ГРИДЕНЬ: Ратная школа 2 [Александр Гримм] (fb2) читать онлайн

ГРИДЕНЬ: Ратная школа 2

Пролог

Ставка княжьих людей близ Восточной заставы.

Люди в серо-стальных мундирах чинно восседали на специально сооружённом помосте и глядели куда-то вдаль. Там в клубах пыли резвился лысый здоровенный детина, с размахом плеч в косую сажень. А вокруг него хищно сновали люди с волчьими головами.

С такого расстояния было не понять какого роста тот верзила. Но судя по тому, что волколаки дышали ему в брюхо, размеров он был немалых. Метра три точно.

Люди-волки непрестанно набрасывались на великана, но никак не могли зацепить того своими острыми ножами. Как бы они не старались грозный мОлодец оказывался быстрее и ловчее. Он будто капля ртути, утекал прямо из-под волчьих морд и разил волколаков без продыху, одного за одним. Голыми руками он буквально перемалывал тела нелюдей.

Во все стороны летели оторванные конечности и смятые до неузнаваемости лохматые головы.

— Ну что, господа хорошие, довольны ли вы увиденным? — обратился к княжьим людям ничем не примечательный человек.

Это был обычный мужичёк не блиставший ни статью, ни внешностью. Даже одёжка на нём висела простенькая, без особых изысков. На фоне всей этой серости выделялись одни лишь глаза. В них горел недюжий ум и теплилось ещё нечто неуловимое…но пугающее.

Он единственный из всех присутствующих стоял на своих двоих.

— Славная работа Живодар, — откликнулся старший из княжьих людей — молодцеватый, вислоусый тысячник. — Этот новый богатырь не в пример ловчее предыдущих.

— И сильнее… — уязвлено добавил Живодар, но тут же был перебит армейцем.

— А ну, подзови-ка его поближе, — подозрительно сощурившись скомандовал усатый вояка.

Живодар послушно выступил вперёд и громко свистнул. А после ещё и окликнул увлёкшегося богатыря:

— Троян!

— Ты чего, опять имя нечисти дал? — подивился тысячник, а остальные княжьи люди и вовсе зашушукались. Со всех сторон послышались смешки. — Бросай ты это дело, Живодар, а то слухи уже разные ходят. Поговаривают даже, будто ты из своего семени этих тварей лепишь.

Отвечать Живодар не стал — лишь недовольно скривился и жестом подозвал поближе подошедшего Трояна.

Взгляды всех присутствующих скрестились на голом бесполом существе. А через секунду произошёл «взрыв». Вислоусый тысячник вскочил со своего места и весь налился дурной кровью. Казалось, даже его роскошные усы и те гневно встопорщились.

— Не понял! А это ещё что такое⁈ — узловатый палец старого вояки указывал на небольшую ранку на груди нового богатыря.

— Не извольте гневаться. Не обучил я его как следует, вот волколаки его и поцарапали.

— Голову мне не морочь! Ты знаешь, о чём я! — пуще прежнего взъярился тысячник. — Скажи Живодар, почему у богатыря твоего под содранной кожей не мясо красное виднеется, а студень какой-то, будто у холодца⁈

— Я лишь хотел как лучше… — попытался оправдаться создатель богатыря, но не был услышан.

— Хотел он. Тьфу! — передразнил мужчину тысячник. — Дивлюсь я тебе Живодар. Разве забыл ты про запреты наложенные? Велеситам нельзя разума людского касаться. Вам рододателям новую жизнь, которая и не жизнь вовсе, создавать. А сварожичам…

— Не забыл! — отчего-то скрипнул зубами Живодар. Последняя фраза настолько задела мужчину, что тот даже перебил высокопоставленного армейца.

От невиданной доселе дерзости тысячник поначалу опешил, но затем всё же продолжил гнуть свою линию:

— Только Род может новую жизнь создавать, так чего ж ты поперёк отца всего сущего лезешь? Али не знаешь, чем это обернуться может? Неужто захотел судьбу Коваля повторить? Или забыл ты про наше тёмное прошлое, а Живодар?

— Прошлое-прошлое! Хватит уже жить этим самым прошлым! — снова показал норов, обычно покладистый, Живодар. — Богатыри устарели! Вон, один из них и вовсе раньше срока разумом помутился. Сколько там из-за него народу полегло, больше сотни? А вот будь на его месте Троян и не пришлось бы нам тех дружинников хоронить!

— А не тот ли это богатырь, что из-под твоих рук вышел? — подозрительно сощурился тысячник. — Выходит, твоя это оплошность. И вот месяца не прошло, как ты снова судьбу пытаешь. Под видом нечисти нам нежить подсовываешь.

Со всех сторон согласно загудели. Княжьи люди были единогласны в своём недовольстве.

— Вижу, не будет у нас разговора дельного — жаль. А того богатыря я сам испортил, — и пока притихшие армейцы переварили свалившуюся на них новость, Живодар отдал приказ. — Убей их.

В тот же миг человечья кожа на теле Трояна дала трещину и наружу выпростались десятки щупалец. Княжьи люди даже удивиться не успели…

Через секунду всё было кончено, и деревянный помост окрасился кровью.

— Прости Отец, это всё из-за меня, — проскрипело существо, теперь оно и вовсе не походило на человека.

Остатки кожи слетели с полупрозрачного как желе тела и нутро твари обнажилось.

В студенистом естестве нежити стали проглядывать человеческие органы. Особо выделялись лёгкие и дыхательные пути. Первые то сужались, то расширялись будто бы подражая дыханию. Последние же мерзкой гирляндой тянулись к тому месту, где совсем недавно был вполне человеческий рот. Там же в окружении гортани плавали и голосовые связки с языком.

— Ты ошибаешься, здесь нет твоей вины. Они просто не понимают, — Живодар брезгливо оглядел истерзанные тела княжьих людей. — Ну ничего, мы отправимся к тем, кто поймёт. Скоро у тебя появится много братьев и сестёр

— А Маму мы тоже с собой заберём?

— А некого больше забирать. Сгинула наша Мама вместе с той горой. Но ты не кручинься сынок, я сделаю нам новую Маму.

Глава 1

— Всё, дальше сама.

Я с трудом сполз с девушки-витязя и перевалился набок. От этого, казалось бы, лёгкого движение сердце заходило ходуном пуще прежнего. А в висках и вовсе кузнечные молоты застучали. Н-да, давненько я так не упахивался…

— Давай Колышек, твой черёд, — снова прохрипел я.

— А говорил, сам управишься, — недовольно пробурчала девица-витязь.

Рядом раздался взрыв. Бахнуло так, что нас двоих снова засыпало комьями земли. В ушах зазвенело.

Да когда же это закончится? Проклятые взрывпакеты, проклятые учения! И почему полутысячник меня не отмазал от этой затеи? Я же сейчас должен для него протезы разрабатывать, а вместо этого копошусь в окопе словно червь земляной. Вот уже битый час траншею прокладываю. И всё бы ничего копай себе и копай, благо Сварогова Наука для этого идеально подходит. Жаль только мера у меня не бесконечная, выдыхаюсь на раз.

Колышек оттеснила меня вбок и разогрела горны. Дело пошло быстрее. Траншея продолжила шириться.

Н-да, не думал я, что нас так скоро отправят на учения. И ладно бы на какие-то местечковые, так нет же, на совместные. Да ещё не где-нибудь неподалёку от Ратной школы, а чуть ли не рядом с восточной границей.

Надеюсь, к нам сюда вражий снаряд не прилетит.

— БАХ! — рвануло под боком и нас снова осыпало комьями земли.

Хотя тут и без вражьих снарядов есть чему взрываться. Только и успевай, голову пониже пригибать да рот пошире разевать, чтобы не оглохнуть.

Прямо над нашими макушками сверкнула молния, а за ней и вторая. В дело вступили любимцы Перуна.

Ставки повышаются. А скоро ещё и стрелять над головами начнут. Вот тогда и пойдёт потеха.

Из соседних траншей раздаётся брань. Там копошатся наши сослуживцы. Они также разделены по парам и тоже вот уже второй день кряду страдают от непрекращающихся взрывов.

И ведь это только начало культурной программы. Вскоре мы приступим к рытью сети тоннелей, а затем и к постройке защитных укреплений.

Со слов Твердислава спустя недельку другую мы не только будем знать основы фортификации как свои пять пальцев, но и порядком увеличим собственную меру…

Рядом рванул очередной взрывпакет.

А ещё оглохнем.

Внезапно следом за взрывом раздался зычный свист и доставучий грохот постепенно сошёл на нет.

Не понял! Мы ведь, прямо как в той армейской шутке: должны копать от рассвета и до обеда. А тут на тебе, внеплановый перерыв. Чую, не к добру это.

Неужто стряслось чего?

На пару с Колышком мы выкарабкались из траншеи и с удивлением вытаращились на наш палаточный городок.

Там неподалёку от штабной палатки вхолостую тарахтела бронированная шестиколёсная самоходка. Она чем-то напоминала привычный мне бронетранспортёр, разве что размерами была поболе. И вскоре я понял отчего так.

Рядом с бронированной махиной крутились высоченные, закованные в сталь фигуры. Из-под брони статных солдат проглядывали мундиры цвета запёкшейся крови. Витязи!

И что они здесь забыли? Да ещё и обвешанные оружием с головы до пят.

Пока разглядывал нежданных гостей, сбоку подтянулись сослуживцы. А вместе с ними притопал и Неждан.

— Чего это они здесь забыли? — спросил я у гридня.

— А я знаю? — пожал плечами Неждан.

— Ну ты же гридень как-никак.

— А ты будто нет?

— Тоже верно.

После той попойки мы с Нежданом чуть сблизились. Не то, чтобы после неё мы стали закадычными друзьями, но поддевать меня при любом случае он перестал.

Вот только надолго ли такая идиллия?

С тех пор как Неждан рассказал мне про брата я не перестаю задаваться вопросом: а мёртв ли Ждан на самом деле? С этого ихтиандра станется преподнести мне очередной сюрприз. Вдруг ещё «всплывёт» в самый неподходящий момент.

И всё же, что здесь забыли витязи да ещё и при полной боевой выкладке? Они явно не на ученья прикатили поглядеть.

— Не бывать такому! — донёсся из штабной палатки возмущённый голос Твердислава. А следом за ним раздался и ещё один недовольный бас.

— Приказ приказом, но это верх безрассудства! — кажется, сотник Перуновых избранников тоже не в восторге от происходящего. Всё страньше и страньше, чего они там не поделили?

— Ругаются, — с умным видом заключил Мотыга.

— Да ладно, быть того не может! — поддел соседа по комнате Рябой.

После смерти отца Вацлав совсем разошёлся. Он и раньше цеплял Мотыгу почём зря, но теперь проворачивал это с особым смаком.

— Что думаешь? — обратился я к Колышку. Она у нас вроде как единственный специалист по витязям. Может, чего дельного и скажет?

Болтающие тут и там новики затихли, то же захотели узнать правду из первых уст.

— Витязи это отборные из старшей дружины. Лучшие из лучших, таких абы куда не пошлют. Похоже, случилось нечто нехорошее, — с уверенностью припечатала Колышек.

А тем временем возмущённые возгласы все усиливались. Командиры и не думали прекращать браниться.

Правда, до сих пор было непонятно, с кем и из-за чего они спорят. Нарушитель спокойствия, что сейчас пребывал в палатке, голоса, наоборот, не повышал. Из-за этого было не совсем ясно, чего же он требует от наших сотников.

Это настораживало.

И вскоре мои опасения подтвердились. В какой-то момент из штабной палатки выскочил багровеющий от гнева Твердислав.

Командир тут же направился к нам, на ходу раздавая приказы:

— Неждан, Железнорук, Рябой, Колышек, Мотыга за мной! Остальные по палаткам, и чтобы носа оттуда не казали!

Не успели мы понять, что к чему, как из палатки выбежал ещё один недовольный сотник. На этот раз в синем мундире.

— Чего уши развесили, бегом по палаткам! — почти точь-в-точь повторил он наказ Твердислава.

Новики в синих полевых мундирах прыснули в сторону, как тараканы при включённом свете.

Сам же сотник громовержцев, не сбавляя хода, рванул к дальней палатке на отшибе. Там у нас обитали родовичи из старшей дружины. Мои давние знакомцы — та самая пятёрка любимцев Перуна.

Впервые мне довелось их встретить сразу после присяги. Помнится, тогда разгневанный шуткой Неждан гонял нас в хвост и гриву вокруг казармы. Эх, славные были времена. Но это дела давно минувших дней, а сейчас мне надобно думать о насущном. И главное, исполнять приказ старшего по званию. Если наказал Твердислав идти за ним следом, значит надо идти.

Через пару минут, всё ещё пребывая в недоумении, мы переступили порог личной палатки сотника. Твердислав мог бы соорудить жилище и посолидней, благо умений и меры хватало, но отчего-то решил не выделяться. То ли таким нехитрым образом личный пример нам подавал, то ли был от природы скромен и непривередлив. А может, и всё вместе, кто знает?

— Новости у меня для вас нерадостные. Не знаю, как и начать, — Твердислав впервые на моей памяти потупил взор. — Приказ сверху пришёл, от самого князя Стужгородского. Велено вам пятерым выдвинуться в сторону Восточной заставы. Споро и безотлагательно. Подробности узнаёте в пути.

Вот это поворот, а чего именно нас, мы же ещё новики необученные?

— Так уж получилось, что дело срочное, а мы ближе всего к границе стоим, — словно подслушав мои мысли чуть прояснил ситуацию Твердислав. — Будь моя воля, я бы вместо вас вызвался, да вот беда конь Перунова воинства двоих взрослых зараз не унесёт.

Это не о тех ли конях речь, что на отшибе пасутся? Я давно заприметил вороных тонконогих жеребцов, будто бы созданных для скачек. Вот только один вопрос не давал мне покоя, на кой чёрт нам какие-то лошади, когда в лагере самоходок полно. Мы же не своим ходом сюда добирались, а на машинах. Тут под боком целый автопарк, а нас хотят в сёдла усадить. Странно это всё.

Снаружи послышалось лошадиное ржание и Твердислав нахмурился пуще прежнего.

— Пора, — сказал как отрезал сотник и первым покинул палатку.

Мы последовали за ним.

Снаружи нас уже ждали родовичи из старшей дружины на тех самых жеребцах. Три молодца и две девицы в синих мундирах. Помимо пятерых всадников, присутствовал ещё один человек — незнакомый мне сварожич. Высокий мужчина с обожжённым лицом и пронзительными голубыми глазами.

Несмотря на ожог вокруг левой скулы, выглядел он весьма колоритно. Этакий престарелый ловелас с залихватской улыбкой и хитрым прищуром озорных глаз. Ни дать ни взять, гроза деревенских вдов и почтенных матрон.

На его коричневом рукаве красовалась незнакомая нашивка — бушующее пламя на фоне горы.

— Так вот ты каков Стоум Железнорук, — окинул меня внимательным взором странный сварожич. — Эх, поболтал бы я с тобой по душам да время не терпит. Ладно, дадут боги, ещё свидимся, а сейчас давайте-ка по коням.

— Ну, чего встали, — подогнал нас Твердислав. — Лезьте в сёдла к родовичам.

Ну мы и полезли. И так уж вышло, что досталась мне в напарницы одна из девиц. Она-то мне и помогла. И руку подала, и перед собой усадила. А после ещё и странной сбруей к седлу приковала, причём намертво.

Последнее меня особо насторожило. Мы ж на лошади собираемся ехать, а не на спортивном болиде — так к чему такая предосторожность? Или это оттого, что рука у меня одна?

Оглядел сослуживцев. Нет, всех пристегнули. Даже мою боевую подругу и ту стороной не обошли, тоже захомутали. Ей, кстати, в напарницы вторая девица и досталась.

— Ты главное, не дёргайся почём зря, — защекотал ухо нежный девичий голосок. — А если вдруг боязно станет, то глаза прикрой.

— Да с чего мне боязно-то станет, будто я на лошадях никогда не езд… — зубы клацнули и меня с силой дёрнуло назад. Чую, если бы не сбруя, то лететь бы мне вверх тормашками на землю. А так лишь покрепче к груди женской прижался, да рот захлопнул, чтобы встречным ветром не разорвало.

А тем временем вороной скакун всё сильнее набирал ход. И вместе с этим ускорением я начал чувствовать странное покалывание по всему телу.

А через несколько секунд и вовсе увидал, как лошадиная грива принялась искрить. Да и сам конь стал изредка покрываться электрическими разрядами.

Вот тебе и хвалёные самоходки! Да этот скакун несётся так, будто у него в предках гоночный болид затесался. Деревья вокруг только так мелькают.

А главное, никакой тебе тряски, будто под копытами лошадиными не сплошное бездорожье, а дорога ладная. Чудеса, одним словом!

Так мы и скакали, пока солнце к горизонту не стало клониться.

* * *

Любимцы Перуна все как один с затаённой грустью глядели на вороных скакунов. А те, в свою очередь, вповалку лежали на зелёной травке и с шумом вдыхали воздух. Лоснящиеся бока судорожно подрагивали. Умотались бедняги.

Да и мы сварожичи от загнанных скакунов не отставали, едва стояли на трясущихся после дикой скачки ногах.

— Кто возьмётся? — внезапно спросила моя недавняя соседка по седлу.

О чём это она?

— Я, — коротко ответил высоченный статный блондин. Похоже, данный мОлодец был у избранников бога войны за главного. По крайней мере, это именно он оповестил нас о привале, да и спешился он вперёд всех.

Тяжко вздохнув, старший дружинник зашагал к лошадиному лежбищу. В его правой ладони то и дело проскальзывали молнии.

Шёл громовержец как-то нехотя и оттого неторопливо. Он словно бы всеми силами оттягивал неизбежное.

Когда же избранник Перуна наконец приблизился к измотанным скакунам, то первым делом воздел искрящуюся ладонь к небу. А дальше, не прошло и секунды как с пальцев дружинника змейками сорвались молнии. Они ветвистыми разрядами прикипели к лошадиным головам и лоснящиеся бока опали. Скакуны погибли мгновенно.

— Эй, вы чего⁈ — тут же возмутился простоватый Мотыга.

— Так было надо. Всё это время мы насильно заставляли их двигаться при помощи нашего дара. Это только с виду кони были живы, а на деле мучились в агонии, — ответила ещё одна девица, скорее всего, родная сестрица моей напарницы по скачкам. Уж очень эти барышни походили друг на дружку. Обе холеные, с пухленькими губками, бровками вразлёт и выразительными голубыми глазищами. Разве что причёски у них разнились, моя попутчица щеголяла тугой косы, а эта могла похвастать разве что коротким каре.

Выходит, не просто так громовержцы подкармливали молниями своих скакунов. Поначалу я думал, что они таким нехитрым образом подбадривают лошадей. Как же я ошибался. Получается, при помощи электричества избранники Перуна могут искусственно стимулировать мышцы и нервные окончания. Какая страшная и удивительная сила! Теперь понятно, отчего они стоят особняком от остальных одарённых.

— Идём, время дорого, — скомандовал хмурый как туча конеубийца.

Возмущаться никто не стал. Нам новобранцам оспаривать приказы старшего дружинника не по чину. А остальным избранникам Перуна и самим хотелось, как можно скорее оказаться подальше от бездыханных лошадиных тел.

Первое время шли молча в гнетущей тишине. Громовержцы переживали потерю, а мы не смели прерывать их траур. К счастью, молчаливая панихида продлилась недолго. Вскоре избранники Перуна стали оттаивать и первым в себя пришёл тот самый конеубийца и по совместительству вожак старших дружинников.

— Зовут меня Громобой и на время вылазки я главный. Слушайтесь меня и возможно вернётесь домой в целости и сохранности, — думаю, не нужно уточнять, кому предназначались эти слова. Но на одном предупреждении старший дружинник не остановился, он таки решил просветить нас касательно грядущего дела. — Приказ у нас простой. Догнать беглеца из рододателей и задержать того до прибытия основных сил. Мы должны, во что бы то ни стало отвадить перебежчика от границы. Вои с Восточной заставы уже осведомлены о предателе и усилили патрули, вот только этого может оказаться мало. Судя по донесениям взбунтовавшийся рододатель не только прекрасно знает местные леса, но и прихватил себе в помощники богатыря неразумного.

Впереди как раз показалась широкая и густая лесополоса. В такой затеряться проще простого. Интересно, как мы в этой тёмной чаще беглецов разыскивать будем? Среди нас ведь ни одного велесита нет, а значит некому лесное зверьё по следу пустить. Да и волколаков с их острым нюхом я что-то вокруг не наблюдаю.

— Давай гридень, твой черёд. — внезапно произнёс Громобой и протянул в нашу сторону холщовый мешочек.

Сначала я не понял, чего он от меня хочет. А затем вспомнил, что гридень среди нас не один.

Вместо меня вперёд выступил Неждан. Он-то и забрал из рук Громобоя подозрительный «подарок».

— Там и волосы, и ногти. Должно хватить, — напутствовал старший дружинник.

— Хватит, — покивал гридень и вместе с мешочком отвернулся от нас.

Где-то с минуту Неждан копался в содержимом, низко склонив голову. То ли нюхал эту гадость, то ли на зуб пробовал — со спины не понять. А когда покончил с делом этим мерзким, то уверенно указал куда-то в сторону чащи и заявил:

— Он там.

— Расстояние? — тут же уточнил Громобой.

— Большое, точнее сказать не могу.

— Плохо, надо нагонять, — пуще прежнего нахмурился старший дружинник, а после повелел. — Ходу.

Избранники Перуна выдвинулись вперёд, а мы сварожичи пристроились у них в хвосте. Один чёрт в прямом боестолкновении пользы от нас пятерых меньше, чем даже от единственного старшего дружинника. И вот здесь возникает вопрос: а на кой ляд нас вообще с собой взяли?

Нет, с Нежданом всё понятно. Этот хитрован оказался из дивьих людей, прямо как братец. Но остальных-то, зачем с собой было брать?

— Господин Громобой, дозвольте спросить? — решил я прояснить ситуацию.

— Валяй.

— Зачем вам Неждан ясно, но мы-то вчетвером какую пользу принести можем?

— Сейчас никакую. А вот ежели мы богатыря удержать не сумеем, то придётся вам пятерым каменный мешок для него рыть. Ну а по тебе Стоум Железнорук отдельное распоряжение было. Ты вроде как с богатырями дело имел, вот тебя и велели прихватить несмотря на меру малую.

Взгляды всех присутствующих скрестились на мне. Даже старшие дружинники и те глянули на меня через плечо. Видать, только Громобоя посвятили в такие тонкости, а остальных избранников Перуна оставили не у дел.

— Есть и ещё одна причина, по которой вы нужны. Если вдруг не сдюжим мы и силы всё растратим, то придётся вам сварожичам на скорую руку молниеуловители сооружать, — добавил Громобой и ткнул указательным пальцем в небо. Там над нашими головами вызревала огромная чёрная туча. Одним своим видом, она словно бы сулила скорые неприятности.

И будто бы дурного предзнаменования нам было мало, как произошло ещё нечто странное. Из ближайших кустов в нашу сторону рванули знакомые мне щупальца. Вечер переставал быть томным.

— К бою! — проревел Громобой.

Глава 2

Полупрозрачные жгуты с гулом рассекли воздух и пронеслись у самого моего носа. Ещё бы сантиметр другой и не сносить бы мне головы, а так лишь лёгким испугом отделался.

Совсем рядом сверкнули разряды — это избранники Бога войны вступили в бой. Их ветвистые молнии веером обрушились на «коварные» кусты и те занялись яростным пламенем.

Впрочем, горели они недолго, секунду-другую, а затем тлеющие ветки разметало в стороны проворными щупальцами. Моему взору предстала нежить. Точно такую же помесь медузы и одуванчика я видел в той треклятой пещере.

Ни черта не понимаю! Откуда здесь нежити взяться? Или сбежавший радодатель умудрился где-то неподалёку первичного бульона наварить? Да быть того не может!

Не успел я как следует обмозговать эту мысль, как из густого подлеска вырвалось ещё несколько желеобразных монстров.

Чернобогова отрыжка! Так эта тварь здесь ещё и не одна⁈

Ну да ладно, чего это я распереживался? С нами ведь бок о бок воюют не абы кто, а громовержцы, избранники самого Перуна. Уж эти-то ребята легко нежить подпалят. Раз простенькие огнемёты с этой задачей справились на ура, то их рукотворные молнии и подавно. Температура-то у них всяко выше будет, чем у обычного пламени.

— Шквалом накрывай! — прокричал Громобой.

Заслышав команду, громовержцы обрушили на тварей целый каскад из ветвящихся молний. Белёсые протуберанцы с лёгкостью пронзили студенистые тела, прожигая те насквозь. Воздух тут же наполнился страшной вонью, даже запах озона и тот был не в силах её перебить.

Неприятный ком подступил к горлу. Захотелось выпростать завтрак наружу, но я сдержался. Нельзя было показывать слабость, тем более сейчас. Ведь, к моему удивлению, ничего ещё не закончилось. Пусть молнии и понаделали дыр в студенистых телах, но особого ущерба тварям они не нанесли. Да и сами сквозные прорехи уже стремительно затягивались. Ужасающая регенерация нежити делала своё дело.

Видать, одними молниями тварей не одолеть. Нужен более обширный и долгоиграющий источник пламени. А иначе они так и будут восстанавливаться.

И, похоже, эта мысль посетила не меня одного.

— Отходим и даём бой! — прокричал Громобой.

Мы стали слаженно отступать под прикрытием бьющих во все стороны молний. Но долго так продолжаться не могло. Тварей было слишком много, около десятка. Да и силы у избранников Перуна небезграничные. Вон безымянный громовержец слева от меня уже испариной весь покрылся. То ли самым слабым из пятёрки оказался, то ли не подзаряжался давно от своевольной стихии.

Ну да ладно, прочь эти пустые рассужденья — они делу помогут. Вместо этого, надо наши задницы из этой передряги вытаскивать.

Не сбавляя шага, я разогрел единственный горн и на ходу коснулся земли.

— Вспышка! — предупредил я остальных и только после этого приложился кулаком к тверди.

— Ты чего творишь окаянный⁈ — воскликнул разгневанный Громобой.

Но мне было не до его отповеди. Пускай и дальше себе нежить молниями поливает, а я пока делом займусь.

Ухватившись за рукоятки стационарного огнемёта, я что есть мочи заорал:

— В сторону!

Мои сослуживцы послушно разошлись по бокам, а вот родовичи, конечно же, сразу не подчинились. Ну а как ещё, они ведь у нас ветераны боевых действий, потомственные вояки и избранники самого Перуна — не чета обычному гридню. И лишь когда жар от пламенеющего раструба спинами почуяли только тогда и прыснули в стороны. А затем ещё и на меня своего спасителя грозно заозирались. Даже девицы и те с неприязнью глянули.

Ну да ладно, сейчас мне не до их гневных взоров. Пора бы показать нежити её место.

Я вжал до упора гашетку и чадящее пламя вырвалось на волю. Оно яростной волной накрыло тварей. Горючей смеси я в этот момент не жалел. Не зря же рядом со стационарным огнемётом я соорудил целых два бака с топливом. И пускай внутри них плескалась не та убойная синяя жидкость, но и горючей смеси моего производства оказалась достаточно, чтобы как следует поджарить монстров.

Ну а что дымно очень — так то не беда, главное — я вижу, как тает нежить под напором пламени. Твари, конечно, продолжает регенерировать, но куда им тягаться с открытым огнём.

Вокруг завоняло пуще прежнего.

И вот не прошло и минуты, как первая тварь обратилась склизкой лужей. А следом за ней принялись таить и её товарки. Это оказалось проще, чем я думал.

Не успел я порадоваться мимолётному успеху, как из леса повалила целая куча подобных тварей.

И хоть ломились они бездумной волной, но было их так много, что они волей-неволей огибали нас с боков. Плохо дело. Ещё немного и мы окажемся в котле, и тогда никакой огнемёт уже не поможет. Нежить нас попросту массой задавит. Их же тут без малого пять десятков, если не больше!

Вот ведь непруха! Готовились с богатырём биться, а тут эти медузы неубиваемые, откуда ни возьмись, вынырнули. Ну рододатель-предатель, ну учудил. Спасибо тебе за это незабываемое приключение. Век тебя не забуду. Если свидимся, припомню я тебе эту подлянку. И даже благодарность от всего сердца выпишу — сапогом казённым да прямо по яйцам.

— Колышек! Черепаха! — истошно завопил я.

И боевая подруга услышала мой призыв. А главное, правильно его истолковала. Впрочем, по-иному и быть не могло, этот приём мы с ней уже не раз отрабатывали. Я же, как с горы той треклятой вернулся, ни денёчка без дела не сидел. Всё мастерил чего-то, да девчонку-витязя помаленьку тренировал и натаскивал. Как чуял.

Вот и пригодилась ей моя наука. Сработала колышек на славу: ключ-слово за мгновенье протараторила и горны тут же распалила. А дальше пошла потеха. Приложилась она ладонями к земле и твердь под нашими ногами ходуном заходила.

Сильна чертовка! Так много сути расплавила — не всякий бывалый сварожич столько осилит. Думаю, если бы сейчас мы меру определяли, то там бы не двадцать чанов было, а все пятьдесят, а то и сто. Ну да это и немудрено. Она же ночами не спала — всё тренировалась. Вот и результат.

— Молотом оземь! — выкрикнула Колышек и с немалой дурью приложилась к земле.

Яркая вспышка озарила всё обозримое пространство. И свет её был столь силён, что пробивался даже сквозь сомкнутые веки. Такую мощь я видел лишь единожды да и то исходила она от самого Войтеха — признанного героя Славии и одного из Дланей. А тут какая-то соплячка, пусть и из витязей. Удивительная девчонка!

Когда сполох погас, взору предстали стальные стены. По воле Колышка мы оказались посреди глухой бронированной коробки. Единственным выходом наружу мог бы послужить разве что открытый в потолке люк. По-хорошему надо было и его заделать, но в таком случае мы бы очутились в кромешной темноте и не смогли сориентироваться. А так, хоть освещение внутри «черепахи» и оставляло желать лучшего, но стационарные орудия у стен были вполне узнаваемы. У закрытых пока бойниц виднелись спаянные между собой огнемёты и автопушки.

Прошлая вылазка научила меня тому, что огневой мощи много не бывает. Эту простенькую мысль я и постарался вдолбить в голову Колышку. Ну и своих наработок подкинул до кучи. Девочка она хоть и сильная, но соображает пока плоховата. Повторить за мной это запросто, а вот самой что-то придумать — уже никак. Видимо, нет в витязях творческой жилки, присущей обычному люду.

Кстати, об «обычных» людях. Надо бы их делом занять, а то, как придут в себя, могут проблем подкинуть. Кто этих родовичей знает, что у них на уме? Тем более мы с Колышком только что приказ старшего по званию оспорили. Ну не принято в армии поперёк батьки в пекло лезть, а тут мы со своими выкрутасами.

— Сварожичи к орудиям! — скомандовал я, пока никто не опомнился. — Правая гашетка — основное орудие, левая — огнемёт!

Мои сослуживцы кинулись к бойницам без лишних пререканий. Даже Неждан и тот последовал моему наказу.

Через несколько секунд мы впятером уже отодвигали заслонки с бойниц и готовились открыть огонь. Нежить подступала.

— СлыхАли? Правая рукоятка — пушка, левая — огнемёт, — повторил мой наказ Громобой. — За дело!

Вскоре половина бойниц была оккупирована и снаружи разверзся филиал ада. Никто из нас и не думали экономить горючую смесь. Мы заливали пламенем каждый квадрат, сжигая тварей пачками.

И даже, когда внутри бронированной коробки стало нестерпимо душно от чада и вони, мы продолжали жать на гашетки. Кто-то мстил за свой мимолётный испуг. Кто-то просто исполнял приказ. Ну а я знал, что если мы дадим слабину и сбавим напор, то твари запросто смогут прорваться даже через стальную преграду. Дай им время и своей кислотой они прожгут всё что угодно. Ну или в крайнем случае вскарабкаются на крышу и проникнут сквозь вентиляционный люк.

Нет, расслабляться нельзя. Мы должны выжечь эту погань здесь и сейчас!

И мы жгли. Жгли до тех самых пор, пока земля не почернела от сажи, а небо не заслонило чадящее дымное облако.

На том месте, где ещё недавно кучковалась нежить, теперь виднелась лишь выжженная земля. Даже склизких луж и тех не осталось.

— Кха-кха, — раздался надсадный кашель откуда-то сбоку, а следом прозвучал приказ. — Прекратить огонь!

Похоже, Громобой решил вновь взять командование на себя. Ну и слава богам, а то тянуть лямку командира, когда под боком горделивые родовичи не очень-то и хотелось. Мало ли чего у них там в головах, возьмут ещё и обиду затаят.

— От орудий не отходить, смотреть в оба, — снова заговорил старший дружинник. — А я пока разведаю обстановку. Колышек открой проход.

Вскоре Громобой покинул укрытие, оставляя нас одних. Как же это по славийски. А ведь мог и кого из подчинённых в разведку отправить — тоже мне герой доморощенный.

И ладно сам попёрся — это ещё полбеды. Но чего же он, дурень такой, огнемёт у меня не попросил? Или не понимает громовержец, что молниями его хваленными нежить не пронять? Да нет, все-то он понимает — просто гордость задетая покоя не даёт. Сложно любимцу Перуна, представителю элиты смириться с тем, что его безусый гридень обставил. Вот теперь и пыжится Громобой, дабы авторитет свой пошатнувшийся восстановить. Геройствует, одним словом.

— Чисто! — раздался снаружи приглушённый бронёй крик. — Давайте на выход!

Ну и славно. А то это скоротечная схватка меня порядком измотала. Нервная она получилась и на диво напряжённая. А тут ещё и этот дым треклятый, от которого на слезу пробивает.

После того как выбрались из бронированной черепахи, на месте застаиваться не стали. Вместо этого, отбежали подальше от пепелища и принялись переводить дух.

И тут-то в момент долгожданного затишья грянул гром, откуда не ждали.

— А скажи-ка нам, гридень, где это ты так с нежитью бороться наловчился? — спросил во всеуслышание командир из старших дружинников. А у самого в это время ладонь от молний так и искрилась.

Чую, разговор нас ждёт жаркий, как бы до драки ни дошло.

— А это нежить была? — сделал я круглые глаза.

— Ты дурака-то не валяй! — взъярился Громобой пуще прежнего. — Говори, откуда о слабости ихней прознал⁈

Тут и остальные славийцы два и два сложили. Подозрительных взглядов прибавилось. Казалось, одна лишь Колышек следила за нашей перепалкой без особого интереса. Выдавали её лишь руки. Девичьи ладошки светились.

И чего это она горны распалила? Неужто за меня решила вступиться в случае чего?

— Ты чего, старшой, белены объелся? — тут уже пришёл мой черёд зубы показать да оскорблённую невинность отыгрывать. — Какая ещё слабость, о чём речь? Что у меня в загашнике было, то использовал. Кто же знал, что уязвимы они к огню?

— Я тебе щас покажу, кто и чего объелся, — зло процедил уязвлённый родович.

— Громобой хорош! — помощь пришла, откуда не ждали. На мою сторону встала та самая девица, с которой я делил седло. — Наша дело маленькое — предателя перехватить, а с гриднем пусть волхвы потом разбираются.

— А вдруг это лазутчик или вовсе пособник того рододателя? — всё не унимался «командир».

— Ага, сразу видно пособник. То-то он взял да слабое место нежити выдал. Не сходится что-то. — вступилась за меня ещё одна девица из родовичей. На этот раз та, что с карэ. — Сестра права. Не до внутренних распрей нам, надобно предателя догонять. Пока мы тут зуб друг на друга точим, он поди уже к границе подбирается.

После её слов Громобой крепко призадумался. С одной стороны, он явно хотел меня прижучить покрепче. С другой же, никак не мог ударить в грязь лицом перед соратниками и командованием.

К счастью для меня, здравый смысл одержал верх над неуместной гордостью. Наш временный командир ещё несколько секунд грозно поиграл желваками, а затем всё же развеял шаровую молнию в собственной руке. Кажись, пронесло.

Смирив свой гнев, Громобой отдал приказ:

— Сварожичи, готовьте переносные огнемёты. Мы выдвигаемся!

Легко сказать «готовьте», вот только окромя меня и Колышка никто этого сделать не мог. И не то чтобы огнемёты в Славии были неизвестны — вовсе нет. Просто не пользовались они особым спросом. Тех же рядовых воев никто и не думал огнемётами вооружать, поэтому и нас сварожичей не учили их ковать. Штучное это было оружие, а всё оттого, что нишу его прочно заняли избранники Перуна.

Молния — она ведь старший брат огня и этим всё сказано. Кто же знал, что её главная сила обернётся слабостью? Жару-то она даёт куда больше чем пламя, вот только жар этот мимолётный, как дуновенье ветерка. Раз и нет его.

В общем, пришлось Колышку за всех нас отдуваться. Благо, ей не в тягость. Это для меня десяток огнемётов — ноша неподъёмная, а для неё — плёвая задачка.

Уже через несколько минут мы щеголяли ранцевыми огнемётами и готовы были отправиться на охоту за богомерзкой нежитью. Ну прямо вылитые папские рыцари, разве что костюмов серебристых недостаёт. Вместо них мы с ног до головы покрыты сажей, словно черти.

— Ходу, — скомандовал Громобой и наш отряд устремился вперёд.

Обогнув недавнее убежище, мы углубились в подлесок.

Первое время шли не спеша и то и дело водили из стороны в сторону раструбами огнемётов. Недавняя стычка с нежитью померила наш пыл и научила осторожности. Теперь каждый куст или бурелом представлял для нас опасность и мы всеми силами старались этой опасности избегать. По возможности обходили подозрительные места стороной. А когда таковой возможности не было, дырявили преграду молниями.

Так и шли. Может час, а может и все два. Из-за постоянного напряжения я совсем распрощался с чувством времени.

В какой-то момент мы ускорили шаг и я понял, что не одному мне осточертело плестись как черепаха. Похоже, Громобой и сам осознал, что такими темпами нам беглеца не догнать.

Вот только из-за этой спешки мы стали издавать куда больше шума. И вскоре нам это аукнулось.

— Стой! Кто идёт⁈ — из-за дальних деревьев высунулся сначала ствол Спиночеса, а затем и его владелец — славиец в чине десятника.

Правильно люди говорят, поспешишь — людей насмешишь. А если бы это нежить была? Она бы явно не стала нас окликать, подкралась бы незаметно да в расход нас торопыг пустила.

— Свои! — крикнул Громобой и обезоруживающе поднял руки.

— Вижу, что свои, — несмотря на это заявление, владелец Спиночеса и дальше продолжил держать нас на мушке. — Вы чего так близко к границе шастаете?

— Задание у нас, — выдал как на духу Громобой. — Перебежчика выследить.

— Ясно. Стало быть, заодно мы, — десятник наконец опустил винтовку. — Нам тут тоже приказ отдАли. Велели, чтобы мы значиться весь лес прочесали вдоль и поперёк.

— Господин десятник, а чего это вы тут один бродите? — настороженно спросил я. А сам украдкой привёл Дуболом в боевую готовность. Мало ли.

— Гридень, ты чего совсем умом тронулся, десятника допрашивать⁈ — зарычал на меня Громобой. Да и остальные соратники поглядели неодобрительно.

— Хех, да ты не гневись на него добрый молодец, — встал на мою защиту десятник. — Видно же, молодой ещё вот и струхнул слегка — бывает. Пойдёмте, к своим провожу. Они здесь неподалёку тихарятся. Привал у нас, а я вот по нужде малой отошёл. Ну и, стало быть, пока её справлял шум услыхАл. Вот и решил разведать, а не наш ли это беглец к границе ломится.

— Не серчай за недоверие десятник, — повинился старший дружинник и ещё раз грозно зыркнул на меня.

— Да брось, я же говорю — пустое, — отмахнулся владелец Спиночеса, а после поманил нас за собой. — Айда за мной.

Под предводительством Громобоя мы последовали за пограничником. И вскоре вышли на большую поляну.

Похоже, зря я на десятника напраслину возводил. Даже отсюда с противоположного конца опушки видно, как несколько славийцев копошатся у костра. Их серую форму ни с чем не спутать.

Я с облегчением перевёл дух и задвинул подальше свою паранойю.

— Ну вот и пришли. Милости просим к нашему столу, — произнёс десятник.

А в следующую секунду головы двух старших дружинников слетели с плеч.

Глава 3

Нечто тёплое и липкое коснулось щёки. И не успел я дёрнуться, чтобы стереть чужую кровь с лица, как рядом раздался рёв Громобоя.

— Засада! — завопил старший дружинник.

В ту же секунду десятки молний пронзили нашего провожатого. Будь на месте десятника обычный человек, то он бы мигом сгинул — поджарился бы до хрустящей корочки и был таков. Но к несчастью, перед нами стоял не обычный человек. Ну не бывает у людей щупалец прямо как у нежити.

Знакомая вонь тут же забила ноздри, только теперь к ней примешивался ещё и противный сладковатый запашок. Так пахла хорошо прожаренная плоть. Похоже, нечто человеческое в десятнике всё-таки было.

Мы с Колышком не сговариваясь вскинули раструбы огнемётов и открыли огонь. Яростное пламя переплелось с десятками молний, и серая полевая форма полыхнула факелом. Обожжённые щупальца затрепетали.

Казалось бы, вот она победа. Мы только что поджарили коварную нежить, которая скрывалась под человечьей личиной. Но это был далеко не конец. С противоположного края поляны к нам уже спешили товарищи десятника — на первый взгляд, обычные славийцы, люди из плоти и крови. Их нечеловеческую природу выдавали разве что полупрозрачные жгуты. Эти живые плети так и лезли из-под казённой формы. Они просачивались сквозь рукава и воротники мундиров и бессильно загребали воздух. Но это пока что, вскоре одержимые нежитью славийцы доберутся до нас и тогда снова полетят головы.

— Огнём их, огнём! — попытался я вразумить Громобоя с сёстрами, но они меня не послушались.

Старшие дружинники пребывали в ярости после гибели соратников и теперь бездумно палили молниями, позабыв о более подходящем оружие. К счастью, мои сослуживцы сварожичи оказались не столь сентиментальны. Они тут же вскинули огнемёты и в сторону замаскированной нежити полетели новые струи огня.

И тут-то всё и должно было закончиться. Я думал безмозглая нежить, как и раньше, попрёт напролом и сгинет в очистительном пламени, но не тут-то было. Одержимые дружинники не пересекли опасную черту и остановились вне досягаемости нашего пламени. Одни лишь молнии продолжали терзать с виду человеческие тела, но как и прежде особого вреда не наносили.

Электрические разряды прожигали дружинников насквозь. Испепеляли одежду, человеческую плоть и студенистое нутро. Вот только последнее, как и прежде, быстро исцелялось.

Так мы и стояли друг напротив друга. Нежить опасливо одёргивала щупальца подальше от огня, а громовержцы в бессильной злобе метали молнии. Данное «перемирие» рисковало затянуться до тех самых пор, пока баки с горючей смесью не опустеют. Покрайней мере, именно к такому исходу все и шло. Но вскоре нежить снова сумела меня удивить, впереди стоящий дружинник внезапно заговорил.

— Зря, всё зря.

После этих слов одержимый склонил голову набок и оскалил почерневшие, потрескавшиеся от жара зубы. Он будто бы нам улыбнулся. Правда, вышло это у него весьма отвратно. А всё оттого, что Одна из молний угодила одержимому прямо в лицо и выжгла тому не только глаза, но и часть мимических мышц.

— Скоро Отец пересечёт границу этих земель и скинет свои оковы.

— ГоловЕшку он свою с плеч скинет, а не оковы! Дай только мне до него добраться! — прорычал Громобой и пуще прежнего усилил напор.

Молнии засверкали с удвоенной частотой. Вот только проку от них больше не стало. Даже сам одержимый об этом обмолвился:

— Бесполезно.

«А ещё глупо!» — добавил я про себя.

Пока мы тут стоим, лясы точим, рододатель уходит всё дальше. Такими темпами он и впрямь сумеет границу пересечь.

С другой стороны, это стояние мне только на руку. Пускай себе предатель валит на все четыре стороны, мне от его поимки не тепло, не холодно. Да и голову почём зря складывать не придётся.

— Время на моей стороне, — снова заговорил одержимый.

И вот тут я был полностью с ним согласен. Нежити даже кидаться на нас не надо. Знай себе, стой в сторонке и жди, пока горючая смесь у огнемётов закончится. Всё-таки с безмозглыми «медузами» было куда проще сражаться, чем с этими подделками под человека. И откуда они такие умные выискались?

— Вперёд, наступаем! — скомандовал Громобой.

Надо же сообразил, что, стоя в обороне, нам не победить.

Мы послушно двинулись вперёд, старательно поливая нежить огнём. Вот только одержимые опять сумели нас провести. Они не стали принимать бой, а благоразумно отступили подальше от жаркого пламени.

— Что испугались⁈ — крикнул им вслед Громобой.

— Мне и моим частицам неведом страх, — парировал уже другой одержимый.

«Частицам», значит? Выходит, у них некое подобие коллективного разума.

— Ну это мы ещё поглядим! — прокричал Громобой, а затем отдал странную команду. — Колышек, готовь молниеуловитель!

Подруга послушно опустила огнемёт и принялась разогревать горны. А громовержцы тем временем прекратили швыряться молниями и взялись за руки, словно сектанты какие-то. Ещё и круг зачем-то образовали.

Чего это они творят⁈ Тоже мне нашли время хороводы водить!

Избранники Перуна стояли лицами друг к другу, поэтому я не сразу заприметил свечение, исходящее от их тел. Да и честно говоря не до смотрин мне в тот момент было, я всё больше в сторону нежити поглядывал.

А потом случился он — сдвоенный сполох. После первой вспышки рядом с нами вырос высоченный стальной столб, а после второй в небо ударила толстенная молния. Она диким зверем вырвалась из круга громовержцев и раскалённым копьём пронзила тучу над нами. С неба упали первые капли дождя, а спустя секунду «раненая» туча ответила. Громыхнуло так, что ушам стало больно — это ветвистая молния толщиной со столетний дуб угодила прямиком в молниеуловитель. Наэлектризованный металл протяжно загудел.

По-хорошему, пойманная молния должна была уйти в землю и там кануть. Но не тут-то было. Она отчего-то взяла да и перескочила на стоящих рядом избранников Перуна. И вот тут-то я и сообразил, на что их построение похоже. Да они ведь не просто так за руки держались всё это время, а громовое колесо изображали! А теперь, с шаровой молнией посреди круга это сходство ещё более усиливалось. Ну чисто главный символ Перуна — колесо с несколькими искрящими «спицами».

Не успел я подивиться внезапно обнаруженному сходству, как из самого центра громового колеса вырвался ещё один исполинский разряд. И был он куда больше предыдущего…

Управляемая молния сначала взвилась над кронами деревьев словно живая, а затем обрушилась на Нежить. И не было от этого громового змея спасенья. Он в мгновение ока пробороздил поляну до самого её конца, оставляя за собой лишь сплавленную землю. От нежити остался только пар, да и тот был вскоре развеян восходящим потоком раскалённого воздуха.

Всего на пару секунд обычная лесная опушка превратилась в филиал Ада, а затем небеса разверзлись и сверху обрушилась стена воды. Будто не в Славийском лесу дело происходило, а где-то в южных тропиках да ещё и в сезон дождей.

— Колышек, строй укрытие! — перекрикивая ливень, скомандовал я.

И девушка, как это уже повелось, послушалась моего наказа. Через несколько секунд мы оказались под крышей бетонной коробки.

Каменные стены не только уберегли отряд от разошедшейся стихии, но и приглушили громовую поступь — стальной столб исправно продолжал притягивать к себе шальные молнии. Правда, на этот раз они с концами уходили в землю. Больше некому было укрощать своевольную стихию, вымотанные громовержцы без сил валялись на каменном полу. Последняя атака далась им тяжко. По всей видимости, способностей троих громовержцев едва хватило на создание громового колеса.

— Ну, что дальше делать будем? — спросил Неждан и уставился при этом не на прикорнувших избранников Перуна, а почему-то на меня.

— А я будто знаю, — пожал я плечами в ответ. Ещё не хватало снова примерить на себя роль командира, мне и прошлого раза хватило.

Да и если бы имелись у меня мысли на этот счёт, то я бы точно не стал их озвучивать. Ну а зачем мне — обычному гридню взваливать на свои плечи непосильную ношу? Меня ведь командиром не назначали, а стало быть, и за провал задания с меня никакого спроса не будет. Ну а что рододатель сбежит — так невелика беда, на мою судьбу это никак не повлияет. А вот если я ни с того ни с сего начну изображать из себя героя, то это может и аукнуться.

В памяти были ещё свежи воспоминания о скоропостижной кончине двух старших дружинников. Повторять их судьбу мне отчего-то не хотелось. Если уж даже опытные вои, ветерана войны умудрились головы сложить в столь простенькой миссии, то мне — вчерашнему новику и вовсе стоит поберечься. Тем более впереди меня ждёт непыльная работёнка под патронажем ушлого полутысячника, а следом за ней и хлебная должность за заслуги перед отечеством.

Так к чему весь этот ненужный риск? Приказ я в меру своих сил исполняю, так какой с меня спрос? Ну а из кожи пусть лезут старшие дружинники во главе с Громобоем. Это их миссия — не моя.

— Мы должны догнать предателя! — впервые подал голос сын Войтеха Мертвоголова. И было в словах Рябого столько фанатизма, что я невольно содрогнулся.

— Да, нельзя его упускать, — внезапно поддакнул простоватый Мотыга.

Ещё раз внимательно оглядев Сварожичей, я не заметил в их глазах признаков паники. Опаска имелась, тревога тоже, но явного страха было не видать.

Захотелось спросить: что же вы творите окаянные, зачем наперегонки за смертью бежите⁈ Да ещё и меня за собой утягиваете⁈

И будто слепого фанатизма соратников мне было мало, так тут ещё и Громобой дровишек в огонь подкинул.

