Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.
Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его
подробнее ...
Хрущёв. Всё стало дефицитом и система рухнула. Шумейко с Геращенко разваравали все средства ЦБ и Сбербанка по торговому договору с МИД Польши. Нотой правительства Польши о нанесение ущерба в 18 млрд. долларов были шантожированы и завербованы ЦРУ Горбачёв с Ельциным. С 1992 года Чубайс ввёл в правительство ЦРУ. Ельцин отказался от программы "500 дней", и ввел через Гайдара колониальную программу МВФ, по которой и живём. Всё просто, а автор несёт чушь, аж уши вянут. Мне надоели стоны автора о его 49 годах, тем более без почвенные. Мне 63 года но я не чувствую себя стариком, пока не взгляну в зеркало. У человека есть душа и подсознание тела. Душа при выходе из тела теряет все хотелки и привычки подсознание тела. И душе в принципе наплевать почти на всё, кроме любви и отношений к другим людям. Только это может повлиять на поступки души. У ГГ молодое тело с гармонами и оно требует своего. Если вы не прислушиваетесь к подсознанию своего тела, то оно начинает мстить, тряской рук, адреналином, вплоть да расслабления мочевого пузыря и заднего прохода. В принципе нельзя чувствовать себя старше тела. В общем у автора логики в написанном нет, одни дурные эмоции расстройства психики. Дельного сказать не может,а выговорится хочется.
Читать не интересно. Стиль написания - тягомотина и небывальщина. Как вы представляете 16 летнего пацана за 180, худого, болезненного, с больным сердцем, недоедающего, работающего по 12 часов в цеху по сборке танков, при этом имеющий силы вставать пораньше и заниматься спортом и тренировкой. Тут и здоровый человек сдохнет. Как всегда автор пишет о чём не имеет представление. Я лично общался с рабочим на заводе Свердлова, производившего
подробнее ...
авиадвигатели во время войны. Так вот будучи не совершеннолетним после училища опоздал на 15 минут в первый день выхода на работу, получил 1 год Гулага. А тут ГГ с другом опаздывают и даже не приходят на работу на танкостроительный завод? Там не с кем не нянчились, особисты с НКВД на фронт не хотели даже в заградотряды и зверствовали по любому поводу и без. У него танки собирают на конвейере. Да такого и сейчас никто не додумался. Вы представляете вес танка и сколько корпусов должен тащить такой конвейер? Где вы видели в СССР краны, позволяющие сбрасывать груз с крюка по кнопке? Я был на многих заводах с кранбалками и не разу не видал такой конструкции. Сколько тон поднимает кран и какой величины и мощности должно быть реле, что бы сместить задвижку под такой нагрузкой? Более того инструкции техника безопасности по работе в цехах не предусматривают такой возможности в принципе. Да и сами подумайте, электро выбрасыватель на крюке, значит нужны провода с барабаном. А кабеля не любят перегибов и даже гибкие. Кто возьмётся в своём уме даже проектировать такое устройство на кранбалке в цеху. Перестрелка ГГ с 5 ворами вообще дебильная. Имея вальтер, стрельбу в упор, ГГ стреляет так медленно, что пьяные в хлам воры успевают гораздо больше, чем ГГ жмет пальцем на курок. Дважды выстрелить из обреза, опрокинуть стол, метнуть нож. И ГГ якобы был воином и остаётся отличным стрелком. Воры с обрезами в городе - это вообще анекдот и вышка при любых ситуациях в те годы. А человеченка в кастрюле при наличии кучи денег? У автора очень странное воображение. Я вообще то не представляю как можно в открытую держать воющую женщину в сарае зимой в населённом пункте? Зачем сжигать дом людоедов, если есть свидетель? Ну убил людоедов - хорошо. Сжёг дом с уликами - другая статья. Глупость во всём полная. "Сунул спичку в бак". Я люблю фантастику и фентази, но не дурацкую писанину. Стиль написания далёк от художественного, всё герои выражаются в одном стиле, больше похожий на официальный язык прожжённого офисного бюрократа. Одни и те же словарные обороты. Так пишут боты.
