Переезжий домовой [Алла Анатольевна Гореликова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Алла Гореликова Переезжий домовой
— Ровно свахи переезжие, — бурчал Фаддеич. — И ездють, и ездють. Никак, вишь, на месте не сидится. Угораздило! Летчики-пилоты, первым делом самолеты… всю жисть — то туды, то сюды, то вовсе к черту на кулички. Маруська фыркнула. Фаддеич сердито засопел. — А какой дом был! Веково-ой! Деды-прадеды жили! Нет, бросил. Все равно, грит, не вернусь. Глухомань, грит… а и будет глухомань, коли все поразъедутся! — Ну и сидел бы в том доме, — презрительно заявила Маруська. — Один? — Фаддеич моргнул. — А, что с тобою толковать! Что ты понимаешь… Маруська фыркнула громче прежнего, потянулась и, задрав пушистый хвост трубой, отправилась клянчить у хозяйки вкусненького. А Фаддеич, поворчав для приличия еще немного, шмыгнул к себе под плиту — вещи собирать. Покидал в видавший виды рюкзачок немудрящие пожитки, присел на дорожку. Вздохнул: как-то оно будет на новом месте? И полы там, небось, бетонные, и стены холодные… И, махнув рукой, пошаркал к загромоздившим коридор диванным подушкам, стульям-табуреткам, книжным полкам и прочему предназначенному к перевозке последним рейсом добру. Кряхтя, протиснулся в загодя приготовленное гнездышко под сиденьем старого кресла — и затих. Что делать домовому в дороге? Ясно что — спать, силы копить. В новом доме, чай, хлопот не оберешься.— Видеть это кресло не могу, — сердито сказала хозяйка. — Оно ж меня старше! Того гляди, развалится. Викушка, хватит тискать несчастную кошку! Посади ее в переноску и иди вниз, скоро поедем. Маруська переноску ненавидела. Однако шипеть, когда хозяйка не в духе… нет, порядочная кошка себе такого не позволит. Щелкнула над головой пластмассовая крышка, Маруська свернулась клубком и приготовилась к долгому и скучному ничегонеделанию. И тут, чуть не сбив с ног Викушку с переноской, в коридор шмыгнула баба Аня. Завертела похожим на клюв носом, озирая остатки соседского имущества. — А ведь права ты, Леночка, ох права! В новую квартиру да эдакий хлам ташщить — достатку не жди. — Скрипит, — невпопад пожаловалась хозяйка. — Как Викушка в него плюхнется, так сердце екает. Баба Аня деловито пощупала вытертую обивку кресла. — Отдала бы ты его, Леночка, остолопу моему в гараж. А я бы тебя фикусом отдарила — темно ему у меня, фикусу, чахнет. Хозяйка замялась, оглянулась на хозяина. Тот махнул рукой: — Решай, как знаешь. — Вот и ладненько, — закудахтала баба Аня, — вот и чудненько. Маруська зашипела в переноске, но хозяева, конечно же, ее не поняли. Даже Викушка.
Фаддеич проснулся от едкой вони. Голова раскалывалась. В щель под сиденьем сизой змейкой вползал бензиновый чад. Рядом что-то проревело, лязгнуло — и стало тихо. Кряхтя, охая и морща нос, Фаддеич выбрался наружу. И оторопел. Бетонный пол, стены кирпичные… лужица остро шибающего в нос бензина… гора пустых бутылок, тряпки какие-то вонючие, железки… метла в углу — для мебели, не иначе, полы-то сроду не метены… нет, это не новый дом! Фаддеич моргнул, всхлипнул, заметался в поисках выхода. Чуть не свалился в яму посреди пола. Кирпич да железо, да вонь едкая, да мусора горы. Заперт! Ни еды, ни воздуха свежего! Ох, беда, погибель неминучая… Упал Фаддеич на бетонный пол, заплакал. И тут повеяло на него ветерком уличным, сладко пахнущим пылью да сухой травой. Кинулся домовой на запах, вспоминая мудреное словцо «вентиляция», от хозяина как-то услышанное. Глядит — в стену кирпичную обрезок трубы окошком вмурован. Узкий, да жить захочешь — и в норку мышиную пролезешь. Ввинтился Фаддеич в трубу, на белый свет выцарапался, да и помчался что есть духу куда глаза глядят — лишь бы подальше от страшной, провонявшей бензином ловушки. Долго бежал. Совсем из сил выбился. Наконец рухнул в траву под лавочкой, в чужом, незнакомом дворе, да и заплакал. Куда идти? Где своих искать? Однако же слезами делу не поможешь. Отдышался Фаддеич, успокоился, думать стал. Припомнил, что хозяин говорил: до работы теперь два шага пешком будет, да и соседи все свои, из части. Значит, идти надо к той окраине, где ревут-гудят самолеты — а уж там новый дом искать. — Эх, летчики-пилоты, — вздохнул Фаддеич. Поднялся на ноги, отряхнулся, поправил рюкзачок — и побрел.
Баба Аня стояла на балконе и смотрела, как с ревом въезжает во двор мопед, как Маринка из соседнего подъезда усаживается на заднее сиденье и охламон-внучек, ударив по газам, гордо увозит ее кататься. — Вот так и правнучков дождусь, — вздохнула баба Аня. Потерла сухонькие ладошки, щелкнула пальцами — и исчезла. Если бы кто из любопытных соседей смотрел сейчас на бабыанин балкон, ему бы показалось, что старушка попросту шмыгнула в комнату. Но на самом деле она очутилась в гараже, свободном сейчас от охламона-внучка и его мопеда. Подошла к соседкиному креслу, приподняла сиденье: — А и где ж тут помощничек мой будущий? Объявись-покажись, теперь я твоя хозяйка. Обменяла
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
7 часов 12 минут назад
17 часов 32 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 15 часов назад