— Идите…мы вас нагоним… — прокряхтел старший дружинник.

Да как же вы нас нагоните, если втроём пластом лежите?

— У громового столба нас бросьте… а сами идите, — снова напутствовал нас старший дружинник, а после взял да и отрубился. Хорош командир, ничего не скажешь.

Делать нечего, пришлось приказ дурацкий исполнять. Но перед этим, соорудили мы себе плащи-дождевики и сапоги высокие. А уж после и старших дружинников под струи дождя вытащили.

Оставили мы их, как и было велено, неподалёку от искрящегося стального столба. Сами мы подходить к нему, ясное дело, не стали, а просто за руки, за ноги родовичей взяли да и закинули тех поближе к молниеуловителю.

Да, получилось не очень почтительно по отношению к самим родовичам и их званиям, но что поделать — приказ есть приказ. Из-за бьющих сверху молний мы просто не могли поступить иначе.

* * *

— Ну, далеко ещё⁈ — спросил я Неждана.

Ливень и не думал стихать, поэтому мне пришлось повысить голос, дабы перекричать шум дождя.

— Приближаемся! — односложно ответил гридень.

Вот уже несколько часов мы преследовали улизнувшего рододателя. С самого начала нашего пути я всерьёз не рассчитывал на его поимку. Думал, мы просто его не нагоним. Но в какой-то момент сбежавший избранник Рода вдруг замедлился, а после и вовсе остановился. Меня это порядком смутило, а вот мои товарищи наоборот воодушевились. И последнее нервировало ещё сильней. Как бы мы снова ни угодили в засаду.

И пускай за нашими плечами всё ещё висели ранцевые огнемёты, но уверенности особой они не добавляли. Разве сильно они нам помогли в прошлый раз? А вдруг на нашем пути снова окажется разумная нежить?

К тому же теперь с нами нет громовержцев, а значит, дальше идти без подготовки никак нельзя.

— Колышек, разогревай горны и готовь Черепаху! — на этот раз мой окрик был адресован боевой подруге. Только она могла всех нас подстраховать в случае чего.

Ну а сам я принялся в голове перебирать свои новые наработки. Использовать их прямо сейчас было бы опрометчиво — слишком много нежелательных свидетелей. Но если что-то вдруг пойдёт не так, а оно обязательно пойдёт, то мне нужен будет козырь в рукаве.

За прошедший месяц я сильно поднаторел в прикладной робототехнике и уже мог худо-бедно сковать боевой костюм на базе экзоскелета или даже создать полноценный управляемый модуль. Благо в своей небывалой щедрости полутысячник выделил мне целый закрытый ангар, в котором я мог без опасений предаваться экспериментам. Жаль только, что почти все мои наработки никак не могли помочь в сражении с разумной нежитью.

Ну, облачусь я в ту же бронекапсулу, только теперь на ножках, да с огнемётами наперевес — и что мне это даст? Дальнобойность огнемётов от этого никак не увеличится да и передвигаться быстрее я уж точно не стану, а стало быть, и разумную нежить мне таким макаром не достать. Будет она вокруг меня на безопасном расстоянии сновать да удобного шанса выжидать.

В общем, куда ни кинь, всюду клин. Поэтому выход у нас один. На скорую руку прикончить предателя из чего-нибудь дальнобойного, а после в Черепахе запереться да подмоги ждать. А уж нежить пускай снаружи беснуется сколь душе угодно.

Этим планом я и поделился с отрядом. А ещё примерно через полчаса мы вышли на широкую прогалину, где нас уже ждали. Беглый рододатель стоял в окружении орд нежити и приветливо махал нам рукой.

В этот момент ливень начал стремительно редеть, превращаясь в редкий дождик и мне удалось разглядеть нашу цель. Это был обычный ничем не примечательный мужичок с лицом рядового клерка. Он сильно отличался от уже виденных мной ранее славийцев. Ни стати, ни прямого взора — словно щенок из другого помёта. Его можно было с лёгкостью принять за иноземца.

Странный человек, уж слишком обычный. Но больше меня поразил не сам рододатель, а его спутник. Такой нежити я ещё не встречал. По форме вроде человек: две руки, две ноги, одна голова, а вот суть подкачала. Внутри полупрозрачного тела виднелись человеческие органы, разве что находились они не на своих положенных местах, а как бог на душу положит. Сердце в бедре, мозг с глазами в животе, лёгкие вроде и на своём месте, но перекручены с бронхами. Про дыхательные и кровеносные пути и вовсе молчу, они переплетались между собой будто провода в одной оплётке. И только рот располагался там, где ему положено. Правда и в этом случае не обошлось без сюрпризов: челюсть была вся перекособочена и перевёрнута вверх тормашками, а язык и вовсе торчал наружу.

— Вы пришли… — то ли спросил, то ли заключил беглец.

Дальше я слушать не стал. Рододатель стоял метрах в сорока от нас и это была идеальная дистанция, чтобы снять его первым же выстрелом. Не знаю, почему беглец не озаботился собственной безопасностью и не укрылся хотя бы за ближайшим буреломом, но мне его халатность была только на руку.

Начинка протеза уже была переделана с Дуболома под Спиночёс, поэтому мне оставалось только навестись на цель и выстрелить. Так я и поступил.

Над кронами деревьев эхом разнёсся грохот и рододатель пошатнулся. В тот же момент я должен был подать команду Колышку, но вместо этого замер в удивлении.

— Неплохо-неплохо, это ведь был Спиночёс? — рододатель схаркнул пузырящуюся кровь и коснулся сквозной дыры в груди. — Я ждал тебя Стоум Железнорук.

Глава 4

Ждал меня? О чём это он⁈

Откуда беглому предателю вообще известно, что я состою в поисковой команде?

Не успел я как следует обдумать эту неувязку, как тут же получил ответ на свой вопрос. Рододатель растянул окровавленные губы в усмешке и самодовольно произнёс:

— А ты думал, я просто так решил здесь задержаться? Как бы не так! Если бы частицы Трояна не заприметили тебя, то я бы давненько пересёк границу.

Рана на груди рододателя начала стремительно затягиваться прямо на глазах.

— Что удивлён? — правильно истолковал мой взгляд беглец. — Вот что бывает, когда мы «избранники богов» скидываем навязанное нам ярмо. Не созидай новую жизнь — твердили они! Не смешивай кровь свою с кровью Рода — предупреждали они! Не иди против Князей — увещевали они! И где сейчас эти просители — кормят червей! Обычному люду будь они из родовичей или простолюдов НАС, избранных судьбой не понять!

Ну оно и не удивительно, я вот вроде тоже избранник богов, а этого мужика совсем не понимаю. И на этой почве вопрос возникает: то ли это из меня любимец богов какой-то не такой, то ли этот рододатель — просто психопат заправский?

Ну да и Чернобог с этим припадочным. Раз прибить его не получилось, то схоронимся на время в Черепахе и подождём, пока подмога прибудет.

И только я было собрался отдать очередную команду Колышку, как произошло нечто необычное. Земля под подошвами сапог вспучилась, и наружу полезли знакомые уже щупальца. Полупрозрачные жгуты вмиг оплели наши ноги. И даже прыткой девице-витязю не удалось миновать сей участи. За какое-то мгновение мы оказались в плену у полупрозрачных лоз.

И тут же прозвучал предостерегающий голос нашего пленителя:

— На вашем месте я бы почём зря не дёргался, а то чем боги не шутят, разбередите железы кислотные и растаете как сосульки под весенним солнышком. Никакие плащи с сапогами вас тогда не уберегут.

— Аргх! — зарычал Рябой.

Новик всё же ослушался рододателя и теперь от его сабатонов исходил едкий парок, а сам парень болезненно морщился. Ну хоть дёргаться перестал, а то могло быть и хуже — в моей памяти были ещё свежи воспоминания о том, как похожая нежить растворяла плоть обезумевшего великана. И, помнится, тогда едкой кислоте потребовалось куда меньше времени на задуманное. Видать, здешняя нежить и впрямь не пыталась нам навредить, а лишь удерживала на месте.

— Ну вот, я же предупреждал, — неодобрительно покачал головой хозяин нежити, а после ещё и прикрикнул на нас. — Стойте смирно, бестолочи, если не желаете и впрямь в кислоте сгинуть!

— А если желаем⁈ — расхорохорился в ответ Мотыга. Но больше ничего ляпнуть не успел — склизкое щупальце занырнуло прямиком в раскрытый рот юного сварожича, лишая того права голоса. От такой ужасающей подлости новик выпучил глаза и задёргался пуще прежнего.

Пахнуло кислотным дымком. Плащ новобранца зачадил, а его глотка начала судорожно сокращаться в попытках вытолкнуть наружу своевольное щупальце.

Ох и не хотел бы я оказаться в тот момент на его месте. Должно быть, мерзко это, когда в нутро твоё дрянь такая забивается и в придачу шевелится как червяк. А если ещё и кислотой изнутри тебя жжёт, то и вовсе пиши пропало…

Чтобы хоть как-то отвлечь предателя от дальнейшей расправы над словоохотливым новиком, я задал вопрос:

— Ждал меня, говоришь? И чего тебе от меня надобно?

О том, откуда рододатель обо мне прознал спрашивать не стал — вряд ли он так сразу возьмёт да всё выложит. Не в том я положении, чтобы передо мной ответ держать. Это ведь он меня пленил, а не я его.

— Так знакомы мы с тобой заочно, — довольно сощурился беглец. — Это ж ты моего богатыря там на горе оприходовал, да ещё и мать Трояна под верную гибель подвёл.

О какой такой «матери» речь я понял сразу. Уж больно сильное сходство было между той «медузой» и здешней нежитью, а стало быть, и родительница у них одна и та же — та самая «лужа» с кровью Рода.

— Да ты не страшись, зла я на тебя не держу. В какой-то мере я тебе даже обязан. Кабы не та твоя выходка — кто знает, решился бы я на задуманное али нет. Теперь же все мосты сожжены и нет у меня боле пути назад. Так что сердечно благодарю тебя Стоум Железнорук.

Вот ведь гад такой! И чего это он меня виноватым выставляет — будто специально перед сослуживцами подставляет. Даже Колышек и та с подозрением на меня начала посматривать.

Плохо дело если и дальше так разговор пойдёт, то, того и гляди, меня ещё и в государственной измене заподозрят.

И только я было подумал, что хуже уже быть не может, как рододатель подкинул ещё дровишек в «костёр».

— А знаешь Стоум, когда я был помоложе то водил дружбу с твоим тёзкой — тоже сварожичем. Правда, прозвище у него было не в пример лучше твоего, звали его Искусник.

А не тот ли это былинный Искусник, про которого мне Ждан рассказывал? Получается, не врала людская молва — был у Славии такой сварожич. Но тогда вопрос встаёт, а чего это местные власть имущие о нём замалчивают — он же как-никак Дланью был, притом из первых.

— По лицу вижу, слыхал ты о нём. Славный был сварожич, лучший из всех — это его и сгубило. Не стоило ему идти в открытую супротив князей.

А вот и разгадка! Впрочем, чего-то подобного я и ожидал.

— Говорил я ему: прибереги секрет о том, как суть незримую перековывать. А он — дурень наивный, взял да дружкам своим всё и растрепал — за что и поплатился. Уж не знаю, кто из Дланей ему нож в спину вонзил… Может, сам Мертвоголов постарался, а может и не он один, кто этих псов княжьих знает?

При упоминании отца Рябой вновь заёрзал в ядовитых путах. Благо, дальше дёрганий дело не зашло. Видать, не захотел сын Мертвоголова повторить незавидную судьбу товарища и заглотить по самые гланды скользкий отросток.

— Хорошая история, с огоньком, — поддел я рододателя во время очередной паузы. — Одного только не пойму, на кой ляд ты тут распинаешься?

— Да ты дурнем-то не прикидывайся, Стоум Железнорук, всё-то ты понял. После разговора нашего у тебя одна дорога — следовать за мной. А иначе, волхвы-доброхоты черепушку тебе вскроют и все мозги прополощут.

Во время последней фразы рододатель буквально прикипел взглядом к моему лицу. Похоже, хотел понять, насколько много мне известно о внутренней кухне Славии и известно ли вообще. А так как лицедей из меня тот ещё, то и осведомлённость моя не осталась незамеченной.

Удовлетворившись увиденным, предатель продолжил:

— Ну, Стоум Железнорук, каков твой выбор? Со мной пойдёшь или в княжьих застенках сгинешь?

— И зачем я тебе сдался? — тут уже пришёл мой черёд удивляться. Непонятно было, отчего он так ко мне цепляется? Государственных тайн не ведаю, даром сильным не обладаю, а про знания мои тайные ему неоткуда было узнать. Да и зачем они ему знания эти, он же под Родом ходит — ему от моих знаний не тепло не холодно.

— Да вот, сварожич мне нужен для одного дельца и ты как раз сгодишься. Судя по тому, что на горе было, духу и сноровки тебе не занимать. Вот и сослужишь мне службу, а я в обмен, так уж и быть, раскрою тебе тайну великую, что от Искусника мне досталась. Расскажу тебе, как суть незримую, глазом неуловимую перековывать.

— Не заинтересован! — тут же открестился я от такого «счастья».

Да и кто бы на моём месте поступил иначе? Это же каким недалёким надо быть, чтобы на подобную приманку клюнуть? Проще уж самому на ближайшей еле вздёрнуться, чем секрет тот узнать. Раз уж из-за тайны самого Искусника в расход пустили, то меня уж точно тихо мирно прикопают и имени не спросят. Лучше уж пусть память мне подотрут после беседы этой занимательной — так хоть живым останусь.

И на что только беглец рассчитывает? Только дурень на такую сделку и согласится…

— Меня с собой возьми, — подал голос Неждан. — Я не хуже Стоума буду.

Я с удивлением вытаращился на старшего товарища. Неужто он не понимает, что отныне ждёт его позорная жизнь на чужбине или верная смерть в родных краях? Предателей — их ведь нигде не любят. И всё это ради какого-то там секрета?

Наши взгляды пересеклись, и я осознал — нет, дело не в секрете! Молодому славийцу так и не удалось смириться с тем, что какой-то безродный калека его в свароговой науке обскакал. Сам того не подозревая я задел гордость Неждана и поселил в его душе семя зависти — вот оно и дало свои всходы. Да и разве могло быть иначе, если он с самого детства соперничал за родительскую любовь с более успешным Жданом? А теперь ещё и я стал частью этого незримого соперничества. Неждан и раньше ощущал собственную неполноценность из-за успехов родного брата, а сейчас и подавно.

— Уговор, — немного подумав, одобрил его кандидатуру рододатель.

— Только есть у меня условие: соратников моих не тронь. Если в живых их оставишь, то буду служить тебе верой и правдой, — выдвинул неожиданное требование Неждан.

— Да разве ж я зверь какой? — деланно удивился в ответ «беглец». — У меня и в мыслях не было детишкам вредить. Как отдалимся мы на безопасное расстояние, так сразу их и отпущу. И даже подарок прощальный оставлю.

Щупальца, до этого сковывавшие Неждана, опали и гридень оказался на свободе.

Была у меня надежда, что это всё хитрый план Неждана и вот сейчас-то он и нанесёт коварный удар по врагу. Правда теплилась она недолго. Вскоре Неждан в сопровождении нежити и рододателя скрылся в тёмной чаще, а мы так и остались висеть в ядовитых путах.

Стоило беглецам скрыться из виду, как неугомонный Рябой вновь попытался освободиться. Впрочем, это ему не особо удалось — лишь ожогов новых себе понаставил. Из нас четверых только у Колышка были силы на то, чтобы разорвать путы — не без последствий, но всё же. Вот только девочка-витязь, с момента пленения вела себя на удивление покорно — она безвольно висела в путах и даже не помышляла о побеге.

— Эй, ты как? — окликнул я боевую подругу, но ответа не получил.

Колышек пребывала в странном трансе и даже не думала из него выходить — просто пялилась остекленевшими глазами перед собой.

— Колышек, ты чего⁈ — запаниковал я.

— Не ори, не слышит она тебя, — осадил меня Рябой. — Видать, рододатель этот того самого богатыря сотворил, из чьего семени Колышек народилась. Вот её и перемкнуло после нападения — они ж не могут супротив «отца» своего выступать. Будь иначе, избранники Рода давно бы уж сгинули от рук собственных чад.

— И откуда такая осведомлённость?

— Так от отца, откуда же ещё?

— И ты так просто об этом рассказываешь?

— А чего бы и не рассказать, сам же слышал — скоро мы навсегда позабудем об этом дне. Так чего таится?

— Твоя правда, — согласился я. — Даже если бы и хотели мы этот разговор в секрете утаить, то ничего бы не вышло. Что знают четверо — знает и свинья.

— Почему четверо? — удивился сын Мертвоголова. — Колышек весь разговор мимо ушей пропустила, а Мотыга уж пять минут как без сознания висит.

Я присмотрелся к новику — и ведь верно, отключился бедолага. Не перенёс такого глумления над собой, и прямиком в мир снов отправился. Знать бы ещё отчего: от удушья или от боли нестерпимой?

— Выходит, только ты и я, — смерил я соседа по несчастью задумчивым взглядом. Может грохнуть его, пока подкрепление не подоспело?

— Эй, ты чего это удумал⁈ — верно расценил мой взгляд Рябой. — Давай как-то вместе из этой передряги выбираться!

— Вместе? А где гарантии, что ты потом меня не сдашь? Я ж в отличие от тебя не сынок героя всея Славии, с меня и шкуру спустить могут.

— Вот тебе моё слово!

— Да в зад себе это слово засунь.

— Лады, давай начистоту, — сдался Рябой. — Я же не дурак, понял, о какой горе предатель талдычил. А стало быть ты единственный, кто может мне правду об отце поведать. Или так и будешь мне сказки рассказывать про то, что его крестители сгубили? Так что нужен ты мне при памяти, да и мне память об этом дне никак нельзя терять, иначе так и продолжу иноземцев во всём винить!

— Ладно, Чернобог с тобой! Один раз живём, слушай, что делать надо.

* * *

Рододатель не солгал, он и впрямь нас отпустил. Не успело солнце окончательно скрыться за горизонтом, как путы ослабли и мы оказались на свободе.

К тому времени Мотыга с Колышком уже пришли в сознание. И хоть были эти двое ещё не в себе, но то и дело спрашивали нас с Рябым о произошедшим. Ну а мы…мы скармливали им заранее заготовленную ложь.

Бесхитростный Мотыга с ходу поверил в то, что Неждан смирился с позорным пленом, лишь бы нам четверым удалось уцелеть. Для простодушного славийца, каковым и являлся новик, поверить в эту побасенку было легко и просто. Героический поступок старшего соратника полностью вписывался в характер истинного славийца, который и землю родную от ворога убережёт и собрата грудью укроет.

А вот Колышек, как пришла в себя, посматривала на нас с подозрением. Её задумчивый взгляд то и дело останавливался на мне, отчего по спине то и дело пробегал холодок. Я даже, грешным делом, вспотел под её изучающим взглядом — как бы ни задумала чего…Кто знает, что за беда с её головой приключилась? Надеюсь, этот приступ беспамятства нам потом не аукнется?

К счастью, долго накручивать себя не пришлось, из ближайшего подлеска послышался треск и мы вчетвером, не сговариваясь, обернулись на шум.

В первые секунды казалось, что в нашу сторону ломится стадо диких кабанов или озверевший с голодухи медведь, но вскоре среди кустов блеснул металл. А в следующее мгновение по поляне рассредоточились высоченные закованные с головы до пят в броню фигуры. В их руках грозно сверкали начищенные до блеска Дуболомы. Этих ребят я сегодня уже видал — отборные витязи! А следом за ними и сварожич с обожжённым лицом из кустов вынырнул. Вот и прибыло долгожданное подкрепление.

Командир карательного отряда настороженно заозирался, оглядывая прогалину. Его цепкий взор тут же заприметил на нас следы недавних сражений. Для бывалого воя не составила труда понять, что же с нами приключилось.

— Куда рванул? — тут же сориентировался сварожич.

В ответ мы, не сговариваясь, глянули на дальнюю чащобу. Более ни о чём не спрашивая, сварожич пустил по следу закованных в сталь витязей. Притихший было лес снова наполнился треском.

— Возвращайтесь к родовичам, окажите им помощь, а затем дуйте своим ходом в учебку, — строго наказал сварожич, после чего побежал следом за бронированным отрядом витязей.

Ну и правильно, нечего нам юнцам безусым встревать в разборки взрослых. Один раз уже попытались на пути у бывалого родовича встать, и вот чем всё это обернулось — сами чуть не сгинули и товарища потеряли. Кстати, насчёт него родимого: а может, зря я на Неждана напраслину возвёл? Что если он не на силу опасную позарился, а нас уберечь захотел? Отсюда и требование такое странное предъявил.

— Чего застыл? Ходу! — окликнул меня Рябой, новики уже шагали в противоположном от чащи направлении.

Верно, отныне это не наша война. Надеюсь, больше я этого жуткого родовича не встречу.

* * *

На следующее утро мы с родовичами вернулись, как и было велено, в расположение.

Палаточный городок встретил нас непривычной тишиной. Ни тебе набивших оскомину взрывов, ни грохочущих тут и там молний, даже окопы и те пустовали — никто в них не рылся. Все ждали нас. В воздухе будто повисла тревога. Да и не только в воздухе, в глазах встречающих её тоже было с избытком.

Ну ещё бы убывали-то мы вдесятером, не считаю лошадей, а вернулись всемером. Да к тому же и выглядели при этом не ахти. Мало того что в саже с головы до пят, так ещё и с понурыми головами. Ночной переход дался нам с заметным трудом, да и на душе было погнано — как-никак мы понесли потери. Особенно тяжко пришлось родовичам, наш Неждан хотя бы жив остался, а вот их товарищей уже не вернуть.

Встречали нас не только рядовые бойцы. На передке уже ждал Теврдислав, а рядом с ним переминался с ноги на ногу сотник в синем мундире. Этот статный мужчина с тоской глядел на ополовиненный отряд старших дружинников.

Ну и достанется ему за то, что не углядел за барскими детьми. Ладно бы те на войне в доброй битве сгинули, а так — позор как он есть. Не завидую я этому сотнику.

После тёплого приветствия отцы-командиры отправили нас столоваться да приводить себя в порядок. А вот Громобою, как самому старшему, велели остаться — кто-то же должен был перед начальством ответ держать.

Через полчаса, сидя за цельнокаменным столом — плодом свароговой науки, умытые и опрятные, мы наяривали наваристую кашу. Печаль печалью, а голодом себя морить — последнее дело. Это понимали не только мы, но и потерявшие товарищей родовичи. Они втроём хмуро сидели за соседним столом и тоже монотонно работали ложками.

Выбивался из этой картины один лишь Мотыга, он словно нехотя ковырялся у себя в тарелке и то и дело свободной рукой поглаживал собственный живот.

— Чего это ты, тебя же обычно от стола за уши не оттянуть? — следом за мной приметил странность Рябой.

— Чой-то нездоровится мне, кусок в горло совсем не лезет, — вяло откликнулся Мотыга.

— Ну ещё бы, как тут аппетит не растерять, после того как с нежитью так страстно лобызался? — поддел его сын Мертвоголова.

— Да иди ты! — Мотыга резко подскочил с насиженного места и зашагал к выходу из палатки.

— Говённый ты человек Вацлав, — пристыдил я Рябого.

— Это у меня от отца, — поморщился сын Мертвоголова, а затем задумчиво потеребил свежие бинты на месте кислотных ожогов. — И не только это…

Вторую часть фразы он пробормотал так тихо, что я едва её расслышал.

Глава 5

Следующее утро началось не с кофе, как это было принято на Земле, а с самого настоящего допроса.

Я сидел в штабной палатке и не находил себе места. Помимо меня, под брезентовой крышей располагался лишь один человек — голубоглазый сварожич с обожжённым лицом. Судя по хмурому взгляду славийца вчерашняя погоня не увенчалась успехом, предатель сумел уйти.

За несколько минут до этого весьма неприятного действа я уже знал, чего ожидать. Как-никак прямо на моих глазах подобную процедуру проходили и другие члены сводного отряда. Они по одному заходили внутрь штабной палатки и через какое-то время как ни в чём не бывало выбирались наружу.

Первыми на допросе побывали родовичи. Надолго они в палатке не задержались, разве что Громобой чуть припозднился. Но это было ожидаемо, бывший командир отряда не мог не сообщить начальству о своеволии приданного ему новика и о подозрениях на его счёт.

Мотыга с Колышком также недолго пробыли внутри, а вот Рябой заставил понервничать. Из-за того, что Вацлав находился в сознании во время разговора с рододателем, за него взялись всерьёз. Допрос в его случае длился куда дольше. Это не на шутку настораживало. В голове в тот момент металась лишь одна мысль: как бы Рябой ни ляпнул чего лишнего.

И только после того, как сын Мертвоголова откинул клапан палатки и выбрался на свежий воздух, я с облегчением выдохнул. На уродливом, покрытом рытвинами лице не было и намёка на тревогу — а значит, всё прошло гладко.

И вот теперь настал мой черёд держать ответ. Я сидел напротив престарелого ловеласа в коричневом мундире и не знал, куда деть глаза. Мой Взгляд то и дело норовил соскочить куда-то в сторону, выдавая неуверенность и лукавство. Пересилив себя, упрямо вгляделся в переносицу славийца — стало полегче.

— Стоум Железнорук, — певуче протянул сварожич. — Самородок, творец, любимец женщин.

Ну с самородком всё понятно. Упоминание о творце, скорее всего, отсылает к идее с протезами. А что касается женщин, то тут и гадать не надо, до него дошли слухи про нас с Рогнедой. Похоже, кто-то серьёзно подготовился к нашему разговору, так сказать, сделал домашнюю работу. Вот только сроки не сходятся. Как бы сварожич ни был осведомлен и какими бы каналами связи ни обладал, он никак ни мог выведать всё это за неполные сутки. А значит, сведения он собирал ещё задолго до этой встречи.

Взгляд невольно прикипел к нашивке на коричневом рукаве — бушующее пламя на фоне горы. Эта картинка сразу вызвала у меня ассоциации с недавними событиями.

Гора и взрыв!

Я невольно подобрался и это не осталось незамеченным. Хмурое лицо сварожича-дознавателя чуть просветлело, и на тонких губах заиграла лукавая улыбка.

— Что-то знакомое почудилось?

В любое другое время я бы промолчал, но не в этот раз. Если уж появилась возможность сменить русло беседы, то этим стоило воспользоваться.

— Баламут Зарево, взрывных дел мастер? — с вопросительными нотками произнёс я.

— Надо же, узнал, — голубые глаза весело блеснули, но остались все такими же холодными и колкими глубоко внутри. Впрочем, притворному веселью не удалось меня обмануть.

А тем временем один из Дланей продолжил допрос, но коснулся он не вчерашних событий, а недавнего прошлого:

— Как ОН погиб?

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком идёт речь. Баламут Зарево желал знать, как сгинул его боевой товарищ.

— Мертвоголов стал жертвой крестителей.

Я хорошо помнил предостережение загадочного полутысячника. И особенно его приказ: никому и ни при каких обстоятельства не сообщать о причине гибели Мертвоголова. Взбесившийся богатырь должен был остаться тайной за семью замками.

— Хорошо подумал? — сварожич хищно сощурился, отчего его голубые глаза сверкнули как наконечники копий. — Знаешь, почему меня прозвали «взрывных дел мастер»?

Только в этот момент я обратил внимание на кое-какую странность. Столешница под моими руками чуть светилась. Кинув взгляд вниз и вбок, я приметил такое же свечение — оно исходило от табурета, на котором я сидел.

— Пальцами щёлк и будешь ты уже не Стоум Железнорук, а Стоум Безног-Безрук. Ну а коли спросят с меня — скажу, что ты с допроса сбежать попытался. Тем более скрывать тебе есть чего. Я ж Вацлава с пелёнок знаю, вижу, когда этот сопляк по ушам чешет. Так что давай, всю правду про Мертвоголова рассказывай, а я, так уж и быть, задницы ваши румяные от кола уберегу.

На кол мне не хотелось, впрочем, как и колоться перед дознавателем. Но деваться было некуда, пришлось сочинять на ходу.

— Только ты это, давай дальше про крестителей мне не заливай, — предостерёг Зарево. — Уж кто-кто, а Войтех их сотнями в Навь отправлял. Да он мог ту гору треклятую всю ядом своим окутать.

Охотно верю, сам был свидетелем чего-то подобного.

— Богатырь его нечаянно зашиб. Камнем.

О том, что я уже имел дело с богатырём, знал чуть ли не каждый встречный-поперечный. Даже Громобой и тот был в курсе. Понятно, что в детали его не посвящали и про безумие богатырское уж тем более не рассказывали, но это был показатель. Если уж старший дружинник знал о моей связи с богатырями, то информация эта была не то чтобы секретной. Ну а то, что богатырь тот безумным был — об этом можно и умолчать.

— Камнем?

— Ага, вот такой каменюкой, — улучив момент, я развёл руки в стороны, будто демонстрируя размер снаряда. А затем убрал их подальше от светящегося стола. — Мы как раз из окружения выходили, тогда-то на командира валун и упал. Видать, богатырь метил по крестителям, а зацепил нас. Ну мне и приказали, чтобы никому ни слова, а то какая-то не очень героическая гибель получается. Ладно бы кто другой, а тут сам Войтех Мертвоголов.

Тук…тук…тук…Баламут с задумчивым видом постучал пальцем по столешнице.

— Знаешь, о чём я думаю Стоум? Прикидываю, какую ногу тебе первой оторвать. Чтоб ты знал, богатыри-метатели — товар штучный и натаскиваю их волхвы так, как тебе и не снилось. Таким богатырям и в голову не придёт бросать снаряды, когда есть хоть какая-то угроза для своих.

На это мне нечего было ответить, но тут мне на помощь пришёл сам дознаватель.

— Это как-то связано с кровью рода, что была в пещере? — Баламут не мог не знать, что за «озеро» располагалось в недрах той злосчастной горы — как-никак он самолично её минировал.

— Нежить, — односложно ответил я, пытаясь скрыть радость. Баламут Зарево сам подтолкнул меня к «правильной версии». Похоже, сварожич и раньше предполагал, что в деле была замешана нежить и сейчас он лишь подтверждал собственную догадку.

— В своём докладе Громобой сообщил, мол ты чересчур быстро определил слабость нежити. Это оттого, что она была похожа на ту, что ты встретил в горах?

— Один в один.

Услышав об этом, Баламут ещё сильнее насупился. Ну оно и понятно, похоже, он и раньше подозревал сбежавшего рододателя в смерти товарища, а теперь, после моих слов окончательно в этом убедился. Оттого и было ему горько вдвойне, ведь не сумел он перехватить убийцу побратима.

— Осталось выяснить, кто тебе велел втайне всё держать…Хотя тут и так всё ясно — покровитель твой постарался, третий княжич.

Как обухом по голове приложил! Я и раньше подозревал, что полутысячник — птица высокого полёта, но никогда не думал, что под личиной «благодетеля» скрывается целый княжий сын. Это мне и в голову прийти не могло, уж слишком непохож он был на избалованного повесу — а именно такими я княжьих детей и представлял.

— А ты чего так вылупился? Мало что ли этих кяжьих сыновей по Славии разбросано? Только я с десятком лично знаком. Они же мрут как мухи. Оттого князья из-под девок и не вылазят, чтобы без наследников не остаться.

— Мрут как мухи?

— А то ж, они же княжьи дети. Должны пример личный показывать, в первых рядах в бой идти, за спинами чужими не отсиживаться — а иначе позор. Вот и гибнут, дабы честь отца не посрамить.

В памяти сразу всплыла фраза: «Не пожимай руки тому, кто своих сыновей не имея, чужих на смерть посылает». Поначалу я думал, что речь идёт о князьях, но теперь полностью переменил своё мнение. Так кто же эти бездетные изверги, что пьют кровь остальных славийцев?

— Ладно, что-то мы с тобой не о том заболтались. Теперь выкладывай про разговор ваш с рододателем. Только не вздумай мне тут юлить и басни рассказывать, как Вацлав.

Это было ожидаемо и в рамках нашего плана. Рябой он ведь тоже не слепой — сразу признал старого знакомца. Поэтому ещё там на поляне Вацлав обмолвился, что не сумеет обмануть Баламута, если тот будет проводить допрос. Попытаться попытается, но толку от этого не будет. Потому-то ему Стоуму и придётся выкручиваться за двоих.

— К бегству он нас склонял, силу предлагал.

— Что за силу? — сразу насторожился Баламут, даже за края стола от волнения ухватился.

— А я почём знаю, никаких подробностей он не сообщал — так по вершкам прошёлся. Сказал, что силой той владел какой-то Искусник. Будто мы знаем, кто это такой. Ладно бы кто из Дланей предложил к тайной науке приобщаться, а тут какой-то Искусник, про которого я слыхом не слыхивал.

— Дальше.

— А что дальше? Сманить силой никого не получилось, тогда-то предатель и пригрозил нам троим, сказал, что всех погубит, если за ним никто не последует. Мол помощник ему требуется для дела одного. Ну Неждан и согласился. Он ведь недавно брата единокровного схоронил, а теперь вот и товарищей младших мог потерять. Видать, потому и принёс себя в жертву. Знал, что предателем заклеймят, а всё равно вызвался. Ну мы с Рябым и условились, что говорить будем, будто Неждана силой уволокли. Почётный плен — всяко лучше предательства.

— Стало быть, решили этого Неждана выгородить? Чего-то такого я и ожидал.

Как же привольно общаться с умными людьми. Всего-то и надо, что подтвердить их догадки. А правда — кому она нужна эта правда?

Далее от дознавателя последовала ещё вереница наводящих вопросов. В основном они касались нежити и особенностей самого предателя. Мне пришлось в мельчайших деталях вспоминать сражение с тварями и странности в поведение беглеца. Благодаря прекрасной памяти, с последним я справился на отлично. За что и был вскоре награждён, а точнее, отпущен на все четыре стороны.

На выходе из палатки меня уже ждал Рябой. Сын Мертвоголова нервно переминался с ноги на ногу, будто в ожидании казни, ну или как минимум публичной порки. Мне ещё никогда не доводилось видеть Рябого таким жалким. Ну оно и понятно, если бы я провалился, даже кумовство не сумело бы обезопасить Вацлава от наказания. Такие здесь порядки: будь твой отец хоть трижды герой Славии, а поперёк суровых законов военного времени не попрёшь.

— Ну? — с надеждой шепнул Рябой.

Мне осталось лишь утвердительно кивнуть, на большее сил не хватало. С нежитью сражаться было куда как проще.

Остаток дня пролетел как-то скомкано и незаметно. Мы вновь вернулись к учениям и как ни в чём не бывало продолжили тянуть лямку.

* * *

— Да это разве укрепление⁈ — ярился Твердислав. — Это дерьмо лежалое, а не укрепление! Эти дыры тебе для чего, нужду справлять, не отходя от орудия⁈ Или ты хочешь, чтобы твоё хозяйство крестители отстрелили⁈ А ну, живо молот в руки и снёс к Чернобогу этот дырявый свинарник. И не дай Небесный кузнец я увижу, как ты его науку используешь, заставлю всю ночь самоходки драить!

Спустя неделю мы наконец-то приступили к созданию защитных фортификаций — этап с окопами был пройден. Правда, надолго ли? Сварожичи с более старших призывов непрозрачно намекали, что после освоения укреплений нас опять ждёт копание в земле и на этот раз зарыться придётся по саму макушку. А всё оттого, что славийцы жуть как любят соединять все мало-мальски важные участки фронта подземными ходами. Даже от самого завалящего укрепления может отходить несколько тоннелей, а уж на передней линии фронта под землёй таятся и вовсе целые лабиринты. Как я понял, это и есть важнейшая частьславийского военного гения.

Надо безопасно доставить продовольствие или припасы — всегда пожалуйста. Перебросить войска на нужный участок фронта — легко, можно прямо в защищённые окопы. Провести диверсию на территории врага — тоже не проблема.

Со слов Твердислава, выходило, что подземные укрепления Славийцев — это одна из причин, почему артиллерия крестителей бессильна. Как избранники Перуна оберегают славийских воев от угроз с неба, так и мы сварожичи не даём им сгинуть, но уже на земле.

А вообще, забавная картина вырисовывается. Дары любимцев богов легко противостоят, казалось бы, самому эффективному вооружению нынешнего времени. Маломощные наряды артиллерии ещё неспособны пробиться на достаточную глубину, а нереактивные самолёты становятся лёгкой мишенью для молний. Да и как известно, в грозу особо не полетаешь.

А ведь есть ещё летуны Стрибожьи дети. В деле я их ещё не видел, но поговаривают, что они у славийцев вместо авиации. Могут и гранатами с неба осыпать и диверсию в тылу провести.

Пока я предавался размышления о военном гении славийцев, Твердислав подошёл к следующему укреплению. На этот раз хозяином долговременной огневой точки был Рябой.

— Это что? — командир потыкал пальцем в многочисленные раструбы у самого основания.

— Орудия для газовой атаки, господин сотник, — гордо приосанился юный отравитель.

— Эти твои орудия грязюкой забьются после первого же обстрела. И будешь ты туда только свои газы пускать, дабы соратников не тревожить. А ещё каким дурнем надо быть, чтобы и так малый обзор ещё сильнее завесой газовой перекрыть. Ну хоть само укрепление на глазах не рассыпается — и то хлеб.

То ли пожурив, то ли похвалив, Твердислав зашагал дальше. Мимо укрепления Колышка он прошёл без слов, да и не о чем там было говорить. Скорее всего, такие крепости в бытность свою новиком возводил и Велиград Кремль, известный за меру безмерную.

Вот как прикажете оценивать приземистый цельнобронированный прямоугольник с покатой крышей и длинной как бы не в тридцать шагов. Да в такие хоромы можно полный взвод посадить — амбразур хватает. И даже козырёк от осколков по всей длине имеется, ну прямо всё по славийской науке.

Был бы я на месте сотника, то обязательно бы заявил: «Иди-ка ты девица, иди-ка ты красная, не позорь мужиков почём зря».

А всё оттого, что стоял я сразу за Колышком и мою лачугу должны были оценивать следом. Почему лачугу? Так, размером это «укрепление» как раз и было с ту самую лачугу. И хоть основательностью ДОТ не уступал крепости девочки-витязя, а кое в чём и превосходил, но иногда размер всё же имеет значение. Этот случай как раз был из таких.

— Гридень, а гридень! Я, конечно, всё понимаю, сам то ты мелкий и таких горошин, как ты в ту будку много набьётся. Ну а о воях славийских ты подумал? Им же там будет не пёрднуть не продохнуть, либо задохнуться, либо передерутся. Ладно не твоя в том вина…

Не успел я обрадоваться, как последовало продолжение.

— Видать, слишком мягок я был. Надо бы тебе ещё землю порыть, дабы меру укрепить. И на этот раз Колышка у тебя под боком не будет. Ты уж не обессудь — всё для твоего блага.

У Твердислава после этих слов аж усы под носом встопорщились. Пытался он скрыть улыбку, да не вышло.

— Лучше уж здесь на полигоне носом землю как следует порыть, чем потом на передовой в этой самой земле и сгинуть, — дополнил сотник уже более серьёзным тоном.

Это утверждение я не стал оспаривать даже в мыслях. Фраза «тяжело в учении — легко в бою» не с потолка взята, а оплачена кровью многих.

Следующим на очереди оказался Мотыга. И хоть укрепление сварожич соорудил справное, но сам при этом выглядел не ахти. Весь бледный, да ещё с мешками под глазами.

— Новик, ты чего такой смурной, умаялся что ли? — полюбопытствовал Твердислав.

— Что-то нездоровится мне, господин сотник.

— Так сходи к волхву после занятий, пущай он на тебя поглядит. Не дело это себя запускать.

Ещё около получаса Твердслав вдалбливал в нас сварогову науку, ну а после отпустил на заслуженный отдых. Всех, кроме одного неудачливого гридня. Пришлось мне снова плестись на полигон рыть траншеи. И так до самого заката.

Лишь после того как солнце ушло за горизонт, я позволил себе выбраться из осточертевшего окопа. Вид у меня при этом был тот ещё. Прямо как у форменного упыря, что из могилы вылез без спроса.

После каждого неверного шага с грязно-коричневой формы то и дело отваливались комки налипшего чернозёма. Так, в сумерках и брёл к отрядной палатке, пока не услышал подозрительный вскрик. Уши сразу уловили направление, и я обернулся к палатке волхва.

Обиталище знахаря располагалось как и было положено на отшибе, вдали от основного лагеря. Поэтому, кроме меня, никто не мог расслышать этот слабый призыв о помощи. Да и сам я не был уверен в том, что мне не почудилось. Вдруг это все происки утомлённого сознания?

Как бы то ни было, для собственного успокоения стоило проверить. Волхвы, как правило, люди в годах. Знаний у них хоть отбавляй, а вот сил телесных не то что бы много. Может, полез знахарь куда-нибудь на верхотуру да с табурета и брякнулся? Теперь вот зовёт на помощь бедолага.

С тяжким сердцем я зашагал в сторону, подсвеченной изнутри палатки. Сухо щёлкнул протез. Дуболом был готов к бою.

Уже у самой палатки я сбавил шаг, стараясь не шуметь, и именно в этот момент входной клапан отлетел в сторону и наружу вывалился Мотыга. Новик резво скакнул за угол и начал с хрипом опорожнять желудок. Спина парня ходила ходуном, бедолагу будто выворачивало наизнанку.

Более не раздумывая я ворвался внутрь. Теперь-то точно было ясно, что случилось страшное…

— Гридень, ты чего совсем ополоумел так врываться? — спокойно спросил волхв.

Престарелый, седой как лунь знахарь, без всякого страха глядел прямо в раструб направленного на него Дуболома.

— Кричали, — односложно ответил я и опустил оружие, но перестраивать протез обратно не стал — мало ли, вдруг ещё пригодится.

— Да это всё дурень, что сейчас убёг. Никак он не хотел снадобье целебное принимать — мол горькое слишком. Вот и пришлось силком опаивать.

Обстановка внутри палатки не вызывала подозрений. Даже хорошенько оглядевшись я не сумел заметить следов борьбы или иных странностей. А волхв тем временем всё так же спокойно сидел за столом и что-то черкал перьевой ручкой в толстенной тетради. Вторая рука волхва покоилась под столом. Всей своей позой он излучал умиротворённость и спокойствие.

Не заметив никаких странностей, я попрощался с волхвом и вышел из палатки. К тому моменту за углом уже никого не было. О произошедшем напоминал только неприятный запашок.

Я уже было намылился уходить, когда среди блевоты заметил небольшую косточку. Будь на моём месте кто другой, он бы может и не придал увиденному особого значения — кость и кость. Всё-таки не каждый знает, как выглядит обглоданная фаланга пальца.

Дабы окончательно убедиться в том, что мне не мерещится, я решил развеять сгустившуюся тьму и поподробнее разглядеть ужасающую находку. Для этого мне пришлось разжечь единственный горн и снова осмотреть дурнопахнущую лужу…

— Стоум, ты чего здесь забыл? — раздался из-за спины знакомый голос, вынуждая меня обернуться.

Позади стоял Мотыга, в руках новик сжимал лопату.

— А ты? — настороженно спросил я в ответ. В любой момент Дуболом готов был дать залп.

— Так насвинячил я, вот и пришёл за собой убрать. Щас слой дёрна сниму да отнесу эту гадость куда подальше. Негоже в таком деле Сварогову науку использовать.

Даже при тусклом лунном свете выглядел Мотыга не в пример лучше, чем пару часов назад. Здоровый румянец вновь поселился на его щеках. Да и мешки под глазами куда-то делись, будто и не было их отродясь.

— Лады убирай, мешать не стану.

— Ты только не говори никому, а то стыда потом не оберусь.

— Я могила.

Отступив в сторону, как бы невзначай ещё раз провёл светящейся ладонью над лужей. И уже спустя секунду с облегчением выдохнул — искомой косточки не было и в помине. Похоже, привиделось.

Глава 6

Грязь ни в какую не хотела отлипать от шеврона. Как бы я ни старался, сколько бы ни тёр, я никак ни мог очистить нашивку от налипшего на неё чернозёма. Я уже хотел было плюнуть на всё и заняться этим завтра с утра, когда в памяти вновь промелькнула встреча с волхвом.

Мундир выскользнул из рук и упал около кровати, а губы тем временем сами собой прошептали:

— Гридень…гридень…гридень.

Вот ведь какое дело: когда я ворвался в палатку, мой китель уже был измазан и на правом рукаве, там, где была нашивка, виднелась одна только грязь. Так, откуда волхву было знать, что его посетил именно гридень, а не допустим новик.

Узнал в лицо? Маловероятно. До сегодняшнего дня мы с волхвом не пересекались. Да и по протезу он не мог меня опознать. Мало того что дуболом был прикрыт рукавом, так и само слово гридень было произнесено ещё задолго до того, как я вскинул оружие и взял старика на мушку.

Обмозговав так и эдак этот момент, я оглядел спящих товарищей. Мотыги среди них не было.

Покачав головой, я зашагал к выходу из палатки. Мне предстоял обратный путь. Надо было разобраться, что тут к чему, иначе спокойного сна мне не видать. Измаюсь весь от тревог.

На полдороге меня окликнули.

— Стоять, чего не спишь? — проходящий мимо часовой повыше поднял масляную лампу.

— Да вот нездоровится, решил к волхву заглянуть.

— Так вроде ночь на дворе или тебе совсем невмоготу?

— Отравился похоже. Не надо было те ягоды есть…

— Ну тогда иди, только шустрее.

Повезло, что я заранее не сковал для себя бронекостюм с орудиями, а то дружинник мог и из Спиночеса пальнуть. Он же пади никогда такой жути и не видел.

Оставшуюся часть пути я преодолел без происшествий. А в саму палатку входил с опаской, удерживая перед собой взведённый для выстрела дуболом.

— Гридень, что-то ты ко мне зачастил, — волхв лишь на секунду приподнял голову, а затем вновь склонил её над видавшей виды тетрадью. Масляная лампа давала недостаточно света, поэтому знахарю приходилось подслеповато щуриться. — С чем пожаловал на этот раз?

С нашей прошлой встречи в палатке мало что поменялось, даже поза волхва и та осталась такой же. Левая рука старика всё так же покоилась под столом.

— Не сочтите за грубость, но не могли бы вы показать мне ладонь?

Волхв с недоумением глянул на собственную кисть, в которой покоилась перьевая ручка.

— Не эту, а ту, что под столом.

Ожидая увидеть искалеченную руку, на которой не хватало как минимум одного пальца, я приготовился стрелять.

— Эту? — старик спокойно выпростал из-под стола левую руку. Все пальцы были на месте.

— Прошу простить за беспокойства, — поклонился я прежде, чем уйти.

— Не ведаю я, что с тобой твориться, но если вдруг помощь какая нужна или просто выговориться захочешь, буду рад подсобить. Приходи, не раздумывая.

— Благодарю.

Из палатки выходил с чувством стыда и осознанием того, что зря потратил время. Вместо того чтобы бродить по ночному лагерю, мог уже давно сопеть в подушку и горя не знать.

За время моего отсутствия в отрядной палатке произошло пополнение. На пустующей до этого кровати храпел Мотыга. Обласкав парой матерных свою дурную голову, я лёг на соседнюю постель. Сон пришёл мгновенно.

* * *

— А ты чего не со своими? — раздался откуда-то сверху голос.

На краю траншеи, подбоченившись, стояла девушка — та самая избранница Перуна, с которой я не так давно делил седло. Не думал, что нам снова придётся свидеться, да ещё и так скоро. Как-никак палатка старших дружинников располагалась на противоположном конце лагеря, а сами они редко заглядывали на полигон. Им, видите ли, не по чину обстреливать зелёный молодняк молниями, для этого есть обычные новики.

— Да вот клад ищу, — с явной издёвкой выдал я. Настроение после вчерашнего было не ахти да и лясы попусту точить не хотелось.

— Так получается, нашёл уже. Чем я тебе не клад? — заливисто рассмеялась девушка.

Мне чудится или она со мной флиртует? Да нет быть такого не может — кто я, а кто она. Я ведь даже имени её не знаю.

— Меня Златой зовут, — она игриво подёргала за кончик, перекинутой на грудь, косы и стрельнула в мою сторону глазками.

Мне что, снится? Или я головой где-то приложился и сейчас лежу в кому, снами сказочными себя балую.

— Стоум, — машинально произнёс я, всё ещё не понимая как себя вести.

Это ведь на словах всё легко и просто. А в жизни, если девушка к тебе первой ластится, то сразу в ступор впадаешь. Тем более, когда ни по статусу, ни по внешности вы друг другу не соответствуете. При таких раскладах в голову так и лезут мысли чёрные: а вдруг задумала она чего? И ладно, просто шутку обидную замыслила, а если это подстава такая хитрая?

— Хахаха, да знаю я. Память у меня огого! — Злата горделиво выпятила грудь, как бы демонстрируя, что «огого» у неё не только память.

И вот как от этих манящих холмов взгляд оторвать, тем паче снизу они еще более манящими кажутся.

— Я тут по грибы собралась. Давай со мной, а то одной несподручно.

Помнится, кое-кто не так давно тоже приглашал меня по грибы, по ягоды. Тогда я не согласился, слишком уж Кузнечик была юной для таких взрослых дел. Теперь же призадумался — ну а что я теряю? На злодейку Злата непохожа да и дорожку я ей вроде не переходил. Ну а если это шутка такая глупая, то тоже не беда — утрусь да дальше пойду траншею рыть. Ну или на обед сразу потопаю, вроде пора уже.

— Ну что идём?

— Ну идём, коли не шутишь.

Стряхнув с рук подсохшую землю, я выкарабкался из окопа. Повезло, что замараться как следует не успел. Надо только по пути руки и лицо в пруду ополоснуть. В конце концов, не полезу же я к родовитой девке в столь неопрятном виде. Вдруг ещё оскорбится да молнией в мой «молниеуловитель» шандарахнет?

