Танец первой жены [Полина Зорина] (fb2) читать онлайн

Полина Зорина Танец первой жены

Глава 1

Вчера мой муж подрался с братом. Это было невообразимо. Мой Эмир – спокойный человек. А его старший брат, Расул – образец рассудительности.

Но вчера они кричали так сильно, что привлекли мое внимание.

Услышав странный шум, я подошла к окну, выходящему в сад, и выглянула на улицу.

Оба брата стояли у беседки и о чем-то спорили на повышенных тонах. Жаль, что слов нельзя было разобрать.

Расул был в ярости. Не знаю, что могло его так сильно разозлить. Он походил на разъяренного тигра перед прыжком. Но Эмир будто этого не понимал, продолжая что-то горячо доказывать.

Все произошло слишком быстро.

Я едва уловила, как взметнулся кулак Расула и попал прямиком в лицо Эмира.

Эмир согнулся, схватившись за нос. Из-под его руки текли красные струйки крови. А Расул, как ни в чем не бывало, просто развернулся и ушел. Даже не спросил у брата, как тот себя чувствует.

Внутри меня все дрожало. Живот болезненно сжался. Я положила на него руку, погладила.

Дыши, Амира, дыши.

Мне нужно оставаться спокойной ради доченьки, которая должна на днях появиться на свет.

Но как не переживать, когда душа не на месте?

Не убирая руку с живота, вышла из комнаты. Нужно узнать, как Эмир. Вдруг у него сотрясение?

На веранде, так и не успев выйти в сад, я столкнулась с Расулом.

Его взгляд обжег. Я съежилась под ним, почувствовала себя маленькой нашкодившей девочкой, хотя не была ни в чем виновата.

– Не ходи туда, – жестко сказал он.

– Ему больно, Расул, – сдерживая слезы, тихо произнесла я.

Расул усмехнулся. Это тоже совсем не было на него похоже.

– Ты все видела?

Это звучало не как вопрос, а как утверждение.

Я кивнула.

– Если ты уважаешь меня, иди в свою комнату и сиди там, пока не позовут.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, будто ждал, что я буду делать.

– Хорошо, Расул.

Я медленно развернулась и пошла к себе. Если между братьями разгорелся конфликт, я не должна его усугублять.

Не выполнить просьбу сейчас означало подкинуть сухого хвороста в огонь его гнева.

– Амира, – услышала я его негромкий голос, когда уже была в дверях.

– Что? – я обернулась.

Он покачал головой.

– Да нет, ничего.

Я вернулась в нашу спальню. Ждала, что Эмир придет и все объяснит, но он не приходил. На душе было неспокойно. Какая кошка пробежала между братьями?

Вечером заглянула мама Эмира, Руфина.

Она осторожно постучала в дверь, прежде чем войти.

– Дочка, пойди поужинай. Плохо совсем? Бледная такая.

– Все хорошо, мам. Немножко нездоровится.

– Говори мне, если что. Сразу скорую вызовем.

Я кивнула с улыбкой.

– Пойдем. Я булочек испекла. Сахарных, таких, как ты любишь, – улыбнулась она. Однако улыбка ее мне показалась печальной. Присмотревшись, я увидела, что ее глаза красные, будто она недавно плакала.

– Мам, вы расстроены чем-то? Это из-за Эмира с Расулом? – я подошла к ней ближе и обняла. – Они помирятся обязательно.

– Конечно, помирятся, куда денутся, – сказала Руфина. – Что бы ни случилось, дочка, все будет хорошо.

За ужином Эмира не было.

Расул сидел мрачнее тучи.

Свекор, Азамат, тоже выглядел чем-то расстроенным. Руфина давила из себя улыбку. Одна Айза ерзала на стуле и с упоением рассказывала, как в садике воспитательница похвалила ее за рисунок.

Мне казалось, что что-то случилось, но от меня это скрывают, потому что не хотят, чтобы я переживала перед родами.

В этой семье меня берегли, меня любили. Мои родители погибли, когда я была ребенком. Меня воспитывала бабушка. А через год после нашей с Эмиром свадьбы и ее не стало.

Казалось бы, ничто не мешало родственникам мужа унижать и обижать меня. За меня некому было заступиться. Братьев, которые бы отстаивали мою честь, у меня не было, как и другой родни. Но меня приняли в эту семью, как родную.

И отец, и мать всегда говорили обо мне только хорошее и затыкали рты не в меру болтливым тетушкам, если они говорили что-то обидное в мой адрес.

Мама аккуратно учила меня житейским премудростям в домашней работе. Никогда не ругала, если у меня что-то не получалось. Всегда помогала с Айзой.

Я полюбила всем сердцем Азамата и Руфину как родных.

– Вот бы мне еще такую невестку как ты, – мечтательно говорила она. – Никак не радует меня Расул.

Он не торопился жениться. Хотя и был старше Эмира на два года.

Многочисленные тетушки без конца нахваливали ему своих незамужних родственниц, но Расул только с улыбкой качал головой.

Его родители могли бы надавить на него, заставить обзавестись семьей, подобрав достойную невесту. У варцев это практикуется. Но они не считали, что вправе навязывать ему избранницу, только вздыхали и ждали, что сын сам образумится.

– Дядя, – Айза дернула Расула в очередной раз за рукав. – Ты обещал, что поиграешь со мной. Дядя!

Расул повернулся к ней, на его лице появилась красивая искренняя улыбка.

– Извини, козявка, я задумался. Конечно, поиграем. Как все доешь.

– Я не козявка! Не козявка! – крикнула Айза, показала Расулу язык и запихнула в рот остатки булочки.

– Айза, – я попыталась утихомирить дочь.

– Да пусть, – улыбнулся Расул и потрепал ее по темным кудряшкам. А потом подхватил ее, закинул к себе на плечи и унес из кухни.

– Давно пора своих детей завести, – с сожалением вздохнула Руфина.

После ужина я убрала со стола и сложила посуду в посудомойку, хотела еще почистить противень после мяса, которое запекала свекровь.

– Иди, иди отсюда, – выгнала она меня с кухни. – Рожать скоро, а ей все неймется. Сама помою.

Эмир не приехал ни после ужина, ни после того, как я уложила Айзу спать.

На звонки он не отвечал. Сбросил вызов. А потом прислал сообщение:

«У меня пока дела, не жди».

Сердце сжалось.

Что если он сейчас в травмпункте? Удар у Расула мощный. Расул более крепкий чем Эмир.

Поколебавшись, я решила спросить у Расула. Он должен знать, где находится его брат. Мне не нужны были подробности. Устроил бы простой ответ: с ним все в порядке.

В пол-одиннадцатого Расул еще спать не должен.

Я подошла к двери его комнаты и тихонько постучала.

Расул, в одних домашних штанах, с каплями воды, блестящими на торсе и волосах, выглянул в коридор и с удивлением посмотрел на меня.

Я не знала, куда отвести взгляд. Машинально прикрыла глаза пальцами и отвернулась, краснея от смущения.

– Я хотела узнать у тебя, – запинаясь, сказала я. – Ты же знаешь, где Эмир?

– Знаю, – проговорил Расул, прожигая меня взглядом.

Я не видела, что он смотрит на меня. Чувствовала. Кожа горела, и мне просто хотелось провалиться под землю. Наверное, Расул подумал, что я идиотка, раз бегаю за своим мужем, как за малым ребенком.

– С ним все в порядке?

– Более чем.

– Извинила, что потревожила. Доброй ночи.

Слегка кивнув, я развернулась и пошла к себе. Отчего-то казалось, что он так и остался стоять в коридоре, провожая меня взглядом. Я не стала проверять так ли это.

Ворочаясь в пустой постели, я долго не могла уснуть. Мне не хватало Эмира. Чтобы он притянул меня к себе и обнял, и тогда все печали и тревоги отступят.

Эмир пришел утром.

Его нос распух и посинел, но вроде не был сломан.

Я ахнула, когда его увидела.

– Эмир, твой нос…

– Пустяки, – криво усмехнулся он. – Поговорил с одним человеком.

Выспрашивать подробности я не стала. Если он не захотел делиться со мной, значит, на то были свои причины.

– Амира, возьми, – он протянул мне белый конверт.

– Семья Махмудовых, приглашение на свадьбу. Подожди, это то, о чем я думаю? – улыбнулась я.

Поэтому Расул такой и взвинченный. А скрытный какой, ничего мне не сказал. Интересно, какая девушка умудрилась его практически окольцевать? Я закусила губу.

– Я так рада.

Эмир смотрел на меня с непониманием, не разделяя моих эмоций.

– Эмир, разве ты не рад? Мама, наверное, на седьмом небе от счастья.

– Рад, – негромко сказал Эмир. – Не думал, что ты к этому так отнесешься.

– А как я должна отнестись? Давно пора!

С нетерпением я достала карточку и раскрыла ее. Сейчас я узнаю фамилию избранницы Расула.

Мне пришлось несколько раз перечитать текст, буквы складывались в предложение, которое не имело никакого смысла.

«Состоится свадьба Махмудова Эмира и Гасановой Мадины».

– Ты видел тест приглашения? Там ошибка в имени. Типография все перепутала.

– Нет никакой ошибки. Женится не Расул, а я.

– Что? – на моих губах застыла глупая улыбка.

– Через две недели я женюсь на Мадине. Ты приглашена на свадьбу.

Открытка с конвертом выпали из вмиг ослабших рук. Меня пошатнуло. Ноги перестали слушаться. Хорошо, что я стояла недалеко от кровати. И только поэтому я не рухнула на пол как подкошенная, а опустилась на кровать.

– Я не верю, не верю, – я мотала головой, глядя на мужа. – Скажи, что это злая шутка.

Но он молчал, опустив глаза в пол.

В животе что-то потянуло. Я почувствовала, как все мои внутренности напряглись и сжались. Матка будто превратилась в каменную глыбу.

– Ребенок, – прошептала я. – Звони в скорую.

Глава 2

От страха за ребенка боль предательства, выжигающая душу, отошла на второй план.

– Тебе нужно успокоиться и все пройдет, – Эмир присел на край кровати, а меня затрясло, и из глаз полились слезы. – Мы все обсудим потом, когда придешь в себя.

– Маму позови.

К счастью, Эмир больше не сказал ни слова и вышел в коридор.

Вскоре вбежала Руфина.

– Как же так? Как же так? – засуетилась она. – Что с тобой, доченька?

Взгляд ее упал на пол, где валялось приглашение, а потом метнулся к Эмиру.

Руфина покачала головой с укоризной.

– Болит что-то?

– Вызовите скорую и мою сумку из шкафа возьмите, пожалуйста.

Руфина открыла шкаф и взяла прозрачную сумку с принадлежностями для роддома, которую я я собирала заранее.

– Зачем скорую? Они пока приедут. Пусть Эмир тебя отвезет.

Я отчаянно замотала головой.

Я не могла смотреть на мужа. Стоило взглянуть на него, как внутри начинало все дрожать.

– Отец на работе. Пока приедет… – Руфина не договорила. – Расул, Расул! – крикнула она на весь дом.

Вскоре фигура Расула показалась в дверном проеме.

– Амирочку в роддом отвезти нужно. Сможешь?

Мне не хотелось, чтобы он начал спрашивать, почему Эмир не может меня отвезти. Но он и не стал. Просто кивнул.

– Мне нужно переодеться, – еле слышно сказала я.

– Выходи, Эмир, выходи. Я помогу Амире, – она вытолкала своего сына за дверь и плотно захлопнула ее.

Пошатываясь, я поднялась с кровати и, распахнув шкаф, вытащила свободное платье. Руфина помогла мне переодеться и повязать подходящий платок.

– Дочка, главное, знай, мы все тебя очень любим и не дадим в обиду. Сейчас думай о ребеночке, чтоб все хорошо прошло.

Перед дверью я остановилась.

Мне не хотелось, чтобы меня, раздавленную и униженную, увидел Расул. Я вытерла слезы с щек и подняла голову.

– Так-то лучше, – похвалила свекровь.

Я отворила дверь и, выпрямившись, несмотря на боль, стягивающую живот, проплыла мимо мужа. Его я не удостоила и взглядом.

Расула не было.

Видимо, пошел выгонять машину.

– Дай помогу спуститься по лестнице, – сказал Эмир.

– Я сама.

– Дочка, только осторожнее, не упади, – доносился до меня голос свекрови. Она обогнала Эмира и шла позади меня, подстраховывая, чтоб я не упала.

Машина уже стояла у ворот. Расул открыл заднюю дверь, помог мне сесть.

– Может, тебе подушки принести, чтоб удобнее было, – хлопотала Руфина.

– Нет. Давайте просто быстрее поедем.

– Да не оставит тебя Всевышний, – пробормотала она, закрывая дверь.

Расул не гнал, но ехал на пределе скорости.

Я смотрела в окно, ничего не видя из-за пелены слез.

Руки обхватывали живот, словно пытались успокоить дочку, уговорить не торопиться появляться на свет.

– Сильно болит? – я перехватила обеспокоенный взгляд Расула в зеркале.

Очень сильно. Но боль внизу живота не могла сравниться с болью истекающего кровью сердца. В него вонзили раскаленный нож предательства. И это сделал мой собственный муж. Тот, что обещал защищать и заботиться.

Я молча кивнула Расулу, и он прибавил скорость.

Интересно, догадывается ли он, почему я так отреагировала на Эмира?

Знает ли, что произошло?

Или думает, что я просто беременная истеричка, которой гормоны в голову ударили из-за того, что муж не ночевал дома?

– Он сказал тебе, да?

Расул будто прочитал мои мысли.

– Приглашение вручил.

Не знаю уместно ли, делиться тем, что происходит между мужем и женой, но мне так хочется проговорить то, что у меня на сердце, иначе его просто разорвет.

Расул ничего не ответил. По его виду мне было совершенно не ясно, о чем он думает.

– Сначала я обрадовалась. Думала, это ты женишься, – я криво улыбнулась, вспомнив свою реакцию. Теперь понятно, почему Эмир с таким удивлением смотрел на меня. Дура!

– Обрадовалась тому, что женюсь?

Я кивнула.

– Ты же мне как брат. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Наверное, я зря это сказала. Взгляд Расула потемнел, как будто вдруг среди ясного дня набежали грозовые тучи. Никто не знает, почему он до сих пор избегает брака. Может, девушка, которая ему нравится, не отвечает ему взаимностью, или ее против воли отдали за другого. Деликатности мне не занимать. Чем я теперь отличаюсь от докучающих ему тетушек?

– Да. Как брат. Все верно.

Я съежилась и отвернулась к окну. Изменение позы отозвалось болью в животе, я тихонько простонала.

– Потерпи немножко, – негромко сказал Расул. – Уже скоро приедем. Мама и брат едут за нами.

– Едут? – переспросила я, хотя прекрасно все расслышала.

– Ты – наша семья. Не можем же мы оставить тебя в такой день без поддержки.

Молча кивнула.

Особенно муж. Поддержал, так поддержал, мог бы мне хотя бы дать родить спокойно, а потом ошарашивать новостями.

Мы въехали во двор перинатального центра.

Расул остановил машину так, чтоб мне как можно меньше пришлось идти до входа. Он помог выбраться наружу и достал сумку.

– Звони врачу, с которым договаривались.

Я достала телефон и набрала заместителя главного врача. С ним свекор договаривался о родах. К нему я ходила последние два месяца на осмотры. Он обещал Азамату Махмудову, что сделает все по высшему разряду. А в итоге…

Поговорив с ним, я беспомощно опустила руку с зажатым в ней телефоном.

–У него выходной. Сказал обратиться к дежурному врачу.

– Вот шакал. А ну дай сюда телефон.

Расул выхватил телефон из дрожащих пальцев, и отошел от меня.

Я не слышала, что именно он сказал врачу, но, вернулся с улыбкой:

– Сейчас приедет. Через пятнадцать минут, – посмотрел на часы. – Время пошло.

Через два часа я родила здоровую дочь.

Мы давно выбрали ей имя Лейла.

И вот теперь она лежала в крошечной кроватке, вплотную придвинутой к моей постели. Такая маленькая, такая беззащитная, такая красивая.

Я скинула фотографию в наш семейный чат, написала рост и вес.

Посыпались поздравления от свекров, пожелания мне и малышке здоровья.

Эмир тоже написал.

«Ты молодец. Родила красивую дочь».

После того что произошло сегодня, я во всем видела негатив. Любая фраза вызвала бы у меня раздражение.

«Спасибо. Я старалась», – написала в ответ.

Наверное, он посчитал, что одной его скупой фразы вполне достаточно для того, чтобы выразить отношение к рождению второй дочери.

Вечером телефон зазвонил.

Я подумала, что это Эмир. С одной стороны, мне не хотелось слышать его голос. А с другой, я жаждала этого. Вот такие диаметрально противоположные желания.

Не глядя на экран, я поднесла телефон к уху.

– Не разбудил? – услышала голос Расула.

– Нет.

Я понадеялась, что он не услышал разочарование в моем голосе.

– Как чувствуешь себя?

– Хорошо.

– А подробней?

– Будто меня переехал камаз.

– Что ж тогда плохо? Тут с тобой один человек хочет поговорить. Трубку уже вырывает. Ты можешь переключить на видеозвонок.

– Могу.

– Мамочка! – услышала я голос Айзы и тут же увидела на экране ее улыбающуюся физиономию. – А где сестренка?

Я повернула телефон так, чтоб было видно Лейлу.

– Привет! – закричала Айза и замахала руками. – Мамочка, а почему она мне не машет в ответ?

– Потому что она в пеленках! – Расул нашелся быстрее, чем я. – Давай я тебя замотаю в одеяло и посмотрю, как ты будешь отвечать, – он подхватил Айзу на руки и, успев шепнуть мне: – Отдыхай, – куда-то потащил ее.

Глава 3

Когда большую часть времени лежишь в индивидуальной палате, где и словом перекинуться не с кем, в голову лезут разные мысли.

В моем случае они были мрачными как непроглядная ночь.

Я не могла понять, почему Эмир так поступил со мной.

Мы никогда не обсуждали даже саму возможность появления второй жены.

Даже в шутку он не заговаривал о таком.

Брак с Эмиром мне казался чем-то незыблемым и нерушимым, как скала, которая стоит сотни лет наперекор любым бурям.

Мы не ссорились, жили душа в душу. И я думала, что так будет всегда.

И так жестоко ошиблась.

Ничто не предвещало такого исхода.

Гром среди ясного неба. Эта метафора очень подходит к новости о предстоящей свадьбе.

И если продолжать языком метафор, то я теперь стояла на пустыре посреди бушующей грозы, совершенно к ней не готовая. Меня хлещут ледяные струи как плети. Черное небо освещают молнии. И мне некуда идти. Куда ни кинь взгляд, везде бескрайняя степь.

Я не могу никак изменить то, что случилось.

Только пережить.

Я пыталась понять, когда у Эмира появилась другая женщина, и не могла.

Не мог же он встретить ее только вчера и тут же предложить руку и сердце.

Был же какой-то период развития отношений.

И в этот период он встречался с ней, а потом возвращался ко мне, в нашу постель, ласкал меня, любил меня и засыпал, закинув на меня руку.

Разве это не предательство?

Почему он сказал мне только вчера?

Потому что собрался рассылать приглашения и побоялся, что если мне не скажет, я узнаю от кого-то другого?

И объясниться не посчитал нужным. Просто поставил перед фактом, оставляя мне единственное – принять и смириться.

Это так горько, как отрава. Никогда не думала, что такое может случиться со мной.

Разве я была плохой женой?

Нет.

Разве я в чем-то ему не угодила?

Пять лет брака. Что изменилось за это время? Опостылела? Разлюбил?

Я нашла ее страничку в соцсети.

Милая.

Губы подкачаны. Наращенные ресницы.

Эмир всегда говорил, что ему нравится натуральная красота.

Выходит, врал.

Или с возрастом предпочтения изменились?

Как сталкер, рассматриваю каждую ее фотографию, ищу изъяны.

Их нет.

Одета со вкусом, умеет позировать на камеру.

Несколько фотографий, на которых в кадре только руки. Мужская и женская. Пальцы переплетены.

Первая из таких фотографий сделана полгода назад.

Вот так Эмир проводил время, пока я лежала в больнице, пытаясь сохранить его ребенка. У меня была угроза выкидыша, а у него романтика.

С Эмиром мы учились в одной школе, только он старше меня на три года. Ухаживать за мной стал сразу, как только школу закончила, бабушка еще переживала, что не ровня я ему.

У них семья богатая, род известный, а я сирота на попечении старушки.

Но его семья приняла меня как родную, ни разу не попрекнув моим происхождением.

Тетушки поначалу пытались клевать меня. Но Азамат дал им понять, что его полностью устраивает выбор сына.

За глаза, конечно, они судачили, но в лицо улыбались приторно и лебезили.

Ни от родителей Эмира, ни от его брата ни разу дурного слова не слышала, косого взгляда не видела.

Я была счастлива, а теперь мое сердце разлетелось на кровоточащие ошметки.

Только маленькое сопящее чудо рядом заставляет меня держаться.

Свекровь в первый раз пришла ко мне на следующий день после родов и с тех пор приходила каждый день. Она приносила мне домашнюю еду, приговаривая.

– Ешь, дочка, ешь. Тебе Лейлу малышку надо и сил набираться.

Когда я ей говорила, что в столовой дают вполне съедобную еду, она возмущалась.

– Да где это видано, чтобы в столовой хорошо кормили? А если так хорошо, пусть и кормят тех, о ком позаботиться некому. А ты будешь есть только самое лучшее. Мне не сложно приготовить для тебя, а отцу в радость привезти меня.

– Мам, а когда вы узнали, что Эмир собрался жениться? – в один из ее визитов спросила я. Неужели все знали и скрывали от меня.

– За день до того, как он сказал тебе. Эмир попросил ничего тебе не говорить.

– Потому вы выглядели такой расстроенной в тот день?

– Я не обрадовалась. Но что я могу сказать ему? Как решил мужчина, так и будет. Просила повременить немного, чтоб ты родила спокойно, окрепла, не стал и слушать меня. Взрослый человек, никто ему не указ. Ни мать, ни отец, ни брат.

– Потому Расул с ним поссорился? – догадалась я.

– Ты Расулу как сестренка. Он за тебя горой, – улыбнулась Руфина.

Слезы снова выступили на ресницах, и я не успела смахнуть их до того, как их заметила свекровь.

– Не-не-не, не надо плакать, милая. Ты первая жена, а, значит, главная. Ты – мать его детей. Никто тебя не посмеет обидеть. Ну, купит он ей дом. Будет иногда оставаться там. Считай, что он просто уехал в командировку. Может, так и лучше тебе будет. Пока ребеночек маленький, не так часто будет докучать с супружеским долгом. Пусть она его ублажает, пока ты восстановишься, а там посмотрим.

Ублажает…

Представлять, что мужа касаются чужие руки и губы просто невыносимо. Что он будет ей улыбаться так же как мне, будет прижимать ее к себе ночью. И как бы я ни убеждала себя, что он командировке, такое внушение не подействует. Перед глазами будут всплывать картинки их близости.

Если бы я не любила его, если бы наш брак был договорным, было бы проще.

Наверное, я даже радовалась бы, что с кем-то можно разделить обязанности по «ублажению», как выразилась свекровь.

На выписку, кроме нашей семьи, приехал ближний круг родственников, тетушки, бабушки, дядюшки.

Перед роддомом собралась целая толпа. И когда мы с Эмиром вышли на крыльцо, нас встретили счастливыми возгласами и улюлюканьем. Эмир гордо держал в руках розовый конверт, перетянутым пышным бантом, будто он сам мучился, рожая малышку.

Меня все еще пошатывало от слабости, но я старалась держаться прямо и улыбалась родственникам. Руфина сразу же подскочила ко мне и забрала сумку, чтобы не портила кадры семейной фотосессии.

Со стороны мы казались счастливой семьей.

Я была уверена, что за каждым моим движением следят, надеясь заметить хоть какие-то намеки на разлад.

Но я не дам никому повода судачить о нас за спиной.

Муж открыл дверь машины, устроил дочь в автолюльку и помог мне сесть.

Свою роль я отыграла на отлично. Никто из них не увидит ни единой моей слезинки.

– Я знал, что ты все поймешь, – сказал Эмир, заводя машину.

– Не все. Я не могу понять очень многое. Например, почему ты не сказал мне ничего раньше? Почему я узнала о свадьбе в тот же день, когда все получили приглашения?

– Если бы я тебе сказал раньше, что собираюсь жениться во второй раз, ты бы отнеслась к этому по-другому?

– Нет.

– Вот видишь, это не изменило бы ни твоего отношения к свадьбе, ни моего намерения. Так какая разница, когда я это сказал?

Отворачиваюсь к окну. Я не верю, что эти слова произносит мой муж. Неужели ему нравится использовать мое сердце как мишень, пуская в него острые фразы, как ножи?

– Мог бы сказать в день свадьбы, чего уж? – я невесело усмехнулась.

– Я так и хотел, – негромко признался он. – Но были некоторые обстоятельства. Ты не обижаешься, что я к тебе не приезжал?

– Нет, конечно, как я могу обижаться?

Он принял мой сарказм за чистую монету и продолжил:

– Я просто не мог приехать к вам, потому что готовил для тебя сюрприз.

Глава 4

Один сюрприз уже был.

Чего-то подобного я не переживу.

Машина подъехала к дому.

Азамат и Руфина постарались: украсили ворота розовыми шарами и повесили надпись «Добро пожаловать домой!»

С бабушкой и дедушкой тебе, малышка, повезло.

Автоматические ворота отползают в сторону, пропуская машину.

Эмир открыл дверь, помог мне выйти, а потом заботливо вынул Лейлу из автолюльки.

– Мелкая такая, – улыбнулся он. – Айза была побольше.

– Тебе так кажется.

На секунду показалось, что все хорошо, что наш недавний разговор случился в параллельной реальности. Нет никакой Мадины, никакой надвигающейся свадьбы. Есть только мы.

Крыльцо тоже украсили, сделали арку пышную арку из розовых и белых шаров.

Эмир взял мою сумку и захлопнул дверь машины.

В доме пахло чем-то вкусным.

Руфина успела наготовить угощения для гостей. Как только уложу малышку в кроватку, спущусь и помогу ей накрыть на стол.

Когда мы поднялись по лестнице, Эмир повернул не в ту сторону.

– Ты куда? – удивилась я.

– В вашу комнату, – спокойно ответил он.

– В какую еще нашу комнату?

– Там где будете жить вы с Лейлой.

Я споткнулась и схватилась за стену, чтоб не упасть.

До меня никак не доходило то, что он пытался донести.

В нашей спальне уже стояла крошечная плетеная люлька для малышки. Планировалось, что она будет спать с нами в одной комнате. Так было, когда у нас появилась Айза. Мы отселили ее в отдельную комнату только тогда, когда ей исполнилось два.

А теперь Эмир выселял меня из спальни вместе с ребенком. Да еще и селил не в соседнюю комнату, а в другое крыло дома, где располагались гостевые.

Он отворил дверь, показывая то, как обустроил наш быт.

Я усмехнулась. Он просто перенес люльку в гостевую. На этом подготовка комнаты для нас закончилась. А еще он перенес все мои вещи из нашей спальни и просто свалил их в кучу на кровати.

Сердце сжалось, когда я увидела наши фотографии в рамках, которые он снял со стены спальни. Теперь они лежали на письменном столе.

Он проследил за моим взглядом.

– Повесишь сама, по твоему вкусу.

Эмир прошел в комнату и уложил Лейлу в люльку.

– Раскрой ее, а то ей жарко, – сказал он.

– Ты отселил нас, потому что боишься, что Лейла будет тебе мешать спать?

– В ту спальню въедет Мадина.

Я вцепилась в спинку кровати, чтобы не упасть.

– Разве ты не купишь ей отдельный дом?

– Она будет жить здесь. По крайней мере, в первое время. Нужно, чтобы все видели, что семья ее приняла. Тогда ее будут воспринимать как мою жену.

Дыхание перехватило. Теперь мне придется делить с чужой женщиной не только моего мужчину, но и дом.

– А как же Айза?

Комната старшей дочери была смежной с нашей спальней. Я не хотела ее оставлять там, без присмотра.

– Ее комната теперь рядом с твоей. Я все предусмотрел.

Облегчение, которое я испытала, сменилось злостью:

– Да, ты все предусмотрел. Выкинул нас, как надоевшие вещи, с глаз долой. Это действительно сюрприз. Я такого от тебя не ожидала.

– Не драматизируй. Здесь вам будет лучше.

По щекам текли обжигающие слезы.

Хотелось выть, кричать, вцепиться ему в лицо и выцарапать глаза, но я стиснула челюсти и отвернулась к окну.

– Перестань разводить сырость. Вытри слезы и поправь макияж. Внизу ждут гости. И при них ты должна улыбаться или хотя бы делать вид, что тебя все устраивает.

– А если меня не устраивает?

– Я полюбил другую женщину. Так бывает, Амира. Ты была первой — у меня до тебя никого не было. И ты останешься в моей жизни: как мать моих детей, как дом, куда я возвращаюсь головой. Но сердце… С Мадиной я впервые понял, что значит любить так, что воздух выбивает из легких.

– А что делать мне? Если ты для меня все. Если ты мой воздух, мое сердце, мое дыхание?

– Если ты это и вправду чувствуешь, ты поймешь меня и будешь желать мне счастья.

* * *

Стол накрыли в гостиной. Богатый, как принято в семье Махмудовых. К тому моменту, как мы с Эмиром спустились, свекровь успела справиться без моей помощи. Может, тетушки ей помогли.

Слишком надолго я застряла наверху, сначала выслушивая горькие слова Эмира, а потом приводя себя в порядок, чтобы никто не заподозрил, что я плакала.

Мы вошли в гостиную плечо к плечу, на моих губах застыла как приклеенная улыбка. Я надеялась, что она хотя бы кажется естественной. Я же ощущала ее как напряжение мышц, удерживающих уголки губ вверху.

Сев за стол, я положила перед собой радионяню. Как только малышка проснется, я побегу к ней. И надеюсь, больше не спущусь к гостям.

Я пробежала глазами по столу. На белой скатерти – бульон в серебряных супницах. На больших блюдах с сине-золотой каймой горкой отварная баранина, вокруг мяса – галнаш. В розетках соус – густая простокваша с чесноком и перцем. Блестящий от топленого масла чепалгаш с творогом, запеченная баранина с розмарином, груши на ножках в тягучем сиропе. В пузатых графинах – напитки.

Мужчины сидели ближе к дверям: Азамат – во главе, рядом Расул, с другой стороны от свекра пустовал стул для Эмира. У стены разместились двоюродные братья. Женщины заняли места ближе к кухне. Руфина села так, чтобы можно было выходить из-за стола никому не мешая. Ее окружали тетушки в разноцветных платках. Молоденькие племянницы подносили гостям пиалы с чаем.

– Ну, слава Богу, дома, – сказал Азамат, поднимая пиалу, – девочка здорова, мать здорова. Пусть Лейла растет послушной и счастливой.

– Амин, – хором отозвались женщины.

Тетя Фатима, родная сестра Азамата, положила мне в тарелку кусок мяса, не спрашивая:

– Ешь, дорогая, тебе силы нужны. Тебе дитя кормить. Бледная такая, как полотно. Много будешь кушать, быстрее восстановишься.

– Я хорошо себя чувствую, не переживайте, – отозвалась я.

– Эмир у нас ювелир. Доченьки такие красавицы, – защебетала тетя Сакина. Настолько дальняя родственница, что никто даже не знал, кем она точно приходится Азамату. Однако ни одно семейное событие без ее участия не проходило.

– Эмир, сынок, – тетя Залина, двоюродная сестра Руфины, чиркнула взглядом по моему лицу и улыбнулась слишком сладко, – ты сегодня как князь. Две девочки – украшение дому. А там, глядишь, Мадина тебе долгожданного сына подарит, и будет полный комплект, – она опустила ресницы.

Руфина сдержанно кивнула, разливая чай.

– Пейте, пейте. И ешьте, разговоры потом говорить будете, – метнула взгляд в сторону Залины.

В летучем гуле слов зазвучали пожелания.

– Пусть у Лейлы будут легкие руки, – сказала тетя Фатима. – Чтобы хлеб с них выходил мягкий как пух.

– И пусть муж ее будет такой же щедрый и добрый как Эмир, – добавила Сакина, – Как тебе повезло с ним, Амира. Не всем так везет.

Сакина улыбнулась, но ее улыбка вызвала глухое раздражение. Я тоже думала, что мне повезло с Эмиром. Но все очень круто изменилось. Пиалу пришлось держать двумя руками, чтобы случайно не выронить, если кто-то еще из тетушек скажет что-то подобное. Эмира, казалось, вообще не заботило то, о чем говорили за столом, он резал баранину уверенными движениями – нож скользил, как по маслу. Так же легко он резал мое сердце полчаса назад. Только без ножа. Словами.

– А я вот слышала, – тетя Залина наклонилась ближе, ее серьги звякнули, – что у молодых нынче принято после никаха отправляться в в путешествие, чтобы душой и телом отдохнуть, – она подняла полный любопытства взгляд на Эмира. – Сакина говорила, в Стамбул собираетесь или Каппадокию? Каппадокия – вообще чудо. Там шары такие, мама дорогая, какая красота!

Путешествие, значит? Об этом я тоже ничего не знала. И видимо, ставить меня в известность Эмир и не собирался.

Когда я выходила за него замуж, не было никакого свадебного путешествия, даже на курорты Краснодарского края. А тут Турция. Теперь у Эмира бизнес идет в гору. Достаток позволяет.

Противный голосок зависти тут же напомнил, что за пять лет, которые наша семья далеко не бедствовала, мы с Эмиром никуда из города не выбирались.

– Посмотрим, – сказал Эмир, – мы еще выбираем.

– Езжайте в Каппадокию, – понизив голос до громкого шепота и прикрыв рот рукой, сказала Залина.

Все рассмеялись.

– Слушай, – Фатима ткнула локтем Сакину. – Мадина же твоя дальняя родственница. Эмир нас с ней не знакомил. Расскажи хоть нам, что за девушка.

– Двоюродная сестра ее матери – жена брата моего покойного мужа, – с готовностью отозвалась тетя Сакина, поправив платок. – Хорошо знаю их семью. Род у нее чистый: дед молился, отец трудился, женщины – как нитка к нитке. Там лишних слов не любят. Сама девочка приличная, тихая. В родне у них женщины трудолюбивые, дом ведут аккуратно. И – что важно – уважают старших.

– Вот это главное, – кивнула Фатима. – Уважение – это фундамент семьи. Остальное приложится.

– Эмир, сынок, – Сакина поймала его взгляд, – ты молодец, что все по правилам делаешь. Можешь себе позволить – значит, Бог дал. Два дома на мужских плечах – крепче род.

– Младший брат старшего обогнал, – вставил с усмешкой старший сын Залины Магомед. – Пока Расул перебирает невест, Эмир норму за двоих выполнил.

– Оставь, – сухо сказал Азамат, не глядя на сына, – у каждого свой срок.

Расул ни усмехнулся, ни поморщился. Только положил нож, вытер пальцы салфеткой и посмотрел на Магомеда так, что тот заерзал на стуле.

– Амира, милая, – Залина развернулась ко мне всем корпусом, улыбаясь до тошноты приторно, – тебе теперь мудрость нужна. Новая жена – это ведь тоже твоя родня. Ты старшая – примешь ее по-хозяйски, покажешь, где что лежит, расскажешь, как все в семье заведено.

– Рецепт чепалгаша ей передай, – подперла щеку Сакина, – у тебя вкусный такой получается. Нигде вкуснее не ела. И… ну, вы же как сестры теперь будете, помогай ей. Молодой сложно сначала: новая семья, чужие стены. Ты поддержи, она к тебе тянуться будет, не отталкивай ее. Тебя ведь тоже Руфина всему учила. Пришла в дом, ничего не умея.

– Память у тебя, Сакина, как у утки, – не выдержала Руфина. – Амира сразу хозяйственная была. Жила с малых лет с бабушкой, весь дом на ней был.

– Да-да-да, – закивала Залина. – Вот теперь новую жену всему научит. Ты, Амира, будь добрее и терпимее к девочке, серьги ей жемчужные свои подари, пусть она знает, что ты не соперница ей, а старшая подруга.

Каждое «поддержи», «передай», «дай» было подобно новому камню, взваленному на мои плечи. И скинуть эту ношу я не могла. Сделаю так – опозорю семью. Все что мне оставалось – молчать, кивать и улыбаться.

– Эмир правильно делает, – довольно подытожила Сакина. – Не прячется, не таится. Решил вторую жену взять, так это не возбраняется, главное по справедливости. Что одной, то и другой, никого не обделять ни подарками, ни вниманием. Две жены как два крыла. Быстрее Эмир достигнет высот, как сокол воспарит.

– А ты, Амира, не горячись в душе, раз так случилось, значит, Всевышнему так угодно, прими со смирением и мудростью, – Залина накрыла мою руку своей прохладной ладонью. – Мужчины – они как вода, твоя задача – русло держать. Погода в доме от тебя зависит. Скажешь Мадине доброе слово – она тебе потом жизнь облегчит. Будете вдвоем разделять заботы. И ночь, и день легче станут.

Я посмотрела на ее тонкие ухоженные пальцы, унизанные золотыми перстнями, и осторожно выскользнула из-под этой ладони.

– Спасибо, тетя, – сказала ровно. – У нас все будет так, как должно.

– Вот, слышали? – оживилась Сакина. – Умница. Такая невестка – золото. Эмир, береги.

– Берегу, – сказал он быстро, почти рефлекторно.

– Везучие вы люди, – Сакина метнула взгляд сначала на Руфину, а потом на Азамата. – Одна невестка – золото. И вторая ничем не уступит. И умница, и красавица. И никакой косметики, говорит, сон и вода – вот и весь секрет. Амира, ты у нее подробней узнай, тебе надо. Бледная какая-то и синяки под глазами.

– Она родила несколько дней назад, – произнес Расул, который, казалось, вообще не слушал бабью трескотню. – А у Мадины свой салон красоты. Так может, не только в воде и сне дело?

Тетка Сакина поджала губы.

– Женить тебя надо, Расул, – невпопад сказала она, а тот усмехнулся.

Радионяня вдруг тонко пискнула, заморгав зеленой лампочкой.

– Простите, – сказала я, поднимаясь, – Лейла проснулась.

– Я схожу, – Руфина подскочила с места. – А ты отдыхай, дочка.

– Я сама, мам.

Я была рада вырваться отсюда, с праздничного ужина, в честь рождения моей дочери, который превратился в обсуждение будущей жены моего мужа.

Глава 5

Раздался осторожный стук. Почему-то мне подумалось, что это Эмир пришел, чтобы объясниться после ужина. Поговорить насчет того, как долго он собирается путешествовать с новой женой. Да и вообще о том, как он дальше планирует нашу совместную жизнь.

Я вот не знала, как мне жить.

Если бы не дети, я бы просто ушла от Эмира. Не простила бы появление другой. Вернулась бы в ветхую квартирку, где мы жили с бабушкой, в аварийном доме. Да я бы лучше под мостом спала и делила последний чурек с бродячими псами, чем осталась бы с ним в одном доме.

Но у меня есть два маленьких ангела, за которых я отвечаю. Если я привела их в этот мир, то должна дать им лучшую жизнь. Любой ценой.

Однако я ошиблась в дверях стоял Азамат, держа за руку Айзу.

– Мамочка, ты вернулась! – дочь отпустила его ладонь и бросилась ко мне, обхватила мои колени и уткнулась лицом в мой подол.

– Тише, милая, – шепнула я. – Лейла спит.

– Я тихо-тихо, как котенок, – заверила она и вытянула шею к люльке. – Можно посмотреть?

Я кивнула. Айза подкралась на цыпочках, встала и заглянула в колыбель. Любопытство на ее лице сменилось восторгом.

– Она как булочка, – с восхищением прошептала она. – Маленькая, теплая булочка. А ресницы у нее… как у куколки. Лейла шевельнула ладошкой и пискнула во сне. Айза мгновенно перевела взгляд на меня, будто проверяя, все ли делает правильно. – Можно я ей песенку спою? Тихонечко.

Я с улыбкой кивнула.

Айза наклонилась еще ближе:

– Спи, моя радость, усни, погасли в доме огни… – слова путались, но голос был такой ласковый, что у меня защипало глаза.

Азамат стоял в дверях, наблюдая за внучками. Его пересеченное глубокими морщинами лицо озарилось улыбкой.

– Как ты? – перевел взгляд на меня, спросил негромко. – Врач что сказал?

– Все хорошо, – ответила я, поправляя Айзе выбившуюся прядку. Снизу доносился женский смех. Тетушки что-то громко обсуждали. – Нам бы немного тишины.

Он кивнул.

– Сейчас я их урезоню.

Он замолчал, пожевал губу и продолжил.

– Как ты здесь устроилась, дочка? – окинул взглядом вещи, которые я так и не успела до конца разобрать. Мне стало стыдно за этот бардак.

– Все хорошо. Здесь уютно, – голос дрогнул, на глаза выступили слезы. Я не собиралась вызывать к себе жалость. Просто уже не было сил держаться.

– Дочка, пусть разговоры, как тебе вести себя правильно, останутся только разговорами, – вдруг сказал он. – Сама решай. И не обращай внимания на них.

Он подошел к колыбельке и посмотрел на малышку. От глаз разбежались лучики морщин.

– Красавица, пусть Всевышний дарует тебе много счастливых дней, – склонившись над люлькой, негромко проговорил он. Потом выпрямился, взял Айзу за плечи и направил к двери.

– Пойдем, командир. Маме надо передохнуть. Мы рядом, Амира, зови, если что.

Айза вскинула голову:

– Я правда командир?

– Самый главный,– подтвердил он, а потом повернулся ко мне: – Если кто будет говорить лишнее, не стесняйся, говори. Я разберусь. Языки подрежу.

У дверей Айза обернулась.

– Мам, а почему деда сказал, что я теперь буду жить в этой комнате? – ткнула пальчиком, показывая направление.

Ответ пришел на ум быстро:

– Потому что мне нужна помощь с твоей сестренкой. А кто мне еще поможет, кроме тебя?

– Правда? Я буду помогать тебе? – Айза крикнула, не сдержав восторга. – Ой! – зажала рот обеими ладошками, поняв, что нарушила тишину.

– Правда. Поэтому нужно, чтобы твоя комната была рядом с нашей.

Айза сделала серьезное лицо и кивнула.

Казалось бы, мне так ловко удалось все уладить, но я рано радовалась. Потому что буквально через секунду Айза нахмурилась и сказала:

– А почему вы не в комнате с папой?

Я беспомощно посмотрела на свекра, но он покачал головой и развел руками.

Айза еще не знает, что ее папа решил привести в дом другую женщину. Видимо, он посчитал, что достаточно будет поставить Айзу перед фактом так же, как меня.

Глава 6

Вот и что сказать ребенку? Папа полюбил другую и решил отселить надоевшую жену подальше? Конечно, не эту горькую правду.

– Папа очень сильно устает на работе. Младенцы плачут и не дают спать по ночам. А папе, чтобы быть бодрым и сильным, нужно хорошо высыпаться.

Этот ответ полностью устроил Айзу.

Но она должна как можно скорее узнать о предстоящей свадьбе, пока кто-то из добрых тетушек не просветил ее. Подозреваю, что в таком случае психологической травмы не избежать, учитывая в какой манере они все преподносят. Саму всю колотит от их речей, а тут ребенок с неокрепшей психикой и живущий в полной уверенности, что дом – безопасное место.

Азамат поторопил Айзу и, она, помахав мне рукой, послушно пошла в свою комнату, а я опустилась на кровать и прикрыла ладонями глаза. Что теперь будет с нашей жизнью? Что ты наделал Эмир?

Мой муж так и не зашел к нам, даже после того как гости покинули дом.

Что все уже ушли, я поняла, когда стихли голоса.

Долго сидели. Наверное, успели перемыть кости всем знакомым. Хорошо, что после того как я попросила свекра обеспечить хоть немного тишины, они чуть сбавили громкость голоса.

Лейлу я купала сама.

Осторожно поливала водой, пока она лежала на горке, дергая ручками и ножками. По моим щекам текли слезы.

У нас был ритуал с Эмиром купать Айзу перед сном.

Он всегда успевал приехать с работы перед тем, как я начинала готовить дочку ко сну. Сегодня он был дома и не пришел. Будто Лейла не его дочь. Или он так расстроился, что родилась девочка, а не мальчик, что решил не удостаивать ее своим вниманием.

Уложив Лейлу спать, я пошла к нему. Если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду. Так ведь говорят?

Я потянулась к ручке двери, но так ее и не коснулась. Вспомнила, что теперь это не моя комната и я не имею права в нее вламываться. Постучала. Услышала отрывистое «да» и вошла.

Эмир лежал на кровати с телефоном в руках и что-то печатал с легкой улыбкой на лице.

Взгляд невольно упал на тумбочку, где в серебристой рамке стояла фотография Эмира и Мадины. Счастливые, улыбаются друг другу.

Сердце опалило болью, будто его швырнули в кипящее масло. Я даже на миг забыла, что я здесь делаю. Проклятая фотография как магнит притягивала мой взгляд.

– Зачем пришла? – Эмир отложил телефон.

– Так тыменя теперь встречаешь?

– Не нагнетай. Я просто спросил.

– Ты не зашел к нам, не стал купать Лейлу. Раньше…

– Айза была первым ребенком, ты боялась не справиться. Тебе нужна была поддержка. Теперь я уверен, что у тебя все прекрасно получится и без моего участия. Если тебе нужны зрители, позови маму. Она с радостью будет стоять за твоей спиной и умиляться.

Слушала его слова и не понимала. Когда он успел стать таким? Чужим… Жестоким…

Первый порыв развернуться и уйти я подавила.

Сейчас есть вещи важнее обиды и гордости. Спокойствие Айзы.

– Почему ты не сказал ничего Айзе? Она не понимает, почему ее отселили в другую комнату.

– Ты же мать. Ты сможешь ей все аккуратно объяснить.

Его телефон пиликнул, и он, взглянув на экран, улыбнулся. Содержание сообщения было для него гораздо интереснее разговора о дочери.

– Объяснить, что папа решил привести в дом другую женщину, которая займет место ее мамы? – горько рассмеялась я.

Эмир с досадой отложил телефон.

– В тебе сейчас говорит обида. Твое место никто не займет, – сказал он мне, четко выделяя слова, будто разговаривал с ребенком или с умственно отсталой.

