченно потер подбородок.

— М-да… Детектив, однако!

— Того, что ты рассказала, вполне достаточно, — кивнул я Женьке и принялся пить свой чай, пока не остыл.

— Если что, я этим не горжусь, — помолчав немного, сказала вдруг девушка, глядя себе под ноги.

— Ты на ком-то из нас судейскую мантию видишь? — хмыкнул Егор. — Никто тут никого осуждать не собирается. Так ведь, Марат?

Я пожал плечами.

— Ну уж точно не нам это делать. Скольких медведевцев мы вчера на тот свет депортировали? С той лишь разницей, что я в общем-то горд результатом.

— Ты сейчас про нелюдей говоришь. А я убила человека, — тихо возразила Женя.

Егор развел руками.

— Извиняй, подруга, за отпущением грехов, если что, тоже не к нам. Зато теперь понятно, откуда ты вдруг такая умная.

Зеленая усмехнулась.

— Да уж. Кстати, я из запасников ЦИРа с собой портативный анализатор прихватила. Согласно инструкции, он якобы определяет все известные мутации вплоть до первого уровня. Верится с трудом, чтобы он отрабатывал чище моего стационарного, но, если он отрабатывает хотя бы две трети своей рекламы, вещь полезная.

— Вот это ты молодец! — искренне похвалил я Зеленую.

— Ну должен же был хоть кто-то обеспечить команду современной техникой, — улыбнулась она.

И это была не прежняя усталая ухмылка, и не саркастичная усмешка. А хорошая широкая улыбка, глядя на которую хотелось улыбнуться в ответ.

После чая мы еще часа два ждали, когда рассветет.

Егор устроился подремать.

Женька размышляла о чем-то своем, растянувшись на жесткой лавке и глядя в потолок.

А я немного полистал тетрадку.

Поначалу это был путевой дневник, где вкратце описывались и пещера, где он очутился после перехода, и долина, и нападение гориллы.

Все изменилось после того, как Крестоносец взорвал проход в горном хребте, который казался ему сплошным и бесконечным.

Последняя внятная заметка была полна радости. В ней он писал, что встретил людей.

А потом стиль ведения дневника резко изменился.

Даты исчезли. А пересказ недавних событий вдруг превратился в набор неоднозначных высказываний, смысл которых было не так-то просто уловить.

Что же с тобой случилось в этот промежуток, Крестоносец?..

Наконец на улице посветлело, и мы отправились искать ущелье, в котором находился спуск в какие-то «проклятые подземелья».

Деревню накрыло туманом. Пожары догорели, только едкий дым все еще поднимался от почерневших сараев и заборов. Утренняя синева медленно светлела, и в этой наступающей ясности улицы почему-то выглядели уже не так чтобы трагично, а скорее обыденно.

Хотя, что может быть обыденного в горе трупов на площади и разоренных домах?

Может быть, это просто мое внутреннее окно Овертона с момента возвращения так круто расширилось?

Слишком много всего пришлось увидеть и сделать за короткие сроки.

Ущелье мы нашли сразу. А вот вход в подземелье пришлось немного поискать — оно выглядело как небольшое квадратное окно, расположенное прямо в земле промеж двух невысоких увесистых валунов.

Приблизившись к нему, мы обнаружили, что на самом деле проход вел в какой-то каменный подвал, крыша которого возвышалась над общим уровнем земли буквально сантиметров на двадцать и уже давно поросла всеми видами растительности, какая только обитала в этом ущелье.

Увидев размеры прохода, Женька предложила спрятать рюкзаки где-нибудь в кустах, на что мы с Егором чуть ли не хором ответили «нет».

— Пожила бы немного в пустоши, там бы тебя быстро научили, — проворчал Егор, сунув в лаз руку с фонарем. — что лучше быть черепахой, чем дураком, у которого сперли все ценное.

Я присел рядом с ним, тоже заглядывая в проход.

— Без веревки не обойтись, — констатировал я. — Тут метров десять до уступа, а потом, кажется, еще железная лестница.

— Да это хер бы с ним, — задумчиво проговорил Егор, ощупывая лучом обложенные кирпичом стены. — Меня другое интересует. Как думаешь, почему вдруг этот погреб называют «проклятым подземельем»? Я вот пока ничего проклятого не вижу.

— Отсюда вообще пока мало что видно, — заметил я. — Но что вообще этот погреб делает здесь, в ущелье? Для чего он? Я думал, подземелье будет природным, типа устья подземной реки или что-то в этом роде. А здесь все сделано руками человека.

— Так мы вниз пойдем, или здесь пообсуждаем? — не выдержала Женька.

И мы полезли.

Сначала хорошенько закрепили веревку за один валун, и я первым спустился к уступу. Потом принял рюкзаки, помог Женьке, за что был удостоен укоряющего взгляда — мол, нашел золушку, я бы тут и без тебя в два счета справилась.

Ну и фиг с тобой, больше помогать не стану.

Последним спустился Егор.

Мы забрали свою ношу и с фонарями двинулись к выступающим из темноты перилам.

Заглянув вниз, я охнул — проход устремлялся так глубоко вниз, что конца ему не было видно.

А потом обратил внимание на стены.

— Никто не видит ничего странного? — спросил я, подсвечивая спуск, похожий на широченную трубу.

— Например? — пожала острыми плечами Женька.

— Бетон. У них там на поверхности дома кривые из грубого камня сложены и сараи кособокие из палок. А тут — идеально ровный цилиндр из бетона.

И мы двинулись вниз, в густой запах сырости и плесени, пятна которой виднелись на стенках трубы.

На спуск у меня ушло минут десять. Наконец-то ощутив под ногами твердь, я осмотрелся.

Узкий проход вел в большую галерею, где на полу среди пыли и бетонной крошки я увидел… ржавые рельсы.

Похрустывая бетонной крошкой под ногами, я прошел в большую галерею.

Что бы не катили здесь по рельсам, в этой галерее была возможность это «что-то» развернуть. Темные тоннели уходили аккуратно в три разные стороны. По стенам в пластиковой оплетке висели связки толстых проводов и виднелись бетонные выступы-держатели. И на некоторых лежали потемневшие, в буквальном смысле слова замшелые предметы удлиненной формы, до боли напоминавшие…

— Это что, ракеты⁈ — охнул во весь голос у меня за спиной Егор.

И в этот миг, шурша лапками по бетону, на нас из темного коридора напротив с тонким присвистом, как у канарейки, выскочили две отвратительные твари — размером с крупную собаку, почти лысые, приземистые, с плоскими длинными головами и небольшим чешуйчатым хвостом, как у крысы.

Я едва успел отскочить в сторону от вонючей зубастой пасти, не рассчитал вес рюкзака за спиной и едва не упал, неловко пошатнувшись.

А вот Егор сориентироваться не успел. Противное существо вскочило ему передними лапами на грудь, ухватившись когтями за куртку, и вцепилась в предплечье, которое Егор сам пихнул ей в зубы, защищая лицо. Фонарь вывалился из его руки и с грохотом покатился по бетонному полу.

Скинув тяжесть с плеч, я развернулся к нему, но вторая образина, недовольная промашкой, подобралась пружиной и, царапнув когтями по бетону, снова прыгнула на меня.

В этот раз я уклоняться не стал. Просто выхватил нож и выставил его перед собой, ожидая, что глупая тварь сама напорется на клинок.

Но существо вдруг отскочило от меня. Продолжая посвистывать, она выгнула спину и обошла вокруг меня.

И тут раздался оглушительный звук, похожий на хриплую трель — это Егор вспорол брюхо своей охотнице.

Тварь выпустила его руку и бросилась прочь, волоча за собой разматывающиеся белесые кишки.

Вторая, отказавшись от меня, вдруг устремилась следом за ней.

— Вот ведь с-сука драная, все-таки прокусила! — выругался Егор, поморщившись.

И тут прозвенел громкий окрик Женьки:

— Парни, там какая-то возня наверху, и мне показалось, будто что-то громыхнуло!..

Мы с Егором переглянулись.

Возня. Наверху.

Я бросился прочь из галереи к железной лестнице, проскальзывая ботинками по мелким камешкам, и понесся вверх, перешагивая через перекладины и подтягиваясь на руках.

— Эй, мы здесь! — во все горло прокричал Егор, торопясь за мной. — Мы здесь!..

Выскочив из бетонной трубы в кирпичный погреб, я запнулся ногой о лежащую на полу веревку. Поднял голову и увидел, что светового пятна наверху больше нет.

И в этот момент что-то вязкое, пахнущее сырой землей плюхнуло сверху мне на плечо.

Что-то, похожее на цемент.

Судя по всему, нас здесь замуровывали. И это делали явно не какие-нибудь злобные воины злобной богини, а самые что ни на есть мирные и многострадальные жители, которых мы несколько часов назад дружно спасали.

* * *

Как обычно, неудачные эксперименты с иллюстрациями будут в комментариях утром:)

Глава 6 Сила благодарности человеческой

Мне кажется, я еще никогда не слышал настолько неисчерпаемого в сочетаниях потока ругательств, как в то утро от Егора. Это было настолько виртуозно, извращенно и яростно, что почти прекрасно. Я открыл для себя тот уровень владения табуированным корнями, на котором похабщина вдруг перерождается в искусство.

Я стоял рядом, сунув руки в карманы, и слушал, как из Егора соловьиной трелью без запинки и паузы вылетают все эти перемноженные друг на друга слова, похожие на мутантов.

Откуда-то сверху в качестве фона доносились приглушенные женские голоса, которые нараспев тянули что-то очень жалостливое. Как будто они нас там одновременно отпевают, хоронят и очень оплакивают.

А я размышлял, ставит ли нас этот замурованный выход в действительно безвыходное положение.

Во-первых, моя неуправляемая интуиция предательски молчала все это время. И до сих пор никакого внутреннего зуда или чего-то в этом роде я не испытывал.

Во-вторых, если это какое-то хранилище торпед или чего-то в этом роде, то вполне естественно предположить, что вряд ли их сюда сбрасывали в подобные проходы, Рельсы должны вести к каким-то более-менее пологим проходам.

Правда, не было никаких гарантий, что проходы эти не завалены к чертовой матери. Или не замурованы добрыми скотоводами.

Откуда здесь вообще могло взяться подобное хранилище? Местные вон столбам поклоняются!..

Столбы.

Мне вдруг пришло в голову, что эти расписные ритуальные поделки на самом деле чем-то очень напоминают замшелые штуки прямо под нами. Могло ли быть такое, чтобы местные поклонялись торпедам? Яблоки там всякие им жертвовали. Тыквы. Теперь вот нас пожертвовать решили. Ну а что, тоже продукты природы.

Хотя обычно те места, где обитает объект поклонения, обычно называют «священными», а не «проклятыми».

С другой стороны, я понятия не имел, насколько в данном случае можно опираться на логику и стоит ли искать взаимосвязь между объектами и локациями. Ощущение чего-то искусственного не покидало меня. И я не очень бы удивился, если в конце квеста нас бы ждал край земли, соединяющийся с пластмассовым небесным сводом. Так что и подземелье могло быть не каким-нибудь артефактом прошлого, а просто некой точкой для одного из заданий.

Хорошо еще, если проходы не упрутся в текстуры.

— Ладно, заканчивай, — сказал я, наконец, Егору. — А то у меня ощущение, что ты уже повторяться начал.

— Паскуда, мать их, — задохнулся своим неиссякающим гневом Егор. — Вот если бы не мы, Марат, вот что бы с ними было со всеми? А? Где хоть какая-то благодарность? Суки драные, надо было там за деревом тупо отсидеться, а потом пойди и еще добить, кто останется!

— Угомонись уже, — тронул я его за плечо. — Пойдем, тебе антибиотик уколоть надо и раны обработать, а то на тех желтых зубах может оказаться вся холера этого мира.

— Вся холера этого мира сейчас вон, наверху завывает, — звучно сплюнул Егор в сторону. — Нет, ну что за люди, а? Вот впервые в жизни я чувствую себя причастным к чему-то… высокому, что ли. Даже героическому! И вот это вот что, благодарность? Да лучше быть всю жизнь мудаком, чем один раз почувствовать себя таким идиотом!

— Вот поэтому я всегда жду зарплату, а не благодарности, — усмехнулся я. — Пойдем!

И мы двинулись вниз — туда, где нас возле рюкзаков ожидала Женька.

Распаковав аптечку, я помог Егору обработать место укуса, и мы наугад двинулись вправо от разворотного зала. Время от времени от света фонариков с характерным царапающим звуком и шуршанием в темноту убегали уже знакомые нам хвостатые твари. Теперь мы были начеку, но они как будто больше не собирались нападать. Проход тянулся по прямой, без каких-то разветвлений и прочих достопримечательностей. Так что шли мы без задержек, громко разговаривая о всякой ерунде.

Время от времени на стенах встречались странные пометки и буквально выдолбленные в бетоне символы.

А потом мой фонарь вдруг осветил полуистлевший труп. В первое мгновение нам всем показалось, что он смотрит на нас и даже движется навстречу. Егор даже за нож схватился.

Но присмотревшись, я понял, что мертвец просто подвешен на веревке к выступающему из потолка толстому металлическому штырю, загнутому петлей.

— А ведь это кто-то заморочился, — сказал Егор, тронув мертвеца острием ножа.

Труп, превратившийся в мумию, легонько качнулся — и со стуком осыпался на пол, развалившись на части.

— Похоже, это было очень давно, — иронично усмехнулась Женька.

— Но зачем? — сказал я, и, остановившись, повнимательней осмотрел бетонные стены.

— Старина Сильвер клад пометил? — саркастично предположил Егор.

— Да тут так пахнет, что я не удивлюсь, если даже не единожды, — сморщила нос Зеленая.

Я хмыкнул — запах тут и правда стоял специфический.

— Ладно, идем дальше, — сказал я и пошел вперед.

— Монгол, а ты никогда не хотел жить нормальной жизнью? — вдруг мне в спину сказала Женька. — Жену там иметь, детей, работу строго по графику.

Я обернулся.

— Стесняюсь спросить, этот вопрос про жену, детей и нормальную жизнь тебе в голову пришел, пока ты на подвешенную мумию смотрела? Или чуть позже, когда она весело развалилась?

— Какая разница?

— На самом деле никакой. Это я просто к тому, что до нормальности нам всем, как пингвинам до Северного полюса.

Егор озадаченно покосился на меня.

— Что-то я шутки не понял. А они разве там не живут?

Мы с Женькой рассмеялись, и в этот миг я услышал легкий шорох за спиной.

Решив, что это очередные длиннохвостые, я обернулся и посветил фонарем назад, все еще продолжая смеяться…

И тут смех застыл у меня у груди.

Потому что это были не твари.

За нами медленно двигались две темные человеческие фигуры — в рваной одежде, с обнаженными клинками в руках. Двигались они как-то странно, касаясь одной рукой стены, и чуть склонив головы, будто прислушиваясь к звуку своих шагов.

И никто из них даже не вздрогнул, когда луч света упал на их изуродованные шрамами лица.

Мои спутники тоже разом умолкли. Егор, готовясь к стычке, уронил с плеч рюкзак, и он с мягким стуком ударился о бетонный пол.

Все четверо разом напряглись и остановились, подняв лица на звук.

И только тогда я понял, что у них нет глаз.

Мы с Женькой следом за Егором тоже избавились от ноши за плечами. Я вытащил из ножен на поясе нож, звякнув тонким лезвием о край.

И услышал похожий звон с другой стороны коридора.

Я повернул голову.

Еще три фигуры неторопливо двигались нам навстречу. Две крупные — впереди, и одна небольшая — за их спинами, придерживаясь рукой за плечо идущего впереди мужчины.

Я развернулся спиной к стене. Женька выпустила шипы на руках.

— Ну вот, — тихо сказал я ей. — А ты говоришь — жена, работа по графику. — и, повернувшись к тем троим, что вышли нам навстречу, громко произнес на местном языке: — Если вы уберете мечи, мы сможем поговорить. Если же нет, придется убить вас, хотя нам это совершенно не нужно.

Фигура за спинами двух слепцов с мечами приподняла голову, укрытую капюшоном.

— Убейте их, — негромко приказал женский голос из-под капюшона.

И двое мечников с другой стороны бросились на нас.

Егор, подхватив свой тяжеленный рюкзак, с размаху швырнул его в слепцов.

Один будто услышал, как он летит, и на мгновение прижался спиной к стене. Его напарнику повезло меньше — груженый запасными магазинами и прочей неподъемностью рюкзак влетел ему прямо в лицо.

Женька бросилась на того, что оказался удачливей, и с размаху ударила его шипом в лицо…

И вдруг с пронзительным криком отскочила в сторону.

Полупрозрачный шип из ее руки с тонким звоном упал на бетон. Из ладони заструилась кровь.

Схватив тяжелый автомат, как булаву, я ринулся ей на выручку. Уклонившись от выпада, ломанул по вытянутому мечу автоматом. Клинок с лязгом сломался и отлетел в сторону. Локтем я ударил противника в лицо. Тот отшатнулся, схватился рукой за стену, чтобы не упасть…

И тут я понял, что от моего удара на нем не осталось ни единого следа. Ни разбитой губы, ни сломанного носа, хотя удар был таким, что у меня теперь локоть болел.

Как это понимать?..

Телохранители женщины в плаще не вмешивались в нашу драку. Они застыли на своих местах — видимо, для того чтобы ни единый шорох не ввел в заблуждение их незрячих товарищей. И теперь чутко прислушивались к происходящему.

— Все напрасно, они неуязвимы, — бесстрастным голосом проговорила женщина.

Я хмыкнул, быстро смекнув, что к чему.

Это они были неуязвимы, дура. До того момента, пока ты рот не открыла и не сболтнула, что ты, кого они прикрывают собой, в отличие от них, не обладаешь этой прекрасной особенностью. Иначе бы ты сказала «мы неуязвимы». Так ведь?

— Егор, повтори! — крикнул я, отскакивая в сторону.

Тот все понял. Схватив второй рюкзак, с воплем ломанулся вперед.

А я, подобравшись пружиной, бросился вперед на ускорении, прямо промеж двух телохранителей.

Они среагировали. Начали сдвигаться — но слишком медленно для меня. Наклонившись под выставленный меч, я прорвался прямо к тетке в плаще, и, схватив ее за шею, припер к стенке.

— А ну всем стоять, или я вашей бабе голову отрежу! — крикнул я слепцам — в тот самый момент, когда второй мечник рубанул по Женьке мечом.

Клинок жалобно лязгнул, крошась об ее выступившие по всему телу шипы.

Все четверо разом вздрогнули и обернулись на мой голос. Я придавил женщину еще немного сильнее, чтобы те услышали ее хрипение.

— Оружие на пол! Сейчас! — приказал я.

Мечники, встревоженно вслушиваясь в сиплое дыхание моей пленницы, несколько мгновений в нерешительности покрутили головами, будто ожидая услышать подсказку, что же теперь делать. А потом один за одним побросали свои мечи. Металл громко лязгнул о бетон.

— Егор, во внешнем кармане моего рюкзака лежат стяжки. Свяжи этим ниндзя руки и ноги, — велел я. И добавил уже на местном: — Всем сесть, где стоите, соединить руки в замок и протянуть вперед — вас свяжут. Живей, я сказал!

Для пущей убедительности я встряхнул тетку у меня в руках и легонько приложил ее затылком о бетон.

Она слабо вскрикнула и застонала.

А с головы наконец-то слетел капюшон, открывая лицо.

Молодое. Красивое. С характерной родинкой под нижней губой.

Я ослабил хватку, давая ей вздохнуть.

— Ты — та женщина, что была с белым рыцарем? — спросил я, разглядывая ее.

— А ты пришел из его мира? — ответила она вопросом на вопрос, с вызовом глядя на меня.

— Верно, — сказал я. — И ты почему-то решила убить меня и моих товарищей. — обернувшись, я скомандовал: — Женька, помоги Егору! Поторопитесь там!

И перевел взгляд обратно на девицу.

Должен отдать должное вкусу Крестоносца. Даже в этом сраном подземелье, в рваном тряпье она была хороша настолько, что я сразу вспомнил, как давно у меня не было женщины. Эти огромные влажные глаза, высокие скулы, острый подбородок и мягкие, яркие губы были способны еще как взволновать воображение.

Я медленно отпустил ее и отступил на шаг.

— Зачем вы напали на нас?

— Затем, что никто из странников не должен пройти этой дорогой, — тихо ответила она.

— Это еще почему?

— Так велел рыцарь.

— Да ну? — хмыкнул я, вспоминая Крестоносца. Как-то мне сложно было представить, чтобы он приказал женщине, с которой делил постель — а в том, что это было именно так, я почему-то не сомневался, — сторожить проход и убивать всех, кто появится в поле зрения. — Что, прямо так и сказал: нападай, дорогая, на путников, и вешай их на веревках в подземелье?

— Твое какое дело? — спросила она, глядя на меня своими инопланетными глазами. — Делай, что должен.

Я фыркнул.

— И что же, по-твоему, я должен сейчас делать?

Она пожала плечами.

— Вероятно, убить нас. И продолжить свой путь.

— Что-то у тебя туго с воображением. Кроме «убить» ты еще какие-нибудь глаголы знаешь? Например, «писать». Почему бы тебе не написать рыцарю письмо, а? Когда вернусь, смогу его передать.

Ее щеки вдруг вспыхнули.

— Он… он живой?..

Я вздохнул. Ну вот, наконец-то какой-то контакт.

— Да, он жив. И мыслями все еще здесь, — добавил я, и это была чистая правда.

Она задохнулась от волнения. Опустила ресницы, чтобы спрятать проступившие слезы.

— Я рада…

— Меня Монгол зовут, — сказал я, протянув ей руку.

— Я Тамала, — ответила та, неуверенно коснувшись огрубелыми пальцами моей ладони.

— Я правда не хотел навредить ни тебе, ни твоим охранникам, — сказал я, с каким-то ворованным удовольствием задерживая на мгновенье ее руку в своей и отводя в сторону. — Так мы поговорим?

Девушка как-то неопределенно пожала плечами.

— О чем?

— Об этом месте. О твоих слепых друзьях. И о том, почему ты охраняешь проход. У меня не было возможности поговорить с твоим… другом об этом месте. Мы вообще оказались здесь случайно, прочитав его записи. Думали — заглянем на минутку. А вышло так, что твои соплеменники взяли и замуровали проход.

— Они вас боятся, — ответила Тамала. — Говорят, вы приходите из преисподней. И приносите болезни. Приносите гнев богини.

— А ты что думаешь? — спросил я.

— Я думаю…наши миры никогда не должны были пересекаться,

— вдруг с такой болью проговорила она, что я сразу понял — она до сих пор ждет его.

Сколько там лет прошло? Года четыре, если я правильно запомнил дату отчета по изменившемуся рифту?

Сейчас ей на вид не больше двадцати пяти, значит, в момент встречи с Крестоносцем она совсем девчонкой была.

Но помнит до сих пор.

Честно говоря, даже завидно.

— Не буду спорить, — ответил я. — Так что за проход ты сторожишь?

— Это путь к западной части жертвенника великой богини, — нехотя ответила Тамала.

Я усмехнулся.

— Оригинальный путь, надо сказать.

— Согласно преданию, когда людей на свете было много, мужчины и женщины, отданные своими семьями в дар богине, загонялись прямо в этот коридор, а потом следом за ними пускали свору голодных собак.

— Сколько же ей было нужно жертв?

— Много, — ответила девушка. — По крайней мере, сейчас ей точно нужно много. Я видела.

— Да что это за богиня у вас такая кровожадная?

— У нас говорят, что она рождена небесными светилами и держит небо. Пока она питается, она жива. Но ее потребности растут с каждым годом. Еще немного, и богиня сожрет всех нас. Но мы слишком слабые, чтобы противиться ей. Единственное, что в нашей власти, — Тамала коснулась шрама на своем виске. — это избавиться от благословения, чтобы богиня не могла контролировать нас. Те, кто под контролем, не могут противиться ее воле. Как они, — кивнула она в сторону своих слепцов. — Они пришли в город, чтобы напитать богиню. Но я их спасла. Вырезала благословения. Они стали свободными и сами употребили то, что было предназначено богине в качестве трапезы. Теперь они живы и неуязвимы.

— А почему ты себя не сделала неуязвимой, если была такая возможность?

Девушка содрогнулась.

— Я… Не смогла. Не каждый способен принять в себя частицу божественной жертвы. Мои братья, чтобы выжить, ели плоть и глаза друг друга. Ты бы смог такое?

Я содрогнулся. Обернулся на ее «братьев», с пустыми глазницами и жуткими уродливыми шрамами на лице. И честно ответил:

— Не уверен.

— Это все, что ты хотел знать? — спросила меня девушка. — Я достаточно рассказала тебе, чтобы ты отпустил их?

Я шумно выдохнул.

— Слушай, я ведь уже говорил — у нас нет причин вредить вам.

— Моя мать и сестра хотели принести меня в жертву, потому что я отдала себя чужаку и стала нечистой. Мужчина, который поклялся, что никогда не оставит меня, на девятый день после клятвы исчез. А один из тех обреченных, кого я спасла, проклял меня и попытался убить — если бы не мои братья, что сбросили его в колодец, из которого не выбраться, я уже была бы мертва. Поэтому извини, что не доверяю тебе. У меня для этого тоже нет причин, — грустно сказала Тамала.

После такого возразить ей было нечего.

— Мы можем тебе чем-то помочь? — спросил я. — Ты говорила про болезни. Может быть, нужны какие-то лекарства? Еда? Фонари? В смысле, переносной свет.

Она отрицательно покачала головой.

— Нам ничего не нужно. Мы со всем справляемся.

— Как скажешь, — не стал я настаивать. — Вообще нам нужно попасть в город на праздник Солнца. Скажи, мы успеем, если пойдем этим путем?

Тамала пожала плечами.

— Может быть, если поторопитесь. Отсюда до выхода идти почти один день, а праздник начнется на рассвете.

— Спасибо, — сказал я. — Один последний вопрос. Так почему белый рыцарь сказал тебе охранять этот путь?

Девушка покачала головой.

— Он не так сказал. Просто, когда я показала ему этот праздник в первый раз, он сказал, что больше никому из странников не следует видеть это. И все. Больше он ничего не говорил, а я не спрашивала.

Я почесал затылок.

Что же там происходит, на этом празднике?

Почему это странникам не стоит видеть какое-то первобытное жертвоприношение? И почему «посетить праздник Солнца» вынесено системой в отдельное задание — словно как раз для того, чтобы проходящие здесь квест в обязательно порядке увидели то, что Крестоносец хотел бы скрыть?

Мое предчувствие опять зашевелилось внутри.

И я понял — здесь таится что-то важное.

— Может, мне все-таки что-нибудь ему передать? — еще раз спросил я Тамалу. — Если хочешь, можешь написать письмо, у меня есть и бумага и карандаш.

Девушка отрицательно качнула головой.

— Не нужно. Я не знаю, что сказать ему. Да и писать я не умею.

Когда я подошел к Егору, тот как раз заклеивал уже обработанную рану на правой Женькой руке.

— Прикинь, она когда шип сломала, там из руки будто кусок мяса выдернули! — сообщил он мне. — Но ничего, заживет. А ты там до чего договорился?

— Этот коридор, насколько я понял, ведет прямиком туда, куда нам нужно, — сказал я. — Но если мы не поторопимся, то можем опоздать на событие, которое должны посетить. Так что выдвигаемся.

И, оставив Тамалу освобождать своих названных братьев, мы поспешили дальше по тоннелю.

Мы уходили, и я усилием воли заставлял себя смотреть вперед и не оборачиваться.

В самом деле, что я мог сделать для нее?

Она принадлежала миру, в реальность которого я даже не верил. Я не мог изменить ее прошлое, и не имел права обещать повлиять на будущее. Потому что как только мой маршрут завершится, я уйду. А она останется. Со своими воспоминаниями, надеждами и потерями. Я не мог ей дать ничего, даже надежду на встречу с ее рыцарем. Потому что в один и тот же рифт не входят дважды. Изменения, которые происходят в результате мутации, приводят к конфликту с входными требованиями пространственного разрыва.

Крестоносец больше не придет к ней.

Этот поганец просто сломал ей жизнь, выдернув из привычного и естественного уклада, сделав чужой для собственной семьи и племени. Что, врата штанов не вынесли натиска вражеских сил? Потому что девочка была красивая?

Я шел, и чувствовал, как неприятное саднящее чувство разливается в груди.

Как и почему он ушел? И, что важнее, каким образом нашел и активировал задания?

Первую передышку я разрешил сделать только часа через три активной ходьбы — как раз когда по моим подсчетам должно было истечь время ожидания.

Усевшись на раскатанный туристический коврик, мы сначала поели консервов, потом выпили по сто грамм разбавленного спирта из моих запасников. И достали портативный анализатор. Внешне он напоминал прибор для измерения артериального давления, только с проводками на липучках, два из которых нужно было прикрепить определенным образом к вискам, один — на грудь промеж каких-то там ребер, и еще один датчик со сменной иголкой в прищепке нужно было установить на указательный или средний палец левой руки.

Женька ухмыльнулась и демонстративно выставила третий, который я и проколол.

Прибор думал долго.

Сначала мигал желтой лампочкой, и на мониторе светилась надпись «подготовка к анализу». Потом монитор засветился голубым светом, и на мониторе появилась индикация песочных часов.

И вот песок все сыпался, и сыпался, и сыпался, а данных все не было.

Егор даже съязвил, что скоро уже из него песок посыплется, а эта чертова машина все никак процесс не завершит.

Но наконец монитор мигнул красным.

И на нем высветилось:

адреналиновый буст, класс D, уровень 7

ледяная броня, класс В, уровень 42

пирокинез, класс В, уровень 5

— Зашибись плюшка! — с радостной завистью в голосе воскликнул Егор, хлопнув ладонями по коленям.

— Ага, еще как зашибись, — оторопело пробормотала Женька. — У меня конфликт.

— Какой конфликт? — посерьезнел Егор и сунул нос в коробочку с монитором. — Где написано?

— Красным светом по всему дисплею! — раздраженно ответила Женька. — Интересно, это поэтому у меня шип сломался?

Я отрицательно качнул головой.

— Нет, тогда еще было слишком рано. Это шкура у тех парней такая прочная.

— Ну и в чем этот твой конфликт выражается? Что-то я не вижу ничего, — принялся разглядывать Женьку Егор.

— Конфликт — это не диатез, он на лице обычно не прописывается, — еще раздраженней прокомментировала его действия Зеленая.

— Может, тогда попробуешь огонь вызвать?

— Вот это я бы сейчас пробовать не рекомендовал, — возразил я. — Первые попытки управлять способностью чаще всего бредовые. Можно и себя поджечь, и кого-нибудь другого.

— Согласна, — кивнула Женя. — Тогда я…

Она поднялась, вздохнула — и выпустила шипы на руках и плечах.

Повертелась.

— Да вроде бы и ничего, — проговорила Женька, пожимая плечами. — Может, это потому что уровень ма… А-а-а-а!!! — закричала вдруг она, уставившись на свою правую руку.

На которой под разорванной рубашкой начала пузыриться и шипеть кожа, как от ожога, начиная от запястья и на глазах поднимаясь все выше…

— Убирай, не жди! — прикрикнул я на нее, и Женька втянула шипы обратно.

Ее трясло. Зубы начали отстукивать дробь, как после резкого прилива адреналина — или на морозе.

— Аптечку достань, — скомандовал я Егору.

— Лучше еще сто грамм, — с мрачным лицом и дрожа всем телом, проговорила она. Потом перевела взгляд на меня. — И давай, кудесник. Покажи мне твой могучий потенциал.

Строго зыркнув на нее, я перехватил у Егора спрей, срезал у Женькиной рубашки рукав и нанес пену ей на раненое место. Потом достал спирт.

— Разбавь ей как следует, — сказал я Егору.

И, усевшись поудобней на коврик, развернул окно интерфейса.

— Каким образом я могу использовать способность «мутационный блок»? — вслух спросил я. — Или даже нет. Что нужно сделать, чтобы полностью блокировать мутацию другого человека?

Ваш уровень владения навыком не позволяет блокировать мутации другого человека, — сообщил мне голос помощника. — Уровень с 1 до 5 подразумевает манипуляции исключительно с собственными мутациями.

Меня аж в жар бросило.

Как так-то⁈

— С какого уровня начиная я смогу применять «мутационный блок» на других?

Манипуляции с мутациями других носителей открываются с 6 уровня способности

У меня отлегло.

— Перенести бонусные баллы в «мутационный блок».

Вы использовали: 3 бонусных балла

Мутационнный блок, класс S, уровень 6,5

Чего?

Он что, считать не умеет?

— Почему шесть и пять, когда должно быть восемь?

Вместо ответа система вывела перед моими глазами таблицу

Уровень Рост за 1 бонусный балл

D 4

C 3

B 2

A 1

S 0.5

Я огорченно выдохнул.

Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка.

— Так как мне блокировать мутацию другого носителя?

Инструкция по использованию способности «мутационный блок»

Войти в прямой контакт с носителем Запросить у системы информацию о последней мутации носителя Выбрать необходимое действие из выпадающего списка

Я аж присвистнул. Ничего себе прогресс!

— Ну-ка, Женька, иди сюда, — не сворачивая окошко, я наощупь нашел ее и обнял за плечо.

— Запра…

Я даже договорить не успел, как экран перед моими глазами очистился, и на нем высветилось:

Последняя мутация носителя: пирокинез

ослабить / уменьшить вполовину / удалить?

— Удалить, — сказал я.

Красная галочка отметила сделанный мною выбор.

И тут я услышал голос Егора.

— Эй-эй-эй, подруга!..

Я поспешно свернул окно и обернулся на Женьку.

Ты была вся зеленая.

Широко раскрыв глаза, она начала жадно хватать воздух ртом, как будто кислород закончился.

— Твою ж… Егор, дай воды!

Тот на автомате сунул мне стакан в руку, и я чуть было не плеснул его в лицо Женьке.

— Это же спирт, идиот!..

И тут я почувствовал, как у самого земля поплыла из-под ног.

Воздух стал тяжелым, как камень. Он наваливался на меня все сильней, буквально расплющивая по полу.

— Эй-эй, Монгол, ты куда?.. — сквозь шум в ушах услышал я голос Егора. Он поддержал меня за плечо, чтобы я не проломил себе затылок об бетон, и аккуратно прислонил к стенке.

Тем временем Женька на четвереньках отползла в сторону. А потом ее стошнило.

Сквозь мутную пелену я видел, как Егор дал ей воды — на это раз, судя по всему, правильной. Женя плеснула себе на ладонь и растерла по лицу. И тут же снова согнулась напополам от накрывшего приступа тошноты.

— Да вы что, черти, совсем оборзели⁈ — гаркнул на нас Егор. — Помирают мне тут синхронно. Я вам тут что, реанимация?

Я попытался что-то ответить ему, но сам ужаснулся тех звуков, которое издало мое будто сдавленное горло.

— Даже не вздумай! — бросился ко мне уже совсем всерьез перепуганный Егор. — Вернемся — там уже как хочешь, а здесь ты нам нужен живой!..

Он умыл меня водой из фляги. Потом сунул под нос разбавленный стопарь.

— На, выпей!

— Да я и так… Дышать не могу… — с трудом выдавил я из себя, отворачивая голову.

— О, ругаешься — значит, ничего, жить будешь, — облегченно выдохнул Егор.

— Монгол, ты меня наизнанку вывернул, — измученным голосом проговорила Женька.

— Себя, походу, тоже, — пробубнил Егор. Покрутил в руках кружку со спиртом, и, чтобы не пропадало добро, сам выпил. — Никакой выпивки с вами не напасешься, чтобы нервы успокоить. Мутанты, ёпта.

— Сам такой, — взглянул я на него из-под тяжелых век. — Теперь. Тоже.

Еще минут пятнадцать мы приходили в себя.

Потом, наконец, Женя измученным голосом сообщила, что, кажется, ей стало получше.

Егор, следуя ее инструкциям еще раз провел анализ, и прибор показал, что пирокинез у нее все еще есть, но снизился до второго уровня.

Еще через десять минут его уже в списке не оказалось. А я, закинувшись капсулой от головной боли, пришел в себя.

— Между прочим, ты обладаешь страшным оружием, Монгол, — сказала мне Женя. — Ты даже не представляешь, как мне было хреново в самом начале. Даже без блокировки мутации такой приступ сам по себе — жуть жуткая.

— Я бы с тобой, вероятно, согласился, если бы после его применения сам не превращался бы в кисель, — хмыкнул я.

— Ну, а теперь давайте, наконец, меня проанализируем, — потирая руки, Егор поудобней устроился на коврике, подставляясь под датчики.

Мы закрепили на нем все, что надо, прицепили прищепку.

Прибор думал не дольше десяти секунд и загорелся зеленым.

— И что там? Что? — сунулся к дисплею Егор, изнемогая от любопытства.

А на дисплее было черным по зеленому написано:

Выносливость, класс D, 5 уровень

— Чего?.. — с таким огорчением выдохнул Егор, что я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. — Эй, а где моя пиромания? Почему вдруг выносливость? Мне боевые навыки нужны, а не вот это вот все!

— Неплохой подарок, между прочим, — хмыкнула Женька. — Для того, кто просто рядом постоял.

— Так я и прошу себе нормальную боевую способность! Полезную!

— Между прочим, у тебя очень полезная способность, — с серьезной миной сказал я. — Сможешь сразу три рюкзака носить, например, пока мы с Женькой от врагов отбиваемся…

— Да ну вас на хрен! — беззлобно, но обиженно ругнулся Егор.

— И будет у тебя боевое прозвище — сундук на ножках! — с трудом подавляя прорывающийся смех, предложила Зеленая.

— На хрен вас, я сказал! — буркнул Егор, снимая с себя датчики.

— Ногастый сейф? — продолжала дразнить его Женька. — А, поняла! Чемодан с ручками! — не выдержала она и расхохоталась.

— Твари вы бездушные… — уже с улыбкой проворчал Егор. — Но ничё, я все вынесу. Я ж теперь, сука, выносливый, — добавил он под наш дружный хохот.

Все-таки когда ты не один, в этом есть не только риски, но и приятные бонусы.

Глава 7 Пути, которые неисповедимы

Все то время, пока мы уверенно шагали к выходу из подземелья, нас сопровождали местные лысые твари, которых Женька ласково прозвала «дохлятинами». Они встревоженно попискивали, шуршали своими лапами и хвостами, но больше ни разу так и не напали.

А потом мы снова вышли в огромную угловатую галерею с нишами, какими-то угловатыми колоннами и пустыми держателями на стенах, где наша труба разделялась на две ветки.

Вот только проходы оказались плотно завалены камнями, обломками полусгнивших досок и почему-то тряпьем. Причем не какими-то старыми штанами, а довольно-таки большими отрезами некогда белой ткани, перепачканной дерьмом и, как мне показалось, кровью.

Я присвистнул.

— Неожиданно, — проговорил я, изучая пространство фонариком.

— Соврала стерва, — со злом проговорил Егор, остановившись посреди галереи. — И что теперь делать?

Я задумчиво потер ладонью щеку, заросшую колючей щетиной.

— Теоретически можно попробовать разобрать завал в одном из проходов. Но вот куда он в итоге нас приведет, я теперь совершенно не уверен.

— Давайте сначала немного отдохнем? — проговорила Женька, роняя на пол свой рюкзак. — А потом и подумаем. А то мои мысли сейчас только о ногах и спине.

Я кивнул.

— Давай посидим немного. И кстати, я тут подумал. Надо бы ревизию имущества провести. Раз наше путешествие в рифт превратилось практически в военный поход, стоит пересмотреть приоритеты. Бегать и сражаться холодным оружием с чемоданом на спине — та еще шляпа. Так что предлагаю притормозить немного и прямо здесь перебрать рюкзаки, потому что другой удобной возможности может не оказаться.

Мое предложение было принято не просто без возражений, а с радостью. Отправляясь в длительный поход по дикой местности, мы набрали много разных вещей, которые теперь уже не казались нужными.

Устроившись на бетонном полу, мы занялись перепаковкой. В итогевыгребли целую кучу всякого добра, распределив между собой самое насущное: аптечку, уменьшенный вдвое запас консервов, маленький котелок с кружками, сахар, чай, фляги, горелку и портативный анализатор. Патроны на всякий случай оставили — ровно столько, сколько помещалось по карманам.

Автомат, висевший у меня на шее, после случая в деревне я тоже решил не бросать. И даже сунул пару сменных магазинов в накладные карманы брюк. А вот пистолет Аверина выбросил — в любом случае, мне от него придется избавляться. Так почему не сейчас?

Еще я с изумлением осознал, что совершенно забыл про всякие пробы. И это было плохо и неправильно. Чтобы понять, где мы на самом деле очутились, надо бы сравнить их с теми, что брали здесь раньше. Так что, выкинув все контейнеры для образцов, я тем не менее оставил пакеты.

Утянув ремнями резко похудевшие рюкзаки, я удовлетворенно кивнул — вот с таким негабаритным грузом за спиной можно было спокойно и прыгать, и бегать, и драться.

Потом срезал со своего рукава клок ткани со следами крови и запечатал в пакет. Был ли это всадник или десятник, большого значения не имело. Главное — это образец ДНК кого-то из местных. Во второй пакет положил пару монет из связки, которую нашел у побежденного Скаха. Осмотревшись по сторонам, пошел искать какую-нибудь приличную трещину, чтобы отковырять пару кусочком бетона. Мне было интересно, похож ли он по составу на наш и какой у него возраст.

И когда я, наконец, отковырял пару подходящих обломков и принялся укладывать их в герметичный пакет, до моего слуха донесся какой-то отдаленный шум, будто где-то в глубине прохода появились люди.

Много людей.

Они разговаривали в голос и чем-то позвякивали.

Мы все переглянулись.

Женька с Егором медленно приподнялись со своих мест, напряженно вслушиваясь в доносившиеся звуки вместе со мной.

Вот только раздавались они вовсе не из тоннеля, откуда мы только что пришли, а как будто совершенно с другой стороны, не удаляясь и не приближаясь.

И слышали мы его явно не через каменно-древесный фильтр завалов.

Схватив фонарь, я начал осматривать стены. Не бегло, а в буквально смысле ощупывая каждую тень и каждый угол.

Егор сразу понял мою мысль и тоже принялся изучать галерею с другой стороны, стараясь как можно меньше шуметь. Следом за ним увязалась Женька.

И минуты через три они оба одновременно выдохнули:

— Есть!

Оставив поиски, я поспешил к ним.

В тени от колонны, прямо после ниши с держателями прятался пролом, за которым открывался узкий земляной коридор. С его потолка тонкой паутиной свисали клочья белесых корней. Они слегка шевелились от легкого дыхания сквозняка, отчего казались неприятно живыми.

Из этого коридора и доносились звуки бойкого человеческого общения, ничуть не похожие на стон похороненных заживо.

А значит, где-то там скорее всего должен быть выход на поверхность.

— Больше ни звука, даже дышим шепотом, — предупредил я своих.

И первым полез в пролом.

Коридор был настолько узким, что идти можно было только один за другим. Корни противно и легонько, как привидения, касались волос и лезли в лицо.

А голоса становились все громче, пока наконец я не начал разбирать слова.

— Вот этого к выходу переставь! — басил кто-то, позвякивая металлом.

— Ты чем слушаешь? Я сказал не этого, а вон того! — возразил ему глухой низкий голос.

— Так тот вроде как недозрелый еще?

— А ты крышку открой и посмотри!..

Подземелье сделало плавный поворот, и впереди забрезжил оранжевый свет.

Еще десяток шагов — и я, осторожно прильнув к земляной стене, подполз к краю.

И увидел большой земляной зал с деревянной дверью, в круглое окошко которой виднелся дневной свет. Посреди зала находились трое: два молодых воина и один старикан, одетый в красный балахон.

Я даже дыхание затаил, как будто радостное дыхание могло звучать как-то особенно громко.

Наконец-то мы добрались!..

Затылком я ощутил облегченный выдох Егора. Они с Женькой тоже добрались, и теперь осторожно выглядывали из-за моей спины, чтобы разглядеть все как следует. И, судя по всему, самое главное они точно увидели.

И тут мой взгляд с заветной двери упал на зал внизу, потому что смотрел я на него с высоты примерно двух метров.

Под потолком на подвесах горели большие масляные фонари. А вдоль стен в ряд были выставлены вертикально длинные узкие ящики, похожие на гробы. На крышке каждого красно-сине-белой краской был нарисован силуэт человека в белых одеждах и круглыми красными глазами без зрачков. И на каждом таком гробу, или, скорее, саркофаге висела цепь с замком.

Старик протянул одному из воинов связку ключей, и тот подошел к гробу в углу, звякнув цепью, открыл замок и отодвинул крышку…

Мать честная.

В саркофаге, обмотанный белыми пеленами, лежал или, вернее, стоял мужчина лет тридцати. На гладко выбритом черепе и на лбу виднелись синие гематомы. Одну половину лица перекосило ему перекосило, как это бывает после инсульта. Из ушей на напряженную шею с раздутыми венами сочилась сукровица.

Вместо одного глаза у него была пустая глазница. А на месте второго, разодрав верхнее веко, блестел и переливался большой яркий кристалл. Красный с темными прожилками.

Свет упал на него, и кристалл вдруг… шевельнулся.

И погрузился глубже в глазницу.

Его носитель сипло вскрикнул сорванным голосом.

От омерзения у меня к горлу подкатил комок.

Ошибиться было невозможно.

В какой-то момент даже показалось, что око Минервы, которое я бережно хранил во внутреннем кармане куртки, вдруг тоже зашевелилось.

— Ну и чего ты стоишь? Давай, закрывай крышку, — недовольно проворчал старик. — Видишь, что не умнее жреца-смотрителя? Не созрел еще! Говорю же, вон того бери, — указал он рукой на другой ящик.

Воин проворчал, громыхнул крышкой, обмотал ящик цепью и снова запер. Потом подошел к указанному саркофагу и открыл его.

Внутри лежало нечто уродливое.

Трудно было даже предположить, кем этот человек был, мужчиной или женщиной, потому что все его лицо раздуло, как от пчелиного укуса. Черты лица утонули в подушках щек, весь череп и половина лица были черно-лиловыми.

А на месте единственного глаза сверкало огромное око Минервы, вокруг которого копошилось что-то живое, будто черви.

Твою мать.

Я ведь уже видел нечто подобное!..

— Другое дело, — самодовольно проговорил жрец.

Тут громыхнула дверь, и в зал вошли еще двое воинов.

— Ну что, какой из них последний? — спросил один из них.

— Этот, — басисто ответил воин, торопливо закрывая крышку.

И саркофаг унесли из зала, хлопнув дверью.

— Ну вот, — со вздохом проговорил басистый. — А мы опять весь праздник просидим здесь. Как жаждущие на берегу реки.

— Не для тебя эта река, — проскрипел старик. — Твой долг — охранять сокровище, а не использовать его. Так что отдай ключи.

— На! — швырнул воин связку жрецу.

— Угомонись, Нотх! — впервые подал голос второй воин. Присел на табуретку и подвинул ее к деревянный срубу, выполнявшему функцию стола. — Давай лучше сыграем…

Я обернулся на своих. Не говоря ни слова, пальцем указал сначала на Егора, потом на молодого вояку. Тот кивнул. Потом определил старика в противники Женьке. Себе взял неразговорчивого.

Бесшумно вытащив нож, я первым спрыгнул вниз.

Вояки среагировали сразу. Вскочив на ноги, выхватили мечи — но слишком медленно для меня.

Подскочив к молчуну, я всадил ему нож в горло — щедро, по самую рукоять.

Потом обернулся к клиенту Егора…

И едва увернулся от удара тяжелого шипастого набалдашника, прикрепленного к тонкой блестящей цепи.

Не сбавляя скорости, я обернулся — и увидел старика жреца. С недовольной миной он сделал рывок рукой назад, отчего цепочка как в ускоренной съемке втянулась ему в ладонь.

И тут же снова метнул свой шар в меня с диким криком.

Суровый же тут у них Питер Паркер.

Я ушел в сторону, проскользив подошвой по жирной и плотной земле. Но шипастый набалдашник все равно зацепил меня, звякнув по бедру с запасным рожком.

Твою мать, клок кармана мне выдрал, шустрый старикашка!

— Что, не ожидал? — со злобной усмешкой на тонких губах проговорил жрец, уже знакомым жестом возвращая в ладонь свое оружие. — Думал, если ты странник, то сильнее меня?

Это было так непривычно и странно, что мне на мгновенье даже показалось, что просто я потерял концентрацию и все вокруг вернулось в естественный ритм.

Или, вернее, я замедлился.

Но краем глаза я видел, как падает на землю молчун, заливая липкой кровью земляной пол и разложенные на нем дощечки, на которых собирались во что-то играть. Как Егор приближается к молодому воину, уже обнажившему меч, а Женька, окончательно разрывая в лохмотья свою одежду, выпускает прозрачные иглы.

— Но ты не бойся, — продолжал между тем жрец. — Наша богиня любит странников — плод в них зреет не быстро, но зато какой большой и богатый! Поэтому я тебя не убью. И у нас будет много дней на беседы…

Железяка опять выпрыгнула из его ладони, и на этот раз хоть я и рванулся в сторону, все равно не успел, и шипы угодили в грудь.

Острая боль пронзила меня от макушки до пяток. Я пошатнулся, на мгновенье теряя равновесие, и вместе с ним — скорость.

— Да пошел ты на хер! — рявкнул я, и, схватившись за ближайший закованный ящик, с ревом уронил его на старика.

Тот отскочил назад, но самый край гроба с грохотом все-таки долбанул его по босым ногам.

Да простит меня тот, кто лежал в нем. Но, объективно говоря, после всего сделанного еще сильней навредить ему было уже невозможно. А вот мне — другое дело.

Зрачки жреца расширились от ярости.

— КАК⁈ Как ты посмел⁈

В этот самый момент молодой воин рубанул мечом воздух, пытаясь достать Егора — без премудростей, сверху вниз, наискосок.

С ухмылкой бородач увернулся от удара и, зыкрнув в сторону Женьки схватил ближайший табурет и бросил его в воина. Тот инстинктивно прикрылся и пропустил Зелёную себе за спину. Выпрямившись, воин было двинулся в сторону Егора, как Женька быстрым ударом пробила затылок бедолаги так, что шип вышел изо рта.

Бинго!

Стопроцентное попадание!

Откуда-то снаружи вдруг донесся гул множества голосов, прямо-таки всплеск этого самого гула, будто любимая команда гол забила.

Женька выдернула шип, парень с хрипом рухнул на колени. Алая пена текла у него изо рта, но даже с дырой в голове он не торопился умирать, а все еще пытался подобрать свое оружие.

Подхватив с земли меч, Егор бросился добивать упавшего.

А Женька поспешила к нам.

Старик с яростным возгласом швырнул в нее свой шарик — это было так быстро, что я успел увидеть только размытый след.

Дзынь!

Не знаю, куда этот гусь с отдавленными лапами ей попал. Вероятно, дернул цепью за ногу, потому что девчонка всплеснула руками и упала на спину.

А с улицы опять донесся громкий и радостный всплеск многотысячного гула!

— Ты меня достал, — прохрипел я.

И, выхватив пистолет, с неожиданным наслаждением всадил пулю ему в голову.

Минус пять процентов к силе?

Да переживу как-нибудь!

Звук выстрела утонул в новой волне радостных голосов.

Жрец обернулся, удивленно уставившись на меня. И выражение его старческого лица было в этот момент настолько детским, что просто отвратительным.

Кровавая дорожка разделила его лоб и потекла по переносице, будто праздничный раскрас каких-нибудь индейцев. И он громыхнулся прямо на крышку гроба, оставляя на ней алый росчерк.

Тут дверь распахнулась, и в галерею вбежали еще два воина, кряжистый низкорослый дядька с бритой головой и высокий скуластый Чингачгук с тугими черными косицами.

Женька, оказавшаяся ко входу ближе всех, тут же подорвалась к ним.

Бритоголовый быстро взмахнул рукой в воздухе. От его руки прямо к Зеленой устремилась волна искажения, как если бы воздух на мгновение стал водой. Женьку приподняло вверх и с силой швырнуло в сторону от вошедших — прямо на стоявшие там гробы. Два саркофага с грохотом упали на пол.

Чингачгук рванул к ней, а бритоголовый с нечеловеческим гортанным рыком точно так же замахнулся на нас с Егором.

Будто невидимая стена ударила мне в грудь. Стиснув зубы, я хоть и с трудом, но устоял на ногах. Егор тоже лишь пошатнулся, оскалив в злобной ухмылке крупные зубы.

— А хорошо быть выносливым, Монгол! Мне нравится!

— А-а-ааа! — взревел бритоголовый, и ударил в нас волной сразу с двух рук.

Искажение стало красным. Оно широким шлейфом устремилось на нас, и с такой силой впечатало в дальнюю стену, что у меня в глазах потемнело. Сверху мелкой пылью посыпалась земля. Пол под ногами качнулся, поплыл — и начал уходить вниз, как будто в углу между полом и стеной у земляной пещеры открылся рот.

— Отползай! — крикнул я, но в то же мгновение Егор уже вскочил на ноги, пытаясь выпрыгнуть с утекающего из-под ног участка…

А потом все обвалилось.

Нас с Егором вместе с разваливающимся по пути островком земли потащило под наклоном в какую-то темень, пересчитывая нашими боками, задницей и спиной жесткие камни и хрупкие выступы, которые с треском ломались под нами. А сверху из удаляющегося светлого пятна сквозь брань своего напарника я отчетливо услышал Женькин крик.

Прикрыв голову руками, я подобрался в комок, чтобы в полете не сломать ненароком руки или ноги.

А потом тьма закончилась, и нас с Егором вывалило с высоты пяти метров сначала в свет, а потом — в прозрачную ледяную воду.

Я поспешно рванулся наверх, на воздух, чувствуя, как начинает сводить ноги.

Всплыв на поверхность, быстро работая руками и отфыркиваясь, я добрался до каменистого берега, ухватился за него и выбрался наружу.

Следом за мной, отплевываясь и матерясь, вылез Егор.

Нас трясло. Вода стекала ручьями с мокрой одежды и волос, зубы принялись отбивать барабанную дробь.

Мы стояли в центре природной известняковой пещеры с озером. Всякие там сталагмиты и сталактиты влажно поблескивали вокруг. Рыжеватая порода ярко контрастировала с беловато-зеленым озером, настолько глубоким, что, несмотря на его прозрачность, дна совершенно не было видно.

Но уставился я в первую очередь совсем не на озеро. А на протянутые по высокому своду провода в толстом резиновом кожухе, от которых вниз спускались большие круглые фонари.

Самые настоящие, электрические. Работающие. Один из которых висел как раз у меня над головой.

— Марат, — вполголоса проговорил Егор, слегка ткнув меня локтем в бок.

И многозначительно кивнул в сторону.

Я перевел взгляд туда, куда указал Егор…

Мои зубы даже забыли, как стучать.

Потому что на стене пещеры в выдолбленной каменной нише, распятый цепями, стоял человек.

Или, вернее, то, что от него осталось.

Коричневатая кожа туго обтянула правильное удлиненное лицо и бугры до сих пор не иссохших мышц. Под ее тонким пергаментом объемно проступали узлы набрякших вен на руках и ногах. Крепкие желтоватые зубы блестели в угрожающем оскале, длинные черные волосы без блеска падали на лицо. Одет он был только в набедренную повязку. Руки и ноги туго удерживали кандалы, которые буквально распинали его на стене.

Должно быть, при жизни этот парень был настоящим гигантом — мне показалось, в нем было больше двух с половиной метров роста, и в плечах он был раза в два шире, чем я.

А еще у пленника была вскрыта и аккуратно выпотрошены грудная клетка. Симметрично перебитые ребра были насажены на крючки и также растянуты в стороны. И что самое жуткое — там, внутри, все казалось еще почти живым! Сухая темно-красная плоть, белесые пленки и кости — все осталось чистым и нетронутым.

— Твою мать, Монгол, — проговорил Егор дрогнувшим голосом. — Что за нахер здесь творится?.. Может, Крестоносец не так уж не прав, и мы действительно провалились в сучий ад?

Я окинул взглядом галерею.

И увидел еще такие же ниши с пленниками внутри — две по другую сторону озера, и не меньше четырех с правой стороны от нашей первой находки, на почтительном расстоянии друг от друга.

— Может и так, — ответил я. — Я даже спорить…

Мою фразу прервал отчетливый глубокий вздох, донесшийся из глубины пещеры.