Пока шли в сторону леса, Злата щебетала без умолку. В какой-то момент мне даже показалась, что она пытается меня загипнотизировать. Правда, толку с этого было хрень да маленько, я всё ещё был настороже.

— Ты мне сразу приглянулся, — выдала как на духу Злата, когда мы углубились в лесную чащу. — Ещё тогда, когда на коне скакали, я почуяла искру между нами.

Не знаю насчёт искры, но моя спина до сих пор хранит отпечаток её груди. Даже жаль, что те скачки так быстро подошли к концу.

Да пошло оно всё, один раз живём! Больше не сдерживая себя, я приблизился к девушке и запечатал её рот поцелуем — хватит разговоров, мне ещё на обед надо успеть.

К моему удивлению, Злата не отстранилась, а наоборот быстро подключилась к процессу. Её руки начали споро расстёгивать мой китель, а я тем временем вовсю ощупывал тело девушки. Моя единственная ладонь с жадностью мяла податливую плоть.

В тот момент я уже позабыл обо всех дедовых наставлениях и старался как можно скорее оставить девушку без одежды. Вскоре мне это удалось. На траву полетел голубой китель, а следом за ним отправился и кожаный ремень. Осталось дело за брюками.

Наплевав на последствия, мы завалились на мягкий мох. Наши губы вновь слились в горячем поцелуе. Следующей под раздачу должна была попасть обувь, а иначе как мне с этой девицы брюки стягивать? Не рвать же прямо на ней?

Сказано-сделано.

В сторону отлетели начищенные до блеска девичьи сапожки. В этот судьбоносный момент я и почуял неладное. Левая стопа девушки оказалась покрыта кровавой коростой. Толстый слой запёкшейся крови не мог скрыть отсутствия двух пальцев.

— Упс, — смущённо произнесла Злата.

Красавица звонко рассмеялась, а через секунду её челюсть сухо щёлкнула и отвисла чуть ли не до груди. В глубине раззявленного во всю ширь рта мелькнули знакомые щупальца.

От увиденного мне сразу перехотелось любви, и я попытался ринуться прочь. Но не тут-то было… Тонкие девичьи руки держали на удивление крепко. Злата или та тварь, что сейчас скрывалась под её личиной, была не прочь продолжить наши утехи.

Уж не знаю, чего именно ей в тот момент хотелось: большой и чистой любви или куска сочной человеченки? Но я был категорически против любого из этих вариантов — в конце концов, не так уж сильно я хотел пошерудить в её берлоге.

Раздался грохот и меня обдало кровавыми ошмётками. Дуболом сделал своё грязное дело и теперь левый бок твари был раскурочен до самого позвоночника. Из кровавой каши виднелись обломки рёбер. Но даже получив столь серьёзное ранение, тварь и не думала сдаваться. Теперь тонкие щупальца полезли не только изо рта, но и из продырявленного брюха. Приехали! А главное, хватка лже-Златы и не думала слабеть, она вцепилась в меня как оголодавшая веганка в кусок мяса.

Сообразив, что одной картечью здесь не обойтись я разогрел горн и принялся перековывать протез. Мне позарез нужен был огнемёт!

Вспышка от ковки совпала с атакой твари. И пока скользкие щупальца норовили проникнуть ко мне в рот и в уши, я вбивал раструб огнемёта в раззявленную пасть твари. Жемчужные зубки хрустели под напором холодной стали, как молодой лёд под тяжёлым солдатским сапогом. Когда же ствол оказался достаточно глубоко, я без промедлений открыл огонь.

В ту же секунду меня обдало жаром и сладковатым запашком. А после, к небу устремился чад, чёрный как сама смерть. Нежить плавилась прямо на моих глазах, а те щупальца, что до этого пытались поиметь меня в рот и уши «танцевали» в разгорячённом воздухе свой последний танец.

Вскоре, покрытый кровью и копотью, я отвалился в сторону. Хватка твари наконец ослабла.

От Златы остался только чёрный сплавившийся огарок. Мне тоже досталось. Я чувствовал жжение в области живота и груди. Скорее всего, не обошлось без ожогов.

Сквозь вату в ушах раздался крик:

— Вижу их…

Чего там было дальше — я уже не слышал. Вокруг сомкнулась тьма.

* * *

Никогда не думал, что однажды проснусь в холодном каменном мешке. Видать, правильно предки говорили: не стоит от тюрьмы да от суммы зарекаться. Ну хоть подлатали и за это спасибо. Грудь, живот и правое плечо оказались перебинтованы.

Опустив рубаху, я оттянул пояс и заглянул в штаны — свят, свят, свят, всё на месте! Ничего не обгорело и не поплавилось. Ну а то, что сидел я в самом настоящем каменном мешке на глубине чуть ли не в десяток метров так это не беда. Главное — жив, почти здоров, протез опять же на месте. Видать, пожалели калеку, не стали снимать. Ну или просто не посчитали нужным. Что с протезом, что без него я сейчас много не навоюю. И не потому, что ранен или обессилен, нет, все куда как проще. Вокруг меня голые бетонные стены, от которых исходит знакомое свечение. Здесь и к гадалке ходить не надо, сразу ясно чьих рук дело. Знатно Баламут Зарево постарался, весь острог в бомбу превратил. Тут уже не до побега, придётся сидеть и ждать вестей с воли.

Ну а если совсем невмоготу станет попробую протез в крюк-кошку переделать да за решётку на потолке уцепиться. От неё вроде никакого свечения не исходит.

О том, чтобы при помощи свароговой науки сделать лаз в стенах или полу даже не помышлял. Наверняка стоит мне только попытаться, как всё тут взлетит на воздух.

— Эгегей! Есть кто живой⁈ — мой голос отразился от бетонных стен и превратился в громкое эхо.

Там наверху должны были услышать мой крик, но никто почему-то не откликнулся. Эхо быстро стихло, и вновь наступила тишина.

Смирившись с собственной участью, я принялся ждать.

Время шло. Меня одолевала скука. Вскоре от нечего делать я просто прикрыл глаза и погрузился в полудрёму. Может, хоть так время скоротаю.

Пробуждение выдалось резким и неприятным. Меня обдало холодом.

Вскочив на ноги, я отпрыгнул подальше от насиженного места и только тут понял, что с головы до пят покрыт ледяной водой. Зубы тут же принялись выбивать чечётку.

И какая тварь за это в ответе⁈

— Выродок Чернобога, как ты мог так с ней поступить⁈ — донеслось сверху.

Мне даже голову не пришлось запрокидывать, чтобы опознать нежданного гостя. Уж кого-кого, а недавнего соратника я не ожидал тут встретить. И чего это Громобой здесь забыл?

Ой дурак! Я же вроде как его боевую подругу на тот свет отправил. Он же поди и не знает, что под личиной Златы скрывалась нежить.

— Эй, старшой! Дозволь объяснить! Не Злата-то была, а нежить замаскированная! Помнишь, как тогда в лесу⁈

— Нежить говоришь⁈ — голос старшего дружинника дрожал от гнева и обиды. Он едва сдерживал себя. — А чего же тогда волхв наш никаких следов этой самой нежити не обнаружил⁈

Может, оттого что он тоже нежитью одержим?

— Это Мотыга всё! Тогда на поляне рододатель ему нежить в утробу подсадил! А вчера ночью я видел, как Мотыга из палатки знахаря выбегал! А перед этим ещё и крик тревожный оттуда слышал! Так что волхв наш с недавних пор тоже с нежитью заодно. Оттого и следов он никаких не обнаружил!

— Да ты и впрямь выродок. Всё, как Мотыга и говорил. Мало тебе было Злату со свету сжить за то, что она тебе отворот поворот дала, так теперь ещё и соратников решил оболгать!

— Да правду я тебе говорю, дурья твоя башка! Сварогом клянусь!

— Ты гляди каков стервец, ещё и Небесным кузнецом божится. Да будь моя воля, я бы вместо суда прямо тут тебя живьём и схоронил! Ну ничего, скоро ты у меня пожалеешь, что в том лесу не издох.

— Да погоди ты…!

В каменном мешке мелькнула тень, и я услышал удаляющиеся шаги. Ну, будем надеяться, что вскоре меня посетить кто-нибудь более вменяемый. А то этому дурню собственная обида совсем глаза застила. Я и раньше ему поперёк горла был, а теперь и подавно. Н-да, не повезло.

И ведь не покемарить опять — после ледяной воды всё тело ходуном ходит. Придётся теперь не сиднем сидеть, а двигаться, чтобы прямо тут до суда назначенного не окочуриться.

Спустя время я вновь услышал шаги — да это не острог, а какой-то проходной двор. На этот раз шаги звучали чаще, а стало быть, посетитель у меня был не один.

— Ну и учудил ты братец, — услышал я через решётку Рябого. — Ничего не хочешь сказать?

— Ещё как хочу…

Пришлось снова рассказывать свою историю. Благо на этот раз обошлось без криков и обвинений. Меня внимательно выслушали.

— Что думаешь? — спросил Рябой. Вот только вопрос предназначался не мне, а второму гостю.

— На вранье не похоже. Он хоть и отростку своему не хозяин, но злого умысла в его речах нет, — ответила Колышек.

— Эй, я, вообще-то, всё слышу. Обидно так-то!

— Ну и наворотил ты делов, — громко вздохнул Рябой. — Ладно держись там, а мы с Колышком попробуем Твердислава с Баламутом образумить. Авось прокатит.

— Прям обнадёжил.

— Ты мне давай не зубоскаль. Скажи спасибо, что тебя на ближайшем суку не вздёрнули. Твердислав кое-как тебя у Перунова сотника отбил. Чуть до драки дело не дошло. Так что кабы не наш сотник, то болтался бы ты давно в петле.

Вот значит как. Ну спасибо сотник удружил, век тебя не забуду.

— Так что ты это…не падай духом, — продолжил Рябой. — Мы что-нибудь придумаем. Да Колышек?

— Угу.

Придумают они — ага как же. Один на допросе провалился — врать совсем не умеет. А у второй с фантазией беда. Как не погляди, ум — это не их сильная сторона. Вот силой они бы меня может и сумели вызволить, а хитростью — точно нет.

Наскоро попрощавшись и пожелав мне удачи, соратники удалились. К тому времени через решётку уже проглядывал тусклый лунный свет. Ночь подкралась незаметно.

А у меня тем временем сна ни в одном глазу, да ещё и влажное исподнее до сих пор телу липнет.

Пришлось бродить из угла в угол — ждать пока окончательно не обсохну. Повезло ещё, что ночи нынче тёплые. Даст Сварог, не околею. В крайнем случае одёжку мокрую с себя сниму да при помощи огнемёта её и высушу.

Я ведь поначалу так и хотел поступить да вовремя передумал. Ну не верил я, что меня без присмотра оставили. А ну как примут мои действия за попытку побега да как шандарахнут молнией в темечко — а мне потом доказывай, что не было у меня злого умысла. Вдруг там наверху Перуновы избранники только и ждут шанса, как бы мне калеке безродному за товарища отплатить.

Часа через два блужданий понял, всё хватит. Одёжка на мне высохла.

И только я было на пол присел, чтобы передохнуть, как снаружи крики послышались. Тревожные такие. А за ними и первые выстрелы прогремели. Похоже, откладывается моё судилище. Только неясно пока к добру это или к худу?

По стене пробежала тень. Запрокинув голову, я с трудом приметил человеческий силуэт за решёткой.

Свет бил в спину незнакомцу, поэтому я не разглядел лица незваного «гостя».

— Живодар привет шлёт, — раздалось сверху.

Вслед за этой непонятной фразой снаружи донеслись уже более различимые возгласы:

— Не дадим грязному простолюду уйти от ответа!

— Вперёд братья!

— За сестру нашу Злату! За Перуна!

Последний выкрик явно принадлежал Громобою. Похоже, не видать мне честного суда как своих ушей.

Глава 7

Вот уж не думал, не гадал, что в переплёт такой попаду. И как теперь быть? Бежать — не вариант. При побеге можно и пулю шальную схлопотать. Но и на охрану темницы уповать не стоит — эти могут в любой момент на сторону линчевателей переметнуться. В общем, куда ни кинь всюду клин.

Первая молния пробороздила ночное небо — дальше оттягивать было опасно. Тем более и гневные окрики раздавались уже чуть ли не над головой. Надо было что-то решать.

Моей первой мыслью стала крюк-кошка. Да, рисково, но других вариантом у меня в загашнике не имеется. Стены каменного мешка всё ещё излучали опасный свет.

Решено! Буду через решётку пробиваться. Теперь ОСталось дело за малым: горн распалить, да протез на скорую руку перековать. Благо, механическая лебёдка — это невесть какое сложное устройство.

С первым пунктом проблем не возникло — горн раскочегарил в два счёта, а вот дальше произошёл затык. Внезапно стены перестали источать свет. Это был мой шанс!

Немного пораскинув мозгами, решил не перековывать протез. Вместо этого, принялся рыть тоннель.

Сперва действовал боязливо и настороженно. Опасался, что свечение может в любой момент вернуться. К счастью, этого не произошло. Без каких-либо препятствий я углубил тоннель, а затем и вовсе выбрался за пределы каменного мешка. Даже не забыл за спиной у себя проход заделать, дабы не сумели вороги прознать в каком направлении я сбежал.

Ну вот и пригодилась мне Твердислава наука. Видать, не зря я в сырых окопах пропадал. Думаю, без тех тренировок я бы или под землёй заплутал, или из сил быстро выбился. А так выкопался аккурат там, где хотел — на краю лагеря, неподалёку от отрядной палатки.

Правда, выкопался не весь, а только по ноздри. Хотел я перед тем, как нору покинуть как следует осмотреться да шансы свои прикинуть.

Первым делом поглядел в сторону основного лагеря. Судя по доносящимся оттуда возгласам, там меня и держали. За время моего отсутствия крики и ругань лишь усилились. Да и выстрелы стали раздаваться куда как чаще. Полагаю, били стрелки в воздух для устрашения. Но, думается мне, долго так продолжаться не могло. Пугать избранников Перуна огнестрелом — последнее дело. Они ведь пока силу заёмную не израсходуют, для пуль практически неуязвимы. Сам я ничего подобного не видел. Но поговаривают, будто избранники Перуна могут молниями пули сбивать.

Правда есть у меня подозрение, что дело тут не столько в выучке громовержцев, сколько в свойствах самих разрядов и электропроводимости пуль.

Снова сверкнула молния, а за ней и ещё одна.

Похоже, конфликт переходит в горячую фазу.

И только я об этом подумал, как раздался болезненный вскрик. Вторя ему загрохотали Спиночёсы. Разгорелся самый настоящий бой.

И хоть началась вся эта свистопляска по моей вине, участвовать в ней я не собирался. Выбравшись из дыры в земле, на всей скорости рванул к отрядной палатке. Мне нужно было во что бы то ни стало предостеречь Рябого с Колышком, а то эти двое могут и на звук выстрелов рвануть. И ладно, если Вацлав в той перестрелке сгинет — нас с ним связывает только грязная тайна, от которой я бы и рад избавиться. Но вот Колышка откровенно жалко, привязался я к ней.

С Дуболомом наперевес ворвался внутрь палатки. Кажется, это входит в привычку.

— Твоих друзей здесь нет, — рядом с моей кроватью стоял Мотыга. В руках одержимый новик удерживал Спиночёс. Чёрный зрачок ствола глядел прямо мне в лицо. — Зря ты не последовал за Отцом.

— Троян?

— Малая его часть.

— Зачем всё это? Разве стоило ради меня одного так стараться?

— Людская гордыня и впрямь не знает меры. Кто тебе сказал, что это всё ради тебя? Ты лишь удобная разменная монета.

А ведь верно. С чего я решил, что целью диверсии был я? А если бы всё пошло по иному сценарию? Допустим, не я прикончил Злату, а она меня. И что бы тогда произошло? Боги! Да то же самое, что происходит сейчас — конфликт! Изначальной целью Трояна было не моё устранение или порабощение, а стравливание между собой славийцев. Для этого он и продолжал заражать нежитью всё больше и больше людей, дабы они, в свою очередь, могли ещё сильнее распалить огонь ненависти.

Осталось выяснить только одно — какова конечная цель? Не для забавы же всё это затевалось…

Громыхнул выстрел и верхнюю часть тела Мотыги как корова языком слизала. Сквозь огроменную дырень в палатку просунулся сначала монструозный ствол Дуболома, а следом за ним лысая голова, с острыми ушками.

— Говорила же, попаду, — пробурчала Колышек перед тем, как забраться внутрь палатки. — Вот как этих двоих спутаешь. От нашего пасёт так, будто он неделю не мылся.

Следом за Колышком сквозь проделанную дыру пролез Рябой. В руках у Вацлава покоился огнемёт, а за плечами болтался баллон с горючей смесью.

— И правда, пованивает. Братец, тебе бы в баню сходить.

* * *

— Ты уверен, что это здравая идея? — в который уже раз переспросил Рябой.

— Либо так, либо в лес уходить и подмогу ждать, — пожал я плечами. — Только неизвестно, когда она эта подмога придёт и придёт ли вообще. Да и к тому времени в лагере из живых, скорее всего, никого не останется. Перебьют друг друга — как пить дать.

А ведь Выбор у нас и правда невелик. Заражённых определить было невозможно, поэтому оставалось грести всех под одну гребёнку. Ну а то,что грести придётся силой, это было и так понятно.

— Но это же измена как она есть!

— Ага, ещё какая. — согласился я, умащивая тощий зад в кресле пилота.

Мой боевой бот гудел многочисленными моторами и с минуту на минуту готов был ринуться в бой. Где-то под ногами вхолостую шелестело гусеничное шасси.

Я ещё раз оглядел панель управления и при помощи адаптивных манипуляторов подвигал конечностями бота. Огнемёты и автопушки послушно сместились.

Отлично! Все системы работают исправно. И пускай внешне бот выглядит не ахти, как утыканное орудиями яйцо на гусеницах, но в его боевой мощи сомневаться не приходится.

Перед тем как захлопнуть дверку бронекапсулы, ещё раз уточнил:

— Все всё помнят?

— Да, давайте уже быстрее начнём, — покивал головой Вацлав.

От резкого движения головой громоздкий экзоскелет Рябого чуть не завалился вперёд. Из-за царящей спешки Вацлав не сумел как следует освоиться со столь сложной техникой. Хорошо, что этого и не требовалось. В задачу новика не входило вступать в бой, А сам экзоскелет был нужен для переноски огромных баллонов.

— Что-то я проголодалась. Успеть бы до ужина, — пророкотала Колышек из-под глухого шлема.

Кто о чём, а вшивый о бани! И как в неё столько влазит?

Девушка тоже была с головы до пят облачена в металл. Вот только в отличие от Вацлава это был не экзоскелет, а всамделишная броня. Благо сил девочки-витязя с избытком хватало, чтобы таскать на себе такую тяжесть. Даже слой брони в два пальца её не особо стеснял.

Что касается вооружения, то в ладонях девица сжимала настоящего ублюдка — этакую уродливую помесь из огнемёта, дуболома и алебарды. Последняя — на случай, если патроны закончатся.

— Ну, ежели вопросов и возражений нет, тогда за дело!

Лист брони встал на положенное место, и часть звуков извне, как отрезало. Хорошо хоть какая-никакая видимость сохранилась, мутноватое бронестекло позволяло во всех подробностях оценить предстоящее поле боя.

Над центром лагеря уже нависла жирная туча. Того и гляди, начнётся гроза, А вместе с ней и избранники Перуна в полную силу войдут. Надо поторапливаться.

Мой сапог припечатал педаль газа.

Гусеницы взрыхлили землю, и мой вездеход сорвался с места. Где-то позади остались Колышек в броне и Рябой в экзоскелете. У этих двоих свои задачи. Ну а мне достанется самое важное — показать кузькину мать зарвавшейся нежити.

* * *

— А ну, отставить!!! Отставить, я сказал!!! — надрывался во всю глотку Твердислав. А над головой его тем временем грохотали молнии и уже вовсю свистели пули.

И ладно бы новики необученные вокруг резвились — так нет же. Вон и сотник Перунова воинства из-за блиндажа виднеется, а над головой его седой шаровые молнии сверкают.

И как они до такого докатились? — кабы знал Твердислав ответ на сей вопрос, то не сидел бы сейчас сиднем в наспех возведённом укрытие.

Половину воев на их полигоне, как подменили, будто из соратников они враз кровными врагами обратились. И ладно бы причина какая серьёзная на то имелась.

«Эх, Стоум, ну и заварил же ты кашу!» — в сердцах клял новика Твердислав.

Понимал сотник, что этой ночью много крови невинной прольётся. И после кому-то придётся ответ за это нести. А кому как не ему? Ни с Баламута же спрашивать, он птица залётная и на учениях этих в качестве гостя. Кстати, о нём? А куда это Зарево подевался? Уж пять минут, как пальба началась, а от него ни слуху ни духу. Как сквозь землю провалился.

А ведь могло и без крови обойтись, если бы он Стоума избранникам Перуна выдал. Вот только не мог Твердислав так поступить, его бы потом совесть заела. Да и Разве можно человека судить, пока вина его не доказана? Понятно, что время сейчас неспокойное, военное, но это не повод всех без разбору на плаху отправлять — так ведь можно и без солдат остаться.

Сверкнула очередная молния и в её вспышке Твердислав разглядел нечто странное. С восточной стороны лагеря прямо к ним неслась самоходка, каких он ещё не встречал. С виду маленькая, на яйцо похожая, но юркая зараза. Прямо как заяц!

Нелепая самоходка на полном ходу повела стволами в сторону Перуновых избранников и Твердислав понял — беды не миновать. Хотел он было предупредить родичей-славийцев о грядущей опасности и даже воздуха побольше в грудь набрал да вот беда — сделать ничего не успел! Начался обстрел. И чтобы под него не попасть, пришлось Твердиславу нырять обратно в блиндаж.

Обзор из укрытия, само собой, был похуже, но зато так сотник мог на трезвую голову оценить новые вводные. А оценивать там было чего. Прямо на его глазах рухнули наземь первые избранники Перуна. Даже щиты хваленные из молний их не уберегли. И ладно бы выдохлись новики — так ведь нет! Молнии малые все это время исправно пули ловили. Жаль, того же нельзя было сказать о снарядах странной самоходки, они будто и не чуяли никакой преграды, свободно прошивали щиты Перуновых избранников.

Рядом с сотником взрыхлилась земля и прямо в блиндаж залетел чудной снаряд. Чёрный шарик размером с детский кулачок. Опытный сотник сразу опознал каучук. Хитро! Убить таким снарядом, ясное дело, нелегко, а вот ранить или дух на время вышибить — это всегда пожалуйста!

Тут-то Твердислав и понял, что запахло жареным. А всё оттого, что видал он уже нечто подобное. И не где-нибудь, а на вооружении у Крестителей. Те тоже любили громовержцев пулями резиновыми поливать. Правда, толку от этого было мало, в бой ведь не с голой грудью отправляют. А супротив даже слабенькой брони подобные шарики — это так баловство. Но это там на переднем крае, где вои во всеоружии, а здесь учебный лагерь!

Во всей этой неразберихи радовало лишь одно — общий враг должен был снова сплотить славийцев. По крайней мере, Твердислав на это надеялся. И, похоже, его надеждам вскоре предстояло сбыться, потому как на странную самоходку наконец обратили внимание и «свои» и «чужие».

Первым на нового врага переключился сотник из Перунова воинства. Шаровые молнии над его головой пришли в движение. Четыре сверкающих болида сорвались с места и принялись играть в догонялки с вертлявой самоходкой. Вот только долго такие гонки не продлились. Хоть шаровые молнии и были куда медленнее своих товарок обычных молний, но уж угнаться за пусть и весьма вёрткой самоходкой им было вполне по силам. Четыре вспышки поочерёдно накрыли боевую машину и…

Ничего не произошло! Самоходка, как ни в чём не бывало, и дальше продолжила бороздить полигон. Об удачном попадании свидетельствовали разве что чёрные пятна гари на броне. И вот это уже ни в какие ворота не лезло! Крестители они, конечно, не дураки и за долгие годы войны сумели выработать какие-никакие противодействия дарам богов. Но противостоять управляемым молниям так и не научились, даже хвалёное заземление их не особо спасало. А тут четыре прямых попадания и только корпус чуть подкоптило, даже водитель внутри не пострадал!

— В круг сынки!!! В круг!!! — разорялся седой сотник Перунова воинства. Видно, и сам понял, что одному ему со странной самоходкой не совладать. Оставалось надеяться только на ритуал «Громового колеса». Благо с таким количеством любимцев Перуна жахнуть можно было будь здоров.

— А ну как, братцы, подсобим громовержцем!!! Крестители в лагере!!! — вторил Твердислав. Он тоже не собирался сидеть без дела и уже вовсю разогревал горны. Это он против своих сдерживался, кровь невинную не хотел проливать, а для крестителей ему пороха не жалко.

Узловатый кулак сотника обрушился на край блиндажа и во вспышке появилась счетверённая артиллерийская установка.

Ну а чего? Не зря же он в бытность свою молодым сварожичем ходил в подмастерьях у самого Крива Пушкаря Отца башен орудийных. Всякого успел нахвататься. И пускай было ему далеко до наставника, но уж на одну то самоходку его скромных силёнок должно хватить.

Если уж Отец башен орудийных целые эскадры топил, то ему Твердиславу сам Сварог велел с этим исчадьем Чернобога совладать. Главное — удобного момента дождаться и своих при этом не положить.

* * *

И чего я этих молний так страшился? Всего то и надо было, что правильный метал для обшивки подобрать да сам бот в клетку Фарадея обратить. Если уж обычному автомобилю молнии не страшны, то моей самоходки и вовсе бояться нечего.

Поначалу я ещё переживал. Думал, что без дождя в качестве проводника молния может не сразу в землю уйти, а в боте застояться. Но уже после первого попадания понял — не бывать такому. Даже «сухой» молнии с обшивкой бота не совладать. А уж когда ливень начнётся, то мне и вовсе переживать не придётся.

Резиновые пули тоже отлично себя показали. Щиты громовержцев пропускали снаряды без всякого сопротивления. С начала боя прошло от силы пару минут, а два десятка юных громовержцев уже нюхали землю-матушку. Кто-то валялся без сознания, другие — корчились от боли. Обстрел собрал богатую жатву.

А вот из сварожичей и обычных воев пока никто не пострадал — спасибо наспех возведённым укреплениям. Они и от молний уберегли и от пуль резиновых. Повезло — что тут ещё скажешь? Хотя чего-то подобного я и ожидал. Недаром же Колышка и Рябого в обход отправил.

Между тем мои успехи на поле боя не остались без внимания. Недавним противникам даже пришлось объединить усилия, дабы противостоять новому врагу. И если сотник Перунова воинства больше не вызывал у меня опасений, то Твердислав, наоборот, заставил поднапрячься. Если громовому колесу я ещё способен противостоять — мне всего-то и надо, что разбить построение громовержцев плотным огнём, то что делать с артиллерийской установкой ума не приложу? Такую бандуру да ещё и укрытую листовой бронёй резиновыми пулями не проймёшь. Огонь тут тоже не помощник.

Похоже, придётся прямо на ходу один из манипуляторов перековывать. Мне кровь из носу нужна пушка, желательно калибром поболе. А к ней в довесок ещё и снаряды бронебойные. Благо и то и другое я уже навострился делать.

Но для начала избавлюсь-ка я от седого сотника. Вдруг у него помимо громового колеса ещё чего в загашнике имеется. Не стоит лишний раз рисковать.

Притопив педаль газа, я ещё сильнее разогнал самоходку. Бот под моим управлением резко сблизился со строем громовержцев. В ту же секунду по обшивке заискрили молнии, и застучали пули.

Может, и не стоило так сближаться с противником и становится лёгкой мишенью, но время поджимало. Запас топлива быстро улетучивался. Да и при такой диспозиции Твердиславу будет куда сложнее по мне попасть. Не будет же сотник накрывать огнём избранников Перуна? Или будет? Как-то я совсем запамятовал про возможную одержимость. А вдруг Твердислав — это уже и не Твердислав вовсе?

Как бы то ни было, отступать было поздно, поэтому я открыл огонь. Резиновые пули выкосили первый ряд громовержцев, затем добрались и до стоящего в центре круга сотника. Седая голова мотнулась в сторону от прямого попадания. Если и не помрёт, то контузия ему обеспечена.

После потери командира строй избранников Перуна разобщился. Больше некому было раздавать приказы, молодая поросль осталась сама по себе. И только в этот момент я сообразил, что кого-то не хватает. А где же главный зачинщик бойни, где собственно Громобой?

Внезапно сквозь мутное бронестекло пробилась вспышка и самоходку неслабо так тряхнуло. От резкого рывка я едва не вылетел из кресла. Чую, если бы не ремни безопасности то ходить бы мне с разбитым лицом и переломанным носом. А так отделался лишь испугом.

Ну и кто это у нас такой смелый? Явно же не снарядом по мне приложили.

Сквозь мутноватое стекло сверкнула искра и самоходку снова тряхнуло.

Нашёл!

В сорока шагах от меня аккурат между двумя палатками располагалось ещё одно громовое колесо. Из его центра в мою сторону зло глядел Громобой. Только в этот момент я заметил, что снаружинакрапывает пока ещё редкий дождик.

Первые капли соскользнули по бронестеклу, обзор стал ещё хуже. Но мне было плевать, я уже открыл огонь в сторону предполагаемого противника. Сорок шагов — это не так уж и много, особенно когда твои враги кучкуются толпой между двух преград.

Первая же очередь скосила большую часть неприятелей. Уж не знаю, сколько среди них было одержимых, но досталось всем без разбору. Надеюсь, и Громобою тоже.

Вторую очередь я выпустить не успел. Только было хотел потянуть за гашетку на правом манипуляторе, как рядом расцвёл огненный цветок. Самоходку едва не перевернуло взрывом.

Сквозь пелену дождя я заприметил, как дымятся стволы артиллерийской установки. Похоже, Твердислав был не в духе. Ну ещё бы! Прямо на его глазах я положил чуть ли не половину учебки. И пускай среди рядового состава были сплошь одни новики, это особо ничего не меняло. Учебный корпус был почти разбит. Оставалась надежда лишь на самого Твердислава, новиков-сварожичей и немногочисленных рядовых воев.

В общем, как ни крути, а победа практически была у меня в кармане. Осталось лишь перековать один из манипуляторов в пушку и разнести в хлам артиллерийскую установку. Ну а там дело за малым: повязать всех причастных и ждать, пока нежить сама себя обнаружит.

Казалось бы — отличный план. Одного я не учёл — оказывается, маленькие гусеницы не особо хорошо справляются с грязью. Особенно если угодить в какую-то колдобину.

Бот остановился всего на пару секунд, но опытному сотнику и этого времени хватило с лихвой. Прицельный выстрел не заставил себя долго ждать.

В одно мгновение земля и небо поменялись местами. Снаряд противника не сумел проникнуть сквозь обшивку бронекапсулы, но его импульса хватило, чтобы перевернуть бот.

Сквозь звон в ушах донёсся ещё один раскат. Ремни безопасности в очередной раз больно впились в тело. Нас с ботом швырнуло в сторону.

Дерьмо! Если он и дальше продолжит так делать, то я точно нежилец. Бронекапусула может и выдержит, а вот моё тело — вряд ли!

Я принялся судорожно разжигать горн, а тем временем монструозные артиллерийские стволы всё сильнее пригибались к земле. Твердислав выцеливал самое уязвимое место — бронестекло!

Глава 8

Время вокруг меня будто застыло. Горн уже вовсю пылал огнём Сварога, но я понимал — не успеваю! Выстрел застанет меня аккурат за ковкой. И Твердислава никак не предупредить. Да и есть ли в этом смысл я ведь до сих пор не знаю — одержим он или нет?

В последней, отчаянной попытке я заблокировал стекло протезом. Может, хоть так мне удастся выжить?

Прикрыв здоровой рукой склонённую голову, я приготовился к неизбежному.

Минула секунда, за ней вторая, а я всё ещё был жив. Выстрела не последовало!

Ещё не до конца веря в такую удачу, я мельком глянул через бронированное стекло. Спаянные крупнокалиберные стволы все также глядели в мою сторону. На первый взгляд, казалось — ничего не изменилось. Но это было не так! Над краями блиндажей и в узких бойницах дотов больше никто не мелькал.

У них получилось!

Сквозь завесу дождя в мою сторону шагнула бронированная фигура. Это была не кто иная, как Колышек!

Следом за за девицей-витязем прямо по земле стелился мутноватый туман. Ну вот теперь можно и выбираться.

При помощи свароговой науки я перековал отслужившую своё самоходку в глухой бронекостюм со встроенным противогазом. Притворяться неумехой не было ни сил, ни желания — я и так уже засветил большую часть своих умений. Тем более хоть мы и победили, но недобитки из нежити ещё могли прятаться на окраине лагеря. Я и так недавно наворотил делов со Златой и повторять свою ошибку не собирался. Лучше уж я перестрахуюсь сейчас, чем буду горько жалеть потом. Ну а то, что умения мои теперь уж точно станут достоянием общественности — так-то не беда. Выкручусь как-нибудь, мне не впервой.

— Чего так долго? Я чуть не помер, — из-за противогаза мой голос звучал непривычно глухо.

— Да дождь будь он неладен. Вот сонный газ и не сразу подействовал, — приковылял со стороны укреплений Рябой. С его экзоскелета куда-то подевались громоздкие баллоны. Хотя почему куда-то? Вон они с наветренной стороны, за укреплениями валяются. А средь самих укреплений и славийцы сонные лежат.

— Ты нашла волхва? — этот вопрос предназначался уже Колышку.

Если Вацлаву было поручено пробраться в тыл и совершить диверсию с газом, то девица-витязь должна была проконтролировать подозрительного знахаря. Волхв — был единственным кто не участвовал в столкновении. И оставлять его без присмотра было смерти подобно. Я всё ещё подозревал старика в одержимости.

— Скрылся, — огорошила меня Колышек. — Баламут тоже, как сквозь землю провалился. Я прочесала весь лагерь, но ни его, ни приданных витязей обнаружить не удалось.

Любопытно. Что же он задумал? Сначала позволил мне сбежать, а теперь вот и сам скрылся из лагеря. Какую игру он ведёт? Ну да ладно, главное — под ногами не мешается. Тем более нам троим в ближайшее время будет не до него.

— Лады, скрылся и скрылся. Давайте-ка лучше спящих да увечных вязать. Только ухо востро держите. Скорее всего, нежити газ сонный нипочём, а не выдаёт она себя, чтобы мы не сумели одержимых от неодержимых отделить. Видать, количество заражённых не так уж и велико. Вопросы?

Вопросов у соратников не возникло, и вскоре мы втроём принялись за дело. Я и Рябой пленных пеленали, а колышек тем временем нас с оружием в руках оберегала. У девицы-витязя реакция и чутьё на опасность всяко лучше, чем у нас двоих — а значит, и среагировать на подлую атаку она сумеет быстрее.

К счастью, предосторожность оказалась излишний и вскоре все подозреваемые были помещены под карантин. Даже для Твердислава исключения не стали делать.

Вскоре наши бывшие соратники оказались скованы по рукам и ногам и замурованы по шею в землю. Благо к тому времени ливень уже сошёл на нет и наши пленники могли не опасаться, что захлебнуться в грязи.

Также все подозреваемые обзавелись надёжными кляпами. Шум и гам в лагере мне был не нужен, да и опасался я, что нежить попробует через дыхательные пути удрать. Нет, она, конечно, могла попытаться и через задний проход выбраться или через какое другое непредназначенное для этого отверстие, но мы и тут сюрприз подготовили. Ямы для пленников были заранее износостойким металлом обложены. Так что, даже если и попытается нежить под землёй сбежать, то ничегошеньки у неё не выйдет.

Постепенно пленники стали приходить в себя, а мы, в свою очередь, внимательно за ними следили. Присматривали — Как бы ни учудили чего. В основном реакция у всех была одна — затаённый страх. Оно и понятно, одно дело — смело в бой идти и совсем другое — вот так в себя приходить.

Страшно это должно быть, когда тело своё ты вроде как ощущаешь, а вот подвигать им никак не можешь. Да и о травмах не стоит забывать. Я же когда по громовержцам палил, не особо целился, многим в голову попал. Так что без сотрясений не обошлось. Ну хоть глаз никому не выбил — уже хорошо.

— Ну, что дальше делать будем? Как будем одержимых от неодержимых отличать? — задал насущный вопрос Вацлав.

— А я почём знаю? Ты что, во мне специалиста по нежити увидал? На этом мои полномочия всё.

— А как же план?

— Так закончился план. На этом самом моменте и закончился.

— Можно брюхо вскрыть и поглядеть есть там нежить или нет, — встряла в наш разговор Колышек.

У моих ног затравленно замычал Громобой.

— А что хорошая идея, — подыграл я девчонке и только через секунду понял — а ведь она не шутит! Вон с каким задумчивым видом переделанный Дуболом в руках крутит и на лезвие, на его конце поглядывает.

— Да вы чего с ума что ли посходили⁈ — вызверился на нас Рябой. — Никого мы резать не будем, подмогу будем вызывать. У нас в штабной палатке средство дальней связи имеется, вот мы о ситуации начальству и доложим.

— Ну вот ты иди и докладывай, раз такой умный, — предложил я Рябому.

— А чего сразу я? Ты же у нас гридень.

Гридень-то может и гридень, вот только не для того я в командиры выбивался, чтобы ответственность на себя брать и в трудный час себя же и подставлять. Пусть это и не мой родной мир, но гонцов с плохими вестями и здесь не особо привечают. Вот за что мне всё это? Я ведь всего-то и хотел, что тихую хлебную должность да почётную пенсию под старость.

— Мммммм! — на этот раз гневное мычание донеслось со стороны Твердислава.

Из уважения к сотнику пришлось вынуть кляп.

— Ах вы сучьи…! — и через секунду снова вернуть заглушку на место. — Ммммм!

Какое-то время бордовый от гнева сотник ещё пыхтел как паровоз, но потом вроде как подуспокоился.

Я решил повторить попытку. Но перед этим стоило всем объяснить, в какой ситуации мы находимся. Для этого мне пришлось набрать побольше воздуха в лёгкие и толкнуть громкую проникновенную речь. В ней было всё и обвинение нежити во всех смертных грехах и призывы к былому единству и даже соболезнования за смерть Златы. В общем, старался как мог, ещё и речь свою закончил пламенным призывом:

— … Соратники! Наше Отечество в опасности! Подлый и хитрый враг пытается внести раздор в наши ряды! Заставляет идти брат на брата! Сеет смуту в наших сердцах! Но! Мы Славийцы — народ избранный богами не поддадимся на уловку Чернобога! Вместе мы справимся, вместе победим! Я Стоум Железнорук клянусь Сварогом, что раздавлю подлого змея своим стальным кулаком! Верьте мне! Верьте! Ибо я ваш брат по крови! Я СЛАВИЕЦ!!!

Мать моя неизвестная славийка! А я хорош! Едва сам себе не поверил. Похоже, даже после смерти моё красноречие осталось при мне.

Постепенно в глазах пленных угасла злоба. Они купились!

Честные люди не слыхавшие до этого сладких речей политиков и хитрой игры слов приняли всё сказанное за чистую монету. Боги, если бы в Славии были выборы, то я бы легко мог стать князем.

— Сейчас я не могу вас освободить, ибо зло может таиться в каждом! Крепитесь братья, помощь не за горами…

— БООООООМ!

Могучая ударная волна прошлась по лагерю. Она принесла с собой хаос и разрушения. Некогда ладные палатки покосились, а некоторые из них и вовсе сложились внутрь.

Сам же грохот раздался с востока, именно в той стороне располагалась пограничная застава.

А я всё гадал, зачем было устраивать диверсию в учебном лагере? Похоже, рододатель всё же нашёл общий язык с крестителями и теперь доказывает свою полезность новым «хозяевам».

Выходит, пока мы тут с друг-другом воюем, там на заставе пограничной крестители лютуют. Теперь хотя бы понятно, куда пропал Баламут со своими витязями. Похоже, опытный Сварожич сразу сообразил, что запахло жареным, и припустил к границе. Нас же просто облапошили как детей малых. Вынудили биться друг с другом, чтобы мы не сумели организовать вторую линию обороны и прийти на помощь пограничникам.

— Смотрите! — выкрикнул Вацлав и указал в направлении восточного тракта.

С той стороны к нам стремительно приближалась чёрная точка.

Я было напрягся но вскоре различил очертания знакомой самоходки. Это был бронетранспортёр Баламута. И сейчас он нёсся в нашу сторону на всех парах. Складывалось впечатление, что водитель-механик выжимает последние лошадиные силы из техники. Это было совсем непохоже на триумфальное возвращение — скорее на поспешное отступление или бегство.

Меня обуяло тревожное чувство.

Если уж сам Баламут Зарево с поставленной задачей не справился, то нам, скорее всего, конец.

В том, что вскоре грянет бой, я уже не сомневался. И бой этот будет не из лёгких. Вот только и помирать почём зря я не собираюсь. Главное — сделать вид, что сражаюсь из последних сил и тихой сапой покинуть поле боя. Это лучший выход, только так я смогу себя защитить и выжить. Ну и Колышка за компанию прихвачу, нечего ей нецелованной погибать.

Пока я раздумывал над дальнейшими действиями, на территорию лагеря ворвался бронированный монстр. Самоходка без всякого стеснения смела со своего пути преграды в виде палаток и остановилась неподалёку от нас. Из транспортного отсека начали выскакивать закованные в броню витязи. Последним выпрыгнул Баламут.

Сварожич намётанным глазом оценил обстановку и сразу отдал приказ. При этом его не смутили ни головы торчащие из земли, ни наши обновки.

— Выкапывайте их по одному, пускай силу свою демонстрируют! Похоже, нежить не может дары богов использовать!

Тут-то всё и встало на свои места. Припомнил я и Мотыгу с лопатой и нелепой отговоркой про Сварогову науку, и Злату, что молниями во время боя побрезговала. Не забыл и нескольких избранников Перуна, вооружённых Спиночёсами. Мне ещё тогда это странным показалось. На кой ляд тебе ружьё, когда ты сам как ружьё?

— Если попадётся одержимый сначала сжечь, потом грудину вскрыть!

Зачем сжигать — понятно, а вскрывать — на кой чёрт? В него что дух Колышка вселился, откуда такая кровожадность?

— Внутри у них есть то, что нам пригодится! Всё, хорош трепаться! За дело! Враг уже близко. Это новый Крестовый поход!

Глава 9

Да что же это за напасть-то такая⁉ Не успел я из одной кучи дерьма выкарабкаться, как тут же в другую угодил. Да ещё какую! Крестовый поход пережить — это вам не фунт изюма схарчить. Это надо постараться. Вспомнить хотя бы ту знаменитую историю о зарождении Лютой сотни. Сколько сотен, а то и тысяч людей тогда полегло в горниле Крестового похода? Их же было не счесть!

А ведь мы — единственное воинское формирование в округе. До ближайшего гарнизона полтыщи вёрст. Жаль, того же нельзя сказать об обычных деревнях и весях, которых на каждом шагу пруд пруди. Так что, кроме нас, некому врага сдерживать и мирных жителей оберегать.

Как же это некстати! И ладно бы на каком другом направлении атака началась, так нет же, враг отчего-то позарился именно на Восточную заставу. А она, между прочим, до сегодняшнего дня была самой неприступной из всех. Оттого и ближайший воинский гарнизон располагался в столь большом отдалении.

Будь ты проклят рододатель! Кабы не ты со своими фокусами, то восточная застава ни за что бы так быстро не пала. Да и подмога сумела бы прийти вовремя. А теперь из-за тебя тварина такая мне тут придётся жопу рвать, чтобы раньше времени концы не отдать.

— Стоум хорош в облаках витать! Вынимай давай или забыл, чего Баламут сказал⁈ — поторопил меня Вацлав.

Да разве ж такое забудешь?

Более не мешкая, я запустил руку в раскуроченную грудину одержимого. Сразу нащупать искомый предмет не удалось, в бронированной перчатке ловко орудовать пальцами было не сподручно. Запускать же в кровавое месиво не защищённую ничем руку откровенно не хотелось. Я же не такой псих, как Рябой или Колышек. Те для собственного удобства уже избавились кто от части брони, а кто и полностью от всего экзоскелета и теперь вовсю шуровали голыми руками прямо во внутренностях.

Ну и мерзость!

Наконец, я нащупал нужное уплотнение и выдрал его из обугленного тела. Искомым предметом оказался покрытый сукровицей камень. Он был небольшим, размером с перепелиное яйцо. Каждый, кто когда-либо проходил посвящение богам, с лёгкостью бы узнал приметный минерал. Алатырь-камень!

Мне сразу вспомнилось капище под Ратной школой и «ритуал» с каменной чашей и таинственным камнем. Интересно, если бы я тогда знал, откуда берутся чудодейственные каменья, стал бы пить светящуюся воду или предпочёл отказаться от силы?

Ну да ладно сделанного не воротишь, зато теперь я хотя бы знаю про круговорот алатырь-камней в природе. Правда, я и до этого подозревал, что здесь дело нечисто. А иначе, откуда бы в моём алатырь-камне оказаться воспоминаниям Людоты Коваля?

Закинув окровавленный камень в специально предназначенную для этого бадью, зашагал к следующему трупу. Работы ещё непочатый край, некогда расслабиться.

Совместными усилиями мы избавились от всей нежити в лагере, но ещё не успели выпотрошить и половины тел. Задачу немного осложнялась ещё и тем, что алатырь-камни у сварожичей и любимцев Перуна находились в разных местах. У нас почитателей Небесного кузнеца алатырь-камень располагался за лёгкими, ближе к позвоночному столбу. А вот у Перунова воинства дело обстояло хитрее, их каменья прятались между верхней полой веной и аортой. Из-за столь странного расположения приходилось разрезать верхнюю треть сердца и буквально умывать руки в крови.

И ведь не откажешься от роли мясника — одержимых оказалось куда больше, чем я рассчитывал. Около сорока душ. А дееспособных бойцов, наоборот, меньше. Даже после того, как мы вызволили из земляного плена всех невиновных, на ногах остались стоять едва ли два десятка, остальным требовалась медицинская помощь. Вот нам троим — виновникам всего происходящего и пришлось брать на себя основную часть работы по извлечению алатырь-камней.

Вот что за жизнь такая сначала людей заживо сжигаешь, потом их трупы вскрываешь. А в это время кто-то сидит на завалинке и прохлаждается.

Мы с Громобоем встретились глазами, и старший дружинник понурил голову. Что, мститель хренов, стыдно тебе?

Рядом с Громобоем также пригорюнившись и, ухватившись за седую голову, сидел сотник Перунова воинства. Вот кому-кому, а ему точно не позавидуешь. Мало того что на старости лет сотрясением обзавёлся, так ещё и почти всех приданных старших дружинников растерял. Из пятерых один Громобой и остался, даже сестра Златы и та куда-то запропастилась. Хотя почему куда-то? Девка явно одержимой оказалась вот и сбежала, когда запахло жареным.

Из ближайшей палатки показался Бламут в сопровождении всего одного витязя. Остальные подчинённые Длани на данный момент находились на переднем рубеже, прикрывали новиков-сварожичей, пока те возводили укрепления.

— Шагай за мной, — поманил меня Баламут.

Идти отчего-то совсем не хотелось, я остро ощущал подступающие неприятности. Но и отказать не мог — приказ будь он неладен.

Эх, поскорее бы бой завязался, чтобы я мог улизнуть под шумок.

Когда мы с Баламутом отошли подальше и скрылись от чужих глаз, сварожич наконец заговорил:

— Дела наши — полный швах.

Ну вот ни капли не удивил. Это и так было ясно как божий день. Я бы скорее насторожился, если бы он стал убеждать меня в скорой и безоговорочной победе над превосходящими силами противника.

— Не уверен, сможем ли мы продержаться до подхода основных сил. Князь пообещал, что отправит к нам на подмогу стрибожичей, но навряд ли они подоспеют вовремя.

Ничего себя! Это какие же у него полномочия, если он с нашим князем Стужгородским переговоры вёл?

— Сам я тоже мало чем помогу. Тот взрыв на Восточной заставе — моих рук дело. Но сил на него я потратил немало, поэтому повторить в скором времени не сумею.

И к чему он мне всё это рассказывает? Только не говорите…

— Одна у нас осталась надежда. И эта надежда — ты Стоум Железнорук! Уж не знаю, где ты навострился так лихо ковать, но сейчас твои умения нам на руку.

Ну нет, только не снова! Меня что, прокляли при рождении⁈ Почему я опять крайним сделался? Нет, так дело не пойдёт! Пора расчехлять своё хвалёное красноречие, а иначе опять буду втянут в какой-то блудняк. И на кой чёрт я своими придумками перед всем честным людом светил. Хотел как лучше, а получилось через одно место.

— Господин Баламут, я всего лишь обычный гридень. Разве мне по силам переломить ход битвы? Думаю, для такого важного дела больше сгодятся наши сотники или старший дружинник Громобой.

— Даже если бы те трое были в порядке, всё равно бы ничего не вышло. Возраст не тот.

— Возраст?

— Да. Их алатырь-камни уже прижились и больше вырасти уже не смогут.

— Я не совсем понимаю.

— А тебе и не надо. Просто будешь следовать моим наставлениям и на время обретёшь силу великую. Она-то и поможет нам до прибытия подмоги продержаться.

Для меня слова Баламута звучали, как самая распоследняя замануха. Будто я не в курсе, что эта за сила такая великая, после которой проблем не оберёшься. Плавали — знаем.

— Так если в возрасте дело, не лучше ли Рябого силой наделить. Он куда опытней меня, да и к тому же не абы чей сын. Пускай уж лучше он героем станет, а я так уж быть место ему уступлю.

— Это не обсуждается, — сказал как отрезал Зарево.

