Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
Странно, что меня назвали Сергеем, а не Макаром. Лучше бы уж сразу Макаром. Я даже об этом как-то отцу сказал. Но вместо ответа получил подзатыльник. А за что? Ясное дело, за справедливость. Лешке бы он небось никогда подзатыльник не отвесил. А мне так с удовольствием.
Ну что это за жизнь? Только и слышу:
— Сережа, принеси ножницы.
— Сережа, подмети полы.
Это мама просит. Ей, прямо скажем, тоже не очень-то сладко. Она и убирает, и посуду моет, и обед готовит, и носки штопает, и ещё шьет на всех.
Я все понимаю. Я сознательный. Я достаю из кладовки щетку и подметаю. Полов у нас столько, что подметать можно целый год. Четыре комнаты, и в каждой полы. В коридоре тоже полы. И еще в прихожей. Но я, конечно, год не подметаю, за две минуты справляюсь. Пыль от меня в один миг разлетается под шкафы и кровати.
Мама говорит:
— Таня, сходи за хлебом.
Таня — моя сестренка. Она младше меня на два года и учится в пятом классе. Она тоже сознательная. Она берет сумку и отправляется в булочную.
Мама говорит:
— Сережа, вынеси мусор.
Я хватаю ведро и мчусь на помойку.
Потом я тащу в прачечную белье, помогаю Иринке выучить уроки — она у нас первоклашка, — натираю полы и пылесосом высасываю из ковров пыль.
И вот так всю жизнь. Ни минуты покоя. Иринка с Таней младшие, Вовка с Лешкой старшие. А я между ними, по самой середине. Отсюда и получается, что я никакой не Сережа, а самый что ни на есть настоящий Макар, на которого валятся все шишки.
Правда, Таню с Вовкой мама тоже кое-что заставляет. А Иринку с Лешкой вообще ничего. Они у нас особенные, они по краям - одна самая маленькая, а другой самый большой. Если шишка падает в воду, то от нее кругами расходятся волны. Чем дальше от центра, тем волны меньше. Я в центре. А Иринку с Лешкой лишь чуть покачивает.
Иногда я думаю: интересно, как бы почувствовал себя Лешка, если бы он вдруг оказался в центре? А я бы на его месте, с краешка. Вот я уже вместо Лешки закончил институт и работаю инженером на заводе. Я ношу красивые, как у Лешки, пальто. Мама переделывает их на Вовку. А потом их донашивает Лешка. Очень любопытно посмотреть, как это наш Лешка станет донашивать мои старые пальто. И еще Лешка вместо меня выносит мусор, ходит за хлебом, нянчит Иринку и натирает паркет.
А я прихожу домой и шлепаю грязными ботинками прямо по натертому...
Дальше я уже не могу фантазировать. Я сразу начинаю возмущаться. Я никогда в жизни не потащу на полы грязь, потому что отлично знаю, как их натирать. Это раз. А во-вторых, Лешка все равно не станет никуда ходить и ничего не будет выносить. Он и представления не имеет, где у нас что — где прачечная, где помойка, где булочная.
И как натирать полы, Лешка тоже не представляет. Он является домой и топает по самому блеску. Меня прямо дергает от возмущения.
— Лешка! — ору я. — Куда ты лезешь? Не видишь, что ли?!
Старший брат у нас очень ласковый. Он не слышит, что я ору. Он говорит:
- Сергуня, здравствуй. Как, милый, делишки в школе? Двоечек не нахватал?
Миллион раз я просил, чтобы он не называл меня Сергуней. И еще милым. Но ему хоть бы что. И насчет двоечек он спрашивает просто так. Ответа ему не требуется. Он может с таким же удовольствием спрашивать про двоечки у сфинксов на Неве или у Медного всадника. Ему лишь бы спросить. Он даже на меня не смотрит. Он говорит маме:
— Мамуня, родная, устал до чертиков. И страшнейшим образом хочется есть. Ты сегодня замечательно выглядишь. Ты у нас молодцом. Обед скоро?
Лешка обязательно обнимает ее и целует. А потом удаляется в свою комнату.
Потом Лешка поест, обзовет нас Сергунями и Танюнями, и будь здоров — или снова в свою комнату запирается, или вообще куда-то уходит. Он взрослый, у него дела.
А мама перешивает на меня Вовкино пальто, которое раньше носил Лешка.