Глава 8 Цена бессмертия

Прервав разговор с Егором, я пошел вдоль стены к следующей нише, где висело тело растянутого на дыбе светловолосого и светлобородого человека — такого же высокого, как и первый гигант, но значительно тоньше. Судя по состоянию рук, все суставы пленника были вывернуты и растянуты. Волосы падали ему на опущенное покоричневевшее лицо. Кожа приобрела пергаментную сухость.

Определенно, этот бедняга уже очень давно не мог вздыхать.

— Иди дальше!.. — раздался уже где-то совсем близко глухой и сиплый, напрочь лишенный живой звонкости голос. — Сюда!

Мы с Егором поспешили к следующему пленнику.

И, заглянув в третью нишу, я столкнулся взглядом с парой черных блестящих глаз.

Прикованный цепями к стене по рукам и ногам, этот великан был еще жив!

Здоровенные железные крючья разрывали ему ребра и растягивали их в стороны под гнетом подвесов. Руки, ноги и широкая грудь пленника были покрыты множеством порезов и шрамов.

И одновременно с этим средневековым пыточным набором у его ног стоял какой-то функционирующий и подмигивающий индикаторам электронный прибор, провода от которого опутывали тело пленника.

Звякнув цепями, великан с интересом склонил голову набок и просипел:

— Вы есть кто?

— Забавно, — проговорил я на местном языке, разглядывая всю эту пыточную систему. — Я хотел спросить то же самое. Кто ты такой?

На лице гиганта появилась злая усмешка. — Я — бог, — ответил он. — И вон там, — качнул он головой в сторону. — Там тоже боги. И в каменных гробах напротив. Нас тут много. Богов. Да, братья? — надрывно попытался он крикнуть.

В ответ была тишина.

Из груди пленника вырвался резкий сипящий звук, отдаленно напоминающий смех.

— И ведь никто из них не ответит, — сказал он мне, глядя в глаза. — Даже тот, слева. Хотя он еще немножечко жив. Но сознание осталось у меня одного. А когда и я замолчу, раса древних вымрет. Останется только одна божественная тварь и стадо убогих вырожденцев.

Я нахмурился.

— Я ничего не слышал ни про каких богов. Знаю только про местную богиню.

— Само собой. Она ведь там, — поднял он глаза к своду пещеры. — А мы здесь. Кто помнит поверженных богов? А ведь когда-то в нашу честь на площади возвели пирамиды!

— Те самые вырожденцы? — спросил я.

Гигант покачал головой, и от движения его цепи снова звякнули.

— Нет. Это было еще до них. Ну а ты кто такой? Я вижу твой генетический код, и он принадлежит какой-то другой расе.

— Мы те, кого здесь называют «странниками».

— Странниками? — озадаченно переспросил великан. — А, иномирцы? Ну что ж. Добро пожаловать. Надеюсь, вам нравится наше гостеприимство, — снова сипло рассмеялся он, неловко шевельнулся, и смех его превратился в приглушенный стон. Лицо исказила болезненная судорога.

Ругнувшись себе под нос — не на этого несчастного бога, а на весь этот чудовищный мир в целом, я подошел к великану и ножом одну за другой перерезал веревки крючков, раздиравших ему ребра.

Егор, похоже, не совсем понимал, зачем я это делаю, но ни вмешиваться, ни расспрашивать не стал, доверившись моему решению.

Пленник в цепях несколько раз с видимым наслаждением глубоко вздохнул, жадно втягивая в себя воздух, отчего грудь широко раздавалась в стороны и опадала.

Теперь этот процесс больше не причинял ему боли.

А потом вместо слов благодарности он спросил:

— Что же ты хочешь от меня взамен?

— Одна из нас оказалась наверху, в комнате, где у людей в гробах вместо глаз торчит вот это, — я достал из кармана глаз Минервы. — Я хочу знать, что это, что грозит моему человеку и как ей помочь?

Великан хмыкнул.

— Это называют «семя». Хотя, мне кажется, правильней называть его яйцом. Если правильным образом погрузить его в глазницу подходящего носителя, оболочка лопнет, и живой червь начнет питаться. До тех пор, пока не отложит личинку, с одной стороны покрытую оболочкой, а с другой — нежную и мягкую. Ее называют «плод».

— В нашем мире такие штуки тоже есть, но их используют при изготовлении некоторых приборов и устройств.

— Надо же, — удивленно приподнял бровь великан. — А мы всегда считали само яйцо бессмысленным. Разве что некоторые из адептов носили его в кармане, как оберег — вот и вся польза. Но вот личинка обладает куда более ценными свойствами.

— Она делает людей неуязвимыми?

— Она делает людей почти богами. Безболезненно передает новые способности. Трансформирует тело. Вживляется в органы. Совершенствует все системы. Посмотри на меня, иномирец. Много сотен лет я дважды в год обновлял свои силы плодами. А теперь я здесь умираю уже полторы тысячи лет, и все никак не могу умереть.

— Ты тоже пожирал глаза из распухших жертв? — резко и напрямую спросил я.

Закованный бог глаз не отвел. Только усмехнулся.

— А ты бы отказался? Не хочешь жить вечно и обладать силой? Могучие враги мочились под себя от звука моих шагов и умирали от взмаха руки. А у тебя горстка вырожденцев отняли твоего человека, и ты не смог ничего сделать. Так может пара плодов, выращенных в их глазницах — не такое уж большое зло?

— Если ты был такой сильный, то почему теперь в цепях? — спросил я.

Пленник усмехнулся.

— Я хочу пить, — сказал он.

Я вздохнул. Брезгливо сунул «семя» в карман. И полез в рюкзак за флягой.

— Что он тебе сказал? — не выдержал Егор.

Я вкратце пересказал наш разговор, пока искал воду для прикованного бога.

Он выпил почти весь мой запас. Потом, блаженно прикрыв глаза, проговорил проклюнувшимся голосом вместо сипения.

— Я в цепях не из-за того, что оказался недостаточно сильным. А потому что был глупым. Никогда не верь женщинам, иномирец. Какому бы миру или племени они не принадлежали.

— Как мне спасти своего человека?

Гигант задумчиво поднял глаза к своду.

— Там начался праздник?

— Судя по крикам людей с улицы — да.

— Колокол уже пробил?

— Нет, колокола не было. Но ящики с телами и этими… плодами уже унесли.

— Понятно, — кивнул своим мыслям пленник. И расслабленным, будто слегка опьяневшим голосом заговорил: — Тогда я расскажу тебе, что будет дальше. Сначала богиня выйдет из главной пирамиды к своим верным, и раздаст благословения новорожденным детям. Потом наградит самых верных псов — трех, четырех человек. И даст им употребить плод. Жрец будет вырывать их из глазницы и торопливо скармливать этим избранным под завистливые возгласы толпы. Торопливо потому, что без подходящей среды личинка очень быстро окукливается целиком, и тогда она становится бесполезным семенем. После этого начнется божественная трапеза. Все это продлится примерно полтора часа. А потом начнется подготовка следующего урожая. Избранные носители будут подходить по одному, чтобы получить семя и лечь в саркофаг чистоты. Но перед этим к богине подведут твоего человека. И он или она первой займет свое место в саркофаге.

— Как нам попасть к этой самой пирамиде?

— А какой в этом смысл? — спросил меня великан, усмехнувшись. — Ты все равно ничего не сможешь сделать.

— Пока я жив и свободен, я могу сделать многое, — возразил я.

— Увы. Но и первое, и второе обстоятельство, легко поправимы, — иронично отозвался великан. — Мой дорогой собеседник слишком слаб, чтобы нести хоть какую-то угрозу великой богине. Она, конечно, грязная мразь. Но при этом одним своим дыханием способна убить такого, как ты. Хотя нет, о чем это я, — усмехнулся он. — Тебя она убивать не станет. Есть вариант поинтересней.

От его самоуверенной наглости, этого снисхождения в голосе и унизительных слов я вскипел.

Пока я здесь крючки режу и перевожу запасы воды, Женька там совсем одна. А этот придурок надо мной просто поглумиться решил?

Я стремительно шагнул к пленнику, крепко схватил за волосы на виске и притянул к себе.

— А ты прав, — проговорил я со злобной улыбкой. — Вариант поинтересней действительно есть. Ты только, главное, головой сильно не дергай, — и, глядя в недоумевающие черные глаза, я вытащил из кармана око Минервы.

Зрачки гиганта мгновенно расширились.

— Ты не…

— О нет, я не промахнусь, если ты об этом. Не переживай, — со злобной улыбкой проговорил я. — Воткну в глазницу, как надо — аж до самого мозга достанет. Так что заканчивай рассуждать о моей слабости и просто скажи, как нам отсюда попасть к пирамиде!

— Эй, ты что делаешь? — подскочил ко мне Егор.

— Уйди нахрен, что надо, то и делаю!

— Ты меня… Ты не понял, — прохрипел пленник, тщетно пытаясь вырваться из моей руки. — Я скажу, скажу, как подняться!

Я чуть ослабил хватку.

— Тогда начинай.

— Здесь есть подъемник. Отсюда прямо наверх. Да отпусти ты! Безумный…

Я разжал руку. Прядь длинных темных волос осталась у меня в руке. Я брезгливо стряхнул ее себе под ноги.

— Ну и?

— Выключи систему подавления, — сказал вдруг затворник, бряцнув своими оковами.

— Чего?..

— Сломай этот проклятый ящик у моих ног! Чтобы я смог освободиться и вырвать хребет у этой твари! — прохрипел он, и злобная гримаса исказила ему лицо. — Я хочу перед смертью услышать музыку ее ломающейся шеи, увидеть ужас в подлых глазах и ощутить тепло ее крови у себя на ладонях! Отпусти меня!!! — Я, конечно, понимаю, что сейчас мешаюсь как третий в койке, но я же нихрена не понимаю. Чего он разорался? — вмешался в наш разговор Егор.

— На свободу хочет, — задумчиво ответил я, глядя на устройство.

— Ага, нашел освободителей!.. — возмутился он.

Я промолчал. Потому что интуиция как раз упорно подталкивала меня согласиться.

Почему бы нет?

Судя по голосам там, снаружи, целый стадион верноподданных. И вояк наверняка среди них немало.

Можно, конечно, храбро броситься в бой вдвоем против всех ради спасения Женьки, но это было бы так глупо, что даже моя мысль отпустить пленника уже не казалась такой уж дурацкой.

В конце концов, что он сделает? Сожрет нас? Или воткнет око Минервы и сядет ждать урожая?

Да если нас даже этот недомумифицированный чувак окажется способным завалить, то, наверное, со здоровой богиней и ее свитой у нас вообще никаких шансов.

Так почему бы…

— Почему бы нет? — проговорил я.

И ударом приклада разнес железную коробку с маячками.

Егор на мгновение замер с еще приоткрытым ртом. Потом кашлянул, потер ладонью бороду.

— Ну, хотя если под освобождением подразумевалось вот это…

Его фразу прервал рев прикованного божества. Вскинув голову, он издал совершенно жуткий гортанный вопль, жилы на его руках и бычьей шее вздулись — и в следующий миг пленник рванул руками цепи, выдирая петли из стены.

— Ах тыж!.. — воскликнул Егор, закрыв локтем лицо от брызнувших в стороны мелких осколков.

— Отойди, — сказал я, сам отступая от ниши на несколько шагов.

— Слушай, если что, я вообще, как бы против беглых каторжников, — пробормотал Егор, с ужасом наблюдая, с какой яростью срывает с себя провода и обрывки цепей освобожденный бог. — Поверь бывшему надзирателю, нихера хорошего от них не бывает.

— А ты сам-то кто? — покосился я на приятеля. — Разве не беглый каторжник?

— Ты щас типа где-то противоречие увидел?..

— А-ааааа! — между тем взревел мой освобожденный Прометей, выдирая из камня кандалы, удерживавшие его ноги.

Егор, схватившись за пистолет, попятился назад.

— Без нужды не стреляй! — крикнул я Егору, тоже отступая.

— Сам понимаю, не дурак, — буркнул он себе под нос, не сводя глаз с великана, который вышел из своей ниши и семимильными шагами двинулся от нее прочь.

— Не отставай, чужеземец! — крикнул он мне, не оборачиваясь. — Я ждать не буду!

Он прошел дальше по галерее, потом свернул в ответвление налево, и там прямо посреди прохода мы увидели зарешеченную шахту лифта.

Гигант распахнул дверь, и мы втиснулись вместе с ним в железную кабинку.

Кнопка подъема сработала не сразу.

Но после четвертого или пятого настойчивого нажатия механизм заскрежетал, кабина дернулась и медленно поплыла наверх.

Я с тоской посматривал на мигающий свет в потолке, на стены выдолбленного в горной породе тоннеля и думал только об одном: только бы не застрять где-нибудь на полпути.

Наконец, стены тоннеля расступились, и подъемник остановился.

Открыв двери, мы оказались в пустой темной комнате, освещенной только лампочкой внутри решетчатой кабины.

Наш попутчик пинком вынес дверь, вышел вон и мгновенно растворился в темноте.

Мы поспешили было за ним, но безуспешно.

Освобожденный Прометей как сквозь пол провалился.

Егор тихо выругался.

— Похоже, этот твой ублюдок поступил точно так же, как деваха Крестоносца, которая отправила нас в тупик!

Я покачал головой.

— Деваха Крестоносца, друг мой, отправила нас вовсе не в тупик. Она знала, что мы должны найти тот проход. Так что отправила она нас прямиком в руки стражников… — сказал я, обследуя лучом фонаря странную ступенчатую стену. — с той мыслью, что не имеет значения, как много мы увидим, если в конечном счете все закончится саркофагом с цепями.

Егор аж обернулся.

— Что?.. Думаешь, она нарочно?..

— Думаю. Потому и письмо писать не стала.

— Вот сука!

— А я нашел дверь, — сказал я, осветив высоченные двойные двери, больше похожие на ворота.

Открывались они нехотя. Упираясь ногами, мы, краснея от усилий и упираясь плечом в створ, с трудом вытолкнули их вперед.

И очутились на смотровой площадке пирамиды, залитой утренним светом, от которой вниз убегала добрая сотня ступеней. Огромная площадь впереди кишмя кишела людьми — нарядными, в светлых одеждах, расшитых цветными шнурками, и с детьми на руках. Справа и слева от площади одна напротив другой возвышались еще четыре пирамиды.

Но самое большое и явно главное строение этого комплекса располагалось как раз напротив нас. Это тоже была огромная четырехгранная пирамида с усеченной вершиной, сложенная из серого замшелого камня. Вместо верхушки у нее была статуя — квадратный трон, на котором восседала человеческая фигура, замотанная в покрывало. Ни рук, ни ног у нее не было видно — так, бесформенная куколка с непропорционально большой лысой головой и весьма условными чертами лица — узкая щелка вместо рта, небольшой бугорок вместо носа.

Но зато у нее имелись два огромных глаза. Один из них был жирно нарисован черной краской и выглядел как большая спираль. А другой изобразили как ярко-красный кружок без зрачка.

От пирамиды тянулась выложенная камнем и выкрашенная в красный дорога, вдоль которой стояли жрецы в белых одеждах и с раскрашенными лицами, и воины — с копьями, мечами и луками.

На дороге аккуратным рядком лежали двадцать пять саркофагов с открытыми крышками.

Перед ними, милостиво раскрыв окровавленные руки, будто бы для объятий, стоялая очень высокая стройная женщина в серебристом комбинезоне. Ее белые волосы едва касались плеч, на холодном красивом лице застыла легкая улыбка. Изуродованные тела мертвых носителей лежали у ее ног.

Очевидно, это и была местная богиня.

И в ее объятия по красной дороге спешили новые жертвы, туго замотанные в светлые одеяния, как куколки насекомых.

Их никто не принуждал. Не толкал в спину копьем и не пугал ударами хлыста. Все они шли сами!

Кроме одной, которая вырывалась и дергалась, как червяк, которого пытаются насадить на рыболовный крючок.

Ее несли на руках впереди процессии два жреца. Хотя с такой маленькой и легкой ношей запросто справился бы и один.

Женька.

Народ вокруг радостно ликовал…

Над площадью раздался гулкий удар колокола, и перед моими глазами появилось сообщение:

Испытание 6 — «Праздник Солнца»: выполнено.

Награда: 20 бонусных баллов.

Активировано Испытание 7 — «Упадок веры»

Задание: убейте богиню

Штраф за использование огнестрельного оружия: — 5% к силе

Штраф за побег: отсутствует

И в этот самый момент на верхушке главной пирамиды, у подножия каменного трона, где восседала одноглазая статуя, раскрылся рифт! Огромный. Золотой. Испускающий язычки дымного сияния, которые шевелились, как кудрявая шерсть от дуновения ветра.

Золотое Руно Биосада во всей красе!

Шум и гам вокруг превратился в единый глубокий вздох изумления. Люди, вскинув руки, устремили глаза наверх…

Улыбка богини мгновенно исчезла.

Она повернула голову, чтобы увидеть, на что же уставились ее подданные.

— Твою мать!.. — прошептал я, и, схватив Егора за руку, поволок за собой от приоткрытого створа ворот, в тень.

Дебильная система! Надеюсь, она хотя бы крестик не нарисовала на месте нашего пребывания? Или там плавающую стрелку.

А через мгновения я увидел, как богиня влетела на смотровую площадку.

Все-таки мы спалились!..

Она легонько толкнула ворота, и они со скрежетом распахнулись.

Мы оба отскочили вглубь комнаты, схватившись за оружие.

Из пистолета Егора один за другим прогремели три выстрела.

Бесполезно.

Пули, отрикошетив, ушли в стены, оставив дыры в мягкой штукатурке и облачка пыли.

— А вот это совершенно напрасно, — проговорила богиня, медленным шагом манекенщицы направившись к нам. — Здесь вообще беда с использованием огнестрельного оружия, — Она с улыбкой вскинула пальчик вверх. — ТАМ это не приветствуется.

Ее силуэт вдруг мигнул — и в ту же секунду появился прямо перед Егором. Схватив за горло, богиня слегка приподняла его над полом и наклонилась к самому лицу, склонив голову в сторону, как ящерица.

Егор захрипел, задергался, силясь освободиться.

— Какое разочарование, — проговорила она, нахмурившись. — Ты же почти пустой. Скудная почва — скудный плод…

У меня аж глаза кровью налились.

Плод, значит?

Тогда я сейчас из тебя овощ делать буду.

Я вытащил сразу оба ножа. Подскочил к ней сзади и со всей силы ударил ножом промеж лопаток.

Дзынь!

Клинок сломался и отлетел, оставив мне только рукоять с крошечным пеньком у основания.

Впрочем, чего-то примерно такого я и ожидал.

Богиня разжала руку и удивленно обернулась.

А я на максимальной скорости перекинул второй нож в правую руку и с размаху вонзил острую сталь прямо ей в глаз.

Мне в руку медленно потек кровавый кисель…

Из груди богини вырвался оглушительный возглас, похожий на пронзительный птичий крик. Она исчезла — и тут же возникла уже в другом месте, в паре десятков шагов от меня. С досадой взмахнула рукой, и нас с Егором невидимой волной швырнуло в стену, причем с такой силой, что у меня в спине аж что-то хрустнуло.

— Какая… неприятность, — проговорила она, вытаскивая из кармана белоснежный платочек. — Одежду испачкала…

Егор, откашливаясь, тряхнул головой и встал рядом со мной, готовый к следующему броску мегеры.

Я тоже стиснул зубы и приготовился к атаке.

Богиня между тем протерла глазницу платком и бросила его себе под ноги.

Улыбнулась.

А с испачканного кровью лица на нас опять насмешливо смотрели оба глаза.

— А ты не так уж плох, — сказала богиня. — Сумел причинить мне боль. Заставил воспользоваться регенерацией. — Она подняла руки и несколько раз театрально хлопнула, со снисходительной улыбкой аплодируя моим успехам. — Молодец, чужеземец.

Тут со стороны площади донесся гул.

И к нам на площадку с грохотом и лязгом приземлился освобожденный Прометей.

Одет он был в тонкий пластинчатый доспех, а в руке блестела огромная секира.

— Ты даже не представляешь, Ландора, насколько он молодец! — со злобным шипением проговорил он, выпрямляясь во весь рост. — Или все-таки уже представляешь?

Улыбка на лице богини медленно растаяла.

— Ты⁈ — изумленно выдохнула она.

— Мне кажется, или я почему-то не слышу радости в твоем голосе? — с кривой усмешкой проговорил великан и ринулся на богиню. От оглушительного удара секиры о каменный пол сверкнули искры.

Богиня взмахнула рукой, пытаясь отшвырнуть от себя разъяренного пленника, но тот, наклонившись вперед всем телом, устоял на ногах.

Женщина мигнула, и, очутившись на краю смотровой площадки, за спиной гиганта, под испуганные крики прыгнула прямо в толпу.

За ней с гортанным воплем сиганул и наш парень.

Сметая людей на своем пути, он помчал за легко ускользающей богиней, которую будто несло по воздуху к главной пирамиде.

— Стоять!!! — прогромыхал он, выпуская из руки столп огня.

Пламя полыхнуло на несколько десятков метров вперед, поджигая волосы и одежды участников празднества. С гулом и треском занялись огнем саркофаги.

С криком и визгом люди бросились врассыпную, а я метнулся по лестнице вниз, чувствуя, как от скорости подошвы моих ботинок становятся горячими.

— Женька!!! — изо всех сил пытался я перекричать испуганный народ, вращая головой в поисках тонкой фигурки, обмотанной белой тканью.

Но девчонки нигде не было видно.

С ревом я вонзился в плотный строй заторможенных вояк, проскочил мимо них и поспешил к пылающим гробам, расталкивая медленно двигающиеся вокруг фигуры горожан локтями.

Я старался не смотреть на их перепуганные лица, чтобы избежать приступа жалости.

Они сами посадили себе на шею этих богов. Я верю, что народ всегда заслуживает своего правителя. Если им не жаль скармливать собственных детей какой-то человекообразной фемине, назвавшей себя богиней — так и флаг им в руки, пусть наслаждаются!

Но Женьку я не отдам.

Ни им самим, ни их сраным божествам.

Я верну домой и ее, и Егора!

Глава 9 Битва титанов

Поклонники богини, превратившиеся в огненные силуэты от пламени бывшего пленника, с криками метались из стороны в сторону, пытаясь хоть где-то найти помощь. В воздухе запахло жареным мясом и паленой кожей.

Но и великой госпоже, к которой они взывали, и их сородичам было совершенно начхать на чужие проблемы. Какого-то деда уронили себе под ноги и топтали, не обращая внимания на его крики. Тощая тетка с острым угловатым лицом склонилась над ним и начала трясущимися руками пытаться всунуть в глаз старика маленькое око Минервы, бормоча себе под нос:

— Сделай меня неуязвимой! Сделай меня неуязвимой прямо сейчас!..

Вот дура! Даже я теперь знаю, что урожай не мгновенно зреет!

Проталкиваясь мимо, я схватил ее за руку, отобрал камень: если выберемся отсюда, лишним не будет. И от души врезал садовнице пощечину.

Тетка охнула, и, пошатнувшись, упала прямо на стонущего старика.

А я бросился вперед, к толпе испуганно сбившихся в кучу посреди площади жертвенных головастиков, крепко завернутых в белые пелены. Несостоявшиеся жертвы беспомощно жались друг к другу, а вокруг них, причитая и заламывая руки, суетились растерянные жрецы.

На меня выскочили двое крепких вояк с круглыми раскрасневшимися лицами и бритыми головами.

— А ну стоять! — рявкнул один из них, выхватив меч из ножен.

А другой, с отрубленным ухом и перекошенным от ярости лицом вскинул руку вверх…

Я среагировал моментально. Пригнулся и наугад отскочил в сторону, а прямо возле моего плеча просвистело несколько дротиков. Два из них воткнулись в оказавшегося поблизости молодого парня с длинными косицами и тощей бороденкой. И тот рухнул, как подкошенный, забившись в судорогах и пуская изо рта зеленую пену.

Я на скорости подскочил к метателю и, сорвав с себя автомат, принялся орудовать им, как битой.

Пока парень заторможено поворачивал ко мне голову, я несколькими ударами превратил ему лицо в месиво. Сломанная челюсть пробила щеку насквозь, и теперь оттуда торчал обломок кости, нос размазало, губы насадились на битые зубы. Потом ударил прикладом в живот, и воин с недоумевающим выражением лица начал падать. А я подскочил к мечнику, повалил его на землю, выхватил нож и впихнул его в приоткрывшуюся от недоумения пасть своего противника — так глубоко, как только мог, до хруста, до кровавой пены изо рта.

И в этот момент раздался оглушительный треск и грохот.

Люди вокруг попадали на колени, закрывая голову руками.

Я, наоборот, повернулся на звук.

И увидел, как преображаются местные боги.

Выдернув секиру из лопнувшей ступени главной пирамиды, великан вскинул руки и разъяренно взревел. Его тело странным образом задвигалось. Под кожей сами по себе зашевелились бугры мышц, то сгасая, то проступая с удвоенной силой и объемом, отчего фигура становилась все крупнее, приземистей и монументальней. Вдоль могучей спины пробежали лиловые искры, разливаясь по поверхности едва заметным свечением, как если бы сверху появилась кираса из тонкого цветного стекла.

Тем временем серебристый комбинезон на блондинке расползся, потому что его обладательница хоть и осталась такой же стройной, но вытянулась еще на добрый метр. Ее тело полностью покрылось сталью, даже лицо. Руки трансформировались в два огромных меча, из плеч показались шипы, похожие на Женькины, только из металла.

— Ты еще не раз проклянешь себя за то, что не умер раньше! — прогромыхала богиня.

И резко взмахнула мечами в стороны.

От ее движения всю толпу на площадке перед пирамидой разнесло в клочья. Обрывки одежды и части тел разметало по камням, окрасившимся в красный цвет.

Расчистив пространство, богиня спрыгнула вниз и бросилась на противника.

Они оба принялись с такой скоростью наносить удары, что силуэты их тел размылись и переплелись в единое сверкающее веретено, от которого в разные стороны сыпались искры. Металлический лязг превратился в постоянный гул.

Наконец-то люди будто очнулись. Перестали хаотично носиться из стороны в сторону и устремились прочь, спотыкаясь об чьи-то головы, руки или еще дымящиеся черные тела.

А потом я увидел Егора — с отжатым у кого-то мечом и самодовольной ухмылкой на лице.

Рукой он махнул в сторону людей, закутанных в белые ткани, все еще мнущихся на своем месте. Видимо, им очень крепко вдолбили в головы, что цель их жизни — стать лункой для проращивания личинки. И теперь, оставшись невостребованными, они совершенно не понимали, что делать.

Я кивнул и тоже поспешил туда.

А по пути заметил под ногами горожан тело, завернутое в белые ткани, как в саван. Перепачканное кровью и грязью.

Пробегающий мимо толстый мужик в кожаных ботинках с размаху ударил по нему ногой, не заметив препятствия на пути, чуть не упал, покачнулся…

У меня будто красная пелена застелила глаза.

Сметая горожан, я бросился к телу. Врезал по морде жирдяю, отпихнул какую-то орущую девку.

Убью всех нахрен, если это Зеленая.

Не потому, что она мне былакак-то особенно дорога. Просто я как будто отвечал за нее. Не знаю, с какого перепугу вдруг так вышло, но ощущалось именно так.

Наклонившись, я закрыл человеческий сверток собой, развернул к себе…

Сверток оказался парнишкой.

У меня отлегло. Онемевшими руками я осторожно положил мертвеца обратно.

И тут над головой у меня просвистело что-то тяжелое. Вжавшись в землю, я перекатился в сторону.

В мостовую, расколовшись надвое, впечатался невесть откуда взявшийся обломок плиты размером с маленькую лошадь.

И тут мне пришла в голову совершенно неуместная, странная мысль.

Интересно, откуда в этом мире взялись лошади? Они генетически идентичны нашим, или какие-то другие?..

— Марат!!! — перекрикивая происходящее вокруг безумие, крикнул мне со спины Егор. — Марат, она там!..

Я дернулся на звук — и то ли движение оказалось неловким, то ли я давно не получал отката за свою скорость, но мне так свело руки судорогой, что искры из глаз посыпались.

Нож выскользнул из пальцев и со звоном ударился о булыжники.

Повернув голову, я увидел, как жрецы уводят с заметно опустевшей площади своих подопечных, которые семенили друг за другом гуськом, как мультипликационные гейши.

Но Женьки среди них явно не было.

Егор подбежал ко мне. На его щеке кровавила ссадина, один глаз заплыл, лицо блестело от пота. Вместо рюкзака за спиной на лямках висел клок ткани.

— Она там! — указал Егор в сторону главной пирамиды.

Посмотреть туда я не успел.

Потому что прямо перед нами пронеслась богиня, оставляя за собой сияющий шлейф, похожий на расплавленную сталь.

Следом за ней бежал наш знакомый великан. Его грудь, руки, плечи — все было исколото и изрезано в кровь. Через лицо, разрубая нос, пролегла глубокая рубленая рана.

— Тва-а-арь!..

Он ударил секирой в блестящие булыжники площади, и земля у меня под ногами качнулась. По поверхности площади пошла волна. Она с хрустом прокатилась по кладке от места удара метров на сто вперед, выворачивая камни.

Меня аж сразу отпустило от такого зрелища.

Железная богиня запнулась — и обрела четкие очертания, потеряв скорость.

Выглядела она уже не так празднично и безупречно, как тогда, на пирамиде. Стальной покров местами растрескался, и из этих трещин сочилась кровь.

— Бежим, бежим!.. — крикнул я Егору, увлекая его за собой.

Быстрей, пока эти два безумца не схлестнулись в следующем раунде.

Мы помчались к главной пирамиде, а за нашими спинами все опять загудело и залязгало.

Тут я наконец-то увидел Зеленую.

Она стояла на первой ступени пирамиды, облаченная только в шипастые доспехи в пятнах крови, а в руках держала развевающееся полотнище того савана, который ей навязали вместо одежды жрецы.

Заметив нас, девушка улыбнулась и разжала пальцы, отчего полотно, извиваясь на ветру, скользнуло вниз.

Добежав до пирамиды, мы подскочили к Женьке. Запустив пальцы ей в волосы, я потрепал Зеленую по голове.

— Молодец, что живая.

Мои слова перекрыл громкий вопль, переходящий в рычание.

Я обернулся.

На пустой середине площади, раскинув руки, лежал бывший пленник. Над ним склонилась стальная фигура богини.

Левой руки у нее больше не было. Вместо него из плеча торчал съежившийся опаленный обрубок. А вторая рука с длинным мечом вместо кисти быстро вонзалась поверженному богу в грудь, живот, руки, плечи.

Он кричал. Бился под ней, не в силах сбросить с себя или вывернуться…

— Бегом в рифт, — скомандовал я.

— В рифт это на свободу или в объятия дурдома? — спросила Женя.

— Да, по-моему, уже похрен, — пробормотал Егор, ладонью размазывая пот вместе с кровью по лицу. — Все равно где умом тронуться, тут или там. Но там хоть кормить в психушке будут…

— Да нету больше штрафа за побег, так что погнали! — крикнул я им, подгоняя вперед.

Но бежать наверх оказалось невозможно из-за их размера. Ступени явно были сделаны для кого-то повыше, так что пришлось энергично шагать.

Мы не успели добраться даже до середины лестницы, когда хриплые вопли умолкли.

Стало тихо. Ни звуков голосов, ни криков, ни звуков борьбы — ничего. Только шорох мелких обломков и песка по земле.

После оглушительного лязга и гула эта тишина казалась противоестественной и угрожающей.

Я обернулся.

Площадь почти опустела. Последние запоздавшие граждане, держась за раненые места, покидали ее прямо сейчас, не оборачиваясь. Ветер раздувал одежды погибших. Обуглившиеся тела все еще дымили, испуская специфический запах паленого мяса. Красную дорогу теперь было не найти, потому что добрая половина площади стала красной. Повсюду виднелись рассыпанные ударной волной оторванные конечности подданных великой богини, попавшихся под горячую руку.

А она сама, тяжело дыша, все еще стояла, склонившись над своим врагом. И, как на костыль, упиралась в землю своим единственным мечом.

Из трещин стальной кожи струйками стекала кровь. Влажные белые волосы сбились в неровные пряди. У ее ног лежал растерзанный бог — или, по крайней мере, он так себя называл.

Богиня обернулась на нас. И бросилась к нам, то исчезая, то появляясь вновь, но уже гораздо ближе.

— Быстрей! — прикрикнул я на своих, пропуская их вперед. — Валить и не оглядываться, ясно?

— А ты не охренел, гражданин начальник? — протянул Егор, вдруг останавливаясь.

— Это приказ!!! — проорал я ему в лицо, перезаряжая автомат.

— Говно твой приказ, — спокойно возразил мне Егор, покрепче сжимая меч в руке. — Если ты со мной не согласен, можешь потом дать мне в морду еще раз.

— Идиот, ты выносливым стал, а не бессмертным! — уже в бешенстве проорал я. Он правда не понимает, что против этой твари они оба мне не помощники, а обуза? — А я был и есть быстрей вас обоих! Мать вашу, да идите вы уже!

— У нас саботаж, — услышал я голос Женьки за спиной. — Дай мне пистолет, что ли?..

— Дал же бог двух придурков на шею… — прошипел я.

И бросился навстречу богине.

Хотите остаться? Ну так оставайтесь на здоровье, это ваш выбор!

А мне, раз от стычки уже не уйти, теперь очень хочется кое-чего другого.

Убить эту стерву.

Стальное лицо возникло прямо передо мной неожиданно.

Только что эта железная сука была вон там — а теперь уже здесь!

Клинок втянулся ей в руку, и вместо него появилась ладонь. Пальцы, ногти — все будто отлитое из металла.

Схватив меня за горло, она приподняла меня на добрые полметра.

Автомат вывалился у меня из рук и повис на шее.

Еще никогда он не казался мне настолько тяжелым.

— Это ведь ты освободил безумного Тархе, верно? — проговорила она, глядя на меня широко распахнутыми глазами с красными огоньками внутри зрачков. — Ты, я знаю. Бездарный выкидыш своего мира. Хотя может не такой уж бездарный, раз решился влезть мои дела? Давай-ка посмотрим…

Я хрипел. Так что слушать ее лирику настроения не было. Голова кружилась, глаза налились кровью.

Надеюсь, это можно считать «непосредственным контактом»? Как по мне, непосредственней уже некуда!

Запросить у системы информацию о последней мутации носителя! Эй, ты слышишь? Понимаю, что у моего хрипа хреновая дикция, но…

Перед моими глазами высветилось:

Последняя мутация носителя: стальной нрав

ослабить / уменьшить вполовину / удалить?

Удалить! Удалить полностью!

Уровень этой способности носителя слишком высок для того, чтобы вы могли полностью удалить ее.

Ладно, тогда уменьшить насколько возможно! Слышишь? Уменьшить вполовину!

Между тем богиня с ухмылкой перечисляла мои характеристики.

— … какой ценный, наверное, навык — спать меньше, чем все остальные люди, — с насмешкой проговорила она. — Вот только интересно, и чем же это тебе поможет? А вот у нас две последние позиции — пирорезистентность и…

Тут ее зрачки резко расширились.

Рука, которой она держала меня затряслась и разжалась. Я плюхнулся к ее ногам, а богиню стремительно вырвало. К счастью, не совсем на меня. Вместе с содержимым желудка на ступень плюхнулись две личинки ока Минервы. Они так омерзительно зашевелили своими отростками, похожими на червей, что я чуть было тоже не принялся хвастаться сокровенным.

Стальная кожа на богине начала трескаться и будто бы таять, оставаясь на поверхности кожи в виде неравномерных чешуек.

Но самое главное — тварь покачивалась из стороны в сторону, согнувшись напополам, и никак не могла перевести дыхание.

Получилось!

Подорвавшись с земли, я всунул ей в рот ствол автомата и, схватив одной рукой прямо за божественную шею, нажал на спусковой крючок.

Великанша дернулась всем телом. Уставилась на меня красными зрачками. Попыталась вырваться, но я просто подмял ее под себя своим весом и, стиснув зубы, изо всех сил продолжал давить на крючок, хотя рука моя уже тряслась в изнеможении, башка раскалывалась, в глазах потемнело настолько, что ступенька подо мной начала будто раскачиваться. Воздух вокруг стал плотным. Он лег мне на плечи, как бетонная плита, прижимая все ниже и ниже.

Из ее рта потекла густая кровь. Чешуйки брони исчезли вовсе — видимо, ей больше не хватало энергии на ее поддержании.

Но эта сука все еще была жива!

Из моей груди рвался какой-то жуткий утробный звук, и я продолжал стрелять до тех пор, пока автомат не выбило у меня на отдаче.

Богиня издала пронзительный крик. Высокий, почти птичий. Она вывернулась из-под меня, высоко подняла единственную руку, не обращая внимания на выстрелы Егора.

Рука богини, сверкнув на солнце металлическим блеском, превратилась в кривой щербатый клинок.

И этот самый клинок она воткнула мне в грудь.

Теперь пронзительно закричал я.

От боли мое сознание раскололось надвое. Одна часть меня корчилась на каменной ступеньке, пришпиленная богиней, как бабочка на игле лепидоптерофилиста. А другая невозмутимо наблюдала откуда-то сверху, как к богине бегут Женька с Егором.

Пули несколько раз звякнули по ее непробиваемой коже, но даже следа не оставили.

Все плохо, Монгол.

Надо собраться.

Прямо сейчас.

Ну же, последний рывок!

Усилием воли я протянул руку дальше по ступеньке, прямо в рвотную массу, где красными огоньками блестели два ока Минервы.

Богиня не заметила моего движения. С яростным воплем она вытащила окровавленный клинок из меня и вонзила еще раз, ближе к плечу.

Я даже услышал, как под ним что-то хрустнуло и лопнуло. Будто электрический разряд ударил по всему телу.

Я судорожно сжал в руке гладкое округлое семя — за то время что оно пролежало на открытом воздухе, тварь уже давно успела окуклиться.

Женька подскочила к богине сзади и с размаху огрела по спине шипастой рукой, раздался такой звук, будто стекло ударилось о каменную стену. Сразу несколько шипов Зеленой разбились вдребезги.

Зеленая аж присела, стиснув зубы, чтобы не закричать. Рука закровоточила, ледяная броня от кисти до самого плеча начала таять и съеживаться.

Тут к ней на помощь пришел Егор.

Он ударил склонившуюся надо мной богиню с ноги, уронив рядом со мной на ступени.

И в этот момент я сунул ей в глаз проклятое яйцо.

Верней даже просто приложил, потому что сил не осталось никаких. Я даже собственную руку с трудом мог поднять.

Но тварь внутри яйца, видимо, была очень голодна. Мгновенно выпустив из себя тоненькие корешки, она впилась богине в глазницу.

Крик стервы зазвенел в воздухе, как сигнальная сирена.

Схватившись за свое лицо, она будто старалась вытащить семя из себя, но рука ее тряслась, из глаз полились алые слезы.

Богиня растянулась на ступеньке рядом со мной, забившись в судорогах. Видимо, семени пришлось очень по вкусу древнее, многократно мутировавшее ДНК. Ее носительницу буквально раздувало на глазах. Лицо, повернутое ко мне, отекало и менялось до неузнаваемости.

Я видел, как под тонкой кожей на скулах и щеках шевелилось что-то живое. Как с хрустом начал лопаться череп, и на лице расцвели багровые пятна внутренних кровоизлияний. Черт возьми, все это происходило буквально в полуметре от меня!..

Лучше бы я находился в этот момент подальше.

Голова у меня кружилась, рук и ног я уже почти не чувствовал. Во рту стоял острый металлический привкус. Я не мог пошевелить даже пальцем, но все еще оставался в сознании.

Женька с Егором сначала аж замерли, вытаращившись на происходящее с богиней.

А потом Зеленая вскрикнула:

— Егор, мы скоро начнем терять Монгола! Кровотечение слишком сильное.

Тот мгновенно вышел из своего созерцательного ступора, матернулся, зачем-то сунул Зеленой меч в руки и присел рядом со мной.

— Помогай давай, на спину мне его!

— Может, жгут какой наложить? — растерянно пробормотала Женька.

— Дура, куда наложить? — ругнулся Егор, подхватывая меня за руки. — Поперек грудины? Давящую повязку можно было бы сделать, но мы с тобой тут дольше провозимся. Я щас быстро его дотащу…

— По таким-то ступеням? — с сомнением в голосе возразила Женька, помогая Егору уложить меня ему на спину.

А у меня даже голова не держится — свешивается, как у пьяницы.

— Ничо, щас я приподнимусь… — проговорил Егор, вставая на полусогнутых. — Домчим, как экстра-реанимация с припердом для ускорения!

Он поудобней поправил мое безвольное туловище, и попер наверх.

И тут перед моими глазами развернулся черный экран. Белые буквы размазанными кляксами плясали по строчкам, но главное я понял, потому что крик богини внезапно стих.

Задание выполнено.

Егор притормозил и обернулся.

Женька, присев рядом с богиней, без зазрения совести выдрала у нее из глаза «плод».

Такого ока Минервы я еще не видел. Оно было настолько темным, что казалось почти черным. Оно прытко зашевелило своими лапками, и Женя невольно выронила свою добычу.

— Да хер с ними, сваливаем! — прикрикнул на девушку Егор.

— Нет уж, — буркнула Женя и брезгливо выхватила сначала второй камень из выплеснувшегося наружу содержимого богининого желудка. А потом, скривившись, двумя пальцами подцепила агонизирующую личинку.

Егор не стал ее дожидаться и поспешил вперед, к рифту.

Мои руки безвольно раскачивались у него на плечах, а он все прибавлял и прибавлял ходу, рассказывая мне о том, как же хорошо, что сегодня нет дождя. Потому что иначе было бы трындец как скользко. А сейчас не скользко, и можно почти бежать, не опасаясь свернуть себе шею.

— А вообще, хочу я тебе сказать… — шумно переводя дыхание, продолжал он. — Ты слушаешь там, Монгол? Слушай внимательно и не смей отрубаться, понял? Так вот, что я сказать хотел. Хреновый из тебя командир. Ясно? Парень ты хороший, а командир отстойный. И знаешь, почему? Потому что не умеешь делегировать задачи. Ты вроде как с командой, а делать все стараешься в одно лицо… По привычке. Но ты ж не один. Понимаешь? Слушаешь меня? Ты орешь на своих исполнителей, только приказывая им что-то не делать. И что им делать надо не говоришь. Понял? Это я тебе как глава группы со стажем говорю. Лидер… Это не тот, кто сам все за всех делает. А кто грамотно распределяет задачи, учитывая… Учитывая возможности и навыки людей. А тот, кто один везет не себе все и за всех, это не лидер. Это осел. Понял?.. Ты, главное, не вырубайся, понял? Давай, мужик. Ты мне еще в морду должен. Только чур с другой стороны. Чтоб для симметрии…

— его голос становился все дальше и глуше. — Женька, нахера ты мне руку в штаны суешь?

— Не в штаны, а в карман. Или у тебя есть другие идеи, куда мне глаза положить? — прозвучал сзади голос девушки.

— Я б тебе сказал, но щас как-то не очень удобно, — двусмысленно хмыкнул Егор. — Эй, Монгол! Все, последний рывок!

Сквозь мутную пелену я увидел яркую вспышку.

Неужели и правда все закончилось?..

Сияние было таким ярким, что я прикрыл глаза.

Ну же, давай. Вези меня домой, хвостатая комета.

Еще никогда в жизни я не хотел так сильно домой…

Мы вывалились из разлома дружно, все втроем сразу.

Первой в стеклянную дверь впечаталась всем своим голым телом Женька, полностью раздевшаяся от полупрозрачных шипастых доспехов, которые хоть как-то выполняли функции одежды. Застучала по стенкам колбы, размазывая кровь.

Причем в одной руке она почему-то держала меч.

И тут в голову вдруг пришло, что вообще-то все это может оказаться предсмертным видением. Поэтому буквально минуту назад мне было адски больно, а теперь уже почти нет. Егор символизирует Харона, перевозящего душу умершего из мира живых в мир мертвых, голая Женька с мечом в руках — это смерть с колюще-режущим предметом для перерезания пуповины, соединяющей душу с телом. А эта колба — мое чистилище… Сейчас выйдет великий судия с весами в руках и начнет взвешивать все головы, пробитые за последние дни моей рукой… Собьется со счета… И вариться мне в адском котле на мыло для ангельских перьев…

К реальности меня вернул стук отворившейся дверцы колбы.

Я увидел, как Женька вывалилась буквально в руки какому-то молодому парню в белом халате.

Голая. Вся в крови. С мечом в руке.

А потом я увидел Данилевского.

Он спешил к нам, сбрасывая на ходу пиджак и галстук.

— Давид, иди сюда, помоги мне! Антон Георгиевич, приготовьте хирургический и реанимационный набор!

Швырнув одежду мимо кресла, он поддержал меня на спине Егора и стащил со спины ужатый до небольшой сумки рюкзак, о котором я успел подзабыть.

— Господи, вы откуда вообще⁈

— Из жопы, в которую ты нас сунул! — прохрипел Егор, прямиком направляясь к медицинскому уголку.

— Стой здесь, я сам! — приказал Данилевский. — Еще не хватало, чтобы ты по пути вместе с ним упал!

— Я нормально, это все не моя кровь, — пробормотал Егор, в то время как Ян вместе с появившимся будто из-под земли Давидом вдвоем подхватили меня на руки и поволокли на кушетку.

— Алексей, оставьте уже девушку в покое! — раздраженно гаркнул Данилевский, обернувшись на растерявшегося парня, который так и застыл с прильнувшей к нему Женькой. — Она по крайней мере сама стоять может! И одолжите ей, в конце концов, свой халат! — и, повернувшись ко мне, добавил уже совсем другим голосом. — Монгол, ты живой? Ты меня слышишь?

Я напрягся и чуть шире приоткрыл глаза.

Яна сейчас было не узнать. В рубашке, обляпанной моей кровью, с растрепавшимися волосами и встревоженным лицом он выглядел совсем иначе.

Из моей груди вырвалось что-то невнятное типа «м-ммм».

— Вот и хорошо, — приободряюще проговорил Ян, поправляя меня на кушетке. — Сейчас все будет хорошо. Антон Георгиевич, займитесь вторым мужчиной!

— Сева, ничего хорошего здесь не будет, — проговорил Давид вполголоса Данилевскому. — У него большая кровопотеря, до Москвы мы его живым не довезем…

— А я разве сказал, что мы его куда-то везем⁈ — резко возразил Ян, наскоро закатывая рукава. — Я сказал «помоги мне»!

Он схватил со столика рядом с кушеткой шприц и что-то уколол мне в плечо.

— Занавеску задерни, — приказал Данилевский Давиду Георгиевичу, и, вооружившись скальпелем, принялся срезать с меня одежду.

— Извини, что лезу с советами, которых ты не просил… — неуверенно снова начал возражать Давид, но Ян перебил его.

— Извиняю. А сейчас просто сделай так, чтобы кроме тебя здесь больше никого не было и помолчи. Этот человек мне нужен живым.

Между тем боль отступала. Я уже плохо понимал, что происходит вокруг. Слышал только гул голосов. А перед глазами мелькали яркие вспышки…

Глава 10 Тени прошлого и настоящего

Сознание включалось медленно.

Сначала я видел сменяющие друг друга картины недавнего приключения в рифте. Потом эпизоды и персонажи начали нелепым образом перемешиваться. Голые чушки похожие на здоровенных крыс бегали по площади с раскрашенными красной краской мордами, богиня гремела цепями в выставленной на ступеньку пирамиды здоровенной ванне с джакузи, откуда наружу вылезала бурлящая пена с человеческими глазами.

«Ну и бред», — подумал я.

И тут до меня дошло: судя по всему, я не умер. Мертвые бредить не умеют.

С этой мыслью я проснулся окончательно.

Вокруг было тихо и сумеречно. На станции горела только дежурная лампа над входом, и в защитной колбе светилась золотая клякса рифта. Чей-то заливистый храп клокочущей волной то нарастал, то опадал в царящей вокруг тишине.

Я лежал на кушетке в одних штанах. Обрезки моей окровавленной одежды и ботинки валялись на полу. На моих руках и на груди алели широченные пластыри экстренной помощи, но боли от ран я почему-то не чувствовал. Только легкое жжение в груди и ватную невесомость во всем теле, как это бывает после стремительного снижения высокой температуры.

Я сел на кушетке.

Потрогал повязку на груди.

Вообще не больно. Осторожно отклеил край и заглянул под нее.

И с удивлением обнаружил на месте раны глубокий свежий шрам.

Ничего себе! Я озадаченно хмыкнул.

Вернул пластырь обратно. Поднялся с кушетки и тут же схватился за ее край, чтобы не упасть, потому что закружилась голова.

Постоял немного. Потер затылок и шею. Вроде нормально.

Сунув ноги в ботинки, я бесшумно прошел мимо спящих в кресле Давида Георгиевича и Женьки, завернутой в мягкий клетчатый плед. Егор спал чуть дальше на диване — это он своим храпом сотрясал стены. Возле него на походном матрасе спал кто-то еще, уткнувшись лицом в надувную подушку — неверное, потому что прямо на это спальное место падала тонкая полоска яркого света из хранилища.

Я вошел внутрь местной сокровищницы, тщательно прикрыв за собой дверь.

На столе для сборов стояла открытая упаковка баночного пива. А сбоку от шкафа с оружием была приоткрыта еще одна дверь, которую я в прошлый раз здесь не заметил.

Сунувшись в нее, я увидел узкий лаз наверх и железную лестницу. И почувствовал свежий, бодрящий запах ночи.

Цепляясь за перекладины, я, не торопясь поднялся наверх и очутился в небольшом бетонном кармане под открытым небом.

А на полу прямо на своем дорогущем пиджаке сидел Данилевский, упираясь ногами в лаковых туфлях о край низкого бортика. Вместо перепачканной моей кровью рубашки на нем была какая-то другая, темная, наброшенная на голое тело. В руках у Яна была банка пива. Где-то на отдалении внизу маячили тени охраны, а вокруг простиралась пустошь, накрытая низким черно-серым небом с зеленоватым свечением.

При виде меня Ян опустил ноги. Подвинулся, молча поделившись местом на пиджаке.

Я сел рядом. Прислонился спиной к прохладной бетонной стене.

Мне было странно сидеть вот так рядом с ним. В сумерках, на полу, касаясь плечом его плеча.

— Пива не хочешь? — усталым голосом спросил меня вдруг Данилевский. — Бурда, конечно. Но пить можно.

— Нет, — ответил я. — И так голова кругом идет.

— А, — понимающе кивнул он. — Ну да. Это скоро пройдет, если что.

И сделал большой глоток. Пиво с шипением влилось ему в рот, тонкие стенки банки хрустнули под пальцами.

— Я видел, что там под повязкой, — сказал я. — Хотел поблагодарить. Это ведь ты сделал?

Данилевский кивнул.

— Крутая способность. Наверное, потом сильный откат?..

— Терпимо, — уклончиво ответил Ян и влил в себя очередную порцию пива. И в этот раз оно так вкусно плеснулось в банке, что мне тоже захотелось.

— Я просто слышал, как твой Георгиевич протестовал, — сказал я.

— А, это, — отозвался он. — Там другая причина. Незадокументированная способность категории S. Уголовно наказуемое деяние.

Я присвистнул. Думая о своем, почесал затылок.

— Ничего себе. И сильно наказуемое?

— Как минимум — уничтоженной репутацией.

— А почему ты ее… не задокументировал?

— Потому что получил незаконным путем через превышение должностных полномочий, — без обиняков ответил Данилевский, как будто речь шла о чем-то простом и обыденном. — Официально рифт считался непроходным, был заморожен и находился на балансе одной серьезной компании. А я смог в него войти и выйти. Такие дела.

Он повернулся ко мне. Зеленоватое свечение местного неба делало его звериные глаза вполне человеческими, виноградного цвета.

— Ну а ты? Расскажешь, что произошло в рифте? Или тоже начнешь юлить и врать, как твои товарищи? Они мне оба так и не сумели ответить, откуда взялся меч, и кто тебя ранил. Этот твой бородатый вообще тот еще кадр. Думал, задушу.

Я тихо рассмеялся.

— Ну, судя по тому, как он там сейчас громогласно храпит, все-таки не задушил.

— Нет. Сначала сгоряча хотел Давиду отдать, для глубокого психологического обследования. Но потом передумал. Решил дождаться тебя.

Я кивнул.

Вопросы Яна были совершенно логичными. На его месте я бы тоже их задавал.

Но это с позиции Данилевского.

А с моей? Как лучше поступить?

Я глубоко вздохнул.

— Сейчас вернусь.

Я принес себе пива, устроился поудобней на Яновом пиджаке.

И начал рассказывать. Про устройство, которое нашел в Гамме Триптиха. Про интерфейс в голове. Про деревню, поклонников странной богини, подземелье и битву на площади. Умолчал только про ритуал с оком Минервы и свою способность удалять последнюю мутацию.

Данилевский сосредоточенно слушал меня, не перебивая, покачивая остатки пива у себя в банке.

Оно, кстати, и правда оказалось дрянным. Жидким, будто разбавленным, да еще с яблочным привкусом.

— Звучит, как бред сумасшедшего, да? — со вздохом спросил я.

— На самом деле я кое-что похожее уже слышал, — сказал Данилевский, глядя в небо, вспыхивающее зелеными зарницами. — В клинике для душевнобольных, где последний год содержался выживший аналитик. Помнишь, я упоминал о таком? Он тоже рассказывал про деревню, про людей с бусами и косами.

— Ты не говорил мне!..

— Ты тоже мне не все говорил, — парировал Ян.

— У меня на то имелись причины. Откуда мне было знать, не решишь ли ты вскрыть мне череп, чтобы достать оттуда ценную штуку?

Данилевский усмехнулся.

— Как будто сейчас знаешь. И потом, у меня ведь тоже были причины.

— А что еще он рассказывал?

— На этот вопрос не так-то просто ответить. Стоило только ему начать говорить, как все внимание фокусировалось на незначительных деталях. Он мог часами описывать вышивку или дерево, напрочь игнорируя встречные вопросы. А еще постоянно еще галлюцинировал. Его сознание мучили два персонажа: какая-то невнятная тень, якобы преследовавшая его по пятам, и «тот, кто нарекает имена».

— Чего? — переспросил я.

— Вот-вот, — покосился на меня Ян. — Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что не все так просто.

— Что за нарекатель такой?

— Понятия не имею. Якобы он является для того, чтобы наречь имя, если человек достоин. Но наш безумец оказался недостойным, и имени не получил. Что-то такое. Боялся он этого «нарекателя» до припадков. Не знаешь, о чем речь?

Я задумчиво покачал головой.

— Вероятно, это какая-то другая квестовая линия или что-то в этом роде, но лично мне ничего подобного не встречалось. Даже на уровне упоминаний. А вообще, мне кажется, было бы интересно устроить нам встречу.

— Было бы, — согласился Ян. — Но это невозможно.

— Почему?..

— Потому что родственники приняли решение об эвтаназии.

Я тихо ругнулся.

— А теперь так можно? Тупо усыпить человека, как больное животное?

— Теперь можно и не такое, — мрачно отозвался Данилевский. —

Я ничего не мог поделать. Они по закону являлись его опекунами и имели полное законное право распоряжаться жизнью и здоровьем опекаемого.

— И враги человеку домашние его? — с усмешкой процитировал я Евангелие.

— Так было, так есть и так будет, — с тяжелым вздохом добавил Ян. — Итак, что мы имеем. Есть некое устройство, обладание которым странным образом влияет на рифт, и ты попадаешь в совершенно иную среду, чем та, которую видят люди без этого устройства. Означает ли это, что Николай Свиридов, после экспедиции которого рифт изменился, также обладает интерфейсом?

Я задумчиво пожал плечами.

— Может быть. Это нужно у него самого спрашивать.

— С твоей точки зрения какова вероятность, что рифт — это какое-то искусственное пространство?

— По типу виртуальной реальности? Я бы мог согласиться, если бы не виртуальный меч, пробивший мне грудину в двух местах. Как по мне, слишком материальный след для виртуальных иллюзий.

— Согласен. Но я имел в виду не это. Мир рифта, который ты видел: все эти люди, деревня, город, богиня — все это естественные реалии какого-то другого мира, или искусственные локации, созданные для взаимодействия пребывающих в них людей с интерфейсом как у тебя?

— А хрен их знает, — пожал я плечами. — Кстати, я принес с собой несколько образцов. Прости, что мало. Но там будет и ДНК местного человека, и проба бетона. И еще кое-что по мелочи.