Вот ведь гадство! Чего-то подобного и следовало ожидать. Вряд ли Блаламут стал бы подвергать опасности сына Мертвоголова — они ведь близкими друзьями были как-никак. Да и сам Вацлав не раз упоминал, что Зарево ему чуть ли не родным дядькой приходится.

Вот уж не думал, что и в этом мире столкнусь с кумовством, пусть и в столь необычной форме.

Дальше отнекиваться стало уже опасно — так и за труса можно сойти, а там и до военного трибунала и народного порицания недалеко. Похоже, придётся как-то выкручиваться по ходу дела. И в первую очередь необходимо выяснить подробности.

— И как я силой овладею.

— Настой из алатырь-камня выпьешь.

— Как на посвящении?

— Да. Разве что камней в чаше поболе будет.

На этом этапе каждый здравомыслящий человек должен был спросить: а это разве не опасно? Вот только у славийцев подобные вопросы задавать не принято. За такое и трусом прослыть можно.

— Как настой примешь, мера твоя на краткий срок сильно увеличится. Правда есть опасность одна.

Кто бы мог подумать? А я и не догадывался…

* * *

На столе прямо передо мной стояла кадушка. Простенькая деревянная посудина на пару литров. От неё исходило яркое свечение. Если бы я не знал, что внутри тары самая обычная ключевая вода да два десятка алатырь-камней, то решил бы, что там упрятан мощный прожектор.

— Пей одним залпом. А как уснёшь, помни, что всё вокруг — это морок. Никого не слушай, ни с кем не заговаривай и главное — не бойся. Сварог тебя защитит.

Ага, защитит. А где он раньше был твой Сварог, когда я с Людотой Ковалем языками зацепился? Ну нет, в таких делах на богов лучше не надеется — только на собственную удачу. Хоть бы она меня ещё не покинула.

— Пей! Время дорого, — поторопил Баламут.

Помимо нас двоих, в палатке не было ни единой живой души. Ну оно и понятно, слишком многие видели, как алатырь-камни добывались. Оттого и не стоило всем подряд знать, чем мы заниматься собрались. Ведь как не погляди, а это же форменное людоедство.

Заперев побольше воздуха в груди и прикрыв глаза, я припал к кадушке. Колодезная водица водопадом скользнула вдоль неба.

Надеюсь, они хоть камни от чужой крови отмыли…

* * *

Вокруг, насколько хватало глаз, плескалась темнота. Не кромешная, а такая в которой можно, пусть и с трудом, но различить собственные руки.

Знакомое местечко. Разве что на этот раз куда более оживлённое. Во время прошлого моего посещения здесь обитал один лишь Людота Коваль, теперь же я различал десятки искр, расположенных в разных направлениях.

И что делать? Куда идти? В прошлый раз выбора у меня как такого не имелось, я просто пошёл на звук. Теперь же ситуация иная. Я сам могу выбрать направление.

Вот только надо ли оно мне? Может плюнуть на всё и остаться на месте? Баламут ведь не требовал от меня каких-то свершений, просто наказал быть настороже.

— Стоум…Стоум, — достиг ушей заунывный призыв.

Знакомый голос вновь и вновь вещал моё имя, пока я пытался понять, откуда исходит призыв. Казалось, кромешная тьма вокруг не только глушит все звуки, но и мешает определить их направление. В прошлый раз ничего подобного не было и в помине. Неужто это оттого, что я поглотил силу сразу нескольких алатырь-камней?

Одинокая искорка вдали пару раз мигнула в унисон призыву. Похоже, мне туда.

Несмотря на темноту, шагать было легко. Я отчего-то был уверен, что в этом месте нельзя оступиться и тем паче упасть.

Чтобы отвлечься от местных странностей и хоть чем-то себя занять, принялся считать шаги. Примерно через сто шагов я уже мог различить небольшой освещённый пятачок со столом посредине. А ещё через пятьдесят разглядел и того, кто за этим столом сидит.

Ну здравствуй, невинноубиенный соратник, не думал, что увижу тебя столь скоро.

С нашей последней встречи Мотыга сильно изменился. Тот выстрел из дуболома не прошёл для него даром, верхнюю часть парня будто склеили из нескольких кусков. Причём сделали это столь неаккуратно, что причислить его вновь к людям стало весьма затруднительно. Да и узнать тоже. Если бы ни знакомый голос и привычная форма, я мог бы и не признать в этом чудище бывшего соратника. А ведь совсем недавно Мотыга был краше многих родовичей. Одна только сутулая спина и выдавала в нём работягу-простолюда. Да и сейчас выдаёт. Эх, выходит, даже могила не смогла исправить этот недостаток.

— Чего уставился, что страшно? — «поприветствовал» меня Мотыга и указал на пустующий стул. — Садись, разговор есть.

Масляная лампа, что всё это время стояла на столе, приветливо мигнула пару раз. Выходит, это именно она привела меня к Мотыге.

Не став крутить носом, я принял приглашение и умастил свой тощий зад на сидушке. Предстоящая беседа обещала быть как минимум необычной. Конечно, мне не стоило ждать каких-то откровений, как это было с Людотой. Всё же Мотыга — птица не того полёта. Но раз позвал — значит сказать ему есть чего. Ну, не жаловаться же он вздумал? Тем более, что и помер он не от моих рук. Если и может он кого винить в своей гибели, так только Колышка.

— Ты мне никогда не нравился… — начал было Мотыга.

— Вообще побУю. Если у тебя всё, я пойду.

Не хватало мне ещё отношения с мертвецами всякими выяснять. Я здесь вроде как для того, чтобы силу алатырь-камней усваивать, а не сопли на пустом месте разводить.

— Сядь! — рявкнул мертвец.

От этого злого окрика его и так перекошенная рожа совсем расплылась, прямо как тесто. Огонёк лампы задрожал, словно от сильного порыва ветра.

— Хоть и не по нраву ты мне, но честь славийская дороже. Должен я тебе о кознях врага поведать, иначе с таким грузом тяжким мне в Правь не попасть. Я же в сознании был всё это время, всё видел и слышал, только помешать никак не мог. А ещё видения эти треклятые меня частенько посещали. О них я тебе и расскажу. А ты взамен, как всё закончится, родичей моих навести. Скажи им, что пал я в бою как герой. В общем, придумай чего-нибудь, ты же у нас в этом деле мастак. По рукам?

— Да ты я смотрю, шутником заделался, после того как помер.

— Хорош зубоскалить, я не над твоей культёй потешался — выражение такое. Так согласен на уговор или нет?

— А если несогласен, то что? Неужто не расскажешь мне ничего про врага? Не смеши мои портки, ты ж славиец. Выложишь всё как миленький.

После такой отповеди мертвец приуныл. Знал он, что не сможет на меня никак повлиять, и я об этом знал.

Иногда твёрдые принципы — это не только великая сила, но и необоримая слабость. Так было и в этом случае. Как бы Мотыга ни хотел, не мог он пойти супротив собственного народа и заветов предков.

— Ладно. Сделаю, как просишь, — сжалился я.

— Уговор?

— Уговор.

* * *

— … Гридень вставай! Да вставай же ты жопа ленивая, враг на подходе!

Сквозь вату в ушах пробился сначала голос Баламута, а следом прозвучали выстрелы. Несмотря на надвигающуюся опасность, вставать ну вот ни капельки не хотелось. По всему телу распространялось томящее тепло, будто лежал я не на холодной земле, а под шерстяным пледом где-нибудь на печи. Приятный жар растекался по всему телу, даруя умиротворение и чарующую негу.

— Ну раз так, не держи зла!

Из-за наваждения и вялости я не сразу почуял угрозу в голосе Баламута, за что вскоре и поплатился. Левое бедро прострелило болью и апатию словно рукой сняло. Я рывком пришёл в себя и смог в полной мере оценить действия своего «спасителя». Баламут зарево всё ещё нависал надо мной вместе с масляной лампой в руках.

Прижёг! Этот выродок меня прижёг! Да если б знал, что так будет — чёрта с два бы я дал броню с себя стянуть! А ещё дурак всё гадал, чем ему моя защита не угодила?

Мне не оставалось ничего другого, кроме как резко отстраниться от спятившего командира. Я и раньше ему не особо доверял, а теперь, после такой выходки и подавно.

Неужто Баламут не мог придумать более щадящего способа, чтобы меня «разбудить». Или Зарево посчитал, что раз уж он Стоум и так весь в ожогах-то можно особо не сдерживаться?

— Время дорога! К нам приближается пехота под прикрытием самоходок!

А я-то тут причём⁈ — захотелось крикнуть в ответ, но я сдержался. Впрочем, осадил я себя не потому, что геройский дух во мне взыграл — просто именно в этот момент почуял неладное. Жар в моей груди пылал столь нестерпимо, что грозил спалить меня же дотла. Огонь Сварога будто дикий зверь рвался наружу и даже пожелай я, мне его было не обуздать.

Благо, я и не думал так поступать. Вместо того чтобы сдерживать необузданную силу Сварога, я предпочёл её излить в правильное русло!

С кряхтеньем словно дряхлый дед я поднялся с холодной земли и устремился наружу. Меня ожидало грандиозное представление и имя ему «героический побег».

— Будь осторожен! — предостерёг Баламут, когда мы вдвоём вышли из палатки. — Не трать всю силу разом, береги каждую крупицу. А иначе можем и не выстоять до прибытия основных сил.

— Да я сама осторожность.

— Ты главное почём зря ни рискуй и не лезь на рожон. Помни, ты не один. Это наша общая битва!

Наивный. Он что всерьёз думает, что я стану геройствовать?

Жар Сварога будто доверчивый пёс сам прильнул к правой ладони и разжёг горн. Похоже, ему тоже не терпится порезвиться.

Глава 10

Казалось бы — плёвое дело, всего-то и нужно, что удрать с поля боя. Но это только на первый взгляд выглядит как простая задачка. На самом же деле мало было просто сбежать — надо было провернуть всё так, чтобы и комар носа не подточил. А по-другому никак, иначе — трибунал или в лучшем случае проживание в таких местах, где даже волки срать бояться.

Впрочем, у меня имелся какой-никакой, а план. И состоял он в том, чтобы создать опасный участок на линии фронта. И затем самому же его героически заткнуть. Ну и в оконцовке позволить врагу отделить себя от основных сил. При таком раскладе никто потом и не упрекнёт в поспешном отступлении. Ну а там останется только вражеский строй прорвать да в лесу укрыться. Вот такой нехитрый план, простой и надёжный как славийский спиночес.

К тому моменту, как покинул пределы лагера и приблизился к первой линии обороны, я в полной мере смог оценить как сам укрепрайон, так и подступающие силы Крестителей.

Несмотря на то что полоса оборонительных сооружений была не особо протяжённой, сами укрепления казались вполне себе надёжными. Уроки Твердислава не прошли для новиков даром. Но это было далеко не всё. На фоне многочисленных блиндажей и дотов выделялись ровные ряды артиллерийских установок и редкие, но привлекающие внимание цистерны с газом. Похоже, за то время, что я валялся без сознания, Твердислав с Вацлавом пахали как проклятые. Да и не только они. По краям оборонительных линий возвышались угловатые и надёжные как скала черепахи. Колышек тоже без дела не сидела.

Со стороны могло показаться, что у обороны слабый центр и мощные фланги, но на деле всё было не совсем так. Точнее, совсем не так. Это была ловушка. Подход к передней линии был заранее заминирован Баламутом. Об этом и о многом другом мне поведал сам Зарево.

Задумка командования не отличалась особой смекалкой и заключалась она в том, чтобы сначала затянуть войска противника поближе к передней линии обороны, а затем устроить подрыв. Таким образом, Баламут планировал не только выкосить разом авангард крестителей, но и тем самым выиграть мне побольше времени на подготовку. Последнее было особо ценно, потому как крестители неуклонно наступали и вскоре должны были выйти на дистанцию огня.

Солдаты в белоснежных накидках шагали под прикрытием бронированных самоходок и громоздких танков. Они грозно потрясали ружьями с примкнутыми штыками и вроде как что-то напевали. Над стальными монстрами словно в такт реяли стяги с алым крестом.

Над полем боя сгущались тучи.

— НАВОДИСЬ!…ГОТОВСЬ!..ПЛИ!!! — раздались команды со стороны артиллерийской батареи.

Крупнокалиберные стволы дружно содрогнулись и чуть подались назад. Загрохотало! Через пару секунд славийские снаряды с гулом обрушились на поле боя. Первыми под артобстрел попали танки передней линии. Машины противника стали останавливаться, а иногда и вспыхивать как спички.

В стороны летели куски брони, горели боеукладки, лопались гусеницы, но крестители, несмотря на потери, уверенно продвигались вперёд.

Батарея под командованием Твердислава успела сделать ещё три залпа прежде, чем танки крестителей открыли ответный огонь. Неподалёку от наших блиндажей и укреплений рванули вверх земляные фонтаны. Благо никакого значимого ущерба вражий обстрел с собой не принёс. Противник пока только пристреливался, расстояние между нами всё ещё было велико.

В который уже раз я поблагодарил судьбу за то, что крестители решили взять учебный лагерь нахрапом. А ведь могли сделать все по уму. Например, подождать подвода собственной артиллерии и устроить атаку под прикрытием этой самой артиллерии. Хотя с другой стороны, это же всё время, а его у крестителей не так чтобы много. В их представлении, к нам в любой момент может прийти подкрепление. Видимо, поэтому-то они и решились на блицкриг.

Стоя на окраине лагеря, в ста метрах от передней линии обороны, я ещё раз оглядел диспозицию. Впереди враги, по бокам лес. И как бы они ни старались им не обойти нас с флангов. Не станут же крестители бросать технику — а без техники мы их враз положим, даже мяукнуть не успеют.

Звуки взрывов становились все отчётливей. Вскоре к ним прибавилась и ружейная канонада. Расстояние между нами неумолимо сокращалось. Крестители несли серьёзные потери как в технике, так и в личном составе, но упорно продолжали наступать. И чем ближе они подходили, тем ясней я понимал — нас решили закидать мясом. И дело было даже не в видавшей виды технике и не в обмундировании явно не первой свежести, а в самих солдатах. Гонора и фанатизма у них было ничуть не меньше, чем у уже виденных мной крестителей, а вот с выучкой всё было не так однозначно. Из-за собственной кровожадности они то и дело высовывались из-за надёжных укрытий, стреляли в никуда и тут же ловили ответную пулю. Им явно не хватало опыта и хладнокровия.

С одной стороны, неопытность врага играла нам только на руку. С другой же, план Баламута явно терял часть своей эффективности. Сварожич хотел уничтожить ударный кулак крестителей, а вместо этого будет довольствоваться необученным мясом. Ну хоть так…

Пристрелка подошла к концу, и первые вражеские снаряды начали бить по славийским укреплениям. Крестители почти ступили на заминированный участок. Ждать оставалось недолго.

А тем временем Жар в моей груди становился всё нестерпимей и горн уже сиял подобно солнцу. Видимо, из-за столь сильного сияния Баламут и велел мне держаться подальше от передней линии. Видать, боялся спугнуть врага.

Внезапно заминированный участок вспучился. Но не от взрыва, а от кое-чего похуже. Десятки щупалец толщиной со столетний дуб вырвались из земли и устремились к небу. Похоже, план Баламута пошёл псу под хвост. Дальше медлить не было смысла.

С передовой неслабо так громыхнуло. Зарево все-таки подорвал заготовленные заряды. Но не для того, чтобы выкосить силы крестителей, а дабы задержать вынырнувшую из-под земли нежить.

Пора и мне было выступать. План планом, но такими темпами лагерь просто сметут, а мне бы этого ох как не хотелось. Это ж придётся тогда насмерть стоять — а оно мне надо?

* * *

Великий магистр Гроба Господня, с явным удовлетворением следил за полем боя. Наступление шло по плану. Даже хитрую ловушку врага удалось разгадать. И всё это благодаря его выдержки и уму. Это ведь он Франц Иосиф милостью своей пощадил беглого славийца. И даже внял его словам. Любой другой представитель Папского престола давно бы казнил подозрительно славийца. Но не он! Он видел Истину!

Франц Иосиф свято верил в то, что Господь в милости своей наконец ниспослал им Апостола. Да и разве могли быть в том какие-то сомнения, когда рядом с беглым славийцем стоял самый настоящий ангел?

Великий магистр ненадолго оторвался от поля боя и украдкой глянул на Апостола Живодара. В двух шагах от бывшего еретика возвышался красивый нагой мужчина. У него не было чресл и пупка, а за его спиной трепетали лебединые крылья — целых три пары. Именно так и описывались Серафимы в святом писании!

Мужчина сделал молитвенный жест и в который уже раз за сегодня возблагодарил Господа за предоставленную возможность. С поддержкой Апостола он наконец-то сможет стать Папой, а там и до Царства Небесного рукой подать. Мог ли он ещё неделю назад мечтать о чём-то подобном?

Наконец, Иосиф прекратил предаваться фантазиям и снова вернулся к созерцанию поля боя. Тем более там было на что посмотреть. Гигантские щупальца, созданные Апостолом, с лёгкостью пережили взрыв и теперь жадно тянулись к укреплениям славийцев. Не успевшая начаться битва стремительно подходила к своему логическому концу. Судьба славийского лагеря была предрешена.

Великий магистр уже собирался отдать новую команду вестовым, когда в центре вражеского лагеря полыхнуло. Вспышка света невиданной силы заставила Иосифа отвести взгляд. Никогда прежде он не видел ничего подобного. Казалось,будто сам Господь ступил на грешную землю.

Вот только, когда Франц Иосиф проморгался, его взгляду предстал не Бог, а Дьявол!

Посреди вражеского лагеря возвышался стальной колос на паучьих лапах. Чёрный как смоль и высокий будто Кафедральный собор.

— Что это за дьявольское отродье⁈ — в удивлении воскликнул великий магистр.

Он и раньше сталкивался с нечестивым колдовством, но ещё ни разу за всю свою бытность крестителем не встречал ничего подобного. А ведь это был его третий Крестовый поход.

— Не стоит бояться, — произнёс Апостол на латыни. — Это всего лишь нечестивое колдовство, тогда как с нами Бог и Ангел его Троян.

Тревога сразу же покинула Великого Магистра. Если уж сам Апостол Живодар говорит, что беспокоиться не о чем, то и ему верному слуге Господа не стоит переживать.

— С НАМИ БОГ!!! — громко возвестил Франц Иосиф, чтобы поднять боевой дух солдат.

— За Христа! За Спасителя человечества!!! — услышал он в ответ.

Ровные ряды Крестителей снова пришли в движение, а вместе с ними зашевелились и щупальца Ангела. Чёрный колос же так и продолжал стоять, он будто чего-то ждал. Или же к чему-то готовился…

Внезапно чёрная обшивка бочкообразного тела разломилась в нескольких местах. Толстые слои брони немного разошлись и наружу выглянули многочисленные воронёные стволы. Их раструбы хищно глядели в сторону авангарда крестителей.

— БООООООМ!!! — колос покачнулся.

Над полем боя раздался невиданный доселе грохот, будто само небо обрушилось на землю. А в следующую секунду передняя линия атакующих перестала существовать. Череда оглушительных взрывов пронеслась по рядам Крестителей, словно лесной пожар. На десятки метров вокруг не осталось ни одной живой души. Даже щупальца Ангела не сумели пережить этот чудовищный залп. На том месте, где они находились, бушевало яростное пламя.

— Спаси нас Бог, — в пустоту произнёс Франц Иосиф.

Небо застилал чёрный дым пожарищ.

* * *

Обожаю запах напалма по утрам! Эти зажигательные снаряды — просто нечто, не зря я так над ними старался.

Вот и мне в кои-то веки пригодились те опыты с горючей смесью. Ох и не зря я так напирал на огнемётные системы. Как чувствовал, что понадобится.

Жаль, только одного не учёл. Снарядов зажигательных у меня хоть и много, но крестителей и того больше. Даже если весь запас на них израсходую, и то не смогу всех извести. А сил заёмных, между тем совсем мало осталось. На полную перезарядку точно не хватит. Придётся воевать с тем, что есть, а потом в лес уходить. Не зря же я этому боту паучьи ноги приделал. Как бы я без них среди плотного строя врагов маневрировал? Гусеницы в подобном деле не помощник, тем более при таких-то размерах. По-любому бы где-нибудь застрял, прямо как в прошлый раз.

Кстати, о птичках. Пора бы мне из этой канавы выбираться. А то я столько земли переплавил, что сам же себя в ловушку и загнал. Будь у моего бота в тот момент не лапки, а гусеницы или, не приведи Сварог, шасси так бы я в этой яме и застрял. Вот была бы потеха.

Я слегка выжал рычаг переднего хода. Так, на пробу — чтобы понять, исправно ли работают механизмы. Как-никак мне пришлось неслабо постараться, чтобы масштабировать свои знания по робототехнике до подобных масштабов. Ещё никогда прежде у меня не было столь сложной задачи. Ведь мало было просто создать непонятного кадавра на стыке робототехники и местной механики, надо было ещё и сделать так, чтобы он сумел совладать с собственным весом.

В моём прошлом мире такую боевую машину можно было построить разве что в миниатюре. Здесь же в Славии, при помощи дара Сварога мне удалось презреть ограничения Земной науки. Я создал нечто, чего не должно быть в природе.

Пол немного накренился и я понял, что нужные механизмы пришли в движения. Мехопаук неторопливо зашагал вперёд. Он ступал плавно и ровно. И даже когда выбирался из вырытой мной же ямы, я не чувствовал никакой качки. Независимая подвеска вкупе с продвинутыми гироскопами работала как часы, обеспечивая плавный ход. Я словно плыл по морю в полный штиль.

Прекрасный образчик! — не мог не похвалить я сам себя. Расстраивало только отсутствие современных средств слежения. К сожалению, в данном вопросе я был дуб дубом, поэтому поле боя приходилось оценивать не через наружные камеры, а через бронированные окошки. Из-за этого наводиться на цель становилось труднее. Спасало только обилие врагов — по таким скоплениям сложно промахнуться.

Впрочем, этот недостаток вскоре должен был исчезнуть. Когда мехопаук вступит в прямое боестолкновение, то вход пойдут бомбы и многочисленные огнемётные системы.

И ждать этого момента осталось недолго. Я исам не заметил, как почти добрался до союзных укреплений. Несмотря на кажущуюся неторопливость, шагал паук бойко — спасибо длинным лапкам-манипуляторам.

Перед тем как мехопаук пересёк линию обороны славийцев, я дал ещё один залп. На этот раз вглубь вражеских сил. В то место, где, судя по всему, располагалось высшее командование.

К сожалению, из-за большой дистанции произошёл недолёт. Град из зажигательных снарядов обрушился не на штабную палатку и даже не в её окрестностях. А аж в сотне метрах от неё. Ну хоть основные силы хорошенько проредил — и то хлеб. Одним залпом я выкосил около пятидесяти вражеских солдат и уничтожил порядка десяти боевых машин.

Наступление врага немного приостановилось. А мне только того и надо было, мехопаук как раз преодолел выжженную после первого обстрела линию фронта и приблизился к основным силам. В ход пошли огнемёты. Под стальным брюхом паука разверзся самый настоящий ад. На головы Крестителям и на обшивку бронемашин полилась пылающая горючая смесь.

Солдаты противника между тем тоже не сидели без дела. Они без проволочек открыли ответный огонь. Вот только ни пули, ни бронебойные снаряды не сумели повредить обшивку из графена. Единственным кто хоть как-то мог противостоять мне сейчас, был Троян, но даже ему не под силу было справиться с бушующим вокруг пламенем. Яростный огонь не только истреблял крестителей пачками, но и не давал нежити приблизиться.

Казалось, это был конец для крестителей. Они не могли ничего противопоставить подавляющей огневой мощи и неприступной броне. Но внезапно, корпус боевой машины содрогнулся, бронированные стёкла потрескались и даже хваленным гироскопам пришлось поднапрячься, чтобы правильно распределить нагрузку от ударной волны по многочисленным лапам.

Это точно был ни артиллерийский залп и ни удачный выстрел из танка. Во-первых, взрывная волна была слишком сильной, а во-вторых, удар пришёлся сверху.

Вывод был один: к крестителям подоспела авиация!

В обычное время они бы точно не стали вот так вот с ходу её использовать, ведь могли запросто угодить в ловушку громовержцев. Но сейчас был особый случай. Похоже, командиры крестителей испугались поражения. Да так сильно, что предпочли принести в жертву собственных солдат. Всё-таки какими бы асами ни были лётчики крестителей, они ни могли из раза враз точно поражать цель. Тем более такую вёрткую как мехопаук.

Сквозь потрескавшееся бронестекло и густой дым было видно, как неподалёку падали бомбы. Они взрывались и уносили жизни самих крестителей. Такими темпами Крестовый поход рисковал окончиться так толком и не начавшись.

Чтобы ещё больше посеять панику и неразбериху, я направил боевую машину дальше в стан врага. Поближе к вражескому штабу. Туда, где были сосредоточены основные силы Крестителей.

Следовало как можно скорее израсходовать весь доступный боезапас, ведь время утекало сквозь пальцы. Вскоре гигантская динамо-машина в недрах боевого робота должна будет заглохнуть, а вместе с ней остановиться и сам механизированный паук. Ему попросту неоткуда будет добывать столь нужную энергию.

Единственный выход — полностью перековать начинку динамо-машины, чтобы снова вернуть в скрученное состояние спиральные пружины внутри неё. Если же этого не сделать, то динамо-машина перестанет получать импульс от этих самых пружин и застопориться.

Будь у меня побольше сил, я бы наверняка сумел продлить срок жизни боевой машины, но чего нет — того нет. На создание механизированного паука я и так угробил почти все заёмные силы. Осталась самая малость. Но она нужна была для побега. Это мой неприкосновенный запас. Хорошо, что того же самого нельзя было сказать о бомбах и снарядах. Их то я уж точно не собирался жалеть.

Извергая горючую смесь и сея вокруг себя взрывы, паук под моим управлением продолжал прорываться в стан врага. А сверху тем временем сыпались бомбы. Пилоты крестителей даже и не думали останавливаться.

В какой-то момент в бой снова вступила нежить. Она лезла из-под земли, как черви во время дождя. Но как бы скользкие щупальца не старались ухватить вёрткие лапы, у них ничего не выходило. А мой паук между тем продолжал свой губительный танец на пылающем поле брани. Правда, осталось ему недолго, вскоре его запал должен был угаснуть.

Это произошло почти у самого лагеря. В какой-то момент я осознал, что нижние манипуляторы растеряли былую прыть и стали двигаться по инерции. Динамо-машина, как и было предсказано, пошла вразнос. У меня оставались считаные минуты на то, чтобы переместиться поближе к спасительной лесополосе.

Жаль, конечно, так всё бросать и отступать, когда я почти достиг командного центра Крестителей. Сквозь бронированное стекло уже можно было разглядеть снующих там людей. Я даже приметил Живодара в компании непонятного существа с виду напоминающего ангела.

К этому моменту дальнобойных снарядов уже не осталось, а иначе я бы обязательно угостил рододателя доброй сталью с огоньком. Но чего нет -того нет. Я и так сделал больше, чем рассчитывал. Пришло время позаботиться и о себе.

Потянув за несколько рычагов, я заставил паука сбиться с шага. Со стороны данный манёвр выглядел как поломка после попадания очередной бомбы. Этого я и добивался. Пошатываясь, паук начал отступать к ближайшим деревьям.

С этой минуты я стал более удобной целью для асов крестителей, и они не упустили своего шанса. Бомбы стали прилетать одна за одной, с завидной регулярностью и точностью. И от каждого их попадания паука штормило всё сильнее.

И вот, наступил момент падения.

Многотонная громадина рухнула прямиком в лесной массив и я вместе с ней. К счастью, обошлось без травм. Специальное подвесное кресло уберегло меня от повреждений. Ну а лёгкая перегрузка стала лишь небольшой ценой за прекрасно-спланированный спектакль.

После того как несущая платформа робота состыковывалась с землёй-матушкой, я отстегнул страховочные ремни и выскользнул из кресла пилота. Пора было делать ноги. Но перед тем как бежать, мне предстояло замести следы. Не оставлять же это чудо техники на разграбление Крестителям, да и в руки славийских сварожичей его отдавать — тоже не дело. Уж лучше пусть этот робот бесславно сгинет, чем достанется кому-то за здорово живёшь. Не для того я столько над ним корпел, чтобы вот так вот просто взять и отдать в чужие руки. Да и опасно это может быть, в первую очередь для меня.

— Так не доставайся же ты никому! — воскликнул я и прикоснулся сияющим горном к холодному металлу.

Как говаривали на моей родине: нет тела — нет дела.

Очертания капитанской рубки начали таять, словно воск от жара свечи. Пора было уходить, иначе я рисковал сгинуть в сплошном железном массиве.

При помощи остатков заёмных сил я продырявил обшивку корпуса и пробурил тоннель в землю. По нему я и сбегу.

* * *

— Великий магистр, видит Господь, вам не стоило идти самому! — воскликнул один из сопровождавших его Папских рыцарей. — Это слишком опасно!

— Сам Дьявол выступил на стороне врага. Так скажи мне воин Креста, разве могу я — верный слуга ЕГО отсиживаться за спинами братьев⁈

Пламенная речь Франца Иосифа немного ободрила верных солдат. Вот только ни сотня элитных папских рыцарей, ни ударный кулак ордена из тысячи трёхсот пехотинцев ни даже личный адъютант великого магистра не знали, что за словами их предводителя таился не героизм, а обычный страх.

Когда Франц Иосиф осознал, что чудовищный паук движется в его сторону, он банально запаниковал. И чтобы не ударить в грязь лицом перед подчинённым, придумал, как ему тогда казалось, гениальный план. Он взял с собой отборных солдат передового корпуса и отправился с ними сквозь лес в сторону врага. Таким образом, он не только хотел разминуться с ужасающей угрозой в виде многоногого исчадия Ада, но и зайти противнику во фланг.

С точки зрения Великого магистра, это был идеальный план. При таком раскладе даже сам Папа не сумел бы уличить его в трусости. Как-никак Франц Иосиф лично повёл солдат на опасную вылазку в самое сердце врага. Ну а то, что в лесу сейчас было куда безопасней, чем в том же штабе — об этом можно и умолчать. Главное — выполнить возложенную на себя миссию и тогда, даже после потери огромного числа солдат и техники, ему простят ВСЁ. Да чего уж там, он даже удостоится награды из рук самого Папы. Ну а павшие в бою войны дружно отправятся в Рай, на аудиенцию к Господу. Для них это тоже станет своеобразной наградой.

Без всяких сомнения, сейчас он Франц Иосиф — не трус и не беглец, а самый настоящий герой. Кто ещё из великих магистров рискнул бы пойти на столь безумную авантюру? Вот то-то и оно, а он Франц Иосиф — смог…

— Великий магистр, посмотрите туда! — воскликнул адъютант.

Впереди в паре десятков метров от них, прямо из земли торчала железная рука.

Глава 11

Опять землица вокруг! — разве для этого я учился Свароговой науке?

Последнее время только и делаю, что копаю. Сначала траншеи на учениях рыл, потом лаз из каменного мешка мастерил, а теперь вот тоннель для побега. А всё из-за этого сынка княжьего, полутысячника, будь он неладен! Ведь мог же паскуда такая меня от учебки отмазать, чтобы я и дальше мог сидеть в своём тихом ангаре и протезы с прочими диковинками мастерить.

Благо хоть сил на рытьё тоннеля уходит на диво мало. То ли я за прошедшее время в этой нехитрой науке поднаторел, то ли заёмной силы осталось больше, чем рассчитывал. В любом случае дело спорилось. Я прошагал под землёй вот уже две сотни метров, а особой усталости за собой так и не почуял.

Довольно скоро понял, пора выбираться. Не век же мне под землёй куковать — поди не крот какой-нибудь. А целый гридень!

Так я и поступил. Сначала потолок земляной подплавил, а затем лаз в нём проделал.

Сверху хлынул поток свежего воздуха, а вместе с ним и запах хвойного леса.

Откуда-то издалека донеслись глухие хлопки. Сражение и не думало стихать. Оставалось надеяться, что даже без моего участия славицы сумеют продержаться до прихода подмоги. А я тем временем затихарюсь где-нибудь неподалёку и буду ждать своего часа.

Определившись с планами, стал выкарабкиваться из узкого лаза на поверхность. Первым делом просунул в дыру протез с дуболомом, а затем уже и сам выглянул.

Предосторожность оказалась нелишней, где-то в сорока шагах от меня находились крестители. Причём не абы какие, а самые отборные, с привычными глазу щитами и огнемётами. Это были никто иные как папские рыцари. А возглавлял их колону и вовсе человек с головы до пят закованный в серую броню. И броня эта состояла из того же чудного материала, что и виданные до этого непробиваемые щиты. Похоже, я сам того не желая нарвался на какую-то важную шишку.

Пару секунд мы смотрели друг на друга, не решаясь пошевелиться, а затем грянул выстрел. Я, как завещали предки, пальнул первым. Дуболом разрядился картечью и в стане врага начала сумятица. Появились первые раненные.

Впрочем, и сами крестители не остались в стороне, они тоже начали вести ответный огонь из ружей. Вот только я к тому времени уже скрылся с поверхности и снова оказался под землёй.

Над головой засвистели пули. На какое-то время я оказался в безопасности. Но долго так продолжаться не могло. Вскоре к моему укрытию должны были подоспеть огнемётчики. И тут уже надо было выбирать: либо принимать бой с превосходящими силами противника, либо замуровываться обратно и уходить подземными тропами.

В первом случае я рисковал словить шальную пулю или сгореть в очистительном пламени крестителей, а во втором нарваться на засаду, когда буду в следующий раз выбраться из-под земли. Оба расклада были не ахти. Но предпочтя меньшее из зол, я всё-таки выбрал отступление. Вступать в заведомо опасную схватку да ещё и сразу после того, как вырвался с поля боя — это не то, на что я рассчитывал. А раз так, то лучше и дальше не отсвечивать.

Больше не мешкая, заделал лаз и ушёл ещё глубже под землю. Теперь-то крестителям меня точно не выкурить.

И только в этот момент осознал, в какой переплёт умудрился угодить. Да ведь эти крестители не просто так вышли по лесу прогуляться ещё и такой оравой. Они же явно пытаются нас с фланга обойти.

И как теперь быть? Я-то думал, что удастся пересидеть, а потом выйти к освобождённому лагерю. А теперь получается, что к тому времени, как подмога подоспеет, этого самого лагеря уже может и не быть. Если диверсионная группа сумеет продраться через лес и обойти черепаху Колышка, то пиши пропало. Бывалые крестители с лёгкостью перебьют вчерашних новиков. Надо было что-то решать. Причём, быстро!

* * *

— Прекратить огонь! — скомандовал Франц Иосиф.

Какой смысл тратить патроны, если славийский лазутчик уже сбежал. А в том, что это был лазутчик, Великий магистр ни капельки не сомневался. Бывалый креститель уж не раз сталкивался с подобной тактикой славийцев. В основном она использовалась для диверсий, но бывало, что и для разведки — как в этот раз.

Правда, Франц Иосиф и не предполагал, что столкнётся с лазутчиком в этих дебрях. Это противоречило словам апостола Живодара. Посланник господа клятвенно заверял, что в учебном лагере помимо двух колдунов-сотников и обессилевшей Длани не было сильных врагов.

Франц Иосиф крепко задумался. По всему выходило, что апостол ошибся. Причём уже дважды. Сначала с гигантским пауком, а теперь вот с оценкой славийских сил. Вера Велкиого Магистра чуть пошатнулась. Теперь он не так сильно доверял словам бывшего славийца. Может тот и апостол, но в его жилах всё ещё течёт грязная кровь еретиков.

— Великий магистр, у нас двое раненных, — отрапортовал адъютант. — Ваши приказания?

— На всё воля Господа, оставь их здесь, — отдал команду Франц Иосиф. И уже намного громче выкрикнул приказ. — ВЫСТУПАЕМ!

Великий магистр понимал, раненные — это меньшая из его бед. Для успеха миссии куда важнее было обогнать лазутчика, дабы тот не успел доставить разведданные. А в идеале и вовсе его перехватить. Дождаться пока выберется на поверхность, и сразу же пристрелить как последнюю собаку. Шансы на такой исход были велики. Опытный воин Гроба Господня не раз сталкивался с нечестивым колдовством славийцев и не понаслышке знал, рано или поздно лазутчику придётся выбраться из-под земли.

— Идём широкой цепью, лазутчик может быть где-то рядом! — дополнил приказ Иосиф.

Почти полторы тысячи солдат вняли распоряжению командира и рассыпным строем двинулись вперёд. Они готовы были вдоль и поперёк прочесать этот проклятый Богом лес, но отыскать нечестивого славийского колдуна.

Шло время. Солдаты чётко исполняли приказ. Но сколько бы они ни старались, как бы ни вглядывались в каждую пядь земли, они так и не сумели отыскать ни самого лазутчика, ни хотя бы его следов. А между тем лагерь еретиков всё приближался, из-за деревьев уже слышны были залпы славийских орудий.

В какой-то момент Франц Исоиф даже подумал, что славийский мальчишка испугался и решил ослушаться приказа.

Что если вчерашний юнец решил не стремглав нестись в лагерь, а переждать какое-то время под землёй, — подумал он.

С точки зрения Великого магистра такой исход был вполне вероятен. Пусть славийские колдуны — это и исчадия ада, но даже им ведом страх…

Додумать мысль он не успел. Со стороны первой шеренги внезапно послышался вскрик, полный боли и страха.

Поймали! — обрадовался Франц Иосиф. Но счастье его длилось недолго. За первым возгласом последовали и другие. Это были крики его солдат!

— Засада! — заголосили со всех сторон.

Несмотря на то что Франц прослыл опытным командиром, он поначалу опешил. Как это могла быть засада, если с переднего края не доносились выстрелы и взрывы. Единственный вывод напрашивался сам собой — ловушки!

— ВСЕМ ЗАМЕРЕТЬ! — заорал во всю глотку Великий Магистр.

Таиться уже не было никакого смысла, раненые крестители и так надрывались как умалишённые. Скорее всего, их крики полные боли и отчаяния уже достигли ушей славийцев.

Хотя даже в такой, казалось бы, безвыходной ситуации Франц Иосиф не унывал. Если славийцы и впрямь узнали об их наступлении, то сделать они всё равно ничего уже не успеют. До лагеря оставалось рукой подать, а чтобы перетянуть основные силы на фланг славийцем, потребуется уйма времени. Так что как не прикидывай, а они сейчас были в более выгодном положении. И это даже несмотря на обнаруженную только что препону.

Подумаешь, ловушки — ничего серьёзного. За свою богатую на события воинскую карьеру Франц Иосиф повидал всякого и каким-то там ловушками его не удивить. Главное в такой ситуации — не пороть горячку, внимательно смотреть под ноги и медленно, но верно продвигаться вперёд.

— СЛУШАЮ МОЮ КОМАНДУ! ВСЕМ РАССРЕДОТОЧИТЬСЯ! КОРОЧЕ ШАГ! СМОТРИМ ПОД НОГИ! Вперёд!!!

Как опытный предводитель Франц знал, даже при таком раскладе потери будут. И немалые! Но он всё же предпочёл пустить солдат вперёд. Ставки были слишком высоки. На кону стояла не только его жизнь, но и звание Папы. Он попросту не мог проиграть!

Спереди в очередной раз раздались крики. Крестители и двух шагов сделать не сумели, как снова понесли потери.

Великий магистр на секунду задумался. Он никак не мог взять в толк: что же это за ловушки такие, если даже опытные солдаты не сумели их обнаружить? Неужели опять нечестивое колдовство?

Великий магистр в сопровождении адъютанта и отборной сотни папских рыцарей выдвинулся вперёд. Он хотел своими глазами увидеть, что за чертовщина там творится.

Вскоре ему это удалось. Вот только увиденное никак не вписывалось в привычную картину миру. Прямо на его глазах очередной солдат сделал робкий шаг вперёд и тут же неуклюже отскочил обратно.

Франц внимательно пригляделся к раненому солдату и увидел, что нога последнего была окровавленная в области голени. Осмотрев подозрительно место, Фарнц, к своему удивлению, ничего не обнаружил. На вид вполне обычная опушка. Ни тебе кольев из земли, ни волчьих ям. Он даже подошёл поближе, но всё равно ничего не сумел отыскать. Казалось, будто солдат напоролся на невидимое лезвие.

Нечестивое колдовство! — выдал заключение Великий магистр. Причём, какое-то новое! С таким он ещё не встречался. Но это было не так уж и важно. Солдаты уже и без его подсказок поняли, как надо действовать и начали при помощи веток ощупывать пространство перед собой. Дело сдвинулось с мёртвой точки.

Теперь его подчинённые точно знали, где расположены невидимые лезвия. Высоко задирая ноги, они переступали через опасные участки и продолжали наступление. Как показала практика, обходить невидимые лезвия не было смысла, они тянулись на многие десятки метров — проще было перешагнуть.

Продвижение солдат ускорилось, а настроение Великого командора резко пошло в гору. Если так и дальше продолжится, то не пройдёт и десяти минут, как они ударят во фланг врагу. Победа была близка как никогда, а титул Папы уже маячил на горизонте.

Но внезапно с передней линии вновь раздались крики.

— Что на этот раз⁈ — «взорвался» Франц Иосиф. Даже у его хвалёной выдержки был предел.

Снова вырвавшись вперёд, в сопровождении охраны, он увидел, как вся первая шеренга корчится на земле в лужах собственной крови. Солдаты пытались руками прикрыть располосованные глотки и лица. Как-то унять обильное кровотечение. Но все их попытки так ни к чему и не привели. И даже подоспевшие отрядные медики ничем не могли помочь. Часы солдат были сочтены.

Хитрый враг снова их обдурил. Заставил уверовать в собственную безопасность, а затем завёл в ловушку. На этот раз невидимые лезвия располагались не где-то у ног, а на уровне головы. И, к несчастью для солдат, ни шлемы с забралами, ни толстые горжеты на шеях не сумели уберечь их от смертельных ранений.

Дальнейшее продвижение снова замедлилось. Теперь солдатам приходилось не только шерудить палкой у своих ног, но и «прощупывать» всё пространство перед собой. А ещё они начали осторожничать. Никому не хотелось из-за собственной безалаберности попасть в очередную ловушку.

Такое положение дел несказанно злило Великого магистра. Ударный кулак крестителей под его предводительством застрял в каких-то двухстах метрах от цели. Франц Иосиф был в бешенстве. Правда, сделать ничего так и не сумел. С громким треском земля под его сапогами осела и он рыбкой скользнул вниз.

Стоящий рядом адъютант попытался броситься следом за своим командиром, но не преуспел. Яма перед его носом тут же затянулась. А на её месте образовался небольшой пятачок из бетона.

Так, ударный кулак Крестителей в один миг лишился не только надежды на благополучный исход компании, но и своего командира.

* * *

— Что ж ты такой тяжёлый, паскуда? — я смахнул пот рукавом и покрепче вцепился в сапог командира крестителей. Тащить здоровенного мужика было тяжело, но и бросать не хотелось. Как-никак первый военнопленный да и к тому же важная шишка. Можно сказать, трофей!

О высоком положении пленника свидетельствовали не только роскошные эполеты на белоснежном плаще, но и доспех под ним. Точнее, материал, из которого он был изготовлен. Этот сероватый композит я узнал без труда. Такой же использовался в «непробиваемых» щитах папских рыцарей.

Идея взять заложника пришла ко мне не сразу. Сначала я собирался лишь задержать продвижение диверсионной группы. Думал установить на пути врага несколько ловушек, да и дело с концом. Но к моему удивлению, создание графеновой нити для ловушек далось на диво легко. Казалось, будто моя мера не уменьшилась даже после создания двух сотен метров такой нити. Я определённо стал сильнее. Возможно, проведённый с Алатырь-камнями ритуал не только наделил меня заёмной силой, но и порядком расширил первоначальный резерв.

Осознав этот момент, я немного подкорректировал план. Решил не просто задержать врага, обезглавить ударный кулак крестителей. Для этого при помощи ловушек я стал понемногу замедлять продвижение вражеских войск. А когда те совсем забуксовали, взял и сделал подкоп под стоянкой главнокомандующего.

Так, командир крестителей и оказался в моих руках. С ним даже возиться особо не пришлось. Во время падения неудачливый креститель сломал ногу и крепко приложился головой о стену. А после, ещё и я добавил протезом по затылку — чтоб наверняка.

И вроде стоило бы порадоваться успеху, как-никак ценного языка взял. Да только куда его этого языка девать, не стаскать же всё время с собой? Вот и пришлось тащиться обратно в лагерь. Была правда мыслишка тут его и прикопать, но я от неё быстро избавился. По правде говоря, я и сам был непрочь потолковать за жизнь с высокопоставленным крестителем. Узнать, как им там живётся на чужбине и чего это они каждую пятилетку к славийцам в гости захаживают? А ещё хотел наконец выяснить, что это за материал живой из которого крестители броню делают?

Плестись по узкому тоннелю вместе с обузой оказалось на диво затруднительно. Темп передвижения резко снизился. И это притом, что за последние дни я порядком поднаторел в хождении под землёй. А уж с недавних пор, после того как мера резко увеличилась, я и вовсе мог чуть ли не на бегу прокладывать себе путь. Теперь же всё изменилось. Контроль и резко возросшая мера вроде как были на месте, но к ним в довесок добавился ещё и здоровенный мужик. Благо, я вовремя смекнул, что к чему и избавил пленника как от сбруи с оружием, так и от тяжеленного плаща. Оставил только доспехи и одежду.

Ещё была идея тележку на скорую руку сварганить, но я от неё быстро открестился. Это же придётся ещё и пол тоннеля до идеального состояния ровнять — на это тоже немало времени уйдёт. Примерно то на то и выйдет. Да и был в таскании тяжестей один немаловажный плюс. Лучше уж вернуться в лагерь уставшим и вонючим, чем бодрым и свежим. Так хотя бы меньше шансов снова на передовую отправиться, лагерь оборонять. А ещё можно прикинуться смертельно уставшим и рухнуть в обморок. Авось пронесёт.

Всю дорогу я шёл, так сказать, по приборам. Мне приходилось лишь изредка выныривать из земли и оглядывать окрестности, чтобы не сбиться с пути. И вот в один из таких моментов я внезапно для себя обнаружил, что уже пересёк границу лагеря.

Моей радости не было предела, и я уже было собрался вылезать наружу, когда звуки артиллерийской канонады оказались заглушены рёвом сотен глоток.

— СТРИБОГ В ПОМОЩЬ!

Задрав голову, я опешил. Над лагерем величественно парили люди в бежевых полевых мундирах.

Подмога наконец пришла!

* * *

В зеркале отражался светловолосый коротко стриженный юноша с суровым лицом и задумчивым взором. На его плечах висел коричневый мундир с отпоротой нашивкой гридня.

Я отвёл взгляд от отражения и обречённо вздохнул. Кто же мог знать, что мой трусливый побег обернётся чем-то подобным. Теперь-то уж точно не отвертеться от предначертанного.

— Пора, — отворилась за спиной дверь. Я обернулся. На пороге комнаты стоял закованный с ног до головы в броню витязь. То ли охранник, то ли конвойный.

За три дня, что провёл в Стужгороде, я так и не разобрался с местными порядками. Да и не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. В связи с началом Крестового похода в столице княжества творился форменный переполох. И будто этого было мало так меня ещё и посадили под домашний арест. Словно боялись, что я могу удрать. И правильно боялись: подобные мысли не раз посещали меня за прошедшие трое суток. Но все они разбивались о набившую оскомину истину: предателей нигде не любят. А жить отшельником — это не моё.

Да и грех в такой ситуации жаловаться. Пока остальные воюют, я сижу себе в тепле и горя не знаю. Ну а то что гулять не выпускают — так это из соображений безопасности. Ведь не абы где сижу, а на знаменитом Тайном подворье. Именно здесь проводятся все важные дознания касательно государевых тайн.

А попал я сюда довольно просто. После того как стрибожичи пришли на помощь и помогли отбить нападение на лагерь, всех отроков, до этого проходящих обучение передислоцировали обратно в Ратную школу. А меня под белы рученьки в сопровождении Баламута отконвоировали в столицу.

Здесь-то я и познакомился с карательным аппаратом Стужгородского княжества. В первый день меня тщательно допросили. Во второй сверили наши с Баламутом показания и повторно приступили к дознанию. Ну а на третий день, судя по всему, вынесли свой вердикт и теперь готовы были его озвучить. А иначе зачем было меня обряжать в парадный мундир без знаков различия и приглашать не к дознавателю как раньше, а в главное административное здание Тайного подворья. Явно ведь не пряники собрались выдавать. Скорее всего, память подтирать будут.

Пока мы с витязем спускались по лестнице, я всё раздумывал над тем как быть. То ли сопровождающего своего по-тихому прихлопнуть и в бега податься, то ли вынесения приговора дождаться и там уже решать?

На душе у меня в тот момент было тревожно. Как-никак на заклание иду, памяти лишаться.

Переживаний добавлял ещё и «пустой» правый рукав. Меня всё-таки вынудили на время расстаться с верным протезом. Теперь я чувствовал себя беззащитным как никогда. Даже порядком увеличенная мера и та не вселяла былой уверенности.

После того как мы с конвоиром вышли из здания временного содержания, то сразу же направились к монументальному сооружению из чистого мрамора. Там мне бывать ещё не доводилось.

У самого входа нас встретил вооружённый до зубов караул из четверых витязей. Опустив привычное воинское приветствие, здоровяки без лишних расшаркиваний распахнули перед нами двустворчатую дверь.

Внутри административное здание поражало не меньше, чем снаружи. Опять вездесущий мрамор. Только на этот раз в основном на полу. Из-за этого наши с конвойным шаги разносились раскатистым эхом по всему огромному залу, а после уносились куда-то вверх по широкой лестнице.