– Прямо сейчас скажи все дочери сам. Так, чтобы она не возненавидела тебя. Ты ее отец, ее сила, ее опора. Она должна знать, что ты ее любишь и никакие другие жены не будут этому помехой.

– Она слишком мала, чтобы что-то понять. И точно не станет дуться как некоторые, боясь того, что теперь будут получать меньше внимания, – хитро посмотрел на меня. За моими поступками он видит только ревность и нежелание его с кем-то делить. И похоже, ему это даже нравилось. Почему-то подумалось, что если мы с его новой женой будем рвать друг другу космы, он с наслаждением посмотрит на это зрелище.

– Это ты боишься. Боишься правду сказать. Тянешь, надеясь, что все решится само собой.

Его лицо потемнело, брови сошлись на переносице, он вскочил с кровати и в один миг оказался напротив меня.

– Это ты трусом меня сейчас назвала? – рыкнул как зверь.

Я ничего не ответила, только вскинула выше подбородок.

Эмир схватил меня за запястье и притянул к себе. Я ощутила его горячее дыхание на коже.

– Трусом меня считаешь? Отвечай?

Его пальцы впились в кожу как тиски.

– Мне больно, Эмир! – вскрикнула я.

– А мне не больно? Слышать от жены такое? Может потому я и женюсь во второй раз, что Мадина меня уважает.

– Я тоже уважала, – захлебываясь слезами от боли, прошипела я.

– Уважала, – хмыкнул Эмир.

– Поговори с дочерью. Если она узнает о Мадине не от тебя, а от тетушек, я тебе этого никогда не прощу.

Он разжал пальцы и оттолкнул меня. От падения меня спасла только стена, о которую я больно ударилась спиной.

– Скажи спасибо, что ты недавно родила. Иначе разговор с тобой был бы совсем другим.

– Раньше ты таким не был, Эмир, – с ужасом прошептала я.

– Раньше я был наивным мальчишкой. Но годы идут, я изменился. Стал мужчиной, а ты меня видишь все тем же. Нескладным, неладным, слабо стоящим на ногах. В этом все дело. Иди к себе. Я поговорю с ней завтра.

Глава 7

Эмир пришел после обеда. Просто вошел без стука. И застал меня за кормлением Лейлы.

Я сидела на кровати, держа ее на руках, а она активно работала ротиком, оттягивая мой сосок.

Дернувшись, я прикрыла грудь ладонью.

– Убери руку, я хочу посмотреть, как ты кормишь.

Я не послушалась.

– Ты моя жена. Не делай вид, что смущаешься.

Язвительное замечание, что если ему хочется посмотреть на сиськи, он может обратиться к Мадине, я проглотила, но он все равно прочел мой настрой по лицу.

– Амира, Амира, почему ты все усложняешь? – он подошел ко мне, присел у моих ног и, Он взяв руку за запястье, отвел ее.

Я зашипела. Рука болела после вчерашнего. Эмир сдвинул вверх рукав и увидел огромные синяки, оставшиеся от его пальцев.

Его брови сошлись на переносице, а во взгляде промелькнуло сожаление.

– Прости меня за вчерашнее. Я не хотел причинить тебе боль.

Хотел, еще как хотел. Я предупреждала, что мне больно, но его это не остановило.

– Уже простила, – соврала я, надеясь, что он уйдет и даст мне спокойно покормить дочь.

– Кто ж виноват, что у тебя такая нежная кожа?

Конечно, я виновата. Не он же. Я шумно выдохнула и отвернулась, чтобы не провоцировать его.

– А говоришь простила, – с теплом произнес он, и мне на миг показалось, что передо мной сидит мой прежний Эмир.

А потом я почувствовала прикосновение его губ к запястью.

– Если бы я мог стереть их губами, – прошептал он.

Если бы тебе хватило ума не оставлять их.

– Амира, то, что я женюсь на Мадине, не значит, что ты перестанешь быть моей женой. Все будет практически так же. Лишь немного изменится.

– Вчера ты говорил другое, что я тебя не уважаю и потому ты женишься. А еще говорил мне, что только с Мадиной понял, что такое настоящая любовь.

– Любовь бывает разной. К тебе я чувствую одно, к ней другое. Вчера ты пришла не вовремя. Тетушки доконали меня, галдели как сороки, что-то требовали. А потом ты пришла и тоже стала требовать. Я просто сорвался. Прости.

– Я все поняла, Эмир. Пожалуйста, давай поговорим с Айзой.

Я выбрала тактику соглашаться с ним, иначе настроение у него испортится и он опять не поговорит с дочкой.

– Ты тоже хочешь присутствовать при разговоре? – скривил губы он.

А он, видимо, собирался сделать без меня. Если я раньше всецело доверяла Эмиру и не переживала, когда они проводили время с Айзой наедине, то теперь я держалась настороженно. Мали что он наговорит ребенку. Если он разбил мое сердце вдребезги, будет ли он бережен с дочерью?

– Да, у нас должна быть одна линия поведения. Будет не очень хорошо, если ты ей скажешь одно, а я потом другое.

– Ты права. Попрошу маму привести ее домой как можно скорее.

Сегодня был выходной, сад не работал, и Айзу развлекала Руфина. Она повела ее на детскую площадку, наказав мне отдыхать, а не хвататься за домашние дела.

– Да, позвони ей, – я надеялась, что он отойдет и поговорит с мамой, но он достал телефон и, найдя ее контакт, приложил к уху, продолжая наблюдать за мной.

– Через пять минут будут, – озвучил он то, что и так мне было прекрасно слышно.

Айза очень обрадовалась, когда Эмир вошел к ней. Подбежала к нему, обняла.

– Внучка, дай хоть я тебя раздену! Куда побежала? – качала головой Руфина.

– Почему ты вчера не пожелал мне спокойной ночи? – уперев руки в бока, надула губки Айза.

–Я был занят, солнышко. А когда освободился, было уже поздно. Ты уже сладко спала.

Я стиснула зубы. Ну, конечно, занят. Перепиской с любовью всей жизни. Она будет второй женой, а получается так, что именно мы будем задвинуты на второй план.

– Больше не забывай, – пригрозила пальчиком Айза, – а то обижусь.

– Пойду я, надо ужин готовить, – Руфина, будто что-то предчувствуя, испарилась.

– Милая, – Эмир присел на корточки перед дочкой. – Мне нужно с тобой поговорить на одну важную тему Ты ведь уже большая и с тобой можно говорить по-взрослому.

– Большая, – с готовностью закивала головой Айза, польщенная словами отца.

– У нас скоро в семье будет пополнение.

– У мамы опять родится ребеночек? – захлопала в ладоши Айза. – Вы сходили за братиком? – она подбежала ко мне и приложила ухо к животу, прислушиваясь. – А когда он родится?

Эмир посмотрел на меня, будто ждал, что я объясню за него, но я помогать ему не собиралась. Стояла молча и гладила Айзу по кудряшкам.

– Нет, малыш. Я не о братике или сестричке. Скоро с нами будет жить Мадина. Она очень добрая и красивая. И тебе она обязательно понравится. По крайней мере, я бы очень хотел, чтобы вы подружились.

– Это девочка? – нахмурилась Айза.

– Не совсем. Это девушка.

– У нее нет своего дома и вы решили подобрать ее, потому что вы добрые? А мне щенка взять с улицы не разрешили! – Айза сложила руки на груди и демонстративно отвернулась, выражая обиду.

Она очень хотела маленького щенка, своего, который бы жил в ее комнате. Обычная детская мечта.

– Нет, малыш, у Мадины есть свой большой дом, где живет ее семья. Но скоро этот дом станет ее домом. Потому что она мне очень нравится и я не хочу с ней расставаться.

Мои ноги вдруг подкосились, и я с трудом сохранила равновесие. Слышать то, как нежно муж говорит о Мадине, было мучительной пыткой. Он раз за разом втыкал в мое сердце кинжалы и не замечал этого.

– А если мне нравится мальчик в садике, я могу привести его к нам, чтоб он жил у нас? – глаза Айзы загорелись. Какой щенок? Привести настоящего мальчика ведь намного круче!

Эмир улыбнулся.

– Милая, как только ты подрастешь, самый лучший мальчик заберет тебя к себе в свой красивый дом.

– Нельзя, значит, да? – насупилась она.

Печально вздохнув, Эмир кивнул.

– А маме можно? – Айза прищурилась, чувствуя несправедливость. Щенков нельзя, мальчиков нельзя, а взрослым можно все.

– Что можно? – не понял Эмир.

– Тащить в наш дом тех, кто ей понравится!

Лицо Эмира вытянулось.

– Мадина не просто мне нравится. Она очень дорогой мне человек. Я женюсь на ней. У нас скоро будет большой праздник. С шариками, танцами, красивым тортом. Ты же хочешь там побывать?

Эмир решил переключить ее внимание. Но не тут-то было. Айза ухватилась за слово жениться.

– Зачем тебе жена, если есть мама?

– Понимаешь, маме сейчас тяжело, ей нужно справляться с малышкой, уделять внимание тебе, а я люблю, когда в доме порядок. Так нам всем будет легче.

– Тебе нужна служанка, как в сказках? – лицо Айзы просияло, а потом на нем снова отобразилось недоумение: – А женишься зачем? Просто плати ей денежки.

– Служанку не любят и о ней не заботятся, а я очень сильно люблю Мадину и хочу, чтобы она стала частью нашей дружной семьи.

Ну хоть сказал ребенку честно, как он относится к Мадине. Интересно, смогу ли я когда-нибудь спокойно воспринимать его признания в любви к ней или они так и будут оставлять, как лезвия, порезы на сердце?

– А маму? Маму ты любишь? – Айза обхватила его лицо ладонями и заглянула в глаза, будто искала там ответ.

– Конечно, – выдохнул Эмир, а потом добавил: – Она же подарила мне тебя и Лейлу.

Этот разговор долго вертелся у меня в голове. Вот так я всего лишь мать его детей. Он четко указал мне на мое место. Хорошо, что дочка в силу возраста этого пока не понимает.

Эмиру хватило ума сказать Айзе, что для нее ничего не изменится и она так же останется его любимой принцессой, что будет так же любить ее и читать на ночь сказки.

В тот же день Айза зашла в мою комнату, постояла у колыбельки, где спала Лейла, посмотрела на нее, а потом забралась на кровать ко мне. Я отложила вышивание, это занятие меня всегда успокаивало, а в последние дни мои нервы были на пределе. Даже переживала, что может пропасть молоко.

– Мама, а Мадина красивая?

– Почему ты спрашиваешь? – дотронулась указательным пальцем до кончика ее носа и улыбнулась.

Она пожала плечами.

– Просто интересно.

Я взяла телефон и нашла страничку пассии моего мужа. Показала фотографию, где Мадина была крупным планом, дочке.

Айза долго рассматривала фото, хмурила бровки, морщила носик, переводила взгляд с фотографии на меня, а потом отбросила телефон, будто там была змея и обхватила меня за шею.

– Мамочка, ты самая красивая, самая лучшая!

Мои глаза увлажнились, а Айза переместила ладошки на мои щеки и стала нежно гладить их.

– Мадина – красивая девушка.

Айза замотала головой.

– Пусть красивая! Но ты лучше всех в мире!

– Спасибо, милая, – я прижала ее к себе.

– Мам, а мне надо любить… эту?

– Ты должна относиться к ней, как и ко всем старшим, с уважением. А чувствовать к ней ты можешь все, что угодно.

Глава 8

Никах провели в мечети узким кругом: жених, вали*, два свидетеля и имам.

Само празднество должно было состояться в роскошном банкетном зале вечером.

Эмира я не видела, к нам он не зашел, а я старалась в этот день не путаться под ногами, чтоб не мешать столь радостному событию. Для кого-то. Не для меня.

Моя душа захлебывалась в потоке боли.

Умом я еще могла принять свою новую реальность, а сердцем – нет.

Когда я спустилась на кухню, мужчин в доме не было. Азамат и Расул отправились в мечеть с Эмиром. Я сделала себе бутерброд и заставила себя его съесть, несмотря на то, что кусок в горло не лез.

Мне нужно хорошо питаться, чтобы вырабатывалось молоко.

Там и застала меня Руфина.

– Дочка ты остаешься дома? – спросила она. – Никто тебя не осудит. Ты недавно родила и еще не успела восстановиться.

– Эмир пригласил меня. Значит, хотел, чтобы я была на свадьбе.

Я заставила себя улыбнуться.

В этом я совсем не была уверена. Скорее всего, он сунул мне это приглашение, потому что не догадался, как сказать мне о том, что женится.

Наверное, он даже был бы рад, если бы я не омрачала этот светлый день своим кислым лицом.

Почему-то именно сейчас мне захотелось сделать ему назло.

– Мам, если я пойду, все будут видеть, что у нас дома все в порядке, что нет разлада. Разве это не лучшее решение?

– Ты очень мудра, дочка. Но я не хочу, чтобы тебе было больно на них смотреть.

– Я справлюсь. Мне бы не хотелось, чтобы Айза была на свадьбе. Но я не знаю, с кем можно оставить детей.

Руфина кивнула.

– Есть у меня одна нянечка знакомая, с медицинским образованием. Присмотрит за девочками.

Если я решила идти на свадьбу, нужно было готовиться. В первую очередь, обеспечить Лейлу молоком. Я без труда нацедила в бутылочку нужное количество, но у меня оставались опасения, что малышка, привыкшая к груди, не захочет брать в рот соску и останется голодной.

Мелькнула мысль плюнуть на все и никуда не идти. Но потом я все же решила показаться на свадьбе и как можно быстрее вернуться домой.

Я оставила записку для няни с указанием, где что лежит, и написала свой номер телефона, чтобы по любым вопросам сразу же звонила.

С одеждой было сложнее. Я не готовилась к этому выходу. Не покупала нарядов и украшений, так что пришлось выбирать из того, что имелось.

Рука потянулась не к ярким расцветкам, а к платью глубокого черного оттенка. Я иду не праздновать, а присутствовать. Не стану кривить душой, притворяясь, что все хорошо, что я радуюсь свадьбе мужа.

Платье село как влитое. Очень боялась, что после родов фигура раздастся, но, видимо, переживания сыграли мне на руку. Я стала стройнее, чем была до беременности.

На голову повязала платок, алый, как кровь, как закат над Тереком, как пламя в ночи.

У нас на Кавказе красный – символ жизни и страсти, силы и достоинства.

Если даже внутри меня пепелище, никто не увидит меня сломленной. О том, что я чувствую на самом деле, буду знать только я.

На банкет нас отвез Азамат, заехал за нами, не захотел, чтобы мы добирались на такси.

Зал встретил нас шумом и гулом голосов. Сияли хрустальные люстры под высоким потолком, рассыпая свет тысячей бликов. Белые скатерти, цветочные композиции в золотых вазах, тонкий аромат дорогих духов, сверкающие наряды женщин – все говорило о том, что сегодня праздник. Большой, громкий, с кавказским размахом. Смех звенел, как колокольчики, а где-то в углу уже заиграл ансамбль – знакомая мелодия зазвучала несмело, будто, как и я, считала себя чужой на этом празднике.

Я шла с прямой спиной, поднятой головой, не обращая внимания на шепотки. На меня смотрели, оценивали, обсуждали. Я часть этой семьи и никому не позволю забыть об этом.

Азамат сразу направился к мужчинам, а Руфина не стала оставлять меня одну, приветствуя знакомых кивками на расстоянии.

От группы гостей отделился Расул и подошел к нам. Он осмотрел меня с головы до пят.

–Какая ты красивая, – вынес вердикт и, усмехнувшись, добавил: – сестренка.

Я сдержанно улыбнулась и отвела взгляд, оттого что вдруг почувствовала смущение.

Зря я это сделала. Лучше бы смотрела на Расула. Ведь, скользя глазами по залу, я увидела его.

Эмир стоял в окружении гостей. Улыбался. Красивый, спокойный, собранный. Лишь один быстрый взгляд скользнул в мою сторону – короткий, будто случайный. Ни боли, ни сожаления. Только легкое удивление. И правда, не ожидал, что я явлюсь сюда. А я пришла.

Мадина была рядом. Одетая в белоснежное платье европейского кроя. Сияющая. Уверенная. Беззастенчиво счастливая. И это счастье било по глазам сильнее любого удара.

– Не смотри туда, – негромко сказал Расул. – У тебя на лице все написано.

Я поспешно отвернулась. Не хватало еще, чтобы потом досужие кумушки судачили о том, что я следила за молодыми, как брошенная хозяином старая собака.

– Дочка, пойдем присядем там, – Руфина и указала на ближайший к выходу столик. – Оттуда ты сможешь уйти незаметно в любой момент.

За столиком сидели знакомые свекрови.

– Молодец, что пришла. Эмиру повезло, что у него такая мудрая жена, – заговорили почти одномоментно женщины.

– Я не могла пропустить такое важное событие в жизни мужа, – с легкой улыбкой ответила я.

Свекровь одобрительно кивала.

Еще не все гости успели рассесться, фотографы суетились, официанты наполняли бокалы водой и соками. Сцена была готова, но молодожены еще не вышли на центр – ждали знака ведущего. После вступительной речи должен быть традиционный танец молодоженов, потом в круг выходили ближайшие родственники, а за ними остальные.

Я сидела в углу зала, стараясь не привлекать внимания. Черное платье сливалось с полутенью, алый платок смотрелся единственным ярким пятном, будто закатное солнце в уже остывающем небе.

И вдруг что-то произошло. Музыканты начали играть спокойную, как выдох, мелодию, будто заполняющую паузу перед началом главного действа.

И я поняла, что если я не сделаю это сейчас, то не смогу сделать уже никогда.

Я поднялась с места, и, не ответив на вопрос Руфины «ты куда?», решительно пошла к центру зала.

Глава 9

По залу пронесся удивленный шепоток.

Мадина, повернув голову, настороженно застыла.

Испугалась, что я испорчу ее праздник? Устрою скандал? Может стоило бы? Людская молва не знает жалости. О таком не скоро забудут.

Эмир напрягся. Он даже дернулся вперед, но Мадина удержала его за локоть. Если я сотворю хоть что-то, что бросит тень на его род, он лично вышвырнет меня отсюда. Даже спиной я чувствовала его обжигающий взгляд.

Подойдя к музыкантам, я шепнула, что хочу сделать подарок для молодоженов, и назвала популярную песню о любви. Именно она играла в машине, когда Эмир вез меня знакомиться с родителями. Под нее он делал мне предложение в ресторане. Это была наша песня.

Музыка зазвучала.

Я расправила плечи. Подняла руки. Плавно, грациозно повела ими, переступая в такт музыке мелкими шажочками.

Свет софитов упал сверху, выхватив меня из полумрака. Казалось, остальной зал исчез, остались только я, грустная мелодия и сердце, стучащее где-то в горле.

Я не танцевала. Каждым жестом, каждым движением я рассказывала нашу историю любви, похожую на сказку. У сказки должен был быть счастливый финал. Но, видимо, долго и счастливо не про нас с Эмиром.

Внутри все горело и плавилось, но внешне я оставалась спокойной, держала спину прямо, а голову поднятой.

Я не осталась дома в этот день, прячась от людей. Мои глаза сухи, все слезы я успела выплакать.

Я выбрала быть здесь.

Кто-то подумает, что я смирилась и приняла. Каждый волен думать, что хочет.

Я не могу изменить отношение Эмира ко мне, не могла помешать его свадьбе. Но и Эмир не сможет повлиять на мой выбор. Ни угрозами, ни уговорами.

Музыка разливалась по залу, проникая под кожу, в самые глубины души.

Свет играл на складках моего черного платья, алый платок горел, как живое пламя. Каждый мой шаг в танце был шагом к свободе.

Я не упрекала Эмира. Не взывала к жалости. Всего лишь показывала, как мучительно умирают чувства.

Где-то сбоку слышался шорох, кто-то перешептывался. Но я не различала слов. Не видела лиц гостей. Все мое существо было сосредоточено в этом моменте, в этом танце, посвященном умирающей любви. Причем убийцей был тот, кого я любила больше всех на свете, кому доверяла безраздельно.

Вокруг меня собралась толпа зрителей, мужчины хлопали. Кто-то сунул мне в ладонь деньги, потом еще, еще. Я принимала их, поднимала руки вверх и разжимала пальцы. Купюры падали дождем. Дети бросались их собирать, смеялись.

Руфина подбежала, выхватила у меня оставшиеся банкноты:

– Дочка, хватит. Оставь себе хоть что-то.

Музыка стала затихать.

Я уже выдохлась, но не остановилась. Еще один поворот, еще один шаг…

И тут в круг вышел Расул.

Он встал напротив меня. Белая рубашка расстегнута у горла, загорелая кожа контрастирует с белоснежным шелком. Глаза горели огнем. В них я увидела не жалость и не сострадание, а что-то другое, не знакомое мне.

Расул хитро улыбнулся, будто спрашивая, способна ли я на что-то. Он провоцировал меня. Я вдруг подумала: «А он красивый. Статный. Мужественный. Почему он до сих пор один?»

Хлопнув в ладоши – раз, два, три, – Расул пошел. Не просто пошел – полетел. Ноги едва касались пола, колени пружинили, корпус оставался неподвижным, как скала, а руки… они то взлетали к потолку, то резко падали вниз, то резали воздух острыми локтями. В каждом шаге, в каждом повороте вопрос: «Чем ответишь ты, сестренка?»

Я ответила. Гордо подняла подбородок, вскинула руки ладонями вверх и пошла навстречу. Мелкими, быстрыми шажками, будто по раскаленным углям. Пятка-носок, пятка-носок, бедра качнулись влево-вправо, платок вспыхнул алым пламенем. Я кружилась вокруг него, не касаясь, но так близко, что чувствовала исходящий от его тела жар.

Расул двигался быстро как горный барс. Один прыжок, два шага влево, поворот, и он уже с другой стороны. Как же он был красив в движении.

Но и я не уступала.

Прокрутилась на одной ноге, концы платка взвились в воздух, платье облепило бедра. Еще поворот… еще быстрее.

Он присел низко, почти до пола, ладони опустил на колени, голову чуть наклонил в классическом мужском вызове: «А ну-ка, женщина, покажи, на что способна».

Я вышла вперед.

Руки от сердца вверх и в стороны, а потом резко вниз, будто избавлялась от невидимых цепей. Я кружилась вокруг Расула так, что в глазах рябило, но не останавливалась. Гости взревели. Мужчины закричали «Асса!» и улюлюкали, от хлопков звенело в ушах.

Расул выпрямился одним движением и пошел на меня.

Прыжок, поворот в воздухе, приземлился на расстоянии шага от меня. Еще прыжок – Расул оказался за моей спиной. Я почувствовала его взгляд между лопаток, но не обернулась. Только повела плечом: «лови, если сможешь».

Он ловил. А я ускользала, как вода, сквозь пальцы.

Мы танцевали уже не рядом – мы танцевали друг против друга.

Реквием по любви уступил место азартному состязанию. Я так увлекалась, что не заметила, как с души исчезла тяжесть.

Он делал двойной прыжок с поворотом, я отвечала тройным кружением.

Он выбивал дробь ногами так, что пол дрожал, я отвечала мелкой дрожью бедер и резкими взмахами рук.

Он замирал на миг, раскинув руки, как крылья орла, я в этот момент прокручивалась под его рукой, не касаясь, но так близко, что платок задевал его рукав.

Мы не дотронулись друг до друга ни разу.

Не нарушили ни одного правила приличия.

Только бросали друг на друга взгляды, острые, как кинжалы.

Последний аккорд. Наш безмолвный поединок закончился.

Мы остановились друг против друга, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза. Внутри все еще дрожало от напряжения. Мокрый от пота платок прилип к шее.

Зал захлебывался овациями. Раздавались крики одобрения. В воздухе кружились деньги, падали нам под ноги.

Расул отступил на шаг, поклонился и тихо сказал так, чтобы слышала только я:

– Ты сегодня королева, сестренка.

На его губах играла довольная улыбка.

– А ты после такого танца в холостяках долго не проходишь. Девушки тебя в покое не оставят.

Улыбка тут же стерлась с его лица. Он вмиг помрачнел. А я не поняла, что я такого плохого сказала.

Сразу стало не по себе. Он поддержал меня как всегда. А я вместо того, чтобы отблагодарить, обидела его.

Настроение рухнуло в пропасть, когда я увидела взгляд мужа, не сулящий ничего хорошего. Его челюсти были плотно стиснуты, Мадина что-то говорила ему, но он ее не слушал, уставившись на нас с Расулом.

Глава 10

Расул проводил меня до моего места и вернулся к гостям, а я отыскала Руфину и сказала, что поеду домой. Все же неспокойно мне было за Лейлу.

Да и не особо хотелось лицезреть, как Эмир и Мадина радуются. Больно было.

Руфина собиралась просить Азамата отвезти меня, но я настояла на такси. Все же его сын женится.

Приехав домой порадовалась, что Эмир так далеко отселил меня от спальни.

Так до меня не будут доноситься звуки их страсти, да и вообще, если повезет, мы будем редко пересекаться.

Я не собираюсь воевать со второй женой за внимание Эмира. Чем реже будет вспоминать обо мне, тем лучше. Так он проще согласится на развод. Или хотя бы на отдельный дом. Сейчас заговаривать об этом нет никакого смысла.

Если он отселит меня, то может получить волну осуждения в свой адрес. Сплетницы начнут говорить, что он привел в дом новую, а старую вышвырнул, как надоевший башмак.

Должно пройти время, пока разговоры о свадьбе Эмира улягутся.

Время нужно и на то, чтобы подготовить Айзу к тому, что мы будем жить отдельно от папы.

Ночью я спала как убитая. Просыпалась по будильнику, как сомнамбула, кормила Лейлу и опять проваливалась в сон.

Я не слышала, как приехали Эмир и Мадина с банкета. Может, они и вовсе не приезжали, а сняли роскошный номер в отеле для молодоженов.

Утром я опоздала к завтраку. Все уже поели.

Возможно, подсознательно мне не хотелось сталкиваться с Мадиной на кухне.

Я сделала бутербродов, чтобы перекусить на скорую руку и желательно в одиночестве.

Но мне это не удалось. В кухню пришла Руфина, поставила чайник и села за стол напротив меня.

У нее был такой вид, будто она хотела мне что-то сказать, но так, чтоб я сама спросила.

Что она хотела обсудить?

Мой танец?

Неужели я все же каким-то образом задела честь семьи Махмудовых? Не зря же Эмир смотрел на меня так, будто я совершила страшный грех.

Поняв, что я не собираюсь ничего спрашивать, Руфина достала конверт.

– От Эмира, – сказала коротко.

– Что это? – я заглянула в конверт и увидела несколько пятитысячных купюр.

– Эмир оставил тебе на хозяйство. Попросил передать. Они уехали сегодня в свадебное путешествие.

– Надолго?

– На месяц.

Я выдохнула с облегчением. Малодушно порадовалась, что момент, когда нам всем придется уживаться под одной крышей отсрочен.

– А вот еще это, – свекровь достала из кармана халата туго свернутые в трубочку и перетянутые резинкой деньги. – Это надарили во время танца. Отложи. Мало ли что.

– Что, например?

Она пожала плечами.

– Да откуда я знаю? Всякое может быть. Это лично твои деньги. Не нужно их тратить на семью. Если не хватит того, что оставил Эмир, лучше у нас с отцом попроси.

Эмир не позвонил ни через день, ни через неделю. Да что не позвонил? Он даже пару строк не удосужился черкнуть. Не считал нужным сообщать, как долетел, как устроился, и не интересовался, как чувствуют себя дети.

Я не ждала от него доброго отношения к себе, но ведь он всегда был хорошим отцом.

О его передвижениях я узнавала по соцсети Мадины, она не скупилась на новые фотографии. Хвасталась всем, чем только можно. От достопримечательностей, до содержимого тарелки в ресторане.

Ни в какую Каппадокию они не отправились. Выбрали тур по Европе. Сейчас они гуляют по Парижу, а в конце недели планируют лететь в Мадрид. Такие бесконечно счастливые.

Мне не было завидно, было обидно.

Эмир оставил мне двадцать тысяч. Посчитал, что этого будет достаточно. Я купила переносную люльку-маятник. Осталось еще на подгузники и непредвиденные расходы. Зато теперь я могла ставить ее на кухне и заниматься готовкой или уборкой, не упуская из вида дочь.

Когда приходили в гости тетушки, я уходила с Лейлой наверх, оберегая ее от их внимания и бацилл. У нас не принято показывать ребенка посторонним до истечения сорока дней. Потом вся родня обязательно придет на чай с подарками для малышки. И этот день нужно будет просто пережить.

Честно, я и сама не очень хотела сталкиваться со сплетницами, но обрывки разговоров до меня все же долетали, когда во время их визита я занималась домашними делами.

– Какая красавица была Мадиночка на свадьбе, как картинка! – восклицала тетка Сакина. – Не зря на нее Эмир запал. Мимо такого цветка пройти невозможно.

– А как она утонченно смотрится на фоне Эйфелевой башни! Как есть парижанка! Такая пара красивая! Глаз радуется!

– Амира пыталась на себя внимание на свадьбе перетянуть, чуть праздник Мадине не испортила, – Сакину нисколько не смутило, что я ее слышу. – И видео везде с ее танцем, ой мама! Такой позор! Такой позор!

– Язык прикуси! – совсем негостеприимно рявкнула на нее Руфина. – Она ничего не нарушила. Ни словом, ни делом никого не обидела. Станцевала как положено. А если ищешь повод для обид, так знаешь, где порог.

– Да что я сказала такого? Это не я, это люди, – закудахтала Сакина, но подружки ее не поддержали. Впрочем, Сакина не ушла, так и осталась пить чай как ни в чем не бывало.

А потом все пошло своим чередом.

Я постепенно привыкала к отсутствию Эмира в моей жизни, и мне даже нравилась тихая, спокойная жизнь с моими девочками. В глубине души я надеялась, что им так понравится путешествовать, что они обоснуются где-нибудь на Бали. Навсегда. А я останусь здесь с Азаматом и Руфиной, заменившими мне отца и мать, и Расулом.

В середине ноября случилось то, чего так боялась Руфина. В дом пришла болезнь.

Свекровь все переживала, что я простужусь из-за того, что гуляла с коляской в любую погоду. Внимательно бдила, чтобы я одевалась тепло, не выпускала из дома без шапки.

Но инфекция нашла другой путь. Слишком банальный.

Айза притащила из садика какой-то вирус.

Она сильно температурила и рвала. Руфина гоняла меня от нее, чтобы я не заразилась, и, конечно, слегла сама.

Мне хватило недолгого контакта с Айзой, чтобы тоже заболеть.

Кости ломило. Меня трясло. С носа лило ручьем. Та самая няня с медицинским образованием отказалась присматривать за Лейлой в доме, превратившемся в лазарет.

Я старалась как можно меньше подходить к малышке. Мне оставалось молиться, чтобы медицинская маска, защитила Лейлу во время кормления. Врач запретила мне кормить ее грудным молоком, если я буду пить определенные жаропонижающие. А если я их пить не буду, то ребенку никакого вреда от моего молока не будет, наоборот, получит необходимые антитела. Но на всякий случай я попросила свекра купить и лекарства, и смесь. Не придется воспользоваться – хорошо. Лучше быть подготовленной ко всему.

Азамат привез нужные лекарства и УФ-лампу. Я подстраховывалась, как могла, переживая за здоровье Лейлы.

От Эмира пришло сухое «поправляйтесь». Видимо, свекровь написала ему, что мы слегли. Но кроме этого единственного слова я не дождалась от него ни одного вопроса о том, как себя чувствую я и его дети. Лаконично. И похоже на отмазку. Вроде как ему не все равно.

Конечно, мама ему могла расписать все в подробностях, а он просто не захотел интересоваться тем, что ему и так известно.

В таких невеселых раздумьях меня застал Расул. Я так сильно ушла в переживания, что не сразу услышала стук.

Я слабо отозвалась.

Расул вошел с огромной кружкой чая в руках, окинул взглядом смятые бумажные платочки, лежащие на кровати.

– Выглядишь так себе.

Я не ответила.

– Мама сказала, что ты заболела.

– Как она?

– Чихают на пару с Айзой. Она забрала ее к себе в комнату. А отец переселился на диван в гостиную. Пей чай, – он аккуратно поставил кружку на тумбочку и, взяв с нее электронный градусник, протянул мне: – Мерь.

– Я недавно измеряла. Все в порядке.

– Не спорь со старшими. Я выйду и подожду.

– Ты вообще не можешь здесь находиться. Хальва.*

– А так? – он отворил дверь нараспашку. – Мать и отец знают, что я сейчас у тебя. Они знают, что я никогда не позволю себе ничего предосудительного. Но если тебя и это не устраивает, я приглашу кого-нибудь из тетушек, чтобы поухаживали за тобой.

– Не надо, – слишком поспешно ответила я. – Я сама справлюсь.

Он вышел в коридор, а я, вздохнув, расстегнула пуговицы на платье и сунула градусник под мышку.

Градусник запищал быстро. Не прошло и минуты. Я подержала еще немного. Посмотрела на цифры, хотела скинуть.

– И не думай об этом, – прочитал мои мысли Расул. – Ты готова? Я вхожу.

– Ни о чем я не думала, – пробормотала я, поспешно застегивая пуговицы. – Входи.

Расул вошел быстрым шагом, забрал градусник, посмотрел на табло, нахмурился.

– И это ты называешь все в порядке? Выпей таблетку.

– Я тогда не смогу кормить Лейлу, – запротестовала я.

– Если температура еще хоть немного поднимется, ты вообще ничего не сможешь, будешь лежать пластом.

Расул прав.

Вздохнув, распечатала таблетку, запила чаем.

– Допивай до конца.

– Я допью позже, – посмотрела на пол-литровую кружку с сомнением.

– Сейчас. Не уйду, пока ты не допьешь.

Раньше я не замечала таких садистских наклонностей у Расула. Сложил руки на груди и смотрит на меня как надзиратель.

Я сделала еще несколько мелких глотков. Чай с лимоном и медом. Такой всегда готовила Руфина, когда кто-то дома болел.

– Вкусно, – похвалила я.

– Сам делал. И тебе, и маме с племяшкой. Айза не оценила. Сказала, что кислятина, – улыбнулся Расул. – Но мы с ней договорились на новую куклу.

– Ты ее балуешь, Расул.

– А кого мне еще баловать? Пей давай, не заговаривай мне зубы.

– Можешь идти, я допью.

Он развернулся, но вместо того, чтобы уйти, уселся на пороге, опершись спиной о дверной косяк.

– Так и будешь сидеть?

– Хочешь от меня избавиться, пей быстрее, – усмехнулся он.

Пришлось вливать в себя теплый чай. В туалет потом не набегаешься.

– Лимон можешь не есть, – бросил он, убедившись, что кружка опустела.

– Ну, спасибо за такую милость, – буркнула я.

– Не благодари, – подмигнул он и забрал кружку из моих рук.

Расул ушел, а я осталась с чувством тепла в душе. Или это просто следствие жара? Кто ж разберет?

Глава 11

За день я вымоталась, хотя практически ничего не делала. Каждый шаг мне давался с трудом. Кости буквально выворачивало, а голова гудела как чугун. Всякий раз, когда я спускалась по лестнице, чтобы сделать смесь для Лейлы, думала, что свалюсь по пути.

Все же я умудрилась приготовить ужин, простой мясной суп, но это лучше, чем ничего.

Как назло, Лейла вела себя беспокойно, она хныкала и сучила ножками. Видно, смесь ей не очень подошла. Я боялась долго держать ее на руках, чтоб, не дай бог, не уронить. В силу своих рук я уже не верила.

К вечеру я так умоталась, что просто отрубилась, как только Лейла уснула.

Спала я беспокойно. Мне снились кошмары. Как будто наш дом горит, а я метаюсь в огне и не могу найти выход. Мне было очень жарко, не хватало воздуха. Где-то навзрыд кричала Лейла, а я не понимала, откуда доносится ее голос.

Потом все стихло. Что-то прохладное коснулось моего лба, потом щеки. На губы надавило твердое.

– Пей, милая, пей, – тихий голос уговаривал меня.

Я сделала глоток. Вода.

– Теперь таблетку. Аккуратно, не подавись.

Для сна ощущения были довольно реалистичными. Но как бы я ни пыталась, рассмотреть того, кто напоил меня, ничего не получалось.

А потом что-то легкое невесомое, как крыло бабочки, коснулось моих волос. И кошмар отступил.

Меня разбудил звук шагов. Явно старались не шуметь, но у меня после родов слух обострился донельзя.

С трудом разлепила веки. Солнечный свет больно ударил по глазам.

Уже утро?

Я подскочила в кровати.

Возле дверей стоял Расул.

– Доброе утро, соня.

– Что ты здесь делаешь? – я натянула одеяло до подбородка. – Хальва!

– Угу.

Такого бесцеремонного поведения от него я не ожидала. Интересно, который час? Кормление! Я же не вставала ночью, чтобы ее покормить.

Тишина настораживала. Она же голодная! И сейчас должна кричать, требуя еду.

Липкий страх за ребенка опутал меня.

Я вытянула шею, заглядывая в люльку.

– Ее там нет. Она сыта и спит в моей комнате.

– Но как? – я хлопала глазами. – Зачем?

– Ночью она ревела на весь этаж. Что мне оставалось делать?

– Я ничего не… – хотела сказать «не слышала», но осеклась. Я все слышала, только не смогла проснуться.

– Знаю. Ты была горячая как печка. Даже бредила. Маму звала. Я дал тебе лекарство.

– Ты был здесь один? Ночью? Но это же…

– Хальва? Нет. Если человеку грозит опасность, то спасение жизни в приоритете. Неужели если бы мне было плохо, ты не стала бы мне помогать, чтоб не нарушить правила?

– Стала бы. Но это другое… – пробормотала я, уставившись на свои колени.

Он усмехнулся.

– Спускайся к завтраку, – захлопнул за собой дверь.

Он гладил меня вчера по голове. Называл милой. Или мне это приснилось?

Нет. Расул не такой. Он никогда бы не позволил себе неподобающего поведения. Это у меня все перепуталось, кошмар и явь.

Но чем больше я убеждала себя, что этого не было, тем сильнее сомневалась.

За завтраком собралась вся семья. Руфина выглядела измотанной, а Айза щебетала как птичка в саду, будто и не болела.

Я поцеловала ее и прижала к себе. Успела соскучиться.

– Мама! А мы с папой говорили! Папа сказал, что привезет мне много подарков! Скорее бы он приехал! – от нетерпения она заерзала на стуле. – А тетя Мадина мне улыбалась и рукой махала. Сказала, что я красивая и ей не терпится со мной познакомиться. Тебе тоже не терпится?

Меня аж перекосило. Хорошо, что я отошла к чайному столику и никто не видел моего выражения лица.

– Конечно, не терпится, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Как быстро дочка забыла свою обиду на отца. Стоило ему сказать о подарках, так и Мадину готова принять.

Может, это и к лучшему. Будет меньше переживать.

После завтрака я осталась мыть посуду, а остальные разошлись по комнатам.

Я почти закончила с уборкой на кухне, когда вошел Расул и направился к выходу на веранду.

– Расул, подожди! – окликнула его, повинуясь внезапному порыву.

Он остановился.

Наспех вытерев руки о полотенце, я подошла к нему ближе.

– Хочу у тебя спросить, ты гладил меня по волосам ночью?

Стыдно было спрашивать о таком. Щеки тут же обдало жаром.

Лицо Расула осталось невозмутимым.

– Я трогал твой лоб, чтобы проверить, насколько он горяч. Остальное тебе, должно быть, приснилось.

– Прости, – пробормотала я. – Ты никогда не поступил бы так. Зря я спросила.

Как же неловко!

– Ничего страшного. Забудь.

Хорошо, что про «милую» не спросила, а то было бы стыдно на него глаза поднять.

Глава 12

Настал день возвращения из путешествия. Меня трясло от одной мысли, что сегодня я встречусь с мужем и его новой женой. Я почти привыкла к спокойному укладу жизни без его присутствия, а теперь снова все менялось и уж точно не в лучшую сторону.

От тревоги спасала только работа, позволяя ненадолго забыться. Руфина с рассвета затеяла грандиозную уборку в доме: мыла окна, натирала зеркала до блеска, драила полы, чистила духовку. Решила не оставить ни единой пылинки к приезду невестки. Я во всем помогала ей, прерываясь лишь на кормления Лейлы.

Забот было много, нужно было еще приготовить ужин. Не с тем размахом, как мы готовим, когда принимаем гостей, но и не повседневный. Все же возвращение сына из свадебного путешествия – важное событие.

– Ох, приехали! – всполошилась Руфина, услышав громкий сигнал клаксона за окном. Она отложила нож, которым резала зелень для соуса и отерла руки о фартук. – А я же потолки на втором этаже не проверила! Вдруг там паутина свисает?

– Мама, там все нормально. А если бы даже там и была паутина, никто бы и не заметил. Они же устали с дороги.

– Да? – с сомнением переспросила она. – Умеешь ты успокоить, дочка.

Не знаю, насколько мне удалось успокоить Руфину, но у меня внутри все дрожало.

Я не представляла, как произойдет наша встреча, как мне держаться с Мадиной.

–Айза, – заголосила Руфина. – Папа приехал!

Практически в ту же секунду на лестнице послышался топот, как будто в нашем доме вдруг завелся табун лошадей.

– Не беги, упадешь! – крикнула я без особой уверенности, что дочь послушается.

– Ну пойдем, пойдем встречать, успеешь еще нарезку сделать, – потянула меня за руку Руфина.

– Азамат, Расул! Пойдем Эмирчика встречать! – зычный голос Руфины разнесся по всему дому.

Мы высыпали на крыльцо.

Я стояла за спиной Азамата, не желая выходить вперед.

Сердце отчаянно стучало, колени и руки дрожали.

Я думала, что смирилась, переболело, но нет.

Смотрела, с каким счастливым видом они идут по мощеной дорожке, и душа падала в пропасть.

Они тащили чемоданы на колесиках, улыбались и обменивались взглядами. Полная идиллия.

– Папа! Папочка! – закричала Айза и прямо в домашних тапочках бросилась навстречу мужу. Он отпустил ручку чемодана и подхватил дочь на руки.

Она обвила руками его шею, потерлась о щеку.

В груди защемило от этой картины, в горле образовался ком. Я украдкой смахнула влагу с ресниц.

– Я так ждала тебя! Так ждала! А ты привез мне подарочки? – проворковала она, прижимаясь к нему.

– Конечно, принцесса, – улыбнулся Эмир.

Мадина стояла рядом и улыбалась так сладко, будто эта сцена вызвала у нее приступ умиления.

Эмир перехватил Айзу одной рукой, второй взялся за чемодан, и неспешно двинулся к крыльцу. Мадина шла следом, отставая на полшага.

Руфина нетерпеливо спустилась со ступенек.

Он поздоровался с ней и приобнял, не спуская Айзу с рук.

– Наконец-то все дома, – сказала Руфина, шмыгая носом.

Мадина почтительно поздоровалась с ней, слегка наклонив голову.

Расул и Азамат тоже спустились с крыльца, чтоб поздороваться.

Я осталась стоять на том же месте, не шевелясь.

Мне следовало поприветствовать мужа, но ноги приросли к полу и не хотели слушаться. Я будто окаменела.

Эмир мазнул взглядом по крыльцу и увидел меня.

На миг его улыбка дрогнула, будто он только сейчас вспомнил, что я вообще существую в этом доме. Айза все еще висела у него на шее, болтая ногами, но он медленно опустил ее на землю.

– Айза, иди к бабушке, – тихо сказал он дочери и легонько подтолкнул ее в сторону Руфины.

Мадина тоже посмотрела на меня. Её взгляд был спокойным, почти безмятежным, но в нем читалось что-то вроде вежливого превосходства. Она чуть поправила прядьволос, выбившуюся из-под легкого платка, и осталась стоять чуть позади мужа, как положено «младшей».

Эмир поднялся по ступенькам и остановился напротив меня.

– Ассаламу алейкум, Амира, – произнес он ровно, без малейшей нотки тепла.

Я сглотнула ком в горле.

– Ва алейкум ассалам, – выдохнула еле слышно.

Он подошел ближе. Запах его туалетной воды, той самой, которую я подарила ему впервые на годовщину нашей свадьбы и которой он не изменял, ударил в нос, и внутри все перевернулось. Хотелось зажмуриться, чтобы не видеть, как он стоит передо мной чужой и одновременно до боли родной.

– Как дела? – спросил он, будто он никуда и не уезжал, будто не отсутствовал целый месяц.

– Нормально, – ответила я, глядя куда-то в район его плеча. – Лейла спит. Дети не болеют.

Он кивнул. Повисло тяжелое молчание, будто нам совершенно не о чем говорить.

Мадина подошла и встала рядом с ним – не вплотную, но достаточно близко, чтобы всем было понятно: она здесь не гостья. Ее рука легко коснулась его локтя. Легкое, почти невесомое прикосновение, но мне показалось, что она вонзила в меня нож.

– Ассаламу алейкум, сестра, – сказала она мягко, с легкой улыбкой. Сестра.

От этого слова внутри все сжалось.

– Спасибо, что присматривала за домом, – добавила она.

Для меня это прозвучало будто я хранила этот дом для нее, а теперь настала пора передать ей права владения.

Я всмотрелась в ее лицо, надеясь прочитать ее намерения. Было ли это посланием о том, что она не согласна со своим статусом, или мне просто показалось.

Но лицо Мадины не выражало ровным счетом ничего. Оно было красивым, ухоженным, с сияющей кожей и умело нанесенным макияжем, но абсолютно непроницаемым.

– Ва алейкум, – выдавила я. Голос прозвучал хрипло. – Добро пожаловать домой.

Слова прозвучали фальшиво. Но Мадина сделала вид, что ничего не заметила.

Глава 13

– Ну все, хватит на улице стоять! Давайте в дом, и сразу за стол, а то все остынет, – поторопила Руфина.

Эмир кивнул и прошел мимо меня в дом. Мадина проплыла следом. Когда она проходила рядом, я уловила легкий аромат ее духов. Дорогой, цветочный. Слишком сладкий и удушающий.

Внутри все кипело.

Это мой дом. Мой муж. Все это разделится с ней. Ни одной женщине такое не придется по нраву. Можно говорить, что все в порядке, что ничего в этом страшного нет, пытаться найти плюсы. Можно приклеить к губам улыбку и принять смиренный вид, но душа будет омываться слезами. Притворяться, что совершенно не больно от осознания, что ночи он проводит с другой и другая стонет от его ласк.

Никому не пожелаешь такого.

Наш удел смириться. И молчать. Утешать себя тем, что так принято.