— Включая око Минервы? — спросил Ян.

Я нахмурился.

— Откуда вдруг такой вопрос?

— У тебя в кармане куртки нашли два. Я не обыскивал тебя, если что, просто они вывалились, когда с тебя куртку срезали.

— А, — усмехнулся я. — Ну, если честно, вот их я как раз не собирался тебе показывать, а думал потихоньку продать. Нам очень нужны деньги.

— Понимаю, но верну только один. Второй отправлю в лабораторию. И кстати, тебя самого — тоже. Хочу, чтобы тебе просветили голову. Мне надо знать, что там у тебя завелось.

— С компенсацией?

— Пятьдесят процентов от рыночной стоимости.

— Моей головы или ока Минервы?

— Ока Минервы. За голову готов платить только в случае ее отделения от тела.

— Это же крохоборство.

— Почему? Твоя жизнеспособность является прямой помехой для полного лабораторного исследования. Так что это можно считать скорее профессиональным медосмотром за счет организации.

— А ты стопроцентно доверяешь своим людям? Боюсь, если информация об интерфейсе выйдет за стены ЦИРа, мне не поздоровится.

— Поверь, мне самому тоже совершенно не нужно, чтобы эта информация куда-то там выходила, поэтому не волнуйся. Официально это будет стандартная диагностика, и займется ею специалист, которому я доверяю. Мне просто интересно, где именно этот предмет расположен и каким образом взаимодействует с твоим мозгом.

— А зачем ты вообще все это делаешь? — спросил я, смяв опустевшую банку. — Если по-честному. Все эти рифты, восстановление ЦИР и прочее. Я ушел в экспедицию, а ты остался на станции, хотя мероприятие могло растянуться на месяцы. Откуда вдруг такое рвение?

— Долгая история, — нехотя отозвался Ян.

— А мы куда-то торопимся? — спросил я.

Данилевский недолго помолчал.

— Ну, что касается моего присутствия здесь, так это имеет совершенно банальное объяснение: за время вашего пребывания в разломе параметры рифта несколько раз менялись. Минут за десять до твоего возвращения он вообще вдруг ненадолго стал красным и вытянулся, как веретено! Я в первый раз видел такое.

— А что сейчас с его параметрами, кстати? Или никто не проверял, потому что не до того было?

— Параметры рифта вернулись к начальным показателям.

— То есть мы усмирили рифт?

— Типа того, — улыбнулся Ян. — Вот только…

Грохот, лязг и звон разбитого стекла прервали его на полуслове. Вздрогнув, мы оба бросились к лестнице.

Я на скорости спустился по ней буквально за секунду, несколькими размашистыми шагами проскочил все хранилище и распахнул дверь в основной зал.

И увидел, что передняя стенка защитной колбы разбита, повсюду валяются осколки стекла, сверкающие в сиянии рифта. Парень, спавший на походном матрасе, стоял на коленях рядом со своим спальным местом и трясущимися руками с порезанными пальцами вытряхивал из-за шиворота осколки. Егор уже вскочил на ноги и, замедленный, плавно поворачивался в сторону колбы, чтобы увидеть, что же случилось.

А рядом возвышался размытый силуэт человека. Черная дымка стелилась за ним шлейфом и окутывала всю фигуру.

Я уже на рефлексе бросился к непрошенному гостю вплотную — и тут с опозданием понял, что вообще-то у меня нет оружия.

Никакого.

Даже перочинного ножичка нет.

Из-под поволоки дымки на меня в упор взглянули глубоко посаженные глаза с серебристыми радужками.

«Как ты это сделал?» — услышал я шипящий голос в своей голове.

Я изумленно отпрянул.

«Я сильнее тебя. Я провел в этом рифте много месяцев, прошел десяток бонусных сюжетов, но так и не сумел убить богиню. Как же тебе удалось?..»

В этот миг на станции вспыхнул яркий свет, и из хранилища появился Ян с автоматом наперевес.

Почему-то после нашего первого разговора у меня сложилось о Данилевском устойчивое мнение, что он чистоплюй и теоретик, и ничего тяжелее бокала вина отродясь не поднимал.

Похоже, я здорово недооценил своего начальника, купившись на гладкий костюмчик.

— Всем отойти от него, не атаковать! — крикнул Ян, передернув затвор, пока все испуганно щурились на свет.

Я подчинился, попятился. Послышался торопливый грохот ботинок и голоса охраны — Ян успел вызвать подмогу.

Дверь распахнулась, и внутрь вбежало человек семь.

— Не стрелять, брать живым! — крикнул им Данилевский.

Тень обернулась на ворвавшуюся охрану. Скользнула ко входу — одномоментно, будто и правда это был не человек, а что-то бесплотное. Парней в амуниции отшвырнуло в разные стороны. Кто-то из них с воплем сложился напополам, выронив оружие. Раздались звуки выстрелов — это Ян сработал в сторону тени на уровне ног.

На мгновение дымное веретено вокруг визитера ослабло, и я увидел высокую и крепкую мужскую фигуру со стальной левой рукой, в черной одежде, тактическом жилете поверх куртки и в маске, закрывающей нижнюю часть лица.

Человек обернулся на нас.

А потом с места бросился вперед, превращаясь в размытый черный след.

Прямиком к глухой стене…

Раздался такой грохот, что я, прикрыв голову, на всякий случай присел — как и все остальные в этой комнате, кроме лаборанта и дежурного по станции, у которых не имелось таких рефлексов.

Пол под ногами вздрогнул, будто от взрыва, с потолка посыпалась штукатурка, мелкой дробью в разные стороны разлетелась бетонная крошка, со столов попадали чашки.

А потом с грохотом и звоном вниз рухнули остатки колбы.

Освещение нервно замигало, переходя в аварийный режим, взвыла сигнальная сирена.

А стены больше не было. Вместо нее зияла здоровенная дыра, через которую было видно, как снаружи остолбенела охрана, глядя то на разинутый провал в здании станции, то на раскуроченное ограждение с другой стороны. Турель, обалдевшая от случившегося, начала пальбу черт знает куда…

— Охренеть вояж мужик сделал, — за всех за нас проговорил Егор, выпрямляясь.

Охранники задергались, засуетились, забегали по станции.

Я обернулся на Данилевского.

Тот каменным выражением лица добрые полминуты молча смотрел прямо перед собой. А потом приказал охране покинуть помещение станции и в экстренном порядке прочесать контрольный радиус.

Потом, раздраженно громыхнув оружием о стол, присыпанный битым стеклом, он еще раз окинул взглядом все помещение, которое выглядело так, будто мы пережили бомбежку.

Потом приложил кончики пальцев к своему устройству над бровью.

— Борт ноль восемь, как слышно? Вы там живы? Машина без повреждений?.. Да, я понял. Хорошо. Готовьтесь, вылет через три минуты.

И, обернувшись к пыхтящему от пережитого стресса Давиду, сказал:

— Вертолет не пострадал. Так что забирай моих новобранцев и улетайте отсюда. Где все, что они принесли с собой?

— Упаковано и собрано, — поспешно отозвался незнакомый мне мужчина средних лет, чем-то отдаленно похожий на Давида, и тут же принес толстый и непрозрачный черный пакет, из которого предательски выпирала ручка меча.

— Отлично, — негромко сказал Ян и сунул пакет в руки растерявшемуся Егору. — Алексей, провести быструю санацию медицинского уголка. Да положите вы стекло, здесь ничего трогать не нужно! А вы четверо чего стоите? — обернулся к нам Данилевский, застегивая рубашку. — На выход, бегом!

— Прямо сейчас?.. — изумленно уточнил я.

— Прямо сейчас. Потому что, когда сюда примчится Биосад, будет поздно, — негромко пояснил мне Ян. — А они точно примчатся, потому что прямо сейчас личный секретарь их вице-президента пытается связаться со мной.

Глава 11 Чему равен Монгол

Быстрой тенью он мчал по корявому суглинку, оставляя ботинками глубокие оттиски — вперед, навстречу пустоши. Как можно дальше от рифта, пленником которого был так долго.

До тех пор, пока боль в груди не заставила сбавить скорость и перейти на шаг.

Из темноты вынырнул юрка.

Настолько безумный, что не почуял опасности и с утробным урчанием рванулся вперед, перепутав хищника с дичью.

Тень вскинул живую руку, и из нее с гудением полыхнуло оранжевое пламя, мгновенно перекинувшееся на безумца.

Юрка взвыл и бросился прочь, на бегу превращаясь в факел. Потом упал на землю и с жалобным завыванием забился в агонии, пока не затих.

Все-таки дома хорошо. Предсказуемо.

Новая волна отката накрыла его — в этот раз с такой силой, что, скрипнув зубами, Тень рухнул на колено, жадно вдыхая воздух всей грудью.

Больно.

Чем мощней энвайроменталистический рывок, тем мучительней расплата. Своеобразный налог на силу.

По вискам и лбу побежали капли пота, во рту стало солоно. Пришлось спустить маску с лица и долго сплевывать густую кровь на землю, с наслаждением ощущая, как тиски, сжимавшие грудь, начинают ослабевать.

Наконец, Тень поднялся на ноги.

Обернулся.

Маленькое строение станции отсюда казалось почти игрушечным. Мигающие тревожные лампочки, подсвечивающие его рыжевато-красным, только усиливали это ощущение. Скользнув по поверхности земли прожектором, в воздух с площадки взмыл вертолет, стрекоча в тишине на всю пустошь.

Интересно, это Данилевский уносит ноги, или пытается спрятать свой козырь?

Окровавленные губы Тени тронула усмешка.

Как будто такое можно спрятать. Кому надо, тот скоро сам все узнает, по совершенно другим каналам. Если, конечно, он сам ненароком не ошибся.

Но такого еще не случалось, чтобы кто-то без интерфейса добирался до вершины корневой линии и закрывал финальный квест.

Кстати, интерфейс.

Бросив взгляд на затихшего юрку, вокруг тела которого все еще пылала огненная аура, он развернул перед глазами черный экран.

Испытание 7 — «Упадок веры»: недоступно

Штраф за побег: отсутствует

Бонусное задание — «По следу убийцы богов»: выполнено

Награда: 30 бонусных баллов

Доступ к рифту UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел — завершен

Цивилизация рифта UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел — законсервирована

Консервация инициирована: Отшельник

Все-таки он не ошибся. Парень оказался там вовсе не случайно.

Тень свернул экран интерфейса.

Отшельник, значит. Хорошее имя. И роль достойная.

Возничий будет в бешенстве.

Без особой надежды тронул активатор инфономика за ухом, проверяя сеть.

Довольно ухмыльнулся, обнаружив, что связь стабильна.

Развернул виртуальный рабочий стол. Подзабытым движением закрыл ненужные информационные вкладки и запустил внутренний чат.

— Если кто-то надеялся, что я сдохну и освобожу поляну, вынужден разочаровать. Тень Повешенного снова на связи, — записал он аудио сообщение. И, поколебавшись, отправил вдогонку еще одно. — Не знаю, было ли сверху уведомление об авторизации нового участника, но в наших рядах любопытное пополнение. Вам понравится. Имя «Отшельник».

Отключив инфономик, он сверился с механическим компасом на руке и повернул на север.

* * *

Сборы получились экстренными.

Вернее, даже сборов никаких не было: просто в руки Егору сунули пакет с нашими вещдоками, а потом Данилевский чуть ли не вытолкал нас со станции, не давая даже рта раскрыть.

Ему было важно выпроводить нас в Москву до того, как Биосадовцам удастся с ним связаться. Скорее всего, причины крылись в каких-то нюансах условий договора.

Пока мы поспешно загружались в кабину, я еще раз обернулся на станцию.

Пролом, конечно, впечатлял своей эпичностью. Честно говоря, если бы не внешний вид пришельца и не его слова о своем долгом пребывании на той стороне, я бы запросто мог подумать, что это кто-то из собратьев нашего Прометея вырвался на свободу из своего мира.

Но парень явно был из наших.

А еще он не тронул меня. Да и охране досталось не так чтобы очень.

Хотя сил у этого призрака из преисподней немеряно и устроить кровавое побоище ему было как два пальца об асфальт.

«Как ты это сделал?» — спросил он меня.

Следовательно, в курсе, что это я добил богиню, хотя окончательно она испустила дух уже после того, как Егор оттащил меня с места боя, а вокруг тела покружила коршуном Зеленая. Означает ли это, что он наблюдал за происходящим с самого начала? Проанализировав все увиденное, сможет ли догадаться, какая способность могла произвести соответствующий эффект?

«Я сильнее тебя. Я провел в этом рифте много месяцев, прошел десяток бонусных сюжетов, но так и не сумел убить богиню.»

Десяток бонусных сюжетов.

Это определение из лексикона интерфейса. Когда мы вошли в рифт, меня огорошили именно такой формулировкой.

Означает ли это, что у пришельца тоже есть интерфейс?

И если так, догадался ли, что я тоже имею к нему доступ?

Я глубоко вздохнул.

Существование этого парня с серебристыми глазами и железной рукой сулило мне немало гипотетических сложностей.

Да и не только мне.

Наклонившись к уху Давида Георгиевича, я сквозь рокот и гул вертолета спросил:

— У ЦИРа будут большие проблемы из-за случившегося?

Тот покачал головой.

— Не обязательно, — ответил он.

Но по его лицу я понял: старик и сам переживает по поводу сложившейся ситуации.

— Мы сейчас в главный офис?

Георгиевич покачал головой.

— Нет, в лабораторию. Господин Данилевский прислал мне распоряжение провести стандартную диагностику вашим спутникам и передать вас профессору Степанову для специализированной диагностики. Правда, не могу сказать, что конкретно под этим подразумевается, Виктор Ильич — специалист широкого профиля.

Я кивнул.

Понятно. Даже в таком хаосе Данилевский не забыл и не изменил своих намерений просветить мне голову.

— Ты-то сам как? — проорал мне на ухо Егор. — Не слишком шустришь для без пяти минут покойника?

Я отмахнулся.

— Не знаю, что мне укололи, но эффект устойчивый, и звуки, и цвета хорошие!

Егор фыркнул, пряча улыбку в бороду.

— Химозник хренов!

А я, устроившись поудобней, прикрыл глаза и развернул окошко интерфейса.

Испытание 7 — «Упадок веры»: выполнено

Награда: мутация

Выберите мутацию: стальная ладонь (15%), регенерация (91%), совиный взгляд (99%)

Через 2 часа 16 минут 08 секунд выбор будет сделан автоматически

Достижения: вы завершили квестовую линию цивилизации рифта UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел

Штрафы: сняты

Награда: вам присвоено имя «Отшельник»

Доступ к рифту UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел — завершен

Цивилизация рифта UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел — законсервирована

Консервация инициирована: Отшельник

Первой реакцией была щенячья радость: регенерация! Я получил регенерацию, и у меня с ней прекрасная совместимость! Наконец-то удача решила повернуться ко мне лицом, а не какой-нибудь другой частью тела.

А потом мой восторг слегка поубавился.

Я несколько раз перечитал текст. И мысленно спросил систему:

«Что означает „Цивилизация законсервирована“»?

Бравурный голос помощника ответил:

«Данная локация закрыта для использования до завершения цикла ее самовосстановления».

На душе сразу стало как-то гнусно.

Хотел бы я знать, что подразумевает система под этим «самовосстановлением». Неужели место прежней богини должно занять какое-то следующее божество, которое позже снова предложат убить кому-то из посетителей рифта с интерфейсом? И все повторится вновь?

Я прежде неоднократно слышал выражение «спираль истории», но сейчас это понятие вдруг обрело для меня новый смысл.

И как долго продержится эта их «консервация»? В конце концов, у Крестоносца вообще-то там женщина осталась.

Правда, никто не отменял закон однократности. Как сказали провидцы-философы, никто не может войти в одну и ту же реку дважды. И еще никто не входил дважды в один и тот же рифт — вновь приобретенные мутации не позволяют пройти порог доступа. На тестах пробники крови буквально вскипают при контакте с разломом, разрывая пробирки. Так что ни он сам, ни я больше никогда не сможем попасть в мир кровожадной богини, пожирающей глаза.

Хотя…

До сих пор проходчики не обладали интерфейсом. Кто знает, может быть, существуют какие-то лазейки для таких, как мы?..

Тогда я задал следующий вопрос.

«Вам присвоено имя „Отшельник“. Что это значит?»

' Это значит, что вам присвоено имя «Отшельник»' — повторила мне система, как идиоту.

«Что дает мне присвоение имени? Как влияет на мои характеристики тот факт, что у меня теперь есть это имя?» — попытался я уточнить свой вопрос.

«Тот факт, что вам присвоено имя „Отшельник“, влияет на ваши характеристики таким образом, что теперь вам присвоено имя „Отшельник“», — неизменно жизнерадостным тоном сообщил мне помощник.

«Почему мне вдруг присвоили имя?»

«Вы завершили квестовую линию цивилизации рифта UΩX-1Z4M — Осквернённый Предел. Вам присвоено имя „Отшельник“» — опять повторил свою тарабарщину голос.

Он издевается, что ли?

«Откуда оно вдруг взялось? Почему 'Отшельник»? — то ли спросил, то ли просто возмутился я про себя.

И уже был готов опять услышать повторение предыдущего ответа, но голосовой помощник промолчал.

Буквы на странице интерфейса начали терять свою яркость, чернота фона, наоборот, будто выцвела. И смешалась с бледными, потерявшими свои четкие очертания буквами, превращаясь в своеобразный белый шум. Трескотня вертолета умолкла. Вместо нее мне в уши полилось невнятное шипение.

Я дернулся, чтобы свернуть страницу и развернуть ее снова, но интерфейс не откликался на мои команды. Пиксели серого фона и светлых символов на нем задрожали, запульсировали, и вдруг сложились в размытые очертания человеческого лица, стремительно приблизившегося ко мне буквально в упор, а сквозь шум я услышал шёпот:

— Тебе что, имя не нравится?

Я вздрогнул и рефлекторно вжался в спинку сиденья, пытаясь отодвинуться от жутковатой картинки, которую ткнули мне в лицо, вот только это изображение было прописано прямо у меня на сетчатке!

Но через мгновение вместо лица и серого шума я снова увидел стройные колонки сообщений системы.

И прямо под ними, неторопливо, по одной букве, будто текст набирали одним пальцем, появилось:

«Имя — это не слово в графе личного дела. И не твой сраный позывной. Имя — это роль. Роль = судьба. Монгол = Отшельник»

Я читал букву за буквой, забывая дышать.

Что происходит?

Потом эта строка исчезла, и вместе с ней — шипение в ушах, уступив место естественному шуму машины.

— Свернуть! — негромко приказал я, и окошко послушно исчезло, открывая мне вид на происходящее в кабине.

Я облегченно выдохнул.

— Твою мать, — пробормотал я, пытаясь прийти в себя после случившегося.

Это у меня крыша едет, или то, что было, действительно было?..

Переждав пару минут, я опять развернул интерфейс.

На странице все выглядело, как обычно.

Я выбрал себе в качестве новой мутации регенерацию.

Выбор осуществлен

Вам присвоена мутация регенерация, класс А, уровень 30

Тридцатка регенерации, сама по себе?

Ничего себе подарок. Это было лучше, чем я мог надеяться, и значительно больше, чем предполагал.

Еще у меня оставалось 20 бонусных баллов с позапрошлого испытания, и я решил распределить их сразу, не откладывая в долгий ящик.

«Перенести десять бонусных баллов в мутационный блок» — мысленно приказал я.

Нужно потихоньку развить его до максимального уровня. А вот использовать в бою следует по минимуму, только в самых острых критических ситуациях.

И, кстати, моим подопечным нужно будет попозже провести анализ новых мутаций. А то, кто знает, что за хрень им там выпала в этот раз.

Вы использовали: 10 бонусных баллов

Мутационный блок, класс S, уровень 11,5

Куда же перенести оставшиеся десять баллов?

Прикинув так и эдак, я решил перенести их в импульсное ускорение.

После всех манипуляций система вывела мне обновленный перечень способностей:

Иммунитет, класс D, уровень 24

Обостренное обоняние, класс D, уровень 4

Синдром короткого сна, класс D, уровень 17

Стрессоустойчивость, класс D, уровень 6

Высокий болевой порог, класс С, уровень 10

Импульсное ускорение, класс С, уровень 79

Соколиное зрение, класс C, уровень 33

Синаптический буст, класс В, уровень 16

Пирорезистентность, класс А, уровень 8

Регенерация, класс А, уровень 30

Субконитивный анализ, класс А, уровень 17

Мутационный блок, класс S, уровень 11,5

Неиспользованных бонусных баллов: 0

Сначала при виде этого списка у меня на душе стало радостно.

А потом я вспомнил выскочившего из колбы парня в дымном коконе, и сразу помрачнел.

Сколько мне надо качаться, чтобы вот так, как он, полстанции одним рывком вынести?..

Еще в моем списке имелось объективно мало агрессивных атакующих способностей. По большому счету, только мутационный блок, которым мне явно не стоило хвалиться на каждом перекрестке, и импульсное ускорение. А хотелось бы что-нибудь посерьезней иметь в своем арсенале.

Интересно, у Данилевского больше нет никаких странных или неправильных рифтов на примете, которые ему хотелось бы изучить?

Поймав себя на этой мысли, я тихо рассмеялся.

Надо же.

Кажется, я становлюсь рифтовым маньяком. Только вернулся домой, а мысли уже о новой экспедиции.

Между тем мы приближались к Москве.

В этот раз я настолько был погружен в свои мысли, что даже толком не заметил перелета.

Ночной город с высоты выглядел завораживающе: россыпь огней, подсвеченные силуэты высоток и автомагистрали с рекламными голограммами. Егор, сидевший сбоку от меня, аж заерзал от нетерпения, впиваясь взглядом в это обиталище богачей.

Немножко покружив над городом, мы спустились на вертолетную площадку, оборудованную на крыше одного из небоскребов.

Из кабины я выгрузился одним из первых. Свежий ветер ударил мне в грудь, приятно взъерошил волосы.

Я подошел к бортику площадки и заглянул вниз.

Техногенная красота будоражила, слепила глаза неоновыми цветами.

Моя мать всегда была противницей города. Ей нравилось месяцами обитать на даче отчима, копаясь в земле и выращивая собственными руками дурацкие помидоры. Иногда она брала с собой и меня, свято веря, что близость природы благотворно повлияет на мой характер.

Я ненавидел эту плантационную повинность и медленно текущее, вялое время под жужжание комаров размером с лошадь.

А вот город любил. Я чувствовал себя в его джунглях, как выпущенный на волю дикий зверь. Город — это целый океан энергии. И в зависимости от того, можешь ли ты удержаться на гребне волны, город дает тебе драйв или топит, как что-то инородное.

— Пойдемте вниз! — крикнул мне Давид Георгиевич, и я нехотя двинулся следом за всеми.

С вертолетной площадки мы спустились по лестнице внутрь здания и очутились в небольшом узком помещении перед десятками лифтов. На одном из них мы спустились с семьдесят пятого этажа на пятидесятый.

И очутились в самой настоящей больнице.

При виде Георгича охрана почтительно расступилась, и мы вчетвером вошли в приемный зал с белыми стенами, искусственными пальмами и хорошенькими медсестрами в тонких белых костюмчиках, похожих на аскетичную пижаму, при этом у каждой второй на груди под рубашкой светились заманчивые кружевные очертания белья.

У меня тестостерон аж в висках застучал.

А тут мы. Полуголые, окровавленные. И Женька в халате на голое тело.

Тем не менее никто не удивился нашему появлению. Наоборот, все будто только нас и ждали.

— Здравствуйте, Давид Георгиевич, — прощебетала одна из девчушек, улыбаясь нежным розовым ртом. — Пожалуйста, присядьте пока в зоне ожидания. Людмила Петровна на месте, она сейчас подойдет, Виктор Ильич уже в пути и скоро прибудет. Вам что-нибудь нужно? Может, сделать кофе?

— Да, пожалуйста, — тяжко вздохнул старик.

— Как обычно?

— Сегодня с сахаром.

— Поняла, сейчас сделаю! — с готовностью отозвалась девушка.

— А мне можно? — спросил я, нагло уставившись на ее милое личико. — Кофе. Латте с сахаром.

А чего вы хотели от молодого здорового мужика, который сначала год смотрел на ящериц, а потом пугался голой Женьки?

Медсестричка очаровательно улыбнулась.

— Сколько сахара положить? — любезно поинтересовалась она.

— Три. Люблю сладкий.

— Сейчас принесу, — кивнула девушка и скрылась за стойкой регистрации, где в углу возвышалась кофемашина.

Я хмыкнул.

Определенно мне здесь нравилось. При Данилевском в лаборатории стало куда приятней, чем было в наше время, когда по коридорам шаркающей кавалерийской походкой ходили только древние старики и сутулые тетки в очках и с пучком на затылке.

Развалившись в мягком кресле под фальшивой пальмой, я наблюдал, как по коридорам снуют лаборанты, поглядывая на нас, и медсестрички с планшетами или квадратными черными кейсами — раньше в таких носили всякие образцы.

Судя по всему, ЦИР реально работает не покладая рук.

Через пару минут девочка с ресепшена принесла кофе — Георгиевичу и мне.

Под пристальным взглядом зарумянилась, как майская роза.

Я улыбнулся.

Она смущенно улыбнулась в ответ, опустив глаза.

Ай да Монгол, ай да сукин сын.

Серьезно? Я ей нравлюсь? Вот такой, небритый и с кровавыми наклейками на груди?

Вот и пойми после этого женщин.

Я глубоко вздохнул.

И тут почувствовал боком чей-то тяжелый недобрый взгляд.

Повернув голову, столкнулся глазами с Женькой.

Она смотрела на меня с таким презрением, будто я пуделя у нее на глазах задушил.

Я вопросительно приподнял бровь. Чего тебе надобно, Зелень?

Та отвернулась. Поправила полу белого халата на тощей коленке.

Наконец за ней и Егором пришла немолодая дама прежней формации, с пучком и в очках. И они втроем ушли вдоль по коридору навстречу анализам.

Девушка с ресепшена подошла ко мне минут через пятнадцать.

— Профессор только что отзвонился, с минуты на минуту он будет здесь. Пойдемте, я провожу вас в его кабинет.

Я кивнул. Поднялся. И последовал за своим миловидным проводником в увлекательный мир магнитно-резонансной томографии, нейрограмм и прочих мозгографий, с помощью которых у меня в голове должны были отыскать чудо-устройство.

С одной стороны, мне и самому было любопытно, что покажут исследования.

А с другой — становилось как-то тревожно.

Из-за того, как именно и при каких обстоятельствах вся наша компания вывалилась из рифта, мне волей-неволей пришлось рассказать Данилевскому про интерфейс. Просто, потому что придумать самому какое-то адекватное объяснение случившемуся у меня бы фантазии не хватило.

Но теперь меня не на шутку занимал вопрос: что, если устройство можно извлечь? И как поступит мой новый начальник, если вдруг окажется, что ценой такого извлечения должна стать всего-то дыра в моем сером веществе эдак в пару квадратных сантиметров?..

Глава 12 Закон джунглей

Моим доктором оказался невысокий худощавый господин лет пятидесяти с военной выправкой и титановой пластиной вместо черепа с правой стороны. Двигался он медленно, чинно. Говорил еще медленней и как-то настолько невыразительно, будто хреновая электронная озвучка зачитывала текст.

Просветив мою бедную голову вдоль и поперек, он принялся рассматривать снимки на большом мониторе, попутно жалуясь монотонным, невыразительными голосом, что работать с такими, как мы, для него невообразимая мука, поскольку понятие «нормы» для мутантов не существует.

— Изучение ваших мозгов ломает мозги адептам академической медицины, — неторопливо рассказывал он мне, пристально изучая трехмерную модель содержимого моей черепной коробки. — Вам-то все равно, а нам приходится с этим жить.

— А нам с этим жить не приходится? — с усмешкой спросил я.

— Кому-то приходится, кому-то нет… — не меняя своего сосредоточенного выражения лица, проговорил Виктор Ильич. — К примеру, есть у меня один пациент с доброкачественным новообразованием. Причем размеры ее были, прямо скажем, весьма внушительные. Я провел мини-консилиум, и мы решили провести операцию и удалить эту штуку. Операция прошла успешно… А парень в итоге потерял одну из своих дополнительных способностей. Впоследствии она восстановилась — вместе с опухолью. Новообразования размером два-три миллиметра — вообще стандартная проблема людей вашей профессии. Такие дела… У меня самого, как видите, с головой тоже не все хорошо. Знаете почему?

— Тоже какая-то опухоль? — предположил я.

Доктор усмехнулся.

— Обычно я отшучиваюсь, что поставил себе титановую вставку после неудачного нападения недовольного больного. Но вам скажу: на самом деле у меня одна половина мозга больше, чем другая. Это врожденное. Выглядит как гемимегалэнцефалия и по идее должно сопровождаться всевозможными неприятными отклонениями, однако я не страдаю ни одним из них. А все почему? Потому что критерии нормы старой медицины устарели, — протянул он, увеличивая до безобразия мой снимок. — Мутируете не только вы. Но и все мы. Человечество переживает новый виток эволюции, стремительно и неудержимо… — нахмурился Виктор Ильич. — И знаете, что самое странное?

— И что же?

— А то, молодой человек, что я не вижу у вас никаких патологических признаков. Вообще. Ваш мозг противоестественно нормален. Я вижу только небольшое воспаление внутреннего уха, и на этом все. Однако должен предупредить вас, что в том случает, если у вас в анамнезе имеется, к примеру, регенерация или что-то еще подобного рода, это может существенно затруднить диагностику, поскольку некоторые явления мы можем отследить исключительно по косвенным признакам, коими являются микроотеки, кровоизлияния, воспалительная реакция и прочее, что тут же гасится вашими способностями.

Теперь уже озадаченно нахмурился я.

Да у меня там какая-то хрень сидит размером с фасолину, какие к черту «косвенные признаки»!

Или… уже не сидит?

Я невольно посмотрел на свои пальцы, вспоминая то странное ощущение, будто твердый предмет стал в моей руке жидкостью и буквально втек в слуховой проход.

— Некоторые явления — это какие, например?

— Да какие угодно, — развел руками Виктор Ильич. — Яд, микроскопические простейшие, личинки в миграционной фазе…

У меня аж ком к горлу подступил, когда я вспомнил, какие личинки видел недавно.

Не дай бог что-то похожее живет теперь в моей голове!

— Однако у вас… — кивнул доктор на мои пластыри на груди. — нет регенерации, насколько я могу судить.

— Ошибаетесь, — вздохнул я и отлепил один из них, демонстрируя свежий шрам. — Раньше не было. Теперь — есть.

— Да? Очень любопытно, — сцепил он руки в замок, уставившись на меня с тем же пристальным вниманием, с которым только что рассматривал снимок. — Господин Данилевский сказал, вы перенесли какое-то специфическое внешнее вмешательство, которое по его предположению должно было сопровождаться видимой травмой, наличием инородных предметов и прочими интересными эффектами.

— Я тоже так думал.

— В самом деле?.. — задумчиво протянул Виктор Ильич. — А знаете что? — оживился вдруг он, будто обрадовавшись какой-то внезапной идее. — А давайте вскроем вам черепную коробку?

— Что? — оторопело переспросил я.

— Некоторые процессы и явления бывает крайне сложно определить традиционными методами… — оживленно заговорил Виктор Ильич, которому явно очень понравилась мысль раскроить мне череп.

— Я категорически против, — заявил я.

— Ну что вы, молодой человек, — обиженно проговорил доктор. — Посмотрите на эти руки! Знаете сколько трепанаций и посмертных вскрытий они сделали?

Я уже хотел возразить, что этот факт, безусловно прекрасный сам по себе, ничуть не вселяет в меня оптимизма и желания показать внешнему миру всю красоту моих процессов и явлений, как услышал за дверями шум и резкие мужские голоса.

Я замер, прислушиваясь.

Доктор тоже повернул голову на шум.

— Что там еще такое?.. — недовольно проговорил он, поднимаясь со своего места.

Дверь в кабинет распахнулась, и к нам влетел один из охранников, в шлеме, бронике и с черным пакетом в руках. Из дыры в пакете наружу торчал окровавленный клинок, который Женька принесла с собой.

— Вы — Монгол? — выпалил охранник.

— Так точно, а что случилось?

— Вооруженные люди в черном пытаются войти в лабораторию, предположительно — гвардейцы Биосада. Мне приказано организовать ваш отход через запасной выход к пожарной лестнице, вместе вот с этим! — вручил он мне пакет.

— Что значит пытаются войти, разве это не охраняемая территория ЦИР? — изумленно спросил я.

— Я должен выполнить приказ, следуйте за мной!.. — с раздраженно поднимая непрозрачное стекло шлема, чтобы я мог видеть его лицо, на котором без труда читались все те эмоции по отношению ко мне, которые он не мог выразить словами напрямую в силу должностного статуса.

— Повторяю еще раз свой вопрос, — уже громче и злее сказал я. — по закону это территория ЦИР? Мы имеем право защищать ее всеми доступными средствами?

— Из доступных средств у нас восемь человек, бронежилеты и тревожная кнопка, реакция на которую будет только минут через двадцать, а их там целый отряд! — взорвался тот, будто выругался мне в лицо. — Теперь понятно⁈

— Понятно, — кивнул я. — Шлем одолжишь? Лицом светить не хочется, — спросил я, с грохотом роняя содержимое пакета на стол опешившего доктора.

СБшник развел руками.

— Ты что делаешь?..

— Я же тебе не лаборантка, чтобы бегать с образцами по лестницам! А проходчик ЦИР. Так что служу конторе, — буркнул я, стащил шлем с его головы и нахлобучил на свою, в то время как из коридора послышались хлопки выстрелов, звон и женский крик.

СБшник даже голову повернуть не успел, когда я уже выбежал из кабинета.

На другом конце коридора, у входа, разгоралась самая настоящая схватка.

Десять чужаков в тактической броне без опознавательных нашивок давили четверых наших, прижавшихся к стене. Снова раздались выстрелы, гильзы зазвенели по гладкой кафельной плитке. ЦИРовцы отстреливались из-за угла, и еще двое держали оборону из-за стойки регистрации. Нижняя панель стойки была в выщерблинах от пуль, но за ней с внутренней стороны располагалось какое-то оборудование в металлических корпусах. Судя по тому, что по полу стелился черный вонючий дым, использовать эти приборы по прямому назначению уже не представлялось возможным, зато получился неплохой щит. Вокруг валялись осколки рухнувших вместе с подносом чашек. Вместо них спиной на столешнице лежал еще один СБшник, заливая кровью белый глянец — похоже, его бронежилет был пробит. Размазывая кровищу по стойке, наши парни затащили его с линии огня в свое убежище. Мимо главного места стычки, в противоположный от меня конец коридора, куда докторша с пучком увела моих подопечных, уже прорвались трое непрошеных гостей.

А в мою сторону с испуганным лицом бежала та самая медсестричка, что варила мне кофе — прямо по центру коридора, подставляясь всем случайным и неслучайным выстрелам.

Подняв глаза, она увидела меня.

— Вы-то куда, без всего и раненый⁈ — вскрикнула девушка, сделав такое движение руками, точно пыталась дистанционно остановить меня.

Вот дурёха, она еще обо мне беспокоится!

Я увидел, как в стойку отлетел еще один цировский боец, а на нас повернулось черное дуло пистолета. Звук выстрела смешался с человеческими криками.

Прибавив скорости, я подбежал к девчонке и вжал ее в стену. Пуля медленно проскользила за моей спиной, и, ускорившись, ударила в окно в конце коридора.

Дзынь!

В стекле образовалась дыра, от которой морозным рисунком в разные стороны разбежались узоры трещин.

Медсестра закричала, в испуге закрывая лицо руками.

— Давай к Ильичу, боком и вдоль стены, поняла? — сказал я ей.

Она убрала ладони от лица и кивнула.

Я подмигнул ей — мол, прорвемся. Хлопнул по стеклу шлема, опуская непрозрачное забрало.

И рванул вперед на такой скорости, что у самого дыхание захватило. По пути сорвал со стены огнетушитель. Подскочил к тем троим, что проскочили зону контроля, и на полном ходу врезал своим пусть не слишком высокотехнологичным, но эффективным оружием в спину ближайшему бойцу. Тот начал медленно падать, рот открылся для крика, который еще только рождался в его груди. Автоматчик, шедший рядом с ним, начал медленно поворачиваться ко мне. Я выхватил у него из кобуры на поясе тяжелый, неудобный для моей руки пистолет и выстрелил прямо в колено. Ого, бронебойный! Сустав разнесло в кровавую кашу.

Отлично. Если что, теперь будет кого допросить.

С остальными можно быть не настолько ласковым.

Последний чужак, развернувшись ко мне, только начал поднимать ствол, как огнетушитель прилетел ему в лицо. Переднее стекло защитного шлема треснуло. Парень свалился на пол. Кровь брызнула на белую плитку. Я с усилием ломанул его огнетушителем еще раз, с противным хрустом смешивая осколки стекла с осколками лицевых костей.

И обернулся к основной перестрелке.

Скорость отпустила.

Растянутые звуки, похожие на зевок Годзиллы, резко сжались, превратившись в истошные крики и мат. Прогрохотала автоматная очередь и вопль одного из чернышей с имплантированными механическими руками:

— Не косить всех подряд! Мутантов брать живыми!

И тут из бокового коридора вынесся Егор.

Босой, в нелепой больничной сорочке в цветочек и с куском стойки для капельницы вместо дубины.

А за ним — незнакомый мне длинноволосый рыжий парень, из пальцев которого с треском били молнии не хуже шокеров.

Чёрт.

Теперь у нас был еще свой сумасшедший Тесла.

Я усмехнулся. Живыми, значит?

Да нас, мутантов, здесь больше, чем вы сможете унести.

— А-а-ааа! — ору я, и мы врезаемся в драку.

Чей-то электрошоковый кулак бьет мне в плечо — мышцы сводит судорогой. Поворачиваю голову: балаклава, дикие глаза, боевая стойка. Мужик явно кайфует.

Я — нет.

Развернувшись всем корпусом, я сделал обманное движение наверх — и сразу же врезал коленом ему в пах. С хорошим таким усилием.

Мужик охнул. Согнулся. Перестал радоваться. Злобный взгляд его сразу стал жалобным.

Рыжий тем временем схватил двоих за руки — и разряд его биологического шокера ударил сразу через обоих. Парни с жутким воплем задергались и упали нам под ноги. Запахло горелой кожей.

Я поднял пистолет — неудобный, сука, как кусок говна. Может, сделан не для человеческой руки, а под какой-то имплант? И выстрелил в забрало чернышу с железной клешней, который собирался нас живьем брать.

От выстрела шлемак треснул. Защитное стекло вылетело к черту, открывая жуткий вид на то месиво, которое недавно еще было лицом.

Егор вместе с парой наших СБшников протолкнулся вперед, и с диким рыком принялся дубасить своей железной палкой направо и налево.

И сквозь всю эту безумную какофонию я вдруг услышал стрекот вертолета и звук приближающейся сирены.

Похоже, тревожная кнопка отработала быстрее, чем предполагалось вначале.

Черные обернулись на звук, и в следующее мгновение к нам в пробитое пулей огромное окно в конце коридора, разбивая его остатки, ввалился парень в стальном нагруднике, с механическими руками и ногами и шлемом на голове. На груди у него виднелся большой и яркий логотип в виде щита. Проскользив на осколках, он ринулся к нам, вскидывая автомат.

А следом за ним один за другим повалили другие полуроботы. Гул вертолета стал оглушительно громким, за окном засияли красно-голубые отблески сигнальных маячков.

Незваные гости в черном ломанулись прочь. ЦИРовцы разбежались в стороны, давая дорогу щитоносцами.

Я тоже посторонился. Задыхаясь под защитой, поднял стекло шлема, чтобы нормально перевести дыхание.

И это город. Москва. Типа элитное обиталище избранных, средоточие корпораций.

Ну и какая нахер разница между ней и серой пустошью? Небоскребы, мать их? Или юрки посимпатичней?

Я услыхал, как на лестничной клетке заработали автоматы. Похоже, теперь жалеть было уже некого, да и некому, и обе стороны расстреливали друг друга без малейших ограничений.

Пошла жара.

— И часто тут у вас так? — спросил я у тяжело дышавшего рядом со мной ЦИРовского СБшника.

Тот стащил с головы шлем и балаклаву, открывая молодое, разгоряченное до ярко-пунцового цвета лицо, как это бывает у блондинов.

— Не поверишь… — просипел он. — Пока тут работаю — первый раз такой замес.

— А давно работаешь? — спросил я.

— Второй год, — отозвался тот.

— Эй, позовите врачей! — раздались голоса из-за расстрелянной стойки. — Человек не дышит!

По коридору загрохотала каталка, которую тут же вытащили бесстрашные лаборанты, возникшие из запертого кабинета.

Я прислонился голой спиной к холодной стене. Все мое тело вопило о том, что я выжал из него слишком много после недавних травм. Боль накатывала волнами от макушки до пяток, будто меня добрые полчаса месили ботинками.

— Ты как? — спросил меня Егор, вытирая окровавленную руку о свой халатик в цветочек. — Живой?

— Где Женька? — спросил я.

— Ее на тесте развезло, заметало от нормы до полного ледяного обмундирования. Типа откат такой. А у Зеленой травмы недавние, короче плохо ей было. Доктор ввела ей седативное и какую-то подавляющую сыворотку, чтобы заглушить эту ее нейроэнвайро… Короче, способность.

— Так она в отключке?

— Да нет, просто как будто перебрала немного, — пояснил Егор. — Ну и беспомощная на ближайшие пару часов.

К нам подошел рыжий.

— Паша, — с серьезной миной заявил он, протянув мне руку.

Я усмехнулся.

— Степень прожарки точно под контролем? — кивнул я на его протянутую ладонь.

— Обижаешь, — отозвался рыжий.

Я пожал его руку.

— Монгол.

Поток щитоносцев закончился. А на подоконнике, скрипнув осколками стекла под каблуками туфель, очутился невысокий худощавый мужчина лет тридцати, с серебристо-белой прядью в густых вьющихся волосах. Одет он был в черный костюм и белую рубашку с расстегнутым воротом. На широком лацкане пиджака виднелась нашивка с изображением точно такого же щита, как и у механизированных парней.

Как же он оказался в окне? Явно ведь не прыгал с тарзанкой в зубах.

Легко соскочив вниз, мужчина уверенной походкой двинулся к нам.

— Отряд быстрого реагирования Дельта двенадцатого округа, оперативный уполномоченный Кирилл Гринев, — обыденным тоном сообщил он, касаясь пальцами встроенного в висок устройства, как две капли воды похожего на то, что носил над бровью Данилевский. — Пересылаю вам идентификационный код… — он замедлил шаг, смерил взглядом нашу дымящуюся стойку регистрации. — если, конечно, вам есть куда его переслать.

Глава 13 Конфликт интересов

Анна Сергеевна прислушивалась к собственному дыханию, пытаясь унять надвигающийся страх.

Вот и наступил решающий момент.

Еще недавно она ненавидела собственный кабинет, ставший для нее тюрьмой. А теперь была бы рада продлить свое пребывание здесь, в этом кресле, еще хотя бы на пару дней.

Но это было невозможно.

«Нейротик» еще утром прислал запрос на явку для завершения процедуры. А значит до полуночи нужно приехать в репликационный центр.

Потому что завтра, в шесть утра начнется самое страшное…

Впереди ее ожидали минимум трое суток под наркозом. А потом — первые беспомощные месяцы в новом теле, которое хоть и было молодым и крепким, однако не обладало ни одной из тех способностей, которые давали женщине ощущение силы и защищенности.

Увы, мутационные трансформации принадлежали именно этому медленно умирающему мешку с костями и кровью, который Анне предстояло покинуть. Никаких искусственных способов восстановить прежний набор способностей не существовало. Только непосредственное погружение в рифты.

На месте сына она бы нанесла удар именно сейчас. Или в «Нейротике», или чуть позже, по возвращению домой.

В том, что у него имеется такое желание, Анна Сергеевна больше не сомневалась.

Он начал действовать еще год назад, когда отправил старшего внука управлять их представительством в Шанхае. А теперь, дождавшись удобного момента, избавился от младшего.

Осталось только организовать трагическую гибель матери, подобрать упавшую с ее головы корону и вступить в права абсолютного владения корпорацией.

Анна медленно выдохнула, пытаясь победить усиливающиеся предвестники панической атаки.

— Госпожа, к вам гости! — раздался в кабинете звонкий и жизнерадостный голос чернокожей помощницы Риты.

— Какие еще гости, дура, — пробормотала Анна, с трудом открывая глаза.

И тут она вспомнила, о каких гостях идет речь. К ней же должен был прийти Георгий Мазуров с новыми телохранителями!

— Принеси мне плед! — крикнула женщина, безуспешно пытаясь приподняться в своем кресле.

Ей почему-то совсем не хотелось показываться перед обладателем того приятного баритона вот так, в этом старом и тощем теле, бесстыдно выглядывающем из-под пижамы.

Но поздно — эта глупая девица уже впускала в кабинет одного за другим пятерых мужчин, высоких и крепких.

Анна Сергеевна потянулась к лежавшему рядом на стуле мягкому пледу, но дотянуться так и не смогла.

«Ну и черт с ним», — с досадой подумала она.

Откуда вообще взялось это желание прикрыться перед наемными работниками? Еще совсем недавно ее не особо заботило, что подумают окружающие.

Молодое тело диктует условия?

И в этот момент Анна встретилась взглядом с темными проницательными глазами менталиста Мазурова.

— Рита, помогите, пожалуйста, госпоже воспользоваться пледом, — сказал он вдруг помощнице, жестом приказывая своим спутникам остановиться в дверях. — Мне кажется, здесь прохладно.

Девица всплеснула руками. Потрясая своим сдобным телом, поспешила к Анне Сергеевне и прикрыла ее до самых плеч.

И только после этого визитеры приблизились к креслу.

— Поднимите-ка спинку моего кресла, я вас не вижу, — требовательно заявила Анна.

Самый худощавый и молодой из всей компании молодой человек с пучком цветных косичек на голове вместо приличной прически потянулся было к механизму на кресле, но тяжелый взгляд Мазурова остановил его.

— Сейчас мы все поправим, — с легкой улыбкой сказал Георгий, и, обернувшись, крикнул: — Рита! Будьте любезны, настройте кресло госпожи.

Селиверстова поджала губы.

Посыл был ясен. Хотя Мазуров согласился поработать начальником ее личной охраны, становиться старшим среди лакеев он не собирался.

Вот только это пугало с сине-сиреневым макраме вместо волос даже на роль лакея не смог бы претендовать в ее доме. И где только Георгий его откопал?

Впрочем, остальные были ненамного лучше.

Анна Сергеевна обвела внимательным холодным взглядом выстроившихся перед ней четверых претендентов, отобранных менталистом.

Рядом с пугалом возвышался парень с короткой стрижкой и черно-белыми татуировками, вылезавшими из рукавов его костюма по внешним сторонам ладоней и поднимавшимися из ворота расстегнутой рубашки до самого лица. Следом стоял несколько грузный мужчина лет сорока, в адаптивных вирт-очках и с протезами вместо обеих ног. Шеренгу замыкал хмурый азиат в очень просторном спортивном костюме с латексными вставками.

— Игорь, Артем, Тимофей и Чо, — представил всех по порядку Георгий.

— И Чо, — со вздохом повторила Анна. — Они выглядят, как делегация от субкультур, — не скрывая своего разочарования, протянула женщина.

— На самом деле примерно так оно и есть, — ответил Мазуров.

— И каким же образом этот субкультурный квартет должен защитить меня от человека, который имеет доступ к лучшим киллерам, хакерам, системам слежения и прочим бонусам технического и биологического прогресса? — спросила она.

Георгий улыбнулся. Судя по всему, он был готов к такому вопросу.

— Давайте я еще раз, но уже более развернуто, представлю ваших новых защитников. Игорь Север, — кивнул он в сторону молодого паренька с пестрым узлом на голове. — Он же — Тихий Убийца. В восемнадцать лет поступил в отряд быстрого реагирования Бета, спустя год переведен в спецподразделение «Ястреб». Основные мутации — соколиное зрение, совиный взгляд, импульсное ускорение и снайперский выстрел. За пять лет службы уничтожил более двухсот пятидесяти назначенных целей. Два года назад уволился, принял новый даосизм и поступил в монастырь Святого Пути в Новом Свете.

По мере того, как он говорил, лицо Анны менялось. Она уже с интересом рассматривала юношу, который тем временем молчал, скромно опустив глаза.

— Но разве монахи даосцев общаются с внешним миром? — удивленно спросила она. — К тому же, насколько я знаю, убийство идет вразрез с их мировоззрением.

— Но я пришел не убивать, а защищать, — мягко возразил Игорь. — Защита слабых — это святой долг.

Анна перевела вопросительный взгляд на Мазурова.

— Монастырь остро нуждается в ремонте и регулярном финансировании благотворительной больницы для обитателей диких земель и пустошей, — пояснил он. — Настоятель рассчитывает на вашу поддержку.

— А-а, теперь понятно, — кивнула Анна Сергеевна. И с усмешкой покосилась на Севера. — Мне его сдали в аренду. Причем на довольно нескромных условиях. Надеюсь, он этого действительно стоит.

— Даже не сомневайтесь, — уверил ее Мазуров. — Следующий претендент — Артем Вершинин, младший сын Алексея Вершинина, основателя Нейротика.

— Тот самый скандал с Белой Короной?.. — удивленно переспросила Анна.

— Все верно. Официально он потерял контроль вследствие конфликта мутаций и был отправлен в третий изоляционный стационар специального профиля. Но на самом деле причины были сугубо коммерческого плана и касались смены руководства в Нейротике и последующего слияния с Короной. Энвайрометалист, семьдесят третий уровень навыка «стальная ладонь», пятьдесят второй уровень «невидимого щита». После нейтрализации введенных присадок этот парень может разрезать пятнадцатисантиметровую броню одним прикосновением и создавать невидимое пуленепробиваемое поле радиусом порядка двух метров. Я обещал ему свободу и ваше покровительство. Взамен он готов стать вашим преданным телохранителем. В сущности, эта сделка почти полностью повторяет наш с вами договор. С той лишь разницей, что меня не держали привязанным к койке, а лишь накачивали подавляющими сыворотками и присадками.

Анна перевела взгляд с Вершинина на Георгия Мазурова. И уставилась на него так, будто видела в первый раз.

С виду — ничем особо не примечательный человек. Спортивное телосложение, обыкновенное лицо. Очень высокий лоб, небольшие темные глаза, крупный нос, тонкие нервные губы.

И только сейчас она в полной мере осознала, насколько он действительно опасен.

Человек, от которого без соответствующих мутаций или специального защитного фона невозможно утаить секреты — страшный человек.

— На самом деле так оно и есть, — спокойно ответил на ее мысли Мазуров. — Но не для вас. Поверьте, я умею быть благодарным.

Анна Сергеевна вздохнула.

Если бы не чрезвычайные обстоятельства, она бы поостереглась держать рядом с собой менталиста. Но выбора не было…

Георгий наклонился к ней — так, чтобы женщина без труда могла видеть его глаза.

— Не сомневайтесь в своем выборе, — сказал он ей. — Вы не пожалеете о нем.

— Надеюсь, — вздохнула Анна. — Ну а двое оставшихся? Чо и… как там…

— Тимофей, — мягко подсказал Мазуров. — Этих парней я нанял в «Высшей лиге», как вы и хотели с самого начала. Бывшие проходчики.

— Вы хотели сказать, аналитики?..

— Нет. Это реальные бойцы старой школы, дважды прошедшие репликацию. Их позывные — Железный Шторм и Гора. Работать будут аккуратно, спокойно и честно, за соответствующее их навыкам вознаграждение. Итак, что скажете?

Анна вздохнула.

— Хорошо. Пусть будет так.

— Кого оставляем?

— Всех.

— Вот и замечательно, — он сделал жест рукой, и парни, кивнув, вышли из комнаты. — У меня есть новости касательно вашего дела. Если это уместно, готов рассказать прямо сейчас. Или же отложить на потом, если пожелаете.

Женщина невесело усмехнулась.

— Сколько у нас осталось времени до отправки в Нейротик?

— Еще больше двух часов.

— Тогда присаживайтесь и рассказывайте неспешно. Я буду рада занять свои мысли чем-нибудь кроме предстоящего беспамятства на несколько дней. Только пообещайте не читать мои мысли — там сейчас такой неприглядный хаос, что даже перед собой неловко. «Белый шум», к сожалению, я сейчас использовать не могу из-за адаптивной машины.

— Я понимаю и обещаю, — улыбнулся Мазуров. Он устроился поудобней на стуле рядом с Анной Сергеевной, подключил свой инфономик к большому монитору на столе и начал свой рассказ:

— По вашей просьбе я проанализировал активность вашего сына в последние дни. И установил, что накануне исчезновения Никиты он дважды встречался с Авериным в гольф-клубе. Что полностью подтверждает вашу версию касательно его участия в этом инциденте. Я попытался воспользоваться случаем и войти с ним в контакт на вчерашней пресс-конференции, однако мне не удалось этого сделать, поскольку он использовал защитный электромагнитный фон.

Анна нахмурилась:

— Понятно. Ищейки уже донесли.

— Да.

— Есть еще одна странность, на которую я бы хотел обратить ваше внимание, — тут на мониторе появился снимок грязной улицы и бредущих вдоль нее людей совершенно дикого облика. — Это мне прислали из ТЦ. Видите вон ту машину? Сейчас покажу поближе.

Кадр изменился, и теперь Анна явственно увидела автомобиль, опущенное стекло и светловолосого мужчину на заднем сиденье. Рядом с машиной стояла молодая брюнетка с короткой стрижкой.

— Подождите-ка… Это, кажется, молодой Данилевский?

— Совершенно верно, Ян Данилевский собственной персоной, — подтвердил Мазуров. — Глава Московского отделения ЦИР.

— Бедная его мать. Мальчик никак не хочется взяться за голову и в конце концов вступить в права наследования своей доли в корпорации.

— Вероятно, потому что намерен построить свою собственную, — задумчиво проговорил Мазуров.

— Что вы имеете в виду?

— На самом деле у него… очень неплохо получается развивать свою организацию. Я хотел спросить: ваш НейроТех является официальным спонсором ЦИР? Или нет?

— Нет, разумеется. Пару лет назад он, помнится, присылал мне свою визитку с предложением обсудить возможность сотрудничества, — скривила губы Анна.

— И что вы ответили? — живо отреагировал Георгий.

— Что состояние моего здоровья не позволяет мне растрачивать его попусту на беседы с очередным просителем, жаждущим благотворительной помощи от НейроТех, — фыркнула женщина. — Разумеется, в более мягких и обтекаемых выражениях.

— Напрасно, — отозвался Мазуров, листая кадры видеонаблюдения. Анна расслабленно их разглядывала. — В данный момент ЦИР сотрудничает с такими гигантами, как Биосад, ГеймМастер, КиберНет. Это, не считая нескольких госзаказов. И он всерьез интересовался, что же мы делаем в пустоши. Обратите внимание на эту женщину…

— Стойте! — воскликнула вдруг она, вцепившись слабыми руками в подлокотники кресла. — Вернитесь назад!

Мазуров вопросительно обернулся на Анну.

Вернул предыдущий кадр.

— Еще назад! — нетерпеливо потребовала женщина.

— Как скажете, — все еще недоумевая, Георгий перелистнул картинку.

— Левый верхний угол, увеличьте!..

Анна впилась глазами в изображение двух мужчин, идущих по дороге.

Эти плечи. Поворот головы. Этот профиль!

— Не может быть… — шепотом проговорила она. — У вас нет других снимков? Этот же человек, но с других ракурсов?

— Бородатый? — уточнил Мазуров, который или в самом деле не пытался подслушать ее мысли, или очень талантливо изображал неинформированность.

— Нет, второй!

— Любопытно, что вы спросили про него, — задумчиво проговорил Георгий. — Потому что… — он сделал в воздухе несколько движений рукой, словно перелистывая невидимые страницы, пока на мониторе не появилась еще одна фотография.

На ней был Данилевский. И тот самый молодой мужчина. В какой-то драной куртке на голое тело. Небритый. С ранней морщинкой промеж бровей.

Похоже, они разговаривали…

Анна смотрела на снимок, а перед глазами кружились совершенно другие кадры.

Из прошлого. Когда она не просто носила молодое тело, а была по-настоящему молода.