Написано хорошо. Но сама тема не моя. Становление мафиози! Не люблю ворьё. Вор на воре сидит и вором погоняет и о ворах книжки сочиняет! Любой вор всегда себя считает жертвой обстоятельств, мол не сам, а жизнь такая! А жизнь кругом такая, потому, что сам ты такой! С арифметикой у автора тоже всё печально, как и у ГГ. Простая задачка. Есть игроки, сдающие определённую сумму для участия в игре и получающие определённое количество фишек. Если в
подробнее ...
полуфинале на кону стояло 5000, то финалист выиграл 20 000, а в банке воры взяли чуть больше 7 тысяч. А где деньги? При этом игрок заявил, что его денег, которые надо вернуть 4000, а не на порядок меньше. Сравните с сумой полуфинала. Да уж если ГГ присутствовал на игре, то не мог знать сумму фишек для участия. ГГ полный лох.Тем более его как лоха разводят за чужие грехи, типо играл один, а отвечают свидетели. Тащить на ограбление женщину с открытым лицом? Сравним с дебилизмом террористов крокуса, которым спланировали идеально время нападения,но их заставили приехать на своей машине, стрелять с открытыми лицами, записывать на видео своих преступлений для следователя, уезжать на засвеченной машине по дальнему маршруту до границы, обеспечивая полную базу доказательств своих преступлений и все условия для поимки. Даже группу Игил организовали, взявшую на себя данное преступление. Я понимаю, что у нас народ поглупел, но не на столько же!? Если кто-то считает, что интернет не отслеживает трафик прохождения сообщения, то пусть ознакомится с протоколами данной связи. Если кто-то передаёт через чужой прокси сервер, то сравнить исходящящйю с чужого адреса с входящим на чужой адрес с вашего реального адреса технически не сложно для специалистов. Все официальные анонимные серверы и сайты "террористов" давно под контролем спецслужб, а скорей всего ими и организованы, как оффшорные зоны для лохов, поревевших в банковские тайны. А то что аффшорные зоны как правило своёй твёрдой валюты в золоте не имеют и мировой банковской сети связи - тоже. Украл, вывел рубли в доллары в оффшорную зону и ты на крючке у хозяев фантиков МВФ. Хочешь ими попользоваться - служи хозяевам МВФ. И так любой воришка или взяточник превращаеится агента МВФ. Как сейчас любят клеить ярлыки -иноогенты, а такими являются все банки в России и все, кто переводит рубли в иную валюту (вывоз капиталов и превращение фантиков МВФ в реальные деньги). Дебилизм в нашей стране зашкаливает! Например - Биткоины, являются деньгами, пока лохи готовы отдавать за них реальные деньги! Все равно, что я завтра начну в интернете толкать свои фантики, но кто мне даст без "крыши". Книги о том как отжимать деньги мне интересны с начала 90х лишь как опыт не быть жертвой. Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Мошенничество = это актерское искусство на 99%, большая часть которого относится к пониманию психологии жертвы и контроля поведения. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо. При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем. А я действительно опаздывал и садился в двигающийся вагон с двумя системными блоками с мониторами. Браткам спасибо за помощь. И таких приключений у меня в Москве были почти раз в неделю до 1995 года. И не разу я никому ничего не платил и взяток не давал. Имея мозги и 2 годичный опыт нештаного КРСника, на улице всегда можно найти выход из любой ситуации. КРС - это проверка билетов и посажирского автотранспорта. Через год по реакции пассажира на вас, вы чувствуете не только безбилетника, но и примерно сколько денег у того в карманах. Вы представьте какой опыт приобретает продавец, мент или вор? При этом получив такой опыт, вы можете своей мимикой стать не видимым для опыта подобных лиц. Контролёры вас не замечают, кассиры по 3 раза пытаются вам сдать сдачу. Менты к вам не подходят, а воры не видят в вас жертву и т.д. Важен опыт работы с людьми и вы всегда увидите в толпе прохожих тех, кто ищет себе жертву. Как правило хищники друг друга не едят, если не требуется делить добычу. Строите рожу по ситуации и вас не трогают или не видят, а бывает и прогибаются под вас - опыт КРС по отъёму денег у не желающих платить разной категории людей - хороший опыт, если сумеешь вовремя бросить это адреналиновое занятие, так как развитие этой работы приводит часто к мошенничеству. Опыт хищника в меру полезен. Без меры - вас просто уничтожают конкуренты. Может по этому многие рассуждения и примеры авторов мне представляются глупостью и по жизни не работают даже на беглый взгляд на ситуацию, а это очень портит впечатление о книге. Вроде получил созвучие души читателя с ГГ, а тут ляп автора опускающий ГГ на два уровня ниже плинтуса вашего восприятия ГГ и пипец всем впечатлениям и все шишки автору.
Месяца 3-4 назад прочел (а вернее прослушал в аудиоверсии) данную книгу - а руки (прокомментировать ее) все никак не доходили)) Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать))
С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема (чуть не сказал - пластинка)) С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи...
В начале
подробнее ...
(терпеливого читателя) ждет некая интрига в стиле фильма «Обратная сторона Луны» (битый жизнью опер и кровавый маньяк, случайная раборка и раз!!! и ты уже в прошлом)). Далее... ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ (и местами яб таки сказал немного нудная) инфильтрация героя (который с большим для себя удивлением узнает, что стать рядовым бойцом милиции ему просто не светит — при том что «опыта у него как у дурака махорки»))
Далее начинается (ох как) не простая инфильтрация и поиски выхода «на нужное решение». Параллельно с этим — появляется некий «криминальный Дон» местного разлива (с которым у ГГ разумеется сразу начинаются «терки»))
Вообще-то сразу хочу предупредить — если Вы ищете чего-то «светлого» в стиле «Квинт Лециний» (Королюка) или «Спортсменки, комсомолки» (Арсеньева), то «это Вам не здесь»)) Нет... определенная атмосфера того времени разумеется «имеет место быть», однако (матерая) личность ГГ мгновенно перевешивает все эти «розовые нюни в стиле — снова в школу, УРА товариСчи!!!)) ГГ же «сходу» начинает путь вверх (что впрочем все же не влечет молниеносного взлета как в Поселягинском «Дитё»)), да и описание криминального мира (того времени) преподнесено явно на уровне.
С другой же стороны, именно «данная отмороженность» позволит понравиться именно «настоящим знатокам» милицейской тематики — ее то автор раскрыл почти на отлично)) Правда меня (как и героя данной книги) немного удивила сложность выбора данной профессии (в то время) и все требуемые (к этому) «ингридиенты» (прям конкурс не на должность рядового ПэПса или опера, а вдумчивый отбор на космонавта покорителя Луны)) Впрочем — автору вероятно виднее...
В остальном — каждая новая часть напоминает «дело №» - в котором ГГ (в очередной раз) проявляет себя (приобретая авторитет и статус) решая ту или иную «задачу на повестке дня»
P.S Да и если есть выбор между аудиоверсией и книгой, советую именно аудиоверсию)) Книгу то я прочел дня за 2, а аудиоверсию слушал недели две)) А так и восприятие лучше и плотность изложения... А то прочитал так часть третью (в отсутсвии аудиоверсии на тот момент), а теперь хочу прослушать заново (уже по ней)) Но это все же - субьективно)) Как говорится — кому как))
Я в своем загородном доме. Теперь конец октября. Идет дождь. Позади моего дома — лес, впереди — дорога, а за дорогой тянутся открытые поля. Местность образует низкие холмы, внезапно переходящие в гладкую равнину. Приблизительно в двадцати милях отсюда, за равниной, расположен огромный Чикаго.
В этот дождливый день листья дождем сыплются с деревьев, окаймляющих дорогу перед моим окном: желтые, красные, золотистые листья тяжело падают прямо на землю, дождь немилосердно прибивает их к ней. Им не дано вспыхнуть прощальным золотым блеском в небе. Хорошо, когда в октябре ветер уносит листья далеко-далеко по равнине. Они должны исчезать, танцуя.
Вчера я проснулся на рассвете и вышел погулять. Стоял густой туман, и я заблудился в нем. Я спустился на равнину и вернулся в холмы, и повсюду туман стеною стоял предо мной. Из тумана внезапно, причудливо выскакивали деревья, подобно тому, как в городе поздней ночью прохожие внезапно появляются из темноты в круге света от уличного фонаря. Сверху в туман постепенно проникал дневной свет. Туман медленно плыл. Медленно плыли верхушки деревьев. Под деревьями туман был густой, сизый. Он походил на дым, стелющийся по улицам фабричного города.