Людей вокруг не было. За нами никто не следил. Разве что многочисленные портреты вдоль стен нет-нет да провожали нас взглядами. И тут уже было не угадать: то ли это за картинами прячутся особые соглядатаи, то ли так падает свет от огромной хрустальной люстры? Да и не нужно мне этого знать наверняка. От подобного знания разве что лишней головной боли прибавится. А мне она ни то чтобы сейчас так уж необходима и той, что есть, пока хватает.

Двенадцать ступеней. Именно столько я насчитал пока неторопливо, шаг за шагом поднимался по лестнице. Там меня уже поджидала распахнутая дверь и вела она в огромный зал. В конце этого самого зала виднелся подиум. А по бокам от него ровными рядами стояли люди в серо-стальных мундирах. На их нашивках был изображён сокол с молнией в когтистых лапах.

Когда я пересёк порог зала, дверь за моей спиной с сухим щелчком захлопнулась. Мой сопровождающий остался снаружи.

С этого момента бежать было некуда.

В гнетущей тишине я зашагал по направлению к своему то ли пьедестал, то ли эшафоту. Там меня уже ждали. Знакомый полутысячник в сопровождении престарелого мужчины и какой-то девицы лет пятнадцати. И если первые двое как и остальные присутствующие придерживались строгого стиля в одежде, то последняя будто на выданье собралась. Я впервые видел, чтобы славийская девушка так «изгалялась» над собственной внешностью. Мало того что незнакомка щеголяла в атласном синем платье с дутыми рукавами, так она ещё и диадему на голову нацепила.

Ну вылитая царевна! — я едва сдержал предательскую улыбку. Не к месту она была в тот момент.

Когда я подошёл ближе, то просто остановился. Даже говорить ничего не стал, всё и так было понятно.

— Отрок, давай-ка шустрей у меня и без тебя дел невпроворот, — проворчал пожилой мужчина и указал взглядом на лесенку слева от подиума.

Пришлось подчиниться. Я стал подниматься по ступенькам и незаметно для других распалять в себе искру Сварога. В случае чего я планировал перековать каменное возвышение и взять в заложники эту троицу.

— Приблизься, — снова отдал приказ мужчина.

Я послушно сделал два шага вперёд. Расстояние между ним и мной сократилось.

— За дело, — я не сразу сообразил, что на этот раз обращаются не ко мне, а к расфуфыренной девчонке. Это она что ли память будет стирать? На волхва вроде непохожа, да и приговор ещё не озвучили. Странно всё это.

— Батюшка…

— Нечего было хвостом вертеть, — с холодком выпалил мужчина. — Раньше надо было думать. Шей, чего стоишь.

Девица повиновалась. Она подошла ко мне на расстояние вытянутой руки, и только в этот момент я заметил одну прелюбопытную деталь. В левой ладони девчонка сжимала какую-то тряпочку, а в правой — нитку с вдетой в неё иголкой.

— Плечо подставь, — цедя слова произнесла взбалмошная девица. — Правое.

Когда я повернулся как было велено, соплячка приложила к моему рукаву тряпочку, что до этого сжимала в левой ладони. А правой рукой принялась эту самую тряпочку пришивать. К своему неудовольствию, я не смог разглядеть изображение на новеньком шевроне. Зато в полной мере прочувствовал недовольство портнихи. Она то и дело «нечаянно» цепляла иглой кожу.

Впрочем, её криворукость меня не особо расстроила. Даже наоборот, я был полон надежд. Кажется, на этот раз буря миновала и меня всё-таки решили помиловать. Оттого теперь и возвращают отобранное раньше звание.

Стоило об этом подумать, как от сердца отлегло. Похоже, память моя останется при мне.

А затем отгремел приговор.

— Стоум Железнорук именем своим я лишаю тебя звания гридня! — громко произнёс мужчина. — За знание государевых тайн приговариваю тебя к пяти годам службы на чужбине, в рядах карательных отрядов Велесовых погонщиков. Слово моё твёрдое и возврату не подлежит. Выживи и вернись с честью! И помни, твои подвиги не забыты! За героическую оборону учебного лагеря близ Восточной заставы, за проявленное мужество и за взятие в плен воеводы крестителей дарую тебе самое ценное. Родную дочь. Клянусь честью рода князей Стужгородских, что не выдам её ни за кого другого, покуда ты будешь жив. Моё слово гуще славийской крови! Так, давай же скрепим его рукопожатием…

Он внезапно прервался. Мазнул холодными как льдинки глазами по пустому рукаву на месте моей правой руки и только после этого продолжил свою речь:

— Хотя хватит и моего слова!

Закончив говорить, князь Стужгородский развернулся ко мне спиной и зашагал в противоположном направлении. Его дочь посеменила следом, только бросила напоследок презрительный прищур в мою сторону. А вот сын, знакомый мне полутысячник ненадолго задержался. Он смерил меня каким-то потерянным взглядом, и тихо — так, чтобы никто не услышал, произнёс:

— Жди полуночи.

Засим княжич откланялся. А я так и продолжал стоять на месте как вкопанный и не мог оторвать взгляда от новенького шеврона. На треугольной нашивке был изображён висельник.

Глава 12

Сразу после оглашения приговора меня отправили обратно в комнату временного содержания. На этот раз под усиленной охраной. Возвращался я в сопровождении аж четырёх витязей. И будто этого было мало, по небу за мной следовал откормленный ворон. Видать, даже Велесовых погонщиков отрядили в сторожи.

Но ни увеличенный конвой, ни пристальное внимание питомцев Велеса, ни даже новенькая нашивку не настораживали меня так сильно, как ещё одна странность. Стоило мне пересечь порог комнаты, как я тут же осознал, что не помню лица князя. Всех остальных помню, а его нет! В памяти остались только глаза, холодные и серые как грязный лёд.

До самой ночи ломал голову, пытался понять — как же так произошло, а потом запертая до этого дверь отворилась. На пороге стоял княжич.

Прежде чем войти, полутысячник смерил меня тяжёлым пронизывающим взглядом. И только после этого, словно бросаясь в омут с головой, переступил порог.

— Н-да не думал, что до этого дойдёт, — княжич подошёл к столу у стены и сел за один из стульев. — Садись, говорить будем.

Мне и впрямь было о чём поговорить с княжичем, поэтому времени даром терять не стал. Поднялся с кровати и тоже прошествовал к столу.

— Молодец, что не стал бежать, — похвали княжич, пока я усаживался на соседний стул. — Это ещё никому не удавалось. Даже Людота Коваль и тот не справился.

— Расскажи мне всё, — теперь-то уж мне точно нечего было терять. А лишняя крупица информации могла стать на вес золота и даже спасти жизнь. Я явственно ощущал, как на моей шее затягивается удавка, прямо как у того висельника с шеврона.

— Для начала выпей, — княжич покопался во внутреннем кармане мундира и выудил наружу маленькую серебряную флягу.

— Я не в том настроении, — в моём положении можно было и чутка подерзить — хуже всё равно не станет.

Те времена, когда мне приходилось расшаркиваться перед власть имущими, закончились три дня назад. Больше можно было не притворяться.

— Это не то о чём ты подумал, — ухмыльнулся полутысячник, а затем задал неожиданный вопрос. — Плечо не зудит после иглы?

— Яд? — тут же предположил я.

— Он самый, — подтвердил княжич и ткнул в меня фляжкой. — Пей давай. Отрава тебе досталась хоть и долгоиграющая, но чем дольше она бродит по твоему телу, тем сложнее будет её побороть.

Перед тем как пить неизвестное зелье, я решил всё обдумать и задать несколько вопросов:

— Это князь приказал?

— Нет, это моя сестрица постаралась. Князь никогда бы не поступил так топорно. Думаешь, почему тебя прямо на месте не прихлопнули?

— Опасались сопротивления? — предположил я.

— Насмешил, — пару раз хлопнул в ладоши княжич. — Разлада они боялись и боятся, а не сопротивления. Сам посуди, если бы за знание государевых тайн головы рубили, то Славия давно бы захлебнулась в междоусобице. Тем более ты вроде как герой в глазах простых славийцев. Никто тебя в открытую лишать жизни не станет, а вот сделать так, чтобы ты сгинул при неизвестных обстоятельствах — это пожалуйста. Для этого тебя и сослали в карательный отряд.

— Зачем такие заморочки, не проще ли воспоминания стереть? — задал я вполне закономерный вопрос.

— Давай-ка я сразу кое-что проясню. Стирание памяти — не гарантия. С течением времени утраченные знания вновь вернутся. Будь иначе, Людота Коваль до сих пор был бы жив, а Искусник не пропал без вести.

— Но ведь есть и такие, кто без памяти живёт и горя не знает. Сам видел таких, — перед внутренним взором всплыли образы старых знакомых: Рогнеды и Молчана.

— Да, но они не ты. Разве ещё не догадался? Твой случай сособый. Секрет алатырь-камней — лишь удобный предлог, чтобы подданные не роптали. На самом же деле князь хочет от тебя избавиться по иной причине.

Под иной причиной могло крыться всё что угодно. Начиная от моих делишек на горной заставе и заканчивая тем памятным разговором с беглым рододателем. Но вот незадача, если бы дело и впрямь было в моих прошлых похождениях, то меня бы замели тут же, а не стали тянуть до последнего. Выходит, если это не ритуал с алатырь-камнями, то что-то из того же временного отрезка. Кажется, я знаю.

— Мой «паук»?

— Верно, — покивал княжич.

— Но зачем⁈ Он ведь послужил на благо Славии. Да и я как его создатель был бы полезен князю.

— Зачем, говоришь? — повторил мой вопрос княжич. — А знаешь, Я и сам долгое время задавался этим вопросом. Никак не мог взять в толк, за каким лядом надо сдерживать избранников богов. Не позволять велеситам влиять на разум, запрещать сварожичам ковать «незримое», не давать рододателям создавать новую жизнь, не разрешать стрибожичам подниматься выше облаков и наконец не налагать никаких запретов на любимцев Перуна. А потом меня осенило — ОНИ не желают заканчивать эту войну. Как только кто-то из избранников богов демонстрировал нечто, что могло бы переломить ход войны, как от него тут же избавлялись. Так канули в историю Искусник со своей незримой ковкой, Коваль с его утерянным оружием и многие другие выдающиеся славийцы.

Княжич ненадолго прервался, чтобы перевести дух, а затем как ни в чём не бывало продолжил. Складывалось впечатление, что мы тут не заговор славийский обсуждаем, а ведём непринуждённую беседу о сортах медовухи.

— Причины всего происходящего я не знаю. Но среди высших кругов бытует поверье: когда-то давным-давно за завесой веков случилось нечто, из-за чего мы были вынуждены пойти на запреты. Волхвы же наперебой твердят, что эти оковы даны нам, чтобы не покушались на божественное. Но ни та, ни иная версия не объясняет, отчего одним можно использовать запретные умения, а другим нет? Ты ведь то же их заметил, погонщиков Велеса за картинами?

Я не сразу смекнул, о чём идёт речь. Но потом вспомнил те подозрительные «глазастые» портреты в холле Тайного подворья, и меня будто осенило.

— Это из-за них я не могу вспомнить лица князя.

— Да, они отвели тебе глаза. И они такие не одни. Ты ещё многого не знаешь о Славии.

— Так расскажи, — от волнения я подался вперёд.

— У нас не так много времени, — посмотрел в сторону настенных часов князь. — Скоро на пост заступит другой погонщик и мне надо будет удалиться. Поэтому с этой секунды мы будем говорить не о прошлом, а о будущем. Я поведаю тебе о том, как выжить и мы вместе узнаем истину. Я уверен, правда скрывается в землях крестителей.

* * *

Под стук колёс поезд стал тормозить на очередной станции. В окошке замелькали ладные основательные домики.

Сначала были города, затем поселения поменьше и вот наконец мы добрались до глухих деревень. Совсем скоро будем на границе.

Интересно правильно ли я поступил? — пустая серебряная фляжка отправилась обратно в вещмешок.

Вот и накрылась медным тазом моя так лелеемая мечта. Ни тебе сладкой должности, ни почётной старости. Вместо этого, билет на поезд в один конец и желающие мне смерти тесть с невестой. С такими ни то, что до почётной старости не доживёшь, но и до следующего лета вряд ли протянешь. А ведь всё так хорошо начиналось…

Рядом забряцали оружием витязи. Здоровяки принялись вставать со своих мест и рассредотачиваться вдоль прохода. Раньше они так себя не вели. Похоже, конечная станция не за горами.

Со слов княжича выходило, что отправят меня прямиком на некую перевалочную базу. Именно там я должен буду встать на учёт к погонщику и присоединиться карательному отряду. Что это будет за база и где она будет расположена — он не сказал. Но заверил, что там меня ждёт тёплый приём.

В свете последних событий обещание княжича больше настораживало, нежели вселяло надежду. Впрочем, мне грех было жаловаться, другие ссыльные и такой поддержкой похвастать не могли.

Под скрип тормозов вагон качнулся вперёд и встал как вкопанный.

— На выход, — приказал командир конвоя, самый статный из витязей.

Через несколько минут, в сопровождении вооружённого отряда я уже шагал по перрону в сторону вокзала. Там командир витязей отчитался о нашем прибытии по телефону. А после, повёл нас к выходу из здания.

На площади перед вокзалом нас уже ждали. Встречающих было двое. И если мужчина в болотной полевой форме не вызвал у меня особого интереса — он ничем не отличался от остальных погонщиков, то его спутник, наоборот, сразу же приковал к себе взгляд. Ещё никогда прежде я не видел таких зверолюдей. Это был смесок медведя и человека. Причём настолько огромный, что даже высоченный витязь далеко за два метра ростом смотрел на «мишку» снизу вверх.

Бывший креститель, а ныне подчинённый Велесовых погонщиков был облачён в плотный комбез с железными вставками. Невесть какая защита, но лучше, чем ничего. А вот с оружием дела обстояли получше. Из-за широченной спины зверолюда выглядывала здоровенная двухлезвийная секира, а на правом плече висел четырехствольный дуболом.

— Доставка, — коротко отрапортовал командир витязей, после того как мы сблизились с погонщиком и его «питомцем».

— Это что тот самый? — с удивлением вымолвил мужчина в «зелёнке». На меня он отчего-то смотрел с недоверием.

— Да.

— Слушай дружок, а не заливаешь ли ты часом? — без обиняков заявил погонщик. — Мне говорили, что этот Стоум Железнорук чуть ли не в одиночку восточный фронт прикрывал. А ты тут стоишь и фтюхиваешь мне какого-то пацана.

— Я лишь выполняю приказ. Было велено доставить — я доставил, — без всяких эмоций ответил витязь.

— Было велено доставить, — передразнил конвоира погонщик. — Бумаги давай, пентюх.

Витязь без пререканий передал папку с документами. И пока наглый погонщик просматривал её содержимое, мне оставалось лишь гадать, из какой ямы Чернобога выполз этот безбашенный славиец. Я впервые встречал столь отчаянного человека. ТАК разговаривать с десятником витязей мог позволить себе не каждый. Точнее, мог каждый, но не каждый после подобных слов остался бы на своих двоих.

— КАР! КАР! — донеслось сверху.

Я глянул в ту сторону и едва не обомлел. Над нашими головами кружила стая воронья. Здоровенные, лоснящиеся, они без устали наворачивали круг за кругом и не отрывали от нас своих чёрных глаз. Но подивился я не размерам птиц, не их огромному числу и даже не пристальному вниманию к нашим персонам. Меня больше поразило содержимое их когтистых лап. В них покоились противопехотные гранаты. По одной штуке на птицу.

После увиденного я стал лучше понимать дерзкого погонщика. По крайней мере, тот не был пустословом и мог подкрепить свои слова делом.

— Тц, — сплюнул мужчина, после того как ознакомился с переданными документами. — Ладно, заберу его. Только давай без проводов, сам справлюсь.

— Понял, — покладисто согласился витязь и в сопровождении остального десятка зашагал обратно в сторону вокзала.

— А ты Стоум Однорук, топай за мной. Только ногами шевели бодрее или Бер тебе полжопы откусит — бедолага сегодня ещё не завтракал.

С этими словами погонщик отвернулся и устремился по протоптанной тропке в сторону леса.

* * *

До лагеря добирались часа три. И путь этот дался мне ох как нелегко. Сложно сохранять хладнокровие, когда за спиной у тебя сопит трёхметровый прямоходящий медведь, а над головой кружат вороны с гранатами.

Сам лагерь не то чтобы впечатлял, скорее наоборот. После величественных зданий столицы, которые тянулись ввысь и вширь, бункер пускай и довольно основательный смотрелся как-то блёкло.

На первый взгляд, перевалочная база выглядела беззащитной. Никаких тебе сторожевых постов, караульных и прочих привычных глазу атрибутов. Но я не обольщался — если охраны не видно, это не значит, что её нет. Скорее всего, мне просто не хватает внимательности. Лесное зверьё умеет прятаться похлеще любого диверсанта. И как недавно выяснилось даже пользоваться человеческим оружием.

Как только мы приблизились к бункеру, небольшая железная дверь скрипнула, и изнутри показался человек-волк с пистолетом наперевес. Чёрный блестящий нос несколько раз втянул воздух и только после этого нас с погонщиком пустили внутрь.

В просторном тамбуре обнаружилось ещё несколько караульных волколаков. Они тоже не преминули нас обнюхать, особенно меня. Похоже, запах запоминали.

Когда волки наконец нанюхались, мы с погонщиком двинулись дальше, в сторону хорошо освещённого откосного тоннеля.

Пока спускались по пандусу на глубину, я успел столкнуться с огромным количеством зверолюдей. Были среди них и знакомые уже волколаки и пару раз виденный до этого люди-змеи аспиды и даже одна человекоподобная лисица. Последняя вызвала особый интерес. До сегодняшнего дня мне не доводилось видеть самок зверолюдов.

— Надумаешь засадить ей под хвост, я тебе яйца тупой пилой отрежу, — неправильно расценил мой взгляд погонщик.

Он это серьёзно? Последнее чего бы мне хотелось в данный момент — это переспать с прямоходящей лисой.

Больше погонщик не проронил ни слова. Так, в молчании мы и добрались до жилого отсека. Там мне сразу выделили койку в пустом четырёхместном отсеке и поставили на довольствие. Выдали рыльно-мыльные принадлежности. Две полевые формы коричневого цвета с треугольным шевроном. Ботинки со шнуровкой. А также постельное бельё — куда же без него?

В общем, не так страшен оказался чёрт, как его малюют. Я рассчитывал на куда худшее обращение.

Примерно через полчаса, сразу после того, как я заправил кровать и рассовал содержимое вещмешка по отсекам тумбочке, за мной пришли.

Это был незнакомый погонщик в годах. Он не представился и никак не выказал своего воинского уважения. Вместо привычных славийских расшаркиваний, мне досталась лишь коротенькая фраза:

— Следуй за мной.

* * *

— Так вот ты каков Стоум Железнорук, я представляла тебя более…

— Грозным? Прошу простить за разрушенные ожидания.

Напротив, за массивным железным столом восседала женщина в болотном мундире. Если судить по табличке над входной дверью, это была не кто иная, как глава перевалочной базы и по совместительству сильнейшая погонщица окрестных земель. Звали эту особу Велемирой Кривой. И данное имя подходило ей как нельзя лучше. Она была тощей, жилистой и необычайно высокой для женщины. Всем своим видом погонщица напоминала корявое иссохшее дерево.

— Дерзишь? — нахмурила кустистые брови женщина.

— Ёрничаю.

Повисла тишина.

С самого начала я не желал вступать в конфликт. Думал, буду вести себя тише воды ниже травы. Но стоило мне переступить порог кабинета, как я тут же изменил своё решение. И на то была причина.

Судя по первым действиям Велимиры она понимала лишь язык силы. А иначе, чем ещё объяснить её неслыханную дерзость? Вместо того чтобы поприветствовать новоприбывшего сородича, она первым делом захотела навредить. Попыталась поймать мой взгляд и заморочить голову. Хорошо, что я был готов к чему-то подобному — спасибо княжичу за рассказ об этой особе. Я не стал играть с ней в гляделки и сразу отвёл от неё взор.

— Ты знаешь, зачем ты здесь? — с откровенной ехидцей просила женщина, после минутного молчания.

Куда лучше, чем ты думаешь, — про себя ответил я. А вслух произнёс нечто иное:

— В общих чертах.

— Это место, где подобные тебе: ослушники, предатели, вольнодумцы доказывают свою верность князьям не словом, а делом. Вскоре тебя и кучку таких же, как ты передадут в подчинение погонщику. Вместе вы отправитесь на чужбину.

— И чего мы там забыли?

— А самому слабо догадаться?

Гадать было незачем, я уже и так знал ответ на свой вопрос. Вот только мне он был не по душе. Если верить княжичу, то вскоре нас забросят в глубокий тыл к врагу и прикажут вести подрывную деятельность. В лучшем случае — велят партизанить и отрезать пути снабжения. В худшем — заставят проливать кровь гражданских и брать полон.

— Ровно через три дня тебя припишут к отряду, а до того времени живи как знаешь. Возможно, это твои последние деньки. Свободен!

На этой минорной ноте мы распрощались. Я вышел из кабинета начальства и зашагал к своему отсеку. На этот раз меня никто не сопровождал. Да и не было в том нужды, я и так прекрасно помнил обратную дорогу. Сначала прямо, мимо столовой. Затем направо. А после, через два десятка шагов налево…

И вот тут-то, во время очередного поворота я столкнулся с неожиданным препятствием на своём пути. Им оказался ещё один погонщик.

— Стоум⁈

— Молчан⁈

Глава 13

— … а кормят здесь на диво паршиво, совсем не так, как в Ратной школе. Вроде и дичь свежая под рукой имеется и в крупах отбоя нет, а кашеварить некому. Рукастых девок здесь нет, да и мужиков-поваров не сыскать. Одна Рыжая хоть как-то раньше выручала, а потом Велимира про это прознала и отстранила лисицу от готовки. Ещё и наставнику моему влетело за то, что зверолюдку на кухню привёл. Вот теперь и перебиваемся всякой баландой да мясом, что твоя подошва. Так и живём…

За время этой недолгой беседы я уже успел с десяток раз пожалеть о том, что снова встретил этого неумолкающего сопляка. Одно радует — хотя бы побольше узнал о перевалочной базе. Ну и подтвердил заодно слова княжича. Оказывается память и впрямь могла вернуться. Вон у меня живой пример перед глазами маячит ещё и талдычит без продыху. И как не устаёт? Да ему с такой дыхалкой только в пловцы ну или в певцы.

— Ой, я же ещё про наставника не рассказал! Вот с кем, с кем, а с ним мне ох как повезло. Зовут его Зверислав. Правда, здоровское имя для велесита? А ещё у него ручной медведь-зверолюд в подчинении есть. Бером кличут. Здоровенный такой! Не всякий витязь с ним посоперничать может!

Так вот как моего провожатого звали.

В том, что именно Зверислав и был тем самым наглым погонщиком, я ни капельки не сомневался. Вряд ли тут у каждого встречного поперечного ручной медведь имеется. Да и имя у мишки весьма примечательное. Бер — как тут не запомнить? Это ж, по сути, тот же медведь.

Пока Молчан продолжал жаловаться и мотать сопли на ус, я размышлял над тем, как быть дальше. Сегодня сам того не желая я ещё сильнее приоткрыл завесу тайн Славийского государства. И теперь, после рассказа Молчана, окончательно уверовал в то, что волхвы мне — кто угодно, но уж точно не друзья. Это ведь они из-за обычного подозрения велели Молчану память стереть. Да ещё и отправили мальчишку в соседнее княжество подальше от чужих глаз. И кабы память к Молчану не вернулась так бы он и прожил свою жизнь вдали от дома.

Хотя лучше бы она и не возвращалась память эта — так, глядишь. и не попал бы Молчан сюда.

— Ой, я же о главном запамятовал. У меня же на носу первый боевой выход! Скоро должны к отряду приписать! — гордо приосанился мальчишка.

— Скоро, это когда? — насторожился Стоум.

— Аккурат через три дня! — засверкал белозубой улыбкой малец.

* * *

Первая ночь на перевалочной базе прошла тихо и спокойно. Несмотря на недавнюю нервотрёпку, я даже умудрился как следует поспать. А вот на следующее утро меня поджидал сюрприз. Да ещё какой!

Не успел я продрать глаза, как услышал из коридора бабий «визг».

— Я спрашиваю, кто велел⁈

Этот скрипучий голос, а точнее, его хозяйку я признал сразу. Велимира Кривая. Осталось лишь понять — чего она так разоряется с утра пораньше?

От нечего делать я встал с кровати и в одном нательном белье потопал в сторону столовой. Именно оттуда доносились крики погонщицы.

По мере приближения к нужному месту возгласы Велимиры становились все более неуверенными и вскоре я понял почему. Стоило мне приблизиться к нужному помещению и заглянуть за угол, как всё встало на свои места.

— Ты дочка, голосок-то «нежный» побереги. Чего так надрываешься? — с «доброй» улыбкой произнёс незнакомый старик. — Сама же видишь, не сам я к тебе пришёл. Как бы я дед безногий, с такой задачкой справился? Привезли меня к тебе как злостного преступника, вот и используй меня по назначению. А будешь почём зря воздух сотрясать, я тебя об коленно своё дряхлое переломлю да отлуплю как следует. Поверь, мне для такого и единственной руки с избытком хватит.

Чуйка подсказывала, что дед не соврал. Он и впрямь мог выпороть здешнюю хозяйку. Причём не он один…

По правую руку от старика, за одним с ним столом восседал мужчина. Хмурый, с каменным лицом и телом бывалого воина. Даже мешковатая одежда не могла скрыть жёстких налитых силой мышц. Он весь с головы до пят был словно натянутая до предела струна. Столь сильного напряжения я никогда прежде не ощущал. Казалось, однорукий славиец не за столом чинно восседает, а здесь и сейчас ведёт смертный бой.

Помимо старика и грозного мужчины, за столом ютились ещё двое. Толстяк без видимых повреждений и стройный веснушчатый паренёк без обеих рук. Но от этих двоих я угрозы не чуял. Люди как люди.

Итого четверо.

— И что мне прикажете с вами делать⁈ — не сдавалась Велимира. — Вы мне такие не нужны!

— А это не тебе решать, — с хитринкой улыбнулся дед.

— А кому⁈ — женщину затрясло от злости.

— Мне, — выступил я из-за угла в одном исподнем.

Когда княжич говорил, что пришлёт помощь, я никак не рассчитывал на горстку инвалидов. Но что есть — то есть. Переиграть уже ничего нельзя. Тем более зная княжича, я был уверен, что абы кого мне не подсунут. Скорее всего, эти люди все как один ветераны боевых действий и имеют какие-никакие таланты.

— Это ещё что значит⁈ — обернулась в мою сторону Велемира.

Её глаза метали молнии, а кулаки были крепок сжаты. Погонщицу всю трясло от едва сдерживаемой злобы. Ну ещё бы! Ведь до сегодняшнего дня она наверняка считала себя царицей здешних мест, а тут такая подстава.

— Советую ознакомиться с сопроводительными документами, — дал я ей совет.

В ответ погонщица скрипнула зубами и кинулась в сторону своего кабинета. Видать, побежала проверять мои слова. Что ж, вскоре её ждёт череда неожиданных открытий.

В том, что княжич всё предусмотрел, я не сомневался. Наверняка прибывших инвалидов определят не абы куда, а именно в мой отряд.

— Наш общий знакомый передаёт привет, — по тёплому улыбнулся старик. — А ещё просит вернуть ту серебряную фляжку, она дорога ему как память. Приветствуем тебя Стоум Железнорук. Как и было обещано, мы прибыли, дабы обменять свою верность на твой труд.

* * *

Ютиться впятером в одном жилом блоке было не сподручно, но у меня попросту не имелось другого места на примете. А между тем поговорить по душам с новоприбывшими жуть как хотелось. Тем более теперь именно от них будет зависеть: выживу я на предстоящем задании или бесславно сгину.

— Времени у нас не так чтобы много, поэтому предлагаю обойтись без расшаркиваний, — будто прочитал мои мысли старик. — Мы вкратце расскажем о себе, а ты уж сам решай, как нас лучше использовать. Идёт?

— Идёт, — я и сам хотел предложить нечто подобное, но дед меня опередил.

— Лады, тогда начну с себя. Звать меня Коловрат. Когда-то был старшим воеводой Перунова воинства, а до этого…Хотя это не важно. Из особенностей: могу молнию без всякой помощи укротить. Построение громового колеса мне для этого ни к чему. Ну а насчёт слабостей сам видишь: не ходячий я, да и рука всего одна.

Я по-новому взглянул на старика. Впервые слышу, чтобы кто-то в одиночку мог справиться с подобной задачей. Это ж каким даром и мастерством надо обладать, чтобы сразу нескольких громовержцев собой одним заменить. Что тут сказать? Силён старик, как есть силён.

Очередь перешла к могучему однорукому вою.

— Тур, громовержец — кратко представился мужчина. — По рождению смесок, отец из витязей. Люблю ближний бой, часто использую дар Перуна на собственной шкуре. Однорук.

После его слов я сразу припомнил загнанных до смерти коней. Если этот здоровяк использует подобную технику на себе, то он либо талант каких поискать, либо тот ещё безумец.

— Жирослав, тоже громовержец, — присоединился к разговору толстяк. — Нападать я не мастак, зато щит свой громовой могу на многие метры растягивать. Да и держится он у меня не в пример дольше, чем у остальных. Из увечий, одна оторванная взрывом нога.

Остался последний. Веснушчатый парень без рук.

— Борей, из стрибожичей. Как и все мои собраться умею летать. На этом, пожалуй, всё. Других сильных сторон у меня вроде нет…Разве что глаз зоркий. Потерял обе руки во время прошлого Крестового похода.

Стоило Борею закончить, как я склонил голову и прикрыл лицо ладонями. Пришло время всё обдумать.

— Наверняка ты рассчитывал на иных помощников, — по-своему истолковал мою позу старик. — Мы понимаем, что мало чем сможем пригодиться…

— Старик да ты бредишь, — я едва не расхохотался ему в лицо. — Вы лучшие!

— Чего⁈

А ведь он и правда не понимает. Думает, раз нескольких конечностей лишился, то больше ни на что не годен. Да и остальные, похоже, того же мнения. Глупцы! Им даже невдомёк, что главная их ценность кроется ни в руках и в ногах, а в немалых талантах.

Похоже, пора дать этим четверым надежду:

— Я уже знаю, как вернуть вас в строй.

— Правда? — даже скупой на эмоции Тур и тот подивился моим словам.

— Конечно, дайте мне два дня. И клянусь Сварогом, я скую вам руки и ноги лучше прежних.

* * *

В жилом блоке на своих кроватях сидели четверо. Как и было велено они ждали. И срок ожидания медленно, но верно подходил к концу. До истечения двух суток оставались считаные часы. Время для всех присутствующих тянулось как кисель. И чем меньше его становилось, тем более вязким оно казалось.

— Думаете, он справится? — спросил Борей.

Юный стрибожич не отрываясь смотрел на свои обрубки.

— Кто знает, — мягко улыбнулся Коловрат, — Нам остаётся лишь довериться и ждать. Но поверьте старику на слово, Стоум Железнорук сделает всё, чтобы исполнить обещанное.

— Откуда такая уверенность? — спросил Тур.

— Просто я знаю того, кто воспитал этого мальца. Поверь, это надёжный человек.

— Думаю, господин Коловрат дело говорит, — присоединился к беседе Жирослав. — К тому же перед тем как соглашаться на предложение княжича, я и сам навёл кое-какие справки. Так что могу с уверенностью заявить — малец нам попался весьма способный. Более того, есть подозрения, что он скрывает ото всех часть своих умений.

— И откуда взялись эти самые подозрения? — заинтересовался Борей.

— Помните взрыв на Восточной заставе?

— Помним, как не помнить, — за всех ответил Коловрат.

— Ну так вот, мой родич был одним из тех, кто исследовал место взрыва. Вместе с другими рододателями он отвечал за найденные трупы, в том числе за останки богатыря. Он-то мне и поведал, что сгубило богатыря не пуля и даже снаряд, а оружие доселе невиданное. Очень тонкое, толщиной в волос и настолько острое, что можно от одного взгляда порезаться.

— А Стоум-то здесь причём? — уточнил Борей.

— Ну как? Он же единственный кто оттуда выбрался. Да и, кроме него, на горе был только один сварожич — Войтех Мертвоголов. А тот, как известно, всем, кроме газа смрадного, брезговал.

— Как-то за уши притянуто, — не согласился Тур. — Да и зачем Стоуму нашего богатыря убивать? Это же измена, наверняка то крестители постарались.

— Ладно, чего из пустого в порожнее переливать. Скоро всё сами узнаём, — подвёл итог Коловрат.

— Поскорее бы, — согласился Борей.

В этот момент все присутствующие услышали приближающиеся шаги. Не сговариваясь, они затаили дыхание и принялись ждать.

Вскоре порог их жилого отсека переступил юноша с железной рукой. Под его глазами виднелись чёрные круги, а сам он был хмур и невесел.

Тур, Борей, Жирослав и Коловрат тут же насторожились. Не так они себе представляли гонца с добрыми вестями.

— У меня для вас две вести: хорошая и плохая. С какой начать?

— Давай с хорошей, — ответил за всех Коловрат.

— Руки и ноги готовы.

От этой новости калечные славийцы чуть приободрились.

— А плохая? — почуял подвох Тур.

— Будет больно.

— Вот чего-чего, а боли мы уже давно не боимся, — с хищной ухмылкой заявил потомок витязей.

— Ну вот и поглядим.

* * *

— Аргх!!! — мучительно прорычал Тур.

Вакуумная капсула как раз присосалась к культе здоровяка и теперь беспрестанно подавала электрический ток к его мышцам. Датчики на внутренней поверхности капсулы в авральном режиме собирали данные о сокращении мышечных волокон будущего пользователя.

Как не погляди, метод варварский. Но другого я придумать не сумел. Времени и так было в обрез. Вот и пришлось выкручиваться подобным способом. Ну а что больно — так ведь они сами согласились, никто не заставлял.

Калибровка протеза длилась ещё около получаса, и всё это время Тур испытывал дикие фантомные боли по всей руке. Он рычал, вращал глазами и изо всех сил сжимал зубами резиновый загубник. Если бы не последний, то потомок витязей давно бы покрошил собственную эмаль — настолько сильно он стискивал собственные челюсти.

Наконец, мучения Тура оборвались. В какой-то момент протез перестал вибрировать и протяжно запищал. Первичные настройки были завершены.

— Ну как? — спросил я подопечного.

— Было…больно, — пересохшим горлом прохрипел Тур.

По лицу мужчины струился пот.

— А я что говорил.

Но Тур меня уже не слышал. Он с упоением разглядывал свою новенькую руку. Даже пытался пошевелить ей. И довольно скоро ему это удалось. Угольно чёрный протез покорно сжал и разжал кулак.

— Слушается, — как заворожённый произнёс мужчина. — Она слушается…

Коловрат, Жирослав и Борей восторженно загудели. Они до последнего не верили в чудо и теперь радовались как малые дети. А я тем временем гадал, не переборщил ли с начинкой для протезов. Времена, когда я сдерживал себя, остались в прошлом, но даже так новая рука Тура обладала поистине ужасающей мощью. Мало того что она почти целиком состояла из сверхпроводников, так ещё и хранила внутри себя графеновый клинок. И это была только верхушка айсберга.

Опробовав новый метод и убедившись в его надёжности, решил не затягивать с выдачей протезов. Следующим на очереди оказался стрибожич Борей. Я не просто так решил продолжить установку протезов с него. Парень он молодой, а значит, и со здоровьем у него должно быть всё чин чинарём — это тебе не мужик средних лет с ожирением и тем более не дряхлый дед.

Наметив цель, подозвал к себе веснушчатого юнца и усадил того на ближайшую кровать.

Первым делом я вставил в рот стрибожичу загубник. Здоровье здоровьем — а боль ему предстояло испытать адскую. Понимал это и сам Борей. Он послушно закусил резинку, а после, по моей команде вытянул вперёд обе культи.

Раз уж метод ускоренной адаптации был худо-бедно опробован, да и пациент мне попался вроде как здоровый, я не стал мелочиться, сразу взял обе руки в оборот. Сначала приладил к каждому обрубку по вакуумной капсуле без самих протезов. А после, при помощи встроенных в капсулы насосов откачал весь воздух из полостей. Внутренняя мембрана капсулы намертво склеилась с кожей. Теперь капсулы можно было выдрать лишь с мясом. Первый этап подошёл к концу.

Дальше приступил к установке самих протезов. Поочерёдно закрепил искусственные конечности на вакуумных капсулах. Работа это была кропотливая. Требовалось не только крепко-накрепко соединить оба устройства между собой, но и приладить их контакты друг к дружке. Последнее особо важно. Если этого не сделать, то высокоточный протез в одночасье превратится в тыкву. Без обратной связи от капсулы искусственная рука попросту не сможет функционировать должным образом, а лишь повиснет мёртвым грузом на плече пациента.

Изначально я хотел избежать подобных сложностей. Мне было под силу сковать уже готовый протез, где вакуумная капсула была бы неотделимой частью самого устройства. Но после недолгих раздумий я отказался от этой идеи. Причиной отказа стала банальная унификация.

Рассудил так. Если уж планирую и дальше снабжать искусственными конечностями свой личный отряд, то не проще ли сделать так, чтобы они сами в полевых условиях могли заменить неисправный или отслуживший своё протез. В такой ситуации уже предустановленная вакуумная капсула с готовыми посадочными местами и заранее собранной телеметрией могла в разы ускорить и упростить замену протеза.

Когда с установкой было покончено, я приступил к калибровке. Парой выверенных движений нащупал углубление сначала на внутренней поверхности левого искусственного плеча, а затем и правого. Для запуска болезненной процедуры осталось лишь надавить посильнее на эти впадины.

— Готов? — спросил я у пациента.

На полноценный ответ не рассчитывал — всё же не так-то просто произнести хоть слово, когда у тебя во рту кусок резины. Я ждал хотя бы кивка и Борей меня не подвёл. Но стрибожич не просто качнул головой, он затряс ей так сильно, будто хотел, чтобы она оторвалась и улетела куда-то в небеса.

Я улыбнулся. Такой настрой пришёлся мне по душе.

Отринув последние сомнения, запустил настройку протезов. В тот же миг Борей болезненно застонал, и из его глаз брызнули слёзы. Стрибожич в полной мере ощутил на себе боль от калибровки. Она терзала его куда сильнее, чем того же Тура, но парнишка держался. Всем своим видом юный славиец показывал, что не намерен сдаваться. Он даже не шевелился лишний раз, чтобы я, не дай Боги, не остановил процедуру. Выдержка Борея заслуживала уважения.

При этом сам я не был уверен в том, что сумею вытерпеть нечто подобное. Ту боль, что сейчас испытывал стрибожич, можно было смело сравнить с пыткой электрическим током.

Агония юного славийца длилась около получаса и всё это время в помещении веселя тишина. Лишь изредка она перемежалась робкими стонами самого Борея.

Когда же мучения парня наконец подошли к концу и протезы слабым писком оповестили об окончании процедуры, все присутствующие с облегчением выдохнули.

Я не мог говорить за остальных, но мне следить за чужими страданиями было ох как непросто. Тем более что и источником данных страданий был я сам. Осознание этого накладывало свой особый отпечаток. Правда, виновным я себя не считал. Всё же право выбора оставалось за самими славийцами.

— Кто следующий? — вот и сейчас я предоставил им выбор.

Пока Тур отпаивал Борея и приводил того в норму, я решил продолжить установку протезов. Ведь чем быстрее славийцы обзаведутся новыми конечностями, тем больше у них будет времени, чтобы с ними освоиться. Тем более и наш первый боевой выход был уже не за горами.

— Я!

— Я! — в унисон ответили Коловрат с Жирославом.

— Значит, оба, — заключил я.

Как это ни печально, но во время ответа я руководствовался не желанием помочь, а обычным расчётом. В данную секунду оба славийца находились в группе риска. Первый был слишком стар, а второй из-за лишнего веса наверняка имел проблемы с сосудами и сердцем. Любой из них мог не пережить калибровку.

Передо мной встал выбор. По понятным причинам я не мог отказать славийцам в помощи. Они бы просто не приняли отказа и наверняка посчитали себя обманутыми. В таком случае конфликта было не избежать. То есть сказать «нет» Коловрату и Жирославу я не мог, но и пустить всё на самотёк — тоже не имел права. Это было слишком рискованно и вот почему…

Проблема крылась в характере самих славийцев. Если бы я калибровал их по очереди и первый из пациентов отдал Роду душу, то его смерть никоим образом не повлияла бы на второго. Готов поспорить, даже несмотря на гибель товарища, второй пациент потребовал бы для себя такой же участи. Он бы с лёгкостью пошёл на смертельный риск ради новых конечностей. И вот в этой бесшабашности как раз и таилась главная опасность. Хоть внешне славиец и не покажет страха, но в глубине души он точно испытает ужас, а вместе с ним и чудовищный стресс. В такой ситуации сердце смельчака подвергнется мощной перегрузке, а вкупе с предстоящей калибровкой — это означало неминуемую смерть. Таким образом, вместо одного погибшего и одного отказника, я гарантировано получал двух покойников.

Именно поэтому лучшим решением было отправить на калибровку обоих. Что я и сделал. Пусть уж лучше они не увидят гибели друг друга и тем самым повысят свои шансы на выживание.

После непродолжительной подготовки я приступил к парной калибровке. И вскоре Коловрат с Жирославом почуяли на собственной шкуре всю ту боль, что до этого испытали Тур с Бореем.

Пока они страдали, я внимательно следил за их самочувствием. Оценивал зрительную активность, цвет лица и мелкую моторику. Всё для того, чтобы в нужный момент прервать опасную процедуру.

На протяжении получаса я не отходил от проблемных пациентов. И за это время чуть ли не сотню раз успел пожалеть о своём решении. Калибровка давалась обоим нелегко. Особенно трудно приходилось старику, с его тремя протезами.

Будь мы в других условиях, я ни за что бы не нацепил на старика все устройства разом. Но в текущих реалиях у меня попросту не было выбора. Даже вариант с поочерёдной калибровкой протезов и тот нёс больше вреда для ослабленного организма, чем пользы. Краткосрочную, пусть и сильную нагрузку нервная система старика ещё кое-как переварит, а вот длительную и волнообразную — уже нет…

— Пи-пи-пи, — тревожно запищали протезы.

Встрепенувшись, я бросился было к Коловрату, но вовремя сообразил, что уже слышал сегодня подобный сигнал. Причём дважды. А это могло значить только одно — опасная процедура наконец завершилась. И главное — оба пациента сумели выжить! Даже древний Коловрат и тот превозмог свалившуюся на него напасть. Старик лежал на кровати весь в соплях и слюнях, но при этом с широченной улыбкой на устах.

Оценив состояние пациентов, я с облегчением выдохнул. А после, сам впервые за прошедшие полчаса уселся на койку. Мои ноги подрагивали — видать, перенервничал.

Борей с Туром кинулись поздравлять и приводить в себя счастливчиков, а я так и продолжил сидеть на месте. Эта последняя калибровка далась мне нелегко. Такое ощущение, словно сам побывал в шкуре одного из пациентов.

После того как с установкой искусственных конечностей было покончено, я не стал гнать лошадей и читать славийцам заумные лекции об их протезах. Людям требовался отдых. Да и мне не помешало бы чутка расслабиться — всё же не «железный».

— Чудо чудное, — раздалось со стороны старика.

Коловрат с недоверием ощупывал искусственные ноги. Явно до сих пор не мог поверить собственному счастью. Да и остальные от него не отставали. Один только Тур более или менее пришёл в себя и теперь всяко разно вращал своей новенькой рукой.

На этом первый этап моей миссии подошёл к концу. Новые подчинённые обзавелись обещанными руками и ногами. Теперь следовало позволить им немного передохнуть. Пусть отойдут от свалившихся на них потрясений ну и освоятся с новыми конечностями заодно — куда же без этого? Ну а после можно будет и о боевых возможностях протезов рассказать. Не зря же я над ними столько корпел.

Вскоре я покинул чужой жилой блок и отправился восвояси.

Меня никто не остановил и не окликнул. Пациентам сейчас было не до моей скромной персоны, они полностью были поглощены своими новыми конечностями.

Шагая по пустому коридору, я думал над тем, как быть дальше. Уже завтра меня и остальных проштрафившихся славийцев отправят на первое задание. И каким оно будет — ведомо одним лишь богам.

* * *

И вот этот день настал.

Сегодня, сразу после завтрака меня отправили знакомиться с будущим командиром. А так как я уже примерно понимал, к кому в подчинение попаду, то сюрприза не получилось.

— Звать меня Зверислав, — представился знакомый погонщик. Тот самый, что совсем недавно выполнял роль моего провожатого.

Он, кстати, был не единственным моим знакомцем в этой комнате. Помимо будущего командира, присутствовал здесь и вездесущий Молчан, и четверо моих недавних пациентов, и даже давешняя лисица. Кроме последней, имелись и другие зверолюды, но их я встречал впервые. Это была пара волколаков и два змея-аспида. Больше в помещении никого не было.

— Задача у нас с вами простая, как два пальца в прорубь окунуть. Приказано выдвинуться в сторону границы, обойти патрули крестителей и вырезать их штабных.

Ничего себе простая⁈ — воскликнул я в сердцах. Да это же форменное самоубийство!

Границу-то мы может и пересечём. И даже от патрулей крестителей, пусть и не без труда, но улизнём. А дальше то чего? Как малыми силами штаб брать будем? Это ведь не какая-то там халупа, а хорошо защищённый военный объект.

— Складно чешешь командир, — с отеческой ухмылкой проговорил Коловрат. — Да только с такими силами нам не то что штаб взять не получится, а даже подступиться к нему не выйдет. Ты уж на слово старику поверь, видал я как такие места охраняются. Задачу-то может мы и выполним да только живыми оттуда уже не уйдём…Али так и задумано?

На последних словах старик хищно сощурился. В воздухе повисло напряжение. Все ждали ответа Зверислава. Но ответить погонщик не успел. Входная дверь скрипнула и на пороге в сопровождении медведя-зверолюда Бера появился ещё один человек.

— А вот Коловрат и ответ на твой вопрос пожаловал, — как ни в чём не бывало, продолжил свою речь Зверислав. — Прошу любить и жаловать. Последний боец отряда Висельников, Вацлав Рябой, он же создатель нового смрадного газа.

Глава 14

Я стоял с открытым ртом и не знал то ли радоваться, то ли материться. Ладно мне в помощники отрядили этих калек приблудных, но Рябого-то как в ряды висельников занесло? Он ведь не какой-то хрен с горы, а кровь от крови героя Славии, сынок самого Войтеха Мертвоголова. Как его вообще к штрафным войскам подпустили? Ещё и стоит гадёныш такой, прямо мне в лицо лыбится, будто так и надо.

А наш командир Зверислав между тем и не думал смолкать. Всё это время он на пальцах, будто детям малым, разжёвывал нам план дальнейших действий.

По словам погонщика, выдвинуться мы обязаны строго до обеда. А посему сразу после инструктажа, ждут нас скорые сборы. Ну а опосля, лесными тропками мы должны будем пересечь границу и углубиться в земли крестителей. Там-то и ждёт нас наша цель — штаб вражий. Правда, расположен он не абы где, а на территории небольшого аббатства. Так что воевать нам, скорее всего, придётся не только с регулярными частями, но и с местным ополчением. Последнее мне особо не понравилось. Кто этих крестителей знает, вдруг они людишек силой в это ополчение загребают. Не хотелось бы мне своими руками мужиков невинных губить.

— Вы главное тень на плетень зря не наводите. Нам всего-то и надо, что до капища ихнего добраться, а там уже Вацлав всё порешает. Ну всё, в добрый путь! — завершил речь командир.

На этой не особо обнадёживающей ноте наш инструктаж и закончился. Большая часть висельников, как и было влелено, отправилась собирать свои манатки, в помещение остались только мы с Вацлавом да Зверислав с Рыжей.

— Ничего не хочешь сказать? — подошёл я к бывшему, а теперь и нынешнему сослуживцу.

— А чего тут говорить? — пожал плечами Рябой. — Сам же слыхал про новый смрадный яд. Можно сказать, отца родного за пояс в этом деле заткнул. Так, глядишь, был бы жив, может и порадовался за меня.

— Ты зубы-то мне не заговаривай. А чего ж тогда вместо награды тебя в такую дыру сослали?

— Так перестарался, — скривился Рябой.

— Это как? — неподдельно удивился я.

— Позже расскажу, — понизил голос Вацлав, при этом он украдкой глянул в сторону приоткрытой двери.

— Лады, — будь я на его месте, тоже не стал бы перед посторонними языком молоть. Тем более что и соглядатаев на таком важном объекте, скорее всего, в достатке.

Смекнув, что о важных вещах лучше пока помалкивать, я хотел было расспросить Рябого о Колышке, но не тут -то было…

— А вы чего ещё здесь? — хмуро глянул на нас погонщик. — А ну, живо вещмешки собирать!

По правде говоря, нам и впрямь следовало поторапливаться. До обеда оставалось не так уж много времени, а вещмешки, как известно, сами себя не соберут. Так что вняв указания начальства, мы послушно зашагали к жилым блокам.

— Ну так что, расскажешь, чего натворил? — улучив подходящий момент, я снова попытался разговорить товарища.

— Не здесь, — коротко ответил Вацлав.

— Так мы же вроде одни.

В коридоре помимо нас двоих и впрямь не было ни души, хоть шаром покати.

— Это ты так думаешь, — не сбавляя шага, Рябой указал на небольшую щёлку у основания бетонной стены. — В таком месте, как это даже у стен есть уши, пускай и писклявые.

Я сразу смекнул, о чём идёт речь. Находясь снаружи, я привык только к одному виду велесовых соглядатаев, к воронам. Здесь же глубоко под землёй умным птицам негде было разгуляться, поэтому им на смену пришли пронырливые крысы.

В который уже раз я подивился изобретательности погонщиков. Из всех избранников богов именно ставленники Велеса наиболее хитро использовали свой дар.

Дальнейший наш путь проходил в молчании. Не то, чтобы мне больше не о чем было спросить Рябого, просто теперь я чётко осознавал, что любое сказанное здесь слово может быть использовано против меня. Видимо, понимал это и сам Рябой, потому как довольно скоро он меня обнадёжил.

— Потолкуем снаружи, — сказал Вацлав, прежде чем мы разминулись на очередной развилке.

* * *

Как это ни печально, но потолковать снаружи нам тоже не удалось. Стоило нашему отряду покинуть пределы бункера, как Зверислав тут же взял довольно высокий темп. Словно дикий тур он сразу же ломанулся в одном ему известном направлении, увлекая нас за собой. Из-за этого мне с моими короткими ногами пришлось едва ли не вприпрыжку нестись по буеракам, чтобы не отстать от основной группы.

Впрочем, остальным членам отряда тоже приходилось несладко. Исключением был разве что Тур ну и, конечно же, сам Зверислав со своим ручным зверьём — тем и вовсе всё было нипочём. Даже змеелюды-аспиды, казалось бы, непривычные к долгим и изнуряющим забегам, и те держались выше всяких похвал. Ну а о волколаках, Рыжей и Бере можно было и не упоминать. Последний со своими размашистыми шагами так и вовсе никуда не торопился, шёл себе помаленьку да на деревья поглядывал, видать, мёд искал.

За всем этим безобразием с неба наблюдали ручные соколы. Зачем они погонщику можно было не спрашивать — и так всё было ясно. При помощи их Зверислав собирался прокладывать нам путь: обходить вражьи «секреты» и находить безопасные тропки.

Если проводить параллели с моим миром, то соколы служили этаким навигатором для погонщика. Именно они были нашими глазами на дальних рубежах. Ну а на ближних, ясное дело, дозор несли волколаки с их острым нюхом. В общем, как не погляди, а у Зверислава всё было схвачено.

Осознав сей факт, я отбросил лишние мысли и сосредоточился на беге. Если уж мне попался такой толковый командир, то грех было не воспользоваться его уменьями. Да и какой от меня сейчас прок? В разведке от меня толку нет, вот и остаётся разве что покрепче стиснуть зубы и нестись во весь опор, как сайгак.

Часа через два, когда вещмешок окончательно отбил спину, а пот не просто заливал глаза, а уже выжег их напрочь, мы всё же сделали привал.

— Уф, — выдохнул я.

Опершись спиной о ближайшее дерево, я сполз по нему на землю и кое-как скинул с плеча походный вещмешок.

Когда мы только покинули бункер, я дивился тому, что нам не выдали оружие — теперь же был несказанно этому рад. Я и так упахался, а если бы ещё пришлось переть на собственном горбу тяжеленное ружьё, то меня бы и вовсе можно было заживо хоронить — настолько я устал.

— Ну что… — с трудом подгрёб ко мне Вацлав. — Поговорим?

— Да иди ты, — прохрипел я пересохшим горлом.

— Уф, давно я так не упахивался, — плюхнулся рядом с нами толстяк. — Говорила мне жена: на жирное не налегай. Видать, зря я её не послушал…Командир ты может того, вторую ногу тоже мне заменишь, а то сердце, того и гляди, из груди выскочит. Похоже, отвык я о такой беготни.

Выглядел Жирослав и впрямь неважно. Потный с головы до пят, будто под дождь попал.

— Эх, и не говори, старость не радость, — приковылял к ним Коловрат.

Несмотря на почтенный возраст, выглядел он не в пример лучше нас троих.

Следом за стариком подошли и Тур с Бореем. И если первый выглядел бодрячком, то второй едва волочил ноги.

— Стрибожич, а ты чего так вымотался? — пожурил его старик. — Ты же молодой да ранний?

— Так я же больше по небу, а не своим ходом.

В отличие от них шестерых зверолюды со своими погонщиками всё это время не прохлаждались, они сноровисто рыскали по округе, будто что-то выискивая.

— Молчан, а вы чего это делаете? — спросил я.

— Так это, схрон с оружием ищем, а то до границы уже рукой подать.

«Ну вот, накаркал» — подумал я про себя. Видать, всё-таки придётся помимо скромной котомки ещё и ружьишко на себя примерить. Хотя зачем оно мне — разве что для видимости. Я же сам себе ружьё. Так к чему лишние тяжести таскать? Решено! Если предложит мне Зверислав железку какую, то тут же будет послан далеко и надолго.

— Нашёл! — возвестил о своей находке Молчан.

* * *

Послать я Зверислава, конечно, не послал, но от ружья с пистолетом всё-таки отказался. Впрочем, погонщик не сильно-то и напирал, предложил да забыл. С остальными висельниками была похожая картина. Нет, от оружия они не отказались, но прихватили с собой по минимуму: кто ружьё, кто дробовик, а кто и вовсе одним пистолетом ограничился. Другое дело — зверолюды. Те и до этого были худо-бедно вооружены, а теперь оказались увешаны оружием как новогодние ёлки игрушками.

После того как вооружились, мы снова отправились в путь. На этот раз шли осторожно — Зверислав нас не торопил. То ли не желал шум поднимать около границы, то ли боялся, что мы сирые да убогие раньше времени поляжем? А может, и то и другое. Но какими бы мотивами ни руководствовался в тот момент погонщик, я был несказанно рад такому его решению. И судя по довольным лицам окружающих я такой был не один.

— Ну, выкладывай, — поравнялся я с Вацлавом.

— Погодь, только уточню кое-чего, — Рябой перевёл взгляд на Зверислава. — Командир, а зверолюди у вас случаем не из Велимирских?

— Не боись, все мои, — покачал головой Зверислав. — Говори спокойно, Кривая ни о чём не прознает.

При упоминании Велимиры я навострил уши. Я и раньше подозревал, что с этой дамой не всё так однозначно. Чего стоила только одна её выходка, когда она попыталась подчинить меня своей воли. Теперь же после слов Зверислава, я ещё больше убедился в своей правоте: Велимира Кривая, главная погонщица Висельников — мой враг.

Но любопытно вызывала не только сама оговорка Зверислава, но и то как именно он ответил. Складывалось впечатление, что они с Вацлавом были заодно.

— Ну раз чужих среди нас нет, то чего бы и не рассказать, — продолжил говорить Рябой. — Помнишь тот случай на поляне, когда нежить нас сковала?

Услышав вопрос, я первым делом огляделся — вдруг подслушивает кто?

— Не суетись ты так, — правильно оценил мои метания Вацлав. — Для начала выслушай, а там сам всё поймёшь. Ну так вот, вернёмся к нежити: я ж тогда не просто так в её путах изворачивался. Ты же наверняка помнишь, как мы с отцом газу смрадному «обучились»?

Да разве ж такое забудешь? Изуродованное лицо Войтеха Мертовголова до сих пор являлось ему во снах.

— Вот и на этот раз я ту же науку применил. Благо к боли я с детства приучен, а потому кислота нежити не сумела меня толком пронять. Шрамами, правда, свежими обзавёлся, но оно того стоило — получилось у меня с ядом нежити совладать. Сроднился я с ним. А уж после, когда нас из учебного лагерявывели, сумел ещё и на основе его новый смрадный газ изготовить. Тогда-то меня под белы рученьки княжьи люди и взяли. Задумка моя, видите ли, им не по нраву пришлась. Вроде как знания запретные я использовал, правда, так и не сказали, что это за знания такие — ну да и Чернобог с ними. Так я и попал в застенки княжьи. Ну а дальше предложили мне люди добрые два пути или на заклание к волхвам идти или сюда к висельникам на побывку. Это уже потом я узнал, что второй вариант — дело рук нашего с тобой общего знакомца, княжича Родогаста.

Вот так, во время обычного разговора я наконец и узнал имя своего благодетеля. Вот только странно, отчего так получилось, что Вацлаву он свой имя раскрыл, а мне — нет? Вроде оба мы из простолюдов или это оттого что у Рябого отец в героях числится?

— Княжич Родогаст давнюю дружбу с отцом водил, вот и подсобил мне маленько. Только попросил в отместку тебе с твоей миссией помочь — а я и рад.

Теперь всё встало на свои места. Непонятно было только одно — а чего это он так открыто перед Звериславом изъясняется или тот тоже при деле?

Я украдкой глянул на хмурого погонщика.

— Чего уставился? — поймал мой взгляд Зверислав.

— Командир, ты бы это коней попридержал, мы же всё тут в одной упряжке, — осадил погонщика Рябой.

К моему удивлению, Зверислав перечить не стал, хотя на подобную дерзость ответить был обязан. Похожу длинные руки княжича и до него дотянулись.

* * *

Границу мы пересекли без проблем. Причём узнал он об этом уже после того, как земли Славии остались позади. Во время очередного короткого привала, Зверислав просто и без затей заявил:

— Отныне мы на землях крестителей, всем быть настороже.

Весомых причин не доверять Звериславу у меня не имелось, но сколько бы я ни оглядывался — никак не мог поверить, что мы ступили на чужие земли. Всё было точь-в-точь как и прежде: тот же лес, с теми же деревьями, одинаковые трели птиц и даже запах хвои на чужбине ничем не отличался от родного славийского. Казалось, мы никуда и не уходили. Всё-таки правы были умные люди, когда говорили: сколько землю не дели, а людям она всё равно принадлежать не будет. Рано или поздно сместятся границы государств, падут царства, канут в небытие народы их населявшие, а этот лес как стоял так и будет стоять.

— До капища крестителей доберёмся примерно через двое суток. Дальше идём след в след, не шумим, языками не чешем, оружием почём зря не бряцаем, сквозь буераки не ломимся. Всем всё понятно?

— А шёпотом говорить можно? — уточнил неугомонный Молчан.

Отвечать Зверислав не стал — лишь смерил юного погонщика уничижительным взором. На том и порешили.

Следующие два дня, как Зверислав и обещал, не блистали особым разнообразием. Мы шли, уткнувшись взглядом друг дружке в спины, молча и монотонно. В этот момент мы скорее напоминали заключённых на прогулке, а не солдат славийской армии. Впрочем, мне, как и всем остальным было понятно, почему мы передвигались именно так, а никак иначе. Зверислав опасался, что кто-то из нас зацепит растяжку или, не дай боги, вляпается в ещё какую-нибудь ловушку. Чтобы этого не произошло, он даже отрядил чутких волколаков в авангард, чтобы те проверяли каждую пядь земли, на которую мы ступаем.

Из всего мной увиденного легко можно было сделать вывод, что Зверислав — частый гость на этих землях. Это одновременно успокаивало и заставляло насторожиться. С одной стороны, погонщик был прекрасным проводником, с другой же — без него мы не могли и шага ступить. Вот и выходило, что не будь с нами Зверислава, то и ловить в этих лесах нам был нечего. Если так посудить, то погонщик в любой момент мог от нас избавиться, причём без особых на то усилий. Ему достаточно было лишь проявить халатность, чуточку недоглядеть, и мы бы сами того не подозревая угодили в ловушку крестителей.

В общем, как не погляди, а для меня и остальных висельников сноровка Зверислава — была палкой о двух концах. Всем нам чертовски повезло, что за последние двое суток эта палка так и не повернулась к нам гнилым концом. Путь до предместий аббатства прошёл без сучка и задоринки. Я даже удивился, когда погонщик сообщил, что мы прибыли к месту назначения. В это и впрямь сложно было поверить, ведь вокруг всё так же пестрел подлесок и не было ни единого намёка на человеческую жизнедеятельность — лишь где-то вдали раздавался едва различимый колокольный звон. Он и, возможно, ещё слабый запах гари хоть как-то давали понять, что наш проводник не ошибся в своих расчётах. Мы и впрямь были близки к цели.

— Разбивайте лагерь, — приказал погонщик.

Нас не пришлось упрашивать дважды. Многие устали после долгого перехода и теперь жаждали небольшого отдыха. А ещё горячей пищи — но чего не было, того не было. За время пути мы так ни разу и не развели костёр — Зверислав запретил. Но оно и понятно, чадным дымом можно и врага на огонёк привлечь. Вот и питались всю дорогу хлебом, вяленым мясом да овощами, а запивали всё это ключевой водой — медовуха тоже была под запретом.

Припомнив те харчи, которыми нас потчевали в ратной школе, я едва не подавился слюной. Вот были же времена — ни то, что сейчас. Поначалу я думал, что без горячего мы не останемся, не зря же Зверислав с собой лисицу-кашеварку прихватил, но и здесь меня ждал облом, видать, не для того он рыжую за собой потащил.

Вот тоже вопрос: а зачем она в их отряде? Для разведки волколаки сгодятся, аспиды за диверсантов сойдут, ну а Бер на крайний случай — если с врагом столкнуться придётся. А лисица ни туда, ни сюда словно сбоку припёка.

Вот и сейчас была она занята делом хоть и полезным, но малозначимым — места для ночлега сооружала, из еловых разлапистых веток постели нам выстилала. Оно, конечно, хорошо, тем более что и осень потихоньку в свои права вступает — ночи становятся холоднее день ото дня. Да вот незадача с такой плёвой работёнкой даже Молчан бы справился, хоть и не так завлекательно…Я с интересом поглядывал за тем, как лисица задорно крутит хвостом во время работы.

— Чего уставился? — поймал мой взгляд командир. — Я ж тебе сказал, мысли свои похабные держи при себе.

— Да я не…

— Ладно тебе командир, — встал на мою «защиту» Коловрат. — Дело-то молодой, сам знаешь. Мне вот уже седьмой десяток пошёл, а тоже интересно, откуда у неё хвостище торчит.

— Вестимо, откуда, из зада, — буркнул Тур.

— Это-то и ежу понятно, — присоединился к их разговору Жирослав. — А вот откуда именно из самого копчика или у неё для этого особые позвонки имеются или ещё как…Нет, ну ты погляди, как крутит зараза…

Не успел Жирослав договорить, как получил хворостиной по лбу.

Мы с удивлением вытаращились на Рыжую, а та, в свою очередь, уже примеривалась для следующего броска. При этом её взгляд отчего-то был прикован именно ко мне.

— Это чё сейчас было? — выразил общее изумления Борей. — Они ж на людей вроде как не кидаются.

— Видать, довели вы её охальники, — ухмыльнулся погонщик. — Вот теперь из-за языков своих длинных спите вполглаза, а то как бы она ночью вам глотки ни перегрызла.

Лисица показала острые белоснежные зубки, после чего насмешливо фыркнула и наконец вернулась к прерванному занятию.

— А мы чё, мы ничё, просто хвост красивый, — пролепетал Жирослав, потирая шишку на лбу.

* * *

— Туда глядите, — едва слышно прошептал Зверислав. — Здание видите?

Не знаю как другие, а я видел. И то, что я видел, мне совершенно не нравилось. Когда впервые услышал об аббатстве, то перед внутренним взором сразу предстал католический монастырь, каким я его помнил. Высоким, угловатым с витражными окнами. На деле же картина и близко не походила на ту, что я себе представлял. Дом божий скорее напоминал военный объект со всеми вытекающими.

По периметру «аббатства» виднелись железные заградительные сооружения, увитые колючей проволокой. Следом за ними располагались баррикады из мешков с песком. Ну и на закуску через каждые два десятка метров вдоль ограждения были установленны бетонные доты. В их окошках то и дело мелькали белые накидки крестителей.

Само здание аббатства тоже не подкачало. В отличие от земного аналога оно тянулось не ввысь, поближе к Божьему царству, а стелилось вширь. С витражами выходило ещё забавней, вместо них тут и там виднелись крестообразные бойницы со стационарными орудиями.

Но больше всего меня поразил не воинственный вид местного аббатства, а его цвет, чёрный как смоль. Единственным светлым пятнышком на фасаде здания был крест. Он висел аккурат над небольшой железной калиткой. Судя по всему, это и был вход в монастырь. По крайней мере, других путей для того, чтобы пробраться внутрь я не видел.

— Добротно, почти как у нас, — выразил общее мнение Коловрат. — Ещё здание битумом залили. Неужто, чтобы от громовержцев отгородиться? Хитро. Раньше они такого не вытворя…

Внезапно со стороны пригорода донеслось легко узнаваемое тарахтение. Спутать его в этом мире было не с чем, поэтому мы все как один повернули головы к дороге. По ней к зданию аббатства двигался конвой. Состоял он из двух военных машин сопровождения и одного гражданский автомобиль.

— Видать, важная шишка, — предположил Борей.

Я хотел было возразить: мол с каких это пор важные шишки, ездят в сопровождении всего двух машин, пускай и явно военных? А потом получше присмотрелся к переднему бронетранспортёру и тут же проглотил заготовленные слова. Прямо на броне боевой машины ехал креститель с головы до пят закованный в знакомые латы. Похожие я видел у полонённого военачальника крестителей, а значить гость у аббатства явно был не из простых раз уж у него такая охрана.

— Глядите, тормозит! — громче положенного воскликнул Молчан.

— Тихо ты, — шикнул на него Коловрат. — Чего горланишь?

Хорошо, что находились мы в тот момент в густом подлеске в метрах ста от дороги, так что разглядеть нас было не так-то просто — ни то что услышать. Правда от залуженного нагоняя это Молчана не уберегла, он тут же получил хлёсткую оплеуху от своего наставника.

— Ещё раз гаркнешь, я тебя Беру скормлю, — пригрозил Зверислав.

Как не погляди угроза веская, вот только Молчана таким было не пронять, он как ни в чём не бывало продолжал глядеть на дорогу. И он был такой не один, я тоже не отрывал взора от аббатства. Правда, причины у нас с юным погонщиком были разные: им двигало неуёмное любопытство, а мной небывалое удивление. А всё потому, что В окне гражданского автомобиля я заприметил знакомое лицо.

— Это что, Неждан? — не поверил своим глазам Вацлав.

— Ага, и не только он, — огорошил я боевого приятеля.

Из, остановившегося около аббатства автомобиля как раз показался ещё один наш общий знакомец. Тот из-за кого я и угодил в этот переплёт.

Стоит признать, он порядком изменился с момента нашей последней встречи. И дело было даже не в одеждах священнослужителя, в который он непонятно с чего обрядился — само лицо беглого рододателя, как будто преобразилось. От былой серости и уныния не осталось и следа, он словно переродился. Стал гордым обладателем волевого профиля и бравой выправки, даже, казалось, прибавил в росте.

Скорее всего, если бы я встретил его не сегодня, а месяц или год спустя то и вовсе не признал бы в высокопоставленном крестителе того блёклого славийского мужичка.

Вскоре беглый рододатель повернулся к нам спиной и зашагал в сторону аббатства. Когда он остановился у калитки с католическим знаком, сильный порыв ветра разметал его белоснежный плащ, явив тем самым изображение кроваво-красного креста.

Символ веры был наполовину погружен в знакомое чёрное озеро.

— Кровь Рода, — прошептал я себе под нос.

Глава 15

После того как мы вернулись в лагерь, Зверислав, как самый старший, предложил обсудить увиденное. И в первую очередь он захотел выведать, откуда нам с Вацлавом известны те двое «священников».

По-хорошему ни мне ни Рябому не следовало делиться с остальными этими знаниями. Как-никак весть о беглом рододателе не должна была уйти в народ — это всё-таки государева тайна, но и промолчать мы не могли, уж слишком подозрительной казалась вся эта ситуация.

Если так рассудить, каковы шансы встретить на необъятных землях крестителей двух беглых славийцев? И ладно бы мы с ними где-нибудь в ином месте столкнулись, тогда бы эту встречу можно было списать на случайность. Но ведь пересеклись мы не где-нибудь, а в том самом месте, куда нас Висельников и заслали. Вот и выходит, что никакое это не совпадение. Это либо злой умысел, либо, что ещё хуже, всех нас разыграли втёмную.

Осознав это, я решил приоткрыть завесу тайны. В конце концов, терять мне было нечего, дальше Висельников меня уже не сошлют, разве что в Правь на упокой отправят.

В двух словах я поведал присутствующим о беглом рододателе, слабовольном Неждане и их общей судьбе. Ну и про нежить, само собой, умалчивать не стал.

— Вот это пироги, — пригорюнился Жирослав. — Это что же нам теперь ещё и с нежитью бодаться?

— Не о том ты беспокоишься, друже, — Коловрат искоса глянул на погонщика. — Странное совпаденьице, не находишь командир?

Мы все вслед за стариком посмотрели на Зверислава. И если во взгляде того же Молчана сквозило одно лишь недоумение, то в глазах остальных висельником можно было без труда разглядеть разгорающуюся паранойю. Заметил её и сам Зверислав, он даже немного напрягся под нашими испытующими взглядами.

— Велесом клянусь, знать ничего не знаю, — истово замотал головой погонщик. — И про этого вашего беглого рододателя слышу впервые, Хозяин лесов мне свидетель.

Будь я у себя на Земле, то и ухом бы не повёл, заслышав такую клятву, но здесь в Славии подобными словами разбрасываться было не принято. Если уж поклялся Зверислав самым дорогим, то, стало быть, есть в его речах правда. И если уж я безбожник это понимал, то остальные местные и подавно.

После того как висельники услышали клятву из уст погонщика их пыл порядком поугас, видать, поняли они, что Зверислава как и нас всех втёмную сыграли.

— Выходит, тебя тоже под шумок убрать захотели, — озвучил я очевидную истину.

— Это ещё почему? — вскинулся Зверислав.

— Ну сам подумай, как бы нас одних хотели подставить, то тебя бы уж наверняка в это дело посвятили.

На самом деле я не был уверен в своих словах, допускал, что встреча с родителем — всего лишь досадное недоразумение, случайность. Но уж очень шанс удобный подвернулся. Можно было одним махом и наглого погонщика немного приструнить, и общей судьбой с висельниками его повязать. Ведь одно дело, когда тебе на словах говорят: мол Зверислав свой человек и совсем другое — когда он этот самый Зверислав не только словом, но и делом свою верность подкрепить может.

— Вспоминай командир, вдруг насолил ты кому? — продолжил я подливать масло в огонь.

Погонщик не ответил, лишь ещё сильнее понурил голову и нахмурил брови. По одному только его посмурневшему лицу можно было легко понять, в каких тяжких думах он пребывает.

— Кривая, — наконец разомкнул плотно сжатые губы погонщик. — Я и раньше ей был поперёк горла, а теперь и подавно. К нам же не так давно, сразу после начала Крестового похода княжьи люди с проверкой заезжали. Зверолюдов на боевую пригодность проверяли да счётные книги сверяли. Ну и по итогу, по прошествии трёх дней недовольные восвояси укатили, только напоследок пригрозили: если в течение месяца Велимира все огрехи не исправит, то вмиг с должностью распрощается.

— А ты тут каким боком? — встрял в разговор прямолинейный Тур.

— Так, я же единственный равный ей погонщик во всей округе, окромя меня некому её заменить.

— Глупость какая, а не проще этой девке огрехи свои исправить, чем такой огород городить? — спросил Коловрат.

— Может и проще, только одного месяца ей для этого явно не хватит. Уж слишком запустила она своих зверолюдов, она же к ним, как к скоту относилась. Воинской науке их толком не обучала, всё на самотёк пускала. Кормила их из рук вон плохо, всё довольствие их транжирила. Визжала на них постоянно, разве что руки сильно не распускала, одними тумаками обходилась. Хотя Будь её воля, уверен, она бы и плетьми их секла.

О том, почему до плетей дело не дошло, можно было не уточнять, я и так не понаслышке знал, что бывает с теми, кто покушается на княжью собственность. Стоило Велимире перегнуть палку и «обиженные» зверолюды тут же растерзали бы глупую бабу на лоскуты, прямо как Ждана на той горной тропе. Зверолюды — они хоть и были бесправным государевым имуществом, но с защитой от дурака у них было всё в порядке. Волхвы об этом позаботились.

— Дело ясно, что дело тёмное, — подвёл я итог. — Не ясно только что дальше делать.

— Так разве ж есть у нас выбор? — развёл руками Жирослав. — Приказ так и так исполнять надобно, не в беглецы же подаваться чес слово. У всех у нас родня, да и не просто так родились мы славийцами, а что для славийца выше долга — только честь. Вот как с заданием нашим справимся, тогда и будем решать, чего дальше делать.

Мне захотелось приложить единственную ладонь к лицу и громок выматериться. Вроде и прожил я среди этих людей добрый десяток лет, а всё никак не могу привыкнуть к их твердолобости. Уже и ежу понятно, что всех их на заклание отправили, а эти все о чести своей пекутся и о каком-то там долге. Ни дать ни взять, те ещё мракобесы…

— Ты Стоум не кривись, — обратился к ко мне Коловрат. — Знаю, о чём ты думаешь, да только под другому никак. Всё-то мы понимаем и то, что глупо поступаем и что приказ этот треклятый, скорее всего, в могилу нас сведёт. Да только мы сейчас не за себя бьёмся, а за простых славийцев, чьих-то отцов и матерей, за родичей наших, что там остались, за землю родную. Сам покумекай, вот отступим мы, сбежим и что дальше? Сам же говорил, что рододатель этот нежить плодит как дождик грибы. А ежели эта нежить на Славию двинет? А она, по всему видать, двинет, иначе не привечали бы этого выродка крестители. Вот и посуди, стоит ли наша обида и затаённая злоба будущих загубленных жизней али нет?

Стиснув зубы, выдохнул. Крыть было нечем. И не то чтобы меня так уж сильно волновали чужие жизни, просто не будь Славии — куда мне потом возвращаться? Среди крестителей я точно не приживусь, языка и обычаев не знаю. Да и деда жалко… Интересно, как он там, небось без моего присмотра уже весь самосад скурил и медовуху выхлестал?

— Стало быть, решено, — подвёл я итог. — Будем брать.

— Легко сказать, будем брать, а как нам это провернуть? — спросил Борей.

— То-то и оно, — поддержал его Зверислав. — Я же как думал, газом смрадным хотел их наружу выкурить да там в чистом поле и порешить, а теперь как быть? Если эту вашу нежить только огнём и можно пронять, то план надомно менять.

— Есть у меня одна идейка, — хитро сощурился я.

— Это какая такая идейка? — тут же насторожился Рябой.

— Постучимся к ним снизу.

* * *

— Фу-ты, ну-ты, темно как в дупе, — прошипел мне в ухо Зверислав. — Гридень, а мы точно туда идём?

— Точнее не бывает, — ответил я и, как ни в чём не бывало, продолжил плавить земную твердь.

Вот уже около получаса мы, как самые настоящие кроты пробирались по подземной норе поближе к вражьему укрытию. И всё это время, я как проклятый клял себя за дурость. Вот кто меня за язык тянул? Сидел бы себе в уютном лагере и горя не знал. Неужто это на меня так «пламенная» речь Коловрата повлияла? Да нет, дурость какая. Я же не какой-то там впечатлительны отрок со взором горящим, а вполне себе взрослый и циничный мужчина.

В общем, оставалось лишь догадываться, как это я докатился до жизни такой и покорно месить сапогами чернозём. Благо хоть не мне одному столь незавидная участь выпала, рядом в поте лица трудился Вацлав.

Кроме нас троих, в туннеле больше никого не было. Ну оно и понятно: зачем нам всем скопом на разведку тащиться? Мы бы и на пару с Вацлавом, с этой задачкой управились, да только Зверислав отчего-то упёрся, захотел он, видите ли, с нами пойти…

Внезапно из-за отворота велеситова мундира раздался тонкий, пронзительный писк. Заслышав его, мы с Рябым тут же насторожились.

— Чего замерли? Мышь это, полёвка. Али вы балбесы думали, что я вам двоим разведку доверю?

Теперь стало понятно, отчего Зверислав лично за нами увязался. Он бы наверняка и рад в уютном лагере отсидеться, да только некого ему было взамен себя отправить, не Молчана же на разведку подряжать, право слово.

Так и топали втроём в полутьме, и только свет от наших с Вацлавом горнов освещал нам путь. Шагали мы при этом аккуратно и неспешно, боялись ненароком на какой-нибудь монастырский подпол нарваться или вовсе на подземную келью. В общем, аккуратничали как могли, сначала дырочку махонькую в породе проделывали, а уж если через неё свет, али воздух свежий не пробивались, то плавили землицу дальше. И так шаг за шагом.

Довольно скоро столь монотонный труд порядком утомил, поэтому когда из очередного проделанного отверстия вдруг вынырнул тусклый лучик света я едва не вскрикнул.

— Тс!!! — зашипел на меня Зверислав.

На несколько секунд мы замерли, а после чуть осмелев поочерёдно приникли к проделанному отверстию. Мне повезло меньше всех, к рукотворному просвету я прильнул последним.

Разглядеть что-то через небольшое отверстие было не так-то просто, но одно я понял наверняка — мы на месте. За толщей камня скрывался то ли подпол, то ли кладовая. По крайней мере, так на первый взгляд казалось.

Внутри полутёмного помещения была сложена различная хозяйственная утварь: всякие половники, черпаки и даже металлические бидоны. Зачем Крестителем подобные добро было не совсем ясно? Впрочем, мне не было дела до странностей крестителей, я самозабвенно радовался тому, что мои мучения наконец подошли к концу.

После того как мы вдосталь нагляделись на вражью «кладовку», было принято решение запускать лазутчика.

Зверислав небрежно выудил из-за пазухи мыша и протолкнул того в проделанное нами отверстие. Через секунду из-за стены раздался обиженный писк. Видать, приземление у грызуна вышло не из приятных.

Теперь нам оставалось лишь ждать. Я вслед за остальными присел колок стены и принялся коротать время.

Сидели молча, никто не спешил раскрывать рта, опасно это было рядом с вражьей базой попусту языком молоть. Да и, чего греха таить, я всё ещё чувствовал некое подозрение по отношению к Звериславу, а оттого, не спешил раскрывать ему свою душу. Пускай Рябой и поручился за погонщика, но этого было всё ещё мало для того, чтобы окончательно довериться малознакомому велеситу. К тому же у меня уже имелся печальный опыт общения с ещё одним слугой Велеса.

При воспоминании о Ждане я, в который уже раз, призадумался: а сгинул ли он на самом деле в пучине морской, али сумел выплыть и каким-то чудом уцелеть? Никак у меня не выходил из головы тот приснопамятный разговор с Нежданом. Его рассказ о братце ихтиандре заставил меня усомниться в смерти велесита…

— О чём задумался? — едва слышно прошептал Вацлав.

— Тихо вы, — шикнул на них Зверислав и снова прикрыл глаза.

Только в этот момент я заметил одну странность. Всё то время пока мы сидели, притулившись у стены, погонщик не размыкал век. Казалось бы, невелика беда, ну сидит себе человек с закрытыми глазами — что в этом такого? Так-то оно так, но даже при тусклом свете горна я не мог не заметить, как под веками командира судорожно двигаются глазные яблоки. Объяснение тут могло быть только одно, опытный велесит всё это время смотрел на мир глазами грызуна.

Поначалу я удивился такому открытию, но, немного пораскинув мозгами, понял, что по-иному и быть не могло. Ладно волколаки или какие другие зверолюды грамоте обучены и могут донесения своё худо-бедно, но передать. Даже воронов и тех можно грамоте обучить, а вот как быть с теми же крысами? С ними такой фокус точно не пройдёт, а, стало быть, должен иметься у велеситов и иной способ «общения» с братьями своими меньшими. Вот я и стал свидетелем этого самого «способа».Так что удивляться тут было нечему, всё закономерно.

Придя к такому выводу, я продолжил терпеливо ждать, разведка обещала затянуться. Как-никак у нас в соглядатаях был не стремительный зверолюд, а самая обыкновенная полёвка. Много ли она там наразведывает со своими-то коротенькими лапками?

Вскоре выяснилось, что я не ошибся. И более того, хоть я и предполагал, что ожидание растянется, но не думал, что настолько. Лишь спустя пару часов Зверсилав всё-таки соизволил разомкнуть веки.

Завидев это, я было обрадовался, но радость моя продлилась недолго. В глазах погонщика виднелась отчётливая тревога. Причём заметил её не я один, Вацлав тут же подхватился с места и задал вопрос командиру:

— Что стряслось?

— Там внизу…пещеры.

— Пещеры? — насторожился я.

— Да, рукотворные, прямо как у нас делают.

— Интересно девки пляшут, — тихонько присвистнул Рябой.

— Это ещё не всё, — снова взял слово Зверислав. — В одной из пещер озеро странное плещется, маслянистое такое, тёмное-претёмное.

Первичный бульон — тут же смекнул я. Одного я только не мог понять: как так вышло, что под аббатством крестителей нежданно, негаданно катакомбы объявились, тем более такие большие. Не мог же обычный гридень Неждан за столь короткий срок подземное укрытие для крестителей отстроить. Или мог?

Я крепко призадумался и в этот момент Зверислав с придыханием добавил.

— А ещё я выяснил зачем им черпаки да прочая утварь. Крестители ей какую-то синюю жижу со стен соскребают.

При упоминании синей жижи я сразу припомнил загадочную голубоватую огнесмесь крестителей. Ту самую, которая не поддавалась свароговой науке и отдавала знакомым металлическим запахом.

— Синюю жижу? — как бы между делом, чтобы не выдать своего любопытства, переспросил я.

— Ага, странная такая, в одной из пещер с потолка стекает. Вот только разглядеть получше у меня не вышло, зрение у мыша не ахти, да и голову высоко вверх он задрать не может. В общем, скажу я вам, странное это местечко, прямо как из баек деревенских.

— Ладно, Чернобог с ней, с этой жижей, делать-то чего дальше будем? — спросил Вацлав.

При этом и сам Рябой и даже Зверислав отчего-то уставились именно на меня.

По-хорошему мне бы в тот момент промолчать да увальнем прикинуться, вот только не давала мне покоя та самая синяя жижа. Уж очень хотелось узнать, откуда она проистекает.

— А с охранной-то у них там под землёй как? Патрули или секреты имеются? — задал я вопрос погонщику.

— Не без этого, но не так, чтобы много.

— А рядом с кладовкой этой крестители ошиваются?

— Пара человек всего. Что языка взять надумал? Если так, то гиблое это дело языка ихнего я не знаю, да и остальные наши наверняка тоже. Разве что…

— Зверолюды, — закончил я за него.

* * *

Взять языка оказалось на диво просто, двое зверолюдов аспидов справились с этим без труда. Им даже помощь не потребовалась. Достаточно было проделать в стене лаз пошире, как гибкие чешуйчатые зверолюды тут же юркнули туда как к себе домой, а уже через пару минут вернулись с двумя бессознательными крестителями. Так что нам оставалось лишь пробудить одного из них и приступить к допросу.

Парой оплеух Зверислав привёл в чувства первого пленника, предварительно стянув с него каску с забралом.

— Eretico! — взвизгнул ещё не до конца пришедший в себя креститель.

Чего-то подобного мы и ожидали, поэтому допрос решили проводить не в кладовке и даже не в созданном нами тоннеле, а в специально оборудованном для этого отнорке.

Перед тем как приступить к допросу мы с Вацлавом «вырыли» отдельный каменный мешок, куда и посадили пленников. А чтобы их никто не услышал, я ещё и над стенами поработал, обложил те хорошей звукоизоляцией. Так что допросная у нас вышла на загляденье.

А тем временем обезумевший то ли от страха, то ли от ненависти креститель всё продолжал верещать. С этим явно надо было что-то делать…

Не успел я подумать об этом, как прямо в лицо крестителя влетел чешуйчатый кулак. Сухо хрустнули носовые хрящи и воин Христа подавился собственным криком. Оно и понятно, не так-то просто и дальше верещать, когда захлёбываешься собственной кровью из переломанного наглухо носа.

С этого момента допрос пошёл как по накатанной. Вера верой, а когда тебе бьют пудовым кулаком в лицо, то там уже не до высоких материй. Хоть крестители и были все как один ярыми фанатиками, но боль они испытывали так же, как обычные люди. Да и жить хотели не меньше, а то и больше. По крайней мере, этот конкретный слуга гроба Господня раскололся довольно быстро.

Правда, возникла иная проблема, а именно сложность в понимании друг друга. Хоть зверолюды некогда и сами являлись крестителями и даже сохранили память о родном языке, вот только говорить на нём они так и не наловчились. Ну не годились для этого их звериные пасти, не могли они повторить человечью речь. Из-за этого зверолюду аспиду приходилось выводить вопросы палочкой на земле, а после получения ответа от пленного ещё и точно так же дублировать нам этот ответ, но уже на славийском. Повезло ещё, что пленник, худо-бедно, но всё же был обучен грамоте, а иначе разговор мог затянуться на долгие часы.

В конечном итоге, после десятиминутного допроса мы выяснили следующее: удивившие нас катакомбы оказались даром святого чудотворца, прозываемого в народе Искусником, а синяя жижа — была не чем иным, как его кровью.

— Кровью? Быть того не может! — воскликнул Рябой. — Бред какой-то…

А вот я, в отличие от него, не был столь категоричен. Теперь-то я окончательно понял, почему синяя огнесмесь не поддавалась Свароговой науке и пахла столь знакомо.

Глава 16

За первым допросом последовал ещё один и на этот раз его жертвой стал уже другой пленник.

Я втайне надеялся, что исповедь первого крестителя была лишь плодом больной фантазии. Несмотря на все доказательства, мне сложно было окончательно поверить в то, что синяя жижа и впрямь является кровью некого живого существа. Это было просто уму непостижимо.

За время, проведённое в этом мире, я успел навидаться всяких чудес, но рассказанное первым пленником было выше моего понимания. Я допускал, что известный в узких кругах сварожич смог бежать от княжьего гнева в соседнюю страну и даже умудрился там осесть и сойти за своего. Но в то, что его кровь обладает некими чудодейственными свойствами, я верить отказывался. Возможно, синяя жижа была всего лишь хитрым изобретением Стоума Искусника, а не его телесной жидкостью. По крайней мере, эта теория хотя бы выглядела не столь абсурдно.

Но, как бы то ни было, второй пленник практически слово в слово повторил то, что мы уже слышали до этого. Мне оставалось лишь принять его слова на веру.

Вскоре допрос крестителей подошёл к концу и перед нами остро встал вопрос о том, как быть дальше. По-хорошему следовало вернуться в лагерь и сообщить обо всём остальным. Да и новый план с учётом свежих разведданных не помешало бы составить. Вот только была одна загвоздка: второй пленник ненароком обмолвился о том, что готовится нечто важное. С его слов выходило, что недавно прибывший чудотворец собрался чуть ли не сына божьего с того света возвращать.

Воспринимать подобный бред всерьёз было ох как тяжко, но и закрывать глаза на такое откровение я не собирался. Хоть беглый рододатель и не являлся их хвалёным чудотворцем, но это не отменяла того факта, что он был способен на любую пакость. Не стоило его недооценивать.

— Ну и чего делать будем, а командир? — спросил Рябой.

Зверислав задумался.

Ну а чего ему ещё оставалось делать? Куда ни кинь всюду клин. Вроде и нахрапом лезть не с руки, но и затягивать тоже не стоит. Вдруг рододатель и впрямь пакость какую учудит.

— Ты Вацлав с одним из аспидов здесь остаёшься, пока второй аспид за подмогой отправится. Поручаю тебе газ смрадный готовить. — наконец разродился приказом погонщик. — Ну а мы с гриднем одноруким внутрь проникнем.

От услышанного Стоум едва не поперхнулся. Тут же захотелось новоявленному командиру парочку вопросов задать. Например, c какого это перепугу мы куда-то проникать собрались, подин не шпионы доморощенные? А главное — как нам патрули и секреты вражьи обходить? Вроде плаща невидимки в обозримом пространстве не наблюдается…

Но незаданные вопросы так и зависли на языке, когда Зверислав принялся сдирать одёжку с первого пленного. Тут-то я и смекнул, куда ветер подул.

— Ну, чего застыл? — окликнул меня Зверислав. — Давай шевели задом, я тебе того, что помельче оставил. Вы вроде одного размера, видать, тоже недоросль.

С тяжким вздохом я принялся стягивать одёжку ос второго пленного. О том, как нам удастся остаться неузнанными, старался не думать. Наверняка маскировка наша хваленная едва — до первого патруля. Мы же на латыни ни бельмеса не понимаем. Спросят нас «сослуживцы» о чём-то, а мы ни в зуб ногой. В общем, та ещё морока, но деваться, как обычно, некуда. Ведь всем известно, назвался груздем — полезай в кузов.

Хорошо хоть управились быстро. На всё про всё: на переодевание и подгонку сбруи у нас ушло от силы несколько минут. Да и то из-за того, что мне пришлось повозиться с рукавами кителя и подшлемником, уж слишком велики они оказались для юношеских статей. С сапогами была та же беда, но там хоть портянки спасали.

Когда с маскировкой было покончено, мы на пару со Звериславом двинули по подземному тоннелю к примелькавшейся кладовой.

Напоследок командир успел отдать ещё один, последний приказ. И предназначался он сыну Мертвоголова.

— Как получишь сигнал, пускай внутрь газ. А дальше пусть Коловрат решает, как быть, опыта у него хоть отбавляй.

* * *

Топать в сапогах не по размеру было неудобно, но это была меньшая из моих бед. Куда больше меня волновала собственная участь. Это же надо было додуматься, без всякой подготовки взять да сунуться прямо в логово врага.

И ладно бы наш путь ограничился одной лишь кладовкой, так нет же, Зверислав взял да и потянул меня в самую глубь катакомб. Одно хорошо, вёл нас погонщик не наугад, а по следам своего верного четвероного разведчика. Но даже так топать по незнакомым подземным коридорам было страшновато. Казалось, что в любую секунду из-за ближайшего поворота вырулит патруль крестителей и возьмёт нас за жабры.

— Да не межуйся ты так, — вполголоса произнёс Зверислав. — Зверёк мой дорогу нам разведывает. Так что если встретит он кого на нашем пути, то тут же и знак подаст.

Знак — это хорошо.

Слова погонщика немного приободрили, и дальше я зашагал уже смелее.

Чем сильнее мы отдалялись от кладовой, тем отчётливее я замечал, как прямо на глазах меняются катакомбы. Если поначалу они походили на результат ручного труда многих сотен людей, то теперь всё явственней напоминали работу сварожичей. Об этом свидетельствовали как бесшовные стыки между стенами, полом и потолком, так и идеально ровная поверхность камня. Добиться такого результата со здешними технологиями было попросту невозможно. Я вынужден был признать, что Зверислав не ошибся. По крайней мере, часть катакомб точно была сотворена последователем Небесного кузнеца…

Внезапно из-за ближайшего поворота донеслось эхо чужих шагов. Я тут же замер и кинул вопросительный взгляд на погонщика. Разве тот не говорил, что сумеет предугадать появление врагов?

Лицо Зверислава было не разглядеть за забралом шлема, но глаза велесита выдавали его с головой. Он был удивлён не меньше моего.

— Муть какая-то, — нахмурил брови Зверислав. — Там же нет никого.

— Что значит «нет никого»? — с опаской уточнил я.

— То и значит, не видит никого моя полёвка. Пусто там.

— Вот те раз, — я приподнял протез и изготовился к бою.

Горн разжигать сразу не стал, а вот верный дуболом в сторону подозрительного прохода всё же направил. Мало ли.

А между тем чужие шаги звучали все отчётливей. Неизвестный враг приближался. И судя по доносящемуся эху он был один. Это не могло не радовать.

— Погодь, — охладил мой пыл Зверислав.

Погонщик ухватил меня за рукав и потянул в сторону ближайшего поворота. Его задумку я раскусил на раз: вместо того, чтобы вступать в заведомо проигрышную схватку и ставить всех на уши погонщик решил на время затихариться.

Завернув за угол, мы принялись ждать. Наружу не выглядывали, да этого и не требовалось, по звуку шагов можно было легко определить местоположение неведомого врага. Нам оставалось, только затаив дыхание, ждать.

Чужие шаги наконец затихли, неизвестный зачем-то остановился.

— Стоум, я знаю, что ты здесь, выходи, — знакомый голос заставил встрепенуться. — Я пришёл поговорить.

Рядом засуетился Зверислав. Жестами он попытался объясниться со мной, но не преуспел. В этот момент мне было не до распальцовок погонщика, я пытался понять, как мы умудрились проколоться. А в том, что мы именно прокололись, я ни капельки не сомневался. По-другому и быть не могло, а иначе как «ему» удалось нас обнаружить?

— Хватит прятаться, у нас мало времени. Если рододатель меня спохватится, нам всем несдобровать.

В чём-то мой старый знакомец был прав, если это не ловушка, то счёт и впрямь идёт на секунды. Отбросив остатки сомнений, я распалил горн и приложил тот к полу. Если уж и вступать в незапланированные переговоры, то только так, во всеоружии.

Вспышка от ковки больно резанула по прикрытым глазам и в ту же секунду вокруг меня образовалась сначала листовая гофрированная броня, а следом за ней и начинка будущего экзоскелета. Посадочные ячейки начали мягко обволакивать мои конечности, тем самым давая доступ к четырём конечностям-манипуляторам. Двум нижним, с этого момента служащим мне ногами и двух верхним, снабжённым огнемётами.

Как управляться с таким экзоскелетом я знал не понаслышке, поэтому уже через пару мгновений под шелест хорошо смазанных шарниров, выступил из-за прикрытия стен.

— Ну здравствуй Неждан.

Должно быть, мой внешний вид не на шутку взбудоражил гридня, потому как, завидев меня, он тут же сделал два шага назад.

— И тебе не хворать, — удивлённо промычал Неждан.

Он явно не ожидал, что ему навстречу выступит пусть и невысокая, но довольно массивная стальная фигура. Наверняка в его памяти я всё ещё пребывал в роли пусть и талантливого, но всё же не хватающего звёзд с неба сварожича. Теперь же он воочию увидел ту силу, что я до недавнего времени скрывал.

— Говори, — коротко приказал я.

— Рододатель, он собирается сотворить новую жизнь, — как на духу выпалил Неждан. — Мы должны ему помешать…

— Говори, как ты узнал, что мы придём? — правый манипулятор угрожающе качнулся и раструб огнемёта оказался нацелен на Неждана.

В любую секунду я был готов превратить недавнего перебежчика в хорошо прожаренную головешку. Мой намёк бывший сослуживец расценил правильно, поэтому тут же принялся разливаться соловьём:

— При помощи дара своего я тебя заприметил. Прямо как тогда, когда мы рододателя выслеживали. Помнишь про такое?

Помнить-то я помнил, да только никак в толк взять не мог: откуда это у Неждана волосы или ногти мои взялись? Об этом и решил в первую очередь спросить:

— Складно чешешь Неждан, вот только, помнится, дар твой хваленный просто так не работает. Или я не прав?

— Прав, — стыдливо отвёл глаза Неждан. — Есть у меня несколько волосков твоих.

— И откуда им у тебя взяться?

— Цирюльника помнишь, что тебя забривал? От него и получил. Ты не подумай, не моя то идея. Это Твердислав наказал, чтобы у меня волосы всех новиков были. Предосторожность такая, чтобы на учениях никто не заблудился, а то бывали случаи.

И ведь не подкопаешься! — вынужден был признать я.

Похоже, не лукавил Неждан, правду говорил. Вот только некий червячок сомнения всё ещё копошился где-то на задворках моего сознания. Ну не мог я поверить в такую складную историю, вот не мог и всё тут. Но и отмахнуться от слов гридня тоже не имел права, ставки были слишком высоки. Если рододатель и впрямь готовится жизнь новую сотворить, то быть худу. Хлопот потом точно не оберёшься. Так что пришлось мне пока на слово гридню поверить.

— Так что там с новой жизнью? — перешёл я к делу.

— Да рододатель этот совсем из ума выжил, как про жижу синюю прознал, так только о ней и талдычит. Мол, с помощью неё сможет он чуть ли не самого Рода в теле людском воплотить. А сегодня и вовсе озарение на него нашло, решил эту синюю жижу с кровью Рода породнить. Видать, совсем сбрендил!

— А от меня-то ты чего хочешь?

— Так оставить его надо, — всплеснул руками Неждан. — Он мне и раньше странным казался, а теперь уж совсем безумцем стал. Никаких берегов уже не видит. Чуть ли не самим творцом себя считает. Я же как раньше мыслил, думал, осядем мы у крестителей да работёнкой какой непыльной займёмся. Ну и чего уж теперь таить, рассчитывал я, что силой новой он меня наделит. Да вот просчитался…оказывается, нет у меня таланта к ковке незримой, ну не могу я эти частички крохотные себе представить…

— Погодь, какие ещё частички? — насторожился я.

— Да махонькие такие, глазом неуловимые. Только не верю я в них, бред это всё. Вот скажи, разве можем мы с тобой отпрыски Рода из песчинок каких-то состоять? Во-во! Так что чушь это всё несусветная. Давай-ка мы лучше с тобой подумаем, как нам рододателя осадить и в Навь его на упокой отправить. Я надеюсь, ты сюда не один нагрянул? А то вдвоём нам супротив рододателя и его прихвостня точно не совладать.

— Не один, — уклончиво ответил я.

— Ну тогда надо поспешать. Как раз и время сейчас подходящее: рододатель всех крестителей куда подальше отослал, дабы не помешал ему никто. Так что из охраны у него только Троян.

Я едва не поперхнулся от услышанного. Легко сказать «только Троян», а ты попробуй этого самого Трояна одолей. Если уж с частицами его пришлось знатно помучиться, то прародителем всей нежити и вовсе туго придётся. Хотя при должной удаче, наличии доброго плана и верного огнемёта может и удастся осилить.

Ну а если не выгорит, то можно и дёру дать. Теперь, когда я более не стеснён в средствах у меня есть все шансы и врага одолеть исамому уцелеть. Главное — горячку не пороть, и тогда всё сложится как надо.

— Ну раз так, то давай веди к этому озеру своему, — решился я наконец.

— А подмога как же? — удивлённо округлил глаза Неждан.

— А подмога уже туточки, — за спиной беглого гридня будто из воздуха соткался Зверислав.

Нож в его руке одним махом прочертил глубокую борозду на шее Неждана. И не успел я испугаться, как из распоротых яремных вен фонтанчиками забила кровь. Вязкие капли забарабанили по броне экзоскелета. Через секунду тело юного сварожича завалилось набок. Бывшего гридня била крупная предсмертная дрожь. Но и она не продлилась долго…

— Ты чего наделал⁈ — не веря собственным глазам, воскликнул я.