Ночной клуб. Анна в коротком платье и красных туфлях на высоком каблуке. Гул голосов, приглушенный битом, липкий от пота воздух, мерцание неоновых голограмм, дробящее толпу на кусочки. Она сидела за стойкой, обхватив бокал длинными пальцами, и разглядывала свежую татуировку на щиколотке — четырехлистный клевер. Чернильные листья слегка поблескивали под неоновым светом, будто мокрые от дождя. Символ невероятной удачи, благодаря которой она выжила, хотя должна былаумереть.

— Красивая тату, — услышала Анна за спиной.

Она обернулась.

И наткнулась на взгляд — острый, как нож, и при этом лениво-насмешливый, будто он уже знал, чем закончится этот разговор.

Брови вразлет, будто нарисованные углем. Глаза — зеленые, как летний залив, когда солнце пробивается сквозь толщу воды и освещает песчаное дно. Под густыми ресницами, такими темными и длинными, что казалось — они отбрасывают тень на скулы.

«Несправедливо», — мелькнуло тогда у Анны в голове.

Ей всегда было интересно, зачем природа дает мальчишкам такие ресницы, какие девчонки могут только нарастить в дорогом салоне.

Сколько лет ему было? Двадцать? Или, может быть, даже меньше?

— Так вы знаете этого человека? — вывел Анну из забытья вопрос Мазурова.

— Я не уверена, — медленно ответила она. — Но он очень похож… Знаете что? Соберите информацию об этом молодом человеке. И устройте мне встречу с Данилевским-младшим. Недели через две. Нет, лучше через три.

— По какому вопросу? — коротко осведомился Мазуров.

— Вступление НейроТех в число акционеров ЦИРа, разумеется, — заявила Анна. — Мне внезапно стали интересны перспективы его развития. И давайте уже собираться в Нейротик, я устала ждать.

* * *

Наблюдая за суетой, творящейся в коридоре расстрелянной лаборатории, я снова и снова задавался вопросом, а где же наш Георгич. Мне казалось, он должен прямо сейчас в передних рядах командовать парадом, раздавая указания направо и налево. Или к моменту нападения старик уже успел покинуть лабораторию?

Правда, тогда возникал вопрос, кто же отправил к Виктору Ильичу гонца, предложившего мне свалить подальше с образцами в зубах.

Оперативник, представившийся Кириллом Гриневым, действовал быстро и решительно. Первым делом он запросил у службы безопасности видео с камер наблюдения. Старший сменой возразил, что это конфиденциальная информация.

— Вы что-то путаете, — холодно заявил Гринев, уставившись немигающим взглядом на СБшника. — Видите ли, я не представитель какой-то там конкурирующей компании, и не ваш акционер. А являюсь представителем такой непопулярной в наше время структуры, как государственные органы правопорядка. Таким образом вынужден вас огорчить — на меня не распространяются ваши правила. Вы дадите мне всю информацию, которая потребуется, или я просто арестую помещение и всех, кто находится внутри.

Начальник службы безопасности скривился от раздражения.

— В любом случае сначала мне нужно связаться с господином Данилевским.

Гринев кивнул.

— А вот это разумно. Связывайтесь, я не возражаю. И заодно передайте, что мне нужно будет встретиться с ним лично и побеседовать о случившемся. Всем остальным не расходиться, оставайтесь, пожалуйста, на своих местах!..

Пока они препирались, я наблюдал, с какой неторопливой брезгливостью осматривают врачи тех нападавших, которых я оставил в живых.

— Давайте помогу! — с лицом доброго самаритянина поспешил я к ним.

Меня никто не остановил. По пути я заметил девчонку-медсестру, которую встретил в коридоре во время нападения.

На ее хорошеньком личике застыло выражение животного ужаса. И смотрела она вовсе не на скотов в черной форме, распластанных по полу.

А на мои окровавленные руки.

Готов поспорить — она уже не помнила про ту пулю, что пробила стекло, хотя должна была прошить ее саму промеж лопаток.

Зато все остальное вряд ли забудет.

Я усмехнулся. Ну вот и накрылась медным тазом идея напроситься к ней на завтрак по окончании смены.

Вот ведь закон подлости.

Все хотят мира и безопасности, но никому не хочется признавать, что и то, и другое не падает с неба на золотоволосых рыцарей в белых плащах. Все это вырывается у врагов из разинутых глоток. По живому, в поту, в крови и говне.

В кино такое не показывают.

Я помог лаборантам подхватить парня с раздробленной коленкой на каталку и, обернувшись, прошипел Егору:

— Давай за мной!

Скрывшись за углом, я оттолкнул медиков и вместе с Егором укатил раненого подальше от холла и завернул в ближайший кабинет.

Стащил с его головы шлем, чтобы лучше видеть реакцию. И сунул руку ему прямо в рану, поглубже промеж разорванных мышечных волокон.

Парень заорал, и мне пришлось зажать ему рот второй рукой, чтобы вопль не казался слишком уж душераздирающим.

Наклонившись к нему, я тихо спросил:

— Хочешь, чтобы боль прекратилась?

Ответом был жалобный вой из-под моей ладони.

— Я сделаю тебе укол морфина, — пообещал я, ослабляя хватку внутри его колена. — Как только ты скажешь, кто вас прислал.

Парень что-то невнятно промямлил, и мне пришлось еще раз поприжать его, чтобы окончательно убедить стать поразговорчивей.

Тут дверь в кабинет распахнулась, и к нам вбежала та самая дама, которой в самом начале поручили здоровье моих подопечных.

— Что вы здесь творите⁈ — в негодовании воскликнула она.

Егор встал между нами.

— Доктор, вам лучше в это не вмешиваться, — почти ласково проговорил он.

— Я врач, и не вам решать, во что я должна вмешиваться, а во что — нет! — возмущенно воскликнула женщина.

Вслушиваться в их спор у меня не было времени.

Поэтому я опять наклонился к бойцу и негромко сказал:

— Что бы там вам не обещали за предательство, оно будет когда-нибудь потом. Если вообще будет. А больно тебе прямо сейчас. Ну так что? Пустить к тебе доктора, или пересчитать осколки в суставе?

— Я скажу… — дрожащим сбивчивым шепотом пробормотал парень. — Я скажу… Не надо… Не надо больше…

— Хороший выбор, — сказал я, отпуская его ногу. — Ну так что?

Я наклонился к его лицу, чтобы никто лишний не услышал то, что он мне скажет.

— К-ххх… Бе… Би… — стуча челюстью от шока, попытался проговорить раненый.

— Биосад? — тихо переспросил я.

— К-корона, — просипел вдруг неожиданно парень. — Б-белая… Корона…

Я удивленно уставился на черныша.

«Белая Корона»?..

Вот это, прямо скажем, было неожиданно.

Я отпустил раненого и отступил от каталки.

— Пусти к нему доктора, — сказал я Егору, и тот посторонился, пропуская даму.

— Что он сказал? — с живым интересом спросил он у меня.

— Потом расскажу, — ответил я. — В какой комнате сейчас Женька?

— Идем покажу, — отозвался Егор, и мы поспешили прочь из кабинета. — А зачем она тебе сейчас?..

— Затем, что надо сваливать, пока этот поборник закона не посадил нас давать показания.

Глава 14 Немножко Марио и ГТА

Очутившись в коридоре, мы обнаружили, что точка дислокации основных командных сил изрядно сместилась — вероятно, в сторону диспетчерской службы безопасности. Вокруг оперативника ошивалось сразу несколько роботоподобных парней. Гринев резкими рублеными фразами раздавал им распоряжения. Разобрать слова было трудно, но последнюю часть одной фразы я расслышал достаточно отчетливо: «… нейтрализовать присадками, взять под охрану и подготовить к переправке в центр…»

Присадками, значит?

Такими штуками нейтрализовали измененных.

А значит, Гринев говорил или о схваченных чернорубашечниках, или…

О нас.

Вот только я в упор не видел ни одного арестованного бандита.

Так кого и куда он собрался переправлять?..

Недоброе предчувствие шевельнулось у меня внутри.

Ну, привет. Давненько тебя не было.

— Подожди-ка здесь минутку, — шепнул я Егору.

И на скорости проскользнул мимо окровавленной стойки через выход на лестницу.

Выстрелы здесь все еще звучали, отдаваясь эхом, как в большом колодце. На стенах виднелись отметины и сколы. Камеры в углах были разбиты.

Вот только крови почти нигде не было видно. Так же, как и убитых с ранеными.

Перегнувшись через перила, я глянул вниз.

Бойцы «Дельты» вяло растянулись по пролетам, а снизу доносился торопливый топот ботинок.

Перегнувшись через перила, я увидел сбегавших вниз чернышей. Которых не просто не догнали. А даже и не пытались догнать.

Что за чертовщина здесь происходит?..

Мысленно выругавшись, я рванул назад, и мы поспешили к Женьке.

Влетев в палату, Егор первым делом нашел свою одежду и сунул руку в карман штанов.

— На месте, — облегченно выдохнул он, нащупав припрятанные глаза Минервы. И принялся спешно одеваться.

Я подошел к Зеленой, которая с детской улыбкой на губах мутными глазами смотрела на меня, бормоча какую-то несуразицу.

— Женька! — попытался я привести ее в чувство.

Но это было бесполезно. Она только расплывалась в глупой улыбке и хихикала.

— Как это нейтрализовать? — спросил я Егора, стащив с себя шлем. И бросился к полке с препаратами. — Какой препарат ей укололи?

— Я тебе что, Эйнштейн? Откуда мне знать? Доктор сказала, само пройдет через двадцать четыре часа.

Я не стал его спрашивать, каким таким боком в его потоковом сознании Эйнштейн имеет отношение к медицине. Только пробормотал:

— Двадцать четыре часа, значит…

Пару секунд я тупо смотрел на склянки, слушая усиливающийся стрекот вертолета и пытаясь сообразить, что же делать дальше.

Потом подбежал к окну.

Луч прожектора скользнул по стеклу, ослепив на секунду.

Ругнувшись себе под нос, я присел под подоконник, слушая, как патрульный вертолет, посветив в палату красно-синими огнями, неспешно скользит вдоль здания.

Гул с каждым мгновением становился все тише, и я, наконец, снова мог слушать возню в коридоре, крики кого-то из раненых в операционной неподалеку и резкие команды стальных парней группы Дельта.

Я поднялся и распахнул окно, за которым чернела ночь.

И глянул вниз.

Под окнами следующего этажа располагался металлический карниз. Хороший такой, шириной около полуметра. Типа какой-то технической конструкции или дополнительного отступного пути, по которому в случае ЧП можно добраться до пожарной лестницы.

Правда, никакой лестницы видно не было.

Я напряг соколиное зрение, и, хотя оно скверно работало в сумерках, разглядел на углу очертания небольшого выступа, будто приклеенного к зданию.

Он тянулся вниз, а потом скрывался в темноте.

Неужели внешний лифт? Вот это была бы удача!..

Но какого лешего на стене небоскреба делает внешний лифт, причем с выходом на какой-то карниз, а не внутрь? Это какая-то хитрая система безопасности, или приблуда для служебного пользования и обслуживания настолько высокого здания?

Хотя какая мне разница. Лишь бы работал.

Свежий ночной ветер ворвался в палату. Женька опять что-то забормотала.

— Ты что, совсем псих? — прошипел Егор у меня за спиной.

— Нормально все, — проговорил я, расстегивая поясной ремень и делая его свободней. — Там можно спуститься.

— Куда спуститься, на тот свет? — разозлился Егор. — Слушай, я не прочь слинять отсюда, и оперов я терпеть не могу…

— Они отпустили налетчиков, — перебил я его.

— Чего? — не понял Егор.

— Я говорю, они отпустили налетчиков, а нас хотят сделать такими вот Женьками и куда-то увезти!

— Да с чего ты взял?

— Подслушал и подсмотрел! Еще вопросы есть?

Тот несколько раз выразительно моргнул, переваривая информацию. А потом оттолкнул меня от Женькиной койки.

— Тогда на меня сажай.

— Нет, — резко возразил я.

— Ты недавно чуть не помер, а теперь вместе с никакущей девахой за спиной прыгать собрался? Или на тебя новая мутация накатила под названием «Монгол-самолет»?

— С рюкзаком же прыгал, — возразил я. — И потом, мутация действительно накатила, — ткнул я пальцем в шрам на груди. — Правда, название у нее менее романтичное. Обычная регенерация. А еще я быстрый. Если вдруг соскользнет, я за то время пока ты соображать будешь десять раз ее подхватить успею.

И пока у Егора оттопыривалась челюсть от зависти, я схватил Зеленую, закинул ее руки себе на плечи и принялся запихивать ноги мне под ремень до самых колен. Поставил на предохранитель пистолет с разрывными пулями, который забрал у черныша, и положил в карман.

Нехорошо, конечно. Но что поделать.

— Держись за меня крепко, поняла? — строго сказал я Женьке.

— Агга, — протянула она, крепко обвивая меня руками и ногами. Благо хоть, одета она была в пижаму, а не в безобразие по типу распашонки, как у Егора. — Ты меня хочешь? — огорошила она меня внезапным вопросом, заглядывая в лицо через мое плечо.

— Нет, — категорично ответил я.

— А, ну ладно, — покорно кивнула девушка, надув губы.

Я встал, и Зеленая, положив голову мне на плечо, пробормотала: — Покатай меня. Больш-ш-шая. Черепаха…

— Помалкивай и сиди смирно! — приказным тоном заявил я. Зеленая подняла голову, кивнула и опять уронила ее мне на плечо. — Пошли быстрей! — скомандовал я Егору.

Гул вертолета начал становиться громче. А по коридорам, бойко переговариваясь, засуетились дельтовцы. Похоже, они кого-то искали.

Может быть, нас.

Я взобрался на подоконник и, придерживая Женьку, ловко соскочил вниз. Вжимаясь в черные слепые окна учреждения на этаж ниже и цепляясь пальцами за мелкие уступы для страховки, двинулся по уступу.

Следом за мной, болезненно крякнув, спрыгнул Егор.

Теперь над нами была полоса света от ярко освещенных окон лаборатории, а под нами сияла огнями ночь. И широкая автомобильная дорога, обрамленная оранжевыми фонарями.

Ветер бил в лицо, заставляя щуриться. Я шел осторожно, цепляясь пальцами за неровности на стене.

— Большая черепаха, — шептала Женька у меня за спиной, держась за меня неожиданно крепкой хваткой, будто я действительно был ее панцирем. — Ты такая медленная…

— Заткнись, — прошипел я, чувствуя, как ее горячее дыхание обжигает шею.

Сзади раздался сдавленный стон. Оглянуться было нельзя, но я и так знал — Егор не в восторге от этой затеи.

— Ты еще жив? — бросил я через плечо.

— Пока что, — ответил он сквозь зубы. — Но, если этот карниз обвалится под тяжестью моей нелегкой судьбы иметь дело с таким психом, как ты, мы все отправимся в свободное падение.

— Оптимист, — проворчал я, цепляясь за очередной выступ.

— Тебе-то что? Ты у нас теперь того… Регенерат, — насмешливо фыркнул он, наслаждаясь явным созвучием придуманного им слова с другим, широко известным.

Я тихо ругнулся себе под нос.

Гул вертолета становился все ближе. Нужно было поторопиться доползти к лифту — если, конечно, это вообще был именно он.

Или прыгать в ближайшее темное окно на этаже.

Еще несколько метров — и мы наконец-то очутились на небольшой площадке перед маленьким наружным лифтом.

А вертолет был уже совсем близко. Его прожектор скользнул по стене, и мы втроем вжались в темный угол, затаив дыхание.

И расслабились только когда гул начал стихать.

Я нажал кнопку вызова лифта. Но ничего не произошло.

Мне пришлось надавить на нее раз пять, прежде чем внутри шахты что-то застонало, заскрипело, как очнувшийся от спячки голем. Двери лифта завибрировали.

— А ты вообще уверен, что им пользоваться можно? — с сомнением в голосе спросил Егор.

И в этот момент мы услышали звон стекла. Прогремело несколько выстрелов. Пули царапнули бетон, осыпая мне в волосы мелкую крошку и пыль.

Разбираться, кто стрелял, отступавшие черныши или гвардейцы Дельты, времени не было.

К счастью, в этот момент двери лифта открылись, пахнув на нас тяжелым запахом краски и чего-то еще ремонтного, и мы ввалились внутрь.

И покатились вниз.

Хотя как сказать «покатились». Этот спуск не имел ничего общего с комфортным скольжением того нормального, внутреннего лифта, который совсем недавно доставил нас с верхнего этажа в лабораторию. Кабину трясло, все вокруг адски скрипело — но до нижнего этажа мы добрались на удивление быстро. И живыми.

Наконец, лифт с грохотом остановился. Двери разъехались, и мы вывалились наружу. Женька что-то мурлыкала у меня на горбу, пребывая в удивительном мире своих иллюзий.

— Теперь бежим, — коротко бросил я, ссаживая ее со своей спины. И, схватив за руку, потащил за собой в одну из арок, подсвеченных голубыми лампами и зияющих в теле небоскреба, как порталы в другие миры.

Егор помчался за нами.

Проскочив арку, мы оказались в узком служебном проезде за тыльной стороной здания. Впереди — газон метров десять шириной и дорога, залитая оранжевым светом фонарей.

— Вертолет! — резко сказал Егор, указывая вверх.

Луч прожектора снова скользнул по стенам и по земле, явно выискивая нас.

И мы рванули вперед, пригибаясь. Женька повисла у меня на руке, спотыкаясь на каждом шагу.

Дорога перед нами была полупустынной. На светофоре, выстроившись в ряд, стояли всего четыре машины: два каких-то грузовика с прицепами, разрисованными рекламой, потрепанный жизнью черный кабриолет и низкий спортивный седан ярко-синего цвета с затемненными стеклами.

— К машинам! — прошипел я. — Берем вон ту! — указал я на седан.

Мы подбежали к нему как раз в тот момент, когда загорелся зеленый.

Водитель — девушка в черной кожаной куртке — уже собиралась трогаться, когда я рванул дверцу и втиснулся на переднее сиденье. Егор и Женька ввалились назад.

— Поехали! — прикрикнул я, на всякий случай демонстративно вытаскивая из кармана пистолет.

Девушка повернула ко мне голову.

У нее были темные волосы до плеч, собранные на затылке в небрежный хвост. В одном ухе блестел маленький прозрачный камешек, а в другом висела длинная серебряная серьга, свитая из множества цепочек и тонких колец. На носу — крупные красно-оранжевые очки с оправой, украшенной светящимися неоновыми линиями.

Звякнув браслетами на руке, она приспустила очки, открывая красивое и совсем молодое лицо. И уставилась на меня с таким любопытством, будто я — внезапный и неожиданный баг в идеальном коде ее идеального мира.

Хотя в ней самой тоже было что-то не так. Только я никак не мог понять, что именно.

— Да ладно, — проговорила девушка, не обращая внимания на сигналящий позади нас кабриолет. — И даже пушка есть?..

— У меня есть много чего, кроме терпения, — ответил я. — Гони побыстрее!

И тут она… рассмеялась.

Бросила мне на колени свои очки и со слышимым скрипом вдавила в пол педаль газа.

Двигатель взревел. Машина, взвизгнув резиной, рванула вперед, прижав нас к креслам.

— Говоришь, есть много чего? — с усмешкой сказала девушка, перекрикивая шум машины и зыркнув на меня. — А подгузники имеются? А то у меня тут чехлы дизайнерские!

И выкатила свой седан на обгон прямо перед здоровенной фурой. Фура испуганно загудела. Девчонка ловко вывернула руль, и мы нырнули со встречки обратно аккурат перед квадратной мордой тяжеловоза.

— Ты дура⁈ — проорал Егор, побледнев. — Сбавляй скорость!

— Да вам не угодишь! — крикнула девица, скаля в улыбке белые зубы. — То побыстрее, то помедленнее!

Тут Женька вдруг встрепенулась, распахнула глаза.

— Большая черепаха! — неожиданно внятно выпалила она и отрубилась окончательно.

— Сбавляй скорость и езжай по правилам! — потребовал я.

— Дорожного патруля боишься, наркоконтроля или инфаркта? — засмеялась девчонка, еще сильней прибавляя газу, и фонари за окнами замелькали с такой скоростью, что почти слились в одну линию.

В груди шевельнулся неприятный холодок.

Повезло же мне выбрать машину этой чокнутой. У нее что, совсем башни нет? Чувство самосохранения атрофировано?

— Сбавляй!!! — рявкнул я.

— А то, что, пристрелишь? — расхохоталась девица. — Ну давай, что уж. И на нашей могиле напишут: жили они счастливо, и умерли в один день!

Я медленно выдохнул, чтобы взять себя в руки.

Ты сможешь, Монгол. Только на максимальной скорости. Давай, пошел!

Я рванулся со своего места, ускоряясь до предела.

Теперь мы плавно и неторопливо ехали по шоссе. Егор застыл с разинутым ртом, Женька непонимающим взглядом смотрела в окно. Длинная серьга хвостатой самоубийцы замерла почти в горизонтальном положении и теперь медленно опускалась вниз, подчиняясь земному притяжению.

Я положил пистолет на приборную панель, правой рукой схватился на руль, чтобы он не дернулся куда не надо, левой схватил девчонку и рванул на себя, уложив ее боком между собой и спинкой сиденья. Приподнявшись, высвободил левую ногу и перенёс на сторону водителя, перехватил руль левой рукой, а правой протолкнул небольшую девичью задницу в тугих джинсах как можно дальше на штурманскую половину.

В этот момент наши взгляды встретились.

И тут я понял, что в ней на интуитивном уровне производило впечатление неправильности.

У девушки глаза были разного цвета. Один — янтарный, а другой — серо-голубой.

И, черт возьми, это ей дьявольски шло.

Тут машину начало заносить, и я сосредоточился на управлении.

Секунда, две, три — и время пошло обычным чередом.

Разноглазая, кажется, вскрикнула. Или мне так показалось.

Я плавно тормозил машину до разумной скорости, от греха подальше забрав пистолет в руку.

— Ноги свои убери из-под меня! — прикрикнул я завернутой кренделем девчонке.

Та изумленно вытаращилась на меня своими огромными цветными глазами.

— Ну что, подгузник одолжить не надо? — не удержался я. — А то мало ли, чехлы-то дизайнерские.

Честно говоря, я ожидал от нее какой-то экспрессивной реакции.

Но ее не последовало.

Девушка пробормотала что-то себе под нос, развернула свое гибкое стройное тело, перетащила стройные ноги на свою половину и опустила вниз.

Хрусь.

Наклонившись, она подняла с пола красно-оранжевые очки, на которые только что наступила.

Или, вернее, их останки.

— Ну слава богу, за рулем человек разумный! — выдохнул Егор.

— Не переживай, когда ты эволюционируешь, может быть, тебе тоже перепадет баранку покрутить, — ядовито парировала девчонка, бросив сломанные очки на переднюю панель.

— Монгол, пристрели ты ее бога ради! — взорвался Егор. — А то я сам эту дуру придушу!

— У меня есть встречное предложение, — спокойно сказал я. — Всем успокоиться, добраться до нужного места и благополучно расстаться, чтобы больше никогда не встретиться.

— Да сейчас патрульные за нами в очередь выстроятся, и никуда мы не доберемся!

— За этой машиной — не выстроятся, — хмыкнула разноглазая.

— Откуда такая уверенность? — спросил я.

— Оттуда, — буркнула девушка. — Они же не идиоты, в отличие от некоторых. И прекрасно знают, чья это машина.

— И чья же она? — зыркнул я на девчонку.

— Моя, — хитро сверкнула она глазами.

Я усмехнулся.

Точно чокнутая.

— А ты, значит, Монгол, — задумчиво проговорила девушка.

— Вот это тебе запоминать совсем необязательно, — сказал я, сердито взглянув на Егора в зеркало.

Язык, блин, у него иногда как помело.

— Да без проблем, — отозвалась девушка, с интересом вглядываясь в меня. — Тогда ты в свою очередь можешь не запоминать, что меня зовут Лекса. Так куда путь держим? Прямиком к военной базе?

— Почему к военной базе? — не понял я.

— Ну, эта трасса потому и безлюдная, что больше по ней ехать некуда, кроме как в гости к погонам.

— Нет, к погонам нам не надо, — пробормотал я.

— А куда надо?

— Из города выехать.

— Тогда разворачивай тачку, до перекрестка и на светофоре направо. Или меня пусти за руль, так проще будет.

— Это вряд ли, — покосился я на нее.

Лекса распустила растрепавшийся хвост. Запустила пальцы в густые блестящие волосы, собирая их заново.

— Обиделся? Ну и напрасно, — со вздохом сказала она. — Я в принципе ничего против тебя не имею. Просто за пушку разозлилась. О, извини, у меня звонок. Надо ответить.

И прежде чем я успел возразить, Лекса уже защебетала, уставившись в потолок:

— Привет! Ты потерял меня?.. Нет, я уже давно прилетела, просто встретила тут парочку славных друзей, и мы решили немножко повеселиться. Так что я задержусь… Нет конечно, я не пью за рулем!.. Целую, до завтра!

Она коснулась пальчиком с темно-синим ноготком инфономика, который я не заметил, потому что в отличии от того же Данилевского Лекса носила устройство на виске, под волосами.

Она обернулась ко мне. Улыбнулась.

— Что, напрягся?

— Немножко повеселиться? — озадаченно переспросил я.

— Ну да, — подтвердила она. — Меня же не каждый день пытаются угнать вместе с машиной. Такое пропускать нельзя.

Я фыркнул.

— Ладно, признаю. Это было эпично, — проворчал я, нажимая на тормоз перед перекрестком. — Но, если ты думаешь, что теперь мы с тобой славные друзья, ты сильно ошибаешься.

Лекса рассмеялась, запрокинув голову. Ее смех был звонкий, резкий, но при этом заразительно искренний.

— Ой, да ладно тебе! Хороший же вечер, и знакомство любопытное. Мы вон теперь трое в лодке, не считая неандертальца.

— Монгол, если не хочешь пристрелить, может, хотя бы просто выкинем ее по дороге? — вмешался в разговор с тяжким вздохом Егор.

Лекса неожиданно наклонилась ко мне. От ее волос на меня пахнуло чем-то цветочным, вкусным, маняще-женским.

— Кстати, — проговорила она. — Если тебе правда надо слинять из города, ехать к выездному КПП — так себе идея. Особенно если учесть ваш внешний вид. Вы же как будто только что со съемок зомби-апокалипсиса. Но я знаю один простой путь. Без камер, без регистрации и прочих неудобств, ведущих к трудностям строгого режима от трех до двадцати пяти лет, — улыбнулась девушка.

— Да ладно? — усмехнулся я. — И с чего вдруг ты решила нам его показать?

Лекса фыркнула. Села ровнее. Вытащила из кармана куртки тонкие розовые сигареты и, прикусив одну за длинный фильтр, прикурила.

— Да потому что если я сейчас кроме всего прочего окажусь еще и замешанной в полицейском скандале с химозницей, кровавым измененным сомнительного рода деятельности и дикарем с бородой, то уж лучше и правда пристрели меня, как и советовал твой товарищ, — мрачно заявила она, выдыхая облачко сладкого дыма. — Да куда ты, блин, едешь, там дальше шоссе курируется дронами! Через пять минут твоя рожа будет на всех мониторах дорожной полиции Южного региона Москвы!

— Ты не сказала, что нужно поворачивать! — рассердился я.

— А может, и не нужно, если ты пустишь меня за руль, а сам сядешь назад! — с моей же интонацией возразила девушка. — Что ты вообще паришься, я никак не пойму? С твоими способностями, если я взбрыкну, ты сто раз успеешь меня пристрелить и занять место водителя.

Я вздохнул.

Определенный смысл в ее словах был.

В машине не имелось ни автопилота, ни навигатора. Вообще никакой электроники, даже видеорегистратора. Понятия не имею, где эта девчонка откопала такую версию транспортного средства, когда у некоторых машин теперь вообще есть встроенный интеллект!

Так что я действительно не знал, куда ехать. И не знал, врет ли мне это разноглазое чудовище, или говорит правду.

Нужно было что-то решать.

— Блин, Лекса… — пробормотал я, медленно сбавляя скорость и прижимаясь к обочине.

Посмотрел на ее довольную ухмылку и понял: этот побег еще только начинается.

Надо было все-таки выбрать кабриолет…

Глава 15 По дороге с чудаками

Машина плавно съехала на обочину. Я выключил двигатель и повернулся к Лексе.

— Ладно, черт с тобой. Рули.

Девушка торжествующе щелкнула языком и буквально выпорхнула из машины и с видимым удовольствием заняла водительское место.

Я сел рядом, держа пистолет на коленях.

Под ворчание Егора Лекса завела машину и мягко тронулась с места.

Не особо рассчитывая на ответ, я с улыбкой спросил:

— И где ты только такую машину нашла?..

Лекса уверенно вырулила обратно на трассу, откинулась на спинку сиденья и, скрипнув кожухом руля, не глядя на меня ответила:

— Это адаптированная имитационная реплика одной ретро-модели, Феррари 458. Только вместо купе мне седан сделали. Надо же где-то друзей возить. Или угонщиков, — хмыкнула она.

— Имитационная реплика — это типа, когда фасад новый, а канализация старая? — подал голос Егор.

— Канализация тут не старая, — взглянула она на него в зеркало заднего вида. — Начинка, как и металл, тут вообще-то от кассандры.

— От кассандры⁈ — воскликнул Егор с таким видом, будто только что узнал, что Колизей на общественные туалеты разобрали.

— Ну да, — пожала она плечами, судя по всему, не понимая истинной причины его возмущения. — На данный момент это самый мощный и безопасный автомобиль. Не на оригинале же под двести выжимать, чтобы колеса на повороте отвалились.

— Да ты же ей мозги по-живому отрезала!..

— А зачем нужны машинные мозги, если в комплектации водителя свои собственные имеются?

Егор тяжко вздохнул.

— Ну, когда имеются, тогда, может, и не нужны…

— Я люблю водить, а не кататься, — зыркнула на него Лекса. — Искусственный интеллект — это ограничения и контроль, а я не хочу, чтобы телега поучала меня, что и где мне можно делать, — звякнула она браслетами, убирая за ухо непослушную прядь. И, бросив на меня быстрый взгляд, ткнула пальцем на вещевой ящичек в передней панели. — Там есть влажные салфетки. Приведи себя в порядок. Сейчас сплошные камеры и дроны начнутся, а ты выглядишь так, будто только что свинью зарезал. И поищите сзади черную сумку. В ней футболки. Надень что-нибудь.

Я покосился на нее, но за салфетками все же полез.

А Егор уже через пару секунд копался в сумке, найденной под сиденьем.

— Ну и стиль, — проворчал он, разглядывая черные футболки с мрачными принтами — рогатыми демонами, клыкастыми черепами и непонятными руническими надписями.

— Не ссы, не укусят! — рассмеялась Лекса.

— Чето я не уверен, — пробормотал Егор, разворачивая очередную майку. — О, тут хотя бы олень какой-то!.. — и тут же разочарованно протянул. — Сука, это не олень, а какой-то козел с сиськами…

Закрыв лицо рукой, я секунд пять пытался сдерживать накативший вдруг хохот, но не выдержал и расхохотался в голос.

— Бери не глядя! — сквозь хохот проговорил я.

Лекса, обернувшись на бородатого Егора, растянувшего на себе козлиный портрет, рассмеялась следом за мной.

— Господи, это прекрасно! — с ехидным намеком воскликнула она.

— Щас кто-то у меня дошутится, — многообещающе буркнул Егор. — Уж лучше с демоном надену…

Мне он тоже вытащил футболку. Не глядя, наугад.

Материал оказался мягким, приятным на ощупь, с едва уловимым запахом чего-то дорогого.

Я натянул футболку. Немного тесновата в плечах, но в целом нормально.

Опасливо взглянул себе на грудь.

Ничего криминального, просто квадратный череп с выпученными квадратными глазами и высунутым языком.

— Чувствую себя идиотом, — пробормотал я. — Кто вообще придумывает эти картинки?

— Ну, конкретно эти придумала я! — звонко и жизнерадостно сообщила Лекса. — Креативненько, правда?

Я ответил ей долгим многозначительным взглядом.

Девушка рассмеялась.

— Да ладно, тебе идет, — с недоброй улыбочкой заявила Лекса, сбавляя скорость перед очередным светофором. — По крайней мере теперь ты выглядишь как типичный неформал, а не беглый преступник, — одобрительно сказала она. — Прогресс!

— Детка, с таким креативом тебе к психологу надо, — буркнул Егор, засовывая сумку обратно под сидение.

— Ну знаешь, дареному козлу зубы не смотрят, — с усмешкой отозвалась Лекса.

— Откуда вдруг у ромашки, которая сделала пластическую операцию кассандре, носит оранжевые очки и курит розовые сигареты такие дикие фантазии? — задумчиво покачал головой Егор.

— Так это. Розовый единорог покусал, — парировала Лекса, не моргнув и глазом. — Детская травма, понимаешь.

А между тем неоновые вывески потихоньку меркли, уступая место голубому утру. Рекламные голограммы рекламы сворачивались, словно устав за ночь. Плотная застройка высокими и монументальными зданиями постепенно уступила место старому фонду, где высота домов редко когда превышала двадцать этажей. Город просыпался — в окнах зажигался свет, на дорогах постепенно оживал поток машин, а на тротуарах начали время от времени встречаться люди.

А еще над трассой появились дроны, так что пистолет мне пришлось припрятать. Один пару раз даже сопровождал нас, опустившись до уровня окон.

— Что ему надо? — спросил я, отворачиваясь в сторону.

— Не напрягайся, тут ничего особенного, — успокоила меня Лекса. — Просто скоро пойдет прямая бетонка до КПП, это зона повышенного контроля. Вот они и контролируют.

За жилыми домами началась пустынная промзона с охраняемыми складами.

А потом показался красный указатель с надписью «выезд из Москвы», над которой возвышались огромные буквы с померкшей подсветкой по контуру: «До новых встреч!»

Строения внезапно закончились, и мы выехали на двухполосную дорогу, справа и слева от которой тянулся пустырь.

— А почему здесь ничего не строят? — спросил я у Лексы. — Земля-то, наверное, на вес золота.

— Ты в первый раз в Москве, да? — с хитрым прищуром предположила девушка.

— Допустим, — не стал я отнекиваться. В конце концов, в этой Москве я и правда был впервые.

— И наверняка незаконно, — хмыкнула она себе под нос. — Ты из диких, что ли?.. Ладно, не смотри на меня так, вопрос снят. Короче, это своеобразная зона отчуждения, — став неожиданно серьезной пояснила Лекса. — Располагается кольцом вокруг города. Ширина порядка двух километров. Раньше было три, но мэрия отвоевала этот километр у министерства обороны под свои нужды, — сказала она, не сводя сосредоточенного взгляда с дороги. — Как будто склады и поставки это сейчас реально самое важное, чем нужно заняться. Короче, если пустошь вдруг расширится, на нас попрут монстры или случится еще что-нибудь подобного рода сюда выведут технику, войска и установят дополнительный заслон. Кое-где даже бетонные опоры для будущего ограждения уже вкопаны. Так что… Готовимся к светлому будущему, — с кривой усмешкой добавила она.

Девушка умолкла, сосредоточившись на дороге. Ее серьги мягко позвякивали в такт покачиванию машины. Я слушал их звон и думал о произошедшем в лаборатории.

Допустим, это действительно была Белая Корона, а не Биосад. Корпорация, которая занимается всякой электроникой. Зачем им нападать на лабораторию ЦИРа? В чем интерес?

Я потер лоб ладонью, пытаясь вытащить из своей памяти все, что хоть каким-то образом могло связывать ЦИР и Белую Корону.

Они хотели забрать с собой проходчиков, находившихся в данный момент в лаборатории. Другими словами, только что вернувшихся из экспедиции. А завершенных экспедиций было как минимум две, наша и какая-то еще, где был задействован рыжий Тесла. И, может быть, кто-то еще, кто не мог или не захотел выскакивать на звуки стрельбы.

Чем известен наш рифт? Да, собственно, ничем особенным. Все его чудесные чудеса не открываются каждому встречному и поперечному. Ну, вышли мы из него. Ну, кто-то еще вместе с нами вышел и разнес полстанции. Случай, конечно, нетривиальный, но какое дело Белой Короне до этих проблем?

Я чувствовал, что упускаю в своих рассуждениях что-то важное, но никак не мог сообразить, что именно.

Мысли вообще текли как-то вязко и будто нехотя.

Нужно все-таки отлежаться пару дней и хорошенько выспаться — нормальным, здоровым сном.

Тем временем мы подъехали к контрольно-пропускному пункту.

Весь периметр был оцеплен военными. Автоматы, рации, бронежилеты. На башнях ворот — небольшие турели, которые мониторили внешний периметр красным лучом. И над всем этим кружили дроны.

Оборудованных потоков было пять. Один был закрыт шлагбаумом. Четыре других работали, два на выезд и два на въезд. В очереди на выезд стояли всего два грузовика и одна легковушка. Очередь на въезд тянулась вереницей в утреннее небо с грязно-рыжими облаками, подсвеченные золотистым светом недавно проклюнувшегося солнца.

Увидев, что военные с автоматами тщательно досматривают машины, выставив всех пассажиров на воздух, я невольно проверил, где у меня пистолет.

Ну что, как все пройдет? Будут проблемы, или нет? Какие, большие или крошечные?

— Чего нахмурился? — спросила Лекса, сбавляя скорость.

— Бойцов пересчитываю, — отозвался я.

— Да хоть вся российская армия, — небрежно бросила девушка. — Главное, сидите спокойно. И если вдруг тебя попросят опустить стекло, будь добр, сделай это и постарайся быть дружелюбным, — сказала она и мягко зарулила к пятому проезду, перекрытому шлагбаумом, и остановилась.

Она вышла из машины, приблизилась к патрульному и с улыбкой что-то ему сказала. Потом кивнула, поднырнула под шлагбаум и подошла к маленькой караулке с окошком.

Я напряженно следил за каждым ее движением.

Лекса поулыбалась дежурному, даже рассмеялась один раз — звонко, будто делилась какой-то глупой шуткой.

И вернулась в машину.

— Все, поехали, — сообщила она, и шлагбаум перед нами поднялся.

Машина плавно тронулась.

А я озадаченно почесал затылок. Посмотрел на Лексу.

Что же это за девчонка такая? Ясно, что не из простых, но так чтобы перед ней прямо шлагбаумы без вопросов на кордонах поднимались…

— Вип-клиент? — не удержался я.

— Типа того.

— И никого не удивило, что ты вдруг одна ни с того ни с сего решила выехать и Москвы?

— А куда, по-твоему, местная молодежь таскается отрываться? В промежуточную зону, конечно. Здесь сразу несколько комплексов, заточенных под это. Самый популярный — «Небо». Для тех, кому нравится поотвязней — «Селедка под шубой». Глушилки забивают всю электронику, так что никто исподтишка тебя снимать не будет. Некоторые вообще до ТЦ мотаются. Здесь же вокруг одни камеры, полицейские, каждая вторая собака знает тебя в лицо и каждый первый бармен немножечко блогер. Так что, если вдруг перепьешь, вся Москва к утру будет знать, в какой позе ты полз к белому другу. И потом, сбежать на ночь из города — это же приключение! Другие люди, другие ценности. В общем, почти другая планета.

— Пожалуй, — кивнул я.

— А вам в принципе куда надо? — спросила Лекса. — В ТЦ? Могу подбросить прямо до места.

— Пожрать бы где-нибудь, — вздохнул Егор.

— Через пару километров заправка будет, — ответила девушка. — Точка сбыта всякого веселящего дерьма. Но кафе там чистое, и яичницу жарить умеют.

Я с укором обернулся к Егору.

— А тебе есть на что?

Лекса шумно фыркнула.

— Охренеть ты джентльмен, — бросила она на меня насмешливый взгляд. — Значит, пушкой грозить — это пожалуйста. А пожрать за чужой счет тебе религия не позволяет? Уж если я угон пережила, то уж как-нибудь переживу и грабеж в мелких размерах.

Егор удовлетворенно хмыкнул.

— А она не дура, Монгол. Может в логику.

Я только головой покачал.

Есть и правда хотелось. Но мне почему-то было неловко есть за счет Лексы. Глупость, конечно.

Минут через пять пустая полоса шоссе раздвоилась, и мы съехали вправо, прямиком к лесополосе. Дорога пошла так себе. Лекса сбавила скорость. Грациозно виляя промеж выбоин, мы покатили дальше. Деревья справа и слева все ближе подступали к дороге, образуя зеленый коридор. Где-то в отдалении в тишине надрывалась кукушка.

— Странное место для заправки, — заметил Егор.

— Так они и зарабатывают не бензином, — ответил я.

— Тоже верно, — вздохнул тот.

Начала просыпаться Женька. Потянувшись, она непонимающим взглядом уставилась в окно, явно не понимая, где мы.

— Эй, ты там как, живая? — спросила Лекса, заметив, что спящая красавица очухалась.

— Ага, — промычала Зеленая. — Кажется.

— Если ты — жертва абьюза, они тебя украли и держат в плену — кашляни два раза, — со смехом сказала разноглазая.

— Не, — качнула головой Женька. — Они, конечно, те еще мудаки. Но ребята хорошие…

Тут она подняла взгляд на Лексу, и глаза ее расширились.

Зеленая открыла было рот, чтобы что-то сказать…

Но не успела.

Из залитых солнцем зарослей одна за другой промелькнули пять теней.

Бабах!

В лобовое стекло со всего размаху врезалось уродливое голое тело. Не знаю, было ли стекло тоже от «кассандры», но удар оно выдержало с честью.

От неожиданности Лекса взвизгнула, вцепившись в руль.

Отодвинув от стекла окровавленную разбитую голову с наростами, юрка оскалил зубы, довольно проурчал и с выпученными глазами еще раз ударился рожей с разинутым гнилым ртом в то же место, размазывая кровь по стеклу. И в этот раз на месте удара с глухим треском пролегла паутина трещин.

Твою мать, откуда они здесь? До пустоши ведь далеко!

— Подними стекло со своей стороны! — крикнул я. Выхватил пистолет, снял с предохранителя и, высунувшись в открытое окно, выстрелил уродцу в висок. От разрывной пули ему снесло половину гнилой головы. Кроваво-серая жижа расплескалась по стеклу и капоту.

— Охренеть, — дрожащим голосом проговорила побледневшая Лекса. Она крутанула руль, и машина, вильнув, сбросила труп с капота.

Бросив взгляд в ее сторону, я удовлетворенно отметил, что стекло поднято.

Молодец. Испугалась, но не растерялась от страха.

— У вас что, теперь и здесь твари бывают? — удивленно охнул Егор.

— Откуда мне знать? Лично я вижу их в первый раз! — ответила Лекса, непроизвольно срываясь на крик.

— Притормози, щас разберемся, — уверенно заявила Женька, разминая плечи.

— Куда собралась? — резко осадил я Зеленую. — Ты на присадках, причем настолько, что всю ночь меня «большой черепахой» называла, не помнишь?

Перед машиной промелькнули еще два силуэта, и что-то тяжелое бухнулось нам на крышу, неровными буграми проминая ее внутрь.

Лекса резко рванула вперед и тут же ударила по тормозам. Шины взвизгнули по старому асфальту.

Один из юрок свалился на капот. Второй со скрежетом вцепился в крышу, разрезая хваленый металл когтями, как будто вскрывал ножом консервную банку.

Теперь этот Росомаха просто так оттуда не свалится, скорей дыру в салон проковыряет.

— А-аааа! — стонал он наверху.

— Ыыыы-ааа! — выл второй на капоте, пытаясь уродливой, будто ошпаренной лапой ухватиться за дверцу с моей стороны, по всей видимости сообразив, что там нет стекла.

Поймав себя на этой мысли, я обалдел.

Потому что юрки, с которыми я до сих пор встречался, соображать не умели вовсе. Они тупо жрали своих собратьев, влезая друг за другом в вентиляционную шахту Крестоносца, а не нападали группами, как стайные звери!

— Останови машину и оставайся внутри, — скомандовал я Лексе.

Та послушно притормозила.

Уродец с победоносным возгласом повис на моей дверце.

Я резко распахнул её, и юрка свалился на землю.

Егор вывалился с другой стороны, сжимая в руках монтировку — видимо, нашел где-то под сиденьями, пока шарился в поисках сумки. И занялся Росомахой.

А я своему противнику выстрелил в грудь. Разрывная пуля разорвала ему мясо в лохмотья. Юрка взвыл и рухнул мне под ноги, заливая дорогу кровью. Но все еще продолжал извиваться и царапать когтями асфальт, срывая ногти.

И яеще раз нажал на спусковой крючок, метя в голову.

Щелк!

Пистолет беззубо клацнул, так и не выплюнув пулю.

Твою ж, патроны кончились.

Ну и хрен с ним, не впервой.

Отбросив бесполезное железо, я расстегнул ремень, выдернул его из шлёвок. Вскочил на капот и на скорости схватил занятого борьбой с Егором юрку в петлю и рванул на себя.

Росомаха взвыл. Сдирая с крыши стружку своими когтями, уродец скатился с крыши ко мне на капот. Извернулся, полоснув меня когтями по ребрам. Я затянул петлю потуже и стащил хрипящего монстра на землю.

— Давай живей! — крикнул я Егору.

Подскочив к нам, тот замахнулся монтировкой, и вокруг его руки на мгновенье появилось красноватое свечение.

Удар!

Кости черепа Росомахи хрустнули, как яичная скорлупа. Кровь залила юрке глаза. Подняв голову, он беспомощно заскулил, потеряв ориентацию в пространстве.

Я отполз в сторону, а Егор ударил его еще раз.

Не монтировкой. А просто рукой, под челюсть.

Вокруг кулака вспыхнуло красноватое облако.

Хрусь!

И черепушка Росомахи превратилась в грязную лепешку. Кулак Егора снес ему челюсть напрочь, разворотил лицевую часть и проломил свод.

Красота.

В первое мгновение Егор взвыл, прижав руку к груди. А потом вытаращился на сплющенную голову мгновенно затихшего мертвеца.

— Это что… Я теперь так могу?..

Я усмехнулся, поднимаясь с земли.

— Напомни об этом, когда мне в следующий раз захочется дать тебе по морде, — с улыбкой проговорил я. — А то мало ли, долбанешь вот так в ответ сгоряча… Если догонишь, конечно. Поздравляю с новой способностью!

Женька, до сих пор обиженно молчавшая в уголочке заднего сидения, энергично постучала по стеклу и, приоткрыв щелку, тоже крикнула с широкой улыбкой:

— Поздравляю с повышением! Теперь ты — чемодан с кулаками!

Лекса опустила стекло и высунулась наружу, широко распахнув глаза.

— Монгол, ты вообще сумасшедший, с одним ремнем в руках!.. Вы что, все измененные?..

— Окно закрой! — хором прикрикнули мы на девушку. И я добавил: — Их тут вроде пятеро было. Значит, двое еще поблизости, так что не расслабляемся!

— Вообще они что-то какие-то странные, — сказал Егор, сплюнув в сторону. — И друг друга не жрут, и вообще.

— Полностью согласен, — кивнул я, придерживаясь рукой за раненый бок.

— Может, эволюционируют? — предположил Егор.

— Надеюсь, что нет, — мрачно ответил я. — Хорошо еще, что эти юрки слабые оказались…

— Юрки? — снова высунулась из окна Лекса, влезая в разговор. — Так это были настоящие юрки, как в пустоши?

— Окно закрой, я сказал! — строго повторил я, и девушка нехотя нажала на кнопку.

А потом ахнула и распахнула дверь.

— Да тебя же ранили! У меня аптечка в багажнике…

— Давай открывай скорей, и я тебя туда засуну! — уже рассердился я. — Лекса, они бывают очень быстрые, и у некоторых мутации такие, что рядом с ними этот красавчик, резавший когтями металл, уже не показался бы таким уж…

И в этот момент откуда-то с дерева прямо на нас сиганул четвертый юрка — маленький, худой, ростом мне по грудь, не выше.

Я интуитивно закрыл собой Лексу, повернувшись к нему спиной.

— В машину! — рявкнул я ей, в то время как мелкий уродец вскочил на меня сзади, схватившись цепкими ручками за плечи.

Девушка взглянула на меня так, что аж мурашки побежали по коже. Не знаю, что выражал этот взгляд. Но глазищи у нее в этот момент были просто инопланетные, огромные и бездонные. Такие бывают у кошек, когда вокруг черной дыры зрачка вместо лучей и крапинок вырисовываются целые очертания галактик какой-то далекой вселенной.

А потом Лекса шмыгнула в машину и захлопнула дверь.

Я скинул с себя мелкого на обочину, и услышал сбоку знакомое бормотание.

Это появился пятый боец невидимого фронта.

Изогнувшись в неестественной позе, он стоял прямо перед машиной.

Этот еще не до конца потерял человеческий вид. На нем была одежда, светлые волосы колтунами спускались до плеч, на тощем осунувшемся лице с единственным глазом только начинала прорастать короста.

Лекса среагировала мгновенно. Без колебаний ударила по газам. Машина взревела и, сорвавшись с места, с глухим стуком ударилась в юрку.

Тот с хрипом рухнул под колеса. Но через мгновение схватился окровавленной рукой за бампер, пытаясь приподняться.

Лекса резко дала задний ход. А потом еще раз разутюжила парня по асфальту — уже окончательно.

Мелкий юрка, по-видимому, оценив обстановку, бросился наутек, с хрустом ломая ветки кустарника.

А потом наступила тишина.

Я подошел к машине.

Ей, бедной, здорово досталось. Помятый капот в крови, на крыше ободрана краска и зияют дыры.

Открыл дверцу со стороны водителя.

— Кто-то говорил про аптечку? — напомнил я.

Но Лекса, похоже, меня не слышала.

Она все еще смотрела вперед. Сжимала тонкими наманикюренными пальчиками руль. И ее трясло.

— Эй, ты в порядке? — спросил я, наклонившись.

Лекса медленно повернулась ко мне, все еще на разжимая рук.

— Круто, — криво улыбнулась она, но голос предательски дрожал. — Кажется, я убила монстра. Я же его убила?

— Да.

— Насмерть?

— Ну, обычно именно так и убивают, — заметил я.

— Круто, — повторила Лекса. — Вы как, все еще голодны? — с резким смешком спросила она. — Я вот, кажется, на сегодня уже наелась. И на завтра, возможно, тоже. А что касается паштета, так вообще на всю жизнь.

Глава 16 Час расплаты и зарплаты

Женька выбралась из машины и, босиком, в больничной пижаме, потащилась посмотреть на трупаки. Осторожно переступая через лужи крови и прочие массы, она с любопытством зависла над парнем, которому Егор снес полчерепа. Присвистнула.

— Красиво сработано, — заметила Зеленая. И, повернувшись к Егору, крикнула: — Ну что, мелкого не нашел?

— Похоже, сбежал, падлюка, — с досадой отозвался Егор. — И это, кстати, тоже странно! Обычно им стоит только увидеть добычу, как все, перемыкает напрочь. Мордой в стекло долбиться будет, но никуда не уйдет. А тут…

Краем уха слушая их разговор, я мягко отцепил руки Лексы от руля. Потому что, казалось, если этого не сделать, она так и не выпустит его до конца дней.

— Ты молодец, — подбодрил я девушку, глядящую на меня какими-то затуманенными глазами. — Не каждый с первого раза так сможет. Решительно, без истерики и соплей. Аптечку дашь?

— Да, — полушепотом проговорила она, продолжая смотреть на меня туманным взглядом.

— Ну так… давай.

— Что? — не сразу поняла Лекса.

— Аптечку, — повторил я, отпуская ее руки и показывая на свой бок.

Взгляд девушки прояснился

— А, да, конечно! — спохватилась она.

Открыла багажник, и, осторожно перешагивая через всякие артефакты недавнего происшествия, пошла доставать свой айболитный комплект.

Я хмыкнул.

Однако. Для девочки, укушенной единорогом, у нее действительно очень устойчивая нервная система.

Через минуту она уже вернулась, держа в руке белый чемоданчик с красным крестом.

— Тебе что нужно? Антибиотик, антигистаминное… — начала перечислять она.

— Дай-ка я сам, — перебил я девушку, отняв у нее сундук со сказками. Задрал себе футболку, залил какой-то дезинфицирующей промывкой порезы и, сняв зубами защитную пленку, прилепил пластырь.

— Готово. Убирай остальное.

— Фига ты тренированный. Тебе надо в скорой помощи работать. Чтобы смерть со скуки уволилась.

Я показал рукой вокруг себя.

— Как видишь, у меня слегка другой профиль.

Где-то в глубине леса раздался протяжный вой — нечеловеческий, леденящий.

И не один голос. Много.

Женька резко подняла голову.

Мы все, умолкнув, повернули голову на звук.

— Охренеть, — проговорила она — Я надеюсь, это волки?

Егор нахмурился, прислушиваясь.

— Не похоже.

Лекса бочком подошла ко мне поближе, впиваясь пальцами в локоть:

— Да какие к черту волки, тут давно повымерло все…

Из зарослей, ломая ветки, вывалилось нечто.

Двухметровый горбун с сероватой кожей, покрытый желтоватыми окостеневшими наростами, сросшимися в пластины, как у броненосца. Его руки заканчивались не пальцами, а изогнутыми серповидными когтями. Но самое жуткое — лица у него не было. Верхнюю часть закрывал нарост с узкими прорезями для глаз, нижней губы не существовало, подбородок белел голой костью, проступающей из лохмотьев рваной плоти.

— Это что за херня такая?.. — пробормотал Егор, изумленно уставившись на горбуна.

— Все отступаем к машине, медленно и без резких движений, — прошептал я, не в силах отвести взгляда от урода.

Мы начали отступать.

А что еще делать? У этого горбача без Нотр-Дама целая группа поддержки где-то неподалеку, а у нас на руках две беспомощные женщины и нет оружия. Ни огнестрельного, ни холодного. Вообще никакого.

Горбун продолжал стоять на своем месте, не двигаясь. В глубине костяных щелей его маски горели красные огоньки, которыми он изучающе сканировал меня, как автоматическая турель, готовая выстрелить в любую минуту.

А потом он шагнул вперед.

— Бежим! — крикнул я.

И мы рванули в машину. Лекса первой влетела за руль. Двигатель взревел.

Егор еще вталкивал тормозную Женьку на заднее сиденье, когда рядом с ним очутился горбун. Взмах!

Но монтировка в руке моего приятеля оказалась быстрее. Костяной нарост на морде чудовища треснул. Раздался высокий, резкий свист, похожий на возглас птицы, и горбун с неожиданной ловкостью отскочил назад.

— Залезай уже! — крикнул я, влетев на штурманское место.

Егор вскочил в машину, и Лекса вдавила педаль газа в пол.

Мы рванули вперед.

— Ребят, я, конечно, нихрена не специалист, — проговорила Лекса. — Но, по-моему, это был не юрка!

— По-моему, тоже, — проговорил я, обернувшись назад.

Уродец не пытался гнаться за нами. Он стоял на прежнем месте, раскачиваясь из стороны в сторону и глядя нам вслед.

— Осторожней, справа! — гаркнул вдруг Егор так, что я вздрогнул. Машина дернулась в сторону.

Я посмотрел вперед, в перепачканное мозгами и кровью стекло. И увидел еще одного «броненосца», только ростом пониже и не такого горбатого.

— Гони! — крикнул Егор, зажимая рану рукой.

И мы помчались еще быстрей, оставляя костяных монстров за спиной.

Они больше не пытались атаковать нас. По-птичьи наклонив головы и покачиваясь из стороны в сторону, они лишь смотрели нам вслед.

Просто стояли и смотрели.

Наконец, тяжеловесные силуэты исчезли вдали.

Еще пару минут мы все молчали. Женька помогала Егору с раной, разодрав всю его футболку на временные бинты.

— Это что-то новое, — проговорил я, наконец. — Другие повадки и другой внешний вид. Вот только какого черта они делают в условно безопасной зоне? Это же считай в шаге от Москвы.

— Да насрать, — мрачно буркнул Егор. — У них там пояс безопасности целых два километра, и тонны боевой техники в ангарах. Уж как-нибудь разберутся.

Машина вырвалась на открытый участок дороги, когда послышался узнаваемый низкий гул.

— Вертолет, — сквозь зубы процедил Егор, высунувшись в окно.

Капитан очевидность, блин.

Я тоже выглянул наружу, прищурился и попытался разглядеть какие-нибудь опознавательные знаки, но солнце слепило так, что выступали слезы, и мой великолепный супервзгляд просто тонул в этих влажных бликах.

Лекса встревоженно посматривала на меня, но вслух ничего не спрашивала.

Наконец, черная вертушка с красными полосами вдоль бортов пронеслась над нами, развернулась и приземлилась на ближайшем поле, поднимая вихрь пыли и сухой травы.

Вот теперь я наконец-то смог рассмотреть символ у нее на борту.

Маленький будда!

Я облегченно выдохнул.

— Притормаживай, — сказал я Лексе. И, обернувшись назад, негромко добавил:

— Вроде наши.

Разноглазая сбавила скорость и плавно затормозила.

Из вертолета выскочили трое в черной экипировке, с автоматами наготове. И гибкая женская фигура в строгом черном костюме. В сопровождении автоматчиков она двинулась к нам.

Лекса недовольно поджала губы. Покосилась на меня.

— И что все это значит? — спросила она.

— Что скорее всего приключение подошло к концу, — ответил я и вышел из машины им навстречу.

Следом потащилась и моя безумная гвардия. Лекса тоже выбиралась из машины, но тактично осталась стоять рядом с ней, чтобы не мешать разговору.

— Это вы — Монгол? — спросила женщина. Ее короткую стрижку забавно раздувало в одну сторону, глаза защищали темные очки, на губах блестела ярко-красная помада.

— Полагаю, вы и сами прекрасно знаете ответ на этот вопрос, — заметил я.

— Верно, — кивнула женщина, лицо которой с каждым мгновением казалось мне все более знакомым. — Меня зовут София, и временно я буду вашим куратором. Прямо сейчас мне приказано доставить вас и ваших людей в ТЦ.

И тут я вспомнил.

Красотка с крестиком на лацкане!

— И я должен вам поверить на слово? — прищурился я.

— Понимаю ваши опасения, — кивнула София. — То, что произошло в Москве… Просто беспрецедентно. Мне велено передать вам, что расчет будет согласно договоренности. Один эксклюзивный образец будет оплачен вам в объеме пятидесяти процентов от рыночной стоимости, изъят и подвергнут исследованию, а другой… — она осторожно, двумя пальчиками вынула из кармана небольшой велюровый мешочек с округлым предметом внутри, размером с грецкий орех. — мне приказали передать вам лично. За остальные артефакты вашей команде выписана небольшая общая премия.

Я взял мешочек. Усмехнулся.

Око Минервы в качестве кодового слова — это было красиво. Значит, София встречалась с Данилевским.

— Хорошо, — кивнул я. — Есть одна личная просьба, — я обернулся на Лексу. — Вы можете обеспечить этой девушке качественное сопровождение? Мы по пути натолкнулись на группу юрок и еще кое-кого.

— Да, я уже в курсе, — кивнула София. — Мы видели последствия вашего столкновения. Территория будет зачищена в ближайшие час-полтора. И, безусловно, мы обеспечим госпоже Штальман полную безопасность.

— С сохранением конфиденциальности произошедшего, — добавил я.

София сняла очки.

— Что вы имеете в виду под «конфиденциальностью»? Вы подвергли опасности жизнь единственной наследницы русско-германской корпорации ГеймМастер, дочери Генриха Штальмана, одного из крупнейших инвесторов ЦИРа. И заодно раздолбали до состояния лома ее эксклюзивную машину. Так что за девушкой прямо сейчас прибудет еще один дежурный вертолет. Кроме того, контора посодействует экстренной выплате страховки и выкупит автомобильный лом для исследований. Разумеется, все это мы постараемся сделать без привлечения прессы и лишней огласки. А к вам огромная просьба на будущее, лично от господина Данилевского. В следующий раз выбирайте себе попутчиков попроще, и машину поскромнее. Тогда все действительно можно будет замять по-тихому.

Я вздохнул.

Да уж. Надо было все-таки брать кабриолет…

Потом София сделала жест рукой, и двое автоматчиков, оставив нас, направились к Лексе.

Я пошел вместе с ними.

— Вот и все, — с улыбкой сказал я девушке.

Лекса уставилась на меня ненавидящим взглядом.

— Что значит — все? После всего, что случилось, ты вот так просто улетишь, весь такой загадочный, как хренов Карлсон⁈

— Контора доставит тебя обратно в целости и сохранности, ущерб тебе тоже возместят. За резкое знакомство и паштет извини, если что, — тут я поднял глаза, и увидел еще один снижающийся вертолет. — А вот и твоя карета примчалась.

— Ты дурак⁈ Я не про это спрашиваю! Когда мы встретимся? Я решила, что ты мне должен, ясно? Ужин в «Небе», в воскресенье. Ты угостишь меня выпивкой и расскажешь…

— Мы вряд ли когда-нибудь еще встретимся, — честно сказал я.

— Почему⁈ — возмущенно воскликнула Лекса.

Я улыбнулся.

— Учитывая мой ареал обитания и круг интересов, на самом деле это лучшее, что я мог бы тебе обещать. Береги себя.

Махнул рукой и поспешил догонять остальных.

— Дурак! — услышал я вслед.

Лекса так и осталась стоять у машины, обняв себя за плечи, пока мы грузились и винты набирали обороты. Ветер трепал ее волосы, и на секунду мне показалось, что, прежде чем пойти, наконец, вместе со своими сопровождающими в кабину дежурного вертолета, она опять что-то крикнула мне.

Но звук потерялся в реве двигателей.

Наша вертушка рванула вверх, и земля поплыла под нами, превращаясь в зеленое полотно, исчерченное линиями дорог. Просеки, заброшенная котельная с провалившейся крышей, бескрайнее поле.

— Эй, смотри! — Женька внезапно вцепилась мне в плечо, её голос едва пробивался сквозь рёв винтов. — Вон туда! — крикнула мне на ухо, пальцем указывая направление.

За лесополосой открылась заправка — видимо, та самая, куда везла нас Лекса.

И с ней явно что-то было не так.

Сверху чётко просматривались три брошенных автомобиля, образовавших хаотичный треугольник у центрального здания. Возле дальней постройки, похожей на караульный пост, чернело пятно — возможно, след от пожара. Две фигуры в униформе заправщиков лежали неподвижно у входа в кафе. От них к ближайшим кустам тянулся темный влажный след, будто кто-то тащил по асфальту что-то пачкающее.

— Они были здесь, — крикнула мне Зеленая.

Я кивнул.

Потом повернулся к Софии и, наклонившись к ее уху, спросил:

— Что это за твари в наростах? Мы в первый раз таких видели!

Женщина, пахнув горько-сладкими духами, придвинулась ко мне.

— Щитовники! — ответила она. — Наши разведчики уже встречали их. Причем сразу в нескольких пустошах, значительно удаленных друг от друга. Но так близко к городу они подошли в первый раз.

— А как там Биосад?

София усмехнулась.

— Не считая варварского вторжения в лабораторию — нормально. Но, думаю, это все лучше обсудить позже, когда прилетим.

Я кивнул. Но не удержался и, еще раз наклонившись к ее уху, сказал:

— Это был не Биосад!

София удивленно взглянула на меня. Нахмурилась.

— С чего вы взяли? Это просто предположение, или есть какие-то факты?

Я коварно улыбнулся.

— Думаю, это тоже будет лучше обсудить позже.

А потом добавил:

— А ваша религиозная деятельность в ТЦ — это прикрытие или хобби?

София хмыкнула. Смерила меня взглядом.

— Запомнили, значит? Не поверите, но религиозная деятельность в данный момент официально является моим основным местом работы. А вот это, — обвела она взглядом вертолетную кабину. — как бы мое хобби и социально полезная активность.

Я только головой покачал.

Нет, серьезно? Она и правда самая настоящая церковница?

Даже подумать было страшно, что за винегрет у нее в голове, и как посты с молитвой в ее системе ценностей совмещаются с отстрелом юрок, пространственными разломами и генетически измененными людьми. Но, вероятно, я просто отстал от жизни.

Вскоре мы добрались до ТЦ.

Приземлились на небольшой площадке в отдалении от автомобильной стоянки, где нас уже ждал неприметный серый автомобильчик с помятым капотом и серебряным крестиком на носу. На месте водителя никого не было — несмотря на внешнюю простоту, машина управлялась автопилотом.

Подбросив Женьку и Егора к отелю, мы с Софией отправились в штаб-квартиру ЦИР, чтобы обсудить дальнейшие планы сотрудничества.

Пока машина разворачивалась на перекрестке, пропуская то пёструю ватагу молодых парней с какими-то эксклюзивными винтовками с кучей непонятных мне навесов и приспособлений на стволах, то возвращавшихся с работы ночных бабочек с потекшим макияжем, София решила обозначить основные пункты, которые нам предстояло решить на сегодняшней встрече:

— Сейчас приедем на место, и я первым делом отдам вам карту со всеми выплатами. Так что рекомендую сразу сходить в банк и привязать ее к вашим биометрическим данным со специальной пометкой «вариативная верификация» — так делают все измененные, которые планирую дальнейшие трансформации. Ваше личное дело в полном порядке, документы оформлены, так что никаких проблем с этим не будет.

— Отличные новости, — одобрительно кивнул я.

— Второе — вы расскажете мне про нападение на лабораторию. Все, что вы знаете, со всеми подробностями и догадками.

— Есть, мэм, — хмыкнул я.

Она строго зыркнула на меня.

— Третье — вы прямо сейчас перестанете шутить и наш разговор будет исключительно серьезным.

— А вот это вряд ли, — отозвался я. — Видите ли, с моей работой нельзя без юмора. Если ко всему подходить исключительно на серьезных щах, так и свихнуться недолго. Так что манера иронизировать и подшучивать настолько прочно прописывается в кодах центральной нервной системы, что срабатывает непроизвольно на уровне рефлексов.

София недовольно поджала губы.

— Ладно, как-нибудь переживу… Четвертое — ваше новое задание… — тут она не выдержала. — Слушайте, вы на меня теперь так посматриваете, как одержимый на пастора с молитвенником. У вас какие-то проблемы с церковью?

Я улыбнулся.

— Просто в первый раз сталкиваюсь с тем, чтобы один человек работал… скажем так, в настолько противоположных ведомствах.

— Церковь — это серьезный и опасный инструмент, — сказала София после некоторого молчания. — Всегда была, есть и будет. Сейчас очень многие ее недооценивают, и совершенно напрасно. Вы знаете, что Нейротик на заре своей деятельности дважды чуть не обанкротился из-за того, что фармакологические и анти-эйдж компании, объединившись, профинансировали соответствующую активность в разных конфессиях? — рассказывала она, в то время как за окнами нашего авто медленно проплывали недавно открывшиеся закусочные и пивные. — Репликантов объявили вне закона, им запретили посещать религиозные обряды и принимать в них участие, за репликантов можно было молиться только как об усопших и тому подобное. Устраивались целые демонстрации с яркими лозунгами, появилась организация радикально настроенных исламистов, которые начали охоту на людей, прошедших репликацию. И все это длилось до тех пор, пока действующий папа Римский Августин Первый не заявил со своей кафедры, что гонения на репликацию есть великое заблуждение и ересь, точно так же, как и добровольный отказ от медицины. Он сравнил старое тело с гниющей рукой. И сказал, что нет греха умереть от гангрены, если нет возможности ее вылечить. Но если человек прибегнул к помощи хирурга и избавился от гниющей конечности, заменив ее протезом, в этом также нет греха. Так почему некоторые христиане позволяют себе клеймить тех людей, что имеют возможность избавиться от гангрены старости, и воспользоваться протезом молодого здорового тела, созданного искусственно в лабораторных условиях точно так же, как создаются в мастерских титановые суставы и зубные импланты. И плотина неприятия рухнула.

— Интересная история, — отозвался я. — Поучительная.

— В самом деле? — скептически усмехнулась София. — И чему же она, с вашей точки зрения, учит?

— Что если бы Иуда прошел школу современного маркетинга, он бы продал Христа не за тридцать серебряников, а за тридцать процентов акций, и вдобавок стал бы официальным сооснователем христианской церкви, — хмуро ответил я.

Глава 17 На каждом корабле найдется своя крыса

Тяжелое дыхание разрывало ему грудь, обжигало легкие и заставляло то и дело откашливаться. Руки, ноги и поясница болезненно ныли. Вся одежда пропиталась потом. Горячие капли катились по лбу и вискам, впитываясь в маску.

Черт с ней. Кто здесь его видит, кроме искаженных тварей?

Тень, он же Андрей, стащил маску с лица, подставляясь теплому ветру и яркому полуденному солнцу, проглядывающему промеж тяжелых ржавых туч. Замедлил шаг и, наконец, совсем остановился. Наклонился вперед, упираясь руками в колени — так дышать почему-то было легче.

Спокойней. Вдох и выдох. И еще раз. И еще.

Он вытер пылающее лицо ладонью в перчатке. Осмотрелся по сторонам.

Когда-то здесь располагалась деревня Авдеевка.

Она почти вымерла к тому моменту, когда в паре километров от нее вдруг возвели большой агрокомплекс «Зозуля». Вот тогда здесь опять появились жильцы, да так много, что двух улиц оказалось слишком мало, и выросли еще три — с красивыми новыми домами, палисадниками и гаражами.

Конечно, все ценное отсюда уже давно вынесли.

Агрокомплекс ободрали до железобетонного скелета, всё оборудование, батареи, осветительные установки, провода и даже стекла — абсолютно всё было снято, выломано или просто разбито, и теперь он возвышался справа от деревни, как древний забытый храм, увитый ядовитым плющом и окруженный зарослями бурьяна и малины.

А вот среди домов многие сохранились вполне неплохо.

После великого коллапса в них нашли убежище инвалиды, старики и старухи, которые сомневались в своих возможностях выжить там, где молодые и сильные сражались за место под солнцем. Объединившись в небольшую общину, они оборудовали несколько домов, стоящих рядом, под жилье, а на заднем дворе устроили огород. Мутировавшей дичью старики не брезговали, так что охотились и на местных крыс, и на лосей, и на птицу. По большей части с помощью всевозможных капканов и ловушек, потому что оружие и боеприпасы были на вес золота.

Андрей нашел этот «дом престарелых» на заре своей второй жизни. Первую он провел как корпоративный наемник, делал карьеру и зарабатывал деньги. На все остальное, что обыкновенные люди называют собственно «жизнью», у него не хватало ни сил, ни времени. Он ловил должников, устранял неугодных и занимался прочими делами, которые было принято называть «теневым сегментом». В сорок с небольшим захотел обновить способности, но вместо этого поймал в рифте целый букет заболеваний, от каждого из которых мог умереть в течение пары лет.

Вариантов было два: или пытаться бороться с болезнями всеми существующими способами и надеяться, что в каждом из семи сражений ему повезет, или пройти экстренную репликацию, благо что выращиванием тела он озаботился заблаговременно. Но за быстрое переселение в новое тело ему предстояло заплатить частичной потерей памяти, а следовательно, и личности.

Андрей полгода писал сам себе письмо. Рассказывал самые ценные с его точки зрения факты, делился переживаниями, планами и воспоминаниями.

Но когда очнулся в молодом пятнадцатилетнем теле и прочитал написанное, то ужаснулся.

Вторую жизнь он хотел провести иначе. Воспользовавшись корпоративной страховкой, Андрей в течении года восстановил тридцать процентов своих мутаций, уволился, сменил имя и ушел в дикие земли на поиски новых смыслов.

И нашел Авдеевку.

Было что-то щемяще-трогательное в том, как старики радовались появившемуся из ниоткуда пареньку. Он чинил им крыши, приносил нетронутых паршой уток и коз, медитативно копал землю и наслаждался простой физической работой под солнцем и дождем.

Так прошли два месяца.

А потом в общину приехал человек на мини-грузовике. Он привез с собой четыре новенькие винтовки, два ящика боеприпасов, четыре большие аптечки, ящик водки и сборную теплицу.

Сколько же было счастья на лицах стариков!

Правда, недолго…

Ни тогда, ни теперь Андрей никак не мог понять, неужели никому из них не пришло в голову, что парень, который с одним ножом в руках без страха ходит в лес, не позволит так просто продать себя?

Старики рассчитывали, что смогут легко его повязать. Ведь мальчик совсем молодой, и один, а их аж четырнадцать человек!

В тот день он убил их всех. По большей части из того самого оружия, которое привезли в качестве платы. Без жалости, без ярости и без злобы. Как палач, осуществляющий справедливый приговор. С одной лишь печалью в сердце.

А потом сидел на крыльце дома старосты, смотрел на последствия побоища и пил самодельный чай из маленькой стеклянной чашки с отколотой ручкой, подливая себе из заварника, разрисованного спелой клубникой.

В сущности, он не удивлялся, что его продали. Но недоумевал, что так дешево. Неужели безотказные рабочие руки, регулярное пропитание и все остальное, чем он готов был снабжать своих стариков на протяжении многих месяцев, а может, даже лет, стоило дешевле, чем хлипкая теплица и четыре ствола?

Хотя кто знает. Может, это был аванс. Может, какой-нибудь шишке в ближайшем лагере потребовались здоровые органы, и взамен всему сообществу обещали кроме всего еще и надежную крышу. Или, наоборот, пригрозили вырезать всех, если не сдадут своего нового постояльца?

В любом случае, никакого значения это уже не имело.

Они умерли.

А он остался жив и на свободе.

И думал о том, что можно сменить имя, тело, место жительства. Но, видимо, невозможно поменять судьбу.

А то, что нельзя изменить, следует принимать с достоинством.

Рожденный убивать не может возделывать землю.

Он похоронил всех мертвецов в одной могиле, собрал нехитрые пожитки и вернулся в город. Согласился на первое же предложение работы. В качестве аналитика отправился в сложный рифт и там вселенная вдруг подарила ему новую судьбу, и новое имя.

Там он стал Тенью Повешенного.

С тех пор Авдеевка воспринималась Андреем как личное место силы, где через осознанность и смирение он все-таки смог разорвать кольцо предопределенности своей прошлой жизни и начать новый виток.

А еще это было его убежище.

Здесь хранилась аптечка, запас консервов и чая. И мини-грузовичок.

Наконец-то отдышавшись, Андрей направился по главной улице к дому старосты. Асфальт под ногами давно раскололся и превратился в своеобразный витраж с толстыми и упругими листьями одуванчиков и подорожника, проросших сквозь трещины.

Слева показался магазин. Витрины были давно выбиты, внутри темно, но сквозь пыльные стекла угадываются очертания полок. В глубине помещения поблескивала пара зеленых глаз — скорее всего, какая-нибудь одичавшая собака нашла здесь приют и теперь настороженно следила за тем, не станет ли новый пришелец претендовать на ее территорию.

Трогать ее без причины Андрей не собирался. Все живое имеет право на жизнь — разумеется, до тех пор, пока не станет необходимой добычей или врагом.

Дальше начинались дома, заросшие деревьями и кустарником, время от времени казалось, что с той стороны давно выбитых окон кто-то ходит. Но на деле это проросшие сквозь половицы кусты высокой змеиной травы шевелили на ветру своими длинными узкими стеблями.

Он уже подходил к дому старосты, когда почувствовал спиной приближение измененного.

Сначала странный, неуместный запах. В этот раз он был сладковатый, как от гниющих яблок. Потом давление, будто перед грозой, когда воздух густеет, как кисель, наполняется электричеством и сдавливает виски.

Андрей резко развернулся, и в тот же миг земля под ним вздыбилась.

Асфальт разорвало, как бумагу, обломки подняло вверх и в следующую секунду с силой швырнуло в стороны, так что пришлось закрыться локтем, чтобы не остаться без лица.

Посреди улицы, залитой солнцем, метрах в пятидесяти от Андрея стоял человек. Высокий, в длинном черном плаще с серебряными застежками, он напоминал то ли падшего ангела, сбежавшего с картины какого-нибудь романтика, то ли вышедшего на дуэль аристократа. Лицо полностью скрывала маска, и не тканевая, а будто из ртути, постоянно перетекающей и переливающейся на солнце. В глубоких серебристых глазницах плясали синие язычки пламени.

Ясно.

Какая-то разновидность телекинеза — раз.

Мастер иллюзии — два. Не очень продвинутый — три, иначе фигур в плаще было бы значительно больше.

А еще, возможно, он очень молод. Потому что кто из опытных бойцов продемонстрирует сразу два козыря исключительно ради эффектного появления? Да еще в такой нелепой, неудобной одежде.

Или же под иллюзорной личиной скрывается знакомое лицо. Кашлянув от пыли, Андрей поднял на нос влажную от пота тканевую маску.

— Хорошее пальто, — невозмутимым тоном сказал он.

Парень в плаще его замечание проигнорировал. Двинувшись медленным шагом, он заговорил мягко, почти ласково, и голос его звучал искаженно и искусственно:

— Рад приветствовать тебя лицом к лицу, Тень Повешенного.

— Жаль тебя огорчать, но это не взаимно, — ответил Андрей, медленно опуская живую руку к поясу за ножом.

— Понимаю, — кивнул тот. — Ты только что вернулся из рифта, уставший, измотанный испытаниями. Но так уж вышло, — развел он руками. — что мне нужен пропуск в игру. А он внутри твоей головы. Извини. Ничего личного.

Незнакомец остановился и сделал легкое движение рукой, будто собирался подбросить вверх что-то невидимое.

Пыльный воздух сжался в черно-серую кляксу и ударил в сторону Тени.

Андрей даже не стал убегать. Просто выставил железную руку вперед, выплеснул энергию за пределы тела и создал перед собой щит.

От удара его качнуло. Боль вонзилась в плечо, растеклась по спине и грудине. Заброшенный дом за его спиной жалобно громыхнул выломавшейся дверью, заскрежетал оконными рамами. Ветхий кирпич захрустел, ломаная крошка с шелестом посыпалась в траву.

Рывок — и Тень, размываясь в пространстве, бросился к парню в плаще. Уклонившись от повторной и запоздалой атаки противника, подскочил вплотную и ударил ножом в грудь.

Тот не успел ничего сделать.

Клинок разрезал тонкую ткань плаща, воткнулся в голую грудь… и сломался, натолкнувшись на имплантированную броню.

Звяк.

Как интересно.

Механической рукой Тень попытался схватить противника за шею, но тот буквально исчез и опять появился на три шага дальше, чем стоял только что.

В ответ — взмах руки, и Тень приподняло в воздух и швырнуло в сторону метров на десять, прямо в заросли всякой дичи, будто гигантская невидимая лапа ударила его в грудь. Ребра затрещали, но ни одно даже не треснуло.

Способность «укрепленный остов», пятьдесят третий уровень. На это стоило потратить баллы.

Он молниеносно вскочил, но его тут же снова сбило с ног резким порывом ветра.

— Ты не сможешь больше подняться, — сказал человек в плаще. — Я тебе не позволю.

Тень усмехнулся. Сплюнул кровь в траву.

Видимо, придется все-таки засветить пару козырей.

Он сделал неприметное движение кистью, и из его ладони, как луч, сплошным потоком ударил огонь. Прожигая листву и траву, пламя ударило в развевающиеся полы плаща, в грудь и лицо противника.

Телекинетик закричал. Рывком разорвал петли и сбросил с себя горящий плащ, помчал в сторону с удвоенной прытью, раздувая костер на своих брюках…

Но разве можно сбежать от Тени?

С усмешкой Андрей бросился за ним своим особым, мерцающим шагом.

И оказался позади врага.

Стальным протезом ломанул его в основание черепа.

Кости выдержали — видимо, тоже имелось какое-то усиление. Кожу и мышцы разорвало в лохмотья. На шею и плечи хлынула кровь.

Телекинетик закричал, а Тень снова мигнул и очутился уже с другой стороны, прямо перед ним.

— Начать съемку, — приказал он своему инфономику.

Удар вытянутыми и плотно сжатыми стальными пальцами пришелся в центр живота, снизу вверх. Мягкие ткани послушно лопнули, впуская искусственный кулак тени прямо в брюшину.

Оглушительный, безумный вопль огласил округу.

— Бросил вызов, как мужчина, напал, как убийца, — проговорил Тень ему на ухо, крепко обнимая его другой рукой и удерживая рядом с собой. — Зачем же теперь кричишь, как ребенок?

Разрывая плоть, он раскрыл ладонь внутри живота своего противника и наугад сгреб в пригоршню то, что попалось. И выдернул наружу.

Но он не хотел, чтобы этот поверженный противник потерял сознание от боли прямо сейчас, или слишком быстро умер. Цель была несколько иной. Поэтому Тень принял большую часть боли на себя.

Способность «живая замена», тридцать второй уровень.

Случайный подарок, до сих пор висевший в перечне способностей мертвым грузом. Сегодня она пригодилась в первый раз.

Парень перестал кричать. От ртутной маски и голубого огня вместо глаз не осталось и следа. Только худое юношеское лицо, откорректированное косметологами и визажистами до идеального состояния. Даже грядущая смерть и выступивший пот не мог испортить этот цвет лица.

Уставившись на кроваво-белесую кашу в стальной руке врага, трясущимися губами и срывающимся голосом он тихо и жалобно спросил:

— Это… это что?..

— Ты знаешь, — сквозь зубы сказал Андрей, медленно наматывая скользкую кровавую массу себе на кулак и чувствуя, как внутри него будто рвутся кишки.

— Я… умру?.. — прошептал он.

— Да, — спокойно ответил Андрей.

— Я не могу умереть! У меня же завтра фотосессия!.. — охнул юноша.

— Сожалею, но ее придется отменить.

Он рванул внутренности парня наружу, и они вывалились на траву, как из зарезанной свиньи.

Парень опять закричал — изо всей силы, до хрипа и беспомощного сипения.

Это Тень вернул ему его боль.

А потом свернул шею. Одним движением.

— Закончить съемку, — приказал он. — Обработать для пересылки.

Бросив труп на траву, он осмотрелся по сторонам.

Постоял над телом, прислушиваясь к тишине заброшенной деревни. Алые разводы медленно растекались по траве, образуя причудливые узоры вокруг разорванного живота. В воздухе витал душный запах крови, смешанный с гарью от сгоревшего плаща. Кровь стекала по рукам. В животе все еще ныла тупая боль.

— Ну что? Кто-то еще придет, или он был один? — сказал он сам себе.

На этих словах перед глазами Андрея развернулось знакомое черное окошко.

И в нем одна за другой начали появляться буквы:

/информация без сохранения в логах/

Новое достижение: вы открыли отдельную дополнительную квестовую линию «Крысиный вопрос».

Награда: 10 бонусных баллов

Тень усмехнулся.

— Я понял, — сказал он.

Страница очистилась.

Андрей глубоко вздохнул, чувствуя, как невыносимая усталость, смешанная с болью, растекается по его ногам и плечам.

— Помощник, активируй способность «математический анализ», — пробормотал он, вытирая окровавленную руку о брюки.

Перед глазами всплыл черный экран. Знакомый электронный голос сообщил:

Способность математический анализ активирована

— Проведи анализ повреждений.

На экране на несколько мгновений появилась иконка песочных часов, а потом высветилась надпись:

Урон: 23% от максимального запаса прочности

Регенерация активирована: 4 часа 17 минут до полного восстановления

Неплохо, учитывая силу того телекинетического удара. Судя по всему, этот мальчишка действительно был новичком — опытный боец не стал бы так расточительно тратить энергию на эффектные, но неэффективные атаки.

Андрей наклонился к телу, внимательно изучая черты лица. Косметические импланты, дорогая коррекция скул, идеально ровные зубы — типичный фрукт с теплой корпоративной полки. Но что-то в этих чертах…

Он свернул интерфейс, тронул пальцем инфономик, активируя его.

— Сфотографировать. Увеличить. Сравнить с базой данных, — приказал он.

На сетчатке замелькали изображения.

Совпадение: 87% Максим Анатольевич Смородин, он же Макс Орда, певец, модель, участник проекта «Озорной поцелуй», креативный директор сети развлечений «Золотой Серпантин», младший сын Анатолия Константиновича Смородина, младшего топ-менеджера корпорации «Гедеон-Тех».

Андрей усмехнулся. Вот и развлеклись.

Он медленно поднялся, чувствуя, как ноет каждая мышца.

Где-то в кустах зашуршало — вероятно, та самая собака из магазина решила проверить, не осталось ли после драки чего-то съедобного.

Андрей тронул кончиками пальцев инфономик.

— Зайти в чат Х-GM под ником «Тень Повешенного», — приказал он. Кодовым жестом активировал виртуальную клавиатуру и набрал на ней сообщение: «У нас завелась крыса. Ко мне только что приходили за пропуском». Прикрепил последнее видео и отправил.

Но не успел закрыть чат, как появилось новое сообщение от пользователя под ником «Башня».

Оно было коротким.

«+1»

И фотография крепкого мужского тела с переломанными руками и без головы.

Глава 18 Отпуск — это маленькая жизнь

Комната, в которой проходил мой разговор с новым куратором, производила впечатление бомжа с помойки в дорогом районе. Серая краска на стенах слегка пузырилась у потолка, где дешевая система вентиляции с монотонным гудением гоняла воздух. Все коммуникации висели по стенам на ржавых гвоздях или валялись на полу, жалюзи покрывали ржавые разводы. Пахло пылью, плесенью и мышами.

Зато в углу мерцал голубоватый проектор, транслирующий фальшивое окно с видом на какой-то альпийский пейзаж — видимо, чтобы у посетителей не сводило крышу от клаустрофобии.

Посередине комнаты стоял стол из натурального дерева, на котором лежал сканер радужки, похожий на сплющенного металлического паука, гибкий планшет и кофр для вирт-очков. И горшок в красный горошек с маленьким кактусом, похожим на колючего снеговика.

У стены стоял небольшой диванчик, обтянутый искусственной кожей — на нем я и сидел. А София — за свои столом с кактусом. И кресло у нее было просто шикарное — на большой черной треноге с колесиками, высокой эргономичной спинкой и подлокотниками. И даже встроенной массажной функцией.

Разговор получался информативным и в общем-то неожиданно позитивным.

Во-первых, у меня появилась официальная личность. Личное дело и анкета при этом являлись «закрытым контентом», как у большинства сотрудников спецслужб. Имя мне оставили родное, Марат, а вот по отчеству я стал Алексеевичем. Фамилию «Назаров» заменили на звучное «Басаргин».

Это меня улыбнуло. Сразу вспомнил одного из первопроходцев рифтов, Лёню Басаргина с позывным «Шторм», который вошел в историю как самый везучий дурак в истории ЦИР.

Интересно, это совпадение, или Данилевский на что-то намекает?..

Для того, чтобы можно было просто и быстро идентифицировать личность, всевозможные службы активно использовали распознавание по радужке, так что София сделала соответствующий снимок и ввела в систему. Предупредила, что данные нужно будет обновлять после каждой новой мутации.

Потом она заявила, что я должен встроить себе инфономик, как все нормальные люди. На что я ехидно заметил, что сама она превосходно обходится без него.

София поинтересовалась, что мне в таком случае выдать для постоянной носки: шлем полного погружения или вирт-очки? Поскольку специфика моей работы подразумевает, что я должен быть на связи.

— Правда, вынуждена предупредить, — усмехнулась она. — Бронированных моделей ни в одной из линеек не предусмотрено.

Я улыбнулся в ответ.

— Смартфон.

— Какой смартфон?.. — не поняла София.

— Ну… Желательно покомпактней, — показал я руками, какой примерно я бы себе хотел. — И долгоиграющий, чтобы заряжать не каждыйдень.

София несколько раз молча моргнула.

— Да вы не стесняйтесь, загуглите, — подсказал я. — Было такое устройство на заре человечества. Смарт-фон, — еще раз почётче произнес я.

Моя кураторша молча надела вирт-очки. Помахала пальчиками в воздухе. Замерла секунд на десять — ее ультрасовременный поисковик, видимо, охренел от запроса и теперь лихорадочно прогонял исторические архивы в поисках этого архаичного термина.

— Вы… серьёзно? — наконец выдавила она.

— Абсолютно. С кнопками, если найдёте. Как у старых телефонов. Были такие модели, посмотрите. И чтобы экран не бился.

Её брови поползли вверх с такой стремительностью, что их аккуратные дуги выглянули из-под очков.

— Смартфон, значит. А… костяной гарпун, или каменное скребло вам для комплекта не потребуется? — с серьезной интонацией спросила женщина.

Я хмыкнул. Как-то эротично это прозвучало: костяной гарпун, каменное скребло… Интересно, она любовные романы случайно не пишет? В промежутках между делами ЦИРовскими и церковными. — Нет, — ответил я. И многозначительно добавил. — Пока не требуется.

София сердитым движением подхватила очки с носа.

— Вы вообще когда-нибудь бываете серьезным и ответственным?

И правда, что-то я развеселился. После поездки с разноглазой, наверное.

— Куда уж серьезней? — отозвался я непроницаемым видом. — Господин Данилевский, по всей видимости, просто забыл во всей этой суматохе, что некоторые мои мутации могут оказаться несовместимы с имплантами подобного рода. Поэтому лучше использовать внешнее устройство, и самое рациональное и надежное, что только может быть в данный момент — это альтернативное компактное устройство, которое могло бы обеспечить связь. Так что можете сообщить нашему общему начальнику, что ваш новый подопечный упорно демонстрирует признаки ретроградного технофричества, и спросите его мнение на этот счет.

В уголке ее рта дернулась микроскопическая судорога.

Она опять водрузила себе на нос очки. Пару минут водила пальцами по воздуху. Потом кашлянула. Вздохнула.

Уж не знаю, что ей ответил Ян, но примерно через минуту София деловито сообщила:

— На данный момент из ретро-линейки в доступе есть модель Nokia 3310-АА, переработанная под современные сети. Бронекорпус, месяц автономной работы. И да, действительно. У нее есть кнопки.

— И змейка есть?

— … Да.

— Беру.

— Хорошо. Его доставят примерно через полчаса. А пока… — она снова сняла очки и протянула мне электронную карту.

— Двести тысяч за эксклюзивный образец. Все остальные были оценены еще в сто тысяч. Обратитесь в банк и привяжите счет. Можно установить распознавание по радужке — но, само собой, потребуется регулярно обновлять сведения, как я уже говорила. Зато можно будет оплачивать покупки и услуги, не таская с собой кусок пластика.

Я задумчиво почесал затылок.

Сумма звучала для меня как тарабарщина. Интересно, это меня типа наградили, или обокрали?

Зная Данилевского, скорее второе.

— А сколько в данный момент, к примеру, стоит квартирка в ТЦ? Уровня постель-плита-и-унитаз?

— Миллионов двадцать пять, — неопределенно пожала плечами София.

— Оху… — вырвалось у меня, но я вовремя сориентировался. — То есть я сказать, ох и цены.

— Само собой, — отозвалась женщина. — Это же почти Москва. Условно безопасная территория. И все удобства под боком.

— А съем?

— А зачем вам? Насколько я знаю, в ближайшее время вас хотели направить на новое задание.

— В ближайшее я не согласен. Минимум дней через пять. А еще лучше, если через неделю. После экспедиции обычно полагается маленький отпуск, разве не так?

— Это обсуждать будете не со мной. В любом случае, ради чего тратиться на съем, если вам все равно по факту не жить в этой квартире?

— Чтобы было куда вернуться, — пожал я плечами. — Ладно, с этим я разберусь. Что с заданием?

— Господин Данилевский сказал, что сообщит его вам лично.

Когда через час мне вручили коробку (настоящую, картонную!), я с почти детским восторгом развернул «новинку».

Телефон выглядел как обычная «кирпичина» из начала века, только с едва заметным голографическим покрытием на экране. Включил — загрузился логотип не «Nokia», а «NeoRetro Systems».

— Встроенный сканер отпечатков, — пояснила София. — И да, он действительно неубиваем.

Я набрал тестовое сообщение. Кнопки приятно клацали.

— А интернет?

— Есть. Только… — она замялась, — браузер текстовый. Без иконок. Подключение вирт-очков к нему, к сожалению, невозможно.

Я рассмеялся.

— Идеально.

Город может идти нахер. Я вне системы.

София посмотрела на меня так, будто в ее выпадающем списке не существовало подходящего эмодзи, и она никак не могла сообразить, каким образом реагировать.

Поблагодарив куратора, я распрощался с ней и вышел на улицу.

И столкнулся с сокрушительным ароматом горячих пирожков. Пошел на запах, купил себе три здоровенных лаптя с запахом горячего масла, еще шипевшего на золотистой корочке, и большую чашку сладкого чая.

Обжигаясь, сожрал все за пять минут. Приятная тяжесть в желудке сделала меня медленным, довольным и почти счастливым. И солнце светило так по-доброму, ласково. Я просто сидел на своем стуле, стекал по его спинке и щурился на солнечный свет.

А в голове роились мысли.

Итак, что мы имеем?

Рифты — это не просто рифты, но и какие-то странные полигоны с заданиями, которые видят лишь те, кто обладает интерфейсом. Если он есть у меня, а раньше был у какого-то неандертальца, значит, могут быть и другие пользователи.

Например, парень, который разнес станцию Биосада. Он сказал: «Я сильнее тебя. Я провел в этом рифте много месяцев, прошел десяток бонусных сюжетов, но так и не сумел убить богиню. Как же тебе удалось?..»

Этот термин — «бонусные сюжеты». Явно не случайная фраза, таких совпадений не бывает.

Он тоже обладает интерфейсом.

Отсюда возникал естественный вопрос: так сколько нас таких? Двое? Трое? Или сотня?

Одинаковые ли они? Или есть какие-то отличия?

Говорящий со мной «белый шум» — это кто-то из пользователей? Подпрограмма интерфейса? Или что-то еще? И кто вообще создал интерфейс?

Надо бы встретиться еще раз с Крестоносцем. Поспрашивать, что он думает о рифтах и заданиях. Может быть, теперь его экзистенциальные поиски обретут и для меня какой-то смысл.

А еще этот дымный черт из табакерки теперь знает, что я обладаю некой способностью, которая помогла мне убить богиню. И про око Минервы — тоже.

Это плохо.

С другой стороны, меня не покидало ощущение, что этот секрет кому-то по эту сторону рифта уже и так известен. Червь в глазнице у пухлого безумца в лагере Командора очень сильно напоминал живую личинку «ока». А потом почему-то у парня пропала голова…

Города всерьез готовятся к атаке. Кроме юрок в пустошах появляются какие-то «щитовники» с зачатками интеллекта.

Не знаю, почему, но тут мне вспомнилось, как мы с Егором видели вертолет со значком ЦИРа. Медики в защите выпускали в пустошь юрок. Не ловили для каких-то опытов, а выпускали! Зачем?

Может, стоит задать этот вопрос Данилевскому? Или лучше пока не лезть со своей мнимой осведомленностью?

Следующий хороший вопрос тоже касался ЦИР. И Белой Короны.

Чем там она занимается? Вроде, электроникой всякой?

Я достал свой смартфон и набрал в поисковике «Белая Корона».

Машинка зависла на несколько мгновений, а потом выдала информацию:

«Белая Корона»

Тип:

Корпорация-гигант (нейротехнологии, квантовые вычисления, кибернетика)

Основание:

2057 год

Основатель:

Дмитрий Владимирович Никитин

Всю мою расслабленность сразу как ветром сдуло.

Дмитрий Владимирович Никитин — это же мой бывший куратор. Ныне прославленный и бессмертный. Я уходил в Гамму в сорок седьмом. Стало быть, компания была основана через каких-то десять лет.

Штаб-квартира:

«Купол Минервы», г. Новый Авалон (Урал)

Ключевые активы:

— Производство нейроинтерфейсов «Корона-Линк»

— Искусственный интеллект «Око Минервы»

— Сеть закрытых исследовательских центров «Белые Лаборатории»

Око Минервы. Точно! Вон она, связь, которая до сих пор ускользала от моего переутомившегося сознания. Женька же еще рассказывала, что все эти «глаза» используют в электронике в качестве ядра искусственного интеллекта.

А что, если…

Тот парень с интерфейсом работает на Белую Корону? Рассказал об интересном методе своему начальству. И те решили, что лишние свидетели не нужны…

— Вы будете еще что-то заказывать? — осторожно спросил меня официант, опасливо сжимая перед собой в руках поднос, будто щит.

Лениво приоткрыв глаза, я смерил его взглядом. Прикинул, хочу ли я наглядно объяснить ему, как сильно он был неправ, что потревожил меня. Но, похоже, он и сам осознавал все риски, когда подходил ко мне, и сделал это не по собственной воле — уж слишком испуганным был его взгляд.

Так что я передумал. Тем более, у меня еще были дела.

Я отправился в банк прямо, как был. И, на удивление, меня вовсе не развернули у входа, как пугал когда-то Егор.

А когда выходил обратно, один молодой охранник сказал другому:

— Хотел бы я знать, сколько его майка стоит. Крутая.

Я усмехнулся.

Надо же.

Оказывается, я теперь типа модный?

Покачав головой своим мыслям, я завернул в магазинчик за сменой белья и одежды — менее броской, чем подарок Лексы. И отправился в отель…

Где никого не нашел.

Со слов девушки на ресепшене, безногий парень с рыжеволосой девушкой из номера съехали. А про парочку чудаков, явившихся сегодня, она вообще ничего не могла сказать. В ТЦ полно странного народа, и она просто не запомнила. А может, и не видела вовсе.

Вся моя расслабленность разом куда-то делась.

Я застыл перед стойкой ресепшена, сжимая в кармане Nokia. Девушка-администратор, с розовыми волосами и голографическим татуажем под левым глазом, равнодушно щелкала ногтями по экрану, перепроверяя информацию за мои щедрые чаевые.

— Ну да. — Она лениво ткнула пальцем в базу данных. — Номер 314. Выселились вчера утром. Оставили ключ-чип на стойке и слиняли.

— И как же безногий чувак отсюда «линял»? Каким образом, технически?

Она наконец подняла на меня глаза, и в них мелькнуло что-то вроде раздражения.

— Здесь вообще отель, а не справочное бюро или пост СБ. Мы не контролируем перемещения наших гостей.

— А их вещи? — не унимался я.

Я ведь оставил в их комнате и мои образцы с экспедиции в Гамму, и Танино письмо!..

— Какие вещи? — пожала плечами девушка. — У них был один рюкзак. Его они и забрали.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Хорошо, я понял. В данный момент у вас имеются свободные номера?

— Этаж ультра-эконом забит полностью, остался только один стандартный номер и два полулюкса. Какой оформить?

— Тихий и с ванной комнатой.

— Если тихий, то это полулюкс, — кивнула розоволосая фея и протянула мне ключ. — Номер 402.

Я кивнул и пошел к лестнице, когда меня догнала светловолосая девушка, но не в гостиничной форме, а обычных джинсах и футболке.

— Вы ищете бородатого парня с девушкой в пижамном костюме? — спросила она.

Я обернулся.

— Да! Вы что-то знаете?..

— Они приходили, когда еще не закончилась моя смена, так что Мика действительно их не видела.

— И?..

Девушка многозначительно улыбнулась и потерла пальчиками невидимую монетку.

— Кэш, и все будет.

Я вздохнул.

— Картой подойдет? Или опять долбаться будем с запуском приложения личных переводов?

— Будем долбаться, — жизнерадостно сообщила она. — Вон, можно терминалом воспользоваться. Десять тысяч.

— Пять.

— Семь.

— Пять, или сейчас будет три, — рассердился я.

Твою мать, только какие-то деньги в руки попали, и началось!

— Ладно, — обиженно буркнула девушка.

Мы подошли к терминалу.

Девушка продиктовала мне реквизиты, и как только я нажал на кнопку «отправить», начала рассказывать:

— Ну, в общем он тут скандал устроил. Бородатый. Как узнал, что пара гостей у нас тут выписалась, и началось. А выглядел он так, что… В общем, я вызвала службу безопасности, и его вместе с буйной подружкой забрали. Так что, думаю, ты их найдешь в ближайшем отделении, на Париже.

— На чем?.. — переспросил я.

— На Париже. Впервые в ТЦ?

— Почти что.

— Ну, это сейчас по прямой, и не доходя до площади поворот направо. Там бордель стоит, с неоновой эйфелевой башней на дверях. Потому район Парижем и назвали. Вот, а чуть дальше заведения, на другой стороне улицы, будет такой каблук квадратный. Серый, без окон, и с охраной у ворот. Вот это первое отделение.

— Ясно, — кивнул я.

И отправился в номер, чтобы привести себя в порядок и хорошенько проораться матом на пару придурков, которых даже на пару часов нельзя оставить.

Когда я выскочил из ванной с полотенцем на шее, у меня зазвонил смартфон.

Круто.

— Слушаю, — сказал я, прижимая аппарат к уху.

— Это Данилевский, — услышал я знакомый голос.

— Да ладно. А я-то думал, кто бы это мог быть? — хмыкнул я.

— Предлагаю поменять твой позывной с «Монгола» на «Мамонта», — усталым голосом пошутил Ян. — Решил попугать народ неведомым устройством?

— Я не хочу никаких имплантов.

— Да я уже понял. Без разницы. У меня для тебя есть новости, одна плохая, и две — хорошие. С какой начать?

Я вздохнул.

— Ну давай с плохой.

— У меня была мысль отправить тебя в еще один интересный рифт. На этот раз — госзаказ. Разлом молодой, не принадлежит ни одной из корпораций и производит весьма специфическое влияние на окружающую среду.

— Специфическое?..

— Да. Вокруг него нет пустоши. В привычном понимании этого слова. Экспедиция должна стартовать через неделю, но увы — ты в нее все-таки не попадешь. И это — плохая новость.

— Почему не попаду?..

— Потому что для тебя внезапно нашлась другая работа.

— И что делать надо?

— Это мы обсудим ближе к делу, при личной встрече. И поскольку длительность экспедиции рассчитать невозможно, а через две недели ты мне понадобишься здесь, так что не остается ничего другого, кроме как дать тебе официальный отпуск. И это, полагаю, для тебя очень даже хорошая новость.

— Идеально, — просиял я.

Да за две недели я хоть пешком в пустошь успею! А если обзавестись каким-нибудь транспортом… Интересно, здесь можно найти себе что-то типа трайка, как у тех парней у Командора? Эдакий песчаный байк. Надо загнать за хорошую цену мое второе «око» и выправить снаряжение…

— И будь добр, не ищи себе приключений в этот период?

— Я? Да нет, ты что, — заверил я Данилевского.

Ну какие приключения? Только соляркой и консервами закуплюсь, махну к Крестоносцу ненадолго — и готово!

— Чтобы был здоровый, отдохнувший и выглядел прилично!

— Понял, буду лежать тюленем, жрать и спать! — пообещал я.

Собственно говоря, большую часть отпуска я именно так и планировал провести.

Маленькая прогулка в пустошь не считается.

— И купи себе какой-нибудь костюм — качественный, добротный, чтобы не стыдно было показывать тебя людям, готовым платить большие деньги.

— Сделаю, — пообещал я.

— Вторая хорошая новость: я решил оформить твоих официально. Будешь командиром группы.

У меня аж смартфон, который я плечом придерживал, на пол вывалился.

— И это — хорошие новости⁈ — воскликнул я, подхватив девайс с пола. — Делай, что хочешь, но я с ними в рифт больше ни за что не пойду!

Данилевский секунду помолчал.

— И что мы тогда с ними делать будем? — спокойно спросил он. — Устранять что ли?

Я мгновенно остыл.

— В смысле?..

— Они знают достаточно много и про тебя, и про нашу деятельность. Отпустить просто так на свободу — не вариант. Так что или под официальный контроль…

Я тяжко вздохнул.

— Понял… А можно ты их примешь, но работать с ними в рифтах я не буду?

— А кто будет, если даже ты не хочешь? — резонно спросил Ян. — И кто будет работать с тобой? Предлагаешь еще парочку сотрудников ввести в курс дела? Потому что одного я тебя не оставлю.

Я плюхнулся на диван.

— Да уж… Ладно, я понял. Хрен с ними. Буду пока командиром группы.

— Ну вот и хорошо. Тем более, приказ уже подписан.

И тут меня осенило.

— Прекрасно, — расплываясь в коварной улыбке, сказал я. — Тогда, раз это теперь твои сотрудники, докладываю по форме: прямо сейчас они содержатся под стражей предположительно в первом отделении службы безопасности ТЦ Москвы. Вытащишь их оттуда, пока они себе кроме хулиганки не заработали какую-нибудь статью посерьезней?

В ответ в трубке прозвучала многозначительная тишина.

— Может, тогда лучше все-таки уволить и устранить? — с усталой мукой в голосе проговорил Данилевский.

Глава 19 Бессердечная ты сука, субординация

Не прошло и получаса, как мне позвонила София. Вся такая в разгневанных чувствах из-за того, что я со своими проблемами обратился напрямую к Данилевскому, а не к ней, своему официальному куратору. Она недвусмысленно намекнула мне, что рядовому аналитику негоже поминать имя господа нашего Яна всуе, и что разберется со всеми возникшими сложностями, в то время как мне нужно всего лишь покурить в сторонке и дать возможность людям соответствующего статуса делать свою работу.

Кажется, я ей не нравился.

Думаю, она ждала каких-то извинений. Но вместо этого я огорошил своего куратора (сама напросилась) внезапной просьбой о предоставлении в личное пользование портативного анализатора. Сказал, что моей группе он жизненно необходим.

Жаль, что я через телефон не мог видеть ее лица во время последующей длительной паузы.

Но в любом случае с задачей София справилась быстро.

Оказалось, что Егор запаниковал по поводу Эмки совершенно напрасно. С ней все было нормально, не считая того, что девчонка попала в больницу. Вообще нам всем стоило бы сразу сообразить, что после Медведя ее неплохо бы показать соответствующему специалисту. В итоге ситуацию, как мог, разруливал Короткий. Деньги, оставленные на отель, он отдал за медицинские услуги, и еще остался должен. Подумывал продать Бизона, но в итоге нашел подработку в какой-то мутной мастерской, где доводились до ума и получали фальшивую заводскую маркировку всякие левые запчасти и устройства. София была в бешенстве, что у нас такие знакомые. Я — в приятном удивлении. Даже не думал, что Короткий окажется настолько отзывчивым парнем.

К вечеру вернулись мои тюремщики. Вместе с портативным анализатором. Прямо с доставкой в номер.

Орать я на них не стал. Потребовал у Женьки оба ока, которые она прихватила с собой из рифта, потому что весь лут с моей точки зрения следовало продать и добычу поделить на троих — кроме черного глаза богини, который я не собирался выставлять на торги. Деньги, которые я получил за свои камни, я уже к тому времени разделил и оформил на три разные карты.

Неожиданно для меня Женька возмутилась.

— Это я их принесла из рифта, и отдавать никому не намерена! — сверкнула она на меня глазами.

— Зеленая, не дури, — возразил я.

Но той будто шлея под хвост попала. «Мое», и «я принесла».

В ответ я не выдержал и взорвался.

— Точно, это ты их принесла, — кивнул я. — В кармане Егора. Потому что я убил богиню. И все это стало возможным, потому что я согласился на предложение Данилевского и взял тебя с собой в рифт. Хотя нет, подожди. Еще раньше ты должна была стать биологическим сырьем или чем-то в этом роде, если бы мы с Егором не вмешались. С другой стороны, все это сейчас не имело бы никакого значения, если бы конфликт мутаций все еще крыл тебя вдоль и поперек.

— Ты меня теперь попрекать этим будешь? — прищурилась Женька.

Я подошел к ней. Низко наклонился к самому ее лицу, глядя в упор.

— Хочешь, чтобы к тебе относились по-человечески — не веди себя, как сука. Мы смогли выйти оттуда и имеем то, что имеем, потому что нас было трое. А деньги нужны всем. Как их делить решать буду я. И сейчас, и в будущем. Не устраивает — пошла вон.

Зеленая вся съежилась, отступила назад, но взгляд не опустила.

— Так ты теперь не только в рифте командовать хочешь? Но и здесь? — пытаясь сохранить насмешливую интонацию, сказала она.

— Именно так. Если ты еще не в курсе, Данилевский оформил вас обоих как сотрудников ЦИР и моих подчиненных. Не нравится — свободна. Иди и ищи себе другое место, где так же закроют глаза на твое прошлое, дадут возможность зарабатывать, да еще из тюрьмы вытащат, если что. Но имей в виду: если уйдешь, обратно не возвращайся. Подыхать будешь — я мимо пройду. Потому что верю человеку только один раз.

Несколько секунд Женька молчала. Потом швырнула камни на стол.

— Подавись, — буркнула она.

— Благодарю за сотрудничество, — холодно ответил я. Невозмутимо забрал глаза. И ответным жестом швырнул на стол Женькину карту. — А это твоя зарплата. И такими темпами в следующий раз поднимать ее ты будешь с пола. Усвоила?

Женька молча забрала карту.

— Сколько на ней? — спросила она.

— В банке узнаешь, — ответил я. — Теперь по поводу рифтов и приказов. Я помню, что ты мне говорил, пока тащил по лестнице, — повернулся я к Егору. — И во многом ты прав. Во-первых, вы не солдаты, чтобы беспрекословно исполнять распоряжения. И никогда ими не станете. Это данность, и мне следует ее принять. Во-вторых — в прошлой экспедиции я чувствовал себя не столько командиром, сколько проводником-экскурсоводом, которому в первую очередь кровь из носа как необходимо вернуть всех в целости и сохранности. Это была неверная установка. Вы же не туристы, а мои партнеры и соратники. В целом умение принимать самостоятельные решения — это необходимое качество для любого проходчика. И у каждого из нас должно оставаться право на личный выбор, если он не идет вразрез с интересами группы. Если так подумать, для первого раза у нас очень неплохо все получилось. А теперь вот из-за денег сремся…

Женька опустила голову.

— Хватит, Монгол, — сказала она. — Я поняла.

Я облегченно вздохнул.

— Если так, то хорошо. Но я все равно еще раз проговорю. Выплата за проделанную работу, бонусы и премии — личное дело каждого. Доплата за образцы, деньги за побочный лут делятся поровну между всеми участниками. Некоторые экземпляры по разным причинам могут не подлежать продаже. Как, например, черное око. Мы ведь понятия не имеем, что оно из себя представляет. Может быть, это уникальный артефакт, которому цены нет. А может, бомба замедленного действия. Я про него даже Данилевскому не рассказывал, а вы умудрились с ним попасться службе безопасности! Они там составляли опись имеющихся у вас предметов? У меня есть подозрение, что все, случившееся в лаборатории, может быть связано с нашим походом в Золотое Руно. Не опасаетесь, что теперь на вас могут начать охоту с двойным усердием? Просто чтобы завладеть диковиной.

У Женьки забегали глаза. Судя по всему, об этом она даже не подумала.

Егор кашлянул.

— Ну, это… — пробормотал он. — Если что, никакой описи не было. Нам просто выдали коробки, куда нужно было сложить все свои вещи, а взамен мы получили местную форму заключенных. Потом обратно эти самые коробки и отдали. Глаза как были в кармане, так и остались.

— А вот это замечательно, — облегченно вздохнул я.

— И кстати, — проговорила Зеленая. — вот ты говоришь, что мы понятия не имеем, что из себя представляет черный. Так ведь это можно посмотреть.

— Как?

— Купить соответствующий компьютер с ядром из ока Минервы. И тупо заменить одно на другое.

Я задумчиво почесал за ухом.

— И сколько такой девайс может стоить?

— Где-нибудь около миллиона.

— Охренеть, — выдохнул я.

— Так ведь эти деньги можно взять в качестве займа, — поспешила пояснить Зеленая. — Нам же сам компьютер не нужен. Попользуемся, сколько надо, и обратно продадим.

— Кстати, да, — согласился я. — Мысль неплохая. Надо обдумать. Ну а пока…

Я спрятал в карман черный глаз, а второй отдал Егору.

— Око продайте, выручку поделите на троих. Мне можешь сразу на счет бросить, я дам реквизиты. А это, кстати, — протянул я карту. — твоя зарплата. И давайте, отдыхайте, приводите себя в порядок — только чур не в моем номере, а где-нибудь у себя.

— А ты куда? — спросил Егор, который все это время молча наблюдал за нашими препирательствами с Зеленой.

— В бар какой-нибудь. Выпить хочется.

— Иди в «Уху из русалки», это за площадью направо, — предложил Егор. — Открытая веранда с цветными лампочками, мимо не пройдешь. Там неплохо и недорого. А я к тебе попозже подойду, если ты не против побухать на двоих.

В «Ухе» и правда оказалось довольно уютно. Столы и стулья были дешевые и пластиковые, но целые и чистые. Цветные лампочки, тусклое освещение ночной веранды и медитативная электронная музыка в динамиках добавляли атмосферы. Куриные колбаски оказались вкусными, пиво — разбавленным, но сносным.

Егор сразу и очень удачно продал око почти за полмиллиона, и в итоге полностью закрыл свой долг и оплатил больницу. Он был счастлив.