— Будет очень даже приличное, — утешает меня мама. — Я его перелицевала. Замечательный драп. Такой драп твоему Пете и не снился.
Петя — это мой друг. Я не знаю, что ему снится. Мы с ним на эту тему не разговаривали. Я только знаю, что он у своих мамы с папой единственный. Поэтому пальто ему покупают в универмаге. Из обычного драпа.
Однажды мне тоже чуть не купили из обычного. Мое пальто к тому времени совсем истрепалось. А Лешка свое все носит и носит. Видно, драп крепкий попался. А раз он носит, значит, и Вовка свое носит. Пока он от Лешки ничего не получит, мне тоже надеяться не на что.
Мама месяца три собиралась со мной в универмаг. Но все как-то не получалось. Лешка тогда как раз институт заканчивал, писал дипломную работу. Мы все на цыпочках по квартире ходили. И я на Лешку ни разу не заорал, даже когда он тушь разлил. Он в столовой какие-то чертежи чертил, а бутылочка с тушью упала. Я только и скапал:
— Ты! Смотреть нужно.
— Сергуня, - пробормотал он, — милый, родненький, не путайся под ногами, испарись, пожалуйста.
Я послушно испарился в другую комнату. У Лешки какой-то ненормальный вид был, словно его без парашюта с самолета выкинули. Мне его даже жалко стало.
Лешка защитил свой диплом и прибежал из института страшно гордый и радостный. Он стал целовать маму и даже забыл похвалить ее за отличный вид и назвать молодцом.
После обеда мама сказала, чтобы я собирался. И Лешке тоже сказала. За то, что он окончил институт, она решила купить ему подарок.
— Только мы с отцом не знаем, какой, — смущенно улыбнулась мама. — Думали, думали и ничего не придумали. Вместе походим и выберем.
- Я знаю, мамуня, что мне нужно, знаю, — защебетал Лешка и полез целоваться.
В универмаге он потащил маму в отдел, где продают часы. Мама пошла за ним не очень уверенно и все оглядывалась на меня, боялась, наверное, что я потеряюсь.
Часы Лешка выбрал самые красивые и дорогие.
— Лешенька, - шепнула мама, — может, лучше что-нибудь другое? Какую-нибудь нужную вещь... Часы ведь у тебя есть.
— Эти? — спросил Лешка и протянул маме руку. — Мамуня, родная, какие же это часы? Им давно пора на свалку.
Мама пошла платить деньги.
Лешка целовал ее у стеклянного прилавка и бормотал:
— Родная, любимая, я ведь уже инженер. Я стану работать и подарю тебе золотые часы. Ты выбери, выбери сейчас.
Он потянул ее к тому месту, где под выпуклой витриной лежали женские часы. Он заставил ее показать, какие ей нравятся. Мама не хотела показывать. Она чуть не заплакала оттого, что Лешка такой добрый и ласковый.
Пальто мне, конечно, не купили. Не хватило денег. Старые Лешкины часы по наследству перешли к Вовке. Мне опять ничего не досталось. Кроме, разумеется, еще одной шишки.
От того, что Лешка стал инженером, ровно ничего не изменилось. Только мне на инженера стало не так удобно орать.
Но я все равно орал. А он только улыбался.
— Сергуня, милый, как твои делишки? — мурлыкал он.
— Не смей называть меня Сергуней! — орал я. — И милым!
— Мамуня, — спрашивал он, — обед скоро?
Однажды Лешка вернулся домой не один, а с девушкой.
У девушки падали на виски крупные белые локоны и странно косили голубые глаза. Глаза у нее косили так, что не понятно было, в какую сторону она смотрит. Один зрачок смотрел вправо, другой влево.
— Мамуня, - сказал Лешка, — познакомься, родная, это моя жена.
Мама хотела улыбнуться, но вместо этого тихо заплакала. Она даже не заплакала, а просто слезы сами побежали у нее по щекам.
Лешка стал ее целовать и говорил девушке:
— Видишь, какая у нас мама. Пятеро детей — и такой молодец. Правда, она изумительно выглядит? Милая моя мамуня, хорошая моя, любимая...
Жить у нас Лешка не стал, переехал к своей жене. Он забрал с собой сервант из столовой, настольную лампу из нашей с Вовкой комнаты и шкаф из маминой спальни.
