Говельщик [Николай Александрович Лейкин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Н. А. Лейкинъ Говѣльщикъ
(Съ натуры).
Великій постъ. Первый часъ дня. Въ трактиръ входитъ пожилой купецъ и садится за столъ около буфета. — Давненько у насъ бывать не изволили, Родивонъ Захарычъ… привѣтствуетъ его изъ-за стойки буфетчикъ. — По нынѣшнимъ днямъ нашему брату и совсѣмъ-бы по трактирамъ-то баловать не слѣдовало, отвѣчаетъ купецъ. Собери-ко чайку поскромнѣе. — Ужь не говѣть-ли задумали? — Говѣю. Грѣшимъ, грѣшимъ, такъ тоже надо и о душѣ подумать. — Это точно-съ. Купецъ вздыхаетъ. Служитель подаетъ чай. — Это что же такое? спрашиваетъ купецъ, указывая на блюдечко съ сахаромъ. — Сахаръ-съ… отвѣчаетъ служитель и пятится. — То-то сахаръ! Ты меня за кого считаешь? За татарина, что-ли? Убери блюдечко и принеси медку или изюмцу… — А вѣдь это, Родивонъ Захарычъ, я полагаю, одна прокламація только, что вотъ говорятъ будто этотъ самый сахаръ бычачьей кровью очищается? Потому, учтите, сколько бы этой крови потребовалось, замѣчаетъ буфетчикъ. — Прокламація тамъ или не прокламація, а только коли мы истинные христіане, такъ себя оберегать должны, отвѣчаетъ купецъ и начинаетъ пить чай. Молчаніе. Въ комнату входитъ тощій купецъ. — Родивону Захарычу, почтеніе! выкрикиваетъ онъ тонкой фистулой, подаетъ руку и садится противъ толстаго купца. Чайкомъ балуешься? — Да… Говѣю я, былъ у обѣдни въ Казанской, а вотъ теперь и зашелъ. «Да исправится молитва моя» пѣли… То-есть Господи, кажется, цѣлый день стоялъ-бы, да слушалъ! Просто на небеса возносишься… — А я такъ лѣтомъ говѣлъ. Признаться сказать, тогда, передъ Успенскимъ постомъ, сдѣлалъ съ кредиторами сдѣлку по двугривенному за рубль, захватилъ жену и отправился на Коневецъ. Монашки тамъ маленькіе. Прелесть! Даже въ слезы введутъ. Въ тѣ поры мы не токмо-что масла, а даже горячей пищи не вкушали… Да, хорошо, коли кто сподобится! со вздохомъ заканчиваетъ тощій купецъ, умолкаетъ, барабанитъ по столу пальцами и спрашиваетъ:- а что, не толкнуть ли намъ по рюмочкѣ? Толстый купецъ плюетъ. — Никаноръ Семенычъ, да ты въ умѣ? спрашиваетъ онъ. Человѣкъ говѣетъ, а онъ водку!.. Пей самъ, коли хочешь. — Я-то выпью… Тощій купецъ подходитъ къ буфету, пьетъ и, возвратясь на свое мѣсто, говоритъ: — Водка… То есть ежели сообразить: что въ ней скоромнаго? Гонится она изъ нашего русскаго хлѣба, монашествующимъ дозволяется… Пустяки! Чай-то, пожалуй, хуже, потому изъ китайской земли идетъ, а китаецъ его всякой скоромью опрыскивать можетъ… Дай-ко графинчикъ! обращается онъ къ буфетчику. На столѣ появляется графинчикъ. Толстый купецъ вертитъ его въ разныя стороны, разсматриваетъ грань и, наконецъ, вынимаетъ изъ него пробку. — Что, или выпить хочешь? — Нѣтъ, что ты! Дивлюсь я, какъ это ныньче пробки эти самыя гранятъ! Чудо! А что, кстати, почемъ нынче судачина мороженая? — Въ Воскресенье я по тринадцати покупалъ. — Такъ. О, Господи, Господи! вздыхаетъ толстый купецъ, лижетъ медъ, пьетъ чай съ блюдечка и черезъ нѣсколько времени говоритъ: А вѣдь и водка, коли ежели по немощи, болящему, значитъ, такъ она во всякое время: разрѣшается, потому лекарствіе. — Всякое быліе на потребу, всякое быліе Богъ сотворилъ, отвѣчаетъ тощій, глотаетъ вторую рюмку и тыкаетъ вилкой въ груздь. Молчаніе. Толстый купецъ вздыхаетъ и потираетъ животъ. — Съ утра вотъ сегодня нутро пучитъ, говорилъ онъ. Даве въ церкви такъ и рѣжетъ, пришелъ въ трактиръ — поотлегло, а теперь вотъ опять… — Простуда… Сходи въ баню, да водкой съ солью… да внутрь стаканчикъ съ перечкомъ… Богъ проститъ. — То-то, думаю… Баней-то мы, признаться, вчера очистились, а вотъ внутрь развѣ?.. На духу покаюсь. Ахъ! какъ сегодня отецъ Петръ возглашалъ: «Господи Владыко живота моего»… Умиленіе!.. Пришли-ко графинчикъ съ бальзамчикомъ! — А на закуску семушки?.. откликается буфетчикъ. — Чудакъ! Человѣкъ говѣетъ, а онъ рыбой подчуетъ! Пришли сухариковъ… На столѣ стоитъ графинчикъ съ «бальзамчикомъ». Толстый купецъ выпилъ и говоритъ: — Рюмки-то малы. Съ одной не разогрѣетъ. — А ты садони вторую… Даже и въ монастырскомъ уставѣ говорится: стаканчикъ. Мнѣ монахъ съ Афонской горы сказывалъ… ей-Богу! — Зачѣмъ стаканчикъ, мы лучше рюмками наверстаемъ… Закусить вотъ развѣ? Андронычъ, обращается толстый купецъ къ буфетчику, закажи-ко два пирожка съ грибами, да отмахни на двоихъ капустки кисленькой! И масла-то, по настоящему, вкушать не слѣдовало-бы… со вздохомъ заканчиваетъ онъ. — Съ благополучнымъ говѣньемъ! Желаю сподобиться до конца! возглашаетъ тощій купецъ и протягиваетъ рюмку. — О, Господи, что-то намъ на томъ свѣтѣ будетъ!.. чокается толстый. Черезъ часъ купцы, съ раскраснѣвшимися лицами, сидятъ уже въ отдѣльной комнатѣ. На столѣ стоятъ тарелки съ объѣдками пироговъ, осетрины и четыре опорожненные графинчика. На полу валяются рачьи головы. — Съ утра обозлили, а то нешто бы я сталъ пить? говоритъ толстый купецъ. Въ эдакіе дни и то обозлили. Приказчикъ въ деревню ѣдетъ — деньги подай, жена платье къ причастью… дочкѣ шляпку… Тьфу ты! Даже выругался! Смиреніе нужно, а тутъ ругаешься. — Въ мірѣ жить — мірское творить! утѣшаетъ его тощій. Что жмешься? Или все еще пучитъ? спрашиваетъ онъ. — Пучитъ не пучитъ, а словно вотъ что вертитъ тутъ… — Семъ-ко, или сейчасъ бутылочку лафитцу потребуемъ. Красное вино хорошо; оно сейчасъ свяжетъ. — А и то дѣло! Вали! Бутылка лафиту опорожнена. Толстый купецъ встаетъ съ мѣста и слегка заплетающимъ языкомъ говоритъ: — Пора! Сначала въ лавку зайду, а тамъ и съ вечерни… — Полно, посиди! удерживаетъ тощій. Для чего въ лавку идти? Услышатъ приказчики, что отъ тебя водкой пахнетъ и сейчасъ осудятъ. И себѣ не хорошо и ихъ въ соблазнъ введешь. Садись! А мы лучше вторую сулеечку выпьемъ. Красное вино — вино церковное. Его сколько хочешь пей — грѣха нѣтъ! — Ахъ ты дьяволъ, искуситель! восклицаетъ толстый и, покачнувшися, плюхается на стулъ. Часы показываютъ пять. Тощій купецъ сбирается уходить; толстый, въ свою очередь, удерживаетъ его. — Нельзя, отвѣчаетъ тощій. Въ Екатерингофъ на лѣсной дворъ ѣхать надо. У меня и конь у подъѣзда. Нужно къ завтрему триста штукъ тесу, да шестьдесятъ двухъ-дюймовыхъ досокъ. — Успѣешь! Досидимъ до всенощнаго бдѣнія. Отсюда я прямо ко всенощной, потому сказано: «иже и въ шестой часъ»… — Нельзя. Гуляй, дѣвушка, гуляй, а дѣла не забывай! Молодецъ! Сколько съ насъ? — Вѣрно! Коли такъ, возьми и меня съ собой! Покрайности я хоть провѣтрюсь маленько. — Аминь! Ѣдемъ! — Черезъ часъ купцы ѣдутъ по Фонтанкѣ по направленію къ Екатерингофу. На воздухѣ ихъ уже значительно развезло. — Мишка! Дуй бѣлку въ хвостъ и въ гриву! кричитъ кучеру тощій купецъ. — Боже, очисти мя грѣшнаго! вздыхаетъ толстый. — Что? Аль опять нутро подводитъ? — Щемитъ! — Мишка! Держи на лѣво около винной аптеки! Семь часовъ. Стемнѣло. Купцы выходятъ изъ погребка, покачиваясь. — Не токмо что ко всенощной, а теперь и къ запору лавки опоздалъ, говоритъ толстый купецъ, садясь въ сани. А все ты съ своимъ соблазномъ… — Мишка! Къ Евдокиму Ильичу на лѣсной дворъ! командуетъ тощій купецъ. — Да ужь теперь заперто, Никаноръ Семенычъ! — Коли такъ, жарь къ воксалу! Черезъ десять минутъ купцы входятъ въ воксалъ. — Ахъ ты Господи! вздыхаетъ толстый купецъ. И не думалъ и не гадалъ, что на эдакое торжище попаду! Тутъ и тридцатью поклонами не отмолишь. Ну, Никаноръ Семенычъ, ты тамъ какъ хочешь, а въ зало, гдѣ это самое, пѣніе происходитъ, я ни за что не пойду. — Намъ и въ отдѣльной комнатѣ споютъ. — Боже мой! Боже мой! Часа черезъ два купцы. Какъ мухи наѣвшіяся мухомору, бродятъ по буфетной комнатѣ. — Принимаешь на себя весь мой грѣхъ? спрашиваетъ толстый у тощаго. — Все до капельки принимаю. — Врешь?! — Съ мѣста не сойти! — Коли такъ, значитъ другъ! Купцы цѣлуются. Мимо ихъ проходятъ двѣ дѣвушки, — Охота это кавалеру съ кавалеромъ цѣловаться! говоритъ одна изъ нихъ и лукаво улыбается, Толстый купецъ скашиваетъ глаза. — Какую ты имѣешь праву кавалерами насъ обзывать? огрызается онъ. — Ну, господа купцы, если такъ… — То-то. Почетъ, братъ, намъ съ тобой, Никаноша! восклицаетъ онъ. — Хоть-бы холодненькимъ угостили за почетъ-то…. — Вчера-бы пришла. Нешто по эдакимъ днямъ пьютъ шипучку? Тутъ дни покаянія, а она на-поди! — Вѣрно на ярмаркѣ прогорѣли, такъ оттого и каетесь? — Что? восклицаетъ толстый купецъ и вытаскиваетъ изъ кармана бумажникъ. А это видѣла чѣмъ набитъ? Ну, теперь садись и требуй три бутылки бѣлоголовки! — Въ отдѣльную комнату, пожалуйте, ваше степенство. Тамъ будетъ много сподручнѣе! предлагаетъ лакей. — Веди! Да захвати съ собой и вазу съ апельсинами, для барышень! — Загуляла ты ежова голова! вскрикиваетъ тощій купецъ и слѣдуетъ за товарищемъ. Второй часъ ночи. Толстаго купца лакеи сводитъ съ лѣстницы. Тощій кой-какъ слѣдуетъ сзади. У подъѣзда стоитъ кучеръ. — Ахъ грѣхи! Хоть-бы къ заутренѣ-то сподобиться поспѣть, коснѣйшимъ языкомъ бормочетъ толстый купецъ и лѣзетъ въ сани. Никаша, поспѣемъ? спрашиваетъ онъ товарища. Въ отвѣтъ на это тотъ только икаетъ. — Вези да оглядывайся! говоритъ кучеру лакей. Грузны очень. Долго-ли до грѣха! — Не въ первой! Сначала хозяина отвезу, а потомъ и гостя домой предоставимъ, отвѣчаетъ кучеръ. Черезъ часъ кучеръ, сидя рядомъ съ толстымъ купцомъ и придерживая его рукой, возитъ его по Ямской. — Ваше степенство, не спите! Указывайте, гдѣ-же вы живете? спрашиваетъ онъ купца. — Прямо! Сани останавливаются у воротъ. На скамейкѣ дремлетъ дворникъ. — Дворникъ! кричитъ кучеръ. Иди, посмотри, не вашъ-ли это купецъ? Дворникъ подходитъ къ санямъ, заглядываетъ купцу въ лице и говоритъ: — Не нашъ. У насъ много купцовъ живетъ, а это не нашъ. — Да можетъ новый какой переѣхалъ? — Нѣтъ, у насъ жильцы по долгу живутъ. Я всѣхъ знаю… — Ахъ ты Господи! Вотъ наказаніе-то! Къ шестымъ воротамъ подвожу! восклицаетъ кучеръ. Ваше степенство, откликнись! Гдѣ живешь? — Прямо! — Вотъ только отъ него и слышишь! — А ты толкнись въ Семихатовъ домъ, замѣчаетъ дворникъ. Вотъ большой-то, каменный. Тамъ купцовъ, что блохъ… Наконецъ семихатовскій дворникъ признаетъ толстаго куща за своего жильца, беретъ его подъ руку и ведетъ въ квартиру. Двери отворяетъ жена купца. Изъ комнатъ въ прихожую выглядываютъ чада и домочадцы. — Ну, говѣльщикъ, нечего сказать! всплескиваетъ она руками. Безстыдникъ, ты безстыдникъ! — Смиреніе! Смиреніе! Не по нынѣшнимъ днямъ… грѣхъ!.. бормочетъ купецъ. Дворникъ чешетъ затылокъ и говоритъ: — На чаекъ-бы съ вашей милости, потому эдакую ношу и въ третій этажъ!..1874
Последние комментарии
1 день 17 часов назад
1 день 17 часов назад
1 день 18 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 6 часов назад