Знали, чего хотят [Рэй Дуглас Брэдбери] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Рэй Брэдбери Знали, чего хотят
Отец втянул носом воздух: — Чем это пахнет? — Наши дочери пишут маслом, — ответила мать. — Мэг и Мари? — Повесив шляпу, отец взял мать под руку и провел в гостиную. — Пишут картины? — Да, в своем святилище наверху. Если ты трижды постучишь в дверь и очень вежливо попросишь, может, новоявленные Ван-Гоги тебя впустят. — Обязательно попрошу. Я должен быть в курсе. Поднявшись на второй этаж, в более изысканную часть дома, где пахло пудрой и загаром, духами и экстрактом для ванны, отец осторожно постучал в дверь, ведущую в комнату дочерей. Здесь запах был сильнее: резкая, отдающая осенью смесь скипидара и красок — так пахнет в обители воображения, может быть, гения. Отец улыбался своим мыслям, когда ему открыли дверь. — Привет, папа, — сказала Мари. — Входи, — сказала Мэг, — посмотри. — Она стояла у старого камина, служившего ей мольбертом, с кистью в руке, на носу мазок белой краски. Отец подошел поближе. — Хотите сказать, что соперничаете с Рембрандтом? — О, ничего подобного! — Ну что ж, если в двух девицах, семнадцати и восемнадцати лет, бурлит и прорывается творческое начало — это приятно. А может, живопись нужна вам по программе колледжа? — Боже, конечно, нет. Мы просто пытаемся создать портрет идеального мужчины. — Пытаетесь… Как вы сказали? — Пытаемся показать, какие мальчики нам нравятся. У каждого из приятелей берем лучшее. Плюс творческое воображение. Понимаешь? — Кажется, да. — Десять учениц пишут портреты ребят, с которыми им хотелось бы встречаться. Это конкурс школьного клуба. — Все это очень хорошо, — ответил отец, — но что вы будете делать, окончив портреты? Разыскивать Прекрасных принцев в жизни? — Попытка не пытка, папа. — Да, конечно. — Отец придал своему голосу самый дружеский тон. — Ну что ж, посмотрим? Мэг отступила от своего полотна. — У меня глаза не получаются. Держась за подбородок, отец долго смотрел на портрет. — Да, действительно. Один глаз отклонился почему-то к западу, а другой — к востоку. — Я, конечно, все время что-то меняю, — поспешно объяснила Мэг, — добавляю новое каждый день. Отец молчал, поглощенный творением Мэг. Потом перевел взгляд на работу Мари, стоящую рядом на камине. — То мне кажется, что у него должны быть голубые глаза, то карие, сказала Мари. — Просто ужас, до чего я непостоянна. Ну как, нравится парень? Правда, шик-блеск? — Разве и сейчас говорят «шик-блеск»? — удивился отец. — Это словечко было в ходу еще у нас в колледже, году в тридцать четвертом. Да, этот парень почти что «шик-блеск». — «Шик-блеск», папа, не может быть «почти». Или да, или нет. — У него не ладится с подбородком. — Отец прищурился. — Он что — жует конфету, жвачку или грызет леденец? — Да нет, у него просто волевая челюсть. Я люблю волевую челюсть у мужчин. Отец удрученно потер свою собственную. — Этот портрет тоже не окончен? — Нет, конечно. Пишу понемножку. Так интереснее. — А что думают о вашей работе Еж и Шутник? Еж получил свое прозвище за стрижку, напоминающую щетку-скребницу; в последнее время он тихо торчал возле дома по вечерам. Шутник был совсем в другом духе: отец назвал его так потому, что смех этого парня, вернее, хохот, ржанье и гоготанье, сопровождавшиеся судорогами, можно было слышать за версту; иногда этот смех раздавался ясной лунной ночью где-то на ферме. Обычно Шутник рассказывал какой-нибудь анекдот, до сути которого приходилось долго и настойчиво добираться, а потом заходился в пароксизме смеха, повиснув на собеседнике, чтобы не упасть. Но, вообще говоря, Еж и Шутник были симпатичные ребята, совсем непохожие на эти портреты. — Мы им еще не показывали, — медленно проговорила Мари. — Наверное, придется показать. — Да, но мы знакомы всего несколько недель. — Должны же ребята знать своих соперников. А вдруг им захочется подтянуться? — Папа! В этот самый момент снизу, со двора, донеслись звуки, от которых мурашки пошли по коже; отец весь сжался, несмотря на свою твердость. Такой же страх испытывали, видимо, миллион лет назад первобытные люди, когда их глубокую спячку нарушали невообразимые звуки, издаваемые динозаврами. Пещерные жители вскакивали и кутали головы в шкуры, а чудовища громоздились у входа, с хрустом перемалывая чьи-то кости. Что касается отца, то и он — вполне человек двадцатого века, в костюме за 75 долларов, с масонским кольцом на пальце и сознающий к тому же, что святость брака и семьи должна придавать ему мужества, — он содрогнулся от этого хохота, и волосы на его голове встали дыбом. — Шутник, — прошептала Мари. — Шутник, — ответил отец. — Я думаю, его лучше впустить. — Пусть идет по лестнице медленно, — посоветовал отец, — ведь если он сломает ногу, придется пристрелить. Еж и Шутник стояли в центре гостиной, расставив на ковре здоровенные ноги и разглядывая ногти на- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
5 часов 27 минут назад
15 часов 47 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 13 часов назад