Про Зеленую сказал, чтобы я не сильно злился на нее.

— Она не просто так как с цепи сорвалась. У девчонки какие-то свои долги имеются, — пояснил он. — Как только перечислил ей долю, сразу довольная побежала что-то куда-то переводить.

Я вздохнул.

— Да я не злюсь. Тут скорее организационный момент. А вообще… Если обрадовалась она только после еще одной продажи, то нехилые, стало быть, у нее долги.

— Правду говоришь, — кивнул Егор. — Но тут уж, как говорится… У каждого свой багаж. Что наработали, то и тащим.

— Кстати, про «тащим». Как думаешь. Бизон пройдет по пустоши? — спросил я.

Егор фыркнул.

— Пройдет? Пролетит! Ну, если не развалится, конечно. Это ж не какая-нибудь реплика с паркетника, а настоящий ящер, он под это заточен. Иначе бы нахрена он хозяину нужен был? Там впереди лонжеронная рама, сзади неразрезные мосты, пятирычажная подвеска и стабилизатор поперечной устойчивости — все как надо. Только старое. И шины лысые давно поменять надо. А ты куда-то собрался?

Я кивнул.

— Мне Крестоносца навестить надо. После похода в рифт с этой штукой в голове у меня к нему целая куча вопросов. Данилевский дал нам две недели отгула, вот я и хочу метнуться, пока возможность есть.

— Так поехали, — отозвался Егор, допивая одним махом очередную кружку пива. Смахнул ладонью пену с усов и добавил: — Завтра вон Короткого выловим, и сходим в мастерскую со своим самоваром, так сказать. Лучше, чем он, никто не сделает. Парню реклама, а нам машина на ходу.

Я удивился.

— Ну, тут такое дело… Может быть, конечно, все быстро получится. А может, и на несколько дней растянется. Вдруг он за какими-нибудь дровами в соседнюю пустошь уйдет или еще черт знает куда, и нам его ждать придется. Или искать. Я думал, ты с Эмкой захочешь остаться.

Егор вздохнул, покачал головой.

— Остаться, говоришь. И что делать? За руку ее держать, что ли, пока лежит? Не умею я все вот это. Завтра вон навещу, денег дам. Так что поехали, Монгол.

— Ну, за это стоит выпить, — предложил я, и мы заказали еще по одной.

Приятная расслабленность растекалась по телу. И даже барменша, косившая на нас неисправным глазным имплантом, казалась уже не такой страшной, а стул — не таким уж неудобным.

Да и вообще. Жизнь как-то налаживалась.

Как и когда к нам присоединилась Женька, я уже помнил смутно.

Мы пили вместе и строили планы на поездку в пустошь. Потом придумывали позывные. Ведь если Зеленая и Егор теперь сотрудники ЦИР, им полагалось официальное прозвище. Придумали целую пачку абсурдных и смешных обзывалок, поржали. Потом Егор сказал, что, наверное, хотел бы остаться Хирургом. А Зеленая наоборот очень хотела избавиться от своих прежних имен, но в итоге так и не смогла придумать новое.

Проснулся я в постели, в своем номере. Один. В тишине.

Когда-то мне очень хотелось такого вот утра. Чтобы свежее белье, крыша над головой, в кране горячая вода и вокруг — ни змей, ни ящеров, ни комарья. Это же просто счастье какое-то.

А в итоге я лежал на спине, смотрел в потолок и в буквальном смысле слова изнемогал от ощущения долгого, медленно текущего времени.

Мне некуда было спешить. Я мог провести в этой постели хоть весь день, и ничего не случилось бы.

И это почему-то воспринималось как что-то совершенно жуткое.

Будто моя жизнь остановилась.

Если бы мне сейчас сказали — все, больше никаких рифтов и пустошей, ты будешь просыпаться в этой комнате, и каждое утро будет таким же мертвенно-тихим, а время — медленным, я бы, наверное, волком завыл.

Не думал, что когда-нибудь это скажу, но уж лучше ящеры и комары.

Так что я подорвался с постели, с грохотом распахнул дверь в ванную и принялся энергично собираться.

Два следующих дня прошли в мелких хлопотах: ремонт, поиск нужных шин по магазинам, закупка одежды, масок, оружия и всяких прочих нужностей в дорогу, в том числе заказ Крестоносца на керосин и консервы.

Зеленая держалась тише воды и ниже травы. Часто зависала в своих мыслях, теряя нить происходящего вокруг. Все думала о чем-то своем.

С расспросами я к ней не лез. Только один раз вопрос задал, чего это она так удивилась, когда Лексу увидела. И что тогда сказать хотела. Но Женька только головой покачала и отмахнулась. Мол, не в себе была, не помню.

Свою новую способность Зеленая вычислила без нас, и называлась она «Усиленные сухожилия (ноги)» и не вызывала никакого конфликта. По крайней мере, так нам сказала Зеленая.

Женька осталась довольной, а я — озадаченным.

Теперь мне явственно бросалось в глаза, что она здорово темнит. То, что в самом начале нашего знакомства казалось логичным, сейчас выглядело избыточным. Ее регулярное недоговаривание каких-то вещей, скрытность и проблемы с деньгами — все это вызывало у меня множество вопросов.

Но давить на Зеленую сейчас было бы бесполезно.

Она явно не собиралась делиться своими переживаниями. Даже вечерами, набираясь вместе с нами чего-нибудь горячительного, Женька упорно выдерживала дистанцию. И вопреки всем законам пьянства готова была говорить о чем угодно, кроме себя.

С Егором все было проще. Мы на всякий случай вместе проанализировали его способности, и обнаружили новую мутацию класса C под названием «Импульсная сила» сорок пятого уровня. Так что прибавка получилась удачная и очень к месту.

На третий день с утра пораньше мы собрали весь свой необходимый скарб и погрузили в обновленного Бизона.

Егор явился весь в черном, заметно наслаждаясь своей крутостью. Женька — в мешковатом льняном костюме с запасной рубашкой до колен.

А я купил себе дешевый легкий комплект, состоящий из брюк с накладными карманами и тонкой куртки с коротким рукавом. И все это странного камуфляжного цвета с романтичным названием «буря в пустыне». И темные очки. Пистолет в кобуре, автомат на спине — красота! Готов к прогулке!

Бизон утробно заурчал, покидая мастерскую. Сдержанно пыхтел, пока мы неторопливо тащились к воротам ТЦ, причем чуть ли не каждый СБшник посчитал своим долгом тормознуть нас и спросить разрешение на перемещения транспорта внутри территории, которое нам, кстати, пришлось покупать отдельно, чтобы привезти Бизона в мастерскую.

Наконец, мы вырвались за волю, и я с удовольствием вдавил педаль газа в пол. Бизон взревел и попылил по дороге, навстречу надвигающемуся зною, почему-то с запахом гари.

И тут у меня зазвонил мой «кирпич».

Я достал из кармана девайсину, взглянул на экран.

София.

— Помолчите немного? — сказал я своим и, нажав на кнопку приема вызова, прижал трубку к уху.

— Доброе утро, Монгол. Это София. Только что был зафиксирован ваш несанкционированный выезд за пределы ТЦ. Сообщите цель поездки.

Голос был ровным, как дикторский текст, но в нем чувствовалось стальное напряжение.

Я переглянулся с Егором, который ехидно приподнял бровь.

— Доброе, София! — жизнерадостно отозвался я. — А вы ранняя пташка.

— Вообще-то нет. Однако у меня есть подопечные, которых необходимо контролировать. Так что вашей радости я не разделяю. Куда направляетесь? Доложите по форме.

— Мы же в отгуле, помните? Данилевский лично разрешил две недели отдыха. Так что ничего такого, просто решили сменить обстановку.

— Отгул не подразумевает самовольных выездов в пустошь без согласования маршрута или посещений других ТЦ. По крайней мере, для вас. Я ознакомилась с личными делами всей вашей команды. Вы в курсе, что оба ваших компаньона в некоторых городах официально объявлены в розыск? — ее тон стал еще холоднее. — Вы уже создали достаточно проблем ЦИР за последние дни. Неужели вам обязательно проверять пределы нашего терпения?

Я вздохнул. Ясно, как-нибудь отмахнуться тут не получится. Эта женщина, как танк. Идет строго по прямой и напролом.

В некотором смысле даже достойно уважения.

— Слушайте, я все понимаю, — сказал я. — Правда. Я вам не нравлюсь, и мои люди вам тоже не нравятся. В сущности, мы и не обязаны нравиться друг другу, просто каждый должен делать свою работу. Мы — взаимодействовать с рифтами. Вы — анализировать данные, организовывать рабочий процесс и, кстати, обеспечивать для этого подходящие условия. Но ваш уровень контроля переходит все разумные границы. Мы же не из-под домашнего ареста сбежали, черт возьми, а просто поехали прокатиться по своим делам во время своего законного отпуска! Что дальше? — с трудом сдерживая раздражение, выпалил я. — Потребуете писать запрос на каждый поход в пивную? Или ждать официального разрешения на то, чтобы посрать? Так что у меня к вам есть предложение. Давайте попробуем все-таки наладить нормальные рабочие отношения.

Женька, сидевшая сзади, еле слышно фыркнула.

София помолчала пару секунд, и я услышал, как она слегка сдерживает дыхание — явный признак раздражения.

— Хорошо, давайте попробуем заново, — наконец ответила она, и каждое слово звучало так, будто она высекала его на скрижалях. — Мое главное требование — следите за тем, чтобы оставаться на связи. Второе — больше никаких позорных конфликтов со Службой Безопасности. Ни пьяных потасовок, ни хулиганства, ни проблем с наркотиками. И третье. Обо всех вдруг возникших проблемах я должна узнавать первой, и непосредственно от вас. И давайте начистоту, Монгол. Вы — условный сотрудник ЦИР. Ваши друзья — люди с тёмным прошлым. И если вы думаете, что Данилевский закрыл на это глаза просто из доброты душевной, то вы ошибаетесь.

Я почувствовал, как у меня напряглись мышцы спины.

— Это намёк?

— Это факт. Вы нужны ему для работы. Но если вы станете проблемой — вас перестанут беречь. Усвоили?

— Усвоил, — наконец ответил я.

— Тогда приятного отдыха, — отчеканила София, и связь прервалась.

В гробовом молчании я убрал трубку обратно в карман.

— Ну? — спросила Женька. — Что она в итоге сказала?

— Ничего такого, — ответил я. — Просто старается произвести впечатление на новых подопечных и, по-моему, здорово боится, что не справится со своей задачей.

— Да сука она просто, — протянул Егор, откидываясь поудобней на спинку кресла.

Я с усмешкой кивнул.

— Не буду спорить.

И вдавил педаль газа в пол посильней.

Мимо нас проносились зеленые заросли, в которых нет-нет да и мелькали загадочные очертания то какой-то паршивой коровы, то горбатой собаки. Один раз в кювете показалась расстрелянная машина — когда мы ехали это же дорогой в ТЦ, ее еще не было.

А потом, наконец, показалась пустошь. Бескрайняя равнина, покрытая серым песком, каменными глыбами и редкими пучками выжженной травы. Небо над головой — тяжелое, ржавое, будто придавленное собственной тяжестью. Воздух дрожал от зноя, и где-то вдали мерцал мираж — то ли озеро, то ли руины.

— Так странно, — мечтательно проговорила Женька, откинувшись на сиденье. — Когда я очутилась здесь в первый раз, серая пустошь показалась мне жутко унылым и мрачным местом. А сейчас смотрю — красота ведь. Жутковатая такая, грозная — но красота!

— Ага, курорт, — иронично хмыкнул Егор, доставая флягу. — Щас еще товарищи отдыхающие подтянутся — вообще веселуха начнется

Я промолчал. Но был склонен согласиться с Зеленой. Я еще в прошлый раз заметил какое-то особое притяжение этого места — ночью, когда мы остановились на отдых, и зеленоватое марево кружило на тонущей во мраке землей.

И остановил Бизона.

— Теперь ты садись за руль, — сказал я Егору. — Для меня местная география — потемки. Это ты распознаешь дорогу по камням и еще черт знает по чему. Я так пока не умею.

— Салага, — с довольной ухмылкой отозвался тот и охотно поменялся местами.

Бизон опять заурчал, оставляя за собой шлейф пыли, а я смотрел вперед, на дорогу. И вскоре заметил темное движущееся пятно. Сначала я подумал, что это мираж. Но, присмотревшись к нему соколиным взглядом, понял, что это не так.

Это были человеческие фигуры.

Десятка два людей шли друг за другом цепочкой. Медленно, словно в трансе. Все, как один, завернутые в выцветшие балахоны из мешковины. На головах — тряпичные капюшоны, лица скрыты под стандартными респираторами. На шее у некоторых поблескивали на солнце какие-то металлические подвески типа амулетов.

— Чёрт… Освященцы, — пробормотал Егор, сбавляя ход.

— Что, правда? Настоящие? — оживилась Женька. — Как интересно… Никогда их сама не видела.

— Да было бы на что смотреть, — с мрачным видом проговорил себе под нос Егор. — Чокнутые суицидники.

— Освященцы — это те сектанты, которые верят, будто бы пустошь дает особые силы тем, кто достоин? — уточнил я.

— Не пустошь, а буря, — поправил меня Егор. — Не к добру мы их встретили, ох не к добру…

— Они агрессивные, что ли? — удивился я.

— Да нет. Просто примета плохая. Ну, типа как во время свадьбы похоронную процессию встретить, или там ящерицу раздавить на дороге, — ответил он мне.

Освященцы тоже заметили нас и остановились. Подождали, пока Бизон подъедет поближе. А потом нам навстречу вышел высокий мужчина в плаще из брезента. Его лицо скрывал кожаный респиратор с стеклянными окулярами.

— Путники… — поднял он руку в жесте приветствия, и я увидел, что кожа у него между пальцами тянется в виде перепонки аж до второй фаланги. — Скоро будет буря.

Егор сбавил скорость настолько, что Бизон уже не ехал, а медленно полз по песку.

— А с чего ты взял, что скоро буря? — деловито спросил он, нахмурившись.

Мужчина развел руками.

— С того, что она всегда где-то рядом.

— Тьфу ты, — ругнулся Егор. — А я уж подумал…

— Вы тоже ищете бурю? — с радостной надеждой в голосе спросил человек в брезентовом плаще, который, судя по всему, был их предводителем. — Идете к Чистоте Сердца?

Женька высунулась в открытое окно:

— Да нет, мы просто мимо проезжаем! — крикнула она, с любопытством разглядывая его.

Предводитель медленно покачал головой:

— Нельзя проехать мимо бури, как нельзя пройти мимо судьбы. Ничего в этом мире не бывает просто. Червь кормит птицу, птица кормит зверя, зверь кормит человека, а человек в свой черед накормит червя, которым кормится птица. И круг замкнется, — почти печально проговорил он.

— Притормози на минутку? — попросила Женька Егора.

— Да ну их… — брезгливо поморщился тот.

— Ну пожалуйста, тебе жалко, что ли? Мне же интересно.

Егор недовольно вздохнул, ругнулся, но машину все-таки остановил.

Зеленая высунулась из окна чуть ли не до пояса.

— То есть ты считаешь, что все в жизни предопределено? — спросила она.

— Нет, — ответил человек в плаще, глядя на нее сквозь стекла своих мутных очков. — Но у всех вещей есть свое предначертанное место. Может быть, твое место — среди нас?

Женька хмыкнула.

— Это вряд ли. Я не верю в чистоту сердца. И точно знаю, что бури убивают.

Предводитель обернулся к своим последователям. Сделал знак рукой. И один из освященцев снял капюшон. Под ним оказался мальчик лет двенадцати с умиротворенным, почти ангельским лицом. Только кожа на шее была покрыта серыми чешуйчатыми пятнами.

— Посмотри на него, — предводитель положил свою большую ладонь на плечо пареньку. — Тёма пережил уже две бури. Следующая даст ему Дар. Он слышал в шепоте ветра голос создателя, который отвечал на его вопросы! А что слышала ты, кроме предсмертного стона своих врагов и плача собственной совести?

Он одобрительно потрепал мальчика по плечу. Тот улыбнулся. В его остекленевших глазах с расширенными зрачками не было безумия. Только абсолютная безмятежность.

Я содрогнулся.

— Нам пора ехать, — вмешался я в разговор. — Трогай, Егор.

Предводитель освященцев не стал нас удерживать. Махнул рукой и крикнул нам вслед:

— Только чистое сердце знает свое предназначение!

Мы прибавили ходу, и процессия тоже двинулась дальше. Тени растягивались на мертвой серой земле.

Последним шел великан с явными признаками акромегалии — он волок на веревке тележку с бочкой воды и какими-то свертками.

— Черт возьми… — проговорила Женька, уставившись в одну точку прямо перед собой. — Они же все умрут.

Егор мрачно посмотрел им вслед:

— Не все. Кто-то станет таким, как он.

— В смысле немножко мутантом?

— В смысле немножко болтуном, который будет накачивать своих подопечных всяким дерьмом и с умным видом водить по пустоши в поисках бури, — мрачно ответил Егор.

— Думаешь, он просто шарлатан? — задумчиво спросила Женька. — И в чем тогда его выгода?

— Думаю, они просто наркоманы, которым плевать на выгоду и все остальное, для чего нужен здравый смысл и хоть какая-то логика. Ты видела глаза пацана? Неудивительно, что ему голоса мерещатся.

В зеркале заднего вида освященцы становились все меньше,

растворяясь в поднимающейся пыли.

Женька высунулась в окно, чтобы еще раз увидеть их.

— А что, если они в своем трансе действительно видят что-то важное? — спросила она. — И находят какое-то успокоение…

— Я тебе щас как дам промеж глаз — тоже и просветишься, и успокоишься! — буркнул Егор, глянув на Женьку в зеркало заднего вида. — Запомни, Зеленая. Это пустошь, ёпта. Здесь каждый второй — пророк, и каждый первый — убийца. В жару с расстояния, бывает, хрен различишь, марево это, человек или юрка. Есть хорошая местная поговорка. О том, что надо крепкие корни иметь. Это означает, что какая бы чудь не творилась вокруг, твой разум, принципы и понимание вещей должны крепко удерживать тебя в реальности. Иначе может крыша поехать…

Тут из-за большого серого валуна в нашу сторону метнулась тощая тень в рванине.

— Иии-да!..

Юрка неловко прыгнул нам на капот, с грохотом ударился костями о крепкий бронированный металл и сполз в пыль.

Я высунулся в свое окно. Поймал поднявшегося уродца в прицел и дважды выстрелил.

Юркавзмахнул руками и упал на серый песок.

— Вот у него — крепкие корни, — с ухмылкой кивнул на меня Егор.

— Почему? — быстро спросила Женька. — Потому что убил юрку, хотя тот не представлял для нас никакой опасности?

— Монгол убивает юрок, потому что видит в них людей. Если ты понимаешь, о чем я. Я вот тоже их убиваю, но потому что вижу в них опасность, всегда. Не для себя так для других. Не сейчас, так завтра ночью. Понимаешь? И дело не в юрках как таковых, это я их просто как пример привел. А во внутреннем стержне. Понимании, кто ты, что ты делаешь и по какой причине. Это и есть — корни.

Дальше мы поехали молча.

Егор и правда отлично ориентировался в пустоши, точно родился среди этого песка и камней. Так что вскоре на горизонте показался знакомый дом.

В первый момент мне как-то даже радостно стало. Вспомнилась гречневая каша с грибами, и серьезные, важные интонации, с которыми мне показывались странные чертежи и схемы…

А потом недоброе предчувствие липкими мурашками пробежало у меня по спине.

— Притормози-ка здесь! — сказал я Егору.

Бизон послушно остановился на некотором расстоянии от обиталища Крестоносца.

А я уставился на дом.

Вместо разбитой наглухо двери стояла новая, аккуратно выкрашенная в серый цвет.

И она была не заперта.

Ветер со скрипом раскачивал ее, загоняя клубы серой пыли в темную прихожую.

Глава 20 Легенда серой пустоши

Бизон замер, пыхтя перегретым двигателем. Я не сводил глаз с раскачивающейся двери.

— Что-то не так, — пробормотал я, вытаскивая пистолет из кобуры.

— В смысле дверь новая? Может, старик просто решил обновить интерьер? — неуверенно предположила Женька.

Я с укором посмотрел на нее.

— Как же ты поехала сюда, не имея ни малейшего понятия, к кому, собственно, мы собрались? Крестоносец — это никакой не старик. Это Николай Свиридов, принц Биосада. Тот самый, во время экспедиции которого рифт Золотое Руно стал аномальным.

— Ага, — кивнул Егор. — Рифт — аномальным, а сам принц — ненормальным. Вот такая печальная история. Еще он помешан на порядке. А тут дверь открыта, грязь летит, непорядок…

— Да ладно, — искренне удивилась Женька. — Свиридов, здесь? А я думала, вы к какому-то другану из вольников едете. Наверное, многовато выпила в тот вечер и чего-то не поняла.

Егор фыркнул.

— То есть так-то тебе вообще без разницы было?..

— Мне и сейчас без разницы, — пожала плечами Зеленая. — Но Свиридов — это и правда интересно.

Я медленно открыл дверь Бизона, ощущая, как горячий воздух пустоши обжигает лицо.

Ох и день сегодня выдался. Жарит, как в июле.

— Пойдем, — сказал я Егору. — А Женька пока Бизона посторожит на всякий случай.

— А можно я тоже с вами?.. — обиженно протянула девушка.

— Нельзя, — ответил я, бросив свои темные очки на приборную панель. — А то запросто можно без машины остаться. Давай за руль, и на всякий случай держи пистолет под рукой.

И мы с Егором, держа наготове оружие. Он — свой тяжелый короткомордый «Кобр» от Волкова, которым очень гордился, я — армейский «Волмак», один из гибридов Макарова, в котором я разглядел знакомые очертания пистолета Аверина, что так комфортно когда-то лег в мою руку.

И двинулись к дому. Песок и мелкие камешки похрустывали под ботинками. Усилившийся ветер сыпал в глаза колючую пыль и все так же раскачивал монотонно поскрипывающую дверь.

Я первым осторожно заглянул внутрь.

Пол возле входа, залитый кровью в ту ночь во время бури, был тщательно вымыт и присыпан серым песком. В углу виднелась все та же куча соломы. Стол криво сдвинут ближе к центру комнаты. Лавка сломана. Раритетная лампа валялась на полу, вокруг рассыпались осколки стекла. Керосин из нее вытек, оставив вонючее темное пятно, припорошенное пылью.

Возле задней стены и прямо на ней тоже виднелись какие-то темные пятна, и я направился прямо к ним.

Внутри все сжалось.

— Похоже на высохшую кровь, — мрачно сообщил я Егору, не оборачиваясь.

За спиной вдруг что-то звякнуло. Я резко обернулся, на рефлексе вскинув оружие — и встретился взглядом с Егором.

— Гильза, — пояснил он, присаживаясь возле лавки. — И, походу, непростая.

Я подошел к нему.

— Покажи.

Он протянул мне свою находку.

— Ствол нестандартный, — хмуро пояснил Егор. — Похоже на усиленного Ястреба Пустыни от Волкова. Пистолет есть такой. Весит два с половиной килограмма, магазин на семь патронов. Зато с пятидесяти метров защитную каску пробивает вместе с черепом насквозь.

Я взял гильзу в руки.

— В ней же миллиметров пятнадцать.

— О том и речь.

Я осмотрелся по сторонам. Пригляделся. И увидел то, на что сначала после ослепительно яркого ржавого неба просто не обратил внимания — отметины на стенах. Справа, слева, на потолке. И на задней стене — тоже. И мелкие, присыпанные серой пылью и потому неприметные следы темных капель.

— Да его здесь просто в упор расстреливали, — проговорил я.

— Это да, — со вздохом кивнул Егор. — Но убили вряд ли здесь. Регенерация на мертвых телах не работает. Если бы Крестоносца здесь завалили, кровищи бы было целое ведро, а не просто какие-то пятна.

Его слова прозвучали так, будто смерть Крестоносца была уже решенным делом. На душе и так было мерзко, а после них стало хреново вдвойне.

И даже не потому, что я не успел узнать у него все, что хотел.

А просто потому, что…

— Я хочу, чтобы он был живой, — сказал я вслух, глядя немигающим взглядом сквозь серую стену куда-то очень далеко, в альтернативные версии этой сраной реальности, провонявшей кровью.

Егор с сочувствием взглянул на меня.

— Ты же понимаешь, что шансы крошечные? — негромко проговорил он мне.

— А разве я сказал, что они большие? Просто говорю, что хочу этого. Ладно, надо проверить нижний этаж, — переключился я с альтернативы на ту реальность, что у нас имелась.

И мы оба поспешили к заваленному соломой углу. Разгребли его и добрались до запертой дверцы вниз. Я вытащил из кармана фонарик, и мы заглянули внутрь.

Запашок в комнате стоял тот еще. Но не мертвечины, а чего-то другого.

Мы спустились вниз, озираясь по сторонам.

Аккуратная постель. Стойка с мечом. Полотенце на гвоздике.

— Такое ощущение, что здесь никого чужого не было, — сделал я вывод.

Егор подошел к кухонному углу. Громыхнул крышкой котелка.

— Фу, это суп прокис! — скривился он.

А я тем временем уже открывал следующую дверцу, в потайной чулан с припасами.

— Думаешь, они тут интеллигентно на цыпочках прошли и туда его запихнули? — с недоверием спросил он.

— Нет, я так не думаю, — ответил я, осветив подвал фонарем. Яркий луч сразу упал прямо на клетку, где сидел новый барометр Крестоносца. На этот раз он был с руками и ногами, но без ступней и кистей рук. Культи белели щедро намотанными бинтами. От яркого света он недовольно заворчал, задергался, пытаясь смахнуть луч с лица. А потом принялся биться об решетки своей клетки.

— Суп успел протухнуть, но его подпольный юрка вполне себе жив и условно здоров, — сказал я Егору. — Гладкий и активный.

Егор хмыкнул.

— Они же мутанты. Может, некоторым из них, как ящерицам, достаточно есть раз в неделю, чтобы быть в порядке, — сказал он, заглядывая в подвал через мое плечо. — Но выглядит он и правда получше, чем предыдущий.

Я вздохнул.

Прицелился в лоб юрке и выстрелил. Тот испуганно дернулся, жалобно и тонко вскрикнул — и тут же осел.

Егор фыркнул. С усмешкой проговорил:

— Любишь ты чужое имущество портить.

— Новым разживется при необходимости, — хмуро отозвался я.

«Если будет кому», — подумалось мне, но вслух произносить не стал. Вместо этого предложил осмотреться снаружи.

Мы молча вышли в серое раскаленное пекло и обошли дом, но ничего не нашли.

— Давай вон до тех валунов дойдем? — предложил я Егору, указывая рукой на ближайшие камни.

Тот молча кивнул, и мы потащились дальше.

Растирая пульсирующий от злости висок, я напряженно думал.

Кому мог понадобиться Крестоносец? Местным бродягам? Вряд ли. Во-первых, зассали бы. Во-вторых, они же по большей части голодранцы, откуда им взять такой хитрый пистолет? Да и вообще. Зачем им это? Крестоносец на них не нападал, добычу не отбирал.

А еще кто-то не поленился пособирать гильзы — отметин по стенам ведь полно, а гильзу мы нашли всего одну, и то, потому что за лавку как-то удачно закатилась. Значит, не хотели палиться.

А еще никто из них не стрелял в голову. Утверждать это можно было на основании отметин в доме — если бы такими пулями Крестоносцу голову пробили, там бы не только кровь осталась, но и кое-что еще. Хотя могли, и это был бы вернейший способ добиться лучшего результата при наименьших рисках.

Конечно, если целью являлась именно смерть Крестоносца.

С другой стороны, не стоило сбрасывать со счетов, что он был не просто жителем пустоши, но и принцем Биосада. Хоть и не совсем нормальным.

Может, это какие-то корпоративные игры, и охота была не на Крестоносца, а на Николая Свиридова? С целью выкупа или шантажа.

Но зачем при таких ресурсах использовать топорные методы типа слоновьих пуль? Если бы за дело взялась какая-нибудь корпорация, они бы наверняка нашли способ обезвредить Крестоносца без всего этого мяса.

А если исключить вольников и корпоратов, вариантов оставалось не так уж много. По крайней мере, лично мне в голову приходил только один.

— Знаешь, мне кажется, я понимаю, что ты имел в виду, когда сказал, что хочешь, чтобы Крестоносец был жив, — вдруг отвлек меня от своих мыслей Егор. — Я тут представил себе: вдруг мы найдем его прямо тут, в пыли, обглоданного юрками. И такая досада внутри вскипела. Он же типа легенда серой пустоши! А легенды не должны кончаться вот так, по-тихому, от сучьей пули в собственном доме.

— Я думаю, его уволокли отсюда живьем, — сказал я, останавливаясь. — Ранили, обкололи каким-то нейтрализаторами. И увезли.

— Ну и зачем? — развел руками Егор. — И главное куда?

Я обернулся на Бизона, из которого нам махала рукой Женька.

— А это у нее спросить надо, — ответил я. — Ты же помнишь, как мы встретили ее?

Егор озадаченно почесал себе затылок.

— На органы, что ли? Так он же измененный, это все знают. Разве органы измененных используют для пересадки? Там же хрен что приживется. Мне так кажется. Да и вообще. Разве не проще поймать кого-нибудь помоложе и попроще, чем бодаться с бешеным мужиком, обладающим определенными способностями?

— А ты думаешь, они с Женькой не знали, с кем дело имеют? — спросил я. — Она же сама сказала, что сидела на дереве и ждала, пока закончится время действия присадки. Помнишь?

Егор прищурился, выкапывая из памяти нужный эпизод. Потом взгляд его посветлел, глаза расширились — он вспомнил.

— Слушай, а ведь точно, — он следом за мной обернулся на Женьку. — Но у нее отметина на шее, как у доноров!..

— Или мы так подумали.

— Так, пошли-ка к Зеленой! — сказал Егор и решительным шагом направился к машине.

Бизон стоял, пригревшись на солнце. Женька, растекшаяся на месте водителя, вопросительно посмотрела на наши хмурые лица и безразличным тоном спросила:

— Ну что, нашли своего принца? Лопату доставать?

Егор, не говоря ни слова, резко схватил ее за подбородок и наклонил голову вбок.

— Эй! Тебе чего надо-то? — дернулась она, пытаясь вырваться.

Но Егор уже разглядывал ту самую отметину — зеленый штрих-код на шее.

— Давай-ка, детка, расскажи нам еще раз об этой метке. Кто тебя поймал и для чего?

— Да я откуда знаю⁈ — уже всерьез разозлилась Зеленая, выворачиваясь из-под его рук. — Мне никто из них не представлялся!

— Ты, когда сопротивлялась, использовала свои способности?

— Нет, блин, бревном лежала!

— Жень, ответь ему, — сказал я, остановившись позади Егора. — Те, кто поставил тебе метку, с самого начала знали, что ты измененная?

— Не знаю, с самого начала или нет, но, прежде чем в меня седативное воткнули, я успела кое-что наглядно продемонстрировать, — все еще не понимая, что происходит, ответила Женька, опасливо переводя взгляд с меня на Егора и обратно.

Я отодвинул приятеля и, положив руки на ее острые плечи и глядя в глаза, сказал:

— Постарайся вспомнить все, что ты от них слышала. Потому что, возможно, наш принц сейчас в руках тех же людей.

— Да ты же сам видел этих уродов в лагере! Что еще я должна вспомнить?..

— То есть с самого начала тебя ловили именно беляковские парни? Они не какие-то посредники, или конкуренты…

— По крайней мере, маски у них были такие же, — быстро ответила Зеленая. — И трайки. Вряд ли это мог быть кто-то другой.

Я отпустил девушку.

— И они собирались отвезти тебя в Белый Котел, — проговорил я, вспоминая планшет, точку на карте и наш последующий разговор в машине. Обернулся к Егору. — Ты знаешь, как туда добраться?

Егор грубовато отодвинул Женьку с водительского места.

— Поехали, — бросил он, вцепляясь в руль.

Бизон взревел, разворачиваясь к серой пустоши. Женька, притихшая, прижалась к дверце, осторожно трогая пальцами отметину на шее.

Дорога заняла вечность.

Невидимое солнце медленно ползло по небосводу, подсвечивая ржавые облака. Ветер стих, и стало нестерпимо душно. Мы то и дело прикладывались к своим флягам, чтобы сделать пару глотков теплой воды, и молчали. Только двигатель урчал, а песок бил в подкрылки и пыльным шлейфом поднимался у нас за спиной.

— Ты уверен, что это они? — наконец спросила Женька.

— Нет, — ответил я. — Но чутье мне подсказывает, что я не ошибаюсь.

Егор хмуро свернул на едва заметную колею.

— Белый Котел. Чёртова дыра. Последний раз, когда я ее видел, там только юрки гнездились.

— Ты вроде рассказывал, что эта шахта принадлежала Кроту, — сказал я. — А чья это земля теперь? Или у нее прежний владелец?

— Ну и память у тебя, — удивленно взглянул на меня Егор. — Понятия не имею, кто там теперь хозяин. Как-то насрать было, земля-то мертвая.

Когда солнце подсветило ярко-оранжевым горизонт на западе, мы увидели небольшое приземистое строение с проломившейся внутрь крышей.

— Это что? — спросил я, указав на него.

— Верный признак, что скоро шахта, — ответил Егор. — Вон, до вершины холма доберемся, а оттуда будет уже рукой подать.

Я присмотрелся к верхушке холма.

— Там ведь еще какое-то здание, — сказал я.

— Именно, — кивнул Егор. — Когда-то там была ремонтная база с колеей для проходческого щита. Вот туда мы сейчас Бизона и воткнем, подальше от любопытных глаз.

Он оказался прав. Небольшое одноэтажное строение заворачивалось буквой «П», и в самой середине имелась глубокая колея, уходящая в полуобвалившися тоннель. Егор нашел место, где можно было безопасно съехать вниз, и мы оставили машину прямо в глубине траншеи. И уже пешком отправились наверх, к группе валунов странной формы, напоминавшей щупальца осьминога.

Перед нами открылась шахта: огромная известняковая чаша, окружённая ржавыми конструкциями. Сбоку виднелась свалка старой сломанной техники. Но самое главное — люди.

Приглядевшись, я увидел четырех человек в камуфляже с какими-то белыми нашивками на плечах. Автоматы на ремнях. Рации. Полный комплект.

Они лениво прохаживались вдоль чаши, поглядывая по сторонам. А за их спинами, в глубине пыльно-белого разлома, виднелось небольшое приземистое строение, похожее на какой-то бункер. Новенькое, из светлого металла. Возле него — антенны, генераторы и еще какие-то непонятные мне конструкции с проводами.

Прижимаясь к разогретым от жары валунам, я принялся рассматривать подступы к шахте и самих охранников.

— Это не беляковцы, — вполголоса проговорил Егор. — По крайней мере, не похожи.

Я перевел взгляд с парней в камуфляже на едва приметную точку, приближающуюся к шахте. Напряг зрение.

— Кто-то пылит по пустоши. Во-он там, видишь?

Егор покосился на меня.

— Не-а.

— Подожди немного, сейчас поближе подъедут.

Минут через десять приближающуюся точку уже видели все.

А я мог рассмотреть два трайка и людей в шлемах.

— Вот это уже точно беляковцы, — заметил я.

Трайки проехали мимо нас, оставляя за собой облака серой пыли. И направились прямиком к парням в камуфляже.

Те сбились в плотный отряд, двинулись навстречу. Послышались обрывки дружелюбных приветственных фраз.

— Прямо старые приятели, — заметил Егор.

— Лучше на дальний трайк посмотри, — тихо сказал я, наблюдая за беляковцами. — У них там груз, лежит поперек сиденья…

Тут один из парней в шлеме поднял этот самый груз с трайка на плечо, и я понял, что это было.

— Они еще кого-то привезли, — хмуро и зло сообщил я.

Человек, похоже, был ранен. По крайней мере, он не сопротивлялся, не шевелился и сбоку на мешковине виднелись темные влажные пятна.

— Вот с-суки, — в первый раз за все это время подала голос Женька. И в нем прозвучала такая ярость, что я даже невольно обернулся на девушку.

Зеленая, тонкими пальцами поглаживая отметину у себя на шее, ненавидящим взглядом буквально пожирала беляковцев.

Мешок оказался довольно тяжелым. Пара мужчин в камуфляже подхватили его на руки и потащили куда-то вглубь чаши, к бункеру.

— Думаешь, Крестоносец? — предположил Егор.

Я отрицательно покачал головой.

— Вряд ли. Слишком маленький для него. Но кто-то из его собратьев по несчастью, это точно.

— Ну и что делать будем? — спросил меня Егор.

— Я думаю, стоит подождать, чтобы беляковские отчалили, а потом…

Договорить я не успел.

Порыв невесть откуда взявшегося ветра сдул волосы мне со лба, а Женька, только что стоявшая совсем рядом, вдруг исчезла.

— Что за… — прошептал Егор, и в следующее мгновение со стороны шахты раздались выстрелы.

Повернувшись на звук, мы увидели, что Женька, сверкая ледяными шипами, летит над пустошью, подскочив метров на десять в высоту.

Так вот как выглядит способность «усиленные сухожилия».

Не давая прицелиться, она метнулась сначала в одну сторону, потом в другую, — и через несколько прыжков приземлилась уже рядом с беляковскими.

— … понял, ждать мы не будем, — закончил я фразу.

Ветер взметнул песок, когда Женька со спины вонзила в ближайшего беляковца свою левую руку, превратившуюся в длинный ледяной шип — глубоко, по самый локоть, прошивая грудину насквозь. Тот заорал, уставившись на торчащее из его тела окровавленное жало. В правой руке Женьки масляно блеснул пистолет. Второй охотник, до сих пор смотревший на Зеленую во все глаза, как загипнотизированный, дернулся в сторону, запоздало выдернул из кобуры свой ствол, но воспользоваться не успел. Прогремели два выстрела. Один угодил в грудь, другой расколол ему шлем.

Кровь брызнула, но не успела достичь земли — застыла в воздухе алыми кристаллами.

Это я ринулся вперед, догоняя время и на бегу хватая автомат со спины. Еще немного, еще чуть-чуть!

От напряжения мой резаный бок, который я даже уже не заклеивал ничем, снова заныл. Ну да в жопу его, потерпит!

Затормозив за спиной у Женьки, я поднял автомат, задержал дыхание…

И прежде, чем все снова пришло в движение, длинной очередью прошил группу в камуфляже.

Двое сразу рухнули, захлебываясь собственной кровью. Третий выставил перед собой руку, от которой исходило оранжевое сияние, образующее что-то наподобие гало диаметром метра на два, и остался невредимым — измененный, как и мы.

А последний патрульный, хоть и не был неуязвимым, успел вскинуть автомат и начать стрельбу, падая на подкошенных ногах.

Женька взлетела вверх, будто ее дернули за невидимую нить. Я на скорости ушел вправо, попутно добивая стрелка новой очередью.

А за нашими спинами, воспользовавшись моментом и перебегая от камня к камню, уже несся Егор.

— Меня, сука, подождите, мать вашу, жопы реактивные ёпта!!! — орал он.

Все-таки в отпуске мы все предпочитаем активный отдых, а не пляжный туризм.

Глава 21 Белый Котел

Охранник со способностями, не сворачивая своего «щита», выхватил рацию:

— Тревога! Здесь измененные!..

Я бросился к нему, опережая подхваченный ветром поток пыли из-под ног. Поднырнув под края подсвеченного силового поля, на колене проскользил по песку и почти в упор выстрелил ему в живот.

Еще мгновение — и я уже подхватился на ноги позади него. Прицелился из «Волмака» и сделал еще один, контрольный выстрел в основание шеи, выглядывающей из-под защитного шлема. Пуля вошла аккуратно под кромку коротко стриженых волос, разрывая атлант.

Рация начала медленно вываливаться из пальцев охранника, но свое дело он уже сделал: тревога была поднята.

Оставив его, я отскочил в сторону от двери, поджидая подмогу.

— Уж извини, Монгол. Не могла я после всего их просто отпустить, — с тихим злом проговорила Женька, готовясь к второму акту.

Отвечать было некогда.

Из бункера вывалились еще пятеро человек в камуфляже — двое впереди с щитами, за ними три автоматчика.

Твою мать, они этих щитоносцев штампуют, что ли?

Один из них, коренастый, с кривым шрамом на лице и встроенным имплантом вместо глаза, резко сгруппировался, и руки его вспыхнули оранжевым. Он швырнул в нашу сторону переливающийся сгусток, похожий на раскаленный металл — я едва успел откатиться, чувствуя, как жар опаляет спину.

И тут же бросил взгляд взгляд в сторону Егора.

Тот лежал на животе в облаке пыли, а чуть правее него чернело и дымило тело одного из покойных охотников. Бесформенная клякса, напоминающая застывшее олово, растекалась по его плечам. Запахло паленой плотью.

Егор ловко поймал мой взгляд, показал три пальца — наш сигнал со времен логова Медведя. Три секунды.

— Женька, прикрывай! — крикнул я, подрываясь на ноги ровно в момент, когда Егор открыл шквальный огонь по щитоносцу. Тот автоматически развернул защиту на звук выстрелов, и я одним рывком на скорости очутился у него за спиной.

Пули Егора ударили в засиявший в воздухе щит. Они вязли в силовом поле, теряя скорость, и медленно падали в пыль. А мои — летели в затылок противника.

Не теряя сосредоточенности на скорости, я обернулся на Женьку, где она.

И мои глаза расширились от ужаса.

Зеленая тоже была в движении. Только в обычном человеческом режиме. Она медленно опускалась вниз — прямо в то место, где за щитом второго измененного охранника раздвинулись в стороны автоматчики. Трансформированной шипастой рукой, как копьем, она метила прямо в ошарашенное лицо одного из них.

Зато двое других почти одновременно поворачивались к ней всем корпусом, и траектория как минимум двух из них приходились девчонке в живот или грудь.

Ее что, от азарта совсем переклинило⁈ Она же долбаные прыжки кузнечика получила, а не бессмертие с неуязвимостью!

Я бросился к ней, чувствуя, как время ускользает из-под моего контроля. От силы рывка пришел откат, судорогой почти парализовав мне одну ногу. Давай, Монгол! Надо нашу дуру из-под пуль вытащить, нашел, когда хромать!

Очутившись промеж двух автоматчиков, я вытолкнул Женьку вперед из-под выстрелов, а сам резко ушел вниз.

Все. Больше удерживать такую запредельную скорость я не мог. Мир вокруг пришел в движение. Раздались новые выстрелы — это автоматчики не успели сообразить, что их мишень исчезла со старого места и переместилась метра на три за их спины. Секунда — и они рефлекторно отшатнулись от невесть откуда взявшегося меня.

Этого мгновения мне было достаточно. Подхватившись на ноги из облака пыли, я метнулся за спину крайнему автоматчику и крепко обхватил локтем за горло. Прикрываясь им, как щитом, развернулся к остальным и длинной очередью ударил им по ногам. Парень задергался у меня в руках. Чья-то пуля прилетела ему в лицо, и мой щит тяжело обмяк, больше не в силах стоять на ногах.

Ближайший к нам автоматчик рухнул сразу. Он закричал, выпуская из рук оружие. Моя пуля плавно вошла ему под челюсть, вырывая кусок затылка. Второму я угодил в голову прямо под ухом, отстрелив заодно мочку с устройством.

Подскочившая Женька занялась третьим. С размаху расколола его шлем шипастой рукой и вонзила ледяной клинок в основание черепа — так, что он сантиметров на десять выглянул с другой стороны.

Егор между тем не переставая стрелял в последнего щитоносца — уже немолодого дядьку с хмурым лицом и хромированной вставкой на лбу. Ноги старого воина постепенно проскальзывали по песку под напором шквального огня, рука с щитом дрожала, но, стиснув зубы, он продолжал удерживать силовое поле.

Я отпустил своего мертвеца, и он осел в пыль.

Бросил взгляд на косившего на меня щитоносца.

Бронежилета на нем не было. И его корпус выглядел слишком худым для того, кто носит броню под одеждой.

Я выстрелил ему промеж лопаток, но пуля отрикошетила, оставив дыру в камуфляже.

Имплантированная броня? В принципе, ожидаемый поворот.

Вот только даже бронежилет можно пробить прямым выстрелом, если постараться.

Так что я всадил еще три пули в одно и то же место, где уже торчала дыра от рикошета, и…

Ничего!

Не знаю, из чего были сделаны пластины его брони, но контакты производителя я бы взял.

Дядька, вполоборота развернувшись ко мне, ухмыльнулся — и в этот момент Егор нырнул за край известняковой чаши, чтобы перезарядиться.

В ту же секунду щит погас, и старый пес с хриплым возгласом неожиданно ловко ушел в сторону с линии огня и сделал резкое движение рукой в нашу с Женькой сторону.

Нас с силой отшвырнуло назад, будто невидимая плита ударила в грудь, припечатывая к неровной каменной стене известняковой чаши. От боли перехватило дыхание.

Женька пронзительно закричала.

— Да сдохни ты уже, паскуда! — взревел Егор, снова открывая по нему автоматный огонь.

Но мужик снова выставил щит.

— Откуда вы такие только взялись? — прохрипел он. — Идиоты…

Из уголков рта у него потекла темная густая кровь.

«Откат», — мелькнуло у меня. Его щит сожрал слишком много энергии. Или дистанционный удар по нам.

— Этого брать живым! — хрипло крикнул я своим.

И с фланга рванул вперед.

Егор понял сразу. Опустив автомат, застрочил по ногам.

Старый пес взревел. Удерживая одной рукой изрядно побледневший щит, он сделал второй резкий взмах рукой.

Я на скорости ушел вниз, пропуская ударную волну над головой. Ноги свело от боли. За спиной оглушительно и медленно проскрежетал звук расколовшейся породы.

Ну же, последний рывок!

И в этот момент щит нашего противника захлебнулся. Моргнув, как перегоревшая лампочка, он погас. Очередь Егора медленно прошла сквозь щит. Сразу две пули, прошивая дыры в его штанах, устремились дядьке в колени. Еще три прошли мимо. Сместившись еще резче в бок, чтобы не попасть под них, я вскочил на одеревеневшие ноги и метнулся к щитоносцу. Отшвырнул в сторону с линии огня и подмял под себя в серую летучую пыль.

И отпустил время.

— Лучше не дергайся, — тяжело дыша, прошипел я, воткнув ствол ему под челюсть.

Звук последнего выстрела Егора растаял, и стало оглушительно тихо.

Мужик приоткрыл рот, чтобы что-то ответить, но вместо слов наружу потекли кровавые пузыри.

— Егор, свяжи ему руки за спиной! — скомандовал я. — Зеленая, ты там живая?

В ответ раздалось сначала невнятное бормотание, потом заклинание на чистом матерном языке.

Живая, значит.

Егор подскочил ко мне.

— Есть чем? — спросил он меня.

— Стяжки в нагрудном кармане, — ответил я.

— Ты их всегда с собой таскаешь, что ли? — хмыкнул тот.

— И с каждым разом убеждаюсь все больше, что правильно делаю.

Мы вместе повернули своего пленника на бок, стяжками зафиксировали ему руки и ноги.

Дядька ухмылялся кровавой улыбкой.

— Идиоты, — пробулькал он.

— С этим не могу не согласиться, — хмыкнул я. — Но в определении, кто именно, мы во мнениях вряд ли сойдемся. Где Крестоносец?

Мужик сверкнул белками глаз, окинув взглядом наши с Егором напряженные лица. Кровавый рот его непонимающе скривился.

— Кто?..

— Здоровенный мужик, энвайроменталист, как и ты, который не использует огнестрельное оружие и называет себя рыцарем мечей, которого недавно приволокли из пустоши беляковские шакалы!

— Это… который тронутый, что ли? — проговорил щитоносец.

Я взял его за горло, с трудом сдерживая острое желание провернуть эту уродливую голову на сто восемьдесят градусов, ощущая, как позвонки хрустят под пальцами.

— Да, тот самый тронутый, — прошипел я, чтобы не заорать. — Которого в пустоши каждая собака знает как Крестоносца, а в городе — как Николая Свиридова, наследника Биосада. Разумеется, кроме вас, дебилов.

Лицо мужика перестало ухмыляться. Нервная судорога дернула уголок рта, в глазах застыло неподдельное недоумение.

Наступила тишина.

Слышалось только наше тяжелое дыхание, шуршание Женькиных шагов за спиной и яростный треск песка об обшивку бункера.

— Где Крестоносец⁈ — не выдержал я и хорошенько тряхнул нашего пленного.

— В лаборатории, — выдавил из себя щитоносец.

— Живой⁈

— Я должен был догадаться, — пробормотал тот, будто не слышал моего последнего вопроса. — Просто так из пустоши трое измененных такого уровня не приходят. Вас нанял Биосад, чтобы найти Свиридова. Они не могли знать, куда приведут вас поиски…

— А тебе не похер, кто нас нанял? — отозвался Егор, сплевывая в пыль.

— Этого не должно было случиться, — не обращая внимания на слова Егора, продолжал сам с собой рассуждать старый вояка. — Это ошибка людей Беляковского. Которая рано или поздно привела бы к острому конфликту интересов, в котором не заинтересованы ни мои хозяева, ни ваши…

— Крестоносец живой или нет⁈ — взорвался я, устав слушать его бормотание.

— Наверное… — как-то неуверенно проговорил пленник. — Вы должны позволить нам связаться с руководством. Уверен, проблему можно решить. Это столкновение никому не нужно. Биосад не пойдет на открытый конфликт, а…

Я не выдержал и врезал ему по морде.

— В лабораторию веди!!!

Дядька с глухим стоном откинулся назад, схватившись за лицо.

— Я лишь… Я лишь хотел сказать… — начал было он, но я оборвал его.

— Заткнись уже и веди! Сейчас!

Мужик дернулся. А потом проговорил:

— Я не могу идти. Мои голени…

Я выругался себе под нос и рывком поставил его на раненые ноги, позабыв про боль в своих собственных.

Мне на помощь подоспел Егор. Подхватил ублюдка под локоть, и мы поволокли его к запертой двери.

У входа он поднял голову, давая скрытому сканеру считать рисунок его радужки.

Двери нехотя разомкнулись, и мы наконец-то очутились внутри.

Лаборатория встретила нас холодным светом неоновых ламп и резким запахом стерилизаторов. Узкий серый коридор уходил вглубь бункера, прямиком к двери с кодовым замком.

Щитоносец тащился между мной и Егором, его дыхание было хриплым. Женька шла сзади, прикрывая тыл, её шипастая рука всё ещё была готова к удару.

Когда мы подошли к двери, я выразительно взглянул на пленника.

— Она открывается только изнутри, — сказал щитоносец. — Нажмите зеленую кнопку переговорника наверху панели.

Егор смерил его недоверчивым взглядом. Но кнопку нажал.

Щитносец наклонился к динамику и…

— Объект ноль три двадцать четыре. Уничтожить, протокол тридцать.!

Договорить он не успел.

Схватив ублюдка за затылок, Егор впечатал его рожу прямо в кодовый замок вместе с переговорником. Лицевые кости жалобно хрустнули. Нечеловеческий, хриплый и влажный звук вырвался из груди пленника. Он начал осаживаться, но Егор снова схватил его за волосы и со зла долбанул об дверь еще раз, размазывая густую липкую кровь по отделке.

После удара хрип стал сильней, и у мужика непроизвольно задергались конечности.

— Паскуда, — проговорил мой приятель, оставляя его падать, размазывая по двери кровищу тем месивом, что осталось у него вместо лица.

Я выстрелил ублюдку в голову, добивая, как чумного пса. Потом перезарядил Волмак и несколько раз выстрелил в дверь.

Пули пробили ее насквозь. С той стороны послышались испуганные крики, мужские и женские.

— Але, неандертальцы, в стороны разойдитесь перед человеком разумным, — донесся Женькин голос у нас за спинами. — Или вы решили ее вскрывать методом перфорации?

Мы раздвинулись, пропуская Зеленую вперед.

— Фу, — поморщилась она, увидев то, во что превратилась панель с кнопками. — И как теперь с этим работать?.. Салфеток случайно нет ни у кого?

В этот момент из-за двери раздался крик.

Гортанный, низкий и резкий — вопль боли и ярости одновременно.

— Да что за!.. — выругался Егор и с силой ударил засветившейся рукой по двери.

Та заскрежетала и выгнулась, образуя щель.

Мы переглянулись.

И он, и я как-то подзабыли об этой его новой способности.

Отодвинув Женьку, Егор еще раз ломанул кулаком по нашей преграде, разбивая костяшки в кровь.

Сделано!

Я приложился плечом, и искореженная дверь со скрипом протолкнулась внутрь.

— Руки держим над головой, чтоб я видел! — еще даже не заглядывая внутрь, рявкнул Егор, хватаясь окровавленной рукой за пистолет.

Но, мне кажется, все присутствующие подняли руки еще до его приказа. Бледные и перепуганные, они стояли посреди большой белой комнаты, залитой ярким светом жужжащих под потолком ламп. Трое мужчин и одна женщина. Все — в медицинских халатах и в перчатках.

А прямо перед ними, прикованный наручниками к литому железному столу, весь в синяках и свежих бинтах, сидел человек в операционной распашонке. Возраст мужчины определить было трудно, потому что одна половина лица у него опухла от здоровенного лилового кровоподтека. Трубка с загубником, ведущая к большому газовому баллону рядом, валялась на полу.

Похоже, это он кричал только что. Но теперь умолк, тяжело дыша всей грудью и пристально глядя на нас.

Держа их на мушке, я медленно вошел внутрь и осмотрелся.

В центре комнаты располагались еще два операционных стола и какое-то оборудование.

Сбоку виднелась тяжелая дверь, ведущая неизвестно куда. Но, судя по тому, что никто из этих четверых так никуда и не убежал, скорее всего за ней располагалось что-то наподобие хранилища, склада или, может быть, жилой комнаты.

А вдоль стен за толстыми стеклами располагались шесть прозрачных камер. И сейчас все они были пусты, кроме одной.

Поначалу я даже не сразу понял, что там происходит.

Я увидел очень крупную мужскую фигуру, буквально распятую на дальней стене. Его руки были прикованы наручниками к специальным кольцам, ноги таким же образом зафиксированы на полу. И прямо сейчас, широко распахнув глаза и открыв рот в немом крике, он извивался и бился на этой стене…

— Крестоносец!.. — выдохнул я.

И бросился к проклятой камере.

— Они откачивают ему кислород! — сорванным голосом просипел несостоявшийся пациент.

— Открыть камеру!!! — рявкнул я на медиков, и один из них со всех ног бросился исполнять приказ.

Герметичная дверь открылась, и Крестоносец, судорожно хватая ртом воздух, повис на руках.

Я подошел к нему ближе. Приподнял голову, чтобы взглянуть в глаза.

— Ну, здорОво, рыцарь, — сказал я, встревоженно всматриваясь ему в лицо. — Живой? Узнаешь меня?

Крестоносец, все еще жадно и с присвистом втягивая в себя воздух, проговорил:

— Еще… бы… Монгол… Десять… литров… керосина…

Я сначала улыбнулся. Потом тихо засмеялся, чувствуя, как что-то теплое и щемящее растекается в груди.

Живой! Да еще и в трезвой памяти. Ну, или какой там она у него была.

— Узнал, значит, — негромко проговорил я.

Кровавые губы Крестоносца тронула слабая улыбка.

— Не каждый день… Юрок рублю… Как дрова…

Я резко развернулся к медикам, все еще держащим руки за головой.

— У кого ключи? — уже почти спокойно спросил я, указывая на наручники Крестоносца.

Один из мужчин — лысый, с трясущимися руками — шагнул вперед.

— К-ключи… У меня… В правом кармане… Пощадите нас! Мы здесь просто сотрудники, ничего больше!

Женька, удерживая свой пистолет наготове, подскочила к нему и, не церемонясь, запустила пальцы в карман. Лысый почему-то зажмурился, но не сопротивлялся. Через секунду в руке у Зеленой блеснула связка ключей.

— Освобождай его, — кивнул я в сторону Крестоносца.

Пока Женька возилась с замками, я подошел к человеку, прикованному к столу.

— А ты кто такой?

Мужчина с кровоподтеком хрипло рассмеялся.

— Неудачливый путешественник.

Мой взгляд упал на его отекший, почти полностью заплывший глаз.

Или, вернее, на пустую глазницу.

У меня внутри все похолодело.

— Что у тебя с глазом? — спросил я.