В тумане ко мне подошел старик. Я хорошо его знаю. Местные жители считают его ненормальным. «У него не все дома», — говорят они. Старик этот живет один в домике, затерянном в глубине леса, и у него есть собачка, которую он всегда носит на руках. Я не раз встречал его по утрам, и он рассказывал мне о людях, которые были его братьями и сестрами, его двоюродными братьями и сестрами, его тетками, дядями, зятьями. Какая-то неразбериха. Он не может сближаться с людьми, живущими рядом, и поэтому берет какое-нибудь имя из газеты, и затем его фантазия начинает играть этим именем. Как-то при встрече он заявил мне, что он — двоюродный брат некоего Кокса, который в то время как я пишу эти строки выставлен кандидатом в президенты. В другой раз он уверял меня, что знаменитый певец Карузо женат на сестре его жены.
— Да, она — сестра моей жены, — сказал он, крепко прижимая к груди собачку. Его серые водянистые глаза умоляюще смотрели на меня. Он хотел, чтобы я ему верил. — Жена у меня была прелестная, стройная, как девушка, продолжал он. — Мы жили все вместе в большом доме и по утрам гуляли рука об руку. Теперь сестра ее вышла замуж за Карузо, певца. Так что сейчас он мой родственник.
Мне уже раньше говорили, что старик никогда не был женат, и я расстался с ним в недоумении. Однажды утром, в начале сентября, я наткнулся на него, когда он сидел под деревом у тропинки, вблизи своего домика. Собачка залаяла на меня, потом отбежала и спряталась у него на руках. В то время чикагские газеты были заполнены историей одного миллионера, у которого вышел разлад с женой из-за его связи с актрисой. Старик заявил мне, что эта актриса — его сестра. Ему шестьдесят лет, а актрисе, о которой писали газеты, только двадцать, но он рассказывал мне, как они вместе проводили детство.
— Вам трудно это себе представить, видя меня теперь, но в то время мы были бедны, — сказал он. — Да, это правда. Мы жили в домике на склоне холма. Раз поднялась буря, и ветер чуть не унес наш дом. Ах, какой это был ветер! Отец наш был плотник и строил прочные дома для других, но для себя он построил не очень прочный.
Старик печально покачал головой.
— Моя сестра, актриса, попала в беду. Наш дом построен непрочно, бормотал он, когда я уходил от него по тропинке.
В течение месяца-двух чикагские газеты, приходящие к нам в деревню каждое утро, пережевывали историю одного убийства. В Чикаго муж убил жену, и никак не могли доискаться причины. Дело представлялось, примерно, в следующем виде.
Человек, который теперь находился под судом и который, несомненно, будет повешен, служил мастером на велосипедной фабрике и жил с женой и тещей на Тридцать второй улице. Он полюбил девушку, служившую в конторе фабрики, где он работал. Она приехала сюда из городка в штате Айова, и сначала жила у тетки, которая теперь уже умерла. Мастеру, тяжеловесному, туповатому человеку с серыми глазами, она казалась первой красавицей в мире. Стол, за которым она сидела и писала, стоял у крайнего окна в крыле фабричного здания, а конторка мастера в цехе тоже стояла у окна. Он сидел за конторкой и вел табели каждого рабочего своего отделения. Подняв глаза, он мог видеть девушку, трудившуюся за своим, столом. В голове у него засела мысль, что эта девушка необыкновенно хороша. Он не думал о том, чтобы близко познакомиться с ней или добиться ее любви. Он глядел на нее, как можно глядеть на звезду или на ряд низких холмов в октябре, когда листья на деревьях горят красным, и желтым золотом, «Она — чистое, девственное создание, — неопределенно размышлял он. — И о чем она думает, сидя там у окна, за работой?»
В воображении мастер уводил уроженку Айовы к себе на квартиру на Тридцать второй улице, в общество жены и тещи. Весь день в цехе и весь вечер дома и носил ее образ в своей душе. Когда он стоял у окна своей квартиры и смотрел на железнодорожные пути Центральной Иллинойсской железной дороги и дальше, на озеро, девушка стояла рядом с ним. Внизу по улице проходили женщины, и в каждой он улавливал такое, что напоминало ему о девушке из Айовы. У одной была, ее походка, другая повторяла какой-нибудь ее жест. Все женщины, которых он видел, кроме жены и тещи, походили на девушку, вошедшую в его душу.