Убеждать себя, что так правильно. Потому что Всевышний дозволил. Потому что мужчина имеет право. Потому что дети.

Наверное, у меня слишком слабый иман, раз я не могу принять это как должное.

Я медленно вошла в дом, голоса, смех и шутки звучали фоном. Погруженная в свои мысли, я даже не улавливала, о чем говорили. Благо, от меня не требовалось поддерживать разговор.

На кухне мы с Руфиной сразу стали накрывать на стол.

– Я помогу, мам, – Мадина приподняла рукава, оголяя запястья.

– Сиди, отдыхай с дороги, – отозвалась Руфина. – Мне дочка поможет, – с улыбкой посмотрела на меня.

Вдвоем мы быстро расставили закуски и горячее. Даже Айза внесла свою лепту, старательно раскладывая столовые приборы.

Когда все расселись, я вышло так, что Мадина с Эмиром оказались напротив меня.

Ладонь Эмира лежала на руке Мадины. Его пальцы нежно поглаживали ее холеную кожу.

Когда-то он так же брал за руку меня.

А еще не так давно в любви признавался.

Однако, как оказалось, у всего есть срок.

Я уже не любимая и не единственная. Только то, что я первая, останется как неизменный факт.

Я сглотнула тугой ком и отвела взгляд.

– Как же вкусно! – слышу вздох восхищения Мадины. – Чудесная долма!

– Это Амира готовила. У нее золотые руки, – Руфина любовно погладила меня по плечу.

– Сестра, научи меня готовить так же. Хочу радовать Эмира вкусными блюдами.

– Ты меня и так радуешь. Какая ты хозяйка для меня не имеет значения, – Эмир смотрел на нее такими влюбленными глазами, что я невольно стиснула челюсти. Мадина же скромно опустила ресницы. Засмущалась. Но я не верила в ее искренность.

Я отвернулась и столкнулась взглядом с Расулом.

Он внимательно смотрел на меня, и я не понимала, чем заслужила такое внимание.

Боится, что я кошкой метнусь к Мадине, сорву с нее платок и выдеру волосы?

Как бы ни хотелось, но нет.

Я умею вести себя так, чтобы не навлечь позор.

Улыбнулась ему уголком губ.

Он не ответил улыбкой, но и взгляда не отвел. Так и будет теперь следить за мной весь вечер?

Я и так сижу как на иголках, еще и Расул прожигает взглядом, который я чувствовала даже отвернувшись.

– Расскажите, как отдохнули, что повидали? – проговорил Азамат.

Эмир с воодушевлением стал рассказывать о местах, в которых они бывали. Мадина с улыбкой слушала, легонько покачивая головой, и иногда поддакивала.

Меня мало интересовало описание их путешествий. Я вяло жевала еду, наблюдая, как заботливо время от времени Мадина подкладывает Эмиру лучшие куски мяса и подливает чай.

За разговорами время летело быстро. Эмир показывал желающим фотографии на планшете, сопровождая каждую картинку пространными комментариями.

Когда с фотографиями покончили Эмир, завел речь о подарках, ушел в гостиную и вернулся с полным пакетом.

Отцу подарил четки из черного агата с серебряным полумесяцем, Расулу – дорогой кожаный ремень, Руфине – шаль с Эйфелевой башней. Айзе не терпелось получить подарок, она ерзала на стуле и вытягивала шею, пытаясь заглянуть в пакет. Наконец, Эмир и ее порадовал, достав коробку с куклой в алом берете на французский манер. Для Лейлы – золотую булавку от сглаза.

– Все помогала выбирать Мадина. У нее прекрасный вкус.

Мадина снова смущенно покраснела.

А я представила, какой подарок она выбрала для меня – заспиртованную жабу в банке или пособие для примерных жен. Хорошего я от нее жду.

– Это тебе, – Эмир достал подарочный пакетик с фирменным лейблом и протянул мне.

– Ну что там, – Руфина по-свойски сунула туда нос.

Я поняла, что демонстрации подарка не избежать и достала из пакета черный бархатный футляр.

– Открывай скорее, – поторопила свекровь.

Застежка щелкнула. На синем подкладе лежала нитка речного жемчуга.

– Давай помогу примерить, – Руфина застегнула застежку сзади на моей шее.

– Мадина выбирала, – прокомментировал Эмир. – Действительно неплохо.

«Но и не хорошо», – пронеслось у меня в голове.

– Нравится, сестра? – Мадина подняла на меня глаза. – Я попросила Эмира побольше рассказать о тебе, чтобы лучше подобрать украшение. Я искала что-то скромное, практичное, без изысков, не привлекающее лишнего внимания, такое, чтобы подчеркнуло твою красоту. Оно тебе очень идет.

– Оно милое, – согласилась я. – Спасибо.

– Для дома вообще прекрасно, – похвалила Руфина. – А на выход у тебя есть поприметнее цепочки. Вот тот кулон, что Эмир тебе в прошлом году дарил. За километр видно, как брильянты блестят.

– Что там еще? Показывай, дочка.

Я вытащила картонную упаковку. Духи. Содрала глянцевую пленку, достала флакон из яркой коробки.

Дорогие, нишевые.

Эмир не поскупился.

Открыв крышку, капнула на запястье, растерла подушечками пальцев. Сладкий запах поплыл по комнате. Ее запах.

– Этот аромат очень нравится Эмиру, – тихо заметила Мадина. – Он просто с ума сходит от него. Теперь ему будет приятно находиться рядом с тобой.

Я закрутила крышку и вернула флакон в коробку, отодвинула от себя.

– Не понравилось? – с разочарованием и сожалением проговорила Мадина, сведя брови. – Жаль, – вздохнула.

– Понравились. Запах очень приятный. Но я пока не пользуюсь духами, я кормлю Лейлу и не хочу, чтобы у нее развилась аллергия. Так что пусть они будут у тебя, – пододвинула коробку ближе к ней. – Тем более это твой запах.

– Прости, я не подумала об этом. Мне надо было быть предусмотрительней, – она казалась искренне расстроенной. – Мне так сильно хочется сделать тебе подарок. Давай я принесу тебе хорошую косметику из салона. Дома ведь тоже нужно быть красивой для мужа.

Уколы, замаскированные под вежливость. Вот ее сущность. Змея, которая притворяется кроткой мышкой. Неужели Эмир ничего не замечает. Да и Азамат качает головой.

– Сестрене не нужно краситься, чтобы выглядеть лучше. Она от природы красавица. Да, братишка? – Расул многозначительно посмотрела.

– Да, – кивнул тот, будто желая скорее отвязаться.

После ужина Мадина предложила свою помощь по уборке кухни, но Руфина отослала ее:

– Иди, иди отдыхай с дороги, мы с дочкой сами справимся, а ты наработаешься еще.

В четыре руки с Руфиной мы убрали со стола и перемыли посуду. Было видно, что она чем-то недовольна.

– Подарки доверил выбирать, – бормотала она. – Лучше б сам головой думал.

По-женски она тоже чувствовала то, что исходило от Мадины. За фальшивой добротой и кротостью скрывался звериный оскал.

Вытирать посуду Руфине пришлось самой. Запищала радионяня и разразилась плачем. Я побежала к Лейле.

Покормив дочь и уложив ее в колыбель, я пошла в комнату Айзы.

Малышка играла новой куклой, устроила чаепитие.

– Ложись в кроватку, я почитаю тебе сказку.

– Не-а, папа пообещал, что почитает мне. Я подожду его, ладно? Я так соскучилась по нему! Он скоро придет, – серьезно сказала Айза, подливая новой кукле несуществующий чай.

– Ладно, только попроси его зайти ко мне и сказать, что ты уже спишь в кроватке.

Айза кивнула.

Я вернулась к себе. Лейла, будто чувствуя мое настроение, проснулась и раскапризничалась. Пришлось расхаживать по комнате и качать ее, в кроватке она лежать не хотела.

И только она стала засыпать, как в комнату влетела Айза с распахнутыми от ужаса глазами.

– Мама! Мамочка! Пойдем скорее! Тетя Мадина умирает!

Глава 14

Ее страх был таким искренним, что у меня кольнуло за грудиной.

Воображение тут же нарисовало картину, что Мадина упала на лестнице и теперь лежит со свернутой шеей. Или подцепила в путешествии страшный вирус и теперь лежит на смертном одре.

– Мама, пойдем! Пойдем же! – Айза потянула меня за подол. – Надо помочь ей!

Лейла захныкала.

– Тш-тш, – сделав Айзе знак не шуметь и не прекращая качать, подошла к люльке и уложила Лейлу

На всякий случай взяла телефон с тумбочки. Вдруг придется вызвать скорую помощь.

– Милая, а с чего ты взяла, что она умирает? Может, ей просто плохо? Съела что-то не то? – спросила я осторожно, когда мы шли по коридору.

Ее ладошка, сжимающая мою руку, была липкой от пота. Скорее всего, случилось что-то действительно из ряда вон выходящее.

– Она как Джулька, мама, – сквозь слезы произнесла она.

Джульбарс, старый породистый пес, умирал страшно. Перед смертью он ослеп и практически не вставал с лежанки. Но в тот день силы будто решили вернуться к нему напоследок. Он бился в стены вольера с неистовой силой.

Азамат пытался успокоить своего любимца, гладил, обнимал за шею. Но пес совершенно обезумел, даже укусил хозяина. Истошный скулеж Джульбарса был слышен даже дома. Пес мучился. Азамату ничего не оставалось, кроме как пристрелить его, избавив от страданий.

Сомневаюсь, что Мадина сейчас в припадке бьется о стены.

Айза тянула меня как на буксире. Ей не терпелось помочь Мадине.

– Где ты ее видела? – спросила, чуть придержав дочь.

– Слышала, – всхлипнула Айза. – Папа не пришел, я пошла к нему сама. А там, – она продолжила сквозь рев. – А там вой и стук. Она как Джулька. Умрет, вот-вот. А если не умрет сама, то деда ее пристрелит.

Айза зашлась в рыданиях.

Я сама готова была пристрелить Мадину. Сердце горело от гнева. Время не позднее, можно вести себя потише. И Эмир хорош. Вместо того чтобы прочитать ребенку сказку, нашел занятие гораздо интереснее.

– Айза, детка, я присела перед ней, – ты не так поняла. – Папа же там, с Мадиной, значит, у нее все в порядке. У нее просто… у нее… заболела спинка от перелета. В самолете такие неудобные сидения. А папа делает ей массаж, вправляет кости. Это очень больно. А потом будет приятно и хорошо. Помнишь, дедушка в прошлом году сорвал спину и ездил к костоправу. Он тоже кричал, хоть и мужчина.

Азамат сам рассказывал нам, как не сдержался. Айза должна была это запомнить.

– Помню. Значит, тетя Мадина не умрет? – спросила с надеждой в голосе, вытирая кулачком слезы.

– Не сейчас. Когда приедет ее время.

Айза шмыгнула носом и кивнула.

– Но ты молодец. Ты очень добрая девочка. Не пройдешь, если человеку нужна помощь. Пойдем почитаем.

Я прочитала ей несколько сказок, прежде чем она уснула. Сегодня она осталась в моей комнате. После такого стресса ей нужна была поддержка и материнское тепло.

Убедившись, что дочки сладко сопят, я вышла из комнаты, тихонько притворив дверь.

Оставлять подобное поведение без ответа я не собиралась. Потерять стыд, выставлять личное напоказ. Не думать о том, что их могут услышать.

В коридоре левого крыла было тихо. Вой прекратился и даже никто не сдох.

Возле нашей бывшей спальни валялась раскрытая книга со сказками. Я подняла ее и постучала.

Через пару минут ключ повернулся, дверь открылась и в коридор вышел взлохмаченный Эмир в одних спортивных штанах.

– Что ты здесь делаешь? – окинул меня взглядом, задержав взгляд на книжке.

– Ты не пришел почитать сказку Айзе, – начала я, но он перебил.

– И ты пришла поговорить со мной в такой час об этом? Лучшего времени не нашла? Или пришла, чтобы отвести меня к ней под конвоем? – он усмехнулся. – Даже книжку приготовила. Почитаю завтра. В чем проблема? Я с дороги. Я устал.

– Ты не даешь мне сказать. Айза давно спит. Я ее еле успокоила, потому что она слышала то, что не предназначено для ее ушей, – продолжила ледяным тоном. Его фиглярство разозлило меня еще сильнее. – Айза прибежала ко мне рыдая, потому что решила, что Мадина умирает. Она испугалась, что с ней то же, что и с Джульбарсом. Вы не одни живете в доме.

На миг на его лице отобразилось замешательство, а потом он посмотрел на меня с неприятной ухмылкой.

– Как заговорила. Это происходит в нашей спальне, за закрытыми дверями, в нашем крыле. Надо лучше следить за ребенком. Пусть не бегает на чужую половину.

Словосочетание «чужая половина» больно резануло по сердцу.

– Это только твоя вина, – распалялся он. – А ты вместо того, чтобы сгладить углы, чтобы придумать объяснение для Айзы, среди ночи устраиваешь сцены. Где твое благоразумие, женщина? Или ревность ум затмила?

– Ревность? – я ахнула. – Ты пообещал дочери, что прочтешь сказку. Ты не сдержал обещание. А она тебя ждала, верила тебе. И вместо сказки услышала такое, что врагу не пожелаешь! Ты считаешь, что это нормально?

– Я считаю, что ты перегибаешь палку. Захочешь – объяснишь. Придумаешь что-нибудь. Что она понимает в четыре года?

– Я придумала. Она поверила. Заснула. Но завтра может не поверить. Или снова пойдет искать тебя. И что тогда?

Эмир посмотрел на меня так, будто я несу вздор.

– Так сделай так, чтоб не искала. Все? Вопрос исчерпан?

– Я не могу контролировать ее каждую минуту, я отвлекаюсь на домашние дела, на Лейлу. Или мне стоит посадить Айзу на цепь!

– Хватит, – отрезал он. – Не надо мне читать морали. Я приехал домой, и мне хочется покоя. А ты с порога выносишь мне мозг. Я устал от твоего вечного недовольства. Я устал от тебя.

– Устал? Ну так есть выход, как видеть меня гораздо реже. Купи отдельный дом для меня и детей. Ты не будешь видеть мое кислое лицо. Никто не будет мешать вашему уединению. А мне не придется придумывать дочке небылицы о том, чем занимается папа с другой тетей.

– Этого не будет, – сказал жестко – Никаких отдельных домов. Все подумают, что жены не смогли поладить. Что скажут родственники? Соседи? Друзья? Что в моей семье нет лада? Нет уважения? Я не позволю, чтобы из-за твоих нелепых обид рушилась слава рода.

Я сжала губы.

Он продолжал, уже тише, но с еще большей уверенностью:

– Ты должна быть старшей. Мудрой. Подать пример. Терпение – вот что отличает настоящую жену. И, если хочешь знать, все остальные тоже смотрят на тебя. Если ты не справишься, опозоришь семью. Разве ты хочешь этого для людей, которые тебя приняли как родную? Мама. Отец. Расул. Разве они для тебя ничего не значат? Неужели женские обидки важнее?

– Я поняла тебя, – помертвевшим голосом отозвалась я. – Доброй ночи. Если сможешь спасть спокойно.

Развернувшись, я пошла прочь.

Хлопнула дверь за спиной. Потом раздался еще один хлопок и послышались быстрые шаги.

– Постой, сестра! Нам надо поговорить.

Глава 15

Стиснув челюсти, я остановилась.

Меньше всего мне хотелось сейчас разговаривать с Мадиной.

Она была без платка, в длинном шелковом халатике. Ее черные волосы волнами рассыпались по плечам. Выглядела Мадина смущенной и взволнованной.

– Я слышала, о чем вы говорили с Эмиром. Прости, мне жаль, что так вышло. Ребенок не должен быть свидетелем личной жизни взрослых. Я не предусмотрела, что она может появиться на нашей половине под дверью спальни. Это моя вина. Мне нужно быть предусмотрительней. Прости меня, сестра.

Я вздохнула. Мадина повинилась, но я все равно чувствовала к ней неприязнь.

– Я ничего не знала об уговоре Эмира и Айзы почитать книгу. Если бы я знала, я бы напомнила ему. Дети не должны оставаться без внимания. Ни при каких обстоятельствах.

Я молчала.

– Сестра, скажи, что ты не сердишься на меня. Иначе я буду винить себя во всем. Думаешь, мне сладко сейчас? Я вошла в этот дом, где все любят тебя, а на меня смотрят, как на чужую. Разве я не замечаю, как мама все время указывает мне на место? Она не подпустила меня к кухне, дала понять, что я здесь никто, обесценила мой подарок, который я выбирала с любовью и желанием угодить. И Расулу я не нравлюсь. Так холодно смотрит на меня.

Она всхлипнула.

– Хотя бы ты не отталкивай меня. Помоги мне здесь освоиться. Я сама заложница ситуации. Я бы хотела жить отдельно, только с ним. А мне приходится привыкать к порядкам другой семьи, в которой ко мне враждебно настроены. Эмир не хочет покупать отдельный дом для нас. Ему нравится здесь. Если ты охладела к Эмиру и хочешь жить отдельно, я могу попытаться уговорить его.

Хитрая лиса! Поняла, что у нее появился шанс избавиться от меня и стать единственной хозяйкой в доме и уцепилась за него. Мне это тоже на руку. Отдельный дом – лучшее решение в нашей ситуации. Мне с детьми так будет спокойнее.

– Хорошо, поговори с ним. Буду рада, если он тебя послушает.

– Только мне нужно время. Такие вещи в лоб не делаются. Нужно найти подходящий момент.

Я кивнула.

Мадина улыбнулась и протянула ко мне руки. Я отстранилась.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросила она.

– Мы не подруги и вряд ли ими станем.

Я никогда не умела притворяться, льстить и заискивать. Даже бабушка всегда мягко корила меня, что нельзя быть такой прямой, учила женской мудрости. Но ее уроки прошли впустую.

– Хорошо, пусть так, – Мадина склонила голову. – Доброй ночи, сестра.

Вернувшись в комнату, я убедилась, что все хорошо: дочки мирно спали. Я улыбнулась: вот мое главное сокровище. А без любви Эмира я уж как-нибудь обойдусь.

Ради спокойствия своих детей я готова на все.

Понять бы теперь, как лучше поступить.

Подождать, пока Мадина обработает Эмира, или попросить Азамата посодействовать в решении вопроса с домом? Свекор, каким бы хорошим человеком он ни был, может воспринять мою просьбу как каприз. Мы не ругаемся с Мадиной, не дерем друг другу космы. Внешне она относится ко мне доброжелательно, а ее завуалированные уколы ему не понятны.

Такое хорошо считывает только другая женщина. Руфина может стать моей союзницей в этом деле.

Однако слишком мало времени прошло. Только вчера они приехали домой. Скажут – даже не попыталась поладить. Поживи немного, а там посмотрим.

Я обняла Айзу и, прижавшись к ней, так и уснула.

Наутро я все же решила осторожно переговорить с Руфиной, подготовить ее к мысли, что нам с девочками может понадобиться отдельное жилье.

Мадину и Эмира я не видела, так как намеренно спустилась к завтраку позже. Не хотела пересекаться с ними.

В доме остались только мы с Руфиной. Но удобная минутка для разговора выдалась только когда мы сели перебирать рис.

– Мам, я боюсь не поладить с Мадиной, – осторожно начала я.

– Глупости, – ловко откинула колотые зернышки в сторону Руфина. Она любила когда в плове рисинка к другой и нещадно отбирала те, что ей не нравились, на суп или тефтели. – У тебя золотой характер. Ты со всеми ладишь.

– А если у нас не получится поладить, то лучше нам жить раздельно. Маленький, скромный домик меня бы вполне устроил.

Руфина замерла, несколько секунд она не двигалась, а потом вскинулась на меня:

– Да что ты говоришь такое, дочка? Какой еще домик? Твой дом здесь – и точка! Ты наша, родная, куда мы тебя отпустим? Да еще и с детишками. Если Мадина не уживется с тобой, ну так что ж? Пусть уезжает. Я уговаривать не буду. Не по сердцу она мне. Тебя как увидела впервые, сразу поняла – моя девочка. А к ней душа не лежит.

Я опустила взгляд, уставилась на свою кучку риса.

Не ожидала от Руфины такой бурной реакции, думала, она отнесется спокойнее.

– Если люди спросят, скажу, что сама не уживчива. Никто не станет осуждать семью, только меня.

Этого боялся Эмир, стать объектом пересудов и насмешек.

– Да что ты заладила? И думать забудь, чтоб уйти отсюда. Костьми лягу на пороге, а тебя не выпущу. Или ты переступишь через мать?

– Мам, – я смахнула слезинку.

– Или случилось что? А ну посмотри на меня, – свекровь приказала строго.

Вздохнув, я подняла лицо.

– Сказала тебе что-то? Обидела?

Я покачала головой.

– Айза бегает по всему дому. Ей нужно привыкнуть, что на половину Мадины заходить нельзя. Не хочу, чтобы она видела и слышала то, что для детских ушей не предназначено.

– Только и всего? Думала горы сошлись, а там мышонок пискнул, – улыбнулась Руфина, будто у нее от сердца отлегло. – Я осторожно поговорю с Мадиной, объясню, что в доме дети. Не переживай, дочка, хорошо все будет.

Прямо говорить о том, что это уже случилось, я не стала. Иначе конфликта с Эмиром не избежать. Он разозлится, если я стану искать защиты у его матери. И тогда точно не проглотит науськивания Мадины о доме для меня.

– Спасибо, мама. Только не говорите ей о нашем разговоре.

– Я найду, как сказать и без этого, – она потянулась ко мне через стол рукой и погладила по ладони.

Говорят, что тайное рано или поздно становится явным.

Семейный ужин не предвещал ничего необычного, пока в кухню не влетела Айза, которая задержалась в ванной за мытьем рук. Она остановилась напротив Мадины.

– Как твоя спинка? Не болит уже? – участливо поинтересовалась она.

– Нет, – улыбнулась Мадина.

– Я так боялась за тебя. Ты так кричала, так кричала! А! А! Как деда у костолома. Но, папа, ты молодец. Ты хорошо ее вылечил. Я тоже хочу массаж делать. И все будут кричать как Джулька и говорить мне спасибо.

Повисла пауза.

Азамат закашлялся.

Мадина покрылась красными пятнами.

Расул бросил быстрый взгляд на меня. Я слегка пожала плечами, мол, что могла, то и придумала.

– Садись быстро есть, – шикнул на Айзу Эмир.

Руфина смотрела на меня, покачивая головой. Теперь она поняла, почему я завела разговор о доме.

– Было бы хорошо, если бы вы для массажа выбирали подходящее время, – наконец сказала Руфина, смяв бумажную салфетку.

– Слушай, что мать говорит, Эмир. Она мудрая женщина, – сказал Азамат, не глядя на сына.

Глава 16

До выходных дожили спокойно.

С Мадиной мы пересекались только за ужином.

Поев, она мыла тарелки за собой и Эмиром и уходила наверх.

Мы с ней перекидывались обычно парой ничего не значащих фраз. Казалось, что она обиделась на меня за тот позор, что ей пришлось испытать при всех.

Эмир заходил на несколько минут по вечерам к Лейле, держал ее на руках, спрашивал, как она сегодня себя вела, но так ни разу не предложил ее искупать вместе.

С Айзой они читали по вечерам книжки.

Я не чувствовала себя его женой, но хотя бы отцом он оставался.

В душе я была рада, что он не намеревался делить со мной постель. Одно его присутствие было тягостным: вызывало не счастье, а глубокую печаль и тупую боль в сердце. Я не хотела, чтобы он касался меня после той, другой. От одной мысли, что он тронет меня к горлу подкатывала тошнота.

В воскресенье нам предстоял сложный день: устраивали чаепитие по поводу рождения Лейлы. Вся родня должна прийти с подарками и добрыми пожеланиями. Им наконец покажут малышку.

Субботним утром мы с Руфиной пили чай на кухне, обсуждая, что лучше приготовить на праздничный обед, когда вошли Эмир и Мадина, оба нарядно одетые.

Мадина налила мужу чай, отрезала халвы, подала на стол.

– Что это за еда? Поешьте нормально, – поджав губы, посмотрела на них Руфина.

– Мам, некогда. На прогулку собираемся. Поедим в ресторане, – отозвался Эмир, спешно отхлебывая чай.

Руфина нахмурилась:

– А ты не помнишь, какой завтра день?

– Помню.

– И вы собираетесь на прогулку?

– А что такого? Разве вы с Амирой не справитесь?

В его голосе сквозила поразительная незамутненность, будто он и не подозревал, что собирался нарушить традиционный уклад.

– Отец с рассветом поехал на овчарню за лучшим барашком, Расул на рынке покупает продукты. А вы собрались гулять без забот и хлопот? – спросила как неразумного Руфина.

– Мадина всю неделю работала в салоне. Пусть отдохнет. Приедет вечером и поможет.

Вот так все просто. Пусть она отдыхает, пока мы с мамой драим полы и делаем заготовки на праздник. А к вечеру мы успеем управиться, и Мадина приедет на все готовое.

– Работа не должна препятствовать домашним делам, – отрезала Руфина. – Если она устает от работы, так пусть не работает, а занимается домом и готовится к рождению ребенка. Прежде всего она жена и будущая мать. Или пусть все успевает и не жалуется.

– Мам, я все понимаю, – негромко произнесла Мадина. Ее голос дрогнул. – Я очень устаю на работе. Но готова вносить свою лепту в домашние дела. Давайте вызовем клининг. Я все оплачу. Они все сами сделают, а вы можете приятно провести выходной.

– Это кто-то чужой придет и будет трогать руками мои вещи, во все углы заглядывать? – воскликнула Руфина. – Пока я жива, ни одна посторонняя женщина не будет хозяйничать в моем доме. Даже на порог не пущу.

– Мам, ну правда, мы ненадолго, – улыбнулся Эмир. – Вернемся пораньше.

– Хорош сын! Хочет, чтоб мать надрывалась одна. О, Всевышний, за что мне такое горе! – она страдальчески воздела руки к потолку.

– Почему одна? Тебе поможет Амира.

– Амира сейчас уезжает, – не моргнув глазом, выдала Руфина. – Фатиме нужно срочно подшить новые шторы для всех комнат на втором этаже.

– Что? – вырвалось у меня.

Руфина замахнулась на меня рукой:

– Вот как дам сейчас! Совсем после родов с памятью беда! Всю неделю твержу ей про эти шторы. В каких облаках витаешь? Ни на кого в этом доме надеяться нельзя.

Выпучив глаза, я смотрела на Руфину. Она никогда не разговаривала со мной так грубо. О шторах я слышала впервые, но спорить с ней не стала. Незачем обострять конфликт.

– Азамат приедет и отвезет тебя с Лейлой. И пока все шторы не подошьешь, не возвращайся. Да, смотри хорошо шей. За каждый стежок отвечаешь, чтоб не было стыдно мне в глаза людям смотреть.

– Хорошо, мама. Сделаю все, как положено.

– Раз все всё поняли быстро пьем чай и каждый по своим делам. Эмир, барашек сам себя не разделает. Займешься этим с отцом. А ты, Мадина, начни с ванной на первом этаже. Все должно сверкать, чтоб не было стыдно перед гостями.

– Эмир? – Мадина с надеждой заглянула в лицо мужу, ища защиты.

– Слышала, что мать сказала? Переодевайся и за работу. Погуляем в другой раз, – недовольно процедил он.

Руфина поднесла чай к губам, пряча улыбку за кружкой.

Вскоре приехал Азамат. Эмир помог ему выгрузить барашка из багажника и пошел за ножом и кожаным фартуком.

Не успел Азамат опомниться, как Руфина завела разговор про Фатиму и шторы. Сказала, что меня нужно отвезти к ней как можно скорее, вот прямо сейчас, иначе я ничего не успею и подведу Фатиму. И все соседи Фатимы будут говорить, какие Махмудовы плохие, не помогли сестре.

Уже минут через двадцать мы были у дома Фатимы.

Она нас встретила с радушной улыбкой.

– Что за спешка со шторами, сестра? Руфина мне все уши прожужжала, – сказал Азамат, оставляя автолюльку со спящей Лейлой на диване. Я положила рядом сумку с ее принадлежностями: подгузниками, пеленками, распашонками.

– Мне нужно срочно. Купила новые шторы, старые сняла, отнесла на помойку, а новые повесить не могу, потому что не подшиты. Днем ничего. А ночью как в аквариуме. Любой в окно заглянет. Никакой приватности. Как жить? Как жить?

– В ателье отнесла бы. Амира только родила, а ты ее дергаешь.

– В ателье пошьют плохо. А у Амиры руки золотые.

– Ой, женщины, создаете лишние проблемы и себе и другим, – махнул рукой Азамат. – Дурные как есть.

– Ну, не всем же умными быть, дурные люди для баланса тоже нужны, – не стала спорить Фатима. – Чайку попьешь, братик?

– У меня баран неразделанный лежит. А ты тут с чаем со своим. Позвони, как закончите. Я заберу Амиру.

– Хорошо, брат, иди, иди, баран тебя поди заждался, – улыбнулась довольно Фатима и закрыла за ним дверь.

– Вы замеры делали или по длине старых подошьем? – вздохнув, спросила я.

– Чай пойдем пить. Я конфет вкусных купила, – Фатима проигнорировала мой вопрос.

– Я боюсь, что не успею, если много работы. Давайте сначала подошью, а чай потом попью. Сколько штор нужно подшить?

– А нет никаких штор. Чай пей, отдыхай, телевизор смотри. Спи. Делай что хочешь.

– Мама меня специально к вам отправила?

– О, не мне одной Всевышний мозгов не дал. Думала, правда, за работу засажу? Лентяйку и лежебоку Руфина воспитывает, уму разуму учит, – рассмеялась Фатима. – Коварная она женщина. Как тебе, девочка, повезло, что она тебя приняла. Иначе рыдала бы ты кровавыми слезами. Шайтан она, а не баба. Сколько лет с нее Азамат пылинки сдувает, не видит, с кем живет, заморочила ему голову. Бедный братец! И меня подбила на обман! Бедная Фатима! Как жить-то теперь, брату в глаза как смотреть? – причитала она, но в глазах не было ни намека на раскаяние, только лукавый блеск.

Глава 17

С утра в доме царила суматоха. На кухне было жарко и душно. Газовая плита не выключалась ни на минуту. Все четыре конфорки были заняты разнокалиберными кастрюлями, над которыми поднимался густой пар. Пахло жареным луком и мясным бульоном.

На совести мужчин были плов и шашлык. Приготовление остальных угощений было на нас.

Я вспотела. Платок неприятно лип к шее. Судя по тому, что Мадина постоянно пыталась ослабить платок, чувствовала она то же самое.

Руфина нарезала кинзу, наблюдая за тем, как мы справляемся со своей работой.

Мадина стояла у плиты и орудовала шумовкой, собирая пену с кипящего бульона. От жара ее щеки покраснели. Из-под платка выбилась влажная прядь. Она сама вызвалась сама готовить хинкал, сказав, что в ее семье это самое любимое блюдо.

Руфина скептически изогнула бровь, но позволила Мадине проявить себя в кулинарии.

– Мама, попробуйте на соль, – попросила Мадина.

Руфина подошла, пригубила из ложки и кивнула одобрительно:

– Все хорошо. Тесто потом не развари. Я подмету двор, а вы тут все доделайте сами. Амира, ты за старшую. Смотрите мне, не подведите. Не хочу краснеть перед гостями.

Она ушла.

В кухне остались мы с Мадиной. Она у плиты следила за хинкалом. Я за столом месила тесто для халвы. Руки и платье были в муке.

Со двора доносились крики Айзы. Судя по голосам, она «помогала» то дедушке, то бабушке. И бабушка была так рада ее помощи, что обещала догнать и отходить метлой по мягкому месту. Айза радостно визжала.

Лучше пусть она бегает во дворе, чем отрывает нас от готовки.

– Она такая хорошенькая, – сказала Мадина, с улыбкой выглядывая в окно. – Хочу, чтобы наши с Эмиром дети тоже были похожи на него.

Ее лицо приняло мечтательное выражение, а потом вдруг исказилось гримасой боли.

Мадина схватилась за живот.

– Сестра, мне нужно в уборную! – мученически простонала она. – Присмотри за хинкалом, пожалуйста.

– Хорошо, иди спокойно. Я присмотрю.

Она вытерла руки о фартук и вышла из кухни, придерживая живот.

Я подошла к плите, сняла крышку. Пар вырвался наружу вместе с ароматом мяса и лаврового листа. Хинкал закипал у края, шипел и вспенивался. Я уменьшила огонь, следя, чтобы ничего не убежало.

Убедившись, что все в порядке, я вернулась к халве.

К полудню начали стекаться гости. Шум, смех, аромат духов и шелест пакетов с подарками заполнили дом. И мужчины, и женщины склонились над люлькой Лейлы, поставленной на диване в гостиной, и соревновались в комплиментах.

– Ой, гляньте, какие реснички! Настоящая куколка!

– Спит, как ангел. Пусть растет на радость!

– Аллах дал вам настоящую красавицу!

Руфина сияла от гордости за внучку так, будто в том, что она появилась на свет исключительно ее заслуга.

– А как Мадина? – спросила тетка Сакина. – Освоилась?

– Очень хорошо, – смущенно опустила глаза Мадина. – Мне тут все как родные. Мама учит меня домоводству. Вчера я столько советов услышала, сколько не получала за всю жизнь. Я очень стараюсь быть хорошей хозяйкой.

– Молодец! – похвалили ее. – Вот умница!

– Ну, невестка, – протянула старая тетка Зухра, поправляя платок, – а с Амирой ты поладила? Не тяжело вам вдвоем в одном доме?

– Амира добрая девочка, – отозвалась Мадина, мягко улыбнувшись. – Очень уважительная. Всегда спросит, нужна ли помощь. Я никак плохого слова о ней сказать не могу.

Ее голос был тихим, скромным, будто она боялась сказать лишнее. Гости слушали внимательно.

– Это хорошо, – кивнула тетушка Залина. – Между женами лад – это мир в доме. А то иной раз невестки как кошки друг с дружкой…

Мадина покраснела, опустив глаза.

– Нет, что вы… Амира – первая жена. Старшая. Я с уважением к ней отношусь. Она ведет дом так, как надо. Я учусь у нее.

Вокруг раздалось одобрительное "м-м".

– Эмир молодец, – произнесла Зухра, взглянув на него. – Хорошо выбрал жен. Обе хозяйственные, тихие, аккуратные. В доме порядок, уют. Видно, что он все с умом устроил.

Мадина слегка опустила ресницы, будто ей неловко принимать подобную похвалу.

– Мы стараемся, – тихо сказала она. – Эмир – хороший муж. Заботливый. Он заслуживает того, чтобы в доме был лад. Амира много делает для всех нас. Я… я только помогаю, чем могу.

Ее голос звучал так искренне, что у любого постороннего сердце бы дрогнуло. Только я чувствовала лживость ее натуры.

Как по команде тетушки закивали, зацокали, заулыбались.

– Вот это правильно говоришь, доченька! Молодец! Такой настрой надо хранить. С такой кротостью далеко пойдёшь.

– Да, да, цените друг друга, – поддакнула Сакина. – Большой дом – сильный род. Здесь лад – на вес золота.

Мадина скромно улыбнулась им, как девочка, которую похвалили за хорошее поведение.

По гулу одобрения было видно, что родственники приняли выбор Эмира.

Гостей попросили к столу.

Закуски мы расставили до прихода гостей. Руфина попросила Мадину выложить хинкал на блюда.

– Сама Мадина готовила, старалась невестка, – сказала она.

Гости набрали себе, начали есть, и тут по цепочке пронесся неловкий шепот. Кто-то покашлял, кто-то промолчал, но было видно: что-то не так.

– Ой, Мадиночка, – протянула Фатима, пытаясь говорить с улыбкой, но голос все равно дрогнул, – хинкал у тебя... с характером вышел.

– Соленый до безобразия, – не выдержала Сакина, отпивая воду. – Гольная соль. Видно, сильно, Эмира любишь.

Зухра переглянулась с соседкой, прищурилась:

– Наверное, ты, Мадиночка, забыла, что его уже солила, а? Ничего, все приходит с опытом.

В глазах Мадины заблестели слезы.

– Он был нормальным, мама пробовала, сказала, что все хорошо. Не знаю, как так вышло. А-а-а… – произнесла она, будто что-то внезапно вспомнила, – я ведь выходила из кухни и просила Амиру присмотреть за хинкалом. Сестра, ты ведь не могла испортить хинкал намеренно? Наверное, ты просто забыла, что я его уже солила и посолила еще раз.

По спине прошел холодок. Эта змея подставила меня. Острыми булавками в меня впились осуждающие взгляды. И что бы я сейчас ни сказала, гости уже для себя решили, что виновата я.

– Я не солила хинкал. Клянусь. Я только уменьшила огонь. Для чего мне портить праздник в честь своей дочери?

Глава 18

Я окинула всех прямым взглядом, подняв подбородок. Мне нечего было скрывать, я не портила хинкал, как то хотела представить Мадина.

– И думать тут нечего, Амира прекрасно готовит. За столько лет ни одного нарекания не было, – довольно жестко сказала Руфина.

Она явно догадалась, что произошло на самом деле.

– Конечно, – льстиво пропела Сакина. – у нашей Амиры золотые руки, она не могла испортить блюдо. Но если бы я плохо знала Амиру, я бы подумала, что она нарочно пересолила хинкал, чтобы выставить Мадину неумехой. Ее бы никто не заподозрил, и это ей сошло бы с рук. Но я так никогда не подумаю, потому что Амира добрая и смиренная жена.

– Язык прикуси, – грубо отрезала Руфина. – В этом доме никто не строит друг другу козни. Свои домыслы оставь при себе. Кушай лучше шашлычок, дорогая, на хинкале свет клином не сошелся.

– Не надо ссориться, это я во всем виновата, – всхлипнула Мадина. Казалось, что она сдерживается изо всех сил, чтобы не разрыдаться. – Я посолила и забыла. Пусть так будет. Это лучше, чем ссора в такой светлый день.

Руфина посмотрела на нее испепеляющим взглядом.

– Ты тоже ешь, невестка. А то совсем худая стала, скажут, что свекровь тебя не кормит.

– Хорошо, мама, – потупила глазки Мадина. – Вы такая заботливая. Мне очень повезло с вами.

– А шашлык и правда что надо, – сказал кто-то из мужчин. – У Азамата рука набита. Что говорить.

– Не я в этот раз делал, – Азамат не без гордости кивнул на сына. – Расул.

Тетушки тут же стали расхваливать шашлык на все лады. Хинкал был забыт.

– Амира, а ты почему не ешь? Тебе не понравился шашлык?

Я вздрогнула от неожиданного вопроса Расула. Его голос вернул меня к реальности, я поняла, что сижу над тарелкой, бесцельно ковыряя запеченные овощи вилкой.

Пришлось отрезать кусочек мяса и отправить в рот.

– Вкусный. Очень.

Расул улыбнулся так, как будто одно мое слово было важнее для него, чем все хвалебные оды в честь шашлыка, льющиеся со всех концов стола.

О каких глупостях я думаю. Вряд ли это так на самом деле.

Из гостиной раздался плач Лейлы.

Извинившись, я вышла из-за стола.

– Я уложу дочь и вернусь.

Эмир тоже поднялся.

– Я помогу тебе.

Я достала хныкающую дочь из автолюльки.

– Мы ничего не делали. Она сама! – крикнул какой-то мальчик. Детям накрыли низкий столик у окошка, чтобы они могли спокойно общаться и не мешали взрослым.

– Не переживай, я видела, – улыбнулась ему и взглянула на Айзу, та была увлечена поеданием сладостей. Хоть кто-то из нашей семьи чувствовал себя совершенно счастливо в этот день.

Эмир следовал за мной. Интересно, с чего бы такая забота? Хочет показать, какой прекрасный отец?

Только войдя в комнату и обернувшись на Эмира, я поняла, что именно заставило его подняться со мной. Не желание показаться хорошим перед людьми и не искренняя забота. Злоба.

Его лицо было напряжено так, будто было высечено из куска скалы.

Губы сомкнулись в узкую линию. Брови сошлись на переносице.

Я уложила Лейлу в кроватку и сунула в рот соску, поняв, что сейчас мне будет не до кормления.

– Я думал, что ты умнее, – криво усмехнувшись, сказал он.

– Не понимаю, о чем ты.

– Все за столом поняли, кто испортил хинкал. И тетушке Сакине хватило смелости озвучить это. Это твоих рук дело. Ты решила опозорить Мадину перед людьми. Не знал, что ты можешь так опуститься из-за своей гордыни. Хочешь показать, что ты лучше ее? Это выглядит жалко, будто ты хватаешься за мой пыльный башмак, пытаясь удержать меня.

– Я не солила хинкал. Ты слеп в своей любви.

– Хотя бы при мне не притворяйся. Ты настроила родителей против Мадины. Вы вечно шепчетесь с мамой на кухне, а потом она придирается к Мадине по пустякам. Как бы Мадина не старалась, ей все не так. Отец, как глупому мальчишке, читает мне нотации, что я не отношусь к вам равноценно и справедливо. Откуда у него такие мысли? Не от того ли, что ты бегаешь жаловаться к нему? Ты обезумела в своей ненависти к бедной девушке, которой и так тут не сладко.

– Ну так избавься от меня, раз я такая плохая. Купи нам отдельный дом, и я не потревожу ни тебя, ни Мадину. Скажи всем, что это я виновата, что я не смогла смириться с тем, что ты взял вторую жену, и ты вынужден был так поступить. Позорь меня, очерняй мое имя перед знакомыми, только отпусти.

– Опять ты заладила про дом? Этого не будет, мне удобнее, чтобы ты с детьми была под рукой. Меняй свое отношение к Мадине, иначе пожалеешь.

– А если я пойду к судье и попрошу развод?

– Значит, пожалеешь стократно. К дочерям я тебя и на пушечный выстрел не подпущу. Зачем им такой дурной пример перед глазами?

– Я вот в толк взять не могу: это я была слепа все эти годы или ты так резко изменился? Когда ты стал таким, Эмир?

– Я вырос, а в твоих глазах я остался тем глупым мальчишкой, влюбленным в тебя. Люди меняются, меняется их статус, потребности. Мы просто перестали подходить друг другу. Но это не значит, что тебе нет места в моей жизни. Сохраняй голову на плечах, будь мудрее, только так ты сможешь сохранить свое достоинство. Жаль, что мне приходится втолковывать тебе такие прописные истины. Я пойду к гостям. Заканчивай здесь быстрее и спускайся.

Эмир ушел, хлопнув дверью. А я взяла Лейлу из колыбельки и сунула ей в рот сосок. Она тут же с готовностью зачмокала.

– Ты должна была родиться в счастливой семье. Прости, что так получилось. Крупная слеза упала на ее распашонку, расплываясь прозрачным пятном.

Когда Лейла уснула, я не сразу переложила ее в люльку, немного подержала ее на руках, любуясь. Ради нее и Айзы я готова на все. Какая мать бросит детей ради свободы? У какой не дрогнет сердце?

Был велик соблазн остаться в комнате и никуда не ходить, но правила приличия требовали моего присутствия.

Гости еще не собирались расходиться,они пили чай с халвой и сладкими лепешками.

Я села на свое место. Руфина налила мне чай и положила лепешку на тарелку.

– Ешь, дочка, чтоб молока было много, – улыбнулась она.

Я отпила чай, слушая тихие размеренные разговоры.

Мужчины вышли на улицу подышать, а женщины теперь могли вволю посплетничать.

Вдруг Мадина приложила руку ко рту и, подскочив с места, выбежала из кухни.

Вернулась бледная, с влажными щеками, извинилась.

– Простите, в последнее время меня часто мутит, – вздохнув, призналась она.

– Девочка моя, а не ждешь ли ты наследника? – лукаво улыбнулась Сакина. – Может, наконец, мальчика этому дому подаришь?

Глава 19

Последствия праздника разгребали мы с Руфиной.

Мадина сказалась больной. У нее кружилась голова и мутило. Расул помог нам, сам отмыл шампуры во дворе.

– Я не трогала ее хинкал, – сказала я, оттирая сковородку от нагара. Для меня было важно прояснить этот момент. Не хотела, чтобы свекровь считала, что я совершила такую подлость.

– Знаю, дочка, – Руфина елозила тряпкой по столу, пытаясь удалить присохшее варенье. – Думаешь, за пять лет я не поняла, какая ты?

– Эмир думает иначе.

– Если бы я не рожала его сама, то подумала бы, что он сын ослицы! – в сердцах воскликнула Руфина.

– Я попросила у него отдельный дом.

– Дочка, не заикайся об этом даже. Я не хочу тебя отпускать. Ты ж моя родная девочка. Как я без тебя здесь буду? А без внучек? Я поговорю с ним, пусть извинится перед тобой. Придумал тоже обвинять тебя в таком! Совсем мозг потерял!

– Не надо с ним говорить! Он и так недоволен тем, что папа его поучает. И извинения мне его не нужны. Пусть лучше оставит меня в покое и делает вид, что меня нет.

Руфина покачала головой.

– Такая семья была, сердце радовалось. И что теперь? Говорила я ему, чтоб не торопился брать вторую жену. Не готов он к такой ответственности. Вот только кто будет слушать мать? Он же умным себя считает. Прости, дочка. Говорю тебе не то, что должно.

Уже на следующий день мы получили известие, которое снова внесло коррективы в наш уклад.

За ужином Эмир и Мадина переглядывались как заговорщики, улыбаясь друг другу.

– У нас есть радостная новость, – начал Эмир, улучив момент. – Мы с Мадиной были в клинике и хотим вам кое-что показать, – он вышел из кухни и вернулся со сложенным пополам листком. Торжественно развернул его перед Руфиной.

Мадина светилась от счастья как начищенный четвертак.

Снимок УЗИ.

– Что это? Желудок Мадине просветили и у нее все в порядке? – проворчала Руфина.

– Мама, это твой внук! – с укором сказал Эмир. – Ты же все прекрасно поняла. Неужели ты не рада?

– Лейле еще нет и двух месяцев. Не слишком ли вы поторопились? Два младенца в одном доме! Вы меня с ума свести хотите?

– Руфина! – прикрикнул на нее Азамат. – У детей радость.

– Наш сын двум женам дать ума не может. Зато детей плодит со скоростью света! Рухнет этот дом.

– Чем больше детей, тем крепче род, – веско сказал Азамат, – поздравляем вас.

– Ничего не скажешь, сестра? – Мадина посмотрела на меня выжидающе.

– Поздравляю вас, – глухо отозвалась я.

– Надеюсь подарить Эмиру сына. Он так ждет его, – улыбнулась она.

Айза спокойно жевала лепешку, не особо вслушиваясь в разговоры.

– У тебя скоро появится братик или сестричка. Ты рада, Айза? – обратился к ней Эмир.

Айза замотала головой.

– У меня уже есть сестричка. Если будет еще кто-то, ты совсем со мной не будешь играть.

– Буду, Айза, ничего не изменится.

Я знала, что изменится все. Уже изменилось. С появлением Мадины Лейле уже не получает того внимания, в котором купалась с рождения Айза. Старшей дочери пока еще перепадают полчаса перед сном. Но когда у Мадины и Эмира появится ребенок, и этого не будет.

Все молча уткнулись в свои тарелки. Свекровь ела нервно. Ее ложка то и дело звякала о край посуды.

Мадина вдруг громко всхлипнула:

– Мне кажется, что нашему ребенку здесь не рады. Мама, что я делаю не так? Разве я вас обидела словом или делом? Я всегда старалась быть хорошей женой? Разве есть моя вина в том, что я люблю вашего сына? Разве ребенок виноват, что здесь его не ждут?

По ее щекам покатились крупные слезы.

– Тише, – ласково зашептал Эмир. – Тебе нельзя нервничать. Давай я провожу тебя в комнату.

Извинившись, она поднялась. Утирая слезы с лица, выплыла из кухни. Эмир последовал за ней.

– Ты бы с ней полегче, Руфина, – назидательно сказал Азамат. – Девочка чуткая.

– Хорошо, дорогой, как скажешь.

Эмир вскоре вернулся и положил какую-то бумажку на стол.

– Мы не хотели говорить, но, видимо, придется. У Мадины угроза выкидыша. Это заключение врача. Ей нельзя нервничать, поднимать тяжести, наклоняться. Последние два дня Мадина работала не покладая рук. Может, причина ее плохого самочувствия в этом? – он многозначительно посмотрел на мать.

Руфина выдержала его взгляд:

– Так пусть в больницу ляжет, раз все так серьезно! Или пусть у себя дома поживет. А то скинет, а ты скажешь, что это от того, что я на нее косо посмотрела.

– Мадина говорила, что никак не может тебе угодить. Теперь я и сам вижу, что ты ищешь повод прицепиться к ней.

– Смени тон. Не забывайся. С матерью разговариваешь, – негромко, но жестко сказал Расул.

– Я просто требую уважения к своей жене. Она моя законная жена. Будущая мать моих детей.

– Начни тогда с себя. Проявляй уважение ко всем женщинам этого дома.

Эмир стиснул челюсти и сжал кулаки.

Азамат кивал, с одобрением глядя на старшего сына.

Раньше братья были очень дружны, но после объявления о свадьбе между ними будто черная кошка пробежала. Наша семья больше не была надежной крепостью. В ней все трещало по швам.

После этого разговора Мадина полностью отгородилась от домашних забот.

Я подозревала, что так и будет. И оказалась полностью права.

Если раньше Мадина сама стирала вещи Эмира, то теперь они просто лежали в корзине с грязным бельем и ждали, когда я их постираю и поглажу.

Ее платья и платки лежали вперемешку с вещами Эмира.

Видимо, она надеялась на то, что по доброте душевной я буду стирать и их.

Если обстирывать Эмира входило в мои обязанности, и я просто делала то, что должна была, то с ней все обстояло иначе.

Если бы я постирала хоть одну ее вещь, это значило бы, что я негласно признаю ее главенство. Она добивалась от меня именно этого.

Во время приемов пищи на кухне, она стала демонстрировать недовольство моей едой.

То ее мутит от специй, то слишком солоно, то кисло.

– И что теперь? Все должны есть то, что тебе нравится? – не выдержала Руфина.

Мадина сразу же расплакалась.

– Ты опять ее расстраиваешь, – укоризненно сказал Эмир, бережно поглаживая Мадину по руке.

– Если Мадине не нравится то, что готовлю я, она может приготовить себе сама, – я пожала плечами. – Нет ничего сложного – кинуть горсть крупы в воду.

Эмира перекосило:

– Вот именно. Ты все время вертишься на кухне. В чем проблема кинуть горсть крупы в воду?

– В том, что она не обязана это делать, – усмехнулся Расул. – Удовлетворять потребности жены – твоя зона ответственности. Не нравится то, что готовит Амира, есть рестораны и доставки. Масса способов сделать жене хорошо, не взваливая обязанности на другую женщину.

– Прислушайся к старшему брату, – сказал Азамат. – Он говорит дело. Из нашего разговора ты выводов не сделал. Увидел я, увидел Расул, увидят другие. Меняй дорогу сейчас, потом будет поздно.

Впервые за меня заступились так явно. И не Руфина, а мужчины семьи.

Эмир еле сдерживал гнев. Мне было хорошо знакомо это закаменевшее, непроницаемое выражение лица.

Прошла неделя.

И я стала замечать странности в поведении Айзы. Она стала таскать еду из кухни наверх: то чай, то сок, то сладости.

Я подумала, что она кормит своих кукол настоящей едой. Это нужно было пресечь, объяснив ей, что есть можно только на кухне, что едой играть нельзя, что от крошек могут завестись тараканы.

Но каково было мое удивление, когда я, проследовав за ней, увидела, что она таскает продукты в комнату Мадины. А ведь Эмир запретил ей ходить на их половину. Если она опять услышит завывания Мадины, как я ей объясню, что происходит.

С четким намерением поговорить я отворила дверь в детскую.

Айза вздрогнула и резко поправила покрывало на кровати. Это выглядело так, будто она что-то прячет от меня.

– Мама, ты должна стучаться, – недовольно заявила она.

– Зачем? Чтобы у тебя было время что-то скрыть от меня?

Глазки Айзы забегали.

– Я ничего не прячу!

– Откинь покрывало.

Она протестующе замотала головой, и кудряшки ее затряслись.

– Значит, я сама это сделаю.

Я прошла к кровати. Айза вцепилась ручонками в покрывало, будто всерьез надеялась отстоять свой секрет.

Она завизжала и затопала ногами, когда я откинула край покрывала.

На кровати лежал новенький дорогой смартфон ядовито-розового цвета.

Глава 20

Айза бросилась как зверек к телефону, схватила его ручонками и прижала к себе. Ее плечи вздрагивали от напряжения, глаза метались, как у пойманной пташки.

– Я не буду его забирать, – как можно мягче пообещала я, хотя внутри все плавилось от гнева. Не на ребенка, а на тех, кто воспользовался ее доверчивостью и добродушием.

Она отступала от меня, тряся головой и тараща глаза, будто перед ней не я, а бешеная собака с оскаленными клыками.

– Я просто хочу знать, откуда он у тебя. Только и всего.

Но Айза меня не слушала, только кривила губы, готовая разрыдаться в любую минуту.

– Тебе его дала Мадина?

На ее лице промелькнул испуг. Головка резко опустилась, она сжала телефон еще крепче, будто хотела отстоять его любой ценой.

– Очень красивый телефон. Яркий такой. И цвет как для принцессы. Можно посмотреть поближе?

– Мадиночка сказала, что ты будешь ругаться, если узнаешь наш секретик.

Мадиночка. Секретик. В груди все перевернулось. Не знаю что за игру она затеяла, но вплетать в нее ребенка, это подло и низко.

– Мадина ошиблась. Почему я должна ругаться? Раньше у нас друг от друга не было секретов. Почему они сейчас появились? Просто покажи мне телефон, мне же интересно.

– Ты правда не заберешь? И не накажешь меня?

Я покачала головой и медленно опустилась на корточки, чтобы быть на одном уровне с ней.

Она все еще сомневалась, стоит ли мне верить, но потом все же протянула телефон. Пальчики ее разжались неуверенно, как будто отдавали не игрушку, а что-то важное.

Первым желанием было швырнуть его в стенку. Но я подошла к кровати, села и стала крутить в руках гаджет. Не новый, с чуть заметными царапинами на корпусе, но в довольно приличном состоянии. На экране иконки игр. Ничего особенного. Змейки, сортировка, переодевалки.

В контактах всего два номера. Папа и мама Мадина.

Мама Мадина. Строчки поплыли перед глазами.

– Очень хороший телефон, – шумно сглотнув, проговорила я. – Папа знает о нем?

Айза активно закивала. Видно, подумала, что раз папа разрешил, все хорошо.

– А кто вносил контакты?

– Мадина.

– Ты знаешь, что там написано?

Мы понемногу учили буквы и пытались составлять слоги.

Простые слова Айза читала.

Она кивнула. Лицо ее стало серьезным, словно она участвовала в важном заговоре.

– Она сказала, что ей будет очень приятно, если я ее буду называть мама Мадина. Она же папина жена. Значит, мне мама.

– Нет, Айза, мама одна. Та, что выносила и родила. А тетя Мадина просто папина жена.

– Но если я ее не буду так называть, Мадина расстроится.

– Ничего страшного. Людям свойственно расстраиваться и радоваться. Тебе хочется называть ее мамой?

– Нет, – ее кудряшки затряслись. Она опустила глаза, будто стыдилась даже самой мысли.

– Тогда ты не должна делать то, что тебе не нравится только потому, что ты не хочешь ранить чувства другого человека. Поняла?

Айза кивнула.

– Иди, я тебя обниму, – я прижала к себе дочь, погладила ее по голове. – И давай договоримся, больше никаких секретиков друг от друга.

– Хорошо, мам.

– Мне придется забрать у тебя телефон, – проговорила я, ожидая бурю после моих слов.

– Но ты же обещала! – Айза уставилась на меня горящими от возмущения глазами. В голосе дребезжала обида.

Я вздохнула. Рука машинально легла ей на плечо, пытаясь успокоить.

– Я заберу не на совсем, а на время. Экран портит зрение, а у тебя глазки должны быть острыми как у орлицы.

– А Мадина сказала, что можно играть сколько хочешь, – Айза обиженно выпятила нижнюю губу.

– Ей все равно, как ты будешь видеть, потому она так и говорит.

Айзу это задело. Было заметно, как ей хотелось защитить Мадину.

– Может, она просто не знает, что это вредно?

Я пожала плечами.

– Может быть. Телефон я тебе буду давать на полчаса в день. Наиграться успеешь.

Детский невысокий лобик наморщился.

– Но как тетя Мадина будет звонить мне, если ей чего-то захочется? Я же не услышу.

–Если е й чего-то захочется, она сама встанет и пойдет на кухню. Это очень полезно. Нужно больше двигаться, чтобы ребеночек родился здоровым.

– И я буду помогать ей с братиком?

– Конечно, милая. Если она тебе разрешит.

– Она говорит, что я смогу приглядывать за ним.

Голос Айзы звучал мечтательно.

– Уверена, что сможешь.

Я была рада, что Айза не устроила мне истерику, и телефон я смогла забрать без криков и визгов. От поступка Мадины все выворачивало. Хочет сделать из Айзы няньку? Постепенно приучает ее прислуживать?

С Мадиной разговаривать было бесполезно. А вот до Эмира нужно было донести, что такое отношение к дочери недопустимо. Я рожала Айзу не в няньки для детей от второй жены.

Я сомневалась, что Эмир скажет мне что-то вразумительное. Конечно, оставалась вероятность, что Мадина проворачивает это за его спиной. Но она была ничтожно мала.

Через голову обычно не прыгают, потому мне сначала придется побеседовать с Эмиром, и если результат меня не устроит, идти к Азамату и просить решения об отдельном доме.

Эмира был в своей комнате и совсем не обрадовался нашей встрече. Он скрестил руки на груди, уперся спиной в дверной косяк и склонил голову, глядя на меня с прищуром.

– Тебя распирает приходить к нам на ночь глядя? – сказал так, будто я его оторвала от чего-то важного.

В его взгляде не было ни капли теплоты, лишь усталость и раздражение.

– Нам надо поговорить.

Он вздохнул обреченно. Скользнул по мне взглядом, потом бросил его поверх головы — как будто уже пожалел, что вышел.

– Что опять стряслось?

– Я нашла у Айзы телефон, который ей дала Мадина. Что это за подарки за моей спиной? Что за секретики?

Я говорила громко и была уверена, что Мадина сейчас все слышит через приоткрытую дверь.

– Так и знал, что ты раздуешь из мухи слона. Мадина просто хотела сделать приятное Айзе. В ее возрасте у детей уже планшеты и телефоны. А ты воспитываешь ее по старинке. Время не стоит не месте, а ты увязла в прошлом.

– А потом у этих детей проблемы со зрением и усидчивостью.

– Ты не врач, чтоб делать такие выводы. Нахваталась бабских страшилок на детских площадках. Сейчас экраны современные и совсем не действуют на глаза. Племянники Мадины с года в планшетах сидят. И ничего не ослепли.

– Да мне плевать на племянников Мадины. Мне не плевать на свою дочь. И тебе не должно!

– Не забывайся, с кем разговариваешь. Разве может жена, не почитающая мужа, воспитать достойную дочь?

Он повысил голос. Весь его облик источал угрозу, от которой по моей коже побежали мурашки.

– И потому ты решил заменить меня на другую маму? – горько усмехнулась я. – Почему контакт Мадины сохранен как «мама Мадина»?

– О, женщина! – он воздел руки к потолку. – Не драматизируй. Мадина просто добрая. Мадина просто добрая. Она считает Айзу частью нашей семьи.

– Она не часть семьи Мадины. У Айзы есть одна мать – и это я. И если твоя жена этого не понимает, ты обязан ей объяснить. Я не позволю использовать ребенка в ее играх.

Эмир с раздражением цокнул языком:

– Ты всегда все утрируешь. Детям нужны подарки, тепло. Айзе понравился телефон. Она счастлива. В чем преступление?

Вроде взрослый мужчина. Как он может не понимать очевидных вещей? Что ж, я объясню.

– Когда ребенку дают подарок в обход матери, это подрыв моего авторитета. Когда её приучают к секретам от меня, это прямой путь к отчуждению. А еще ты сам запретил Айзе ходить к Мадине. Помнишь?

– Ситуация изменилась. Мадина остается дома. Она в изоляции. Ты настроила всех против нее. Мать с ней разговаривает через губу. Отец и Расул делают вид, что ее не существует. Ей нужно с кем-то общаться.

– Общаться? Айза бегает к ней как собачонка по первому чиху. Так и скажи, что твоей любимой нужна служанка.

– Не неси ерунду! Айзе приятно помогать Мадине. Она добрая и отзывчивая. Ты же сама ее такой растила.

– Я растила ее доброй, а не удобной. И не для того, чтобы кто-то лепил из нее служанку или няньку. Я прошу: поговори с Мадиной. Пусть перестанет дергать Айзу. Я не хочу, чтобы она общалась с ней. Если ты этого не сделаешь – сделаю я. Но тебе мой способ может не понравиться.

– Угрожаешь? – Эмир вскинул бровь. – Ты всего лишь жалкий мышонок против тигра, – рассмеялся он. – Не забывай об этом.

Глава 21

Эмир не видел очевидного. Ослеп на оба глаза и оглох на оба уха. Только голос Мадины имел для него значение. Чем же эта сирена его пленила?

Я и дети отошли на второй план. Хотя какой второй план? Раздражающий фон!

Родители стали терять авторитет. Раньше Эмир никогда не отзывался об Азамате с таким неуважением и не разговаривал так с матерью.

Новый Эмир мне был неприятен. С ним я не хотела иметь ничего общего.

Роль соломенной вдовы меня вполне устроила бы. Только ради детей я готова терпеть его присутствие в своей жизни. После разговора по поводу вмешательства Мадины, я поняла, что оставлять детей с ним нельзя. Тихой сапой Мадина пыталась подменить меня в глазах Айзы. Стать доброй мамой, которая ничего не запрещает. Хорошо, что я вовремя заметила странности в поведении дочки. Дети легковерны. В силу отсутствия опыта не могут отличить плохого от хорошего.

Я рассказала Руфине о том, как Мадина гоняла Айзу, подкупив телефоном, сухо добавила, что Эмир не видит в этом ничего плохого. Это я сделала, не откладывая в долгий ящик. Как только все разошлись после завтрака по своим делам. Я побоялась идти сразу к Азамату. Мне нужен был союзник.

Но Руфина повела себя совсем не так, как я ожидала.

Она подскочила с табуретки, отшвырнула нож, которым только что чистила картошку.

– Я сейчас все космы ей выдеру, спущу за волосы с лестницы и вышвырну за порог. Пусть идет к своей семье, раз не научилась вести себя по совести.

Я не узнавала Руфину. Ноздри ее раздувались от гнева, а глаза метали молнии.

– А ну дай сюда, – я машинально уступила ей припорошенную мукой скалку, а когда поняла, для чего она ей, пришла в ужас.

– Сейчас всю дурь из нее выбью, и пусть говорят, что Руфина поколотила невестку. За дело – можно!

– Мам, вы что? Не надо, – я бросилась за ней из кухни.

– Я не потерплю в своем доме гадюк!

– Мам, она беременна! – я схватила Руфину за край платка.

Свекровь оглянулась.

– Откуда я знаю? Может она мне карточку камня в почке показала? За деньги тебе столько липовых справок напишут! Я поверю, если сама увижу, своими глазами на экране. И чтоб врач был мой знакомый.

– Мам, прошу вас! Не надо!

– Она меня за дуру считает. День окна помыла, и ей уже работать нельзя! Вышвырну ее как собаку шелудивую!

– Мама, Эмир…

Она оборвала меня:

– Эмир в себя придет. Разведется с ней и вернется к тебе, – с упрямой уверенностью сказала она. – И будет все как раньше.

– Не будет. Я не люблю его больше.

В глазах Руфины мелькнула растерянность. Не такое хотела она услышать от невестки о своем сыне. Но другого я сказать не могла.

– Это обида в тебе говорит, – она нашла для себя приемлемое объяснение. – Он повинится, купит подарки, на коленях ползать будет и ты его простишь. Ты не можешь так говорить. У вас семья, детки. Вы должны быть вместе.

– Я хочу отдельный дом, жить там с детьми и видеть Эмира как можно реже.

Пальцы, сжимавшие скалку, медленно разжались. Она покатилась с грохотом по полу. Но Руфина этого даже не заметила. Стояла как оглушенная, хлопая глазами.

Потом покачала головой, будто отметала то, что только что услышала.

– Сама доготавливай обед, – сказала грубо, будто выплюнула, и ушла в свою комнату.

Наверное, нужно было быть хитрее. Не говорить в лоб такие вещи. Какой матери понравится, что невестка не хочет жить с ее сыном. Как бы она ко мне хорошо ни относилась, сын всегда будет роднее. Матери даже убийц не перестают любить, а тут всего лишь взял вторую жену, которая не пришлась ей по душе.

Вряд ли она теперь поддержит меня в разговоре с Азаматом.

Я приготовила обед и продолжила заниматься домашними делами. Радионяня молчала, значит, Лейла в моем присутствии пока не нуждалась.

Работа помогала отвлечься мне от невеселых мыслей, восстановить душевное равновесие.

Я вошла в котельную. Здесь у нас была организована постирочная: большая стиральная машинка, напольные сушилки. Тут же белье и гладили. Все было продумано для максимального удобства.

Разобрав вещи из нашей корзины по цветам, я запустила светлое на стирку. Носочки Айзы, которые из белых стали черными на подошвах, пришлось замочить в тазу с отбеливателем. Потом буду отстирывать их руками и лишь затем отправлю в машинку. Такую грязь никакой порошок не возьмет, даже самый разрекламированный.

Сполоснув чистой водой и вытерев руки, я стала снимать высохшее белье. Чтобы было не так скучно, напевала под нос нехитрую песенку

– А мое, конечно же, так и не постирала. Такая принципиальная? – я вздрогнула от неожиданности, услышав голос Мадины.

Она стояла в дверях, поглаживая ладонью дверной косяк.

– Свои вещи стирай сама, – огрызнулась я.

– Неужели тебе не жалко сына твоего мужа? Я могу его потерять, если буду перенапрягаться. Или ты тоже не веришь, что я беременная?

Я прекратила складывать полотенце и уставилась на нее.

– Я тут кое-что случайно услышала. Спускалась позавтракать, а тут эта старуха устроила концерт. Совсем из ума выжила. Орала так, что у меня чуть кровь из ушей не потекла.

– Прояви хоть немного уважения к матери своего мужа, – процедила я.

Мадина фыркнула:

– А она меня уважает? Хотела избить беременную, оттаскать за волосы, выставить за дверь. Хороша свекровь, ничего не скажешь! Ты поладила с ней, потому что язык в жопу засовывала да глотала все ее указания?

– Не неси чушь!

– Чушь? – Мадина рассмеялась и достала из кармана телефон, нажала на экран, и я услышала голос Руфины: «День окна помыла, и ей уже работать нельзя! Вышвырну ее как собаку шелудивую!»

– Как думаешь, что сделает моя родня, когда узнает? Что скажут тетушки, когда услышат запись? Вряд ли старуха захочет огласки. Будет улыбаться мне как миленькая, в рот заглядывать будет. А что там она будет думать обо мне на самом деле, да кого это волнует?

Мадина улыбалась, наслаждаясь своей сообразительностью.

Повинуясь внезапному порыву, я подскочила к ней и выхватила телефон из рук. От неожиданности Мадина даже не сопротивлялась. Времени на раздумья не было. Я не знала, что делать дальше с телефоном, не убегать же от Мадины с ним. На глаза попался таз с мыльной водой, и я швырнула его туда.

– Что ты натворила, убогая? Достань его оттуда немедленно!

Какое-то время она стояла неподвижно, ожидая, что я и впрямь брошусь выполнять ее поручение. Потом подбежала к тазу, присела на корточки, но залезть руками в черную пенную воду не решилась. Пару минут она бегала, думая, чем достать телефон так, чтобы не замарать рук. Наконец она приметила деревянные щипцы для белья. Поохав, она все же умудрилась достать несчастный смартфон. Мадина протерла его полотенцем, сорванным с сушилки и попробовала включить.

– Не работает! Да ты знаешь, сколько он стоит? Сколько там фотографий, контактов! – кричала она. – А я тебя еще жалела, помогала в отдельный дом переехать. А ты чокнутая, как и старуха!

Я молчала. В груди поднималось глубокое чувство удовлетворения. Крокодильи слезы Мадины вызывали только улыбку.

– Улыбаешься? – Мадина выпрямилась. Ее губы искривила усмешка. – Думаешь, выслужилась и тебя погладят по головке? Аха-ха! Знаешь, почему старуха не хочет тебя отпускать? Да потому что ты тут служанка! Принеси, подай, вот спасибо, не мешай. А на мне не поездишь. Вот я и не понравилась ей.

Она медленно подошла ко мне:

– Думаешь, они тебя любят? Они просто пользуются тобой! Держат тебя на поводке, потому что ты удобная. Что ты там про Айзу вчера пела? Я воспитываю ее доброй, а не удобной, – передразнила меня. – С таким воспитанием она вырастет такой же никчемной как ты!

Хлесткая пощечина взорвала тишину. Я чуть не вскрикнула от боли в пальцах. На щеке Мадины алел след от удара. Она схватилась за щеку и ахнула.

– Не смей открывать свой поганый рот в адрес Айзы! – рявкнула я.

Мадина тяжело дышала, в ее глазах стояли слезы.

– Бешеная псина! Ты пожалеешь, – прошипела она и выскочила из котельной.

– Мама! Папа! Она меня ударила! – разнесся по коридору ее звонкий жалобный голос.

Глава 22

Я никогда никого не била. Даже Айзу не шлепала. И теперь я сама не верила, что хлестнула Мадину по щеке. Только горящая ладонь была доказательством того, что мне это не померещилось. Угрызений совести я не испытывала.

Более того, если бы она продолжила говорить об Айзе гадости, одной пощечиной дело не ограничилось бы. В тот момент я чувствовала такую ярость, что готова была разорвать Мадину на клочки.

Странно, но за мной никто не пришел. Я спокойно разобрала сухую одежду, сложила ее аккуратными стопочками на столе, погладила рубашки Эмира и развесила то, что успело уже постираться.

Потом пошла наверх, покормила Лейлу и прилегла, раздумывая о том, что будет дальше. К обеду я не спустилась. И Руфина не позвала, не позвонила, хотя обычно она всегда следила за тем, чтобы я не пропускала приемы пищи.

Что это могло значить? Она встала на сторону Мадины? Или так сильно обиделась на мои слова о том, что я не люблю ее сына?

И только вечером мне позвонил Азамат:

– Лейла спокойна?

– Да.

– Тогда зайди в мой кабинет, прямо сейчас, – сказал сухо.

Началось.

По настрою Азамата было понятно, что он недоволен мной.

Я сунула видеоняню в карман и, прикрыв дверь, спустилась на первый этаж.

Свой кабинет Азамат использовал не столько для работы с бумагами, сколько для бесед с уважаемыми мужчинами.

Здесь было два удобных дивана, пара кресел, на которых обычно располагались гости. Теперь они были заняты членами нашей семьи.

Сам Азамат сидел как судья за столом, молчаливо взирая на всех.

Мадина сидела, вжавшись в подлокотник дивана. Она сжалась в комок, опустила плечи и без конца всхлипывала, касаясь пальцами ушибленной щеки. Уверена, щека у нее не болела, но Мадине нужно было казаться более несчастной.

Руфина выглядела мрачной, будто у нее кто-то умер. Руки, сложенные на коленях, сцеплены в замок. На меня она даже не взглянула.

Зато Эмир уставился таким ненавидящим взглядом, что мне захотелось провалиться.

Он сидел в кресле напротив Мадины, и ему приходилось сворачивать шею, чтобы так пялиться на меня.

Расул тоже сидел в кресле, откинувшись на спинку и прикрыв глаза.

На таких мероприятиях я была впервые, потому не знала, куда мне приткнуться. Нужно ли стоять в центре комнаты как подсудимой или можно сесть на диван.

Поколебавшись, я села. Никто и слова мне не сказал. Значит, так можно.

– Эмир, – негромко, но твердо сказал Азамат. – Когда я отговаривал тебя от женитьбы, я опасался именно таких разбирательств. Дом – наше место силы. А теперь это логово змей. Твоя вина, Эмир. Ты посеял вражду между женами, уделяя внимание одной и забывая про другую. Ты не относишься справедливо к своим женам, а ведь Аллах сказал: „Если вы боитесь, что не сможете быть справедливыми, то довольствуйтесь одной“.

– Отец, при всем уважении, разве мы сейчас обо мне говорим? Амира ударила Мадину, и я хочу знать, почему это произошло. Ты велел мне не разбираться с Амирой самому, так позволь хоть здесь выяснить, что ее сподвигло так поступить.

– Хорошо, к тебе еще вернемся. Амира, ты била Мадину?

– Да, – холодно ответила я и тут же почувствовала на себе взгляд.

Расул уже сменил позу и теперь внимательно смотрел на меня, но по его лицу я не могла прочесть, что он теперь думает обо мне.

Почему-то я боялась увидеть в его глазах осуждение.

Именно его мнение было важно. Если и он усомнится во мне, то я потеряю опору. Он всегда заступался за меня. Всегда поддерживал. От одной мысли, что он отвернется от меня, было горько.

– Как низко ты пала в своей ревности. Ударить беременную женщину! – вскричал Эмир. Расул бросил на него короткий взгляд.

– Помолчи пока, – поднял руку Азамат. – Почему ты это сделала, Амира?

– Потому что она перешла черту. И я не жалею об этом. Я бы сделала это снова. Я никому не позволю унижать мою дочь.

Мадина громко и судорожно всхлипнула:

– Она меня выставит виноватой. Вы ей поверите, потому что давно знаете ее, а я для вас чужая. Я всего лишь подарила Айзе телефон с согласия Эмира. Кто мог подумать, что это так ее заденет? Вчера она узнала о подарке и прибежала ругаться со мной, – она часто задышала, будто от страха. – Хорошо, что со мной был Эмир. Она угрожала мне… Говорила Эмиру, что если я не отстану от Айзы, то я пожалею. Я думала, это просто пустое и не придала значения ее угрозам.

Эмир все это время кивал, молчаливо подтверждая слова жены.

– Папа, мама, я боюсь ее! Она причинит вред мне и моему малышу. Эмир, я не чувствую себя в безопасности в этом доме. Отсели ее, Эмир. Я смогу позаботиться и об Айзе, и о Лейле. Айзу я уже люблю почти как дочь, – она улыбнулась сквозь слезы.

– И потому ты говорила о ней гадости мне в лицо? От большой любви? А от уважения к этому дому собиралась рассказывать небылицы тетушкам? – не выдержала я.

– Ты чего, сестра? – голосок ее стал совсем тонким и дрожащим. – Придумываешь себе оправдания? Если я такое зло, то почему моя щека была красна от удара, а не твоя?

– Хватит склок! – стукнул по столу Азамат. – Я не стану разбирать, кто из вас прав, кто виноват. Вся вина на Эмире. Он посеял вражду. Он должен все исправить.

– Они не уживутся в одном доме, будут лаяться как кошка с собакой, – все так же не глядя на меня, сказала Руфина. – Эмир тебе нужно купить дом для Амиры и наших внуков. Амира – хорошая мать, пусть живет там с ними.

Уголок рта Расула едва заметно дернулся.

А Эмир подскочил с кресла.

– Дом? Я не хочу, чтобы мои дети жили в другом месте. Скоро родит Мадина, я не смогу разрываться между ними. Да и дом – это не барана купить. Хороший дом стоит хороших денег. Да и найти то, что устроит, дело не одного месяца.

– Полгода тебе хватит? – спросил Азамат. – Но пока Амира здесь живет, ты должен обеспечить равное отношение к женам и не доводить до конфликтов. Тогда я буду уверен в том, что воспитал настоящего мужчину.

После этих слов Азамат дал отмашку расходиться.

Я подождала, пока выйдут Эмир с Мадиной. Не хотела выяснений отношений с мужем. Я была рада, что все так обернулось. Через полгода мы разъедемся, и мои мучения закончатся.

Расул замешкался, он тоже не торопился выходить.

– Ты как? – спросил он, поравнявшись со мной.

– Я ударила беременную женщину, а ты спрашиваешь, как я?

– Именно так.

– Бывало и получше.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Зачем тебе это? Чтобы знать, чью сторону принять?

– Не угадала, – он покачал головой и улыбнулся. – Что бы ты ни сделала, я всегда на твоей стороне.

Глава 23

Почему-то я думала, что Эмир придет ко мне вечером и выкажет свое недовольство мной. Но Эмир не пришел.

На следующий день я тоже с ним не виделась.

Спустилась завтракать позже, чем обычно было принято, чтобы не пересечься ни с ним, ни с Мадиной. И пускай все думают, что мне стыдно или неудобно перед ними.

Нет. Я просто хочу оградить себя от лишних волнений. Лейла очень чувствительна к моему настроению. Спокойствие ребенка для меня куда важнее.

Руфина сидела за столом катала тесто для хвороста. Она сдержанно ответила на приветствие, не отрываясь от работы.

Я заварила овсянку, бросила в нее добрую щепоть изюма и села завтракать.

– Сыру хоть отрежь, – буркнула Руфина. – Одной кашей разве сыт будешь?

Я не пошевелилась, продолжила молча есть.

– Не знаешь, чего Мадина сегодня без телефона за завтраком была? Она же с ним не расстается.

Я могла пожать плечами, могла соврать, что не знаю, но я подняла голову, встретившись с ней взглядом, прямо сказала:

– Знаю. Я его утопила.

– И вы обе об этом ничего не сказали. А если не сказала Мадина, значит, ей невыгодно было на этом заострять внимание. Так? – Руфина сверлила меня темными глазами.

– Может быть и так.

– Что-то там было, в том телефоне, что могло повлиять на репутацию дома.

Руфина не спрашивала, утверждала.

– Запись нашего с вами разговора, когда вы собирались поколотить ее скалкой.

– И ты не сказала, чтобы меня не подставить?

– Эмир бы на вас обиделся. И папе бы это не понравилось.

– Вот человек! – возмущенно воскликнула Руфина. – Обо всех подумает! А о себе когда?

Я помыла пустую тарелку и вернулась за стол, чтобы помочь Руфине с хворостом.

– Полгода слишком большой срок, – свекровь кивнула сама себе, соглашаясь со своими мыслями. – Азамат надеется, что Эмир за ум возьмется и все наладится. А я уже не верю в это. Притащил в дом змею и рад радохонек, никого не слышит. Я немного подтолкну Азамата к тому, что чем скорее разъедетесь, тем лучше будет. В лоб нельзя. Надо, чтоб он сам так решил.

– Спасибо, мам, – прошептала еле слышно.

– Мне сложно далось это решение. Спровадить тебя и с гадиной остаться. Кто ж в своем уме такому рад будет. Во натворил дел Эмир! За что мне на старости лет такое?

Эмир пришел ко мне на третий день вечером, вручил толстую пачку денег.

– Здесь ровно столько, сколько мы потратили с Мадиной на путешествие. Сейчас ты не можешь никуда поехать, Лейла слишком мала. Зато можешь потратить на то, что тебе нужно – сходи в спа, купи книг, одежды.

Я молча убрала деньги в комод. Гордо швырять их ему в лицо и кричать, что мне от него ничего не нужно, было бы глупо. Деньги всегда пригодятся.

– Я поговорил с Мадиной. Раз тебе не нравится, она больше не будет подходить к Айзе и постарается как можно реже попадаться тебе на глаза. Так будет лучше для вас обеих. Я не хочу ругать тебя за то, что произошло…

Ругать? Будто о нашкодившем щенке сказал!

– Отец прав. В этом есть и моя вина. Я все исправлю. Мы поговорили с ним позже, и я пообещал, что впредь не нарушу ни одной суры. Прими это в качестве извинений.

Он протянул мне бархатный мешочек.

Вес чувствовался на ладони. Что бы это могло быть?

– Открой.

Я потянула за веревочки и вытащила массивную золотую цепь с медальоном в виде полумесяца. Я смотрела на нее, не выражая никаких эмоций. Я ничего и не испытывала. Мне было все равно.

– Нравится? – не дождавшись от меня реакции, спросил он.

– Да. Спасибо.

Ответ прозвучал слишком сухо.

– Я хочу, чтобы ты ее надела.

– Мне некуда ее носить, я практически никуда не выхожу.

– Носи дома.

В его голосе промелькнули нотки раздражения.

– Хочешь, чтобы все видели, что ты изменился? – догадалась я.

– Ты как всегда все портишь, – хмыкнул он. – Другая женщина на шею кинулась бы, поцеловала бы за такой дорогой подарок, а ты ищешь во всем какие-то скрытые смыслы. И перестань меня избегать. Я хочу видеть тебя за завтраком и ужином, счастливую и довольную.

– Лучше бы ты отложил эти деньги на покупку дома для меня.

– Я мог бы купить дом хоть завтра. И отец это знает. Он дал нам время помириться. Со своей стороны я готов исправить ошибки. Жду того же от тебя.

Я рвано выдохнула. Он вцепился за идею, что все жены должны жить под боком и не хочет от нее отказываться. Ужом готов вертеться, лишь бы не отпускать меня.

– И если ты захочешь провести со мной ночь как с мужем, только скажи, и я удовлетворю твое желание.

Он развернулся к выходу.

– И не забудь надеть мой подарок перед тем, как спуститься к завтраку, – сказал и захлопнул дверь.

После его ухода я чувствовала опустошение. Что же должно произойти, чтобы он выпустил меня из этой клетки? Сколько мы еще должны сталкиваться лбами, прежде чем он поймет, что дальнейшее совместное проживание невозможно? Ни деньги, ни подарки не смогут этого изменить.

И совместные ночи с барского плеча мне тоже не нужны.

Я не хочу, чтобы он касался меня.

Противно от одной мысли.

На завтрак я все же надела цепь. Если бы я этого не сделала, это смотрелось бы так: он старается все исправить, а я мешаю ему в этом.

Цепь стягивала шею удавкой, душила, и я непроизвольно то и дело оттягивала ее.

Азамат, увидев подарок, одобрительно улыбнулся Эмиру.

– Какая красивая цепочка, тебе очень идет, сестра. Наверное, она очень дорогая, – улыбнулась Мадина, будто мы все это время были с ней лучшими подругами.

Руфина вздохнула и покачала головой.

Взгляд Расула, брошенный на меня, был тяжелым и мрачным.

– Если бы подарки могли исцелить отравленное ядом сердце, цены бы им не было, – ответила Мадине и после паузы добавила: – Эмир, как проходят поиски дома? Мне не нужны хоромы. Скромный домик в хорошем районе меня вполне устроит.

Эмир зыркнул на меня из-под бровей.

– Мне показалось, мы пришли к согласию.

– Показалось.

К вечеру от тяжелой цепочки у меня болела шея как от ярма. Она мешала работать, болтаясь, когда я наклонялась. И я с таким удовольствием сняла ее, оказавшись в своей комнате.

Покормив и уложив Лейлу, я немного поиграла с Айзой до тех пор, пока к ней не пришел Эмир.

Они стали читать сказки, а я, пожелав им доброй ночи, ушла к себе, приняла душ, просушила волосы и надела длинную сорочку.

Включив ночник, я погасила свет и легла в кровать. Сон никак не шел.

Я долго ворочалась, прежде чем приняла удобное положение.

Тихонько скрипнула дверь. Я вздрогнула и открыла глаза.

В комнату вошел Эмир.

–Я прочитал Айзе сказку, и она уснула, – отчитался он.

– Зачем ты сюда пришел? – я подскочила в кровати.

– Странный вопрос ты задаешь законному мужу.

– Я спала.

– Теперь ведь не спишь? Так что мы можем поговорить.

– Это так срочно?

– Ты же бегаешь ко мне по ночам. Отчего мне нельзя?

– Хорошо. Говори.

– Я о том, что произошло на ужине, – он улыбнулся, но улыбка не выглядела добродушной. – Тебе так нравится выставлять меня дураком? Я уже как козлик прыгаю перед тобой. И все не так! Все тебе не угодно. Чего тебе не хватает? Завидуешь Мадине, что я сплю с ней, а с тобой нет? Так я это исправлю.

– Нет, – я замотала головой. – Я не просила тебя о близости. Не надо. Уходи, – я вжалась в спинку кровати, заметив с каким вожделением он смотрит на мою налитую молоком грудь.

– А если мне надо?

– Иди к Мадине. Она тебя ждет.

– Мадине врач прописал половой покой.

– Она может поласкать тебя рукой.

– Зачем, если у меня есть жена, которая даст мне то, что нужно?

– Я не хочу, Эмир.

– Я исполняю свои обязанности, но и ты, будь добра, исполняй свои. «Если муж позвал жену на ложе – пусть идет, даже если она у печи», – процитировал Хадис. – У тебя нет месячных, после рождения Лейлы прошло достаточно времени. Ты не можешь мне отказать.

Он сел на кровать и рывком притянул меня к себе. Пальцы с силой сдавили грудь.

– Мне больно! Прекрати!

– Потерпишь. Ты не слушаешься меня, почему я должен слушать тебя?

Эмир подмял меня под себя, задрал сорочку и вклинился между ног. Я вскрикнула от боли. Швы все еще были очень чувствительными.

Ладонь легла на мой рот, заглушая рыдания.

– Не ори. Ребенка разбудишь. Я научу тебя быть послушной.

Глава 24

Ему было плевать, что я не хочу близости, плевать на мои слезы. Он не был больше мужем, только человеком, который хочет получить удовлетворение любой ценой. Мадина не смогла дать то, что ему нужно, так он пришел ко мне.

Будто вечность прошла с тех пор, как мне были приятны его прикосновения. Теперь я не чувствовала ничего, кроме боли и отвращения. От каждого толчка дергалась, будто меня хлестали плетью.

– Не такая узкая, как до родов, – с досадой проговорил он, словно я была в этом виновата.

Он старался закончить быстрее, но у него никак не получалось.

На мгновение он замер, я успела подумать, что он от меня отстанет. Но он потянулся к тумбочке, навалившись на меня так, что я еле дышала. Он шерудил в ящиках до тех пор, пока не достал тюбик с детским кремом. Выдавил на руку щедро, и когда стал размазывать, я поняла, что он собирается делать.

В ужасе замотала головой:

– Харам! Остановись!

Но он меня не слышал, пытаясь протиснуться. Боль раскаленным прутом пронзила тело. Я взвизгнула, но он тут же заткнул мне рот ладонью.

Чудом я извернулась и вцепилась зубами в его руку. Рот заполнился соленым. Я прокусила его кожу до крови.

Он только зашипел, но руки не отнял.

Несколько минут ада, которые показались мне вечностью.

Потом он протяжно застонал и коснулся губами моего лба.

Какое-то время он еще нависал надо мной, оставаясь внутри и восстанавливая дыхание, затем завалился набок и положил руку на мой живот.

– Ну, не плачь. Завтра заеду в аптеку, куплю что-нибудь заживляющее.

– Зачем ты это сделал, Эмир? – сквозь сдавленные рыдания прошептала я. – Это большой грех.

– Думаешь, я рад? Ты нос воротила, делала вид, что не хочешь меня. Не вела б себя так, я был бы нежен. Как раньше. Ты отказывала мне в близости, будто я прокаженный. Любой сорвется от такого отношения. И я сорвался, – провел рукой по моим щекам, вытирая слезы. – Завтра пойду к имаму после предрассветной молитвы. Все ему расскажу. Приму наказание, какое положено: пост, садака, что скажет. Грех замолю.

Я ничего не ответила. Так просто признается в страшном грехе? Уверена, так и скажет имаму, мол, отказывала в исполнении супружеского долга, довела. Выставит меня виноватой, как будто это может оправдать его чудовищный поступок.

– А что собираешься делать ты?

– Боишься, что я тоже пойду к имаму?

Его рука, поглаживающая меня по животу, замерла.

– Опять ты все извращаешь. Просто интересуюсь. Ты ведь понимаешь, если ты пойдешь к имаму, то опозоришь в первую очередь себя. Что ты за жена, разотказываешь мужу? Позор падет и на тебя и на весь наш дом. Разве тебе это нужно? Пусть это останется между нами. Маме и отцу тоже ничего не говори, – он снова стал выводить пальцами узоры по моей сорочке. – Отец считает меня виноватым в том, что у нас сейчас не все гладко. А если он узнает, что ты не исполняешь свои обязанности перед мужем, то его мнение может измениться. Он перестанет тебя поддерживать. А у тебя ведь, кроме моих отца и матери, никого.

– Предлагаешь сделать вид, что все хорошо?

– Мы оба наворотили дел, оба виноваты в том, что происходит с нашим браком. Я увлекся Мадиной, ты так и не смирилась с моим правом на вторую жену. Мы оба ошибались. Я готов работать над ошибками. Я причинил тебе боль сегодня, я готов искупить вину. Я куплю тебе дом, такой как ты хочешь, с садом, с большим двором, где смогут играть наши дети. Через три месяца он будет твой, оформим его на твое имя. Только и ты должна доказать, что хочешь мира в семье.

– И каких доказательств ты хочешь?

– Просто будь хорошей женой. Как раньше, Амира. С радостью принимай мои подарки. Не выказывай недовольства. Не отказывай от ложа, когда снова приду к тебе.

От последних слов я вздрогнула.

– Такого, как произошло сегодня, больше не повторится. Я не причиню тебе боли. Я буду доволен. Дети будут спокойны. А у тебя будет свой дом. Все, как ты и хотела. Подумай об этом. Главное, сделай так, чтоб никто не сомневался, что в нашей семье все в порядке.

– Я подумаю.

– Вот и умница, – он бегло коснулся губами моей щеки без намека на любовь на или страсть. – За завтраком завтра ты должна улыбаться, соглашаться с тем, что я говорю. И не забудь про цепочку.

Он поднялся с кровати, заглянул в колыбель к Лейле, пожелал мне спокойной ночи и ушел.

Как только за ним захлопнулась дверь, я медленно сползла с кровати. Внизу все разрывало от боли. На белоснежной простыне некрасиво выделялось пятно крови. Эмир мне что-то повредил. Сорочка, спереди, там, где лежала его рука, была в красных мазках. Он даже не озаботился тем, чтобы чем-то перевязать руку. Просто позволил крови течь, пока она не свернулась. Настоящий псих.

Кое-как я доковыляла до ванной, встала под душ, смывая следы близости.

Закончив с этим, я все равно чувствовала себя грязной, использованной, вещью.

Эмир решил купить мое молчание домом. А я должна как ослик, радостно скакать за морковкой, подвешенной перед его мордой.

Что же делать? Как лучше поступить?

Не зря Эмир дать понять, что побежит к имаму ни свет ни заря. После того что он ему нагородит, как отнесется имам к моим словам о том, что муж взял меня силой?

Я сорвала с кровати грязную простыню. Кровь впиталась даже в матрас. Завтра надо будет чем-то вывести.

Надев чистую сорочку, я перестелила постель. Лейла все так же посапывала в кроватке.

А мне было не до сна.

Я взяла телефон, нашла популярный анонимный форум и задала вопрос: «Сестры, кто знает, отдадут ли мне детей при разводе, если муж совершил надо мной насилие?»

Глава 25

Всю ночь я не спала, читала ответы на форуме. Не думала, что там начнется такое бурное обсуждение, в это время люди спать должны. Мне пришлось вкратце описать ситуацию, чтобы было понятно, что творится у нас в семье.

Сообщения были разные, с диаметрально противоположными мнениями.

Самое первое сообщение заставило меня вздрогнуть.

«Сестра, это твой муж, он имеет право. Ты отказывала – сама довела. Проси прощения, молись истихара* , будь ласковой, и он вернется к тебе полностью».

Следующее сообщение в этой ветке было не лучше: «Если бы ему всего хватало в браке, на другую женщину, он и не посмотрел бы. Была б хорошая жена, не женился бы во второй раз».

«Если разведешься – детей отдадут отцу или его родне. Ты без отца-брата, куда ты с детьми? На улицу? На махр жилье не купишь. С грудничком на руках, без жилья, без работы. Тебе даже ихний суд детей не даст, а наш и подавно. Если готова к такому, вперед, разводись! Потом не плачь, когда даже повидаться с детьми не пустят».

«Позор на весь род будет. Сама опозоришься, мужа опозоришь. Детей своих ославить хочешь? Сама же жаловаться сюда прибежишь, что их дразнят».

«Расскажи все имаму. Только если не ауле живешь. Эти все на женщину свалят. Лучше в столицу едь. Там у имамов более современные взгляды»

«Хватай детей, делай им загранпаспорта и беги в Турцию или Грузию».