- Молодым нужно помогать, — сказала нам мама. — Они начинают жить.
Они начинают! А мы что, кончаем, что ли? Я мужественно сражался за лампу, но, разумеется, потерпел поражение. Меня утешило лишь то, что вроде и у меня намечаются кое-какие проблески в жизни. Я думал, что Вовку поселят в Лешкиной комнате, а я, как человек, расположусь в собственной. Только зря я так думал. Я же Макар. В Лешкину комнату поселили Иринку и Таню. А я, как и прежде, остался с Вовкой.
Я снова выносил, относил, приносил и натирал. Плюс к тому мама стала меня пилить, что я совсем не бываю у Лешки. Но я один раз побывал у него и насытился по горло.
- Сергуня, — встретил он меня в прихожей, — милый. Какой ты молодец, что заглянул. Галюня, посмотри, кто к нам! Вытирай скорой ножки.
У меня далее рот раскрылся от удивления. Но я сразу сообразил, что теперь он полы натирает сам. Пришлось пошаркать ботинками по резиновому коврику.
Лешка провел меня к двери. Галюня лежала на диване под розовым торшером и читала книгу. Она повела на меня косым глазом.
- Здравствуй, Сергуня.
Во, уже научилась у Лешки! Я ей хотел ответить, да постеснялся. В гостях все же.
Напротив дивана стоял мамин шкаф, в углу — сервант, на письменном столе — лампа. Наша с Вовкой законная лампа, за которую я получил от папы подзатыльник с разъяснением: «Не жадничай». А я разве жадничал? Просто обидно, потому что несправедливо. Он инженер и может сам купить себе любую лампу.
Посредине комнаты лежал большущий толстый ковер с цветами и зелеными закорючками.
Лешка сказал:
- Галюнин папа подарил. Снимай ботиночки, а то испачкаешь.
- Как? - растерялся я.
- На свадьбу подарил, — похвастался Лешка.
Я ему про Фому, а он про Ерему. Но пускай бы мне лучше ноги поотрубали, чем ботинки снимать. И не потому, что носки заштопанные, а просто от обиды. Мне очень хотелось заорать на Лешку и кое про что ему напомнить. Но я не заорал. Я сел при входе в угол, как швейцар. Сел и спрятал под стул ботинки.
— Как, Сергуня, делишки в школе? — спросил Лешка. — Двоечек не нахватал?
Галюня лежала и читала.
Я сказал, что мне пора, и ушел.
И с тех пор больше к ним не хожу.
Не тянет.
Лешка, между прочим, тоже к нам не часто заглядывает. И если приходит, то все по делу.
Тут пришел как-то и сидит. А я точно знаю: что-нибудь ему да нужно. Но он сидит, молчит и смотрит телевизор. Даже странно. Я тоже смотрю, и мама. Вовка в институте (он днем работает, а вечером учится), папа еще с завода не вернулся, Таня с Иринкой уроки делают.
Вот сидим мы и молчим. По телевизору показывают кино про бригаду коммунистического труда с Кировского завода. В комнате темно, и поэтому в сон клонит.
Я сижу и кручу на пальце цепочку с собачьей медалью. Я ее у Петьки на две старинные монеты выменял. А Петька ее на улице нашел. Наверное, какая-нибудь ученая собака потеряла. Медаль здоровая. Вот я ее и кручу от скуки.
Вдруг Лешка говорит:
— Мамуня, тебе будильник не нужен?
— Какой будильник, Лешенька? — спрашивает мама,
— А вот.
Лешка вытащил картонную коробочку, достал из нее будильник и к телевизору протянул, чтобы видно было.
— Смотри, какой красивый.
Будильник действительно ничего, особенно в темноте. Так весь и блестит от синего света.
— Возьмешь? Это все из-за Галюни. Предупреждал ее: ничего без меня не покупай. Но она купила. И я в тот же день купил. Теперь у нас два будильника. А в магазин обратно не берут.
— Спасибо, Лешенька, — сказала мама. — Оставь. Я давно собиралась купить будильник, а то Иринку утром в школу не поднимешь.
Я сижу себе и кручу медаль. Мне что? Мне будильник не нужен. Я и без него отлично вскакиваю.
Лешка приложил будильник к руке, рядом с часами, которые ему мама подарила, и говорит:
- Ходит точнёхонько, минутки и минутку.