Две женщины, жившие с ним в его доме, стесняли и смущали его. Они вдруг стали неинтересными и неприятными. Особенно жена сделалась каким-то странным некрасивым растением, прицепившимся к его телу. По вечерам, после дневного труда на фабрике, мастер приходил домой и обедал. Он был человек молчаливый, и если он за столом не разговаривал, никто не обращал внимания. После обеда он с женой шел в кино. У них было двое, детей, и жена скоро ожидала третьего ребенка. Возвратившись домой, они садились и отдыхали. Подъем на третий этаж утомлял жену. Она садилась в кресло рядом с матерью и тяжело дышала от усталости.
Теща была сама доброта. Она заменяла в доме служанку, ничего за это не получая. Когда дочь приглашала ее в кино, она махала рукой и улыбалась.
— Идите себе! — говорила она. — Мне не хочется. Лучше посижу дома.
Она брала книжку и читала. Маленький мальчик просыпался и плакал, он хотел «а-а». Теща сажала его на горшочек.
Когда супруги возвращались из кино, все трое молча сидели еще час-другой перед отходом ко сну. Муж делал вид, что читает газету. Он поглядывал на свои руки. Хотя он тщательно мыл их, масло с велосипедных частей оставляло темные полоски под ногтями. Он думал о девушке из штата Айова, о ее быстрых белых пальцах, бегающих по клавишам пишущей машинки. Он казался себе грязным, и это угнетало его.
Девушка знала, что мастер в нее влюбился, и это немного волновало ее. После смерти тетки она поселилась в меблированных комнатах, и по вечерам ей нечего было делать. Хотя мастер сам по себе не представлял для нее интереса, она могла в некотором роде пользоваться им. Он стал для нее как бы символом. Иногда он заходил в контору и на минуту останавливался у двери. Его большие руки были измазаны машинным маслом. Она смотрела на него, но его не видела. В ее воображении на его месте стоял высокий и стройный молодой человек. Она видела лишь серые глаза мастера, которые вдруг загорались странным огоньком. Эти глаза выражали поклонение, скромное и благоговейное. Она чувствовала, что в присутствии человека с такими глазами ей бояться нечего.
Девушка мечтала о возлюбленном с таким же выражением глаз. Изредка быть может, раз в две недели — она немного задерживалась в конторе, делая вид, что ей нужно окончить работу. В окно она видела поджидавшего ее мастера. Когда в конторе больше никого не оставалось, она запирала свой стол и выходила на улицу. В ту же минуту из фабричных ворот показывался мастер.
Они шли вместе по улице несколько кварталов до того места, где она садилась в трамвай. Фабрика находилась в южной части Чикаго; пока они шли, уже наступал вечер. Вдоль улиц вытянулись некрашеные деревянные домишки. Чумазые крикливые дети бегали по пыльной мостовой. Девушка и её спутник переходили через мост. Две заброшенные угольные баржи гнили в реке.
Мастер тяжело шагал рядом с девушкой, стараясь спрятать руки. Перед уходом с фабрики он тщательно скреб их, но все-таки они казались ему какими-то тяжелыми, грязными кусками фабричных отбросов, висевшими у него по бокам. Эти прогулки продолжались лишь одно лето, да и то их было всего несколько.
— Жарко сегодня, — говорил он. — Очень жарко. Видно, будет дождь.
Он никогда не говорил с ней ни о чем, кроме погоды.
Девушка мечтала о возлюбленном, которого она когда-нибудь встретит, высоком, красивом молодом человеке, и непременно богатом, владеющем домами и землями. Простой мастер, который шел рядом, не имел ничего общего с ее представлением о любви. Она позволяла ему провожать ее, задерживалась в конторе до ухода других служащих, чтобы незаметно пройтись с ним, потому что ей нравились его глаза, нравились тот пыл и покорность, которые светились в них. В присутствии его не было никакой опасности, не могло быть опасности. Он никогда не попытается подойти к ней близко, дотронуться до нее рукой. С ним она была в полной безопасности.
У себя на квартире по вечерам мастер сидел при электрическом свете с женой и тещей. Двое детей спали в соседней комнате. В скором времени жена ожидала третьего ребенка. Сегодня муж ходил с ней в кино, и скоро они вместе лягут спать.
Вот он лежит с открытыми глазами и думает. Прислушивается, как скрипят пружины кровати в другой комнате, где его теща укладывается слать. Жизнь заключена в слишком тесные рамки. Он будет лежать в напряженном состоянии, ожидая — ожидая чего?
Ничего. Потом заплачет ребенок. Он будет проситься на горшочек. Ничего странного, или необыкновенного, или интересного не произойдет и не может произойти. Жизнь втиснута в тесные рамки, однообразна. Ничто в доме не может в какой бы то ни было мере взволновать его: ни разговоры жены, ни ее случайные, слабые проявления страсти, ни доброта тещи, бесплатно выполняющей работу служанки.
Мастер сидел за столом при электрическом свете, делая вид, что читает газету, и думал. Он поглядывал на свои руки — большие, бесформенные рабочие руки.
Образ девушки из Айовы витал в комнате. С этой девушкой мастер покидал дом, и они молча проходили целые мили по улицам. Не было надобности говорить. Он гулял с ней по берегу моря, взбирался на горы. Ночь была тихая и ясная; на небе сияли звезды. Она тоже была звезда. Не было надобности говорить.
Ее глаза: были подобны звездам, а губы мягким холмам, поднимающимся из смутно освещенных звездами равнин, «Она недостижима, она далека от меня, как звезды, — думал он. — Она недостижима, как звезда, но она живет, дышит, существует, как и я».
Как-то вечером, недель шесть назад, человек, работавший мастером на велосипедной фабрике, убил жену и теперь находится под судом. Каждый день столбцы газет заполнены этим событием. В тот день, когда произошло убийство, мастер, по обыкновению, ходил с женой в кино; около девяти вечера они возвращались домой. На Тридцать второй улице, на углу близ дома, где они жили, перед ними неожиданно вынырнула из переулка фигура мужчины и так же быстро нырнула обратно. Это мелкое происшествие, вероятно, и навело мастера на мысль убить жену.
Они подошли к своему дому и вступили в темный подъезд. Совершенно внезапно и, вероятно, без всякой предварительной мысли, муж выхватил из кармана нож. «Предположим, что тот человек, который скрылся в переулке, хотел убить нас», — подумал он. Открыв нож, он быстро обернулся и ударял им жену. Он в бешенстве ударил ее два раза, десять раз. Вскрикнув, она упала.
Сторож забыл зажечь газовый рожок в проходе. Впоследствии мастер пришел к мысли, что именно это и послужило поводом к убийству, а также вид темной фигуры, вынырнувшей из переулка и тотчас же скрывшейся обратно. «Конечно, — говорил он себе, — я никогда не сделал бы этого, если бы в проходе был свет».
Мастер стоял в проходе и соображал. Жена лежала мертвая. Вместе с ней умер и нерожденный ребенок. Наверху послышались звуки открываемых дверей. Затем несколько минут было тихо. Жена и ее нерожденный ребенок были мертвы — вот и все.
Он бросился наверх, наскоро обдумывая, что делать. Во мраке нижнего марша лестницы он сунул нож обратно в карман. Как выявилось потом, ни на руках его, ни на одежде не было крови. Нож он тщательно вымыл в ванной, когда немного успокоился.
— На нас напали, — говорил он, рассказывая всем одно и то же. — За нами все время, крался какой-то человек. Он вошел за нами в подъезд, где не оказалось света. Сторож не позаботился зажечь газ.
А потом… потом была борьба, и в темноте была убита его жена. Он не мог точно сказать, как это произошло.
— В проходе не оказалось света. Сторож; не позаботился зажечь газ, все время повторял он.
День или два его особо не допрашивали, и у него были достаточно времени, чтобы избавиться от ножа. Он прогулялся в южную часть Чикаго и забросил нож в реку, где две угольные баржи гнили под мостом, под тем самым мостом, который ему приходилось переходить, когда он в летние вечера провожал к трамваю девушку, чистую, далекую и недостижимую, как звезда, и в то же время отличную от звезды.