«Семейный совет надо созвать, чтоб заставили его дом тебе купить и защитили от насилия. Тогда можно и не разводиться. Пусть просто поклянется, что больше не возьмет тебя силой».

«Мне б ее несчастье! Он пообещал ей дом купить, а она еще жертву из себя строит! Будто с мужем не спала ни разу. Столько лет трахалась, детей нажила, а тут, смотри, насилие! Совсем с жиру бесится. Бери дом и мозги не делай. А то, что муж обещает к тебе наведываться, так тебе и лучше. Для здоровья полезно!»

«Никого не слушай, прямо сейчас звони 112, пусть его прям здесь и возьмут. Это статья!!! И не важно, муж, не муж! Доведи дело до суда! Пока следы остались, можешь все доказать».

В этой же ветке:

«Видно, что не на Кавказе живешь. Статистику по изнасилованиям посмотри. До суда дело не дойдет. Заставят помириться. Впаяют ему хулиганство самое худшее. Зато он на нее так окрысится, что точно с голой жопой ее из дома выставит».

«Иди в кризисный центр. Там помогут».

«Зачем раздувать на весь мир скандал? Можно просто взять ночнушку и простынь и к свекрови. Она его отругает. Он больше не посмеет так себя вести».

И ответ:

«Аллё, блаженная! Он ее сынок! Она еще и ее отругает, что неудобно лежала. Вот бы щас она за девку чужую вписывалась! Наверное, еще и совет ей даст корой дуба поспринцеваться, чтоб там стало снова как у девочки. А то ж сыночке не так приятно, аж до харама довела».

«Надо сказать, что ты беременна. Справку и купить можно. Тогда он к тебе не полезет. А после того как дом на тебя оформит, можно и выкидыш инсценировать».

«Если ты после родов 40 дней не даешь — это харам, он прав. Так что не ищи виноватых. Посмотри в зеркало».

«Тряпка ты! Надо было сразу, как только о второй жене узнала, ноги в руки и бегом из дома. Лучше под мостом спать, чем в доме с таким изменщиком оставаться. А к их первой брачной ночи нужно было говном им простыни измазать, чтоб навсегда запомнили!».

На этой «позитивной» ноте я уже под утро закрыла сайт. Единственное, что я поняла, никто мне не даст правильного рецепта, как поступить. Все судят со своей колокольни, не побывав на чужом месте.

Я собрала испачканное белье в пакет, положила его в сумку.

Не знаю, насколько это убедительное доказательство, но лучше такое, чем ничего.

Потом сцедила молоко, поставила бутылочку в холодильник.

Брать Лейлу с собой по холоду я не хотела. Но и просить Руфину посидеть с ней, пока я «очерняю» ее сына казалось мне лицемерным.

Лицемеркой я никогда не была.

Я не знала, что меня ждет, но я отчетливо понимала: поступок Эмира провел черту, после которой наша семья не может существовать даже формально.

То будущее, что он рисовал, для меня было неприемлемо.

Стать марионеткой с застывшей улыбкой на лице, куклой, которую он будет дергать за ниточки, как ему заблагорассудится? Нет уж.

Так и не поспав ни единой минуты за всю ночь, я вышла из спальни. В руке я сжимала радионяню.

Будет неловко, если мы с Эмиром встретимся у имама. Эмир точно такого не ожидает. Зато не успеет изложить свою версию. Если имам не поможет, пойду к кади.*

Остановившись у двери в комнату Расула, я на миг растеряла всю решимость. Что если он не согласится? Я была в нем настолько уверена, что даже не подумала о такой возможности, а теперь червячок сомнений все же закрался в мое сердце.

Собрав остатки смелости, я постучала. Фаджр* он уже должен был завершить, так что я обнадеживала себя мыслью, что не отрываю его от важных дел.

Он вышел в домашней футболке и спортивных штанах.

–Амира? – он явно не ожидал увидеть меня на пороге своей комнаты в такой час.

– Хочу попросить тебя присмотреть за Лейлой, – от волнения я не переставала вертеть в руках радионяню. – Она сыта и спит. Молоко в бутылочке в холодильнике. Я постараюсь вернуться пораньше. Мне нужно уйти буквально на часик.

– Почему ты не попросишь маму?

К этому вопросу я не была готова.

Я захлопала глазами, промычала какие-то невнятные междометия. Наконец, собралась с духом.

– Я хочу сходить к имаму. Будет правильно, если ты будешь знать причину. Я не могу идти к нему за спиной семьи, которую считаешь родной. Но и сказать родителям не могу. Они остановят меня, если узнают.

Лицо Расула становилось все мрачнее с каждым моим словом, но он слушал, не перебивая.

– В этом доме ты самый непредвзятый, ты сможешь оценить ситуацию трезво. Если посчитаешь нужным, скажешь им за завтраком, но не раньше, чтоб я успела дойти до мечети.

– Что-то случилось? Вы поссорились с Эмиром? Он поднял на тебя руку? – его голос звучал непривычно холодно и жестко.

Мои глаза застила пелена слез.

– Нет, он не бил меня. Просто взял силой то, что ему причитается как мужу. Совершил харам. Ни один благочестивый мусульманин не сделает этого на ложе. Я покажу имаму простыню с кровью, и он разведет нас. Должен развести.

Я говорила все это не глядя на Расула. Мне было стыдно признаться ему, что мое тело было осквернено вчера. Но когда все же осмелилась поднять на него глаза, то пожалела о том, что рассказала ему.

Красивые по-мужски черты его лица были искажены яростью. Смотреть на него было страшно.

– Отойди, – глухо произнес он, и я машинально повиновалась.

Он прошел мимо меня, и когда я поняла, куда он направляется, закричала ему вслед:

– Нет, пожалуйста, не надо! Пожалуйста!

Глава 26

Я с ужасом смотрела на удаляющегося Расула. Он не должен был так себя повести. Он же сдержанный и разумный.

Он мог бы дать мне совет, подсказать, как вести себя, что говорить имаму. Должен был позволить мне решить все по закону, а не идти в крыло Мадины и Эмира.

Все не так, все неправильно.

Если он отчитает Эмира, будет только хуже.

Я побежала следом за Расулом, понимая, что остановить его вряд ли смогу.

Расул не постучал, ворвался в спальню, громыхнув дверью.

Я замерла у дверного косяка, наблюдая за картиной, похожей на кошмар.

Мадина взвизгнула, натянув одеяло до шеи.

Эмир только успел приподняться на локте, хлопал мутными от сна глазами.

Губы раскрылись, чтоб исторгнуть возмущения, но слова застряли у него в горле, как только он заметил меня в дверном проеме.

Он все понял.

Первый удар пришелся в челюсть, сухо, точно, без каких-либо объяснений. Голова Эмира мотнулась вбок, кровь брызнула из разбитой губы на белую подушку. Несколько капель попало на щеку Мадины. Она завизжала еще громче и вскочила с кровати. Второй удар, в висок, опрокинул Эмира обратно на матрас.

– Прекрати, шайтан! – истошно вопила она, но Расул не обращал никакого внимания на ее крики. Он выволок брат в коридор, как мешок с мусором. Я едва успела посторониться.

В полумраке коридора Расул казался другим человеком, не тем Расулом, которого я так хорошо знала.

Он был выше Эмира на полголовы, шире в плечах, и сейчас вся эта сила, которую он годами держал в узде, вырвалась наружу.

Он двигался как барс, как хищник, который защищает от чужака свою территорию, которому не ведома жалость. Волосы растрепались, футболка треснула по шву на плече.

Эмир пытался отбиваться, но руки его были вялыми, будто он до конца не проснулся. Каким-то чудом он попал Расулу в бровь, но тот даже не заметил.

– Брат, ты спятил? – выдохнул Эмир в перерыве между ударами.

– Ты мне не брат! Ты падаль, – выплюнул Расул, ударив в живот. Эмир захлебнулся собственным стоном. – Ты посмел взять ее силой! Куда ты брал ее, шайтан? Я смою твой позор кровью.

– Она сама… хотела, – прохрипел Эмир.

Кулак Расула попал в переносицу. Что-то хрустнуло, будто сухую ветку сломали. Кровь хлынула потоком, заливая подбородок, футболку, пол.

Следующий удар пришелся в солнечное сплетение, Эмир согнулся пополам, воздух вышел из него со свистом, как из проколотого мяча.

Мадина проскользнула мимо меня тенью, даже не взглянув на мужа.

Несколько раз Расул саданул по ребрам. Эмир завыл, тонко, по-бабьи, и попытался закрыться руками, но Расул отшвырнул его ладони, как тряпки.

Он схватил брата за горло одной рукой, прижал к стене так, что пятки Эмира оторвались от пола. Кровь текла по пальцам Расула, но он даже не замечал.

– По удару за каждую ее слезинку. А потом сдохнешь в луже собственной крови.

– Давно по ней сохнешь? – прошелестел Эмир, сплевывая густую, темную кровь.

Расул снова занес руку для удара.

Я должна была крикнуть «остановись», должна была крикнуть «хватит», но не могла. Потому что в глубине души, в самой темной, самой честной ее части, я хотела, чтобы он бил еще. Чтобы добил. Чтобы стер Эмира с лица земли за то, что он сделал со мной этой ночью. Смерть Эмира решила бы все мои проблемы.

Он бил его снова и снова. Эмир уже перестал сопротивляться. Но Расул не собирался прекращать, будто и вправду собирался довести дело до конца. Вид у него был совершенно безумный. И я вдруг поняла: он не остановится. Он убьет Эмира.

– Расул, не надо, пожалуйста! – выкрикнула я срывающимся голосом, но он не слышал меня, поглощенный собственной яростью.

– Расул!

Бесполезно.

Тогда я бросилась к нему, прижалась к его спине, обхватила руками за грудь. Сквозь ткань футболки я чувствовала движение его мышц и жар, исходящий от него. Жалась к нему всем телом, шептала сквозь слезы дрожащим голосом:

– Расул… не надо… пожалуйста… не убивай… я прошу тебя… не надо…

Совершала грех, чтобы не дать согрешить ему.

И он замер.

Кулак, уже пошедший вниз, остановился в воздухе. Все тело Расула вдруг содрогнулось: от макушки до пят, будто по нему пропустили ток. Дрожь была такой сильной, что он пошатнулся. Дыхание сбилось, стало рваным, прерывистым. Он медленно опустил руку. Кровь с кулака капала на пол.

Он уже не делал попыток ударить Эмира, но я не разжимала объятий, тихонько всхлипывала, уткнувшись в его спину.

– Амира, – судорожно выдохнул он.

Я медленно расцепила пальцы и отступила на шаг.

Эмир уже не держался на ногах. Он медленно сполз по стене, оставляя на штукатурке кровавый след, как слизняк оставляет слизь. Он не пытался встать. Только скулил, свернувшись, закрывая руками разбитое лицо, кровь текла между пальцев, капала на пол, собиралась в маленькую темную лужу. Вторая лужа, большая и прозрачная, разлилась под его задом.

Он выглядел жалко, в крови и моче, и теперь даже не верилось, что этот человек мог унижать меня.

Эмир отнял руки от лица. Один глаз заплыл полностью, второй смотрел мутно, без фокуса, как у дохлой рыбы.

Поводив языком по деснам, он сплюнул зуб в подставленную ладонь.

– Не убил, да? – хрипло засмеялся.

Я дернулась, испугавшись, что Расул снова придет в ярость из-за его провокации.

Расул повернулся ко мне и посмотрел с разочарованием:

– Он сотворил с тобой такое, а ты переживаешь за него? Может, помиритесь еще? – сказал с горькой усмешкой.

– Не за него, – выдохнула я. – За тебя. Ты бы не простил себе братоубийство. А мать, отец? Даже если бы они простили, тебя бы осудили. Ты не заслуживаешь такой тяжелой ноши. И наказания не заслуживаешь.

Взгляд Расула потеплел, черты лица смягчились, от былой ярости не осталось и следа. Он поднял окровавленную руку и потянулся к моему лицу, провел по воздуху, не касаясь кожи так, будто погладил мою щеку.

 Глава 27

– Эмир! – раздался душераздирающий крик. – Сынок!

По коридору бежала, путаясь в длинной юбке, Руфина. За ней шел размашистым шагом Азамат. Даже на расстоянии я видела как сурово его лицо. За его спиной маячила заплаканная Мадина.

Приблизившись к нам, женщины сразу кинулись к Эмиру, упали перед ним на колени, рыдая и причитая над ним как над покойником.

– Мадина сказала, что ты обезумел, – сурово сказал Азамат. – А у меня один вопрос: за что?

Внутри все сжалось.

Мне было стыдно говорить о таком Расулу, а сейчас об этом услышит весь дом.

– Вчера ночью Эмир взял Амиру самым грязным способом. Сзади. Против ее воли.

– Нет! Не верю, сынок! Нет! – закричала Руфина. – Скажи, что это неправда!

– Он провел с ней ночь, – Мадина зашипела змеей, – и она решила использовать это, чтобы отомстить.

– Это серьезное обвинение. – Азамат перевел на меня тяжелый взгляд. – Что у тебя есть, кроме твоих слов?

– На запястьях у меня синяки, – я задрала рукава. Расул, взглянув на синие следы, отвел взгляд. – Я сопротивлялась и прокусила ему руку. У него должен остаться след.

Руфина тут же бросилась осматривать руки сына.

Увидев укус, изменилась в лице:

– Так это правда? – хлопнула его по щеке. – Отвечай! Отвечай! – хлестнула еще раз.

– Мама! Хватит! – заголосила Мадина. – Ему и так больно. Разве вам его не жаль? Она нарочно укусила его, чтобы потом оболгать!

– Принеси доказательства, Амира, – негромко сказал Расул.

Я кивнула и молча удалилась.

Если родители поверят Мадине, то под удар попадет Расул. Они подумают, что он, не разобравшись, чуть не убил брата. Я уже не говорю о том, какого мнения они будут обо мне.

Я вернулась быстро, практически бежала назад, прижимая к груди пакет с бельем. Лейла уже проснулась, но лежала в колыбели спокойно, разглядывая погремушки, висящие над ней. Я молила Всевышнего, чтобы она не раскричалась. Я понимала, что сейчас будет решаться моя судьба.

Мелькнула мысль, что если я сейчас отдам им белье, то останусь без доказательств.

Но и не показать его я не могла.

Оставалось надеяться лишь на то, что Расул не позволит случиться несправедливости.

Коридор был пуст. О том, что здесь недавно происходило, напоминали лишь пятна крови на стене и полу.

Дверь в спальню Эмира и Мадины была приоткрыта, оттуда раздавались голоса.

Я вошла в комнату.

Эмира лежал на спине на кровати.

Совершенно не узнаваемый. Багрово-синее распухшее лицо, лопнувшие губы, один глаз полностью закрыт. Он дышал тяжело, из горла вырывался хрип.

Руфина сидела рядом на стуле, держала его руку и тихо выла, как по покойнику.

Мадина жалась к стене, глядя на меня с нескрываемой ненавистью.

Азамат стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. Таким хмурым я его еще никогда не видела.

Я молча достала из пакета простыню, развернула ее. Посередине виднелось бурое пятно и светлые пятна от выделений Эмира.

Потом я показала сорочку. Благодаря Эмиру она выглядела так, будто в ней забивали скот.

Я не стала объяснять, что моей крови на ней не так уж и много.

И Эмир не сказал об этом.

В комнате повисла мертвая тишина.

Руфина перестала голосить. Она смотрела на сорочку. Потом на меня. Потом снова на сорочку.

И вдруг завыла. Громко, страшно, как воют плакальщицы над гробом.

Потом вскочила со стула, схватила Эмира за футболку, стала трясти, будто хотела вытрясти из него душу.

– Эмир?! Это ты сделал?! Ты мне не сын! Не сын! Чьих ты кровей, шайтан?! Чей ты выродок, чтоб так с женщиной, с матерью своих детей?! Я тебя родила, я тебя вскормила. Я гордилась тобой, а ты… ты… Будь ты проклят! Проклят!

Она несколько ударила его ладонью по плечу, не справившись с нахлынувшими на нее чувствами. Слезы градом катились по ее щекам, оставляя мокрые дорожки на морщинистой коже.

Расул подошел к ней сзади.

– Не надо, мама, – сказал негромко.

Азамат молчал. Только желваки ходили по щекам.

Руфина повернулась к нему:

– Азамат! Скажи ему! Скажи, что он тебе не сын! Отрекись! Сейчас же! Пусть убирается из этого дома, пусть сгинет в канаве! Пусть черви жрут его тело.

Азамат поднял руку, останавливая поток ее слов.

– Женщина… успокойся. Если я отрекусь от него, я отрекусь и от Айзы с Лейлой. А я их не отдам. Никому. Никогда. Для меня этот человек на кровати сегодня умер. Но в глазах людей он останется моим сыном, чтобы его дети не носили позор на своем имени.

Он перевел взгляд на Расула.

– Все имущество, все, что записано на меня, перепишу на тебя и на внучек. Он не получит ни копейки. Ни машины. Ни дома. Ничего. Что сам заработает, что вторая жена принесет, то и будет его.

– Я тоже ношу вашего внука! – возмутилась Мадина. – Его вы тоже лишите наследства?

– Роди сначала, – коротко сказал Азамат.

Потом посмотрел на меня. В его взгляде не было ни осуждения, ни упрека.

– А ты, Амира… говори. Что ты хочешь?

Я сглотнула.

От пережитого волнения голос отказывался слушаться. Все же у меня получилось собраться с духом и сказать:

– Я хочу развод. И отдельный дом для меня и детей. Чем быстрее, тем лучше. Я не могу оставаться под одной крышей с тем, кто сотворил такое. И я не хочу, чтобы мои дочери когда-либо узнали о том, что сделал их отец.

Глава 28

Азамат медленно кивнул, словно подводя черту.

– Это справедливо, – произнес хрипло. – Будет тебе отдельный дом. Будет и развод, – он провел рукой по лицу. — И моя вина здесь тоже есть. Не доглядел. Не уберег…

Он сжал губы и на миг отвел взгляд, прежде чем снова взглянуть прямо.

– Обидели мы тебя крепко, дочка. Ты вправе требовать, чего пожелаешь. Любого наказания, любого условия.

Я качнула головой.

– Мне ничего больше не нужно.

Он выдохнул тяжело и медленно перевел взгляд на изуродованное лицо младшего сына. Глаза его потемнели.

– Как только он… – голос стал тверже, – как только станет снова хоть отдаленно похож на человека, – пойдете с ним к имаму. Все оформите по закону.

Он подался чуть вперед.

– Но запомните: никто – ни сосед, ни друг, ни посторонний – не должен узнать о том, что здесь случилось. Ни одна живая душа. Всем ясно?

Он резко повернулся к Мадине:

– Тебе ясно? – его голос стал ледяным. – Хоть слово выйдет за порог – сама же потом не обрадуешься. Позором себя покроешь на всю жизнь.

Мадина сжалась в плечах, отступила к стене и молча кивнула, пряча глаза.

Я сделала шаг к двери, но остановилась.

– Я не хочу оставаться здесь до того момента, как будет дом.

Азамат вздохнул.

– Дай мне немного времени, – сдержанно пообещал он. – Я решу этот вопрос. Обязательно.

Я вышла из спальни и как раз вовремя: Айза босиком шлепала по коридору, потирая заспанные глаза.

– Мамочка, я проснулась, а тебя нет. Я испугалась. Ты всегда приходишь ко мне утром и будишь меня. А сегодня не пришла, – сбивчиво жаловалась она, морща лобик и обиженно сопя, – Лейла проснулась. Я подкачала ее, чтоб не плакала.

– Да ты моя умница! Пойдем завтракать.

Присев, обняла дочку и прижала к себе. Ее теплые ладошки тут же обхватили мою шею. Я взяла ее на руки и распрямилась. Айза была гораздо тяжелее Лейлы, спину заломило сразу же. Но лучше потерпеть, чем допустить вероятность, что она побежит в комнату отца, привлеченная разговором, доносящимся оттуда.

Перед тем как спуститься на кухню, я зашла в свою комнату. Лейла не спала, беспокойно дергала ручками и агукала, но хотя бы не плакала.

Айзе пришлось подождать, пока я покормлю ее младшую сестру и поменяю ей подгузник. Без помощи Айзы я, конечно же, не обошлась. Она с готовностью подавала крем и влажные салфетки, а потом я разрешила ей застегнуть липучки. Ее гордости не было предела. Переноску несла тоже она, важно пыхтя, переполненная чувством собственной значимости.

Лейла куксилась, а Айзе уже хотелось есть, так что пришлось брать малышку с собой на кухню.

Пока Айза развлекала Лейлу, напевая тихонько детскую песенку и размахивая погремушкой, я наскоро пожарила яичницу, разложила по тарелкам.

Оставив сестру в покое, дочь взобралась на стул:

– А почему мы одни завтракаем? Мы что проспали? Все уже поели? – берясь за вилку, спросила она.

– Угу. Поели.

– Сегодня выходной, да?

– Нет, – я даже не сразу поняла, почему она спрашивает.

– Я всегда ем в садике, когда не выходной. А сегодня деда меня не отвез.

– У деда дела.

– О, ты тоже проспал! – радостно закричала Айза.

Я повернула голову – за ее спиной в дверном проеме появился Расул. Он вошел тихо. Если бы не Айза, я бы и не услышала. Его руки уже были отмыты от крови. Расул улыбнулся и подмигнул ей.

– А что у тебя здесь? – Айза показала пальцем на рассеченную бровь, забыв о всяких правилах вежливости, которым я ее учила.

– А это? – Расул дотронулся до ранки и пожал плечами. – Упал.

– Подр-а-а-лся, – довольно протянула Айза. – А драться нехорошо, – понизив голос до шепота заговорщически добавила: – Но не переживай, я никому не скажу.

– Спасибо, друг, – он шутливо коснулся кулаком ее плеча.

Готовой еды не было. Сегодня все были заняты другим. От предложенной яичницы Расул не отказался. Он устроился за столом рядом с Айзой и стал расспрашивать ее про садик. Развлекал ее болтовней, давая мне возможность спокойно пожарить яйца. Все, что было в нем страшного и звериного, исчезло. Передо мной снова был Расул, которого я хорошо знала, спокойный, сдержанный, надежный.

Как только Айза доковыряла завтрак, я включила ей мультики в гостиной. Пусть лучше будет на виду. А то еще надумает наведаться на половину Эмира и Мадины. Не хватало, чтобы она увидела своего отца в таком состоянии.

Расул сидел, опершись локтем на стол, и медленно, с рассеянным видом, пил чай.

– Пересядь на скамью, – попросила его.

– Зачем? – спросил он, но все же пересел, немного подвинув люльку с Лейлой.

– Не могу смотреть на твою бровь, – я открыла холодильник, нащупывая пальцами форму с кубиками льда.

Поняв, что я собираюсь делать, он качнул головой и недовольно цокнул языком.

– Я что, маленький, что ли? Заживет.

– Зачем портить лицо синяком? Даже Айза все поняла. Что уж говорить о других?

Я обернула лед в полотенце, закрутила в плотный узелок и подошла ближе.

– Не отступишься, значит? – обреченно вздохнул Расул.

– Голову подними.

Расул с коротким выдохом задрал подбородок, прикрыл глаза, будто сдаваясь.

Я опустила компресс на его лоб, следя за тем, чтобы не надавить слишком сильно.

Расул глаз не открыл. Темные густые ресницы едва дрогнули. Палец случайно соскользнул с полотенца, задел место ушиба.

Он вздрогнул. Его будто снова прошибло током, как тогда, когда я удерживала его от братоубийства.

– Больно? – испуганно спросила я.

– Нет, приятно, – хрипло выдавил он.

От его сарказма стало не по себе.

– Извини, пожалуйста, я не хотела.

– Амира, помнишь, что сказал сегодня Эмир?

Я поморщилась, услышав имя мужа.

– Он спросил, давно ли я, – он сделал паузу, – давно ли я сохну по тебе.

Его лицо чуть дрогнуло, будто эта тема ему глубоко неприятна. Кадык резко дернулся. И я поняла, как его оскорбляют такие подозрения. Еще и от родного брата.

Хорошо, что он не видел моего лица, мою растерянность. Вдруг он считает, что я поверила Эмиру? Нужно было убедить его в обратном.

– Даже не переживай об этом, – затараторила скороговоркой. – Я же знаю, как ты ко мне по-доброму относишься. Все это знают. Эмир был зол, вот и молол всякую чепуху. Я никогда не подумаю о тебе так. Не беспокойся. Забудь эти глупости.

– Как скажешь.

Мне показалось, что голос его сорвался.

Он хотел сказать что-то еще, но тут раздались торопливые, шаркающие шаги – знакомый звук, от которого у меня мурашки пробежали по спине. Я резко оглянулась, сердце екнуло. Это Руфина, сгорбленная и бледная, шла прямо к холодильнику. Она замерла перед дверцей, даже не потянувшись к ручке, и уставилась на меня тяжелым, прожигающим взглядом, полным боли и подозрения.

Я застыла, вцепившись до боли в пальцах в полотенце. В ее глазах вся сцена наверняка выглядела двусмысленной, почти предательской: я стою на расстоянии вытянутой руки перед Расулом, осторожно прижимая компресс ко лбу. Стало не по себе. Хотелось провалиться на месте. Я чувствовала себя виноватой, сама не понимая в чем. Нет, подспудно то я понимала: я обхаживаю того, кто чуть ли не до смерти избил Эмира. Что бы ни натворил Эмир, что бы она ни наговорила в ярости, ее сердце будет болеть за него –за младшего сына, за того, кого она растила и любила всю жизнь.

Она смотрела на меня целую вечность. По крайней мере, мне так казалось.

Потом кивнула сама себе:

– Пусть будет так. Должен же и о Расуле кто-то позаботиться.

Глава 29

Неделя прошла напряженно.

Мне было не по себе, несмотря на то, что я знала: Эмир не выйдет из комнаты, мы с ним не столкнемся.

Ему очень хорошо аукнулось «общение» с Расулом.

Сильное сотрясение, сломанный нос, переломы трех ребер, не считая гематом по всему телу.

Он даже с кровати не вставал.

Под покровом ночи в тот роковой день его отвозили в клинику, щедро платили за обследование и молчание. Наблюдал его дома свой врач. Азамат сделал все возможное, чтобы не дать почву для сплетен. Он бы и Мадину никуда из дома не выпустил бы, будь его воля.

Но Мадина устроила истерику, кричала, топая ногами, что здесь живут дикие люди, которые решают все кулаками. Не то, что в Москве, где она жила до того, как вернуться в горы.

– Сначала эта ведьма меня избила! Потом Расул чуть не убил моего мужа! Как можно оставаться здесь? – она рыдала с подвываниями. – Мой любимый, мой муж лежит едва живой! А вы покрываете старшего сына! Он же зверь! Дикарь. А если он убьет меня и моего малыша? Я не останусь здесь! Я заберу Эмира с собой, и пусть все видят, какая братская любовь! Из-за наветов, не разоравшись толком! Либо я уеду отсюда с Эмиром, либо уеду сама.

Азамат удерживать ее не стал, лишь взял с нее слово, что она будет придерживаться легенды, что Эмир заболел сильной пневмонией, и она вернулась на время в отчий дом, чтобы не заразиться. Беременную женщину никто не осудит за то, что не стала ухаживать за больным мужем.

Смотрела за сыном Руфина. Случившееся сильно подкосило ее: она ходила по дому как тень, отвечала односложно. Я ни разу не видела, чтобы она улыбнулась.

Меня, несмотря на то, что я все еще оставалась его женой, никто не просил заботиться об Эмире. Да я бы и не стала. Не настолько я добрая самаритянка, пусть меня осудят. После того что он сделал, я не испытывала к нему ни жалости, ни отголосков былой любви.

В целом в доме обстановка была гнетущая.

Счастливая, крепкая семья развалилась на глазах. За столом, когда собиралась семья, смеялась только Айза. Да Расул поддерживал ее болтовню.

Все это время я терпеливо ждала, когда Азамат выполнит свое обещание. Сомнений в том, что он сдержит слово, у меня не было. Он никогда не бросал слов на ветер. Не обещал невозможного.

И когда он пригласил меня в кабинет, я сразу поняла, что у него есть, что мне предложить.

Я несмело вошла внутрь. Азамат указал мне на кресло. Он не стал тянуть, перешел сразу к сути.

– Амира, с временным жильем вопрос решили. Поживешь у моей родственницы Зайнаб в ауле. Там тебя никто не знает, никаких сплетен не будет, спокойно живи. Здесь скажем, что ты уехала помогать пожилой родственнице. Как только Эмир оклемается, за тобой приедут и вы сходите к имаму. Я поговорил с Эмиром, он согласен на все.

Азамат помолчал, будто ждал от меня каких-то комментариев. Не дождавшись, продолжил:

– После развода у имама, три месяца идды поживешь у Зайнаб. Я ей доверяю, она присмотрит за тобой и подтвердит, что ты оставалась чиста. И только по их истечению сможешь переехать в новый дом. Я надеюсь, что за это время смогу найти что-то хорошее. С большим двором, как ты хотела. Поближе к садику и школе.

Я кивнула.

Три месяца идды – не такой уж большой срок.

– Это еще не все. У вас заключен светский брак. С этим сложнее. Так как у вас дети, разведут только через суд. Мои юристы подготовили исковое заявление. Тебе останется только подписать. В суд тебе приходить не обязательно. Дашь доверенность на адвоката.

Азамат протянул мне стопку бумаг.

– Можешь ознакомиться потом, когда тебе удобно. Как только подпишешь, документы отвезут в суд.

Я машинально листала исковое, даже не вчитываясь. Толку? Я все равно не пойму всех терминов. Лучше изучу в спокойной обстановке, все что непонятно, уточню в интернете.

– А это что?

Среди бумаг я увидела соглашение об определении места жительства детей и похолодела. Взгляд цеплялся за строчки, и чем больше я вчитывалась, тем хуже мне становилось.

– Я консультировался с юристами. Суд не отдаст тебе детей. У тебя пока нет ни жилья, ни работы, ты не сможешь обеспечить им хорошие условия.

Я покачала головой.

– Нет. Так не может быть. Я найду работу. Дом вы оформите на меня. Или вы уже передумали?

– Я от слов не отказываюсь! – Азамат повысил голос, хлопнув ладонями по столу. – Даже если подадим заявление позже, когда дом станет твоим, это ничего не изменит. Дети принадлежат роду! Это кровь, это адат – они должны расти под защитой семьи, как ягнята в стаде!

Как бы я ни сдерживалась, слезы хлынули из глаз потоком.

– И вы даете мне эту бумагу, чтобы у меня не было ни малейшего шанса в суде? Чтобы отобрать моих девочек? – всхлипнула я.

Азамат наклонился ближе, голос его стал мягче, почти отеческим,

– Прочти сначала, дочка! Я максимально учел твои интересы. Дети до двенадцати лет остаются с тобой. Получишь хорошие алименты – работать не придется, живи спокойно, радуйся. Мы не враги тебе, Амира. Это единственный вариант – суды не отдадут девочек женщине без опоры. Под защитой рода они вырастут в чести, никто не посмеет их обидеть. Подпиши – это для блага, для детей особенно. Без этого суд затянется, и кто знает, как для тебя закончится.

– А потом? – я с трудом держалась, чтобы не разрыдаться в голос.

– А потом будут жить здесь, с нами, – он вздохнул, глаза потеплели. – Мы их любим, сама знаешь. И тебя любим. Никто не ограничит твое общение с ними. Приходи когда хочешь, будь матерью. Хочешь, дом выберу, как можно ближе к нашему? Есть одно условие –юристы не прописали напрямую, но оно святое, как адат: если выйдешь замуж, девочек заберем сразу. Чужой мужчина не станет воспитывать моих внучек. Этого я не допущу.

– Я не выйду замуж. Никогда! Мне хватило!

Азамат покачал головой, будто удивлялся тому, насколько я неразумна:

– Выйдешь, дочка! Ты молодая, красивая. Если не повезло раз, не значит всегда. Женщина не может существовать без мужчины. Без опоры, без сильного плеча, как коза без пастуха, заблудится в тумане, упадет в пропасть. Одна – значит, уязвимая, как ягненок перед волком. Если достойный человек будет искать жену, я без зазрения совести укажу на тебя. Потому что о лучшей жене и мечтать нельзя – верная, сильная, хозяйственная, покладистая. Без мужчины ты сломаешься, поверь старшему. Замужество – твоя опора, твоя крепость. Подпиши, Амира. Это не нож в спину, это защита для твоих же детей.

Меня трясло как в ознобе. Слезы рекой лились по щекам, заливали бумаги в моих руках. Умом я понимала, что он прав. Он действует так как завещано предками. Но сердце, сердце никак не хотело смириться с тем, что мои крошки со мной не навсегда.

Глава 30

После разговора с Азаматом я долго не могла прийти в себя.

Я пыталась его убедить, что если девочки будут жить с Эмиром и Мадиной, это будет небезопасно для них. Рассказала ему, как Мадина гоняла Айзу как прислугу, как настраивала против меня, как говорила гадости мне в лицо о моей дочери.

Азамат уверял меня, что расти Айза и Лейла будут под его личным присмотром в этом доме и он никому не позволит забрать их отсюда.

Жизнь преподносит сюрпризы и не всегда приятные.

Я даже не предполагала, что мой муж спустя пять лет сможет разлюбить меня и жениться на другой.

А Азамат загадывает на двенадцать лет вперед. За это время многое может случиться.

Дай, Аллах, долгих лет жизни Азамату, но человек смертен, причем внезапно.

Не станет Азамата, и Руфина ничего не сможет поделать. Детей заберет Эмир.

Я намекала и так и сяк, что обстоятельства могут измениться, не найдя в себе сил прямо сказать, что будет, если вдруг вас не станет.

Азамат отвечал одно:

– Слово мое крепко. Эмир детей не получит ни при каких обстоятельствах.

Из кабинета Азамата я вышла с неподписанными бумагами.

Весь вечер я штудировала юридические статьи в интернете. Перечитав кучу информации, от которой у мен разболелась голова, я пришла к выводу: у меня два выхода.

Первый – отказаться от подписания и прийти в суд самой. У меня ни жилья, ни работы – все, как говорил Азамат. У Эмира – стабильный заработок, дом и насилие в анамнезе. Суд не отдал бы детей насильнику. Но это должен быть подтвержденный, доказанный факт. А я никуда не обращалась. Даже простынь и ту забрал Азамат.

Можно начать войну, написать заявление на Эмира. Но тогда Азамат, Руфина и Расул станут мне врагами. На дочек ляжет позор. А меня просто вышвырнут из дома и запретят видеться с детьми.

Я буду долго обивать пороги разных инстанций, и не факт, что мое дело разрешится успешно.

Это война, в которой я могу проиграть и лишиться самого дорого.

Второй выход – подписать эти проклятые бумаги и принять условия Азамата. Смириться, как смиряются горские женщины веками, и жить дальше, шаг за шагом, под их опекой. В моих размышлениях это выглядело как временный мир, хрупкий, как лед на реке весной, но все же мир.

Дети остаются со мной до двенадцати лет – это не так мало, чтобы успеть воспитать их. Алименты хорошие, как обещал Азамат, значит, мне не придется ходить на работу и я смогу уделять больше времени дочкам. Можно будет найти подработку, например, шить или вязать. Да и готовлю я вкусно. Дополнительный доход лишним не будет.

Я получу дом, в котором будем жить мы втроем. Мне не придется сталкиваться с Мадиной и Эмиром. Я смогу приходить к ним, когда они переедут в дом Азамата, хоть каждый день быть рядом с ними. Без войны с семьей, без позора, который ляжет на Айзу и Лейлу, как клеймо, из-за насильника отца. У меня останутся добрые отношения с Руфиной, Азаматом и Расулом.

Но в глубине души этот выход пугал меня не меньше первого. Что если Азамат прав и я выйду замуж? Что если жизнь подбросит "достойного человека", как он сказал, и я, устав от одиночества, поддамся? Тогда у меня сразу же отберут детей.

Или если Азамат оставит этот мир, не выдав моих девочек замуж, кто защитит их? Руфина? Она женщина, ее слово ничего не значит без мужа. Эмир заберет их, а Мадина будет помыкать ими, мстя за то, как обошлись с ее мужем.

Нет, этот выход – не свобода, а отсрочка казни. Но он дает время: у меня впереди годы с детьми. Я успею придумать план, накопить силы, может, даже бежать, если придет пора. Подписать – значит выжить сегодня, чтобы бороться завтра. Я сидела в комнате, уставившись в стену, и чувствовала, как внутри кипит ярость, смешанная с отчаянием. Аллах, дай мне мудрости выбрать...

Несколько дней я ходила как в воду опущенная. Думала, думала так, что мозги кипели. Азамат не торопил. Словом даже не обмолвился, чтобы я принимала решение быстрее.

– Амир, – Расул подошел ко мне, когда я нарезала мясо для ужина. – Что с тобой происходит? На тебе лица нет. Я все думал – пройдет, но нет. Тебя кто-то обидел?

– Нет. Отец дал бумаги на развод.

– И ты сомневаешься, все ли в них верно? Отец не обманет. Он порядочный человек. Если тебе так будет спокойнее, я могу посмотреть их.

– Хорошо.

Вряд ли Расул сможет разрешить дилемму, которая встала передо мной, но он так искренне предложил помощь, что у меня язык не повернулся отказаться.

– Я приду после ужина.

Вечером раздался осторожный стук в дверь.

Я сунула в карман радионяню, взяла документы и вышла из комнаты.

Мы расположились в коридоре у окна.

Я протянула ему бумаги. Расул внимательно вчитывался в текст и наконец вынес вердикт:

– Здесь все составлено грамотно и учтены твои интересы. Я был уверен в том, что отец тебя не обидит. Почему ты сомневаешься?

– Я не сомневаюсь в порядочности Азамата.

– Боишься, что выйдешь замуж и детей заберут?

– Я не выйду замуж. Мне хватило.

Я думала, что увижу в глазах Расула тот же скепсис, что и у его отца, но нет. Он смотрел на меня с пониманием, на которое я не рассчитывала.

– Тогда что?

– Если вдруг не станет Азамата, – мой голос дрогнул, – моих детей заберет Эмир. Клянусь, я не допущу этого. Костьми лягу, но не отдам ему дочек. Как только Лейла подрастет, мы сбежим, уедем из республики, не знаю как, но я это сделаю, – слезы потекли по моим щекам. – Я на все готова, чтобы девочки остались со мной.

– И ты говоришь об этом мне? Такими планами обычно не делятся.

– А кому мне сказать? У меня нет родных. Школьных подруг я растеряла. У меня только ты. Только тебе я верю.

Между бровей Расула пролегла глубокая складка. С минуту он молчал.

– Ты говоришь, что готова на все?

Я с готовностью закивала.

– Тогда подпиши бумаги и не делай глупостей. И я обещаю тебе, что с детьми тебя никто не разлучит. Ты мне веришь?

Глава 31

Бабушка Зайнаб жила в дальнем ауле за сто с лишним километров от нашего города. Айза не понимала, зачем ей куда-то ехать, плакала по подружкам в садике, потом устроила истерику, что ей не дают попрощаться с папой.

И плевать она хотела на историю про страшную и опасную болезнь.

Азамат отвозил нас ранним утром. Заря только занялась.

Он установил люльку для Лейлы на заднее сидение, закрепил ее ремнем безопасности.

Расул помог спустить наши многочисленные сумки до машины и разместить их в багажнике, а теперь стоял у крыльца и смотрел на нас.

Руфина копалась в своем пакете, проверяла, взяла ли она с собой гостинец – пирожки и конфеты для Зайнаб. Убедившись, что все на месте, села на переднее сидение.

Айза все еще терла заплаканные глаза и с надеждой смотрела на входную дверь, ждала, что папа с ней попрощается.

Я мельком взглянула на окно в нашей спальне, и мне показалось, что качнулась занавеска. Я задержала взгляд. Тонкий тюль едва заметно дернулся.

Смотри, Эмир, любуйся на то, что ты разрушил.

Расул не подошел ближе, просто кивнул со своего места:

– В добрый путь!

Но стоял до тех пор, пока машина не выехала за ворота. Айза обернулась и махала Расулу.

Азамат вел осторожно. Дороги зимой коварны.

Я прижалась лбом к холодному стеклу, глядя на дома, выплывающие из тумана.

Сначала мы вырвались из долины: многоэтажки сменились редкими домиками на склонах. Айза, утомленная истерикой, прильнула ко мне, поглаживая плюшевого зайку.

– Папа... почему он не вышел? Почему не проводил меня? – спрашивала меня уже в который раз и получала тот же ответ.

–Он болеет, солнышко. Как только поправится, вы обязательно увидитесь.

Лейла спала в люльке, посапывая и держа кулачок у рта.

Руфина молча сиделавпереди, только иногда вздыхала, глядя в окно.

Тихо урча, машина карабкалась по первому серпантину. Справа обрыв. Внизу чернела река, скованная льдом.

До аула мы ехали почти два с половиной часа. По горным дорогам торопиться нельзя.

Домик бабушки Зайнаб был маленьким и неказистым. Деревянный забор почернел от времени и покосился. Видимо, поправить его было некому. Азамат стукнул ладонью по рулю. Сигнал получился громкий и нервный.

Никто не вышел из дома.

– Уснула она там, что ли?

Он снова ударил по клаксону. И только тогда дверь отворилась.

Эту родственницу Азамата я не видела даже на фотографиях и представляла ее себе милой, доброй старушкой, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это не так.

Она была одета во все черное, и лицо ее напоминало застывшую восковую маску.

Да и оглядывала она нас неприветливо, когда мы все высыпали из машины.

Айза спряталась за мою спину.

– Это жера-баба? – дергая меня за подол, спросила она.

– Нет, это бабушка Зайнаб.

– С разводом не затягивайте, мне еще их три месяца идды терпеть. Будьте спокойны, никто не усомнится в ее чистоте. У меня не забалуешь, – голос звучал глухо, как из бочки.

От ее слов по спине пробежал холодок. Не на такой прием я рассчитывала.

Азамат открыл багажник и подхватил самые тяжелые сумки, Руфина и я взяли сумки полегче.

– А набрали сколько! Вы на год тут собрались оставаться, не иначе? – проворчала старуха.

Айза жалась ко мне, стараясь спрятаться от ее цепких глаз.

Зайнаб отворила дверь перед Азаматом, пропустила нас в дом, потом вошла сама, указала на дверь.

– Там их комната.

Комнатка была маленькая, совсем крошечная. Узкая кровать, раскладное кресло, стол да шкаф, – вот и все что сюда вместилось. И места осталось – не развернуться. Даже возникли сомнения – встанет ли здесь люлька Лейлы.

Мы поставили сумки, загородив почти весь проход, и вышли из дома. Айза побежала за мной, хотя я просила ее остаться. Дочь испугалась находиться здесь одна.

Я достала Лейлу из автолюльки. Она все же проснулась и заплакала. Азамат достал из багажника сложенную колыбельку, потащил ее во двор.

– Еще и орет, – прокомментировала плач Зайнаб. – Где были мои мозги, когда я соглашалась на это испытание!

Я окончательно поняла, что просто мне здесь не будет.

Зайнаб не предложила гостям даже чаю, поторопилась выпроводить Азамата и Руфину.

– Нечего рассиживаться, ехать далеко.

Свекры тепло попрощались со мной.

– Она не столь страшна, как кажется. Не бойся, дочка, – сказал негромко Азамат. – С ней я могу быть спокоен за тебя и твою репутацию. Зная, у кого ты, никто и слова дурного о тебе сказать не посмеет.

Глава 32

У Зайнаб в доме было тепло. Я обратила внимание, что на мебели в нашей комнате не было ни пылинки. На кроватях застелено свежее белье, простыни накрахмалены по старинке. Шкаф тоже был абсолютно пуст. Все же старуха готовилась к нашему приезду.

Только я успела разложить вещи, как в дверь поскреблись.

– Долго вы тут сидеть собираетесь? – сказала она, стоило мне отворить дверь.

– А куда надо идти?

– Вот девка, умом обделенная. Ты время видела? Детей завтраком кормить собираешься?

От такого обращения мне стало не по себе. Руфина была всегда прямой, но грубости и оскорблений не допускала.

Бабка отвела нас на кухню. Здесь было просто, но чисто и аккуратно.

Мы с Айзой уселись за уже накрытый стол.

Зайнаб отварила картошку и мясо. Лепешки были еще горячие.

Я положила одну картофелину в тарелку Айзы и выбрала небольшой кусочек мяса.

– Городские, ничего не смыслите в еде, – проворчала Зайнаб и положила на тарелку Айзе лучший кусок мяса.

Наполнив свою тарелку, я принялась за еду.

Зайнаб не сводила с меня глаз.

– Худосочные такие, откармливать вас и откармливать надо, – недовольно проговорила и вышла из-за стола, будто что-то вспомнив. Вернулась с пакетом, из которого достала пирожки Руфины и конфеты.

Айза отложила вилку и с ужасом смотрела на Зайнаб.

Я потянулась за пирожком, но дочка схватила меня за руку и зашептала:

– Не надо, мама! Она жера-баба, хочет откормить нас, чтобы съесть!

Конечно же, Зайнаб все услышала. Для ее возраста, у нее был отменный слух.

– Смотри-ка, что покажу, – сказала, обращаясь к Айзе, и растянула губы, обнажив десны с редкими пеньками зубов. – Разве этим можно кого-то съесть?

– А Вахид рассказывал, что у его дедушки запасная челюсть лежит в стакане с водой. А у вас есть железные зубы, которыми можно грызть деревья?

Айза всегда отличалась непосредственностью. И сейчас я очень жалела, что слишком много сказок и легенд читала ей.

– Айза, нет, конечно, – осторожно начала я. – Так только в сказках…

– Есть! – перебив меня, прокаркала Зайнаб. – Кузнец мне выковал, но я ем только непослушных детей. Так что не капризничай, ешь все до последней крошки.

Айза покосилась на Зайнаб с уважением.

Несмотря на свой возраст, Зайнаб делала все сама, таскала дрова из сарая, носила воду из колодца. Мне было интересно, откуда в таком тщедушном теле столько сил.

Меня она помогать не просила, но и не останавливала, если я бралась за работу по дому.

Айза бегала за ней хвостиком, надеясь увидеть, где Зайнаб прячет железную челюсть.

Как я ни пыталась ее убедить, что Зайнаб обычная бабушка и нет у нее никаких атрибутов ведьмы, Айза не верила.

От вопросов Айзы мне становилось неловко. То она выпытывала, сколько добрых молодцев Зайнаб съела, то просила научить колдовать.

Зайнаб или рассказывала ей про себя небылицы, в которых я узнавала старинные легенды, или, если дочь сильно ей надоедала, кричала, что съест ее и стучала клюкой. Айза пряталась под стол, но спустя пять минут снова начинала виться вокруг хозяйки дома.

Через два дня приехал Расул. Первой его увидела Айза в окно, вытянула шею, выглядывая на улицу. Зайнаб учила ее правильно «колдовать», показывала травы и рассказывала, сколько чего нужно положить, чтобы приготовить целебное зелье.

– Кто там явился, не запылился? – проворчала Зайнаб, кидая веточку чабреца в заварной чайник. – Еще гостей нам здесь не хватало!

– Расул! Расул! – радостно закричала Айза и бросилась из кухни.

– На улицу не выскакивай. Голову застудишь, тупой будешь! – крикнула ей вслед Зайнаб.

Расул не стал сигналить или звать хозяйку, просто вошел как к себе домой, впустив морозную свежесть.

Айза обхватила его за ноги, прижалась к нему.

– Соскучилась, что ли? – улыбнулся он, передавая мне объемные пакеты с логотипом супермаркета.

– Да! – пискнула Айза.

– Я тоже очень соскучился, – сказал, почему-то глядя на меня.

Чтобы избежать неловкости, я скрылась за дверью в кухню.

– Он, что, думает, что я голодом вас морю? – ворчала Зайнаб, наблюдая, как я достаю из пакетов продукты – фрукты, овощи, крупы, деликатесы.

Вскоре вошел Расул, уже без куртки, с Айзой на руках.

– И что тебя сюда принесло? – неприветливо встретила его Зайнаб. – Лет пять тебя не видела, еще б столько не видеть.

– Как ваше здоровье? – он проигнорировал ее тон и слова.

– Умирать пока, как видишь, не собираюсь. А ты еще выше стал. Куда растешь? Ешь, наверно, много. Не прокормишь такого. Раз приехал, к столу садись.

– Мы с бабой сделали зелье настоящее! – с горящими от гордости глазами стала тараторить Айза. – Ты знал, что ба – жера-баба? Она столько всех съела! А теперь у нее зубов нет.

Расул только улыбался.

– Чего вам еще привезти, – спросил он, оглядывая гостиную, когда мы перебрались туда. – Телевизор?

Старенький, с советских времен ламповый телевизор Зайнаб давно не работал.

– Зачем нам эта шайтан-машина? И без него спокойнее.

– Машинку швейную купи, – попросила я. – Деньги тебе, как вернемся, отдам.

У Зайнаб в кладовой хранились с десяток чемоданов с тканями. Она сама посетовала, что так и умрет, не сносив сшитой из них одежды. Красивые отрезы она не пожалела, на кукол-мотанок, которых наделала для Айзы.

Уже на следующий день Расул привез и швейную машинку и телевизор. Он сразу подумал об антенне, и теперь у Зайнаб был единственный дом в ауле с тарелкой на крыше.

Он зачастил к нам. Справил покосившийся забор, поколол все дрова, наполнил все выварки водой, чтоб Зайнаб не приходилось ее таскать.

– Опять твой, – проворчала как-то Зайнаб, выглядывая в окно.

– Кто мой? – мне послышался непристойный намек в ее словах. Это было обидно, она же сама прекрасно знала, что нет ни малейшего повода сомневаться во мне.

Она никогда не оставляла нас наедине с Расулом. Всегда сидела рядом, не сводя с него глаз и вслушиваясь в разговоры.

– Деверь твой! Глупая ты девка! Глупая и слепая, на оба глаза!

А через полтора месяца меня забрал Азамат, чтобы отвезти меня к имаму.

Эмир должен был туда приехать к назначенному времени. Когда я увидела Эмира, сердце болезненно кольнуло.

Он выглядел исхудавшим, одежда болталась на нем. Горбинка на носу стала куда больше.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, подходя ко мне.

Я промолчала, потому что тем же ответить ему не могла. Эмир выглядел плохо.

– Я соскучился по девочкам.

Так соскучился, что ни разу не позвонил Айзе.

– Они с мамой. Дома пообщаешься с ними.

– Я там уже не живу. Отец выгнал меня, как только мне стало лучше. Представляешь?

Азамат об этом мне ничего не говорил, как и Расул. А сама я ничего не спрашивала об Эмире.

– Чего ты от меня хочешь? Давай просто быстрее покончим с этим.

Глава 33

Эмир не разделял моего желания быстрее разойтись. Он стоял, не сдвинувшись с места, и пожирал меня взглядом, жадным, как у голодного волка, что смотрит на аппетитного зайчонка.

В воспаленных глазах с красными прожилками читалась смесь сожаления и нежелания отпускать

Неприятные мурашки побежали по спине, и я невольно отступила на шаг.

– Я хочу у тебя спросить, – он поморщился, будто собирался говорить о чем-то болезненном, – если бы ты была на месте Мадины, ты ведь не оставила бы меня, избитого? Ты бы ухаживала за мной, даже если бы в доме тебя все ненавидели?

Я вздохнула тяжело и посмотрела в сторону мечети, где нас ждал имам. К чему эти пустые разговоры? Они только растравляли рану, которая и так не заживала.

Эмир ждал, переминаясь с ноги на ногу, но так и не дождавшись ответа, продолжил:

– Можешь не отвечать, я и так знаю, что ты не бросила б меня, не стала б искать благовидных предлогов, чтоб сбежать, – голос его дрогнул, и он опустил глаза, сгорбившись, как будто тяжесть вины давила на плечи.

– Слава Богу, я на своем месте, – ответила я холодно. — Я уехала без всяких сожалений. И молилась о твоем здоровье, только для того чтобы ты как можно скорее мог предстать перед имамом для развода.

По его лицу пробежала болезненная судорога – не такого ответа он ждал. Губы сжались в тонкую линию, он отвернулся на миг, моргая быстро, как будто слезы жгли глаза. Мои слова уязвили его глубже, чем кулаки Расула, – не нужно было обладать даром чтения мыслей, чтобы понять это.

– Я сам виноват во всем, – выдохнул он наконец хрипло. – У меня было много времени, чтобы обдумать то, что произошло с нами. Я разрушил все, что имел. Погнался за миражом. Хотел и синицу удержать, и схватить жар-птицу. Синицу я потерял, а жар-птица оказалась курицей.

Так вот кем я была для него. Синицей! Маленькой, скромной пташкой, которая не привлечет взгляд ни ярким оперением, ни голосом. Обычная, непритязательная, которой для счастья достаточно несколько зернышек в кормушке.

– Ты мне про пернатых собрался рассказывать? Пойдем к имаму, – сказала я резко. Одно только нахождение рядом с ним вызывало стойкое чувство тошноты.

Я обошла Эмира, но он схватил меня за руку. Его хватка была крепкой, и я замерла, а сердце бешено заколотилось в груди от страха и гнева.

– Постой! Я очень сожалею, – прошептал он, наклоняясь ближе, дыхание его было прерывистым, а глаза умоляли. – Я причинил тебе много боли. Если бы я мог все вернуть назад. Если бы ты могла дать мне шанс, хотя бы ради детей, чтобы у них была полная семья. Я бы выполнил все твои условия. Дом! Машина! Украшения! Все, что ты захочешь. Давай попробуем, дай мне испытательный срок. Я сейчас ищу дом для нас с Мадиной, пока мы живем на съеме, но я готов купить сначала дом для тебя. Так будет правильно.

Я вырвала руку, чувствуя, сдерживая слезы и выпрямив спину. Голос мой был твердым, хоть внутри все тряслось:

– Дом мне купит отец, а от тебя мне ничего не надо. Будешь платить, что указано в соглашении. Ни рублем больше. Какие могут быть шансы, Эмир? Это ты разрушил нашу семью, а теперь, считаешь, достаточно щелчка пальцев, чтоб все исправить. Ты сделал свой ход, когда женился, когда взял меня без согласия. Я сделала свой. Партию не переиграть. Мое единственное желание – покончить с нашим браком раз и навсегда. Будь счастлив с Мадиной.

Его лицо исказилось от боли, глаза потухли. Он кивнул медленно, отступая:

– Хорошо... как скажешь. Но помни, я сожалею. По-настоящему.

Я повернулась и пошла к мечети, не оглядываясь, несколько слезинок все же скатились по щекам.

В мечети воздух был тяжелым от запаха ладана.

Седовласый имам сидел на ковре, скрестив ноги. Он поднял на нас взгляд, полный мудрой усталости.

– Садитесь, дети мои, – сказал тихо. – Азамат рассказал мне о вашем деле. Шариат учит, что брак – это союз душ, но если души разошлись, то и цепи рвать надо с миром. Эмир, сын мой, ты готов произнести талак?

Эмир опустился на ковер напротив, лицо его исказилось, губы задрожали, но он кивнул.

– Да, имам, – прошептал хрипло, взглянув на меня краем глаза, как будто надеялся, что я остановлю его.

Имам повернулся ко мне:

– Амира, дочь моя, ты согласна на развод? Нет ли в тебе сомнений?

– Да, имам, — ответила я коротко, но твердо.

Имам кивнул медленно, вздохнул:

– Аллах видит сердца. Эмир, произнеси талак с именем Аллаха.

Эмир поднял голову, глаза его заблестели – неужели слезы? Или злость? Он сглотнул, голос его был надломленным и хриплым:

– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного... Я даю тебе развод, Амир.

Имам закрыл Коран, положил руку на плечо Эмиру:

– Свершилось. Идда началась – три чистых месяца. Живи в чести, Амира, и пусть Аллах даст тебе покоя. Эмир, сын мой, ищи утешения в молитве.

Мы встали, и имам ушел в боковую комнату, оставив нас наедине – только эхо шагов доносилось до нас в тишине мечети.

На выходе из мечети, я замешкалась, ища в сумке телефон, чтобы позвонить Азамату.

Эмир тоже остановился рядом со мной, протянул ко мне руку, но тут же опустил, будто вспомнил о том, что я ему уже не принадлежу.

– Амира, подожди... Я хотел бы... сохранить дружбу. Ради детей, ради того, что было хорошего между нами. Мы могли бы общаться, видеться... Не врагами же расставаться?

Я отступила, чувствуя, как от гнева вспыхнули щеки:

– Дружбу? После всего? Ты рвал меня ночью, Эмир, а теперь просишь дружбы? Ты мне не друг, Эмир. Если бы ты не был отцом моих детей, я бы предпочла тебя никогда больше не видеть.

Он сжал губы, глаза потемнели, как грозовые тучи, но он ничего не ответил.

Я пошла прочь. Позвоню Азамату после того, как отойду от него подальше. Не станет же он преследовать меня? Хорош друг!

– Думаешь, он лучше меня? – донеслось мне в спину.

Это было так неожиданно, что я остановилась.

Воспользовавшись этим, Эмир догнал меня.

– Я знаю, что он ездил к тебе.

После этих слов я стала понимать, что речь о Расуле.

– Я хочу тебя предостеречь. Он не такой, каким ты его видишь. Он обманет тебя, наобещает с три короба, луну да звезды с неба, овладеет тобой, а потом оставит у разбитого корыта.

– Ты говоришь странные вещи. Расул всегда относился ко мне как к сестре. Твоя ревность на пустом месте.

Эмир рассмеялся.

– Вот ты наивная! Он уже вьется вокруг тебя. А после идды станет настойчивей. Знаешь, почему? Не потому, что ты ему нравишься. А чтобы сделать больно мне, чтобы уделать меня. Мстит за то, что он был старшим, а я любимым. Я проказничал, а наказывали его. Он же ненавидит меня так, что убить готов. Ты для него просто трофей.

– Не говори ерунды, – я отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

Он забежал вперед, не давая пройти.

– Да пойми ты, глупая, я же предостеречь тебя хочу. Если он позовет замуж, трижды подумай. Как считаешь, почему он не женился за все эти годы? Он до сих пор любит Зару. Ее насильно выдали за другого. А он поклялся ей, что будет ждать ее всю жизнь. Как только с ее мужем что-нибудь случится, он женится на ней. Он сам рассказал мне об этом. Больше никто не знает, кроме меня.

Я предполагала что-то такое, да и тетушки выдвигали похожую версию. Но почему-то сейчас, когда я услышала эту историю из уст Эмира, в груди что-то болезненно потянуло.

Должно быть, Эмир что-то увидел в моем лице, раз продолжил с воодушевлением:

– Он ждет, Амира, и ты для него – просто замена, жалкая тень Зары, чтобы заполнить пустоту, пока она не освободится. Ты – способ забыться и уязвить меня. Не верь ему, чтобы он ни говорил, – в его голосе промелькнуло что-то похожее на сочувствие. – Я видел, как он тайком смотрит на ее фото в телефоне, возможно, даже переписывался. Чем хочешь, поклянусь. Он женится на ней. Она будет его единственной, а ты останешься соломенной вдовой. Не соверши ошибку, не верь.

Глава 34

Руфина встретила меня крепкими объятьями.

– Соскучилась, дочка. Как прошло все? Спокойно?

Я кивнула.

Не рассказывать же ей, что устроил Эмир. Все же она мать, и ей будет неприятно слышать об этом.

– Ну иди скорей к столу, голодная же, – она потянула меня за руку на кухню.

За столом уже сидела Айза, болтая ногами и уплетая пирожки, испеченные бабушкой специально для нее. Лейла лежала в переноске на кухонном уголке и что-то активно рассказывала на своем, детском, размахивая кулачками и пуская пузыри.

Руфина любовно потрепала Айзу по кудряшкам.

– Ешь, внучка, ешь. Поди, Зайнаб вас так не балует.

– Она не умеет печь пирожки, – с набитым ртом пожаловалась Айза.

– Привыкли к ней? – взглянув на меня, спросила Руфина. Ее голос дрогнул, будто она боялась услышать жалобы на Зайнаб.

Я кивнула.

– А я иногда обижаюсь, как скажет что. Совсем за языком не следит. Привыкла одна жить. Давно схоронила она и мужа, и детей всех. Звали мы ее поближе к городу. Все же тяжело ей в ауле. Не хочет, говорит там спокойнее. И тебе там спокойнее будет, – вдруг сменила тему Руфина. – Тетки, как только Эмир переехал, зачастили к нам. Все выведать хотели, почему да отчего и куда ты делась. Уже слухи пошли, что мы тебя выгнали, что скрываем что-то. Свои же языками и чешут, – Руфина вздохнула и покачала головой. – Тут тебе и на улицу выйти не дали бы, пристали бы с расспросами, да и дома от них не спряталась бы.

– Вы правы, мне там спокойнее. Расул привез швейную машинку, и мне теперь не скучно, обновляю гардероб Зайнаб, – не без гордости сказала я.

– И она согласилась? – от удивления всплеснула руками Руфина. – Как мужа схоронила, черное не снимает. Все одно носит. Будто и не переодевается никогда.

– Согласилась. И знакомым рассказала, когда в магазин ходила. Теперь Зайнаб ворчит, что у нее проходной двор. Люди приходят, кому брюки подшить, кому юбку подрубить. Благодарят продуктами. Кто мед принесет, кто мясо.

Руфина слушала, улыбаясь, до тех пор, пока я не сказала:

– А я бы там и осталась. Детям привольно, – подумав про себя, что Эмир туда ездить не станет.

Свекровь изменилась в лице, улыбка исчезла, губы задрожали.

– И думать не смей. Что ж мы внучек совсем видеть не будем? Я Азамата прошу подыскать дом поближе, а ты в глушь решила забраться! Мы как были твоей семьей, так ей и останемся. Где это видано, чтоб дочь жила одна вдали от родительского дома?

Я уже пожалела, что опрометчивые слова сорвались с губ.

Руфина поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях, потом резко отняла руки от покрасневших глаз.

– Вообще не отпущу тебя тогда, вот тут и будешь всю идду! Ни один гость порог не переступит, покой твой не потревожит.

– Нет, мам. Меня Зайнаб ждет, да и заказы дошить нужно.

– За мед да лепешки! – Руфина покачала головой. – Здесь деньги тебе будут хорошие платить. Я кому надо скажу, к тебе очередь выстроится, раз уж не терпится работать начать.

– Я вернусь, мам.

– Вот то-то же, – взгляд Руфины потеплел. – А то останусь, останусь. Жуй пирожок.

Уезжали с Азаматом так, чтобы он успел вернуться до сумерек.

Руфина набила багажник картошкой, закрутками, положила тушку молодого ягненка, завернутую в ткань, чтобы мы не голодали.

Прощаясь, стала сокрушаться, что Расула целый день не было дома и он так и не смог с нами повидаться.

– Расстроится, наверное, – вздохнула она, вытирая глаза уголком платка. – Ну, может, свидитесь еще. Все равно в город после идды вернешься.

– Не расстроится, – успокоила ее Айза, радостно прыгая на месте. – Он к нам приезжает.

– Да, говорил он, что машинку и телевизор привозил, – кивнула Руфина.

– Каждый день приезжает, – не унималась Айза.

Руфина нахмурилась и посмотрела на меня, ожидая объяснений.

– Расул у нас бывает часто, – подтвердила я.

– И что же он у вас делает? – Руфина обратилась не ко мне, а к дочке.

– Дрова колет, воду носит. Забор чинит. Его жера-баба заколдовала, превратила в помощника, – шепотом поведала Руфине Айза. – Он ей все-все делает.

– Плохого Зайнаб не допустит, – вздохнув, проговорила Руфина. – Она строгих правил.

Подозрения Руфины были неприятны, но теперь я и сама задумалась: а вдруг Расул приезжает не для того, чтобы помочь одинокой старушке? Вдруг Эмир прав, и причина его визитов во мне? Раньше у меня такой мысли и не возникло бы, но Эмир говорил с такой убежденностью, с таким жаром, будто у него не было ни капли сомнений в своей правоте.

– Амира, – голос Руфины прозвучал назидательно, она взяла меня за руку и крепко ее сжала. – Я доверяю тебе, дочь. Помни об этом.

– Я чту традиции, мама. И уважаю Расула как брата.

Несмотря на то, что мы попрощались с Руфиной тепло, все же чувствовалась какая-то напряженность. Новость о том, что Расул часто бывает у нас, свекровь явно не обрадовала.

Всю дорогу до аула я прокручивала в голове слова Эмира. Он-то почему-то был уверен, что его брат стремится заполучить меня. И даже с чего-то решил, что Расул позовет меня замуж. Может, он видит то, чего не вижу я?

Но нет… Расул всегда относился ко мне по-доброму, как к сестре. Не было ни намеков, ни прикосновений. Ничего, что выдало бы запретные чувства.

Эмир просто пытался задеть меня, поняв, что я нисколько не жалею о том, что мы разводимся.

Но как бы то ни было, слова Эмира посеяли во мне зерно сомнений.

Теперь я исподтишка следила за Расулом, когда он возился с Айзой в гостиной. Поймав очередной его взгляд, чувствовала неловкость. Я стала замечать, что он слишком часто на меня смотрит.

Я даже думала уходить в свою комнатушку на время визитов Расула. Он же к Айзе и Зайнаб приезжает. Так зачем ему мое присутствие?

Но, с другой стороны, почему я должна избегать встреч, если в них нет ничего зазорного?

Если я вдруг начну прятаться, не подумает ли он, что я стала чувствовать к нему что-то непозволительное?

В каждом слове, в каждом взгляде Расула я теперь видела скрытые смыслы.

Эмир все сумел испортить своим языком, навести смуту в моей душе. Все, что я воспринимала как само собой разумеющееся, виделось как в кривом зеркале.

Так прошло два месяца идды, отравленными словами Эмира.

А потом совершенно неожиданно явился и он сам.

Услышав шум мотора, я выглянула в окно, подумав, что это Расул. Но увидев за забором машину мужа, вздрогнула. Нехорошее предчувствие закралось в сердце.

Мы не очень хорошо расстались у мечети. Он оставил меня в покое только после того, как я позвонила Азамату.

Что он здесь забыл?

– А этот чего приперся? – Зайнаб смотрела хмуро. – Пойду нагоню его. Слишком много гостей. Этот точно лишний.

– Я сама, – накинув теплую кофту я, вышла во двор.

Эмир стоял, положив предплечья на забор.

– Красиво здесь. Птички поют.

– Что тебе нужно?

– Неласково ты меня встречаешь. Я надеялся, что ты передумаешь, остынешь. Еще не поздно все вернуть. Мы же были счастливы когда-то.

Пока ты все не разрушил.

– Ключевое слово: были. Если ты приехал поностальгировать, то можешь уезжать.

– Я приехал к детям, – он открыл калитку и вошел во двор, но я заступила ему путь, не пуская дальше.

– Они спят.

– Ничего страшного, проснутся. Ты не можешь мешать мне видеться с ними.

– Почти четыре месяца прошло, а ты не удосужился позвонить Айзе.

– Зачем звонить, если можно приехать?

– Ты не приезжал.

– Мне жизнь свою собирать по кусочкам пришлось. Пока я болел, отец отдал мое направление другому. Все плоды моих трудов. Я пахал столько лет, а кто-то просто пришел и снял все сливки. А мне теперь пожаловал с барского плеча захудалый автопарк. Он просто выдавливает меня из семейного бизнеса, понимаешь? А с виду хорошо. Мадина ничего не понимает, вечные капризы, гормоны, претензии. Мне бы так хотелось, чтобы дома был надежный тыл, тихая гавань, а не вот это все.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – я поежилась, хотя на улице было тепло. – Я ведь даже посочувствовать тебе не могу.

– Ты могла удержать меня, чтобы я не натворил глупостей, но ты этого не сделала.

Он снова обвинял меня, обвинял в том, что сотворил со мной.

– Просто уезжай. Ничего не хочу слышать.

Он усмехнулся, и в этот момент дверь распахнулась, и из нее выскочила Айза, в домашних шлепках, в майке и шортиках, глаза ее сверкали от радости.

– Папа! Папа! Я скучала! Почему ты не приезжал? – она бросилась к нему, а Эмир подхватил ее на руки.

– Очень скучал, – чмокнул ее в щеку. – Пойдем покатаемся! – развернулся и пошел к машине, не сказав мне ни слова.

– Эмир! – я побежала за ним. – Оставь ее! Не делай этого!

Но он уже пристегивал ее ремнями к автокреслу.

– Эмир! Нет! – мой голос сорвался на крик.

Он повернулся ко мне:

– Это и моя дочь тоже. У меня на нее такие же права.

– Вы можете пообщаться здесь! Эмир! – я попыталась открыть заднюю дверь, чтобы вытащить дочь, но ручка была заблокирована.

Проигнорировав мои слова, он сел за руль, и через мгновение машина сорвалась с места, грязь полетела из-под колес. А я осталась стоять на дороге, рыдая от собственного бессилия.

Глава 35

Громкий хлопок калитки привел меня в себя. Зайнаб выскочила на улицу в галошах на разные ноги, яростно размахивая клюкой.

– У, шайтан, увез ребенка! Да чтоб руки у тебя отсохли! И не только руки! – заголосила она, грозя вслед уехавшей машине. – Не плачь. Сейчас все решим.

Она обняла меня и подтолкнула ко входу во двор:

– Все хорошо будет! Аллах все видит, дитя в обиду не даст.

Я двигалась как во сне, не совсем отдавая отчет своим действиям. Перед глазами все еще стояла стремительно удаляющаяся машина.

Надежд на то, что он покатает ее по аулу и привезет обратно, я не питала. Разбирать детально мотивы его поступка не собиралась. Но у меня сложилось впечатление, что он действовал в порыве. Ему не понравилось, как я реагировала на его слова, и он решил меня наказать.

Если бы он действительно хотел провести время с Айзой, он бы сделал это по-человечески, а не увозя ребенка без моего согласия.

– Воды попей, – сунула мне полный до краев стакан, когда мы вошли в дом. – Не надо пугать Лейлу. Дети все чувствуют.

Лейла лежала на животе в манеже, который ей как-то привез Расул и радостно агукала. Я попыталась сдержать рыдания.

Край стакана стучал о зубы, вода проливалась, но я выпила все до дна, надеясь, что это способ может хоть немного успокоиться.

Зайнаб тем временем шарила в ящике стола. Наконец она извлекла оттуда кнопочный телефон, такой же древний, как и она сама. Прищурилась, ища нужные кнопки. Долго клацала скрюченными пальцами, а потом раздался ее раздраженный голос:

– Азамат! Твой щенок увез Айзу! Не спросив! В одной маечке! Я пока выбежала, его и след простыл! – пауза. – Что Амира? Рыдает Амира! Силком он ее забрал! Да!

Снова пауза. Зайнаб молчала, прижав телефон к уху. По нахмуренным бровям было ясно, что ей не нравится то, что она слышит.

– Разворачивай его как хочешь! – наконец рявкнула она. – Ибо я сама найду любую повозку и поеду в город. И тогда я своими руками вышибу дух из этого гаденыша!

Зайнаб нажала на отбой и положила телефон на угол стола.

– Ничего, Азамат будет держать нас в курсе.

– Может, правда, спросить у соседей машину и поехать следом? – я смотрела на Зайнаб с надеждой, что она подскажет верный выход.

– И что ты сделаешь? Ты не смогла остановить его, когда он забирал у тебя дочь. Разбираться должны мужчины.

Минут через пятнадцать позвонил Азамат.

Я вся подобралась, вытянула шею, обратилась в слух, будто могла услышать то, что он говорит Зайнаб.

– Паршивец отключил телефон, – сообщила она, возвращая трубку на место.

Прошло совсем немного времени, и Зайнаб снова схватилась за мобильник.

– Поезжай к нему домой, дежурь там! – крикнула она. – Добро! Сразу позвони мне!

И хотя Зайнаб советовала мне оставаться мне спокойной, сама же не находила себе места. Металась по комнате без причины, садилась на табуретку, через минуту пересаживалась на диван, начинала что-то делать по дому и тут же бросала, потом включила телевизор, но так ни разу не взглянула на экран.

Прошло уже более двух часов. Азамат позвонил Зайнаб сам, сказал ей, что дома нет ни Мадины, ни Эмира.

Мое воображение рисовало сценарии, в каждом из которых происходит что-то нехорошее. То с Айзой происходит несчастный случай, то Эмир и Мадина уезжают из республики, забирая ее с собой.

Наконец я не выдержала и позвонила Расулу.

– Эмир выкрал Айзу, – выдохнула я в трубку.

– Что? Когда? – видимо Азамат ничего не сказал ему об этом. Может, и мне не стоило говорить? Вдруг Расул снова накинется на Эмира с кулаками? А теперь Эмир из-за своих неудач чертовски зол на брата.

– Почти три часа назад.

– Почему не позвонила сразу?

– Зайнаб звонила Азамату. Но у Эмира выключен телефон и дома его нет, – всхлипнула я.

– Успокойся. Я найду Айзу и привезу домой. Веришь мне?

– Да, – выдохнула. И пока он не успел положить трубку, добавила поспешно: – Только не бей его больше, пожалуйста. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

Несмотря на то, что я сделала все, что могла меня не оставляло ощущение, что сделала я недостаточно.

Телефон Эмира все так же был выключен, но меня вдруг осенило, что я смогу связаться с Мадиной.

Нет, я не знала ее номер.

Но я знала ее страничку в соцсети. Она сама будущая мать, неужели она не сможет понять мои чувства?

Уткнувшись в телефон, я отыскала ее профиль. И тут же замерла.

Мадина выложила несколько историй.

Я смотрела короткие видео одно за другим, и сердце в груди ускоряло свой бег.

Я увидела Айзу с огромным розовым облаком сахарной ваты. По обе стороны от Айзы сидели Мадина и Эмир и тянулись губами к лакомству. При этом все трое весело смеялись. Ни дать ни взять, счастливая семья.

Следующее видео запечатлело Айзу на колесе обозрения. Она визжала от восторга, показывая пальчиком вниз. На ней было новенькое пальтишко, джинсы и ботиночки. Мадина прижимала ее к себе, а Эмир был в роли оператора.

Еще несколько видео из зоопарка. Айза кормила козу специальным кормом, восхищалась львом, разгуливающим за толстым стеклом, гладила кроликов в контактном вольере.

Я испытала настоящий коктейль эмоций. Радость от того, что Айза жива-здорова и хорошо проводит время и злость на Эмира. Уверена, он специально устроил мне встряску.

Не теряя времени, я позвонила Расулу и сказала где Айза, а буквально через полчаса раздался звонок от Эмира.

– Ты что устроила сегодня? Тебе не стыдно? – напустился на меня, не давая мне произнести ни слова. – Я, что, похож на зверя, чтобы причинить вред своему ребенку?

– Ты забрал Айзу насильно, не сказав, куда ее везешь!

– Амира, я тебе сказал, что соскучился по дочери и хочу провести с ней время. Разве это не нормальное желание для отца? А ты подняла всех на уши. У тебя явно нервы не в порядке. Тебе нужно провериться у специалиста. Ты уверена, что дети с тобой в безопасности?

– Как у тебя только язык поворачивается? Ты увез Айзу и выключил телефон, оставив меня в полном неведении! Это нормально?

– Телефон сел. Я не стал заезжать домой, чтобы зарядить его. Просто не мог позвонить. Я же не знал, что ты включишь панику. Ты отца чуть до приступа не довела. Я еле успокоил его.

– Ты просто выключил телефон.

Эмир тяжело вздохнул.

– Ну вот опять неадекватные реакции. Что с тобой делать? Ты уверена, что детям с тобой будет лучше? Я бы не хотел, чтобы они росли с психически неуравновешенным человеком, – в его голосе сквозили искренние сожаление и забота.

Я всхлипнула, не сдержавшись, а Зайнаб вырвала у меня телефон и закричала в трубку так, что даже я оглохла:

– Ты не человек, ты песья отрыжка! Чтоб язык у тебя отсох! Чтоб вороны тебе плешь проклевали! Чтоб…

Она исторгала проклятья, пока Эмир не отключился.

Уже по темному приехал Расул. Он занес спящую Айзу в дом, осторожно уложил ее на мою кровать, и сразу собрался уезжать.

Прощаясь, долго вглядывался в мое лицо, пытаясь понять, все ли со мной в порядке.

– Ты тоже считаешь меня сумасшедшей?

В его взгляде я прочитала немой вопрос.

– Эмир назвал меня психически неуравновешенной, – пояснила я. – Мне кажется, он хочет отобрать детей.

Глава 36

Расул свел брови:

– Запомни, Амира, никто у тебя не отберет детей. Просто доверься мне.

– Он на все готов.

– Просто доверься, – повторил Расул. – И не паникуй.

Я ему уже раз доверилась, попросила просто присмотреть за Лейлой, а он едва не убил брата. Кто ему помешает довести дело до конца? Сейчас его и остановить будет некому.

– Пообещай, что не причинишь зла Эмиру! Иначе я не смогу спать спокойно.

Расул шумно выдохнул.

– Обещаю. Я не причиню ему зла.

Он коротко попрощался и вышел.

Зайнаб, все это время стоявшая в дверном проеме прихожей и наблюдавшая за нами, проворчала:

– Каким с детства был подлецом, таким и остался.

– Расул? – удивилась я.

– Какой Расул? – она посмотрела на меня так, будто я редкостная тупица. – Муженек твой. Пойдем на кухню, чаю попьем.

Зайнаб поставила чайник на плиту, достала заварник и травы.

– Я же не всегда здесь жила. В аул мы перебрались как только Саид заболел, он хотел быть ближе к предкам, потянуло на родину. Семью Азамата хорошо знаю. Жили мы через три дома. Да и самого Азамата нянчила с рождения, крикливый был такой, зато сейчас слова не вытянешь, – рассмеялась она. – Он же мой внучатый племянник. Говорил тебе?

Я покачала головой.

– И Эмира, и Расула я с младенчества знаю. Говорила я им: избалуете младшего, но кто б меня послушал. Гордились они им очень. Он рано цифры, буквы выучил, лучше всех учился. Всегда стремился к тому, чтобы быть первым. Любой ценой. И Расула частенько подставлял. Набедокурит Эмир, а наказывает Азамат Расула.

Чайник закипел, и Зайнаб залила кипятком травы.

– Как-то переломал он у меня все розы, чтоб девчонке подарить. А когда я допрос учинила, опять на Расула свалил, целую историю придумал. Удивился крепко, когда за уши я его отодрала, а не брата. Так и не понял, на чем прокололся. А я ж не слепая, сразу подметила у кого руки в царапинах. Еще и крапивой его отхлестала, чтоб воровать неповадно было. Руфина прибегала разбираться со мной, за что дитятку обидела. Я и высказала ей тогда, чтоб смотрела, кого растит. Ну, права ж была, говно выросло.

Зайнаб разлила чай по кружкам.

– Ты пей, пей, спокойней будешь.

Я думала, что Зайнаб откроет мне страшные семейные тайны об Эмире, но нет. Ничего запредельного я не услышала. То, что Эмир рос любимчиком и многое ему сходило с рук, я и так знала.

Утром, едва мы проснулись, позвонил Азамат. Спросил, нет ли у меня не отданных заказов и сколько времени нужно на их завершение. Потом попросил передать трубку Зайнаб. Она не стала говорить при мне, вышла на улицу, но я все равно слышала, как она возмущается. Жаль, только не могла разобрать слов.

Войдя в дом, она сказала недовольно:

– Вещи, собирай. Забирают тебя, – взмахнула руками: – Еще столько тканей осталось! Кто шить это будет? Сначала говорят на три месяца, потом слов не держат!

Умом я понимала, что так будет лучше. Здесь от произвола Эмира меня никто не защитит. Захочет, заберет меня и детей и будет в своем праве. И никакие договоренности с Азаматом не помогут. В глазах общественности Эмир ничего не нарушит. Никто же не знает о том грехе, что он совершил. Азамат слишком переоценил силу своего влияния на сына. Особенно теперь, когда лишил его доступа к деньгам семьи.

– Я буду приезжать к вам гости, – я обняла Зайнаб.

– Ой, не лезь ко мне! Не люблю я эти нежности! Аж тошно! – она смахнула слезу.

К счастью, у меня не осталось крупных заказов, только ремонт. За час я сделала всю работу. Потом быстро собрала вещи.

К тому моменту, как приехали Руфина и Азамат, я была полностью готова.

Айза обрадовалась, что мы возвращаемся домой:

– Я буду чаще видеться с папой! Правда, это здорово, мам!

Зайнаб вышла провожать нас на дорогу и долго смотрела вслед удаляющейся машине.

– Можешь занять любую комнату, – сказала Руфина, как только мы вошли в дом. – Хочешь, переходи в большую спальню.

Я замотала головой. Спальня, которую делили Эмир и Мадина, была больше и светлее, но я предпочла пожертвовать своим комфортом ради сохранения душевного равновесия.

Не знаю, что Расул сказал родителям, но Азамат настоятельно просил меня до конца идды не выходить из дома и не гулять с детьми даже во дворе.

Айза каждый день выносила мозг тем, как она хочет повидаться с папой. Не только мне, но и бабушке с дедушкой.

Звонки Эмира я игнорировала. Он приезжал несколько раз, стоял под воротами, но его не пустили даже во двор. От злости он даже оставил на калитке вмятины кирпичом.

Почти сразу на страничке Мадины появилось видео, где несчастный отец пытается пробиться на встречу с дочерью. Естественно, запечатлены только страдания Эмира, а не его поединок с ни в чем не повинной калиткой.

Это действовало на нервы.

Морально выматывало. У меня даже молоко стало перегорать.

Еще и Азамат вскользь сказал, что адвокат Эмира требует установления неограниченного общения детей с отцом, причем без моего присутствия, так как я создаю негативную атмосферу.

Наш развод в светском суде затягивался.

И я очень боялась, что требования Эмира удовлетворят.

Дома все валилось из рук. Я била посуду, прижигала утюгом вещи, забывала, что у меня готовится еда на плите. Руфина ничего не говорила, полностью понимая мое состояние.

– Я встречусь с Эмиром, и он откажется от своих требований, – пообещал мне Расул накануне очередного судебного заседания. – Бить не буду, – сказал до того, как я успела открыть рот, и улыбнулся.

В ночь перед заседанием я почти не спала. То проваливалась в тревожный, рваный сон, то вскакивала с подушкой, вся в слезах. Мне снилось, что у меня отбирают детей, вырывают их из рук, а я ничего не могу поделать.

В то заседание нас развели.

Эмир согласился на встречи два раза в неделю на моей территории в моем присутствии. Я могла только гадать, чем повлиял на него Расул. Азамат же думал, что это его заслуга: он звонил Эмиру и долго беседовал с ним. Нам с Руфиной он так и сказал не без гордости, мол, смотрите, как веско отцовское слово.

Идда закончилась.

И на следующий день Расул постучал в дверь моей комнаты.

Лицо его было сосредоточенным и хмурым, и я уж было подумала, что случилось что-то плохое.

– Ты говорила, что готова на все, чтобы дети остались с тобой насовсем?

Я с готовностью кивнула. Да я бы все отдала. В том числе и дом, который мне купил Азамат.

Он смотрел прямо, но будто на секунду задержал дыхание.

– Выходи за меня замуж, – его голос звучал твердо, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на сомнение.

Глава 37

На несколько секунд я впала в ступор. Я не ожидала такого предложения. И теперь хлопала глазами, не зная, как реагировать.

– Так Лейла и Айза останутся в роду, их никто не заберет у тебя, – заметив мое замешательство, пояснил Расул.

В памяти всплыли ехидные слова Эмира о том, что Расул попросит моей руки. Тогда мне они показались бредом, но теперь вдруг стали реальностью.

– Я обещал тебе помочь. Это единственный способ. Даже внезапное вдовство не дало бы тебе бо́льших гарантий.

По спине пробежал холодок. Кровь отхлынула от лица. Неужели Расул думал об убийстве?

Видимо, у меня на лице было все написано, потому что Расул вздохнул и негромко произнес:

– Нет, Амира. Я не собирался убивать Эмира. Это чисто гипотетически.

– Чего ты хочешь взамен? – голос мой прозвучал глухо, будто мне не принадлежал.

Прописная истина: в жизни ничего не бывает просто так. За все приходится платить. За безопасность детей я готова была платить дорого. Да что дорого? Я отдам все, что бы он ни потребовал, лишь бы только быть уверенной, что завтра их у меня не отнимут. Даже если цена – я сама.

Расул поморщился, будто мои слова его покоробили.

– Ничего. Между нами ничего не изменится. После никаха мы переедем в мой дом. Так что свидетелей того, как мы живем, не будет. Тебе даже притворяться не придется.

– Все это пустое, Расул. Отец не одобрит, – я знала, насколько в нем сильно уважение к старшим. Против воли Азамата он никогда не пойдет.

– Уже одобрил.

Я недоверчиво покачала головой. Азамат никогда не согласился бы на такой брак. Старший сын берет жену после младшего. Это же повод для бесконечных сплетен. Пятно на репутации семьи.

– Я сказал ему, что или женюсь на тебе, или не женюсь никогда. Он знает, что я от своего не отступлю. Как думаешь, что он выбрал? – Расул улыбнулся устало, но довольно.

– А люди? Люди ведь осудят.

– Осудят, – кивнул Расул, – на то они и люди. В лицо сказать не посмеют. Выждем пару месяцев. Этого достаточно.

Я понимала, что Расул прав. Брак с ним – единственный выход не разлучаться с детьми. Всего-то нужно было сказать «да», не вдаваясь в подробности. Но у меня язык не поворачивался это сделать, пока я не знала его мотивов. Кто в своем уме повесит на себя женщину с двумя детьми?

– Что тобой движет, Расул? Ты лжешь отцу. Не боишься пересудов за твоей спиной. Готов навесить на себя цепи брака. Ты идешь на такие жертвы ради племянниц? Или только потому, что дал мне слово и теперь как человек чести должен егосдержать?

– Скажем так, у меня есть свои причины.

Уклончивый ответ ничего для меня не прояснил.

Эмир считал, что Расул сделает мне предложение, чтобы унизить его. Неужели Расул готов на такие сложности только для того, чтобы поквитаться с братом. Нет. Он не такой. Он честный и добрый. И никогда бы не опустился до такого подлого поступка.

Просто он стал заложником собственного обещания.

Он не нашел другого способа, и теперь вынужден жениться на мне.

– Не надо жертв, Расул, – в горле встал ком. У меня самой жизнь наперекосяк. Не хватало еще испортить ее человеку, который всегда меня поддерживал.

Расул нахмурился, между бровями пролегла глубокая складка.

– Это не жертва. Мне самому нужен этот брак. Я хочу жениться именно на тебе, потому что… – последовала долгая пауза. Было видно, что он мучительно пытается подобрать слова. – Потому что.

Мне стало окончательно ясно – ответов на свои вопросы я не получу.

– Хорошо, – я решительно кивнула. – Если тебе не в тягость, то я согласна.

– Тогда с сегодняшнего дня ты моя невеста. Пойду обрадую родителей.

В том, что они обрадуются, я не была уверена. Как бы Руфине плохо с сердцем не стало от таких новостей. Скажет, вот Бог послал невестку, едва успела развестись с одним, уже собралась выскочить за другого.

После ухода Расула я долго думала, что он имел в виду, говоря, что хочет жениться именно на мне. На ум приходило одно единственное объяснение: жениться ему рано или поздно надо, если не по любви, то хотя бы на той, в ком уверен. За пять лет он прекрасно изучил мой характер, знает, что я работящая, привык к моей еде, мы неплохо ладим, свекры хорошо ко мне относятся. С новой женщиной могу быть сюрпризы, а тут все давно известно и предсказуемо.

Почему же он прямо не сказал?

Побоялся, что я обижусь?

Так с чего мне обижаться на правду?

Спускаться на кухню было страшно. Если Руфина не в лучшем расположении духа, то достанется всем. Однако нужно было кормить Айзу. Да и в целом, прятаться от неизбежного, не лучшая стратегия.

Жаль, что Расул не сделал мне предложение вечером. Тогда хотя бы его родители успели ночь переспать с этой мыслью, и утром уже более спокойно реагировали бы на меня.

Руфина суетилась на кухне, разогревая еду. На меня даже не посмотрела, делая вид, что занята. Айза сразу уселась за стол, а я, поместив Лейлу в стульчик для кормления, стала помогать Руфине.

– Вы уже знаете? – осторожно поинтересовалась я.

– Знаю, – отрезала Руфина, но продолжения не последовало.

– И что вы думаете? – лучше уж все прояснить сейчас, чем страдать от недомолвок потоом.

– Не буду лгать. Я не в восторге.

Я поежилась. Ну а что я хотела? Неприятно, зато честно.

Руфина помешала суп и внимательно посмотрела на меня.

– Скажу как есть. Я люблю тебя как дочь. И желаю тебе только добра. Но ты бывшая жена моего младшего сына. Ты женщина с прошлым. С детьми, которых Расул должен будет принять как своих. Он любит девочек, но они не его. Понимаешь? А у него могла бы быть женщина, которая его любила бы. Рожала бы от него детей.

Она замолчала, будто давала возможность переварить сказанное.

– Я не могу запретить ему жениться на тебе. И тебя я отговаривать не вправе. Знаю, что от безысходности идешь за него. Ради девочек, ради защиты. Я не могу тебя осуждать. Но скажи, будь у тебя сын, хотела бы ты такой судьбы для него? Я мечтала, чтобы сын был счастлив, чтоб его встречала любящая жена, чтоб заботилась о нем, чтоб ценила, чтобы лаской не обделяла. Скажи, ты ему все это сможешь дать?

Ее глаза сверлили меня. Казалось, Руфина старается добраться до моей души, заглянуть в нее. Увидеть то, что сможет ее успокоить.

– Я буду хорошей женой, – пообещала я и отвела взгляд.

Глава 38

Никах прочли просто, почти по-домашнему, в маленькой комнате при мечети – без лишних глаз и ушей. Только мы и свидетели – родные дядьки Расула. Имам, старый знакомый Азамата, говорил спокойно, без торжественности, как будто благословлял не чужих, а своих детей, которых давно ждал увидеть вместе. Голос его был низким, теплым, слова дуа лились плавно.

Расул стоял рядом, высокий, красивый в белой шелковой рубашке, подчеркивающей ладность его фигуры. Когда Расул передавал имаму бумаги, его пальцы слегка дрожали, а глаза счастливо блестели, будто он брал меня в жены не по договоренности, а по зову сердца.

Это волнение передалось и мне: воздуха не хватало, а сердце колотилось в груди словно пойманная птичка.

Махр он назначил символический – изящное золотое кольцо с маленьким бриллиантом, что искрящимся даже в полумраке комнаты, как звездочка в ночном небе. Свидетели подписали бумаги молча. Вот так просто мы стали мужем и женой.

После дуа Расул взял кольцо с подноса, повернулся ко мне, приблизился на шаг, и я, поняв, что он собирается делать, протянула руку. Он чуть наклонился, невесомо коснулся моих пальцев – это прикосновение было как искра, легкое, но обжигающее, – и медленно надел кольцо. На миг наши глаза встретились. Расул смотрел на меня как-то по-новому, не так как раньше. Жар прилил к лицу, и я едва сдержалась, чтобы не приложить прохладные ладони к пылающим щекам.

Никакого празднования после никаха не было. Мы решили, что в нашей ситуации это неуместно, слишком много глаз следит за нами.

Я уже представила, что будут трепать злые языки: «Что за бесстыдство прыгнуть из постели одного брата к другому?»

«Это она в отместку мужу за то, что он вторую жену взял. Насолила, так насолила».

Но я была уверена, что, несмотря на нашу скрытность, весть о нашем браке уже стала достоянием тетушек, и скоро разнесется по всей округе.

Вместо пышного банкета нас ждал скромный семейный ужин. Все же мы решили отметить это событие. Как-никак свадьба, хоть и фальшивая.

Руфина взяла на себя заботу о внучках, чтобы мы могли провести время вдвоем. Она обняла меня крепко перед отъездом, шепнула: «Будь счастлива, дочка».

В ее глазах блестели слезы, но улыбка была искренней. Видимо, она надеялась, что у нас будет настоящая брачная ночь. Должно быть, она посчитала, что мое обещание «быть хорошей женой» включало и супружеский долг.

Я и сама стала задумываться об этом.

Слова Руфины задели меня, но я понимала, что она права. Расул заслуживает настоящей семьи, а не суррогата. Прокручивая в памяти наш разговор с Расулом, я все больше убеждалась, что он сказал мне неправду, чтобы я не чувствовала себя обязанной. Нет ему никакой выгоды в нашем браке. Я не богата. Сирота. Я женщина с прошлым, как сказала Руфина. Ну и что, что я хорошая хозяйка. При желании отделиться от родителей, он может нанять домработницу, которая, к тому же не притащит в его дом двух детей.

