Вам же нравятся истории помрачнее [Стивен Кинг] (fb2) читать постранично

ДВОЕ ТАЛАНТЛИВЫХ ЗАСРАНЦЕВ

1

Мой отец – мой знаменитый отец – умер в 2023 году, в возрасте девяноста лет. За два года до кончины, он получил электронное письмо от независимой журналистки по имени Рут Кроуфорд, которая просила его об интервью. Я прочитал отцу письмо – читал ему всю его личную и деловую переписку, – потому что к тому времени он отошёл от своих электронных устройств. Сначала забросил компьютер, потом ноутбук, и наконец свой любимый мобильник. Его зрение оставалось хорошим до самого конца, но, по его словам, от одного взгляда на экран «Айфона» у него начинала болеть голова. На поминках после похорон док Гудвин сказал мне, что папа, возможно, перенёс серию микроинсультов, которые в конечном счёте привели к одному обширному.

Примерно в то время, когда папа перестал пользоваться мобильником – за пять или шесть лет до кончины – я досрочно оставил должность директора школы округа Касл и полностью посвятил себя уходу за отцом. Дел было невпроворот. У папы имелась домработница, но по вечерам и выходным все обязанности ложились на меня. Я помогал отцу одеваться по утрам и раздеваться на ночь. Я взял на себя большую часть готовки, и иногда наводил порядок, когда папа не мог добраться до туалета посреди ночи.

У отца также работал мастер на все руки, но к тому времени Джимми Григгсу самому перевалило за восемьдесят, поэтому мне приходилось выполнять работу по дому, с которой не мог справиться Джимми, – от ухаживания за папиными драгоценными клумбами до прочистки канализационных труб, когда те засорялись. О доме престарелых речь никогда не заходила, хотя, видит Бог, папа мог себе это позволить; дюжина мега-бестселлеров более чем за сорок лет принесла ему приличное состояние.

Последний из его «увлекательных кирпичей» (Донна Тартт, «Нью-Йорк Таймс») был издан, когда папе стукнуло восемьдесят два. Он дал обязательное интервью, покрасовался для обязательных снимков, а затем объявил об уходе. Прессе он сообщил новость со всей любезностью и своим «фирменным юмором» (Рон Чарльз, «Вашингтон Пост»). Мне же он сказал: «Слава Богу, я покончил с этим дерьмом». Не считая неформального интервью у забора, данное отцом Рут Кроуфорд, он больше никогда не говорил под запись. Его много раз просили, и он всегда отказывался; утверждал, что сказал всё, что мог сказать, включая некоторые вещи, которые, вероятно, следовало держать при себе.

– Когда даёшь столько интервью, – сказал мне как-то раз отец, – немудрено пару раз брякнуть что-то лишнее. Такое запоминается надолго, и чем старше ты становишься, тем больше вероятность сплоховать.

Тем не менее, его книги продолжали продаваться, а значит продолжалось и его деловое предприятие. Я обсуждал с отцом продление контрактов, концепции обложек, а также возможности сотрудничества с кино и телевидением, и я неизменно читал все предложения об интервью, поскольку сам он не мог прочесть. Отец всегда отвечал «нет», включая предложение Рут Кроуфорд.

– Дай ей стандартный ответ, Марк, – мол, польщён вниманием, но нет, спасибо. – Однако отец колебался, поскольку её предложение немного отличалось от других.

Кроуфорд хотела написать статью о моём отце и его давнем друге Дэвиде «Еже» Лавердьере, который скончался в 2019 году. Мы с папой отправились на его похороны на Западное побережье в арендованном «Гольфстриме». Папа всегда был прижимистым – не скупым, но прижимистым, – и огромные расходы на полёт туда и обратно многое говорили о его чувстве к человеку, которого я в детстве называл дядей Ежом. И это чувство оставалось сильным, хотя они не видели друг друга лет десять, а то и больше.

Папу попросили произнести прощальное слово на похоронах. Я не думал, что он согласится – его нелюбовь быть в центре внимания касалось не только интервью, но и всего остального, – тем не менее он выступил. Он не стал подниматься на помост, оставшись стоять на своём месте и опираясь на трость. Папа всегда был хорошим оратором и с возрастом не утратил этот навык.

– Детьми, ещё до Второй мировой, мы с Ежом ходили в школу, где был лишь один класс. Мы выросли в городке с грунтовыми дорогами без светофоров, латали машины, занимались спортом, а затем и сами тренировали. Повзрослев, мы принимали участие в общественной жизни города и управляли местной свалкой – очень схожая работа, если подумать. Мы охотились, рыбачили, летом тушили травяные пожары, а зимой чистили городские дороги от снега. При этом сшибли немало почтовых ящиков. Я знал Ежа, когда за двадцать миль от нашего городка никто даже не слыхивал о нём или обо мне. Мне следовало навестить его в последние годы, но я был занят своими делами. Я считал, что время ещё есть. Думаю, нам всегда так кажется. А потом время выходит. Ёж был прекрасным художником, но он также был хорошим человеком. Я считаю это гораздо важнее. Возможно, кто-то из присутствующих не согласится, но это нормально, нормально. Скажу лишь, что я всегда прикрывал его спину, а он всегда --">