Пускай Неждан и был предателем, но такой участи он точно не заслуживал. Тем паче сейчас, когда он мог нам пригодиться.

— Ну гридень ты и балбес, я ж тебе знаки подавал, — стряхнул кровь с ножа погонщик. — Ты на рожу его глянь, ничего странного не замечаешь?

Как и было велено, я опустил голову и тут же едва не выругался от удивления. Лицо Неждана перестало быть таковым, у моих ног в луже собственной крови лежал незнакомец.

— Глаза тебе отвели, прямо как моей полёвке, оттого и не заметила она никого. Ты поди и не знаешь как зрение людское устроенно. Мы же видим не глазами, а головой. Вот этот стервец тебя и обдурил. Из памяти твоей образ нужный выудил да на рожу свою мерзкую натянул. А вот с мышкой моей у него не заладилось. Они же зверюшки мелкие людских лиц не помнят, поэтому и пришлось вражине пустым местом притворяться, прямо как мне сейчас.

— Н-да уж… Ну спасибо тебе, что уберёг, — я с опаской глянул на нож в его руках.

— Да чего уж там, я ж не для тебя старался, а для дела. Вдруг ещё пригодишься.

— Умеешь ты поддержать, — поддел я его.

— А то, — залихватски ухмыльнулся в ответ Зверислав.

— Я только одного не разумею, откуда здесь погонщику взяться?

— Ох, не о том ты беспокоишься гридень, отступать нам надо…

И только он об этом обмолвился, как коридор за нашими спинами задрожал. С потолка посыпались камни вперемежку с каменной же пылью. А через несколько секунд раздался оглушительный треск. Потолочные плиты начали складываться внутрь, прогибаясь под десятками тон земляных пород.

Раздался жуткий грохот и всё обозримое пространство заволокло пылью. Путь назад оказался отрезан.

— Кха-кха, — откашлялся погонщик и тут же без промедлений уточнил. — Ты как, сможешь нас отсюда вытащить, ну там новый тоннель прокопать али ещё чего придумать?

— Смочь-то смогу, но кто же мне даст?

Спереди уже раздавались шаги. И звучали они куда как громче, чем прежде да и было их на этот раз не счесть. К нам бежала целая орава.

— Назад! — приказал я Звериславу, а сам выставил перед собой раструбы огнемётов.

И только в этот момент я сообразил, как сильно сплоховал. Использовать открытое пламя под землёй, в месте где не имелось постоянного притока воздуха — было смерти подобно.

Стоит мне сжечь весь кислород в обозримом пространстве, как мы вместе с Звериславом тут же потеряем сознания, а затем и вовсе откинем копыта.

Вот только исправлять оплошность было уже поздно, сквозь пыльную взвесь проступили фигуры крестителей. Плотными рядами они заполонили тоннель.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как броситься на врага врукопашную, благо могучий экзоскелет превращал меня в настоящую машину войны. Даже без использования двух встроенных огнемётов я вполне мог справиться с целой ротой подготовленных солдат.

Словно дикий тур я ломанулся вперёд. Стальные подошвы бронекостюма с грохотом впечатывались в каменный пол, толкая двухсоткилограммовый экзоскелет навстречу крестителям.

Тот десяток метров, что отделял меня от передовых сил врага, я преодолел за каких-то несколько секунд. А затем случилось неожиданное…

После того как правый манипулятор с мокрым чавканьем смял шлем первого крестителя, тот отчего-то не рухнул на землю как подкошенный, а вовсе даже наоборот. Обезглавленный солдат мёртвой хваткой вцепился в броню экзоскелета.

Запаниковать или хотя бы удивиться такому повороту событий я попросту не успел. Слишком быстро ко мне пришло осознание произошедшего. Поэтому когда из-за отворота вражьего мундира полезли знакомые щупальца, я уже был готов к чему-то подобному.

Раструб на левом манипуляторе полыхнул короткой вспышкой и приставучий одержимый занялся ярким пламенем. Пахнуло палёной плотью. Но на этом я не остановился. Да, использовать голодное до кислорода пламя было всё ещё смерти подобно, вот только иного выхода у меня всё равно не имелось.

Короткими сполохами я принялся сжигать одержимых одного за другим. Это был единственно верный способ, но и он мог лишь отсрочить неизбежное, а не принести победу. Я это прекрасно понимал.

А тем временем нежить плавилась и чадила, но продолжала переть вперёд. И не было им числа…

В какой-то момент я осознал, что если так и дальше пойдёт, то живым мне из этой передряги не выбраться. Фильтры экзоскелета уже с трудом справлялись с удушливым едким дымом. С каждой секундой дышать становилось всё сложнее. Казалось, если сейчас ничего не предпринять, то потом будет уже поздно.

И именно в этот момент произошло ещё одно неожиданное, но тем не менее столь желанное событие. Откуда-то сверху хлынул солнечный свет и вместе с ним в подземелье каким-то образом проник свежий воздух.

Я едва не закашлялся, когда его вдохнул — настолько он казался живительным. А ещё в нём отчётливо прослеживались грозовые нотки…

— БАХ!!! — раскалённая добела плеть обрушилась на головы одержимых.

Она прошлась по их рядам словно косарь по заросшему бурьяном полю. И не было от неё спасенья. Крестители испарялись прямо у меня на глазах. Белоснежная молния будто поедала их, не оставляя после себя ни единой крошки.

Её мощь поистине завораживала. И в этом была заслуга не только умелого громовержца, но и моего гения. Всё же не зря я встроил в протез Коловрата тот усилитель тока, ох не зря…

— ЗА СЛАВИЮ!!! — грянул сверху слаженный крик.

Похоже, наше тихое проникновение накрылось медным тазом. Да не абы каким, а очень громким.

Глава 17

Сверху полыхнула ещё одна молния, на этот раз шаровая. Она влетела в тоннель и словно живая юркнула вглубь катакомб.

Её яркий свет озарил дальние пределы подземного прохода, и я ужаснулся от увиденного. Одержимым не было конца. Их нестройные ряды уносились куда-то вдаль.

В этот момент я осознал, как крупно мы облажались. Это явно была западня. Причём хорошо спланированная. Нас специально затянули в эти узкие катакомбы, чтобы завалить мясом и не дать сбежать.

Хитрый враг всё верно рассчитал. И то, что мои сослуживцы славийцы не сумеет отринуть свой воинский долг и то, что первым делом мы попытаемся устроить подкоп и даже моё присутствие в рядах лазутчиков. Они учли все!

Только одного они не предусмотрели — что на нашей стороне будет аж целых два сварожича и одному из них удастся проделать огроменную дуру внутрь катакомб… Снаружи донеслась артиллерийская канонада.

Похоже, и тут я ошибся, такую возможность враг тоже учёл!

— ВНИЗ! ВНИЗ СИГАЙ!!! ВНИ…!

Донеслась до меня команда Коловрата, правда, не целиком. Голос старика оказался заглушён чередой взрывов. А в следующую секунду сверху пришла ударная волна. Мне достался лишь её малый отголосок, но и его хватило, чтобы экзоскелет чуть покачнулся. Наверняка будь я гол как сокол, то стоять бы мне сейчас на коленях или вовсе лежать на каменных, припорошённых пылью плитах.

Словно в подтверждение этих мыслей, рядом неуклюже брякнулся Зверислав. Плечистого, рослого славийца отбросило как пушинку. Остальным висельникам повезло чуть больше. О взрыве они знали загодя, поэтому, когда спрыгнули в катакомбы, сразу распластались ничком.

Другое дело, что из-за вновь поднявшейся пыли я никак не мог разглядеть тех, кто всё же сумел уцелеть. Зато я прекрасно разглядел разбушевавшуюся нежить. Частицы Трояна, наконец, перестали скрываться под личиной крестителей и теперь норовили выбраться из людских оболочек. И на этот раз они не церемонились.

Щупальца тварей разметали пылевую завесу, а вместе с ней и тела неудачливых крестителей. Во все стороны полетели ошмётки плоти вперемежку с окровавленным тряпьём. Без всякой жалости и сомнений стремящаяся на свободу нежить разорвала своих носителей.

Сквозь вонь от гари пробился неприятный запашок крови и застоялых испражнений. Даже фильтрам бронированного экзоскелета не удалось справиться со столь мерзким душком.

Впрочем, ужасный смрад был не единственной моей проблемой. Избавившись от балласта в виде людских тел, нежить с новой силой устремилась в мою сторону. И на этот противостоять ей мне предстояло в одиночку. Я больше не мог рассчитывать на помощь Коловрата или других висельников. В отличие от меня они в полной мере вкусили всю мощь ударной волны и теперь явно пребывали не в лучшем состоянии.

Казалось бы, дрянная ситуация, с какой стороны ни посмотри. Но я не отчаивался. Воевать одному против большого количества супостатов мне было не впервой. Да и положение моё сильно улучшилось. После того как Вацлав проделал огроменную дыру в потолке, я мог больше не переживать о том, что задохнусь. Теперь-то воздуха у меня было хоть отбавляй.

Направив манипуляторы в сторону наступающей нежити, я выжал до упора гашетки огнемётов. Две широких струи пламени ковром накрыли тварей и фильтр в моём костюме снова засбоил. Вонь от их плавящихся тел окутала меня с головой. Да так сильно, что я едва не выпростал свой нехитрый завтрак наружу.

Кое-как уняв тошноту, я задержал дыхание и стал молиться Сварогу. Делал я это истово и правдиво, а не как обычно. И молил я небесного кузнеца лишь об одном: чтобы не захлебнулся я в собственной блевоте внутри своего же бронекостюма.

А тем временем густые струи пламени косили ряды нежити без устали. Жаль, того же нельзя было сказать обо мне. С каждой секундой мне становилось всё тяжелее сдерживать себя да ещё и липкий пот начал застилать глаза. Видать, температура снаружи не слабо так подскочила, раз даже здесь под защитой теплостойкого металла я чуял ощутимый жар.

Нестерпимая вонь и изнуряющий жар будто стали моими верными спутниками в этой битве. И страдал я от них куда больше чем от самой нежити. С той-то я пока что справлялся без труда. Вот только долго так продолжаться не могло, баки с горючей смесью должны были вот-вот показать дно, а у орд нежити, казалось, не было ни конца, ни края…

Рядом сверкнула молния, за ней ещё одна.

— ПРОРЫВАЕМСЯ!!! — вторил вспышкам Коловрат.

Его старческий, надтреснутый голос бутов вывел меня из полудрёмы. Ноги самой собой направили экзоскелет в гущу врагов. Теперь, когда меня прикрывали верные товарищи, задача уже не казалась столь невыполнимой. Да и прав был отставной громовержец: дабы с нежитью справиться, нам кровь из носу надо их прародителя одолеть.

Ну Троян, паскуда такая, жди меня с распростёртыми объятиями! — с этой яростной мыслью я вжал гашетки огнемётов до отказа. Если уж выкладываться, то на полную!

И только я об этом подумал, как из-за моей спины вырвались ещё две струи пламени. Помощь пришли, откуда не ждали. Рябой всё-таки сумел уцелеть.

С чего я так решил? Так больше висельникам неоткуда было взять огнемёты, уже очень редкая это штука в здешних краях.

В три струи дело пошло куда веселей. Сплошным валом огня мы расчистили себе путь и не мешкая устремились в образовавшуюся проплешину. Я, как ледокол, шёл впереди ну а мои подневольные сослуживцы пристроились где-то в кильватере.

Сквозь чадный дым было сложно чего-то разглядеть, но я не отчаивался. Тоннель ведущий в следующую секцию катакомб накрепко отпечатался в моей голове. Я помнил, где он находится и на каком расстоянии от меня. Пространственная память не подвела меня и на этот раз.

Под громыхающую поступь экзоскелета мы прорвались сквозь клубы удушливого дыма. Впереди нас ждал тот самый, заветный коридор. Наш путь к спасенью.

И вот, когда до вожделенного прохода оставались какие-то сущие метры, сзади снова грянул взрыв.

Я сразу смекнул: это кто-то из крестителей додумался скинуть вниз подарочек в виде связки гранат или ещё какую взрывчатку.

К счастью, ни я сам ни мои товарищи от этой подлости не пострадали. Мы были уже далеко от того места, где произошёл взрыв.

— В…ТРЬ!…ВСЕ! — донеся до моих ушей старческий, но всё ещё бодрый голос.

Броня экзоскелета заглушила команду, но даже так по отрывкам приказа, я понял чего хотел от нас старик. Да и трудно было не этого не понять, когда нужный проход уже маячил прямо перед глазами.

Когда до входа в тоннель оставалось рукой подать, я не стал ускоряться. Наоборот, чуть замедлился, пропуская вперёд своих сослуживцев, а сам в это время высунул левую руку из привода и воззвал к силе небесного кузнеца.

Внутренности экзоскелета озарил свет от горна.

Больше не мешкая я приложил ладонь к внутренней обшивке бронекостюма. Теперь, когда основная масса нежити была уничтожена или осталась позади, у меня наконец появилась возможность пополнить баки с горючей смесью. Ну и заодно не помешало бы подновить воздушные фильтры.

Свет внутри экзоскелет вспыхнул с новой силой, и я почуял, как бронекостюм под моей ладонью едва заметно поплыл. И словно по мановению волшебной палочки дышать сразу стало легче. Подновлённые фильтры больше не пускали внутрь удушливый вонючий дым.

Сознание как-то сразу само собой прояснилось, да и тошнота куда-то подевалось. Я даже невольно улыбнулся, хотя обстоятельства к такому и не располагали.

А тем временем, пока я колдовал над бронекостюмом, мои боевые товарищи уже успели забежать внутрь тоннеля. Теперь они ждали только меня.

Окинув взглядом подкоптившихся висельников, я не без труда признал в них: старика Коловрата, верного Вацлава, крепкого Тура ну и куда же без него командира Зверислава. Последний висел кулем на плече у мускулистого громовержца, то ли раненый, то ли контуженный.

Кроме этих четверых в проходе никого не было. Мне оставалось лишь догадываться, куда подевались остальные. В любое другое время я бы мог прямо спросить об этом у того же Коловрата, но сейчас имелись дела и поважнее.

Я развернулся в сторону подступающей нежити и снова открыл огонь. Сквозь треск пламени, где-то на краю слышимости снова прозвучал приказ Коловрата:

— Вацлав! Заделай проход!

Заслышав команду, Рябой не стал мешкать и тут же принялся исполнять. Он распалил свои горны и кинулся к ближайшей стене. Счёт шёл на секунды!

Рядом сверкнула привычная уже вспышка и я с облегчением выдохнул. Боги миловали, всё-таки выбрались! Перед моим взорам теперь маячила не орда нежити, а монолитная стальная стена. Рябой хорошо постарался.

Правда, мера эта была временная. Я хорошо помнил, насколько едучей может быть кислота тварей. Об этом я и поспешил сообщить товарищам.

— Уходить надо, стена долго не протянет, — громко проговорил я, чтобы даже за пределом глухого шлема было хорошо слышно. — Наверх нам надо.

— Нельзя нам наверх, — коротко ответил Тур. — Ждут нас там.

— Тогда в землю уйдём, — предложил я новый вариант. — Мы с Рябым влёгкую лаз прокопаем и следы за собой заметём. Так что никакая нежить за нами не угонится. А там, как подальше отойдём, можно будет и на поверхность выбраться…

— Ты Стоум иди и Зверислава, с Вацлавом с собой прихвати, — внезапно выдал Коловрат. — А мы тут с Туром дельце одно порешаем. Да старина?

— Ещё как порешаем, — кровожадно улыбнулся коренастый громовержец. — А то ведь я эту красавицу даже как следует испытать ещё не успел, непорядок.

Его хищный взгляд с любовью пробежался по новенькой металлической руке.

— Кха-кха, я тоже с вами, — прокряхтел Зверислав, «отлипая» от Тура. — Если уж и помирать, то как предки завещали…

Внезапно откуда-то из глубин катакомб раздались подозрительные хлопки. Они звучали громко, раскатисто и как-то монотонно. Можно даже сказать механически. А главное — они приближались!

Через пару секунд помимо хлопков я различил ещё и чью-то грохочущую поступь. Шаги неведомого существа били по ушам даже сквозь глухой шлем.

А затем раздался ГОЛОС…

— Какая глупая самоотверженность, — прогудело нечто из темноты катакомб. — Вы люди — самые странные звери из всех, что я видел. Будь на вашем месте волки, медведи или лисы они бы уже давно бежали. Вы же осознав, что стали добычей, всё равно не спешите убегать. Мне никогда этого не понять. Я ношу ваши оболочки, но не могу впитать вашу суть.

Из-за ближайшего поворота высунулась человеческая ступня, голая и на удивление громоздкая. А следом за ней показался и её хозяин. Подпирая головой потолок, нам навстречу вышел настоящий гигант.

Своими размерами он напоминал уже виденного мной богатыря. Разве что был чуть пониже, да в плечах пошире и не столь звероподобен. А ещё он был на удивление мускулист. Его лишённое волос могучее тело так и лучилось силой.

— Ты смотри какой, — подивился увиденному дед Коловрат. — Слышь милок, а мышца то тебе такая зачем, девок охмурять? Так без мудей они тебе без надобности девки эти. Али ты этот, мужелюб?

Стоящий рядом со стариком Тур громогласно расхохотался.

Только в этот момент я обратил внимание на пах незваного гостя. Было там гладко и не волосато как у какой-то куклы.

— И шутки ваши людские мне тоже не понять, всё об одном и том же, — прогудел исполин.

— Так на то они и людские, а ты у нас вроде как нелюдь.

С этими словами Коловрат выпростал вперёд оба своих протеза и ударил в великана заготовленной молнией. Бахнуло так, что уши заложило. Во все стороны брызнули яркие до боли в глазах искры. Когда же эта какофония сошла на нет, моему взору предстала сквозная, обугленная дыра. И была она не где-нибудь, а точнёхонько в груди исполина.

Дух хорошо прожаренного мясца пробился сквозь фильтры. И было в этом запахе нечто неуловимое, но такое до боли опостылевшее…

— Ну вот, — заключил Коловрат. — Хребет я тебе переломил. Осталось дело за малым, головешку твою на части расколоть. Я ж знаю вас богатырей как облупленных и места ваши слабые ведаю.

— Не богатырь это, — осенило меня, но было уже поздно…

Из продырявленной груди в нашу сторону метнулись щупальца, толстые как стволы деревьев и гибкие как молодая поросль.

Я вскинул манипуляторы им навстречу да так и застыл. Правда, не по своей воле. Проворные щупальца сноровисто оплели мой бронекостюм. Я и глазом моргнуть не успел, как оказался обездвижен.

Остальным повезло чуть больше. В отличие от меня на них не имелось тяжёлой брони, поэтому они оказались порасторопней. Даже престарелый Коловрат и тот умудрился избежать вёртких щупалец нежити.

В ответ на подлую атаку в тварь сразу же полетели молнии. Опростоволосившийся Коловрат тут же поспешил исправить глупую оплошность и теперь лупил белоснежными зарницами как из пулемёта. Искрящиеся разряды вылетали из его протеза один за другим, постепенно сжигая тварь до основания.

Не отставали и Тур с Вацлавом. Вновь вооружившись огнемётами, они принялись выкорчёвывать очистительным огнём лес щупалец.

Зверислав в это время тоже без дела не сидел. Краем глаза сквозь запотевшее бронестекло я заметил, как погонщик уселся прямо там, где стоял и спокойно прикрыл глаза.

И только я один оказался не у дел. Ведь сколь бы не были сильны сервоприводы моего костюма, им всё ещё было не под силу разорвать эластичные щупальца. Склизкие отростки тянулись и деформировались, но ни в какую не хотели рваться.

Будь я обычным человеком тут бы мне и пришёл конец. Но к моей удаче, сила Сварога всё ещё была при мне. Вновь распалив горн, я вынул руку из привода манипулятора и коснулся обивки бронекостюма.

По всему экзоскелету пробежала дрожь. Его внутренности озарила яркая вспышка. И уже через секунду я почуял небывалую лёгкость. Приставучие щупальца более не сдерживали меня!

А тем временем по поверхности бронекостюма тут и там вибрировали многочисленные лезвия. С завидной прытью они рассекали мягкую плоть нежити и рвали ту на куски.

Осознав, что больше не скован я вместо того, чтобы отступить, наоборот, бросился к корневищу всех щупалец. Теперь, когда отростки твари не могли причинить мне вреда, я собирался отплатить великану по полной.

Словно взбесившаяся газонокосилка я ворвался в самую гущу живой поросли и начал кромсать всё вокруг себя с невероятной скоростью. Во все стороны полетели склизкие ошмётки и кислотные брызни. Вот только мне не было до них дела. Даже самой едкой кислоте требовалось немало времени, чтобы проесть обшивку моего бронекостюма. В этом плане я был полностью спокоен, поэтому мог всецело отдаться угару битвы.

Как безумец я вращал манипуляторами и с остервенелым упорством делал шаг за шагом. Моей целью был треклятый великан, а точнее, его голова!

В какой-то момент я так увлёкся резнёй, что не заметил, как лишился обзора. Вязкая кислота густым слоем покрыла бронестекло шлема. Картинка перед глазами сразу смазалась. Я будто смотрел на мир через толщу мутного льда или вовсе сквозь густой туман. Я перестал понимать, где нахожусь, и полностью потерял ориентацию в пространстве.

Это немного отрезвило мою разгорячённую голову. Сообразив, что слишком заигрался, я собрался было ненадолго отступить, чтобы счистить липкую дрянь со шлема. Но именно в этот момент пол под моими ногами просел. А после, резкое чувство невесомости накрыло меня с головой. Я понял, что лечу куда-то вниз!

Среди судорожных мыслей промелькнуло осознание: я снова угодил в ловушку! Додумать эту мысль не успел, полёт оказался недолгим.

— Грах! — стальные подошвы с грохотом встретились с твердью и меня неслабо так тряхнуло.

Волна боли пробежала от пяток до самого копчика. Сквозь наворачивающиеся слёзы я в который раз поблагодарил собственную смекалку. Если бы не компенсаторы перегрузок предусмотрительно встроенным мной в экзоскелет, то одной болью я бы точно не отделался.

Пересилив себя, я потянулся левым манипулятором к шлему, дабы очистить его поверхность от липкой субстанции. И мне это даже удалось, но лишь отчасти. Когда первый слой клейкой дряни оказался стёрт и обзор немного улучшился, мне пришлось настороженно замереть. Причиной тому был загадочный силуэт.

В тени подземного грота стоял человек.

Я не видел его лица и не мог разглядеть одеяний, но в одном я был уверен: это был враг!

— Ну что Культяпка, готов как в старые добрые посоревноваться в Свароговой науке? — раздался голос Неждана.

Не дожидаясь ответа, он свёл вместе ладони и без всяких слов распалил свои горны. Два ярких свечения разогнали полутьму, вырвав из её объятий фигуру в белоснежных одеждах.

— Второй раз я на эту уловку не клюну, — с усмешкой ответил я.

Всё это время я смотрел куда угодно, но только не в глаза лже-Неждану. Попадаться второй раз на один и тот же трюк я не собирался.

— Уверен?

Поддельный сварожич «ухватился» руками за воздух. Пространство вокруг него зарябило, словно озёрная гладь после броска камня.

В этот самый момент я и почуял неладное. Правда, было уже поздно. Две слитные вспышки заставили зажмуриться. На секунду-другую я лишился зрения, а когда всё же прозрел, то увидел нечто неописуемое! Вокруг лже-Неждана, прямо в воздухе парило два десятка артиллерийских орудий. И «глядели» они точнёхонько на меня!

Глава 18

Время для меня будто замедлилось. Словно в трансе я мысленно сосчитал количество орудийных стволов. Ровно два десятка. Именно столько сейчас смотрело мне в лицо.

Страха не было. То ли я слишком устал ото всей этой беготнёй, то ли где-то в глубине души понимал, что дёргаться бесполезно.

Стоит мне двинуться, и артиллерийская батарея попросту сметёт меня ко всем чертям. Бронекостюм после такого, скорее всего, уцелеет, а вот я сам — это уже вряд ли. Чудовищная перегрузка от ударной волны попросту взболтает мне всё нутро.

Мысли судорожно заметались в голове, но ни одна из них не сулила и шанса на спасенья. Оставалось уповать лишь на Неждана, точнее, на его ошибку…

— Ну вот, видал, как всё обернулось? — самодовольно произнёс беглый сварожич.

Его слова пролетели мимо моих ушей. В тот момент мне казалось, что сами боги услышали мои мольбы и решили-таки подсобить. А иначе, чем ещё как не божьим провидением можно было объяснить внезапную велеречивость Неждана?

В этот момент я мысленно отвесил самому себе подзатыльник.

Да какие ко всем чертям боги⁉

Этот Неждан — он же вчерашний пацан, вот и хорохорится почём зря! Просто и без затей хвастается новой силушкой перед былым обидчиком. Наверняка будь на его месте бывалый вой, он бы давно дал залп, да не один — чтоб наверняка.

Осознав эту простую истину, я тут же распалил горн и как следует приложился рукой к нутру экзосклета.

Привычная уже рябь пробежала по бронекостюму, и в этот момент я, наконец, ответил:

— Никак вы, дураки, не научитесь. Ты сначала дело сделай, а потом болтай.

— Так, я… — гневно раззявил рот Неждан, но договорить не успел.

Яркая вспышка озарила всё обозримое пространство. А когда она рассеялась, я был уже в безопасности, двумя метрами под землёй. На поверхности остался лишь отслуживший своё бронекостюм, да и тот в качестве приманки.

Сквозь толщу земной породы, в которой я теперь хоронился, пробился гул с поверхности. О том, что стало его причиной и гадать не стоило. Неждан, наконец, спохватился и вместо пустых слов запулил в меня чередой убойных снарядов.

Земля вокруг задрожала. Даже здесь на глубине двух метров, я почуял ударную волну от взрыва. Видать, бывший соратник так сильно перебздел, что решил пальнуть разом из всех орудий.

Я невольно улыбнулся и поярче распалил горн. Зациклившись на ушлом рододателе, я совсем позабыл о том, что подельники беглеца далеко не такие же хитровыдуманные как он сам. Тот же Неждан, несмотря на свою новоявленную силу, всё ещё оставался обычным молокососом. Житейского опыта ему явно недоставало.

На этой его слабости я и собирался сыграть. Но было и ещё кое-что, нечто не менее важное. Та самая незримая ковка, о которой он столько слышал, а теперь ещё и увидел её воочию. А главное — я, наконец, понял, как она работает. Тот первый лже-Неждан сам того не подозревая выдал мне сокровенную тайну незримой ковки.

Мелкие частицы, не видные глазом, — припомнил я его слова.

Для обычного славийца эти речи были сродни отборной чуши или бредом душевнобольного. Для меня же человека двадцать первого века — это была подсказка. Уж я-то прекрасно знал, что это за частицы такие.

На самом деле ответ всё это время и так лежал на поверхности, просто я был слишком слеп, чтобы его разглядеть. Ещё там на проклятой горе Войтех Мертвоголов впервые показал мне азы незримой ковки. Его смрадный газ и был тем переходным шагом от ковки зримой к ковке незримой. Ведь что есть газ — как не мелкие разреженные частицы?

* * *

Неждан ликовал. Стоя над покорёженными останками чужой брони, он с упоением вдыхал запах гари. На этот раз он всё же сумел переиграть выскочку…

Чего-то остро кольнуло в груди. Правда, бывший гридень не обратил на это внимания, А через секунду и вовсе об этом позабыл. Впрочем, к подобному он был уже привычен. В последнее время с его памятью творилась какая-то непонятная тарабарщина.

Его наставник и покровитель, беглый рододатель как-то обмолвился, что беда с памятью — лишь временное явление. Можно сказать, малая цена за освоение столь желанной силы.

Тут Неждан был с ним согласен. Незримая ковка и впрямь стоила всех его мытарств, головных болей и провалов в памяти. Он ни о чём не жалел.

Глаза защипало, и он машинально смахнул слезу.

— Чернобогов дым, — с хрипотой произнёс Неждан.

Из глубин памяти отчего-то всплыла та их совместная посиделка в его комнате. Тогда они с Культяпкой вроде как пожали руки и забыли о былом. Даже чарку с медовухой распили на двоих…

От этих воспоминаний у него снова закололо в груди, и радость от победы отчего-то поутихла. А головная боль, наоборот, внезапно усилилась.

Перед внутренним взором ни с того ни с сего замелькали странные и пугающие образы.

— За что ты так со мной…за что… — непослушными губами прошептал Неждан.

Договорить он не успел. Внезапно пол у его ног раскололся и из образовавшегося разлома ударил яркий свет.

От удивления Неждан едва не сплоховал. Он практически потерял контроль над незримой ковкой и уронил наземь два десятка орудий.

Но именно эта его оплошность тут же вытеснила лишние мысли из головы и снова привела его в боевую готовность.

Под воздействием чудодейственной ковки воздух перед его грудью уплотнился и оттолкнул его подальше от подозрительного разлома. Это его и спасло. У самого его носа со свистом пронеслась крупная шрапнель.

Едва не потеряв голову, он, будучи ещё в полёте, ещё сильнее уплотнил воздух перед собой. Своевольная стихия стала для него надёжным щитом. И именно на этот щит он и принял второй залп. Десятки осколков из неведомого чёрного металла зависли прямо у него под носом, не в силах преодолеть воздушную преграду.

Правда, уверовавший в собственное могущество сварожич даже не обратил на них особого внимания. Он уже вовсю готовился к повторному залпу: при помощи новообретённой силы перезаряжал многочисленные орудия и рыскал глазами в поисках врага.

В чадном дыму он искал хоть малейший намёк на вражеский силуэт. Искал и не находил. Яркая вспышка уже давным-давно испарилась, а враг так и не явил себя. Лишь проклятущий дым словно живой летал над разломом и раз за разом выпускал из своих недр чёрные стальные осколки.

Всё это понемногу начинало раздражать Неждана. Не такой схватки он ожидал. Вместо честной битвы лицом к лицу он получил подлые салки в кромешном дыму. И ладно бы это был обычный дым…

Внезапная догадка осенила Неждана. Страшное подозрение поселилось в его воспалённом мозгу. Он с недоверием глянул сначала на свои горны, вокруг которых продолжал рябить послушный его воли воздух, а после снова перевёл взгляд на «оживший» дым.

— Да быть того не может! — воскликнул Неждан.

До самого последнего момента он отказывался верить в происходящее. Наивно полагал, что дым колышется от сквозняка, из-за дыры, проделанной в потолке. Но что если…

Додумывать столь крамольную мысль он не стал. Какой-то иррациональный страх вдруг обуял его с головы до пят. Больше не раздумывая, Неждан сделал повторный залп.

В тот момент в его голове билась одна-единственная, отчаянная мысль: лишь бы попасть, лишь бы задеть, хоть самым краешком!

— ГРАХ! — грянули два десятка орудийных стволов.

Стены катакомб содрогнулись от могучего взрыва, с потолка посыпалось каменное крошево. Клубы дыма разнесло ударной волной, и он всё-таки разглядел своего противника.

На краю разлома, распростав руки в стороны, стоял ОН. Целый и невредимый. ЕГО левая рука была объята светом Сварога, а на губах играла безмятежная улыбка. Казалось, он был счастлив. Казалось, что те два могучих залпа канули в пустоту.

Да многое тогда казалось Неждану. Например, что под личиной Культяпки скрывался сам Чернобог.

Необъяснимый страх ещё сильнее сковал нутро бывшего гридня. И будто этого было мало его головная боль резко усилилась, будто кто-то там, позади вогнал ему ржавый гвоздь в затылок.

Не помня себя от боли и страха, он снова потянулся мыслью к артиллерийским орудиям.

— ДА СДОХНИ ТЫ НАКОНЕЦ! — проревел Неждан.

Согласно его воле ударные механизмы один за другим стукнули по гильзам снарядов и…ничего не произошло!

Неждан с удивлением оторвал взгляд от врага и посмотрел в сторону парящих орудий.

— Как⁈ — с нескрываемым удивлением вымолвил он.

Весь тот дым, что до этого укрывал фигуру ненавистного Культяпки, теперь окутывал стволы его орудий.

— Ловкость рук и никакого мошенства, — пожал плечами однорукий гридень.

И только в этот момент Неждан, наконец, заметил тонкую струйку дыма, что тянулась от горна Культяпки прямиком к артиллерийским стволам.

— С воздухом у меня пока не очень выходит, а вот с дымом самое то. Прощай, Неждан.

Болезненный звон ударил Неждана по ушам.

Последним, что он увидел, были трещины на стволах орудий. А после, его накрыло волной огня.

* * *

Я с лёгкой грустью наблюдал за огненной бурей.

Уплотнённый воздух и впрямь отличная защита, но только когда дело не касается огня. В противном случае быть беде. Под действием высоких температур безобидный кислород превратится в коварный углекислый газ и тогда неудачливого повелителя воздуха ждёт смерть от удушья.

Это в лучшем случае. В худшем же — он спечётся заживо под действием высоких температур. Это и произошло.

Прямо на моих глазах чёрная обугленная головешка, некогда бывшая молодым парнем, осела на каменный пол.

Неждан был мёртв.

С тяжёлым сердцем я подошёл поближе к его телу. Ни чтобы попрощаться, захоронить или не дай боги отдать последние почести. Нет, я собирался вскрыть грудную клетку мертвеца и достать оттуда алатырь-камень. Последний мог вскорости пригодиться.

Словно по мановению волшебной палочки из моего протеза выскочило длинное чуть зазубренное лезвие. Таким и плоть резать сподручно и кости пилить — то что надо для вскрытия.

С лёгкой брезгливостью я склонился над телом покойника и коснулся холодной сталью прогоревшей до хрустящей корочки груди…

— Кха-кха, — раздалось едва слышное покашливание.

Невольно я покосился в сторону источника звука и тут же об этом пожалел. Мой взгляд столкнулся со взглядом «мертвеца».

— По…пал…ся, — прохрипел Неждан.

Губы бывшего гридня треснули, и наружу обильным потоком полилась сукровица. Я попытался отвести взор от столь мерзкого зрелища, но не преуспел. Холодный взгляд голубых глаз будто приковал меня к месту. Я и впрямь попался.

С самого начала нашей схватки я старался не пересекаться с ним взглядом. Знал, чем это может обернуться. И вот, в конце концов, я всё же угодил в эту ловушку.

Сознание принялось потихоньку уплывать куда-то вдаль, а сам я постепенно начал терять контроль над телом. Даже горн и тот стал затухать. Сила Сварога медленно, но верно покидала меня.

Единственным подвластным мне органом чувств оставался слух. При помощи него я и различил приближающиеся шаги. Их звук был робок и нетороплив, словно принадлежали они старику или немощному больному.

А ещё я услышал лёгкие постукивания, что раздавались в унисон с шагами.

Трость! — сразу сообразил я.

Вскоре я краем глаза заприметил размытый человеческий силуэт. Он постепенно приближался. Правда, разглядеть его как следует я всё ещё не мог. На общем фоне выделялись лишь белоснежные одежды священника и такого же цвета трость. Лицо же и вовсе оставалось неразличимо.

— Ну здрав будь Стоум, и года не прошло, — словно старого знакомого поприветствовал меня незнакомец. Вот только его шепелявый голос ни на йоту не всколыхнул мою память, я точно слышал его впервые.

— За…что… — снова раззявил рот Неждан.

— За что⁈ Ты ещё спрашиваешь за что⁈ — ни с того, ни с сего взъярился шепелявый. И столько неподдельной злобы было в его искажённом голосе, что я всем нутром почуял неладное. — Да ведь это ты должен был быть на моём месте! Почему постоянно я впереди⁈ Почему всё всегда на мне⁈ Почему ты такой никчёмный⁈ Все мои беды из-за тебя…НЕТ! Из-за вас обоих!!!

— Бр.…

— Замолкни!!! — белоснежная трость словно карающий меч обрушилась на горло Неждана.

На какую-то долю секунды глаза юного сварожича широко распахнулись. Он в последний раз моргнул, прохрипел что-то невнятное, а уже через мгновение его взгляд остекленел. Жизнь окончательно покинула беглого гридня.

Когда глаза Неждана потухли, я снова попытался вырваться из-под власти морока. Но всё было тщетно. Казалось, даже после смерти воля гридня удерживает меня на месте.

— Не старайся, он был всего лишь проводником, — пожурил меня шепелявый, а после приказал. — Посмотри на меня!

Голова сама без моего ведома повернулась в нужную сторону и в ту же секунду мне резко поплохело. Казалось, передо мной предстало не человеческое лицо, а мясной огрызок, из которого обильно проглядывают хрящи и подсохшие кости. Такого преотвратного зрелища я не видел с тех, пор, как узрел Войтеха Мертвоголова без противогаза.

— Нравится? — спросил незнакомец.

Воздух со свистом вышел из его дырявой щеки.

— А ведь когда-то я был хорош собой. И будущее мне было уготовано светлое и безбрежное. А потом появился ты, и всё пошло наперекосяк. Ну что, теперь признал?…ОТВЕЧАЙ!!!

После гневного окрика я тут же почувствовал, как ко мне вернулась способность говорить.

— Нет, — с трудом произнёс я.

— А если так? — белоснежные одежды распахнулись, являя моему взору тщедушное тело.

Оно точно так же, как и лицо, было истерзано. Вот только раны на нём были куда отчётливей. Я без труда признал в них следы когтей и зубов. Особенно чётко они виднелись на изодранной левой руке…

Череда из воспоминаний галопом пронеслась в моей голове и ответ вырвался сам собой:

— Ждан.

— Сразу не признал, богатым буду, — погонщик довольно оскалился, отчего на свет показались многочисленные пеньки зубов. — Ох, знал бы ты как я ждал этого дня. Ни днями, ни ночами не спал, всё вас с братцем вспоминал. Тебя-то понятно, со свету сжить хотел. А про него думал, что придёт он за мной да спасёт. А он сучонок такой знаешь, чего учудил? Волосы мои паскуда такая первым делом сжёг, даже не попытался даром своим меня отыскать. А вместо этого ещё и с тобой, моим убийцей мировую распил да побратался. А рассказать тебе, чем я занят был, пока вы два отродья медовуху хлестали? Рассказать?

— А может, не надо? — просипел я. — Мне эти слезливые истории уже поперёк горла.

— И то верно, зачем рассказывать? Я лучше на деле покажу. Сначала псам голодным тебя скормлю, потом останки твои в солёной водичке пару деньков помариную. Ну а коли выживешь, то и до палачей местных дело дойдёт. Ох, чую ждут нас с тобой весёлые денёчки.

— Выходит, это ты братцу своему голову задурил?

— А там и дурить-то было нечего. Он же и впрямь тебя невзлюбил. Только смелости ему не хватало злобу свою из нутра вытянуть. Тут-то я ему и подсобил. Правда, он и здесь облажался. Даже с ковкой незримой не смог с тобой совладать. Бездарь редкостный. Хорошо, хоть поводок мой крепок оказался, сумел я вовремя глазами братца завладеть…

— Какие же вы оба болтливые, что ты, что брательник твой. Одного поля ягоды. Достали.

— Да я тебя…

— БАХ!!! — голос Ждана потонул в оглушительном грохоте.

— Говно — этот твой поводок, — я утёр рукавом чужую кровь с лица и перевёл взгляд на дымящийся протез. — Может, над людьми ты и властен, но механизмы тебе не по плечу.

Ждан лежал в паре метрах от меня. Бок погонщика был разворочен выстрелом из Дуболома. Некогда белоснежная ткань стремительно окрашивалась в красный. На губах велесита уже вовсю пузырилась кровь.

— Как? — только и смог прохрипеть смертельно раненный погонщик.

— Сварогом об косяк.

Глава 19

Ждан ещё пару раз вздрогнул и затих. Кровь на его губах перестала пузыриться. И вместе с тем пропал и блеск в его глазах.

Смерть сослуживца немного расстроила. Ни то, чтобы Ждан так уж сильно запал мне в душу, просто хотелось как следует допросить его перед смертью. Мало ли какими секретами он мог обладать?

Отбросив неуместные в данный момент мысли, я перевёл взгляд на пробоину в потолке. Оттуда до сих пор доносился шум — стало быть, сражение с Трояном ещё не окончилось.

И словно в подтверждение этих домыслов из пробоины в потолке раздался мощный взрыв.

Заслышав его, я тут же подобрался и приготовился к новой схватке. И на этот раз я не особо опасался за её исход. Новообретённая сила вселяла небывалую уверенность и дарила крепкий кураж. Казалось, Незримая ковка разом вознесла меня на вершину миру.

Больше не мешкая я снова воззвал к могучей силе и провёл единственным горном перед собой. Воздух передо мной податливо задрожал.

Спустя мгновение из яркой выпашки родилась каменная лестница. И вела она прямиком к пробоине в потолке.

Мне оставалось лишь взобраться по ней и спасти своих боевых товарищей. Но именно в этот момент дымка от прошедшего боя, наконец, рассеялась, и я увидел нечто необычное.

С той стороны, откуда предположительно приковылял Ждан исходил тусклый голубоватый свет.

Проследив за его источником, я внезапно для себя обнаружил ещё один проход.

На первый взгляд в моей находке не было ничего необычного. Подумаешь, эка невидаль — очередной отнорок в сети разветвлённых как муравейник катакомб. Но именно этот определённый коридор сильно отличался от уже виденных прежде. Над аркой входа были заметны выбитые в металле, скрещённые между собой кузнечные молоты, а под ними горн.

Не признать в них символы Сварога я попросту не мог.

Напоследок глянув на каменную лестницу, я развернулся и скорым шагом направился в сторону голубоватого свечения. Загадочный проход манил меня словно магнитом. Казалось, он полностью завладел моим вниманием.

Впрочем, несмотря на спешку осторожности я не утратил. Левый горн всё так же «ласкал» воздух. Я был готов к любым неожиданностям. По крайней мере, именно так я думал. А затем я пересёк порог загадочного коридора, и уверенности в этом у меня как-то поубавилось.

В глаза сразу бросились стены.Точнее, их поверхность. Прежде я не видел ничего подобного. От пола до потолка тянулась сплошная полоса из барита.

Этот грязновато белый, с жёлтыми вкраплениями камень я видел лишь единожды да и то на страницах учебника. Но тем не менее запомнил я его хорошо и надолго. Да оно и немудрено, ведь барит был отнюдь не обычным камнем. Мало того, что его использовали в виде изоляции на химических производствах, так он ещё и неплохо справлялся с защитой от радиации.

Последнее особого насторожило. Если неизвестный зодчий знал об истинном предназначении барита, то впереди меня ждало нечто необычайно опасное.

Отныне голубоватое свечение, исходящее из недр коридора, больше не казалось мне таким безобидным.

Но, несмотря на опаску, отступать я и не думал. Горн в моей руке сверкнул и воздух вокруг обратился материей. В мгновения ока я оказался облачён в прорезиненный глухие одежды.

Последний раз я надевал такой, когда проходил военную кафедру. Тогда костюм для химзащиты казался мне орудием пыток, теперь же я был несказанно рад тому, что когда-то его носил.

Под противный скрип резины и собственное тяжёлое дыхание я двинулся дальше. Линзы противогаза порядком сужали обзор, но даже так я замечал всё больше и больше странностей.

Помимо стен из барита, моё внимание привлёк ещё и потолок необычного коридора. По всей его длине змеилась выбоина. Казалось, будто оттуда что-то выдрали, с корнем…

Но все эти странности меркли на фоне появившейся вдали преграды. В конце тоннеля меня ждала дверь. Если, конечно, можно назвать дверью круглую стальную бандуру с вентилем посредине. Такие я видел только в банковских хранилищах, да и то лишь в фильмах. Но главное — она была приоткрыта и именно из-за неё исходил тот самый голубоватый свет.

Осторожно ступая я приблизился к двери и заглянул внутрь.

Я ожидал увидеть всё что угодно: лабораторию безумного ученного, химическое производство, хранилище для опасных материалов, камеру пыток в конце концов. Но то, что предстало моему взору, предвосхищало даже самые смелые из моих фантазий.

Это был обычный рабочий кабинет. Да он поражал своими размерами и убранством, но это явно было не то, чего я ожидал.

Переступив порог, я внимательно оглядел помещение. В глаза сразу бросались многочисленные верстаки. На них виднелись какие-то детали, возможно, от каких-то приборов. Подробностей я разглядеть не сумел, мешал толстый слой пыли.

Похоже, хозяин кабинета, кем бы он ни был, давненько сюда не захаживал. Об этом также свидетельствовали и многочисленные полотна развешенные по стенам помещения. Они также были густо запорошены пылью. Лишь в дальнем конце кабинета, прямо напортив массивного дубового стола, виднелся чей-то портрет. Но из-за запотевших линз противогаза я не мог разглядеть чей. Да и разве был в этом смысл?

В данный момент меня больше волновал источник голубоватого свечения. А им, как ни странно, оказался аквариум, ну или нечто на него похожее.

Огромный стеклянный ящик тянулся вдоль левой стены и был до краёв заполнен уже знакомой мне голубоватой жидкостью. Той самой, что крестители использовали в качестве огнесмеси. Вот только на этот раз она отчего-то светилась.

Не придумав ничего умнее, я приблизился к аквариуму, чтобы получше разглядеть находку.

К сожалению, сквозь толстое да ещё и к тому же мутное стекло было сложно что-то рассмотреть. Ещё и голубоватое свечение, будь оно неладно, порядком било по глазам. Я уже хотел было смириться с неудачей и оставить находку на потом, когда в глубине аквариума внезапно возникло движение.

От удивления я тут же отскочил подальше от подозрительной находки. И лишь после этого ещё раз присмотрелся.

— Что за…

В аквариуме и впрямь кто-то был!

Сквозь грязную толщу стекла проглядывал чей-то силуэт. По понятным причинам разглядеть подробностей я не мог, поэтому мне оставалось довольствоваться лишь общими угловатыми очертаниями. Но в том, что это было нечто живое, я уже не сомневался.

Выждав немного и удостоверившись в собственной безопасности, я ещё раз приблизился к стеклянному ящику. И тут же снова едва не отпрянул назад!

Прямо напротив моего лица по стеклу ударила клешня. Сначала одна, затем вторая! А спустя секунду из недр аквариума появились усики, следом за которыми подтянулась и вытянутая угловатая морда.

Две пары чёрных глубоко посаженных глаз впились в меня словно иглы.

От этого взгляда меня всего передёрнуло. Казалось, неведомая тварь смотрит прямо в душу. В какой-то момент мне даже показалось, что она разумна!

Избавившись от столь странного наваждения, я ещё раз, уже более внимательно осмотрел доселе невиданное существо.

Если бы я до сих пор был на земле, то причислил бы жителя аквариума к неизвестному виду ракообразных. Но здесь в новом для себя мире я не спешил с выводами. Несмотря на узнаваемые клешни, продолговатую форму тела и серый хитин я никак не мог отделаться от чувства, что упускаю нечто важное.

И тут меня осенило! Я ещё раз, более придирчивым взглядом пробежался по панцирю твари. Только теперь при повторном осмотре я заметил схожесть с чем-то знакомым.

Панцирь ракообразного состоял из того же самого материала, что и непробиваемая броня крестителей. Я не признал сходства сразу лишь по одной причине. В отличие от пластин доспехов, панцирь ракообразного не был как следует отполирован. На нём виднелись отчётливые неровности и бугорки.

Это сходство меня порядком поразило. Вот только смущали размеры твари. Я никак не мог взять в толк, как из столь скромного панциря да ещё и практически не поддающегося обработки можно было изготовить детали для доспеха? И ладно бы дело происходило в моём родном мире. Но здесь, с текущим уровнем технологий это было попросту невозможно…

Но как следует обдумать эту мысль я уже не успел. Позади раздался голос:

— Вот ты где!

Позабыв о странном существе, я тут же развернулся лицом к угрозе и вскинул горн в защитном жесте.

К счастью, опаска не продлилась долго. Стоило мне как следует приглядеться к входу в помещения, как боевой запал тут же угас.

Около массивной круглой двери переменились с ноги на ногу мои сослуживци, в полном составе. Разве что порядком потрёпанные. Особо это касалось Тура. По всему его могучему торсу расползались широкие полосы химических ожогов, кожа славийца слезала прямо на глазах.

Остальные выглядели не в пример лучше. Коловрата порядком подкоптило, но смотрелся он бодрячком. Вацлав с трудом держался на ногах, но тоже на первый взгляд был в порядке. И даже контуженный Зверислав вроде как очухался. По крайней мере, он твёрдо стоял на своих двоих, а не висел на могучем плече Тура, как прежде.

— Троян? — коротко уточнил я. На расшаркивания и прочие политесы у меня не было ни сил, ни желания.

— Вроде отбились, — ответил за всех престарелый сварожич. — Тварь эта чудная отчего-то за нами не пошла. ТОлько на лесенку твою ступила и сразу дёру дала. И чего только испугалась? А с лесенкой это ты здорово придумал.

— Ага, — буркнул я себе под нос. Развивать эту тему не хотелось. Ведь не для того я лестницу ту возводил, чтобы соратники по ней спасались, совсем не для того…

— А ты, отчего в одёжках таких странных? — в свою очередь спросил Вацлав. — И что вообще это за место такое?

— На мастерскую похоже, — включился в разговор Зверислав.

А Тур между тем вместо пустой болтовни, уселся на ближайший диван. Воздух тут же наполнился застоялой пылью. Остальные славийцы все как один принялись усиленно чихать. Все, кроме меня, мне пыль была нипочём — спасибо противогазу.

Чихая и чертыхаясь, боевые товарищи разбрелись по разные стороны, подальше от облака пыли. И так уж получилось, что Коловрат оказался подле меня. Ну а там и до аквариума оставалось рукой подать.

— Вот же диво дивное! — старик сразу прильнул к толстому стеклу. — Эй, Тур глянь суда — какой здесь рачело!