Он просто держит обещание и слишком благороден, чтобы требовать плату. А я не вправе лишать его того, что могла бы ему дать другая.

По пути в дом Расула мы заехали в супермаркет. Набрали легких закусок: сыр, оливки, свежий хлеб, фрукты, суджук и бастурму.

Расул нес корзину, выбирал сам, иногда спрашивал: «Это любишь?», – и улыбался, когда я кивала. В машине было тихо, только тихая музыка доносилась из магнитолы. Я неотрывно смотрела в окно, на проносящиеся мимо дома, но даже так чувствовала кожей его взгляд.

Когда машина въехала во двор его дома – двухэтажного, современного, с большим зеленым садом и пышным цветником, – двигатель замолк, и нас накрыла тишина. Расул повернулся ко мне

– Ты очень красивая, жена, – сказал он тихо и как-то по-особенному тепло.

От того, как это было произнесено – медленно, с паузой перед словом "жена", будто Расул пробовал его на вкус, – мои щеки вспыхнули снова, и я, смутившись, опустила глаза. Меня пугали такие реакции – я ведь знала Расула больше пяти лет, он был рядом всегда, как брат, как опора, а теперь одно его слово – и я краснею, как девчонка.

– Особенно когда смущаешься, — добавил он, улыбнувшись, вышел из машины и открыл дверь с моей стороны.

Он помог выйти, протянув руку. Его ладонь была теплой и крепкой. Он переплел наши пальцы и не отпустил мою руку до самого порога. Я шла рядом, пытаясь скрыть дрожь. Внутри меня все трепетало. Расул обещал, что между нами ничего не изменится, но я чувствовала: что-то уже было не так, как раньше.

– Ставь чайник, я за пакетами, – сказал мне, отворив дверь, и пропуская меня внутрь.

Я медленно вошла в дом. Я здесь бывала и раньше вместе с Руфиной. Расул привозил нас, чтобы уточнить по отделке комнат для девочек и по мастерской для меня. Было очень мило, что он предложил выделить мне комнату на первом этаже под мое хобби, которым я собиралась зарабатывать. Даже отдельный выход из нее сделал, чтобы клиенты могли приходить ко мне, не разгуливая по дому.

К тому моменту, как Расул вошел на кухню, я уже закипятила чайник и успела заварить чай. Расул поставил пакеты на стол, а потом сел на диванчик и наблюдал, как я мою фрукты и нарезаю сыр. С мясной нарезкой он мне помог, просто отобрал нож. Я залюбовалась тем какие тонкие, практически прозрачные ломтики мяса выходят из-под его руки. Да и Расулом тоже. В родительском доме он мог заняться шашлыком, но никогда не касался того, что делали мы с Руфиной.

На стол мы накрывали тоже вместе.

Для меня это было непривычно.

Эмир всегда ждал, когда ему подадут, даже если мы были наедине.

После ужина мы просто посмотрели фильм, сидя на диване. Расул не пытался придвинуться ко мне и не искал повода прикоснуться. Чем темнее становилось за окном, тем я больше переживала. Как я скажу ему то, что задумала? Как он к этому отнесется?

Фильм закончился. И Расул проводил меня до моей спальни. Пожелав доброй ночи, он развернулся, чтоб уйти.

Я замерла в дверях, сердце колотилось, как в тот день, когда он впервые открыто вступился за меня перед Эмиром.

– Расул... подожди, – окликнула его, голос сорвался, но я шагнула ближе, взяла его за руку, мои пальцы мелко дрожали. – Останься. Пожалуйста.

Он замер, повернулся медленно. В его взгляде читалось удивление.

– Амира... – выдохнул он.

Мое имя прозвучало слишком тепло, слишком нежно.

Я опустила взгляд, щеки пылали. Мне хватило твердости духа произнести:

– Я готова быть тебе женой. Настоящей. Во всех смыслах. Сегодня... и всегда.

Глава 39

Сердце колотилось в груди. Я смогла. Я сказала эти слова.

Они были как шаг в пропасть. Перемотать назад не получится.

Волнение захлестывало меня как волны в шторм, и я боялась выдать, как сильно я переживаю.

Я не могла представить, что будет дальше, но знала наверняка: Расул никогда не причинит мне боли. Будет ласков и нежен, даже если его сердце отдано другой.

Расул шагнул ближе, но не обнял, не поцеловал, только смотрел на меня внимательно, будто искал в моих глазах правду.

– Почему? – спросил мягко. – Почему ты так решила?

Я сглотнула ком в горле, но ответила честно:

– У тебя нет выгоды в этом браке. Ты пошел на это ради меня, ради девочек. У тебя могла быть настоящая семья. Ты достоин лучшего. Я хочу... хоть как-то компенсировать. Лаской, заботой. Всем, чем могу, – я говорила сбивчиво, по щекам текли слезы.

Расул осторожно высвободил руку из моих пальцев, медленно поднял ее и легко, невесомо провел по моей щеке. От этого прикосновения по моему телу пробежала сладкая дрожь.

– Мне не нужна твоя жертва, Амира, – прошептал он, голос дрогнул, а глаза потемнели. – Не надо платить долг лаской. Я не притронусь к тебе, не буду понуждать ни к чему. Ни сегодня, ни когда бы то ни было. Спи спокойно. Ты мне ничего не должна.

Он улыбнулся грустно, поцеловал в лоб, легко, как брат, и пошел прочь.

Вместо облегчения мной овладели злость, жгучая, как огонь и обида, что удавкой сдавила горло. Я решилась отдать ему все, а он просто… отверг?

Я смотрела, как он отдаляется, а слезы разочарования крупными каплями катились по щекам.

Вдруг я все поняла. Ему от меня просто ничего не нужно. Ничего того, о чем толковала Руфина, ему от меня не нужно. Потому, что Эмир был прав. Расул – однолюб. И ему просто не нужна замена.

Время словно замедлилось. Я видела, как он тянется к ручке двери. Сейчас он скроется в своей комнате.

И тут меня перемкнуло:

– Подожди! Я знаю, почему ты отказался! – я давилась слезами.

Он замер. Его спина напряглась. Но он не так и не повернулся ко мне.

– Я знаю, почему ты женился на мне! – с надрывом крикнула я, слезы хлынули, но я не вытирала их. – Чтобы никто не доставал браком! Чтобы спокойно страдать по Заре, ждать ее всю жизнь!

Он медленно повернулся, на лице застыло недоумение.

– Кто такая… Зара? – спросил тихо.

Я всхлипнула:

– Твоя любимая женщина. Ты ждешь ее. И как только она освободится от брака, женишься на ней!

– С чего ты решила, что я люблю какую-то Зару? – он подошел ко мне и вытер слезу с щеки.

– Эмир сказал, – ответила я уже не так уверенно. Расул говорил так, будто существование этой самой Зары стало сюрпризом для него самого. – Может, имя перепутал. Но ты ведь и правда, столько лет отвергал всех невест.

Он вздохнул и горько усмехнулся.

– Эмир… Понятно… Нет никакой Зары и никогда не было.

В этот момент у меня будто камень с души упал. Отчего-то я обрадовалась тому, что нет у него никакой тайной возлюбленной. Но вместе с тем пришло и осознание, что в таком случае оправдание его отказа, придуманное мной, не работает.

А потом, когда Расул продолжил говорить, мое сердце и вовсе рухнуло вниз с высоты и разбилось.

– Эмир прав в одном. Я уже много лет люблю девушку. Я встретил ее после того, как она вышла замуж. Я не имел права ее любить, но любил. И сейчас люблю. Больше жизни.

Он говорил это с улыбкой, глядя мне в глаза, а мое сердце разрывалось. Зачем он все это говорит мне? И почему мне так больно?

– Тогда... что ты планируешь? Приведешь ее второй женой?

Он наморщил лоб:

– Второй женой? Нет. Но планирую видеться с ней каждый день, беречь ее, любить, пока смерть не разлучит. Она уже ближе, чем я мечтал когда-то.

Каждое слово занозой впивалось в сердце. Да, у нас договорной брак. Но зачем он рассказывает мне эти подробности? Мог бы сказать коротко. Не дура, поняла бы. Знать бы раньше, не навязывалась бы. Губа задрожала от обиды. Я не сдержала громкий всхлип.

Он тут же прижал меня к себе нежно, но в то же время крепко. Его руки успокаивающе гладили меня по спине. Отчего-то его сердце стучало часто и гулко.

– Не надо плакать. Я говорил о тебе, Амира. Кроме тебя, мне никто не нужен.

Я слышала его слова, и не верила им. У меня просто слуховые галлюцинации. Расул меня любит? Как я могла не замечать этого? Я бы заметила, так ведь? Или дело в искаженном восприятии? Я принимала проявления его чувств как дружескую поддержку, как заботу старшего брата мужа. И к Зайнаб он приезжал не потому, что вдруг решил починить все, что можно, в доме одинокой старушки, и не потому, что так сильно скучал по Айзе. Он приезжал, чтобы лишний раз меня увидеть. И на Эмира он набросился как бешеный не потому, что тот совершил грех, а потому, что он причинил боль мне.

Боль из сердца ушла, и его теперь затапливала теплая нежность к Расулу. Я прижалась к нему теснее, обхватила его руками. А он коснулся губами моей макушки.

Какое-то время мы стояли обнявшись, а потом, когда я окончательно перестала всхлипывать, Расул отстранился и посмотрел на меня:

– Теперь ты понимаешь, почему я не остался, хотя больше всего на свете хотел этого? – хрипло спросил.

Я покачала головой. Я вообще уже ничего не понимала. Как разобраться в этой мешанине мыслей и чувств, которые вдруг обрушились на меня?

– Я не лгал тебе насчет того, что этот брак выгоден мне. Я воспользовался ситуацией. Принудил тебя к браку. Я знал, что ты не откажешь мне из-за детей. Так что не надо приписывать мне жертвенность и благородство. Я делал это для себя: чтобы видеть тебя каждый день, слышать твой голос, изредка касаться, любоваться тобой, не тайком, а имея на это законное право. Поэтому прекрати думать, что ты мне что-то должна. Ты мне ничем не обязана. Разочарована во мне, да? – он улыбнулся, но его глаза оставались серьезными.

Я ничего не ответила на его вопрос, несмотря на то, что понимала: он ждет.

Просто потянулась к нему, прижалась к его груди и прошептала:

– Останься со мной сегодня. Не как муж. Просто не уходи, пожалуйста.

Глава 40

Он не ушел.

Шагнул за мной в комнату.

Я щелкнула выключателем и задернула шторы. Сняла хиджаб и принялась медленно расплетать косу. Расул следил за моими движениями, как завороженный, потемневшим взглядом. И когда волосы волнами рассыпались по плечам, не выдержал, подошел ближе, протянул руку.

– Можно?

И после того, как я кивнула, провел рукой по волосам. Его глаза светились от восхищения. Он пропустил прядь между пальцами.

– Давно мечтал это сделать.

– Ты уже касался моих волос, – припомнила ему ту ночь, когда я болела.

– Нет.

– Может, уже признаешься?

Он покачал головой.

– Тебе приснилось.

– Упрямый.

Я не стала стелить постель, легла в платье на покрывало и только тогда вспомнила о свете.

– Погасишь? – попросила Расула, но перед тем, как выполнить мою просьбу, зажег лампу на тумбочке.

В теплом золотистом свете лампы мужественные черты его лица казались мягче. Поймала себя на том, что неотрывно смотрю на него. Стало неловко, и я отвела взгляд.

Расул лег на бок на расстоянии вытянутой руки от меня.

Мы просто лежали рядом и смотрели друг на друга. И все-таки как он по-мужски красив. Высокие скулы, темные густые брови, в карих глазах было что-то янтарное, теплое, притягательное. Но больше меня поразил не необычный цвет его глаз, а то, как он смотрел на меня.

Он любовался.

Наверное, и в моих глазах он видел то же самое.

Но вместо того чтобы снова смутиться, я протянула к нему руку: вдруг нестерпимо захотелось коснуться его.

– Мне снилось, что в ту ночь, когда я болела, ты делал так, – я провела кончиками пальцев от виска к скуле, потом по его коротко стриженым волосам.

Он рвано выдохнул и прикрыл глаза.

Мои пальцы замерли на миг. Его реакция напугала меня. Но потом, осмелев, я продолжила гладить его по затылку.

– Не было такого, – хрипло прошептал он.

– Это мой сон. Мне лучше знать.

– Вот что было, – он вдруг приподнялся, потянулся ко мне и коснулся губами лба, затем виска, провел носом по волосам, шумно вдыхая их запах.

А потом снова отстранился будто ничего не было.

– Скажи, а ты давно понял, что меня… – я осеклась, не решаясь произнести последнее слово.

– Люблю? – догадался он. – Как-то все незаметно случилось. Само собой. Когда я впервые увидел тебя на свадьбе, ты так робко улыбнулась мне. Тогда первой моей мыслью было: «Вот повезло этому дураку!» Я лишний раз старался не смотреть на тебя, но все равно смотрел. Я столько раз напоминал себе, что ты жена моего брата. Но сердце не слушало.

– Я ничего не замечала, кроме твоей доброты и заботы, – призналась я.

– Да, – улыбнулся Расул, – и все время сватала мне кого-то, прям как тетушки.

Щеки тут же вспыхнули от стыда и возмущения. Сравнил меня с этими сплетницами!

– Я просто желала тебе счастья.

– Вот теперь я счастлив.

Он так просто и искренне делился своими чувствами, а я… Я так и не разобралась, что чувствую к нему. В одном была уверена – с ним мне легко и спокойно.

– Знаешь, я часто представлял, что ты не жена Эмира, а моя. Это было легко представить, находясь под одной крышей. Я мог бы давно переехать сюда, но тогда я бы не видел тебя каждый день. Думаю, мать давно догадывалась, да и отец не очень удивился, когда я сказал, что собираюсь на тебе жениться

– А если бы родители были против?

Расул никогда не перечил воле старших. Он бы просто отказался от своей затеи?

– Я бы увез тебя и детей туда, где нас никто не знает и все равно женился бы на тебе. Ты слишком дорога мне, чтобы позволить тебя потерять. Мой брат оказался редким идиотом.

– Тогда у беседки вы ссорились из-за меня?

Я мысленно перенеслась в тот день, когда Расул разбил Эмиру нос.

– Я просто сказал ему, что не стоит тащить любовницу в дом. Я знал, что это разобьет тебе сердце и лучше бы ты оставалась в счастливом неведении. Ты все еще думаешь о нем? – между бровей Расула вдруг залегла глубокая складка. – Только честно скажи?

– Я будто спала все это время, а потом меня резко разбудили, но я не проснулась, а оказалась в кошмаре. И вот наконец кошмар закончился. Я была бы счастлива никогда не видеть Эмира, но это невозможно. Он отец моих детей, и мы будем сталкиваться, как бы мне этого не хотелось.

Лицо Расула просветлело. Он улыбнулся. Неужели он думал, что после всего, что сделал Эмир, у меня могут остаться к нему добрые чувства? Все, что я испытываю, это страх, что он может причинить вред моим дочкам.

Хотя бы с тем, что я чувствую к Эмиру, у меня была полная определенность.

– Знаешь, в детстве, когда я чего-то боялась, грозы или темноты, я забиралась к бабушке в кровать, она меня обнимала и страхи отступали. Обними меня, я так устала бояться.

Я отвернулась от Расула и прижалась к нему спиной, а он обнял меня. От тепла его тела мне и правда стало спокойней. Это казалось таким естественным, будто я каждую ночь засыпала в его объятьях.

– Чего ты боишься? – услышала над ухом шепот Расула.

– Что он заберет Айзу и Лейлу, – я не сдержала всхлип.

– Я не позволю этому случиться, – он замолчал, а через пару минут в тишине прозвучали его слова: – Если ты согласна, чтобы я стал отцом девочкам, я удочерю их.

– Но как? Эмир никогда от них не откажется.

Как бы там ни было, он всегда тепло относился к Айзе. Да, он не звонил ей после развода, но при живом общении они хорошо ладили.

– Это уже моя проблема. Спи, – легонько поцеловал меня в плечо.

Глава 41

Возможно, ночью я и меняла положение, но проснулась в объятьях Расула. Приятных, что уж отрицать. Хотелось еще немного понежиться, но Расул, почувствовав, как я заворочалась, хрипло шепнул:

– Доброе утро, – и отстранился от меня.

Я потянулась к телефону. Одиннадцатый час. Я никогда не позволяла себе так долго спать.

Новых сообщений от Руфины, кроме вчерашнего, о том, что с дочками все в порядке, не было.

– Надо за девочками ехать.

Я никогда не оставляла Лейлу так надолго без своего присмотра.

– Позавтракаем и поедем. Ставь чайник, – отозвался Расул.

К завтраку Расул спустился уже переодевшись. Зато я успела только умыться и привести волосы в порядок. Хорошо, платье практически не помялось. Никаких вещей я с собой не брала.

Завтрак вышел довольно скудным. С ужина остались багет, мясная нарезка и сыр. Так что, кроме бутербродов, я ничего не смогла придумать.

– Вкусно. Спасибо за завтрак, – Расул отпил чай из кружки.

– Не думала, что ты такой врунишка, – улыбнулась я, чувствуя, как щеки краснеют от одного его взгляда.

– Все, что бы ты ни приготовила, для меня будет вкусным. А когда ты улыбаешься, становится еще вкуснее.

Пока я думала, что ему ответить, он вдруг продолжил, но уже серьезным тоном:

– Нам нужно подать заявления в ЗАГС. Я хочу, чтобы ты была моей женой не только перед Всевышним, но и перед законом. Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее я смогу заняться удочерением.

Я кивнула.

– Не знаю, как тебя и благодарить за то, что ты для нас делаешь.

Расул шумно выдохнул и с осуждением посмотрел на меня:

– Ты опять за свое? Готовь мне каждое утро завтрак. Считай, что я делаю добрые дела за еду.

Нас встретила только Руфина. Азамат был на работе.

Она сразу же потащила нас к столу.

– Мы только что позавтракали, – взмолилась я.

– А уже обед, – отрезала Руфина. – Нужно все делать вовремя.

– Мы чай с тобой попьем, мам, – нашел компромисс Расул.

– Чай – это вода, – веско заявила она, но пошла ставить чайник.

Лейла ползала по ковру в гостиной и с радостью ломала башенки из кубиков, которые для нее строила Айза.

Увидев меня, Лейла расплылась в широкой улыбке, показывая два нижних резца и заливая ковер слюной. Она забыла о кубиках и поползла ко мне, высоко отрывая ладошки от пола.

Я подхватила ее на руки.

Она тут же принялась слюнявить мне плечо.

– А где вы были? – спросила Айза, венчая башенку желтым конусом.

– В новом доме, – сглотнув, ответила я. – Мы теперь будем жить там.

Я не говорила Айзе о том, что мы с Расуом женимся. Во-первых, я не знала, как это безболезненно донести до дочки. А во-вторых, я не хотела, чтобы она случайно в разговоре выдала кому-нибудь наш секрет. Тем же тетушкам или Эмиру, если он вдруг позвонил бы ей.

– А я не хочу никуда переезжать. Мне и тут хорошо! – Айза тряхнула кудряшками и сложила руки на груди.

– Может, и правда, никуда не поедете? Дом большой. Ну чего нам с Азаматом вдвоем тут как сычам сидеть. И дети здесь привыкли. И Амире от меня с детьми какая-никакая помощь, – подала голос Руфина.

– Мам, я строил дом для семьи, теперь она у меня есть.

Руфина пробормотала что-то неразличимое.

Пока пили чай, Руфина то и дело поглядывала то на меня, то на Расула, а после подозвала меня под видом того, что ей понадобилась помощь в кладовке.

– Я должна извиниться перед тобой, – сказала негромко, плотно затворив дверь. – Наговорила чепухи, дура старая. Никогда еще не видела сына таким счастливым. Он же светится весь. Может, я за внучками еще недельку посмотрю, чтоб вы наедине побыли?

– Я и так вся испереживалась. Не могу так долго без детей.

– Ну смотри. Мое дело – предложить. Передумаешь, говори сразу.

Несмотря на то, что вещей было не так уж много, все сразу в багажник не поместилось. Айза дула губы и пришлось ее уговаривать, чтобы она села в машину.

– Мне здесь не нравится! – заявила она, как только переступила порог.

– И комната не нравится! Слишком большая! – кинула плюшевого зайку на розовое покрывало на кровати. – И розовый цвет не нравится!

– А раньше нравился, – мягко сказала я.

– А теперь нет! Ты меня увезла сюда, чтобы папа не нашел!

Я похолодела. Откуда у ребенка могут появиться такие мысли? Вряд ли Руфина или Азамат могли озвучить подобное. Они наоборот не пускали Эмира на порог, чтобы он не причинил вред внучкам.

– Кто тебе сказал такое?

– Папа сказал! Когда в парке гуляли. Сказал, что ты спрятала меня у жера-бабы! И опять ты прячешь!

Лейла, испуганная криками Айзы, захныкала и заерзала на руках.

– Это не так.

– И к телефону ты меня не звала, когда папа звонил.

– Он не звонил.

Айза обиженно отвернулась к окну.

– Он сказал, что ты так и скажешь.

– Почему об этом я узнаю только сейчас? Ты мне ничего не говорила. Т-ш-ш-ш, – это уже расплакавшейся Лейле.

– Потому что папа сказал, что мы снова будем жить вместе. Надо только потерпеть. Сколько можно терпеть? – Айза резко повернулась ко мне. В ее глазах блестели злые слезы.

– Мы уже никогда не будем жить вместе с папой. Он больше не мой муж. А у папы есть Мадина.

На крики старшей и уже оглушающий рев младшей пришел Расул и без слов забрал Лейлу.

– Ну и что! Папа сказал, что можно хоть четыре жены! И жить вместе! Ты могла подружиться с Мадиной!

Это говорила не Айза. Это говорил Эмир ее губами. Всего за день он промыл ей мозги. И она все это держала в себе два месяца.

– Если люди не ладят, то лучше разойтись спокойно. И быть хорошими друзьями.

Насчет друзей, конечно, я сильно преувеличила.

– Это ты не ладила с папой. Злилась на него из-за тети Мадины. Он болел, а ты даже не навестила его!

– Послушай, солнышко, – я вошла в комнату и села на кровать, Айза тут же демонстративно отодвинулась и, схватив зайку, начала его баюкать.

– Уходи! Ты мешаешь ему спать!

Я молча вышла, не понимая, что творится с Айзой. Может, вчера что-то произошло? Может, Руфина сказала что-то Азамату насчет нашей свадьбы, а Айза услышала.

Руфина долго молчала в трубку, вспоминая, а потом уверенно ответила:

– Да нет, не было ничего такого. Зачем нам с Азаматом обсуждать то, что мы и так хорошо знаем, – но вдруг осеклась. – Сестра приходила. На кухне сидели. Все при мне было. На пять минут всего выскочила: Лейла проснулась. Но разве бы Залина что-то плохое сказала ребенку?

– По ее мнению, может и не плохое.

Вечером за ужином нас опять ждал концерт.

Лейла с упоением размазывала ладошками пюре по стульчику для кормления.

Айза неохотно ковыряла вилкой картошку с мясом, которую я наспех приготовила из заказанных в доставке продуктов.

– А дядя Расул когда уедет домой? – вдруг спросила она.

– Дядя Расул никуда не уедет. Это его дом.

– Почему мы в его доме?

– Потому что теперь это и наш дом тоже. Дядя Расул теперь мой муж, – я старалась подобрать нужные слова, но получалось все равно плохо.

– Ты все испортила! – крикнула вдруг Айза. – Мы должны были жить с папой! Папа вернется! Дядя Расул не папа! И никогда папой не будет! – она выскочила из-за стола, опрокинув на пол тарелку с почти нетронутым ужином

Глава 42

Выждав с полчаса, я вошла в комнату Айзы.

Все вещи были вытащены из сумок и чемоданов и разбросаны по полу.

Причину этого бардака я поняла, когда увидела Айзу, скрюченную на кровати в обнимку с той самой куклой, которую ей привез Эмир из путешествия.

Я осторожно присела на краешек кровати рядом с ней и легко коснулась плеча. Айза дернулась, будто скидывала противное насекомое.

– Айза, давай поговорим, – негромко попросила я.

Но она яростно замотала головой.

– Хорошо. Давай просто посидим вместе, и я тебе почитаю сказку, а потом полежу с тобой, пока ты не уснешь.

– Позвони папе, пусть он мне почитает.

– Так не получится.

Айза вдруг подскочила на кровати, заткнула ладонями уши и стала повторять, как заведенная:

– Позвони папе! Позвони папе! Позвони папе!

Ее поведение пугало. Таких истерик я еще не видела. Я обняла ее, прижимая к себе, гладила ее по волосам, целовала в лоб. А она закрыла глаза, будто полностью отгородилась от меня, и как заевшая пластинка выкрикивала все те же слова.

– Милая, доченька, что случилось. Все же было нормально. Я не понимаю, – бормотала я, не уверенная, что она слышит хоть что-то за своими криками.

Как оказалось, слышала.

Она отняла ладони от ушей и распахнула глаза.

– Я тебе не нужна! Я только папе нужна!

Сердце сжали стальные тиски до нестерпимой боли.

– И кто сказал тебе такое?

– Я сама! Сама знаю! – завыла Айза, размазывая по щекам слезы.

– Не верю. Это бабушка Залина тебе сказала?

Айза перестала выть и удивленно уставилась на меня.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю. Она сказала, что папа тебя любит, а я нет, раз не стала жить с папой.

– А вот и нет! – крикнула Айза. – Она сказала: «Жалко тебя, девочка. К новому папе привыкать. Как Эмир он тебя никогда не полюбит. А там свои детки пойдут. Кто ж роднее?» – Айза спародировала противный голос Залины.

«Вот же тварь!» – внутри все кипело от злости.

– И ты сразу поняла, о ком речь?

Айза покачала головой.

– Нет. Только когда этот никуда не уехал!

– Этот? Не «этот», а дядя Расул. Тебе нескольких слов чужого человека хватило, чтобы поверить им? Вспомни, как вы играли вместе, как он покупал тебе подарки, как катал на плечах. Разве он так относился бы к тебе, если бы не любил?

– А когда у него появятся свои дети, я стану ему не нужна. И тебе не нужна!

– У дяди Расула большое доброе сердце. Места в нем хватит для всех.

– Но он все равно не папа, – упрямо заявила Айза. – И папой никогда не станет, как бы ни старался.

– Он и не будет стараться заменить папу. Будет относиться к тебе так же, как и раньше.

– А папа? Ты скажешь ему, где я живу, чтобы он мог приехать ко мне?

– Скажи сейчас!

– Сейчас уже поздно, он, наверное, уже спит. Но завтра я ему обязательно позвоню. Тебе тоже уже пора спать, – я укрыла ее одеялом.

– Правда-правда, позвонишь?

– Да.

Я посидела с ней, нашептывая слова любви и поглаживая ее по волосам, до тех пор, пока она не уснула.

Спасибо Расулу, что посидел с Лейлой, хоть уложить ее так и не смог.

Она лежала с ним на кровати, натянув на кулак и старательно мусоля край его футболки, пока он что-то печатал на ноутбуке.

– Так и не уснула? – скорее констатировала, чем спросила.

– Я ее и на руках носил и сказки рассказывал. Ни в какую. Смирился, сел работать.

Подойдя к кровати, я взяла Лейлу на руки. До последнего она не собиралась бросать свой трофей.

– Как поговорили с Айзой?

Я пожала плечами.

– Залина ей напела, что она нам с тобой не нужна.

– Мои добрые тетушки. И почему я не удивлен? – криво усмехнулся Расул. – Ты не расстраивайся. Дай ей время. Она поймет, что зря боится. Все у нас будет хорошо.

Расул всегда умел поддержать, не важно, словом или делом. И сейчас его слова звучали обнадеживающе и тепло.

– А ты когда пойдешь спать? – вырвалось само собой.

– Что? – он поднял на меня взгляд, не сразу поняв, что я имею в виду.

– Извини, я не подумала, – поспешно начала оправдываться я. – Конечно, тебе здесь удобнее. Это же твоя комната. И Лейла не будет тебя будить ночью. И вообще тебе, наверное, не очень приятно находиться рядом со мной без… без контакта, – я уже готова была настучать себе по голове. С чего я вообще решила, что он теперь будет спать каждую ночь в моей спальне.

Он рассмеялся:

– Я тебя пять лет ждал. Думаешь, что-то из перечисленного может меня испугать?

Не найдя, что ответить, я просто кивнула и вышла. Мои щеки горели. Как это выглядело? Я сама позвала его в свою комнату, почти потребовала. Но при этом не собиралась с ним быть как жена с мужем. О, Всевышний, что я такое творю? Расул уже, наверное, миллион раз пожалел, что женился на мне.

Лейла уснула быстро. Стоило сунуть грудь в ее ротик, как она немного почмокав, засопела. Я осторожно, стараясь не разбудить, переложила ее в кроватку и погасила свет.

Расула долго не было. Без него кровать казалась слишком пустой и холодной. Я свернулась в комочек, сон не шел. Но как только скрипнула дверь, я закрыла глаза и притворилась спящей. Расул забрался под одеяло и прижался ко мне.

– Заработался, – шепнул куда-то в плечо. Туда же и поцеловал.

Тепло его тела, тяжесть руки на моей талии, его размеренное дыхание и стук сердца быстро убаюкали меня.

А утром меня разбудил хлопок двери и крик Айзы.

– Мама! Что он делает в твоей комнате? Он же не папа!

Глава 43

От визгливого голоса Айзы я подскочила в кровати. Дочка стояла, держа за одну руку несчастную растрепанную куклу и сведя брови.

Я покосилась на Лейлу, она не проснулась, но захныкала сквозь сон.

– Зачем же так шуметь? Сестренку чуть не разбудила.

Айза только насупилась, ничего не ответив.

Расул приподнялся в кровати.

– Не топчись там, иди к нам, – сел, скинув ноги на пол, и постучал ладонью по матрасу рядом с собой.

Опустив голову и глядя исподлобья, Айза подошла, встала напротив Расула и запыхтела как ежик.

– Мы же с тобой всегда дружили. Что теперь не так? – Расул говорил спокойно, не сюсюкая, но мягко.

– Все не так! – Айза топнула ногой и надула губы. – Это не так! – обвела комнату рукой. – Почему ты с мамой?

– Потому что я люблю ее, – просто ответил он.

– А ты? Еще скажи, что ты его любишь! – Айза перевела на меня взгляд, требовательно ожидая ответа.

– Люблю, – ложь далась неожиданно просто. – И тебя люблю. И Лейлу. Мы семья и будем друг о друге заботиться.

Нижняя губа Айзы задрожала:

– А как же папа? Его ты не любишь?

– Уже нет. Он сделал мне слишком больно и не один раз. Если человека постоянно обижать, то даже самая сильная любовь умирает.

– И если я тебя обижу, ты и меня разлюбишь? Родишь себе новых детишек, хорошеньких и послушных.

– Нет. Как бы ни было маме больно, мама прощает своего ребенка.

– А если ты родишь кого-нибудь опять, я тебе буду нужна? – не унималась Айза.

– Когда у нас появилась Лейла, разве я стала любить тебя меньше? Моей любви на всех хватит, – я подползла ближе к краю кровати и протянула руку к Айзе, провела по ее волосам. Она не отстранилась, позволила себя погладить. И на этом спасибо.

– Ты обещала, что утром позвонишь папе.

Я попросила Расула подать телефон с тумбочки и набрала номер Эмира.

Гудки шли долго. Я уже успела подумать, что они с Мадиной еще спят, но вдруг трубку взяли. Я нажала на кнопку громкой связи, чтобы Айза не думала, что я что-то скрываю.

– Доброе утро, Эмир, – в горле пересохло. Я бы предпочла никогда не слышать его голос и не разговаривать с ним.

– Говори быстро, что тебе нужно. У меня нет времени на болтовню.

– С тобой Айза хочет поговорить.

Айза с предвкушением в глазах потянула руку к телефону.

– Давай в другой раз. Я занят.

Дочка тут же изменилась в лице, растерянно захлопала ресницами.

– Она тебя слышит, – зашипела я. Как жаль, что мой яд не мог просочиться через динамик – И очень расстроена.

– Что ж ты сразу не сказала? Дай ей трубку.

Айза взяла телефон без былого энтузиазма.

– Зайчонок, я просто очень занят. Не обижайся на меня. Я всегда рад тебя слышать. Как ты, как твои дела?

– Скучаю по тебе. А ты не приходишь!

– Я пока в другом городе. Как только приеду, так сразу.

– А ты меня найдешь? Я теперь в доме дяди Расула живу с мамой.

– Что? А дядя Расул у бабушки с дедушкой остался?

– Нет. Он с нами живет.

– Солнышко, дай-ка трубочку маме.

Айза вернула мне телефон.

– Что дела, Амира? Вы там с ума посходили? Что вы делаете в доме Расула?

– Ты куда-то спешил? Не смею тебя задерживать, как-нибудь в другой раз.

С удовольствием нажала на отбой.

Телефон тут же разразился раздражающей трелью, и я включила спасительный беззвучный режим.

– Не сказала ему. Почему? – Расул внимательно посмотрел на меня.

– Пусть будет последовательным. То говорить не хотел, а то внезапно и желание и время нашлось.

Расул рассмеялся:

– Не думал, что моя жена такая злюка.

– Мама добрая! – топнула ногой Айза.

– Конечно, добрая. Я ошибся, – подмигнул ей и поднялся с кровати. – Пойдем завтракать. Мама нам чего-нибудь вкусненького приготовит.

Я бросила взгляд на Лейлу, раздумывая разбудить ли ее или дать возможность проснуться самой. В итоге решила пусть еще чуть-чуть поспит, пока не приготовлю завтрак. Айзу я отправила чистить зубы и собралась выйти следом. Меня задержал телефонный звонок.

По лицу Расула я поняла, что звонит ему кто-то, с кем он не горит желанием общаться.

– Да, Эмир.

Выходить из комнаты я сразу передумала.

– Где я? У себя дома. Со своей женой и детьми. Давай потом. Мы собрались завтракать. Не порть мне аппетит.

Расул повернул голову и увидел меня, замершую в дверях с радионяней в руке. Поймал меня на подслушивании, но ничего не сказал.

Когда он проходил мимо меня, я легонько тронула его за плечо.

– Расул, когда Айза спросила, люблю ли я тебя, я ответила так потому что… потому… – я запнулась.

– Не оправдывайся. Не надо. Я все прекрасно понимаю. Забудь.

Он улыбнулся, но улыбка вышла грустной. Или мне так показалось, потому что именно так было у меня на душе.

На следующий день мы отвезли детей к Азамату и Руфине, попросив их не принимать гостей, пока дети будут у них. Руфина чувствовала свою вину и без конца повторяла, как ей жаль, что так вышло, ругала себя почем зря.

Айза после нашего разговора не устраивала истерик, но выглядела подавленной, ела с неохотой, не смеялась, почти все время молчала, хотя всегда была той еще болтушкой.

Я не хотела оставлять ее в таком состоянии с бабушкой, но и тащить ее с собой было бы плохой затеей. Тем более Расул обещал, что мы решим дела быстро.

Так и получилось. Мы подали заявление в ЗАГС, а уже через час забрали свидетельство и паспорта с отметками о заключении брака.

Пока ждали документы в кафе неподалеку, я поинтересовалась у Расула, как такое возможно.

– Я просто вежливо попросил, и мне не смогли отказать, – улыбнулся он. – Теперь останется получить заключение опеки и подать заявление в суд. Все получится, не переживай.

– Эмир не отступит.

– Я и его вежливо попрошу. Даже в нос бить не буду.

Я не верила, что с Эмиром все пройдет гладко, но портить настроение Расулу своими сомнениями не стала.

Эмир продолжал мне названивать. Столько пропущенных от него у меня за все время совместной жизни с ним не было. Его активности хватило на два дня, потом он снова пропал. И я даже свободно выдохнула.

А спустя неделю мне позвонили с незнакомого номера.

Я почему-то подумала, что звонят с опеки, но услышала в трубке голос Эмира.

– Я тут мотаюсь как собака по всем городам в поисках инвесторов, чтобы хоть как-то развить то, что у меня осталось. По твоей милости, между прочим. А ты уже продалась моему брату. Я тебя понимаю. Наследник и единственная надежда отца. Не противно ноги перед ним раздвигать?

Глава 44

Я просто сбросила вызов и заблокировала номер. Если ему так неймется, пусть ищет новые симки, чтобы позвонить. В черном списке места хватит. А если ему хочется выговориться насчет моего брака, пусть плачется Мадине.

Даже Расулу не стала ничего говорить, чтобы не расстраивать его. Ему и без того хватает проблем с нами. Хорошо, что Айза перестала говорить ему гадости и вроде даже смирилась.

По крайней мере, она уже не возмущалась, почему Расул спит в моей спальне, и вела себя почти как раньше, только более сдержанно. Будто боялась, что если будет вести себя так же непринужденно, то Расул отнимет ее у отца.

Пока я читала Айзе на ночь сказки, Расул обычно работал, уложив Лейлу рядом с собой. Как ни странно, она никуда не уползала, приваливалась к его плечу и следила за тем, как на мониторе ноутбука появляются новые знаки. Или пыталась ему помочь, тыкая пальчиком по кнопкам.

За всю ее жизнь Расул провел с ней больше времени, чем родной отец.

Он играл с ней не для галочки, не для того, чтобы добиться моего расположения. Это было заметно. Я и раньше знала, что у Расула большое доброе сердце, но не представляла насколько.

– Уложила? – Расул повернул голову в мою сторону, как только я вошла в спальню. Лейла лежала у него на животе, фыркая и пуская слюни. Ее кулачок елозил по набухшим деснам. Футболка Расула на груди уже намокла.

Ноутбук с захлопнутой крышкой лежал на кровати рядом.

– Поработал?

– Лейла решила, что мне на сегодня хватит, – улыбнулся он.

С Эмиром было не так. Он никогда не работал дома, но для Айзы у него было строго отведенное время. Обычно час до ее отхода ко сну. Он читал ей или просто разговаривал о том, как прошел день. И даже если бы мне вдруг понадобилась помощь с ней, он бы не в «свой час» и пальцем бы не пошевелил. Раньше мне казалось это правильным. Теперь я увидела, что может быть по-другому. Я юркнула за дверь гардеробной, чтобыпереодеться.

Надела сорочку, расчесала волосы, покрутилась перед зеркалом. Раньше на ночь я заплетала волосы в косу, но в этом доме я оставляла их распущенными. Потому что Расулу так нравилось. А мне хотелось нравиться ему.

Вернувшись в спальню, я убрала ноутбук на тумбочку и легла на свою сторону кровати.

– Мама пришла, – прокомментировал мое появление Расул. – Скажи ма-ма, ма-ма. Это легко. Видишь, вот так: ма-ма, – он смешно гримасничал, показывая, как двигать губами.

Лейла только фыркала и смеялась.

Я хихикнула, вовлекаясь в их игру:

– А ну-ка, скажи лучше: па-па. Папа – это же круче, правда? Он же тебя тут и катает, и развлекает, и спать укладывает. Скажи: папа! Это па-па.

— Э-э-э, не поддавайся на провокации, – притворно нахмурился Расул. – Мама же носила тебя девять месяцев, качала, кормила… Ты кого должна первой назвать?

Лейла смотрела то на меня, то на Расула. Ее забавляло такое повышенное внимание. И вдруг она совершенно отчетливо сказала:

– Па-па!

Расул застыл. Потом медленно повернулся ко мне, глаза у него сияли от восторга:

–Ты это слышала? Слышала? Она сказала папа! Это же ее первое слово! Ты моя умница! – чмокнул ее в нос, вызвав хохот Лейлы.

Я радовалась, глядя, как счастлив Расул, но все же сложила руки на груди и наигранно проворчала:

– Всего лишь совпадение! Просто повторила слоги, – но подавить улыбку так и не смогла.

– Где папа? – спросил Расул.

– Па-па! Па-па! – затараторила Лейла, хлопая Расула ладошками по щекам.

Этой ночью я ее еле уложила. Даже под грудью она отвлекалась, пытаясь перелезть через меня к Расулу и выкрикивая «папа! папа!» на все лады.

Утром Лейла продолжила свою игру.

Самозабвенно мусоля банан в сеточке, она окликала Расула со своего стульчика, и когда он к ней поворачивался, громко смеялась.

Расул нарезал сыр, а я разливала чай по чашкам. То, что мы теперь часто накрываем на стол вместе, уже не удивляло, а казалось естественным.

– Па-па! – в очередной раз крикнула Лейла, протягивая измазанные в банане ручки к Расулу.

Он подошел к ней и легонько дотронулся до кончика носа. И только отвернулся, как она крикнула снова, требуя к себе его внимания.

Наблюдая за ними, я не могла сдержать улыбку.

Но в следующую секунду за спиной раздался обиженный крик:

– Он не папа! – Я обернулась. Айза наконец спустилась к завтраку и теперь стояла в дверях кухни с потемневшим лицом. – Он не папа! Не зови его так!

Лейла посмотрела на сестру, удивленно моргнув, но тут же снова продолжила повторять единственное доступное ей слово с разными интонациями.

– Айза… – тихо начала я, расстроившись, что старая песня началась по новой. Я-то думала, что все наладилось. Рано радовалась.

– У нас уже есть папа! – Айза сжала кулачки. – И он не ты! Ты не папа, понял?! И никогда им не будешь!

– Айза, – спокойно отозвался Расул. – Я не прошу тебя называть меня папой. И Лейлу я не учил. Она сама так решила. Маленькие дети чувствуют, кто рядом. Кто о них заботится.

Айза покачала головой, губы дрожали.

– Она маленькая. И глупая!

Я сделала шаг к ней, но она отступила.

– Не буду есть! – выкрикнула она и выбежала из кухни.

Мы с Расулом переглянулись. Он первым нарушил молчание:

– Пусть лучше выплеснет эмоции, чем держит их в себе. Дай ей немного времени. Она постепенно привыкнет.

Я кивнула, и в этот момент Лейла снова протянула ручки к Расулу:

– Па-па?

Он улыбнулся и взял ее на руки. Возился он с ней недолго. Ему нужно было на работу.

Провожая его, я встала на цыпочки и коснулась губами его щеки. Тут же отпрянула, испугавшись того, как спонтанно и неконтролируемо это произошло.

Расул сделал вид, что не заметил того, как я шарахнулась.

Он потрепал за щеку Лейлу, сидящую у меня на руках, улыбнулся слишком уж довольно.

– Буду вечером. Не скучайте, – сказал перед тем, как вышел.

А я вздохнула: скучать мне точно сегодня не придется. Впереди разговор с Айзой.

Айза не горела желанием со мной общаться. Даже пыталась построить что-то вроде баррикады в своей комнате, завалив дверь игрушками. Когда я их сдвинула и вошла, она демонстративно надула губы.

– Я никогда не назову Расула папой! Никогда не назову его папой!

– Не называй, – согласилась я.

– И она пусть не зовет! – Айза ткнула пальцем в Лейлу на моих руках.

– А кого ей звать папой? Человека, который ее всего раз держал на руках для красивого кадра? Сейчас Расул для нее самый родной человек после меня. А того, кого ты зовешь папой, она знать не знает. Чтобы быть папой, мало дать жизнь, надо воспитать. Согласна?

На лице Айзы отобразилось замешательство. Она наморщила лоб и потерла его рукой.

– Но все равно… Если папа услышит, как она зовет дядю Расула, он очень обидится и расстроится!

– Не услышит, – уверенно усмехнулась я.

Но как же я ошибалась. Ведь уже через три часа Эмир стоял у ворот дома Расула в компании двух людей в форме.

Глава 45

Я нажала на кнопку домофона, поздоровалась, сдерживая дрожь в голосе. Первой мыслью было, что Эмир каким-то образом переиграл решение суда, и у меня отнимут детей.

– Добрый день, – один из мужчин показал удостоверение. – Мы по исполнительному производству. Отец детей, Махмудов Эмир Азаматович, подал заявление на обеспечение встреч с дочерьми. Вы неоднократно отказывали в свиданиях, не отвечали на звонки и сообщения. Вот исполнительный лист и постановление о возбуждении исполнительного производства, – развернул какие-то документы.

У меня все плыло перед глазами, я только и успела рассмотреть синие гербовые печати под полотном текста.

Я тут же набрала Расула. Но он не взял трубку. А потом и вовсе телефон оказался не в зоне действия сети. В надежде, что сеть у него скоро появится, я отправила сообщение, что Эмир заявился к нам с приставами.

– Вы слышите? Почему решение суда не исполняем?

В панике я не знала, что ответить, чтобы они отвязались. Ляпнула первое, что пришло в голову:

– Дети спят.

– Будите. Вы, наверное, не совсем понимаете серьезность вопроса. Сначала вам выпишут штраф. Если вы повторно не откроете дверь, мы уже придем с полицией и опекой. А если и в дальнейшем ваше поведение не изменится, Эмир Азаматович может подать в суд ходатайство об изменении порядка общения или даже места жительства детей. Вас ограничат в правах на общение или детей передадут отцу, если вы будете систематически препятствовать реализации родительских прав, – пристав сделал длинную паузу. – Вы этого добиваетесь, Амира Рашидовна?

Кровь пульсировала в висках. Слова пристава сливались в гул. Я поняла только то, что Эмир может отнять детей, если я его не пущу.

– Хорошо, я разбужу детей, – сказала севшим голосом.

На лице Эмира мелькнула торжествующая ухмылка.

Конечно, будить мне никого не пришлось. Девочки играли в гостиной, пока я возилась на кухне. Айза рисовала, разместившись за журнальным столиком. А Лейла ползала, зажав в зубах игрушку, как щенок.

Выждав несколько минут, я посмотрела на экран телефона. Отправленное Расулу сообщение так и висело непрочитанным. Делать нечего, я нажала на кнопку открытия двери на домофоне. Замок калитки услужливо щелкнул, впуская мужчин. Жаль, что его не заклинило.

Отворив, дверь и вышла на крыльцо встречать незваных и недорогих гостей. Наблюдая, как они деловито шагают по двору, включила запись звука на телефоне, заблокировала и сунула его в карман платья. Лишним не будет.

Эмир разулся, шурша бумажным подарочным пакетом, приставы зашли в обуви.

– Брат ремонт сделал. Неплохо, неплохо, – оглядевшись, заключил бывший муж.

– Сюда, – без малейших признаков радушия распахнула дверь в гостиную.

– В обуви не пущу, там ковер, – заступила дорогу приставам. – Смотрите отсюда, если вам это нужно.

– Айза, – воскликнул радостно, широко раскидывая руки.