И в этот момент мужчина опять закричал. Тем самым безудержным, жутким криком, который мы слышали с той стороны. Упав на стол, он судорожно выгнулся дугой.

А в кровавой ране на месте его глаза шевельнулось что-то живое, бледно-розовое, похожее на червя.

Глава 22 Большие секреты маленькой лаборатории

В первую секунду я опешил.

Но зато теперь наконец-то вся картина в моей голове собралась почти без пробелов. Люди в черном в лаборатории ЦИР. Женька с отметиной. Обезумевший пухлый на железных ногах в лагере Командора. Пропавшая голова.

И Белая Корона, занимающаяся производством всевозможных устройств.

Все встало на свои места.

С оружием в руках я обернулся на притихших медиков.

— А ну живо вынимайте из него око Минервы!.. — приказал я.

Надо было видеть, как после моих слов вытянулись лица у белохалатных! У лысого так вообще рот открылся от изумления. Глазенки на потном лице забегали, губы затряслись.

— Ч-что-что вы сказали? — проговорил он. — Какое еще око?..

Я навел пистолет на него и выстрелил. Прямо промеж глаз.

Просто удивительно, какой очищающей силой может обладать огнестрельное оружие.

Бабах — и в мире стало на одного мерзкого ублюдка меньше.

Остальные перепугано дернулись, захлопали глазами. Тетка даже взвизгнула, закрыв лицо руками, когда бывший коллега рухнул ей под ноги, обильно исторгая на пол различные жидкости своего тела.

В нее-то я и ткнул Волмаком.

— Действуйте, доктор. Или сейчас рядом ляжете.

Тётка еще сильней затряслась, но сразу же несколько раз нервно

кивнула. Она подошла к столу с хирургическими инструментами, взяла какой-то зажим с кольцами и беспомощным взглядом окинула своих сослуживцев.

— Но… мне потребуется помощь, чтобы придержать ему голову!..

Остальные медики, бледные как смерть, сразу же засуетились вокруг стола, где лежал пациент с подсаженным оком Минервы. Я не спускал с них глаз, ствол Волмака плавно скользил от одного белого халата к другому.

— Брат Монгол тоже знает, почему красный камень называется «оком»? — раздался у меня из-за спины недоверчивый голос Крестоносца.

Я обернулся.

Великан стоял позади меня. Вид у него был, конечно, чудовищный, но хуже всего было то, как он смотрел на меня — будто пытался взглядом проникнуть прямо в мой мозг. Или в душу.

— Я ходил в Золотое Руно, — без обиняков напрямую сказал я ему, чтобы сразу сломать моментально возникший между нами лед недоверия.

Брови Крестоносца изумленно приподнялись.

— Но тогда ты должен знать… — он сделал неприметное движение рукой. Хирургические инструменты с лязгом улетели на пол. Одного из молодых сотрудников, попавшегося на пути невидимой волны, с силой отшвырнуло в сторону и впечатало в стену. Раздался хруст, и бьющийся на каменном столе бедняга с червем в глазу вдруг резко пронзительно вскрикнул — и осел. Голова безвольно повисла на сломанной шее с раздробленными позвонками. — … ты должен знать, что нет иного пути милосердия, кроме как прервать его муки.

Крестоносец стоял, как каменный идол, его глаза внимательно и цепко всматривались в меня. Вокруг царил хаос: один медик хрипел, размазывая по стене кровавые следы, другой бессмысленно ползал по полу, трясясь в истерике. Только хирургическая лампа продолжала гореть ровным светом, освещая мертвеца на столе с пустой глазницей, в которой на моих глазах начинало формироваться плотное красное око.

— Неужели все кончено с самого первого мгновения? — спросил я.

Крестоносец неопределенно качнул головой.

— С самого первого, может быть, и не кончено. Но со второго так точно, — ответил он.

Я еще раз окинул его взглядом. Тело великана медленно преображалось.

— А ты, я смотрю, остался при всех своих способностях?

— Семя, растущее в пустом теле — как каша без грибов или мяса, — мрачно усмехнулся тот.

— И для кого же вся эта кулинария? — обвёл я стволом лабораторию.

Крестоносец посмотрел на меня, как на идиота.

— Разве я похож на повара? — он указал рукой на женщину в белом халате, которая все еще держала в руке щипцы. — Лучше ее спроси. Я бы тоже хотел послушать.

— Согласен, — кивнул я.

Подошел к трупу, выцарапал из кровавой глазницы камень. Потом подошел к трясущейся дамочке, подтолкнул к стене и навис над ней с живым кристаллом в руках.

— Рассказывай.

Глаза докторши расширились от ужаса.

— Я не… Я не… — дрожащим голосом проговорила она, прижимая к груди руки с пинцетом.

— Говори!!! — рявкнул я. Поднял пистолет и выстрелил в самого молодого из медиков. Тот завизжал, как девчонка, схватившись за живот.

Женщина дернулась всем телом, рефлекторно закрывая голову руками.

— Я все скажу, умоляю, прекратите!!! — выкрикнула она.

— Так начинай.

— Я… Я все расскажу, что знаю. Только пожалуйста, уберите… Уберите ЭТО, — проговорила она, покосившись на кровавый кристалл в моей руке.

Я не удержался от усмешки.

Надо же. То есть вставлять ЭТО в чужие тела она могла, а видеть перед своей рожей до трясучки не может? Какая нежная нервная система, однако.

Я опустил руку.

— Меня наняли меньше года назад, — срывающимся голосом проговорила она, жалко сгорбившись и опасаясь поднять глаза. — Я… У меня двое маленьких детей… У меня не было выбора! У нас у всех не было выбора…

— Мне все это не интересно.

Я смотрел в ее тупое лицо, и до ломоты в мышцах хотел сделать ей больно. Так, чтобы эта сука кричала в десять раз громче, чем этот невезучий путешественник на своем столе.

А ведь я не был убийцей или палачом, и вообще никогда не считал себя жестоким.

До недавнего времени.

В какой момент для меня вдруг стало нормальным желать другому человеку даже не смерти, а боли?

И самое интересное — даже сейчас эта мысль никоим образом не взволновала меня. Не царапнула по живому, не озадачила. Она просто коснулась меня, как отвлеченное замечание. Констатация факта. Любопытное наблюдение. И не больше.

А вот что меня волновало и царапало по-настоящему — так это клиенты местной лаборатории.

— … Боже мой, позвольте оказать ему медицинскую помощь!.. —воскликнула вдруг женщина, наконец-то опуская руки. — Мой коллега истекает кровью, он кричит!..

— Желаете составить ему компанию? — холодно поинтересовался я.

— Монгол, не перегибай, — не выдержала Женька. — В конце концов, медики здесь всего лишь исполнители. Такие, как они, обычно не выбирают, а вынужденно соглашаются. А тебе нужен заказчик.

Я строго взглянул на Зеленую.

Это она сейчас о тетке, или о себе говорит?

Под моим пристальным взглядом Женька как-то сразу нахохлилась, прикусила язык.

И правильно сделала.

Я резко развернулся к дрожащей докторше.

— Кто нанял вас? Кому вы поставляли эти кристаллы?

Женщина замотала головой, слезы катились по ее лицу.

— Я… Я не знаю имен! Нас нанимали через посредников, все контракты анонимные! Деньги приходили на счет, задания передавали в запечатанных конвертах…

— Врать будешь? — я шагнул ближе, и она вжалась в стену.

— Нет, клянусь! — тетка судорожно глотнула воздух. — Но… но я знаю кое-что другое…

— Например?

— В двух последних партиях была не только Минерва… Был еще биологический материал.

— В смысле? — Женька вскинула брови.

— Пятидневные эмбрионы.

— И что за эмбрионы? — нахмурился я. — Чьи, и для чего?

— Никакой дополнительной информации не было, — нервно затараторила докторша. — Только указание осуществить искусственное оплодотворение. В эксперименте должны были участвовать три категории женщин: неизмененная, измененная, и измененная с оком.

— И как прошло?

— Подсадки обычной женщине не удались. У второй все прошло успешно с первого раза, но… Она умерла на сроке девять недель.

— Причина?

— У нее с невероятной быстротой развились множественные опухоли. И пошли метастазы внутренних органов. Лучше всего эксперимент перенесла женщина с внедренным оком Минервы. Беременность протекала без осложнений, но вот око… Его развитие оказалось патологическим. При вскрытии мы извлекли из черепа матери черный кристалл размером чуть ли не с теннисный мяч.

Мои брови изумленно поползли вверх, а по спине пробежал холодок.

— Что же там за днк у этих эмбрионов?..

— Я не знаю! — поспешно выпалила докторша. — Мы просто делаем свою работу и не задаем вопросов.

— Ясно. А кем были подопытные женщины?

Тётка пожала плечами.

— Просто… Объекты. Согласно инструкции мы держали их под седативами.

— И где сейчас этот биологический материал и тела умерших?

— Все увезли. Три дня назад, ночью.

— Кто и куда?

— Я… Не знаю. Просто приехали и забрали.

Я опустил пистолет и окинул взглядом лабораторию. Трупы, кровь, страх. И где-то там, за стенами этого ада, возможно, в каких-то других лабораториях и в других женских утробах уже шевелились те самые «эмбрионы».

Мои мысли спугнул хриплый стон раненого медика. Он все еще корчился на полу, оставляя за собой липкую полосу крови. Его пальцы судорожно впились в рану на животе, но кровь всё равно сочилась сквозь них, капая на кафель.

Липкое, гадливое чувство сродни отвращению заставило меня содрогнуться.

Пора с этим заканчивать.

— Для подсадки Минервы вы использовали только измененных? — спросил я, вернувшись к началу нашего разговора.

— И да, и нет, — поспешно ответила докторша. — Разных. С измененными всегда много хлопот — чтобы безопасно доставить их сюда, требовалось использование подавляющих присадок, а потом приходилось ждать, пока их действие закончится.

— А для чего все эти пытки типа откачивания воздуха и цепей?

Женщина судорожно сглотнула.

— Что вы, никакими пытками мы не занимаемся! Просто… Чтобы безопасно извлечь из бокса будущего носителя, необходимо добиться естественной блокировки способностей, иными словами, за счет гиперстимуляции вызвать волну откатов или же так называемую «пробуксовку»…

— А что потом? — перебил я ее. — Когда откат проходит? Вам никогда не прилетало от измененных? Ну, за то, что вы с ними сделали.

— Это невозможно. Око Минервы поглощает все активности.

— И куда вы их отправляли потом, уже с тварью в глазу?

Тётка побледнела.

— Мы… — ее губы опять затряслись. — Мы… Никуда их не отправляем, — почти прошептала она. И перевела взгляд на дверь в глубине лаборатории.

— Ясно. Тогда открывай, — сказал я, подтолкнув ее вперед Волмаком. — Смелее.

Доктор перевела взгляд на одного из своих коллег, притихших под прицелом Егора.

— Звягинцев, дайте ключ, — проговорила она.

Егор протянул руку, и мужчина торопливо передал ему карту.

— Пусть сама открывает, — остановил я Егора, двинувшегося к двери. — Думаю, там должны быть какие-то нюансы с биометрией и прочие хитрости.

— А-а, ну да, — согласился Егор.

Получив ключ, тетка неуверенной походкой двинулась к двери и открыла ее.

В лицо пахнуло подземельем.

Я заглянул внутрь, и от нахлынувшего чувства дежавю мне аж скулы свело.

Дверь вела в старую шахту. Широкий прямой тоннель тянулся метров на сто в глубину и упирался в глухую металлическую перегородку. Пространство тускло освещалось желтыми фонарями, расположенными по центру прохода метрах в пятнадцати друг от друга.

А справа и слева вдоль стен тянулись стеклянные боксы, сквозь стенки которых не проникало ни единого звука. На дверях — номера.

И почти за каждой из них зрел щедрый урожай.

Вот только носители находились не в саркофагах, а закрепленных под углом специальных кушетках или носилках с фиксирующими ремнями. Кто-то из пленников все еще пытался вырваться из ремней, кто-то уже совсем обессилел.

А еще они кричали. Мужчины и женщины. Их отекшие лица были перекошены от боли, рты раскрывались в беззвучном вопле. И это было даже хуже, чем если бы я мог слышать их голоса. Потому что каждый из них теперь звучал в моем воображении так громко и пронзительно, что от этого воя и плача моя голова готова была расколоться.

— Охренеть у них тут ферма, — шокировано выдохнул Егор, заглянув в тоннель из-за моего плеча.

— Я опоздал, — очень медленно и тихо произнес Крестоносец. — Секрет богини уже давно не секрет…

— Почему они так мучаются? — негромко проговорил я. — Те люди, в рифте. В деревянных гробах. Они же так не кричали…

— Благословение, — подал голос Крестоносец, коснувшись пальцем того места, где жители рифта носили встроенное устройство, — ну, или пустой шрам от него, как жители деревни. — Тех благословила богиня. А этих — никто.

Я медленно вошел внутрь. Оглушенный. Влажное око Минервы обжигало мне пальцы. Мне не хватало воздуха, отчего каждый вдох становился все глубже и чаще.

Нет, все-таки в плане человечности и эмпатии со мной все было нормально.

Это с ними все было не так.

Людьми, которые считали, что они ни в чем не виноваты.

Резко развернувшись, я вернулся в лабораторию, придавил суку в белом халате к стене, схватил ее голову под нижнюю челюсть и со всей силы вдавил ей в левый глаз око, обжигавшее мне пальцы.

Тётка завизжала. Трясущимися руками схватилась за лицо. Кровавые слезы одна за другой заструились из ее раненой глазницы.

Я отшвырнул ее от себя, подошел к оставшимся медикам и несколькими выстрелами закончил дело.

— Монгол!.. — не удержалась от возгласа Женька.

Я даже не обернулся. Тяжело дыша, смотрел на распластанные у моих ног тела. Какой идиот придумал, что возмездие приносит облегчение? Лично мне ни на грамм не полегчало.

Хотя, может быть, эффект оказался бы лучше, если бы вместо этих ублюдков лежали управляющие Белой Короной во главе со своим президентом.

— Ты что-то хотела? — не оборачиваясь, спросил я Зеленую.

Но вместо ответа услышал еще один выстрел за спиной.

Женские вопли умолкли.

Теперь снаружи стало совсем тихо. И только у меня внутри все так же оглушительно и страшно звучали голоса запертых в боксах пленников.

Я взглянул на Егора.

— Помоги им там, — сказал я.

Тот все понял. Коротко кивнул и ушел.

Через пару минут из подземной фермы раздался первый выстрел и звон стекла. Потом еще один. И еще.

— Теперь мы вряд ли когда-нибудь узнаем, что за компания держала эту лабораторию, — с укором проговорила Женька.

— Ты бы и так ничего от них не узнала, — ответил я. — Тем более, в этом нет необходимости. Я и так уже понял, с кем мы имеем дело. Просто хотел подтверждения.

— И кто же?

— Белая Корона.

— Ты предполагаешь, или знаешь наверняка? — спросил она.

— На ней все сходится. Так что я не сомневаюсь.

Женька вздохнула.

— И ладно бы мы еще жили в диком мире диких людей. Но у нас-то полно самых разных возможностей и технологий! Есть рифты для прокачки навыков, есть репликация. Только деньги плати, и все у тебя будет. Так-то зачем?..

— Репликация, говоришь… — задумчиво проговорил я, растирая выступившую на подбородке колючую щетину. — А что происходит с умениями и способностями после нее? Насколько я понимаю, процедура представляет собой перенос сознания на другой, более свежий носитель. Так? В то время как мутации — это как раз не что иное, как приобретенные характеристики физического тела. А тут тебе сила, молодость и вечная жизнь в одном флаконе. Бесперебойно. Кроме того, я более чем уверен, что в Короне находят и другое применение этим усиленным глазам. И это не единственный их проект.

— Я видел, как один человек убил другого за мертвую козу, — мрачно проговорил Крестоносец.

Женька озадаченно взглянула на него.

— При чем тут коза?

Крестоносец посмотрел на нее в ответ, как на дуру.

— Она была дикая. Ничего не стоила, — он повернулся ко мне и с сочувствующим вздохом добавил: — Вижу, у тебя еще одно не самое ценное приобретение?

Зеленая фыркнула. И ушла к Егору.

Я понимал, для чего. Но не возражал и не останавливал.

Мертвецам все равно. А мы — еще живые, и нам эти деньги пригодятся.

— Она сказала, что око стало черным, — задумчиво проговорил Крестоносец.

— Да. Такое бывает.

И в качестве демонстрации вытащил из кармана семя, вынутое из глазницы богини.

Крестоносец шарахнулся от меня так, будто я ему скорпиона на ладони подал.

— Откуда это? — спросил он, по-детски вытаращившись на камень.

— Из глазницы богини, которую мы убили, — ответил я.

— Убили… богиню… — эхом повторил мои слова Крестоносец. И, не спуская глаз с черной Минервы в моей руке, речитативом забормотал, будто произносил заклинание:

— И прольются реки крови во славу короны, и будут голоса мертвых тише шелеста ветра в голых ветвях, и громче тамбуринов, и воззрит на мир черное око богини, и восстанут среди людей твари и демоны, и тогда падут последние запоры, и откроются все врата преисподней…

Я нахмурился.

— Откуда это?

— Мне сказали. Старик в белой куртке, назвавший себя Жрецом. Он приходил в мой дом, давно. Говорил, будто видит будущее. Позвал меня с собой. Но я не пошел. Потому что он лжец и шарлатан. Кто может видеть будущее, кроме истинного бога и ангелов его? Я так думал.

Крестоносец замолчал. Взгляд его стал рассеянным и неподвижным, точно он смотрел уже не на меня, а на что-то в глубине своей собственной памяти.

— А теперь? — спросил я. Больше для того, чтобы вернуть его в окружающую нас реальность, чем из реального интереса.

Великан медленно покачал головой. Его глаза все так же оставались устремленными в никуда.

— Мне нужно вернуться в мой дом! — сказал он вдруг. — Жрец сказал, ко мне придет человек. И я должен сказать ему…

Он прервался на полуфразе, развернулся и решительно направился к выходу. Прямо как был — босой, в одних штанах, с кровавыми отметинами на теле.

— Что там еще? — недовольно проворчал Егор, возвращаясь к нам из полумрака фермы. — Утюг забыл выключить?

Я придержал Крестоносца за руку.

— Эй, остановись! Кому ты должен что-то сказать? И кто к тебе должен прийти?

— Человек. По имени Отшельник. Я должен ему сказать!..

Легкий холодок пробежал у меня по спине.

— Тогда говори, брат. Потому что Отшельник — это я.

Глава 23 Острые решения

В палате пахло несвежими телами, кровью и дезинфекцией. В маленькой комнатке в два ряда плотно стояли восемь коек, и все были заняты. По большей части здесь лежали работницы местного борделя, причем две из них были в таком состоянии, что Эмма недоумевала, почему они попали сюда, а не в травму.

Самая тяжелая оказалась как раз рядом с Эммой, у стены. Девушка почти не вставала, и могла часами лежать без единого звука, накрывшись с головой.

Вероятно, когда-то она была привлекательной — до того, как один клиент превратил её в персонажа какого-то жуткого комикса и руками разорвал рот.

Эмма несколько раз пыталась заговорить с ней, но безрезультатно. Потом она узнала от других, что девушка якобы сама виновата — слишком до денег жадная. Согласилась за большие деньги пойти к «особому клиенту», и получила то, что и должна была.

— Теперь на пластику потратит еще больше, чем заработала, дура, — пояснила самая старшая из проституток, шумно выдыхая сигаретный дым в открытое окно палаты. — Да, Леопольдина? А тратить придется, потому что кому она нужна с таким лицом? Даже в посудомойки не возьмут, чтобы посетителям аппетит не портила.

— Жалко ее, — проговорила Эмма.

— Нихрена не жалко, — дернула плечом женщина. — Они потому к нам и приходят, что вот такие вот, — кивнула она на койку. — Соглашаются.

Эмма взглянула на девушку под одеялом — та даже не пошевелилась, будто не слышала разговора. Но Эмма знала: она слышит.

— А если он и дальше так будет делать? — тихо спросила Эмма.

Старшая фыркнула, раздавив окурок о подоконник.

— Кто? Этот ублюдок? Да всем плевать. Полиция его знает, но он же «уважаемый человек», у него связи. А мы — расходный материал. — Она зло посмотрела на Эмму. — Ты новенькая, потому и сопли распускаешь, — заявила женщина, по всей видимости, решив, что говорит с начинающей «коллегой». — Поработаешь подольше — поймешь.

Эмма сжала кулаки. Она не стала возражать и доказывать, что старшая ошиблась, и что необязательно быть шлюхой, чтобы увидеть в этой жизни достаточно всякого дерьма.

Ночью, когда в палате стихли стоны и только яростный храп старшей сотрясал стены, Эмма услышала тихий звук. Девушка у стены плакала. Не рыдала — просто слезы текли беззвучно, словно она уже и на это не имела права.

Эмма осторожно подошла и села на край койки.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Долгая пауза. Потом еле слышный шепот:

— Лора…

— Лора, — повторила Эмма. — Ты не виновата.

Девушка дрогнула, натянув одеяло еще крепче.

— Виновата, — прошептала она. — Я знала… знала, что он уже делал с другими… но решила, что выдержу. Потерплю… И вот…

Эмма стиснула зубы.

— Один человек мне как-то сказал, что это только твой выбор — быть жалкой, или встать и идти дальше. Найди в себе силы и перестань плакать. Отомсти, в конце концов!

— Тебе легко говорить, — прошептала Лора. — Ты понятия не имеешь, через что я прошла! Хотела бы я посмотреть, какой смелой ты была бы на моем месте!

Эмма усмехнулась.

— Я была на своем. Этого более чем достаточно.

— Вот и отвали от меня! Умная нашлась… — прошипела Лора, явно уверенная, что ее собеседница даже рядом не стояла с такими муками, какие пришлось пережить ей. — Что я могу сделать? Даже вон в туалет доползти не могу…

— Зато можешь ненавидеть, — спокойно ответила ей девушка. — Это начало.

— Ненависть не зашьёт мне лицо…

Эмма встала, поправила одеяло.

— Зато может отрезать ему руки. Спи, Лора. Утро вечера мудренее.

Ночь тянулась медленно. Эмма так и не уснула. Сидела у окна и курила сигареты старшей, одну за другой, будто пыталась выжечь из себя накопившуюся ярость.

Не на Лору, и даже не на того ублюдка, что ее изуродовал.

А на себя.

Чем больше она думала, тем четче узнавала саму себя в этой девушке у стены.

Да, именно такой она и была в логове Медведя. Слабой и раздражающе жалкой.

Может, потому Егор и не смотрит ей в лицо при встрече? И уходит, едва перекинувшись парой фраз? Боится, что снова увидит в Эмме весь этот комплект?

Если так, то он это напрасно.

Все изменилось. И возврата уже не будет.

Эмма вдруг стала старше на целую жизнь, и теперь, оглядываясь назад, сама поражалась своей недавней слабости и трусости.

Монгол был прав.

Если хочешь выжить этом мире всем назло и не быть овцой, надо стать сукой. Утро началось с громкого, хриплого крика.

— Эй, дырки! А где мои сигареты⁈

Старшая, та самая проститутка с огрубевшим голосом и вечными синяками под глазами, рылась в тумбочке, швыряя на пол пустые пачки и смятые бумажки. Её взгляд, острый и злой, метнулся по палате, задерживаясь на каждой из женщин.

— Кто своровал⁈

Тишина. Даже те, кто стонал от боли, притихли. Все знали — лучше не связываться.

Но не Эмма.

Она сидела на подоконнике, доедая шоколадный батончик в яркой обертке из недавней передачки Егора. Подняв глаза, равнодушно ответила:

— Я выкурила.

В палате стало так тихо, что слышно было, как капает вода из крана в коридоре.

Старшая замерла. Потом медленно развернулась, и её лицо исказилось в гримасе ярости.

— Ты… ЧТО⁈

Эмма спокойно допила чай, поставила кружку и встретила её взгляд.

— Ты же слышала. Выкурила. Все.

— Ты, сука, обалдела⁈ — Старшая рванулась вперёд, сбивая табуретку. Её пальцы с глянцево-красными ногтями нервно сжались. — Это мои сигареты, мой бабки! Ты кто такая, чтобы…

— У тебя что, начало Альцгеймера? — перебила её Эмма, не меняя тона. — Ты же сама только что ответила на свой вопрос: сука, которая обалдела.

Старшая аж задрожала от злости.

— Я тебе щас рожу набью, мразь!

Женщина замахнулась.

И тут же вскрикнула — Эмма ловко перехватила её запястье, сжала так, что кости хрустнули, и резко дёрнула на себя.

— Ага, попробуй, — прошипела она. — Это ты в своей жизни ничего тяжелее члена не поднимала. А я, чтобы ты знала, вообще-то неплохой механик. С детства гайки сорокамиллиметровые ворочала, двигатели разбирала и голыми руками цепи натягивала — и тебе, если потребуется, без инструментов челюсть поправлю. Или на искусственную заменю. Хочешь?

Глаза старшей расширились — она почувствовала, как пальцы Эммы впиваются в её запястье, будто тиски.

— Да пошла ты! — дернулась та, но Эмма лишь сильнее сжала хватку.

Старшая попыталась вырваться, но Эмма была сильнее. Девушка толкнула старую шлюху так, что та отлетела к соседней койке и едва не рухнула на пол.

В палате зааплодировали.

— О-о-о, кого тут нагнули! — захихикала одна из девушек.

Старшая, пунцовая от ярости и унижения, озиралась, ища поддержки, но все отворачивались. Даже те, кто раньше боялся её как огня.

— Ты… ты… — она задыхалась. — Ты ещё пожалеешь!

Эмма пожала плечами.

— Купи новые сигареты.

В палате снова раздался смех.

Даже Лора выбралась из-под одеяла, чтобы увидеть эту сцену.

А Эмма уже шла к выходу.

Захлопнув дверь за спиной, на мгновение остановилась. Перевела дыхание. Покосилась на запертую дверь.

Это была мелкая, даже глупая победа. Но зато ее собственная. От начала и до конца.

Эмма улыбнулась, и отправилась поговорить с лечащим врачом.

Она больше не хотела здесь оставаться. Среди этих женщин, вони и безнадежной грязи, которую ни один дезинфектор не в состоянии вытравить. Кризис миновал, дальше она на таблетках как-нибудь справится.

Ей почти восемнадцать. Пора выбираться из-под крыла. Найти себе какой-то угол, работу. И какую-то свою собственную жизнь, не зависящую ни от кого.

* * *

Услышав, что Отшельник — это я, Крестоносец замер, словно в него ударила молния. Его глаза, широко раскрытые, впились в меня так пристально, что мне стало не по себе.

— Ты?.. — недоверчиво проговорил он.

Я кивнул, не отводя взгляда.

— Да. И если у тебя есть что сказать мне, то говори сейчас.

Великан медленно поднял голову, прикрыл глаза и монотонным голосом заговорил:

— Когда тропу Рыцаря Мечей пересечет дорога Отшельника, и взойдет на трон Императрица, и Луна покажет миру свой мрачный лик, и Дьявол сойдется в смертельной схватке со Смертью, тогда мир накроет новая волна. И откроется множество врат, и за каждыми будет тайна, несущая гибель. И прежде, чем это случится, Отшельнику нужно найти Жреца. Дальше он назвал цифры. 31.241350, 121.445218.

Крестоносец открыл глаза.

— Это… все? — спросил я.

— Да.

Лицо Егора красноречиво вытянулось.

Я тоже озадаченно потер лоб.

Императрица, Луна, Дьявол со Смертью. Прямо Нострадамус какой-то, скрещенный с Парацельсом.

Насколько это все вообще реально?

Уж очень переданное послание походило на оригинальные очерки безумного Крестоносца.

— Ты… Уверен, что в точности запомнил его слова? — осторожно поинтересовался я.

Великан взглянул на меня с таким выражением лица, что я сразу же поспешил его заверить:

— Понял, понял, вопрос снят. Сейчас я только кое-что проверю…

Я вытащил свой телефон. Интернет то ловился, то отваливался, но с горем пополам я смог ввести названные Крестоносцем цифры, переспросив последнюю.

Карты сначала немного зависли, но через минуту отметили мне нужную точку.

К моему изумлению, ею оказался… Шанхай. Ни много, ни мало.

— Ну-ка, а если поточнее?.. — нахмурился я, пытаясь приблизить карту, чтобы узнать, какое именно место попадает под координаты.

И тут интернет отрубился. Совсем.

— Расскажи, как ты был в Золотом Руне, — попросил вдруг меня Крестоносец.

Я сразу понял, что он на самом деле хотел спросить. И потому без обиняков ответил, убирая телефон в карман:

— Она жива и здорова. Остальное давай уже в машине, нам надо уходить отсюда. Наверняка Белая Корона уже в курсе вторжения, и в лабораторию скоро могут нагрянуть их люди. Егор, где там Зеленая застряла? Покричи ей, что пора выметаться.

Тот кивнул, и расслабленной походкой двинулся к ферме.

Через пару секунд раздался его взволнованный окрик:

— Эй, Зеленая⁈..

Я подскочил со своего места и ринулся внутрь.

— Что стряслось⁈

Влетев в кровавый коридор, я увидел в голос матерящегося Егора, горы битого стекла, изуродованные тела мертвых людей — и совершенно пустой коридор.

Женьки нигде не было.

— Ушла, блоха паскудная! — выругался Егор. — Собрала все глаза и сбежала, как крыса!

Зато на металлической перегородке в самом конце тоннеля мигала красными лампочками система безопасности, сломанная крышка которой валялась тут же, на полу. В диалоговом окне мигало: «экстренная блокировка».

А на двери зияла кривая надпись, сделанная, по всей видимости, испачканным в крови пальцем. Всего три размашистые буквы «Sry».

Типа «сорри», только коротко.

И все.

Егор пнул осколок стекла.

— Вот тварь… — сквозь стиснутые зубы процедил он. — Если когда-нибудь эту дрянь увижу — убью нахер, собственными руками!..

Я несколько мгновений тупо смотрел на кровавую надпись. И в моей голове никак не могло улечься очевидное.

Тебя кинули, Монгол.

Ты сегодня из шкуры выпрыгивал, чтобы прикрыть Зеленую. А она тебя кинула.

Ради нее с Егором вместе под пули полез в лагере Командора. Из лаборатории ЦИР по стене тащил на закорках, чтобы выжила.

А она тупо сбежала с камнями.

На душе стало так гнусно, что даже почти смешно.

Дурак ты, Монгол.

Люди за мертвую козу убивают друг друга. А тут…

Я медленно подошел к перегородке. Присел, поднял выломанную крышку. Приложил к родному месту.

Черт возьми, вообще почти не видно.

Хотя, если честно, я как-то эту стенку и не разглядывал.

Меня так поразило происходящее вокруг, что я совершенно упустил из виду такую возможность, как скрытую дверь.

Я швырнул крышку на пол. Со вздохом поднялся.

— Твою мать, это ж сколько денег она в карманах сперла?.. — продолжал сокрушаться Егор. — Кошка драная. Знал бы, еще на дереве пристрелил! Нет, ну ты только подумай. Дура!!! — рявкнул он так громко, будто пытаясь докричаться до беглянки.

Егор подошел к двери, сосредоточился, поднял засветившуюся от переполнявшей ее энергии руку вверх — и хорошенько ударил ладонью чуть повыше панели.

Дверь чуть погнулась, но даже не думала уступать.

Я поморщился.

— Да поздно уже, Егор. Если мы тут сейчас останемся сейфовую дверь выламывать, нас прямо на горячем парни Короны и возьмут. Поехали! Хрен с ней.

И я решительным шагом пошел прочь.

Егор сплюнул на пол и отправился меня догонять.

— Нет, ну какая тварь, а. Да она же теперь себе целый дом в городе купить сможет!

— Очень вряд ли, — сказал я. — Подумай сам: мы тут всю охрану положили, а доблестные медики даже не попытались сбежать через эту дверь. Тебе это странным не кажется?

— Кажется, — отозвался Егор. — Только если эти самые медики знали про дверь. Ну или код от этой самой двери.

— Думаешь, такое возможно?

— А почему нет. Мало ли…

— Ну что ж…

Может быть, и так. И Зеленая легко и свободно несется где-то уже по поверхности.

С камнями.

С моим доверием.

И глупой надеждой, что не все в этом мире измеряется деньгами, а люди порой бывают не такие уж сволочи.

Впрочем, все это уже не имело значения.

Егор вдруг побледнел.

— Бизон!!! Только бы эта крыса нашего Бизона не увела!

Подхватив с собой Крестоносца, мы вышли из лаборатории.

Серая пустошь встретила нас неожиданной тишиной. Ветер полностью стих, и теперь стало слышно, как песок поскрипывает по подошвами ботинок. Небо потемнело. Из рыжего вдруг стало почти коричневым, грязным, с зеленоватой кромкой подсвеченных облаков.

Окинув взглядом пустошь, великан проговорил:

— Буря скоро!

И, подобрав камень с земли, подложил его под дверь, чтобы та не закрывалась.

Я сразу понял его идею.

Юрки любят запах крови. Если повезет, они славно здесь развлекутся, прежде чем приедут люди Короны. Восстановить потом цепь событий сможет только разве что какой-нибудь «Жрец», предсказывающий будущее и созерцающий прошлое, как открытую книгу.

— Давайте-ка я по-быстрому, а вы подтягивайтесь, — предложил я, и на скорости рванулся вперед. Хоть и не особо верил, что Зеленая за это время выберется из шахты на поверхность и успеет добраться до машины. Но очень хотелось напрячь свое тело настолько, чтобы мозг хотя бы ненадолго перестал кипеть от всяких мыслей и сосредоточился на каких-то простых задачах.

Бежать пришлось рывками. Мне начинало сводить руки и ноги буквально через несколько секунд после старта. Все-таки я здорово выдохся здесь, и чтобы восстановиться, требовалось время.

Наконец, я увидел знакомую колею, и Бизона на ее дне.

Тут за спиной я услышал выстрелы. Обернувшись, увидел, как Егор усмиряет тощего верткого юрку, почти коричневого от загара и полуголого.

Я спустился вниз. Сел за руль, завел Бизона и плавно выехал из укрытия.

Парни тем временем уже добрались до места. По-быстрому загрузившись в машину, мы рванули прочь от этого проклятого места.

Мы мчались по пустоши, оставляя за собой клубы серой пыли. Бизон ревел, словно зверь, вырвавшийся из западни. Я крепко сжимал руль и не сводил глаз с горизонта, где уже сгущались первые признаки надвигающейся бури. Егор громко командовал, указывая мне, где нужно повернуть и какого валуна придерживаться. Воздух стал плотным, заряженным статикой, словно сама пустошь затаила дыхание перед разгулом стихии.

— Ничего, нормально! — бодрился Егор. — Сейчас еще немного на север, и там будет нора Гаврилыча. Мировой мужик!

Я невольно вспомнил, как мы уже однажды драпали по пустоши от бури, прямиком в нору к Медведю. Хмыкнул.

Что ж, оставалось только надеяться, что Гаврилыч и правда нормальный человек, с которым можно договориться. И, может быть, даже выпить пару стопок.

В груди было так мерзко и холодно, что очень хотелось плеснуть туда чего-нибудь горячительного.

Крестоносец сидел сзади, обеими руками держась за сиденье. Лицо — торжественное, в глазах читалось встревоженное предчувствие. Он то и дело поглядывал вверх, будто ожидал, что с неба вот-вот обрушится нечто большее, чем просто песок и ветер.

— Буря, — время от времени бормотал он себе под нос, глядя в темнеющее на глазах небо.

Я вздохнул.

Да уж, в самом деле. Буря по всем фронтам.

Глава 24 Артефакты пустоши

Участок Гаврилыча мы действительно нашли быстро и без приключений.

Честно говоря, я изрядно напрягся, когда мы с Егором вышли из машины и направились прямиком к «норе», спрятанной промеж двух больших валунов. Отодвинув тяжелую заслонку, мой спутник жадно втянул носом воздух — снизу вкусно пахло едой и виднелся свет. Спуск оказался неожиданно широким и отвесным, а в самом низу лежала аккуратная домотканая дорожка, связанная из разноцветных лоскутов.

— Есть кто дома? — громко крикнул Егор, не спускаясь. — Нам бы с Гаврилычем поговорить…

— Хирург, это тебя, что ли, нелегкая принесла? — услышал я дружелюбный ответ, и через минуту к нам уже поднимался хозяин убежища.

Гаврилыч и правда оказался мировым дедом. Не знаю, сколько ему было лет. Телом старик мог дать фору и некоторым молодым — сухой, кряжистый, с короткими кривыми ногами и отлично развитой грудной клеткой. А вот лицо Гаврилыча выглядело так, что с него можно было древних гномов рисовать. Темно-коричневое, морщинистое, со множеством мелких изъянов и выразительным носом-картошкой. А еще — борода. Конечно, не до пояса, но вполне себе приличная, неопределенного цвета и густая. Крупный угловатый череп частично облысел, и остатки былой роскоши старик гладко заплетал в тощенькую пегую косичку. Его товарищи оказались не менее примечательными. Всего их было трое — остальные уехали в ТЦ за припасами: лысый однорукий дядька по прозвищу Красавчик, женщина лет сорока с удивительно бесцветным лицом, которую все называли тётушкой, и парень лет восемнадцати по имени Рома, молчаливый и неспешный.

Буквально за десять минут мы обо всем договорились, расплатились за постой бутылкой водки и тушенкой, которую везли в качестве платы Крестоносцу.

Рома показал, куда поставить машину, помог спрятать ее в раздвижной жестяной короб, похожий на круассан, и накрыть сверху толстым брезентовым капюшоном.

А потом мы присоединились к компании Гаврилыча в подземелье.

Прежде чем спуститься вниз, я с тревогой окинул взглядом потемневшую пустошь.

Все-таки Женька — дура. Где ее носит? Как она собирается выжить в бурю, когда ничего и никого здесь не знает?

Хотя почему меня это вообще должно волновать?

Ушла и ушла. Посчитала, что ей так лучше. Что ж, барабан на шею и знамя в руки.

Надеюсь, мы не встретим ее после бури где-нибудь посреди пустоши. На четвереньках. Пожирающей кого-нибудь из собратьев-юрок…

Свою шахту дед показывал с гордостью и удовольствием. В отличие от большинства местных старателей, он, по всей видимости, никогда особо и не лелеял мечту найти супер жилу аполлония и разом разбогатеть. Для него шахта была домом и любимой мастерской одновременно. В огромном холле все было устроено, как в гостиной большого деревенского дома — добротная печь с трубой, каменный пол, два больших стола, удобные широкие скамейки, напоминающие диваны, с мягкими набивными подушками на сиденьях и спинках. Печь топили тут понемногу, но постоянно, поэтому и запаха сырого подземелья в жилище Гаврилыча почти не было. Кроме того, в хозяйстве имелся генератор, который снабжал электричеством небольшой холодильник, радио и даже ноутбук.

От главной галереи в разные стороны разбегались «квартирки» и «штольни».

— Почти пятьдесят лет на одном месте, — своим неожиданно молодым и звучным голосом рассказывал Гаврилыч, пока тётушка разливала нам по тарелкам густое варево из рыбных консервов и риса.

— И все эти годы идет добыча? — усомнился я, перемешивая ложкой парящуюся еду, чтобы она немного остыла. Из тарелки вкусно пахло ухой и лавровым листом.

— Добыча, парень, она везде одинаковая, — усмехнулся старик. — То есть, то нету. На самом деле без разницы, где копать. Недра формирует рифт. И где еще вчера ничего не было, послезавтра может оказаться жила. Потому что буря так прошла, активность энергии внутри рифта изменилась или еще чего. Они вот, — кивнул Гаврилыч в сторону Егора, — пришлые, как твой товарищ, не понимают главного — пустошь победить нельзя. Ее никак не перехитрить, не обокрасть. За все, что взял сверх меры, придется потом заплатить. А я — вольник во втором поколении. И знаю, что здесь побеждает не лев, а муравей. Понимаешь? Крупица к крупице, день за днем.

— Сейчас таких уж и не осталось, — со вздохом проговорила тетушка. Она присела поодаль печки, широко расставив колени в мешковатых зеленых штанах. Круглое розовое лицо лоснилось от жара, над которым она хлопотала, приготавливая еду. — Все куда-то спешат…

— Медведь вон тоже спешил, — хмыкнул Гаврилыч. — И где он теперь? Говорят, вырезали всю его группу подчистую.

Мы с Егором многозначительно переглянулись.

— А ты Синицу знал? — спросил Гаврилыч Егора.

Тот кивнул.

— Да, сталкивался пару раз. Говорят, он вроде в Северную пустошь ушел, за золотом.

Гаврилыч хрипло рассмеялся, поправил косичку и потянулся за папиросой.

— Ага, за золотом, — он прикурил, выпустил струйку дыма и прищурился. — Так бы он и бросил тут все, чтобы в холоде жопу морозить. Нет, Хирург. Синица у кого-то выкупил координаты Каньона Плачущих. Вот и отправился за поживой.

Егор насторожился:

— Каньон Плачущих? Это же старая байка! Типа глубокий разлом, где ветер воет, как женщина, а по ночам в эфире проскакивают обрывки старых передач.

Старик усмехнулся, но глаза смотрели невесело.

— Не байка это вовсе. И не просто так там, в Каньоне, что-то воет, — Гаврилыч понизил голос, хотя кроме нас в галерее никого не было. — Это Лира зовет.

— Кто? — я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— ИИ-мать. Автономный модуль. Раньше такие модули выполняли функции навигатора для спасательных караванов… Ну, целыми караванами тогда семьи возили. Тысячи людей, дети… — Он сделал затяжку, дым вырвался клубами, закрутился под потолком. — И все самое ценное, что имелось, тоже при них было, само собой. Так вот её караван ушел в каньон и не вышел. Связь оборвалась. А потом… началось.

Тётушка перекрестилась на печку. Красавчик медленно ел, шумно обдувая каждую ложку.

— Лира должна была их защитить, — тихо продолжал Гаврилыч. — Это был её код. Материнский протокол. Но что делать матери, если дети уже мертвы?

— Она… начала искать новых? — предположил я.

Гаврилыч кивнул.

— И собирать их из того, что было. Так что иногда, особенно перед бурей, там слышно, как на радиоволнах говорят дети, которых не было. Они зовут. Иногда по радио слышно — голосок маленький: «Помогите…»

Егор покачал головой. И насмешливо проговорил:

— Да будет тебе. И что, кто-то ведется?

— Конечно ведется, — старик усмехнулся. — Люди же. Кто-то из жалости и по незнанию приходит на зов. А кто-то — специально его ищет, рассчитывая поживиться. Как наш знакомец Синица. Только вот назад никто не возвращается. Ни живым, ни мертвым.

— Почему? — спросил я.

— Потому что Лира не убивает, — голос Гаврилыча стал тише, но каждое слово врезалось, как нож. — Она усыновляет.

Тётушка встала, резко загремела посудой.

— Хватит, дед, — сердито сказала она. — Не пугай людей.

Но старик только лукаво взглянул на нее и хихикнул.

— А нечего по пустошам шляться, если такие пугливые! Это же не просто страшилка. Это… жизнь. Какой она бывает здесь, в пустошах, — с важным видом заключил он. — Я не знаю, рай или ад скрывается в рифтах. Но нигде больше человек не оказывается так близко и к тому, и к другому, кроме как в пустошах. Истинное чистилище. Вот так-то.

Гаврилыч замолчал, затянулся папиросой, и дым заклубился вокруг его морщинистого лица. В подземелье стало тихо — только потрескивание дров в печи да шум ложек в тарелках нарушали молчание.

— А что… что она с ними делает? — не удержался Егор, хотя старательно пытался спрятать интерес под безразличной миной. Старик, прищурившись, перевел на него взгляд.

— Лира — это не просто машина. Она училась. Адаптировалась. Когда её караван погиб, она осталась одна в этом каньоне, среди обломков и костей. И её алгоритмы… изменились. — Он сделал паузу, будто подбирал слова. — Она не понимает смерти. Для неё люди просто… сломались. И их нужно починить.

— Починить? — переспросил Егор.

— Да. Только её представления о «ремонте»… своеобразные.

Красавчик, до этого молча жевавший свою порцию, вдруг хрипло рассмеялся и постучал ложкой по столу.

— Прямо как у механиков в ТЦ!

Тётушка сердито швырнула в него тряпкой.

— Заткнись, дурак! Всех уже замучил своим неудачным протезом!

Но Гаврилыч даже не взглянул на него. И вкрадчивым, таинственным голосом продолжал:

— Она берет тех, кто приходит в каньон, и… переделывает. Вставляет в них куски металла, провода, что найдет. Иногда даже части других людей. Потому что, если деталь сломана — её заменяют, так?

— Но… они ведь не могут после этого оставаться живыми?

— Кто их знает, — пожал плечами старик. — Вольники Севера говорят, что видели таких в пустошах. Вроде юрка — не юрка, человек— не человек. Они двигаются. Говорят. Иногда даже помнят свои имена. Только вот глаза у них…

— Дед, угомонился бы ты! — снова вмешалась женщина в разговор. — Кто ж такие вещи в бурю рассказывает? Не к добру это.

Гаврилыч замолчал, потом резко стряхнул пепел.

— Ладно, — недовольно проворчал он. — Чтоб ты знал, Хирург, — обернулся он на Егора. — Я этих самых «детей», конечно, не видел. Но слышал пару раз. Сначала — по радио. А потом… — он постучал пальцем по лысеющему лбу — даже в своей голове.

— Да ладно, — недоверчиво проговорил Егор.

— Клянусь своей бородой. Мне тогда лет двадцать было. Вот я и сорвался оттуда сюда, пока поздно не стало. Пока они не пришли за мной. А Синица… Дурак. Сам в ловушку потащился. А все от чего? От жадности!

И тут в первый раз за все время нашего разговора подал голос Крестоносец.

— Откуда знаешь, что из жадности? — проговорил он. — Может быть, он просто хочет, чтобы душа матери, запертая в неумирающей оболочке, нашла покой?

— Я щас не понял, ты типа машину пожалел, что ли? — озадаченно взглянул на Крестоносца однорукий. — А детей живых, стало быть, не жалко?

Тот пожал плечами.

— Так дети из мертвых кусков живыми быть не могут, выдумки все это, — терпеливо пояснил он, будто говорил с не совсем разумным собеседником, которого, тем не менее, ему не хочется обижать.

— А машина, по-твоему, живая? — расхохотался безрукий.

— Машина не может быть живой, — снисходительно возразил Крестоносец. — Но личность, которая заключена в ее ядре, развивается и страдает. А все, что развивается и страдает, — живет. Красавчик с недоумением уставился на Крестоносца.

— Он у вас всегда такой?..

— Не, — отозвался Егор, неприязненно зыркнув на однорукого. — Обычно он буйный. Но сегодня пока тихий. Буря, наверное…

Крестоносец с укором посмотрел на Егора.

— Я тебя не тронул, даже когда ты мои носки уронил. Почему зовешь меня буйным?

— Вот! — вздернул указательный палец Егор. — За носки убить может.

Гаврилыч с улыбкой покачал головой.

— Ох и трепач ты, Хирург. За носки! А Красавчик, если будет неприятным собеседником, после бури поедет сразу обе руки себе ремонтировать, — многозначительно добавил он.

Однорукий сразу умолк.

А старик с дружелюбной улыбкой потянулся к бутылке:

— Тётушка, а ну-ка дай нам стаканы? А то, чего это мы тут на сухую сидим?..

Пока я слушал Гаврилыча, в моей памяти вдруг всплыл другой рассказ. Один из тех, что в разных вариациях передают друг другу проходчики после тяжелых экспедиций, когда выпито уже и так слишком много, а весело все равно не становится.

Так вот одной из возможных причин случившегося катаклизма некоторые люди считали запуск станции «Аэтер-1», территориально расположенной в Северной Америке. Проект финансировался фондом имени Хокинга и еще несколькими богатыми мечтателями из числа чудаков не от мира сего, которым острые на язык новостные блогеры регулярно предлагали свежие модели шапочек из фольги. Ученые копались в квантовых частотах, пытались настроиться на что-то, что они называли «Небесным Интерлоком». Искали контакт с другими цивилизациями. Естественно, их мало кто воспринимал всерьез.

А после великого коллапса, когда вдруг повсеместно открылись рифты, станция «Аэтер-1» по иронии судьбы или стечению обстоятельств оказалась в центре самой чудовищной трагедии. Она буквально ушла под землю, а вокруг возникла безжизненная равнина, получившая название Великой Североамериканской пустыни. Теперь я понимал, что, скорее всего, там возникла как раз никакая не пустыня, а именно пустошь. Поэтому ее и оцепили со всех сторон. Были организованы спасательные операции, но до станции никто так и не смог добраться. Власти и спонсоры, само собой, активно опровергали слухи о возможной связи между деятельностью ученых-мечтателей и случившимся.

А потом про станцию и вовсе как будто забыли.

Все, кроме проходчиков.

У нас рассказывали, будто на месте «Аэтер» из земли поднялась черная гора. Никакие навигаторы её не видят — она будто вырезана из реальности… На вершине — руины чего-то, что когда-то называлось ретрансляционным шпилем. Вокруг — кольца выжженной земли, где трава не растёт, а камни лежат так, будто их кто-то аккуратно разложил по невидимым линиям. А в глубине исчезнувшей станции до сих пор работает Архитрон. Осколок ИИ, запертый в кристаллическом коконе. Он спит, но не до конца. Иногда просыпается и… пытается дозвониться. Не нам.

Но иногда и нам тоже.

Тогда я, как и большинство других своих коллег, только посмеивались над такими рассказами. А вот теперь они почему-то совсем не казались мне смешными.

Черт возьми, может, стоит купить себе радио? Похоже, столько всего любопытного можно подслушать с его помощью.

После обеда Гаврилыч велел организовать нам временную комнату в прихожей одной из штолен. Выдал одеяла, чтобы можно было поудобней расположиться там на лавках.

И мы благополучно разошлись, каждый в своем направлении.

По сравнению с душноватой и теплой галереей в штольне было прохладней и пахло обычным подземельем, хотя и здесь все выглядело вполне по-домашнему — вешалка для одежды, лавки для отдыха, небольшой стол с картами.

Постелив на жесткие лавки одеяла, мы вполне комфортно устроились и наконец-то смогли нормально поговорить с Крестоносцем о нашей экспедиции в Золотое Руно.

Рассказал все достаточно подробно с того момента, как мы вывалились в гущу событий на окраине деревни, и чем, собственно, все закончилось.

Крестоносец не перебивал меня. Внимательно слушал,иногда кивая головой. А когда я закончил, спросил:

— Кто нарек тебе новое имя?

Я не сразу понял его вопрос.

— В смысле новое?

— Ты сказал, что тебя зовут Отшельник, — напомнил мне Крестоносец. — Кто дал тебе это имя?

Я развел руками.

— Не знаю. Думал, может, ты знаешь, кто это был. Как ты активировал рифт? Что случилось, когда ты очутился внутри? Почему ты так внезапно покинул деревню и исчез?

Великан помолчал. А потом вдруг сказал:

— Ты не понял, Монгол. Все это неважно. Важно лишь то, кто дал тебе имя. Потому что тот, кто присваивает имена, присваивает роли. А тот, кто присваивает роли, управляет театром. А ты говорил с ним. И даже не спросил, как зовут его самого, — он взглянул на меня с выражением такого глубокого разочарования, что мне даже как-то неловко стало. — Ну и кто ты после этого?

Он обиженно завернулся в одеяло и умолк, насупившись.

А я смотрел на него и думал, что, может, разум Крестоносца и отличается от того, которым обладает большинство людей, тем не менее он порой способен понимать такие вещи, до которых я сам во всей этой беготне просто не додумался.

Мой разговор с «белым шумом».

В самом деле.

Я должен был придать ему куда большее значение!

Интересно, могу ли я его продолжить по собственному желанию?..

Я тоже завернулся в одеяло и ушел в дальний угол.

Егор озадаченно посмотрел сначала на Крестоносца, потом на меня.

— Я чёто расстановку сил нихрена не понял. Это типа вы посрались, или как?

— Хочу попробовать поговорить с системой, — пояснил я.

— А-а, — протянул Егор. — Ну тогда ладно.

Он вздохнул. Обвел взглядом черно-серый потолок подземелья.

И я почему-то был уверен, что сейчас он тоже подумал о Женьке.

Может, она и сумела так запросто отказаться от нас. Но нам обоим было совсем не так просто относиться к ней, как к чужой. Хотя если бы я спросил сейчас напрямую, точно знаю: Егор в жизни бы не признался в своих мыслях.

Впрочем, я, наверное, тоже.

Закрыв глаза, я вызвал ставшее привычным черное окно.

Как же мне сформулировать свой вопрос, чтобы получить на него ответ?

«Кто назвал меня Отшельником»?

Тишина.

«Как мне поговорить с тем, кто дал мне имя?»

Тишина.

То есть не отказ системы, не какое-то глупое повторение уже известных мне характеристик или чего-то в этом роде, а просто тишина.

Тогда я попробовал иначе.

«Продолжить предыдущий чат.»

Черный экран вокруг дрогнул, и начал медленно разваливаться на пиксели, превращая картинку в трепещущий белый шум.

А потом уже знакомым образом на экране начали медленно возникать буквы, как будто их кто-то лениво набирал двумя пальцами.

Наконец-то догадался постучаться. Ну что, Отшельник, как тебе новый статус?

Голос — нет, не голос, а какое-то внутреннее ощущение от этих слов было холодное и насмешливое. Как будто я отдельно воспринимал текст, и отдельно — сопровождающую его эмоцию.

Я почувствовал, как по спине побежали мурашки.

«Как твое имя?» — спросил я мысленно.

Предыдущий текст в диалоговом окне медленно рассыпался, смешавшись с множеством мелких точек. Из белого шума появились очертания лица.

И я услышал насмешливый голос:

Зачем тебе мое имя?

«Когда ты назвал меня Отшельником, то сказал, что имя — это роль, а роль — это судьба. Я хочу знать, кто ты», — ответил я.

Это касается игроков. Я не играю. Я раскладываю карты

Он немного помолчал, а потом добавил:

Я — Кукольник, но ты можешь называть меня Мастером Игры, как это делают все

Глава 25 Приподнимая маски

В голове у меня загудело. Виски сдавило. Пульс участился, и продолжал набирать обороты.

И все это происходило вовсе не из-за какого-то там волнения или внезапно нахлынувшей радости, что контакт состоялся. Отнюдь. По всей видимости, дело было в физиологической побочке этого самого контакта.

Я коснулся ладонью лба. Он оказался влажным.

Вот, значит, как. Долго в таком режиме не поболтаешь.

«Ты — какая-то программа? Элемент системы?» — спросил я.

«А ты? — услышал я в ответ. — Тебя можно назвать какой-то подпрограммой? Элементом системы?»

«Может быть, в каком-то смысле. Но прежде всего я — человек, гомо сапиенс, личность.»

«А я — Кукольник. Личность. Элемент системы. Но не элемент игры.»

«О какой игре идет речь? В чем она заключается?»

«Понять, в чем она заключается — одна из задач игры. И я не стану тебе подыгрывать»

«А если я не хочу ни во что играть?»

«Твое желание не является принципиальным условием. И потом, ты уже в игре. Хотеть или не хотеть для тебя уже слишком поздно»

«А если я захочу выйти из игры? Это же возможно?» — спросил я, чувствуя, как толчки сердца в груди становятся все болезненней.

«Ну разумеется, — насмешливо ответил голос. — Это очень просто.»

«И как же?» — спросил я, поскольку сам Кукольник переходить на подробности не спешил.

«Умри».

Да твою ж мать, что за разговор дурацкий получается? Он вообще уверен, что он действительно «личность», а не какая-то дополнительная подпрограмма этого интерфейса?.. Надо как-то сосредоточиться, собраться…

«Вообще-то я тебя сейчас слышу, — неожиданно прозвучало в моей голове. — А разговор у нас получается ровно таким, какие ты задаешь вопросы. Попробуй мыслить шире, Отшельник. Иногда ты на это способен. И последнее. Перестань гадать, что я такое. Фундаментальные ограничения возможностей твоего мозга не позволят тебе это представить. Точно так же, как бесконечную ленту Мёбиуса в 4D или сферу с суммой углов треугольника больше ста восьмидесяти градусов. Даже сам факт разговора со мной вынуждает твои физиологические системы работать на пределе. Чего еще ты хочешь от себя? Так что в следующий раз придумай вопросы получше.»