А потом его арестовали, и он тотчас же во всем сознался, рассказал, как было дело. Он заявил, что не знает, почему убил жену, и постарался ни словом не обмолвиться о девушке, служившей в конторе. Газеты пытались раскрыть мотивы преступления. Эти попытки продолжаются и до сих пор. Кто-то видел мастера в те немногие вечера, когда он проходил по улице с девушкой; таким образом, она оказалась вовлеченной в историю, и ее портрет появился в газетах, что было для нее неприятно. Но, она, конечно, сумела, доказать, что этот человек не имел к ней никакого отношения.
Вчера поутру густой туман окутал нашу деревню, расположенную вблизи огромного города. Я рано вышел на дальнюю прогулку. Возвращаясь с равнины в нашу холмистую местность, я повстречал старика, родство которого имеет так много странных разветвлений. Некоторое, время старик шел рядом со мной, держа на руках собачку. Было холодно, собачка дрожала и скулила. В тумане лицо старика обрисовывалось не совсем ясно. Оно медленно покачивалось взад и вперед, вместе с клубами верхних слоев тумана и верхушками деревьев. Старик пустился рассказывать мне про человека, который убил жену и чье имя мозолило всем глаза на страницах газет, каждое утро доставляемых из города к нам в деревню. Идя рядом со мной, он плел длинную повесть о том, как он и его брат, теперь ставший убийцей, когда-то жили вместе.
— Да, он — мой брат, — повторял старик, кивая головой.
Казалось, он боялся, что я не поверю. А этот факт необходимо было твердо установить.
— Мы мальчиками росли вместе — он и я, — начал старик снова. — Играли вместе на гумне за домом отца. Но отец, видите ли, ушел на корабле в море. И тут случилось, что наши фамилии перепутались. Вы знаете, как это бывает. У нас разные, фамилии, но мы — братья. У нас был один отец. Мы вместе играли на гумне за домом отца. Целыми часами мы лежали вместе на сене: там было так тепло!
В тумане тощее тело старика напоминало сучковатое деревцо. Затем оно словно повисло в воздухе. Оно качалось взад и вперед, как на виселице. Глаза умоляли меня верить тому, что бормотали губы. В моем уме все, что касалось родства этого старика, смешалось, превратилось в хаос. Дух человека, убившего жену, вошел в тело этого бедного одинокого старика, который пытался рассказать мне то, чего ему никогда не удастся рассказать в городе, перед судьей. Вся история одиночества людей, их стремления к недостижимой красоте, пыталась выразить себя устами этого жалкого бормочущего старика, сошедшего с ума от одиночества и стоявшего в туманное утро на сельской дороге с собачкой на руках.
Старик так сильно прижимал к себе собачку, что она начала визжать от боли. Судороги сотрясали тело старика. Казалось, душа его пытается вырваться из тела и улететь сквозь туман, через равнину, в город — к певцу, к политику, к миллионеру, к убийце, к братьям и сестрам, живущим там, в городе. Сила желаний старика была столь велика, что его дрожь передалась и мне. Его рука так крепко сжали собачку, что она взвыла от боли. Я шагнул вперед, рванул старика за руку, — собачка упала и продолжала визжать, лежа на земле. Несомненно, у нее было что-то повреждено. Может быть, поломаны ребра. Старик глядел на собачку, лежавшую у его ног, как в тот вечер мастер с велосипедной фабрики, стоя в подъезде дома, глядел на убитую им жену.
— Мы — братья, — сказал он опять. — У нас разные фамилии, но мы братья. Наш отец, видите ли, ушел на корабле в море.
* * *
Я сижу в своем загородном доме. На дворе дождь. Холмы перед моими глазами внезапно исчезают, на их месте расстилается равнина, а за равниной — город. Час назад старик из лесного домика прошел мимо моего окна, но собачки с ним уже не было. Быть может, в то время, когда мы с ним разговаривали, он выжал дух из своей спутницы. Быть может, собачка, подобно жене мастера и ее нерожденному ребенку, теперь уже мертва. Листья дождем сыплются с деревьев, окаймляющих дорогу перед моим окном, — желтые, красные, золотистые листья тяжело падают прямо на землю, дождь немилосердно прибивает их к ней. Им не дано вспыхнуть прощальным золотым блеском в небе. Хорошо, когда в октябре ветер уносит листья далеко по равнине. Они должны исчезать, танцуя.
Последние комментарии
17 часов 16 минут назад
19 часов 33 минут назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 19 часов назад