– Папа! – она чуть не снесла стол, бросившись к нему в объятья.

Услышав знакомое слово, Лейла замерла, выплюнула игрушку и села на ковер, хлопая глазенками и вертя головой:

– Папа? Папа? – она тянула шею, высматривая Расула и, не увидев его, скривила губы и расплакалась.

Я подхватила ее на руки.

– Какая большая Лейла выросла, – удивился Эмир и подошел ближе, а Лейла заголосила громче.

Я отступила на шаг от Эмира и прижала дочь к себе.

– Ты ее пугаешь.

Эмир криво усмехнулся.

– Если бы ты не препятствовала общению, она бы не боялась. Айза, – он перевел взгляд на сидящую у него на руках дочь, – мама сказала, что ты только что спала.

– Мама! Я не спала, я рисовала.

– М-м, может, Лейла спала?

– И Лейла не спала. Мама все перепутала.

Эмир посмотрел на приставов:

– Вот так у нас. Думаю, все понятно.

Они переглянулись между собой. Интересно, что он успел им наговорить? Рассказал историю, как он рвется к дочкам, а я его не пускаю?

– Спасибо вам за содействие. Вам, наверное, больше нет смысла здесь находиться. Ведь Амира все поняла и не станет меня выгонять?

Стиснув зубы, я кивнула.

Приставы сухо попрощались и ушли, оставив после себя грязные следы на полу.

– Покажи, что ты рисуешь? – Эмир спустил Айзу с рук, и она потащила его к столику, на котором были разбросаны карандаши и листы бумаги.

– Вот это домик. Вот дерево. Труба. И кошка на окошке.

– Очень красиво, – похвалил Эмир, даже не взглянув на рисунки. – У меня для тебя есть подарок, – протянул ей пакет с торчащей оттуда плюшевой единорожкой. – И для Лейлы там погремушка.

– Она уже такими не играет, – рассмеялась Айза.

– Ничего, в следующий раз куплю что-нибудь другое. – Теперь мы будем видеться чаще.

– Правда? – расплылась в улыбке Айза.

– Конечно, должен же я знать, что у вас все хорошо, – сузив глаза, он посмотрел на меня. – Дядя Расул тебя не обижает?

– Нет, – она активно замотала головой. – Он добрый.

– Ну смотри, если вдруг обидит, говори сразу мне. Я разберусь.

– Не говори ерунды, – не выдержала я. – Он никогда не причинит зла детям.

– Как знать. В последнее время мы не ладим. Вдруг он захочет отыграться на моих детях.

– По себе других не суди.

– Дерзкая стала, да? Сделай лучше чаю, я с медом люблю, если помнишь.

– Ты пришел к детям, вот и общайся с детьми.

– Айза, почему твоя мама такая негостеприимная?

Дочка пожала плечами. Она раскрашивала желтым карандашом солнце над домиком и вопросы Эмира ее отвлекали.

– Не любит она меня. Даже чашку чая пожалела.

– Угу, не любит, – отозвалась Айза. – Мама так и сказала.

– И кого же наша дорогая мама любит? – его голос сочился ядом, но она этого не замечала.

– Меня, Лейлу и дядю Расула. Красивое солнышко? – Айза ткнула ему под нос рисунок.

– Класс, – губа Эмира нервно дернулась. Он задумался на секунду и произнес: – Вы с Лейлой спите в одной комнате с мамой, да?

– Нет, я сама сплю, я же уже большая. Лейла с мамой, потому что она маленькая. И дядя Расул с мамой, потому что…

– Потому что у него нет совести, – пробормотал Эмир.

– Неправильно. Потому что они с мамой муж и жена. А муж и жена всегда спят в одной кровати. Так нужно. Ты же сам все знаешь, пап!

– Какая тебе разница, кто где спит? Все, что происходит в этом доме, тебя не касается. Ты пришел к Айзе, проявляй интерес к ней, а не к моей личной жизни! – Лейла уже вся извелась на руках, но спустить на ковер я ее не могла, боялась, что Эмир полезет к ней и испугает ее. В итоге я решила отнести ее на кухню и усадить в стульчик для кормления. – Порисуй с дочкой, а я пока покормлю Лейлу, – бросила я ему через плечо.

В спину мне донеслось:

– Я до последнего думал, что у вас фиктивный брак.

Пристегнув Лейлу ремнями, защелкнула столик и сунула в ее руку кусочек банана в сетке. Оставила дверь открытой, чтобы слышать, если вдруг заплачет. Я спешила, потому что боялась, что Эмир успеет наговорить гадостей Айзе.

И была права.

Склонившись над Айзой, он вкрадчиво рассказывал ей, как надеялся, что я прощу его и мы снова станем семьей. Но я из-за упрямства все разрушила.

– А ты времени зря не теряешь.

– Ты о чем? – наигранно удивился Эмир. – Мы всего лишь разговариваем по душам.

– Зачем ты обманываешь ребенка?

– У правды всегда две стороны. Я рассказываю свою, – философски заметил он, и, наклонившись к Айзе, что-то зашептал ей на ухо.

Она широко улыбнулась и закивала головой. Ее доверчивая улыбка резала по живому. Она впитывает его яд, как губка, а я ничего не могу с этим поделать.

– Только запомни. Вернешься, когда я позову! Тогда все получится! – заговорщицки подмигнул ей.

Айза подскочила и выбежала из гостиной.

– Айза! – крикнула вслед, но она проигнорировала меня.

– Что получится, Эмир? Что ты пообещал ей? – я подошла к нему ближе. – Если в тебе осталась хоть капля человечности, перестань манипулировать ребенком.

– Не выдумывай. Я отослал ее, чтобы спокойно поговорить с тобой. С глазу на глаз, – он недобро улыбнулся. – Некоторые темы не для детских ушей.

Глава 46

Я боялась, по-настоящему боялась. Теперь мне стало очевидно, что я все время жила с чудовищем, не видела его настоящего лица за маской. А всего-то нужно было раз поступить не по его сценарию, чтобы все вскрылось.

Кто знает, чего от него можно ждать?

Мы одни в доме.

Он пришел сюда на основании закона, но это совсем не значит, что он его не нарушит.

– И что ты сделаешь? Накинешься на меня? Изобьешь? Изнасилуешь? Убьешь?

Эмир шумно выдохнул, потер переносицу, качая головой.

– Ты себя слышишь вообще? У тебя паранойя. Мы просто поговорим. До тебя же не достучишься. Ты ведешь себя как ребенок, бросаешь трубку, блокируешь номера. Натворила дел – и в кусты.

– Говори быстро, что хотел, и уходи, – я не собиралась выяснять, что он имеет в виду. Прицепится к какой-нибудь фразе как к поводу для долгой беседы.

–Дай-ка свой телефон, – он протянул руку.

– Что? – я непроизвольно отступила на шаг.

– Хочу кое-что проверить.

Я покачала головой.

– Амир, я все равно сильнее.

– Ты не посмеешь.

– Проверить хочешь?

Сама мысль, что он может притронуться ко мне, была омерзительна.

В итоге решила не искушать судьбу и отдала ему телефон.

– Пароль не меняла? – он провел пальцем по экрану и удовлетворенно хмыкнул: – Не меняла. О-о-о, – протянул он. – Так я и думал. Поражаюсь твоей подлости.

– Подлости? – ахнула я. – Не о себе ли ты говоришь?

– Это мы, конечно, же удалим, – он просто проигнорировал мою фразу. – Семейные разговоры должны оставаться в семье. Кто ж выносит сор из избы?

С замиранием сердца я смотрела, как Эмир избавился от единственного доказательства его лицемерия.

– Положу его пока сюда. Ты же не против? – он положил телефон на тумбу под телевизором.

С кухни донеслись недовольные похныкивания.

Я дернулась в сторону двери, но остановилась. Вдруг он испугает Лейлу, если я привлеку к ней внимание.

– Что ты за мать такая? – усмехнулся Эмир. – У тебя ребенок плачет. Иди успокой. Или так и будешь стоять?

Я вышла из гостиной, ощущая его взгляд, прожигающий лопатки, а потом услышала его шаги за спиной.

Причина недовольства Лейлы стала понятна. Ниблер валялся на полу, малышка смотрела вниз и тянула руки, злясь, что не может его достать. Я подняла ниблер и промыла его под краном.

– Покорми ее, она голодная.

Меня взбесило то, что в чужом доме Эмир еще и раздает указания, что мне делать.

Но покормить Лейлу, и правда, не мешало бы.

Эмир внимательно наблюдал, как я выкладываю фруктовое пюре в яркую тарелку на присоске, как подношу ложку за ложкой к жадному ротику дочери. И даже зачем-то стал снимать процесс кормления на камеру телефона.

– Выложишь в сеть с трогательной припиской? – съязвила я. – Зови уже Айзу, прощайтесь и уходи! Сколько можно здесь торчать?

Он посмотрел на запястье на дорогие часы:

– Мои два часа еще не вышли.

– Что ты пообещал Айзе? Почему она с такой радостью ушла?

– Наконец-то ты начинаешь задавать правильные вопросы. Я сказал ей, что после разговора с тобой, мы будем видеться чаще. Как и указано в решении суда. Два раза в неделю. Так что она будет сидеть, как мышка. Она по мне скучает. А ты?

– Я бы предпочла никогда тебя больше не видеть.

Он рассмеялся, будто я удачно пошутила.

– О последствиях твоего отказа тебя предупредили. Ты от меня не избавишься, Амира, я буду присутствовать в твоей жизни, хочешь ты того или нет. Думала, что сможешь отнять у меня все? Ты и так бульдозером прошлась по моей жизни. Не считай меня дураком. Полного контроля над детьми ты не получишь. Где у тебя тут чайник? – Эмир встал со стула и прошел по кухне, заметив чайник, наполнил его водой, поставил на подставку и щелкнул кнопкой. – Раз не угощаешь, сам себя угощу.

– Это не твой дом, – процедила сквозь зубы.

– Это дом моего брата, а уж он кружку чая для меня не пожалел бы.

– Зачем ты все это делаешь, Эмир. Живи спокойно, у тебя есть семья. Не лезь в нашу.

– У нас с тобой тоже была семья. Но ты ее разрушила.

– Я? – горько усмехнувшись, я взяла салфетку и вытерла рот и подбородок Лейлы.

– Ты. Вместо того чтобы с достоинством принять известие о второй жене, ты заартачилась. У любого мужчины есть потребности. Мои ты удовлетворяла на троечку. С минусом. Неужели тебе было бы приятнее, если бы я возвращался в твою постель после шлюх? Я решил эту проблему по закону и по совести. И ты вместо благодарности выставляешь меня идиотом, танцуя на нашей свадьбе. Меня каждая сутулая собака ткнула носом в это видео. А ты…

Его тираду прервал звук телефонного звонка. Я вскочила со стула.

– Сиди, я сам возьму.

Он ушел и вскоре вернулся с разрывающимся телефоном.

– Брат звонит. Настойчивый такой, – Эмир отключил звук, сел на стул и положил телефон на стол рядом с собой.

– Дай я отвечу.

Телефон продолжал вибрировать.

– Неугомонный какой. С мысли сбивает, – фыркнул Эмир, снова взял телефон и стал клацать по экрану. – Сейчас успокоим его. «Не могу говорить, не переживай. Все в порядке». Сухо как-то. Ты зовешь его любимым? Вот же вопрос на засыпку. Поставлю сердечко.

Отложив телефон, Эмир довольно улыбнулся.

– Вот теперь поговорим спокойно. Надеюсь, до тебя начнет доходить, что ты натворила. Вспомни, как ты отнеслась к Мадине. Ты же всех настроила против нее. Еще и избила. А мать из-за тебя чуть до выкидыша ее не довела. С того момента и пошли у нее проблемы. Ты знаешь, где она сейчас?

Я покачала головой. В наш дом тетушки не ходили, а значит, и слухи приносить было некому.

– Она уже месяц лежит на сохранении. И будет лежать до родов, не вставая с кровати. Потому что если встанет, мы потеряем ребенка. Не чувствуешь за это вину?

– Мне жаль. Но нет. Она там не из-за меня.

– На ее глазах меня чуть в могилу не отправили. Думаешь, не это повлияло? А за то, что Расула подговорила меня покалечить, тоже не екает?

– Ты сам виноват.

– Угу. Тебе было неприятно пять минут, а у меня вся жизнь под откос, – он криво улыбнулся. – Отец на планерке сказал, что только мне может доверить такой сложный объект. Но люди не слепые, они понимают, что он просто сослал меня на кладбище грузовиков. Ты знаешь, какой процент от выручки уходит на то, чтобы эти развалюхи хоть чуть пыхтели? Люди это обсосать не успели, а ты уже новый повод подбросила. Думал, перебесишься, вернешься, мы все наладим. А ты опозорила весь род. Детей не пожалела. Ладно, он мудак беспринципный, но ты-то чем думала?

Он встал, полез по шкафам, нашел кружку и банку с чаем. Засыпал чай прям в кружку и залил кипятком.

– Неужели не волнует, что люди говорят? О тебе? Обо мне? Меня вообще лохом считают.

– Мне все равно.

– Я вижу. Тебе плевать на мнение окружающих, на то, что тебя используют. Я же предупреждал тебя насчет него. А Айза мне такие любопытные вещи сказала. Спите вместе. Неужели тебя не задевает, что ты для него как резиновая кукла. Он телом с тобой, но представляет ее.

– Кого? Не существующую Зару?

Эмир изменился в лице, его глаза забегали, но буквально пары секунд ему хватило, чтобы принять невозмутимый вид.

– Это он тебе так сказал? – хохотнул он. – Да он что угодно скажет, чтобы залезть тебе под юбку. Даже в любви вечной поклянется. А ты уши развесила и ноги раздвинула. Дура.

– Дура, – внезапно согласилась я. – Зато счастливая. Каждую ночь он дарит мне ласки больше, чем ты за всю жизнь. Ты и мизинца его не стоишь. Он лучше тебя во всем. И я рада, что наш с тобой брак развалился! Благодаря тебе я наконец-то узнала, что такое быть замужем за настоящим мужчиной.

У меня не было цели его злить. Просто сказала, что думала. Невинные объятья Расула ночью дарили куда больше нежности и тепла, чем торопливые соития с Эмиром, после которых он обычно отворачивался и засыпал.

Но Эмир разозлился. Его черты исказила ярость. Он схватил с тумбы кружку и швырнул в меня. Все что я успела, подскочить, чтоб закрыть собой Лейлу. Немного воды попало мне на спину. Больно, но терпимо. Кружка влетела в стену, отскочила от нее и, стукнувшись об пол, разлетелась на осколки.

Лейла испуганно заревела.

Эмир в два шага оказался рядом со мной. Удушающий запах его туалетной воды, который раньше нравился, теперь вызывал тошноту. Я развернулась к нему лицом, прикрывая Лейлу.

Эмир смотрел на меня выпученными от злости глазами, лицо его покраснело, вены на висках надулись. Я думала, он меня ударит. Он совершенно не держал себя в руках.

– Какая же ты тварь! Вечно провоцируешь, потом строишь обиженку. А если бы я в дочку попал? В опеку побежала бы с жалобами? Ну конечно, я козел, а ты святая женщина, – перекрикивая Лейлу орал он. – Из-под меня сразу под брата. Говоришь, трахает хорошо. Лучше меня. Настоящий мужчина, так говоришь?

– Да. Настоящий. Тебе далеко до него.

Что-то заставило меня обернуться, и я увидела Расула в дверном проеме. Сердце затрепетало от радости, но через миг его болезненно сдавило.

Как давно он пришел? Что он слышал? Последние слова так точно. Подумает, что я рассказывала небылицы, чтобы позлить Эмира.

– Отойди от моей жены, – не предвещающим ничего хорошего голосом произнес Расул, ступая по сколкам ботинками. Он не разулся, а значит, понял, что дома что-то не так. А может, просто, войдя в дом, услышал крик Эмира и плач Лейлы.

– Ты как? Он тебя трогал? – Расул ощупал меня взглядом, наполненным беспокойством и тревогой.

Я мотнула головой. Теперь все хорошо. Можно было успокоить Лейлу. Я развернулась к ним спиной и стала вытаскивать ревущую дочь из стульчика.

– Брат. Какая встреча! Поздравляю лично с женитьбой. Такая и ирония, – Эмир рассмеялся, – раньше я донашивал за тебя вещи, а теперь ты донашиваешь за меня жену. Скажи спасибо, что передал ее в хорошем состоянии. Почти как новая.

Глухой звук удара прервал его речь.

Я успела вытащить Лейлу из стульчика и инстинктивно вжалась в стену.

Сам удар я пропустила, видела только, как Расул тащит трепыхающегося Эмира к выходу.

Меня снова охватил страх. Но теперь не за себя. За Расула. Перед глазами снова встала картина, когда он чуть не убил Эмира.

Нужно оставить Лейлу здесь ради ее безопасности и не дать Расулу совершить ошибку.

Я хотела оставить дочь наверху в кроватке, но увидела на лестнице Айзу. Она сидела на последней, самой нижней ступеньке, сжавшись в комок.

О том, что она видела и слышала, я могла только догадываться.

– Присмотри за Лейлой пару минут.

Она покорно пошла за мной в гостиную, не задав ни единого вопроса, и села на ковер, прихватив с пола пару игрушек. Я посадила ревущую Лейлу рядом с ней. И Айза, как могла, стала ее успокаивать.

Я выскочила в прихожую, даже обуваться не стала, боясь не успеть. Мне ни капельки не было жаль Эмира, но Расул не должен пострадать из-за этой сволочи. Распахнула дверь и столкнулась с Расулом, прижалась к нему, он обнял меня одной рукой.

– Все хорошо, уже все хорошо.

Отстранившись, я придирчиво осмотрела его. Чистое лицо, ни синяков, ни ссадин. Вот только правую руку он подозрительно завел за спину.

– Покажи, – потребовала я.

Расул обреченно вздохнул и показал тыльную сторону ладони в подсохшей крови.

Я потянулась к ней, коснулась кожи, но он одернул руку.

– Кровь не моя. Сразу говорю: не переживай, Эмир ушел на своих двоих.

– Давать в нос Эмиру у тебя входит в привычку.

Расул пожал плечами и виновато улыбнулся.

– Извини, что так долго. Я был на объекте. Мы строим логистический центр за городом. Там со связью беда. Как только твое сообщение получил, сразу перезвонил. А потом послание это с дурацким сердечком. Я сразу понял, что не от тебя. Если б ты знала, как я гнал. На всех камерах по пути отметился, – он притянул меня к себе чистой рукой. – Я люблю тебя.

«И я», – произнесла мысленно, прижимаясь к нему сильнее.

Глава 47

С этого дня я жила в постоянном страхе. Расул обещал, что все будет хорошо, но после того, как Эмир себя повел, я не верила, что он откажется от детей.

У меня не осталось иллюзий по поводу того, как он относится к детям.

Они были нужны ему как инструмент, чтобы держать меня на коротком поводке, чтобы мстить за свою разрушенную жизнь. Ведь в его извращенной реальности только я была виновата во всех его неудачах.

Он будет цепляться за детей до последнего. Это его козырь. Карта, которую я ничем не перебью.

Ко всему примешивался страх за Расула.

Эмир мог снять побои и подать заявление на брата.

Я с ужасом ждала, что к нам нагрянут из полиции, и Расула заберут.

Но время шло, а полиция не приходила.

Возможно, гордость не позволила Эмиру признаться, что он получил от брата. Помимо разбитого лица, было еще и уязвленное эго.

Сама я об этом у Эмира не спрашивала, хотя мы и виделись часто. Два раза в неделю, как и было установлено решением суда.

Но теперь встречи проходили в присутствии психолога и соцработника в специальном помещении в отделе по опеке и попечительству.

Я думала, что мое заявление без каких-либо доказательств не удовлетворят. Эмир удалил запись с телефона, и доказать его манипулятивное поведение мне было нечем. Однако хватило заключения психолога. Я не знаю, о чем психолог беседовал с Айзой. Меня в кабинет не пустили. Но в итоге специалист посчитал, что встречи с отцом должны происходить под контролем органов опеки.

Айза не перестала общаться с отцом, но теперь на шею ему не кидалась, как раньше, и вела себя скованно. Я подозревала, что она увидела или услышала то, что пошатнуло непогрешимость образа отца.

Поэтому я решила, что ей нужны сеансы с психологом. Расул согласился со мной. И каждый раз после встреч с отцом Айза оставалась еще на полчаса с психологом. И каждый раз Расул терпеливо ждал ее вместе со мной, не желая оставлять меня без защиты.

Так что у Эмира просто не было шансов наговорить мне гадостей.

А роль заботливого отца начинала ему приедаться.

В один из сентябрьских дней он не только бегло поздоровался со мной, но и завел разговор.

– Мадина вчера родила. Девочку. Она слабенькая. Я им нужен. Так что пока все не наладится, я не смогу встречаться с Айзой и Лейлой. Как-нибудь скажи об этом Айзе. Ты ведь умеешь подбирать нужные слова.

Я покачала головой.

– Сделай это сам. Не знаешь как? Посоветуйся с психологом.

– Всегда ты так, – покачав головой, недовольно произнес он.

А я подумала о том, какая пропасть между братьями. Один не хочет брать на себя ответственность ни за что, винит в своих бедах других. А другой… Я посмотрела на Расула и улыбнулась. Как же я благодарна Всевышнему за такого мужа.

Впереди меня ждали два месяца тревожного ожидания.

Вместо меня в суд ходил адвокат.

И о том, как движется дело, я не имела ни малейшего понятия.

Расул был спокоен и немногословен.

Адвокат говорил много, но ценной информации в его речах было ноль целых ноль десятых процентов.

От Эмира я получила сообщение:

«Детей собралась отнять? Смотри, как бы наоборот не вышло».

После этого у него еще хватило наглости напомнить о себе визитом.

Первый день рождения ребенка решили отмечать в доме старших.

Подготовку начали еще накануне. Руфину было не остановить в желании закатить пир на весь мир. И Азамат ее в этом поддерживал.

Я бы предпочла тихий семейный праздник в кругу самых близких.

У меня не было ни малейшего желания видеть всех этих тетушек, слушать их сплетни.

Но, глядя на радостно порхающую Руфину, я думала, что смогу и перетерпеть один день.

– Дочка, я никогда не думала, что смогу увидеть сына таким счастливым. Все благодаря тебе. Лейла уже пошла, можно и о еще одном ребеночке подумать.

Мы чистили картошку на кухне. И я едва не выронила нож, услышав ее слова.

– Не бойся, я тебе помогу с внучками. Мне только в радость будет. Ты же знаешь. Можете каждый день их привозить, буду за ними смотреть, – она с надеждой взглянула на меня.

Я поежилась.

– Пока нет. Вы же знаете, у нас суды. Я нервничаю, постоянно плачу. Разве я смогу в таком состоянии выносить здорового ребенка?

– И то верно. Но не затягивайте с этим.

Знала бы она, что у нас даже близости не было. Да, я позволяла себя целовать и обнимать, отвечала на его поцелуи, чувствовала, как сильно он меня хочет, и видела, как тяжело ему остановиться. Каждый раз, когда все заходило дальше невинных ласк, я просто замирала, впадала в ступор. И он останавливался и просто прижимал меня к себе.

Я мучила его. И мучилась сама.

Будто над нами витала тень Эмира, которая мешала полностью отдаться любимому мужчине.

Да я даже сказать вслух, что я его люблю, не могла. Язык сразу немел.

Сердце же в это время разрывало от нежности к нему.

И я надеялась, что все же догадывается о моих чувствах.

В день праздника уже к обеду я вымоталась. Мы с Руфиной накрыли на стол и теперь ждали прихода гостей.

Лейла в пышном платье, подаренном бабушкой, ходила по ковру в гостиной, смешно переваливаясь и время от времени падая на попку.

Постепенно дом наполнился шумом и голосами гостей. Все восхищались тем, как выросла Лейла, какая она красавица, как хорошо стоит на ножках.

– Я думала, Махмудовы перестали праздники отмечать, – произнесла с ехидцей тетка Сакина. – На свадьбу не позвали. Слухи ходили, конечно, но зачем скрывать? Ну, получилось так, что ж поделать теперь?

Я внутренне напряглась, ожидая, что сейчас все начнут дружно мусолить тему нашего брака с Расулом. Но на фразу Сакины никто ничего не ответил. Будто пропустили ее мимо ушей.

Напрасно я считала, что Сакина будет самым неприятным гостем.

Когда на пороге гостиной появился Эмир с шариками в руках и огромным медведем под мышкой, сердце ухнуло вниз. Он улыбался так, как будто все в порядке. Как будто у него было право присутствовать здесь.

Я застыла, не веря своим глазам. Руфина побледнела и взглянула на меня, ожидая реакции. Но я не успела ничего сказать: в гостиную на нетвердых ножках вперевалочку вышла сама виновница торжества.

Увидев Эмира, Лейла остановилась. Посмотрела на него с детской настороженностью.

– Иди ко мне, моя красавица! – Эмир присел на корточки и вытянул перед собой медведя раза в два больше самой Лейлы. – Смотри, какой друг к тебе пришел.

Личико Лейлы скривилось, и она всхлипнула, заозиралась и, увидев Расула, протянула к нему ручки:

– Папа! Папа! – всхлипнула жалобно.

Расул в два шага оказался рядом и подхватил дочь на руки. Лейла сразу уткнулась лицом ему в плечо, судорожно вцепившись в рубашку. Плечи ее вздрагивали от беззвучного плача.

– Все хорошо, малыш, – Расул, бережно поглаживая Лейлу по спине, бросил на Эмира тяжелый взгляд.

Тот стоял с нелепым медведем в руках, растерянный, будто не ожидал такого приема. Похоже, он и правда верил, что его появление вызовет умиление и радость.

В комнате повисла тяжелая пауза. Все замолкли, наблюдая за бесплатным представлением.

Лейла плакала уже не навзрыд, а тихо всхлипывала, положив голову на плечо Расула, будто он был единственным безопасным местом в мире. Маленькие пальчики с силой сжимали ткань его рубашки, словно она боялась, что ее могут забрать.

– Папа… Папа, – негромко повторяла она, будто жаловалась.

Бывший муж неловко переминался с ноги на ногу. Шарики дергались в его руке, медведь свисал до пола. Эмир натянуто усмехнулся:

– Ну надо же. Уже научили, значит.

Расул медленно повернулся к нему.

– Она испугалась, – спокойно сказал он. – И я попросил бы тебя отойти.

– Это мой ребенок, – огрызнулся Эмир. – Я пришел поздравить дочь. Или мне и на это теперь разрешение спрашивать?

– Тебя сюда не приглашали, – вмешалась Руфина. – Пусть праздник пройдет спокойно.

Азамат встал рядом с женой, скрестив руки на груди.

– Тебе лучше уйти, Эмир.

Но тот покачал головой, выцепив взглядом Айзу, замершую у стены, обратился к ней:

– Ты тоже считаешь, что я здесь лишний?

Айза посмотрела на Лейлу, на Расула, потом на Эмира. И вдруг тихо, но отчетливо сказала:

– Она тебя боится. Ты для нее чужой. Она не хочет к тебе.

– Что ты сказала? – от тона Эмира у меня по спине побежали мурашки.

Айза вздрогнула, но ответила:

– Ты пугаешь ее. Для нее папа Расул, а не ты.

Эмир нервно швырнул медведя на пол, Айза даже зажмурилась.

– Вот так, дорогие гости. Мой брат отнял у меня жену и детей. Да что я говорю? Вы и сами это видите! Поздравляю! До встречи в суде, Расул. Не тот отец, кого зовут отцом. А тот отец, кто вписан в документ, – он разжал руку, и шарики взмыли под потолок. – Радуйтесь, пока можете, – сказал, как выплюнул, и ушел.

Глава 48

Расул вернулся за стол, держа на руках Лейлу.

Она уже забыла о напугавшем ее Эмире и теперь оглядывала стол с намерением чем-нибудь поживиться.

– Дай, дай, дай! – требовательно показала пальчиком на запеченные куриные ножки.

– Мама такое точно не одобрит, – Расул посмотрел на меня и сунул в руку Лейле молодой сыр.

Она сначала скривилась, но потом, видимо, решила, вдруг больше ничего не перепадет.

Умяв сыр, она постучала Расулу по щеке и показала пальцем на шарики.

Я приподнялась, поняв, что поесть ему она спокойно точно не даст.

– Сиди, я сам, – Расул остановил меня и встал со стула под довольные возгласы Лейлы.

Стоило ему отойти, как тетки зашептались.

– Какой молодец.

– Своих детей ему надо. Амира, ты уж постарайся.

– Как бы ни любил чужих, а своих детей ему хочется.

– Да и дети понимают, кто их отец. Мужей можно менять, а отец – он всегда один, – веско заявила Сакина.

– Я не собираюсь никого менять, – резко ответила я, так, что даже мужчины, сидящие на другом конце стола, невольно прислушались к разговору.

– И мы думали, что у вас с Эмиром семья крепкая, а вон оно как получилось, – ядовито продолжила Сакина. – Маленьких научить можно, а вот старших не проведёшь. Айза всё помнит. Она-то знает, кто ее родной папа. Кровь – не водица. Айза, детка, – подозвала дочку Сакина, – кто твой папа?

– Зачем вы ее дергаете? Что доказать пытаетесь? Какая вам разница, кто кого как в нашей семье называет? – не выдержала я.

– Айзочка, деточка, – продолжила наседать Сакина.

Айза посмотрела на нее удивленно, похлопала ресницами, развернулась и пошла играть с другими детьми.

– Амира, – покачала головой Сакина, – характер у тебя испортился. Руфина тебя в ежовых рукавицах держала. Ты старших уважала раньше. Азамат, приструнил бы ты свою невестку. В этом доме никогда не терпели неуважение.

– Ты права, Сакина, – сказал Азамат. – В моем доме нет места неуважению, – Сакина довольно закивала. – Потому, будь любезна, покинь его, – продолжил он.

Сакина изменилась в лице, когда поняла, что ее попросили на выход.

– А что я сказала? Разве что-то плохое было мной сказано? Я за Лейлу и Айзу переживаю. Они же растут, все видят. А потом будут винить мать, что от отца оторвала…

– Тебя проводить или сама выход найдешь? Как живут мои дети, дело моих детей. Что в их семье происходит, тоже их дело. Если кто-то думает иначе и не считается с моими словами, задерживать не стану, – негромко, но твердо произнес Азамат. – Этот дом неуважения терпеть не будет.

Сакина поднялась с оскорбленным видом, поправила платок, накинула пуховую шаль.

– Раз уж моя правда здесь не в цене — не буду мешать вашему семейному счастью. Но помните: дети все видят. Никогда Расул не заменит им родного отца.

Она медленно пошла к выходу. Видимо, надеялась, что ее окликнут, остановят.

– Что слушать бабу вздорную? – махнув рукой, сказала Руфина. – Своих детей не нажила, зато все о чужих знает.

Слова Сакины ничуть не расстроили меня, я подсознательно ожидала от нее какой-нибудь гадости, а вот поддержка Азамата порадовала. Он показал всем, что одобряет наш союз с Расулом и не позволит высказываться на эту тему. А тот, у кого вдруг язык зачешется, перестанет быть желанным гостем в его доме.

Поддержка рода играет огромное значение. Род — это не просто семья, это твоя честь, твоя броня и твой долг, и без него ты как дерево без корней.

И если нас старшие поддержали, то Эмира прилюдно унизили, показав, что двери дома для него закрыты.

Теперь Эмир из мести мог устроить любую подлянку. Я боялась провокаций и упрашивала Расула не встречаться с братом, а все вопросы решать через юристов. Расул обещал, что так и сделает. Но мне казалось, что он ради моего успокоения пообещает, что угодно.

А в том, что его трезвый ум не всегда может сдержать горячую кровь, я уже убеждалась не первый раз.

С тех пор прошло два месяца.

Я старалась делать вид, что все хорошо, хотя душа была не на месте.

Хорошо, что повседневная рутина помогала отвлечься от невеселых мыслей.

Айза в сад не ходила из соображений ее безопасности.

Ведь Эмир мог просто забрать ее оттуда и увезти в неизвестном направлении.

Без Расула или Азамата из дома я тоже не выходила.

Дом Расула стал для нас крепостью и тюрьмой.

Потому я сама занималась развитием Айзы – мы читали, учили стишки, считали простенькие примеры, делали поделки.

В мастерской я оборудовала уголок для девочек, где они могли играть у меня на виду, пока я шила. Благодаря рекомендациям Фатимы, у меня были заказы. Расул не считал, что мне нужно работать. Он дал мне карту на расходы, не обозначив лимит трат.

Шитье он считал ни чем иным как хобби, приносящим удовольствие, но не деньги. Конечно, по сравнению с его заработками, мои доходы были смешными. Но тем не менее, с середины июля до конца декабря мне удалось накопить на подарок для него – дорогущие запонки из белого золота с рубинами. Ни копейки с тех денег, что приходили от Азамата на банковский счет, я не взяла. И в будущем брать не собиралась.

Первого января планировали поехать к родителям, но сам праздник решили отметить тихо, по-семейному. Расул привез елку высотой чуть ли не до потолка. Украшать пришлось всей семьей. Даже Лейла помогла, таская шары из ящика и периодически роняя их на пол. Хорошо, что мы не купили стеклянные игрушки, иначе не обошлось бы без боя.

Под елку поставили подарки для Айзы и Лейлы в пестрых обертках, перевязанных пышными лентами.

Айза все пыталась угадать, что там и упрашивала открыть их раньше времени.

Расул сам приготовил плов. Я сделала несколько салатов. А на сладкое у нас было имбирное печенье, которое я пекла с девочками, жутко кривое, косое, но в то же время милое. Ведь дочки очень старались и были в восторге от своей работы.

Мы ужинали при мягком свете гирлянд, украшающих елку и окна. Блики от них отражались в бокалах и посуде, создавая атмосферу доброго волшебства.

Ближе к полуночи снаружи послышались первые хлопки – вдалеке кто-то уже запускал салют. Вскоре вся улица ожила: вспышки разного цвета отражались в окнах, слышался радостный смех детей, крики взрослых, и даже одинокие выстрелы в воздух – кто-то из соседей соблюдал давнюю традицию «отпугнуть беду» грохотом ружей.

Мы наскоро оделись и вышли на улицу. Расул поднял Айзу на руки, чтобы она могла видеть лучше. Я взяла Лейлу. Зря я переживала, что грохот салютов испугает ее. Ей было любопытно. Она только успевала вертеть головой по сторонам и распахивать глаза от удивления.

Небо расцветало яркими огнями. Сначала вспыхнул серебристый веер, распадаясь на сноп мерцающих точек. Следом ввысь взмыла алая комета, с треском разрываясь на множество искр, падающих дождем. Один за другим в небе раскрывались фонтаны света: зеленые, синие, золотые, фиолетовые. Казалось, само небо пульсирует в такт гулу в груди, взрывы отражались в окнах и стекле машин, освещая улицу то пурпурным, то янтарным, то ярко-белым светом. Дети визжали от восторга, взрослые снимали на телефоны, кто-то кричал «ура!», а я крепче прижалась к Расулу, ощущая, как его рука ложится на мое плечо.

Соседи махали нам руками.

Со всех концов улицы слышались поздравления. С Новым годом! Счастья! Мира! Любви!

А я смотрела на своих девочек и любимого мужчину рядом и думала, что это и есть счастье. Простое, земное. И большего мне не надо.

После мы уложили дочек спать. Я убаюкивала Лейлу, а Расул читал сказки Айзе.

Нет. Она не звала его отцом. Но их отношения стали такими же, как до нашей свадьбы.

– Уложила? – тихонько спросил Расул, заглянув в спальню.

Я кивнула и осторожно переместила спящую Лейлу в кроватку.

– У меня есть для тебя подарок, – стараясь как можно меньше шуметь, я достала коробочку из ящика тумбочки.

– У меня тоже есть, но он в моей комнате.

Мы переместились к нему, сели на кровать.

Немного смущаясь, протянула Расулу подарок. Он аккуратно открыл коробочку. На черном бархате лежали запонки из белого золота с рубинами глубоко бордового цвета.

– Нравится? – с надеждой спросила я. – Я сама на них заработала, шитьем.

– Амира, ты… – он не договорил, потянулся ко мне и поцеловал меня в щеку. – Спасибо, – сдавленно шепнул.

Мне показалось, что он тронут подарком. А точнее, тем фактом, что я проводила долгие часы за машинкой, чтобы заработать на подарок для него.

– А вот мой, – он встал с кровати и взял с письменного стола небольшую удлиненную коробочку и бумажный конверт.

Я развязала ленточку и приподняла крышку. Расул тоже подарил мне ювелирное украшение – золотой кулон с секретом. Если нажать на маленькую защелку, кулон раскрывался как книжка. А внутри были крошечные фотографии Лейлы и Айзы, выполненные по эмали.

На той стороне кулона, что должна касаться кожи, я заметила гравировку: «Мои девочки. Мое сердце».

– Это очень мило, спасибо, – прошептала я, любуясь подарком.

– Это еще не все, – Расул помахал передо мной конвертом. – Угадаешь что здесь?

– Сертификат? Семейная путевка?

Расул качал головой и улыбался.

– Сдаешься?

Я кивнула. Зачем меня мучить? Просто отдал бы и все.

Расул протянул конверт.

– Уверен,тебе понравится.

Из конверта, абсолютно белого и безликого, я достала две зеленые бумаги. Свидетельства о рождении моих дочерей – Махмудовой Айзы Расуловны и Махмудовой Лейлы Расуловны.

Наших дочерей.

Слезы ручьями потекли по щекам. Я уже не верила, что это случится. Это было настоящее чудо.

Я смотрела на Расула сквозь пелену слез и не могла ничего сказать.

– Теперь вы всецело мои. И даже тень Эмира не коснется нашей семьи.

Я как драгоценность отложила свидетельства в сторону, чтобы не закапать их слезами, а Расул прижал меня к себе, успокаивая.

– Как ты это сделал, Расул? – спросила я, отплакавшись. – Эмир просто так не сдался бы.

– Ты правда хочешь это знать? – поморщился Расул.

– Да. Я хочу, чтобы в нашей семье не было недомолвок.

– Ну, если коротко: у меня было много акций нефтедобывающей компании, теперь их нет.

– Ты подкупил его.

– Получается так, – вздохнул Расул.

Зная аппетиты Эмира, можно только представлять за какую сумму он продал дочерей.

– Сколько? – все же спросила я.

– Давай не будем вдаваться в подробности. Разве это имеет значение?

На глаза снова навернулись слезы.

– Но-но, – Расул нежно провел по щеке, вытирая влагу. – Я, конечно, стал беднее, но не настолько, чтобы это оплакивать. Ты и девочки для меня дороже любых денег. Ну что ты, перестань, – он притянул меня к себе и крепко обнял. – Знал бы, что ты так расстроишься, не говорил бы.

– Я не из-за денег, – всхлипнула я. – А потому что ты такой.

– Какой?

– Такой, – уткнулась носом в его рубашку, вдыхая терпкий аромат его парфюма.

Сердце затапливало волнами нежности. Я не знала, как выразить свои чувства. Наверное, нет таких слов, чтобы передать всю гамму, охватывающих меня эмоций и их глубину.

Какое-то время мы сидели, обнявшись.

С улицы доносились отголоски редких залпов.

– Спать пойдем? – тихо спросил Расул.

Я покачала головой.

– Давай останемся здесь. Не хочу, чтобы Лейла проснулась.

Расул отстранился, внимательно посмотрел на меня:

– Я правильно понял?

Моей решимости хватило на легкий кивок.

Он вздохнул:

– Амира, ты не обязана. Если это из-за свидетельств…

Я приложила палец к его губам, заставляя замолчать.

– Ты мой муж, ты отец моих детей. Сколько можно бегать от близости? – я сглотнула. – Я боялась. И до сих пор боюсь. Но мне надоело бояться призраков прошлого. Я люблю тебя и хочу быть полностью твоей.

Я потянулась к его губам своими. Нежно коснулась их, вкладывая в этот невинный поцелуй благодарность судьбе за то, что подарила мне такого мужчину, и обещание всецело принадлежать ему. Но Расул не дал мне отстраниться, притянул, углубляя поцелуй.

И когда я ответила на него, мир поплыл. Руки сами обвили его шею, пальцы запутались в волосах на затылке.

Расул тихо выдохнул мне в губы – почти стон, от которого по спине пробежала дрожь. Его ладонь скользнула вверх по спине, прижимая меня еще ближе, и я ощутила, как сильно бьется его сердце – так же часто, как мое.

– Любимая моя, желанная, – от его горячего шепота по шее побежали мурашки.

Судорожно вздохнув, он оторвался от меня. Встал с кровати и подошел к двери. Щелкнул замок и погас свет как знак того, что сейчас между нами наконец-то рухнут все преграды.

Мы слишком долго шли друг к другу, но теперь нас никто не разлучит – ни люди, ни прошлое, ни мы сами.

И я не верила в это – я это знала наверняка.

Эпилог

Прошло четыре года

Золотистый солнечный свет пробивается сквозь густую листву старых кленов и каштанов. Легкий ветерок колышет листву. Лето выдалось жарким, но густые кроны деревьев дарят спасительную прохладу.

В парке сегодня многолюдно. Не только нас посетила идея провести выходной день, прячась от городской духоты в тени.

То тут, то там дети бегают по газонам, запускают воздушных змеев или гоняют мяч, их смех звенит, как колокольчики.

Фонтаны бьют прохладными струями, брызги искрятся на солнце. Откуда-то доносится музыка уличных артистов и звуки немного фальшивого, но душевного пения.

Моя рука в руке Расула. Наши пальцы переплетены.

Впереди на ярко-салатовом самокате наш сынок, Рашид.

Он совсем большой. Ему уже скоро три.

Он то уезжал на несколько метров вперед, то возвращался к нам, чтобы сказать что-то важное.

Вот и сейчас вернулся, остановился и показал пальцем в сторону.

– Беочка! Беочка! Поймай, папа!

Я улыбнулась и посмотрела на Расула. Как выкрутится? Папа же у нас всемогущий, может все. Даже хомяка Айзы воскресил. На самом деле купил нового, потратив почти весь день на поиск похожего.

– Боюсь, белочке это не понравится, – усмехнулся Расул.

– Понраится, – уверенно настаивал на своем сынок.

– У нее есть маленькие детки, и они будут переживать, куда делась их мама, – пришлось немного помочь Расулу.

– Ну, ладно, – печально вздохнул Рашид и снова умчался вперед.

– Осторожнее, смотри куда едешь, – крикнула ему вслед.

Айза и Лейла убежали за сладкой ватой. Ларек, где ее продавали, находился на центральной аллее, недалеко отсюда. Девчонки изъявили желание проявить самостоятельность, а мы медленным шагом продолжили прогулку.

Айзе недавно исполнилось девять. Лейле – меньше чем через полгода будет пять. Следующей осенью Айза пойдет в третий класс. Учится на пятерки, но к поведению есть вопросы – много болтает на уроках, с кем бы ее ни посадили. Уж не знаю, в кого она такая. Но лучше пусть болтает, чем замыкается в себе. Я не перенесу, если это еще когда-нибудь повторится.

– Мама! Папа! – услышав голос Лейлы, я обернулась.

Девочки бежали к нам, держа в руках огромные розовые облака ваты.

– Рашид! Вернись. Смотри, кто там, – Расул окликнул сына.

– Папа! Папа! – кричала Айза, смеясь и размахивая руками.

Какой-то мужчина, стоявший со своей семьей, дернулся и повернул голову на ее голосок.

Я узнала его. Это был Эмир. Человек, который едва не сломал мою жизнь и поплатился за это тем, что стал изгоем в собственной семье. Руфина и Азамат даже его дочерей не приняли. Виделись с ними не чаще раза в год.

Он улыбнулся Айзе.

Вскоре после того, как Расул оформил свидетельства на дочек, мы случайно встретились в торговом центре.

Айза закричала «Папа! Папа!» и распахнула объятья. Я бросилась за ней, но было поздно.

– Ты мне не дочь, – холодно сказал Эмир. – У меня только одна дочка. И она сейчас спит в коляске. А ты мне никто.

Айза развернулась, опустив плечики и пошла прочь. Она не плакала, не истерила, просто замолчала. Почти месяц ни единого слова. И только долгая работа с психологом вернула мне мою дочь. Я готова была убить Эмира за это, если бы он вдруг попался мне на глаза.

И теперь меня накрыло чувство дежавю. Я сделала шаг вперед, но Расул меня удержал.

– Не паникуй. Все в порядке.

Айза едва мазнула взглядом по Эмиру и пробежала мимо, а тот чуть не свернул шею, глядя ей вслед. Мадина тормошила его, что-то говорила на повышенных тонах, но он словно завис, ничего не слыша и не замечая вокруг, кроме уже чужой для него девочки в лимонной футболке. Потом увидел нас, нахмурился и отвернулся.

Айза с Лейлой подбежали к нам. Рашид тут же бросил самокат и потянул ручонки к лакомству.

– Папа! Нам одну вату бесплатно сделали! – затараторила Айза, округлив глаза.

– Потому что Айза правильно сдачу посчитала. Продавец сказал, что она молодец! Я тоже буду умной, как Айза.

– Для этого надо хотя бы цифры выучить. А ты не хочешь, – рассмеялась я.

– Потом буду умной. Когда вырасту. А это нескоро, – запрыгала на месте Лейла и отправила в рот большой кусок ваты.

– Ма, а почему тот дядька на нас все время оборачивается? – Лейла показала пальцем на Эмира.

– На посторонних пальцем невежливо показывать, – Айза легонько шлепнула ее по руке.

– На всех невежливо, – поправила я, прекрасно понимая, почему она так сказала. Обида на Эмира никуда не делась. Она была сильно привязана к отцу, несмотря на его ужасный характер. И Расула назвала папой лишь два года назад, когда пошла в первый класс. Из школы ее забирали или Азамат или Расул, а ей нужно было в разговоре как-то обозначить подружкам, кто за ней приехал. А потом как-то само собой пошло.

– Опять смотрит, – топнула ногой Лейла.

– Он просто завидует. У нас есть вата, а у него нет, – улыбнулась я. – Пойдем, – легонько потянула за руку любимого мужа.

Взяв дочек за руки, мы неспешно двинулись вперед, оставив позади семью Эмира. До нас еще доносились резкие реплики Мадины, нестройный рев их дочерей и раздраженное бурчание Эмира.

Но к нам это не имело никакого отношения.

Наша жизнь была здесь – в смехе детей, в тепле наших рук, в будущем, которое мы строили сами.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

 Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Эпилог