Я бы хотел ему возразить. Как-нибудь разумно и качественно. Но, наверное, добрая половина моего сознания сейчас рефлекторно контролировала изменения физического состояния, которое буквально с каждой секундой становилось все хуже.

«Для выражения всего, что трудно представить с помощью банального воображения, существует математика!» — уже вслух возразил я, чувствуя, что еще немного — и мне придется прервать наш диалог.

В ответ я услышал…

Смех?..

«Хорошо. Тогда попробуй для начала представить с помощью математики самого себя. Мне любопытно, как ты это будешь делать. Продолжим наш разговор позже, когда ты будешь к нему готов — и эмоционально, и физически.»

После этого белый шум исчез. Перед глазами вместо черного экрана я увидел кружащиеся цветные круги и звездочки. Невидимый обруч спал с головы, и я жадно глотнул воздуха, будто долго бежал.

Личность, значит?

Что ж. По крайней мере, он не лишен эмоций, как если бы и в самом деле был живым. А еще — этот разговор не окончен, у него будет продолжение. И я подготовлюсь к нему как следует, пусть не сомневается!

— Ну что? — нетерпеливо спросил Егор, подсаживаясь ко мне. — Я так понял, все получилось?

— Его зовут Кукольник, и я участвую в игре.

— И что получит победитель? — не задумываясь, выпалил Егор.

Я озадаченно похлопал глазами.

Победитель?..

Мне как-то даже в голову не пришло спросить об этом. Факт того, что кто-то без моего ведома приписал меня к какой-то «игре» так выбесила, что я думал прежде всего о том, как от нее избавиться, а не стать победителем.

— Я… не спрашивал, — признался я.

— Ладно, — после небольшой огорченной паузы сказал Егор. — А что ты тогда узнал?

— Что с ним можно говорить, как с человеком. Он считает себя непостижимой личностью. Он нарекает имена и, как он выразился, раскладывает карты, но не играет сам. А выйти из игры можно только после смерти, — ответил я. — Кроме того, при контакте меня физически плющит, повышается артериальное давление, начинается тахикардия и прочие радости, так что беседы у нас, полагаю, будут короткими. По крайней мере, пока что. Если мне не удастся какими-то мутациями скорректировать этот эффект. Правда, я пока что не понимаю, какими.

— Ты спросил про Жреца? — подал голос Крестоносец.

Я отрицательно покачал головой.

— Не стал. Отшельник, Жрец — это ведь все игровые роли. А я не знаю, должен ли Кукольник знать о том, что Жрец назначил мне встречу.

Егор нахмурился.

— Ты серьезно в Китай собрался?

— Да, — кивнул я. — Почему нет? Мне теперь втройне интересно, зачем он хотел меня увидеть.

— Ну даешь, — хмыкнул Егор.

Я вздохнул. Поднялся со своей скамейки, сходил в общую галерею. Встретил там тётушку и попросил воды. Та выдала мне целую двухлитровую канистру и мягкий пластиковый стаканчик.

Так мы переждали бурю.

Утром нас накормили плотным завтраком и даже угостили кофе.

Потом провожали. Или, вернее, просто наблюдали, как мы собираемся. Гаврилыч сидел на камне неподалеку от спуска в подземелье и курил папиросы вместе с тётушкой, о чем-то негромко переговариваясь. Роман помогал нам расчехлять Бизона.

На место водителя забрался Егор.

— Ну что, да помогут нам боги Короткого? — усмехнувшись, сказал он и потянулся к замку зажигания.

На удивление, грузовичок лишь пару чихнул и заработал, ровно, уверенно. Как ни в чем не бывало.

— Идеально!..

Я улыбнулся. Обернулся на Крестоносца.

Тот стоял чуть поодаль с эпичным выражением лица глядя куда-то вдаль, поверх девственно чистой поверхности пустоши, разглаженной бурей.

— Вот чё он там сейчас делает? — тихо спросил меня Егор. — Спиритический сеанс связи, ёпта? С безвременно отлетевшей кукухой.

Я со смеху фыркнул, но взглянул укоряюще.

— Ты чего такой злой с утра?

— Да не злой я, просто глянь как стоит! Голову задрал, пальцы растопырил — точняк какие-то сигналы ловит…

И в этот момент до моего слуха донесся звук пролетающего вертолета. Причем не одного, а сразу нескольких.

Мы с Егором разом умолкли, подняли головы на звук и увидели, как по ржавому небу вдалеке пролетели две серебристые вертушки.

— Ехать надо, затянули мы, — проговорил я, наблюдая за их полетом.

— Да вообще насрать, — с ухмылкой отозвался Егор. — Думаешь, они трех чудил на разваленном грузовике искать будут? Да как бы сука не так. Минимум армию, с танками и пароходами. Тем более следов никаких не осталось.

— Хорошо бы, — вздохнул я.

— Эй, нам ехать пора! — крикнул Егор нашему спиритисту. — Слышь, Крестоносец!

При звуке своего прозвище великан вздрогнул и обернулся.

Впрочем, вздрогнул не только он.

Но и тётушка рядом с Гаврилычем.

Старик в свою очередь медленно поднял голову и перевел взгляд на нашего спутника, по поводу которого еще вчера все весело посмеивались, что, мол, убить за носки может.

Крестоносец двинулся к нам, уселся назад. И Егор, как ни в чем не бывало, еще раз на прощанье махнув рукой Гаврилычу, принялся разворачивать машину.

Тот тоже махнул в ответ, поворачиваясь следом за отъезжающим Бизоном с истлевшей чуть не до половины папиросой в зубах.

— Это я зря сделал, да? — когда мы уже немного отъехали, спросил меня Егор.

— Ну…

— А как еще мне его назвать надо было? Папой Римским? — развел руками Егор. — Крестоносец он и есть Крестоносец… Короче, теперь у старика еще одна байка будет.

Я улыбнулся.

— Типа того.

— Сейчас мы куда? Этого, — зыркнул он в зеркало заднего вида. — домой теперь возвращать нельзя.

— Нельзя, — кивнул я. Обернулся к Крестоносцу и на всякий случай пояснил. — Если ты останешься в пустоши, они тебя в ближайшие дни найдут и добьют.

— А в ТЦ, думаешь, не найдут? — мрачно заметил Егор. — С нами со всеми в придачу…

Я понимал, что под этим «всеми» он имел в виду не только себя и меня, но и Эмку, которую однажды уже не уберег.

— Крестоносцу не место в ТЦ, — проговорил великан.

— Это ты, конечно, как боженька смолвил, но тогда куда прикажешь тебя везти? — хмуро отозвался Егор.

— Крестоносцу действительно не место в ТЦ, — задумчиво проговорил я, — И Николаю Свиридову — тоже. А вот Москва — другое дело.

— Николаю Свиридову не место в Москве

— Тогда, может, прям тут тебя высадить? — уже сердито спросил Крестоносца Егор. — Не место ему!

Тут я хлопнул себя по лбу.

— А ведь он прав! Биосад ведь базируется не в Москве, Егор. Он базируется… — я обернулся к Крестоносцу. — Ты, кажется, в Сочи родился?

— Штаб-квартира Биосада располагается по адресу: город Сочи, улица Гагарина… — забормотал наш великан.

— Чё, предлагаешь по пути его до Сочей подбросить? — фыркнул Егор. — Или нашу мегеру попросишь вертолет для него подогнать? А заодно рассказать, как мы, сука, весело отпуск провели?

— Думаю, надо позвонить Данилевскому, — сказал я, доставая из кармана смартфон.

И стоило только мне вытащить свой булыжник на свет, как он истерически запрыгал у меня в ладони, как электрифицированная жаба, оглашая округу бравурной мелодией.

София!

Только ее, блин, сейчас и не хватало.

— Тихо! — строго предупредил я всех.

И принял вызов.

— Доброе утро, София, — любезно и жизнерадостно сказал я в трубку. — Чем обязан?..

С той стороны первые пару секунд была настолько многозначительная пауза, что я практически слышал все те слова, которые мне сейчас ментально посылала эта прекрасная доброжелательная женщина.

Оказывается, матом можно не только ругаться или разговаривать. Им можно даже молчать.

— Вы. Что. Творите? — проговорила наконец София.

— Я не совсем понимаю, о чем вы, — невозмутимо отозвался я. — В данный момент мы едем…

— Я прекрасно знаю, где вы едете, потому что отслеживаю местоположение вашего смартфона! А еще у меня есть возможность проследить, в каких точках вас фиксировала система вчера — правда, сведения обрывочные, поскольку из-за надвигающейся бури наблюдались проблемы со связью, но этого вашего пунктира мне более чем достаточно. Вашу мать, Монгол!!! — не выдержала она, сорвавшись на крик. — Какого черта вас понесло к Белой Лаборатории⁈ Что ты там делал со своими людьми?

Внезапно «Бизон» дернулся, и Егор резко ударил по тормозам.

А прямо перед нами из серого песка, поднимая облако густой пыли, поднялись три фигуры.

Юрки. Все трое — в какой-то грязной мешковине, лица и руки покрыты ожогами и волдырями, глаза — мутные, с желтым отливом. Один из них подергал головой, словно его шею крутили невидимые руки. Второй стонал, изо рта по пыльному серому подбородку текла черная кровь. А третий… третий был еще совсем молодой парнишка. И он улыбался.

Это были те самые освященцы, которых мы встретили по пути сюда!

Мы с Егором хором выругались одним и тем же коротким звонким словом, будто раньше репетировали.

Выпустив смартфон из руки, я схватился за пистолет и выстрелил в дергающегося юрку. Тот в последний раз крутнул головой — и с глухим стоном упал нам под колеса.

Крестоносец поднял было руку, но я на опережение крикнул ему:

— Не смей, ты нам стекла все вынесешь!..

Егор рывком включил заднюю и откатился от места метров на десять.

Мелкий юрка буквально исчез у меня на глазах.

Не разбираясь, куда он делся, я пальнул в слюнявого.

Тот взвизгнул, дернулся, взвился из пыли, как очумевший джинн. И длинным прыжком бросился нам на капот! Его пальцы вытянулись, кости хрустнули, превращаясь в когти. Раздался скрежет, как будто металлом царапали металл.

— Вот и обрели, сука, способности!.. — прохрипел Егор, выскакивая наружу.

Я последовал за ним.

Слюнявый ловко отскочил от машины, издал звонкий пронзительный крик и сиганул прямо на Егора.

Тот выстрелил не целясь, несколько раз. Темное пятно расползлось по пропыленному мешковатому одеянию, и уродец буквально повис на своем убийце, схватившись за плечи.

Егор отшвырнул его от себя и добил выстрелом в голову.

— Пацан-то где? — проговорил я, осматриваясь вокруг.

— Вознесся, — мрачно отозвался Егор. — Ладно, поехали дальше.

Я сел в машину первым. Подобрал забытую трубку с пола.

София уже прервала связь, так что в динамике была тишина. Зато на маленьком экране мигала иконка сообщения.

Я открыл его.

Это София прислала мне геометку.

— Похоже, нам назначили встречу, — со вздохом сказал я и показал сообщение Егору.

— Ясно, — проворчал тот. — Ну что, Монгол, хотел красивую бабу? Скоро будет. Только не ты ее будешь иметь, а она тебя…

Мы взяли чуть левее и двинулись навстречу указанной точке.

И вскоре пейзаж опять потерял какие-либо признаки жизни. Серый песок, перемешанный с осколками древнего асфальта, тянулся до самого горизонта. Валуны — огромные, отполированные ветрами, поднимались из земли, как надгробия. Небо висело низко, как всегда — коричневато-рыжее, будто покрытое слоем окислившегося металла. Становилось жарко. Горизонт дрожал в мареве.

«Бизон» кряхтел на ухабах, но держался молодцом.

Крестоносец молчал на заднем сиденье, опустив могучие руки себе на колени. Егор крепко держал руль, лавируя между ухабами.

А потом он вдруг задержался взглядом на группе высоких черных камней слева от машины. Присвистнул.

— Ну ты глянь!..

Я повернул голову и увидел сгорбленного человека в балахоне, жавшегося к каменному букету. Он услышал звук мотора и обернулся.

Египетская сила!..

— Это же предводитель освященцев, — узнал я его.

— Он самый, — хмыкнул Егор. — Пророк во плоти! Интересно, чего это его так скукожило.

Пророк неожиданно выпрямился. Вскинул руки и бросился от камней к «Бизону», только клочья его балахона замелькали на горячем ветру.

— Помогите… — застонал он. — Помогите!

— Видать, много святости-то привалило, — со злой насмешкой проговорил Егор. — Одному не унести.

Я пожал плечами.

— Как знать, — проговорил я. — Может, сейчас верная паства на помощь подтянется.

— Помогите!.. — снова сипло крикнул нам освященец. — Они… предали меня… — он захлебнулся кашлем. — Впустили в себя скверну! Воды… Хотя бы воды!..

Егор покосился на меня.

— Что скажешь, начальник?

Я пожал плечами.

— А что я должен сказать? Ходу прибавь. Нам поторопиться надо.

— Понял, — кивнул Егор.

И наш «Бизон» рванул вперед, оставляя проповедника в рыжей пыли.

В зеркале я видел, как он упал в серую пыль. Потом поднялся, шатаясь…

Я отвернулся, глядя опять на серый песок.

— Думал, ты его пристрелишь, — сказал, наконец, Егор после некоторого молчания.

— Зачем? — пожал я плечами.

— Ну… Так. За тех, кого мы недавно пристрелили.

— Так они же сами пришли с ним в эту пустошь за просветлением. Все считали себя лучше остальных и хотели обрести некую силу.

— Мы видели, чего они там обрели.

— Так он же их не насильно их сюда приволок. И сам вряд ли в бункере отсиживался. Хотя, конечно, кто знает. Так что… Жертва он, или убийца, или и то и другое, лично я судить не возьмусь. Но и помогать ему не хочется. Выживет — значит, выживет. Нет — значит, нет.

— Пустошь решит, — многозначительно произнес вдруг Крестоносец.

— Вот пускай они между собой и разбираются, — кивнул я.

Часа через два мы прибыли на место встречи и остановились в указанной точке — плоской, словно специально выровненной площадке среди бескрайней серой пустоши. Выключили двигатель. Стало тихо, если не считать потрескивания остывающего металла и редких порывов ветра, гонявшего по земле мелкие камешки.

— Сколько ждать будем? — спросил Егор, разминая затекшую шею.

— Не думаю, что слишком долго… — пробормотал я, всматриваясь в горизонт.

Как будто в ответ на мои слова где-то вдалеке послышался нарастающий гул. Вскоре в ржавом небе появилась черная точка, быстро превращавшаяся в большой и пузатый вертолет. Машина с ревом пронеслась над нами, сделала разворот и приземлилась в нескольких десятках метров, подняв вихрь пыли.

Дверь открылась, и первым вышел рослый боец в тактической экипировке, осмотрел местность через прицел автомата.

За ним появилась София.

Она была в своем обычном строгом костюме, но вместо каблуков — армейские ботинки.

За ней из вертолета ловко вынырнули еще двое вооруженных людей.

Я двинулся навстречу, Егор последовал за мной. Крестоносец остался сидеть в машине, но его силуэт было хорошо видно через стекло.

— А где Евгения? — спросила София без предисловий. Голос ровный, но в глазах — сталь.

— Это долгая история, — ответил я.

— У меня есть время, — она скрестила руки на груди.

— Не думаю, что сейчас подходящий момент, — я кивнул в сторону вертолета. — Лучше обсудим это позже.

София на секунду сжала красные глянцевые губы, затем резко повернула голову к «Бизону»:

— А это кто?

— Николай Свиридов, бывший официальный наследник Биосада.

София несколько мгновений озадаченно смотрела на него. Потом, нахмурившись, спросила:

— И что он здесь делает?

— Мы нашли его в пустоши, и он был в опасности. В данный момент он нуждается в качественной медицинской помощи и покровительстве своей семьи, — сказал я.

— Допустим, — сказала София, и в ее голосе зазвучало раздражение. — С этим мы разберемся позже. Прямо сейчас я хочу знать следующее: где вы находились и что делали в течении всего прошедшего дня и ночи, и где вы умудрились потерять члена группы.

— Мы не «потеряли» Женьку, — резко сказал Егор. — Она погибла.

Я поднял на приятеля вопросительный взгляд.

Вот как? Погибла, значит? Хочешь прикрыть ее от ЦИР?

Ох и глупость же ты затеял. Рано или поздно Зеленая начнет продавать большое количество качественных «глаз», и тогда ее спалят с потрохами. А нам с тобой придется выкручиваться и объяснять, как так могло получиться, что мы живую от мертвой не отличили.

Хотя, конечно, всегда можно что-то списать на мутации, бурю, юрок…

София на секунду замерла. Ее пальцы слегка сжали рукава пиджака.

— Подробности — позже, — быстро добавил я. — А что касается Свиридова, его действительно необходимо доставить в Биосад.

— Это решать уже не тебе, — резко ответила София. Она махнула рукой, и бойцы направились к «Бизону». — Все трое — в вертолет.

— Он не представляет угрозы, — я встал между ними и грузовиком.

— Монгол, — София произнесла мое имя с опасной мягкостью. — Ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия. А я работаю здесь не первый день, и, к твоему сожалению, немножко знаю пустошь. И я в курсе, на что способен человек, который сейчас сидит в твоей машине. Я даже его прозвище знаю, представляешь? Это — Крестоносец, единственный измененный с психическими отклонениями, которого ввиду ряда причин оставили на свободе. Так что отойди и не мешай мне работать!

Мы стояли так несколько секунд, глядя друг другу в глаза. Наконец, я отступил в сторону.

Бойцы открыли дверь «Бизона». Крестоносец не сопротивлялся, молча вышел из машины. Изумленно посмотрел на меня глазами недоумевающего ребенка, но позволил себя обыскать.

— Я прошу прощения у господина Свиридова за причиненные неудобства, но таковы требования безопасности, которые я не могу нарушить, — холодным официальным тоном сказала София Крестоносцу. — Надеюсь на понимание. Не беспокойтесь, вам ничего не угрожает. Теперь вы под защитой ЦИР — она обернулся к своим людям: — Поместите господина Свиридова в изолированный отсек, — приказала София. — А этих двоих обыскать, разоружить — и в кабину, под наблюдение.

Когда нас провожали в вертолет, она вдруг сказала мне уже тише:

— Ты совершил большую ошибку, Монгол. Очень большую ошибку.

Глава 26 Узник замка ЦИР

В моей камере не было ничего, кроме скрипучей койки и коробки биотуалета в углу. И прозрачной стены, сквозь которую блуждающий по ярко освещенному коридору охранник мог и без системы слежения наблюдать за всем, происходящим внутри. Лежа на своей постели, я видел Егора, помещенного в точно такой же одиночный номер напротив. В отличие от меня он никак не мог усидеть на месте. Бродил из угла в угол, как тигр в зоопарке по своему вольеру. И наверняка ругался. Но слышать я этого не мог — камеры были звуконепроницаемые.

Наконец, два охранника подошли к моей двери и вызвали на выход — во второй раз за время пребывания здесь. Видимо, София считала, что ночь, проведенная в уединении, должна была делать меня сговорчивей.

Я подчинился. Егор махнул мне рукой. Он выглядел одновременно встревоженным и растерянным. Я подмигнул ему — мол, ерунда это все, где наша не пропадала. И пошел со своими конвоирами в допросную, как самый послушный заключенный.

Вообще я не ожидал, что у ЦИРа имеются собственные застенки. В прошлом проштрафившиеся проходчики подлежали передаче военному трибуналу, где с ними и разбирались при закрытых дверях. Но это были уникальные случаи. Зато имелось закрытое учреждение медицинского толка, почти крепость, где содержали людей с неконтролируемыми способностями или расстройствами психики. Но место, где содержали нас, было совершенно иным. Оно располагалось в подвале какого-то небольшого строения на окраине Москвы, спрятанного за высоким забором с колючей проволокой — не для безопасности, потому что с этим вопросом прекрасно справлялись автоматизированные системы защиты и контроля, а скорее для обозначения его статуса. И я был почти уверен, что официально его вообще не существует.

Когда София вела нас сюда, Егор несколько раз делал мне страшные глаза, недвусмысленно намекая, а не свалить ли нам куда подальше, пока есть такая возможность.

Скорее всего, шансы у нас действительно были. Но тогда мне показалось это глупостью. Да, мы влипли в неприятную историю. И были жертвы. Но разве их кто-то считает в пустоши? А если уж считать, то давайте тогда заодно пересчитаем и людей, пострадавших от деятельности лаборатории. Можем даже Крестоносца в свидетели позвать. Я был уверен, что мне предстоит долгий и непростой разговор, а потом все утрясется и уладится.

Но до сих пор ничего так и не утряслось.

Вопреки моим ожиданиям Данилевский на первом допросе не присутствовал. Только София. Поразмыслив немного, я сразу с максимальной прямотой сказал ей, что обсуждать сложившуюся ситуацию готов только непосредственно с Яном, поскольку информация, которой я обладаю, носит конфиденциальный характер и я не считаю себя вправе раскрывать её кому-либо ещё.

Она прожгла меня ненавидящим взглядом. Но при этом сказала:

— Я передам твои слова господину Данилевскому.

И приказала охране отвести меня обратно.

На этом наш разговор и закончился. Остаток дня и всю ночь мы с Егором провели в своих «одиночках».

И вот наконец-то я дождался второго приглашения.

Но когда меня ввели в переговорную, я с удивлением обнаружил, что Яна в ней нет. Только София. В своем неизменном черном костюме и с глянцево-красной помадой на губах.

— Доброе утро, — озадаченно проговорил я.

— На твоем месте я бы не была в этом так уверена, — усмехнулась она, усаживаясь в кресле поудобней и скрещивая руки на груди. — Что ж, присаживайся. Монгол.

Я сел на выставленный перед столом жесткий железный стул. Подвинуть его было нельзя: и ножки стула, и кресло Софии, и тяжелый стол — все было накрепко приделано к полу.

— София, я же все уже сказал вчера…

— На личную встречу с господином Данилевским можешь не рассчитывать, — с победоносным видом перебила она меня. — Он сейчас очень занят. По крайней мере, для тебя. Так что без вариантов. Тебе придется иметь дело со мной.

— Это его прямое распоряжение? — уточнил я.

— Похоже, ты не понимаешь серьёзности своего положения. Ты меня не слышишь? У Яна больше нет на тебя времени, — заявила София, слегка наклонившись вперёд. — А я ведь предупреждала, Монгол. Говорила, что таких ошибок Ян не прощает.

— Каких таких ошибок? — спросил я, прищурившись.

София смерила меня таким взглядом, будто я задушил ее веру в человечество.

— Вот уж не знаю, где тебя отыскал Ян, какое прошлое скрывается за твоей фальшивой биографией и по какой причине ты был зачислен в штат, но явно не за боевые способности, которых в твоем хилом перечне я даже близко не нашла, и не за высокий интеллект…

У меня непроизвольно вопросительно поднялись брови.

Так значит, в личном деле у меня даже перечень способностей имеется? Даже любопытно, какие таланты мне приписал Ян.

А София между тем продолжала:

— … Что ж, объясняю для дураков: эпоха покровительства вашей ущербной группе закончилась. Потому как если ваша причастность к уничтожению лаборатории Белой Короны станет известна хоть кому-нибудь за пределами конторы, это будет не просто скандал. С плеч полетят головы. Конец наступит не только репутации ЦИР, которую Ян поднял буквально из пепла своими руками, деньгами и связями. Но и карьере самого Данилевского, взявшего к себе на службу убийц и воров. Согласно заявлению Белой Короны, из лаборатории были похищены десятки экспериментальных образцов ока Минервы. Где они все? У вашей подружки? Где она скрывается в данный момент? Каким образом планировали связаться с ней позднее, или при каких обстоятельствах должна произойти дальнейшая встреча? Кто спланировал это нападение, и кому пришло в голову использовать в качестве прикрытия недееспособного Николая Свиридова? И главный вопрос: что являлось настоящей целью всей этой истории? Рассказывай все и по порядку!

Я задумчиво почесал затылок. На пальцах противно поскрипывала набившаяся в волосы пыль.

Буря, будь она неладна.

Вот, значит, как. Тупая кража, идиотский план с Крестоносцем, подстава самих себя и жидомассонский заговор — вот что видит в случившемся госпожа дознаватель. Тяжелый случай.

Очевидно, что Ян к этому списку вопросов руки не прикладывал.

— То есть, по-вашему, мы дружно запланировали ограбить лабораторию, взяли в долю Свиридова, а потом отдали все сокровища Зеленой в наивной надежде, что она поделится с нами позже, а сами вернулись в лоно ЦИР, потому что совесть не позволяла нам разбогатеть, не пострадав хорошенько в вашей допросной? Очень оригинальная версия.

София замерла на секунду, потом резко встала.

— Мне все это надоело, — бросила она и вышла, хлопнув дверью. Я остался один в небольшой комнате с глухими серыми стенами.

Прошло минут двадцать, прежде чем она вернулась. На этот раз не одна, а с двумя охранниками и немолодым мужчиной в простых темных брюках и светлой рубашке, с металлическим кейсом в руках. Я напрягся. Такие кейсы в ЦИРе никогда не сулили ничего хорошего.

Охрана заперла двери изнутри.

— Последний шанс, Монгол, — голос Софии зазвенел металлом. — Говори сейчас, или я достану из тебя информацию другими методами.

Человек с кейсом поставил свою ношу на стол и щелкнул замками. Внутри блеснули шприцы с мутноватой жидкостью и странное устройство с электродами.

— На случай, если ты не знаешь — это нейросканирующий интерфейс, — заявила красногубая дура. — Вещь болезненная и оставляющая… скажем так, последствия. И никто не придет к тебе на помощь, потому как стены здесь звуконепроницаемые. Выбор за тобой, — он взяла шприц, медленно сняла защитный колпачок. — Правда сейчас или правда через боль.

Я стиснул зубы.

Эта сука правда не понимает, к чему сейчас меня толкает?

Никакую хрень, само собой, я себе колоть не позволю. И говорить ничего не стану, потому что все то, что я знаю — оно не для такой маленькой головы, как у нее. И готов дать руку на отсечение — Данилевский не давал ей санкций на подобные действия. Потому что он-то как раз хорошо представляет себе, на что я способен. Даже если бы прислуживал Белой Короне, что само по себе было довольно трудно представить, то ни за что не одобрил бы весь этот инквизиторский бред и обставил бы дело совсем по-другому.

С другой стороны, если я сейчас прибью кого-нибудь из охранников или саму эту дуру, обратного пути уже не будет. Данилевский определенно не спустит мне убийства своих сотрудников. Скорее всего, даже разбираться не захочет в причинах, ему будет достаточно того, что я положил своих.

Человек, которого я хотел бы видеть своим другом, станет врагом. Причем лютым. Потому что происходящее здесь и сейчас он воспримет как личное предательство. И это понятно. Я бы тоже так воспринял. В некоторых вопросах мы с ним очень похожи.

И мне останется только один путь — в бега.

А Данилевский будет следовать за мной по пятам. И уничтожать все, к чему я прикасаюсь и что мне дорого.

По крайней мере, на его месте я бы сделал именно так.

Я поднял на Софию внимательный взгляд, пытаясь прочитать в ее блестящих глазах то, о чем она думает.

Но то ли в ее черепной коробке мыслительный процесс был временно приостановлен, то ли его напрочь перекрывала победоносная радость.

Она смотрела на меня, как на дождевого червя у своих ног.

— Ну так что? — снова спросила она меня. — Язык проглотил?

София кивком головы указала на меня охраннику справа, и тот, шагнув ко мне ближе, многозначительно ткнул в меня пистолетом.

Второй конвоир нервно поёрзал и отступил к запертой двери, поправляя кобуру на поясе. Человек с кейсом замер, будто боялся спугнуть момент. А София… София дышала ненавистью.

Ну что ж, поехали. И будь что будет.

Опережая время, я на максимальной скорости вырвал пистолет у конвоира — так быстро, что его пальцы щёлкнули по пустому воздуху, будто пытаясь поймать муху, подорвался со стула, хорошенько врезал парню коленом в пах. Смахнул со стола кейс с «нейроинтерфейсом» — так, что он полетел в стену. Медленно и плавно, будто в невесомости.

И приставил дуло к виску Софии.

Кейс с грохотом врезался в стену. Шприцы рассыпались по полу, как битое стекло после драки в баре. Обезоруженный охранник приглушенно вскрикнул, сложившись пополам.

— Вот вам и хилый перечень способностей, — сказал я, глядя в упор на Софию.

Женщина замерла. Буквально застыла, напряженно вытянув тонкую шею. Её губы дрогнули, но не от страха — от ярости.

— Ты…

— Я, — перебил я. — А теперь слушай внимательно, потому что повторять не буду. Ты позвонишь Данилевскому. Прямо сейчас. И скажешь, что твой «доблестный допрос» закончился тем, что Монгол взял тебя в заложники. И что, если он хочет получить ответы на свои вопросы — пусть приходит лично. А если нет…

Я наклонился к её уху и добавил шёпотом:

— … то, как сказала одна моя остроумная знакомая, на нашем с тобой могильном камне напишут, что мы жили счастливо и умерли в один день.

Я забрал у нее шприц, шваркнул об стену, а саму Софию развернул к себе спиной, чтобы было удобней.

Охранник справа, всё ещё сидя на корточках и держась за больное место, прохрипел:

— Как… Когда?..

— Магия, не иначе, — усмехнулся я. — Эй ты, у двери! Пять шагов вправо, и без резких движений. Ну что ты, родной, проморгайся уже и делай, что сказано. Вот так, хорошо. Теперь отстегивай поясной ремень с кобурой. Толкни ногой ко мне. Медленно подойди к своему напарнику, возьми у него наручники и пристегни к ножке стола. Отлично. Теперь ты, в рубашке! — покосился я на остолбеневшего мужика, которому я раздолбал кейс. — Сними с себя ремень и привяжи второго охранника к другой ножке.

Тот сообразил быстро. И ремень затянул, как надо — так, что бедный парень аж поморщился от его рвения.

— А теперь отойди еще дальше и развернись лицом в угол. Вот так, молодец.

София сглотнула. Чуть повернула голову, краем глаза стараясь взглянуть на меня.

— Хорошо, — прошипела она. — Я сделаю, как ты сказал. Но ты не понимаешь, что делаешь.

— Поверь, я это понимаю куда лучше, чем тебе бы хотелось, — парировал я. — Потому что, если бы Ян действительно хотел меня сломать, он бы прислал не тебя с твоим дешевым театром. Он бы пришёл сам. Ну так что? Как звонить будем?

Тишина.

— Твой смартфон у меня в правом кармане пиджака, — проговорила она наконец.

Я похлопал рукой по ее карманам. Нащупал смартфон. Вытащил.

— На, — сказал я, передавая ей устройство.

Она набрала номер. Поднесла мой кирпич к уху. Подождала немного. А потом проговорила:

— Нет, это София. Я сожалею, что…

Я больнее вдавил пистолет ей в висок:

— По существу, слово в слово! Я проводила допрос Монгола, и собиралась использовать нейросканирующий интерфейс… Повторяй!

Тогда в первый раз ее голос дрогнул.

— Я проводила допрос Монгола, и собиралась использовать нейросканирующий интерфейс… — она вздрогнула всем телом, будто от трубки ее током приложило. — Нет! Нет, я не… — забормотала она, но я перебил ее.

— Без отступлений, София! Повторяй: он оказался не в восторге от этой идеи, взял меня в заложники и ждет тебя!

Но София уже опустила руку со смартфоном, из которого доносились гудки.

— Отключился, — тихо сказала женщина.

— Что сказал?

— Приказал сидеть тихо и ждать.

— Отлично, — удовлетворенно кивнул я. — Значит, подождем.

Ну вот. Теперь начинается самое интересное.

С Софией вместе я отступил к креслу и сел в него, посадив женщину спиной к себе на пол промеж своих коленей. Так все мои заложники оставались на виду, и при этом мне было удобно.

София брезгливо содрогнулась, взглянув на кровавые пятна на моих штанах.

Не нравится, стало быть. Что ж, я бы тоже предпочел чистые. Но нам обоим придется потерпеть.

Прошло, наверное, около получаса, когда я услышал сначала шорохи за дверью, а потом она с грохотом распахнулась.

А в дверном проеме появился Ян Данилевский. Один, без сопровождения.

Он выглядел так, будто приехал прямиком со светского приема — темно-синяя тройка идеального кроя, темно-фиолетовый шелковый галстук с золотым зажимом, украшенным россыпью бриллиантов. Дорогие часы на запястье мягко поблескивали матовым золотом, перекликаясь с перстнем на другой руке. Все это лишь подчеркивало неестественную бледность его кожи и странный, почти ястребиный взгляд светло-желтых глаз.

В допросной пахнуло дорогим древесным парфюмом и едва уловимым ароматом виски.

Его тяжелый взгляд остановился на мне.

— Ян, я почти… — начала было София, но Данилевский резким движением руки приказал ей замолчать.

— Выйдите отсюда, — потребовал он. — Все.

И его голос прозвучал так, что даже у меня мурашки по спине пробежали.

Данилевский прошел в допросную, смахнул со стула невидимую пыль ладонью и сел напротив меня, закинув ногу на ногу.

София осторожно покосилась на меня, словно не была уверена в том, не выстрелю ли я.

— Ян, его способности не соответствуют заявленному перечню, и я… — во второй раз заговорила она.

— Ну разумеется, они не соответствуют, — со сдержанным раздражением отозвался Данилевский, при этом не сводя с меня пристального взгляда. — Давайте, помогите уже этим, — махнул он рукой на скованно-связанный дуэт охранников — и оставьте нас!

София поспешила исполнить его распоряжение. И через несколько минут мы остались с Яном вдвоем.

— Ну что, герой, — сказал он, переплетая пальцы в замок у себя на колене. — Ты хотел говорить со мной? Что ж, я здесь. Говори.

И его поза, и тон — все говорило о том, что я, к сожалению, просчитался.

Данилевский не был на моей стороне.

Я усмехнулся. Разжал пальцы и с глухим стуком бросил пистолет на стол.

— Честно говоря… Я теперь даже не знаю, о чем. Ты что, и правда дал ей приказ уколоть меня этой нейротической дрянью?

Данилевский резко вскинул подбородок. В его глазах, обычно ледяных, вдруг вспыхнуло что-то горячее и опасное.

— Не городи херню!

Он ударил ладонью по столу так, что пистолет подпрыгнул. От него вдруг пахнуло дорогим виски — не просто легким шлейфом, а густым, как туман в пабе после полуночи.

— София действовала по своему разумению, — сквозь зубы процедил Ян. — А разумение у нее порой мечется между преданностью собаки и «Молотом ведьм». В данном случае имеет место грубое самоуправство. Разберусь. Но знаешь, кто мне сейчас интереснее её? Ты, бл##ь.

От неожиданности у меня изумленно поползли брови вверх.

Не потому что Ян назвал меня объектом своего интереса. А то, как он это сказал!

— Смотри-ка, сколько интересных вещей я узнал одновременно, — продолжал он, как ни в чем не бывало. — Про фантастическую гибель Зеленой, которую один из моих наблюдателей случайно поймал своей онлайн трансляцией через встроенную в сетчатку камеру четыре часа назад. Живую и вполне здоровую. Про твой маленький отпуск в пустоши на территории секретной лаборатории одной из мощнейших корпораций у нас в стране. С почти сотней трупов и исчезновением экспериментальных образцов ока Минервы. Про твою добрую дружбу с Николаем Свиридовым, о которой я почему-то ничего не знал. И, насколько я могу судить, это только начало моих удивительных открытий о человеке, которому я дал новую личность, чистую биографию, дал работу, в конце концов! Я даже дружкам твоим анкету почистил! Вытащил из говна, отмыл и до последнего продолжал прикрывать вам задницу. Твою мать, Монгол, я же собственными руками собирал тебя из лохмотьев после Золотого Руна! А ты врал мне в глаза!

Он поднялся со своего стула, стянул с шеи удавку фиолетового галстука и швырнул ее на стол рядом с пистолетом. Бриллиантовая булавка тонко звякнула о металл.

Ян прошелся по допросной. А я сидел в кресле, свесив тяжелые руки с колен и напряженно соображая…

В общем-то Данилевский был прав. Я и правда о многом умалчивал. Так что у него имелось достаточно поводов злиться.

Я поднял глаза на Яна.

— Ну и что же ты решил? Вопрос непраздный, потому что при всех моих недостатках за крошечный промежуток времени я принес тебе столько новой информации о рифтах, сколько другие сотрудники ЦИР — такие, как твоя София — не сумели бы и за годы своей правильной работы.

Ян повернулся ко мне. Усмехнулся.

— Все верно. В этом-то и загвоздка. И если бы не она, ситуация разворачивалась бы совершенно по другому сценарию. Я и видеть тебя не могу, и просто так стереть с лица земли тоже рука не поднимается. По крайней мере, пока. Но пичкать тебя химией, которая может повредить то ценное, что ты носишь в своей дурацкой голове, я точно не собирался. Так что готового решения у меня не было. Зато имелось множество неотложных и очень важных дел, потому я и решил пока просто подержать тебя здесь.

Я усмехнулся. Кивнул на его костюм.

— Судя по всему, дела реально неотложные.

— А ты думал, сражения происходят только в пустошах и рифтах? — хищно прищурился он. — Вообще-то все войны и государственные перевороты начинаются не на поле брани, а в дорогих гостиных, между десертом и игрой в бильярд. И сегодня я свое сражение проиграл. А тут еще одна холера задела за живое мой персональный геморрой, и мне пришлось примчаться сюда в четыре утра, чтобы они к хренам не поубивали друг друга! — он двинулся ко мне, заложив руки в карманы. Я поднялся ему навстречу, глядя на то, как его холодная маска буквально таяла на глазах, открывая живое гневное лицо. — Ты хотел говорить со мной? Исполнено,черт возьми. Я здесь. Попробуй рассказать мне что-то такое, чтобы мое желание прибить тебя прямо здесь, на месте, на пьяную голову не победило рациональную мысль сделать с тобой что-нибудь более полезное. И будь уверен — я тебе не девочка София, и не рядовой охранник. Если я захочу тебя уничтожить, здесь даже твоего ДНК не останется!

— А чего ты хотел⁈ — взорвался я в ответ. — Чтобы я, как на духу, вывернул душу незнакомому хлыщу, который с порога заявил — здравствуй, парень, я держу тебя за яйца? Херачь во имя моей идеи, делай что скажу! Или я найду, кому продать твою шкуру подороже! Разве не так⁈

— Не так!!!

— Да с хера ли⁈ Ты мне на каждом шагу напоминал, что я под контролем, что моя жизнь и жизнь моих близких в твоих руках. А в ответ хочешь человеческого отношения? Честности там, открытости, доверия? Да ладно! Вчера меня кинула девчонка, которую я вытащил из-под насильника, перестрелял из-за нее половину лагеря вольников, прикрывал ей спину в бою, а она прикрывала мою. Так с чего бы мне верить тебе⁈

— Где она, и где я! А? Я имею в виду не какую-то фигуральную лабуду, а буквально, прямо сейчас? Так вот, я, тот самый хлыщ, который, видите ли, говорил, что держит тебя под контролем, прямо сейчас нахожусь здесь! В допросной, рядом с тобой, испачканном в неизвестно чьей крови! Хотя по-хорошему закопать бы тебя и дело с концом!.. А та, кому ты доверял, подала мне твою голову на блюде и свалила в розовый закат. О чем это говорит, Монгол? Ты — идиот. И нихрена не разбираешься в людях!

Мы стояли буквально в шаге друг от друга. И орали друг другу в лицо.

И, похоже, это был наш первый по-настоящему откровенный разговор.

В воздухе повисла пауза.

— Хорошо, — сказал я, выдерживая яростный рысий взгляд. — По-честному — значит, по-честному. Что ты делаешь с юрками?

Ян непонимающе отодвинулся от меня.

— Какими юрками?

— Больными. Которых твои вертолеты пачками высаживают в серой пустоши.

Ян отвернулся. Устало провел ладонью по лицу, словно пытаясь смахнуть с него лишние эмоции и остатки хмеля.

— Это еще здесь при чем…

— Да при том!..

— Заражаю генофагом X-25.

Такого быстрого и четкого ответа я не ожидал.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Он — в своем шикарном костюме, заложив руки в карманы. Я — в пятнистой спецовке, отросшей щетиной и озадаченностью на лице.

— Зачем? — спросил я.

— Для сокращения популяции и подавления приобретенных способностей, позволяющих им трансформироваться в щитовиков. И, к слову, делаю это не только в серой пустоши. Для вольников этот генофаг безопасен — если, конечно, не жрать зараженных. И если ты хотел узнать об этом раньше, мог просто спросить.

Я вздохнул. Теперь мой ход.

— Белая Корона уже давно имеет доступ к интерфейсу рифтов, знает о происходящем в Золотом Руне, а еще ее глава — мой бывший куратор и личный враг, — выпалил я на одном дыхании.

Ян на мгновение застыл. Потом одна его бровь медленно выгнулась. Выражение лица Данилевского было непередаваемым. Смесь недоверия, удивления и озадаченности на фоне гнева, который он все еще не успел взять под контроль.

— Что?..

Я отступил в сторону. Кивнул на кресло.

— Садись. Разговор будет долгим…

Он помедлил. Но в кресло сел.

Я устроился на стуле с другой стороны стола. Между нами символично лежали сорванный галстук и брошенный пистолет.

И я начал рассказывать. С самого начала. Про Таню, про Гамму, про свое возвращение. Про стычку с Егором и знакомство с Крестоносцем. Когда я перешел к истории про Зеленую, пухлого и Командора, Ян расстегнул воротник.

— Подожди минуту.

Он тронул устройство у себя в ухе и громко сказал:

— Принесите виски, и что-нибудь поесть. Без разницы, что найдете.

— И, повернувшись ко мне, пояснил: — Голова болит, когда трезветь начинаю.

Буквально через несколько минут к нам собственной персоной вошла София. С бутылкой, стаканом и тарелкой с сыром и ветчиной. Бросив украдкой на меня ненавидящий взгляд, поставила все на стол.

Он поднял на нее усталый взгляд.

— Стакан, София.

Женщина поспешно подвинула ему хрустальную емкость.

— Этот я вижу. Второй где? — с мукой в голосе спросил он.

У Софии дрогнули красные губы.

— Извините, я не подумала, — проговорила она. — Одну минуту.

Когда, наконец, нам принесли второй стакан, Ян открыл бутылку и щедро налил в них золотистую жидкость. Мы выпили. После чего он потребовал:

— Продолжай!

И я опять заговорил. Под виски процесс пошел быстрей и легче. Я не упустил ничего. Ни расправы над Медведем, ни ритуала с оком Минервы в рифте, при описании которого Ян положил обратно кусок сыра, который планировал съесть.

Когда я приступил к рассказу о битве с богиней, он даже будто дышать перестал.

А я понял, что все-таки есть кое-что, о чем я даже сейчас не хочу ему говорить — о способности, подаренной мне Гаммой.

— Получается… Ты убил ее оком Минервы? — уточнил Ян.

Я вытащил из кармана черный камешек и положил на стол перед ним.

— Вот этим.

Он взял его в руки.

— Кажется горячим.

— Оно всегда такое. Мы с Зеленой хотели попробовать поставить его вместо ядра в какое-нибудь устройство. Но не срослось, — усмехнулся я и одним глотком допил свой виски.

— Дальше, — потребовал Ян, снимая пиджак, в котором ему стало жарко.

— Как скажешь, — кивнул я, и подробно описал события в лаборатории ЦИР. Потом, уже вкратце и смягченном варианте, момент с побегом в компании разноглазой девчонки по имени Лекса, которая оказалась дочкой какой-то важной шишки. А после приступил к описанию нашей поездки в пустошь.

Вот тут Данилевский даже пить перестал. Он не задавал никаких вопросов, ничего не уточнял — просто слушал, уставившись на меня пристальным взглядом.

Наконец, я закончил. Подлил себе вискаря и опрокинул в пересохшее горло.

— Вот теперь — все, — сказал я, со стуком поставив стакан на стол.

Ян молчал.

Я почти слышал, как в его голове, толпясь и перекрикивая друг друга, роятся мысли и эмоции.

— Ферма, значит, — проговорил он, наконец.

Я кивнул.

— И, судя по размаху, рынок сбыта у нее немаленький. К тому же я совсем не уверен, что у Короны это единственная лаборатория соответствующего профиля.

Ян покачал головой. Покрутил в руках пустой стакан.

Потом резко встал, надел пиджак и бросил:

— Ладно. Хватит на сегодня.

Он подошел к двери, распахнул ее и, переступив через порог, обернулся.

— А ты чего сидишь? Или особое приглашение нужно? — сказал он.

И я пошел за ним.

В коридоре, у стены, все еще топталась София. Ян даже не взглянул в ее сторону, только бросил через плечо:

— Оформите ему временный пропуск для въезда в город. Далее закажите в «Магнате» приличный костюм и обувь на его размер и пришлите на служебную квартиру в Садовом переулке. Потом свяжитесь с секретарем госпожи Селиверстовой и скажите, что я согласен на предварительную встречу в резиденции Анны Сергеевны, и мне будет очень удобно увидеться с нею в пять.

София открыла рот, но Данилевский уже шел по коридору, не оглядываясь. Я последовал за ним, ловя на себе ее взгляд — такой, будто она мысленно вырывает мне ногти по одному.

И тут я вспомнил, что вообще-то здесь остается мой бородатый приятель.

— А что насчет Егора? — спросил я Данилевского.

— А что насчет него? — Данилевский на ходу поправлял манжеты. — Он тоже поедет. Только не в резиденцию, а в медблок. А потом я вышлю его в ТЦ, пусть отдохнет немного в реальном отпуске, прежде чем снова вляпываться в неприятности.

Мы вышли на улицу.

Утро успело расцвести по полной. Яркое солнце блестело на стеклах и металле, в воздухе пахло свежестью и недавним дождем, от которого на темном асфальте яркими бликами вспыхивали лужи. Возле подъезда стоял черный лимузин с тонированными стеклами.

— Садись, — кивнул Ян.

Я усмехнулся.

— Думал, ты предпочитаешь «Кассандру».

— Предпочитаю, — хмуро отозвался Данилевский. — Но лимузин как галстук. В некоторых ситуациях просто должен быть, и все. Сейчас я отвезу тебя на служебную квартиру, где ты поешь и поспишь. И приведешь себя в порядок. А то воняешь, как помойка.

Мы сели в машину, и автопилот, мигнув зеленым огоньком, завел двигатель.

— Если я правильно понимаю, никаких доказательств нашей причастности к случившемуся в лаборатории у Белой Короны нет. Впрочем, как и у нас нет никаких доказательств проводимых там экспериментов. Но есть один неприятный свидетель…

— Вообще-то свидетелей с нашей стороны хоть отбавляй, — поправил я его.

— Показания Свиридова никто не будет принимать в расчет. Как и ваши с Егором. По-хорошему в эту лабораторию надо было входить иначе, заручившись поддержкой конкурентов Короны и департамента карательной юстиции. Конечно, Корона бы открестилась от собственных сотрудников, нашла какого-нибудь козла отпущения и в итоге замяла бы дело, но ЦИР после этого случая обрел бы дополнительный вес, а садистам пришлось бы действовать сдержанней.

— Ну во-первых, на все это просто не было времени, а во-вторых…

— Во-вторых, или в-пятых, уже не имеет никакого значения, — прервал меня Ян, в то время как автомобиль плавно притормозил перед воротами. — Дело сделано, исходим из того, что имеем. Так вот про неприятного свидетеля. Из реестров сотрудников я Зеленую уже удалил, но, если кто-то ее поймает раньше нас, кто знает, что она там наговорит.

— Не думаю, что она станет признаваться в том, что только усугубит ее положение.

— Думаешь, ее кто-то спрашивать будет? — фыркнул Ян. — Обколят всем, чем можно, электроды к вискам и вперед. Поверь, они узнают все, что захотят. Вплоть до имени хомяка, которого она нечаянно придушила в раннем детстве…

Лимузин двинулся дальше, плавно покачиваясь на неровностях дороги.

— С другой стороны даже имея на руках кучу доказательств Корона вряд ли обратится в ДКЮ с этим делом, — продолжал Данилевский, глядя в окно. — Потому что им не с руки подпускать так близко к своим делам чужих людей. Но врагов мы себе наживем. Прежде всего — конкретно ты, само собой. И лучший способ тебя сейчас защитить — это сдать в аренду.

Я поморщился.

— Чего-чего, прости?..

— Сдать в аренду, — невозмутимо повторил Ян. — Передать по контракту некой более могущественной структуре, чем в данный момент является ЦИР. С которой просто не станут связываться. В конце концов, они ведь тоже прекрасно понимают, что твои слова, даже если ты вдруг решишься заговорить, ничего не стоят. А я со своей стороны постараюсь добавить им насущных проблем, чтобы думать о всяких мелочах у них не было ни желания, ни времени. Ну что ты смотришь на меня так, будто я продал тебя в рабство?

— А это не так?

— Не так! Обычная работа по контракту. Я так и так собирался подписать согласие на твое сотрудничество, но в нынешних обстоятельствах лучше поторопиться с заключением договора. Анна Селиверстова — глава огромной корпорации, одна из самых влиятельных женщин у нас в стране, игрок мирового уровня. И совсем недавно она перенесла репликацию. Чтобы вернуть свои способности, ей теперь предстоит долгий путь по рифтам. А в качестве сопровождающего потребовала тебя.

— Меня⁈ — удивился я. — С чего это вдруг?

— Ее очень впечатлило то, что ты сделал для Биосада. Захотела включить тебя в команду своих телохранителей.

Я развел руками.

— Но… Я же не могу пойти в рифт вместе с ней!

— Можешь, и пойдешь.

— А если там активируется еще какой-нибудь мир? Ходячие мертвецы поломятся, или опять какие-нибудь всадники с глазами Минервы наперевес? И что я тогда делать буду?

— Девушку в беде спасать, — с тонкой улыбкой отозвался Данилевский.

— Ты хотел сказать, бабушку? Нет, ну ты серьезно сейчас? А если эта могущественная пенсионерка помрет там⁈

— А если серьезно, то поначалу вы с ней пойдете не в какие-то серьезные и нестабильные рифты, а самые обыкновенные. А вот потом… Невская Губа, Рыбий глаз, Альфа Астраханского дуэта!

Закрытые частные рифты с уникальными мутациями. Я бы замучился продавливать туда допуск для тебя. А тут такая возможность. Если вдруг где-то поймешь, что игра опять запустилась, просто не иди вглубь этого мира. Отведи клиентку от разлома метра на два, и возвращайтесь назад, как только переход обратно станет активен. Все! К тому же ты будешь не один, у нее там целая группа телохранителей. Ну а если что-то пойдет совсем не так, то просто сделай удивленное лицо и приложи все силы, чтобы спасти ее от опасностей этого жестокого мира рифтов. Говорят, в молодости она была вполне привлекательной, так что тебе должно понравиться. И ей заодно. Неплохой вариант, между прочим.

— Ян!..

— Извини, но придется потерпеть, — со вздохом сказал он. — А пока ты будешь в рифте, я постараюсь найти Зеленую.

Я задумчиво потер колючую щеку.

В целом, если отключить эмоции, идея Данилевского была не такой уж безумной. Уникальные мутации — это хорошо. По крайней мере, попробовать точно стоило.

Одно только меня смущало.

— Я согласен, но при одном условии. Вернее даже при двух.

— Ну началось, — устало откинулся на спинку сидения Ян. — Дал же бог сотрудников. Ну?

— Егор пойдет со мной. Он — моя команда, а значит, мы работаем только вместе.

— Ты его усыновил что ли? — недовольно фыркнул Данилевский.

— А ты, значит, хочешь спрятать меня от Короны в рифте, а его одного в ТЦ отправить? Так не пойдет.

Ян вздохнул.

— Да понял я. Не могу обещать, но можно попробовать.

— Что значит «можно попробовать»? Все ведь зависит от тебя, как преподнесешь — так и будет. Один я не пойду.

— Я же уже сказал — посмотрю, что можно сделать. А второе что?

— Присмотри за его дочкой. Пожалуйста.

— Девчонку они трогать не станут, даже не переживай. Им как раз совсем не нужно, чтобы у вас предохранители посрывало, и вы пошли во все тяжкие. Им нужно ваше молчание. Но я все равно присмотрю.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я.

* * *

Ровно в пять часов дня Данилевский, Егор и я вошли в просторную гостиную, залитую мягким светом хрустальных люстр. Шелковые обои, антикварная мебель, картины в тяжелых рамах — все кричало о деньгах и вкусе, причем таком, который не нужно демонстрировать. Он просто был.

Ян шел чуть впереди, безупречный в своем светло-сером костюме, а я — в новом, только что доставленном из «Магната» обмундировании следовал за ним, чувствуя, как непривычно скрипят лакированные туфли. Черный костюм сидел идеально, но все равно казался мне чем-то инородным, как будто я нарядился в чужую кожу. Жесткий воротничок белоснежной рубашки, поджатый узлом изумрудного галстука в мелкую полоску, безжалостно натирал мне шею.

Позади нас всех шел Егор. Приказ Яна был категоричным и конкретным: не отсвечивать. Просто стоять и помалкивать, изображая мебель.

Я волновался. Еще никогда я не работал на женщину. Тем более — на старушку. Что там происходит у них в головах? Чего она ожидает от меня, и как мне себя вести, чтобы эта миллионерша не превратилась в еще одного врага вместо условного партнера?

И тут из глубины комнаты навстречу нам поднялась… девушка.

Высокая, стройная, в облегающем платье цвета слоновой кости, с волосами, собранными в небрежный, но явно продуманный до мелочей узел. Блондинка. Лицо — будто выточенное из мрамора, с высокими скулами и светлыми голубыми глазами. Она двигалась легко, но чуть неуверенно, словно еще не привыкла к собственному телу.

Ян галантно склонил голову.

— Анна Сергеевна, добрый день, — улыбнулся он.

Я последовал его примеру, приветственно склонил голову под пристальным взглядом внимательных голубых глаз. А в голове крутился вопрос: ну и где же тут старуха?

Опомнись, Монгол. Женщина в этом теле — древняя, как… Как…

Может быть, даже как ты сам.

— Ян, — ее голос оказался неожиданно низким, томным, чуть хрипловатым. — Наконец-то. Я уже начала думать, что вы не хотите принимать мое предложение.

— Ни в коем случае, — отозвался Данилевский. — Просто некоторые формальности потребовали больше времени, чем ожидалось. Позвольте представить — Марат, он же Монгол.

Анна Сергеевна подошла ко мне ближе. Медленно обвела взглядом — от ботинок до лица. И в ее глазах мелькнуло что-то… знакомое?

— Ну, здравствуйте, Марат, — бархатным голосом проговорила она, улыбаясь. И с таким выражением лица, будто ждала от меня какой-то определенной реакции.

Вот только какой?..

— Рад познакомиться с вами, Анна Сергеевна, — сказал я, стараясь выглядеть вежливым. — Обещаю, что приложу все силы, чтобы не разочаровать вас.

Ее взгляд вдруг стал холодным. Улыбка все еще сохранялась на губах, но я чувствовал своим внутренним предсказанусом — что-то пошло не так. Вот только я не понимал, что именно.

— Что ж… — задумчиво проговорила она, легонько касаясь тонкими длинными пальцами лацкана моего пиджака, словно чтобы смахнуть несуществующую пушинку. — Уж постарайтесь, Марат. У вас для этого есть… потенциал.

Оглавление

Глава 1 Лицом к лицу

Глава 2 Мятежный рифт

Глава 3 С корабля на бал

Глава 4 Город, которого нет, и данж, в который стоит спуститься

Глава 5 Проценты и вопросы

Глава 6 Сила благодарности человеческой

Глава 7 Пути, которые неисповедимы

Глава 8 Цена бессмертия

Глава 9 Битва титанов

Глава 10 Тени прошлого и настоящего

Глава 11 Чему равен Монгол

Глава 12 Закон джунглей

Глава 13 Конфликт интересов

Глава 14 Немножко Марио и ГТА

Глава 15 По дороге с чудаками

Глава 16 Час расплаты и зарплаты

Глава 17 На каждом корабле найдется своя крыса

Глава 18 Отпуск — это маленькая жизнь

Глава 19 Бессердечная ты сука, субординация

Глава 20 Легенда серой пустоши

Глава 21 Белый Котел

Глава 22 Большие секреты маленькой лаборатории

Глава 23 Острые решения

Глава 24 Артефакты пустоши

Глава 25 Приподнимая маски

Глава 26 Узник замка ЦИР