Молчаливый Тур не откликнулся и даже не шелохнулся — так и продолжил почивать на пыльном диване. А вот Вацлав со Звериславом, наоборот, не смогли устоять. Вскоре у загадочного аквариума было не протолкнуться.

Какое-то время славийцы рассматривали ракообразного в полной тишине, а после Зверислав произнёс:

— Родовичей работа, — твёрдо припечатал он.

— Не, — со знанием дела возразил седовласый сварожич. — Больно ладная зверушка. Родовичи — они ж и в подмётки Роду не годятся. Как состряпаю зверушку какую, так она у них страхолюдная и кривая выходит, будто чудище какое. Так что творения их этому раку — нечета.

— Может, хватит уже о раке, дальше-то чего делать будем? — наконец не выдержал Вацлав.

Мне и самому порядком надоел этот фарс. Казалось, стоило моим старшим товарищам почувствовать себя хоть в какой-то безопасности, как они тут же растеряли не только весь былой задор, но и остатки осторожности.

— А чего тут думать? Раз уж та страхолюдина боится сюда соваться, то, стало быть, имеется в этой комнатке какой-то секрет. Да не обычный, а весьма опасный. А ты что думаешь, а Зверислав?

— Думаю, дело в воде этой голубой. Других странностей я пока не наблюдаю. Да и про жижу эту нам пленники уже все уши прожужжали.

— Похоже на то, — подёргал себя за куцую бородёнку Коловрат. — А там у нас чего?

Я не сразу понял, куда указывает сварожич, а когда всё же сообразил, то прыткий старикан уже вовсю ошивался в противоположном конце кабинета. Около той самой картины.

— Глядите, а это у нас, похоже, хозяева этой мастерской! — воскликнул Коловрат.

Любопытство тут же обуяло меня и я сам не заметил, как двинулся следом за стариком. Впрочем, такая участь постигла не меня одного. Зверислав с Вацлавом тоже потопали к картине. Вот только в отличие от них, я так до неё и не добрался. Словно вкопанный я застыл в трёх метрах от портрета, не в силах пошевелиться.

— Стоум ты чего? — с удивлением воззрился на меня Валцлав.

— Неужто узнал кого? — с подозрением в голосе уточнил Коловрат.

— Дед… — только и смог вымолвить я, глядя на картину.

Там в полный рост, рядом с незнакомым мне мужчиной был запечатлён мой самый близкий в этом мире человек. Выглядел он куда моложе, чем в моих воспоминаниях, но не узнать его я попросту не мог. Этот широченный размах плеч, хитрый прищур из-под кустистых бровей, лукавая улыбка и крупный нос с горбинкой — все эти черты накрепко отпечатались в моей памяти. Я попросту не мог обознаться.

По телу ни с того ни с сего пробежала крупная дрожь. А в следующую секунду рядом сверкнуло!

— Ты кто таков⁈ — грозно прорычал Коловрат.

В одно мгновение я оказался в кольце из шаровых молний. Вот только в этот момент мне не было до них дела, я никак не мог прийти в себя. Казалось, мой мир в одночасье перевернулся.

— Коловрат, ты чего? — попытался образумить старика Вацлав.

— А того! Вы, может, и не знали, но Изяслав сын Градислава, Стоумов дед — мой старый знакомец. Брат мой по крови. Один из моих десятников из Лютой сотни. И на картине — не ОН! Вот я и спрашиваю, Стоум, ты чьих будешь?

* * *

— Деда Изя, деда Изя, а вы что уезжаете?

Вокруг всё ещё статного, но уже повидавшего жизнь мужчины гурьбой сновали детки. Из-за их постоянной суеты им казалось не было числа. И все они с тревогой и слезами на глазах следили за тем, как названный дедом Изей вешал большой амбарный замок на калитку перед домом.

— Да, отлучиться мне надобно, внучка своего проведать. А то соскучился я по нему, сил больше нет терпеть. Да вы не унывайте, — мужчина потрепал по голове первого подвернувшегося мальца. — Вернусь я вскорости и тогда ещё вам сыграю и спою: и о делах ратных, и о подвигах предков, а, ежели захотите, то и о любви пылкой…

— Фу!

— О любви нам не надо!

— Ну её, любовь эту!

В один голос взвыла малышня.

— Ладно, ладно, уговорили, — по-доброму улыбнулся мужчина. — Тогда расскажу я вам сказку про умельца знатного в народе Искусником прозванным. Про дела его славные и про судьбу печальную.

— Деда Изя, а может не надо «потом»? — тоненьким голосом спросила непонятно как затесавшаяся в мальчишечью ватагу маленькая девочка. — Давай лучше сейчас, напоследок.

— Прости, милая, не могу. Сказка та ещё не окончена. Есть у неё начало, но нет пока конца. Вот я за этим концом и иду. Внучка своего повидаю и сказку как раз для вас досочиню.

— Ну деда Изя! — снова взвыла малышня.

Но старик уже не слушал. Парой широких шагов он оторвался от докучливой ребятни и побрёл в сторону тракта.

Так, погруженный в собственные думы, он и поравнялся с домом деревенского кузнеца. А там на крылечке его уже ждали. На широких деревянных ступенях сидела девица: яркая, зеленоглазая, с веснушками по всему курносому личику.

— Ну что, Кузнечик, не передумала? — без всяких предисловий спросил старик.

— Не-а, — улыбнулась в ответ рыженькая, словно лисичка, девушка. — Только ружьё прихвачу.

Глава 20

А и правда, чьих я буду? — задумался я.

Ведь как ни посмотри, а старик-то был прав. Ежели дед у меня подставной, то выходит, что и я сам…

— Погоди Коловрат, не пори горячку, не видишь, малец и сам от увиденного ошалел! — пришёл мне на помощь Зверислав.

— Видеть-то может и вижу, а только не доверяю я ему. Вот сам посуди, откуда он выискался такой хитромудрый? Я и раньше никак в толк взять не мог: как это пацан безусый, так лихо диковины всякие куёт? А вот и ответ подоспел: засланец он — как пить дать!

Словно вторя гневу хозяина, молнии, что меня окружали, затрепетали. Во все стороны полетели яркие россыпи искр.

Мы столкнулись с Коловратом взглядами, и я понял — пощады мне не видать. Громовержец был настроен решительно.

Его колкие, как льдинки, голубые глаза глядели на меня как на покойника.

Я понял, драки не миновать. Даже потянулся мыслью к горну, дабы распалить его ещё ярче. И именно в этот момент кое-кто ещё встал на мою сторону. Это был Тур. Его наполненный хрипотцой голос ураганном пронёсся по запылённому помещению:

— Погодь командир! Тебе, конечно, как старшему виднее, но поверь моей чуйке, малец явно не при делах. Вот хоть убей, не вижу я в нём злого умысла. Давай-ка мы историю его выслушаем, а там уж порешаем как с ним быть. Ну или его самого порешаем…

Последняя фраза мне не понравилась, но деваться было некуда. Каким бы потрёпанным ни выглядел коловрат, он всё ещё источал опасность. И с этой опасностью стоило считаться.

Ни то, чтобы я не был уверен в собственных силах. Совсем нет. В том, что я одолею бывшего командира лютой сотни, я ни капельки не сомневался. Уж слишком могучей силой была Незримая ковка.

Но победить — это одно, а сделать это без риска для здоровья — уже совсем другое. В лучшем случае схватка со стариком порядком измотает меня. В худшем же — я и вовсе рискую получить ранение. А ведь ещё не стоит забывать и об остальных членах отряда. Сомневаюсь, что они будут тихонько стоять в сторонке. Любой из них может подсобить Коловрату в его нелёгкой схватке. По крайней мере, тот же Тур, случись чего, точно встанет на сторону бывшего командира.

Вот и выходит, что биться мне придётся не с одним Коловратом, а по меньшей мере с двумя громовержцами. А там, глядишь, и Зверислав к ним примкнёт.

Так что останется у меня надежда разве что на Вацлава, сына Мертвоголова. Да и то слабенькая такая, едва уловимая. Он ведь паршивец эдакий, так за меня слово и не замолвил. Даже Тур и тот не подвёл, а сослуживец, с которым мы и огонь, и медные трубы прошли, наоборот, как в воды в рот набрал. Тоже мне боевой товарищ.

И только в этот момент я заметил, что сын Войтеха куда-то запропастился. За всей кутерьмой и сполохами молний я совсем потерял его из виду…

Внезапно откуда-то сбоку ярко сверкнуло, и в тот же миг до нас долетел юношеский окрик:

— Никому не двигаться! А иначе всё здесь отравлю!

Сквозь пелену перед глазами я с трудом разглядел Вацлава. Сын Мертвоголова стоял сбоку от аквариума и держал руку на вентиле. А вентиль тот был прикреплён к новенькой цистерне, в содержимом которой можно было не сомневаться. Там явно до поры до времени хранился смрадный газ. И только от нас зависело как скоро он вырвется наружу.

— Белены что ли объелся? — грозно глянул на Вацлава престарелый громовержец. — Ты давай не дури. Или не посмотрю, чем там твой папка прославился, вмиг на место поставлю.

— А давай! Поглядим кто кого! — пальцы на вентиле напряглись.

— Так, тпруу! Попридержите коней, — не выдержал уже я. Не хватало ещё тут братскую могилу устроить.

Обстановка и до этого была не ахти, а теперь и вовсе накалилась до предела и готова была вспыхнуть в любой момент. Да так вспыхнуть, что ни от кого из нас ни ножек, ни рожек не останется.

— Давайте-ка всё немного утихомиримся и вместо того, чтобы кулаками махать, послушаем мою историю. Расскажу вам всё как на духу: и про детства своё и про человека того, с картины.

Как только я это выпалил, тут же приготовился к драке. Но, к моему удивлению, дальнейшей перепалки не последовало. Они и впрямь были не прочь послушать. Видать, даже у того же Коловрата седина, наконец, возобладала над бесом в ребре.

Уцепившись за удачный шанс, я принялся за свой рассказ. Лгать и утаивать ничего не стал. Поведал и о детстве своём, и о названном деде. В общем, выпалил всё, как на духу. Даже про дедову любовь к ядрёному самосаду не забыл.

— Складно чешешь, — подвёл итог Коловрат, стоило мне закончить свой рассказ. — Вот только сути это не меняет. Даже если и не ведал ты, что дед твой — ворог поганый, ничего это не изменит. Он же не просто так тебя кормил и взращивал. Стало быть, нужен ты ему для чего-то.

— И дальше чего? — скривился под противогазом я. — Без суда и следствия сразу на плаху? Разве так у славийцев заведено?

— Дело говорит, — согласился со мной Зверислав. — Без вины виноватый какой-то получается. Он же вроде и не натворил пока ничего.

— Это пока, — добавил грозно Коловрат.

— Чую я, что не всё так просто, — вторил ему Тур.

— Чует он, — сквозь зубы процедил престарелый громовержец, а после весь как-то понурился, словно стержень из него вынули. — Ладно, ваша взяла. Вот только ежели прав я окажусь и беду он на весь род славийский накличет, то вам троим защитничкам перед богами ответ держать.

Хоровод из молний, что кружил вокруг меня всё это время, погас.

— Да будет так, — согласился Вацлав.

После его слов у меня немного отлегло от сердца. Правда, на место былых тревог тут же пришли новые. Я стал усиленно ворошить своё недавнее прошлое. Пытался выискать в детских воспоминаниях хотя бы намёк на какую-то фальшь. Но сколько бы я ни старался, Я так и не сумел вывести деда на чистую воду. Его актёрская игра была безупречной.

А может, никакой игры и не было?

Я ещё раз взглянул на портрет.

Нет, сходство очевидное. Это точно он. Не двойник и не просто похожий человек. Таких совпадений точно не бывает. И ладно бы только черты лица совпадали, но этот лукавый взгляд и сеточка морщин под глазами — их ни с чем не спутать.

Так ни к чему и не прейдя, я перевёл взгляд на второго мужчину на портрете.

То ли к худу, то ли к добру, но этого товарища я не признал. Был он примерно одного возраста c моим дедом. Разве что чуть поуже в плечах, да лицом попроще. О таких принято говорить ни рыба ни мясо. В общем, выглядел он серо и на дедовом фоне не особо примечательно. Глазу попросту не за что было зацепиться. Вот встретишь такого в толпе и тут же позабудешь.

— А этого не узнаёшь? — с подозрением спросил Коловрат.

— Этого нет, — покачал я головой.

А даже если бы и узнал, то наученный горьким опытом не подал бы вида. Не хватало мне ещё раз как кур в ощип попасть.

— Глядите! — внезапно воскликнул Вацлав.

Именно он стал тем, кто заметил резкую перемену в помещении. А точнее, в странном аквариуме. Уровень жидкости внутри него начал постепенно спадать.

Заметив это, я тут же прислушался. И не прогадал. Даже сквозь прорезиненный противогаз до моих ушей донёсся весьма узнаваемый звук. Протяжный и гудящий. В нём без труда можно было опознать работающую на всю катушку водяную помпу. Похоже, именно за счёт неё голубая жидкость и покидала пределы аквариума. Причём делала это весьма стремительно. Уже спустя несколько минут уровень жидкости в аквариуме упал так низко, что всем присутствующим удалось разглядеть его нутро.

И вот тут я уже по-настоящему обомлел. Раньше, из-за плохой видимости внутри аквариума и того, что он был вплотную притулён к стене, я не мог в полной мере оценить его истинных размеров. Теперь же всё изменилось…

Сквозь мутное стекло я видел уносящееся куда-то вдаль помещение. Загадочный аквариум оказался не просто прилажен к стене, он был углублён в неё на многие десятки метров.

Но отнюдь не его размеры поразили меня, а скрытое до поры до времени содержимое.

После того как голубоватая жидкость схлынула, я увидел настоящее живое море. По полу, куда ни глянь, копошились сотни, если не тысячи ракообразных. Густым ковром они покрывали дно аквариума. И лишь где-то вдали, в основном их скоплении виднелось нечто странное — какая-то куча тряпья с торчащей наружу то ли палкой, то ли ещё какой загогулиной. Сквозь линзы противогаза не так-то просто было разглядеть что к чему…

— Какого… — выдохнул у самого моего уха Коловрат.

И столька удивления было в его голосе, что я сам того не желая поднапряг зрения и ещё раз пригляделся к подозрительному месту.

— Рука, — едва слышно вымолвил я.

То, что я поначалу принял за палку, было человеческой рукой. Тощей, обглоданной чуть ли не до кости, но РУКОЙ!

И ещё больше жути навевало то, что всё это время она подёргивалась. Словно живая!

Отринув эту глупую мысль, я пришёл к выводу, что виной всему снующие тут и там ракообразные. Это именно из-за их суеты рука так и норовила пойти в пляс.

Успокоив себя таким нехитрым образом, я ещё пристальней присмотрелся к жуткой находке. С такого расстояния мне было сложно разглядеть детали. Но одну я мог сказать точно. Судя по размерам руки та принадлежала женщине или подростку.

— Жуть какая, — озвучил мои мысли Вацлав. — Ещё и дёргается. Это что же получается, тварей этих людьми кормили?

— Не совсем, — прозвучал внезапный ответ.

И всё бы ничего да вот только голос ответчика никому из наших не принадлежал. Не сговариваясь, мы обернулись к входу. Да так и застыли.

Неподалёку от входа стоял ОН. Тот самый рододатель из-за которого мы по уши оказались во всём этом дерьме. Весь чистенький и опрятный, в белоснежных одеждах. Всем свои самодовольным видом он будто бы насмехался над нами. А у ног его валялся бессознательный Тур.

— Да не дёргайтесь вы так, живой он, — успокоил нас предатель, а после добавил. — До поры до времени.

Сбоку от меня заискрили молнии. Видать, не по нраву пришлось Коловрату, что с его бывшим подчинённым так обошлись.

— Ты старик, Рода за бороду-то не тяни, а то как бы соратник твой в раньше времени не отправился.

С этими словами беглый податель, а ныне видный Креститель поставил сапог на горло Туру. И чуть надавил. В ту же секунду из уст раненого громовержца раздался хрип.

Буря из молний возле меня поначалу раскочегарилась, но уже спустя секунду начала затихать. Сбоку раздался тяжкий, старческий вздох.

— Ну и чего тебе от нас надо? — усмирил свой гнев Коловрат.

— Мне? — деланно удивился рододатель. — Так это ж вы ко мне пришли. Хозяйничаете тут, как у себя дома, а с меня спрос требуете. Неправильно это, не по-людски.

— Ты не ёрничай, а ближе к делу переходи.

— К делу, так к делу, — легко согласился предатель. — А дело у нас с вами такое. Вы вроде как моего сварожича к праотцам отправили. А мне он, между прочим, мне для одного дельца ещё бы сгодился. Да и вообще, не по-божески это, когда у меня ни одного сварожича, а у вас аж целых два.

Повисла тишина. Все сразу смекнули, к чему он клонит. Да и немудрено это было, с такими-то намёками.

— Стало быть, предлагаешь нам соратником пожертвовать, дабы шкуры свои сберечь⁈ — гневно зарычал Коловрат.

— Упаси боги, — взмахнул руками рододатель.

От столь резкого движения он покачнулся. Из-под сапога вновь послышался хрип.

Коловрат заскрипел зубами в бессильной ярости.

— Я же не изверг вас к такому принуждать. Но если кто из юных сварожичей вдруг решит добровольцем заделаться, то и я перечить не стану.

— Я пойду, — как на духу выпалил Вацлав.

— Вот и порешали, — довольно ухмыльнулся рододатель.

Судя по всему, такой вариант его вполне устраивал. А вот меня почему-то не особо.

Я ещё раз кинул косой взгляд на картину, где был изображён мой названный дед. А после обрушил стальной кулак на затылок Рябого. И пока никто не успел опомниться, шагнул вперёд.

— Кандидатура поменялась.

* * *

— А ты забавный малый, — с издёвкой произнёс мой «пленитель».

Мы с рододателем стояли за защитными ограждениями и провожали взглядами отступающих вглубь леса славийцев.

Коловрат, Тур, Зверислав, а вместе с ними и бессознательный Вацлав потихоньку скрывались за ближайшим к нам подлеском. Отныне наши с ними пути-дороги разошлись. Точнее, это я своим собственными руками развёл нас по разные стороны баррикад.

Кто-то мог бы сказать, что я совершил героический поступок, принял удар на себя и тем самым спас боевых товарищей. Но по правде говоря, в тот момент, когда мой стальной кулак опустился на темечко Рябого, я думал совершенно о другом. И мысли мои были далеко не столь благородны.

Помимо нас с рододателем, у славийцев имелись и другие провожатые — выжившие после нашего налёта крестители. Они стояли у огневых рубежей, судорожно стискивая приклады ружей и яростно поблёскивая глазами сквозь прорези шлемов.

Наверняка каждый из них в тот момент истово желал спустить курок и нафаршировать горячей сталью туши ненавистных славийцев. К счастью, они пока что держались. Лишь изредка бросали недовольные взгляды в нашу сторону и скрежетали зубами. Пойти супротив названного святого они не могли, вера не позволяла.

— Поступил как истинный славиец, собой пожертвовал, а соратников уберёг, — продолжал он подначивать меня. — Подальше от беды отправил.

— Чтобы не мешали, — негромко ответил я.

— Чего? — то ли не понял, то ли не расслышал рододеталь.

— Того.

Дважды повторять не стал. Вместо этого потянулся к дарованной Сварогом силе и запалил горн.

Яркая вспышка накрыла нас с головой. Вот только сделать я ничего не успел. К тому моменту, как вспышка рассеялась, я уже был в плену. Десятки склизких щупалец оплели меня по самое горло. Прямо как тогда, на той треклятой поляне. Они снова вынырнули из-под земли и спеленали меня как младенца.

— А ты неужто думал, что я так на слово тебе и поверил? — с презрением процедил рододатель. — Я же не дурачок какой деревенский. Думал обвести меня вокруг пальца, а после напасть? Дурацкая задумка, как ни погляди…

— И не говори.

С этими словами я ещё пуще распалил горн, а после пустил Сварогов жар по щупальцам.

— Не выйдет, Свароговой науке живое неподвластно.

И ведь не поспоришь. Даже Незримой ковке было не совладать с живой плотью. Да вот только мне этого и не надо было. Хватило и того, что слизь с щупалец на зов Сварога откликнулась. Пусть и была она плотью живой создана, да вот только сама таковой, к моему счастью, не являлась. А иначе как бы Вацлав сумел с ней сродниться, да ещё и новый смрадный газ на её основе изобрести?

Прямо на моих глазах вся та слизь, что до этого покрывала щупальца начала шипеть и пузыриться. И для этого мне всего-то и надо было, что посильнее разогнать те самые мелкие частицы, о которых мне не так давно «поведал» Неждан.

Едкий запах ударил в ноздри, но я и бровью не повёл. Хоть после встречи с рододателем я и лишился верного противогаза, но прорезиненую одёжку с меня так никто и не снял. Так что едкой, а теперь ещё и кипящей слизи я не боялся. Мне разве что жарковато стало.

А между тем сковывающие меня путы уже вовсю подтекали. Не выдержав постоянной высокой температуры, они не успевали восстанавливаться и лопались одно за одним.

— Как⁈ — не веря своим глазам, воскликнул рододатель.

Он смотрел на меня с суеверным ужасом. Вот только мне не было до этого дела, ведь на удивлённый крик обратили внимание и остальные крестители.

В одночасье они повернулись ко мне лицом и вскинули ружья.

— Огонь! — скомандовал напуганный до чёртиков предатель.

— БАХ!!!

Слаженный ружейный залп совпал с ещё одной яркой вспышкой. И на этот раз я уже не сплоховал. Незримая ковка показала себя во всей красе. Пули, что должны были превратить меня в дуршлаг, просто зависли в загустевшем словно кисель воздухе.

Этому приёму я тоже научился у Неждана. Именно благодаря этой хитрости юному сварожичу удавалось удерживать в воздухе те самые артиллерийские орудия, из которых он так бездарно палил.

— ТРОЯН! — испуганно взвизгнул рододатель.

Он больше не смотрел на меня с издёвкой и пренебрежением. Теперь в его глазах плескался один только страх.

Глава 21

После окрика рододателя земля под моими ногами разверзлась. Троян услышал зов отца и пришёл к нему на помощь. Правда, к такому повороту событий я был уже готов. Трижды попадаться на одну и ту же уловку я не собирался.

Воздух, что до этого служил мне щитом и спасал от пуль, мягко окутал меня и вознёс высоко ввысь.

С высоты птичьего полёта я окинул взглядом поле боя.

Где-то там внизу, в десятках метрах подо мной суетливо вскидывали ружья крестители. А из-под развороченного в хлам плаца наружу рвались многочисленные щупальца, толстые и крепкие.

Они в бессильной злобе полосовали воздух, не в силах дотянуться до меня.

В один миг я поменялся ролями с рододателем и его цепным псом. Теперь я был тем, кто взирает свысока.

Горн в моей ладони засветился ещё ярче, породив очередную резкую вспышку. В отличие от зазнавшегося рододателя, я не собирался становиться жертвой собственной самонадеянности. В моих планах было закончить всё здесь и сейчас. Желательно, одним махом.

Когда свет от Незримой ковки перестал бить по глазам, а лёгкое головокружение после стремительного взлёта чуть поутихло, я снова распахнул веки. К тому моменту слева от меня, прямо в воздухе уже висела монструозная артиллерийская установка. Двенадцать воронёных стволов своими раструбами грозно глядели куда-то вниз. И от этих их «взглядов» крестителям стремительно становилось не по себе.

Рядовые бойцы, что до этого несли караул у заградительных сооружений, начали разбегаться кто куда. Даже их хвалёный фанатизм пал под страхом неминуемой гибели. Словно испуганные муравьи они рыскали в поисках укрытий и более не поднимали ружей в мою сторону. Теперь им было не до этого.

Внизу остался стоять лишь один человек. Им был предавший родную кровь славийский рододатель. С побледневшим лицом он глядел на меня с каким-то суеверным ужасом. А его губы тем временем что-то произносили.

С такого расстояния я не смог расслышать ни единого его слова. Но тем не менее мои зоркие молодые глаза каким-то чудом сумели отследить движения его губ.

— Руку, — повторил я за ним. — Сохрани РУКУ…

Какую ещё руку?

С толикой недоумения я попытался ещё раз прочитать хоть что-то по его губам. Но к моему неудовольствию, беглый рододатель больше не произнёс ни слова.

А через секунду земля под его ногами окончательно разверзлась. Плац буквально разошёлся по швам. Во все стороны полетели громоздкие каменные обломки и более мелкое крошево. Раздались панические крики Крестителей.

Территорию перед штабом заволокло густой пыльной пеленой. И силуэт рододателя тут же в ней канул.

Я сразу смекнул, что к чему. Вместо честной битвы лицом к лицу рододатель предпочёл позорное бегство.

Похоже, он окончательно перестал быть славийцем.

— Врёшь, не уйдёшь, — проговорил я себе под нос.

Отпускать столь желанную добычу я не собирался. Рододатель ещё должен был мне пару ответов.

Более не мешкая, я потянулся мыслью к артиллерийской установке и открыл беспорядочный огонь.

У левого уха загрохотало. Да так, что мои барабанные перепонки едва не разорвало этим страшным гулом. Спасла меня лишь вбитая Твердиславом наука. Перед самым выстрелом я припомнил его воинские наставления и пошире раззявил рот.

Чую, не сделай я этого и лететь бы мне вниз следом за смертоносными зажигательными снарядами. Оглушённым и бессознательным.

А тем временем на земле уже вовсю полыхало. Вот только горело не в том месте, где ещё недавно стоял рододатель. А вокруг того пятачка. Рододатель мне нужен был живым и здоровым. А потому целил я не в него, а бил по периметру штаба, дабы этот засранец снова никуда не сбежал.

Правда была у моего обстрела и ещё одна цель…

В этот момент ударная волна от множества взрывово, наконец, сумела рассеять пыльную завесу. И пусть ей на смену пришёл сизый дымок, но он хотя бы не так сильно мешал обзору. Тем более что белоснежные одежды новоявленного крестителя так и бросались в глаза.

Они-то и выдали беглеца. В последнее мгновение я заметил, как нечто белое скрылось в одном из земляных проломов. В том самом, откуда продолжал вырываться основной пучок мразотных щупалец. И куда я вот-вот собирался «нырнуть»…

* * *

Живодар что есть мочи перебирал ногами, стремясь оказаться подальше от проклятого гридня. Когда он впервые встретил мальчишку в лесу, он и подумать не мог, что тот принесёт ему столько горя и печали.

Зубы рододателя заскрипели помимо воли, настолько зол он был на однорукого выскочку.

Ладно бы тот просто перешёл ему разок дорогу, но нет, он покусился на святой. На главную его задумку. А ведь он Живодар всего-то и хотел, что найти себе в подмастерье сговорчивого сварожича. Обучить того незримой ковке и продолжить изыскания давно почившего соратника.

Всю свою жизнь Живодар жалел о том, что десяток лет назад поддался малодушие и не последовал за своим молочным братом Стоумом Искусником. Тогда он испугался позорного изгнания и лишь спустя годы понял, какую ошибку совершил. Так, любимые любимые народом князья оказались не теми, за кого себя выдавали.

К сожалению, он слишком поздно осознал, что славийские предводители давным-давно перестали быть гордыми вождями и стали обычными тюремщиками. Этакими пугливыми и дующими на молоко сторожевыми псами своего народа. Они более не пытались возвысить собственный род над иными, а наоборот всеми силами старались удержать его в узде. Особо это касалось их, любимцев богов.

Поначалу Живодар никак не мог взять в толк, отчего так происходит. Ведь править великим народом большая часть и почёт, дар богов. Но после первой же встречи с князем Стужгородским он понял, как же глубоко тогда заблуждался. Одной лишь фразы «безликого» князя хватило, чтобы расставить всё по своим местам.

«Ты Живодар хоть и обласкан Родом, но человек простой и нужд народа не разумеешь, — сказал тогда князь. — Жизнь человека она ведь как вспышка загорается и гаснет. Сегодня была, а завтра раз и не стало её. Смекаешь, к чему я клоню? Людям даровано жить ярко, но недолго. Так что забудь ты о том, чтобы век людской продлевать. Ни к чему хорошему это не приведёт. Ведь если вспышкам не давать гаснуть, то рано или поздно быть пожару…»

Тогда-то Живодра и смекнул, чего так боялись князья. Сами-то они, может, и не прочь были пожить подольше, да вот только испугались они людской смуты. Оно ведь как у славийцев заведено. Родился, пожил, а потом, коли достойно людям послужил, то в Правь, ну а коли рылом не вышел, то в Навь. Просто всё и понятно, проще только устройство Спиночеса. А вот кабы знали люди, что нет у их жизни конца и края, то возможно, что и жизнь свою стали бы беречь куда пуще, чем прежде. А может, и деяний недостойно стали бы совершать больше. Ведь если в Навь путь с рождения заказан, то и бояться гнева божьего уже не с руки. А там и до смуты недалеко…

Живодар резко остановился и окинул взглядом развилку. Перед ним зияло два прохода: левый мог вывести его на поверхность вдали от штаба крестителей, а правый вёл в ту самую секцию, где хранилось сокровище Искусника. То, ради чего он отринул собственный род и жил в изгнании до самой смерти.

Малодушие вновь, как и тогда десять лет назад поселилось в сердце Живодара. Он не знал бежать ему прочь или спасать наследие старого друга.

Тут-то перед ним и встал вопрос: быть ему вспышкой яркой, но мимолётной или тусклой, но долгой. И пускай бессмертие ему всё ещё не светило, но благодаря крови Рода в собственных венах он уже шагнул за грань отведённого отцом богов срока. Осталось лишь сделать выбор. На одной чаше весов была собственная жизнь. Пусть долгая, но конечная. Ну а на другой покоилась память о старом друге, его главное начинание, ну и так желаемое бессмертие в довесок.

Пора было делать выбор.

— Троян? — негромко произнёс Живодар.

Ответ не заставил себя долго ждать. Из левого прохода — того самого, что сулил спасение, вытекла бесформенная куча слизи. Троян в кои-то веки сбросил с себя человечью личину и предстал тем, кем он являлся на самом деле, отвратным рукотворным монстром. О былой человекоподобной внешности напоминали лишь лоскуты человечьей кожи на поверхности бесформенного тела, да людские органы где-то в его глубине. Да и сам Троян как-то измельчал. От великанских статей не осталось и следа. Вся его былая масса ушла на то, чтобы проломить толщу земли и спасти Живодара от неминуемой гибели.

— Отец? — пробулькала мерзость перевёрнутым человечьим ртом.

— Задержи его.

Больше не говоря ни слова, Живодар шагнул в правый проход. Отчего-то именно в этот момент он осознал, что хочет быть не только долгой, но и яркой вспышкой.

* * *

Сцепив покрепче зубы, я доверился наитию и рванул вниз, в самую гущу отвратных щупалец. Причём рванул не один, а вместе с отработавшей своё артиллерийской установкой. Может стрелять с неё было уже и не сподручно, но в качестве дармового материала для ковки она ещё могла сгодиться. Всё-таки перековывать эфемерный воздух оказалось куда сложнее, чем привычную сталь.

Не долетев десятка метров до земли, я вновь прибег к незримой ковке. Слева опять полыхнуло. На этот раз дважды. Сначала округу озарила вспышка от самой ковки, ну а следом за ней полыхнули установки залпового огня.

Могучая волна жара окутала меня со всех сторон. И кабы не моя предосторожность быть бы мне не простым сварожичем, а обугленным. Прямо как Неждан. Хорошо хоть наученный его горьким опытом, я не дал окружающему меня воздуху нагреться до предела и сварить меня заживо.

А между тем раскалённые добела струи огня уже вовсю терзали пучки мерзких щупалец. Они с лёгкостью испаряли отростки Трояна.

Через десяток секунд всё было кончено. Жарким огнём я полностью выкорчевал всю мерзость из прохода и, скорее всего, из всех ближайших ответвлений катакомб. Теперь наружу валил лишь густой чёрный дым. Но и он отныне не был помехой, щит из спрессованного воздуха стал мне не только надёжной защитой, но и запасом живительного кислорода.

Немедля, я нырнул кромешную тьму. Дым ненадолго перекрыл мне обзор, но уже через несколько секунд стало легче.

Когда же я приземлился в катакомбах дым и вовсе перестал застилать мне взор. Благодаря громадному отверстию в потолке весь чад уже выветрился из подземных глубин.

Быстро сориентировавшись я направился в сторону единственного доступного коридора. Остальные были наглухо завалены каменными обломками. При этом я не торопился, знал, что спешка может выйти мне боком. Хоть рододатель и позорно бежал с поля боя, но ему ничего не мешало оставить мне парочку сюрпризов.

Так я и шёл, прислушиваясь к каждому шороху, приглядываясь к каждой тени. Ну и стволами огнемёта не забывал поводить из стороны в сторону, мало ли.

Это меня и спасло. Когда я почти перешагнул порог нужного мне тоннеля, сверху послышался какой-то шорох.

Недолго думая я отскочил в сторону.

ПЛЮХ!

На то место, где я совсем недавно находился, приземлилась неопрятная куча желейной слизи.

— Не пройдёшь! — пробулькало бесформенное нечто.

От удивления я не сразу признал в этом неряшливом комке слизи некогда грозного Трояна.

— Не пройдёшь!

— Да понял я уже, — ответил я и навёл на нежить раструбы огнемётов. — Приятно было поболтать.

Волна пламени с гулом затопила весь коридор, стирая всякое упоминание о некогда грозной нежити.

Мне в лицо снова повалил едкий чёрный дым. Но в кои-то веки я был этому даже рад.

— Люблю запах напалма по утрам.

Повторив эту культовую фразу я как ни в чём не бывало зашагал дальше.

Не знаю, на что рассчитывал Троян, перекрывая мне дорогу. Тем более, в таком плачевном состоянии. Возможно, у него просто не было иного выбора, и он до последнего исполнял волю так называемого «отца».

— Покойся с миром.

В каком-то смысле мне даже было его жаль. Не обладая свободой воли, Троян пришёл в этот мир как чужой инструмент и точно так же погиб. В этом смысле он совсем не отличался от остальных творений рододателей, тех же витязей. Например, таких как Колышек.

Существа без свободы воли и собственной самости. Они и впрямь заслуживали сострадания.

Перешагнув чёрное пятно, оставшееся после нежити, я уже было собрался двинуться дальше, когда заприметил нечто любопытное. В том месте, где Троян принял смерть, из-под покрова сажи поблёскивал самый настоящий алатырь-камень.

От неожиданности я даже слегка опешил. Алатырь-камень был сосредоточением человеческой памяти, отголоском старой личности. Он никак не мог быть частью нежити…

Или мог?

А чтовообще мне известно о нежити? Достоверно одно: это рукотворная жизнь, противоречащая самой природе. Нечто новое доселе невиданное. Но что если, это касается лишь внешней оболочки нежити? А источником разума им, за неимением привычного мне мозга, служат такие вот алатырь-камни.

Наклонившись. я приподнял находку и сунул ту в карман.

Подумаю об этом завтра, а пока мне следует закончить начатое.

* * *

Живодар стоял напротив стеклянной стены. Он с благоговеньем наблюдал за странными созданиями, что без устали водили хороводы в центре пустого резервуара.

Кто-то мог бы спутать этих загадочных существ с родичами раков, но Живодар был не из таких. Он давно расшифровал записи старого друга и прекрасно знал, какой ценностью обладали данные создания.

Как говорилось в дневниках Искусника, раки эти являлись не только источником пламенной синей крови и твердокаменных панцирей, но и были проводниками божественных сил. Стоило таким созданиям отведать плоти любимца богов, как внутри их тел зарождался самый настоящий алатырь-камень. Да не абы какой, а с личностью того самого божьего избранника, чьей плоти они отведали.

Прада, имелся один подвох. Чтобы камень такой получить, надо было скормить ракам не один и даже не два пуда тела того самого избранника. Да и брака в таком случае было многовато, из сотни камней, дай боги, лишь один стал бы пристанищем для личности любимца богов.

В общем, накладно это было и ненадёжно. И хоть позволяли такие камни добиться истинного бессмертия и обойти, наконец, Родовы законы, но плата за подобное бессмертие была неподъёмной. И потянуть её мог разве что такой гений, как Искусник.

Рододатель перевёл взгляд на человечью руку вокруг которой и водили хоровод «раки». Прямо на его глазах потасканный, искалеченный обрубок снова обретал плоть. Потихоньку зарастали рваные раны. Заново отрастали фаланги пальцев. Даже посечённая на лоскуты кожа и та натягивалась, не оставляя стороннему наблюдателю ни единого напоминания о недавних увечьях.

Живодар не мог не признать, зрелище было и впрямь удивительное. Даже ему ставленнику Рода было невдомёк как сварожич, пускай и выдающийся, сумел обмануть природу. К несчастью Живодара, об этом не говорилось и в записях самого Искусника. Так что этот секрет ему ещё предстояло разгадать. А там можно будет и самому скормить «ракам» пару пудов своей чистой, не «загрязнённой» кровью Рода плоти.

Но это дела далёких дней, а пока ему стоило подумать не о вечной жизни, а о спасении собственной шкуры. Ну и о диковинках Искусника следовало не забыть.

Скорым шагом Живодар пересёк помещение и оказался напротив картины, с изображением двух мужчин. Одного из них он знал, это был его старый соратник, а вот второго… Это была ещё одна загадка, которую оставил после себя Искусник. Ни в его личных записях, ни в летописях крестителей об этом мужчине не было упомянуто ни слова. Живодар мог лишь догадываться, что это за человек.

Но сейчас его больше интересовала не сама картина, а то что скрывалось за ней. Ловкими пальцами он юркнул под позолоченную раму и нащупал под ней хорошо запрятанную кнопку. После лёгкого нажатия раздался едва слышный щелчок и аквариумное стекло начало утопать в полу.

Живодар не стал дожидаться, пока оно окончательно скроется из виду. Как только зазор между стеклом и потолок стал достаточно большим, рододатель ловким прыжком перемахнул через преграду и оказался внутри аквариума.

Сразу повеяло холодом.

Впрочем, Живодар ни капельки не смутился. Из записей Искусника он уже знал о местной системе безопасности. Стоило аквариуму лишиться герметичности, как температура внутри него тут же падала до критических значений.

Облачко пара вылетело из его рта, но он не придал этому значения. Куда больше его занимали обитатели аквариума. Под действием холода «раки» постепенно замедлялись и теряли интерес к предмету своего обожания. С каждой секундой они становились все более квёлыми и будто бы впадали в спячку. Отныне они не могли навредить ни беззащитной руке, ни тем паче живучему как таракан рододателю.

Скорым шагом Живодра пересёк помещение и углубился в рачье лежбище. Без толики страха он принялся отпихивать хитиновых монстров со своего пути.

Будь у него побольше времени, он бы наверняка не стал столь халатно относиться к ценным созданиям. Но в текущей ситуации именно бессмертная рука имела наивысшую ценность.

В записях Искусника не раз упоминалось о других его рачьих фермах, но такая рука согласно тем же записям, имелась всего одна. И замены ей было не сыскать. Именно поэтому она и стала первоочередной целью Живодара.

Вскоре рододатель растолкал последних преграждающих ему путь раков и, наконец, добрался до желаемой диковинки.

Без всякого страха и брезгливости он подхватил шевелящийся обрубок руки и тут же засобирался обратно. Ноги сами собой понесли его к выходу.

Он даже успел выбраться из аквариума, когда от входа в мастерскую раздался юношеский голос:

— Далеко собрался?

* * *

Мы стояли друг напротив друга. В глазах рододателя читалась лютая злоба. Его всего трясло. То ли от страха, то ли от непонятно откуда взявшегося холода. Но больше меня заботил не сам рододатель, а обрубок руки, который он бережно прижимал к груди.

Бесхозная рука, к слову, тоже отвечала ему взаимностью. Она то хваталась за белоснежные одежды новоявленного крестителя, то будто бы ощупывала последнего.

Это было завораживающее и в то же время противоестественное зрелище. Казалось, измазанный в собственной крови обрубок жил своей, только ему известной жизнью.

— Троян? — коротко спросил рододатель.

— Мёртв, — также отрывисто ответил я.

В эту секунду мне было не до сантиментов. Я наконец-то загнал в угол столь желанную добычу и теперь собирался её как следует выпотрошить. И начать я планировал с главного:

— Тот человек на картине, расскажи мне о нём.

— И зачем мне это? — с показной уверенностью ухмыльнулся рододатель.

При этом его щека отчётливо дёрнулась, выдавая нервозность хозяина.

— Чтобы подольше прожить.

Слева от меня загудели раструбы огнемётов. В любой момент они готовы были извергнуть волну пламени и стереть зарвавшегося рододателя с лица земли.

— Ладно, — сдался предатель. — Будь по-твоему. Вот только знания эти тебя до добра не доведут.

— Ну это уже мне решать.

— Того человека звать…

Сзади громыхнуло.

Прямо на моих глазах голова рододателя раскололась словно переспелый арбуз. Осколки его черепа вместе с ошмётками мозга веером разлетелись по всей мастерской.

Почуяв опасность, я резким движением ушёл с линии огня и бросил взгляд за спину. К тому моменту огнеметательные орудия уже сделали оборот в сто восемьдесят градусов и готовы были открыть огонь.

Вот только выстрелить они так и не сумели. Я не позволил.

У самого входа наперевес, с дымящимся Спиночёсом застыл не кто иной, как Молчан. Глаза юного погонщика напоминали стеклянные бусины. В них не было и намёка на мысль.

— Протокол безопасности 24/0001. Защита персональных данных, — бездушным голосом произнёс новик. — Успешно выполнен. Перехожу в автономный режим.

В следующую секунду Спиночёс выпал из ослабевших пальцев Молчана, а сам он пошатнулся. Его взгляд постепенно возвращал былую осмысленность.

— Стоум, а ты чего здесь делаешь? — как ни в чём не бывало, спросил малец.

— А ты? — настороженно ответил я.

Вся эта ситуация казалась настолько странной, что я и не думал отводить раструбы огнемёта от бывшего соратника.

— Что-то опять по нужде опять захотелось, — пацан, казалось, не слышал меня.

— Молчан, а ты как сюда попал? — снова спросил я.

— Ой, а что это там такое?

Я проследил за взглядом мальчишки. Молчан смотрел ни куда ни будь, а на ту самую злополучную руку.

— Ну и мерз… — договорить у него не вышло. Взгляд мальчишки снова остекленел, а голос лишился эмоций. — Протокол безопасности 24/0229. Защита ценных активов. Активирован. Цель: Рука Тюра.

Больше не говоря ни слова, новик уверенно протопал мимо меня прямо к поверженному рододателю. После чего наклонился и подхватил шевелящийся обрубок с груди трупа.

— Положи, где взял.

В раструбах огнемётов зажглись пока ещё маленькие, но уже чертовски жаркие голубые огоньки.

Кем бы или чем бы Молчан ни был, я не намеревался отпускать его просто так. И уж тем более не собирался так легко расставаться с загадочной рукой.

— Обнаружена угроза, — механическим голосом ответил мальчишка. — Уровень угрозы: Жёлтый.

В ту же секунду Молчан будто испарился. Я до последнего не отводил от него взгляда, но так и не сумел улучить момент его исчезновения.

Отвод глаз! — сразу же смекнул я.

Благо с чем-то подобным я уже не так давно сталкивался. Причём не единожды.

Чертыхнувшись, я собрался было накрыть волной пламени то место, где ещё секунду назад стоял пацан, но быстро передумал. Мне до последнего не хотелось вредить мальцу. Уж не знаю, что там волхвы наворотили с его мозгами, но парня было откровенно жаль. Да и сжигать «дедову» мастерскую тоже не хотелось. Мало ли чего ещё тут можно было отыскать.

Вот только в отличие от меня Молчан не собирался рассусоливать. Уже через пару секунд после его исчезновения раздался первый выстрел и в моём воздушном щите, где-то на уровне лба зависла пуля от Спиночёса.

В этот-то момент я и понял, теперь либо я — либо меня.

Огненные струи тут же ударили в то место, откуда предположительно вёлся огонь. Жадные языки пламени принялись безудержно лизать порог около входа. Именно оттуда по моим прикидкам и был совершён выстрел.

Пожара при этом я не боялся. Рядом со входом попросту нечему было гореть. Да и холодный ветерок из-под потолка как бы намекал, что пожар здесь не заладится.

И только я об этом подумал, как откуда-то сверху забили струи воды. Похоже, сработала система противопожарной безопасности. Разве что тревожного звонка не хватило для полноты картины.

На секунду, от удивления я даже сбавил мощность огнемётов.

Это-то меня и спасло.

Стоило пламени чуть поутихнуть, как под струями искусственного дождя я заметил едва различимый силуэт. Он находился почти вплотную ко мне и его руки явно передёргивали затвор невидимого ружья. При этом целился он отнюдь не в меня, а в ту самую пулю, что всё это время висела в воздушном щите, будто в густом киселе.

Его задумку я понял сразу. И в который уже раз убедился, что это не тот Молчан, которого я когда-то знал. Тот наивный малец никогда бы не догадался использовать принцип соударения, чтобы преодолеть мою защиту. Да я и сам бы до такого не додумался, тем более в пылу сражения.

Судорожно дёрнув горном, я сместил огнемётную установку вправо. С лёгким шлепком один из стволов столкнулся с телом Молчана и отправил того в недолгий полёт.

Правда, и здесь малец не сплоховал. Даже после чудовищного удара он таки успел произвести выстрел. К счастью для меня, неудачно. Вторая пуля зависла по соседству с первой, буквально в каких-то миллиметрах от своей более удачной товарки.

Наверняка промедли я ещё мгновение, и в моей голове образовалось бы непредусмотренное природой дополнительное отверстие.

Но даже не это меня сейчас беспокоило, а никак не желающий угомониться Молчан. Несмотря на полученный урон, юный погонщик всё ещё каким-то чудом удерживал отвод глаз и даже потихоньку поднимался с пола.

Благодаря водной взвеси, я различал практически каждое его движение. Это была победа, окончательная и безоговорочная… А затем раздался выстрел и нечто тёплое коснулось виска.

Я ощутил, что падаю. Словно в замедленной съёмке я наблюдал за тем, как пол мастерской несётся мне навстречу.

Столкновение.

Боли от удара не почувствовал. Зато ощутил нечто иное. Мой единственный горн начал затухать.

Сквозь струи искусственного дождя, лёжа на полу, я наблюдал за тем, как растворяется эфемерный силуэт Молчана.

Обманка — запоздало понял я.

Отвод глаз, наконец, спал и я увидел настоящего погонщика. Он лежал всего в паре метрах от того места, где была обманка. Весь скукоженный, в обнимку с верным Спиночёсом. Его левая рука была вывернута под неестественным углом, а ладонь правой судорожно цеплялась за приклад ружья. Щека мальца покоилась на гребне приклада.

Третий выстрел оказался на диво удачным.

И в то же время последним. Взгляд Молчана медленно, но верно затухал.

— Угроза устранена. Перехожу в…

В Правь, — закончил я за него. Никакой злобы у меня не было, только опустошение.

Да и смысл гневаться, когда и самому осталось недолго. У головы уже натекла порядочная лужа. И была в ней отнюдь не только вода.

Взгляд начал затуманиваться.

Такое со мной уже бывало. Всё прямо как в тот день, когда схлопотал нож в бочину.

Надеюсь, в следующий раз мне удастся получить непыльную работёнку.

Внезапно тело Молчана едва заметно дёрнулось. Затем ещё раз и ещё. С каждой секундой толчки все усиливались.

Неужто выжил? — как-то мимоходом подумал я.

От очередного толчка тело юного погонщика завалилось на спину и я, наконец, увидел истинную причину его телодвижений. Из-под расстёгнутого кителя потихоньку выкарабкивалась бесхозная рука.

Неуклюже перебирая пальцами, она сползла с бездыханной груди юного славийца. Немного «постояла» на мокром полу. А затем, за каким-то лядом посеменила в мою сторону.

Из последних сил я попытался сказать ей «Не подходи!». Но вместо слов из моего рта вырвался предсмертный хрип.

Краски окружающего мира начали стремительно угасать. Я понял, что умираю.

* * *

— Боян, ты закончил? — задал я вопрос своему верному соратнику.

Много у меня их было за последние годы, но этому волхву я доверял почти как себе. Оттого и в планы свои посвятил только его и ещё пару приближённых.

— Да Искусник, сделал все как вы велели. Только ваши «старые» воспоминания и оставил, а все новые стёр подчистую. Он теперь как белый лист.

— Добро. А шрам?

— Так не будет никакого шрама, он же грудничок. Ручеёк на темечки у него ещё не зарос, так что даже кость сверлить не пришлось. Так, только махонькую дырочку проколупать.

Мы, не сговариваясь, поглядели на новорождённого младенца. Он и впрямь был целёхонек. Лежал себе на белой простынке да тихо — мирно посапывал. Весь такой розовый и беззащитный. А рядом по правую руку от него покоилась хирургическая пила. Она опасно поблёскивала под светом софитов и как бы намекала, что вскоре быть беде.

— Хотите, я это сделаю? — спросил меня верный Боян.

— Нет, тут уж я и без тебя управлюсь. Ты главное о задании своём не забудь и Алатырь камень Людоты нигде не пролюби.

— Не беспокойтесь, всё будет по-вашему. Как придёт срок, камень Коваля к нему перейдёт, — кивнул он на младенца.

— Ну раз так, то ступай. Мне свидетели не нужны.

Получив приказ, Боян согласно тряхнул седой шевелюрой и зашагал к выходу из палаты.

Хлопнула дверь.

— Ну вот и остались мы с тобой наедине. Ты прости, что так вышло, — с этими словами я взялся за рукоять хирургической пилы и потянул инструмент на себя.

Холодная сталь скользнула по белоснежным простыням, оставляя за собой смятый след.

— Я всё ещё нужен здешнему миру, — с этими словами я опустил пилу на правую руку младенца и сделал первый надрез. — Нет, МЫ нужны!

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21