- Хорошо, - сказала мама и поцеловала Лешку в висок. — Оставь.
Лешка ее тоже поцеловал и говорит:
- Он, мамуня, пять сорок стоит.
Мама не ответила.
А Лешка поставил будильник на телевизор и поднялся.
- Ты с деньгами, мамуня, не спеши, — сказал Лешка, - потом, когда будут.
У меня даже медаль остановилась. Я почувствовал, что сейчас размахнусь и садану Лешке собачьей медалью прямо по башке. Пробить, может, и не пробью, а шишку наварю порядочную.
Я не успел ему садануть. Я, наверное, растерялся. А может, он слишком быстро ушел.
Мы сидели и смотрели телевизор. Про коммунистическую бригаду. Медаль крутилась у меня на пальце, как бешеная.
Вдруг будильник как зазвенит! Мама вздрогнула и очнулась. Нажала кнопку, чтобы он замолчал, и вздохнула.
— Отцу ничего не говори, — попросила она. — Не нужно. Пять рублей все равно не деньги. Выкроим...
На другой день я потихоньку сунул будильник в карман и поехал на Васильевский остров. Я продумал все, что выложу своему родному братцу. Я целых пять уроков готовил речь. Я сидел в классе лучше любого отличника.
Меня даже вызывать не стали. Подумали, наверное, что заболел.
В кармане на груди торопливо стучал будильник. Он так спешил, словно отстукивал последние минуты. Но я совсем не собирался швырять будильником в Лешкину голову. Зачем портить хорошую вещь?
Я уже поднимался по Лешкиной лестнице и вдруг остановился. У меня мелькнула идея. Совершенно сногсшибательная. Я повернул обратно.
Во дворе длинными полосами лежали синие тени. Весеннее солнце начисто высушило асфальт. Земля тоже уже подсохла и была утрамбованной и чистой. От нее пахло, как на даче из бабушкиного погреба.
Немножечко грязи я разыскал в углу двора под щепками. Но грязь плохо прилипала к ботинкам. Пока я дошел до парадной, она вся отвалилась. На асфальте не оставалось никаких следов.
И тут я вспомнил, что рядом есть порт. А в порту замечательная грязь, которая не просыхает даже в самое жаркое лето. Я отправился в порт.
В узком коридоре между огромными штабелями ящиков смолисто поблескивали лужи. В них всеми цветами радуги сияли керосиновые пятна. Я прошелся по радуге. Густая грязь чавкала и тянулась с подметок липкими сосульками.
Но на обратном пути я стал замечать, что мои следы постепенно слабеют. Вскоре они пропали совсем.
Тогда я опять повернул в порт. Я разыскал кусок толя и наскреб в него солидную порцию замечательной грязи. Толь не сворачивался. Пришлось нести его, как совок. И мне было наплевать, что прохожие смотрят на меня, как на чокнутого.
На Лешкиной площадке я положил толь в угол, потоптался в грязи и решительно позвонил. Сердце стучало наперегонки с будильником.
— Сергуня, милый, заходи, — обрадовался Лешка. — Какой ты молодец, что заглянул. Я сейчас, только руки сполосну. Галюня, посмотри, кто к нам!
Он пошел в ванную. А я прямиком в комнату. Галюня лежала и читала. Мне даже показалось, что она и не вставала с тех пор. Она мне кивнула. Я храбро затопал прямо через шикарный ковер с цветками и зелеными закорючками.
Мои ботинки впивались в закорючки и еще немного повертывались на носках. Будильник я поставил на стол, рядом с моей и Вовкиной законной лампой.
Я успел выскочить в прихожую. Из ванной появился Лешка. Он расчесывал волосы.
— Ну что, Сергуня? — спросил он.
— Милый Лешуня, — сказал я, — ты сегодня отлично выглядишь. Ты у нас молодцом. Мама просила передать, что будильник ей не нужен. Можешь, родной, кушать его сам, с маслом или вообще, как пожелаешь.
Лешка ошалело хлопал глазами. Рука с расческой так и застыла у него на голове.
Я вылетел на лестницу. В спину ударил крик:
— Какой ужас, Леша! Иди сюда, Леша!
Прыгая через три ступеньки, я помчался вниз. Я совсем забыл о своей речи, которую готовил целых пять уроков.
Последние комментарии
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад